«Обратись к Бешеному»

Виктор Николаевич Доценко Обратись к Бешеному

ПРЕДИСЛОВИЕ

Уважаемый Читатель!

Если по предыдущим книгам этой серии Вам довелось познакомиться с Савелием Говорковым по прозвищу Бешеный, прошу простить Автора за короткое напоминание об основных событиях предыдущей одиссеи нашего героя. Делается это для тех, кто впервые встречается в этой, двадцать третьей, книге серии с главными персонажами повествования.

Итак, Говорков Савелий Кузьмич родился в шестьдесят пятом году. Около трех лет от роду остался круглым сиротой. Детский дом, рабочее общежитие, армия, спецназ, война в Афганистане, несколько ранений… Был несправедливо осужден. Чтобы доказать свою невиновность, бежал из колонии, встретил свою любовь – удивительную девушку по имени Варвара, был реабилитирован, но во время столкновения с врагами потерял любимую – Варвара погибла…

В отчаянии он снова отправляется в афганское пекло, чтобы найти там смерть. Получил еще одно тяжелое ранение, был спасен тибетскими монахами и в горах Тибета обрел своего Учителя, прошел обряд Посвящения…

Обстоятельства сложились так, что Савелию Говоркову пришлось сделать пластическую операцию, сменить имя и фамилию. Он стал Сергеем Мануйловым: невысоким, плотного телосложения блондином с тонкими чертами лица и пронзительно-голубыми глазами.

В предыдущей, двадцать второй, книге «Икона для Бешеного» рассказывалось о том, как Савелий и Константин Рокотов с помощью своих друзей ищут настоящую чудотворную икону Софийской Божьей Матери, преодолевая страшные опасности и борясь со злыми силами, которые тоже хотят найти чудотворную икону и использовать ее в своих корыстных и политических целях.

Но есть еще одни злые силы: силы «мирового закулисья». Они заняты не только поисками чудотворной иконы, но и готовятся осуществить в России «бархатный» переворот, подобный тем, что произошли в Грузии, в Украине и Киргизии. Но «час» еще не настал, а Бешеный всегда готов к ответному удару…

«Икона для Бешеного» заканчивается так: «…Бой переместился куда-то в сторону, Захар остался лежать один, в обнимку с курткой, в которой он бережно сжимал чудотворную.

Так и нашли его монахи. Так и доставили в монастырь, и положили под стеной храма, у самого входа. Захар упорно не желал расставаться с иконой. Он медленно истекал кровью: пуля Горста угодила в правый бок. Он понимал, что жить ему осталось всего ничего.

Он лежал с закрытыми глазами. И открыл их лишь тогда, когда услышал шум и беготню. Монастырская братия в беспокойстве носилась по каменной площади. Из их суетливых переговоров Захар понял, что к стенам монастыря приближаются оставшиеся в живых бандиты Малюты. А неприятный жужжащий звук дал ему понять, что приближается вертолет.

Захар еще крепче прижал к себе икону и застонал: из раны беспрестанно сочилась кровь. Жить оставалось еще несколько минут.

Именно в это мгновение на лицо его упала чья-то тень. Захар был недоволен тем, что в последний миг его жизни кто-то мешает ему видеть свет. Он потянулся было за пистолетом, но чья-то рука твердо, но спокойно отвела его руку в сторону.

Захар снова приоткрыл глаза, и увиденное показалось ему предсмертным бредом. Снова вспомнился Афганистан: «речка», Кандагар, душманские норы, разбитые танковые колонны.

– Привет, Захар, – раздался знакомый голос.

Не могут же видения еще и говорить? Несмотря на всю безысходность своего положения, Захар улыбнулся.

– Это ты, Рэкс? Старый друг… Сколько вместе повидали… Видишь, даже обнять тебя не могу… Плохо мне, очень плохо…

– Лежи, не шевелись. – Савелий присел рядом, обнял старого боевого товарища.

– Так ты, выходит, живой? – неподдельно изумился Захар, пытаясь приподняться, и снова упал. – Эти бандюки нас порешат.

– Не успеют, – коротко ответил Савелий.

Он поднял голову. Там, в голубом небе, росла точка: приближался вертолет, набитый людьми Панкрата.

Савелий встал. Его глаза сузились, руки сжались в кулаки. Мощная волна психоэмоциональной энергии сконцентрировалась и вырвалась на волю в виде узкого пучка светоплазмы. Собравшиеся во дворе монахи в ужасе перекрестились. Не бывает такого, чтобы луч света рос и удлинялся на глазах! Но было именно так.

На вертолете тоже заметили этот луч. Воздушная машина завалилась на бок и попыталась уйти в сторону, но было поздно. Луч вывел из строя рулевое управление, и вертолет закрутило в смертельном пике. Вероятно, пилот, в предсмертной агонии, привел в действие систему управления бортовым вооружением. Во все стороны полетели неуправляемые ракетные снаряды, пулеметы рассыпали беспорядочные очереди. Одним из снарядов был подорван предпоследний из «Хаммеров».

В нем находился Малюта, который пытался завести двигатель. Это ему почти удалось, когда снаряд угодил прямо в капот. Машина вспыхнула как свечка. От взрывной волны заклинило двери. В последние секунды своей жизни обгоревший до костей Малюта вспоминал детские голоса, доносившиеся из объятой пламенем церкви староверов…

Финал вертолета был ужасен. Выпущенная им ракета с тепловым наведением устремилась было к земле, но вертолет так стремительно падал, что ракета изменила траекторию полета и поразила сам вертолет.

Все, кто в этот миг смотрели на небо, вынуждены были прикрыть глаза: настолько ярок и ослепителен был взрыв.

Именно в этот миг из подземелья показались изможденные ритуалом и молитвами монахи, среди которых, по указанию отца-настоятеля, был и Рокотов. Они шли с торжественной песнью, и остановились посередине монастырского двора.

– Захар, – мягко сказал Савелий. – Монахи ждут икону. Икону ждет вся Россия. Отдай ее святым отцам.

– Нет, – едва слышно проговорил Захар: каждое слово давалось ему с большими мучениями, и тут же добавил, разворачивая окровавленную куртку: – Это должен сделать ты. Ты остаешься жить, тебе и страну защищать. А мой путь – в неизвестность.

– Неправда, – все так же мягко возразил Савелий. – Имена героев живут вечно… Спи, мой друг. До встречи.

Это были последние слова, которые услышал Захар, тихо испустивший дух, улыбаясь, под смиренную монашескую песнь.

Савелий поднял икону и хотел было подойти к монахам. Но песнь внезапно смолкла.

И воцарилась по всей земле удивительная тишина – звонкая, чистая, святая. И разверзлись небеса, и в полнейшей тишине, на одно лишь мгновение, смогли люди узреть лик того, к кому обращаются каждый день, в минуты горя и радости.

Лишь единый миг длилось это счастье. Затем икона в руках Савелия засияла чудесным светом. Она источала невыносимый жар. Савелий инстинктивно выпустил ее из рук, но она так и осталась парить в воздухе, повинуясь законам, о которых человеку знать не дано.

И медленно, очень медленно, чудотворная икона Софийской Божьей Матери вознеслась сначала над двором монастыря, затем над всей равниной и редколесьем, затем – над всем русским Севером, а затем – и над всей Богом благословенной Россией.

Икона пропала с глаз, и небеса затворились, приняв ее.

При виде святого лика остатки бандитской шайки Малюты пали ниц, пораженные величием святости. В слезах они думали о ничтожности собственной жизни. И, в состоянии крайней жалости к себе самим, они, бросая оружие, покинули окрестности монастыря и разбрелись, куда глаза глядят. С тех пор их не видел никто.

Отец-настоятель, стоя на ступенях скромной монастырской церкви, промолвил:

– Небесам принадлежащая, в небеса да ушла, святая чудотворная икона Софийской Божьей Матери. Но она не исчезла! Она всегда с нами, как наша вера. Врагу – гореть, а нам – жить!

– Истинно так! – сказал Савелий, уважительно глядя на отца-настоятеля, который размашистым жестом осенил его крестом…»

Глава 1 «ВЕЛИКАЯ» СХОДКА

В этот яркий солнечный день весь берег Истринского водохранилища был забит отдыхающими настолько плотно, что, как говорится, яблоку негде упасть. Отдыхающий, появившийся на пляже после восьми утра, должен пролить немало пота, пытаясь отыскать свободное место и просто пристроиться на полотенце, не говоря уже о том, чтобы расстелить одеяло.

Отдыхающие, разморенные жарой, полным бездельем и опаленные солнцем, лениво парились, с трудом переворачиваясь с боку на бок.

Совсем другая обстановка царила у одного из самых богатых и роскошных ресторанов города. Ресторан располагался в огромном особняке, в советское время принадлежавшем администрации Правительства. Нисколько не скрываясь, там прохаживались странные парни шкафообразного телосложения – явно спортивно-уголовного типа. Судя по оттопыренным курткам, напряженным взглядам и рукам, спрятанным в карманах курток, они были вооружены. Любая попытка подойти к особняку простого постороннего грубо пресекалась ими на месте. Но стоило кому-то из вновь прибывших прошептать охране заветное слово-пароль, как хмурое лицо освещалось улыбкой и ласковый голос уважительно сообщал:

– Вас с нетерпением ждут в главном зале!

В какой-то момент в кармане старшего охранника, словно в насмешку, прозвучала мелодия из одного популярного в советское время фильма о доблестной милиции: «Наша служба и опасна и трудна…»

Молча выслушав распоряжение звонившего, старший охраны тихо бросил близстоящему охраннику:

– Все, братва, баста! Все в сборе! Больше никого не пускать! Передай остальным по цепочке!

Его распоряжение быстро зашелестело по ушам охранников, и их нахмуренные лица стали еще более сосредоточенные: не дай бог кто из чужих проскочит…

В главном, самом большом, зале ресторана, за богато накрытым столом сидели около десятка мужчин. Несмотря на дорогие модные костюмы, дорогущий парфюм и бриллианты на пальцах, под всем этим было трудно скрыть груз прошлого каждого из них. Шрамы, тюремные татуировки, особое выражение глаз, манера говорить, держать голову и особые жесты рук и пальцев выдавали в них бывших сидельцев, не один год проведших в местах не столь отдаленных.

Во главе стола, на высоком кресле, похожем на трон, восседал странный мужчина с мальчишечьим лицом, украшенным грубоватым шрамом, по кличке Сиплый. Из своих пятидесяти трех лет он семнадцать оттоптал в тюрьмах и лагерях. Свой тюремный послужной список Сема начал с четырнадцати лет.

Он рос хилым болезненным ребенком, и сверстники нередко шпыняли его, чтобы утвердиться в глазах остальных. Сема был из вполне интеллигентной семьи: отец – инженер-строитель, мать – продавец, он – малолетка, и его, конечно же, вовсе не устраивало, что на нем отрабатывает кулаки любой из его сверстников. И в своих мечтах он мстил своим обидчикам и заставлял их на коленях просить пощады.

Казалось бы, создавшаяся ситуация должна была заставить мальчика побольше сидеть дома, чтобы не нарываться на неприятности, но… природный характер подталкивал совсем к другому. И, вернувшись из школы, быстро сделав домашнее задание, наскоро пообедав, он бросался на улицу, чтобы в очередной раз попасть под колотушки ребят, удары которых сдерживал молча, глотая слезы от обиды. Трудно сказать, чем бы для него закончился эксперимент с характером, но однажды его заприметил старый вор-домушник, который в возрасте шестидесяти двух лет напоминал подростка.

Понаблюдав за Семой, порасспросив о нем пацанов, он подошел к нему, внимательно осмотрев щуплую фигурку Семы, остановился перед ним и участливо проговорил:

– Пацаны обижают…

В его голосе было столько внимания, что Сема, впервые видя этого человека, неожиданно захотел с ним поделиться самыми сокровенными мыслями. Он говорил торопливо, взахлеб, словно боясь, что незнакомец оборвет его и он ничего не успеет ему рассказать. Однако старый вор терпеливо слушал и молчал, иногда покачивая седой головой. Но когда на глазах Семы, вспоминающего очередное свое унижение, неожиданно появились слезы, старик вдруг прижал его голову к своей груди и, отечески похлопывая его по спине, тихо приговаривал:

– Будет тебе, пацан, будет… Считай, что с этого дня все пойдет по-другому и никто, слышишь, никто тебя больше – и пальцем не тронет! Это говорю я – Фомка-Дух! – и тут же пояснил: – Зовут меня Фомой, а Фомка-Дух нарекли меня в Бутырке, лет сорок назад. А тебя как кличут?

– Сема я!

– Семка? Это хорошо! – мужик одобрительно покачал головой.

Затем немного помолчал, словно окунувшись в воспоминания, после чего стал рассказывать незнакомому пацаненку о своей жизни. Видимо, и у этого пожилого человека накопилось желание с кем-нибудь поделиться воспоминаниями о своей жизни.

Сема сидел не шелохнувшись и слушал, широко раскрыв рот. Его глаза впервые светились счастьем: Боже, с ним, совсем по-взрослому, РАЗГОВАРИВАЮТ! И кто? Не какой-то там сопливый мальчишка или девчонка, а бывалый человек, много поживший и повидавший в своей жизни.

– Что, нравится? – с грустью усмехнулся Фомка-Дух.

– Ага! – не задумываясь отозвался Сема.

– И что, неужели тебе хочется такой жизни?

– Еще бы! – встрепенулся тот.

– А если тюрьма?

– И пусть! – с вызовом бросил пацан.

– А мусора вдруг стрельнут?

– А в вас стреляли? – напрягся Сема.

– Стреляли, – кивнул тот и оголил плечо со шрамом от пули.

– Ну вот… – пожал плечами паренек, как бы говоря: «Вы же смогли, смогу и я!» – Спытайте меня, и увидите! – в его глазах были упрямство и решимость.

– Ладно, посмотрим… – неопределенно заметил Фомка-Дух, еще раз внимательно посмотрел ему в глаза, отчего Сема поежился, затем спросил: – Ночью сможешь прийти в Сиреневый сквер? Часиков в двенадцать?

Этот сквер местные прозвали так за растущие там деревья сирени. Он был минутах в пятнадцати ходьбы от дома Семы. А выйти из дому среди ночи для него не было проблемой: родители укладывались спать очень рано, и Сема не раз выходил среди ночи и гулял по ночному городу, предаваясь своим грезам. Поэтому, нисколько не задумываясь, ответил:

– Конечно, смогу! Когда? – его глаза светились нетерпеливым блеском.

Новый знакомец еще раз осмотрел пацаненка, как бы взвешивая все «за» и «против», потом со вздохом рубанул правой рукой воздух:

– А вот в пятницу, в двенадцать, и приходи к левому входу! И оденься в спортивный костюм, облегающий, чтобы не болталось ничего и не цеплялось… Есть такой?

– Спортивный есть, но чтобы облегающий… – паренек виновато шмыгнул носом; с трудом сдерживая слезы.

Из-за какого-то там спортивного костюма он может потерять дружбу человека, которого уже искренне любил и которого не хотел огорчать, тем более потерять.

– Не горюй, пацан, – подмигнул тот, – что-нибудь придумаем!..

Боже, с каким нетерпением Семушка ждал назначенного часа, то и дело поглядывая на календарь, а потом, когда наступила пятница, на часы.

Наконец долгожданный час «икс» настал! Он, не как обычно, безо всяких уговоров, в десять улегся в постель, взяв с собой будильник, и, чутко прислушиваясь к тому, что делают родители, дождался, когда те уснут. Сема не знал, что предложит ему сделать новый знакомый, но все его тело подрагивало в ознобе от нетерпения и неизвестности. Почему-то ему казалось, что сегодня он совершит какой-то героический поступок, после которого изменится вся его жизнь.

Когда часы показывали половину двенадцатого ночи, Сема встал с кровати, быстро одел свой спортивный костюм, на цыпочках подошел к комнате родителей и прислушался: там было тихо и раздавался лишь негромкий храп отца, что говорило о том, что они действительно спят.

Стараясь не шуметь, Сема подошел к выходной двери, тихонько открыл ее и быстро проскользнул наружу. Сердце колотилось так, что казалось, вот-вот вырвется из груди. Он не помнил, как очутился в назначенном месте, и, несмотря на то, что пришел чуть раньше, его взрослый приятель уже его ожидал.

– Что дома-то сказал? – поинтересовался Он.

– Ничего: предки спали, когда я ушел…

– Это хорошо, – одобрительно кивнул Фомка-Дух. – Вот, держи! – он протянул пацану пакет.

– Что это?

– Костюм тебе купил: надеюсь, впору будет. Переоденься!

– Где?

– Да вон, в кустики зайди и переоденься, а свою одежду сверни и в пакет сунь…

Через несколько минут Сема облачился в обновку и вышел к своему новому знакомому. Осмотрев его, тот довольно кивнул головой:

– Как на тебя пошит. Не жмет?

– Не-а, в самый раз, – Сема счастливо улыбнулся. – Что делать-то будем? – деловито поинтересовался он.

– Навестим квартиру моего знакомого… – с ухмылкой ответил старый домушник.

– Для чего? – паренек все еще не понимал, во что его втягивает новый знакомец.

– Заставим поделиться…

– Заставим? Побьем, что ли? – в глазах паренька появилось беспокойство.

– Побьем? – переспросил тот и тут же рассмеялся. – Нет, Фомка-Дух никогда не поднимет руку, чтобы бабки отобрать: другая статья, другой срок! – он тяжело вздохнул. – Его дома нет: зайдем, пошерстим немного, возьмем капусту и рыжье – и гуляй, Вася!

– Зачем нам капуста, что такое «рыжье» и кто такой Вася? – ничего не понял Сема.

– Капуста, мой юный друг, не та, что на грядках растет, а та, что в сберкассе лежит, то есть…

– Деньги! – осенило Сему.

– Вот именно, деньги, денежки! А рыжье – это золото, от слова рыжий, то есть рыжий значит желтый – желтый металл, а Вася… – он пожал плечами. – Гуляй, Вася, это все равно как «сделал дело, гуляй смело!». Понял теперь?

– Теперь понял! Только не понял, как мы к вашему приятелю в квартиру попадем, у вас что, ключи есть?

– Молодец, пацан, в самый корень мыслишь, – одобрительно кивнул старый вор. – Приятель тот живет на первом этаже: я тебя подсажу, ты влезешь в форточку, откроешь дверь изнутри и впустишь меня… – он пристально посмотрел на паренька, который несколько съежился, мысленно представив все, о чем рассказал «дядя Фома». – Да ты никак трусишь, – презрительно поддел он пацана.

– Я трушу? Совсем не трушу! – ретиво возразил паренек. – Просто боюсь чуть-чуть: вдруг хозяин дома окажется!

– Выбрось из головы: мы же напарники, и мы должны доверять друг другу! Если я говорю, что квартира будет пустой, значит, я все точно выяснил и в ней действительно никого не будет! – рассудительно произнес Фомка-Дух. – Я ж не враг самому себе, чтобы своего напарника подставлять! Подставить напарника – значит, подставить себя! Не так ли? Случись что, к примеру, менты меня заметут, я ведь никогда не признаюсь, что ты мой напарник: буду твердить, что работаю один, хоть режь меня, хоть каленым железом пытай, а тебя никогда не сдам! А ты? – он в упор уставился на паренька.

– А что, действительно могут пытать каленым железом? – в его глазах был явный испуг.

– Нет, ребенка, пожалуй, пытать не будут, но ремнем могут постегать.

– Да пусть хоть огнем жгут, я тебя тоже никогда не предам! – с горячностью воскликнул Сема.

Вот и молодца! – Фомка-Дух быстро огляделся по сторонам. – Пришли мы: вон его окно, – кивнул он. – Видишь, форточка приоткрыта… Запомни, когда мы на деле, ты должен ни на секунду не терять внимание: глаза и уши растопырены на все сто! Ты обязан видеть все вокруг и слышать даже дыхание за стеной! – он еще раз осмотрелся по сторонам. – На, одень-ка, – он протянул маленькие перчатки, – и не снимай, пока из квартиры не выйдем! Все, давай подсажу, пока нет никого!

Сема, словно проделывал это не впервые, поднял ногу и ступил на сцепленные в замок руки напарника. Тот легко поднял его, и вскоре руки паренька ухватились за край форточки. Легко подтянувшись, он стремительно проскользнул внутрь. Спрыгнув с подоконника на пол, Сема испуганно замер: ему показалось, что он слышит шаги и сейчас в комнату войдет хозяин и поймает его на месте преступления. Ему захотелось ринуться назад к спасительной форточке, но страх настолько сковал все тело, что он не мог даже пошевелиться. Сердце стучало так громко, что казалось, его должны были слышать даже в соседней квартире. Чувства были столь обострены, что он слышал любой шорох.

В квартире было тихо: никаких шагов. Сема облегченно вздохнул, почему-то перекрестил лоб и двинулся к выходу. Через мгновение он нащупал замок, открыл дверь и впустил своего старшего напарника.

– Как ты? Колотит? – участливо прошептал тот.

– Есть немного, – сознался паренек.

– В первый раз меня тоже колотило: с места сдвинуться не мог, а потом ничего – отпустило. Ты вот что, давай по комоду пошарься, а я буфет и шкаф обшмонаю!

В первом же ящике Сема обнаружил пухлую пачку сторублевых купюр и дальше смотреть не стал. Он стоял и тупо смотрел на это богатство, словно завороженный. Очнулся только тогда, когда старший напарник ткнул его в плечо.

– Ты че застыл-то? Устал, что ли? – старый домушник отлично понимал, что творится на душе паренька, а потому просто пытался его отвлечь и ободрить. – Молодца, напарник: с первого разу, и такой куш огреб! Тысяч десять, если не больше! – одобрительно заметил он. – Я денег не нашел, но несколько колечек натырил! Пошли, для первого разу совсем неплохо!..

Вскоре они уже шли по улице и были далеко от того злополучного дома.

– Фартовый ты, Семка! – ободряюще подмигнул Фомка-Дух. – В первый раз я только на две десятки разжился, то есть на шесть бутылок водки хватило, а ты машину сразу можешь покупать! Хочешь машину?

– Нет, дядя Фома, не хочу, – на полном серьезе ответил пацан. – Мне немного дашь из моей доли, а остальное пусть у тебя будет, как в сберкассе, и часть из них нужно отложить на «черный день», – совсем по-взрослому закончил он.

– Ну ты даешь, пацан! – восхитился старый домушник. – Даже про «общак» не забыл! И откуда это в твоей головушке?

– Про «черный день», что ли? Так это отец мой всегда говорит, когда получку приносит!

– Умный твой пахан, однако! – он покачал головой.

– Ага, инженер! – хвастливо ответил Сема.

Прошло несколько лет, было отсижено пару сроков, и маленький Сема наконец превратился в опытного домушника по кличке Сиплый, когда старый домушник признался своему достойному преемнику, что первая квартира, которую «обнес» Сема, была квартирой, которую он лично и снимал, а пачка сторублевых купюр – его собственные накопления. Но все было настолько «по-настоящему», что Сема тогда сразу повзрослел и первый опыт стал для него хорошей школой.

В ту ночь старый домушник смог утвердиться в мысли, что нашел достойного напарника и может ему доверять любые, самые сложные дела, а потому приступил к передаче новому напарнику всех тайн воровской профессии под названием «домушник».

Однако вернемся и продолжим наше повествование…

***

Горло Сиплого опоясывал какой-то ошейник, от которого змейкой отходил в нагрудный карман электрический шнур.

Здесь нужно пояснить, что в одной криминальной разборке, дабы отстоять свою правоту, Сиплый дрался на ножах и выиграл тот главный для себя бой: противник был повержен, но и он сам сильно пострадал. Долгие месяцы победитель находился между жизнью и смертью, но выжил. Однако поврежденное горло до конца восстановить не удалось, и ему пришлось выложить приличные бабульки за специальный аппарат, чтобы его могли слышать собеседники. Устранив главного конкурента в том смертельном поединке, Сиплый еще больше завоевал уважение среди своего окружения. И впоследствии, когда он придумал и создал новую воровскую организацию, которую назвал Академией, на каждой важной сходке их актива он занимал место Старшого, откликаясь на свое старое погоняло. На этот раз, судя по его прищуренному взгляду, разговор предстоял серьезный.

– Братья академики! – голос, усиленный динамиком, был не только писклявым, но очень похожим на электронный голос робота, отчего казался несколько жутковатым, бьющим по нервам.

Сиплый обвел цепким и очень внимательным взглядом лица сидящих за столом. Под этим взглядом некоторые, не выдержав, опустили глаза.

– Я бросил клич и собрал вас, – продолжил Сиплый, – одних из самых авторитетнейших жиганов нашей Академии, чтобы обкашлять одну очень важную проблему, которая уже несколько недель не дает мне покоя…

Лица всех были устремлены на Сиплого, но некоторые, с отсутствующим и скучающим видом, перебирали под столом зоновские четки.

– Наша Академия довольно успешно занимается делами и смогла занять свое место среди преступного мира России, однако в последнее время мне показалось, что этого недостаточно… – выступающий вдруг прищурился, заметив, что кое-кто не слушает его внимательно, а только делает вид, и Сиплый визгливо выкрикнул: – Я прошу выслушать меня, а потом уж размышлять о своих личных проблемах и вопросах!

Его слова достигли нужного эффекта, и внимание сидящих за столом стало более сосредоточенным.

– До меня дошли слухи, что всякие там капиталисты, сидящие в Америке, Германии, Японии, Италии, Китае, да и в других странах, жиреют, набивают себе карманы гринами, прикупают себе что хотят…

– Можно сказать, Сиплый? – неожиданно перебил его один из присутствующих – Горелый.

Судя по всему, это погоняло он получил благодаря совершенно рыжим волосам. У него была одна из самых уважаемых профессий воровского мира: он был карманником, и весьма неплохим. Обычно, дойдя до совершенства карманника-виртуоза, они почти никогда не попадаются, и зачастую ушлые менты, которым надоедает его ловить, внаглую подкидывают такому виртуозу кошелек и берут, как говорится, с поличным, то есть почти как в известном фильме с Владимиром Высоцким, сотворившим такое с Кирпичом.

Точно так поступили и с Горелым, несмотря на то, что он не относился к категории виртуозов, да видно, мент ленивый попался и не захотел долго тратить время на то, чтобы поймать его с поличным.

Этот случай так подействовал на Горелого, что он, освободившись по звонку с зоны, стал постоянно ощущать чувство опасности и выработал автоматическую привычку непрерывно зыркать по сторонам, чтобы кто-то что-то ему не подсунул, даже если он не «на работе».

Вот и сейчас, несмотря на то, что находится среди своих, Горелый нервно ерзал на своем стуле и постоянно оглядывался по сторонам, словно и здесь ожидал какой-нибудь подставы.

– Послушай, Горелый, если ты перебил меня по пустяку, то… – недовольно выкрикнул Председатель, но что он хотел сказать рыжему толстячку, услышать не довелось…

Горелый протестующе замахал руками:

– Можно мне пояснить? – попросил он.

– Ладно, говори! – согласно кивнул Старшой.

– Вот мы здесь сидим… собрался, можно сказать, весь цвет нашей Академии… – рыжий окинул быстрым взглядом своих коллег и с тревогой спросил: – А если менты нас накроют?

– А что, он дело говорит! – поддержал голос с другого конца стола угрюмого вида мужчина с небольшим брюшком, явно кавказского происхождения.

– Я слышу тебя, Камо! – заметил Сиплый.

– Да, если накроют? – пробасил парень с другой стороны стола, почти все его тело было покрыто наколками.

Он имел довольно уникальное прозвище – Расписной. Это погоняло он получил не за свои многочисленные наколки, а за то, что на своих жертвах оставлял особую отметину ножом, как бы расписывался на щеке.

– Отвечай, Сиплый! – прошелестело среди присутствующих на сходке.

– Тихо, братишки! – выкрикнул тот.

Его электронный визг мгновенно восстановил тишину.

– Я достаточно давно возглавляю нашу Академию, не так ли? – Старшой вновь обвел своим колючим взглядом всех присутствующих.

В ответ те молча закивали головами в знак согласия.

– Разве кто-нибудь из вас может вспомнить случай, чтобы я кого-то подставлял опасности или забывал о вашей безопасности, организовывая наши встречи?

– Нет!..

– Такого не было!.. – донеслось с разных сторон, но один дотошный голос повторил:

– Но хотелось бы все-таки знать, то есть быть уверенными, что и в этот раз все будет тип-топ…

Этот голос хотя и был тихим и не столь уверенным, как ранее, но и он должен был получить ответ.

– Ну, ежели сходка хочет знать, то я скажу: несколько часов у нас есть… – Сиплый ехидно усмехнулся и злорадно добавил. – Ментам сейчас не до нас…

***

Судя по уверенному тону, Сиплый знал, о чем говорил своим сотоварищам. В это самое время, когда воровской сходняк был в самом разгаре, кабинет начальника Главного Управления Министерства внутренних дел России генерала Сковаленко Остапа Никитовича был забит под завязку. За Т-образным столом довольно внушительного размера сидели уважаемые милицейские сотрудники.

Во главе стола – седовласый дородный генерал. За его широкой спиной висит вполне скромный портрет действующего Президента. На противоположной стене – портреты министров внутренних дел России со дня образования данного ведомства.

Генерал Сковаленко грозно осмотрел присутствующих и, остановив взгляд на сидящем по правую руку тощем полковнике, тихо спросил:

– Начальники всех отделов присутствуют?

– Так точно, товарищ генерал! – вскочил со стула полковник Гераськин – первый заместитель начальника ГУВД. – Все как один! – четко доложил он.

– Еще бы! – усмехнулся в свои пышные усы полковник Бондарь.

Своей внешностью он напоминал Тараса Бульбу. На заседание к шефу он был приглашен как начальник финансового отдела ГУВД. Перехватив грозный взгляд генерала, он тут же опустил глаза и съежился от явного недовольства хозяина стола: казалось, что еще мгновение – и Бондарь вообще исчезнет, как воспоминание, растворится в воздухе.

– Я вас экстренно собрал… – генерал Сковаленко снова оглядел каждого из своих сотрудников: на этот раз неторопливо и внимательно.

В его глазах шла явная борьба с самим собой: стоит ли говорить или нет, но, перехватив лукавый взгляд полковника Гераськина, он тяжело вздохнул и нехотя продолжил:

– Сегодня на мое имя пришел очень необычный груз, и мы все вместе должны его оприходовать! Никто отсюда не выйдет до тех пор, пока мы с вами не закончим это дело! Никто! Полковник Бондарь, давай, показывай! – кивнул он.

Полковник Бондарь встал из-за стола и почему-то взялся за край зеленого сукна, которым был покрыт стол. Только сейчас все присутствующие обратили внимание на то, что поверхность стола была какой-то странной, неровной, до и толщина крышки стола была намного толще обычной.

Полковник решительно дернул сукно вверх и быстро пошел в конец стола, увлекая за собой зеленую скатерть. В этот момент полковник Бондарь напоминал фокусника, который решил поразить зрителей своим искусством. И «зрители» действительно ахнули: под сукном весь стол оказался заваленным купюрами различного достоинства…

– Да сколько же здесь? – воскликнул кто-то из начальников отдела.

– Миллионов пятнадцать, а то и больше! – невозмутимо ответил полковник Бондарь.

– Откуда эти деньги, товарищ генерал? – спросил дотошный начальник ГУВД по кадрам, полковник Сизокрылый.

У него был длинный острый нос, маленькие бегающие глазки, огромная голова, совершенно лишенная растительности. За спиной его все называли лысым Кротом.

– Это еще предстоит выяснить… – задумчиво проговорил генерал Сковаленко, потом поморщился и добавил: – Сейчас нужно все тщательно пересчитать и составить акт приемки…

***

И вновь мы возвращаемся в ресторан, где собрались «академики».

– Да-а, сосчитать шестнадцать миллионов мелкими купюрами, эт-то что-то! Придумать такое тонкое издевательство мог только такой изощренный мозг, как твой, Сиплый! – восхищенно воскликнул успокоенный Горелый и противно захихикал.

Это оказалось настолько нелепо в тишине ресторана, что на него странно посмотрел Сиплый, и это было столь комично, что хихиканье тут же подхватили все сидящие за столом криминальные братишки, и обстановка мгновенно превратилась в «дружескую и непринужденную». Многие потянулись к спиртному.

Однако Сиплый, до этого довольно поглядывающий на своих собратьев, расточавших комплименты в его адрес, неожиданно вновь громко выкрикнул:

– Ладно, достаточно! Повеселились, и будет: пора и делом заняться!.. – он нетерпеливо постукал вилкой по стакану из отличного богемского хрусталя, заставляя прислушаться к своим словам самых нетерпеливых. – Так вот, я уверен, что мы более не должны терпеть такое несправедливое положение, когда одни набивают себе карманы и даже не думают делиться со своими ближними… Как вы думаете, братишки?

– Правильно говоришь!..

– Пора кончать с таким беспределом!..

– Прожевал – передай другому!..

Все весело загалдели в едином порыве, однозначно поддерживая своего Старшого.

– А теперь хочется продолжить… – Сиплый наморщил лоб.

Все, словно по мановению волшебной палочки, снова мгновенно примолкли.

– Мое предложение довольно кратко, но емко… Проанализировав все, что предоставлено моими специалистами, предлагаю направить во все, самые «крутые», города нашего «шарика», такие как Нью-Йорк, Лас-Вегас, Монте-Карло, Берлин, Мюнхен, Сицилия, Токио, Пекин, гонцов нашей Академии, наделив их необходимыми полномочиями.

У многих присутствующих разгорелись глаза.

– Они должны повстречаться с мафиозными главами этих городов и объявить им наше решение, по которому те должны будут ежемесячно перечислять на наши счета объявленные суммы или рассчитываться наличными!.. – Сиплый мягко опустил на стол свою маленькую ладошку, словно ставя окончательную точку в своей речи, после чего медленно обвел взглядом собеседников.

– Отлично!..

– Правильно!..

– Без базара, Шеф!..

– Хватит без нас жировать!.. «Академики» радостно и единодушно зашумели за столом, довольно потирая ладошками.

– Вопросы? Возражения? Дополнения? – спросил Сиплый.

– Все ясно!

– Какие могут быть вопросы!

– Вперед и с песнями! – ретиво поддержали со всех сторон.

И только один голос выпал из дружного хора.

– Так нас там и ждут, – скептически заметил Расписной.

– Нужно сделать так, чтобы ждали! – недовольно оборвал Сиплый. – Как говорится, не могут – научим, не хочут – заставим! Или у тебя есть что возразить, Расписной?

– Я готов хоть сейчас поехать и поставить свою подпись на лице любого, кто встанет у нашей Академии на пути! – хмуро ответил Расписной.

– В таком случае, перейдем к кандидатурам гонцов-представителей…

После недолгих дебатов вполне единодушно были выбраны переговорщики.

В Германию безоговорочно утвердили кандидатуру Горелого. Во-первых, потому, что его дед погиб в Берлине буквально накануне Победы. Во-вторых, Горелый, несмотря на свой неуверенный вид и осторожность, в переговорах мог быть жестким и умел любую, даже самую неблагоприятную для себя, ситуацию повернуть в свою пользу.

***

Китай достался Расписному. У него были свои счеты с Поднебесной: в свое время один китайский бизнесмен обул подкрышную ему фирму на четверть миллиона зелененьких и исчез. Все попытки разыскать его ни к чему не привели: как в воду канул. Расписной даже сам ездил в Пекин, чтобы найти и наказать наглого китайца, но через пару недель вернулся угрюмым и раздраженным. И когда его спрашивали о поездке, со злостью отвечал:

– Эти узкоглазые все на одну рожу, а с фамилией Бо Чен чуть не полмиллиарда ходит!.. – он стукал кулаком по столу и угрожающе добавлял: – Ничего, Земля-то круглая – встретимся еще…

Во время распределения кандидатур Расписной молчал до тех пор, пока речь не зашла о Китае.

– А Китай, братва, мне оставьте… – тихо выдавил он, с трудом сдерживая ненависть.

Все переглянулись, отлично зная давнюю обиду Расписного, но почему-то никто не решился что-либо возразить или сказать в поддержку. Они дружно посмотрели на Сиплого, одного из немногих, к кому безоговорочно прислушивался Расписной.

Понимая, что обязан взять всю ответственность на себя, Сиплый намеренно выдержал паузу, немигающим взглядом исподлобья уставившись на Расписного, потом тихим, насколько позволял аппарат, голосом проговорил:

– Не мне тебе говорить, Расписной, что Восток – дело не только, как говорится, тонкое, но и гнилое. С широкой улыбкой азиат может клясться в вечной дружбе, но как только поймет, что выжал из тебя все и больше ты ему не нужен, с той же самой улыбкой вгонит тебе нож в спину, – Старшой брезгливо пожевал нижнюю губу. – А у тебя говно кипит, причем, замечу, кипит справедливо. А потому задам тебе только один вопрос: не преобладает ли в тебе личное над общаковым?

– Я никогда не смешивал личное с общим! – четко выговорил Расписной. – Личным займусь тогда, когда выполню миссию Академии!

– Что ж, ответ, мне кажется, должен удовлетворить всех членов Академии, а потому, если нет возражений, предлагаю отправить в Китай Расписного.

Возражений не последовало.

В Италию решили направить Камо Гулия, у которого погоняло было Череп. Это прозвище он получил за наколку на правом предплечье: череп со скрещенными костями под ним.

Главным аргументом выдвижения его кандидатуры стало то, что у него были родственники, проживающие на Апеннинском полуострове, кроме того, Череп довольно прилично балакал на итальянском и провел несколько успешных дел с «макаронниками». Правда, успел и «попариться» несколько недель на итальянских нарах. На его счастье, итальянское правосудие ничего не сумело ему доказать, и Расписной вернулся в Россию с хорошим кушем, выделенным местной братвой за то, что не сдал своих итальянских подельников.

***

Подытоживая все сказанное в адрес Черепа, Сиплый неожиданно предложил:

– Послушай, Череп, а почему бы тебе не взять на себя и Испанию? Ты вроде бы говорил, что у тебя какие-то завязки в Барселоне имеются?

– Без проблем: могу вообще всю Европу напрячь! – с апломбом добавил Камо.

– Всю Европу пока рановато, но Италию и Испанию в самый раз! – Сиплый опустил ладонь на стол, словно ставя точку, и вновь оглядел свою команду: – Какие мнения будут о Японии?

О Японии спорить не пришлось: единственный кандидат – Толик-Монгол, едва ли не с детства бредящий Японией, самураями и много прочитавший о Якудзе. Он хорошо владел несколькими видами рукопашного боя и мечтал встретиться один на один с каким-нибудь профессиональным японским бойцом. Справедливости ради нужно заметить, что Толик-Монгол не был вором в законе, но имел достаточный авторитет в криминальном мире.

Больше всего прений было за кандидатуру гонца, отправляющегося в Америку, где были собраны все силы криминального мира.

Присутствующие отлично понимали, что Америку не взять нахрапом или силой, то есть с кондачка: слишком она отдалена от России. Здесь нужно действовать умом и хитростью. Но никто из присутствующих не хотел признаваться, что кто-то умнее или глупее других, и, скорее всего, разговоры зашли бы в тупик, если бы снова не вмешался Сиплый. Выслушав каждого из выступавших, он вновь выдержал паузу, чтобы четко прояснить для самого себя, что сказать и как сказать, чтобы не задеть чье-либо самолюбие, и неожиданно проговорил:

– Каждый из здесь присутствующих – люди достойные и отлично ведут дела в своих районах, но для того, чтобы наклонить Америку, одних этих качеств явно недостаточно. Во-первых, здесь нужен человек с неординарным мышлением, во-вторых, как мне кажется, необходим человек техногенного склада ума, с отличным знанием компьютерных технологий… – он медленно обвел взглядом сидящих за столом.

– Да где ж взять такого? – пожал плечами Толик-Монгол.

– А кто, совсем недавно, оттоптал ходку за то, что нагрел один из центральных банков Москвы на полтора лимона гринов? – Старшой хитро прищурился.

– Боже ж ты мой, так это же Лева-Приз! – воскликнул вдруг Горелый.

– Лева-Приз? – удивился Расписной. – Так что же ты молчишь, братан? – он повернулся к нему.

– А чего выпячиваться? Кому нужно, тот и так знает! – спокойно ответил Лева-Приз и посмотрел на Сиплого, с которым они с год назад провернули одно дело, и его до сих пор расхлебывают финансовые органы страны.

– Да, Лева-Приз, ты прав: я знаю, но не только знаю, но и считаю тебя одним из самых классных хакеров страны, а может быть, и мира, во всяком случае, в десятку лучших ты входишь по праву, – одобрительно подытожил Сиплый.

– Так что же мы голову ломаем? – вскочил Горелый. – Пусть Лева-Приз и опускает Америку!

У всех отлегло на душе, и ответственным за Америку единогласно выбрали Леву-Приза, еврея по национальности и вполне русского по поведению.

***

Нет сомнений, что у большей части читателей возникнет некоторое недоумение: что могло произойти в жизни обыкновенного еврея, чтобы тот не только решился встать на криминальный путь, но и добрался до короны вора в законе. А потому было бы уместным пояснить некоторые подробности жизни Левы-Приза…

***

Получилось так, что восьмилетний Лев Эпштейн, единственный сын любящих родителей:

отец – школьный учитель математики, мать – врач-стоматолог, остался полным сиротой после того, как его предки были сбиты пьяным водителем.

Близких родственников не оказалось, а может быть, и органы опеки не предприняли должных усилий, чтобы отыскать их, но сложилось так, как сложилось, и маленький Левушка оказался в детском доме. Не нужно говорить, какие законы царят в детских домах: многие об этом и так знают. Там и обычным-то детям приходится несладко, а уж с такой фамилией, как Эпштейн, и говорить не приходится. «Жид», «жиденок» – самые безобидные прозвища, которые слышал еврейский сирота.

Трудно сказать, что ожидало бы Леву в будущем, если бы его, не совсем обычный для еврейского мальчика, характер. Он был не в меру строптивым, вспыльчивым, никому не спускал обид и бесстрашно бросался на обидчика, даже более сильного. Рано или поздно это должно было принести свои плоды.

Постепенно его перестали задевать: себе дороже, – а позднее и вовсе признали за своего.

У Левы Эпштейна были неплохие природные качества, доставшиеся по наследству от родителей: отличная память – все схватывал на лету, – хорошие математические знания и весьма неординарное логическое мышление. Во всяком случае, именно Лева и стал заводилой всех проказ в детском доме. А к седьмому классу он уже имел первый милицейский привод за кражу из физического кабинета соседней школы микроскопа, проданного им в тот же день на вещевом рынке.

Как ни странно, но были даже свидетели, у Левы были обнаружены и деньги, но доказать причастность пацана к воровству не удалось: отсутствовала главная улика, сам предмет воровства, – украденный микроскоп. А Лева твердо стоял на своем: не воровал, не продавал, а деньги нашел!

В тот раз маленький Лева отделался только потому, что был несовершеннолетним, и его просто поставили на учет в детской комнате милиции.

Однако то первое преступление сыграло большую роль в воспитании будущего вора в законе. Именно тогда Лева понял, что никогда не нужно сознаваться в содеянном – и у тебя всегда будет оставаться шанс избежать наказания.

После детского дома, имея прочные знания, Лева поступил на физический факультет технологического института; и благополучно доучился до четвертого курса, имея к тому времени немалый список побед на криминальном поле.

Прожить на одну стипендию молодому парню нереально в принципе, помощи ждать было не от кого, подрабатывать по ночам пробовал, но здоровья не хватило, а иметь хотелось многое: кушать, одеваться прилично, да и на девочек нужно было тратиться. Оставалось только одно – добывать финансы не совсем законным способом: воровать!

Наметив очередной объект, Лева внимательно изучал все подходы и отходы, точное расписание работы каждого из сотрудников, систему охраны, сигнализации, для чего даже проштудировал специальную литературу. Собрав все необходимые сведения, Лева «отрабатывал» всю операцию сначала в уме, потом на бумаге и только в дальнейшем приступал к подбору партнеров, уделяя им не меньшее внимание, чем для разработки самой акции. И только собрав нужных людей, уже с ними отрабатывал полный цикл операции.

Более трех лет местные органы милиции в буквальном смысле с ног сбивались, пытаясь выйти на след банды, которая бомбила ларьки и мелкие магазины, но все оказывалось тщетно: никаких следов. Именно тогда к Леве заочно прицепилась кличка, которую ему дали сами сотрудники милиции, прозвав его Призраком.

Кто-то из своих, услышав об этом, добавил это слово к его имени – Лева-Призрак, а впоследствии, для удобства произношения, – Лева-Приз.

Первый срок, как, впрочем, и другие два, Лева-Приз получил не потому, что плохо спланировал и неудачно провел операцию, а из-за проявления человеческого фактора, который не всегда можно предугадать. То подводили «соратники», трекнув что-то по пьяни, то, как в первый раз, сторож, который до этого ни разу не проверял объект в назначенный час, вдруг решил изменить своему правилу: вроде ощутил что-то неладное, вот и вызвал милицию, которая и застукала Леву на месте преступления. В результате – четыре года с конфискацией.

В зоне сто сорок четвертая, то есть воровская, статья считается уважаемой, а потому проблем у Левы не было. Досидел до звонка, вышел, через два года снова подвел человеческий фактор: на этот раз – четыре на уши. А на третий срок Лева-Приз пришел уже уважаемым авторитетом и вскоре «надел шапку вора», стал Смотрящим зоны, а позднее, на воле, был назначен Смотрящим Южного округа столицы.

***

На подготовку поездок гонцам выделили месяц, после прошествия которого решили собраться еще раз, чтобы обсудить и утвердить денежные расходы каждого из кандидатов…

Глава 2 ЧИСТАЯ ЭНЕРГИЯ

Подключив все спецслужбы для обнаружения источников пересылки шестнадцати миллионов рублей в подарок Управлению внутренних дел, генерал Сковаленко несколько дней терпеливо ждал результатов, но с каждым днем, с каждым докладом очередной спецгруппы его надежды таяли. Срок, отпущенный министром, приближался, а что докладывать – ясности не было.

И вполне вероятно, что ангел-хранитель, имеющийся в наличии у каждого человека, на этот раз оказался внимательным к своему подопечному и направил устремления генерала в нужном направлении…

Дело в том, что у Сковаленко имелся четырехлетний внук Егор, в котором он, как и многие дедушки, души не чаял и обрушивал на него всю ту любовь, которую не смог в свое время, отдавая все силы работе, уделять своему сыну. Когда была возможность, он забирал внука на выходные и в буквальном смысле превращался в ребенка, придумывая для него разнообразные игры и развлечения. Порой они заигрывались настолько, что забывали даже о еде, и только появление недовольной бабушки, с укоризной смотрящей на них, заставляло деда и внука с большой неохотой отправляться к столу. И всякий раз бабушка окликала их на полпути и напоминала про то, что они должны помыть руки.

. Если дело происходило на даче, то мытье рук становилось настоящим ритуалом: они бегом устремлялись к рукомойнику, прикрепленному к дереву, соревнуясь, кто первым достигнет цели, и проигравший получал хорошую порцию брызг. Чаще всего, естественно, доставалось дедушке, и маленький Егорушка веселился от души: в эти минуты, вероятно, он был по-настоящему счастлив.

Надо заметить, что внук просто боготворил своего дедушку и постоянно просил хотя бы раз в неделю забирать его из детского садика, причем обязательно настаивал на том, чтобы дед приезжал в генеральской форме. Несмотря на свой четырехлетний возраст, он уже замечал, как завистливо смотрят на его дедушку детсадовцы и с каким уважением встречают деда воспитатели.

Постепенно вошло в привычку, что в пятницу генерал чаще всего и забирал Егорушку из детского садика, если не возникали какие-нибудь непредвиденные случаи, когда ему приходилось созваниваться со снохой и предупреждать о своей занятости. Слава Богу, такие случаи были не часты, и маленький Егорушка хотя и с большим трудом, но мирился с этой неизбежностью.

В эту пятницу начальство генерала никуда не вызвало, и он, отдав дежурному помощнику все необходимые указания, с приятным предчувствием встречи со внуком, отправился забирать его из садика.

Переступив порог пропахнувшего манной кашей детского учреждения, генерал Сковаленко наткнулся на незнакомую женщину в белоснежном халате.

– Вы к кому, товарищ генерал? – не без кокетства спросила сотрудница.

– Я пришел за Егором Сковаленко из средней группы, – и почему-то смущенно добавил: – Я его дедушка…

– Подождите минуточку, сейчас вам его приведут… – кокетливо поправив локон на лбу, она повернулась, быстро прошлась по длинному коридору и в конце скрылась за дверью.

Через некоторое время оттуда вышел Егорушка, которого вел за руку крепкого телосложения, невысокого роста мужчина с короткой стрижкой. Одет он был в белый халат и явно работал здесь воспитателем. Что-то показалось генералу в нем знакомо, и чем ближе тот подходил, тем большее изумление можно было прочесть на обычно непроницаемом лице генерала МВД.

– Этого просто не может быть… – тихо пробормотал он.

– Дедушка! – выкрикнул маленький внук и изо всех сил бросился к нему на шею. – Как же я рад, что ты пришел за мной!

– Вручаю вам вашего внука, товарищ генерал, – с улыбкой произнес воспитатель, ничем не проявляя, что ему знаком пришедший за внуком мужчина.

«Господи, даже голос похож! – пронеслось в голове Остапа Никитовича. – А вот лицо… лицо совсем другое… Но глаза! Глаза точно Савелия Говоркова!»

– Благодарю вас, – пробормотал генерал и все-таки не удержался, спросил: – Простите, пожалуйста, мы с вами нигде не встречались?

– Да нет вроде, – радушно улыбнулся тот. – Всего доброго: хороших вам выходных!

– Спасибо, – чуть растерянно поблагодарил Сковаленко и поспешил с внуком ко входу.

– Егорушка, как зовут вашего воспитателя? – спросил он малыша после того, как они уселись в служебную черную «Волгу».

– Сергей Кузьмич! – беспечно отозвался внук, не подозревая о том, какую важную информацию передает он деду.

«Кузьмич! В такие совпадения я не верю! Савелий Кузьмич Говорков! Именно так когда-то представил мне его генерал ФСБ Богомолов! А после этого он столько подвигов сотворил, что о нем целые легенды складывались! – продолжал размышлять генерал. – Савелий Кузьмич, а этот – Сергей Кузьмич! Лицо, правда, другое, но это вполне можно сделать сейчас при помощи пластики. Глаза можно линзами изменить, а вот голос… Голос никак не изменишь: голос, как отпечатки пальцев, – у каждого человека индивидуальный! Впрочем, как и рост. Но что он делает в детском саду? Неужели и в детском саду мафия?»

От этого нелепого предположения генерал весело рассмеялся.

– Ты что, дедушка, анекдот вспомнил? – удивленно взглянул на него внук. – Расскажи!

– Нет, Егорушка, этот анекдот тебе еще рано слушать. Вот подрастешь, тогда и расскажу!

– Не забудешь?

– Никогда! – на полном серьезе ответил Ос-тап Никитович и снова углубился в размышления:

«Если это Савелий Говорков по прозвищу Бешеный, то он-то и смог бы помочь в раскрытии истории о шестнадцати миллионах, – думал Сковаленко. – Но если это Бешеный, то что он делает в детском садике?.. В конце концов, какое мне дело до этого? Здесь, по всей видимости, работает ФСБ, – покачал головой генерал и тут же спохватился: – Но с другой стороны, в этом детском садике находится мой внук, а потому я должен знать не подвергаются ли дети какой-нибудь опасности…»

Выходные генерал провел неспокойно, с большим трудом дождавшись понедельника. И, выбрав время, он, едва ли не впервые, среди рабочего дня отправился в детский садик. На этот раз вместо мужчины, похожего на Бешеного, во дворе с детьми группы его внука гуляла молодая воспитательница. Увидев подъехавшего деда, Егорушка бросился к нему с криком:

– Ура, дедушка приехал!

– Привет, внучок, – генерал обнял его, потом сказал: – Погоди, я по делу, – повернулся к девушке: – А где молодой воспитатель, который был с ребятишками в пятницу? – несколько обескураженно спросил он.

– Сергей Кузьмич работает завтра: сегодня у него выходной, – ответила девушка, как-то странно взглянув на генерала. – Что-то случилось? – спросила она.

– Нет-нет, все в порядке, – поспешно ответил он. – Я могу поговорить с заведующей?

– С утра она была на месте, а сейчас не знаю: возможно, пока я гуляю с детьми, ушла. Если вы сможете приглядеть за детьми, то я смогу проверить: здесь ли Маргарита Львовна? – она взглянула на генерала и смущенно добавила: – Ну, чтобы вам не ходить понапрасну…

Сковаленко повернулся к детям: пятнадцать пар глаз с интересом уставились на него, ожидая ответа.

– В войну играть будем? – с улыбкой спросил генерал.

– Будем! – радостным хором отозвались не только мальчишки, но и девчонки.

– Тогда без проблем: пригляжу! – повернулся Сковаленко к воспитательнице, потом снова к детям: – Девочки в одну шеренгу, мальчики – в другую, становись! – скомандовал он.

Когда воспитательница вернулась, дети были рассредоточены в разных местах детской площадки и вовсю «стреляли» друг в друга, рассыпая «очереди» детскими дискантами: «та-та-та», «пух-пух-пух», и им вторило уханье «разрывов гранат» – «бух-бух-бух».

Воспитательница с укоризненной улыбкой покачала головой, но ничего не сказала; чуть понаблюдав и дождавшись, когда генерал заметил ее, она проговорила:

– Кабинет Маргариты Львовны на втором этаже: она вас ждет! – и, не удержавшись, добавила: – Как мне кажется, с большим нетерпением!

– Спасибо! Ну что, дети, все знают, что делать?

– Так точно, товарищ генерал! – за всех по-взрослому ответил его внук.

– Благодарю за службу, бойцы! – громко проговорил дедушка.

– Служим родине, товарищ генерал! – чуть вразнобой выкрикнули дети, и «пулеметные» очереди вновь заполнили детскую площадку…

– Разрешите, Маргарита Львовна? – постучавшись, генерал приоткрыл дверь кабинета заведующей.

– Да-да, входите, Остап Никитович! – моложавая брюнетка вышла из-за стола и подошла к нему, протягивая руку.

Генерал пожал ее обеими руками и присел на стул, указанный хозяйкой кабинета.

– Чай, кофе? – радушно предложила та.

– Нет, спасибо.

– Вы о Егоре хотите поговорить?

– Не совсем, – уклончиво ответил Сковаленко.

– Слушаю вас, – заведующая несколько напряглась, ожидая какой-нибудь неприятности.

– Мне хотелось бы поговорить о вашем новом сотруднике: как-то странно видеть на должности воспитателя таких малышей крепкого молодого мужчину, – проговорил генерал.

– Вы знаете, – заведующая перевела дух и снова взбодрилась, – я тоже была удивлена, когда пару месяцев назад Сергей Кузьмич пришел устраиваться на работу, а теперь просто не могу нарадоваться: просто чудо какое-то!

– В каком смысле? – не понял генерал.

– Сами посудите: у детей повысился аппетит, никто из них, за время работы Сергея Кузьмича, ни разу не болел, в коллективе нет не только ссор, даже конфликтов… Все недоразумения разрешаются при помощи разговоров или, как сами дети говорят, «третейского суда», – заметив вопросительный взгляд собеседника, пояснила: – У них выбраны трое детей, среди которых, кстати, старшим избран ваш внук, вот они и разрешают спорные вопросы, в которых дети не могут найти согласия.

– Очень интересно! – заметил генерал. – Просто находка для вас.

– Недаром же он пишет диссертацию на тему детской нервозности в коллективе.

– Вот как! – генерал с трудом скрыл улыбку.

– Но вот беда, – заведующая тяжело вздохнула, – Сергей Кузьмич подал заявление об увольнении.

– Указал причину?

– Стандартная: «по собственному желанию», – она с сожалением покачала головой. – Такого воспитателя мне больше никогда не найти!

– Но завтра он еще работает? – генерал с надеждой уставился на собеседницу.

– Еще три дня, – она вновь вздохнула. – Может, вы уговорите его задержаться, хотя бы на месяц? – заведующая с надеждой уставилась на генерала.

– Попробую, – пообещал генерал…

***

А в это время тот, о котором и шел разговор генерала с заведующей детским садиком, – Савелий Кузьмич Говорков, а это действительно был он, – шел по солнечной Москве и наслаждался своим внутренним покоем. Три месяца назад, после того как он наконец-то закончил дело об иконе Софийской Божьей Матери, он вернулся в Москву, чтобы привести себя в норму. Дело в том, что постоянные столкновения с людьми с отрицательной кармой, несущими отрицательную, черную, энергетику, привели к тому, что душевных и физических сил было затрачено столько, что гораздо точнее сказать: они были исчерпаны едва ли не полностью.

А заметил Савелий это в момент, о котором ему даже вспоминать стыдно…

Однажды, возвращаясь поздним вечером от своего друга и ученика Константина Рокотова по небольшому парку, он услышал женский сдавленный крик, взывающий о помощи, который тут же оборвался, словно женщине зажали рот.

Кто-то нуждался в помощи – в его помощи!

Естественно, он бросился по темной аллее в ту сторону, откуда донесся крик. К счастью, направление было выбрано точно, и через несколько минут Савелий почувствовал какой-то шум, доносившийся из-за кустов. Раздвинув ветви, он увидел в тусклом свете луны нечто странное, и в первый момент даже застыл от удивления. Обнаженное стройное тело девушки извивалось под грубыми ласками… ребенка?!. Во всяком случае, так показалось Савелию в первый момент.

Маленькое тельце было едва ли не вдвое меньше тела девушки. Тем не менее, подол ее платья был задран вверх и закрывал не только голову девушки, но и ее руки, которые оказались внутри подола и были связаны над головой каким-то то ли шнурком, то ли пояском от платья.

Оцепенение Савелия прошло, когда он обратил внимание на огромную голову этого «ребенка» и короткие руки.

«Господи, да это же карлик?» – догадался он.

Бешеный подскочил к ним, схватил карлика за плечо и резко отдернул его в сторону. Тот повалился на спину и Савелий увидел его естество невероятных размеров. Вполне возможно, что именно из-за этих размеров девушка и верещала от боли.

Уверенный, что карлик-насильник испугается незнакомца и прекратит свои действия, Бешеный наклонился, чтобы освободить девушке руки. Только едва он успел развязать стягивающий узел над головой несчастной бедняги, как на его голову обрушился сильный удар карлика.

Савелий уже имел дело с карликами и знал, какие у них сильные и цепкие руки, но наглость этого карлика была столь неожиданной, что Савелий чуть замешкался и тут же получил страшный удар кулаком между ног. Хорошо еще, что в последний момент ему удалось прикрыться и удар пришелся не впрямую, но искры из глаз все-таки брызнули. Пока он сражался с настырным злобным карликом, девица сбежала. Чуть позднее, получив изрядное количество ударов от Бешеного, ретировался и карлик, погрозив сопернику на прощанье маленьким кулачком.

Сам Бешеный долго отлеживался в кустах, пытаясь привести себя в норму. Тогда-то он и заметил, что потерял способность заживлять раны даже на самом себе. Почувствовал Савелий и то, что больше не принимает энергию из Космоса и уже давно не ощущает контакта со своим Учителем.

Была ранняя весна и деревья еще не пробудились после зимнего сна, а потому общение с ними ничего бы не дало.

Совершенно обессиленный, Савелий встал и медленно побрел по ночной Москве, пытаясь осознать, что с ним происходит и как это можно исправить. Неожиданно промелькнула мысль:

«Неужели все мои способности исчезли и я превратился в обыкновенного человека?»

На душе стало грустно и беспокойно. Несколько дней он провел в своей квартире, не желая никуда выходить и никого видеть. Когда же все продукты закончились, а кушать хотелось, ему пришлось выйти, чтобы пополнить припасы.

Савелий шел медленно, не глядя по сторонам и ничего не слыша. И вдруг, остановившись у светофора, он неожиданно ощутил какой-то прилив энергии. Он поднял голову, чтобы увидеть источник этой энергии, но перед ним никого не было, кроме небольшой стайки детишек, ведомых молоденькой воспитательницей.

Это ощущение было мимолетным, скоротечным, но столь убедительным, что Савелий всерьез задумался над этим и понял, что ему необходимо длительное общение с «чистыми биообъектами».

Вспомнились ему и слова Учителя:

– ПРИДЕТ МОМЕНТ, КОГДА НИ НЕБО, НИ ЗЕМЛЯ, НИ ВОДА НЕ СМОГУТ ПОМОЧЬ ТЕБЕ. ТОГДА И ОБРАТИСЬ К ЧИСТОЙ ЭНЕРГИИ, К ЧИСТОМУ СОЗНАНИЮ, И ОНИ ПОМОГУТ ТЕБЕ ВЕРНУТЬ РАСТРАЧЕННУЮ ТОБОЙ ЭНЕРГИЮ. БРАТ МОЙ, НЕ ПОЛЬЗУЙСЯ ЭТОЙ ВОЗМОЖНОСТЬЮ СЛИШКОМ ЧАСТО, ЧТОБЫ КАЖУЩАЯСЯ ЛЕГКОСТЬ ВОССТАНОВЛЕНИЯ ЭНЕРГИИ НЕ ПРЕВРАТИЛАСЬ В МАНИЮ, КОТОРАЯ МОЖЕТ ПРИВЕСТИ К ПРИВЫКАНИЮ И ЗАСТАВИТ ВСЕ ЧАЩЕ И ЧАЩЕ ПРИБЕГАТЬ К ЭТОЙ ПОМОЩИ, ПОКА СОВСЕМ НЕ ПЕРЕСТАНЕТ ДЕЙСТВОВАТЬ. ЭТО ПОДОБНО ЛЕКАРСТВУ, ПРИЕМ КОТОРОГО НЕОБХОДИМО ТЩАТЕЛЬНО КОНТРОЛИРОВАТЬ!

– Что это за чистая энергия и чистое сознание, Учитель? – не понял Савелий.

– ДЕТИ ДО СЕМИ ЛЕТ! ИХ РАЗУМ ПОКА НЕ ЗАМУТНЕН НЕНУЖНОЙ ИНФОРМАЦИЕЙ И ВПИТЫВАЕТ ТОЛЬКО ТО, ЧТО НУЖНО ДЛЯ РАЗВИТИЯ! ИХ ЭНЕРГИЯ ЧИСТА И НЕ ИСПЫТАЛА ЕЩЕ ГРУБОГО ВМЕШАТЕЛЬСТВА ЧЕРНЫХ СИЛ! ВОСПОЛЬЗУЙСЯ ЭТИМ ОБСТОЯТЕЛЬСТВОМ И ДА ПОМОЖЕТ ТЕБЕ ВСЕВЫШНИЙ! Я – В ТЕБЕ…

– …ты – во мне! Спасибо, Учитель!

– ИДИ С МИРОМ!

***

– Спасибо, Учитель! – повторил Савелий и благодарно взглянул в небо.

Он забыл про магазины, о продуктах, про голод и сразу отправился на поиски ближайшего детского садика. В первом ему не повезло: штатное расписание было заполнено полностью. Во втором заведующая заявила сразу, что у них существует правило, принятое всеми родителями: среди работников не должно быть мужчин, даже хозяйственно-ремонтными работами занимается женщина.

Третий детский садик оказался на ремонте, и только в четвертом, расположенном не очень далеко от дома Савелия, он почти сразу нашел взаимопонимание.

Правда, заведующая, не скрывающая радости, что Сергей Кузьмич в самом деле хочет работать воспитателем (что оказалось весьма кстати: одна из воспитательниц ушла в декретный отпуск, и заведующей пришлось самой замещать ее), неожиданно смущенно взглянула на него:

– Извините, могу я спросить вас?

– Разумеется, если я смогу ответить! – с улыбкой ответил Савелий.

– Скажите, что вас, такого молодого и симпатичного мужчину, побудило пойти вдруг воспитателем?

– Понимаете, Маргарита Львовна, все достаточно просто! Дело в том, что сейчас я пишу диссертацию на тему «Детская нервозность, проявляющаяся в детском коллективе».

Здесь нужно заметить, что Савелий буркнул первое, что пришло ему в голову: он даже не был уверен, что подобная тема могла всерьез муссироваться среди ученых, занимающихся детской психологией.

– Как интересно! – воскликнула заведующая. – Тогда все понятно! Что ж, мне кажется, вы, Сергей Кузьмич, найдете у наших детей то, что вам нужно!

– А вот в этом я абсолютно уверен! – искренне воскликнул Савелий.

– Желаю удачи!

– А вам всегда оставаться такой доброй и привлекательной! – он галантно приложился губами к ее пухленькой ручке.

– Ах, да что вы! – заведующая засмущалась так, что ее щеки покрылись румянцем…

***

На следующий день Савелий пришел в детский садик и с энтузиазмом принялся за работу воспитателя. Однако, общаясь с детишками, Савелий не только черпал у них чистую энергию, но и возвращал им сторицей. Именно поэтому дети в его группе никогда не болели, всегда были в отличном расположении духа и никогда не ссорились.

Прошло чуть более двух месяцев, когда однажды один из пацанов его группы, не в меру расшалившись – такое бывает и в самом идеальном детском коллективе, – убегая от товарища, споткнулся о какую-то корягу и упал, расквасив себе нос. Кровь брызнула ручьем, но малыш не успел даже всхлипнуть: подскочивший Савелий поводил рукой у лица малыша, и кровь мгновенно остановилась, а боль не успела прийти, и малыш уже через мгновение несся к очередным приключениям.

В тот момент Бешеный понял, что он полностью восстановил свои умения, переданные ему Учителем, а позднее и Космосом, а потому продолжать работу в детском садике необходимость отпала: его ожидали более серьезные дела. В тот самый день Савелий подал заявление об увольнении, хотя, если честно, ему вдруг оказалось очень трудно расставаться с полюбившейся ему ребятней.

Заведующая поохала, поахала, но, заметив твердость Савелия, попросила отработать хотя бы неделю, чтобы она смогла найти ему замену.

…В последний рабочий день Савелия, когда все дети были разобраны родителями, в том числе и маленький Егорушка, Савелий вышел из здания садика и у входа наткнулся на генерала Сковаленко.

Савелий «подслушал» его мысли и понял, что ему остается только два варианта: заставить измениться мысли генерала или согласиться выслушать его предложение. Решив, что «стереть» его память он всегда успеет, направился к нему навстречу.

Бешеный подошел к нему и прямо спросил:

– О чем вы хотите поговорить со мною, Остап Никитович?

– Значит, я не ошибся, и вы – Са…

– Сергей Кузьмич Мануйлов! – опередил Савелий.

– Ну да… конечно! – согласился генерал. – Вы можете уделить мне немного времени?

– Разумеется! Куда пойдем?

– Есть два варианта, первый – поговорить в машине, второй – где-нибудь посидеть, в ресторане или кафе, где заодно и пообедать! Вы голодны?

– Честно говоря, да, и не откажусь от взрослой пищи, – Савелий многозначительно кивнул в сторону детского садика. – Два месяца пришлось питаться со своими воспитанниками, чтобы они с удовольствием принимали даже манную кашу.

– А вы хороший психолог, – заметил генерал.

– А без этого врага не одолеешь, а если и одолеешь, то затратишь сил столько, что овчинка выделки не будет стоить, или я не прав, товарищ генерал?

– Еще как правы, Са… Сергей Кузьмич. Против «Славянского базара» нет возражений?

– Бывал в этом ресторане: там отличная кухня, – согласно кивнул Савелий.

Вскоре они уже сидели в отдельной комнатушке для VIP-персон «Славянского базара» и молча предавались поглощению пищи. От алкоголя отказались и, насытившись, заказали по чашке кофе. Когда заказ принесли, Савелий сказал:

– А теперь, когда желудок больше не отвлекает, можно перейти к тому, ради чего вы встретили меня. Слушаю вас!

– Понимаете, Сергей Кузьмич, произошло нечто непонятное, во всяком случае, в моей практике такого никогда не было… – и генерал рассказал о таинственных шестнадцати миллионах, поступивших в адрес Главного Управления внутренних дел в качестве подарка.

– Неужели никаких посланий при деньгах не было? – удивился Савелий.

– Только три слова, напечатанных на компьютере: «подарок доблестной милиции».

– И никаких следов, отпечатков пальцев?

– Ничего.

– Неужели нет свидетелей, которые бы видели, как они оказались в управлении?

Никаких. В приемной постоянно работает видеокамера, но на ней человек, принесший спортивную сумку с деньгами, все время снят со спины, невозможно даже определить, женщина это или мужчина. Такое впечатление, что он (или она) знал о наличии видеокамеры.

– Мне кажется, что, скорее всего, это был мужчина: для женщины вес шестнадцати миллионов рублей… – Савелий с сомнением покачал головой.

– Если только она не спортсменка какая-нибудь, – возразил Говорков.

– А дежурный? Он что, покурить вышел?

– В том-то и дело, что «даритель» воспользовался тем, что дежурный офицер приемной был отвлечен каким-то стариком.

– Этого старика отработали?

– В первую очередь! Дохлый номер: старик совсем ни при делах… – генерал тяжело вздохнул. – Пять групп лучших сыщиков работали – и никаких зацепок!

– И что вы от меня хотите?

– Я очень много слышал о вас и о ваших способностях, и мне кажется, что если кто и справится с этим делом, то только вы, – Сковаленко с надеждой взглянул на него.

– Спасибо, конечно, за столь лестную уверенность, но… – Савелий покачал головой, помолчал немного и со вздохом спросил: – Сколько у нас времени, чтобы министр не принялся мылить вам голову?

– Три-четыре дня, не больше! – генерал пожал плечами и виновато взглянул на собеседника.

– Негусто.:. – заметил Савелий.

– Так вы возьметесь? – Сковаленко, не мигая, уставился на Савелия.

Бешеный ответил не сразу. Вполне возможно, он бы отказался от предложения генерала, но сейчас оказалось так, что он был свободен от каких-либо других дел, да к тому же его вдруг охватил азарт охотника: он любил безнадежные дела, а потому согласно кивнул:

– Что ж, как говорил товарищ Сталин: «Попытка не пытка!» Только прошу заметить, Ос-тап Никитович, никаких гарантий в успехе обещать не могу.

– Что вам нужно для работы? – спросил заметно повеселевший генерал.

– С финансовыми затратами, думаю, проблем не будет?

– Все шестнадцать миллионов не обещаю, но на разумные траты деньги будут выделены. Что еще?

– Пару-тройку смышленых ребятишек для выполнения рутинной работы: архивы, компьютер, то есть нужны быстрые ноги, острый глаз и умение держать язык за зубами.

– Какое-нибудь прикрытие для вас?

– Для меня? – Савелий улыбнулся, – Для меня не нужно, а вот моему основному помощнику – Константину Рокотову – организуйте два удостоверения: во-первых, капитана милиции, но такого управления, чтобы обычные сотрудники милиции не отказывали в содействии, во-вторых, капитана Департамента собственной безопасности МВД!

– Думаете, что кто-то из наших сотрудников замешан? – нахмурился Сковаленко.

– Не обязательно, просто хочется быть во всеоружии, – пояснил Савелий.

– Транспорт?

– Пусть у тех сотрудников, которых вы определите мне в помощь, будут и простые «Жигули» с хорошим движком, и какая-нибудь иностранка: «БМВ», «Ауди» или «Мерин», но не более, чем годовалые.

– Оружие?

– У ваших сотрудников – штатное есть, а мне не нужно. Только пусть они пока работают в гражданском, а там посмотрим. Сегодня же сообщите мне их контактные мобильные телефоны, проинструктируйте их, чтобы они беспрекословно подчинялись мне, и сообщите им пароль, который буду знать только я и, в случае крайней необходимости, мой помощник – Константин Рокотов. Пароль – «Вам привет от Остапа».

– Не слишком ли явно?

– Предлагайте другой: вы генерал, командуйте, – предложил Савелий.

– «Крестный привет передает», отзыв – «Он себя хорошо чувствует?» Как вам, подойдет?

– Вполне, – согласился Бешеный, понимая, что генералу не очень хочется светиться.

– Вот и хорошо! – генерал многозначительно потер ладони. – Это все?

– Чуть не забыл: мне срочно нужно посмотреть кассету с записью появления в приемной сумки с деньгами.

– Мои спецы вроде все изучили и ничего не нашли… – чуть ревниво заметил генерал.

– Помните народную мудрость: «Один ум хорошо, а…»

– …а два сапога – пара! – подхватил Сковаленко и весело рассмеялся, снимая возникшее напряжение. – Может, действительно свежий глаз нужен? Вам позвонят и подвезут кассету, куда скажете. Все?

– Теперь все!

– Тогда, может, по рюмке «Хеннеси»?.. – предложил Сковаленко и добавил свою присказку: – Как говорится, для объективности существования!

– Для объективности существования? – переспросил Савелий и улыбнулся. – Согласен!..

***

После встречи с генералом Савелий созвонился с Константином Рокотовым, договорился о встрече и отправился к нему в офис, но по пути встретился с помощником генерала, который подвез ему заказанную кассету.

Предусмотрительный Константин, не желая засвечивать Савелия перед своими сотрудниками, отпустил свою команду по домам, благо рабочий день близился к концу и никто из них не удивился. После дружеских объятий Константин буквально засыпал Савелия вопросами и, удовлетворив свое любопытство, рассказал другу и учителю все, о чем ему не было известно за время его отсутствия в Москве. Савелий все время молчал и явно думал о чем-то своем.

– Да ты меня совсем не слушаешь, – обиженно заметил Константин.

– Ты уверен? – улыбнулся Савелий и слово в слово повторил то, о чем только что рассказывал Константин.

– Ну, Савелий, ты не перестаешь меня удивлять и поражать! – воскликнул тот. – Я же прекрасно видел, что ты углублен в свои мысли. Не понимаю, как тебе удается не только слушать, но еще и запоминать все, о чем тебе говорят, когда ты размышляешь о чем-то своем?

– Практика, дорогой мой, только практика! – ухмыльнулся Савелий. – Послушай, Костик, ты сейчас очень занят в своем «Барсе»?

– Неужели я понадобился тебе? – обрадованно встрепенулся Рокотов-младший.

– Ты мне всегда нужен! – серьезно ответил Савелий.

– Спасибо на добром слове. Ты же прекрасно знаешь, что я любые дела отложу, стоит тебе позвать меня! – с горячностью заверил он. – Что-то интересное?

Савелий подробно рассказал о предложении генерала заняться разгадкой подарка шестнадцати миллионов и о том, что пока нет никаких зацепок.

– Судя по тому, что ты решил взяться за это дело, у тебя уже есть план, с чего начать, не так ли?

– В чем, в чем, Костик, а в логике тебе не откажешь, – заметил Савелий.

Константин довольно улыбнулся, зная о том, как его приятель скуп на комплименты.

– Я только одного не могу понять: отчего такой ажиотаж вокруг этих денег? – с удивлением спросил Рокотов-младший. – Вполне возможно, что какой-то доброжелатель послал эти миллионы ментам за какое-то спасение себя или кого-то из своих близких. Прислал инкогнито, не желая светиться по каким-то причинам: зачислили бы на баланс, и дело с концом.

– Ты был бы прав, если бы не то, как странно была обставлена доставка этого подарка. Если бы деньги переслали по почте, в крайнем случае, через контору доставки, пусть даже анонимно, тогда да, а тут такая скрытность. Нет, мне кажется, что здесь явно завязаны криминальные структуры. И нам с тобой нужно найти ответ на два вопроса: во-первых, кто за этими деньгами стоит, во-вторых, ради чего было потрачено более полумиллиона долларов?

– Кстати, тебя, братишка, не настораживает то, что вся сумма была прислана в мелких купюрах?

– Все время об этом размышляю, – Савелий чуть не ругнулся в сердцах. – Такое впечатление, что это или издевательство над ментами, или… – он пожал плечами.

– А может, все проще, чем мы тут накручиваем?

– Что ты имеешь в виду?

Представь, что кто-то захотел по-взрослому отвлечь старших ментов от исполнения их прямых обязанностей, – предположил Константин.

– Ага, и для этого расстался с полумиллионом долларов! – ехидно подхватил Савелий.

– А может, то, ради чего они расстались с этой суммой, стоит еще дороже?

– Ты знаешь, а в этом что-то и вправду есть: отметь у себя – запросить сводку преступлений, произошедших в тот день в Москве! – Савелий внимательно посмотрел на Константина и добавил: – А голова-то у тебя действительно не только для шапки, – он похлопал его по спине.

– Что, опять прикалываешься?

– Ну почему, я серьезно! – Савелий пожал плечами.

– Послушай, а для чего ты запросил для меня такие разные две ксивы? – спросил Константин.

– А ты как думаешь?

– Первое, что приходит в голову: в приемной не обошлось без участия кого-то из своих сотрудников.

– Правильно мыслишь, приятель! – весело подмигнул Савелий. – А сейчас мы это и проверим! Где твой видик?

– Вон там! – кивнул Константин в сторону второго кабинета.

– Ты вроде бы говорил, что он подключен к компьютеру, или я что-то путаю?

– Ага, дождешься от тебя, когда ты что-то спутаешь! – хмыкнул Константин. – У тебя память, я бы сказал, просто хроническая!

– Хроническая? Это как? – Савелий хитро взглянул на приятеля.

– Есть такое понятие в психиатрии, как хроник! – учительским тоном произнес Константин.

– Ну, допустим, не только в психиатрии, – возразил Савелий.

– Так вот, – не слушая его, продолжил тот, – есть такие хроники-шизофреники…

– Что вяжут веники?

Константин недовольно взглянул на приятеля, но вновь сдержался и продолжил свою мысль:

– Забыл, как называется их диагноз…

– Неважно, и что?

– Так вот, эти шизики обладают феноменальной памятью, могут наизусть повторить телефонный справочник, единожды его прочитав…

– Ну, это явно ко мне не относится.

– Хватит ерничать! – не выдержал Константин. – Ты же прекрасно понял, о чем я говорю, – пробурчал он.

– Ладно, ставь кассету и подключай компьютер, нужно внимательно изучить каждый кадр.

– На что мне обращать внимание?

– Следи за всем, что тебя может насторожить или привлечет твое внимание! – Савелий подсел ближе к монитору компьютера и стал настраиваться по собственной системе.

Первый просмотр оказался быстрым и безрезультативным: пять минут записи – и никаких зацепок. Второй и третий тоже ничего не дал.

В четвертый раз, в тот момент, когда «посыльный» вошел в приемную и сделал пару шагов от двери с низко наклоненной головой, Савелий с Константином почти одновременно воскликнули:

– Стоп!

Константин зафиксировал картинку и взглянул на Савелия.

– Сначала ты! – предложил тот.

– Лично я обратил внимание, каким взглядом посмотрел на вошедшего дежурный офицер, а ты?

– Во-первых, скажу – ты молодец! – вновь похвалил Савелий. – Я тоже заметил это.

– А во-вторых? – с грустью спросил Константин, недовольный, что он что-то все-таки упустил.

– Сначала продолжим во-первых… Как ты думаешь, как должен поступать дежурный офицер приемной ГУВД, когда туда входит человек с такой большой вещью?

– Проверить не только документы, но и саму вещь, – быстро ответил Константин.

– Правильно! А этот даже не пошевелился: взглянул, отметил как бы знакомого человека – и никакой реакции!

– Так что же, все-таки, во-вторых? Неужели старик – подстава? – предположил Рокотов-младший.

– Нет, со стариком все в порядке. Сотрудники генерала Сковаленко выяснили, что старик просто случайность, которой воспользовался «даритель».

– Тогда что?

– Питьевой бак! – воскликнул Савелий и поднял кверху указательный палец.

– При чем здесь питьевой бак? – не понял Константин.

– Ты меня удивляешь, – укоризненно заметил Савелий. – Посмотри еще раз, и прошу – будь повнимательнее!

Константин вернул запись назад, вновь включил воспроизведение и не мигая уставился в монитор.

– Господи! – наконец воскликнул он. – И как это я так лажанулся? Ведь наш объект голову наклонил в сторону бака, и наверняка его фэйс там отразился! – Константин недовольно наморщил лоб, причем столь сильно, что казалось, извилины его мозга проступили наружу.

– Пусть тебя успокаивает то, что специалисты генерала тоже упустили этот момент, и не только этот, кстати! – успокаивающе проговорил Савелий. – Чего застыл? Давай укрупняй его физиономию!

Чуть поколдовав на компьютере, Константин вскоре добился довольно сносного изображения лица мужчины.

Вглядевшись в снимок, Константин неуверенно пробормотал:

– Такое впечатление, что это лицо мне знакомо.

Что ж, тебе и карты в руки! – подмигнул Бешеный. – Распечатай его, одну копию дай мне, а со второй приступай к работе. А я займусь дежурным капитаном: узнаю, чем это его так заинтересовал незнакомец с баулом, лицо которого знакомо моему другу… Кстати, это еще одно мое недоумение. Если это чей-то искренний дар ментам, то почему их посыльный так старательно прячет лицо от камеры? – задумчиво проговорил Бешеный. – Знаешь, я почти уверен на сто процентов, что он не в первый раз заходит в приемную: слишком уверенно двигается и знает, где видеокамера. А это значит?.. – он вопросительно взглянул на Константина.

– А это значит, что нужно просмотреть записи недели за две до этой, – обреченно ответил тот.

– Думаю, что хватит и одного-двух дней: вряд ли эта операция планировалась давно…

Глава 3 КАК ДВА ДОНА ПОД РУССКИХ ЛЕГЛИ

После получения необходимой информации от своих людей, Камо по кличке Череп оформил Шенгенскую визу, чтобы заранее избавиться от таможенных проблем и спокойно перебраться из Италии в Испанию.

В самый разгар курортного летнего сезона с билетами было не просто. С большим трудом, переплатив посреднику, он приобрел билет в Катанию, и когда до отлета оставалось не более суток, его итальянский информатор неожиданно сообщил, что глава сицилийской мафии – Дон Косталоне, проживавший в Катании, отправился в иной мир от кровоизлияния в мозг, и сицилийский клан возглавил его старший сын – Дон Александро, который проживает сейчас в Палермо.

Столько сил потрачено, чтобы достать билеты, и все зря! Камо попытался успокоить себя тем, что могло быть хуже: прилетает в Катанию, ищет возможности встречи с Доном Косталоне, а он покойник. Любой здравомыслящий человек скажет, что у них не серьезная организация, если информация к ним приходит так поздно.

Как бы там ни было, а пришлось лететь в Катанию потому, что поменять билеты, несмотря на все усилия знакомых, не удалось, и ему пришлось на такси добираться из Катании до Палермо. Проведя в такси несколько утомительных часов, Череп устал настолько, что снял президентский «люкс» в одном из лучших отелей города и почти сутки отсыпался на роскошной кровати.

Восстановив бодрость и желание приступить к выполнению своей миссии, Камо Гулия приоделся в один из самых дорогих костюмов, арендовал ярко-красный «Крайслер» и отправился на встречу со своим другом, с которым не виделся более пяти лет. Именно от него Камо и узнал подробности перемен, произошедших на криминальном небосклоне Сицилии.

***

Похоронив отца, новоиспеченный Дон сразу перебрался из Катании в Палермо, на родину своей матери, в их родовое гнездо, расположенное прямо на берегу Тирренского моря. То есть на одном полуострове просто поменял Ионическое море на Тирренское.

Дон Александро с малых лет крутился возле своего могучего отца, более двадцати лет возглавлявшего один из могущественных кланов Италии. Ни одно серьезное мероприятие, связанное с бизнесом или криминалом, не проходило без его непосредственного участия или одобрения. Судебные органы много лет точили зуб на Дона Косталоне, пытаясь засадить его в тюрьму, однако всякий раз то не хватало доказательств, то бесследно исчезал важный свидетель. Вот и получалось, что всякий раз Дон Косталоне выходил сухим из воды.

Несколько лет назад тучи над ним нависли настолько грозовые, что многие, даже самые близкие его люди, за его спиной поговаривали, что на этот раз хитрому Дону Косталоне не отвертеться от судебных жерновов, однако…

Однако человек полагает, а Бог располагает.

Премьер-министром Италии стал человек, который оказался хоть и дальним, но все-таки родственником его жены. А родственные корни в Италии не просто понятие, а имеют давние традиции, и отношение к своим, пусть даже и дальним, родственникам, довольно серьезное. И, конечно же, все недруги и те, кто усиленно копал ему яму, прикусили свои языки. А некоторые даже стали искать дружбы и покровительства у Дона Косталоне.

Тем не менее все вздохнули с облегчением, узнав о его кончине. Дон Косталоне был человеком мягким и добрым, но никогда не забывал о нанесенной ему, даже случайно, обиде и никогда не прощал ошибок, наносящих пусть даже небольшой вред его семейному клану. Такие люди были уверены, что даже более жесткий его старший сын для них гораздо лучше, чем мстительный Дон Косталоне. Тем не менее, как говорится, на всякий случай, вспоминая Дона Косталоне, добавляли при этом: «Царствие ему небесное!» и осеняли лоб крестом.

Обычно со смертью человека такого уровня среди близких его семьи начинаются дрязги и склоки. И чтобы новый глава был принят всеми бригадирами семейного клана, должно было пройти достаточно времени. Данный же случай оказался неординарным: старший сын Дона Косталоне уже много лет числился его правой рукой, и во время своего отсутствия только ему доверял грозный Дон Косталоне замещать себя и даже вести серьезные переговоры от своего имени, а потому никто не удивился и все безропотно приняли как должное, когда семейный нотариус зачитал последнюю волю Крестного Отца, передающего после своей смерти все бразды правления своему старшему сыну.

Дон Александро слыл довольно неглупым человеком и легко находил общий язык даже с Донами враждующих Семей, но у него имелось два недостатка, которые в будущем могли принести ему вред. Во-первых, он был слишком амбициозен, но с этим еще можно было бы смириться, если бы его амбициозность не сочеталась еще и с тем, что он считал себя непогрешимым Доном. И горе тому, кто пытался сделать ему замечание или возразить. Это – во-вторых. Как правило, человек, позволивший себе такие вольности, бесследно исчезал навсегда. Тем не менее, нужно отдать итальянскому мафиози должное: семья без вести пропавшего не только не страдала, но даже одаривалась Доном Александре сверх меры, как деньгами, так и прямой помощью. Дон брал как бы под свою опеку родственников наказанного.

Сегодня Дон Александре находился в очень хорошем расположении духа: ему удалось провернуть то, что не получалось даже у его могучего отца в течение нескольких лет. Мощную корпорацию «Пармалат» наконец-то удалось развалить: полетело очень много голов даже в правительстве и разорилось большое число дочерних «Пармалату» фирм и предприятий. И теперь подкрышная фирма Дона Александро становилась почти единоличным лидером молочной индустрии Италии.

***

– Разрешите, Дон Александро? – прервал размышления Дона один из его помощников: длинный сухопарый парень лет тридцати пяти.

– Что у тебя, Джузеппе? – спросил он.

– Один русский очень добивается встречи с вами…

– Русский? И что ему нужно?

– Не знаю: он хочет говорить только с вами, Хозяин!

– Что он из себя представляет?

– Остановился в «Палас-отеле», в президентском «люксе», арендовал красный «Крайслер», налево-направо сорит долларами, довольно много времени проводит в дорогих ресторанах, вызывая для себя элитных проституток. Какие распоряжения будут на его счет, Хозяин?

– Отец всегда говорил: с русскими не только можно, но и нужно иметь дела: у России большой потенциал возможностей, но им никогда нельзя доверять до конца! – Дон Александре поднял кверху указательный палец и задумчиво проговорил: – Интересно, что ему нужно от меня? – он помолчал немного, затем вновь взглянул на помощника: – Джузеппе, тебе известно, откуда приехал этот русский незнакомец?

– Из Москвы, Хозяин.

– Ладно, назначь ему встречу… – Дон Александре взглянул на часы и чуть задумался, – …допустим, на четыре, заодно и пообедаем, если дело, предложенное этим русским, окажется заманчивым. Кстати, как его зовут?

– Камо Гулия по паспорту, но наш московский информатор сообщил, что у него богатое криминальное прошлое и имеется даже свое прозвище – Череп.

– Вот как? – Дон Александро побарабанил пальцами по столу. – Камо Гулия, говоришь? Он что, не русский?

– По паспорту у него российское гражданство, но по национальности – грузин.

– Никогда не общался с грузинами, но очень люблю слушать их песни, – его глаза весело заблестели. – Так что давай, пригласи сюда этого русского грузина.

– Слушаюсь, Хозяин: в четыре часа этот русский грузин будет у вас…

***

Не прошло и тридцати минут, как к посланнику Академии, который нежился под яркими лучами Сицилии в бассейне отеля, подошли двое упитанных молодцов. Про таких сказано в русской народной сказке: «Двое из ларца!» – несмотря на абсолютную внешнюю непохожесть, в них было что-то общее. Они были одеты в дорогие костюмы и модные галстуки.

– Господин Камо? – на вполне сносном русском спросил один из них, однако, задав вопрос, не очень прилично уставился на наколку незнакомца из России.

– Да, и что? – Череп нисколько не удивился, но все же поднялся с пляжного лежака.

– Вы искали встречи с одним человеком, не так ли? – подчеркнуто вежливо поинтересовался тот.

– У меня многосторонние интересы в вашей стране, – осторожно ответил Череп, делая вид, что не понимает, о чем его спрашивает незнакомец.

– И все-таки мне бы хотелось, чтобы вы ответили на мой вопрос, – настойчиво и терпеливо проговорил крепыш.

– Если вы уточните, о каком человеке идет речь, я отвечу, – спокойно проговорил Череп: он настолько уверенно держался, что посланцы местного мафиози ощутили себя школьниками на экзамене.

– Речь идет о Доне Александре, – едва ли не шепотом процедил сквозь зубы «разговорчивый».

– Да, у меня есть намерение с ним пообщаться, – спокойно ответил Череп.

– В таком случае, он ждет вас у себя на вилле в шестнадцать часов. Адрес можете…

– Не утруждайтесь: я его знаю, и прибуду без опозданий! – перебил Череп, быстро взглянув на свои золотые швейцарские часы фирмы «Rolex».

– Очень хорошо, но, если вы не возражаете, за двадцать минут до назначенного времени, у центрального входа в отель, вас будет ожидать золотистое «Рено», которое и отвезет на встречу, – невозмутимо продолжил крепыш.

– Я поеду в своей машине, – как бы нарочито оставляя последнее слово за собой, добавил Череп.

– Это ваше право… – невозмутимо согласился итальянец, но спросил: – Если вы не против, то пускай наша машина укажет вам самый короткий путь.

– Не возражаю, – согласился Череп.

– Вот и хорошо, – кивнул «разговорчивый», и они направились к выходу…

***

До встречи с Доном Александро оставалось около полутора часов, а потому Камо вновь улегся на лежак, решив проанализировать, насколько достойно он провел разговор с посыльными местного мафиози. По его мнению, он не допустил ни одного косяка, а потому, еще раз прокрутив в голове предстоящий разговор с Доном Александро, встал и пошел в свой «люкс» переодеться.

***

Эти несколько дней Череп не только нежился на солнце и местных баб трахал, ему удалось встретиться со своими старыми знакомыми, перебравшимися в Италию более пяти лет назад, когда новый российский Президент всерьез решил показать, кто правит балом в России. Попросту говоря, его знакомые залетели с одним бизнесменом, который, не выдержав постоянно увеличивающейся платы «за крышу», обратился в органы, и они были вынуждены спешно бежать из России, чтобы не отправиться в «места не столь отдаленные».

За эти годы парни сумели прилично подняться и сколотить довольно мобильную группу из своих земляков, которые уверенно влились не только в средний бизнес Сицилии, но и заставили уважать себя местный криминал.

Возглавлял эту группировку старый подельник Черепа – Пашка-Дракон, получивший свое зловещее прозвище еще на первой ходке, за фразу, которую часто любил повторять: «Да раздраконим их, и все дела!»

Именно Пашка-Дракон и сообщил Черепу в Москву о смерти Дона Косталоне и его новом преемнике – Доне Александре: подробности, которые не сумели добыть информаторы Академии. Естественно, Череп не стал детально посвящать Пашку-Дракона в курс того, по какой причине он приехал на Сицилию, однако намекнул, что миссия у него серьезная и очень важная, но если все закончится благополучно, то вполне возможно, что она окажется полезной и выгодной не только для его московских партнеров, но и для команды Пашки-Дракона.

Пашка-Дракон помнил Черепа как человека немногословного, но всегда умеющего отвечать как за свои слова, так и за свои поступки, а потому единственное, о чем спросил, было:

– Послушай, братан, нужна ли какая-нибудь помощь от меня?

– Пока попытаюсь справиться сам, но если тебя не очень напряжет, то было бы в тему, если бы пара твоих ребятишек подстраховали меня до отъезда в Москву. Максимум на пару недель, – и тут же добавил: – За мой счет, разумеется…

– О чем ты говоришь, братишка? – обиженно нахмурился Пашка-Дракон. – Послушай, Череп, неужели ты с меня бабло потребовал бы, обратись я к тебе с подобной просьбой, если бы оказался в Москве по своим делам?

– Я – нет! – без колебаний ответил Череп.

– Вот и я не изменился с момента нашей последней встречи! – ухмыльнулся Пашка-Дракон.

– Ну, извини, если мои сомнения на твой счет оказались беспочвенными! – Череп виновато улыбнулся, и они ударили ладонями в знак примирения.

– Видишь те два «шкафа»? – кивнул Пашка-Дракон в сторону двух накачанных ребятишек, напоминавших своими габаритами братьев Кличко: словно близнецы, они даже одеты в одинаковые костюмы.

– Ну…

– Это моя личная охрана, – похвастался он. – Вооружены и очень опасны: местнота их побаивается и, должен заметить, не без причины, – он усмехнулся. – Многие оказались на больничной койке, пока до мозгов не дошло, что этих ребятишек лучше не задевать. Кстати, они действительно братья, только двоюродные. Они будут твоей тенью до самого отъезда в Москву. Братья знают свое дело и докучать тебе не будут, ты их даже не всегда и заметишь, но в любой момент они окажутся рядом, если тебе нужна будет помощь. Главное, учти, братишка, ты здесь иностранец, а потому сам ни во что не ввязывайся, а кто тебе решит зубы показать, тот без них мигом и окажется.

– Как зовут твоих братьев?

– Их звать не нужно: они сами приходят! – Пашка-Дракон рассмеялся, довольный своей шуткой. – Они из Южной Африки и ни слова не говорят ни по-итальянски, ни, тем более, по-русски, но поверь, дело свое знают и ксивота у них надежная: моя охранная фирма «Томагавк», которая зарегистрирована и в Департаменте полиции, и в налоговой службе, и в Мэрии. Братья даже на оружие имеют разрешение и стреляют с двух рук, по-македонски, не хуже вашего московского киллера Александра Солоника, безвременно почившего в Греции вместе со своей любовницей.

– Я бы не был столь уверен в его смерти, – возразил Череп.

– Думаешь, ход конем?

– Есть и такие подозрения…

Он мне ничего плохого не сделал, а потому флаг ему в руки! Так что, согласен с этими братьями? – кивнул он в сторону своих крепышей.

– Конечно, согласен! – Череп крепко пожал ему руку.

– Вот и лады!..

***

Во время появления посланников от Дона Александре Череп заметил, как оба телохранителя сразу же проявились вблизи, словно из воздуха возникли. Один из них сунул руку под пиджак, второй, как бы лениво разглядывая парящихся под солнцем красавиц, медленно подошел поближе к Черепу и присел на край бассейна. Причем принял такую позу, что мог в долю секунды оказаться рядом с Черепом и вступить за него в любой бой, хоть рукопашный, хоть с применением оружия. Он сидел вполоборота, и казалось, на лице не отражалось ни единой мысли, как говорится, ноль эмоций, словно ему ни до чего нет дела.

Эти ребята действительно знали свою работу: никто бы не подумал, что они охраняют Черепа. Несмотря на габариты, им удавалось оставаться незамеченными. И они действительно всегда оказывались там, где находился их подопечный.

***

Так было и тогда, когда в назначенный час Череп садился за руль своей шикарной машины, чтобы отправиться на встречу с местным мафиози, перед ним, указывая маршрут, поехала золотистая «Рено», а сразу за машиной Черепа двинулся и черный джип-патрол с ребятами Пашки-Дракона.

Как и подозревал Череп еще на сходке «академиков», хотя тогда ему не пришлось говорить – за него высказался Горелый, – встреча с итальянским мафиози могла оказаться унизительной как для него самого, так и для Академии, если бы не его интуиция.

Предполагая нечто подобное, Череп заранее предпринял некоторые подстраховочные действия еще в Москве, а потому был готов к любым поворотам в разговоре с Доном Александро.

Шикарная вилла, окруженная трехметровым каменным забором, наверняка охранялась многочисленными вооруженными людьми. И можно было предположить, что весь периметр поместья был утыкан видеокамерами.

Как только красный «Крайслер» Черепа подъехал к запертым воротам, к нему тут же вышел угрюмого вида охранник с автоматом на шее.

Взглянув на приехавшего, охранник сказал в рацию по-итальянски:

– Марчело, передай Хозяину, что русский, которому он назначил встречу, приехал. Какие будут указания?

– Пропустить, но сразу за воротами пересадить на электрокар и привезти к центральному входу виллы.

– Ас теми, кто приехал за ним?

– Наши и те, кто прикрывает русского, пусть останутся за воротами.

– Слушаюсь, шеф, – охранник нажал кнопку на пульте, и ворота медленно отворились. – Гоу, – почему-то по-английски проговорил охранник, но жестом указал на то место, где Череп должен был остановиться, и добавил, поясняя свой жест: – Стоп?

Джип с братьями тоже двинулся за ним, но был решительно остановлен охранником. На всякий случай, чтобы избежать инцидента, Череп вышел из машины и подал знак братьям обождать его за воротами.

После чего въехал на территорию виллы и остановился за воротами, где его уже поджидал служащий на маленьком электромобильчике, напоминающем те, что обслуживают игру в гольф. Череп пересел на него, и электромобиль зажужжал по дорожке по направлению к роскошной вилле. Не успели они остановиться перед каменными ступеньками, ведущими ко входу, как к ним вышел широкоплечий детина двухметрового роста. Осмотрев его, он, с извиняющейся улыбкой пожав плечами, жестом указал на ручной металлоискатель и дал понять, что должен обыскать пришедшего.

– Не стесняйся, выполняй свою работу, – на приличном итальянском проговорил Череп.

Тот удивленно посмотрел на гостя, но ничего не сказал. Быстро поводив прибором по его бокам, он удовлетворенно кивнул Черепу следовать за собой.

В шикарной, богато обставленной антиквариатом и картинами-подлинниками известных мастеров мировой живописи гостиной, за огромным столом восседал черноволосый итальянец, за спиной которого стояли двое упитанных парней.

Тот, что привел Черепа, подошел к Хозяину и что-то прошептал ему на ухо. Дон Александро удивленно покачал головой, жестом отпустил его, после чего встал, подошел к незнакомцу и внимательно посмотрел ему в глаза.

Череп чуть заметно ухмыльнулся, но ничего не сказал.

– Мне только что сообщили, что вы довольно сносно говорите на моем родном языке, очень рад, что мы сможем общаться напрямую, без посредников, – хозяин дома дружелюбно протянул руку и представился: – Дон Александро, впрочем, вам это известно.

– Камо Гулия, – проговорил Череп, отвечая крепким рукопожатием.

– Как насчет пообедать?

– Благодарю, только что из-за стола, – возразил Череп, как бы предлагая сразу приступить к делу.

– А что-нибудь выпить?

– Это можно, например, водки.

– Традиционный напиток русских, – улыбнулся Дон Александро и указал на стул, расположенный метрах в двух от его кресла.

Один из стоящих за спиной парней быстро разлил водку по рюмкам.

– Что ж, за знакомство! – предложил Дон Александро. – Надеюсь, оно будет если и не приятным, то, надеюсь, полезным, – в его тоне послышался металлический привкус.

– Надежда – наш компас земной, а удача – награда за смелость! – по-русски продекламировал Череп и опрокинул в рот водку.

Хозяин стола недоуменно оглянулся на одного из стоящих за спиной, и тот, судя по всему, знаток русского языка, быстро перевел строку из популярной некогда песни.

– Отличные слова! – воскликнул Дон Александре и тоже выпил залпом. – Итак, для чего вы искали встречи со мной?

– Я представляю серьезную российскую корпорацию, с руководством которой советуется даже премьер-министр России, – Череп сделал многозначительную паузу.

– Я слушаю, слушаю! – нетерпеливо бросил Дон Александро.

– Наше экспертное управление провело тщательный анализ ваших доходов, Дон Александро, и пленум нашей корпорации принял решение, что вы должны будете, безо особого ущерба для себя и своей Семьи, перечислять по двести пятьдесят тысяч долларов в месяц на счет, который вам будет указан, – Череп говорил медленно, взвешивая каждое слово, стараясь, чтобы до собеседника дошли его мысли.

– Вы все это серьезно, или русские грузины так своеобразно шутят? – казалось, что Дон Александро действительно готов был рассмеяться.

– Мне кажется, вы не понимаете, с кем вы сейчас разговариваете! – Череп чуть повысил голос, с трудом сдерживая раздражение.

– А мне кажется, что это ты не понимаешь, с кем себе позволяешь дерзить! – вежливую светскость словно ветром сдуло, он резко встал со стула и уже повернулся, чтобы скомандовать своим громилам выкинуть его на улицу.

– Я бы вам, Дон Александре, не советовал сделать какой-нибудь опрометчивый поступок, после которого придется горько пожалеть, – со спокойной вежливостью, но достаточно жестким тоном проговорил московский гость.

Череп настолько уверенно себя вел, что это сбило с толку даже такого спесивого человека, как Дон Александро.

– Нет, вы посмотрите на этого нахала, находится у меня в гостях, сидит за моим столом, пьет мою водку и несет какую-то ахинею! Ты что, надеешься на своих боевиков, которые всюду сопровождают тебя? – он рассмеялся, но смех его был каким-то нервным, неестественным: было заметно, что он никогда не попадал в такую дурацкую ситуацию. – Слушай, парень, да ты в окно выгляни, – он кивнул Черепу подойти к окну.

По всему периметру виллы, расположенной прямо на берегу моря, действительно, как и предполагал Камо, ходили более тридцати вооруженных людей. А с моря прикрывали еще и два катера, вооруженные легкими пушками, и на палубе тоже стояли боевики с автоматами. Эти катера барражировали вдоль берега и готовы были в любой момент вступить в бой.

– Ну как, впечатляет? – ехидно усмехнулся Дон Александре.

– Эх, дядя, – устало вздохнул Череп, уполномоченный самим Сиплым для выполнения этой высокой миссии, затем укоризненно покачал головой, словно учитель, сделавший замечание нерадивому ученику, отвернул атласный лацкан своего безупречного смокинга и тихо бросил в микрофон, спрятанный там: – Ну что, Федя, давай, плюнь чем-нибудь… – лениво произнес он, осмотрелся в поисках цели и добавил: – Шлепни-ка эту фигурку у фонтана, – после чего повернулся к своему мафиозному собеседнику: – А теперь ты смотри, недоверчивый мой! – он кивнул в сторону моря.

Дон Александро пренебрежительно ухмыльнулся, но все-таки взглянул в указанном направлении. Его небрежная улыбка так и застыла на холеном лице, постепенно превращаясь в странную гримасу то ли испуга, то ли отчаяния.

Среди его охранных суденышек неожиданно всплыла огромная субмарина, которая оказалась настолько мощной, что Дону Александро она действительно показалась атомной.

С подлодки чем-то плюнули, и небольшая статуя русалки, расположенная у самого края бассейна виллы, разлетелась на мелкие кусочки.

– Может, часть виллы снести – или суденышки твои вместе с охраной? – деланно позевывая, спокойно поинтересовался Череп. – Что скажешь, парниша?

– Нет-нет! Достаточно! Я все понял и готов продолжить разговор за столом! – казалось, еще мгновение – и несчастный Дон Александре рухнет на колени перед этим странным русским грузином…

После демонстрации возможностей корпорации Череп уже разговаривал другим языком:

– Теперь я уверен, что у вас нет сомнений в серьезности наших намерений? – развалившись в хозяйском кресле, тихо проговорил московский гость.

– Да-да, я готов подписать соглашение, предложенное вами, господин Камо.

Дон Александро был совершенно подавлен увиденным, и ему хотелось только одного: как можно быстрее закончить переговоры и расстаться с этим человеком, которого обслуживает настоящая атомная подводная субмарина.

– Вы помните, что я вас предупреждал о необдуманных поступках?

– Да-да, – поспешно согласился итальянский босс мафии, отлично догадываясь, что представитель русских, после того, как с ним пренебрежительно разговаривали, отыграется и наверняка поднимет цену, и он не ошибся.

– Вместо предложенных двухсот пятидесяти тысяч долларов вы будете платить… – Череп сделал паузу, и совсем тихо произнес: – Триста! – и ехидно добавил: – А вы как думали? За ошибки нужно платить!

Понимая, что он проиграл, а проигрывать нужно уметь достойно, Дон Александро уныло кивнул и обреченно произнес:

– Я с вами абсолютно согласен, сеньор Камо…

– Это правильное решение, – ухмыльнулся довольный Череп и по-хозяйски добавил: – Распорядитесь, чтобы первый взнос мне принесли прямо сейчас, наличными…

***

После столь удачных переговоров Череп, получив первый взнос наличными, основную часть внес на кредитную карту «Америкэнэкспресс» и щедро расплатился со своим бывшим подельником.

– Достаточно? – спросил Череп.

– Более чем! – воскликнул довольный Пашка-Дракон. – Помни, я всегда готов тебе помочь, только обратись! – горячо произнес он. – Ты возвращаешься?

– Нет, мне еще нужно навестить Барселону.

– Прикрытие оставить?

– Только если у твоих братьев нет других, более важных дел: не хочу лишний раз напрягать друга, – специально ответил Череп, чтобы тот сам настоял на прикрытии.

– Никакого напряга, братишка: пользуйся, сколько нужно! Может, еще чем помочь?

– Вообще-то… – Череп задумался на секунду, затем решительно произнес: – Есть небольшая просьба.

– Говори, сделаю все, что нужно.

– Ты слышал об испанском Доне Мигеле Альмадоваре?

– Крестный Отец барселонской Семьи? Всякий порядочный пацан слышал о нем. Так вот зачем ты в Барселону ныряешь! И что я должен сделать?

– Пусть твои ребята раздуют историю с атомной подводной лодкой у виллы Дона Александро…

– И чтобы эта история обязательно достигла ушей Дона Альмадовара, я правильно понял?

– Совершенно точно! – кивнул Череп. – И конечно же, с моим именем этот Мигель должен просто засыпать и просыпаться…

– Сегодня же эта история облетит всю Испанию! – заверил Пашка-Дракон.

– У тебя что, серьезные завязки в Испании? – не скрыл своего удивления Череп.

– Ты слышал, как на Канарах в прошлом году хотели затопить судно «Хольгама Стар» с пятьюстами африканскими нелегальными иммигрантами?

– Нет, не слышал, – признался Череп. – А для чего? Какой в этом смысл?

– Каждый из этих нелегальных пассажиров заплатил за свою доставку в Испании около двух тысяч евро.

– Так это же миллион! – воскликнул быстро сосчитавший Череп.

– Вот именно: миллион, – кивнул Пашка-Дракон. – Деньги-то получены…

И кому нужны иммигранты, на которых нужно тратиться: утопил – и концы в воду, – потирая подбородок, проговорил Череп. – Лихо, ничего не скажешь! А ты здесь при чем?

– С той операции я получил сто пятьдесят тысяч, и делов-то – открыть замазанные дырки в судне и вовремя смотаться оттуда, – он вздохнул: – Да всю команду накрыли во Фритауне: сдала какая-то сука… С большим трудом отмазал двух своих ребят от решетки, а третьего пытался полгода вытаскивать…

– И что, вытащил?

– А как же! – он уныло ухмыльнулся. – Почти все полученные бабки ушли на это… Самое главное, что контакты с Испанией продолжились, и потом мы на наркоте отыгрались: вернули утраченное с лихвой…

– Конечно, это не мое дело, но мне кажется, ты напрасно с этим зельем связался, – поморщившись, заметил Череп.

– В этом ты абсолютно прав, братишка! – он тяжело вздохнул, вспоминая все свои неудачи и подставы с местными наркодилерами. – К счастью, я это быстро просек и, провернув одну удачную сделку, не стал искушать судьбу: завязал навсегда! Капусту срубаем понемногу, зато теперь сплю гораздо спокойнее!..

– Вот и правильно! – заметил Камо. – Есть множество мест, где нам с тобой можно заработать без особого напряга! Только шевели извилинами…

– Ив этом ты прав, братишка! – повторил Пашка-Дракон.

– Как говорил один киношный герой, у меня есть только одно противное качество – я всегда прав! – он хохотнул. – Бывай, братишка!

Они крепко обнялись на прощанье, и уже на следующий день Камо улетел в Испанию…

***

Станислав Иволгин родился в маленьком российском городке Пено, расположившемся аккурат между Москвой и Петербургом у самых истоков великой русской реки Волги. И хотя Станислав был абсолютно русским человеком, без примеси чужеродных кровей, внешность имел чисто испанскую – продолговатое лицо, нос с горбинкой и круглые черные глаза. Конечно же, прямо так его за испанца не принимали, более того, дали прозвище «цыганенок». Это очень обижало строптивого паренька, в роду которого аж до десятого колена не прослеживалось ни одного цыганского отпрыска.

«Кто же я такой?» – часто задумывался шестнадцатилетний паренек, сидя на какой-нибудь коряге до самого рассвета на берегу великой русской реки и вслушиваясь в многослойные переливы соловьев, которые словно соревновались между собой, чье пение оценит русский паренек с испанской внешностью.

Аж до девятнадцати лет Станислав Иволгин промучился в терзаниях и размышлениях по поводу идентификации своей личности, пока владеющий поблизости вполне приличной дачей директор Петербургского театра кукол Борис Шлакман не показал ему альбом испанского художника Сальвадора Дали. Пролистывая толстый фолиант, в какой-то момент директор замер на мгновение, бросил быстрый взгляд на своего молодого соседа, быстро перелистнул несколько страниц назад, вгляделся в картину, снова перевел взгляд на Станислава, потом, упругим пальцем кукловода, ткнул в автопортрет маэстро и уверенно произнес:

– Ты, Стасик, вылитый он!

Не поверив, Станислав, попрощавшись с кукловодом, выпросил альбом на несколько дней. Примчавшись домой, он несколько часов провел перед портретом маэстро и маминым зеркалом, всматриваясь то в себя, то в портрет.

С этого дня Станислав совершенно потерял покой. Он поминутно смотрелся в зеркало и даже, потратив часть личных сбережений, установил систему зеркал, чтобы четко видеть себя как бы со стороны, особенно нос с горбинкой во всей его красе.

Он настолько вжился в образ великого художника, что всерьез увлекся рисованием, естественно, подражая стилю известного испанца. Начал изучать испанский язык, познавать Испанию, читать книги об этой, самой удивительной, по его мнению, стране. Дело дошло даже до того, что, находя в себе некоторые несоответствия с внешностью Сальвадора Дали, Станислав отправился в Петербург и сделал там пластическую операцию, слегка подправив форму верхней губы и немного изменив изгиб надбровной дуги с правой стороны.

Когда все шрамы зажили, Станислав остался довольным и решил задержаться на несколько месяцев в городе Петра, чтобы попытаться поработать двойником великого художника. Однако широкой публике больше нравились двойники Ленина, Сталина, Ельцина и Горбачева. За честь быть с ними сфотографированными люди не скупились, отваливая приличные суммы из своих кошельков.

Сальвадор Дали, увы, не пользовался никаким спросом. И если за целый день какая-нибудь экзальтированная барышня снималась с ним в обнимку, это уже можно было считать большой удачей.

– Этот художник не пользуется здесь успехом, потому что его мало кто знает. Тебе, батенька, следовало бы отп-г-авиться в эми-г-ацию, в Ба-г-селону, да-да, батенька, именно в Ба-г-селону! – не раз заявлял Станиславу «Владимир Ильич Ленин».

Не прошло и трех месяцев его жизни в Петербурге, как от внезапной болезни приказал долго жить отец Станислава, директор Андреапольского деревообрабатывающего комбината, с которым его мать развелась еще в то время, когда маленькому Стасику не было и шести лет. И Станиславу, как единственному наследнику, досталась великолепная дача на берегу Селигера – настоящий терем-теремок с петухами на башенках.

Не раздумывая ни секунды, Станислав довольно удачно распродал свое наследство и, полностью порвав таким образом с русскими корнями, перебрался в Барселону. Он был уверен, что вырученных денег от продажи наследственного «теремка» ему хватит на скромную жизнь в и что с его внешностью ему больше повезет в Испании. Приехав в Барселону, он поселился в дешевом отеле и стал подыскивать для себя скромную квартирку.

Порыскав с неделю по риэлторским конторам, Станислав понял, что его средств хватит только лишь на однокомнатную квартирку, да и то не в самом престижном районе. Это его ввело в настоящее уныние. Погоревав несколько дней над своим необдуманным поступком покинуть Родину, он вовремя вспомнил, что слезами горю не поможешь, а потому, махнув рукой на амбиции, приобрел малюсенькую квартирку, сэкономив при этом только на собственном желудке.

Иволгин решил заделаться уличным художником, глубоко уверенный, что сходство с самим Сальвадором Дали здесь-то, в Барселоне, наверняка будет востребованно.

И вновь очередное крушение всех надежд. Станислав долго не мог прийти в себя после того, как встретил на местном Арбате среди рисующих по пять долларов за картинку живописцев не одного, а около десятка двойников известного маэстро!

Не меньшее удивление вызвало появление русского двойника Сальвадора Дали и у местного Крестного Отца мафии – Мигеля Альмадовара.

Дело в том, что Дон Альмадовар контролировал не только все казино города, уличные лотереи «джого до бичо», но заодно и всех уличных рисовальщиков. При всем при этом, ни для кого не было большим секретом, что основные доходы приносит ему наркоторговля.

Пару лет назад его здорово потрясли, хорошо еще не посадили: одной только наркоты более чем на миллион долларов изъяли у его торговцев.

***

Во время той, одной из самых громких операций правоохранительных органов Испании, проведенной одновременно во многих городах Испании, было изъято более полтонны кокаина и около десяти миллионов евро.

Многие европейские газеты опубликовали самодовольное интервью министра внутренних дел Испании Анхеля Ацебеса, который заявил:

«Это была великолепная операция – одна из крупнейших в истории Испании и одна из важнейших в Европе!»

***

Узнав о странном русском – двойнике Сальвадора Дали, – Дон Альмадовар, любитель свежих и новых идей, привлек к себе «Дона Стаса» и решил использовать его как специалиста по вопросам, связанным с Россией.

В будущем у него были далеко идущие планы в этой уникальной стране, но ему и в голову не могло прийти, что будущее окажется гораздо ближе, чем он предполагал.

Прошло лишь пару месяцев, как Дон Альмадовар приблизил к себе «Дона Стаса», и вдруг до него докатились тревожные слухи из Италии. Было отчего взволноваться: Италия расположена совсем рядом с Испанией, и опытный мафиози всей кожей ощутил надвигающиеся неприятности для себя и своего семейного клана. Он даже хотел предпринять какие-то упреждающие шаги, но не успел.

Через несколько дней после получения информации из Италии, а слухи обрастали все новыми и новыми «подробностями», и уже целый русский флот подводных лодок буквально разбомбил владения итальянского Крестного Отца, который сам чудом остался в живых, приближенные Дона Альмадовара сообщили ему, что некий русский со странным именем Камо хочет с ним встретиться.

Имя Камо Гулия уже успело долететь до ушей Дона Альмадовара, а потому, хорошо сознавая, что если даже такому мощному семейному клану, который возглавляет итальянский Дон Александре, пришлось уступить русским, то ему и пытаться противостоять не нужно.

Дон Альмадовар решил все спокойно обдумать и понял, что ему никто не придет на помощь, а также пришел к выводу, что нужно успокоиться и обратиться к собственному разуму: к счастью, пока к нему еще не пришли, и есть время подумать.

Размышления Дона Альмадовара привели к следующим, главным, выводам:

«Разве можно бороться со стихией? С ураганом? Со смерчем? – спрашивал он самого себя и сам же отвечал: – Нет! И что остается? Необходимо просто минимизировать предполагаемые потери и убытки…»

Приняв это решение, Дон Альмадовар не стал тянуть время и распорядился, как только придет Камо Гулия, сразу назначить встречу в удобное для русского гостя время. Более того, приказал тем, кто будет сопровождать русского гостя к нему на виллу, оказывать русскому гостю самые высокие почести.

Дон Альмадовар принял его по самому высшему разряду, как принимают высоких, очень дорогих и весьма важных персон. Не поскупился он на угощение и на подарки. Нужно заметить, что его поведение сумел оценить даже Череп, который ощутил себя настоящим королем, которому можно позволить себе не только казнить, но и миловать.

Но Дон Альмадовар считал, что только благодаря своей дальновидности он сумел существенно снизить сумму дани и обязан переводить ежемесячно лишь по сто тысяч долларов. Особенно испанский мафиози обрадовался, когда до него дошли слухи, что его итальянский коллега обязан платить в три раза больше.

Тем не менее, когда Дон Мигель распрощался с первыми же ста тысячами долларов, его это так заело, что он решительно вызвал к себе «Дона Стаса».

– Вот что, приятель, сегодня меня навестил твой соплеменник и, как говорят у вас в России, поставил мою Семью на счетчик…

– Вы что, должны ему? – удивленно спросил Станислав.

– Нет, Дон Мигель Альмадовар никому не должен! – с апломбом произнес тот.

– Тогда я не понимаю, при чем здесь счетчик? Поставить на счетчик означает, что должник не отдает вовремя свой долг, и потому ему «включают счетчик», то есть назначают высокие проценты, которые добавляются к сумме долга. Этим действительно пользуются многие криминальные структуры в России, – объяснил Станислав.

– Откуда ты так хорошо все знаешь?

– Да так, пришлось повращаться в некоторых кругах, – не вдаваясь в подробности, ответил тот и попросил: – Если не трудно, расскажите все подробнее.

И Дон Альмадоваре рассказал ему о том, кто только что от него ушел и как тот его напряг.

– Так он же вас под свою крышу взял! – воскликнул Станислав.

– Насколько я понимаю, крыша несколько другое: под моей крышей тоже много фирм, но я, если они обращаются, реально помогаю им избавиться от проблем, а твой Камо объявил, что я ежемесячно должен отстегивать им по сто тысяч долларов. Понимаешь ты, ни за что! – мафиози сорвался на громкий голос.

– Если я правильно вас понял, то это, уважаемый Дон Мигеле, обыкновенный рэкет.

– Вот и я так думаю! Если ты, как говоришь, вращался в определенных кругах в России, то не можешь ли подумать над тем, кто может помочь избавиться от столь беспардонного «грабежа среди белого дня»? Если ты сможешь подсказать, к кому обратиться за помощью, чтобы справиться с русской мафией, то я тебя обеспечу на всю жизнь…

– Так сразу я не могу… Но обещаю подумать, – неуверенно проговорил Станислав.

Не мог же он признаться, что «определенные круги», о которых он упомянул, никакого отношения к криминальным структурам не имеют, более того, совсем наоборот.

В который раз можно убедиться, что Господь никогда ничего не делает просто так: рано или поздно придет понимание, а пока нужно просто довериться Судьбе…

Глава 4 РУТИННАЯ РАБОТА

Константин Рокотов к любому труду относился с большой ответственностью, справедливо считая, что во всякой работе можно найти что-то полезное: важен подход. В его агентство «Барс» люди приходили с различными клубками проблем и бед, но не всегда их было интересно распутывать. Порой, чтобы достигнуть хотя бы какого-то результата, приходилось перелопатить гору пустой породы, прежде чем отыщешь драгоценный камень, но всякий раз, когда Константин видел счастливые глаза клиента, он радовался не меньше, чем тот, кому он смог оказать помощь. И в тот момент он понимал, что работает не зря.

Получив задание от своего друга и учителя, Рокотов-младший в тот же день приступил к его исполнению.

Созвонившись с одним из сотрудников, выделенных генералом Сковаленко в помощь им с Савелием, Константин попросил его приготовить видеозаписи, сделанные в приемной ГУВД за два дня, предшествующие появлению незнакомца с деньгами, а также полную криминальную сводку того дня, когда в приемную принесли деньги.

На всякий случай, решив довериться собственной интуиции, Константин договорился и о том, чтобы ему показали всю милицейскую картотеку преступников. К счастью, наука не стоит на месте, и в настоящее время технические возможности позволили отказаться от архаичных альбомов, и все лица тех, кто хотя бы раз преступал закон, заносились в базу данных на особый файл. А чтобы упростить систему поиска, Константин не только распечатал лицо подозреваемого на бумагу, но и перенес его на компьютерную дискету.

Вячеслав Торопов, с которым Константин созвонился, встречал его у проходной. Это был моложавый статный мужчина, на вид лет тридцати. Сразу бросалось в глаза, что он занимается спортом: легкой спортивной походкой он подошел к нему, хотя они никогда не встречались.

– Константин Рокотов, здравствуйте, – у него была открытая улыбка, которая сразу располагала к себе.

– А вы, конечно же, Вячеслав Торопов? – улыбнулся и Константин, протянул ему руку. – Надеюсь, наше сотрудничество окажется плодотворным.

У нас нет альтернативы, – твердо заявил тот, отвечая крепким рукопожатием. – Скажи… – начал он, но тут же спросил: – Ничего, если перейдем на «ты»?

– Конечно, мы же одного возраста.

– Почти: я на два года старше, – поправил тот. У Константина чуть округлились глаза, и это заметил новый знакомый.

– Я очень внимательно прочитал твое досье и знаю о твоей жизни почти все, – объяснил он.

– Досье?

– А чему тут удивляться? – капитан Торопов пожал плечами. – Неужели ты предполагал, что если твой отец работает первым помощником генерала Богомолова, а сам генерал к тому же еще и твой крестный, то тебя не будут проверять, чтобы выдать лицензию на открытие сыскного агентства?

– А-а, ты в этом смысле? – успокоился Константин. – Но это же нечестно? – деланно нахмурился он.

– О чем ты? – не понял Вячеслав.

– Ну как же, ты обо мне все знаешь, а мне известны только твое имя и фамилия.

– Вячеслав Валентинович Торопов, капитан милиции, в армии служил в спецназе, принимал участие во многих горячих точках, дважды был ранен, имею боевые награды, женат, двое детей, – спокойно перечислил Торопов. – Достаточно?

– Более чем. Если честно, то теперь мне будет еще приятнее работать с тобой, – искренне проговорил Константин. – Ну что, пойдем пропуск мой получать?

– Тебе он не нужен, – капитан вытащил два удостоверения и протянул Константину. – Теперь ты тоже капитан, причем дважды: капитан РУБОПа и капитан Департамента собственной безопасности МВД.

– Быстро у вас, однако, – одобрительно заметил Рокотов-младший.

– А чего тянуть? Пошли?

– Пошли.

Торопов привел его в отдельный кабинет компьютерного центра и кивнул на один из современных компьютеров:

– Общался с таким?

– Было дело, – ответил Константин.

– Честно говоря, когда я услышал о твоих пожеланиях, несколько удивился: наши ребята не самые худшие в управлении, я бы сказал, одни из лучших специалистов нашего ведомства, а ты, вроде, как я понимаю, хочешь перепроверять их работу… – с некоторой обидой произнес капитан. – Вы что, не доверяете нашим сотрудникам?

– Господи, с чего ты взял! – тяжело вздохнув, Константин покачал головой. – Как профессионал, ты, капитан, должен знать, что иногда свежий глаз даже обычного человека может заметить то, что пропустил профессионал.

– Неужели ты хочешь сказать, что вам удалось заметить нечто подобное? – недоверчиво спросил Вячеслав.

– И на старуху бывает проруха, – весело подмигнул Рокотов-младший.

– И что же вы нарыли? – с ехидством поинтересовался новый знакомец.

– Не торопись, все сам увидишь… – совсем по-деловому проговорил Константин. – Первым делом давай посмотрим запись двух дней. Где кассеты?

– Заряжены в видео, – Торопов кивнул в сторону другого стола, на котором стояли телевизор и видеомагнитофон. – Скажи, кого нам нужно найти?

– Этого мужичка, – Константин достал из кармана фото подозреваемого.

– А кто это?

– Именно тот, кого и упустили ваши спецы, – не удержавшись, подколол Рокотов-младший.

– Упустили? – не поверил капитан. – И кто же он? Я почти наизусть помню ту запись, но этого лица там не было! – твердо заявил Торопов.

– Уверен? – Константин лукаво хмыкнул. – Может, поспорим на что-нибудь?

– Мне мама еще в детстве говорила, что один из спорящих подлец, другой – глупец. Подлец знает, что выиграет, а глупец не знает, что может проиграть! Не хочу быть ни тем, ни другим, – возразил капитан, – тем более, я уверен, что ты знаешь, что не проиграешь…

– Выходит, ты обозвал меня подлецом?

– Я тебе этого не говорил…

– А мне кажется, что спорить обязательно нужно, но только тогда, когда ты уверен в своей правоте. Ты же с таким апломбом заявил, что наизусть запомнил ту видеозапись и этого человека там не было! Не так ли?

– Заявил, но спорить все равно не буду! – категорически выдал Вячеслав. – Хватит интриговать! Рассказывай, кто этот человек и почему мы его упустили?

– Ладно, не обижайся, если честно, то я его тоже упустил, – признался Константин. – Сергей Кузьмич его обнаружил.

– А-а, – неожиданно простонал капитан и, с досадой взмахнув рукой, догадливо воскликнул: – Отражение, так?!.

– Точно, но как ты-то допер?

– Мне легче: передо мной принесенный тобой снимок… – вглядываясь в изображение подозреваемого, пробормотал капитан Торопов.

– И что ты там увидел?

. – Лицо искажено так, словно отражается в искривленном зеркале, – капитан задумчиво покачал головой. – Хоть умри, но не помню в приемной ни одного зеркала…

– А питьевой бак? – подсказал Константин.

– Вот черт! – в сердцах воскликнул Вячеслав. – Утерли вы нам нос, ребята, ничего не скажешь.

– Теперь ты понимаешь, почему мы должны просмотреть эти записи?

– Думаешь, что этот мужик еще раньше приходил туда на разведку, чтобы подготовить свой приход с деньгами?

Не думаю, а уверен! Понимаешь, дорогой капитан, слишком уж он уверенно вошел в приемную, и четко знал, где расположены видеокамеры.

– Надо же, это мы тоже упустили, – с огорчением констатировал капитан.

Поначалу они смотрели на нормальной скорости воспроизведения, но потом Константин решительно перешел на ускоренный режим.

– Слава Богу, а то я уже начал подготавливать себя к мысли, что до утра смотреть будем, – повеселел капитан.

– Если не найдем раньше, то и до утра будем сидеть, – непреклонно заявил Константин.

– А вот и не угадал, – ухмыльнулся капитан, и Константин даже не успел слова вставить, как Вячеслав уверенно ткнул пальцем в экран:– Вот он!

Константин остановил запись на вошедшем в приемную мужике и укрупнил его лицо.

– Точно, он… – задумчиво прошептал Константин и снова пустил запись. – Так я и думал… – пробормотал он.

– О чем ты?

– Тот же самый офицер дежурит…

– И что?

Константин вдруг рассмеялся, а капитан недовольно нахмурился.

– Успокойся, не над тобой я, – заверил Рокотов-младший. – Ты спросил «И что?», и мне сразу анекдот вспомнился. Новенький совсем. Рассказать?

– Ну…

– Слушай! Ночь. Холостой мужик спит в своей кровати. Звонок в дверь. Мужик встает с кровати, подходит к двери, открывает. На пороге стоит Смерть. Мужик спрашивает: «И что?» Смерть отвечает: «И все!»

Капитан заразительно рассмеялся:

– Действительно смешно… «И все!» Коротко и страшно!

– На чем мы остановились?

– Ты сказал, что в приемной дежурит тот же самый офицер. Думаешь, неспроста?

– Может быть, может быть, – задумчиво проговорил Константин, в который раз поражаясь интуиции Савелия.

Почему-то Константину не хотелось рассказывать об их подозрениях в отношении дежурного офицера, тем более, что на этой записи со стороны офицера не было никакой реакции. Вполне вероятно, они с Савелием погорячились, решив, что тот как-то завязан с подозреваемым.

Он принялся размышлять:

«Ну, взглянул на вошедшего, когда тот пришел с сумкой, память подсказала, что где-то это лицо ему встречалось. Конечно, то, что баул с деньгами не проверил, – плохо, но вдруг это простая халатность? Устал человек, забылся… Что ж казнить его за это? Но откуда мне знакомо это лицо?»

– О чем задумался, Константин?

– Какое название файла с лицами, имеющими криминальное прошлое?

– Основной – «База». Подфайл – «Альбомы».

Константин включил компьютер, открыл нужную программу, достал из кармана дискету и вставил в дисковод.

Капитан молча взирал на его манипуляции, и на его лице читалось недоверие.

– И что ты теперь хочешь с ним делать? – спросил он, увидев на мониторе лицо подозреваемого.

– Попытаюсь поискать его среди тех, кто сталкивался с системой правосудия.

– Почему ты уверен, что он уже преступал закон?

– Разве я сказал, что уверен? Я сказал – попытаюсь его там поискать, – ответил Константин, перелистывая страницы с лицами преступников.

Но вскоре ему это надоело, и он набрал программу сравнительного поиска. Через несколько секунд на экране монитора возникла бесстрастная надпись: «Объект не найден».

– И что теперь?

– Пока не знаю, – признался Константин и с досадой добавил: – Не понимаю, откуда мне знакомо его лицо?

– Поройся в памяти: может, сталкивался с ним по работе, или знакомил кто с ним? – предположил капитан.

– Может, – задумчиво пробормотал Константин. – Ладно, давай посмотрим сводку криминальных новостей того дня.

Но и эта ниточка ни к чему не привела: в день приноса в приемную злополучных денег ничего существенного в Москве не произошло…

***

Пока Рокотов-младший пытался найти зацепки при помощи техники, Савелий, выяснив, что дежурный офицер приемной ГУВД в отгуле, решил навестить его дома. Сначала Савелию хотелось просто пообщаться с ним в качестве какого-нибудь служащего ДЭЗа, но, подходя к подъезду его дома, он неожиданно, нос к носу, столкнулся с ним самим. Пришлось на ходу придумывать новый сценарий.

– Вы в этом подъезде живете? – спокойно обратился к нему Савелий.

– Да, в этом. Вы кого-то ищете?

Савелий «не услышал» в его мыслях ничего заслуживающего внимания и спросил:

– Извините, вы не подскажете, в какой квартире проживает Дмитрий Скворцов?

– Это я, – удивился капитан. – А вы кто?..

***

Прежде чем пойти на встречу с капитаном, Савелий тщательно изучил его досье. В нем вроде бы ничего не было, что могло бы привлечь внимание: все как у многих. Школа, служба в армии, высшая школа милиции, три месяца в Чечне, ранение, работа участковым, затем задержание опасного преступника – вора-домушника, перевод на оперативную работу, где он тоже неплохо зарекомендовал себя, повышение по службе и, наконец, перевод в ГУВД. Однако незадолго до перевода Скворцова вновь посылают в Чечню, где он уже заместитель командира роты. А после гибели ротного его назначают командовать ротой. Именно этот факт почему-то и заинтересовал Савелия.

В характеристике, выданной покойным командиром роты – Аркадием с многоговорящей фамилией Калашников, – высказаны хорошие слова о Скворцове, а в конце сделан довольно необычный вывод:

«…Я знаю старшего лейтенанта Скворцова по школе милиции и верю ему, как самому себе. Свидетелей исчезновения Ибрагим-бека из КПЗ, контролируемого нашей ротой, нет. И если старший лейтенант пишет в рапорте, что он не выпускал Ибрагим-бека из КПЗ, то я ему верю. Скворцов кровью доказал, что ему можно доверять любые задания, и не раз делом и кровью доказывал свое право служить Родине. Именно поэтому я прошу, даже настаиваю, о присвоении ему очередного звания, которое несправедливо задерживается…»

Что-то в этой характеристике, особенно в этом навязчивом выводе, Савелия и насторожило. Конечно, на войне всякое бывает, но когда твой друг, однокашник, да еще и твой непосредственный командир ходатайствует за тебя, пишет хорошую характеристику, а потом неожиданно погибает?.. Неплохо было бы узнать, что произошло на самом деле. А что если это не роковая случайность, а злой умысел? И Савелий решил пойти ва-банк.

– Меня зовут Сергей Кузьмич, я двоюродный брат Аркадия Калашникова, – спокойно заявил он и «прислушался» к мыслям капитана Скворцова.

– Вы двоюродный брат Аркадия? – удивился капитан, а память окунула его в тот самый последний бой, в котором погиб его друг и командир. – Он никогда не говорил о вас, – несколько растерянно проговорил он.

– Меня несколько лет не было в России… – многозначительно заметил Савелий. – Но мне Аркаша рассказывал о вас. Я знаю, вы с ним дружили и были свидетелем его гибели. Прошу, расскажите, как погиб Аркадий.

Лицо капитана как-то сморщилось, он даже постарел на несколько лет: изо всех сил Скворцов загонял эти черные воспоминания в самые укромные уголки своей памяти, стараясь забыть, стереть их совсем, а тут приходит незнакомый ему человек и заставляет снова все вспомнить.

Савелий заметил, что несмотря на то, что ЭТИ воспоминания приносили капитану невыносимые страдания, он даже почувствовал некоторое облегчение. Ему вдруг захотелось очистить свою совесть, излив душу незнакомому человеку.

– Пойдемте ко мне: не на улице же разговаривать, – решительно сказал Скворцов, повернулся, набрал код на двери, и не оглядываясь, вошел в подъезд.

Они молча вызвали лифт, молча прошли в квартиру. Затем Скворцов подошел к холодильнику и вытащил из него бутылку водки, несколько соленых огурцов. Достал из буфета два граненых стаканчика, быстро налил в них водку.

– Выпьем, Сергей, за помин души Аркаши, – они выпили стоя, причем капитан не стал закусывать, а снова налил водки себе и гостю.

И вновь, залпом опрокинув водку в себя, он поставил стаканчик на стол, тяжело вздохнул и покачал головой.

– Излей душу, капитан, я знаю, что ты себя обвиняешь в его смерти, не так ли? – Савелий замолчал и взглянул прямо ему в глаза. – Рассказывай!

И тут капитан впервые не отвел взгляда.

– Что вы можете знать? – с надрывом произнес он, снова налил себе водки и выпил. – Ничего вы не знаете! Да, именно я виноват в его смерти! – он встал со стула и принялся ходить по кухне взад-вперед, взад-вперед.

Савелий терпеливо ждал, понимая, что капитан уже не отступит от решения излить душу.

Наконец Скворцов сел напротив Савелия и начал свой горестный рассказ.

– Виноватить себя мне нужно задолго до гибели вашего брата… Как-то нам удалось взять в плен одного из чеченских полевых командиров…

– Ибрагим-бека?

Капитан удивленно дернулся, но тут же, махнув рукой, продолжил с тяжелым вздохом:

– Ибрагим-бека отпустил из КПЗ я! – с вызовом заявил Скворцов. – Мне грозил трибунал, в лучшем случае потеря погон, а Аркадий спас меня своей верой и дружбой.

– Почему ты отпустил эту мразь? – тихо спросил Савелий.

– Его люди похитили мою невесту, – его голос неожиданно дрогнул, и на глазах появились слезы. – А Ибрагим-бек заверил меня, что если я его отпущу, с Аленкой ничего не случится: в тот же день она вернется ко мне. Я поверил ему! Идиот! Я очень хотел верить этой сволочи… – Скворцов пьяно всхлипнул и хотел вновь наполнить стакан, но Савелий не позволил:

– Хватит водку лакать, капитан! – твердо обхватив его кисть, жестко произнес он. – Дальше рассказывай!

– Ни в тот день, ни на другой моя Аленка не вернулась… – он вновь всхлипнул. – А вскоре от Ибрагим-бека явился посыльный и передал от него новое требование. Я должен был организовать проход его группе, и только тогда Аленку отпустят… – он стукнул кулаком по столу. – С посыльным Ибрагим-бек передал схему, по которой я должен был действовать. Я все сделал, как он предложил, а он… – капитан стиснул скулы так, что заскрипели зубы. – Его группа, вместо того чтобы воспользоваться оставленным для них коридором, напала на нашу заставу… – он долго молчал, с трудом сдерживая душившие его рыдания, потом процедил сквозь зубы: – Из всей роты в живых осталось восемь человек, а среди погибших, словно с издевкой, было подброшено изуродованное испоганенное тело Аленки… Было расследование, но… – он развел руками, – я ничего не сказал. Роту дополнили новыми солдатами, меня назначили командиром, присвоили капитана… Более месяца я гонялся за Ибрагим-беком и все-таки загнал его в угол, стрелял в него из автомата до тех пор, пока рожок не опустел. За это меня хотели погнать из органов, но… – капитан пожал плечами и с усмешкой добавил: – Сослали в ГУВД, и вот сейчас я протираю там штаны дежурным…

– Мне кажется, что ты не все еще рассказал, – с открытым намеком проговорил Савелий. – Начал говорить – говори! Поверь, легче станет…

– Господи! – с новым надрывом воскликнул капитан. – Откуда ты свалился на мою голову? – и вдруг оборвал себя, внимательно посмотрел на Савелия. – Ты же совсем не брат Аркадия… – тихо проговорил он. – Кто ты?

– Сергей Мануйлов, – спокойно повторил Савелий. – Но ты прав, я действительно не являюсь братом Аркадия. Разве это важно для тебя?

– Нет. Какая разница? Брат – не брат… – он махнул рукой, снова плеснул себе водки и выпил. – Скажи, для чего тебе нужны мои воспоминания?

– Мне нужны не твои воспоминания, а их последствия, – ответил Савелий.

– А, вот ты о чем? – ухмыльнулся капитан. – Ты что, из ДСБ? Тогда на, вяжи меня! – он протянул ему руки.

– Ответь, ты не стал осматривать сумку с деньгами потому, что тебя шантажировали? Напомнили о твоем прошлом? – прямо спросил Савелий.

Капитан молча кивнул и понуро опустил голову.

– А если бы в сумке оказалась взрывчатка? – зло бросил Бешеный.

– Исключено! – с унылой ухмылкой возразил Скворцов. – Я, конечно, сволочь, но не до такой же степени! При входе в приемную у нас скрытый металлоискатель вмонтирован: чуть что, и у меня на пульте сигнальная лампочка загорится.

– Ты раньше этого мужика видел?

– Никогда!

– На чем он тебя поймал, чтобы заставить закрыть глаза на сумку?

– Пригрозил огласить правду об уничтожении почти всей роты… – капитан покачал головой. – Хотел пулю себе в лоб пустить, да духу не хватило… – он мерзко хохотнул. – Любимую из-за меня убили, лучший друг погиб, а я все живу, точнее сказать, существую. Может, ты посоветуешь, что мне делать?

– Что толку тебе советовать: ты – слабый, безвольный мозгляк… – брезгливо поморщился Савелий. – По твоей вине люди погибли, тебя вновь шантажируют, а ты продолжаешь цепляться за свою никчемную жизнь. Не можешь застрелиться, как подобает русскому офицеру, повтори опыт Анны Карениной, – Савелий презрительно усмехнулся.

В его голосе капитан услышал столько брезгливости, столько отвращения, что он вновь, на этот раз медленно, наполнил до краев свой стаканчик, взял его в руку и начал покачивать головой, мысленно разговаривая сам с собой.

Савелий «услышал», что Скворцов уже принял главное, последнее и, наверное, самое справедливое решение в своей жизни, он встал и молча пошел к выходу, не желая оказаться свидетелем самоубийства капитана Скворцова.

Он уже спустился вниз и вышел на улицу, когда услышал короткий хлопок, донесшийся с седьмого этажа. На этот хлопок никто не обратил внимания.

Жизнь шла своим чередом…

***

Савелий шел по улицам Москвы, и ему нисколько не было жаль этого капитана, более того, у него осталось ощущение, словно он только что прикасался к чему-то омерзительному, а потому ему просто захотелось забыть его как можно быстрее. Сейчас Бешеный размышлял о том, что ниточка от дежурного офицера никуда не привела. Единственное, о чем можно было говорить с уверенностью: эти деньги не подарок какого-то благодарного гражданина, эти деньги принадлежат либо чеченским пособникам, либо криминальным структурам, каким-то образом узнавшим о черном пятне в биографии Скворцова.

«Эх, заглянуть бы сейчас в хрустальное „Око“ любовницы Широши – госпожи Эльзевиры Готфридовны!» – с усмешкой подумал Бешеный.

***

В этот момент Савелий шел по бывшей площади имени Дзержинского, и ему и в голову не могло прийти, что разгадка дела, которым ему поручено заниматься, находится в нескольких десятках метров от него: стоило ему завернуть за угол «Детского мира», оказаться на съемочной площадке снимающегося фильма – и клубок распутался бы в считанные секунды, но… он прошел мимо, и решение разгадки отодвинулось на неопределенный срок.

***

У Савелия было одно правило, которое он придумал для подобных моментов: если дело заходит в тупик, то нужно переключиться на что-нибудь другое, совсем постороннее, и дело обязательно сдвинется с мертвой точки.

Он заметил, что находится на углу Мясницкой улицы, и вспомнил, что давно не виделся со своим старым другом, Артемом Дроботовым, который работает в Центре оперативного реагирования аппарата ГИБДД России. Раньше этот Центр назывался Батальоном особого назначения.

С Дроботовым Савелий познакомился еще в Чечне, когда выполнял там задание генерала Богомолова. Тогда Дроботов был простым лейтенантом, но проявлял незаурядные способности, бесстрашно вступая в бой даже тогда, когда численный перевес врага превышал численность его группы в несколько раз. Артем умел находить выход из самых безвыходных ситуаций. Во всяком случае, в его группе была наименьшая смертность во всей дивизии.

Знакомство с Дроботовым состоялось при весьма необычных обстоятельствах. Савелий пытался найти подход к известному вожаку чеченских боевиков, породнившемуся с самим Дудаевым. В то время Салман Радуев считался одним из самых кровожадных лидеров чеченских бандитов, и пора было пресечь его похождения.

***

Немного отвлекаясь, Автор напоминает, что последние дни своей жизни Салман Радуев провел, вознося молитвы к Аллаху, в одной из самых известных тюрем для пожизненно осужденных, под лирическим названием «Белый лебедь».

***

Возвращаясь в часть, к которой Говорков был прикомандирован, Савелий вдруг услышал яростную перестрелку. Было темно, и он решил воспользоваться прибором ночного видения. Судя по звукам, бой проходил совсем рядом.

Чтобы определиться, Савелий залез на дерево и попытался разобраться, кто с кем воюет. С большим трудом, несмотря на то, что ему мешал прибор ночного видения, ему удалось влезть на дерево. Бешеный взглянул туда, откуда слышались выстрелы, и вскоре он рассмотрел небольшую, в пять человек, группу федеральных сил. А им противостояло человек двадцать чеченских бандитов. Даже в темноте их бороды легко узнавались.

Неожиданно Бешеный заметил, как около десятка бандитов двинулись в обход, чтобы взять федералов в кольцо и отрезать путь к отступлению. Через пятнадцать-двадцать минут все могло кончиться трагически для всей бесстрашной пятерки.

Не мешкая ни секунды, Бешеный соскользнул с дерева и быстро устремился наперерез бандитам, пытаясь на ходу найти самое лучшее решение для спасения наших ребят. Конечно, можно было открыть огонь по бандитам, и таким образом раскрыть их замысел. Но это только на время оттянет неизбежное: слишком уж большое превосходство противника в численности. И Савелий решил, что нужно воспользоваться не только неожиданностью своего появления, но и постараться, не обнаруживая себя, побольше отправить бандитов к их Аллаху.

Короткими перебежками, стараясь не обнаружить себя, Бешеный быстро настиг группу, двигающуюся, чтобы окружить и уничтожить наших ребят. Выбрав момент, он незаметно подскочил к идущему последним бандиту, одной рукой зажал ему рот, а второй рукой резко дернул его голову. Раздался тихий хруст шейных позвонков, и тело бандита мгновенно обмякло, но Бешеный успел подхватить его бесчувственное тело и осторожно опустить на траву. Бандит даже не успел осознать, что с ним случилось: яркая вспышка оборвала его сознание навсегда.

Точно таким же способом Бешеный успел очистить землю еще от четверых бандитов, пока старший группы, словно почувствовав что-то, тихо не позвал кого-то по имени.

Понимая, что вот-вот будет обнаружен, Бешеный дал длинную автоматную очередь, и еще трое бандитов с криком рухнули на землю. Оставшиеся двое залегли и открыли ответный огонь в сторону, где Савелия уже не было: он, выдав очередь, тут же метнулся в сторону и успел пробежать несколько шагов, до того, как выстрелили ему в ответ.

Прибор ночного видения помогал Бешеному выбирать самый короткий путь для очередного нападения, и вскоре он оказался прямо за спиной оставшихся в живых бандитов.

– Ку-ку! – тихо проговорил Савелий.

Не успел один из бандитов повернуть голову на окрик, как нож Бешеного со свистом вонзился ему точно в переносицу. Второй бандит, видно, был опытным воякой: он резко катанулся телом по траве, пытаясь избежать пули или ножа Бешеного. Но Савелий был готов и к этому, а потому, не мудрствуя лукаво, дал очередь в ту сторону, где должен был оказаться бандит. Раздался короткий вскрик, на который Савелий ответил еще одной очередью. Судя по резко оборвавшемуся крику, он не промазал. Тем не менее, Бешеный автоматически отскочил в сторону, и это спасло его от очереди все еще живого противника.

Как же бандит удивился, когда перед ним возникла незнакомая фигура. Казалось, он лопнет от ненависти. От собственного бессилия он простонал: пули Савелия попали ему в грудь, ногу, а одна рука висела плетью.

– Кто ты? – со злобой спросил истекающий кровью бандит.

– Смерть твоя!

– Да я твою мать… – зарычал тот, поднимая автомат.

Выстрелить он не успел: не желая тратить на него пулю, Бешеный изо всех сил хрястнул прикладом в его лицо. Удар оказался столь страшным, что нос бандита провалился и встретился с его мозгом.

Брезгливо сплюнув, Савелий вырвал свой штык-нож из второго бандита, вытер окровавленное лезвие о камуфляж покойного и сунул его в ножны. Затем по-хозяйски вытащил из-за пояса бандита два полных автоматных рожка, две лимонки и спокойно направился в сторону наших ребят, продолжающих отстреливаться совсем рядом. Бандитов все еще было много, а потому Савелий зашел им в тыл и открыл яростный огонь из автомата, а потом бросил и обе гранаты. Судя по тому, что выстрелов со стороны бандитов значительно поубавилось, его действия достигли нужного результата. А потому Бешеный двинулся к своим.

Савелий успел сделать лишь пару шагов, как перед ним выросла фигура, которую он сразу узнал: видел его, когда осматривался с дерева. Это был рослый парень с длинными руками и крупной головой.

– Не стреляй, земляк, свой! – устало предупредил Бешеный.

Я знаю: видел, как ты лихо с ними разделался; спасибо за поддержку, – он протянул ему руку. – Командир отделения Батальона особого назначения служб общественной безопасности лейтенант Дроботов Артем, – представился он.

– Савелий, – ответил Савелий крепким рукопожатием. – Что же ты, лейтенант, за тылами своими не следишь? – укоризненно спросил Бешеный.

– Почему не слежу, не только слежу, но даже и все вижу, – без обиды ответил Дроботов. – Я видел посланную нам в тыл группу бандитов, но что я мог поделать, если из нас пятерых трое раненых да и патронов кот наплакал… Решил дождаться, когда «чехи» подойдут поближе, и потом забросать их гранатами, а тут ты подоспел нам на счастье… Что-то тихо стало, – озабоченно проговорил он, и в тот же момент из зарослей вышел раненый сержант.

– Товарищ лейтенант, «чехи» отошли, я посылал Леху в разведку: вернулся, говорит, что они исчезли.

– Хорошо, Агеев, собирай ребят, возвращаться пора, – приказал Дроботов, и когда тот пошел выполнять приказ, повернулся к Савелию: – А ты что, разведчик?

– Что-то вроде того, – неопределенно ответил Савелий.

– Понял, не уточняю, – догадливо кивнул Дроботов.

Они вместе вернулись в часть, но на этом их знакомство не закончилось: позднее им пришлось участвовать в одном деле, в котором уже Дроботов оказал Савелию своевременную помощь и помог ему в задержании чеченского кровопийцы. К сожалению, как потом оказалось, их усилия оказались напрасными: один из штабных крыс приказал передать его чеченской милиции, которая не довела его до места: то ли сбежал, то ли сами отпустили, скорее всего, второе. И Салман Радуев еще целый год поганил землю, пока наконец не был предан собственным окружением и не захвачен в плен фээсбэшниками, но это была уже совсем другая история…

***

Дружба, возникшая на войне, как говорится, замешанная на крови, связывает людей гораздо сильнее, чем обычная, в мирное время. Позднее, когда Савелию пришлось инсценировать свою гибель, Дроботов был одним из тех немногих, кому Савелий доверился, и никогда не жалел об этом.

***

В Батальон особого назначения, воевавшего в Чечне, Дроботов был прикомандирован временно, и после возвращения в Москву Артем Дроботов, отработав некоторое время дорожным инспектором ГАИ, был переведен в Батальон уже на постоянной основе. Сейчас он уже подполковник и вроде бы должен был бы угомониться, тем более, ему уже предлагали нехилое место в министерстве, но Дроботов отказался и продолжает оказываться в самых опасных переделках.

После крепких объятий Дроботов закрыл дверь на ключ и на вопросительный взгляд приятеля ответил:

– У меня есть что отметить, – Артем загадочно улыбнулся и вытащил из шкафа бутылку коньяка.

– Неужели полкана получил? – предположил Савелий.

– Не угадал, – Артем покачал головой.

– Может, золото выиграл на международных соревнованиях полицейских?

Дело в том, что Дроботов всерьез занимался боксом с самого детства и выступал за команду МВД на соревнованиях полицейских ведущих стран мира.

– Золото я действительно там выиграл, но выпить предлагаю совсем по другому поводу, – он хитро прищурился.

Савелий с трудом удержался от желания «подслушать» его мысли и поднял руки кверху:

– Ладно, сдаюсь! Не томи!

– У меня сын родился! – с видом победителя провозгласил Дроботов.

– Да ты что! Вот здорово! От души поздравляю! – искренне обрадовался за него Савелий, зная, сколько переживаний было у супругов Дроботовых: четыре года они мечтали о ребенке, и все никак не получалось. – Когда произошло столь знаменательное событие?

– Три дня назад. Я тебе сразу позвонил, чтобы поделиться этой радостной новостью, но твой мобильник твердит и твердит одно и то же: «Абонент не отвечает или временно недоступен: попробуйте позвонить позднее…» – Артем чертыхнулся.

– Занят был очень, – виновато поморщился Савелий. – Ладно, ты лучше скажи, как Дашенька?

– Как, как? Счастлива до небес!

– Да, глупо спрашивать, – кивнул Савелий. – Надеюсь, богатырь родился?

– Четыре двести, пятьдесят девять сантиметров! – с гордостью объявил счастливый отец.

– Ничего себе! – восхитился Савелий и ревниво спросил: – Имя-то уже дали?

– Еще до рождения нарекли, – Артем хитро улыбнулся. – Догадываешься, как?

– Неужели у меня еще один тезка появился на свет? – обрадовался Савелий.

– Точно так: еще один Савелий, кстати, тоже голубоглазый.

– Ты что, на меня намекаешь? – хмыкнул Савелий.

– Ага, губы раскатал! – Артем укоризненно покачал головой. – Я имел в виду, что у него глаза, как у Даши!

– Это еще ничего не значит: почти все младенцы при рождении имеют голубые глаза.

– Посмотрим… – Артем разлил по рюмкам коньяк. – Слово скажи, братишка!

– Пусть вырастет таким, как его отец: любящим свою Родину, ценящим дружбу, пусть будет сильным и крепким!

– Ну и наговорил: на пять тостов хватит! Спасибо, братишка! – Они чокнулись и выпили.

– Когда забирать из роддома будешь?

– А она не в роддоме рожала, а дома. Я и так, и этак: не хочу рожать в роддоме, и точка! Ты же знаешь Дашу!

– Если твоя Даша что-то втемяшит себе в голову, то суши весла, – усмехнулся Савелий.

– Вот именно! Ладно, слава Богу, что акушерка толковая оказалась: помогла разродиться безо всяких осложнений. Дашка говорит, еще хочу рожать!

– Значит, готовься, – рассмеялся Савелий.

– Пусть Савка подрастет немного… Слушай, а как Костик поживает: тоже давно не виделись?

– Мы сейчас вместе над одним делом трудимся…

– Что-то серьезное?

– Скорее анекдотичное, – усмехнулся Савелий. – Прикинь, на имя начальника ГУВД приходит посылка в шестнадцать миллионов рублей в мелких купюрах. Без адреса, без пояснений…

– Действительно, анекдот, – подполковник покачал головой. – Ну прислали: порадоваться, оприходовать и забыть.

– Вначале я тоже так думал, а сейчас…

– Какие-то детали появились?

– Еще какие! – Савелий рассказал ему о капитане Скворцове.

– Я помню ту историю с ротой… Говоришь, застрелился? Жаль, что задержался с этим делом. Вот подонок! – в сердцах бросил Дроботов. – Давай помянем ребятишек.

Они молча выпили, постояли немного, сели.

– Слушай, у Костика же новый мобильник, запиши! – вспомнил Савелий. – Сейчас, сам его еще не запомнил, – он вытащил портмоне, раскрыл его, и из него выпала фотография неизвестного мужчины из приемной ГУВД.

Подполковник машинально взял ее и вдруг удивленно спросил:

– Кто это?

– Тот, который и принес злополучные миллионы, а что? – насторожился Савелий.

– Лицо кажется знакомым, – Дроботов внимательно вгляделся, но пожал плечами. – Нет, не помню…

– Вспомнишь – позвони…

– Естественно! Слушай, братишка, когда мы с тобой и с Костиком встретимся и посидим по-человечески? Отпразднуем рождение сына, повспоминаем боевое прошлое, порой так не хватает всего этого… – подполковник ностальгически потянулся и вздохнул.

– Посидим, обязательно посидим, Артем!

– Ловлю на слове! Давай выпьем за это!

– Живи долго, братишка, и не болей!

– Не дождутся…

Они выпили.

– Я могу спросить о личном? – спросил вдруг подполковник.

Савелий наморщил лоб, покачал головой, потом решительно махнул рукой:

– Валяй!

– Неужели Джулия до сих пор думает, что ты погиб? – тихо спросил он.

– Поверь мне, братишка, так лучше для нее и для сына.

В голосе Савелия ощущался некий надрыв: ни на одно мгновение он не забывал ни о любимой жене, ни о любимом Савушке. Нет-нет, да промелькнут в голове вопросы: «Как они там? Что делают? Чем занимаются? Не забыл ли меня сын?»

***

Конечно, благодаря Широши, он регулярно получает видеозаписи сына, сделанные подручными Широши. Эти записи помогают ему справиться с печалью, а иногда и предотвращают от необдуманного поступка: плюнуть на все и мотнуть в Америку, чтобы крепко прижать к себе сына и молча постоять так, пока не затекут руки.

Савушка сильно вытянулся, стал еще больше напоминать самого Савелия в детстве. На тренировках, несмотря на то, что ему не исполнилось и шести лет, он показывает отличные результаты, и тренер, разговаривая с Джулией, оценивая его, постоянно высказывается о нем в самых превосходных степенях. Удивительно, но Савушкин любимый прием был тот же, что и у его отца: удар «маваши», которым он овладел в совершенстве.

Очень понравились записи, где Джулия проводит тренировки вместе с сыном. Савушка, заметив в приемах матери что-то новое, необычное для себя, радуется так, словно он сам только что получил высшую награду за свое мастерство.

А однажды, явно с подачи Широши, его люди записали обращение старого японского тренера к Савелию-старшему.

«Мне сказали, что вы, Савелий-сан, погибли. Я обращался к своим дальним предкам, и они мне „сказали“, что там вас нет. Мне неизвестны причины, по которым вам приходится поступать так, как вы поступаете. Я уверен только в одном: вы на это могли пойти только ради безопасности вашей жены и вашего сына. Только это может заставить настоящего воина отдалиться от своих любимых. Уверен, придет время, когда вы сможете открыться своим близким.

Можете поверить: никому не известна моя уверенность о вашем действительном положении, но я, насколько это возможно, пытаюсь донести до вашего сына, что его отец всегда с ним, и не только в его сердце, в его голове, но и постоянно наблюдает за тем, как его сын живет, как учится, как любит свою маму. У меня такое впечатление, что ваш сын знает гораздо больше, чем мы полагаем. И в этом ему помогает не только Космос, но и ваше постоянное внимание.

По секрету скажу только вам, откуда у меня появилась уверенность, что вы – живы. Я уже давно заметил, как вашего сына кто-то запечатлевает на видео. Поначалу я думал, что кто-то из телешоу проявляет интерес к уникальному мальчику, но когда контакта не последовало, а съемки продолжились, я все понял. И тогда-то я и обратился за помощью к своим предкам, которые и подтвердили мою догадку.

У вас, Савелий-сан, растет отличный сын. Он – настоящий воин и многое перенял от вас на генетическом уровне. Поверьте, у него большое будущее. Но он пойдет гораздо дальше вас. Иногда мне удается перехватывать вашу энергию, посылаемую сыну, Завидую, Савелий-сан, вам удалось то, к чему я стремился всю свою сознательную жизнь, впрочем, и продолжаю стремиться даже сейчас, в своем преклонном возрасте. Вам встретился тот, кто обладает сильной энергией, получаемой прямо из Космоса. Вам многое дано, но и многое спросится с вас. Будьте готовы к новым испытаниям, и да поможет вам Бог! Да не оставит вас своим вниманием ваш Учитель!

Путь Великого Воина да осветит вам дорогу…

Мир вашему дому!»

Долгое время Савелий просматривал и просматривал эту запись, пытаясь осознать главный смысл послания старого японца. И наконец пришел к мысли, что это послание не обошлось без его Учителя. Наверняка это он пытается о чем-то предупредить его. Обезопасить в грозящей беде…

***

– Отчего ты решил, что им будет лучше, если ты будешь считаться погибшим? – отвлек его от мыслей Артем Дроботов.

– Ответь мне, какое самое уязвимое место у воина?

– Близкие, – догадливо произнес подполковник. – Ты боишься за их безопасность.

– Один раз моего сына уже похищали, чтобы надавить на меня, – тихо произнес Савелий.

– И ты поддался… – подполковник не спрашивал, утверждал.

– К счастью, человек, приказавший похитить Савушку, оказался хорошим человеком, и сейчас мы не только дружим, но и часто работаем вместе. Но именно то похищение заставило меня задуматься о том, что в другом случае все могло закончиться много печальнее.

– Честно говоря, я не знаю, что бы я сделал с тем, кто попытался бы похитить моего Савушку: просто порвал бы на кусочки. Не убоялся бы потом ни в тюрьму сесть, ни погибнуть! – признался Артем.

– Вот ты сам и ответил на свой вопрос, – с горечью улыбнулся Савелий. – Именно поэтому будет лучше, если мои враги будут думать, что я погиб.

– Скучаешь по ним?

– Не то слово. Иногда выть хочется: такая тоска одолевает, что хочется плюнуть на все и уехать к ним, – признался Савелий.

– Зная тебя, я уверен, что такие мгновения достаточно редки, а то ты давно бы все забросил.

– Как сказал один древний китаец: «Кому много дано, с того больший спрос!»

– Пожалуй, прав твой японец…

Глава 5 РАЗБОРКА С ТРИАДОЙ

Триада возникла более двух с половиной тысяч лет назад. Еще во времена царствования императора Цинь Ши Хуанди в третьем веке до нашей эры маленькие группировки пиратов и работорговцев решили объединиться в три больших сообщества под названием «Тень лотоса». Но имя «Триада», что означает троица, китайская мафия получила лишь в семнадцатом веке.

В тысяча шестьсот сорок четвертом году всадники-кочевники маньчжурской династии Цин захватили Китай и до основания разрушили знаменитый своими боевыми искусствами монастырь Шаолинь. В живых остались лишь трое монахов, которые отсутствовали в момент нападения на монастырь: они отлучились в ближайшую деревню за питанием для монахов.

Вернувшись, монахи увидели пылающие руины монастыря, а вокруг землю, усеянную трупами их товарищей. Тогда-то и решили эти три монаха основать тайное сообщество, чтобы отомстить маньчжурам за смерть своих друзей-монахов и бороться с ними до тех пор, пока в Китае не останется ни одного из них.

Сначала их общество называлось «Союз Земли, Человека и Неба во имя справедливости», позднее, для краткости, назвали «Триада».

Постепенно боевые ячейки нового тайного общества охватили всю страну, и каждый лавочник отчислял им налог, на который покупалось оружие для отрядов партизан Триады, сражавшихся с маньчжурами-захватчиками.

После того, как создатели Триады отошли в мир иной, их последователи получили власть над организацией, скрепленной железной дисциплиной, беспрекословным повиновением и сторонниками, готовыми выполнить любой приказ.

В Триаде все было построено так, что даже если все лидеры будут арестованы, ни один винтик в механизме организации не даст сбоя. Любое непослушание наказывается с исключительной жестокостью. Свято хранится и обет молчания при аресте. В противном случае, по обычаю «бао-цзя», что переводится как круговая порука, за провинившегося обязаны ответить жизнью все его ближние и дальние родственники.

У каждого члена Триады имеется цветная татуировка одного из символов организации: либо череп, либо дракон, либо кобра, но нередко и дракон, сражающийся с тигром. Дракон олицетворяет водную стихию, а тигр – огненную. То есть – Инь и Ян, Дух и Материя.

Однако новые лидеры Триады вместо партизанской войны стали все больше склоняться к работорговле, пиратству, нелегальной добыче золота и рэкету. Вот именно тогда-то Триада и превратилась в мафию.

В настоящее время Триада насчитывает около полутора миллионов человек, и она контролирует весь нелегальный бизнес в Китае. И почти все китайские торговцы выплачивают Триаде пятнадцать процентов своей прибыли. И не дай Бог рискнуть и обмануть Триаду: обманщик будет убит, а его магазин или фирма – сожжены.

Нужно отметить, что китайская мафия совершенно отличается от мафий других стран. Триада все продумывает на много лет вперед, она не живет сегодняшним днем. Китайские мафиози никогда не торопятся сразу получать баснословные прибыли с тех, кого они взяли под свою крышу. Иногда они годами выжидают, пока торговец раскрутится и разбогатеет, более того, если необходимо, они могут дать кредит под небольшой процент, пришлют финансового консультанта, который не только поможет советом, но и сделает все возможное, чтобы уладить конфликты с конкурентами.

Для того, чтобы попасть в члены Триады, обязательно необходимы рекомендации двух опытных ее членов, после чего кандидат встречается с «син фу», то есть ответственным за вербовку новых членов. Если тот дает свое согласие, то следующий этап – непременная проверка кровью, то есть новичок обязан убить того, кто чем-то провинился перед мафией. После этого назад пути нет: член Триады до самой смерти остается в ее рядах, и по собственной воле уйти невозможно.

Власть во всех группировках Триады почти всегда переходит от отца к сыну, а иногда и к дочери, как это было со знаменитой Лили Вонг, капитаншей пиратов.

В настоящее время в Китае существуют две мафиозные династии – «14К» и «Зеленый дракон», зародившиеся еще в правление первого императора Китая Цинь Ши Хуанди.

Нужно отметить еще одну особенность китайской мафии. Триада весьма внимательно следит за политикой китайского руководства и зачастую поддерживает ее, стараясь укрепить экономику своей страны. Ни один доллар, заработанный Триадой за границей, не останется в чужой стране: обязательно вернется в Китай и будет положен только в китайский банк.

Огромное значение уделяется в Триаде боевым искусствам. И началось это еще в первом веке до нашей эры.

Некий индийский монах Квой Пе, явившийся в Шаолиньский монастырь из далекой Индии, создал систему самообороны – «тай-цзи-цюань», что в переводе означает «искусство длинного кулака». Спустя некоторое время это искусство самозащиты и нападения было взято на вооружение императорскими генералами, которые упростили название, и эта борьба стала называться «у-шу».

В четвертом веке в Шаолине появился еще один индийский монах, Ца My, который обогатил боевое искусство своего предшественника, и появилось новое название – «кун-фу»…

***

Обо всем этом Расписной, будучи, как ни странно, начитанным человеком, конечно же, знал и потому был уверен, что просто так, на фу-фу, китайцев не возьмешь. Страх перед своим боссом у них преобладает над всеми другими страхами. А шансы выйти на главного мафиози, то есть на Голову Дракона, сводились к нулю. Здесь нужно придумать что-то неординарное.

Поначалу Расписной хотел нанести на свое тело временную татуировку, на которой было бы изображение, по которому любой член Триады сразу бы понял, что перед ним один из приближенных главного мафиози, благо, что у него имеется знакомый китаец Лю Джан, который сделал столько за свою жизнь татуировок членам Триады, что со счета сбился, и был очень уважаем в Триаде.

Но однажды, на свою беду, он встретил русскую девушку, приехавшую в Японию для того, чтобы попрактиковаться в разговорном японском языке, и влюбился до умопомрачения.

Понимая, что Триада ни за что не выпустит его из своих объятий, он решил пойти на преступление, тем более, что одно убийство на нем уже было, когда он стал членом Триады.

Однако для воплощения его плана нужно было найти мужчину, похожего на него. На поиски ушло несколько месяцев: то рост отличался, то габариты не подходили. И все-таки он нашел своего двойника, да к тому же тот оказался запойным пьяницей и бессемейным, а потому жалости не вызывал.

Сблизившись с ним, Лю Джан дождался запойного периода, помог ему напиться до потери сознания, затем кропотливо сделал ему точную копию своей татуировки. Всякий раз, как только двойник приходил в себя, Лю Джан вливал в него очередной стакан водки и проделывал это до тех пор, пока не зажила татуировка. Темной ночью, поменявшись с несчастным малым документами, Лю Джан дотащил его до реки и дал захлебнуться у самого берега, чтобы утром сразу обнаружили его труп.

А утром, проследив до момента, когда нашли труп, Лю Джан, превратившись в Дзун Вэй Вана, уехал в Москву. Однако с той, ради которой он пошел на преступление, у него ничего не получилось. Оказалось, что девушка его не любила и лишь использовала для улучшения своего японского. Однако возвращаться в Китай, чтобы там погибнуть от рук Триады, Лю Джан, естественно, не захотел, и ему пришлось остаться в России.

Не умея ничего, кроме как воровать да татуировки делать, Дзун Вэй Ван решил проверить свои воровские навыки, но тут же попался. Его осудили на два года, и там-то он и познакомился с Расписным, который настолько проникся к китайцу симпатией, что даже вступился за него, когда с ним захотел расправиться один «шерстяной».

Когда Расписной поделился с ним придуманным планом, Дзун Вэй Ван, которого все называли Ваней, отрицательно покачал головой:

– Конечно, я могу тебе сделать нужную татуировку, конечно, я могу тебя научить, что и как говорить членам Триады, единственное, чего я не могу, так это превратить тебя в китайца, а без этого тебя замочат еще до того, как ты покажешь им свою наколку, – твердо произнес китаец.

– А что же мне тогда делать?

– Если ты посвятишь меня в суть проблемы, то я, возможно, сумею помочь. Лю Джан помнит добро и умеет быть благодарным. Я тебе жизнью обязан.

После того, как Расписной рассказал бывшему члену Триады, в чем заключается его миссия, китаец задумался, медленно покачиваясь взад-вперед. Он так сильно был похож на китайского болванчика, что Расписному с большим трудом удалось удержаться от смеха.

Наконец Лю Джан остановил свои раскачивания, внимательно посмотрел на него, потом решительно произнес:

– Есть только один вариант, при помощи которого возможно, без особой опасности для тебя, заставить раскошелиться Триаду, – он снова замолчал.

– Говори, братишка, я слушаю.

Прежде ответь мне на один вопрос: для тебя важно, каким образом ты получишь с Триады деньги, или тебе обязательно нужно поставить их на колени?

– Второе было бы просто идеально! – признался Расписной.

– Этого-то я и боялся больше всего, – китаец тяжело вздохнул. – Забудь об этом! Взять на испуг члена китайской Триады нереально, тем более, если это касается кого-то из руководителей. Каждый из них обладает тайной совершенствования не только Духа, но и Тела. Эта тайна передается из поколения в поколение, причем только по наследству.

– Хорошо, допустим, ты убедил меня, что остается?

– Остается только одно: заставить их самим отдать деньги. Правда, это будет, скорее всего, разовая акция, но миллион гринов на дороге тоже не валяется, или я не прав?

– И как это возможно провернуть?

– Надеюсь, ты слышал об атипичной пневмонии?

– Еще бы, вся мировая пресса об этом трубила.

– Паника охватила всю Юго-Восточную Азию.

– И что, я должен блефануть перед китайцами этой заразой? Мол, если не хотите заболеть, то откупитесь миллионом, так что ли? – развеселился Расписной.

– Ну зачем так примитивно? Они ж не идиоты: хлопнут тебя, а потом пошлют бойцов в Россию и хлопнут всех твоих близких и знакомых, – серьезно ответил Лю Джан.

– Что, так все просто? Приехали из другой страны, провели расследование, спокойно всех поубивали и отчалили назад, в свой Китай? Не слишком ли ты идеализируешь возможности своей Триады?

– Напрасно ты иронизируешь. У Триады две с половиной тысячи лет опыта ведения партизанских войн. Даже Великий Мао не смог с ней справиться, – он скрестил руки на груди, – Триада опутала своими щупальцами весь мир. В каждой стране имеются их члены, и бороться с ней не только бесполезно, но и весьма опасно. Я тебе предлагаю не бороться, а сыграть на страхе китайцев перед атипичной пневмонией. Понял?

– Честно говоря, пока нет, – признался Расписной.

Ты, наверное, знаешь, что каждая ячейка Триады имеет свои семейные тайны, которые передаются, как мастерство и профессия, от отца к сыну. Сын бойца обязательно станет бойцом. Сын главы ячейки станет главой ячейки, а сын Головы Дракона, то есть главного мафиози, со временем станет во главе клана. Мой дед и прадед тоже занимались искусством наносить татуировки членам Триады. Но кроме этого искусства, наш род занимается еще врачеванием и фармацевтикой. Оказывая помощь раненым бойцам Триады, наш род никогда не приобретал чужие лекарства: мы сами изготавливали нужные таблетки, мази, микстуры, состав которых передавали только своим детям, как наследство. Так вот, мой прадед изобрел лекарство от атипичной пневмонии, – он с гордостью посмотрел на Расписного.

– Но ты, в таком случае, можешь мгновенно стать богатым человеком! – воскликнул Расписной. – Если, конечно, правда, что у тебя есть такое лекарство, – недоверчиво добавил он.

– Я никогда не вру! – с достоинством заметил Лю Джан. – Но чтобы стать богатым, я должен нарушить клятву, данную своим предкам, чего я никогда не сделаю.

– Но ты, насколько я правильно тебя понял, хочешь открыть тайну лекарства через меня.

– Ничего подобного, – возразил китаец. – Я придумал, как можно сохранить тайну и помочь тебе получить миллион. Дело в том, что охватившая паника по поводу атипичной пневмонии затронула и могущественную организацию. Тогда-то Голова Дракона и опубликовал в прессе свое сообщение: если кто-то найдет лекарство от атипичной пневмонии, то получит от Триады премию в миллион долларов.

– Ты сам говорил, что они не столь глупы и вряд ли поверят на слово какому-то русскому, – заметил Расписной.

– Но я тебе не говорил, что ты встретишься с ними только для того, чтобы сообщить, что имеешь такое лекарство. Ты предъявишь им в доказательство флакон с этим лекарством, которое они смогут испытать на больном атипичной пневмонией.

– Ага, они проведут испытания, больной выздоровеет, а мне скажут, что ничего не получилось, – покачал головой Расписной.

– Не думаю, что они могут так поступить: ведь секрета изготовления лекарства ты им не дашь, а по одной порции им никогда не раскрыть секрета. Тем не менее, на всякий случай, ты им поставишь условие, что лечить этого больного ты будешь только сам!

– Я? – растерялся Расписной. – Да я даже клизму не смогу поставить!

– Клизму ставить не придется, – обнадежил китаец. – А как в течение трех дней, по особому графику, давать больному лекарство, я тебя научу запросто!

– И они тут же выложат миллион?

– Да, за обещание раскрыть им, секрет изготовления лекарства, – кивнул китаец.

– Вот именно, за обещание, которое я не смогу выполнить! Они не получат секрета, и меня кокнут.

– Можешь мне поверить, что они ничего тебе не сделают: члены Триады умеют держать свое слово, тем более данное в прессе. Ими было объявлено, что миллион получит тот, кто сможет найти лекарство от атипичной пневмонии, но не за саму разработку. Они же тоже понимают, что сама разработка может принести сотни миллионов. Логично?

– Вроде бы, – без особой уверенности произнес Расписной.

– Поверь мне, братишка, если бы тебе грозила опасность, я не стал бы рисковать твоим здоровьем, тем более твоей жизнью. Случись что с тобой по моей вине, по нашим законам я тоже должен буду уйти к своим предкам, – в его голосе было столько решимости, что Расписной действительно поверил, что все закончится благополучно.

***

Несколько дней ушло на познание искусства врачевания и изучение условных знаков, благодаря которым можно обойтись без знания китайского языка при общении с членами Триады.

– Главное, тебе нужно четко запомнить знаковые жесты, которые заставят простых членов Триады поверить тебе, только после этого они свяжут тебя с высшим руководством. И мой тебе совет, быть максимально осторожным, особенно высказываясь вслух. Китаец может сделать вид, что не знает ни одного языка, кроме китайского, но на самом деле окажется, что он свободно говорит на нескольких, причем без акцента. В особенности это касается русского языка. В последние годы Триада все больше и больше контактирует с русскими криминальными структурами.

– Ты хочешь сказать, что Триада присутствует и в Москве? – недоверчиво спросил Расписной.

Во главе московской Триады, которая называется Лун Toy, что означает Голова Дракона, стоят двое: Лаода, то есть Глава, и Банчжу, то есть Хозяин. Предыдущий лидер группировки – Ню Тун, отбывает очередной срок в тюрьме, и совсем недавно ваш криминал короновал его в вора в законе.

– Ничего себе! – Расписной даже присвистнул. – Очень нужная информация: мне в Пекине лучше не упоминать о своей принадлежности к криминальному миру.

– Я тоже так думаю, – согласился Лю Джан. – Мне кажется, ты должен представиться обыкновенным посредником врача, который, узнав про объяву Триады в прессе, решил получить свой миллион. Будет логично, если ты потребуешь свои пятнадцать процентов, как посредник, с Триады.

– Почему пятнадцать?

– Именно такой процент стрижет Триада со своих бизнесменов… – пояснил китаец. – А теперь давай перейдем к географии: ты должен точно знать, где живет Чан Юйсун, один из самых могущественных людей Триады.

– Но ты же сам говорил, что меня к нему отведет любой член Триады.

– Не совсем так, точнее, совсем не так. Каждый из тех, кто будет сталкиваться с тобой, будет передавать тебя, как эстафетную палочку, от одного члена к другому, стоящему на более высокой иерархической ступени, пока не даст согласие на встречу Чан Юйсун, от которого и зависит конечный результат. К счастью, ты уже побывал в Пекине, и справиться с этим заданием тебе будет гораздо легче, чем новичку.

Я уверен, что ты наверняка побывал на площади Тянь-ань-мень, что в переводе означает «Ворота небесного спокойствия»?

– И не раз там тусовался, – подтвердил Расписной.

– Так вот, смотри на карту, которую я приготовил, – он отыскал нужное место. – Его дом расположен между площадью Тянь-ань-мень и Запретным городом, ближе к дворцово-парковому ансамблю Ихэюань, бывшему Летнему дворцу императора. Дом Чан Юйсуна ты сразу узнаешь по готическим башенкам с каждой из четырех сторон, а над центральным входом увидишь изображение головы красного дракона. Конечно, ты можешь спросить, а почему бы не сразу прийти к его дому и попросить о встрече?

– Вот именно, почему нет?

– А потому, что, как гласит китайская мудрость: «Не торопись, сядь и подумай», это дословный перевод, а если перевести заложенную в ней мысль, то это прозвучит примерно так: «Короткий путь не самый быстрый». Ты будешь приходить сколько угодно, и всякий раз тебе будут радушно улыбаться и просить прийти завтра, и так до бесконечности: китайцы терпеливы и очень упрямы, – подытожил Лю Джан.

– То есть поспешай не торопясь.

– Теперь я вижу, что ты действительно все понял, – улыбнулся китаец…

***

Все произошло в точности так, как и предсказывал Лю Джан. Поселившись в одном из центральных отелей с привычным названием «Мари-отт», Расписной пошел прогуляться по вечернему Пекину и уже через пару часов встретил двух накачанных китайцев, из-под воротничка рубашки которых виднелся край цветной наколки. Недолго думая, Расписной решил воспользоваться представившимся случаем и подал знак членам Триады, характерный не только для обычного приветствия, но и с просьбой о помощи.

Тусклый взгляд китайцев тут же оживился, они переглянулись, внимательно осмотрели незнакомца с ног до головы и обратно, снова переглянулись, чуть заметно кивнули друг другу, потом знаком показали следовать за ними. Вскоре эти двое связали его с другим китайцем, что-то ему прокричав на гортанном китайском, тот согласно кивнул и отвел московского гостя к третьему китайцу, потом состоялась встреча с четвертым, и только пятая встреча оказалась последней. Об этом Расписной понял, когда остановился перед описанным Лю Джаном домом с драконами.

После того, как приведший его китаец что-то проговорил охране, один из них, внимательно взглянув на русского гостя, кивнул ему следовать за ним.

Китайский фарфор, многочисленные картины известных европейских мастеров перемежались с китайскими шелковыми панно, расписанными китайскими мастерами, – все говорило о том, что у хозяина многосторонний вкус к красивым вещам.

Сначала Расписной хотел идти со спокойным достоинством, словно с подобной роскошью ему приходится встречаться каждый день, но тут ему в голову пришло, что для посредника, которого он изображает, это будет неправильно и сразу вызовет подозрение, а потому принялся осматриваться по сторонам, причмокивая от удовольствия созерцать такое великолепие.

Наконец русского гостя ввели в большую залу, за длинным столом которого восседал на своеобразном троне китаец с гордой осанкой. На вид ему было немногим больше пятидесяти, но европейцам всегда довольно затруднительно определять возраст азиата. Остановившись посреди залы, Расписной в полупоклоне, как и учил Лю Джан, поприветствовал хозяина.

– Иван! – представился он.

– Ду Юйсун, – ответил тот с небольшим наклоном головы и, обратив внимание на чуть заметную реакцию, повернулся к китайцу, стоящему справа от него, и что-то быстро сказал ему.

Китаец кивнул и повернулся к Расписному.

– Я переводчик русского языка, – пояснил тот безо всякого акцента. – Мой господин поясняет, что он – родной брат Чана Юйсуна. К большому сожалению, Чан сейчас за границей и не может встретиться с вами, но мой господин только что разговаривал с ним по телефону, и тот дал ему все полномочия провести с вами переговоры и разрешить все вопросы.

– Разве вашему господину известно, по какому поводу я искал встречи с вашим братом? – с некоторым удивлением спросил Расписной.

Выслушав перевод, хозяин стола сказал, а переводчик донес его слова:

– Насколько известно моему господину, речь идет о лекарстве для лечения атипичной пневмонии, не так ли? Именно об этом говорили ваши жесты, которыми вы привлекли внимание наших агентов.

Только теперь Расписному стало ясно, почему Лю Джан заставлял его до автоматизма выучить все жесты. Вероятно, потому-то его так быстро и доставили на встречу с высокопоставленным мафиози. Родной брат главного в Триаде наверняка больше, чем просто брат, не говоря о том, что он получил полную свободу в переговорах.

– Надеюсь, что при первой же возможности вы сумеете донести до ушей вашего брата о моем полном к нему уважении и выразить сожаление, что я не имел возможности лично пообщаться с Чаном Юйсуном! – по-восточному, как можно любезнее, проговорил Расписной.

И вдруг подтвердилось еще одно предупреждение Лю Джана: ему ответил сам хозяин стола на чистом русском языке, причем безо всякого акцента:

– Уважаемый господин Иван, можете быть уверены, что ваши пожелания сегодня же достигнут ушей моего брата! – с почтением произнес он. – А теперь, если у вас нет возражений, мы можем заняться тем, ради чего вы приехали в нашу Поднебесную.

Расписной, предупрежденный Лю Джаном, сумел скрыть удивление по поводу знания русского языка хозяином стола, и он прекрасно понял, что вполне возможно, важный брат никуда и не уехал, а встречу поручил тому, кто знает русский язык и кому он доверяет, как самому себе.

– У меня нет оснований возражать против вашего предложения: я лишь посредник человека, создавшего лекарство, – перешел к делу Расписной, сразу расставив все точки над «i».

– Если, вы не специалист, то как вы сможете доказать эффективность лекарства, созданного вашим хозяином? – в голосе Ду Юйсуна послышалось явное разочарование.

– В этом не будет никаких затруднений! – с твердым спокойствием заверил Расписной. – Вы предоставляете мне какого-нибудь больного атипичной пневмонией, и я обязуюсь в течение трех-пяти дней вылечить его. Это и будет доказательством эффективности созданного лекарства.

– Уверенность придет только тогда, когда наши врачи подтвердят полное выздоровление, – возразил китайский собеседник.

Это само собой разумеется, тут же согласился Расписной и, чтобы совсем избавиться от недомолвок, добавил: – После того, как ваши врачи дадут свое заключение, вы должны будете перевести обещанный миллион на соответствующий счет «Америкэн экспресс», и я передам вам еще одну порцию лекарства.

– Нет, после перевода миллиона долларов вы должны передать нам состав создания лекарства, – китаец недовольно нахмурился.

– Извините, господин Ду Юйсун, но хочу вам напомнить, что мое здесь участие лишь в качестве посредника, и если вас не устраивают условия моего, как вы выражаетесь, хозяина, хотя это и не совсем так, и хотите нарушить слово, опубликованное в прессе вашим достойным братом, то мне остается лишь поблагодарить за оказанное гостеприимство и вернуться в Москву, – Расписной взвешивал каждое слово, хотя и выучил наизусть то, что приготовил ему Лю Джан.

– Извините, господин Иван, вероятно, вы не совсем правильно меня поняли: в моих словах не было намерений нарушать слово, данное публично моим братом, однако, согласитесь, миллион долларов не маленькая сумма, – китаец, мгновенно поняв, что повел разговор не совсем правильно, тут же смягчил тон. – Кстати, вы не могли бы пояснить, какую вы мысль вкладывали в то, что человек, которого вы представляете, не совсем ваш хозяин?

Человека, посредником которого я являюсь, я даже не видел, – пояснил Расписной. – Предложение, которое я должен довести до Чан Юйсуна, поступило ко мне из третьих рук, так же, как и инструкции по ведению переговоров и по лечению. Я должен все четко сделать, проконтролировать появление на счете миллиона долларов, получить от вас наличными свои пятнадцать процентов за посредничество и вручить вам очередную порцию лекарства. Это ответ на второй ваш вопрос, а что касается немалой суммы, то я должен заметить, что тайна состава лекарства, которое должно спасти миллионы людей и на производстве которого обладатель тайны заработает сотни миллионов, не может стоить столь мизерную сумму, – спокойно и убедительно сказал он. – Согласитесь, что я правильно говорю?

– Мне очень приятно иметь дело с умным собеседником, – китаец склонил перед гостем не только голову, но и часть корпуса. – Остается прояснить только один вопрос: каким образом можно будет связаться с тем, кто изобрел это лекарство?

– Давайте разрешать возникающие проблемы по мере их поступления, как гласит китайская мудрость: «Не торопись, сядь и подумай!»

– Вы очень хорошо подготовились к встрече с нами, – согласно кивнул китаец.

– Надо уважать время тех, с кем ведешь даже кратковременные переговоры, – польстил Расписной. – Зачем же, не решив первого вопроса, переходить даже не ко второму, а к пятому? – резонно проговорил он. – Сначала убедитесь в том, что лекарство действительно вылечивает от атипичной пневмонии, а потом будем двигаться дальше, или я не прав?

– У меня нет возражений, тем не менее, от еще одного совета не откажусь!

– Такой совет, действительно, есть, – заметил Расписной. – Эксперимент с выздоровлением – одна из важных составляющих для продвижения наших переговоров, и вы правы, миллион на дороге не валяется, а потому, чтобы легче было расстаться с этими деньгами, подыщите больного, который окажется не простым человеком с улицы, а какой-нибудь важной персоной, готовой и сам заплатить за свое выздоровление.

Китаец немного подумал, словно решая, говорить или нет, потом тяжело вздохнул и решительно произнес:

– К сожалению, такой человек есть!

– Почему к сожалению? – удивился Расписной.

– А какая имеется гарантия, что лекарство поможет выздороветь, а не сделает его состояние еще хуже? – с явным недоверием спросил китаец.

– Гарантия у меня только одна: моя жизнь! – с пафосом произнес Расписной. – Я прекрасно знаю: если лекарство не поможет, то мне вы не дадите уехать.

– Вы правильно понимаете ситуацию, а потому мне хочется, пока еще не поздно, чтобы вы сами отказались, если у вас нет уверенности: сейчас это еще возможно безо всяких последствий для вас, – предложил собеседник.

– Я готов пойти на риск, – уверенно заявил Расписной: он безоговорочно верил Лю Джану.

– Даже если узнаете, что больной, точнее, больная, – наша мама? – глядя прямо в глаза, спросил китаец.

Расписного мучил один вопрос, на который он никак не мог найти ответа: с чего это главный мафиози обратился к прессе с таким предложением? Сейчас ответ пришел сам собой: китайским мафиозным братьям нужно было срочно спасти свою мать.

– Я приехал к вам, чтобы заработать свою долю, и мне совершенно не важно, кого мне придется вылечить от атипичной пневмонии – человека с улицы или вашего первого министра, – Расписной говорил уверенно потому, что это было сущей правдой. – Так что я готов, а вам решать: верить мне и предоставить вылечить вашу мать, или засомневаться и дать мне больного с улицы.

И снова китаец несколько минут провел в размышлениях, после чего сказал:

– Хорошо, я отвечу вам через несколько минут. Как вы относитесь к китайской кухне?

– Положительно.

– Вам принесут фирменные блюда китайской кухни и вы можете заказать любую выпивку, а я, если нет возражений, вас покину ненадолго, хорошо?

– Разве у меня есть выбор? – ухмыльнулся Расписной.

Китаец пожал плечами и что-то быстро проговорил своему служащему. В считанные секунды стол был накрыт разнообразными морскими деликатесами и многочисленными бутылками с алкогольными напитками.

Ду Юйсун отсутствовал с полчаса, за которые Расписной сумел перепробовать несколько блюд и выпить несколько рюмок слабенькой китайской водки, чуть сладковатой на вкус. Кроме того, он с удовольствием поглядывал за национальными танцами шестерых китаянок, одна из которых понравилась не только своей фигуркой, но и тем, что в ее чертах было что-то европейское. А ее телодвижения были столь эротичны, что Расписной подумал: «Неплохо было бы покувыркаться с ней в постели».

Вскоре вернулся брат важного китайского мафиози.

– Надеюсь, вам понравилась китайская кухня и наши национальные танцы, – проговорил Ду Юйсун, присаживаясь на свое тронное кресло.

– Все очень вкусно, а ваши девушки просто прелесть, особенно одна из них… – откровенно признался Расписной.

– Смею предположить, что это Наташа, – хитро улыбнулся хозяин стола. – У нее папа китаец, а мама русская. Я правильно отгадал ваше внимание?

– Не знаю имя той, которая мне понравилась, но верю вашей проницательности, – согласно кивнул Расписной и спросил: – Надеюсь, вам удалось посоветоваться с вашим братом и прийти к какому-то решению?

– Да, мы согласны пойти на риск, – ответил китаец. – Что вам нужно для проведения лечения?

– Думается, что пока вы не заинтересованы в разглашении данного мероприятия, – Расписной не спрашивал, а скорее утверждал.

– Вы правы и на этот раз, – согласился тот.

– В таком случае, нужна изолированная комната со всеми удобствами, приятная помощница, умеющая делать инъекции и говорящая по-русски.

– Наташа подойдет? – хитро прищурившись, спросил китаец.

– Она что, умеет делать инъекции? – Расписной был приятно удивлен предложенной кандидатурой.

– Она учится на медицинском отделении университета, – заверил тот и откровенно добавил: – Как я понял, Наташа понравилась вам, и поверьте, она будет делать все, чтобы вам было приятно проводить время у больной,– китаец многозначительно посмотрел на него.

– Очень хорошо, – довольно улыбнулся Расписной. – Кроме того, нужна умелая сиделка, которая будет неотлучно находиться рядом с вашей мамой, быстро и четко выполняя все ее просьбы. Моя комната должна быть расположена рядом. Нужны восемнадцать одноразовых шприцов для внутривенных инъекций, а также капельницы на три дня: каждое утро по четыреста граммов с раствором реополиглюкина и каждый вечер по четыреста граммов раствора гемодеза.

– Это все требования?

– Да.

– К завтрашнему утру все будет приготовлено в этом доме, – заверил китаец. – А сегодня, если вы не возражаете, вас отведут в гостевую комнату, чтобы отдохнуть после дороги…

Расписной вопросительно взглянул на китайца, и тот хитро подмигнул:

– Ваш досуг скрасит Наташа: нужно же вам привыкнуть друг к другу.

– Надеюсь, она не будет возражать, – тихо пробормотал Расписной.

– Если наша организация сотрудничает с каким-либо человеком, то этот человек делает все, что нужно для организации, – недвусмысленно высказался Ду Юйсун и многозначительно добавил: – Наташа обслуживает только высокопоставленных гостей нашей организации, и уверен, что она сумеет воплотить в жизнь ваши фантазии. Единственный совет: с этой девушкой ласками вы добьетесь большего, чем силой, а силой можете навредить своему здоровью, чего бы нам не хотелось…

– Я не садист! – нахмурился Расписной.

– Вот и хорошо…

Вскоре Расписного привели в просторную комнату с огромной кроватью с балдахином до самого потолка. Показали ванную с джакузи, большой бар, заполненный разнообразными напитками, и холодильник со всевозможными закусками и соками.

Не успел он переодеться в роскошный шелковый халат, расшитый драконами, как в комнату постучали. Открыв дверь, Расписной увидел перед собой ту самую танцовщицу, на которую положил глаз. Сейчас, вблизи, она казалась совсем молоденькой: лет двадцать, не больше.

– Меня зовут Наташа, – девушка поклонилась по-восточному: прижимая обе руки к груди. – Я могу войти?

– Конечно, – Расписной суетливо посторонился, пропуская девушку в комнату.

Проходя мимо него, девушка, словно случайно, прикоснулась к нему своей упругой грудью, которая соблазнительными горками просвечивалась розовыми сосочками сквозь ткань полупрозрачного халатика, под которым, кроме узеньких плавок, ничего не было.

– Спасибо, мой господин, что вы обратили на неприметную девушку свое внимание, – с еле уловимым акцентом проговорила девушка.

Расписной чуть смутился, не привыкший к таким любезностям со стороны совершенно незнакомой девушки.

– Мне тоже очень приятно, – буркнул он и неловко посторонился. – Прошу…

– С чего вы хотели бы начать, мой господин? – спросила девушка, нежно проведя пальчиком по его щеке.

Расписной однажды имел встречу с китайской проституткой, но тогда ему было понятно, как себя вести: сам отобрал, сам заплатил, сам и выбираю стиль поведения. Сейчас же он ощущал себя неловко, тем более, из головы не выходил последний совет Ду Юйсуна о ласке.

– А что вы можете предложить? – ему явно захотелось отдать инициативу девушке.

– Если вы, мой господин, действительно хотите довериться мне, то я задам лишь один вопрос: вы хотите получить максимальный отдых или максимальное удовольствие?

– Отдохнуть можно и в одиночестве, – неуверенно ответил он.

– В таком случае, мой господин, хочу заверить вас, что вы навсегда запомните эту ночь… – в ее голосе было столько нежности, а руки были столь проворны, что он и не заметил, как оказался обнаженным и сидящим в наполненной теплой водой и благовониями джакузи.

Нежные руки девушки ласково порхали по всему его телу, то намыливая ароматным мылом, то смывая водой пену, то втирая разнообразные благовония.

Расписной настолько расслабился от удовольствия, что ему не хотелось ни о чем думать, и желание было одно – чтобы все эти ласки продолжались и продолжались.

– Вам нравятся мои ласки, мой господин? – томно прошептали ее губы, чуть прикасаясь к его уху.

– Очень, – прошептал он.

– А теперь, мой господин, пойдемте в спальную комнату… – она подхватила его под руку, помогла выйти из джакузи и увлекла за собой.

Словно завороженный, смотрел Расписной на гибкое тело китаянки, ее высокую грудь, пухлые губы на лице и розовые, не прикрытые ни единой волосинкой, губы внизу. А ее длинные стройные ножки и грациозная походка при вздернутой попке просто сводили с ума. Недаром в народе говорят, что потомство от разных рас бывает очень красивым.

Уложив его на живот, Наташа налила в ладошку какое-то благоухающее масло и принялась массировать все его тело, тщательно втирая масло в кожу. В массаже участвовали не только ее руки, действовавшие столь профессионально, что от удовольствия Расписной зажмурил глаза, но и упругая грудь, и все ее тело.

Постепенно массаж становился все более откровенным, и его плоть быстро отозвалась на эти ласки. Не в силах более сдерживаться, Расписной развернулся и буквально впился в ее губы долгим поцелуем. Потом он соскользнул ниже и языком поласкал ее розовые сосочки. Это завело его еще сильнее, и его руки сами собой потянулись вниз.

Но Наташа тихо прошептала:

– Не торопитесь, мой господин, доверьтесь мне…

– Хорошо, девочка, делай, как ты хочешь, – томным эхом отозвался он.

Теперь она приступила к массажу его рук, груди, опускаясь все ниже и ниже. Ему показалось, что его плоть взорвется от нетерпения, и очень удивился, когда ее ласки начали просто руководить его мужским достоинством, то доводя до стальной упругости, то, наоборот, заставляя расслабиться. Наконец, решив, что довела «своего господина» и себя до нужной кондиции, девушка взяла его правую руку и сама направила ее к своей девочке. Он успел лишь чуть пошевелить пальцем у клитора, как пещера обильно смочилась жидкостью.

Наташа томно воскликнула:

– Да, так!.. Так!.. Еще!.. Еще!.. – и тут же закричала в экстазе: – А-а-а! – что-то громко пролепетала по-китайски, конвульсивно дернулась всем телом, потом быстро скользнула вниз, обхватила пылающими губами его мгновенно вздыбившуюся плоть и вобрала его до самой гортани.

– Господи-и-и! – простонал теперь и Расписной.

Он с трудом сдерживался, чтобы не оттолкнуть девушку: казалось, весь его клинок пробивало током, который волной пробегал по всему телу, заставляя вздрагивать в конвульсиях. Казалось, еще мгновение – и его нектар хлынет бурным потоком, сбивая все на своем пути. Однако Наташа, словно тонко ощущая каждое движение его внутренних потоков, быстро освободила его клинок из тисков своих губ и стремительно переместила его острие в свою пещеру.

Ее нижние губы, накачанные специальными упражнениями, плотно обхватили его мальчика и принялись сжиматься и разжиматься в такт планомерным движениям.

Расписной слышал о таких способностях женских нижних губ, но впервые испытал это на себе. Они то сильно сжимали его плоть, то расслабляли свою хватку, то пускались пульсировать, четко следя за тем, чтобы регулировать время продолжительности соития.

Расписной уже потерялся во времени и пространстве, а клинок продолжал и продолжал свою работу, не зная усталости. И вот когда, казалось, сил у него уже не осталось, а пот ручьями заливал тело Расписного, нижние губы Наташи резко сжались и резко разжались. Хлынул мощный поток, который встретился с не менее мощным нектаром девушки, и губы вновь обхватили его клинок у самого основания, чтобы выдавить из него, как из тюбика, всю любовную жидкость до капли.

Обессиленные и удовлетворенные, они откинулись на спину и несколько минут лежали молча, не в силах ни говорить, ни двигаться…

– Что скажете, мой господин, была ли я права? – наконец спросила девушка.

– Это было сверх всяких ожиданий! – с восхищением произнес Расписной.

– Вы тоже были на высоте, мой господин! – она благодарно поцеловала обмякшую плоть, и было непонятно, к кому относились ее последние слова: к Расписному или к его естеству…

***

На следующее утро Расписного провели в комнату, где на кровати уже лежала пожилая женщина. На вид ей было явно за восемьдесят. Она была без сознания и ни на кого не реагировала. Прежде чем войти к больной, Расписной и Наташа обрядились в специальные защитные костюмы. Все три дня подряд женщине дважды в день вливали в вену два раствора и шесть раз в день вкалывали лекарство, привезенное Расписным. На утро третьего дня женщина впервые что-то произнесла по-китайски.

– Господи, хозяйка попросила пить! – всплеснула руками Наташа. – Это чудо какое-то! – и шепотом добавила: – Действительно чудо… – и с каким-то благоговением взглянула на Расписного, которого каждую ночь ублажала все новыми и новыми способами сексуальных игр.

В эту ночь она была просто бесподобна и вытворяла такое из поз камасутры, о которых Расписной даже и не слышал.

На четвертый день мать мафиозных братьев впервые хорошо покушала и почувствовала себя вполне здоровой для того, чтобы принять своих сыновей. После часового общения с ней к Расписному зашел сам Чан Юйсун в сопровождении Наташи и сказал что-то по-японски.

Наташа перевела:

– Мой господин говорит, что готов перечислить миллион на указанный вами счет в банк любой страны!

Но Расписной неожиданно возразил:

– Давайте будем последовательны, уважаемый Чан Юйсун, пусть все идет так, как мы уговорились: врачи должны дать свое заключение.

Не честность руководила в этот момент Расписным, а элементарный природный инстинкт самосохранения. Он хотел подстраховаться: не дай Бог, произойдет сбой, ведь женщине за восемьдесят, а кроме того, ему хотелось продлить удовольствие общения с Наташей.

Через два дня Расписного проводили в знакомую залу, где на троне восседал настоящий глава Триады, и на его лице сияла улыбка. Переводчиком вновь была Наташа.

Из быстрой речи Чан Юйсуна Расписной понял главное: врачи единогласно признали его мать здоровой, а потому он готов выполнить свою часть договора и перечислить миллион долларов на любой счет, указанный дорогим московским гостем. После того, как при помощи компьютера он перевел деньги, а Расписной получил по телефону подтверждение, Чан Юйсун кивнул одному из слуг и тот вручил Расписному дипломат, затем что-то сказал, продолжая улыбаться во весь рот.

Наташа перевела:

– Вместо положенных вам ста пятидесяти тысяч долларов в этом дипломате находится триста тысяч, так сказал мой господин. Он хочет, чтобы на лице уважаемого гостя отразилась такая же радость, какую испытывает сам Чан Юйсун от того, что вы помогли выздороветь его любимой матери.

– Спасибо, – с поклоном ответил Расписной.

Наташа перевела, и китаец что-то сказал.

– А теперь, мой господин, Чан Юйсун хочет услышать, как можно связаться с человеком, который сотворил это чудо-лекарство? – перевела Наташа.

– Во-первых, еще раз поблагодари его за такую необыкновенную щедрость в отношении меня, – на этих словах Расписной вновь склонил голову перед Головой Дракона. – Во-вторых, напомни ему, Наташа, что я являюсь лишь посредником и лично не знаю этого ученого, единственное, что я уполномочен передать на словах: если господин Чан Юйсун захочет лично встретиться с этим ученым, то он должен на тот же самый счет перевести пять миллионов долларов и указать контактный телефон, по которому с ним свяжется сам ученый, и еще – эти пять миллионов только за встречу, а не за то, что переговоры могут начаться. В связи с этим спроси его, Наташа: хочет ли господин Чан Юйсун услышать мой совет, который я не был уполномочен давать ему?

– Да, мой господин, Чан Юйсун хочет услышать ваш совет, – перевела Наташа его ответ.

– На мой взгляд, не стоит тратить такие суммы только для того, чтобы встретиться с этим ученым: я слышал, что лекарство в стадии разработки, и порция, которую я привез, является опытным образцом, – пояснил он, заметив в глазах собеседника вопрос. – Просто этому ученому нужны были деньги для продолжения опытов, и нужно дождаться, когда лекарство будет окончательно готово и ученый сам выйдет на вас для заключения сделки.

Естественно, Расписной сам придумал всю эту белиберду. Во-первых, не желая подставлять себя: ведь разыскать его такой мощной организации, как Триада, не составит особого труда, во-вторых, он хотел отвести удар от Академии, на которую могли выйти члены Триады.

Так резонно рассудил Расписной. Да, с миллионом получилось удачно, но дальше лезть опасно для всех, и в первую очередь – для Лю Джана.

– Господин Чан Юйсун говорит, вы что сознательно шли на риск, зная, что везете опытный образец? Случись что с мамой господина – и вам бы не уйти отсюда живым, – видно было, что Наташа серьезно напугана.

– Во-первых, я верю тем людям, что меня послали, а они верят этому ученому, во-вторых, я искренне хотел помочь ему и его брату, когда увидел страдание на лице Ду Юйсуна. Как видите, я не напрасно рисковал, и все закончилось благополучно, – Расписной развел руками, словно говоря: вот такой я, какой есть.

– Что ж, господин Чан Юйсун еще раз благодарит за спасение его матери, а также за то, что вы, мой господин, были столь откровенны. Когда вы хотите вернуться в Москву?

– Если ты, Наташа, не откажешься провести со мной еще одну ночь, то завтра я готов к отъезду, если ты говоришь нет, то могу уехать сегодня, – проговорил Расписной.

Он не знал, насколько дословно перевела Наташа, но ответ был достаточно однозначным:

– Сегодня вас, мой господин, довезут до аэропорта и посадят в самолет, – вежливо перевела Наташа.

– Я все понял. Могу я задать вопрос тебе, Наташа?

– Конечно, – быстро взглянув на главного мафиози, сказала девушка.

– Ты сама отказалась провести со мною ночь или это решение твоего господина?

– Сегодня, мой господин, я улетаю в другую страну, и это было запланировано месяц назад, – с сожалением ответила Наташа, потом поцеловала ему руку. – Спасибо за все, мой господин… – после чего низко поклонилась Чану Юйсуну и молча удалилась прочь…

С большим сожалением Расписной посмотрел ей вслед, но что ему оставалось делать? Он повернулся к китайскому мафиози:

– Многоуважаемый Чан Юйсун, – заговорил он, забыв о том, что переводчицей была Наташа. – Я действительно очень рад, что помог вашей матери и сейчас она полностью здорова. Да, я сознательно пошел на риск и нисколько не жалею об этом. Для меня понятие матери – святое. Еще раз спасибо за вашу щедрость… – Расписной снова склонил голову перед хозяином дома, и вдруг вспомнил о переводе: – Прошу прощения, но я забыл о том, что Наташа ушла, – растерянно проговорил он.

Ничего, убажаемий господин Ибан, я все понял, хотя и гоборю много хуже, чем брат, – он широко улыбнулся. – К сожалению, не можно задержать Наташу: ее ждет бажная миссия, – он развел руками.

– О, вы говорите по-русски! – не скрыл своего удивления Расписной.

– Мало-мальски, – улыбнулся хитрый китаец.

– Ну что же, как говорят в России: делу время, потехе – час! Все нормально! – заверил Расписной…

Рано утром он уже был в Москве.

Глава 6 ПЕРЕЖИВАНИЯ ГЛАВЫ ДСБ МВД

Пока криминальный мир России решал, как лучше завершить наезд на криминальный мир Запада, чтобы заставить их платить Академии, а Савелий с Константином занимались расследованием шестнадцати миллионов, начальник Департамента собственной безопасности МВД России генерал-лейтенант Богодановский Олег Константинович мрачнее тучи вошел в свой кабинет, расположенный в современном здании у Павелецкого вокзала. Его нельзя было назвать высоким, но в нем было столько стати, а его врожденная интеллигентность была столь явной, что он невольно вызывал уважение с первого взгляда.

Только что он вернулся от своего непосредственного начальника – министра внутренних дел, который, несмотря на уважительное отношение к генералу, даже не попытался скрыть недовольство по поводу происходящего в подотчетном ему министерстве.

Олег Константинович молча и с пониманием выслушивал чуть скрытые претензии министра к своему ведомству: из Администрации Президента ему уже донесли, что министра вызывал к себе сам Президент и разговор между ними состоялся довольно нелицеприятный. Вызовом послужил ряд разгромных публикаций в центральной прессе. Речь шла об оборотнях в милицейских погонах. Нагоняй Президента высшему чиновнику напоминает камень, брошенный в воду: чем ближе к центру, тем сильнее волны.

Получив такую информацию, генерал был готов к тому, что и с него будут снимать стружку, но чтобы министр все же получил и положительные эмоции, Богодановский прихватил с собой несколько громких разоблачений своим Департаментом старших офицерских чинов не только из нескольких регионов России, но и на самой Петровке.

После того как министр, как говорится, «выпустил пар» и вопросительно уставился на генерала, Олег Константинович тихо заметил:

– Вы абсолютно правы, товарищ министр: встречаются еще в наших рядах всякого рода отщепенцы… – он виновато вздохнул, но глаз не опустил.

– И что вы собираетесь делать с этой сволочью? – собрал в кучу свои черные брови хозяин кабинета.

– Если позволите, я могу доложить вам, что нам УЖЕ удалось сделать по этому поводу…

– Ну-ну… – без особого энтузиазма произнес министр.

Олег Константинович открыл свою папку и начал подробно посвящать министра в суть разоблачений оборотней в погонах. Вначале министр слушал с некоторой долей иронии. Потом снисходительная улыбка стерлась и внимание стало неподдельным. А когда речь зашла об одном руководителе с Петровки, министр не выдержал и стукнул кулаком по столу.

После чего удивленно воскликнул:

– Не понимаю! – и тут же возмущенно повторил: – Не понимаю, чего не хватало этому полковнику? Высокая должность, положение, приличная зарплата… – он тяжело вздохнул и вопросительно уставился на генерала.

– Я тоже пытался анализировать, как мог докатиться до такого падения участник военных действий, боевой офицер, орденоносец… – перечислил Богодановский.

– И что?

– По всей видимости, в экстремальных ситуациях в человеке включается природный инстинкт выживания вида. Если в человеке заложены такие качества, как любовь к Родине, к своему народу, то есть чувство долга и патриотизм, человек становится настоящим героем. А если в нем преобладает лишь тот самый инстинкт выживания и он вынужден совершить героический поступок, чтобы просто сохранить себе жизнь, то он не герой: судьба так распорядилась.

– Интересное наблюдение… – задумчиво проговорил министр. – В чем же разница?

– Казалось бы, и тот, и другой выстояли, людей сберегли, награды получили, а что в остатке? Один с гордостью носит награду, радуется тому, что не спасовал в самый трудный, можно сказать, смертельный, момент своей жизни, а другой затаил злобу на людей, на страну, на командование, злобу за то, что ему пришлось испытать животный страх. Нет, он никому не признается в этой слабости, но пред самим собой-то не скроешь правду. Вот и начинает человек злиться на вся и всех. Он гонит от себя мысль, что он – слабый, безвольный трус, случайно выживший в экстремальной ситуации. И вместо реальной оценки собственных ошибок начинает обвинять во всем других и думать о том, что выдержанное им испытание не оценено по достоинству. Такой человек сначала топит свое раздражение в алкоголе, потом, если злость и раздражение пересиливают, начинает искать пути возмещения, как он считает, моральных потерь.

– Судя по всему, эти выводы вы сделали не на одном полковнике, – заметил министр.

– Увы, товарищ министр, когда начинаешь всерьез копаться в прошлом каждого отщепенца, очень редко выясняется, что человек ошибся, просто оступился: чаще всего такие люди не только четко сознают свои деяния, но сами и планируют их…

– К таким отщепенцам нужно быть беспощадными: раскручивать на полную катушку! – жестко вставил министр.

– Для этого мы скрупулезно и разрабатываем каждого подозреваемого. Чего греха таить: иногда поступают и такие сигналы, когда донос приходит на порядочного офицера, для устранения конкурента. И нам приходится тщательно разбираться, очищать зерна от плевел… – генерал медленно закрыл папку, как бы ставя точку в своем докладе.

– Ты уж извини, Олег, что сорвался на тебе: под горячую руку попал, – примирительно проговорил министр. – Я отлично помню, что именно ты создал это ведомство, оно достойно работает все эти годы, и мне известно, сколько делается твоими сотрудниками, но… – он вдруг виновато поморщился: – Президент прав: нам нужна не кампания по отлову оборотней в наших рядах, а серьезная, целенаправленная работа в этом направлении, и каждый успех обязательно должен широко освещаться в печати…

– Мы постараемся, товарищ министр…

– Очень на это надеюсь, генерал! – министр перешел на официальный тон, и Богодановский встал, понимая, что аудиенция закончена.

Министр пожал на прощанье руку и тут же вызвал помощника:

– Валера, соедини-ка меня с Михайловичем…

– С каким Михайловичем? – не понял тот.

– Как с каким? – министр так удивился, словно для него других «Михайловичей» не существовало. – С Лужковым!..

***

Богодановский вышел из кабинета со странным ощущением. Конечно, при расставании министр был более дружелюбен, чем при встрече, но осадок от разговора остался. От тяжелых мыслей Олега Константиновича оторвал звонок телефона, номер которого знал самый узкий круг людей.

– Привет, сынок! – услышал он бархатистый голос своего бывшего коллеги еще по Комитету безопасности…

***

С генералом Богомоловым они сблизились в девяносто первом, когда тот, еще будучи полковником, взял на себя ответственность и, минуя своего непосредственного начальника, доложил Президенту о готовящемся против него заговоре.

Именно тогда, работая в другом управлении КГБ, он, тоже полковник, случайно оказавшись рядом, безоговорочно встал на его сторону и предложил свою помощь. В сложный момент, когда цена ошибки – твоя жизнь, такой поступок говорит о многом, и прежде всего – о порядочности человека.

Когда путч провалился и Богомолов занял кресло своего начальника, он, конечно же, не забыл о Богодановском и активно поддержал его идею создания Главного Управления собственной безопасности МВД. С тех пор они и дружат не только между собой, но и семьями: ни одно важное семейное торжество того и другого не обходится без их участия.

Наслышанные о теплых отношениях между ними, но не зная их корней, некоторые сотрудники уверены до сих пор, что их связывают родственные отношения. В заблуждения вводит и отчество генерала Богодановского, да еще и фамилии сходные: некоторые прямо спрашивали: не сын ли он Богомолова.

На что генерал с юмором отвечал:

– Да, сын! Константин Иванович родил меня в двенадцатилетнем возрасте.

Богомолов долго смеялся, когда Олег Константинович рассказал ему о столь нелепом предположении. С тех пор Богомолов к нему обращается не иначе как «сынок».

Олег Константинович заметил одну важную особенность своего друга: Богомолов мог неделями не давать о себе знать, но всегда объявлялся, когда на душе Богодановского «кошки скребли» и он нуждался в человеческой поддержке…

***

– Чего грустный такой? Или министр не очень ласково принял? – весело продолжил Богомолов.

– На себя больше злюсь, чем на министра! – выдохнул Богодановский. – По большому счету, он прав: вроде делаем много, а результатов либо не видно, либо они извращаются.

– Дорогой мой, не забывай, какое наследство досталось твоему шефу. Министерство столько лет разваливали, и в одночасье все исправить невозможно даже физически, я уж не говорю о кадрах, из которых многих, скорее всего, гнать нужно поганой метлой из органов, а не перевоспитывать, а новые не только искать нужно, но самим взращивать.

– Ты, как всегда, прав, Константин Иванович, – тяжело вздохнул Богодановский. – Но мне от этого не легче, хотя и спасибо на добром слове.

– Доброе слово и кошке приятно, но, как говорят на Кавказе, не можешь реально помочь – не давай советов!

– Хорошая поговорка! – улыбнулся генерал. – Никак в голове моего друга созрело что-то, угадал?

– Созрело, – согласился тот. – Нужно встретиться, поговорить о том, о сем…

– О девочках, о погоде, – Богодановский сразу понял, что у Богомолова есть основания не доверять телефону.

– Точно так! Да и о твоем любимом хоккее поговорим, – усмехнулся тот.

Большой любитель хоккея с шайбой, Богодановский играл за команду ветеранов МВД, и совсем недавно их команда выиграла у сборной команды полицейских НАТО.

Они договорились встретиться в конце рабочего дня на одной из конспиративных квартир Богомолова. Друзья не виделись несколько недель, а потому крепко обнялись, выпили по рюмке коньяка, после чего Константин Иванович сказал:

– Есть у меня один человек, с которым мы столько дел совершили во благо Родины, что… – он покачал головой. – Короче, я ему верю как самому себе.

Богодановский с интересом слушал и молчал, ожидая услышать, что придумал его приятель.

– Этот человек, сирота, прошедший афганское пекло, сохранил стержень настоящего бойца, преданного Родине и своим друзьям. Так сложилась его судьба, что ему, чтобы выжить, пришлось сказаться погибшим. Имеется весьма ограниченный круг лиц, кто знает, что он остался жив, и в этот круг враги не входят, – Богомолов сделал паузу и хитро взглянул на приятеля.

– Спасибо, что продолжаешь числить меня в своих друзьях, – в голосе Богодановского не было иронии: простая констатация факта, но и ощущалась какая-то усталость.

– Что, тяжко? – участливо спросил Богомолов.

– Честно?

– Я всегда люблю честно, – заметил Константин Иванович.

Надоело все! – зло произнес генерал, что ему совершенно не было свойственно. – Понимаешь, в восемь прихожу и только к одиннадцати домой возвращаюсь, и так каждый день. Я уж начал забывать, как жена выглядит. Пашешь, пашешь, а тебя еще и отчитывают, как школьника. Эх! – он обреченно взмахнул рукой.

– Ну, коль скоро у тебя такое настроение… – осторожно начал Богомолов. – Поначалу не хотел говорить, зная, насколько ты любишь свою работу, свое детище…

– Чего уж там, – Богодановский даже не напрягся, словно предчувствуя, что скажет его друг, – давай, руби! Снимают, что ли? В отставку отправляют?

– Ну зачем так пессимистично? – улыбнулся Константин Иванович. – Только прошу тебя учесть, что то, что ты сейчас услышишь, существует пока только в проекте, но этот проект либо самостоятельно возник в умах некоторых политиков, либо кто-то из недоброжелателей со стороны вложил в их голову. Так что ты ничего не знаешь, понял?

– С полуслова, – заверил Богодановский.

– Короче говоря, есть такое мнение, что твое детище нужно расформировать… – Богомолов проговорил эту фразу, словно выдохнул. – Есть упорное желание некоторых выпендренцев передать функции твоего департамента Генеральной прокуратуре. Думаю, что на подготовку этого проекта уйдет с полгода, как минимум.

– А со мной как, за борт? – безо всяких эмоций спросил Олег Константинович.

Господи, да что с тобой происходит, друг мой? – всерьез начал злиться Богомолов. – Откуда такой пессимизм? Ты боевой генерал или где?

– Вроде труса никогда не праздновал, – с некоторой обидой заметил тот.

– Не говори мне прописные истины! Ты прекрасно знаешь, что твоя работа высоко ценится и Правительством, и Президентом, а потому, чтобы тебя это расформирование совсем не коснулось никаким боком, тебя решено перевести с повышением на другую работу…

– Какую? – напрягся Богодановский.

– Ты возглавишь целую службу, но какую – пока не скажу! Точной уверенности нет, а высказывать свои предположения не хочу! – пояснил Богомолов. – Так что мы с тобой еще повоюем!

– С тобой хоть в разведку! – серьезно проговорил Олег Константинович.

– Знаешь, приятель, я никогда в тебе не сомневался, – искренне проговорил Богомолов. – И пока ты возглавляешь Департамент собственной безопасности МВД, тебе первому сообщаю о подробностях самоубийства дежурного офицера ГУВД, о котором тебе наверняка уже известно.

– Если ты имеешь в виду Дмитрия Скворцова, то там же вроде бы все ясно: накопилось у парня много негативных жизненных проблем, невесту потерял, лучшего друга, вот и решил свести счеты со своей жизнью, – Богодановский недоуменно пожал плечами. – Или я чего-то не знаю?

– А ты послушай! – Богомолов достал из кармана диктофон, поставил перед генералом. – Эту запись сделал человек, о котором я тебе сказал в самом начале разговора.

– Который официально не числится в списках живых?

– Вот именно, – Богомолов включил запись.

Олег Константинович внимательно прослушал запись, и его стального цвета глаза недовольно прищурились.

– Не понимаю! – тихо произнес он, но сказал с таким выражением, что показалось, прокричал эту фразу. – Как он мог жить с таким грузом вины?

– Жил, как видишь, – вздохнул Константин Иванович. – Не знаю, стоит ли отдать эту запись Сковаленко?

– Знаешь, Константин, – немного подумав, сказал Богодановский. – У этого подонка нет близких, которые могли бы всплакнуть о нем: родители умерли, братьев и сестер нет, невеста погибла, так что к нему жалости нет ни с какой стороны, а вот о живых подумать нужно. Стоит ли добавлять проблем Сковаленко? У него и так их хватает. Этот подонок, хоть и поздно, сам наказал себя, так что, мне кажется, «Умер Максим, ну и фиг с ним!».

– Я рад, что мы думаем одинаково, – удовлетворенно кивнул Богомолов.

А парень-то твой каков! – с восхищением воскликнул Олег Константинович. – Как лихо, хотя и несколько жестко, он подвел черту под его жизнью! Судя по всему, именно ты выделил его в помощь Сковаленко, чтобы он разобрался с этими злополучными миллионами?

– Мы делаем одно дело: нужно помогать друг другу. – неопределенно ответил Богомолов.

– Как-нибудь познакомь с твоим героем: очень уж он пришелся мне по душе: толковый парень, умный.

Богомолов с удивлением посмотрел на приятеля: Богодановский был очень скуп на комплименты, а тут такие слова в адрес совсем незнакомого ему человека.

– Познакомлю, обязательно познакомлю, – заверил генерал ФСБ и вдруг задумчиво спросил: – Помнишь, когда я еще возглавлял Управление ФСБ, ты просил меня пристроить одного твоего протеже, хорошо проявившего себя в Буденновске? Если мне не изменяет память, его фамилия Доротин Валентин.

– Что, нашел ему хорошую работу?

– Да так, есть одна мыслишка, – неопределенно протянул Богомолов.

– Опоздал ты, приятель: его подобрало к себе одно из ваших подразделений. В «Альфе» он сейчас, а что ты хотел ему предложить? – заинтересовался Богодановский.

– Сам говоришь, что он уже пристроен, – улыбнулся Константин Иванович.

– Ну, если ты заговорил о нем, то вдруг возьмешь его к себе, в президентскую команду.

Доротин же стал моим родственником: женился на моей племяннице.

– Теперь понятен твой интерес в его благоустройстве, – подмигнул Богомолов.

– Когда я тебя просил за него, он даже не был знаком с моей племянницей, – недовольно заметил тот.

– Господи, да шучу я, шучу! Не обижайся, ради Бога! – замахал руками Богомолов.

– Я и не обижаюсь. Может, скажешь наконец, откуда вдруг такой интерес к моему протеже через столько времени? Ты же никогда ничего просто так не спрашиваешь.

– Ты прав, интерес имеется, и появился он после того, как я узнал о предстоящем расформировании твоей структуры.

– Не понимаю, какая связь между расформированием нашего департамента и интересом к моему теперь уже родственнику? – удивился Богодановский.

– То, что ты сейчас услышишь, знают пока только два человека: один там, – Богомолов указал . глазами вверх, – другой человек – я. Сейчас будет третий человек, это ты.

– Если все столь засекречено, то подумай, стоит ли меня посвящать в это?

– Никак ты испугался? – подколол Константин Иванович.

Я никогда никого и ничего не боялся и бояться не собираюсь, – спокойно произнес Олег Константинович, – просто я отношусь к той категории людей, у которых любопытство проявляется только тогда, когда это начинает касаться либо лично меня, либо моих родных, либо дела, которым я занимаюсь. Излишняя информация не всегда приносит пользу. А уж если она исходит от такого человека, каким являешься ты, не обижайся, это вполне может оказаться рискованным. Я готов рисковать только тогда, когда риск, во-первых, необходим и без него никак не обойтись, во-вторых, когда риск оправдан, хотя бы на пятьдесят процентов, – обстоятельно пояснил Богодановский.

– А если в этом риске нуждается Родина? – не без пафоса спросил Богомолов.

– Неужели все так серьезно?

– Более чем!

– В таком случае рассказывай, я – твой! – твердо проговорил руководитель ДСБ.

– Ну что ж… – генерал ФСБ достал из кармана небольшую коробочку и нажал на ней кнопку.

– Думаешь, могут прослушивать даже здесь?

– Береженого и Бог бережет!

– Думаю, продолжать эту поговорку не стоит, – усмехнулся Богодановский.

– А что, есть продолжение?

– А небереженого – конвой стережет!

– Вот как? Очень современное продолжение! – одобрительно заметил Богомолов.

– Современное или своевременное? – попытался уточнить приятель.

– Мне кажется, и то и другое! – серьезно ответил Константин Иванович.

– Даже так?

– Что, подумываешь: не дать ли задний ход?

– У меня, как ты знаешь, отсутствует задняя скорость.

– Шутка юмора, – успокоил Богомолов.

– Считай, что я посмеялся, продолжай.

– При расформировании твоего департамента все его функции, как я уже говорил, будут переданы Генеральной прокуратуре, которая не сможет сразу войти в суть работы должным образом: нехватка специалистов, разработка новой системы подхода, раскачка, и так далее, и тому подобное… А преступления будут совершаться и совершаться: преступники не будут делать перерыв и ждать, когда правосудие будет готово к борьбе с ними, – Богомолов сделал паузу, выпил глоток боржоми.

– Короче говоря, ты придумал, как закрыть будущую брешь в правосудии, я правильно понял? – Богодановский явно заинтересовался.

– Я всегда знал, что ты мыслишь рационально и мгновенно выхватываешь главное. Прав ты и на этот раз. Сейчас, получив одобрение оттуда, – он вновь взглянул наверх, – я решил собрать уникальную боевую группу, которая будет иметь широчайшие полномочия и подчиняться только одному человеку.

– Она будет действовать в рамках закона? – спросил Олег Константинович, уверенный, что ответ будет отрицательным.

– Эта группа будет действовать в интересах государства… – твердо ответил Богомолов.

– И народа?

– В общем смысле – да!

– В общем? – не понял Богодановский.

– Конечная цель – во благо государства и народа.

– То есть ты хочешь сказать, что эта группа официально сможет нарушать закон?

– Официально этой группы не будет ни в одной государственной структуре! – отрезал Богомолов.

– Вот теперь все ясно, – Олег Константинович нервно пожевал губами. – А не кажется ли тебе, дорогой мой приятель, что, как сказано в Писании: благими намерениями вымощена дорога в ад?

– Есть еще одна мудрость: не разбив яйца, не сделаешь яичницу! – возразил Богомолов.

– Допустим. Но представь на мгновение, что ребята из этой спецгруппы заиграются и, ощутив безнаказанность, почувствуют себя вершителями судеб и начнут сами не только судить, но и приводить приговор в исполнение, что тогда?

– Именно поэтому отбор в эту группу будет самый жесточайший, и руководить ею будет человек, которому можно доверять, и именно он будет иметь право, если понадобится, даже вершить суд!

– И этим человеком будет тот самый, который не числится среди живых, – констатировал Олег Константинович. – Но почему ты в нем так уверен? А если он сорвется или допустит ошибку и пострадает невиновный?

– Если такое случится, то я тут же подам в отставку! – твердо ответил Богомолов.

– Такая вера в него?

– Извини за тавтологию, вера, проверенная годами и делами, в которых он не раз и не два рисковал жизнью во имя добра и справедливости! – генерал так самозабвенно говорил о нем, словно защищал своего сына.

– Эта группа будет действовать автономно или, все-таки, под твоим непосредственным руководством? – решил уточнить Богодановский.

– Автономно, но и под моим руководством.

– Уточни, если можешь.

– Есть ситуации, когда выйти на связь бывает невозможно по разным причинам, тогда группа безоговорочно подчиняется только своему руководителю, который, после завершения операции, обязан изыскать возможность по полной программе отчитаться передо мной, а я – перед своим куратором.

– Я смотрю, что у вас действительно все четко продумано, – одобрительно проговорил Олег Константинович. – И смею предположить, что место работы нужного вам человека не имеет какого-то значения: подойдет, и вы его переведете к себе, не так ли? – предположил он.

Фирма веников не вяжет, – ухмыльнулся Богомолов. – Если нужный нам человек работает на государство в какой-нибудь структуре, но окажется нужен этой группе, он будет временно, на оговоренный срок, откомандирован для выполнения спецзадания. Если докажет свою необходимость группе, командировка продлится еще на нужный срок.

– И последний вопрос, Константин Иванович.

– Если последний, то слушаю, – шутливо подмигнул Богомолов. – А то больно кушать хочется.

– После того, как будет принято решение о завершении работ этой спецгруппы, что будет с ее членами? – спросил Богодановский и тут же пояснил: – Ведь каждый из них невольно окажется носителем важной информации, которая, как говорится, не для посторонних ушей. И обладание такой информацией становится опасным для ее носителя.

– Спрашивай прямо: не ликвидируют ли членов группы после того, как ее работа перестанет быть актуальной? Ты об этом? – Богомолов, не мигая, уставился на него.

– Именно! – подтвердил тот.

– Так вот, мой дорогой друг, если произойдет утечка, то виноватым будет только один человек, это я сам – значит, я плохо проанализировал предполагаемого кандидата, и вся ответственность ляжет на меня! Я ответил на твой вопрос?

– Куда явиться Доротину? – не отвечая, спросил Олег Константинович.

– Дай мне его телефон, желательно мобильный, я с ним сам свяжусь и назначу время и место встречи. Особо ничего не говори, скажи, что с ним хотят поговорить о возможной работе, – попросил Богомолов…

Константин Иванович, посвящая своего приятеля в задуманное, ни единым словом не исказил сути создания спецгруппы. Его аналитики все больше и больше били в тревожные колокола, предсказывая ухудшение криминальной обстановки в России. Этому способствовали разные причины.

Ухудшение общей криминальной обстановки в мире. Разгул международного терроризма. Финансовое укрепление ваххабитов. Люди все меньше и меньше верят в то, что государство способно защитить их от разгула преступности.

Все чаще раздаются призывы провести в Государственной Думе закон о возможности свободного приобретения личного огнестрельного оружия для самозащиты.

Все чаще идет сращивание криминала с властными структурами: милицией, прокуратурой, даже судьями. А это уже настолько серьезно, что закрывать на все это глаза и делать вид, что это лишь единичные случаи, то есть исключения, значит заниматься страусиной политикой, которая может привести лишь к одному – социальному народному взрыву.

Русский медведь долго раскачивается после спячки, но если уж раскачается, то начнет крушить все и вся вокруг: мало не покажется. Нужно было срочно придумать что-то такое, что могло кардинально поменять ситуацию в лучшую сторону.

А что могло повлиять на ситуацию? Что могло заставить людей поверить, что властью делается что-то реальное? Что могло бы заставить криминальные структуры, по крайней мере, на время притихнуть и не заниматься беспределом, понимая, что возмездие придет незамедлительно?

Это могли сделать либо сильные суды, либо специальные силовые структуры, способные противостоять криминалу.

Однако сейчас суды не только слабы, но и продажны. Силовые структуры, конечно же, могут противостоять, но законы настолько несовершенны, что даже пойманный сегодня с поличным преступник может уже завтра оказаться на свободе.

После долгих раздумий Константин Иванович пришел к выводу, что пока будет развиваться правовое поле и закон наконец-то станет главным аргументом в борьбе добра со злом, нужно создать какой-то временный институт, который поможет поддерживать порядок, по крайней мере, в столице. Нужно заставить криминальные структуры бояться преступать закон.

Именно тогда Богомолов и подумал о своем крестнике. Конечно, для того, чтобы бороться с криминалом столицы, одного человека, даже таких способностей, какими обладает Бешеный, недостаточно. А потому нужно набрать ему в помощь несколько профессиональных офицеров и наделить их особыми полномочиями.

Богодановский прав, здесь есть одна заковыка, которую весьма сложно предвидеть: человеческий фактор. К сожалению, человек, в некоторых вопросах, существо слабое, имеющее тенденцию к самовосхвалению, ведущему к переоценке самого себя, и в конечном итоге может обрести уверенность в собственной непогрешимости. Такой человек становится страшным, неуправляемым. Именно поэтому и нужен столь тщательный отбор, чтобы максимально исключить или свести к минимуму возможность ошибки в человеческом факторе.

И таких людей можно скорее всего найти в таких спецподразделениях, как «Альфа», «Вымпел», «Витязь», СОБР, конечно же, спецназы – ГРУ, ВДВ.

Чтобы попасть в эти подразделения, кандидаты проходят такой серьезный отбор, что сами потом удивляются, как они смогли пройти такие испытания.

Немаловажным, можно сказать, основополагающим, фактором выбора Богомоловым именно этих подразделений было то, что такой спецподготовки, которую проходили их сотрудники, не было ни в одной подобной силовой структуре в мире. Бойцы этих подразделений, просматривая фильмы с участием шаолиньских мастеров восточных единоборств, ехидно посмеиваются и заверяют, что эти «мастера», понаблюдав хотя бы пятнадцать минут за их профессиональной тренировкой, быстро завяли бы и начали кусать локти от зависти.

***

Если Читатель не возражает, Автор позволит себе маленькое отступление, чтобы рассказать о своем знакомстве с учебной работой бойцов подразделения «Альфа». Вот пара примеров.

Идет спецагент «Альфы», несет в руках дипломат с важнейшими секретными документами, которые ни в коем случае не должны оказаться в посторонних руках. Ему навстречу двигаются трое вполне здоровых мужчин с явно враждебными намерениями. Агент спокойно идет вперед, словно не ощущает опасности. Когда они оказываются на расстоянии, при котором возможен контакт, в течение нескольких секунд все трое подают словно подкошенные.

Автор находился буквально в пяти-шести метрах от спецагента, глядел во все глаза, но так и не смог заметить, что произошло.

Позднее Автор рассказал об этом инструктору, и тот показал ему видеозапись происшедшего. При обычном нормальном воспроизведении Автор снова не успел ничего увидеть, а когда по его просьбе включили медленное воспроизведение, то только тогда рассмотрел, как спецагент, выпустив из руки дипломат, успел нанести три точных прикосновения нападающим в определенные акупунктурные точки, и никто из них еще не упал, а рука спецагента успела подхватить дипломат, который он и держал до этого.

То есть скорость трех ударов была столь высока, что дипломат не успел и трех сантиметров пролететь в воздухе, как вновь был подхвачен сотрудником «Альфы».

Если первый пример относится к тренировочному процессу, то второй пример уже из боевой практики, и съемка сделана во время реального события.

Спецагент «Альфы» не заметил или специально сделал вид, что не заметил, и подпустил к себе сзади противника, который напал на него и крепко зажал его шею в замок, да к тому же, к шее спереди приставил стальное лезвие ножа.

Глаза Автора не успели заметить, как этот самый нож, буквально через мгновение, вонзился стоящему сзади противнику в горло. И снова потребовалось медленное воспроизведение, при котором можно было увидеть, как это произошло. Спецагент чуть отклонился корпусом, взмахнул рукой, и в шею противника вонзился его собственный нож.

На бумаге это выглядит обыденно, даже просто, но когда видишь все это наяву, мороз продирает до самых пяток. Можете поверить Автору на слово…

***

После того, как Богомолов разработал инструкцию для членов этой спецгруппы и утвердил ее у своего куратора, который получил личное одобрение Президента, генерал, на всякий случай, отработал некоторые вопросы, в которых у него были сомнения, на человеке, которому доверял, – Олеге Богодановском, и только после этого решил встретиться с Бешеным…

***

Савелий пытался настроиться и найти выход из тупика, в котором оказались они с Константином Рокотовым после самоубийства дежурного офицера приемной ГУВД, когда его мобильный зажужжал – звонил Дроботов:

– Братишка, я вспомнил, откуда я знаю этого мужика.

– Говори! – встрепенулся Савелий.

– Понимаешь, как-то мне пришлось участвовать в проверке работы одного нашего подразделения, которую организовал новый шеф ГИБДД. Остановили одну машину для проверки, а за рулем как раз и сидел этот мужик. Фамилию, конечно же, я не запомнил, но в его машине сидел известный криминальный авторитет по кличке Сиплый. Я и запомнил-то этого мужика из-за него. Может, это тебе как-то поможет прояснить ситуацию?

– Еще как поможет! – воскликнул Савелий. – Спасибо за помощь!

– Приходите еще… – в трубке послушались короткие гудки.

Савелий задумчиво отключил трубку, положил ее на стол и принялся размышлять:

«Выходит, одно из предположений оказалось верным и шестнадцать миллионов действительно принесли криминальные структуры. Но для чего это было им нужно? Никаких серьезных преступлений в тот день совершено не было. В таком случае, для чего понадобилось криминалу терять такие большие деньги? Если это связано не с каким-нибудь преступлением, тогда с чём? От чего или от кого отвлекались высшие чины ГУВД в тот злополучный день?»

В этот момент его размышления прервал звонок Богомолова:

– Привет, крестник! – бодро проговорил он.

– Добрый день, Константин Иванович! Как здоровье?

– Не дождутся! – весело ответил генерал. – Сильно занят или можем встретиться?

– Без проблем! Где и когда?

– Прямо сейчас и в том самом месте, где мы пили газировку, – ответил Богомолов.

Это была условная фраза, и Савелий понял, что речь идет о конспиративной квартире.

– Через двадцать минут буду… Что-нибудь взять?

Это тоже была условная фраза, и она означала: «Приехать одному или взять с собой прикрытие?»

– Спасибо, здесь все есть…

Точно в назначенное время Савелий позвонил в дверь оперативной квартиры ФСБ. Открыл сам Богомолов. Они тепло обнялись, похлопывая друг друга по спине: с момента возвращения Савелия с Севера, где он разбирался с иконой Софийской Божьей Матери, они не виделись, и генерал с укоризной заметил:

– Тоже мне, крестник называется: столько времени прошло, а ты никак не наведаешь своего крестного.

– Раз генерал, то и наезжать можно? – нарочито сердясь, пробурчал Савелий. – Как ни позвонишь, так – то занят, то на совещании, то в командировке.

– Не сердись, это я так – бурчу по-стариковски, – рассмеялся Богомолов. – На то я и генерал, чтобы нижние чины терпели мои выволочки.

– Так вы определитесь, кто вы для меня больше: генерал или крестный?

– Иногда больше крестный, а иногда – генерал, – с улыбкой ответил Константин Иванович.

– А сейчас кто?

– Сейчас? – Богомолов задумался на мгновение. – Сейчас и тот и другой, – он подмигнул и добавил: – …Но… – с лица сразу стерлась улыбка, – сейчас дело очень серьезное, а потому, прежде, чем перейти к нему, давай сначала выпьем, как крестный с крестником, и пообщаемся, как близкие люди: очень давно не встречались так, по-родственному. Есть хочешь?

– Не откажусь.

– В таком случае, доставай из холодильника помидоры, огурчики, нарезку, водочку и накрывай на стол, – скомандовал генерал.

– Ну вот, говорил: по-родственному, а командует по-генеральски, – вновь пробурчал Савелий.

– А и по-родственному младший накрывает на стол, когда нет рядом женщины, – с улыбкой парировал генерал.

– И так всегда: выкрутится из любой ситуации. И как только жена вас терпит?

– Терпит потому, что любит, впрочем, как и я ее. У тебя-то как? Скучаешь по жене и сыну?

– Не то слово! – признался Савелий.

– Может, стоит…

– Ни за что! – тут же оборвал его Савелий. – По крайней мере, не приходится переживать за них. А сам… – он махнул рукой, – сам как-нибудь справлюсь! Ну что, выпьем за встречу?

– За встречу и за наших любимых! – добавил генерал.

Они чокнулись, выпили, закусили. Немного помолчали, думая каждый о своем.

– Чувствую, вы пригласили меня на встречу не только из-за того, что соскучились по мне, – Савелий посмотрел генералу в глаза. – Может, перейдем к делу?

– К делу так к делу, – согласно кивнул Богомолов и очень обстоятельно рассказал о своей задумке по созданию спецгруппы с самыми широкими полномочиями. – И возглавить эту группу я предлагаю тебе, – закончил он.

– Насколько я догадываюсь, случись что-то непредвиденное – и за нас не вступится ни одно государственное учреждение, я правильно оцениваю ситуацию?

– Захваченный в плен разведчик не имеет ни страны, ни имени. Ясно? – довольно определенно ответил Богомолов.

– Предельно. Я могу отказаться?

– А ты хочешь?

– Нет.

– Тогда зачем спрашиваешь?

– На всякий случай. Какова предполагается численность этой спецгруппы?

– А как ты считаешь?

– Смотря для выполнения каких задач создается она. Если для локальных: приструнить кого, морду набить или убрать по-тихому, чтобы не мешал людям и государству, – это одно, если же нужно будет бороться с системой или организованными преступными группировками – совсем другое, – спокойно ответил Савелий.

– Ну, в смысле борьбы с системой ты перегнул, конечно, – усмехнулся генерал. – Но в остальном довольно точно определил задачи.

– Даже в той части, где я сказал об организованных группировках? – уточнил Савелий.

– В этой части твоих предположений ты тоже прав, и если возникнет такая необходимость, вам в помощь будет неукоснительно выделяться нужное количество силовых структур, вплоть до спецназа или других специальных подразделений, созданных специально для борьбы с террористами. Выделенные люди, естественно, ничего не будут знать о вас и ваших задачах!

Ну, если такая поддержка будет и придет она вовремя, то мне кажется, что группа просто обязана быть максимально мобильной. И в ней должны собраться лучшие специалисты, обязательно имеющие опыт участия не только в боевых операциях, но каждый из них должен обладать всеми навыками ведения самостоятельных действий. Кроме того, каждый член группы должен четко знать, что любое проявление анархии и нарушение закона, без которых невозможно выполнение порученного задания, должно быть заранее согласовано с командиром группы и только после его одобрения, обязательно зафиксированного аудиозаписью, может быть использовано, – Савелий говорил четко и быстро, словно давно все продумал.

– То есть ты исключаешь возможность полного доверия между членами группы?

– Мой жизненный опыт показывает, что в экстремальной ситуации человек может, пускай и не намеренно, поступить неадекватно, а позднее память будет выдавать совсем другой результат, – серьезно пояснил Савелий. – Вот если бы с каждым из кандидатов я прожил хотя бы месяц в экстремальной ситуации, тогда бы я четко знал, кому я готов доверять безо всяких оговорок, а с кем никогда бы не пошел на опасное задание.

– Вот что, крестник, месяц я тебе не обещаю, как и того, что с кандидатами у тебя будет возможность пообщаться в экстремальных ситуациях, но дней десять ты с ними пообщаешься, – пообещал Константин Иванович. – Хочу заметить, что твои выводы полностью совпадают с моими представлениями о возможных кандидатах в члены группы. Каждый из них обязательно будет таким, каким ты представил в своих выводах, и каждый будет иметь звание не меньше лейтенанта.

– А если майор попадется?

– О чем ты?

– Не будет проблем с подчинением? – спросил Бешеный. – Я же всего лишь капитан…

– Все звания в этой группе отменяются: будут только бойцы и один командир! – пояснил Богомолов. – На данный момент командир есть, и это главное. Кстати, скоро тебе придется встретиться с первым кандидатом…

– Кто такой?

– Валентин Доронин. Воевал, отличился в Беслане, хотя и был ранен. Сейчас служит в подразделении «Альфа». Короче, сам увидишь… – отмахнулся генерал. – Послушай, как продвигается дело о шестнадцати миллионах?

– Мне кажется, нам удалось распутать его, – ответил Савелий.

– Так что же ты молчишь? Кто же так спокойно расстался с этими миллионами? – заинтересовался Богомолов.

– Подтвердилась одна из наших версий: криминальные структуры!

– Вот как? – генерал явно удивился. – Выяснил, для чего?

– А вот это пока остается тайной…

– Надолго?

– Думаю, что нет! – твердо заверил Савелий. – Есть кое-какие наметки, но для этого нужно хотя бы немного времени.

– А вот этого у нас, точнее сказать – у генерала Сковаленко, как раз и нет!

– Что, настолько все серьезно?

Понимаешь, крестник, если человек серый и неприметный, то на него меньше обращают внимание, в особенности начальство, а Сковаленко всегда на виду, за спины не прячется, правду-матку рубит с плеча, и есть завистники, которые не дремлют и при любой возможности могут поднять бурю даже в мутной воде стакана, – брезгливо морщась, пояснил Богомолов.

– Да, некоторым индивидуумам чужие успехи – как нож к горлу… – глубокомысленно проговорил Савелий.

– Ты уж постарайся: жалко генерала!..

– Прорвемся, Константин Иванович! – весело воскликнул Савелий.

Глава 7 ПОДМЯЛИ И ЯКУДЗА

Японская Якудза – одна из самых организованных преступных структур мира. Это связано с тем, что верховная власть в Японии всегда ставила своей задачей контроль над страной, зачастую закрывая глаза на способы, которыми достигался «мир и покой» в Японии. Полиция и власть контролировали легальный бизнес, Якудза – нелегальный и полулегальный. Якудза старалась не ссориться с властью, а власть неофициально не только закрывала глаза на их деятельность, но иногда и поддерживала их – лишь бы «был порядок».

Современные Якудза возводят свою историю к трем группам полукриминальных сообществ средневековой Японии: городским стражам Матиекко, коробейникам Тэкия и профессиональным игрокам Бакуто.

После установления правления Токугава в начале семнадцатого века в стране наступил долгожданный мир, но более полумиллиона самураев, воинов с боевым опытом, в результате сокращения в армиях сегуна и дайме, оказались не у дел. Не умея ничего делать, кроме как воевать, и без средств к существованию, они стали организовываться в банды и нападать на мирных путников и торговцев, грабить деревни, а иногда и города. Они называли себя Хатамото-якко, то есть «слуги сегуна».

На плоховооруженную и малопрофессиональную полицию, умеющую только усмирять пьяных, надежды у простых людей было мало. Тогда-то крестьяне и горожане принялись создавать отряды самообороны, так называемые «Мати-екко» – городские стражи. Но шли в эти отряды одни хулиганы, задиры и игроки, у которых не было собственного дела. И зачастую такие группы ничем не отличались от самураев.

Коробейники Тэкия – люди, занимавшиеся разнообразной торговлей, чтобы спасаться от грабителей, организовывались в большие группы. Именно среди них и родилась классическая схема власти будущей Якудзы. Оябун – шеф организации, Вакагасира – «второй человек», то есть заместитель; дальше, по убывающей, шли офицеры, рядовые, ученики.

С середины восемнадцатого века организации Тэкия были признаны властями и Оябуны получили официальные должности и самурайские права: иметь фамилию и носить два меча.

В отличие от Мати-екко и Тэкия, созданных снизу, организация профессиональных игроков Бакуто изначально создавалась под контролем власти. Игроки Бакуто не только развлекали рабочих, но и возвращали в государственную казну значительную часть их зарплаты.

Группы Бакуто были наиболее криминализованы. Именно от них пришел обычай делать себе татуировки. За каждое совершенное преступление полиция наносила виновному на запястье татуировку – черный круг. Со временем большие татуировки стали для членов Якудзы своеобразным испытанием силы воли, ведь полная цветная татуировка спины была болезненна и занимала около ста часов работы мастера.

Кроме того, именно Бакуто придумали обряд Юбицумэ – «отрезание фаланги пальца». Изначально этот ритуал имел совсем другое значение: провинившийся член Бакуто отрезал себе фалангу мизинца в знак того, что он не может держать так твердо двуручный меч, как раньше. Позднее обряд Юбицумэ стал трактоваться совсем по-другому – провинившийся совершал этот обряд для того, чтобы повиниться перед своим Оябуном. Если его Хозяин принимал эту жертву, то считалось, что вина искуплена, если отодвигал от себя платок с отрезанной фалангой, то провинившийся обязан был сделать себе харакири.

Этимология происхождения слова Якудза была проста: «я-ку-са», что в одной из карточных игр Бакуто означало комбинацию «8-9-3», и со временем эта комбинация сложилась в слово, которым стали называть троков Бакуто.

Падение режима Токугава и реформы в европейском стиле подстегнули развитие преступности в Японии, и разрозненные группировки Тэкия и Бакуто начали объединяться, постепенно превращаясь в ту самую тайную организацию, которая и известна сейчас как Якудза.

Современные Якудза уже не носят мечи, предпочитая ножи и пистолеты. Сейчас их численность намного превысила численность японских Сил Самообороны и насчитывает более четверти миллионов членов.

В отличие от Триады, у Якудзы более простые правила приема в свои ряды нового члена: Оябун клана выпивает с новичком саке из одной чашечки, и новичок становится членом его семьи.

Для узнавания друг друга и отличия от посторонних людей Якудза носят особые значки с «даймон», то есть с гербом, эмблемой своего клана. В отличие от простых членов, Оябун Якудзы носит золотой значок. Традиционные законы Якудзы запрещают убивать простых людей (они называют их катаги – попросту говоря – лохами) и убивают лишь в одном случае, если катаги угрожает деятельности клана. В случае войн между кланами один Якудза, разумеется, может убить Якудза из другого клана.

В клан Якудзы никогда не входят женщины: они им не доверяют и считают, что дело женщины, связанной семейными узами с членом Якудзы – забота о доме и семье, остальные женщины считаются «подстилками», и обращаются Якудза с ними соответственно. Самое главное для Якудзы – личная честь и честь клана. Якудза никогда не простит оскорбления или унижения: такое смывается только кровью – причем если оскорбленный не смог пролить кровь обидчика, то должен смыть позор своей кровью…

***

Толик-Монгол никакого отношения к Монголии не имел, не было даже родственников оттуда. И черты лица его никак нельзя было назвать восточными: обычное русское лицо. Более того, оба его родителя были чистокровными русскими людьми, да и фамилия под стать: Смирновы. Мать – Валентина, отец – Серафим. У Толика-Монгола был еще брат-погодок – Александр, и их иногда называли близнецами: настолько они были похожи. Но у старшего брата жизнь сложилась более удачно: Александр до самозабвения любил автомашины и мог копаться в них с утра до вечера. Он пытался и Толика приобщить к своему увлечению.

Однако Толик рос строптивым и вспыхивал с полуоборота. Однажды он оказался в колонии за драку в ресторане, вступившись за совсем незнакомую девушку, как говорят за колючей проволокой, залетел по «бакланке», то есть по статье за хулиганство. И вот там, в колонии, работая в кузнице в качестве помощника, ему в глаз попала отлетевшая после удара молотом раскаленная окалина. Веко распухло настолько, что осталась только тоненькая щелка. И какой-то шутник, увидев Толика, со смехом бросил: «Да ты настоящий монгол».

Почему именно Монгол, наверняка шутник и сам не знал, но с той поры и приклеилось к Толику это погоняло – Толик-Монгол.

Он с детства был крепким пацаном и всегда мечтал стать известным борцом, но все его попытки добиться этого обрывались более сильными соперниками. И лучшим результатом Толика-Монгола было третье место на первенстве спортивного общества «Буревестник», за которое ему и присвоили звание кандидата в мастера спорта.

Как уже говорилось ранее, у него был строптивый характер и кулаки чесались постоянно: ни одна заварушка не обходилась без его участия. Из трех судимостей – две «по хулиганке» и лишь одна за «тайное хищение», то есть за воровство. Несмотря на это, в колонии он пользовался уважением с первого же срока. Вероятно, понимая, что свой строптивый характер необходимо перестраивать в местах лишения свободы, он и вел себя соответственно. Однако и там его увлечение единоборствами пригодилось: при каждой посадке на него обязательно обращал внимание Смотрящий зоны и приближал к себе.

Как бы там ни было, но отбывать наказание Толику-Монголу было легче, чем обычным «мужикам», а на третьей «командировке» ему пригодилось и его особое внимание к Стране Восходящего Солнца.

Дело в том, что в этой же колонии отбывал наказание один из членов Якудзы, причем, принадлежащий к одной из самой могущественных мафиозных семей Японии – токийскому клану, насчитывающему в своих рядах около десятка тысяч бойцов.

По оплошности какого-то служаки из Минюста России его, вместо колонии для иностранцев, отправили в обычную колонию строгого режима, расположенную в районе Сыктывкара.

Укеру Минато был не простым бойцом Якудза: если перевести на воинский язык, то он имел звание, примерно соответствующее чину полковника, а потому лично знал своего Оябуна – Танаки Кобо. Попался японец на наркотиках, причем на внушительной партии, и получил пять лет строгого режима.

Укеру Минато был, как и большинство японцев, насильно оказавшихся среди чужих, молчаливым и недоверчивым. Он ни с кем не сближался и никого не допускал к себе. Конечно, сначала его пытались как-то задеть, расшевелить, но он никак не реагировал на отпускаемые в его адрес шутки и колкости, и постепенно от него отстали, предоставив самому себе. Долго не подпускал он к себе и Толика-Монгола, который сразу, по его разноцветной наколке, понял, что тот из клана Якудза, и принялся добиваться хотя бы его внимания, словно предчувствуя, что когда-нибудь это ему пригодится. Сблизиться помог случай…

***

Как-то пришел на зону новенький, получивший пятнадцать лет за убийство. Вскоре выяснилось, что он ярый националист и лютой ненавистью пылает к любому инородцу. Кличка у него была под стать угловатой фигуре – Горилла. Естественно, увидев на зоне Укеру Минаки, он сразу же возненавидел его и при каждой встрече всячески обзывал его различными уничижительными словами: «узкоглазый», «желтожопый» – самые из них безобидные.

Хорошо зная щепетильное отношение Якудзы к понятию чести, Толик-Монгол понимал, что жить Горилле остались считанные дни: Укеру Минаки не простит ему оскорблений. Гориллу Толику-Монголу было нисколько не жаль: тот уже всех достал своими постоянными разглагольствованиями на тему истинных «русичей», как говорится, за что боролся – на то и напоролся.

Толику-Монголу было обидно за японца: за справедливую месть подонку получить солидную добавку к сроку. Нужно было срочно придумать что-то такое, чтобы не только усмирить воинствующего скинхеда, но и добиться, чтобы японец отменил желание смыть кровью нанесенное оскорбление.

После долгих размышлений Толик-Монгол нашел, как ему казалось, единственный выход, чтобы, как говорится, и волки были сыты, и овцы целы.

Единственным слабым звеном было то, что самому себе Толик-Монгол отводил самую важную роль: он должен был не только вызвать на поединок Гориллу, но и победить его. Остальное было делом техники.

А придумал он следующее. Как уже было сказано, он должен во что бы то ни стало победить Гориллу! Для чего? А для того, что проигравший обязан будет отрубить себе две фаланги у обоих мизинцев. А дальше все разыгрывается как по нотам. Кому захочется коверкать два пальца, если появится возможность отделаться только одним?

Короче говоря, первая отрубленная фаланга – завлекалочка! Основная роль отводится второму пальцу: либо отрубай второй палец, а не хочешь, бери первый обрубок и иди извиняться перед Укеру Минаки.

Оставалось дело за «малым»: добиться, чтобы Горилла принял вызов, а потом еще и победить его.

***

На первый взгляд они с Гориллой были примерно одинакового роста, но Горилла весил килограммов на восемь больше. Надежда была только на то, что Горилла не владеет восточными единоборствами. Но чтобы все задуманное прошло без каких-либо неожиданностей, было необходимо, чтобы за поединком обязательно наблюдал Смотрящий, причем не только наблюдал, но и стал гарантом выполнения всех условий поединка.

Толик-Монгол пришел к выводу, что он должен все рассказать Смотрящему.

На этой зоне Смотрящим был Алик-Зверь. Сорокапятилетний грузин из Кахетии слыл человеком порядочным, уважающим воровские традиции, а кроме того, любой уважающий себя грузин к понятию чести относится не хуже Якудза. К Толику-Монголу Алик-Зверь относился с уважением, а потому Толик-Монгол без колебаний пришел к нему, вроде бы как за советом, хорошо понимая, что тот будет благодарен ему за то, что он предупредил его о намечающемся убийстве.

Дело в том, что любое преступление, особенно связанное с насильственной смертью, сильно осложняет жизнь «положенцев», то есть «шерстяных», на зоне. Менты начинают буйствовать, «морозят» командировку.

«Морозить» означает перекрытие всех путей доставки подогрева: ни тебе хорошего курева, ни улучшенного питания, не говоря уже об алкоголе и наркотиках.

Как и предполагал Толик-Монгол, Алик-Зверь сразу же понял, чем может обернуться японская месть для подконтрольной ему колонии, а потому он согласился не только проконтролировать поединок и судить эту встречу, но и взял на себя задачу заставить Гориллу принять вызов, а также добиться согласия на их условия поединка.

– Только ты мне вот что скажи, землячок, ты уверен, что сможешь завалить этого бугая? Он же под центнер весит, – озабоченно спросил Смотрящий.

– Бог не выдаст, свинья не съест! – с задором ответил Толик-Монгол.

– Может, подстраховаться как-то?

– В перчатку свинец подложить, что ли? – усмехнулся Толик-Монгол. – Нет, братишка, я никогда не ловчил в драках, тем более в поединках, я привык к честной схватке, и «пусть победит сильнейший!».

– Если бы не опасность, что все напряги будут впустую и китаец отправит этого придурка на тот свет, а менты зону «заморозят», то я бы не предложил ничего подобного, – вздохнул Алик-Зверь. – Азиаты никогда не идут на компромиссы, тем более, когда затронута их собственная честь. Собственно, таких я уважаю. Ладно, надеюсь, все будет в полном порядке!

– Только нужно продумать, как не напрячь ментов по поводу отрубленной фаланги: еще припаяют намеренное нанесение себе увечья, – заметил Толик-Монгол.

– Я уже все продумал! – подмигнул Смотрящий. – Проигравший скажет, что произошел несчастный случай во время рубки дров. А со старшим поваром я договорюсь…

***

Алик-Зверь поймал Гориллу «на слабо», и тот заглотил наживку по самые жабры:

– Да я его порву, как грелку! Ему и пальцы рубить не придется! Да я его… – выкрикивал Горилла.

Он долго не мог успокоиться и всякий раз, сталкиваясь с Толиком-Монголом, выразительно проводил ребром ладони по горлу: вроде «конец тебе пришел, парень!».

Место поединка определили сразу: хозяйственный двор за столовой. Время выбрали тоже не случайно: следующий понедельник, после обеда и до вечерней проверки – когда менты, после выходных и обеда наиболее ленивы. Чтобы не было лишних глаз и ушей, на поединок был приглашен очень узкий круг самых проверенных лиц.

***

Конечно, утаить такое «мероприятие» в колонии невозможно: всегда найдется «кукушка», которая «прокукует» старшему Куму. Правда, этой «кукушке» не удалось узнать обо всех подробностях поединка, а потому Кум, не зная о том, что проигравшему грозит потеря пальца, немного подумав, решил, что лишний раз подставлять своего «кукушонка» не стоит: пусть «шерстяные» немного потешат свою кровь. Глядишь, меньше нарушений в зоне будет…

***

Все оставшиеся пять дней Толик-Монгол по несколько часов в день тренировался и отрабатывал удары по самодельному мешку, плотно набитому песком.

И вот наступил час «икс». На хозяйственном дворе столовой собралось не более пятнадцати человек. На специально сколоченном возвышении восседал Алик-Зверь – главный рефери схватки.

На более низких скамейках расположилось несколько зэков из окружения Смотрящего, старший нарядчик зоны, без которого не проходило ни одно мероприятие, и двое отрядных завхозов. Забор, отгораживавший хозяйственный двор, был достаточно высоким, а все щели, имевшиеся до сего дня, предусмотрительно забили рейками накануне. Так что никакой посторонний увидеть поединок ну никак не смог бы, даже при желании.

– Условия схватки поединщикам известны? – спросил Алик-Зверь обоих соперников.

– Да, – кивнул Толик-Монгол.

– Известны! – процедил сквозь зубы Горилла. – Не наделай в штаны, Монгол, когда пальцы рубить будешь! – зло вращая глазами, прорычал он.

– Помечтать не вредно! – усмехнулся То-лик-Монгол: он старался сохранить спокойствие и не поддаваться эмоциям.

– Хватить базарить! – оборвал их перепалку Алик-Зверь. – Поединок проходит без перерывов и длится либо до потери сознания одного из соперников, либо в случае добровольного признания своего поражения, – объявил он. – Чтобы никто из соперников не схимичил, шнырь санчасти поочередно забинтует руки, – Смотрящий поочередно посмотрел на соперников, ожидая вопросов, но те промолчали, и он повернулся к дежурному по санчасти: – Вась, приступай!

Василий подошел сначала к Горилле и туго перебинтовал его руки, потом – к Толику-Монголу.

Перебинтовывая ему руки, шнырь санчасти тихо шепнул:

– Надери ему задницу, Монгол!

Когда Василий закончил свое дело, то повернулся к Смотрящему:

– Готово! – объявил он.

Алик-Зверь обратился к присутствующим:

– Братва, нам не нужна огласка, а потому старайтесь не кричать, а если кричите, то тихо, – он ухмыльнулся. – Хилый, – обратился он к одному из своих приближенных, длинному, худому парню, – ты поставил кого-нибудь на атасе?

– Конечно, Алик! Четверо, по всему периметру! – ответил тот. – Все нормалек, шеф!

Алик-Зверь повернулся к соперникам:

– Правило у нас, как говорили в одном фильме, одно – никаких правил! Руки пожимать не обязательно, а потому начнем, пожалуй, по моему сигналу! – и тут же гаркнул: – Давай!

Горилла танком устремился в атаку, пытаясь сразу нанести сокрушающий удар в лицо. Ожидая нечто подобное, Толик-Монгол ловко уклонился от удара соперника и даже успел нанести ему удар ногой в грудь.

– Ах ты, сучонок! – взревел тот скорее от обиды, нежели от боли. – Карате-маратэ тебя не спасет! – он снова рванулся вперед, и на этот раз ему удалось, хоть и вскользь, но ощутимо засандалить соперника по уху.

Толику-Монголу показалось, что ухо опалило огнем, но это лишь раззадорило его. Он усмехнулся, потер ухо тыльной стороной ладони и неожиданно выпрыгнул вверх вперед. А Горилла снова подал все тело вперед. Пойманный на контрдвижении, Горилла вновь получил: удар ногой снова пришелся ему в грудь. Гориллу подбросило вверх, он нелепо помахал в воздухе руками, словно пытаясь отыскать точку опоры, затем рухнул назад всей спиной и взвыл от боли.

– Молодец, Монгол!

– Классно ты завалил Гориллу!

– Лежи, Горилла, не вставай, а то больно будет!

Крики раздавались со всех сторон, но ни одного голоса в поддержку Гориллы.

По-видимому, усмешки зэков заставили Гориллу пересилить боль, и он, продолжая морщиться и вовсю покрывать матюгами соперника, поднялся и двинулся вперед.

– Ну, все, щенок, молись своему монгольскому богу! – прошипел он, вскакивая на ноги.

Толик-Монгол вполне мог добить лежащего соперника, но ему это было неинтересно, тем более, что он почти сразу понял, что у соперника кроме мускулов нет никаких других аргументов – просто прет буром и надеется на свой вес. А потому Толик-Монгол решил с ним поиграть, от души поиздеваться. За мгновение до его ударов он отскакивал, откланялся, уходил в сторону, успевая бить противника по лицу.

Горилла все больше и больше злился, не понимая, почему ему не удается нанести сопернику ни одного удара.

– Может, хватит кота за хвост тянуть? – с ухмылкой спросил Алик-Зверь. – Кончай с ним, Монгол! – он уже поверил, что Толик-Монгол не упустит победу.

– Порви его! – выкрикнул старший нарядчик.

В конце концов и Толику-Монголу самому надоело забавляться с этим фашиствующим фанатом: сделав пару отвлекающих финтов, он нанес ему страшный удар ногой в солнечное сплетение. Мгновенно сложившись пополам, Горилла рухнул лицом в землю, даже не пытаясь как-то подстраховать лицо руками: он был без сознания.

Поначалу никто из зрителей не понял, что произошло: настолько незаметным оказался удар. Вроде бы Горилла сам, обо что-то споткнувшись, упал, и вот-вот должен вскочить на ноги, чтобы продолжить поединок, но время шло, а он продолжал лежать неподвижно.

Алик-Зверь сошел со своего судейского трона, подошел к бесчувственно лежавшему Горилле и носком до блеска начищенного сапога пнул в его бок. Тот никак не отреагировал. Смотрящий склонился над ним и пощупал пульс на шее.

– Жив, – он констатировал таким тоном, что было непонятно: произнес с сожалением или с облегчением.

Через несколько минут Горилла пришел в себя и мутным взглядом осмотрелся вокруг, не понимая, где он и что с ним: он был словно с глубокого похмелья.

– Что случилось? – жалобно спросил он.

– Смотри, братва, Горилла «дурку» включил! – выкрикнул один из завхозов.

А Алик-Зверь произнес свой «приговор»:

– Победу одержал Толик-Монгол и потому напоминаю, что проигравший должен выполнить оговоренные условия поединка, – он многозначительно взглянул на Гориллу: – Ты готов? – и многозначительно добавил: – Или тебе помочь?

– Нет-нет, я сам! – пролепетал тот: было такое впечатление, что он с трудом сдерживает слезы.

И куда только делся его воинственный пыл? Сейчас, когда Толик-Монгол прилюдно «надрал ему задницу», всем стало понятно, что своим поведением и вымышленными рассказами о своих «подвигах» он старательно скрывал собственный животный страх, все поняли, что Горилла – мыльный пузырь. Вполне возможно, что и к скинхедам он примкнул только для того, чтобы скрыть свои комплексы, свой страх. Ведь забить какого-то бедолагу в толпе не страшно.

Сейчас, когда его побил более слабый, как ему казалось, противник, он сдулся, как проколотый шарик, и с ним можно было делать все, что угодно.

Когда Горилла подошел к пеньку, на котором разделывали коровьи и свиные туши, он с таким ужасом взглянул на огромный, для резки мяса, столовый нож-тесак, что казалось, еще мгновение – и он упадет в обморок.

– Так кто штаны будет менять? – спокойно, без издевки, спросил Толик-Монгол.

Словно не слыша вопроса соперника, что могло быть и на самом деле, Горилла с какими-то неимоверными усилиями заставил себя взять нож в руки, потом повернулся к Смотрящему и жалобно спросил:

– Обязательно два мизинца рубить?

– Обращайся к победителю: только он может решить, пойти на скощуху или нет! – объявил Алик-Зверь, как они и договорились с Толиком-Монголом.

С видом побитой собаки Горилла обернулся к своему сопернику-победителю и вопросительно взглянул на него.

– Что скажешь, Монгол? – дрожащим голосом спросил он.

– Мне не нужна лишняя кровь, – спокойно проговорил победитель. – Мне хватит и одной фаланги, но только при одном условии…

– Каком? :– с надеждой спросил Горилла.

– Ты отрубаешь одну фалангу, потом берешь ее, идешь к Укеру Минато, кладешь перед ним фалангу и вымаливаешь у него прощение, если японец простит, то ты освобождаешься от отсечения второй фаланги, если нет, то… – То-лик-Монгол выразительно пожал плечами.

– Но япош… – начал он, осекся и тут же поправился, обречено вздохнув: – …Этот японец никогда не простит меня…

– Как просить будешь, – с усмешкой заметил Толик-Монгол.

– Ну что, Горилла, ты принимаешь предложение победителя? – нетерпеливо спросил Смотрящий.

– Конечно, – на лице его было столько отчаяния, что он примерился, взмахнул ножом и, закричав как-то не по-человечески, резко опустил лезвие на мизинец…

Это оказалось столь неожиданно, что кто-то из зрителей даже вскрикнул.

Вася, шнырь санчасти, тут же подскочил к Горилле, обработал обрубленный мизинец йодом и ловко забинтовал его.

Прижимая левую руку к груди, Горилла брезгливо взял двумя пальцами отрубленную фалангу и молча направился прочь с хозяйственного двора. За ним, по знаку Смотрящего, пошел один из его приближенных.

Именно от него позднее и стало известно, как прошла встреча Гориллы с японцем.

***

Когда Горилла вошел в барак, он сразу направился к шконке Укеру Минато. Японец, увидев приближающегося врага, нахмурился и тут же встал, готовый к любому повороту. Но когда Горилла подошел к нему ближе, он рассмотрел перебинтованный мизинец и вопросительно взглянул сначала на него, потом на подошедшего парня из окружения Смотрящего, который с ободряющей улыбкой подмигнул ему.

Горилла молча положил на тумбочку свою отрубленную фалангу и виновато сказал:

– Укеру Минато, я не знаю, как и что я должен говорить в данной ситуации, а потому скажу просто: вот мой палец и я прошу у тебя прощения. Я был не прав, оскорбляя тебя! Скажи мне: ты можешь простить меня?

– Сначала ответь: ты сам решил сделать это, или тебя кто-то заставил? – спросил японец.

– Сам, – неуверенно ответил Горилла и поморщился от боли.

– А если я не прощу, что тогда будешь делать?

– Тогда мне придется отрубить себе второй палец, – дрожащим голосом ответил Горилла.

– У тебя подбит глаз, кто это сделал? Только не говори, что сам ударился, – не унимался японец.

– У нас был поединок с Монголом, – признался тот, не в силах скрывать правду.

– И ты проиграл?

– Да, – пострадавший виновато опустил глаза.

– Теперь мне все понятно, – проговорил Укеру Минато. – Иди и скажи победителю, что я принял твой палец, – добавил он и спокойно взял в руку кровавое извинение.

– Спасибо! – обрадованно воскликнул Горилла и тут же, словно боясь, что японец передумает, устремился к выходу.

На следующий день Укеру Минато сам подошел к Толику-Монголу и прямо спросил:

– Зачем ты рисковал своим здоровьем, я же тебе даже не приятель?

Толик-Монгол говорил долго и витиевато, а когда закончил, японец произнес странную фразу:

– Никак не могу понять вас, русских! Вы можете ссориться между собой, взорваться из-за пустяка и набить друг другу лицо, причем даже в трезвом состоянии, но можете и рисковать жизнью из-за незнакомого вам человека… – Укеру Минато пожал плечами. – Не понимаю… – повторил он.

– Понять нас трудно, – согласился Толик-Монгол, – нас нужно принимать такими, какие мы есть!

– Я – принял! – японец протянул руку, и когда тот протянул в ответ свою, накрыл ее второй рукой: по-японски этот жест означал особое расположение и уважение…

***

С того дня они много общались, много рассказывали друг другу. Рассказал Укеру Минато и о своем шефе – Оябуне Танаки. Кобо, и о том, какой герб у их клана. Тогда Толику-Монголу и в голову не могло прийти, что когда-нибудь эти рассказы смогут ему пригодиться…

***

Прилетев в токийский аэропорт Ханеда, То-лик-Монгол решил проехаться до центра города на монорельсовой железной дороге. Поселился в пятизвездном отеле «Шератон-Палас».

Прежде чем отправиться в Японию, он тщательно подготовился к встрече с Оябуном Танаки Кобо. После долгих размышлений Монгол пришел к выводу, что на испуг главу Якудза не возьмешь: можно и без головы остаться. Оставалось только одно: воспользоваться желанием Танаки Кобо освоить новую территорию, каковой является Россия, для интересов своей семьи.

Именно об этом ему рассказывал Укеру Минато. Якудза нужны новые рынки сбыта наркотиков, электроники, легковых автомобилей, а сама Якудза хотела бы приобретать золото и драгоценные камни. Соблазнительным показалось золото.

Но не придешь же к Оябуну с пустыми руками: нужны какие-то гарантийные доказательства, причем такие, которые безоговорочно убедят босса японской мафии.

А что может убедить Оябуна? После долгих размышлений Толик-Монгол остановился на серьезном отношении японских мафиози к государственным властным структурам. Именно на этом он и решил разыграть главную партию с Оябуном.

Толик-Монгол потратил много времени, чтобы заиметь фотографии, на которых он запечатлен вместе с министрами силовых структур России, с премьер-министром, и даже в окружении Президента России. То есть с теми руководителями страны, которые часто мелькают на телеэкране и известны во всем мире. А для пущей убедительности Толик-Монгол обзавелся их личными визитками, а каждое фото сопровождалось трогательной надписью того, с кем он был сфотографирован.

Адрес особняка Оябуна – Танаки Кобо.– он запомнил от Укеру Минато, а потому, прилетев ранним утром, Толик-Монгол отдохнул в своем «люксе», проспав до самого обеда. Потом наскоро перекусил в ресторане и отправился на поиски дома главного токийского мафиози. И это оказалось много проще, чем он предполагал: первый же таксист оказался не только отлично знающим свой город, но и немного говорил по-английски.

***

Здесь необходимо сделать небольшое отступление. Выбор тактики для завлечения японского мафиози в свои сети оказался стопроцентным. Дело в том, что Танаки Кобо, в отличие от своего отца, от которого он по наследству встал во главе токийской Якудза, получил два высших образования, слыл человеком интеллигентным, воспитанным и весьма дальновидным. Он отлично понимал, что для того, чтобы его семья становилась все богаче и могущественнее, необходимо расширять рынок сбыта, но еще важнее расширять рынок приобретения сырья.

Долгое время его устремления были связаны с Китаем. Необъятная страна, огромные природные ресурсы, много дешевой рабочей силы. Но многочисленные попытки проникновения его агентов в эту азиатскую страну наталкивались на враждебность и непонимание.

Колумбийцы сами искали его дружбы, но, как ни странно, к наркотикам Танаки Кобо относился если и не враждебно, но никогда не поддерживал этот бизнес, хотя и не запрещал им заниматься своим партнерам, занимая, как говорится, нейтральную позицию в этом вопросе.

После дефолта девяносто восьмого года в России Танаки Кобо интуитивно почувствовал, что пора занять активную позицию в отношении России. Огромная территория, самая богатая сырьевая база, золотодобывающая, алмазодобывающая, нефтедобывающая страна. То есть в России есть много того, чем занимается его семья. Было бы большой глупостью не воспользоваться тем, что в стране нет стабильности. Сразу же после дефолта он послал в Россию несколько своих доверенных людей, которые должны были, прощупав разнообразные пути сотрудничества, доложить ему свои соображения.

Среди его посланцев был и Укеру Минато, возглавляющий одно из отделений его семейного клана. К сожалению для клана, его арестовали и засудили, несмотря на попытки откупиться перед следователями.

Остальные посланцы вернулись и не только отчитались перед Оябуном за свою поездку, но и каждый дал свои предложения, оценив возможности сотрудничества с Россией. Суммировав все выводы, Танаки Кобо понял основное: пытаться войти в российский рынок с помощью русских криминальных структур довольно опасно и малопродуктивно: русский криминал не держит своего слова, имеет малые завязки во властных государственных структурах, да и аппетиты у них слишком непомерные.

Русский криминалитет хочет все сразу и как можно быстрее. Конечно, некоторые из них имеют авторитет и у власти, но их столь мало, что делать ставку на сотрудничество с ними не имело особых перспектив. Было гораздо больше смысла выходить на продажных чиновников и через них, постоянно их прикармливая, осваивать все новые и новые территории России. И на это денег не нужно жалеть: со временем все окупится вдесятеро.

Приняв это решение, Танаки Кобо всерьез взялся за изучение русского языка и создал специальный отдел из толковых специалистов, которые должны были заниматься только Россией. Ни одного мало-мальски громкого скандала, связанного с политиками, не должно было остаться без их внимания.

Танаки Кобо, приняв однажды решение, никогда не отступал от него, если оставался хотя бы маленький шанс на его реализацию. Не прошло и полгода, как он вполне сносно говорил по-русски, никак не осилив выговаривать букву «в», в его произношении она более была похожа на букву «б».

Танаки Кобо знал в лицо каждого министра России, ему очень импонировал российский Президент, но к российскому премьер-министру японец относился с пренебрежением, никак не понимая, почему российский Президент не снимет того с должности и не поставит более молодого, более перспективного руководителя Правительства, который не будет оглядываться назад, а всерьез займется развитием в России новых технологий, станет больше уделять внимания ученым и наукам, развивающим главные отрасли промышленности.

Именно в такой момент и появился Толик-Монгол: как говорится, на ловца и зверь бежит.

Оставалось выяснить, кто из них охотник, а кто зверь…

***

В тот день Танаки Кобо как раз занимался изучением последних новостей из России, когда начальник его охраны, его дальний родственник, доложил, что с ним хочет встретиться какой-то русский из Москвы.

– Ты спросил, чего он хочет? – поинтересовался Оябун.

– Конечно, Хозяин, говорит, что привез для вас интересное предложение от весьма важных людей из Москвы. Приехал на такси, одет в дорогой костюм и дорогую обувь. Представился родственником какого-то Долоновича.

– Долоновича? – Танаки Кобо собрал в кучу все морщины на лбу.

Что-то знакомое промелькнуло в голове, и мозг тут же выдал информацию: Долонович один из самых богатых русских олигархов. Неужели сама Судьба идет навстречу и повернула Фортуну лицом к его семье? Сердце заколотилось быстрее, чем обычно, но Танаки Кобо сумел скрыть эмоции и спокойно попросил своего главного охранника с уважением проводить русского гостя в комнату для приема важных персон.

Быстро переодевшись в европейский костюм, Танаки Кобо вышел к гостю, который, уважая восточные традиции, тут же встал с кресла.

«Около сорока лет, развитая фигура, проницательный взгляд. Держится уважительно, но уверенно!» – быстро оценил русского гостя Оябун.

– Добро пожалобать в Страну Восходящего Солнца! – вежливо произнес по-русски глава токийской мафии, забавно выговаривая букву «в». Он уважительно пожал руку гостя обеими руками.

– Вы хорошо говорите по-русски! Бывали в России?

– Не пришлось… пока. А русский я учу только босемь месяцеб! – хвастливо заметил он.

– Не может быть! – воскликнул Толик-Монгол. – Для восточных людей русский язык очень труден.

– Бы прабы, я знаю бсе оснобные европейские языки, и баш язык – самый невозможный.

– Выходит, у вас особые способности.

– Благодарю за комплимент…

– Никита Долонович, – представился То-лик-Монгол. – Можно просто Ник!

– Б таком случае, зобите меня просто Кобо, – он чуть наклонил голову.

– Надо же, как Сталина: его тоже так звали.

– Почти так, – чуть заметно улыбнулся Оябун. – Его партийная кличка была – Коба, – поправил он.

– Согласитесь, очень похоже.

– В любом случае, Сталин не из самых последних людей в мире, – осторожно заметил он.

– Еще бы! Воротить такой страной, как Советский Союз, не всякому дано.

– Бы хотите кушать, может, быпить что? К примеру, саке? – гостеприимно предложил Оябун, явно стараясь сменить тему.

– Спасибо, я пообедал, а вот от русской водки со льдом, если это возможно, я бы не отказался, конечно, при условии, что вы поддержите компанию.

– С большим удобольстбием, – отозвался тот. – Несмотря на то, что я открыл бодку лишь полгода назад, но успел оценить ее бкус и качество, – он хлопнул в ладоши.

К ним тут же неслышно выскользнула молодая девушка в японском кимоно. Ее лицо было покрыто какими-то белилами. Глаза опущены к полу.

Танаки Кобо что-то быстро проговорил по-японски, и через некоторое время их стол был накрыт разнообразными вкусностями, бутылкой столичной водки и чашкой со льдом.

– Мне избестно, что русские никогда не пьют без тостоб, а потому бам, как гостю, предоставляю сказать пербым, – вежливо предложил Оябун.

Выпив из маленьких фарфоровых чашечек три раза, глава токийской мафии спросил:

– С каким предложением и от кого бы, убажаемый Ник, прибыли из такого далека ко мне? Может быть, от сбоего избестного родственника?

Вы совершенно правильно догадались, что я – родственник не самого бедного человека России, однако в этот раз я представляю не его интересы, – многозначительно заявил Толик-Монгол, после чего достал из дипломата несколько фотографий. – Среди моих друзей есть много могущественных людей, с которыми нас связывают не только партнерские, но и дружеские отношения, – в его голосе был явный намек на собственную значимость.

Танаки Кобо принялся рассматривать пачку фотографий, и, несмотря на то, что он изо всех сил пытался скрыть свое изумление, волнение на лице все равно не укрылось от внимания Толика-Монгола, особенно, когда мафиози рассматривал фотографию с Президентом России.

Чтобы еще более усилить эффект, Толик-Монгол сказал:

– С каждым из них у меня прямая связь, – он показал несколько визиток.

– Если бы хотели убедить меня в том, что бы – серьезный челобек, то бам это удалось, – признался Танаки Кобо и вежливо поклонился гостю. – Скажите, какой интерес бы преследуете, предлагая партнерство с нашей организацией?

– На прямой вопрос должен быть прямой ответ, – заметил Толик-Монгол. – Умные люди, занимающиеся торговлей, причем совершенно не важно, какой: золотом или нефтью, драгоценными камнями или древесной стружкой, – всегда стремятся к расширению связей и территорий влияния, не так ли?

– У меня нет никаких бозражений: это реалии собременного бизнеса, – признался японский мафиози.

– А подобные расширения имеют тенденцию к увеличению доходов.

– И это истинная прабда, – кивнул Танаки Кобо.

– Значит, я ответил на ваш вопрос?

– Частично. Хотелось бы знать, что именно могут предложить баши партнеры и друзья.

– Я уже перечислил сферу приложения наших усилий, – ответил Толик-Монгол. – Только у моих друзей имеется два неукоснительных условия, которые они выдвигают при первой сделке с новым партнером, – он сделал паузу.

– Какие?

– Во-первых, сделка должна быть не менее чем на полмиллиона долларов на одну позицию, во-вторых, обязательная предоплата семидесяти пяти процентов сделки.

– Позицию? – не понял японец.

– Имеется в виду товар, который вам нужен. Например, золото, которое у нас можно приобрести по более низкой цене, нежели на всемирной бирже. Если хотите приобрести золото, то сделка должна быть не менее чем на пятьсот тысяч долларов и предоплата триста семьдесят пять тысяч, – пояснил Толик-Монгол и доверительно добавил: – Из уважения к вам и вашей серьезной организации, могу заверить, что любой торг приведет к полному отказу от сотрудничества. Могу сказать даже больше: такие прецеденты уже были, и фирмам, которые попытались торговаться, отказали, и потом они локти кусали, но ничего уже не могли поделать, даже предлагая более льготные условия для моих партнеров.

– Почему? – вновь не понял японец.

– Здесь гарантом выступает государство, и фирма, желающая сотрудничества, должна доказать свою финансовую состоятельность, – пожал плечами Толик-Монгол, как бы говоря этим жестом, что это так просто.

– Но почему именно я? В Японии есть и другие богатые организации, – захотел получить ответ на мучавший его вопрос японский мафиози.

– А это совсем просто, – улыбнулся русский гость. – Во-первых, вы возглавляете одну из самых могущественных организаций в Токио, во-вторых, вы человек высокообразованный и умный, чтобы мгновенно понять и оценить по достоинству перспективы такого предложения. Однако, если вас что-то смущает, скажите прямо, и я пойду к вашим… – Толик-Монгол специально сделал паузу в надежде, что тот все понял и сам закончит его мысль.

– …к моим соперникам, – договорил японец.

– Если выражаться мягким, интеллигентным языком, – ухмыльнулся Толик-Монгол.

– Выходит, я правильно бас понял.

– Недаром говорят о вас, что вы умный человек, – польстил Толик-Монгол.

– Сколько бремени бы даете мне на проработку башего предложения с моими специалистами? – спросил Оябун.

– А сколько вам необходимо? – Толик-Монгол решил проверить, насколько интересен предложенный проект: скажет месяц, значит, сомнения большие и нет смысла продолжать эти игры, предложит неделю – наживка заглочена.

– Думаю, дня три-четыре будет достаточно, – после недолгих раздумий ответил японец и с нетерпением уставился на гостя.

Толик-Монгол ответил не сразу, делая вид, что взвешивает все «за» и «против», потом сказал:

– Исключительно из уважения к вам.

– Бот и хорошо, – облегченно вздохнул Танаки Кобо. – Если бы будете любезны принять предложение боспользобаться моим гостеприимством, то я буду рад создать бам все услобия для отдыха. Отель есть отель, – с пренебрежением добавил он и спросил: – Бы как относитесь к японским дебушкам?

.– Пока никак: у меня не было ни одной японской девушки, – признался Толик-Монгол.

– Поберьте, это большое упущение в жизни мужчины, – японец причмокнул губами. – Восточные женщины, особенно японские, знают то, чего не знают в сексе ебропейские женщины. Сами убедитесь…

– Но… – наморщил лоб Толик-Монгол, но японец истолковал его неуверенность по-своему.

– Дебочки все будут чистые, после медицинской проберки: можете не беспокоиться насчет башего здоровья… – заверил японский Якудза.

– Хорошо, уговорили…

***

Главный токийский мафиози оказался прав на все сто. То, что умели и вытворяли те, кого для него выбрали служащие Оябуна, Толик-Монгол, большой ходок по женской части, никогда не испытывал и получил столько удовольствия, сколько не получал за всю свою жизнь.

Как правило, над его удовлетворением трудились трое молодых девушек. Никто из них ни слова не знал по-английски, тем более по-русски, но казалось, что это было бы даже лишним. Они настолько хорошо знали свое дело, что ему не приходилось высказывать свои пожелания.

Ко второму дню Толику-Монголу пришло в голову, что не осталось ни одного укромного местечка на его теле, где не прикоснулся бы язычок каждой из японок. Боже, а какой удивительный массаж они исполняли! Начинали с мягкого, рефлессирующего массажа, потом промассировывали каждую мышцу, а следующим этапом приступали к эротическому массажу, после которого создавалось впечатление, что он готов поупражняться с каждой девушкой без всякого перерыва. Впрочем, так оно и было на самом деле: девушки знали толк в сексуальной подготовке мужчины и в совершенстве изучили акупунктуру.

Толик-Монгол трудился не зная усталости, а его нектар, казалось, восстанавливался в считанные секунды. А как они обслуживали его за столом, во время приема пищи! Он ощущал себя настоящим султаном. Но на третий день в его спальную комнату осторожно постучали.

– Войдите! – ответил Толик-Монгол в тот момент, когда одна из девушек ласкала его естество своим язычком и не прекратила своего занятия даже в тот момент, когда вошел посыльный. В это время две другие ласкали его живот и ноги.

– Танаки Кобо просить бас встретиться с ним через дба часа б знакомый для бас приемная, – с большим трудом произнес вошедший, склонившись в полупоклоне перед русским гостем.

– Спасибо, через два часа я буду, – ответил Толик-Монгол с полуприкрытыми от удовольствия глазами…

***

Встреча была короткой, но весьма продуктивной. После обычного восточного трепа о здоровье, об отдыхе и тому подобном Танаки Кобо с задором произнес:

– Мы не стали дожидаться исхода трех дней и уже сейчас можем подписать наши соглашения и готобы перечислить миллион сто двадцать пять тысяч долларов на счет, который бы мне укажете: через сорок секунд деньги окажутся там.

– Судя по сумме, вы решили избрать три позиции, – быстро высчитал Толик-Монгол.

– Совершенно точно: одна – по золоту и две по лесу: параметры и некоторые данные изложены в нашем договоре. А это бам, несмотря на то, что вы ничего не сказали о вашем посредническом проценте, – Танаки Кобо протянул ему дипломат. – Здесь ровно сто двенадцать тысяч пятьсот долларов, то есть десять процентов от сделки.

Толик-Монгол изо всех сил старался сдержать непроницаемое лицо, не понимая, как это Оябун решил рискнуть сразу такой большой суммой. Ему и в голову не могло прийти, что острое зрение и хорошая зрительная память помогли Танаки Кобо запомнить номер из визитки премьер-министра России.

После некоторых колебаний он позвонил, представился и услышал от российского премьера только одну фразу: «Ждем вашего решения, господин Танаки!» Во время этого разговора в его кабинете присутствовал человек, который имел возможность встречаться с российским премьером. Разговор состоялся при громкой связи, и тот подтвердил, что услышанный голос принадлежит премьер-министру России.

Услышав подтверждение, Танаки Кобо отбросил прочь все сомнения и в тот же день приказал подготовить все документы по заключению сделки с обозначенной московским гостем фирмой.

В этот же вечер один миллион сто двадцать пять тысяч долларов поступили на один из счетов Академии, Толик-Монгол, перечислив на этот же счет девяносто тысяч долларов, с остальными в кармане отбыл в Москву…

Глава 8 МАЙКЛ В МОСКВЕ

Неожиданное предложение Богомолова несколько шокировало Бешеного. Он прекрасно понимал, к каким последствиям может привести создание такой спецгруппы. Это как скальпель кардиохирурга: одно неосторожное движение – и больной отправится в мир иной. Понимал он и то, что больной нуждается в срочной операции, и не сделать ее – значит, обречь несчастного на неминуемую смерть. Вот и выходит, что жить или не жить больному, зависит только от мастерства хирурга.

Но это при хирургической операции, а в ситуации, предлагаемой ему Богомоловым, вся ответственность будет лежать только на нем, Савелии Говоркове. Именно от его мастерства, от его опыта, а вполне возможно, и от интуиции, будет зависеть не только человеческая судьба, но и жизнь.

Имеет ли он право на то, чтобы решать: кому жить, а кому умереть? Все это в руках Бога, а не человека. Выходит, что он должен отказаться?

Савелий поморщился, как от зубной боли: отказаться проще всего. Никакой тебе ответственности! Отошел в сторону, и голова не болит.

«Господи, о чем ты, Савелий? – в его голове пошла борьба собственных мнений. – Ты что, боишься ответственности? Разве тебе мало серьезных решений приходилось принимать на себя? Решений, от которых зависели сотни человеческих судеб и жизней. Разве ты можешь припомнить хотя бы один случай, когда тебе могло быть стыдно за взятую на себя ответственность? Нет! Такого не было никогда! Тогда откуда у тебя сомнения?

Да, раньше тебе было легче: ты мог в любой момент обратиться за советом к своему Учителю. И, конечно же, сейчас тебе его очень не хватает. Однако грош цена и ученику, и Учителю, если ученик не перенял у своего Учителя таких важных способностей, как самостоятельно мыслить и брать на себя всю ответственность за свои поступки и решения.

Помнишь, что говорил Учитель:

– БРАТ МОЙ, ЕСЛИ ТЕБЯ ОДОЛЕВАЮТ СОМНЕНИЯ И ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ, КАК ПОСТУПИТЬ, ПОЧЕРПНИ СИЛЫ У ПРИРОДЫ. ОНА ГОРАЗДО МУДРЕЕ НАС! МУДРЕЕ НА ТЫСЯЧИ И ТЫСЯЧИ ЛЕТ! ВПИТАЙ В СЕБЯ ЕЕ ЭНЕРГИЮ, И ВСЕ СОМНЕНИЯ ИСЧЕЗНУТ, КАК ЛЕГКИЙ ВЕТЕРОК, ПОЯВЛЯЮЩИЙСЯ В ТОТ МОМЕНТ, КОГДА МАЛЕНЬКАЯ ТУЧКА ПЕРЕКРЫЛА СОЛНЦЕ, НО СТОИТ ВЫГЛЯНУТЬ СОЛНЦУ – И ВЕТЕРОК ТУТ ЖЕ ИСЧЕЗНЕТ. ПОМНИ: ТЫ ВО МНЕ…

– …я в тебе! – закончил за него Савелий. – Спасибо, Учитель!

– НИКОГДА НЕ ЗАБЫВАЙ, ЧТО ТЕБЕ МНОГОЕ ДАНО! ТЫ МНОГОЕ МОЖЕШЬ ТАКОЕ, ЧТО НЕ ДОСТУПНО ОБЫКНОВЕННЫМ ЛЮДЯМ! ТЫ МОЖЕШЬ СЛЫШАТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ МЫСЛИ. МОЖЕШЬ ПЕРЕМЕШАТЬСЯ В ПРОСТРАНСТВЕ ПРИ ПОМОЩИ СОБСТВЕННЫХ ЭНЕРГЕТИЧЕСКИХ УСИЛИЙ. ТЫ СПОСОБЕН НЕ ТОЛЬКО ОСТАНАВЛИВАТЬ КРОВЬ, НО И ЗАЖИВЛЯТЬ РАНЫ. А В НЕКОТОРЫХ СЛУЧАЯХ МОЖЕШЬ ВЕРНУТЬ ЧЕЛОВЕКУ ЖИЗНЬ. А СЕЙЧАС КОСМОС ДАЛ ТЕБЕ НОВУЮ СИЛУ: ТЫ МОЖЕШЬ КОДИРОВАТЬ ЧЕЛОВЕКА, И ОН ВЫПОЛНИТ ЛЮБОЕ ТВОЕ ПРИКАЗАНИЕ. ВСЕ ЭТО ТЕБЕ ДАНО КОСМИЧЕСКИМИ СИЛАМИ, ТВОИМИ БРАТЬЯМИ. НО ЗАПОМНИ: ЭТО НЕ ДАР, А БОЛЬШАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ПЕРЕД СВОИМИ БЛИЗКИМИ, РОДНЫМИ, А ГЛАВНОЕ, ПЕРЕД СВОЕЙ РОДИНОЙ. ИМЕННО ОНА, БОЛЕЕ ВСЕГО, НУЖДАЕТСЯ В ТВОЕЙ ПОМОЩИ. А ПОТОМУ НИКОГДА НЕ ИСПОЛЬЗУЙ СВОИ УМЕНИЯ В ЛИЧНЫХ ЦЕЛЯХ, ЕСЛИ ТЕБЕ НЕ УГРОЖАЕТ СМЕРТЕЛЬНАЯ ОПАСНОСТЬ: ТОЛЬКО ВО БЛАГО ЛЮДЕЙ И СВОЕЙ РОДИНЫ.

ЕСТЬ ОДНА ПОГОВОРКА, КОТОРАЯ ВЕСЬМА ПОКАЗАТЕЛЬНА: «НЕ ОШИБАЕТСЯ ТОТ, КТО НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЕТ!» МНЕ КАЖЕТСЯ, ЧТО ЭТА ПОГОВОРКА ПРИДУМАНА В ОПРАВДАНИЕ УМНЫМ, НО НЕ МУДРЫМ ЛЮДЯМ.

– А в чем разница между умным и мудрым? – поинтересовался Савелий.

– УМНЫЙ ЧЕЛОВЕК, ПОПАДАЯ В НЕПРИЯТНУЮ СИТУАЦИЮ, С БЛЕСКОМ НАХОДИТ ИЗ НЕЕ ВЫХОД, А МУДРЫЙ ЖЕ НИКОГДА В НЕЕ НЕ ПОПАДЕТ! ПОСТАРАЙСЯ ВСЕГДА БЫТЬ МУДРЫМ И НИКОГДА НЕ ПОДДАВАЙСЯ СОМНЕНИЯМ И УНЫНИЮ: ЭТО САМЫЙ БОЛЬШОЙ ГРЕХ!.. И ЗАПОМНИ, У ТЕБЯ ЕСТЬ ДВА САМЫХ ГЛАВНЫХ ПОМОЩНИКА: ЭТО ТВОЙ УМ И ТВОЕ СЕРДЦЕ! ПРИСЛУШИВАЙСЯ К НИМ, И ТЫ ВСЕГДА НАЙДЕШЬ ВЫХОД ИЗ САМЫХ ТРУДНЫХ СИТУАЦИЙ…»

Видение Учителя исчезло. Савелий открыл глаза и удивленно осмотрелся. То ли он задремал и Учитель явился к нему во сне, то ли он сам вызвал эти воспоминания из своего прошлого. Как бы там ни было, но в голове все прояснилось, и на душе стало легко и просто. Ясность пришла, но этого было мало: необходимо обрести твердость и силу духа, а для этого, как сказал Учитель, нужно обратиться к природе.

Савелий сунул во внутренний карман куртки свой любимый стилет, быстро вышел из дома, чтобы добраться до своего любимого сквера.

В этом сквере он часто гулял, и во время прогулок размышлял о жизни, удаляясь в воспоминания. Именно там он облюбовал дерево, под которым отдыхал, предаваясь мечтам. Это был единственный дуб, точнее сказать, дубок, прижившийся среди тополей и берез.

Дуб был еще молод, но стоял твердо и уверенно. Несмотря на свой молодой возраст, он выделялся среди остальных деревьев, кряжисто распустив свои мохнатые ветви-лапы. Тополя и березки, словно признавая его бесспорное лидерство, чуть склонили перед ним свои кроны.

Савелий подошел к нему, ласково провел ладонью по его стволу, как бы здороваясь со старым знакомым и извиняясь за то, что сейчас будет вынужден причинить ему небольшую боль. Затем стилетом расчистил землю перед дубом, аккуратно вырезал небольшой квадрат на стволе, осторожно, чтобы не поранить лезвием его ствол, подцепил кору и отслоил от ствола. Положив этот квадрат коры на землю, снял обувь, носки, босыми ногами встал на расчищенную землю и плотно прижался ладонями к оголенному стволу дерева. Прикрыв глаза, он настроился на энергию дуба и принялся что-то нашептывать ему.

Со стороны могло показаться, что он молится и о чем-то просит кого-то: то ли Бога, то ли дерево. Во всяком случае, люди, проходившие мимо, заметив манипуляции и шепот, чуть замедляли шаг и, понимающе кивнув на прощанье, шагали дальше, но их лица становились более просветленными, чем до встречи с этим странным незнакомцем.

Несколько минут Савелий напитывался энергией, получая удивительный заряд от этого дерева. В какой-то момент ему показалось, что у него прибавилось столько сил, что он может запросто вырвать этот дуб из земли. Его пальцы от напряжения стали подрагивать.

Получая природную энергию при помощи дуба, Савелий и сам передавал дереву часть своей энергетики, и когда он оторвал ладони от ствола, ветви дуба благодарно прошелестели ему в ответ.

Продолжая стоять с закрытыми глазами, Савелий повернул руки к солнцу и поднял лицо кверху. Затем глубоко вздохнул и резко выдохнул, сложив на уровне солнечного сплетения обе ладони друг над другом, не соприкасаясь ими. Через мгновение он открыл глаза, наскреб немного влажной земли, ровным слоем обмазал ею оголенный ствол и аккуратно вернул кору на место, что-то прошептав на прощанье. И вновь дуб благодарно прошелестел на прощанье. Потом обулся и пошел по направлению к выходу из сквера.

Теперь Бешеный твердо знал, что ему делать: он должен создать самую лучшую команду! И в ней нужно собрать таких людей, которым он может доверять как самому себе. Конечно, Савелий понимал, что это не самая простая задача, но другого выхода он не видел: любая ошибка может стоить жизни невиновному человеку, а этого допустить он не имел права.

Он уже подходил к дому, когда зазвонил его мобильный телефон.

– Слушаю, – отозвался Савелий.

– Сергей Кузьмич, добрый день! – раздался голос генерала Сковаленко.

– Здравствуйте.

– Узнали?

– Так точно, товарищ генерал!

– Подвижки есть?

– Конечно, товарищ генерал!

– Почему не докладываете?

– Потому, что подвижки эти не совсем ясные.

– И все-таки? Выяснили что-нибудь?

– Только то, что посылку вам подкинули криминальные структуры.

– Вот как? А если конкретнее?

– Конкретнее пока не могу сказать: проверяем полученные данные.

– Долго еще проверять будете?

– Думаю, что не очень долго, товарищ генерал!

– Вы можете говорить точнее?

– Товарищ генерал, если бы мог сказать точнее, то уже бы доложил вам по полной форме, – ответил Савелий.

– Хорошо, у нас с тобой есть только сорок восемь часов, а потом можно будет играть отбой.

– Почему такая точность?

– Именно столько дал министр.

– И что потом?

– Потом последуют оргвыводы, – со вздохом ответил Сковаленко.

Савелий не видел, как поморщился генерал, но отчетливо представил.

– Товарищ генерал, можете поверить, что мы сделаем все, что возможно и даже невозможно! – серьезно заверил Савелий и тихо добавил: – Остап Никитович, не переживайте: все будет хоккей, как говаривал мой старшина Подоприбеда.

– Я на вас очень надеюсь, Сережа…

– Мухтар постарается… – добавил свою присказку Савелий.

– Что? Какой Мухтар? – не понял генерал.

– Это я так, к слову…

– Удачи вам, Сережа!..

– И вам, товарищ генерал…

Переключившись мыслями на дело о шестнадцати миллионах, Савелий позвонил Константину.

– Костик, привет! Как дела?

– Ничего нового, братишка, – уныло ответил тот. – А у тебя? Дал какой-нибудь след с дежурным офицером?

– Нет больше нашего дежурного!

– Как нет? – не понял Константин.

– Самоубийство…

– Как самоубийство?

– Если коротко – совесть замучила, и он застрелился.

– По нашей теме?

Никакого отношения к нашей теме его самоубийство не имеет, – недовольным голосом ответил Савелий. – За его спиной и без того было много грехов. Ты разговаривал с Артемом?

– Дроботовым? – уточнил Константин.

– А у тебя что, еще есть кто-то с именем Артем?

– Не поверишь, братишка, но есть еще двое с таким именем, – заверил он. – Рассказать о них?

– Потом как-нибудь! Разговаривал или нет? – повторил Савелий.

– Нет, а что?

– Вы с ним как сговорились: ему тоже показалось, что лицо, принесшее деньги в приемную ГУВД, знакомо. Сразу не вспомнил, а позднее перезвонил и рассказал, как однажды, работая с группой проверки ДТП на дорогах, видел его в окружении Сиплого – вора в законе.

– Выходит, ты был прав, и эти деньги подкинул криминал, – заметил Константин. – Но зачем?

– Вот и я ломаю над этим голову: зачем? Ты проверил картотеку МВД?

– В ней он не числится! – ответил Рокотов-младший.

– Снова тупик…

– Какие будут предложения?

– Ты где сейчас?

– В машине, в районе Смоленской площади, а что?

– Давай встретимся, посидим, покумекаем… – предложил Савелий.

– Где?

– Подъезжай к МИДу, а там решим…

Через пятнадцать минут они встретились на углу Министерства иностранных дел и Старого Арбата. Константин подошел к машине Савелия:

– Ну, куда пойдем?

– Ты обедал?

– Да, и довольно плотно, но если ты хочешь есть, то я готов составить компанию.

– Нет, не хочется. Давай пройдемся по Старому Арбату: давно там не был.

– Я тоже…

Савелий вышел из машины, поставил ее на сигнализацию, и они пошли по Старому Арбату.

– Ты посмотри, сколько ментов шнуркуется, – с удивлением заметил Константин.

– Может, делегация какая иностранная? – предположил Савелий.

– Если только правительственная, – усмехнулся Константин и подошел к первому попавшемуся милиционеру: – Не скажешь, земляк, зачем вас столько нагнали?

– Съемки здесь, – неохотно буркнул тот.

– Съемки чего? – спросил Савелий.

– Народный фильм снимают: больше ничего не знаю. Хотите больше узнать, у режиссера спросите. Он там, – лейтенант кивнул в глубь Арбата, откуда доносились команды, усиленные динамиком, и отвернулся в сторону.

– Пойдем, посмотрим? – предложил Рокотов-младший и, не дожидаясь ответа, двинулся вперед.

– Неужели, дорогой Костик, ты решил по-сниматься в кино? – ехидно спросил Савелий.

– Скажешь тоже: нам с тобой светиться ни к чему, – на полном серьезе возразил Константин и добавил: – Особенно тебе.

Когда они подошли ближе, то действительно увидели многочисленную толпу массовки, среди которой мелькали различные транспаранты и портреты каких-то людей.

– Может, митинг какой-то партии снимают? – предположил Константин.

– Наверное… – Савелий пожал плечами и тут же воскликнул: – Смотри!

Константин взглянул по направлению взгляда своего наставника и присвистнул от удивления:

– Ничего себе поворотик! Мы его ищем, с ног сбились, а он здесь на портрете висит…

***

Читатель наверняка помнит, что Савелий уже давно мог увидеть портрет того, кто принес в ГУВД злополучные шестнадцать миллионов, сверни он в тот день с площади Дзержинского за угол «Детского мира»: именно тогда он уже смог бы столкнуться с изображением разыскиваемого незнакомца.

Казалось, что теперь дело за малым: обратиться к съемочной группе и узнать координаты человека, запечатленного на портрете. Каково же было их удивление, когда оказалось, что ни режиссер фильма, ни ассистент по актерам, ни человек, отвечающий за реквизит, не знали, что за человек изображен на портрете и как с ним связаться.

– Что-то я никак не пойму, – все больше раздражался Константин, разговаривая с режиссером. – Вы снимаете художественный фильм, снимаете сцену, в которой мелькает крупным планом портрет человека, и вы не знаете, кто он? Можно взглянуть на сценарий?

– Собственно говоря, с какой стати я должен перед вами отчитываться? Кто вы такой? Вы мешаете нам работать! Толик, позови сюда консультанта Лямишева, – режиссер не на шутку рассердился.

– Сейчас, Семен Тимофеевич! – отозвался помощник, и через минуту к ним подошел импозантный мужчина лет шестидесяти.

– Звали, Семен Тимофеевич? – спросил он.

– Эти товарищи мешают работать: вопросы всякие задают, причем глупые…

– В чем дело, почему вы мешаете работать? – начальственным тоном спросил тот.

– Вы не представились! – спокойно напомнил Константин.

– Полковник милиции Лямишев, консультант фильма, а вы кто? – с трудом сдерживая раздражение, спросил он.

– Вы – действующий полковник или в отставке? – продолжал Константин.

– А какое это имеет значение? – повысил голос полковник.

– И все-таки? – настаивал Рокотов-младший.

– В отставке, и что?

Константин достал из кармана удостоверение:

– Капитан Департамента собственной безопасности МВД России Константин Рокотов! – тихо представился он.– И вопросы мы задаем не глупые, а в связи с расследованием, порученным нашему ведомству министром внутренних дел!

– Прошу прощения, товарищ капитан! – мгновенно сдулся полковник и повернулся к режиссеру: – Семен Тимофеевич, с ЭТИМИ людьми НУЖНО разговаривать и НУЖНО ОТВЕЧАТЬ на все их вопросы, – многозначительно сказал он, специально выделяя основные слова.

– Я понял вас, товарищ полковник! – сник и режиссер. – Если не возражаете, товарищи, пройдемте в мой вагончик: так никто нам мешать не будет…

– Хорошо, пойдемте… – согласно кивнул Рокотов-младший.

И когда они вошли в вагончик, режиссер сказал:

– Понимаете, товарищ Рокотов, я впервые так снимаю картину, – он едва не плакал. – Сценария нет никакого, каждый день мне приносят вечером распечатку тех сцен, которые должны будут сниматься на следующий день. Паноптикум какой-то!

– А зачем вы согласились работать в таких условиях? – спросил Савелий.

– За такие деньги, которые мне предложили в тот момент, когда у меня детей кормить нечем, и не на такое согласишься, – с тяжелым вздохом признался режиссер.

– А кто вам платит? Я имею в виду, кто ваш продюсер? – встрял Константин.

– Мне кажется, – режиссер снизил голос до шепота и даже наклонился ближе к ним, словно боясь, что кто-то их подслушает, и повторил: – Мне кажется, что человек, выдающий себя за продюсера, не продюсер вовсе, а просто посредник.

– С чего вы взяли? – Савелий быстро переглянулся с Константином.

– Я не первый день в кино работаю, – с апломбом заметил режиссер. – Продюсер всегда интересуется съемками, постоянно вмешивается в процесс, а этот только платит да сценки привозит для съемок на следующий день. Такое впечатление, что ему все до лампочки, и все равно, что и как снимается. Единственное, что он требует, чтобы снималось все так, как написано.

– А кто пишет эти сценки? Вас что, не познакомили с автором? – удивился Савелий.

– Поначалу обещали, а потом началась настоящая чехарда: то говорят, что автор за границей, то что он якобы занят, а в последнее время вообще заявили, что автора заменили… Не чушь ли? – всерьез возмутился режиссер. – Как можно заменить автора, если снято столько материала по его сценарию?

– Но с деньгами перебоев не бывает?

– Ни разу! – подтвердил он. – И такие бабки тратятся, что вполне можно было бы параллельно снять еще один фильм.

– Хорошо, вы можете связать нас с вашим так называемым продюсером?

– Минуту: он здесь, на съемках; сейчас его позовут, – режиссер выглянул из вагончика и громко крикнул: – Толик! Толик, подойди ко мне! – позвал он.

– Звали, Семен Тимофеевич?

– Да, черт возьми! – недовольно буркнул режиссер. – Позови ко мне Хлеба Владимировича! Срочно!

– Так его нет, – растерянно ответил помощник.

– Как нет? Я же его только что видел!

– Когда вы пошли в свой вагончик, он сел в свою машину и уехал!

– Куда?

– Не сказал…

– Это черт знает что! – вновь ругнулся режиссер, повернулся к нашим героям и виновато сказал: – Уехал куда-то…

– Вы сказали, что его зовут Хлеб Владимирович?

– Да…

– Странное имя.

– Я тоже так думаю: что за блажь была у родителей назвать мальчика «хлебом», – хмыкнул режиссер.

– А как его фамилия?

– Гуспенский.

– Еще лучше, – покачал головой Савелий. – Как хоть он выглядит?

– Рост, как у баскетболиста, а тощий, как глиста, лицом на татарина смахивает. Самому за сорок, а прическу носит как современный хиппи: гребень под ирокез, пряди разноцветные.

– Он что, голубой, что ли? – поморщился Константин.

– А черт его знает: я свечку не держал, – пожал плечами режиссер.

– Ладно, продолжайте снимать ваш странный фильм: не будем вам мешать, – задумчиво проговорил Савелий. – Пошли, Костик, нам здесь больше нечего делать!

Когда они отошли от съемок, Константин спросил:

– Тебе не кажется, что все как-то странно?

– Слишком мягко сказано, – хмыкнул Савелий. – Лично я уверен, что этот гребневый продюсер смотался со съемок из-за нашего Появления.

– Наверное, поехал консультироваться у настоящих хозяев, – предположил Константин.

– Все может быть, – машинально проговорил Савелий, все еще продолжая о чем-то размышлять. – Вот что, Костик, ты пробей этого Гуспенского: выясни, что он за «гребень» такой и кем является на самом деле, а вечером – ко мне: есть одно важное дело, к которому я хочу тебя привлечь.

– А это что, откладываем?

– Думаю, что развязка этих шестнадцати миллионов близится к завершению…

Рассевшись по своим машинам, они разъехались по делам: Константин поехал в ГУВД, а Савелий в ГУВД – он решил проверить одну возникшую идею…

***

В это время генерал Богомолов ехал в Шереметьево встречать своего давнего приятеля из Америки. Вчера, услышав по телефону его голос, он испытал двойственные чувства: с одной стороны, обрадовался – давно не общались, с другой – насторожился. Насторожился потому, что почувствовал в голосе Майкла некоторое волнение. Почему-то ему показалось, что это волнение не было связано с тем, что они давно не виделись.

Константин Иванович понял: что-то случилось, и это что-то каким-то образом касается и его лично. Тем более, что Майкл просил о срочной встрече.

На всякий случай он попытался прояснить ситуацию, а потому спросил Джеймса:

– Отчего такая спешка?

– Чтобы водка не остыла! Кажется, так говорят у вас в России? – отшутился Майкл.

Это еще раз доказывало, что он прав – Джеймс везет какие-то неприятности, о которых нельзя говорить по телефону. С другой стороны, настораживал и тот факт, что Майкл звонил со служебного телефона, что означало: его поездка деловая и о ней известно его руководству.

«Ладно, чего гадать на кофейной гуще, если через несколько часов я с ним увижусь и он сам обо всем расскажет?» – Богомолов погрузился в краткий сон: сегодняшняя ночь оказалась бессонной, и он долго не мог заснуть.

***

После того, как Богомолов перешел из центрального аппарата ФСБ в Администрацию Президента и он стал его советником, Константин Иванович думал, что сейчас для него начнется совсем другая, спокойная, жизнь. Никто дергать не будет, можно будет начать писать давно задуманную книгу об Андропове. Мечты, мечты, где ваша сладость?

Как не бывает осетрины второй свежести, как невозможно быть немного беременной, так не бывает и бывших разведчиков или бывших сотрудников Комитета государственной безопасности. Они навсегда остаются действующими.

Это в полной мере ощутил на себе и Богомолов. Ни руководство ФСБ, ни сам Президент не переставали теребить его по линии его бывшей работы. Случись что неординарное, сразу звонок из приемной директора, не успел положить трубку, вызывает Президент, – и так постоянно…

***

При одной личной встрече с главой государства, словно почувствовав его настроение, Президент заметил:

– Константин Иванович, у меня сложилось такое впечатление, что вас удивляет, что больше всего вам приходится заниматься вопросами, связанными с вашей предыдущей деятельностью? Или это мне так показалось?

– Да, вы правы, у меня действительно все больше появляется ощущение, словно я и не менял место работы, – с улыбкой признался генерал.

И вы очень близки к истине, – в уголках губ Президента появилась чуть заметная улыбка. – Ваш опыт и профессионализм крайне нужен мне здесь. Одно дело выдергивать вас в Кремль с кресла начальника управления и вызывать некоторое недоумение у своих и ваших недоброжелателей, другое, когда вы находитесь здесь, под боком, – честно. признался он.

– Поверьте, товарищ Президент, я готов служить там, где вы, как первое лицо государства, посчитаете нужным! – твердо заверил Богомолов.

– Я никогда не сомневался в вашей преданности, товарищ генерал…

***

Из этого разговора с Президентом Богомолов понял главное: он был и остается действующим генералом ФСБ, и это обстоятельство, как ни странно, придало ему не только новых сил, но и понимание того, как себя вести в той или иной ситуации. Именно после этого разговора Константин Иванович и решился лично доложить Президенту о своих размышлениях по поводу создания уникальной спецгруппы.

Президент думал не долго и задал единственный вопрос:

– Вы готовы взвалить на свои плечи всю полноту ответственности за работу этой группы?

– Без всякого сомнения! – тут же ответил Богомолов.

– В таком случае, действуйте! Вашим куратором от меня будет тот, кого вы знаете лично, и, насколько мне известно, отношения у вас вполне дружелюбные…

Богомолов не стал спрашивать, о ком идет речь, но каково же было его удивление, когда с ним связался тот человек, который в свое время, в прямом смысле, спас ему жизнь! В то смутное время, время путча девяносто первого года, когда бывший начальник Богомолова распорядился его убрать, тот майор не только предупредил об этом Богомолова, но и сам, при аресте начальника управления КГБ, санкционированного самим Ельциным, пристрелил его прямо в кабинете, когда тот хотел воспользоваться пистолетом.

***

Как говорится, пути Господни неисповедимы! Его спаситель, тогда еще обыкновенный майор КГБ, сейчас стал его куратором, как бы его непосредственным начальником. Однако при первой же встрече бывший майор КГБ, а ныне важный чиновник Администрации Президента, расставил все точки над «i».

Он прямо сказал:

– Константин Иванович, то, что Президент назначил меня вашим куратором, не имеет никакого значения: не считайте меня своим начальником. Я лишь посредник между вами, и если мне придется передавать вам какое-то распоряжение, то знайте, что оно исходит не от меня, а от Президента! Я перед вами, перед вашим опытом преклоняюсь еще со времен КГБ. И мое уважение к вам и вашему профессионализму совершенно искреннее…

Это были не просто дежурные слова: впоследствии куратор никогда не позволял себе повысить голос или как-то проявлять свое неуважение к Богомолову…

***

Константин Иванович подошел к выходу, где встречают прилетевших, вовремя: через несколько минут, он увидел идущего по «зеленому» коридору Джеймса. За то время, которое они не виделись, Майкл несколько раздобрел, но не настолько, чтобы можно было его назвать толстым. Так, небольшое брюшко да седины в волосах прибавилось.

– Приветствую тебя, мой дорогой Майкл, на московской земле! – радостно улыбнулся ему Богомолов.

– И я тебя очень рад видеть, Константин! – искренне воскликнул Джеймс.

Они обнялись, дружески похлопывая друг друга по спине.

– Как прошел полет?

– Честно говоря, почти всю дорогу проспал! – признался Майкл. – Столько дел навалилось, что на сон оставалось по три-четыре часа, не больше.

– Проблемы?

– Есть такое слово в моем лексиконе, – с улыбкой подтвердил Джеймс.

– Слушай, ты уже говоришь, как русский: никакого акцента, – похвалил Богомолов.

– Недаром же я сейчас возглавляю русский отдел ФБР, – подмигнул тот. – Положение обязывает.

– Багаж есть?

– Только это, – кивнул он на дипломат.

– Дела срочные или сначала в ресторане посидим? – спросил Константин Иванович.

– Было бы здорово совместить, если, конечно, есть ресторан, где мы сможем говорить спокойно, – Майкл Джеймс прямо намекнул, что разговор предстоит серьезный и не предназначенный для посторонних ушей.

– Имеются два варианта: пойти к одному моему приятелю, у которого свой небольшой, но весьма уютный ресторанчик с армянской кухней, второй вариант – махнуть ко мне на дачу.

– Тридцать километров от Москвы?

– Тринадцать, дорогой Майкл, тринадцать! – поправил генерал.

– Если честно, то не хочется напрягать твою милую жену хлопотами, да и поговорить нужно с глазу на глаз, – возразил американский гость.

– Тогда к другу! Принимается?

– А ты уверен, что там не будет ушей? – озабоченно спросил Майкл.

На все сто! – заверил Богомолов. – Во-первых, это не совсем ресторан, а спортивный комплекс у-шу, расположенный на территории Академии спорта. Просто так, с улицы, туда не попадешь. Ресторан, как я сказал, уютный, его посещают только близкие люди и более всего руководители Академии спорта. А кухня – пальчики оближешь! Представляешь, баранина, сваренная в пиве? А? Мясо во рту тает! Сам Виталик – армянин, но своего повара он отправлял стажироваться в самый Париж. Так представляешь, говорят, что там не он учился, а у него самого учились французские повара.

– Ты так все вкусно рассказываешь, что у меня уже слюни потекли. Давай, едем к твоему чудо-Виталику!

– Сейчас, только позвоню, чтобы готовился принять… – Богомолов набрал номер мобильника и включил громкую связь. – Послушай,. Майкл, как он говорит… Привет, дорогой! Узнал?

– Как не узнать такого уважаемого и дорогого человека! – с небольшим акцентом произнес тот. – Сколько лет, сколько зим! Неужели решил навестить старого друга?

– Как всегда угадал. Минут через сорок-пятьдесят я приеду к тебе со своим старым другом. Я только что встретил его из Америки. Успеешь?

– Обижаешь, дорогой! Все будет сделано в лучшем виде!

– Только просьба одна: накрой в своем кабинете. Нам нужно пообщаться вдвоем…

– А как же я? – опечалился Виталий.

– Как же без тебя, мой друг: закончим разговор, и ты к нам присоединишься!

– У меня другое предложение. Вы посидите в моем кабинете, перекусите, поговорите о своих скорбных делах, а потом перейдете к большой зал ко мне: я словно предчувствовал, что дорогие гости будут. Такую певицу пригласил, а сладкий голос – улучшает пищеварение… – он причмокнул языком.

Богомолов вопросительно взглянул на Майкла – тот согласно кивнул.

– Твое предложение тщательно обсудили и приняли безоговорочно и единогласно!

– Вай, такой ты сегодня добрый и, как всегда, веселый, Костя-джан! Жду, дорогой, до встречи!..

***

Когда они уединились в небольшом кабинете Виталия, Майкл по достоинству оценил накрытый стол:

– Теперь это называется перекусить? – он покачал головой. – Да здесь пятеро могут лопнуть от переедания!

– Не переживай, не лопнем! – заверил Богомолов. – Ты лучше ощути аромат стола.

– Соловья баснями не кормят, так у вас говорят? Давай перекусывать и разговаривать…

После того, как Майкл рассказал о том, что ему поручил Президент, Константин Иванович понял, почему Майкл так беспокоился о конфиденциальности разговора. Стоило просочиться этой информации в прессу, и на финансовой бирже действительно может начаться настоящая паника.

– Могу тебя чуть-чуть успокоить, – проговорил Богомолов. – После того, как Лондон обратился к нам за помощью в деле, похожем на ваше, наши службы предприняли все меры по обнаружению человека, атакующего их брокерские конторы. Не хочу вдаваться в подробности, но со дня на день будут произведены аресты по всей России, – с удовлетворением заверил Богомолов и добавил: – Дело в том, что в этой программе принимают участие несколько человек, и чтобы прекратить всю цепь, нужно произвести одновременные аресты.

– А не может оказаться, что те, кто наехал на Лондон, и те, кто шантажирует наши фирмы и банки, совершенно разные преступные группы?

– Я мало разбираюсь в компьютерных технологиях, но уверен, что когда будет арестованы виновники лондонской истории, легко вычислят и ваших «наездников», если, конечно, ты прав и это разные люди.

– Понимаешь, Константин, насколько это все опасно? – серьезно проговорил Майкл.

– Еще как понимаю! – заверил Богомолов. – Поверь, Майкл, несмотря на некоторые разногласия наших стран, то, что творят эти подонки, может взорвать всю финансовую систему мира. И Россия тоже пострадает, хотя и несколько меньше, потому что наша финансовая система не столь компьютеризирована, как ваша. Каждый разумный правитель своей страны должен наконец-то понять, что терроризм давно стал международным. И это в который раз подтвердилось на примере взрывов в лондонском метро. Ни одна страна в мире не может стоять в стороне, в надежде, что их-то это не коснется!

– Мне кажется, что это осознание уже пришло, – не очень уверенно заметил Майкл.

– В твоем голосе мало уверенности, дорогой Майкл, а я скажу больше: в твоей стране, да и в Англии тоже, до сих пор, несмотря на страшные трагедии, произошедшие в ваших странах, до сих пор существуют двойные стандарты, разве я не прав?

– Что ты имеешь в виду?

– Когда против ваших стран проводят теракты, ваши СМИ кричат, что на вас напали международные террористы, но стоит чему-то подобному произойти в России, как ваша пресса говорит о тех же террористах как о повстанцах.

– Поверь, в каждой стране есть свои уроды, – вздохнул Майкл, понимая, что Богомолов прав.

– Согласен, есть, но почему официальные правительственные круги отмалчиваются?

– К сожалению, у меня нет комментариев, – вынужден был согласиться Майкл.

– А если только для меня?

– Если ты хочешь знать мое личное мнение, то меня многое не устраивает в политике моей страны, – едва ли не шепотом произнес Джеймс.

– Что же, спасибо за честность! – искренне поблагодарил Богомолов. – А теперь, если ты не возражаешь, давай выпьем за нашу дружбу и взаимопонимание!

– Если кто-то и был бы против, то только не я! – поддержал Майкл. – За нашу дружбу, дорогой Константин!

Они выпили, закусили, причем Майкл причмокивал губами, пробуя каждое блюдо армянской кухни. И более всего ему понравилась долма со сметаной.

– Скажи, Константин, удалось выяснить подробности гибели нашего общего друга? – спросил неожиданно Майкл.

Богомолов несколько минут смотрел на американца, не зная, как поступить. Рано или поздно Майкл все равно узнает правду. И если сейчас ее скрыть, то впоследствии никакими отговорками не отделаешься, а Богомолов не только умел ценить дружбу, но и всегда старался не омрачать ее какими-либо случайностями.

– Можешь дать мне слово, что ты сохранишь в тайне то, о чем сейчас услышишь? – тихо спросил Константин Иванович.

– Это что, настолько все серьезно? – с волнением спросил Майкл.

– Более чем! – заверил Богомолов.

– Даю слово! Никому! – он торжественно приложил правую ладонь на грудь в области сердца.

– Дело в том, что наш приятель жив!

– Жив? – Майкл даже вскочил от радости. – Где он? Я могу с ним увидеться?

– Всему свое время!

– Но почему? Почему прошла информация, что он погиб? Почему даже Джулия, его жена, уверена в его гибели? Она же была на похоронах! – Майкл никак и ничего не мог понять.

– Это было его решение! Погиб его двойник! Погиб нелепо, но случилось то, что случилось! Была угроза его жене, его сыну, и он решил воспользоваться смертью двойника.

Не сговариваясь, они приняли решение не называть имени Савелия.

– Господи, какая нелепость! Ты не можешь себе представить, Константин, как убивалась Джулия! Она же искренне любит его, рассказывает, как он является ей во сне… Не понимаю! Что за жизнь? Почему, во имя чего, два любящих человека не могут быть вместе?

– Ты же сам отлично все знаешь! Ты столько лет проработал на оперативной работе, – разве для тебя это впервые, когда оперативник должен сказаться мертвым, чтобы сохранить жизнь не только самому себе, но и своим близким?

– Ты прав, не впервые, – со вздохом согласился Майкл. – Да, моей жене из-за моей проклятой работы тоже угрожали, и у меня добавилось тогда седых волос… Но я никогда к этому не смогу привыкнуть.

– К этому невозможно привыкнуть, – согласно кивнул Богомолов. – Кстати, о встрече с ним. Ты на сколько дней приехал в Москву?

– До тех пор, пока твои коллеги не арестуют компьютерных преступников.

– Что ж, вполне возможно, что тебе придется встретиться с нашим приятелем.

– Придется? – не понял Майкл.

– Я не оговорился. Моя интуиция подсказывает, что дело, которым сейчас он занимается, каким-то боком пересекается с тем делом, ради которого ты и приехал в Москву.

Богомолов был столь уверен, что Майкл спросил:

– Я могу услышать, чем занимается наш общий приятель?

– Пока нет. Только не подумай, что я тебе не доверяю, просто все настолько зыбко и не сложилось в стройную систему, что и рассказывать пока не о чем.

– Тогда почему твоя интуиция выдает такой результат? – настойчиво спросил Майкл.

– Интуиция – это та музыка, которую невозможно объяснить словами. Ты можешь словами передать запах, вкус халвы или сыра? – с улыбкой спросил Богомолов, – Да, ты можешь дать краткую характеристику, но передать собственные ощущения другому человеку невозможно.

– Наверное, ты прав, – задумчиво проговорил Майкл и тут же улыбнулся: – Ты даже не представляешь, как я рад, что наш приятель жив! Это такой человек… Такой человек… – не найдя подходящих слов, Майкл налил водки. – Давай выпьем за его удивительное воскрешение, во всяком случае, для меня!

– Как говорит он сам: пусть живет долго!

– Да, пусть живет долго и счастливо! И пусть придет то время, когда он сможет соединиться со своей семьей!

– Да будет так! – провозгласил Константин Иванович и добавил: – И так будет!

– Ну что, давай пойдем к нашему гостеприимному хозяину, который заждался нас?

– С удовольствием послушаю певицу, о которой упоминал твой приятель…

– И будешь абсолютно прав: получишь истинное удовольствие – у Виталика отличный вкус! Кстати, по секрету скажу: он и сам неплохо поет.

– А если я попрошу, споет?

– Как вести себя будешь, – ехидно ответил Богомолов, но тут же добавил: – Шучу. Запомни, у кавказских народов просьба гостя является святой!..

– Только у кавказских? – с намеком спросил Майкл.

– Иногда и у русских, – в тон ему ответил Константин Иванович…

Глава 9 АМЕРИКУ ТРЯСЕТ

Лева-Приз, назначенный Смотрящим региона, решил завязать с криминальными делами, благодаря которым можно было, даже все предусмотрев и рассчитав, оказаться в местах не столь отдаленных. Нет, он не отказался от желания воровать, более того, он решил продолжить это любимое дело, но воровать так, чтобы риск быть пойманным не зависел от случайности человеческого фактора. Просто он вспомнил о своем студенческом увлечении компьютерами.

В век высоких технологий, когда мир все больше опутывала паутина Интернета, компьютерному специалисту было грех не воспользоваться этими знаниями.

Лева-Приз был не просто компьютерным специалистом, он был гением мировой виртуальной паутины. Будучи еще студентом, он придумал несколько компьютерных игр, в которые до сих пор играют в разных странах. Придумать-то придумал, а вот купоны с его придумок стриг, и до сих пор стрижет, его бывший преподаватель-наставник, который и присвоил его изобретения.

Когда Лева-Приз это понял и попытался воззвать к совести своего наставника, тот, отечески похлопывая его по плечу, нравоучительно произнес:

– Благодаря мне и моему опыту ты всему научился и смог придумать эти игрушки. Не спорю, ты много потрудился, чтобы добиться результата, но в нашей стране мало что-то придумать, главное – суметь это пробить и довести до потребителя, то есть продать. Однако любой труд должен быть оплачен, а потому, – наставник вытащил из внутреннего кармана пиджака внушительную пачку тысячерублевых купюр и протянул своему ученику, – здесь достаточно, чтобы прилично приодеться и пару месяцев ежедневно водить девочек по ресторанам, – заметив, как скривилась физиономия парня, он снова похлопал его по плечу и подмигнул: – У тебя быстрые золотые мозги, дорогой, ты еще много чего сотворишь…

***

После этого разговора Лева-Приз наотрез отказался от его наставничества и стал готовиться к дипломной работе совсем по другой теме. Однако увлечение компьютерными технологиями не оставил, продолжая заниматься этим чисто из спортивного интереса. Как-то, из этого же интереса, он поспорил с одним приятелем, что запросто взломает код Пентагона. Поспорили на ящик коньяка, причем Лева-Приз сам и предложил усложнить задание: взломать код он должен был ровно за час. Даже секунда сверх часа приводила к проигрышу.

Лева-Приз взломал код за тридцать четыре минуты. Причем, отлично сознавая, что его могут засечь, а это приведет к большому скандалу, он мгновенно придумал, как отвести от себя возможные неприятности.

***

Не вдаваясь в подробности придуманного, Автор донесет до Читателя главное: когда пентагоновские специалисты обнаружили чужое проникновение в их систему, они моментально бросились отслеживать местонахождение нарушителя.

После многочисленных перекидок из одной страны в другую, они наконец накрыли нарушителя в своей стране. Им оказался школьник из Калифорнии, который, как ему казалось, просто играл со своим виртуальным партнером в Интернете.

С московским банком Лева-Приз прокололся по собственной глупости, точнее сказать, из-за собственной жадности. Поначалу он снимал с его счетов по несколько тысяч, и это сходило с рук. Но аппетит приходит во время еды, он увлекся настолько, что потерял бдительность, и очнулся только тогда, когда в его дверь постучали менты. Хорошо еще, что большая часть денег, снятых им с банка, были с такой хитроумностью проведены по сети, что отыскать их не смогли. Более того, не удалось доказать, что именно Лева-Приз снял их со счетов банка.

Ограничившись небольшой суммой, которую смогли доказать, Леве-Призу впаяли два года, которые он благополучно и отбарабанил до звонка.

Отбывая этот свой срок, Лева-Приз не терял времени даром и именно там придумал, как можно «стричь» фирмы, не прилагая особых усилий. Смысл его придумки состоял в следующем. Он взламывает главный сервер Интернета, через который все компьютеры подключаются ко всемирной сети. После этого через этот сервер необходимо разослать особый вирус на многочисленные компьютеры, чтобы подчинить их своей воле, после чего остается только выбрать объект атаки.

***

Автор весьма далек от этих специфических знаний и совершенно не разбирается в компьютерных технологиях. Создавая свои романы на компьютере, Автор пользуется им на уровне пишущей машинки и всякий раз, столкнувшись с какой-нибудь проблемой, связанной с каким-нибудь файлом, созванивается со своим средним сыном Сережей и спрашивает его, на какую клавишу необходимо нажать, чтобы получить тот или иной результат, а все начиналось с простых игр, подаренных когда-то шестилетнему сыну на день его рождения.

Тем не менее, прессу Автор читает регулярно. И сейчас, создавая данный роман, Автор прочитал в своем любимом «Московском Комсомольце» материал, в котором рассказывалось о судебном разбирательстве компьютерных хакеров. Преступники, используя метод, придуманный Левой-Призом, в буквальном смысле разорили английских букмекеров! Каково?..

***

Именно эту схему Лева-Приз и решил использовать при наезде на американскую мафию. «Порыскав» в Интернете, Лева-Приз отыскал все, что ему было необходимо для начала атаки.

Лева-Приз выяснил, что главой нью-йоркской мафии является Джеферсон Кардовский, по прозвищу «Папа Джеферсон». Именно он контролирует все криминальные финансовые потоки, получаемые от рэкета, игорных домов, проституции и продажи наркотиков в Нью-Йорке. Под контролем Папы Джеферсона было много фирм и банков, которые на постоянной основе делились прибылями с его Семьей.

Основные, самые серьезные, фирмы Папы Джеферсона Лева-Приз вычислил и знал не только их адреса в сетях виртуальной паутины и их банковские счета, но и мог проследить до единого цента, которые они перечисляют своей мафиозной крыше.

Поначалу Лева-Приз намеревался сам отправиться в Америку и лично навестить Папу Джеферсона, для чего и узнал его адрес, а также адрес его трех любовниц и выучил все основные места его отдыха. Однако, поразмышляв «на досуге», ему не захотелось подвергать себя риску, и он решил вообще не ездить в Америку. Зачем? Если можно, не выходя из дому, поставить не только Папу Джеферсона, но и всю Америку на колени.

Сказано – сделано!

Через несколько дней на экранах компьютеров всех этих фирм, а также некоторых банков, контролируемых Семьей Папы Джеферсона, появилось небольшое послание на английском и русском языках:

«Уважаемые руководители, ваша фирма (банк), в том числе и все ваши филиалы, подверглись нашей атаке. Вы, разумеется, можете попытаться противостоять этой атаке, но хочу вас сразу предупредить: не тратьте понапрасну время. Ничего у вас не получится! Передайте вашему негласному Хозяину, что вам придется делиться доходами с нами. В противном случае вы понесете убытки, не сопоставимые с предлагаемыми нами.

Пока это только предупреждение, и ровно через тридцать четыре минуты атака приостановится ровно на сутки, которые предоставляются вам для размышлений. Через двадцать четыре часа с вами выйдут на связь,, и вы должны будете принять или отвергнуть наше предложение. Во втором случае атака повторится на более длительный промежуток времени. Думайте, выбирайте. Спасибо за внимание/ До новых контактов/ Виртуоз атаки».

Как вы догадались, уважаемые Читатели, Лева-Приз дал им столько времени, сколько сам потратил, чтобы вскрыть код Пентагона.

Американцами были задействованы лучшие специалисты в области компьютерных технологий, но все оказалось тщетным: все компьютеры, получившие угрожающее послание, зависли ровно на тридцать четыре минуты и заработали, как им и было обещано, минуту в минуту. Когда сотрудники фирм и банков, подвергшихся атаке, сделали подсчет потерь за эти тридцать четыре минуты, они просто ужаснулись: общие потери исчислялись сотнями тысяч долларов, и это только прямые убытки, а сколько еще потеряно от упущенной выгоды?

Как бы там ни было, а все руководители потерпевших фирм и банков бросились искать защиту к Папе Джеферсону. Первых потерпевших главный нью-йоркский мафиози просто поднял на смех, но когда телефон действительно раскалился от скорбных воплей, Папа Джеферсон не на шутку разозлился и вызвал к себе «на ковер» своих самых доверенных людей.

– Ну, что скажете, господа советники? Какие будут предложения? – недовольно спросил он, когда его помощник изложил суть происшедшего.

– Нужно отыскать этого говнюка и за яйца подвесить! – гневно воскликнул грузный мужчина.

Это был Джек Блектон, организатор и исполнитель всех нелегальных операций, вплоть до самых грязных, по прозвищу Джек-Удав.

– Разыскать? – едва удержавшись от смеха, проговорил элегантный мужчина по прозвищу Томми-праведник.

Томми Блэк имел высшее юридическое образование и считался одним из самых лучших адвокатов Папы Джеферсона, и почти всегда выигрывал дела, порученные ему Хозяином.

– Ты, Джек, хотя бы имеешь смутное представление о «всемирной паутине»? – спросил Томми-Праведник.

– Паутина есть, значит, имеется и паук, – резонно ответил тот. – Найти этого паука и раздавить!

– Искать этого паука, как выражаешься ты, все равно что искать иголку в стоге сена,– пояснил адвокат. – Можно месяцы потратить и не найти! А у нас, насколько я понимаю, имеется менее суток.

– И что ты предлагаешь, Томми-праведник? – глядя исподлобья, спросил Папа Джеферсон.

– Извини, Папа Джеферсон, но я могу предложить единственный выход, который тебе вряд ли понравится, – адвокат развел руками, давая понять, что иного решения нет в природе.

– Ну-ну! – Папа Джеферсон еще сильнее прищурил глаза: этого взгляда боялись все – и враги, и друзья: последующая реакция могла быть непредсказуемой. – Очень интересно послушать, что хочет предложить самый дорогой адвокат в Нью-Йорке.

Понимая, что может вызвать не совсем справедливый гнев своего шефа, Томми-праведник решил смягчить удар, сославшись на пример.

– Уважаемый Папа Джеферсон, я очень внимательно отслеживаю все, что происходит в мире компьютерных технологий, а потому, прежде чем высказать свое мнение, хочу кое о чем доложить, – ему с большим трудом удавалось скрывать свое волнение и тревогу. – Совсем недавно я разговаривал со своим английским коллегой, который просил совета в точно такой же ситуации. Он обслуживает самые большие букмекерские конторы Лондона, которые тоже получили подобное послание. Они попытались противостоять этой атаке, и только за один день атаки потеряли более полумиллиона фунтов стерлингов. А русский взломщик требовал ежемесячно отчислять по сто тысяч долларов… – адвокат многозначительно замолчал.

– И что, букмекеры сдались? – Папа Джеферсон недовольно повел плечами.

– Лучше потерять часть, чем совсем обанкротиться, – честно ответил адвокат и примирительно добавил: – Но это не означает, что, выплачивая требуемое, не нужно предпринимать попыток отыскать наглеца и, как говорит Джек-Удав, подвесить его за яйца.

– Какая-то сволочь смеет шантажировать самого Папу Джеферсона! – нью-йоркский глава мафии так стукнул по столу, что подпрыгнул и разлился стакан с его любимым виски «Черный Джек». – Да я его порву, как грелку! – все больше распалялся главный мафиози, потом неожиданно замолчал и посмотрел на адвоката: – Ты сказал, что в Англии шантажировал русский?

– Точно так же, как и в нашем случае.

– С чего ты взял?

– И в Лондоне, и у нас предупреждение пришло на двух языках: на английском и русском.

– Эти русские совсем оборзели! – вновь начал распаляться Папа Джеферсон. – Помнишь Дона Александре? – спросил он Томи-Праведника.

– Сына покойного Дона Косталоне, вашего дальнего родственника? Конечно, помню, – ответил адвокат.

– На днях он звонил мне и рассказал чудовищную историю. Представляешь, является к нему некий русский и внаглую требует делиться доходами, а когда Дон Александро попытался поставить наглеца на место, перед его виллой всплыла атомная подводная лодка и едва не разнесла его особняк.

– Да, как говорят русские: против лома нет приема, – адвокат с грустью вздохнул. – Дон Александро согласился платить?

– А что ему оставалось делать, жизнью рисковать? – раздраженно пробурчал Папа Джеферсон, хотел еще что-то добавить, но тут же прозвенел мобильник. – Слушаю! – все еще не придя в себя, бросил он. – А, это ты, уважаемый Мигель! Хочешь сообщить про Дона Александро?.. Нет? – он нажал на кнопку громкой связи.

– Нет, дорогой Папа Джеферсон, хочу сказать, что и мне пришлось принять предложение русских. Я еще хорошо отделался: на меньшую сумму попал. Но я тебе не за этим звоню, дело в том, что русские прижали и китайскую Триаду. Правда, они говорят обратное, мол, мы сами заплатили за спасение матери своего босса. Но я уверен, что это просто отговорка: мазу держат! – он говорил столь уверенно, словно имел неопровержимые доказательства. – А как у вас, все в порядке? Русские не наезжали?

– На нас тоже наехали, но не напрямую, а при помощи атаки на наши компьютеры.

– Как в Лондоне, что ли? Тогда я вам не завидую, – с тяжелым вздохом сказал испанский мафиози и добавил: – Мой тебе совет: заплати, сколько требуют, потому что второе требование будет на порядок выше.

– И что, так и будем плясать под чужую дудку? – лицо Папы Джеферсона скривилось, как от зубной боли.

– Мне думается, нам, одним из самых уважаемых людей своих стран, необходимо собраться и посоветоваться, как жить дальше, – предложил Дон Альмадоваре. – И эту встречу не откладывать в долгий ящик! Если мы не хотим пожизненно работать на русских, нужно объединяться, как ты думаешь, Папа Джеферсон?

– Думаю, что в этом есть здравая мысль. Только где? Каждый захочет встретиться на своей территории, – озабоченно проговорил американец.

– Я уверен, чтобы никому не было обидно, нужно встретиться на нейтральной территории, например, в Болгарии или Греции, как ты считаешь, Папа Джеферсон?

Мне кажется, коль скоро речь идет о русских, идеально подходит Болгария, тем более, что она сейчас освободилась от опеки Москвы, – предложил Папа Джеферсон. – Давайте соберемся там, чтобы каждый смог предложить собственное решение этой проблемы.

– Предлагайте день!

– Ты прав, затягивать эту встречу не стоит, – задумчиво протянул американец. – Сегодня у нас четверг, предлагаю собраться в субботу.

– Место сбора?

– Моя дочка как-то летала в Болгарию и несколько дней провела на Черноморском побережье в курортном городке под названием Албена, и проживала в отеле с таким же названием. Я распоряжусь, чтобы мой помощник забронировал в этом отеле пару этажей. Я возьму на себя уболтать приехать на встречу японцев, китайцев, англичан и кое-кого из своих земляков, а за тобой европейские братья, хорошо?

– Договорились… И еще: как ты думаешь, как можно официально назвать для властей наш форум?

– Господи! – с деланным недовольством процедил американский босс мафии. – Все должен придумывать Папа Джеферсон! – он задумался на мгновение. – Форум, ты сказал? Форум… Форум… – несколько раз повторил он. – Нет, не подходит… Может, съезд? – задумчиво спросил он сам себя и тут же возразил: – Тоже не подходит, – он вопросительно взглянул на адвоката, словно ища у него помощи.

Но тот, хорошо зная самодовольный характер своего хозяина, терпеливо ждал, когда Папа Джеферсон не только сам придумает название, но и сам же согласится с ним.

– Во! – обрадованно воскликнул Папа Джеферсон. – Конференция! Конференция садоводов-любителей! Точно! Как ты думаешь, звучит?

– Идеально! – согласился испанский мафиози. – И звучит солидно, и не привлекает внимания!

– На этом и остановимся. Подожди минутку, уважаемый Мигель, – американец взглянул на адвоката. – Слушай, Томми-праведник, подготовь всю обычную атрибутику: плакаты там, пригласительные билеты, значки, буклеты и всякую там сопутствующую дребедень! Действуй!

– Слушаюсь, босс! – адвокат все скрупулезно записал в свой блокнот.

– Для чего ты мне это говоришь?

– Извини, Дон Альмадовар, это не тебе, а чтобы не забыть, диктую своему помощнику.

– А что, ты здорово придумал со всей этой мишурой, Папа Джеферсон, – льстиво заметил испанец. – Удачи тебе!

– И тебе не болеть, Дон Мигеле… – Папа Джеферсон отключил мобильник и внимательно осмотрел своих помощников. – Все слышали?

Те молча кивнули в ответ.

– В таком случае, ты, Томми-праведник, запиши еще вот что. Во-первых, займись бронированием отеля, во-вторых, свяжи меня с каждым из наших собратьев из Японии, Китая, Англии и с главой Семьи Лас-Вегаса…

– Может быть, вы сами созвонитесь с Бонни-Счастливчиком? – осторожно спросил адвокат.

– Что, опять разошлись во мнениях, или бабу не поделили? – усмехнулся Папа Джеферсон.

– Что-то вроде этого, – скривился Томми-праведник, не желая рассказывать, как ему удалось обыграть Бонни-Счастливчика в одной истории.

– Ладно, созвонюсь!.. И, в-третьих, передай тем, кто сегодня плакался, мое решение: пусть выплатят все, что потребует эта компьютерная крыса!

– Хорошо, шеф! – адвокат с облегчением перевел дыхание: тучи над его головой рассеялись…

***

Пока международные мафиозные главари договаривались о встрече, Лева-Приз спокойно продолжал разбираться с американцами. Ровно через двадцать четыре часа после своей первой атаки он вновь активизировал свою программу, но на этот раз на экранах американских фирм и банков возникло более лаконичное обращение:

«Заждались? Решение приняли? Если согласны, ровно через десять секунд после нашего сигнала одновременно нажмите Alt и F1, если нет – вините себя! Виртуоз атаки».

Получив знак согласия, как он и ожидал, Лева-Приз послал им инструкцию переправки денег. Для каждой фирмы и каждому банку Лева-Приз назначил индивидуальные суммы ежемесячных выплат: кому больше, кому меньше. И путь прохождения этих сумм для каждого из участников был не только индивидуальным, но и своего рода уникальным. Из одной страны – в другую, с одного счета – на другой, причем через какие-то доли секунды после ухода денег на другой счет предыдущий самоликвидировался.

Для того, чтобы попытаться проследить хотя бы часть пути прохождения денег, были подключены лучшие американские хакеры, но и на этот раз все их попытки оказались тщетными. Когда казалось, что им удалось зацепиться, они вдруг наталкивались на глухую систему защиты…

***

Вполне естественно, что такие одновременные компьютерные сбои во многих фирмах и банках Нью-Йорка не могли остаться тайной для агентов ФБР, и вскоре это было доложено по лесенке до самых высших эшелонов власти страны. Наконец, доложили и самому Президенту США, который тут же собрал сенатскую комиссию, чтобы решить, что делать. Неординарная ситуация могла просочиться и в прессу, а этого нельзя было допустить во избежание паники на фондовой бирже.

И сотрудники ЦРУ, после встречи с Президентом США, который не хотел портить отношения с российским Президентом, с большим трудом успели остановить выпуск некоторых центральных газет Америки, которые пестрели угрожающими надписями: «Русская мафия наступает на Америку!», «Русские идут!» и все остальное в том же духе.

Невероятных усилий стоило, чтобы предотвратить панику на бирже ценных бумаг и на фондовой бирже. Некоторые из министров Америки откровенно подумывали об отставке.

Ажиотаж оказался настолько мощным, что, волной прокатившись по Америке и Канаде, он достиг и некоторых стран Европы. Все были столь напуганы, что несколько официальных обращений от премьер-министров некоторых стран пришло в адрес российского Президента.

Тяжело пришлось министру иностранных дел России, которому Президент поручил лично ответить на каждое послание. Конечно же, министр все отрицал, ответственно заявляя, что руководство России не имеет никакого отношения к данной провокации.

Что делать? Как бороться с невидимым противником? Независимо друг от друга, собрался внеочередной Совет Европы. Руководители азиатских стран тоже организовали свой саммит.

Все искали выход из создавшейся непростой ситуации.

Американский Президент поручил расследование ЦРУ и ФБР, взяв их совместную работу-под свой личный контроль. Получилось так, что на этом совещании присутствовал и Майкл Джеймс, как руководитель Управления, занимающегося так называемым «русским вопросом». Когда Совет закончился, Президент попросил остаться генерала Джеймса, а остальных отпустил.

Когда все вышли, Президент сказал:

– Вероятно, вы, генерал, догадываетесь, почему я попросил вас остаться? – Президент взглянул ему в глаза.

Майкл заметил, каким уставшим выглядит глава Америки: казалось, он даже постарел за эти дни.

Джеймс промолчал, и Президент продолжил:

– Мне известно, что вы довольно плотно общаетесь с вашими российскими коллегами.

Генерал Джеймс несколько напрягся, не зная, как реагировать на эти слова: интонация была такой, что было непонятно – то ли его упрекают, то ли обвиняют…

– Нет-нет, Майкл… – возразил Президент, заметив, как среагировал собеседник, но тут же спросил: – Можно я буду так к вам обращаться?

– Конечно, мой Президент! – согласно кивнул генерал Джеймс.

– Кстати, моя жена, познакомившись на каком-то благотворительном вечере с вашей женой, миссис Трейси, так, кажется, ее имя?

– Так точно, господин Президент, Трейси!

– Так вот, она очень тепло отзывалась о миссис Трейси. Так и передайте ей мои слова.

– Обязательно, господин Президент, – почему-то пришло в голову, что Президент подготавливает его к какому-то неприятному заданию.

– Говоря о ваших контактах с российскими спецслужбами, я не имел в виду ничего плохого, – продолжил свою мысль Президент.

– Да я и не… – попытался возразить Майкл.

– Не оправдывайтесь, Майкл: я видел, как вы напряглись, когда я заговорил об этом. На самом деле я хотел сказать, что в данной ситуации, в каком оказались некоторые американские фирмы и банки, ваши контакты как раз и могут оказаться весьма и весьма полезными. Я специально остался с вами наедине, чтобы дать вам не только личное поручение максимально использовать эти связи, но и предоставить вам для этого самые широкие полномочия, – он заметил вопросительный взгляд генерала. – Наш разговор записывается, и необходимое распоряжение за моей подписью вы получите прямо после окончания нашего разговора. И прошу вас лично докладывать мне о том, как продвигается ваше расследование…

– Слушаюсь, господин Президент! А что касается моих контактов, то некоторые вещи не могут решаться по телефону, – намекнул генерал Джеймс.

– Разумеется, вам придется лететь в Москву, – согласно кивнул Президент. – Тем более, насколько мне известно, ваш русский приятель сейчас работает в Администрации Президента России, не так ли?

– Да, он стал советником Президента… – не уточняя, по каким вопросам, подтвердил Майкл.

– Вот и хорошо… – Президент встал. – Удачи вам! – он крепко пожал генералу руку…

***

Почти в это же время из аэропорта живописнейшего болгарского города Варна, в сторону Албены, потянулись дорогостоящие автомобили, заказанные заранее. Болгарские силовые структуры и полиция, конечно же, заранее знали о том, что к ним едут никакие не садоводы-любители, но делали вид, что верят в их международную конференцию.

Тем не менее, силовые структуры Болгарии были приведены в полную боевую готовность и в обязательном порядке были усилены полицейские посты по всей трассе Варна-Албена, а также в самом курортном городке Албена. Кроме того, почти полностью был заменен обслуживающий персонал в центральном отеле, где должны были остановиться необычные гости из разных стран. И теперь, большей частью, ими стали сотрудники госбезопасности Болгарии…

***

На международной конференции «садоводов-любителей» собрались все наши старые знакомые: Папа Джеферсон из Нью-Йорка представлял Америку, японскую Якудзу – Оябун Танаки Кобо, китайскую, в том числе и тайваньскую, Триаду – Чан Юйсун, Дон Александре выступал от имени сицилийского синдиката, но имел полномочия и от итальянской мафии. Дон Альмадовар возглавлял испанскую делегацию.

В связи с обострением язвы не смог приехать на встречу представитель Лондона, но прислал свои сожаления по этому поводу и сообщил, что отдает свой голос Папе Джеферсону.

***

Отдохнув после долгой дороги, в особенности это было необходимо «делегатам» из восточных стран и Америки, уже на следующий день представители международного криминала собрались в огромном конференц-зале отеля, но только после того, как их секьюрити, скрупулезно обследовав все помещение и включив специальные приборы, глушащие любые записывающие устройства, доложили, что все «чисто» и можно работать.

Кроме того, согласно неписаным правилам подобных собраний, при входе в зал каждый, кто имел оружие, должен был сдать его специально назначенным людям. Как говорится, на всякий случай: во избежание каких-либо недоразумений.

Все охранники каждого из гостей остались ждать в вестибюле. Они не имели права входить в зал, за исключением случаев экстремальных ситуаций: угроза теракта, стихийное бедствие, пожар или угроза ареста их боссам.

После краткой дискуссии выбрали Председательствующего: единогласно им был утвержден Папа Джеферсон. Чтобы ни у кого не вызвать зависть или недовольство решили просто избрать самого старшего по возрасту. Именно таким и оказался Папа Джеферсон: ему было за шестьдесят пять лет. Никто не спорил.

– Дорогие участники конференции, – обратился к собравшимся Папа Джеферсон, – хочу поблагодарить вас за оказанную мне честь председательствовать на столь высоком собрании, – он чуть склонил голову.

В ответ участники сдержанно похлопали.

– В связи с этим хочется напомнить, – голос Папы Джеферсона стал более властным, – что отведенная роль дает мне право на лишний голос, и, учитывая, что английский коллега передал мне свой голос, я располагаю тремя голосами. Дон Александро и Чан Юйсун имеют по два голоса, остальные – по одному, – он вопросительно оглядел присутствующих.

В ответ те молча кивнули в знак согласия.

– Прежде чем открыть нашу конференцию, хочется отметить, что каждый из здесь присутствующих уважаем и почитаем не только в своей стране, но и за ее пределами, и это справедливо. Мы хорошо ладим друг с другом потому, что весь мир, хорошо или плохо, но поделен между нами, и каждый с этим делением, в свое время, безоговорочно согласился. Конечно, – Папа Джеферсон поморщился, – среди нас есть некоторые разногласия и недопонимания, но я призываю сейчас, когда нас собрала здесь общая беда, забыть об этих разногласиях и объединиться. Объединиться, чтобы выработать общую тактику противодействия нашему общему врагу. У кого-то есть возражения или дополнения? – он обвел взглядом всех присутствующих.

Никто не попросил слова, только Бонни-Счастливчик скептически усмехнулся.

– Мне кажется, Бонни-Счастливчик хочет что-то возразить, – Папа Джеферсон, старый интриган, всегда внимательно следил за каждым из своих партнеров, стараясь не упускать ничего из виду. – Если я не ошибаюсь, пока беда твоей семьи не коснулась, но это вовсе не означает, что и не коснется.

Бонни-Счастливчик, холеный молодой мужчина, одетый, как говорится, с иголочки, причем в самую дорогую «фирму», сидел, небрежно развалившись в кресле, и всем своим видом, даже скучающим взглядом, он как бы показывал всем присутствующим, что не понимает, что он делает на этом сборище. Как бы говоря самому себе: «Не понимаю, ну да ладно, посижу немного: все равно пока делать нечего!»

Он как вошел со спичкой во рту, так и продолжал ее жевать, даже во время разговора.

– Ты прав, Папа Джеферсон, в нашей Семье все хорошо, – он побарабанил пальцами по столу. – Честно говоря, я действительно не понимаю, чего вы все так переполошились? Если у вас нет хорошего специалиста, обратитесь ко мне: мой хакер просто от Бога, и когда нужно, он сможет абсолютно все еде… – договорить ему не удалось: зазвонил навороченный, усыпанный бриллиантами, мобильник. – Не возражаете, я отвечу, коллеги: эта мелодия, как правило, сообщает мне о неприятностях, – пояснил он.

– Хорошо, даю минуту, – недовольно поморщился Папа Джеферсон.

– Если ты звонишь по пустякам, то пожалеешь! – угрожающе произнес в трубку Бонни-Счастливчик, но по мере того, как он слушал, его лицо все сильнее и сильнее меняло свой цвет, а вскоре стало бледнее мела. – И что, вы не можете отыскать эту сволочь? За что я вам такие бабки плачу, идиоты? – закричал он, не в силах сдерживаться. – Сколько потеряли? Триста тысяч за один только час? И вы только сейчас звоните мне? – в этот момент, вспомнив, где находится, он осмотрел присутствующих, и в его глазах была какая-то растерянность, даже беспомощность, он прикрыл трубку рукой и сказал, глядя на председательствующего: – Представляешь, Папа Джеферсон, мой сраный хакер тоже не смог ничего сделать, – и виновато спросил: – Может, посоветуете, что мне им сказать?

– Пусть выплатят, сколько требует русский, если, разумеется, ты не хочешь потерять еще больше, – спокойно ответил Папа Джеферсон, а глаза сверкали довольным блеском, словно говоря: «Что, умылся, приятель? Никогда не нужно быть таким самоуверенным!»

– Стив, ты слушаешь? – раздраженно бросил в трубку Бонни-Счастливчик. – Платите! – и зло отключил телефон. – Прошу прощения, коллеги: я был не прав! – от его самоуверенности не осталось и следа.

– И так, господа, продолжим, – как ни в чем не бывало проговорил Папа Джеферсон. – Вчера, перед тем, как нам всем оказаться на этом собрании, я побеседовал с каждым из вас в отдельности. Чтобы не утомлять излишними подробностями, могу кратко резюмировать сделанный мною вывод. К каждому из вас был применен собственный метод отъема денег. Создается такое впечатление, что мы столкнулись действительно с очень серьезной и мощной организацией, а если судить о прямых контактах государственных чиновников из России с уважаемым представителем из Японии – Танаки Кобо, здесь не обошлось без высших чиновников из руководства страны. Конечно, нет проблем отыскать посланцев, которые объявлялись в Италии, Испании, Китае и Японии, но мне кажется, более того, я просто уверен, что они лишь посредники и знают лишь то, что им положено знать, – Папа Джеферсон внимательно осмотрел всех присутствующих: в его глазах читался вопрос.

Каждый из них, столкнувшись с ним взглядом, согласно кивал головой.

– Какие будут предложения, господа? Оябун Танаки Кобо, глядя исподлобья, медленно поднял левую руку вперед перед собой.

– Слово представляется уважаемому Танаки Кобо! Говорите, дорогой Оябун! – кивнул Папа Джеферсон.

Японский Оябун Якудзы медленно встал и гордо распрямил спину.

– Да, в отличие от Америки, нам не угрожали, но, судя по всему, наша Семья тоже стала жертвой этих русских, – Танаки Кобо говорил медленно, взвешивая каждое слово. – Мне лично были предоставлены реальные доказательства плотной связи русской организации с государственной машиной власти. Начать силовые методы с ними – значит, начать войну между нашими странами, и мир погрузится во тьму. Наша страна, как никакая другая, имеет печальный опыт, при котором погибло много сотен тысяч моих соотечественников, – он замолчал.

– Что ты предлагаешь, уважаемый Танаки? – спросил Папа Джеферсон.

– Мне кажется, как говорят русские, худой мир лучше доброй ссоры, а потому предлагаю отправить представителей от нашего уважаемого собрания в Россию и на месте прощупать силу и мощь этой русской организации. Я уверен, что это – мафия причем, русская мафия, а с русской мафией невозможно договориться или прийти к какому-нибудь консенсусу потому, что у них нет никаких правил воровской чести: они беспредельщики и очень голодны. От них легче откупиться, чем начать открытую борьбу. Это мое мнение. Я все сказал! – он опустился на свое место.

После него выступил Дон Альмадовар и Дон Александро. В основном их речь, пышная и витиеватая, сводилась к тому же выводу, который предложил Танаки Кобо: отправить представителей и все увидеть собственными глазами на месте.

На том и порешили.

Танаки Кобо – единственный, кто имел хоть какой-то контактный телефон с русскими, и он вызвался связаться по нему и передать, что с ними хочет встретиться международная делегация. Чтобы не настораживать русских, формулировка была такая: для «наведения прямых контактов».

***

В тот же день эта информация достигла ушей Сиплого, который, не мешкая, собрал своих доверенных людей.

Собрались на квартире одного из подкрышных бизнесменов.

Сиплый сразу взял слово:

– Братишки, лед тронулся! Запад не только принял наши условия, но и готов к более плотному сотрудничеству, – он победоносно осмотрел своих соратников.

– Здорово мы их прижучили! – радостно воскликнул Череп.

– Да, идея с атомной подводной лодкой сыграла на все сто! – усмехнулся Сиплый.

– А как я прижал этих узкоглазых с атипичной пневмонией? – подхватил Расписной.

– Тоже неплохо, но это, к сожалению, разовое поступление, – заметил Сиплый. – Но сумма приличная и можно говорить о нормальном успехе. Мне кажется, что наиболее удачно провел свой наезд Лева-Приз: вся Америка готова лечь под нас!

– А мне кажется, мы рано радуемся, – высказал Горелый.

– Откуда такой пессимизм? – недовольно нахмурился Сиплый.

– Так, предчувствие, – ответил Горелый. – Не нравится мне эта «международная делегация»!

– Почему?

– Я уверен, что они предлагают встретиться не для того, чтобы поднять флаг о полной капитуляции, а для того, чтобы на месте увидеть собственными глазами, насколько нас нужно бояться, – пояснил свои сомнения Горелый.

– Ну что ж, если они хотят это увидеть – они увидят! – угрожающе процедил сквозь зубы Сиплый. – И для этого вводим в действие план «К», разработанный Левой-Призом, – Сиплый взглянул на уникального хакера. – Ты его придумал, тебе его и воплощать в жизнь!

– Без проблем, Сиплый! – согласился тот…

***

В назначенный день приезда «международной делегации» в аэропорту Шереметьево ее встречали на самом высоком уровне. Каждому из приезжих гостей был выделен дорогой лимузин, сопровождаемый двумя джипами с охраной. И прежде чем занять места в этих машинах, «дорогих гостей» приветствовали самые высокие чины России: премьер-министр, руководитель Администрации Президента, мэр столицы, а хлеб-соль преподнесла Алла Пугачева.

Иностранцы были настолько шокированы такой встречей, что не знали, как себя вести и что говорить. А когда их почти двухкилометровый кортеж из самых дорогих в мире лимузинов, сопровождаемый несколькими милицейскими машинами, проезжал по трассе, напичканной милицейскими нарядами, каждый из которых отдавал им честь, Танаки Кобо, единственный из глав западной мафии, тихо пробурчал себе под нос:

– Да, я был прав: лучше с ними не ссориться…

Еще больший шок вызвало у иностранных гостей то, как их встречали многочисленные толпы людей при подъезде к городу. Люди ликовали, кидали им букеты цветов. Трясли плакатами с изображением лиц тех самых посланников, которые приезжали в Италию, Испанию, Китай и Японию. И все это снималось многочисленными теле– и кинооператорами.

– Скажите, – обратился Танаки к своему сопровождающему, – кто эти лица, изображенные на плакатах?

– Члены нового Правительства. Вы разве не слышали, что по представлению Президента на три четверти заменен состав министров, – ответил тот на чистом японском и восторженно добавил: – Теперь, я уверен, Россия заставит себя уважать и бояться! И американцы сто раз подумают, прежде чем захотят навязывать нам свое понимание свободы!

Все казалось настолько внушительным и показательным, что каждый из представителей западных мафиозных структур чувствовал себя в гроговом состоянии, словно после хорошего нокдауна…

***

Вернувшись к себе на родину, они доложили своим боссам об увиденном, и те несколько дней приходили в себя. А Оябун Танаки Кобо провел несколько часов в медитации. После чего главари мафий сели за телефоны и стали делиться между собой рассказанным или увиденным, как Танаки Кобо.

Сходились в одном: все гораздо серьезнее, чем они представляли! Выход оставался только один: откупаться и не раздражать этих русских.

***

Однако так думали не все: трудно сказать почему, но Станислав Иволгин, отправленный Доном Альмадоваром своим представителем в Москву, чисто интуитивно ощутил некую фальшь в столь пышной и представительной встрече. Нет, вроде бы все было на самом высоком уровне: дорогие машины, ликующий народ, умные речи премьер-министра и мэра столицы, вежливые сотрудники милиции. Конечно, все это могло быть в каждом отдельном случае, но так, чтобы все сразу, в один день?

Особенно настораживали сотрудники милиции, расставленные по всей трассе через каждые десять метров и вытягивающиеся по стойке «смирно», и отдающие честь при появлении кортежа. Создавалось такое впечатление, что все это хорошо отрепетированный спектакль.

Выбрав свободную минуту, Станислав созвонился со своим приятелем-москвичом и договорился о встрече. В свое время Станислав оказал ему небольшую услугу в одном деле, и с тех пор они поддерживали отношения. Этот москвич возглавлял частное сыскное агентство «Барс» и чаще всего расследовал самые сложные и запутанные дела, от которых отказывалась милиция и прокуратура…

***

Читатель, вероятно, уже догадался, что этим москвичом оказался Константин Рокотов. В который раз убеждаешься в том, что в мире ничего не происходит случайно: Бог все видит! Но чаще всего помогает тем, кто не сидит и пассивно не ждет его милости, а пытается и сам что-то сделать…

***

Вновь случилось, что наш Бешеный оказался в самом центре событий, в водоворот которых были затянуты такие противоположные и столь несовместимые силы, как международная мафия и спецслужбы одних из самых могущественных стран, какими являются Россия и Америка.

Савелий Говорков, естественно, об этом не догадывался и даже не мог предположить, что именно ему отведена в этой странной истории самая важная миссия…

Глава 10 ПОРА СНОВА В ТЮРЬМУ

Константин Рокотов довольно быстро разыскал адрес Хлеба Владимировича Гуспенского. Им оказался мелкий администратор из книжной торговли. Едва перед Рокотовым открылась дверь, Константин сразу узнал Гуспенского. Режиссер довольно точно описал его. Он действительно напоминал каланчу, украшенную длинными руками. На голове торчал напомаженный гребень, сооруженный из волос, цвет которых было невозможно определить. От темно-коричневого, зелено-желтого – до медно-красного.

Узнав, кто перед ним и в чем его обвиняют, Гуспенский так испугался, что не стал юлить и обманывать, а сразу же признался, что никакой он не продюсер и изображает его лишь потому, что ему предложили поработать в этом качестве. На самом деле он никакого отношения к кино не имеет, более того, совсем не разбирается в его производстве.

– Да как же вы взвалили на себя такую ответственность? – удивился Константин.

– В том-то и дело, что на мне – никакой ответственности! – ухмыльнулся тот. – Всего-то и делов: называть себя продюсером, получать написанные сценки, передавать режиссеру, следить за тем, чтобы режиссер снимал все согласно написанному, и за это еще получать приличные бабульки.

– А ответственность за финансы?

– Тоже никакой! В день зарплаты мне выдаются запечатанные конверты с фамилиями, к ним прилагается ведомость с участниками съемок, членов группы и актеров, и я, согласно этой ведомости и фамилиям на конвертах, раздаю их, и каждый расписывается в получении.

– А ваша зарплата?

– Среди этих конвертов, как правило, находится и моя зарплата.

– Как правило? – переспросил Константин.

– Пару раз получал отдельно…

– А в чем вы расписываетесь, когда получаете эти конверты?

– А ни в чем!

– Как? А если вы возьмете и сбежите со всеми конвертами? – никак не мог понять Константин.

– Ага, сбежишь, пожалуй! – на его лице обозначилась кривая улыбка. – Меня сразу предупредили на этот счет: если я задумаю что-то подобное, то мои дети быстро осиротеют.

– Хорошо, а кто вам выдавал эти конверты?

– Директор… Директор производства картины, – Гуспенский пожал плечами. – Во всяком случае, именно так он представился.

– Директор, и все?

– Директор, и все!

– Послушайте, Гуспенский, у меня такое впечатление, что вы крутите, – повысил голос Константин. – Или вы один хотите отдуваться за всех?

– В каком смысле?

– Помните, у Ильфа и Петрова был такой персонаж – Фирс?

– Фирма «Рога и копыта»? Помню, но я же не Фирс, – он вновь пожал плечами.

– А мне кажется, у вас есть все шансы стать им, и точно также, как и литературный персонаж, оказаться в тюрьме.

– Господи, да что вы такое говорите? – Гуспенский едва не заплакал. – Я же ничего ТАКОГО не делаю!

– Я никогда не поверю, что вы, отец четверых детей, не пытались задавать себе вопрос: почему от вас не требуют никакой отчетности? И кто такой этот «Директор»?

– А если я вам назову его фамилию, вы можете мне гарантировать, что я не окажусь в тюрьме?

– Во всяком случае, следствие зачтет оказанную вами помощь правосудию! – заверил его Рокотов-младший. – Рассказывайте все, что знаете!

– Однажды, когда я зашел в вагончик Директора, его там не было… – начал было говорить Гуспенский, но Константин прервал его:

– А где он был?

– Извините, в туалете: его вагончик оборудован собственным туалетом, – пояснил он.

– Продолжайте…

– Так вот, вхожу я, значит, в вагончик и вижу на столике чей-то паспорт, смотрю – и вижу в нем фото Директора…

– Паспорт что, раскрытым лежал?

– Почему раскрытым? Это я так, из чистого любопытства, приоткрыл… на всякий случай…

– Какой случай?

– Например, такой, как сейчас.

– Понятно, – Рокотов-младший с улыбкой покачал головой. – И вам удалось прочитать фамилию Директора и его имя-отчество?

– К сожалению, только фамилию.

– Почему?

– Директор вышел… из туалета. Еле успел руку убрать со столика.

– И как же его фамилия?

– Смирнов.

– Да, очень редкая фамилия, – разочарованно вздохнул Константин. – Неужели больше ничего не успели запомнить?

– К сожалению! – виновато вздохнул он.

– Негусто, – пробурчал Рокотов-младший. – Как его искать по такой редкой фамилии?

– При помощи такой фамилии никак, а если известно его изображение, то можно, – резонно заметил Гуспенский.

– Изображение? Откуда его взять? – не понял Константин.

– Так ведь среди транспарантов-портретов есть один, который очень похож на него, – хитро прищурившись, пояснил лжепродюсер.

– Вот как? Что же вы молчите? – встрепенулся Рокотов-младший. – Поехали на съемки, покажете этот портрет!

– Зачем ехать? Я здесь покажу.

– Здесь? Вы что, портрет на память себе взяли?

– Зачем мне его портрет? – удивился тот. – Просто я как-то для памяти снялся на фото, и на нем случайно оказался тот самый портрет, – он достал из ящика конверт с фотографиями, быстро перебрал их и одну протянул Константину. – Вот, видите, прямо за мною портрет держат? Так вот, мужчина, изображенный на нем, очень сильно похож на Директора!

Взглянув, Константин едва со стула не свалился: на портрете он увидел то самое лицо, которое они с Савелием и разыскивали. Это было лицо того самого человека, который и принес деньги в приемную ГУВД…

– Ты говоришь, что твой Смирнов очень похож на этого человека?

– Точно, похож! – подтвердил Гуспенский.

– Похож, но не он? В чем же отличия?

– Не знаю… Я не художник, не профессионал по лицам… – он еще раз взглянул на фотографию. – Прическа чуть отличается, цвет волос у Директора немного темнее… Во! И уши! – обрадованно воскликнул Гуспенский.

– Что уши?

– У этого они как бы оттопырены, что ли, а у Директора они прижаты к голове… – он с надеждой взглянул на Константина. – Скажите, я помог вам?

– Думаю, да, – задумчиво проговорил Рокотов-младший, уйдя в свои мысли.

– Так я могу надеяться?

– На что?

– Что мои дети не будут расти без меня? Вы же сами намекали, что если я помогу, то могу надеяться…

– Никогда не нужно терять надежду! – провозгласил Константин, весело подмигнул и пошел к выходу.

Оказавшись в машине, он сразу позвонил Савелию:

– Привет, братишка!

– Судя по торжествующей интонации, мой друг что-то нарыл! – усмехнулся Савелий. – Делись!

– От тебя ничего не скроешь. Расколол я нашего «продюсера», который, как оказалось, никакой и не продюсер вовсе.

– А кто?

– Так, мелкий книжный администратор.

– Ближе к теме, дорогой Костик.

– Не буду тебя перегружать излишними подробностями и скажу главное: человек, которого мы с тобой разыскиваем, и человек, которого мы видели на портрете… – он сделал паузу.

– Костик, не тяни! Считай, что эффекта ты добился, говори! – поторопил Савелий.

– Это совсем разные люди! – выдохнул Константин.

– Откуда такая уверенность?

– Ты хорошо помнишь наш снимок с компьютера?

– Конечно.

– Тогда скажи, какие у него уши?

– Уши? Нормальные уши, а что?

– Вот именно! – обрадованно воскликнул Константин. – А у того, что на портрете, уши чуть оттопырены и волосы темнее!

– Пожалуй, – согласился Савелий, вытащив из памяти изображение на портрете. – И что это может означать?

– Вполне возможно, что они являются братьями! – предположил Рокотов-младший. – Но фамилию, к сожалению, носят весьма распространенную в России.

– Надеюсь, не Иванов?

– Почти, – ухмыльнулся Константин, – Смирнов!

– Молодец, Костик! – похвалил Савелий. – Фамилия и фотография известны, а этого вполне достаточно, чтобы отыскать этого неуловимого Яна.

– Как?

– Пока в голову приходит только одно: снова покопаться в базе данных МВД…

– И снова я? – обреченно спросил Константин.

– Не угадал: я сейчас как раз нахожусь в ГУВД и сам проверю, а ты… – Савелий на мгновение задумался. – Хотя нет, это я сам должен сделать. Короче, занимайся пока своими делами, а я с тобой свяжусь позднее…

Положив трубку, Савелий зашел в компьютерный центр и попросил дежурного офицера поискать человека с фотографии, который носит фамилию Смирнов.

– Минуту, – капитан собрал в кучу морщины на лбу и принялся быстро стучать по клавишам компьютера. – Очень хорошо: и на этот раз память не подвела! – удовлетворенно выдохнул он. – Вот! – кивнул он на экран монитора. – Ваш разыскиваемый, Смирнов Александр Серафимович, ранее не судимый, находится в КПЗ милиции Центрального административного округа.

– За что попал?

– Мелкое хулиганство.

– Можно подробнее?

– Здесь сказано: выражался нецензурной бранью в общественном месте, при задержании оказал сопротивление сотрудникам милиции. Распечатку сделать?

– Если не трудно.

– Для вас: никакого труда… – он быстро застучал по клавишам компьютера.

Получив распечатку, Савелий внимательно прочитал ее, и по мере чтения у него неожиданно промелькнула мысль. Он вспомнил о том, что говорил Звонарев. «Директор очень похож на портрет!» Господи, как же он сразу не зацепился за это? Савелий взглянул на дежурного офицера:

– Послушай, капитан, сделай еще одно доброе дело! – попросил Говорков.

– Для вас – что угодно! – с готовностью отозвался капитан, увидев недоуменный взгляд Савелия, пояснил: – Начальство в отношении вас недвусмысленно приказало исполнять любую вашу просьбу.

– Понятно, – с улыбкой кивнул Савелий. – И все-таки, не в службу, а в дружбу: пробей, пожалуйста, по всей картотеке фотографию Александра Серафимовича Смирнова, но сделай так, чтобы его уши стали чуть оттопыренными и укажи только фамилию, возможно, и отчество.

– Вы о его брате, что ли?

– Так у него действительно есть брат… – удовлетворенно проговорил Савелий. – Близнец, что ли?

– Не близнец, но действительно очень похож. Они погодки. Когда я получил запрос из милиции, то едва не спутал, потому-то и отложился он в моей памяти. Его брат, Смирнов Анатолий Серафимович, личность довольно известная в уголовном мире. Погоняло – Толик-Монгол. Три судимости: две по «хулиганке», одна – воровская.

– Ну, капитан, быть тебе вскорости майором! – довольно воскликнул Савелий. – Сделай мне распечатку об этом Толике-Монголе.

– Полную?

– Самую полную! Где, как, за что, с кем сидел, с кем дружил? И, если есть, характеристику.

– В Греции все есть! – хвастливо заметил он, с интонацией героя из знаменитого фильма «Свадьба с приданым».

***

Выходя из компьютерного центра, Савелий уже знал, что нужно делать. Сейчас он напоминал охотника, напавшего на след зверя.

Быстро набрал номер Сковаленко:

– Товарищ генерал, это Сергей Кузьмич.

– Слушаю.

– Мне нужно быстрее присесть в КПЗ!

– Не понял?

– Нам удалось разыскать того мужика, который принес ТЕ деньги.

– Очень хорошо, – не скрыл свой радости генерал. – Но я не понимаю, для чего вам необходимо садиться в КПЗ? Что, нельзя по-другому обойтись?

– Разыскиваемый вчера был задержан сотрудниками милиции за мелкое хулиганство и оказание сопротивления при задержании. Интуиция подсказывает, впрямую расколоть его вряд ли удастся, – пояснил Савелий.

– То есть вы хотите быть подсадным? – генерал задумался. – А есть уверенность, что он клюнет?

– Для этого нужно предпринять некоторые превентивные меры. Мы можем сейчас встретиться, чтобы все обсудить?

– Хорошо, подъезжайте, – согласился генерал.

– Я уже здесь, в управлении.

– В таком случае, заходите.

Через несколько минут Савелий сидел в кабинете генерала.

– И какие превентивные меры вы предлагаете сделать? – с интересом спросил Сковаленко.

– Во-первых, нужно нагнать на него жути. Смирнов должен быть уверен, что за совершенное им преступление ему грозит большой срок.

– Думаете, сломается?

– Уверен! – твердо ответил Савелий.

– Откуда такая уверенность?

– Во-первых, Смирнов никогда не привлекался к судебному преследованию, даже приводов в милицию не имел, во-вторых, он даже не догадывается, что нам многое известно о нем. Но самое главное, – Савелий горделиво выпрямил спину, – его брат – известный криминальный авторитет – Толик-Монгол. Мне кажется, что круг постепенно замыкается.

– И за что вас нужно оформить?

– Мне нужна серьезная, воровская, легенда, – подмигнул Савелий. – Брат авторитета может поделиться сокровенным только с авторитетом.

– А окружающие не расколют вас?

– Вы не забыли, товарищ генерал, что я… – Савелий неожиданно переменился так, что Сковаленко начал слушать его с открытым ртом, – слушай, пацан, я дважды парился на командировках и с многими ворами в законе общался, как с тобой! Сам я не вор, но любому пасть порву, если кто скрысятничает или на воровское замахнется! Понял ты, Сашок? Держись меня, не прогадаешь! Конечно, вольный фарт изменил мне: неделю, как с зоны свалил, и вновь повязали на одной хате. Ничего, проскочим, братела, будь спок: на кичи я долго не задержусь! У ментов на меня нет ничего: день-другой, и я снова на воле!

– Ну ты и артист! Просто невольно поймал себя на мысли: Господи, а что если ты и впрямь рецидивист? – Сковаленко весело рассмеялся.

– Впечатляет?

– Еще как! Что еще?

– Было бы не лишним, чтобы наш клиент оказался в одной камере с каким-нибудь беспределыциком.

– И чтобы ты, как бы невзначай, оказался его защитником, – подхватил генерал Сковаленко: видно было, что ему все больше нравится идея, придуманная Савелием.

– Вот именно, – улыбнулся Савелий.

– Короче говоря, я понял, какие превентивные меры нужно провести, а вас, Сергей, нужно приодеть соответствующим образом. Не в таких же дорогих джинсах вам в КПЗ идти. Да и наколки были бы не лишними, как вы думаете?

– Естественно, – согласился Савелий. – Да, и еще… Никто из сотрудников КПЗ, кроме, разумеется начальника отделения, не должен знать, кто я на самом деле!

– Это разумеется, – согласно кивнул генерал. – Вы уверены, что пару дней вам хватит?

– Уверен! Может, и меньше…

***

Через несколько часов Бешеного уже везли в милицейском «уазике». В нем трудно было бы узнать того человека, который совсем недавно сидел перед начальником управления. Майка, потертые джинсы, недорогие кроссовки. На левой руке его собственная наколка ВДВ, напоминающая череп с костями. На груди «Не забуду мать родную», фаланги трех пальцев украшали церковные купола, оповещающие тюремное братство о том, что он трижды окунался за колючую проволоку.

После обычных процедур: обыск, сверка паспортных данных, снятия пальчиков, – дежурный офицер, он же начальник отделения, спокойно бросил:

– В третью его!

В третьей камере находились трое задержанных. Во-первых, сам Смирнов, во-вторых, здоровенный бугай с помятой, видать, от глубокого похмелья, физиономией.

Бешеный помнил, что это Иван Боровой, попал сюда не впервые и каждый раз из-за семейных скандалов: нигде не работает и постоянно пропивает то, что зарабатывает жена, к тому же бьет ее и своих детей. И всякий раз жена вызывает милицию, а потом, жалея детей и его, «непутевого», со слезами уговаривает отпустить его в семью.

В-третьих, в камере находился еще и невзрачный мужчина лет шестидесяти, а то и больше. Судя по его многочисленным наколкам, сделанным небрежно, он был не новичок в местах лишения свободы, а лихорадочно блестящие глаза и проколотые вены выдавали в нем конченого наркомана.

Не успела за Бешеным закрыться железная дверь, как здоровяк угрюмо бросил:

– Курить припер?

– Не курю! – спокойно ответил Бешеный.

– Я не спрашиваю, куришь ты или нет! – Боровой явно чувствовал себя здесь главным, и решил сразу показать это новичку. – Или у тебя уши заложило?

Не отвечая, словно его и не слышал, Бешеный спокойно осмотрел камеру, присматриваясь, куда опуститься. Кто окунался за решетку, знает, что от того, какое место ты займешь при первом появлении в камере, о тебе многое станет понятно старожилам.

Справа от входа был расположен «дальняк», то есть отхожее место. Слева – бачок с питьевой водой и кружкой на цепи.

От середины камеры и до самой дальней стенки, на которой виднелось маленькое окошечко, возвышались деревянные нары, чуть наклоненные ко входу. Мужик-наркоман сидел справа, Смирнов – посередине, а бугай слева, напротив бачка.

– Привет, батя! – кивнул Бешеный наркоману. – И тебе, земеля, – подмигнул он Смирнову.

Александр выглядел не самым лучшим образом: синяк под глазом, рубашка разорвана, вид испуганный. Бешеный догадался, что его кожаная куртка лежит под задницей бугая, судя по тому, что на том уже была одета джинсовая куртка.

– Ты че, бля, не слышишь, что с тобой человек разговаривает? – начал злиться бугай.

И вновь Бешеный никак не среагировал на его вопрос. Он подошел и сел между наркоманом и Смирновым.

Повернувшись, он спросил наркомана:

– Ты что, батя, не осадишь этого бычка, не впервые же паришься?

– Не по годам мне игры эти, земляк, – ответил тот и добавил: – На зону окунется – сразу притухнет! – он брезгливо сплюнул сквозь зубы и, словно учуяв в Бешеном своего, бросил, глядя на бугая: – Баклан гребаный!

– Ты че, бля, давно в лоб не получал, сморчок трухлявый? – взревел семейный дебошир.

– Ты губы-то подбери! – осмелел наркоман. – Не видишь, что люди разговаривают?

Смирнов сидел ни жив ни мертв: он ощущал надвигающуюся угрозу, но не знал, на кого она падет, а потому боялся, что именно на нем потом и отыграется этот верзила.

Александр тоже выглядел не маленьким: килограммов под восемьдесят и рост нормальный – за метр восемьдесят, но его обидчик весил за центнер, да и по всему видать: к драке Александр явно не был приспособлен. За него всегда вступался его брат, не давая его в обиду с самого детства.

– Ты че, падла, страх потерял? – рассвирепел Боровой, вскочил и угрожающе подошел к старому сидельцу: – Да я тебя сейчас… – он поднял над ним свой огромный кулак.

Но нанести удар он не успел: не вставая с места, Бешеный резко выбросил правую ногу ему навстречу и нанес сильный и точный удар в солнечное сплетение. Здоровяк коротко ойкнул, мгновенно согнулся пополам, и второй удар Савелия, тыльной стороной ладони в лоб, отбросил его к самой двери. Ударившись задницей в дверь, бугай рухнул прямо лицом вперед на пол. Упал и не шевелился.

– Ловко ты его, – довольно хмыкнул наркоман. – Меня Киней кличут, Киня-Наркоман.

– Похоже, – улыбнулся Бешеный, пожимая ему руку.

– А он жив? – тихо спросил Александр.

– А ты что, жалеешь эту падаль, что ли? – поинтересовался Киня-Наркоман. – Он же с тебя куртку снял, накостылял тебе, синяк под глаз поставил…

– Не жалею я его! – возразил Смирнов и резонно добавил: – Боюсь, что оклемается и на мне отыграется.

– Тебя как обзывают? – ухмыльнулся Бешеный.

– Сашкой, а что?

– Вот что, Сашок, запомни главное правило в тюрьме: «Не верь, не бойся, не проси!» И этого бычка не бойся: я ему все рога поотшибаю, пока не поймет.

– Чего не поймет?

– Как нужно себя вести за колючкой, – пояснил Бешеный. – Погань! Привык на воле кулаками махать… За что ты-то попал, сердешный?

– С ментами цапнулся, – он вздохнул.

– Подрался, что ли? – удивился наркоман.

– Ага!

– Надо же, сынок, ну ты и даешь! – удивленно заметил старый сиделец. – С ментами не побоялся бодаться, а здесь трусишь, как осиновый лист!

– Там, на воле, как говорит мой брат, есть свидетели, а здесь – только очевидцы! Посмотри на этого бугая: настоящий бульдозер! – он все еще никак не мог прийти в себя.

– Хочешь сказать, что я здоровее тебя? – усмехнулся Бешеный. – Встань-ка! – предложил он и встал сам.

Когда Смирнов поднялся, он оказался на полголовы выше Савелия, да и по комплекции больше.

– Ну и что? – парень пожал плечами. – Кому-то дано руками махать, а кому – машины ремонтировать.

– А ты что, пацан, в машинах хорошо шаришь? – спросил Бешеный.

– Любую поломку исправлю! – ответил Смирнов.

В этот момент бугай пришел в себя. Он приподнялся и мутным взглядом взглянул на соседей по камере.

– Что случилось? – в его глазах действительно читалось непонимание.

– Шлепал ты не по делу: вот и наступил на свой поганый язык. А потом поскользнулся об него и упал, – ехидно объяснил старый наркоша.

– Ты че плетешь, старый! – к Боровому вновь вернулось желание командовать, он встал и набычился.

– Послушай, ты, баклан тупоголовый, – Бешеный встал и сделал шаг навстречу, – тебе что, сломанного ребра мало? Сотрясения мозгов недостаточно? Хочешь, чтобы я тебе всю клетку раскурочил? – Говорков, не мигая, уставился на него, посылая свои биоэнергетические импульсы.

Боровой попытался распрямиться, но неожиданно схватился за грудь и простонал:

– Больно! – удивленно произнес он.

– Стучи в кормушку и скажи, что тебе к врачу нужно! – Бешеный проговорил тихо, но каждое слово будто вкладывал прямо в мозг этому дебоширу.

– Да, я все понял: споткнулся, упал и ударился грудью, – покорно проговорил он, повернулся и громко постучал в кормушку.

– Чего еще? – спросил дежурный, открыв кормушку.

– Мне к врачу нужно… – морщась от боли и тяжело дыша, проговорил Иван.

– Больше тебе никуда не нужно? – усмехнулся тот, но все-таки поинтересовался: – Что у тебя болит, не животик ли прихватило? – он усмехнулся.

– Ребро сломал.

– Как сломал? – Игривость как ветром сдуло – известие о сломанном ребре заставило прапорщика насторожиться: не хватало получить нагоняй от начальника, недосмотрел, мол.

– Споткнулся, упал и ударился прямо о край нар, – проговорил тот и простонал, держась за грудь.

– Это правда? – спросил прапорщик, обращаясь к остальным сидящим.

– А ты попробуй его центнер сала на себе поносить, сам все поймешь! – ответил за всех старый сиделец.

– Ладно, сейчас доложу старшому, – прапорщик захлопнул кормушку.

Через пару минут дверь открылась и в камеру заглянул капитан, оглядел всех, внимательно взглянул на дебошира, морщившегося от боли, и обреченно приказал:

– Боровой, выходи!

Когда дверь за ними захлопнулась, Смирнов с удивлением спросил:

– У него что, действительно ребро сломано?

– А ты разве не слышал? – пожал плечами Бешеный. – Что, переживаешь за него?

– Нет, как-то странно все… Он говорил словно машина… автоматически, что ли?

– Тогда зачем же нужен был доктор? – хитро прищурился Киня-Наркоман.

– Как зачем? – не понял Смирнов.

– Сам говоришь, машина, а кто у нас по машинам спец? Ты! Вот и отремонтировал бы сам, – старик рассмеялся, довольный своей шуткой.

– Так это что, вы так шутите, Киня? – улыбнулся наконец Александр.

– Если Киня, то Киня-Наркоман, а так меня Кешей нарекли, Иннокентий, значит, – представился старик. – Вот и ты улыбнулся, а то сидел и трусил, как осиновый лист.

– Ничего я и не дрожал, просто боялся, и все, – насупился Александр.

На этот раз рассмеялся и Бешеный:

– Ты правильно мыслишь, Сашок, трусить и дрожать совсем разные вещи, – резонно пояснил он. – Ты курточку-то набрось на себя…

– Спасибо за куртку: ее подарил мне брательник мой, – он благодарно взглянул на своего неожиданного защитника, аккуратно расправил и одел ее.

Ты, Сашок, никогда никого не бойся. Запомни, внутри можешь бояться: страха не испытывает либо дурак, либо дебил. А вот снаружи никогда не показывай страха, тогда и другие будет тебя бояться, – втолковывал ему Бешеный. – Подумают, не боится пацан, значит, имеет на это право.

– Ты, сынок, слушай, что тебе земляк базарит: он дело говорит, – поддержал Иннокентий.

***

После скудного ужина: перловой каши с куском черного хлеба и алюминиевой кружки бледного чая, Иннокентий вскоре заснул крепким сном, мерно похрапывая не очень громкими руладами.

Смирнов сидел молча и думал о чем-то своем.

Бешеный решил поговорить с ним:

– Жаль мне тебя, парень! – со вздохом проговорил он.

– Почему это?

– Первый раз окунаешься и сразу можешь большой срок срубить: менты такого не прощают.

– Следователь сказал, что все восемь могут впаять, – Александр едва сдерживался, чтобы сдержать эмоции. – Но я уверен, что брательник не бросит меня в беде.

– Что он может? – скептически махнул рукой Бешеный.

– Не знаю… – Александр пожал плечами. – Заплатить может… Следователю, ментам…

– А кто твой брат, олигарх, что ли?

– Олигарх не олигарх, но деньги у него водятся.

– Он что, комерс?

– Ты имеешь в виду, коммерсант? Нет, он в авторитете…

– Вор, что ли? – спокойно спросил Бешеный.

– Не вор, но сидел несколько раз и воров много знает.

– Сидел? Может, у него и погоняло есть? – Бешеный сделал вид, что у него проявился интерес. – Вдруг пересекались где? Шарик-то круглый…

– В смысле прозвище? Есть, Толик-Монгол!

– Толик-Монгол твой брат? – Бешеный изобразил радостное удивление. – А я сижу, мозги ломаю: откуда мне твоя физия знакома! – он покачал головой, всматриваясь в Александра. – Точно, как одно лицо!

– Да, нас многие путают…

– Толик-Монгол правильный пацан, – одобрительно кивнул Бешеный. – Но с бабульками, мне кажется, ты перегнул: чтобы тебя вытащить, бо-о-ольшая капуста нужна! А он, насколько мне известно, мелочевкой занимается.

– Мелочевкой? – возмутился за брата Александр. – Как ты думаешь, может человек, который, как ты говоришь, занимается мелочевкой, ментам за просто так более полумиллиона отвалить? А? Ответь!

– Рублей?

– Зеленых, Сергей, зеленых! – он торжествующе уставился на своего соседа.

– Пол-лимона? Не с фига себе? Что-то ты загибаешь, Сашок! – недоверчиво протянул Бешеный.

– А вот и не загибаю! – разгорячился тот, но тут же понизил голос, бросив взгляд на спящего соседа. – Если хочешь знать, то я сам эти бабки и оставил в приемной ГУВД!

– Ну и сказочник ты, Сашок! – хохотнул Бешеный. – Полмиллиона зеленых скинул в ментовской, и так просто слинял оттуда? Не верю! Хоть режь меня, не поверю!

– Вот тебе крест! – Смирнов действительно перекрестился.

– Может, скажешь, для чего эти деньги слились ментам? Не за просто же так? Толик-Монгол не дурак, чтобы такими бабками раскидываться, тем более, ментам. Уж лучше бы на общак пожертвовал, – Бешеный сплюнул.

– Конечно же, не просто так! – Александр понизил голос и взглянул на собеседника.

«Господи, что же я делаю! – „услышал“ Бешеный его мысли. – Первому встречному рассказываю о том, о чем Толик просил забыть навсегда! Но с другой стороны, этот мужик сидел с Толиком, хорошо знает его… Ну, узнает он, что нужно было отвлечь ментов от сходки, что, убудет от этого? Или Толяну хуже станет? Ладно, на всякий случай промолчу, а то потом придется все рассказывать и про Америку, и про Италию, и про Китай с Японией. Да, Камо ловко придумал с подводной лодкой. Можно себе представить, как обделался итальянский мафиози, когда под его окнами всплыла атомная подлодка! И Лева-Приз здорово с кино придумал. Представляю рожи иностранцев, увидевших среди встречающих „высоких“ правительственных чиновников и звезд эстрады. Тут тебе и премьер-министр, и Администрация Президента, и Пугачева… Точно сдвиг по фазе пошел! Такие бабки Срубить со всех стран! Что ни говори, а Сиплый недаром Академию возглавляет: головастый!.. Может, прав братан? Тут пашешь, как папа Карло, а получаешь, как Буратино… Взять и пойти к ним работать? Тем же самым водителем или механиком…»

Его размышления прервал Савелий:

– Так ты говоришь, не за просто бабки ментам слили? – переспросил он.

– Я так думаю, – ответил Смирнов.

– Ладно, не знаешь, значит, не знаешь… Встречу Толика-Монгола и сам у него спрошу, а может, и Сиплого… интересно просто…– Бешеный пожал плечами, с деланным безразличием отмахнулся, и уже сделал вид, что хочет отвернуться, как бы готовясь заснуть.

Смирнов, видимо, задетый последней фразой, но скорее всего, услышав, что новый знакомый знает и Сиплого, решительно возразил:

– Почему не знаю, знаю! У них в тот день деловая встреча была, важная…

– Сходка, что ли? – Бешеный откровенно зевнул во весь рот.

– Ну конечно же, сходка! – подтвердил собеседник. – Вот Сиплый и решил таким образом делом занять важных ментов, чтобы, значит, не помешали.

– Да-а, такими деньгами кого угодно отвлечь можно, – завистливо заметил Бешеный. – Видать, тему серьезную терли, на очень большие бабульки…

– Даже себе представить не можешь, насколько серьезную, – заверил сосед по камере и, с чувством выполненного долга, предложил: – Что, поспим или еще побазарим?

– Нет, давай прижмем хотя бы минут триста, а то с утра может такая смена прийти, что с пяти начнет мозги парить, – Бешеный отвернулся и снова удалился в свои мысли:

«Собственно, я свою миссию выполнил: с шестнадцатью миллионами все ясно, как божий день, а параллельно еще и с кино кое-что прояснилось. Но с какой целью уголовники занялись съемками кино? Уверен, что кино никто из них снимать и не думал изначально: оно явно нужно было им для прикрытия. Но какого? Отмыть „грязные“ деньги или под его прикрытием совершить что-то ужасное? И при чем здесь иностранцы? Я не думаю, что уголовники решили политикой заняться… Тогда зачем им снимать двойников политиков, да еще и премьер-министра? Голова кругом идет! С одной стороны, вроде бы задачу по использованию Смирнова выполнил и можно спокойно „освобождаться на волю“, с другой, не все прояснилось с кино. Однако, судя по мыслям Смирнова, ему вряд ли что известно о подробностях использования съемок фильма. Вот его брат – другое дело! Но как с ним связаться?»

Бешеный снова повернулся к недавнему собеседнику:

– Слушай, Сашок, не сегодня – завтра меня нагонят отсюда, не подскажешь, как мне с братом твоим сконтактоваться? – озабоченно спросил он.

– А ты что, его мобильник… – начал тот, но тут же сам себя и одернул: – Ах да, он же недавно сменил номер… Есть чем записать?

– Даже если и было бы, не стал бы, – резонно ответил Бешеный. – Зачем Толика светить? Диктуй: я запомню!..

Говорков отложил в памяти номер Толика-Монгола, потом решил, что не стоит Александру помнить все подробности их разговора.

– Ну что ж, спасибо, Сашок! – он протянул ему руку.

А когда тот ответил на рукопожатие, задержал его ладонь в своей и внимательно взглянул ему в глаза. Парень дернулся, застыл, ощутив некий холодок в груди, но тут же замер и смотрел, не мигая, в глаза нового знакомого. Не хватило буквально нескольких секунд, чтобы оставить в памяти Смирнова только то, что нужно было Бешеному: неожиданно проснулся Иннокентий.

Он удивленно посмотрел на них:

– Вы что, в гляделки играете? – ухмыльнулся старый наркоша. – Кто кого переглядит?

– Ага, что-то вроде того! – ухмыльнулся Бешеный.

Смирнов как-то странно посмотрел на Иннокентия, потом на Бешеного. Хотел что-то сказать, но лишь пожал плечами, после чего повернулся к стене и попытался заснуть, долго ворочаясь, словно мысли не давали покоя…

***

Как и было запланировано, на следующий день Бешеного вызвали из камеры «на допрос». К сожалению, Смирнов спал, а Иннокентий бодрствовал, и Бешеный не стал рисковать, чтобы закончить кодировать Александра.

Когда он вошел в кабинет начальника отделения милиции, тот встал из-за стола и дружелюбно поздоровался с ним за руку:

– Присаживайтесь… Чай, кофе?

– Нет, спасибо, – улыбнулся Бешеный. – Мне бы сейчас огромный кусок бифштекса с кровью.

– Да, здесь у нас… – начал подполковник, но Бешеный перебил:

– …не санаторий!

– Вот именно, – согласно кивнул начальник. – Какие пожелания, кроме, разумеется, бифштекса?

– Разрешите позвонить генералу?

– Разумеется, – подполковник пододвинул к нему телефонный аппарат.

Бешеный на память набрал номер:

– Остап Никитович? Доброе утро! Узнали?

– Как не узнать? Приветствую, Сергей Кузьмич… Есть новости? – с нетерпением спросил Сковаленко.

Так точно, товарищ генерал! – по-военному доложил Бешеный. – Выполнил, как и обещал! Моя миссия завершена, так что меня можно выпускать. Подробности при встрече!

– В таком случае, срочно ко мне! Дай-ка подполковника!

– Вас, товарищ подполковник, – Бешеный протянул трубку начальнику.

– Доброе утро, товарищ генерал! С вами говорит подполковник Суховерко!

– Вот что, подполковник, организуй машину, чтобы ко мне срочно доставили Сергея Кузьмича.

– Но мне же нужно сначала оформить его документы… – растерянно залепетал подполковник. – Ведь в постановлении о задержании сказано, что Сергей Мануйлов подозревается в совершении тяжкого преступления.

– Послушай, подполковник, тебе что, впервые приходится выпускать задержанного по распоряжению начальства? – начиная раздражаться, спросил Сковаленко.

– Никак нет!

– Так что же ты мне здесь мозги ковыряешь? Сказано отпустить – отпускай и срочно привези ко мне! Ясно?

– Так точно, товарищ генерал, но… – подполковник красноречиво замолчал.

– Тебе что, нужно мое письменное подтверждение?

– Тогда бы и вопросов не было…

– В таком случае, привези задержанного Мануйлова ко мне в кабинет лично. На допрос! Понятно?

– Слушаю, товарищ генерал, привезти задержанного Мануйлова Сергея Кузьмича к вам на допрос лично! – повеселел подполковник. – Через двадцать минут будем у вас… – он положил трубку и повернулся к Бешеному, и, виновато пожимая плечами, пояснил: – Случись проверка, кто будет отвечать? Конечно же, подполковник Суховерко! Пойди потом докажи, что отпустить задержанного приказал генерал. Вас же сюда по разнарядке привезли, официальные документы оформили…

– Да вы не волнуйтесь, товарищ подполковник: вы же поняли, что генерал приказал привезти меня к нему на допрос, а это означает, что там за меня распишутся и с вас снимется вся ответственность, – терпеливо разжевал Бешеный.

– Но мне кажется, что Остап Никитович остался недоволен, – поморщился Суховерко.

– Да он через пять минут после того, как я войду к нему в кабинет, о вас и не вспомнит, – заверил Бешеный.

– Дай-то Бог! – глубоко вздохнул подполковник и тут же позвал дежурного офицера…

Через двадцать минут Говорков входил в кабинет генерала Сковаленко.

– Ну, рассказывай! – нетерпеливо приказал тот.

Довольно подробно Савелий рассказал генералу о злополучных шестнадцати миллионах. Информацию о съемках «народного фильма» решил, пока не встретился с Богомоловым, придержать, не рассказывать: мало ли какие планы могут быть у Константина Ивановича?

– Неужели все так просто? – Сковаленко даже несколько разочаровался и встал из-за стола. – Такой сыр-бор из-за какой-то воровской сходки.

– По всему, эта самая сходка была очень важна жуликам: потому и расстались с такими деньгами, – заметил Савелий.

– Господи, да если бы с каждой встречи жуликов в казну капали такие деньги, то я бы даже распорядился охранять их сходку сотрудникам милиции, – рассмеялся генерал и тут же, взглянув на Савелия, оборвал смех и добавил: – Шучу, конечно! Но каковы пошли преступники, а?

– А вам не кажется, товарищ генерал, что они добились, чего хотели? – прямо спросил Савелий.

– О чем вы?

– Почти весь ваш аппарат сидел у вас в кабинете и тщательно пересчитывал купюры, а вы, скорее всего, распорядились ни с кем вас не соединять, так?

Ну, если бы ЧП какое произошло, то меня бы все равно соединили бы, – смущенно возразил Сковаленко, но потом покачал головой и признался: – Но по существу вы правы: они меня в буквальном смысле на «фу-фу» подловили! – он со вздохом опустился в свое кресло. – А что я мог сделать? Такая сумма пришла на мой адрес… Я доложил заместителю министра: тот – министру и снова мне: сосчитай, говорит, и доложи все в рапорте, а сам снова к министру.

– Короче, государственная машина закрутилась, – усмехнулся Савелий.

– Закрутилась? – собрал все морщины на лбу генерал. – Не то слово! Министр вызвал и уже лично распорядился: срочно разобраться и доложить! Так-то вот!

– Ну, теперь-то вам есть о чем докладывать! – ободряюще заметил Савелий.

– И все благодаря вам, – Сковаленко протянул руку. – Спасибо за четкую и быструю работу, Савелий.

– Нам всем спасибо, – возразил он.

– Всем-то всем, но без вас – неизвестно, сколько бы мы еще проваландались. Так что я уже подписал приказ о премировании вас крупной денежной суммой. Идите и получайте: заслужили! Поздравляю! – Сковаленко крепко пожал Савелию руку.

– Служу России, товарищ генерал… – Говорков вытянулся по стойке «смирно». – Остап Никитович, у меня есть к вам одна просьба…

– Говорите, для вас выполню любую! – заверил Сковаленко и тут же добавил, хитро глядя на Савелия: – В разумных пределах, разумеется.

Подержите Александра Смирнова в КПЗ несколько дней, но так, чтобы у него не было никаких возможностей связаться с волей… – попросил Савелий.

– Опять что-то задумали? – прищурился Сковаленко.

– Пока только наброски… – ответил Савелий.

– Ладно, не хотите говорить, значит, не можете, – понимающе кивнул генерал. – Трех дней достаточно?

– Постараюсь управиться, – пообещал Бешеный.

– Хорошо, возьмем вашего клиента под колпак…

– Мюллера-Суховерко? – улыбнулся Савелий.

– Буквоед ваш Суховерко! – недовольно нахмурился Сковаленко.

– Почему это мой? Скорее ваш, – возразил Савелий.

– Ваш, потому что вы сейчас встанете на его защиту, угадал? – спросил генерал.

– А что ему остается делать? – действительно вступился Савелий. – У него директивы, бумажки, отчетность, а вы приказываете все нарушить. Как ему поступать в таком случае? Вас ослушаться, навлечь гнев старшего по званию, нарушить инструкции: получить от вас же нагоняй за это… Куда крестьянину податься?

– Ладно, считайте, убедили старика… законник! – по-доброму улыбнулся Сковаленко. – Жалко, что вы не в моей команде работаете…

– У вас и без меня достаточно толковых ребят, – заверил Бешеный.

– Но такого, как вы, нет!

– Будут! – твердо заверил Савелий. – Поверьте, появятся даже лучше!

– Пока травка подрастет, лошадка та умрет!

– Шекспир, конечно, был умным писателем, но мне кажется, что пройдет совсем немного времени, и Россия воспрянет и снова станет великой державой, и у нее появятся новые молодые специалисты, которые будут лучше нас и умнее.

– Откуда такая уверенность?

– По-другому, как говорится, и быть не может! – твердо произнес Савелий.

– Господи, как же вы напоминаете меня в молодости, – ностальгически произнес генерал и глубоко вздохнул: – Сейчас бы мне ваши годы…

– В любом возрасте есть свои плюсы и минусы, – пожал плечами Савелий.

– Но мне бы очень хотелось дожить до того времени, когда, как вы говорите, Россия снова станет великой державой!

– Доживете, верьте мне!

– Скорее бы сбылись ваши предсказания… – со вздохом покачал головой генерал и добавил: – Ваши слова бы да Богу в уши…

Глава 11 ПРИЯТНАЯ ВСТРЕЧА

Сиплый нежился в огромной джакузи под ласками двух проституток, постанывая от удовольствия, когда к нему заглянул телохранитель и молча остановился перед ним. Как у всех людей, имеющих какие-то отклонения в физическом плане, характер у Сиплого был просто невыносимым: он мог взорваться по любому поводу. Особенно в те моменты, когда он, по его собственному выражению, «ублажал свое тело перед будущими победами». Темноволосая длинноногая девица массажировала его тощие телеса, а блондинка слизывала с его лица капельки пота.

Несколько минут телохранитель терпеливо ожидал, когда его хозяин обратит на него внимание.

Наконец Сиплый увидел его, недовольно скривился и хмуро бросил:

– Чего тебе, Фиксатый? – эта фраза, процеженная сквозь зубы без аппарата, могла вызвать смех у любого человека, впервые сталкивающегося с Сиплым: его голос был похож на тот, каким разговаривают лилипуты. Однако телохранитель даже не улыбнулся.

– К тебе Толик-Монгол ломится… – прохрипел он в ответ, на миг сверкнув золотой фиксой.

***

В недалеком прошлом этот хрипатый телохранитель был неплохим музыкантом: он не только отлично играл на саксофоне, но при этом хорошо пел и подавал серьезные надежды как эстрадный исполнитель. Но однажды, сильно простудившись, он, вопреки предупреждениям врача, был вынужден поехать на вечеринку, чтобы не упустить хороший заработок. Он весь вечер играл на саксофоне, пил водку и пел песни. Связки не выдержали, и, несмотря на все усилия врачей отоларингологов, он не только перестал петь, но и навсегда охрип.

Врачи предупредили: если он не хочет навсегда потерять даже такой, хриплый, голос, то должен вообще не только забыть про саксофон, но и про пение. Пришлось смириться, а чтобы совсем не потерять любимое дело, стал осваивать клавишные инструменты. Но тут всплыли старые финансовые махинации с левыми концертами. И, несмотря на все старания адвокатов, отвертеться не удалось, и несостоявшемуся музыканту пришлось на семь лет отправиться в места не столь отдаленные.

За колючей проволокой зоны жалости нет ни у кого и ни для кого! Едва прознав, что с ними сидит бывший певец и музыкант, ему тут же предлагают попеть блатные песни, чтобы потешить сидельцев. Попробуй откажи!

«Ты чего, бля, братву, значит, не уважаешь? Всякой шелупони на воле пел, а здесь не хочешь? С Пугачихой на пуховых перинах трахался! Шептал ей про любовь и песни напевал, а здесь западло, значит? Может, тебе лучше Филе на ухо напевать? Ах ты, козел безрогий!»

Это самое мягкое, что мог услышать человек с подобными способностями в случае отказа.

Там, за колючкой, все озлоблены, всякий считает себя безвинно пострадавшим: все обострено столь сильно, что любая, даже самая незначительная, оговорка вызывает такую бурную реакцию у любого сидельца, словно каждому из них нанесли кровную обиду. Короче говоря, дай только повод – отметелят от всей души. И тот, кто допустил косяк, может считать, что ему еще несказанно повезло, если бедняга просто окажется на больничной койке и сможет вообще когда-нибудь оклематься.

Конечно же, неудавшемуся музыканту приходилось петь, несмотря на категоричные запреты эскулапов: тут уже не до сохранения голоса, живым бы остаться.

Раз попел, два попел, и вскоре его речь можно было различать с большим трудом. Наверняка сбылись бы предсказания врачей, если бы на зону вскоре не пришел Сиплый, который, имея почти такой же дефект с горлом, пожалел бедолагу и взял парня под свою защиту.

Нужно заметить, что на зоне, как правило, быстрее всего сходятся те заключенные, которые имеют что-то общее между собой: например, жили в прошлом в одном городе, имели одинаковое увлечение на свободе, одной национальности, одни недуги. Такие сидельцы образовывают даже в тюрьме, во время следствия, семьи. Члены такой семьи питаются вместе, делятся получаемыми с воли продуктами, защищают друг друга.

Так сошлись и герои нашего повествования: один – сиплый, другой – хриплый.

Поначалу хрипатого певца все так и звали – Музыкант, но когда у него, от «хорошего питания», раскрошился зуб и местный умелец сварганил ему фиксу из рандолевого металла, Сиплый резонно решил, что человек с кличкой Музыкант должен петь и играть, а коль скоро не может, пусть будет Фиксатым…

***

– Ломится? – с недовольным прищуром переспросил Сиплый своего давнего телохранителя.

– Говорит, срочно нужно побазарить с тобой, босс! – пояснил Фиксатый.

– Ладно, зови его сюда! – Сиплый повернулся к девицам: – Идите-ка, лярвы, в спальню…

– И сколько тебя ждать, милый? – томно спросила пышненькая блондинка.

Проведя наманикюренным пальчиком по его щеке, она попыталась прижаться к нему своими прелестями.

– Отвали! – угрюмо отмахнулся Сиплый. – Сколько нужно, столько и будешь ждать: деньги-то все равно капают! – он хлопнул ее по заднице и мерзко хихикнул.

Когда девицы, нисколько не стесняясь Фиксатого, бесстыдно выскользнули за дверь, Сиплый дотянулся до аппарата и нацепил его на шею и только потом накинул на себя махровый халат с капюшоном.

– Чего тебе, Монгол? – спросил Сиплый, когда тот вошел в гостиную.

– Базар есть… – буркнул тот в ответ.

– Так срочно, что нельзя было подождать, пока я расслабляюсь и ублажаю свое тело перед будущими победами? – Сиплый гордо выпрямил спину.

– Поверь, Сиплый, не стал бы портить тебе удовольствие, – понимающе вздохнул Толик-Монгол, – но дело у меня срочное… Понимаешь, менты поганые моего братишку приняли, – угрюмо добавил он.

– За что? – встрепенулся Сиплый, мгновенно сообразив, что арест брата Толика-Монгола может сулить большие неприятности: парень многое знал о делах их Академии.

– По бакланке взяли, да к тому же он еще и сопротивление при аресте оказал…

Бакланка, конечно, говно, а вот второе – гнилое дело: менты не любят, когда им морды бьют… – задумчиво проговорил Сиплый. – Однако парня по-любому нужно вытаскивать: хороший пацан, нашенский… – он недовольно поморщился. – Где сидит? В Бутырке или на Матросской?

– В КПЗ пока, в Центральном округе… – Толик-Монгол так стиснул зубы, что они скрипнули. – Говорил же ему: стерпи, коль меня нет рядом. Потом разберемся и накажем, бля! – Толик-Монгол зло сплюнул. – Хотел повидаться с ним, чтобы напутствие дать и успокоить немного: денег ментам давал, ни в какую! У тебя там кто-нибудь есть?

– Может, мало давал? – спросил Сиплый.

– Пятихатку зеленых за десять минут свиданки, мало, что ли? – обидчиво буркнул тот.

– И не взяли? – удивился Сиплый.

– Говорю же, ни в какую! Уперлись, как бараны! – Толик-Монгол вновь ругнулся.

– Странно… – Сиплый задумчиво побарабанил пальцами по столу. – За пятьсот баксов в КПЗ не только свиданку дают, но еще и двух баб могут притаранить, как говорится, в придачу… Что-то здесь не так…

– Я и говорю…

– Что ж, нужно искать концы среди судейских, – Сиплый поморщился, как от зубной боли, и со вздохом покачал головой: – Санек-Санек, как же ты неосторожно так?.. Послушай, а твой братан метлу там не развяжет: он же много чего знает о наших скорбных делах?

– Ты че, Сиплый? – воскликнул Толик-Монгол. – Санек не из тех, кто своих сдает!

– Ну да, ну да… – недоверчиво заметил Сиплый. – По-любому нужно его вытаскивать… Значит так, сам туда не суйся! – решительно заявил он. – А я попробую среди судейских пошерстить: может, кто и купится. Если не удастся, используем запасной вариант с нашим полковником. Пора ему всерьез подключиться самому: он денежки любит и не откажет! Недаром же все время подкармливал его…

– А если откажется?

– Он? – Сиплый даже рассмеялся от такого нелепого предположения. – Братишка, он слишком замазан, чтобы позволить себе такую глупость!

– На то он и мент, чтобы ему не верить! – недоверчиво пробурчал Толик-Монгол.

– Никуда он не денется! Посмотришь, вытащит он твоего братишку только так! – заверил Сиплый… – Хватит нервничать, Монгол, хочешь расслабиться? У меня такие две телки зависли: с ног до головы оближут… А толстожопая блондинка всасывает в себя аж до самых гланд!

– Нет, Сиплый, настрой не тот… – отмахнулся Толик-Монгол, продолжая думать о брате.

– Как хочешь: мое дело предложить…

– А мое – отказаться…

***

Пока уголовнички думали да гадали, как вытащить на свободу своего сподвижника, Савелий отправился навстречу с Богомоловым, которую тот назначил на конспиративной квартире. Дверь открыл сам генерал. У него был такой таинственный вид, что Савелий сразу сказал:

– Константин Иванович, вы так смотрите, словно сюрприз мне приготовили.

– Ну вот, скажи, как с тобой бороться? – разочарованно спросил генерал. – От тебя ничего не скроешь, – он вздохнул. – Ладно, входи в гостиную и встречай свой сюрприз.

Все, что угодно и кого угодно, ожидал увидеть Савелий, только не того, кто поднялся из-за богато накрытого стола. Ослепительно улыбаясь во все тридцать два зуба, к нему навстречу, раскинув руки в стороны для объятий, устремился сам Майкл Джеймс.

– Мой Бог, глазам своим не верю! Савелий! – воскликнул американский гость.

– Майкл? Неужели я вижу перед собой старого друга Майкла? – Савелий с трудом сдерживал свои эмоции.

Они крепко обнялись, похлопывая друг друга по спине.

– Так хочется тебя вздуть по полной! – с обидой воскликнул Джеймс.

– Ты смотри, как похорошел твой русский! – похвалил Савелий. – И за что тебе хочется меня вздуть?

Что же ты, не мог позвонить старому другу и хотя бы намекнуть, что жив, мол, и здоров? Как ты не понимаешь, друг мой дорогой? – Майкл настолько был растроган, что его глаза стали влажными. – Я ж похоронил тебя, слезы пролил…

– Ты сам прекрасно знаешь, что есть ситуации, когда человек не может поддаваться своим эмоциям, а должен подчиняться создавшейся ситуации, вовсю подключая свое серое вещество, – пояснил Савелий и тут же в сердцах громко воскликнул: – Ну не мог я, братишка, не мог! Мало того, что подставил бы себя, тебя, так еще и подверг бы смертельной опасности жену и сына. Ты думаешь, мне легко не видеть их и постоянно задавать себе вопросы: как они там живут без меня? Что делают? Не болеет ли Савушка? Хватает ли ему нежности и ласки? И прочь отгонять от себя мысли о ревности? Иногда так защемит в груди, что хочется плюнуть на все и мотнуть в Америку, чтобы прижать к груди сына и жену к себе и никогда не выпускать из своих объятий, -; все это он проговорил с такой страстью, что из его груди вырвался стон.

– Ну вот, приехали, – с огорчением заметил Богомолов. – Думал, встретятся старые друзья-приятели, обрадуются друг другу, выпьют по-человечески…

И обрадовались, и обязательно выпьем! – заверил Майкл, продолжая держать Савелия за руку, словно боясь, что тот возьмет и исчезнет. – За своего сына и Джулию ты можешь не переживать: у них все в полном порядке, – он подмигнул. – Мой Бог! – воскликнул он. – Ты даже представить себе не можешь, как здорово подрос Савушка!

– Почему не представляю: я постоянно вижу его… в видеозаписи, – уныло возразил Савелий.

– Тогда я тебе ничего нового не скажу, по-моему, нужно, действительно, выпить русской водки за чудесное воскрешение, во всяком случае, для меня, нашего дорогого Савелия! – не дожидаясь, когда кто-то разольет русский напиток, он сам ловко наполнил рюмки и взглянул на Богомолова: – Ты старший, Константин Иванович, – тебе слово.

– Это не официальный прием, и ты уже почти сам высказал тост, – улыбнулся Богомолов.

– Благодарю за честь! – Джеймс встал. – Друзья мои, я впервые ощущаю счастье видеть человека, надеюсь, моего друга, которого считал погибшим, в отличном настроении и полным сил. Говорят, что если кого-то посчитают умершим, а он окажется живым, этот человек проживет очень долгую жизнь. Поэтому тост, действительно, напрашивается сам собой: пусть враги считают тебя мертвым, а твои друзья всегда поднимают тост за твое здоровье. Когда-то, кажется, совсем в другой жизни, ты, поднимая тост за меня, сказал: «Дорогой Майкл, живи долго!» Я внесу маленькое изменение: дорогой Савелий, – живи всегда!

– Ты так здорово все сказал, что у меня нет слов, – растроганно произнес Савелий. – Спасибо, Майкл!

– Мне остается только поддержать такой великолепный тост! – согласился Богомолов.

Друзья чокнулись, выпили.

– Никак не могу привыкнуть, что здесь, в России, черная икра такая же обычная закуска, как у нас тунец, – причмокивая губами, восхищенно проговорил американский гость, толсто намазывая русский деликатес на тонкий кусочек хлеба.

– Да, в Америке наша икра идет на вес золота, – согласился Богомолов. – А русский человек, даже среднего достатка, может себе позволить украсить свой стол этим черным деликатесом. Крестник, – Константин Иванович повернулся к Савелию, – кажется, ты хотел мне что-то рассказать? Уверен, что Майклу тоже будет интересно послушать, а кроме того, я также уверен, что его профессиональные заботы пересекаются с тем, с чем тебе пришлось столкнуться.

– Сначала хотелось бы узнать: для чего ты, дорогой Майкл, оказался в Москве? Насколько мне помнится, ты сейчас возглавляешь русское отделение ФБР, не так ли? Неужели наши криминальные круги настолько достали Америку, что привлекли внимание твоего ведомства?

Сразу замечу: ваш криминал действительно очень серьезно заявил о себе в Америке, как ты сказал, достал, поэтому-то в моем управлении и создан специальный отдел, который занимается исключительно русским криминалитетом в Америке. Почему именно я оказался в Москве? Отвечу так… – он сделал небольшую паузу и с пафосом произнес: – Меня вызвал к себе Президент…

– Ого! – воскликнул Савелий и недоверчиво усмехнулся.

– Да, вызвал Президент США! – медленно повторил Майкл Джеймс, действительно решив, что Савелий не поверил, – И сказал, что ему известно о моих дружеских отношениях с тобой, Константин Иванович, а ситуация сложилась настолько взрывоопасной, что Президент дал мне личное распоряжение связаться с тобой и попросить о помощи.

– И что же случилось? – Савелий тут же стер с лица улыбку. – Ив чем заключается взрывоопасность?

– Некий русский «шутник» наехал… я правильно использовал это слово: «наехал»? – спросил он Савелия.

– Судя по тому, о чем пойдет речь, уверен, что правильно, – ответил Бешеный и нетерпеливо спросил: – И на кого же наехал этот русский «шутник»?

– На фирмы и банки, контролируемые одним американским мафиози: за пару часов они потеряли более миллиона долларов! – ухмыльнулся Майкл.

– С каких это пор Федеральное Бюро расследований Американских Штатов проявляет такую трогательную заботу о преступнике? – с иронией поинтересовался Савелий.

Однако Майкл Джеймс не принял иронического тона и вновь проговорил со всей серьезностью:

– Не знаю, как у вас, но у нас в Америке правит закон, – нахмурился Майкл и терпеливо пояснил: – Пока суд не объявит человека виновным в преступлении, он – законопослушный гражданин Америки! Да, мы знаем, что Папа Джеферсон – глава нью-йоркской мафии, и американское правосудие много раз пыталось доказать его вину в совершении различных преступлений, но всякий раз, к нашему огромному сожалению, ему удавалось выйти сухим из воды, – он вздохнул с огорчением. – И можешь мне поверить, что мы не сидим сложа руки и не ждем момента, когда этот преступник допустит ошибку…

– А пока, сейчас, ваше правосудие, не сумев доказать его вину, обязано защищать его права… – как бы констатируя, пробормотал Савелий.

»– Вот именно: защищать! Причем, в данном конкретном случае, речь идет о том, что если мы, в самое ближайшее время, не сумеем обезвредить преступников, то на товарно-сырьевой бирже в Нью-Йорке может начаться паника, а это грозит такими страшными финансовыми последствиями, что даже представить невозможно! Причем, прошу заметить, это угроза не только для Америки, но и для многих стран, в том числе, и для России, – в голосе Майкла ощущалось волнение, и он, судя по всему, даже не пытался его скрыть. – В настоящее время в мире существует некий экономический баланс сил, но он очень хрупкий: стоит начаться панике, и весь мир может оказаться погруженным в страшный хаос, последствия которого никак невозможно предусмотреть…

– Неужели действительно все так безнадежно? – казалось, Савелий не был ни удивлен, ни даже взволнован, более того: подчеркнуто спокоен.

– У меня такое впечатление, что ты скептически относишься ко всему тому, о чем я поведал, – с некоторой обидой произнес американский гость.

– Вот еще! – буркнул Савелий.

– Брэк! – словно рефери на ринге, остановил Константин Иванович.

Богомолов, много лет проработавший с Бешеным, отлично выучил стиль его поведения. Вот и сейчас, увидев абсолютное спокойствие на лице своего крестника, он понял, что это спокойствие не напускное: скорее всего, Савелий имеет в рукаве что-то вроде козырного туза. Генерал был уверен, что у его крестника наверняка есть чем успокоить Джеймса.

– Послушай, дорогой мой крестник, я понимаю, что иногда простым смертным не дано понимать истинных вундеркиндов, а потому будь снисходителен, опустись с вершины Олимпа до нас грешных и просвети, укажи нам правильный путь к разуму, – Богомолов сложил руки ладонями вместе и прислонил их к груди, как перед иконой.

Он говорил таким смиренным голосом, что напоминал послушника перед пастырем. Тем не менее, было видно, с каким трудом он сдерживается, чтобы не рассмеяться.

А Майкл весело рассмеялся:

– Ну и шутник ты, Константин! – потом повернулся к Савелию: – Что скажешь на это? – спросил он.

– Колись, крестник, – стерев с лица маску смиренности, Богомолов проговорил своим обычным, генеральским, тоном. – Что удалось нарыть? Кстати, поздравляю тебя с премией! – он пожал Савелию руку. – Насколько мне не изменяет память, такую большую денежную премию пока никто не получал, по крайней мере, в моем ведомстве. Представляешь, Майкл, пять тысяч баксов получил наш приятель! И только за то, что спас одну генеральскую задницу, – Богомолов подмигнул.

– Надеюсь, не твою? – улыбнулся Майкл.

– К счастью, нет!

– Почему к счастью? – переспросил Майкл.

– Потому, что меня, по крайней мере, пока неприятности не коснулись: прошли стороной…

– Что ж, не столь важно, чью задницу спас наш уважаемый Савелий, но для России это действительно огромная премия! – согласно кивнул Джеймс и добавил: – Хотя и для Америки тоже немалая…

– Чуть больше одного процента от той суммы, которую прислали уголовники, – ухмыльнулся Савелий.

– Ты сказал так уверенно «уголовники», – сразу отметил Богомолов. – Неужели тебе удалось все раскрыть?

– А разве вы сомневались?

– Не сомневался, но чтобы так быстро? – удивился генерал. – Поделись подробностями.

И Савелий рассказал о своей подсадке в камеру КПЗ. Несмотря на сухость изложения, и Богомолов, и Майкл восхищенно качали головами, а американский гость даже причмокивал от охватившего его волнения. Но стоило Бешеному заговорить о подводной лодке, как Майкл вдруг воскликнул:

– Бог мой, как же я сразу не догадался?

– О чем, дружище? – спросил Богомолов.

– Перед самым отъездом мне звонил коллега из Италии: мы с ним иногда делимся информацией, так вот, сеньор Марчело рассказал мне о какой-то атомной подводной лодке-призраке, которая якобы всплыла напротив Палермо, у берегов Сицилии, и снесла полвиллы Дона Александро – местного главы мафии. Я тогда не только не поверил своему итальянскому коллеге, но и поднял его на смех. Но откуда, Савелий, у тебя эта информация? – удивился Майкл.

– Из надежного источника, – уклончиво ответил Савелий: не мог же он объяснять Джеймсу то, что выудил ее прямо из мозга Смирнова.

– А ты что думаешь на этот счет, Константин? – обратился Майкл к генералу.

– Если честно, то звучит как фантастика! Просто в голове не укладывается. Даже не фантастика, а как юмор или анекдот. Помните, нечто подобное смаковали еще при советской власти? Подводная лодка – в степях Украины!

– Как ты сказал: подводная лодка в степях Украины? – переспросил Майкл и тут же расхохотался: дошло наконец.

Но Богомолову было явно не до смеха:

– А здесь русская атомная подводная субмарина всплывает в чужих водах, сносит полвиллы и спокойно исчезает?!. Чушь! Несусветная чушь да и только!.. – генерал собрал в кучу все морщины на лбу.

– А вот и не чушь, товарищ генерал! – твердо возразил Бешеный. – Не знаю, была ли это действительно атомная подводная лодка, и насколько верно то, что она снесла половину виллы итальянского мафиози, но подводная лодка там, у берегов Сицилии, всплывала совершенно точно!

Богомолов молча и не мигая посмотрел на Савелия, ожидая увидеть в его глазах хотя бы какой-нибудь намек на юмор, но крестник был серьезен.

– Хорошо, – задумчиво проговорил генерал, – я проверю: была ли в водах Тирренского моря хотя бы какая-то наша подлодка. Но если это розыгрыш и надо мной посмеются, то я тебе не завидую! – пообещал он.

Богомолов набрал номер на своем мобильнике:

– Михаил Никифорович? Привет, дорогой! Послушай, мне нужно срочно узнать: находилась ли какая-нибудь наша подлодка в итальянской акватории, примерно дней десять-пятнадцать назад? Срочно!.. Вот что, Миша, ты созвонись с Кондратьевым, пусть он пошустрит по своей службе и перезвонит мне на закрытый мобильный!.. – генерал отключил связь и взглянул на своих гостей. – Подождем немного…

– Это кто: отец Константина? – спросил Савелий.

– Ну…

– Вы что, его с собой взяли?

– Разумеется! – кивнул Богомолов. – Так и работает моим помощником. А что?

– Давно не виделся с ним…

– Увидишься… – пообещал генерал. – Может, еще выпьем, друзья-приятели? Как говорят в России, долго не выпитая вторая рюмка умаляет значение первой!

– Интересное наблюдение, – с улыбкой отметил Майкл.

А Савелий подмигнул:

– Как говорит наш с генералом общий знакомый: «Выпьем для объективности существования!»

– Что? Для объективности существования? – Майкл вновь расхохотался.

Причем так нервно, что казалось, еще немного, и с ним действительно случится припадок: не переставая смеяться, он повторял и повторял слова генерала Сковаленко, вновь и вновь закатываясь от хохота.

– Вот видишь, Майкл, – выбрав момент, когда тот сделал небольшую паузу, вставил генерал, – сколько нового тебе удается привнести в свой словарный запас, общаясь с умными людьми.

Константин Иванович проговорил с таким видом, что Майкл внимательно взглянул на него, стараясь понять: шутит генерал или говорит серьезно.

– Я все понял! – наконец сказал он, хотел еще что-то добавить, но в этот момент зазвонил телефон Богомолова.

– Слушаю, Богомолов!

– Здравствуйте, товарищ генерал, это Кондратьев…

– Говорите!..

– Константин Иванович, ни одно военное подводное судно в указанный вами период не находилось в водах Тирренского моря, однако по имеющимся у нас сведениям, там могла ходить подлодка, ранее числящаяся на балансе Министерства обороны. Два года назад это судно было списано и продано одной частной коммерческой фирме, – Кондратьев сделал паузу, но генерал молчал, и он добавил: – Если вам нужна более подробная информация, то мне необходимо больше времени.

– Есть сведения, кто командует этой проданной подводной лодкой? – спросил Богомолов.

– Так точно, товарищ генерал, ее бывший первый помощник, уволенный из армии за превышение служебных полномочий! – доложил Кондратьев.

– Фамилию говори? – недовольно бросил генерал.

– Смирнов Василий Кондратьевич, капитан второго ранга в отставке.

– Хорошо, благодарю за быструю информацию.

– Для вас, Константин Иванович, всегда в первую очередь! – с готовностью заметил тот.

– Спасибо за понимание, всего доброго, – генерал положил трубку и взглянул на Савелия. – Ты, крестник, оказался прав, впрочем, как и всегда, – признал он. – Бывшая подводная лодка, списанная с вооружения, была продана в одну частную коммерческую фирму, командует ею бывший первый помощник капитана – Смирнов Василий Кондратьевич.

– Смирнов? – невольно воскликнул Савелий.

– Смирнов, – подтвердил генерал. – Неужели знакомый?

Человек, из-за которого я окунулся в КПЗ, тоже носит такую же фамилию. И мне кажется, что это не может быть простым совпадением. Во всяком случае, я в такое никогда не поверю! – бескомпромиссно сказал Савелий. – Его брат – Смирнов Анатолий Серафимович, известный криминальный авторитет, Толик-Монгол, который замешан во всей этой истории, – в голове Савелия постепенно стало все проясняться.

– Остается выяснить, кем приходится Василий Смирнов этим братьям? – заметил Майкл.

– Чего проще, – Савелий вытащил из внутреннего кармана куртки компьютерную распечатку о Толике-Монголе, быстро пробежал ее глазами, – Вот! Отец Толика-Монгола – Смирнов Серафим Кондратьевич!

– И что из этого? – не понял Майкл.

– Из этого следует, что в настоящее время этой подлодкой командует родной дядя преступного авторитета! – пояснил Савелий и взглянул на Богомолова. – И это означает, что история с подводной лодкой у берегов Сицилии звучит вполне правдоподобно! Как вы считаете, Константин Иванович?

– Скажу только одно: я всегда верил твоим способностям в логическом мышлении, а потому поднимаю руки, – генерал действительно взметнул их вверх. – Единственное, чего я пока не понял, при чем здесь кино, о котором ты говорил?

– Сегодня, в крайнем случае, завтра к утру, я смогу вам ответить и на этот вопрос.

– Почему не сейчас? – удивился генерал.

Могу и сейчас, но это будут лишь догадки, основанные на кусочках мозаики, а я люблю основываться на фактах, – пояснил Говорков.

– И ты думаешь, что они у тебя сегодня появятся? – недоверчиво спросил Майкл.

– Уверен! Сегодня я встречаюсь с непосредственным участником этих Событий.

– Неужели с тем, кто командует этой субмариной?

– Нет, с его племянником…

– Но ты же уже с ним встречался? – генерал нахмурился.

– Я встречался с его братом, который, как мне кажется, обманом вовлечен в опасные преступные игры, а может, просто недопонимает серьезности того, во что вляпался. Я уверен, что все прояснит его брат – Толик-Монгол…

– Ты что, решил с ним встретиться? – насторожился Богомолов. – Без этого никак?

– Можно и без этого, но вы сами торопите, – напомнил Савелий. – А потому… – он пожал плечами.

– Будь осторожен!..

– Мухтар постарается!..

– Какой Мухтар? – не понял Майкл.

– Собачка такая есть в российском кинематографе, – попытался объяснить Богомолов, но потом махнул рукой. – Долго рассказывать! Потом как-нибудь…

***

И вот Савелий ехал на встречу с Толиком-Монголом, когда ему неожиданно позвонил Константин Рокотов.

– Привет, братишка, какие проблемы? – спросил он Рокотова-младшего.

– Ты сейчас очень занят?

– Еду на «стрелку»! – усмехнулся Савелий.

– С кем? – насторожился Константин.

– С одним криминальным авторитетом, а что?

– Нам нужно обязательно встретиться до этой «стрелки», – Константин был явно встревожен.

– Можешь толком сказать, что случилось? – его волнение передалось и Бешеному.

– Я только что узнал кое-какие подробности, связанные с ТЕМ «кино».

– Что за подробности? И от кого?

– Не могу по телефону.

– Так серьезно?

– В общем, да.

– Ты где?

– Неподалеку от Фрунзенской набережной.

– Хорошо, подъезжай к пешеходному мосту: через десять минут буду. Но учти, у меня будет минут пятнадцать, не больше… – напомнил Савелий.

– Вполне достаточно! – заверил Константин.

Когда Савелий подъехал к знаменитому пешеходному мосту, прозванному в народе лужковским, Константин уже был там и нервно прохаживался у входа на мост. Увидев Савелия, он сразу подошел к машине и сел рядом с другом и учителем.

– Ну, рассказывай, что случилось! – поторопил Савелий.

– Сегодня ко мне обратился один мужичок, с которым нас в прошлом связывали общие дела, – сказал Константин. – Сейчас он проживает в Испании.

– Ближе к делу, – прервал Савелий.

– Хорошо. Станислав Иволгин, кстати, очень похож на Сальвадора Дали, в настоящее время работает на испанского мафиози: Дона Альмадовара. Извини, короче не могу, – сказал Константин, заметив нетерпеливый жест Савелия. – На этого Дона наехал некий грузин Камо Гулия, по прозвищу Череп.

– Нам только грузин не хватало, – поморщился Савелий.

– К Грузии, к счастью, он не имеет никакого отношения: этот грузин живет в Москве и входит в окружение Сиплого, который возглавляет некий синдикат, называемый Академией.

– Это уже интересно! – оживился Бешеный. – Что дальше?

– Перед тем, как наехать на испанского Дона… – начал Константин, но его перебил Савелий:

– …он наехал на итальянского Дона! – закончил за него он.

– Так ты уже все знаешь? – огорчился Константин. – И про подводную лодку?

– И про нее, – кивнул Савелий. – Правда, без подробностей. А что сообщил твой Станислав?

Со слов своего Дона он знает, что когда этот московский грузин наехал на итальянского мафиози, а тот начал угрожать ему, грузин позвонил кому-то, и перед виллой всплыла подводная лодка, которая, по приказу этого грузина, пальнула из пушки и снесла мраморную статую у бассейна итальянского Дона, который так испугался, что тут же пошел на попятную!

– Очень интересно, – задумчиво проговорил Савелий. – Какое совпадение! Представляешь, Костик, сейчас я еду на встречу с племянником того, кто и командует этой подлодкой.

– Для чего?

– Чтобы прояснить ситуацию с тем «кино», о котором нам с тобой известно.

– И кто этот племянник?

– Помнишь того, кто принес шестнадцать миллионов? Так это его родной брат.

– Толик-Монгол? – воскликнул Константин.

– Уже знаешь?

– А ты как думал? Не все тебе удивлять! И ты едешь один? – встрепенулся вдруг Рокотов-младший.

– А чего мне бояться?

– Извини, братишка, но я тебя одного не отпущу! – решительно заявил Рокотов-младший. – Где у тебя встреча?

– Слушай, Костик, не мудри!

– И все-таки?

Маленькая кафешка в конце Ломоносовского проспекта, «Дрова» называется. Но, Костик, не вздумай там светиться: сорвешь мне все планы, – строго наказал Савелий.

– Давай так, братишка, ты делаешь то, что должен делать, я поступаю так, как подсказывает мне моя интуиция, – Константин был непреклонен.

– Хорошо, только дай мне слово, что не будешь вмешиваться, если все будет нормально!

– Зачем мне вмешиваться, если тебе никто и ничто не будет угрожать? Да ты меня даже не увидишь! – заверил он.

– Все, дорогой, времени впритык, после встречи созвонимся, – Савелий подмигнул, и Константин вышел из машины…

***

Ни Бешеный, ни Константин не знали, что во время их разговора произошли события, которые могли бы подвергнуть жизнь Савелия действительно смертельной опасности, если бы не интуиция Рокотова-младшего.

***

А произошло следующее…

Бешеный, на всякий случай прикупив сим-карту с посторонним номером, позвонил по телефону, который ему дал брат Толика-Монгола, Александр.

– Да, кто звонит? – не очень дружелюбно спросил Толик-Монгол: он всегда нервничал, когда на определителе телефона, который знал ограниченный круг людей, неожиданно появлялся незнакомый номер.

– Привет, Монгол! – не обращая внимания на его тон, дружелюбно ответил Савелий. – Твой телефон дал мне Сашок: я только что с кичи, где пообщался с ним…

– Сашок, какой Сашок? – осторожничал Толик-Монгол.

– Брательник твой, забыл о нем, что ли? – невозмутимо ответил Савелий.

– И как он? – Было заметно, что ему и хочется узнать новости о брате, и нет желания доверять первому встречному.

– Он-то? В хате пришлось за него мазу тянуть: один бугай хотел с ним по беспределу бакланить, глаз подбил, одежду отобрал. Я ему ребра-то и отшлихтовал, короче, поставил его в стойло и куртку Сашку вернул, – невозмутимо перечислил Бешеный…

– Куртку? – вновь насторожился Толик-Монгол.

– Ну да, куртку! Ту, что ты ему подарил… – спокойно ответил Савелий.

«Про куртку звонивший мог узнать только от Александра!» – подумал Толик-Монгол и облегченно вздохнул:

– А ты кто? – уже более спокойно поинтересовался он.

Конь в пальто! – решил показать зубы Бешеный. – Я ему звоню привет от брата родного передать, а он тут мне гнилуху шлепает, допросы устраивает… Ты что, следак, что ли? Или Кум? Как-то краем уха слышал о тебе от Бесика, он мне совсем другое базарил. Иначе и звонить бы тебе не стал. Вряд ли мое погоняло тебе что скажет: не пересекались мы с тобой! А Бешеным меня нарекли еще в Бутырке…

Савелий ничем не рисковал, ссылаясь на вора по прозвищу Бесик. Во-первых, с таким прозвищем воров в законе было немало, во-вторых, если Бесик, с которым ему приходилось общаться на зоне, оказался бы вдруг знаком Толику-Монголу, то он бы наверняка сразу вспомнил о нем и ничего плохого бы не сказал. В-третьих, Бешеный надеялся, что о нем Толик-Монгол мог услышать и сам: из распечатки о нем он вычитал, что тот сидел в той же самой зоне, что и Бешеный, только года на три позднее.

– Бешеный? – переспросил Толик-Монгол. – Как не слышал? Очень даже слышал! Рассказывали, как ты там с одним фраером сапоги делил, – он ухмыльнулся, но голос стал дружелюбнее. – Извини, земляк, что вопросами засыпал: полоса сейчас такая пошла… Приходится недоверчивым быть, – он тяжело вздохнул. – Ты как, не занят сейчас?

– Как ветер свободен!

– Слови тачку и дуй в конец Ломоносовского проспекта, увидишь небольшую кафешку, «Дрова» называется: кроме нас, там никого не будет, – заверил он. – Через полтора часа там тебя буду ждать и тачку оплачу…

– Я на своих колесах, – возразил Савелий. – Ровно в четыре буду на месте!..

– Вот и ладушки, хотя лучше бы тачку взял, а то и пить не станешь…

– Мне торговцы полосатыми палочками по барабану, – Савелий цыкнул сквозь зубы, – у меня хитрые колеса есть. Вкинул парочку, и хоть в трубку дыши…

– Тогда ладно…

Глава 12 ПРОДАЖНЫЙ ПОЛКОВНИК И СНОВА АФГАН

Ничего не предвещало беды: и Бешеный, и Толик-Монгол остались довольны разговором. Бешеный был уверен, что сможет вытянуть из него нужную информацию, а Толик-Монгол жаждал услышать что-нибудь новое о своем брате. Однако получилось так, что продажный полковник, о котором говорил Сиплый, прельстившись внушительной суммой зеленых, обещанных ему, нагрянул в КПЗ якобы с проверкой, где сидел брат Толика. А там, как на грех, отсутствовал, будучи на обеде, единственный, кто был информирован о том, что к задержанному не пускать даже «министра» – то есть сам начальник отделения.

Бедный старший лейтенант, увидев перед собой представителя министерства, вытянулся по стойке «смирно», и вместо того, чтобы позвонить своему начальнику, как тот приказывал, забыл обо всем на свете и принялся «докладывать по форме» и показывать своих задержанных подопечных.

Быстро пройдя, для проформы, по камерам, полковник, оказавшись в той, где сидел Смирнов, остановился перед ним и спросил:

– А ты, парень, за что здесь сидишь?

– Он, товарищ полковник… – начал было докладывать старший лейтенант, но министерский сотрудник грубо перебил:

– Я что, к тебе обращаюсь, старлей?

– Нет, товарищ полковник, я думал…

– А ты меньше думай, когда рядом с тобой старший по званию находится! Ты все понял?

– Так точно, товарищ полковник! – у бедняги даже пот выступил на лбу.

– А коль понял, то приведи-ка ты мне этого… как фамилия? – спросил он Александра.

– Смирнов Александр Серафимович, гражданин начальник! – ответил тот.

– Вот-вот, приведи задержанного Смирнова ко мне для беседы. Кабинет начальника открыт?

– Никак нет, товарищ полковник!

– Почему?

– Майор никогда не оставляет свой кабинет открытым, – ответил старший лейтенант.

– Черт знает что! – ругнулся подполковник. – Где можно побеседовать?

– В дежурной комнате, товарищ полковник!

– Хорошо, веди туда задержанного, – недовольно взмахнул рукой представитель Министерства внутренних дел и не оборачиваясь направился к выходу.

Когда старший лейтенант привел Смирнова в дежурную комнату, полковник спросил:

– А чай, старлей, у вас есть?

– Приготовить?

– Товарищ старший лейтенант, – медленно, со злостью процедил полковник, – вы что, думаете, я просто так, для поддержания беседы спросил?

– Сейчас, я мигом!

Старший лейтенант бросился исполнять.

– Тебе брат привет передает, – тихо проговорил полковник. – Потерпи немного: скоро я тебя вытащу отсюда, а сейчас скажи, какие есть просьбы?

– Господи, товарищ полковник! – обрадованно воскликнул Александр, но тут же зажал рукой рот, перехватив предупреждающий знак полковника, и шепотом попросил: – Мне бы позвонить брату, срочно!

– На, звони, только недолго! – полковник протянул мобильный телефон.

Александр набрал номер.

– Привет, братишка!

– Привет, – растерянно ответил Толик-Монгол. – Ты что, уже на воле?

– Нет пока, но человек от тебя обещает…

– Слушай, братишка, хорошо, что ты позвонил: через час я встречаюсь с тем, с кем ты общался в КПЗ. Это ты ему телефон дал?

– Телефон? – Александр наморщил лоб. – Что-то не припомню, а он что говорит?

– Говорит, что ты… – Толик-Монгол напрягся. – Это правда, что он мазу за тебя держал в камере?

– Правда… – выдавил из себя Александр, напрягая память, – куртку помог вернуть… Слушай, братишка, я смутно помню, что он очень много вопросов задавал…

– А ты?

– Мелькает что-то в мозгах, но смутно, – повторил Александр, – словно я пьяный был или в бреду… – он недовольно сплюнул. – В памяти отрывки какие-то… Вот, еще вспомнил! Он говорил, что тебя знает и Сиплого…

– Вот как? – недовольно протянул Толик-Монгол. – Так что ты ему еще говорил?

– Убей, братишка, ничего толком не помню!.. – Александр настолько расстроился, что его голос дрогнул.

В этот момент полковник выразительно показал на часы.

– Братишка, меня торопят: не могу больше разговаривать! – пояснил он.

– Ты, Санек, не волнуйся очень-то, разберемся, – в его голосе послышались недовольные ноты, – разберемся, что это за фрукт, а тебя вытащим. Верь мне!

– Я верю тебе, братишка!

– Вот и ладно! Держись! Пока!..

Не успел Александр вернуть телефон полковнику, как в комнату вошел старший лейтенант, со стаканом чая в одной руке, с пачкой печенья – в другой.

– Вот, товарищ полковник, чем богаты… – виновато произнес офицер.

– Придется тебе самому и выпить: меня срочно в министерство вызывают… Чего застыл, старлей, как соляной столб? – вновь ругнулся полковник. – Верни задержанного в камеру!

Когда полковник вышел, громко хлопнув дверью, старший лейтенант, огорченный тем, что был унижен при задержанном, зло рявкнул:

– А ты чего стоишь? Пошли в камеру…

– Да не расстраивайся ты так, гражданин старший лейтенант, – успокаивающе проговорил Александр. – На начальство нельзя злиться: себе дороже…

– Иди, философ, – примирительно предложил старший лейтенант…

***

К сожалению, обо всем этом Савелий не знал и потому спешил на встречу с Толиком-Монголом, уверенный, что все закончится благополучно. Не знал он и того, что Толик-Монгол после разговора с братом насторожился и решил развеять свои сомнения в отношении Бешеного.

После нескольких звонков ему удалось наконец выйти на Бесика, того самого вора, который лично сидел с Бешеным.

– Привет, Бесик, это Толик-Монгол, надеюсь, слышал обо мне? – спросил он, набрав номер Бесика.

– А почему я должен был слышать о тебе? – недружелюбно ответил Бесик.

– Если не слышал, то за меня может сказать Алик-Зверь: именно он дал мне твой телефон, – терпеливо пояснил Толик-Монгол.

– Хорошо, допустим… – смягчил тон Бесик. – У тебя что, тема для меня есть?

– Мне хочется узнать об одном парне, с которым ты парился на одной командировке… – осторожно ответил Толик-Монгол.

– Для чего?

– Напрягает, Не хотелось бы на косяк напороться…

– О ком ты, Монгол?

– Его погоняло Бешеный…

– Бешеный? – Бесик был явно удивлен. – О каком косяке ты говоришь?

– У меня с ним встреча сегодня: есть сомнения…

– Встреча с Бешеным? – ехидно усмехнулся Бесик. – Судя по номеру, ты из Москвы звонишь?

– Из Москвы, а что?

– Был бы сейчас в Москве, сам бы сходил с тобой на эту встречу.

В его голосе было нечто такое, что Толик-Монгол спросил:

– Для чего?

– Чтобы взглянуть на того, кто обзывается Бешеным! Тот Бешеный, с которым я парился, правильный пацан, и я бы за него сам мазу тянул…

– А почему ты не веришь, что я встречаюсь с тем самым Бешеным, с которым ты был знаком?

– Да потому, что до меня дошли слухи, что тот Бешеный погиб в одной разборке! – раздраженно бросил Бесик и тут же отключил телефон…

***

Когда Бешеный подъехал к небольшому заведению под названием «Дрова», он обратил внимание на несколько дорогих иномарок, сгрудившихся у входа. В голове промелькнуло: «Монгол говорил, что кроме нас в кафе никого не будет… Не слишком ли много машин для того, чтобы привезти одного Монгола, пусть и с охраной?»

На всякий случай Савелий объехал вокруг одиноко стоящего здания кафе, но ничего подозрительного не заметил. Настораживало то, что ни в одной из стоящих у кафе машин не было даже водителей, да и вокруг кафе – ни одного человека. Совпадение? Возможно.

Однако, как мы знаем, Бешеный никогда не верил в совпадения. Почему-то он был уверен, что Толик-Монгол встретит его у входа: он же подъехал точно к назначенному времени. Неужели что-то изменилось с момента их разговора?

Савелий уже хотел набрать номер Толика-Монгола, как тот сам вышел из кафе и настороженно осмотрелся вокруг. Что-то в его поведении насторожило Бешеного, а еще он отметил, что Толик-Монгол был странно одет: в спортивный костюм, а сверху – пиджак от дорогого костюма.

Почему-то Савелию показалось, что будет совсем не лишним подготовиться к любым неожиданностям, тем не менее решил не заострять на этом внимание: возможно, он и ошибся.

Бешеный нажал на клаксон, чтобы привлечь его внимание. Толик-Монгол повернулся на звук, изобразил на лице улыбку и, как бы дружески, помахал ему рукой.

Савелий остановил машину на проезжей части так, чтобы в любой момент можно было вскочить в нее и сорваться с места, не разворачиваясь. Приглушив мотор, он вышел из машины и подошел к встречающему.

– Привет, Монгол! – вполне дружелюбно поздоровался Бешеный.

– Привет, Бешеный! Проходи…

В его голосе Савелий ощутил явное волнение и агрессивную настороженность.

Толик-Монгол посторонился, пропуская гостя вперед, но Савелий жестом показал ему, чтобы тот входил первым. Пожав плечами, Толик-Монгол вошел в небольшой вестибюль.

В маленьком, на четыре столика, помещении никого не было, но Савелий явственно ощутил присутствие нескольких человек. Где они? Ага, по чуть дрогнувшей портьере он понял, что за плотной материей кто-то стоит. Настроившись в этом направлении, он различил там двух парней. Боковая дверь, ведущая, вероятно, на кухню, была чуть приоткрыта, и за ней он тоже ощутил энергию трех или более человек.

Обратил Савелий внимание и на то, что все четыре столика стояли у самых стен, а основная часть помещения в центре была пустой. Интересно, для чего?

«Словно арена цирка», – подумал Бешеный.

– Проходи, садись! – указал Толик-Монгол на богато накрытый стол.

– Хорошо встречаешь, Монгол! – спокойно заметил Савелий. – Чего это ты такой напряженный? Случилось что-то? – небрежно спросил он.

– Пока сам не знаю! – ответил Толик-Монгол и внимательно посмотрел на гостя. – Но обязательно выясню! – многозначительно добавил он.

Бешеный присел так, чтобы в любой момент вскочить на ноги и принять бой.

– Пока? – переспросил Савелий. – Мне кажется, земляк, что с момента нашего разговора по телефону что-то произошло… Скажи, я прав?

– Возможно, – процедил тот сквозь зубы, даже не желая скрывать своей неприязни.

Савелий попытался настроиться, чтобы «услышать» его мысли, но ему мешало то, что он должен был следить за теми, кто прячется за портьерой и дверьми.

– Знаешь, Монгол, ты меня не сверли зыркалами! – спокойно, но твердо проговорил Савелий. – Мне нравится прямой базар: если есть что мне высказать, валяй, говори, а нет, вопросы задавай, возможно, и отвечу!

– Хорошо, – после некоторой паузы кивнул тот и сел напротив. – Я пробил о Бешеном, которым ты обозвался, и узнал, что Бешеный погиб в одной разборке. Что скажешь на это? – он буквально сверлил Савелия глазами.

– Что бы я ни сказал, все равно не поверишь: ты ж меня видишь впервые, так почему должен мне верить? – словно разговаривая сам с собой, резонно пояснил Савелий. – Но об этом побазарим позднее, если сам захочешь… Еще что есть предъявить? – недовольно спросил он.

Савелий был столь спокоен и уверен в себе, что Толик-Монгол, готовый к тому, что незнакомец смутится от прямого обвинения в том, что он выдает себя за другого, несколько удивился и высказал следующее:

– Брат говорил, что ты ему слишком много вопросов задавал на кичи…

Сейчас Савелий пожалел, что не успел до конца вложить Александру нужные мысли.

– Задавал, и что? – он пожал плечами. – Слушай, Монгол, что за гнилой базар ты тут устроил? Не ходи огородами – говори прямо, что ты хочешь узнать? Мне не нравится твой тон, мне не нравится твой наезд! Если я тебе не нравлюсь, то так и скажи, пока все не зашло слишком далеко! – Савелий поднялся со стула, словно отказываясь продолжать разговор.

– Сядь, земляк! – приказным тоном бросил Толик-Монгол.

– Слушай, Монгол, ты, случайно, рамсы не попутал? – ухмыльнулся Савелий. – Ты это кому команды отдаешь?

В его голосе появилось чуть заметное раздражение. Если бы Толик-Монгол знал Бешеного лучше, он бы поубавил свой гонор, но он этого не мог даже предполагать, однако рыпаться пока не решился. Он вспомнил, что о Бешеном рассказывали как об отличном бойце восточных единоборств, а потому, сам ими занимаясь, решил лично проверить самозванца.

– Погоди, земляк, не кипятись, – успокаивающе сказал он. – Сам говоришь, что я не поверю твоим словам, а вот делу – поверю!

– Какому делу? – не понял Савелий.

Я слышал, что Бешеный отлично владел разными стилями восточных единоборств. Если ты утверждаешь, что ты – Бешеный, может… – То-лик-Монгол ехидно ухмыльнулся, встал и скинул с себя пиджак. – Если ты – Бешеный, докажи! Только теперь Бешеный понял, что Толик-Монгол изначально готовился проверить его в бою: для того и столики стояли вдоль стен, потому и пиджак был одет сверху спортивного костюма.

– И кто будет проверять меня, уж не ты ли, Монгол?

В голосе Савелия было столько ехидства, что Толик-Монгол не выдержал:

– Ты че это скалишься? – взорвался он. – Борзый такой, что ли? Так я у тебя сейчас эту борзоту вытряхну, как из пыльного ковра! – злость просто клокотала в его груди.

– Не пожалеешь потом? – спокойно спросил Савелий. – Смотри, еще есть время остановиться… – он покачал головой. – И вообще: хлопотно это!

Этих слов Толик-Монгол уже не смог стерпеть: он откинул пиджак на рядом стоящий столик и встал в стойку.

Судя по некоторым, чуть заметным, нюансам, Савелий понял, что перед ним не новичок в боевых единоборствах, однако ему явно не хватало практики, а то, что он не умеет сдерживать свои эмоции, говорит о плохом учителе.

Савелий медленно снял с себя куртку, аккуратно повесил ее на спинку стула, вышел на середину зала и встал напротив Монгола.

Толик-Монгол, словно только этого и ожидая, прямо с места выпрыгнул ногами вперед, пытаясь сразу сбить противника с ног и оказаться в более выгодном положении.

За секунду до прыжка Савелий уже знал, что намеревается сделать с ним противник, а потому просто немного отклонил корпус в сторону, и тот торпедой пролетел мимо него и врезался ногами в соседний столик.

– Монгол, одумайся, пока не поздно! – вновь попытался образумить Бешеный. – Поверь, жалеть потом будешь…

– Ах, ты… – грязно выругался соперник и вновь бросился на Савелия, на этот раз более подготовленным.

Но и сейчас его спаренный удар: нога-рука, не достиг ожидаемого им результата. Нога прошла мимо, а кулак, направленный в грудь, лишь скользнул по плечу. Быстро повернувшись, Толик-Монгол зло чертыхнулся и недовольно покачал головой, видно, ругая сам себя.

– Что ж, Монгол, ты сам напросился, – не на шутку разозлился Бешеный, – а за слова, сам знаешь, отвечать нужно! Тем более за необдуманные поступки, – он пожевал губами, – Монгол, ты готов отвечать за них?

– А ты? – прищурился он.

– Я – да!

– Я – тоже!

Кроме злости Савелий ощутил в его голосе некоторую неуверенность.

– Я слышал, что ты серьезно относишься к самурайской чести… – заметил Савелий.

– Уж не менты ли тебе об этом доложили?

– Дурак ты, Монгол, – беззлобно бросил Савелий.

– Дурак не дурак, но харакири себе делать не буду! – ухмыльнулся он.

– Ни харакири, ни обряд Юбицумэ делать не потребуется, – заверил Бешеный.

– Тогда зачем заговорил о самурайской чести? – не понял Толик-Монгол.

– Зачем? Во-первых, чтобы ты успокоился и не катил бочку на честных пацанов…

– Ты себя имеешь в виду? Ты что ли честный пацан?

– Тебе что больше не нравится, что я себя пацаном считаю, или что я честный? – Савелий в упор уставился ему в глаза.

– Проехали! Что во-вторых?

– А во-вторых, убивать тебя не хочется, а проучить надо! – Савелий даже зевнул, словно говорил о вчерашней рыбалке, когда не было клева.

Толик-Монгол не знал, шутит его собеседник или серьезно говорит, вероятно, подумал первое, а потому даже не возмутился, а спросил:

– И что ты предлагаешь?

Все достаточно банально и просто до жути: договоримся так – если я тебя сейчас собью с ног и ты не сможешь встать на ноги более трех минут, мы сядем и спокойно побазарим на тему, которая интересует меня, идет? – предложил Бешеный.

– А если я тебя собью с ног и ты не встанешь?

– Тогда сам и будешь решать, что со мной делать, – улыбнулся Савелий.

– Что ж, фраер, ты сам подписал себе приговор! – Толик-Монгол снова разозлился: ему не понравилась покровительственная ухмылка противника.

Поначалу, еще перед входом в кафе, увидев его невысокую, хотя и плотного телосложения, фигуру, Толику-Монголу и в голову не могло прийти, что у него могут возникнуть какие-то сложности в бою с ним. Но теперь до него дошло, что перед ним опытный боец и его просто так, на фу-фу, не возьмешь: потрудиться нужно, причем изрядно, это тебе не Горилла. Еще не было такого, чтобы два его коронных удара не достигли цели.

В свое время Лю Джан показал Толику-Монголу прием, который передавался в семье китайца по наследству. Этот удар называется «Смертельный укус Кобры». Лю Джан уверял, что нет бойца, который бы владел защитой от этого удара.

Толик-Монгол отрабатывал его ежедневно несколько месяцев подряд, прежде чем сумел добиться полного автоматизма.

Успех этого удара зависел от точности, а точность – от умения держать равновесие, то есть нужно было в совершенстве владеть своим телом.

Толик-Монгол встал на полусогнутую правую ногу, левую согнул в колене и прислонил тыльной стороной стопы к голени правой, как бы опираясь на нее. Правую руку поднял на уровне своих глаз, направив сложенные вытянутые прямые пальцы в сторону противника. Она напоминала голову кобры. Левая рука свободно болталась в стороне и замысловато качалась, как бы отвлекая на себя внимание противника.

Поза была столь несообразна, что со стороны могло показаться, что она неустойчива: чуть прикоснись к противнику, и тот рухнет на пол. Как правило, противник попадался на эту уловку и тут же бросался вперед, чтобы нанести удар, но неожиданно сам получал такой страшный удар пальцами в лоб или в шею, что тут же падал либо без сознания, либо отдавал Богу душу. И то, и другое происходило еще до падения.

В свое время первый японский учитель Савелия – Укеру Магасаки, рассказывал ему об этом ударе, однако сам показать этот прием учитель не мог: не хватало техники устойчивости. Как говорил он: «Стар я стал, однако…» и добавлял с хитрой улыбкой: «Но только для „укуса Кобры“».

Для защиты от данного удара, насколько запомнил Савелий, все свое внимание необходимо было сосредоточить на этих сомкнутых пяти пальцах противника, напоминающих голову кобры.

Сделав вид, что поддался на уловку соперника, Савелий сделал резкое движение корпусом вперед, и когда Толик-Монгол уже хотел нанести свой «Смертельный укус Кобры», Савелий выпрыгнул с места вверх, сделал сальто над его головой и сам нанес удар сзади в основание черепа Толика-Монгола.

Все произошло столь стремительно, что Толик-Монгол даже не успел осознать, что с ним произошло: снопом рухнул лицом вниз и неподвижно застыл на полу.

В тот же момент из-за портьеры выскочили двое здоровячков: один с нунчаками, другой – с кастетом, и с криками:

– Ах, ты, сучара!

– Тебе конец! – лихо бросились на него.

Других слов произнести они не успели: Бешеный вновь выпрыгнул вперед им навстречу и своим коронным двойным «маваши» сбил обоих на пол. Один получил удар ногой в голову, второй – удар кулаком в солнечное сплетение.

Опустившись после прыжка на обе ноги, Бешеный приготовился к нападению из-за двери, но та вдруг распахнулась, и в ней показался Константин с двумя сотрудниками, прикрепленными к ним генералом Сковаленко.

– Как ты, братишка? – спросил Константин.

– Все-таки не послушал меня? – Савелий укоризненно покачал головой.

Константин взглянул на лежащих, увидел Толика-Монгола:

– А уши-то у него действительно оттопыренные, – усмехнулся он.

– Сколько их было? – спросил Савелий, кивнув в сторону двери.

– Пятеро…

– Надеюсь, все живы?

– Конечно! Минут через пять оклемаются, – заверил Константин. – Что, братишка, линяем отсюда? – предложил он.

– Вы – да, а мне еще нужно пообщаться с ним, – он взглянул на бесчувственное тело своего противника.

– Уверен, что мы больше не понадобимся?

– Уверен! – Савелий повернулся к сотрудникам: – Спасибо за помощь, ребята!

– Пустяки… – отмахнулись те. – Мы пошли?

– Да… Созвонимся, Костик…

***

Осмотрев «поле боя», Бешеный с грустью покачал головой: почему-то вновь вспомнился Афганистан. Савелию часто снятся кровавые эпизоды той неправедной войны, и чаще всего полные ненависти глаза афганки, с которой ему пришлось столкнуться на одной из горных дорог Кандагара. Савелий никогда, даже в мыслях, не списывал ее смерть на войну. Для него ТА афганка не была женщиной: она была врагом, который пытался убить его и его друзей. Ему просто удалось ее опередить…

Тогда почему именно она чаще всего появляется в его видениях? Ведь за то время, которое он провоевал, там он повидал столько смертей, порой действительно безвинных: стариков, женщин, даже детей…

Так почему именно эта афганка является к нему? Тем более, что невиновной ее никак не назовешь. И старик, сидящий рядом с ней в машине, может, даже ее отец, и она сама хотела убить его. Расстрелять его группу. Ведь задумайся тогда Савелий на долю секунды: стрелять или нет, и вполне возможно, что она бы успела дать очередь из израильского УЗИ и отправила его самого на тот свет!

Как-то, после одного из ее посещений, Савелий пытался самому себе ответить на этот вопрос, но так и не смог. Вот и сейчас, несмотря на то, что он не спит, несчастная афганка вновь «посетила» его. Он даже застонал от нахлынувшей тоски. Сколько можно? И вдруг осенило! За все время войны Бешеный действительно видел много различных смертей, но ТА афганка была первой, которой он взглянул прямо в глаза перед ее смертью.

Совсем неосознанно мозг Савелия олицетворял ее глаза, полные ненависти к нему, как к захватчику, с ТОЙ, афганской, войной! Почему-то после этого осознания ему стало легче, словно ЭТА афганка, являясь и являясь к нему, хотела только одного: он, Савелий, лишивший ее жизни, должен искренне признаться самому себе, что на той войне ни его страна, ни коммунистическая партия, ни советские солдаты, а ОН, именно ОН, явился на ее Родину как завоеватель-захватчик!

Савелию даже показалось, что едва он мысленно произнес эти слова, глаза ТОЙ афганки перестали извергать ненависть, а взглянули на него со вселенской печалью: ОНА навсегда прощалась со своим убийцей. ОНА – простила его!..

Да, ему стало легче…

«Я пережил Кандагар,

Раны, потери и боли,

Страшный, кровавый угар,

Цепкие лапы неволи.

Время шального огня,

Время отчаянья злого,

Ты вынуждаешь меня

Силу доказывать снова.

Смерть обошла стороной,

Черным крылом не задела,

Хлопотно драться со мной

Вам за неправое дело!

Кто на высоты свобод

Смеет идти в наступленье?!

Нет, не заставить народ

Снова стоять на коленях!

Эй, озверевшая рать,

Я не доступен для смерти!

И не надейтесь «убрать» -

Хлопотно это, поверьте!» 1

Когда Толик-Монгол пришел в себя, он мутными глазами осмотрелся вокруг, увидел тела своих повергнутых приятелей, потом взглянул на Савелия, который специально снял с себя футболку, чтобы засветить наколку: физически добивать противника не входило в его планы.

– Это ты их? – спросил Толик-Монгол.

– А ты как думаешь?

– А кто меня? – потирая затылок, спросил он.

– Догадайся с одного раза, – улыбнулся Савелий.

Толик-Монгол хотел что-то добавить, но тут увидел наколку на левом предплечье противника.

– Господи, так ты действительно Бешеный! – с восторгом воскликнул он.

– По удару узнал или наколку признал? – вновь усмехнулся Савелий.

– Но мне действительно сказали, что ты погиб!

– Кто сказал?

– Бесик…

– Он что, сам видел мой труп?

– Нет, но…

Савелий с улыбкой развел руками.

– Слушай, никогда не думал, что есть защита от удара… – с удивлением начал Толик-Монгол.

– «Смертельный укус Кобры»? – договорил за него Бешеный.

– Откуда тебе известно о нем? – парень настолько удивился, что казалось, вот-вот заплачет от досады.

– А тебе? – хмыкнул Савелий.

– Понял… – вздохнул тот. – Покажешь защиту?

– Может, тебе, как говорил Остап Бендер, еще и ключи дать от квартиры, где деньги лежат? – с усмешкой спросил Савелий, покачал головой, потом помог ему подняться. – Теперь можем поговорить?

– Толик-Монгол всегда держит свое слово! – с гордостью провозгласил тот, потом протянул руку: – Извини, Бешеный, за то, что не поверил тебе.

– Забыли! – Савелий пожал руку. – Как затылок, болит? – участливо спросил он.

– Да, удар что надо! – с восторгом ответил Толик-Монгол. – Пошли за стол, что ли?

– А эти? – кивнул Савелий на лежащих приятелей Толика-Монгола.

– Если живы – оклемаются! – отмахнулся тот и презрительно сплюнул. – Защитнички, мать вашу… – ругнулся он. – Что пить будешь?

– А ты?

– В последнее время на вискарь запал…

– А я все-таки водочку…

Толик-Монгол налил Савелию водки, себе – виски:

– За знакомство! – предложил он.

– Идет!

Они чокнулись, выпили, закусили.

– О чем ты хотел со мной поговорить?

– Сначала скажи, как тебе удалось пообщаться с Сашком? – прямо спросил Савелий.

– Есть один прикормленный мент, который и устроил телефонный разговор, – ответил Толик-Монгол. – Только не спрашивай о нем: не я его прикармливаю…

– Ив мыслях не было, – скривился Савелий. – Пусть живет себе… – подмигнул он и поднял рюмку с водкой.

– Но берет поменьше! – подхватил Толик-Монгол.

Снова выпили.

– А разговор к тебе у меня вполне определенный… -; Бешеный сделал паузу и внимательно посмотрел на собеседника.

Он в последний раз решал для себя главное: стоит ли идти ва-банк, или все выяснить окольными путями?

Толик-Монгол молча ждал продолжения.

– Понимаешь, Монгол, ты и твоя братва начала пастись на поле, которое контролируют воры в законе, а я у них главный аналитик… погоди, дай договорить, – заметив, что собеседник хочет что-то возразить, сказал Савелий. – Пока не пересекались наши интересы и вы трясли российских комерсов, мы не вмешивались, но сейчас вы напрягли наших иноземных партнеров, которых мы прикармливали много месяцев…

– Поэтому ты завалил вопросами Санька?

– И поэтому, – кивнул Савелий.

– И кто конкретно в сфере ваших интересов?

– Мне что, по всем странам пройтись?

– Достаточно и двух-трех!

– В Америке – Папа Джеферсон, в Италии – Дон Александре, в Испании – Дон Альмадовар… – спокойно перечислил Савелий, и сразу заметил, как напрягся Толик-Монгол. – Ну как, достаточно?

– И что ты предлагаешь? – настороженно спросил тот.

– Если бы ты знал, что вторгаешься на нашу территорию, то разговор был бы совсем другим, – прямо сказал Савелий. – Ты, конечно, понимаешь это?

– В принципе, да.

– Но при сложившейся ситуации, как мне видится, твоя команда, во-первых, должна вернуть любую половину выбитых денег нашей команде, во-вторых, отослать каждому из тех, кого вы раздербанили, послание, что, мол, так и так, произошло недоразумение и более вы к ним претензий не имеете: извините…

– А если мои партнеры не захотят принять ваше предложение? – осторожно спросил То-лик-Монгол.

– Тогда война! – ответил Савелий таким тоном, словно речь шла о чашке чая.

– Это что, угроза?

– Монгол, Монгол, – Савелий укоризненно покачал головой, – ты же слышал обо мне, и наверняка слышал о том, что я никогда никому не угрожаю. До того, как ты бросился на меня, не я ли тебя предупреждал, причем не единожды, чтобы ты подумал, прежде чем совершать ошибку, не так ли?

– Ну, – уныло вздохнул тот.

– Разве это было угрозой с моей стороны?

– Так мне показалось…

Вот и сейчас ты делаешь неправильный вывод из моего предупреждения. Пойми, землячок, о твоей команде я все знаю. Знаю даже, кто и что из вас не только любит покушать, выпить, но и где какает. Поверь мне, я не хочу лишней крови, – Савелий говорил с ним, как с нерадивым учеником разговаривает учитель. – Я всегда даю шанс тому, кто не понимает, с чем ему придется столкнуться в случае отказа принять мое предложение.

В этот момент зашевелились те, кто валялся на полу. Продрав глаза, они вопросительно взглянули на своего вожака, но тут увидели Савелия, и уже хотели вновь напасть на него.

– Стоп! – остановил их Толик-Монгол. – Вы уже получили свое, а потому валите отсюда побыстрее и ждите меня в машинах, – со злостью бросил он.

Те нехотя повиновались и направились к выходу.

– Как ты думаешь, почему я не стал просить познакомить меня с вашим полковником? – многозначительно спросил Савелий.

– А я тебе не говорил, что этот мент полковник, – удивился Толик-Монгол. – Откуда знаешь?

– Ваш полковник только бабки сосет из вас, и поверь, он ничего не сделает для твоего брата. А мы, если вы правильно себя поведете и примете мое предложение, вытащим его в течение часа, – заверил Савелий.

– А если нет?

– Если нет, то я верну вам те бабки, о которых говорил тебе. По рукам?

– Я должен перетереть со своими братанами.

– Слушай, Монгол, ты мне тюльку не гони! «Перетереть со своими братанами», – передразнил Бешеный.

Савелий почувствовал, что Толик-Монгол уже сдался, и даже «услышал» его мысли:

«Да Сиплый обкакается, услышав, что мы перешли дорогу ворам! Но с другой стороны, жалко терять такие бабки! Мы все обстряпали, пригнули забугорных, а тут приходят какие-то дяди на готовенькое, и здрасте вам, отдавай им половину… Не жирно ли будет?»

***

– Перетереть, – повторил Савелий. – С Сиплым, что ли? – презрительно ухмыльнулся он.

– А что ты против него имеешь?

– Сиплый уже года два лишних землю топчет, – процедил сквозь зубы Савелий. – Сколько косяков он запорол перед ворами! Ты спроси его, когда Сиплый в последний раз бабульки на общак отваливал?

***

«Вот сучара, а нам втирает, что постоянно делится с общаком!» – подумал Толик-Монгол. И Савелий «услышал» его мысли.

– Молчишь? – поморщился Бешеный. – И правильно делаешь. Только между нами… – он приставил палец к губам. – Сходка решила лишить его шапки вора. А это, как ты понимаешь, будет иметь тяжелые последствия для Сиплого… Смотри, чтобы эти последствия и тебя не коснулись. Короче, даю тебе пару часов на размышления, – он взглянул на часы. – Ровно в семнадцать позвоню, и не дай Бог телефон не будет работать или ты «не услышишь» моего звонка! Понял?

– Как не понять, – вздохнул Толик-Монгол.

***

А в его голове шла борьба мыслей: «Академики, мать их ети, говорил же мне один старый вор: никогда не имей дело с шушерой! Подставят и продадут! И на фига я согласился?.. Может, Бешеный просто пугает? Но как проверить? Не спросишь же в лоб…»

***

– Вот и хорошо, – кивнул Бешеный. – В семнадцать жди звонка…

– И что я должен сказать?

– Что вы согласны с нашим решением!

– А если мои партнеры откажутся? – повторил Толик-Монгол, желая услышать другой ответ.

– Ты снова за свое? Если твои братаны такие тупые, то будет война! – Бешеный деланно зевнул. – Так что донеси правильно мою мысль…

«Да, с ворами шутки плохи… – подумал Толик-Монгол. – Ну, Сиплый, сволочь, заварил кашу, теперь расхлебывай…»

– Я все понял, Бешеный, – уныло вздохнул он.

***

В этот момент Бешеный понял, что сегодня к вечеру у него будет о чем рассказать Богомолову и Майклу…

Глава 13 НЕОЖИДАННАЯ РАЗВЯЗКА

Пока Бешеному, всегда боровшемуся с теми, кто нарушает правосудие, в силу странных обстоятельств, пришлось встать на защиту интересов тех, против кого и были направлены все его устремления, в Нью-Йорке, в особняке Папы Джеферсона, собрались все те мафиози, которые были делегатами на конференций «садоводов-любителей» в Болгарии. То есть собрались именно те, с кем Бешеный боролся и кого сейчас вынужден защищать от своих криминальных соотечественников.

Каждый из западных мафиози уже был информирован своими посыльными об увиденном в Москве, а потому настроение у всех было подавленное.

– Ну, что скажете, коллеги? – спросил Папа Джеферсон, внимательным взглядом пройдясь по лицам своих криминальных гостей.

Все молчали: впервые на подобных сходках никто не хотел начинать первым. Тогда Папа Джеферсон вопросительно взглянул на Танаки Кобо, сидевшего, как и положено самураю, с прямой спиной. Его немигающий взгляд был направлен перед собой, как бы в никуда.

– Среди нас, здесь присутствующих, есть только один, кто лично побывал в Москве и все видел собственными глазами: это уважаемый коллега из Японии – Танаки Кобо, а потому, как мне думается, ему и нужно предоставить слово… Вы не возражаете, уважаемый господин Танаки?

Глава токийской Триады медленно поднял глаза на Папу Джеферсона и так долго смотрел на него, что Папа Джеферсон невольно заерзал на стуле, но ничего не сказал.

Танаки Кобо не спеша поднялся, еще сильнее выпрямил спину, поднял сжатые губы к носу и обвел взглядом присутствующих коллег. В этот момент он напоминал Муссолини, выступающего перед народом Италии.

– Коллеги, – тихо обратился к сидящим за столом Танаки Кобо, – я действительно был единственным из вас, кто все видел в Москве собственными глазами. Видел, с какой помпой нас встречали одни из самых влиятельных в России чиновников. Ощутил собственной шкурой, какой властью обладают те, кто навязал нам свое партнерство. Полиция, народ, силовые структуры – все завязаны с этими людьми. Конечно, можно набраться решимости и сказать «нет», но… Надеюсь, что никто из присутствующих не захочет обвинить меня в трусости после того, как я произнес «но»? – Танаки Кобо насупился и взглянул поочередно на каждого из сидящих за столом.

И тот, с кем он пересекался взглядом, тут же отрицательно качал головой, а Дон Альмадовар даже усилил свое отрицание рукой.

– Хорошо! – удовлетворенно кивнул японец. – Так вот, подытоживая свое выступление, продолжу излагать собственную мысль… но сначала пусть каждый задаст себе вопрос – лично я его задал самому себе, – стоят ли те затраты, которые от нас требуют русские, сотни жизней наших соратников?

Он еще раз обвел взглядом своих коллег, но никто из них не только не ответил, но даже не шелохнулся.

– Лично я себе ответил: не всякие деньги могут стоить жизни человека, тем более, если этим человеком является твой близкий друг или родственник, – торжественно провозгласил самурай. – Однако прошу заметить, что это только мое, личное, мнение, которое я никому не собираюсь навязывать. А потому говорю только как представитель Японии: мы будем делиться своими доходами с русскими, но оставляем за собой право – в любой момент, если сможем найти адекватный ответ, – отказаться от этого и нанести ответный удар! Спасибо за внимание! Я все сказал! – он опустился на стул и гордо выпрямил спину.

Вновь поднялся Папа Джеферсон. Он выглядел несколько растерянным и подавленным, впрочем, как и остальные его гости. Никто из них явно не ожидал услышать такое.

– Это было мнение нашего японского коллеги, – уныло констатировал Папа Джеферсон. – Может быть, кто-то хочет возразить? Есть у кого-то другое мнение? – он вновь обвел взглядом всех присутствующих.

И снова никто не откликнулся.

– Есть! – неожиданно прозвучал бодрый голос.

В наступившей гнетущей тишине этот голос показался таким громким, что многие за столом вздрогнули и, словно по команде, повернули головы туда, откуда донесся голос: в сторону входа.

У дверей стоял адвокат Папы Джеферсона Томми-Праведник и улыбался во весь рот, как это умеют только в Америке.

– Что у тебя, Томми-Праведник? – недовольно спросил Папа Джеферсон. – Ты что, не видишь, что я занят?

– Извините, босс, но я принес весть, от которой вам и всем вашим гостям станет гораздо лучше, чем сейчас! – бодро возразил адвокат.

Неужели над Россией пронесся смерч и все наши недруги отправились на тот свет? – сыронизировал Бонни-Счастливчик – глава мафии Лас-Вегаса.

– Никак нет, уважаемый Бонни-Счастливчик, – с ехидной ухмылкой возразил Томми-Праведник, – все гораздо проще, я бы сказал, прозаичнее…

– Слушай, адвокат, не тяни кота за яйца! – недовольно оборвал Бонни-Счастливчик. – Говори, чем ты хочешь нас порадовать? Хотя, честно говоря, я сомневаюсь, что тебе это удастся, – он презрительно цокнул языком.

– А я уверен! – Томми-Праведник снова ухмыльнулся. – На все мониторы наших фирм и банков, подвергнутых атаке русских, пришло очень интересное послание, которое, если вы позволите, я хотел бы зачитать?

– Читай! – нетерпеливо бросил Папа Джеферсон.

– Минуту! – Томми-Праведник развернул лист и начал читать торжественным голосом:

«Уважаемые господа! Приносим свои извинения! Произошло недоразумение, благодаря которому вы потеряли некоторые суммы. Считайте эти потери обыкновенными издержками бизнеса или компьютерного сбоя. Твердо заверяем, что в дальнейшем у вас не будет подобных проблем, по крайней мере, с нашей стороны. Прощайте, Виртуоз атаки».

– Это Нью-Йорку, а как же мы? – с некоторой обидой спросил Бонни-Счастливчик.

– Уважаемый Бонни-Счастливчик, ранее, если вы помните, я сказал, что мое сообщение порадует всех гостей моего босса, – ехидно заметил Томми-Праведник. – Точно такое же сообщение получили и ваши фирмы в Лас-Вегасе, и в Испании, и в Италии, и в Японии, уверен, что оно пришло и в другие страны, хотя остальным я не успел дозвониться, но я готов заключить пари, что и там все в полном ажуре…

Тем не менее, услышав хорошую весть, все присутствующие мафиози, даже те, о ком упоминал Томми-Праведник, не поверили и принялись спешно набирать номера…

***

– Что ж, Томми-Праведник, ты знаешь, что хорошую весть я всегда поощряю, – с улыбкой проговорил Папа Джеферсон. – Помнится, ты подыскал для своей семьи виллу возле Сан-Франциско?

– Точно так, уважаемый Папа Джеферсон, – робко подтвердил Томми-Праведник.

– Так вот, покупай ее за счет Семьи.

– Спасибо, босс! – обрадовался адвокат. – Вы так щедры! – он подошел, наклонился и приложился губами к перстню босса на правой руке.

– Заслужил… – Папа Джеферсон покровительственно потрепал его щеку…

***

За несколько минут до появления на американских компьютерах умиротворяющей записи, Бешеный, главный действующий участник, способствующий появлению этой записи, дождавшись, когда часы показывали ровно семнадцать ноль-ноль, позвонил Толику-Монголу. Тот сразу взял трубку:

– Да, слушаю!

– Это я тебя слушаю! – поправил Савелий.

– Бешеный? Все в полном порядке, – проговорил Толик-Монгол. – Через пятнадцать минут все ваши зарубежные партнеры получат сообщение с извинениями и заверениями, о которых мы договорились. Это во-первых. А теперь скажи, Бешеный, каким образом вы хотите получить деньги: векселями на предъявителя, на банковский счет или наличными? Сумма-то порядочная: четыре миллиона триста пятьдесят тысяч!

Перед тем, как позвонить Толику-Монголу, Савелий заехал в Глобэкс-банк и открыл номерной счет. Фишка заключалась в том, что его данные банку были известны, но деньги приходили по номеру счета, а личные данные получателя оставались тайной для отправителя. Почему-то Бешеный был уверен, что «академики» примут его условия.

– Записывай номер счета, Монгол, – предложил Савелий и продиктовал ему цифры.

– А когда ты решишь проблему с братом? – спросил тот.

Как только деньги появятся на счете, ты мне тут же звонишь, и ровно через час, как я и обещал, твой Сашок окажется на свободе, – ответил Савелий.

– В течение получаса не занимай телефон, чтобы я мог сообщить, что деньги переведены.

– После этого я должен отзвониться, убедиться, что они действительно на счете, и тут же займусь его освобождением, – отлично зная, как в криминальных кругах могут развести на не точно обговоренных условиях, Бешеный скрупулезно расставил все точки над «i».

– Я все понял, Бешеный. Жди звонка… – Толик-Монгол положил трубку.

Отключившись от него, Савелий тут же набрал номер Богомолова:

– Константин Иванович, это крестник.

– Есть новости?

– Есть! Вы, надеюсь, не расстались с нашим заокеанским другом?

– Сидим там же и пьем горькую, – пошутил генерал. – А что, и для него есть новости?

– Еще какие! – не удержавшись, похвастался Савелий. – Через десять минут буду у вас…

– Ждем!

Когда Савелий позвонил в дверь, ему снова открыл сам генерал. Впустил его, закрыл дверь на засов и только потом повернулся к крестнику:

– Надеюсь, новости хорошие? – по глазам было заметно, что дружба России с Америкой подкрепилась хорошей порцией алкоголя.

– Неужели вы сомневались?

– Нисколько! Пошли обмывать… – подмигнул Богомолов.

– С удовольствием, Константин Иванович, но только сделайте один звонок, – попросил Савелий.

– Звонок? Кому?

Ответить Савелий не успел: раздался голос Майкла.

– Чего вы там шепчетесь, друзья-товарищи? – ревниво проговорил он.

Они вошли в комнату, и Савелий заметил, что Майкл принял на грудь гораздо больше, чем генерал, а может быть, с непривычки развезло. Глаза смотрели осоловело, но весело.

– Ничего мы не шепчемся! – возразил Савелий.

– Братишка! – радостно воскликнул Майкл, раскинув руки в стороны, словно они давно не виделись.

Он попытался встать на ноги, но решил, что сидячая поза более устойчива, и отказался от своей затеи.

– Хорошо же вы его укачали, товарищ генерал, – улыбнулся Савелий.

– Никто его даже не пытался укачивать, – возразил Богомолов. – Его самого понесло: давай выпьем за дружбу, давай за любовь, давай за воскресшего друга, потом за Россию, за Америку и еще черт знает за что, – Константин Иванович с трудом удерживался от смеха.

– Послушай, Майкл, может, тебе холодный душ принять? – предложил Савелий.

– Но я тоже хочу услышать хорошие новости! – капризно проговорил Джеймс.

– Обещаю, что без тебя я ничего не буду рассказывать! – заверил Савелий.

– Точно?

– Клянусь!

– Хорошо, тогда я пошел, – с трудом Майкл выдернул свое тело с кресла, секунду постоял, то ли собираясь с духом, то ли пытаясь обрести равновесие, после чего достаточно твердо пошел в ванную комнату.

– Там все полотенца чистые! Любое бери! – бросил вдогонку Богомолов.

– Слушаюсь, товарищ генерал, – не останавливаясь, откликнулся Джеймс.

– Ну, и кому я должен позвонить? – спросил Константин Иванович.

– Сковаленко, наверное…

– Наверное? Почему такая неуверенность?

– Понимаете, Константин Иванович, вопрос больно щепетильный.

– Не тяни!

– Мне пришлось дать слово, если будут выполнены мои требования, в течение часа освободить Смирнова Александра, – пояснил Савелий.

– Слово кому?

– Толику-Монголу.

– Ты считаешь, что обязан выполнять слово, данное преступнику? – генерал собрал в кучу морщины на лбу: он был явно недоволен.

– Константин Иванович, вы знаете мою жизненную позицию: я считаю, что свое слово нужно держать всегда! Кому бы ты его ни давал! – твердо ответил Савелий.

Богомолов несколько минут смотрел на него, потом широко улыбнулся:

– Ты прав, крестник! И какие же требования ты им выставил? – генерал хитро прищурился.

– Послать всем обиженным иностранным фирмам свои искренние извинения и клятвенное заверение никогда более не напрягать их.

– Думаешь, сдержат свое обещание?

– Уверен!

– И это все твои требования? – недоверчиво спросил Богомолов. – Остановить финансовую панику, конечно же, очень важно, но мне кажется, ты не ограничился только этим.

– От вас ничего невозможно утаить, – улыбнулся Савелий. – Вы правы, с минуты на минуту ожидаю звонка с сообщением о том, что на указанный мною счет переведено пятьдесят процентов содранных с иностранцев средств…

– И сколько это в условных единицах?

– Почему в условных? Вполне реальных! Четыре миллиона триста пятьдесят тысяч!

– Рублей?

– Зеленых, товарищ генерал, зеленых!

– Ничего себе! – удивился Богомолов. – Это они за какую-то неделю под десять лимонов обули западных мафиози!

– И что мы будем делать с этими преступными деньгами? – спросил Савелий.

– Если их перевести в фонд государства, представляешь, сколько предстоит волокиты с бумажками? А если послать инкогнито? – генерал улыбнулся. – Можно предположить, что попадем в «день сурка»: тебе снова поручат выяснить, кто это послал такие деньги в государственную казну?

– Нет уж, увольте! – рассмеялся Савелий. – Тогда остается одно…

– Вот именно! – Богомолов поднял указательный палец кверху. – По-моему, вывод напрашивается сам собою, – он сделал паузу и в упор взглянул на крестника.

И они, не сговариваясь, одновременно произнесли:

– Использовать их против преступников!

Сказали и рассмеялись.

В этот момент вернулся Джеймс. После холодного душа он выглядел посвежевшим и отрезвленным.

– Чему смеемся? – спросил он.

Ответить ему не успели: зазвонил телефон Савелия.

Он приставил палец к губам: «тихо!» и включил мобильник.

– У телефона! – сказал Савелий.

– Деньги пришли, – коротко доложил То-лик-Монгол. – Проверяй и перезвони!

– Хорошо!

Савелий набрал номер:

– Извините, звонит абонент номер двести ноль четыре, восемнадцать, пятьсот тридцать восемь.

– Пароль?

– «Бешеная цифра»!

– Что вы хотите узнать?

– Какая сумма пришла на мой счет?

– Четыре миллиона триста пятьдесят тысяч долларов.

– Спасибо. – Савелий отключил трубку и взглянул на Богомолова: – Деньги переведены. После моего звонка Монголу начнется отсчет часа.

– Хорошо бы все вернуть, – заметил генерал.

– Мне кажется, стране не только вернутся остальные пятьдесят процентов, но и все, что окажется у преступников при аресте, и все, что нароют на их счетах органы следствия, – ответил Савелий. – Но чтобы не насторожить их раньше времени, нужно незамедлительно выпустить Смирнова, и желательно, чтобы при этом присутствовал я, это во-первых…

– Что, есть еще и во-вторых?

Есть, – кивнул Савелий. – Об этом освобождении никто, кроме вас, Сковаленко и того, кто будет освобождать, не должен знать! Это обязательно!

– Объяснишь?

– Несомненно, но чуть позднее.

– Что ты снова задумал? – насупился генерал.

– Одну гниду в погонах полковника застукать, – презрительно ответил Савелий.

Богомолов внимательно посмотрел на него, немного подумал и решительно махнул рукой:

– Если так, то будем считать это первым заданием твоей спецгруппы, – генерал быстро набрал номер: – Остап Никитович, это Богомолов.

Майкл с недоумением смотрел то на Богомолова, то на Савелия.

–; Может, мне кто-нибудь пояснит, о чем идет речь? А то сижу и ничего не понимаю, – сказал он.

– Чуть позднее, – сказал Константин Иванович и приставил мобильник к уху.

– Слушаю вас, Константин Иванович.

– Остап Никитович, ты обещал, если понадобится твоя помощь… – начал Богомолов, но Сковаленко прервал его:

– Константин Иванович, я должник ваш до конца дней моих: буду рад сделать все, что в моих силах, – заверил он.

– В течение часа необходимо освободить Александра Смирнова из КПЗ, к примеру, в связи с недоказанностью его вины или другой какой причиной: все равно.

– И только-то? – облегченно вздохнул Сковаленко. – Без проблем: сейчас позвоню, и его отпустят.

– Нет, лучше будет, если за ним приедет один из ваших доверенных офицеров, который заберет его и передаст Сергею Мануйлову, дальше он знает, что с ним делать, – сказал Богомолов и добавил: – Но есть одно важное условие: никто, кроме вас, меня, того офицера и Сережи, не должен знать о его освобождении. Для всех он продолжает сидеть в КПЗ.

– Все понял! Сережа с вами?

– Да…

– Передайте ему трубку…

– Слушаю вас, Остап Никитович!

– Сергей, через двадцать пять минут подъезжайте к проходной КПЗ, там вас будет ждать ваш знакомый, капитан Торопов: я поставлю ему задачу, и он один будет в курсе, – потом спросил: – Вопрос можно?

– Конечно, товарищ генерал!

Судя по всему, вы хотите лично передать Смирнова его брату, – догадливо предположил генерал Сковаленко, – не спрашиваю, для чего это вы делаете, но мне нужно знать: во-первых, можно ли проследить за Монголом, во-вторых, скажите, сколько вам понадобится времени для своей операции, чтобы мы пока не проявляли своих активных действий, которые, насколько я понимаю, могут помешать вам?

– Думаю, что пары-тройки дней достаточно: как только мы закончим, я лично сообщу вам… – и многозначительно добавил: – Обо всем!

– Хорошо! – ответил тот.

– Спасибо, товарищ генерал!

– Это вам, Са… Сережа, спасибо: прикрыли мою… – Сковаленко запнулся, не желая опускаться до грубости.

– …фуражку, – подсказал Савелий.

– Фуражку? – не понял Сковаленко.

– Ну да, прикрыл фуражку от солнца! – усмехнулся Савелий.

– Вот-вот! – рассмеялся генерал и добавил: – Очень рад, что вижу вас…

– Я этому тоже очень рад, поверьте! – прервал его Бешеный, догадавшись, что тот имеет в виду его воскрешение.

– До встречи!

– До свидания… – Савелий снова набрал номер Толика-Монгола. – Все в порядке, земляк: еду встречать твоего брата.

– А мне можно?

Я тебе его передам после того, как его встречу. Жди на телефоне где-нибудь поблизости: я позвоню… Насколько мне помнится, там одностороннее движение: проезжай вперед и остановись метрах в пятистах от проходной КПЗ. Только есть одно непременное условие: если ты хочешь, чтобы все прошло как маслу, никто не должен знать о его освобождении… – и добавил: – Слышишь, никто!

– Даже родные?

– Никто! – твердо повторил Савелий. – Ни родные, ни близкие, ни, тем более, знакомые…

– Как скажешь… – неуверенно согласился Толик-Монгол, но не удержался и спросил: – Думаешь, кто-то хочет помешать?

– Уверен!

– Знаешь, кто?

– Скоро узнаю.

– Скажешь?

– Я сам их накажу!

– Понял! Я твой должник, Бешеный! – серьезно провозгласил Толик-Монгол.

– И никогда не забывай об этом! – подхватил Савелий. – Жди звонка! – он положил трубку в карман куртки и спросил: – Константин Иванович, вы можете с Майклом потерпеть еще минут сорок-пятьдесят, и уже потом выслушать мой полный отчет?

Богомолов взглянул на американца.

– Я готов! – тут же воскликнул он.

– Мы подождем, крестник, – кивнул генерал.

– Все не пейте: мне оставьте! Нужно же отметить успешное завершение задания, – Савелий подмигнул.

Ровно к назначенному времени Бешеный подъехал к зданию КПЗ и сразу набрал номер капитана Торопова:

– Вячеслав Валентинович? Это Мануйлов: я подъехал и остановился у проходной…

– Сейчас выходим, – ответил тот, и через мгновение они действительно вышли из дверей КПЗ.

Савелий даже не узнал его спутника: предусмотрительный капитан Торопов одел на Смирнова очки, кепку и потрепанную джинсовую куртку, его кожаная, судя по всему, находилась пакете, который Александр держал в руке.

Увидев машину Савелия, они быстро подошли к нему, капитан открыл переднюю дверку и усадил своего подопечного рядом с Савелием.

– Я вам нужен? – спросил Торопов.

– Нет, капитан, спасибо!

– Желаю удачи!

– Пока, – ответил Савелий и тронул машину с места. – Привет, Сашок! – подмигнул он Смирнову.

– Как тебе удалось? – удивленно спросил тот.

– Не имей сто рублей… – уклончиво ответил Савелий и набрал номер: – Это я, – сказал он, – ты где?

– Там, где и договорились… черный «Лэнд ровер»…

– Хорошо, через две минуты буду!

– Один? – насторожился Толик-Монгол.

– Вновь сомневаешься? – недовольно спросил Савелий.

– Извини, братан! – обрадованно воскликнул он.

Когда Савелий подъехал к черному джипу, из него тут же торопливо вывалился Толик-Монгол и сел на заднее сиденье в машину Савелия.

– А это кто? – настороженно спросил он.

– Ты че, братишка! – рассмеялся Александр и повернулся к нему.

– Ничего себе, – присвистнул тот. – Засухарили так, что родной брат не признал! Может, все-таки засветишь того, кого нам опасаться нужно? – спросил он Савелия.

– Я же сказал: сам с ним разберусь, – возразил Савелий. – А пока, от греха подальше, отправь брата своего куда-нибудь подальше из Москвы. – Есть куда?

– У тетки в Твери перекантуется… Держи краба, братишка! – он крепко пожал Савелию руку. – Я – твой должник!

– Ты помнишь, о чем я тебе намекал?

– Помню, – вздохнул Толик-Монгол. – Постараюсь подальше держаться от него…

– И последнее: надеюсь, ты не засветил меня в базарах с ним? – спросил Бешеный.

– Конечно же, нет! – заверил Толик-Монгол.

– Вот и хорошо: дольше проживешь! – серьезно проговорил Бешеный. – Прощайте!

– Может, до свидания? – спросил Александр.

– Как масть ляжет, – Савелий пожал плечами.

– Спасибо вам, Сергей! – почему-то Александр перешел на «вы» и крепко пожал ему руку.

На прощанье Савелий дружески похлопал его по плечу:

– Постарайся больше ни во что не вляпаться! – напутствовал он. – Поверь мне, в тюрьме нет никакой романтики, а здоровье нужно беречь!

Александр вопросительно взглянул на брата.

– Слушай его: Бешеный правильный пацан… – признал Толик-Монгол.

– Еще раз спасибо! – повторил Александр.

– Пошли, братан, – поторопил Толик-Монгол.

Они вышли и пересели в черный джип.

Когда Бешеный, дождавшись, когда они отъедут, взглянул на дорогу, он заметил, как за машиной Толика-Монгола устремились неприметные «Жигули»…

***

Вернувшись на оперативную квартиру, Савелий столкнулся с нетерпеливыми взглядами Майкла и Богомолова.

– Заждались, друзья? – весело проговорил Савелий и взглянул на стол. – Даже не пили! – отметил он.

– Ни боже мой! – воскликнул Джеймс.

– Рассказывай! – попросил Богомолов.

– Во-первых… – Савелий взглянул на Майкла, – могу тебя успокоить, дорогой друг, можешь звонить своему Президенту и доложить, что никакой паники на вашей товарно-сырьевой бирже по вине русских криминальных структур не будет! Хотя, если честно, никакой русской криминальной структуры, в широком смысле этого понятия, не было и в помине! – заявил он.

– Как не было? – удивился Майкл. – Ты хочешь сказать, что наши спецслужбы все выдумали и никакого наезда на американские фирмы и банки не было? Может, не было и подводной лодки в Италии? Может быть, и в других странах все выдумали и на них тоже никто не наезжал?

– Нет, я этого не говорил, – хитро улыбнулся Савелий. – Наезд действительно был.

– Тогда извини меня, но я ничего не понимаю… – растерянно произнес Джеймс.

– Наезд был и на Америку, и на другие страны, была и подводная лодка у берегов Сицилии, но все эти финансовые потери, понесенные вашими банками и вашими фирмами… – Савелий с большим трудом сдерживался от смеха, – …звенья одной, хорошо продуманной, аферы!

– Аферы? – едва не хором воскликнули Богомолов и Майкл.

– Это что, шутка? – спросил Майкл.

– Никакой шутки! – возразил Савелий. – Точно так, друзья мои, самой настоящей аферы! Ваши хваленые мафиози стали обыкновенными жертвами хитрых российских мошенников. Ваших мафиози просто надули обычные мошенники, за которыми нет никакой силы, кроме денег, которые, кстати, у них появились тоже благодаря мошенничеству. Также была и подводная лодка, которая вовсе и не собиралась развязывать войну с итальянской мафией, а просто ее командир, долго не получая зарплату для своей команды, решил сам подзаработать, и когда ему предложили кругленькую сумму – и всех делов-то: плюнуть обыкновенной болванкой по гипсовой статуе у бассейна итальянского мафиози, он, конечно же, согласился. Надеюсь, Майкл, тебе известна старая русская поговорка: «У страха глаза велики!»

– Но как же ты объяснишь тот факт, о котором стало известно от представителя Японии – Танаки Кобо, который собственными глазами видел, среди встречающих их группу в аэропорту «Шереметьево» и премьер-министра России, и многих известных министров, и политических деятелей, и даже вашу эстрадную звезду, Аллу Пугачеву? И как быть с тем, что он сам созванивался с премьер-министром, и тот лично дал добро на их сделку? И его номер, кстати, он запомнил из визитки русского мафиози, – спросил Майкл.

– Вновь повторю то, что сказал ранее: «У страха глаза велики!» – Савелий перестал сдерживаться и весело рассмеялся. – Представляете, Константин Иванович, эти мошенники настолько все продумали, что не пожалели денег и пригласили в аэропорт двойников всех перечисленных так называемых «деятелей», «Пугачева» действительно была и пела им под фонограмму, но это тоже был ее двойник! А вдоль всей трассы от аэропорта до города стояли настоящие сотрудники милиции и отдавали честь иностранным гостям. Все приглашенные на это действо, кроме, естественно, иностранцев, были уверены, что участвуют в съемках «народного фильма»! А что касается премьер-министра, его номера, разговора с ним, – Савелий с улыбкой махнул рукой, – самая настоящая туфта! Толик-Монгол специально засветил эту визитку, а когда Танаки Кобо позвонил по нему, ответил артист-имитатор, который может любой голос изобразить. Представляете, сколько изобретательности было проявлено? А? Каково?

– Неужели такое может быть на самом деле? – растерянно спросил Майкл.

Не знаю, как в Америке, но у нас, как видишь, Майкл, это не только может быть, но и было на самом деле! – он вновь весело рассмеялся. – Как ты говорил: даже известный мафиози, если он не признан преступником американским судом, имеет право на защиту, как любой законопослушный гражданин Америки. А у нас, если есть возможность оплатить съемки фильма, любой может снимать фильм и приглашать кого угодно!

– Господи, да если я об этом расскажу Президенту, он меня на смех поднимет: скажет, что вы меня просто обманули! – Майклу явно было не до смеха.

– Нечто подобное я и представлял, – согласился Савелий. – Президент еще что, а ты представь, какая будет реакция у ваших «законопослушных» мафиози, когда до них дойдет информация, что они стали жертвой обычных мошенников?

– Даже и думать не хочу об этом! – серьезно ответил Майкл. – Что же мне делать?

– Мне кажется, чтобы избежать насмешек со стороны твоего Президента и не накалить обстановку в «законопослушных» криминальных структурах ваших стран, нужно «слить» информацию в вашу «неподкупную» прессу, что, мол, благодаря слаженной работе спецслужб России и Америки удалось не только пресечь международный финансовый скандал, но и ликвидировать одну из самых опасных международных преступных организаций, – предложил Савелий.

– Но такой «слив» сразу же опровергнут ваши власти, – попытался возразить Майкл.

– А вот в этом, думается, сможет помочь Константин Иванович, я прав? – Савелий взглянул на Богомолова.

– Разумеется, тем более, что это в интересах и России, – согласно кивнул генерал.

– Раз так, то теперь можно и оттянуться по полной! – Джеймс потер ладошками.

– Совсем обрусел наш Майкл! – рассмеялся Савелий.

– Глядишь, скоро и в Россию переберется, – подхватил Богомолов.

– А что, возьму и переберусь, – в тон им проговорил американец и тут же добавил, взглянув на поморщившегося генерала: – Мне кажется, я вас, товарищ генерал, напугал своими потайными мыслями.

– А я думаю, ты напугал сам себя, представив, как ты будешь жить в российских реалиях, – Богомолов переглянулся с Савелием, и они весело рассмеялись.

Осознав, что сказал Константин Иванович, смех подхватил и Майкл. Сейчас, когда груз ответственности свалился с его плеч, он действительно был похож русского мужика, обмывающего какое-то успешно выполненное задание…

Так получилось, что наш Бешеный вновь помог американским спецслужбам не потерять свое лицо, но это еще не конец нашей истории…

Глава 14 ОБРАТИТЕСЬ К БЕШЕНОМУ

Отправив брата в Тверь к тетке, Толик-Монгол позвонил Сиплому:

– Здравствуй, Сиплый, это Монгол…

– И тебе не хворать… – уныло ответил Старшой. – Встречался с ворами?

– Разумеется.

– И что?

– Объявляй сходку академиков! – приказным тоном заявил Монгол.

– А чего это ты раскомандовался? – недовольно спросил Сиплый и тут же настороженно спросил: – Может, что-нибудь случилось?

– На сходке все расскажу.

Что-то в голосе Толика-Монгола заставило Сиплого изменить тон: он забеспокоился и решил пойти на компромисс:

– Ты чего, Монгол? Я тебя чем-то обделил? Или долю недодал? Может, поделишься со старым другом? – Старшой явно искал пути примирения.

– Сиплый, не нужно… – обрезал эти попытки Толик-Монгол. – Ты ж меня хорошо знаешь: если бы я был чем-то недоволен, то прямо так бы и сказал! Речь пойдет о наших общих делах.

– Хорошо, – Сиплый облегченно вздохнул, – сходка так сходка. Дня через три и соберемся.

– Послезавтра! – настойчиво возразил тот.

– Да к чему такая спешность? Неужели воры чем-то недовольны? – снова попытался прояснить Старшой.

– Сиплый! – укоризненно воскликнул Толик-Монгол.

– Ладно, коль ты так настаиваешь… – он немного подумал и сказал: – Соберемся в том же ресторанчике, на Истре, в шесть вечера…

Толик-Монгол и предположить не мог, что он находится под плотной опекой правоохранительных органов: сотрудники не только не выпускали его из постоянного визуального контакта, но и все его телефонные разговоры прослушивались и записывались круглосуточно…

***

Полковник Лымарев проснулся утром с большого бодуна, и голова просто раскалывалась. Накануне Михаил Александрович, обмывая удачно провернутое дело, напился так, что его водителю пришлось в буквальном смысле втаскивать его в квартиру на своих руках.

Открыв холодильник, полковник обнаружил там початую бутылку шампанского. Залпом влил жидкость в себя, тряхнул головой и отправился в ванную комнату.

В большой четырехкомнатной квартире он жил один. Более года назад, прихватив с собой дочку, от него ушла жена. Случилось это из-за того, что она застукала его с любовницей на работе, причем прямо в его собственном кабинете.

С Ольгой Лымарев прожил немногим более четырех лет: предыдущая жена Светлана погибла в автомобильной аварии. В тот злополучный день за рулем сидел сам полковник. Они возвращались из Подмосковья после какой-то праздничной попойки. Словно что-то предчувствуя, жена пыталась сама сесть за руль, но полковник накричал на нее и не позволил. Тогда-то Лымарев, не справившись с управлением, на полной скорости врезался своей «Волгой» в «Жигули» и оказался единственным выжившим.

Полковник быстро сообразил, чем это может обернуться не только для его карьеры, но и для его свободы. А потому перетащил мертвое тело жены на водительское место, тщательно протер руль, после чего в нескольких местах приложил к нему руки жены и стал спокойно ожидать сотрудников автоинспекции.

Следователь попался дотошный и обнаружил достаточно много несоответствий в данной аварии, но…

Как бы там ни было, Лымареву удалось выкрутиться.

Через год он встретил Ольгу, на которой вскоре и женился. Еще через год у них родилась дочка, а полковник всегда мечтал о сыне. Из-за этого отношения в семье круто изменились. Лымарев стал все чаще прикладываться к бутылке и нередко поднимал на жену руку и даже маленькую дочку.

А Ольга была из интеллигентной семьи: мать – научный сотрудник, отец – профессор, преподает в университете. Воспитанная в старых семейных традициях, она все терпела ради дочери. Так же, как и муж, Ольга работала в Министерстве внутренних дел, только на другом этаже.

В тот день Ольга позвонила мужу и сказала, что хочет с ним поговорить о дочке: нужно было срочно решать вопрос о детском садике, но полковник сказал, что очень занят: проводит совещание, – и предложил перезвонить через час. В его голосе она сразу почувствовала фальшь и потому решила проверить, какое такое у него «совещание» в конце рабочего дня? Осторожно заглянув в приемную и не обнаружив там секретарши, Ольга подошла к кабинету, толкнула дверь: она оказалась закрытой изнутри, прислушалась и тут же раздраженно прошептала:

– Так я и знала, кобелюга несчастный!

Ольга не стала поднимать скандал, а быстро сбегала в экспертный отдел и выпросила там у своей подруги цифровой фотоаппарат. После чего вернулась, закрыла за собой дверь приемной на ключ, чтобы никто не помешал задуманному. Затем включила видеоселекторную связь, по которой не только слышишь, но и видишь того, с кем разговариваешь. Нажав нужную кнопку, Ольга увидела то, что и предполагала увидеть.

На кожаном диване на коленях, уперевшись руками в спинку дивана, стояла Валентина – ее самая близкая подруга, которую она сама и устроила к мужу, – а ее обнаженный муж вовсю трудился над ее пышной попой. Ольге очень хотелось соединить селектор с начальником мужа, но она сдержалась, прикусила губу и прямо с экрана сделала несколько снимков. Потом, стараясь не шуметь, вышла из приемной.

Когда вечером полковник вернулся домой, он застал пустую квартиру, а на столе обнаружил фотографию его «страстной» любви с секретаршей и приложенную к ней коротенькую записку:

«Если не хочешь скандала, на развод подай сам. Себе я забираю машину, тем более, что половину ее стоимости оплатил мой папа, а также дачу, которую ты сам оформил на дочку. Кстати, о Катюше забудь навсегда: у тебя больше нет дочери, которую, кстати, ты сам и не хотел. Прощай! О.»

Для видимости полковник повинился перед женой, попытался помириться, но Ольга ни в какую! Пришлось развестись. Зная строптивый характер жены, которая может долго терпеть, но если, как он говорил, «шлея под хвост попадет – не пробьешь», он, чтобы не нарваться на скандал и не потерять погоны, выполнил ее условия, и они тихо-мирно развелись.

Истоки нравственного падения Михаила Александровича необходимо искать еще в детстве. Он был невысокого роста, как презрительно бросали ему в лицо подростки: «метр с кепкой». С самого раннего детства Миша страдал от этого и очень часто мечтал о том времени, когда сможет «отомстить всем дылдам». Из-за роста его даже освободили от службы в армии.

Постепенно в нем развился синдром Наполеона: очень уж хотелось командовать. А потому, не раздумывая, Михаил Лымарев поступил в омскую школу милиции, которую и закончил с красным дипломом.

После школы милиции вернулся в Москву и более двух лет проработал участковым с таким усердием, что его участок превратился в образцовый: уменьшились квартирные кражи, тяжелые преступления…

Нет, никаких профилактических работ он не проводил. Тогда еще капитан, Лымарев отлично понимал, что искоренить преступность, даже на его не самом большом участке, не в его силах, а потому постепенно пришел к выводу, что если ты не можешь противостоять преступникам, то должен найти способ договориться с ними.

Лымарев внимательно и скрупулезно исследовал базу данных своего участка, изучил тех, кто побывал в «местах не столь отдаленных», почти наизусть выучил, кто чем дышит, у кого какой авторитет, после чего встретился с каждым из более авторитетных преступников и провел «задушевные беседы».

Смысл этих встреч был один: «вы не шалите на моей территории, я закрываю глаза на ваши делишки, а иногда, по возможности, помогаю вам избежать более крупных неприятностей, но это, естественно, за отдельное вознаграждение…».

Покажите мне хотя бы одного преступника, который отказался бы от такого «бартера».

Постепенно, услышав по «сарафанному радио», о «справедливом» менте, к нему стали обращаться не только уголовники, но и бизнесмены.

В то смутное время, когда великая держава стала распадаться на отдельные «княжества», когда забугорное слово «рэкет» стало родным для россиян, заиметь «ментовскую крышу» было не только круто, но и модно!

На работе Михаил Александрович был излишне строг с подчиненными, но подчеркнуто уважителей и внимателен к начальству. Он помнил все дни рождения и памятные даты любого, кто стоял выше него по службе. И всякий раз не забывал лично вручать виновнику торжества достаточно дорогие подарки: чем выше должность, тем ценнее оказывался подарок. При этом он так внимательно продумывал свою «торжественную» речь, что имениннику и в голову не могло прийти, что это делается не от души, а из корыстных соображений.

Получив подношение, каждый из них неизменно восклицал со всей искренностью:

«Какой милый и обаятельный этот Миша! Такой внимательный! Он что, все еще майор? Нужно обязательно помочь ему получить очередное звание и перевести в министерство…»

Наибольший взлет в карьере у Лымарева произошел во времена работы знаменитого своей коррумпированностью генерала Орлова, заместителя министра. Именно в его бытность этот «милый человек» дорос до должности начальника отдела в Министерстве внутренних дел: с собственным кабинетом, секретарем и служебной машиной с водителем.

С Сиплым его свела «профессиональная» необходимость. В какой-то момент Лымарев понял, что ему нужно иметь собственного исполнителя, который сможет выполнять для него «грязную работу».

Недаром в народе говорят, что «на ловца и зверь бежит!». Как-то к нему обратился за помощью один владелец небольшой фирмы по продаже автомобилей. Он просил помочь избавиться от навязанной ему «крыши». Получив приличную сумму, Лымарев, тогда еще майор с Петровки, пообещал бизнесмену избавить его от «неприятностей».

В тот же день он, через своих знакомых уголовников, «забил стрелку» с тем, кто «доил» фирму несчастного. Доилыциком как раз и оказался Сиплый.

Воистину, справедлива поговорка: «Моряк моряка видит издалека!»

Они сразу поняли друг друга и пришли к мнению, что их совместные усилия принесут гораздо больше пользы обеим сторонам. Прошло несколько дней, Лымарев вновь встретился с владельцем фирмы и предложил тому ввести в правление, на правах акционера фирмы, своего человека, чтобы появился, как он сам пояснил, стимул оберегать их, на этот раз общие, интересы. Лымарев так красочно описал все плюсы их сотрудничества и минусы отказа, что бизнесмену ничего не оставалось, как согласиться.

Несчастному фирмачу и в голову не могло прийти, что этим согласием он подписывает себе смертный приговор. Через несколько недель несчастный хозяин фирмы бесследно исчезает, а у человека Лымарева оказывается доверенность, по которой именно ему передаются права на владение акциями.

По приказу Лымарева в первом опыте убийства неугодного бизнесмена принимал сам Сиплый. Лымарев позвонил несчастному хозяину фирмы и назначил ему встречу на берегу истринской заводи:

«Поговорим о том, о сем, заодно и покупаемся!» – многозначительно добавил он.

Вместо милицейского чиновника навстречу приехал Сиплый и, угрожая ножом, пытался заставить бизнесмена подписать доверенность на право владения акциями его фирмы.

– Но после этого ты же меня все равно убьешь! – чуть не плача предположил бизнесмен.

– Когда акции перейдут под нас, зачем тебя убивать, – резонно возразил Сиплый.

– Правда? – у того затеплилась надежда.

– Гадом буду! – ответил Сиплый и по-зоновски чиркнул ногтем по зубам.

– Хорошо, я верю тебе, – неуверенно проговорил бизнесмен и подписал заранее приготовленную доверенность.

– Верить всегда нужно, – усмехнулся Сиплый, положил в дипломат доверенность, достал оттуда бутылку коньяка и два разовых стаканчика. – Давай обмоем нашу сделку, – предложил он. – Наливай!

И как только бизнесмен повернулся, чтобы открыть бутылку, Сиплый накинул ему на шею специальную удавку и затянул так быстро, что тот через несколько секунд потерял сознание. Втащив неподвижное тело несчастного на деревянные подмостки, Сиплый надежно привязал к его ногам кусок рельсы, привезенный с собой, после чего столкнул в воду.

– Я ж тебе обещал покупаться, – цинично бросил он.

Постояв для верности минут пять, чтобы убедиться, что тело не выплывет, Сиплый ехидно добавил:

– Верить всегда нужно, но не всем…

***

После этого убийства, которое так и осталось нераскрытым, были и десятки других. Как только кто-то мешал или становился на их пути, так этот кто-то исчезал навсегда.

Лымарев, упиваясь своей безнаказанностью, все больше погружался в пучину беспредела, при всем этом не забывая о себе любимом в деле продвижения по службе. Постепенно он сколотил свою команду из действующих сотрудников милиции, каждый из которых был повязан кровью.

Приобретая на черном рынке оружие, не сдавая полностью наркотики, изъятые у задержанных наркоманов, они подкидывали их бомжам и алкоголикам, чтобы потом, в присутствии прикормленных понятых, задержать «опасных преступников» и при обыске изъять у них подкинутое оружие, патроны или наркотики. Все это аккуратно снималось на видеокамеру и прилагалось к рапорту начальству о раскрытии очередной банды преступников и террористов.

Награды и звания сыпались, как из рога изобилия. Группа полковника Лымарева ставилась всем в пример, а их фотографии не сходили с доски почета.

На фоне этих преступлений просьба освободить брата одного из приятелей Сиплого выглядела для полковника Лымарева плевым делом.

Лымарев так и сказал:

– Это как два пальца об асфальт!

– Сколько? – спросил Сиплый.

Чуть подумав, полковник пожал плечами:

– Мне – за хлопоты – пять штук, три – судье, и две штуки следаку…

– Итого десять! – подытожил Сиплый. – Валяй!

– Аванс?

– Как всегда?

– Естественно!

– Вот тебе пять штук, – Сиплый протянул пачку долларов: он хорошо понимал, что наверняка почти всю десятку присвоит себе полковник, но тот ему был нужен, и он не хотел с ним спорить. – Когда Александр Смирнов окажется на свободе?

– Думаю, что послезавтра…

– Хорошо, но я прошу тебя сегодня же его навестить и дать ему понять, что с ним все будет в порядке и скоро он окажется на свободе. Обязательно скажи, что ты хлопочешь по просьбе его брата.

– А чего вы сами не сообщите парню об этом? – удивился полковник. – Мне кажется, за сотню зеленых сотрудники КПЗ и маму родную продадут…

– Пятьсот баксов предлагали! – воскликнул Сиплый.

– Не взяли?

– Ни в какую!

– Странно, – задумчиво процедил Лымарев. – Ладно, сегодня же я постараюсь выбрать время и съездить к этим неподкупным сотрудникам КПЗ…

Побывав там и заверив Александра, что парень скоро выйдет на свободу, полковник занялся своими делами и вспомнил о Смирнове только на следующий день.

Он позвонил знакомому судье, с которым давно поддерживал неформальные отношения:

– Алексей Трофимович, вас приветствует Лымарев.

– Слушаю вас, Михаил Александрович.

– На вашей подведомственной территории в КПЗ сидит некий Смирнов, который участвует в одной важной разработке преступной группы…

– Говорите прямо: мой стукач! – ухмыльнулся судья.

– От вас ничего не утаишь, – деланно хохотнул полковник.

– Чего тот натворил?

– Похулиганил немного…

– Немного?

– Самую малость, – заверил полковник, – максимум штрафом отделается на суде…

– Хорошо, внесите на счет суда десять минимальных и приходите ко мне с квитанцией, – согласился тот.

– Это сколько?

– Тысяча рублей…

– Через час буду у вас!

Этот, казалось, бесхитростный разговор, как, вероятно, догадался уважаемый Читатель, на самом деле означал, что судья готов выполнить просьбу полковника за одну тысячу долларов, которую тот должен вручить ему при личной встрече.

Довольный, что судья «не загрубил» с суммой, Лымарев, предупредив, что вернется часа через три, поспешил в суд…

***

Выпросив у Сковаленко три дня и поручив Константину ни на минуту не упускать Лымарева из виду и прослушивать все его телефонные переговоры, сам Савелий вплотную занялся прошлым продажного полковника. Еще при общении с Толиком-Монголом он многое узнал из его «мыслей», а потому Бешеный пошел, как ему казалось, простым рутинным путем. Кто лучше всего может рассказать о начальнике? Конечно же, его подчиненные.

Бешеный понимал, что это бывшие подчиненные Лымарева: после того, как он перешел в министерство, его группу на Петровке возглавил его заместитель – майор Жиганов. Но что-то Говоркову подсказывало, что полковник не оборвал с ними связи. Он был уверен, что наверняка кто-то из его бывших сотрудников участвовал, а может, и продолжает участвовать, в «темных делишках» полковника, а потому и решил пообщаться с каждым из них.

Не мудрствуя лукаво, Бешеный пошел напролом и позвонил Жиганову на его мобильный телефон:

– Аркадий Сергеевич?

– Да, майор Жиганов. Кто это? – недовольным тоном спросил майор, увидев незнакомый номер.

– Кто я, не столь важно, дело в том, что у меня есть информация, которая вас обязательно заинтересует, – многозначительно заверил Савелий и тут же добавил, чтобы избавиться от возможных вопросов: – Но это не телефонный разговор.

– Можете намекнуть, о чем пойдет речь? – все-таки попытался вытянуть из него Жиганов.

– О вашей личной безопасности, – ответил Савелий.

– Хорошо, – чуть подумав, согласился тот. – Где?

Савелий был уверен, что тот не откажется, а потому заранее продумал место встречи. Конечно, для него самым идеальным местом был бы лес, но это могло насторожить майора. Кроме того, встречаться в людном месте было небезопасно для окружающих. В ресторане свободно не поговоришь, тем более, там может оказаться много посетителей, которые будут на себя отвлекать его энергетику. А потому Бешеный выбрал нечто среднее между лесом и людным местом: тот самый сквер, где он «заряжался» от природы.

В будний день там мало народу, и можно будет спокойно сосредоточиться на Жиганове.

– А там нам никто не помешает? – спросил майор.

– В это время в сквере малолюдно, а если вас напрягает то, что вы соглашаетесь на встречу с незнакомым человеком, не зная, что от него можно ожидать, хочу вам напомнить, что скамейка, где мы договорились встретится и о которой вы знаете, расположена на вполне открытом месте, и потому во все стороны хорошо просматривается…

Савелий, почувствовав, что майор осторожничает, решил его успокоить.

Жиганов действительно не был уверен, правильно ли он поступает, соглашаясь на встречу с незнакомцем. Нет, он не думал, что ему что-то угрожает, он боялся какой-нибудь провокации: электронная техника настолько развилась, что записать разговор можно и с пятидесяти метров. И его группа не раз пользовалась подобной техникой, чтобы потом шантажировать бизнесменов и навязать свое партнерство. А то, что ему предлагают встретиться и поговорить о чем-то незаконном, подсказывала интуиция.

– Смотрите, если вы чего-то опасаетесь, скажите «нет», и я поделюсь информацией с другими, – прямо высказал Савелий, и это походило на явный шантаж, чего он и добивался.

– Так вы хотите влегкую денег срубить? – с облегчением воскликнул Жиганов: язык денег ему был более понятен.

– Кому не нужны деньги? – со вздохом проговорил Говорков.

– Но сразу прошу учесть, никто не станет вам платить бюджетные деньги за какую-нибудь туфту! – про бюджетные деньги было сказано на всякий случай: если их разговор записывается.

– Разумеется, товарищ майор, – поддакнул Савелий.

– Как мы узнаем друг друга?

– Я вас знаю, – заверил он. – Надеюсь, вы придете в гражданском?

– Конечно! Через сорок минут я – на скамейке!..

Когда Савелий подошел точно в назначенный срок к оговоренному месту, майор Жиганов уже был там и нервно поглядывал на часы.

– Добрый день, Аркадий Сергеевич! – радушно поздоровался Савелий.

Оглядев Говоркова с ног до головы, майор ответил на рукопожатие, и в тот же момент все его напряжение как рукой сняло. Ему стало казаться, что он встретился с самым близким человеком, с которым очень давно не виделся, но постоянно скучал по нему. Он даже не понял, откуда ему известно его имя.

– Сережа, сколько лет, сколько зим! – воскликнул майор и даже потянулся для объятий.

– Вы-то как, товарищ майор?

– Перестань мне «выкать»! – обиженно бросил майор. – Для тебя я просто Аркаша.

– Как скажешь, Аркаша, – улыбнулся Савелий.

– В последний раз мы с тобой встречались… – попытался «вспомнить» Жиганов.

– Когда ты еще ходил в замах у Михаила Александровича, – подсказал Говорков.

– Точно!– обрадованно кивнул майор.– Сейчас-то он стал полковником, в министерство ушел, – не без зависти заметил Жиганов.

Савелий уже успел «подслушать» его мысли, а потому прямо спросил:

– Но вы продолжаете работать вместе?

– Мы с ним по гроб жизни связаны, – хмуро вздохнул Жиганов. – Кровушка – самая сильная зависимость друг от друга…

Не хочется утомлять Читателя повтором той мерзости, полковника и его группы, о которой сказано ранее, а потому пропустим их…

Когда Бешеный медленно удалялся с места встречи, майор Жиганов продолжал сидеть на скамейке, вслушиваясь, как поют птички, как шелестит листва. Позднее, когда он очнется и попытается вспомнить, с какого ляда он оказался в этом сквере и почему слушает пение птиц, которых органически не переваривает, у него ничего не получится. Ни о телефонном разговоре, ни о встрече со странным парнем по имени Сергей он даже и не вспомнит: для него всего этого просто не было!..

В его мозгу засела только одна мысль, вложенная Савелием: убить полковника Лымарева, но перед этим он должен был написать покаянное письмо о преступной деятельности их группы и оставить это письмо в своем сейфе.

Савелий впервые решил использовать свое умение кодировать на майоре Жиганове. Поначалу он хотел передать его группу вместе с полковником Лымаревым правосудию, но их преступления были столь жестоки, на их совести было столько убийств, что пожизненного срока заключения будет для них маловато, да и никто не мог гарантировать, что приговор о пожизненном заключении не будет опротестован в какой-нибудь инстанции. Денег у них для этого более чем достаточно.

Потому Бешеный и принял решение, не доводя до суда, совершить правосудие и привести высшую меру в исполнение, хотя бы в отношении основного преступника – полковника Лымарева, создателя и руководителя этой преступной группы. Для подстраховки: вдруг по чьей-то халатности или злому умыслу покаянное письмо майора исчезнет из сейфа.

Именно для этого случая Бешеный и заставил Жиганова написать для него копию покаяния, а для пущей уверенности записал все его признания еще и на диктофон.

Сразу после расставания с майором Савелий поехал к Богомолову, на службу. Когда он рассказал генералу о продажном полковнике и его команде, Богомолов встал из-за стола и принялся нервно ходить по кабинету.

– Не понимаю! – раздраженно выдохнул генерал и повторил еще громче: – Не понимаю! Куда только смотрит Всевышний? Столько смертей! Сколько безвинно загубленных душ! И как только их земля носит после всего этого?

Мне кажется, Константин Иванович, у Всевышнего и без этого забот хватает, а может, он, таким жестоким способом, дает понять людям, насколько они ничтожны в своих пагубных устремлениях. Предоставляет самим людям ужаснуться и попытаться самим исправить эти пороки, это зло. А если бы земля реагировала на каждого из подобных нелюдей, она бы попросту разорвалась на кусочки, – Савелий говорил тихо, медленно, взвешивая каждое высказанное слово, пропитанное горечью и собственными переживаниями.

Генерал внимательно посмотрел на своего крестника и, увидев его усталые, наполненные печалью глаза, спросил:

– Ты звонил Сковаленко?

– Нет, время еще есть.

– Время для чего? – не понял Богомолов.

– Во-первых, я решил сделать копию признания Жиганова, во-вторых, записать его признание на пленку и все это передать вам, товарищ генерал, – ответил Савелий.

– Ты что, и Сковаленко не веришь? – удивился Богомолов.

– Я не до конца уверен в его окружении!

– Понятно, – кивнул генерал. – Что еще?

– Догадались или почувствовали, что есть еще что-то? – переспросил Савелий.

– Ты всегда самое интересное оставляешь на десерт.

– Приму к сведению: нужно менять тактику, – усмехнулся Говорков, взглянул на часы и тут же объявил: – Пора! Разрешите? – спросил он, кивнув на служебный телефон генерала.

– Звони, – генерал с удивлением пожал плечами.

Савелий набрал номер и нажал кнопку громкой связи:

– Остап Никитович, вам звонит Сергей Мануйлов, – по-деловому сказал он.

– Слушаю вас, Сергей, – в голосе Сковаленко слышался явный интерес.

– Во-первых, как и обещал, сообщаю, что вы можете перейти к активным действиям в отношении наших «академиков»! – торжествующе объявил Савелий.

– Вот спасибо, а то мои ребятишки совсем приуныли, – порадовался генерал хорошей новости. – Мне показалось, или вы действительно произнесли «во-первых»?

– Да, есть и во-вторых! – Савелий с трудом скрыл усмешку. – Посылайте надежную и опытную криминалистическую группу в кабинет полковника Лымарева.

– А что там произошло? – напрягся генерал.

– Думаю, убийство, Остап Никитович.

– Убийство в самом Министерстве внутренних дел? – взволновался генерал. – Только этого нам не хватало! Кто хоть убитый-то?

– Настоящий подонок, – коротко ответил Бешеный.

– Ну слава Богу, – успокоился Сковаленко и тут же вспомнил ранее сказанное: – Сергей, вы только что назвали убитого подонком…

– И что?

– А ранее, на мой вопрос, что произошло в кабинете Лымарева, ответили предположительно: «думаю, что убийство…». Как это понимать?

Глубокий анализ, уважаемый Остап Никитович, – пояснил Савелий и добавил: – Глубокий анализ! Так что позвоните, когда вам доложат подробности о происшествии.

– Судя по номеру, вы у Константина Ивановича?

– Так точно!

– Привет ему!

– Обязательно передам!

– Я сразу же перезвоню…

Когда Говорков положил трубку, генерал сказал:

– А ведь Сковаленко прав! Откуда ты знаешь, что в кабинете Лымарева произойдет убийство?

– Константин Иванович, – Савелий укоризненно посмотрел на него, – такой вопрос мог задать Сковаленко, но только не вы.

– Не хочешь, не говори, – недовольно пробурчал Богомолов.

– Вы отлично знаете, что речь идет не о том, что я НЕ ХОЧУ, а о том, что я НЕ МОГУ!

– Не можешь даже мне?

– Никому! Дело в том, что «не могу» не совсем точное определение в данном случае: было бы точнее сказать – я НЕ В СИЛАХ объяснить, почему мне известно. Просто я знаю, и все. Вот, к примеру, вы ссылаетесь на интуицию, а как вы объясните суть вашей ссылки? – спросил Бешеный.

– Никак, – растерянно согласился генерал. – Так что же ты сразу не сказал, что тебе подсказывает интуиция?

– И вы бы поверили моей интуиции?

– А черт его знает! – в сердцах воскликнул Богомолов.

– Видите! А Сковаленко просто поднял бы на смех…

– А если твоя интуиция на этот раз подвела и никакого убийства не произойдет?

– Если не произойдет, то тогда вы не должны меня ставить во главе ТОЙ группы! – со всей серьезностью произнес Говорков. – Командир ТАКОЙ группы просто не имеет права ошибаться!

– Не ошибается только тот, кто ничего не делает, – попытался возразить генерал.

– Это справедливо может быть только в том случае, когда от твоей ошибки не погибает невинный человек!

– Что ж, возможно, ты и прав, крестник, – неохотно согласился Богомолов. – Лишний раз убеждаюсь в том, что именно ты и должен возглавить эту спецгруппу! Помнишь песню, которую исполняет наша эстрадная звезда: «Ну, все в твоих руках, ну, все в твоих руках!» – пропел он красивым баритоном.

– Вот именно… – вздохнул Савелий.

Генерал помолчал немного, потом спросил:

– Помнишь, я как-то тебя знакомил с Игорем Валентиновичем?

Доктором юридических наук, написавшим «Энциклопедию противодействия организованной преступности», у него еще фамилия царская, – тут же перечислил Савелий.

– Точно, Годунов. Всегда удивляюсь твоей памяти, – в который раз отметил Богомолов. – Так вот, позавчера Игоря Валентиновича назначили начальником Управления юстиции Москвы.

– То есть «Чайкой над Москвой»? – улыбнулся Говорков.

– Чайкой? – не сразу понял генерал и тут же рассмеялся: – Ты имеешь в виду Юрия Чайку – министра юстиции России? Коль скоро ты шутишь, то значит, не все потеряно.

– И что вы хотели сказать о Годунове?

– Честный и порядочный парень: мы с ним пару раз пересекались в делах, причем достаточно сложных, и он ни разу не подводил. Раньше он руководил российским спортом, а после того много лет занимался противодействием организованной преступности. Он же «ученый в законе»!

– Хорошая аналогия! – усмехнулся Савелий.

– А кроме того, он оказывал юридическую поддержку нуждающимся. Так что, если понадобится, обращайся, всегда поможет…

– Спасибо, если понадобится, непременно обращусь! – кивнул Савелий. – Константин Иванович, как наш Майкл, уехал в свою Америку? – поинтересовался он.

– Накупив подарков, улетел не только довольный, но и удовлетворенный!

– А как же, есть чем отчитаться перед Президентом, – обронил Бешеный.

– Просил передать привет, в котором главной мыслью были слова, что он очень счастлив в жизни оттого, что имеет таких друзей, как мы с тобой, дорогой мой крестник. А также сказал, что он мечтает о том, что придет такой день, когда ему посчастливится увидеть нас с тобой в его доме и он сможет быть таким же гостеприимным, как мы во время его приезда в Москву…

– Что его так растрогало, неужели опять водка виновата? – пошутил Савелий.

– Тебе не кажется, дорогой мой крестник, что ты стал всерьез оправдывать свое прозвище? – с неожиданной грустью проговорил Богомолов.

– Извините, Константин Иванович, это я так неудачно пошутил. Майкл – хороший, порядочный и очень честный друг, чего, как мне кажется, среди американцев наблюдается все меньше и меньше. Все больше американцы становятся прагматиками, все больше они считают себя непогрешимой нацией, которая имеет право навязывать свою волю другим странам. Последние пару лет доказывают совсем обратное: Америкой сделано столько трагических ошибок, что американцы еще долго будут их расхлебывать…

– Ты имеешь в виду одиннадцатое сентября?

– Господи, если бы та страшная трагедия хотя бы чему-то научила американцев! – с горечью воскликнул Савелий. – Погоревали-погоревали да и забыли потихоньку… Пришел сентябрь две тысячи пятого года, и что? Где оказалась хваленая Америка перед разгулом стихии?.. В глубокой ж… яме! Ураган «Катрина» развеял миф о сильной Америке, о торжестве демократии! Оказывается, что в Америке то же самое разгильдяйство, что и в нашей стране! За более чем десяток лет до этой катастрофы Сенат отклонил проект по спасению Нового Орлеана от возможного в будущем урагана! И нужно-то было каких-то полтора-два десятка миллиардов долларов…

– Ничего себе: каких-то! – ухмыльнулся Богомолов.

– Да, каких-то, если учесть, что они, понадеявшись на русское «авось», сейчас понесли убытков от этого «авось» более ста семидесяти миллиардов долларов!

– В любой стране, дорогой мой крестник, имеются не только воинствующие чиновники, но и скептики, которые иногда перетягивают на свою сторону большинство, – осторожно заметил Богомолов.

– Несомненно, но почему-то именно в Америке эти «ястребы» все больше навязывают свою волю не только своим политикам, но и другим странам, в то время, когда у самих-то не все в порядке в «датском королевстве»!

– Чего это ты так раскипятился за Америку?

– Там живет мой сын и моя любимая женщина! – резонно пояснил Савелий. – И я беспокоюсь о том, чтобы с ними ничего не случилось, и чтобы мой сын вырос честным и справедливым человеком!

– Скажи откровенно, приятель, ты себе никогда не задавал вопрос, что для тебя важнее: их спокойствие и безопасность или собственное желание участвовать в процессе воспитания сына? – спросил в лоб Богомолов.

– Это нечестно! – Савелий встал с дивана. – Тем не менее, я отвечу так, как думаю: конечно же, их спокойствие и безопасность! – твердо сказал он.

– Вот видишь! – генерал развел руками. – Я уверен, придет то время, когда ты сможешь, нисколько не боясь за них, прийти к своим дорогим и любимым – Савушке и Джулии, – раскинуть руки в стороны, обнять их, прижать к своей груди и с волнением произнести: «Здравствуйте, мои дорогие, я пришел к вам, и больше мы никогда не расстанемся!»

Савелий столь реально представил сказанное Богомоловым, что мечтательно прикрыл глаза и улыбнулся.

В этот момент зазвонил телефон. Трубку взял хозяин кабинета:

– Слушаю, Богомолов, – узнав, кто звонит, генерал включил громкую связь.

– Сергей еще у вас? – в голосе Сковаленко слышалась явная растерянность.

– Да, Остап Никитович, здесь. Передать ему трубку?

– Лучше включите громкую связь: мне хочется, чтобы вы оба участвовали в разговоре.

– Готово, Остап Никитович.

– Уж не знаю как, как вы, Сережа, предвидели, убийство действительно случилось! И произошло оно именно в кабинете полковника Лымарева, однако… – генерал Сковаленко огорченно вздохнул.

– Вы хотите сказать, что произошло двойное убийство, – спокойно договорил за него Савелий.

– Вот именно, двойное, черт бы их побрал!

– Кто убит?

– Полковник Лымарев и бывший его заместитель – майор Жиганов!

– Кто третий?

– Я же говорил о двух убийствах, – генерал Сковаленко совсем растерялся. – Неужели есть и третий?

– Я не о третьем трупе говорю, а о том, кто стрелял последним! – пояснил Савелий.

– Последним стрелял Лымарев.

– Как Лымарев? – на этот раз удивляться пришлось Савелию.

В кабинет к полковнику пришли двое: майор Жиганов и его заместитель – лейтенант Суходолов. Едва переступив порог кабинета и закрыв за собой дверь, Жиганов выхватил пистолет и дважды выстрелил в полковника, но перед тем, как умереть, полковник Лымарев выстрелил в ответ и попал майору точно в сердце.

– А куда попал Жиганов? – спросил Савелий.

– Одна пуля пробила грудь, вторая – голову, – ответил Сковаленко, прошелестев бумагами.

Савелий быстро переглянулся с Богомоловым.

– Отлично стреляют покойнички! – ехидно усмехнулся Савелий. – С пулей в голове полковник умудрился еще и засандалить своему обидчику прямо в сердце!

– Действительно, – уныло выдохнул Сковаленко, – я как-то не обратил на это внимания.

– А что говорит Суходолов?

– Говорит, что все произошло столь быстро, что он даже не успел ничего понять.

– А самого Суходолова обыскали?

– Конечно.

– Как быстро после выстрелов в кабинет вошли другие?

– Практически сразу: в приемной сидели еще двое сотрудников с Петровки.

– Кто они? – быстро спросил Савелий.

– Лейтенант Карнаухов и лейтенант Докукин…

– Отлично! – недовольно скривился Савелий. – Советую как можно быстрее послать своих сотрудников, которым вы доверяете, на Петровку, в кабинет майора Жиганова, и пусть они заглянут в его сейф.

– Уже!

– Что уже?

– Мои люди побывали в его кабинете…

– И что?

– Ничего.

– Как ничего? Вы хотите сказать, что в его сейфе ничего не обнаружили? – снова вскочил с дивана Савелий.

– Почему? Я этого не говорил! Были разные служебные бумаги, но что вы имели в виду?

Савелий взглянул на Богомолова и кивнул в сторону папки, которую вручил ранее.

– Нет, уже ничего… Хотите еще один совет?

– Конечно!

– Нас никто не слушает?

– Абсолютно уверен, что в разговоре участвуют только трое: я и вы с Константином Ивановичем, – уверенно ответил генерал Сковаленко.

Савелий вопросительно взглянул на Богомолова, и в ответ генерал согласно кивнул: действуй, мол!

– Прикажите незамедлительно арестовать всех сотрудников отдела, которым ранее руководил Лымарев, а потом майор Жиганов! – решительно предложил Савелий.

– Но с какой стати?

– Как преступную банду, много лет существующую под крышей Петровки, на совести которой десятки убийств ни в чем не повинных граждан, сотни людей, лишившихся свободы по сфальсифицированным этой группой доказательствам, десятки фирм, которые они подмяли под себя с помощью коррупции, угроз, обмана и даже убийств, – перечислял Савелий преступления, в которых «оборотни» в погонах были виновны.

– Но как… – генерал хотел спросить, но его перебил Савелий:

– Все документы, необходимые для доказательства вины этой банды, вы найдете в тайнике погибшего майора Жиганова, о тайнике вы узнаете из его собственного признания, записанного лично мною, кроме того, узнаете и о тайных счетах каждого из членов банды, признания в совершенных убийствах и тому подобное… Все это вы можете получить у Константина Ивановича, если, конечно, он захочет все это передать вашей следственной группе, – Савелий замолчал и взглянул на Богомолова.

В твоем окружении, Остап Никитович, появились червячки, которых нужно вытравить, а потому, товарищ генерал, давайте действовать аккуратно и каждый документ, находящийся у меня, будем использовать со всей осторожностью, тщательно все анализируя, но только вдвоем, пока не выявим все сорняки, – предложил Богомолов.

– Я полностью «за»! – поддержал Сковаленко. – Но может, вы мне намекнете о своих догадках?

Богомолов кивнул Савелию ответить:

– Остап Никитович, пока у нас нет четкой уверенности в вине какого-то конкретного человека, но я могу вам посоветовать, с чего начать проверку… Проверьте каждого сотрудника из своего ближайшего окружения, кто из них больше всего общался с полковником Лымаревым и майором Жигановым, – ответил Говорков. – Я уверен, что именно среди них и обнаружится или обнаружатся те, кто встал на путь предательства своей профессии, своих коллег. Кстати, вы не обратили внимание на тот факт, что во время убийства в приемной Лымарева находились два лейтенанта, которые тоже из группы покойного Жиганова?

– Да?

– Теперь вам понятно, о чем мы говорим?

– Приму к сведению, хотя…

– Поверьте, Остап Никитович, я первым порадуюсь, если таковых предателей не окажется в вашем ближнем окружении, – со всей твердостью проговорил Савелий. – Кстати, вы ничего не сказали о наших мошенниках-«академиках», – напомнил он.

– И там вы оказались правы на все сто, – ответил Сковаленко, – Сиплый и его соратники настолько обнаглели, что при аресте на их сходке принялись угрожать сотрудникам и трясти визитками чиновников самых высоких рангов, вплоть до премьер-министра страны. А у самого Сиплого и Толика-Монгола были обнаружены фотографии, на которых они были сфотографированы с известными политическими деятелями, мэтрами кино, искусства.

– Надеюсь, фальшивые, – вставил Савелий.

– Да, но сделанные столь качественно, что наши лучшие спецы не сразу сумели вскрыть обман…

– Лучше поздно, чем никогда! – сказал генерал и подмигнул крестнику.

– Константин Иванович, может, вы откомандируете вашего Сергея в мое ведомство, хотя бы на пару месяцев? – взмолился Сковаленко.

– Зачем, Остап Никитович? – деланно удивился Богомолов. – По-моему, в последнее время он и так работает только на ваше ведомство, или я не прав?

– Да, но… – у Сковаленко не нашлось слов.

– Вижу, и сказать нечего, – Богомолов весело рассмеялся. – Так что, уважаемый Остап Никитович, если понадобится его помощь, обращайтесь, Сергей Кузьмич всегда ее окажет, не так ли, товарищ Мануйлов?

– Так точно, товарищ генерал…

– Так что желаю удачи, Остап Никитович! Звоните, если что…

– Благодарю, Константин Иванович! До встречи!

– Что скажешь, крестник?

– А что тут можно сказать? – Савелий уныло почесал затылок. – Все очень грустно.

– Так уж и все?

– Во всяком случае, вы не станете отрицать, что человеческие ценности все больше и больше девальвируются! – ответил Бешеный и тяжело вздохнул.

– Послушай, может, тебе после такого успеха стоит махнуть куда-нибудь на отдых, например, в Сочи или еще куда, на недельку-другую? – предложил Богомолов.

– Вы знаете, Константин Иванович, мне кажется, что мое участие в деле этой милицейской банды еще не закончилось, – с грустью ответил Савелий.

– Думаешь, люди Сковаленко не справятся?

– Есть подозрение, что не все так просто в «доме Обломовых», создается такое впечатление, что полковник Лымарев лишь прикрытие, номинальная фигура руководителя: настоящий главарь сидит где-то выше…

– Ты действительно так думаешь? – было заметно, что Богомолов всерьез отнесся к предположению крестника и вопрос задал машинально.

– Буду рад ошибиться, Константин Иванович! – привычно ответил Савелий…

***

И вновь наш Герой оказался в эпицентре опасных событий, в которых ему предстояло выдержать очередное испытание, на этот раз ему противостоял очень серьезный человек, от одного имени которого испытывали дрожь даже те, кто и сам чего-то стоил в России. Так пожелаем Савелию Говоркову успеха на его трудном пути в очередной борьбе…

Но это уже будет другая история о нашем Бешеном!..

Примечания

1

Эта «Песня Тридцатого» была написана В. Мануйловым к фильму – «Тридцатого уничтожить»!

(обратно)

Оглавление

ПРЕДИСЛОВИЕ

Глава 1 . «ВЕЛИКАЯ» СХОДКА

Глава 2 . ЧИСТАЯ ЭНЕРГИЯ

Глава 3 . КАК ДВА ДОНА ПОД РУССКИХ ЛЕГЛИ

Глава 4 . РУТИННАЯ РАБОТА

Глава 5 . РАЗБОРКА С ТРИАДОЙ

Глава 6 . ПЕРЕЖИВАНИЯ ГЛАВЫ ДСБ МВД

Глава 7 . ПОДМЯЛИ И ЯКУДЗА

Глава 8 . МАЙКЛ В МОСКВЕ

Глава 9 . АМЕРИКУ ТРЯСЕТ

Глава 10 . ПОРА СНОВА В ТЮРЬМУ

Глава 11 . ПРИЯТНАЯ ВСТРЕЧА

Глава 12 . ПРОДАЖНЫЙ ПОЛКОВНИК И СНОВА АФГАН

Глава 13 . НЕОЖИДАННАЯ РАЗВЯЗКА

Глава 14 . ОБРАТИТЕСЬ К БЕШЕНОМУ . .

Реклама на сайте