«Терминатор из глубинки»

Виктор Степанычев Терминатор из глубинки

Глава 1 На ясный огонь

Привязанную лодку плавно покачивало на невысоких волнах, лениво и бесшумно накатывающих на берег. Вадим лежал на нагретом потемневшем от времени настиле на носу гулянки – здоровенной деревянной лодки с пузатыми, разваленными боками, и нежился под еще мягкими, совсем не жгущими, как будет через пару часов, лучами утреннего солнца. Сережка, вихрастый, дочерна загоревший десятилетний пацан, сынишка его троюродной сестры – тети Веры – запаздывал. Вадим пообещал сегодня взять его на рыбалку на остров Ушкуйный, который сам посещал каждый день.

В общем-то сама рыбалка его не очень интересовала. Он никогда не был заядлым рыбаком или охотником, не испытывал особого азарта, подсекая судака, и не трепетал от восхищения перед попавшим на крючок пятикилограммовым сазаном. Вадим относился к подобным занятиям как к баловству, приятному и необременительному времяпрепровождению. Его ежедневные походы на остров посередине Волги были необходимы для восстановления физической формы и, он надеялся, духа.

Полтора километра работая руками – мотор исчерпал свой век и испустил дух по крайней мере лет десять назад, борясь с волжским течением, вытягивая донельзя тяжеленную гулянку огромными веслами-бревнами, Вадим вгонял себя в хорошую испарину. Выступивший на лбу и щеках пот стягивался в капли, которые, не удержавшись, холодя на миг кожу, скатывались щекочущими струйками на подбородок, а с него падали на голые загорелые колени.

Добравшись до острова, он разворачивал снасти. Насадив на крючки заготовленных с вечера червей, забрасывал в воду донки и приступал к основному действу, ради которого и было затеяно это путешествие. Сначала Вадим разогревался кроссом, бегая вокруг острова по рыхлому песчаному берегу, накручивая, в зависимости от настроения, километров пятнадцать-двадцать.

Останавливаясь на очередном витке, он для порядка проверял, не попалась ли какая-нибудь дурная рыбешка на крючок, и гнал дальше. После пробежки Вадим уходил с берега в глубину острова на облюбованную травянистую полянку и минимум три-четыре часа посвящал боевой тренировке.

Легкие дыхательные и разминочные упражнения скоро сменялись более серьезными комплексами на растяжку и концентрацию. Минут через сорок тело входило в темп. Вадим, меняя скорость и стили, работал почти автоматически, отстраняя сознание. Мышцы сокращались на алгоритме памяти, записанном в клетках прежними тренировками, одновременно выдавливая из себя остатки боли и немощи. В заключительной части – бой с противником-фантомом, с тенью; а уже совсем на десерт – со старым морщинистым великаном осокорем.

Все это должно было вернуть Вадима к прежнему состоянию физического и душевного равновесия. Должно было...

Подобная изнурительная работа, а по-другому такие занятия назвать было трудно, восстанавливала утерянную после ранения форму. Четыре пули, которые всадил в него Паша Панфилов, уложили Вадима на месяц в больничную койку. Хотя он и храбрился перед собой и лечащим доктором, организм ослаб очень сильно. После госпиталя его направили в Железноводск, в санаторий, но Вадим там продержался шесть дней и сбежал – не выдержал лениво-размеренного распорядка дня.

Но главной причиной побега с вод были все же не скука и безделье, а тянущие душу воспоминания о произошедшем. Свободного от лечения и процедур времени оставалось более чем достаточно, и Вадим вновь и вновь обращался мыслями к недавним событиям, к предательству тех, кого он считал самыми близкими на свете людьми. Никогда раньше, даже когда терял родных и друзей, он не испытывал такого острого чувства горя, слабости, а еще больше – унижения.

Возвратившись в Москву, Вадим явился к Деду. Олег Петрович встретил его наигранно-весело, но скоро и сам сник. Он не менее остро, чем питомец, переживал случившееся. Беседа получилась тяжелой и бестолковой. Оба, словно стесняясь друг друга, отводили глаза и говорили обтекаемые ватные слова, боясь неосторожно поранить собеседника. Первым не выдержал Дед. Сообщив о планах руководства перевести Вадима на вышестоящую должность – его заместителем по боевой подготовке и услышав в ответ несвязное унылое бормотание о здоровье и сомнительной целесообразности этого шага, Олег Петрович возмутился и, по обыкновению, сорвался на крик.

После перечисления длинного ряда отрицательных черт сидящего перед ним с опущенными плечами Вадима, где самым лестным было звание сосунка, Дед попытался отмести его робкие возражения. Он представил вполне рассудительные доводы о положительных качествах того же субъекта и заслуженном росте по служебной лестнице. Это была роковая ошибка Олега Петровича. Если отборную ругань в свой адрес Вадим перенес вполне стойко, пропустив мимо ушей, то добрые слова неизвестно отчего возмутили его до глубины души.

Он сорвался и в ответ проорал Деду, что не желает, чтобы им манипулировали, как марионеткой, что он в гробу с глазетом и кистями видел все повышения, близкое и далекое начальство, Отдел и непосредственно самого многоуважаемого Олега Петровича.

Дед, на короткий миг оторопев от наглости и неприкрытого хамства подчиненного, яростно и трубно, как олень на гоне, взревел. Угрожающе нависая над столом, он выплеснул на горячую каменку правду-матку, что бездарные щенки, не имея за душой ни гроша, ни доброго имени и представляя из себя совершенно пустое место, слишком много о себе мнят. В ответ окончательно разъяренный Вадим нахально выдернул из стопки бумаги перед носом начальника чистый листок с целью немедленного написания рапорта на предмет увольнения из «рядов». На такой опрометчивый порыв питомца Олег Петрович отреагировал многообещающими словами Тараса Бульбы «Я тебя породил...» и решительно полез в сейф. Основательно покопавшись в его захламленных недрах, он со злодейским оскалом вытянул из дальнего угла запылившийся наградной браунинг с потускневшей никелированной табличкой. Передернув затвор, Дед стал трясти им перед носом Вадима, грозно рыча при этом и выкатывая глаза.

Обстановку разрядила Галина – секретарь Олега Петровича. Появившись на пороге кабинета, стройная, изящная, она оглядела поле битвы и, очаровательно улыбнувшись, спросила:

– Вам кофе сейчас подавать или чуть позже?

Дед в ярости широко разинул рот и набрал в легкие воздух, собираясь рявкнуть на секретаршу, но почему-то раздумал и не стал этого делать. Он несколько неуклюже повертел пистолет в руках, потом внимательно вчитался в дарственную надпись на пластинке, поморщился и бросил его назад в сейф.

Устало махнув рукой, не поднимая глаз, Дед мрачно буркнул Полине:

– Неси сейчас.

Олег Петрович опустился в кресло. Он как-то непривычно, совсем по-стариковски, ссутулился, устало потер пальцами виски и исподлобья посмотрел на Вадима.

– Ты чего на меня орешь? – уже совсем спокойно спросил Дед. – Какой-никакой, а я все же генерал. И в отцы тебе гожусь по всем параметрам. А точнее – даже в деды. И мне кажется, сейчас самое время для порядка и воспитания, чтобы дурь из головы выбить, пройтись вожжами по твоей спине.

Вадим ничего не ответил. Он сидел, молча глядя в пол. Ему было немного стыдно за этот срыв, но неожиданно для себя Вадим вдруг ощутил некоторое облегчение, спокойствие, какого у него не было со времени посещения его Стариковым и Дедом в больнице. С того ужасного момента истины, когда он окунулся в вязкую трясину предательства близких ему людей.

Тиски, сжимающие сердце, неожиданно ослабли, и Вадим с содроганием понял, что еще мгновение – и на его глаза навернутся слезы. Отвернувшись, с трудом сглотнув комок, заклинивший горло, он справился с секундным замешательством и провел ладонью по сухим векам и щекам.

– Думаешь, одному тебе тяжело? – не заметив, или не захотев заметить накатившей на питомца слабости, спросил Дед. – Думаешь, я был готов к предательству Осколова? Мне, может, сейчас тяжелее, чем тебе – молодому. Я его еще с пацанов, с лейтенантов сопливых помню. И мысли никогда не приходило, что от этого человека можно ожидать такой подлости. А рапортами не швыряйся, никуда я тебя не отпущу. Ишь, завели моду – как что не так, сразу бумажку на стол.

Олег Петрович исподлобья оглядел Вадима и, сердито сжав губы, отвернулся.

– Я тоже рапорт писал, – несколько смущенно признался он. – Не отпустили. А мне годков уже... Обстановка, сказали, слишком серьезная. Как показалось, толковая молодежь пришла к руководству. Вон одного обкатали, куда взлетел-то!

– Извините меня, Олег Петрович, сорвался не по делу, – виновато сказал Вадим.

– За извинения спасибо тебе, а срыв именно по делу был. Накопилось в душе, а выплеснуть некуда. Вот я и подвернулся. Все нормально, не переживай и не забивай себе голову.

Дверь после короткого стука открылась, и Галина внесла в кабинет поднос с двумя чашками кофе.

– Спасибо, красна девица, за угощение, – ласково сказал Олег Петрович. – Спина лучше стала после Касьяна?

– Немного получше, – сказала женщина, и едва заметная тень неудовольствия пробежала по ее лицу. – Но он же в основном по естественным дефектам работает, а у меня, вы сами знаете... Вам больше ничего не надо – печенья, конфет?

– Спасибо, Галя, кофе достаточно, – поблагодарил ее Олег Петрович.

Когда дверь за секретарем закрылась, он глубоко вздохнул.

– Вот и ей несладко. Классным специалистом была, пока пуля в позвоночнике не застряла. Боли испытывает страшные, а виду не показывает. И муж, сволочь, бросил в самое тяжелое время, когда она на больничной койке парализованная лежала. После трех операций чудом на ноги поставили. Еле смогли ее к Касьяну на лечение протолкнуть. У него в Кобеляках очередь на три года вперед расписана. Кстати! – оживился Олег Петрович и хитро посмотрел на Вадима. – Тут наши спецы по режиму неделю назад, когда ты в Железноводске «Славяновскую» попивал, всполошились. Передали, что тобой интересуются со стороны. Правда, быстро разобрались в утечке информации. Установили, что ЦРУ с Моссадом здесь не пахнет, и немного успокоились.

Дед водрузил на нос очки, достал из папки листок бумаги и торжественно сообщил:

– А интересовалась тобой некая Надежда Алексеевна Ломейко. Что-то мне кажется, будто я с этой дамой не так давно встречался в одной далекой экзотической стране.

Он довольно посмотрел на Вадима поверх очков, однако не обнаружив у собеседника радостного оживления и интереса к прочитанной информации, еще раз безрадостно вздохнул.

– И думаю я, Вадим, надо тебе малость расслабиться. Дурные идеи об уходе из отдела из головы выбрось, и вообще все серьезные мысли оставь на будущее. В отпуске ты не был, если не ошибаюсь, три с половиной года, устал, вот и отдохни месячишко. А к тому времени, а меня предчувствия не обманывают, работы у нас будет выше крыши, причем по последней теме, откуда тебя сорвали в Сьерра-Марино. Вернешься, тогда и поговорим, обсудим все. Путевки в санатории не предлагаю, уже наотдыхался, да и заграница тебе обрыдла, наверное, хуже горькой редьки. Советую тебе съездить на родину во Всеволжск. Давненько там не был?

– Лет, наверное, семь, не меньше, – неуверенно сказал Вадим. – И то проездом на денек заскакивал к брату деда.

– Вот и навести. Хоть близких родственников нет, зато дальние имеются. Им будет приятно, что не забыл, а там, глядишь, и ты сердцем обмякнешь. Иногда полезно возвращаться в детство. Как будто к теплу, к пламени очага приближаешься. Это как в песне: «На ясный огонь, моя радость, на ясный огонь...» Послушайся старого человека, поезжай.

Совет Олега Петровича показался дельным. Вадим за день быстро оформил документы, получил отпускные, собрал сумку с вещами и уже вечером на поезде отчалил из Первопрестольной. В какой-то момент мелькнуло довольно сильное желание найти Надежду, но он не решился на это. Вадим не был готов к встрече. Она являлась свидетелем и участником событий, которые потрясли его душу и сознание. Как бы желанна ни была Надежда, видеть ее сейчас он не имел права. Вадим, не сознавая того, боялся, что горечь, терзающая его душу, поставит между ними непреодолимое препятствие, оттолкнет друг от друга...

Соседи по купе попались спокойные. Двое мужчин средних лет, оба чем-то расстроены – явно командировочные, и пожилая, интеллигентного вида дама, возвращающаяся от детей из Москвы. Мужчины сразу после отъезда отправились в ресторан, но долго там не задержались, а по возвращении улеглись спать. Соседка по купе также, попив чаю, прилегла.

Вадим по примеру соседей прогулялся в ресторан, но не ужинал, а лишь выпил рюмку коньяку и чашку крепкого кофе.

По дороге назад он остановился в тамбуре, чтобы покурить. Состав летел в темноту и неизвестность, гулко постукивая колесами на стыках. Появлялись и уплывали во мглу огни близких и далеких деревенек, коротким штрихом пролетали переезды, а внизу по откосу бежал гуськом мутный отраженный свет вагонных окошек. Выкурив одну сигарету, Вадим достал и прикурил другую. Ему не хотелось ни о чем думать. Было лишь одно желание: раздвигая зелеными бортами железного ковчега теплую июльскую ночь, плыть и плыть к неведомой суше, паря между небом и землей. Голова чуть кружилась от коньяка; теплота и легкость, накатывая, разливались по телу и расслабляли.

«Надо все же было позвонить Надежде, – мелькнула мысль и тут же погасла. – Нет, не надо...»

Родной город, несмотря на раннее утро, встретил Вадима пылью, жарой и толпой частных таксистов. На привокзальной площади он сел в маршрутку и через сорок минут уже открывал калитку во двор дома дяди Ивана. На скрип проржавевших петель из-за сарая вылетел вихрастый мальчишка, резко остановился и внимательно оглядел незнакомого гостя.

– Здравствуйте! Вам кого нужно? – с некоторой опаской в голосе спросил он.

– Тебя, Сережа, дедушку Ивана, бабушку Лену, маму твою, – с улыбкой перечислил родственников Вадим.

– Мама в магазине, дедушка на берегу с лодкой возится, бабушка помидоры в огороде собирает, – четко отрапортовал парнишка и, повернув голову, звонко закричал: – Бабуля, иди скорей сюда!

Потом еще раз, подозрительно прищурившись, осмотрел гостя и неожиданно спросил:

– Вы пришли выселять нас?

– Вообще-то нет, – растерялся Вадим. – Я в гости к вам приехал.

– Вот я и смотрю, что на бандита вы не очень похожи, – рассудительно сказал парнишка.

– Надеюсь, что непохож, – засмеялся Вадим. – А что, они захаживают к вам?

– Бывает... – степенно ответил Сережа.

Из-за дома с корзиной, полной спелых помидоров, вышла тетя Лена и, близоруко прищурив глаза, встревоженно вгляделась в гостя.

– Добрый день! Вы кого-то ищете? – неуверенно спросила она. Поставив корзину на землю, тетя еще раз всмотрелась в его лицо и радостно всплеснула руками. – Господи! Вадик, это ты? Вот кого не ждали, не гадали увидеть. Родной ты мой, дай я тебя обниму.

Сережка, беги быстрей за дедушкой, зови его домой. Скажи: дядя Вадим приехал.

Тетя Лена обняла племянника и прижалась к нему сухоньким телом. Вадим мягко погладил ее плечи и почувствовал, как они начали мелко подрагивать.

– Тетя Лена, что случилось? – отстранился он и взглянул на тетушку.

Та, отвернувшись, кончиками ситцевого платка стала утирать навернувшиеся на глаза слезы.

– Ничего, Вадим, это я так, от радости. Просто давно не виделись. Спасибо, что не забыл, приехал. Что же мы стоим у калитки, проходи в дом.

Подхватив сумку, Вадим пошел к крыльцу вслед за тетей. За семь лет, что они не встречались, внешне она почти не изменилась, только походка стала потяжелее и в движениях чувствовалась усталость. Его соседка, Галина Андреевна, однажды в беседе пожаловалась на возраст. Вадим попытался ее успокоить, сообщив, что она прекрасно выглядит, но женщина с горечью сказала то, что надолго запомнилось ему:

– Старость часто не отражается на внешности. Она просто забирает силы. Человек может выглядеть одинаково и в шестьдесят, и в семьдесят лет, но однажды просыпается утром и чувствует, что еще не шагнув шага и ничего не сделав, уже устал. Вот это и есть старость.

Дом внутри почти не изменился. Вышитые руками тети Лены занавески и салфетки Вадим помнил с далекого детства. Резная мебель, собранная руками дяди Ивана, со временем стала выглядеть даже стильно. Поставь такую в антикварный магазин – на ура уйдет. Прибавилось фотографий над горкой – в основном Сережкиных. А это кто? Господи, да это же Вера, его сестра. А если точнее – двоюродная или троюродная тетя, хотя она и моложе его на пару лет. Дядя Иван же младший брат деда. И раньше девчонкой симпатичной была, а сейчас Веруська совсем красавицей стала. Когда он ее последний раз видел?

Наверное, лет одиннадцать назад, не меньше – Сережки еще не было, она в невестах ходила. А в последний его приезд они разминулись. Вот только семейная жизнь у Веры не сложилась. История, по российским понятиям, обыкновенная – запил крепко мужик, потому и расстались.

Тетя Лена хлопотала, накрывая стол, чтобы накормить гостя с дороги, несмотря на клятвенные уверения, что он уже позавтракал в поезде и сыт.

– Не знаю, как ты там завтракал, а у меня племянник голодным сидеть не будет. Вон какой худющий – не мужик, а чистое весло, – строго сказала тетушка, кроша картошку в кипящее на полуведерной сковороде масло. – Что бы мне твои дед, бабушка и мать сказали, царство им небесное? Что я их кровинушку плохо встречаю?

Тетя Лена всхлипнула, отвернулась и снова стала утирать слезы платком.

– Извини, Вадик. Чем старее становлюсь, тем больше слез лью. Вот сейчас вспомнила их и сдержаться никак не могу.

Вадим подошел, обнял и прижал к себе женщину, от чего она еще сильнее захлюпала носом. Со двора послышался скрип калитки, шаги на крыльце, и в дом сначала залетел Сережка, а за ним степенно зашел дядя Иван. Остановившись на пороге, он внимательно, даже строго, осмотрел Вадима с головы до пят и, похоже, остался доволен.

– Хоть и чернявый, а все равно наш, Беклемишев. Ну иди, племянничек, обнимемся.

После объятий и поцелуев дядя Иван отстранил Вадима от себя и провел рукой по его волосам.

– Молод еще, а седина уже пробивается. Видать, несладко приходилось? – строго глядя племяннику в глаза, спросил он.

– Да уж, по-всякому бывало. Когда сладко, а когда и горько, – уклончиво ответил Вадим.

– Ладно, захочешь, расскажешь, а нет, так не обидимся. Понимаем, служба есть служба. А звание-то у тебя какое?

– До подполковника пока дослужился.

– Молодец, однако. И «пока» – это тоже правильно. Значит, до генерала дорастешь.

– Вот уж не знаю... – иронично протянул Вадим. – Как-то не задумывался над этим.

– Ну и хорошо. Служи по совести, тогда и в высокие звания выйдешь. А ты, мать, что там сготовила для дорогого гостя? Все на стол мечи, – обратился дядя Иван к хозяйке.

– Быстрый какой! – ворчливо ответила тетя Лена. – У меня-то все в срок будет сварено-сжарено. А ты сам чем племянника угощать будешь?

– За мной не заржавеет, – важно сказал дядя Иван. – Запас в погребце имеется! Пойду-ка я пока баню затоплю. Давно, племяш, в русской баньке не парился?

– Давно, дядя Ваня, уж и не помню, когда, – покаялся Вадим.

– Вот и плохо! Баня да веник дурь и хворь мигом вышибают. Ничего, попарим тебя всласть. Надолго к нам приехал?

– Отпуск на месяц. Коли не прогоните, недельку-другую у вас побуду.

– Да уж не прогоним, не волнуйся. Такому гостю мы всегда рады. Живи сколько хочешь.

Сережка, с интересом наблюдающий за сценой встречи, метнулся на звук открывающейся калитки к окошку и закричал:

– Мама пришла! Мама пришла!

– Вот и дочка явилась, – сказала тетя Лена.

– А что, она не на работе? – спросил Вадим.

– Да какая работа? Сегодня же воскресенье, выходной. В магазин за продуктами ходила.

– А я что-то счет дням потерял, – улыбнулся Вадим.

– Ну и слава богу, у тебя сейчас каждый день должен быть воскресным. Отдыхай, набирайся сил, – рассудительно сказал дядя Иван.

Сережка кинулся навстречу матери и повис на ней.

– Мама, мама, а к нам гость приехал.

Вера с удивлением посмотрела на стоящего посреди комнаты улыбающегося Вадима, нахмурила брови, вспоминая, кто же это, а потом совсем как мать всплеснула руками и бросилась к нему на шею.

– Вадим, какими судьбами?

– Да вот приехал погостить к вам, – обнимая и целуя Веру, сообщил он.

– Какой же ты молодец, что не забыл нас. Я только недавно вспоминала, глядя на Сережу, как такого же мальца на лето к нам на отдых привозили. Последний раз я тебя видела молодым парнем, а сейчас мужчина солидный, прямо загляденье.

– Да какое там загляденье. Это ты у нас красавица. А мужику вполне достаточно товарный вид иметь чуть получше обезьяны, – засмеялся Вадим.

– А вот это ты, братик, перегнул. Если бы все мужики были такими обезьянами, бабы с верхушек деревьев не слазили бы. А чего один приехал? Жена где, дети?

– Так нет никого, – развел руками Вадим. – Не получилось как-то семьей обзавестись. Сначала было рано, потом некогда.

– Вот так, да? – осуждающе покачала головой Вера. – Такие мужики без дела и присмотра маются. Ну ничего, найдем тебе невесту.

– Вот только этого не надо. Я еще молодой, неразумный, к семейной жизни не расположенный, – с наигранным испугом начал отмахиваться Вадим.

– Пока неразумный и надо жениться. Когда мужик в ум входит, слишком гордым и разборчивым становится, в стойло пинками не загонишь, – сказала Вера, улыбнулась и, хитро сощурившись, спросила: – Но для души кто-то имеется?

– Давай не будем затрагивать эту тему, – посерьезнел Вадим. Последний вопрос Веры заставил его опять вспомнить о Надежде, о том, что она его искала. Чувство неловкости, может, и стыда, отозвалось в нем горечью.

– Ладно, оставим пока этот бестолковый разговор, – сказала Вера, заметив тень недовольства на его лице. – А невесту все равно искать надо будет. Такой товар плесенью покрывается!

– Верка, хватит болтать, лучше матери помоги, – строго сказал дядя Иван, входя в дом со двора. В руках он держал запыленную бутылку с незнакомой Вадиму зеленой этикеткой.

– Видели, что я откопал для дорогого гостя? – с гордостью сообщил он.

– А что это такое? – Вадим подозрительно оглядел сосуд.

– Это, можно сказать, раритет, – назидательно поднял палец дядя Иван. – Называется по-простонародному «Андроповка». Когда Андропов стал генсеком, такую водку наладили на благо трудящихся выпускать – дешевую и качественную. Сейчас-то картинок красивых налепят, а внутри – бурда-бурдой, спирт гольный. А это продукт высшей категории, не «сучок» какой-нибудь. Я ее еще в те годы по талону получил, пробку сургучом залил, чтобы не выдыхалась, – и в погребец до лучших времен.

– А может, не будем? – поморщился Вадим. – Я в общем-то не любитель.

– А кто любитель? Я, что ли? – обиделся дядя Иван. – Простояла бы она без дела двадцать лет. А по рюмочке, да после баньки, извини, положено.

– Ну, раз по рюмке, да с легким паром, и холодненькой, то можно и пропустить, – со вздохом согласился Вадим. – Ты, дядя Ваня, и мертвого уговоришь на счет «раз».

И была баня, и было застолье, и были долгие разговоры и воспоминания. Племянник с дядей, преодолев психологический барьер, дернули не по одной, а по три добрые стопочки легендарной «Андроповки». Так день и прошел – в добрых хлопотах.

Глава 2 Шел по пустыне верблюд

Сверху с откоса послышался частый легкий топот сандалий. Вадим поднял голову и увидел Сережку, быстро сбегающего по тропинке к Волге. Сев на носу лодки и свесив ноги в теплую воду, Вадим грозно нахмурил брови:

– Почему опаздываем, молодой человек? На сборы было отпущено пятнадцать минут, а прошло почти полчаса, – сурово поинтересовался Вадим. – Как это прикажете понимать? Дисциплинка, солдат, хромает!

– Бабушка собирала... не пускала... – запыхавшись от бега, выпалил Сережа и виновато опустил голову.

– А почему не пускала?

– Пирожки в печке никак не доходили. Она сказала, что без пирожков, чтобы голодными на острове сидели, нас никуда не отпустит.

– Пирожки, говоришь? Тогда ладно, – смилостивился Вадим. – Раз бабушка задержала наше отплытие, ничего не поделаешь – бабушку надо слушаться. С чем пирожки-то?

– С капустой и яблоками, – доложил разом повеселевший мальчик.

– Люблю с капустой... и с яблоками тоже, – мечтательно протянул Вадим, но вспомнив про дело, громко дал команду: – По местам стоять, с якоря сниматься!

Подсадив мальчика в лодку, он оттолкнул ее от берега и, запрыгнув на борт, уселся за весла. Развернув гулянку, Вадим заметил направление на остров, выбрав ориентир на берегу – высоченный тополь на откосе, и начал грести. Серьезный Сережа гордо сидел на корме, цепко сжимая правило руля. Еще с вечера была крепкая договоренность с дядей, что это ответственное дело будет поручено ему.

Наваливаясь и вытягивая длинные весла-бревна, Вадим толчками гнал лодку от берега, панорамно раздвигающегося перед глазами с каждым новым гребком. Была суббота, и, несмотря на раннее утро, по пляжу, тянущемуся вдоль всего поселка, уже расползались на воздушно-водный моцион отдыхающие, выбравшиеся из июльского городского пекла на выходные к реке. К полудню там будет уже не пройти, не протолкнуться.

– Капитан, как держим курс? Еще не сбились? – окликнул Вадим зорко смотрящего вдаль Сережу.

– Все в порядке, курс точно на остров, – доложил мальчик.

– Держи чуть выше, иначе на коренной течение снесет, – дал совет «капитану» Вадим.

– Есть! – коротко откликнулся Сережа и чуть потянул на себя руль.

За неделю отпуска мальчик привязался к Вадиму и не отходил от дяди ни на шаг. Хотя какой дядя – по всем канонам в семейной иерархии фамилии Беклемишевых именно Сережка, а не его мать Вера, в единственном числе стоял на ступеньке троюродных братьев-сестер Вадима.

Лишенный отцовской ласки, Сережа видел в Вадиме и защитника, и опору, и пример для подражания. У кого из его друзей имелся дядя военный? А как он отшил этих страшных и наглых бандитов, которые хотят выгнать их из дома?

Наивный и не совсем понятный вопрос Сережи в первые минуты встречи, не пришел ли Вадим выселять семью дяди Ивана, удивил его, но потом в обычной суете давно не видевшихся родных, расспросов, воспоминаний как-то забылся. Только дня через два Вадим вспомнил странную фразу Сережи и задал вопрос дяде Ивану. Тот потемнел лицом и сначала не хотел ничего говорить, но Вадим, почуяв неладное, все же сумел вытянуть из дядюшки, что некто неизвестный, но сильный мира сего, зело желает приобрести его нехитрую деревянную недвижимость.

Оказалось, что бывший затрапезный рабочий поселок стал весьма привлекательным местом для состоятельных людей. И район оказался экологически чистым, и река рядом, и роза ветров благоприятная в любое время года, и стоит вдали от «шума городского», хотя и находится в черте города. От граждан с тугими лопатниками, желающими возвести здесь особняки, отбоя не стало.

Но если раньше просто спрашивали, уговаривали, предлагая продать дом, сегодня ситуация изменилась. То, о чем поведал дядя Иван, Вадим, даже по его скупому рассказу, определил как наезд на уровне беспредела. Оказалось, что дядюшке был поставлен жесткий ультиматум в течение месяца дать согласие на продажу, иначе для его семьи предполагались неприятные последствия. Какие именно, не уточнялось, но воображение могло нарисовать их без особого труда. Дядя рассказал, что подобные события в поселке уже имели место. И неизвестные хулиганы головы пробивали неуступчивым домовладельцам, и пожары случались. А когда погорельцы, не имея возможности построить новый дом, продавали за бесценок землю, на пепелище быстренько вырастали новорусские дворцы.

Кто именно приезжал с подобным предложением, дядя Иван не сообщил, так как сам толком не знал, от кого приходили эти люди, однако Вадиму удалось-таки вытянуть, что до окончания месячного срока ультиматума осталось две недели. Уточнив эту деталь, он не то чтобы успокоился, а фатально рассудил, что и эту проблему придется решать ему. Дядя хоть и хорохорился: «И на них управа найдется», однако же настроение имел препоганейшее и вид тусклый. Вадим не стал бить себя кулаком в грудь и давать клятв и обещаний, а просто сказал:

– Не переживай, дядя Иван! Дождемся гостей и как-нибудь этот вопрос отрегулируем. Постараемся!

А не далее как три дня назад, ближе к вечеру, около их калитки остановился изумрудного цвета рахитично-пузатенький трехдверный джипик «Тойота», что из серии «пляжных». Из динамиков в салоне слезно орал Михаил Круг:

"А уж если сесть, так чтоб сиделось всласть.

И чтоб мама ждала, да и дождалась..."

Музон разносился как минимум на два квартала, вводя в истерику всех окрестных собак.

Вадим в это время возился в огороде, помогая тете Лене собирать огурцы. Услышав непривычный в этих местах шум, так и вышел из-за дома с корзиной в руках, в сланцах на босу ногу и вылинявшей майке. Сквозь «звуки му» он с трудом разобрал обрывки фраз из разговора, к началу которого припоздал. Вадим понял, что прибыли те самые гости – «риэлторы», сильно интересующиеся операциями с дядиной недвижимостью.

Собственно, с дядей Иваном разговаривал один из гостей, представляющий из себя классический тип «братка»: выпукло-накачаный, бритоголовый, с массивной золотой цепью, выпушенной поверх черной, несмотря на изнуряющую жару, рубахи, с соответствующей жестикуляцией развернутыми веером толстыми пальчиками. Подобных ортодоксальных субъектов, привычных глазу в начале девяностых, Вадим уже давненько не встречал. В столицах они вроде бы и сошли на нет, а может, просто приняли более благопристойный вид, а вот в провинции, похоже, такие динозавры еще водились.

Второй, среднего роста, жилистый, лет – ближе к тридцати, с обычной стрижкой, в шортах и светлой майке, не был обременен золотом и не производил соответствующих моменту крутых жестов. Он стоял, небрежно облокотившись на крыло «Тойоты», с едва заметной усмешкой на губах. Если «ортодокс», нависая над дядей Иваном, не обратил никакого внимания на появившегося из-за угла Вадима, продолжая угрожающе цедить из себя слова, второй цепко ухватил его взглядом и настороженно проводил глазами до открытой калитки, где и проходила беседа.

Вадим остановился в паре шагов за спиной дяди и внимательно вслушался в его перепалку с бритоголовым.

– Мужик, ты че, в натуре, совсем ничего не понимаешь? К тебе же по-доброму, по понятиям относятся, а ты в отказ встаешь. Предлагают хорошие бабки за твою халупу...

– Не нужны мне ваши деньги. Это мой дом, и продавать его я не собираюсь. И не надо угрожать мне. Я в милицию на вас... – от волнения сорвался на сип голос дяди Ивана.

– Какие проблемы, ребята? Может, я чем помогу? – вмешался в разговор Вадим.

Дядя Иван, не зная, что он стоит за спиной, резко, с испугом, обернулся. Вадим разглядел его побледневшее лицо и подрагивающий подбородок. Видать, непривычны такие разборки дядюшке. Парень же, наоборот, в соответствии с правилами «хорошего тона» братвы, нарочито медленно поднял глаза на нежданного собеседника. Похоже, Вадим на него должного впечатления не произвел. Браток презрительно сплюнул под ноги дяде Ивану и, отклячив губу, процедил сквозь зубы:

– Это что за явление Христа массам трудящихся? Ты, чижик недоделанный, с какой ветки спрыгнул? Не шел бы отсюда к хренам собачьим?

– А куда идти – живу я здесь. Вот огурцы собираю. Об чем сыр-бор в благородном семействе? – в момент нарисовав на лице простодушие и искренний интерес, приветливо спросил Вадим.

– Не твоего мозжечка дело, что мы тут перетираем. Хиляй отсюда крупным хилем, мужик, коси урожай, пока я добрый, а то будешь оставшуюся жизнь под инвалида косить. У меня с хозяином разговор-беседа. Ты все понял, придурок? – угрожающе произнес «ортодокс».

– Не-а, не понял, – дурашливо улыбаясь, сказал Вадим и тут же поменял тон, подстраиваясь под речь собеседника. – Какая халупа, в натуре, какая такая торговля, пацаны? Здесь есть кому хозяиновать. И за мужика, опять же, обидно базаришь.

– А ты что, из блатных – на мужика так вскинулся? Недавно от хозяина откинулся? Кто такой? Чего надо? – начал не на шутку заводиться парень.

– Не твоего щенячьего ума интерес. Я с шестерками дел не имею. Со старшим говорить буду – с тобой нет. Кто у вас бугор? – жестко отчеканил Вадим, не отрывая взгляда от наливающегося кровью лица парня.

Он специально выводил из себя братка, чтобы получить хоть какую-то информацию о лицах, интересующихся домом. Номер джипа уже зафиксировался в памяти, теперь была нужна зацепка в виде имени или клички.

– Ты кого, козел, здесь за шестерку держишь? – свирепо выдохнул из себя парень и, сжимая кулаки, двинулся к Вадиму. – Я тебя сейчас в грязь смешаю, падла!

Дядя Иван, попытавшийся героически заслонить собою створ калитки, от небрежного движения его руки ласточкой упорхнул в кусты смородины, растущей вдоль забора. Вадим переступил ногами, принимая более удобную стойку для встречи мальчика-"бульдозера", как он уже окрестил братка. Корзина с огурцами была лишней, но он не стал выпускать ее из рук – все же надеялся на мирный исход встречи.

Боковым зрением Вадим уловил быстрое и легкое перемещение второго гостя от машины к месту динамично разворачивающихся предбоевых действий. Неширокая ладонь, на первый взгляд мягко упавшая на предплечье разъяренного товарища, удивительно, но остановила неудержимый ход «бульдозера». Тот попытался сбросить руку, однако это не удалось.

– Не суетись, Макс, – негромко сказал второй гость.

– Отвали, Алик, я сейчас урою этого козла, – прошипел разгневанный браток.

– Не суетись, – спокойно и твердо повторил Алик. – Камил не давал команды на мочилово. Он будет недоволен.

«Бульдозер» досадливо дернул плечами и попытался шагнуть вперед, но, похоже, слова товарища несколько остудили его бойцовский пыл. Он еще несколько секунд посверлил глазами спокойное лицо Вадима и шумно выдохнул из себя воздух.

– Считай, фраер, тебе сегодня крупно повезло, – прорычал он. – Но не расслабляйся, мы еще встретимся, сердце мне вещует. Тогда, считай, ты труп.

– Да никаких проблем, – дружелюбно, почти ласково ответил Вадим. – Пути-дорожки – они часто сходятся. А с такими достойными и интеллигентными людьми всегда приятно общаться. Жду не дождусь нашей встречи, милый.

– А за интеллигента ответишь отдельно, – сурово пообещал Макс и опять попытался шагнуть к Вадиму.

– Пошли, пошли, – потянул его Алик. – Мы свое дело сделали.

– В общем, дед, ты понял, что тебе сказали? – повернулся Макс в смородину к дяде Ивану. – Часики тикают, срок, что тебе поставили, скоро выйдет. Если башка на плечах есть, скажешь правильные слова. Ну, а если не скажешь... А этого козла, – он ткнул пальцем в сторону Вадима, – я все равно урою!

После уезда гостей, успокоив дядю, – тетя Лена, слава богу, была туговата на ухо и не вышла на шум из огорода – Вадим поинтересовался, не знает ли он, кто такой Камил, о котором было упомянуто в разговоре. Оказывается, с недавних пор обитал в поселке на противоположном конце в свежепостроенном доме-дворце некто с таким именем. И дядя встречал его, когда тот садился в машину, изволив посетить местный магазин, но на тонкий вопрос не кавказско-среднеазиатского ли обличья сей субъект, что вроде бы следовало из его имени, с сомнением покачал головой: волосы русые, глаза голубые – непохоже. Возраст? Да примерно такой же, как и Вадим, не старше, не моложе. Вот и вся информация, которую удалось получить.

Оценив ситуацию как неприятную, но отнюдь не критическую, Вадим решил не предпринимать предупредительных мер и не идти на обострение. Фигуранты себя высветили, их методы действия в принципе предсказуемы, поэтому он решил выждать окончания срока «ультиматума», а там уже действовать по обстановке.

Крепко упираясь ногами в шпангоуты, с силой вытягивая массивные весла, весьма скоро он ощутил первую испарину. Сережа потихоньку шевелил рулем, и тяжелая лодка неохотно подчинялась руке мальчика.

– Не рыскай, выбери четкий ориентир и держи точно на него, – посоветовал ему Вадим.

Сережа понимающе махнул головой, чуть потянул правило на себя и орлом застыл на корме.

– Дядя Вадим! – через некоторое время подал голос мальчик. – А почему наш остров называют Ушкуйным?

– Еще во времена татаро-монгольского ига были такие люди, ну, в общем, разбойники, – вытащил Вадим из памяти обрывки исторических знаний. – Они плавали на лодках, называющихся «ушкуями», и нападали на купцов. Последний русский город на Волге тогда был Нижний Новгород. Там ушкуйники собирались в ватаги и плыли в низовья реки. Наверное, на этом острове у них и стоял лагерь, где они подстерегали торговый люд, плывущий с товаром.

– Так, значит, тогда здесь не жили русские люди? – удивился мальчик.

– Нет, не жили. За Волгой в то время кочевали дикие племена – калмыки, хазары, половцы... – неуверенно сказал Вадим, весьма сомневаясь в достоверности этих сведений. – А по нашему берегу ходили орды татар. В общем, необжитые места тут были. В школе, когда древнюю историю будешь изучать, много чего интересного узнаешь.

Сережа удивленно покрутил головой и замолчал. Слева, издалека, послышался мощный гул работающего двигателя. Вадим настороженно оглянулся на этот звук. Они подходили к фарватеру и надо было поостеречься, чтобы не пересечь неповоротливой весельной гулянкой курс идущего по нему теплохода или самоходки. Правда, сейчас река была почти пустынной. Редкие суда – не более пяти-шести за день, как диковина, проплывали мимо поселка вверх и вниз по течению. Это раньше (а впрочем – не далее десятка лет назад), обмениваясь раскатистыми гудками в приветствиях друг другу, сигнализируя фонарями и флажками о расхождении бортами, днем и ночью шествовали по Волге караваны пузатых барж и пассажирских теплоходов. Тогда пересечение фарватера на веслах действительно было серьезной проблемой.

Вадим определил, что шум издает белый крупный катер, идущий вдоль берега со стороны города.

Других судов, за исключением пары резиновых рыбацких лодочек, болтающихся неподалеку, как ежи ощетинившихся частоколом спиннингов, на обозримой глади реки не наблюдалось. Успокоенный, Вадим навалился на весла и погнал лодку дальше.

Солнце с каждым гребком припекало все сильнее и сильнее.

Пот не градом, но частыми струйками стекал по спине. Майка пропиталась соленой влагой и прилипла к лопаткам. Вадим работал как автомат: наклон вперед, лопасти без брызг в воду, потяг спиной под скрип уключин, рывок в конце движения, снова наклон на новый гребок... Некогда даже было смахнуть капли, скапливающиеся на носу и подбородке – он только изредка энергично взмахивал головой, чтобы стряхнуть их.

Рев двигателя катера нарастал с каждой секундой. Вадим бросил взгляд в его сторону. Посудина быстро приближалась. Уже можно было определить, что аппарат серьезный – на таком и по морю в четырех-пятибалльный шторм можно ходить без опаски. Явно не отечественного производства, с надстройкой и каютами – вдоль борта виднелись иллюминаторы. И скорость неплохая: идет как минимум километров сорок в час.

Неожиданно возмутитель спокойствия, до этого идущий по прямой, изменил курс и направился к качающимся на мелкой волне рыбацким «резинкам».

«Что он делает, идиот», – мелькнуло в голове Вадима, и весла застыли на очередном гребке.

Судно, заложив крутой вираж, вписалось между лодчонками и, врубив на всю катушку сирену, описало вокруг них восьмерку. Видимо, зацепив заброшенные снасти одной из них, катер рванул хилое плавсредство, и рыбак, яростно грозивший кулаком безумным гонщикам, вылетел из лодки и плюхнулся в воду. Похоже, винт отсек зацепившиеся лески, так как «резинка» не потянулась следом, а, перевернувшись мокрым днищем вверх, заплясала на волнах. Голова рыбака и все тот же грозящий кулак поплавком показались на поверхности.

Вторая лодка несколько раз взлетала на крутые гребни, поднятые катером, но оказалась более устойчивой. Вадиму показалось, что даже через шум мотора и дикий вой сирены ему слышен крутой матерный рыбацкий дуплет в адрес лихачей.

Веселящиеся на катере не обратили никакого внимания на случившееся, на человека в воде, и, набирая скорость, двинулись дальше. Судя по маневру, следующим объектом для шуток была выбрана их неповоротливая лодка. Катер летел точно на гулянку.

Форштевень, разбрасывая в стороны огромные пенные буруны, вырастая на глазах, приближался к ним. Вадим, на мгновение растерявшись, вырвал из уключины весло и выставил навстречу катеру. Тут же осознав бесплодность этого порыва, бросил весло в лодку и одним отчаянным прыжком одолел расстояние до Сережи, сидевшего с испуганным лицом на корме. Он крепко прижал мальчика к себе. Мозг включил счетчик: «Столкновение через три секунды... две... одну... таран?!!!»

Катер, оглушительно рыча, почти навис над лодкой, но в то мгновение, когда должен был обрушиться на нее, резко упал на борт и ушел в сторону буквально в нескольких сантиметрах от хлипкого деревянного борта гулянки. Поток воды, поднятой из Волги, хлынул на Вадима с Сережей. Сквозь рев двигателя едва различимо до ушей долетели звуки веселой музыки, визги и звонкий женский смех. Не притормаживая, катер заложил вираж и, выровнявшись, понесся дальше. У штурвала, голой спиной к ним, в длинных цветастых шортах, в обрамлении двух девиц стоял парень, так и не обернувшийся посмотреть на то, что он сделал.

Злой Вадим, все еще прижимая к себе Сережу, проследил маршрут катера. Судно лихо пронеслось вдоль всего поселка и в самом его конце, сбросив скорость, направилось к берегу.

«Скоты, сволочи, ребенка перепугали! Головы бы поотрывать вам вместе с первичными половыми признаками. Догнать бы, да морды от души раскровянить! Так ведь не догонишь на этой посудине, а жаль...» – выругался про себя Вадим и посмотрел на мальчика.

Совершенно неожиданно Сережа, утерев ладошкой с лица воду, поднял на него глаза и очень даже спокойно, словно ничего и не произошло, спросил:

– Дядя Вадим, ушкуйники, наверное, такими и были?

– Да, именно такими разбойниками и хулиганами, – с трудом нашелся что ответить Вадим. – Как ты, не очень испугался?

– Да вроде не сильно, – солидно доложил Сережа. – Ну что, поплыли дальше?

Удивившись хладнокровию мальчугана, Вадим взъерошил его мокрые волосы, вставил в уключину весло, пару раз глубоко и старательно вздохнул, приходя в себя от произошедшей встряски, и погнал лодку к острову.

Без происшествий добравшись до своей цели, закинув донки, Вадим приступил к своим обычным занятиям. Пробежка вокруг острова на первом круге была черепашьей – Сережка, последовавший примеру дяди, увязался за ним, и пришлось подстраиваться под партнера, тянуться, подбадривать пацана, увязающего в рыхлом песке.

Правда, после первого оборота мальчуган выдохся, и Вадим посадил его следить за клевом, тем более что неожиданно дурной окунек попался на крючок именно той донки, которую забрасывал Сережа. У парнишки загорелись глаза, и он кинулся насаживать нового червя и проверять остальные снасти.

Вадим же двинулся накручивать свой обычный план тренировки.

Завершив кросс, вместе с Сережей размялся. На удивление, тот оказался гибким и пластичным, с хорошим вестибулярным аппаратом. Практически без подготовки, после короткого разогрева он сел на шпагат, и закрутки на полный оборот выполнял хотя и неуклюже, но и без особых проблем, твердо приземляясь на ноги. Однако делу – время, а педагогическим развлечениям, увы, – час. Немного поплескавшись с Сережкой в теплой воде, Вадим поручил ему далее следить за донками и строго запретил лезть в воду. Несмотря на то что мальчик плавал вполне сносно для своего возраста, опаска все же брала. Получив клятвенное обещание, Вадим отправился на свою полянку в глубине острова.

Мышцы после кросса и разминки просили нагрузки. Вадим за несколько минут прошел дыхательные упражнения и движения на координацию, почувствовал, что тело вошло в то ритмичное состояние, которое цирковые артисты называют куражом, и приступил к боевым комплексам. Сначала неспешные, плавные и раздельные движения, переходы, выпады, стали постепенно ускоряться, становились более резкими, отрывистыми. Шаги перешли в прыжки, выпады – в удары. Темп нарастал с каждой секундой. Очень скоро Вадим ощутил, что сознание, управляя телом, перешло на новую, более высокую ступень координации, предугадывая фантома-противника на несколько ходов и отдавая телу, не теряя драгоценного в бою времени на анализ и тягостное осмысление, необходимые и, главное, верные команды.

Этот дикий танец на полянке, покрытой пожухлой травой, со стороны мог показаться первобытным шабашем, истерическим камланием шамана, и только сведущий мог сказать, что вся эта круговерть есть высочайший профессионализм специалиста, вершина искусства воина рукопашного боя.

Отбиваясь и разя невидимую свиту, кружа и меняя направления, Вадим все ближе подбирался к огромному морщинистому осокорю – главному неприятелю в этой смертельной кадрили. Очутившись в паре шагов от дерева, он на мгновение замер, внутренне сжимаясь в энергетический сгусток. Но пружина высвободилась – тело выстрелило, взлетев над поляной, ноги мелькнули в воздухе и нанесли несколько сокрушительных ударов по серой грубой коре дерева. Приземление, уход кувырком, новая атака: кулак... локоть... серия быстрых ударов голенью... закрутка... рука... колено... пятка... локоть...

Выпады сотрясали тело, отдаваясь болью в мышцах, нервных окончаниях, но осокорь стоял все так же непоколебимо и смеялся над вечностью и пигмеем, сражающимся с ним.

«Суета...» – неожиданно всплыло слово в сознании Вадима, и он остановился и перевел дух. – «И возненавидел я жизнь; потому что противны стали мне дела, которые делаются под солнцем; ибо все – суета и томление духа!»

Вадим иронически усмехнулся неожиданной реакции сознания: «С какого-то переляка меня на Екклезиаста потянуло?»

Он расслабился, но внезапно его слух уловил чужеродный звук. Из-за деревьев со стороны поселка наплывал знакомый гул мощного двигателя. Вот он достиг максимума и плавно пошел по дуге, обходя остров. Затем обороты упали. С минуту мотор потарахтел на холостых и, лихо взревев на прощание, затих, возвращая природе первозданную тишину.

«Кого там в гости привело? Похоже, придурков-лихачей на катере», – определил Вадим и резво двинулся через кусты к пляжику, где Сережа ловил рыбу. Двигатель заглушили именно в той стороне.

Последние метры он преодолевал бегом, так как услышал крик Сережи: «Дядя Вадим! Дядя Вадим!..»

Он выскочил на песок в десятке метров от мальчика. Голой спиной к нему в цветастых шортах-трусах стоял здоровенный жлоб и тянул Сережу за ухо, приговаривая:

– Громче зови своего лоха-дядю. Мы отдыхать приехали, а вы наше место заняли.

После каждого крика мальчика он радостно гоготал и снова повторял:

– Громче зови! Еще громче!

По трусам и широкой спине Вадим признал в нем лихача-рулевого, едва не протаранившего лодку, когда они с Сережей плыли на остров. И тот самый катер стоял, уткнувшись в берег, метрах в сорока от них. С палубы со смехом и прибаутками двое парней при моральной поддержке парочки донельзя обикиненных девиц сгружали на песок картонные коробки с торчащими наружу бутылками и закопченный мангал.

В один миг окинув взглядом эту жизнеутверждающую мизансцену, Вадим окликнул шутника:

– Эй ты, недоумок, отпусти мальчишку.

Парень резво обернулся на голос, и Вадим неожиданно признал в нем Макса – того самого братка, что наезжал на дядю Ивана по поводу продажи дома. Лицо Макса, поначалу ужасно свирепое от нанесенного оскорбления, стало расплываться в широкой улыбке.

– А я думаю, никак не додумаюсь, чего это у меня с утра такое хорошее настроение? – радостно сказал он. – Мало того, что на отдых в кои-то веки выбрались, а тут еще и со старым знакомым встреча состоялась. Я же тебе говорил, что пути-дороги наши пересекутся – вот и свиделись. Зря ты тогда меня интеллигентом обозвал. Совсем зря... Алик, ты глянь, кто к нам явился!

Один из парней, разгружавших катер, разогнулся и из-под ладони, закрываясь от солнца, внимательно посмотрел в их сторону. Вадим узнал в нем второго незваного гостя, навещавшего дядю.

– Алик, спроси-ка у Камила разрешения перед шашлычками размяться, аппетит нагулять. А то разволнуется, скажет опять, что самовольничаем, – ласково попросил Макс.

Алик молча кивнул, шагнул к люку салона и переговорил с кем-то, находящимся внизу. Краем глаза Вадим уловил движение в одном из иллюминаторов, и у него появилось чувство, что кто-то весьма подробно разглядывает его. Пауза затягивалась. Прошло не менее минуты, прежде чем Алик, к безмерной радости Макса, сообщил:

– Все нормально, таможня дает добро! Пока не начинай, Камил тоже хочет посмотреть на забаву.

Вадим боковым зрением, чтобы не упустить неожиданного и подлого, как часто бывает в общении с подобными типами, удара, проследил, как из каюты в обнимку с очередной девицей поднялся наверх еще один персонаж, надо думать, тот самый Камил. Он опустился в полосатый шезлонг, услужливо подставленный ему бодигардом. Алик спрыгнул с катера и уселся, по-восточному скрестив ноги, на песок. Девица грациозно опустилась на палубу к ногам Камила. Когда все зрители заняли свои места, послышался негромкий хлопок в ладоши и ленивое:

– Приступайте, мы готовы...

Вадиму данная ситуация совершенно не нравилась, но, похоже, выбора у него не было. Разойтись миром с этой компанией явно не получалось. Радовало по крайней мере, что никакого оружия на свет не являлось. А оно у этих отморозков запросто могло быть. Вероятно, пока не принимают его за серьезный объект.

«Ну, что же, господа братки, представления хотите? Будет вам спектакль!» – скрипнул зубами Вадим, чувствуя, как в нем закипает злость. Он повернулся к стоящему рядом Сереже и легонько подтолкнул его к кустам:

– Иди туда, присядь в теньке и ни во что не вмешивайся.

Макс с плотоядной улыбкой махнул в стороны руками – надо думать, это была разминка, и шагнул к Вадиму. Тот спокойно стоял на месте, опустив плечи и руки, и представлял собой унылый образ человека, покорившегося горькой судьбинушке.

– Ну, что, шалашовка гнутая, – с задумчивой нежностью в голосе сказал Макс. – Сейчас я из тебя буду делать ба-а-лшой и невкусный кусок мяса.

– По своему образу и подобию? – усмехнулся Вадим. – Не лучший шедевр мировой кулинарии выйдет.

– Ты, падла, еще и шуткуешь? – удивленно поднял брови Макс. – Ну, козел ставленный, ты окончательно меня достал.

Он рванулся к Вадиму и, сделав обманное движение рукой, с полуоборота выкинул вперед ногу, целясь ему в грудь. Вадим совершил несложное па, переступив ногами «змейкой», и пропустил удар мимо себя, оказавшись за спиной парня. Макс, ожидавший, что его старания с первой же попытки достигнут цели, по инерции крутнулся на песке и, потоптавшись, с трудом удержал равновесие.

Быстро развернувшись к противнику, что делало честь его массивному сложению, Макс без подготовки двинулся в лобовую атаку. Серия отработанных ударов, достойных подготовленного боксера, повисла в воздухе – Вадим очередным грациозным уходом уклонился от встречи с его кулаками.

– С «тенью» работаем? – иронически бросил он сопернику.

– Сейчас ты тенью станешь! – грозно проревел Макс и в очередной раз пошел на сближение. Наконец усвоив, что Вадим не склонен к ближнему бою, и посчитав подобное поведение слабостью соперника, он не кинулся сломя голову в атаку, а на время поменял тактику. Работая ложными движениями, Макс теснил Вадима к воде, чтобы лишить маневра и там, по своему разумению, замочить дохляка. Это видимое преимущество было отмечено громкими и радостными криками девиц. Мужчины, в отличие от дамской половины зрителей, своих эмоций никак не проявляли то ли в силу природной сдержанности, то ли разобравшись, что в спарринг-партнеры Максу достался не лох, не мальчик для битья, а человек, понимающий толк в рукопашном бою.

Вадим без труда разгадал хитрость разгоряченного братка и начал отступать. В тот момент, когда босые ступни ощутили под собой влажный песок берега и, соответственно, он почти потерял одну степень свободы, его глаза поймали торжествующую искру во взгляде Макса. Парень, похоже, решил, что звездный момент схватки наступил и победа у него в кармане.

Уловив стартовую подвижку Макса, ринувшегося в «последний и решительный», Вадим решил закончить эту идиотскую потеху. Опередив соперника на десятые доли секунды, он неуловимым нырком ушел в сторону и, не мудрствуя лукаво, голенью встретил его живот. Сокрушительный удар, удвоенный встречным движением бугая, не посчитавшись с накачанным прессом, согнул Макса пополам. Сам Вадим, едва коснувшись руками земли, резко оттолкнулся и, развернувшись в полете, довершил начатое, уронив локоть на шею Макса.

Под истошный визг одной из зрительниц неудачливый боец тупо ткнулся головой в песок и, неуклюже перевалившись на бок, замер. В наступившей тишине Вадим повернулся к катеру и угрюмо спросил:

– Надеюсь, представление на этом заканчивается?

– Отчего же? – подал голос Камил. – Лично мне такие развлечения по душе. Продолжим... Алик, к барьеру.

– Не хочу, шеф, – не поднимая головы, лаконично бросил парень. – Жарко сегодня...

– Что-о? Что такое? – удивленно протянул Камил. – Я не понял расклада...

– Не буду драться, не хочу, – спокойно повторил Алик.

– Ну, что же, голубь, об этом мы поговорим позже, – после недолгой, но многозначительной паузы с холодом в голосе произнес Камил и скомандовал: – Седой, вперед!

Бодигард, стоявший рядом с Камилом, сбросил с себя майку и легко перепрыгнул через поручни катера на берег. В отличие от самоуверенного Макса, он не рванул с ходу в штыки, а начал не спеша разогреваться. Осмысленный разминочный комплекс выдавал серьезного спортсмена. Начав с легких потягиваний и аккуратной разработки суставов, он перешел к растяжкам, а затем, ускоряя темп движений, занялся динамикой – прыжками, закрутками, выпадами... Вадим без особого труда определил в нем опытного каратиста.

Злость, поднявшаяся в начале схватки с Максом, почему-то ушла, и у Вадима было странное, не совсем приемлемое в столь неприятной ситуации ощущение покоя, может быть, даже апатии: «Каратист, так каратист. Седой, значит Седой».

Радовало, что не бросились клевать стаей после проигрыша Макса. Что это, остатки спортивной порядочности – а Вадим не сомневался, что вся эта компания когда-то имела отношение к спорту. А может, что-то иное? Какая-то недосказанность и искусственность сквозила во всем этом...

Он оглянулся на Сережу. Мальчик стоял в сторонке около кустов тальника и, широко открыв глаза, смотрел на дядю. Вадим улыбнулся, помахал ему рукой и прошел к центру пляжного ристалища. Уже разогревшийся Седой, по-кошачьи мягко переступая, двинулся ему наперерез.

Не доходя нескольких шагов, он сложил у груди ладони и отвесил сопернику ритуальный поклон. Вадим вежливо ответил ему тем же. Исполнив стандартную стойку, Седой не ринулся сразу, как его предшественник, в атаку, а начал аккуратно прокачивать противника, кружа вокруг него, нанося несильные удары, пытаясь нащупать брешь в обороне. Вадим, практически не сходя с места, поворачивался вокруг оси, легко парируя качественные, но довольно стандартные атаки бойца. Сам он, с первых шагов Седого, отметил его слабую сторону – парень, похоже, раньше не работал на песке. Его движения часто смазывались и не обладали должной энергетикой и мощью.

Но вот темп начал расти и удары стали сыпаться чаще. Можно было отметить, что их качество возросло. Похоже, Седой начал приспосабливаться к песчаному «татами». Вадим также вышел из пассивной защиты и пару раз чувствительно достал корпус и бедро противника. Тот, было заметно по реакции, начал злиться и немного нервничать. Выпады стали более резкими и жесткими, хотя, как и прежде, не достигали цели.

Очень даже приличный по исполнению двойной удар в голову с закрутки Вадим легко парировал, но во время повтора вполне сознательно открылся, предоставляя возможность Седому коснуться пяткой своей груди. Тот, уловив, что этот прием принес ему успех – Вадим имитировал потерю равновесия, – начал готовиться к дублю, что от него и требовалось. Очередной акт этого фарса уже порядком поднадоел и хотелось побыстрее его завершить.

Седой двинул плечами, собираясь уйти на волчок, как вдруг противник, до этого пассивный, стремительным броском оказался рядом с ним и, словно помогая, подсек в повороте его ногу и резко бросил вверх. Закрутка из горизонтальной плоскости ушла в крутую вертикаль. Нелепо взмахнув руками, Седой взлетел в воздух и со всего размаху, не сумев сгруппироваться, рухнул спиной на землю. Последнее, что он почувствовал, было острое прикосновение пальцев к его шее, после чего сознание потухло...

Медленно выпрямившись, Вадим исподлобья глянул на катер, откуда раздались жидкие аплодисменты благодарной публики в лице Камила. Девицы испуганно молчали.

– Может, все-таки закончим эту комедию? – повторил он свой прежний вопрос.

– Увы, как раз сейчас это невозможно, – сказал Камил и поднялся с шезлонга. – Мы потеряли лицо. Двое поверженных, один трус. Это более чем печально – это трагедия. Честь надо восстанавливать...

Он перешагнул через поручни и сошел по трапу на берег. Вадим только сейчас мог рассмотреть его более внимательно. Короткий ежик на голове – более седой, чем просто светлый от природы, шрам на щеке, глаза не столь голубые, как белесые, выцветшие, возраст, как и говорил дядя Иван, за тридцать. Камил скинул рубашку и показал рельефный торс – не накачанный культуристической рубленой глыбой, а явно приобретенный в ходе естественных интенсивных тренировок. Вадиму почему-то никак не удавалось поймать в целом облик этого человека, собрать воедино все черты. И одновременно у него зрело чувство, что они могли где-то встречаться. Но где и когда?

Короткая разминка – и Камил легкими шагами приблизился к Вадиму. Он не стал тратить время на приветствие и только коротко бросил:

– Приступим!

Вадим в ответ качнул головой в стандартном приветствии.

С первых же движений – свободных и ювелирно отточенных, он понял, что перед ним боец высокого класса. У Камила не было привязанности к какому-то определенному стилю. В его работе попеременно, а иногда – и в слиянии, мелькало и карате, и кэмпо, и таэквондо, и даже пробивались элементы русбоя, до недавнего времени бывшего прерогативой спецслужб.

Темп схватки нарастал с каждой секундой. Не было разведки, не было прощупывания друг друга. Град ударов обрушился на Вадима. Он был вынужден принять такую тактику и не остался в долгу. Со стороны неискушенному зрителю могло показаться, что схватка тщательно отрежиссирована и отрепетирована, настолько легкими и отточеными были движения каждого из бойцов. Редкие прорывы обороны и едва видимые касания тела противника также казались шутейными, и только сами бойцы могли ощутить острую боль от таких «ласковых» прикосновений.

Но вот Камил отпрянул на пару шагов назад и остановился, переводя дух. Он как-то по-особенному – вбок и чуть назад – наклонил голову и Вадима опять пронзило ощущение знакомого и давно забытого. Но на раздумья времени не было. Камил шагнул вперед и Вадим едва не упустил начала атаки. То, что он воспринял как передышку, было подготовкой к проведению «бегущей волны» – эффектному, а еще более – эффективному комплексному приему русбоя. Редкий профессионал мог четко и правильно произвести эту смертельную «дорожку», а еще более редкий – защититься от нее. Только отработанный на бессознательном уровне рефлекс противодействия да небольшие неточности в исполнении спасли Вадима в лучшем случае от увечья. Почти автоматически он прошел между хаотичными на вид, а на деле – искусно продуманными и отработанными веками ударами, каждый из которых мог сокрушить его, послать в небытие.

Похоже, противник не ожидал подобного исхода. Развернувшись к ушедшему за спину Вадиму, Камил опустил руки и удивленно спросил:

– Так ты и это знаешь? – и так же знакомо опустил голову.

– Проходили в школе, – усмехнувшись, ответил Вадим.

– Вот тебе и ешь-накарешь! – произнес Камил, и тут память Вадима просветлела.

«Ешь твою накарешь», по-особенному склоненная голова...

Шрам на щеке мешал, а то бы он его узнал раньше.

– Верблюд, неужто это ты? – ошеломленно спросил он.

– Что, наконец-то признал? – немного печально усмехнулся тот, кого звали Камилом.

– Лешка Свиридов! Как я тебя сразу не определил? Да и прозвище твое Камил – откуда такое?

– Годков-то сколько пролетело? А что прозвище – от тебя и понеслось. Не помнишь, как ты прилепил еще в школе Верблюда? А дальше рисуй дорожку: Верблюд – Кэмэл – Камил. Все гениальное очень и очень просто!

– Извини, если так. Очень рад тебя видеть, – протянул руку старому товарищу Вадим.

– И я тебя тоже, – после секундной, почти неуловимой паузы отозвался Леша-Камил и крепко сжал его ладонь.

– Надо бы пообщаться, вспомнить знакомых, – неуверенно произнес Вадим, чувствуя некоторую холодность Алексея.

– Обязательно пообщаемся. Приглашаю тебя сегодня в гости. Этот выезд на природу, будем считать, не удался, поэтому удалимся к себе в затишок. Хотел побаловать этих, – он кивнул на лежащих без движения Макса и Седого, – а они сами побаловались...

Он повернулся к Алику, так и не сдвинувшемуся с места, и поманил к себе пальнем.

– Что это ты, милый, моего слова не слушаешься? – зловеще-ласково спросил у него Алексей, когда тот подошел поближе. – Размяться с моим другом детства не захотел?

– Извини, Камил, я не самоубийца. Видел его как-то в деле... – кивнул через плечо Алик.

– Это где же ты меня мог видеть? – пришел черед изумиться Вадиму. Он настороженно впился глазами в лицо парня, но не смог вытянуть из закоулков памяти эту среднестатистическую славянскую физиономию. – Не ошибаешься?

– В Абхазии в девяносто третьем году. Я там срочную служил в миротворцах. На нашу колонну напали грузины из «Лесных братьев». Почти всех скосили. Лейтенант раненый да я недобитыми остались. И нам бы конец пришел, да вылетели из зарослей шестеро парней и за три минуты уложили ровным штабелем пятнадцать горячих горских джигитов. Сделали дело, перевязали нас, по рации вызвали вертушку и опять ушли в лес. Давно было, но лицо ваше мне запомнилось.

– Наверное, обознался ты, дорогой, – не бывал я в Абхазии. Дальше Сочи в ту сторону не забирался, – широко улыбнулся Вадим.

Он вспомнил тот случай. Его группе пришлось выходить после задания через пару границ и в глухом углу кавказского предгорья бывшей всесоюзной здравницы они натолкнулись на разгромленный грузинскими партизанами гуманитарный конвой. Пришлось вмешаться... И того раненого лейтенанта, кстати, он сам перевязывал. И солдатик там был, точно... Да, вот уж неожиданная встреча!

– Ошибся ты, парень, – твердо повторил Вадим.

– Может быть, и так, – вяло и безразлично сказал Алик и отвернулся.

– Ладно, хватит лясы точить. Не встречались, значит не встречались, – подытожил разговор Алексей-Камил. – Приводи в порядок своих дружков и двигаем отсюда. А тебя, Вадим, жду к обеду у себя дома. Знаешь, где это?

– Примерно представляю. Я в поселке живу у родственников, – кивнул головой Вадим. – И про Камила слышал, но не думал, что это ты.

– Вот и отлично. Обязательно приходи, буду рад!

Глава 3 Сюрпризы ходят стаями

Особняк бывшего Леши Верблюда, а ныне – Камила, впечатлял своей монументальностью, богатством и качеством материалов, а еще более – безвкусицей. Классицизм и барокко по-детски незатейливо и хаотично переплетались с рококо, готикой и прочими ампирами.

«Розу белую с черной жабой...» – усмехнулся Вадим, любуясь мавританскими башенками, торчащими над стройным рядом белых колонн вдоль фасада, в прорехи между которыми виднелись стрельчатые прорези окон. – Истинно-с новорусская архитектоника".

Он остановился у высоких кованых ворот, густо усыпанных литыми чугунными розами, переплетенными гирляндами таких же серых в окалине листьев неизвестной угловатой породы. Поискав глазами, Вадим нашел спрятанную в мраморной нише кнопку звонка. Нажав на никелированный квадратик, он поднял голову на камеру слежения, укрепленную на столбе. Показав фас, повернулся и в профиль, предоставляя невидимому наблюдателю редкую возможность полюбоваться своей личностью. Скоро за воротами, выдвинувшись откуда-то сбоку, появился мрачного вида массивный субъект лет эдак двадцати пяти.

– Чо те нужно? – незатейливо спросил он, предварительно оглядев с ног до головы незнакомого посетителя. Судя по презрительно оттопырившейся губе и форме вопроса, прибывший гражданин должного впечатления на шкафа-охранника не произвел.

– Моя фамилия Беклемишев, – коротко ответил Вадим и так же внимательно осмотрел фигуру и лицо неприветливого привратника. Более всего в нем Вадиму приглянулась пологая линия накачанной шеи, тянущаяся от плечевых суставов непосредственно к мочкам ушей.

«Ежели по ней с крутого размаху, да со всей широтой души влупить – редкая оглобля не треснет», – с глубоким уважением констатировал про себя Вадим.

– Заходите, вас ждут, – сменив гнев на милость, буркнул верзила и нажал на кнопку пульта, сиротливо затерявшегося в его разлапистых ладонях. Створки ворот плавно и бесшумно поплыли в стороны, и Вадим ступил на дорожку, аккуратно выложенную разноцветной мозаичной плиткой.

С острова они снялись быстро. Алик, не церемонясь, вылил на Макса и Седого по ведру воды, зачерпнутой из Волги, похлопал по щекам – и ребятишки довольно быстро оклемались. Коротко шепнув что-то на ухо товарищам, Алик отправился готовить катер к отходу. Алексей с интересом оглядел одновременно и злые, и смущенные физиономии поверженных Вадимом бойцов и разочарованно обратился к нему:

– Слышь, Вадим, совсем никудышная смена растет. С виду вроде и крепкие, а копнешь – в середке гниль, ломаются от первого же сквозняка.

– И самоуверенности хоть отбавляй, – поддакнул ему Вадим, поняв важность воспитательного момента.

– А уж этого в избытке: ведрами черпай, не вычерпаешь, – согласился Алексей.

– Камил, хватит издеваться. Ты что, нам со своим другом решил проверку устроить? Мы вроде бы уже все экзамены и зачеты тебе раньше сдали, – с обидой сказал Макс.

Алексей неожиданно резко шагнул к нему и, ухватив пальцами подбородок Макса, рванул голову парня на себя.

– Сосунок, закрой свою грязную пасть. Вы меня сегодня перед товарищем детства опозорили. Кроме как черных щипать на рынках да перед телками мышцей накачанной играть, больше ни на что не годны. А насчет экзамена ты правильно подсказал – буду теперь вам его периодически устраивать, а то совсем жиром заплыли, щенки, – твердо отчеканил Алексей, и его лицо внезапно плеснуло яростью и неприкрытой злобой.

Разжав пальцы, удерживающие подбородок, он без замаха, коротко врезал кулаком Максу в челюсть, так, что голова парня безвольно мотнулась в сторону. Потом занес кулак еще раз, но не ударил. Застыв на секунду, приходил в себя.

Алексей опустил руку, а потом повернулся к Вадиму и раздраженно, но в общем-то уже без излишней злости, сказал:

– Поехали отсюда побыстрее, иначе я последние нервы с этими сопляками сорву. А ты неплохо работаешь. Ребята в свое время не последними спортсменами были – оба заслуженные мастера. Но ты их как детей уложил. Где так обучился?

– В армии, – не вдаваясь в подробности, сказал Вадим. – А что уложил, так не только их, а и тебя в юности далекой тоже на лопатки бросал. А сейчас, смотрю, и ты кое-чему обучился.

– Жизнь научила. Стараюсь не отставать от молодежи, – усмехнулся Алексей. – А кем в армии-то служишь?

– Военным переводчиком.

– Вот уж не думал, что переводчики в нашей несокрушимой такие крутые бывают, – с сомнением покачал головой Камил-Верблюд. – Ну да ладно. Раз сказал переводчик, значит, пусть так и будет.

Взяв гулянку на буксир и поставив сияющего от радости Сережу под опекой Алика на капитанский мостик к рулю, чтобы доставить мальчику удовольствие, с ветерком описали пару кругов вокруг острова и только после этого взяли курс на поселок. Расставаясь, договорились, что Вадим переоденется, приведет себя в порядок и через час подойдет к Алексею.

Алексей встретил Вадима на ступеньках лестницы, лишь немного уступавшей потемкинской по ширине.

– Ну, как домик у меня? Нравится? – горделиво спросил Алексей.

– Ты знаешь... – иронично улыбнувшись, замялся Вадим. – Как-то, ну очень по-богатому. Его бы куда-нибудь в Майями. Думаю, тамошние крутые рассудком бы поехали от зависти. Ты сам его проектировал?

– Да нет. Есть у нас во Всеволжске один сверхмодерновый архитектор – специализируется на индивидуальных особняках. Мужик идет нарасхват, очередь на пять лет вперед расписана – еле вырвал. Вот этот Корбюзье мне его и нарисовал. И прикалываешься ты зря. Знакомые от моего вигвама тащатся, как кошаны от валерьянки, – нахмурился Алексей. – И к тому же положение обязывает.

– Ну, раз положение, тогда ничего не могу сказать, – засмеялся Вадим. – Просто я бы в нем вряд ли смог жить.

– Честно говоря, можешь верить, а можешь и нет, мне он тоже в общем-то не нужен, – криво усмехнулся Алексей. – Но, увы, дом построен, значит, в нем надо жить.

– А кариатид тоже тот архитектор «нарисовал», – кивнул Вадим на двух красующихся бюстами дам, совсем уж ни к селу ни к городу прилепленных над входом, режущих глаз даже на фоне общей вычурности здания.

– А вот это, каюсь, мои поправки к проекту, – громко захохотал Алексей. – Не узнаешь?

Вадим вгляделся в обнаженную натуру и с сомнением покачал головой.

– Да вроде нет...

– Вопрос на засыпку: тебя в комсомол где принимали?

– В горкоме, кажется. Да, точно, в горкоме комсомола на Дзержинской. Только при чем здесь кариатиды? – удивился Вадим.

– А рядом с ним на углу дом был – там раньше ОВИР сидел, паспорта заграничные выдавали. Над входом в него кариатиды и были. Вспомнил? Так вот, в здании горкома и бывшем ОВИРе сейчас находится отдел по борьбе с оргпреступностью. Я для прикола и повесил у себя над входом точно такие же. Залетали сюда как-то эти ребята, рассмотрели девиц, ох и кислые же у них физиономии были, ты бы видел, – радостно залился смехом Алексей.

Похоже, с юмором у Алексея было неплохо, правда, Вадиму от профессиональной специфики этих шуток почему-то стало грустно.

Стол накрыли за домом в уютном подобии итальянского дворика, увитого виноградом, на краю небольшого бассейна. Сразу за бассейном начиналась молоденькая березовая рощица, круто сбегающая по откосу к Волге. Из архитектурно-ландшафтной окрошки особняка, пожалуй, только эти тоненькие деревца не томили глаз, разливали по телу какое-то доброе тепло и постоянно притягивали взгляд.

Разговор почему-то не получался. Некоторое оживление в самом начале, воспоминания об общих знакомых, с которыми и сам Алексей уже давно не встречался, сменилось неуютным молчанием, во время которого хозяин обильно накачивал себя коньяком. К его чести надо было отметить, что, несмотря на частые и обильные дозы золотистого армянского пойла, Алексей в общем-то не пьянел, а только внешне становился все более и более хмурым и колючим. Вадим только пригубливал ароматный прасковейский мускат из пузатого темного фужера, закусывая его сладкими ананасными дольками.

Затянувшееся молчание прервал Алексей.

– Мне Алик доложил, что Макс на твоих родственников наехал по поводу продажи дома. Извини, это случайно получилось. Я уже дал команду отставить. Один знакомый корешок попросил подыскать место для коттеджа, а я, особо не вникая, поручил это дело Максу. Будем считать, что забыли. Кстати, хороший парнишка твой племянник, забавный, – сказал Алексей. Немного помолчав, неожиданно добавил: – У меня такой же шустрый растет.

Вадим посмотрел на него:

– А где он, где жена?

– Здесь, в городе живут. Только без меня.

– Я, наверное, задал не очень приятный вопрос? Извини!

– А что тут неприятного? Все как у людей: сошлись-разошлись, сбежались-разбежались – пинг-понг называется. Шарик налево, шарик направо, чем сильнее удар, тем быстрее летит. Не захотела жить с криминалом. И правильно сделала! Да ты должен помнить мою жену: Марина, гимнасточка, я еще как-то просил тебя составить пару на свидании, так как она без подружки никак не хотела идти, – оживился Алексей. – Мы с ней потом на спортфаке в пединституте учились и поженились на третьем курсе.

– И что же вам не жилось?

– Нам жилось прекрасно, да другим хотелось жить лучше, – нахмурившись, сказал Алексей, и на его скулах жестко заиграли желваки. – Я после института группу ребят набрал и начал из них чемпионов-вольников лепить. После того как они стали медали собирать, да не только у нас, но и за бугром, мне сказали, что я еще молод, не гожусь для такого ответственного дела, и отдали моих пацанов заслуженному тренеру. Это же заграничные командировки, валюта, премии... Мне, конечно, такая хамская постановка вопроса очень не понравилась. Я возмутился, пошел на разборку к председателю федерации и в пылу беседы сломал ему челюсть. Дали три года. Отсидел от звонка до звонка. А там быстро мозги на место вправляют, наставляют на путь истинный, – он поднял руку и бережно прикоснулся пальцами к шраму на щеке.

Вадим с удивлением посмотрел на Алексея, лицо которого внезапно исказила гримаса неприкрытой злобы. Его руки затряслись, и казалось, что клокочущая в нем ненависть готова выплеснуться наружу и вылиться на первого встречного. Совсем недавно Вадим видел его таким же во время разговора с Максом. Неожиданно Алексей вскочил с плетеного стула, отшвырнул его ногой и кинулся в дом.

«Нервишки у Леши ни к черту...» – разочарованно отметил про себя Вадим.

Минут через пять тот вернулся. Подойдя к столу, плеснул себе в фужер коньяка и опрокинул в рот. Задумчиво сжевав дольку лимона, он поднял стул и сел на него. Вадим, после произошедшей с Алексеем истерики, а по-другому назвать этот срыв было нельзя, чувствовал себя не очень уютно и хотел уже распрощаться с хозяином, но не находил повода.

Неожиданно Алексей негромко засмеялся и, повернувшись к гостю, подмигнул и весело пропел:

– «Вот такая наша жизнь, вот такая...»

Внезапная резкая смена настроения обескуражила Вадима.

Только что Алексей пылал нешуточной яростью – и вдруг песня.

– Так вот, вышел я на волю в девяносто третьем, вернулся в семью. Марина честно ждала меня. Попытался я опять в спорт пойти, ан нет, меня и близко к нему не подпустили – не имею права со своей биографией воспитывать молодое поколение. Помыкался, поискал работу, да и умылся. На приличное место с меткой зоны не брали, а в дерьме копаться душа не лежала. Правда, люди добрые помогли: весточка им из-за колючки пришла, что правильный пацан неприкаянным по земле бродит. Пристроили к месту, и все поехало как надо. Набрали мне спортсменов, согласно полученному образованию. Сначала хлопотно было, а потом все наладилось. Вот только Марине моя работа не понравилась, но это уже детали. Не захотела, чтобы у Славки был такой нехороший отец, как я. Чистенькой пожелала остаться. И пускай остается...

Зазвонил лежащий на свободном стуле мобильник. Алексей взял его, глянул на высветившийся номер, поморщился и приложил к уху.

– Слушаю. Привет, дорогой! Как твои успехи?.. Понял. Рад, что все прошло без эксцессов. Где ты сейчас находишься?.. Отлично. Доставь их, как и договаривались, на базу. Да сколько раз тебе говорить: на базе не дебаркадер стоит, а брандвахта. Дебаркадер двухэтажный, и он находится в заливе у Шатовки. Вечно ты путаешь – «бабе мороженое, детям цветы». Передашь груз Равилю и отдыхай. А ему скажи, чтобы присмотр и обслуживание были по высшему классу.

Главное, чтобы малая ничего не поняла – сам папаша в курсе. Выполняй, дорогой.

Закончив говорить, набирая номер на телефоне, Алексей, улыбаясь, кивнул Вадиму:

– Извини, старик, срочные дела. Сейчас один короткий звонок сделаю и продолжим. Алло, Борис Глебович, я вас приветствую! Да, взаимно. Все в порядке, мои ребята прибыли, ценный груз доставили в целости и сохранности. ... Да, конечно. Но это все же ваши люди. Ростислав просил помочь и сказал, что вы в курсе всего. Поэтому счел своим долгом доложить. Сами же учили. ... Естественно, как и договаривались, «Метрополь» вместе с «Рэдисон-Славянской». Посуточная оплата такая же. И охрана, как в лучшие времена в Мордовлаге. ... Шучу, конечно. Как решили с ними, так и будет. К нам не собираетесь в гости? Все дела, дела! Жаль. Рад был услышать. До свидания, Борис Глебович!

Вадим внимательно наблюдал за Алексеем и не мог разобраться, что же происходит с его знакомым. Каждый может сорваться, поменять настроение, однако такой резкий переход из крайности в крайность, а сейчас хозяин буквально расплывался в сладкой истоме, бессмысленно улыбаясь, настораживал Вадима.

Алексей отложил мобильник, повернулся к нему и вопросительно взглянул на гостя:

– Что, заскучал? Расслабляйся. Сейчас шашлычки поспеют. Не стесняйся, наливай себе коньяк – хозяин я никудышный, угощать не умею. Семужку для поднятия аппетита наколи – как масло во рту тает. Грибки маринованные, а вот, обрати внимание, мидии – говорят, для мужской силы ингредиент весьма даже полезный.

Неожиданно Алексей специфическим движением поднес к носу согнутый указательный палец и, поочередно зажимая ноздри, старательно втянул в себя воздух и на пару секунд прикрыл глаза.

«Вот все и становится на свои места. Кокаин! – Догадался Вадим. – Теперь понятна и резкая смена настроения, и внезапная расслабленность Алексея, и его недолгое отсутствие. Прошелся по „дорожкам“ и в кайф!»

– А это тебе зачем? – резко спросил Вадим.

– Что «это»? – Алексей недоуменно поднял на него взятые поволокой, с огромными зрачками, глаза.

– «Снежок». Зачем нюхаешь?

– Просек поляну, дружок? Молодец! А сам, случайно, не пользуешься этим зельем? Нет? Странно и весьма похвально! И мальчики кровавые не беспокоят, не стоят в глазах?

– Что ты несешь? – поморщился Вадим. – Какие, к черту, мальчики?

– А те, что сейчас там находятся, – Алексей направил указательный палец в небо, хитро взглянул на Вадима, потом перевел палец в пол. – Или там... Не зовут, не стонут? Ночью в кошмарных снах не являются?

– Хватит пороть чушь, – возмутился Вадим.

– А это не чушь. Ты что думаешь, я тебя узнал только после того, как ты меня Верблюдом назвал? Нет, я только в иллюминатор разглядел твою физиономию, сразу сообразил, с кем меня случай свел. А может, это и не случай, а предзнаменование? Удивляешься? И драться с тобой вышел только для того, чтобы повнимательнее взглянуть в глаза. Я, может быть, всю свою жизнь ждал, чтобы это сделать – посмотреть в твои зрачки и увидеть в них то, что увидел...

– Ну и что же ты там такого интересного обнаружил? – насмешливо спросил Вадим, которому уже надоел бред, который нес Алексей.

– Что я там увидел? Смерть – вот что! Наконец-то мы с тобой сравнялись: ты убийца и я убийца. Думаешь, почему я стал тем, кто я сейчас? Да потому, что хотел преодолеть тот комплекс неполноценности, который ты сам в меня еще мальчишкой и вбил. Верно напомнил, что всегда меня на лопатки клал. Я тренировался до изнеможения, до крови, а ты, талантливый и непобедимый, приходил и ломал. И не только тело, походя ломал с хрустом мою душу. Вот тогда я поклялся, что буду лучшим, что превзойду тебя. Когда на Олимпиаде со сломанной рукой «серебро» заработал, думал, успокоюсь. Нет, не успокоился! Считал, что ты в это время где-то «золото» взял. И тогда понял, что мне нужно – сойтись с тобой в бою и победить. Или хотя бы быть на равных.

Вадим в крайнем удивлении наблюдал за Алексеем и не мог понять, что это: бред от излишней дозы порошка или же действительно всплеск горечи и злобы, так долго копившейся в его душе.

– Ты не задал мне вопроса, где и как я научился рукопашному бою. Могу ответить – в зоне. У меня был хороший наставник. Ты сказал, что служишь в армии, вот и он когда-то тянул лямку в спецназе. Подставили его, волчару, еще в Афгане и закатали на червонец. Если бы не этот человек, я бы там не выжил. Именно у него я выучился всему, что умею. И это только для того, чтобы когда-нибудь встретиться с тобой и победить. Смешно? Может, и так. Сегодня я не победил. Сегодня свершилось большее: я понял, что мы на равных. И это тоже заслуга моего наставника. Это он научил меня различать, ловить смерть в глазах противника – свою или чужую. В твоих я увидел чужую, и не одну, а много-много смертей. И это меня порадовало. Выходит, мы с тобой одной крови! Говоришь, что ты переводчиком работаешь? Верю! Только что ты переводишь – живые души в прах и тлен?

Вадим с изумлением смотрел на Алексея. Что таилось за его беснованием: сумасшествие, деградация личности, наркотический бред? Искаженное лицо плясало перед глазами, являло собой маску ужаса и, одновременно, плещущего через край совершенно непонятного сладострастия и самоуничижения.

– Ты всегда – в белых одеждах, я – в грязном рубище. Но никто не может сказать, какое тряпье лучше подходит для савана, – голос Алексея уже срывался на крик. – Наша сегодняшняя встреча была предопределена. Но она, я думаю, не последняя. Я знаю, что только один из нас должен стать победителем, только один должен жить. И я предчувствую, что мы еще встретимся, знаю, что наш поединок впереди, и с нетерпением жду этого часа.

Алексей впился безумными глазами в поднявшегося из-за стола Вадима.

– Извини, Алексей, но, кажется, мне пора покинуть твой гостеприимный дом, – спокойно сказал Вадим. – Я не хочу выслушивать такую чушь от человека, с которым когда-то дружил. Плохо, что нельзя войти дважды в одну реку, но еще хуже, когда ты входишь в нее, а она оказывается сточной канавой, полной дерьма. В отличие от тебя, я надеюсь, что мы больше никогда не увидимся. Прощай, Алексей!

Он повернулся и, не оглядываясь, пошел прочь. Из-за угла, с дымящимися кусками шашлыка на закопченных шампурах, появился массивный привратник. Он удивленно воззрился на уходящего гостя.

– Куда же вы? Шашлык только поспел. Мясо молоденькое, сочное, неподгоревшее...

– Спасибо, уважаемый, за заботу, но мне его попробовать не удастся, спешу, – вежливо ответил Вадим. – Лучше проводи меня до ворот, а то я с вашей автоматикой не знаком – придется через забор сигать.

– Выпусти его, Джин, – раздался за спиной нарочито ленивый голос Алексея. – У нашего гостя возникли кое-какие проблемы с пищеварением. А вполне может быть, ему не понравилось, как мы его встречаем, или наша стряпня не по вкусу пришлась. Ну, да ладно, на всех не угодишь. До встречи, мой старый добрый друг. Адью, мон шер ами!

Вадим неторопливо шел по улице. Встреча с Алексеем, его истерические излияния не вызвали в нем никаких эмоций, кроме чувства омерзения и стыда. Столько лет копить и преумножать в себе зависть и ненависть, и к кому – к пятнадцатилетнему подростку, двадцать лет назад победившему на борцовском ковре? Каким же тупым и ограниченным надо быть, чтобы превратить мгновение досады в жизненную позицию, убогое кредо, и лелеять его долгие годы, ломая свою судьбу и судьбы других. А может, это просто срыв психики, навязчивая идея шизофреника?

«Да ну его! – Вадим от досады даже махнул головой. – Не стоит забивать себе голову бреднями. Главное, что Алексей-Камил пообещал отстать от дяди Ивана. Вот и славненько, и пускай с ума потихонечку сходит, грызет себе печенку. Вычеркиваем Верблюда-Кэмэла-Камила из памяти».

Рядом с ним, натужно заскрипев тормозами, остановилась белая «Волга». Водитель, высунувшись из окошка, спросил у Вадима, где находится переулок Пристанской. Вопрос было нетрудным – в этом переулке стоял дом дяди Ивана. Он указал парню на ветлу, раскинувшуюся на нужном перекрестке, и не торопясь пошел следом за сорвавшимся с места автомобилем.

Завернув в проулок, Вадим обнаружил, что «Волга» стоит у дома родственников и дядя Иван в калитке разговаривает с молодым мужчиной в летних брюках и светлой рубашке. Увидев Вадима, дядя замахал рукой и что-то сказал своему собеседнику.

Повернувшись, тот внимательно посмотрел на Вадима и пошел ему навстречу.

– Беклемишев Вадим Александрович? – спросил он.

– Да, это я. Чем обязан? – ответил Вадим и вопросительно взглянул на мужчину.

Тот достал из визитки удостоверение и представился.

– Майор Фатеев, областное управление ФСБ. Извините, что пришлось потревожить на отдыхе, но мне поручено передать вам сообщение. Звучит оно так: «Викингу от Деда три пятерки».

Вадим удивленно наморщил лоб.

– Викингу три пятерки? Вы не ошиблись? – переспросил он.

– Точно так и никак иначе, – подтвердил майор. «Что случилось? – лихорадочно заработал мозг Вадима. – По коду, принятому в отделе, первая пятерка означала высшую степень готовности к бою, вторая – сложность и опасность акции, а вот третья пятерка, выбиваясь из общего ряда, говорила о том, что все вышеперечисленное касается его лично. Именно не профессиональной деятельности, а частной жизни Викинга. Более чем странный сигнал передал Дед».

Вадим заметил в кармашке визитки, которую держал в руках майор, сотовый телефон.

– Вы разрешите мне позвонить?

– Пожалуйста, – мужчина достал мобильник, передал ему и отошел в сторонку.

Услышав голос секретаря Олега Петровича, Вадим попросил соединить его с ним. Галина сообщила, что Деда на месте нет, но подтвердила полученный сигнал и передала, что местным товарищам поручено помочь ему в срочном прибытии в Москву. Слово «срочном» она выделила особо. Вадим понимал, что более подробную информацию он может получить только на месте и, захлопнув крышку телефона, передал сотовый майору.

– Мне сообщили, что вы поможете с транспортом на Москву.

Тот посмотрел на часы и поднял глаза на Вадима.

– Через сорок минут с военного аэродрома уходит борт в Жуковский. Мы его немного задержали, попросили дождаться вас. Если мы сможем выехать в течение пяти минут, то успеем к вылету. Или второй вариант: в двадцать два часа вылетает рейсовый в Домодедово.

– Выезжаем на военный аэродром, – бросил майору Вадим и кинулся в дом.

Покидав в сумку свой нехитрый скарб, он выскочил на крыльцо и перецеловал на прощание тревожно ожидавших его тетю, дядю Ивана и Сережку.

– Срочно вызывают на службу. Извините, что так неожиданно. Вере передайте привет. Когда смогу вырваться, приеду. Спасибо за гостеприимство. Никогда так хорошо не отдыхал.

– Служба есть служба, – сурово крякнув, сказал дядя Иван. – Береги себя!

Потом, что-то вспомнив, придержал уже сходящего с крыльца Вадима за локоть, попросил задержаться на минуту и скрылся в доме. Скоро вернувшись, он протянул племяннику завернутый в белую холстину небольшой тяжелый предмет.

– Вот, возьми. Это наше семейное, веклемишевское. Дед твой хранил, мне передал, а сейчас, думаю, твоя очередь владеть им.

– Что это такое? – спросил Вадим, засовывая подарок в сумку.

– Долго объяснять. Увидишь – сам поймешь. Иди, ждут тебя, – сказал дядя и смахнул накатившую на глаза предательскую влагу. Уже от калитки Вадим крикнул дяде Ивану:

– Вопрос с вашим переселением я решил. Больше они к вам не приедут. Будут какие-то сложности, звоните, телефон я оставил. Счастливо!

Он помахал рукой и запрыгнул на заднее сиденье заведенной «Волги». Водитель резко взял с места, и машина покатила по узкому проулку.

Три пятерки не давали покоя Вадиму. Он тронул сидящего на переднем сиденье майора:

– Я в отпуске не очень хорошо следил за новостями. Ничего неординарного сейчас не намечается?

Тот понял подоплеку вопроса и улыбнулся.

– Ничего интересного, а тем более – тревожного до нас не доходило. Я бы даже отметил некоторый застой и во внутренних, и во внешних делах. Можно это объяснить летними каникулами, а возможно, и затишьем перед бурей. На Кавказе, правда, неприятные подвижки идут, но подробностей сообщить не могу, потому что не в курсе тех событий.

«Может быть, действительно вызов связан с работой по Чечне? А к чему же тогда эта третья пятерка, касающаяся меня лично, – недоуменно подумал Вадим. – Что тогда? Не иначе как на алименты какая-нибудь коварно обманутая девица подала? А что, очень даже интересная мысль и подходит под сигнал. Опасная ситуация и наивысшая степень готовности к отбитию атак. Несчастная брошенка блокировала Отдел и достала Деда, требуя вернуть к ней негодяя соблазнителя, и Олег Петрович в порыве отчаяния семафорит SOS своему питомцу».

Последняя версия, красочно нарисованная воображением, развеселила Вадима, и он, расслабившись, откинулся на спинку сиденья – скоро так или иначе все выяснится. Машина быстро летела по окружной трассе. Жаркий июльский воздух, врывающийся в открытые окна, веял полынью, чебрецом и еще чем-то неуловимо знакомым с детства, но забытым – очень терпким, степным...

Вернувшись в мыслях к недавнему «гостеприимному» отдыху у Леши-Верблюда, Вадим обратился к майору:

– Прошу прощения, как вас зовут?

– Игорь Павлович. Можно просто Игорь.

– Игорь, для личной информации, не подскажете, чем в городе знаменит гражданин, носящий в определенных кругах кличку Камил?

– Подскажу. Камил, он же Свиридов Алексей Евгеньевич, один из центровых, практически – лидер криминальной группировки, проходящей под названием «фабричная», по имени района, где она формировалась. Бывший спортсмен, судим по статье «хулиганство», отбыл срок. Руководит боевым крылом ОПГ, фактически – ядром организации, состоящим в основной массе из таких же бывших спортсменов. Всегда, а наиболее ярко – в начальный период деятельности, в первой половине девяностых, эта группировка отличалась особой жестокостью и цинизмом. Ходила такая поговорка, что, когда «камиловцы» приезжали на разборки, они сначала всех мочили, а уже потом начинали вникать в суть дела. А так как разбираться было уже не с кем, то правда, естественно, всегда была на их стороне.

– Интересная специфика, – усмехнулся Вадим.

– Очень интересная... «Камиловцам» приписывают большое количество убийств, в том числе и громких заказных, однако доказать это практически невозможно. Слишком уж качественно, даже профессионально они были подготовлены и исполнены. Вторая половина девяностых для «фабричных» прошла под флагом ухода от беспредела в легальный бизнес. Сегодня под их контролем находится порядка восьмидесяти процентов рынка реализации нефтепродуктов, вся дилерская сеть продажи автомобилей, два крупнейших торговых центра, а уж мелких базаров, магазинов и ларьков – так это без счета. Основное направление деятельности в настоящее время – передел собственности в сфере предприятий пищевой и перерабатывающей промышленности. Это по хозяйственным делам. Помимо этого заметна активизация «фабричных» в местной политической жизни: внедрение своих кандидатов в выборные органы города и области, а также на более или менее значимые руководящие административные посты.

– Это мы уже проходили: слияние криминала с властью, – усмехнулся Вадим. – Очень знакомо по другим, более высоким сферам. Коррумпированные чиновники, распоясавшиеся олигархи, лоббирование интересов в органах власти, легализация теневых капиталов... И до глубинки этот процесс докатился.

– Совершенно верно, – серьезно подтвердил майор.

– И почему вы все знаете и не препятствуете?

– Почему? – свирепо зыркнул на Вадима глазами Игорь. – Могу задать похожий вопрос немного из другой области, возможно, близкой тебе, и сам на него ответить. Каким таким сверхъестественным способом в Первомайском Радуев сумел ускользнуть из тройного кольца блокады? Ответ: потому что команду «фас» не дали, а наоборот, расчистили ма-а-хонький такой коридорчик. А не поступило команды по одной простой причине – это кому-то, стоящему у руля, было выгодно. В детали, имена и факты, надеюсь, углубляться не будем?

– Не стоит, – пробурчал Вадим и отвернулся к окну. – Значит, говоришь, «камиловцы» самая жестокая и циничная боевая группа, ядро «фабричных»? – задумчиво спросил он через некоторое время.

– Именно так, – подтвердил Игорь. – И если верны наши данные, это идет от самого Камила. Причем жестокость его на уровне патологии. И еще один не совсем понятный факт: ни он сам, ни его окружение не имели и не имеют достойной аналитической и оперативной базы для разработки финансовых, хозяйственных, политических да и серьезных криминальных акций, однако блестяще осуществляют многоходовые операции с далеко идущими стратегическими целями.

Создается впечатление, что сценарии пишутся для них очень грамотной и талантливой рукой, но автор прячется в тени и, возможно, даже не у нас, а где-то на стороне. Были наметки, что след ведет в Москву – связаны они по экономическим делам со столицей, но разобраться в этом сложно, а точнее – не дают. По просьбе руководства отдела по борьбе с оргпреступностью мы начали разработку, но сверху пришло распоряжение отставить эту работу как неспецифическую. Оказывается, в службу поступил запрос из Комитета по законности и соблюдению конституционного порядка Государственной думы о правомочности нашей деятельности. Вот так-то! Напомнили, что сейчас не тридцать седьмой год и наша основная задача – нещадная борьба с ворогом внешним, а не с демократическими преобразованиями и их активными проводниками в нашем свободном обществе.

– Тяжело в деревне без нагана! – посочувствовал майору Вадим.

– Куда уж тяжелее, – обреченно вздохнул тот. – Правда, сейчас появилась одна тема, которую поневоле выносят на уровень национальной безопасности: наркотики. Есть некоторые предположения, что эта сфера деятельности наших «фабричных» тоже стороной не обошла, – сообщил Игорь и, отвернувшись к окну, замолчал.

Приземистый «Ан-26» с прогретыми моторами уже ждал их на рулежной полосе. Техник, нетерпеливо дефилирующий по бетонке, помог подняться в самолет выскочившему из «Волги» Вадиму, залез сам, затащил в грузовой салон трап и захлопнул дверь. Из пилотской кабины выглянул летчик, мельком глянул на пассажира и крикнул сквозь шум двигателей:

– Ну что, все в сборе? Тогда покатили...

Моторы загудели сильнее, вибрация усилилась, и самолет, плавно снявшись с якоря, начал двигаться. Через несколько минут они уже были в воздухе. Техник подошел к Вадиму, устроившемуся на жесткой металлической скамье.

– Все нормально? – спросил он.

– Да, отлично. Когда прибудем в Жуковский?

– Примерно через час сорок минут. Если только не завернут на запасной.

– А что, и такое может быть? – с тревогой спросил Вадим.

– Запросто. Передали, на Москву мощный грозовой фронт идет. Если бы вы опоздали минут на пять, мы бы ждать больше не стали, улетели, чтобы успеть до циклона. И так уже месяц с лишним болтаемся. Летали в Анадырь, а там по трассе с погодой ужас что творится. На каждом аэродроме минимум дней по пять сидели, окна в облачности выжидали. Да еще за всякими попутными грузами зигзагами гоняли. Сейчас до дома уже рукой подать, а когда оно рядом, свербит, хочется побыстрее. Если что нужно, позовите, я в пилотской кабине буду. Захочется курить, окурки тушите вон в той банке.

Техник покачал стропу, проверяя крепление большого ящика, мельком глянул на остальные и, махнув рукой, зашагал в нос самолета.

На полпути вошли в густую облачность. За иллюминатором тянулся белесый туман. Самолет начало потряхивать и изредка кидать в воздушные ямы.

Вадим полез в сумку за сигаретами и наткнулся рукой на завернутый в тряпицу предмет, переданный ему на прощание дядей Иваном. Вытащив таинственный подарок, он развернул холстину и от неожиданности обомлел. На ладони лежал массивный желтый, явно золотой портсигар, сверкающий затейливым вензелем и расцвеченный мелкими разноцветными, по виду – драгоценными – камешками.

– Ничего себе подарочек. Что там дядя говорил: дедушка ему передал, а он мне? Это что же выходит – семейная реликвия? С какого переляку у нас в семье такие безделушки хранятся? – удивленно пробормотал Вадим.

Он осторожно нажал на маленькую кнопочку сбоку, и портсигар, мелодично заиграв «Боже, царя храни», открылся. На внутренней стороне крышки красивой вязью было что-то выгравировано. С трудом разбирая мелкие, раскудрявленные завитушками слова с ятями, изумленный Вадим прочитал дарственную надпись, увенчанную двуглавым орлом:

«Штабс-капитану лейб-гвардии Измайловского полка Андрею Беклемишеву за мужество и безмерную храбрость во славу Отечества Российского».

Ниже четкая подпись: «Его Императорское Величество царь Александр Третий» и под ней такой же, как на крышке сверху, витиеватый вензель, в котором теперь, уже зная, можно было разобрать разлаписто-ветвистую букву "А", перечерченную тремя полосками.

«Однако!.. – присвистнул растерянный Вадим. – Прямо какой-то граф Монте-Кристо с тайной аббата Фариа. Что же получается, я потомок этого самого штабс-капитана Андрея Беклемишева? Насколько помнится, в лейб-гвардии служили только дворяне и, как правило, не мелкопоместные. Выходит, мы голубых кровей? Вот уж чего не ожидали-с. И звание солидное – гвардейский штабс-капитан. Это где-то на уровне армейского подполковника, по седьмому классу в табели о рангах. Выше, полковниками, в лейб-гвардии были, если память не изменяет, члены императорской фамилии. Однако!.. А кем он мне может приходиться? Прадедом? Нет, по времени больше на прапрадеда тянет. И у дедушки отчество было Владимирович, следовательно, прадед звался Владимиром Андреевичем. Покопаться бы в архивах, может, остались какие-то сведения о предках. Дальше дедушки никого же не знаю. Социализм выровнял народ под одну гребенку по классовой справедливости и превратил всех в Иванов, не помнящих родства».

Вадим захлопнул портсигар, полюбовался его сверкающими камнями, удивленно покачал головой и, бережно завернув в холстину, аккуратно уложил на дно сумки.

«Что-то для одного дня сюрпризов многовато, – подумал он. – Сначала встреча с Верблюдом, потом портсигар. А впереди еще ждет тайна трех пятерок. Как бы перебора не случилось».

Усмехнувшись, Вадим промурлыкал под нос, чуть изменив слова, стилизованный жгучий романс: «Подайте патроны, поручик Голицын, корнет Беклемишев, надеть ордена...»

Глава 4 На пленэр

Самолет стало сильно трясти и бросать из стороны в сторону, вибрация усилилась. У Вадима было чувство, что он слышит, как жалобно и натужно скрипит фюзеляж. За иллюминатором сгустился полумрак, изредка прорезаемый далекими всполохами грозы. Минут через десять машина стала снижаться – резко, как будто падать. Они вырвались из тучи и неожиданно близкая земля, расчерченная полосами лесопосадок и зелеными квадратами полей, уплывающими в пелену дождя, стремительно надвигалась, убыстряя свой бег в круглом экране иллюминатора.

Из крутого пикирования самолет на совсем короткое время перешел в горизонтальный полет и, раз, второй ударившись шасси о бетон, громко взревев напоследок двигателями, побежал, теряя скорость, по взлетно-посадочной полосе, густо омываемой ливнем. Сквозь мощные струи дождя едва-едва просматривались недалекие деревья за оградой аэродрома, гнущиеся под сильными порывами ветра.

Техник, довольно улыбаясь, вышел из пилотской кабины и спросил у Вадима:

– Как самочувствие? Нормально? Вот и отлично. Едва через грозу пробились. Нас уже хотели разворачивать на Рязань. Хорошо, что на вышке ребята знакомые попались, дали добро на посадку. Заводили напрямую – если бы ушли на коробочку над аэродромом, то могли не успеть.

В подтверждение его слов салон озарила ярким светом близкая молния, и оглушительный грохот грома, казалось, встряхнул дюралевый фюзеляж самолета.

– Я же говорил, вовремя прорвались, – показал пальцем за борт техник. – И еще с вышки передали, что вас уже ждут.

– Спасибо, ребята, – поблагодарил Вадим. – Незабываемый полет, особенно в финальной части.

– Наш командир еще не такое может, – махнул головой в сторону кабины техник. – Однажды в Тикси вслепую садились. Попали в снежный заряд с ураганными порывами бокового ветра. До запасного дотянуть горючего уже не хватало. На полосе с трудом удержались – юзом шли. А наутро аэродромщики самолет едва откопали, сугроб до самой кабины намело. Петрович у нас молодец – две Красные Звезды за Афганистан имеет.

Самолет качнуло, он остановился, и двигатели, плавно снизив обороты, затихли. Стал слышен глухой монотонный шум бьющего по корпусу дождя. Техник открыл люк, и в салон ворвался прохладный воздух, наполненный свежестью и озоном.

– А это, наверное, вас встречают: карета подана, – сказал он и стал выталкивать наружу трап.

Вадим, подхватив сумку, подошел к двери и увидел рядом с самолетом белую «Ниву» со знакомыми номерами. Пожав на прощание руку технику, он сбежал вниз, в несколько прыжков добрался до автомобиля и, раскрыв дверку, плюхнулся на сиденье рядом с Самсоном. Быстрота передвижения не спасла его от падающего сплошной стеной дождя, и на чисто вымытые коврики с туфель потекла вода.

– Поаккуратнее, замочишь мне все, – пробурчал Самсон, всегда ревниво относившийся к чистоте и порядку в своей машине. – Привет, Викинг! Как отдохнул?

– Привет! Отдыхать всегда хорошо. Что у вас с погодой творится? «И разверзлись хляби небесные!» Два часа назад на солнышке нежился, тут на тебе: буря, гром.

– Дня три собиралась непогода и вот наконец разродилась. Я завтра с Настеной в зоопарк хотел пойти, давно обещал, но, видно, не судьба. А тут еще этот вызов... Дед дал неделю отгулов, а сегодня срочно выдернул тебя встречать. Что случилось-то? Вроде еще рано на службу выходить?

Вадим в изумлении воззрился на Самсона:

– Понятия не имею. Я думал, от тебя услышу, зачем меня вытащили, а ты, смотрю, сам ничего не ведаешь?

– Откуда? Утром часов в десять позвонила секретарь Галина и передала распоряжение Деда: из отпуска я отозван, должен встретить тебя и доставить на квартиру в Сокольниках – знаешь нашу точку. Пока разобрались, где тебя ловить, полдня прошло.

– А пятерки тебе не передавали? Мне какой-то странный сигнал пришел: три пятерки.

– Нет, Галина сообщила только устное распоряжение Олега Петровича и все. Никаких пятерок... Эх, хорошо бы все твоей встречей и закончилось. Так я хотел с Настеной позаниматься, а то месяцами малышку не вижу.

Настя – любимое и позднее шестилетнее чадо Самсона, была предметом его гордости и обожания. Женившись уже к сорока годам, когда перешел на инструкторскую работу, Толя, как было его настоящее имя, боготворил миниатюрную и хрупкую жену, казавшуюся рядом с мощным мужем эфемерно-воздушным невесомым созданием, и не мог надышаться на дочурку.

Вряд ли человек, близко не знающий Самсона, сумел бы догадаться, что эта глыба, с лицом пьющего сантехника и хриплым басом, может проявлять такую глубокую нежность и заботу о близких. И сомнительно, поверил бы посторонний, глядя на его огромные ладони, размерами мало уступающие лопате, заскорузлые с виду пальцы, что Толя не только профессионал-боец и подрывник, а еще и великолепный специалист в области радиоэлектроники и компьютерной техники. И эти толстые неуклюжие пальцы-сардельки на деле умели тщательно и нежно выполнять сверхчувствительную работу, под стать микрохирургу, с которой редко кто мог справиться.

Правда, сам Толя любил играть роль несколько туповатого и ограниченного мужлана, в пику своему лучшему другу Доктору, изображавшему из себя тонкого возвышенного интеллектуала, каким вряд ли являлся на самом деле.

– Так, значит, говоришь, три пятерки... Очень странно! – задумчиво сказал Самсон. – Если дело касается тебя лично, зачем тогда Дед выдернул меня? Странно! Да бог с ними, этими пятерками, приедем на место, все узнаем. Кстати, в следующую субботу у Насти день рождения, приглашаю тебя на него. Андрюхе-Доктору передал, Сережка-Мао с Маринкой будут, ты тоже знаешь, – перечислил гостей Самсон. – Слушай, Вадим, может, и Деда пригласить? Как-никак юбилей у Настены.

– Какой такой юбилей? Насте же шесть лет исполняется.

– Ну правильно! Она в этом году в школу идет, следовательно, переломный год, значительный.

– Сам ты переломный, – засмеялся Вадим. – Совсем умом от любви к дочке поехал. Не обижайся, шучу. А Олега Петровича пригласи обязательно, ему приятно будет.

На въезде в Москву ливень, с которым коротенькие «нивовские» щетки, натужно ползая по лобовому стеклу, справлялись с трудом, стал стихать, и, когда они свернули со Стромынки и подъехали к ничем не примечательному девятиэтажному жилому дому, дождь прекратился вовсе. Сквозь мрачно плывущие тучи стало потихоньку пробиваться солнце. Самсон аккуратно припарковался к стоящей на площадке у подъезда санитарной «Газели» и заглушил двигатель.

– Ну пошли, отпускник, сдам тебя с рук на руки. Главное, чтобы Деда не было, иначе он обязательно мне какое-нибудь дело найдет, и тогда пропали отгулы. У него же как у хорошего старшины: если солдат не пашет в поте лица, значит, склонен к нарушению воинской дисциплины.

Они позвонили в ничем не примечательную металлическую дверь. Открыл Доктор.

– Богатым, Андрей, будешь, недавно о тебе вспоминали, – улыбнувшись, пробасил Самсон, но, оглядев чересчур хмурое лицо друга, тревожно спросил: – Что случилось? Почему нас так резко сорвали?

– Проходите, Олег Петрович вас ждет. Он все объяснит, – сухо сказал Андрей и шагнул из прихожей в комнату.

В большом зале кроме Деда, внимательно изучавшего какие-то бумаги, за столиком у окна сидел начальник аналитического центра их отдела Коля Серов, а из смежной комнаты доносился активный стук по клавиатуре компьютера и характерное жужжание работающего принтера.

– Садитесь, – коротко кинул прибывшим Олег Петрович и углубился в чтение.

Серов подошел к нему, положил на стол еще пару листов с текстом и карандашом отчертил на них несколько абзацев. Дед быстро пробежал выделенное Колей, одобрительно кивнул и поднял глаза на примостившихся паиньками на диване подчиненных. Его взгляд поверх сдвинутых на кончик носа очков, мельком пробежав по Самсону, остановился на Вадиме.

– Как твое здоровье? – осведомился он.

– В порядке. Восстановился практически полностью! – бодро отрапортовал Вадим. – Спасибо физзарядке...

– А как настроение?

– Отличное.

– Молодец! Вот его я тебе сейчас и испорчу, – загадочно и многообещающе покачал головой Дед.

– Третья пятерка? – вопросительно поднял брови Вадим. – В чем же я провинился? Какая опасность подстерегает меня в темной подворотне?

– Не ерничай! – нахмурился Олег Петрович. – Опасность подстерегает, да только не тебя, балбеса, а другого человека. И, насколько я понимаю своим старческим умом, далеко не безразличного тебе. И не только его, но и самое дорогое, что у него может быть.

– Что случилось? – сразу посерьезнел Вадим.

– Сегодня утром на меня вышла Надежда Алексеевна. Думаю, не надо уточнять, какая. Когда она пыталась найти тебя еще до отъезда, у нее остались наши контактные телефоны и женщина ими воспользовалась. Надежда, собственно, хотела говорить с тобой, однако узнав, что ты в отпуске, попросила Галину соединить со мной. Мы с ней в Сьерра-Марино недолго контактировали, и она была в курсе, что я твой начальник. У Надежды очень серьезные неприятности, если это можно так назвать. Мы сейчас с Николаем разбираемся, и, похоже, ее тревога и опасения имеют довольно крепкие основания.

– Олег Петрович, объясните мне толком, в чем дело? – взволнованно попросил Вадим.

– Не перебивай, сейчас все расскажу. Ты в курсе, что у нее на работе не совсем все ладно?

– В общих чертах. Перед командировкой в Сьерра-Марино мне дали поверхностную информацию, и в документах, которые вы по моей просьбе туда пересылали, говорилось, что Надежду отстранили от крупного дела по нефтяной компании, которое она раскручивала, и срочно отправили расследовать убийство Осколовых. Насколько мне известно, это было предпринято с целью ее нейтрализации, если не устранения. Господи, какой же я идиот! – схватился за голову Вадим, до которого наконец дошла очевидная острота положения женщины. – Если Надежду смогли достать на другом континенте, а похищение там было связано с профессиональной деятельностью в Генеральной прокуратуре, то здесь, в России, она постоянно жила под дамокловым мечом, который мог поразить ее в любое мгновение. И она звонила, искала меня, нуждалась в помощи, а я уехал поправлять свое драгоценное здоровье и не связался с ней.

– Истерики, заламывания рук и битья головой о косяк в порыве искреннего раскаяния, надеюсь, не предвидится? – деловито осведомился Олег Петрович.

– Не дождетесь, – зло сообщил Вадим. – Что с Надеждой?

– Пока ничего. Все, что ты сейчас сказал, верно в общих чертах. Почему в общих? Да потому, что деталей не знаем ни ты, ни я. Да и сама Надежда Алексеевна может только предполагать, причем с долей уверенности, стремящейся к нулю, чьих рук дело похищение ее дочери.

– У нее похитили дочь? – воскликнул потрясенный Вадим. – Кто? Почему? Было бы понятно, если бы предприняли какие-то действия по отношению к ней лично. При чем здесь ребенок?

– Не все так просто. Надежда Алексеевна, понимая, какие тучи сгущаются над головой, предприняла определенные меры, которые, по мнению женщины, должны были защитить ее. Но, похоже, она просчиталась, не оценив должным образом противника. Расследуя дело по незаконной приватизации нефтяной компании «Сибвест», она случайно потянула за неприметную ниточку и неожиданно для себя, а еще больше – для тех, кто участвовал во всех темных делах, вышла на действия средних, а потом и высоких чиновников, в том числе и приближенных к кремлевскому «телу». Предоставление незаконных налоговых льгот, прямые и косвенные взятки, тайные счета высших должностных лиц в зарубежных банках – это далеко не полный перечень открытий Надежды Алексеевны. Естественно, ее деятельность вызвала сначала недовольство, а затем и откровенное беспокойство высокопоставленных фигурантов дела. Начался активный прессинг руководителей Генпрокуратуры и ее самой, естественно. Надежда Алексеевна не хотела сдаваться, и в ее адрес посыпались прямые угрозы. Начальство было более покладистым, и как раз в это время подвернулось дело Осколовых. Непокорного следователя отправили в почетную ссылку. Что было там, ты знаешь лучше меня – сам вытаскивал ее из неприятностей.

– Да уж, знаю... – задумчиво пробормотал Вадим, переваривая полученную информацию. – Откуда вам стали известны такие подробности: это она по телефону сообщила?

– Ты меня за ребенка держишь? – обиделся Олег Петрович. – Дослушай до конца, а потом задавай дурные вопросы. Когда она вернулась, оказалось, что дело по «Сибвесту» закрыли, а ее саму в порядке так называемых оргмероприятий переводят в областную прокуратуру. И еще Надежде Алексеевне стало известно, что основная масса компрометирующих документов из дела исчезла. Состоялся крупный разговор с руководством, во время которого женщина в пылу выдала информацию, что перед отъездом в Сьерра-Марино она, предвидя такой поворот событий, скинула все собранные сведения по «Сибвесту» и, соответственно, коррупции высших должностных лиц на дискету, хранящуюся в надежном месте. Можно только гадать и строить предположения, пошла данная утечка на пользу или во вред Надежде.

– Конечно во вред, – воскликнул Вадим. – Она же этой дискетой сама себе подписала смертный приговор.

– Не торопись с выводами, – остановил его Дед. – Когда ты ее освобождал, во время боя в бухте от случайной пули погиб младший из Монтуровых, владельцев «Сибвеста», так называемый Монгол. Ты думаешь, его старший брат Монах не подписал ей этот самый приговор? Он прекрасно понимает, что прямо или косвенно, но именно Надежда виновата в смерти Монгола. И если ее смогли достать в Сьерра-Марино, то уж дома шлепнуть строптивую дамочку, ныне даже не следователя-"важняка" Генпрокуратуры, а вполне заштатную гражданку, можно без особых хлопот. Может быть, эта дискета спасла ей жизнь. Но, повторю опять, пока это не больше чем предположения – и наши, и Надежды Алексеевны.

– Что случилось с ребенком? Как похитили девочку?

– Сегодня утром Надежда собралась на выходные к своей матери, которая живет в Истре и где сейчас отдыхает, вернее – отдыхала, ее девятилетняя дочка. В восемь утра в квартире раздался телефонный звонок. Неизвестный мужчина без обиняков и предисловий предложил женщине передать ему злосчастную дискету с материалами по «Сибвесту». Надежда, естественно, возмутилась, попыталась сказать, что не знает ни о какой дискете. Мужчина довольно подробно описал, когда и как она копировала материалы, и категорично предложил ей подумать о выгодной сделке, как он назвал передачу дискеты в обмен на жизнь ее дочери. Потом сообщил, что перезвонит через пятнадцать минут, и положил трубку.

– Чтобы Надежда убедилась, что девочка действительно похищена?

– Вероятно, именно для этого. Надежда кинулась звонить в Истру матери. У той своего телефона нет, но есть у соседей. Мать совершенно спокойно рассказала, что вчера вечером приезжал бывший муж Надежды, отец девочки. Он забрал ребенка, объяснив, что возвращается из командировки и по дороге заехал по просьбе Надежды, которая очень соскучилась по дочке и попросила привезти ее на выходные в Москву. Мать Надежды, глубоко уважающая бывшего зятя, известного адвоката, считавшая, что в разрыве семейных отношений виновата дочь, без колебаний отдала ему девочку. Надежда стала звонить бывшему мужу домой и в офис. Случайно, а может быть и неслучайно, оказавшаяся на месте секретарша сообщила, что шеф взял отпуск на неделю и в пятницу отбыл в неизвестном направлении.

– Следовательно, бывший муж замешан в похищении девочки? – напряженно спросил Вадим.

– Это можно только предполагать. Он не терял связи с дочкой и иногда встречался с ней, брал на выходные. Правда, всегда договаривался об этом с матерью.

– А в этот раз?

– Надежду он не извещал, что заедет за девочкой. Сейчас мы ничего не можем утверждать. Вполне могло статься, что он действительно возвращался из командировки и по дороге заехал за дочерью и забрал ее, не имея возможности сообщить об этом матери. Один из вариантов, что отец вместе с ребенком был похищен шантажистами. Реален он или нет, покажет будущее. Второй – что он сам замешан в похищении.

– Но в этом случае он должен понимать, чем это ему грозит?

– Ничем. Опытный юрист, адвокат, состроит удивленную мину и заявит, что пользовался своим правом отца на общение с любимым чадом и слыхом не слыхивал о каком-то шантаже и угрозах бывшей жене. Все очень даже логично. Как сказал кто-то из великих, кажется конструктор-оружейник Шпагин: «Делать сложное просто, делать простое – сложно!» Сценарий немудреный, но написан талантливо.

– И потом был звонок?

– Да, через пятнадцать минут позвонил тот же мужчина и вежливо осведомился, убедилась ли Надежда в серьезности его намерений и конструктивности предложений. Несмотря на очень сильное волнение, а если точнее – панику, Надежда Алексеевна начала вести с ним переговоры. Она сообщила, что такая дискета действительно существует, однако передана на хранение человеку, которого сейчас нет в Москве, и связаться с ним будет возможно не ранее понедельника, так как он находится в командировке. Шантажист любезно согласился с ее доводами, сказав, что время терпит, однако безапелляционно определил крайний срок получения дискеты: вечер понедельника, до двадцати двух часов. Еще он предупредил, чтобы Надежда не пыталась делать глупых шагов и не связывалась с правоохранительными органами. В противном случае, если не будут выполнены эти условия, собеседник пообещал прислать ей очень интересную посылку, о содержимом которой нетрудно догадаться.

– Он прав. Никакая милиция не примет заявление и не начнет искать ребенка при данном раскладе. Любящий отец взял дочь на выходные. Никакого криминала, все выглядит естественно и очень мило.

– Кроме того, Надежда прекрасно понимает, что в этом деле замешаны слишком серьезные фигуранты, которые владеют ситуацией, и, уж если имеют свои каналы в Генпрокуратуре, без всякого сомнения вхожи и в наши доблестные органы правопорядка. Она просчитала все это и попыталась найти тебя, но, ввиду твоего отсутствия, вышла на меня и попросила о помощи.

– Этот разговор не могли вычислить?

– Нет, Надежда поступила разумно. Она звонила от соседки. Как оказалось, это был предусмотрительный шаг. Мы поставили ее телефон и квартиру на прослушивание, но перед этим проверили линию и обнаружили, что она уже на контроле. Стоят две закладки: один неприметный жучок в телефонном аппарате, второй – в уличной распределительной коробке. Не исключено, что сама квартира также прослушивается и за домом ведется наружное наблюдение. На улице ничего подозрительного не обнаружено, но вокруг немало зданий, где без проблем можно организовать «гнездо».

– Работает серьезная контора? И вполне может случиться, официальная?

– Насчет конторы и ее принадлежности данных нет, а вот в том, что этим занимаются серьезные люди, сомнений не возникает. В распредкоробку, чтобы не привлекать внимания, не полезли, а жучок в телефоне изучили очень внимательно. Опознали одну из недавних японских разработок, такая в свободной продаже еще не появлялась. Радиус устойчивой передачи сигнала порядка километра, автономный микроисточник питания обеспечивает бесперебойную работу в течение месяца. Высокотехнологичная штучка.

– Следовательно?!

– Предположений никаких. Сейчас развелось множество частных агентств и всяческих охранных фирм и фондов ветеранов, не считая собственных служб безопасности организаций, состоящих из бывших работников спецслужб – для них подобные игры и оборудование вполне реальны. Надо идти от самого худшего: против нас работают профессионалы.

– Как связывались с Надеждой? Могу я сделать это? – спросил Вадим.

– Короткий разговор устроить можно и даже нужно, чтобы как-то успокоить ее, а вот непосредственное общение, считаю, нецелесообразно. Контакт с Надеждой Алексеевной налаживал Андрей. Организовали простенькое прикрытие: он попал в дом под видом врача «Скорой помощи».

– Подъехал на санитарной «Газели». Это она около подъезда стоит? – вспомнил Вадим.

– Роль фельдшера исполнял специалист по электронному оборудованию. Пока тот налаживал коммутацию прослушивания в квартире, Андрей побеседовал с Надеждой у соседей. Хозяйка уехала на дачу и оставила ключи. Надежда Алексеевна внешне вела себя в общем-то спокойно, но чувствовалось, что спокойствие дается ей очень тяжело. Андрей записал разговор на диктофон. На основе этой информации мы начали работать. Пока находимся в режиме молчания, но в случае острой необходимости можем дать сигнал и вызвать Надежду на связь так же, как и она нас, по «маячку», – Дед кивнул на плоскую коробочку, лежащую на столе. – Загоревшийся красный индикатор – вызов ей на телефонные переговоры в квартире соседки.

Вадим посмотрел на коробочку, потом просительно на Олега Петровича. Тот утвердительно кивнул головой.

– Сейчас свяжешься. Обязательно передай Надежде, что в случае, если будет звонок от похитителей, а я думаю, он должен быть обязательно – сегодня, завтра или даже в понедельник, – она обязательно должна потребовать у них телефонный разговор с дочкой. Это вполне естественное желание матери и вряд ли вызовет подозрение. Пускай настаивает, ругается, плачет, грозит, что не отдаст дискету, но этот разговор должен непременно состояться.

Вадим взял в руки «маячок» и нажал на кнопку. Загоревшаяся красная лампочка индикатора подтвердила, что сигнал передан. Через пару минут зазвонил телефон. Вадим снял трубку.

– Надя, это я, Вадим. Как ты себя чувствуешь?

Секунда тревожного молчания сменилась горькими безудержными всхлипываниями на том конце провода. Похоже, мужественное поведение женщины, ее внешнее спокойствие, скрывающие тревогу за жизнь дочери, материнское отчаяние, дали трещину, прорвали эмоциональную оболочку, едва она услышала его голос.

– Надя, успокойся. Все будет хорошо. Мы найдем девочку, – попытался успокоить женщину Вадим.

– Почему ты не позвонил, не нашел меня? – сквозь слезы жалобно спросила Надежда. – Мне очень плохо!

– Извини, я... боялся нашей встречи. Наверное, был просто идиотом. Прости меня!

– Вадим, милый, помнишь, на том проклятом острове я тебе сказала, что есть человек, ради которого я обязана выжить? Это моя дочь. Сейчас я готова отдать свою жизнь, лишь бы с ней ничего не случилось. И помнишь мои слова о том, что ты еще не спас мою душу? Сохрани жизнь моей дочери, как сохранил мою, и этим ты спасешь мою душу. Ты единственный, кому я могу верить...

– Надя, прошу тебя, успокойся, – стараясь придать голосу твердость, сказал Вадим. – Я обещаю, что с девочкой ничего не случится. Прекрасно понимаю, как тебе тяжело, но прошу об одном: не пытайся ничего предпринять и веди себя как можно спокойнее и естественнее. Да, ты крайне встревожена, ты в отчаянии, но твердо стой на своем: дискета будет им передана в понедельник вечером. Еще одна просьба: потребуй встречи или беседы по телефону с девочкой. Это нормальное желание матери, которая хочет убедиться, что с ее ребенком ничего не случилось. Настаивай на своем и, по возможности, затягивай телефонный разговор. И последнее: вероятно, мы не будем выходить с тобой на связь, чтобы похитители случайно не обнаружили, что против них начали действовать. Не волнуйся, мы работаем. Хотя... Подожди секунду, сейчас я кое-что уточню.

Вадим отнял от уха трубку, прикрыл ее рукой и перекинулся несколькими фразами с Олегом Петровичем. Тот ненадолго задумался и, согласившись, кивнул головой.

– Надя, в течение максимум полутора часов к тебе в дверь позвонит соседка, которой срочно понадобится... Что сейчас может быть остро необходимо? Соль... сахар?.. А, вот, нашел, уксус для засолки овощей или маринования – разберетесь сами. Ты должна разговаривать с женщиной вполне естественно, как с хорошей знакомой. Разговор закончишь быстро, сошлешься на болезнь, что вполне естественно в твоем положении. Передашь ей ключи от квартиры соседей. На всякий случай, для подстраховки и координации, посадим туда наших людей. Твоя квартира нами прослушивается, поэтому ничего не бойся, если будет что-то неординарное, тебе помогут. И еще помни, я рядом. Как там у Бернса: «Ты свистни – тебя не заставлю я ждать», – бодро сказал Вадим, пытаясь поддержать женщину.

– Спасибо, Вадим, – негромко произнесла Надежда. – Я верю и надеюсь на тебя. Прошу, спаси мою дочь, спаси мою душу!

Вадим положил трубку на телефонный аппарат и в сердцах запустил длинную тираду с долгим и подробным перечислением анатомических и моральных особенностей шантажистов, а также их родственников. Выплеснув избыток злости, он повернулся к коллегам и встретил спокойные, уверенные взгляды Олега Петровича, Самсона, Доктора и аналитика Коли Серова. Короткое молчание прервал Дед.

– Так, соколы-орелики, будем считать, что информационно-эмоциональная часть спектакля завершена и пришла пора переходить к реалиям нашего скорбного бытия. А они на сей момент зело унылы и совершенно бесперспективны, – резюмировал Олег Петрович и, хитро прищурившись, оглядел своих подчиненных.

– Это почему же бесперспективны? С каких таких ежиков? – удивленно пробасил Самсон.

– По разным причинам. Во-первых, задачка, которую нужно решить, имеет огромное количество вариантов, усложняющихся множеством неизвестных и строго ограниченным временем. Можно без особого труда, навскидку, назвать около сотни человек, кровно заинтересованных в получении дискеты, а если точнее, в том, чтобы ее не существовало. И каждый из них мог организовать похищение девочки для последующего шантажа. Проверить каждого за двое с небольшим суток, что остались до контрольного срока, нереально. Вторая причина, может быть, самая главная: санкцию на проведение этой операции нашему отделу никто не даст. Почему? Объясняю для особо бестолковых по пунктам. Пункт первый: назначение нашего отдела не соответствует профилю этой акции и сомневаюсь, что кто-то из непосредственных руководителей службы возьмет на себя ответственность за выполнение нами несвойственных задач. Во-вторых, на согласование с вышестоящими товарищами, – Дед многозначительно ткнул пальцем на потолок, – уйдет столько времени, что на конкретное исполнение останется не более чем шиш да маленько, а значит, этим заниматься бессмысленно. А в-третьих, нельзя отрицать, что при подобном согласовании возможна утечка информации, которая выхолостит операцию, если не приведет к печальному исходу еще до того, как мы начнем что-либо делать.

Олег Петрович сделал долгую паузу и внимательно оглядел нахмурившихся «ореликов».

– Это что выходит? Что мы бросим в беде женщину, у которой украли ребенка? Да кто мы будем после этого? – возмущенно сказал Самсон, и его лицо начало наливаться кровью. – Да если у меня кто Настену пальцем тронет, в порошок сотру любого, будь он хоть самым высокопоставленным. Мигом превратится в самого низкоопущенного.

– Не дело, Олег Петрович. Как-то не по-людски получается, – негромко сказал молчавший до этого Доктор.

– А ты что скажешь, наш скромный аналитик? – Дед обратил взор на Колю Серова.

– Скажу то, что и остальные – надо помочь Вадиму. Если это невозможно сделать официальным путем, значит надо как-то по-другому, обходными путями попробовать, по-тихому – это мы умеем делать.

– Молодцы! – с сарказмом протянул Олег Петрович. – Значит, законность, служебная дисциплина, правопорядок вам побоку. Я всегда знал – как вас ни воспитывай, все равно вы были и остаетесь самыми натуральными махновцами: «Бей красных, пока не побелеют, бей белых, пока не покраснеют». Ну и бандюги! И начальство им не указ! И закон для них не писан!

Он еще раз осмотрел своих подчиненных, остановил взгляд на застывшем Вадиме и со вздохом произнес:

– Ладно, бандитствовать, так бандитствовать! Первый раз, что ли? – и сразу поднятой ладонью остановил одобрительные возгласы питомцев. – Спокойно! Радоваться будем, когда дело сделаем. Я иду на это ради Вадима, хотя есть и еще одна причина. Не буду делать секрета, все равно в ближайшее время это станет вам известно. Три дня назад у меня состоялась беседа с руководителем службы. Не буду особенно вдаваться в подробности, скажу только, что мы с ним сошлись во мнении, что строго ограниченная направленность нашего отдела на зарубежные операции в последнее время себя не оправдывает. Большую обеспокоенность вызывает внутренняя обстановка в стране в плане террористической угрозы. А этому способствует то, что мы с вами сейчас изучали на примере «Сибвеста»: криминализация власти, коррупция, передел собственности кланами, все еще нарывающий фурункул чеченского сепаратизма, замешанного на международном терроризме, незаконный оборот оружия, вал наркотиков. И все это на фоне беспредельных силовых методов решения своих проблем легализующимся криминалом.

– Детишек уже красть стали, – искренне возмутился Самсон.

– И это тоже верно, – глянул на него поверх очков Олег Петрович. – Короче, будем смотреть на данную операцию как на учебно-тренировочную на незнакомой территории, какой для нас является Россия. О проведении тренажа я никому докладывать не намерен – это внутреннее дело отдела, забитое в учебную программу. Единственное условие: все наши действия не должны потревожить законопослушную часть народонаселения страны и уж ни в коем случае не должны подставить службу и, соответственно, отдел. Назовем это командно-штабными учениями на местности с привлечением части боевых подразделений.

– Выход на пленэр, – томно закатив глаза, уточнил Доктор.

– Куда выход? – услышав его, подозрительно спросил Олег Петрович.

– Художники выходят в поля, леса, писать пейзажи с натуры. Называется пленэром. Есть такое изысканное французское слово, – состроив безмятежную физиономию, пояснил Андрей.

– То, что вы вольные художники, я прекрасно знаю, – грозно повысил голос Дед. – Но еще раз предупреждаю, что головы поотрываю, если информация об операции уйдет наружу или кто-то засветится. Мигом налетят правдолюбцы, засыпят запросами из Думы, богаделен по правам человека и прочих «зеленых» фондов. И хорошо, если это произойдет по окончании нашей работы, надеюсь, что успешном. А если спохватятся раньше? Вам смешки да хаханьки, а мне потом отплевываться от всех.

Олег Петрович перевел дух и спокойно продолжил:

– Итак, командно-штабным учениям по предложению начальника медицинской службы отдела майора Изметьева присваиваем кодовое название «Пленэр». Руководителем операции назначаю начальника оперативного отделения подполковника Салтыкова.

– Нормально, – шепнул Самсон Вадиму. – Мао тоже с нами.

– Начальником штаба и его первым заместителем назначаю подполковника Калганова, – грозно из-под бровей взглянув на Толю, определил его статус Олег Петрович.

– Можно, я буду комиссаром, – прыснул в кулак Доктор.

– А ты назначаешься клизмой с оптическим прицелом, – рассвирепел Олег Петрович, вспомнив освоенную Андреем смежную специальность снайпера. – Заткнешься ты, свисток, или нет? Не в игрушки играем, а в человеческие жизни.

– Извините, пожалуйста, Олег Петрович, случайно вырвалось, – посерьезнел Андрей. – Больше не повторится.

– Тебе, Вадим, не даю никакой должности, это и так твое кровное дело, – подытожил Олег Петрович. – Времени у нас в обрез, поэтому принимайтесь за работу. Даю сорок минут на разработку предварительного плана действий. Думаю, Сергей Салтыков к его утверждению как раз и подтянется.

– А где он сейчас? – спросил Вадим.

– Поехал за дискетой, – не вдаваясь в подробности, коротко сообщил Олег Петрович.

Сергей-Мао появился чуть раньше намеченного срока, минут через двадцать. Поздоровавшись, вместо ответа на немой вопрос Деда вынул из кармана конверт и бросил на стол.

Самсон открыл его, достал черную дискету без обычной цветной наклейки, изучая, повертел в руках и направился в соседнюю комнату к компьютеру.

– Она? – спросил Олег Петрович.

– Да, – коротко ответил Сергей. – Все прошло без особых эксцессов. Я сказал условную фразу, которую сообщила Надежда Алексеевна, и он без вопросов ее отдал. Мужик понятливый. Когда я посоветовал ему до среды с семьей куда-нибудь уехать – подальше и чтобы никто не знал, куда именно, без лишних вопросов стал собираться. Сейчас уже должен быть в дороге. Запасные ключи от его дачи у меня.

– Отлично, – сказал Дед. – Принимай командование, входи в курс дела. Жду доклада о плане операции. Мне через полчаса надо выезжать на дачу. Жена собралась огурцы консервировать, а я, понимаешь, главный по их закрутке.

Вадим и Доктор с изумлением посмотрели на Олега Петровича.

– А как же «Пленэр»? – осторожно спросил Андрей.

– Все по плану. Начальник у вас есть, он же согласно учебному плану – руководитель командно-штабных учений. А мне не вредно посидеть в сторонке. Вдруг кто-то особенно любознательный, когда пойдут непонятки с вашими пейзажами с натуры, заинтересуется мной, а я без забот по-стариковски на дачке в земле копаюсь, сурепку окучиваю. Глянут, да и уберутся восвояси.

– Вот хитрый змей, – прошептал на ухо Вадиму Доктор. – Все предусмотрел...

– Связь со мной по ЗАСу. Дайте команду, чтобы в мою машину и на ваш аппарат ввели новые коды, да не по установочной таблице, а разработали свои – на каждые сутки новый набор. И частоты пускай подберут плавающие, нестандартные. Сеанс связи и доклад через каждые четыре часа.

Олег Петрович на секунду задумался и потом хмуро поднял глаза на «пленэровцев».

– И еще просьба: оружие применять только в случае крайней необходимости, когда вашей жизни грозит явная опасность. Хотя и без оружия вы можете наложить штабелей. Постарайтесь, ребятки, обойтись без лишней крови.

Глава 5 Есть на Волге утес

Олег Петрович внес небольшие поправки в представленный план, а вернее – в его наброски, а если быть совсем точным – горькие слезы оперативного штаба, и отбыл на дачу, оставив «пленэровскую» команду на хозяйстве. Дополнительные данные с дискеты не добавили ясности и конкретики, а лишь расширили круг лиц, заинтересованных в получении этой информации и, соответственно, внесли лишнюю смуту и даже некоторую растерянность в умы. Какая-либо стройная схема действий или хотя бы ее подобие никак не выстраивалась.

Естественно, основным подозреваемым по делу проходил глава компании «Сибвест», старший из братьев Монтуровых, именуемый в определенных кругах Монахом. Самсон вместе с Семой, фанатичным и талантливым двадцатилетним хакером, неизвестно где подобранным Дедом, трудились над тем, что взламывали компьютерную сеть «Сибвеста». Складывалось впечатление, что за два года, проведенных в отделе, Семен так и не понял, где и чем он занимается. В его распоряжении было несколько сверхновых мощных компьютеров, и он дневал и ночевал в виртуальном мире. Похоже, что задачи, которые ставились перед Семеном, являлись для парня не более чем игрой, наркотиком, а также непрекращающейся энергетической подпиткой, а вовсе не приземленной работой в реальном мире.

Сейчас он с азартом ломал защиту компьютерных программ «Сибвеста», добывал дополнительные сведения о компании и лично Игоре Витальевиче Монтурове, русском, дважды судимом, в настоящее время генеральном директоре нефтяного холдинга. Как оказалось, компания добывала и перерабатывала всего лишь около семи процентов общего объема российского «черного золота», как любили величать нефть в светлые и счастливые дни развитого социализма.

Самсон работал на втором компьютере, помогая Семену путешествовать по сети «Сибвеста» и вытягивать необходимые данные. Одновременно он оптимизировал полученную информацию вместе с Серовым, загоняя ее в строгие аналитические рамки.

Как выяснилось, эти крохотные семь процентов добычи на деле оборачивались многими сотнями миллионов долларов и евро, вращающихся по сложным, порой очень странным траекториям, проплывающих по банкам и счетам различных компаний в близких и далеких странах и, как правило, исчезающих в темных омутах офшоров. Потом, внезапно возникнув из небытия, эти деньги устремлялись в очередной финансово-орбитальный полет к сияющим высотам богатства и процветания «Сибвеста» и узкого круга его руководителей. Появлялось чувство, что закон дедушки Ломоносова о сохранении вещества и энергии здесь теряет актуальность, не вписывается в общую гармонию российского бизнеса и, конкретно, в скромную деятельность тружеников небольшой нефтяной компании.

Один файл со служебной запиской не более чем десятидневной давности, от руководителя финансово-экономического департамента холдинга генеральному директору Монтурову И.В. заслуживал внимания. Объемистая и подробная докладная проходила под грифом «секретно». В ней утверждалось, что за последний год «Сибвест» понес весьма значительные потери и его активы уменьшились не менее чем на пятнадцать процентов.

Анализ ряда контрактов и сделок, суливших прибыль, но оказавшихся либо сорванными, либо откровенно убыточными, что на первый взгляд объяснялось как бы объективными причинами, настораживал. Усиление прессинга со стороны налоговых и множества других контролирующих госструктур, неожиданно развернувшаяся кампания по скупке акций у частных держателей непонятными фирмами-однодневками еще более тревожили главного финансиста компании. На основе всего этого он делал два очень интересных вывода. Во-первых: если процесс уменьшения реальных активов будет продолжаться такими же темпами, то не позднее чем через год «Сибвест» вплотную приблизится к банкротству. Второй вывод был еще более занимательным. Утверждалось, что за последними неудачами компании стоит неизвестная структура, которая хочет прибрать нефтяной холдинг г-на Монтурова И.В. к своим грязным и нечестивым рукам. Предлагалось срочно собрать внеочередной совет директоров компании для выработки путей выхода из сложившейся ситуации, оценивающейся как критическая.

Финансовое состояние «Сибвеста» менее всего заботило Вадима и коллег, однако Серов, заинтересовавшись докладной, удалился на диван и очень скоро выдал неожиданную и в принципе реальную версию. Они изначально отталкивались от того, что дискета нужна самому Монтурову или же лицам, фигурирующим в материалах, содержащихся в ней, для того, чтобы уничтожить компромат. А вдруг данная информация необходима не им, а той таинственной структуре, планирующей захват «Сибвеста», чтобы получить дополнительный рычаг воздействия на строптивых владельцев компании? Такую возможность нельзя было сбрасывать со счетов.

Однако в этом случае задача «Пленэра» резко усложнялась.

Уж если Монах со своей службой безопасности не знает, кто работает против него, то им за столь ограниченное время, отмеренное шантажистами, сомнительно, что удастся выйти на темную лошадку. И в общем-то это были только предположения финансового директора, и возможно, он так пытался прикрыть свои упущения в работе – эдакая страшилка для шефа.

Сергей-Мао досадливо поморщился.

– Считаем это третьим клубком, который нам, возможно, придется разматывать. Коля! – обратился он к Серову. – Это твоя работа. Попробуй прокачать данную версию, может быть, действительно удастся выйти на таинственных недругов господина Монтурова.

Он взял в руки густо исчерченный листок бумаги, еще раз внимательно его изучил и подозвал к себе Вадима, Самсона и Доктора.

– Итак, распределяем направления деятельности. Вадим и Толя выходят на Монтурова, как на наиболее перспективную фигуру. Ты уточнил, где сейчас находится Монах? – обратился он к Самсону. – Отлично!

Я и Андрей занимаемся ниточкой, тянущейся из Генпрокуратуры. Там необходимо прокачать как минимум две фигуры на возможность утечки информации. Один – начальник отдела, которому в пылу беседы Надежда сообщила о существовании дискеты, второй – ее коллега, нам пока неизвестный, видевший процесс перекачки информации, так как шантажист подробно описал, как и когда это происходило. Коля, мы уже решили, занимается «темной лошадкой». Даю пятнадцать минут на уточнение необходимых для работы сил и средств.

Самсон, привлекая внимание, махнул листами с компьютерной распечаткой.

– Я считаю, что нам надо перегруппироваться. Андрей на ближайшие сутки будет необходим на акции с Монтуровым, которая усложняется, зато и увеличиваются шансы на успех. Будут нужны его профессиональные навыки.

– Что произошло? – спросил Вадим.

– Компания «Сибвест» проводит внеочередное собрание совета директоров, вероятно связанное с той секретной докладной. На нем присутствуют многие из интересующих нас лиц. Вот список приглашенных и перечень обсуждаемых вопросов. Семен только сейчас вытащил эту информацию. Собрание началось сегодня и продолжится завтра, в воскресенье.

– Где оно проходит? В Москве?

– Нет. Сначала его планировали провести в центральном офисе в Октябрьске, что в Тюменской области, однако перенесли под Самару, в пансионат, принадлежащий «Сибвесту». Это где-то в Жигулях.

– Кто из интересующих нас людей там находится?

– Сам Монтуров, оба его заместителя, Линев – бывший вице-премьер, а ныне председатель совета директоров...

– Стоп! А кто же тогда Монтуров?

– Генеральный директор. Председатель совета – один из акционеров, а непосредственный руководитель компании – Монах.

– Понял, продолжай...

– Ясенев – депутат Госдумы, кстати, посетивший Сьерра-Марино вместе с младшим братом Монголом, которого завалил Вадим. Кравченко – бывший замминистра топлива и энергетики, господин Ермишин – гендиректор нефтеперерабатывающего комбината, крупнейшего в России и входящего в нефтяной холдинг. Остальные рангом пониже, но практически все находятся в зоне нашего внимания. Всего же интересующих нас лиц двенадцать человек.

– Плюс охранники, референты, водители, обслуживающий персонал пансионата... – начал вслух прикидывать Вадим. – Итого наберется человек шестьдесят, не меньше. Точное месторасположение не определили?

– Семен сейчас этим занимается.

– Какое расстояние от Москвы до Самары?

– Порядка тысячи километров, трасса М 5, – на память выдал Самсон.

– Если поспешим, часам к двум ночи доберемся. Дорога вроде неплохая, «челябинка». Кого нам в помощь даешь? – обратился Вадим к Сергею.

– Группа Терехина находится в отделе в полной готовности. Дед их с утра вызвал, посадил на казарменное положение.

– Отлично. Я с ними работал. Толя, давай команду на выезд. Пускай выходят двумя джипами. Экипировка для штурма, хотя постараемся обойтись без него. Для нас пусть захватят оружие и снаряжение. Встречаемся с ними через пятьдесят минут сразу за Кольцевой на Рязанской трассе. Пускай на всякий случай подготовят на автомобили самарские госномера. Электронное оборудование, спецтехника, Толя, по твоей части. Определи сам, что им необходимо взять с собой. Пускай обязательно загрузят приборы ночного видения, а еще лучше – шлемы-"киборги", возможно, начнем работу с ходу, еще до рассвета. Андрей, теперь по твоей предстоящей деятельности. Ты уже понял, что качать придется порядка двенадцати человек в короткие сроки. Поэтому препараты выбери посильнее, не мне тебя учить, какие. Дай команду Терехину, чтобы он их забрал. Мы с Семеном займемся подготовкой крок-маршрута, уточним местонахождение пансионата и попробуем вытащить данные по его архитектуре и окрестностям. Выезжаем на санитарной «Газели» через двадцать минут. Красные кресты у нее, надеюсь, не намертво нанесены, отклеиваются? Принялись за работу!

* * *

Два нагруженных оружием и снаряжением «Ниссан Патрола» легко бежали по трассе. Двигатели в двести «лошадей» спокойно, без особой натуги держали крейсерскую скорость сто шестьдесят километров в час, хотя можно было гнать и побыстрее. Лихачить на российской трассе, гордо соединявшей Европу с Азией, в ночь с субботы на воскресенье было чревато встречей с диким евразийским индивидуумом, возвращающимся на автопилоте из соседнего села от любимой тещи, поэтому шли на гарантированно безопасном режиме. Кроме того, пансионат «Волжские просторы», к которому они стремились, находился в Самарской Луке по направлению к населенному пункту, носящему славное имя Богатырь, что приятно сокращало их путешествие примерно на сто километров.

«Газель» с Доктором и двумя ребятами из группы Терехина, не уместившимися в джипы, безнадежно отстала сразу, как они отъехали от Москвы. Это было запланировано. На первом этапе операции Андрей был не нужен. Ему определили точку встречи в районе Жигулевска за поворотом в Самарскую Луку на Богатырь, куда он должен был прибыть не позднее трех часов ночи, и оставили тянуться в кильватере.

Самсон на прощание вручил Доктору настроенную радиостанцию и, хлопнув по плечу, дал последний наказ:

– Будет трудно – звони. Присваиваем тебе звучный позывной «Пирамидон». Так и телеграфируй в случае опасности: «Я Пирамидон, срочно спасайте!»

Андрей презрительно оглядел улыбающегося Самсона с головы до пят и, хмыкнув, процедил сквозь зубы:

– Раз предлагаешь работать по медицинской тематике, ежели мне станет невтерпеж, буду вызывать тебя по позывному «Геморрой». Устраивает?

На этом друзья и расстались. Запланированную остановку сделали в Пензе у переговорного пункта. Вадим спиной прикрыл стекло тесной телефонной кабинки, героически загораживая собой Самсона, раскрывшего на маленьком столике дипломат с ноутбуком. Толя быстро подсоединил заранее подготовленные игольчатые выводы компьютера к телефонным проводам. Потом, набрав номер, уточняя обстановку, перекинулся парой фраз с Мао и за пару минут через модем скачал на жесткий диск информацию, подготовленную Семеном.

Уже в машине они просмотрели полученные данные, которые ничего нового, за исключением изображений почти всех будущих клиентов, находящихся сейчас в пансионате, не дали. Самсон подсоединил к ноутбуку портативный принтер и, распечатав фотографии, пустил их по кругу для изучения. На ближайшей остановке такой же комплект отправился во второй джип.

Ровно в час ночи они ушли с «челябинки» на шоссе к Богатырю, а через несколько километров свернули с него в распадок между холмами на узкую асфальтированную дорогу, ведущую к пансионату. Через пятнадцать минут машины остановились на перекрестке в полутора километрах от цели. Вадим с Самсоном, отдав группе распоряжение экипироваться, подсвечивая фонарями, осмотрели проселочные дорожки, уходящие от асфальта: левая – съезд вниз к поблескивающей лунными блестками Волге, правая – крутой подъем в гору. Найдя удобное место для стоянки, перегнали туда один «Ниссан», а второй после разгрузки отправили встречать Доктора «со товарищи».

Сверив часы и уточнив несущественные мелкие детали, надвинув на глаза окуляры ночников, разошлись по двое в разных направлениях. Каждой двойке задача была определена еще в дороге, поэтому дополнительных пояснений не требовалось. Вопросов также не последовало, все было обговорено заранее. Правда, это «все» касалось лишь первого рекогносцировочного этапа. В условиях, когда объект изучен только на бумаге и нет никаких данных ни о сигнализации, ни об охране и ее вооружении, когда количество людей, населяющих пансионат, прикидывается на глазок, «с ветру», ход акции предусмотреть и спланировать заранее было невозможно.

Пансионат – трехэтажное здание, построенное в виде буквы П, располагался в лощине между двумя горами, выходя фасадом на Волгу. Два крыла, вынесенные к откосу, вместе с частоколом металлической ограды образовывали уютный дворик с большой клумбой посередине. Он был ярко освещен прожекторами, в отличие от тыльной стороны, где вдоль высокого бетонного забора торчали редкие фонари. Отличительная особенность: с плоской крыши пансионата, от бетонного куба лифта круто вниз к Волге, пропадая за кронами деревьев, тянулись тросы фуникулера, маленькая кабинка которого висела над карнизом. Слева от здания, ближе к тому месту, где залег Вадим, стояла пара бревенчатых одноэтажных строений – хозпостроек или жилья для обслуживающего персонала. Рядом с этими избами на площадке выстроился длинный строй легковых автомобилей.

Таблетка крохотного динамика, вставленная в ушную раковину, заработала. Пошли доклады: «Второй на позиции», «Третий занял, готов к работе...». Послышался голос Самсона: «Четвертый на связи, позицию занял. Готовлюсь сканировать наружную сигнализацию».

Через некоторое время он доложил:

– Тыльная и боковая части забора внутри защищены пассивными фотодиодными элементами. Полоса сплошная, высота порядка полутора метров. Согласно идентификации оборудование типа «Скутер». Образец не новый, но надежный. Живой силы в секторе не замечено.

– Второй, доложите, что у вас, – негромко произнес Вадим в соломинку ларингофона, торчащего у губ.

– Я Второй. Подъездная дорога заканчивается у ворот. Ограда частая металлическая. Сигнализация не сканируется. В стеклянной будке охранник, по виду не ВОХР, серьезнее. Наблюдаю фойе, в нем два человека: один за стойкой, второй в кресле, смотрит телевизор. По виду всем лет по двадцать пять – тридцать. Оружия не вижу, однако охранники одеты в пиджаки – возможны пистолеты в наплечниках. Справа и слева на уровне второго этажа телекамеры слежения. По расположению объективов они захватывают весь двор. Свет горит только на первом этаже в фойе и комнате, примыкающей к нему. Второй доклад закончил.

– Третий, доложите обстановку, – вызвал Вадим группу, занявшую позицию с противоположной от него стороны.

– Я Третий. Забор глухой, не менее двух с половиной метров. Свет в окнах не горит. Охраны и камер не наблюдаю, сигнализация сканируется по типу «Скутера», – последовал короткий доклад Третьего.

Вадим отвел окуляры ночника и посмотрел на светящийся циферблат часов: двадцать пять минут третьего. Он поднял глаза вверх и внимательно оглядел небо. Оно еще было темным, однако прямо впереди, за Волгой, самый край горизонта уже начинал отливать серостью, отделяя ночь от утра.

«Спи, ночь в июле только шесть часов...» – вспомнил Вадим популярную когда-то песню и с сожалением констатировал: – Жаль, что так скудно, пара лишних часов темноты сейчас бы не помешала".

План дальнейшей работы стал потихоньку складываться в его голове.

– Третий, Четвертый, – вызвал он группы на связь. – Доложите возможность проникновения в периметр.

– Я Четвертый, – отозвался Самсон и коротко доложил: – Нахожусь на склоне, есть возможность построить «мост».

– Я Третий, с моей стороны проникновение затруднено, – послышался голос Терехина.

– Внимание всем! Второй, остаешься на месте, включаешься в работу по обстановке, в случае необходимости. Возьми также под наблюдение мой сектор. Держи связь с Доктором, как он появится, сообщишь. Партнера срочно отправляй на позицию к Четвертому – он останется держать «мост». Четвертый, приступай к строительству. Третий, срочно перемещайся к Четвертому.

Вадим легонько ударил по плечу лежащего рядом напарника Славу, и они бесшумно двинулись между деревьями к позиции Самсона, которая располагалась на склоне горы в тыльной части пансионата. Поднимаясь по косогору, Вадим услышал над собой негромкий хлопок и повернул голову в сторону здания. В тусклом свете фонарей над забором летучей мышью мелькнула тень. С коротким хлюпаньем острый титановый гарпун, влекущий за собой тонкий стальной леер, вонзился в кирпичную стену пансионата.

Вадим со Славой добрались до позиции Самсона одновременно с подошедшей двойкой Терехина, когда строительство «моста» было закончено и туго натянутый канат надежно закреплен за ствол дерева.

– Идем вшестером. Слава, дожидаешься напарника Второго и догоняешь нас, – не снимая шлема, по связи стал выкладывать диспозицию Вадим. – Сразу после переброски уходим на крышу пансионата и перестраиваем «мост» в обратный наклон для эвакуации. Начинаем работать сверху. Судя по фуникулеру, там есть вход в здание – одной проблемой меньше. Первыми идем я и Самсон. Наша с ним задача взять «языка» для определения местонахождения интересующих лиц. После этого, по команде, остальные присоединяются к нам. Работаем тихо, по возможности без крови. Вяжем и транспортируем на крышу. Пока мы с Толей внутри, подготовьте люльку для клиентов. Все понятно? Тогда погнали. Слава, наблюдай за обстановкой.

Закинув за спину «Кипарис», Викинг отстегнул с голени ножны и зацепил их запасованным пластиком вырезом в виде крюка за трос. Одной рукой ухватившись за рубчатую поверхность ножен, вторую, предусмотрительно обернутую полоской кожи – в перчатках он работать не любил, положил на леер для торможения. Сильно оттолкнувшись ногами от земли, Викинг, набирая скорость, поехал по наклонной нити «моста».

Проскочив над забором, он начал притормаживать ладонью. Немного замедлив ход, рывком сорвал ножны с троса и, мягко приземлившись, ушел в сторону под стену здания. Перекатив на грудь автомат, повел стволом из стороны в сторону и замер, прислушиваясь к ночным звукам.

Выждав несколько секунд, Викинг дал команду в микрофон:

– Все в порядке. Погнали ко мне конвейером.

Четыре тени одна за другой скользнули в воздухе за забор и, рассредотачиваясь, разбежались в стороны. Двое заняли позиции по углам пансионата. Голос Терехина негромко прошелестел в динамике:

– Прикрывайте, я пошел на крышу.

Вадим с Самсоном, чуть оттянувшись от стены, внимательно оглядывали темные окна здания. Наросты глушителей напряженно двигались вслед за взглядами. Гибкая фигура Терехина медленно поползла вверх по водосточной трубе. Когда он уже прошел второй этаж, в наушники ворвался тревожный голос Второго, а следом за ним и Славы, наблюдающего за их действиями со склона:

– Внимание, опасность! Из пансионата вышел человек и направился к левому крылу.

– Вижу одиночку: появился из-за угла, идет в вашу сторону. Повернул к отдельно стоящим домам. Зашел внутрь. Можно работать дальше. Отбой тревоги. Мне смена пришла, иду к вам, встречайте.

Замершие фигуры оттаяли. Терехин, похожий на огромного черного паука, притаившегося на светлой стене, ожил и пополз дальше. Подойдя к карнизу, он оттянул в сторону руку, нащупал упор, ухватился другой рукой и, подтянувшись, рывком перевалил тело на крышу. Шорох трущегося пластика о металл возвестил о прибытии последнего участника.

Соскочив на землю, Слава ушел к стене, по которой сверху опускалась веревка. Он ухватил за конец и, намотав его на запястье, оттянул от кирпичной кладки. В наушниках опять послышался голос Терехина:

– Фал закреплен, можно подниматься.

Самсон, забросив автомат за спину, ухватился за веревку и, упираясь ногами в стену, резво пошел наверх. Следом за ним отправился Вадим. Очутившись на крыше, он огляделся, хлопнул Терехина по плечу: «Мы пошли», махнул Самсону и, мягко ступая, побежал к бетонному лифтовому кубу. Остановившись около металлической двери, Вадим кивнул партнеру, взявшему «Кипарис» на изготовку, и осторожно потянул за приваренную скобу. Попытка не удалась, дверь была закрыта. Самсон дотронулся до его плеча, указывая на небольшое окошко над дверью.

Он встал на одно колено. Вадим взобрался на его плечи. Нож скоро прошелся по периметру окна, отдирая штапик. Вынутое стекло ушло вниз к Самсону, Викинг – внутрь здания. Негромко скрипнув, дверь приотворилась. В щели показался неяркий свет от лампочки, находившейся где-то внизу.

– Внимание, мы вошли, – передал по связи Вадим и шагнул на круто спускающуюся бетонную лестницу. Десяток шагов по ступенькам, рывок за угол – все спокойно. Быстрая перебежка по площадке вдоль шахты лифта, короткий взгляд на лестничный марш – внизу видна двухстворчатая дверь на третий этаж, забранная матовым стеклом. Свет не наблюдался, никаких звуков из-за нее не доносилось.

Вадим, переместившись к стене, взял под прицел нижнюю площадку и махнул рукой. Самсон, бесшумно скользнув мимо, спустился на последнюю ступеньку и, резко выпрыгнув из-за угла, повел стволом «Кипариса» из стороны в сторону.

«Все в порядке», – кивнул он, и Викинг, сбежав вниз, присоединился к нему.

Толя вопросительно кивнул в сторону двери и в ответ получил такое же молчаливое разрешение на работу. Медленно, по миллиметрам, он начал поворачивать ручку замка. Так же осторожно потянул дверь на себя. Она не поддалась. Самсон опять взглянул на Вадима. Тот показал жестами, что все надо вернуть в исходное состояние, и, прижав к губам ларингофон, прошептал:

– Третий, двоих срочно к нам. Взять под контроль выход на лестничную площадку третьего этажа. Мы идем ниже.

Услышав вверху шорох шагов, не дожидаясь подстраховки, двинулись дальше. Лестничный пролет, перебежка через площадку... Вадим на доли секунды выглянул из-за угла и фотографически запечатлел увиденное. Повернувшись к Самсону, жестами показал: двухстворчатая прозрачная стеклянная дверь, освещенный ночником холл, один человек напротив входа сидит за столом и смотрит телевизор. Судя по тишине, громкость или не включена, или уменьшена до самого низкого уровня.

Толя кивнул и вытянул из нагрудного кармана черный стержень с загнутым концом. Вадим уступил место, и Самсон, осторожно выдвинув за угол оптическую трубу, начал изучать обстановку. Прошла минута, другая... Вадим тронул Самсона за плечо, но тот лишь поднял вверх ладонь и качнул ей, призывая к терпению.

Неожиданно он отпрянул назад и начал быстро снимать с себя снаряжение и одежду.

– Там сейчас по коридору мимо холла промаршировал гражданин в одних трусах и майке, причем его трезвость оставляла желать лучшего. Охранник на данный парад совершенно не прореагировал, – прошептал Самсон удивленному Вадиму. – Попробую сыграть под обитателя этих замечательных мест. Народу съехалось много, всех в лицо могут не помнить.

Он быстро разоблачился до нижнего белья, взъерошил волосы и вопросительно посмотрел на Вадима. Тот в знак одобрения поднял большой палец. Самсон придал лицу сонное выражение и, заметно пошатываясь, вывернул за угол и начал спускаться по лестнице.

Вадим застыл, прислушиваясь к звукам. Шлепая босыми ногами, Самсон что-то невнятно бормотал себе под нос. Стукнула ручка двери.

– Эй, ты, открывай побыстрее, – пьяно связывая слова, сказал Толя. – Я уже замерз...

Металлический звук отпираемого замка.

«Значит, и эта дверь была заперта», – отметил про себя Вадим.

Послышался голос охранника: «Извините, а вы...», тут же прерванный коротким утробным хеканьем и возней. Вадим пулей слетел вниз и, приняв от Самсона, поволок выключенного охранника в сторону от входа. Толя кинулся на лестницу за одеждой и снаряжением, притащил в охапке и, закрыв замок двери, начал резво одеваться.

– Внимание всем, – проговорил Вадим в микрофон. – Мы на втором этаже. «Язык» в наличии, начинаем качать.

Оглянувшись, он заметил рядом дверь с табличкой «Дежурный по этажу». Повернув ручку, рывком открыл ее и заскочил внутрь, готовый к любым неожиданностям. В пустой комнате было достаточно светло от наружных прожекторов. Затащив охранника в помещение, Вадим шустро опутал его по рукам и ногам и, достав из нагрудного кармана крохотную ампулу, раздавил под носом у бедолаги.

Приходя в себя, спасаясь от едкого запаха, тот замотал головой и несвязно замычал. Наконец его глаза открылись. Увидев наклонившуюся вплотную к его лицу образину в огромном шлеме с антеннами и жуткими стеклянными глазницами, мертво отражающими падающий снаружи свет, парень дернул связанными конечностями и попытался закричать. В широко открытый рот немедленно и больно воткнулся ствол пистолета, превратив готовый вырваться крик о помощи в унылое сипение.

– Даже не пытайся сопротивляться, – зловеще произнес спокойный голос. – Ты нам не нужен, нас интересуют другие. Если хочешь остаться живым, будешь отвечать на мои вопросы. Они несложные, но требуют точных и быстрых ответов.

– Ну что, будем кончать клиента? – зайдя в комнату и склонившись к охраннику, включился в игру Самсон.

– Не торопись, брат, кажется, он вполне разумный человек, хотя и не мусульманин, – миролюбиво сказал Вадим, аккуратно вытянул ствол у охранника изо рта и грозно обратился к парню: – Правда, разумный?

– Да, я отвечу на любые вопросы, – прошептал охранник. – Только не убивайте, прошу вас. Я простой служащий.

– Отвечай быстро: кто сейчас находится на третьем этаже?

– Никого нет. Там только конференц-зал и пустые номера. Всех отдыхающих на время проведения совещания выселили.

– Где сейчас Монтуров?

– На этом этаже в правом крыле, в торце здания. Там его личные апартаменты, номер люкс.

– А остальные участники совещания – я имею в виду членов совета директоров «Сибвеста»?

– Все здесь, на втором этаже. Их помощники и клерки расположились внизу, а водители и охрана живут в двух домиках рядом с пансионатом.

– Когда тебя сменяют?

– В четыре часа – я заступил в два.

– Прекрасно. Где находятся запасные ключи от номеров?

– Не знаю. Я сюда с Игорем Витальевичем приехал во второй раз, такими вещами не интересовался. В аппаратной внизу висит ящик с ключами, но не знаю, от номеров они или от других помещений.

– Что это за аппаратная? Где она находится?

– Комната рядом с холлом на первом этаже. Там стоят мониторы, на которые передается изображение от камер слежения.

– Сколько камер и где они расположены?

– Снаружи здания, кажется, две и по одной у номеров люкс. Одна находится у входа в апартаменты Игоря Витальевича, другая – в противоположном крыле, но там сейчас никого нет. Готовили для депутата, но он вечером уехал.

– Какого депутата?

– Ну, нашей Государственной думы.

– А почему этот депутат вашей Думы укатил? Завтра же совещание должно продолжиться.

– Не знаю. Ребята говорили, что сегодня скандал был – что-то они не поделили с Монтуровым. Подробностей не знаю.

– Понятно. Вечером народ хорошо отдыхал?

– Это уж как всегда. Дым коромыслом стоял. Добрую половину гостей по номерам на руках растаскивали. Девочек из Самары подвезли...

– Сколько охранников на территории пансионата?

– Точно не скажу. Нас с Игорем Витальевичем прибыло трое, местные ребята, да и с другими гостями тоже подъехали... – начал подсчитывать пленник. – Наверное, человек двадцать – двадцать пять будет.

– Еще что-то интересное можешь добавить?

– Я не знаю, что вас интересует. Спрашивайте, отвечу.

– Нас интересует многое, да времени в обрез. Будем считать, что ты был искренним в ответах, поэтому убивать пока не станем. Но если узнаем, что скрыл от нас что-то важное, вернемся. И запомни последнее: ты нас не видел, с нами не разговаривал. Подошел мужик в трусах, ударил – и больше ничего не помнишь. Я правильно говорю, брат? – обратился Вадим к Самсону.

– Все верно. Аллах акбар! – с акцентом произнес Самсон, чтобы, вкупе с прежним упоминанием о мусульманине, окончательно запутать охранника. – Заткни ему на всякий случай рот и пошли отсюда, у нас еще очень много дел.

Выглянув в коридор, убедившись, что там никого нет, они вышли из комнаты и плотно прикрыли за собой дверь. Вадим взглянул на часы: два часа сорок восемь минут. Время неумолимо бежит, скоро рассвет.

– На выходе у нас две не очень приятные новости: нет ключей от номеров и камера слежения у апартаментов Монтурова, – с досадой констатировал Самсон. – Будем глушить охранников на первом этаже?

Викинг на короткий миг задумался, а потом отрицательно покачал головой:

– Не стоит. Можем засветиться раньше времени. Замки здесь плевые, а Монтурова, хотя он и является самым лакомым куском, придется брать последним. Меня больше волнует сбежавший депутат Ясенев – после Монаха он был наиболее перспективным клиентом. Ладно, будет нужно, достанем и его. Это не стул, пропавший в недрах товарного двора Октябрьского вокзала.

– А ведь именно в том стуле и были сокровища почившей в бозе тещи, – задумчиво сказал Самсон, вспомнив незабвенные «Двенадцать стульев».

– Вот только мы с тобой не Бендер с Воробьяниновым, – парировал Вадим. – У нас бриллиант несколько другой природы, скоропортящийся.

Он поправил микрофон, подвигая его ближе к губам, и отдал команды:

– Внимание, начинаем работать. Всем немедленно прибыть на второй этаж. Терехин, распредели людей. Самого опытного – на замки, один держит лестницу, мы с Самсоном чистим номера, двое – на вынос тел, последний остается наверху на переправе по «мосту».

– Понял, выполняю, – послышался короткий доклад Терехина. – Надо спешить, рассвет близко, небо уже сереет.

– Второй, как у тебя дела? – вызвал Вадим оперативника, наблюдавшего за фасадом пансионата.

– Без изменений. Первый этаж спокоен. Доктора встретили, минут через десять будут на месте.

– Передай прибывшим, чтобы сразу по прибытии выдвигались на позицию Четвертого, принимали товар и транспортировали к машинам. Еще одно: немедленно надо связаться по спутниковой связи с Мао и сообщить, что депутат выехал в неизвестном направлении, пусть принимает меры по его обнаружению.

Глава 6 Спрашивайте, мальчики, спрашивайте...

Конвейер включился и вышел на режим. Отмычка Темы без усилий брала простенькие английские замки турецкого изготовления. После этого Вадим с Самсоном бесшумно залетали в номер, прекрасно просматриваемый в окуляры ночника-"киборга" и слаженно проводили несложные манипуляции. Укол шприц-тюбика, и спящий человек, на мгновение встрепенувшись от боли, тут же обмякал и даже не пытался сопротивляться. Три-пять секунд уходили на идентификацию личности, еще пара – на одевание пальчиковых наручников – и клиент изымался из номера и передавался в дверях для дальнейшей транспортировки на крышу.

Правда, основную массу отдыхающих можно было брать без введения снотворного. Воздух в комнатах, несмотря на открытые окна, был насыщен густым перегаром, и укол подчас не производил на спящего никакого видимого воздействия. Лишь шестой номер внес некоторое оживление в эту однообразную, почти рутинную работу. После операции со шприц-тюбиком кровать жалобно заскрипела под ворочающейся глыбой.

– Кто здесь? Что происходит? – густым и хриплым басом произнес гигант и оторвал от подушки кудрявую богатырскую голову минимум шестьдесят пятого размера. – Какого лешего вам надо?..

Вадим, на мгновение оторопев от стойкости клиента, нанес точечный парализующий удар в шею. Хотя глыба благополучно стихла и прекратила попытки подняться с кровати, у Вадима все же остались некоторые подозрения в эффективности предпринятых мер. Для полной уверенности Вадим вогнал в стойкого индивидуума еще одну дозу снотворного. Самсон, уважительно хмыкнув, глянул на лицо лежащего и с ходу определил его личность:

– Петр Петрович Ермишин, директор нефтеперерабатывающего завода «Сибвеста», – сказал он и после секундного колебания добавил: – Сердце мне подсказывает, что на этого дядю надевать пальчиковые наручники смысла нет. Это все равно что коня стреножить бумажной веревочкой. Думаю, здесь нужна более убедительная деталь туалета.

Он достал стандартные браслеты и, повозившись, с трудом защелкнул их на последние зубцы замка, обхватив запястья толщиной с голень среднестатистического гражданина. Крепко поднатужившись, вместе с Вадимом они подхватили добрые полтора центнера живого веса, выволокли в коридор и торжественно вручили переносчикам на крышу. Те, при виде необъятного директора крупнейшего в России НПЗ, издали тихие стоны, перешедшие в короткие, но емкие междометия.

Еще через пару номеров их ждал очередной сюрприз. На кровати, помимо лица мужеского пола, присутствовали две дамы в полном неглиже, живописно разметавшиеся поверх простыней и самого кавалера. Для порядка пришлось вкатить снотворного и им. После внимательного осмотра физиономии группен-шалуна, его не удалось идентифицировать с искомыми фигурантами, и проказник был оставлен в объятиях подружек.

– Первый, я Крыша, – послышался голос в динамике. – Светает, минут через двадцать будем просматриваться как на ладони.

– Понял тебя, Крыша. Сколько клиентов уже вычистили? – спросил Вадим у Самсона и посмотрел на часы.

– Восемь человек. Вместе с Монтуровым осталось трое.

– Сейчас девять минут четвертого. На каждого затратили примерно по две минуты. Успеваем, пошли дальше.

Для изъятия предпоследних двух пришлось вскрыть четыре номера. После этого выдержали паузу, дожидаясь доклада об окончании их переправки за забор.

– Внимание! Приступаем к заключительной части операции. Второй, контроль за действиями охраны. Терехин, возьми на себя лестницу, приготовь спецсредства на случай прорыва. Если пойдет одиночка, не шуми, просто заглуши. После отправки главного клиента все уходим.

Доложив о готовности, Вадим осторожно выдвинул за угол оптическую трубку и осмотрел ярко освещенный коридор, ведущий к апартаментам Монтурова.

– Расстояние до двери не более десяти метров. Над ней камера. Замки простые. Мое предложение: камеру загасить и дальше следовать по отработанному плану. Если монитор в аппаратной погаснет, думаю, охранники с ходу не догадаются, что это проникновение – сначала начнут разбираться с электроникой.

Такой расклад предпочтительнее, чем появление на экране наших образин в «киборгах» – может начаться суматоха.

– Годится, – коротко одобрил Самсон. – Глуши телевизор...

Вадим вытянул из нагрудной обоймы звездочку-сюрикен, размял пальцы и приготовился к броску. Сосредотачиваясь, он на мгновение застыл, а потом, сделав шаг за угол и поймав взглядом объектив, резко метнул в него звездочку. Звон лопнувшего стекла возвестил о точности попадания.

– Вперед! – скомандовал Вадим и дал дорогу метнувшемуся к двери «медвежатнику» Теме.

Секунды, бухая в висках, потекли все быстрее и быстрее. Хотелось отодвинуть в сторону Тему, который, казалось, слишком долго возится с замком, и самому вскрыть его. Тихий щелчок возвестил об успехе, и оперативник шагнул в сторону, освобождая путь. Он взялся за ручку замка и посмотрел на Вадима. Тот поднял руку и начал выбрасывать из сжатого кулака пальцы. Один, два...

На счет «три» Тема нажал на ручку и резко распахнул дверь. Вадим ринулся вперед. Проскочив по узенькому коридорчику, он залетел в большую комнату и сразу ушел в сторону, освобождая дорогу Самсону. Упав на колено, окинул взглядом пустой зал и выкинул руку влево, указывая Толе на дверь в его секторе.

Сам в два прыжка оказался у такой же двери справа.

Створку резко на себя, рывок внутрь, уход вниз на колено... Вадим успел заметить движение слева на кровати и пошел перекатом туда. Яркая вспышка и показавшийся оглушительным хлопок пистолетного выстрела указали, что маневр был как нельзя кстати. На изыски времени не оставалось, и Вадим, выходя из кувырка, использовал «Кипарис» в виде дубинки, рубанув автоматом по встретившемуся на пути телу. Резко оттолкнувшись ногами, он проелозил к изголовью кровати, уходя с возможной директрисы стрельбы. Под аккомпанемент дикой ругани и еще одного выстрела, показавшего, что противник, не видя в темноте цель, палит в противоположную от него сторону, заскочил на постель.

Действуя на ощупь, – сбившийся с глаз ночник уже не помогал, – Вадим перехватил руку с пистолетом и прижал к матрасу. Потом, извернувшись, сумел захватить ногами голову яростно сопротивляющегося противника и удержать его до прибытия Самсона. Еще два выстрела, приглушенные подушкой, погоды не сделали. От укола снотворного извивающееся в тисках Вадима жилистое тело дернулось и обмякло.

На мгновение зажегся фонарик, и Самсон, бросив взгляд на лежащего, на выдохе выдал:

– Это Монах. В номере кроме него никого нет. Рвем отсюда!

Выпустив из объятий обмякшего Монтурова, Вадим вскочил на ноги и, поправив держатель микрофона, дал команду:

– Последнего взяли, выходим, делайте для нас коридор на крышу!

В то же мгновение в эфир ворвался доклад Второго:

– Внимание! Два охранника снизу бегут к вам, встречайте.

– Терехин, работай! – крикнул Вадим по связи и вместе с Самсоном поволок безвольного гендиректора «Сибвеста» из комнаты.

На выходе, помогая, тело подхватил Тема. Едва они сделали пару шагов, как Терехин дал по связи информацию:

– Осторожно, встречайте «Радугу».

Мгновенно затормозив, уложили свою поклажу на пол и, развернувшись, как по команде крепко зажмурили глаза. В самый последний миг Вадим успел уловить негромкий хлопок и прилетевшие из основного коридора разноцветные сполохи, а уже сквозь сжатые веки – ярчайшую вспышку световой гранаты.

Донесшиеся с лестничной клетки громкие вопли ослепленных охранников подстегнули троицу. Подхватив Монтурова, они резво понеслись к выходу.

Выскочив на лестницу, Вадим крикнул Теме:

– Запри дверь на этаж, может, отвлекутся... – И Терехину: – После двери сразу уходите наверх.

Добравшись до крыши, они завернули за шахту лифта и помогли впрячь Монтурова в ремни люльки. Отправив его в путешествие по тросу, безвольно обвисшего, на тонком поводке, чтобы столь ценный груз с разгону не вписался в дерево, Вадим кинулся к выходу с лестницы на крышу.

Навстречу ему выскочили Терехин с Темой.

– Пока, кроме этих двух, никого не видно. Похоже, еще не очухались. Уходим?

– Гоните за забор и выдвигайтесь с клиентами к машинам. Я ненадолго задержусь, уйду последним, – приказал Вадим Терехину и передал в микрофон: – Второй, доложи, что у тебя?

– Внизу в холле мечутся двое, наверх идти не решаются. Внимание! С десяток человек появились из отдельно стоящих домиков и бегут к входу в пансионат. Вас, похоже, не заметили.

– Понял тебя, Второй. Прекращай наблюдение и выдвигайся к машинам.

Вадим оглянулся на «мост». На крыше оставались двое – Самсон и Терехин, уже закрепивший ножны на тросе, готовый к спуску. На глаза попался электрощит, прикрепленный к стене. Кабель от него тянулся к закрытому кожухом электродвигателю болтающейся над карнизом кабинки фуникулера.

Распахнув дверцу щита, Вадим окинул взглядом несложную электроаппаратуру, перекинул вверх ручку рубильника и нажал на кнопку. Двигатель фуникулера загудел, и маховики начали крутиться. Кабинка, дернувшись, поплыла над двором пансионата вниз к Волге.

«Лишняя сумятица не помешает. Пусть поломают головы, на каком помеле и в какую сторону улетел их совет директоров», – усмехнулся Вадим и кинулся к «мосту», по которому уже съезжал Самсон.

Зацепившись ножнами, он оттолкнулся и поскользил вниз к деревьям. Спружинив ногами о ствол, Вадим спрыгнул на землю и начал освобождать привязанный трос.

– Брось, не теряй время, – крикнул Самсон.

– Потеряем десять секунд, выиграем час, – подмигнул ему Вадим. Собрав конец троса в моток, он размахнулся и забросил его за забор на территорию пансионата. – Пускай подольше разбираются, как мы прошли и куда смылись...

Полуторакилометровый марш с живым грузом на плечах дался нелегко. Самсону, чтобы не возвращаться, пришлось тянуть двоих. Только на последних трехстах метрах ему помогли возвращающиеся на вторую ходку люди из экипажа Доктора.

Недвижные тела загрузили в основном в «Газель» и лишь по паре – в «Ниссаны», в багажные отсеки, сбросив на них сверху амуницию.

– Поехали, – дал команду Вадим. – Джип впереди, за ним «Газель», я в замыкании. Гоним плотной колонной до трассы, а там рассредотачиваемся. Дистанция между машинами триста метров. Держим связь. Ты куда? – Последние слова касались Терехина, выскочившего из машины с небольшим мешочком в руках.

– На всякий случай «чесночка» подсыплю, – крикнул тот и, зачерпнув горсть металлических рогулек, рассыпал их ровным слоем на дороге. – Вдруг ребята быстро очухаются и устроят погоню? Пускай копыта скакунам пощекочут!

Самсон, устроившись в кресле джипа, через раскрытое окно оглядел синеющие в утреннем свете склоны Жигулевских гор.

Глубоко вдохнув свежий воздух и сладко потянувшись, он толкнул в бок сидящего рядом Вадима.

– Как здесь здорово! Волга, лес, горы... Так бы всю жизнь тут и прожил. Красотища! Кстати, где-то в этих местах гулял Васька Буслаев.

– Какой Васька? – не понял его Вадим.

– Был такой былинный разбойник, обитал со своей ватагой в Жигулях, грабил купцов да обижал государевых людей. И была у него то ли молитва, то ли присказка: «Не верю я, детинушка, ни в сон, ни в чох, ни в птичий грай, а верю я, детинушка, в свой червленый вяз».

– Переведи, не совсем понял, – поднял брови Вадим.

– Если не дословно, то будет примерно так: «Не верю я ни в предсказания, ни в приметы, а верю только в свою дубинку». Ну как, красиво?

– Неплохо, – усмехнулся Вадим. – Почти про нас сказано.

– Вот и я так же думаю, – одобрительно кивнул головой Самсон. – Ладно, делу время... Придремлю-ка я немного, что-то на сон потянуло. Ты не против?

– Валяй, – согласился Вадим. – Мне сейчас не до сна.

Когда они свернули на «челябинку», Вадим перевел дух. Напряжение немного спало. Включив спутниковую радиостанцию, он связался с Мао.

– Сережа, здравствуй! Акция прошла без особых осложнений. «Двухсотых», «трехсотых» с обеих сторон нет. Мы в дороге. Уйдем подальше, выберем приличное место и начнем клиентов качать. Как дела у тебя?

– Пока без особых изменений. Надежда под охраной, ведет себя достойно. На контакт с ней никто пока не выходил. Ее начальника мы определили, он находится на даче. За ним выехали. Коллегу вычислить пока не удается. Депутат также где-то в тумане. Принимаем меры.

– Я тебя понял. Как только у меня появится стоящая информация, сразу сообщу. Конец связи.

Достав карту, Вадим начал внимательно ее изучать. В ближайший час срочно требовалось найти место для «качания» клиентов – получения необходимых сведений от похищенных. Далеко уезжать не было ни желания, ни смысла, как в оперативном плане, так и в физиологическом. Во-первых, хотелось как можно быстрее добраться до информации, а во-вторых, снотворное действует не вечно. Этот тип препарата почти мгновенно отправлял человека в царство сновидений и так же быстро – в течение часа, максимум – полутора, прекращал свое действие. А третьим фактором было то, что охрана пансионата могла наконец прийти в себя и сообщить в соответствующие органы о таинственном исчезновении в полном составе совета директоров всеми уважаемого «Сибвеста». У блюстителей же правопорядка методика одна: план «Перехват». А это только лишняя суета и нервозность.

– Внимание всем! – передал Вадим по внутренней связи. – Через сорок километров уходим с трассы на Сызрань. Доктор, ты готов к работе?

– Всегда готов! – бодро отрапортовал Андрей.

Остаток пути прошли без напряжения. По всей видимости, если информация о событиях в «Волжских просторах» и докатилась до милиции, к «Перехвату» они еще не приступили. Ввиду раннего утра, как точно определено в морском фольклоре – «собачьей вахты», когда зверски хочется спать, даже ретивые сотрудники ГИБДД не прыгали из кустов наперерез злостно плюющим на скоростные режимы нарушителям; трасса была пустынна – встречались лишь редкие, тяжело ползущие фуры.

Немного поплутали по Сызрани ввиду полного отсутствия дорожных указателей. Двигались наугад по азимуту – на юг, и успешно, хотя и неожиданно для себя, смогли вырваться из путаницы кривых улиц. Сразу за городом ушли вправо и километров через пять свернули в раскинувшуюся неподалеку от проселка густую зеленую рощицу.

Машины остановились на небольшой круглой, густо заросшей земляничной порослью полянке. Вадим дал сигнал сбора и произвел короткий инструктаж:

– Нас тринадцать человек, пленников – двенадцать. Каждый берет себе одного и начинает индивидуально с ним работать. Доктор обслуживает всех. Расходимся на расстояние пять-семь метров, чтобы не мешать друг другу. Клиентов обязательно стреножить и завязать им глаза, дабы они нас не лицезрели. Что необходимо вытрясти, вы знаете: где находится похищенная девочка. Начинать издалека, работать «водопадом» – выливая кучу несущественных, даже идиотских, вопросов, осторожно подбираясь к главному. Если появится какая-либо полезная информация помимо интересующего нас дела, запоминайте, потом доложите. И последнее: Самсон дал наводку охраннику в пансионате, что мы не совсем славяне, поэтому, особенно в начальный период, пока они еще могут что-то соображать, разговаривайте с акцентом, вверните несколько арабских слов, помяните Аллаха. Пускай потом ломают голову, с кем так мило общались. Андрей, тебе слово.

Доктор положил на траву дипломат, раскрыл его и достал две стеклянные ампулы.

– Объясняю популярно тем, кто запамятовал мои уроки. Первая доза называется «Прилив». Это средство для подпитки скрытых возможностей организма, а проще – наркотик, дающий выплеск энергии. Его эффективность вам всем знакома на практике. С помощью этого зелья мы снимаем действие снотворного и остаточную реакцию алкоголя, называемую похмельным синдромом. Кстати, попрошу в быту такой методикой не пользоваться. «Прилив» хотя и не относится к числу вызывающих привыкание препаратов, однако на организм, а конкретнее – на сердце и печень, действует как удар молота. Лучше лечиться старыми народными способами: рассольчик, чашечка крепкого кофе, таблетка анальгина, в крайнем случае можно употребить пиво, но это чревато сваливанием в запой...

– Андрей, не отвлекайся! – перебил его Вадим.

– Понял, продолжаю... Через пару минут, когда объект начнет приходить в себя, вкалываем ему дозу «сыворотки правды». Что это такое, вам не стоит объяснять. По просьбе товарищей, – доктор показал на Вадима, – с целью ускорения процесса, мы несколько увеличим дозу. Где-то через минуту у человека появится радостное чувство, ощущение легкости и острое желание общения, короче – развяжется язык. В течение примерно двадцати минут вы можете общаться с ним, беседовать, задавать любые вопросы, вплоть до самых интимных, и получать искренние ответы. Правда, и ничего кроме правды... Отличительная особенность этой сыворотки: после окончания ее действия человек совершенно не помнит, о чем его спрашивали и что он отвечал. Действие «Прилива» будет продолжаться еще несколько часов, и наши друзья будут в этот период излишне активны и деловиты, пока их не свалит усталость. Еще один интересный нюанс: через пять-шесть часов в организме не останется никаких следов химического воздействия «сыворотки», и можно будет только обнаружить присутствие мизерных долей кофеина, входящих в «Прилив». Картинка такая, будто человек не так давно выпил слабого кофейку. Определить, каким именно препаратом с ним работали, будет невозможно. Вот, пожалуй, и все, что я хотел вам, нерадивым, напомнить. Вопросы ко мне есть? Вопросов нет и быть не должно! Приступаем?

– Погнали! Выбирайте себе партнеров сами, по душе. Монтуров – мой объект! – дал команду Вадим.

Доктор быстрыми шагами переходил от одной пары к другой, вкалывая препараты. Завершил один круг с «Приливом» и без передышки ушел на второй с «сывороткой правды». Когда наконец он закончил обход, первые объекты созрели и начали изливать сокровенное, вскрывать глубинные пласты своего сознания и совести.

Андрей подсел к Вадиму, беседующему с Монтуровым.

Вопросы следовали один за другим без передышки.

– Как тебя зовут? Фамилия, имя, отчество.

– Монтуров Игорь Витальевич.

– Откуда родом?

– Родился в Морозовске, Ростовской области.

– Сколько тебе лет?

– Сорок семь, в ноябре исполнится сорок восемь.

– Какое имеешь образование?

– Экономическое, незаконченное высшее. Поступил в институт в Ростове, не доучился, попал на кичу.

– Сколько раз отбывал наказание?

– Было две ходки.

– За что сидел?

– Первый раз в молодости прошел по хулиганке, второй раз, в начале восьмидесятых – за разбойное нападение.

– Какие были сроки?

– Три года и восемь лет.

– В каких местах отбывал наказание?

– Первая зона в Мордовии, а следующий срок – в лагере строгого режима в Коми, под Ухтой.

– Когда вышел из последнего лагеря?

– В восемьдесят девятом году.

– На «законника» короновали?

– Нет, оно мне и не нужно. Это пускай недоумки тешат себя воровскими званиями. Мне достаточно денег и дела, а ярлык ни к чему – не греет, не гладит.

– Как от криминала пришел в бизнес? Был уголовником и вдруг превратился в крупного предпринимателя.

– А кто у нас от праведной и правильной жизни стал богатым? Праведникам место у храма на паперти. В бизнесе жизнь еще круче, чем на зоне. Сначала свои по мелочи помогли, барыгой заделался, всякой хренью торговал. Потом в определенные круги вошел, завязки, нужные знакомства появились. А там и приватизация подоспела. Капитал кое-какой имелся, а главное – голова на плечах была и советы умных людей помогли. Сначала коготком влез в нефтяной бизнес, а потом потихоньку, шажками, дальше пошел. Кого нужно – купил; кто сильно мешал – того убрали с дороги.

– Какой у тебя пакет акций в «Сибвесте»?

– Тридцать три процента и от брата подвалило одиннадцать. Всего – сорок четыре.

– А почему подвалило?

– Никита в мае погиб, я прямой наследник.

– Что с ним случилось?

– По дурному делу залетел. У него с мозгами всегда тяжело было – под беспредельщика косил. Отправился за бугор и там зацепил бабу из Генеральной прокуратуры, что под нас копала, покуражиться захотел. Она в это время как раз туда поехала, вернее – послали по его просьбе. Влез в это дерьмо, местные его и завалили. Жаль братишку, но рано или поздно с ним это должно было случиться – так и не отошел рассудком от зоны.

«Не знает подробностей эпопеи в Сьерра-Марино», – отметил про себя Вадим и задал очередной вопрос:

– А в чем причина, что он так хотел покуражиться над этой женщиной-следователем?

– Она вызывала брата на беседу. Возвратился весь нервный, взвинченный. Сказал, что еще ни один мужик так наизнанку не выворачивал его на допросах. А самое обидное, что заело Никиту: баба конфетка, а рвет на куски, как Трезор грелку. Вот самолюбие и взыграло.

– Так если эта баба под вас копала, может быть, ее просто следовало убрать?

– А зачем? Ее и так выкинули из Генпрокуратуры. Она же не только меня задела, а потянула ох какие тонкие и серьезные ниточки, ведущие далеко и высоко. Не стоило ей влезать в эту кухню. Хочешь быть хорошим псом, лай на того, на кого хозяин укажет, а брехать попусту на его друзей – работа бестолковая и неблагодарная, можно и поленом по морде получить.

– Ну и что? Ее выкинули из прокуратуры, а компромат, что она наработала, куда делся, ведь может в любой момент всплыть?

– Не всплывет, все прибрали, подмели и дело закрыли.

– А кто это сделал?

– Линев. Не зря в вице-премьерах год сидел – наработал связей, а еще больше «зеленых». У него с кредитов МВФ в Швейцарии с полсотни миллионов долларов, не меньше, зависли на счету, вот он в расстроенных чувствах срочно и подсуетился. Кого надо купил, а кто уже давно прикормлен. Нужные материалы, что эта дамочка накопала, изъяли и дело закрыли. По «Сибвесту» вязалось обычное: налоги, квоты, перекачка капиталов... Так сегодня этим только ленивый и даун не грешит, а у Линька могли большие неприятности выйти. На этих бабках не он один погрелся. Если бы его потянули, за ним следом и другие бы прицепились, те, кто сейчас «при власти, при деньгах и при короне». А они ему за такую подставу, хоть он напрямую и не виноват, голову отвинтили бы на счет «ноль».

Эта информация не была неожиданной. На дискете мелькали известные и очень известные имена, счета, суммы, даты. Для их дела интересно, но не более, а главное, пока бесполезно. Положение небезызвестного петуха. Жемчужина есть, да не нужна она, требуется ячменное зерно, а в какой куче навоза его искать – пока непонятно. Слишком уж много этих куч, велики и все нещадно смердят.

«С преамбулой надо заканчивать и брать быка за рога. Слов много, а истины, увы, не видно, – подумал Вадим. – Сыворотка, кстати, уже должна заработать в полную силу».

– Ты кого-нибудь в своей жизни убивал?

– Пару раз случалось. В зоне пришлось себя ставить, а потом уже на воле на серьезной «стрелке» с дагами пришлось одного пришить.

– И другим отдавал приказы устранять людей?

– Было, конечно, особенно в начале девяностых. Слишком много деловых лезло к кормушке. Беспредельничали, пытались на халяву от чужого ломтя кусок побольше и послаще откусить.

– Когда последний раз это произошло?

– В девяносто седьмом году. Пацаны из уралмашевской группировки наехали, попытались прикупить акций через третью фирму. Но это схема известная, сами через такую проходили. Заиметь толику акций, войти в совет, подмять под себя часть главных менеджеров, пустить финансовые ручейки через свои компании, нажать на основных держателей и в конечном счете приобрести блокирующий пакет. Пришлось серьезно разобраться с Сапуном – он этим заправлял, активничал. Потом, конечно, были небольшие разборки с уралмашевцами, но все перетерли – ребята догадливые, быстро поняли, что они лишние на этом «празднике жизни», что влезли на чужую территорию, по которой не лохи прогуливаются, и успешно свалили.

– Почему, когда мы тебя брали, начал стрелять?

– Не знаю... Нутром почувствовал опасность. Еще с зоны осталась привычка спать вполглаза, беречь себя.

– В похищениях людей приходилось участвовать?

– Было дело. Несколько раз нужно было несговорчивых парней в подвале подержать.

– А для шантажа такая тема не отрабатывалась?

– Для какого шантажа?

– Чтобы добиться от человека нужной информации, похищается близкий ему человек...

– Не помню такого.

– Недавно ты отдавал приказ похитить девочку, чтобы мать согласилась выдать компрометирующие тебя материалы?

– Нет, не отдавал. Я от беспредела давно ушел. Детей красть – дело поганое, они за родителей не отвечают. У самого малец растет.

– А кто-то из твоих людей мог это сделать?

– Нет, не осмелились бы. Подобная акция без моего ведома пройти не могла.

– И такая тема даже не обсуждалась?

– Первый раз слышу о таком.

«Как хотелось, чтобы Монах врал. Тогда хоть можно было его колоть дальше, – с тоской подумал Вадим. – Но ведь не лжет, подлец, чистую правду выдает. „Сыворотка“ не позволит ему сопротивляться, проверено. Разваливается версия, что это дело рук Монаха – как карточный домик валится. Если не он, кто тогда? Что он про „вицика“ Линева говорил? Прикрытие дела „Сибвеста“ в Генпрокуратуре его работа?»

– Андрей! – обратился Вадим к сидящему рядом Доктору. – Поговори-ка ты с дяденькой, а я схожу побеседую с бывшим вице-премьером. Может быть, у него есть более интересная информация.

– Тема беседы? На чем акцентировать внимание?

– На чем угодно. Расспроси по компании, по внеочередному собранию, что они не поделили с думским сидельцем Ясеневым. Может быть, какую-нибудь подробность для версии Серова по третьим заинтересованным лицам вытянешь.

– Все понял. Сейчас переговорим по душам с господином Монахом-Монтуровым...

Вадим прошелся по кругу допрашивающих. На его немой вопрос все отрицательно качали головами: «Никакой интересующей информации нет».

«Неужели тянем пустышку? Потеряли столько времени! Повторим сначала. Итак, Надежда раскручивала „Сибвест“. Значит, именно Монтуров заинтересован в получении дискеты. Почему же тогда он ничего не знает о похищении? – начал анализировать ситуацию Вадим. – А если в действительности „Сибвест“ является только отправной точкой в деле? Надежда накопала кучу сведений по посторонним лицам, косвенно связанным с Монтуровым. Раз Монах клянется, что это не работа его людей, остаются две версии: Серова, о желании неизвестной структуры прижать „Сибвест“ с помощью информации с дискеты и попытка кого-то из засвеченных уничтожить компромат на себя. Подлинники документов с помощью Линева из Генпрокуратуры ушли и, без всякого сомнения, уничтожены, но копии сохранились у Надежды. Кому же они так сильно понадобились?»

Вадим подошел к Славе, беседующему с Линевым. Рано обрюзгшее тело еще молодого бывшего вице-премьера, приваленное к стволу осины, полулежало на траве. Из-под тряпочной повязки, закрывающей глаза, торчали редкие кошачьи усы, под которыми вяло ворочались полные безвольные губы.

Поманив Славу к себе, Вадим еще раз уточнил, не дал ли Линев информацию о похищении девочки, и получил удручающе-отрицательный ответ.

Из машины послышался зуммер радиостанции.

– Слава, подойди, узнай, кто вызывает, что хотят? – сказал Вадим и тоскливо посмотрел на лежащего, бормочущего себе под нос толстяка. Он не знал, с чего начинать беседу и к какому результату стремиться. Единственная ниточка – прокуратура, но она может привести не более чем к рядовому исполнителю. В принципе здесь все ясно: через свои связи Линек, как его назвал Монтуров, прикрыл дело и убрал из него важный компромат. По поводу похищения девочки и дискеты, как доложил Слава, он ничего не знал.

– Викинг, тебя Мао на связь требует, – негромко позвал от машины Слава.

– Привет, Сергей, слушаю тебя, – нажав на тангенту и переждав гудок включающегося ЗАСа, сказал в микрофон Вадим.

– Как дела? Удалось выяснить что-то интересное? – спокойно и деловито спросил Мао.

– Пока не получается. Ни сам Монтуров, ни остальные гости абсолютно ничего не знают о случившемся. Похоже, мы зашли в тупик. Хочу поподробнее покачать Линева по поводу его связей в Генпрокуратуре. Это он организовал закрытие дела, которое вела Надежда.

– Не переживай, до тупика далеко, у нас в запасе еще есть почти двое суток. По прокуратуре не суетись, мы выяснили, кто заказчик прекращения следствия по «Сибвесту», а кто – исполнитель. Ты только подтвердил наши данные. Вадим, Серов просит задать несколько вопросов твоим подопечным. Первое: уточни, не было ли в последнее время предложений продать принадлежащие им акции «Сибвеста»? Если такие были, то выясни, от кого они поступали. Второе: в чем суть произошедшего на собрании совета директоров скандала между депутатом Ясеневым и Монтуровым. Третье: уточни у клиентов, не происходили ли с ними в последнее время неприятные инциденты как личного характера, так и в служебном плане: наезды налоговой полиции, местных и федеральных органов, всяческих инспекций, которых сейчас развелось без счета. Думаю, это единственная полезная информация, которую ты сможешь вытянуть из них. Уточняй эти данные и возвращайся на базу.

– Понял тебя, Сергей, приступаю. Когда буду выходить на марш, сообщу.

Глава 7 Ловили мыши кота

Вадим сидел за столом и угрюмо жевал сосиску, запеченную в тесте, запивая ее теплым «Спрайтом». Несмотря на то что со вчерашнего вечера, когда они с Самсоном перед выездом на встречу с Монтуровым наспех перекусили бутербродами, захваченными Мао из дома, во рту у него не было ни крошки, есть не хотелось.

Настроение было препоганое. Момент истины в групповой «прокачке» Монаха и его сподвижников так и не высветился. Информации по просьбе Серова кое-какой накопали, и он сейчас в отделе, куда сразу отправилась группа Терехина, беседовал с его ребятами, анализируя добытые сведения. Грязи, подлости, жестокости и откровенного цинизма в отношении к окружающим, в том числе и самым близким, в дополнение к имеющимся на дискете сухим официальным фактам неприкрытого воровства, подкупа и коррупции вылилось столько, что все это стало восприниматься как обыденность. Вадим с удивлением поймал себя на мысли, что похищение дочки Надежды проходило в этом списке по невысокому разряду, на уровне мелкого эпизода.

Он с ожесточением потряс головой, приходя в себя и отгоняя такое странное и извращенное восприятие действительности, навеянное этой же самой действительностью, приоткрывшей чужому взгляду свои язвы и гнойники.

Как установил Доктор, уважаемый Игорь Витальевич Монтуров еще с зоны имел тайную слабость к мальчикам, причем не терпел в своей страсти однообразия и монотонности. Сколько их прошло через грязные лапы негодяя, сколько он сломал судеб, судить трудно – служба безопасности поставляла шефу живой товар бесперебойно. Ну, исчезло бесследно несколько мальчишек, а сколько-то – кто же их считал – свели счеты с жизнью, не снеся позора. Так это мелкие технические издержки, не заслуживающие серьезного внимания Монаха.

А заштатный финансист Линев еще с десяток лет назад таскал потрепанный портфель из кожзаменителя, ездил на работу на трамвае и просиживал штаны над бухгалтерскими отчетами в стройтресте, не проявляя при этом ни усердия, ни особых талантов. Однако благодаря тому, что пять институтских лет он просидел за одной партой с «младореформатором» и тискал вместе с ним в общаге, после распития «огнетушителя» с портвейном, девчонок, чем заслужил звание «своего парня», за небывало короткий срок он вознесся к вершинам власти.

По наводке того же однокашника он подписал пару нужных документов и благодаря этой нехитрой операции скромно и застенчиво срубил ма-а-ахонькую такую верхушечку в несколько миллионов долларов, совсем незаметную на фоне огромного кредита, пожертвованного доверчивыми дядями-капиталистами, тогда наивно верившими, что Россия, гордо подняв стяг экономических реформ, стройными сплоченными рядами шагает к цивилизованному рынку в объятия мирового сообщества.

Правда, Линек не все присвоил себе, а вполне справедливо и еще более – прозорливо поделился со своим однокашником и другими не менее нужными людьми, а потом успешно убыл на теплое место, подготовленное за недолгий срок пребывания на ответственном посту. А говорили, что он ленивый и вовсе бесталанный! Неправильно говорили. Бывают, правда, срывы в штопор, в запой, но без «белки» и не более чем на неделю. Приболел человек, страдает; народ не осуждает, понимает...

Уважаемый же Петр Петрович Ермишин, глыба, чудо-богатырь, украшение любой Доски почета, был опытным производственником более чем с тридцатилетним стажем и прекрасным семьянином.

По своему сугубо пролетарскому воспитанию к всяческого рода извращениям и властным интригам относился с презрением.

Любил подчеркивать, что он от сохи и всегда режет правду-матку.

В девяносто втором году, правда, тогда еще – начальник производства, простой и работящий, в авторитете у народа: «наш он, рабочая жилка!», организовал автокатастрофу директору комбината, своему учителю и другу. Коллектив, чуточку поскорбев, выдвинул Петра Петровича на освободившийся ответственный пост, тем более что других претендентов в общем-то и не предвиделось. Выступили было в оппозиции заместитель с главным инженером, да потом быстро охолонули. Проблемы личного характера навалились, не до выборов стало.

У одного дом дотла сгорел – ночью непонятно от чего вспыхнул, слава богу, все домашние живыми выбрались. А второго, бедолагу, неизвестные молодчики жестоко избили, инвалидом сделали. И куда только наша милиция смотрит? Окончательно хулиганье распоясалось!

Остальные были не лучше, не хуже...

Долго молчавший Самсон, когда они возвращались в Москву, на полпути угрюмо выдавил из себя:

– Связал же нас господь с подонками. Своими руками придушил бы гадов. Так и веру в человечество потерять можно. Не могу понять, сколько им нужно власти и денег? Не насытятся никак, звери дикие...

Бросили они всю монтуровскую компанию на земляничной полянке без сожаления, в одних трусах, а кого и без оных – как из постели брали, дрожащих от прохлады раннего июльского утра. Сняли только наручники, дабы ценное казенное имущество на сволочей попусту не тратить. Порезали на куски веревку, связали, уложили рядком, а самого Монтурова легонько, но с удовольствием, с чувством исполненного долга, вырубили. Очнется он где-то через полчасика, развяжет своих братков и поведет их по пыльным сызранским проселкам, как Моисей евреев, к светлому будущему, к Земле обетованной.

Начальника отдела, которому Надежда в сердцах поведала о дискете, прокачали по той же методике, что и монтуровскую компанию. Дефицит времени не позволял провести более тонкую разработку. Мао определил его местонахождение – дача в районе Одинцова, изъял из крутого трехэтажного особняка, явно выстроенного на «трудовые сбережения», и там же, неподалеку, с помощью сыворотки, переговорил по душам, вывернув наизнанку.

Показания советника юстиции какого-то там ранга господина Синцова, именно так звали начальника Надежды, полностью подтверждали данные, полученные и от Монтурова, и от Линева, хотя ни того, ни другого он лично не знал. Прокурорский работник был рядовым, но старательным исполнителем воли одного из заместителей генерального. Он дорожил весьма своим креслом, позволяющим ему неплохо существовать в этой жизни, поэтому не задавал руководству ненужных вопросов.

Сведения, которые выложил Синцов, не представляли особого интереса, не вносили ничего нового в уже известные или предполагаемые обстоятельства дела, только подтверждали их. Исключение составлял маленький нюанс, повергший сначала Мао, а потом и всех остальных участников «Пленэра» в уныние и даже растерянность.

Если свести всю полученную информацию в единое целое, сценарий был прост. Линев еще по своей работе в правительстве знал заместителя Генерального, тогда еще сидевшего в городском кресле, имел с ним общие дела на неформальном уровне. Можно назвать эти отношения точнее – товарищ прокурора, так в далекие годы именовалась данная должность, был качественно прикормлен дальновидным Линьком.

«Сибвест» начали разрабатывать по наводке местных обиженных властей, которых Монтуров не допускал к дармовой кормушке нефтяного бизнеса, а главное, в самый ответственный момент перевыборов не поддержал губернатора материально. Линев обратился к «товарищу прокурора» и попросил приостановить активную деятельность Надежды Алексеевны.

Похоже, эта просьба была подкреплена недовольством других, не менее важных и значимых персон, которых ненароком потревожила ретивый следователь, случайно вскрывшая обширные горизонты коррупции, не идущие ни в какое сравнение с топорной финансово-экономической деятельностью Монтурова в «Сибвесте».

Далее шла известная схема. Надежду срочно отправили в командировку, дело передали другому, более сговорчивому следователю, не нашедшему состава преступления из-за недостатка улик, и материалы ушли в архив. А по пути на полку хранилища лишние документы, порочащие честь и достоинство власть предержащих, изъяли, что окончательно превратило расследование в чистую фикцию. Не учли одного: строптивый и рассерженный следователь, предвидя грядущие неприятности, сбросила материалы следствия на дискету.

Конечно, без подлинников многие факты подтвердить уже было невозможно, однако и копий хватало, чтобы многие солидные люди поимели бы очень серьезные неприятности вплоть до скамьи подсудимых. Но имелся нюанс, из-за которого сейчас тосковали Вадим, Мао и их сподвижники по «Пленэру». И заключался он в том, что советник юстиции Синцов по натуре был заурядным трусом.

Когда он узнал от Надежды про дискету, то перепугался и долго мучился в сомнениях, сообщать об этом факте шефу – заместителю Генерального, или скромно промолчать, сделать вид, что ничего не знает. Доложив о дискете, Синцов мог иметь серьезные, далеко идущие неприятности, ведь в том, что компромат ушел на сторону, была его личная недоработка. Поразмыслив, он решил попридержать язык и сделать вид, что ему ничего не известно об этом неприятном событии. Даже если дискета всплывет, никто не докажет, что он о ней знал.

Вот об этом и думал Вадим, жуя сосиску в черством тесте. Порвалась еще одна ниточка. Версия о причастности цепочки Генпрокуратура – Линев – Монтуров к похищению девочки затрещала и окончательно лопнула по всем швам, хотя и казалась вначале здравой и единственно верной. Эти люди, будь они хоть трижды подонками и негодяями, просто не знали о существовании злосчастной дискеты, а поэтому не могли участвовать в шантаже Надежды.

Попробовали просчитать коллег, которые могли видеть, как Надежда сбрасывала материалы на дискету. Оказалось, что двое сейчас находятся в командировках в Калининграде и Нижнем Тагиле, один уволился еще в мае и в настоящее время работает в юридическом отделе крупной охранной фирмы и тоже выехал по делам в регион. На месте оставались двое, причем один из них дежурил в Генпрокуратуре, откуда достать его было проблематично.

В запасе еще оставалась шаткая версия, которую отрабатывал Коля Серов. Если дискета не нужна «Сибвесту», следовательно, она понадобилась их неизвестным конкурентам, пытающимся прибрать нефтяную компанию к рукам.

В общем, как ни крути, как ни считай заинтересованных в дискете, получается уравнение минимум с сорока неизвестными и совершенно непредсказуемым результатом. У них просто не хватит сил, чтобы за столь короткое время, что осталось до срока, установленного Надежде, перелопатить такое огромное количество подозреваемых.

Из соседней комнаты выглянул Семен и поманил к себе сидевшего над бумагами Мао. Минут через пять тот вернулся, в задумчивости почесал затылок и решительно бросил:

– Вадим, Толя, Андрей, на выезд. Радиоперехват засек звонок Ясенева домой. Депутат сообщил жене, что он находится на совещании «Сибвеста» и вернется только завтра. Однако звонил он не из Самарской области, а из ближайшего Подмосковья.

По номеру телефона «слухачи» определили его местонахождение. Ориентируемся по карте. Вот Рублевское шоссе, примерно через пятнадцать километров съезд влево. В этом месте находится новый коттеджный поселок домов примерно на пятьдесят. Адрес... – Сергей глянул на листок, который держал в руках: – Улица Зеленая, дом четырнадцать. Телефон, а надо думать, и само жилье, принадлежит Заславской Зое Георгиевне, директору и владелице крупной риэлторской фирмы, тридцати четырех лет от роду. Других сведений о ней пока нет.

– А что там может делать Ясенев? – спросил Вадим.

– Понятия не имею. Самое главное, что он там.

– Не будет эта поездка очередным холостым выстрелом? Монтуровская версия отработана. Можно с уверенностью утверждать, что «Сибвест» не причастен к похищению девочки.

– А скандал Ясенева с Монахом? – нахмурился Сергей. – Депутат заявил, что не верит в руководство и менеджмент компании, ведущие ее к развалу, и продает принадлежащие ему двенадцать процентов акций. Это заявление четко вписывается в версию Серова. Он сейчас анализирует показания членов совета директоров, и факты подобных предложений другим держателям акций подтверждаются. Единственный пробел, никто из них не смог назвать структуру, которая развернула эту кампанию. А Ясенев сказал однозначно, что продает свою долю. И его слова означают, что он знает, кто хочет приобрести акции «Сибвеста». Логично? Одни скинут, как депутат, акции добровольно, других же «темная лошадка» прижмет компроматом с дискеты.

– Следовательно, мы сейчас отрабатываем версию Серова?

– А у тебя есть другие предложения?

– Нет у меня ни предложений, ни предположений, – угрюмо сказал Вадим. – Время летит, а у нас пока одни версии. Ладно, Толя, Андрей, погнали за Ясеневым!

– Оружие, спецсредства берем? – бодро спросил Самсон.

– Не стоит. Думаю, обойдемся без них. Сомневаюсь, что гражданка Заславская З.Г. строила свой дом наподобие долговременного оборонительного сооружения. Связь в «Газели» есть, больше ничего не надо.

Двухэтажный коттедж госпожи Заславской на улице Зеленой, строение четырнадцать, на крепость совершенно не походил. Белоснежный фасад здания со стрельчатыми окнами, изящными лепными карнизами великолепно смотрелся на фоне зеленых вековых дубов, стеной стоящих за ним, чуть поодаль. Ровная, отлично подстриженная английская лужайка с ажурной аркой, увитой розами, чуть в стороне – искусственный холм из гранитных валунов с журчащим ручейком, дорожка к дому, посыпанная мелким розовым гравием, указывали на отменный вкус хозяйки, а все вместе – на ее состоятельность.

«Газель» оставили на стоянке около магазинчика в центре поселка. За ее сохранность можно было не беспокоиться.

Самой простенькой машиной, которую удалось разглядеть за время пешего перехода к дому Заславской, была вазовская десятка с тонированными стеклами, стоявшая в тени дерева около автобусной остановки. Их белый нижегородский фургон рядом с парочкой «Лексусов» и новенькой «Вольво», на которых обитатели здешних мест изволили приехать в магазин, смотрелся несколько сиротливо.

Для маскировки купили флакон «Смирновской», двухлитровую бутыль «Колы», уложили тару в прозрачный пластиковый пакет и, для полной гармонии, украсили его торчащим наружу пучком зеленого лука, приобретенного у старушки, приютившейся со своим товаром у остановки. Завершив нехитрую мимикрию, дополненную по всем правилам жанра солнцезащитными очками, кремовой полотняной кепкой на голове Самсона и джинсовой панамой Доктора, неспешным прогулочным шагом побрели в указанном словоохотливой бабушкой направлении на улицу Зеленую.

Участок, на котором стоял дом под номером четырнадцать, со стороны улицы был обнесен двухметровым бетонным забором, но решетчатые ворота позволяли провести визуальную съемку местности. Остановившись на короткое время, прикуривая, в три пары глаз они незаметно для постороннего взгляда осмотрели особняк, лужайку перед ним и побрели дальше.

– Суммируем наблюдения? – сказал Вадим. – Андрей, что ты заметил?

– Приличный особняк, двор, справа одноэтажные строения, вероятно гараж и хозблок. Входная дверь в дом приоткрыта, за ней виднеется сетчатая створка. Окна закрыты, на всех плотные шторы. Доносится запах шашлыков. Жрать так хочется! Слушай, Вадим, может завалимся в гости? Водка есть, если судить по возрасту, хозяйка в самом соку, а мы ребята хоть куда!

– С тобой все понятно. Толя, твои наблюдения?

– На воротах гаража замка нет. Его размеры позволяют вместить до четырех легковых машин. Между хозпостройками и домом виден слабый дымок, плывущий из-за дома. Похоже, там действительно готовят мясо на открытом огне. Камер слежения не обнаружил. Явного присутствия охраны также не заметил, однако в верхнем левом окне наблюдал шевеление занавески. На естественное движение непохоже. Все без исключения окна задраены наглухо, наличие кондиционеров – по два на этаж – позволяет предположить, что сквозняков во внутренних помещениях быть не должно. На крыше спутниковая антенна, позволяющая как принимать телевизионный сигнал, так и использовать ее в качестве передающей системы.

– В дополнение к сказанному могу только добавить, что слышал женский смех, доносившийся со стороны левого крыла особняка. На первый взгляд, если не считать шевеления занавески, дом живет естественной воскресной жизнью, – подытожил общие наблюдения Викинг. – Какие еще будут предложения, кроме идеи Андрея завалиться в гости с водкой? Толя, твое слово?

– Проникать необходимо со стороны леса, так как двор открыт и слишком хорошо просматривается – и от здания, и с улицы. Особой настороженности обитателей особняка незаметно, однако нам неизвестно количество людей, находящихся в доме и на территории, в том числе и охранников. По минимуму последних должно быть не менее четырех. Без всякого сомнения, депутат приехал с телохранителями, да такой дом без присмотра, как правило, не бывает. Думаю, можно использовать фактор внезапности и далее действовать по обстановке. В этом случае придется работать втроем без подстраховки.

– Андрей, твое мнение?

– Согласен с Самсоном. Надо только уточнить детали. Первый этап примерно понятен: работаем экспромтом, всех вяжем, добираемся до депутата. Что дальше? Под каким прикрытием, от чьего имени действуем? Кто потрошит Ясенева?

– С депутатом беседую я сам, – сказал Вадим и на секунду задумался. – А работаем... от Монаха-Монтурова. Он не менее нас заинтересован в получении информации по покупателям акций «Сибвеста». Легенда, считаю, подходящая. Других мнений нет? Отлично! Заворачиваем в лес.

Интересующий их особняк стоял четвертым от края. Дальше в ряд шла вырубка под строительство коттеджей, уже размеченная веревками на колышках, а метров через триста начинался густой лес, огибающий пустырь и уходящий в тыл домам, стоящим по улице Зеленой. Троица дошла до опушки и свернула в заросли. Если кто и обратил внимание на трех мужиков, целеустремленность и джентльменский набор вряд ли могли вызвать у рядового обывателя сомнение в их искренних намерениях культурно нарезаться в воскресный день на лоне природы.

Держась подальше от жилой зоны, они осторожно пробрались с тыла к нужному участку. Бетонный забор, похоже, огораживал весь периметр территории госпожи риэлтора Заславской. Пройдя до самого дальнего угла, Вадим обнаружил скрытую кустами металлическую калитку. Она была чуть ниже плит, и, привстав на цыпочки, можно было заглянуть внутрь. Тихонько свистнув, подзывая Самсона и Доктора, Вадим начал осматривать ближайшую часть участка.

Густо растущие кусты и деревья открывали лишь часть второго этажа и красную черепичную крышу особняка, до которого было по меньшей мере метров сто. Зато теперь более отчетливо слышалась негромкая музыка, сквозь которую прорывались голоса людей. Более отчетливо – звонкий женский и, едва различимо, – глухой мужской баритон. Дама бойко тараторила что-то невнятное, периодически срываясь на заливистый смех, а ее собеседник изредка вставлял короткие и также неразборчивые на таком удалении фразы.

Внимательно осмотрев ближайшую территорию и убедившись, что ничего похожего на сигнализацию не видно, Вадим оглянулся на спутников и негромко спросил:

– Готовы, господа офицеры? Тогда вперед, за орденами!

Он легко перемахнул калитку и упруго приземлился на траву. Самсон последовал его примеру, а Доктор, прежде чем преодолеть препятствие, осторожно передал через него пакет с бутылками. Постояв несколько секунд на месте, убедившись, что их вторжение прошло незамеченным, Вадим махнул рукой, давая сигнал к перемещению.

Мягко проскользив десяток метров между кустами, он выждал мгновение, дожидаясь спутников, и застыл, вслушиваясь в окружающие звуки. Не уловив ничего подозрительного, двинулся дальше. Позади раздался едва слышный треск сухой ветки под неосторожной ногой. Мгновенно остановившись, Вадим оглянулся и укоризненно посмотрел на Доктора, состроившего виноватую физиономию. Удрученно покачав головой, Вадим на пальцах показал, чтобы Андрей оставался на месте и ждал их сигнала, а дальше они идут вдвоем с Самсоном.

Еще через десяток метров заросли стали редеть. Участок за домом делился на две части. Ухоженный сад и девственный лес были разделены широкой полосой малины. Похоже, такой контраст был намеренно задуман хозяйкой.

Вадим с Самсоном, малость ободравшись, аккуратно протиснулись в заросли малины, откуда через редкий молодой сад прекрасно просматривался задний двор особняка.

Собственно двором данный участок называть было бы не совсем правильно и даже – грешно. Широкие стеклянные двери, расположенные в центре здания, выходили на большую, увитую виноградными лозами террасу, с которой мраморные ступени спускались к бассейну. Справа, ближе к саду, стояло одноэтажное строение из светлого калиброванного бруса, вероятно баня – под козырьком крыльца на стене ровным рядком висели веники.

Слева от террасы находился навес, под которым стоял мангал, густо усаженный шампурами. Крепкий парень в джинсах и майке колдовал над шашлыками: помахивал над углями небольшой фанерной лопаткой, переворачивал их, сбрызгивал вином из светлой бутылки с длинным горлышком. Синеватый дымок расползался по окрестностям, разнося запах жареного мяса.

На террасе у белого пластикового столика, густо уставленного разноцветными и разнокалиберными бутылками, в креслах, нежась на солнце, сидели двое – мужчина и женщина. Оба были в купальных костюмах: он – в плавках, она – в смелом купальнике, если можно так оценить две тоненькие изящные ленточки, более открывающие, чем скрывающие впечатляющие формы. Потягивая что-то светлое из высоких фужеров, они разговаривали. В основном болтала женщина, а мужчина изредка вставлял короткие реплики, вызывающие у его собеседницы заливистый смех.

– Чтоб я так жил... – пробурчал Самсон. – Это и есть тот объект, к которому мы так стремились. Господин Ясенев Владимир Михайлович, сорок восьмого года рождения, думский деятель, крупный держатель акций «Сибвеста», и прочая, и прочая, собственной персоной. А дама с роскошными линиями, надо полагать, владелица сего шале гражданка Заславская. Сердце мне вещует, что между ними существует некая душевная связь, и не ошибусь, если скажу, что и телесная. Он мужчина видный, хоть и в годах, и она, опять же, женщина в соку и при соответствующих интересах. Думаю, не для светской беседы он сюда прибыл, сообщив благоверной, что, не щадя живота своего, бьется в далекой Самарской губернии за процветание нефтяной компании.

– Ты что, Толя, решил подработать в полиции нравов? – усмехнулся Вадим. – Дама, конечно, аппетитная, но меня сейчас больше заботят шашлыки.

– Следуешь поговорке: «Кому нравится попадья, кому попова дочка, а мне вареники», – тихонько хохотнул Самсон. – Я бы сейчас тоже не отказался от шашлычков и вина белого, холодненького.

– Да нет, меня другое волнует, – озабоченно прошептал Вадим. – Посмотри внимательнее: на огне восемь шампуров и лежат подготовленные, еще сырые, столько же. Для двоих, мне кажется, многовато.

– Может быть, гостей ждут? Или Ясенев, проглот, штук по пять зараз приходует?

– И такое возможно. Только все равно, не нравится мне эта идиллия, – сказал Вадим и сокрушенно покачал головой. – Хоть что со мной делай, не нравится и все!

– А мне кажется, зря ты себя накручиваешь. Шашлыки могут заодно и для обслуги готовить – должны же они как-то питаться. И версию гостей не стоит отбрасывать. Надо нам побыстрее начинать. Вдруг кто действительно нагрянет?

– Хорошо. Я выдвигаюсь к бане, а ты начинай с шашлычника. Долго с ним не возись, с ходу глуши и скачками на террасу нейтрализовать женщину. Моя задача – взять Ясенева. Как стреножим, сразу уходим в дом. Доктор убирает туда же шашлычника – дашь ему команду. Снаружи должен быть порядок, как будто ничего не произошло. Колоть депутата будем в помещении.

Вадим, скрываясь за кустами, перебежками ушел вправо почти до забора, и уже не прячась, пользуясь тем, что баня закрывала обзор, переместился под ее бревенчатые стены. До террасы было не более двадцати метров. Осторожно выглянув из-за угла, он определил себе траекторию, по которой совершит спурт, и, напрягшись, стал ждать сигнала.

Задача по захвату Ясенева была не из трудных, однако Вадима не покидало чувство некоторого дискомфорта и даже тревоги. Он подмечал мелкие шероховатости, такие как шевельнувшаяся в окне занавеска, излишек шашлыков и, как ему чудилось, несколько искусственное безлюдье. Может, в этом доме так заведено, что вышколенная прислуга не мозолит глаза хозяйке и гостям, но вот с охраной не совсем все понятно. По писаным и неписаным канонам, хоть один бодигард, но должен маячить на горизонте, оберегая драгоценное тело депутата. А с другой стороны, эту роль может выполнять и тот крепкий парень, что возится с шашлыками. Можно придумать оправдание всему, что его тревожит, но все равно предчувствие какое-то недоброе, нехорошее...

Негромкий переливчатый свист вполне гармонично вписался в окружающие шумы и вряд ли привлек внимание посторонних, но Вадим, напряженно ожидавший сигнала, воспринял его как выстрел стартового пистолета. Сорвавшись с места, он рванул что есть мочи из-за бани и в несколько прыжков преодолел расстояние до террасы.

Похоже, Самсон опередил его на доли секунды и появился на сцене чуть раньше. Ясенев с подругой не заметили приближение Вадима, так как их внимание привлекли движение и суета справа. Видимо, Толе не удалось бесшумно вырубить охранника, из-под навеса донесся металлический звон. Депутат с дамой повернули головы в ту сторону и пропустили рывок Викинга.

Уже влетев на террасу, он заметил, как испуганная женщина, изменившись в лице, приоткрывает рот. Предупреждая визг, Викинг подскочил к ней и легонько ребром ладони скользнул по гортани. Готовый вырваться крик замер в ее груди, и наружу вышел только негромкий сиплый хрип. Не останавливаясь, Вадим развернулся к Ясеневу, застывшему в кресле, и изготовился для удара. Однако бить не пришлось. Депутат начал медленно поднимать вверх руки, показывая, что не будет оказывать сопротивление.

Викинг рывком выдернул его из кресла и, толкая, бегом увлек в дом. Самсон уже был рядом. Галантно подхватив осипшую, пытавшуюся прочистить горло кашлем даму за талию, он энергично поволок ее следом. Остановившись на пороге, Самсон отсемафорил знаками подоспевшему Доктору, чтобы тот срочно перемещал со двора в особняк вырубленного шашлычника.

Бросив Ясенева лицом вниз на диван, Викинг оглянулся по сторонам и, увидев свисающий с жалюзи тонкий шнур, кивнул на него Самсону. Тот, силой усадив женщину на стул, вскочил на подоконник, ножом обрубил шнур у самого потолка, а потом разрезал на три части и по-братски поделился с коллегами. Вадим окинул взглядом огромный холл и расстроился: все красиво, современно и стильно, и, естественно, нет ни скатерти, ни салфетки.

Повернувшись к Доктору, возившемуся с парнем, бросил:

– Рви его майку на повязки и кляпы.

Через несколько секунд подготовительный этап завершился. Ясенев сидел на диване со связанными руками и повязкой на глазах, хозяйка, легонько прикрученная для порядка к стулу и развернутая лицом к стене, и шашлычник на полу, еще не пришедший в себя, в дополнение к тем же аксессуарам, что и у депутата, имели во рту по кляпу. Самсон с Доктором заняли позиции у дверей, выходящих в сад и на лужайку перед домом.

Вадим взял стул и уселся напротив Ясенева.

– Владимир Михайлович, – вежливо обратился он к депутату. – Вы не против, если я задам вам несколько несложных вопросов, на которые вы, очень надеюсь, дадите правдивые ответы?

– У меня есть выбор? – спокойно спросил Ясенев.

– Увы, выбора у вас нет, – обреченно вздохнул Вадим.

– А если я буду молчать, что вы тогда со мной сделаете? Призовете на помощь «испанский сапог» или, по русскому народному обычаю, дыбу?

– Владимир Михайлович, вы прекрасно знаете, что есть немало способов для развязывания языков, которые мне не хотелось бы применять. Мы не налетчики, не грабители, а посланцы вполне цивилизованного человека, который желает узнать некоторые подробности... скажем так, экономического характера. Когда мы удовлетворим свое любопытство, то извинимся за причиненное беспокойство и скромно удалимся. Так я надеюсь на вашу искренность?

– Как я могу вам обещать быть откровенным, не зная, какие сведения вы от меня потребуете? А вдруг захотите, чтобы я выдал государственные секреты, как говорится, продал Родину? Если вам известны мое имя и отчество, то докладывать, чем я занимаюсь, особой нужды нет.

– Мы прекрасно информированы о вашей персоне, знаем, что вы депутат Государственной думы, и нам совершенно неинтересны суперсекреты великой державы, коей является Россия. Надеюсь, у вас не возникло подозрений, что мы агенты иностранной разведки и пытаемся огнем и мечом вырвать у вас информацию о секретных параграфах «Закона о пчеловодстве» или об очередной стратегической инициативе по реформированию орфографии многострадального русского языка. У нас более простые, можно сказать – приземленные желания.

– Раз вы в курсе, кто я такой, не боитесь, что у вас могут быть серьезные неприятности от подобных противоправных действий? – спокойно, даже несколько надменно спросил Ясенев, и кривая усмешка легла на его губы.

– Нет, не боимся. Вы же не знаете, кто заявился к вам в гости. Может, мы настолько отморожены, что уже никого и ничего не боимся? – сказал Викинг, и червь тревоги вновь зашевелился в его душе. Не нравилось ему поведение Ясенева, ох, не нравилось. Слишком уж уверенным он казался, как будто ждал подобной встречи и готовился к ней. Встревоженный Вадим тихонько щелкнул пальцами, привлекая внимание Самсона и Доктора, и подал известные им знаки: «Близкая опасность! Быть готовым к любым неожиданностям».

– Ну, раз вы такие осведомленные и бесстрашные, задавайте ваши вопросы, – милостиво согласился Ясенев. – Какие тайны моего бытия вас волнуют, что же вы хотите у меня выведать? Я весь внимание.

– Нас интересует один несложный вопрос: кому вы хотите продать принадлежащие вам акции компании «Сибвест»?

Ясенев ненадолго задумался, а потом сокрушенно покачал головой.

– Я так и думал! Ах, Игорь Витальевич, неугомонный наш человечище. При всей энергии и предприимчивости, надо отдать должное, не понимает он, что его время прошло, кануло в мутных стремнинах девяностых годов. Не доходит до зэковских мозгов, что мало отхватить сладкий кусок, надо его еще и удержать. Для этого необходимо делиться с другими, а он не желает этого делать, жадничает. Предупреждал я, что раздавят его, как мокрицу, не верил, бедолага. До сих пор надеется, что кто-то боится его пальчиков, развернутых веером. В бизнес пришли совершенно иные люди – не менее энергичные, чем Игорь Витальевич, но интеллектуалы, умницы, имеющие вход во власть. Они и собирают в кулак хутора, типа «Сибвеста», и за ними будущее.

– А почему вы считаете, что мы исполняем волю Монтурова? – наивно спросил Вадим.

– Вы сами ответили на свой вопрос. Я не упоминал никаких фамилий, и факт продажи мной акций может интересовать только Монтурова. Наш с ним скандал на собрании совета директоров был инициирован мной и спланирован, чтобы спровоцировать Игоря Витальевича на неадекватные действия. «Сибвест» сейчас находится в трудном финансовом положении, и это также плоды долгой и кропотливой работы людей, заинтересованных в его приобретении. Никто не собирается делать его банкротом, просто необходимо припугнуть владельцев компании и вынудить их сбросить свои акции.

– Вас уже испугали?

– Ну что вы, конечно нет. Я равноправный участник этой операции.

– И ее инициатор?

– Увы, нет. Просто разумный человек, который оглянулся вокруг и понял, что прошло время разбрасывать камни, и наступил момент их сбора и возведения прочной кладки.

– И Монтурову в этом созидании места не находится?

– Конечно нет. Он слишком ограниченный и жадный человек. Тридцать с небольшим процентов участия в «Сибвесте», конечно, впечатляют, однако не являются серьезным препятствием. Остальные крупные держатели прокачаны нами. Линев слаб духом и замаран своим походом «во правительство»; на Ермишина также есть определенные рычаги воздействия; мелкие же держатели, после нейтрализации Монтурова и слуха о скором банкротстве компании, начнут активно сбрасывать свои акции. Счет пошел уже на дни и часы.

– Для чего вы инициировали скандал с Монтуровым?

– Чтобы встретиться с вами.

– Не совсем понял ваше высказывание.

– Уважаемый нами Игорь Витальевич однажды, в состоянии сильного подпития, похвастался, что содержит группу специалистов, бывших сотрудников спецназа, которые могут решать и уже успешно решали конфиденциальные задачи, наемных ландскнехтов, эдаких «псов войны».

– Мне больше нравится определение «дикие гуси», – перебил его Вадим.

– Пусть будут «гуси», – усмехнулся Ясенев. – Зная взрывной характер господина Монтурова, я решил заранее предупредить его истерику. А она могла бы случиться, когда Игорь Витальевич, узнав о моей роли во всей этой истории, в расстроенных чувствах отдал бы приказ расправиться со мной. Пришлось пуститься на хитрость и выманить его молодцов, то есть вас. Карать меня еще рано, а вот узнать, с кем я веду дела, самое время. Ждали мы подобного визита.

Маячок, что мне на машину прилепили, подтвердил, что в самое ближайшее время гости ко мне наведаются.

– Значит, ждали... – задумчиво констатировал Викинг. Видимо, не зря он тревожился, не обманули его предчувствия.

– Конечно. Должен был Игорь Витальевич полюбопытствовать, кто на его власть и денежки глаз положил. Зная неуемный характер Монаха, можно было предположить, что случится это в самое ближайшее время.

– Надо так понимать, Владимир Михайлович, что вы устроили для нас мышеловку? – спросил Вадим и просигналил Самсону и Доктору: «Мы в окружении». – И шашлычки для всех готовили, кто нас поджидал?

– А вы заметили? Ах, какие наблюдательные молодые люди! Какой профессионализм! Жаль только, что он служит не совсем благовидному делу.

– Зато вы отличаетесь завидной честностью и благородством. Не боитесь, что я в порыве злости сверну вам шею или возьму в заложники? – с издевкой спросил Викинг.

– Не боюсь. Видите ли, несмотря на мой скудный гардероб, в плавках нашлось место для микрофончика. Наш с вами разговор сейчас слушают и ждут моего сигнала или неосторожных действий с вашей стороны. Не ошибусь, если скажу, что за каждым вашим движением следят в прицел снайперской винтовки люди, которые не уступят вам в профессионализме.

– Выходит, мы проиграли?

– Вы, молодой человек, очень догадливы.

– Владимир Михайлович, пусть это считается проигрышем, но мне все же интересно, кто затеял такую занимательную игру с Монтуровым? Это вопрос задаю в качестве последней просьбы осужденного.

– А вы не теряете присутствия духа. Я всегда уважал людей, сохраняющих самообладание и выдержку в сложной ситуации, – Ясенев на секунду задумался. – Хорошо, я удовлетворю ваше любопытство. Сейчас вы познакомитесь со службой безопасности компании «Интеройл». Надеюсь, вы не станете совершать глупых и безрассудных поступков. Павел Иванович, вам слово!

В ответ на последнюю фразу откуда-то сверху, со второго этажа, раздался голос, усиленный мегафоном:

– Прошу внимания наших гостей! Никому не двигаться. Дом окружен. Любая попытка сопротивления вызовет огонь на поражение. Всем медленно поднять руки и выйти на середину холла.

Одновременно с этим пошли доклады Самсона и Доктора:

– Четверо вооруженных автоматами выдвинулись из гаража и занимают позицию перед домом. Работают грамотно...

– Четверка с оружием выскочила из бани и блокировала выход в сад...

Вадим поймал тревожные взгляды товарищей и в ответ ободряюще кивнул головой:

– Сохранять спокойствие. Выполняем их требования, – сказал он, поднял руки и медленно двинулся к центру холла.

Глава 8 Как ландскнехт – ландскнехту

Это могло показаться странным, но Вадим ощутил чувство облегчения, словно груз, не столь обременительный, сколько неудобный, свалился с его плеч. Недоговоренность, а точнее – надуманность ситуации, дискомфорт, который он испытывал, исчезли, все встало на свои позиции. Хотя, может, и не встало и эти самые позиции до сих пор еще неясны, но по крайней мере стали видны их очертания. Он хотел ясности и, похоже, получил ее.

Крах первоначального предположения в виновности Монтурова в похищении дочки Надежды лег тенью на его отношение к Ясеневу. Теперь Вадим был почти уверен, что депутат непричастен к этой акции. Более того, по нескольким фразам их короткой беседы у него появились сомнения в причастности к делу и той самой «темной лошадки», имя которой уже прозвучало – «Интеройл».

Несмотря на горькую истину, что данная версия пока остается единственной и основной, уверенности в том, что киднепинг – дело рук людей из этой компании, не появилось. Чаши весов, на которые в душе Вадима ложились подозрения и оправдания, подленько колебались вверх и вниз, стрелка, как метроном, металась из стороны в сторону. Он не признавался себе, однако то, что сейчас происходило, было обусловлено неуверенностью, может, даже отчаянием от ощущения собственного бессилия.

С поднятыми руками они вышли на середину холла и встали кружком спина к спине. Доктор негромко через плечо спросил:

– Ну что, дельфины, приплыли? Говорила мне мама, иди в педиатрию, не послушал.

– Еще не поздно, – хмыкнул Самсон. – Выберемся, я перед Дедом составлю протекцию. Настасью мою будешь от коклюша лечить. Викинг, какая диспозиция на дальнейшую счастливую жизнь?

– Пока ждем. Беседу с Ясеневым вы слышали. Будем молчать и делать загадочные лица, подтверждающие, что мы посланцы Монаха, в крайнем случае – лица, приближенные к государю императору. А дальше война план покажет!

– Все понятно, – тяжело вздохнул Самсон. – Помимо того, что щеки надувать, можно хамить и ругаться с захватчиками? Душа отдохновения просит...

– Это по обстановке, – рассеянно пробормотал Вадим и поднял глаза на лестницу, ведущую на второй этаж, откуда раздался громкий окрик: – Прекратить разговоры!

Высокий сухопарый мужчина лет сорока пяти стоял на площадке в окружении трех крепких молодцов в летнем камуфляже и черных масках с короткими «АКСУ», снабженными наростами глушителей. Темные зрачки выходных отверстий напряженно следили за пленниками.

– Обыскать, – бросил он сопровождающим и стал не спеша спускаться в холл. Троица бойцов, грамотно подстраховывая друг друга, шустро слетела вниз. Один, закинув автомат за спину, в то время как остальные держали их на прицеле, вполне профессионально пробежал пальцами по одежде Вадима, Доктора и Самсона, провел сверху вниз по телу каждого вилочкой уловителя электромагнитных излучений, проверяя на наличие жучков, а в заключение с ловкостью опытного щипача вывернул карманы.

– Оружия не обнаружено, источники радиоизлучения также отсутствуют, – деловито доложил он. – В наличии только сигареты, зажигалки, ключи от машины, деньги.

– Наручники... – так же коротко приказал «сухой».

Не прошло и полминуты, как Вадим «со товарищи» уже стояли рядком у стены с браслетами на запястьях и наблюдали, как Павел Иванович – так, кажется, его назвал господин Ясенев – собственноручно развязывает и снимает повязки с депутата и хозяйки дома.

Ясенев, надо отдать должное его выдержке, повел себя спокойно. Он стал, поглаживая, разминать затекшие от веревок руки. А вот женщина, освободившись от пут, проявила крайнюю агрессивность. Вскочив со стула, она бесцеремонно оттолкнула «сухого» и, подбежав к пленникам, с ходу залепила звонкую оплеуху не ожидавшему столь горячего изъявления чувств Доктору.

– Мадам, – возмущенно и несколько театрально вскричал Андрей. – Я не герой вашего романа. За что же вы меня оскорбили действием? Будь вы мужчиной, я мог бы потребовать сатисфакции, но вы дама и более того – привлекательная, нежная, удивительная, но, увы, не моя! – последние слова Доктора прозвучали на низкой трагической ноте. – Как прелестна эта грудь! Ах, как цветут ланиты! Ее ручка коснулась моих щек! Офелия, мы случайно с вами раньше не встречались? Мне кажется знакомым ласковое прикосновение этих мягких ладошек к моей заскорузлой коже.

Женщина, услышав подобную тираду, на мгновение опешила от неожиданности и отпрянула назад. Ярость в ее взгляде потухла, и она уже несколько растерянно, даже жалобно посмотрела на Доктора, потом на Ясенева и стоящего рядом Павла Ивановича.

– Негодяи... – не нашла больше слов дама и, подчиняясь «сухому», бережно подхватившему ее за талию и увлекшему в сторону, отошла к дивану, на котором все еще сидел депутат.

– Зоинька, мы же тебя предупреждали, что могут быть не совсем приятные ощущения, а ты храбрилась, – обратился к женщине Ясенев. – Иди наверх, приведи себя в порядок, успокойся, а мы пока пошепчемся о нашем, мужском, с этими молодыми людьми. И принеси, пожалуйста, мою одежду, а то не совсем удобно в столь скудном облачении разговаривать с такими достойными собеседниками.

– Зоинька-заинька, не забудь, дорогая, галстук, – донельзя ангельским голосом напутствовал женщину Доктор. – При нашей должности без галстука никак нельзя. Кстати, дама, Йосик Заславский из Ростова не ваш ли родственник? Мы с ним в далекие и туманные дни нашей юности так приятно прожигали эту самую юность...

– Павел Иванович, – с металлом в голосе обратился Ясенев к «сухому». – Мне кажется, надо заканчивать фарс.

– Не волнуйтесь, Владимир Михайлович, это у них нервное, – скривил тот в усмешке тонкие губы.

– Точно, – хохотнул Доктор. – Сейчас в обмороки начнем выпадать от переизбытка чувств-с. Нашатыря, ароматических солей приготовьте-с, господа.

Викинг стоял молча и внимательно присматривался к этому человеку, как он его обозвал – «сухому». Высокий, ростом за метр восемьдесят, с короткими с частой проседью волосами, на вид – лет сорока пяти, а может, чуть больше. Скупые, в то же время уверенные и живые движения выдавали неплохую координацию и физическую подготовку. При некоторой натяжке – российский клон Клинта Иствуда в зрелые годы. Их глаза ненадолго встретились, и Вадим буквально кожей ощутил, что острый и проницательный взгляд за секунды считал всю возможную информацию о нем. Похоже, что и сам Павел Иванович понял, что его также изучают и оценивают, и едва заметная тень неудовольствия скользнула по смуглому скуластому лицу «ковбоя Клинта».

Те несколько секунд, что они рассматривали друг друга, дали многое. Вадим уже не сомневался, что встретился с себе подобным волком, да не простым, а опытным – матерым да зубастым. И возможно, их стаи не так уж и давно бегали где-то рядом.

Павел Иванович так же внимательно оглядел Доктора и Самсона и после этого обратился к Ясеневу:

– Владимир Михайлович, нам надо уточнить некоторые детали визита этих молодцов. Давайте побеседуем сначала с данным гражданином, – он кивнул на Вадима, – а потом, если понадобится, пригласим остальных. Вы не против?

– Вам виднее, специалисту – карты в руки, – пожал плечами Ясенев. – И, если можно, проведите, пожалуйста, беседу побыстрее. У меня нет никакого желания окончательно терять воскресный день на разговоры с этими гориллами.

Павел Иванович дал команду, и Доктора с Самсоном под конвоем увели в баню, определив ее под временную тюрьму. Вадим, улучив момент, когда на него никто не смотрел, передал Самсону сигнал: «Действовать по обстановке».

Павел Иванович с задумчивым видом прошелся перед Вадимом и, резко остановившись, поднял на него глаза.

– Представиться вы, конечно, не пожелаете? – насмешливо спросил он.

– Отчего же? – удивился Вадим. – Можете называть меня Василием. Такое замечательное имя носил, к примеру, легендарный комдив Василий Иванович Чапаев, или, опять же, разбойник Васька Буслаев, – вспомнил он разговор с Самсоном. – Котикам любят такие клички присваивать.

– Хорошо. Василий, так Василий, это сейчас не суть важно, – согласился Павел Иванович. – Мне представляться, думаю, не стоит. Вы уже слышали от Владимира Михайловича мое имя и отчество. Я начальник службы безопасности компании «Интеройл». Как вы, Василий, считаете, наша беседа может носить конструктивный характер или не стоит попусту терять время? Может быть, просто вызвать нашу доблестную милицию и сдать вас им вместе с товарищами как обычных налетчиков? И у нас при таком повороте событий лишних хлопот не будет, и местным милиционерам жирная галочка в графу раскрываемости пойдет. Есть, правда, еще один вариант... нейтрализовать незваных гостей домашними методами.

– Лучше домашними, – секунду подумав, искренне посоветовал Вадим. – Проблем меньше будет. А то пойдут протоколы, вызовы в прокуратуру, допросы, очные ставки... Вы прекрасно представляете весь механизм следствия, тянучку и долгострой дела.

– Да уж, представляю, – задумчиво протянул Павел Иванович. – Домашними, говорите? А жаль! Ну что же, как я понял, вы не желаете по-доброму беседовать со мной и уважаемым Владимиром Михайловичем, хотя именно для этого сюда и прибыли?

– Беседовать? Видите ли, данная категория подразумевает вопросы и ответы обеих участвующих сторон, а мне сердце подсказывает, что вы понимаете под этим термином самый банальный допрос. Если именно беседовать, то я, возможно, и соглашусь, а тупо отвечать на ваши, может быть, не менее тупые, простите за резкость, вопросы меня совершенно не прельщает. Слишком уж скучно.

– А это мысль, – наморщил лоб Павел Иванович. – Почему бы нам действительно не найти общий язык в полнокровной беседе? Правда, я сомневаюсь, что смогу в полной мере утолить ваше любопытство.

– Думаю, как и я ваше, – улыбнулся Вадим.

– Так что, договорились?

– Будем считать, что договорились. Две высокие стороны... Нет, прошу прощения, Владимир Михайлович, – Вадим вежливо склонил голову в сторону Ясенева, – три высокие стороны готовы к диалогу. Может, в связи с таким торжественным моментом и наручники с меня снимете?

– С наручниками пока погодим, – холодно произнес Павел Иванович и молчал, собираясь с мыслями.

Вадим метнул быстрый взгляд в сторону Ясенева и заметил, что тот внимательно прислушивается к их разговору. А еще он краем глаза успел ухватить расположение людей Павла Ивановича. Собственно, он не переставал подспудно наблюдать за их умелыми перемещениями с самого начала акции, но теперь, когда, можно сказать, все успокоилось, их диспозиция окончательно определилась.

В холле оставались трое – по одному у каждой двери и, соответственно, на охране его собственной персоны еще один. Вадиму неплохо было видно со своего места, как двое парней удалились в гараж, один поднялся на второй этаж, а все остальные, чтобы не маячить на виду, переместились в сад. И еще Вадим отметил, что все работали молча и уверенно, чувствовалось, что они хорошо обучены.

– Прошу меня простить за тупость, но я никак не могу полностью разобраться в вашем поведении. Некоторые детали сегодняшнего визита меня не то чтобы тревожат, однако вызывают недоумение и, я бы сказал, даже раздражение.

– Что именно? – удивленно поднял брови Вадим.

– Мотивация прихода сюда в общем-то ясна, я слышал, о чем вы спрашивали Владимира Михайловича, и мы ожидали подобного. Монтурову сейчас жизненно важно знать, кто работает против него и любимого чада, именуемого «Сибвестом».

«Похоже, клюнул на наживку», – отметил про себя Вадим.

– Более того, этот визит мы ждали и готовились к нему. Но есть ряд факторов, касающихся вашего вторжения, которые меня настораживают. Видите ли, в душе появился некий тревожащий зуд, такое ощущение, словно комар в тебя еще не вонзил жало, однако уже хочется почесать место будущего укуса.

«Как у меня недавно», – злорадно отметил Вадим.

– Странно, но я не вижу в произошедшем ничего необычного, – пожал он плечами. – Вы ожидали налета диких команчей или голливудскую компанию Шварца и Слая-Сталлоне вкупе с Сигалом? Мы тихо пришли в это палаццо, взяли интересующее нас лицо, начали совершенно спокойно беседовать... Что здесь непонятного?

– Это все предельно ясно и не вызывает никаких вопросов. Не могу уяснить, как профессионала, каковым вас считаю, не остановило присутствие тревожащих деталей обстановки, почему не сработало чувство самосохранения. Знаете ли, складывается такое впечатление, будто на разборки прикатила люберецкая братва, причем даже не уровня бригадиров, а так, шестерки – нагло и напролом. А я далек от мысли, что вас можно причислить к такой мелкой категории. Никакой предварительной подготовки – с марша прямо в бой.

– Польщен вашим мнением о наших персонах. А теперь, если можно, поясните подробнее, – Вадим постарался придать лицу выражение крайнего удивления.

– Сейчас поясню. Но сначала ответьте на такой вопрос: как вы обнаружили местонахождение Ясенева?

– Вы же знаете – по «маячку». – Вадим отложил в память слова депутата о том, что на его машине был установлен радиомаяк. Этот факт, кстати, несколько тревожил. Чья это закладка – неужели действительно дело рук монтуровских ребят?

– Тогда, если это вас не слишком затруднит, уточните, где находится пеленгатор, с помощью которого вы обнаружили машину Владимира Михайловича?

– В нашем автомобиле.

– Обманываете вы меня, Василий Иванович. Ну зачем же так? – скривился Павел Иванович. – Вашу машину уже осмотрели, никакого пеленгатора там нет.

– Какую такую машину? – насторожился Вадим.

– «Газель», на которой вы приехали в поселок и оставили на стоянке около магазинчика. Радиостанцию нашли – весьма качественная и мощная модель, но никакой другой аппаратуры там не обнаружили, как ни искали.

«Вот, гадюки пронырливые, оказывается, с ходу нас засекли. И с радиостанцией получился прокол, хотя ничего страшного в общем-то не произошло. Даже если определят рабочую частоту, без позывных им никто не ответит. И все равно погано! – с досадой подумал Вадим. – Но, с другой стороны, если трезво рассудить, эти проколы работают на версию самоуверенных монтуровских ландскнехтов. Да и не определяет ничего эта радиостанция. Сейчас важнее вылущить из Павла Ивановича информацию, хоть какую зацепку, доказывающую, что он или они – Ясенев, „Интеройл“, служба его безопасности – причастны к похищению дочки Надежды».

– Так это, наверное, ваша «десяточка» с тонированными стеклышками у автобусной остановки маячила, – радостно догадался Вадим. – Ничего не скажешь, молодцы! Умеете работать. А что до пеленгатора, так он у нас портативный «японец», моделька RPX-17 S2, – он с трудом вытащил из памяти модификацию прибора. – И спрятали мы его в лесу, закопали под старой сосной.

– Ой, и правда, все так просто объясняется, – принял такой же веселый тон Павел Иванович и, на мгновение задумавшись, выдал опровергающую слова Вадима информацию: – Вот только незадача, этот «японец» имеет возможность накрывать площадь в радиусе не более восемнадцати километров. Как же вы из Самары смогли за автомобилем Владимира Михайловича проследить?

«Эрудированный, гад, – со злым восхищением подумал Вадим. – Начитанный... Ладно, проглотим и это. Соревноваться в знании тактико-технических характеристик пеленгаторов не станем».

– Из Самары за ним по спутнику наблюдали и вывели нас на район этого поселка. А здесь мы уже со своим приборчиком определились. Подъехали поближе, он и поймал маячок – на экранчике зайчик поскакал, и сигнальчик заработал тихонько, нежно так: пик-пик, пик-пик... А дальше как в песне: «Значит, нам туда дорога...»

– Как же я сразу не догадался про спутник и «пик-пик», – искренне огорчился Павел Иванович. – И сосенку, под которой вы приборчик закопали, сейчас уже не найдете. Верно я говорю?

– Да уж куда вернее. Сосен много, искать долго придется. А мы еще ямку сверху хвоей присыпали и аккуратно так выровняли – сразу и не отыщешь.

– Хорошо, будем считать, что этот вопрос худо-бедно мы разрешили, хотя у меня и остались в душе некоторые сомнения в правдивости вашего рассказа.

– Чем богаты... – пожал плечами Вадим.

– А как объяснить тот факт, что вы, подозревая засаду в доме, все же не отказались от своей акции? – острый взгляд Павла Ивановича остановился на лице собеседника.

– Да откуда у вас такие странные предположения, что мы знали о засаде, догадывались о том, что нас ждут? – весьма естественно изумился Вадим.

– А ваши слова Владимиру Михайловичу о шашлыках? – сказал Павел Иванович, и едва заметная улыбка тронула его губы. – Не в качестве комплимента, а только в знак уважения к внимательности «рэкса» скажу, что так быстро вычислить нежданную встречу мог только толковый профессионал.

– Спасибо за доброе слово, вот только не пойму, что это вы меня собачьим именем кличете? – простодушно спросил Вадим. Он прекрасно знал, как расшифровывается в определенных кругах аббревиатура «рэкс» – разведчик экстракласса, – но продолжал тянуть время и прикидываться несведущим. У него уже начинал складываться в голове определенный план, но не хватало мелких штрихов, которые должен был дать сам Павел Иванович.

– Не прикидывайтесь, вы прекрасно знаете, что означает данный термин, и только пытаетесь строить из себя простачка. Я видел, как вы сработали, что вы умеете. Почти показательное занятие по захвату заложников. У меня даже появилось желание пригласить вас к себе поработать в качестве инструкторов.

«Вот оно и пошло, поехало...» – мелькнуло в голове Вадима, и он решил подыграть собеседнику:

– А что, может, взаправду пригласите? Вдруг мы и согласимся?

В глазах Павла Ивановича проскользнула почти незаметная искра интереса, но он мгновенно затушил ее. Похоже, Вадим начинал догадываться о замыслах этого человека и, возможно, Ясенева. Самое интересное, что эти планы в общем-то вписывались и в его собственные задумки.

– Может, и пригласим, это уж как наш разговор сложится, – добродушно покачал головой Павел Иванович.

«Стандартное построение разговора с задержанным. Пытается играть хорошего дядю. Сейчас еще должен вписаться злой следователь, и тогда классическая картинка допроса была бы полной».

– Павел Иванович, что вы сюсюкаете с этим подонком? – неожиданно подал голос Ясенев. – Мне кажется, нам не о чем с ним беседовать. И так все ясно, по крайней мере лично мне. Забирайте, везите его к себе и там выворачивайте.

«Это что, игра? Депутат прошел ускоренный курс потрошения клиента, тот самый злой дядя, или просто у него нервишки шалят? – насторожился Вадим. – Да нет, похоже, экспромт».

– Владимир Михайлович, а я совершенно не уверен, что это будет правильный шаг, – повернувшись к депутату, довольно твердо, даже раздраженно, сказал Павел Иванович. – Я не могу разобраться в их поведении. Если вам все ясно, объясните, почему они пришли не подстраховавшись, не произведя разведку, и ведут себя так спокойно и уверенно. Поверьте моему опыту, это не бравада и не наглость, а что-то иное, чего я не могу понять.

Он развернулся к Вадиму и иронично спросил:

– Может быть, вы ответите на эти вопросы, снимете груз с моей души?

– Увы, очищение душ не моя специальность. Вам бы в церковь, к батюшке сходить, думаю, он лучше с этим справится, – ласково посоветовал Вадим Павлу Ивановичу. – А что до ваших сомнений, так верны они, сердце ваше чувствует тревогу. Но об этом давайте чуть позже, а то мы с вами договаривались беседу вести, а получается, как я и предполагал, допрос. Прошу слово молвить! Не прикажите казнить, прикажите миловать!

– И о чем же вы хотите меня... нас спросить? – не обращая внимание на ерничанье пленника, поинтересовался Павел Иванович – Насколько я понял, ответ на главный вопрос, ради которого вы сюда прибыли, вам уже известен. Акцию по замене собственника «Сибвеста» проводит компания «Интеройл». Если интересуют более точные детали, полный план наших действий, я вам его не открою, так как не уполномочен своими руководителями это делать, не имею такого права.

– Хозяевами! – поправил его Вадим. – Не руководителями...

– Пускай будет хозяевами, – поморщился Павел Иванович. – А в принципе что зря воду в ступе толочь, мы готовы внимательно выслушать и даже, по возможности, утолить ваше любопытство. Но уж не обессудьте, как вы с нами откровенны, так и мы станем говорить открыто, – криво улыбнулся Павел Иванович. – Но вы все же подготовьте ответы на те вопросы, что я уже задал.

– А они, думаю, сами собой на свет появятся. Знаете, есть такой парадокс: ответы находятся в самих вопросах. Вам приходилось с таким встречаться? Забавно, не правда ли? В вопросе – ответ, в ответе – вопрос.

– Знакомо. Но хочется большей конкретики. Давайте не будем отвлекаться на пустые рассуждения.

– Извините, Павел Иванович, но последовать вашему совету и избежать рассуждений, думаю, не удастся. Ситуация, в которой мы сейчас оказались, довольно сложная, я бы даже сказал больше – противоречивая.

– Не мы, а вы оказались, – высокомерно заметил Ясенев.

– Нет, Владимир Михайлович, именно мы. Я не сомневаюсь, что акция по замене собственника «Сибвеста» подготовлена грамотно и весьма тщательно продумана в мелких деталях. Однако сегодня у вас возникли определенные сложности или, дадим такое мягкое толкование, шероховатости.

– И какие же? – удивленно поднял брови Ясенев.

– В первую очередь, наш приход, как вы сами признались, ожидаемый. Ожидали крутых монтуровских боевиков, и они появились, но вот ведут себя как-то непонятно с точки зрения профессионала. Ввалились нахрапом с улицы, а когда их повязали, не сникли, а наоборот – хамят победителям. Кстати, кроме шашлыков, Павел Иванович, была еще занавесочка на втором этаже, которая незаметно так дернулась в момент нашей остановки у ворот. Мы уже тогда поняли, что нас будут встречать с распростертыми объятиями. А уж когда Владимир Михайлович не испугался и, полный депутатского достоинства, стал гордо пикироваться с негодяями, отморозками Монаха, тут уже самый последний даун из люберецких, с которыми вы нас любезно не ставите на одну ступень, понял бы, что дело нечисто и надо срочно делать ноги. А мы, к вашему и нашему удивлению, остались.

– И что же из этого следует?

– А из этого следует, что не все просто в этой жизни. Не продумали вы некоторые мелочи – информации у вас полной нет, а вот самомнение и гонор велики. Хотите, я вам поведаю, какие задумки были по поводу нас, монтуровских ландскнехтов, как изволил образно выразиться всеми уважаемый Владимир Михайлович? Повязать, припугнуть старыми грехами, пообещать сотрудничество... Или я неправ? Вы же, Павел Иванович, дали то-о-ненький такой намек, похвалив наш профессионализм и обмолвившись, что взяли бы к себе на работу инструкторами. Глядишь, и гонорары пообещали бы крутые: «много женщин и машин» – это по Владимиру Семеновичу Высоцкому. Так и перетянули бы на свою сторону...

– А вы не согласились бы на это предложение? – спросил Павел Иванович. – Вдруг все обстоит действительно так, как вы и предполагаете? «Интеройлу» нужны не только активы «Сибвеста», но и опытные менеджеры, и итээровский состав, и рядовые сотрудники, и такие работники... как вы. А хозяева, как мы уточнили статус наших с вами руководителей, они в общем-то везде одинаковы, лишь бы деньги приличные платили.

– А как с присягой? Помните: «Быть верным своему народу, партии и советскому правительству...»

– Перестаньте паясничать! – нахмурился Павел Иванович. – Те времена в далеком прошлом, и нет сейчас ни партии, ни страны, которой мы служили. Монаху вы тоже присягали – землю грызли?

– Что, заело? – ухмыльнулся Вадим. – Раньше великой идее были верны, а сейчас исключительно ради «зеленых» с президентами стараетесь? И чем они грязнее у Монаха, чем у вас? Докажите! А я, может быть, развею свои иллюзии, а там и соглашусь с вашими предложениями...

Вадим блефовал по-крупному, его несло, как того Остапа, который не ел три дня. Он чувствовал, что попал в колею, уловил нужный тембр и тему, частично разгадав планы Ясенева и интеройловцев.

– Послушайте, вы, философ доморощенный, – вмешался в разговор депутат. – Нас интересует не ваше мнение о добре и зле и не ностальгия по давно ушедшим временам, а вполне конкретные дела и факты. Или вы станете на нашу сторону, или мы прекратим эту ненужную и бессмысленную болтовню. Павел Иванович, надо заканчивать балаган.

– Владимир Михайлович, давайте дослушаем товарища – мы же обещали, – задумчиво попросил Павел Иванович. – Он еще должен ответить на поставленные вопросы.

– А я на них и отвечаю. Как и обещал, в каждом моем вопросе ищите ответ, как в шараде. Спрашиваю: чем отличается депутат Думы Ясенев от зэка со стажем Монтурова? Отвечаю четко: ничем!

– Заткните рот этому болвану, – взвился с дивана Ясенев. – Это уже переходит всякие границы!

– Успокойтесь, пожалуйста, Владимир Иванович, – жестким приказным тоном произнес Павел Иванович. – Присядьте. Пусть товарищ закончит свою речь.

– Монтуров когда-то захватил «Сибвест», а сегодня вы стремитесь сделать то же самое. Он не считался ни с чем для достижения своих целей, шел по трупам и крови, и вы строго повторяете его «героический» путь, – сказал Вадим и лукаво посмотрел на собеседников.

– В данном случае вы явно перегнули и никакой крови нам предъявить не можете, – брезгливо сложил губы Павел Иванович.

– Вам лично не могу – пока! А вот с господином Ясеневым не все так гладко.

– О чем вы болтаете? Что не гладко? – возмущенно возопил депутат.

– А знакома вам, Владимир Михайлович, такая фамилия, как Клентович? По глазам вижу, известна. А гражданин Юрасов, ныне отбывающий срок за угон автомобиля? Не знаете? Жаль! А ведь последний признался, что вы заказали ему своего основного конкурента на выборах. Для того чтобы затеряться, он спешно ушел в зону по плевой статье, да ведь нашли его добрые люди, разговорили. И рассказал сиделец про тот заказ, вспомнил про пятнадцать штук баксов, что вы ему отстегнули по доброте душевной.

– Грязная клевета, – с патетикой в голосе произнес Ясенев. – Не понимаю, о чем вы говорите.

Вадим перед выездом пробежал данные с дискеты по депутату и сейчас выдавал реальную информацию. Ему было необходимо нагрузить оппонентов и постараться вывести из себя, чтобы их реакция на то, что он говорит и еще скажет, была естественной. И, похоже, это получалось.

– А заплатили вы ему из тех целевых кредитов, которые не дошли до сельхозпроизводителей в вашу бытность губернским министром сельского хозяйства. В очередной раз ободрали бедных крестьян как липку. «Белые приходют – грабют, красные приходют – тоже грабют».

– Вранье, подлая ложь... – попытался отмести обвинения Ясенев.

– И хранятся эти денежки в размере полутора миллионов долларов в «Гемайншафтбанке» в Цюрихе, – безжалостно продолжил Вадим. – Номер счета, уж извините, на память не помню. Красивый такой банк на тенистой Банхофштрассе, не правда ли? Мне там больше всего нравится мозаичное панно в центральном зале – вид на горное альпийское озеро с высоты птичьего полета.

Ясенев с плохо скрываемым выражением страха смотрел на Вадима. Самое занимательное, по поводу мозаики Вадим нисколько не фантазировал, он действительно любовался ею, когда шесть лет назад посещал белокаменное здание «Гемайншафтбанка», будучи в «командировке», проездом, снимая там со счета деньги, и прекрасно запомнил интерьер. Прочитав информацию о депутатских тайнах, Вадим удивился случайному совпадению. Пришлось очень кстати. Такие подробности пускают лишний туман в мозги клиента.

– А-а-а... – нечленораздельно промычал депутат.

– Вот видите, все вспомнили, – насмешливо сказал Вадим.

– И что же из этого следует? – спокойно спросил Павел Иванович. – Дела давно минувших лет, не более.

– А вы задавали мне вопрос, почему мы пришли сюда без подстраховки? Ответ, надеюсь, понятен. Если с нами вдруг случится что-то неординарное, завтра в средства массовой информации и в соответствующие органы произойдет вброс сведений о господине Ясеневе, которые я вам сейчас выложил. Это ли не подстраховка? Думаю, в свете подобной угрозы Владимир Михайлович сам снимет трубку телефона, позвонит Игорю Витальевичу Монтурову и смиренно признается во всех смертных и несмертных грехах, в том числе и порочащей связи с «Интеройлом», который также не является образцом чистоты и законо-послушания.

– У вас что, есть компромат и на нас? – спросил Павел Иванович, у которого на лице появилась мина искреннего удивления.

– А почему его не должно быть? Надеюсь, к лику святых вы себя не причисляете? – продолжая блефовать, сказал Вадим и хитро посмотрел на собеседника.

– Откуда же такая осведомленность?

«А вот пришла очередь джокера из рукава», – решил пойти ва-банк Вадим.

– С дискетки информация. С той самой, за которой вы гоняетесь. Там есть много интересного и не только на «Сибвест», но и на других важных и энергичных товарищей. И методы наши с вами не сильно отличаются чистотой и порядочностью, это я как ландскнехт ландскнехту говорю. Один, – Вадим небрежно кивнул на Ясенева, – соперника-демократа без каких-либо угрызений совести завалил и деньги государственные присвоил; другие, не будем указывать на них пальчиками, чтобы добыть компромат на интересующих лиц, девочку похитили и нагло мать шантажируют.

– Это вы о ком говорите? – Лицо Павла Ивановича вытянулось в крайнем изумлении. – Не совсем понял ваши последние слова.

– О вас, об «Интеройле», – сказал Вадим и впился взглядом в глаза «ландскнехта». Считав информацию, он не менее внимательно посмотрел на унылого Ясенева: – Что, Владимир Михайлович, мало старых грехов, еще и в киднепинг решили сыграть? Поиграть-то поиграли, а вот влипли по самое, так сказать, не балуй...

– Какой, к черту, киднепинг? – с досадой и откровенным недоумением переспросил Ясенев. – Павел Иванович, вы что-нибудь понимаете в этом маразме?

– Не очень. Дискета, похищение ребенка... Вы ничего не перепутали, любезный? – Шеф службы безопасности «Интеройла» жестко взглянул на Вадима.

Тот, еще не выходя из роли, загадочно кивнул, но его душа уже была не на месте. Вадим почувствовал, что боевой настрой и кураж медленно угасают. Не наблюдалось игры и лицемерия в поведении Павла Ивановича или Ясенева. Их удивление было настолько искренним и естественным, что не оставляло никаких сомнений. Не знали они ничегошеньки ни о дискете, ни о похищении дочки Надежды.

Финита... Все усилия его, Самсона, Доктора, Мао, Серова и иже с ними шли прахом. Билет, который они так усердно тянули, оказался голой пустышкой.

Глава 9 Все флаги в гости к нам

«Отрицательный результат тоже результат, – тоскливо констатировал Вадим про себя. – Вот только легче от этого не стало. Точно как отрицательный резус-фактор: жить не мешает, а детей лучше не заводить».

Он машинально потянулся к сигаретам, лежащим на столике, но остановился, вовремя среагировав на реакцию охранника, резво рванувшегося к нему с криком: «Сидеть!» Подняв глаза на Павла Ивановича, Вадим, продолжая играть уверенного в себе человека, спокойно, с долей нахальства, спросил:

– Закурить, надеюсь, разрешите? Поверьте на слово, табак не пропитан парами цианида и в фильтре сигареты нет ни ампулы с мышьяком, ни радиотаблетки для подачи сигнала SOS.

Начальник службы безопасности «Интеройла» не стал обращать внимания на его тон и лишь утвердительно махнул головой. На его лице была заметна напряженная работа мысли. Похоже, последние обвинительные слова пленника в адрес Ясенева и «Интеройла» обеспокоили его. На месте Павла Ивановича Вадим был бы встревожен не меньше. Без всякого сомнения, правдивые сведения о темных сторонах жизни и деятельности Ясенева, на которые тот так непосредственно отреагировал, и, одновременно, совершенно непонятные фразы о какой-то дискете и обвинение в похищении ребенка, поставили начальника службы безопасности в тупик.

Неспешно прикуривая сигарету, Вадим злорадно посоветовал про себя Павлу Ивановичу подольше поломать голову над этой загадкой. Отметив затравленный взгляд молчащего Ясенева, уличенного в своих прошлых злодеяниях, он приступил к осмыслению собственного пикового положения.

Мало того, что они сработали с нулевым результатом, зря потратили неумолимо уплывающее с каждой секундой время, потеряли и главное – последнюю версию о похищении девочки.

И в дополнение к этим, скажем, препаскудным событиям влипли в мясорубку между «Интеройлом» и Ясеневым, век бы их не знать, и господином Монтуровым-Монахом – таких же ему пожеланий.

Вадим не сомневался, что они найдут способ вырваться из плена, но время уходит. И опять наплывало то же гнетущее душу чувство безысходности, бессилия от невозможности помочь Надежде в ее беде. Он посмотрел на часы, лежащие на столике в общей куче конфискованного имущества. Пятнадцать сорок пять... До контрольного срока сдачи дискеты шантажистам осталось чуть более суток.

«Итак, исходное положение: три безоружных, закованных в наручники балбеса, добровольно засунувших себя в мышеловку против минимум десятка обученных и неплохо вооруженных бойцов, – стал анализировать ситуацию Вадим. – Это пассив. В активе... Практически ничего. Самсон с Доктором под замком в бане, меня стерегут также надежно. Хотя я и передал Толе, чтобы они действовали по обстановке, вряд ли ребята что-то смогут предпринять. А мои шансы?»

Он покосился по сторонам. Двое парней на прежних позициях у дверей, один сбоку, не сводит с него глаз, автомат на изготовку.

"Попробовать отвлечь и вырубить охранника, прикрыться Ясеневым, как заложником? А Павел Иванович? Непрост он, не какой-нибудь клерк, пойдет на обострение... А может, не Ясенева, его захватить, а депутат сам от страха уляжется? Нет, быстро сработать не получится, а чуть протянешь – гурьбой навалятся. И, кроме того, уважаемый Владимир Михайлович что-то там болтал про снайперов – снимут без проблем. Да и Самсона с Доктором не вытащить в одиночку.

И от Мао помощи ждать не стоит. Если долгое время не будет от нас весточки, Сергей, естественно, забеспокоится и примет соответствующие меры, но когда это может произойти, одному богу известно. Вывод напрашивается сам собой: пока ждем и тянем время, а дальше – как карты раскинутся".

Сделав последнюю затяжку, Вадим медленно, по разделениям, чтобы не тревожить понапрасну охранника, потянулся к огромной хрустальной пепельнице и затушил сигарету.

– Ну что, Владимир Михайлович, будем звонить Монтурову, каяться в грехах, уверять в вечной любви и преданности? – заботливо поинтересовался он у Ясенева.

Депутат с ненавистью глянул на него и отвернулся.

– Позвоните, Владимир Михайлович, – неожиданно согласился с предложением Вадима Павел Иванович. – И уточните, что за молодцы к нам прибыли. А то у меня некоторые сомнения в их происхождении возникли.

– Вот видите, и Павел Иванович вам советует это сделать, – спокойно сказал Вадим. – А он плохого не пожелает. Никуда не денешься, надо звонить.

При всем внешнем спокойствии на душе у него заскребли кошки. Этот змей, Павел Иванович, похоже, раскусил их. Где он мог проколоться, что у шефа безопасности «Интеройла» возникли такие подозрения?

А в принципе, даже если Монтуров подтвердит, что это не его люди, суть дела и их положение данный звонок не изменит, а только на время внесет лишнюю сумятицу, запутает Павла Ивановича, даст повод для дальнейшего разбирательства. Потянем время, развесим очередную клюкву, а там, глядишь, и момент удобный подвернется. А беседовать с ними Пал Иваныч обязательно будет – видно, что слова про таинственную дискету и киднепинг бывшему коллеге запали в душу, очень заинтересовали, как и фраза, что у них имеется компромат и на его компанию. Крути не крути, а козырек из рукава он правильный вытянул.

– Зоинька, – подняв голову, крикнул Ясенев. – Принеси мне, пожалуйста, мой телефон и визитку.

Хозяйка дома, облаченная в пурпурный атласный халат до пят, спустилась в холл и передала Ясеневу небольшую коричневую сумочку. Он достал из нее миниатюрный мобильник и записную книжку, перелистнул страницы, нашел нужный номер.

Вадим спокойно следил за действиями депутата и делал вид, что не обращает внимания на Павла Ивановича, не спускающего с него глаз и наблюдающего за реакцией пленника.

«Достал окончательно... – с досадой подумал Вадим. – Как ни смотри, все равно не пересмотришь. В одной бурсе одни учителя натаскивали, как себя правильно вести».

– Алло, это Игорь Витальевич? – спросил в трубку депутат. – Пригласите, скажите, Ясенев спрашивает.

Вадиму было видно по выражению лица, что тот нервничает и ничего хорошего от предстоящего разговора не ждет.

– Игорь Витальевич, привет, это Ясенев говорит... Ну что ты кричишь? Повздорили немного, бывает, зачем же сразу врагами становиться, можно все мирным путем решить, найти какой-то компромисс... Перестань орать, выслушай... Какое нападение, какие боевики? Объясни толком... Ничего не понимаю... А ты кто? Придурок бешеный. Ничего не знаю, разбирайся сам... Ты какого лешего прислал ко мне своих ребят?.. Заткнись, идиот. Черта лысого, а не зачистку они устроили. Взяли мои люди их, прямо на горячем повязали... Верь не верь, а они у меня. Нам с тобой надо очень серьезно переговорить. Ни тебе, ни мне неприятности не нужны... Хорошо, завтра созвонимся... С твоими людьми ничего не случится, не волнуйся. Все понял, в десять тебе звоню.

Ясенев резко захлопнул крышку телефона и поднял глаза на Павла Ивановича.

– Ну что, мыслитель? Убедился, что твои сомнения яйца выеденного не стоят? Слышал, я договорился с Монтуровым, что завтра мы с ним созвонимся и будем условливаться о встрече? Кстати, у него тоже какие-то неприятности. Сообщил, что был налет на пансионат, и грешит, что это мои происки.

– Что там произошло? – вскинулся Павел Иванович.

– Не уточнял. Меня это менее всего интересует. Монтуров предупредил, чтобы с ними, – Ясенев махнул головой на Вадима, – ничего не случилось, иначе он примет крайние меры.

«Пока пронесло, – облегченно вздохнул Вадим. – Сработали под людей Монаха».

– Связывайтесь со своими руководителями – нам необходимо срочно встретиться и обсудить дальнейшие действия. Меня очень волнует компромат, касающийся моей персоны, который непонятно откуда появился у Монтурова. Это очень большая неприятность. Вероятно, придется менять сроки и вносить изменения в планы.

– Они что, могут кардинально поменяться? – вопросительно вскинул брови Павел Иванович.

– Не знаю, не знаю... – задумчиво произнес Ясенев.

– Хорошо, я доложу своему руководству. Только, мне кажется, ваши прошлые дела сыграли довольно неприятную шутку с вами, а в большей степени – с «Интеройлом».

– Не вам судить, – высокомерно вскинул подбородок Ясенев.

– Как сказать... – неопределенно произнес Павел Иванович.

– Что, подставил вас думский деятель? – зло ухмыльнулся Вадим. – Думаю, с потрохами выложит ваши планы Монтурову. А он мужик памятливый, в долгу не останется и создаст проблемы для «Интеройла». Выбирать надо друзей тщательнее, как говорит Михал Михалыч Жванецкий, а то связываетесь со всяким темным элементом, с шушерой криминальной.

– Уберите отсюда этого кретина! – вскочил с дивана Ясенев.

– Спокойно! – поднял вверх палец Вадим. – Папа приказал вам нас беречь. Если он обидится – а мы ему расскажем, как с нами обращались, боюсь, не получится у вас с ним разговора, а выйдут большие хлопоты и дальняя дорога без обратного билета.

– Забирайте их и увозите, у меня нет никакого желания общаться с этими... – не определив категорию для Вадима и его товарищей, с досадой махнул рукой Ясенев. Он рухнул на диванные подушки, отчаянно обхватил руками голову, видимо, решив поразмыслить о своей незавидной доле.

«Понял парень, что попал в жернова, – мстительно подумал Вадим. – Не надо было жадничать. Хотел откусить кусок пожирнее, а в результате нажил двух врагов».

Он взглянул на Павла Ивановича и поразился произошедшим с ним изменениям. На спокойном, выдержанном до этого лице появилось выражение нешуточной ярости. Смерив презрительным взглядом сидевшего на диване Ясенева, Павел Иванович раздраженно выдернул из кармана трубку радиостанции.

– Внимание всем! Говорит Первый. Общий отбой. Группе собраться на заднем дворе у бассейна. Всех задержанных доставить в дом. Время на исполнение две минуты.

– Шпрехшталмейстер объявил последний номер. Цирк шапито заканчивает представление, – фыркнув, подначил Вадим.

– Для кого заканчивает, а для кого еще все впереди, – многозначительно пообещал Павел Иванович.

Повернувшись к Ясеневу, он сухо сказал:

– Мои руководители свяжутся с вами и обговорят время встречи.

– Пускай они это сделают побыстрее, – хмуро произнес депутат. – Время не терпит.

– Я им... все это передам, – криво улыбнувшись, сказал Павел Иванович, сделав ударение на слове «все».

Ясенев поднял на него удивленные глаза, но промолчал и, раздраженно сжав губы, отвернулся в сторону.

Муравейник закипел. Бойцы у Павла Ивановича были обучены, и его команда привела их в разумное движение. Через минуту в холл привели Самсона с Доктором. Вадим незаметно сделал пассы руками, показывая, что пока все в относительном порядке. Их поставили в сторонке, лицом к стене под охраной двух человек. Остальные бойцы сосредоточились у дверей на террасе, выходящей к бассейну, в том числе и сошедший со второго этажа худощавый малый со снайперской винтовкой.

«Не обманывал депутат, действительно мы все время были под прицелом „винтореза“, – уважительно отметил Вадим. – Неплохо ребятишки подготовились к встрече монтуровских боевиков».

Он прислушался к словам Павла Ивановича, который отдавал короткие и емкие приказания одному из своих людей, по всей видимости – командиру группы.

– Машины подогнать к заднему двору. Задержанных в грузовые отсеки...

– А как же Женевская конвенция по гуманному обращению с военнопленными? – подал голос Доктор. – Категорически требую отдельного сидячего места.

– Передай команду наблюдателям, чтобы они завели «Газель» этих гуманистов и ждали нас, – не обращая на него внимания, продолжал Павел Иванович. – При прохождении колонны, на дистанции двести метров, не привлекая внимания, они присоединяются к нам. Когда выедем из поселка, около трассы перегруппируемся по всем машинам. Все ясно? Выполняй!

– Так точно, – коротко ответил боец и, совсем по-уставному развернувшись через левое плечо, двинулся на террасу.

Дверь за ним еще не успела закрыться, как Вадим услышал характерные, с коротким интервалом, хлопки выстрелов, смягченные глушителем, и негромкий сдавленный стон. Он повернул голову на шум и увидел, как бравый командир группы, нелепо подворачивая ногу, валится на пол. По его бедру, окрашивая камуфляж в бурый цвет, разбухая, поплыло кровавое пятно. Еще один, тот, что спустился со второго этажа с «винторезом», получив такую же рану в ногу, упал рядом с командиром.

– Что происходит? – послышался за спиной встревоженный крик Павла Ивановича. Он бросился к двери и попытался ее открыть, однако снаружи к створке привалился раненый.

– Уберите его в сторону, – крикнул Павел Иванович бойцам, бестолково сбившимся в кучу, мгновенно ощетинившуюся стволами. Они растерянно шарили глазами и дулами автоматов по сторонам в надежде отыскать невидимого противника. Один из них попытался перекатом уйти под прикрытие бортика балюстрады, и тут же меткий выстрел остановил его, уложив корчиться с пулей в пояснице на розовых мраморных плитах террасы.

– Назад, идиот, напорешься на пулю! – громко проревел шефу безопасности «Интеройла» Вадим, пытаясь привести того в чувство. В подтверждение этих слов стекло над дверным проемом брызнуло рваными лучами, разорвавшись в следующее мгновение на мелкие осколки. Они едва не накрыли ливнем Павла Ивановича, внявшего предупреждению и успевшего в последний момент отскочить от двери на пару шагов.

Звон битого стекла слился с отчаянным визгом хозяйки дома, пребывавшей до этого в состоянии оцепенения и наконец оценившей остроту ситуации, а также утробным испуганным еканьем, судя по тембру – господина Ясенева.

– Всем на пол!!! – неистово проорал Павел Иванович. В пару прыжков он подскочил к пленникам и, вырвав пистолет из кобуры одного из охранников, упер стволом в затылок Вадима.

– Что, скоты, помощи дождались, – яростно прохрипел он. – Ждал я подвоха, чувствовал, что-то не так. Сколько их? Говори, иначе пристрелю, как собаку.

– Успокойся, – стараясь не сделать случайного движения, твердо сказал Вадим. – Я не знаю, кто на вас напал – могу только предположить.

– Ну, предполагай! – со злостью заорал ему в ухо Павел Иванович. – Только быстрее, пока не получил пулю в череп!

– Возможно, это те, кого вы ждали – «монтуровцы».

– Значит, вы...

– Это значит только, что мы сами по себе. К нападающим и соответственно к Монаху никакого отношения не имеем. В принципе и твой «Интеройл» нам сейчас до глубокой фени. Тебе достаточно этой информации?

– Сволочи! – прошипел Павел Иванович. – Подставили меня, как сопляка!

Он громко скомандовал в радиотрубку:

– Внимание всем, говорит Первый! Никому ничего не предпринимать, замереть, с места не трогаться.

Неожиданно за их спинами раздалась нежная мелодичная трель мобильного телефона. Дрожащий голос Ясенева просительно произнес:

– Можно мне ответить?

– Отвечай, – с досадой бросил Павел Иванович.

– Да, я вас слушаю, – сказал в трубку депутат. Через несколько секунд он потерянно обратился к Павлу Ивановичу: – Они требуют, чтобы мы сложили оружие и не сопротивлялись, иначе начнут вести огонь на поражение.

Ствол пистолета убрался от затылка Вадима, и Павел Иванович, смачно выругавшись, отошел от пленников и взял в руки телефон:

– Кто вы такие и что вы хотите?.. И дальше?.. А если мы не подчинимся?..

– Ну что, похоже, мы окончательно влипли? – негромко, чуть повернув к Вадиму голову, спросил Самсон.

– Посмотрим, время покажет, – задумчиво ответил Вадим, не обращая внимания на предупредительный окрик охранника, заметившего их переговоры. – Пока что мы затерлись между всей этой сволотой, и никто не знает, что с нами делать. Вполне может статься, это нападение шанс для нас – не совсем приятный, но все же шанс.

– А людей, которых мы задержали? – внезапно до Вадима донеслись слова Павла Ивановича, и он насторожился. – Понял, и их тоже...

Вадим прослушал внушительную порцию мата Павла Ивановича, из которой он с удивлением узнал пару не встречавшихся ему ранее идиоматических выражений «великого и могучего». Дождавшись окончания излияния переполнявших начальника безопасности чувств, Вадим, не обращая внимания на предупредительный крик охранников и попытку одного из них помешать, пугая грозными взмахами короткого дула «АКСУ», развернулся от стены и негромко позвал:

– Павел, подойди, переговорить надо.

– Что тебе надо? – ненавидяще полоснул по Вадиму злым взглядом Павел Иванович.

– Не мне, а тебе надо, причем выкручиваться и, думаю, без нас в этой ситуации не обойтись. Принимай решение!

Их глаза встретились, и несколько секунд они смотрели друг на друга. Вадим – спокойно, почти доброжелательно, Павел Иванович – вначале излишне зло, но постепенно его взгляд начал принимать осмысленное выражение. Он недоверчиво, но уже более деловито, без лишних эмоций, спросил:

– Что ты хочешь? Очередную пакость задумал?

– Может, и задумал, только не для вас, а для тех кадров, – сказал он и махнул головой в сторону сада.

– Я тебе не верю, – произнес Павел Иванович, и его губы скривились, словно от боли.

– Придется, дорогой товарищ, другого выхода у тебя нет, – твердо сказал Вадим. – Если ты нам поверишь, хуже для тебя уже не будет – и так влип в дерьмо по самые уши. Будешь дергаться, бездарно положишь людей, а мы для тебя, может быть, единственная возможность выбраться из этой заварухи.

Тяжело вздохнув, Павел Иванович поднял глаза на Вадима.

– Не верю, но соглашусь. Альтернативы нет. Только имей в виду, обманешь, я тебя из-под земли достану и глотку зубами перегрызу, помяни мое слово.

Для Вадима, Самсона и Доктора помощь Павлу Ивановичу действительно могла стать единственным реальным шансом освободиться из плена с наименьшими потерями времени и, возможно, сил. Кроме того, не то чтобы Вадима угрызения совести мучили, но все же угнетало душу, что подставили они бывшего коллегу по полной программе. И последним немаловажным фактом в их положении являлась относительная предсказуемость контакта с себе подобным, в отличие от отморозков Монтурова, как отзывался о напавших Ясенев. Первое знакомство с этими ребятами, закончившееся тремя ранеными в течение полуминуты, не оставляло особо радужных иллюзий на приятное общение в дальнейшем и счастливый финал.

– Раз согласен, быстро вводи в курс дела. Какие у них требования? Что планируешь ты? – сказал Вадим и протянул к ближайшему охраннику скованные стальными браслетами руки. – Разнуздывайте нас.

Павел Иванович кивнул головой своим людям и коротко кинул:

– Освободите их, – и, уже обращаясь к Вадиму, объяснил: – Требуют, чтобы мои люди на террасе, а за ними следом и мы, те, кто находится в доме, по одному выходили, сбрасывали оружие в бассейн и ложились на его дальний бортик. Дали на раздумье три минуты и предупредили, что в случае неповиновения расстреляют всех и забросают дом гранатами.

– Веришь их угрозам? – спросил Вадим, растирая запястья.

– Ничего не остается, как верить, – хмуро сказал Павел Иванович. – Вон трое уже валяются.

– Чего тогда ждешь? Давай команду своим. Предупреди, чтобы не спешили. Семь человек, из них трое раненых – переговори с нападающими, пускай выходят, разоружаются и перевязывают друг друга. Что эти придурки о нас сказали? Я слышал, как ты им вопрос о задержанных задавал.

– Те же условия предъявлены и к вам – по одному на выход и в ряд на бортик.

– Понял, – задумчиво произнес Вадим и тут же скомандовал:

– Толя, быстро переодеваемся в одежду охранников. Андрей, ты еще немного побудешь в шкуре пленника, одевай по новой наручники. Не строй кислую физиономию – так надо. Павел, раз информация ушла к этим придуркам, твои люди сыграют под нас.

– Переодевайтесь в их одежду, – мигом врубившись в задумку Вадима, скомандовал начальник обескураженным подчиненным. – Будете играть роль задержанных. И нечего раздумывать, разоблачайтесь пошустрее.

– Про оружие не забудь, – напомнил ему Вадим, быстро расстегиваясь и сбрасывая с себя рубашку и брюки.

– Оружие также передайте, – приказал бойцам Павел Иванович и после секундной паузы обратился к Вадиму: – Ты уверен, что вы с ними справитесь? Не зная, какая численность, как вооружены...

– Думаю, их не больше пяти. Не колонной же они сюда шли, а, вероятнее всего, одной машиной. Вооружение? Не все ли равно? Огнестрельное, холодное... Важнее, у кого оно в руках. А именно этого мы пока не знаем. Это насчет того, справимся мы или нет. Начнем, а дальше все будет ясно.

Прервав их разговор, зазвонил мобильник. Раскрыв аппарат, Павел Иванович нажал на кнопку и мрачно произнес:

– Да, я слушаю... Хорошо, мы выполним все требования... Понял... Я не идиот и представляю последствия... Да, никаких проблем не будет... Я выхожу предпоследним, за мной выходит Ясенев... Пусть мои люди окажут помощь раненым... Они сбросят оружие а потом вернутся за ними... Какие, к черту, игры? Вы же сами в них стреляли... Договорились...

Натягивая на тело чужой камуфляж, Вадим ощутил на себе внимательный взгляд Павла Ивановича.

– Недавно заработал, совсем свежие? – спросил он, кивнув на следы от панфиловских пуль.

– Так уж пришлось... – неопределенно бросил Вадим. – Не тяни, давай своим команду на сдачу, иначе эти очень злые парни заподозрят неладное. И твоих раненых надо срочно перевязывать – кровью истекут.

Павел Иванович поднес к губам трубку радиостанции и, нажав на тангенту, негромко произнес в микрофон:

– Внимание, говорит Первый. Мы сдаемся. Находящимся на террасе по одному с поднятыми руками выходить к бассейну, сбрасывать в воду все оружие, затем возвращаться за ранеными, разоружать таким же способом и следовать вдвоем к дальнему бортику. Там раненых перевязываете и ложитесь лицом вниз. Не дергаться и не пытаться оказывать сопротивление. Выполнять!

Вадим попрыгал на месте, покачал корпус, привыкая к несколько мешковатой чужой одежде. Самсон, наоборот, в это время пытался напялить на себя куртку размера на три меньше его габаритов. Если брюки с грехом пополам подошли и особенно не стесняли движений, то камуфлированная ветровка отчаянно трещала по швам и никак не желала садиться на могучие плечи.

– Брось мучиться, работай с голым торсом, – посоветовал ему Вадим. – Под Шварценеггера сойдешь, помнишь, как он лихо в «Коммандо» всех крушил? Физиономию только свирепее сделай, выйдет вылитый Арнольд.

– В обнаженном виде с женщинами общаться хорошо, а не головы мужикам отрывать, – борясь с тесной одеждой, с досадой прорычал Самсон. – Не люблю стриптиза!

В крайнем раздражении он сорвал куртку и двумя резкими движениями оторвал у нее оба рукава. После этого напялил остатки на себя, ласково повел плечами и материал на спине, отчаянно затрещав, лопнул вдоль шва.

– Вот теперь нормально, ничего не мешает, – удовлетворенно сказал Самсон, энергично поработав руками, разводя их в стороны, вверх. – Даже вентиляция появилась – не так жарко будет.

Он поднял с пола автомат одевающегося в его одежду бойца, отсоединил магазин, передернул затвор, ловко поймал выскочивший из ствола патрон и засунул в нагрудный карман со словами: «На всякий случай в НЗ – может пригодится, если заиграюсь». После этого присоединил магазин к автомату, еще раз щелкнул затворной рамой, загоняя патрон из обоймы в ствол и, удовлетворенно хмыкнув, привычным движением бросил оружие на плечо.

Вадим, уже осмотрев свой «АКСУ», примерялся к вороненому штурмовому ножу. Взвесив его на руке, подбросил вверх, испытывая на уравновешенность, и пару раз вставил и вытащил из ножен, закрепленных на голени, пробуя, с какой легкостью он из них выходит. Глянув на второго охранника, Вадим жестом попросил его нож и уже без ножен засунул за брючный ремень за спиной.

Самсон, заметивший данную беззастенчивую контрибуцию, внимательно осмотрел окружающих и остановил взгляд на пистолете Павла Ивановича.

– Отдай-ка, мил человек, свой «стечкин» – тебе он пока ни к чему, ты в плен идешь, а мне, глядишь и сгодится в деле.

– Во хамло! – возмутился Павел Иванович. – Может, тебе еще и сандалики протереть?

– С сандалетами справлюсь сам, а вот со шпалером тебе, уж извини, придется расстаться.

Поймав небрежно брошенный «стечкин», Самсон проверил его, коротким ударом ладони загнал обойму на место, поставил на предохранитель и засунул за пояс. Потом вопросительно глянул на Вадима:

– Ну что, генералиссимус, погнали? Какая диспозиция?

– Подожди секунду, скажу пару слов. Павел Иванович, прошу, выполняйте все требования этих молодчиков, не пытайтесь перечить и, тем более, сопротивляться. Положитесь полностью на нас. Андрей, проинструктируй «пленников» по легенде: из вас, фирмачей, более крутые «интеройловцы» выбивают долги. А вы, господин депутат, заткните свой гонор как можно дальше и мелко дрожите от страха – думаю, налетчикам это должно понравиться.

– За хозяйкой, Андрюха, присмотри. На этих балбесов надежды нет, а ты все-таки под джентльмена косишь. И опять же, дама в твоем вкусе, я знаю, – хохотнул Самсон и хлопнул Доктора по плечу. – Хотя нет, ошибаюсь. Видишь, Вадим с хозяйкой шепчется, наверное, просит, чтобы за тобой, неразумным, как мать за сыном, присмотрела. До скорой встречи, узник замка Иф.

– Иди ты к лешему, – с досадой бросил Андрей. – Вечно меня, как мальчика для битья, во все дырки суют. Сами как люди, а я должен придурка изображать.

Вадим в это время, активно жестикулируя руками, указывая пальцами на потолок, в стороны, действительно беседовал с хозяйкой, уточняя планировку особняка.

Павел Иванович, наблюдающий за обстановкой снаружи, громко скомандовал:

– Внимание! Начинаем выходить. Сергей, – он взглянул на одного из своих бойцов, – ты идешь первый, затем по очереди остальные «пленники», за ними Зоя Георгиевна, потом я. Замыкает шествие Владимир Михайлович.

Вадим, закончив беседу с женщиной, окликнул Павла Ивановича:

– Про своих наблюдателей в «десятке» не забыл? Возможно, что налетчики их не вычислили. Дай им команду, чтобы были в готовности, и передай управление на нас.

Тот утвердительно кивнул головой, щелкнул переключателем на трубке радиостанции, переходя на другую частоту.

– Внимание, Бекар! Ты меня слышишь? У нас очень серьезные проблемы. Стойте пока на месте в готовности и ничего не предпринимайте. В случае необходимости может поступить команда, обязательная к исполнению, как если бы ее отдал лично я, от позывного... – Павел Иванович поднял глаза на Вадима...

– Викинг, – коротко ответил тот.

– ...от позывного Викинг. Быть постоянно в эфире. Все, конец связи. Роджер!

Павел Иванович выключил радиостанцию и передал ее Вадиму.

– Успехов вам! Не подкачайте, парни, – я надеюсь!

– Постараемся, – усмехнулся Вадим и, махнув рукой Самсону, метнулся к лестнице, ведущей на второй этаж. Андрюха-Доктор, покорно следующий в очередной плен, фальшиво и слезно пропел им вслед нетленное гребенщиковское: «Увезут меня в черной машине с голубым огоньком...»

Глава 10 Мебель для игры в прятки

Забежав на площадку второго этажа, Вадим осмотрелся и дал команду Самсону:

– Проскочи и проверь комнаты справа, сориентируйся в маневре и возьми под наблюдение лестницу. Я осматриваю помещения на противоположной стороне и организую наблюдение за задним двором и садом. Вперед!

Двери в комнаты были не заперты. В двух из них, видимо гостевых спальнях, царили порядок и стерильная чистота, и лишь одна, последняя, была явно жилой, с небрежно брошенными на огромную кровать нежно-кружевными предметами женского белья, чуть сдвинутой в сторону зеркальной дверцей шкафа-купе и множеством баночек, коробочек и флакончиков парфюма на резном туалетном столике перед трельяжем.

Как и в предыдущих спальнях с аналогичной планировкой, Вадим на секунду заглянул в ванную, сверкающую никелированными ручками и вешалками на фоне черного кафеля, исполненного под бордоский мрамор, затем в огромный, размером с комнату в хрущевке, шкаф. Его мало заинтересовали ровные ряды женской одежды и обуви на полках, зато он сразу принял к сведению антресоли в половину потолка и то, что зеркальная дверка прозрачна и позволяет изнутри наблюдать за комнатой. Закончив беглый осмотр гардероба, Вадим скользнул к ближайшему окну и осторожно, стараясь не колыхнуть штору, выглянул наружу.

Он успел как раз к выходу господина Ясенева, завершающего унылое шествие побежденных. Трудно судить, следовал депутат наставлениям Вадима, посоветовавшего ему сыграть испуг, или его поведение было естественным. Шаткая походка Владимира Михайловича, неуверенно переставляющего ватные ноги, растерянное озирание по сторонам в поисках невидимых налетчиков скорее говорили о том, что Ясеневу не до игры и перепуган он вусмерть. Вяло дошагав до дальнего конца бассейна, депутат неловко опустился на четвереньки, еще раз затравленно оглянулся и обреченно плюхнулся отвисшим животом на матовые плитки в ряд с уже расположившейся там компанией.

На дне бассейна, под играющими на воде солнечными блестками виднелось сброшенное бойцами оружие, а сами бойцы, лежа на бортике, перевязывали раненых. Хозяйка дома устроилась между Доктором и Павлом Ивановичем. Андрей, лежащий в опасной близости от женщины, повернув голову и, улыбаясь, что-то шептал ей на ухо.

«Андрюха в своем репертуаре – бабник неугомонный, – ухмыльнулся Вадим. – Ох, а как она его лягнула ногой! Строптивая, видать, дамочка».

Он начал обшаривать глазами заросли, пытаясь обнаружить нападавших. Из коридора донесся негромкий свист – Самсон докладывал, что у него все в порядке и условленная позиция занята. Вадим коротко и так же тихо свистнул в ответ, подтверждая, что слышит напарника.

Пластиковые стеклопакеты окон были задраены наглухо и не пропускали снаружи ни единого звука. В доме стояла гробовая тишина, сквозь которую прорывалось лишь очень далекое, почти невоспринимаемое слухом шмелиное гудение наружных кондиционеров. Поэтому картинку развертывающихся у бассейна событий Вадим наблюдал, словно немой фильм. Примерно три-четыре минуты налетчики не подавали абсолютно никаких признаков жизни и ничего не предпринимали.

«Делают выдержку и присматриваются – боятся подвоха, – отметил Вадим. – Заодно и треплют нервы пленникам. В принципе работают грамотно, по букварю...»

Неожиданно головы лежащих будто по команде одновременно повернулись влево, и Вадим понял, что это – реакция на голос невидимого пока человека. Он увидел, как Павел Иванович что-то прокричал в ответ и после этого, правда в противоположной стороне, над густыми зарослями малины, посаженной вдоль забора, появилась голова в черной шапочке, спущенной на лицо, с тремя безобразными отверстиями для глаз и рта.

«Опять ребятки в хеллоуин играют...» – поморщился Вадим, но сразу же отбросил шутки и напрягся. Парень, легко перемахнув кусты вполне профессиональным «сиртаки», как на жаргоне специалистов называется этот шаг, умело заплетая ноги, готовый в любой момент рывком уйти в непредсказуемом направлении с директрисы стрельбы, двинулся к бассейну. В ту же секунду боковым зрением Вадим выхватил в глубине сада, практически у корней орешника, едва заметное движение черной точки выходного отверстия ствола, аккуратно прогулявшегося по лежащим на бортике людям. Над дулом Вадим обнаружил более крупное круглое пятно – оптический прицел.

Несмотря на солнечные лучи, косо бьющие в сад, зайчиков оптика не отбрасывала.

«Подстраховывает прыгуна, – с ходу определил Вадим. – Прицел, как и положено, подкопчен, чтобы по блику его не обнаружили. Без всякого сомнения, профессионал. Видимо, он и пометил пулями людей Павла Ивановича. Итак, уже двое определились... Третий, пока невидимый, дававший команду пленникам, находится слева. По всем здравым расчетам, где-то затерялись еще минимум два боевика».

Внезапно сетчатка глаза зафиксировала вспышку от орешника, и практически одновременно с этим спинка деревянной скамейки, стоящей у бассейна, брызнула щепками.

«Давят, сволочи, на психику, чтобы не пытались дергаться и сопротивляться», – констатировал Вадим.

Выскочивший из зарослей малины парень уже грозно стоял над лежащими и поводил над их головами автоматом.

«Сороказарядный девятимиллиметровый пистолет-пулемет „беретта 12С“, – автоматически отметил Вадим. – Снабжен лазерным целеуказателем. Надежная машинка. Но где прячутся остальные боевики? Так, а вот и третий явился на свет божий из-за сруба бани. За секунды прошел стремительным профессиональным зигзагом и занял место с другой стороны шеренги, взяв под наблюдение свой сектор. Тоже с „береттой“ и все оснащены миниатюрными наушниками и микрофонами – координируют действия по связи. Снайпер пока не покидает позицию, страхует товарищей. Должны где-то быть еще люди... Не верю, что они прибыли сюда только втроем».

Парень из малинника, передав функции охранника партнеру, отстегнул с пояса моток тонкого шнура и начал споро и умело вязать пленников по рукам и ногам. Вадим, определив, что он может на короткое время отвлечься от наблюдения, метнулся в коридор к Самсону. Тот, согласно диспозиции, присев на колено, затаился у лестницы. Он оглянулся на шорох, и Викинг знаками обрисовал ему ситуацию: обнаружил троих, работать обучены, снайпер в укрытии, вызывают тревогу невыявленные боевики.

Самсон кивнул головой, что понял его, и подал знак: «Что делаем дальше?» Вадим на мгновение задумался, однако решение пришло само. Снизу донесся почти неслышный шелест открываемой двери, мягкие быстрые шаги и едва различимое бормотание сначала одного, затем второго человека.

«Вот и те, кого мы ожидали», – почти с удовлетворением констатировал Викинг и, придвинувшись поближе к лестничному пролету, затаился. Внизу тихие шорохи переплетались с короткими докладами. Звук открывшегося замка... перебежка... через пару секунд доклад... скрип двери... легкие шаги... доклад...

Викинг поднял глаза на Самсона. Тот показал на пальцах, что двое, вооруженные автоматами, осматривают первый этаж. Викинг, соглашаясь, утвердительно кивнул и на короткое мгновение ушел в себя, раздумывая, как встречать гостей. Потом наклонился к Самсону и шепнул на ухо несколько слов. Толя опустил голову в знак согласия, и они бесшумно скользнули прочь от лестницы.

Заскочив в среднюю спальню, Викинг шагнул к шкафу-купе, медленно и осторожно, чтобы не было слышно гуда роликов по полозьям, отодвинул створку и зашел внутрь. Раскрыв дверки антресолей, он ухватился руками за края, поджал ноги и пару секунд покачался на тонкой балке, проверяя надежность хлипкой с виду конструкции. Убедившись, что она выдержит его вес, Викинг бесшумно задвинул на место створку шкафа, аккуратно, стараясь случайно не брякнуть металлом, уложил на антресоли автомат и, подтянувшись классически – по разделениям, чтобы не дать рывками лишнюю нагрузку на крепления, исполнил подъем переворотом, забросив тело ногами вверх и укладывая его в тесное пространство между потолком и тонкими плитами настила.

Прикрыв за собой дверки, Викинг, стараясь случайно не зашуметь, не скрипнуть, развернулся поудобнее, подготовил для работы «АКСУ» и приник глазом к тонкой, не шире волоска, шелке, через которую едва пробивался неяркий свет, рассеянный зеркальным стеклом. Самсон в это время должен был занять позицию в последней, той самой обжитой спальне и, естественно, не на антресолях, которые вряд ли выдержали бы его тяжесть, а просто укрывшись за прозрачной дверью.

Викинг напрягся, услышав быстрые мягкие шаги на лестнице. Его слух обострился, как у голодного зверя, ждущего добычу. Всякий доносившийся до него шорох не просто позволял определить, где сейчас находится противник, что он делает, а вызывал в мыслях объемные образы, рисовал каждое движение, поворот головы, взгляды тех двоих, рыскающих по дому...

Прикрывая друг друга, короткими перебежками двое добрались до верхней площадки... быстро разошлись в стороны... замерли, осматриваясь, слушая тишину... прозвучал неразборчивый, бормочущий доклад по связи... опять затаились...

«В какую сторону они пойдут? Если вправо, встречать их после осмотра комнат на той стороне будет Самсон и игра Вадима в прятки на антресолях не нужна – он начнет работать с тыла. Если двинутся по часовой стрелке, варианта два и оба незамысловаты: или его обнаружат, и Самсон придет на подмогу, или проскочат мимо, и уже он будет страховать партнера. Предпочтительнее последний – сокращается на три-четыре секунды время на переход к контакту, причем с направления, откуда они не ожидают, – анализировал Вадим расстановку сил, пробуя предугадать действия противника. – Внимание, они двинулись! В какую сторону? Влево! Значит, он первый на очереди».

Шаги... глухой щелчок замка двери соседней комнаты... перебежка двух пар ног... еще щелчок... поехали ролики двери... секунды текут... неразборчивые слова доклада... шелест шагов в коридоре... приближаются...

Тонкая щель между створками, несмотря на все законы оптики, говорящие о расширении угла обзора, позволяла видеть лишь узкую полоску комнаты шириной не более тридцати сантиметров и то сверху вниз, что делало сектор наблюдения еще более узким.

Он услышал, как ручка замка едва слышно скрипнула, петли рывком открытой двери проехали шорохом металла по металлу и быстрые скользящие шаги ворвались в комнату. На мгновение все затихло – Викинг кожей ли, нервными окончаниями ощутил, как острые глаза невидимого ему человека внимательно осматривают помещение. Короткое цоканье – вероятно сигнал, и вот уже второй, так же легко переступая с пятки на носок, заскочил внутрь.

Шаги слились, и Викинг в свою щель увидел сначала ноги одного человека, шустро проскочившего через его участок обзора по направлению к ванной, и часть торса второго, остановившегося напротив шкафа-купе. Похоже, тот не знал, что зеркало прозрачно, иначе бы не вел себя так по-идиотски, выставляясь на обзор затаившемуся внутри. Держа левой рукой на изготовку все ту же «беретту 12С», правой боевик с силой потянул в сторону створку двери и резко шагнул вперед, нервно поводя наростом глушителя по углам гардеробной.

Викинг застыл: человек сделал шаг в сторону и исчез из поля зрения. Вадим прижал палец к спусковой скобе автомата. Еще мгновение – и прощай наставления и просьбы Деда о бескровной работе – любой другой вариант проигрышный, не сумеет он из такого неудобного положения лежа на подлавке опередить пулю. Только выстрел сможет предупредить выстрел. Чей палец на курке окажется более скорым, тот и выживет.

Секунда... вторая... третья... – отсчитывало сердце, колотясь в виски. Шаг, еще один прямо под ним... Внезапно раздался негромкий и довольно спокойный голос, едва не разорвавший его барабанные перепонки, настроенные на улавливание почти неслышных шумов:

– У меня все в порядке... Принял... Идем дальше.

Викинг опять прильнул к щели. Мелькнула и скрылась спина одного, затем сектор быстрым рывком пересекли ноги второго, и шаги стали удаляться. Внимательно слушая шорохи и убедившись, что боевики покинули комнату, Викинг медленно и тяжело выдохнул воздух из легких – все время осмотра комнаты он бессознательно не позволял себе дышать. Выждав еще пару секунд, бесшумно распахнул дверки и, сдвинувшись перекатом на край антресолей, ухватившись одной рукой за балку, держа другой на весу автомат, скользнул на пол, мягко приземляясь на полусогнутые ноги.

Закинув «АКСУ» за спину – стрелять сейчас, вероятнее всего, не понадобится, – Викинг в два бесшумных прыжка добрался до двери. По его расчетам, боевики должны в это время проникать в комнату, где затаился Самсон.

Самым важным в предстоящем контакте была скоординированность действий. Если он хоть на секунду опоздает, Толе в короткое мгновение, которое может растянуться на целую вечность и стоить жизни, придется иметь дело с двумя противниками. В том случае, если Викинг обнаружит себя раньше, уже он сам окажется мишенью для тандема боевиков на ту же коварную секунду, пока Самсон не придет на помощь.

Прижавшись к косяку, он вслушался в звуки, доносившиеся из коридора. Проснувшееся звериное чутье рисовало в сознании картину происходящего.

Язычок замка двери вышел из паза... створка двери рывком распахнута... один человек заскакивает в комнату, обшаривает ее глазами и, как продолжением взгляда, – дулом «беретты»... второй, укрывшись за темным лаковым дверным полотном, страхует напарника, готовый немедленно вступить в схватку... короткое цоканье языком – прежний сигнал, что все в порядке, опасности не видно... два мягких шага замыкающего из коридора в комнату...

«Вперед!» – дал себе команду Викинг и, выпрыгнув из дверного проема, ринулся в бесшумный спурт к соседней спальне. Достигнув двери, он, не останавливаясь на пороге, залетел внутрь и, в тысячные доли секунды оценив обстановку, понял, что подоспел как нельзя вовремя. Оба противника находились к нему спиной, темнея затылками, одинаково затянутыми опущенными до шеи вязаными шапочками. Один из них, тот, что стоял слева, в это мгновение указывал напарнику на дверь в ванную, сам собираясь, как и в комнате, где недавно таился Викинг, осмотреть гардеробную. Время боя пошло!

Реагируя на жест товарища, боевик буквально на мгновение, едва заметным коротким рывком подбородка, повернул к нему голову, одновременно кивая, подтверждая, что принял команду. Для Викинга время и движение в пространстве слились в единую субстанцию и перешли в тягучее состояние замедленного прокручивания кадров, дробясь на отдельные жесты, неторопливо и последовательно меняющие друг друга. Щека, висок человека начали разворачиваться влево. Автоматически следуя за ними, ствол «беретты» непроизвольно сдвинулся, описывая коротенькую неровную дугу, и тело, подчиняясь полученному приказу, слегка качнулось вперед, готовое сделать шаг, уже бедро медленно пошло вверх...

Неожиданно сетчатка глаза боевика боковым зрением уловила за спиной что-то темное, чужеродное, таящее в себе смертельную опасность. Мозг бойца не успел среагировать, не дал команду мышцам на сопротивление, на уход. И только темный зрачок глаза, различив неестественно быстрое приближение расплывчатого нефокусируемого пятна, смог-таки метнуться, расширившись, до краев заполнив собой роговицу.

Ослепительная белая вспышка на короткое мгновение заполнила сознание человека, все естество, и погрузила его в небытие, не дав ни испугаться, ни удивиться, ни ощутить страдания или боли.

Викинг, превратившийся в боевую машину, не задержавшись и на миг, пошел на контакт, уже в прыжке просчитывая вариант начавшейся атаки. Исходные данные, поступавшие в живой компьютер мозга: поворот головы боевика, движение автомата, выхвативший его взгляд, изменение положения тела – все это за ничтожные доли секунды, пока он находился в отчаянном прыжке, систематизировалось, приняло поправки и без права на ошибку было просчитано серыми ячейками, выдавшими единственно верную команду.

Сильнейший точечный удар в основание черепа, в болевой центр, рвущий цепи жизнедеятельности, почти слился со вторым – в поясницу, бросившим безвольное тело боевика на пол. Такое продолжение атаки было необходимо не столько для полного завершения комплекса выведения противника из строя, сколько для удержания равновесия в прыжке и немедленного перехода к работе со вторым противником.

Тот удивительно быстро среагировал на атаку Викинга, видимо, почувствовав движение за спиной. Похоже, зверь попался опытный, бывавший в переделках, хорошо владеющий техникой боя на ограниченном пространстве. Не медля ни секунды и не стараясь понять, что происходит с его товарищем, он мгновенно нырнул вперед и в сторону, одновременно с этим разворачивая на еще невидимого противника «беретту». Без всякого сомнения, он вряд ли остановил бы палец, судорожно нажавший на курок, даже если бы пули стали прошивать его напарника.

Викинг, оттолкнувшись вторым ударом от падающего боевика, уловил движение к нему ствола автомата и одновременно увидел вынырнувшего из шкафа-купе Самсона. С большим трудом доставая уходящего боевика, в отчаянной растяжке подъемом стопы дотянулся до нароста глушителя, который глухо, почти бесшумно кашляя, подползая огненной змеей очереди к нему, выливал из себя боезапас, – и отбросил к потолоку. Слава богу, ни одна из пуль не попала в окно и не дала повода для беспокойства находящимся снаружи.

Подоспевший как нельзя вовремя Самсон встретил шустрого парня, случайно выбравшего направление прыжка прямо на него, по-простому – таранящим ударом колена в голову. Итогом подобного контакта явился подозрительный хруст костей на фоне тишины – «беретта» замолчала. Толя занес над рухнувшим кулак, чтобы завершить начатое, но повременил и, выдержав паузу, медленно опустил руку. Тело не подавало ни малейших признаков жизни.

– Недолго мучилась старушка... – усмехнувшись, попытался прокомментировать Самсон, но Викинг, отчаянным жестом прерывая его, приложил палец к губам и указал на проволочку микрофона, закрепленную у рта боевика. Толя жестом извинился и, подчиняясь немой команде, аккуратно снял с лежащего аппаратуру и надел на себя.

Викинг проделал то же самое. Воткнув в ухо микроскопическую таблетку динамика, он поднял вверх указательный палец: «Внимание!» и негромко произнес в микрофон:

– У меня все в порядке, никого не вижу. Как у тебя? – и, опустив палец на Самсона, перевел его на дверь ванной комнаты, призывая ответить.

– Все нормально, никого нет, – мгновенно сориентировавшись, негромко доложил Анатолий.

– Понял, идем дальше, – закончил Викинг.

Неожиданно в эфир ворвался незнакомый голос:

– Второй, Четвертый, вы еще долго будете возиться?

Вадим понял, что это вызывают их недавних противников, безмятежно покоящихся на паркете. Он напряженно посмотрел на Самсона, словно спрашивая совета. Тот, соглашаясь, уверенно кивнул головой, призывая ответить.

– Я Четвертый. Находимся на втором этаже. Минут через пять осмотр закончим, – тихо произнес Викинг и замер в ожидании, раскроет ли подмену их собеседник. Самсон с тревогой смотрел на него: выгорит, не выгорит их обман?

– Давайте побыстрее. Как все проверите, сразу докладываете. Мы тоже скоро заканчиваем.

– Все понял, исполняем, – сказал Викинг и ощутил на спине выступившую испарину. Экзамен прошел успешно, давая им фору в пять минут.

Он осторожно снял с себя аппаратуру, показал жестом, чтобы Самсон сделал то же самое, и махнул рукой в сторону коридора. Удалившись за дверь, они за несколько секунд набросали схему дальнейшей работы. Самсон оставался в доме, на всякий случай пеленал задержанных, хотя в ближайший час бедолаги вряд ли могли прийти в сознание, но береженого, как говорится, и бог бережет. Затем он занимал наблюдательный пост у окна и ждал сигнала Викинга, который уходил на свидание со снайпером, засевшим в саду. Если пройдет вызов по связи, Самсон должен отвечать на запросы и, в случае непредвиденной задержки Вадима, парить мозги боевикам и тянуть время, давая ему возможность сработать снайпера.

На секунду задумавшись, Викинг достал из кармана радиотрубку и, нажав тангенту, вызвал наблюдателей с «десятки»:

– Бекар, ответь Викингу, – негромко произнес он.

– Я Бекар, слушаю вас, – немедленно отозвался эфир.

– Засекай время. Ровно через четыре минуты вы на своей машине подъедете к воротам объекта и дадите несколько сигналов клаксоном, таких длинных и нетерпеливых. Выжидаете минуту-полторы, даете еще сигнал и уезжаете. Если увидите, что в вашу сторону кто-то выдвигается – рвите когти. Все понятно?

– Вас понял. Время засек, выполняю, – прозвучал из трубки лаконичный доклад.

Заскочив назад в комнату, Викинг нацепил на себя наушники, коробочку приемника на пояс и микрофон к губам, правда, предварительно выключив последний. Сильно аппаратура не мешала, но зато позволяла быть в курсе происходящего, иметь связь между собой, а в дальнейшем, по обстановке, – и с боевиками. Маршрут движения к логову снайпера он уже определил – через боковое окно, бросок к ограде, преодоление ее, марш по соседнему участку, переход назад в сад и удар с тыла по затаившемуся специалисту. Все просто и красиво, как в учебнике для молодого солдата. По всем расчетам, он должен просочиться незаметно. Снайперу левый фланг перекрывал увитый виноградом навес. Из орешника, где он свил гнездо, ближе к правому крылу дома, видимость прохода, куда собирался сигануть со второго этажа Викинг, была ограничена.

Прыжок из окна Вадим исполнил по всем правилам парашютной подготовки: колени вместе, приземление на полную ступню. Почувствовав под ногами землю, он повалился на бок и ушел перекатом в сторону, чтобы ненароком не попасть под пулю. Предположения, что боевиков не более пяти человек, так и оставались всего лишь предположениями.

Вскочив на ноги, Викинг, пригнувшись, зигзагом бросился к забору. Гладкие бетонные плиты поднимались не менее чем на два с половиной метра. Разбежавшись, классически, как на полосе препятствий, он прыгнул, оттолкнулся правой ногой на полутораметровой высоте от бетона, крепко ухватился ладонями за верх плиты и, подтянувшись, перебросил тело на другую сторону.

«Слава богу, стекол сверху не натыкали», – мелькнула запоздалая мысль.

На чужом участке Викинг мягко приземлился на вытянутую вдоль забора прямоугольную клумбу, густо усаженную оранжевыми лилиями, сломав несколько кустов. Думать о материальных и моральных потерях соседей Зои Георгиевны Заславской времени не было, да и сами они вблизи не толпились, а что самое приятное – не наблюдалось ни охранников, ни друзей меньших, тех, которые любят лаять и рвать штаны на непрошеных гостях, если не их глотки. Соскочив с клумбы, он бесшумно помчался вдоль забора вглубь территории по узенькой дорожке, уложенной разноцветной плиткой.

Достигнув забора, выходящего в лес, Викинг без особых усилий преодолел его, сделал несколько шагов влево и оказался у калитки, от которой они начинали вторжение на территорию мадам Заславской. Он замер, прислушиваясь к окружающим шумам, потом присел и через узкую щель между плитой и швеллером, к которому были приварены петли металлической дверки, осмотрел доступный взгляду совсем узенький сектор примыкающего к калитке участка.

Так ничего и не высмотрев, а еще более – поверив внутренним, все тем же звериным ощущениям, подтвердившим, что вблизи никого нет, Викинг крепко уцепился пальцами за верхний приваренный уголок калитки, сильно оттолкнулся ногами и, скользнув носком кроссовки по стальному листу, легко перенес тело на другую сторону. Опираясь на руки, чтобы замедлить падение, он пружинисто встретил ногами землю и, низко пригнувшись, скользнул в сторону, под прикрытие ближайшего куста.

Похоже, его первые шаги по саду никого не встревожили. Выждав мгновение, Викинг бесшумно двинулся к лежке снайпера. Время поджимало. Из пяти минут, что были отпущены ему, а вернее – тем парням, что осматривали дом, израсходованы уже как минимум три – внутренний хронометр вел отсчет бесстрастно и беспощадно. Викингу для запланированного начала акции, когда Бекар начнет сигналить у ворот, отвлекая внимание боевиков, отмерено порядка полутора минут или, если взглянуть более оптимистично, девяносто секунд.

Быстро перемещаясь от куста к кусту, от дерева к дереву, разнокалиберным бесшумным шагом, напряженно вглядываясь в заросли, одновременно периферийным зрением угадывая, куда надо поставить ногу, чтобы не треснул сучок, не зашевелился прошлогодний сухой лист, Викинг шаг за шагом приближался к позиции снайпера.

Меж тонких сосенок метрах в тридцати вынырнула кудрявая верхушка густого орешника. Теперь следовало быть еще более осторожным. Он знал, что профессиональных снайперов учат работать не только глазами и оптикой, но и слухом, бессознательно фиксируя любой звук, самый малейший шум не только в районе цели, но и с флангов, и с тыла. А наиболее талантливые могут работать на этот самый звук, даже не обнаружив противника визуально.

Викинг бесшумно переместился вперед еще метров на десять-двенадцать. До орешника уже было рукой подать, однако, как назло, его закрывали невысокие, но частые кусты. Вставать в полный рост и выглядывать залегшего боевика было бы нелепостью, и он буквально ползком, прижимаясь к земле, стал пробираться к позиции снайпера, чувствуя, что еще немного – и флажок на часах упадет, фиксируя цейтнот. В каждую следующую секунду от ворот мог прозвучать сигнал Бекара, определяющий начало работы.

И еще Викинга крайне беспокоили собственные ощущения. Не принимали, не ухватывали его слух, обоняние и зрение, обострившиеся до восприятия хищника, выслеживающего добычу, затаившийся объект. Еще метр вперед, еще полметра...

«Где снайпер? Не чувствую... неужели ушел?» – растерянно подумал Викинг.

Далекий и одновременно близкий рев двух клаксонов, ожидаемый и в то же время внезапный, включил заложенную в его подкорке программу, поднял его на ноги и уже в открытую, разве что какофония гудков пока заглушала звуки движения, Вадим бросился вперед. Рывок, отчаянный прыжок через заросли смородины...

«Где снайпер?!! Не вижу!!!» – мелькнула отчаянная мысль в голове Викинга.

Неожиданно в орешнике шевельнулась бесформенная кучка листьев ли, сухих сучьев, и начала поворачиваться на звук грубо ломающихся под ногами Викинга веток, рвущий тишину, навалившуюся, когда внезапно замолкли автомобильные сигналы.

"Замаскировался «лохматкой», – автоматически определил Викинг и в следующий момент понял, что не успевает достать снайпера – не хватает ему полметра, метра, долей секунды, чтобы опередить летящее к нему по дуге дуло «винтореза».

Он не успел ничего решить, но рука сама, без приказа сознания, коснулась шершавой ручки штурмового штык-ножа, закрепленного на голени и оказавшегося в такой естественной близости от его ладони в прыжке, который он совершал. Выдернув из ножен тесак, Викинг в воздухе, изогнувшись телом, чтобы сообщить ножу нужное ускорение, вложив в это движение все силы, метнул его в снайпера. Потеряв координацию, он практически плашмя рухнул на землю, обреченно ожидая выстрела, которого мог и не услышать. Разница в скорости распространения звука и скорости полета пули была ему прекрасно известна.

Однако не случилось ни выстрела, ни того тупого и жуткого, сотрясающего все тело удара, который приносит кусок свинца.

«Неужели получилось? – мелькнула радостная мысль, которая тут же растворилась в служебном беспокойстве: – Как бы я его ненароком не пришил – нож летел точно в голову. А ведь Дед просил работать без крови...»

Автоматически откатываясь в сторону, чтобы не нарваться на выстрел вдруг пришедшего в себя снайпера, Викинг ухватил глазами бессильно склонившуюся на сучья орешника голову в бесформенном лохматом капюшоне. Вскочив рывком на ноги, он кинулся к боевику. Преодолев два шага, которые секунду назад казались длиною в жизнь, Викинг осторожно склонился к снайперу.

Беглый осмотр определил, что штурмовой нож угодил торцом тяжелой ручки в лобную кость в сантиметре от виска и мгновенно выключил парня. Уже сейчас, анализируя свои действия, Викинг определил, что компьютер мозга задал тесаку такую траекторию и скорость вращения, которая определила порядок встречи с черепом боевика не лезвием, а именно мощным стальным набалдашником рукояти. А может, и случайно так получилось...

Снайпер зашевелился. Он начинал потихоньку приходить в себя. Викингу данный факт не понравился. Парень мог застонать и вызвать неадекватную реакцию у остававшихся целыми товарищей, которые могли услышать в наушниках тревожные звуки. И без этого они должны насторожиться от сигналов автомобилей. Ничтоже сумняшеся, Викинг коротким несильным ударом, больше похожим на укол, послал парня на ближайшие полчаса в состояние гроги. Затем, щелкнув переключателем на приемнике, висящем на поясе, настроился на волну боевиков.

– ...рой, Четвертый, ответьте Первому. Срочно доложите, что случилось, кто там сигналит?

– Я Четвертый, – хрипло и неразборчиво послышался голос, в котором даже Викинг не смог определить тембр Самсона. Видимо, Толя, разговаривая, прикрывал микрофон ладонью. – Следую к окнам на противоположной стороне, сейчас узнаю, кто шумит.

Естественно, никуда он идти не собирался и ждал команды Викинга. Счет пошел на секунды.

– Побыстрее шевелись, – сорвался на крик Первый. – Второй, ты почему не отвечаешь?

Викинг вытянул из рук лежащего снайпера винторез и прильнул к оптическому прицелу. Вязка пленников, похоже, закончилась. Боевик, первым выскочивший из малины, стоял над шеренгой лежащих и грозно поводил автоматом. Другой, держа руку у проволочки микрофона, подняв голову, смотрел на окна второго этажа. Видимо, это и был Первый, чей голос сейчас звучал в эфире.

– Внимание, Первый и кто там еще с тобой, вы проиграли, – поправив микрофон, спокойно произнес Викинг. – Ваши товарищи нейтрализованы, в том числе и снайпер. Вы остались вдвоем. Даю подтверждение.

Он чуть опустил «винторез» и плавно нажал на спусковую скобу. Снайперка глухо гукнула глушителем, приклад ткнул в плечо отдачей, и спинка скамейки брызнула щепками от пробившей ее пули. Викинг повторил недавний наглядный урок самих нападающих. Боевики растерянно дернулись и закрутили по сторонам головами и оружием. Первый, Викингу прекрасно было видно в оптический прицел, устремил взгляд в сад, где должен был находиться снайпер и откуда прозвучал неожиданный выстрел.

– Стоять на месте и не дергаться, иначе откроем огонь на поражение. Не надейтесь на помощь. Повторяю, вы остались вдвоем. Остальные нейтрализованы. Не двигаться! – властно приказал Викинг. – Толя, покажи для наглядности родинку на персях.

Занавеска на втором этаже незаметно колыхнулась, и на груди у Первого заплясала красная точка лазерного целеуказателя.

– Этого предупреждения достаточно для особо резвых и тупых? – спросил Викинг, заметив, что Первый опустил глаза и застыл, обнаружив алый зайчик, застывший на уровне сердца. – Идем дальше. Делаете шаг к бассейну и отправляете на дно «беретты» и прочее горячее и холодное оружие. После этого Первый остается стоять на бортике с поднятыми руками, а другой, уж не знаю какое числительное ему присвоено, быстренько освобождает блондина, расположившегося рядом с дамой, передает ему свою гарнитуру для связи и затем, подняв руки в гору, радостно присоединяется к своему начальнику. Все понятно? Нет, вижу, не все и не всем...

Викинг повел «винторезом» и плавно нажал на курок. Шустрый парень из малины, не поверив предупреждению, попытался рвануться в сторону. Однако он не успел сделать и шага, как пуля из снайперки, ударив в мраморную плитку в нескольких сантиметрах от его ступни, обдав крошкой, заставила замереть и помянуть со всей пролетарской любовью матушку.

– Это самый последний аргумент для сомневающихся, – мрачно проговорил в эфир Вадим. – Следующий выстрел, как я уже сказал, будет на поражение. Выполняйте мои требования. Считаю до трех. Один...

– Мы сдаемся... – послышался в наушнике раздраженный голос Первого, слившийся с одновременно прозвучавшим от ворот и уже ненужным ревом клаксонов.

Глава 11 Ждать... ждать... ждать!

Вадим внимательно наблюдал в оптику за выполнением команд. Первый сделал два шага к краю бассейна и бросил в воду автомат. Расстегнув пояс, небрежно швырнул его следом со всем притороченным снаряжением. Стянув с головы маску, тщательно вытер ею лицо и, уронив черный комок ткани под ноги, было видно – без охоты закинул руки на затылок.

Второй боевик, до которого, похоже, весьма тяжело доходил факт проигрыша, не спешил исполнять приказание и исподлобья зыркал по сторонам, отчего его череп мелко дергался из стороны в сторону.

«Поведение классического холерика, если не неврастеника, – отметил про себя Вадим. – Подобный шустрик запросто может наделать глупостей. С такими придурками следует вести себя построже и объяснять им все доступнее».

– Тебе еще раз, козлище, рассказать, кто из нас держит палец на курке, а кто – в носу? – вкрадчиво и негромко спросил Вадим в микрофон, тщательно прицелился и послал пулю точно между широко расставленных ботинок боевика, очередной раз выбив мелкую крошку из мягкой мраморной облицовочной плитки.

Тот от неожиданности подскочил на месте, на секунду замер, а затем, наконец-то усвоив, что шутить с ним не намерены, с размаху метнул в бассейн «берет-ту». Совсем уж суетливо путаясь в застежках и липучках, он стал срывать с себя снаряжение и радиоаппаратуру.

– Стоять! – резко крикнул в микрофон Вадим. – Замри и не двигайся.

Боевик испуганно передернул плечами от громкого возгласа и застыл в нелепой позе – полусогнувшись, держась одной рукой за пряжку ремня, а второй за провод, тянущийся к наушнику.

– Не дергайся, аккуратно сними гарнитуру и отложи в сторону – она еще понадобится. Не суетись под клиентом, а то вспотеешь, – тоном терпеливого педагога, без раздражения, произнес Вадим. – О дальнейших своих действиях ты слышал, но я повторю еще раз: развязываешь плечистого блондина, что лежит рядом с дамой, передаешь ему, чтобы он немедленно вышел на связь со мной, а затем, задрав руки на темечко, присоединяешься к Первому. Все усвоил, болезный, или мне повторить?

Боевик мелко закивал подбородком и уже осмысленно начал выполнять команду. Развязывая крепкий, им же затянутый узел на закинутых за спину запястьях Доктора, шустрик в порыве искреннего усердия помогал себе зубами. Освободив Андрея и вручив ему радиогарнитуру, боевик повернул затянутую маской физиономию в сторону сада и кивнул, безмолвно докладывая об исполнении приказания. Затем он крепко сцепил пальцы на затылке и встал на бортик бассейна рядом с застывшим скорбной статуей Первым.

– Андрюха! Ты меня слышишь? – обратился к Доктору Вадим, подождав, пока тот напялит на себя рогатину микрофона и засунет в ухо таблетку динамика.

– Слышу тебя хорошо, – без особого энтузиазма в голосе ответил Доктор. – Какие будут указания?

– Что случилось? Появились проблемы? – удивился Вадим, рассматривая в оптику непривычно смурное лицо товарища. Он ждал от него, как обычно, очередной хохмы, глубокомысленного осмысления своего освобождения, но получил сухой, совершенно не свойственный Андрею ответ.

– Все в полном порядке, – лаконично ответил Доктор и настойчиво повторил: – Я жду указаний.

Разбираться в смене настроения товарища ни времени, ни желания не было, поэтому Вадим только принял к сведению не совсем стандартную реакцию товарища и коротко приказал:

– Пеленаешь этих мальчиков, развязываешь Павла Ивановича и еще одного по твоему усмотрению. Оставляешь бойца на охране и следуешь с шефом безопасности «Интеройла» в дом.

– Тебя понял, – коротко произнес в эфир Доктор и приступил к исполнению.

Вадим вызвал Самсона:

– Толя, проконтролируй сверху вязку клиентов и затем прими на входе Павла Ивановича. У нас с ним вроде бы временный консенсус, но поберечься не мешает. Я пока на страховке, прибуду следом. Пускай Андрей возьмет под наблюдение двор перед особняком.

– Принял, выполняю! – коротко доложил Самсон.

Вадим вытащил из нагрудного кармана радиотрубку и вызвал наблюдателей, пригнавших их «Газель» к воротам:

– Бекар, я Викинг, как слышишь, прием.

– Я Бекар, на связи.

– Бекар, спасибо за четкое выполнение команды. Вы здорово помогли. Ваши дальнейшие действия: подгоняете «Газель» к воротам, надеюсь, без ключа ее заведете, и возвращаетесь на исходную точку. Все ясно?

– Вас понял, – ответил Бекар. – Могу я переговорить со своим старшим?

– Чуть позже. Старший сейчас занят. Он сам свяжется с вами, когда освободится, – передал Вадим. – Выполняйте мои указания. Все, конец связи.

Он дождался, когда Андрей с Павлом Ивановичем войдут в дом. Вадим так до конца и не был уверен, что боевиков только пятеро, и остерегался «чертиков из табакерки», до этой минуты не выдавших своего присутствия. Убедившись, что все спокойно, он закинул «винторез» за спину рядом с итальянской игрушкой, ухватил недвижного снайпера за «лохматку» и поволок его к бассейну. Стоящий на охране боец настороженно оглянулся на шум, дернулся, но узнал Вадима. Это был один из стерегших их в доме, участник маскарада, облаченный в одежду Самсона, мешком висевшую на плечах.

– Займись страдальцем – свяжи его для порядка. Парень от избытка чувств в обмороках, но может скоро очухаться, – приказал Вадим, оглянулся на лежащих и распорядился: – Освободи женщину и раненых, а остальные пускай пока полежат, отдохнут, чтобы ненароком глупости в голову не полезли.

Заметив, что боевик, которого он по позывному окрестил Первым, пытается повернуть голову, приказал бойцу:

– Натяни-ка на них шапочки задом наперед, чтобы зря по сторонам не глазели. – Вадиму не очень хотелось афишировать перед каждым прохожим свою физиономию. И без того им с Самсоном и Доктором сегодня любовались все, кому не лень. Если так будет продолжаться, то фотороботами героической троицы оклеют в Москве все фонарные столбы: «Ищут пожарные, ищет милиция...»

– А-а-а... – вопросительно протянул парень, указывая на Ясенева.

– Пускай пока полежит законодавец, некогда им заниматься, – усмехнулся Вадим. – Слугам народа надо быть как можно ближе к этому самому народу. И, опять же, господин депутат сможет отметить в рабочем дневнике данное мероприятие как встречу с избирателями. Ты лучше освободи своего товарища, с которым мы поменялись одеждой. Передашь ему свое облачение, оно явно не твоего размера, пускай притащит все в дом – там совершим обратный обмен.

В холле царили порядок и идиллия. Самсон сидел на стуле перед Павлом Ивановичем, устроившимся на уютном диване, и многозначительно покачивал «стечкиным», реквизированным у него же перед акцией. Доктор, вооруженный «береттой», переданной ему Толей, занял наблюдательный пост у двери, выходящей на лужайку перед особняком, и внимательно из-за косяка осматривал двор.

– Толя, опусти волыну и перестань нервировать дядю – ему и так несладко, – бросил Вадим Самсону.

– И все вашими молитвами... – пробурчал Павел Иванович.

– А вот сердиться на освободителей не стоит, – улыбнулся Вадим. – Можно сказать, вырвали, не щадя живота своего, из лап супостатов, а все граждане недовольны. Вот она какая, человеческая неблагодарность! Ладно, проглотим и эту горькую пилюлю. Толя, скидывай робу, сейчас нам свою одежду вернут.

– Сами сначала подставили, а потом вырывать из лап начали, – хмуро сказал Павел Иванович. – Осчастливили, сейчас в ножки будем кланяться.

– А ты считаешь, что справился бы со своими оболтусами с монтуровскими специалистами? Сомневаюсь! В лучшем случае устроили бы гангстерскую разборку с пальбой по воронам и положили бы друг друга, а вернее – они твоих питомцев передавили бы, как котят. Видел я их на террасе, когда стрельба началась... Считай, наше появление – счастливая случайность. Вытащили за остатки локонов из болота. Заодно тебе и твоим шефам показали гнилое нутро Ясенева, дали информацию к размышлению о партнере. Считай, бесплатно сработали, как робингуды из Шервудского леса, – сказал Вадим и повернулся к открывающейся двери. – А вот и одежку нашу тащат. Сейчас быстренько экипируемся и покинем сию гостеприимную обитель. Загостились, пора в путь-дорогу, дорогу дальнюю...

Павел Иванович задумчиво наблюдал за Вадимом и Самсоном. Когда переодевание закончилось, он встретился взглядом с Вадимом.

– Можно тебе задать пару вопросов? – спросил он.

– Задать можно, а вот ответы не гарантирую, как намедни уже предупреждал, – усмехнулся Вадим, надевая часы и рассовывая по карманам мелочевку.

– Кто вы такие, не спрашиваю, все равно не ответите. Но что вам все-таки было нужно от Ясенева?

– Отвечу расплывчато: то, что хотели узнать, мы узнали, и не только от депутата, но и от тебя самого. Увы, но нам данное знание значительной пользы не принесло. Можешь определить эту встречу как досадную случайность. И самое лучшее для тебя и твоих людей – забыть о ней. Есть такой, не помню чей, стишок: «Улетели. В синей дымке разметались и угасли. В памяти, как в старом снимке, стерлись лица, все неясно...»

– Рванули по ложному пути? – спросил Павел Иванович, и кривая улыбка скользнула по его губам. – Шли на Одессу, а вышли к Херсону?

– Может, и так, – неопределенно ответил Вадим. – У меня тоже есть вопрос – последний или заключительный, уж не знаю, какое определение тебе больше нравится?

– Спрашивай. Если смогу, отвечу. Не сумею, не обессудь – беру пример с тебя.

– Возможно проведение каких-либо конфиденциальных акций в «Интеройле», минуя тебя? – Вадим пытливо впился в глаза собеседника. – Я не имею в виду финансовые, коммерческие дела, а... ну ты понимаешь, о чем я говорю.

– Это исключено, – твердо ответил Павел Иванович. – В фирме этим занимаюсь я лично. Руководители, хотя молодые и энергичные, умницы в экономике и менеджменте, в специальных акциях ничего не смыслят. Кроме того, я поставил дело так, что любая, даже самая незначительная информация, касающаяся «Интеройла», как поступающая извне, так и о своих, внутренних событиях, обязательно проходит через меня: анализируется, систематизируется, перепроверяется. Исключено! – повторил Павел Иванович.

– Тогда приходится констатировать, что мы тянули пустой билет, – вздохнул Вадим. – Извини, что потревожили. Так уж получилось. Успехов тебе в разборках с Монтуровым в частности, ну а в целом – на суровом и неблагодарном, хотя и хорошо оплачиваемом поприще коммерческой безопасности. Да, свяжись со своими наблюдателями, они просили, и дай им команду, чтобы нас пропустили беспрепятственно.

– И вам успехов. Кстати, высказанное мной предложение остается в силе. Если будете искать работу, приходите, поговорим – мне такие кадры лишними не будут.

– Заметано. Спасибо за заботу. Как только, так сразу двигаем к тебе устраиваться на службу. Мне, по блату, прошу застолбить место на входе, пропуска проверять – с детства завидовал билетершам в кинотеатрах, – улыбнулся Вадим. – Ребята, уходим. Толя, ты идешь первый, заводишь «Газель», а мы пока на страховке. Посигналишь, как будешь готов. Павел Иванович нам никаких сюрпризов вроде бы не подготовил, но порядок есть порядок – побережемся. Оружие оставим на выходе. Нам оно без надобности, а людям за него придется отчитываться по номерам и в комплекте, как в инструкциях пишется.

Вадим толкнул в плечо Доктора, так и не проронившего ни слова со времени освобождения, отправляя его к машине. Андрей на прощание бросил внимательный взгляд через стеклянную дверь, выходящую к бассейну, словно высматривая там кого-то, и побежал через двор к воротам.

Вадим поднял руку, прощаясь с Павлом Ивановичем.

– Пока, – сказал тот. – Успехов вам в поисках девочки!

Резко остановившись в дверях, Вадим вопросительно посмотрел на Павла Ивановича.

– Я не в педучилище на дошкольном воспитании учился и умею анализировать, что говорят другие, – устало кивнул шеф безопасности «Интеройла». – Могу отделять зерна от плевел. Это не наша работа, поверь. А за то, что помогли, спасибо – это искренне!

Вадим, крепко пожав на прощание руку Павлу Ивановичу, споро двинулся к воротам, от которых уже дважды доносился нетерпеливый перелив автомобильного сигнала.

Самсон, сидевший за рулем, вовсю травил анекдоты, пытаясь вывести своих товарищей из неожиданно напавшего на них ступора. Оба молчали и, насупившись, зачарованно-тупо пялились в окна «Газели» на пролетающие мимо поля, рощицы, а затем, когда въехали в пределы Москвы, – на серые ряды многоэтажек, не откликаясь и никак не реагируя на шутки друга.

Если Вадима хоть как-то можно было понять: провал очередной версии, отходняк от боевой работы, то Андрюха-Доктор, выпав из обычного состояния оптимиста и хохмача, никак не походил на себя. На настойчивые вопросы Самсона, что с ним случилось, он, криво усмехнувшись, выдавил неопределенно-скудную фразу:

– Да так, дурные воспоминания о юности прошедшей нахлынули. – И опять замолчал, продолжая наблюдать пейзаж за окном машины.

Вадим, как только они выехали из поселка, связался с Мао и коротко доложил об исходе акции. Сергей не был ни удивлен, ни разочарован результатом. Оказывается, Серов с хакером Семой сразу после их отъезда добрались до компьютера секретаря Ясенева, вскрыли ежедневник, куда исполнительная девушка заносила время, место и темы последних встреч депутата, и сумели вычислить и сам «Интеройл», и даже его заинтересованность в делах «Сибвеста». Далее они определили местонахождение гендиректора фирмы и отправили к нему в гости Терехина со товарищи, благо особняк молодого растущего бизнесмена находился не более чем в двенадцати километрах от расположения отдела, в очередном «новорусском» поселении за МКАД.

Посещение прошло без неожиданностей, не так, как визит к господину Ясеневу. Охрану и семейство нейтрализовали тихо и аккуратно и переговорили с хозяином. После легкого «допинга» коммерсант выдал всю интересующую и, естественно, совершенно неутешительную информацию о непричастности «Интеройла» к охоте за злополучной дискетой Надежды.

«Еще одна неприятность для Павла Ивановича, – констатировал Вадим. – Не организовал должным образом охрану шефу. Заполучит от начальства по самое не могу. Понятливый, должен разобраться, кто и зачем посетил хозяина. Я бы на его месте все свалил на „диких“ монтуровцев. Да бог с ним и с его „Интеройлом“ – у них свои заморочки, а у нас свои...»

Качаясь в мягком кресле «Газели», Вадим чувствовал, что на него тягучей волной накатывает усталость. Давали себя знать бессонная ночь, бесконечные дороги и отчаянные кувыркания – в Жигулях и здесь, в Подмосковье. А еще больше угнетали бессилие и беспомощность. Хотелось яростно драть тело и душу жесткой мочалкой, освобождаясь от низости и подлости, которых он коснулся.

Заканчивались вторые сутки, а они не сдвинулись с места ни на шаг. Более того, неизвестно, в какую сторону нужно идти, бежать, стремиться...

В оперативном штабе «Пленэра» – все той же двухкомнатной квартирке в Сокольниках – не то чтобы царило упадническое настроение, однако не наблюдалось ни рабочей суеты, ни особой деловитости, а главное, не витал в воздухе особый дух напряжения, появляющийся, когда ход операции на крутом подъеме или на резком спаде. В первом случае надо гнать вперед, во-втором выкручиваться и уходить от поражения. В обоих случаях некогда предаваться «унынию и лени», как сказал пламенный поэт, правда, несколько по другому поводу. Сейчас ничего этого не просматривалось.

Сергей-Мао стоял у окна и через занавеску что-то высматривал во дворе. Коля Серов перебирал лежавший перед ним огромный ворох компьютерных распечаток. Останавливаясь на одном листе, вчитывался, кривил в усмешке губы, саркастически хмыкнув, отбрасывал в сторону, что-то черкал карандашом на огромной схеме, нарисованной на ватмане, и опять шелестел бумагой. Из второй комнаты доносилось громкое сопение, изредка прерываемое невнятным обиженным бормотанием. Похоже, хакер Сема, вымотавшийся за полтора дня непрерывного общения с двумя компьютерами, позволил себе немного расслабиться.

Повернувшись к прибывшим, Сергей коротко кивнул в сторону приоткрытой двери кухни.

– Идите, перекусите. Чайник на плите – разогреете. Есть кофе, чай, в холодильнике сыр, колбаса. Сделайте бутерброды, – бесцветным тоном произнес он и опять отвернулся к окну.

На чересчур фальшивую радость Самсона по поводу ужина Вадим и Доктор никак не отреагировали. Доктор сразу завалился в угол дивана и прикрыл глаза, давая понять, что он дремлет и мешать ему не стоит. Вадим подошел к Мао, достал из помятой пачки сигарету и закурил, выдыхая дым в открытую форточку.

– Ну что, пришли к глухому нулю? – прервал затянувшееся молчание Вадим, досмолив сигарету до фильтра и щелчком отправив ее в проем форточки. – Что будем делать дальше?

– Ждать, – лаконично ответил Сергей.

– Чего ждать? Бешеного окуня, когда он в кастрюлю для ухи сам запрыгнет? Или готовить голубую ленточку для бантика, чтобы дискету перевязать и с земным поклоном вручить этим сволочам? – зло спросил Вадим.

– Пока ждать, – спокойно повторил Мао. – У тебя есть другие предложения? Увы, нет. Только эмоции рвутся наружу, не более. Явные варианты мы отработали, но на шантажистов выйти так и не сумели. Можно пройти по всем возможным подозреваемым, тем, кто заинтересован в получении дискеты, но, извини, их набирается за сотню. За оставшиеся сутки исполнить подобное, ты и сам прекрасно понимаешь, нереально. Поэтому надо признать, что перехватить инициативу и поменяться ролями охотника и добычи мы не смогли. Остается, хотя это и противно, только одно – притихнуть и чуточку потерпеть, ожидая, когда они сами себя проявят. И первые признаки, кстати, уже появились.

– Что произошло? – напряженно спросил Вадим.

– Был телефонный звонок Надежде.

– И как, засекли его координаты? Откуда звонили?

– Не успели. Беседа длилась сорок восемь секунд, после чего трубку положили. Определили только район. Звонили из Москвы, из Замоскворечья.

– Суть разговора? – коротко спросил Вадим.

– Мужской голос поинтересовался у Надежды, не изменилась ли их договоренность.

– Что ответила Надежда? Случайно не выдала себя?

– Нет, она вела себя естественно, как, собственно, и должна вести себя мать, измученная ожиданием и волнующаяся за ребенка. Голос срывался, слезы, небольшая истерика...

– На куски порву козлов! – душевно пообещал Вадим.

– Мужчина попытался успокоить Надежду, сообщив, что с девочкой все в порядке, и чтобы она не беспокоилась, – продолжил Мао, никак не отреагировав на реплику Вадима, – он отметил, что поведение женщины им нравится. Отсюда логически следует, что эти ребята контролируют квартиру, жучки – их рук дело и слава нам, что мы пока не засветились. Как и договаривались, Надежда в резко ультимативной форме заявила, что поедет за дискетой только в случае, если услышит дочь и переговорит с ней по телефону. Шантажист выдержал достойную паузу и сказал, что подумает, но в принципе требование Надежды выполнить возможно. После этого разговор прервался.

Вадим помолчал, обдумывая услышанное, а потом неуверенно спросил у Сергея:

– Как она себя чувствует?

Пришел черед рассердиться Мао. Он оглядел Вадима с головы до ног и процедил сквозь зубы:

– А ты не догадываешься, в каком она состоянии? Ольга, что сидит на подстраховке в соседней квартире, сама едва не извелась, слушая, как Надежда всю ночь и весь день бродит по комнатам, хлюпает без перерыва, а временами срывается на плач. Докладывает, что Надежда Алексеевна глаз не сомкнула со вчерашнего утра, с тех пор, как услышала о похищении дочки.

– Кроме того, как ждать у моря погоды, какие еще можно предпринять шаги?

– Семен часок поспит, ему надо дать отдохнуть, иначе у парня крыша окончательно съедет – он уже начал беседовать с компьютерами, как с живыми – и мы попробуем более тщательно прокачать мужа Надежды. Так и непонятно, с какого бока он влез в эту историю. Бегло его уже проверили, однако никаких зацепок не обнаружили. Ни компромата, за который его могли зацепить, ни связей с криминалом, с какими-то сомнительными элементами, не высвечивается. Адвокат он относительно известный, вел пару громких процессов. Обслуживает несколько серьезных фирм. В коллегии на хорошем счету. Вот пока и все данные по нему.

– По утечке информации о дискете из прокуратуры или еще из какого другого источника также ничего нового?

– Ни малейшей зацепки, – поморщился Сергей. – Все как было, так и осталось – можно подозревать любого, кто в последние полгода общался с Надеждой. Серов составляет свои логарифмические функции вкупе с интегральными уравнениями, пытаясь связать личности, время и пространство, однако результат, сам видишь, нулевой. Говорит, не хватает пятого знака после запятой, клочка информации, чтобы задачка разрешилась.

– Что думает Дед?

– Олег Петрович в курсе всего, докладываем каждые четыре часа, как он и приказал. Дает дельные советы, но, похоже, и сам начал нервничать из-за потери нами инициативы. Я беседовал с ним полчаса назад. Сошлись на том, что другого выхода, кроме как притихнуть и дождаться подвижек со стороны шантажистов, у нас нет.

Вадим отвернулся от Сергея и вытянул из пачки еще одну сигарету. Как бы ему ни было горько, Мао и Дед были правы – надо ждать. Метаться из стороны в сторону, кидаться на каждую лакомую с виду кость непрофессионально и попросту глупо. Нет главного: кто стоит за шантажом. Более того, нет даже наметок на подобную информацию. Ждать и только ждать. А это делать он умел...

* * *

Роща, если ее можно было так назвать, состоящая из десятка затянутых паутиной, покрытых пылью низеньких карагачей, с мелкой пожухлой листвой и зловонной лужей, к которой ночью стекалась на водопой редкая окрестная живность, стояла на знаменитом Великом шелковом пути. Когда-то он, может, и считался великим, а сейчас это был малопроезжий грязный проселок, перекореженный еще с весны пробивавшимися через грязь машинами. Каждая, чтобы не завязнуть, усердно торила свою колею. Им, пятерым, уже шестые сутки сидящим в этом «оазисе», с восхода до заката приходилось наблюдать одну и ту же картину: встающее и падающее за горизонт палящее солнце, пляшущий раскаленный воздух, ровный стол земли, с редкими клочками высохшей травы, и застывшие, перемолотые скатами груды глины, уходящие вправо и влево от дороги и рощицы в пустынную степь.

Радиостанция работала в режиме дежурного приема и раз в два часа передавала короткий плавающий зуммер, означающий, что они не забыты и поставленная им задача остается в силе. Мансур Аль Асхад, неуловимый международный террорист, заочно приговоренный к смерти и столетиям пожизненных заключений многими странами мира, должен был приехать в родную деревню, где находился при смерти его отец. Данная информация поступила из источника, заслуживающего доверия, однако сроки приезда Аль Асхада были уж слишком неопределенны: «от... до».

Выброшенная в трех десятках километров от места засады группа Викинга совершила ночной марш, заняла позицию и окопалась у рощицы на пути следования террориста. Вода закончилась на третьи сутки. Пришлось рыть колодец рядом с лужей, хоть как-то фильтровать набиравшуюся за ночь гнилую вонючую влагу, обильно обеззараживать ее, высыпая во флягу минимум две ампулы с таблетками – и делить на всех. С пищей было проще – на пятидесятиградусной изнуряющей жаре есть не хотелось вовсе.

Вырытые, а точнее – выгрызенные в окаменелой почве окопчики, прикрытые сверху кусками маскировочной сети, не спасали от жгучих лучей солнца. Викинг временами впадал в забытье, и его сознание уплывало в тугие волны плавающего над землей раскаленного воздуха. Только призывный зуммер радиостанции возвращал в реальность, заставлял делать перекличку по переговорному устройству. Он вызывал залегших на своих огневых точках парней, вытаскивая их из такой же комы, в которой только что парил сам.

Во второй половине пятого дня на зов не откликнулся Ваня Ростовцев. Викинг переполз к его окопчику и, откинув серо-желтую полупустынную тряпицу масксети, увидел недвижное тело, бледное до синевы лицо и закатившиеся белки глаз. Он с трудом прощупал пульс, достал из походной аптечки шприц-тюбик с «Приливом» и воткнул иглу в предплечье Ивана. Секунд через тридцать Ростовцев шевельнулся и застонал. С его скул сошла мертвенная белизна, и разом шевельнувшиеся веки прикрыли глаза.

Викинг дотянулся до фляжки Ростовцева, тряхнул и понял, что она пуста. Стянув с пояса свою, в которой еще плескалась капля обеззараженной жидкости из гнилого колодца, с трудом разжал зубы парня и вылил воду ему в рот. Бессознательные глотательные движения, казалось, возвратили Ваню из небытия. Глаза открылись, и Ростовцев, сфокусировав взгляд, удивленно посмотрел на командира.

– Что случилось? – хрипло прошептал он, с трудом ворочая потрескавшимися губами. – Начинаем работать?

– Ждем... – сказал ему Викинг и пополз в свой окопчик. А радиостанция по-прежнему каждые два часа выдавала зуммер, тупо и монотонно звучавший в расплавленных на солнце мозгах надоевшим призывом: «Ждать... ждать... ждать...»

Закончилось все быстро и буднично. На шестой день ранним утром проснувшийся в неурочное время эфир выдал по-арабски набор цифр, получил в ответ короткое подтверждение и удовлетворенно замолк. А через час с небольшим облачко пыли, быстро катившееся от горизонта, превратилось в два джипа, бойко спешивших к ожидавшей их засаде.

Викинг дал команду приготовиться к встрече. Неожиданно машины стали притормаживать и остановились у рощицы. Вышедшие из джипов люди столпились вокруг одного, величаво разводившего руками. Это был Аль Асхад, вероятно, посвящавший своих людей в ностальгические воспоминания о далеком времени, когда мальцом он пас в этих скудных местах овец.

Огневая «вилка», которую группа Викинга приготовила кортежу знаменитого террориста, упростилась. Движущаяся цель превратилась в удобную статичную. Викинг за десяток секунд распределил цели, и пять автоматов по команде за следующие двадцать секунд выкосили всю высокую делегацию, спешившую к занедужившему папаше Аль Асхада. Спутники террориста не смогли оказать никакого сопротивления, растерянные внезапным нападением невидимого противника. Несколько беспорядочных выстрелов из пистолетов погоды не сделали, а автоматическое оружие, убаюканные величавым безлюдьем пустыни, они оставили в салонах автомобилей.

По команде Викинга машины очередями обошли. Сил на пеший переход к месту эвакуации уже не оставалось. Завершив акцию, пятерка донельзя изможденных бойцов замела следы боя, растащив тела убитых по своим же окопам и, сев на джипы, рванула через каменистую пустыню к условленному месту. Викингу пришлось трижды повторить в эфир шифрованное сообщение об успешном окончании работы и заказе эвакуатора. Видимо, именно вторая часть доклада ввела оперативный штаб в некоторое смущение – там не ожидали такого скорого марша группы.

А их в тот момент мало волновало, когда за ними придет «вертушка». Они насыщали обезвоженные организмы чистой водой из пластиковых канистр, в избытке набитых в джипы, и жадно дышали прохладным воздухом, льющимся из автомобильных кондиционеров.

И тогда, сквозь мерный шум двигателя, и после, еще несколько дней, во сне и наяву в ушах Вадима навязчиво звучал тот плавающий радиозуммер: «Ждать... ждать... ждать...»

Сенсационное устранение Аль Асхада, известие о котором публиковалось под огромными заголовками во всей мировой прессе, приписали «Моссаду», давно, хотя и безуспешно, охотившемуся за террористом. Израильтяне скромно промолчали, не подтверждая, но и не отказываясь. Эти слухи работали на авторитет их спецслужб. В свое время они не смогли доказать причастность Аль Асхада к «Черному сентябрю», участников которого «Моссад» вылавливал и казнил в течение долгих семнадцати лет. Правда, и без кровавого «сентября» преступная деятельность террориста заслуживала наказания. А кто свершил казнь, так это не суть важно. Дождался он, дождались и его.

Сподвижники Аль Асхада в очередной раз поклялись пророком Мухаммедом и зеленым знаменем ислама отомстить проклятым неверным за товарища, отдыхающего среди сладких гурий в райском саду. Вроде бы случились посвященные ему взрывы в Иерусалиме и в Бейруте, осуществленные палестинскими фанатиками, но потом все затихло, сошло на нет. Пришли иные кумиры, иные герои...

Глава 12 Имя твое – «Армада»

Отказавшись от приготовленных Самсоном бутербродов, Вадим, обжигаясь, жадно глотал горячий кофе. Чтобы прийти в себя, а точнее – подстегнуть уставший организм, не прибегая понапрасну к стимуляторам, не жалея, набухал в бокал три с горкой чайные ложки растворимого кофе, добавил аналогичное количество сахара и залил ударную дозу крутым, прямо с огня, кипятком.

Отошедший от сна – явного или притворного по-прежнему хмурый, Доктор также употреблял кофе с гигантскими, под стать смастерившему их повару, бутербродами, морщась и отмахиваясь от пытавшегося его развеселить Самсона. После скромного короткого ужина Андрей опять забился в угол дивана, прикрыл глаза и минуты через три громко засопел, вырубившись уже реально.

Самсон с завистью глянул на него, прислушался к своему организму и решительно двинулся в соседнюю комнату. Вскоре мощный Толин храп заглушил совершенно несерьезные юношеские горловые переливы и причмокивания почивающего там же хакера Семы.

Впившийся в подкорку приказ: «Ждать!», казалось, заклинил сознание Вадима. Он пытался анализировать ситуацию, делать какие-то предположения о шантажистах, их возможных и невозможных шагах – но мысли разбегались. Голова была пустой и одновременно тяжелой, словно двухпудовая чугунная гиря.

Спать после кофе не хотелось. Вадим, поглядев по сторонам, встретился взглядом с задумчиво наблюдающим за ним Мао. Тот также бодрствовал. Время от времени раздавались телефонные звонки, и Сергей выслушивал доклады, отдавал приказания, записывал, переговаривался по рации...

Вадим молча вопросительно дернул подбородком в его сторону, и Сергей, помедлив, не совсем уверенно произнес:

– Слушай, Вадим... Мне кажется, ждать дальнейшего развития событий нам придется до утра. Спать ты, как я вижу, не собираешься. Думаю, есть смысл повидаться тебе с Надеждой. Это возможно и, считаю, даже необходимо. Вымоталась она за это время – как бы не сорвалась. А ты, глядишь, и поддержишь женщину. Как на это смотришь?

Таких слов Вадим уж точно не ожидал услышать от Мао. Он помолчал несколько секунд, собираясь с мыслями, и, соглашаясь, утвердительно мотнул головой.

– А если что-то срочное? Как сообщите? – спросил Вадим.

– Пейджер возьмешь. Нужно будет, выдернем. Звук отключишь, чтобы лишнего писка для прослушки не производить, будешь изредка поглядывать на экран. А уж ежели совсем критическое положение сложится, из соседней, квартиры тебя наши сидельцы достанут...

Ольга нажала кнопку звонка и отступила на шаг от двери, обтянутой черным блестящим дерматином. Тихий, едва слышимый голос, в котором Вадим с трудом определил знакомые нотки, безразлично осведомился, кто явился в гости. Ольга сообщила, что это опять беспокоит соседка.

Негромко щелкнул замок, дверь отворилась, и Вадим встретился глазами с Надеждой. Они молча, не отрываясь, смотрели друг на друга и не обращали внимания на Ольгу, тараторившую в соответствии с легендой про уксус, маринование, соление и варение, справлявшуюся о здоровье и, не дождавшись ответа, начавшую рассказывать о своих и чужих болячках. В общем, звучала обычная и обыденная белиберда, присущая общению соседок. Ольга играла роль качественно. Жаль только, что присутствующие, погруженные в безмолвный и горький диалог, никак не хотели оценить ее таланта:

– Почему ты оставил меня одну с моей бедой?

– Я не оставил, я пришел...

– Тебя не было рядом, когда это случилось.

– Извини... Я возвратился и буду с тобой всегда.

– Мне больно и горько, мне страшно!

– Не бойся, я защищаю тебя, я найду твою дочь.

– Спаси меня! Спаси мою душу, верни мне самое дорогое, вытащи из трясины небытия. Я не живу, не существую без моего ребенка – частицы моих плоти и сознания. Я погибаю!

– Я спасу тебя!

Вадим почти физически, кожей и нервами, ощущал боль и горечь, тугими волнами исходившие от Надежды, надломленной своим несчастьем, и накатывающие на него. Отстранив рукой оперативницу, он шагнул через порог в прихожую. Ольга напоследок быстро забормотала, что уже заговорила соседку и сама заговорилась, и у нее на плите суп кипит, пожелала Надежде побыстрее выздороветь и ретировалась, аккуратно притворив щелкнувшую замком дверь, про которую ни Надежда, ни Вадим так и не вспомнили.

Они застыли, обнявшись, крепко прижавшись друг к другу. Вадим почувствовал, как тонкие плечи Надежды неудержимо и мелко дрожали. Он провел ладонью по щеке женщины и ощутил обильную влагу – долго сдерживаемые слезы хлынули из ее глаз. Остановилось время, и пространство всего мира сузилось до ширины крохотной прихожей, вся суета бытия растворилась в этих слезах. Плакала любимая женщина. Вадим, может, только сейчас до конца понял, как дорога ему Надежда и что он не может существовать без этих рук, судорожно охвативших его, без влажных глаз, губ, прильнувших к его губам.

Вадим поднял ее, занес в темную комнату и, рассмотрев в свете ночника диван у стены, опустил на него драгоценную ношу. Они, не шевелясь, не произнося ни слова – не из-за того, что боялись подслушивающих «жучков», просто сейчас это им было не нужно, не лаская друг друга, сидели, застыв в объятиях, и крохотные секунды, превращаясь в минуты и часы, текли мимо мужчины и женщины, наконец-то встретившихся в этой огромной и безумной вселенной.

Он не помнил, как заснул, и был ли это сон или бред. То проваливаясь в небытие, то на короткое мгновение приходя в себя, Вадим ощущал на своих плечах невесомые руки Надежды, которые неожиданно превращались в ласковые руки его мамы. Он чувствовал на своих губах ее дыхание, и это было мягкое дуновение ветра из окна той далекой комнаты его детства. Едва слышимые удары сердца будили гулкими раскатами первого весеннего грома, а наплывающий и уходящий сумрак превращался в нежные касания теплых материнских ладоней, успокаивающих его перед сном. Все вокруг было простым, вечным: мама, дом, любовь и доброта, окружающие его. Это было недавно – это было давно!..

Короткий и резкий, сразу же оборвавшийся звук выдернул Вадима из забытья. Он открыл глаза и сбросил с себя остатки сна, мягкое тепло колыбельной, разнеженность и спокойствие того ребенка, которого давно уже нет. Взгляд упал на телефон, стоящий на журнальном столике. Точно, это звонок – где-то набрали номер и, дождавшись соединения, положили трубку. А может, случайный сбой ячеек? Проверка? Или ему подают сигнал?

Осторожно сняв с себя безвольные руки спящей Надежды, он привстал с дивана и, стараясь не разбудить, бережно уложил женщину на покрывало, подложив под голову маленькую подушечку-думку. Не просыпаясь, она чуть повернулась, устраиваясь поудобнее, и затихла. Вадим достал из нагрудного кармана пейджер, нажал на кнопку и в тусклых лучах ночника прочитал короткое послание:

«Выезжай, ждем. Машина у подъезда. Сергей».

Он глянул на часы – пятнадцать минут пятого. В комнате было темно от задернутых плотных штор, но сквозь узкие щели уже пробивался неяркий свет раннего утра. Вадим оглянулся на Надежду. Она лежала, свернувшись клубком, совершенно по-детски беззащитная и слабая. И на лице даже во сне была отчетливо видна печаль постигшего ее несчастья. Взяв с кресла плед, он укрыл им Надежду. Еще раз взглянув на измученное лицо любимой, словно запоминая его Вадим шагнул к двери.

Он уже коснулся пальцами замка, как взгляд его упал на цветную обложку миниатюрного альбома-кляссера, лежащего на тумбочке. Вадим не удержался и раскрыл его. На первой фотографии радостно смеющаяся Надежда обнимала худенькую улыбающуюся девочку с большим белым бантом на голове. Не требовалось навыков физиономиста, чтобы определить, что это мать и дочь – так они были похожи. Лицо счастливой женщины и лицо ребенка – уменьшенной копии. Две капельки одной жизни, разлетевшиеся от злого порыва ветра...

Аккуратно, почти беззвучно защелкнув замок, он вышел на лестничную площадку. Соседняя дверь немедленно приоткрылась. Из нее выглянула поджидавшая его Ольга и передала ему легкую, но объемистую сумку.

– А я уже хотела с холодной водой идти, отливать от сна. Сообщение послали еще двадцать минут назад, а от тебя – ни слуху ни духу. Пришлось звякнуть по телефону.

– Задремал малость. Что случилось? Есть какие-то новости?

– Да, передали, что пошли аналитические наработки. Я иду с тобой для прикрытия, а Иван с Георгием пока остаются здесь до девяти часов.

– Почему только до девяти? А дальше?

– Не знаю, передали, что все подробности сообщат на месте.

– А что в сумке?

– Да это так, только для вида.

Она притворила за собой дверь и, подхватив Вадима под руку, повлекла вниз по лестнице. На улице в этот ранний рассветный час было тихо и совсем пустынно. Машина действительно их уже ждала. И кто же за ними прибыл? У Вадима от удивления глаза полезли на лоб. У открытого багажника темно-серого «сорок первого» «Москвича», что-то перебирая в его недрах, стоял Олег Петрович собственной персоной.

Вадим на секунду растерялся, зато Ольга, отпустив локоть спутника, порхнула к разогнувшемуся Деду и прилежно, как и полагается то ли дочке, то ли внучке, с лету поцеловала в щеку. Олег Петрович небрежно отмахнулся от нее и степенно пожал руку Вадиму. Весьма нехитрый маскировочный спектакль был исполнен со всем возможным мастерством и прилежанием. Любой наблюдатель не усомнился бы, глядя на актеров, что престарелый чадолюбивый папаша-дедушка ранним утром вывозит любимых детей-внуков на вокзал ли, на дачу или в какие иные дали.

И машина вполне соответствовала моменту – поношенный рабоче-крестьянский «шарпак», изрядно потрудившийся на своем веку. Мало кто мог заподозрить, что под капотом у него запрятан роверовский стопятидесятисильный шестнадцатиклапанный двигатель, плюс к этому «москвичок» снабжен пятиступенчатой автоматической коробкой передач, усиленной подвеской с газовыми амортизаторами, и прочая, и прочая, не считая таких простеньких, но нужных в хозяйстве мелочей, как спутниковый телефон с аппаратурой ЗАС.

Закинув сумку в багажник и усадив назад Ольгу, Вадим поместился на переднем сиденье рядом с Олегом Петровичем.

– Ну, что там у вас нового? – грозно спросил Дед, когда они завернули за дом и выехали на шоссе, по которому уже сновали редкие автомобили.

Вадим был уверен, что Олег Петрович в курсе происходящего и знает по крайней мере не меньше, чем он сам, но хочет в разговоре почувствовать его настроение. Мао каждые четыре часа, как и было условлено, докладывал Деду о ходе «Пленэра», и уж ежели он сейчас выполнял роль извозчика и выдвигался в оперативный штаб, значит, на свет явились весьма серьезные данные, в которые Олег Петрович уже был посвящен. Но отвечать на вопросы начальника требовала субординация, хотя Вадим пока толком не знал не ведал, что накопали ребята в его отсутствие.

– Пока тянули пустые билеты, прокачивали информацию, но вроде бы появились некоторые аналитические наработки, – доложил он то, что сам только что узнал от Ольги. По идее, Олег Петрович должен был выразить недовольство столь скудным сообщением. Но он, на удивление, только хмуро пробурчал под нос: – Да уж, наработки вы наработали и не переработали... – и замолчал, внимательно глядя на дорогу.

– Как там она, еще держится? – через некоторое время, не поворачивая к нему головы, спросил Дед.

– Пока держится... – скупо произнес Вадим.

– Ну и славно! – подытожил Олег Петрович.

В штабе «Пленэра», несмотря на ранний час, царило оживление. Мао с главным аналитиком Колей Серовым увлеченно чертили круги и стрелки на огромной, склеенной из нескольких листов ватмана, «простыне». Она была густо усыпана всевозможными знаками, обильно заштрихована фломастерами разных цветов и была больше похожа на плод художественной фантазии сумасшедшего, чем на какую-либо логическую схему. Выспавшиеся Самсон с Семой в соседней комнате с неистовым вдохновением пианистов в четыре руки ожесточенно лупили по клавишам клавиатур двух компьютеров. Доктор, чертыхаясь и поминая недобрыми словами отечественную связь, снова и снова набирал на факсе какие-то таинственные номера. При этом все разговаривали в полный голос, в результате чего в квартире стоял непрерываемый гул, в котором невозможно было разобрать ни отдельных фраз, ни даже слов.

Олег Петрович внимательно оглядел эту картину в общем и каждого из подчиненных в отдельности и, похоже, остался всем доволен, как ротный старшина. Все солдаты при делах, значит, воинскую дисциплину не нарушают.

Мао, оторвавшись от схемы, подошел к Деду.

– Ну, что у вас? – строго осведомился тот.

– Похоже, есть серьезные зацепки, – доложил Сергей.

– Столько времени прошло, а у вас еще только зацепки? – нахмурился Олег Петрович. – Докладывайте!

– В результате анализа имеющейся в наличии информации, надо отметить – весьма скудной, а также исследований, основывающихся на методике индуктивного интегрирования, предложенного майором Серовым, некоторых умозаключений и предположений...

– Ты чего, подполковник, мне мозги паришь интегралами с производными, – уже не на шутку рассвирепел Олег Петрович. – Докладывай, как положено, по фактам, а не строй из себя кандидата в доктора.

– Есть, понял, исправлюсь, – скрывая улыбку, произнес Мао и начал уже серьезно: – Для получения более точных сведений о профессиональной деятельности мужа Надежды Алексеевны, адвоката Вячеслава Петровича Привалова, не отраженных в полной мере в компьютерной базе данных, силами группы Терехина было организовано проникновение в его офис. В результате визита мы получили данные о ведении им дел за последние полгода, а также изучили записи из календарного ежедневника секретаря о планируемых встречах с различными лицами. Была установлена очень интересная связка. Среди коллег Надежды Алексеевны, которые могли знать о сбросе ею на дискету материалов по «Сибвесту», фигурирует следователь Стригун Ростислав Олегович, два с половиной месяца назад уволившийся по собственному желанию из Генпрокуратуры и ныне работающий в юридическом отделе некоей охранной фирмы «Армада». По полученным нами предварительным данным – это крупное и, без сомнения, серьезное предприятие, существующее под патронажем общественной организации ветеранов спецслужб.

– Каких именно? – прервал доклад Олег Петрович.

– Пока это уточняется, – доложил Мао и продолжил: – Было установлено, что адвокат Привалов дважды в этом году представлял в суде интересы «Армады». Последний раз – в июне. Дела не слишком серьезные – скажем, рядовые хозяйственные. Без всякого сомнения, адвокат Привалов и Стригун, как работник юридического отдела фирмы, имели тесные контакты по подготовке и ведению последнего процесса.

– Это еще ни о чем не говорит, – заметил Олег Петрович.

– Да, естественно. Но из сведений, добытых из ежедневника, установлено, что за последние две недели адвокат трижды встречался со Стригуном в своем офисе и имел продолжительные беседы. И самое главное: описание человека, сопровождавшего Привалова во время приезда в Истру, когда тот забирал от теши дочь, в полном объеме соответствует внешности Стригуна.

– Пожилая женщина могла что-то напутать, описывая его, – сказал Дед и скептически поморщился.

– Исключено – слишком явные совпадения. И у того человека, что посещал тещу Привалова в пятницу, и у Стригуна имелись две довольно характерные приметы: пигментные пятна от сильного ожога на левой руке от кисти до локтя и крупная, величиной не менее чем с копейку, родинка на левой же скуле. Ошибки быть не может. Фотографию бывшего прокурорского работника мы увеличили с общего снимка, который предоставила Надежда Алексеевна во время посещения ее Доктором, и распечатали. Праздновался чей-то юбилей, и сотрудники запечатлены всем отделом. С целью полной идентификации можем показать снимок для опознания теще Привалова, но, думаю, это нежелательно. Женщина ничего не знает о шантаже и считает, что Надежда Алексеевна напрасно волнуется о дочери, которую забрал родной отец. Лишняя суета может повредить. И так, когда мы ее вчера посетили, она излишне нервничала.

– Наверное, не стоит, – задумчиво согласился Олег Петрович. – Не надо ее тревожить. А по Стригуну, похоже, след очень даже серьезный. Все сходится: он знал о дискете, ушел в фирму, где судьба свела с мужем Надежды, в настоящее время находится в непонятной командировке неизвестно где. Все очень даже логично. Можно согласиться, что утечка информации по дискете ушла именно через него. А вот к кому именно?

– Есть серьезные предположения, что в фирму «Армада», где он имеет честь служить. Организация дела дает подозрения, что здесь замешаны профессионалы высокого класса. Это можно определить по почерку: как налажено прослушивание, по качеству оборудования, да и вообще по сценарию похищения и шантажа – тут не обошлось без специалистов.

– Данные по «Армаде» получили?

– Пока добыли только официальную информацию – скачали с Интернета, с официального сайта. Но на нем чисто рекламная бодяга: оказание охранных услуг, юридическая помощь, сопровождение грузов и тому подобное, вот распечатка, – Мао протянул Олегу Петровичу лист бумаги. – Самсон с Семеном пытаются взломать их сеть, но там слишком сильная защита, провозятся еще не менее часа.

Дед вытянул из кармана футляр, достал очки, водрузил на нос и быстро пробежал глазами текст.

– Да уж, действительно из этой цидули много не вытянешь. Хотя... «Оказание помощи по возврату долгов... Работа в Москве и регионах... Помощь в приватизации...» Похоже, контора непростая, – прокомментировал Олег Петрович. – Где кулаком, где наездом... И крыша вполне соответствующая, в духе времени – спецслужбы, к коим и мы относимся определенным боком. Их нынче как грязи развелось. Какую контору ни возьми, все в маски-шоу играют: и СОБРы, и ОМОНы, не говоря уже о греческом алфавите – от «альфы до омеги», и прочих «Вымпелах» и «Беркутах».

Он вернул Мао листок и строго воззрился поверх очков.

– Какие еще наработки?

– Определили направление движения машины адвоката Привалова в ночь с пятницы на субботу, то есть сразу после того, как он забрал от тещи дочь.

– Не понял: маршрут или направление движения? – удивленно поднял брови Олег Петрович.

– Пока только направление, – немного смущенно сказал Мао.

– Это как понимать? Поясни подробнее.

– Запустили ложную информацию по милицейским каналам об угоне автомобиля Привалова и взяли на контроль доклады ДПС.

С двух постов – на въезде со стороны Москвы в Коломну и выезде из нее в направлении Рязани в ночь с субботы на воскресенье в час ноль пять и соответственно в час сорок на обязательной ночной регистрации на постах была отмечена «Тойота Королла», принадлежащая адвокату. Водитель также его, по фамилии Кротов.

– А дальше куда они направились?

– Неизвестно. По Москве и области информация по угону прошла, а чтобы проследить дальнейший маршрут машины, надо объявлять всероссийский розыск. Пока это не в наших силах. Ясно только, что она убыла за пределы региона, так как больше автомобиль нигде не светился. Пришлось снять «угон», объявив его учебным.

– Негусто. Каши из вашей информации не сваришь, – сварливо пробурчал Олег Петрович. – Маршрут можно проложить от Москвы и вплоть до самых дальних окраин. Докладывай о планировании дальнейших действий.

– На прослушивание поставлены домашние телефоны Стригуна, Привалова, а также водителя Кротова – для определения их местонахождения. Плюс к этому контроль за мобильником адвоката. Звонков по нему за все время операции не засекли, и заявки на роуминг на другие регионы в фирму сотовой связи от него не поступало. Организовать подобное же мероприятие в «Армаде» представляется делом трудным и в техническом отношении – на них зарегистрировано одиннадцать телефонных номеров, не считая мобильных, и с точки зрения безопасности – профессионалы, без сомнения, приняли превентивные меры, страхуясь от подслушивания, и мы можем себя засветить.

– Согласен, – кивнул Олег Петрович. – Надо дождаться взлома компьютерной сети, повнимательнее изучить эту контору и только тогда подбираться к ней поближе.

– Далее, как и планировали, организуем и контролируем поход Надежды Алексеевны за дискетой. Она, предварительно позвонив домой своему знакомому и узнав, что тот не вернется сегодня в Москву, выезжает к нему на дачу за дискетой в девять сорок электричкой с Ярославского вокзала. Подготовительные мероприятия, начиная с телефонного звонка, сопровождение, встреча и обратное следование отработаны на всех этапах. Безопасность женщины гарантирована. Возможные контакты, наблюдатели, если таковые появятся на горизонте, будут отслеживаться и сами браться под наблюдение. В случае нападения на нее будут приняты соответствующие меры. Активность со своей стороны не планируем, только в случае крайней необходимости. Ставка – на выявление фигурантов дела. Основной же вариант, на который нами сделан упор, – телефонный разговор с дочерью. Это условие, которое она поставила шантажистам по нашей просьбе – разговор должен вывести на след похитителей и, надеемся, позволит определить место, где они прячут ребенка. Вся возможная пеленгационная аппаратура, в том числе и спутниковое слежение, нами задействованы и находятся в готовности, в режиме ожидания. Если есть необходимость, могу доложить подробнее, по каждому пункту.

– Не надо, не для того я вас учил, чтобы контролировать каждый шаг. Верю и знаю, что вы сделали максимум того, что возможно в данной ситуации, – сказал Олег Петрович и, задумавшись, умолк.

Остальные также молчали, глядя на своего начальника.

– Так, значит, имя их – «Армада», – после долгой паузы произнес Дед. – Ну что же, на всякую Армаду найдется свой капитан Нельсон...

Глава 13 Сезон охоты на телефоны

Олег Петрович уехал в отдел. Вадиму, анализирующему доклад Сергея-Мао, прозвучавший в общем-то убедительно, не все виделось столь гладким и оптимистичным, как выходило на словах. Вечернее ожидание, гнетущее и тоскливое, на деле было заполнено кропотливой работой по сбору информации. И эта невидимая глазу деятельность, организованная Мао, похоже, принесла свои плоды и пробудила надежды на успех, хотя вопросов и неясностей оставалось очень и очень много.

– Сергей! – обратился Вадим к другу. – Ты считаешь, что выявленная связка Привалов – Стригун – «Армада» реальна?

Мао, оторвавшись от схемы, поднял на него покрасневшие от бессонницы глаза. Видимо, он был одним из немногих, кто в эту ночь, как, впрочем, и в предыдущую, не отдыхал ни минуты.

– Гарантий нет никаких, Вадим, – устало сказал Сергей. – Этому варианту нельзя даже дать прогноз «фифти-фифти». Хотя факты складываются в красивую логическую цепь, любое вылетевшее звено может свести на нет всю версию. И Стригун мог ничего не знать о дискете и, более того, даже не догадываться, что Привалов – муж Надежды Алексеевны. Фамилии же у них разные. То, что встречались и беседовали в офисе – так мало ли какие дела могут быть у двух юристов, связанных по работе. И эта «Армада», возможно, и слыхом не слыхивала и ведать не ведала ни о каком похищении девочки и, естественно, не имеет ни малейшего отношения к шантажу. Я бы с великим натягом оценил наши шансы в этом раскладе как один к пяти, не более.

– Следовательно, мы опять можем вытянуть пустышку?

– Думаю, не вытащим. Постараемся не вытащить... А кроме того, ты слышал, что основная ставка нами сделана на телефонный разговор Надежды с дочерью. Возможные же фигуранты дела нужны для того, чтобы знать, кто может выступить против нас. Мы, пока сидим в тени и не слишком высовываемся, находимся в лучшем положении, хотя и играем вслепую. Противник считает, что он впереди на лихом белом коне, а реально – инициатива в наших руках.

– Твоими бы устами да мед пить, – скептически покачал головой Вадим. – Что-то эта инициатива результатов не дает.

– Мед не мед, а коньяк выставишь, когда все закончится. И не теряй духа, все должно получиться!

– Да хоть ящик коньяка... И духа я не теряю. Но пока не увижу девочки или точно не узнаю, где ее прячут, уверенности в благополучном исходе у меня нет. И твоя пропорция – один к пяти – оптимизма как-то не прибавляет.

– Недостает совсем небольшого штриха – помнишь, как Серов определил: какого-то там знака после запятой, чтобы быть до конца убежденным в правильности нашей версии и изменить пропорцию на обратную: на пять к одному, а лучше – пять к нулю. И мы сейчас над этим работаем. Не знаю, Вадим, но у меня почему-то появилась уверенность, что мы вышли на верный след.

– Время вот только уходит – до контрольного срока сдачи дискеты осталось меньше суток.

– Будем надеяться, что успеем, – сказал Сергей. – Пока есть возможность, отдыхай. Думаю, тебе сегодня еще придется попотеть. Иди завтракай и готовься к работе.

И опять потянулось ожидание – долгое и томительное, где каждая секунда двигалась черепашьими шагами, а мозги были забиты дурными мыслями и предчувствиями. За час с небольшим Вадим, обычно мало куривший, высмолил штук семь сигарет, отчего во рту возник стойкий и противный кислый привкус. Голова стала дурной и тяжелой, и его опять потянуло в сон.

Первые подвижки пошли в начале восьмого. Из «компьютерной» комнаты донесся громкий и радостный вопль Семена:

– Сломалась, гадюка!

Самсон, помогавший хакеру, через пару минут вышел в зал, с ожесточением потер лицо ладонями и очумело осмотрелся по сторонам.

– Ну что, получилось? – нетерпеливо спросил его Мао.

– С превеликим трудом, но справились. Едва сняли коды. Похоже, крутой специалист ставил им защиту. Давненько с такими заморочками не приходилось, иметь дело. Семь потов сошло – вагон с рассыпным цементом проще разгрузить. Глаза на резкость до сих пор не могу навести – глюки бегают. Ну, да ладно, это уже дела давно минувших лет. Какие данные по «Армаде» надо в первую очередь вытаскивать на белый свет из ейных темных закромов?

– Для меня срочно добудь личные дела руководителей и главных менеджеров, – задумавшись на секунду, распорядился Сергей. – Далее работаете с Серовым – у него уже намечен примерный план по прокачке «Армады». У меня большие сомнения, что в компьютере что-то есть по нашему делу, хотя и это отбрасывать нельзя, а вот компромат на них там, думаю, очень даже можно отыскать. Сердце мне подсказывает, что у конторы с таким скользким профилем работы рыльце обязательно окажется в пушку. И этот самый пушок в дальнейшем запросто сможет сыграть за козырька, схованного в рукаве. Вперед, Толя! К станку, к трудовым победам!

Самсон кивнул головой:

– Все понял! – и направился в «берлогу» к Семе.

Скоро из принтера шипящими змеями полезли распечатки с данными на руководство и персонал «Легиона». Занявшиеся ими Мао и Вадим скрупулезно изучали скупые кадровые анкеты, однако же стандартные «родился, учился, женился, проживает там-то, стоит на воинском учете...» не давали ни единой живой зацепки. Все выглядели серыми и безликими, почти по Макару Нагульнову «приятно смуглявенькими», тем более что фотопортретов к этим данным не прилагалось.

Мао бросил очередной лист в кучку таких же распечаток и взялся за трубку спутникового телефона. Коротко переговорив с Олегом Петровичем, он подозвал Доктора и кивнул на ворох бумаги на столе:

– Андрей, сбрось это все по факсу в отдел. Дед пообещал прокачать клиентов по каналам нашей службы. А там, думаю, на них что-нибудь да обнаружится, причем с фотографиями и соответствующими оргвыводами. Лично мне их фамилии, имена и сугубо пролетарское происхождение ни о чем не говорят и на умные мысли не наводят.

Вадим был солидарен с Сергеем. Однотипные анкетные данные наводили уныние и тоску. Интересным, однако не вносящим никакой ясности, был тот факт, что практически все руководители «Армады» в свое время закончили военные училища, причем более половины – Рязанское училище ВДВ. И, вполне естественно, у каждого в разделе «трудовая деятельность» была отметка: «с – по» служба в рядах Советской армии. И еще, когда Вадим изучал сведения по президенту компании – не какому-то генеральному директору, а именно президенту, Хладовскому Борису Глебовичу, появилась некая тревожащая заноза, эдакое мелкое неудобство, словно краешек стельки в ботинке подвернулся. Вроде пятку не трет, но дискомфорт чувствуется. Вадим еще раз очень внимательно прочитал анкету, однако ничего нового и интересного в ней не нашел. Но странное чувство некоторой неудовлетворенности, недосказанности так и осталось где-то на периферии мозга, отложившись в разделе памяти «к сведению».

Мао в раздумьях прошелся вокруг стола и остановился у двери в соседнюю комнату.

– Коля, – позвал он Серова. – У тебя что-то интересное есть? Разворошил «Армаду»?

– По нашему делу пока ничего не вижу, а вот кое-какой криминал уже полез. Недаром они всю эту информацию под хитрыми кодами держали. Ежели ее в прокуратуру слить, там ребята от души поплясали бы на таком замечательном материале.

При упоминании прокуратуры у Вадима защемило в груди. Мысли опять вернулись к Надежде. Уже двое суток прошло с того момента, как она получила известие о похищении дочки. Он только умом понимал, какой ужас и страх испытала Надя, узнав об этом. Какой надо обладать волей, чтобы не броситься к шантажистам с той проклятой дискетой, спасая свое дитя? И может быть, она уже тысячу раз прокляла свое мужество и принципиальность. Вот и соглашайся или не соглашайся с Федором Михайловичем по поводу слезы ребенка, думай, стоит ли этот пластмассовый квадратик, наполненный грязью и подлостью, такой слезинки или не стоит.

А сегодня ей, возможно, предстояло рисковать еще и своей жизнью. Он не сомневался, что поездка за дискетой не будет простой прогулкой. Вряд ли те, кто следит за Надеждой, выпустят женщину из поля зрения и позволят разъезжать без присмотра. И уж тогда начнется соревнование профессионалов, рыцарей плаща и кинжала, где призом, стоящим на кону, может оказаться несчастная мать. Озноб пробежал по телу Вадима, когда до него дошло, какая опасность грозит Надежде. Остановить, повернуть вспять уже раскрученный маховик было еще возможно по единому ее слову, но Вадим сомневался, что она пойдет на такой шаг.

Он резко дернул плечами, прогоняя неприятное ощущение. Это движение заметил Мао и удивленно посмотрел на Вадима.

– Все нормально, – спокойно сказал Вадим. – Застоялся...

Послышался негромкий глухой звук зуммера, и на радиостанции загорелся красный огонек вызова. Мао мигом нацепил на себя гарнитуру, поправил микрофон и нажал тангету.

– Маяк на связи, слушаю вас, прием.

Глаза присутствующих обратились на Сергея. Сообщение было недолгим, не более минуты. Мао все больше молчал и только задал абоненту пару коротких вопросов:

– Он в разговоре не упоминал о своем шефе?.. Когда обещал вернуться домой?.. Хорошо, понял тебя, Ратуша. Давай номер телефона, – он записал на листке бумаги несколько цифр. – Большое спасибо за проделанную работу. Сейчас, как и планировали, вашей основной задачей будет пеленг переговоров по первой линии. Жду от вас сигнала. Конец связи, прием.

Стянув с головы гарнитуру, Мао на секунду задумался и взял в руки трубку спутникового телефона.

Подняв глаза, он увидел на лицах Вадима и Доктора немые вопросы.

– «Слухачи» перехватили телефонный разговор водителя со своей женой. Он сейчас в Борисоглебске у родителей, – коротко доложил им Мао. – Прибыл на машине. Надо полагать, на адвокатской «Тойоте».

– Привалов с дочерью тоже там? – с надеждой в голосе спросил Вадим.

– Неизвестно. Вернее всего, адвоката там нет. Кротов сообщил своей половине, что приехал туда в субботу к вечеру, и дальше выдавал только внутрисемейные новости. Информации о том, когда вернется и о его начальнике, в разговоре не содержалось. Телефон, с которого разговаривал водитель, ребята засекли. Сейчас хочу попросить Олега Петровича, чтобы он организовал по своим каналам прокачку шофера Кротова в Борисоглебске. Честно говоря, мне не очень верится, что он прячет шефа с дочкой в этом заштатном городке в подполе у своих престарелых родителей. Непохоже это на серьезную организацию дела.

Вероятнее всего, он их довез до какой-то определенной точки и его отпустили на побывку за временной ненадобностью. Гадать не стоит, надо действовать.

Сергей набрал номер и стал беседовать с Олегом Петровичем. Вадим с Доктором, словно по команде, шагнули к вывешенной на стене карте-двухсотке и стали ее изучать. Желание погадать над маршрутом движения адвоката Привалова с компанией одновременно появилось и у того, и у другого.

– В час ночи они прошли Коломну, – начал вслух размышлять Вадим. – Следовательно, забрав девочку от бабушки, господа юристы сильно не торопились. Спокойно добрались до Москвы, собрали необходимые вещи, поужинали и в ночь стартовали на восток по любимой нами «челябинке», по которой мы прошли ровно через сутки, спеша в гости к Монтурову. Водитель Кротов примерно через шестнадцать-восемнадцать часов объявился в этом самом Борисоглебске. Если отбросить время на отдых и прием пищи, чисто на движение остается не менее десяти часов.

– Примерно так и есть, – согласился с ним Доктор.

– Даже если они выжимали на трассе сто двадцать – сто тридцать километров, средняя скорость с учетом проезда через населенные пункты не превысит восьмидесяти, ну максимум – девяноста километров в час. Следовательно, за эти десять часов Кротов мог накрутить на спидометре не более тысячи километров.

– Тысяча, плюс-минус двести километров, – внес уточнение Доктор.

– Пусть будет так, – согласился Вадим. – То, что машина двинулась по челябинской трассе, ясности в маршрут не вносит. К примеру, достигнув Рязани, они пошли дальше на Пензу и Самару, а могли свернуть и на Тамбов, а потом на Воронеж, или в Мордовию рвануть. Да что гадать, уйти можно куда угодно.

– Наш адрес – не дом и не улица. Наш адрес – Советский Союз! – скорбно процитировал Доктор слова патриотической песни. – С адресом и у нас проблемы. Можно лишь утверждать, что господин Привалов трезво и вполне разумно стремился к известной только ему цели.

– И неизвестной нам, – добавил Вадим.

– Правда, мне кажется, что от этой самой цели он вряд ли отпустил водителя далеко, ведь машина в любой момент может ему понадобиться. Телефон у родителей шофера есть. Звонок – и через два, три, ну, максимум четыре часа Сивка должна стоять под окнами адвоката и ретиво бить копытом о землю. Такой расклад мне кажется очень даже реальным, – высказал свою версию Доктор.

– Вероятно, так оно и есть, – задумчиво сказал Вадим, внимательно рассматривая карту. Он взял со стола синий фломастер и, прикинув масштаб, провел дугу. – Они должны находиться где-то в этом секторе.

– Великолепно! – саркастически усмехнулся Доктор. – Чуть поменее Франции, но значительно больше Бельгии и Нидерландов вместе взятых, с довеском Люксембурга. Это замечательное открытие вносит немалую толику оптимизма в дела и прямо-таки греет наши очерствевшие души.

– Ни хрена оно ничего не греет, – скривил губы Вадим. – Ясности как не было, так и нет. Надо ждать прокачки шофера и звонка Надежде. Хотя... Сергей! – обратился он к Мао. – У нас есть какие-то данные по родственникам Привалова? Шофер обосновался у родителей, может, и шеф устроился по-семейному у какого-нибудь троюродного дядюшки из провинции?

– Этот вариант уже прокачивали. Троюродными, правда, не занимались, но вот ближайшие роственники адвоката – их не так уж много, почти все обитают в Первопрестольной, как исключение – в ближайшем Подмосковье. Сам Привалов никогда не общался ни с кем из них, кроме своих родителей. Эти сведения мы получили от Надежды Алексеевны. И, кстати, у Стригуна в том направлении также никого нет, сохранились только очень и очень дальние родичи на Украине.

– Следовательно, семейная версия в нашем деле не пляшет, – грустно констатировал Вадим. – Если по генеалогической географии за Москвой-рекой для Привалова земли нет и веточки древа туда не тянутся, можно предположить, что вся эта каша заварена на сугубо деловой основе.

Сергей остановил на нем взгляд, недолго поразмышлял, потом повернулся к «компьютерной» комнате и позвал Серова:

– Коля! Вадим тут одну идею подкинул. Сделай выборку по контактам «Армады» с компаниями, расположенными в восточном направлении. Как там у них в рекламе написано: «Работаем в Москве и регионах...»? Проверь, с кем они там работают.

– Удаление объектов не более тысячи километров, – уточнил Вадим, подхватывая мысль Мао. – Дальше они забраться не могли.

– Понял тебя, Сергей. Минут через двадцать информация будет, – с готовностью откликнулся Серов и дал команду «хакерам»: – Толя, продолжай выборку и анализ возможного криминала компании, а ты, Семен, классифицируй деловые контакты по географическому принципу. Нас интересуют только восточные губернии европейской части России не далее тысячи километров от столицы.

Вадим взглянул на часы. Было без семнадцати минут восемь или, если более профессионально – семь сорок три. Но с какой стороны на циферблат ни смотри, откуда ни отсчитывай, время неумолимо бежит, подгоняя секундой следующую секунду. А они стоят на месте все в той же нулевой точке низкого старта. Ниже уже некуда... И когда же случится звонок шантажистов? Сколько же им еще ждать и томиться: минуту, час, вечность?

Он сунул в рот очередную сигарету, но прикурить не успел.

На панели радиостанции загорелся красный индикатор вызова. Мао надел гарнитуру и вышел на связь.

– Я Маяк, слушаю тебя, Ратуша, прием... Понял тебя, все идет по плану. Организуй постоянную передачу на нас. Будь в готовности к перехвату. Коммутирую на громкоговорящую, конец связи, прием.

Сергей отложил наушники, переключил пару тумблеров на панели радиостанции и нажал клавишу диктофона. Динамики, стоящие рядом на столе, поначалу выдали треск и весьма злобное шипение, но затем, после щелчка, послышался незнакомый женский голос. Мао прибавил громкость.

– Выходит, дочка, я тебя в субботу обманула, не будет его сегодня в Москве.

– Что же делать? Мне необходимо как можно скорее с ним встретиться. Это очень важно! – Вадим узнал голос Надежды.

– Ничего не могу поделать, Наденька. Слава планировал из командировки вернуться сюда, на квартиру, но полчаса назад отзвонил и передал, что проехал напрямик на дачу и останется там до среды. И правда – чего зря им в городской жаре сидеть, пыль да выхлопы глотать. А что ты его спрашивала, запамятовала передать. Уж извини меня, старую, совсем из памяти выживаю.

– А откуда он звонил? Может быть, вы, Лариса Дмитриевна, знаете, как с ним связаться? Вы же понимаете, я Славу по пустякам тревожить не буду.

– Не подскажу, деточка. У его соседа по даче, кажется, есть такой маленький телефончик без проводов...

– Мобильный, – подсказала Надежда.

– Наверное такой, как ты называешь. Вот он по нему, может, и звонил, а возможно, на почту бегал.

– Что же делать? Что делать? Лариса Дмитриевна, а вы мне объясните, как добраться до их дачи?

– А почему же не подсказать? Подскажу, конечно. На чем тебе удобнее ехать: на электричке или на автомобиле? – деловито осведомилась собеседница Надежды.

– На электричке, машины, вы знаете, у меня нет.

– Подожди, дочка, сейчас расскажу, как добраться до них, в записной книжке у меня все написано. Да где же она... Совсем уже ничего не вижу, клушка слепая, а блокнот вот он – прямо под рукой лежит. Сейчас очки надену... Вот оно на букву "д" – дача, значит. Так, записывай: электричкой с Ярославского вокзала едешь до остановки Ашукино, потом на станционной площади садишься на автобус, что следует в Воздвиженское – они часто ходят, ждать тебе не придется. Сходишь сразу за мостом через речку Ворю – это название такое – и идешь вправо по проселку. А там совсем близко – минут десять ходьбы, упрешься прямо в дачи. Их дом четвертый от начала, с такой веселенькой зеленой крышей. Поняла, Надюша?

– Лариса Дмитриевна, давайте я для контроля повторю, что записала: электричка с Ярославского, станция Ашукино, автобус на Воздвиженское, за мостом направо, через десять минут четвертая дача под веселой крышей. Правильно?

– Все верно, Надюша. Ты когда поедешь?

– Сейчас собираюсь и выхожу.

– Привет от меня передавай Славе, Свете и любимому внучку Васеньке. Я хоть по телефону это все сказала, а с живым человеком и привет живее. А я сейчас тоже ухожу – подружка пригласила на день рождения, надо подарок купить.

– Хорошо, Лариса Дмитриевна, привет вашим обязательно передам, – голос Надежды звучал уже несколько раздраженно. – Спасибо за информацию. И подружке вашей поздравление с днем рождения передайте. До свидания, всего вам хорошего!

– Погоди, детонька. А расписание электричек у тебя есть?

– Нет, но я сейчас позвоню на вокзал.

– А чего звонить-то, у меня все записано. Секундочку... Вот слушай: на восемь двадцать ты уже не успеваешь, а следующие уходят в девять сорок и одиннадцать ноль пять. Другие диктовать?

– Нет, нет, большое спасибо. Этого вполне достаточно. До свидания, Лариса Дмитриевна, вы мне очень помогли, – нетерпеливо сказала Надежда и повесила трубку.

Динамики противно заныли короткими гудками, но скоро стихли. Панель моргнула красным глазом, и Сергей связался со «слухачами».

– Все в порядке, Ратуша. Качество хорошее. Ставлю станцию на автомат. Как только пробьется звонок, не ждите, сразу коммутируйте на нашу линию, иначе начало разговора мы не слышим, теряется в соединении. И все записывайте. Мы тоже пишем, но дубль не помешает. О готовности аппаратуры для определения номера не напоминаю – это основная задача для вас. Все понятно? Конец связи.

Сергей снял гарнитуру и повернулся к Вадиму. Его глаза, несмотря на видимую усталость, ожили, и в них поблескивали искры лукавства.

– Ну что, мсье Викинг, начало игре положено. Диалог, мне кажется, удался на славу. Актерскую работу можно оценить не иначе как вполне удовлетворительную.

– А старушка эта – наша подставная или натуральная?

– Вполне реальная мамаша знакомого, точнее – однокашника Надежды. Я в субботу был у него на даче. Он написал записку, и эта дама мне отдала дискету. Там такая «старушка» – дай бог нам в ее годы так же выглядеть и соображать. Она меня в четыре секунды выстроила по стойке «смирно» и по всем правилам профи-допроса вытянула информацию, естественно не всю, а «в части касающуюся». Склерозами, очками, деревенским говорком там и близко не пахнет. То, что ты слышал – чистая игра, не более. Кстати, тоже бывший прокурорский работник и, по ее же чистосердечному признанию, из семьи потомственных юристов. А те юристы, надо полагать, не иначе как из плеяды славных орлов, прошедших горнило ЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ. Все поняла с полуслова, как и сын, и роль свою исполнила блестяще.

– Проблем для них не возникнет из-за того, что вмешались в нашу игру?

– Думаю, все обойдется. До среды, мы договорились, их не найдут, да, собственно, как фигуры третьего плана и не более чем хранители дискеты, шантажистам они неинтересны. А к тому времени дела наши скорбные, надеюсь, завершатся и про них уже никто и не вспомнит. Предполагаем, что возможно проникновение в квартиру с целью поиска и изъятия дискеты, но это играет нам на руку. Поэтому не только дачу, но и московскую жилплощадь друзей Надежды взяли на контроль, и при первых же признаках шевеления «домушники» попадут в наши руки.

– Слушай, Сергей, у меня складывается впечатление, что Олег Петрович нам в помощь поставил под ружье едва не весь отдел, – ужаснулся Вадим. – Сопровождение Надежды, засада на даче, «слухачи», наблюдение за квартирой.

– Может, и не весь отдел, но в людях недостатка нет, – усмехнулся Мао. – По мере надобности и с учетом того, что наши действия никого особенно не встревожили, потихоньку поднимали группы и задействовали в работе. Ты же знаешь, как Дед любит, чтобы все были при делах. Вот он под видом учений – это легенда для начальства – поэтапно привлек людей Терехина, Копылова и Ластухина. И еще в резерве, пока без дела, сидит группа Саши Артюхова. Только и всего. А ты говоришь – весь отдел.

– Однако! – удивленно протянул Вадим. – Такими силами можно и переворот устроить в какой-нибудь средней руки латиноамериканской республике.

– Что не сделаешь, чтобы помочь товарищу, – ухмыльнулся Сергей. – А насчет ящика коньяка, заметь, я тебя за язык не тянул.

– На всех ящика не хватит, – уныло подсчитал Вадим.

– А мы по лафитничку, за твое здоровье в будущей жизни, надо полагать – семейной, – довольно ехидно засмеялся Сергей и подмигнул Вадиму. – Мы же не только за гольную правду, но и за счастье товарища боремся.

– Серега, хватит прикалываться, – возмущенно сказал Вадим, но глаза все же отвел в сторону. – Ты мне лучше поясни, на каком этапе я буду задействован.

– А вот этого я пока не знаю, – лицо Мао стало серьезным. – Могу только обещать, что на самом важном и опасном. Тебя такой расклад устраивает?

– Вполне. Правда, не очень понятно, где и как, – угрюмо бросил Вадим и шагнул к окну, доставая из пачки сигарету. Но и в этот раз он не смог ее прикурить. Черные динамики, скоммутированные с радиостанцией, негромко, но противно сфонили, и в них зазвучали протяжные гудки телефонного вызова. Трубку подняли.

– Алло! Алло! Я вас слушаю. Отвечайте! – послышался нетерпеливый голос Надежды.

Короткая, но многозначительная – так Вадиму показалось – пауза... Потом мужской голос спокойно и вкрадчиво произнес:

– Здравствуйте, Надежда Алексеевна! Вас старый знакомый беспокоит. Узнали меня?

– Узнала, – с плохо скрываемой злостью ответила Надежда.

– Ну что, наша договоренность остается в силе?

– Остается, но мое требование вы знаете: я хочу говорить с моей дочерью. Только тогда я пойду на ваши условия.

– Ну что же, мы не против этого разговора, тем более что ведете вы себя, по нашим наблюдениям, достойно, и особых претензий к вам нет.

«Не смогли засечь нашу активность», – с удовлетворением отметил Вадим.

– Когда я ее услышу? – взволнованно спросила Надежда.

– Будьте у телефона, вам очень скоро позвонят. Насколько я понял, вы куда-то весьма спешите, и мы не вправе задерживать вас. Единственная и настоятельная просьба – в беседе с дочкой не стоит пытаться выведать, где она находится. До свидания!

Не дожидаясь ответа, трубку положили, и эфир заполнился короткими гудками. Сергей-Мао подскочил к радиостанции, перещелкнул тумблеры и, прижимая микрофон к губам, почти закричал:

– Ратуша, Ратуша, я Маяк, прием! Ну что, засекли их?.. Сколько длился? Сорок четыре секунды? Но хотя бы район определили?.. Теперь уже Химки?.. Прежняя история... Все понял. Ладно, эту версту проехали. Готовьтесь к следующему звонку. Ребята, постарайтесь, очень прошу!

Мао в сердцах с размаху швырнул гарнитуру на стол и выдал длинную, минуты на полторы, весьма замысловатую тираду, которая в вольном переводе звучала несколько короче и скромнее:

– Это не совсем хорошие люди! Несмотря на то, что они не обнаружили за собой контрнаблюдения, все равно страхуются и не дают нам возможности засечь их месторасположение.

– Да успокойся ты, Сергей, – перебил пылающего от гнева друга Вадим. – Ожидал чего-то другого? Они должны были вежливо сообщить: мы на сей момент сидим в доме номер семь, что в Собачьем переулке, спуститесь в подвал, вторая дверь налево, с нетерпением ждем с вами встречи.

– Ничего я не ожидал, – опустив голову, сказал Мао. – Так, не по делу сорвался – наверное, от усталости. И еще сразу мысль в голову пришла, что и разговор Надежды с дочкой эти сволочи не доведут до минуты, чтобы засечь номер.

– Не определим номер, узнаем хотя бы район. Плюс в запасе показания шофера Привалова. И поездка Надежды в это, как его... Ашукино. И еще, ты же слышал, что сказал ей этот «вкрадчивый» по телефону: «Вы спешите, и мы не вправе задерживать вас». Они слушали разговор Надежды с Ларисой Дмитриевной и будут следить за ней. И позвонили, сволочи, когда убедились, что поведение Надежды вполне соответствует их ожиданиям. Да что я тебе рассказываю, ты и сам все прекрасно знаешь и сам планировал это. Ждем звонка от дочки и тогда уже будем или рыдать, или радоваться.

Ожидание не было долгим и мучительным. Шантажисты не менее внимательно, чем Вадим с Мао, следили за часами. Перенос поездки Надежды с девяти сорока на одиннадцать ноль пять – о расписании движения электричек они, конечно, узнали из ее разговора с Ларисой Дмитриевной – их вряд ли устраивал. А время поджимало. Уж ежели у обычно невозмутимого Мао эмоции вырвались на всеобщее обозрение, то у этих ребят охотничий азарт, без всякого сомнения, уже бил через край.

Колонки заработали через семь минут, ровно в восемь часов двадцать минут. Старая схема: короткий хрип, фоновое взвизгивание, гудки вызова – приковали к себе внимание всех, находящихся в квартире. Даже «хакеры» затихли, прекратив стучать по клавиатурам.

– Алло! Алло! Я слушаю! – раздался усиленный динамиками взволнованный возглас Надежды.

– Это Надежда Алексеевна? – Голос звучал более глухо, не как во время первого звонка. И сомнений не было, что это не искажения на линии – говорил другой человек. И отличался не только тембр, но и тон речи был иной – не зловеще-вкрадчивый, а какой-то более добродушный, если можно применить данный термин в их ситуации. – С вами здесь очень хотят побеседовать. Передаю трубку, пока ее у меня из рук не вырвали.

– Мама! Мама! Здравствуй! – Звонкий крик из динамиков едва не оглушил всех в комнате.

– Ириночка, здравствуй! Милая, как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, мама. Здесь так здорово! Я еще никогда в жизни так не отдыхала. Купаюсь в реке, загораю, меня каждый день на катере катают.

– Там не глубоко? Ты не утонешь? За тобой хоть смотрят? Ты не болеешь? Как тебя кормят? – Пулеметная очередь тревожных материнских вопросов высыпалась в эфир.

– Все нормально, мама. Я далеко не заплываю, плаваю только у бережка. И на вахте спасательный круг всегда висит и дядя дежурный сидит. И кормят здесь хорошо. Мне молоко каждый день привозят – дядя Равиль так распорядился... – Голос девочки внезапно стал еле слышен, и в него вплелась неразборчивая мужская речь.

– Ириночка! Ты меня слышишь? Что случилось? Ира, дочка, отзовись!

– Мама! Мне сказали, что пора заканчивать разговор, – голос девочки опять возник в эфире. – До свидания, мамуля.

– До свидания, доченька. Целую. Я люблю тебя. В динамиках раздались короткие гудки, потом наступила тишина.

– Разговор длился пятьдесят три плюс-минус одна секунда, – бесстрастно доложил Доктор, поднимая глаза от наручных часов.

– Это можно было предполагать, – спокойно сказал Мао. – Дождемся доклада «слухачей». Что они хорошего скажут?

Он потянулся к радиостанции, чтобы переключить тумблеры, но сразу убрал руку. Динамики вновь ожили. Телефонный вызов...

– Алло! Я слушаю, – произнесла в трубку Надежда.

– Вы удостоверились, что с вашей дочерью все в порядке? – спросил все тот же первый вкрадчивый голос.

– Да, убедилась, – холодно ответила женщина.

– Ваши требования, Надежда Алексеевна, мы выполнили, ждем того же от вас.

– Как я с вами свяжусь, когда дискета будет у меня? – бесстрастно поинтересовалась Надежда.

– Не беспокойтесь, мы сами отыщемся в нужное время и в нужном месте. Главное, чтобы вы в последний момент не наделали глупостей. Мы очень надеемся, что имеем дело с разумной женщиной и любящей матерью, – закончил разговор на зловещей ноте шантажист и повесил трубку.

– Ну что, господа, начинаем акцию, – сказал Мао и взял трубку спутникового телефона. Выйдя в эфир, он дал команду: – Внимание, для всех участников сигнал «Лавина». Приступаем к работе по намеченному плану. Повторяю: всем сигнал «Лавина». Прием...

Глава 14 Определение условий уравнения

Сергей отключил спутниковый телефон и повернулся к Вадиму. Удивительно, но усталость двух суток непрерывной работы с его лица исчезла бесследно, и Мао выглядел свежим, словно этот уик-энд он провел, безмятежно отдыхая. Видимо, заряд адреналина, выплеснувшийся в кровь на старте активной фазы операции, подстегнул организм Сергея и вывел из томительного состояния ожидания. Увы, но Вадим пока еще не испытывал такого же подъема, его по-прежнему угнетало чувство острой тревоги за Надежду и неудовлетворенность, обусловленная мизером, а вернее – отсутствием информации.

Мао внимательно взглянул на него и, словно проникнув в мысли друга, выдал короткую раскладку акции по сопровождению и охране женщины во время ее поездки.

– На отрезке дом – метро Надежду контролируют Иван и Георгий, сидевшие с Ольгой в квартире соседки, плюс двое с машиной сопровождения. Метро перекрывают люди Ластухина. На фазе вокзал – электричка – Ашукино работает группа Копылова. Артюхинские к девяти тридцати берут под наблюдение дачу и ждут гостей. Терехин со своими пока в резерве в отделе – они достаточно потрудились. Артюхин с Ольгой уже обживают дачу, изображая друзей Надежды.

– Моя роль в этом раскладе? – спросил Вадим.

– Пока никакой. Думаю, на этом этапе людей достаточно. Активных действий мы не планируем до тех пор, пока не будет достоверных данных о местонахождении девочки.

– А если эти парни узнают, что дискеты у Надежды нет?

– Не волнуйся, дискета есть. Мы подготовили муляж. Даже если они перехватят ее, открыть не смогут. Содержимое запечатано очень серьезным замком – криптосистемой с асимметричным кодом. Представляешь, что это такое?

– Весьма смутно – я не специалист в области криптографии.

– Я тоже. Знаю только, что для расшифровки этого кода нужен как минимум месяц непрерывной работы сверхмощного компьютера с гигабайтами памяти. И Надежда не даст им ключ, пока не увидит свою дочь. Но это может случиться только при самом скверном раскладе, если мы потеряем инициативу.

– То есть не сможем найти девочку?

– Да, такая вероятность существует. Сам видишь, «слухачи» пока молчат, следовательно, у них все те же проблемы с определением номера телефона, по которому состоялся разговор Надежды с дочкой. Дергать их не будем, подождем результата. Кроме того, у нас еще есть в запасе шофер Привалова – информация, полученная от него, может дать нам нужный материал.

Словно в ответ на слова Мао радиостанция моргнула красным индикатором.

– Ратуша, я Маяк, слушаю вас, прием! – вышел в эфир Сергей. – Порадуйте уловом...

Вадим, внимательно наблюдающий за принимающим по ЗАС доклад «слухачей» Сергеем, увидел, что на его лице появилось выражение некоторого удивления. Мао взял ручку и стал быстро писать на листе бумаги.

– Принял полностью, Ратуша. А есть возможность засечь его месторасположение?.. Вас понял. Примите все возможные и невозможные меры – это сейчас основная задача.

Сергей отключился от связи и взглянул на Вадима. Его губы расплылись в непонятной усмешке.

– Слушай, Викинг, а эта бодяга с дискетой и шантажом случайно не твоих ли шаловливых рук дело? – спросил он, огорошив Вадима таким неожиданным и странным заявлением.

– Ты что такое молотишь? У тебя крыша от перенапряжения поехала? – с обидой спросил он.

– Шутка! Смотри... – Мао протянул Вадиму листок со своими записями. – И высказывай свои соображения. А я пока переговорю с Дедом, согласую дальнейшие действия.

Доклад «слухачей», скомпонованный в три короткие строчки, в шок Вадима не поверг, хотя и заставил удивиться не менее Мао и принять его, казалось неуместную, шутку без обиды. Мобильный телефонный аппарат, с которого девочка говорила с матерью, находился... во Всеволжске – родном городе Вадима или в его ближайших окрестностях.

Такое местонахождение совпадало с их расчетами. Очерченный на карте сектор, где могли скрываться беглецы, включал в себя и Всеволжск. Но уж слишком много совпадений в этом деле. Привалов по работе столкнулся с коллегой Надежды Стригуном; они отправились после похищения девочки по «челябинке», где ровно через сутки прошел Вадим со товарищи на прокачку Монтурова; теперь вот еще и звонок из Всеволжска, откуда выдернули Вадима спасать Надежду. Выходит, он полетел в Москву как раз в то самое время, когда адвокат с дочкой заявился в его родные пенаты. Красивый и одновременно более чем идиотский расклад!

– Ну и что? Твое мнение по поводу этой информации? – спросил Мао, отвлекая Вадима от раздумий. Тот только молча развел руками: ни мнения, ни ясности – все те же вопросы.

– Все понял, ничего умного ты не придумал, впрочем, как и я сам. Вот и подошла твоя очередь потрудиться. Собирайся, сейчас уточнят, как тебе побыстрее добраться туда, откуда ты явился, – Сергей махнул подбородком, указывая на листок с записями. – Оружие и снаряжение не брать – отправитесь самолетом. С тобой выезжают Самсон и Доктор. Дед передал, если понадобится помощь, местные смогут помочь по его просьбе, но лучше обойтись своими силами. Дополнительные данные, которые мы сумеем набрать, получите по прибытии. Радует, что переговоры велись через мобильник. По нему ограничивай время, не ограничивай, звонки четко фиксируются в компьютере телефонной компании. Ребята пообещали забраться в реестр оператора связи и определить номер, а потом через спутник запеленговать сам аппарат. Правда, нужен еще хотя бы один любой контакт с него. Погоди, договорим чуть позже... Вот и обещанная Олегом Петровичем информация идет.

Из стрекочущего факса полезла полоса бумаги.

– Толя, подойди сюда, – окликнул Сергей Самсона. – Дед просил тебя повнимательнее посмотреть на одну физиономию. Сказал, что вы где-то и когда-то с этим типом пересекались.

Вадим выхватил из ползущего из аппарата текста: Хладовский Борис Глебович.

"Данные по президенту «Армады», – отметил он.

Черно-белая фотография в углу листа, грубо заретушированная на светочувствительной бумаге, лично ему ничего не говорила и не напоминала. А что скажет Толя?

Вышедший из компьютерной комнаты Самсон оторвал от факса распечатку и вгляделся в изображенного на снимке человека.

Он подумал несколько секунд, и его брови удивленно полезли круто вверх.

– Да это же Барклай. Мы с ним работали... в восемьдесят шестом году в Афгане. Он тогда был командиром отряда спецназа ГРУ. Мы совместно обеспечивали рейд мотострелковой дивизии под Кандагаром. Делали разведку и держали переправу на Аргандаве – есть там такая речушка, – пока пехота и танки шли через понтоны. Моя группа двигалась с юга, и нам, как попутный груз, эту операцию пристегнули, попросили помочь армейцам. После прохода дивизии мы ушли с переправы на свой маршрут, а Барклай с командой остался. Правда, потом дошли сведения, что они там и полегли. И причем не совсем было ясно, кто так расстарался. Вроде бы даже наши «вертушки» по несогласованию нанесли удар по своим. Хотели накрыть «духов», атакующих людей Барклая на этой переправе, а положили его группу. А что тут написано? «До 1986 года проходил службу в ГРУ...» Ни хрена себе! – «с 86-го по 96-й год отбывал наказание в колонии строгого режима в Мордовии». Нехило: десять лет строгача! Застрелил полковника, начальника оперативного отдела армии, обвинив его в гибели своих подчиненных. Значит, верные слухи были. Молодец, Барклай! Видать, сильно осерчал! Постарел за столько лет, заматерел, но узнать можно. Точно, это он.

– Похоже, судьба нас столкнула с бывшими гэрэушниками, – задумчиво сказал Мао, мельком пробежавший глазами следующую распечатку. – Заместитель Хладовского из тех же птенцов гнезда гэрэушного. Ладно, с этим будем разбираться, а пока попробуем сузить сектор поиска. Коля! – позвал он Серова. – Из всего перечня деловых контактов «Армады» отбери только компании, работающие в родном городе Вадима.

Рейсовый самолет, на который они чудом успели, оторвался от полосы в десять часов тридцать минут. С билетами проблем не было ввиду очередного повышения цен. Хотя они ворвались в зал под аккомпанемент объявления, что на их рейс посадка закончена, кассир без претензий выдала узкие книжечки с разноцветными талонами и сама вызвала дежурную. Та в темпе протащила опоздавших по всем весям аэропортовского контроля и затолкнула в задержанный по их милости челнок-автобус, развозящий пассажиров по летному полю. С погодой проблем не предвиделось, поэтому «Як-42» должен был приземлиться в аэропорту назначения ровно в полдень.

Самсон и Доктор, добравшись до кресел, мгновенно заснули. За двое суток им, как, впрочем, и Вадиму, удалось поспать не более пяти-шести часов. Для них эти девяносто минут полета были благодатью, манной небесной, воплощением былой сладкой истины служаки: «Солдат спит, служба идет».

Вадим, увы, не мог себе этого позволить. Да и в сон его не тянуло. Он наконец-то, после долгих часов томительного ожидания, ощутил острое и одновременно сладкое предчувствие боя, усиленное глухой неизвестностью. И еще его подстегивал страх за Надежду, застывшую сейчас на вытершемся дерматине скамейки в нудно тянущейся по Подмосковью электричке под присмотром многих пар глаз – своих и чужих.

Вадим тряхнул головой, пытаясь отбросить тревожные мысли. Он знал и верил, что его товарищи, невидимые для окружающих и самой подопечной, выполняющие в общем-то привычную работу, не позволят, чтобы женщине, ставшей частицей его самого, нанесли какой-то вред. Однако страх за Надежду не уходил, не пропадал. Разум загонял это терзающее чувство в глубину подкорки, а оно все равно выплескивалось наружу. И объяснить такое состояние было несложно. Просто Вадима не было рядом с Надеждой...

Достав из сумки папку с бумагами, в спешке собранную для него Мао и Колей Серовым, Вадим, чтобы систематизировать и, по возможности, осмыслить полученную информацию, а еще более – отвлечься от тягостных мыслей, начал изучать документы. Основная масса данных уже прошла через его руки, но было кое-что и свежее, отработанное буквально в последние минуты перед отъездом. В основном это была информация по фирмам, с которыми «Армада» в той или иной форме работала во Всеволжске.

Вчитавшись, он начал через некоторое время улавливать один довольно схожий алгоритм в деловых связях столичного предприятия с весьма далекими провинциальными ОАО, ЗАО и прочими ООО. Из документов было не совсем понятно, какую роль сыграла «Армада» в жизни этих фирм, каким было ее участие в создании и развитии данных структур. Однако в каждой она имела свою долю от тридцати до блокирующего пятидесяти одного процента. Названия предприятий Вадиму ни о чем не говорили, за исключением явных, указывающих на профиль предприятия. Вкравшаяся аббревиатура НПЗ и развернутый бренд – «Оргсинтез» позволяли думать, что основная масса подконтрольных «Армаде» предприятий не однодневки типа «купи-продай», а более серьезные организации.

Вадим начал перебирать уже знакомые бумаги – короткие сухие биографии руководителей «Армады», не менее скудные досье на Привалова, Стригуна, водителя Кротова, распечатки телефонных переговоров Надежды – «слухачи» передали их в последний момент, когда Вадим с товарищами уже стояли на пороге, отправляясь в аэропорт.

Он взял анкету на президента фирмы господина Хладовского Бориса Глебовича. С выползшей из факса контрастной черно-белой официальной фотографии на него спокойно и строго смотрел немолодой уже мужчина с рубленым волевым лицом. Насчет его воли сомневаться не приходилось. После Афгана десять лет в зоне строгого режима могут сломать кого угодно, а он сумел не только выстоять и выжить, но после всего пережитого не потерялся, а возглавил серьезное предприятие. Хотя серьезность здесь можно понимать совсем неоднозначно. Если «Армада» замешана в их деле, в чем все же оставались некоторые сомнения, средства и методы для достижения своих целей Борисом Глебовичем & company не выбираются и произошедшие события вполне могут дополнить яркую биографию президента, вписаться в нее очередной и достаточно логичной строкой. И данные, что вылавливал Самсон из файлов «Армады», по отзывам Серова, содержали в себе достаточно криминала.

«Ну что, Борис Глебович, по твоей милости раскручивается эта гнилая карусель? – задал вполне риторический вопрос Вадим застывшему на фотографии президенту „Армады“. – Вроде и кличут тебя именами святых князей Бориса и Глеба, а вот добродетелями и смирением ты, вполне может статься, как раз и обделен».

Помедлив секунду в раздумье, словно ожидая, что портрет Хладовского Б.Г. отзовется на его призыв, Вадим отложил листок в сторону и принялся по второму кругу изучать скупые кадровые анкеты его вице-президентов и главных менеджеров компании. Но и здесь попытки отыскать какую-либо полезную информацию или выудить между строк что-то интересное в очередной раз успехом не увенчались.

Далее на очереди шли данные на Привалова, Стригуна и шофера Кротова. Сверху лежало досье на водителя. Вадим пробежал глазами простенькую биографию: родился, учился, женился, трудился...

"Итак, появился на свет в заштатном Борисоглебске, – подумал Вадим, и кривая усмешка тронула его губы. – Очередное идиотское и никому не нужное совпадение: Хладовский Борис Глебович имеет дела с адвокатом, шофер которого родом из славного городка Борисоглебска, что расположен в знаменитой черноземами и народным хором Воронежской губернии.

Очередной бестолковый факт. А кто у нас святые Борис с Глебом? Если без подробностей, то средней руки князья, вероломно убитые их недругом и тоже князем. По современной терминологии – заказное убийство. Ничем другим, кроме безвременной кончины, братья вроде бы и не отличились. Однако следствие той кровавой разборки – возведение почивших в ранг святых великомучеников. «Кто кончил жизнь трагически, тот истинный поэт...» Любят на Руси сирых и убогих! Да к тому же, если не ошибаюсь, по святцам ли, а может, по канонам церковным, на них еще и почетное звание военных защитников земли Русской возложено. Все в полном согласии с народной сермяжной правдой: наказание невиновных, поощрение непричастных. А кто у нас еще из знакомцев в князьях ходит? На языке прямо-таки вертятся чьи-то донельзя былинные имена".

Его взгляд упал на лежащую рядом анкету Стригуна.

«Точно, вот и второй тезка древнерусский прославленный: Ростислав Олегович. Насчет Ростислава можно посомневаться – не помнится такой яркой летописной фигуры, хотя, наверное, жил и правил где-то князь Ростислав, а вот Олег вельми знаменит и в стихах Александром Сергеевичем воспет: „Как ныне сбирается вещий Олег...“ Выходит по раскладу, собрались дружиной Борис, Глеб, Ростислав и Олег. Хоть сказ заводи про честных богатырей, что народила мать-земля Русская».

Вадим прикрыл глаза, напрягая память. Небольшой дискомфорт, который он испытал еще в Москве, впервые увидев в тексте имя-отчество президента «Армады», вновь преследовал его. И совсем не «Повесть временных лет» с ее героями и мучениками, злодеями и победителями, а что-то более близкое и неуловимое тревожило его. Где он слышал эти имена?

Вадим слишком хорошо знал себя. Не так просто волновали его забредшие из глубины веков Борисы и Глебы. И не были эти ощущения навеяны ни школьным изучением «Слова о полку Игореве», ни отрывками давно читанной «Истории государства Российского», ни былинами, ни сказаниями о земле Русской. Что-то другое, недавнее, дразнило его и настоятельно просилось на свет.

Вадим бросил взгляд на часы. Примерно через сорок минут они прибудут на место. «А Надежда? Господи, где она сейчас? Что с ней?» – Яркая вспышка тревоги неожиданно захлестнула его сознание. По времени именно в эти минуты электричка должна прибыть в Ашукино, и Надежду ждет пересадка на автобус. Тягостная волна неизвестности и уж совсем непривычного, неведанного ранее страха за женщину, ставшую близкой и родной, грузно обрушилась на Вадима, перебив его дыхание. Вадим словно со стороны увидел свои руки, судорожно комкавшие безвинный лист бумаги, который он только что просматривал.

«Да, ни к черту у тебя нервы, Викинг», – попенял себе Вадим, пытаясь успокоиться. Он несколько раз глубоко вздохнул, отгоняя предчувствия и видения, и взглянул на спящих товарищей. Самсон, склонившись головой на плечо Доктора, безмятежно и громко сопел, периодически всхрапывая и тревожа этим соседа. Его мощное тело расслабленно и спокойно, восполняя растраченную энергию и силы, покоилось в кресле. Андрей же, Вадиму почему-то так показалось, даже во сне был напряжен. Его застывшее в забытье лицо было подернуто незнакомой, и еще более – неприсущей Доктору пеленой суровости.

«Что-то непонятное происходит с Андреем, – отметил Вадим. – Непохож он на себя. И эти изменения в его настроении произошли буквально несколько часов назад. Что с ним такое приключилось – совершенно неясно, а вот с какого времени он посуровел, определить в общем-то несложно. Андрюха потерял тонус после поездки на дачу к депутату. Вернее – на дачу к мадам Заславской, но в гости к господину Ясеневу. Как-то слишком резко его обрезало, словно черную метку получил. Непонятно все это, однако гадать, с каких таких ежиков у Доктора настроение упало на ноль, смысла нет. Закончим дело, тогда попробуем и с ним разобраться».

Откинувшись на спинку кресла, Вадим неожиданно почувствовал наплыв совсем ненужной сейчас расслабленности и покоя. Он вроде бы пытался избавиться от этого чувства, встряхнуться, но делал это лениво, без особого усердия. «Лечь бы на дно, как подводная лодка, чтоб не смогли запеленговать...» – пришли на ум строчки Высоцкого. Шутки, конечно, шутками, но его веки наливались свинцовым грузом, и глаза сами собой стали закрываться. Вадим понял, а вернее – безвольно констатировал, что еще немного – и он провалится в глубокий сон. Мысли едва ворочались в тяжелой голове, чисто автоматически перемалывая последние события, несвязные обрывки данных из просмотренных оперативных разработок, фамилии, имена...

«Хладовский Борис Глебович... „Армада“... адвокат Привалов... Стригун... шофер из Борисоглебска... дочь Надежды плавает в реке... ложная дискета закодирована... Леша-Верблюд сидит на кокаине... нервы стали пошаливать... аутотренинг... Доктор загрустил...»

Почувствовав несильный толчок локтем в бок, Вадим на секунду приоткрыл глаза. Самсон, переваливаясь, задел его. Немного повозившись и устроившись поудобнее, Толя успокоился и активно засопел. Тугая дрема опять начала накатывать на Вадима.

«Надежда уже должна добраться до дачи... На даче отдых... Правильно Дед сделал, что отправил его к дяде Ивану... А Верблюд все-таки сволочь – столько лет таил на него злость... Девочка купается в реке, а на вахте спасатель с кругом ее охраняет... „Девочка плачет – шарик улетел. Ее утешают, а шарик летит“. И охрана, как в Мордовлаге... „Метрополь“ и „Рэдисон-Славянская“... Борис Глебович, это же ваши люди... „Как ныне сбирается вещий Олег отмстить неразумным хазарам. Их села и нивы...“ ...Там не брандвахта, а дебаркадер... Спасатель на вахте... На брандвахте!..»

Неведомая сила буквально выбросила Вадима из забытья, разом смяла дремоту и расслабленность. Он замер на короткое мгновение, широко раскрыв глаза, подавшись вперед и намертво вцепившись руками в поручни кресла. Пытаясь не потерять зыбкую, пока еще не созревшую мысль, Вадим, едва ворочая непослушными губами, шепотом повторил несколько раз:

– Брандвахта... Борис Глебович – это же ваши люди... «Рэдисон-Славянская»... Брандвахта... Борис Глебович...

Он очумело оглядел полупустой салон самолета, словно проверяя, что находится там, где и должен сейчас находиться, и это совсем не чудится ему. Потом очень осторожно разжал пальцы, сжимающие подлокотники. Медленно опускаясь назад, будто боясь спугнуть пришедшие в голову догадки, Вадим коснулся лопатками спинки кресла и уже тогда расслабил до боли напряженные мышцы.

Такие совпадения бывают в кино, но не должны иметь ничего общего с реальностью. Не должны... Но ведь имеют!

И откреститься от этого никак невозможно.

Вадим принялся лихорадочно вспоминать, перебирать детали недавней и нежданной встречи с Лешей-Верблюдом-Камилом и ее продолжения в «крутом» особняке. Телефонные разговоры... Неужели это ключ ко всему? Но такого не может быть, потому что не может быть никогда! Это уровень комедии положений – близнецы Шварц и Де Вито! Маразм это все, да и только! Маразм?..

Сосредотачиваясь, он потер виски ладонями.

«Первый звонок – это был чей-то доклад. – Вадим начал очень осторожно, чтобы не растерять мелочи, вытаскивать из глубин памяти подробности той встречи. – О чем говорил собеседник Алексея, он, естественно, слышать не мог. Камил-Верблюд, выслушав, похвалил его и приказал, чтобы тот отправлялся... отправлял груз на брандвахту... нет – на базу, которая находится на ней или рядом с ней – точно не помню. Если прошло определение „груз“, несмотря на то, что речь шла о людях, по всему выходит, здесь завязаны деловые отношения. Примем этот пункт к сведению. Потом он объяснял, что дебаркадер двухэтажный, а брандвахта одноэтажная. И что же из этого следует? Да ничего особенного. Имеем в наличии не более чем однокоренные слова: брандвахта – вахта. Последнее упомянула Иринка в разговоре с матерью. Могла она сократить полное наименование плавучей пристанки? Вполне. Однако могла иметь в виду и что-то другое. Очередной спорный пункт. Алексей тогда произнес какое-то горско-татарское имя: Шамиль? Равиль? Камиль? – примерно такое. Это пойдет к сведению, но не более. Еще было сказано что-то важное...» – Вадим яростно наморщил лоб, пытаясь вспомнить это «что-то».

«Алексей произнес слово „малая“ с ударением на втором слоге, и оно должно означать „маленькая“ или проще – „ребенок“, „девочка“. И он упоминал про отца? Нет, не отца, а папашу. Точно, именно папашу! А в какой связи? Что вообще из всего этого следует? Что примерно в то время, когда адвокат Привалов с похищенной им дочерью должен был прибыть во Всеволжск, неизвестные „папаша с малой“ под кодовым названием „груз“ отправлялись Лешей-Камилом на неведомую брандвахту. Данный факт интересен, однако пока ничего не доказывает. Но ведь было и продолжение – еще один телефонный разговор».

Вадим, собираясь с мыслями, прикрыл глаза.

«Алексей извинился передо мной, сказав, что дело срочное, и стал набирать номер, причем набирал довольно долго – не обычные шесть-семь цифр, а поболее, – это он запомнил точно. – Можно сделать вывод, что звонок состоялся по межгороду, хотя и у мобильников бывают длинные федеральные номера. А теперь самое главное! Верблюд назвал своего собеседника Борисом Глебовичем. И данный факт отложился в памяти Вадима именно в контексте все тех же пресловутых князей. Только в те минуты он не акцентировал на этом внимание, а просто сработало подсознание, „княжеское“ сочетание записалось в подкорку. Вот потому-то и возник дискомфорт при появлении досье на президента „Армады“. Но тогда еще не было информации о местонахождении дочки Надежды, а сейчас она всплыла, и все связалось. Связалось ли? А может, все-таки это цепь случайных совпадений? Мало ли на свете „Борисов Глебовичей“? Да не так уж и много. Ладно, записываем и данный эпизод и следуем дальше. Алексей как бы оправдывался перед собеседником, что потревожил его: „Вы же сами учили... Это все же ваши люди...“ И кто эти люди? Думай! Вспоминай, идиот склерозный!»

Вадим едва не дрожал от волнения. Азарт, близкий к охотничьему, буквально захлестнул его. Он ощущал всеми органами чувств, всеми нервными окончаниями, что зверь, не сворачивая, не петляя, идет на номер и вот-вот станет слышно его тяжелое дыхание.

«Просил об услуге человек Бориса Глебовича. Как его имя? Оно тогда было произнесено. Кто же мог просить? Привалов? Стригун? Господи, как же все просто! – Вадим, сдерживая досаду, покачал головой. – Ростислав... Точно! Вспомнил! Верблюд тогда сказал: „Ростислав просил“. Вот он, последний „штрих к портрету“. Хотя Стригун упомянут без отчества, но такую связку, как Борис Глебович и Ростислав, обнаружить в многообразии имен все же не так просто, тем паче что и других „штрихов“ накладывается на картинку более чем густо».

Какое-то странное чувство спокойствия опустилось на Вадима после этого открытия. Он поднял сжатую в кулак руку и, улыбаясь, постучал костяшками себе по лбу.

«А ведь в своих „мемуарах“ Верблюд упоминал о человеке, бывшем спецназовце-афганце, учившем его, несмышленыша, уму-разуму на зоне в Мордовлаге. И срок „учителя“ – десять лет – соответствует наказанию Хладовского. Теперь уже можно не сомневаться, что Леша разговаривал именно с Борисом Глебовичем Хладовским и ни с кем иным. Вот, похоже, и открылся ларчик. За двое с лишним суток столько пришлось перелопатить, такие силы привлечь, нервов попортить, но результат налицо. И самое досадное, а еще более – увлекательное, что ходило-то оно рядом, тыкалось влажным носом в ладонь, а ухватить было невозможно, хоть убейся».

Вадим еще раз прогнал в голове свои догадки и соображения. Все сходилось и укладывалось в четкую схему. И это было более чем удивительно. Самым диким и причудливым образом переплелись пути-дороги разных людей и в первую очередь его самого и Алексея Свиридова, ныне именовавшегося Камилом, которого он когда-то считал своим другом. Кто бы мог подумать, что судьба так жестоко разведет их в разные стороны, а через много лет столкнет, заставит выяснить отношения и приготовит решение труднейшего уравнения, составленного из осколков затаенной злости, зависти и детских обид. А что оно будет решено – в этом Вадим почему-то не сомневался. И производные возьмутся, и интегралы просуммируются, и ответ будет единственно верным.

Глава 15 Старые и новые знакомые

Впереди, на стене пилотской кабины, загорелось тусклое желтое табло, призывающее пристегнуться ремнями и не курить. Бортпроводница, одарившая сразу после взлета в Москве немногочисленных пассажиров минералкой и леденцами и продремавшая весь полет в последнем ряду кресел салона, встрепенулась и продефилировала к летчикам. Возвратившись через пару минут в салон, она с застывшей стандартной улыбкой объявила, что их «Як-42», следующий рейсом Москва – Всеволжск, в строгом соответствии с расписанием прибывает в аэропорт вышеупомянутого славного города, вольно раскинувшегося на берегах великой русской реки. Проснувшийся от глухих переливов громкоговорящей связи Самсон потянулся, и так, что немногие еще почивающие пассажиры проснулись, а бодрствующие вздрогнули и стали в испуге оглядываться, мощно, с пафосом «горлана-главаря», продекламировал:

В отпуск, в гости и на работу

Летайте самолетами Аэрофлота.

Из Пензы в Уфу и Саранск

Не летайте самолетами Аэрофранс.

Услышав стишок, подошедшая проверить ремни бортпроводница сменила казенную улыбку на более живую. Скользнув глазами по троице, остановилась на Докторе. Вадим, по привычке ожидавший услышать инсинуации Андрея, обращенные к явно не худшему образцу лучшей половины человечества, с удивлением не уловил ни малейшего интереса товарища к девушке. То же самое поняла и бортпроводница. Поскучнев и вернув трафаретно-приветливое выражение лица, она двинулась далее по проходу.

Не менее озадаченный Самсон скосил глаза на Доктора и пробасил, обращаясь к Вадиму:

– Клинический случай. Похоже, что-то с головой...

Не уловив реакции на реплику, Толя повернулся уже к Вадиму, внимательно оглядел его более чем спокойное лицо, беспорядочную стопку листов с распечатками, лежащую на коленях, и философски-удрученно покачал головой:

– Похоже, и здесь не все ладно. Это состояние, я думаю, от глубокого хронического недосыпания. В аэроплане вместо здорового отдыха, как и положено мудрому воину, в бумаги закопался. А это – совершенно неправильно. Ребята, вы мне перестаете нравиться – совсем плохими стали. Я сейчас обижусь на вас и тоже замолчу – вам же хуже будет.

Он демонстративно поджал губы, посмотрел на Доктора, в очередной раз не обнаружил с его стороны должного внимания. Андрей хмуро молчал, отвернувшись к иллюминатору, и никоим образом на Самсона не реагировал. Самсон понял, что его шутки на друзей не действуют, и прекратил попытки развеселить их.

– Ну как, что-то серьезное раскопал? – обратился он к Вадиму, кивнув на бумаги.

– Раскопал, – эхом откликнулся тот.

– Что там такое? – заинтересованно поднял брови Самсон.

– Похоже, мы добрались до верной тропки. Это, без сомнения, работа «Армады», – не вдаваясь в подробности, сказал Вадим.

– Точно? Ты уверен в этом? Не очередной ложный след? Мы пока только предполагали, что «армадовцы» замешаны в этом деле.

– Уверен на девяносто девять процентов, – твердо ответил Вадим. – Один процент оставляем в запасе на инопланетян. Но на этот раз пришельцы ни при чем – их роль досталась нам, а вот всеволжская братва в деле замазана серьезно.

– Откуда такая уверенность и какое отношение имеет местная братва к «Армаде»? – удивился Самсон.

– Думаю, они в теме только краем, в силу контактов с москвичами, однако нам работать придется против них.

Вадим коротко изложил Самсону свои догадки. Тот, размышляя над услышанным, ненадолго затих, а потом поднял глаза на Вадима.

– Действительно фантастика! Прямо мексиканский сериал, развернувшийся на родных российских просторах. Не хочется верить, но все же сходится!

– Надеюсь, что так, – сухо подтвердил Вадим. – Один процент, конечно, держим не на пришельцев, а на окончательное уточнение, мелкие факты. И в ближайшее время мы их получим, я уверен.

Самолет несколько раз накренился, делая «коробочку» над аэродромом, дернулся корпусом, выпуская шасси, и начал снижение. Двигатели сбавили обороты и стали гудеть чуть тише; у пассажиров от резких падений высоты заложило уши. Но вот колеса ударили по бетонке, и самолет, постепенно замедляя ход, покатил по взлетно-посадочной полосе, в конце ее свернул на рулежку и через пару минут остановился. Гулко взревев на прощание моторами, он окончательно умолк.

После выхода экипажа, по команде бортпроводницы, подхватив одну-единственную на троих тощую спортивную сумку, команда зашагала на выход. Всеволжск встретил их на трапе знакомой и привычной Вадиму, но не его спутникам, изнурительной июльской жарой.

– Н-да, погодка что надо, – скептически хмыкнул Самсон. – Антарктидой туточки не пахнет и пингвинов, опять же, на горизонте не видать. Ведро, ежели по-старинному. Похоже, придется малость попотеть и в прямом, и в переносном смысле. Ты, Андрюха, как жару переносишь – получше белых медведей или, как и они, в айсберг будешь зарываться?

– Нормально переношу, вашими молитвами, – раздраженно, с непонятным вызовом буркнул в ответ Доктор.

– Слушай, Андрюха, – неожиданно взорвался Анатолий. – Ты уж извини, но мне совершенно не нравится твое поганое настроение. Объясни нам с Викингом, что случилось? Я вижу, с тобой творится что-то совершенно неладное. И поверь, как друг я искренне волнуюсь за тебя. Ты для меня и для Вадима не последний человек на этом свете. И еще, прости, нам предстоит очень серьезная работа, а с таким аховым настроем тебя к ней близко подпускать нельзя.

– Я согласен с Самсоном. Объяснись или будешь отстранен от операции, – холодно подтвердил Вадим, в полной мере разделяя эмоции и опасения Анатолия.

Доктор с некоторым отчаянием взглянул на него, потом на Самсона, на лице которого было написано удивление вперемешку с негодованием.

– Ребята, зря вы так, – уже миролюбиво сказал он. – Я пока не могу вам ничего сказать и объяснить кроме того, что я сейчас просто думаю. Не переживаю, а именно думаю.

– Он думает! Наш Чапай в раздумьях! – ехидно хохотнул Самсон. – Что-то непохоже на тебя.

– Представь себе, действительно непохоже, – не на шутку взвился Андрей. – Странное явление: раньше не думал, а сейчас бах! – и решил задуматься. И все без чувств валяются. Не вписываюсь в образ своего в доску рубаху-парня и бабника Доктора? Бровки нахмурили и очи к небу закатили: «Мы тебя от операции отстраним». Вершители судеб хреновые. Да я к ней готов не хуже вашего. Обещаю, что вы первые узнаете, с чем связана моя задумчивость, а пока не могу и не хочу ничего объяснять, – он секунду помедлил и уже спокойно, хотя и несколько растерянно закончил: – Потому что сам еще не разобрался...

Вадим с Самсоном изумленно посмотрели друг на друга, не зная, как реагировать на его монолог.

– Ладно, будем считать, что вопрос исчерпан, – решил Самсон. – Раз на нас лаешься – значит, еще не все потеряно в этой жизни и тебя рано вычеркивать из списков. Записываем, что этот полустанок мы проехали. Так, Викинг?

– Проехали – значит, проехали... – махнул в ответ головой Вадим. – Думать иногда бывает очень даже полезно – по себе знаю. Заканчиваем этот разговор. Андрей сказал, что с ним все в порядке, значит, так оно и есть. А у нас и других забот немерено. Кстати, вот и встречающие на горизонте появились.

Они прибавили ходу, догоняя скромную группку пассажиров своего рейса, тянущихся гуськом за дежурной по направлению к стеклянному терминалу аэровокзала. Самолет поставили на ближайшую к нему стоянку, и автобус не подали: чай не баре – и так дошагают.

Вадим еще издали заметил знакомое лицо. Игорь Павлович, майор местной службы, провожавший его позавчера в Москву, стоял за металлической оградой в сквере слева от терминала. Увидев, что прибывшие «срисовали» его личность, коротко и неприметно кивнул, развернулся и пошагал к аэровокзалу.

Пройдя через турникет, Вадим высмотрел майора, садящегося на стоянке в знакомую ему «Волгу», и уверенно направился туда же. Принимая происходящее как должное, без лишних вопросов они уселись в машину. «Волга» тронулась с места.

Игорь Павлович, сидевший за рулем – водитель сегодня отсутствовал, – повернулся к гостям, выслушал обоюдное представление: «Анатолий... Андрей... Игорь», представился сам и обменялся со всеми рукопожатиями. Проехав метров пятьсот, сразу за заправочной станцией автомобиль свернул с дороги. По узкой дорожке, петлявшей между пожухлыми от жары деревьями лесопосадки – диким продолжением аэропортовского скверика, «Волга» выбралась на небольшую полянку и остановилась.

Из машины они не вышли, так как ближайшие окрестности к прогулке не располагали. Поляна, судя по внешнему виду, была излюбленной точкой отдыха местных алкашей. Бутылки, правда, имелись только в виде, непригодном для сдачи, зато пробки – металлические, пластмассовые, вперемешку с битым стеклом ковром устилали вытоптанную землю.

– Хорошее местечко, прямо скажем – обжитое, – уважительно заметил Самсон.

– Неподалеку располагаются два заводика, типа свечных, крупное авторемонтное предприятие и, соответственно, два ларька по пути к ближайшей автобусной остановке, – сообщил майор, глядя перед собой в лобовое стекло. – Натоптанный веками маршрут.

– Для нас, Игорь, что-то есть? – перебил майора Вадим. Времени на пустую болтовню не было.

– Кое-что... Позвонили двадцать минут назад по телефону, – лаконично бросил Игорь, двумя пальцами вытащил из нагрудного кармана сложенный вчетверо лист бумаги и небрежно передал через плечо сидящим сзади гостям.

Вадим развернул лист и быстро пробежал глазами текст, написанный от руки шариковой ручкой. Самсон и Доктор, сидевшие справа и слева, присоединились к товарищу. Сообщения были краткие, практически тезисные.

– Водитель Кротов довез Стригуна и Привалова с дочерью до поста ГАИ, находящегося на въезде во Всеволжск, и был отпущен шефом «до востребования» к родителям в Борисоглебск. На посту их встречали на джипе «Гранд-Чероки» бритые и крепкие ребята. Кроме этого ничего интересного и нужного он не сообщил: номера машины не запомнил; внешность, отличительные черты встречающих описать толком не смог. Вроде бы один другого называл то ли Марксом, то ли Дарсом – вот единственная зацепка. В принципе показаниями водителя подтверждаются наши догадки о конечной точке маршрута адвоката, и ничего более, – прокомментировал первый пункт Вадим.

– Хорошая точечка – почти миллионный город! – скептически проворчал Самсон.

– С Надеждой все в порядке – ее ведут по маршруту. Слежку за ней засекли и сами сели на хвост охотникам. Отлично! Далее... Влезли в компьютерную сеть компании мобильной связи и определили хозяина телефона, с которого звонила дочка Надежды. Им является некто Тугушев Равиль Исмаилович, проживающий в городе Всеволжске на улице Усадебной дом восемнадцать. И это еще одно подтверждение моей версии: отправить «груз к Равилю» – слова Верблюда. Только имя я тогда точно не запомнил, а сейчас, прочитав, уверен, что Алексей упомянул именно его. И девочка в конце разговора упомянула про «дядю Равиля». Все сходится! И все хорошо, да только спутником местонахождение телефонной трубки и хозяина при ней не определили, так как он мобильником после того разговора не пользовался. Пока все. Не очень густо, но становится все горячее и горячее.

– Игорь, – окликнул Вадим майора, вышедшего из «Волги» после передачи бумаги. – Давай переговорим.

Тот показал ему дымящуюся сигарету и жестом пригласил присоединиться к нему.

Вадим вылез из машины и тоже закурил.

– Слушай, Игорь, мне нужно уточнить некоторые данные, думаю, ты в курсе... – начал Вадим, но майор перебил его.

– Вадим, я не буду ничего уточнять, пока ты не объяснишь, что происходит, – хмуро сказал он. – Я чувствую себя котом в мешке, которого выбросили на чужую помойку.

– Не понял... – насторожился Вадим.

– Меня утром вызвал мой начальник и, словно стесняясь, а это на него совсем непохоже, попросил помочь коллегам из Москвы. Не приказал, а именно ласково так попросил. Сообщил, что на сегодня мне предоставляется за дежурство отгул, которого я не требовал. На мои дурные вопросы разумных ответов не последовало, а только повторно прозвучала настоятельная просьба оказать вам помощь. Ты, думаю, знаешь, как начальство это умеет делать – ласково просить. Объясни, что все это означает? У меня складывается скверное предчувствие, что я участвую... ну, скажем, в не совсем законном мероприятии. И я вправе знать, верны мои догадки или нет, и соответственно решать, в каком объеме я могу вам помочь.

Выслушивая Игоря, Вадим на короткое время почувствовал растерянность и даже досаду – Олег Петрович обещал содействие местных товарищей, а здесь приходится объяснять и объясняться. Естественно, Игорь был прав. Их операция являлась незаконной с точки зрения использования сил и средств. Но шаг был крайне вынужденным, и это требовалось доказать майору. Он на секунду задумался и решил не скрывать ничего. Без активного содействия Игоря они не смогут качественно и быстро провести, а если задуматься, то и вообще выполнить свою задачу.

Рассказывая о произошедшем, естественно, в общих чертах, Вадим внимательно следил за лицом майора. Оно было спокойным и невозмутимым. Выслушав до конца, Игорь задал только один вопрос:

– Ты уверен, что официальным путем организовать все это невозможно?

– Игорь, а не ты ли сам рассказывал, как быстренько вас приструнили, когда вы именно официально начали работать по теме организованной преступности, причем только копнули верхний пласт этого дерьма? А наш случай – не щипание братвы на губернском уровне, а вторжение в сферы интересов высших эшелонов. Тут при первых же шевелениях поднимется волна справедливого гнева сильных мира сего похлеще девятого вала. Глазом не успеешь моргнуть, как вспорхнет выше звезд на башнях древнего Кремля эдакое девятибалльное цунами, сметающее всех и вся на своем пути.

– Для того, чтобы решиться на такой... поступок, вовлечь в дело, прямо скажем скользкое, серьезную структуру, в которой ты работаешь, нужны очень серьезные мотивы. И вряд ли они исходят только от искреннего и непосредственного желания восстановить поруганную справедливость в этом несправедливом и подлом мире, – сказал майор, испытующе глядя в глаза собеседника.

– Это касается человека, очень близкого мне, – секунду помедлив, выдавил из себя Вадим.

– Ну, ребята, вы и даете! – искренне восхитился Игорь Павлович. – Партизанские действия развернули в широком масштабе, нещадно разя ненасытного супостата. Прямо какие-то Сидоры Ковпаки вместе с товарищем Че Геварой вступили в отчаянную борьбу с гидрой развивающегося капитализма.

– Как я понимаю, тебе это не подходит, – угрюмо сказал Вадим, отводя в сторону глаза.

– А с чего это ты решил? – насмешливо спросил майор. – Может, я с детства мечтал стать свободным стрелком Робин Гудом, да вот только система подкачала, не дала этому свершиться.

– То есть?.. – Вадим удивленно глянул на него.

– То есть у меня есть в наличии выходной, который я могу провести с пользой для себя и других, – засмеялся Игорь. – Гулять так гулять! По Шервудскому лесу... Да и начальство надо уважить. Нечасто оно просит. Давай выкладывай свои соображения и пожелания.

– До водопада пожеланий вопрос по теме задать можно? – улыбнулся Вадим, у которого словно гора с плеч свалилась.

– Валяй! На любой вопрос дам любой полезный ответ, – пошутил Игорь.

– Ты нас на эту свалку зачем завез? – кивнул Вадим на окружающий их ландшафт.

– Да чтобы зазнавшиеся москвичи не драли к небу носы, а с ходу окунулись в нашу сермяжную действительность, – с радостью сообщил майор. – Иногда полезно душой припасть к земле-матушке, а точнее – мордой по грязи проехаться. Одобряешь мой порыв?

– Одобряю! Впечатляет и настраивает! – согласился Вадим и уже серьезно сказал: – А теперь к делу...

Игорь Павлович с пятой попытки по мобильнику дозвонился до полезного, как охарактеризовал его, человека, и они спешно покинули гостеприимную полянку. Беседа с майором принесла окончательную уверенность в причастности «Армады». Названия предприятий не вызвали у Игоря ни удивления, ни замешательства – эти фирмы были во Всеволжске на всеобщем слуху, владели наиболее крупными торговыми центрами, рынками, контролировали продажу автомобилей и основную массу заправочных станций.

– И все они находятся под крышей «фабричной» группировки и соответственно Свиридова-Камила, – безошибочно подвел итог Вадим, вспоминая разговор с майором, состоявшийся позавчера.

– Именно так и обстоит дело, – подтвердил Игорь.

– Мы сможем уточнить до появления данных спутниковой засечки, где сейчас находится Равиль Тугушев? Это в идеале, а если невозможно, хотя бы частности: чем занимается, где обитает. Без всякого сомнения, он связан с Камилом – я слышал, как тот упоминал Равиля. И еще в качестве наводящих деталей: такие слова, как «брандвахта» или просто «вахта» в применении к «фабричным» тебе ни о чем не говорят?

Игорь Павлович задумался и отрицательно покачал головой:

– Не слыхал ничего ни про брандвахту, ни про Тугушева. В ярких личностях среди окружения Камила он не числится.

– А кто может это подсказать?

– Есть такой человек во Всеволжске. Похоже, без него нам никак не обойтись. И не только в качестве информатора...

– Кто он? Чем занимается? Напоминать не надо, что лишняя засветка нам не нужна? – настороженно спросил Вадим.

– Не волнуйся, с этим все в порядке. Он командир «Гюрзы», спецподразделения по борьбе с оргпреступностью. Мы с ним очень тесно контактировали, когда работали по этой теме. Ему, как и нам, крылья на каждом шагу подрезают, а иногда и перья вместе со шкурой дерут. Особенно когда Слава до серьезных ребят добирается. Видел я, как он едва не плакал от бессилия. Взял он как-то на горячем двух «бригадиров» с десятком шестерок. Едва успел довести их до своей конторы, как минут через пятнадцать, не более, прилетает к нему запыхавшийся зампрокурора города собственной персоной и выпускает этих подонков якобы за недостатком улик. По пьянке Славик однажды выдал в сердцах, что у него есть огромное желание поднять в ружье своих орлов и прокатиться с боем по всеволжским «тылам». А еще лучше – по верхам...

– Как дедушка Ковпак, – улыбнувшись, напомнил Вадим майору его слова.

– Точно! Или как Денис Давыдов с казачками, – подтвердил Игорь Павлович. – Так вот, Слава знает весь наш местный криминалитет не только по именам и кличкам, но и в лицо, и даже со спины. Все они прошли через его коридоры. Правда, не все сели. И что самое интересное: уважают его наши братки крепко, потому как без дела их не берет и попусту над ними не куражится.

– Тогда давай договаривайся с ним о встрече, – согласился Вадим. – Только побыстрее – у нас время дорого. Скоро счет на минуты пойдет.

Небольшой подвальчик-кафе располагался в центре Всеволжска между филармонией и торговым центром, кстати, также принадлежащим фирменному тандему «Армада»-"фабричные". Филармония, по уверению Игоря Павловича, такой участи пока избежала.

Они едва успели усесться за столик и заказать себе обед, как дверь распахнулась и на пороге появился ничем не примечательный, среднего роста, поджарый светловолосый парень лет тридцати – тридцати двух. Он мельком, но, как показалось Вадиму, достаточно внимательно и профессионально окинул взглядом зал. Заметив Игоря с компанией за угловым столиком, широко улыбнулся, поднял в знак приветствия широкую ладонь и двинулся к ним.

– Привет работникам невидимого фронта, – зловещим шепотом, состроив каменное лицо, произнес он, на что получил ответный пас майора: – От такого же и слышу.

Обменявшись крепким рукопожатием, Игорь представил ему спутников:

– Вадим, Анатолий, Андрей. Наши гости... – сделав четкое ударение на слове «наши».

Слава, так звали прибывшего, с интересом оглядел спутников Игоря Петровича.

– Раз наши, тогда угощайте обедом – у нас опять зарплату задержали. И докладывайте о своих проблемах. Я уверен, что Игорь без дела меня со службы срывать не будет. Только со временем у меня напряг – в наличии не более пятнадцати минут. Труба зовет!

– Нужна твоя помощь, – коротко откликнулся майор.

– Смотря в чем... – уклончиво сказал Слава.

– Непорядок на твоей территории. «Фабричные», правда не по своей инициативе, ввязались в очень неприятную историю с похищением ребенка и шантажом. Требуется кое-какая информация по ним и, по возможности, поддержка...

– Словом? – ухмыльнулся Слава.

– Лучше делом. И еще предупреждаю тебя, что эта операция проводится... ну, скажем, не совсем официально и огласке не подлежит.

– Частный сыск? – скептически процедил Слава.

– Больше нет, чем да, если тебя устраивает такой туманный ответ. Мера вынужденная ввиду практической недоказуемости киднепинга, ограниченного времени, более чем вероятного противодействия высоких структур и, соответственно, заинтересованных важных лиц. Если произойдет утечка, что мы участвовали в деле, головы нам не сносить. И начальникам нашим также.

– Приятные перспективы, – задумчиво покачал головой Слава. – Прямо скажем – обнадеживающие. И чем же я могу вам помочь? В чем же провинились мои подопечные всеволжские бандюганы?

– Где-то у них содержится девочка вместе со своим отцом и его коллегой, если точнее – подельником. У матери ребенка, бывшего следователя Генпрокуратуры, имеется очень важная информация на высоких государственных мужей, которую у нее пытаются вытянуть. Бывший муж с товарищем по работе обманом забрали девочку и укатили во Всеволжск якобы на отдых. А в это время в Москве прессуют мать ребенка, пытаясь вытянуть у нее компрометирующие материалы. По сути происходящего похищение доказать невозможно. Официальные органы при таком раскладе и пальцем не пошевелят.

– Классно придумано! – восхитился Слава. – За жабры никак не ухватишь и ничего не докажешь. Комбинация что надо!

Вадим, внимательно следивший за командиром «Гюрзы», уловил в его поведении некоторое оживление и заинтересованность. И это радовало.

– Находятся они во Всеволжске. Где именно, пока не знаем, но надеемся на твою помощь. Кроме того, есть определенные наводки, имена и связи московских структур с местным криминалом. Название столичного предприятия «Армада» тебе знакомо?

– Попадалось на глаза... – неопределенно ответил Слава, активно уминая поданный бифштекс с жареным картофелем. И, словно сам угощал гостей, не проявляющих активности в еде, хлебосольно посоветовал: – Ребята, вы не стесняйтесь, кушайте, все очень вкусно. Мне здешняя кухня нравится – и сытно, и дешево.

– Кроме еды тебя ничего больше не заинтересовало? – остро глянул на него Игорь Павлович.

– Ты продолжай, продолжай, я слушаю, – небрежно кивнул ему Слава, с усердием пережевывая бифштекс.

– Мы владеем оперативной информацией, что девочка с отцом и их спутник находятся на попечении некоего Равиля Исмаиловича Тугушева. Кроме этого есть несвязные данные, которые, возможно, смогут тебе что-то разъяснить: «брандвахта» – это такая плавучая одноэтажная пристань – купание в Волге. Может, тебе что-то скажут клички: Маркс, Дарс, – примерно так звали одного из встречавших на посту ГАИ.

– Угу... – буркнул Слава, все так же поглощенный едой.

– Что «угу»? – сердито прошипел Игорь Павлович. – Ты нам скажешь что-то внятное или так и будешь брюхо набивать за чужой счет, тунеядец?

– Ну зачем ты так, Игорек? Обидеть хочешь? По законам кавказского гостеприимства гость в доме – праздник. А ты совсем нехорошие слова говоришь. Не ожидал от тебя такого, – укоризненно сказал он и вытащил из нагрудного кармана мобильник. – Извините, ребята, мне надо срочно позвонить.

Набрав номер и дождавшись ответа, Слава сказал в трубку:

– Федотов, попрошу тебя, подсуетись и вышли людей на «восьмерку»... Не планировали, но на всякий случай отправь, пускай осмотрятся повнимательнее... И дровишки для бани подготовь... Да, это все.

Захлопнув крышку телефона, Слава внимательно осмотрел опустевшую тарелку и, откинувшись на спинку стула, с сожалением сказал:

– Хорошо, но мало. И, похоже, десертом и компотом меня потчевать пока не собираются.

– Не заработал еще компота, – холодно ответил майор.

– А жаль. Кстати, а как у вас со временем?

– Ты о чем? – удивленно глянул на него Игорь Павлович.

– В какие сроки вы хотите провернуть свою аферу? Как я догадываюсь, наши гости прибыли, чтобы вырвать девочку из лап этих подлых негодяев? Я правильно понял?

– У нас в запасе не более двух с половиной часов. И это – по максимуму. Такие сроки определены тем, что в Москве в эти минуты идет работа по выявлению заказчиков шантажа, – подал голос Вадим, чье настроение несколько упало. Иллюзия заинтересованности Славы, которую он будто бы уловил в самом начале разговора, стала потихоньку развеиваться. Поведение, слова выдавали более насмешку над прибывшими варягами, чем желание прийти им на помощь.

– Ну вы даете, ребята! – прищурился Слава и оценивающе оглядел присутствующих. – Пытаетесь перешустрить самый шустрый электровеник. Уж не знаю, хватит ли у вас на это мощности? Вы в лошадиных силах свою мощь меряете или в киловаттах?

– Мне кажется, пора заканчивать этот бестолковый разговор, – впервые подал голос Самсон. – Сами справимся!

– Так вот, дорогие мои, – не обращая внимания на эту реплику, продолжил командир спецподразделения «Гюрза», – не буду я заниматься незаконным делом. Не далее как в минувшую пятницу меня заслушивали на коллегии управления и драли, как последнего щенка, за эту самую незаконность. Определили, что методы моей работы являются по форме в корне преступными и, более того, весьма пагубными для общества. Сообщили, что я недалеко откатился от яблони криминала, заразившись от него вирусами беспредела и правонарушений. Указали, что таким не место в рядах защитников порядка и демократической власти.

– И какие выводы из этого вытекают? – скептически спросил Игорь Павлович.

– Скорбные. Я всю ночь после коллегии пытался, но не мог заснуть, осознавая свои прошлые ошибки, и уже к рассвету принял твердое решение идти по своей нелегкой стезе, не отступая ни на шаг от скрижалей закона, священного долга офицера милиции и этики служителя правопорядка.

– Так тебе и поверили, что всю ночь не спал и о службе мечтал, – проворчал нахмурившийся Игорь. – Короче, что из этого следует? Что ты нас к хренам собачьим шлешь в дали дальние?

– Из этого следует, что ввязываться в ваше дело я не стану, а помогать... – Слава сделал многозначительную паузу, – помогу. И вообще, – он повысил голос, правда, в меру, чтобы не испугать немногочисленных посетителей кафе, – все они... – далее шла лексика непечатная, – эти козлы коллегиальные, недоделки... Всю жизнь эти... штаны протирали в присутствиях и толстыми задницами перед начальниками как последние шалавы вертели. Видел я их...

Наконец он остановился и, успокаиваясь, перевел ДУХ.

– Короче, времени у нас с вами не то чтобы в обрез, а его в общем-то и нет вовсе. Выкладывайте подробнее все ваши наработки, чтобы я мог сопоставить их со своими архивными данными. Кстати, я уже дал команду на организацию наблюдения за базой, где обитает Тугушев, и подготовил на выезд дежурную группу. Это по поводу десерта напоминаю...

– Когда успел? – удивился Игорь и сам дал ответ: – Звонок – наблюдение за «восьмеркой» и дрова для бани.

– Кто такой этот Тугушев и где находится база, о которой ты упомянул? – вмешался Вадим.

– Равиль не более как хитрый татарин, которому все равно кому служить, лишь бы деньгу сшибать. В начале девяностых «фабричные» завладели – то ли выкупили, то ли каким-либо другим способом приобрели, а по-научному – приватизировали – заготконтору разваливающегося облпотребсоюза. Тугушев был ее директором. Не знаю подробностей, как он сумел договориться с братвой, но его оставили на заведывании. Место там прекрасное: берег Волги, песок, свой пляжик. Склады под гостиничку переделали – не четыре звезды, но очень даже уютненько. Со временем подогнали туда одноэтажный дебаркадер, то, что вы брандвахтой называете, подремонтировали его, устроили сауну, банкетный зал, отдельные номера – все по уму и для души. Расположена эта контора за доками на выезде из Всеволжска. Функционирует заведение круглогодично как оздоровительный центр братвы и тайное убежище для интимных встреч. Цены там не скажу, что умеренные, но простоя нет. Иногда и сходняки деловых людей на этой базе проходят. Так что особых умозаключений мне не требовалось, чтобы догадаться, где устроили интересующих вас плохих субъектов с несовершеннолетним объектом похищения. Ну как, орлы, на компот я заработал? – горделиво ухмыльнулся Слава.

– Компот без проблем и в нагрузку сто грамм, – пробасил подобревший Самсон.

– И погоняло Дартс, о котором вы упоминали, мне знакомо, – продолжил Слава. – Так зовут одного из людей Камила. Не шестерка, но и на «бригадира» пока не тянет, работает в основном на посылках. Кличку парню прилепили из-за пылкой страсти к метанию дротиков в цель – знаете такую дебильную игрушку?

– Все ниточки окончательно связываются. Спасибо тебе за информацию, – поблагодарил его Вадим. – И будь добр, уточни, что означают твои слова: «в дело ввязываться не стану, но помогу».

– Мужики! Мне сейчас перед начальством светиться никак нельзя. Игорь в курсе, что эти... если не напрямую с криминалом повязаны, то уж со структурами, которые состоят с ними в крепкой дружбе, общаются тесно. Вот они и не дают мне толком работать. На этой долбаной коллегии умные лбы постановили строго упорядочить оперативные действия моего подразделения. Другими словами, на каждый свой чих я обязан составлять план и согласовывать его в управлении. А это значит, что все оперативные мероприятия, которые я готовлю, через десять минут после согласования будут в подробностях известны подопечным бандитам, против которых они и направлены. Поэтому, уж извините, явно ввязываться в вашу игру мне не резон, хотя желание есть.

– Какой же тогда выход из этой тупиковой ситуации? – лукаво улыбаясь, спросил его Игорь. – Ведь ежели очень хочется...

– То можно! – закончил фразу Слава. – В любом заборе, умеючи, прореху найти несложно. Вот и я лазейку нашел, порешил с нашими коллежскими заседателями, что без всякого согласования имею право выезжать на горячие дела. То есть на стрельбу, организованные волнения, типа явных разборок, не говоря уже о крови и трупах.

– Честно говоря, нам эти самые трупы и кровь совсем не нужны, – с сомнением покачал головой Вадим. – Было бы идеально, чтобы все прошло тихо.

– Сомневаюсь, что так у вас получится. На базе у Тугушева серьезная охрана. Как минимум пять-шесть человек, причем все вооруженные. Не удивляйтесь, это совершенно законно. У «фабричных» есть своя охранная фирма с лицензией и со всеми разрешениями на ношение стволов. И не газовых, а нормальных, нарезных. Да и сами ребятишки в общем-то неплохо физически подготовлены. Все бывшие спортсмены-рукопашники, офицеры-десантники. Можно сказать, они – личная гвардия Камила. Немного охамевшие, чересчур нервные и весьма самодовольные. Думаю, огневого контакта вам не избежать. Справитесь с этим? Мыслю, не клерки к нам из столицы прибыли, а люди, знакомые с хорошей драчкой. – Слава оценивающе оглядел скромно сидящую перед ним троицу гостей.

– Постараемся, – скупо ответил за всех Вадим. – Оружием ты нас, думаю, обеспечивать не собираешься. Зажлобишься?

– Нет, орлы, пулемета я вам не дам, – подражая Верещагину из «Белого солнца пустыни», подтвердил Слава. – И дело не в моем жлобстве, а как-то неприлично стражу закона снабжать вас левыми стволами. Правые – они же под роспись. И найти их, соответственно, потом нетрудно. А мне это совсем ни к чему. Поэтому думайте насчет стволов, сами решайте, а я уж прикрою на данный факт глаза, ну и, естественно, подстрахую, чем смогу. Большего не обещаю.

– И на том спасибо, – скромно поблагодарил его Вадим. – Когда выдвигаемся к базе?

– Доклад пройдет от наблюдателя и сразу тронемся. И еще... Чтобы не было недомолвок, – Слава как-то странно, с хитрым прищуром, посмотрел на Вадима. – Вопрос дурной задать можно, для полной ясности?

– Спрашивай. Постараюсь ответить, – сказал Вадим.

– В субботу Камил в своем доме принимал гостя. И что-то мне подсказывает, что этим посетителем был именно ты.

Вадим на секунду опешил от неожиданности, но быстро пришел в себя.

– И я попал под колпак папаши Мюллера, – улыбнулся он и похвалил Славу: – Неплохо налажена у тебя работа агентуры. Не волнуйся, это была случайная встреча старых школьных друзей, не видевшихся восемнадцать лет. И закончившаяся весьма неприятно – по крайней мере для меня. Я в юности знал неплохого парня Лешку Свиридова, а сегодня, увы, столкнулся с отморозком Камилом. Не сходится с Розенбаумом – время не лучший терапевт...

Игорь Павлович, бывший в курсе этого знакомства, встретился глазами со Славой и, подтверждая сказанное, кивнул головой.

– Так, значит, ты местный, наш всеволжский? – спросил Слава у Вадима и, получив утвердительный ответ, задумался. – Это плохо! Если тебя знает Камил, запросто смогут срисовать и другие. Ну да ладно, что-нибудь придумаем...

Глава 16 Купальник на веревке

Особой оригинальностью Славино «что-нибудь придумаем» не отличалось. Он вручил гостям уже примелькавшиеся и ставшие обыденностью в российской действительности раскатывающиеся шапочки-маски с хэллоуинскими прорезями для глаз и рта. Единственной радующей особенностью данного убора была его облегченная версия, приемлемая для жаркого всеволжского лета. «Полупустынный вариант», – определил Самсон, примеряя шапочку на себя. Стянув с головы, он смял маску в комок, швырнул на сиденье и уныло проворчал под нос:

– И все равно жарко. Прямо издевательство какое-то!

– Не расстраивайся, тебе она, вероятно, и не понадобится, – успокоил его Вадим. Но это было чуть позже, непосредственно перед посещением ими тугушевской базы. В кафе они просидели еще минут двадцать пять, тягостно ожидая доклада высланного на объект наблюдателя.

Толкового тот сообщил мало: зафиксировал на территории пару разомлевших от зноя охранников, озабоченно проследовавшего через двор Тугушева, да разглядел двух вальяжных субъектов, неспешно употреблявших пиво под навесом, раскинутым у кромки воды. Девочки на базе он не обнаружил. И данный факт более всего настораживал и портил всем настроение.

Было бы катастрофой очередной раз вытянуть из колоды пустую карту. Это означало, что операция разваливается самым бездарным образом. Счет действительно шел уже на часы, если не на минуты. Вадим на пути к объекту связался по мобильнику майора с Мао, и тот сообщил, что Надежда с Артюхиным, исполняющим роль ее знакомого, хранившего дискету, в тринадцать десять сели на электричку и сейчас движутся к Москве. Далее график был очевиден: в четырнадцать пятьдесят они прибудут на Ярославский вокзал, не более сорока минут уйдет на дорогу к месту мнимой «захоронки» – квартире ее друзей.

Пусть там они пробудут, убивая время, минут пятнадцать-двадцать. Выходит, не позже чем к шестнадцати часам Надежда должна иметь на руках обменный товар – злосчастную дискету, а точнее – ее муляж. И к этому моменту девочка должна быть в их руках. Слежка за Надеждой установлена, следовательно, доклад о ее действиях пройдет, едва она выйдет из дома друзей. И тогда в любой момент надо ожидать контакта с шантажистами. Можно, конечно, как и планировали, еще немного потянуть время, но вряд ли это даст большой выигрыш.

Вариант с кодом для вскрытия дискеты оставался в запасе, но здесь все могло обернуться и неприятной стороной. Опытные ребята-"гэрэушники", надо отдать им должное, имеют достаточно извилин, чтобы вычислить, что им морочат голову. И уж тогда последствия будут непредсказуемы. Никто не ведает, какие инструкции на такой случай получили Привалов, Стригун, а тем более отморозок Верблюд-Камил-Свиридов.

Прогнав все это в голове, Вадим внезапно ощутил прилив ярости. Он напрягся, пытаясь отмести ненужные эмоции и возвратить необходимое сейчас хладнокровие, без которого нельзя было работать. Это было азбукой профессионала, но, увы, давалось с великим трудом. Никогда раньше он не включался в дело, имея за спиной что-то личное. И, как оказалось, это тяжкое и болезненное, почти неподъемное испытание воли:

Вадим прикрыл глаза и стал грубо рвать нити, связывающие его с происходящим, кромсая действительность, вталкивая ее в строчки и столбцы строгой матрицы, деля всех и вся по принципу «свой – чужой». И в этой схеме не было места ему – Вадиму Беклемишеву, Надежде, ее похищенной дочери, Леше Верблюду, «Армаде» и остальным участникам и свидетелям. Имелись только объекты защиты, объекты противодействия и инструмент для решения – он и его товарищи. А всю эту пирамиду венчала конечная цель, которой надо достигнуть любой ценой. И у Викинга не было сомнений, что она будет достигнута.

Приходя в себя, Вадим глубоко вздохнул и открыл глаза.

Ничего не изменилось. Они по-прежнему ехали в машине, выбираясь на окраину Всеволжска к объекту номер восемь.

В окна врывался палящий июльский зной; встречные автомобили впрыскивали в салон зловонные порции выхлопных газов; магнитола голосом Митяева негромко стонала о том, как спится утром зимним, как на ветру фонарь скулит... Но все эти раздражители всевозможных рецепторов были наглухо отгорожены от сознания прозрачной непробиваемой стеной и сейчас составляли лишь бесполезный фон, не мешающий Викингу вершить свое дело.

Последнее совещание состоялось за два квартала от базы.

Мао в последнем телефонном разговоре сообщил данные спутниковой засечки – уже не столь важные, а только окончательно подтверждающие информацию, выданную Славой. Тугушев выходил в эфир по своим делам, не связанным с их акцией. Радиоразведка по предварительным данным определила с точностью до десяти метров район действия его мобильника, совпадающий с расположением базы.

Синяя «девятка», в которой ехал Слава, подобрана у ворот судоремонтного завода сидевшего на тумбе молодого парня в шортах, расписной рубахе, красной панаме и с бутылкой минералки в руках. Тот праздно-брезгливо глазел из-под солнцезащитных очков по сторонам, периодически прикладываясь к пластиковому горлышку. При появлении «девятки» парень, потянувшись, поднялся с тумбы и лениво шагнул к бордюру, показывая всем видом, что ему жарко и очень скучно. Машина резво взяла с места, но через пятьдесят метров свернула в проулок между частными домами и остановилась рядом с водозаборной колонкой. Водитель вышел и начал наполнять водой пластмассовую канистрочку. «Волга» остановилась за «девяткой», и Вадим быстро перебрался туда, бросив Самсону и Доктору, чтобы они готовились к работе. Толя нахмурил лоб, коротко кивнул и полез в спортивную сумку, которую они привезли с собой.

Вадим сел на заднее сиденье рядом с подобранным на дороге парнем. Сейчас тот уже не выглядел разомлевшим от жары мажором и с интересом смотрел на соседа. Слава, сидевший впереди, лаконично бросил ему: «Докладывай!» – и продолжил чертить на листе бумаги уже начатую схему.

Вадим обратился к оперативнику:

– Повтори подробно, что ты видел на базе. Меня интересуют самые мелкие детали и подробности.

Парень понятливо махнул головой и начал рассказывать:

– Охранников на виду двое. Один в стеклянной будке у ворот наблюдает как за подъездом к объекту, так и за двором. Второй находится на смотровой площадке на дебаркадере. Он может обозревать практически всю территорию базы. Я видел еще двоих бойцов – пятнадцать минут назад они менялись на постах. Тугушев раза три появлялся во дворе. И, как я уже докладывал, два мужика, по виду – не из братвы, слишком уж солидные, наливаются пивом в теньке под тентом.

– Опиши их внешность, – попросил Вадим.

– Оба среднего роста, лет примерно тридцати пяти. Один с гладко зачесанными назад темными волосами. Второй – с короткой стрижкой и глубокими залысинами. Вид рыхлый, явно не спортсмены. Раньше их никогда не видел.

– Хорошо... – задумчиво сказал Вадим, хотя ничего особенно хорошего в докладе не прозвучало. Внешний вид этих двоих смахивал на описания брюнета Привалова и лысоватого Стригуна. Однако «человека, похожего на генпрокурора», мы уже проходили всей страной, и пока Вадим не удостоверится лично, радоваться и утверждать, что это они, еще рано. А так хотелось!

Он поднял глаза на парня.

– И главное, что меня сейчас интересует: ты не видел на базе девочки лет восьми?

– Девочки не было, – твердо ответил оперативник.

– А может, какие-то детали, указывающие на присутствие там ребенка, ты заметил? Игрушки, какие-то детские вещи, куклы, мячи... Ну не знаю, что может быть, связанное с маленькой девочкой! Вспоминай!

Парень пожал плечами, задумался, а потом неуверенно сказал:

– На веревке на палубе сушилось белье. Там, кажется, висел маленький купальник... такой яркий... Но точно утверждать не могу.

– Может быть, еще что-то? Напрягись!

– Не помню. Не видел больше ничего детского.

– Понял тебя, – разочарованно сказал Вадим.

Вадим замолчал, стараясь выкристаллизовать из наблюдений оперативника разумное зерно. Ничего не получалось. Два любителя пива, схожие с искомыми фигурантами, вроде бы яркий купальник на веревке...

Винить парня не в чем – конкретной задачи ему не ставилось.

– Как лучше проникнуть на базу? Где располагаются резервные охранники? Какие на базе есть средства оповещения и сигнализации? Как организована связь базы с городом? Каков предпочтительный маршрут отхода? Возможность прибытия подкрепления и в какие сроки это может произойти? – Вадим практически машинально, планируя скорую работу, выстрелил длинной очередью вопросов в парня. Они были в общем-то несложными, однако поставили оперативника в тупик. Тот в удивлении поднял брови и растерянно перевел взгляд на своего начальника, призывая его на помощь. Вадим явно перебарщивал, пытаясь подвигнуть рядового исполнителя на глубокий анализ и планирование предстоящей акции. Эти вопросы предназначались для осмысления всем присутствующим. В первую очередь – ему самому, Славе, и уж в самую последнюю очередь парнишке-наблюдателю.

Начальник «Гюрзы» понял это и, заканчивая свой графический труд, понимающе махнул головой. Он повернулся всем телом к сидящим на заднем сиденье Вадиму и оперативнику и показал исполненный им схематический план базы. Похоже, Слава был неплохо знаком с данным заведением. На рисунке были отображены многие мелкие детали и расположение внутренних помещений гостиницы, брандвахты и хозяйственных построек.

– Откуда знаешь такие подробности? – спросил Вадим.

– Приходилось посещать. Шерстили сие заведение несколько раз, – доложил Слава.

Вадим внимательно вгляделся в рисунок и фотографически скопировал его в память. Далее, уже подразделениям, повторил свои вопросы. В течение десяти минут он выяснил все, что можно было выяснить по объекту номер «восемь», как тугушевская база проходила по реестрам местных борцов с оргпреступностью. Вадиму все больше нравился «гюрзовец» Слава. Практически ничего не надо было повторять дважды, не приходилось просить и уговаривать – он ловил мысли и идеи с полуслова, уточнял и давал дельные советы.

В завершение беседы Слава вручил Вадиму похожий на пейджер коробок – это был портативный радиопередатчик, а вернее – радиомаяк. Разговаривать по нему было нельзя, однако разовый сигнал – на случай экстренной помощи, подать было можно. И еще, Вадим догадался – он примерно представлял устройство игрушки, но не подал виду – маячок предназначался для прослушки. Его это особенно не волновало. Он надеялся, что акция пройдет без шумовых эффектов. Так Викинга учили, и так он работал.

– Если засветитесь, прикрыть вас, извини, не смогу, – отведя взгляд в сторону, напоследок сказал Слава. – Имей в виду, ежели пойдет крутая драчка со стрельбой, выдержу максимум двадцать минут и прискочу со своими орлами. Прикрыть постараюсь, но всякое может случиться – мои ребята вас не знают, и мне неохота идти под трибунал за самодеятельность и партизанщину. А в остальном – как договорились. Ну, а ежели все гладко пройдет, просьба: ты перед уходом напоследок шумни, а то ребятишки у меня застоялись последнее время, неплохо бы косточки размять... Ты понял, о чем я гутарю? – усмехнулся Слава. – Вот и ладненько. И еще, – он полез в бардачок и вытянул из него десантный штурмовой нож отечественного производства, – это подарок от меня по случаю знакомства. Раз в одно болото влезли...

Рубчатая рукоять ножа удобно улеглась в ладонь Вадима и оттянула ее своей уравновешенной тяжестью. Улыбнувшись, он перебросил нож в левую руку, правую протянул Славе для рукопожатия:

– А говорил, что пулемета не дашь. Ладно, спасибо и на этом. При хорошем раскладе, думаю, уже не увидимся, а плохого быть не должно. Успехов тебе!

– И вам того желаю. Вперед, соколы, с бодрой песней в до-мажоре! Удачи! И не забудь, жду от тебя сигнала.

Десантный нож был не лишним, однако и они прибыли в славный город Всеволжск не с пустыми руками. Самсон, несмотря на обещание, что местные товарищи им помогут, отнесся к этой перспективе скептически, в чем оказался в достаточной мере прав, и прихватил с собой кое-какие полезные принадлежности.

При всем видимом строгом контроле внимания аэропортовских церберов эти обыденные предметы не привлекли. Складной зонтик, нелишний и в летнюю жару – вдруг придет циклон и грянут обильные ливни – легко, для посвященного, превращался в миниатюрный, но довольно мощный арбалет, стреляющий своими же стальными спицами.

Данный аппарат смастерил в сарае в свободное от тачания на родном заводе надоевшего «Калашникова» один ижевский Левша, за что и был поощрен четырьмя годами в зоне общего режима.

Причем не столько за само изобретение, сколько за попытку загнать его на рынке по цене обычного китайского зонтика. Душа тосковала, а жена деньги зажилила. Однако это изделие не сгинуло в пыльных кладовых для хранения вещдоков, а случайно попалось на глаза профессионалу. Доработанный по мелочам, складной арбалет неизвестно с какого переляку был поименован птичьей кличкой Дрозд и занял достойное место в арсеналах соответствующих служб и подразделений. С тридцати метров титановая спица насквозь прошивала доску-пятидесятку, а пристрелявшийся специалист мог прицельно поразить противника и за сотню шагов.

Остальные принадлежности были не так технологичны, однако не менее полезны: набор метательных шипов, звездочек-сюрикенов, уместившихся в подкладке толстого, вызывающего искреннее уважение бумажника, демонстративно выложенного на столик перед стражами у подковы металлоискателя, нунчаки, в которые легко обращались ручки теннисных ракеток, ну и еще кое-какие мелкие, однако полезные в дальней дороге безделушки.

Вадим в темпе ввел Самсона и Доктора в курс дела на словах и по схеме произвел наброски плана работы. Дискуссии не случилось, ограничились диалогом понимающих друг друга профессионалов. После этого разошлись. Вадим скорым шагом двинулся к дальнему ограждению базы, чтобы занять там исходную позицию; Доктор с оперативником-наблюдателем, показывающим дорогу, чтобы затем удалиться, скрылся в лабиринтах судоремонтного завода, а Самсон на время остался в машине с Игорем Павловичем. Толя должен был открыть представление. Связи у них не было, поэтому начало акции назначили на четырнадцать пятьдесят, через пятнадцать минут после расхождения по точкам.

Почти автоматически Вадим отметил, что электричка Надежды именно сейчас прибывает в Москву. От этой мысли неприятно кольнуло под ложечкой, но он тут же отогнал все эмоции и тревожные чувства. Сейчас все зависело от их работы, а для этого требовались холодная голова и сосредоточенность.

Он занял позицию в узком проходе у бетонного забора. Справа над ним возвышался овал металлического ангара, слева – залитая гудроном крыша гаража. Щели сантиметров по восемь по обе стороны от стальной трубы, к которой были приварены плиты забора, давали скудный, но в общем достаточный обзор территории базы. Главное – в них были видны охранники на брандвахте и в будке ворот.

Вадим внимательно оглядел противоположный забор и постройки, стоящие за ним. За полуразбитым пыльным стеклом в окне заводского помещения он уловил едва заметное движение – Доктор тоже добрался до своей позиции.

База «фабричных» на первый взгляд не производила впечатления места для отдыха: и располагалась в неприятной близости с судоремонтным заводом прямо в черте города, и шумная объездная трасса проходила неподалеку, и частные дома стояли рядом. Но все это были минусы лишь для взглядов непосвященного.

Завод уже лет восемь как числился почившим в экономической бозе и пребывал в тишине и покое, гул и сизый чад шоссе терялись в глубокой лощине за обрывом. Ну, а аборигены были очень хорошо осведомлены, кому принадлежит сие заведение, и вели себя весьма лояльно, стараясь ненароком не привлечь к себе внимания его обитателей. Поэтому тугушевская база имела вид цветущего оазиса, затерявшегося за бетонным забором на окраине Всеволжска.

Двор более чем на две трети от ворот был выложен разноцветной фигурной тротуарной плиткой, а дальше, после вытянувшихся по всей ширине базы гранитных ступеней, полого сходил к воде чистейшим, словно просеянным через сито и явно завезенным с далеких волжских плесов, крупнозернистым песком. Брандвахта была выкрашена в бело-голубые цвета и увенчана флагштоком с переливающимся на свежем ветерке российским триколором. На крыше одноэтажной плавучей пристани, под легкомысленным легким зонтиком с надписью «Кока-кола» томился охранник.

Несмотря на жару и соседство с пляжем, воин был облачен в брюки, рубашку и перепоясан желтой наплечной кобурой. Он сидел на белом пластмассовом стуле поджав ноги, чтобы полностью войти в скудный эллипс тени, образованный зонтом, и уныло смотрел на почти пустынную гладь Волги.

Внизу на песке у кромки воды был раскинут полосатый шатер, под которым сидели в шезлонгах двое мужчин. Их лиц Вадиму видно не было. Судя по недвижным позам и внушительной батарее пустых банок из-под «Хольстена», стоящих на столике и под ним, эти достопочтенные господа, вдоволь насосавшись пенного ячменного напитка, пребывали в глубоких объятиях Морфея.

Вадим посмотрел на часы: четырнадцать сорок восемь – до старта осталось две минуты. Изучая обстановку, он заработал головой, как маятником. Щель справа от столба – охранник у ворот развалился в кресле, подставив грудь с распахнутой до пупа рубашкой под струю вентилятора, увлекся какой-то разноцветной газетенкой; щель слева – постовой сверху на брандвахте, как и прежде, устремил взгляд на волжские просторы, в губах дымится сигарета. Двор пуст. Двое под тентом застыли в шезлонгах.

«Так кто же эти страстные любители пива: Привалов и Стригун или кто-то из посторонних? Хоть бы очнулись да показали личики, – мелькнула в голове досадливая мысль. – Ну да ладно, скоро и так узнаем. А вот ни девочки, ни явных примет ее присутствия незаметно. Даже та веревка с бельем, о которой упоминал оперативник, закрыта надстройкой так, что отсюда ее не видно».

Беспокойный взгляд на циферблат часов: «Пора!»

Он натянул на голову тугую шапку-маску, разгладил, поправил окружья отверстий для глаз и застыл, с напряжением наблюдая за въездными воротами.

«Время!!!» – скомандовал Викинг про себя и, будто повинуясь его мысленному приказу, у будки затормозила «Волга». Она встала так, что взгляду охранника, поднявшего голову на подъехавший автомобиль, был доступен только бок, но не номера. Самсон без суеты, как и положено солидному ловеласу, приехавшему заказать номер для свидания, выбрался из машины и подошел к дежурке.

Перекинувшись несколькими словами с охранником и вызвав Тугушева, отвечавшего за поселение гостей, Самсон повернулся к дежурке спиной и начал набирать номер на мобильнике.

«Уточнил, что комнаты в гостинице свободны. Созванивается с „объектом вожделения“. Сейчас отправит за ней „Волгу“. Пока все идет по плану», – констатировал Викинг.

Чуть сместившись, он перевел взгляд на гостиничку. Викинг знал, что в ней находится кабинет Тугушева, а сбоку, с отдельным входом – помещение для отдыха охранников. Дверь отворилась. Полный и приземистый «хитрый татарин», как охарактеризовал его Слава, отирая платком лунообразное лицо, торопливо посеменил к воротам. Услужливо, но не так чтобы слишком, хозяин базы склонил голову перед вальяжно надувшимся Самсоном.

После недолгого диалога Тугушев жестом пригласил его пройти внутрь. Толя в ответ кивнул и шагнул к машине. Несколько слов через открытое окно, туда же ушел мобильник – и «Волга» тронулась с места. Охраннику, похоже, все это было прекрасно знакомо. Он сидел спокойно, просматривая газету. Второй, на брандвахте, – Викинг бросил взгляд в его сторону, – заслышав шум, лениво повернулся к воротам и, не узрев ничего для себя интересного, опять уставился на Волгу.

Самсон прошел через турникет и пошагал вслед за Тугушевым к гостинице. Скрылся за дверью. Через пару минут, показавшихся Викингу долгими, Толя вышел на крылечко, огляделся и незаметно для несведущих сложил пальцы колечком, докладывая, что уважаемый господин Тугушев нейтрализован и в гостинице больше никого нет.

После этого он двинулся к воротам, по легенде – встречать даму сердца. Подойдя к будке, Самсон остановился в проходе у турникета и спросил о чем-то охранника. Тот нехотя поднял голову, ответил ему и махнул рукой в сторону гостиницы. Однако Толя не сдался и, открыв дверь, шагнул в дежурку, активно жестикулируя и указывая на телефон. Парень, набычившись, стал подниматься со стула, делая попытку выдворить непрошеного посетителя, еще раз указывая пальцем на гостиницу. Самсон, мельком бросив взгляд через плечо на его коллегу на брандвахте и убедившись, что тот находится в прежней меланхолии и созерцает водную поверхность, двумя резкими неожиданными ударами в шею и подреберье отключил не сумевшего вовремя среагировать нерадивого стража. Подхватив обмякшее тело, Толя ногой двинул стул в угол, добавляя лишнюю точку опоры, и аккуратно устроил на нем вырубившегося парня, придав ему вид задремавшего на посту.

Подошло время вступить в игру и Викингу. Взглянув на капитанский мостик с «Кока-колой», он пружинисто прыгнул вверх, зацепившись руками за кромку забора, толкнулся носком ступни о шершавый бетон и легко перемахнул на другую сторону. Коснувшись ногами земли, Викинг тенью метнулся к близкому ангару.

И во время преодоления препятствия, и в рывке к металлической стенке склада он не сводил глаз с охранника на дебаркадере. Сейчас Викинг решал задачку с двумя неизвестными: его без труда мог засечь и этот страж, и через окна, выходящие во двор, его товарищи, засевшие в дежурке, которая находилась в торце гостиницы. Уходя под прикрытие стен ангара, он избегал наибольшего зла – глаз отдыхающих охранников. Тот же тип, что сидел на крыше дебаркадера, находился под прицелом арбалета Доктора. Не ведал любитель природы, что его здоровье, а может, и жизнь в эти секунды зависят от одного только неосторожного поворота головы. Но он был верен себе, сидел почти недвижно и лишь иногда шевелился, отводя руку и стряхивая пепел с сигареты.

Викинг осторожно выглянул из-за угла ангара. Сейчас было необходимо принимать решение по дальнейшим действиям. Встретившись взглядом с Самсоном, они в немом диалоге на пальцах определили первостепенную задачу – нейтрализация охранников в гостинице.

Вскинув глаза на убежище Доктора, Викинг дал ему сигнал на контроль действий и разрешение на принятие мер, в том числе и крайних, к охраннику на дебаркадере. Заметив легкое движение за грязным стеклом, подтверждающее, что Андрей принял его приказ, он бесшумно рванул через двор к двери в торце гостиницы, куда уже зашел Самсон. Каждую из тех десяти-двенадцати секунд, что были затрачены на спурт по двору, он ждал в спину окрика всполошившегося охранника, однако все обошлось. Викинг нырнул в открытую дверь, готовый уже вступить в схватку, но рука Самсона, прижавшегося к стене, остановила его.

В короткий коридор выходили три двери и, похоже, за всеми кипела активная жизнь. Из правой неслась бодрая музыка и сплетались в разговоре веселые мужской и женский голоса, слева пробивались два негромких глухих мужских, а из-за двери прямо раздавались недвусмысленные дамские стоны. Похоже, они поступили верно, сконцентрировав свои усилия на этом помещении. По самым скромным подсчетам, в служебном крыле находилось сейчас не менее шести душ, из них как минимум четверо мужских.

– С кого начинаем? – шепнул Вадиму на ухо Самсон.

– Сначала глушим этих, – прикрывая дверь в коридор, кивнул он на комнату, из которой слышались мужские голоса. – Потом идем к меломанам, а на десерт оставляем любовников. Стрелять только в крайнем случае, – предупредил Викинг, покосившись на «стечкин» в руке Толи, судя по всему – конфискованный у вырубленного охранника ворот. – И масочку на головку натяни. Не стоит, чтобы тебя на улице узнавала каждая всеволжская собака. И так уже двое балбесов лицезрели твою физиономию.

– Согласен, – кивнул Самсон, надел маску и взялся за дверную ручку. – Начинаем на счет «раз». Готов?

Викинг остановил его движением руки и на мгновение прикрыл глаза, успокаиваясь и концентрируясь. Такое состояние носило название тайкоку – «всеохватывающее единство». Оно гармонично соединяло в себе не только подготовку мышц тела к бою, но и программировало мозг на ускоренное сканирование окружающего в целом с одновременной оценкой отдельных деталей.

Это не заняло много времени. Викинг открыл глаза и кивнул товарищу: «Я готов!»

И-и-и раз! – скомандовал Самсон и резко распахнул дверь.

Викинг, оттолкнувшись от стены, влетел в комнату. За сотые доли секунды в движении, находясь еще на пороге, он четко просчитал обстановку и распределил цели. Рефлексы вышедшего на режим Викинга сработали, как и должны были сработать.

Ребята оказались шустрыми, но все же не смогли достойно среагировать на неожиданную атаку.

Сидящий прямо перед дверью – квадратный и бритоголовый «бык», увидев его, попытался вскочить на ноги и даже принять стойку. Сделать это ему помешал стол, а также сильнейший таранный удар ногой в грудь, парализовавший дыхание и впечатавший парня в стену. Викинг не стал задерживаться на первом экземпляре, оставив закончить дело Самсону, дышавшему ему в затылок. С разворота – благо в комнате был свободный для маневра пятачок – опять же ногой в высоком прыжке достал второго охранника, успевшего промычать что-то грозно-невнятное: «Э-э-э, кто...» и опасно облапить рубчатую рукоять пистолета, торчащего из кобуры под левой подмышкой. Удар пришелся в область объемной накачанной шеи. Послышался не очень-то приятный хруст, плавно перешедший в сиплое хрипение.

Поймав равновесие, Викинг подхватил оседавшего на пол, однако еще пытавшегося сопротивляться охранника и с размаху приложил лицом о стол. Расстегнув, он выдернул его брючный ремень из шлеек и быстрыми умелыми движениями схомутал руки, а свободный конец прикрутил к батарее. Захват, резкий рывок рукой, треск материала – и оторванная скомканная полоса рубашки заткнула кляпом рот парню. Его вооружение, опять тот же «стечкин», – очень даже неплохая экипировка для местечковой охранной фирмы – перекочевал за пояс победителя.

Викинг развернулся и увидел, что Самсон также закончил свою работу и уже выглядывает из двери в коридор. Похоже, они не слишком шумели, а может, в соседних комнатах шли занятия более интересные, чем подслушивание творящегося за стенкой. Из-за закрытых дверей все так же доносился визгливый женский лепет и вполне жеребячье гоготание партнера под забойный шансон, а рядом – все те же ритмичные скрипы, всхлипы и стоны не на шутку разбушевавшейся парочки.

«Чистка» второй комнаты прошла почти по накатанной схеме. Кавалер свое получил сполна. В первый момент, оторопев от наглого вторжения, он все же неосторожно дернулся, пытаясь совершить героический поступок, то ли из глупого служебного рвения, то ли перед лицом дамы. Взвившись на носочки от качественного исполнения «шата» – удара основанием ладони в нос снизу вверх, мгновенно ослепившего его, затем принял в дубль удар «рука-копье» в солнечное сплетение. Сломавшись в пояснице, ловя широко открытым ртом воздух, бедолага перешел в «нежные» руки Самсона.

Выключив парня, Викинг, не задерживаясь, метнулся к дебелой блондинке. Та в великом ужасе от ввалившихся страшилок в масках, застыла соляным столпом, раскатила глаза шире щек, однако уже разинула рот, готовясь завизжать. С размаху запечатав ее губы ладонью, Викинг бросил сомлевшую от страха девицу в смятую постель и, бережно прижав ей спину коленом, затолкал между зубками угол пуховой подушки. Оглянувшись и не найдя ничего более достойного, Викинг оторвал от простыни длинную полоску и прикрутил запястья блондинки к спинке кровати.

Самсон со своей задачей справился не менее успешно, и они опять переместились в коридор. Завершающий этап прошел совсем гладко. За распахнувшейся дверью обнаружились два разгоряченных потных тела в стандартном миссионерском бутерброде. Нижняя половина вообще не среагировала на явление в алькове посторонних, зашедшись в очередном страстном вскрике, а парящий сверху вполне возмущенно, как олень на соперника во время гона, взревел:

– Какого хрена надо? В свою очередь... – однако мгновенно захлебнувшись, затих, рывком перехваченный за шею заранее заготовленным Самсоном жгутом из простыни.

Раскинувшаяся с закрытыми глазами девица обиженно хныкнула, ощутив, как обмякло тело партнера, и даже попыталась его удержать, когда Самсон решительно поволок шалуна с кровати. И только рука Викинга, полотенцем закрывшая рот страстной вакханке, заставила ее испуганно вздернуть вверх ресницы и испуганно замычать. Еще пара минут ушла на фиксацию последних клиентов.

Самсон с Викингом крадучись выбрались в коридор и замерли, прислушиваясь. Снаружи не то чтобы не доносилось ничего подозрительного, вообще стояла мертвая тишина.

– Оборзели и намертво обленились твои земляки-братки, – удовлетворенно шепнул Самсон. – Караульную службу завалили на корню.

– Не радуйся, это только начало. Как будем снимать скворца с брандвахты? К нему огородами не подберешься – весь двор как на ладони.

– Сыграю под клиента. Он меня видел – пойду в открытую, – предложил Самсон. – Парнишка ведет себя спокойно. Или по натуре замороженный, или с дамами изрядно перетрудился. Думаю, последнее предположение наиболее верно, – кивнул он на комнаты «отдыха».

– Другого выхода нет, – согласился Викинг. – Вали в отрытую. Как заглушишь, сразу волоки вниз, чтобы на виду зря не валялся. И после этого шерсти каюты. Любителей пива я беру на себя. Толя, на сердце у меня неспокойно. Ты хорошо проверил гостиницу – девочки там нет?

– Обижаешь? – вскинулся Самсон. – Мы что сюда, в куклы играть приперлись? Все номера пробежал – ни ребенка, ни следов ее присутствия не обнаружил. Можно было задать пару вопросов Тугушеву, но я не додумался.

– Вот это меня и волнует. Следов нет, а звонили отсюда, с базы. Где они ее могут прятать? А может, девочки тут нет?

– Здесь она, – безаппеляционно заявил Самсон. – Это ты своим бездетным оком не замечаешь следов ребенка. Тот купальничек, про который оперативник упоминал, точно, сушится, и круг спасательный пластиковый для купания на стенке висит – у моей Настены такой же, только зеленый. А под той же стеночкой еще и мячик лежит. Не наметан, парниша, глаз у тебя на детишек.

– Но где тогда она? Почему не резвится, не купается, – недоуменно спросил Викинг. – Дети же должны как-то активничать, играть!

– Раз вещички на брандвахте, значит, и она там. А что не резвится, опять же прокол, характерный для холостяка, – ухмыльнулся Самсон. – Какой сейчас час?

– Ну, три ноль девять, – взглянув на часы, неуверенно ответил Викинг, не врубаясь в рассуждения товарища.

– Хорошие дети, как говорит дочке моя жена, после обеда должны обязательно поспать. И тем более сейчас, когда солнце палит и ребенку головку напечь может, – гордо-назидательно сообщил Самсон. – Эх ты, мерин необразованный. Пора уже своих по лавкам иметь, тогда не будешь дурные вопросы задавать.

– Хватит изгаляться, Песталоцци. Давно ли сам таким образованным в детском вопросе стал? Доволен, что уел? Шуруй на вышку и трудись по основному профилю, – обидчиво сказал Викинг и ткнул Самсона кулаком в плечо. – Как только ты его валишь, я иду следом под тент, брать любителей пива. Вперед! И маску сними, Макаренко, всех чаек на Волге перепугаешь. Или тоже головку напечь боишься?

– Без тебя знаю, – миролюбиво огрызнулся Самсон, стягивая с головы шапочку и маскируя рубашкой «стечкин», пристроенный за ремнем на пояснице. – Прикрывай, я пошел!

Глава 17 Кайанга – танец смерти

Распахнув дверь, Самсон шагнул за порог и, приосанившись, как и положено солидному клиенту, размеренным шагом двинулся через двор к брандвахте. Викинг перевел глаза на убежище Доктора, но из-за косо бьющих в глаза солнечных лучей ничего за рамой с полуразбитым стеклом не рассмотрел. Этот взгляд был автоматическим, а не предупреждающим или настороженным. У него не было и тени сомнения в том, что Андрюха понял их раскладки и готов подстраховать и прикрыть Самсона.

Естественно, Доктор не принимал участия в активной фазе акции. Это не являлось его профилем, хотя и он кое-чему был обучен. Рукопашным боем Андрей владел не настолько, чтобы играть наравне с ними, а вот в отношении стрельбы у представителя самой гуманной в мире профессии прорезался явный талант, недаром же Дед определил его как «клизму с оптическим прицелом». Доктор работал по классу хорошего снайпера и не только из стандартного стрелкового оружия. Освоил кое-что и специфически-экзотическое: духовые трубки, так любимые африканскими пигмеями, давидовскую пращу, да и тот же самый арбалет, с которым сейчас затаился «аки мыша» среди хлама и пыли заброшенного судоремонтного завода. Семьдесят метров до часового на брандвахте для Доктора не были сверхсложной дистанцией, и если не за безопасность Самсона, то уж за действенную страховку можно было не опасаться.

Неожиданно боковым зрением Викинг одновременно уловил и предупреждающий Толин жест, и то, о чем он волновался: движение под тентом. Сидящий справа, широко разведя руки в стороны, потянулся и стал выбираться из шезлонга. Викинг напрягся и просчитал ситуацию. Она была не столь опасной, однако меняла их план. А в общем-то и не меняла, а несколько сдвигала момент выхода его самого – не по результатам контакта Самсона с охранником, а одновременно с началом контакта.

Проснувшийся поднялся на ноги, постоял несколько мгновений недвижно, затем старательно потряс головой, видимо, приходя в себя после дремы, и решительно шагнул к столику. Взяв банку с пивом, он вскрыл ее и, запрокидывая голову, поднес к губам. В это время его глаза сфокусировались на проходящем мимо Самсоне. Вадим напрягся, однако тревога была напрасной. Скользнув по Толе взглядом, вроде бы и изготовившись с ним поздороваться, мужчина, похоже, выбирая между правилами вежливости и пламенным «горением труб», очень по-русски повернулся к незнакомцу спиной и стал жадно лакать из банки «Хольстен».

Викинг успел в долю мгновения поймать его профиль и фас и сравнить с четко отложившимися в памяти отличительными чертами человека с казенной фотографии. Сомнений не оставалось. Любитель пива был не кто иной, как искомый ими господин Стригун, юрист «Армады», а по совместительству – подельщик Привалова в похищении его дочери.

«Первый пошел...» – удовлетворенно констатировал Викинг. Второй тип все еще дремал, развалившись в шезлонге, и не подавал признаков жизни. Викинг многое бы сейчас отдал, чтобы убедиться, что там находится Привалов. Но ждать этого осталось совсем ничего – считанные секунды. И тогда точки над "i" будут расставлены окончательно.

Самсон зашел на сходни и начал не торопясь подниматься на брандвахту. Охранник лениво повернулся на звук шагов, но самого возмутителя спокойствия из-за бортика, нависающего над сходнями, он не разглядел. Пустынный двор, тишина и расслабленный Стригун, намертво присосавшийся к банке с пивом, тревоги не вызывали. Викинга, наблюдающего за происходящим в тонкую щель между открытой дверью и косяком, он, естественно, видеть не мог. Идиллически-безмятежная и, похоже, давно опостылевшая картинка вернула часовому покой. Сладко зевнув, он вернулся в прежнее застывшее состояние.

Пройдя по галерее вдоль борта, Самсон взялся за поручни лестницы, ведущей на верхнюю палубу, и стал по ней подниматься. Когда его голова появилась в люке на срезе настила, охранник, уловив движение, резко развернулся и удивленно уставился на пришельца. Он не проявлял явной агрессивности, однако Викинг и, без всякого сомнения, Самсон уловили движение руки – сознательное, а может, и вполне бессознательное, но четко отработанное, – к пистолету в наплечной кобуре.

Между ними было расстояние не более семи метров, однако спешить преодолеть их при данных обстоятельствах не стоило. Не зная реакции парня, умения владеть оружием, решиться на немедленную атаку было бы неразумным шагом, и Самсон это прекрасно сознавал. Он остановился на последней ступеньке и завел разговор с охранником. До Викинга речь, а вернее – диалоги разыгрываемого моноспектакля, доходили неразборчиво, и только по многословию да еще по опыту подобных действий он мог догадаться об отвлекающем «водопаде», обрушившемся на парня.

Он увидел, что охранник расслабился и убрал руку от кобуры, а Самсон сделал шаг по палубе к нему, потом пару в сторону, повел руками в необъятные горизонты великой русской реки, шагнул ближе, еще ближе...

Одновременно с рывком Самсона к часовому Викинг стартовал из своего убежища. На бегу он успел зафиксировать, что Толе не удалось решить проблему сразу. На удивление, охранник среагировал на атаку и попытался дать отпор нападавшему, причем не так уж и растерянно, как можно было ожидать по его флегматичному поведению. Викинг, предоставив Самсону делать свое дело, сконцентрировался на своих «баранах» под тентом.

Стригун при первых признаках борьбы на брандвахте задрал голову, в изумлении воззрился на две яростно сцепившиеся фигуры и произнес что-то типа:

«Мужики, вы че, сбесились?» Поэтому юрист и проглядел рывок Викинга. Уже на последних метрах забега Стригун, поймав зрачками движение сбоку, повернулся и широко распахнул глаза, в момент брызнувшие испугом.

Он в панике прикрыл голову руками с зажатой в них жестянкой из-под пива и удобно развернулся, подставив на поражение поясницу. Викинг, не слишком усердствуя, – клиент мог им понадобиться в сознании и со здравым рассудком, – почти нежно влепил Стригуну болезненный точечный удар в основание ребер. У того мгновенно заклинило дыхание, и он, сложившись, со сдавленным стоном улегся на песок.

Не останавливаясь, Викинг совершил изящный пируэт, прыгнув к спящему в шезлонге, и сдернул прикрывающую его лицо панаму. Он изготовился нейтрализовать адвоката Привалова при попытке сопротивления, однако... это был не Привалов. Викинг на мгновение растерялся и застыл на месте, не зная, что делать дальше. Вырванный из дремотного забытья мужчина в ужасе воззрился на провалы глазниц маски, явившейся перед ним не в страшном сне, а в реальной действительности.

– Кто ты такой? – в ярости и одновременно в бессилии заорал на него Викинг.

– В-в-асилий Петрович... – запинаясь от страха, услужливо пробормотал тот.

– Где Привалов? – проревел Викинг, занося для удара руку.

– Не знаю, я спал... – упавшим голосом произнес мужчина и крепко зажмурил глаза.

Толкнув его так, что страдалец кубарем вылетел из шезлонга, Викинг развернулся к корчившемуся от боли Стригуну. Вытащив из-за пояса пистолет, он вдавил дуло юристу в затылок и зловещим шепотом прохрипел:

– Где Привалов? Где его дочка? Отвечай, с-сука, иначе размажу, как последнюю гниду!

– Там они, в каюте... – с трудом оторвав руку от поясницы и страдальчески морщась от боли, махнул в сторону брандвахты Стригун. – Спят... Только не убивайте меня!

– Привалов... с дочкой... спят... в каюте, – медленно, раздельно, произнес Викинг и пальцем показал в ту же сторону. – Точно?

– Да, да, они в каюте, – мелко закивал Стригун.

Викинг почувствовал, как уходит отчаяние, пронзившее его, когда он обнаружил, что вместо криминального папаши Привалова в шезлонге лежит незнакомый посторонний мужик. Еще не верилось, но, похоже, они все-таки добрели до финиша.

Он даже тряхнул головой, чтобы сбросить оцепенение, на короткий миг овладевшее им. Викинг бросил взгляд наверх и увидел, что Самсон закончил разбираться с охранником и уже тянет недвижное тело к лестнице. Надо было следовать его примеру. Решительно, так, что затрещала майка, он поставил на подгибающиеся ватные ноги Стригуна и крепким пинком придал ему нужную скорость по направлению к сходням. Не менее стремительно Викинг поднял с песка «ЛжеПривалова» и, грозно рыча и размахивая пистолетом, погнал вусмерть перепуганных любителей пива на брандвахту.

Они пересеклись с Самсоном, тянущим свою ношу, у двери в отсеки с каютами. Пленники Викинга с ужасом уставились на охранника, небрежно брошенного Толей на пол, но были тут же лишены столь поучительного зрелища, поскольку их развернули носом в стену.

– Что так долго возился? – деловито спросил Викинг.

– Крепкий бычок попался и кое-что умеет. По моим прикидкам, не из спортзала вылупился, а прошел неплохую школу – или десантник, или спецназовец бывший, – немного смущенно отчитался Самсон. – А у тебя какие успехи?

– Один приблудный, второй – наш клиент, – доложил Викинг. – Сказал, что Привалов с дочкой где-то здесь в каюте.

– Неужто добрались? – восхитился Самсон.

– Похоже на то, – сухо ответил Викинг. – Я гоню в темпе за ними, а ты пока зафиксируй эту парочку, – кивнул он на охранника и «Лжепривалова», которого начала пробивать, так что тряслись плечи, неслабая лихоманка.

Вадим рывком развернул к себе Стригуна и, приставив дуло «стечкина» ему к кадыку, негромко, но властно рявкнул:

– Быстро веди меня к Привалову. И не вздумай шутковать. Пикнешь – убью, не вздрогну!

Стригун суетливо дернулся к двери левого отсека, открыл ее и услужливо посторонился, пытаясь пропустить вперед своего мучителя. Викинг взял его за шиворот и пихнул в коридор:

– Показывай!

У третьей каюты слева семенящий Стригун остановился и стал активно тыкать в нее пальцем.

– Там они... – едва слышно шепнул он, – и папа, и Иринка. Это их номер.

Викинг «клювиком» сжал пальцы перед его лицом, приказывая заткнуться, и прислушался. Из-за двери не доносилось ни единого звука. Он повернул голову к Стригуну, и тот, уловив в его глазах сомнение, мелко и часто закивал головой: «Там они, там...» Викинг опустил веки в знак того, что верит в искренность спутника, и неприметным скользящим ударом в шею тем же «клювиком» послал его в отключку. Придержав обмякшее тело, чтобы не наделало шума при падении, он аккуратно уложил Стригуна вдоль дощатой стеночки.

Осторожно нажав на ручку замка и убедившись, что дверь изнутри заперта, Викинг поморщился и сокрушенно покачал головой. Не хотелось сейчас шуметь и пугать девочку. И, самое интересное, он толком не представлял, что делать дальше. Вырубать папашу и тащить насмерть перепуганного ребенка, убеждая, что их послала мама, не более чем идиотизм. Она просто не поверит обидчикам отца, а ее еще везти в Москву... Призывать к родительской совести этого придурка Привалова – тоже чушь. Что делать?

Викинг растерянно замер, раздумывая над вечной дилеммой: быть или не быть, бить или не бить...

Наконец, выбрав вариант скользкий и малопредсказуемый, он сокрушенно вздохнул, примерился и с разворота врезал ногой по двери. Хлипкая филенчатая створка с жалобным хрустом вырвала язык замка из паза и распахнулась внутрь помещения. Вадим сорвал с себя маску, чтобы не травмировать ребенка – папашу-то он как раз хотел нагрузить, чтобы тот с перепугу потом его не вспомнил, – и вошел в каюту.

Почивавший на диване Привалов – Викинг мгновенно «срисовал» его личность, – проснувшись от треска, очумело закрутил головой и хрипло спросил:

– Что случилось? Кто вы?

Оглянувшись на хныкнувшую спросонья девочку, лежащую на кровати у противоположной стены, Викинг подскочил к Привалову и, насколько мог изобразить, взволнованно зашептал ему на ухо:

– Меня прислал Камил. У нас серьезные неприятности. Надо срочно отсюда уходить. Побыстрее собирайтесь.

– Какие неприятности? Что происходит? – В голосе Привалова зазвучали панические нотки.

– Скоро сюда может заявиться милиция. Они прибудут не по вашу душу, но вполне могут заинтересоваться и вами. Надо переезжать в другое, более безопасное место. И не нужно, чтобы вас видели вместе с Иринкой. Поедете порознь. Успокойте девочку и скажите ей, что она отправится с нами, а вы приедете позже. Все понятно?

– Да, я понял. Сейчас ее одену и все объясню, – Привалов вскочил с дивана и растерянно заметался по каюте. Викинг ухватил его за локоть и сильно дернул, приводя в чувство.

– Спокойнее, не пугайте ребенка. Быстро собирайте ее!

Привалов уже осмысленно двинулся к детской кровати и нежно, хотя его голос временами от волнения срывался, засюсюкал над проснувшейся девочкой.

– Ириночка, давай поскорее оденемся. Ты сейчас поедешь на машине с дядями. Они тебя немножко покатают, а я приеду попозже. А потом мы, как и договаривались, поедем к пони. Ты хочешь прокатиться на маленькой лошадке? Тогда быстрее надевай платьице, а то пони устанет и уйдет домой.

– Хорошо, папа, только я не причесана. Я хочу кататься с бантом и сфотографироваться, чтобы потом маме показать, как я на ней ездила.

– Обязательно все сделаем, деточка, – и бант завяжем, и фотографию маме привезем. Только давай мы причешем тебя прямо перед катанием, а то вдруг волосы растреплются и маме совсем не понравится, как ты выглядишь.

Викинг почти с ненавистью смотрел на гладкий затылок ворковавшего над дочерью Привалова. Какой сволочью надо быть, чтобы использовать в грязных делах свою собственную дочь. Он с великим удовольствием вдолбил бы сейчас эту скотину в пол, да вот момент не позволял и... что-то такое, в чем он не мог себе признаться. Какое-то странное и совершенно непонятное чувство, смахивающее если не на ревность, то на не совсем уж неуместную зависть – точно держало дистанцию между ним и этим типом. Он опустил взгляд на свои руки, тяжело вздохнул и с сожалением разжал кулаки.

Шаги в коридоре мгновенно насторожили его, но негромкий голос Самсона: – Это я... – поставил все на место. Викинг выглянул из каюты и прошептал напарнику:

– Все в порядке. Сейчас уходим. Я иду с девочкой вперед, а ты задержись. Проведи с папашей воспитательную работу и организуй декорации: что-нибудь попаскуднее для этих, – кивнул Викинг через плечо на Привалова и протянул Самсону пистолет. – А напоследок пальни в форточку, как и просил Слава. Пусть летит сюда и наводит шмон, какой он хотел.

Викинг повернулся к Привалову, держащему за руку уже одетую девочку, и широко улыбнулся.

– Здравствуй, Ирина! Ну что, поехали прокатимся на машине? Ты любишь быстро ездить или медленно? А какой автомобиль тебе больше нравится: белый или зеленый? А это что за сумочка у тебя? Она такая красивая, расшита разноцветным бисером, – едва не краснея от стыда и кляня себя в душе, понес чушь Вадим. Ну, не учили его экстраспециалисты-профессионалы общаться с детьми! Не было такого курса, такой дисциплины в программе, и учебники об этом молчали. Как выживать в джунглях и пустыне учили, как лишить человека жизни самыми невероятными и экзотическими способами, натаскивали, как развязать язык неподатливому пленному, он знал, а вот о чем говорить с детишками, увы, понятия не имел.

Он бы сейчас предпочел пару-тройку лихих нукеров из какого-нибудь дикого «Эскадрона смерти» завалить, а не говорить, не зная о чем, с ребенком. С Сережкой, сыном сестры, правда, они быстро, почти с первых минут нашли общий язык и интересы. Но тот же пацан, своего поля ягода. А тут... Вадим тоскливо оглядел девчушку: прямо Мальвина какая-то с локонами, кудряшками и кружавчиками. И он, получается, выступает в роли Артемона. Пса... Бант ему на шею!

Вадим подхватил Ирину за ручонку и, не дожидаясь ответа, осторожно повлек в коридор. Разминувшись в дверях с Самсоном, он бросил через плечо Привалову:

– Этот товарищ займется вами...

Прикрывая собой лежащего Стригуна, чтобы его не увидела девочка, отвлекая болтовней, – она ему что-то отвечала, но он толком не понимал, что, и нес очередную белиберду, Вадим выбрался на палубу брандвахты и только тогда вздохнул с облегчением: «Дело почти сделано!» Теперь оставалось добраться до ворот и дать сигнал Игорю Павловичу, дежурившему с машиной за квартал от базы.

– Сейчас пойдем, позовем дядю с машинкой и поедем кататься, – сладким голоском продолжал лепетать Вадим, настороженно оглядываясь по сторонам. – Поедем с ветерком...

Неожиданно девочка вырвала ладошку из его пальцев, встала, повернулась к Вадиму, исподлобья взглянула на него и сурово спросила:

– Долго еще это будет продолжаться?

– Что именно? – растерянно пробормотал Вадим. – Что-то не так, Ирочка?

Он вдруг с удивлением понял, что этот взгляд и этот тон ему прекрасно знакомы. Вадим уже видел точно такие же изумрудные и рассерженные глаза, сердито вздернутый носик и получал от их хозяйки суровую отповедь. Перед ним, пылая гневом, стояла Надежда, только в более миниатюрном исполнении.

– Что случилось? – настороженно спросил Вадим.

– Вы сюсюкаете со мной как с неразумным ребенком. Мне уже девять лет, и я прекрасно во всем разбираюсь и ориентируюсь. Попрошу вас относиться ко мне более серьезно. Начнем с того, что я не знаю, как вас зовут.

– Вадим... Вадим Александрович, – поправившись, солидно, хотя и несколько неуверенно, представился он.

– Меня зовут Ира, но вы это уже знаете. Мы куда-то спешим? – с знакомым до боли суровым движением бровок спросила девочка. – Вы меня тащите так, что чуть руку не оторвали.

– В принципе да, нам надо торопиться. Если я вам причинил какие-то неудобства, прошу прощения, – извинился перед дамой Вадим.

– Я принимаю ваши извинения. Впредь будьте более серьезны и внимательны. И не обращайтесь со мной как с малышкой, – дала решительную отповедь невоспитанному спутнику девочка, но, видимо смилостившись, протянула ему ручку. – Продолжим нашу прогулку.

Скрыв улыбку, Вадим принял ладошку Ирины, вежливо, как и подобает джентльмену, отвесил поклон, и пара степенно двинулась дальше. Похоже, контакт с дочерью, достойной своей матери, начал потихоньку налаживаться. И это радовало.

Они находились буквально в нескольких шагах от дежурки, где безмятежно «отдыхал» вырубленный Самсоном охранник, когда к воротам, почти упершись в них кенгурятником, подлетел темно-синий «Гранд Чероки» и нетерпеливо засигналил, оглушающе воспроизводя автомобильным гудком перелив джоплиновского регтайма: «Пара-па-рам-па-рам-па-ра...»

Будь Викинг один, он бы сумел достойно среагировать на столь неожиданный и еще более неприятный сюрприз, но рядом с ним стояла девочка. Единственное, на что его хватило – поднять Иринку на руки и медленно отступить на несколько шагов вглубь двора. Мелодия клаксона резко оборвалась. Судя по всему, его просчитали. Двери джипа практически синхронно распахнулись, и с передних сидений выскочили двое, на ходу вытаскивая пистолеты. Одного Вадим узнал сразу. Это был хамоватый Макс, ближайший подручный Леши-Верблюда, с которым он познакомился у дома дяди Ивана и которого на втором свидании на острове послал в нокаут. Второго – водителя, такого же, как и Макс, бритоголового «шкафа», он видел впервые.

«Н-да, ситуация не из приятных. Прямо скажем – поганая, поганее не придумаешь...» – скупо отметил про себя Викинг, при этом лихорадочно прикидывая варианты.

Однако с ходу ничего толкового в голову не приходило. В кредите были пара стволов, не считая невидимых за тонированными стеклами машины, в дебете – ребенок на руках, крепко связывающий оные. Правда, в запасе имелись Самсон с Доктором...

Парни резво проскочили через турникет и, разбежавшись, застыли в нескольких шагах справа и слева, направив оружие на Викинга, прижавшего к себе девочку. А следом за этими маневрами вылупился на свет божий из салона «грандчервяка» и их третий спутник. И был это не кто иной, как Верблюд-Камил, он же – незабвенный друг детства Леша Свиридов, он же и он же... Да-а-а! Вот уж встреча, всем встречам – встреча!

Камил подошел к дежурке и через стекло с явным интересом оглядел охранника. Видимо, не удовлетворившись наружным осмотром, зашел внутрь, двумя пальцами приподнял надвинутую на нос парня панаму и приложил пальцы к шее, прощупывая пульс. После этих несложных манипуляций он прямо-таки с удовольствием качнул головой и вышел наружу.

Викинг в это время, приблизив губы к ушку девочки, шептал:

– Ирина! Я думаю, ты храбрая девочка и не будешь сильно пугаться, если я немного поругаюсь или подерусь с этими людьми. Если говорить честно, нас прислала мама, чтобы забрать тебя и отвезти к ней, а они не хотят отпускать.

– А как же папа? Он поедет с нами? – так же тихо спросила девочка. – Эти дяди с пистолетами его не обидят?

– Нет, папа на время останется здесь. Мама просила привезти только тебя одну. И это его хорошие знакомые. Ему они ничего не сделают. А вот я с ними немножко поссорился...

– А я должна вам верить? – задала девочка не по годам резонный вопрос.

– Постарайся поверить. Я друг твоей мамы.

– Вы тот самый дядя Вадим, что спас ее в С-сира-Марина? – неожиданно спросила она, огорошив своей информированностью.

– В Сьерра-Марино, – автоматически поправил девочку Вадим. – Да, это я.

– Тогда я вам верю, – подытожила разговор девочка. – Мама очень хорошо о вас отзывалась.

Викинг не нашелся, что ответить, да и по обстановке приспела пора переключаться на беседу с другим собеседником – менее сговорчивым и более опасным. Вадим еще раз стрельнул глазами на парней, держащих его на мушке. Здравый смысл подсказывал, что шансы достать их нереальны и активничать пока не стоит. Это в работе с профессионалами можно предвидеть и прогнозировать действия противника, а с подобными отморозками стандартные правила и тактика не работают. Слава богу, что они не начали палить, не выходя из машины – для них такое не в диковинку. Как там Игорь рассказывал про «фабричных»: на стрелке поначалу всех мочат, а потом уже разбираются, если есть с кем, кто прав, а кто виноват.

Камил подошел и остановился в трех шагах. Он встретился глазами с Викингом, и кривая усмешка тронула его губы. Но начинать разговор Алексей не торопился. Викинг, вполне естественно, тоже. Для себя, кстати, он отметил, что зрачки его бывшего дружка раскатились во всю радужку – явно следствие недавно принятой порции кокаина. Игра в молчанку, сопровождаемая доброй и незатейливой детской забавой «смотри-смотри», стала затягиваться.

– Ну и что здесь происходит? – первым подал голос Камил.

– Гуляем, – вежливо, но однозначно ответил Викинг.

– Вижу, но не совсем понятно... – начал фразу на несколько высокомерной ноте Алексей, однако его прервал негромкий, более похожий на хлесткий щелчок бича, выстрел из «стечкина», донесшийся с другой стороны брандвахты.

Самсон действовал по плану, да жаль только вводная, о которой Толя пока не ведал, подоспела совершенно некстати.

Камил метнул настороженный взгляд в ту сторону и махнул рукой Максу и второму бодигарду:

– Быстро туда! Все проверить. И осторожнее! Чужих, если дернутся, класть на месте.

– А этот? – уже на ходу спросил Макс, махнув в сторону Викинга квадратным срезом массивного семнадцатизарядного «Глока».

– С ним я разберусь сам. Пока не вижу особых причин для волнения. Валите!

Излишняя самонадеянность Алексея, оставшегося с ним один на один, на короткое мгновение удивила Вадима, но он быстро просчитал ситуацию. Камил находился на своей территории с двумя помощниками, экипированными стволами, и, вероятнее всего, предполагал, что Викинг не станет совершать глупости, обремененный ребенком. Плюс привычка к безнаказанности и вершению чужих судеб. А еще, – и это, по всей видимости, главное сейчас, – он не мог до конца разобраться в происходящем. Как и зачем здесь оказался Викинг? Камил не улавливал нить, связывающую Привалова и Стригуна с Вадимом. Их недавняя встреча была более чем случайной и Алексей не мог найти точки соприкосновения между Вадимом и московскими гостями. Однако настороженность и тревога были вполне естественны, особенно в виду плачевного состояния охранника в дежурке, поразительного безлюдия на базе и, особенно, прозвучавшего выстрела.

Похоже, он ломал голову над этими загадками. Викинг ловил в его глазах быстро меняющиеся оттенки обуревавших его чувств: удивления и ненависти, мимолетной растерянности, лицемерия и даже искренней, в своем омерзении, радости. И только не читалось во взгляде Алексея-Камила одного – страха за себя, за свою жизнь. Вадим мысленно попросил прощения у Олега Петровича за то, что не сможет исполнить его просьбу. До этого момента они как-то обходились без крайностей в отношении своих оппонентов – кровопускания и увечья имелись, но в относительно разумных пределах, если такие вообще можно определить. А сейчас все складывалось иначе. И Алексей, и Макс знали, кто он такой. Кубики складывались, но не так, как хотелось...

– Что здесь происходит? – властно повторил Камил свой вопрос.

Вадим опустил девочку на брусчатку и показал на лавочку у входа в гостиницу:

– Посиди там, Ирина, подожди, пока я поговорю с дядей. И ничего не бойся. Все будет хорошо!

Проводив ее взглядом, он перевел спокойные и холодные глаза на Алексея.

– Я жду ответа, – процедил сквозь зубы Камил.

– «И ответ ужасно прост, и ответ единственный...» – тихо и задумчиво процитировал Высоцкого Вадим. – Знаешь, Леша, что самое скверное в нашей встрече? Отвечаю: то, что ты сюда приехал и увидел меня. Жаль, что все так произошло, но это, как ни крути, действительно судьба.

– Что ты имеешь в виду? – удивленно поднял брови Камил.

– Я просто вспомнил твои слова. Удивительно, но ты был прав, когда говорил, что мы с тобой еще встретимся и только один из нас выйдет живым из этого поединка. И, судя по всему, это время для нас с тобой наступило.

– Ты что, угрожаешь мне? – саркастически хохотнул Камил. – Ты сам понимаешь, о чем говоришь?

– Понимаю, Алексей, и искренне сожалею, – немного устало произнес Вадим. – В нехорошее дело ты влез...

– А я из него никогда и не вылезал, – перебив его, зло отчеканил бывший дружок. – Как в зону меня упекли, так все дела и мысли плохими в одночасье стали. А ты, значит, меня, сирого, хочешь на путь истинный направить? Рассказать, как правильно жить? Не поздно ли?

– Не хочу я тебя никуда направлять, – поморщился Вадим. – Ты сам себя и направил, и провел, и привел...

– Так о чем же тогда наш разговор? – повысил голос Камил. – Кончай лепить горбатого, отвечай, что тебе здесь нужно. Это ты вырубил охранника на проходной?

– И не только его, – подтвердил Вадим. – А нужна мне эта малютка. Ее мама сильно расстроена и хочет видеть дочку, а злые люди мешают этому. К последним я отношу ее папашу, твоего учителя и наставника – Бориса Глебовича Хладовского, ну и в последнюю очередь тебя, так как ты играешь в общем раскладе роль марионетки.

– Следи за базаром, – сузил глаза Камил. – За марионетку ответишь!

– Не отвечу, Леша, – покачал головой Вадим. –Отвечать придется тебе по полной программе и очень скоро.

Он бросил взгляд на наручные часы. Слава предупреждал, что прискочит со своими орлами минут через двадцать после выстрела. Надо было спешить, чтобы не попасть в непонятки с местными правоохранительными органами. Этот разговор в принципе был бесполезен и глуп, и Вадим это прекрасно понимал. Однако он позволял дождаться, когда Самсон выйдет из брандвахты.

Внезапно Камил изумленно и взволнованно, как человек, наконец познавший истину, к которой шел всю свою жизнь, с радостным придыханием прошептал:

– Ты хочешь меня убить? Ты, везунчик и красавец, которому все доставалось легко и просто, решил испачкать свои руки о негодяя и бездаря? Ты снизошел со сверкающих высот до грязи? – Он на мгновение застыл, а потом яростно сверкнул глазами, в которых Вадим увидел одновременно и ненависть, и безумие, и счастье. – Это прекрасно! Это более чем восхитительно! Ты и я лицом к лицу и только один из нас останется живым. Я счастлив!

Неожиданно руки Камила, начиная с кончиков пальцев и потом поднимаясь все выше – к ладони, к кистям, к локтям, стали чуть заметно подрагивать. И это была не обычная дрожь, а что-то иное, странное и одновременно очень знакомое. Вот уже плечи Камила поймали этот ритм, дрогнул торс... Внезапно в сознании Вадима возникла картинка, которую он когда-то наблюдал далеко от этих мест и никогда не думал, что когда-нибудь увидит вновь...

Официально они имели статус почетных гостей одного из полудиких центральноафриканских князьков по имени Чуломбо. Гордый властитель клочка джунглей, сморщенный и покрытый мокнущими язвами от какой-то местной болезни старик, неохотно, но принял пятерых чужаков-белых, преследующих своих собратьев по цвету кожи, нашедших в тот момент пристанище у соседнего племени. Он, может быть, и не стал бы этого делать, а напротив – организовал бы пришельцам, по своему обыкновению, какую-нибудь гадость, однако скромная пачка «зеленых», имеющих достаточную власть и на этих затерянных в буйной зелени территориях, перешедшая в его скрюченные пальцы, пробудила в князьке глубоко скрытые патриотические чувства.

Оказалось, что его славный народ с незапамятных времен находится в состоянии войны с соседями. Неизвестно, что явилось причиной столь длительной междоусобицы племен. То ли прапрадедушка сопредельного князя выкрал любимую наложницу у предка Чуломбо, то ли наоборот – его вассалы угнали стадо местных черных с белыми разводами свиней у земляков, живущих за недалекими холмами, однако вражда докатилась и до наших дней. Правда, последние примерно лет тридцать боевые действия были вялотекущими и не выходили за рамки словесных оскорблений и нечастого бития иссиня-черных физиономий встретившихся на одной тропе непримиримых сторон. Требовался весьма весомый прецедент, чтобы пробудить в сердце князька высокий патриотизм и подвигнуть его на развязывание агрессии. И он явился в виде пачки баксов и обещания повторения сей приятной процедуры по окончании войны. И в дремучие джунгли проникли хищными метастазами пороки современной цивилизации: стяжательство, коррупция, продажность власть предержащих. Дикари – они тоже люди.

Чуломбо за считанные минуты собрал свой народ и произнес пламенную речь по поводу грязных собак-соседей, их злостных милитаристских устремлений, тайных замыслов порабощения свободолюбивого народа и прочих, сопутствующих войне до победного конца аннексий и контрибуций, Босфоров и Дарданелл.

Народ эти слова воспринял с воодушевлением, особенно после того, как по кругу прошла бадейка с коричнево-зеленым отваром местных грибков вроде мухоморов. По окончании митинга воины-чуломбцы перешли к демонстрации боевой мощи и готовности к самопожертвованию. Они повтыкали в землю копья, устроив на вечевой полянке округлый частокол, и приступили к ритуальным пляскам. Воины не бегали, не скакали, не завывали под гулкий бой обтянутых жесткой кожей тамтамов, а только, упершись оцепенелыми взглядами в древки своих копий, чуть покачиваясь на месте, всеми частями тела отвечали простому и монотонному, далеко разносящемуся по округе барабанному ритму. Гордый Чуломбо доложил гостям, что его доблестные воины исполняют магическую «кайангу», что означало в вольном переводе с местного «танец смерти». Это представление продолжалось несколько часов, пока длилось наркотическое действие пойла.

Несколько озадаченный Самсон, наблюдая за неистово бьющимися черными воинами, шепнул на ухо Вадиму: «Эк их колбасит-то! Прямо тяжелый рок – хэви метал какой-то!» Можно было смеяться над увиденным, но почему-то такого желания он не испытывал.

В памяти Вадима всплыли сумасшедшие глаза дикарей, одурманенных «мухоморовкой», их блестящие от пота черные скользкие тела, бьющиеся в агонизирующем ритме смерти. И сейчас перед ним, и совсем не в джунглях, а посредине русской равнины развертывалось аналогичное и потому еще более ужасное действо – «кайанга» идущего в последний бой когда-то неплохого всеволжского парня Лешки Свиридова, одурманенного не суррогатными грибами-галлюциногенами, а вполне «цивилизованной» кокой и своей жизнью изгоя, выбравшего путь дикаря и убийцы.

Глава 18 Прости, прощай...

Голоса за спиной возвестили о появлении группы быстрого реагирования в лице Макса и «быка»-водителя, возвращающихся с брандвахты. Камил, включая сознание, прекратил свой странный танец. Вадим, не выпуская его из виду, повернулся вполоборота и коротко глянул через плечо на приближающуюся компанию. Впереди выступал водитель, за ним шагал Самсон, которого Макс, нещадно матерясь, энергично подталкивал в спину «Глоком». Вадиму, встретившемуся глазами с Анатолием, на рекогносцировку и принятие решения хватило секунды.

Он негромко переливчато свистнул, вскинул вверх правую руку и дважды в различных комбинациях выбросил из сжатого кулака пальцы, отдавая подробный приказ на работу. Завершив эти манипуляции, Вадим резко развернулся к Камилу и принял боевую стойку. Ему не надо было контролировать, как выполняются распоряжения. Он был уверен, что сигналы приняты товарищами и будут точно исполнены.

Тончайший, едва слышимый звенящий просвист за спиной и отчаянно-короткий вскрик внятно доложили, что титановая стрелка арбалета, пущенная Доктором, – наконец настал и его черед, – поразила Макса, идущего за Самсоном, а два глухих удара, сопровождаемые оборвавшимся стоном и шумом падения тела, вывели из строя второго бодигарда.

Вадим скосил глаза на Иринку, сидевшую на скамейке у входа в гостиницу. Она копалась в своей бисерной сумочке, и, похоже, первые и очень неприятные для ребенка действия команды прошли мимо ее внимания.

«Послушная девочка, – похвалил про себя Ирину Вадим. – Но нужно ее срочно убирать, чтобы не травмировать психику».

Мимолетное отвлечение едва не стоило ему как минимум сломанных ребер. Камил, вероятно уловив движение его глаз, без какой-либо видимой подготовки с полуоборота резко и мощно выбросил вперед ногу и едва не впечатал ее в грудь Викинга. Уже в последний момент, когда ребристая подошва почти коснулась тела, Вадим сумел коротким стремительным рывком уйти с направления атаки и по касательной пропустить ногу Камила. Увернувшись, Викинг с трудом сохранил равновесие и поэтому организовать контратаку не сумел.

– Не зевай, мил дружок, – оскалившись, весело бросил ему Камил, успевший после неудавшегося выпада отскочить на пару шагов назад и встать в боевую стойку, ожидая ответной активности. Определив, что Викинг не спешит нападать, он, как и в прошлый раз на острове, провел легкую разминку: несколько раз качнулся в пояснице, подпружинивая ноги, и попрыгал на месте, меняя право– и левосторонние стойки.

– А твои ребята толковые: моих козлят на счет раз уложили. Молодцы! – похвалил Камил слаженные действия Самсона и Доктора.

Викинг удивился столь странной реакции на нейтрализацию своих бойцов. Он не читал на лице Камила ни сожаления о случившемся, не замечал ни малейшей растерянности. Глаза его из распахнутых зрачков выплескивали сверкающими брызгами потоки оживления и радости, граничащей с безраздельным счастьем. Такая беспечность вкупе с неуравновешенным, мягко говоря, поведением Алексея-Камила во время их субботней встречи могла означать лишь одно – безумие давнего приятеля, усиленное действием наркотиков.

Викинг стоял, молча наблюдая за ним. Ему нечего было сказать этому человеку. В душе не свербило, не было ни жалости, ни малейших упреков самому себе за то, что должно сейчас произойти. Все виделось простым и будничным: есть жестокий противник, который хочет уничтожить тебя, но ты не дашь ему это сделать и уничтожишь его.

– Тебе помочь? – послышался за спиной голос Самсона.

– Не надо, – не оборачиваясь, бросил Викинг. – Уводи девочку. Скажи ей, что ты мой друг и вы идете звонить ее маме. И, кстати, действительно позвоните, успокойте ее и доложите Мао, что мы свою задачу выполнили.

– Понял тебя, – ответил Самсон. – Не задерживайся, у нас мало времени – не более десяти минут.

– Справлюсь, – коротко ответил Викинг. – Выполняй!

Камил во время их разговора стоял на месте и не сводил с Викинга глаз. К Самсону он не проявил никакого интереса, даже не взглянул в его сторону. Похоже, для него сейчас не существовало никого, кроме одного человека, которого он считал своим врагом, злым гением и судьбой.

– Начнем, – сухо и деловито бросил Викинг.

– Начнем... – эхом отозвался Камил.

Он мягкими шагами, переступая пяткой за носок, прошел по кругу, исполняя «танец змеи». Викинг, не двигаясь с места, не отрываясь, следил за противником, чуть разворачивая корпус вслед за его перемещением. Мозг просчитывал каждое движение соперника, в тысячные доли секунды анализируя любую подвижку, и был готов среагировать на опасность.

Атака?! Нет, Камил неопасно, словно играючи, дважды несильно выбросил ногу, прицеливаясь в голову и грудь, и опять двинулся вкруг него. Викинг, реагируя на этот выпад, качнув корпус, отшатнулся чуть назад и уже сам «по-змеиному» – на полусогнутых ногах – поплыл, переваливаясь с пятки на носок.

По предыдущей схватке на острове он примерно знал, на что способен Камил, и поэтому не спешил и не активничал, оставляя для себя время на размышления и анализ.

Опять пошла легонькая разведывательная подвижка: с разворота в прыжке нога уже более энергично мелькнула перед лицом... приземление и уход в сторону от такой же показной контратаки Викинга. Вот, похоже, Камил снова готовится повторить этот трюк. Нет, совершив обманное движение, он рванул к сопернику и опасно выстрелил руками и ногами, весьма чисто исполнив «хаппо-кэри» – тройной удар. Викинг, просчитав замысел партнера, прокрутил быстрый пируэт, уклоняясь от выпадов. Тактика боя Камила сегодня сильно отличалась от той, что была использована им в прошлый раз. Тогда он пытался достать его элементами русбоя, а сейчас ушел чисто в восточные приемы.

«Ну что, тогда пойдем навстречу пожеланиям трудящихся и подыграем им... по мере сил», – усмехнулся про себя Викинг.

Он на очередном коротком шаге неожиданно высоко выпрыгнул и, вытянувшись почти горизонтально, в разножке достал едва успевшего среагировать Камила пяткой в плечо. Если бы не отчаянный рывок, удар достиг бы ключицы и тогда бой мог быть практически завершен. Однако Камил только качнулся от сильнейшего, но неопасного толчка и, крутнувшись, ушел в сторону. Викинг, поймав ногами землю, не задерживаясь, волчком рванулся к нему и пустил в ход руки.

Молниеносные удары и выпады градом посыпались на Камила, однако тот встретил их вполне грамотными блоками, защитами и достойными и весомыми ответными ударами. Мастерское «жонглирование» кулаками, локтями и предплечьями могло продолжаться сколь угодно долго – квалификация бойцов позволяла это делать, однако Викинг неожиданно и неуловимо на очередном движении сменил стиль и от жесткого ударного восточного перешел к русбою, к его спирально-закручивающейся динамике.

Камил, не уловив вовремя столь резкой подвижки, попал на захват размашисто-хаотических движений рук противника и, влекомый инерцией своего же удара, потерял равновесие. Можно было попытаться восстановить его, и Викинг ожидал этого, готовый нанести встречный удар, однако Камил, просчитав угрозу, ушел от нее нырком головой вперед. Сгруппировавшись и мягко встретив плечом брусчатку, он искусно исполнил «тенкай» – уход в падении, кувырком перекатился и гибким, но одновременно мощным разгибом вперед вскочил на ноги.

Бойцы на короткий миг остановились, сцепившись взглядами друг с другом. Викинг машинально отметил тяжелое дыхание Камила и вздувшиеся бугорками жилы на шее. «Похоже, выдыхаешься, парень», – хладнокровно констатировал он и шагнул навстречу. Камил быстро переместился вправо, и Викинг понял, что тот хочет занять выгодное положение, развернув его лицом к солнцу.

Ломая незамысловатую задумку соперника, он легким прыжком скользнул в сторону и поменял позицию. Брызнувший блеск солнечных лучей на короткое мгновение ослепляющей вспышкой застил глаза, но Викинг все же успел заметить неладное, зафиксировав сквозь световую завесу быстрое, практически неуловимое движение руки Камила за спину. В следующую секунду он услышал характерный металлический щелчок и обнаружил в кулаке противника нож. Тонкое обоюдоострое лезвие, более подходящее стилету, сверкнув на солнце, прочертило перед ним сложную фигуру.

Неожиданно Викинг ощутил в себе признаки раздражения, впрочем тут же рассеявшиеся, и, словно проснувшись, понял, что схватка только начинается. Ему не хотелось признаваться самому себе, но до этого момента он не чувствовал в полной мере, не видел в Камиле смертельно опасного противника. Где-то на периферии сознания засела ноющая заноза, питавшая нелепую надежду, что все происходящее не всерьез, понарошку, и перед ним не беспощадный и жестокий убийца, а тот старый Лешка Свиридов, по прозвищу Верблюд. Поэтому и не ощущал пока Викинг настоящего куража, холодной злости, не мог войти в темп, хотя и отрабатывал бой профессионально и чисто. И вот мимолетный солнечный блик-зайчик, отразившийся от полированного лезвия, больно пронзив его ледяным шипом, окончательно рассеял теплившиеся где-то в дальнем уголке мозга остатки ребяческих иллюзий.

Викинг почувствовал, что его мышцы каменеют и наливаются критической массой, готовой выплеснуться из оболочки тела яростным сгустком энергии. Сознание поплыло, выключаясь из обычного ритма ощущений, отгораживаясь от звуков и суеты окружающего мира прозрачной и непроницаемой стеной. Хронометр, зазвенев в висках, напомнил, что время течет неумолимо и его осталось совсем уж мало для решения задачи. «Знаю...» – заглушил его Викинг, за секунды превратившийся в практичную, не знающую отказов машину для убийства.

Тонкое лезвие, перелетающее из руки в руку Камила хватом к себе, сверкая, плясало перед глазами Викинга, описывая сверхсложные фигуры. Они, правда, без труда считывались мозгом, превратившимся в мощный компьютер, анализирующий каждую фазу этого смертельного полета, разбивая целое на части, перерабатывая в нелинейные функции – систематизируя, упрощая и решая.

«Неплохо и... непрофессионально, – выдал промежуточный результат живой процессор. – Играет под „наваррцев“, но амплитуда мала и беспорядочна, и нет нужного шага. Вводим помехи...»

Он угрожающе «качнул маятник» корпусом и шевельнул ступнями, словно собираясь организовать атаку, с удовлетворением зафиксировав ожидаемый суетливо-сбившийся ритм.

«А теперь провокация!» Викинг шагнул влево, будто пытаясь обойти Камила, и сразу отшатнулся от выпада ножа, подставив, однако, для поражения открытый бок. Стальной клинок метнулся туда, но не нашел жертвы – гибкое тело скользнуло в сторону, пропустив лезвие в миллиметре от себя.

«Молодец, мальчик, среагировал как надо! – удовлетворенно отметил Викинг и холодно сузил глаза. – Ну что, время ставить точку в этом фарсе? Пора!!!»

Он шагнул на нож... Часы замедлили свой бег, раскладывая секунды и движения на отдельные составляющие, позволяя Викингу опережать время.

Уход от стремительного выпада Камила – предсказуемого и тянущегося почти покадрово... Как медленно плывет рука... Он разворачивается... нога зашла за ногу... кулак выходит от бедра зажатой рукояткой ножа вперед, чтобы в следующий момент выплеснуть клинок в плоть... но там только воздух – плоть исчезла... глаза Камила – бездонные и темные, как мрак ада... белые бескровные губы, широко распахнуты – он что-то кричит... звук теряется в пустоте... струйки пота, смывая соль, стекают по щекам... или это слезы?.. молния стали, мелькнувшая в отчаянном рубленом ударе... еще одна вспышка... искаженное ненавистью и страхом лицо... страх явился из глубины сущего... родился, сотканный из безумия и отчаяния... страх и смерть... Все!

Стиснутый мертвой хваткой одеревеневших пальцев нож взвился вверх и ринулся в раскрытую грудь Викинга. Неуловимая глазом тень взлетевшей руки тисками перехватила запястье, а тело ушло на излом. Выворачивая суставы неистовой болью, ломая траекторию полета, неведомая и неодолимая сила развернула сталь навстречу стремящемуся вслед за ударом телу, которое не может остановиться и закручивается, встречая свой клинок. Тонкое лезвие, легко раздвигая плоть, рвется прямо к сердцу...

Окружающие звуки громом прорвались к барабанным перепонкам Викинга. Не имея сил разжать пальцы, он все еще удерживал кулак, сжимающий рукоять ножа, вошедшего в грудь Камила.

Вадим подхватил обмякшее тело и опустил на брусчатку. Он неожиданно заметил, что широко открытые глаза умирающего стати менять цвет. Они уже не были выцветше-белесыми, какими виделись при первой встрече, и не казались бездонными и темными, как во время схватки. Яркая голубизна плеснула из самой глубины зрачков и разлилась по радужке. Такие глаза были в юности у Лешки Свиридова...

Губы шевельнулись, и Вадим едва разобрал в неслышном шепоте-хрипе слова:

– Ва-дь-ка... спа-сибо...

Тело Алексея дернулось в конвульсиях и замерло. Стоя на коленях, Вадим в последний раз взглянул в лицо старого друга и провел по нему ладонью, опуская веки, и сам прикрыл глаза...

От ворот послышался нетерпеливый сигнал клаксона. Вадим, еще секунду помедлив, поднялся и поспешил на зов. Самсон призывно махнул рукой из заведенного камиловского «Гранд-Чероки». Вадим заскочил на сиденье, захлопнул дверку, и джип резво рванулся с места.

– Где девочка и Доктор? – спросил Вадим.

– В машине у Игоря. Ждут нас за два квартала за углом. Они сейчас должны разговаривать с Мао и Надеждой.

– Проблем не было?

– Побрыкалась немного, пока тащил в машину, еле уговорил. Не верила, что я твой друг, и обзывала хулиганом. Пообещала, если не поговорит с мамой, будет сильно кричать и звать милицию. А еще сказала, что глаза выцарапает. Решительная особа! Если у нее и мамаша такая, не завидую некоторым – не будем на них показывать пальцем, – подпустил шпильку Самсон.

– Как прошел ваш этап? – не обращая внимания на его слова, спросил Вадим.

– Без проблем. Как ты и планировал. Доктор завалил того, что шел сзади, в шею навылет, а я второму хребет малость снивелировал. Вадим, – чуть замявшись, неохотно выдавил из себя Самсон, – их обязательно было мочить?

– Двое из троих меня знали, – не вдаваясь в подробности, хмуро ответил он.

– Тогда понятно. Вопросов больше нет, – согласился Самсон.

– А с юристами как?

– Папаше Привалову физиономию почистил в качестве передачи педагогического опыта, как отец отцу. Так, по-легкому прошелся – переломов быть не должно, может, только нос набок свернул, но вот синяки выводить будет долго. А из тех двоих наваял картину Репина «Приплыли».

– Не понял? – удивленно поднял брови Вадим.

– По-легкому вырубил обоих – на полчасика, не больше, как раз к приезду «Гюрзы». Тому, непонятному чернявому, в руки пистолет вложил, а Стригуну – штурм-нож, который Слава дал. Ткнул для реализма в мякоть руки, чтобы крови подтекло, и разложил по разным углам. Прямо дуэль Пушкина с Дантесом, только со статьей за поножовщину.

– Глазунов ты наш... – усмехнулся Вадим, – импрессионист-баталист.

Джип на перекрестке повернул налево и почти сразу встал, пристроившись в корму белой «Волги» Игоря Павловича. Майор нервно прохаживался по пыльному тротуару и выглядел весьма озабоченным. Увидев выскочившего из «Чероки» Вадима, он буквально просиял.

– Все нормально? – И, дождавшись утвердительного ответа, вытер платком пот со лба. – Вовремя закончили. У меня радиостанция настроена на милицейскую волну, там начался всеобщий шухер. Слава со своими уже на подходе. Через пару минут прибудет. Я боялся, что вы встретитесь.

– Обижаешь! – пробасил Самсон.

– Как девочка? – встревоженно спросил Вадим.

– Ирина беседует с мамой, – доложил вылезший из «Волги» Доктор. – Я переговорил с Мао, нарисовал обстановку. Он ждет твоего звонка, чтобы дать команду на нейтрализацию и захват филеров. Надежда, как и планировалось по ходу операции, сейчас находится в квартире ее друзей. Мао сообщил номер телефона, и мы связались с ней. Соответственно, дочка сейчас чирикает с мамой.

– Все понял, – удовлетворенно кивнул Вадим. – По машинам, уходим отсюда. Толя, бумаги на джип есть?

– Техталон у меня. Позаимствовал вместе с ключами у своего подопечного. Надо только доверенность состряпать.

– У меня есть чистый бланк, – вмешался Игорь Павлович. – И не забудьте забрать свои документы.

– Отлично! Толя и Андрей, идете на «Гранд Чероки» за нами. Игорь, выводи нас из города.

Вадим заскочил в «Волгу» на заднее сиденье рядом с Иринкой. Машина тронулась и поехала вперед по проулку. Довольная девочка громко докладывала в мобильник:

– ...хорошо, мама... обязательно, мама. Буду слушать дядю Вадима. А вот он и сам подошел. Хорошо, передаю ему телефон. До свидания, мамуленька. – Она протянула трубку Вадиму: – Мама хочет переговорить с вами.

– Вадим, ты живой, с тобой ничего не случилось? – услышал он взволнованный голос Надежды.

– Странный вопрос, – засмеялся Вадим. – Если разговариваю с тобой, значит – скорее жив, чем мертв. Не волнуйся, у нас все хорошо. Ночью прибудем, жди. Как ты сама?

– Все в порядке, хотя очень сильно нервничала. Вадим, – трубка замолчала и до него донеслись рыдания, – милый, спасибо тебе... Я не знаю, что говорить. Приезжайте быстрее!

– Держись, все уже закончилось, – ободряюще сказал Вадим. – Скоро будем. Пока!

Он нажал на кнопку, прерывая разговор, и стал набирать новый номер. На первом же гудке Мао снял трубку.

– Все в порядке. Задача выполнена в полном объеме, мы уходим. Начинай свою игру, – передал ему Вадим. – Как и когда прибудем, сообщу позже.

– Понял тебя, Викинг, – с радостью в голосе сказал Сергей. – Молодцы, ребята! Ждем вас.

Попетляв по неровным и пыльным переулкам «Шанхая» – скопища старых и ветхих частных домишек, явно постройки времен покорения Очакова и Крыма, и забравшись вверх по склону, минут через семь они выехали к трассе. Недолго посовещавшись, решили, что дальше пойдут на камиловском джипе, подвернувшемся как нельзя кстати. Самолет для обратного пути не подходил ввиду ограниченного количества рейсов и регистрации. При всей маскировке их видели несколько человек и по описаниям их теперь могли запросто просчитать. И с ними была Ирина, главная улика, которая, ко всему прочему, не имела с собой свидетельства о рождении, что исключало возможность приобретения билета.

Поезд как средство передвижения сильно проигрывал перед «Гранд Чероки» и по времени, и по возможной опасности.

Ближайший на Москву уходил через три часа, а в этот промежуток запросто могли заактивничать не только доблестные правоохранители, раскидывая «неводы» и прочие «перехваты», но и очухаться от шока «фабричные», организовав собственное расследование и поиски обидчиков.

Кстати, одним из основных вариантов и была эвакуация по железной дороге. Планировалось, что Игорь доставит их до ближайшей узловой станции, где останавливались скорые, и там они сядут на поезд. Однако гнать двести километров, потом ждать поезда и до утра под перестук колес трястись в вагонной духоте казалось малозаманчивым, когда рядом, неслышно урча пятилитровым движком, стоял темно-синий «зверь» с кондишеном и велюровыми креслами. На этом аппарате с комфортом и без труда за восемь-девять часов можно было долететь до Первопрестольной.

На всякий случай тщательно осмотрели машину, чтобы где-то в потайном местечке не затерялся оставленный хозяевами «подарок» в виде паленого ствола или пакетика с дурью. Береженого и бог бережет. Потом тепло простились с Игорем Павловичем – он некоторое время сопровождал их, следуя в кильватере, пока «Чероки» не проследовал пост ДПС на выезде из Всеволжска. Но там все обошлось без эксцессов. Служивый попался знающий и вельми мудрый: заметив приближающийся джип и разглядев номер состоящий из трех зловещих шестерок, видимо, уже примелькавшийся, сержант скромно потупил глаза, словно не замечая «Чероки», и тут же оживился, активно замахал полосатым жезлом, тормозя ползущую на последнем издыхании престарелую «копейку».

Через два с половиной часа они пересекли границу области и тогда уже вздохнули полной грудью. Теперь не были страшны сети и бредни, раскидываемые доблестными милиционерами на преступников, к коим их могли в пылу служебного рвения, а если точнее – сдуру, причислить. Местечковая суета по поимке татей в одной губернии, в соседней, увы, силы не имела – у них и своих забот хватало. Данное обстоятельство являлось резонным последствием борьбы за самоопределение регионов под лозунгом: «Разделяй и властвуй», с небольшим уточнением – «в своем болоте». В чужом же – чужие пиявки водятся.

Шли быстро, меняя друг друга за рулем через каждые полтора-два часа езды. Где-то уже на границе Московской области Самсон, ведущий джип, прервал затянувшееся молчание и совсем неожиданно, со смущением, что ему не было присуще, признался Вадиму:

– Знаешь, я до сих пор чувствую себя не в своей тарелке.

– Что случилось? – повернулся к нему удивленный Вадим.

– Сердце немного тянет. Когда за бугром работаешь, как-то проще и понятнее: там вроде гады не наши. А здесь, как ни крути, хоть и сволота, а все же свои.

– Это уж точно, что свои... – помедлив с ответом, хмуро подтвердил Вадим.

Комментировать слова Самсона и развивать данную тему желания не появлялось. У него на душе и без того лежал тяжелый камень, и настроение можно было охарактеризовать как весьма и весьма пакостное. Уж кому-кому, а ему совсем недавно в неизмеримо большей степени, чем Толе, пришлось решать эту беспощадную и тягостную дилемму «свой-чужой».

Их встретили километрах в пяти от Коломны. Мощные фары джипа вырвали из темноты белую «Газель» со знакомыми номерами, приютившуюся у остановки пригородного автобуса. Самсон свернул с трассы и, остановившись метрах в двадцати от фургона, дал короткий сигнал. Дверца салона откатилась, и в лучах фар показалась фигура человека.

– Наши, – вглядевшись, удовлетворенно констатировал Вадим. – Вася Артюхин...

– С товарищами, – усмехнувшись, уточнил Самсон, заметив движение тени в темноте за остановкой. – Заняли позицию по всем правилам оборонительного боя.

Вадим вылез из машины и пошел навстречу Артюхину. Тот, также узнав его, ускорил шаг.

– Все нормально? Привезли девочку? – спросил он у Вадима.

– Все в порядке. Она спит – укачало немного. А по какому поводу такое волнение?

– Повод – не дай бог кому такой, – облегченно вздохнул Артюхин. – Мои ребята в машине сейчас Надежду держат. Хотела сразу бежать, как только вы посигналили. Она места себе не находила, пока мы ждали вас. То плачет, то трясет ее...

– Зачем же вы ее сюда привезли? – изумился Вадим.

– Со скандалом настояла. Хочу, говорит, как можно скорее увидеть дочь. Пришлось сдаться. Чем с бабой спорить, легче на себе воз вести.

Он обернулся и призывно махнул рукой. В ту же секунду из «Газели» выскочила Надежда и побежала к ним.

– Вадим, где она? – приблизившись, громко, едва не в крик, спросила женщина.

– Не волнуйся, здесь Ирина, спит в машине, – сказал он и едва успел подхватить Надежду, оседавшую на ослабевшие ноги. – Держись, Надя. Все уже прошло. Все хорошо!

Вадим подвел ее к открытой Доктором задней дверце джипа. На широком сиденье, свернувшись клубком, спала утомившаяся за долгий путь девочка. Надежда, увидев дочку, на мгновение замерла, а потом, словно не веря в случившееся, медленно протянула руку и кончиками пальцев коснулась ее головки.

– Ирочка! Ириша! – едва слышно нежно позвала она дочку.

– Может, не будем ее будить? Пусть еще поспит – за дорогу устала, – предложил Вадим. – Надо только перенести ее в «Газель».

– Да, да, пускай спит, – торопливо прошептала Надежда и стала брать девочку на руки.

– Тяжело, давай я ее перенесу, – предложил Вадим.

– Нет, я сама, – категорически отвергла помощь женщина. Она осторожно подняла Ирину и крепко прижала к себе.

Потревоженная девочка сонно открыла глаза и, разглядев лицо Надежды, довольно пролепетала:

– Мамуля, здравствуй! А я по тебе так соскучилась!

После этих слов она сладко зевнула и опять прикрыла веки. Надежда, поддерживаемая Вадимом, нетвердо шагая, понесла дочь к «Газели». Он на ходу бросил Самсону:

– Снимайте номера с машины и протрите все в салоне, чтобы не осталось пальчиков.

– Шагай! Без тебя разберемся, что нам делать, – буркнул Самсон и дал команду Доктору: – Обрабатывай салон, а я пока займусь номерами. Эй, эй, Вася, – это уже Артюхину, – а ну, стоять! Не делай умное лицо – тебе это не идет, и не старайся показать, что слишком занят. Бери отвертку и откручивай задний номер.

Через пять минут они двинулись в путь, бросив незапертый «Гранд Чероки» на произвол судьбы и людских рук. Самсон, жалостливо поцокав языком, предсказал судьбу джипа. По его словам, ежели к рассвету его не подберут те товарищи, кто посерьезнее, то уж растащат по частям однозначно. Уже в машине он шепотом поведал историю, как один его знакомый – зимой! часа в два ночи! в лютый мороз! – по причине гололеда слетел в кювет. Хорошо, что в паре километров находилась заправочная станция. Он побежал туда, позвонил и вызвал из города техпомощь. Решив, что в такой холод и среди ночи его аппарат никто не тронет, остался греться на станции. Эвакуатор пришел через четыре часа. Когда они добрались до машины, оказалось, что от «девятки» остался в основном только кузов. Украли все: аккумулятор, колеса, аппаратуру, сиденья. Да что там перечислять, если даже стекла из дверей повытаскивали, не говоря уж о лобовом и заднем. А самое удивительное, смогли снять двигатель. По следам было видно, что трудились всего два человека без какой-либо технической поддержки в виде подъемного крана или на худой конец лебедки. Все исполнили строго вручную, с такой производительностью труда, которая фордам, даймлерам с бенцами и прочим акулам автокапитализма и в страшном сне не снилась.

Вадим слушал «страшную» историю вполуха. Его внимание было приковано к Надежде, с отрешенным лицом обнимающей дочь. Он долго не решался потревожить женщину и уже на въезде в Москву тронул ее за плечо:

– Надя, как ты себя чувствуешь?

– Все хорошо, Вадим. Все очень хорошо...

Артюхин высадил его с Самсоном и Доктором у дома, где в хитрой квартире располагался штаб «Пленэра». Надежду с дочкой он повез дальше, естественно, не домой, а на другую подобную точку, сообщив, что так приказал Мао. Простились без слов. Вадим встретился взглядом с ее глазами, и несколько секунд они смотрели друг на друга. Ее губы чуть шевельнулись и неслышно произнесли одно-единственное слово, которое он не смог разобрать. И спросить, что она сказала, не успел, потому что Артюхин потянул за ручку и захлопнул дверь. «Газель» тронулась с места и завернула за угол дома.

В штаб-квартире царили покой и тишина. Дверь им открыл хакер Сема. Парень приложил палец к губам и шепотом доложил обстановку. Мао, не дождавшись их приезда, уснул, что было естественно – он не спал уже третьи сутки. Им было строго приказано исполнять то же самое. Встреча, доклады, разборы, инструктажи – все переносилось на утро, которое, как известно, мудренее.

Глава 19 О6 итогах профзастоя

Спали долго и крепко, хотя условия для отдыха были не ахти. Мао занимал диван, с чем все были согласны. И отдыхал он меньше других и, опять же, по статусу, Сергей нынче был начальником. Правда, и о них позаботились. Неизвестно откуда притащили старенькие матрасы, на которых устроились по-походному, бросив прямо на пол. Самсона, ввиду его разбойничьего храпа, отправили на належенное место в «компьютерную» комнату.

Выспавшийся до этого, Сема выполнял обязанности дежурного и, естественно, висел на компьютере. Симбиоз был полным: ни Сема Толе, ни Толя Семе совсем не мешали – оба великолепно умели отключаться от внешних раздражителей. Один уходил в виртуальный мир, а второй умел впадать в беспробудный, близкий к летаргическому, сон. Для Самсона пулеметный стук Семы по клавишам являлся не более чем колыбельной песенкой.

В половине девятого Сергей устроил побудку. Он поднялся раньше, был умыт, побрит, свеж и деловит. Растолкав их, Мао дал сорок минут на туалет и завтрак. Итоги минувшего дня подводились на ходу. Результаты деятельности обеих сторон были известны, а подробности уже не являлись для дела столь важными и актуальными, чтобы на них заострять внимание.

План дальнейших действий Мао сообщил за кофе. Он вместе с Вадимом и Самсоном намеревался посетить достопочтенную фирму под названием «Армада» и лично ее президента. Цель визита в общем была понятна: сдача захваченных филеров и заключение перемирия. Вряд ли Хладовский с коллегами экс-гэрэушниками проглотит столь горькую пилюлю, что они ему подсунули. Последствия, в первую очередь для Надежды, могли быть непредсказуемыми. Поэтому надо было тему разводить. Тем паче кое-какие козыри в рукаве имелись.

– На стрелку, значит, двигаем, – подвел итог Самсон.

– На нее, родимую, – подтвердил Мао. – В соответствии с текущим моментом будем жить по понятиям.

– А как быть с засветкой наших личностей? – осторожно спросил Вадим.

– Олег Петрович в курсе, и это его идея вживления нас в сермяжную российскую действительность.

– Ну, если так... А что мы будем делать, каковы наши роли на этой встрече?

– Разговариваю я, а вы в основном надуваете щеки, как отцы русской демократии. А если серьезно, то может произойти что угодно. Тогда будем выбираться. Снаружи нас будут прикрывать две группы, но это на крайний случай. Надеюсь, до обострения дело не дойдет – не должно дойти.

– Вооружение, экипировка? – наморщил лоб Самсон.

– Это лишняя головная боль, идем пустыми. Вряд ли нас допустят к телу господина Хладовского без тщательного потрошения. Помимо этого, вооружение может сыграть и роль тяжкой улики – не будем исключать подставу. В общем, работаем по обстоятельствам.

– Где я буду задействован? – спросил Доктор.

– Твое место с терехинскими – это одна из групп, которые страхуют нас. Медпринадлежности они захватят.

– Все понял, – кивнул в ответ Доктор.

– Ну, а раз всем все понятно, тогда поехали, – сказал Мао и поднялся из-за стола.

Трехэтажное здание, офис «Армады», с виду – индивидуальной постройки, но вполне могло быть и реконструированным. Стояло оно в центре квартала и, судя по стандартному расположению и наличию огороженной высокой кованой решеткой территории с четверть гектара, когда-то являлось детским садом. Оно сверкало синими тонированными стеклами, сплошным полем покрывающими его фасад. По его углам на штативах торчали камеры наблюдения, зорко озирающие площадку перед домом, а в стеклянной будке у ворот сидел приятного вида охранник – в пиджаке и при галстуке. Четыре машины на стоянке, с торца здания – четырехглазый «Мерседес», пара представительских «Ауди-А8» и «Шевроле Блейзер» – дополняли картину.

Мао, Вадим и Самсон подъехали к воротам на обычном такси, скромной желтой «Волге», которую поймали недалеко от дома, где размещался оперативный штаб «Пленэра» и куда они надеялись уже не возвращаться. Правда, пока это можно было отнести не более чем к желаемому. Воплощение данной мечты зависело от итогов встречи с Хладовским Б.Г., от трезвости его рассудка, адекватного восприятия действительности и желания пойти на диалог.

Молодой человек в прозрачном скворечнике с заметно вздутой левой подмышкой, прозрачно намекающей на наличие там солидного шпалера, прореагировал на их появление без лишней нервозности, хотя и с должным вниманием. Он пристально осмотрел прибывшую троицу и положил палец на кнопку домофона, которая вполне могла использоваться и как устройство для подачи сигнала тревоги. Хотя с чего ему было тревожиться? Вид у них был самый что ни на есть мирный и вполне доброжелательный. И точно, нажатие кнопки не вскинуло бодрствующую смену в ружье, а лишь привело в действие микрофон:

– Добрый день! Чем я могу быть вам полезен? – вежливо спросил охранник, когда они подошли вплотную к воротам.

Мао внимательно оглядел поверхность будки и, не найдя ничего, на что можно было надавить для организации обратной связи, сказал прямо в стекло:

– Мы бы хотели встретиться с президентом компании «Армада» господином Хладовским Борисом Глебовичем.

– Вам была назначена встреча? Назовите, пожалуйста, себя, чтобы я мог уточнить данные у секретаря. Вы представители организации или частные лица?

– Наверное, больше все же частные. И о встрече мы не успели договориться, – удрученно пожал плечами Мао, – но, я так думаю, он нас примет и без предварительной записи.

– Извините, господа, это невозможно. Вам необходимо заранее созвониться с секретарем, чтобы договориться о возможности приема у Бориса Глебовича. Такой порядок. Так что ничем помочь не могу. До свидания!

Охранник решительно кивнул головой, прощаясь, и отпустил кнопку переговорного устройства. Мао тяжело вздохнул и суставом согнутого указательного пальца аккуратно постучал в стекло будки.

– Эй, любезный! Сделай милость, нажми на ту штуковину еще разок.

– Что вы хотите? – уже более возбужденно произнес охранник.

– Я вам, кажется, уже все сказал. Звоните, договаривайтесь о встрече.

Мао, внимательно выслушав очередную отповедь, еще разок постучал костяшкой пальца в стекло и настойчиво повторил:

– Любезный, нам нужно встретиться с Хладовским.

– Отойдите от ворот. Не вынуждайте меня вызывать охрану, – уже грозно прорычал в микрофон парень.

– Вот именно этого я и добиваюсь, – ласково улыбнувшись, сказал Мао. – Кричи, дорогой, вызывай, только кого-нибудь посерьезнее, например начальника службы безопасности. Есть у вас такой? И побыстрее шевелись, мальчик! – Голос Мао приобрел излишнюю жесткость. – Я не в игрушки играть приехал.

Охранник, до которого наконец дошло, что гости настроены решительно и шутить действительно не намерены, взял со стола массивную трубку «уоки-токи» и произнес короткую фразу.

Долго ждать не пришлось. Дверь офиса распахнулась и из нее вышли трое, несуетливо, но умело расступившиеся по секторам, крепкие молодые люди. Следом за ними, с секундной паузой, на крыльце появился невысокий, плотный, с коротким седым ежиком на голове, мужчина. Он профессионально пробежал глазами по сторонам и, не обнаружив ничего достойного его внимания, перевел взгляд на стоящих за воротами людей. Оглядев троицу издали, мужчина неспешно направился к ним. Бодигарды, выстроившись отработанным стандартным треугольником, пошагали следом.

– Я внимательно слушаю вас, – вежливо, хотя и несколько высокомерно произнес седой.

– С кем имею честь? – в тон ему спросил Мао.

– Руководитель отдела безопасности компании «Армада», как вы и просили. Имя и фамилию, думаю, вам знать ни к чему.

– Скорее всего, что так, – согласился Мао и в свою очередь представился: – Частные лица, в настоящее время также без имен и фамилий. Прибыли для встречи с господином Хладовским. Прошу прощения, что заранее не смогли сообщить о визите, однако так уж сложились обстоятельства...

– Цель, тема встречи? – вопросительно поднял брови седой.

– Стригун, Привалов и все, что с ними связано, – коротко доложил Мао.

Лицо седого практически не изменилось, не дрогнуло, однако по едва заметному движению зрачков Вадим понял, что шеф безопасности «Армады» знает, о чем идет речь. Очень хорошо знает. И прекрасно владеет собой.

– Ну, что же, я постараюсь, чтобы вы попали на прием к Борису Глебовичу. У него, если не ошибаюсь, в ближайшее время должно появиться окно в рабочем графике.

– Вы уж постарайтесь, – чересчур серьезно поддержал его Мао. – И, особенно, по поводу окошка в графике.

Седой бросил жесткий взгляд на Сергея, лицо которого прямо-таки излучало потоки доброжелательности, и, выдержав паузу, коротко бросил:

– Что ж, проходите, – и коротким движением подбородка дал команду охраннику, чтобы тот их пропустил.

Он развернулся и, не оглядываясь, зашагал к офису. Мао, Вадим и Самсон двинулись следом, а молчаливо-сосредоточенное трио сопровождающих молодцов, вежливо уступив дорогу гостям, грамотно организовало «коробочку», пристроившись сзади и по бокам.

Сразу за входной дверью стояла подкова металлоискателя. Без лишних указаний, под внимательными взглядами сопровождающих, выложив сигареты и ключи на столик, они прошли под ее аркой. Аппарат, в чем можно было не сомневаться, застенчиво промолчал. На этом, правда, проверка не закончилась. По ним провели ручным, еще более чутким детектором металла, а затем повторили манипуляции внешне схожей, однако отличающейся по функциям машинкой для поиска электромагнитных излучений с целью выявления микрофонов, диктофонов и прочих аналогичных «фонов».

– Что у вас в папке? – спросил один из молодых людей.

– Бумаги. Могу вам их показать, но только издали. Вас это устроит? – с доброжелательной улыбкой спросил Мао.

Охранник вопросительно взглянул на стоящего в стороне седого, и тот отрицательно покачал головой. Проверка на этом закончилась. Начальник безопасности удалился вверх по лестнице, а их пригласили пройти в гостевую комнату, находящуюся здесь же в холле справа, и попросили подождать.

– Чтоб я так жил, – мечтательно сказал Самсон, оглядев обстановку – кожаные диваны, кресла, миниатюрный бассейн с фонтаном, буйной зеленью и золотыми рыбками, вальяжно ползающими по дну. В углу стоял бар-холодильник. Самсон без стеснения открыл его, достал минералку, налил полный стакан и с наслаждением выпил. – А хорошо здесь! Отдыхай – не хочу...

Ни отдыхать, ни ожидать излишне долго в этом оазисе им не пришлось. Не более чем через пять минут в комнате появился седой и пригласил пройти к господину Хладовскому. Президент нашел-таки окошко в своем напряженном рабочем графике, чтобы принять их, в чем они в общем-то и не сомневались.

Поднявшись на второй этаж, седой кивнул приятному молодому человеку, сидящему за столом напротив лестницы, что, вероятно, означало: «Они идут со мной», и повернул по коридору налево. Вадим обратил внимание на края малозаметных петелек бегущих по планке ниже столешницы. Похоже, столик был не совсем простой. Данная конструктивная деталь наводила на мысль, что при необходимости передняя панелька вполне может отвалиться и образовавшаяся щель щедро брызнуть свинцом по незваным гостям, поднимающимся по парадной лестнице. А может быть, он ошибался и петли служили для чего-нибудь более обыденного и незамысловатого. Все может быть...

Дверь в приемную была открыта. За столом секретаря за компьютером сидел средних лет крепкий мужчина и набирал текст. Он повернул голову к посетителям и коротко бросил:

– Проходите, вас ждут.

Кабинет руководителя «Армады» был просторным, но не так чтобы слишком. И обстановка была скромной по общепринятым офисным стандартам. Ничего лишнего: кресло и стол хозяина, четыре мягких стула у приставного столика, небольшой диван у стены, высокий сейф в углу и часы на стене. Ни картин, ни экзотических растений не наблюдалось. Из оргтехники и электроники на виду находился лишь миниатюрный мобильник, лежащий поверх тонкой стопки листов бумаги.

Господин президент Борис Глебович Хладовский сидел в кресле и более чем внимательно разглядывал вошедших. Те, в свою очередь, так же подробно изучали хозяина кабинета. По анкетным данным ему было сорок девять лет, однако выглядел он старше. Вадим сразу не смог определить, что именно старит Хладовского: волосы ли с густой проседью, рубленые черты лица с заложенными на лбу и в уголках рта глубокими складками морщин. И неожиданно понял, что именно: глаза – и только они, – холодные и слишком усталые, набавляют года.

Хладовский чуть приподнял от стола руку, указывая на стулья, и коротко бросил:

– Прошу вас...

Вадим, Мао и Самсон молча заняли предложенные места, а шеф безопасности устроился сбоку на диване. Хладовский еще раз внимательно окинул взглядом гостей и негромко произнес:

– Я вас внимательно слушаю, господа.

Его лицо оставалось каменно-непроницаемым, а взгляд – более чем тяжелым и не предвещающим ничего доброго. Вадим посмотрел на сидевшего напротив него Мао. Сергей, опустив глаза, смотрел на папку, лежащую перед ним на столе, и не спешил начинать разговор.

– Я слушаю! – повторил Хладовский.

– Борис Глебович! – обратился к нему Мао и на мгновение сделал паузу, словно подбирая слова. – Волею случая наши пути пересеклись. Не будем излишне вдаваться в подробности произошедшего, они хорошо известны и вам, и нам, хотя и с разных, без сомнения – полярных, точек зрения. Давайте перейдем к сложившейся ситуации, которая, мы считаем, требует немедленного разрешения. Если этого не произойдет, последствия нашего противостояния могут быть непредсказуемыми.

– Для кого? – мрачно перебил Хладовский Сергея.

– Думаю, для обеих сторон, – секунду подумав, дипломатично, хотя и несколько многозначительно, сообщил Мао. – Вряд ли в этой игре лавры победителей доставят удовлетворение тем, кто захочет занять пьедестал.

– Не совсем понял вашу мысль, – нахмурил лоб президент «Армады».

– Дело, прямо скажем, и мелкое, и грязное... Киднепинг, банальный шантаж – ранее в вашей практике подобного не наблюдалось. Деятельность подобного профиля не вписывается в тактику и стратегию «Армады». Складывается впечатление, что вы несколько мельчаете в выборе форм и методов работы и, как следствие, теряете свое лицо.

– А вы знакомы с нашей деятельностью и нашим лицом?

– В общих чертах. Хотя у нас имеются кое-какие подробные и, как бы мягче выразиться... пикантные сведения о вашем предприятии.

– Даже так? – Брови Хладовского удивленно взлетели вверх. – И какие же, если не секрет?

– Да какие могут быть секреты от вас о ваших же трудовых буднях, – улыбнулся Мао и передал ему через стол папку. – Забавный каламбур, не правда ли? Секреты о вас от вас...

Хладовский, не отвечая, раскрыл папку и начал знакомиться с ее содержимым. Он пробегал глазами и откладывал в сторону листы бумаги. На его лице не отражалось никаких эмоций – ни удивления, ни гнева, ни разочарования. Пролистав более половины, Хладовский поднял глаза на Мао.

– Действительно, занимательные материалы. Не поделитесь со мной, где вы их добыли?

– Из разных источников, но в основном скачали из ваших же компьютерных архивов.

– Странно, а меня уверяли, что они защищены сверхнадежно. – Хладовский исподлобья глянул на начальника службы безопасности.

– Этого не может быть, – возмущенно подал голос седой. – Подобной уникальной защиты нет ни у кого в России. Ее специально для нас разрабатывали в Штатах в Силиконовой долине.

– Там в папке есть листочек с Программой взлома вашего уникума. Это для ознакомления, ну и как доказательство, что мы не пытаемся втереть вам очки. В принципе интересная вещица, но не более того. Не понадобились ни дешифраторы, ни генераторы случайных чисел. Наш мальчик в охотку посидел над ней несколько часов и разгадал шараду.

– Илья, разберись, и если это действительно так, предъяви фирме счет. Они сколько с нас взяли за защиту? Если память не изменяет – двадцать тысяч долларов. А ты подготовь претензию на сто двадцать тысяч, пусть отвечают за гарантии. А теперь, уважаемые гости, вернемся к вам. Просветите меня, неразумного, что вы собираетесь делать с этими материалами? В прокуратуру отнесете, в ФСБ, а может, сразу отправите на стол президенту? Или вначале выставите мне какие-либо требования: деньги, участие в делах? Что вас интересует?

– Борис Глебович, ну зачем вы так? – поморщился Мао. – Подозреваете нас в шантаже, в то время когда мы пришли к вам, чтобы пресечь аналогичные действия с вашей стороны.

– Пресечь? Даже так?! – повысил голос Хладовский. – А не переоцениваете ли вы свои силы, господа?

– Я несколько ошибся в формулировке, прошу меня извинить. Мы вообще-то их уже пресекли. И вы это прекрасно знаете, – голос Мао приобрел твердость. – И оценивать силы друг друга – вещь весьма неблагодарная. Мы догадываемся о вашей, а вы смогли оценить нашу.

– Это угроза? – лицо Хладовского стало наливаться краской.

– Нет, простая констатация фактов, – спокойно ответил Мао.

– Захват моих людей, дикая резня во Всеволжске – это тоже констатация фактов?

– Увы, подобные меры – не более чем адекватный ответ на ваши действия. У нас просто не было другого выхода.

– Итак, подводим промежуточные итоги. Вы смогли сорвать проведение... – Хладовский на секунду остановился, подбирая нужное слово, – смогли сорвать проведение акции моими людьми, захватили двоих из них и шантажируете меня украденными у меня же сведениями о не слишком законных операциях предприятия. И это не считая беспредела во Всеволжске. Я правильно излагаю суть происходящего?

– Ну, не совсем... – поморщился Мао.

– А я считаю, что именно так и следует оценивать ваши действия. Какой из этого вывод? Я проиграл по всем статьям и должен выполнять требования победителей?

– Это слишком категорично...

– Нет, это реальность, которую я принимаю во внимание. Однако у любой медали имеются две стороны и у каждого из оппонентов есть свои мнения – как правило, исключающие друг друга и имеющие право на существование.

– Полностью согласен с вами и готов выслушать вашу точку зрения, – согласился Мао.

– Премного благодарен, что по доброте своей вы разрешили мне это сделать, – усмехнулся Хладовский и сузил глаза. – Так вот, уважаемые господа, в преферансе есть правило – козыри надо ровнять, и я сейчас это сделаю. Во-первых, мне более чем глубоко плевать на ваш компромат. Его сейчас вокруг сколько угодно и на кого угодно. Дядя Руцкой в свое время его чемоданами мерял. И где он сейчас, и где его чемоданы? У меня есть рычаги и связи во властных структурах, с помощью которых все ваши потуги сойдут на нет. Могут потрепать чуточку нервы, завести сдуру пару уголовных дел – так это не впервой, переживем. Я своим юристам не зря плачу деньги – отрабатывают, причем неплохо. А там звонки пойдут куда надо и от кого надо, где-то подмажем, кого-то пугнем... С этим все понятно? Отлично! Пункт второй: вы наглецы, и это мне даже импонирует. Натворив крутых дел во Всеволжске, без стеснения заваливаетесь сюда, словно ничего не произошло и вы чисты перед богом и законом. А у меня на столе лежат фотороботы двух подозреваемых, совершивших жестокое убийство известного всеволжского бизнесмена Алексея Свиридова и двух его помощников...

– Бандита Камила и его братков-беспредельщиков, – уточнил Мао.

– Нет, именно бизнесмена. «Кто кончил жизнь трагически...» у нас в России из категории преступников в сей же момент переходит в категорию праведников, погибших мученической смертью. Так что и здесь вы неправы. Ныне Свиридов – безвинно убиенный деятель российского бизнеса. Но вернемся к нашим баранам, а точнее – портретам безжалостных киллеров, совершивших заказное убийство. – Хладовский вытянул из-под мобильника два тонких факсовых листка. Прищурившись, внимательно всмотрелся в них, а потом передал Мао. – Сердце мне подсказывает, что двое из вас весьма смахивают на этих неприятных субъектов.

Действительно, на листах были изображения Вадима и Самсона – малохудожественно и весьма приблизительно исполненные в компьютерной распечатке, однако в чем-то и схожие с оригиналами. Толя был выписан чуточку точнее, Вадим – лишь в общих чертах и более расплывчато.

– Представляете, какой замечательный подарок мы преподнесем прокурорским? – излишне весело спросил Хладовский. – На них нераскрытых заказных убийств, как на дворовой Жучке блох. Общественность негодует: где убивцы Листьева, кто замордовал Меня, почему никак не найдут кто взорвал Холодова? А им, бедолагам, и ответить нечего. «Идет активное следствие... три тысячи свидетелей опрошено... пятьдесят две версии... вот уже скоро выявим преступников». А тут киллеры на блюдечке – тепленькие, прямо с пылу с жару. Вот радости-то будет прокурорам! И общественность ненадолго, но притихнет. Ну что, Илья, звоним куда положено, пока пташки у нас в клетке?

– Не вижу ни малейшего сходства с присутствующими здесь людьми, – иронично улыбаясь, покачал головой Мао. – Здесь какие-то зверюги нарисованы, прямо-таки Джеки-потрошители, а я наблюдаю рядом вполне интеллигентных и законопослушных граждан. Кстати, в момент, как вы выразились, резни во Всеволжске, они находились в Москве, что может подтвердить несметное количество добропорядочных свидетелей. Вот, например, этот товарищ, – Мао указал на Самсона, – по специальности бухгалтер и вчера целый день провел в налоговой инспекции, сдавая отчеты за прошедшее полугодие. А этот...

– А этот пирожки печет с курагой и творогом, – засмеялся Хладовский. – Ну рассмешили, молодцы! На их физиономиях так и написано, что они бухгалтеры и пирожники, люди самых мирных профессий.

– И, опять же, рычаги и связи не только у вас имеются, – не обращая внимания на смех, продолжал Мао. – Ну и насчет пташек в клетке, мне кажется, не совсем верное определение. Вдруг они все же дверку отворят, да и упорхнут?

– Вы что, сомневаетесь в надежности запоров? Или надеетесь на помощь?

– На любой замок можно найти отмычку, – усмехнулся Сергей. – И звонить вы никуда не будете.

– Откуда у вас такая уверенность? – искренне удивился Хладовский.

– Просто вам это неинтересно. Вы привыкли сами решать свои проблемы и при этом держать все на контроле. А сдадите нас, вдруг да упустите ситуацию, а еще хуже – мы упорхнем, как те синички. А вам так хочется добраться до истины!

– Ну, что же, доводы вполне резонные, – сухо поджал губы Хладовский. – Мне действительно интересно узнать, кто вы такие. И еще... Я ценю сильного противника, которого у меня давно уже не было. Плеснули вы мне, господа, адреналинчику в кровь полной дозой. Со вчерашнего вечера, как доложили об обвале акции, мы с Ильей чуть с ума не сошли, ломая голову, кто же нас так классно поставил на колени. Контора? Повод в общем-то мелковат для такого масштаба. А с другой стороны, просчитать нас и так четко и профессионально отработать – это не уровень художественной самодеятельности. Конкуренты? Не вижу прецедента для их активизации. И само дело в принципе плевое – серьезных проблем от него не ожидали. Уровень бытовщины: папаша увез свою дочь, не поставив в известность мать. А что касается дискеты и шантажа, так данный факт доказать очень трудно на таком материале. Но это все лирика!

Хладовский поднялся из кресла и с задумчивым видом прошелся по кабинету. Вернувшись к столу, он оперся на него обеими руками и, подавшись к гостям, сверля их взглядом, властно спросил:

– Кто вы такие и что вам нужно?

Мао неспешно поднял на него глаза и спокойно ответил:

– Я, пожалуй, начну с последнего вопроса. Нам необходимо, чтобы вы оставили в покое Надежду Алексеевну. Просто забыли про то, что она существует на свете. И забыли про нас. Это все, больше от вас нам ничего не надо. Совсем ничего!

Лицо Хладовского осталось каменно-непроницаемым, однако не надо было иметь способностей психолога, чтобы понять, что серое вещество бывшего гэрэушника интенсивно анализирует и просчитывает предложение Мао. Прошло не менее минуты, прежде чем он неуверенно покачал головой. Он не давал отрицательный ответ. Это означало совсем иное.

– Не понимаю, – сказал Хладовский и уточнил: – До конца не понимаю. Это слишком просто! И обидно. От меня отмахиваются, как от надоевшей мухи: пожжужал рядом с медом, а теперь – не мешай и лети с миром к своей куче навоза. Не понимаю расклада! Требования дилетантов и работа крутых профессионалов. Милые, кто вы такие и откуда явились?

Мао, встретившись глазами с Хладовским, несколько секунд помолчал, а потом негромко сообщил:

– Из-за речки мы пришли...

– Не понял? – брови Хладовского дугой взметнулись вверх. – Из-за какой такой речки?

– На которой мост стоял, – лаконично сказал Мао и уточнил: – Понтонный...

– Какая речка? Какой мост? – Хладовский застыл в крайнем недоумении, и вдруг по его лицу пробежала тень, еще более очертившая глубокие складки морщин на лбу и у губ. Он тяжело перевел глаза с Мао на Вадима и надолго остановил их на Самсоне. Пауза затягивалась. Наконец Хладовский повернул голову к начальнику службы безопасности и негромко сказал:

– Илья, иди, подожди в приемной.

– А-а как... – начал было говорить седой.

– Я сказал: выйди отсюда! – перебил его Хладовский.

– Понял, удаляюсь, – удивленно пожав плечами, ответил тот и вышел из кабинета.

Подождав, пока за седым захлопнется дверь, Хладовский шагнул из-за стола, но, видимо раздумав, опустился в кресло. Он молчал, опустив глаза на темную полировку стола, молчали и его гости.

– А я думал, что меня будто укололо, когда я увидел твой портрет? – сказал Хладовский, обращаясь к Самсону. – Долго разглядывал, да на ум ничего так и не пришло. Видно, старею, склероз грядет. Собственно, потому и не узнал, что и ты не помолодел, да еще никогда не предполагал, что наши пути пересекутся. Ну да ладно, дело прошлое и ностальгические слюни пускать нам не с руки. Тем более что тогда мы хоть и на разных берегах сидели, да одно дело делали – переправу держали, а нынче друг против друга встали. Что дальше делать будем, гости дорогие?

– Мы уже высказали все, что нас интересует. Оставьте в покое женщину, и мы уйдем и, надеюсь, больше никогда не увидимся, – повторил Мао.

– Как все просто! Отстань, и мы уйдем. А лицо, о котором ты упоминал, которое я теряю? Что я объясню своим людям? Что мной друзья туманной юности задницу подтерли, а я еще и облизнулся?

– Это не совсем так. Дело, что вы затеивали, грязное, и может, будет лучше признаться, и в первую очередь себе, что не стоит его продолжать.

Хладовский, выслушав Мао, неожиданно широко и, похоже, искренне улыбнулся.

– Господа, кажется, я начинаю понимать, в чем парадокс и юмор ситуации. Мальчики, вы где витаете, где живете? Я долго не мог врубиться в ваше детство, что меня и ставило в тупик, и только сейчас наконец дошло, какие же вы еще телята. Можете обижаться за столь неприятное определение, но это действительно так. Откройте наконец глаза, оглянитесь по сторонам и попытайтесь осознать, что на дворе время собачье, гнилое. Вы же потерялись как минимум лет десять назад в святых идеалах соцреализма и всеобщей справедливости, несмотря на свою профессию. Наглухо застряли... Господи! – поднял Хладовский взгляд к потолку. – Свел же ты меня с даунами, мочилами с человеческим лицом. Борцы за правду и справедливость свалились на мою голову. Ни дать ни взять, тимуровцы какие-то! Рыцари с открытым забралом! Не трогай женщину, потому что это нехорошо! А сами троих, глазом не моргнув, завалили. Понял я, все понял! Ничего больше не говорите, иначе я сейчас со смеху лопну.

Хладовский действительно разразился громким и заливистым хохотом. Вадим с большой неохотой, но все же осознавал, что этот человек по-своему прав. Замкнутый мир отдела, клановая ограниченность, схожая с монашеством, отрывали их от реальности отечественного бытия. Они жили, уходили и возвращались, не осознавая в полной мере изменений вокруг. Представляя из себя высокоорганизованные автоматы, запрограммированные на четкое и качественное выполнение сверхсложных задач, они одновременно были детьми – слабыми и неразумными, которых надо было водить за ручку в этой так быстро и безжалостно меняющей облик стране. Они не успевали за этими переменами и еще больше замыкались в своем ограниченном мирке, боясь потеряться за его пределами и главное – потерять себя среди людей, которых не знали. И плохо ли это, или хорошо, найти ответ Вадим не мог.

Отсмеявшись, Хладовский быстро стер с лица веселое выражение и на короткое время задумался.

– У меня к вам есть еще один вопрос, который, я думаю, расставит все по своим местам. В этом деле есть что-то личное? – Президент «Армады» выжидательно посмотрел на своих гостей.

– Вы правы, – после паузы дипломатично сообщил Мао. – Личные мотивы существуют...

– Ну что же, тогда все предельно ясно. – Хладовский криво улыбнулся и умолк. Молчание была недолгим. Он исподлобья оглядел Мао, Вадима и Самсона.

– Я не люблю проигрывать, однако умею признавать проигрыш. Не стоит обольщаться, господа, что вы выиграли этот бой. Ватерлоо не произошло. Император отнюдь не пал, а напротив – укрепился. Пусть вас не удивляет столь странный результат нашего противостояния. Вы, не ведая о том, помогли решить некоторые серьезные проблемы, которые меня последнее время тревожили. Если бы не случилось этих событий, то их надо было выдумать.

Хладовский поднялся из кресла и прошелся по кабинету.

– Моя биография и деятельность для вас не секрет, и я могу говорить вполне открыто. Я создал «Армаду» своими руками и своей головой. Под немудреной вывеской охранной фирмы скрывается могучий и разветвленный холдинг, который сегодня контролирует сотни предприятий в Москве и регионах и является их фактическим владельцем. Однако в последнее время проявилась тревожная тенденция. Некоторые руководители – особенно вдалеке от столицы – стремятся к излишней самостоятельности. Кто-то посчитал, что поймал удачу за причинное место и может игнорировать меня; другие, в силу крайней скудости ума, никак не желают отойти от криминального прошлого и живут беспределом девяностых. Как пример – наш почивший в бозе Леша-Камил. С одной стороны, мне жаль, что так все произошло, ведь я его еще пацаном в зоне вытащил из-под нар и взял под свое крыло. Ершист был парень, а там так жить нельзя – мог добром не кончить. Вроде бы и воспитывал, и дело дал серьезное, и сделал он немало, но заклинило мозги на пальцах веером, да еще и на наркоту сел так, что крышу стало сносить. Я давно голову ломал, что с ним делать, да судьба в вашем лице сама распорядилась.

– С Камилом, выходит, мы проблему решили, а с остальными «центростремительными» что делать будете? – подал голос Самсон.

– Пример заразителен, – хитро усмехнулся Хладовский. – И свалить есть на кого... на тайного супостата. Но на этом данную тему закрываем. А что касается вашей акции, скажу откровенно, что в чем-то я согласен с вами. И мелкая она, и грязная – особенно что касается ребенка. Не верил я в эту дискету с валом компромата на высоких людей, однако уговорили меня волчата. Намекнули, что погряз вожак в рутине, давно на вольный промысел не ходил. Вот я и дал им возможность поохотиться на воле, да клыки поострить. А вышло по-моему: не Акела промахнулся, а щенки вместо добычи в зубах дрыном по морде поимели. И последнее...

Хладовский сел в кресло и потер ладонями виски.

– Я не лью слез по былым битвам и походам. То время я вычеркнул из своей памяти... мне помогли его вычеркнуть. Хотя надо сознаться, колыхнулось где-то под ложечкой что-то такое сладкое, когда напомнили мне про ту переправу. Однако время прошло, и империя, которой мы служили, великая и могучая, кончилась. Кому и как служите вы, я могу лишь догадываться. И жаль мне вас и в какой-то степени завидно, что вы во что-то и кому-то верите. Как там Павлик Корчагин кричал: «Смены не будет – но мы-то здесь!» Честно говорю, немного завидую вашему детству. Хотя и у вас мозги начинают прочищаться – разобрались, что никакая власть вам не поможет решить личные проблемы. Ну да ладно, оставим романтику и вернемся к делам нашим.

Он опустил руку под столешницу, где, судя по немедленному появлению в кабинете седого начальника службы безопасности, была спрятана кнопка вызова.

– Илья! – обратился к нему Хладовский. – Дай команду всем подразделениям отбой готовности – войны не будет. Я вас правильно понял? – последние слова предназначались Мао, который согласно кивнул головой. – Все данные об этой операции убрать – не было ни дискеты, ни женщины, ни ребенка. Мы забыли про них навсегда. Реши проблемы по Всеволжску: дай дезу о конкурентах, а может – бандитских разборках. Придумай, не мне тебя учить. Сотри записи, полученные с мониторов слежения, на которых запечатлены эти господа. Подчисть все качественно. И еще одно... Завтра на одиннадцать собираем совещание руководства. Повестка дня: «Как мы дошли до жизни такой – итоги профессионального застоя». Пожалуй, все. Вопросы? Исполняй!

Седой спокойно и молча выслушал приказание и, почти по-уставному развернувшись, вышел из кабинета.

– С вашей стороны, надеюсь, будут проведены аналогичные мероприятия, – более утвердительно, чем вопросительно произнес Хладовский. – Попрошу вернуть захваченных вами моих людей и уничтожить имеющиеся данные по «Армаде». У вас еще что-то есть ко мне?

– Пожалуй, что нет, – сказал Мао. – Мы можем идти?

– Да, конечно. Прощайте!

Они уже находились на пороге кабинета, когда вслед им прозвучал чуть насмешливый голос Хладовского:

– А должок все же за вами останется...

Общее настроение, прямо сказать – не совсем радужное, за воротами коротко, но емко выразил Самсон:

– Козел гребаный, учить вздумал. Ишь как завернул: «Мочилы с человеческим лицом...» Сами, без наставников, разберемся, какое у нас лицо!

Менее эмоциональный Мао, подумав, добавил:

– Пургу он гнал, пытался крутость свою показать. Прижали мы его к стенке – дальше некуда. Ума у Хладовского не отнять, и просчитал он все четко. А раз просчитал, то понял, что мы не остановимся на полдороге. Вот и решил малой кровью дело закончить. А что до его словесного поноса, так то – умри, а стойку держи!

Вадим был согласен и с Мао, и с Самсоном, а в чем-то даже и с Хладовским. Со всеми был согласен в нахлынувшей на него радости от того, что все наконец закончилось.

Глава 20 К вопросу о совместимости курицы и коньяка

В это утро Вадим видел Надежду мимолетно, практически не более чем «здравствуй – до свидания». Сразу после рандеву с Хладовским они поехали в отдел и доложили о результатах операции. Олег Петрович, по виду, был доволен успехами питомцев: рыкал хоть и свирепо, но в меру, и ухмылялся на немногочисленные шероховатости акции с приличным учителю пониманием – то бишь без излишней иронии и ехидства.

Похвалы от него, естественно, не дождались. Однако же его заключительную фразу «дело сделали, ну и ладненько» можно было приравнять к доброму ушату благовоний, щедро выплеснутому на замороченные трехсуточными метаниями головы друзей, в комплексе с воскуриванием бочки фимиама в их же честь. От такой нежданной ласки они даже засмущались, словно институтки перед статс-дамой, и по-девичьи застенчиво потупили глаза в пол.

А в знак особого благоволения Олег Петрович предоставил отличившимся отгулы. Неслыханной щедростью он вообще-то никогда не страдал, поэтому Мао и Самсон были уволены от службы на двое суток, включая в этот срок уже наступившие; Доктор слезно выпросил трое, а Вадим – Дед, по обыкновению, «забыл», что тот еще почти две недели должен отдыхать в отпуске, – получил «вольную» до ближайшего понедельника. «А от щедрот своих руль даю!» И совсем напоследок Олег Петрович, как положено, скорчил свирепую физиономию и, представив для всеобщего обозрения внушительный кулак, напомнил птенцам, что реабилитация должна быть скромной.

Оставалось совсем немногое: ввести в курс дела Надежду и доставить ее с дочкой домой. Доктор взмолился о пощаде, жалостно залепетав о сверхнеотложных – на грани жизни и смерти – личных проблемах. Самсон, задумчиво почесав затылок, сообщил, что он еще в субботу пообещал Настене поход в зоопарк. Мао, отдавая последний долг своему недолгому начальствованию, махнул рукой:

– Валяйте, бездельники! – и вместе с Вадимом отправился за Надеждой.

Через сорок минут, достойно прорвавшись на вертком «Киа-Спортидже» Мао через пробки на дорогах, они добрались до улицы с гордым названием Краснобогатырская и хитрой отдельской «хаты», где отсиживались мать с дочерью.

Настороженные глаза, в тревожном ожидании переходящие с Вадима на Мао, и синева вкруг век выдавали волнение женщины. Сергей и ободряюще улыбнулся ей, и успокоил:

– Все прошло, все позади. Никто вас больше не потревожит: ни шантажисты, ни бывший муж. Проблема решена. Собирайтесь, мы отвезем вас домой.

– Вадим?! – словно не веря услышанному, обратилась к нему Надежда. – Это правда?

– Совершенная правда, Надя, – подтвердил он и устало поклялся: – И ничего, кроме правды!

Глаза женщины полыхнули радостью, и она бросилась в комнату, откуда неслись донельзя знакомые слова песенки о голубом вагоне.

– Иришка, выключай телевизор, поехали домой.

– Мама, можно я досмотрю мультик – осталось чуть-чуть?

– Ты его уже раз пятнадцать смотрела. Собирайся, нас ждут.

– Мама, ну разреши...

– Ирина! Я сказала! – сурово-предупредительным выстрелом прозвучал голос Надежды.

– Хорошо, мама, – обреченно согласилась девочка.

Вадим удрученно покачал головой:

– Строгие, однако, порядки в этой ячейке общества. Шаг вправо, влево...

– Нормальные порядки, – с одобрением констатировал Сергей и затем злодейски ухмыльнулся: – Чувствую, не одну Ирину скоро будут вести прямой дорогой к счастливой жизни.

– Ты на что намекаешь? – вскинулся Вадим.

– Да это я так, о нашем, бабьем, – радостно загоготал Мао и в притворном испуге прикрылся локтем. – Все, молчу, молчу!

Надежда жила неподалеку. В машине они только обменялись общими фразами, да и прощание у парадного получилось скомканным и сухим.

– Ну, счастливо... – пожал плечами Вадим, не находя слов.

Надежда удивленно взглянула на него, но через секунду в ее глазах мелькнула веселая искра.

– И тебе счастливо и спасибо вам за все, – и уже у двери, повернувшись к нему, бросила: – Я позвоню...

Это «позвоню» буквально въелось в его подкорку. Он принимал ванну, брился, шел в магазин за продуктами, готовил себе обед, а в голове вопросительно, утвердительно, восторженно, упаднически, оскорбительно и утешительно звучало навязчивым фоном это идиотское слово: «Позвоню?.. Позвоню!.. Позвоню...»

И, что удивительно, телефон не единожды заставлял его хватать трубку, прерывая требовательно-призывные трели звонка. Аппарат в квартире был более предметом интерьера, чем рабочим устройством. Даже когда Вадим жил в Москве в перерывах между командировками, звонки были крайней редкостью и, как правило, чаще служебными, чем личными. А тут не успел объявиться в родном гнездышке – и пошел трезвон, да еще когда ждешь... В последнем Вадим, правда, никак не желал признаваться, однако дело обстояло именно так.

Первый разговор состоялся с Верой, его сестрой-тетей. Она тщательно выругала его за то, что он не сообщил, как добрался из Всеволжска. Мол, дядя Иван и тетя беспокоятся, а он уехал, как в воду канул, хотя обещал дать о себе знать. Все примерно так и обстояло, и ему пришлось извиняться перед Веруськой.

Второй звонок раздался часов около пяти.

Самсон, вот уж с кем давно не виделись, сурово осведомился:

– Ты помнишь насчет субботы?

– Какой субботы? – насторожился Вадим.

– Так и знал, что все уже забыл, склеротик! У Настены день рождения! – возмущенно проревел Самсон. – Ничего не планируй. В одиннадцать часов, как штык, должен быть у меня на даче. Понял?

– Так точно, герр оберштурмбаннфюрер, – энергично крикнул в ответ Вадим. – Яволь! Будет исполнено наилучшим образом!

– Со своими приезжай... – неожиданно уточнил Самсон.

– С какими своими? – встал в ступор Вадим.

– А то сам не знаешь. Хватит придуриваться! Дебила из себя не корчи, – буркнул Толя и бросил трубку.

Бесцеремонный намек Самсона, продолжающий инсинуации Мао, окончательно расстроил Вадима, хотя обижаться надо было, а он упорно не желал в этом признаваться, на самого себя. «Ну, счастливо...» – и только. Не нашлось у него других, более умных и нежных слов при прощании. Вел себя, словно сопливый мальчик-гимназист на первом свидании, ушами по щекам хлопал. Да и Надежда тоже хороша: «Позвоню...» Ну так звони! А ты страдай, юный Вертер!

Вадим отчаянно пошарил глазами по комнате и остановил взгляд на секретере. Решительно открыв его, достал початую пузатую бутылку «Арарата», хрустальный бокальчик и щедро плеснул в него коньяк. Поднес к губам, сделал большой глоток. Пахучая обжигающая жидкость мягко обволокла пищевод, и через секунду он почувствовал тепло, разливающееся по телу. «Кофе! – решительно выдал команду мозг в полном согласии с желудком. – Хочу кофе!»

Вспоминая, есть в его закромах зерна или придется бодяжить растворимый, Вадим направил стопы на кухню. В это время телефон проснулся в очередной раз.

«Кого там еще прорвало?» – скрывая сладкое предчувствие, покривил душой перед самим собой Вадим. Он выдержал паузу и на третьем звонке снял трубку:

– Я слушаю вас.

На том конце молчали.

– Говорите, слушаю вас, – повторил он еще раз, но так и не дождался ответа. Пожав плечами, Вадим вернул трубку на рычаг и отправился назад в кухню. Пакетик с зернами все же нашелся, однако застарелый их запах разочаровал его и в ход пошел растворимый кофе.

На третьей чашке кофе, четвертом бокале «Арарата» и как минимум седьмой «мальборине» под бездумное переключение каналов телевизора не только окончательно упало настроение, но и возникли серьезные проблемы со здоровьем. Как-то сразу чахоточно заложило грудь и появилось сильное желание прокашляться, да так, чтобы взахлеб и до рвоты; нудно заныла сломанная еще в девяносто первом на берегу Нигера ключица, о которой он уже давно забыл, а уж сердечко защемило так, что из-под отяжелевших век едва не вывернулись слезы. А главное, себя стало жалко, как ту Марусю из песни, что отравилась. И тогда он понял, что начинает нарезаться.

«Ленин умер, Сталин умер, и мне что-то неможется...» – с тревогой констатировал Вадим и решительно отодвинул бокал. Он зашел в ванную и подставил голову под струю холодной воды. Минут через семь настроение и здоровье начали потихоньку возвращаться. Вадим сразу повеселел и, напевая всплывшую в памяти песенку о голубом вагоне, которую так любила Ирина, закончил водные процедуры и начал энергично вытирать голову полотенцем. Завершить этот процесс ему помешал звонок – на этот раз уже не телефонный, а тот, что над входной дверью.

«Не иначе, Галина Андреевна с блинами пожаловала», – вздохнул Вадим и направился в прихожую.

Вернувшись в родные пенаты, он доложился соседке-пенсионерке, смотрящей в его отсутствие за квартирой, и, как «нефтяник» не отнекивался, не сопротивлялся, женщина все равно пообещала накормить его с дороги домашними блинчиками с вишневым вареньем.

С мокрым махровым полотенцем, свисающим с макушки на плечи, Вадим решительно открыл дверь и замер соляным столпом. Женщина за дверью была, но звали ее вовсе не Галина Андреевна.

– Привет, бедуин, – насладившись произведенным эффектом, сказала Надежда. – Рот, кстати, уже можно закрыть.

Вадим поспешно сдернул с себя полотенце и потерянно кивнул:

– Привет...

– Ты меня так и будешь на пороге держать? Или, может, мне уйти? Я не вовремя заявилась? – лукаво подняла бровь Надежда.

– Да что ты, проходи! Я вот тут... – Вадим не нашелся, что бы придумать в свое оправдание.

– Вижу, что ты тут, – кивнула Надежда и с подозрением втянула в себя воздух, – и не один, а в компании с коньяком, кофе и сигаретами. Сибарит, однако!

– Ты говорила, что позвонишь, – жалобно посетовал Вадим, принимая от нее довольно вместительную и тяжелую сумочку. «По весу на „узи“ потянет, – прикинул он на руке. – Или для самозащиты с перепугу таскает, или меня глушить будет. Кстати, для последнего повод подходящий – моя тупость!»

– Я звонила.

– Когда? – изумился Вадим. – Я же все время дома был.

– Часа полтора назад.

– Так это был твой звонок? А почему молчала?

– А что говорить? Просто узнала, что ты дома – мне этого было достаточно.

Она прошла в комнату и внимательно осмотрелась.

– Да-а, – скептически протянула Надежда. – Стандартная берлога шатуна-холостяка.

– А че, вроде и ничего, – возразил Вадим, упихивая ногой за диван брошенное на спинку по приезде бельишко. – Почти что порядок. И в комнате не курю – выхожу на балкон.

– Похвально, что не тушишь окурки о диван, да еще сапоги дегтем не смазываешь. Почти по капитану Мышлаевскому из «Дней Турбиных»: «Чисто, светло, красиво – как в казарме!»

– Ты что, явилась в роли юного санитара, проверить чистоту рук и нет ли пыли под шкафом? Уверен, есть. И под шкафом, и на шкафу. А может, хочешь помочь несчастному бедуину прибраться в квартирке? Валяй: половая тряпка в ванной, ведро на балконе, – обидчиво выпалил Вадим. – Можешь приступать!

Надежда повернулась, внимательно вгляделась в его донельзя расстроенное лицо и улыбнулась.

– Господи, какой же ты еще глупенький, – сказала она и протянула к нему руки. – Я пришла потому, что соскучилась. И еще потому, что люблю тебя и боюсь потерять.

Ладони мягко коснулись плеч ошеломленного Вадима. И эти слова, и это прикосновение, испугав никогда ранее не испытанным ощущением, пробудили в нем что-то удивительное, бессознательное и более чем осознанное, бросившее его к Надежде. Какая, к черту, обида? К чему ненужные слова? Она пришла, и пусть весь мир летит в тартарары, в бездну – куда ему угодно! Ища губами и найдя такие же ищущие полураскрытые губы, он впился в сладкую плоть, утоляя ненасытную вселенскую жажду, умирая и возрождаясь, взмывая ввысь и падая. Вадим жадно пил и никак не мог напиться из благостного источника, припадая к нему снова и снова...

Голова Надежды доверчиво и безмятежно покоилась на груди Вадима. Она лежала, тесно прижавшись и бессильно уронив на него руку и ногу. Сладкая и томительная опустошенность, навалившаяся на Вадима, расслабляла и успокаивала. Никогда до этого он не испытывал ощущений, через которые только что прошел. Весь его предыдущий опыт близости с женщинами шел насмарку. Он не мог пожаловаться, что кем-то был недоволен в интимных отношениях, и к себе не имел претензий, однако прошлое блекло перед настоящим и виделось серым и обыденным. Сегодня он окунулся в праздник. Тела? – да! Души? – трижды – да! да! да!

Эта женщина, так странно и неожиданно ворвавшаяся в его жизнь, без всяких усилий смела защитный барьер, который он бессознательно создавал с другими, боясь переложить на них свои проблемы, а главное – ему не было стыдно признаться в этом – взять на себя ответственность за их судьбу. Эту женщину он был обязан и счастлив принять как часть своего существования и сам хотел стать ее частью.

– Вадим, ты самый бессовестный человек на свете, – не открывая глаз, устало сообщила ему Надежда.

– Это почему? – изумился Вадим.

– Ты совершенно замучил меня, – сказала она, сердито постучав пальцами по его груди.

– Ну уж и замучил – скажешь тоже, – с гордой ноткой возразил он. – Все нормально.

– Если это нормально, то что же тогда хорошо?

– Это мы еще узнаем в будущем.

– Как заманчиво... – протянула Надежда. – Очень хочется приблизить это самое будущее.

– Какие проблемы? – сказал он и повел рукой по ее бедру.

– Лежать! – властно скомандовала Надя, удерживая его. Она приподнялась на локтях и приблизила к нему лицо. Задумчиво проведя пальцем по его лбу, бровям, носу, словно изучая, сказала: – Не могу поверить в это.

– Во что? – спросил Вадим.

– В то, что мы вместе. Я так боялась потерять тебя. Ничего не говори, – она опустила ладошку на его губы. – Боялась, потому что люблю...

– Я тоже боялся. И тоже люблю! – прошептал Вадим, нежно прижимая ее к груди.

– М-м-м... так мы не договаривались, – попыталась оказать сопротивление Надя, но оно было сломлено без труда...

За окном было темно и тихо. Свежий ночной воздух боролся с занавеской на балконной двери, проникая в комнату и обволакивая разгоряченные усталые тела прохладой.

– Ты знаешь, чего я сейчас хочу? – мечтательно спросила Надежда.

– Для вас, мадемуазель, что угодно! – потянулся к ней Вадим.

– Это мы уже проходили, – шлепнула его по рукам Надя. – И вообще, сударь, вы мужчина или где?

– А что, появились сомнения в реальности данного утверждения? – ухмыльнулся Вадим.

– В том, о чем вы хихикаете, сомнений нет. А вот где ваша галантность и внимание? У вас в гостях дама, а цветы не благоухают и шампанское не пенится. И вообще я очень проголодалась.

– Предупреждать надо было, – буркнул Вадим. – У меня кроме коньяка и копченой курицы, что с обеда осталась, ничего больше нет. Цветы могу украсть с клумбы, что у соседнего дома.

– Ладно, гусар, не дуйся. Так и быть, кражу со взломом клумбы отменяем, но должок за тобой остается. И вообще дама вам неприхотливая досталась – это заметка на будущее. Согласна – фи! какой мезальянс! – и на коньяк с курицей, тем более у тебя еще и кофе есть. Царский ужин! Прикури мне сигарету и накрывай на стол. Ой, какая прелестная вещица!

Надежда взяла в руки портсигар, что подарил Вадиму дядя Иван.

– Какой тяжелый! Он что, золотой? Серьезно? И камешки переливаются – похоже, что настоящие. Правда? А ты его случайно не из Алмазного фонда позаимствовал? Этому портсигару место в музее, а ты в него сигарет натолкал.

Она нажала на кнопку. Щелкнула защелка, крышка откинулась, и портсигар запел «Боже, царя храни».

– Какая прелесть! – повторила Надежда. – Здесь еще что-то написано, – вглядевшись в мелкую вязь слов, она прочитала: – «Штабс-капитану... Андрею Беклемишеву... Александр Третий...»

Надежда изумленно покачала головой:

– Вот так сюрприз! Выходит, сударь, вы голубых кровей, из князьев? А мы, прямо из грязи, понимаешь, виды определенные имели... Слава богу, хоть не из крепостных и не от кухарок род ведем – из кубанских казаков корни. Но, увы, мезальянс все же налицо, как у той курицы с коньяком.

– А кто курица, а кто коньяк? – насторожился Вадим.

– Вопрос резонный, надо подумать. Хоть ты и из графьев, да в части решительности налицо существенные пробелы. Выдержка, правда, имеется, и вид достойный. Еще бы кудри завить и бакенбарды отпустить для солидности, будешь вылитый Барклай де Толли, – прыснула в кулачок Надежда. – Ладно, так и быть, бери себе роль коньяка. А я по извечной женской забитости курицей буду.

– Хватит тебе насмешничать. Я сам только в субботу увидел этот портсигар. И никакой я не граф и не князь. Беклемишевы максимум из столбовых дворян, государевых служивых. И вообще...

– Что вообще? – лукаво улыбнулась Надежда.

– При чем здесь эти титулы, если я люблю тебя!

Поцелуй надолго запечатал губы Вадима. А потом они сидели на диване, расстелив под блюдо газету, раздирая и поглощая курицу, запивая ее коньяком и кофе. И заснули, сжимая друг друга в объятиях, уже когда за окном иссиня-черное небо в ожидании дня стало набухать предрассветной серостью.

Глава 21 К вопросу о жизни и смерти

Занудливый зуммер вырвал Вадима из сна.

С третьей попытки Вадим все же сумел сфокусировать взгляд на ореховом циферблате настенных часов. Часы более чем нахально утверждали, что сейчас без четверти девять. Увы, косые солнечные лучи, нашедшие тонкую щель между плотно сдвинутыми шторами, эту горькую истину совсем не отрицали, а наоборот – скромно подтверждали, что бездушный механизм не врет и утро в самом что ни на есть разгаре.

Чертыхнувшись про себя: «Какому идиоту я понадобился? Прости, Олег Петрович, если это я тебя обозвал, но ведь больше вроде некому меня домогаться», Вадим бережно, стараясь не разбудить Надежду, снял и уложил поверх простыни покоящуюся на его груди почти невесомую женскую руку и дотянулся до пейджера. Нажав на кнопку, он навел на резкость заспанные глаза и прочитал четырехстрочное сообщение, в которое с лету врубиться не смог. Понадобилось еще некоторое время, прежде чем Вадим разобрался, что весточка от Андрюхи-Доктора – дай бог ему здоровья, лишь бы по утрам пейджером не забавлялся.

Пейджинговая почта принесла послание в двух частях без пролога и эпилога. Первая, настораживая, тревожно вопила, вторая была по-родительски наставительно-деловой: «Требуется экстренная помощь! Вопрос жизни и смерти! Жди меня у своего подъезда ровно в десять утра. Должен выглядеть прилично: умыт, побрит и одет с иголочки – в люди выходим. Запах перегара и одеколона „Шипр“ категорически исключается. Доктор».

Насчет жизни и смерти информация от Андрюхи уже проходила, и не далее как вчера. Правда, было не совсем понятно, во что он так сильно вляпался. А ведь похоже, что вляпался, если просит о помощи. Из всех неприятностей, которые были известны Вадиму, самыми крутыми для Доктора являлись контакты с разгневанными мужьями его пассий. Однако там он сам разбирался и тревогу по друзьям не объявлял. А если суммировать его поганое настроение в последние пару дней и это непонятное сообщение, выходит, что у его товарища действительно назрело что-то серьезное. Вот только сбивало с толку требование насчет побритости, духа перегара и прикида с иголочки – при чем здесь жизнь и смерть? Опять же, если б было что-то из ряда вон выходящее, без Деда вряд ли обошлось бы и сигнал поступил бы от него, как в истории с Надеждой. А если подумать, с другой стороны... А что с другой стороны?

Окончательно запутавшись, Вадим решил не строить пустых догадок и плыть по течению. Раз Андрюхе он нужен, а тот зря просить не будет, следовательно, надо собираться, как бы это ни было некстати. Он скосил глаза на безмятежно спящую Надежду и, вздохнув с сожалением, осторожно, чтобы не потревожить ее, вылез из-под простыни и на цыпочках направился в ванную.

Холодный душ быстро привел его в относительно свежее состояние. Настроение было более чем бодрое и приподнятое, чему причина почивала сейчас на его диване. Тщательно побрившись в полном соответствии со строгими наставлениями Доктора, Вадим пробрался на кухню и начал готовить себе кофе. Однако кулацкие замашки единоличника-холостяка нарушил слабый шорох простыней, донесшийся из комнаты. За отсутствием подноса он отыскал в шкафчике фарфоровое блюдо и, водрузив на него чашки, двинулся на волнующие звуки.

Надя встретила Вадима в соблазнительной позе, едва прикрыв простынкой тело и подозрительно-прелестно прищурив глаза.

– И куда же вы собрались, корнет? Совратили девушку и пытаетесь улизнуть? Кофе вы меня не ульстите! Хотя приятно: первый раз в жизни подают кофе в постель.

– А как ты догадалась, что мне нужно... что меня вызывают? – удивился Вадим.

– Не забывай, что я хоть и бывший, но все же следователь Генпрокуратуры. Ну и... женское чутье.

– Доктор передал, что я нужен. Какой-то вопрос его жизни и смерти, – безмятежно сообщил ей Вадим.

– Какой доктор? – насторожилась Надежда. – Какая еще смерть? Во что ты опять вляпался?

– Доктор – это Андрей, что со мной во Всеволжске был. Прозвище у него такое, и в действительности он медик, – напомнил Вадим Надежде и пересказал послание с пейджера.

– Вот бы не подумала, что в вашей компании люди самой гуманной профессии водятся. Скрываетесь под личиной...

– Ну уж и скрываемся? – обиделся Вадим.

– А то нет? Там что-то серьезное может быть с жизнью и смертью Доктора? – беспокойство звучало в голосе Надежды.

– Сомневаюсь, – беспечно сообщил ей Вадим. – Андрей и серьезность веши малосовместимые.

Он действительно не очень-то верил в трагизм Андрюхиных призывов и к тому же не хотел, чтобы Надежда беспокоилась за него – ей и так досталось в последние дни.

– Ладно, тогда давай кофе, а то остынет, – похоже, Надежду успокоил его ответ. – Кстати, мне тоже надо собираться. И Иринку забрать от подруги, и на двенадцать часов у меня запланировано собеседование.

– С кем и по какому поводу, если не секрет? – насчет Ирины, оставленной у подруги, он знал еще с вечера, а вот про собеседование слышал впервые.

– Устраиваюсь на работу юрисконсультом в аудиторскую фирму. Из Генеральной прокуратуры «в связи с оргмероприятиями» – думаю, не надо объяснять, какими – ласково предложили перейти в районную, но на это я не согласилась и написала заявление об увольнении. Знакомые нашли вакансию, сегодня пригласили на беседу.

– Это не та работа, как в анекдоте? Объявление в газете: срочно требуется секретарь – женщина до тридцати лет, с высшим образованием, хорошим знанием английского языка, в совершенстве владеющая компьютером, интим не предлагается. Если кандидат приятной внешности и согласна на интим, то предыдущие требования необязательны.

– Побеседуем, тогда и узнаем. Надеюсь, что это не так, – засмеялась Надежда. – А вот так мы не договаривались... Интим не предлагается! У нас много дел. Вадим, ну что ты... Кофе прольешь и мне еще надо собираться...

Кофе не пролили, но собираться пришлось в спешке. Кстати, Вадим утолил любопытство по поводу тяжести дамской сумки, где, как он с вечера подозревал, хранился как минимум пистолет-пулемет «узи». Увы, на свет явились оттуда лишь некие баночки, флакончики, коробочки и кисточки совсем неизвестного ему назначения. Надя, приметив несколько очумелый мужской взгляд, небрежно бросила, что это лишь собранный на скорую руку походный вариант для легкого утреннего макияжа. Вадим призвал на помощь свою скудную фантазию и с легким ужасом нарисовал в мыслях, какой может быть стационарный комплекс для приведения дамами себя в надлежащий порядок. Да, нелегка ты, женская доля! Не то что утренний туалет мужика: умылся, побрился и готов – и к труду, и к обороне.

Невысказанная тревога, и косое поглядывание на часы, и удивление Вадима оказались напрасными. Макияж был наложен рукой мастера в рекордно короткие сроки, и уже без одной минуты десять они закрыли дверь в квартиру и вошли в лифт.

Машина Доктора, конкретнее – одна из двух, а именно парадный вариант: перламутровый «Линкольн», не слишком длинный, совсем не новый, по цене сопоставимый максимум с четырехлеткой «Фольксвагеном Пассатом», но ухоженный и, соответственно, представительно-вальяжный, стоял у подъезда. Вадим знал, что Андрей использовал сию самобеглую коляску, как правило, когда ему надо было произвести глубокое впечатление на очередной объект своих сердечных возлияний. В повседневной жизни он без комплексов пользовался вполне скромной и неприметной «девяткой» цвета мокрого асфальта.

Сам Доктор с сигаретой в зубах нервно мерял шагами тротуар. Вадим с некоторым смущением ожидал предсказуемой реакции Андрея на его появление вместе с Надеждой. Однако же сей факт – даже чуточку обидно стало – не произвел на того ни малейшего впечатления. Ожидаемых нездоровых инсинуаций не последовало.

Доктор коротко, почти небрежно кивнул им и вместо приветствия взволнованно сообщил:

– Опаздываете...

Изумленный Вадим кинул взгляд на часы:

– Полторы минуты одиннадцатого – почти точно.

– В машину. Поехали. Самсон ждет, – тезисно выдал Доктор и полез за руль. На него это было совсем непохоже. Усаживание дамы в «Линкольн» было священнодействием и почетной обязанностью для хозяина роскошного «длинномера» и опытного женского угодника. Вадим очередной раз за утро обиделся на Андрея. Как других усаживать, так его на всех хватает, а как Надю, так у Доктора метания между жизнью и смертью образовались.

Однако Надежда и не собиралась ехать с ними. Она махнула рукой в сторону метро и шепнула на ухо Вадиму:

– Не буду вас отвлекать от серьезных дел. Твой Доктор весь на нервах. Похоже, здесь замешано «шер-ше ля фам», причем весьма серьезно.

– Откуда подобные выводы? – изумился Вадим. – Опыт следователя Генпрокуратуры подсказывает?

– Женское чутье. Ты посмотри, какие у него глаза – как у побитой Жучки. Мужик с такими глазами обречен на улавливание в сети семейной жизни. В них тоска и неотвратимость.

– Доктор в сети?! – едва не поперхнулся Вадим. – Это две абсолютно несовместимые категории: Андрюха и семейная жизнь.

– Посмотрим, – загадочно улыбнувшись, пообещала Надежда, чмокнула его в щеку и зашагала к метро. – Как освобожусь, позвоню. Пока!

– Счастливо, – пробормотал ей вслед Вадим, ошарашенный совершенно беспочвенными предположениями Нади относительно его товарища. И сам Андрюха кремень, и, собственно, предпосылок к столь эпохальным изменениям в жизни холостяка замечено не было, за исключением хренового настроения в последние пару дней.

«Может, зуб болел или, опять же, подхватил чего такое, типа инфлюэнцы – только ниже пояса. Так это несмертельно, главное не чесать и врачу показаться, – успокаивая себя, вспомнил Вадим старый анекдот про Гондурас. – Андрюху бабам в жизни не сломать! – после недолгого раздумья решительно констатировал он, несколько смущенно при этом отметив: – Не то что некоторых нестойких – не будем указывать на них пальцем».

Сомнениям было суждено скоро разрешиться, раз уж сам объект находился в паре шагов от Вадима и уже нетерпеливо сигналил, выдавая клаксоном мелодию из «Крестного отца».

– Что случилось? – спросил Вадим у Доктора, забравшись на теплую светло-серую кожу переднего сиденья. Он автоматически отметил некоторую бледность на лице друга, не свойственную ростовскому парню «кровь с молоком». – Чтой-то вы в лице переменившись, юноша?

– Самсона заберем – все объясню, – хмуро буркнул Доктор, трогая машину с места.

– Не хочешь рассказывать – не очень-то мне и нужно, – обиделся Вадим, который совсем и не обиделся, потому что сегодня его трудно было обидеть. А потом совсем по-детски мстительно пообещал Андрею: – Я тебе тоже когда-нибудь и что-нибудь не расскажу. Вот тогда будешь знать!

Самсона было видно издали. Он стоял на краю тротуара, опустив плечи, свирепой глыбой нависая над проезжей частью. Даже не знающий его мог с ходу определить, что данный товарищ раздражен до крайности. Водители машин, завидев издали сей грозный монумент, включали поворотник и принимали влево, перестраиваясь от греха во второй ряд.

– «Буря! Скоро грянет буря!..» – радостно процитировал Вадим пламенного буревестника революции и честно пообещал Доктору: – Сейчас состоится битва при Аустерлице. Причем пленных брать не будут. Чур, я нейтрал.

– Да пошли вы... Раз в жизни попросил, – все так же мрачно пробурчал Доктор, подкатывая к бордюру.

Вадим шустро выскочил из машины и, склонив голову, чисто лакейским жестом пригласил Самсона на почетное переднее место. Анатолий, не удостоив его даже кивка головы, принял ухаживание как должное. Дождавшись, когда Самсон соизволит залезть в машину, Вадим захлопнул за ним дверцу, мигом залетел сам и плюхнулся на заднее сиденье, с интересом ожидая дальнейшего развития событий.

– Какому... я понадобился в свой законный выходной, – вполне зловеще, раздельно, так, что у присутствующих дрожь по телу побежала, демонстративно при этом отвернув голову от Доктора и глядя в окно, выдавил из себя Самсон. – Как только у меня выпадает свободная минута и я хочу пообщаться с дочкой, сводить ее наконец-то, как обещал, в зоопарк, спрос на меня повышается, словно на презервативы вечером в пятницу. Мне кто-нибудь объяснит этот парадокс? Я жду!

– Нам кто-нибудь это объяснит? – эхом, копируя интонацию, экзальтированно-возмущенно вторил Самсону Вадим. – Мы ждем!

Доктор сидел молча, положив руки на руль, и отрешенно смотрел в лобовое стекло. Прошла одна безмолвная минута, вторая, в течение которых Вадим едва сдерживал смех, наблюдая, как мощная шея сидящего перед ним Самсона все более и более наливается крутым багрянцем. Критическая масса Толиного негодования явно подкатывала к грани выплескивания многомегатонным взрывом: «Ховайся, Петро, в жито!»

– Мужики, понимаете... – голос Доктора прозвучал жалобно и как-то тонко. Он, казалось, с трудом подбирал слова. – Каждый из нас в юности совершал ошибки, – пробормотал Андрей и опять замолчал.

– Ну и что из этого следует? – не дождавшись продолжения, грозно прорычал Самсон. – Ты нас сегодня собрал, оторвав от семей, от очага, чтобы поведать, как выпил первую рюмку и как впервые залез под подол своей подружке?

– Да объясни нам наконец! – копируя Толю, басом рыкнул Вадим и прыснул в кулак.

– Ну... почти, – виновато проблеял Доктор.

Эти слова вызвали у Вадима искреннее сожаление по поводу дальнейшей судьбы Андрея, которому, похоже, было уготовано погибнуть в расцвете молодости и сил в салоне любимого «Линкольна». Он представил, что сейчас произойдет, и тревожно предупредил Самсона:

– Толя, вспомни о дочери! Тебя посадят, она останется сироткой при живом отце.

Самсон презрительно глянул на него через плечо и взялся за ручку дверки:

– А пошли вы, придурки! Время на вас тратить! – однако открыть ее не успел, сраженный фразой Доктора:

– В общем, ребята, я как бы жениться собрался и хочу, чтобы вы меня сопроводили к невесте. Сосватали, значит.

Вадим был ошарашен не менее товарища. Кремень, похоже, пал жертвой тонкого женского коварства. Сразить Доктора стрелой Амура и повергнуть в пучину семейной жизни могла только особо изощренная в интригах и ведьминых чарах особа. «Опоили молодца зельем приворотным!»

Не врал, видать, Андрюха, когда трезвонил, что решается вопрос его жизни и смерти. Воистину так! Но они с Самсоном, как верные товарищи, встанут стеной на защиту... Тут Вадим несколько замешкался, пытаясь представить, какую стенку они будут ставить. Не иначе как по типу штрафной футбольной с соответствующим прикрытием причинных мест.

Повернувшись к Вадиму и взглянув на него эдак задумчиво-обреченно, Самсон уже спокойно, почти ласково, высказал свое отношение к услышанному:

– У него в последние дни травм головы случайно не было?

– Не знаю, – растерянно пожал плечами Вадим и заботливо предложил: – Может, сразу к Кащенко двинем? Посмотрят, подлечат...

– Идиоты! – неожиданно громко и отчаянно взвыл Доктор. – Я действительно пригласил вас сопровождать меня...

– В последний путь, – закончил за него Вадим.

– В первый, в последний – какое сейчас это имеет значение. Я еду просить руки любимой женщины. И я хочу видеть своего сына.

В салоне воцарилась очередная минута ошарашенного молчания.

– Это как будет? Одновременно: просить руки и после этого сразу появится сын? Или все же будут использованы и другие части тела для производства потомства? И появится он, может, не сразу, а все же через определенный природой срок? – справившись с растерянностью, осторожно осведомился Вадим.

Самсон – он наблюдал профиль товарища – сидел, насупив брови, смотрел в одну точку и в разговор пока не вмешивался.

– Объясняю для особо тупых – то есть для вас. Я, Изметьев Андрей Станиславович, майор медицинской службы, сегодня, сейчас отправляюсь просить выйти за меня замуж любимую мною с юности женщину, которую не видел много лет и встретил совсем недавно – всего три дня назад. Кроме того, что я встретил ее, еще узнал, что у меня есть сын, которому сейчас уже одиннадцать лет. Я вам понятно все объяснил?

– Нормально! – протянул Вадим. – Исчезнувшая любимая женщина, таинственный сын, слезы и сопли по щекам... Не иначе как мексиканский сериал, майор дон Педро Изметьев... Санта Мария! Белиссимо! Хотя последнее из итальянской жизни, но все один леший: жизнь полна неожиданностей!

Самсон, нахмурив лоб, подозрительно смотрел на ладонь с тремя загнутыми пальцами и шевелил губами, что-то бормоча себе под нос.

Вадим встревожился:

– Посмотри, Андрюша, до чего боевого товарища довел. Его же сейчас кондратий от переживаний хватит. Не бережешь друзей!

– Лепит горбатого! – разогнув пальцы, неожиданно радостно заявил Самсон. – Врет как сивый мерин! Три дня назад он находился под нашим присмотром и никакой женщины своей мечты встретить не мог. Вспомни-ка, Викинг, что было трое суток назад? Воскресенье происходило. К обеду мы вернулись из похода в монтуровский пансионат, а к вечеру навещали на даче депутата. Никакого общения с бабами быть не могло по причине полной занятости. Мелькала только хозяйка дачи, так она не в счет. Точно врет!

– Не в счет, говоришь... – Вадим на секунду задумался, и пара эпизодов из того посещения всплыла в его памяти. Первый – это когда хозяюшка подмосковной дачи, а точнее коттеджа, как бишь ее – Зоя Георгиевна, кажется, – отвесила Доктору оплеуху. Все вроде бы правильно было, в сердцах отвесила подлым негодяям-налетчикам, да вот выбрала при этом Андрюху, а не Вадима, который даму в первый момент налета права голоса лишал самыми что ни на есть грубыми манерами. И не Самсона, который в дом волочил и шнуром от ее же гардины нагло отрезанным стреноживал, а именно Доктора, хотя тот почти не при делах был. А второй эпизод – когда лежали они, голубки, рядышком, крепко связанные на бортике бассейна за домом и пинала Зоенька Георгиевна Доктора ногой – хорошо так пинала, опять же, от души. И оплеуха, помнится, душевной была, звонкая, можно сказать родственная, сердечная. И когда только успели спеться?

– Просмотрели, Толя, ой просмотрели! – схватился за голову Вадим. – Прямо из стойла увели. Пропал парниша ни за грош!

– Что ты причитаешь, словно у тебя корова-кормилица сдохла? – возмутился Самсон. – Кто кого просмотрел? Кто пропал?

– Зоя? – более утвердительно спросил Вадим у Доктора, на что тот обреченно кивнул головой. Получив ответ на свой вопрос, подтвердивший смутные догадки, он лишь беспомощно развел руками и еще раз повторил: – Просмотрели...

– А пошли вы! – Самсон опять ухватился за ручку двери. – Или мне все толком объяснят или я ухожу!

– Подожди, Толя, – Доктор умоляюще посмотрел на друга. – Ты точно высчитал, что единственной женщиной, с которой я мог общаться третьего дня, была Зоя Георгиевна Заславская. Двенадцать лет назад – Зоенька Байкова, студентка третьего курса медицинского института, который я к тому времени заканчивал. Встречались мы с ней... как бы лучше выразиться... роман у нас был. Вернее, я ее... ну в общем не была она мне безразлична. Год почти были вместе. После окончания института я попал в отдел и закрутился, погряз в суете, в делах, хотя и вспоминал ее. Все хотел позвонить, написать письмо, но не получалось. Когда выбрался в отпуск через два года, узнал, что Зоя вышла замуж за моего хорошего друга Йоську Заславского, родила ребенка. Обиделся я тогда сильно, не стал с ними встречаться, хотя обижаться, как оказалось, следовало на самого себя. Так с тех пор и не виделся с ними. Слухи до меня доходили, что пить начал Йоська сильно – даже позлорадствовал я тогда. А вот оказалось все не так, как я, идиот, представлял.

– Насчет идиота ты, определенно, прав, – понимающе покачал головой Самсон. – Правда, бывает и хуже, но реже.

– В общем, поставил я крест на этом эпизоде своей жизни, – продолжил повествование Доктор, не обращая внимания на ехидный выпад Самсона, – да вот только оказалось, что в этом самом эпизоде я играл роль не столько идиота, сколько подлеца.

– Вот и дедушка Мазох в ход пошел, – поддержал Доктора Вадим. – Скоро к бичеванию перейдем?

– Заткнись! – посоветовал ему Самсон. – Похоже, у Андрюши в кои-то веки совесть проснулась. Давай-ка дослушаем.

– Оказалось, я уехал из Ростова, бросив Зою беременной, о чем, правда, не ведал. Она об этом сама узнала уже после моего отъезда. Оказалась двадцатилетняя девчонка в пиковом положении одна в чужом городе, в общаге; мать у нее умерла, когда ей было пятнадцать лет, а отец женился на другой и с дочерью имел довольно холодные отношения. И единственный, кто пришел к ней на помощь, был мой кореш Йоська Заславский. Он, можно сказать, заставил ее родить, отговорив от аборта, ухаживал за ней и ребенком, а потом предложил выйти замуж. Она долго не давала согласия, ждала меня, не дождалась и решилась. Но семейная жизнь так толком и не сложилась. Йоська ее любил, но ответного чувства не ощущал. Он понимал, что их семья создалась в общем-то от безысходности и изменить это невозможно. В результате Иосиф начал пить и они разошлись. Зоя скоро уехала с сыном в Москву к какой-то дальней родственнице и нашлась только сейчас.

– Это все ты от нее узнал, от Зои? – спросил его Вадим.

– Нет, от нее я узнал, что являюсь самым что ни на есть подлецом. А все остальное мне рассказал Йоська Заславский. Я его по телефону отыскал в Ростове. Не прошло и двенадцати лет, как друзья вновь встретились.

– Это он тебе в пьяном виде выдал? Ты же говоришь, что он спился.

– Пытался, да бросил вовремя. Сейчас он уже не Йоська, а Иосиф Маркович Заславский, всеми уважаемый и ценимый ведущий городской эндокринолог. Выловил я его вчера, переговорили по душам. Сказал он по старой дружбе, что физиономию мне надо начистить до блеска солдатской бляхи за то, что чуть не поломал я несколько судеб. И про то, что сын у меня есть, он же поведал. Вот такие пироги выходят – с котятами...

– Н-да, поучительная история, – почесав затылок, крякнул Самсон. – Так вам, балбесам, и надо!

– Это что, и про меня сказано? – обиделся Вадим.

– А то нет? У обоих четвертый десяток в разгаре, а о семье и мыслей никаких, – пробурчал Самсон. – Пока жареный петух не клюнет, а вернее умная женщина не проявит инициативу да не зажмет в кулак, так и толку от вас никакого.

– А ты сам когда женился? – поддел его Вадим. – Уже почти сорок было.

– Ты не равняй, я, понимаешь... занят был.

– А мы что, не заняты? – в один голос взревели Доктор с Вадимом.

– Ну, конечно, тоже времени для семьи маловато, – смешался Самсон, однако тут же нашелся: – Зато вы оба халявщики!

– Это как? – удивленно вскинулись брови у обоих.

– А вот так оно и есть, – ехидно хохотнул Самсон. – Явились, понимаешь, на готовое. Я дочь родил и с пеленок ее растил. А вы что имеете? У одного сыну уже одиннадцать, у второго... – тут Толя замешкался, подбирая слова, – тоже опять же взрослое создание. А где соски, кашки, распашонки, бессонные ночи? Где, я вас спрашиваю? Вот то-то и оно!

Самсон, горделиво задрав подбородок, откинулся на спинку кресла, свысока оглядывая друзей. Они приняли упрек молча и понуро. Молчание длилось недолго. Самсон, сменив гнев на милость, хлопнул Доктора по плечу так, что тот едва не впечатался грудной клеткой в руль, и весело скомандовал:

– Заводи свою колымагу, погнали. Так и быть, сосватаем тебя. Кто еще порадеет за товарища, как не мы. Вперед и с песнями!

Вадим, разделяя общий энтузиазм, все же решился задать брачующемуся деликатный вопрос, который его несколько тревожил:

– С депутатом Ясеневым... что делать будешь?

– Порву как Тузик грелку, ежели на глаза явится, – твердо пообещал Доктор, включая скорость. – А если вообще... Ну не дети мы, жизнь какую-никакую прожили, думаю, поймем друг друга.

И поехали они сватать Доктора. Охранник Зои Георгиевны незнакомый был и суровый. Не хотел их пускать – мол, не велела хозяйка никого принимать. Пришлось объяснить.

Наверное, долго у парня ухо болело, за которое его Самсон ухватил, заставляя ворота открыть. Еще один на помощь выскочил, да этот в прошлый раз их уже видел, поэтому с почетом – правда, держась поодаль – проводил в покои. А уж как молодая их взглядом острым жгла, как головку к небу «равняйсь на знамя» презрительно воздевала, да губенку нижнюю оттопыривала, когда они речь говорили, да как Доктор на коленях перед ней стоял, прощения да руки просил – не пером то описывать... Долго сей жуткий процесс продолжался, пока не сменила гнев и не на милость, а так – чуточку жалости в глазках тенью промелькнуло. Молвила Зоинька, что подумает, а это, как ни крути, выходило, что судьба Андрюхи решилась. Ведь если женщина говорит «нет», это значит «может быть»; если женщина говорит «может быть», это означает «да»; если она говорит «да» – нет, уж этого от женщины вы не дождетесь.

А потом вельми гордые содеянным возвращались из ближайшего Подмосковья в Белокаменную на зимние квартиры и от кого поступило предложение с радости «по пятьдесят грамм» – история в скрижали того не занесла. Где они «Линкольн» потеряли, вспоминали наутро упорно и долго, тем паче что времени было вполне достаточно – забрали их из отделения часиков эдак в десять. В принципе особых грехов за ними вроде не числилось. Из последнего помнили, что распевку делали, голоса сбивали и песня была душевная такая, всем троим по душе пришлась: «Как упоительны в России вечера». Тротуар, правда, широкий был и машины, непонятно с какого переляка на него залетевшие, гудели сильно и объезжали их, доминантсептаккорд держать мешали... В общем, все было как положено – чинно и благородно, и за что их замели «волки позорные», совершенно неясно. Беззаконие чистой воды!

А вот какой сюрприз ожидал по выходе из узилища, так всем сюрпризам сюрприз. Дед их встречал, да кабы один... Как он высчитал всех, как собрал, Штирлиц старый, змей подколодный, уму непостижимо. Мстил, видать, что не учли его мнение по поводу скромности реабилитации, вот и расстарался. От всей, значит, широты сердечной...

Летеха милицейский с коварной иезуитской ухмылкой дверь железную отворил, на выход «белых орлов» пригласил, а у крыльца казенного дома Олег Петрович со свитой ждут. Ладно Любаша Самсонова, ладно Надежда... Как стервец Зоиньку, которую вчера они убалтывали, умасливали, определил, да в общий строй поставил, уму непостижимо. И вот они рядком стоят, глазки сурово щурят, губки бантиком сложены, головками осуждающе так кивают – приговор кровавый подписан и обжалованию не подлежит. И, видно, познакомились уже, сговорились мужикам нервы потрепать с похмелья. Да что там сговариваться, натура их такая бабья злостная, генетикой заложенная. Тут пивка бы глотнуть, а надо оправдываться, клясться, что случайно и в самый что ни на есть последний раз – век воли не видать! А башка трещит! А уж Дед-то как радуется, ладошки весело потирает – глазыньки бы на него, Иуду, не смотрели! Сдал начисто, со всеми потрохами, прямо как Пеньковский в ЦРУ наши стратегические секреты. Ах, интриган лысый! Ах, Макиавелли доморощенный! Отыгрался-таки, добился своего. Небось и галку жирную в план политико-воспитательной работы поставит насупротив пункта пропаганды антиалкогольного образа жизни личного состава. Проведено, мол, мероприятие, добились небывалых результатов в искоренении зеленого змия...

Ну, что было, то было: прошло и быльем поросло. Подулись половины – те, что прекрасные и лучшие, да и простили их. Уже к субботе остыли, когда собрались на день рожденья Настены, дочки Толиной, – семьями, с чадами и домочадцами, с чинным чаепитием с пирогами-конфетами, да с играми и весельем. Хорошо посидели, по-доброму. А когда разъезжались, клялись скоро еще собраться, да это скоро – не скоро пришло...

Оглавление

Глава 1 . На ясный огонь

Глава 2 . Шел по пустыне верблюд

Глава 3 . Сюрпризы ходят стаями

Глава 4 . На пленэр

Глава 5 . Есть на Волге утес

Глава 6 . Спрашивайте, мальчики, спрашивайте...

Глава 7 . Ловили мыши кота

Глава 8 . Как ландскнехт – ландскнехту

Глава 9 . Все флаги в гости к нам

Глава 10 . Мебель для игры в прятки

Глава 11 . Ждать... ждать... ждать!

Глава 12 . Имя твое – «Армада»

Глава 13 . Сезон охоты на телефоны

Глава 14 . Определение условий уравнения

Глава 15 . Старые и новые знакомые

Глава 16 . Купальник на веревке

Глава 17 . Кайанга – танец смерти

Глава 18 . Прости, прощай...

Глава 19 . О6 итогах профзастоя

Глава 20 . К вопросу о совместимости курицы и коньяка

Глава 21 . К вопросу о жизни и смерти

Реклама на сайте