«Рывок на волю»

Я выбрался из чистилища. Я вернулся из преисподней. Как – не знаю, не ведаю, но случилось такое, что распоганейшее состояние, которое не смог бы описать и Достоевский, вдруг отпустило…

Распоганейшее – действительно. Хотя простреленная автоматной пулей нога почти не болела, зато давали знать о себе отбитые почки и печень. Но и это можно было бы списать со счетов, если бы не жесточайшая депрессия, которая не отпускала ни на миг и долбила меня единственной мыслью: «Я проиграл, меня развели по полной программе, как последнего дилетанта. Я допустил такую кучу ошибок, что не смог ни только пуститься в бега, хотя сделать это казалось элементарным, но мне даже не удалось уйти от мерзкой действительности самым простым путем, а именно потонуть в болоте или подставиться под ментовскую пулю. И вот, в результате мой враг номер один кум ликует и получает поздравления за идеально проведенную операцию, солдатики разъезжаются по отпускам, а я торчу в сыром холодном кичмане, скриплю зубами от боли, выслушиваю насмешки охраны и донимаю себя упадочническими мыслями…»

Три дня назад, когда мы не смогли незаметно уйти из промзоны, зацепили за собой хвост и оказались загнанными в болото, я сумел оторваться от группы преследования метров на сто и был уверен, что сейчас либо провалюсь в непроходимую топь, либо получу в спину автоматную очередь. Но ни то, ни другое. Сволочной кум, возглавлявший погоню, сумел одним-единственным выстрелом прострелить мне бедро, притом все сделал настолько ловко, что пуля прошла навылет, разорвав мышцы в считанных миллиметрах от берцовой кости. И я свалился на мокрый, пропитанный влагой мох между кочек, поросших брусничником. И пока ждал еще одной пули, пока силился сообразить, что происходит, пока безуспешно искал глазами поблизости хотя бы одну бочагу, в которой можно было бы утопиться, до меня успели добраться трое солдат. Трое здоровых лбов, мечтающих отличиться и съездить в десятидневный отпуск. Ну и куда против них было мне, измученному погоней, да еще и с пробитой пулей ногой? При всем том, что с собой у меня не было даже перочинного ножика.