«Соловей-Разбойник»

ГУВД города Москвы. Кабинет начальника управления

В кабинете начальника управления за длинным лакированным столом сидят трое сотрудников УВД. Возглавляет стол, собственно, сам начальник управления – генерал-майор Серенадов Андрей Петрович. Справа от него нервно крутит в руках трубку мобильного телефона заместитель начальника – полковник Петр Иванович Глушков, моложавый брюнет пятидесяти лет. Слева осоловело таращится на полированную поверхность стола участковый – капитан Анисим Владимирович Петушков, ровесник генерала. Генерал (Полковнику). Ну, докладывай, что там у вас с нашей машиной произошло? Полковник. Ограбили нашу машину, товарищ генерал. Соловей ограбил. Два сотрудника погибли в перестрелке, третий чудом спасся. Генерал. Да, от Соловья только чудом… Где это случилось? Полковник (кивая на Участкового). На его участке. Утром. В шесть утра. Участковый (заглядывая в блокнот). В пять тридцать. Генерал. Ну что ж, Анисим Владимирович, долго еще этот псих землю топтать будет? Или успеем до пенсии дотянуть? Участковый. Хрен его знает, Андрей Петрович. Больно шустрый он, Соловей-то наш. Да и потом, у меня на участке одни охотничьи угодья. А Сева в лесу как зверь на воле. Генерал. Егерей, лесников привлеки. Участковый. Так, боюсь, он их уже сам привлек. Любят они его. Генерал. За что его любить, душегуба, Анисим Владимирович? Участковый. А за что русские люди любят?! За удаль. Генерал. И ты любишь? Участковый. Мне, Андрей Петрович, по уставу только Родину и жену любить положено. Бесплатно, то и другое. Даром – получается. Полковник (на повышенных тонах Участковому). Прекратите ваши шуточки, товарищ капитан. Не забывайте, где и перед кем находитесь! Участковый. Не гоношись, полковник. Мне по выслуге лет кое-что забывать полагается. Полковник. Что?! Генерал. Успокойтесь, Петр Иванович. (Участковому.) Свободны, Анисим Владимирович. Участковый (поднимаясь из-за стола и надевая фуражку). Бывай, Андрей Петрович. Генерал. С Богом, Анисим. Под пулю не лезь. Без тебя справимся. Участковый (выходя из кабинета). Ну да, справитесь. Пора нам винтить, Андрюха, пока хвостик не вылез. Полковник (провожая взглядом Участкового). Почему вы позволяете ему так с вами разговаривать? Генерал. Много причин, полковник. Ты не поймешь. Мы с ним в «операх» начинали, пока его по ранению не перевели. Давай лучше о машине. Я так понимаю, там наш «обнал» везли? Полковник. Наш. Сто тысяч. Генерал. Сколько?! Полковник. Сто тысяч. Генерал. Плохо это, Петр Иванович. Очень плохо. В долларах? Полковник. В евро. Генерал. Еще хуже. Как Соловей про перевозку узнал? Полковник. А никак! Он просто все машины на трассе в то время грабил. Вот наши и напоролись. Генерал. Что, другой дороги не было? Полковник. Кто знал?! Мы все время так возим. А участковый?.. Генерал. Ни ни! Ты что?! Что делать думаешь? Полковник. Собрали спецгруппу. Сейчас их наш аналитик с личностью преступника знакомит в конференц-зале. Генерал. Спецгруппу?! Спецгруппа – это хорошо. Я тоже кое к кому обращусь. (Вздыхает.) Сто тысяч! Дела мои скорбные!

Улица перед зданием ГУВД

На улице Анисима Владимировича ждет супруга Клавдия Васильевна. Клавдия Васильевна. Как сходил, Оня? Анисим Владимирович. Лаялись. Соловей ихнюю машину хлопнул, вместе с экипажем. Блин, набрали по объявлению! Клавдия Васильевна. Не волнуйся, Оня, пошумят, пошумят и затихнут. Соловей ведь так, под настроение, разбойничает. Погуляет, и опять нет его. Пошли лучше в Военторг. А то тебе опять китель не купим, а на старом уже нитка в локте ползет. И в хозяйственный надо. Анисим Владимирович. Зачем? Клавдия Васильевна. Скороварку надо, ершики. И еще там… Только сначала в «обменку». Анисим Владимирович. Зачем в «обменку»? Клавдия Васильевна. Нам на ферме зарплату «еврами» дали. Анисим Владимирович. Чудное у вас руководство. То рублями, то «еврами», то, помнишь, золотыми коронками отдали? Клавдия Васильевна. Чудные. Одно слово – москвичи. Но, Оня, лучше коронками, чем, как Толику, ночными горшками. Коронки золотые. Анисим Владимирович. Так у них, Клава, на заводе только горшки и остались. Супруги смеются и, нежно обнявшись, идут по улице.

Конференц-зал главного управления по борьбе с организованной преступностью.

Перед большим плазменным телеэкраном на стене ходит щеголеватый майор с указкой в руке и неторопливо информирует сидящих в зале офицеров милиции. Майор. Преступник, с которым вам, господа, придется работать, так сказать, не совсем обычный преступник, или даже иначе скажем: совсем не обычный преступник. Севастиан Григорьевич Соловьев, по кличке «Сева Соловей», тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения, потомственный разбойник. Его дедушка – Лев Никодимович Соловьев, тысяча восемьсот семьдесят первого года рождения, грабил продовольственные эшелоны еще при Временном правительстве. На экране появляется древняя фотография дедушки в обнимку с Маяковским. Погиб Лев Никодимович во время кронштадтских волнений, матросы-меньшевики штыками закололи. Его отец – Григорий Львович Соловьев, тысяча девятьсот двадцать седьмого года рождения… На экране появляется фотография папы в обнимку с Юрием Гагариным. …возглавлял самую крупную преступную группировку под Тамбовом при Никите Сергеевиче Хрущеве. Убит в перестрелке с органами правопорядка в тысяча девятьсот семьдесят четвертом году при попытке вооруженного грабежа отделения Сбербанка города Нерехта. Ну и наконец, наш «клиент» – Севастиан Григорьевич, год рождения вы уже знаете, был воспитан матерью – Людмилой Прокопьевной Соловьевой, тысяча девятьсот тридцать девятого года рождения, как ни странно, женщиной во всех отношениях положительной, учительницей музыки в городе Малоярославце. Впрочем, хорошая биография матери не должна смущать вас, у всех мужчин семьи Соловьевых были примерные родительницы. Так вот. Сева рос послушным мальчиком, занимался спортом, с золотой медалью окончил школу, с красным дипломом – философский факультет Московского государственного университета, и с дипломом того же цвета – МФТИ имени Баумана, работал в одной крупной финансово-инвестиционной компании. Вплоть до тысяча девятьсот девяносто четвертого года господин Соловьев ничем особо выдающимся себя не проявил, однако двадцать второго июля того же года без каких-либо причин зарезал своего непосредственного руководителя, перевел, при преступном посредничестве главного бухгалтера той же компании, все деньги той же компании на одному ему известный счет в одном из банков Швейцарии и исчез в пригородных лесах на юго-восточном направлении.

Кабинет директора финансово-инвестиционной компании

Директор компании, расхаживая по кабинету, нравоучает сидящих перед ним Севастиана и главного бухгалтера. Директор. Вы должны понимать, что в сложившейся финансовой ситуации прежде всего следует позаботиться о непосредственной пользе для нашей компании. Мы обязаны правильно использовать все плюсы назревающего кризиса и избежать минусов. И грош нам цена, если мы этого не сделаем. Мы словно волки-оборотни – а к слову, сегодня полнолуние – вгрыземся в глотки нашим конкурентам. Давайте наконец делать то, ради чего рождены на этот свет. Понятно, придурки? Севастиан (щелкнув крышкой золотой зажигалки «Зиппо» и поднимаясь с места). Яснее не сформулируешь. Севастиан берет со стола директора нож для резки бумаги и мощным ударом втыкает его в шею директора, прокалывая ее насквозь. Заливаясь потоками крови, директор оседает на стол. Севастиан (бухгалтеру). Хорошо он сказал, только последнюю фразу напрасно. Главный бухгалтер. Ты имеешь в виду – придурки? Севастиан. Нет. Про призвание. Вот какое у тебя призвание? Настоящее призвание. Главный бухгалтер. Я его за язык не тянул. Номера счетов у него в компьютере, а ты как заместитель имеешь право подписи. Севастиан. Имею. (Подходит к окну, распахивает его и вдыхает полной грудью.) Здравствуй, настоящая жизнь! Какие запахи!

Конференц-зал главного управления по борьбе с организованной преступностью.

Майор продолжает свой рассказ.

Майор. Несмотря на имеющийся у преступника капитал, он отнюдь не стремился, по примеру себе подобных, скрыться за рубежом и вкусить, так сказать, всех преимуществ жизни в достатке. Даже наоборот – часть средств он пустил на приобретение необходимого для его нового рода деятельности оборудования.

Военный склад в 140 километрах от Москвы

Шустрый прапорщик перетаскивает последний ящик с автоматами в грузовик Севастиана и подходит за расчетом. Севастиан аккуратно отсчитывает прапорщику полагающиеся деньги. Севастиан (доставая из ящика автомат и присоединяя к нему рожок с патронами). Как я скучал по тебе, веселая железяка. Прапорщик. Зачем, если не секрет, вам столько взрывчатки и автоматов? Севастиан. Чтобы грабить и убивать. Вас что-то смущает? Прапорщик. Да нет, эти штуки для того и свинтили. А кого убивать? Севастиан. Кого душа моя мятежная захочет, но сначала – дураков и предателей. С этими словами Соловей расстреливает прапорщика и садится в машину.

Конференц-зал главного управления по борьбе с организованной преступностью

Майор продолжает знакомить присутствующих офицеров с личностью разбойника. Майор. В течение последующих нескольких дней Соловей совершил еще ряд убийств без какой-либо видимой логической связи между ними. Им был зарезан руководитель охтынской преступной группировки, вор в законе – Поля Грек. Убийство произошло в ночном клубе «Обридаж», где Поля Грек праздновал со своими подельщиками победу над конкурирующей группировкой. Вот такой у них получился невеселый, но запоминающийся банкет.

Ночной клуб «Обридаж»

Сева встает из-за столика и проходит в туалет. Находящийся с ним в клубе бывший главный бухгалтер с восторженным любопытством наблюдает за его действиями. Соловей проходит в туалет и дожидается у зеркала перед рукомойником, пока из кабинки не выходит преступный авторитет. Тот подходит к рукомойнику и принимается мыть руки. Соловей. Скажите, а почему у вас золотые зубы? Преступный авторитет. Потому что золотые зубы это круто, фраерок. Золотые зубы имеют все, кто имеет всех. Я хорошо сказал? Соловей. Лучше сказать было нельзя. Вы говорите как настоящий поэт. Преступный авторитет. Ты прав, фраерок, – я поэт. И эта поэзия в моем авторитете авторитетно нужна, как мои зубы, как мои болты (показывает на унизанные перстнями руки), как мое кожаное пальто в гардеробе с наградными стволами и мое авторитетное погонялово. Хочешь еще чего-нибудь спросить? Соловей. Где номерок? Сева возвращается за столик с золотыми зубами, перстнями и номерком преступного авторитета. Главный бухгалтер. Как все прошло? Соловей. Косноязычный субъект, еле понял, что он имеет в виду. Что такое – «погонялово»? Главный бухгалтер. Кличка. Для удобства. Зачем ты у него зубы взял? Соловей. Хочу себе вставить. Главный бухгалтер. Это некрасиво. Соловей. Это правильно. Я должен освободиться от себя. Я никогда не любил себя. Главный бухгалтер. Это был не ты. Освобождайся. Пирожок будешь? Соловей. Нет. Тогда какие у нас будут погоняловы? Или погонялова? Главный бухгалтер. Погонялова. Я, предположим, могу быть «Дебет». Я ведь по экономической линии в корпорации чалил.

Конференц-зал главного управления по борьбе с организованной преступностью

Майор. Да, совсем забыл о первом помощнике Соловья в его противоправной биографии. Убежден – вы догадались, речь идет о бывшем главном бухгалтере финансово-инвестиционной компании, где когда-то работал Севастиан Григорьевич, Александре Ильиче Володарском, тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года рождения. Ныне Александра Ильича зовут «Дебет». Наверное, именно сейчас пришло время познакомить вас с остальными, известными нам, подельщиками легендарного разбойника. Дебета вы уже знаете, теперь Молот. На экране появляется изображение молодого мужчины богатырского телосложения. Будьте любезны – Игнатий Николаевич Кривенко, тысяча девятьсот семьдесят второго года рождения. В прошлом – кузнец-передовик. Органам правопорядка стал известен после того, как расплющил своей кувалдой заводскую администрацию – директора завода, главного инженера, начальника охраны и кавказскою овчарку Нелю. Злодей-пролетарий, таким образом, выразил свой протест. Его уволили, по сокращению штатов.

Шоссе в районе Южное Бутово. 4 часа утра

Соловей и Дебет едут на грузовике, груженном оружием, по шоссе. Им навстречу по разделительной полосе идет огромный бородатый мужик с кувалдой в руках. Мужик с ног до головы заляпан кровью. Соловей (Дебету). Ну-ка, притормози. Какой колоритный персонаж! Есть в нем что-то настоящее, извечно посконное. Дебет. Автомат с предохранителя снять? Соловей. Зачем?! (Высовывается из окна и кричит идущему.) Товарищ, водки с огурцом хотите? М о л о т. Не хочу. Соловей. А чего хотите? М о л о т. Не знаю. Я в милицию иду, с повинной. Соловей. Уважаю ваше решение, но, может быть, вы к нам в банду сначала вступите? Тоже на добровольной основе. М о л о т (останавливаясь). Чего делать будем? Соловей. Грабежи, насилие и так далее. Я вам куплю чистый молоток с карбоновой ручкой. М о л о т. Да насрать, я к этому привык. Соловей. Я тоже не против этого молотка. М о л о т. Папкина кувалда. Сеструхи хотели ему в гроб положить, но я не дал. Вещь должна работать. Соловей. Невозможно сентиментально, но что насчет разбоя? М о л о т. Да насрать, что милиция, что банда, все равно уволили. Соловей. Тогда полезайте в кузов, только осторожно, там много хрупких предметов. М о л о т (забираясь в кузов). Куда едем? Соловей. А вы бы как ответили? М о л о т. Да насрать! Соловей. Вот, вы даже дорогу знаете.

Конференц-зал главного управления по борьбе с организованной преступностью

Майор (слушателям). Последней к банде примкнула Изабелла Юрьевна Папаяни, тысяча девятьсот семьдесят пятого года рождения, в прошлом оперная певица, кличка – «Прима». Если быть точным – примкнула Изабелла Юрьевна не по своей воле. На экране появляется видеоизображение поющей на итальянском языке гражданки волнующих форм.

Усадьба Соловья на Гнилых ручьях

Соловей, уже с золотыми зубами и в «авторитетных» перстнях, сидя в кресле на веранде, смотрит телевизор. На экране идет передача о звездах оперной сцены. Звучит пленительный голос Изабеллы Юрьевны Папаяни, потом появляется ее фото. Соловей (Дебету, сидящему с удочкой на берегу ручья). Ты любил когда-нибудь? Дебет. Смотря какой смысл ты вкладываешь в это слово. Соловей. Стихи писать, целоваться, страдать по ночам. Дебет. Нет, так не любил. У меня все проще – на Мальдивах, без трусов в джакузи. Соловей. Это само собой, но где же увертюра?! Дебет. Ты имеешь в виду – руки вверх? Соловей. Короче, как узнать расписание спектаклей на сегодняшний вечер? Дебет (вынимая из кармана мобильный телефон). Айн момент. Соловей (кричит в сторону сарая). Молот! Топай сюды. Из сарая появляется Молот с трехлитровой банкой молока в руках. М о л о т. Бабы молока парного с фермы прислали, просят винный у рынка спалить. Соловей. Все потом! На обратном пути. Мы сегодня в оперу пойдем. М о л о т. Пулеметы оснащать? Соловей. Естественно. Кто же без пулеметов в оперу ходит?! Дебет. Здание оперы в центре. Не забыть взрывчатку. Соловей (поднимаясь с кресла, поет). Что день грядущий мне готовит…. Тра-ля-ля-ля.

Опера

Где-то в середине представления в зале оперного театра вспыхивает свет и звучит пулеметная очередь. Соловей проходит по центральному проходу к сцене, взбирается на сцену и дает знак Молоту, стоящему на правом балконе с двумя пулеметами в руках. Молот послушно разбивает двумя очередями хрустальную люстру. Когда все утихает, Соловей «берет слово». Соловей. Господа, это ограбление! Не стоит волноваться, здание заминировано, любое несогласие означает смерть или того хуже, хотя хуже некуда. Простыми словами: сидите тихо и внимайте. (Обращаясь к Изабелле Юрьевне.) Я вам чрезвычайно симпатизирую. Пойдемте со мной по жизни. Изабелла Юрьевна (показывая на дирижера). Но я замужем. Соловей (расстреливая дирижера в упор из маузера). Уже нет. Начинайте плакать. За каждую слезинку по бриллианту. Я по дороге ювелирный магазин ограбил. Изабелла Юрьевна. Тогда я лучше сразу пописаю.

Конференц-зал главного управления по борьбе с организованной преступностью

Майор. Скорее всего, Изабелла Юрьевна этого не говорила, но легенда есть легенда. Так или иначе, Изабелла Юрьевна примкнула к банде Соловья-Разбойника и проявила себя как талантливый и жестокий преступник.

Отделение коммерческого банка «Кредит Юниверс»

Прима стоит с дымящимся пистолетом над пятью трупами сотрудников банка. Прима. Упс, кажется, я забыла сказать «руки вверх».

Конференц-зал главного управления по борьбе с организованной преступностью

Майор (выключая экран). Подводя итоги всего вышесказанного, мне хотелось бы особо обратить ваше внимание на стратегию поведения человека, с которым в скором времени вам придется работать. Перед нами, товарищи, совершенно новый образец давно и незаслуженно забытого типа: хомо руссикус разбойникус. Вот он – главный герой того самого «бессмысленного и кровавого русского бунта». И главный, основополагающий концепт его стратегической установки – ноль стратегии. Ничего из написанного в учебниках! Джаз-бандитизм! Органичное скольжение по кровавым волнам хаоса, восторженный полет в бездну. Берегитесь, господа, товарищи офицеры, личность, подобная Соловью, наркотически харизматична, и многие из вас, того не желая, могут быть ею инфицированы единомоментно. А пока запомните главное: Соловей не разбойник, Соловей – физическое воплощение самой идеи разбоя. Его дух. Готовы ли вы к борьбе с духами? В конференц-зал заглядывает полковник Глушков и подает знак Майору. (Слушателям.) Прошу прощения. (Полковнику.) Да, Петр Иванович? Полковник. К генералу. Сейчас.

ГУВД города Москвы. Кабинет начальника управления

В кабинете генерала находились: сам генерал и невзрачный, худощавый шатен в штатском костюме. Генерал (представляя Шатену вошедшего Майора). Наш главный аналитик – майор Неверов. (Майору, показывая на Шатена.) Это наш помощник, из родственной структуры. (Шатену.) Как вас зовут, кстати? Простите, что сразу не спросил. Шатен (сухо). Это не важно. Генерал (слегка замешкавшись). Ну, не важно, так не важно, лишь бы результат был. А хоть звание? Шатен. Это тоже не важно. Полковник (явно раздражаясь). Тогда как к вам обращаться? (Генералу.) Извините, но… Шатен. Понимаю. Для удобства можете меня называть Н7. Генерал (миролюбиво). Собственно, нам все равно, как называть, лишь бы… Н7 (понимающе кивает головой). …результат был. Генерал. Совершенно верно! Н7. Будет. (Майору.) Расскажите про объект. Упрощать не надо. Докладывайте, что знаете. Майор (явно зараженный смирением Генерала). Не буду упрощать. С чего начать? Н7. С главного. Майор. С главного… С главного… Ладно. С главного. Директор крупного строительного холдинга, где работал объект, серьезно проворовался и решил все свалить на главного бухгалтера холдинга и своего заместителя – «объекта». Для этого он нанял через начальника службы охраны холдинга наемного убийцу – безработного гражданина Кривенко. Однако директор не учел тот факт, что начальник охраны приходился шурином главному бухгалтеру. Директор просто не знал.

Подземный гараж под зданием управления холдинга

Севастиан подходит к своему «БМВ» и открывает дверь автомобиля. Тут из-за колонны к нему выскакивает Александр Ильич в мятом костюме. Дебет. Сева! Мы погибли! Мы окончательно погибли! Соловей. Слушай, у меня тренировка через двадцать минут. Быстро и просто говори. Дебет. Нас «заказали»! Паша уже нанял киллера. На нас спишут недостачу. Соловей. Ты откуда знаешь? Дебет. Мне Леня сказал. Леня для Паши и нанял «киллера». Жестокого человека! Сто двадцать килограммов веса. Леня ему выдал ружье, четыре патрона и триста долларов. Соловей. Когда? Дебет. Сорок минут назад. У бензоколонки на проспекте Мира. Соловей. А как зовут «жестокого человека»? Дебет. Леня не сказал, но этот человек сейчас пьет вино в ресторане «Колхида». Соловей. Тогда поехали. Дебет. Куда? Соловей. В ресторан «Колхида». Дебет. Зачем? Соловей. Облегчим «жестокому человеку» с четырьмя патронами задачу. Дебет. Ты уверен? Соловей. Ты хочешь, чтобы «жестокий человек» напился в ресторане «Колхида» вина и пришел с четырьмя патронами к тебе на дом? Дебет. Нет, домой никак нельзя. У меня дома полно фарфора. Соловей. Вот видишь. Поехали.

ГУВД города Москвы. Кабинет начальника управления

Н7 (Майору). Директор идиот был?

Майор (после долгого и многозначительного раздумья). В общем – да.

Ресторан «Колхида»

В полупустом зале, за одним из столов, сидит пьяный Молот. Ружье лежит у него на коленях. В зал входят Соловей с Дебетом и, безошибочно определив, кто им нужен, подходят к столику Молота. Соловей (Молоту). У вас свободно? М о л о т. Не знаю. Милицию уже вызвали? Соловей (присаживаясь за стол). Думаю, нет. Во-первых: сейчас бурлящие девяностые, брат. И если человек спокойно приходит в ресторан с ружьем, то все уверены, что у человека на это есть все основания. Во-вторых: рядом несколько театров. Могли подумать, что ты в антракте перекусить выбежал. Молот. Чего, в потолок пальнуть? Соловей. Не стоит. Береги свои четыре патрона. Молот. Точно – четыре. Ты откуда знаешь? Соловей. Два патрона на меня выдали. Молот (вынимая из кармана фотографию и сверяя ее с внешностью Севастиана). Не врешь. Соловей. Зачем врать?! Это не практично. (Щелкнув своей золотой зажигалкой, которую машинально вертел в руках.) Да и потом, я курить бросил. Молот. Правильно. Нормальный ты мужик. Бахнешь перед смертью? (Пододвигая к нему пустой бокал.) Соловей. С обычными преступниками не пью. Молот. О как! Так я не обычный, я кузнец. Бахни. Соловей. Если кузнец, то бахну. Но я с другом. (Показывает на стоящего поодаль Дебета). Остальные патроны на него выдали. Молот. Верю. Пусть тоже садится. (Тоскливо взглянув в сторону входных дверей.) Думаешь – не вызвали? Соловей. К гадалке не ходи. Молот (разливая по бокалам вино). От жизнь! Убийцы по улицам ползают, а милицию днем с огнем не сыщешь. Д е б е т. Я так же глубоко возмущен. Молот (поднимая бокал с вином). За нас, мужики! Пусть земля вам будет пухом! Соловей с Дебетом выпивают. Коли так все удобно получается, давайте вместе решим, где мы все это… (потрясает ружьем) …сообразим? Дебет. Меня смущают ваши намеки. Соловей (Дебету). Подожди. (Молоту.) Я правильно понимаю, что ты милицию ждал? Молот (утвердительно кивая головой). Надеялся, а вы сами приперлись. Соловей. А ты стрелять вообще-то умеешь? Молот. Обижаешь. У меня дядька егерь был. Мне заместо погремушек стреляные гильзы над люлькой вешали. Да и потом картечь ведь, вместо прицела компас можно привинчивать. Соловей. Замечательное знание предмета. Ты женат? Молот. Был. А ты? Соловей. Нет. Молот (Дебету). А ты? Дебет. Трижды. Страшно вспомнить. Молот. Тогда вам нечего терять. Соловей. Тебе тоже. М о л о т. Я деньги взял. Соловей (показывая на Дебета). Отдай ему. Он бухгалтер. Молот. Но… Соловей. Я тебе дам на десять долларов больше. Молот. Меня с работы уволили. Соловей. Я тебе предлагаю работу. Молот. Опять убийцей? Соловей. Хуже, гораздо хуже. Но зарплата больше и премиальные будут. Отпуск летом. Молот. Женщин, стариков и детей убивать не буду. Соловей. И не надо. Я сам справлюсь.

ГУВД города Москвы. Кабинет начальника управления

Н7 (Майору). Вы хотите сказать, что они перекупили его за десять долларов? Майор. Совершенно верно! Н7. Чушь какая-то! Директор – идиот-растратчик, шурин – начальник охраны, киллера перекупили. И это вы называете правдой? Майор. Назовите как-нибудь иначе, я не против, но по нашим сведениям примерно так и было. Н7. Так не бывает. Генерал. Предлагайте ваш вариант, лишь бы результат был. Н7. Будет. Что, по вашим сведениям, дальше было? Майор (заглядывая в принесенную им папку). Дальше они втроем отправились в загородный дом директора и расправились с ним.

Загородный дом директора управления строительного холдинга

К дому друзья подъехали на машине Соловья, когда уже стемнело. Перед въездными воротами скучали два дюжих охранника с помповыми ружьями в руках. Соловей (подходя к охранникам). Кавалеры, здесь такое дело… Как бы это… объяснить. Дебет (Соловью). Можно конспективно. Тезисами. Первый охранник (второму). Ты понимаешь, что он прокаркал? Второй охранник. Не мучай мозг! (Соловью.) Нет приема. Соловей. Я все еще надеюсь на ваше сотрудничество. Первый охранник (замахиваясь на Соловья ружьем). Гуляй. Соловей аккуратно перехватывает его руку и точным ударом ладони в нос лишает охранника сознания. Явно не ожидая подобного исхода, второй охранник пытается перезарядить ружье и выстрелить в Севастиана. Однако тот успевает ударом ноги отбить ствол дробовика так, что момент нажатия на курок совпадает точно с моментом сопряжения выходного отверстия ствола с подбородком охранника. Отчего тот мгновенно лишается половины головы. Дебет (брезгливо стряхивая со своего костюма кровь). Вот оно как бывает, если на людей оружием трясти. Молот (восхищенно). Ловко. Дебет. Я бы не стал так радоваться. Что-то мне подсказывает, что придется менять привычки. Соловей (толкая створку ворот). Рано или поздно все начинается. Вы только прислушайтесь – какие запахи! Дебет (принюхиваясь). Где-то траву жгли. Ничего особенного. Соловей. Это для тебя ничего особенного, а мне на соревнованиях семь раз нос ломали. Всю жизнь прожил по закону «тройного гэ». То бишь ничего не обонял, кроме газа, говна и Гуччи. Даже когда курить бросил. Друзья обходят тела охранников и направляются к дому. Из приоткрытого окна особняка неслась музыка. Войдя в дом, друзья обнаруживают хмельного директора, бегающего по гостиной с бейсбольной битой за женщиной яркой наружности. Директор (на бегу женщине). Я тебе сейчас покажу художественные принципы, жаба губастая. (Замечая вошедших.) Это как! Кто приказал! (В сторону дверей.) Витька! Зачем пустил? Витька?! Соловей. Нету больше Витьки. Свел счеты с жизнью. Совесть замучила. Директор (искренне пытаясь понять сказанное). Витьку – совесть?! А Пашку? Дебет. У Пашки тоже совесть была. Вы зачем нас убить хотели? Директор (понемногу начиная осознавать происходящее, отбрасывая от себя биту, садясь на диван и наливая в стакан виски). Что вы, Александр Ильич, имеете в виду? Дебет. Я имею в виду вот этого товарища (показывает на Молота), которого ваш начальник охраны и мой шурин нанял меня и товарища Соловьева застрелить из ружья. Директор. Бред! Сущий бред! Чтобы я и нанял! Из ружья. Меня оболгали. Дебет. Шурин не мог, у него с воображением плохо. Третий год запомнить не может, что после себя в туалете освежителем пшикать нужно. Директор. Может, он меня не так понял? Соловей. Давайте на чистоту – заказал, паршивец? Директор. Поймите меня правильно… Однако договорить он не успевает, потому что тихо подошедшая сзади женщина поднимает с пола биту и обрушивает ее на голову директора. Тот как-то жалостливо всхлипывает и валится на бок. Соловей (щупая у него на шее пульс). Однако, мадам, вы ему теменную кость проломили. Разговора не получится. Женщина (отбрасывая от себя окровавленную биту). Он меня изнасиловать пытался. Соловей. При вашей красоте это вполне объяснимо. Но что вас могло с ним связывать? Женщина. Он меня петь позвал. Соловей. Петь?! Женщина. Да, именно петь. Я в опере пою. Неужели так трудно допустить, что если женщина приходит к мужчине в дом, то их отношения не обязательно сводятся к постели! Соловей. Почему же – не трудно. Сплошь и рядом такие истории. Дебет (сомнительно). Петь?! Женщина (с вызовом). Петь! Молот (Дебету). А что, ко мне одна девка ходила в трубу смотреть. Дебет. Какую трубу? Молот. Подзорную. Я на последнем этаже жил. Она и ходила. Звезды считала. Дебет. Товарищ киллер, прекратите ваньку валять! У нас три трупа и очень тонкая ситуация складывается. Соловей. Два трупа. Я в окно видел, как охранник убежал. Тот, с мятой головой. Дебет. Плохие новости. Значит, мы все в тюрьму сядем. И некоторых из нас там без всяких песен изнасилуют. Соловей (присаживаясь на диван и наливая в свободный стакан себе виски). Не знаю, как вы, а я отлично себя чувствую. Будто заново родился. Странно, конечно, но… Так звезды встали. Женщина (проанализировав сказанное Дебетом). В тюрьму? Мне не хочется в тюрьму. Может быть, обойдется? Дебет. За границу бежать надо. Соловей. Я за границу не хочу. Скучно там, за границей. Молот. А я к дядьке егерю подамся. Женщина. Возьмите меня куда-нибудь. За границу или к егерю. Соловей (Молоту). Дядька хороший? Молот. Дядька – класс! Пенсионер. Слышит, правда, неважно. Соловей (Дебету). Поедешь к егерю? Дебет (мрачно). Что я у этого егеря делать буду? Соловей. Деньги считать. Дебет. Какие деньги? Соловей. Награбленные. Много денег. Дебет. Много… А если поймают? Соловей. Скажешь, что заложник. (Молоту.) Нам же нужен заложник? Молот. Заложники на дороге не валяются. Женщина. И заложницы тоже. Дебет. Вот только не надо на чужие вакансии зариться. Какая вы заложница?! Женщина. Мне все равно. Заложница, не заложница, лишь бы на свободе. Дебет. Вот что я подумал: к егерю я не хочу, у меня от свежего воздуха мигрень. Мне за границей комфортней будет. Соловей. Хозяин барин. Боюсь, пожалеешь. Дебет. Не пожалею. Бухгалтер приподнимает воротник пиджака и выходит из дома. Но едва он успевает дойти до ворот, как на улице начинает верещать сирена, и вслед за звуком появляется милицейский уазик. Из машины выскакивают трое милиционеров. Соловей, Молот и Прима из окна дома наблюдают, как Дебет пытается убежать от стражей порядка по полю, но его тут же ловят и пленят. Соловей (машинально щелкая своей золотой зажигалкой, Молоту). Я же говорил – пожалеет. Молот. Чего делать-то будем? Соловей. Как чего – выручать подельщика. (Приме.) Мадам, вы стрелять умеете? Прима. Только не делайте из меня дуру. Конечно нет. Но я научусь.

Дорога перед загородным домом директора финансово-инвестиционной компании

Когда милиционеры доводят пойманного ими Дебета до уазика, то их взору открывается любопытнейшее зрелище: их товарищ, тот, что остался сидеть за рулем, стоит перед машиной на коленях, а ему в затылок упирается ствол пистолета. Пистолет держит Соловей. Из-за машины, нехорошо улыбаясь, выходит Молот с охотничьей двустволкой в руках. В дополнение к этому из приоткрытого окна машины в них целится Прима из автомата, отобранного, по всей видимости, у водителя. Соловей (обращаясь к милиционерам). Господа военные! Выбор у вас ничтожный – либо руки вверх, либо, извините, – гражданская панихида по месту жительства. Нас больше. Нам нечего терять. Убедительно? Милиционеры отпускают Дебета и поднимают руки. Один из милиционеров. Кто ж ты, такой убедительный? Соловей. Я?! Разбойник я! Просто разбойник. (Дебету.) Друг мой, собери у господ милиционеров табельное оружие. Дебет устало вздыхает и выполняет просьбу.

ГУВД города Москвы. Кабинет начальника управления

Н7. А дальше?

Майор. Что дальше?! Дальше они исчезли. Потом начались грабежи. Н7. И это все? Майор. На данный момент все. Н7 (Генералу). Исчерпывающая информация. Я надеюсь, хоть фотография есть? Генерал (открывая ящик стола). А как же! (Протягивает фотографию.) Сам принес. Н7. То есть как – сам принес? Генерал. Обыкновенно – сам. Мы объявления о розыске у всех отделений милиции развесили с его фотографией, а она ему не понравилась, и он новую принес, из фотоателье. Н7. Куда принес? Генерал. В милицию принес. По прежнему месту прописки. Н7. Арестовать не пробовали? Генерал. Пробовали. Не получилось. Майор. Он заодно всю «оружейку» в отделении «обчистил». Двадцать автоматов. И автограф дал. Н7. Автограф?! Генерал. Дежурному офицеру. Тот сам попросил. Н7. Зачем? Генерал. Знаменитость как-никак. Н7 (поднимаясь с места). Удивляюсь я вам. Поверить не могу, что такое возможно. Генерал. Я сам не верил, пока своими глазами не увидел. Н7. Что не увидели? Генерал. Соловья-Разбойника. Н7. Где увидели? Генерал. В ГУМе. Н7. В ГУМе? Генерал. Ну да. Я пошел часы министру на юбилей покупать, а Соловей как раз часовой магазин грабил. «Оберхард. Восьмиднев» взял и «Бриге». Со вкусом подследственный… Н7 (решительно). Все! Я все, что нужно, узнал. С остальным сам разберусь. Н7 выходит из-за стола, прихватив фотографию Соловья, и подходит к двери. Однако на пороге он оборачивается и обращается с вопросом к Майору. И все-таки напоследок мне хочется понять – почему вы на служебном инструктаже предлагаете своим офицерам совершенно другую версию? Какие-то предки-разбойники. К чему это все вранье? Майор. Почему же вранье?! Я предлагаю своим сотрудникам именно ту версию, которая, по мнению ведущих аналитиков нашего управления, сделает их работу более осмысленной. Н7. Версий много? Майор. Около трехсот. Есть бытовые, есть мистические, научно-фантастических полно. Вам я предложил среднестатистическую. В цвет костюма, так сказать. Н7. У меня серый костюм. Майор. Серый. Н7. Понятно. Кивнув, Н 7 покидает кабинет. Генерал (Майору). Не помнишь, вот того, что перед ним присылали, как звали? Майор. Тоже как-то так, не по-людски. Типа «Боеприпас». Генерал. Нет, не Боеприпас. «Нитро» его звали. Майор. Почему у них такие имена берут? Генерал. Для конспирации берут, электроники чертовы. Только не пойму, что они на памятнике потом пишут? Майор. Вот и посмотрим заодно. В дверь стучат. Генерал. Кто там еще?! Входите! В кабинет входит Н 7. (Удивленно.) Опять вы? Н7.Я. Генерал. Чем могу быть полезен? Н7. Я кое-что проанализировал и решил взглянуть на проблему с другой стороны. Майор. С какой изволите? Н7. На ваше усмотрение, без учета моего костюма. На ваш вкус, короче говоря. Майор (взглянув на Генерала). Даже не знаю. Генерал (удовлетворенный покорностью секретного агента). Вы ему, майор, вон ту расскажите, которая моей жене нравится. Жалостливую. Майор. Слушаюсь. Дело было так. Севастиан Григорьевич, тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения, хотя это все не важно… Двадцать второго июля две тысячи первого года Севастиан Григорьевич был уволен с работы, где верой и правдой прослужил двенадцать лет, в должности руководителя отдела, сразу по окончании Московского сельскохозяйственного института. На его место назначили родственника одного из членов совета директоров компании. По причине увольнения он не смог выплатить кредит за квартиру и оказался без жилья. Женщина, с которой несколько лет сожительствовал господин Соловьев, ушла от него на следующий день после увольнения к руководителю другого отдела той же компании. После продажи личного автомобиля Севастиан Григорьевич какое-то время жил в гостинице «Турист», пока деньги не кончились. Все попытки найти новую работу по тому же профилю не увенчались успехом, тем более что у Севастиана Григорьевича были определенные проблемы с алкоголем, и Севастиан Григорьевич присоединился к огромной армии столичных голодранцев без определенного места жительства.

Подвал выселенного дома на улице Зорге

Соловей в мятом пальто, накинутом поверх рубашки, с чемоданом в руке, входит в подвал, где у костра греются трое нищих. Соловей. Здравствуйте! Первый нищий(невысокого роста мужчина средних лет). И вам не болеть. Выпить есть? Соловей. Нет. Второй нищий (огромный бородатый мужик в тельняшке). А чего есть? Соловей. Ничего нет. Одеяло из верблюжьей шерсти есть. Сам из Марокко привез. И золотая зажигалка. Товарищи на юбилей подарили. Нищая (женщина неопределенной наружности, но выдающейся комплекции). Одеяло с зажигалкой можно загнать и купить выпить. Соловей. Зажигалку не дам, а одеяло не вопрос, только его постирать надо. Нищая. Постирать можно. Говоришь – из Марокко? Я была в Марокко на гастролях. Первый нищий. И я был. По службе. Второй нищий. А я не был. Это рынок? Нищая. Это сказка. Первый нищий. Это Африка. Соловей. Так понимаю, что вы не детдомовские? Первый нищий. За всех не скажу, но я из благополучной семьи. Изабелла Юрьевна (показывает на Нищую) тоже. А товарищ Кривенко (показывает на бородатого мужика) – бывший кузнец. И не пьет. Соловей (присаживаясь к костру). Как в таких случаях говорят – беда свела. Первый нищий. Независимый аудит. Нищая. Моральные устои. Второй нищий. А я морду директору набил. Соловей. Может, объясните, как такие, как мы, живут? Я не в курсе. Первый нищий. Плохо живут, но азартно. Не беспокойтесь, я вас научу. Вы кто будете? Соловей. Я?! Затрудняюсь ответить. Получается, что никто. Нищая. Так не может быть. Вот я, например, сейчас думаю, кем бы мне стать. Я фантазерка. Второй нищий. Пора за бутылками идти. Люди с работы едут. Соловей. Что это значит? Первый нищий. С работы едут, перед домом пива попьют и бутылку бросят. У нас свой участок есть. Рядом с метро. Вы с нами или пока освоитесь на новом месте? Соловей. Конечно с вами. Освоиться успею, вся жизнь впереди.

Улица перед станцией метро

Соловей, в сопровождении своих новых друзей, старательно обыскивает кусты за торговыми палатками в поисках пустых бутылок. Неожиданно его внимание привлекает пара молодых людей, преследующих женщину на одной из темных аллей, ведущих сквозь парк к шоссе. Молодые люди догоняют женщину и, угрожая ножом, начинают шарить у нее по карманам. Соловей незамедлительно отправляется к ним. Соловей. Могу ошибаться, но мне показалось, что вы не знакомы. Женщина (умоляюще глядя на Соловья). Помогите! Первый грабитель (поворачиваясь к Соловью). Чувак, ты охренел?! Не видишь, мы работаем? Второй грабитель (показывая нож). В душу железа хочешь? Соловей. Понятно. Не вдаваясь больше в пререкания, Соловей взмахивает авоськой с пустыми бутылками и проламывает первому грабителю череп. Второй злоумышленник, видя такую расторопность, бросается наутек. Женщина, отчего-то так же не замедляет удалиться, даже не поблагодарив своего спасителя. Соловей задумчиво осматривает лежащего без сознания на земле преступника, подбирает нож и возвращается к торговым рядам. Как выясняется, из кустов за ним внимательно наблюдали его подельщики. Нищая. Вы просто герой из мифа о Гильгамеше. Второй нищий. Все бутылки поколол. Первый нищий. Это катастрофа! Ты знаешь, что наделал? Соловей. Что? Первый нищий. Все дело наше погубил. Соловей. Почему? Первый нищий. Потому что это ребята Лариски, а Лариска с Полей Греком живет. Соловей. Совет да любовь, но при чем здесь мы? Первый нищий. Поля Грек нас всех жизни лишит. Соловей. Вы-то тут при чем? Первый нищий. Я вам, честное дело, удивляюсь. Вы думаете, у Поли Грека есть отдел кадров и он будет разбираться?! Вас с нами вместе видели, а это приговор. Надо немедленно менять район и начинать всю жизнь с нуля. Соловей. Прошу прощения за беспокойство. Может быть, мне удастся все уладить? Первый нищий. Как?! Смешной вы человек. Соловей. Поговорю с этим Греком. Объяснюсь. Первый нищий. Он не умеет говорить. Он не любит слушать. Горе нам, горе! Соловей. Да не терзайтесь вы так. Я все-таки попробую. Где мне можно увидеть этого необычного человека? Нищая. В «Обридаже» он. Станция метро «Алексеевская». Каждый вечер там пьет шампанское и кушает салат «Греческий». Второй нищий. Не стоит. Убьют тебя. Неважный этот Поля человек. Соловей. Я попробую. Севастиан застегивает пальто на все пуговицы и идет к метро.

Улица перед рестораном «Обридаж»

Поля Грек в сопровождении двух своих подручных выходит из ресторана и направляется к стоящему у обочины джипу «ленд крузер». Из-за машины ему навстречу выходит Соловей. Соловей. Простите, вы Поля Грек? Поля Грек. Ну?! Соловей. Я бы хотел обсудить с вами одно недоразумение. Поля Грек. Ты кто? Соловей. За сегодняшний день вы четвертый, кто задал мне этот вопрос. Но увы, ни разу я не смог на него ответить. Пока не знаю, кто я. Поля Грек. Че ты гонишь? Соловей. Да, вы действительно собеседник так себе. Поля Грек (своим людям). Надо его… Это… Соратники Грека протягивают к Соловью руки, но ни один из них так и не сможет добраться до цели. Друг за другом они валятся на землю кто с перерезанной глоткой, кто со вспоротым животом. Поля Грек, растерявшись, тянется к инкрустированным рукоятям двух «маузеров», торчащих из-за пояса. Соловей (с укоризной в голосе просит). Не надо. Отчего-то Поля слушается его и опускает руки. Давайте сделаем так: вы мне дадите свое кожаное пальто, оружие, ключи от машины и бумажник. Согласны? Грек кивает и начинает судорожно раздеваться. От дверей ресторана за происходящим с интересом наблюдали официант и престарелый портье. Когда Поля передает Соловью все ранее перечисленное, к ним приближается Официант и осторожно информирует. Официант. Он за столик не заплатил. Соловей (с укоризной взглянув на Грека). Правда? Поля Грек (виновато). Да. Соловей. Негодяй. И хлопком засаживает ему нож в сердце. (Принюхиваясь, убирает нож в карман, Официанту.) Свиной стейк под карри. Официант (согласно кивая). Точно. «Вестерн» называется. Средней прожарки. (Глядя на часы.) Милицию через сколько вызывать? Соловей (садясь в машину). Минут через десять.

Подвал выселенного дома на улице Зорге

В подвале Соловей появляется уже в кожаном пальто Грека, с его золотыми зубами и «маузерами» в руках. Нищая. Это вы?! Соловей. Я. Первый нищий. Неужели встретились? Объяснились? Соловей. Вы оказались правы – он не умел говорить. Первый нищий. Тогда каким образом?.. Соловей. Я его зарезал и ограбил. Или наоборот говорят? Первый нищий. Форма в таких случаях не играет роли, главное – содержание. Но зачем вы взяли его зубы? Соловей. Себе вставлю, чтобы понять наконец – кто я. Первый нищий. И кто, как вы полагаете? Соловей. Злодей, каких свет не видывал. Но мне это нравится.

ГУВД города Москвы. Кабинет начальника управления

Н7. История поучительная и не лишена романтизма, но мне так и непонятно – какой именно вариант документирован? Майор. Все документированы. Н7. Разве это возможно? Майор. Еще как. Все пунктик к пунктику. Н7. Тогда чем вы можете объяснить некоторое различие в этих историях и откуда, елки-палки, все-таки появился этот Соловей? Майор. Сие покрыто абсолютной тайной. Н7. То есть? Майор. Пять лет назад Соловей весь архив МВД спалил дотла. Н7. А жилищная контора по месту прописки, архивы учебных заведений, отдел кадров, в конце концов? Майор. Все названные документы были собраны как раз в архиве. По распоряжению тогдашнего руководства. Все до бумажки собрали, ввиду серьезности. Н7. Не может быть?! Майор. Не может, но сгорело. В одном из вариантов мистического толка этому есть более или менее приемлемые объяснения. Хотите выслушать? Н7 (решительно). Нет. Я проведу собственное расследование. Майор. Не теряйте время даром. Н7. Время, это единственное в чем я не лимитирован. У вас есть свидетели по какому-нибудь особенно шумному делу Соловья? Майор. Все тюрьмы забиты, но, кажется, с двумя вам стоит поговорить в первую очередь. Правда, один в больнице.

Тюремный кабинет для допросов

Н7 успел разложить на столе перед собой пухлую тетрадь для записей и диктофон, когда в кабинет вводят престарелого уголовника. По знаку Н 7 надзиратель освобождает уголовника от наручников и удаляется. Н7. Знакомиться не будем, не пригодится. Сразу перейдем к делу. Уголовник. Лады, сынок. Переходи. Н7. Что вы можете сказать про устранение гражданином Соловьевым гражданина Прохорова, в банде которого вы числились много лет? Уголовник. Чего тут скажешь, сынок, – пришел Соловей на сходку и порешил Прохора из маузера. Задрушлачил в паклю. Н7. Просто взял и пришел? Уголовник. Сынок, Соловей не гуля, крыльев не имеет. Ногами пришел. Н7. Разве ваши сходки не охраняются? Почему Соловей взял и пришел на сходку конкурирующей банды? Куда охрана смотрела? Уголовник. Сынок, какая охрана против Соловья? Н7. Перестаньте меня все время называть «сынок». Какой я вам сынок?! Изъясняйтесь внятно и по делу. Уголовник. Хорошо, племяш, дело было так.

Улица перед зданием цирка на Цветном бульваре. На афише надпись «Шанхайский акробатический балет»

Севастиан под руку с Изабеллой Юрьевной следуют от театра к машине. За рулем автомобиля сидит Молот. Соловей. Пластичный, однако, народ эти китайцы. Изабелла Юрьевна. И умный. Понимают, что русский балет им не по зубам, и свой балет придумали. Соловей (согласно кивая). Не по зубам. У них ноги короткие. К слову, Изабелла Юрьевна… Мы с вами уже пятый год плечо к плечу по жизни шагаем, и как честный человек я вынужден предложить вам интим. Изабелла Юрьевна (заливаясь звонким смехом). Бросьте, Севастиан Григорьевич. Чего-чего, а интима мне хватает. Да и потом, религиозные убеждения не позволяют. Соловей (изумленно). У вас?! Религиозные… Изабелла Юрьевна (немного обиженно). Да, у меня. Религиозные. А что тут такого?! Соловей (немного смущенно). Да нет, ничего. Просто поразился широте ваших интересов. Изабелла Юрьевна (кокетливо ткнув пальчиком в грудь Соловью). Но все равно спасибо, Севастиан Григорьевич, за внимание. Вы прямо шиллеровский романтик.

Усадьба Соловья на Гнилых ручьях

По приезде в усадьбу Севастиан долго не мог найти себе места. В конце концов он не выдержал и обратился к Молоту. Соловей. В Клюеве монастырь работает без выходных? Молот. Монастырь не собес, там на выходные самая работа. Соловей. А как ту главную монашку зовут, которая в меня картошкой кидалась? Молот. Игуменью? Мать Устиния. Добрая женщина, хирургом была. Неужели мадам Папаяни и вас к религии склоняет? Соловей. Так ты знал? Молот. Все знают. Изабелла Юрьевна свой бриллиантовый гарнитур туда пожертвовала. Под чужим именем. Иначе бы мать Устиния не приняла. Соловей. Почему не приняла? Молот. Какие-то причины есть, Изабелла Юрьевна мне объясняла, но я не понял. Вы, Севастиан Григорьевич, лучше на свой аппарат полюбуйтесь. Соловей (крайне подозрительно). А что с ним? Аппарат как аппарат. Очень даже удобный. Из рук не выскакивает. Молот (указывая на трехколесный мотоцикл, стоящий у сарая). Я про этот аппарат. Вы же сами имели настроение на мотоцикле злодействовать! Соловей (любуясь мотоциклом). Имел. Сейчас это в Европе модно, только на двухколесном я боюсь. Мы с папой как-то в чешский лунопарк пошли, и я из колеса обозрения на асфальт выпал. С того времени у меня вестибулярный аппарат барахлит. Дебет (подходя к беседующим). Посчитал. Соловей. И сколько? Дебет. Сто тысяч. Соловей. Вот так оно все и бывает – хотели насос попросить, колесо подкачать, а там сто тысяч бесхозные. Дебет. Сомневаюсь я, что бесхозные. Соловей. Кто-нибудь претензию заявил? Молот. Не-а. Только от Прохора человек на колхозном рынке ходил и всем говорил, как Прохор нас победит. Дебет. Какая загадочная логика у преступников! Зачем этому Прохору нас побеждать, если он на севере, а мы на юге? Соловей. Прохора логике успеем обучить, странно другое. Дебет. Откуда деньги? Соловей. При чем здесь деньги? Дебет. Риторический вопрос. Мой двоюродный племянник так и не смог на него ответить. Током убило. Замок на банковском сейфе был электроприводной. Вот еще: не забыть – в четверг приезжает делегация из Соединенных Штатов. Федор Петрович желает вам, Севастиан Григорьевич, предложение какое-то сделать. Где встречу организуем – в кафе или на ландшафтах? Соловей. Давай в кафе, неудобно интуристами Родину без повода удобрять. Что, говоришь, почтенный человек? Дебет (стараясь быть как можно более убедительным). Высшей пробы негодяй! Всю российскую преступность за бугром под свою бухгалтерию поставил. Безжалостный и дикий человек! Два высших образования, четыре ходки по сто второй, часть «б», вегетарианец. Их Изабелла Юрьевна соблаговолила встретить и сводить в музей. Соловей (рассеянно). Музей, это… Там бивень мамонта есть. Побродив в глубокой задумчивости еще несколько минут вокруг усадьбы, Соловей садится на свой трехколесный мотоцикл и отправляется в Клюево.

Женский монастырь в селе Клюево

К монастырю Севастиан подъезжает ближе к полуночи. Подходит к монастырским воротам и рукоятью обреза стучится. Вскоре за воротами раздается характерное старушечье шарканье, и в окошко выглядывает древняя монахиня. Монахиня. Чего тебе, болезный? К свету Божьему рвешься или собак спустить? Соловей. Давай, старая пепельница, игуменью зови. Скажи: Севастиан Григорьевич Соловьев в совете нуждается. Монахиня, не торопясь, удаляется. Вскоре у ворот появляется пожилая осанистая игуменья. Игуменья. С чем пожаловал, мультик золотозубый? Соловей (крайне доверительно). Вот тут у меня какая проблема возникла, мать-игуменья, – подельщица моя, Изабелла Юрьевна, оказывается, имеет религиозные убеждения. Что же мне с этим делать? Игуменья. Знаю ее, хорошая баба, только путаная, но спасению подлежит. В монастырь ей надо. Соловей. Поступок, достойный уважения. Так скажите ей. Игуменья. Сто раз говорила, но она не хочет пока. Говорит: «Как же я Севастиана Григорьевича одного оставлю? Он же себе сухомяткой желудок испортит!» Соловей. Ну и чего делать? Игуменья. Голову помой, а еще лучше – постриги патлы свои, не пионер уже. Соловей. Поздно стиль менять, мать Устиния. Игуменья. Ой, не смеши меня. Никогда ничего не поздно. Боишься, так и скажи. Соловей (возмущенно). Я боюсь?! Игуменья. Ну, не я же! Игуменья захлопывает окошко и удаляется. Севастиан раздраженно пинает носком сапога землю и садится на мотоцикл.

База банды Прохора на заброшенном заводе

Севастиан подлетает на своем мотоцикле прямо к железным дверям ангара, на ходу пристрелив одного из охранников. С двумя другими он расправляется, уже покинув седло. Не теряя времени, входит в ангар и направляется в складской отсек. Там за длинным столом, сколоченным из толстого соснового бруса, зловеще совещаются Прохор с семью рецидивистами. Соловей не объясняет цели своего прибытия и сразу разряжает маузер в грудь Прохору, навсегда отделив его биографию от судьбы остального человечества. Оцепеневшим от таких скоростей рецидивистам он демонстрирует зажатую в левой руке гранату без чеки. Соловей. Уверен, что не вовремя, но в нашей встрече есть логика. Первый бандит. Ты Прохора завалил! Прохор вор в законе был! Соловей. Это не логика, а херня какая-то. По логике так звучит: вот сидите вы, семь вооруженных до зубов граждан, и смерти боитесь, а я стою один перед вами и шансов выжить у меня один из ста. Разве после такого я не достоин уважения? Один из бандитов согласно кивает. Продолжаем рассуждать – если вы попытаетесь меня убить, пока вы до своих пулялок дотянетесь, я парочку уложу и гранату бахну. Но даже потом будет геморрой – те, кто выживет, начнут ссориться за атаманское место и лишать друг друга жизни. Блатные вы или тузики?! Я же предлагаю так: у вас все по-старому, только за главного я буду. Для формы. Своего рода – конституционная монархия в отдельно взятой банде. Никому не обидно, дележ по справедливости. Возможности роста. Вот еще: я гляжу – стены бетонные. Брат-рикошет увеличит мои шансы вдвое и во столько же уменьшит ваши. Небось прапор место для сходки выбирал? Боялись, что атомную бомбу кинут? Второй бандит (глядя на сидящего рядом). Колян, а верно, ты из армии прапором ушел! Колян. Что ты имеешь против прапоров? Соловей. Вот видите: я еще жив, а вы уже начали ссориться. Старый бандит. Понял я, братишка, что ты в короли собрался? Соловей. Да, а тебе-то что? Ты старый, тебя все равно не выберут, а так ты со всеми в равной доле. Старый бандит (обращаясь к остальным). Братки, но ведь правильно все выходит – под Соловьем ходить не в падлу, мы при своих остаемся. Я – за. (Поднимает руку.) Остальные бандиты следуют его примеру. Только один не поднимает руку, за что тут же застрелен Соловьем. Соловей (перезаряжая маузер). Семеро одного не ждут. Сколько нас? (Считает.) Семеро. Как в масть легло. Я рад нашему сотрудничеству. В знак доброй воли завтра каждый получит по пять кусков премиальных. Бандиты довольно шумят. Старый бандит. Извиняй, Севастиан Григорьевич, а правда, люди говорят, что у тебя зубы от Поли Грека? Соловей (скромно). Не все. Два от Саши Байкала. У Прохора были золотые зубы? Старый бандит. Один. Коренной, справа. Соловей концом ствола обреза приоткрывает рот покойнику и ковыряет зуб. Соловей (разочарованно). Напыление. Вот вам и солидный человек! А у меня чистое литье! И Соловей в улыбке озаряет присутствующих золотым блеском. На выходе из ангара Севастиан сладко потягивается, глядит на розовеющий горизонт и произносит вслух: «Вот я какой!» Тут выскочившая невесть откуда лохматая собачка по кличке Зиночка визгливо облаивает его. Соловей от неожиданности шарахается в сторону.

Шоссе и поля по направлению к усадьбе Соловья на Гнилых ручьях

Соловей гнал свой трехколесный мотоцикл по ночному шоссе. Ветер трепал его шевелюру, ноздри впитывали свежий воздух, а за пазухой испуганно таращила круглые глаза Зиночка. За десять километров до поворота в лес Севастиан решил прокатиться по давно не паханному полю. Однако едва он съехал с шоссе, как переднее колесо трицикла уперлось в ржавую трубу, неизвестно откуда взявшуюся здесь. Трицикл замер как вкопанный, а Соловей вспорхнул над пашней и приземлился метрах в семи от трубы.

– Эва как! – только и нашелся что сказать Севастиан и залюбовался звездным небом.

– Гончие Псы, – узнал он одно из созвездий, – или Лебедь. Вот так вот… Зиночка. А ты говоришь: ав.

Зиночка преданно облизала ему лицо.

Усадьба Соловья на Гнилых ручьях

К усадьбе Севастиан подъезжает весь измазанный землей. Прима, Дебет и Молот пьют чай из самовара на веранде. Появление в столь неопрятном виде атамана с собачкой их удивляет. Прима (насмешливо потягивая горячий чай из блюдечка). Говновозку грабанул, Севастиан Григорьевич? Или «живодерку»? Дебет (тщательно пережевывая кусочек пирожка с черносмородинным вареньем). Граната? Изабелла Юрьевна (имея в виду Зиночку). Какая прелесть! Соловей (присаживаясь к ним и чинно наливая себе чаю, представляет). Зиночка. Умна и беспощадна. (Поворачиваясь к Молоту.) На трубы напоролся, до звезд в глазах. Молот. Какие трубы? Соловей. Это я у тебя хотел спросить – какие это трубы по всему полю понатыканы? Молот. А, эти трубы?! Это чтобы поливать. Для урожая, в засуху. Соловей. И что – поливают? Молот. Редко. Соловей. Плохо, что редко. Чаще надо поливать. А откуда вода идет? Молот. Вода идет из насосной у трансформаторной за котельной. Соловей. Надо будет лично посмотреть. Дебет. Мы решили что-то выращивать? Молот (воодушевленно). Давайте свеклу выращивать. Из свеклы можно борщи варить. Дебет (обращаясь к Приме). Изабелла Юрьевна, вы готовы из свеклы борщи варить? Прима. Не мучайте меня! Какие борщи, какая свекла?! У нас завтра в клубе репетиция. Соловей (вытаскивая из кармана сложенный вчетверо листок). Наличие в нашей банде вас, любезная госпожа Папаяни, волей-неволей роднит меня с Ахиллесом. Но я слова выучил. Во сколько репетиция? Дебет (заглянув в органайзер). В семь. В шесть у них собрание, а в семь режиссер из театра Немировича-Данченко приезжает. Тот, которому мы задаток дали. Соловей (прихлебывая чай). Да, хороший. «Не верю, – кричит. – Не верю». Я с ним абсолютно согласен. Прима (ласково подкладывая ему на блюдечко пирожок). Ну, Севастиан Григорьевич, это же еще не повод весь репертуар менять. Вы Маленькому Принцу лобковую кость прострелили. Соловей (стараясь быть убедительным). Ничего! Не нужно бояться всего нового, неизвестного. Маленький Принц десять лет был в климаксе. Теперь его играет очень одаренная гражданка тридцати лет. И, к слову, Карлсон, который живет на крыше, мне тоже не люб. Плохой Карлсон. У него явно проблемы с простатой. Прима (примирительно). Может быть, вы и правы. В любой труппе необходимы перемены. Сцена не прощает. Дебет (согласно кивая). Ужасно. Ужасно. Помню, вы в зал пошли, а я в одну из гримерок зашел. Любопытно, знаете. У моей тети Ады из Симферополя муж в артистах между отсидками числился. Так что вы думаете?! Там сидит Фамусов и Чацкого за груди ласкает. Отвратительные нравы! Прима. Не судите, Александр Ильич. Артист – существо неоднородное. Метафизическое, в плане кому-нибудь в предлагаемых обстоятельствах влепить. Молот (заинтересованно). Чего влепить? Дебет (отмахиваясь от него). Забудь. У тебя влепить только в цирке получится. Тигре.

Больница. Палата

Непреклонный, как линия электропередач, Н 7 садится рядом с больничной койкой, на которой стонет весь перебинтованный менеджер по продажам. Н7 (раскрывая папку с бумагами). Как самочувствие? Менеджер. Я застрахован. Н7. Вы меня не поняли – я здоровьем интересовался. Менеджер. Понял. Здоровье на семь тысяч долларов меньше. Н7 (удивленно). Кто же это посчитал? Менеджер. Страховой агент. Н7. Вы что, из драгметаллов? Менеджер. Лучше – я из игорного дома «Мадам Сюси». Н7. Ладно, о банях потом, сейчас меня интересуют ваши контакты с подозреваемым. Менеджер. Каким из них? Н7 (с непониманием). Их было много? Менеджер. Рыл двадцать.

Клуб. Кинозал

На сцене у микрофона витийствует холеный менеджер по продажам. Менеджер. Таким образом становится очевидным тот факт, что ваше выселение – факт решенный, и только от нас с вами зависит увеличение рентабельности всего мероприятия. Первый колхозник. Где ж мы жить будем? Менеджер. Как где?! В новых комфортабельных особняках, купленных на полученные деньги. Первая колхозница. На тыщу? Менеджер (крайне воодушевленно). А что?! Да за эту тысячу в некотором отдалении можно дворец построить. Второй колхозник. В каком отдалении? Менеджер. В некотором. Километров за восемьсот. Природа та же. Вторая колхозница. Мужики, надо ему морду набить. Соловей (входя в зал с Зиночкой под мышкой). Совершенно верно, господа аграрии, – и не только морду. Я, конечно, человек от земли бесконечно далекий, но вот мой друг, экономист (показывает на следующего за ним Дебета), все посчитал. Дебет (заглядывая в органайзер). С учетом сложившейся ситуации стоимость земли в этом районе составляет от семи до двадцати тысяч долларов за сотку. Без построек. С постройками значительно дороже. Первый колхозник (удовлетворенно хлопая себя по коленям). Я так и знал! Вторая колхозница. Морду! Морду! Соловей (менеджеру). Ничего личного – по мне что колхозников, что казино требушить – не принципиально, но как-то неудобно перед людьми. Все в курсе, что с двадцать пятого по семьдесят второй километр я граблю, а тут вы нарисовались со своими нелепостями. Неувязочка. (Второй колхознице.) Что вы там предлагали? Вторая колхозница (решительно). Морду, до полусмерти. Соловей (собравшимся). Товарищи аграрии! На членовредительство у вас десять минут, потом репетиция. Режиссер уже приехал. Режиссер нервный. Первый колхозник (закатывая рукава). Не посевная, уложимся. Крестьяне с радостными криками бросаются на менеджера. Дебет. Не пойму я, Сева, зачем нам вся эта суета с колхозниками? Соловей. Это не суета, это органичное существование в пригодной для обитания среде. Дебет. На Багамах среда еще пригодней. Соловей. Не скажи. Для русского человека все эти Багамы – так – секс по телефону. Воли нет. Что, мы с тобой столько чужой кровушки пролили, чтобы суп порошковый в старости кушать? Дебет. Вынужден согласиться. Соловей (глядя на часы, колхозникам). Все! Выбросьте, что осталось, на двор и зовите режиссера. День колхозника на носу.

ГУВД города Москвы. Кабинет начальника управления

Генерал Серенадов лежал на диване в своем кабинете, прижав холодную грелку на голове. Над ним сочувственно согнулся полковник Глушков. Полковник. Может, лимонаду, Андрей Петрович? Генерал. Какого лимонаду, Петр Иванович? Полковник. Разные сейчас лимонады в продаже, товарищ генерал. Я вот лично «Святой Грааль» предпочитаю. Рецепт из Атлантиды. Генерал. Какая чушь! При чем здесь Атлантида и Грааль? Полковник. Рецепт из Атлантиды. Генерал (отбрасывая грелку). Ты в какой школе учился, полковник? Полковник. В школе милиции. Генерал. Это тебе там про Грааль рассказали? Полковник. Никак нет! Про Грааль и Атлантиду на этикетке написано. Генерал (язвительно). Мерлин бутылировал? Полковник. Что бутылировал? Генерал. «Грааль» в Атлантиде? Полковник. Не помню. Уточню. Генерал (с болезненным стоном возвращая грелку на голову). Не надо. У нас беда, полковник. Полковник. Где? Генерал. Где, где?! В правительстве. На участок Петушкова казино переводить из столицы собираются. Полковник. Давно пора. Но в чем загвоздка? Генерал. В Соловье загвоздка. Он не доволен предложенными ценами на землю. Полковник (возмущенно). Какое его дело? Генерал. Э-э, Петр Иванович! Это тебе не лимонад из Атлантиды, это жопа в зефире. Полковник. Я надеюсь, вы образно? Генерал. Более чем. Полковник. А конкретнее? Генерал. А конкретнее так – мужиков с земли попрут, они к Соловью пойдут с жалобой. Тот лавочку и прикроет. Полковник. Все равно не пойму – в чем проблема? Генерал. Проблема в том, что завтра о Соловье народные песни появятся. Слышал: «Из-за острова на стрежень, на простор морской волны…»? Полковник. Разумеется. Ее тесть мой поет. Душевная, но строем сложно ходить. Только при чем здесь Соловей? Генерал (устало). Хрен с ним, с Соловьем, беги за лимонадом, буратина погонная. Да?! Появлялся этот – цифрами который? Полковник (уже на пороге). Звонил. Говорит: их управление свое расследование завело. Генерал. Ну и слава богу! Пусть про них плохие куплеты сочиняют. Может, раньше убьют. Полковник (возвращаясь к дивану, конспиративным шепотом). Не успеют. Мы засаду уже поставили. Сегодня хлопнем. Генерал. Кого? Полковник. Соловья. Была наводка. Генерал. Вернуть нельзя? Полковник. Никак нельзя. Режим радиомолчания. Для конспирации. Генерал. Сколько людей участвует в операции? Полковник. Шесть голов. Лучшие из лучших. Горячие точки прошли. Опыт гигантский. Вооружены до зубов. Генерал. Подготовь наградные листы. Полковник (с сомнением). Но вдруг не получится? Сами знаете – бывают срывы. Генерал. У Соловья не бывают. Готовь наградные листы. Посмертно. Иди, сегодня пятница, все отделы до пяти.

Площадь перед монастырем

Соловей подъезжает на своем мотоцикле к воротам монастыря и начинает отвязывать прикрученный позади сиденья толстой бечевкой ворох икон. Из ворот выходит игуменья. Соловей (вываливая перед ней старинные иконы в серебряных окладах). Принимай, мать. Игуменья (трепетно перебирая иконы XV-XVI веков). Наши, старообрядческие. Где ж ты это взял, обуенный? Соловей. Вот в антикварную лавку заглянул. Брошку для Изабеллы Юрьевны приглядывал. Для праздничного выступления. Игуменья. Украл, выходит? Соловей (обиженно). Почему я украл? Они украли, я вернул. Смотри, мать (берет одну из досок), – храмовая вещь, судя по размеру, для частного пользования не приспособлена. Игуменья (соглашаясь). Не приспособлена. (Подозрительно взглянув на разбойника.) Больше ничего не брал? Соловей (замявшись). Немного, для себя, на память. Игуменья. Так верни. Соловей. Так некому. Игуменья. Тьфу на тебя. Как тебе не стыдно? Соловей. Стыдно, но у меня было такое тяжелое детство. По сути – меня воспитала улица. Уолл-стрит. Игуменья. Не юродствуй. Из-за угла близлежащего дома выходит Анисим Владимирович Петушков. Едва завидев Соловья, он выхватывает табельный пистолет. Петушков. Стоять! Ты арестован! Соловей (быстро садясь на свой мотоцикл). Вот оно как! (Игуменье.) Будьте здоровы. У меня тут срочные дела образовались. Гости из-за рубежа. Мотоцикл, взметнув облако пыли, скрывается за поворотом. К игуменье подбегает взмокший от бега участковый. Петушков (убирая пистолет в кобуру). Ушел, засранец! Игуменья. Ценит он тебя, Оня. Петушков (не без удовольствия). Думаешь? Игуменья (убедительно). А то?! Давно бы застрелил. Петушков (с запалом). Это еще вилами по воде писано. Игуменья (примирительно). Ну, может быть. Оня, правда, что у нас в деревне игорные дома ставить будут? Петушков. Не в деревне, а на деревне. К моей-то уже намедни мужчина в костюме приходил. Тысячу долларов предлагал за двадцать соток с домом. Выселением грозил. Игуменья. С размахом, видать, мужчина. Петушков. Жалко, меня дома не было. Я бы ему размах сзади тяпкой расширил. Игуменья. Где ж ты был, Анисим Владимирович? Петушков (ответственно). В засаде я был, на операции, товарищ монашка. Игуменья. Спаси тебя Господи!

Деревня Клюево

Ближе к вечеру Н7 подъехал к деревне со стороны давно заброшенных теплиц. Аккуратно загнал автомобиль в распахнутые ворота одной из них, набросил на кузов маскировочный чехол и побрел пустынной улицей в направлении водонапорной башни. Тренированное тело спецагента обтягивал потрепанный малярный комбинезон, руки отягощали два увесистых чемодана с торчащей из них паклей. По всему было видно, что человек он занятой и неинтересный. Подойдя к водонапорной башне, Н7 перочинным ножом ловко вскрыл замок и поднялся по ржавой лестнице на самый верх. После непродолжительных размышлений он выбрал одно из маленьких окон, откуда были хорошо видны как деревня, так и шоссе. Открыл один чемодан и вытащил диковинное приспособление с огромным микрофоном на треноге. Установил его и подсоединил к его хромированной консоли наушники. Из другого чемодана агент извлек внушительного дизайна снайперскую винтовку и положил ее рядом. Закончив основные приготовления, Н7 взглянул на часы и позволил себе расслабиться – открыл миниатюрный термос, налил в его крышечку кофе и сладострастно втянул ноздрями аромат свежемолотой «Арабики».

– Вечная память тебе, Садам! – шепнули его губы.

Ресторан «А зори здесь тихие» в Колымажном переулке

К моменту, когда Севастиан подъехал к ресторану, гости из-за рубежа под бдительным оком Примы уже добрались до сладкого. Соловей, мгновенно определив в представительном седовласом господине главного русского мафиози, садится за его стол на свободный стул, аккуратно выгрузив из-за пазухи Зиночку. Прима тут же представляет собравшихся друг другу. Прима (указывая на Соловья). Севастиан Григорьевич. (Указывая на мафиози.) Федор Петрович. (Указывая на сопровождавшую мафиози пожилую даму.) Агния Николаевна – заместитель Федора Петровича. Федор Петрович (жеманно надрезая ножом кусочек блинчика с брусничным вареньем на своей тарелке). Так вот ты какой, Соловей-Разбойник! Севастиан (наливая себе минеральной воды). Как догадались? Федор Петрович. Годы учат. Гипертония, поджелудочная. Лучшие непальские гомеопаты ноги стоптали. Ничего не помогает. Севастиан. Картечь перорально не пробовали? Федор Петрович. Это никуда не убежит, но сначала пищевые добавки из корюшки. «Арктика 12». Может, слышали? Севастиан. А как же! Федор Петрович. Нет, я серьезно. Вот был у меня один компаньон. Увлекался «Арктикой». Добился удивительных результатов. Третий месяц нетленный у питьевого фонтанчика лежит. В поместье. Я садовника попросил не трогать. Любопытно, однако. Севастиан (равнодушно ковыряя вилкой кусок рокфора). Уму непостижимо. Как раньше в газетах писали – «их нравы». Федор Петрович. И я о том же – мельчают людишки. Буржуазятся с каждой жевательной пастилкой. Еще чуть-чуть и начнут заключать брачные договоры. Севастиан (мотивированно). Не надо было так далеко заползать. Чужая земля титьку не предложит. Федор Петрович. А вот здесь я с вами не соглашусь – раз уж выбрали мазу в «богоносцах» ходить, прицепом скитание. Как у братвы Моисеевой. А кто базу подготовит? А?! Севастиан. Я так глубоко не погружался. Меня от этих… (вопросительно смотрит на Приму) деревянных с точками… Прима. Березок. Севастиан. Во – березок, по самое «милости просим» трогает. Федор Петрович. Уважаю вашу позицию, она чиста, как эта минеральная вода. (Тыкает холеным пальцем в стоящую перед Соловьем зеленую бутылку «Эвиан».) Значит?.. Севастиан. При всем моем уважении. Федор Петрович (как-то совсем уж по-отечески). Так кто же ты, Соловушка? Севастиан. Хрен его знает, но я умею играть в маджонга. Зиночка тявкает. (Наклоняясь к собачке.) А ты молчи, иначе пристрелю как собаку. Федор Петрович (мечтательно откинувшись в кресле). Может быть, это оно и есть?! Севастиан. Что это? Федор Петрович (с мягким пафосом). Грядущее! Третий Рим! Без всякой на то причины. Нельзя победить того, кого нет. Кому не нужны (кивает своей спутнице)… Агния Николаевна (перечисляет на память). Двадцать один миллиард на сорока семи банковских счетах, триста пятьдесят боевых единиц, одиннадцать баз переподготовки, семь машиностроительных заводов, двадцать одна кокаиновая плантация с персоналом, восемнадцать самолетов, два боевых, и еще девяносто пунктов. Севастиан (кивая с пониманием). Не нужны. Ну а как в целом международная ситуация? Федор Петрович. Худо. Америкосы везде революции проплатили. Временщину насаждают. Рвутся к мировому господству. Скоро здесь будут. Севастиан. Милости просим, люберецкий карьер без дела стоит. Федор Петрович (расстроенно). Как жаль! Как жаль! То, что нужно, и – увы! Севастиан. Не мучайте себя. Обойдется. Федор Петрович (устало). Нет, это конец. Пришла пора нового, апокалипсического мышления. Век индиго. (Севастиану.) Что вы сейчас читаете? Севастиан. Уэльбека. Федор Петрович. Вот видите – ярчайший представитель индиго в литературе. Прима. Зато как французик про любовь умеет… Агния Николаевна (презрительнохмыкнув). Что может понимать в любви тридцатипятилетняя ссыкуха, подросток?! Вот Норфолк – сила! Федор Петрович (с укоризной глядя на своего заместителя). Агния, фи! Как с цепи сорвалась. (Объясняя присутствующим.) Извините. Недавно овдовела. По своей воле. Ну, нам пора. Меня в Кремле ждут. Орденом «За заслуги перед Отечеством» награждать будут. Правда, под другой фамилией. Агнюша, как моя фамилия? Агния Николаевна. Симонов. Федор Петрович (поднимаясь со стула). Да-с! Симонов. Орденоносец Симонов. Прелестно! (Опять обращаясь к заместителю.) А настоящая? Агния Николаевна. Какая из них? Федор Петрович. Какая,какая?! Настоящая! Агния Николаевна. Федор Петрович, на момент нашей встречи в тридцать седьмом году вас звали Петей Яцкиным. Федор Петрович. Забавно. Может быть, я был еврей? Агния Николаевна. Нет, евреем вы не были, во всяком случае, не было никаких осязаемых улик. Федор Петрович. Значит, я мог быть гагаузом. Ведь я не мог быть пуэрториканцем. (Соловью и Приме.) Прощайте, молодые люди. Придерживаемый Агнией Николаевной под локоть, Федор Петрович выбирается из ресторана и хромает к ожидающему его лимузину. Соловей (глядя им в след, на латыни). Так проходит земная слава. Прима. Просто королева! Соловей. Тебя не смутило, что «королева» назвала тебя ссыкухой? Прима (умилительно склонив ему голову на плечо). Не смутило. Ей виднее. Она такая умная! Соловей. Женщина – это задача со всеми неизвестными и пятью правильными вариантами ответа. Так все-таки ответьте мне, Изабелла Юрьевна, – почему вы меня не любите? Почему замуж не идете? Прима. Люблю, больше жизни люблю, но… Соловей. Но?.. Прима. Недостойна я вас! Я не девица. Соловей. Какое это имеет значение? Прима. Для вас, может быть, и никакого, а для меня – решающее. Конец базару! Соловей (огорченно примирительно). Конец так конец! Вас подвезти? Прима. Не надо. Мне на водородные коктейли еще, а вечером кузина ждет.

Деревня Клюево. Водонапорная башня

Н7 с наушниками на голове лежал у открытого окна и, поводя длинным микрофоном из стороны в сторону, слушал, о чем в тот закатный час говорят селяне. Приделанный к той же треноге мощный бинокуляр позволял не только слышать, но и видеть происходящее. Селяне на то время были не особенно разговорчивы. Большинство молча перемещались по своим дворам и помещениям, собирая забытые за день вещи, заваривая чай или подогревая супы. Кто-то смотрел телевизор, кто-то уже спал. Основными источниками информации для Н 7 стали дети, лежащие в кроватях рядом, и группа подростков у костра в деревенском овраге. Во втором по счету с угла улицы доме, в темной спальне, восьмилетний мальчик рассказывал своей шестилетней сестре сказку про Соловья-Разбойника. ' – И тогда… – шептал малыш, – из Москвы приехали огромные дяди в пальто до пола и стали ловить маленьких детей. Дети ходили к колодцу пить воду, а дяди как выскочат из кустов, хватают детей и бегут к остановке у магазина. Там у них огромная тоже машина стояла. Дяди пилой с мотором, как у дяди Вити, детям разрезали живот и доставали сердце. Потом его в баночку и везут в Москву, чтобы им денег дали. А в Москве сердца забирают и вставляют негритятам или нерусским тетям. И вот однажды они подъезжают к остановке, достают пилы и вдруг видят, что на дороге Соловей-Разбойник стоит. У него бляха на ремне из золота с алмазом, вместо одного глаза еще один здоровенный алмаз, зубы золотые и в каждой руке по топору. «Зачем вы, – говорит Соловей, – моим детишкам сердца пилите. Они мои. Но я их берегу для великой битвы. Вы жадные нерусские москвичи». И как давай их рубить топорами. Всех изрубил и колеса на машине проколол. Больше дяди в пальто в эту деревню не ездили, Соловья сердить не хотели.

– А где сейчас Соловей? – так же шепотом спросила девочка.

– Ну как где?! – объяснил мальчик. – Негритят ловит. Сердца хочет вернуть, чтобы по-человечески малышей похоронить. Потому что без сердец человек превращается в лешего или кикимору.

От услышанной детской рассказки Н7 стало не по себе. Он достал из кармана комбинезона фляжку с дарственной надписью, правда зашифрованной, и отпил два крупных глотка. Приведя свои нервы в порядок, агент перевел микрофон на костер. Там у огня сидели две подростковые парочки. Одна уже неловко целовалась, а другие переговаривались вполголоса.

– Че ты закурил-то? – смешливо поинтересовалась девочка лет четырнадцати, кутаясь в куртку и наблюдая, как ее ровесник и ухажер прикуривает папиросу.

– И че?! – небрежно отозвался тот. – Я уже три года курю, когда настроение.

– Теперь, что ли, настроение? – прищурилась девочка.

– Кое-какое есть настроение, – важно заявил мальчик. – Дружить с тобой хочу, как вон Санька с Машкой. Чего сидеть? Холодно уже.

– Санька Машке плеер подарил, – напомнила девочка.

– Вот уйду к Соловью в банду, фуру с плеерами бахнем, я тебе десять штук подарю, – пообещал мальчик.

– Не-е, – протянула девочка. – Соловей курящих не берет в банду. Помнишь, он тете Гале, продавщице из магазина у рынка, два пальца ножницами отрезал за то, что она школьникам сигареты продавала? Помнишь?

– Помню, – мрачно отозвался мальчик и бросил папиросу в костер. – Правильно, баловство все это. У курящих руки при стрельбе трясутся. Пойдешь на банк, охрана навалит, ты по пуле в башку каждому, а одному промахнешься, потому что рука трясонется, и он тебя из помпы в животину. Свои же на обратном пути добьют, не в больницу же везти с такой дырой, кишки наружу. Говорят, Соловей тоже из-за этого курить бросил. А Соловей сигары курил. Ему Че Гевара присылал из Бразилии.

– Ты такой умный, Лешечка! – вздохнула девочка, взяла обеими руками мальчика за голову, притянула к себе и чмокнула в губы. – Спасибо, что сегодня списать дал. Могла пару схлопотать, и завтра бы в клуб на праздник не пустили.

Н7 сердито сплюнул и перевел прибор на единственное светящееся окно в монастыре. Посреди узкой кельи на коленях перед иконами молилась мать Устиния. Молитва ее была следующего содержания: «Огради, Господи, от всякого зла и греха всех православных христиан, а сугубо заблудшего раба Твоего Севастиана. Слаб человек в страстях своих. Вразуми, Владыко, овцу свою, от стада Твоего отбившуюся. Споспешествуй ему на путях спасения». Н7 не стал дальше слушать бормотание монашки и обратил свое внимание на шоссе. Там, у поворота, стояли две легковые машины с погашенными огнями. Время от времени слышались приглушенные мужские голоса. «Митрохин, ты взвел?» – «Взвел, взвел. Так и по ногам недолго шмальнуть. Скоро он там?» – «С минуты на минуту. Все помните – сразу на поражение! Патроны кончились, рожок сменил и по телу. Вдруг у него жилет какой или кольчуга». – «Ребята, я по большому хочу». – «Дурак, что ли?» – «Дурак не дурак, а на выхлопе трубу ломит. Я быстро сбегаю. Дайте бумажки». – «Лови». – «Чего это?» – «Бланки изъятия». – «Спасибо, брат». – «Иди скорей». – «Я мигом». – «Товарищ капитан, а если гранатой?» – «Отставить гранату, у нас шесть стволов и по четыре рожка на каждый. Годзилу увалим. Только сразу на поражение. Поняли?» – «Поняли». В нескольких километрах от них, на шоссе, блеснул огонь. Н7 немедленно перевел бинокуляр туда. Да, ошибки быть не могло – у мотоцикла было три колеса, а значит, на нем ехал Соловей.

Шоссе неподалеку от деревни Клюево

Соловей возвращался в усадьбу, то и дело на ходу заглядывая в бумажку со словами песни. Неожиданно его что-то насторожило, он принюхался и вслух заключил: «Менты!» После чего на ходу соскочил с мотоцикла в придорожные кусты. Зиночка спрыгнула вслед за ним. Мотоцикл продолжал ехать прямо по шоссе. Только в двадцати метрах от припаркованных автомобилей его остановил шквал автоматных очередей. Лавина свинца вмиг изорвала в звонкие клочья хромированный корпус трицикла. Вспыхнули фары.

– Перезарядка? – раздался насмешливый баритон Севастиана за спиной усатого лейтенанта. Сам же лейтенант как-то нелепо всхлипнул и осел на землю.

Соловей неторопливо вытер окровавленное лезвие ножа о рукав куртки, убрал нож за ремень и взял в каждую руку по «маузеру».

– Теперь за дело, однополчане! – призвал он к действию на мгновение замешкавшихся милиционеров.

Наконец лязгнули затворы и застрекотали автоматные очереди. Первой же очередью капитан продырявил старшего сержанта, поскольку вынырнувший из-за машины Соловей ударом ладони отбил ствол капитанского автомата в сторону старшего сержанта. Сам же капитан погиб секундой позже от удара длинными стволами соловьевских «маузеров» прямо в обе глазницы. Севастиан с хрустом провернул стволы в капитанской черепной коробке и нырнул куда-то вбок, чудом увернувшись от двух автоматных очередей. Стрелявшие в него лейтенанты переглянулись и начали палить наугад, вдребезги разнося фары собственных машин. Едва последняя пустая гильза коснулась щербатой поверхности деревенского шоссе, из-за машин вышел целый и невредимый Соловей.

– Терпение и бережливость, вот чему бы я научил вас в первую очередь, – заявил он, поднимая «маузеры», и добавил: – Если бы вы, товарищи однополчане, владели таким сокровищем, как время. Но…

Лейтенанты повернулись, чтобы убежать, именно это движение и позволило Соловью впечатать каждому по пуле аккуратно в висок.

Деревня Клюево. Водонапорная башня

Н7 с самого начала боя держал Соловья на прицеле. Но он не стрелял, он любовался, он блаженствовал.

– Левый поворотный сегмент с отбоем Кориндо! Ударная импровизация, – шептали его тонкие губы. – Фокинский оптимизированный уклон с перешагом. Выход на линию огня с запасом минимум в три секунды. Посвящается Марку Стрибберу. Филигранная партия! Но где шестой?

Он быстро перевел прицел на кусты и обнаружил, что оттуда в уходящего Соловья из автомата целится милиционер со спущенными до колен брюками. Палец агента непроизвольно надавил на курок, и длинный пулевой конус с титановым напылением отшвырнул милиционера с пробитой сердечной аортой далеко в кусты.

Шоссе неподалеку от деревни Клюево

Соловью показалось, что где-то в лесу хрустнули ветки. Зиночка обернулась и зарычала. Севастиан прислушался, но звука больше не повторялось. Что-то заставило его взглянуть в сторону темнеющего вдали контура водонапорной башни. Но признаков жизни не обнаруживалось. Пожав плечами, Соловей пошел прочь, бормоча себе под нос на ходу: «Кто же меня сдал? Ни за что не догадаюсь. Ладно – я и Зиночка ни в счет. Кто еще?..»

Деревня Клюево. Водонапорная башня

Н7 наблюдал в прицел, как скрывается за поворотом фигура Соловья. Наконец он отложил винтовку в сторону и достал фляжку. Сделал глоток и повторил: «Прекрасная партия. Как жаль, К 14, что ты этого так и не увидел… – И после долгой паузы добавил: – Тебя сбил троллейбус номер сорок три, твою мать!» И Н7 заплакал.

ГУВД города Москвы. Кабинет начальника управления

Генерал сидит в кресле у стола и хмуро подписывает бумаги. Бумаги ему подает бледный полковник. Генерал (подписав последний лист). Все? Полковник (вынимая из портфеля бутылку водки). Все шесть, Андрей Петрович. Помянем ребят? Генерал. И того – без штанов? Полковник. А что?! Перед смертью все равны. Генерал. Повода не вижу ханку жрать. В дверь кабинета стучат. Кого там еще черт принес? Да! В кабинет входит Н7 с традиционно-непроницаемым лицом. Врать не буду – не рад. Н7. Так я не на вальс приглашаю, я приказ принес. Генерал. Ну?! Н7. Приказано ликвидировать банду Соловьева в течение трех суток. Время пошло. Полковник. Они там что, издеваются? Мы семь лет его ловим всеми доступными нам силами. Н7. Теперь сил станет значительно больше. В ваше распоряжение поступает любое воинское подразделение. На выбор. В качестве предложения советуют рассмотреть вариант семнадцатой моторизированной бригады, плюс четвертый вертолетный полк. Если потребуется авиация – будет. Генерал. Ишь как приперло! Полковник. Сто тысяч на дороге не валяются. Генерал. Забудь ты о ста тысячах, здесь счет на миллионы. Землю в Клюеве друзья народа купить желают? Н7. Ваши варианты? Генерал. Все ментовские варианты у параши ногтем нацарапаны. Прав был Анисим – раньше винтить надо было, пока хвостик не вылез. Полковник. Хвостик? Генерал. Молодой еще. Не поймешь. (Н 7.) Что еще? Н7. Есть условие. Генерал. Что за условия? Н7. Командиры вышеупомянутых подразделений рапортовали о своем нежелании непосредственно руководить операцией. Все-таки не война. Генерал. Ну да! Не война… В песню не хотят. Н7. О какой песне идет речь? Полковник. О народной. Генерал (Н 7). Сам примешь участие? Н7. Разумеется. Такое пропустить нельзя. Генерал. Думаю, моторизированной бригады будет достаточно. Кто предъявит ультиматум? Н7 (твердо). Я.

Деревня Клюево. Клуб

Селяне приложили все усилия, чтобы ко Дню колхозника деревня выглядела нарядно. На близлежащем рынке были скуплены все флаги и вывешены на площади вокруг клуба. Преобладала спортивная символика, но было несколько стягов «конфедерации» и два алых стяга советских времен. Первой из компании Соловья прибывает Прима и тут же бросается к досточтимой Клавдии Васильевне Петушковой. Клавдия Васильевна (не дожидаясь вопроса Примы). Не дрейфь, голубица. Мой в погребе сидит. Выходить отказывается. Повестку ему прислали. Увольняют деда. Прима (всплеснувруками). Да что вы такое говорите?! Ему же еще полгода до пенсии. Клавдия Васильевна. При чем здесь пенсия?! Участок наш ликвидируют в связи с упразне… Тьфу ты! Не выговорить. Короче: сносят деревню – казино строить будут. Решили в Москве. Прима. Заплатят, наверно, хорошо. Клавдия Васильевна (зло). Заплатят они! Чего обещали, то и заплатят. Вот орденоносец и пьет в погребе. Курей из пестика расстрелял после второго стакана. Стыдно людям в глаза смотреть бывшему представителю власти. Прима. Не волнуйтесь, Клавдия Васильевна. Я Севастиану Григорьевичу пожалуюсь, и он все уладит. Клавдия Васильевна (доверительно). Не лезли бы вы. Мать Устиния советует смириться. Сама пожитки собирает. На Валдай собирается. Прима. Да вы что?! Клавдия Васильевна (клятвенно). Москвичкой буду! Сама видела!

Международный аэропорт Шереметьево

На рейс, следующий в Нью-Йорк, стоят в очереди на регистрацию Федор Петрович и Агния Николаевна. Через пару человек за ними разглядывает свой билет Дебет.

Деревня Клюево. Сельский клуб

– А теперь, – объявил конферансье со спитым лицом, – перед вами, дорогие колхозники, выступит дуэт художественной самодеятельности – Севастиан Григорьевич Соловьев и Изабелла Юрьевна Папаяни с лирической песней.

Занавес разошелся в разные стороны, и перед зрителями на фоне бутафорских березок предстали Соловей в отутюженном смокинге и Прима в пурпурном декольтированном платье. Слепой аккордеонист взял первые ноты. Севастиан ионизировал пространство зала своей неповторимой улыбкой и запел: Затихает Москва, стали синими дали. Ярче блещут кремлевских рубинов лучи. День прошел, скоро ночь. Вы, наверно, устали, Дорогие мои москвичи. Его переливчатый, как лесной ручей, баритон поддержала грудным сопрано Прима: Можно песню окончить и простыми словами, Если эти простые слова горячи. Я надеюсь, что мы скоро встретимся с вами, Дорогие мои москвичи. К моменту припева Севастиан подхватил Изабеллу Юрьевну за талию, и они слились в вокальном экстазе. Ну что сказать вам, москвичи, на прощанье? Чем наградить мне вас за вниманье? До свиданья. Дорогие москвичи, доброй ночи. Доброй вам ночи, вспоминайте нас.

Международный рейс Москва-Нью-Йорк

Проходящую в очередной раз по салону самолета стюардессу заинтересовала странная манера одной пожилой респектабельной пары играть с бутылками минеральной воды «Эвиан». Упомянутые пассажиры умудрились почти полностью запихать трехсотграммовые зеленые пузырьки себе в рот, отчего вполне могли испытать приступ кислородного голодания. Не страдая сообразительностью, стюардесса вызвала стюарда-мулата, и они вступили в длительные препирательства о правах пассажиров международных авиарейсов зажирать питьевые сосуды. В это время в соседнем ряду Дебет учил тринадцатилетнего мальчика из Минеаполиса игре в «камень, ножницы, бумага». Мальчик оказался коллекционным дебилом и упорно не понимал условий игры, отчего Дебет все чаще поглядывал на полупустую бутылку минеральной воды на соседнем столике.

Деревня Клюево. Сельский клуб

Грохот аплодисментов ознаменовал окончание песни. Соловей и Прима растроганно послали воздушные поцелуи в зал.

Усадьба Соловья на Гнилых ручьях

Молот как раз склонился над полуразобранным трициклом Соловья, чтобы завинтить очередной болт, как ему в затылок уперся никелированный глушитель и раздался лишенный какой-либо эмоциональной окраски голос: «Меня зовут Н7, я просто поговорить». Молот (разгибаясь и попутно выдергивая чеку из гранаты, висящей на поясе, придерживая, однако, сам рычаг «адской машины»). Чего бы и не поговорить, если человек интересный. Чай будете? Н7 (опуская пистолет). А с шиповником есть? Молот. Конечно, с шиповником есть. Шиповник крепит. Н7. И еще для сосудов рекомендуют. Меня вот командировали всех вас ликвидировать. Молот (указывая на освещенную веранду). Самовар там. (Тыкая пальцем в ступени.) Осторожно, там же растяжка. (Продолжает рассуждать.) Ликвидировать – это серьезная работа, большие знания надо получить. Н7. Получил. Училище, высшая школа, академия. Золотой стипендиат. Молот (направляясь к веранде). Тогда точно с шиповником. Еще отвары из черной редьки помогают. Н7 (следуя за ним). Слышал, но еще не пробовал. Молот. Помогают. У меня батька ей грыжу вылечил. Долго по лесу плутал? Н7. Шесть часов. Машину на парниках бросил. Кто тропинку у оврага минировал? Молот. Дебет. Н7. Там лось подорвался. Молот. Блин, а я думал, что гроза. Вчера ночью? Н7.Да. Молот. Пропал сохатый, и не потушишь. Н7. Я его в ручей скинул. Там вода ледяная. Молот. Хозяйственный ты мужик. Хохол, что ли? Н7. Не знаю. Из беспризорников.

ГУВД города Москвы. Кабинет начальника управления

Генерал в полевой форме перебирает лежащий перед ним на столе пистолет. В кабинет без стука вбегает полковник. Полковник. Получено подтверждение от Н 7, Андрей Петрович! Есть! Генерал (мрачно доукомплектовывая оружие). Что есть? Полковник. Место есть! Говяжкин лужок. Это рядом с Клюево. В семь часов утра Соловей готов решить все поставленные нами вопросы. Генерал. Мы чем-то интересовались? Полковник. А как же?! Страшно интересовались. Генерал. Чем? Полковник. Как его скорее стереть с лица Отчизны. С нами армия и Президент! Генерал. Поздравляю. Дизентерия среди личного состава по-прежнему прогрессирует? Полковник. Это да! Но главное – с Соловьем будет покончено раз и навсегда! Генерал. Готовь наградные листы. Полковник. Успеем еще. Генерал. Не факт. Готовь. Полковник. На кого, Андрей Петрович? Генерал. На всех, кроме Президента, конечно. Или он тоже на Говяжкин лужок поедет? Полковник. Вряд ли. Он на саммите Большой восьмерки. Генерал. Хорошо ему. Ладно. В три выступаем. Пока доедем. Может, еще в Макдоналдс завернем по пути. Полковник. Вы серьезно? Генерал. Боюсь, что да. Знаешь, я ведь внука сто раз туда водил, а сам так ни одной булки и не съел. Хотя хотелось. Полковник. Но почему? Генерал. Гордыня проклятая, великодержавное чванство, Петр Иванович. Но теперь чего уже фифы топорщить. За него, клоуна толстожопого, помирать идем. Надо хоть попробовать что за «мак-наггетсы». Эти – желтенькие. Полковник. Вы сегодня какой-то особенный, товарищ генерал. Я вас прямо не узнаю. Генерал. И не надо, товарищ полковник. Вам не понравится. (Меняясь в лице.) Хватит болтать! Под ружье всех, кто еще окончательно не обосрался.

Усадьба Соловья на Гнилых ручьях

Соловей, Прима, Молот и Н 7 сидят на веранде у самовара и пьют чай с шиповником. Соловей. Вот и пришел наш звездный час, подельщики. (Обращаясь к Н 7.) Так говоришь, приняли они наше место? Н7. Разумеется приняли. У них мотострелковое подразделение, триста душ рядового состава. Возможна поддержка с воздуха. Молот. А ракетой могут? Н7 (солидно). Могут и ракетой. Армия – как-никак! Молот. Если ракетой, то в газете «Труд» напишут. Высота! Прима. Народу будет как в «Хованщине». Соловей (резонно). Зрителей меньше. Прима. Меньше, но реквизиту больше, если мотострелковый. Н7 (влюбленно глядя на чаевников). Вы так об этом просто говорите. Соловей. Чего ж тут сложного – потрут нас в сопли за три секунды. Молот. За две, если «с воздуха». Прима. За секунду, если ракетой. Н7 (с надеждой). Но пойдете? Соловей. А как же! Не каждому такая честь выпадает. Да и потом: в этом районе граблю я. И только я. Казино, мазино… Дело не в правде, дело в расценках. Один раз спустишь, и все. Спекся бизнес. Н7. Готов подписаться под каждым словом, но вас не смущает, что убьют? Ведь при ваших харизматических способностях вполне можно было бы организовать народ и попытаться что-нибудь изменить. Соловей. Я не хочу ничего менять. Н7. Но почему? Соловей. Ты никогда не задумывался над смыслом расхожей фразы «бессмысленный и кровавый русский бунт»? Смысл такой – по большому счету не хочет русский мужик ничего менять, его все устраивает, так побузит, покипишует и домой. В этом основа всей русской государственности. (Молоту.) Сгоняй на трассу, бахни бензовоз. Молот (поднимаясь из-за стола). Полный или погреметь? Соловей. Полный. Бери девяносто пятый. Заодно зажигалку заправлю. (Щелкает крышкой своего золотого «Зиппо».) Н7 (осторожно, обращаясь к Соловью). Прошу прощения, а можно вопрос? Соловей. Если о деньгах, то – как грязи, если о бабах, то – я за Изабеллой Юрьевной ухаживаю, если о прошлом, то я однажды бросил курить и еле придумал, чем себя занять. Н7. Так просто? Соловей. Зачем усложнять?! В этой жизни все просто, сложности придумали, чтобы «на чай» не давать. Н7. Бред. Соловей. Вот и я о том же.

Конференц-зал главного управления по борьбе с организованной преступностью

Холеный лектор, уже в чине подполковника, грациозно навис над дубовой трибуной докладчика, обращаясь к жадно внимающим ему курсантам. Лектор. События, произошедшие следующим утром, ярко иллюстрируют неукротимую тягу русского человека к асоциальной брутальности, лишенной какого-либо здравого смысла, но окрашенной в яркие тона эпического гротеска. Был ли на тот момент Соловей-Разбойник народным героем? Несомненно – да! Считал ли себя таковым? Несомненно – нет! И упаси вас Господи подумать, что речь шла о жертвенной скромности! Речь вообще ни о чем не шла, кроме самого Соловья-Разбойника. Но это была поэма!

Говяжкин лужок у деревни Клюево

Едва горизонт окрасился в нежный пурпур рассвета и влажный туман начал возвращаться обратно к берегам клюевских топей, к стоящему в полной боевой готовности мотострелковому подразделению вышел Соловей. Дойдя до середины поля, он останавливается и принимается насмешливо разглядывать ожидающих его военнослужащих во главе с генералом Серенадовым. Генерал (сидя на броне одной из машин вместе с Полковником). Ну, здравствуй, Севастиан Григорьевич! Соловей. Доброе утро. Генерал. Сдаваться будешь или селян будить придется? Соловей. Пошумим, однако, иначе я бы к вам на метро добрался. Генерал. Так нас много. Соловей. Так и я не один. Из тумана, не торопясь, появляются Молот и Н7. Генерал (обращаясь к Н7). Вас-то как, товарищ разведчик, угораздило к бандитам примкнуть? Н7. Я не ищу простых решений. Генерал. Не понял. Соблаговолите изъясниться. Н7. Все волшебно просто: тридцать семь лет я совершенствовался в боевых премудростях, тридцать семь лет я бросил на алтарь грядущих побед, но… Это время мелковато для меня – войны потешные, с экономическим подтекстом, глобальных катаклизмов не предвидится, а прожить в холостую квалификация не позволяет. Здесь мой единственный шанс реализовать полученные знания. Генерал. Позиция ясна. (Соловью.) Из всего ранее мною услышанного я понял, что ни они (показывает на Молота с Н7), ни тем более вы сдаваться не собираетесь. Последнее слово говорить будете? Соловей, щелкнув своей золотой зажигалкой, аккуратно убирает ее в кожаный чехол на поясе. Из тумана деловито появляется Зиночка с ножом в зубах, Соловей забирает нож и скребет собаку по холке. Соловей. Буду. (Глубокомысленно подкинув нож в руке.) Запомните, господа, – свободным человека может сделать только нож. Генерал обернулся было к полковнику в надежде, что тот ему сможет объяснить смысл только что высказанной сентенции, но его внимание отвлекает неожиданно заработавшая оросительная система. Ржавые трубы, пересекающие поле вдоль и поперек, гулко ухают и принимаются изрыгать из себя пахучую жидкость. Через мгновение весь личный состав и бронетехника оказываются полностью залиты испражнениями реанимированной системы мелиорации. Генерал (подозрительно принюхиваясь). Бензин?! Полковник (скорбно кивая). Бензин. Генерал (громко, для всех). Не стрелять! Глуши моторы! Военнослужащие спешно внимают его приказу. (Восхищенно глядя на Соловья.) Экий придумщик! (Полковнику.) Примкнуть штыки. Полковник (растерянно). Какие штыки, Андрей Петрович?! В двадцать первом веке живем. Генерал (после секундного размышления). Тогда берите лопатки, и вперед. Вас двести с лишним человек. Должно получиться. Полковник (громко, для всего личного состава). Лопатки к бою! В атаку! Лавина одуревших от бензиновых паров солдат ринулась на стоящих перед ними Соловья, Молота и Н7. Мгновенной победы, естественно, не получилось, как, впрочем, и последующие несколько атак закончились крупными потерями со стороны армии. Соловей вдохновенно зарезал человек двадцать своим тесаком, Молот расколол примерно столько же солдатских голов своей кувалдой, Н 7 не отставал от коллег по злодеянию, орудуя двумя хромомолибденовыми стилетами. Зиночка билась тоже, как лев. Наконец четвертая «волна» подмяла под себя разбойников. Взяли количеством. Генерал с полковником торжествующе переглянулись, но тут над орущей толпой взметнулась рука, унизанная перстнями, и звонко щелкнула крышка золотой зажигалки.

– Нет! – только и успел простонать Серенадов, пожираемый вместе со всем подразделением смертоносным огненным вихрем.

Конференц-зал главного управления по борьбе с организованной преступностью

Лектор обводит лукавым взглядом сомлевших от красоты повествования курсантов. Л е к т о р. На этом, собственно, и заканчивается официальная версия биографии известного российского душегуба Соловья-Разбойника, но в качестве факультативного знания дерзну дополнить ранее сказанное следующей информацией: Изабелла Юрьевна Папаяни, известная нам под кличкой «Прима», была дважды замечена в прошлом году сотрудниками привокзальной милиции на одном вокзале вблизи Валдая в образе послушницы женского монастыря. Доложить доложили, но трогать не решились – мало ли что, тем более что уголовное дело официально закрыто. Александр Ильич Володарский, известный вам под кличкой «Дебет», отбывает тюремное наказание в одной из колоний строгого режима штата Колорадо за попытку вооруженного ограбления отделения федерального банка. Сидеть ему осталось не больше сорока лет. И самое главное… (Заговорчески понижает тембр голоса.) Среди местного населения на юго-восточном направлении Московской области с некоторых пор укоренилось странное суеверие – будто в полночь, накануне Дня колхозника, на отрезке шоссе между двадцать вторым и семьдесят третьим километром, можно встретить мотоциклиста на трехколесном мотоцикле, с золотыми зубами, с перстнями на пальцах и в обгорелом кожаном пальто. А за ним собачка пробегает на трех лапах. Встреча с ними расценивается как добрый знак у россиян среднего достатка и как очень недобрый у зажиточного электората. Правда это или нет – вам судить. Лично я человек мнительный и предпочитаю в тех краях ездить на своем серебристом «су-бару» только днем и уж никак не накануне Дня колхозника. Титры и музыка. «Но когда по домам вы отсюда пойдете, Как же к вашим сердцам подберу я ключи, Чтобы песней своей помогать вам в работе, Дорогие мои москвичи. Синей дымкой окутались стройные здания, Ярче блещут кремлевских рубинов лучи. Ждут вас завтра дела. Скоро ночь, до свидания, Дорогие мои москвичи». Припев 2 раза.

Оглавление

ГУВД города Москвы. Кабинет начальника управления

Улица перед зданием ГУВД

Конференц-зал главного управления по борьбе с организованной преступностью.

Кабинет директора финансово-инвестиционной компании

Конференц-зал главного управления по борьбе с организованной преступностью.

Военный склад в 140 километрах от Москвы

Конференц-зал главного управления по борьбе с организованной преступностью

Ночной клуб «Обридаж»

Конференц-зал главного управления по борьбе с организованной преступностью

Шоссе в районе Южное Бутово. 4 часа утра

Конференц-зал главного управления по борьбе с организованной преступностью

Усадьба Соловья на Гнилых ручьях

Опера

Конференц-зал главного управления по борьбе с организованной преступностью

Отделение коммерческого банка «Кредит Юниверс»

Конференц-зал главного управления по борьбе с организованной преступностью

ГУВД города Москвы. Кабинет начальника управления

Подземный гараж под зданием управления холдинга

ГУВД города Москвы. Кабинет начальника управления

Ресторан «Колхида»

ГУВД города Москвы. Кабинет начальника управления

Загородный дом директора управления строительного холдинга

Дорога перед загородным домом директора финансово-инвестиционной компании

ГУВД города Москвы. Кабинет начальника управления

Подвал выселенного дома на улице Зорге

Улица перед станцией метро

Улица перед рестораном «Обридаж»

Подвал выселенного дома на улице Зорге

ГУВД города Москвы. Кабинет начальника управления

Тюремный кабинет для допросов

Улица перед зданием цирка на Цветном бульваре. На афише надпись «Шанхайский акробатический балет»

Усадьба Соловья на Гнилых ручьях

Женский монастырь в селе Клюево

База банды Прохора на заброшенном заводе

Шоссе и поля по направлению к усадьбе Соловья на Гнилых ручьях

Усадьба Соловья на Гнилых ручьях

Больница. Палата

Клуб. Кинозал

ГУВД города Москвы. Кабинет начальника управления

Площадь перед монастырем

Деревня Клюево

Ресторан «А зори здесь тихие» в Колымажном переулке

Деревня Клюево. Водонапорная башня

Шоссе неподалеку от деревни Клюево

Деревня Клюево. Водонапорная башня

Шоссе неподалеку от деревни Клюево

Деревня Клюево. Водонапорная башня

ГУВД города Москвы. Кабинет начальника управления

Деревня Клюево. Клуб

Международный аэропорт Шереметьево

Деревня Клюево. Сельский клуб

Международный рейс Москва-Нью-Йорк

Деревня Клюево. Сельский клуб

Усадьба Соловья на Гнилых ручьях

ГУВД города Москвы. Кабинет начальника управления

Усадьба Соловья на Гнилых ручьях

Конференц-зал главного управления по борьбе с организованной преступностью

Говяжкин лужок у деревни Клюево

Конференц-зал главного управления по борьбе с организованной преступностью

Реклама на сайте