«На флоте менингитом не болеют, или Нептуна расстрелять, русалку – утопить»

На флоте менингитом не болеют, или Нептуна расстрелять, русалку – утопить (fb2) - На флоте менингитом не болеют, или Нептуна расстрелять, русалку – утопить 843K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Андрей Борисович Рискин

Андрей Рискин На флоте менингитом не болеют, или Нептуна расстрелять, русалку – утопить

© А. Рискин, 2016

* * *

Выпускникам Калининградского высшего военно-морского училища, сослуживцам, всем, кого качало на морской волне, кто «кормил рыбок», но нес вахту, кто служил и служит Родине

Вместо предисловия

Говорят, что не бывает бывших разведчиков. Но, как мне кажется, и бывших моряков не бывает (и уж тем более среди тех, кто служил на кораблях радиотехнической разведки). И без разницы, сколько лет ты отдал службе – два года, десять, двадцать или еще больше. Потому что в любом случае это те годы, о которых вспоминаешь всегда. Даже если это были нелегкие годы. Потому что со временем плохое забывается, а хорошее помнится всю жизнь.

Хорошее – это флотская дружба, верность товарищей, их готовность стоять за тебя, защищать тебя, не сдавать тебя. Это девушка или жена, которая ждет, когда ты вернешься из похода. Это извечный флотский юмор, без которого служба невозможна (людям, у которых нет чувства юмора, на флоте не место). Хорошее – это когда после визита к начальству ты приходишь на корабль, обвешанный, как елочка, взысканиями, а сосед по каюте тебе говорит: «Не волнуйся, Андрюха, не ты первый, не ты – последний. Начальство останется на берегу, а мы по-прежнему будем ходить в море. И чихать нам на начальство. Нам надо дело свое делать».

И мы его делали, это самое дело. Ходили в море, несли вахту, воспитывали любимый личный состав, изредка хулиганили, нарушая Корабельный устав (играли в карты, выпивали в свободное от вахты время и т. д.). Но, главное, служили по совести.

А это дорогого стоит.

Часть 1. На флоте бабочек не ловят

В офицере главное не содержание, а форма

Чем выше у генералов тулья, тем хуже положение дел в армии и на флоте

Такое впечатление, что все реформы в армии и на флоте сводятся к новой форме одежды. Хотя давно подмечено: чем выше у генералов тулья на фуражке, тем хреновее положение дел в Вооруженных силах. Упомянутая тулья стала расти как на дрожжах после того, как в Российской армии в 1994 году вместо маленьких кокард со звездой ввели двуглавых орлов с мечом и лавровым венком в когтях. На прежних фуражках орел просто не помещался. Вскоре выяснилось, что высота фуражки не равна уровню интеллекта.

Хотя, конечно же, форма одежды для человека с ружьем – дело не последнее.

К примеру, для флотского офицера что главное? Правильно – стройность и молодцеватость (то есть внешний вид). А также шестое чувство. То есть высокое чувство ответственности за порученное дело. Остальные пять чувств (осязание, обоняние, слух, зрение и уж тем более вкус) офицеру нужны, прямо скажем, чисто символически. А вот стройность и молодцеватость – крайне важны. Они вырабатываются посредством строевых смотров и утренних построений.

Флот – слава богу, не пехота, строем на флоте ходят реже. Но зато если уж строевой смотр – то это полный геморрой. За день до смотра приходит в штаб бригады телефонограмма. Мол, завтра в 11. 00 всем быть на плацу, ожидается флотская инспекция. Комбриг рассылает свою цидульку – прибыть на место смотра в 10. 30. Начальник штаба, кабы чего не случилось, корректирует – быть на плацу в 10. 00. Командир дивизиона вносит поправку – в 9. 00. Ну а командир корабля всех выгоняет на мороз (а смотры у нас, как правило, именно при минус 20 любят проводить) на полчаса раньше. Красота. Кстати, называется вся эта лепота – «ефрейторский зазор», хотя на флоте звания ефрейтор нет. На флоте, как известно, есть звание старший матрос, хотя одну лычку на погонах никто носить не желает. Как говорят моряки, «лучше иметь дочь проститутку, чем сына младшего матроса».

К смотру на морозе надо готовиться. Вот загадка, которую уже не один десяток лет разгадать не могу… В советское время младшим офицерам, которым, как известно, в молодые годы никакой мороз не страшен (да и неудобно как-то, прибыв в гости к даме, фигурировать в голубом исподнем), выдавались как холодные кальсоны, так и теплые – с начесом. А вот старшим офицерам, которым уже пора бы и поберечь свои яйцеклетки, – только холодные. Став капитаном 3 ранга, то есть старшим офицером, очень был возмущен этим фактом. Кстати, лучшая команда на свете, когда на морозе ждешь проверяющих: «Разрешается курить. С мест не сходить, бычки – в карман соседу».

После публикации этой заметки в «НГ» однокашник по калининградской бурсе прислал письмо: «Андрюха! По поводу подштанников. Это вопрос к бывшему к министру культуры СССР Екатерине Фурцевой. По легенде, у нее был плохо закончившийся роман с одним адмиралом. Поэтому на очередном заседании Совета министров, когда обсуждали бюджет Минобороны страны, товарищ Фурцева якобы сказала, что нехрен тратить деньги «на ихнее нижнее белье» – там, мол, и утеплять-то нечего…»

Крайне важно во время смотра, чтобы у тебя не был «зашит зад». Ну, в смысле того, чтобы разрез на шинели был распорот. Нерасшитый задник – это практически преступление. Ведь если задник зашит – офицер в шинелке строен и подтянут, а если расшит – он уже как в мешковине ходит. Но офицер в нераспоротой шинели почему-то страшно раздражает проверяющих. Впрочем, их вообще все раздражает.

Вот, к примеру, звездочки на погонах. Они в советские времена были скромные такие, почти плоские. Но некоторые разгильдяи заказывали себе в неких чуть ли не подпольных мастерских (за очень по тем временам большие деньги) звездочки из меди, высокие, с четкими гранями. Проверяющие за них нещадно карали. А вот дамам нравилось. Я лично, когда прибыл на первое свое место службы в Лиепаю, тут же был отправлен командиром корабля в парикмахерскую – ликвидировать неуставную стрижку (волосы отросли за первый лейтенантский отпуск). Так девушка в парикмахерской, положив мне на плечи скатерку, провела ласково пальчиками по погонам и заметила: «Ой, какие острые звездочки! О такие не жалко и чулочки порвать…» Ну так это ж Лиепая, чудный город, который, как мы тогда говорили, спит под одним одеялом.

Кстати, о тулье. Это у генералов она «на высоте». На флоте высокая тулья – дурной тон. Настоящие моряки летом носят грибан (потому что похоже на гриб), а зимой – черную, шитую по спецзаказу фураньку (15 рублей в советское время). Грибан – это вам не созданная отечественными мастерами кройки и шитья фуражка (давящая на последние мозги и уродливая, как утюг). Это фуражка, переделанная умелыми ручками флотских специалистов. Верхняя часть у грибана не натянута, тулья опущена, пружина удалена. На строевой смотр в грибане никто не ходит – некоторые заматеревшие проверяющие в высоких званиях любят сбивать грибан с головы офицера и яростно топтаться на нем.

Еще у офицера должны быть ордена на груди. Ну, не то чтобы ордена, но хотя бы медали, то есть тоже «высокие награды Родины». Носят их только на парадах, а так на тужурке должны быть орденские планки. «Ордена» нам, кстати, давали регулярно. Первую медаль, как правило, получали «За 10 лет безупречной службы». Потом 15 лет этой самой «непорочной» службы, потом 20 лет. В перерыве случалось что-то вроде «70-летия Советской Армии и Военно-морского флота». Наконец, флотским долгожителям вручали медаль за «25 лет безупречной службы», прозванную в народе «гробовой». Беда в том, что пришивать на мундир планки всем было лень, поэтому даже седовласые ветераны порой ходили с одной единственной, пришитой еще в капитан-лейтенантские годы, планкой. Что почему-то очень возмущало проверяющих. Мол, как же так, Родина вас наградила, а вы не цените. Ну, с Родиной все ясно: она сказала «вольно!», но не сказала «разойдись!».

Конечно, важнейшая часть флотского туалета – носки. Они должны быть черного или темно-синего цвета. По команде «ногу на носок ставь» выставляешь вперед на полшага свои копыта и поддергиваешь штанину. Проверяющий внимательно изучает цвет твоих «карасей» – так на флоте носки называют. Почему – до сих пор не пойму.

Кстати, возвращаясь к фуражкам. В стародавние времена даже у носильщиков на вокзале на фуражке были золотые шнуры. Офицер флота получал их, только став капитаном 3 ранга. Потом, правда, дело поправили – шнуры всем повесили, даже мичманам, которых с высоких трибун называли «золотым фондом Военно-морского флота», а мы – простые офицеры – «золотым песком в подшипниках коммунизма». Да, еще о «золоте». Младшим офицерам листья дуба на козырьке фуражки не положены (только при парадной форме). Отсюда и поговорка: «Прослужил я 20 лет, дубом стал, а листьев нет».

Одно радует – листья дубовые на фураньке у меня к концу службы все-таки появились…

Родине вечно не хватает героев

О некоторых нюансах воспитания патриотизма в армии и на флоте

У нас воспитание патриотизма всегда развивается по одной и той же схеме. Сначала вице-премьер Борис Немцов пересаживал чиновников с иномарок на отечественные «Волги». Помнится, тогдашний губернатор Новгородской области Михаил Прусак, разъезжавший по бедной своей губернии как раз на «Волге», говорил: «Была бы возможность, назло пересел бы на джип какой-нибудь». Теперь вот вице-премьер Дмитрий Рогозин заказал себе полицейский броневик российского производства «Тигр». Инициативу уже поддержал коллега Рогозина, министр по вопросам Открытого правительства (знать бы еще, что это такое и с чем его едят) Михаил Абызов, правда, с оговоркой: «Идея абсолютно правильная, патриотичная, главное, чтобы он не пересадил нас на танки».

Мне, видимо, идеальным патриотом никогда уже не стать. Мало того что не чиновник, так еще и не автомобилист. Ни отечественного «тазика» у меня, ни иномарки. Кстати, о «тазиках». Тут судостроители наши доблестные решили новую дизельную суперсубмарину создать. И назвали ее «Ладой». Не удивительно, что в итоге у них полная фигня получилась. Они бы подлодку еще «Ладой-Калиной» назвали!

Но это к слову. Вернемся к патриотизму. Его во мне воспитывали с детства. Но лишь когда в 17 лет на меня напялили тельняшку, то есть когда я поступил в калининградскую военно-морскую бурсу*, мне патриотизм стали вбивать, ежедневно стуча по темечку. Впрочем, через пять лет, став лейтенантом, «Родину любить» учил любимый личный состав уже я.

Лучше всего патриотизм воспитывает гауптвахта

Учили просто. Но со вкусом. Так как для моряка на корабле очередной наряд на службу наказанием не являлся (все равно через день на ремень, как говорится), лучшим средством воспитания патриотизма была гауптвахта. Но там очередь на два месяца вперед. Правда, если принесешь коменданту пару литров шила*, можешь без очереди арендовать камеру на месяц. Но с одним условием – как только моряк (а командир корабля 3 ранга мог объявить только пять суток ареста) выходит, аренда заканчивается. В общем, посадил на губу одного, а уже ждешь, кого следующим определить, чтобы камера не пустовала. Так что в день выхода с губы очередного раздолбая буквально бегаешь по кораблю в поисках следующего кандидата на посадку. Благо, что пристебаться можно и к телеграфному столбу, а уж к матросу…

Не знаю, как сейчас, а в мое время главными воспитателями патриотизма в армии и на флоте, конечно же, были политработники. На флот они приходили из Киевского высшего военно-морского политического училища. Грызли гранит науки в своей бурсе четыре года (в отличие от нас, пять лет трубивших в командных училищах), а старшего лейтенанта получали также через два года. Одно только это уже не прибавляло любви к политработникам. К тому же «руководящая и направляющая» (то есть партия наша вечная – КПСС) додумалась написать в Корабельном уставе, что не старпом, а именно замполит является первым заместителем командира корабля. В итоге, к примеру, замполит имел допуск в радиорубку, а старпому, который, как правило, и есть будущий командир, вход туда был запрещен. Хотя, конечно же, дело не в этом. Просто иной замполит был на корабле своим (но тогда его с утра до ночи перчили в политотделе), а другой – чужим (офицеры на борту его ненавидели, зато в политотделе ценили). Но особо не любили работников политотделов, этих «представителей партии на флоте». Зато они очень любили нас инспектировать.

Иван Грозный и пропагандист Волошин

Помнится, прибыл к нам на тралец с проверкой капитан 2 ранга Волошин, пропагандист политотдела Рижской бригады ОВРа (охраны водного района). Копал с утра и до забора. К обеду выдохся. Потом его скучающий взгляд упал на переборку в моей каюте. Там у меня в рамочке картина висела. «Иван Грозный убивает своего сына» (хотя, как известно, первоначальное название картины Репина было таким – «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года». Над койкой огромадная дыра была в пластике, так я ее репродукцией и закрыл.

– У вас зачем это здесь, товарищ старший лейтенант?

Немею. Что же сказать-то? Не объяснять же ему, что там в переборке дырка. Обвинит в подрыве боеготовности и слабой живучести корабля. Сочиняю на ходу:

– Да я… как бы… люблю живопись. На досуге и сам пишу немного… Маслом… А Репин – это мой кумир, идеал, так сказать…

Но чувствую, не верит, гад. И точно:

– Вы мне сказки не рассказывайте, товарищ старший лейтенант. Полагаю, вы вызываете к себе в каюту провинившегося матроса и говорите ему, что если он будет себя плохо вести, его постигнет такая же судьба, как царского сыночка…

И это без тени юмора. Потому что дурак – это не отсутствие ума. Это такой ум.

Тот же Волошин, кстати, обнаружил в кубрике боевой листок. Его мой молодой лейтенант-минер (жопа в масле, член в тавоте* – это есть минер на флоте) соорудил. Все идеологически выдержано, отдельные недостатки, имеющиеся на «железе»*, «борющемся за высокое звание отличного корабля», в листке отмечены. А финал такой: «В общем, товарищи, среди нас, товарищи, есть такие товарищи, которые нам, товарищи, не товарищи…» Так этим боевым листком Волошин тряс в кабинете начпо*, на парткомиссии и на партконференции. Пытался я возразить, мол, а что тут страшного, так начали трясти меня… Понятно, что после такого еще больше ощущаешь чувство любви к партии и Родине. Потому что, как известно, Родине нужны герои, а манда рожает мудаков!

Патриотизм со строгим выговором

Лучше всего у политработников получалось воспитывать патриотизм с помощью парткомиссии – этой красной гильотины партийного правосудия. Благо всегда есть за что. У нас же личного состава нет только у штабных и политотдельцев. А у остальных – любимый личный состав. А чем моряк отличается от ребенка? Правильно – размером детородного органа.

Поэтому, к примеру, когда механик сторожевого корабля «Туман» Дима Бенеманский после швартовки увидел, что бравый электрик матрос Бердыев полез в щит без перчаток резиновых и коврика (это во время дождя), чтобы перейти с корабельного питания на береговое (то есть на 380 вольт), Дима схватил его за шкирку и отшвырнул от щита. Спас, словом, от смерти. Правда, дав при этом мимоходом по скуластой азиатской физиономии.

На корабельном партсобрании Бенеманскому поставили на вид. За ненадлежащую работу с личным составом. Вышестоящей партячейке этого показалось мало и Диме объявили выговор. А парткомиссия до того соскучилась по настоящей работе, что переправила выговор на выговор с занесением в учетную карточку. Вы даже не представляете, как Дима, которому светил, но не высветил, перевод в Ленинград (командиром БЧ-5* крейсера «Аврора»!), полюбил после этого «организующую и направляющую».

Так и служили. По принципу «нас имеют, а мы крепчаем». Без патриотического экстаза, без особого пафоса, но добросовестно. Переживали за тот же самый личный состав (хотя, как известно, куда моряка не целуй – всюду жопа), за матчасть, за успехи в БП и ПП (боевой и политической подготовке) и т. д. и т. п. Про патриотизм и не заикались, а когда о нем говорили с высоких трибун, старались думать о своем.

Может, это и есть настоящий патриотизм?

Про шило, которое в торпеде не утаишь

Тема алкоголя на флоте бесконечна, как зубная паста в старом тюбике

23 февраля мужское население страны, как известно, бурно отмечает День защитника Отечества. Лучшая, но не самая молодая часть мужского пола (та, что служила до развала СССР), отмечает День Советской Армии и Военно-морского флота.

Потому что День защитника Отечества – это для тех, кто, может, и не служил, но защищать страну готов. А вот День СА и ВМФ – только для мужиков, которые тянули армейскую лямку, пили чай на клотике* и т. п. Кстати, остались бы советские времена, надо полагать, наштамповали бы соответствующих медалек типа «95 лет СА и ВМФ». Было бы сейчас что обмыть.

А так пьем по старинке: «За тех, кто в море, на вахте, гауптвахте, за границей и (не дай бог!) в трипперной больнице!» Чтобы последнее не стало явью, нужно дружить с корабельным врачом, то есть доком. У хорошего дока всегда есть чем вылечить моряка, намотавшего на винты. Несмотря на то что в годы, когда существовали СА и ВМФ, нужные лекарства были в большом дефиците. Но, как говорил наш док Савелий Штангаров: «Тяжело в лечении, легко в гробу». Это когда у него было хорошее настроение. А когда моряки доставали его своими болячками, док просто вспоминал первую строчку клятвы Гиппократа: «Как вы меня все задолбали!»

При этом не любить дока было нельзя. Это же медицина, то есть энные запасы медицинского спирта. В годы, когда партия и правительство долго и безуспешно боролись с пьянством и алкоголизмом в армии и на флоте (в основном с помощью постановлений ЦК КПСС и приказов министра обороны), спасали Вооруженные силы именно медики в погонах. Ну, еще командиры радиотехнической части (для протирки аппаратуры они спирт более или менее приличный использовали), штурмана (для гирокомпаса тоже спирт нужен) и механики. У последних – шило имелось обычно отвратительной очистки – называется «калоша», потому что пахнет резиной, и после принятия даже мизерной дозы от офицера два дня отвратительно несет. Впрочем, даже строгий плакат на переборке со словами «Механик, помни! Ни грамма в пасть, все на матчасть!» не мешал командиру БЧ-5 нашей славной «Линзы» (малого разведывательного корабля) Саше Дремову протирать контакты на рулевом устройстве исключительно «тонким слоем». В общем, принял спиртика на грудь, дыхнул на контакты и протер их ваткой.

Когда к борьбе с пьянством подключился Михаил Сергеевич Горбачев, стало сложнее. Нормы спирта урезали, ничего не доставалось не только механизмам «на протирку», но и живым людям. И говорить об алкоголе стало опасно. Когда мой друг Андрей Криворучко, будучи уже капитаном 2 ранга, прибыл с Севера в славный град Питер к новому месту службы и решил, как положено, проставиться (или, как мы говорили, сдать на допуск к столу), новый его командир на вопрос «А что брать спиртного?» ответил строго: «Ты что, с ума сошел? В стране идет борьба с пьянством! Есть строгое указание партии. Так что никакого алкоголя. Возьмешь пару ящиков водки, коньячку немного – бутылок 10–15… И запомни, никакого алкоголя!»

Тема алкоголя на флоте бесконечна, как зубная паста в старом тюбике. Не потому, конечно, что пьют на флоте с утра и до вечера. А потому, что шило – это и конвертируемая валюта, и средство от служебного стресса, и лекарство от всех болезней, и прочая, прочая, прочая. Если спирт низкого качества (см. выше про «калошу»), просто в горло не лезет, туда добавляют марганцовку (для отстоя сивушных масел), чеснок или острый перчик. На некоторых кораблях делают фирменный напиток. К примеру, на сторожевике «Задорный» Северного флота готовили «Задорновку», добавляя в спирт кофе и пряности. Получалось божественно.

Впрочем, главное, чтобы шило имелось в наличии. Тут возможны варианты. К примеру, подводная лодка выходит в море на торпедные стрельбы. Торпеду готовят в специальном цехе на берегу. После залпа учебная торпеда, условно поразив цель, должна всплыть. Потому что тонуть ей никак нельзя: в торпеде есть серебряно-цинковые аккумуляторы. В зависимости от типа торпеды в каждой из них до 180 элементов, в каждом из которых полтора килограмма чистого серебра. Если стрельба проводится зимой, то для того, чтобы клапана на торпеде не замерзли и она в итоге все-таки всплыла, в торпеду заливают 200 килограммов спиртоводочной смеси. Речь идет о 40-градусном продукте. Понятно, что подобная расточительность немыслима на флоте. В лучшем случае продукт тянет на градусов 15–17. Поэтому иногда торпеды после стрельбы не всплывают. И четверть тонны серебра высочайшей пробы идет на дно.

Понятно, что тут же из штаба флота прибывает комиссия. Идет долгий разбор полетов, в ходе которого члены комиссии успешно выпивают шило, которое так и не досталось торпеде, после чего составляют акт на ее списание. Надо ли добавлять, что торпедные стрельбы у нас любили проводить именно зимой, потому что летом торпеда всплывает и без допинга. А у командира части, готовящей торпеды к использованию, всегда в комнатке хранится бочка со спиртом.

Бывают, правда, случаи, когда шило буквально падает с неба. И в большом количестве. Помнится, когда Латвия была республикой в составе СССР, в учебном центре в Усть-Двинске, что под Ригой, изучали азы морского дела ливийские военные моряки. И здесь же они принимали корабли, построенные в Советском Союзе по заказу полковника Муаммара Каддафи. Мы тогда как раз продавали Ливийской Джамахирии очередной тральщик проекта 266МЭ.

Сдача подходила к концу, когда наши ливийские друзья заказали 200-килограммовую бочку уайт-спирита (за все, конечно, платили валютой). Кто не знает, уайт-спирит – растворитель. Используется для чистки орудийных стволов после стрельбы. А ливийские товарищи, хотя и учили в центре аж полтора года русский язык, естественно, всех тонкостей познать не успели. Вот кто-то из их боцманов и написал в ведомости вместо «уайт-спирит» более ласкающее слух русских моряков слово «спирт».

Бочку со спиртом завезли на борт тральщика «Марсовый» (до передачи заказчику корабль носит русское имя). Понятное дело, ливийские коллеги к шилу непривычны, офицеры у них предпочитали употреблять «Пшеничную» с соком манго. Так что командир ливийского экипажа Муфтах, забыв о доставленном грузе, просто оформил еще одну ведомость – теперь уже на бочку уайт-спирита (с правильным, увы, написанием). Вот тут-то нам карта и пошла! Правда, успели откачать лишь полбочки спирта. А потом набежала свора штабных и реквизировала остатки.

Мы и так штабных, естественно, недолюбливали. А уж после этого случая… Хотя, с другой стороны, как им еще обмывать медали и ордена, полученные за грамотное руководство нами, нижестоящими?

Нет аппетита – корми рыбок

Некоторые рассуждения о пользе правильного питания на флоте

Что главное на флотской службе? Правильно – быть подальше от начальства и поближе к камбузу. Потому что, как известно, любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. Ну, конечно, кушать хочется, когда в море не качает. Потому что когда качает, приходится в основном рыбок кормить (то есть травить за борт). Хотя, честно говоря, и с этим возникают сложности: выход на верхнюю палубу во избежание ЧП запрещен, двери задраены, так что рыбок кормим, как правило, в гальюне.

В море у нас какие радости, кроме как супостата объегорить? Во-первых, поспать, если ты не на вахте. Во-вторых, покурить, если табачок в запасе имеется. В-третьих, покушать, если, ясное дело, паек не обычный, а походный, то есть когда корабль на боевую службу вышел и на море штиль. Благо, на кораблях радиотехнической разведки (этих «мохнатых ушах»* советского ВМФ) даже во времена, когда в средней полосе ливерная колбаса считалась деликатесом, кормили на убой.

Тушенка, яйца каждый день, сгущенка, шоколад, балык осетровых, консервированный плавленый сыр… И кофе растворимый («Рижский»)… Это только начало списка. А я на «разведчик» прибыл, между прочим, с морского тральщика, там кормежка обычная – щи да каша, как говорится, плюс компот да хлеб с маслом. До этого я думал, что в стране, не считая «Кильки в томате», консервы и тюбики делают исключительно для космонавтов. А тут все в железе – картошка (после жарки превращалась в безвкусную стеклянную массу), лук, курица вареная и т. д. «Завтрак туриста» и «Севрюгу в томате» даже корабельный кот Маркиз жрать стеснялся. Как говорил наш начальник РТС*

Шура Устинов, выходя на палубу после сытного обеда: «Если бы в море не качало, на флот шли бы строем, сотня за сотней!»

Так ведь, блин, штормит вечно! Тем более что наша «разведчица» «Линза» – плоскодонка, так как была переделана из сейнера (за борт плюнешь – уже шторм в три балла). В такие дни на камбузе тишина и покой – ни первое, ни второе не приготовишь. Едим селедку и консервы, закусываем солеными огурцами. Тоже из железных банок. В общем, ест только тот, у кого во время качки аппетит сохраняется. Чтобы не укачиваться, морякам выдают воблу (опять-таки в консервных банках) и сухари да сушки.

Хлеб – отдельная песня. Как говорил Леонид Ильич, портрет которого в маршальской форме смотрел на меня с укоризной в каюте (особенно когда мы злоупотребляли – о чем чуть позже), «хлеб – всему голова». Проблема в том, что суденышки проекта «Океан» (по сути, это обычный сейнер), к которым принадлежала наша «Линза», на большой экипаж рассчитаны не были. И пекарню на борту судостроители не предусмотрели. А ходили мы в море как минимум на три месяца. Так что хлеб у нас был спиртовой. Делался он просто. Буханка белого или черного хлеба накачивалась спиртом и запаковывалась в целлофан. В море хлеб замачивался в воде, после чего высушивался на камбузе в духовке. Вы даже не представляется, какой алкогольный аромат при этом распространялся по кораблю. Беда в том, что есть такой хлеб можно только до тех пор, пока он горячий. И к язве приближаешься семимильными шагами.

Естественно, так как вся пища – сплошные консервы, в море очень хочется чего-нибудь свеженького. Но раз есть море – есть и рыба. Особенно, если погода штилевая, а под килем – не более 18–20 метров. Тогда все свободные от вахты выходят на палубу и ловят треску – «на дурака». «Дурак» – это свинцовое грузило с тремя крючками, на которые цепляется яркая тряпочка. И никаких червяков (где их в море взять). Просто дергаешь за леску (если нет спиннинга) и цепляешь треску – за что попадется. За час рыбалки, если повезет, пять-шесть рыбаков способны обеспечить экипаж (а это сотня «штыков») пропитанием как минимум на сутки. И получается: на первое уха, на второе – жареная рыба, на ужин – котлеты из трески, на завтрак – печень трески и т. д. Начпрод, как говорили на корабле в такие дни, «уху ел от счастья». Потому что удавалось списывать под это дело и мясо, и консервы, и много чего еще вкусного и дефицитного…

При наличии такой закуски просто нельзя не выпить. Я не о консервированных компотах, которых было навалом. И не о соках сублимированной сушки, которые пить можно было только тогда, когда вертишь кружку (иначе все расслаивается на компоненты). Я о вине. Каждому члену экипажа полагалось 50 граммов вина в сутки. Но что такое для настоящего моряка подобная мензурка? И не заметишь. В итоге вино выдавали через день, зато по соточке. Тоже, разумеется, доза смешная. Так что моряки, сидящие за одним бачком*, пили через одного, чтобы было уже 200 граммов на человека. К тому же годки (то есть старослужащие), как правило, стоило ослабнуть контролю над процессом, бутылочки с «Токайским» или «Бычьей кровью» заныкивали, чтобы на славу отметить какой-нибудь дембельский праздник. Для борьбы с возможным безобразием господа офицеры, к примеру, за пару дней до даты «сто дней до приказа» проводили осмотр кубриков и всяческих шхер, откуда и изымали спрятанное. После чего конфискат ими же и выпивался. Хотя офицеры пили в основном спирт. Потому что вино бывало или слишком кислое, или слишком сладкое, а шило – всегда просто вкусное. Даже когда в море штормит.

К слову, это на берегу спирт – главная валюта. В море же главная валюта – сигареты и шоколад. Шоколадка «Спорт» – малюсенькая, всего-то 20 граммов. Штука в день. Зато через три месяца похода приносишь жене и детишкам (или очередной даме сердца) в подарок гору шоколада. Еще это хорошая ставка при игре в шеш-беш или в «козла». Если поход затянулся и появился напряг с табаком, то есть на рассчитали с запасом, – на несколько шоколадок можно обменять приличный чинарик. А если у тебя нашлась упаковка казенного развесного табака (коробочка пять на пять сантиметров) – ты вообще король. За такую коробочку можно выменять банку воблы (а там штук 17–20 рыб).

Но самый большой кайф – когда, возвратившись их похода, с друзьями заходишь в пивнуху, заказываешь каждому по паре кружек «Жигулевского» и на глазах у обалдевшей публики (которая к пенному напитку имеет только тухлую скумбрию или полугнилую селедку) вскрываешь консервным ножом банку с воблой. Причем достаешь оттуда рыбины одну за другой, этак лениво, придирчиво оглядывая каждую и выбирая пожирнее, да чтобы с икрой была. И спинным мозгом чувствуешь, как у окружающих штатских (или пехотных) слюнки текут. Нет, ради таких мгновений стоит и рыбок покормить…

Такая армия непобедима

Как служить – некому, а как бухать 23 февраля – все становятся защитниками Отечества

Годы службы на флоте привили мне стойкое отвращение ко всем праздникам, даже к 23 февраля. Потому что радость одна – праздничный завтрак, который отличается от обычного разве что двумя печенюшками и парочкой сваренных вкрутую яиц. А все остальное – сплошной геморрой.

За сутки до праздника – нудные проверки вышестоящих штабов, для которых готовится специальная красная папка (она так и называлась «праздничная»), где утверждается, что, мол, все опечатано, все под контролем и все расписались, что готовы не бздеть, а бдить, то есть не пить, не есть, не спать, а если враг нападет в святой для Родины день, то получит достойный отпор. Можно подумать, в будний день враг может нападать на нас без проблем.

С утра все побриты, помыты, выглажены, в парадной форме, на боку болтается кортик. Эта тупая гордость офицера, которой даже колбасу нарезать невозможно (разве что врага в ближнем бою заколоть). На борту за пять минут до торжественного подъема флага появляется командир. Как дежурный по кораблю докладываю:

– Товарищ командир! За время моего дежурства происшествий не случилось, за исключением…

Командир меня неожиданно прерывает:

– Стоп! Вот доложил – «не случилось». И все, молчишь. А потом провожаешь меня по шкафуту* и как бы невзначай говоришь – ну там пожар случился или погреб взорвался, корабль чуть не затонул… Но никаких исключений! А то меня «кондратий» хватит. А ты, лейтенант, беречь командира должен…

Далее – сплошные удовольствия. Для начала – строевая прогулка по улицам гарнизона. Февраль в нашей стране, как известно, не самое теплое время года, так что маршировать под звуки бригадного оркестра не слишком приятно. Потом – торжественное собрание в матросском клубе. Доклад об успехах в боевой и политической подготовке, а также вручение высоких наград Родины. Награды эти разнообразием не отличаются. Большинству героев службы – грамоты. Ну и, конечно же, медали. В основном, за выслугу лет или что-то юбилейное. После вручения наград – концерт художественной самодеятельности. Сбежать невозможно – гардероб закрыт на ключ до окончания мероприятия. В общем, здравствуй, Вася, я снеслася!

Ну офицер, ладно. Если ты не обеспечиваешь на «железе», к вечеру доберешься до дома и жена нальет стопарик. Хорошая жена – два. А что делать любимому личному составу в праздничный день? Конечно же, смотреть патриотическое кино (как правило, «В зоне особого внимания»), а потом все по обычному распорядку. То есть просмотр программы «Время», а затем отбой – всем по койкам.

Кстати, о программе «Время», просмотр которой был обязателен для защитников Родины, где бы они ни находились. Помощник коменданта гауптвахты в главной базе Балтийского флота, Балтийске, решал этот вопрос просто. Так как в камерах, естественно, телевизоров не было, он ровно в 21. 00 выводил (причем в любую погоду) арестованных морячков на прогулку во внутренний дворик и заставлял их полчаса смотреть на прожектор на караульной вышке. Мол, это вам просмотр программы «Время».

А прапорщик на губе на Новой Земле, к примеру, подобным «прожектором перестройки» вообще не заморачивался. Он просто выводил арестантов в коридор и выливал на пол ведро воды (палуба тут же покрывалась ледяной коркой). После чего давал им в руки, как он говорил, «карандаш», то есть ломик: долбите, заодно и согреетесь. Потому что это флот, а не хухры-мухры. И Родину надо быть готовым защищать в любую погоду. А страна у нас, как говорил Жванецкий, северная, так что морозы повсюду. Но мы к ним привычны.

От морозов у нас не страдают только моряки и крысы. Потому что на флоте бабочек, как известно, не ловят. На флоте ловят крыс. Полсотни дохлых шушарок – и 10 суток отпуска, как говорится, в кармане. Правда, это еще суметь надо – крысу уничтожить. Жору Сичкаря, трюмного морского тральщика «Дмитрий Лысов», в экипаже звали Сомнамбула. Он спал всегда – на вахте, во время дежурства, на приборке и т. д. Но не ночью. После отбоя он гулял по кораблю с длинным и острым железным прутом. Редкий корабельный пасюк мог убежать от него. Он протыкал их, как д'Артаньян гвардейцев кардинала. Так как больше двух раз за убиенных шушарок мы его отправить в отпуск не могли, в итоге охота на крыс стала для Жоры просто хобби. Но извести всех хвостатых ему все равно не удалось. И это правильно, потому что если на корабле нет крыс, значит, он потонул. Да и несправедливо это было бы – служили-то вместе. Кстати, что интересно: коты на корабле укачиваются, а крысы – нет. Настоящие мореманы.

С мореманами сегодня, кстати, на флоте проблемы. Контрактников не хватает, а что такое моряк срочной службы, который и служит-то всего год? Из салаг сразу же в годки?

Сейчас, когда я нахожусь в стадии перехода от капитана 2 ранга запаса в капитаны 2 ранга в отставке (то есть в мирное время к службе уже не годен, а в военное – опасен), конечно же, больше волнует не боеготовность флота, а другое – как отметить День защитника Отечества. И какой подарок жена приготовит. Носки или крем для бритья? Впрочем, понятно, что лучший подарок мужчине на 23 февраля – это выходной 24-го. Но такое не в каждом году, увы, получается.

Еще, кстати, крайне волнует тот факт, что никогда страна не бывает такой беззащитной, как вечером 23 февраля. Потому что, как известно, служить у нас некому, но как бухать 23 февраля – все защитники Отечества!

А как будет обеспечена безопасность Родины на следующий день? Все же служивые с похмелья… Помнится, как-то утром 24 февраля, как раз после праздника, командир нашего разведывательного корыта Виктор Михайлович вызвал в каюту командира БЧ-5. А механик на корабле, как известно, отвечает не только за говно и пар, но и за водоснабжение. Командир достал из сейфа трехлитровую банку с чистым спиртом и разлил по стаканам:

– Ну, мех, давай по пять капель!

– Товарищ командир, так рано же еще, только флаг подняли.

– Ты, механик, меня не дури. Я же знаю, с чего ты рабочий день начинаешь.

– Ну, товарищ командир, только из уважения к вам.

Командир БЧ-5 опрокинул в пасть содержимое стакана, схватил в руки графин с водой и налил себе запить. А в графине, увы, тоже чистый спирт! Механик бросился к умывальнику, открыл кран… А оттуда две-три капельки воды – кап-кап…

Посмотрел Михалыч с сочувствием на механика и молвил так ласково:

– А я, механик, так каждое утро…

Нет, ребята, такой народ непобедим. А уж армия и флот – тем более.

Когда на гафеле развевается «длинный рубль»

Как с помощью ручной гранаты обеспечить офицерам достойную зарплату

Советский офицер, как известно, служил не за деньги. Исключительно за идею. При этом деньги по тем временам были вовсе не смешные, а вполне приличные. Не зря же тогда говорили с гордостью: «Я выдал дочку замуж за офицера». Теперь говорят иначе: «На худой конец выйдет за офицера».

И все-таки. Когда я после окончания своей навечно любимой калининградской бурсы (высшего военно-морского училища командного состава) попал на первое свое «железо» – сторожевой корабль «Туман», у меня был самый маленький на флоте среди офицеров оклад. Всего 105 рублей. Плюс 30 % «морских» (это если корабль в кампании, а на гафеле* вымпел* развевается, в простонародье называемый «длинным рублем») и 90 рублей за лейтенантские звездочки. В итоге с учетом подоходного налога и налога за бездетность получалось 220 целковых. Неплохие, между прочим, по тем временам деньги. Особенно если учесть, что форма одежды – за счет государства, а питался я, естественно, в кают-компании. А если добавить к данному факту то, что лейтенанту в те годы добро на сход с корабля давали в лучшем случае раз в неделю, можно было и шикануть.

В Лиепае в ресторане «Юра» (море по-латышски) можно было шикарно погулять всего на червонец. Ну, три рубля швейцару Матвеичу за вход (это за всех входящих из твоей компании), бутылка водки (6 рублей), шницель «Юра» и кофе, а потом «сдачи не надо» (около рубля). Не жизнь, а сказка.

А чтобы после сказки не было грусти, при каждом походе в «Юру» командир назначал старшего по кабаку. Этот несчастный отвечал за порядок и контролировал «процесс». Выпить ему разрешалось только первую рюмку. После чего «старшой» должен был гасить возникающие конфликты и в итоге расплатиться за веселую компанию.

Не прошло и года службы, как после очередного съезда партии лейтенантам за звание стали платить уже не 90, а 120 рублей. Это вам не хухры-мухры, а три похода в «Юру» (на эти 30 рублей) как минимум! Спасибо партии: жить сразу стало лучше, жить стало веселей. А далее, как известно, по графику. Каждая маленькая звездочка – прибавка на червонец. А от капдва* до капитана 1 ранга – вообще шаг в двадцатку (но до капраза* не всякому удавалось дотянуть). Кстати, очередное повышение в должности – как минимум на столько же. Начинаю современной молодежи объяснять, какое это счастье – лишний «чирик»* к окладу, так ведь не осознают!

Но лучше всего в финансах понимали те мои однокашники, которые на пятом курсе записались в морчасти погранвойск. Во-первых, у них оклад был на 15 % больше, чем у нас, простых мореманов. Во-вторых, звание на ранг выше, даже если мы ходим в море на одинаковых корабликах. В-третьих, в море погранцы у нас как ходят – на недельку, не более. А что поделаешь – КГБ есть КГБ.

Да, возвращаясь к «длинному рублю». В конце 70-х назначили меня на морской тральщик «Марсовый». Только что спущенный на воду, он должен был базироваться в Риге и заниматься обучением экипажей из третьих стран, которым Советский Союз такие же тральщики продавал. Не очень дорого, но за валюту, естественно. Увы, судостроители сорвали сдачу очередного корабля для Ливийской Джамахирии, так что «Марсовый» решили продать Муаммару Каддафи. Продавали год, в течение которого мы ходили в море, проверяли технику и обучали ливийских «братьев по оружию». Но «длинный рубль» на мачте не развевался. Так что «морских» мы не получали. Оказалось, тральщик не входит в состав ВМФ, а принадлежит Главному инженерному управлению Госкомитета СССР по внешнеэкономическим связям. А у этой структуры, занимающейся экономическим и техническим содействием развивающимся странам, как выяснилось, денег на «морские» нет.

И вот контр-адмирал из столицы (а настоящие моряки, как известно, служат в Москве и ходят в калошах), прибыв утром на наш «корвет» и увидев на борту весьма похмельных минера, механика и штурмана, решил устроить разнос. Вызвал командира дивизиона и говорит:

– У вас, товарищ капитан 2 ранга, бардак на корабле.

Комдив (он накануне тесно общался с кэпом*), тихо дыша в сторону, командиру:

– Николай Николаевич, почему у вас на корабле бардак?

Командир, почти не дыша:

– Так, товарищ адмирал, люди ходят в море, стойко переносят тяготы и лишения, а им даже «морских» не платят. Как можно с них требовать лишнее?

Адмирал строго:

– Так, все понятно. Продолжим разговор в каюте командира.

И продолжили. А почему бы и не поговорить, если только «на сплочение сдаточной команды и командования корабля» руководство Средне-Невского судостроительного завода, который и строил наш тральщик, выделило 40 кг чистейшего спирта! И хранилась эта священная канистра, естественно, в каюте командира. Так что на следующее утро столичный адмирал выглядел нисколько не лучше механика, минера и штурмана, не говоря уже о комдиве и командире. Да и претензий к офицерскому составу «Марсового» у адмирала уже не было.

После того как «Марсовый» продали, а меня перевели в Балтийск, на малый разведывательный корабль «Линза», вообще началась финансовая лафа. Каждые три месяца – боевая служба на такой же срок. А каждый день в море – это 1 бон* и 5 копеек. А один бон легко можно было обменять у барыг возле «Альбатроса» (магазина иностранных товаров) рублей на 10, а при удаче – на все 15. Но главное – в «Альбатросе» можно было приодеться, купить забугорные сигареты и т. д. Помнится, тогда появились японские сигареты с угольным фильтром. Это вообще песня! Угостил девушку заморским чудом – и все, твоя!

Вся эта благодать закончилась, естественно, с развалом Союза, появлением талонов на алкоголь, стиральный порошок и прочие радости бытия. Это «время перемен» я встретил в Латвии, которую Михаил Сергеевич Горбачев оперативно отпустил в свободное плавание к берегам чуждого нам тогда Запада. Латвия быстро избавилась от советских банкнот (несколько вагонов с которыми, кстати, были отправлены в дудаевскую Чечню) и перешла на временную валюту. Это были «репшики» (Банк Латвии как раз возглавил местный националист Эйнарс Репше, физик по специальности). Один «репшик» приравнивался к двум сотням «деревянных». А так как зарплату нам в Рижский военно-морской гарнизон присылали в рублях, их нужно было обменивать. Благо структур, занимающихся этим, хватало. А начфину нашему Анатолию Кузнецову был позволен определенный люфт в этом плане. Вот он и искал конторы, где подешевле выходило. И нашел-таки одну.

Деньги менять нужно было немалые – все таки зарплата на пару тысяч «штыков», большинство из которых офицеры. Так что Толя выехал на рандеву в сопровождении начальника отдела артиллерийского и минного вооружения тыла бригады капитана 3 ранга Александра Пархомчука. Тут необходимо небольшое отступление. Саша Пархомчук – это 140 кг живого веса (более двух метров в длину), с кулаками размером в пудовую гирю. Уже после увольнения в запас Саша работал инструктором авиационного клуба в Боровичах. На мой вопрос: «Саня, а в чем твоя главная обязанность?» – он отвечал так: «Андрюха, я работаю с юными парашютистами. Мы взлетаем, открываем дверь, и они должны прыгнуть. Некоторые почему-то боятся. Тут выхожу я, и они уже через секунду оказываются в небе».

Поехали на встречу с коммерсантами на стареньком «Москвиче» (как Пархомчук туда помещался, до сих пор не понимаю), припарковались, Толя пошел первым, а Саша чуть задержался. В кабинете бизнесмена (красный пиджак, пальцы веером) стали меняться денежками. После обмена человек в красном неожиданно и несколько по-хамски говорит Толе Кузнецову: «Вы извините, но у вас недоплата». И называет какую-то убийственную сумму. Толя в шоке: что-что, а считать-то он умеет.

И тут появляются те самые 140 кг живого веса, в шинели, перепоясанной портупеей, из которой торчит рукоятка пистолета Макарова. Саша Пархомчук не спеша идет к столу, за которым и ведутся переговоры на высочайшем уровне. И тут из-под шинельки у него неожиданно вываливается Ф-1, то есть «ручная противопехотная оборонительная граната». Предназначенная, если верить инструкции, для поражения живой силы в оборонительном бою и метать которую, как известно, из-за значительного радиуса разлета осколков рекомендуется только из укрытия, бронетранспортера или танка.

Человек в красном становится человеком в белом. То есть бледнеет. Мгновенно ныряет под стол, неведомым образом достает оттуда пачку рублей и говорит с дрожью в голосе: «Извините, упали случайно. Все нормально, никаких вопросов».

На том и разошлись. Потому что для советского офицера не деньги главное. Главное, чтобы любимый город мог спать спокойно.

От смелых отскакивает

Почему два военно-морских курсанта и лопата заменяют экскаватор

На флоте, как известно, рабочий (то есть служебный) день не нормированный. И выходные никому не гарантированы. На эту тему есть старый флотский анекдот.

Собирает командир командный состав в кают-компании:

– Товарищи офицеры, с этого дня переходим на новый график службы. В субботу и воскресенье – выходной. В понедельник отдых от выходных. Во вторник – подготовка к рабочей неделе. Среда – рабочий день. Четверг – отдых после рабочего дня. Пятница – подготовка к выходным.

Возмущенный возглас лейтенанта с галерки:

– Так что, товарищ командир, и долго мы еще по средам вкалывать будем?

В общем, если хочешь поработать, ляг, поспи – и все пройдет. Благо на флоте есть адмиральский час. Но это, конечно, только в анекдоте.

Для человека в погонах праздники, они как мед – вроде бы есть и все-таки их нет. Потому что бдим, граница на замке, враг не пройдет и т. д.

Не знаю, как сейчас, а в советские времена с бдительностью было строго. Во всех планах.

Помнится, доставили нам из политотдела шикарные портреты генерального секретаря – в маршальской форме, при орденах во всю грудь, естественно. На плотной глянцевой бумаге, в цвете, в общем, красота неописуемая. Я ими, то есть портретами, тут же обклеил свою каюту и все кубрики. Через неделю телефонограмма из того же политотдела – снять немедленно! И тут же прибежал замполит дивизиона, портретики конфисковал, ничего не объяснив. Вскоре выяснилось: у Леонида нашего Ильича на мундире клапан кармана, как говорится, в карман залез. А уже через пару недель доставили на наше корыто новый портрет, где все по уставу.

Политотдельцы у нас всегда были главными по бдительности. Бдили, как говорится, до потери пульса.

Как-то пришел один такой бдительный капраз к нам на «Линзу» проверять политзанятия. И получил я тут же строгий выговор. А почему? А потому что на самодельном плакате, вывешенном в кубрике, было написано: «Согласно решениям съезда КПСС в 1980 году в стране будет выработано 1 триллион 294 миллиарда кВт/ч электроэнергии».

– Вы что это, товарищ старший лейтенант, – возмутился проверяющий, – искажаете решения партии? Кто вам дал на это право? В решениях съезда ясно написано (достает брошюрку), что «в стране будет выработано 1294 миллиарда кВт/ч электроэнергии». И никаких триллионов!

Такая вот партийная арифметика.

Кстати, о капразах. Именно тогда у них появилась «шапка с ручкой». То есть до этого капитанам 1 ранга (и, естественно, адмиралам) полагалась каракулевая привычная шапка-ушанка. И тут неожиданно к каракулевой шапке приделали козырек, как у фуражки.

Говорят, дело было так. Приехал в Москву с визитом Шарль де Голль. И подарил нашему министру обороны Андрею Антоновичу Гречко свою знаменитую деголлевку. А потом к маршалу зашел главком ВМФ СССР Сергей Георгиевич Горшков. И напялил маршал в порыве добрых эмоций адмиралу на лысую голову подарок из Франции. И сказал, как говорится, что это хорошо. Так у наших адмиралов и капразов появилась «шапка с ручкой». Но это к слову.

Потому что по шапке давали без всяких ручек. У нас же на флоте что главное? Правильно, наказать невиновных, наградить неучаствовавших. На том и стояли. Главное – меньше инициативы. Потому что инициатива на флоте наказуема. Я это еще в училище понял.

Помнится, Валере Бородину, когда мы учились еще на третьем курсе Калининградской военно-морской бурсы, отец-моряк из загранрейса набор фломастеров привез. Страшно дефицитная по тем временам штука. А в наборе целая дюжина цветов. И как-то на занятиях по самоподготовке Валера проснулся. И осенила его оригинальная идея.

– А давайте, мужики, – говорит Валера, – кому-нибудь жопу фломастерами разрисуем!

Угадайте с трех раз, кого тут же скрутили и кто покинул класс с задницей в цветах радуги?

Так что меньше инициативы, больше находчивости. Офицеру без находчивости – ну просто никак. И есть идеальные примеры такой находчивости.

В 1980 году наш славный экипаж принимал от нашей не менее славной судопромышленности ранее упомянутый морской тральщик «Марсовый», чтобы потом передать его в заботливые руки полковника Муаммара Каддафи. Корабль стоял в Питере у стенки на Средне-Невском заводе, а вход на территорию предприятия охраняли сотрудницы вневедомственной охраны. Суровые, скажем так, дамы. Мы их называли «стражами Балтики». Когда наш командир БЧ-5 Олег Николаевич Пляц после выходного пытался пройти через КПП, чтобы приступить к исполнению служебных обязанностей, строгие тетки (с Макаровым в кобуре) обнаружили на его торсе некую выпуклость. Это были пол-литра «Московской», которые мех пытался пронести на корабль.

После этого случился такой диалог:

– Товарищ капитан-лейтенант, пронос спиртного на территорию завода категорически запрещен.

– А я все равно пронесу!

– Нет, не пронесете!

– Пронесу, даже не сомневайтесь…

После чего механик достал ту самую «Московскую», сорвал с нее бескозырку (ветераны помнят, что именно так называли крышечку к водочной бутылке) и на одном дыхании влил в себя содержимое. Ткнул рукой турникет и снисходительно заявил изумленным вохровкам:

– Я же говорил, что пронесу!

Правда, в итоге мы все равно механику настучали по шапке. Водку-то он нам нес.

Но ведь тут что главное? Находчивость. И оптимизм. Помнится, на четвертом курсе проходили мы стажировку на Черноморском флоте. Стою на ГКП (главном командном пункте) большого противолодочного корабля «Красный Кавказ», исполняя обязанности дублера вахтенного офицера. А перед самым мостиком крутится антенна радиолокационной станции. Я к командиру осторожно так с вопросом:

– Товарищ капитан 3 ранга, а это не опасно (ну, с точки зрения мужской потенции, естественно), что РЛС так близко?

И получаю четкий ответ:

– Ты что дрейфишь, курсант? От смелых отскакивает!

С тех пор я уже на флоте ничего не боялся. И уж тем более командиров.

Был у нас командиром дивизиона капитан 2 ранга Николай Добродеев. По прозвищу Аздеев. Для бестолковых сухопутных читателей поясню. Поднятый флаг «Добро» на флоте означает «Да. Согласен. Разрешаю. Имею». А флаг «Аз» читается как «Не. Нет. Не согласен. Не разрешаю. Не имею». Когда подчиненные приходили к Добродееву с какой-либо просьбой (мол, товарищ командир, прошу добро на что-то…), он отвечал коротко: «Аз!» И все все понимали. И вылетали из кабинета, потому что в расшифровке флага «Добро» наш комдив признавал только слово «имею».

Как-то супруга Добродеева куда-то уехала, а ему приказала своего любимого пуделя в собачью парикмахерскую сводить. И выдала на эти цели аж 15 рублей. А тут в гости к комдиву зашел начальник штаба нашего доблестного дивизиона. И решили они, что способны сами пуделя (медалиста, победителя множества собачьих выставок, между прочим) постричь, сэкономив таким образом средства на маленький домашний банкет.

Ну, логика тут понятна. Флотский офицер с училищных времен учится не только определять место корабля в море и стрелять из пушки. Большую часть времени в училище будущий офицер флота занимается рытьем канав, чисткой картошки, уборкой снега, строительными работами и прочими далекими от боеготовности вещами. У нас в училище говорили так: «Два курсанта и лопата заменяют экскаватор». Так что комдив и начальник штаба не сомневались, что без проблем постригут пуделя и все будет, как и положено на флоте, по высшему разряду. Но для начала они приняли по 250. И начали, естественно, обсуждать флотские проблемы…

В итоге о пуделе вспомнили, когда уже приняли еще, мягко говоря, «по несколько капель». В общем, в собаченцию не столько стригли, сколько брили. А утром из командировки приехала жена комдива. И на службу он на следующий день не вышел – ждал, когда синяк под глазом исчезнет. Потому что жена офицера тоже во флажном семафоре разбирается. Что «имеем», то имеем…

Воля в узелке

Как на советском флоте сочетали высокую нравственность с высокой боеготовностью

Женская тема на флоте не просто актуальна, а весьма болезненна. Тут как-то накануне очередного празднования 8 Марта неназванный высокопоставленный представитель Главного штаба ВМФ заявил, что женщины в России в отличие от загнивающего Запада пока на боевых кораблях служить не будут. Мол, «корабль предназначен для морского боя, а на флоте с большой заботой и вниманием относятся к женщинам». Да и нужных бытовых условий нет.

Поэтому что для флотского офицера главное, когда он в море? Главное, волю в узелок завязать. Потому что три месяца, а у кого-то и поболее, без дам-с, без женской ласки и т. д. Это вам не на гражданском флоте. Там пришвартовался где-нибудь в Буэнос-Айресе или в каком-либо ином жарком порту, сошел на берег и, как поется в песне: «Ему всегда нальют вино. / Когда моряк на берегу, / Все девушки бегут к нему/ – Они сигают из штанов, / Меняя деньги на любовь». Не говоря уже о том, что на гражданском флоте и буфетчицы есть, как говорится, на худой конец.

На военном флоте все строго. Сход только (по крайней мере в советское время) в дружественных государствах, то есть в странах Варшавского договора (плюс Куба, Вьетнам и там еще парочка государств где-то в тьмутаракани), но туда еще дойти надо, а это не всем удается. А на Балтике, к примеру, заход только в Польшу. То есть в Свиноуйсьце. Но, как говорится, «курица не птица, Польша не заграница». Девушки красивые попадаются, конечно, но дальше-то что, когда даже в те времена, когда здесь была наша база ВМФ, в кафе местного Дома офицеров служившие здесь попить пивка заходили только вдвоем. Втроем – никак нельзя. Потому что если пьешь втроем, никогда не узнаешь, кто тебя особистам* заложил. А когда вдвоем пьешь – все понятно.

Ну, а тут еще проблема «облико аморале», как говорится. И, конечно же, бдительности. Как говорил наш флагманский особист Александр Иванович Шилов (знаковая фамилия на флоте) нашему командиру БЧ-5 Диме Бенеманскому: «Бенеманский, тебя вчера в кабаке видели с Машкой. Это не страшно. Но вот если бы я тебя увидел с Мэри…»

Естественно, для особиста главное не нравственность, а чтобы механик Дима какой-нибудь чужеродной Мэри не выдал секреты нашего сторожевого корабля «Туман», по своим тактико-технических данным не слишком далеко ушедшего от кораблей Первой мировой войны. А вот вышестоящие политработники безнравственность приравнивали к измене Родине. Помнится, замполит нашего отряда (не пионерского, а отдельного морского радиотехнического) Сергей Платонович Шпак на очередном разборе полетов заявил мне:

– Старший лейтенант Рискин! По моим данным, вы ведете аморальный образ жизни.

– Это как, товарищ капитана 2 ранга? Я же холостой, как я могу вести аморальный образ жизни? Расскажите, пожалуйста…

Тут даже Шпак не нашел, что ответить.

Кстати, неправильный образ жизни – это же не только аморальное поведение. На итоговой партийной конференции в отряде (он в Балтийске базировался на горке, чтобы до него добраться от нашего дивизиона, нужно через весь город топать) командир всех наших подразделений «мохнатых ушей» капитан 1 ранга Владимир Степанович Висовень речь толкал:

– Товарищи коммунисты! Это безобразие – каждый офицер, которого вызывают в отряд, считает своим долгом на полпути, возле кинотеатра, остановиться у вонючего пивного ларька и хлебать там вонючее пиво. Это не просто бардак, это архибардак!

После конференции возвращаемся на корабль тем же маршрутом, естественно, строем. И что мы видим? Стоит возле кинотеатра командирский «козлик», а командир отряда Висовень и замполит отряда Шпак стоят у этого самого «вонючего ларька» и с видимым удовольствием пьют это самое «вонючее пиво». Личным примером, так сказать…

Да, история борьбы за нравственность и примерное поведение на этом не закончилась. Вскоре у нас нового командира дивизиона назначили – капитана 3 ранга Вячеслава Викторовича Беляева. И он сразу же стал дисциплину приводить «в должный порядок». И приказ соответствующий издал. Мол, всем офицерам, не имеющим жилья, прибывать на корабль после схода не позднее 24.00. Но так как ни Корабельным уставом, ни каким другим документом подобные ограничения не предусмотрены (да и по иным причинам), я после очередного схода прибыл на борт только ранним утром, естественно, до подъема флага.

А после подъема флага, меня, что называется, вызвали на вздрючку в штабной вагончик, где собрался офицерский состав нашего дивизиона. Дальше случился дивный диалог:

– Старший лейтенант Рискин, вы почему нарушили мой приказ?

– Виноват, товарищ капитан 3 ранга. Больше не повторится. А завтра вы старший по дивизиону?

– Да, и что из этого?

– Тогда не могли бы вы мне дать ваш домашний адрес?

– Это зачем еще?

– Ну, вы понимаете, выхожу я из ресторана, а на корабль до полуночи не успеваю. Тогда я к вам домой ночевать приду. Чтобы вашего приказа не нарушать.

Через пару дней комдив приказ свой отменил…

Ну, а вообще-то главная бытовая заповедь на флоте проста. Если семья мешает службе, бросай семью. Если служба мешает семье – бросай службу. Гениальная, на мой взгляд, формула. Потому что все, как в старом флотском анекдоте. Сидит командир в своей каюте, вызывает вестового:

– Так, боец, сходи в кают-компанию, послушай, о чем господа офицеры говорят…

Через пять минут моряк докладывает:

– О бабах, товарищ командир.

– Хорошо.

Через полчаса командир опять посылает вестового в кают-компанию. Тот по возвращении докладывает:

– Все о бабах говорят, товарищи командир.

Еще через час кэп в очередной раз отправляет вестового в кают-компанию с тем же заданием. Моряк возвращается и сообщает:

– О службе говорят, товарищ командир.

Командир в недоумении стучит кулаком по столу:

– Блин, и когда успели нажраться? Я же весь вечер на корабле торчу!

А представляете, что было бы, если бы на борту дамы находились? Так что правильно в Главном штабе рассудили. Не время еще. И не в том дело, что, как говорится, женщина на корабле – к несчастью. Так что никакого сексизма. Кстати, в 1562 году король Дании Фредерик II якобы издал довольно свирепый закон, который гласил: «Для женщин и свиней доступ на корабли Его Величества запрещен. Если же они будут обнаружены на корабле, незамедлительно следует выбросить оных за борт». А сейчас в ВМС Дании женщины могут даже на подводных лодках служить. Правда, у них сегодня в боевом составе ни одной субмарины нет, так что все это не так уж и важно.

На флоте бабочек не ловят

Про белую кость, брагу в огнетушителе и военно-морские розыгрыши

Служба на флоте чем хороша? Ну не тем же, что качает. Значит, юмором и соответственно хорошим настроением. А как его создать? Очень легко – надо разыграть товарища по службе. Конечно, продувание макарон (чтобы были по настоящему по-флотски), питье чая на клотике и заточка напильником якоря (чтобы лучше в грунт входил) – это уже в прошлом, на это никого не купишь (спасибо писателям-маринистам). Приходится каждый раз придумывать что-то новое.

Меня разыграли уже на второй день службы на моем первом «железе» – сторожевом корабле 50-го проекта «Туман». В первый день старшие товарищи были заняты – разводили меня на ресторан. Это у них получилось. Кстати, во много благодаря тому, что я особо не сопротивлялся. Успешно сдав на «допуск к столу», что обошлось мне в последние 25 рублей, на следующий день я приступил к изучению матчасти, то есть устройства корабля и т. д., чтобы безболезненно сдать зачеты и получить почетное право дежурить по кораблю и нести службу вахтенным офицером.

Первым вызвался помочь командир БЧ-5 старший лейтенант Дима Бенеманский.

– Так, Андрюха, – сказал Дима. – Для начала ты должен заполнить книжку «Боевой номер» и принести ее командиру. А уже потом – все остальное. Типа где какие перегородки, шпангоуты и прочая хрень.

И вручил мне эту самую книжечку. Которую я добросовестно заполнял целый день. Записывая в нее все свои действия по тревоге, на объекте приборки (меня уже успели назначить старшим по офицерскому отсеку), в случае пожара и т. д.

Вечером постучался в каюту кэпа:

– Товарищ командир! Лейтенант Рискин книжку «Боевой номер» заполнил.

И с гордым видом вручил командиру плод целого дня работы. Командир книжку даже не раскрыл:

– Лейтенант, итти твою маковку! Тебя чему в училище учили? Книжка «Боевой номер» – это для личного состава срочной службы. Тебя что, в матросы разжаловать? Уйди с глаз моих и на берег ни ногой, пока не сдашь мне лично зачет по Корабельному уставу!

Но я легко отделался. Вскоре на «Туман» прибыл новый корабельный врач – лейтенант медицинской службы Саня Курочка. Тогда еще святой человек. Святее всех святых.

Во время первого же его выхода в море, когда старшим на борту был командир Лиепайской военно-морской базы контрадмирал Олег Шадрич, к Курочке подошел наш дивизионный связист – известный раздолбай и пьяница Костя Ковров:

– Дело, док, такое… Меня с должности снимают. Ну, сам понимаешь, за разврат, за пьянство, за дебош. Пока в дивизион не пришлют нового связиста, будешь исполнять мои обязанности. Документы к передаче тебе я приготовил. Осталось только акт приемки подписать.

После чего Костя скрылся на боевом посту ЗАС (засекреченной связи), куда Курочка, естественно, прорваться не смог. Зато прорвался на главный командный пост – в боевую рубку. Там как раз мирно беседовали наш командир Сергей Сергеевич Степанов и адмирал Шадрич.

– Товарищ командир! – с ходу возмутился док, даже забыв спросить разрешения войти и не обратив никакого внимания на командира базы. – Я не могу исполнять обязанности дивизионного связиста! У меня своих дел хватает! Я еще не проверил состояние амбулатории, да и медикаментов у меня некомплект…

В итоге адмирал вставил всем. По полной программе. И командиру, и связисту. Всем, разумеется, кроме дока. Ему по неопытности и молодости все простили…

Кстати, на флоте – это вам не в пехоте. На флоте нечто вроде демократии в этом плане. Тут даже морякам срочной службы дозволено порой разыгрывать офицеров. И, как правило, никто не в обиде. Потому что в море все равны: все на маленькой территории, у всех одинаковая пайка, все добросовестно несут вахту – четыре часа через четыре.

Старпома (на кораблях 3 ранга нет старпомов, есть только помощники командира, но традиционно их называют старпомами) малого разведывательного корабля «Линза» капитан-лейтенанта Валеру Носулю, насколько помню, только во время одной боевой службы моряки подкололи дважды. Сначала к нему в каюту с убитым видом пришел сигнальщик Сорокин и доложил, что уронил за борт бинокль.

Тут надо отметить два фактора. Во-первых, бинокль числился за старпомом. Во-вторых, просто так списать бинокль невозможно. За его пропажу (видимо, из-за дефицитности) взыскивали в 10-кратном размере. И этот размер был гораздо больше двухмесячного жалованья (у военных моряков не зарплата, а жалованье, то есть то, что государство им жалует от щедрот своих) Валеры.

Старпом ходил убитый целый день, пока над ним не сжалились и не сообщили, что это была лишь шутка. Сигнальщик Сорокин, естественно, наказан не был. Разве в море накажешь? Все и так при деле – то на вахте, то на приборке… Да и как можно обижаться на матроса?

Правда, следующее издевательство над старпомом было более изощренным. Кто-то из матросов пустил слух, что личный состав корабля добросовестно готовится отметить «100 дней до приказа» (об увольнении в запас отслуживших свое срочников). И якобы для этих целей годками, то есть старослужащими, заготовлена брага, которая зреет не первый день. И, более того, даже известно, где эта брага повышает градус – в корпусах огнетушителей. Бедный Валера Носуля целый день их вскрывал. Но, увы, ничего не нашел. После чего целые сутки на нашем корыте каждые час-полтора играли пожарную тревогу. Все бегали в противогазах, взмыленные и охреневшие, и тушили ранее упомянутыми огнетушителями неожиданно возникающие «очаги пожара». Процессом не без удовольствия руководил старпом.

Впрочем, на флоте и без розыгрышей скучать не приходится. Всем известна фраза: «На флоте бабочек не ловят». Но ведь никто не говорит, что «в авиации бабочек не ловят» или там «в пехоте бабочек не ловят». Все правильно, потому что флот – это белая кость. Про это даже анекдот есть.

Решила девушка познакомиться с молодым и культурным человеком. Где такого взять? Конечно, в военной бурсе. И пошла она в училище Сухопутных войск. Смотрит, два курсантика пехотных третьего, который в черной форме, тащат. За ноги. А тот мордой в грязи, кривой, как банан, лепечет что-то.

– Ребята, – говорит девица, – мне сказали, что у вас в училище курсанты такие культурные, приличные…

– Кто вам такую чушь сказал? – отвечают двое, которые еще на ногах стоят. – Нет у нас интеллигентов и не было никогда. Мы же пехота, сапоги, как говорится. Вечно в окопах. Вы бы, милая, лучше в военно-морское училище пошли. Вот там интеллигенты, там белая кость…

Тот, которого тащили по земле, заплетающимся языком:

– Да, мы – белая кость!

Однокашник Николай Чистяков, прочитав эту байку, отписал: «С праздником, Андрюня! А мы в Таллине, когда я служил на СКР* «Росомаха», помохе*, который за командира остался, приделали ментовскую кокарду. Он с ней к комдиву сходил. Угорали от смеха два дня. А заму я в борщ патрон от Калашникова подложил, а потом еще и в котлету. Тоже надо было посмотреть… И два перекрещенных языка на погоны приделали (за маленькую шила нам на заводе судоремонтном такую эмблему сделали). Мужик, правда, был хороший, не обижался. Бухал сильно, поэтому капитаном и ушел».

Балтийцы идут только вперед

О флотском оптимизме и самой главной тайне Страны Советов

В военно-морской службе что главное? Правильно, всегда сохранять оптимизм. Потому что пессимисты на флоте не живут. Они вымирают, как мамонты. Оптимизм прививается с училищной скамьи. Он вбивается в тебя нарядами на службу (максимум пять, в основном дневальным), нарядами на работу (те же пять «экземпляров», когда все уже спят, а ты драишь унитазы и писсуары в гальюне) и строевыми занятиями. Не случайно, видимо, в нашем Калининградском высшем военно-морском училище плац был больше Красной площади. Для чего начальник училища контр-адмирал Владимир Степанович Пилипенко даже приказал несколько строений снести. И топтали мы его, этот плац, с утра до вечера. Но, как известно, трудно бывает только первые два года службы. Потом пессимизм куда-то уходит, а оптимизм заполняет твою душу. И все – ты к службе готов. И к сопровождающим ее сюрпризам.

Бывает…

Капитан 3 ранга Никон Васильев, флагманский специалист РТС рижской бригады охраны водного района. Дежурит по бригаде. Высокий, как каланча. Проходя по штабному коридору, слегка наклоняет влево голову – чтобы не задеть плафоны на потолке. Спокойный, флегматичный. До пенсии – всего ничего. Все в этой жизни видел, ничему не удивляется. Следует в кабинет оперативного дежурного. По дороге встречает заполошного мичмана – помощника оперативного дежурного, панически кричащего на ходу:

– Товарищ капитан 3 ранга! У нас ЧП. Моряка током убило!

Васильев, не замедляя движения, спокойным тоном:

– Ну что ж, будем хоронить…

Инструктаж по-флотски

Капитан 1 ранга Юрий Николаевич Барышев – начальник тыла Рижского военно-морского гарнизона, проводит разбор полетов. Злой, как тысяча чертей. Потому что приехала комиссия из штаба флота, а у кого-то из тыловиков инструкция по чему-то там оказалась хреново написана. Барышев ходит перед строем офицеров-тыловиков. И учит их писать инструкции:

– Я, мать вашу, не понимаю, в чем тут проблема? Какие, на хрен, сложности? Это же элементарно. Даже инструкцию о том, как офицер должен ходить на толчок, можно за пять минут составить.

В строю нервный смех. Барышев:

– Всем через пять минут собраться в учебном кабинете, при себе иметь секретные тетради и ручки.

Через пять минут в кабинете:

– Я вас научу правильно срать! Итак, всем записывать. Пункт первый. При первом позыве офицер должен выяснить, в каком направлении находится гальюн, и следовать к нему кратчайшим курсом. Пункт второй. Зайдя в гальюн, офицер должен проверить наличие пипифакса, то есть газеты «Страж Балтики» в ящичке рядом с дучкой. Пункт третий. Перед тем как принять позу орла, офицер должен сделать все, если он при оружии, чтобы не утопить в говне пистолет. Пункт четвертый. Избавившись от говна, офицер берет правой рукой газету «Страж Балтики» и тщательно мнет ее… При этом он встает в позу сорвавшего со старта спринтера и…

В общем, диктовал нам инструкцию Барышев не менее получаса. Он ни разу не запнулся. Мы добросовестно записывали…

Балтийцы не сдаются

Саша Дремов, молодой лейтенант, после окончания училища прибыл служить командиром БЧ-5 в дивизион торпедных катеров. Тут надо заметить, что на катерах существует так называемая система реверса. То есть гребной вал крутится только в одну сторону, а чтобы дать задний ход, нужен редуктор, то есть такая штука, которая меняет направление вращения вала и, соответственно, винта в другую сторону. Ну, принял Саня свой первый «корвет» у предшественника, доверившись старому морскому волку (уже имеющему за кормой целый год службы), а вскоре выяснил, что реверс-то не работает. То есть вперед двигаться катер может, а вот назад…

Взволнованный (как же в море-то выходить?) Саня несется в штабной вагончик, где за столом мирно дремлет дивизионный механик – уставший и умудренный опытом каплей*.

– Товарищ капитан-лейтенант! – чуть ли не кричит Дремов. – У меня реверс не работает!

Дивизионный механик просыпается:

– Ты чего паникуешь? Какой, к чертям собачьим, задний реверс? Он тебе нужен? Запомни, салага, балтийцы идут только вперед!

Крысиный король Володя Конышев

Всем известно, что крысы на корабле непобедимы. Говорят, есть только один способ борьбы с ними – вырастить крысиного короля. Делается это просто: в железную бочку бросается с десяток пойманных крыс. Бочка надежно закрывается крышкой. В итоге, согласно теории Дарвина, побеждает сильнейший, сожравший с голодухи собратьев. Он приобретает определенный инстинкт. После чего крысиного короля выпускают на волю и он начинает жрать сородичей.

Не знаю, насколько эта история реальна, но мы на морском тральщике «Марсовый» решили вырастить «крысиного короля» среди личного состава. Выбрали для этого старшину второй статьи Володю Конышева. Исходили, во-первых, из того, что парень любвеобильный, во-вторых, он имел второй разряд по боксу в полутяжелом весе. В рамках эксперимента регулярно давали ему добро на сход, то есть в увольнение. Но как только на тральце кто-то из моряков залетал, к примеру, уходил в самоход или же попадал в комендатуру по пьяной лавочке, сход Конышеву тут же дробили. А на его закономерный вопрос: «А я тут при чем?», отвечали: «Извини, Володя, но в экипаже все друг от друга зависят». На следующий день на подъеме флага у нарушителя, как правило, обнаруживался приличный фингал, а уровень дисциплины на корабле рос неимоверно. И мы с чистой совестью давали Конышеву добро на очередной сход.

О запретной травке

Старшего лейтенанта Серегу Лукшича, в то время помощника командира сторожевого корабля Северного флота, отправили в командировку. В солнечный Баку за молодым пополнением.

Набрав пополнение и устроив его в казарме, Серега решил расслабиться. И заодно, раз уж он на юге, попробовать что-то запретное. А именно: покурить сигарету с травкой. Долго ходил по местному рынку, пока его не свели с нужным человеком, который в условиях строжайшей конспирации продал Сереге две сигареты (похожие на «Приму») с той самой травкой. За 10 рублей.

Пришел Лукшич в гостиницу, где обитал, и, предвкушая исключительный кайф, глубоко затянулся. И еще. И еще разок. Когда чинарик уже обжигал пальцы, Серега все еще ждал кайфа. Но никакого эффекта. И тогда Серега закурил вторую сигарету. И с тем же результатом. И лишь тогда он понял, что это и была «Прима».

– Вот же скоты! – жаловался потом Лукшич. – Я же на червонец мог купить две бутылки водки, да еще и на «Бычки в томате» хватило бы…

Куда ни глянешь…

Балтийское море. Вокруг тишь и благодать. На палубу выходит лейтенант Серега Бортулев. Широко разводит руки и поет с чувством:

– На корабле мы, как на острове, живем, куда ни глянешь, блядь, море плещется кругом…

Но это когда хорошая погода. А на море она редко бывает. Поэтому, когда я слышал слова из песни «моряку даны для счастья две любви – земля и море», мне очень хотелось поставить автора слов рядом со мной, на мостик. И сюда же доставить Алису Фрейндлих с ее «у природы нет плохой погоды, каждая погода – благодать». Пусть покормят рыбок с нами.

Главное – боевая подготовка

В годы развала СССР в нашей флотской газете «Страж Балтики», той самой, которую капитан 1 ранга Барышев советовал использовать как пипифакс, была большая проблема с цинком. Печать-то была высокая. То есть не как ныне – офсет, компьютеры и т. д. А на последней страничке по традиции должен был быть кроссворд. И был он, естественно, из-за дефицита цинка, одинаковой формы. Так что в обязанность дежурного редактора входило этот самый кроссворд составлять.

Кроссворд, естественно, получался примитивный… Для моряков первого года службы. Вопросы типа «самая высокая точка на корабле» (клотик) или «носовая часть корабля» (бак). А тут кто-то из дежурных ошибся. Клеточек было пять, а слово, которое нужно было вписать, оказалось из шести букв. И на следующее утро в кабинете заместителя главного редактора «Стражухи» капитана 2 ранга Володи Брица раздался звонок:

– Это начальник отдела боевой подготовки флота капитан 1 ранга…

Володя, естественно, представился. И стал слушать:

– Товарищ капитан 2 ранга! Что у вас за бардак в газете? Мы всем отделом все утро пытались разгадать ваш кроссворд, но ничего не получилось. У вас явно какая-то ошибка. Тут должно быть шесть клеточек, а у вас пять!

И тут Бриц не выдержал:

– Товарищ капитан 1 ранга, а у вас в отделе, что, нечем больше заняться, кроме как кроссворды для моряков первого года службы разгадывать? У нас с боевой подготовкой на флоте, получается, все отлично?

Брицу объявили строгий выговор от командующего флотом за оскорбление старшего по званию. И правильно – нечего бдительность терять в разговоре с начальниками.

Потому что бдительность – это наше оружие. У нас же на флоте в каждом кубрике плакаты висели: «Бдительность – наше оружие!» Враг долго не мог понять, что это за такое страшное оружие – бдительность. А когда супостат выявил эту самую главную тайну Страны Советов, тогда все и началось…

Праздников много, а печень – одна

Главное – составить календарь «Повод всегда есть»

Приятная новость для ветеранов военной службы. В Министерстве обороны России, как сообщил председатель совета Общероссийской общественной организации ветеранов армии и флота генерал армии Виктор Ермаков, завершена проработка документов, связанных с учреждением нового памятного дня – Дня ветеранов Вооруженных сил.

Новый памятный день планируется отмечать ежегодно 20 мая. Именно в этот день в 1976 году Верховный Совет СССР учредил медаль «Ветеран Вооруженных сил СССР». Я лично двумя руками «за». Потому что явно не хватает праздников в нашей суровой жизни, измученной санкциями и импортозамещением. Жаль, правда, что на май праздник наметили. В мае и без того есть что отмечать. Я, к примеру, как обнаружил в ежедневнике за 2015 год (издание «Единой России») раздел «Государственные и отраслевые праздники, значимые даты», так тут же составил свой календарь. И назвал его «Повод всегда есть». Потому что пить без повода – просто грех.

Начнем, конечно же, с января. Ну, тут все понятно. Страна гудит первые две недели, но потом-то начинаются проблемы. А тут бах – День штурмана ВМФ (25 января). А почти каждый флотский офицер если не на мостике вахту нес, то в училище штурманскому делу обучался, вел прокладку*, место определял, в компас смотрел. В общем, как говорил Жванецкий, «ставим птицу» (в смысле – галку).

С февралем проще. 10 февраля, как известно, День дипломатического работника. А каждый офицер – дипломат в душе (ну, где-то очень глубоко). Тут ведь что важно – с начальством вести себя дипломатично. У меня это не слишком получалось, к сожалению. Помнится, накануне очередного Дня ВМФ присвоили мне звание капитана 3 ранга. Командир части в неофициальной, но весьма теплой обстановке тут же вручил мне новенькие погоны. Обмыли мы, естественно, мою первую большую звездочку с большим энтузиазмом. А на следующий день замполит тыла (а служил я тогда на минно-торпедном складе), которого я с похмелья вроде как послал куда подальше, заставил меня новенькие погоны снять. Мол, не было у вашего командира таких полномочий – звание вам повышать. И я опять нацепил на себя погоны капитан-лейтенанта. Вернули мне погоны с большой звездочкой лишь через двое суток. Друзья были в шоке. Один день – каплей, второй – каптри, третий – опять каплей, четвертый – снова каптри…

Да просто не надо начальника посылать!

Далее следует Международный день родного языка (21 февраля). Родным языком, то есть русским, мы, офицеры, владеем, но, конечно же, несколько хуже флотского и матерного (что в принципе одно и то же). Зато кто из гражданских без запинки выговорит такие вот фразы: «Обмундирование чистить и починять, команде мыться в бане», «Медь драить, резину белить, барашки расходить и смазать», «На бурундуки и выстрел-брасы», «Выстрел-топенанты (гордени) травить (выбирать)»… А главное: «Пошел бурундуки!»

А тут и 23 февраля на подходе – ныне День защитника Отечества, для тех, кто служил в СССР, – День Советской Армии и Военно-морского флота. Это день вручения грамот и медалек.

Март, увы, месяц тяжелый. Тут обнаружился только один профессиональный праздник – День работника культуры (25 марта). А то, что флотский офицер – человек глубоко культурный, никто, надеюсь, не сомневается. В общем, как говорил замполит артиллерийского факультета Калининградского высшего военно-морского училища капитан 2 ранга Тиняков, «это вам не панариция от всех бед».

В апреле чуть получше. Ну, с международным Днем смеха все понятно. Потому что «не служил бы я на флоте, если б не было смешно». Ныне молодежь говорит так: «Ржу не могу» (без запятой). Мы ржали круглые сутки, потому что на службе рабочий день не нормированный, а повод посмеяться всегда есть. Стоишь в строю, а перед строем расхаживает целый капитан 1 ранга и строго так внушает: «Это безобразие, матросам не объЯснено, мичмана ходят пьяные, носы у них красные, как огурцы». Тут главное не рассмеяться прямо в строю, а то тебе еще полчаса будут объяснять, кто на флоте старший. Хотя тут все ясно: в уставе, если разобраться, только два параграфа. Первый: начальник всегда прав. Второй: если начальник не прав, смотри параграф первый.

Да, еще в апреле отмечается День работника следственных органов (6 апреля). А каждый офицер хоть раз в жизни был внештатным дознавателем, то есть разбирался с ЧП, в котором был замешан его подчиненный.

Май – это месяц-сказка. Кроме официальных праздничных дней в мае отмечаем День шифровальщика и День водолаза (все – 5 мая), День создания Вооруженных сил РФ (7 мая), День Черноморского флота (13 мая), День Балтийского флота (18 мая). Наконец, День филолога (25 мая) – смотри выше, где про родной язык.

«Андрей! Привет! Был в этом году в Кронштадте на дне Балтийского флота. Позорище невиданное: адмиралов больше, чем кораблей, да и то, что плавало (а плавает сам знаешь что) – кораблями не назовешь, катера, знакомый с курсантских времен «Ярославец» и два буксира. Ну, а когда объявили, что в воздухе авиация Балтийского флота, и я увидел в бреющем полете кукурузник, разбрасывающий листовки, выполненные на туалетной бумаге, с горечью вспомнил слова Петра Первого «Флоту быть!» К сожалению, с нашими теперешними адмиралами эти слова подразумевают несколько другое значение – «Флоту быть… в жопе». Кстати, народу очень пригодились листовки – в парке Петра Первого народу было много, но не было ни одного биотуалета, по маленькому ходили под каждое дерево и даже у памятников, а в кустах в углу парка, спустив наглаженные брюки и задрав белую парадную тужурку, мирно срал капитан 2 ранга, выставив свой голый зад на всеобщее обозрение.

И этой жопе уже было все равно – просто приперло, да и что ей стыдиться взглядов прохожих, за свою службу она, видимо, столько чопиков* перетерпела, что ей уже было не до стыда! Вот такие метаморфозы военно-морского праздника Дня «несуществующего» ныне БФ… Обидно!»

(Из письма однокашника по КВВМУ Сергея Усанкова 18.11.13)

Наконец, Всероссийский день библиотек (27 мая). На эту тему есть старый флотский анекдот. Собрались офицеры в кают-компании накануне дня рождения командира корабля. Обсуждают, что ему подарить. Замполит говорит:

– Да что там мучиться? Всем известно: лучший подарок – это книга.

Старпом:

– Не, книга не пойдет. У него уже есть одна…

День защиты детей в первый день июня мы, конечно же, отмечали чисто символически (дети-то у нас были), граммов по 150, не более, а вот к Дню медицинского работника (15 июня) у меня лично особое отношение. Потому что в море был ассистентом у доктора. Помнится, когда вырезали на боевой службе у одного из матросов аппендикс, все не могли кишки назад засунуть. Пока док не вспомнил, что надо бы подушку больному под спину подложить. И все получилось. А уж как обмывали успех операции! Все-таки медицинский спирт – это вам не технический. Вкус – незабываемый.

Да, чуть не забыл. 28 июня – День изобретателя и рационализатора. Тут даже я преуспел. Три премии по 20 рублей – это сильно. Особенно за «способ крепления стендов по партийно-политической работе на непроницаемые переборки на кораблях проекта «Океан» без нарушения целостности переборок». В общем, повесил стенд, но не позволил кораблю утонуть, – и все, получил два червонца!

Далее следует июль, когда отмечаем День рыбака (а кто треску в море не ловил?). А в последнее воскресенье месяца, конечно же, День ВМФ. Главный праздник настоящего моряка.

В августе просто глухо – разве что 1-го числа отмечаем День тыла Вооруженных сил. Но тыловиков на флоте, как известно, не любят, так что и выпить-то не за кого. Хотя я лично несколько лет прослужил в тылу – на складе минно-торпедного вооружения. И не жалуюсь…

Сентябрь пропускаем за неимением серьезного повода.

А вот октябрь – месяц насыщенный. Увы, начинаем с международного Дня пожилых людей (1 октября). Печально, конечно же, но годы летят. Но зато потом! День моряка-надводника (20 октября), День комсомола (29 октября, а кто из нас не прошел ленинскую школу?). Наконец, День рождения Российского флота и День инженера-механика (30 октября).

В ноябре пьем за День разведчика (5 ноября) – служил же я на малом разведывательном корабле. 19 ноября – День Ракетных войск и артиллерии (все-таки окончил артиллерийский факультет Калининградского высшего военно-морского училища).

В День снарядов и ракет Тебе, Андрей, я шлю привет! Пушкарей не забывай, За нас по полной наливай. Залпом выпивай до дна, С Днем артиллериста, старина! Себе чтоб мог всегда сказать: Башню в сектор, дробь, не наблюдать! Пусть порох будет всегда сухим, Чтоб был энергичным и молодым! А самое главное, тебе ли не знать, Чтоб ствол держал под сорок пять!!! Даю тебе, мой друг, наказ — Зря не трать боезапас! Всегда бронебойным свой ствол заряжай, И с первого раза цель поражай. Пусть «артзалпом» счастье бьёт, Успех тебя повсюду ждет. Звоном бокалов салютной феерии Отметим, Андрей, День артиллерии! (Это из поздравления от однокашника по КВВМУ Сергея Усанкова)

На закуску – День морской пехоты (27 ноября). А каждый флотский офицер, будучи курсантом, проходил две недели практики в какой-нибудь бригаде морской пехоты. А главная фишка этой практики – обкатка танком. Впечатление на всю жизнь. Ты в окопе, который копал с друзьями всю ночь, на тебя несется танк ПТ-76 (плавающий танк, вес которого, кстати, 14,5 тонны), переваливается через этот самый окоп, а ты в «корму» этой самой многотонной железяке бросаешь деревянную гранату…

А ведь еще есть 8 Марта, дни рождения, всякие там государственные праздники. В общем-то, жить можно…

Поцелуй на баночке

Несколько слов о военно-морском жаргоне, то есть о пуанкалуврах, сундуках и карасях

Всем известно, что из рядов моряков вышло немало людей, Отечество наше прославивших на творческом поприще. Среди них, к примеру, Владимир Даль и Римский-Корсаков. Про тех, кто писал именно о флоте, я уж молчу: Валентин Пикуль, Виктор Конецкий, Новиков-Прибой… Бумаги не хватит, чтобы всех перечислить. А все потому, что только на флоте (как правило, военном) уникальный жаргон соседствует с уникальными ситуациями, что позволяет творческой натуре все это изложить пером, да так, что даже сухопутный читатель, не способный отличить шпиль* от брашпиля*, будет в восторге.

В общем, самое время поговорить о военно-морском жаргоне. Вот, к примеру, что такое сундук? Если верить словарю ранее упомянутого Даля, то «сундук – это вольный ящик, с крышкою на навесках, обычно с замком, нередко, окованный и со скобами». Думал ли Владимир Иванович, служивший мичманом (тогда – офицерское звание) на Черноморском флоте, что в советскую пору мичманов будут называть сундуками? А почему? Специалисты в области военно-морского жаргона утверждают: дело в том, что ранее на флоте мичману вместе с обмундированием выдавали сундучок для личных вещей. Но, по-моему, звали так мичманов не из-за этого. Просто до обеда сундук думает, что украсть, а после обеда – как вынести.

Или возьмем слово «карась». Для нормальных людей карась – рыба. Но на флоте все по-другому. Во-первых, карась – это молодой матрос, в общем, салага. Но, главное, карась – это грязный носок. Юра Нестеров, однокашник по Калининградскому высшему военно-морскому училищу, принюхиваясь перед отбоем к своим носкам (чтобы понять, есть ли смысл их стирать), всегда напевал: «Караси вы мои, караси,/ мне сегодня так радостно с вами…/ Так согрейте же сердце словами,/ Кара-си…» Очень душевно у него получалось.

Раз уж заговорили о животном мире… Общеизвестно и бесспорно, что крысы и тараканы – боевые соратники моряков. Крыс на кораблях зовут ласково – шушарками и ларисками. Тут понятно. «Буратино» все в детстве читали, да и про старуху Шапокляк мультик все смотрели (кстати, это о благотворном влиянии русской культуры на военно-морскую жизнь). Но почему на корабле тараканов ласково зовут стасиками? Может, потому, что они всегда, везде и уже как родные? Правда, наш старпом Валера Носуля фамильярности не терпел, даже говоря о насекомых. Выйдя во время приборки на палубу и не обнаружив никого, он орал: «Блин!!! Почему все разбежались, как беременные тараканы?!»

Военно-морской жаргон – это, не устаю повторять, песня.

Помнится, в детстве слышал, как отец маме рассказывал об одном из своих лейтенантов. Мол, он такого маленького роста, что для того, чтобы поцеловать жену, ему приходилось вставать на баночку. А я представлял себе трехлитровую банку из-под огурцов и все не мог понять, как лейтенант умудрялся на горлышке столь небольшого диаметра удерживаться и не падать? И лишь через много лет мне стало известно, что на флоте банка (баночка) – сиденье для гребцов на шлюпке, табуретка, стул и т. д. А еще, конечно, отмель и даже удар медной бляхой по ягодицам. Тазик на флоте – обрез, ботинки яловые форменные – гады, швабра – русалка, кокарда на бескозырке – капуста, на фуражке – краб.

Красивое слово «пуанкалувр»… К Парижу и уж тем более к балету оно никакого отношения не имеет. Это грибок на вентиляции, регулирующий поступление воздуха. У нас на флоте как – если лето, то в каюте духота (корабль прогревается от киля до клотика), а если зима (корабль замерзает от киля до клотика), то через вентиляцию такой горячий воздух идет, что как в бане себя чувствуешь. На палубу после этого вышел, вдохнул воздух военно-морской грудью (а военно-морская грудь – это то, что выше колен, но ниже подбородка) – все, простуда обеспечена. Железо кругом. Между прочим, это и есть флотская романтика… Нужно срочно лечиться. А для лечения на флоте есть витамин Ц – пивце, сальце, бабце и, конечно же, шильце. Но с витамином сальце нужно быть осторожнее – закуска, как известно, мутит рассудок. И градус крадет. А после шильца, даже если ты болен, следует, во-первых, закусить (на флоте это называется «бакланить»), во-вторых, закурить.

Тут тоже не без военно-морского жаргона. Потому что слово «бычок» означает не только окурок, но и командир боевой части. Боевая часть на флоте сокращенно обозначается БЧ. Отсюда и бычок.

Ясное дело, иногда и на флоте возникают непонятки. В таком случае настоящий моряк отвечает просто: «Не могу знать, товарищ майор, спросите у полковника». И от тебя тут же отстают. Ну не может же полковник, пусть даже самый умный (а где таких взять на флоте?), объяснить, что такое мовелот… А мовелот – всего лишь стоящий рядом по борту корабль.

Или трель радиста, когда он проверяет звуковую связь… Из той же серии про флотские песни: «Единица, двойка, тройка, щука, слово, вопрос, прием. Как проходит моя работа?» Тут у всего есть смысл – используются практически все буквы, которые есть в алфавите. А как звучит красиво! Или команды: «Исполнить цепочку в основную!» (то есть вернуться на базу), «Покой до места!» (то есть поворачиваю вправо), «Дробь, не наблюдать, орудия на ноль, чехлы надеть!» (это после стрельбы).

Сказка! Что еще раз доказывает: моряки в душе поэты. Я это на первом курсе родной калининградской бурсы понял. Когда Ваня Савин, это дитя сельской природы (звали мы его не иначе как Иван, крестьянский сын или Ваня – божий одуванчик), написал в боевом листке: «Кстати, пришла зима. Уместно по этому поводу вспомнить стихотворение нашего великого поэта Пушкина: «Роняет лес багряный свой убор…»

Жаль, что Александр Сергеевич не служил на флоте.

Сколько сидеть команде «Ух»

В Калининградском высшем военно-морском училище была еще вот такая терминология.

Сидеть до зеленой травки – это если тебе не дают увольнение с зимнего периода до 1 марта.

Сидеть до зеленой елочки – не видеть увольнения с осени и до Нового года.

Шестерка, шестак, стукач – любимец начальства, рассказывающий последнему о нелегальных (и легальных) делах курсантов. За двое суток отпуска продаст мать родную.

Шланговать, прикидываться бушлатиком или лопатой – состояние, в котором курсант бывает очень часто. Объяснить это состояние невозможно. Отсюда и понятие «шланг» (на иностранные языки не переводится).

Топор, фанера – оскорбление, близкое к понятиям кретин, идиот.

Сосредоточиться – уснуть на лекции.

Зэк – заместитель командира взвода.

Комод – командир отделения.

Политик – курсант, которому задержали отправку в отпуск за нарушение воинской дисциплины.

Олимпиец – курсант, которому задержали отправку в отпуск за двойку по физкультуре.

Академик – курсант, которому задержали отправку в отпуск за двойку на экзаменах.

Пролетарий – курсант, пролетающий мимо кассы, к примеру, выгнанный из строя увольняющихся за прическу, брюки-клеш и т. д.

КВН – клуб вечно неувольняющихся.

Команда «Ух» – группа курсантов, пытающаяся грубым физическим трудом смыть с себя пятно нарушителей воинской дисциплины.

На флоте менингитом не болеют

«Часто моряки валяются на палубе или в трюме – просто так, от невезения своей судьбы»

Как-то на просторах Сети обнаружил любопытное письмо. О моряках. Выставил его на «Одноклассниках», где, как правило, обитают однокашники по военно-морской бурсе и сослуживцы. Понятно же, что Facebook создан для продвинутых и политически озабоченных, «ВКонтакте» – для молодежи, а ОК – исключительно для военных и прочих пенсионеров. И тут же получил ответ от Сергея Величко, с которым служил в дивизионе малых разведывательных кораблей Балтийского флота.

«Андрюха, привет! Где добыл текст про моряков? Это же про нас, ходивших на «Океанах» по 70–90 человек на борту, предназначенном для экипажа в 22 «штыка». Это про нас, чистивших зубы пресной водой из консервных банок. Это про нас, стоявших в очереди в гальюн после обеда вместе с матросами. Это про нас, «протиравшихся» у врача в каюте с куском хлеба в руках. Короче, текст просто в «десятку».

Как уже было сказано выше, корабль проекта «Океан» – это обычный сейнер (строили их в ГДР), набитый радиоаппаратурой. Кстати, в случае начала войны такие корабли должны были уничтожаться противником в первую очередь, чтобы лишить врага «глаз и ушей» (чем мы, замечу, даже гордились). Правда, про глаза – это для красного словца. Уши – другое дело. А что касается протирки, тут все проще. Если на корабле в течение 10 дней не было бани, каждому моряку полагался спиртовый тампон, которым он обтирался – вместо помывки. Офицеры и мичманы «протирались» в каюте корабельного дока. Естественно, «протирая» внутренние части тела.

Кстати, к вопросу о шиле. Пришло мне тут еще одно письмо.

«23 февраля мы на Дальнем Востоке после построения в части в обед шли домой, – пишет однокашник Леонид Лялин. – Заходили в голый лесочек на склоне сопки, который был весь в снегу, ставили бутылки со спиртом (в гарнизоне водку не продавали) и начинали стоячий фуршет по колено в снегу. Замерзшую кильку в томате (в банке) рубили кортиком. Железная кружка примерзала к губам в белых лохмотьях (спирт был не разбавлен). Но, как ни странно, ни у кого не прихватывало горло и никто не заболевал простудой. Что не убивает – то закаляет».

Ну, что никто не заболел – это понятно. Как говорил мой первый командир корабля Сергей Сергеевич Степанов: «На флоте менингитом не болеют. А чему там болеть – там же одна кость!»

Да и шило, понятное дело, не убивает. Только закаляет и радует. Я тут создал рейтинг лучших моих дней рождений – а их у меня, понятное дело, было много. Победил 1981 год. Идет четвертый месяц похода, а курева взяли только на три (кто же знал, что боевую службу продлят). Перешли на елочную хвою, спитый чай, на мостике моряки дыру в нактоузе (это такая железная тумба, на которой установлен судовой компас) пропилили, чтобы бычки, которые туда командир когда-то бросал, достать… Дрейфуем в Северном море. Только что перестало штормить. Я по традиции после полуночи (то есть у меня уже праздник) обошел весь кораблик, поднялся на мостик, поболтал с кэпом… Иду в каюту и думаю: «Вот же, гады, ни один не вспомнил, что у меня день рождения!» Захожу, а у меня на столе стоит бутылка шила и… пачка «Ту-134». И открытка, подписанная всеми офицерами (я ее до сих пор храню). Вот это был подарок! А потом пришел начпрод (то есть балык, сервелат и т. д.). И все, кто отстоял вахту, заходили ко мне в каюту, чтобы поздравить и выпить за мое здоровье. А док Савелий Штангаров за меня даже вахтенным офицером в тот день отстоял… Вот это был день рождения!

Кстати, о днях рождения. Согласно указаниям Политуправления Балтийского флота, на кораблях, находящихся на боевой службе, разрешается три раза в неделю (в субботу, воскресенье и среду) просмотр художественных фильмов. Но в нашем дивизионе кораблей особого назначения была негласная традиция, согласно которой любой член экипажа, если у него день рождения, мог выбрать фильм по своему усмотрению, и это кино крутили даже в «нештатный» день.

Помнится, как-то утром командир нашего суденышка Виктор Михайлович Мавзолевский говорит:

– А что за день сегодня?

Отвечаю:

– Вторник.

Кэп:

– Надо бы кино закрутить. День рождения у кого-то есть?

– Увы, нет.

Тут командир замечает вальяжно разгуливающего по палубе своего любимца кота Маркиза:

– О, так у нас же Маркиз есть!

Через пару минут по трансляции прозвучала команда:

– Всем свободным от вахты собраться в кубрике на просмотр кинофильма «В зоне особого внимания» в связи с днем рождения члена экипажа кота Маркиза.

Кстати, Маркиз кино не смотрел. Зато мы ему валерьянки накапали… А потом это уже стало традицией (я не про валерьянку, а кино), потому что на борту у нас был целый зверинец: кроме Маркиза кошка Матильда плюс два попугая – Рома и Кеша да еще и собачка Бим.

Это все к вопросу о флотской находчивости. Главное же что – найти выход. И не только. Наверное, у всех корабелов (особенно проживающих на корабле холостяков), был такой интересный момент. Когда до получки оставалось несколько дней и деньги катастрофически отсутствовали, начинался «шмон» всех видов формы одежды, висевших в шкафчиках (шинели, кителя, тужурки), выворачивались все карманы. И, надо сказать, иногда это приносило результат и обнаруживался заветный червонец. Это было настоящее счастье корабельного холостяка!

Конечно же, одной находчивости для выживания на флоте мало. Нужна еще хорошая память. Не случайно все планы как боевой, так и политической подготовки у нас пишутся по принципу «Пять П». То есть «пол, палец, потолок и прошлогодняя подшивка». В ноябре 1982 года, когда умер Леонид Ильич Брежнев, меня тут же вызвали в политотдел: мол, готовь траурную речь на завтрашний митинг. Написал, естественно, утвердил текст в том же политотделе (тогда с этим было строго). Как сейчас помню, начиналась моя речь примерно так: «Скорбим, товарищи. Ушел из жизни верный продолжатель дела Ленина, настоящий коммунист, пламенный борец за мир во все мире Леонид Ильич Брежнев…» Ну, и далее в том же стиле.

Не прошло и полутора лет, как умер сменивший Ильича на посту генсека Юрий Владимирович Андропов. Ясен перец, вызов в политотдел, приказ читать речь на траурном митинге. Слава богу, прежний текст я сохранил, так что просто заменил фамилию, имя и отчество. И все бы ничего, но через год та же история – не стало Константина Устиновича Черненко. И, главное, опять приказывают прибыть в политотдел. И понятно, зачем. Тут я уже не выдержал, взмолился:

– Ну нельзя же так! Все же смеяться будут! А то я как оплаченный плакальщик на похоронах. Пусть кто-то другой выступает.

А мне начальник политодела строго так в ответ:

– Я им посмеюсь! Иди и читай речь. У тебя хорошо получается…

В общем, пришлось опять говорить об очередном «верном продолжателе дела Ленина» и т. д. Кстати, эту самую траурную «прошлогоднюю подшивку» я сохранил. К счастью, не пригодилась больше…

Праймериз по-флотски,

или Как заставить кошку есть горчицу ложками

Мое первое в жизни участие в серьезных выборах (конечно, всего лишь в качестве избирателя) я не забуду никогда. Весной 1979 года наш доблестный сторожевой корабль «Туман» был на боевой службе. Особенно боевой эту службу назвать трудно, потому что мы умудрились повредить винты в Балтийском море (там тогда была сложная ледовая обстановка), так что большую часть времени наш корвет стоял у стенки в польском порту Свиноустьце. Но 3 марта мы вернулись на базу, в Лиепаю.

Потому что 4 марта проходили всенародные выборы в Верховный Совет СССР. И все, как известно, должны были голосовать. Так что море на замок, а народ – на избирательные участки. Но выборы, естественно, в воскресенье, а мы вернулись на базу в субботу. Так что действовали по не один раз обкатанной схеме. Сначала ресторан «Юра» (там как раз начинала карьеру Лайма Вайкуле), а потом, естественно, кому как повезет. Но в Лиепае, которая, как мы тогда говорили, «спит под одним одеялом», везло всем. В общем, если без деталей, утром идти на корабль, а куда идти, да и вообще где я, понять не могу. Стою на дороге, состояние более чем тяжкое, пошатываюсь, а тут милицейский «воронок» едет. Ну, думаю, все – гауптвахта обеспечена.

Оказывается, нет! Сержант вежливо спросил, где я служу, после чего меня доставили на корабль. И только потом я узнал, что в день выборов даже на губе объявляется амнистия. Чтобы все могли дружно и единодушно проголосовать за нерушимый блок коммунистов и беспартийных. Я, правда, так и не проголосовал. Замполит «Тумана» Анатолий Данилович Тарасов (святой человек!) ранним утром зашел в нашу каюту, поглядел на мое бесчувственное тело и сказал: «Все понятно, давай свое удостоверение личности, я сам вместо тебя проголосую». Впрочем, отоспаться мне все равно не дали. Через пару часов меня поднял с койки старпом. Оказалось, что в связи с выборами проводятся соревнования по плаванию. И я должен возглавить корабельную команду пловцов. Как я не утонул во время заплыва – отдельная история. Но честь корабля – это святое.

Кстати, выборы на флоте – это что-то вроде социалистического соревнования. Чей экипаж первым проголосует, тот и герой в глазах начальства. В этот день у нас демократия: то есть подъема нет, физзарядки тоже, можно спать сколько угодно (ну, в смысле, до начала приборки – ее никто не отменял, конечно же), все встают вовремя – и бодрым шагом на избирательный участок. Между прочим, не строем (потому что демократия), а вольным шагом, можно сказать, толпой. Помнится такой диалог с командиром отделения акустиков старшиной 2-й статьи Володей Конышевым.

– Товарищ капитан-лейтенант, так сегодня же демократия, ничего, если я попозже проголосую?

– Да нет проблем, демократия на флоте – это святое. Ты имеешь право поспать подольше, а я имею право не отпускать тебя сегодня в увольнение. Потому что демократия!

Конышев взлетел с койки и понесся на выборы.

На флоте, как в Греции, есть все. Даже предварительное голосование. Естественно, в партийных структурах. А так как партийная структура в те годы была одна, то есть Коммунистическая партия Советского Союза, то и праймериз касались только ее. Речь идет об избрании секретарей партийных организаций. Ну, понятно, если речь идет об освобожденной должности, то тут об особой внутрипартийной дискуссии и конкуренции говорить смешно. А вот если разговор о кресле секретаря парторганизации корабля или какой-нибудь береговой базы – тут возникают проблемы. Нет, все как один пламенные коммунисты, у всех партбилеты, но возглавлять процесс никому не хочется.

Потому что кроме основных должностных обязанностей еще общественные появляются. Одни только протоколы заседаний партийных собраний (а есть еще и заседания партийного бюро) чего стоят. Это же вечный бумаговорот. Партсобрание как минимум раз в месяц, партбюро – два раза в месяц. А если еще кто-то из боевых товарищей залетел! Благо, что поводов хватало. Кого-то надо вызывать на партсобрание за пьянство, кого-то – за нарушение воинской дисциплины, не исключены супружеская измена, отказ техники или оружия, наконец, срыв сроков выполнения курсовых задач… Да, господи, это список был бесконечен. Потому что офицера, как писал Александр Покровский – можно! Можно и нужно гнобить за все. А главное – за подчиненных. Не воспитывает, не прививает личному составу любовь к Родине в суровых условиях флотской службы, не учит правильно ходить строем…

Меня, помнится, избрали секретарем парторганизации, когда я был в трехмесячной командировке. То-то было счастье, когда я получил в Киеве (учился там на курсах переподготовки) письмо от замполита нашего рижского дивизиона учебных кораблей капитана 1 ранга Закревского. «Ситуация в дивизионе, – отписал мне старший товарищ, – неплохая. Но нужно подтянуть партийную дисциплину. Поэтому коммунисты дивизиона единогласно (кто бы, блин, сомневался! – А.Р.) избрали вас секретарем нашей партийной организации». Больше всего меня порадовала подпись: «С коммунистическим приветом, Закревский».

А главное, все же демократично, как и положено. Как в старом анекдоте про то, как заставить кота есть горчицу. Собрались в кабаке консерватор, демократ и коммунист. Начали спорить, у кого лучше идеология. Ну, спорить можно долго, а толку…

Решили на практике выяснить, кто своей идеологией заставит кошку съесть горчицу. Консерватор хватает кошку, заталкивает ей в пасть ложку горчицы, а та не жрет, упирается. Демократ берет два кусочка колбасы, в середину горчицы добавил, бросает кошке. А та не лопает. Коммунист поймал кошку и намазал ей под хвостом горчицей. Та орет, но горчицу слизывает.

Коммунист:

– Вот видите, добровольно и с песнЯми!

Так и на флоте.

Часть 2. Из записок курсанта КВВМУ

В училище я вел дневник. Все пять лет. На днях перечитал. Обнаружил немало любопытного.

Что должен знать моряк о народных приметах

7 декабря 1977 года, Калининград

Если чайки сели в воду – жди хорошую погоду, Если ходят по песку – моряку сулят тоску.

* * *

Птицы коль к берегу держат свой путь — ветер здоровый, поверь, будет дуть.

* * *

Если небо красно с вечера – моряку бояться нечего, Если красно поутру – то ему не по нутру.

* * *

Вечером небо коль полно огня, Утром же зорю туман застилает — Верные признаки чудного дня, Старый моряк парусов прибавляет.

* * *

Если солнце село в воду – жди хорошую погоду. Если солнце село в тучу – берегись, получишь бучу.

* * *

Если сгрудятся тучи и быстро летят — Скоро все снасти твои затрещат. Если на клочья они станут рваться — Скоро погода начнет улучшаться.

* * *

Если тучи громоздятся В виде башен или скал, Скоро ливнем разразятся, Налетит жестокий шквал.

* * *

Коль резок контур облаков, Ко встрече с штормом будь готов, Когда ж их контуры легки, Тогда все ветры далеки.

* * *

Барашки по небу бегут, Иль небо метлами метут, Будь осторожен, шторма жди, И за барометром следи.

* * *

Дождик раньше, ветер вслед — Жди от шквала всяких бед;

* * *

После ветра дождь придет — Значит, скоро шквал пройдет.

* * *

Скачет стрелка вверх и вниз — То погоды лишь каприз. Если ж медленны движенья — Жди надолго измененья.

* * *

Если стрелка вдруг упала — Жди грозы, дождя и шквала; Если ж стрелка поднимается, То погода улучшается. Лезет стрелка верх упорно, Не желая отдохнуть, — Можешь ждать тогда, бесспорно, Что от Оста будет дуть!

* * *

При низком барометре – первый подъем. Шквалов здоровых, бесспорно, мы ждем.

Матросские сны

Февраль 1978 года, Лиепая

Да, кубрик стал нам вместо дома. Пускай проходы в нем тесны, Здесь от отбоя до подъема Мы видим радостные сны. Девчонки в платьицах из ситца, На пальце звонкое кольцо… Кому из нас сейчас приснится Ее красивое лицо? Унылый день идет к закату, Покрыто небо серой мглой, Как трансформатор плохо сжатый Гудит и хлещет ветер злой. Клянусь тебе законом Ома, Клянусь системой СГС*, Ты навсегда в обмотках сердца Создашь большую ЭДС*. Под звук динамо монотонный Я говорил тебе не раз, Что будет жизнь с тобой синхронна, Жизнь без КЗ* и сдвига фаз. Зачем мне деньги и свобода? Пойми, любимая моя — В режиме холостого хода Жить не намерен больше я. Закат краснеет густо рядом. Как размагниченный катод. Зачем же ты холодным взглядом Сожгла надежный электрод? Клянусь тебе трехфазным током, Что ты, родная, не права. Что поступила ты жестоко, Любви обрезав провода. (Найдено на борту эсминца «Огненный», автор неизвестен)

Кафе океан

24 апреля 1978 года, Калининград

Вчера ходил на танцы в училище. Они были в кафе «Океан». Это здание со знаменательной мемориальной доской, на которой выбито золотыми буквами:

Кафе «Океан»

Спроектировано и построено

ГСС вице-адмиралом Пилипенко В. С.

Капитанами 1 ранга (три фамилии)

Капитанами 2 ранга (две фамилии)

Мичманами (пять фамилий)

Курсантами (четыре фамилии)

Почему-то забыли выбить мою фамилию. Очень удивлен. Я там столько цемента намесил…

P.S. В кафе «Океан» выбор блюд был не богат. Кефир, молоко, печенье и пряники. Но уставшие от бигоса (вонючая квашеная капуста с чем-то отдаленно напоминающим мясо) и перловой каши (ее мы называли РБУ – по названию реактивной бомбометной установки) курсанты были и этому рады. Поэтому очереди были огромные.

С тех пор я ненавижу пряники.

Цветомузыка

24 апреля 1978 года, Калининград

После тяжелой травмы головы (12 февраля с.г., город Харьков), полученной в результате падения на асфальт, старшина 2 статьи Баранов В. А. сконструировал «цветомузыку».

На совете 215-й комнаты (в присутствии приписного личного состава, то есть курсанта Нестерова Ю. В.) было принято решение: в целях повышения технического могущества страны, дабы подарить государству еще одного технического гения, систематически пробовать прочность переборок и палубы головой вышеуказанного старшины 2 статьи.

Принято единогласно.

Ну просто козел!

5 октября 1976 года, Калининград

Лежу в санчасти. Из окна палаты виден высокий каштан. Словно забыв, что осень вступила в свои права, он не спешит ронять с себя листья и стоит зеленый, громадный и строгий. Иногда, когда ветер суетливо пытается раскачать его, он сбрасывает на почерневший от частых дождей асфальт крупные колючие плоды. Плоды с шумом раскалываются, из них выскакивают похожие на маленькие мячики каштаны и, попрыгивая, катятся по асфальту.

Осень. Самое ненавистное для меня время года. Золотой листопад не радует – он предвещает нескончаемые работы, едкие дымные костры сжигаемых листьев и скорую зиму.

Лебеди в училищном пруду тоскливо стучат крыльями по воде… Нет, бедняги, вам уже не взлететь. Человек бывает жесток, его эгоизм часто заглушает голос сердца. И для того, чтобы белоснежные красавцы украшали его жизнь, он подрезал вам крылья. Он сыто кормит вас, но он забыл, что нет ничего прекраснее свободы. Вы простите человеку это, лебеди.

Когда лежишь в санчасти, настроение редко бывает бодрым. Острые больничные запахи, чистенькие светлые стены и сестра со шприцев в руках – все это действует на меня удручающе.

Как я попал в санчасть? Честно говоря, случай это в равной степени и феноменальный, и печальный…

Сегодня утром, когда алый диск солнца уже поднялся над училищным забором и осветил по-осеннему блеклыми лучами объект приборки нашего взвода, я ходил по аллее, подметал упавшие листья. Рядом бегали по газону две симпатичные косули – любимицы начальника училища. Самочка важно и спокойно пощипывала травку, а самец (как его иначе называть – козел, что ли?) беспокойно прыгал вокруг. У него уже выросли рожки – два отростка сантиметров по пятнадцать. И он все время чесал их о деревья.

Потом он стал тыкаться рогами мне в ноги. Очевидно, заложенный предками инстинкт повелевал ему каждую очень искать соперника, чтобы завоевать снисхождение самочки. Достойного соперница самец нашел во мне. Я схватил его за рога – крепкие и острые – и оттолкнул.

Проклятый козел, наверное, подумал, что я принял бой, снова бросился на меня, грациозно наклонив голову. Я, чувствуя, что шутка затянулась, решил срочно ретироваться. Но не успел пробежать и десяти метров, как нечто острое вонзилось мне в…

Теперь я лежу на животе на больничной койке, боясь пошевелиться. Мои соседи по палате весело смотрят на меня. Им что – у них флюсы, воспаления легких, всякие там катары легких дыхательных путей. А у меня шрам на том самом месте, за которым так следят конники, бухгалтера и бюрократы.

Мысли

2 марта 1977 года, Калининград

Придет или нет?

А может, она сейчас с каким-нибудь хахалем идет не спеша, беседует, а потом скажет ему: «До вечера, милый»?

14.32. Надо закурить, а то сдохну от холода. Может, она забыла про встречу?

14.33. Специально опаздывает, как пить дать, специально… Издевается…

14.34. Да, сегодня морозец градусов 15, не меньше…

14.35. И зачем я надел туфли на тонкой платформе? Хотел покрасоваться, идиот.

14.36. Может, я перепутал время или место? Вроде нет.

14.37. О, мамма миа, ну и холод!

Опаздывать на свидания для них так же естественно, как чистить по утрам зубы.

14.39….

14.40….

14.41. Жду еще минуту и ухожу!

14.42. Минута прошла… Ну ладно – еще немного подожду, так и быть. Мужчина должен быть джентльменом.

14.43….

14.44. Она смеется надо мной…

14.45. Идет! Ура! Идет!

На сампо

18 марта 1977 года, Калининград

Распорядок дня – закон для военнослужащего. А в 21.00. распорядок предусматривает самостоятельную подготовку. Интересно, но в классе из 20 ребят только двое занимаются учебой. Остальные…

Вадим К. – листает «Словарь синонимов». После долгих поисков нашел синоним слову «собака» – оказывается, это «кабысдох».

Жора П. – читает «Советский спорт».

Вадим М., Леня П., Саня Я. – заядлые футболеры, обсуждают вчерашнюю игру киевлян с «Баварией».

Серега К. (подпольная кличка «Блюхер») – уткнулся бритым черепом в учебник, похрапывает.

Виталик Х. – выдает «пенсию» (то есть получку – 15 рублей 80 копеек).

Юра Н., Юра Д. и другие – стоят в очереди за «пенсией».

Ваня С. – вот уж кто неутомимый труженик – опять долбит науки. Бесполезное занятие – выше 4-х баллов не получит. Слишком толстокож.

День рождения по-флотски

10 июня 1977 года, Калининград

Интересную речь сегодня сказал один капитан 2 ранга:

– На флоте вы окунетесь в великолепную атмосферу. Юмор, пусть даже немного грубоватый, поможет вам всегда.

Я помню, однажды возвращались мы с боевой службы. Шли через Ла-Манш. Точнее не шли, а болтались на месте – был шторм адский. В этот штормовой денек мне исполнилось 33 года, как Христу. Я стоял на вахте. Нес «собаку»*, кстати. И вот, зайдя после вахты в кают-компанию, я увидел огромный торт-пирог, свежеиспеченный, ароматный. Два лейтенанте держали его в руках, ибо со стола он мгновенно бы слетел – так качало наш эсминец.

Из торта торчала металлическая трубка, в прорезь на ней была вставлена великолепно нарисованная корабельным художником карта района, в котором мы находились.

Вы знаете, какое это счастье? Его надо испытать. Такое не забывается. Отлично помню, что все ели этот торт и говорили: «Как хорошо, Витя, что ты родился в такой день, когда так хочется кушать…» Вот так, друзья мои! Учитесь видеть во всем каплю юмора – и тогда вам легче будет служить.

О любви…

7 июля 1977 года, Калининград

Дмитрий Иванович Менделеев любил чемоданы, а Ньютон любил яблоки. Подполковник Выроднев, начальник строевого отдела училища, любил уставные брюки-дудочки и короткую стрижку…

Есть!

20 августа 1977 года, Севастополь

В три ночи встали на якорь на рейде. Опять была тревога, аврал. Сейчас 09.30. Идем в базу.

Сегодня замполит сказал мне:

– Опять вы занимаетесь ерундой вместо подготовки к политзанятиям.

– Читаю «Философский словарь».

– Но это не относится к политзанятиям!

– Но все равно – развивает мышление, логику.

– Гм-м, но без конспекта я вас к политзанятиям не допущу.

– Товарищ капитан-лейтенант, я вам гарантирую высокий уровень политзанятий, можете проверить.

– У меня даже капитаны 3 ранга без конспекта не допускаются!

– Есть.

Хорошее слово «Есть!» «Есть» – и легче служить. Но конспект писать не буду. Тем более, что теперь очередь Вити Лаврикова проводить политзанятия в нашей группе.

Смекалка

31 августа 1977 года, Севастополь

БПК* стоял у Графской (Угольной) стенки. Дул мощный прижимной ветер. Корабль прижало к стенке. Маленькие кранцы в мгновение были раздавлены. В борту стали появляться вмятины.

Спаси положение могли лишь двухметровые резиновые кранцы. Но их невозможно было поставить – между кораблем и стенкой не оставалось и сантиметрового зазора. Тогда старпом дал команду:

– Всему личному составу выйти на стенку и вручную отталкивать корабль!

И… оттолкнули. Не верится, но оттолкнули! Ветер на мгновение затихал и все толкали. Матросы, мичманы, офицеры. И успешно установили кранцы. Вот что значит флотская смекалка!

Годковщина

14 сентября 1977 года, Севастополь

Мичман Романов рассказал, как раньше проходила передача бака новым годкам. На бак*, за волнорез, заходили годки уходящие, перед волнорезом – заступающие на «должность» годков. Через леера* натягивались связанные ленточки от бескозырки, к их концам – прогары*. Выносился чан с водкой. Ленточки разрезались, водка распивалась, братание происходило.

Сессия

24 января 1978 года, Калининград

Невозможно заниматься. В классе страшный шум и гам. Но это всегда. Кто-то рассказывает анекдоты, кто-то про отпуск треплется – только вот никто БПРО* не учит.

А начался это день так хорошо… Нет, начало будет совсем другим. Вот так, например…

Глава 1. Сессия.

Около пяти миллионов молодых людей обучаются в вузах страны. Каждый год, когда яркое весеннее солнце ласково осыпает землю золотыми лучами и влюбленные коты нежатся на плоских крышах домов, почти все 5 миллионов студентов судорожно хватаются за учебники, лихорадочно листают конспекты, безуспешно пытаясь найти пропущенные лекции, с замирающим от страха сердцем толпятся у дверей экзаменационных аудиторий. Почти, ибо энное количество молодых людей, о которых идет речь, составляют курсанты высших военно-морских училищ. Последние встречают сессию с железным олимпийским спокойствием. Они уверены в своих силах и твердо хранят на лицах невозмутимые выражения, понимая, что всегда смогут даже из мизерных запасов знаний выдать довольно приличный, обстоятельный ответ, вполне тянущий на государственный балл.

Подкрепляют уверенность курсантов и тщательно разработанные, много раз проверенные в деле (опыт – лучший учитель) системы передачи шпаргалок, курсантская смекалка и товарищеская взаимопомощь, выраженная коротким «наши помогут».

И «наши» действительно помогают. Шпаргалки передаются отвечающим вместе с плакатами и схемами, посредством хитроумных кинематических передач… О наилучших способах спасения утопающих курсантов рассказывать не стоит, ибо кто еще знает, сколько поколений курсантов будет пользоваться опытом своих предшественников, пока проклятые империалисты не решатся на всемирное разоружение.

Нельзя, конечно же, утверждать, что курсанты ничего не знают. Тем более, что такое суровое понятие, как «строгая воинская дисциплина», не дает возможностей для незаконного пропуска лекций, а плохо успевающий курсант автоматически лишается права на встречу с любимой девушкой в городской обстановке.

Вот почему в сессию в училище царит благодушное, безмятежное настроение. Даже дисциплина слегка разжимает свои железные тиски в эти деньки. Офицер может пройти мимо курящего в неположенном месте курсанта и не сделать ему замечание. Дежурный по училищу, обходя свои владения, обнаруживает ночью в Ленкомнате долбящего гранит науки курсанта (фанатики есть в любом деле) и не отправляет его спать, а лишь, уходя, плотно закрывает за собой дверь.

Одним словом, сессия – это особенное, удивительное время. Оно зовет и манит, как воскресное увольнение, и холодит, пугает, словно строевой смотр.

В понедельник – день, как известно, тяжелый и несчастливый, – из поточной аудитории номер 143 были вынесены все столы и стулья, за исключением трех блистающих свежей лакировкой столов и пары стульев, в углу сложили вигвам из длинных рулонов схем, над доской прикрепили огромный плакат: «Сдадим экзамен на «хор» и «отл». Два курсанта вкатили, словно пулемет Максим на позицию, тяжелый полотер. Вскоре палуба превратилась в зеркальную. Оставшиеся столы установили буквой «Т», поставили тут же стулья для преподавателей, налили в графин крепкого чаю.

На внутреннюю сторону двери повесили боевой листок, на которым крупным, видимым из любого конца помещения шрифтом, было начертано рукой классного художника Юры Нестерова следующее:

«Курсант!

Если ты любишь свою маму и хочешь встретиться с ней в отпуске, ты должен знать, что

– адмиралтейский коэффициент выражает зависимость скорости, водоизмещения корабля и мощности;

– качка – это колебание судна относительно положения равновесия…»

Далее следовали все основные определения сложной и непонятной науки об устройстве и живучести корабля.

Короче, была проделана огромная работа по подготовке к экзамену. Остался сущий пустяк – сдать экзамен.

Леха Петров, низенький курсант с широкими главстаршинскими полосами на погонах, последний раз окинул, оценивая, взглядом аудиторию, остановил взгляд на боевом листке и сказал:

– Заметут, чтоб мне месяц в город не ходить!

– Не волнуйся, Леха, никто и внимания не обратит, – успокоил товарища Андрей Рискин.

Он тоже скользнул взглядом по макетам кораблей, аккуратно уложенным в углу струбцинам и раздвижным упорам, и остался доволен.

– Пойдем переоденемся в первый срок*?

– Идем.

В рундучной они сняли заляпанные оранжевыми кляксами мастики робы, переоделись в форму три. Несколько секунд в бытовой комнате – и синий, с тремя белыми полосками воротник рассекли три острые, как лезвие штыка, грани, редкие пушинки исчезли с брюк, слово задолжники из строя увольняемых.

– Ну все, – сказал Андрей. – Теперь готовы.

Он стоял перед большим, в человеческий рост, зеркалом и разглядывал себя. Над зеркалом висела строгая надпись: «Заправься!»

– Красивый, красивый, хватит любоваться, – Петров хлопнул друга по плечу. – Пошли.

…Экзамен уже начался. Несколько курсантов сидели в коридоре на вынесенных из аудитории столах и перелистывали конспекты. Остальные, затаив дыхание, стояли у двери, вслушиваясь в доносившийся оттуда разговор. Дверь открылась, появился дежурный по классу, быстро сказал:

– Жуков говорит, давайте шпору на 21-й билет.

Получив искомое, дежурный снова исчез в аудитории.

– Может, заглянем в учебники? – спросил Андрей.

– Перед смертью не надышишься, – Леха взобрался на стол. – Отдыхай и жди «первую ласточку».

«Ласточка» появилась тут же. Высокий розовощекий старшина 2 статьи, облегченно вздыхая, развел руками:

– Три шара.

– Эх, ты, – пожурил троечника Андрей. – А на четыре бала не мог?

На что невозмутимый троечник ответил:

– А нам не нужен лишний балл, лишь бы отпуск не пропал.

– В институте с тебя бы за это стипендию срезали, – вступил Леха в разговор.

– Так то в институте, а здесь каждый месяц – отдай, что положено и не греши!

– Тебя ничем не пробьешь, толстокожий, словно мамонт…

(Не закончено…)

Глыба-78

15 мая 1978 года, Калининград

Скоро начнем строительство «глыбы-78». Это картина 120 на 15 метров. Гигантская, в стиле Сикейроса. Правда, тот работал с помощью подъемного крана и пульверизатора. Ну, а мы попроще – у нас кисть и мозолистые руки. Этого достаточно.

P.S. У начальника КВВМУ адмирала Владимира Пилипенко была страсть к гигантомании. Особенно он гордился тем, что плац в училище по квадратному метражу был больше Красной площади (для чего пришлось снести несколько строений). А еще вокруг плаца стояли картины на морскую тематику. «Бой авианосной ударной группы с подводной лодкой противника», «Высадка морского десанта при поддержке авиации», «Корабли в кильватерном строю» и т. д. Размер картин – сотни квадратных метров. Самая большая – 120 на 15 метров (она не вынесла порывов ветра и рухнула).

Картины рисовали на плитах шифера, которые перед этим варили в масле, а потом покрывали грунтовкой. Руководил процессом как минимум капитан 2 ранга, который после завершения строительства получал очередную звездочку.

На главной башне, в здании, где находились дежурный по бурсе и знамя училища, были большие часы. Каждые полчаса они играли мелодию «Ты, моряк, красивый сам собою…» Жители окрестных кварталов были очень недовольны, но победить адмирала, да еще Героя Советского Союза, не смогли…

А еще Пилипенко (в училище его звали Герой, Барин, Хозяин) любил фонтаны. Один (квадратный) находился перед главным входом в училище и бил на три метра выше Петергофского «Самсона». Второй (круглый) – в училищном скверике. В центре фонтана была статуя Нептуна, который держался двумя руками за рога мины образца 1905 года. Помнится, когда я еще был кандидатом в курсанты, то есть только сдавал экзамены, мимо фонтана шли два абитуриента из Белоруссии. И один из них сказал другому:

– Во, глядзі, у міну ўпярдоліў.

Мы же называли фонтан просто: «Нептун, насилующий мину».

Кстати, была такая вот традиция на пятом курсе. Выпускника, который первым защитил диплом, кидали в фонтан с Нептуном или же в Лебединое озеро (в училище было и такое) сразу же после сдачи прямо в форме. В 1978 году таким выпускником в нашем классе как раз оказался я. На этот счет в дневнике у меня даже сохранилась запись.

17 июня 1978 года, Калининград

Вчера дела развивались так.

13.30. Закончил писать докладную записку к диплому.

13.50. Заходит Чубаров, спрашивает, готов ли я защищаться. Отвечаю: «Всегда готов».

15.15. – 15.45. Защищаюсь. Даже меньше, чем за 25 минут. Оценка «отлично». Только зашел в класс, как Ваня, Юра, Леха и Сережа схватили меня и понесли на Лебединое озеро. Рядом бежал Валерьян с моим «Зорким». У самого начала мостков, ведущих к острову с маяком (высота 1,5–2 м), меня дружно раскачали и на счет «три» бросили в воду. Валерьян фотографировал…

Оставшуюся часть дня сушил первый срок. Вечером вышел в город, купил два торта – в камеру и на стол.

Свадебное письмо

Дорогой мой…

Когда ты получишь это письмо, я буду уже далеко от тебя.

Я всегда буду помнить тебя и никогда не забуду наши прогулки по пустынным улицам города, наши беседы и мечты, то время, когда мы понимали друг друга без слов.

Это ты, ты с ожесточением разрушил то, что создали мы. Ты отнял у меня все, чем я жила. Два сокровища были у меня на свете – ты, мой друг и наша душа.

У меня ничего больше нет, ты все взял у меня и убил мою душу. Наши сердца слились воедино, ты разлучил их. Ты создал пустоту вокруг меня и во мне. Ты избрал этот час, чтобы сразить меня и я буду утешать себя лишь тем, что вы этого хотели.

Что ж, судьба обошлась со много жестоко, но все равно в этот радостный для тебя и столь горький для меня день, я хочу пожелать тебе, чтобы ты любил свою избранницу так, как я любила тебя.

Будь счастлив, твоя холостяцкая жизнь (эта фраза произносится после многозначительной паузы).

(Письмо зачитывается на свадьбе, особенно оно впечатляет невесту и гостей с ее стороны)

Устав жены военно-морского офицера

Общие положения:

– В семье моряка необходима самая строгая дисциплина, – Муж в семье обязан поддерживать самую высокую воинскую дисциплину, строго руководствоваться требованиями Военно-Морского Устава.

– Для выполнения своего предназначения семья должна находиться в постоянной боевой готовности.

Параграф 1

Женой моряка считается особа женского пола, официально зарегистрированная органами государственной власти.

1. Она (жена моряка) должна отвечать следующим требованиям:

– обладать красивой внешностью;

– быть аккуратной и чистоплотной;

– быть честной и преданной мужу.

2. Быть настоящей женой моряка – подвиг, совершить который дано не каждой женщине.

3. Жена моряка никогда, ни при каких обстоятельствах не должна позорить воинское «Военно-Морская жена».

4. Жена моряка должна помнить, что она на голову выше всякой другой жены.

5. Поведение ее должно соответствовать ее высокому званию.

6. Семейный очаг является священным и осквернение его – это тягчайшее преступление.

7. Жена моряка должна знать, что моряк – человек во всем безупречный и соответствовать ему.

8. Жена моряка не должна идти на сближение с каким бы то ни было лицом мужского пола.

9. Никто не имеет права целовать жену моряка, кроме близких и подруг, так как это в целом подрывает авторитет мужа.

10. Все желания мужа являются законом для жены и должны быть выполнены точно, беспрекословно и в срок.

Параграф 2

1. Военно-морская супруга имеет право:

– на получение денежного довольствия, установленного мужем;

– требовать от мужа сведения о месте пребывания и состоянии здоровья;

– требовать от мужа регулярного посещения семьи в случае дислоцирования части вблизи от дома.

2. Общие обязанности:

– в отсутствие мужа вовсе забыть о танцах и вечеринках;

– во время нахождения мужа в отпуске и дома окружить его заботой и вниманием, не действовать ему на нервы;

– по убытию мужа из дома закрыть вход на замок, надежность которого заранее рассчитана мужем;

– при объявлении тревоги в кратчайшее время стаскивать мужа в постели, при этом соблюдать светомаскировку и осторожность, бросать вдогонку забытые по растерянности вещи.

3. Сообщать мужу, в отсутствии его, о состоянии дел в семье;

4. Искусно владеть рукоделием, хорошо шить, ибо жена моряка полностью несет ответственность за внешний вид мужа.

5. Оберегать мужа от сплетен, не давать повода им.

6. По прибытию мужа домой не забывать, что ему необходимо остаться наедине с женой, поэтому гости в этот вечер не должны задерживаться допоздна.

7. Быть готовой встретить мужа в любое время суток и проводить его, не скрывая при этом радости при встрече и горечи при расставании.

8. В любую минуту должна быть готова перенести семейный очаг в любую точку земного шара.

9. Все имущество хранить в объеме, не превышающем 2-х чемоданов, т. к. контейнера под рукой может не оказаться.

Параграф 3

1. Жена моряка является украшением семье, она отвечает за создание и организацию семейного очага.

2. Ночевка жены вне дома без разрешения мужа или без его присутствия несовместима с целесообразностью семейной жизни и поддержания Устава.

3. Дети моряка – плод его жизни.

4. Жена отвечает за рождение здорового ребенка, столь необходимого в качестве напоминания о муже в период его отсутствия.

5. О количестве детей жена должна иметь строгую договоренность с мужем.

6. Вид ребенка должен быть безупречным и опрятным.

7. Жена обязана воспитывать ребенка, прививать ему любовь к отцу и ненависть к морю.

Параграф 4

1. Обязанности по штурманской части:

– знать раньше мужа о моменте съемки с якоря, цели похода и акватории плавания;

– уметь точно рассчитать момент прихода мужа и предупредить его маневры по пути к дому;

– вести точный учет пройденных миль.

2. Обязанности по приборкам:

– во время авралов и больших приборок медь и железо драить до блеска, протирать все горизонтальные поверхности предметов домашней обстановки;

– чистить фарфор, хрусталь, зеркала;

– палуба драится тоже женой.

3. Обязанности по службам:

Интендантская:

– жена должна знать и уметь приготовить любимое блюдо мужа;

– момент встречи сопровождать не только лаской, но и вином;

– уметь накрыть стол, который должен выгодно отличаться от обычного стола в кают-компании;

– соблюдать правила хранения и расхода продовольствия.

Медицинская:

– соблюдать правила личной гигиены;

– иметь в полной готовности все механические и химические средства.

Дополнение:

Каждая девушка, стоящая на грани получения почетного звания «жена офицера ВМФ» в случае несогласия с настоящим уставом не имеет права претендовать на это почетное звание и подвергается немедленной замене.

К уставу добавлялся Моральный кодекс жены военно-морского офицера в стихотворной форме

Чтобы месяц твой медовый Сделать долгим, лет на пять, Кодекс несколько суровый Нужно строго выполнять. Этот кодекс очень старый, Не всегда его найдешь, И для каждой новой пары Он по-своему хорош. Сделай комнату уютной, Чтобы муж, придя домой, Был доволен абсолютно Обстановкой и тобой. Кабинет – намек на спальню, Пункт столовой – небольшой, Без ковров, без ваз хрустальных, Но со вкусом все устрой. Научись готовить вкусно, Приготовь такой салат, Чтобы в нем и лист капустный Был хорош, как виноград. Муж «высокое уменье» Вознесет всегда на щит. И любовь и наслажденье Он сильнее ощутит. Израсходуй треть бюджета На портных и на портних, Если женушка одета — Муж доволен, как жених. Женщин делят на три части: Тело, платье и душа. В каждой части – каплю счастья Дай супругу, не спеша. В превосходном аромате Скрыто много волшебства! В нем оттенки восприятий, Уловимые едва. Если тело, если платье Ты надушишь «Резедой», Муж замрет в твоих объятьях, Как любовник молодой. Будь внимательна особо К форме, качеству белья — В этой части гардероба Сила скрытая твоя. Сквозь рисунки тонких кружев Ты сверкаешь, как алмаз, Умножая чувства мужа, Может быть в десятый раз. Мужа встреть всегда с улыбкой, Нежно голову погладь, Расскажи про все ошибки, Загляни в его тетрадь. И сама ему без лести Изложи свои дела, Чтобы в дружеском обмене Ощутить поток тепла. Не пили, не мучь супруга За различные дела, Ты жена, и ты подруга, А не ржавая пила! Но не будь совсем простушкой, Если, скажем, муж лентяй, Ты, снимая тонко стружку, Иногда его строгай. Но строгай его не разом И не фразою пустой А примером и показом, Личной хваткой боевой. Если с мнением супруга Не согласна иногда, Будь, как веточка, упруга Не скажи: ни «нет», ни «да». Улыбнись ему приятно И хитро держись в тени, Потихоньку, деликатно Ход событий поверни. Мужа крепкие силенки Береги, не расточай, Что касается ребенка, Ты не мешкай, а рожай. И немножко скучноваты Чтоб не стал семейный рай, Ты всегда умно и свято Этот кодекс выполняй.

Часть 3. В аду шансов нет

Прощание с «Курском»

Готова ли страна решать проблемы, поднятые со дна Баренцева моря

Необходимость подъема атомохода «Курск» объяснялась просто: нужно выяснить причины гибели лодки и обезопасить район Мирового океана для судоходства и рыболовства. Но за всем этим незримо маячило: «Президент дал слово».

Никто не верил, многие откровенно говорили об афере, другие считали государственные деньги, остальные пугали взрывом реактора. Но власть сдержала слово. И хотя это обошлось в копеечку (зато щедрая финансовая помощь оказалась блефом), слово президента и должно дорогого стоить.

Сомневающихся хватало

Поначалу «Курск» предложили поднять голландской фирме «Хейерема». Ее партнерами ЦКБ «Рубин» видело фирмы «Смит Интернэшнл» и «Халибертен». Эти компании, рассмотрев условия российской стороны, предложили подъем с помощью мощного подъемного крана. Использовать его можно было непродолжительное время, а аренда работы крана оценивалась в 450 тыс. долл. в сутки. Россия согласилась.

Весной, впрочем, консорциум засомневался в своих возможностях и предложил перенести операцию на 2002 год. Тогда российские специалисты, без сомнения, связанные словом президента, стали искать других подрядчиков. Тогда и вспомнили о «Маммуте», известной в России тем, что эта компания поднимала крышу «Лужников». Президент «Маммута» Франц ван Сеймерен размышлял всего неделю и дал согласие. В компаньоны взяли того же «Смит Интернэшнл».

До этого «Маммут» работал только на суше. И название компании произошло от первой ее подъемной операции: поднимали мамонта. В принципе все по той же технологии, по которой поднимали «Курск». «Смит Интернэшнл», напротив, занимается подъемными работами на море уже более полутора веков. Хотя, разумеется, утверждает пиар-менеджер компании Ларс Уалдер, никогда им не приходилось работать с объектами такого масштаба.

Первое время не верилось, что «Курск» все-таки поднимут. Порой казалось, что это гигантская афера, одна из тех, которые мы в России за последние годы видели десятками. Тем более что оплачивалась работа «Маммута» поэтапно. Думалось: сейчас заведут эти пресловутые стренды, потом скажут, что погода ухудшилась, получат свои полсотни миллионов, «отстегнут» кому положено – и домой, отдыхать. Такой сомневающийся я был не один. Собкор Радио «Свобода», когда баржа «Гигант» уже встала на рейд в Рослякове, вполне серьезно спросил меня: «А вы уверены, что лодка там»? Тогда, впрочем, я уже был уверен.

Потому что не один день общался с Ларсом Уалдером и Лариссой ван Сеймерен (дочь президента «Маммута» была пиар-менеджером компании отца). И Ларс, и Ларисса признавали, что неудача операции, за которой наблюдают миллионы людей во всем мире, нанесет такой удар по репутации обеих фирм, от которого можно и не оправиться. В ряде случаев голландцам просто повезло. Хотя, удача сопутствует смелым. И умелым.

Поначалу ничего не могли сделать с резиной, которой покрыта лодка, – ее пришлось снимать простыми зубилами. Потом подкачали вакуумные якоря (Илья Клебанов, оправдывая задержки, рассказывал телезрителям сказки о страшном шторме в Северном море). Потом стали ломаться тросовые пилы, отрезавшие первый отсек.

Но самое главное, что при подъеме «Курска» использовались одноразовые стренды. И если бы атомоход, в случае ухудшения погоды, пришлось снова опускать на дно, вторично использовать стренды было бы уже невозможно. Но самое большое испытание было впереди: когда лодка гигантским напряжением подъемников оторвалась от вязкого дна, она подпрыгнула, как гирька, висящая на ниточке. Этот прыжок «Курска» прибавил седины и нашим, и голландцам. Потом, когда лодка вошла в седло «Гиганта», на глаза президента компании «Маммут» навернулись слезы.

Я спросил Лариссу ван Сеймерен, азартный ли человек ее отец. «Азартный, – отвечает, – хотя в преферанс и не играет». – «А сентиментальный?» – «Раньше я за ним подобного не замечала, – говорит. – Но у нас в Голландии про таких говорят: «Большой человек с маленьким сердцем…» В России сказали бы по-другому: «С мягким сердцем». Да какая разница, в общем-то. Замечу только, голландцы были так уверены в успехе операции, что заранее приготовили мраморную плиту, которую водолазы опустили в ложе атомохода. На ней надпись: «Мы работали здесь и мы подняли «Курск».

Работа шла в крайне жестком режиме. Некоторых поначалу укачивало. Труднее всех, судя по всему, пришлось капитану баржи Питу Синке: он практически все время невзирая на погоду находился на верхней палубе. И на «Майо», и на «Гиганте» царствовал сухой режим. Вице-президент «Маммута» Ян ван Сеймерен (младший брат Франца) как-то позвонил племяннице: «Ты даже не представляешь, как я мечтаю прилететь в Мурманск и выпить кружку холодного пива…»

Нам надо быть вместе

«Смит» подтвердил правильность своего девиза, а «Маммут» доказал, что ему по силам поднять не только мамонта. Но, конечно же, это не только их заслуга. Мир еще не знал примера такой кооперации на море: в подъеме «Курска» участвовали 120 компаний из 20 стран. Командующий Северным флотом адмирал Вячеслав Попов не зря подчеркнул: «Мировая кооперация способна на многое. Нам надо быть вместе».

Недавно в Псков приезжала делегация из немецкого Нойсса – города-побратима. В составе делегации были представители фирмы «Руфус: системная гидравлика». И знаете, о чем в первую очередь рассказали немцы псковичам? Да о том, что именно нойссовская фирма изготовила 104 гидравлических цилиндра для подъемников баржи «Гигант». Семь десятков рабочих «Руфуса» выполняли этот заказ в течение 2 тыс. часов, соблюдая погрешность не более одной тысячной миллиметра. «Мы считаем, – заявил коммерческий директор фирмы Рейнхард Штраус, – что внесли решающий вклад в успех труднейшей операции…»

Конечно, отдавая должное технической оснащенности иностранных специалистов, не стоит забывать о том, что фактически «Курск» поднимался всем Северо-Западом России. Заказы по проекту выполнялись предприятиями Санкт-Петербурга, Мурманска, Череповца, Северодвинска и других городов. Северодвинский завод «Севмаш», к примеру, изготовил два уникальных понтона для подъема атомохода (длиной 100 и шириной 15 метров) меньше чем за два с половиной месяца. Словом, все можем, нужны только желание и… средства.

Надо заметить, в ходе подъема «Курска» Россия смогла приобщиться к уникальным западным технологиям, и более того, продемонстрировала, что ее научная мысль не зачахла.

Главный вывод из технической части операции: России нужно создавать крупные морские компании по типу «Маммута» и «Смит Интернэшнл», которые будут способны закупать и содержать технику. Без работы они не останутся, особенно теперь, когда только начата разработка Штокмановского месторождения, когда Россия вынуждена продвигаться на Север, когда газопроводы идут по дну морей и т. д.

В аду шансов нет

Сегодня следователи досконально просчитали картину произошедшего на атомоходе от первого взрыва до второго. Это были 135 секунд ада. По словам экспертов, температура взрыва достигала 8 тыс. градусов по Цельсию. Металл превращался в пар. И шанса спастись у подводников не было ни единого.

Первый взрыв норвежские сейсмологи зафиксировали в 11 часов 28 минут и 27 секунд 12 августа 2001 г. В этот же день примерно в 150 километрах от «точки «Курска» находилась еще одна многоцелевая атомная подводная лодка СФ. На ней тоже заметили взрыв. Говорят, отдыхающую смену буквально подбросило на койках.

Те, кто был в первом отсеке «Курска», погибли мгновенно. Находящимся в отсеках со второго по пятый судьба отмерила эти самые 135 секунд. 23 подводника из седьмого, восьмого и девятого отсеков жили, по мнению экспертов, не более 6–7 часов. Следователи рассказывают, что после первого взрыва подводники готовились к борьбе за живучесть. Были размотаны противопожарные шланги, многие из моряков успели надеть кислородные маски, операторы, отвечающие за состояние реакторов, проконтролировали его автоматическую заглушку в ручном режиме – все тумблеры были переключены до контрольного предела.

До сих пор непонятно, почему не сработал аварийно-спасательный буй. Он, кстати, отстреливается пороховыми зарядами. В свое время с этими буями были большие проблемы. В конце 80-х – начале 90-х гг. их довольно-таки часто теряли. А это, сами понимаете, уже ЧП. Помнится, для перестраховки в вахтенный журнал записывали: «Аварийно-спасательный буй опробован на отрыв усилиями швартовой команды, замечаний нет». Идиотизм полный.

Мощная металлическая переборка реакторного отсека остановила взрывную волну. Но и в корме лодки был пожар: переборки тут сильно закопчены. Скорее всего пожар вспыхнул из-за пластин регенерации воздуха. Они при соприкосновении с водой выделяют кислород для дыхания, но при попадании на пластины масла или топлива раздается взрыв.

Версий стало меньше, ясности – тоже

Из трех версий – взрыв мины времен войны, столкновение с иностранной подводной лодкой (именно так надо трактовать замысловатое «внешнее воздействие») и самопроизвольный взрыв торпеды в результате неполадок – первую можно отбросить сразу. Чтобы такая мина уничтожила корабль подводным водоизмещением почти 24 тыс. тонн, в то время как в годы войны даже «дизелюхи», подорвавшись на мине, порой благополучно возвращались на базу!

Любопытно, что при расследовании причин гибели атомоходов «К-8», «К-219» и «Комсомолец» версии были абсолютно идентичные. При этом причины гибели «Комсомольца» до сих пор не объявлены. Как утверждал в одном из интервью академик Игорь Спасский: «Пока люди, чудом спасшиеся в той страшной ситуации, живы, говорить об истинных причинах ЧП на «Комсомольце» сложно».

Сложнее с версией столкновения с подлодкой противника. Утверждения, что таран огромного «Курска» относительно небольшими американскими «Мемфис» и «Толедо» или английской субмариной «Сплендид» сравним со столкновением «КамАЗа» и «Жигулей», не выдерживают критики. Одно дело, когда два автомобиля сталкиваются лоб в лоб, и совсем другое, когда легковушка по касательной пробивает топливный бак грузовика – и последний вспыхивает.

Сторонников «таранной версии» особенно много среди офицеров флота. И дело не только в пресловутой заботе о чести мундира. Просто за последние 33 года известен 21 случай столкновения наших и американских субмарин (лучше, чем писал об этом в нашей газете осенью прошлого года контр-адмирал Валерий Алексин, и не расскажешь). К тому же вмятина вдоль борта «Курска» подозрительно напоминает след от такого столкновения.

Но пока что никаких официальных данных, подтверждающих подводное столкновение, нет. В прошлом году водолазы с «Регалии» по просьбе главкома ВМФ, адмирала флота Владимира Куроедова в месте вмятины на корпусе «Курска» вырезали кусок металла (эту «дыру» видели миллионы телезрителей). По словам главкома, теперь этот кусок поставят на место, и, как намекнул Куроедов, это прояснит многие вопросы. Непонятно только: если этот самый кусок более года изучали в лучших НИИ страны и не нашли следов столкновения, что даст возвращение его на место?

Третий вариант – торпеда. Уже ясно, что она взорвалась и стала причиной гибели подводного корабля. Неясно только, почему изделие, принятое на вооружение в данной модификации в 1975 г. и за четверть века ни разу не давшее подобных сбоев, вдруг взорвалось. Авторы торпеды ложатся костьми, утверждая, что самопроизвольный взрыв невозможен. Но с ними согласны не все. Тем более что торпеда изготовлена в 1991 году, а это год, когда рушилась не только страна…

В Генеральной прокуратуре исключают человеческий фактор. Торпеду получают на арсенале, экипаж никаких работ с ней не производит. Правда, это не исключает человеческого фактора в ходе проведения работ на самой базе минно-торпедного оружия. За четыре года службы в такой части я получил не один НСС (неполное служебное соответствие) за то, что практические торпеды тонули после стрельб. Правда, не было случая, чтобы они взрывались.

Впрочем, вряд ли мы узнаем причину гибели «Курска» до подъема фрагментов первого отсека, который намечен на лето будущего года. Да и в этом случае шансов получить ответы на все вопросы не так уж и много. Не случайно председатель правительственной комиссии по расследованию причин катастрофы «Курска» Илья Клебанов заявил, что, «если ранее лодка погибала полностью, с экипажем, никто причин ее гибели не находил». Ему вторит директор ЦНИИ имени Крылова Валентин Пашин: «Ни одна самая компетентная комиссия не установила с полной гарантией истинные причины крупных катастроф, произошедших за последние десятилетия на море. В каждом случае заключения экспертов дают лишь вероятную причину. Так было в случае гибели парома «Эстония» и танкера «Находка».

Как утверждает Владимир Куроедов, в раскрытии причин гибели лодки более других заинтересован ВМФ. Дабы исключить подобное в будущем. Хотя некоторые выводы из трагедии нужно делать уже сейчас.

Во-первых, нужно менять идеологию живучести. До сих пор все силы были направлены на обеспечение живучести и безопасности лодки при ведении широкомасштабных боевых действий (третьей мировой войны). Но субмарины гибнут в основном в мирное время.

Во-вторых, атомоходы необходимо оснастить «черными ящиками», какие находятся на самолетах и имеют определенные степени защиты от огня, воды и перегрузок. Сегодня на борту лодок имеются только самописцы, фиксирующие состояние реактора, и обычный магнитофон, записывающий команды командира во время учебных стрельб и боевых упражнений. А ведь разговор о необходимости «черных ящиков» ведется уже десять лет, с момента гибели «Комсомольца».

В-третьих, необходимо искать новые технические пути спасения терпящих бедствие лодок. Всплывающая капсула для всего экипажа ни на «Комсомольце», ни на «Курске» своей роли не выполнила (нужна ли она?). Аварийно-спасательный буй не всплыл. Спасательный люк не помог тем, кто оказался в девятом отсеке. И это только вопросы навскидку…

Никто не забыт?

В октябре и ноябре в России хоронили героев-подводников. Траурные митинги, неизменный батюшка, троекратный холостой залп, слезы вдов и матерей, похоронивших своих мужей и сынов дважды. Тогда, в августе 2000-го, и сейчас, осенью 2001-го… Впрочем, и это удалось не всем.

В Великом Новгороде родители старшего лейтенанта Виталия Кузнецова до сих пор ждут звонка от командующего СФ, а ребята из гимназии «Исток», где учился Виталий, сдают макулатуру – на вырученные деньги в гимназии будет открыта мемориальная доска в память об офицере «Курска». Доску хотели повесить на здании, но заместитель мэра Сергей Бессонов отказал: по городским законам устанавливать мемориальные доски погибшим военнослужащим разрешается только через 10 лет после их гибели.

Учите матчасть, коллеги

На эмблеме пресс-центра Международной операции по подъему АПЛ «Курск» изображена ладонь, поднимающая из воды субмарину. Кто придумал эту символику, не знаю, но в трагические дни августа прошлого года, когда страна еще надеялась спасти подводников, на Мурманское областное радио пришла открытка с незамысловатыми стихами. Там были и такие строчки: «Мы все готовы к вам по дну ползти, чтоб на руках поднять вас на поверхность…».

Вообще в многомесячной истории подъема погибшего атомохода столько символического, что даже штатские начинали понимать моряков, свято верящих в приметы. Когда сторожевой корабль «Задорный» с журналистами на борту уходил от «точки «Курска» (тогда лодка еще лежала на дне), в ночном небе неожиданно вспыхнуло северное сияние, редчайшее для сентября явление и добрый знак. А когда эскадра особого назначения выстроилась в походный ордер для сопровождения баржи «Гигант» с принайтовленной к ее днищу субмариной, над местом, где осталась носовая часть лодки, прошла большая стая дельфинов. А чего стоит факт, что президент компании «Смит Интернэшнл» в свое время был командиром подводной лодки (потом он возглавлял внешнюю разведку Голландии) и не раз следил за нашими атомоходами в этом регионе.

Впрочем, иногда с символикой был явный перебор. К примеру, на «бейджиках», которые изготовили для аккредитованных на операцию журналистов в Информационном управлении администрации президента РФ, весело плескалось голубое море. «Как будто мы на фестиваль собрались, – заметил кто-то из коллег, – хотя бы догадались траурной рамкой обвести… А в целом, отдадим должное ведомству г-на Ястржембского, сработало оно неплохо. И, видимо, в Кремле учли все ошибки позорного августа прошлого года.

В период информационного «безрыбья» прессу занимали экскурсиями, вывели в море, свозили на завод «Нерпа», где будет разделываться «Курск», на полигон морской пехоты Северного флота и т. д. Кстати, когда в Мурманск прибыл небезызвестный «эколог» Александр Никитин, решивший воспользоваться большим «скопищем» журналистов для презентации доклада «Беллуны» «Атомная Арктика. Проблемы и решения», «дети Ястржембского» тут же «наложили» поездку на «Нерпу» на время презентации. Изящно и эффективно: в итоге к Никитину пришли два-три человека из местной прессы.

Гораздо сложнее стало работать, когда «власть в Рослякове» перешла к следователям. Несмотря на полную открытость самого генерального прокурора, «выбить» хоть какую-то информацию от начальника департамента информации Генпрокуратуры Леонида Трошина, который сопровождал Владимира Устинова, было практически невозможно. Кстати, в док Росляково был допущен корреспондент Интерфакса, а журналистов государственного ИТАР-ТАСС на место работ не пустили.

В пресс-центре, по данным ведомства Сергея Ястржембского, было аккредитовано более тысячи журналистов и технических работников. В Мурманск же приехали не более сотни. Простота некоторых, особенно телевизионных «звезд», поражает. Большинство даже не удосужились посмотреть схему «Курска», ознакомиться с азами технологии подъема. Начальник пресс-службы Северного флота Владимир Навроцкий извел кучу бумаги, объясняя детали подъема, хотя все это тысячу раз публиковалось и размещалось в интернете.

Аркадий Мамонтов (РТР), приехавший на Север в самый момент подъема «Курска» и не сразу «въехавший» в тему, радовал экспромтами. Когда в прямом эфире он сравнил операцию по заводке «Курска» в плавучий док с изготовлением яиц Фаберже, тут же получил среди коллег соответствующее прозвище – «яйца Фаберже».

Некоторые приезжали с четкими редакционными заданиями. Корреспондент одного влиятельного американского журнала так прямо и заявил: «Я приехал писать, как не поднимут «Курск». После чего уехал в Киркенес, где в то время стояла баржа «Гигант», и в Мурманске больше не появился. Наверное, после общения с голландцами понял, что «Курск» все-таки собираются поднимать. Другой журналист, из российской газеты, во время июльского выхода к месту гибели «Курска» долго бегал по кораблю, мучаясь сомнениями: о чем бы написать. Спрашиваю: «Чего ты суетишься?» А он в ответ: «Понимаешь, приказано «мочить» Путина. А фактурки маловато». Я потом читал его публикацию: приложил президента он круто. Мол, слово президента обошлось стране в 100 миллионов «зеленых»… Но на сам подъем лодки коллега не поехал. Позвонил из Москвы, а на вопрос, почему не приехал, признался, что «редакция потеряла интерес к этой теме». Мне, может, тоже не слишком импонирует г-н Путин и то, что он делает, но, простите, никто, отправляя меня в Мурманск, не говорил, как и о чем писать…

Куда держит курс флот

По мнению следственной группы ГВП, спасти экипаж «Курска» было невозможно. Даже поиск подлодки, переставшей выходить на связь, начали в момент, когда атомоход превратился в братскую могилу.

Но в любом случае эта трагедия высветила то в жизни Военно-морского флота, что известно даже матросам-первогодкам, не говоря уж об офицерах, и что упорно не желают замечать главковерх и военачальники с большими шитыми звездами: флот умирает. На днях довелось полистать доклад «Беллуны», о котором говорилось выше. Там указаны сроки вывода из состава флота атомных подводных лодок. Даже если относиться к некоторым датам с сомнением, они просто шокируют: большинство атомоходов выведено из боевого состава флота в середине 90-х гг. Причем многие отходили всего по 12–14 лет (ничтожный для кораблей срок), а другие и столько не состояли в «боевом строю». Кстати, «Курск» был последним кораблем, который пополнил боевой состав 1-й флотилии атомных подводных лодок СФ более шести лет назад. После него – все, полная тишина.

«В 1989 году к нам на 1-ю флотилию, – рассказывает капитан 1 ранга Сергей Корсаков, в недавнем прошлом главный механик этого соединения, – приезжал командующий Объединенными силами в Европе. Так вот, он высказался тогда в том смысле, что наши подводники – герои. Но он своих подводников исполнять боевую задачу за ту цену, за которую исполняют наши моряки, никогда бы не послал». Что ж, героизм одних – это, как правило, разгильдяйство других.

В 80-х гг. на 12 лодок, находящихся в постоянной готовности в Видяеве, приходилось 18 экипажей (на каждые две лодки – по одному второму экипажу). Из дюжины две постоянно находились на боевой службе (БС), две возвращались с «бээски» и две шли в районы выполнения задачи. Экипажи остальных отдыхали, сдавали курсовые задачи и т. д. Укомплектованность атомоходов была стопроцентная. Если не хватало 1–2 человек – уже ЧП. С середины 80-х начался медленный крах. К началу 90-х это уже было падение в пропасть.

Через 10 лет, в 1999 году, на боевую службу сходили только два атомохода флотилии: «Курск» и «Псков». Сегодня, через год после трагедии, в строю опять-таки только два подводных корабля. Подводники, впрочем, надеются, что в 2002 г. их число удвоится: «Даниилу Московскому» администрация Южного административного округа Москвы обещает выделить средства на закупку аккумуляторных батарей. Аналогичную помощь «выбивают» у шефов и подводники АПЛ «Кострома».

Не было бы счастья, да несчастье помогло… Горько признавать, но в нынешнем году Северный флот был так много в море именно благодаря «Курску». Речь идет не только об Экспедиции особого назначения, но и об учениях, особенно по отработке спасательных операций. Когда лодка уже легла на кильблоки плавдока ПД-50 и на СФ прибыл главком ВМФ адмирал флота Владимир Куроедов, он первым делом поднял по тревоге спасательные службы флота.

Другое дело, что поднимать-то особенно нечего. В свое время в Севастополе базировалось спасательное судно «Эльбрус» водоизмещением 15 тыс. (!) тонн. Оно имело на борту оборудование для длительного пребывания водолазов под водой (как на «Майо»), вертолет, эллинг для четырех глубоководных аппаратов, в том числе и для поиска затонувших субмарин на глубинах до 2 тыс. метров, и могло работать при волнении моря до 5 баллов. Но до Северов, как говорят моряки, «Эльбрус» не дошел – помешала перестройка, а потом и полный развал флота. Где теперь судно, никто и не знает. И это только один пример. Сколько спасательных судов списали и разрезали «на иголки, сдали за гроши в аренду иностранным фирмам или утопили прямо у стенок – и сказать трудно. Да что там «железо»! Ранее на каждом флоте имелась дежурная группа водолазов, способных работать на глубинах 180–200 метров. А в прошлом году, когда пытались спасти «К-141», «спецов» собирали по всей России.

О людях, увы, разговор особый. В свое время, когда служил на кораблях, все возмущался, всегда завидовал морским пограничникам. Не потому, что у них оклады и ранги были выше, чем у нас, простых морских офицеров. А потому, что моряки срочной службы у них отбирались по первой категории (КГБ все-таки), то есть из полных семей, без приводов в милицию и как минимум с десятилеткой «на лбу». А теперь, глядя на флот нынешний, не завидую офицерам, пришедшим нам на смену.

На дизельной «Варшавянке» четверо моряков, оставшихся на борту (экипажи лодок на берегу живут в казармах) подлодки, напились и отобрали табельное оружие у дежурного офицера, избили его, связали и пришли в себя только под утро, когда лодку уже собрались штурмовать. В одной из частей морской авиации СФ матрос срочной службы украл из служебного сейфа 50 тыс. руб., а чтобы замести следы, подложил тротиловую шашку с детонатором под кресло командира части… И это только из сводок последнего месяца. Заступая дежурным по кораблю в прежние годы, я сотню раз надевал портупею с Макаровым. Но только ради проформы (он же тяжелый, да не дай бог, забудешь где-нибудь, отстегнув перед походом в гальюн!), раз уж положено по уставу, но никак не для самообороны. А ныне без оружия в кубрик страшно зайти.

Сегодня о возрождении флота говорится много. Военные моряки хотят верить, что подъем со дна Баренцева моря «Курска» перестанет быть символом наших неудач. Но конкретных прорывов в строительстве нового флота и реформе старого как не было, так и нет. О социальном положении офицеров флота, элиты любых вооруженных сил, и говорить не хочется. Особенно в связи с настойчивым стремлением правительства лишить офицеров льгот и тех самых «привилегий», которые позволяют им хоть как-то существовать.

Характерный пример. Напротив дока Рослякова, на другой стороне Кольского залива, вовсю свистят автогены – тут, на корабельном кладбище, режут корабли, которые, при должном выделении средств на судоремонт, могли бы ходить в море не один и не два года. А на Северодвинском машиностроительном предприятии «Звездочка», том самом, где строили понтоны для «Курска», недавно корабль СФ переоборудовали по заказу английской компании «Bengrove Limited» в… ночной клуб на воде. То есть российский боевой корабль стал обычным борделем.

* * *

Возможно, «Курск» с нынешней осени перестал быть символом наших неудач. Но не станет ли символом нашего флота эсминец, переделанный в бордель?

Мурманск (Опубликовано в «Независимой газете» 27.11.01)

P.S. Это были мои самые тяжелые командировки за все годы работы в журналистике. 12 августа 2000 года «Курск» затонул. Через два дня заведующий региональным отделом «НГ» Захар Виноградов позвонил мне в Великий Новгород (я тогда был собкором по Новгородской и Псковской областях) и сказал ехать в Мурманск. Никогда не забуду, как приезжали в этот город со всей России жены, отцы и матери членов экипажа «Курска». В душе они надеялись на лучший вариант, но сердцем понимали, что шансов на спасение нет. На их лица было страшно смотреть. Это были ужасные две недели.

Как всегда, наши власти все просрали. Президент, он же Верховный главнокомандующий прервал отпуск, который проводил в Сочи, только через пять дней после ЧП. А на вопрос американского телеведущего Ларри Кинга о том, что произошло с подлодкой, тупо ответил: «Она утонула». От иностранной помощи отказались, а сами ничего сделать не смогли.

А через год, когда началась операция по подъему «Курска», я провел в Мурманске уже три месяца.

Осталась только выправка. А честь?

Адмиралы наступают на одни и те же грабли

Блестящие тускнеют офицеры. Как говорится, Боже, даждь нам днесь Уже не так изысканы манеры — Остались только выправка да честь. Александр Розенбаум

В канун пятой годовщины гибели «Курска» (атомный крейсер погиб 12 августа 2000 года) ВМФ России с трудом удалось избежать очередной трагедии. К счастью, подводников с батискафа «Приз» удалось спасти – выручили британцы. Слава богу, что руководство ВМФ нашло в себе мужество призвать на помощь специалистов НАТО, то есть тех, кто и ранее, да и ныне, по сути, является тем самым «вероятным противником», к противостоянию с которым и готовится флот. Но, как показала эта спасательная операция, никаких уроков из трагедии «Курска» за минувшие годы сделано не было.

А ведь всего неделю назад на всех четырех флотах гремели салюты в честь Дня ВМФ, газеты пестрели заголовками «Российский флот – не подведет», а министр обороны Сергей Иванов и главком ВМФ адмирал флота Владимир Куроедов рассказывали о блестящих перспективах флота, о боевых кораблях, которые в недалеком будущем сойдут со стапелей и начнут бороздить просторы Мирового океана. Какой океан, когда мы дальше сорока миль от берега без ЧП отойти не можем?

Владимир Куроедов, помнится, даже пообещал построить через десяток лет новый авианосец. Что делать с единственным ныне в стране авианесущим крейсером «Адмирал Кузнецов», который за четверть века своего нахождения «в боевом строю» лет 15 провел у стенки судоремонтного завода, адмирал не сообщил. Правда, в дни, когда шла операция по спасению батискафа подводников «Приз», Куроедов ничего не обещал. Говорят, он лежит в госпитале. Предпочел первые трое суток не появляться на публике и обычно говорливый министр обороны: только в субботу днем, как сообщили информагентства, по указанию президента он вылетел на Камчатку. Успел аккурат к подъему батискафа, так что будет о чем победно рапортовать. Не случайно же вместо того, чтобы разместить спасенных в отлично оборудованном лазарете на судне «Алагез», Сергей Иванов посадил их на свой катер. Получается, вроде бы как и он стал причастен к успешному исходу операции.

Надо полагать, разбор полетов впереди. Но главный вывод виден даже «сухопутной штафирке» – после трагедии «Курска» командование ВМФ наступило на те же военно-морские грабли. Опять, как и пять лет назад на Севере, командование Тихоокеанского флота сутки отказывалось от помощи МЧС и иностранных спасателей. Опять, как выяснилось, людей послали на задание без подготовки и без детального обследования местности. Помнится, и в 2000 году многие удивлялись, кто же это умудрился загнать лодку длиной в полторы сотни метров на стометровую глубину.

«Наилучший способ помощи подводникам – водолазы, – рассказывает капитан 2 ранга запаса Владимир Муравин, который в свое время командовал батискафом «Поиск» (он в отличие от «Приза» мог погружаться на глубину до двух тысяч метров). – В наше время рядом с одним погружающимся под воду судном стояли четыре-пять таких же, а рядом в готовности спасатель, на борту которого были водолазы, способные погружаться на глубины более 100 метров. А сегодня посылают людей на глубину, а страховки, как видим, никакой нет».

После трагедии «Курска» флот закупил четыре глубоководных скафандра – по одному на каждый флот. Осталось «приложить» к скафандрам современные спасательные суда. Но на них, видимо, денег уже не хватило. А те спасатели, что были ранее, либо распилены, как говорят моряки, «на иголки», либо распроданы, либо сгнили без ремонта. Заметим, что по состоянию на 1 января 1991 года в ВМС СССР имелось 15 спасательных судов. На каждом по штату находились 12 водолазов, которые могли работать на глубинах свыше 100 метров. Сегодня их всего четыре – по одному на каждый флот. Но тот, который должен был быть на ТОФе, как назло, оказался в отпуске. Потом вдруг выяснилось, что и скафандр находится на спасателе «Саяны», а тот базируется во Владивостоке. А от Владика до Камчатки трое суток ходу. Вот вам и готовность к спасательной операции.

Видимо, не только на спасательные суда, но и на подготовку водолазов-глубоководников денег нет. У нас так всегда. Деньги есть только на парады и прочие пиар-акции. В канун Дня Военно-морского флота в Санкт-Петербурге торжественно перезахоронили останки последнего морского министра России адмирала Ивана Григоровича. Ради такого дела во Францию погнали целых два боевых корабля – ракетный крейсер «Москва» и сторожевой корабль «Пытливый» Черноморского флота. Сожрав годовой лимит солярки всего Черноморского флота, корабли доставили на Родину гроб с телом адмирала. Шуму в этой связи было много. Как же, прах человека, поднявшего флот России после поражения в Русско-японской войне, наконец-то похоронили дома, в фамильном склепе. Да адмирал Григорович, наверное, в гробу перевернулся, когда узнал, до чего довели российский флот за десяток лет безо всякой Цусимы!

Когда на Тихоокеанском флоте в очередной раз взорвались склады с боеприпасами, один из моих бывших начальников, человек старой закалки, заметил: «При Сталине за халатность расстреливали, поэтому арсеналы на воздух не взлетали». Слава богу, сейчас не времена отца всех времен и народов, но сколько нужно утопить моряков, чтобы сменить бездарное руководство ВМФ и поставить на его место квалифицированных специалистов, людей, пользующихся уважением на флоте? Сколько должно случиться ЧП на флоте, чтобы главком Куроедов вспомнил об офицерской чести и… нет, не надо стреляться, но в отставку-то подать он обязан был уже после гибели «Курска» и «К-159», неудачных стартов баллистических ракет с подводных атомных субмарин и прочих трагедий и неудач флота. Ан нет, служит. И мы даже не удивляемся.

Это ведь только у нас можно поставить во главе ВМФ человека, который в своей жизни ни разу даже деревянным базовым тральщиком не командовал. То есть человека, который, говоря словами Жванецкого, не может вывести корабль в нейтральные воды, потому что из своих не выйдет…

Если верить словам главных отечественных военморов, скоро в стране будет много «железа» (так моряки называют те гробы, на которых еще умудряются выходить в море). О том, что будет с теми, кто на этом самом «железе» служит, военачальники не говорят.

(Опубликовано в «Независимой газете» 8 августа 2005 года)

Звезда с секретом

Почему подвиг Владимира Устинова так и остался неизвестен?

Вчера источник Интерфакса в Минобороны подтвердил появившуюся в конце прошлой недели информацию о присвоении начальнику Генштаба Вооруженных сил России генералу армии Николаю Макарову звания Героя России. Таким образом, по словам источника, оценен большой вклад генерала «в укрепление боеготовности страны и успешное приведение Вооруженных сил к новому облику». Сам Макаров, мол, узнал о награде в ходе расширенного заседания коллегии Минобороны 20 марта. Официального подтверждения всему этому, правда, до сих пор нет.

Как известно, в конце минувшей недели в Госдуме случился если не скандал, то как минимум казус. Депутат-коммунист Николай Коломейцев возмутился тем фактом, что «секретным указом президента» Макаров стал Героем России. В КПРФ полагают, во-первых, что генерал Макаров – не нелегал-разведчик, чтобы его награды скрывать от общественности, во-вторых, что он вообще не достоин высшей награды Родины как человек, «разгромивший и Генштаб, и Вооруженные силы». Спикер Госдумы Сергей Нарышкин обещал разобраться в ситуации.

Но пока что (по крайней мере на момент подписания этого номера в печать) никакой ясности насчет того, появилась ли на мундире Макарова Звезда Героя, нет. И к тому же вопрос: если награждение произошло в секретном порядке – должны ли подчиненные видеть награду на мундире генерала или же место ей в сейфе?

В начале марта 2003 года депутат Госдумы Юрий Щекочихин сообщил, что Владимиру Рушайло (тогда министр внутренних дел), Владимиру Устинову (генеральный прокурор) и Николаю Патрушеву (директор ФСБ) «закрытым» указом президента Владимира Путина присвоено звание Героев России. Через пару недель, по словам депутата, будучи в Тюмени, Путин объяснился: «Устинов и Рушайло получили звание Героев России за хорошую работу в Чечне. Патрушев награды не получал… пока. Я считаю, что он этого ордена достоин». Позднее, кстати, информацию о высоких наградах, которых удостоились Устинов и Рушайло, подтвердили в администрации президента РФ.

Николай Патрушев сегодня является секретарем Совета безопасности РФ. На сайте этой структуры сообщается, что Патрушев имеет звание Героя России (дата присвоения звания не указана). Владимир Рушайло ныне представляет законодателей Архангельской области в Совете Федерации. И в его биографии на сайте верхней палаты указано, что в 1999 году он стал Героем Российской Федерации (то есть когда президентом был еще Борис Ельцин). А вот на сайте полпредства Южного федерального округа, которое ныне возглавляет Владимир Устинов, в разделе «Биография» сообщается лишь об одной государственной награде полпреда – ордене «За заслуги перед Отечеством» III степени. Такое впечатление, что Звезды Рушайло и Патрушева «рассекретили», а подвиг Владимира Устинова так и остался неизвестен.

В этой связи дело даже не в том, достоин ли генерал армии Макаров высшей награды. Об этом пусть военные эксперты рассуждают, анализируя, успешно или нет действовала Российская армия во время «пятидневной войны» с Грузией (Макаров был назначен начальником Генштаба за два месяца до начала боевых действий в Южной Осетии). Вопрос в том, почему высокопоставленных силовиков награждают секретным порядком. Понятно, что в указе президента могут перечисляться подвиги главы ФСБ, министра внутренних дел и т. д., в том числе и такие их героические действия, сообщать о которых широкой публике нельзя. Но почему нельзя опубликовать всего лишь ту часть указа, где говорится о награде? Даже не объясняя причин. Общественность, а главное, люди в погонах, поморщатся, но поймут. А так что-то неубедительно получается – то ли есть указ, то ли нет его.

«Все документы, подписанные главой государства и не имеющие грифа (секретности. – «НГ»), поступают в пресс-службу для опубликования, – сообщили после появления в СМИ информации о новом Герое России в пресс-службе президента страны. – Указ о награждении Макарова не проходил через пресс-службу». То есть и тут сплошная секретность. Интересно, какой гриф секретности стоит на этом указе? «Секретно», «Совершенно секретно», «Особой важности»? По российскому законодательству засекречиваются данные, распространение которых может «нанести ущерб интересам Российской Федерации» (сведения «особой важности»), «интересам министерства (ведомства) или отрасли экономики РФ» (гриф «Совершенно секретно») или же «все иные сведения из числа сведений, составляющих государственную тайну» (гриф «Секретно»).

Какой ущерб нанесла бы государству (то есть его гражданам) публикация открытой части указа президента о награждении начальника Генштаба, непонятно. Что страшного произойдет, если народ и армия, которые, как известно, едины, узнают, что генерал Макаров награжден за операцию по принуждению Грузии к миру? Или же за оснащение ВМФ России «Мистралями». Что страшного произойдет, если выяснится, что звание Героя – награда за успешное придание Российской армии, как утверждает источник Интерфакса, нового облика.

Или же, наконец, если появится сообщение о том, что никакого указа нет и не было.

(Опубликовано в «Независимой газете» 27.03.12)

Манекены в адмиральских креслах

«Аврора» – не просто музей, а символ побед русского флота

На днях крейсер «Аврора» покинули последние военные моряки. На борту некогда «корабля номер один Военно-морского флота СССР» (а потом и России) остались только люди в штатском. Недовольство этим фактом как многочисленных ветеранов Вооруженных сил, так и даже депутатов питерского Заксобрания, в руководстве ВМФ России сочли нонсенсом. Более того, как заявил в среду высокопоставленный представитель Главного штаба ВМФ (почему-то на условиях анонимности), «решение заменить боевой экипаж легендарного крейсера «Аврора» на гражданский персонал повысит статус корабля как филиала Центрального Военно-морского музея».

Неназванный высокопоставленный (!) представитель ВМФ (надо полагать, как минимум адмирал, потому что капитанов 1 ранга на флоте ныне пруд пруди) считает, что «несение боевой морской службы на корабле, который находится на вечной стоянке и на протяжении десятилетий является музеем», просто нелепо. Уже только одна эта фраза у моряков не может ничего вызывать, кроме смеха. «Боевая морская служба» – это когда корабль выходит в море. Когда он стоит у стенки (а на флоте у нас сегодня десятки кораблей не могут оторваться от причалов – нет топлива, «железо», как называют моряки свои корабли, гниет и т. д.) – это уже не боевая служба. Но вахта-то даже на кораблях, которые не выходят в море, несется.

«Если же следовать логике некоторых оппонентов Минобороны России, которые предлагают на «Аврору» боевой экипаж, то тогда практика прохождения службы военнослужащими на музейных площадках рискует распространиться и на обслуживание силами штатных экипажей и боевых расчетов выведенных из боевого состава самолетов или ракетных комплексов стратегического назначения, находящихся в других музеях страны, – утверждает представитель Главного штаба ВМФ. – О каком тогда профессионализме армии можно будет вести речь? Или, может, вернуть срочную службу на музейные подводные лодки К-21 (Североморск), С-56 (Владивосток). Это – абсурдно».

Все это, честно говоря, банальное передергивание фактов. Полтора десятка моряков-срочников, которые служили на «Авроре», как представляется, вряд ли сильно влияют на профессионализм армии.

Но главное, что «Аврора» у нас одна. Нет в стране ни одного боевого корабля, сохранившегося с царских времен, прошедшего испытание Цусимой. Понятно, что в современной России хотят избавиться от мифов советского времени, согласно которым именно холостой залп «Авроры» дал сигнал к штурму Зимнего. Хотя, как писала «Правда» 27 октября 1917 года, «что касается выстрелов с крейсера, то был произведен только один холостой выстрел из 6-дюймового орудия, обозначающий сигнал для всех судов, стоящих на Неве, и призывающий их к бдительности и готовности».

Но главное, что «Аврора» – это не просто музей. Это символ побед русского флота. К 1917 году, до того самого холостого выстрела, крейсер участвовал в двух войнах, не спуская флага перед врагом, и был обагрен кровью защитников Отечества. Кстати, даже большевики, любящие переименовывать все, что было связано с царским режимом, оставили кораблю первоначальное имя – «Аврора».

Руководство ВМФ считает крейсер всего лишь музеем. Мол, ничего страшного, что некогда боевой корабль будут охранять сотрудники управления вневедомственной охраны ГУ МВД по Петербургу и Ленобласти: «И это будет весьма эффективно». То есть речь идет об охране «железа», у которого нет души. И люди в бескозырках на борту не нужны. Пусть у трапа стоят люди в полицейской форме.

Любопытная деталь. Утверждается, что «будут сохранены ритуалы и традиции крейсера». Сегодня Андреевский флаг на «Авроре» поднимают гражданские специалисты. И, надо полагать, в полной тишине. То есть никто в восемь утра не подает команду «На флаг и гюйс смирно! Флаг и гюйс поднять!» И никто не встает по стойке смирно. Товарищи адмиралы! Вы уж определитесь. Если «Аврора» – корабль, пусть и стоящий на вечном приколе, то тогда и подъем флага, и вахтенный в форме у трапа. Если это музей, то просто поставьте у трапа будку с кассиршей – пусть продает билетики для входа на «корабль революции». И никаких флагов. Будет все-таки честнее. Потому, что не положено поднимать флаг ВМФ над зданием музея.

После всего этого как-то странно говорить о возрождении каких-то флотских традиций, о патриотическом воспитании молодых моряков и т. д. «Аврора» – это не «крейсер революции», это корабль русской славы. И этим все сказано. Но когда военачальники мыслят «копеечными» категориями (хотя вряд ли содержание нескольких моряков срочной службы обойдется дороже вневедомственной охраны), вместо традиций мы получаем их профанацию.

И еще один аспект всей этой истории. В Главном штабе ВМФ ссылаются на западный опыт. Мол, там корабли-музеи полностью обслуживаются гражданскими специалистами. В Японии – это крейсер «Микасо», в США – фрегат «Конститюшн», в Великобритании – крейсер «Белфаст». Здесь, утверждает высокопоставленный представитель Главного штаба ВМФ, «полностью роль экипажа исполняют гражданские сотрудники, а в экспозициях присутствуют манекены».

Может, и в Главном штабе ВМФ в некоторые адмиральские кресла манекены посадить?

(Опубликовано в «Независимой газете» 19. 10. 12)

Нептуна расстрелять, русалку утопить

Флот – это не «железо», это люди и их вековые традиции

Программа празднования Дня Военно-морского флота в местах базирования флотов со следующего года претерпит изменения. Из десятилетиями отработанного сценария, как сообщил Интерфаксу представитель ВМФ, исключат подводную нечисть. На этом якобы настояла Русская православная церковь. То есть никаких Нептунов и русалок и уж тем более сопровождающих их чертей.

В программе Дня ВМФ, пояснил этот самый неназванный представитель военных моряков (как минимум адмирал, надо полагать!), «останутся морской парад, военно-спортивный праздник, театрализованные представления и реконструкции известных исторических событий отечественного флота». По его словам, «трудно не согласиться с нашими гостями (речь идет о представителях РПЦ, которые присутствовали в минувшее воскресенье в Севастополе на совместном параде флотов России и Украины), которые сегодня весьма деликатно высказали мнение, что языческим персонажам, отсутствовавшим во время Всемирного потопа на борту Ноева ковчега, не место и на празднике православного морского воинства».

Был или не был на борту ковчега «владыка морей Нептун» со своей свитой – мне сказать трудно. Не был, не участвовал. И дело, конечно же, не в этом. Меня как офицера флота борьба Церкви с нечистью, подводной, надводной или сухопутной, честно говоря, мало волнует. Ее право, может быть, даже обязанность. Мне интересен другой вопрос: почему адмиралы сразу взяли под козырек? Да еще всего лишь после «деликатно выраженного мнения»?

Надо признать, что праздник Нептуна, а именно отсюда и появление мифического персонажа на Днях ВМФ, был придуман европейскими мореходами (и здесь тлетворное влияние Запада?). Пересекая экватор, команда судна устраивала костюмированное представление, во время которого ряженый Нептун макал матросов-новичков в бочку с водой. После чего они считались настоящими мореманами, у которых, как говорится, корма в ракушках.

Русские же моряки впервые провели подобную церемонию во время кругосветного плавания в 1803 году, отправившись на шлюпах «Надежда» и «Нева» из Кронштадта в Южное полушарие. Переход экватора был отпразднован, как требовал морской закон. В честь такого события личный состав кораблей надел парадную форму, были подняты флаги и произведен салют из орудий обоих шлюпов. Сценарий мог быть разным, но суть сводилась к распределению ролей среди членов команды. В состав труппы, кроме Нептуна, входили его жена Амфитрида, сын Тритон, дочь Зыбь, Кощей Бессмертный, звездочет, Муссон, Ураган, Пассат, Смерч, Попутник, Штиль, Шторм, Шквал, ветры О, N, S, W, русалки, водяные, песенники, штурман, вахтенный начальник, судьи, адвокаты, брадобрей, доктор, полиция и медведи.

В общем, полный набор нечисти, к которой не относились, судя по всему, только те, кто в перечне следовал за водяными. Заметим, что на «Надежде», к примеру, в море вышел корабельный священник иеромонах Гедеон. Судя по отчету экспедиции, возражений против появления Нептуна и Ко на борту шлюпа у него не было. И ничего, успешно завершили поход, провели исследования, совершили первую русскую кругосветку, вошли в историю.

В советское время, когда начали праздновать День ВМФ (1939 год), священников, естественно, на борту не было. Так что мракобесие в виде Нептунов, Кощеев и русалок процветало. Что не помешало флоту (единственному виду сил в Рабоче-крестьянской Красной Армии) в полной боеготовности встретить врага утром 22 июня 1941 года. Не помешали русалки в свое время сделать Советский военный флот океанским. Да и боеготовность ВМФ России, насколько мне известно, до сих пор никак не страдала от появления на торжествах в последнее воскресенье июля ряженых Нептунов и русалок.

Что с тех пор изменилось? И почему адмиралы, которые всегда не уставали нам, нижестоящим офицерам, повторять, что главное на флоте – традиции, решили от них отказаться? Флот – это не только «железо» (которого все меньше и меньше). Флот – это люди, на «железе» служащие. А людям нужен праздник. Людям нужен Нептун с его шутками, людям нужно купание в бочке, даже если корабль не добрался до Экватора. У меня до сих пор хранится отпечатанное на старенькой пишущей машинке удостоверение – мол, имярек «отныне посвящен Нептуном в моряки». Это память, это традиции.

Товарищи адмиралы! Если так и дальше пойдет, вас начнут путать со швейцарами. Вы в золоте и те – в золоте. И функция, похоже, одна и та же – кому-то угодить.

А что будем делать с той русалкой, которая «на ветвях сидит»? Утопим?

(Опубликовано в «Независимой газете» 30.07.13)

Может, лучше вернуть Украине ее ржавые кораблики?

Нельзя унижать людей в погонах, не желающих изменять присяге

В понедельник Совет национальной безопасности и обороны Украины принял решение вывести воинские части, расположенные в Крыму, с территории полуострова. И.о. президента издал указ, и.о. министра обороны отдал приказ. Почему это не было сделано раньше, когда после странного пятидневного перемирия подразделения «вежливых вооруженных (очень хорошо вооруженных) зеленых человечков» штурмом брали объекты украинских армии и флота, совершенно непонятно.

Неужели в украинском Генштабе полагали, что Россия, считающая Крым своей территорией, потерпит «присутствие иностранных войск» на своей земле? Но ведь не отдавали приказа своим офицерам, прапорщикам и солдатам сдать позиции, сделав их, по сути, политическими заложниками. Конечно, легко, глядя из Киева, говорить о «верных сынах Украины, не сложивших оружие перед оккупантами», но возникает впечатление, что в создавшейся ситуации об этих самых «верных сынах» мало кто думал.

Люди в погонах отличаются от обычных граждан не только тем, что в руках у них оружие. Они отличаются от обычных граждан тем, что давали присягу. И так просто отказаться от нее нельзя. Потому что присягают в жизни один раз. Когда Николай II в 1917 году отрекся от трона, он, по сути, освободил тысячи офицеров Российской армии от присяги на верность императору. Потому что клялся офицер верно служить именно ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ (большие буквы – так в тексте присяги). И те, кто в итоге перешел на сторону большевиков, вовсе не были предателями.

В 1991 году, когда распался СССР, никто не заставлял советских офицеров принимать присягу на верность РФ. Ее принимали только те, кого набирали уже в армию новой России. То есть у Бориса Николаевича и его советников хватило ума не заставлять офицеров изменять присяге, данной правительству и народу Советского Союза. Хотя, конечно, новым российским властям было проще, так как Российскую Федерацию они объявили правопреемником СССР.

В минувший понедельник министр обороны РФ Сергей Шойгу в ходе рабочей поездки в Крым назначил контр-адмирала Дениса Березовского заместителем командующего Черноморским флотом России. Адмиралу в связи с этим вручили личный номер военнослужащего Российской армии. А ведь три с небольшим недели назад Денис Березовский был назначен командующим Военно-морскими силами Украины (ВМСУ). И надо полагать, дал согласие на это назначение. То есть 1 марта стал украинским военно-морским главкомом, а на следующий день присягал на верность народу Крыма, став командующим флота (что это за флот был такой в начале марта?) автономной республики. Теперь, как я понимаю, он должен присягнуть на верность России. Я бы с таким адмиралом не то что в разведку, я бы с ним в море на пару кабельтовых от берега не рискнул выйти.

Над почти двумя сотнями объектами украинской армии поднят российский флаг. Над кораблями, естественно, Андреевский. С кораблями, кстати, в основном просто ржавыми посудинами, вопрос не простой. Согласно ст. 32 Конвенции ООН по морскому праву 1982 года, морские суда в пределах иностранной территории, если оказались там законным путем, пользуются экстерриториальностью. То есть, согласно международным законам, боевой корабль является собственностью государства, опознавательные знаки (флаг и гюйс) которого имеет, и подчиняется только его законам. Если бы была война и эти корабли были захвачены как военные трофеи, все было бы понятно.

Но войны, насколько мне известно, не было объявлено, боевые действия не велись.

«На территории Крыма не осталось украинских воинских частей, которые не перешли бы на сторону России», – победно заявил первый вице-премьер Крыма Рустам Темиргалиев. С удовлетворением сообщается также, что «штурм военно-морской базы в Феодосии (здесь базировалось подразделение морской пехоты ВМСУ) скорее всего стал последним инцидентом». Украинские морпехи, верные присяге, после присоединения Крыма к РФ оставались на базе в ожидании приказа о перебазировании на материк, однако отказывались ее покидать без военной техники и оружия. Приказа они не дождались. Подавший вчера в отставку и.о. министра обороны Украины адмирал Игорь Тенюх, кстати, в прошлом главком ВМСУ, видимо, очень ждал атаки российского спецназа на базу – как известно, любой революции нужны герои (еще «лучше», увы, павшие).

В итоге позднее сотрудники правоохранительных органов Республики Крым заявили, что командование и некоторые военнослужащие батальона морской пехоты задержаны по подозрению в угрозе диверсии. То есть люди, которые выполняли свой воинской долг, – диверсанты? Правда, в соцсетях ходят разговоры, что морпехов хотят обменять на призывников из Крыма, служащих в Украине. Мол, на последних в армии начались гонения.

Впрочем, и поведение России в данной ситуации назвать адекватным сложно. Ведь чего добивались украинские морские пехотинцы? Только одного: покинуть территорию части на боевых машинах пехоты, с оружием и под флагом Украины. Понятно, что на боевых машинах – это уж слишком. Но почему офицерам и солдатам не позволили уйти с оружием (хотя бы офицерам) и с флагом части? Что, в Российской армии не хватает автоматов Калашникова и пистолетов Макарова? Неужели нельзя было решить этот вопрос путем переговоров? Не унижая людей, которые честно выполняли свой долг? Только для того, чтобы потом не дать возможности украинским телеканалам поднять этих людей, как говорится, на щит?

В начале марта командующий Черноморским флотом России вице-адмирал Александр Витко прибыл на украинский корвет (малый противолодочный корабль по российской классификации) «Тернополь». Адмирал предложил экипажу сдаться и поднять Андреевский флаг. На что командир корабля капитан 3 ранга Максим Емельяненко (русский по национальности, как и часть экипажа) ответил: «Русские не сдаются!» И пояснил, что он принимал присягу на верность народу Украины, так что изменять ей, как и его подчиненные, не намерен. Говорят, адмирал Витко, покидая корвет, сказал своей свите: «Учитесь, как надо служить за честь и совесть!» Может, это просто легенда, но она символична.

Над захваченным «Тернополем», заметим, давно развевается Андреевский флаг. Командир Емельяненко заявил, что экипаж предали нынешнее руководство страны и генералы. По словам офицера, он на протяжении 23 дней не получал никаких приказов, кроме как «Держитесь!»

Что к этому добавить?

(Опубликовано в «Независимой газете» 26.03.14)

Эх, Севастополь, Севастополь…

В городе русских моряков мало что изменилось за последние четверть века

Крым, конечно же, окончательно российская территория. Но первый сюрприз для гостей полуострова: вы, оказывается, в роуминге. И это через два с лишним года после триумфального возвращения в состав России! Однако жителей полуострова, похоже, это не слишком волнует.

«Да вы что? – сказал таксист, везущий мое семейство из Симферополя в Севастополь. – Украину пережили, а уж с Россией как-нибудь справимся».

Не знаю, как весь Крым, а Севастополь с украинских времен (а был я здесь лет 20 назад) мало изменился. По-прежнему убитые дороги, улицы, судя по всему, никто не убирает, дворник с метлой – большая редкость. На каждом шагу реклама: заклеен каждый квадратный сантиметр. Такое впечатление, что попал в провинциальный российский городок начала 90-х. Только тогда билбордов не было, да и слова такого никто не знал.

Кстати, на одном из рекламных щитов с удивлением прочитал, что стоимость посещения, к примеру, местного аквапарка «Зурбаган» для жителей города и Крыма – 500 рублей. (за 2 часа купания), а для остальных граждан РФ – 1000 целковых. Так же и с севастопольским дельфинарием: для местных билет стоит 400 рублей, а для «чужаков» – в два раза больше. То есть среди россиян после воссоединения с Крымом появились более равные. Интересно, куда смотрят антимонопольные службы? И как это расценивать? Как ущемление гражданских прав по месту жительства?

Естественно, по всему полуострову – вдоль тех самых убитых дорог – билборды с Владимиром Владимировичем и его цитаты. О том, какими процветающими должны стать Крым и Севастополь. Больше только портретов бывшего командующего Черноморским флотом адмирала Владимира Комоедова, депутата Госдумы от КПРФ, который на этот раз баллотируется в Госдуму по Севастопольскому одномандатному округу. Как правило, это билборды, где Комоедов изображен с Юрием Лужковым. Ему адмирал предлагает присвоить звание почетного гражданина Севастополя. На одном из плакатов изображены Комоедов в форме, Лужков в кепке, а внизу георгиевская ленточка и написано: «Этот день мы приближали, как могли!» То есть воссоединение России с Крымом приравнено к победе в Великой Отечественной войне.

Правда, если к Лужкову горожане до сих пор испытывают теплые чувства (бывший столичный градоначальник немало сделал для Севастополя), то к адмиралам почтения нет. Недавно покинувший пост губернатора Севастополя адмирал Сергей Меняйло не вызывает у жителей города положительных эмоций. «Все профукал, ничего для города не сделал, – возмущался в разговоре со мной один из горожан. – А ведь столько денег Россия выделила! Просто тут же появились специалисты по распилу бюджета. И все… Вся надежда на нового губернатора. Все-таки вроде как экономист».

Впрочем, Севастополь по-прежнему остается Городом русских моряков. Столько памятников флотоводцам, как в Севастополе, надо полагать, нет ни в одном городе мира. Корнилову, Лазареву, Сенявину… Но главный, конечно же, Нахимову. Естественно, на одноименной площади. К слову, не знаю, как сейчас, а в советские времена разбитные девахи, выходящие замуж, в день свадьбы возлагали цветы к памятнику Нахимову (а в руке у адмирала свиток) и говорили: «Павел Степанович, вычеркни меня из списка – я замуж вышла». А моряков здесь любят. Порадовало объявление в одном из кафе: «Военный моряк? Скидка 10 %».

И юмор здесь специфический – военно-морской. На Графской пристани в каждом ларьке продаются футболки. Разнообразие поражает, патриотизм, мягко говоря, зашкаливает. Вот, к примеру, футболка с портретом вождя всех народов: «Наше дело правое, Севастополь будет российским». Или Владимир Путин, Сергей Лавров и Рамзан Кадыров – все в камуфляже, бронежилетах и в краповых беретах: «Неудержимые. Команда вежливых». И хит сезона – улыбающийся премьер Дмитрий Медведев со своим великолепным «Денег нет. Но вы держитесь! Всего доброго, хорошего настроения, здоровья».

Или вот реклама у входа в один из продуктовых магазинов: «Молочко. Маслице. Хлебушек. Сырок. Колбаска. Крупы. Сочок. Водичка». До сих пор в недоумении: за что крупы-то обидели? Нет ответа…

Примечательно, что за две недели прогулок по Севастополю не встретил ни одного военного патруля, да и людей в погонах на улицах мало. А в конце 70-х, когда проходил практику на большом противолодочном корабле «Красный Кавказ», в увольнении рука постоянно была у козырька фуражки – приходилось каждую секунду честь отдавать.

Но на флоте, похоже, ничего не изменилось. За что я нашу РККА (Рабоче-Крестьянскую Красную Армию) особенно уважаю. Раз уж оказался в Севастополе, решил сделать селфи на фоне гауптвахты, куда залетел курсантом в 1977-м. Только щелкнул, как выскочил какой-то хмырь (метр с кепкой) в пехотной форме, непонятно какого звания (теперь в наших Вооруженных силах знаки различия то ли на предплечье, то ли на заднице – не разберешь) и закричал, что арестует меня за съемку режимного (читай – секретного) объекта. Заставил стереть фото. В связи с этим так и хочется спросить нашего министра обороны: уважаемый Сергей Кужугетович, с каких пор губа стала секретным объектом? Тем более что на вывеске даже номер в/ч не указан…

Но раз уж зашел разговор о флоте, нельзя не вспомнить, что до «крымской весны» в Севастополе базировались и Военно-морские силы Украины (ВМСУ). Как-то в Балкалаву вез меня таксист, тоже в прошлом капитан 2 ранга, но служивший в этих самых ВМСУ. В каком-то там подразделении аварийно-спасательных сил и средств. «Я ушел в запас, – говорит, – когда в рамках совместных с Североатлантическим альянсом учений прочитал инструкцию НАТО о том, кого нужно спасать в первую очередь в случае ЧП в море. Оказывается, в первую очередь мы должны были оказать помощь тонущим офицерам НАТО, потом военнослужащим альянса нижнего звена, а уже потом – всем остальным. То есть тем, кто числится в ВМСУ, моим сослуживцам. Ну не хрень ли? И я решил, что хватит мне нервы расчесывать, и тут же уволился».

После чего таксист рассказал такой анекдот: «Подводный флот Украины пополнился двумя новыми боевыми единицами. Вчера ночью в Балаклавской бухте от старости затонули два судна: буксир «Опанас Шпак» и топливозаправщик «Осэлэдэць».

И все же Севастополь прекрасен. Мало в России городов с таким колоритом, с таким своеобразием. К примеру, в автобусы-маршрутки (их здесь называют топиками) здесь входят через заднюю дверь, а расплачиваются с водителем при выходе из передней. Цена проезда – божеская, всего 15 рублей. Хотя еще пару месяцев назад тариф был ниже – 12 рубликов. Причем обязательно нужно назвать остановку, иначе можно проехать мимо. Для гостей города, как я убедился на личном опыте, это большая проблема.

Тем более что хочется все посмотреть. И Инкерман, где расположен в пещерах Свято-Климентовский монастырь, и вырубленный в 50-х годах прошлого века в скале в Балаклаве комплекс для ремонта и укрытия подводных лодок (там их «заряжали» ядерными торпедами и минами), хотя Черное море считалось свободным от атомного оружия. И, конечно же, Херсонес, где, если верить нынешним российским властям, и начались «духовные истоки разнородной, но монолитной русской нации». В общем, что-то там о скрепах…

Не знаю, как там насчет скреп, но два десятка лет назад я спокойно здесь купался. А тут не успел окунуться в воду, как появился полицейский патруль. Слава богу, руки не крутили, все очень вежливо, но из воды пришлось выйти. И не мне одному. Спрашиваю полицейских: «А почему купаться-то нельзя? Потому что тут заповедник или потому, что Владимирский собор неподалеку?» «Не знаем, – отвечают. – Минкульт запретил». Надо полагать, Минкульту виднее, где купаться можно, а где нельзя.

Даже спорить не стал. Потому что, как верно подметил один из севастопольских таксистов, «у нас каждый суслик – агроном».

(Опубликовано в «Независимой газете» 31.08.16)

P.S. Кстати, посетил в Донузлаве некогда сверхсекретный объект, прорытый в скале. Комплекс для ремонта и укрытия подводных лодок. Здесь могли укрыться от атомного удара 7 субмарин. Тут же их «заправляли» ядерным оружием. В музее обнаружил приемник «Волна». На табличке написано: «Предназначался для транслирования музыки, новостей с земли во время праздников, больших приборок. Устанавливался в кают-компании».

Правда, на «Линзе» такой аппарат у меня в каюте стоял. И связан был с ним один казус. Это чудо военно-промышленного комплекса времен СССР однажды сработало как микрофон. То есть мы в кэпом (Виктором Михайловиче Мавзолевским) у меня в каюте шило пили, а моряки всю эту «музыку» слушали, собравшись у матюгальника в коридоре перед носовым кубриком. Слава богу, боцман скопление масс заметил и известил нас.

P.P.S. И еще на этот самом объекте (теперь здесь музей) порадовал вот такой умный (без иронии) лозунг, написанный на стене: «Не всегда говори, что знаешь, но всегда знай, что говоришь!»

Часть 4. Очень коротко

То ли хокку, то ли танка

Тихо журчит вода в гальюне — Профессия трюмного нравится мне…

* * *

Вышел в море флот могучий, «Образцовый» был всех круче. А за ними выходила Блядина «Октябрина»…

P.S. На флоте боевые корабли носят, как правила, имена мужского рода. Крейсеру «Октябрьская революция» (в простонародье «Октябрина»), похоже, просто не повезло…

Дискуссия по-флотски

Когда встречались на стенке 29-го судоремонтного завода после очередного разноса у командования два командира (один командовал эсминцем «Образцовый, а другой эсминцем «Светлый»), первый говорил второму:

– Я такой же «Образцовый», как ты «Светлый»!

О коте-обжоре

Весь Интернет в свое время забит новостями о коте-обжоре из Владивостока, который сожрал морепродуктов на 60 тысяч рублей. Ха-ха! Когда мы в 1978 году на эсминце «Огненный» получили в борту трещину (длиной сантиметров в 15 и шириной в пару миллиметров), наш старпом списал на это дело пять ящиков тушенки. Мол, вывалились за борт.

Командные слова

Купил в букинистическом магазине «Командные слова» (приложение к Корабельному Уставу ВМФ СССР 1978 года). Читаю и наслаждаюсь:

– «Серьгу носовую (кормовую) на бочку завести»

– «Шар(ы) на стоп»

– «Отрепетовать сигнал»

– «Как катится корабль?»

– «Команде вставать, койки убрать (койки заправить)»

– «Бачковым накрыть столы»

– «Начать подготовку к суточному наряду по боевым частям и службам»

– «Кто не понял назначения, поднять руку»

– «Бельевые леера травить. Белье разобрать»

– «На бурундуки и выстрел-брасы»

– «Пошел бурундуки»

– «Выстрел-топенанты (гордени) травить (выбирать»

Ну не круто ли!

Жаль только, что не могу нигде найти «Командные слова» издания 1970 года. Там было еще круче:

– «Обмундирование чистить и починять, команде мыться в бане»

– «Медь драить, резину белить, барашки расходить и смазать»

Конвенция

Олег Селеменев (КВВМУ) на третьем курсе разработал Международную конвенцию холостяков. На очередную свадьбу приходилось сдавать 10 рублей, а получка была – 15 целковых. Условия такие (кстати, 15 человек подписались) – выставляешь, если женишься до получения лейтенантских погон, 10 бутылок коньяка, 10 шампанского и 10 кг шоколадных конфет не дешевле 5 рублей за кило. Запустили программу на 4-м курсе. За 10 дней до свадьбы надо было проставляться, то есть на свадьбу расходы не спишешь.

Скатертью, скатертью хлорпикрин стелется

Практика после 1-го курса на крейсере «Октябрьская революция». Через переборку от кубрика была химкладовая. Курсанты ракетно-артиллерийского факультета в этой связи выпустили боевой листок. Заголовок был такой: «Скатертью, скатертью хлорпикрин стелется…»

Даешь светлое будущее!

Про нашего начпо, который вечно звал нас в светлое будущее и требовал строго соблюдать моральный Кодекс строителя Коммунизма (именно так, с большой буквы!), мы говорили так:

Волосы дыбом, зубы торчком — Старый мудак с комсомольским значком…

ЧМО

Знаете, что такое кочегарка на сторожевых кораблях проекта 50, то есть «полтинниках»? Это ужас. Моряки несут вахту в трусах – такая тут температура, что сразу вспоминается «Товарищ, я вахту не в силах стоять»… Володю К. – командира группы БЧ-5 на СКР «Туман» в этой связи я ласково называл ЧМО – человек машинного отделения.

О пользе отечественных кофеварок

Прибыв служить из Риги в Балтийск, привез с собой кофеварку. Страшно дефицитная в советские времена была вещь. Но с кофе были проблемы. Тоже дефицит же. На боевой службе выдавали, конечно, кофе «Рижское» в банках – но оно ведь растворимое. В общем, кофеварка без дела в каюте стояла.

А тут как-то приходит мичман Саша Бураков (он тогда был начпродом на «Линзе»), мол, так и так, товарищ старший лейтенант, нужно кое-какую провизию списать. И акт протягивает. Читаю, а там соки всяческие, компоты… Спрашиваю:

– А в чем дело?

– Так, Андрей Борисович, прокисло все.

Оба-на, думаю. Прокисло. И тут же мысль гениальная осенила:

– А большая бутыль есть?

– Конечно…

В общем, через полчаса принес Саша бутыль (литров на 20–30), а уже через часик там томились все эти соки и компоты, куда мы дрожжи, естественно, добавили. Ну, а сверху, конечно же, перчатку резиновую медицинскую с дырочкой на пальце. И все это хозяйство установили в моей каюте, в рундуке. И, как говорится, процесс пошел…

Да еще как пошел! Через неделю-другую командир «Линзы» Виктор Михайлович Мавзолевский, прибыв на борт, что-то почувствовал (кораблик-то маленький):

– Что за хрень, Борисыч? По всему кораблю запашок странный. Может, моряки брагу где-то заготовили?

Пришлось признаться. А Михалыч говорит:

– Нет, так нельзя. Это безобразие, которое нужно срочно устранить.

Вот тут-то моя кофеварка наконец-то и пригодилась. Пропускали через нее брагу и получался прекрасный напиток. Так что мы с Михалычем это самое «безобразие» за несколько дней успешно устранили. И на корабле опять запахло банальной флотской жизнью.

Дядя Леша

Разборки полетов в кабинете начальника политического отдела 78-й бригады ОВРа капитана 1 ранга Николая Сергеевича Майкова. Проштрафился именно я – тогда заместитель командира минно-торпедного склада по политической части. Дело в том, что как раз тогда в Минобороны предложили открыть телефонную «горячую линию» (перестройка, блин!), по которой каждый матрос мог бы сообщить про годковщину и прочие флотские безобразия. А я опубликовал в «Красной звезде» заметочку о том, что, мол, это неправильно, попахивает стукачество (что в нашей стране никогда не приветствовалось) и т. д. Начпо держит в руках газету с упомянутой заметочкой. Он должен показать, что у него там, в Москве, большие связи:

– Рискин, вы что же думаете, Алексею Ивановичу эта статья понравится?

Алексей Иванович – это адмирал Алексей Иванович Сорокин, начальник Политического управления ВМФ СССР. Ну, думаю, все, кранты мне. Строгий с занесением в учетную карточку. И тут со своего места привстает мой друг Володя Капустян, заместитель по политчасти командира дивизиона тральщиков (любимая фраза: «За мной сотня мертвяков, так что прошу в очередь не становиться!»), прошедший, как говорится, огонь и воду. Вовка слегка с похмелья, но говорит четко:

– Товарищ капитан 1 ранга! А вы что, думаете, что адмирал Сорокин разрешил бы напечатать эту заметку, если бы он был с ней не согласен? И вообще, это для вас он Алексей Иванович, а для Рискина он – просто дядя Леша… Он же его маму каждый год с днем рождения поздравляет.

Вот тут Майков и обалдел. Но нашелся:

– Так я и говорю, что неплохая заметка…

В общем, пришлось мне Капустяна опохмелить. Тем более, что, конечно же, никаких открыток от Сорокина моя мама в жизни не получала. Хотя мой отец, как политработник, с Сорокиным, наверное, когда-то и встречался…

Автор об авторе

Родился в 1956 году в семье офицера советского Военно-морского флота. Понятно, что помотался с родителями по всей стране – отец служил в Порт-Артуре, потом учился в Военно-морской академии в Москве (где я и родился), также служил в Лиепае, на Соловках, в Ленинграде, на Камчатке и в Риге.

Так как в военно-морских семьях, как правило, даже не обсуждалось будущее сыновей, в 1973 году поступил на артиллерийский факультет Калининградского высшего военно-морского училища. На втором курсе отправил свою первую заметку (некое эссе про звезды – бред полный) во флотскую газету «Страж Балтики», а вскоре получил по почте гонорар в размере 5 рублей. Может, это и определил вторую (после желания стать офицером флота) страсть автора этой книги.

После окончания КВВМУ в 1978 году служил на сторожевом корабле «Туман» в Лиепае, потом на морском тральщике «Марсовый» в Риге, потом на малом разведывательном корабле «Линза» в Балтийске и, наконец, на тральщике «Дмитрий Лысов» опять же в Риге. В общем, семь лет на «железе». Плюс минно-торпедный склад в Риге.

И лишь через 11 лет офицерской службы с нежно любимым личным составом удалось стать военным журналистом. То есть перейти на службу в газету «Страж Балтики». Благо, что к тому времени был регулярным автором русскоязычных латвийских газет.

Одновременно, уже будучи капитаном 3 ранга, поступил на заочное отделение факультета журналистики Латвийского государственного университета и даже его закончил.

В 1994 году как «оккупант» вынужден был покинуть Латвию и перебрался в Великий Новгород. Там пару лет проработал в областной газете «Новгородские ведомости», из которой был уволен за расхождение с линией партии. То есть с властью. В феврале 1999 года стал собственным корреспондентом «Независимой газеты» по Новгородской области.

А в «НГ», как писали раньше в биографиях, автор прошел путь от регионального корреспондента до заместителя главного редактора, каковым и является в настоящий момент.

Толковый военно-морской словарь для бестолковых сухопутных полковников

Бак – носовая часть верхней палубы корабля (надстройка в носовой оконечности судна).

Бачок – посуда, в которой разносится пища для рядового и старшинского состава корабля; группа моряков, питающихся из одного бачка.

Боны – специальные денежные знаки, которые выдавали советским морякам. На них можно было купить товары в специализированных магазинах.

БПК – большой противолодочный корабль.

БПРО – боевое применение ракетного оружия.

Брашпиль – палубный механизм лебедочного типа в виде барабана, вращаемого на горизонтальной оси.

Бурса – военно-морское училище.

БЧ-5 – электро-механическая боевая часть.

Вымпел – длинный узкий флаг, который поднимается на военном корабле с началом кампании.

Гафель – наклонный рей, закрепляемый одним концом на верхней части мачты. Служит для подъема флагов и сигналов.

«Железо» – корабль, судно.

Капдва – капитан 2 ранга.

Каплей – капитан-лейтенант.

Капраз – капитан 1 ранга.

КЗ – короткое замыкание.

Клотик – деревянная или металлическая закругленная деталь, которая насаживается на оконечность мачты или флагштока.

Кэп – командир корабля.

Леер – туго натянутый трос, предохраняющий от падения людей за борт.

«Мохнатые уши» – корабли радиотехнической разведки.

Начпо – начальник политического отдела, главный защитник Отечества от злобный происков империализма. На любой вопрос в свой адрес отвечает: «Я здесь поставлен партией!». Как-то один командир корабля заявил на это: «А меня что, Пентагон назначил?»

Особист – сотрудник особого отдела.

Первый срок – парадно-выходная форма морской одежды, надеваемая в самых торжественных случаях, в отпуск, в увольнение.

Помоха – помощник командира корабля.

Програры – рабочая обувь моряков срочной службы.

Прокладка – нанесение на карту линии пути корабля.

РТС – радиотехническая служба.

Система СГС – система единиц физических величин с основными единицами (сантиметр, грамм, секунда).

СКР – сторожевой корабль.

«Собака» – вахта в период с 00.00 до 04.00.

Тавот – вещество, состоящее из минерального масла и загустителя, употребляемое для смазывания трущихся частей машин, механизмов.

Шило – спирт.

Шкафут – часть верхней палубы корабля от фок-мачты или боевой рубки до грот-мачты или кормовой рубки включительно.

Шпиль – палубный механизм лебедочного типа в виде барабана, вращаемого на вертикальной оси.

«Чирик» – 10 рублей (жарг.).

Чопик, чоп – деревянная чурка для заделки пробоин. Правда, начальство вставляет морякам этот чоп вовсе не в пробоину. Чоп вставляют за большие грехи, а чопик – за маленькие. Все справедливо.

ЭДС – электродвижущая сила.

Оглавление

Вместо предисловия

Часть 1. На флоте бабочек не ловят

  В офицере главное не содержание, а форма

  Родине вечно не хватает героев

    Лучше всего патриотизм воспитывает гауптвахта

    Иван Грозный и пропагандист Волошин

    Патриотизм со строгим выговором

  Про шило, которое в торпеде не утаишь

  Нет аппетита – корми рыбок

  Такая армия непобедима

  Когда на гафеле развевается «длинный рубль»

  От смелых отскакивает

  Воля в узелке

  На флоте бабочек не ловят

  Балтийцы идут только вперед

    Бывает…

    Инструктаж по-флотски

    Балтийцы не сдаются

    Крысиный король Володя Конышев

    О запретной травке

    Куда ни глянешь…

    Главное – боевая подготовка

  Праздников много, а печень – одна

  Поцелуй на баночке

    Сколько сидеть команде «Ух»

  На флоте менингитом не болеют

  Праймериз по-флотски,

Часть 2. Из записок курсанта КВВМУ

  Что должен знать моряк о народных приметах

  Матросские сны

  Кафе океан

  Цветомузыка

  Ну просто козел!

  Мысли

  На сампо

  День рождения по-флотски

  О любви…

  Есть!

  Смекалка

  Годковщина

  Сессия

  Глыба-78

  Свадебное письмо

  Устав жены военно-морского офицера

Часть 3. В аду шансов нет

  Прощание с «Курском»

    Сомневающихся хватало

    Нам надо быть вместе

    В аду шансов нет

    Версий стало меньше, ясности – тоже

    Никто не забыт?

    Учите матчасть, коллеги

    Куда держит курс флот

  Осталась только выправка. А честь?

  Звезда с секретом

  Манекены в адмиральских креслах

  Нептуна расстрелять, русалку утопить

  Может, лучше вернуть Украине ее ржавые кораблики?

  Эх, Севастополь, Севастополь…

Часть 4. Очень коротко

  То ли хокку, то ли танка

  Дискуссия по-флотски

  О коте-обжоре

  Командные слова

  Конвенция

  Скатертью, скатертью хлорпикрин стелется

  Даешь светлое будущее!

  ЧМО

  О пользе отечественных кофеварок

  Дядя Леша

Автор об авторе

Толковый военно-морской словарь для бестолковых сухопутных полковников Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg