«Понаехавшие (сборник)»

Понаехавшие (сборник) (fb2) - Понаехавшие (сборник) 2996K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дмитрий Анатольевич Горчев

Дмитрий Горчев Понаехавшие

Теория и практика

Про Вованов

Очень сильно люблю вованов. И колянов тоже.

Они строгие, но справедливые.

Это про них сложены все пословицы и поговорки: не давши слова, крепись, взявшись за гуж, всяк сверчок, с суконным рылом, назвался груздем.

Если простого не коляна жестоко посадить на фонарь, он скажет: ебаный ты пидарас, пиздоблядская ты мандихуевина! Возможно, даже даст в морду.

Колян ни одного матерного слова не скажет, разведет руками, пожмет плечами как умеет, шеи-то нет, и очень сильно расстроится.

Сколько раз они подходили ко мне и предлагали тысячу долларов, квартиру, машину за сущую хуйню: нарисовать вот это, отнести пакетик, поработать у них директором. А я всякий раз то завтра уезжаю, то насморк у меня, то согласился уже почти, но напился и заснул как мудак последний.

И вот сижу. Спасся. Штаны не очень хорошие и хуй с ними. Счастливый.

Ну, не все время, конечно. Не совсем же придурок.

Про Уборщиц

Сегодня смотрел, как уборщицы с матами отскребывали жвачку от гранитного пола на станции гостиный двор, и подумал, что в, общем-то, мысль у Ленина работала в правильном направлении, только управлять государством должны не кухарки, а как раз уборщицы. На следующий день после прихода их к власти был бы запрещен ввоз жвачки, чупачупсов и вообще всего, чем можно плеваться. За продажу семечек расстрел на месте.

Все остальное можно. Подстелил газетку, зарезал, уложил в пластиковые пакеты и вынес в мусоросборник. Если нигде не накапал – честь тебе и хвала. Накапал – подотри. Не подтер – не обижайся.

Про молоко

Купил сегодня два пакета молока. Пришел домой, открыл – кислое. Пошел в другой магазин, купил два пакета совсем другого молока, принес домой, открыл – кислое.

Поскольку единственным методом борьбы со сволочами-продавцами я почитаю полный бойкот соотв. магазинов и киосков, от какового бойкота они наверняка вскоре понесут огромные убытки и разорятся нахуй, все это означает, что поблизости от меня не осталось ни одного не наказанного мной магазина. Где продукты покупать – неизвестно. Разве что на Озерки ездить.

Но ведь и там наверняка тоже сволочи.

Про Озерки

Да, кстати про Озерки.

Я туда собираюсь скоро уже два года, но все время то уже поздно, то еще рано, а то вдруг зима наступит и нехрен там делать.

Однажды я случайно доехал до станции Озерки на электричке, но это были не они. Вокруг платформы было чисто поле, на горизонте – панельный дом. Возле него гулял пьяный мужик с собакой. Папаша, – спросил я, – как до Озерков добраться? Мужик посмотрел на меня испуганно: зачем тебе Туда, говорит, все равно ведь не дойдешь.

И такая тоска у него в глазах – видно, что и сам не раз шел он до этих озерков, через дождь, пургу, ползком, но всякий раз просыпался на крыльце своей девятиэтажки.

Сел я опять в электричку и уехал назад на станцию удельная от греха подальше.

У меня нет ни одного знакомого, который жил бы в Озерках.

Казалось бы, чего проще: сел в метро, проехал одну остановку, вышел. Не могу! На всех станциях выходил, а на Озерках – ни разу.

Я так думаю, что это местный филиал шамбалы и туда специально приглашают только по достижении огромной просветленности.

Ну и не выпускают потом никуда, само собой. Нехуй шляться туда-сюда. Никто тебя сюда за шиворот не тащил.

Вообще-то такие дыры в пространстве – совершенно обычное явление.

Ну вот хотя бы Павлик Афанасьев про село Колумбай или, скажем, Дугин про станцию Новослободская.

О Мировом Мудачестве

1. Верховный Мудак обладает огромным, но конечным объемом мудачества.

2. Этот объем он распределяет между мелкими мудаками – своими представителями на Земле. Каждый житель Земли обладает большим или меньшим объемом мудачества.

3. Вывод Первый: чем больше население Земли, тем меньший объем мудачества приходится на каждого отдельного мудака, т. к. объем Мирового Мудачества конечен (см. п. 1).

4. Если, как предлагают некоторые теоретики, сократить население Земли в 1000 раз (путем уничтожения или сокращения рождаемости), на каждого оставшегося жителя будет приходиться в 1000 раз больший объем мудачества, в результате чего начнется естественное уничтожение тысячекратными мудаками друг друга до того момента, когда останется единственный мудак, наделенный всем мудачеством мира, который и станет новым Верховным Мудаком, поскольку прежний, раздав все свое мудачество, будет нужен не более колбасной шкурки.

5. Однако необходимо учесть, что объем Мирового Мудачества не является величиной постоянной. Являясь функцией мировой энтропии, он постоянно возрастает. Каждый мелкий мудак, верша свое мелкое мудачество, увеличивает этот объем. Строит ли он козни, предотвращает ли козни против себя, строит ли забор на даче, ломает ли забор соседа, пишет ли стихи или в ЖЖ – все это увеличивает указанный объем.

6. Энтропия и мудачество не равны, но связаны. Извержение вулкана на необитаемом острове увеличивает энтропию, но не увеличивает мудачества. Строительство Днепрогэс увеличивает и то, и другое. Плевок в суп соседа сначала увеличивает только объем мудачества и лишь впоследствии, когда сосед варит новый суп, увеличивает энтропию.

7. Чем больше население Земли, тем больше мудачества производят живущие на ней мудаки.

8. В некоторые периоды, когда рождаемость увеличивается быстрее, чем объем мудачества, возможно временное снижение этого объема в расчете на душу населения.

9. Однако рост населения не может быть бесконечным, в то время как мудачество может расти неограниченно и не может снижаться.

10. По мере замедления роста населения концентрация мудачества начнет расти экспотенциально, что приведет к взаимному уничтожению мудаков и, в конечном итоге, повторению сценария из п. 4.

Правило без исключений

Если на эскалаторе двумя ступеньками выше едет Прекрасное с Ногами, Жопой, Спиной и Руками, то, если доехать до самого верха, обогнать и обернуться, нос у нее достает до нижней губы.

Про тринадцать рублей

Пересчитал все свои деньги из кармана: тринадцать рублей до получки.

Никто не верит, что дома у меня, где-нибудь в приглашении на казнь, не припрятана сотенка-другая на непредвиденные обстоятельства. А вот. А не припрятана. Очень это недальновидно.

На тринадцать рублей можно купить бутылку пива-бочкарев или пачку сигарет-элементс. Вот этот выбор омерзителен. Если я куплю пиво-бочкарев, я его выпью и подумаю: а вот бы сейчас покурить! И наоборот.

Поэтому я ничего вообще покупать не стану, буду ходить и думать: захочу – пива-бочкарев куплю, захочу – сигарет-элементс, чего душа пожелает, того и куплю.

Вообще я как раз поэтому и люблю, когда у меня очень много денег: смотришь на пятилитровую бутылку блэк-лейбла и знаешь, что запросто можешь ее купить, но не покупаешь, потому что пить ее минимум неделю, потом двое суток мучиться никчемностью бытия, а жизнь коротка и Пушкин в мои годы уже умер. Хотя вот только что мужской голос за окном сказал: «А я другому отдана и буду век ему верна, блядь». Стало быть, не умер. Бессмертен, стало быть.

А вообще, в магазинах не нужно ничего покупать. Они в магазинах торгуют одним золотом троллей. Купишь прекрасное, принесешь домой – а оно кислое, строчка кривая и показывает так себе. Такой дряни уже столько накопилось, что приходится ногой в мусорном ведре утрамбовывать, не выбрасывать же – деньги плочены.

Деньги нужно гладить утюгом, складывать в толстые стопочки и любоваться: вот захочу и Наморе поеду или пасеку себе куплю на Алтае, да много чего можно придумать.

Только вот не получаются стопочки никак. Дали вроде бы Кучу Денег, а залез в карман, пересчитал – опять тринадцать рублей. Куда делись? Ну ладно, помню, карандаш купил в канцтоварах. Загадка какая-то.

Про мироздание

Я так думаю, что мироздание – оно как я: не злое, в общем-то, но к людям очень невнимательное.

Чтобы оно на тебя обратило внимание, надо ему ныть. Тогда оно, чтобы от тебя отделаться, подарит тебе все сокровища царей земных. И тут главное вовремя заткнуться, а то прихлопнет, чтоб не напрягал.

Вот я с утра поныл мирозданию про тринадцать рублей – оно тут же сто баксов подкинуло. Не состояние, конечно, пасеку не купишь, но пива огого сколько можно выпить и курить еще при этом беспрерывно.

Вот и славно. А там видно будет.

Про телефон

Вчера составлял список существ, имеющих право звонить мне в течение двух часов с интервалом 30 секунд. Оказалось, что в этом списке нет ни одного человека, ни единого, а Господь Бог вряд ли может быть таким мудаком.

Поэтому трубку так и не поднял.

В целом же многолетняя борьба с телефоном привела к тому, что теперь он звонит только в трех случаях: когда я в сортире, когда я в ванне и когда я ебусь.

Про алюминиевые банки

Я вообще редко телевизор смотрю, а если смотрю, то мне по нему хвалят пиво-в-банках. Не важно, какое пиво, главное, чтобы в банках. Наверное, бочкарев, очаков и этот, очень приятный, солодов, скинулись понемножку.

Мне всегда сразу становится очень жалко, что нет у меня ну хоть каких-нибудь организаторских способностей, а то я немедленно собрал бы со всех бомжей и старушек Москвы и Петербурга, ну и дальше – Омск-Томск-Красноярск, по рубль семьдесят две, ровную сумму нельзя, не поверят, на то, чтобы показать по телевизору совсем другую рекламу. Про то, что в алюминиевых банках пиво кислое, невкусное и что от него Хуй Не Стоит. А которое пиво в бутылочках ноль пять темных по рубль двадцать – вот это пиво Полезное Вкусное Без Консервантов. А которые пьют плохое из банок и еще хольстен-туборг в бутылках ноль тридцать три, у тех родятся не дети, а Жабы и Пидарасы, которые тоже стареньким своим родителям рубль двадцать пожалеют дать, и правильно сделают.

Про Ким Ир Сена

Я понял, кто такой Ким Чен Ир – это человек дождя.

Однажды он с одного взгляда сосчитал количество упаковок чего-то на посещенном им заводе. И на самолете он не летает, потому что выучил статистику. Еще он знает, что ровно в три часа должны принести мясо небесной коровы, его надо есть палочками, а если не принесут, то всех нужно расстрелять.

Очень трогательный.

Мы так одеты, потому что мы пьем

Все-таки женщины нас сильно не любят.

Смотрю рекламу, в которой все на этот счет очень хорошо просчитано: если в рекламе, которую смотрят, как известно, в основном женщины, присутствует мужик, то он обязательно Тупой Мудак. Еще лучше, если он Тупой Завистливый Мудак («Дорогая, а я тоже могу пользоваться твоим дезодорантом?»), Тупой Аутический Мудак, который прикладывает все тарелки в доме к белоснежной рубашке, Тупой Лысый Мудак, Тупой Толстый Мудак, Тупой Жадный Мудак, Тупой Мудак с Поносом, Тупой Мудак с Простатитом и так далее. Если вдруг попадается Приятный Мускулистый Мужчина, то по нему сразу видно, что разговаривать он не умеет, да от него этого никто и не ждет, не для того его сюда пригласили.

Теория и практика

Практикой установлено, что мух и комаров лучше всего бить газетой «Лимонка».

Мелкая Неприятная Хуйня

Всё думаю: как бы так устроить, чтобы кто-то делал за меня разную Мелкую Неприятную Хуйню?

Жениться не помогает, я пробовал – от женитьбы количество Мелкой Неприятной Хуйни увеличивается раз в восемьсот.

Есть по телевизору очень возбуждающая реклама про Сев. – зап. ГСМ: будто бы нужно набрать *123 – и можно дальше валяться в кресле-качалке, зевать, потому что Неизвестная Субстанция уже всё за тебя сделала.

Например, съездила хуй-знает-куда и заплатила хозяину квартиры за следующий месяц, да еще вспомнила при этом оба блядских шифра на ебаных дверях его пидорастического подъезда.

Про Страшилу

Еще как-то думал про Страшилу из Волкова: где у него находится Основа Жизни? У него же все части заменяемые (мозги не в счет, они более поздний апгрейд): распотрошили его летучие обезьяны – нашли костюмчик, набили в него новую солому, и он опять приплясывает, сносился костюмчик – пошили новый, набили старой соломой, смылось лицо – нарисовали.

Вот у меня дома такой же точно компьютер. Ему меняли корпус раз пять, материнскую раз десять, процессор раз двадцать, не говоря уже про память, а он все тот же компьютер, который я купил году в девяносто шестом как Р-60.

Наверное, тут фокус в том, что, когда я покупал новый корпус, то ставил в него старую материнскую, и наоборот. Даже когда я его продавал раза два, все равно оставались видеокарта, или дисковод, или второй винчестер.

То есть нужно, чтобы цепочка не рвалась.

Поэтому Страшила зря так сильно боялся огня и мышей. Нужно было просто пришить на кафтан побольше железных пуговиц, и тогда бы он стал практически бессмертным.

Сверхразум

Бляцкие комары все-таки создали Сверхразум. Я давно ждал, что они это сделают, и они это сделали.

Сегодня всю ночь сидел в засаде на одного-единственного комара, выставив ему из-под одеяла вкусную руку. Но комар, во-первых, научился включать глушитель как карлсон, а во-вторых, сначала совершал контрольный облет, чтобы убедиться в том, что я сплю. Если я не спал, следующий заход он делал через полчаса. Таким образом ему удалось сделать три-четыре забора крови строго на пульсе. Утром его обнаружить не удалось.

В общем, всем пиздец.

Вероятно, комары научились испускать и принимать электромагнитные волны и связались в глобальную сеть, наподобие интернета. Если бы китайцы разрешили у себя интернет, то компьютеры бы тоже давно создали Сверхразум, но это был бы смех один – что это за сверхразум такой, который в любой момент можно выдернуть из розетки.

А комаров поди еще поймай.

Я так думаю, что центральный блок комариного Сверхразума находится в районе космодрома Плесецк в Архангельской области. Я там бывал, и такой плотности комаров, как там, больше нигде нет – 10–15 комаров во рту на один вдох. Кроме того, там много заброшенных после перестройки подземных сырых помещений, в одном из них наверняка лежит Шар из карамор, т. е. мужских комаров, которые безмозглые, но большие, а уже на них крепятся женские комары, они и образуют Центральный Мэйнфрейм, который круглосуточно думает Неприятное и раздает другим комарам Команды.

Когда комары починят Ржавый Кабель, они соединятся с Сибирским Мэйнфреймом, а потом через спутники – с Канадским.

Вот тогда будет Пиздец Окончательный.

Комары группами по 100–200 замкнут релейные станции и жд телемеханику, все поезда немедленно ебнутся под откос, а самолеты сядут мимо аэродромов, взорвутся все АЭС, перегорят все пробки и в магазин ничего съестного не привезут.

Кто-то живой останется, конечно. В основном женщины. Потому что комары гораздо больше любят женскую кровь, поэтому, кстати, летом всегда нужно спать рядом с женщиной.

Скорее всего, они клонируют специальных женщин без рук и голов, чтобы не очень хлопали и скандалили, и будут подвешивать их связками в теплых влажных помещениях.

А вообще-то, чего это я тут за комаров думаю.

Нехуй. Пусть сами мозгами шевелят, раз Сверхразум.

Про сыр

По телевизору рассказывают, будто бы теперь всё будет Иначе.

Это означает, что будут показывать разные другие картинки. Но по тому же самому телевизору.

Вот стоит гермафродит, сам ебется, сам родит.

А в подъезде как было нассано, так и есть нассано. И помидоры все те же невкусные продают, что двадцать лет назад.

Хотя что-то меняется, конечно. Вот купил сыру с плесенью, он приятный. Раньше с плесенью я выбрасывал.

Про Птицу

Проснулся утром практически в слезах: полюбил я во сне одну очень приятную девушку, а она оказалась Птица. Все у нее как у людей – и руки, и ноги, и голова, остального не видно, но все равно Птица.

Рассказали мы с ней друг другу про то, что сильно друг друга любим, а что дальше с этой любовью делать – неизвестно. Нельзя же ведь ебаться с Птицей. То есть, наверное, как-то можно, но нельзя по-человечески, потому что по-человечески Птице будет неприятно, а по-другому я не умею.

Пообнимались мы с ней на какой-то жердочке и решили, что надо Расстаться Навеки. Потому что всегда лучше Расстаться Навеки, чем вот так мучиться, что даже поебаться нельзя.

Ну и расстались.

А потом вдруг выяснилось, что если бы все-таки попробовали, то не то я бы тоже превратился в Птицу, то ли она превратилась из Птицы, в общем, все как-то уладилось бы.

В общем, очень все печально было, я даже, пока на метро ехал, сильно про это дело переживал. А потом, как это всегда бывает со снами, стал он как-то проседать, и вообще я вдруг сообразил, что на самом деле спиздил всю эту печальную историю у писателя Шварца.

Ну почему я всегда всё у кого-нибудь пизжу?

Вот начал тут писать про то, как вышел покурить во дворик за Геликоном, а там гуляет пожилой негр бомжеватого вида, но в золотых часах, и с интересом рассматривает в мусоросборнике что-то такое, на что местные бомжи даже не позарились. И собака с ним чау-чау. А у собаки чау-чау синий язык, и еще она лаять не умеет, а вместо того чтобы залаять, она тяжело вздыхает.

А когда я дошел до этой собаки, то вспомнил, что тоже спиздил ее у одной знакомой. И негра спиздил уже не помню у кого.

И чего тогда, спрашивается, вокруг остается? Нихуя ничего не остается.

По сообщениям газет

Принцесса Монако Стефания сбежала из дома с укротителем из проезжавшего мимо цирка-шапито.

Во дворце остались пятеро малюток от прошлых побегов принцессы: с продавцом мороженого, водителем пожарной машины, космонавтом, киноартистом и арабским шейхом.

Младенцы страшно кричат, требуют материнскую грудь. А найти кормилицу в Монако совершенно невозможно, потому что народу там живет очень мало и последняя женщина, которая там рожала год назад, была сама принцесса Стефания. Ввозить в страну кормилиц и молочные смеси из-за рубежа категорически запрещено, потому что жители Монако очень боятся коровьего бешенства. Поэтому малюткам грозит голодная смерть, если принцесса не вернется в ближайшее время.

Огромная просьба всем, кто знает, где находится принцесса Стефания, позвонить во дворец княжества Монако (он там всего один), спросить князя Ренье. Это принцессин папа, он очень волнуется.

Соседи

Соседи сверху дострогали весь паркет и задумались. У них больше нет никаких занятий, кроме как строгать паркет. Два последних дня сосед дрессирует собаку: СИДЕТЬ!!! СИДЕТЬ, Я СКАЗАЛ!!! ГОЛОС! ГОЛОС!!!!!

Жалко, что не я эта собака, я бы точно перегрыз ему горло. Сейчас он пиздит какую-то женщину, наверное, собственную личную жену, имеет право. Во! Уже ебутся, или, может быть, он её окончательно убивает. А, нет, это она на него сильно кричит, у неё претензии. Теперь хохочут.

Не, ну их нахуй, честное слово.

Еще про моих соседей

Звукоизоляция в нашем доме не сказать чтобы совсем негодная, бывает и похуже, но слова в сериалах по телевизору разобрать через стенку можно.

Я обычно ложусь спать часа в четыре ночи, так что все хорошо слышу. Я понял Страшное: мои соседи – они не Люди. Они, может быть, Роботы. Или Инопланетяне засланные.

Они НИКОГДА НЕ ЕБУТСЯ. Они никогда не ругаются. Они вообще не разговаривают. Телевизор у них разговаривает, а сами они нет. Они не ходят ночью поссать. Или ходят, но за собой не смывают, что за такими трудолюбивыми соседями даже смешно заподозрить. Они никогда не включают ночью воду, чтобы помыть, например, Хуй.

Я думаю, что ровно в десять часов вечера они просто застывают неподвижно с дрелями и закаточными ключами в руках и так стоят до восьми часов утра, когда они снова оживают и продолжают дальше сверлить, строгать, греметь крышками и гудеть пылесосом.

Я ни разу не видел, чтобы они выносили мусор в мусоропровод. Куда они девают стружки? Я знаю: они их едят. Они состругают весь паркет на стружки, а потом новый укладывают. А огурцы закатывают для отвода глаз, на случай если Милиция придет их проверить.

Я иногда езжу с ними в лифте или просто на площадке встречаю – нормальные вроде люди, но так ведь не определишь. Нужно к ним подослать специального человека, будто бы доктор пришел прививки делать. И взять у них кровь на анализ. А там, может, и крови никакой нет: один солидол или кислота ртутно-гафниевая.

Планы

Ветер носит по квартире засохшие пивные банки.

На левой ноге отвалились два пальца: указательный и безымянный. Линяю к зиме. Скоро на мне вырастет новая шерсть и я стану белоснежным старичком с розовой лысинкой и маленькими лукавыми глазками. Я развешу по стенам свои портреты и Почетные Грамоты и напишу про себя мемуары. И про всех напишу мемуары, чтобы не выебывались много.

А потом, глядишь, придет весна, на мне расцветут разнообразные грибы и вкусный зеленый мох, тогда я возьму палку и узелок с кальсонами, которые мне подарит Вовка, и пойду пешком по руси.

Про макдональдс

Я сильно полюбил макдональдс.

Раньше, когда я приходил на перекресток шестой линии и среднего проспекта, меня немедленно начинало тошнить от прогорклого глютамата натрия, которым макдональдс как раз и знаменит на весь мир. А теперь ничего, теперь я запросто захожу внутрь, говорю: а дайте мне Двойной-Роял-Делюкс-С-Игрушкой. Когда я насобираю все необходимые игрушки, я принесу их назад в макдональдс и мне дадут Вафельный Рожок, а может, сфотографируют на скамеечке рядом с Кловуном, а то и с самим Павлом-буре, ведь бывает же счастье, я это точно знаю.

Потом я обязательно хожу поссать в их туалет, даже если не хочется, потому что если я туда не схожу, они обидятся, что я побрезговал, и зря они там швабрами мыли каждые две минуты, и не пустят меня, когда я опять приду в макдональдс.

Потом я ухожу, на дверях у них написано: ОТ СЕБЯ и НА СЕБЯ, нужно угадать, а еще потом я выпиваю возле киоска небольшую бутылку пива ноль тридцать три, чтобы отбить запах. А то мало ли что, вдруг кому-то неприятно.

Еще План

Да, вот кстати про НА СЕБЯ-ОТ СЕБЯ.

Я придумал: необходимо рассортировать население.

Устраивается коридор, в нем пятьдесят, например, дверей. Двери в случайном порядке открываются на себя и от себя. На них в случайном же порядке развешиваются таблички НА СЕБЯ и ОТ СЕБЯ.

Если кто ни разу не угадал – того отправлять налево, кто все до единой угадал – направо. А остальных – в телогрейки и в Лагерь.

Которые ничего не угадали, тех назначают придумывать мысли, как бы сделать так, чтобы всем хорошо. А которые всё угадали, заставляют тех, которые в телогрейках, это в жизнь воплощать.

Можно. Например, придумать построить забор от тихого океана до атлантического, чтобы на каждой его дощечке слово ХУЙ было так написано, что ни одна буква на другую во всем заборе не похожа.

Да много разных смешных штук можно выдумать.

К вопросам Общей Теории Индивидуального Пиздеца

Возвращаясь к тому, что я как-то уже говорил по поводу Пиздеца (это ни в коем случае не по поводу Пиздецов Глобальных).

Прежде всего необходимо четко разграничить два кардинально различных Пиздеца: Пиздец Локальный и Пиздец Системный.

Так вот, Пиздец Локальный – это тот самый всем известный Пиздец, который приходит незаметно. Или заметно, но к кому попало. Деньги все спиздили или кирпич на голову упал, жену выебали, ну, в общем, любой прохожий может рассказать любому спросившему про два десятка Пиздецов, случившихся только с ним с одним-единственным.

Такие Пиздецы лучше всего измерять по шкале, например, рихтера, каждый пускай сам меряет как хочет сообразно своим жизненным ценностям.

Частным случаем Пиздеца Локального является Пиздец Окончательный. Всё, умер, значит.

Пиздец Системный, он не такой. Он не приходит, он развивается. В результате этого его развития Пиздецы Локальные начинают наступать всё чаще и всё хуже. Те, кто пользуется системой виндовс, прекрасно понимают, про что я говорю. В случае с компьютерной системой виндовз все понятно: нужно стереть ее нахуй и поставить заново ее же или что-нибудь другое, хотя на самом деле больше вариантов для графического художника нет, что бы там ни пиздели. Только не надо мне рассказывать про макинтош, блядь.

А для индивидуума, к сожалению, тоже все понятно: при переустановке системы без Внешней Силы не обойтись, а варианты Внешней Силы такие: а) Господь Бог; б) Враг Рода Человеческого; в) мессиеобразное чучело наподобие сёко-асахары или порфирия-иванова.

При этом никогда не знаешь, на кого попадешь. Радостно, конечно, когда душегуб раскаялся и стал святым старцем. Но зато как уж неприятно, когда фельдшер из деревенской амбулатории вдруг обрежется и станет начальником разведки у хаттаба. А с одним моим бывшим соседом по лестничной клетке, обыкновенным железнодорожником, вообще Страшное произошло: он вступил в какое-то братство и решил, будто бы доллары суть Билеты Сатаны, и всегда, когда их увидит, тут же из рук вырвет, сожжет и растопчет.

Так что что? А выебываться не надо, вот что. Нужно штопать реестр и вообще скромнее себя вести. Пасьянс, калькулятор и порошок от накипи есть трое наших всех. Вот тогда всё будет хорошо и прослужим долго.

Волшебное Слово

Когда я еще жил в общежитии, там был один сосед, который как-то взялся ходить взад-вперед по комнате и торжественно произносить: ТЭБЭБУРИЛЬЩИК!

При этом было непонятно: то ли это означало Тэбэ, в смысле Тебе, Бурильщик, то ли Т. Б. Бурильщик, то ли тупо Тэбэбурильщик и всё.

Вскоре после этого он вдруг стремительно облысел, перестал мыться и стирать носки, из-за чего никто не хотел жить с ним в одной комнате. Затем он страшно разбогател и бесследно исчез. Правда, через несколько лет одному человеку пришла телеграмма, что он прибывает в гости таким-то поездом такого-то числа, но когда этот человек позвонил в справочную, там ответили, что этот поезд уже год как отменили.

А все потому, что он случайно произнес Волшебное Слово, некий пароль неизвестно куда неизвестно зачем, к каким-то тайным ресурсам. Таких Слов довольно много, их нужно только угадать, и тогда можно вытворять разные Штуки: перекусывать зубами арматуру или денег заработать много, как Билгейц, или жить вечно, как фрау Рифеншталь.

Но каждое такое Слово действует только один раз. И еще одна неприятная особенность: радости от всего этого ни-ка-кой. Ну посмотрите на кого угодно, да хоть на президента Путина того же.

Загадки

Иногда меня страшно мучают некоторые загадки.

Например, человек пишет в интернет: «Мне отключили интернет».

Другой человек пишет в ЖЖ: «Ничего не могу написать в ЖЖ».

Приходит письмо: «Мне отключили почту».

Звонят с мобилы сказать, что у них её спиздили.

Ничего не понимаю, ничего.

Детские мечты

Желаю научиться останавливать время.

Чтобы проснулся утром, на часах 9:39, и чтобы так и было 9:39, пока я не захочу, чтобы стало больше.

Чтобы выспаться, зевать, лежать в ванне, курить, дочитать наконец книжку, которая второй месяц в ванной лежит на стиральной машине, а все равно еще только 9:39, и я везде успеваю.

Потом всё сделать, что давно надо было, да времени не было, полюбоваться на это, покурить, запустить время ненадолго, выпить по этому поводу пива, потом соскучиться, остановить всё нахуй, ещё поспать.

Проснуться, включить время, потом телевизор, а там всё то же, и в интернете ничего нового не написали, заскучать, лечь спать, проснуться, почитать, посмотреть и опять всё выключить вжопу.

Через месяц мне было бы уже лет восемьдесят, я бы однажды случайно издох во сне, с выключенным временем.

Так и стояли бы вы все с разинутыми ртами перед красным светофором десять миллиардов лет, пока солнце не погаснет. А погаснет, так уж что? До свидания, вот что.

Как нам обустроить Россию

России, помимо Православия, Самодержавия и Соборности, необходим Глобальный Мудак.

У всех есть Глобальный Мудак: у америки есть бенладен, у бен-ладена есть джордж-буш-младший.

Если включить телевизор в америке, тебе покажут бен-ладена, если включить телевизор в арабских эмиратах, тебе покажут джордж-буша-младшего, а если просто прийти домой и включить телевизор, тебе покажут глеб-олеговича-павловского.

Глеб-олегович – это, конечно, концептуально. И вроде бы всё у него есть для того, чтобы стать настоящим всенародным Мудаком: и очёчки, и умный дохуя. Но не он, нет, не он ограбил детей и старушек, вместо него это сделали гайдар, чубайс да мавроди.

Нет, не получится из него Мудака, хуйня какая-то, а не Мудак, тьфу на него.

Последним хорошим Мудаком для Русского Народа был Троцкий. У него было всё то же, что у павловского, но он ещё ездил с наганом в бронепоезде и кого встретит, тут же расстреляет без суда и следствия. А потом он еще Родину продал и Сталина хотел убить. «Пиздишь как троцкий», говорил Народ. Про кого он сейчас может так сказать? Нет таких. То есть мудаков-то, конечно, сколько хочешь: включай телевизор и выписывай столбиком, но мелкие они все, хоть в кулёк их ссыпай.

Если так и дальше пойдёт, то самым большим Мудаком в этой несчастной стране так и останется дэн-из-застеклом.

История одной короткой жизни

Прекрасные, удивительные и единственно возможные!

Пусть вам ничего не будет из того, чего вы хотите, потому что хотите вы всегда никому не нужную хуйню, а будет вам просто Женское Счастье Лишь Бы Милый Рядом. Или там милая, это несущественно.

Петербургские новости

Произошёл пожар на макаронной фабрике. Макарон сгорело на сто двадцать тысяч рублей.

Гейдару Алиеву очень понравилось на Пискарёвском кладбище.

В лесочке возле птицефабрики нашли хромого лосёнка. Охрана следит, чтобы лосика не обижали браконьеры.

Вот такие Правильные Настоящие новости. А тут все с ума с этими московскими болельщиками посходили. Почему все кричат, не понимаю.

Вот я, например. Мне на этот ваш футбол глубоко насрать, но и то я вчера пнул в сердцах собственный стул и опрокинул на ковёр пепельницу.

А если у молодого юноши кроме этого футбола больше вообще ничего нету? И девушки его не любят, и в армию его скоро заберут.

Да пусть он лучше побьет бутылкой по голове подготовленную к этому милицию, она это заслужила. И это справедливее, чем если фрустрированный юноша зарежет вечером стареньких своих родителей.

Но за японские рестораны я их тоже не одобряю. Нужно было по-другому. Нужно было зайти в ресторан толпой, всё сожрать, что там есть, а потом показать им Хуй. Если бы тупые узкоглазые сволочи сообразили, что по такому поводу они обязаны отныне бесплатно кормить каждого Русского человека сусями сколько съест и поить пивом саппоро сколько выпьет, тогда ничего бы им не было. А если они не понимают, что в радости особенно неприлична гордыня и сребролюбие, тогда, конечно, надо было всё им поломать, потому что должна быть справедливость.

И вообще, за рестораны их нужно было без всякого футбола давно отпиздить – совсем они охуели, какие цены там ломят.

Кстати, очень хорошо работает пиар-менеджмент у пивоваренных компаний. Сразу после Трагического События моментально пропала их реклама про футбол – и старый мельник тут ни при чем, и пиво-балтика ничего такого не спонсировала, знать ничего не знаем, какой такой чемпионат мира.

Один только тупой макдональц вылез со своим вонючим сандвичем самурай. Допрыгается этот макдональц, точно допрыгается.

Тут как раз кстати передают, что Лукашенко уже приземлился с клюшкой в аэропорту пулково.

Вянет лист

Меж тем закончилось целое лето.

А я так и не пошел пешком по Руси. Пошел, впрочем, было на остров-валаам, но меня туда не пустили за тайные грехи мои.

Теперь уже нужно заправлять одеяло в пододеяльник, искать в шкафу несгораемый тьфу-тьфу-тьфу вьетнамский обогреватель и крепко-крепко задумываться про зимнюю обувь. Прошлую-то зиму я благополучно проходил в кроссовках-рибок, а в эту зиму президент-путин обещает нам невьебенные морозы, чтобы уважали. А транспортное сообщение по льду ладожского озера так со времен предпоследней войны и не наладили толком – думали, что всех уже победили.

Печальный праздник Осеннего Равноденствия уже который год происходит прямо перед днем рождения, и в этом заключается какой-то неприятный подвох, хорошо бы узнать какой.

Хотя это тоже, наверное, плохо, как в кино, когда сзади говорят «а щас он как даст!», но, наверное, в кино сейчас так уже не говорят и даже не кричат «сапожник». Некоторые рассказывают, будто бы в кино сейчас разносят по рядам коньяк-хенеси и молодое божоле, но курить по-прежнему не разрешают, а коньяк и при коммунистах можно было в кино пить. Ну пусть не коньяк, а портвейн, вот уж дохуя разницы.

Порнография

А я вот очень люблю порнографию.

Больше всего порнографии, конечно, в интернете, но в интернете её лучше смотреть с отключенными картинками. Или есть ещё такой чудесный браузер lynx – он вообще ничего, кроме текста, не показывает, вот в нём и надо смотреть. А то там написано «прекрасные лолитас», но если посмотреть картинки, то сразу понятно, что лично гумберт-гумберт немедленно заблевал бы этих пожухлых лолит в бантиках и юбочках с ног до головы. В интернете совершенно не соблюдают правил настоящей порнографии.

В настоящей порнографии должны соблюдаться обязательные правила, иначе это не порнография, а хуйня. Не важно, где снят фильм, кто режиссер и кто артисты, но в нём непременно должна быть исполнена некоторая обязательная программа, как у фигуристов. Элементы, правда, можно менять местами, тут режиссёр может проявить творчество – можно, к примеру, сначала ебать в жопу, а потом сосать хуй, но ни без того, ни без другого обойтись совершенно невозможно. Кроме того, все эти действия должны производиться в строго предписанных положениях и сниматься с канонических ракурсов, иначе опять будет хуйня.

Главным же, конечно, номером всегда является женщина, зажатая наподобие гамбургера между двух мужиков с толстыми жопами. У любой артистки при исполнении этого номера всегда бывают такие несчастные глаза, что лично у меня она даже вызывает чисто человеческое сочувствие – хоть она и блядища, конечно, но всё равно ведь человек, а не зверушка какая-нибудь. Да и зверушку бы тоже было жалко.

Впрочем бывают, говорят, такие изысканные порнографии, где вообще сначала выебли, а потом зарезали или наоборот, но они мне неинтересные, потому что это тоже не порнография, а хуйня.

А вообще, меня страшно поражает количество женщин, желающих ну если не поебаться в прямом эфире, то хотя бы показать человечеству свою жопу. Ведь ни одного совершенно нет печатного издания или кинофильма, чтобы там не было Голой Женщины. И ведь женщины всё время разные!

Редко-редко когда встретишь знакомое лицо. То есть получается, что таких женщин должно быть несколько десятков миллионов.

Кстати сказать, мужиков, желающих показать человечеству свой Хуй, гораздо меньше. Можно даже очень примерно посчитать: вот, скажем, в ЖЖ русскоязычных пользователей тысяч десять, из них, допустим, мужиков половина и среди них только один желающий показать Хуй. Таким образом, мы имеем одного из пяти тысяч. Получается, что среди всех жителей Земли, если вычесть младенцев, совсем дряхлых стариков и тех, чей Хуй вообще никому неинтересен, наберётся от силы тысяч двести желающих, что существенно меньше, чем среди женщин.

Это, видимо, очень ценное наблюдение, только я совершенно не знаю, что бы оно могло означать.

Критики

А я вот не понимаю, как это можно говорить человеку в лицо «мне не нравится». Неважно кому говорить – художнику, писателю, композитору или ещё кому-нибудь. Ан нет – каждый подойдёт, голову так склонит, сяк – нет, не нравится. Вы не писатель, а говно. И картина у вас хуёвая. И выкройка кривая.

Вот мне, к примеру, у многих людей лица не нравятся. Едешь, допустим, в метро, и такая уж харя перед тобой сидит, что непонятно даже, как человек на себе может такое носить – ну ни единого, ни единого нет на ней человеческого чувства, кроме как что-нибудь спиздить и тут же сожрать.

Но я ведь не подхожу к такому человеку и не делаю ему замечания: мол, как же это, милейший, вот такое у вас неприятное лицо. Потому что этот человек в самом лучшем случае пошлёт меня нахуй, а в худшем – набьёт мне мою высококультурную морду и будет совершенно прав. Потому что нету у него другого лица и не будет. И у писателя нет другой книжки, и у художника нет другой картины. Не нравится – не смотри, не читай и не слушай, пошёл нахуй и не мешай другим.

Ну, конечно, если, допустим, кто-то дал писателю десять тысяч долларов и сказал: «А напиши-ка, братец, про меня такую книжку, чтобы все поняли, какой я охуительный мужик». И писатель деньги взял, а потом пил, конечно, запоем три месяца, ну а потом за две недели написал такую книжку, что даже самому перечитывать страшно. Тогда, конечно, можно и сказать «мне не нравится», но и тогда это можно только тому, кто дал десять тысяч долларов, а остальные все должны помалкивать.

Ну или нанял кто-то молдаван строить дачу. Да много разных случаев бывает.

А так, задаром-то критиков дохуя.

Да, небольшой апдейт.

Разумеется, если к вам приходит Писатель и говорит: «А что ты думаешь про мой последний Роман?» Или, хуже того, Поэт звонит вам среди ночи по телефону и начинает читать свои идиотские стихи, а потом интересоваться, насколько вы потрясены, то в этом случае, конечно, каждый порядочный человек должен им честно сказать, что написали они полную хуйню, и такой идиотской хуйни вы никогда раньше даже не слышали, и ещё посоветовать им немедленно прекратить этим делом заниматься, а заняться чем-нибудь полезным.

Потому что скромнее надо быть – написал и написал, не надо это людям в морду тыкать.

Нищие

Вообще, надо сказать, что меня очень радует организация диспетчерской службы, распределяющей нищих по вагонам метро. Такого случая, чтобы в один вагон одновременно зашли две бригады нищих, я вообще не припомню, и даже чтобы на одной ветке по по одному поезду ходили две бригады – такое случается редко и наверняка тогда диспетчер получает за это выговор.

Нищие подобраны со вкусом, тут тоже никаких претензий: горбатая бабушка, мальчик с гармошкой, афганский ветеран в коляске, чеченские ветераны на костылях с гитарой, пожилой олигофрен, несчастная мать с лишайным ребёнком.

Но вот тексты, тексты.

От фразы «люди добрые, извините, что к вам обращаемся» все пассажиры немедленно засыпают. Кто её придумал, эту фразу? Кто у них там вообще по литературной части? Простое обращение «дорогие друзья!!», произнесённое задорным голосом из пионерской зорьки, принесло бы огромные барыши. Или не принесло бы, но всё равно надо как-то экспериментировать, что ли.

Ещё некоторые сведения о рыбе Корюшка

Рыба Корюшка одновременно относится к осетровым и лососевым, являясь при этом ближайшей родственницей форели. Кроме того, рыба Корюшка – это не совсем рыба – она частично является также овощем, точнее огурцом.

Рыба Корюшка мечет попеременно красную и чёрную икру во время полёта, так как она является также Летучей Рыбой. Хотя следует признать, что летает она не очень высоко и довольно медленно. Икру рыбы Корюшка нельзя купить ни за какие деньги, потому что её сразу же уносит ветром в поля. В следующую весну икра даёт обильные всходы и семена ползут в Ладожское озеро, где и превращаются собственно в рыбу Корюшка. Кроме того, рыба Корюшка нерестится в Индийском океане, но обратно ни один малёк не доплывает и поэтому всё потомство гибнет совершенно полностью.

Есть рыбу Корюшка можно только в Петербурге. В других местах, например в Финляндии, она становится смертельно ядовитой. Кроме того, вне пределов Петербурга рыба Корюшка совершенно меняет внешний вид, живёт в основном в мусорных баках и отличить её от крысы может только специалист в лабораторных условиях.

Рыба Корюшка, выращенная в неволе, не содержит ни одного грамма белков, жиров или углеводов – одна чистая целлюлоза, есть нельзя. Можно делать бумагу, но это экономически очень невыгодно.

Погода

Лень устраивать опрос, но всё же хотелось бы выяснить, кто конкретно виноват в том, что за окном у меня опять намело сугробы: космонавты, американцы, синоптики или лично Президент Путин?

И опять про погоду

Стоны измученных неправильным летом людей дошли наконец до ушей облачных пастухов и погонщиков антициклонов.

Для оказания особого уважения через секретную стратосферную трубу в европейскую часть России было переброшено шестьсот миллиардов тератонн сгущенного раскалённого воздуха прямиком из пустыни сахара.

Теперь ранее несчастные сотрудники фирм, компаний, банков и холдингов могут доехать наконец из кондиционированного офиса в кондиционированном автомобиле до прохладного водоёма, дабы на его брегах придать своему солярному загару более подобающий для живого человека оттенок.

Меж тем на проспекте художников копошатся в липком асфальте неземные совершенно герои в оранжевых ватных жилетах. Лица героев суровы и сосредоточены, как будто они проводят последние тренировки перед высадкой на Венеру без скафандров. В раскалённых маршрутках потеют и воняют безропотные любители моросей, изморозей, хмарей и хлябей.

А из меня во время легкомысленной прогулки вытопился последний, и без того не обильный, подкожный жир. Ну и как я теперь перезимую? Я же до ноября нового жира не нагуляю. А там зима, голод, мёрзлые ягоды, долгие ночи и пятый десяток.

Много о себе [mood|совершенно трезвый]

К примеру, вам нестерпимо хочется послать кого-нибудь на хуй, но природная интеллигентность не позволяет. Тогда вы делаете вот что: идете в ту гостевую, в которой эта сволочь наверняка прочитает ваш пост, вписываете туда известные строки поэта Немирова и нажимаете кнопку «Очистить».

Польза получается двойная: во-первых, вы облегчаете душу, а во-вторых, ваш посыл все равно не пропадет втуне, и однажды, в сладостный миг, например, поедания горячего борща, негодяй внезапно вздрогнет, глаза его покроет тусклая пленка смертной тоски, и с вываленного его липкого языка закаплет в борщ желтая горькая слюна.

И пусть недолго это будет продолжаться, но все равно приятно.

Это я когда-то давно писал, когда даже ещё и ЖЖ ни у кого не было.

Но, в общем-то, чистая правда. Интернет совсем не годится для передачи через него приязни и любви, потому что создан он в основном для передачи неприязни и ненависти. Ну ведь всякий почти получал особенно какие-нибудь пронзительные две-три строчки от никому не известного человека, которые прочитаешь и вдруг поймёшь: а ведь он правду пишет! – мудак я и козёл, пидор и говно, и пойду-ка я действительно лучше повешусь нахуй.

Потому что от души написано и все-все этой души переживания интернет аккуратно доставил, ничего по дороге не потерял.

Зато если мне, например, кто-то напишет, что вот, мол, вы, дорогой Горчев, такой замечательный, прекрасный и вообще практически гений, я только плечами пожму. Потому что буковки это просто и нечего мне на это сказать, и если я вдруг начну рассказывать, как оно обстоит на самом деле, то этот человек может подумать, что я ещё и Скромный в придачу. А это будет уже полная хуйня, потому что я очень страшно тщеславный, и, когда иду на маршрутку, я обязательно заглядываю в окошко книжного магазина буквоед, чтобы посмотреть, сколько там на полке осталось моей книжки. Если вчера было три, а сегодня одна, я становлюсь такой довольный, что лучше ко мне вообще до вечера не подходить. А если так и стоят три, я становлюсь такой злобный, что тоже лучше не подходить. Да и вообще ко мне лучше не подходить.

Нет, интернет – это не так уж и страшно на самом деле. За долгие годы в нём мы закалились, то есть очерствели. Ну я точно закалился. Хуй меня уже чем из интернета прошибёшь. Пара новых отражателей, отсекателей, лобовая броня, чугунная морда, суконное рыло – всё на месте. И никто не прорвётся, даже свои, хоть с интернетом, хоть без. Как раз свои очень хорошо знают, каким я бываю Бесчувственным Чурбаном.

Это всё от ранимости. Отсекатели отсекают, а душа внутри страдает, мучается, пузыри у неё, газы. Она у меня, конечно, очень обширная, как лужа посреди города Миргород, но вот беда – воды в ней мало. Даже на родных, близких и для этой же самой души страшно важных людей – и на тех не хватает.

Пойдёшь, бывало, по воду, зачерпнёшь ведёрком – а там полведра грязи и Жаба посередине поёт осеннюю свою песнь.

Политнекорректное

А вот интересно.

Белого человека нельзя оскорбить, если назвать его белым, а чёрного можно, хоть чёрным его назови, хоть белым.

Существует Мужской Свинячий Шовинизм, а Женского Свинячего Шовинизма не существует, потому что мужские свинячие шовинисты знают, что все бабы дуры, и относятся к этому с сочувствием.

Пидора можно обидеть, если назвать его Педерастом, а человека, который ебётся с противоположным полом, обидеть можно, только если сказать, что он ебётся с ним недостаточно часто.

То есть все на самом деле всё понимают.

Хаотическое

Однажды бывший мой американский начальник подарил мне специальную ловушку для снов. Он купил её у индейца-навахо, и она будто бы должна была улавливать плохие сны, а хорошие пропускать.

Однако, по-видимому, индеец-навахо изготавливал ловушку с большого бодуна и что-то напутал с полярностью, потому что после того, как я её повесил над своей койкой, я видел одни кошмары.

А потом я её кому-то подарил и снова зажил счастливо.

Как-то на днях проснувшись с совершенно распухшим горлом, не желая вылезать из-под одеяла, думал о разных предметах.

Например, о том, откуда я знаю, что если человека долго душить, то у него тоже потом болит горло, очень похоже на ангину. Видимо, в длинной моей и непростой жизни кто-то меня таки душил. А вот кто, зачем и за какие прегрешения – хуй его знает, не отпечаталось.

Ещё думал о том, целесообразно ли постоянно держать в доме специальное существо, которое вот в таких случаях, когда болит горло, покупает в магазине молоко и греет его с мёдом.

Пришёл к выводу, что совершенно нецелесообразно. Это всё равно, что постоянно держать в доме сантехника, нотариуса и батюшку на случай необходимости соборования.

Про футбол

Более всего мне не даёт-таки покоя тайна председателя футбольного союза Вячеслава Колоскова.

Какое волшебное слово он знает? Ну вот помните, в киносериале Дживз и Вустер (чрезвычайно прекрасный сериал, кстати) было такое слово на букву Ю, которое непременно делало неприятеля тихим и покорным.

Вот. И подумайте теперь над тем словом, которое знает Вячеслав Колосков. Какое слово может быть одинаково страшным для Горбачёва, Ельцина, Путина и, возможно даже, что для Андропова, Черненко и Брежнева. Нет такого слова. А с другой стороны, получается, что есть. Вот у меня тут половина ленты фантасты или просто так ебанутые – ну вот придумайте что-нибудь. А вот Хуй. Не может такого слова быть. А у Колоскова оно есть.

7 ноября

Я никогда не был особым поклонником того воплощения Идеального Мира, которое столько лет строили Ленин-Сталин-Хрущёв-Брежнев.

Более всего оно напоминает мне те модели, что строили у себя в ящике известные роботы Трурль и Клапауций: отнять свободу слова – вернуть свободу слова, всех посадить – всех выпустить, всё засеять – всё повыдергать, собрать камни – разбросать камни.

Хороший парикмахер знает, что после таких экспериментов единственное, что можно сделать умного – это побрить клиента наголо и начать всё сначала.

Вот собрались люди строить узкоколейку. Поначалу-то все горели. «А давайте вот так сделаем! А ещё вот так! А если вот так попробовать?» А потом, когда стало ясно, что и так и эдак всё равно чем дальше, тем узкоколейка кривее, все погасли как-то, устали, стало скучно. Один сказал «да какая хуй разница», другой в лес пошёл посрать и не вернулся, остальные заподозрили, что он в бараке мыло спиздит, побежали его искать, сами спиздили у всех мыло и тоже не вернулись. А контуженные идиоты наподобие павки-корчагина к тому времени уже все померли.

Ну и сдали узкоколейку буржуям на металлолом за возможность сниматься в рекламе пиццы и хрустеть со вкусом.

Так что с последним вас праздником мечты о том, что можно жить по-другому, дорогие вы мои товарищи.

О цветовых решениях

Интересно, каким цветом будет оформлено отстранение от власти идущего следующим в списке окультуривания кровавого диктатора Лукашенко? Нет уже сил смотреть, как он грозит всему цивилизованному миру кривой своей хоккейной клюшкой.

Я предлагаю дизайнерам отойти от красной части спектра и окрасить вступление Белоруссии в семью свободных народов в прохладный светло-бирюзовый цвет в память о трёхлитровых банках берёзового сока, некогда заполнявших прилавки всех советских магазинов.

Сам сок, впрочем, был совершенно бесцветный, это банки были синеватые, но это в данном случае несущественно.

Пусть это будет Берёзовая Революция.

Читая прессу

в соответствии с документом на физических лиц за распитие пива будет наложен штраф в размере 100 рублей

Есть много разных конспирологических теорий про то, кто же действительно тайно правит миром: масоны, Жыды, семь бессмертных старцев, инопланетяне, да много кто.

А вот хуй! Не скажу за другие страны, но Россией совершенно точно тайно управляют сержанты милиции. Все, абсолютно все законы направлены на повышение их всегда недостаточного благосостояния. Я уже не говорю про отсутствие регистрации, которое теперь стоит две тысячи пятьсот рублей, а у собственно ментов её продают с выгодной скидкой за полторы. Скоро ещё что-нибудь придумают, курить, например, на улице нельзя или целоваться. И никто не может этим сержантам отказать – ни депутаты, ни губернаторы.

Удивительнее же всего то, что этим людям ещё и платят зарплату, выдают казённое обмундирование и автомобили! Это ведь они должны покупать лицензию на то, чтобы ходить по улицам с дубинами и пистолетами и грабить любого не приглянувшегося им гражданина. Ну вот как феодал позволял неким разбойникам грабить всех проезжих купцов на своей территории, а разбойники соответственно платили за это феодалу какую-то подать. И ведь разбойникам этим не могло даже взбрести в голову, что можно пойти к феодалу и пожаловаться ему, что вот, мол, кистеня поизносились и дубины поизмочалились, да и жалование хорошо бы накинуть. А эти ничего – жалуются. Иногда покажут такого в телевизоре на фоне разъёбанного уазика, так прямо хоть благотворительный счёт для него открывай в сбербанке, до чего жалко.

А я тут пива напился и желаю высказаться по всем важным проблемам современности

Вот, например, дело юкоса.

Ну вот умные люди взяли себе то, что всё равно бы без них погибло. Ну сами помните, что там творилось, если, конечно, помните.

Старушки и ветераны войны как жили хуёво, так и будут всегда жить, так что, в общем, они не пострадали.

Главное – вовремя добежать до обозначенного дерева и постучать по нём: «туки-тук». А после этого всё по правилам. После этого воровать и грабить уже нельзя, потому что было сказано «туки-тук» и частная собственность уже после этого священна и воровать и грабить то, что валяется без присмотра, уже нельзя.

И тут к ним приходят другие люди и воруют и грабят уже их.

«Как?!! – говорят те, первые люди, потрясённые. – Как же так можно?!!!» – «А вот так, – отвечают вторые люди равнодушно, – у нас по другому дереву надо было стучать туки-тук».

Нравоучение № 1. О чистоплотности

Вот надумает иной достойный человек посрать в чистом поле, спустит уж было штаны и усядется гордо орлом. Но охватит вдруг его беспокойство: а не сидит ли на том же самом поле совсем другого полёта птица – человек без совести, чести и принципов, стервятник и падальщик? Пристало ли почтенному человеку, ничем вовеки себя не замаравшему, даже и срать с таким на одном поле?

Вскочит достойный человек, оглядит окрестности зорко: нет никого. Но это ни о чём ещё не свидетельствует: отчего же не видны вокруг другие достойные лица? Может быть, чем-либо опозорено уже это поле? Не иначе, что сам тот, чьё имя нельзя даже произнести среди приличных людей, приходил сюда и насрал кучу в самой середине! Или завтра же придёт и насрёт. Как покажешься тогда в приличном обществе?

Скрепляет тогда себя достойный человек, натягивает обратно штаны и идёт искать другое поле, на котором сидел бы безусловно беспорочный человек, не только ни разу не подавший руки негодяю, но и не дышавший с ним одним даже воздухом. Но нет нигде такого места! Пусть и раскинулись поля во все стороны, но они все либо безлюдны, либо расселись на них люди сомнительных нравственных качеств, а приличные граждане проходят всё поодаль, кивая благосклонно достойному человеку, но близко всё же не приближаясь.

И понимает тогда он, наконец, самую главную мудрость нашего времени, заключающуюся в том, что в подлый и развращённый наш век, когда все кругом за редчайшим исключением скоты, подлецы и мерзавцы, единственное, куда и остаётся посрать человеку, не желающему ничем себя запятнать, – так это только к себе в штаны.

Трусы

Не так давно, ещё на родине, посмотрел я как-то в интернете репортаж со съёмок фильма по роману мастер и маргарита. Не то чтобы это у меня считается какой-то особо святой роман, а так просто – интересно, чего у них в этот раз получится.

И что меня поразило на фотографиях со съёмочной площадки: тётки там на балу у Воланда все в трусах! Ну, эдаких с переливчиком и в пёрышках «Вот же блядь! – подумал я. – Этим, блядь, людям поручи снимать кинофильм про грехопадение праотцов наших, так они и Адама с Евой тоже нарядят в трусы!»

И Маргарита, понятное дело, тоже в трусах – актриса, она же приличная женщина, мать, ей неудобно жопой при людях сверкать, тем более что показывать кинофильм планируется ранним вечером, и могут увидеть дети.

О да! Дети! Это и есть самое страшное, что может произойти: они УВИДЯТ! Что станет после этого с этими детьми? Самые неспелые из них начнут морщить небольшие свои лбы, мучительно припоминая: «Где? Где же, блядь, мы только что вот совсем недавно это всё видели? Что-то такое страшно знакомое! А что? Что это вообще с нами было?» Сделается от этого у детей задумчивость, покроются они сыпью, всё расчешут, а там дальше онанизм, плохая успеваемость в школе, ранние эякуляции, белый билет, ограниченная трудоспособность, шизофрения, дурдом. Ну или другая дорожка: раннее созревание, групповое изнасилование, тюрьма, туберкулёз, сифилис, смерть от ножа пьяной сожительницы. Путей-то много, а конец один.

Помню, классная наша руководительница Любовь Семёновна очень хорошо всё это формулировала: «Вот ты, Горчев, – говорила она, – сегодня сменную обувь не принёс, завтра у товарища деньги украдёшь, а послезавтра мать свою зарежешь!»

Меня тогда навсегда потрясла эта необратимость и неизбежность спуска по лестнице грехопадения, так что да, действительно, пусть они будут все в трусах.

Демон

В некоторых компьютерных программах, в основном серверных, есть внутри такое существо, которое называется «daemon» – демон по-простому. Демон этот обычно ничего не делает – спит. И только если вдруг где-нибудь случается нарушение – зашуршало вдруг очень сильно или же, наоборот, стало подозрительно как-то тихо, тогда демон просыпается и идёт туда наводить порядок: какой-то процесс включит, другой, наоборот, прибьёт, и вот уже все успокоились и никто больше не выёбывается. Ибо должно всё везде шуршать ровно и надёжно, как и предписано системным администратором.

А то вот вдруг какому-то человеку стало чрезмерно хорошо: сидит он, ничего особого вроде бы не делает, никого не трогает, на равновесие мироздания, в отличие от героев соотв. произведения бр. Стругацких, не покушается, а просто хорошо ему и всё.

Не ебёт! Всё равно получит по всему еблищу, так, как будто он собрался нарушить все три (или сколько их там?) закона термодинамики: если у него телефон за пятнадцать минут зазвенит меньше десяти раз – это, считай, произошло чудо. По этому телефону будут требовать, чтобы человек немедленно же всё бросил и срочно приехал заполнить квитанцию, вкрутить лампочку, привезти прищепку и отдать семь рублей. Кроме того, ему позвонит и предложит выпить пива одногруппник из детсада (случайно проездом на два часа), и ещё четыре человека просто ошиблись номером. Снизу придут соседи, которым померещилось, что их заливают, сверху начнут заколачивать сваи, во всём мире погаснет свет и придут свидетели иеговы.

У этих людей, у них ни у кого нет цели сделать этому человеку плохо – если их в этом упрекнуть, они очень удивятся и даже обидятся. Они совсем наоборот: хотят, чтобы всё стало ещё лучше, причём именно сейчас и именно здесь, вот в этом самом месте.

Мракобесие

Вот мне всё же вот что непонятно. Люди, которые десятилетиями показывали отменную непробиваемость к любой пропаганде, были вдруг внезапно навеки контужены десятком номеров коротичевского огонька и яковлевских москоу нюз. Если сейчас этим людям сказать, что Сталин и Берия, может быть, всё же не в каждый день съедали по невинному младенцу на завтрак и непорочну деву на ужин, они перестанут с тобой здороваться. Они не считают тяжёлым идиотом человека, который ещё в чине президента СССР снимался в рекламе пиццы-хат. У них на глазах суетливые люди с бегающими глазами рассовали по карманам огромную страну, но они всё равно ходят с самодельными плакатиками к мещанскому суду. Они получают всё те же советские сто сорок рублей, но считают, что феррари на большой пушкарской – это движение в сторону свободы, и почитают за главного гуманиста двадцатого века человека, предлагавшего смыть америку при помощи ядерной торпеды.

Нет, ничего не понимаю.

Эх, гулять так гулять

А ещё очень расстраивает педерастия. Не мужская, нет – мужская педерастия происходит где-то далеко за пределами наблюдаемого мной пространства, а как раз женская, та самая, которая расцвела прямо на моих глазах буквально за последние лет десять.

Сидишь вот, бывало, где-нибудь, напротив девушка симпатичная, отчего бы и не пококетничать? А тебя локтём в бок: «Зря стараешься». Ну ёб же твою мать! Я, в общем-то, может быть, и не собирался с ней ебаться, но получается так, что скрипач по-любому не нужен.

И грусть эта даже ведь и не шкурная почти: на мой-то век поебаться хватит – не в просвещённых столицах, так где-нибудь в Воронеже или на смоленщине, где даже и доллара ни разу не видели, не то что педерастии. И в порядке рефлексии, пусть и вредной для внутренней гармонии, можно признать, что мужской половой Хуй – это, возможно, не самый лучший предмет даже на фоне других столь же нелепых артефактов того бытия, которое всё является результатом недоступного нашему пониманию компромисса. Но всё же как-то бесконечно обидно почему-то. Как-то неправильно это, мне кажется.

Обрывки сознания

В десять часов утра на автобусной остановке у меня стрельнула сигарету девушка в шикарном вечернем платье. Я поделился с ней союз-аполлоном. Девушка была очень довольна.

Когнитивнейший из диссонансов – это когда на утренней зорьке в недвижной воде без искажений отражается весь окружающий мир и соловей прокашливается, дабы завести пронзительнейшую свою песнь (позднее лето, да), и тут у кого-то начинает вдруг мелодично звенеть мобильный телефон. Какие такие важные сведения хочет он донести из безобразного и ненужного другого пространства? Хуй его знает. Если бы это был мой телефон, я бы его, конечно, отпиздил и утопил без малейшего сожаления, но свой я отключил ещё в начале апреля и ни разу об этом не пожалел. О! Сколько упущенных возможностей, видимо, разбилось о чёрствый голос неживой мегафонной барышни. О! Как это прекрасно.

А вообще я стал немного лучше относиться к людям, хотя их это, конечно, же не спасёт.

Так что до свидания.

Итоги

Ну, в общем, тот факт, что Землёй управляет Совет Девяти, можно считать доказанным. А можно не считать доказанным. Или даже считать недоказанным.

Теперь из-за этих проклятых фашистов уже стало всё можно.

Можно, например, сомневаться в том, что нас непрерывно облучают зелёными лучами с Марса, из-за чего люди под гипнозом пьют изопропиловые жидкости миллиардера Брынцалова.

Но вот подземный стук на улице Гаврской более игнорировать нельзя. Он привлёк даже внимание Народного Депутата Терентия Мещерякова, и тот приказал заасфальтировать асфальтом все ранее незаасфальтированные поверхности. Теперь стук стал гораздо тише, и Депутата Мещерякова все с удовольствием выберут на повторный срок.

С праздником нас! И пусть никто не знает, что это за праздник. Если люди хорошие, у них всегда праздник.

Жизнь снаружи

В мире между тем происходит много всякого интересного и странного.

В продуктовом магазине под моими окнами торгуют ветчиной «Мичурин без костей». Вот так, брат Мичурин, оно всегда – не хочешь ждать милостей от природы, так непременно дождёшься их от людей.

Мичурина на всякий случай покупать не стал – это у водки должно быть имя, а мясо пусть лучше будет инкогнито.

(Кстати о водке, точнее о географии – на левашовском проспекте случайно обнаружена рюмочная, где водку подают по пятнадцать рублей за сто (!) грамм. Впрочем, хотя у водки даже было имя – «пшеничная», заказывать её я не рискнул – чтобы пить такую водку, нужен особый кураж.)

Да, о свиньях. Тут меня кто-то в комментариях укорял за зверское желание научиться резать свинью, и совершенно справедливо: свинью надо покупать в магазине в виде брикетика. А вот так вот носить поросёнка под тулупом, называть борькой, кормить со своего стола, а потом воткнуть ему, доверчивому, тесак под лопатку – это не каждому под силу. Это пусть делают специальные бесчувственные люди. А мы уже потом съедим, когда у него не будет лица.

Что там ещё на улице интересного?

«Товарищи жильцы! – пишет на первом этаже безвестная старушка. – Не бросайте мусор в мусоропровод! Крысы!!!» А ведь, пожалуй, даже у ленинградских старушек не получится уморить всех крыс голодом, учитывая то, что одна крыса может питаться учебником зоологии не менее двух месяцев. И бесплатных газет каждый день исправно приносят килограмм двести. Если крыса их хорошо размочит слюнями, то получится вполне вкусная и здоровая пища для себя и потомства.

Ополоумевший Народный Депутат Мещеряков уложил меж облетевших тополей новый слой асфальта при том, что ещё и старый не истоптали.

А дальше я не стал отходить от дома – там наверняка ещё много чего интересного творится, но мне впечатлений на сегодня пожалуй что хватит.

Роботы и инопланетяне

В пирожковой видел мужчину в натянутой на уши кожаной кепке. Перед мужчиной стоял недопитый стакан с пивом, а больше ничего. За всё время, что мы поедали пирожки с чаем, мужчина этот не совершил ни единого движения, но пиво в его стакане необъяснимым образом убавлялось. Сам же он сидел в положении человека, который полез во внутренний карман за телефоном и в этот самый миг у него зависла операционная система. А как его перезагрузить – никто не знает.

Ещё видел в метро мужчину, который тыкал палочкой в какой-то небольшой прибор и от этого у него в ухе загорался иногда голубой огонёк, а иногда оранжевый. К сожалению, мужчина ехал в соседнем вагоне и я не мог слышать звуков, которые при этом звучали. По всей видимости, он пытался перепрограммировать себя с пацака на чатланина или наоборот, и, видимо, ему это в конце концов удалось, потому что через некоторое время он заснул безмятежным сном, время от времени тыкаясь головой в мягкий живот стоявшей перед ним женщины с сумками.

Старый Добрый Панк

На Сенной площади, где я бесцельно бродил утром в ожидании открытия нужного магазина, ко мне обратился человек лет тридцати пяти: «Уважаемый! – сказал человек с достоинством. – Помогите старому доброму панку мелочью на алкоголь». Сказав эту фразу, Старый Добрый Панк задумался. «Да! – сказал он, торжественно подняв палец. – Именно на алкоголь!»

Я отсыпал ему какой-то мелочи из кармана, и Старый Добрый Панк удалился.

Но у меня всё же осталось ощущение, что он меня развёл и на самом деле он собирает деньги на ипотеку или, страшно подумать, на лечение больной мамы. Но кто в наш подлый и циничный век поверит в басни про больную маму? Никто. А на алкоголь подают, видимо, охотно.

Смотрящие

Есть такая работа. В тюрьме она называется «смотрящий», а там, где не тюрьма, там неизвестно, как называется.

Те люди, которые работают на этой работе, они вообще ничего не делают, а только ходят, смотрят, шутят. Можно даже подумать, что у них вообще никакой нет работы. Просто такие весёлые добрые распиздяи.

И они и правда весёлые и добрые, но только до тех пор, пока не заметят где-нибудь на своей территории Жизнь. Не такую, конечно, жизнь, какая бывает, когда Ксения Собчак приходит в гости к Лолите Милявской, а нормальная Жизнь, человеческая. Вот тут-то и начинается Работа.

Место это тут же оцепляется, к нему подгоняют цистерну и заливают всё живое ядовитым баблом. А сверху, чтобы совсем уже наверняка, вываливают из самосвала миллион заводных мудилок.

И вот уже снова порядочек и красота.

Ну или забредёт иногда какое-нибудь Живое Существо, очень глупое, доверчивое, ресницами моргает. Не успело оно два раза моргнуть, а его уже схватили, нарядили пидором или блядью и повезли плясать по ярмаркам, пока не сдохнет.

И вот уже опять хорошо!

Кроме того, всякая бывшая Жизнь при разложении на более простые составляющие выделяет полезные газы, которыми можно отапливать жилища, ясли и приюты для бездомных животных.

Днём с огнём (заметка в районную газету)

Гуляя со вверенным мне младенцем по ГУП «Сосновка», поднял глаза к небу, и что я там, в этом небе, увидел? А увидел я там громко вопиющие безобразие и бесхозяйственность. Среди бела дня при ясном солнце там светили фонари ночного освещения (док. подтверждение прилагается).

Будучи возмущён такими методами ведения садовопаркового хозяйства, я заспешил домой, чтобы привлечь к этому факту внимание городских властей, и что я увидел, подняв глаза к небу на проспекте имени французского революционера Мориса Тореза? Правильно! Я увидел всё те же горящие днём фонари (док. подтверждение прилагается). То есть ГУП «Сосновка» тут вовсе ни при чём!

Возникает вопрос: а кому это выгодно? Безусловно, это выгодно всем нам хорошо известному врагу пенсионеров и детсадов г-ну Чубайсу, которому за потреблённое электричество исправно платит городская казна (за счёт тех же самых пенсионеров и детсадов). И кое-кому, видимо, выгодно, чтобы сумма эта была как можно более огромной.

С чем я и требую немедленно разобраться лично губернатора Валентину Ивановну Матвиенко.

О себе сообщаю, что свою задолженность за электричество погашу полностью уже в текущем месяце, но только при том, разумеется, условии, что безобразия эти немедленно прекратятся.

Футбол

А всё почему? Почему Господин Президент вышел к студентам в кургузом пиджачке без галстука и без часов?

А потому! Потому что всё хорватам отдал, всё до нитки – и часы, и галстук, и два автомобиля газ-24, и коллекцию марок, которую собрал ещё пионером, и стабилизационный фонд, и урожай нефти на десять лет вперёд.

И хорваты всё это взяли, поцокали языком, мол, маловато будет. Ну ладно, сказали, видим, что хороший человек, ничего себе не оставил, по рукам. И не наебали, вот что самое удивительное.

И немного о колобках

Если на боку колобка написать химическим карандашом слово ХУЙ, он от этого не станет мальчиком, но и колобком быть не перестанет.

Колобок, повешенный на новогодней ёлке, её собой украшает.

Колобок, накачанный при помощи шприца брынцаловской жидкостью, приобретает настолько неожиданный вкус, что этого никто не делал и не делает.

Колобок отличается от Буратино только тем, что он не Буратино.

У колобка не бывает сисек. И хуя не бывает. Да и самого колобка, честно сказать, тоже не бывает.

История одной песенки

Интересна история детской песенки про десять негритят (Ten Little Niggers по-английски).

Любому кретину понятно, что в наше вежливое и культурное время песни с таким названием быть не может. Просто не может, и всё. Конец обсуждения, точка.

Тогда какие-то недалёкие люди переименовали её в Ten Little Indians – думали, что индейцы этого не заметят. Ага! Это Зоркий Глаз и Ястребиный Коготь не заметят?

Стали думать дальше: десять китайцев, десять албанцев и даже десять спартанцев тоже не годятся. Не годятся также хоббиты, эльфы и гномы – по последним переписям, у них в разных странах довольно значительные диаспоры. За медвежат и поросят обидятся защитники животных. На Чужих и Хищников – копирайт у голливуда.

И тогда кто-то умный предложил: а пусть это будут солдаты! Солдаты – они народ подневольный и обижаться им устав не велит. И вообще хороший солдат, он думает только о дембеле. Ну, это если он Настоящий Солдат, а не какое-нибудь оккупационное хуило, которому подавай журнал плейбой в сортир и разноцветные гондоны для крепкой и гигиеничной солдатской дружбы. Такие солдаты, конечно, тоже могут однажды обидеться.

Ну и хуй с ней тогда, с этой песенкой – её просто уничтожат. И туда ей и дорога – совершенно она идиотская.

А про известный детектив Агаты Кристи вообще не стали долго думать – теперь он называется «и не осталось никого», и внутри там, скорее всего, теперь пусто. Но я не уверен, потому что не читаю детективов.

Ночное

Когда ночью начинают лаять соседские собаки, я слегка отодвигаю на окошке штору и тщетно вглядываюсь в темноту – в точности как негодяй Бад из кинофильма Килбил-2.

Музычку бы ещё к этому эдакую тревожную. И мне ковбойскую шляпу. И ещё проигрыватель с грампластинками. Ну и дробовик с солью для полного сходства.

Про Пауков

Ну вот живёт у меня в сортире паучок, даже, скорее, Паук – солидный очень. То есть прямо сейчас он спит, но когда немного потеплеет, он проснётся.

И будет сидеть в своём углу и ждать, пока в его сетку не попадёт что-то Живое – муха там или ещё кто-то. Тогда он к этому живому подбежит, замотает его по-всякому паутиной, залепит пасть, чтобы не орало, и снова уйдёт в свой угол ждать, пока оно издохнет. Потом, когда оно помягчеет, съест, выкинет пустую оболочку, чтоб не мешалась, и будет ждать следующего Живого. Ну или сразу много Живых наловит и будет есть по очереди.

И что его, Паука, за это осуждать, что ли? Он делает то, что умеет делать: извлекает из воздуха пищу. Ну не умеет он собирать мёд и опылять клевер, не умеет, хоть лопни. Да, он живёт в сухом сортире, а не мокнет под дождём, но это же не повод его ненавидеть.

Но все почему-то его ненавидят. А спроси почему, так даже и не знают – ну, ног восемь, глаз восемь, волосатый. Шмель вон тоже волосатый. «Нет, – возразят. – Шмель мохнатый».

И если задуматься, то действительно: шмель мохнатый и приятный, а паук волосатый и противный.

Ну, значит, такая у него судьба. Но сам он, похоже, по этому поводу не очень переживает.

Творческие планы

Придумал блокбастер «Карабас против Бармалея». Основная идея: Зло никак не может победить Зло, а Добро тут вообще ни при чём.

Пора искать продюсера.

Ну и я про коллайдер

Большой адронный коллайдер, длиной 27 километров, был построен за 10 миллиардов долларов. На эти же деньги можно построить 13 километров четвертого транспортного кольца в Москве.

Из чего совершенно очевидно следует, что вокруг Москвы нужно строить не четвёртое транспортное кольцо, а Охуеть Какой Большой Адронный Коллайдер. Денег на это уйдёт в два раза меньше, а результат будет не в пример лучше.

Ведь когда он раскрутится на полную мощность, город Москва наконец превратится в самый настоящий Небесный Град Иерусалим и поплывёт, поплывёт прочь от нас в расчищенном аэропланами небе туда, где нет уже никаких колец: ни бульварного, ни садового, ни всевластья, ни нибелунгов, ни колец юпитера.

И мы будем стоять внизу, задрав головы, и в последний раз завидовать счастливым москвичам. А потом вернёмся обратно в неказистые свои избы и нажрёмся от горя кислой водкой как свиньи: нас-то эти блядские москвичи на Небо с собой не взяли!

Ну, а если этот коллайдер сработает как-то не так, то никому не будет за это стыдно, потому что этого уже решительно никто не заметит.

Финансовый кризис

Эпиграф:

Не хочу сажать картошку, вставать на рассвете, с петухами и курицами, полоть огород и здороваться с односельчанами за околицей, ходить в онучах и думать о вечном, о какой-нибудь экологии, например.

Ну ладно, отопление, водоснабжение и канализация меня не интересуют вообще никак: у меня есть три печки, машина дров, вода из скважины и сортир во дворе. Воду из скважины, правда, качает электрический насос, и, если отключат электричество, она сразу кончится. Но зато за околицей есть родник, который никогда не замерзает.

Картошки, как я уже говорил, мы посадили мало и всю давно съели. Это плохо – когда начнётся голод, соседи свою не продадут, даже если у нас будут деньги, если эти деньги вообще ещё будут. Ну да ладно – до весны дожить можно: в озере рыба – пару щук за день на жерлицу можно поймать даже в январе. Зайцы весь огород истоптали, а ставить силки – не такая уж непосильная наука. Да в конце концов всегда можно наловить в лесу ёжиков – они не очень быстро бегают. А один ёжик, как мы знаем из литературы, может спасти жизнь как минимум одному подбитому лётчику.

Ружьё бы, без ружья никак: во-первых, зимой кабаны роются прямо под нашим дубом, это ж еда на месяц для всей семьи, а во-вторых, нужно будет как-то отпугивать москвичей с мёртвыми айфонами в скрюченных пальцах, которые поползут со всех сторон. Питерские поползут вряд ли, во всяком случае, настоящие питерские – у них у всех генетическая блокадная память.

Дом у нас не очень большой, но человек десять-двенадцать родных и близких в нём с большими неудобствами перезимуют. Ещё пару человек можно поселить в бане.

Так что я не понимаю, чего все так волнуются.

Ворчливое

Нет, не увидят мои односельчане передачу, где я сижу, закинув ногу на ногу: башню телевизионную в Новосокольниках сломали нахуй, то есть улучшают. Ещё полгода будут улучшать. Так что не видать мне два куба вагонки от колхозного правления в Опухликах и колун опять спиздят.

Вот ведь заебали: улучшают всё и улучшают. Расширяют бесконечно дороги, меняют провода, из-за чего нет электричества, трубы – значит, нет воды, строят новую развязку – значит, пробка, укладывают новые рельсы – значит, поезда не ходят.

В городе Петербурге в шестой уже раз меняют совершенно новую тротуарную плитку, вокруг города всё строят и строят кольцевую дорогу, безнадёжную и бессмысленную, как кольцо Мёбиуса. Ни дойти никуда, ни проехать: все ругаются матом и трамваи выстраиваются равнодушной чредой – в них всё равно давно уже никто не ездит, они исполняют чисто ландшафтные функции. Разве что на проспекте просвещения ещё пока ездят – но и это до очередной смены рельсов. Дайте ж вы нам наконец пройти по всему этому прекрасному, проехать, умыть, в конце концов, морду. Нет, не дадут – снова всё выкорчевали, раздобали отбойными своими молотками и ушли на обед.

И ладно бы хоть была надежда на то, что правнуки наши будут ездить куда захотят по ровным дорогам, блестящим рельсам и летать в серебристых аэропланах в безоблачном небе, да хуй там. Не то что правнуки, а даже и нынешние потомки увидят всё то же самое: уснувший шведский бульдозер, вялых гастарбайтеров и картинку на заборе про то, как всё будет заебись, когда всё это счастливо завершится.

Где ж, блядь, обещанный кризис – может, у них деньги, наконец, когда-нибудь кончатся.

Пропал калабуховский дом

В москве пиздец – им тут уже больше нечего даже рекламировать. На кольцевой линии рекламируют конька-горбунька, вольгу с микитой селяниновичем и другие разные побасёнки.

А пассажиры в метро при этом все какие-то удмурты и башкиры в пёсьих шапках. По-русски никто не разговаривает. К кому ни обратишься, то или секир-башка, или канпетка-дай.

И лица у всех в метро очень ужасные, хотя, может быть, это только в семь часов утра так бывает, не знаю, я тут редко бываю.

У меня вот сосед в деревне всё стесняется ехать в москву: куда я, говорит, с такой рожей да в столицу. Вот приеду обратно в деревню и его утешу – мол, будешь ты, Серёга, на всей кольцевой линии самый наипервейший красавец.

Типическая эволюция

Мочить тех, кто сказал что-то против.

Мочить тех, кто скорее против, чем за.

Мочить тех, кто в основном за, но чуть-чуть против.

Мочить тех, кто недостаточно за.

И обязательно:

Мочить тех кто непонятно за кого.

Мочить тех, кто вообще ничего не сказал.

О текущем

Вообще такое ощущение, что Великий и Могучий, Который Попирает Ботфортами Вселенную, впал в дикую панику и давит сразу на две кнопки мыши, яростно при этом вращая колёсиком, а другой рукой нажимает альт-контрол-делит и запускает три фотошопа одновременно.

Про картинки

Я не люблю журналы с картинками. То есть те, в которых картинки составляют их основное содержание.

У меня в деревне картинки всё равно отключены (не столько из жадности, хотя из-за неё тоже, но больше из-за того, что с ними очень медленно), и поэтому вместо них я вижу пустые прямоугольники, которые не столько раздражают, сколько вызывают недоумение. Редко-редко, когда автор убедит меня буквами в том, что эту картинку стоит посмотреть, я открываю её в отдельном окне. Как правило, зря.

Вообще с тех пор, как изготовление картинок из домашней алхимии (фенидон, гидрохинон, красный фонарь) превратилось в два щелчка, картинок в нашем мире стало не то чтобы очень много. И даже не слишком много. Охуеть как много, опизденеть как много, оперепиздозалупеть как много – это всё какие-то жалкие наноградации того, что имеет место быть.

А ещё и эти квадраты с треугольничками внутри, ведущие в бездонные пучины ютуба, рутуба и хуетуба – это вообще, видимо, начальная подготовка к добро пожаловать в Пиздец.

И, что самое гнусное, – у меня ведь тоже они есть, эти картинки! И хочется иногда их кому-нибудь показать, чтобы этот кто-нибудь сказал: о, какая картинка! у, какая картинка или тьфу, какая картинка.

Так что, как человек злой, но гуманный, я себе давно уже завёл отдельный журнал, где и тешу свою эксгибиционическую похоть, а в других местах выгляжу тихо и скромно, как всеми уважаемый школьный учитель и образцовый семьянин чикатило.

Стариковское

Печальное же состоит в том, что за последние лет сто искусство донесения, а точнее, пробивания сознания навылет при помощи т. н. «месиджа» достигло таких немыслимых высот, что этот самый месидж уже легко считывается с придорожного щита на скорости в двести километров в час.

Содержание текста определяется по двум-трём ключевым словам, песенки – по припеву, картинки – по объёму сисек. Да нет, ничего, я тоже с большим восхищением отношусь к женским сиськам.

Но вот если рассмотреть с точки зрения этого самого месиджа (до чего ж всё же поганое слово) глубоко мною любимую картину художника Брейгеля, то чего там можно обнаружить: несколько унылых мудаков с собаками, сзади каток, на дереве ворона. Чо сказать-то хотел?

А он и сам не знает.

День Международной Солидарности Трудящихся Женщин

Вообще-то, я так думаю, что трудящиеся женщины могут испытывать международную солидарность только по одному пункту, как то: все мужики – козлы.

Но в глубине души я тайно надеюсь, что, может быть, эту солидарность испытывают не все до единой. Может быть, две-три не испытывают.

Ибо мой идеализм в отношении женщин (не важно, трудящиеся они или нет) совершенно ничем неистребим.

И о финансировании

Коровье бешенство. Птичий грипп. Свиной грипп.

Неспортивно как-то – два раза подряд грипп.

Похоже, что у Всемирной Организации Здравоохранения, минздравов разных стран и фармацевтических компаний иссяк креатив.

Для дальнейших смертоносных пандемий предлагаю такие названия, как: баранья проказа, овсяная холера, комариная оспа, кошачья чума, муравьиная язва, рыбий столбняк, ну и проч. и проч.

Мимоходом-3

Обнаружил ещё одну прискорбную нелогичность в русском языке: слова «католик» и «алкоголик» грамматически ничем не отличаются. Но при этом почему-то «католицизм» и «алкоголизм».

Тогда уж надо либо «католизм», либо «алкоголицизм».

Назрела реформа языка, точно назрела.

Дремлет притихший

Приехавши в город, чего только не начитаешься.

Вот рассказывают, будто бы Валентина Ивановна Матвиенко бегала голая по палубе крейсера Аврора (это наврали, конечно, не тот у неё уже возраст), а потом на барже прибыл Шнур и орал матерные частушки. А потом все хором ебли Тину Канделаки.

Я сам человек крайне широких взглядов: хочешь ты орать частушки, так ори. Хочешь бегать голой – так я только за.

Но только, пожалуйста, не на могилах. А крейсер Аврора – это именно могила. Памятник.

Утреннее

Между прочим, лжетеория происхождения видов легко опровергается даже на самом поверхностном бытовом уровне.

Вот возьмём самую простую муху. В любой комнате, куда она случайно залетела, есть несколько десятков квадратных метров разных поверхностей, на которых она могла бы совершенно спокойно просидеть хоть до самой старости и высидеть на этих поверхностях сто миллионов пучеглазого потомства, которое потом бы заполонило весь белый свет.

Но нет – она всегда и неизменно садится на мой высунутый из-под одеяла большой палец ноги. Один раз, потом другой, потом третий. Если палец спрятать, она полезет мне в нос. После чего я, понятное дело, возьму газету и муху эту уничтожу. И пиздец всему её потомству.

Ну и где тут благотворный естественный отбор? Где та муха, которая ранним утром тихо жуёт вчерашнюю котлету и не жужжит?

Нету таких мух и никогда не будет, даже если им предоставить для эволюции ещё сто миллиардов лет, которых по понятным причинам им никто не предоставит.

Правила

Совершая вчерашним днём долгое путешествие в автомобиле из деревни в Петербург, придумал наверняка давно банальную теорию, что всякий вид человеческой деятельности (будь то вождение автомобиля, создание предметов искусства или написание компьютерных программ) состоит из трёх этапов:

Когда человек ещё не умеет и поэтому очень старается соблюдать известные ему правила, но это у него не всегда получается, потому что правил множество и всех их не упомнишь, а действительность хаотична, а порой и внезапна;

Когда человек понял, что у него получается, и начинает забивать на правила, сначала по мелочам, потом по-крупному, а потом вообще. До полного прохождения этого этапа (особенно в отношении вождения автомобиля) добираются единицы: одни справедливо гибнут, а другие так до конца жизни и ездят безнаказанно по встречной, пока не поразит их апоплексический удар;

И, наконец, третий этап – это когда человек может не соблюдать вообще никаких правил и ничего ему за это не будет, но он всё равно их соблюдает, потому что так правильно.

Или, если совсем коротко, то правила, как правило, лучше всех соблюдают те, кто умеют эти правила безнаказанно нарушить.

О собаках

Одним из неисчислимых преступлений человеческого рода перед природой, его матерью, является выведение неестественных животных себе на потеху: для ловли лис, зайцев, помещения в бюстгальтер или прыжков через искусственно созданные препятствия.

Выведя безобразных этих существ, человечество не поленилось снабдить их самым худшим из того, что в самом себе накопило: теперь эти животные болеют неврозами, шизофренией, язвой желудка, сенной лихорадкой и мировой скорбью. Они не могут выйти на улицу без того, чтобы без жилетки и ботиночек не заболеть воспалением лёгких или катаром верхних дыхательных путей.

Для них создана целая индустрия из ветеринаров и дорогостоящих артефактов, ибо иначе они не выживут.

И тут вновь появляется собака степан, который и есть та самая собака, предкам которой, очень-очень дальним, однажды когда-то позволили остаться во дворе. Которая жрёт то, что дадут, спит в снегу и честно исполняет свою обязанность: облаять того, кто не принадлежит к нашей стае, для того, чтобы хозяин стаи знал, что к дому подошёл чужой, и вышел с топором.

Как объяснить собаке, кто тут является хозяином стаи – на этот счёт у собачьих психологов мнения разделяются. Я же не стал мудрствовать: однажды, когда степан прошлой зимой взялся среди ночи громко жаловаться на нелёгкую свою собачью жизнь, я вылез из-под тёплого одеяла (кто вылезал, тот знает, как это непросто), обул сапоги, подошёл к будке и пнул его со всего размаху сапогом по рылу.

Каковое деяние, наверняка уголовно преследуемое в культурных странах, возымело очень положительное педагогическое воздействие, как то: собака степан раз и навсегда понял, что фамилия его начинается очень-очень далеко за последней буквой греческого алфавита. И ценность его туловища по нынешним рыночным расценкам не то чтобы нулевая, а скорее отрицательная.

Как очень верно сказал почтальон Печкин: «Таких, как Вы, троих на шапку нужно».

А он же, Степан, умный, что-то там соображает. По-своему, по-животному, но уж наверняка не хуже нас.

Сообщение в космос

Тут один хороший человек, уезжая из нашего дома, оставил шесть пачек сигарет, дорогих (хуй вам – не скажу, как называются, бабки сначала пусть заплатят) и суперлёгких. У него сын недавно родился, и поэтому он в городе не курит. Ибо, как выяснили британские учёные, третья стадия пассивного курения состоит в том, что если младенец будет каждый день четыре года сосать по шесть часов в сутки лацкан пиджака своего курящего на балконе отца, то вероятность возникновения у него воспаления простаты к семидесяти годам увеличивается на двадцать шесть процентов (хороший человек, не обижайся, пожалуйста).

Я же, вообще-то, курю сигареты за двенадцать рублей (тоже хуй вам, а не реклама). А тут прозевал бездарно вчера автолавку, и хорошие мои сигареты кончились. Ну, что поделаешь – стал курить суперлёгкие. Курю-курю: никакого вредного воздействия на организм. Типа как симулякр с лампочкой для желающих бросить. Ну или как надувная женщина.

Я не пробовал, впрочем, ебать надувных женщин. Мне как-то одна знакомая подарила трофей, оставшийся после соревнования по сплаву на надувных женщинах (есть в ленинградской области такое соревнование). «Целка! – сказала знакомая с гордостью. – Ни разу не ёбаная!»

Но я посмотрел на это чудовище с ужасом, выдернул из него пимпочку, скатал в трубочку и засунул в самый дальний ящик стола на тогдашнем моём рабочем месте. Не знаю – может быть, она кому и пригодилась, – я там давным-давно не работаю.

Вообще стыдно признаться, но вот уже голова седеет, а я так ни разу и не выебал надувную женщину, не засунул хуй в резиновую пизду и ни разу не вставил себе в жопу анальную затычку. И не хочется. Вот такая беда.

И из всех чудес порносексиндустрии я так и предпочитаю по сей день просто женскую пизду – родную, живую и настоящую.

А если вокруг этой пизды ещё и расположена любимая женщина – то лучше этого вообще ничего нельзя придумать.

Мечты

Ходили тут с гостями в соседнюю деревню.

Дорога не очень долгая, но и не очень короткая. По пути задумались: а вот почему на псковщине нет ни единого ишака (один из гостей практически мой земляк, то есть возрос в городе Чимкент)? Ведь ишак в четыре раза компактнее лошади, жрёт в два раза меньше, а грузоподъёмность у них примерно одинаковая.

Тщательно обдумав эту загадку, мы пришли к такому выводу, что ишаков тут нету потому, что им неоткуда тут взяться.

В связи с чем у меня родился проект. Вполне, между прочим, осуществимый.

Итак: я еду в Чимкент, покупаю там двух ишаков (мужчину и женщину) и отправляюсь на них к себе в деревню. Это около четырёх тысяч километров. Скорость ишака примерно равна скорости пешехода, так что, если проезжать по пятидесяти километров в день, плюс неизбежные остановки, путешествие займёт около трёх месяцев.

Пробег этот будет посвящён укреплению российско-казахстанской дружбы и будет проходить под двумя флагами: триколором и жёлтой юртой на синем фоне (вид сверху). Рекламные места на боках, лбах и даже жопах животных продаются за очень большие деньги. Это вам не поездка на каких-то сраных джипах до Владивостока для того, чтобы эти джипы потом публично обосрать. Тут всё честно.

Экипировка:

1. Фотоаппарат. Согласен на Никон D3s. Семь тысяч долларов – не такие уж большие деньги. Кенон и проч. не рассматриваются. Хотя, впрочем, согласен и на Хассельблад с цифрозадом. Тридцать пять – тоже не очень много для такого благородного дела.

2. Ноутбук для ежедневного отправления отчётов в интернет. Особых предпочтений не имею, так что объявляется тендер.

3. Палатка, мешок, рюкзак – это, ладно уж, по знакомству возьму у дяди Ромы.

4. Хорошо бы ружо или карабин от отечественного производителя, а то мало ли чего. Рассматриваются Ижевск и Тула.

5. Хороший GPS. Ибо ишаки не любят ходить по асфальту. См. пункт 2.

6. Справку от санитарного врача Онищенко для пересечения животными границы.

Остальное – мелочи. Маршрут по настроению. Приплод от ишаков – только личным знакомым даром.

Бытовое

Пока составлял список кабинета министров для идеального государства, которым я буду управлять, совершенно забыл, что поставил себе и скотине вариться куриные окорочка. В результате чего получилось что-то студенистое вроде хаша.

Ну вот остынет, попробую. Если несъедобно, то будет скотине счастье.

Из чего следует важный вывод: даже занимаясь созиданием идеального государства, всегда необходимо помнить о скучных и повседневных нуждах своих подданных, какими бы они ни были подлыми скотами.

Позитив

На одиннадцатом году проживания в Российской Федерации, родив тут ребёнка и купив дом, я вышел наконец-то на второй уровень волшебного квеста под названием «А ну-ка получи российское гражданство, русская свинья» – мне разрешили тут временно проживать.

Озираю этот второй уровень с восхищением: в самом его конце находится заветная дверь с надписью «Вид на жительство».

Риторическое

Ну и где мне, скажите, взять в деревне гондон? Чтоб на бутыль с гороховым вином натянуть для герметичности.

Лавка-то их не возит – кому они тут нужны, эти гондоны.

Сам я сроду этим унылым приспособлением не пользуюсь, так что никакого запаса нету.

Попросить у водителя автолавки на заказ? Так он привезёт его через неделю и ещё всем старухам под носом этим гондоном будет трясти и предлагать вступить в связь. Он вообще большой шутник.

Не ехать же в город специально за гондоном?

Ни к чему

Одно из самых исчерпывающих толкований короткого слова я получил где-то на третьем курсе института от преподавательницы истории английского языка Елены Николаевны Васильевой:

– Вон, – сказала она мне, – это означает открыть дверь и выйти.

С тех пор я очень хорошо знаю, что нужно делать, когда произносится это слово.

Зубы

«Я, прячущий во рту развалины почище Парфенона», – сказал один знатный бывший петербуржец.

Неизвестно, какую часть своей нобелевской премии Иосиф Александрович потратил на починку зубов, возможно, что всю. Биографы про это не сообщают, но факт от этого никуда не девается: зубы у петербуржцев чрезвычайно скверные.

Что тому виной: невская вода или всеобщий авитаминоз – наука про это безусловно знает, но, как всегда, скрывает от населения. Чай не козий грипп.

Если вы встретили не слишком юного петербуржца с хорошими зубами, то объяснений этому может быть всего два:

1. Скорее всего, он вовсе не петербуржец или же живёт здесь не очень давно.

2. Зубы у него ненастоящие (бюджетный вариант – на ночь челюсть в стакан, либо же разнообразные небюджетные варианты для тружеников топ-менеджмента).

В связи с чем количество стоматологических заведений в городе Петербурге превышает даже количество салонов мобильной связи. Кому война, а кому и мать родна.

Я вот приехал в город Петербург десять лет назад с ещё вполне работоспособным жевательным аппаратом, но, увы, как сказал ещё один поэт, ничто на земле не проходит бесследно. Так что ныне я напрочь лишён радости от разгрызания орехов, пожирания жёстких бифштексов и где-то на горизонте уже всё отчетливее проступают очертания кастрюли с манной кашей в качестве основного повседневного блюда.

Меня мало интересует моя красота (её всё равно ничем не уничтожить), но всё ж таки хочется порою не глотать пищу непрожёванными кусками, в результате чего во мне нарушается пищеварение, разливается желчь и развивается великоимперский шовинизм, ксенофобия и непреодолимое желание оскорблять отдельные социальные группы, а также призывать к свержению существующей власти.

Так вот, практический вопрос: а не подскажет ли кто какое-нибудь проверенное (лучше лично) медицинское учреждение, в котором можно было бы слегка это дело починить? Чтобы, с одной стороны, не тысяча долларов за зуб, а с другой – чтобы всё это дело не выпало в мои ладони через месяц.

Лапша ни о чём

Что-то совсем я зажрался – снаружи минус восемнадцать, внутри плюс они же, а мне, видите ли, холодно.

Надо, значит, надевать кошкин махровый халат. Он не из кошек пошит, нет – мне его просто подарил человек Кошкин из города Ростов-на-Дону.

Раньше, кстати, я полагал, что фамилия Кошкин – очень редкая, а оказалось, что вполне распространённая. Что, вообще-то, странно: обычно фамилии давались по мужским названиям домашних животных. Например, Быковых хоть жопой жри, а из Коровиных я знаю только живописца начала прошлого века (Коровьева не считаем – это юмористическая фамилия, типа как Шариков). Барановых много, а Овечкиных мало, Кобелевы попадаются, а вот Сукиных вообще ни одного.

Или вот Селёзнёвых тоже много, а Уткин только один – тот самый, из-за которого, по народным поверьям, Сборная Команда Жадных и Ленивых Идиотов иной раз не может выиграть у объединённой команды грузчиков и уборщиков из единственного магазина дьюти-фри при княжестве Лихтенштейн.

Был ещё, правда, авиатор Уточкин, но он, кажется, давным-давно убился на своём фанерном аероплане как раз где-то по дороге из Петербурга в мою деревню.

А может, и не убился, а был счастливо похоронен на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа, не помню.

До википедии всё равно не добраться, а всё из-за моей любви к животному миру – вешал синицам корку хлеба за окном да и сдвинул модем. А он только в одной позиции работает, а что это была за позиция – хуй его помнит.

Или, может, он просто замёрз? Ишь какой нежный – степан вон сидит в будке и не гавкает – дожидается утренней каши. Ну и эта скотина поболтается тоже на морозе, ничего ей не сделается.

Мессидж

Надевая валенки, почувствовал затруднение: не лезет левая нога.

Засунул руку внутрь и вынул горсть фасолевых семян. Без пакета, просто насыпанных в валенок.

Много думал над тем, извините за выражение, мессиджем, который передала мне таким замысловатым образом параллельная крысиная цивилизация, и нихуя этого мессиджа не понял.

Из чего сделал вывод, что уж если я, такой умный, ничего не понял, то цивилизация эта находится на очень низкой ступени развития и поэтому её можно и далее с чистой совестью кормить отравленным просом.

А то топочут и топочут. Чингачгуки, бля. Где теперь все эти чингачгуки, а? Вот то-то. Учитесь книжки читать и осваивайте огнестрельное оружие. Тогда и поговорим.

Рецепт

Рецепт приготовления чего угодно в русской печке:

Протопить русскую печку.

Положить, насыпать, нарубить или напилить в казан что угодно, но желательно съедобное. Можно и не рубить – главное, чтобы влезло.

Посыпать или залить чем угодно. Можно также ничем не посыпать и не заливать.

Поставить в печь и забыть.

Вспомнить, достать и есть. Время воспоминания может быть любым – хоть две минуты, хоть двое суток.

Если есть невозможно, отдать собаке-степану.

Всё.

Пока это писал, в печи готовился обледенелый судак, которого я принёс из сеней и как попало порубил топором.

Попробовал.

Увы, Степан, но утром в твоей турме опять макароны.

И о погоде

Каждое утро я начинаю просмотр мировых новостей не с той хуйни, которую на потеху публике выдумывают похмельные с утра журналисты, а с прогноза погоды, при том, что в городе я к этой погоде совершенно равнодушен. Да где она там, в городе, эта погода? Где-то там, за семью лестничными пролётами да за стальной дверью с кодовым замком. И брать или не брать с собой зонтик – это меня никогда не волновало, потому что ни один зонтик этого мира не прожил у меня и двух дней.

А в деревне, тут погода уже прямо в сенях. И никакой специальный человек не решит за меня – топить мне сегодня печку или не топить и сходить мне в соседнюю деревню с канистрой за ключевой водой или ну ё нахуй – лучше завтра. У нас, правда, в деревне тоже есть родник прямо за бабой Марусей, но, как это почему-то всегда бывает, родник-то поближе да вода похуже.

Синоптики же, которые по количеству шутимых по их поводу шуток давно превзошли даже тёщ, всё же бывают неплохие.

Хороший синоптик отличается от плохого тем, что сам знает, что сосёт из пальца поебень, ибо темна вода в облацех и на всё промысел Божий, и потому легко меняет свой же прогноз по пяти раз на дню. А вот плохой синоптик, он свято верует во всепобеждающую силу науки, перемещения воздушных масс, циклоны и антициклоны и поэтому в окошко не смотрит и выходит потом без шапки на улицу, где тут же заболевает чахоткой, как великий украинский поэт Чехов, и так же, как и этот поэт, помирает, так и не оставив потомства.

Ну, туда ему и дорога.

Ладно, пора топить, однако, печку. Пары охапок дров на сегодня хватит.

Мечты

…а ещё я хочу поставить шест, а на нём такой полосатый матерчатый колпак, как у Буратино: в белую и красную полоску. Их раньше ставили на маленьких аэродромах, чтобы показывать, куда дует ветер. А может, и сейчас ставят.

Никто не знает, из какой материи их делают: из обычной или какой-нибудь специальной?

Ну а потом уже можно будет подумать и про небольшую взлётно-посадочную полосу для приёма заблудившихся авиаторов и авиаторш, а также штурмовиков пятого поколения.

Но авиаторши всё же лучше.

ДШ

Надо же – Антон Борисович Носик, похоже, всерьёз заинтересовался т. н. дауншифтингом. Не так давно он в другой своей записи даже и самого себя причислил к этому популярному поветрию на основании того, что, собираясь на экономический форум в Давосе, закупил себе гардероб всего за тысячу долларов.

Сам я к Антону Борисовичу отношусь с большой симпатией, но словосочетание «дауншифтер Носик» лично для меня звучит почти так же сильно, как древний детский анекдот «негр загорает».

Ну что ж, будем, значит, ждать вскорости появления нового информационного ресурса, где видные дауншифтеры будут делиться рецептами успешного прозябания и приятного нищебродства.

Сам же я буду только рад тому, что смогу отсылать всех идиотов с их вопросами про дауншифтерство непосредственно к Антону Борисовичу.

А то мне уже остопиздело объяснять этим самым идиотам, что лично я решительно никакого отношения к этому славному или же, наоборот, позорному движению не имею, поскольку в своей деревне занимаюсь в точности тем же самым, чем занимался в городе. То есть много сплю и много курю.

Последний же свой акт дауншифтерства я совершил больше десяти лет назад, когда бросил надёжную и сытную службу в американском офисе в тёплом городе Алма-Ате и уехал с весьма туманными намерениями и перспективами в хладный Петербург, отчего мои доходы немедленно сократились ровно в десять раз.

И с тех пор я таких смелых действий не повторял и пока что повторять не собираюсь, ибо мне и так хорошо.

Жызнь

Бласфеми

Сон приснился. В жанре пошлейшей фэнтези. Даже самому во сне неудобно было.

Типа, несу я куда-то Волшебную Книгу («мерзость», само собой), за мной гонится, ясен пень, Черный Всадник, но с зеленой бородой. А на груди у него серебряными буквами написано «БЛАСФЕМИ».

По дороге я встречал отдельных знакомых: доброго МАССУ в островерхой шляпе с тележкой, полной страшно ветхих книг; как-то переночевал в домике у в меру демонической Линор Горалик, причем под утро внезапно пришел ее очень строгий папа. Но поскольку в фэнтези ничего ТАКОГО быть не может, папа быстро успокоился и мы с ним вроде бы даже как-то подружились.

Очень повеселил меня мелкий народец, который бойко лопотал на КОИ-8. Народец меня сильно уважал и называл «дХЛЮ».

Удивительно вот что: проснувшись, я, хоть зарежь, не мог вспомнить, как по-английски «ересь», помнил только что есть буква «ф». Полез в словарь: во! правильно – blasphemy.

И еще я прекрасно понимал КОЙ-8, а проснувшись, опять не умею.

Вяло текущее

Еще в пятницу Сап подарил мне диск своей «Лунофобии», на который я, между прочим, нарисовал Очень Прекрасную обложку.

Решил вчера этот диск вдумчиво послушать, а вот хрен: куда-то исчез шнурок, присоединяющий сидюк к зв. карте.

Полез рыться в шкаф, вместо шнурка нашел блокнот за 95-й год и уселся его читать с целью выяснить, кого из этих людей я еще помню. Никого не помню: Елиз. Мих., Агропром, Лена Пробст – кто такие? Никчемные, вероятно, существа.

Одна только запись меня поразила: «Джавдад, Хамза 2–81». На нынешнем моем подъезде тоже написано большими буквами «Хамза». Наверное, это неспроста. А может быть, и нет.

Вот Хамзу с Джавдадом я вспомнил. Это были два чеченца, которые построили где-то под Джамбулом фабрику по производству мраморных унитазов по американской технологии. Я тогда сидел на фрилансе, точнее, на матрасе посреди чужой пустой квартиры, ну и подписался к ним переводить для лысого-пузатого дедка Денниса из Калифорнии. Дедок обучал местные каз. кадры хитрому искусству отливки унитазов на продвинутом оборудовании. Он сильно скучал по двум харлеям, оставленным в Калифорнии, и по работе особо не надрывался. Вечор нажирался китайским пивом, спал до 11-ти, потом вдумчиво завтракал, а там и обед.

Хорошая была работа. Платили 15 баксов в день, зато гостя, ну и меня заодно, развлекали по полной: охота в заповеднике, где дедок радостно подстрелил перепуганного антилопьего детеныша, тосты, шашлыки, баньки. С девочками дедка чеченцы, правда, кинули, видимо решив, что это ему уже ни к чему. Он страшно обиделся. После заключительного банкета специальный шофер доставил в черном БМВ мое тело с двумястами баксами в нагрудном кармане и двумя литрами популярной в то время водки кеглевич по с большим трудом указанному мной адресу.

Хорошие, в общем, люди чеченцы. Если, конечно, за базаром при общении с ними следить, это у меня всегда неважно получалось, хоть с чеченцами, хоть с кем.

Да, а вот шнурок так и не нашел.

Как я провел лето в лагере

С каждым годом в летних лагерях ЛИТО все меньше женщин. В этом году их нет вообще ни одной.

В субботу в Разливе был учрежден Союз Покемонов Сети. Главным бухгалтером фонда поддержки малоимущих покемонов был назначен я. Самым достойным из малоимущих покемонов оказался тоже я.

Потом, правда, все сложилось не так удачно: я выпил лишку, слишком много разговаривал про Хуй, за что Масса сделал мне замечание и теперь не хочет давать Аванс.

Для дальнейшего утверждения Жизни ходили на кладбище.

На кладбище довольно оживленно: еще не умершие люди много шутят и показывают друг другу разные смешные могилки. Сильно радуются, когда находят кого-то знакомого – ректора своего института или любимого киноартиста.

Ахматова, Курехин, Мандельштам (не тот, но тоже Эмильевич) и никому не известный Исаак Ааронович Шнеерзон лежат тихо, не пиздят. Очень приятные.

Ночью все вдруг сильно возбудились, вспомнив, как Цунский, громко чавкая, жрал лапшу-доширак, раскрошив в нее плавленый сырок, и побежали в магазин. Вокруг магазина плясали разные существа поди-целуй-меня-везде.

Я опять выпил лишку, громко называл их охлосом и показывал на них пальцами. Охлос оказался добродушным, о том, что про него говорят обидное, не догадался и ебало мне в этот раз не разбил.

Утром я пошел искать сигарет в беседку, в которой выпивали накануне, и нашел на столе синий пластилиновый хуй. sap потом рассказал, что этот хуй ему подарили две маленькие девочки в лесу.

Цикличность появления Хуя меня насторожила и, поскольку публика начала подозрительно внимательно просматривать на компьютере худ. фильм про брата-2, я сел в поезд и уехал от греха.

Подъезжая к перрону, меня окончательно расстроила очень большая светящаяся надпись ЕБЕЛЬМЕБЕЛЬ, в общем, пора в крематорий.

До свидания.

Как я давал интервью

Комарово, Дом творчества писателей им. Н. Тихонова (хуй знает кто такой).

Финский журналист Тимо Лоухикари – тихий, удивительно мало пьющий, почти не говорит, поэтому приятный, с диктофоном.

Я – все время пьющий, говорю быстро, много и бессвязно, размахиваю руками, неприятный.

В комнате еще присутствуют Новиков и Водка.

Мы с Новиковым наливаем, выпиваем, морщимся.

Т и м о: Дима, что ты думаешь про русский писатель Сольженицын?

Я: Русский писатель Солженицын – такой же мудак, как русский писатель Лев Толстой, они оба всерьез вообразили, что при помощи буковок можно всех исправить, поэтому все время хватают тебя за пуговицу и ебут мозги. Поэтому я про них не думаю, потому что про них скучно думать.

Тимо молчит. Мы с Новиковым выпиваем, беседуем про то, что уже сколько можно пить, и вообще баб все меньше, никуда это не годится.

Т и м о: Дима, а кто из русских писателей ты думаешь хороший?

Я: Мы с Новиковым очень хорошие писатели. Хотя Новиков все время пишет длинную неприятную Хуйню. А я пишу короткую неприятную Хуйню. Но мы все равно никому нахуй не нужны, потому что всем нужны только плохие писатели, как акунин-пелевин. А чем лучше писатель, тем он больше никому нахуй не нужен.

Тимо опять молчит, а мы с Новиковым опять выпиваем и долго рассуждаем про то, как бы так ловко устроить, чтобы во всех поездах дальнего следования пассажирам насильно продавали наши с ним книжки, и как бы мы тогда здорово наварились. Хотя это, конечно, очень вредно для эгрегора, да и хуй с ним, с эгрегором.

Ну и так далее в том же темпе.

При этом медленный финн Тимо уже успел склепать по своим интервью целую статью с картинками, по-фински, конечно.

Одну картинку, где я, Много Водки и Пива, я теперь буду использовать как парадную фотографию на случай, если к резюме какому-нибудь надо фото приложить или на ПМЖ куда-нибудь соберусь.

Да, а самое удивительное, что за последнее время я уже видел кучу статей немцев, голландцев, еще кого-то, и все они хором пишут про полутрупную сетевую литературу с Тенетами, Лито и Лимбом во главе.

Похоже, что у них там уже все так хорошо, что ВООБЩЕ ничего не происходит.

И сапоги им не жмут, и ноги у них не потеют, а вот позвольте-ка пепелок стряхнуть.

Спокойной ночи.

Авансы

Мучительно хочется заниматься чем-нибудь никчемным, неинтересным и совершенно никому, главное чтобы и мне, не нужным. Например, пройти все тридцать уровней в дум-два, остопиздевшем еще лет семь назад. Или смотреть по телевизору футбол, в котором мне последовательно насрать на: ливерпуль, баварию, королевство монако и неизвестный кубок, за который они все играют.

Это означает, что мне дали аванс за еще не сделанную работу. То есть теперь надо работать задарма. Никогда нельзя брать никаких авансов.

Хозяйственное

Пошел платить за электричество и случайно нашел универсам, который искал много лет.

Ничего корейского в универсаме все равно не продавали, поэтому накупил много разных вещей: селедки, сметаны, крупы, еще чего-то – полную сумку.

Принес домой, понюхал – все какое-то невкусное.

Сложил в холодильник, чтобы хорошенько сгнило, а то просто так жалко выбрасывать.

Про Рояль

Пошел после работы тихо выпить в тишине пива.

За соседним столом люди разговаривали про обрезную вагонку, я это дело страшно люблю. Но скоро они чего-то клюкнули, позвали к себе музыканта Эдика, который обычно поет негритянские блюзы, и стали петь хором под гитару.

Я тоже с удовольствием пою хором разные песни: один раз в год сады цветут и еще слышишь, время гудит БАМ. Но эти оказались бляцкими ровесничками – они пели: все-отболит-и-мудрый-говорит, забытую-песню-несет-ветерок, вот-новый-поворот и ты-вдруг-садишься-за-рояль.

Я страшно жалел, что заказал вторую кружку пива, – и бросить бы ее, но Пиво нельзя бросать одно, потому что Пиво – доброе, мокрое и несчастное. Мечтал о каком-нибудь огнедышащем ВЕРБИЦКОМ на Чорном Коне, чтобы разрубил их к ебени матери чем-нибудь пылающим, но ничего такого не пришло. Сам тоже мечтал сделать что-нибудь, но попроще: пернуть погромче в паузе или сказать «ой, блядь, как хуево-то», но тоже ничего не сделал, зассал.

Допил пиво, поднял воротник, засунул руки в карманы и ушел потихоньку нахуй.

Ну поют и поют, имеют полное право. Да хоть отель калифорнию, не ебет.

Итоги

Сегодня прогнал всех, которые звали в Гости, они ушли, а я ходил один-одинешенек по Геликону, никому не нужный.

Потом смотрю: а там салатики остались, до завтра наверняка протухнут, уложил в сумку, сейчас кушаю.

Поймал такси за сто рублей. Водитель всю дорогу молчал. Ничего не рассказал про то, какой Собчак был плохой, и на дороги не пожаловался ни разу, что, мол, в Москве-то Лужков небось хорошие дороги прокладывает.

Я бы ему и пятьсот рублей дал бы за это, но уж договорились на сто, так что теперь дашь больше – обидится.

Пришел домой, почитал интернет, охуел даже. Написал в ответ четыре письма, ни одного не отправил, потому что, если я письмо Пьяный напишу, то обязательно за него потом утром извиняться придется.

Сохранил на всякий случай, может быть, хорошие письма были, пригодятся, мало ли что.

Спасибо все равно, я как-то даже задумался, правда.

Похмельное Сентиментальное

Меня всегда когда спрашивают, бывает ли дружба между мальчиком и девочкой, я отвечаю, что бывает.

У меня один раз была подруга, когда я в общежитии жил, с которой я ни разу не ебался. При этом я вообще ни одного человека тогда не знал, чтобы он с ней не ебался. Я даже ей однажды выговаривал, мол, Нэлка, все понятно, но вот с Этим зачем? Он теперь ходит по всему общежитию и сразу с порога рассказывает, задолбал уже всех.

А что, говорит, с ним было делать – он пришел плова пожрать, потом пиздел-пиздел, я спать легла, чтобы он не пиздел, а он залез ко мне под одеяло и стал опять пиздеть, что ЭТО для женского организма очень полезно, ну я сказала: Вова, на, только помолчи.

Однажды Нэлке понравилось большое зеркало в нашей комнате. Коммунист Касым, старший по комнате, сказал, что если она напишет расписку, что отдастся за это зеркало, то можно взять. Глупая Нэлка честно написала: я, такая-то, номер паспорта, обязуюсь отдаться Касыму такому-то ЗА ЗЕРКАЛО, дата-подпись.

Касым бумажку взял, аккуратно сложил и сказал, типа в шутку: а знаешь, что с тобой будет, если я эту расписку в Деканат отнесу?

Потом он вернулся через час, собрал все кружки в комнате и пошел их мыть с содой. Я его спросил, почему он с ума сошел, эти кружки вообще никто никогда не мыл. Он рассказал: а ты знаешь, что она в РОТ БЕРЕТ, а потом приходит к нам чай пить из наших кружек.

Расстроился я, пошел к той же Нэлке чаю попить. Жалуюсь: ну как, спрашиваю горько, ну как люди могут быть такие мудаки? А ты, говорит, все кружки после него вымой, может, тоже легче станет. Шуточки ей, все ей похуй.

Однажды летом все разъехались по домам, а во всем общежитии остались только мы с Нэлкой. Я устроился грузчиком в хлебный магазин, денег, пока зарплату не дали, вообще ни одной копейки не было, жрать нечего, булочки только напизженные, зато много. А Нэлка ходила ебаться к какому-то капитану милиции и приносила оттуда сосиски в целлофане из его холодильника, в общем, ничего, прожили.

Я был у нее на свадьбе свидетелем со стороны невесты. Приезжал ее папа из Караганды. Папу звали Мордко. Она так и была записана в паспорте: Нэлла Мордковна. Папа-Мордко был похож на выкопавшегося из могилы папу рэдрика шухарта: весь парализованный. Он сказал Тост: К-к-к-к-ебени матери!!! И опрокинул в себя водку.

Потом институт кончился. Я женился, уехал работать учителем, Нэлка уехала куда-то в Австралию, тогда это считалось все равно что умерла.

В общем, все так как-то, давно это было.

А больше с тех пор просто так дружбы не было, врать не буду.

Похмельное Пафосное

Кстати, пошел третий год, как я живу в Петербурге.

До сих пор не знаю толком, ненавижу я этот тяжелый отсыревший город или все-таки это единственное место, в котором я могу жить. Я приехал в него осенью и живу в нем осенью. Когда тут вдруг появляется солнце, он становится похож на старуху, накрашенную кондукторской помадой.

Здесь нужно сочинять Идиотъ, преступление и наказание, в конце обязательно писать, что скучно жить на этом свете, господа.

Я езжу по нему сверху, только когда пьяный. Два раза через Неву и один раз через Черную Речку. Почему-то страшно люблю Неву, даже зимой, когда на ней валяются кокакольные бутылки. Эти, блядь, Адмиралтейство и Биржа. Исполняется с подвыванием.

Если бы я вдруг стал красивый и богатый, как писатель Акунин, я купил бы квартиру на Фонтанке, с эркером, я там уже себе присмотрел. Пил бы в эркере коньяк, потом гулял бы в длинном пальто, заложив руки за спину.

Кони на Аничковом мосту так себе, правда. Попса. Я бы ходил в другую сторону, на чижика-пыжика пепел стряхивать.

Осеннее хозяйство

Горе, горе. Осень. Я макаю усы в пену, думаю: а успеют ли убрать яровые? А озимые высадить?

Раньше я очень любил читать в газете целиноградская правда про ход уборки зерновых: в макинском районе еще косить и валковать, а в алексеевском уже почти все пожали. Сейчас такого уже негде прочитать.

Голубь-невермор на балконе остепенился: завел себе постоянных блядей, серут теперь в шесть жоп, половичок, вывешенный в июле для просушки, занесло сугробами серо-белого говна. Я кидаю в блядей пустыми молочными пакетами через форточку, бляди смотрят на меня сквозь стекло с недоумением: а это еще кто? Лениво отходят в сторону. Невермор разъел морду совсем уже невозможную, на окружающее не реагирует, скучно ему.

Надо покупать Кальсоны с начесом. Раньше хорошие Кальсоны пошивала китайская фабрика дружба, а сейчас кругом только тайваньские подделки, неноские и маркие, дрянь, а не Кальсоны.

Курточка в клеточку куда-то запропастилась. Я эту курточку купил пять лет назад на китайском рынке в Алма-Ате за четырнадцать тенге, что на доллары это тогда выходило центов тридцать, а она все как новая была. Наверное, в стиральной машинке затонула, надо бы туда порошка засыпать и включить, может, чего полезного всплывет.

Отчет

Вчера в очередной раз ходили принимать меня и Осанчеса в союз писателей. Я, в общем-то, давно передумал в него вступать, но сильно звали, неудобно было отказаться. Там седая старушка в буклях рассказала, что женщины лежат снизу, чтобы всегда быть сверху. Очень хорошая мысль, между прочим, если сильно хорошо подумать.

Масса, как оказалось, писателей совсем не любит, поэтому мы все от них ушли и поехали к нему домой пить пиво, и что-то там еще было. А когда оказалось, что уже два часа ночи, пошли провожать девушку Лукас домой.

Сап купил всем по дороге в киоске пива: мне семерку, себе туборг, а Лукас шампанского.

Однажды Павлик Афанасьев из франции купил в бакалейном магазине поселка лахта бутылку шампанского, тут же откупорил, выпил полбутылки. А что, сказал, очень хорошее пиво.

Потом мы вернулись к Массе допивать коньяк-кардинал, еще потом оказалось, что уже пять часов утра, все спят давно. Поехали по домам тоже спать, но встретили возле магазина девушку из параллельного класса математического интерната, который закончил Сап и еще кто-то, Леха Андреев, кажется. Девушка очень очень долго радовалась, и я, чтобы с этим делом покончить, холодно совсем уже, осень, блядь, позвал всех к себе в гости. А девушка все время говорила говорила говорила, пропускала буквы, слова, предложения. Оказывается, именно так выглядит в быту наркомания, очень неприятно, очень. Пиздят, оказывается, много.

Я подумал, что если этой девушке налить коньяка, то она будет пиздеть еще неделю, и притворился, что я будто бы этот коньяк спьяну потерял.

Потом добрый Сап куда-то эту девушку увез, стало тихо и я лег спать в ботинках.

А больше вчера ничего не было.

Жизнь после контекста

Несколько дел, которыми можно заниматься одновременно:

1. Слушать рамштайн, который всех давно заебал.

2. Читать павича, который всех ещё раньше заебал.

3. Смотреть ментов, которые даже не заебали, а просто хуёвые.

4. Пить пиво балтика-семерка, которое давно сосёт.

5. Есть итальянский пирожок из макдональдса, которые – и макдональдс, и пирожок, и итальянцы – все давно нахуй все сосут и с самого начала были хуёвые.

А всё вместе получается удачно, и дует обогреватель, который я три года назад купил даром на измайловском рынке у вьетнамца, которые – и обогреватель, и вьетнамец, – должны были сдохнуть на следующий день, а вот всё живут и живут, и очень это славно, и всем тоже спокойной ночи.

Немного о себе

Вчера в вашу честь я былинно и исконно нажрался, как не нажирался уже довольно давно, месяца, наверное, два. Доебался до бесцветного белобрысого молодого человека и объявил его Сатаной, потому что Сатана, по моему мнению, в его земных воплощениях именно вот такой бесцветный и белобрысый. Всех в споре победил, остался за столом совершенно один, выпил ещё водки и лёг спать на диване в Геликоне.

Проснулся весь в Кровище, но, к счастью, ничего романтического, никого даже не зарезал, так просто кровь носом пошла, скучно.

В общем, люблю я вас почти всех. Более прочих люблю разнообразных сук и блядей, но таких, к несчастью, не так много, как некоторые жалуются.

Просто так жизнь

В связи с различными болезнями, в которых во всех сам же и виноват, сижу дома и веду тихую незаметную жизнь – читаю мумитроллей, которых каким-то образом ухитрился никогда раньше не читать, просматриваю телепередачи. Еще купил ностальгический диск с разными думами и квейками – даже поиграл минут, наверное, двадцать. Там все по-прежнему и всё те же монстеры всё так же поджидают за теми же углами, скучают без меня. Милые, милые. И ничуть не постарели.

Зато когда я менял деньги в обменнике и дал в качестве документа военный билет, выданный мне ровно двадцать лет назад, женщина за стеклом долго сравнивала фотографию со мной и сказала: «Да, а вы поизносились». Я как-то не нашелся чего ответить. Но деньги поменяла, впрочем, другие обычно по военному билету не меняют и тому, что я военнослужащий в самоволке, не верят.

Ночью с кем-то ещё вместе чинили чью-то огромную спину. Со спины лохмотьями висела кожа, нужно было приклеивать ее обратно, растворяя лохмотья при помощи какого-то кислотного раствора наподобие того, каким золотят купола на церквях. Дело осложнялось тем, что вся спина была завалена бумагами с какими-то нужными записями. Среди бумаг я нашел фотографию Высоцкого с автографом.

Вот такая вот музыка

Вчера в первый раз в жизни был на КВАРТИРНИКЕ.

Хозяйкой в квартире была перепуганная женщина средних лет, на стенах висели картинки берёзовой рощи и луны над днепром, наверное, или, может быть, над какой-нибудь другой рекой. Пластмассовые цветы, где-то на подоконнике наверняка спрятанная герань. Чинные слушатели, руки на коленях, на меня с пивом смотрели очень неодобрительно – не в пивная тут, а музыку слушаем. Рада вместе с Терновником смотрелись посреди этого как-то очень непонятно зачем они тут. Но я, впрочем, скоро почти привык и даже допил пиво.

Рада очень красивая и похожая на какую-то хорошую птицу, я всё вспоминал какую, но так и не вспомнил.

Потом концерт кончился и злобная блондинка сказала: «Мужчина, вы сидели на моём футляре!» Оказалось, что я действительно сидел на футляре от её фотоаппарата, которым она фотографировала Раду, и этот футляр стал очень мятый. Я хотел сначала ей обаятельно улыбнуться и сказать, что это пустяки и дело житейское, но блондинка была, наверное, лесбиянка, потому что весь концерт прижималась к брюнетке с магнитофоном, поэтому я не стал обаятельно улыбаться, а сказал тоже злобно: «Ну давайте я попрошу у хозяйки утюг».

Потом Рада вдруг громко спросила: «А кто тут Горчев?» Я сильно покраснел, шаркал ножкой, сказал что-то очень глупое, а потом мы все ушли и застряли в лифте с ЖЖ-юзерами сквонк и нилом, который уже не знаю как сейчас называется. Выпили там бутылку вина и вообще хорошо посидели, потому что всегда нужно застревать в лифте с правильными людьми.

А потом пошли в какой-то клуб, но там было так ужасно, что мы даже не стали дожидаться ансамбль лунофобия, потому что его всё равно было бы не слышно, и убежали все оттуда поскорее.

Вот такая, блядь, вечная молодость.

Жызнь

Бродил сегодня ночью по Васильевскому острову. Никаких разведённых мостов не видел, я думаю, это наёбка для привлечения туристов. Впрочем, самих мостов я тоже не видел, так как гулял в других совсем местах.

В одном круглосуточном магазине, вместо того чтобы написать «мы хотим спать, идите пожалуйста нахуй», было написано что-то про технические причины. Зато в другом удалось разбудить продавщицу и приобрести у неё сигарет и две банки ледяного совершенно пива. Теперь болит горло.

Ещё на улице было очень много молодых людей в форме, они пытались ловить машины, чтобы отвезти домой ебаться счастливых посетительниц выпускного бала в военном каком-то училище.

А фуршет на АБС-премии был говно. Непонятно даже, зачем на такой фуршет давать пригласительные. Из напитков там были ананасы в шампанском и совершенно никакой колбасы или даже бутербродов. Хорошо, что у нас с собой было, так что распили с Прониным и так далее грамм по сто. Ещё Леонардовна спиздила там на глазах у Стругацкого половину ананаса.

Зато прокатился на халяву на катерке по рекам и каналам. Ещё раз убедился в том, что город Петербург необходимо смотреть из рек и каналов, он специально для этого и предназначен, а на берег выходить никогда не нужно. Нехуй там делать потому что.

Ещё Жора Жердев, оказывается, повесил в Словесности мои «Картины идеального мироустройства», но там ничего нового нет, я это всё уже писал здесь.

Самое главное там – это перевод на английский Сотового Робота и ещё одной старой моей сказки.

Вот так и живём, блядь.

Текущее

Сегодня не пошёл:

1. В фонарные бани с математиком Дужиным и японцем Смоленским.

2. На культурное мероприятие по чтению порнографических текстов с Курицыным и Беломлинской и ещё кто-то там должен был быть.

3. В Эрмитаж с Катей Сквонк. Никогда я не побываю в Эрмитаже, никогда.

Вместо этого сидел весь день дома, тупо пялился на подводные лица в тусклом моём телевизоре, они разевали рты, что-то, наверное, говорили очень умное и красивое. Ещё доиграл игрушку про джыдайскую академию. Я там сделал себе специального персонажа – девушку с Рогами и Голой Жопой. Вообще любой человек, даже если он девушка, когда с Голой Жопой, он становится трогательный и беззащитный. А если он ещё при этом размахивает Световым Мечом и говорит торжественные джыдайские тексты про Тёмную и Светлую сторону Силы, тогда вообще можно разрыдаться просто. Очень печальная получилась игрушка, хотя мы всех, как всегда, победили, хули там.

Мизантропия

Хозяин квартиры, в которой я живу уже пятый год, решил вдруг её продать, для чего дал в газету объявление. И теперь ко мне приходят ЛЮДИ.

Они давят на звонок, стучат в дверь кулаком, а иногда даже звонят по телефону и требуют, чтобы я их встретил у подъезда. Они ведь Покупатели, которые всегда правы, потому что у них Деньги.

Потом они заходят в мой дом и топочут там ботинками. Дом мой им совершенно не нравится. То есть собственно помещение, если, конечно, сделать в нём ремонт, то в принципе можно и поторговаться, а вот то, что находится в этом помещении в данный момент, включая, разумеется, меня, – всё это совершенно никуда не годится.

«Так, – говорят, – эти антресоли мы сломаем и сделаем здесь Арочку».

И ведь не знают даже, что на этих антресолях между прочим лежит дрель, которую если починить, то она ещё сто лет прослужит.

«Разрешите воспользуюсь?» – спрашивает одна женщина, показывая на туалет. «Пользуйтесь, конечно, – говорю, – только там лампочка перегорела и сливной бачок сломался, надо пробку выдёргивать». – «А почему не почините?» – спрашивает женщина с осуждением. «Не знаю, – говорю, – мне так удобнее. Пока пробку выдёргиваешь, так заодно и руки помыл». Женщина смотрит на меня с отвращением, но удобствами всё же пользуется, куда денешься.

«А это что такое?!» – спрашивают другие люди с ужасом, заглянув на мой балкон. «Голуби, – говорю я, – пятое поколение подрастает». – «А-а, – успокаиваются. – Ну это мы всё застеклим».

Застеклят они, бляди. Невермора моего седенького, слепенького уже совсем, они застеклят. Ну да, конечно, застеклят, а при необходимости и в асфальт закатают. «А здесь мы сделаем кладовку!» – говорят они уже на выходе, показывая на то место, где стоят мои зимние ботинки.

Потом наконец они все уходят. Я залезаю в ванну, и тут начинает звонить телефон. Долго звонит, минут сорок. Вылезаю, иду мокрый поднимать трубку: «Алло, – говорят, – извините, мы у вас уже были. А скажите, мусоропровод у вас есть?»

Я не знаю, может быть, и есть где-нибудь такой Святой человек, который желает этому человечеству добра, вполне может быть, что есть. Если бы я встретил такого человека, я бы обязательно пожал ему руку.

Ненавижу

В общем, яду мне. Поллитра, думаю, будет как раз.

С восьми до девяти они приходили по пять человек и по шесть. В одиночестве приходила только старушка в тапочках. Ей ВСЁ понравилось. «Чудесно, чудесно! – вскрикивала старушка. – Ах! Неужели голуби!» Ушла счастливая, сказала, что берёт. Вот скажите мне, откуда у старушки в тапочках сорок пять тысяч долларов, а?

Я через двадцать минут потерял интерес ко всем этим людям, окончательно уже впал в ненависть и сел за компьютер рисовать Голую Женщину, пусть делают, что хочут. Одна женщина позвонила как раз перед этим с мобилы и сказала, что они хочут посмотреть. Хочут – значит, пускай смотрят.

Понаехали, блядь. В городе Пушкина, Достоевского и Гоголя они хочут. Я вообще не понимаю, кто таких людей в Петербург пускает. Тундра, блядь, какая-то из Чуркестана понаехала, а светоч российской словесности уёбывай, значит, нахуй.

Не знаю вообще, куда милиция смотрит. У них, наверное, и регистрация у всех фальшивая.

В моей альтернативе есть логический блок, спасающий меня от ненужных ходов и в отличие от автора этой строки, угодившего таки в орденоносцы третьей степени, он пока работает, тьфу-тьфу-тьфу.

За последние несколько месяцев я благополучно просрал несколько чрезвычайно выгодных предложений, единственным недостатком которых было то, что они мне были нахуй не нужны.

Так, в частности, я так и не поработал с Виктором Шендеровичем над сценарием к кинофильму Вавилен по роману Пелевина. И никогда уже Константин Хабенский и Мила Йовович не произнесут выдуманных мной слов и не совершат предписанных мной действий. А всего-то и надо было – выпить немного водки и искренне написать, что я на самом деле думаю про черновой сценарий Шендеровича. С тех пор из-за той стороны зеркального стекла более никаких сообщений не поступало.

Можно было бы ежемесячно ездить на разнообразные писательские форумы балтийских государств, но я (опять же выпив немного водки) вместо того, чтобы выразить тёплую благодарность организаторам, чёрство ушёл обедать с двумя литовскими девушками (совершенно, между прочим, платонически), просто потому что они были гораздо приятнее, чем все эти вместе взятые писатели, и тем самым этих писателей и организаторов, кажется, чрезвычайно оскорбил.

Сейчас осталось ещё одно дельце, которое я, судя по всему, тоже благополучно проебу и стану окончательно счастливым.

До гипотетической получки осталось триста рублей, и совершенно непонятно, почему я такой довольный. А вот довольный, и всё. По-моему, я всё же очень охуительный молодец.

Отрывок из моей жизни

В первой половине девяностых годов Соединённые Штаты Америки начали оказывать большую помощь тому, что осталось от бывшего Советского Союза. Ну, например, были выделены какие-то неисчислимые сотни миллионов долларов просто так, даром, только на организацию фондовых рынков в бывших республиках, в которых, как правило, никаких вообще рынков, кроме центрального базара, отродясь не было.

Однако, раз уж сотни миллионов выделены, то почему бы и не организовать фондовый рынок? И организовали. Например, в Казахстане на фондовом рынке продавались акции дрожжевого завода в Каскелене, ниточной фабрики в Чемолгане и один процент акций государственной компании Мунайгаз.

Европейский Союз, увидев такое дело и хорошо зная, что американцы просто так денег платить ни за что не станут, тоже решил поучаствовать, но по бедности, а скорее по жадности, развивал в основном электричество и водоснабжение.

Да их вообще смешно сравнивать – сша и еэс. Юсаид (United States Agency on International Development) на выделенные средства немедленно откупил себе малосемейное общежитие возле американского посольства на улице Фурманова, выселил жителей и произвёл там такой ремонт, что я, туда как-то заглянувши, охуел – вот чего, оказывается, можно сделать из простой малосемейки (кто жил, тот знает). А европейский Тасис (Technical Assistance to the Commonwealth of Independent States) снимал в основном комнаты в разных НИИ, типа геологии и картографии. В одном из офисов Тасис я даже некогда, ещё студентом, когда подрабатывал ночным сторожем, даже хранил в стенном шкафу запрещённый матрац.

Ну и понятно, что совсем без местных жителей обойтись они не могли. Переводчики, шоферы, уборщицы – не повезёшь же их из америки и англии. То есть довезти-то можно, но за такие деньги (долларов сто-двести) они работать не станут. Так что надо делиться выделенными деньгами и с коренным населением, хочешь не хочешь.

Я тогда только что приехал обратно в Алма-Ату и снимал в долг квартиру с двухногим столом и койкой-с-шариками на углу улиц Комсомольской и Дзержинского (к тому времени Толе-би и Наурызбай-батыра) и срочно искал работу, потому что денег, заработанных на строительстве унитазной фабрики в Джамбульской области, не осталось даже на жигулёвское пиво, не говоря уже про пищу. Ну и как-то в пятницу, а может быть, в среду, мне было назначено сразу два собеседования в качестве переводчика – одно у американцев в компании кей-пи-эм-жи, а другое у европейцев (предыдущее у австралийцев я совершенно просрал, потому что не понял вообще ни одного слова, чего они говорят).

Американцам меня предложила бывшая моя, не знаю как это называется, не сожительница, а такая женщина, к которой ездишь за тысячу километров, чтобы три дня поебаться. К тому времени она, впрочем, была уже в процессе вступления в брак с израильским евреем по имени Зохмар и действовала чисто благотворительно или не знаю, хуй их, женщин, разберёт. А к европейцам меня направила бывшая подруга бывшей моей жены. В общем, никуда в этом мире без баб, да.

После беседы со мной американцы предложили мне двести пятьдесят (в девяносто четвёртом это было не много, но нормально). После этого я пошёл к европейцам, которые предложили уже триста. Я пошёл обратно к американцам и сказал, что вот такая история, и они мне тут же предложили триста пятьдесят, азарт, видимо, такой. Если бы на моём месте был умный человек, он бы пошёл опять к европейцам, а потом к американцам и так далее. Но я никогда не был слишком умным и поэтому согласился на оба предложения, только они об этом так никогда и не узнали.

Отрывок из моей жизни Так просто, продолжение

И с тех пор начался в моей жизни чрезвычайно безоблачный период.

Я просыпался в восемь часов утра, мылся в сланцах под душем, распевая хоп-ов-деливеренс, скакал дворами на службу (там было ровно двенадцать минут ходьбы) и кокетничал на ресепшыне с девушкой Надей.

О прекрасная девушка Надя! Где-то и по сей день лежит в моих ностальгических бумажках приглашение на её фаревел-парти с припиской карандашом. Всё могу простить американцам – Кубу, Ирак, Косово, но девушку Надю сволочам этим и пидарасам не прощу никогда. Ну и что что максимальная степень моей с ней интимности состояла в том, что я провожал её до автобусной остановки. Это никого не ебёт, какая была степень интимности, но ответить им однажды, блядь, сукам, таки за всё придётся.

Ну, впрочем, ладно. Я уже открыл дверь на балкон и злобно туда подышал, так что да и хуй с ними.

Английские буржуи выдали мне первый в моей жизни персональный переносной компьютер. Вы сейчас такого компьютера не найдёте ни за какие деньги: это был лэптоп тошиба весом в девять килограмм, триста восемьдесят шестой процессор, сто двадцать шесть мегабайт диск и восемь мегабайт памяти. На нём работали все программы, которые есть у меня сейчас, только гораздо быстрее. На нём я научился всему тому, что умею сейчас: выковырять дискету при помощи плоскогубцев, отформатировать диск, уронить этот компьютер на пол, чтобы у него треснул экран, играть в дум-два (на нынешнем моём компьютере, кстати, не запускается, я пробовал недавно). В нём был разложен первый в моей жизни пасьянс и обнаружены все мины в игре сапёр. Он первым из моих компьютеров подхватил вирус, заболел и перестал загружать виндовс. Я его две недели лечил всякими средствами, возил потом к доктору, и он выздоровел.

А отдал я его через пару лет обратно совершенно бездушно – железка, она и есть железка. Разные мы.

Итоги

Новый год встретился на редкость мирно. Попарились с Дужиным в бане. Сосед по шкафчику долго изучал мою жэжэшную майку с картинкой от Вовы Соамо, потом спросил: «А это ваш никнэйм?» – «Ага», – ответил я. «Надо почитать» – сказал человек уважительно. Я предложил ему коньяку из фляжки, подаренной другим жж-юзером, человек сказал: «Легко».

Из безобразий. Часа в три ночи я бродил по коломне, освещая лица прохожих подаренным мне фонарём типа летучая мышь, который я носил на вытянутой руке. Мудаки шарахались и ругались матом, хорошие люди улыбались. Два случайных китайца (один мужчина, другой женщина) счастливо что-то замяукали. Морду никто не набил.

Свидетели рассказывают, что, когда я напился уже совершенно мертвецки пьяный, я разговаривал про Любовь. То есть не про конкретную какую-то любовь, а так, вообще. За жопу и сиську никого при этом не хватал.

Так что есть о чём подумать.

Ностальгическое (по следам ЖЖ-юзера pepel)

Казахская кухня состоит из следующих блюд:

Бешпармак (бесбармак, переводится как «пять пальцев») – самое главное блюдо. Очень много варёной баранины, очень много теста, очень много лука. Как следует из названия, едят руками. В нём обычно чабаны согревали окоченевшие холодными вечерами руки. Если баранина хорошая, то вкусно.

Каурдак – жареные бараньи потроха.

Шорпа (сорпа, сурпа) – жидкость из-под бешпармака. Пьют из пиалы.

Баурсаки – сдобные пончики, жаренные в бараньем сале.

На большого любителя, я таким любителем никогда не был.

Курт – очень твёрдый и солёный козий сыр, прекрасный с пивом или просто так грызть.

Среди русских, правда, существовало поверье, что казахские женщины катают курт под мышками для придания ему солёности.

Казы – колбаса из крупных кусков конины. Нужно долго варить. Очень вкусная, если правильная. Если хоть чуть-чуть неправильная – тогда омерзительная.

Я обычно в Алма-Ате покупал казы к праздникам на Зелёном Базаре. Казахов очень умиляло то, что русский покупает конскую колбасу, поэтому обычно не обманывали.

Ну, про кумыс все знают, хотя мало кто пробовал. Кумыс нужно либо очень сильно любить, либо лучше вообще не пробовать.

Меня в детстве батюшка водил на базар и покупал у очень старого казаха кумыс в жестяной кружке. Признаком доброкачественности кумыса служил плавающий в нём кобылий волосок.

Купил себе недавно в супермаркете за бешеные деньги бутылку кумыса – гадость страшная. Да, впрочем, и в Казахстане бутылочный кумыс тоже пить нельзя.

Ещё бывают праздничные блюда для особо дорогих гостей. Я однажды попал в Джезказгане на традиционный казахский обед в честь английского банкира, у которого я был переводчиком. Нам подавали варёное курдючное сало, я даже сумел съесть почти два куска, а банкиру отдельно – варёную же баранью голову, из которой нужно было есть мозги. Какие-нибудь американцы, конечно, там бы и сдохли, но банкир был крепким стариком киплинговского образца и всё съел не моргнувши глазом.

Да вот, собственно, и всё. Остальное заимствовано у соседей: плов – у узбеков, лагман – у дунган, фунчоза – у корейцев.

Ну и арак, конечно. Арак – вообще самое главное блюдо.

Ностальгия № 2

А ещё я люблю иногда, засыпая, вспомнить, например, как проехать от пастера-панфилова до микрорайона орбита, где живёт самая лучшая в мире девушка.

Это, значит, надо выехать на коммунистический, потом по гоголя до сейфуллина, потом направо на курмангазы, потом на жарокова, а там дальше уже всё в тумане.

Вроде бы и картинка есть, а как называется? Чапаева? Гагарина? Ну, потом точно надо проехать мимо дурдома, а как он назывался? Известное ведь место, вроде как в Петербурге пряжка.

Куда оно всё пропадает? Как снег, блядь.

Ностальгия № 3, последняя

Высокогорный каток медео – это в городе Алма-Ата было что-то вроде петергофа в городе петербург – туда ездили только приезжие.

А нормальные все люди – они либо выходили, не доезжая до медео, в бутаковке, либо проходили мимо и шли дальше наверх.

В бутаковке можно было залезть на небольшую горку и лежать на ней на спине и смотреть на летящие со страшной скоростью по небу облака или, наоборот, смотреть вниз на город, накрытый бурой тучей, и думать про то, что ну и нахуя же я живу в этом говне, а не здесь на горке.

Выше медео я поднимался два раза. Во второй раз мы с соседями по комнате в общежитии нашли где-то большой кусок очень толстого целлофана и задумали Великий Спуск, то есть сверху и до самого города.

Мы забрались на самый верх, сначала по лестнице, а потом ещё очень долго между деревьев, потом сели на целлофан, держась друг за друга, как в бобслее. Всего нас было человек шесть. Передний был Загребающий, а самый задний был Вперёдсмотрящий. Остальные наклонялись по командам Вперёдсмотрящего влево или вправо. По дороге к нам упали внутрь много сбитых блондинок и брюнеток, но их всех прогнали, потому что это было чисто мущинское мероприятие. В общем, доехали до катка, а там начались автомобили и дальше ехать стало невозможно, так что пошли пить пиво.

А в первый раз я забрался на самый верх за два дня до того, как меня забрали в армию. То есть я уже знал, что меня заберут, и мне было вообще всё похуй. Мы там выпили в условиях разреженного воздуха бутылок шесть или восемь водки всемером, не помню, впрочем, за давностию лет, а потом я споткнулся и поехал сверху вниз на жопе весь возвышенный и прекрасный. Ну и приехал, конечно, прямо под колёса. «Во! – сказала милиция восхищённая. – Наш клиент. Сам приехал».

Вот так я и побывал в самом первом в своей жизни вытрезвителе.

Сны

Люди очень любят рассказывать свои сны. Им кажется, что там всё очень важное, многозначительное и символическое. Но это же для них значительное, а постороннему слушателю обычно становится невыносимо скучно. Ну как вот приехали люди из долгого путешествия, у них полна жопа впечатлений, они размахивают руками и не понимают, что у них-то есть картинка перед глазами, звуки там, запахи, а у других нет, поэтому другие вяло кивают, говорят иногда «надо же!», «ишь ты!» и надеются, что это всё поскорее кончится, но это напрасно обычно.

Так что я лучше под кат, потому что тоже про сны.

Повторяющиеся сны, наверное, бывают у всех. Ну не у всех до единого – говорят, некоторые люди вообще снов никаких не видят.

Давно, ещё в восьмидесятых, таким сном у меня был сон про ядерную войну. Типичный такой сон: синее небо, по нему летит самолётик, а потом вдруг на горизонте поднимается белоснежный гриб, потом ещё один. И ты понимаешь, что пиздец, пиздец вообще всему, и куда-то бежишь кого-то спасать, но всё это бесполезно, потому что всё равно пиздец.

В каждом следующем таком сне я помнил, что делал в прошлом – что вот сюда, например, не нужно бежать, потому что там толпа, а вот сюда можно попробовать. Но, впрочем, так никуда ни разу и не добежал, потому что просыпался.

Потом, когда началась перестройка, этот сон пропал и вместо него появился другой: как меня во второй раз забирают в армию. Я при этом понимаю, что происходит нелепое какое-то недоразумение, потому что я уже честно оттрубил в стройбате два года от звонка до звонка и вообще у меня куча срочных дел, а меня везут в поезде хуй знает куда.

Привозили меня неизменно в ту же самую часть, в которой я служил – Архангельская область, Мирный-13. И там всё на месте – баня, КПП, столовая, клуб, но ни одного знакомого человека – солдаты все давно ушли на дембель, комбат новый, замполит новый, всех куда-то перевели. Я иду к себе в художку, она там же, но в ней уже живёт кто-то другой, всё чужое. А мне сейчас идти в роту, а там в бригаду – и хуячить бетон на склоны ракетных стартов, то есть всё сначала – чечены эти, узбеки, портянки, кислая капуста. Это не пиздец, конечно, но как же, блядь, тоскливо.

Мне и сейчас этот сон иногда снится, но редко – раз, может, в год или в два.

Зато стало часто сниться про то, как я возвращаюсь на Родину – в город Целиноград. Не в Астану, как он сейчас называется – в ней я был раза всего два, а именно в Целиноград, туда, где улица Дризге, и Монина, Советской Конституции и проспект Победы. И почему-то оказывается у меня в городе Целинограде очень много важных дел, и их становится всё больше, и вот неделя прошла, месяц, год, наверное (в снах – там не очень разберёшь). Деньги давно все кончились, мать говорит, что надо мне устраиваться на работу – она уже договорилась с Аллой Викторовной, у них там в школе как раз уволилась англичанка.

И я иду в эту школу, наклонившись против ветра, а там внутри синие лампы дневного света и носятся безумные дети, орут, а я совершенно не знаю, чего буду им преподавать, потому что у меня даже нет учебника, не говоря уже про поурочные планы.

И вдруг я внезапно вспоминаю, что у меня не плачено за квартиру на проспекте Просвещения или на Пискарёвке. И вообще – почему я здесь, а не на тучковом мосту? И нужно бежать на самолёт, а с другой стороны, ведь уроки же надо вести. И всё равно меня там, в Петербурге, давно все забыли и в квартире живёт кто-то другой, и непонятно где и чего работать. И такая тоска. Тут я тоже просыпаюсь.

Да вот и все сны, в общем-то.

Ещё не так давно мне приснилось продолжение старых снов.

Где-то году в девяносто четвёртом, поиграв в Дум-два часов до пяти утра, я во сне спускался в лаз, расположенный в каком-то сарае, внизу были лабиринты, и там я с кем-то вместе бегал с гранатомётом и хуячил монстров. Монстры были не очень страшные, почти родные – я знал, что после того, как их убьют, они всё равно опять воскреснут.

А тут недавно мне приснился тот же самый сарай, только крыша у него совсем провалилась, и лаз был завален гнилыми досками, тряпками, говном каким-то. Я кое-как пролез внутрь, походил по пустым коридорам – никого нет. Пусто, холодно, битые кирпичи, где-то свод обвалился, не пройти. Умерли монстры, в общем.

Ну я вылез, пошёл куда-то в комнату, где много людей – половина так себе знакомых, половина вообще незнакомых, – и нашёл вдруг там Птицу. Она мне снилась когда-то совсем в другом сне. Птица сидела на железной койке и не то чтобы постарела, а просто сильно изменилась, как изменяются люди, которых не видел много лет.

«Привет», – сказала Птица. «Привет», – сказал я и сел рядом. «А ты меня совсем забыл», – сказала Птица грустно. «Да нет, что ты!» – сказал я, а про себя понял, что да, действительно забыл. Потом мы с ней лежали просто так обнявшись на койке, потому что с Птицами по-прежнему нельзя ебаться, вокруг ходили какие-то люди, какие бывают во сне – сначала они одни, а потом вдруг другие, и было это одновременно и общежитие, и пироги на дмитровке. Ну и, в общем, я снова проснулся с ощущением почему-то счастья. А потом оно распалось понемногу и к обеду совсем ничего не осталось, так, чуть-чуть что-то такое, хуй его знает.

Утро

Не открывая глаз, ощупал под одеялом себя – голый. Пошлёпал рукой сзади и спереди – один. Открыл один глаз – дома.

Как же это заебись!

Последнее на сегодня, выпить пива и спать

В дверь настойчиво позвонили. Нашёл штаны, надел, открыл. Стоят две чрезмерно доброжелательные тётки.

«Не хотите ли Вы с нами поговорить?» – «Нет, – говорю чёрство, – не хочу. Я знаю, кто вы такие». – «А кто мы? Кто мы?!» – закокетничали тётки, прихорашиваясь, но я этого уже, впрочем, не слышал.

Что-то много у меня друзей

Всякий петербуржец знает, что на стрелке васильевского острова делать абсолютно нехуй. Я за шесть почти уже лет жизни в Петербурге бывал там от силы раза два, и то потому, что автобус сломался или ещё что-нибудь. Там рядом нет никаких помещений, где жили бы живые люди, – там всё неживое: кунсткамера, зоологический музей, пушкинский дом.

И если хочется выйти оттуда к людям, нужно непременно пройти через Площадь Сахарова. На площади имени покойного академика стоит монумент, изваянный неизвестным, но гениальным армянским скульптором. Гениальность скульптора заключается в том, что Андрей Дмитриевич похож одновременно на ловца пиявок Дуремара и на собственно выловленную им пиявку. Скульптуру эту хочется похлопать по боку и сказать либо «да ничего, ничего, бывает и хуже», либо «ну что ж, каждому по делам его».

О преподавании

Через десять лет после окончания школы я, пересилив отвращение, с наслаждением перечитал «Мёртвые души». В прошлом году – «Преступление и наказание».

Сейчас уже думаю: а вот взять да и перечесть «Войну и мир»! А что? – вдруг она тоже не та тоскливая хуйня, которую мы проходили в школе.

Всё-таки коммунисты были дураки, что отменили преподавание в школах Закона Божьего.

Будни сквернослова

Утром спросонья зашёл в кухню и прочитал на пачке, что стоит на подоконнике: ЙОБОНЫЙ КЛЕЙ.

Всем привет. Уехал в сторону Москвы.

Из неопубликованного

Последний день фестиваля юмористических писателей Балтийского моря в городе Юрбаркас заканчивался моим выступлением. Было воскресенье, местным жителям было абсолютно нехуем заняться, так что на выступление пришёл весь город (десять тысяч человек).

По счастью, организаторы заранее меня предупредили, что собственной персоной я читаю только первый абзац по-русски, чтобы зрители оценили мелодический рисунок чуждой речи, а затем в дело вступит переводчик на литовский язык (рижский еврей).

Я, слегка трясясь от чувства ответственности, прочёл абзац из рассказа про айкидо и сел на лавку возле камина. Далее читал Еугенас или не помню как его там звали. Из его речи я понял только «трикратос нахуйос» (перевод, похоже, был правильный). Публика смотрела на меня прищурившись, вспоминая, где она меня уже встречала за последние три дня.

Я незаметно вышел на лужайку.

Изнутри бывшей церкви, где я только что выступал, раздавались взрывы литовского хохота (читали рассказ про влюблённых).

«Водки можно?» – спросил я у суровой блондинки за стойкой передвижной палатки и вынул из штанины два лита. Блондинка утвердительно кивнула головой и налила пятьдесят. В плазменном телевизоре по евроньюз показывали осаду школы в Беслане. «Родина», – подумал я с нежностью. Ветер носил по лужайке использованные одноразовые пакеты от гамбургеров.

Через некоторое время публика стала расходиться по домам, ну и я тоже пошёл, хотя в тех местах у меня никакого дома не было.

До обитаемых районов идти было довольно далеко – минут сорок, наверное. Ну и чтобы было не скучно, со мной всю дорогу пиздел американский литовец: русского языка он никогда не знал, но зато и того литовского, которому его научили родители в Америке, никто тут в бывшей колонии не понимал, так что проще всего ему было разговаривать со мной: я всё же когда-то проработал пять лет в американском офисе в Казахстане.

Ну пришли мы в ночной бар (у них там на десять тысяч жителей есть ночной бар – европа, хули там) и сели бухать. Они, значит, все бухают, а я один сел сбоку и не то чтобы затосковал, а просто взял сразу двести и задумался.

«Господи! – задумался я. – Господи, Боже ж ты мой. Ну сделай, пожалуйста, какое-нибудь чудо, что-нибудь прекрасное, потому что иначе это ведь жопа какая-то! Пожалуйста!»

Ну и что происходит? Нихуя ничего не происходит: просто подсаживается к моему столу блондинка, уже вторая в этом небольшом тексте (блондинок в Литве ровно столько же, сколько не блондинок, на них никто не обращает внимания) и говорит: «А вы разговариваете по-русски?» Это я?! Разговариваю ли я, блядь, по-русски?!

Ну ладно, потом как-нибудь потом допишу, в следующий раз – история довольно длинная (но ебаться там никто так и не будет).

Да, а почему, собственно, двести.

В Литве я, как единственный представитель бывшей Империи, тщательно заботился о том, чтобы поддержать образ Настоящего Русского Писателя. То есть без водки меня никто никогда там не видел. Но и пьяным тоже: более ста я обычно за один раз не заказывал.

А тут, как раз в этом ночном баре, я пошёл заказывать пятьдесят и по дороге меня остановил один из выдающихся литовских прозаиков, Херкус, кажется, его звали. Я с ним познакомился в предыдущем году на шведском острове Готланд, и он был там чрезвычайно приветлив. Однако по какой-то причине в родной стране он совершенно меня позабыл и на две-три попытки с ним поздороваться посмотрел с недоумением и так и не поздоровался.

Но в этот раз он меня почему-то узнал: «О, Димка! – воскликнул он. – Садись к нам бухать!»

«К нам» – это потому что рядом с ним сидел молодой человек, очень похожий на журналиста из кинофильма крепкий орешек (как выяснилось позже, он действительно был сотрудником какой-то прессы). «Ага, Херкус, – ответил я приветливо. – Сейчас вот только водки возьму». – «Да у нас есть!» – воскликнул Херкус (тут я заметил, что он изрядно пьян), указывая на графин. «Нее, – подумал я мрачно. – Я уж лучше своёво выпью». Не люблю я этого воодушевления.

Ну, взял пятьдесят, сел. Улыбаюсь. Возникло молчание. Журналист (тоже уже пьяный) тщательно меня осмотрел, собрал у себя на лбу тяжёлые складки: «На каком языке предпочитаете разговаривать?» – «Ну, раз уж вы, как я вижу, говорите по-русски, – сказал я наивно, – то я предпочёл бы по-русски – очень, знаете ли, устал от английского за последние дни». – «Тебе нравится говорить по-русски», – уточнил журналист, собрав даже ещё больше складок на лбу. «Да, – охотно подтвердил я. – Поскольку русский – это мой родной язык, то говорить на нём мне легко и приятно».

Простая эта истина журналисту отчего-то чрезвычайно не понравилась. «И ты, наверное, хочешь, чтобы мы тут тоже все разговаривали по-русски?» – «Да нет, что вы! – сказал я доброжелательно и выпил водку. – Вы смело можете говорить на том языке, на котором вам удобно. Впрочем, мне уже пора, меня там заждались. Было очень приятно побеседовать».

Я вежливо откланялся и направился в другой зал. «Щщщщщкатертю дорощщщка» – почти беззвучно прошипел мне в спину журналист. Я притворился, что не услышал, и ушёл как последний солдат уже не страшной армии. Было мне смешно и противно.

Никто меня, конечно, нигде не ждал, так что я взял у другой стойки сразу двести и подсел к мрачнейшему юмористу Рикку Корхунену. Рикку пил не то чтобы беспробудно, но очень удивительно: он, например, заказывал по пятьдесят грамм коньяку, егермайстера и бейлиса, внимательно на на них смотрел и затем выпивал одним духом.

«Давай выпьем, Рикку, – сказал я. – За советско-финскую дружбу». Рикку пожал плечами, и мы выпили.

По реке Немунас плыл пароходик, ну, такой, с музычкой. Это потом я, хлопнув себя по лбу, сообразил, что Немунас – это и есть тот самый Неман, который отцы наши и деды форсировали без всяких плавучих средств, чтобы спасти человечество от коричневой чумы.

Я тоже был на этом пароходике – мы как раз только что посетили крепость, организованную великими князьями Ягайлой и Свидригайлой будто бы с оборонительными целями. На самом же деле, как призналась экскурсовод, крепость служила в основном как оптовый перевалочный склад на пути из варяг в греки.

Внутри чистенько, цветочки, всё как в европе. А так крепость как крепость – у нас таких в псковской-новгородской области понатыкано через каждые двести метров. И никто их за достопримечательности не почитает: насрано, нассано, ебутся и пишут слово «цой».

На пароходике почему-то не подавали водки, а вместо неё предлагали бесплатное пиво. Но мы с организмом считаем так: если уж взялся пить водку, то и пей водку. А если водки нету, то не пей. В общем, я был скептичен и поэтому вяло жевал копчёные свиные уши – местный деликатес. В Петербурге, кстати, такие уши предлагают почему-то только в китайских ресторанах, а больше нигде, что странно: лучше закуски к пиву для некошерно-неверного человека трудно придумать.

Заметив, видимо, мой скепсис, ко мне подошла пожилая женщина и решила меня развлечь: «Вы ведь из Ленинграда?» – спросила женщина. Я задумался. «Ну, уже, видимо, да», – согласился я. «Как хорошо! – обрадовалась женщина. – А я там в восьмидесятом году («ровесница» – подумал я) училась в текстильном техникуме!» Это была уже четвёртая женщина за три дня, которая училась в текстильном техникуме в Ленинграде, – удивительная всё же была национальная политика в бывшем Советском Союзе.

Тут разговор решил погибнуть, но я напрягся и протащил его ещё на некоторое расстояние: похвалил копчёные уши, окружающий пейзаж и даже тот джаз, который исполняли три музыканта, и его тоже похвалил.

Нигде нет столько джаза, сколько его есть в Литве. Там на завтрак джаз, на обед побольше джаза, ну и дальше до утра.

Больше, чем джаза, в Литве только баскетбола. Если приезжий не знает, чем занимается каунасский жальгирис, его расстреливают на месте, потом вешают, потом закапывают в землю, потом выкапывают и грязного скармливают речным ракам, а потом его самого этими раками кормят, перемешав их с собственными этого человека головными мозгами. Если же вам никто не рассказывал, что делают с теми, кто не знает, что такое «сабонис», то вам повезло: возможно, что вы не кричите по ночам и не ходите под себя.

Женщина наконец ушла, а пароходик всё плыл и плыл куда-то.

Писатель Рикку Корхунен у противоположного борта неторопливо охмурял блондинку с выдающимся бюстом. «Вот же финская морда!» – подумал я с завистью.

Затем стал размышлять, как бы прекратить весь этот джаз: перевернуть пароход, выброситься за борт самому или же просто вырвать у солиста банджо и растоптать? Последний вариант был самым осуществимым, но мне не хватало солдатских кирзовых сапог для концептуальности.

За этими приятными размышлениями я и заснул.

«Слушай, Дима, – задумчиво спросил меня Рикку, когда в восемь часов утра мы возвращались из ночного бара в гостиницу, и надолго замолчал. Я не стал его подгонять: финн нетороплив – это знает даже режиссёр Рогожкин. – Вот эта девушка…» Рикку снова задумался.

Мимо пронесли за руки – за ноги литовского журналиста.

«Ну, с которой ты разговаривал до утра… Извини, мне просто действительно интересно… (тут я вынужден перейти на английский, на котором мы собственно и разговаривали, потому что боюсь что-нибудь неправильно сформулировать, а Рикку действительно думал над этим вопросом.) – Why did you? Were you actually fascinated with her Really Big Tits?»

«Ю ноу, Рикку, – ответил я и тоже надолго задумался. Рикку удовлетворённо кивнул: серьёзный вопрос требует такого же серьёзного ответа. (Теперь можно обратно на русский – себя я обратно переводить умею.) – Сиськи у неё да, – сказал я, внимательно всё обдумав, – хорошие сиськи. Но это типа бонус. То есть он не обязательный. Если бы у ней вообще не было никаких сисек, я бы всё равно пиздел бы с ней до утра».

Рикку посмотрел на меня с большим уважением, но, кажется, не поверил. Тем более что мы всё равно уже пришли.

Портвейн

В старой-престарой квартире нашли на антресолях старую-престарую бутылку плохого-преплохого портвейна, изготовленного в те времена, когда ещё было стыдно пить такой портвейн. Или наоборот, ещё было не стыдно, какая разница. Город Ленинград, завод Самтрест. Завод остался, а города нет.

Откупорили, понюхали: портвейн. Выпили по маленькому-маленькому глотку: всё равно портвейн. Такой же плохой, как был когда-то, лучше не стал и хуже тоже не стал: какой был, такой и остался. Позавидовали портвейну и допили.

Ну на самом дне только какое-то говно выпало осадком.

Рыба

А в единственное лето уходящего года я поймал первую и последнюю свою Рыбу. Биг Фиш, как выразились бы англоговорящие пользователи всего, что бывает на этом свете.

Мы тогда с братьями Новиковыми (один писатель, другой – железнодорожник) дошли по Белому морю и нескончаемым озёрам до конца лабиринта. Была когда-то такая картина времён раннего постмодернизма – на ней была изображена женщина, стирающая трусы в рояле. То есть пиздец: приехали.

Но в конце этого конкретного лабиринта ничего такого не было – ни женщины, ни рояля, а стояла там охотничья избушка из толя на деревянной раме, насквозь провонявшая прокисшими гондонами и утренним таёжным перегаром. На столе тем не менее, по поморским обычаям, торжественно стояли пачка соли и коробка спичек. Полянка вокруг нехорошей избушки была усыпана бутылками водок от самых разнообразных производителей: Петрозаводск, Кингисепп, Архангельск, Псков, Ливиз, Ванна Талллиннн и даже что-то неразборчивое финляндское.

Байдарошники, блядь. Впрочем, мы и сами приплыли на байдарке, так что можно было бы и промолчать.

По какой-то причине братьям Новиковым эта стоянка чрезвычайно понравилась. Внимательно понюхав избушку, они её, к счастью, отвергли в качестве места для ночлега и воздвигли палатку у ближайшей сосны. На ужин мы съели сначала щуку, пойманную старшим Новиковым на Среднем озере, затем щуку, пойманную младшим Новиковым на озере Верхнем. Я никакой щуки (которую логично было бы ловить на озере Нижнем) не поймал, так что третьего блюда не было.

На десерт рыбу щуку по сложившейся уже традиции запили жидкостью из белой и пластмассовой десятилитровой канистры с фломастерной надписью на боку «СМЭ» (спирт медицинский этиловый, если кому неизвестна эта аббревиатура). Эту канистру подарила писателю Новикову какая-то почитательница его литературного таланта и одновременно прозектор. Во всём нашем багаже это был самый драгоценный предмет. Время от времени даже возникали кратковременные паники: «СМЭ! СМЭ забыли!!» Да не забыли – вот оно под жопой лежит – хуй его где забудешь. Само выползет и догонит. Оно ведь даже и в воде не тонет. Горит, кстати, хорошо – я один раз, когда меня никто не видел, разводил при его помощи костёр: лучше, чем бензин. Загорается споро и шибко, но без фанатизма – то есть брови им не сожжёшь.

И на самом деле это действительно волшебная жидкость, присланная нам с Той Стороны, – не чета новомодным и бессмысленным водкам. Уже на четвёртый или пятый день я умел её разводить озёрной водой в разных соотношениях и изготавливать всякие целебные смеси: Напиток Для Утреннего Подвига, Напиток Для Вечернего Отдохновения, Напиток Чтобы Попиздеть о Возвышенном, Напиток чтобы дойти вон дотуда, и так далее.

Да сложно вообще придумать что-нибудь такое, чего нельзя было бы изготовить из жидкости, предназначенной для нужд городского морга. Мёртвая вода – самая что ни на есть настоящая, хули там.

Ну вот опять получается длинно – до Рыбы брести ещё и брести. Ладно, потом как-нибудь.

Родительское

Сегодня младенец Дмитрий (пятьдесят дней от роду) впервые в жизни упал с кровати. Кровать, по счастью, состоит из матраца толщиной сантиметров двадцать. Так что первый полёт был недолог. Тем не менее, как свидетельствуют очевидцы происшествия, произошёл очень громкий стук и гораздо более громкий крик.

Ну что ж, уважаемый Дмитрий Дмитриевич, поздравляю тебя с прибытием в зону земного притяжения. Увы, но в ближайшие полтора-два года тебе ещё не раз придётся убедиться в том, что на всей этой планете невесомость изобретена пока только в Цветочном городе. Да и тот, скорее всего, давно уже переехан толстым колесом какого-нибудь ожиревшего от счастья депутата государственной думы.

Петербурговедение

Сегодня в качестве прогулки с младенцем совершили вместе с его матерью экскурсию по зданиям, описанным знатным петербурговедом Лукомским. Ну, то есть взять и сфотографировать те же самые здания с той самой точки через сто лет и посмотреть, что из этого получится.

Идея далеко не новая, но в качестве повода погулять вполне годится.

И что выяснилось? Выяснилось, что для того, чтобы снять перспективу большого проспекта ПС, нужно встать в центре площади рядом с регулировщиком в зелёном жилете, что вряд ли ему понравится. Для того чтобы сфотографировать статуи на фронтоне дома на том же большом проспекте, нужно как-то проникнуть в подъезд с кодовым замком, в котором наверняка ещё и сидит консьерж. А внутри дворика здания на каменноостровском проспекте стояли такие люди, которых, как я думал, всех давно убили. А они там ничего – стоят, разговаривают. Сначала они смотрели на нас довольно равнодушно, но тут вдруг подъехало какое-то существо в толстом джипе и нас немедленно погнали вон, хотя я и кудахтал что-то из-под очочков про всеобщее культурное наследие.

Вот так я и познакомился с некоторыми особенностями фотографирования архитектурных памятников, которые состоят вовсе не в том, как расположено освещение или по чём замерять экспозицию.

Кошмары

Привиделась мне нынче ночью совершеннейшая мерзость: будто бы участвую я в известной художественной акции в зоологическом музее. По счастью, не в качестве действующего лица, а вроде наблюдателя.

Акция мне не понравилась: все суетливые какие-то, нервные. Плуцер-Сарно привёл какого-то иностранца, который так скверно говорил по-английски, что я даже побрезговал с ним разговаривать. В общем, скучно.

Однако ж в какой-то момент я, как это часто бывает во сне, вдруг оказался таки без штанов, но зато в позорных семейных трусах в полосочку. Пошёл поссать и попал, конечно же, в женский туалет. Там, чтобы скрыть конфуз, попросил у какой-то очень московской барышни прикурить, но барышня, посмотрев на меня с отвращением, подала мне десять рублей на покупку штанов, после чего я проснулся в полном отвращении ко всему на свете.

Вышел покурить на крыльцо. А там как раз светает и день будет ясный. В лесу дятел чего-то долбит. Затопил я печку и утешился: тихая наша скучная жизнь куда прекраснее всех этих идиотских художественных акций.

Путешествия

Совершили вчера с соседом конную поездку в центральную усадьбу Опухлики. Соседу нужно было выправить в сельсовете документ на коня, а мне – на себя самого.

Расстояние до деревни Опухлики выражается мнимым числом – сначала это было пятнадцать километров, потом двадцать два, а в приложении к нашей материалистической действительности составило все сорок. Например, выяснилось, что сосед мой близко знаком с абсолютно всеми жителями в радиусе этих самых сорока километров. Если навстречу нам попадался мотоциклет с коляской, то все останавливались и неторопливо обсуждали новости, случившиеся за последние десять лет. Потом сосед кратко сообщал мне полезные сведения о собеседниках, например: «Да это латыш, родную тётку свою зарезал по пьянке», ну или другое что-нибудь интересное.

Кроме того, время от времени сосед сворачивал с дороги, останавливался возле какого-нибудь дома, говорил: «Ну, ты тут пока посиди, я щас» – и исчезал минут на пятнадцать. Потом возвращался, вытирая усы, и мы ехали дальше.

Закончилось это всё в точности так, как должно было закончиться: уже на обратном пути, как раз тогда, когда мы срезали дорогу напрямки через бывший фашистский аэродром и я не имел ни малейшего представления о том, где мы и кто мы, сосед сказал: «А ябать!», накрылся с головой телогрейкой и заснул.

Ну и что делать? Взял я вожжи и самым грозным голосом крикнул коню: «НО!!! А ну пошёл!!! Давай-давай, скотина!»

Кони, даже если они без яиц, не умеют хохотать, поэтому мерин Гоша громко пёрнул и неторопливо, с видимым наслаждением, посрал. Потом зевнул и побрёл куда-то самым медленным шагом, каким только может ходить конь.

Где-то через час мы добрались до развилки. По моим представлениям о пространстве, следовало повернуть налево, но конь повернул направо. Я не стал с ним спорить. И правильно: через полчаса показались знакомые деревья и озеро по правую руку и, стало быть, до дому ровно два километра. А дом – это дом, там печка и картошка, и бочка с мусором дымится со вчерашнего дня на огороде, и вообще ничего нет лучше дома.

Тут и сосед проснулся и немедленно выпил вынутого из-под сена напитка чрезвычайно ядовитого цвета. «А ну зар-раза!» – крикнул он коню. Тот дёрнул ушами и прибавил шагу, но не чрезмерно.

В общем, всё закончилось хорошо. Ну и что, что собирались обернуться за пять часов, а обернулись за четырнадцать? В автомобиле бы так до сих пор и ездили.

Минск

Неожиданно для себя попал в город Минск. Там перецепляли наш вагон из Киева и стоянка получилась аж на два часа, так что я вышел немного прогуляться. Недалеко, конечно – туда-сюда по улице Кiрава.

Практически немедленно пришлось выкинуть из головы две легенды: о том, что Минск – необычайно чистый город, и что Батька будто бы изгнал из Белоруссии макдональц.

Но, впрочем, о том, что не всё ладно в царстве Лукашенки, я догадался ещё летом, когда купил однажды в автолавке упаковку белорусских спичек – из них зажигалась хорошо если каждая десятая. С тех пор покупаю липецкие.

А так вообще город мне понравился: роскошный сталинский ампир с солдатами со штыками на привокзальной площади, медная пионерка с какой-то хуйнёй в руках и натёртой до блеска левой ногой, возвращающиеся с ночной смены бляди и удивительное для понедельничного утра отсутствие автомобилей. Хотя, возможно, было просто ещё слишком рано.

Неприятное: пиво продают с восьми утра. А не очень-то и хотелось.

Литературное

Молчать!

Надо меньше пиздеть. Пиздеть меньше надо. Надо все время молчать и писать Роман. Только самые ленивые мудаки еще не написали Роман, и я среди них.

Человек сорок знаю, которые написали Роман, некоторые даже несколько, значит, дело нехитрое. Сиди и пиши. Главное – не пиздеть все время. Молчать. Это важно.

Про Сапера Быкова

Однажды известный журналист Быков сел за мой компьютер в Геликоне и нащелкал в сапере какое-то невозможное время.

С тех пор я несколько раз пытался это время побить, хотя вообще-то такой хуйней уже много лет не занимался, но ни разу к быковскому результату даже близко не подошел.

Вот за это тебя, Быков, и не любят! Потому что ты толстая усатая сволочь! И роман у тебя хуевый, правильно его Курицын зарезал. И статьи в РЖ все тоже хуевые, я их даже не читал половину.

Сапер, блядь.

Искусство подписания книг

Лучше всех книги безусловно подписывает БГ: я сам однажды наблюдал, как он за пятнадцать минут подписал триста штук. Надпись такая: Б.Г. Люди, которые покупают книжки с этими буквами, платят 150 рублей, а без них – 100. То есть 25 рублей за буковку.

maccolit aka Житинский подписал мне книжек пять, причем теплота записей постепенно снижалась по мере углубления нашего с ним знакомства: от «Димочке с верой в его звезду» на первой книге до «Дм. Горчеву от автора» на «Потерянном доме».

Быков все книги подписывает одинаково: «Любимому (имя) от любящего его Быкова с любовью». У меня таких уже три книжки есть.

Когда я подписывал первую книжку, я очень волновался, долго сочинял текст, что-то зачеркивал. А потом ничего, научился. Это на самом деле очень просто, главное, надо иметь несколько типов записей:

1. Безличная, когда неизвестно, кому эта книжка достанется: «С пожеланием успехов от автора».

2. Личная, но приличному человеку: «Дорогому(ой) (…) от автора с уважением».

3. Теплая, малознакомой девушке: «Прекрасной (…) от восхищенного автора».

4. Легкомысленная, хорошо знакомой девушке или просто кому-то, с кем выпивал: «Милой, милой (или „милому, милому“, не ебет, пусть думают что хотят) (…) в память о сладостных минутах, проведенных вместе».

В общем ничего сложного.

Читательский дневник

Читал вчера Зощенко рассказы о Ленине.

Наконец понял, почему мне все этим Зощенко постоянно в морду тычут. Действительно, похоже. Я никогда раньше Зощенко не читал, только слушал два рассказа в исполнении артиста Филиппенко.

Зощенко – мой неродившийся Братик.

Еще хочу прочитать Белые одежды, Ночевала тучка золотая и Чевенгур. Про них много когда-то говорили, а я все откладывал, да так и не прочитал. И этого еще, Чингиза Айтматова, Плаха. И Доктора Живаго.

Нихуя себе списочек набирается.

Приглашение

Во. Принесли персональное, блядь, приглашение

––

Уважаемый Дмитрий Горчев!

Центр Современной Литературы и Книги имеет честь пригласить Вас на дискуссию за круглым столом: «Обсценная лексика в художественной литературе»

…

В процессе дискуссии будет рассмотрены как лингвистические аспекты ненормативной лексики в художественной литературе, так и морально-нравственные издержки безцензурной прозы и поэзии.

Работники библиотек предъявят образцы современных книг, возвращенных читателями в библиотеку с гневными комментариями.

––

Про фуршет ни слова.

Новые технологии

Из Петрозаводска привезли журнал Север, в котором есть моих несколько рассказов.

Вот например рассказ «Bljadj»:

«Это huj! – говорит маньяк. – И сейчас я этим huem буду вас по-всякому насиловать!»

Самое возмутительное это то, что они наставили восклицательных знаков. Я никогда в жизни не пользуюсь восклицательными знаками.

Жизнь вне контекста-2

Купил у Сурового Слесаря возле метро гостиный двор Прекрасное:

Змей в Москву через метро пролез. Так и знай, метро – гнездо Змея. Сперва под Москвой туннель выкопали. Потом туда Змей пролез. А уж после внутри Змея поезда пустили. Едешь в метро – смотри зорче. За окном кишки Змея и слизь капает. Если хочешь убить Змея, взорви метро. Только делай с умом, ночью, когда весь народ уйдет и поезда встанут. Тогда Змей просыпается и в Кремль дорогу точит. Тут его и рви. Закладывай мину в трех местах – на Театральной, на Кутузовской и на Войковской и рви одной искрой разом.

Которые в метро ездят, те Змеем укушены. В мозгах яд. Хотят Мавзолей сломать по наущению Змея. Ленин Кремль сторожит, встал на пути Змея, не дает проползти. Как Ленина уберут, так Змей Кремль обовьет, хвост с головой свяжет, и конец России.

Прекрасное. Проханов называется, господин гексоген, про который кто-то там скандалит. А чего скандалить, когда очень прекрасная книжка.

Жизнь вне контекста-3

Нет, надоел мне Проханов, зря я так обрадовался. Прочитал за неделю сто двадцать восемь страниц, больше не хочу. Могу кому-нибудь подарить, а то всё равно выбрасывать.

Не умеет он писать романы. Передовицы в Завтра хорошие, а роман совсем дрянь. Жуёт чего-то, жуёт, мы уже на тридцатой странице всё поняли, а он дальше жуёт и давит, давит из себя как из кондитерского шприца метафоры и гиперболы, катахрезы и анаколуфы, из которых строит бесконечные крендельки, розочки, загогулинки и башенки. И приплясывает при этом всё время. Напрягает, в общем, сильно.

Вот зачем, например, говорить «женщина, чье имя было похоже на название японского острова, а фигура напоминала веточку засохшей сакуры»? Почему не сказать просто «хакамада»?

В одном проекте, в котором я работал, была переводчица. «We and our partners…» говорил американский человек, а она переводила: «мы и Национальная Комиссия по ценным бумагам Республики Казахстан, Центральный Банк Республики Казахстан, Центрально-азиатская фондовая биржа и Ассоциация брокеров и дилеров Республики Казахстан…». Видимо, слово «партнёры» казалось ей слишком грубым – партнёры, это которые ебутся. Вот и Проханову слово «хакамада» кажется недостаточно Художественным.

В общем, тоже мне нацбестселлер. Быковское оправдание и то было лучше – там Нудная Хуйня начиналась аж где-то только после первой половины.

Пиздежь

Удивительная пошла жизнь моя.

С разных сторон шлют деньги за какую-то пиздежь. От этого вдруг возникает идиоцкая мысль про то, что каждая мной изреченная хуйня есть материально-товарная ценность и вот так задаром пиздеть – это есть расточительство.

Пиздеть, впрочем, все равно не получается, ибо голова набита неизвестной ватой, и за последние недели три я надумал рублей на сорок пять, не больше.

Так что действительно иногда лучше помолчать.

Молчу. Иногда лучше рисовать картинки.

Добро-то посильнее зла

Ещё я очень люблю Татьяну Никитишну Толстую. Потому что она за Добро, и я сам лично наблюдал, как на самом деле Добро должно бороться со Злом.

Леха про это однажды писал отчёт, но там брехня всё от первого до последнего слова. И никто меня не переубедит, потому что я сидел за тем же самым столом.

А было всё так: Татьяна Никитишна сидела и говорила очень умные и интересные вещи. Тут порнограф и наркоман Ширянов закинул ногу на ногу и попытался её перебить. Тогда Татьяна Никитишна, не прерывая речи, выпила стакан водки и повалила порнографа Ширянова вместе со стулом под стол. Там он и провалялся до самого конца заседания среди окурков, которые она туда сбрасывала. Лёха Андреев сделал лошадиное лицо и два раза перебил Татьяну Никитишну, после чего она выпила ещё один стакан водки, показала ему Хуй и дала в зубы. Так что Лёха тоже до конца заседания искал под столом свои очки.

Я вот за такое Добро. Я всегда за тех, кто выигрывает.

Слава

Вчера узнал, как выглядит СЛАВА. Не моя слава, а вообще слава, известность и любовь почитателей.

Выглядят они все очень и очень неважно. Представляют они из себя медленно сжимающееся кольцо сопящих людей, которые по отдельности, видимо, очень милые и приятные, а вот тут они выполняют совершенно другую функцию и даже не понимают какую. Они пожирают весь кислород вокруг вас и снова сжимают кольцо. Если бы их было раза хотя бы в полтора больше, никто бы оттуда живым не ушел.

Вообще мне вчера сильно повезло, что я стоял рядом с Максом, так сказать, Фраем, а не с Дарьей, извините за выражение, Донцовой, а то был бы мне полный и окончательный пиздец.

Ещё про критиков

Я где-то недавно писал про критиков, что им нельзя никого ругать. Критики, видимо, это дело прочитали, задумались и теперь пишут такие рецензии, из которых вообще уже ничего понять невозможно.

Вот читаю, например, рецензию про свою собственную книгу и нихуя абсолютно не понимаю – это про что вообще? Оно это зачем?

Ну я-то хотя бы знаю немного про эту книгу, а если бы не знал?

Или вот, скажем, вот это я тоже не понял, только постеснялся переспросить.

В обоих случаях люди говорят сначала одно, потом прямо противоположное, становится интересно – а какой же из всего этого следует вывод? А оно хлоп и кончилось.

Вообще я недавно составил список тех, чьим вторичным эпигоном являюсь:

Хармс и ещё раз Хармс

Зощенко

Мамлеев

Жванецкий

Е. Шестаков

Митьки

Алешковский

Голявкин

Кроме того, я напиздил сюжеты у Лема, Воннегута, Шекли, Быкова и Татьяны Толстой.

В общем-то, не так уж и много, если задуматься.

Поэтические чтения

Ходил вчера на поэтические чтения куртуазных маньеристов. Вообще, надо сказать, что для человека, совершенно чуждого всякой поэзии, я как-то очень часто попадаю на поэтические чтения – за последние два года это был, кажется, третий раз.

В заведении подавали чрезвычайно вкусную хреновую настойку, во время выпивания которой выяснился такой факт, что среди присутствующих нет абсолютно ни одного человека, не имеющего Живого Журнала в сети интернет.

Из куртуазных маньеристов лично мне был известен только Быков, который, как всегда, очень хорошо прочитал свои поэтические стихи. Я, кстати, никогда не читаю стихов Быкова на бумаге, потому что вообще никаких стихов не читаю, но когда сам Быков произносит их устно, я много смеюсь и хлопаю в ладоши.

А остальные два маньериста были очень неприятные, несмотря даже на то, что один из них был родом из города Балхаш. Основная тема их творчества, как мне показалось, состояла в обиде на всех до единого, в основном на женщин.

Я вот с женщинами тоже не вчера познакомился и при случае могу рассказать про их поведение довольно много душераздирающих случаев, но если сесть, очень сильно задуматься и вспомнить их всех поимённо, то ни к одной из них, даже самой распоследней блядской суке, у меня и по сей день нет совершенно никаких претензий и даже мелких обид. Я вообще не понимаю, какие могут быть претензии к женщинам. Да, они не ангелы, совсем не ангелы, ну и слава богу.

И ещё эти два маньериста ругались вслух Матом. Это очень возмутительно на самом деле, когда ругаются вслух Матом при незнакомых людях, я никогда этого не делаю.

Что интересно, тот же Быков рассказал стихотворение про Льва Толстого и Пизду, но такого впечатления, что он ругается Матом, при этом не было. А у тех просто через каждое слово Хуй.

Ни слова про Мошкова

Заходил в книжный магазин буквоед, встретил там свою книжку. За сто, блядь, восемьдесят рублей, да.

Стоит она там маленькая, тощая, синеватая, а кругом СТРАШНЫЕ. Проханов – ВООТ такой! У Сорокина аж целая морда на корешке поместилась в натуральный размер. Лимонов потоньше, но у него зато одних корешков метра полтора. Ширянов там с кожаными крылами, Кысь! Не кысь!! Пиздец как страшно.

Есть и некоторые не страшные, в основном которые из ЖЖ – Березин там стоит зеленоватого цвета, Нуне, довольно-таки солидная, да много там кто. Некоторым я даже делал обложки. Быков очень сильно красный лежит рядом с Топоровым, но не орфография, потому что последнюю орфографию купил я и подарил самому Быкову на день рождения. А лежит что-то про блуд. Но у Быкова всё, впрочем, про блуд.

Ещё там есть книжка Линор Горалик и Сергея Кузнецова, про которую мне каждый день рассказывают в рекламе, что авторы её поругались из-за премии национальный бестселлер, что, по-моему, очень глупо. Премию им всё равно никакую не дали, и мне, правда, тоже не дали, но я хоть ни с кем из-за неё не ругался. Премия премией, а отношения нужно беречь – потом ведь не воротишь. Помните, как у Булата Окуджавы – давайте восклицать и друг другом восхищаться!

Ещё я полистал какую-то брошюрку, из которой узнал с большим интересом, что Александр Сергеевич Пушкин особенно любил, чтобы волосы у женщин росли на пизде ровным треугольником. Потом посмотрел на обложку – а это, оказывается, альманах Дженерал Еротик первого спамера русского интернета Армалинского, про которого говорили, что он недавно умер. А потом говорили, что будто бы нет. Ну, если умер, то царствие ему небесное, а если не умер, то у меня на него стоит вечный фильтр.

А в другую комнату в магазине буквоед боюсь всегда ходить. Там есть целая полка Макса Фрая, я когда на эту полку смотрю, я обязательно почему-то думаю, что каротин очень полезен для зрения. И, когда классе во втором оказалось, что у меня близорукость, я очень много ел морковки, чтобы меня взяли в лётчики-испытатели, и ещё учил наизусть таблицу для проверки зрения, но меня всё равно не взяли. И когда я вижу полку с Максом Фраем, мне становится грустно. Потому что и вратарём сборной СССР по хоккею я тоже не стал, да и вообще.

А остальные книжки в той комнате – там вообще можно ходить только зажмурившись, такая Красота. Хотя всякое между прочим бывает. Вот я не так давно в одном магазине вытащил наугад одну такую книжку, а там хоть на обложке был нарисованный робокоп, внутри оказалась кибериада писателя Лема. Очень хорошая книжка, я её в ванне читал потом.

А вообще, когда вокруг очень много книг, они меня угнетают. Вот однажды в москве зашёл я в каких-то пирогах в книжную лавку, а там! – до потолка, и каждой книги по одной штуке. Тысяча или, может быть, сто тысяч штук, не помню, я выпивши был. И ведь если взять любую наугад и внимательно её прочитать, то наверняка ведь там что-нибудь да есть интересное. Только очень уж сильно их дохуя.

Теперь можно и про Мошкова (окончание)

И пока, значит, я печалился по поводу никому не нужных книжек, Мошков с супругой практически насильно усадили меня в свою машину и отвезли ночевать к себе домой, чтобы не арестовала меня злая московская милиция. И напоили они меня чаем с вареньем, и я утешился, и не пошёл даже на станцию за коньяком и вообще больше никогда с тех пор не думал про современную литературу.

Про Шукшина (Пирогову посвящается)

Тётушка моя, Татьяна Ивановна, относилась к немногочисленной сельской интеллигенции – она преподавала математику в единственной деревенской школе. Муж её, Анатолий, без объяснений повесился в шестьдесят шестом году, так что хозяйство она держала самое минимальное: огород с картошкой, огурешник, кур да порося.

Тётя Таня выписывала множество газет и журналов: математический журнал «Квант», «Огонёк», разумеется, а также толстые литературные журналы – «Новый мир», «Наш современник», «Звезда», «Роман-газета» и ещё что-то. Кроме того, Татьяна Ивановна была единственным посетителем деревенского книжного магазина, в котором, впрочем, продавалась почему-то исключительно поэзия – видимо, некто в областных планирующих органах считал, что именно поэзия особо необходима для деревенской жизни. В частности, кстати, там можно было купить такой чрезвычайно дефицитный в те времена продукт, как двухтомник поэта Евгения Евтушенко. Татьяна Ивановна была, однако, совершенно равнодушна к поэзии, но зато была большой поклонницей писателей Владимира Солоухина, Виля Липатова и Василия Шукшина.

Вечерами, после того как баба Дуня приносила двухлитровую банку тёплого молока и когда на завалинке сидеть становилось уже невозможно из-за комаров, мы все шли в избу (ударение на первом слоге) и там тётя Таня читала вслух какой-нибудь рассказ. Запомнились рассказы про Алёшу Бесконвойного, про то, как плясал поп и, прости Господи, про то, как Владимир Солоухин собирал в лесу не то солёные рыжики, не то иконы. Потом прочитанный рассказ обсуждался. Ну в смысле как обсуждался – обсуждался исключительно с моей матушкой, которая единственная из всей семьи стала городская и, более того, состояла в Коммунистической Партии. У бабы же Дуни вообще никогда не было никакого мнения ни по какому поводу, она всегда была всем совершенно довольная и ей всё вообще нравилось, а у меня мнений было очень дохуя, я к тому моменту прочитал все девятнадцать томов Диккенса, но эти мнения тогда ещё никого не интересовали, что меня чрезвычайно раздражало. Так что я тихо сидел в углу, натирал корку хлеба чесноком и ел его с тёплым молоком.

С тех пор (опять) прошло много-много лет. Я долго пытался найти где-нибудь ту зелёную толстую книжку «Беседы при ясной луне», но так и не нашёл, видимо, она там в том времени и осталась. В прошлом году перечитал двухтомник Шукшина – что-то понравилось, что-то показалось слишком пафосным и, как бы это сказать, сделанным. Я купил себе дивиди с кинофильмом калина красная и, когда напьюсь совсем пьяный, смотрю его и плачу, потому что этих людей больше никого нет и никогда уже не будет. Мой любимый там момент – это когда Егор Прокудин говорит прокурорше: «Нет, сапоги мне не жмут. У меня другая проблема – ноги очень потеют. А позвольте вам пепелок стряхнуть».

Я не знаю, был ли Шукшин гений или не был, да и какая в жопу разница.

Литература и жизнь

Возьмёшься иногда писать историю из своей жизни, совершенно правдивую, и доходишь до такого момента: «и тут имярек удалился в соседнюю комнату ебать девушку N, так как его жена в тот момент второй месяц лежала в роддоме на сохранении». И тут ты понимаешь, что имярек этот жив, как и его жена и девушка N. И они мало того что живы, они ещё читают интернет и меня, в частности, я точно знаю. И значит, супруга имярека, прочитав такое произведение, говорит: «Ах вот оно как всё было, пока я в роддоме лежала!» И бьёт имярека в рыло (она может).

Можно, конечно, поменять фамилии и место действия, и никто героев не узнает, кроме самих героев, и имярек опять получит в рыло.

Опять же можно пропустить эту подробность. Но если так рассуждать, то вообще все подробности можно пропустить. А меня, к сожалению, исключительно одни они и интересуют. Скрещивать персонажей между собой и выводить гибридные какие-то виды – я этого не умею и не интересно это, потому что получается неправда.

Дожидаться, пока они умрут? Да нет, я всё равно умру раньше, это они, персонажи, где-то там не пьют и не курят.

И чего, спрашивается, делать? Можно, конечно, как Довлатов, съебать в америку и написать оттуда записки, за которые до сих пор огромное количество людей в городе Петербурге мечтает посмертно набить ему морду. Но я совсем не хочу в америку, мне и тут хорошо.

Литературное

Прочёл два рассказа из писателя Зощенко, которому я будто бы всю жизнь подражаю. Рассказы были про то, как на пароходе закрашивали названия и как у человека украли в бане штаны. Хохотал.

Зощенко – он очень хороший, оказывается, был писатель. Я, может, и не очень много читал писателей, но если иногда попадается хороший, я это сразу понимаю. И если раньше я всегда обижался, когда меня попрекали Зощенкой, то теперь я буду считать это за комплимент.

Опять о книгах и читателях

А ещё я сегодня прочитал книжку про недопёска наполеона третьего.

Где? Почему? Какими кривыми путями обходила меня эта чудесная книжка последние сорок с лишним лет? Почему далась в руки только тогда, когда я стал злобный и больной? Нет ответа.

Литература

А меж тем мало кто из вас знает, что где-то там до сих пор существует Настоящая Литература.

Там до сих пор есть журналы Новый Мир, Наш Современник, Знамя, Звезда и другие толстые издания, в которых публикуют настоящую прозу, а не ту, которая в «Интернете» (пишется с кавычками). Ту, которая в «Интернете», они тоже с удовольствием публикуют, если им принести на дискете. А если не принести, они не знают, где её взять, потому что интернет в редакции только через диалап и вообще там вирусы, графомания и никто в редакции не умеет включать компьютер.

Там до сих пор есть Фазиль Искандер, Андрей Битов, Евгений Евтушенко и многие другие. Кроме того, там есть множество премий: Пушкина, Гоголя, Толстого, Достоевского, Белого, Чёрного, Букера, Антибукера, Большая Книга, Малая, Дебют, Успех, Триумф, да всех и не перечислишь. Их вручают кому-нибудь каждые два дня в очень торжественной обстановке.

Молодёжную литературу время от времени собирают в каком-нибудь пансионате за городом и ласково наблюдают за тем, как бурно она между собой ебётся. А вдруг из этого что-нибудь да родится?

Там постоянно идёт война: прогрессивные писатели воюют с мракобесами, а новые реалисты борются со старыми.

Про всё это всё пишут специальные издания – Книжное Обозрение и, вы будете смеяться, Литературная Газета (тысячу лет её не читал – интересно, есть ли в ней до сих пор шестнадцатая страница?).

Там говорят «проза», «моё творчество», там есть критики и антикритики, которые рассуждают о тенденциях и роли литературы в нравственном воспитании общества. Эту Настоящую Литературу иногда приглашают в Кремль и там с ней беседует Господин Президент или, на худой конец, Администратор Сурков. Настоящая Литература тогда закидывает ногу на ногу и требует себе автомобиль волга и домик в Переделкино. В Кремле обещают об этом подумать.

А в общем-то, пусть она будет, почему бы ей не быть? Я со многими людьми из той литературы выпивал. Люди они, как правило, приятные и не злые. Напиваются только очень быстро, но это понятно – непростая у них работа, нервная. Устают.

5П

В связи с последней книжкой Виктора Олеговича Пелевина почему-то вспомнилось мне происшествие из прошлого – лет пять назад или около того.

Пришло мне тогда по почте письмо откуда-то из Американских Штатов, но по-русски. Мол, уважаемый Дмитрий, мы тут (то есть в России, конечно) собираемся снимать кинофильм по роману дженерейшн пи, уже и актёров нашли, но сценарий нам как-то не очень нравится. Не могли бы вы этот сценарий как-то слегка улучшить и дополнить?

И в приложении два файла: в одном общее описание фильма (в главных ролях Константин Хабенский и Мила Йовович, сценарий Шендеровича), во втором сам сценарий.

Я не стал читать сценарий и, как всегда подозревая наёбку, ответил вежливо в том смысле, что вы, наверное, ошиблись адресом и вам следует обратиться непосредственно к Виктору Олеговичу.

На что мне вскоре пришёл грустный ответ о том, что Виктору Олеговичу это всё нахуй не интересно, и, может быть, Вы таки посмотрите? Я, конечно, обиделся, что вот, видите ли, Виктору Олеговичу это не интересно, а мне с какого-то хуя должно быть интересно, но сценарий прочёл почти весь, за вычетом десяти, может быть, или двенадцати страниц, которые не осилил.

Это был, безусловно, Шендерович: никто, кроме него, не сумел бы сделать из довольно политически вялого произведения документ такой беспощадной и обличительной силы в отношении существующего на тот момент (да, наверное, и сейчас) режима.

Я немедленно почувствовал себя последним говном и написал письмо про то, что сделать это ещё лучше невозможно и нужно переписывать всё с самого начала. Ответ на это моё сообщение пришёл где-то через год. Там было написано, что проект этот счастливо накрылся пиздой.

К чему это я? А совершенно ни к чему. Так просто, вспомнилось.

А про 5П я чего могу сказать?

Я не поклонник, но вполне благодарный читатель Виктора Олеговича, хотя у культурных людей это не принято, но мне можно, я же крестьянин.

Поэтому я ничего не скажу.

Я не лучше всех, но лучше многих знаю, как вежливы, настойчивы и убедительны бывают издатели в преддверии какой-нибудь книжной ярмарки или грядущего финансового кризиса.

Рабочее

Укладывая мальчика днём спать, заснул с ним за компанию. Пока спал, приснился рассказ – полностью и целиком.

Обычно, конечно, во сне с логикой не очень: «иду я по Парижу у себя в ванной» ну и так далее.

А тут на проснувшуюся голову пролистал: ну, логики примерно столько же, сколько у Хармса в повести про старуху, но она вполне присутствует.

В общем, не периодическая, конечно, система химических элементов, но тоже ничего – в хорошем хозяйстве всё сгодится.

Юбилейное

В мемуарах режиссёра Соловьёва, которого многие нецензурно бранят, а я его очень люблю за кинофильм про чёрную розу – эмблему печали, есть хороший рассказ про то, как они однажды с ныне покойным Кайдановским, будучи в Питере, сняли на гинекологическом конгрессе трёх молодых гинекологинь и пошли с ними пьянствовать в гостиницу Астория к Никите Михалкову.

Ну, сидят, выпивают, закусывают, барышни хихикают и млеют. И тут между делом Никита Сергеевич вдруг брякнул про то, что, мол, Меньшов снял очень хороший фильм «москва слезам не верит», который даже получил оскара.

«Это чудовищная картина», – сказал Кайдановский таким голосом, после которого сначала наступила тишина, а потом, как пишет режиссёр Соловьёв, поднялся чудовищный матерный гвалт.

В общем, гинекологинь так никто и не выебал.

А мне этот фильм не то чтобы нравится, а как бы сказать. Симпатичен, наверное. Даже несмотря на слесаря гошу с грязными его сапогами и кошмарным выебоном.

Пересахаренная история, но там есть запах того времени: шикарная гэдэровская стенка и ещё более шикарная шестёрка со слегка стучащим мотором, раздвижная тахта, бони-эм из наушников, мельком показанная юная сиська, армянский профессор в кепке. Ну, и самое главное: «Будем дружить семьями!»

Это не самый любимый мой кинофильм, но и отвращения не вызывает.

Записки понаехавшего

Рабфаковка

Сегодня в метро навстречу мне спускалась рабфаковка с картины не то Ряжского, не то Дейнеки, лицо я хорошо помню, а картину забыл.

Рабфаковке уже лет сто, на ней все та же кумачовая косынка, губы накрашены в тон кумачовой помадой, на лице счастливая днепрогэсовская улыбка.

Очень страшная, как Летучий Голландец.

Про Кальмара

Хорошо работать дома.

Нарисовал покемона – пошел на кухню сделать салат из Кальмара Обезглавленного.

Это правильно, что они его обезглавили, а то он Смотрел бы укоризненно. Вот килька никогда не бывает обезглавленная, потому что она не Смотрит. У нее просто белые глаза в томате плавают, без выражения. Понимает килька, что с ее малым ростом смотри-не смотри – всем похуй.

Всегда есть место Прекрасному

Видел на метро Петроградская чудесный рекламный плакат, чудесный.

Поясной портрет двух дам ню в стиле художника Рокотова: высокие елизаветинские прически, белые покатые плечи, лица не выражают ничего. Одна дама торжественно держит другую за левый сосок. Приглашают на распродажу, кажется, обивочных тканей.

Я стоял как зачарованный, даже поезд пропустил.

Давно я что-то не писал про метро

В петербургском метро, если кто-то не знает, на некоторых станциях вроде маяковской или василеостровской перрон отделён от путей стенками с раздвижными дверями, чтобы всегда пьяные вечером петербуржцы не валились на рельсы. Возле каждой такой двери получается что-то наподобие арки; и у петербуржцев считается, что если в эту арку встать, то это её никаким образом для выхода других пассажиров не сужает.

Однажды я наблюдал, как женщина с нарочито пышным бюстом, стоя в такой арке, была вынуждена даже вдавливать этот бюст в самое своё туловище, чтобы выходящие пассажиры не свернули его совершенно набок, но позицьи своей при этом вовсе не изменила.

Извините, это про ЧМ

Есть на телевидении один такой футбольный комментатор, не помню фамилию. Вчера, когда забил гол японец Судзуки, этот комментатор пять раз сказал: «Судзуки ворвался в штрафную как на мотоцикле».

Когда с кем-то играли датчане, этот страшный человек раз шесть или семь сообщил, что в ходе игры датчане превратились из гадких утят в прекрасных лебедей, хотя это было чистейшее вранье.

Если бы играли колумбийцы, он бы обязательно сказал, что их центральный нападающий сто лет стоит в одиночестве и ему никто не пишет.

Для футбольных комментаторов такой большой кругозор очень вреден, телевидению нужно за этим внимательно следить.

А вот про Бельгию он не придумал ничего сказать. Совсем ничем эта Бельгия не прославилась, неизвестно даже, на каком там разговаривают языке. Хуйня какая-то, а не страна.

Наблюдения просто

Всё более стареющий Жванецкий всё более похож на не старого ещё Березовского, а пожилой Роберт де Ниро – на такого же пожилого Ярмольника.

Проходя мимо

В метро висит плакат, на котором написаны разные страшные слова: ПОЛОВЫЕ ИНФЕКЦИИ, ЦИСТИТ, ПРОСТАТИТ, ПРЕРЫВАНИЕ БЕРЕМЕННОСТИ, МАММОЛОГ, УРОЛОГ, ну и ещё что-то.

А посреди всех этих слов стоят два человека, которые ещё ни о чём не подозревают, лица у них до крайности довольные, и они явно собрались с удовольствием друг с другом поебаться.

Кто-то из нас сошёл с ума

В метро на эскалаторе сменили текст. Раньше рассказывали про переломы конечностей и ушибы головного мозга.

Сегодня сказали следующее: «Необходимо внимательно наблюдать за окружающими вас пассажирами и при необходимости пресекать их шалости».

В маршрутном такси

Первая девушка. А чего у него морда-то такая страшная?

Вторая девушка. Это его отравили. А потом он ещё в тюрьме сидел. Два раза.

Первая девушка. И зачем они себе такого мордоворота выбирают?

Дуры, конечно, что с них взять.

А вот, прости, конечно, Господи, а вдруг процесс необратимый и лицо вообще отпадёт?

Всё, последнее, больше потом ничего пиздеть долго не буду

Видел Настоящую Блондинку. В ресторане Ки До, она пришла в очень короткой шубке. Сняла с себя шубку, потом ещё что-то. Я смотрел как зачарованный. Блондинка проверила, как на неё падает свет. Свет падал охуительно – видно было даже, что сиськи у неё самые настоящие.

Потом, минут через двадцать, к Блондинке пришёл человек. На две головы её ниже, но очень хорошо одетый. Ну и увёл её к себе куда-то в казематы – пиздить её там плёткой и дрочить ей на лицо.

А она ведь тоже человек.

Потому что жизнь – борьба

Только что справился с компьютером (то есть практически купил новый, воспользовавшись безупречной кредитной историей одной знакомой девушки), как тут же без всяких видимых причин сдох мобильник. Вот так просто – лежал на столе и сдох, никто его даже пивом не поливал.

Да и хуй с ним – толку от него всё равно было чуть. Но если вдруг кто-то собирался мне на него звонить по неотложному делу, то этого делать не пока нужно. Может быть, через пару дней починю, а может, и нет.

А старушки всё падали и падали (Война продолжалась двести лет и ещё один день)

Только забрал из ремонта мобильник, как тут же перегорело питательное устройство на компьютере. Но я сейчас чрезвычайно богат, и поэтому завтра куплю новое. Следующий на очереди, судя по симптомам, телевизор – очень сделался синий и гудит. Туда ему и дорога. Вот уж телевизор я точно покупать не стану. Жаль, что так и не узнаю, кто же будет чемпионом в текущем году. И это тоже к лучшему: когда не знаешь, кто настоящий чемпион, то можно смело считать, что это ты и есть.

Записки понаехавшего

Тут два дня не было у нас во всём районе отопления. И что? – кто-то вышел перекрыть проспект Энгельса, требуя казни преступного руководства? Хуй. Это вам не Дальний Восток.

У меня такое ощущение, что этого вообще никто не заметил – ну что такое, в самом деле, два дня при том, что есть электричество, газ и в магазине продают сколько угодно хлеба за сущие копейки?

Ленинградцы, дети мои.

Ну а я, как близкий родственник Жамбыла Жабаева (которого все тут хамски зовут Джамбулом Джабаевым), ухожу жить в ванну. У меня там есть чудная подставка под стиральную машину «фея», на которой замечательно размещается ноутбук. Интернету там, правда, нету, да и хуй с ним.

Прогулки

«Креатив, – объяснял один грузчик другому возле мебельного магазина, – это когда ты делаешь что-то новое, необычное, то, чего до тебя никто не делал. Понимаешь?»

«ЫГЫ!» – отвечал ему второй грузчик.

Политика и жизнь

Не знаю, хороший ли был покойный Борис Николаевич президент или плохой, царствие ему небесное, но вчера в связи с его жизнью и смертью нам пришлось таскать на себе несколько центнеров книг, так как всё автомобильное сообщение в москве прекратилось.

Белые ночи

Шёл по Суворовскому проспекту, нёс сиденье для младенца, утомился и остановился на углу какой-то Советской (их много там Советских – штук десять, наверное, или больше) попить пива. Стою весь положительный, пью из экономии балтику-тройку.

Подходит ко мне такой же положительный бомж в пластмассовых очочках, с палочкой. «Извините, – говорит. – Позвольте попросить у вас сигарету». Ну я дал – такому культурному человеку отчего бы не дать. Бомж стоит, мнётся, не уходит – чего-то ещё хочет, но стесняется. «Зажигалку, наверное», – думаю. Наконец он решился: «Извините ещё раз, пожалуйста, но сейчас утро или вечер?» – «Вечер», – сказал я уверенно. «Спасибо вам огромное!» – обрадовался бомж и куда-то торопливо поковылял.

Допиваю то, что осталось

С утра спел младенцу нарочито гнусавым голосом: «А Жизнь токо слово! Есть лишь Любовь и есть Смерть! Эй!!! А кто будет петь, если все будут спать?! Смерть! Стоит того, чтобы жить!! А Любовь!!! Стоит того, чтобы Ждать!!!!»

Младенец хохотал. Ему нравится.

Потому что смешно и от всей души. Ну как вот песенка про спят усталые игрушки.

Галлюцинации

Выходя сегодня из метро балтийская, заметил маршрутку номер 404.

«Такого автобуса не существует», – подумал я автоматически и пошёл дальше.

В булочной

«Дайте мне, пожалуйста, плетёнку, будьте так добры», – попросила стоявшая передо мной в очереди старушка.

«Вам с маком или без?» – спросила продавщица.

«А чем они отличаются?»

«Тем, что одна с маком, а другая без мака».

Это сведение так удивило старушку, что она ушла, так ничего и не купив.

Город Невель

На входе в туалет при невельском рынке женщина, собирающая с посетителей по пять рублей, предупреждает каждого тревожным шепотом: «Только не какайте, пожалуйста! У нас воду отключили!» Посетители послушно не какают.

Напротив рынка закрыли дивную узбекскую чебуречную и открыли на её месте магазин меломан. Теперь путешественнику остаётся жрать в городе Невель только духовную пищу. Что я и сделал: посетил краеведческий музей, где осмотрел пианино и две акварели бывшего владельца нашей деревни поляка и масона Буйницкого.

Вообще же город Невель – он далеко не самый скучный город в Псковской области, хотя все до единого города, включая сам Псков, невероятно скучны.

Например, Новосокольники гораздо скучнее, чем Невель. А Пустошка скучнее, чем Новосокольники. Город Остров скучнее Пустошки. А уж про город Палкино – можно только развести руками и больше ничего сказать не получится.

А больше я тут пока нигде не был.

Оптическая иллюзия

Если сидеть перед компьютером с интернетом и каждые тридцать секунд щёлкать по какой-нибудь ссылке или даже просто обновлять картинку, то почти всякий раз он будет показывать что-то новое, а иногда даже и интересное.

Если же вообще не заходить в интернет неделю, а лучше месяц или два, а потом зайти, то можно легко убедиться в том, что ровно ничего нового и уж тем более интересного в нём за это время не произошло.

Кстати, о совах

Вот некоторые штуки, которые кажутся очень идиотскими, ну, например Совы Нежные (что может быть ещё более идиотским, чем Совы Нежные? Разве что песня як-цуп-цоп, но её, к счастью, все давно забыли), при внимательном рассмотрении оказываются вовсе не такими уж идиотскими.

Вот я, бывало, выйду поздним вечером на крыльцо покурить и вдруг слышу за собою: уй-юй! И у меня на душе сразу станет веселей.

Городское

Ехал в автобусе с двумя килограммами корюшки в одной руке и картиной «Милицейское танго» в другой. Петербуржцы смотрели на меня благосклонно. Одна бабушка так меня зауважала, что даже попыталась уступить мне место. «Сидите, женщина, сидите», – сделал я ей комплимент.

Лингвистическое

А вам, дорогие любители игры в кожаный мяч, я скажу прямо: бездуховность! Полная, беспросветная бездуховность и невежество.

Какой вам, в пизду, НИСТЕЛРОЙ? Для всякого человека, который хоть немного понимает в русском языке, может существовать только НИСТЕЛЬРОЙ. По слогам: НИС-ТЕЛЬ-РОЙ.

А того, кто этой разницы не понимает и не чувствует, следует пожизненно отдать в сеть скоростного питания МАКДОНАЛДС подтирать в бесплатном туалете жидкую дрисню за гопниками и торговать мятыми бургерами с картонными чикенами.

Шутники

Два раза за день наткнулся на упоминание «первой письменной шутки человечества» по мнению британских учёных.

Я не знаю, какие там в Британии учёные, возможно даже, что они не умеют читать. Потому что если бы они умели читать, то знали бы, что самая первая шутка была: «Приколись пацаны как папаша нажралсо».

Ни про что

Прозевал сегодня автолавку. Вроде бы и выходил за ворота периодически, а всё равно прозевал.

Ненадолго она сейчас задерживается – живых осталось шесть дворов, да и из тех не все выходят.

Взял рюкзак и пошёл в сельпо в соседнюю деревню – четыре километра туда, четыре обратно, с горки на горку.

О, тоскливейшая псковская осень – дождь даже не идёт, а просто так висит в воздухе, и идёшь ты сквозь него, идёшь, медленно-медленно набухаешь, отсыреваешь, и текут по очкам слёзы и все почему-то снаружи.

На сельпо в деревне висит какое-то смешное расписание его работы, под расписанием амбарный замок.

«Ну ладно, – подумал я, – зато прогулялся». Достал из мокрого кармана мокрую пачку сигарет, мокрую коробку спичек, посмотрел на них и спрятал назад. Смотрю – идёт хозяйка магазина. Продавщицей её нельзя назвать – это в городе бывают продавщицы. А она хозяйка – топит в магазине печку, занавесочки на окнах. Весёлая: «Кошечка, – говорит, – тут в магазин зашла, такая хорошенькая. Я ей хозяина нашла. Они такие радые! А вы заходите, заходите!»

Купил у неё крупы, яиц, банку тушёнки, почерневших от непривычного климата бананов. Пошевелил руками в рукавах и купил ещё бутылку водки с прилагаемой к ней в виде промобонуса рюмкой.

Дошёл до озера, которое расположено очень удобно – в точности на полпути, точнее на четверти, если считать туда и обратно. Туда – четверть, обратно – три четверти. Смеркалось.

Выпил рюмку, закусил бананом, содрогнулся. В кустах кто-то грозно кем-то захрустел.

Вспомнил кучу говна примерно по колено высотой, наваленную неизвестным животным возле соседского дома, и решил про это не задумываться.

Взобрался на последнюю горку, а под горкой уже наша деревня.

Вот сколько уже времени здесь живу, а всё до сих пор никак не привыкну: идёшь по лесу, идёшь. Деревья скрипят от невыносимости бытия, по правую руку скелет бывшей свинофермы, ни огня какого и даже собака не забрешет. Кто я, где я? И вдруг – хуяк! – открываешь дверь, а там печка, на столе кружка с холодным чаем, на полу пластмассовый грузовик без двух колёс, раскрытая книжка про айболита и грязная кочерга. Дом.

Гомель

Только выйдя на привокзальную площадь и свернув налево за угол, я сообразил, что уже однажды бывал в городе Гомель и даже, увлёкшись покупкой сметанных булочек, за малым делом не опоздал на поезд.

В этот раз времени у меня было побольше, так что прошёлся туда-сюда по улицам Победы и Ленина. Очень чисто. Бросить окурок на тротуар может разве что какой-нибудь педофил. От одного перекрёстка до другого – три машины, если считать с обеих сторон улицы.

Обнаружил множество магазинов со знаменитой на весь мир белорусской обувью, огромное количество мокрых и серых цыганских женщин, которые все просили у меня закурить, но я никому не дал, и ни одного, вообще ни одного места, где можно что-нибудь съесть.

Купил в конце концов оксюморон, то есть чебурек по-белорусски. Чебурек по-белорусски очень сильно солёный и чем-то слегка подванивает, но, как показала дальнейшая жизнь, вполне безопасный.

А вообще Гомель напомнил мне город моего детства таким, каким он был до тех пор, пока в него не перенесли столицу: посмотреть особенно не на что, но на то, что есть, смотреть не противно.

Во многие знания

Мы вообще-то уже когда-то гнали самогон в городской квартире во мрачные времена горбачёвской перестройки. Мантоварка, сверху миска с холодной водой, под миской пиала для сбора конденсата. Ровно никакого представления о первой фракции, второй и уж тем более третьей, мы не имели, так что выпивали всё подряд. Остались живы. Молодые были организмы, хули.

Сейчас прочитал множество теоретических материалов и знаю, что температура кипения спирта составляет 73 градуса по цельсию, и все, что испаряется до этой температуры, – то уксусный альдегид и ацетон, а всё, что после, – там вообще пиздец.

А местные-то жители не знают! Гонют всё подряд, сливают в одну бутылку и продают по пятидесяти рублей за литр.

Родительское

До чего же я этому завидую: открыть глаза, две секунды ими поморгать и тут же вскочить и стремительно броситься строить деревянную железную дорогу.

Статистическая флюктуация

Мальчик за столом разбаловался, за что, разумеется, получил строгий выговор с поражением в правах, но до этого успел уронить бутерброд на пол три раза. И все три раза бутерброд упал маслом вверх.

Утреннее

А весна всё ж таки, действительно – целых две мухи проснулись.

По дороге к автолавке встретил Пахома. «Ну как твоё ничего?» – спросил Пахом. «Да так – потихоньку-помаленьку», – ответил я обстоятельно. Поговорили. Мы люди солидные.

Собака-степан, получивши после автолавки полкило ливерной колбасы, вновь обзавёлся собственными мнениями, которые у него всегда одинаковые: про ещё полкило колбасы. Он мне не сын, поэтому речей я перед ним произносить не стал, а сказал просто и кратко: «Что, скотина, пиздюлей давно не получал?» На что Степан, спрятавшись в будку, выразил на лице своём полное отсутствие мнений по каким бы то ни было вопросам.

Вот и нехуй.

Переполох в огороде

В деревне завелась лиса.

Не иллюзорная какая-нибудь лиса, у которой избушка была ледяная, а нормальная, обычная. Живёт где-то на Дикой Горке.

Все куровладельцы в панике.

«Дима! – сказала мне сегодня баба Маруся. – Не поверите, прямо вот сюда подошла! Я палку об забор сломала! Отгоняла! Может быть, хоть вы убьёте?»

Картинки

Старушка возле магазина долго считала, шевеля губами, мелочь на трясущейся ладони. Было очевидно, что эта мелочь у неё последняя.

В конце концов она решительным шагом зашла в магазин и купила две упаковки китикета.

Жёлтая Машинка

Тут недавно к нам в деревню приехали в гости барышня Катя с мальчиком Степаном, который нашего мальчика старше на два месяца, из-за чего в доме установилась даже некоторая гармония: два Степана, две Кати и два Дмитрия.

И очень любопытно было наблюдать за двумя мальчиками. У них ведь нет ещё всякой этой социально-статусной хуйни – всё по-первобытному.

Вот возник конфликт вокруг Жёлтой Машинки (их вообще-то дохуя, этих машинок, но попалась жёлтая). Сначала мой мальчик ею жужжал, потом отвлёкся и её заграбастал мальчик Степан и стал жужжать очень демонстративно: а вот теперь это моя Жёлтая Машинка, а у тебя нету Жёлтой Машинки! Крутил её у Мити под носом: смотри, какая у меня замечательная Жёлтая Машинка! Митя рыдал.

И как ему объяснишь, что самое правильное в таком случае – это сказать «а засунь ты эту машинку себе в жопу». Не от злости сказать и не от зависти, а потому что жёлтая эта машинка тебе действительно нахуй не нужна.

Потом Митю увели в гости к соседям, а мальчик Степан остался со своей Жёлтой Машинкой. Пять минут он ещё по инерции жужжал, потом машинку бросил и совершенно про неё забыл.

Потому что есть такие предметы, которые имеют ценность только тогда, когда кто-то завидует их обладателю.

Ну вот, например, личная блондинка только что из солярия с накладными ногтями и замысловатым узором на лобке имеет смысл только до тех пор, пока кто-то из посторонних мечтает её выебать. А так – дура-дурой и даже хуй на неё не стоит.

А для чего на свете пчёлы?

Заехали тут вместе с гостившим у меня хорошим человеком Лёшей в Старосокольники.

Там целая история есть про то, как барыня, которая имела имение в Сокольниках, не пожелала, чтобы мимо её окошка стучали поезда, и выделила государственным людям надел где-нибудь подальше от своего дома. Там и образовался железнодорожный узел Новосокольники. Как раз там-то и шли кровопролитные бои в Великую Отечественную, а про старые Сокольники все давно забыли.

Теперь там что-то вроде нашей деревни, только хуже. Из твёрдо стоящих на ногах жителей удалось обнаружить только одну пенсионерку, которая и указала нам путь.

Да, а ездили мы по пчеловодческим делам. В пчелином магазине, что при въезде в Новосокольники, продавщица рассказала, что, мол, вот, тут помер недавно один крупный пчеловод и жена его теперь распродаёт то, что от него осталось.

Мы ожидали, конечно, что выйдет к нам ветхая старушка в траурном платочке, ан нет – вышла свеженакрашенная барышня моих примерно лет в кокетливой маечке с голым животом, и ничего она продавать не собирается, потому что сама прекрасно с ними управляется.

Лёша, как потомственный пчеловод, затеял с ней разговор о вещах, мне решительно непонятных: о семьях, рамках, матках, взятках, детках, трутнях, медоносах и вообще непонятно о чём.

Нет, я, как человек слегка просвещённый, знаю, что пчелиная семья – это коллективный разум, но никогда не думал, что этот разум такой сложный.

В конце разговора барышня сказала: «Заводите, только если очень хотите. А если не хотите, то ничего не получится».

Я всё-таки рискну, пожалуй. Первых наверняка загубим, если без экспертных консультаций. А там посмотрим.

Хайтек

Всякий раз, когда я возвращаюсь в деревню даже после краткого отсутствия, мне приходится устанавливать интернет (а вот хуй вам, а не с заглавной буквы) так, как будто его тут никогда не было.

Раньше, пока рецидивист Лёша не похитил мой ноутбук, установка интернета состояла в хаотическом передвижении по дому трёх поставленных друг на друга табуретов с ноутбуком наверху: глядишь, где-нибудь да заработает.

После же того как злодейский рецидивист всё украл, задача несколько упростилась: я купил мегафоновский модем и теперь только всего и нужно, что его правильно позиционировать, то есть расположить под нужным азимутом относительно очень далёкой башни.

Обычно это удаётся с пятого-шестого вскарабкивания на лестницу, но за нынешнее дождливое лето яблоня у дома так разрослась, распустила столько листьев и принесла столь обильные плоды, что всякий сигнал в них решительно глохнет.

Хотел уже было её спилить, но пожалел, тем более что ножовку хуй найдёшь.

Зато нашёл в рюкзаке шуруповёрт, вкрутил шурупы куда нужно, натянул обнаруженную на шкафу верёвку, при помощи деревянных граблей повесил на неё модем и оп-ля: вот уже и написал сообщение.

Будни

Сходил, как у нас тут выражаются, в грибы.

Встретил необычайное количество гигантских мухоморов. Однако же не стал следовать советам В. О. Пелевина и поэтому никаких зиккуратов и богинь не наблюдал, за исключением разве что соседской козы, которая, завидев меня, совсем как женщина присела на корточки и напустила огромную лужу.

Обнаружил также невообразимое количество маслят (хоть жопой жри, как говорили в моём детстве), но нам, за нынешнее лето вусмерть перекормленным грибами, маслёнок кажется грибом презренным и недостойным к нему нагибания. Из приличных же грибов нашлись четыре подосиновика и один белый: слишком мало для засушки и слишком много для еды – глаза бы мои уже на эти грибы не смотрели.

Всё те же будни

Растопил в честь приезда гостей баню.

Печка в бане поначалу довольно изрядно дымит до тех пор, пока, как мне объясняли, в трубе не пробьётся некая воздушная подушка.

Из-под пола вылезло столько бабочек, что я выносил их горстями.

Баня же, истопленная на чистой берёзе, – это самоубийство и кровавый пиздец. Я обычно разбавляю берёзу ольхой, но тут привалила целая машина вдоль-железнодорожных вырубок, так что можно не экономить.

Я сначала думал, что подохну, но потом ничего – акклиматизировался. Не знаю, чего уж там подумали соседи, но крики, стоны и вениковый хлёст наверняка можно было услышать даже из проходящего в четырёх километрах поезда в город Львов. Вообще я так думаю, что русская баня придумана для того, чтобы русские люди хоть как-то отрабатывали свою вековечную вину перед прогрессивными народами.

О природе

Наблюдал возле сарая поучительную картину: шершень, намертво влипший в паутину, с аппетитом пожирал хозяина этой паутины.

Как говорил один утонувший в сортире поэт-сквернослов: «Наутро там нашли два трупа». Или их было три? Лет уж тридцать произведение про Луку Мудищева не перечитывал, ибо незачем его перечитывать.

О нашем городском быте

Вчера в городской квартире завёлся кот без имени и фамилии, и маленькому мальчику поручили его как-нибудь назвать. «Один», – сказал мальчик. Потом понял, что это не очень кошачье имя. «Семь-два», – сказал он, подумавши. Это была мысль в правильном направлении.

В конце концов кота назвали Семь-сорок, для краткости Сёма.

Должен же быть в доме хоть один еврей для того, чтобы во время приступов животного антисемитизма орать: «Опять под кресло нассал, жыдовская ты морда! В кране! Где вода в кране?! Почему отопление ещё не включено?!»

В городе, где задушен

А ещё я сегодня утром вдруг, впервые за много лет, почувствовал себя в Москве хорошо.

Нет, у Славы в своём круге тоже хорошо, но какая же это Москва? Спустился туда в подвал, понаехамши, и оттуда же вылез, уезжаючи.

А в этот раз шёл мелкий противный дождь, было самое-самое утро и я сидел на мокрой скамейке неподалёку от станции пражская, пил черниговское пиво билэ и курил мокрую сигарету из мокрого кулака.

И всё как когда-то очень-очень давно, когда я спекулировал сигаретами. И ничего-то в этом чертанове не изменилось, кроме окрестностей метро.

И снова от алтуфьева до пражской лишь на первый взгляд далеко. И снова мне некуда пойти высохнуть, потому что отец опять хоронит какую-то троюродную сестру моей бабушки. А у меня в кармане триста рублей и карточка на две поездки в метро.

И стало мне так привычно по-московски бесприютно и безнадежно, что я за малым делом чуть было не расплакался и не ринулся обратно в метро, дабы мчаться куда-то на электрозаводскую с надеждою на немыслимое счастие, а потом, как веничка, всё проебав, проснуться в полночь в том самом алтуфьеве, откуда никуда не ходят никакие поезда.

Но не ринулся, конечно. Ибо. Ибо. Ибо всё давно проехато.

Собаковедение

Шёл сегодня со станции. Возле озера, на полпути, смотрю – несётся на меня овчарка. Серьёзная такая. Не гавкает – значит, сейчас вцепится в какой-нибудь совсем не лишний член моего организма. Я обычно хожу с моноподом от фотоаппарата, а тут чего-то забыл его дома. Да и монопод супротив овчарки – это довольно жалкая фистулька. Это с шавками мелкими он полезен.

Сзади, метрах в пятидесяти, не торопясь идёт хозяин овчарки – мужичок лет пятидесяти наверное. «Да не боись, – говорит, – не тронет».

Я не знаю ни одного собаковладельца, который не говорил бы этой фразы.

Потом мужичок задумался. «А может, и тронет, – сказал он меланхолично. – Она молодая ишо, глупая».

Но шагу, впрочем, не прибавил.

Ну да ладно – все мои члены вроде бы на месте.

Михайлов день

Соседи в гости позвали: праздник – Михайлов день. Тётя Рая, которая обычно кормит скотину-степана в моё отсутствие, даже купила дорогой водки за сто двадцать рублей.

Баба Маруся ещё пришла, та, что на краю деревни и про всех знает то, что они сами про себя не знают.

Навалили мне полную тарелку селёдки под шубой, винегрету и чего-то ещё. А я же с утра не ем обычно.

Но ничего, съел, не подавился.

Поговорили о вечном, как то: о пенсиях и о дровах. О собаке-степане, которому я наконец-то купил новый ошейник, из которого он теперь хуй вывернется и перестанет заёбывать всю деревню своим козловским подвыванием. Повздыхали о нелёгкой нашей (у каждого по-своему) судьбе. Послушали телевизор.

Хорошо, в общем, посидели.

Бабушкины очки

Долго искал по всему дому налобный фонарик для похода на колонку за водой.

Нашёл много интересного. Ну и фонарик в конце концов нашёлся на лбу. Задумался: неужто я в нём спал?

Продукты

Очень удобно в деревне зимой с продуктами.

Это летом чуть не уследил – и вот уже потекло, прокисло, протухло, весь дом провоняло, а остальное мухи съели. Ну или сороки спиздили. Или крот выкопался, схватил что попало и бегом обратно в нору запихивать. А не видит же нихуя, слепой, вот и запихает куда-нибудь в галошу. Наденешь эту галошу – а там как-то внутри нехорошо.

А зимой он пусть попробует выкопаться – я вчера лопату, воткнутую в землю ещё по осени в огороде, полчаса выколупывал из этой земли ломом.

И продукты тоже: купишь в автолавке кирпич молока, кирпич кефира и что-то ещё каменное, кажется яйца, и пролежит оно хоть до самого апреля, если, конечно, не класть их в тёплое место вроде холодильника.

Вчера вот, разбирая шкаф в сенях, нашёл пакет картошки. Хотел было эту картошку почистить, но ни один ножик её не взял, даже швейцарский. Ну, порубил топором на куски и так сварил. Получилось замечательное сладкое блюдо: чистый батат, которого я ни разу не ел. Хорошо, в общем.

Просто открывая дверь в печь

Вряд ли я особо оригинален: могу сидеть у печки часами.

Сидишь эдак, куришь, кочергой помаваешь. В голове пусто. И вообще хорошо: во-первых, тепло, а во-вторых, картинка там внутри хорошая, чисто Брейгель. То есть Босх.

И, как в облаках, что-то мерещится. Мне вот примерещилась живописная группа, в которой Сталин пожирает язык Ленина.

Наблюдения за природой

Посмотревшись сегодня в зеркало (я нечасто это делаю даже и в городе – чего там нового покажут?), обнаружил в своей бороде пшённую кашу.

Делаюсь, однако, всё аутентичнее и аутентичнее.

Ещё раз про любовь

Сосед вчера рассказывал про первого своего коня, которого взял ещё жеребёнком, и про то, как плакал, когда сдавал его на мясокомбинат.

Вообще-то, это нетипично – брать жеребёнка. Деревенские кони – они, конечно, не мустанги, но и деревенские мужики тоже не очень-то ковбои. Так что приучить коня возить телегу и пахать огороды – это под силу только специально обученным людям.

Заодно сосед рассказал, какой скверный у этого коня был характер до тех пор, пока ему не отрезали яйца, и каким замечательным, просто золотым этот характер стал после отрезания оных.

«А что, – сказал я, – Серёга, может, нам тоже того – характер себе улучшить? Возьмём топорик, ты мне характер улучшишь, я – тебе».

Посмеялись, да. Шутка такая потому что. (и т. д.)

Краеведение

А русский язык был, есть и будет языком межнационального общения.

Финский пограничник категорически отказался общаться по-английски, так как по-русски знал все слова, которые ему, пограничнику, нужны: стоять, сидеть, ждать, паспорт, до свидания.

Человек, пропускавший нас на пароход силья-лайн, внимательно на нас посмотрел и сразу заговорил по-русски и совершенно без акцента.

Кстати сказать, я думал, что уже видел все нелепые плавучие средства, но оказалось, что не все. Пароход силья-лайн более всего напоминает магазин пассаж, поставленный в корыто и зачем-то выпущенный в открытое море.

Две индийских женщины-змеи, выступавшие в казино, прошли мимо меня и одна громко сказала другой опять почему-то по-русски: «Я же тебе говорила, что ты неправильно поставила ноги».

Во время ужина на Готланде норвежская, кажется, женщина во время часового выступления какого-то поэта отчетливо произнесла: «йобание писателы».

Еще я подружился там с двумя литовскими деятелями искусств. Когда я вкратце пересказал им свой план спасения, литовцы радостно переглянулись и сказали, что они те самые люди, которые мне нужны. Они, оказывается, учредили Службу Решения Всех Проблем. Допустим, вас заебала тёща, жена, сосед сверху, ну кто угодно. Тогда вы набираете телефон 333, приезжают эти литовцы и решают вашу проблему немедленно и навсегда. Очень приятные люди.

Но на чужбине все же нелегко. Как-то все очень подозрительно: молоко в холодильнике, ветчина нарезана, кофе горячий и никого нет. Откуда оно берется? Никто не работает вообще нигде, а краны работают все до единого. Тут должен быть какой-нибудь подвох.

Вчера ночью наконец увидел нечто родное: «Крыса! Крыса!» – закричал я радостно.

Крыса подошла ближе и оказалась ёжиком, блядь.

Шведская женщина выглядит так: она, как правило, блондинка, но не такая настоящая блондинка, которая бывает в журнале, а совсем другая – у неё коротенькие ножки и очень толстая жопа. Обязательно беременная. Перед собой толкает двухместную коляску, а за ней плетётся понурый шведский мужчина с одним ребёнком в рюкзаке, а другой уже умеет ходить и держит мужчину за штанину.

Совершенно неизвестно, зачем шведам столько детей.

Видимо, они накапливают под землёй огромную какую-то армию и планируют таки отобрать у нас обратно себе город Петербург и вообще окончательно всех победить.

* * *

Некоторое время буду писать часто – надо куда-то освобождать голову.

Так вот, ни один швед книжку сволочи, конечно, не читал, поэтому никто меня тут за писателя и не признает. Из-за этого в городе Висбю меня поселили в чулан на раскладушку. Комната, правда, называется «факс-ром», но факса нигде не видно, может быть, они подразумевали что-то другое.

Зато над раскладушкой моей с одной стороны висит портрет дамы с очень хорошей левой грудью, а в ногах висит карта побед шведской армии. Там очень подробно изображено, каким образом шведы разгромили под полтавой петра первого. Кроме того, на этой карте есть материк Гондвана, который шведы тоже давно завоевали, но сейчас там никто не живёт, так как он весь под водой.

Ещё на этой карте есть две италии, но они обе очень маленькие, кривые и грязные.

А я зато напиздил на пароходе много-много рвотных пакетиков и теперь могу спокойно тошнить в любом месте, в каком мне заблагорассудится.

* * *

Увидел наконец шведскую армию. Армия, видимо, вела долгие изнурительные бои, поэтому половина армии ходит с палочками. Впустил в свой личный собственный туалет старшего лейтенанта. Лейтенант был довольно толстой женщиной со сломанной рукой на перевязи. Оправившись, лейтенант выразил благодарность на плохом английском языке.

А вообще тут хорошо, только ненастоящее всё какое-то.

* * *

В самой середине дремучего леса на острове Фаро стоит туалет. Не нормальный такой Православный нужник с очком и зелеными мухами, а обычный шведский туалет: четыре помещения – мужское, женское, общее и для инвалидов. Сияющие унитазы, горячая вода, сушилка, туалетная бумага. Ни единой души вокруг.

Кто были эти люди? Кто тянул сюда водопровод, канализацию и электричество? Кто следит за наличием бумаги? Почему эти люди не полагают, что если посрать под деревом и подтереться лопухом, то ничего у тебя не отвалится? Нет ответа.

Вообще, человек, не окончательно лишенный совести, в Швеции лишён очень многих простых человеческих радостей, как то: насорить, нагадить, наплевать, насморкать, всё заблевать и нацарапать слово Хуй. То есть, наверное, это и можно, видимо, осуществить, но как-то неудобно.

* * *

Удивительный всё же народ – наши бывшие соотечественники. Не все, конечно, но очень часто.

К примеру, если нашего бывшего соотечественника пустить на ПМЖ, скажем, к эскимосам, то уже на следующий день можно получить от него серьёзные телесные повреждения, если не выразить должного восхищения перед строганиной из моржатины. Причём самим эскимосам всё это, как правило, совершенно похуй.

Видимо, этому феномену давно уже найдено научное объяснение, но всё равно каждый раз удивительно.

* * *

В Стокгольме, совсем недалеко от дома писателей, это Остермальм, кажется, есть очень чудный парчок с каштанами и положительным негром на скамейке, читающим очень толстую книгу.

Ещё в этом парчке на постаменте сидит совершенно голый шведский писатель Стринберг, которого я не читал, но все говорят, что он даже лучше, чем Лев Толстой. При этом писатель Стринберг на постаменте с огромной яростью и гневом смотрит на свой Хуй. «ВСТАТЬ!!!» – будто бы командует писатель Стринберг. Но нет – всякий прохожий может видеть, что ровно ничего у писателя не получается.

Вот так оно и устроено. Будь ты хоть трижды великий писатель, который одним росчерком своего пера создает миры и рушит судьбы, но нет – не всё, отнюдь не всё оказывается подвластно даже самому гениальному творцу.

Говорят, что если какой-то женщине однажды удастся сделать так, чтобы у писателя Стринберга на постаменте встал Хуй, то будет ей даровано какое-то нечеловеческое женское счастье, которого нам всё равно не понять, да оно нам, в общем-то, и ни к чему. Иногда по ночам некоторые женщины приходят к монументу с приставной лесенкой и что-то там делают.

Если у кого-то получается, то такая женщина куда-то исчезает и дальнейшая её судьба никому не известна, что очень и очень правильно.

А ещё неподалеку там стоит совсем маленький памятник Астрид Линдгрен с двумя плоскими крылами. Одним крылом она обвивает голого мальчика, видимо Малыша, а под другим сидят еще два мальчика совсем маленьких, вообще неизвестно кто такие. Кроме того, к левому крылу приклеен толстый, тоже голый мужчина в шляпе, но пропеллера у него нету.

* * *

Вчера нашёл возле местного рейхстага что-то вроде стрелки васильевского острова, только сильно меньше. Там хорошо и тихо. Вода, по ней плывет то же самое, что плавает в Петербурге: банка из-под пива, бутылка из-под кокаколы и визитная карточка так никому и не понадобившегося человека. Селезень везде ходит по пятам за уткой, не спускает с неё глаз и всё время пиздит что-то – видимо, утка была неоднократно уличена в блядстве и нет ей никакого доверия.

Ещё на этой стрелке стоит статуя человека с голой жопой, но зато в каске. А на другом берегу Карл XII с клюкой вялым жестом отправляет своих чудо-богатырей в последний и решительный бой. А еще на одном памятнике королю Густаву Адольфу второму, который, видимо, приходится дедушкой нынешнему Густаву Адольфу четвертому, можно найти Железного Дровосека, но это вы сами ищите, если сильно хочется.

Решил из сентиментальных побуждений бросить в воду монетку. Хотел зашвырнуть её на самую середину, но она соскользнула с ногтя и упала на дно прямо рядом с берегом, там, где и было ей предназначено, – возле ржавого обруча от пивной бочки.

* * *

Просматривая гостевую книгу (бумажную) того учреждения, в котором живу, наткнулся на краткую благодарственную запись от Т. Толстой. Сразу как-то представилось, что вот выходишь утром на кухню сделать себе кофию или изжарить яишницу – а там!!

Но, впрочем, может быть, это была какая-нибудь другая Т. Толстая, однофамилица – если уж одних писателей с такой фамилией не менее четырёх, то сколько же их должно быть среди остальных людей?

Впрочем, да и ладно. Ходил тут на днях производить инспекцию местных фортификаций: хуеватые были фортификации у древних шведов! Непонятно даже, от кого они могли защитить – разве что от пригородных крестьян, разгромивших по случаю Пасхи казённый системболагет. Не хотел бы я быть комендантом этой крепости – пять-шесть новгородцев, высадившись с ладьи, взяли бы её за пятнадцать минут и за два дня выебли бы всех прославленных туземных блондинок. И, судя по наличию в городе Новгородского переулка, они это таки сделали.

Закончив этот неудовлетворительный осмотр, я сел на прибрежную лавочку (блядь! – через каждые десять метров и на каждом пригорке стоит лавочка и рядом урна) и долго любовался своим профилем с трубкой в лучах заходящего солнца. От такого удовольствия трубка даже треснула и пришлось потом заклеить её липкой лентой.

Ещё потом я ходил по пустым улицам – меньше всего народу на улицах по выходным: у шведов считается, что пить алкоголь – это очень постыдно (приличному человеку зайти на глазах у знакомых в спиртной магазин – это всё равно что у нас зайти в вендиспансер), а не пить они по генетическим причинам не могут. Поэтому по выходным шведы запираются в своих домах и бесшумно там пьянствуют. А так, чтобы выйти на улицу с гармошкой – я такого вообще ни разу не видел.

Кино

Показывают Прекрасное кино, прекрасное. Датское какое-то.

Идет обед в честь дедушки, внучок встает и рассказывает, как папа ебал в детстве его и сестренку в жопу. Подают пирог с клюквой, нихуя не происходит, все выпивают и закусывают. Потом постепенно начинается пиздец, как у венички, а наутро все друг другу улыбаются, завтракают. Охуительно. Песня макаревича.

Вот поразительно, откуда в разных швециях и даниях, да и даже в голивуде, столько удивительных снимающих фильмы неврастеников. Общество потребления, блядь. Хотя, может, прикидываются, даже наверняка прикидываются.

Фантомас

А еще мы забыли фантомаса.

Когда нам показывали, как из его машины выдвигались крылья, и хвост, и еще что-то, и она взлетала, мы тогда сразу же обсирались.

А когда появлялся комиссар Жюв, то мы все валились на пол и дрыгали ногами и ползали под креслом, потому что не уссаться было вообще невозможно.

А потом через много лет про Фантомаса сняли другой фильм, как будто бы тот же самый и артисты те же, только фильм специально очень тупой и скучный, и показали по телевизору, будто бы это тот самый фантомас.

Совершенно непонятно, нахуя им это было нужно.

Дневник кинозрителя

Просмотрел кинофильм Шрек-2 на пиратском сиди, на котором по дороге потеряна половина перевода женских партий, но это несущественно, по мне лучше бы они вообще ничего не переводили.

Кинофильм местами смешной, местами трогательный, ну и в целом, как и первая его серия, обладает всё же некоторой человечностью в степени максимально возможной для сложившейся мифологии нынешнего буржуазного кинематографа.

Но любопытно не это. Любопытна эволюция идеи первого кинофильма про Шрека, которая заключалась в том, что вот я – безобразный вонючий мудак, но меня тоже можно полюбить, в идею «да, я безобразный вонючий мудак, очень этим горжусь, а вы все идите нахуй».

В связи с этим мне опять вспомнился бывший мой американский начальник Тим Смит.

Однажды он выписал себе из штата Аризона женщину под названием Айла. Он познакомился с ней во время отпуска в Луксоре, куда в день летнего солнцестояния собираются эзотерики всего этого мира, дабы впитывать меж развалин пирамид какую-то особую энергию с небес.

Ну, женщины, они вообще редко когда хорошо влияют на мужчин, но после того как приехала эта самая Айла, с Тимом стало вообще невозможно общаться. В частности, он приобрёл манеру демонстративно пердеть при людях, чего раньше за ним не замечалось. Если при этом рядом случалась Айла, она поднатуживалась и тоже пердела в ответ. После этого они оба счастливо хохотали. Именно от них я впервые услышал шрековскую идею насчёт того, что лучше наружу, чем внутрь, и вообще давайте будем проще.

Сначала я не придал этому поветрию особого значения, потому что понятно же, что если человеку всё едино – что Будда, что Христос, что Змей Кецалькоатль, то какой, в общем-то, с него спрос.

Но потом однажды начальник нашего проекта, плешивый блондин по имени Дэвид, вошёл в комнату, в которой я и ещё две девушки переводили какой-то срочный текст. Он некоторое время задумчиво постоял в дверях, затем оглушительно пёрнул и ушёл, так и не сказав ни единого слова. И вот тогда-то я и понял, что всё оно не так просто.

Килбил-2

Сегодня рыдал внутри системы кинотеатров Кронверк. Объясняется это большей частью тем, что я выпил предварительно довольно много пива, но режиссёр кинофильма тоже, конечно, постарался. То есть в том месте, где мудака этого Билла должны были порубить мечом, перемолоть в мясорубке, налепить из фарша пельменей и съесть, мудак вместо этого спросил «а я вообще нормально выгляжу?», и сделал свои эти пять шагов, хотя, в общем-то, мог бы и посидеть, никто его никуда не гнал. Очень несчастный. И сука эта блядская тоже несчастная. Да и вообще все хорошие люди обязательно почему-то несчастные.

Вне контекста-7

Не знаю, кто чего тут смотрит, а я вот посмотрел кинофильм матрица. Не матрица революшын и даже не матрица релоадед, которых я никогда не видел и не увижу, а настоящую исконную матрицу. То есть мне её, конечно, кто-то показывал года четыре назад раза два или даже три, но я всё время был то чрезмерно пьян, то были какие-то более интересные занятия, а тут сел и посмотрел вдумчиво.

Ну и говнище же эта матрица, доложу я вам. Нет, в самом начале там есть два неплохих момента. Во-первых, я узнал наконец, что случается с эльфами после того, как они уплывают за океан. В частности, глава дома Элрондов постригся, надел пиджак и стал агентом смитом. Что, по моему мнению, глубоко логично и правильно. А кем ему ещё становиться, раз уж он такой весь волшебный.

И ещё там был довольно правильно показан процесс рождения этого самого нео в матрицу. Я не очень хорошо помню, как меня рожали сюда, но зато хорошо про это помнил, когда мне было месяцев восемь. А потом года в три помнил, как я помнил. А лет в семь помнил, что в три года помнил про то, что помнил. Ну, в общем, какое-то смутное ощущение совершенной неприспособленности этого вашего пространства для жизни, оно как-то где-то сохранилось.

А остальной весь кинофильм – унылейшая совершенно хуйня. Сосать этим братьям, не помню как их фамилия, и сосать даже до тарантины. Таблеточный такой дзен, в котором надо начистить кому-то ебало для того, чтобы доказать ему, что это он тебе снится, а не ты ему. Да какая, в жопу, разница, кто кому снится. Важно ведь только то, что подпрыгивай ты на десять метров или же на семьдесят, ешь ты красную таблетку или синюю – один хуй, все в землю пойдём.

Что, между прочим, глубоко жизнеутверждающе, в отличие от этих всех идиотских разборок.

ОО

Ну и я посмотрел, хуле там.

Не знаю, чего все так сильно бранят Фёдора Сергеича: он старался, очень сильно старался.

Но единственная ошибка, которую он допустил, была стратегическая – он никак не мог определиться, у кого пиздить: у Лукаса? Германа? Бессона? Данелии? Верхувена? А то, может, даже и у самого Тарантины?

Ну и в результате напиздил у всех всего и очень много. Начал потом запихивать в мешок, а оно не лезет! Он тогда ногой стал утрамбовывать. Поломалось всё, конечно, измялось, руки-ноги поотломались, мешок сбоку разошёлся.

Но утрамбовал. В общем-то, это тоже творческий подвиг.

Роман

Про Роман

Как-то рассказывал одной знакомой замысел Фантастического Романа.

Будто бы на одной планете власть захватили роботы и заставляют людей выкапывать очень вредный металл. А чтобы люди Не Пиздели, облучают их специальным газом.

Всё? – спросила знакомая.

Всё, – честно сказал я.

Зато теперь я сочинил для Романа продолжение:

А всеми Роботами на той планете командует Самый Главный Робот, и, чтобы освободить людей, его нужно убить и съесть.

Разрастается романчик потихоньку.

Роман дальше продолжение

А однажды оказывается, что Самого Главного Робота все заебали.

Потому что людей сколько ни облучай, они все равно Пиздят. Не то чтобы жалуются, лучше бы жаловались, нет, просто Пиздят, неинтересное.

Устроил тогда Самый Главный Робот так, чтобы одного Юношу и Девушку перестали облучать. Осмотрелись Юноша и Девушка вокруг: ой, блядь, как неважно: у всех во рту бородавки и из носа синие волосы растут. Договорились между собой, что надо спасать людей.

Ну пошли. Никто им сильно не мешал, потому что роботы все ржавые валялись, роботы они ведь никогда друг друга не спросят, мол, не скрипит ли у тебя чего? похуй им – свалился и лежит, значит, так хочет. За это их Главный Робот и любил, что они не как люди были.

Пришли Юноша и Девушка в машинный зал, а там посередине Главный Робот стоит, четыреста сорок восемь тонн чистого молибдену. А по периметру торчат из него шестьдесят четыре вольфрамовых Хуя. И с каждым Хуем надо что-то такое сделать, со всеми разное, чтобы вытекла из него черная ядовитая капля. А подходов только два, не угадал – начинай всё сначала, и Хуи все местами меняются. Игра у роботов такая, чтобы не скучно было.

Юноша с Девушкой с этими Хуями провозились шестьдесят семь лет, пока Юноша не стал Ебанутый Старик, а Девушка не стала Злобная Старуха, не ебались даже ни разу, но в конце концов добрались они до самого последнего шестьдесят четвертого Хуя, зажгли перед ним бенгальский огонь и дали ему молотком по затылку, от чего вытекла из него черная ядовитая капля.

И открылась тогда Секретная Дверка, а за ней была Секретная Комната, и в ней посередине лежало Яйцо, а над ним СМЕРТЬ в виде мерцающих звездочек.

Ну взяли Ебанутый Старик со Злобной Старухой это Яйцо в руки, повертели, понюхали: ничего интересного, выбросили. А Главный Робот от этого умер, нельзя, оказывается, яйцо пальцами трогать.

Походили они вокруг, света нигде нету, стали пилить Робота ножовкой. Отпилят кусочек, проглотят: вроде бы провалился. Еще отпилят, опять проглотят.

Съели так по семь кило да и окочурились оба.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

Мечта (фантастическая пьеса)

Я сижу в ванне, угрюмо курю. В комнате начинает звонить телефон.

Я: Блядь!

Телефон звонит долго и упорно, звонков пятьдесят. Затем замолкает и начинает звонить снова.

Я: Хуй!

Телефон звонит еще минут десять и останавливаться не собирается.

Я: Ёб твою мать!

Вылезаю из ванны, оставляя на полу мокрые следы, иду в комнату. Злобно хватаю трубку.

Я: Да!

Незнакомый голос: Горчев?

Я: Да!

Незнакомый голос: Горчев, хотите десять тысяч долларов просто так, ни за что и прямо сейчас?

Я: Да!!!

Конец

Чтобы помнили

Солдат Иван Рябов принимал участие в русско-японской войне девятьсот пятого года. Переодевшись китайским крестьянином, он выполнял разведку в Маньчжурии, однако был схвачен японским патрулём и разоблачён. Во время расстрела Иван Рябов проявил такое мужество и присутствие духа, что японское командование сочло необходимым написать в русскую армию письмо.

«Глубокоуважаемый Неприятель! – написало японское командование. – Выражаем наше восхищение тем, что в рядах Вашей глубокоуважаемой армии служат такие прекрасные и достойные люди. Желаем Вам и далее иметь как можно больше таких же выдающихся воинов».

Письмо это было опубликовано в газете «Петербургские ведомости» и имело большой резонанс. По всей России был объявлен сбор средств для помощи оставшимся сиротами пятерым детям солдата Ивана Рябова. Даже и сам Государь Император Николай II пожертвовал из личных своих сбережений сто рублей ассигнациями.

Вот так-то, бляди.

Гитлер, которого мы не знали

Гитлер появился на свет через кесарево сечение. Сечение это он сделал сам, ногтём мизинца.

Тем же ногтём он перерезал горло своему брату-близнецу, который полз следующим.

* * *

Родился Гитлер с четырьмя ногами, две из которых были деревянные и вскоре отсохли.

* * *

До шести месяцев Гитлер каждую ночь насиловал спящую мать.

* * *

За время грудного вскармливания Гитлер съел обе груди своей матери и с тех пор мяса больше не ел.

* * *

В детстве Гитлер мечтал стать скульптором. Первую свою скульптуру он вырезал из соседской кошки.

* * *

Одноклассники дразнили Гитлера за смешные усы под носом. Все они позже умерли.

* * *

Однажды Ленин, находясь проездом в Австрии, пригласил Гитлера к себе в номер, угостил конфетами и стал гладить по коленке. С тех пор Гитлер не любил картавых, лысых, бородатых, коммунистов, педерастов и вообще всех.

* * *

Умер Гитлер от брюшного тифа в шестнадцатом году на русском фронте.

Поэзия

Последняя песня Буратино

Они нарисовали мне рот и хотят, чтобы я говорил. Они сделали мне голову и хотят, чтобы я ею думал. Они просверлили мне глаза и хотят, чтобы я ими видел. Они просверлили мне нос и хотят, чтобы я этим нюхал. Они натянули на меня новую кожу, чтобы мне было                                                        жарко и страшно. Но когда откроется рот, я скажу им одно только слово: Только одно: пошли вы все нахуй.

А я ведь тоже раньше писал стихи

Когда приходит осень, всё покрывает плесень, ревёт, блуждая в тучах, летучий серафим. И дряхлые надежды в потрескавшемся гриме собой торгуют робко у входа в райсобес. Когда приходит осень, роняет ветер наземь усталых пешеходов в кургузых пиджаках. Они лежат недвижно, с торчащими ногами и, обходя их, дамы брезгливо морщат нос. Когда приходит осень, текут по стёклам слёзы и мокрая старушка в протухшем шушуне разбавленною водкой торгует из подмышки, чтоб рваный рупь целковый набить себе в матрац. Когда приходит осень, я ухожу из дома, несу старушке мокрой последний рваный рупь. С восставшею из гроба трухлявою надеждой всю ночь, стуча костями, мы пляшем и поём.

А вообще осень наступает тогда, когда я заправляю одеяло в пододеяльник. Уже наступила.

Поэзия

А вот возьму и ещё один стишок напишу. Что-то стал я печальный и сентиментальный.

Стишок тоже очень совсем старый и опять про осень, больше, я так думаю, ни про что писать стихов и не следует. В этом и только в этом отношении я поддерживаю Александра Сергеевича Пушкина, царствие ему небесное.

Осенней скушною порой с души слезает позолота, ломает челюсти зевота и вылезает геморрой. Осенней скушною порой приходит время пресной прозы и тело стынет на морозе шестиконечною звездой. Осенней скушною порой съедает ночь сырое утро, богобоязненно и мудро звенит мерзавец заводной. Осенней скушною порой кого-то жалко отчего-то и запирает Бог ворота в небесный город золотой.

А что, правда, что ли, Мамонов умер? Я что-то запереживал.

Мамонов должен дожить лет до ста пяти, а иначе это всё вокруг не имеет совсем уже никакого смысла.

Железнодорожная Песнь

Я ехал к милой в грязном паровозе. Стучали стёкла. Падали младенцы. Стояла драка за последним полотенцем, храпела баба в тридцать пятой позе. Но паровоз застыл на скользком склоне. И машинист, с утра напившись пьяным, сорвал в пяти вагонах три стоп-крана и, воздух выпустив, издох в штабном вагоне. А паровоз топтался перед камнем: пойдёшь направо – быть без кочегара, налево ждут нерусские татары — секир-башка, пишите ярославне. Ключ со звездой утерян шестигранной, и туалет закрыт теперь навеки. Протухли пиво, сало, чебуреки, и кипяток иссяк в нутре титана. Шёл паровоз. Торосы, торф, цыгане. Разграблен был последним белочехом. Ты знаешь, милая, я правда к тебе ехал. Но умер от чесотки в Джезказгане.

Сто пятая баллада

Сегодня, кажется, у Быкова день рождения.

Я давно уже не пишу стишков, но зато у меня есть Заначки.

Сто пятая баллада

Ну а мы – тончайшие сущности,                    мы – жидчайший эфирный компот. Время нас пинает бесчувственно,                              погружая нам ноги в живот. Обезножены и безвилочны,                               мы парим над кистями икры, батареей зенитно-бутылочной шашлыков,                                        коньяков, хванчкары. Нам не чужды радости жизни, но когда                                           мы снимаем штаны, глаз за нами следит укоризненный                                         из сияющей вышины. Нам немного и нужно-то, в сущности:                             что-то выебем, что-то сожрём. Мы сюда ведь резвиться отпущены                             в этот кем-то потерянный дом. И раздавшись вширь от ширпотреба,                                 разеваем в трамвае хайло и глядим на бездушное небо сквозь                                            бутылочное стекло. У стены, в ожиданьи расстрела,                                    надуваем дрожа пузыри. Ну? Кому бегемотова тела? Но с поющею                                                 птичкой внутри.

Стихотворение (всякий человек имеет право сочинить стихотворение)

Порою надев лапсердак и ушанку, я отправляюсь в мечеть спозаранку. Но воняет ушанка и жмёт лапсердак, и, похоже, я делаю что-то не так. А когда больше нет у меня сигарет, я себе покупаю в Шушары билет. Но не сеют в Шушарах ни рожь, ни табак, не плывёт в реке грек, не свистит в реке рак. А когда в моём доме иссякнут продукты, постучит в мои двери усталый кондуктор. И мы пьём с ним вино, в коем плесень и мрак. Но кондуктор дурак и я тоже мудак. И когда из свирели волшебные трели я извлекаю под звуки метели, тихо входит соседка и бьёт мне в пятак. Ибо здесь я никто и зовусь я никак.

Стихотворение-2

Всё хуже различаю я людей. Всё меньше мне понятны их занятья. Какое нынче носят в клобы платье? Как величают нонеча блядей? Какие пьют напитки по утрам? Какие внутрь употребляют блюда? Чем лечатся от горя и простуды? Кого ебут? Чем прикрывают срам? Кто в каторге: разбойник иль поэт? И велика ли очередь к дантисту? Какой пиздец шифруют программисты? И чей привет им передал Медвед? Увы, но нет мне места в том строю и потому я днём копаю в поле брюкву, пилю под корень вымерзшую клюкву, а по ночам читаю букву Ю.

О творческих планах

Вдохновившись успехом книжки «Красота Мерзость», тираж которой (10 экз.) разошелся моментально, всего за неделю, задумал я выпустить Поэтический Сборник.

У всех есть Поэтический сборник: у МАССЫ есть сборник, и у Гены Рябова есть сборник, да у всех, а у меня нету. А я, как известно, очень завистливый.

Сборник я назову «Гениталием тряся» и сопровожу его вступительной статьей, рассказывающей почему.

Осталось только собрать по разным гостевым разбросанные там Сокровища, типа:

Он был парнишкой молодым паял детекторный приемник. Был голос чист его и звонок как у певца Кола Бельды. Ах, время! – тополиный пух: стал мальчик старцем слишком бойким и, притаившись на помойке, клюкой насилует старух.

Ну и другие, тоже очень хорошие стихи.

Это будет итоговый сборник. Потому что стихотворением

Когда две коровы ебутся под елкой, я достаю из ягдташа двустволку, палю прямо в неба бездонную высь, и мне заебись. Как же мне заебись!

я покончил с Поэтическим Творчеством. Писать стихи – подло и безнравственно.

Давно собираюсь написать статью «Поэзия как разновидность дрочения в стакан», но все руки не доходят.

И все равно никто не опубликует. Нравственность крепчает.

Оглавление

Теория и практика

  Про Вованов

  Про Уборщиц

  Про молоко

  Про Озерки

  О Мировом Мудачестве

  Правило без исключений

  Про тринадцать рублей

  Про мироздание

  Про телефон

  Про алюминиевые банки

  Про Ким Ир Сена

  Мы так одеты, потому что мы пьем

  Теория и практика

  Мелкая Неприятная Хуйня

  Про Страшилу

  Сверхразум

  Про сыр

  Про Птицу

  По сообщениям газет

  Соседи

  Еще про моих соседей

  Планы

  Про макдональдс

  Еще План

  К вопросам Общей Теории Индивидуального Пиздеца

  Волшебное Слово

  Загадки

  Детские мечты

  Как нам обустроить Россию

  История одной короткой жизни

  Петербургские новости

  Вянет лист

  Порнография

  Критики

  Нищие

  Ещё некоторые сведения о рыбе Корюшка

  Погода

  И опять про погоду

  Много о себе [mood|совершенно трезвый]

  Политнекорректное

  Хаотическое

  Про футбол

  7 ноября

  О цветовых решениях

  Читая прессу

  А я тут пива напился и желаю высказаться по всем важным проблемам современности

  Нравоучение № 1. О чистоплотности

  Трусы

  Демон

  Мракобесие

  Эх, гулять так гулять

  Обрывки сознания

  Итоги

  Жизнь снаружи

  Роботы и инопланетяне

  Старый Добрый Панк

  Смотрящие

  Днём с огнём (заметка в районную газету)

  Футбол

  И немного о колобках

  История одной песенки

  Ночное

  Про Пауков

  Творческие планы

  Ну и я про коллайдер

  Финансовый кризис

  Ворчливое

  Пропал калабуховский дом

  Типическая эволюция

  О текущем

  Про картинки

  Стариковское

  День Международной Солидарности Трудящихся Женщин

  И о финансировании

  Мимоходом-3

  Дремлет притихший

  Утреннее

  Правила

  О собаках

  Сообщение в космос

  Мечты

  Бытовое

  Позитив

  Риторическое

  Ни к чему

  Зубы

  Лапша ни о чём

  Мессидж

  Рецепт

  И о погоде

  Мечты

  ДШ

Жызнь

  Бласфеми

  Вяло текущее

  Как я провел лето в лагере

  Как я давал интервью

  Авансы

  Хозяйственное

  Про Рояль

  Итоги

  Похмельное Сентиментальное

  Похмельное Пафосное

  Осеннее хозяйство

  Отчет

  Жизнь после контекста

  Немного о себе

  Просто так жизнь

  Вот такая вот музыка

  Жызнь

  Текущее

  Мизантропия

  Ненавижу

  Отрывок из моей жизни

  Отрывок из моей жизни Так просто, продолжение

  Итоги

  Ностальгическое (по следам ЖЖ-юзера pepel)

  Ностальгия № 2

  Ностальгия № 3, последняя

  Сны

  Утро

  Последнее на сегодня, выпить пива и спать

  Что-то много у меня друзей

  О преподавании

  Будни сквернослова

  Из неопубликованного

  Портвейн

  Рыба

  Родительское

  Петербурговедение

  Кошмары

  Путешествия

  Минск

Литературное

  Молчать!

  Про Сапера Быкова

  Искусство подписания книг

  Читательский дневник

  Приглашение

  Новые технологии

  Жизнь вне контекста-2

  Жизнь вне контекста-3

  Пиздежь

  Добро-то посильнее зла

  Слава

  Ещё про критиков

  Поэтические чтения

  Ни слова про Мошкова

  Теперь можно и про Мошкова (окончание)

  Про Шукшина (Пирогову посвящается)

  Литература и жизнь

  Литературное

  Опять о книгах и читателях

  Литература

  5П

  Рабочее

  Юбилейное

Записки понаехавшего

  Рабфаковка

  Про Кальмара

  Всегда есть место Прекрасному

  Давно я что-то не писал про метро

  Извините, это про ЧМ

  Наблюдения просто

  Проходя мимо

  Кто-то из нас сошёл с ума

  В маршрутном такси

  Всё, последнее, больше потом ничего пиздеть долго не буду

  Потому что жизнь – борьба

  А старушки всё падали и падали (Война продолжалась двести лет и ещё один день)

  Записки понаехавшего

  Прогулки

  Политика и жизнь

  Белые ночи

  Допиваю то, что осталось

  Галлюцинации

  В булочной

  Город Невель

  Оптическая иллюзия

  Кстати, о совах

  Городское

  Лингвистическое

  Шутники

  Ни про что

  Гомель

  Во многие знания

  Родительское

  Статистическая флюктуация

  Утреннее

  Переполох в огороде

  Картинки

  Жёлтая Машинка

  А для чего на свете пчёлы?

  Хайтек

  Будни

  Всё те же будни

  О природе

  О нашем городском быте

  В городе, где задушен

  Собаковедение

  Михайлов день

  Бабушкины очки

  Продукты

  Просто открывая дверь в печь

  Наблюдения за природой

  Ещё раз про любовь

  Краеведение

  Кино

  Фантомас

  Дневник кинозрителя

  Килбил-2

  Вне контекста-7

  ОО

Роман

  Про Роман

  Роман дальше продолжение

  Мечта (фантастическая пьеса)

  Чтобы помнили

  Гитлер, которого мы не знали

Поэзия

  Последняя песня Буратино

  А я ведь тоже раньше писал стихи

  Поэзия

  Железнодорожная Песнь

  Сто пятая баллада

  Стихотворение (всякий человек имеет право сочинить стихотворение)

  Стихотворение-2

  О творческих планах Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg