Софи Кинселла Шопоголик спешит на помощь
С любовью и благодарностью посвящается Линде Эванс.
© Парахневич Е., перевод на русский язык, 2016
© Издание на русском языке. ООО «Издательство «Э», 2016
* * *
СОФИ КИНСЕЛЛА сменила множество профессий: учитель, экономический журналист, музыкант. Но подлинная слава к ней пришла благодаря знаменитой серии книг о Шопоголике, в которых читатели нашли и искрометный юмор, и тонкую иронию, и парадоксальные жизненные наблюдения. Сегодня Софи Кинселла автор множества романов, которых с нетерпением ждут десятки тысяч поклонников во всех странах мира.
«Автору удалось не только сохранить свой уникальный стиль, но и привнести в роман много нового».
LIBRARY JOURNALПролог
Кому: Ребекке Брендон
Тема: просьба
Уважаемая миссис Брендон!
Давно не получал от вас вестей. Надеюсь, вы и ваше семейство пребываете в добром здравии.
Что касается меня, я вышел на пенсию, однако часто вспоминаю отдельные эпизоды из своей профессиональной деятельности в банке «Эндвич» и потому решил написать автобиографию или мемуары под рабочим названием «Обратная сторона кредита: исповедь банковского агента».
У меня уже готовы две главы, и их высоко оценили члены местного садоводческого клуба (как они сказали, «эту книгу обязательно экранизируют!»). Я, конечно, не столь уверен, но все же… Вы, миссис Брендон, были моей самой яркой клиенткой (от души надеюсь, что с годами вы стали более рационально относиться к своим финансам). Мы не раз скрещивали шпаги, но, кажется, к моему выходу на пенсию нам удалось достигнуть некоего взаимопонимания.
Поэтому я спрашиваю: не могли бы вы дать мне интервью в любое удобное для вас время? С нетерпением жду ответа.
С уважением,Дерек Смит, менеджер (в отставке).Кому: Ребекке Брендон
Тема: Re: Re: просьба
Уважаемая миссис Брендон!
Увы, я весьма разочарован. Я обратился к вам от чистого сердца, как профессионал и даже, осмелюсь сказать, друг, рассчитывая на соответствующее отношение.
Если вы не желаете давать интервью, что ж, ничего не поделаешь. Однако меня весьма опечалило, что вы сочли необходимым выдумывать столь затейливые оправдания. Ведь вся эта запутанная история про «поездку в Лас-Вегас за пропавшим отцом» и «бедняжку Тарки, которому промывают мозги» придумана от первого до последнего слова.
Сколько раз, миссис Брендон, я получал письма, в которых вы утверждали, что «сломали ногу», «страдаете от ангины» или «оплакиваете смерть воображаемой собаки»? Я надеялся, что, став замужней женщиной и матерью, вы несколько повзрослели. Жаль, что это не так.
С уважением,Дерек Смит.Кому: Ребекке Брендон
Тема: Re: Re: Re: Re: просьба
Уважаемая миссис Брендон!
Должен признать, меня поразило ваше последнее письмо. Благодарю за фотографии.
Я и в самом деле вижу, как вы стоите на краю пустыни возле жилого трейлера и держите в руках карту Калифорнии. На одной из фотографий я также вижу вашу подругу леди Клиф-Стюарт; правда, не могу с полной уверенностью сказать по «ее измученному лицу», что «ее супруг пропал без вести».
Позвольте уточнить, кто все-таки пропал: ваш отец или муж вашей подруги? Или оба сразу?
С уважением,Дерек Смит.Кому: Ребекке Брендон
Тема: Re: Re: Re: Re: Re: Re: просьба
Уважаемая миссис Брендон!
Боже, какая история! Ваше письмо вышло несколько сумбурным, правильно ли я все понял?
– Ваш отец приехал в Лос-Анджелес, потому что узнал кое-какие новости о своем давнем друге Бренте.
– Затем он исчез, оставив лишь странную записку, в которой обещал «кое-что уладить».
– Он заручился поддержкой лорда Клиф-Стюарта, который в тот момент переживал душевный кризис.
– Кроме того, их сопровождает один малый по имени Брайс (до чего же странные имена в этой Калифорнии!).
– Вы отправились за ними в Лас-Вегас, поскольку опасаетесь, что этот самый Брайс – мошенник и способен обмануть лорда Клиф-Стюарта.
На ваш вопрос я отвечу, что, увы, не могу дать вам «очередной гениальный совет»; за время моей службы в банке ничего подобного не происходило. Был, правда, один сомнительный клиент, который пытался положить на депозит целый мешок двадцатифунтовых банкнот, но я сообщил о нем в налоговую службу. Об этом во всех подробностях вы сможете прочитать в моей книге.
Желаю вам всяческих успехов в поисках. Не стесняйтесь обращаться ко мне за помощью, если вдруг возникнет такая необходимость.
С уважением,Дерек Смит.Один
– Ладно, – спокойно говорит Люк. – Только без паники.
«Без паники»? Что значит «без паники»? Нет-нет-нет! Все неправильно. Мой муж в жизни не сказал бы «без паники». Если он говорит «без паники», значит, имеет в виду «какой ужас, нам всем конец!».
Господи, меня сейчас стошнит!
Позади мигают фары и воет полицейская сирена, а я могу думать лишь о трех вещах: «больно ли надевать наручники?», «кому звонить из тюрьмы?» и «пойдет ли мне оранжевая роба?».
К нашему восьмиметровому автодому класса «С» (синие льняные шторы, цветочная обивка, шесть кроватей… хотя кровати – это сильно сказано, скорее уж шесть тощих матрацев поверх деревянных лежаков) направляется полицейский. Выглядит этот тип точь-в-точь, как американские копы из кино: в зеркальных очках, загорелый и с ужасно суровым лицом.
Сердце уходит в пятки, и я ищу, куда бы спрятаться.
Ладно, может, это немного слишком… Впрочем, я всегда нервничаю в присутствии полиции с тех самых пор, как в возрасте пяти лет прихватила в «Хэмлис» шесть пар кукольных туфель. И вот я гуляю себе с набитыми карманами – и вдруг над ухом гремит суровый голос: «Чем это вы занимаетесь, юная леди?!» Я тогда чуть в обморок не упала, а оказалось, что полицейского привлек мой воздушный шарик.
Туфли мама с папой потом отправили обратно в пупырчатом конверте, приложив мою записку с извинениями, а из «Хэмлис» любезно ответили: «Ничего страшного». Наверное, именно в тот момент я поняла, что с помощью вежливого письма можно разрешить многие щекотливые ситуации.
– Люк, – бормочу я. – Быстро! Надо дать взятку? Наличных хватит?
– Бекки, – терпеливо отвечает он, – я же сказал, не волнуйся. Нас остановили из-за какого-нибудь пустяка.
– Нам выйти? – спрашивает Сьюз.
– Лучше оставаться в машине, – возражает Дженис. – Ведите себя так, словно нам нечего скрывать.
– Нам и нечего скрывать, – раздраженно напоминает Алисия. – Мы просто едем отдохнуть.
– У них оружие! – истошно вопит мама, выглядывая в окно. – Оружие, Дженис!
– Джейн, пожалуйста, успокойтесь, – произносит Люк. – Я пойду поговорю с ними.
Он выходит из трейлера, а мы с опаской переглядываемся. Я путешествую со своей лучшей подругой Сьюз, далеко не лучшей «подругой» Алисией, мужем, дочкой Минни, мамой и ее подругой Дженис. Мы направляемся из Лос-Анджелеса в Лас-Вегас и уже успели несколько раз поругаться: сперва из-за кондиционера, затем из-за мест возле окна и, наконец, из-за желания Дженис играть на кельтском рожке ради успокоения нервов (пять голосов против, один за). Все довольно напряжены, хотя в дороге мы не больше двух часов.
А теперь еще это…
Полицейский подходит к Люку и начинает что-то говорить.
– Собачка, – лепечет Минни, тыча пальцем в окно. – Большая собачка.
К Люку идет второй полицейский, ведя на поводке здоровенную псину. Немецкая овчарка обнюхивает ему ноги, смотрит на автодом и лает.
– Боже! – выдыхает Дженис. – Так и знала. Они из управления по борьбе с наркотиками. Меня выследили!
– Что?
Дженис – дама средних лет, увлекается флористикой и любительским визажем. Что значит «ее выследили»?
– Простите, надо было вам сказать… У меня с собой запрещенные препараты.
На секунду все замирают. Мозг не желает увязывать понятия «Дженис» и «наркотики».
– Какие еще препараты?! – восклицает мама. – Ты о чем?
– Успокоительное. У меня синдром смены часовых поясов, – стонет Дженис. – Врач ничего не выписал, пришлось самой купить через Интернет. Аннабель из бридж-клуба дала одну ссылку, но там была оговорка: «Запрещено к применению в некоторых странах». И теперь собака их унюхает, и нас всех арестуют…
Ее прерывает истошный лай. Овчарка рвется с поводка и скулит, а полицейский поглядывает на нее с нескрываемым раздражением.
– Вы купили запрещенные препараты?! – взрывается Сьюз. – Зачем?!
– Дженис, ты хочешь сорвать поездку? – Кажется, маму вот-вот хватит удар. – Как ты могла привезти в Америку героин?!
– Сомневаюсь, что у нее героин, – вставляю я, но мама и Дженис не слушают.
– Избавься от них! – взвизгивает мама. – Немедленно!
– Вот. – Подруга трясущимися руками достает из сумки две белых коробочки. – Я ни за что не купила бы их, если б знала…
– И что нам с ними делать?
– Давайте все проглотят по пачке, – предлагает Дженис, выковыривая из коробок блистеры с таблетками.
– С ума сошли? – злится Сьюз. – Не собираюсь я глотать непонятно что за таблетки, купленные по Интернету!
– Дженис, ты должна от них избавиться, – настаивает мама. – Выйди и выкинь их куда-нибудь. А мы пока отвлечем полицию. Давайте все на улицу!
– Меня арестуют! – чуть не плачет Дженис.
– Никто тебя не арестует, – твердо говорит мама. – Дженис, слышишь? Никто тебя не арестует. Только быстрее.
Она открывает дверь автодома, и все мы вываливаемся в знойный солнечный день. Мы припарковались на обочине автострады, по обе стороны которой, куда ни посмотри, тянется унылая серая пустыня.
– Скорее, – шипит мама.
Пока Дженис украдкой пробирается за трейлер, мама спешит к полицейским, таща за собой Сьюз и Алисию.
– Джейн, – удивляется Люк. – Вам не обязательно было выходить…
Он бросает на меня хмурый взгляд, словно говорящий: «Какого черта вы тут делаете», и я беспомощно пожимаю плечами.
– Доброе утро, сэр, – говорит мама, обращаясь к первому полицейскому. – Мой зять уже объяснил вам ситуацию? Дело в том, что мой муж отправился на смертельно опасную миссию и пропал…
– Никакая она не «смертельно опасная», – спешу я уточнить.
Всякий раз, когда мама произносит эту фразу, у нее подскакивает давление.
– Его сопровождает лорд Клиф-Стюарт, – продолжает мама. – А это леди Клиф-Стюарт. Они живут в Летерби-Холле – самом величественном здании Англии, – горделиво добавляет она.
– Неважно, – отмахивается Сьюз.
Один из полицейских снимает очки и спрашивает:
– Это как аббатство Даунтон, да? Моя жена обожает этот сериал.
– О, Летерби-Холл куда красивее какого-то там аббатства, – смеется мама. – Вы обязательно должны там побывать.
Краем глаза я замечаю Дженис – та в своем синем костюме-двойке стоит посреди пустыни, по одной выковыривает таблетки из блистера и кидает их под гигантский кактус – прямо у всех на виду. К счастью, полицейские смотрят только на маму, которая во всех подробностях рассказывает о папиной записке.
– Оставил ее на подушке, – негодует она. – Якобы он «ненадолго отъехал». Представляете: женатый мужчина взял и сбежал из дому!
– Господа, – вмешивается наконец Люк, – спасибо, что сообщили о включенных задних фарах. Нам уже можно ехать дальше?
Полицейские задумчиво переглядываются.
– Только без паники, – говорит вдруг Минни и ослепительно улыбается.
– Конечно, – смеется в ответ полицейский. – Какая чудная девочка. Как тебя зовут?
– Никто не арестует, – выдает Минни новую реплику, и воцаряется ледяное молчание.
От страха у меня сводит живот. Улыбка копа словно намертво приклеилась к его губам.
– Прости, что ты сказала? – переспрашивает он. – Мы должны кого-то арестовать?
– Нет-нет, – истерично выпаливаю я. – Просто мы смотрели телевизор. Вы же знаете, как дети…
– А вот и я! – словно из ниоткуда выпрыгивает Дженис. – Дело сделано. Здравствуйте, офицеры, вам чем-нибудь помочь?
– Мэм, где вы были? – Полицейских заметно смущает ее внезапное появление.
– Там, за кактусом. Следовала зову природы, – объясняет та, заметно гордясь своей находчивостью.
– Разве в трейлере нет туалета? – уточняет полицейский.
– О, – разом сникает Дженис. – Господи. Да, наверное, есть… – У нее начинают бегать глаза. – Боже мой… ну… да… Вообще-то… я хотела прогуляться.
– Прогуляться? В пустыне? – Второй полицейский скрещивает на груди руки.
– Никто тебя не арестует, – доверительно сообщает ей Минни, и Дженис подпрыгивает, как ошпаренная кошка.
– Минни! Господи, милая моя! Арестует? Меня? Ха-ха-ха!
– Можете уже заткнуть ребенка? – разъяренно шипит Алисия.
– Я люблю природу… – слабо оправдывается Дженис. – И решила полюбоваться тем кактусом поближе. У него такие красивые… ммм… колючки.
«Красивые колючки»? И это все, что она смогла придумать?! Господи, больше никогда не возьму с собой Дженис.
Полицейские переглядываются. Сейчас скажут, что арестовывают нас или вызывают ФБР… Надо что-то делать. Думай, Бекки, думай…
И тут меня осеняет!
– Сэр! – восклицаю я. – Как чудесно, что мы с вами встретились! У меня есть младший брат, он мечтает стать полицейским и хотел бы пройти стажировку. Можно, он вам позвонит? Сержант Капински, правильно? – Я достаю телефон и записываю имя со значка. – Он мог бы поработать с вами в паре…
– Мэм, сперва надо оформить заявку и согласовать с начальством, – обескураженно говорит сержант Капински. – Скажите ему, пусть зайдет на наш веб-сайт…
– Но вы ведь замолвите за него словечко? – невинно хлопаю глазами. – Вы завтра работаете? Мы могли бы вечером встретиться. Будем ждать вас возле участка. – Я настойчиво шагаю вперед, и сержант отступает. – Мальчик талантливый. И очень общительный. Он вам понравится. В общем, завтра мы встречаемся, да? Я захвачу пончики!
Сержант Капински, похоже, на грани нервного срыва.
– Можете ехать, – бормочет он и пятится. Через тридцать секунд он с напарником и собакой уезжает прочь.
– Браво, Бекки! – аплодирует Люк.
– Ловко придумано, девочка моя! – ликует мама.
– Нас почти поймали, – трясется Дженис. – Еще чуть-чуть – и все. Надо быть осторожнее!
– Так что случилось? – удивленно спрашивает Люк. – Зачем вы вышли?
– За Дженис выслали наркополицейских, – говорю я и хихикаю, потому что он меняется в лице. – По дороге объясню. Поехали.
Два
Они пропали два дня назад. Скажете, чего, мол, такого: ну, решили мужья отдохнуть в чисто мужской компании, сами через пару дней вернутся, зачем нервничать? В общем-то, в полиции так и решили. Вот только на деле все гораздо сложнее. У Тарки сейчас не самый простой период. И, возможно, Брайс «промывает ему мозги», чтобы, выражаясь словами Сьюз, «заманить в какую-нибудь секту».
Конечно, это всего лишь теория. Точнее, одна из теорий. Если быть честной (правда, Сьюз я ничего не говорю), вполне может оказаться так, что папа с Тарки все это время торчат где-нибудь в круглосуточном кафе на Аллее звезд. Сьюз, в свою очередь, уверена, что Брайс уже обобрал Тарки до нитки и бросил его тело гнить в ближайшей канаве.
Что нам нужно, так это план действий. Доска, как в полицейских сериалах, – там крепятся разные улики и рисуют стрелочки. В центр надо повесить фотографии папы и Тарки… хотя нет, не стоит, так они будут слишком похожи на жертв преступления. Но нам нужно поставить перед собой конкретные задачи. А то мы пока едем неизвестно куда.
Утром в полной суматохе мы собрали детей Сьюз и вручили их няне (присмотрит за ними, пока мы в отъезде). Люк на рассвете пригнал арендованный автодом. Я разбудила маму и Дженис (они только-только легли спать, потому что буквально пару часов назад прилетели из Англии), мы запрыгнули в трейлер и скомандовали: «В Вегас!»
По правде говоря, трейлер не так уж нам и нужен… Люк выступал за то, чтобы ехать на двух машинах. Я же выдвинула встречный аргумент: в пути нам нужно общаться и строить планы. Поэтому без трейлера никак. И вообще, представьте себе: путешествовать по Штатам – и не в автодоме?
С тех пор Сьюз только и делает, что ищет в сети информацию о сектах (зря, конечно, потому что с каждой минутой она расстраивается все сильнее, особенно когда прочитала про тех типов, которые красят лица в белый и женятся на животных). Люк по телефону дает указания своему помощнику Гэри – тот замещает его на конференции в Лондоне. У Люка свое пиар-агентство, но он отложил все дела, чтобы отвезти нас в Вегас. Очень мило с его стороны… Надо будет обязательно отблагодарить его тем же.
Дженис и мама строят теории, одна безумнее другой. Например, что папа сорвался и ушел жить в пустыню в одном лишь пончо. (Каком еще пончо?) Минни повторяет: «Кактус, мама. Кактус!» – и так примерно тысячу раз. А я молча сижу, поглаживаю ее по голове и предаюсь размышлениям. Не слишком, правда, успешно. Думается плохо.
Я стараюсь быть, как всегда, жизнерадостной и бодрой. Пытаюсь всех веселить и поднять общий дух. Однако стоит расслабиться – и меня захлестывает ужасное чувство стыда. Потому что на самом деле все произошло из-за меня.
Через полчаса мы останавливаемся возле закусочной позавтракать. Я веду Минни в туалет, где мы долго говорим о разных сортах мыла, и она в конце концов решает перепробовать все дозаторы, на что уходит целая вечность. Когда мы возвращаемся в зал, Сьюз стоит в одиночестве, глядя на древний плакат. Я смущенно подхожу к ней.
– Сьюз, – начинаю в который раз. – Слушай… Прости.
– За что? – Она даже не смотрит на меня.
– Сама знаешь. За все…
Я в полном отчаянии и не представляю, что говорить дальше. Сьюз – моя лучшая подруга, с ней всегда было легко и просто. А сейчас мы словно разыгрываем пьесу, только я забыла свою роль, а она даже не пытается мне подсказать.
За последние несколько недель, что мы провели в Лос-Анджелесе, все изменилось. Не только между мной и Сьюз – вообще все. Я потеряла голову. Ушла в занос. Мне так сильно хотелось стать звездным стилистом, что я перестаралась. Поверить не могу: только вчера вечером я стояла на красной дорожке и понимала, что не хочу возвращаться в кинозал ко всем этим звездам. Словно все это время я находилась в мыльном пузыре, а он вдруг – бабах! – лопнул.
Люк мне помог. Прошлой ночью мы долго говорили и сумели во всем разобраться. То, что случилось со мной в Голливуде, было сумасбродством. Я в одночасье стала знаменитой и подхватила звездную болезнь. Близкие не будут держать на меня зла, сказал он. Они меня простят.
Ну, они-то, может, и простят. А вот Сьюз – вряд ли.
Хуже всего то, что прошлым вечером я решила, будто все наладилось. Сьюз умоляла поехать с ней, плакала и говорила, что скучает, – и мне сразу стало легче. Теперь же, здесь, все опять по-другому. Она ведет себя так, будто жалеет, что позвала меня. Не хочет ничего обсуждать и излучает враждебность.
Нет, я понимаю, что она переживает за Тарки, и надо проявить к ней снисхождение. Просто… это трудно.
– Неважно, – резко говорит Сьюз и, так и не обернувшись, идет к столику.
Я следую за ней под пренебрежительным взглядом Алисии. Поверить не могу, что она поехала с нами – Алисия, Длинноногая Стерва, мой самый заклятый враг.
Точнее, Алисия Меррелл. Недавно она вышла замуж за Уилтона Меррелла, основателя «Золотого покоя», известного центра реабилитации и йоги. Мне это место нравилось – там проводят разные мастер-классы и есть большущий магазин сувениров. Нам всем оно нравилось – пока Тарки не стал постоянно зависать с тамошним инструктором Брайсом. Он заявил Сьюз, что она «вредительница», и вообще начал вести себя странно (точнее, более странно, чем обычно, потому что он всегда был немного «того», наш старина Тарки).
Именно Алисия выяснила, что они отправились в Лас-Вегас. А еще установила в трейлере кулер с кокосовой водой. Алисия – настоящая героиня. Вот только я ей не доверяю. Я терпеть ее не могу с самого первого дня знакомства. Она пыталась разрушить мою жизнь и жизнь Люка, унижала при каждом удобном случае и заставляла чувствовать себя глупой девчонкой. Теперь она говорит, что все это в прошлом, мы должны забыть о разногласиях и двигаться дальше. А я никак не могу ей поверить.
– Вот что я думаю, – говорю, пытаясь выглядеть собранной. – Нам нужен план.
Я достаю ручку и блокнот, пишу на листе крупными буквами слово «ПЛАН» и кладу на стол, чтобы все видели.
– Давайте перечислим известные нам факты.
– Твой отец втянул двоих людей в какую-то миссию, связанную с его прошлым. Но ты не знаешь, в чем дело, потому что не удосужилась его спросить, – как всегда, упрекает меня Сьюз.
– Верно, – не спорю я. – Прости.
Мне и впрямь стоило уделять папе больше внимания. Если б можно было повернуть время вспять, я бы, конечно, все сделала по-другому. Увы, остается лишь исправлять ошибки.
– Итак, вот что нам известно. – Я пытаюсь выглядеть бодрой. – Грэхем Блумвуд приезжает в Америку в тысяча девятьсот семьдесят втором году. Он путешествует по стране вместе с тремя друзьями-американцами – Брентом, Кори и Реймондом – по этому маршруту.
Я разворачиваю отцовскую карту и указываю на кривую загогулину, очерченную красной шариковой ручкой.
Все мы миллионный раз глядим на карту – старую, потрепанную и самую обычную на вид. Толку от нашего внимания ноль, но мы все равно ее изучаем. Я обыскала отцовскую комнату после его исчезновения, однако нашла лишь эту карту да старый журнал.
– Значит, так… – задумчиво тянет Сьюз. – Лос-Анджелес… Лас-Вегас… Слушай, они заезжали в Большой каньон!
– Сейчас они могли поехать другим путем, – говорю я прежде, чем она решит взять вертолет и отправиться прямиком к каньону.
– Твой отец часто следует привычкам? – спрашивает Алисия. – Можно ли сказать, что он рутинер?
Рутинер? Это еще что такое?
– Ну… Иногда. Наверное.
Алисия обожает задавать каверзные вопросы. Теперь она щурится с таким довольным видом, будто хочет заявить: «Эй, ты ведь не знаешь, что это такое, верно?»
Общается она таким приторным голоском, что мороз по коже. Алисия полностью сменила стиль с тех пор, как переехала из Лондона. Бывшая пиарщица теперь носит штаны для йоги, завязывает волосы в хвост и сыплет новомодными выражениями – вот только высокомерия ни капли не убавилось.
– Иногда он следует привычкам, иногда нет, – импровизирую я. – По-разному.
– Бекс, у тебя должно быть больше информации, – обиженно говорит Сьюз. – Расскажи еще раз о трейлерном парке. Может, ты что-то упустила.
Я покорно начинаю:
– Папа просил разыскать его старого приятеля Брента. Я нашла адрес. Оказалось, он жил в трейлерном парке, но его только что выселили.
Мне становится жарко, и я делаю глоток воды. Здесь я напортачила больше всего. Папа просил найти Брента, а я все тянула и тянула, потому что… Ну, потому что жизнь в Голливуде оказалась слишком интересной, и мне было не до каких-то там дурацких поручений. Если бы я не опоздала, папа успел бы поговорить с Брентом прежде, чем тот уехал. И тогда, возможно, все обернулось бы иначе.
– Папа не поверил, – подвожу я итог. – Он считал Брента богачом.
– Почему? – удивляется Сьюз. – Они ведь не виделись лет тридцать? Или даже сорок?
– Не знаю. Но он думал, что Брент живет в роскошном особняке.
– То есть твой отец прилетел в Лос-Анджелес сам?
– Да. И, судя по всему, съездил в трейлерный парк. Чтобы что-то «прояснить».
– Так тебе сказала дочь Брента. – Пауза. – Ребекка.
Все мы затихаем. Это самая странная часть истории. Я снова и снова проигрываю в голове ту сцену. Вот я встречаю возле трейлера дочь Брента. От нее исходит враждебность – просто парит, как асфальт на жаре. Не успеваю я удивиться, что такого ей сделала, как она заявляет: «Нас всех назвали Ребекками». Я так и не поняла, что она хотела этим сказать. Пояснять, конечно же, эта наглая девица не стала.
– Что еще она говорила? – не унимается Сьюз.
– Ничего. Только «Раз вы не в курсе, я ничего не скажу».
– Да уж.
Сьюз закатывает глаза.
– Кажется, я ей не понравилась. Не знаю почему.
Лучше умолчать о том, что она обозвала меня «чирикающей принцессой» и велела выметаться.
– И она ничего не говорила о Кори?
Сьюз крутит на столе ручку.
– Нет.
– Он живет в Лас-Вегасе. Может, твой отец отправился к нему?
– Наверное.
– Что значит «наверное»? – взрывается Сьюз. – Бекс, нам нужно знать точно!
Понятно, что Сьюз ждет от меня ответов. Однако мы с мамой даже фамилии этого самого Кори или, допустим, Реймонда не помним. Мама говорит, что отец рассказывал о той поездке редко, разве что на Рождество, и она не особо вслушивалась (потому что всякий раз думала про себя: зачем было мотаться по знойной Долине смерти, когда лучше остановиться в отеле с бассейном?).
Я даже вбивала в «Гугл» запросы вроде «Кори Лас-Вегас», «Кори Грэхем Блумвуд», «Кори Брент». Беда в том, что в Лас-Вегасе живет слишком много типов по имени Кори.
– Ладно. – Алисия на миг отрывается от сотового телефона. – В любом случае спасибо.
Алисия обзванивает всех знакомых – вдруг Брайс упоминал, где остановится в Лас-Вегасе. Жаль только, никто ничего не знает.
– Новостей нет?
– Нет, – вздыхает она. – Сьюз, прости, от меня никакой помощи.
– Не говори так! – тут же отвечает та, хватая ее за руку. – Ты – ангел!
Меня они совершенно не замечают. Наверное, нам и впрямь стоит сделать перерыв… Я выдавливаю улыбку.
– Пора размяться. На заднем дворе вроде бы есть контактный зоопарк для детей. Закажите мне вафли с кленовым сиропом, пожалуйста. И блинчики для Минни и еще клубничный молочный коктейль. Пойдем, солнышко.
Я беру крохотную ладошку Минни, и на сердце вмиг теплеет. Хотя бы дочка любит меня, несмотря ни на что.
(По крайней мере, пока я не запрещу ей в тринадцать лет надевать в школу микро-юбки. Тогда она вмиг меня возненавидит.)
(Господи, осталось всего одиннадцать лет! И почему ей не может всегда быть два с половиной?)
Три
По дороге мы сталкиваемся с мамой и Дженис – те как раз выходят из женского туалета. У Дженис на лбу белые очки, и Минни при их виде восхищенно вздыхает.
– Красивые. – Она тычет в них пальцем. – Можно?
– Ох, милая, тебе нравится? – восклицает Дженис. Она снимает их и протягивает Минни, а я ужасаюсь:
– Дженис! Не надо!
– Все хорошо, – посмеивается та. – У меня этих очков сотни.
Надо признать, большие очки Минни идут. И все же мы не можем их взять.
– Минни, – строго говорю я, – ты даже не сказала спасибо. И нельзя выпрашивать чужие вещи. Что теперь будет делать бедная Дженис?
Очки сползают Минни на нос, и она, придерживая их одной рукой, надолго задумывается.
– Спасибо, – говорит она в конце концов. – Спасибо, Венис.
(«Дженис» она пока не выговаривает.) А потом вытаскивает из волос розовую заколку-бантик и сует в руки Дженис.
– Вот.
Я невольно хихикаю:
– Минни, взрослые не носят такие заколки.
– Ничего подобного! – возражает Дженис. – Очень красивая, спасибо, Минни.
Она прикалывает бант к седым волосам, где он, конечно же, совсем не смотрится, а я вдруг понимаю, как сильно ее люблю. Я знаю Дженис всю жизнь, она всегда была немножко странной – но только посмотрите на нее! В таком возрасте сорвалась с места и прилетела на другой конец света лишь затем, чтобы утешить маму. А еще она постоянно развлекает нас историями со своих курсов флористики и вообще следит, чтобы мы не заскучали (история с наркотиками, естественно, не в счет).
– Спасибо, что приехала, Дженис!
Я порываюсь обнять ее, хоть это и непросто, потому что у нее под рубашкой сильно выдается вперед, как беременный живот, поясная сумка. Мама тоже такую носит – это, мол, безопаснее, хотя как по мне, подобные штуки только привлекают интерес грабителей: «Внимание, вся наличка здесь!» Впрочем, эти мысли я держу при себе, потому что мама и без того переживает.
– Мама… – Ее я тоже обнимаю. – Не волнуйся. Уверена, с папой все хорошо.
– Конечно, Бекки, – натянуто отвечает она. – Просто все эти тайны и секреты… в моем возрасте уже не до них.
– Понимаю, – мягко отвечаю я.
– Папа не хотел называть тебя Ребеккой. Это я выбрала имя.
– Я помню.
Мы говорили на эту тему уже раз двадцать. Собственно, первое, что я спросила у нее при встрече, – почему меня назвали Ребеккой?
– Просто тогда я прочитала ту книгу, – продолжает мама. – Дафны дю Морье.
– Да, знаю, – терпеливо киваю я.
– А папа не хотел. Ему нравилось имя Генриетта.
Мама страдальчески морщится.
– Генриетта! – фыркаю я. Ну какая из меня Генриетта?
– Но почему он не хотел называть тебя Ребеккой?!
Голос мамы становится громче, чуть ли не срываясь на визг.
Наступает тишина, только щелкают жемчужины в мамином колье, которое она нервно теребит руками. Мне больно видеть, как дрожат ее пальцы. Колье ей подарил папа, оно старинное, тысяча восемьсот девяносто пятого года (я сама помогала его выбирать). Мама в тот день была такой счастливой… Папа каждый год получает ББ – так мы называем Большой Бонус, – и устраивает нам всякие приятные сюрпризы.
В общем, папа у меня удивительный. Ему по-прежнему выплачивают крупные гонорары, хотя он уже несколько лет не занимается страхованием. Люк говорит, что папа, судя по всему, редкий специалист в узкой сфере, раз его услуги так щедро оплачивают. Папа же обычно скромничает, никогда не хвастается и все деньги тратит на нас. Вот такой он человек. Добрый. Заботливый. И сбежать без предупреждения – это очень на него непохоже.
Я осторожно выпутываю жемчуг из маминых пальцев.
– Не надо, порвешь. Мама, пожалуйста, успокойся.
Дженис берет ее за руку.
– Пойдем, Джейн. Сядем за столик, закажем что-нибудь перекусить. Представляешь, кофе здесь у них без ограничений, чашку можно наполнять снова и снова – сколько захочется! Бесплатно! Это ж так здорово. Лучше, чем всякие там латте и грандачино…
Они уходят, а мы с Минни наконец попадаем во двор. Снаружи мне сразу становится легче, несмотря на палящее солнце. Все сейчас напряженные и злые. Мне надо бы сесть и серьезно поговорить со Сьюз, но ничего не выйдет, пока рядом крутится Алисия…
О-о-о, вот это да!
Я замираю как вкопанная, однако гляжу не на захудалый загон с животными, где под видом «контактного зоопарка» стоят три жалкие козочки, а на табличку «Ярмарка народных промыслов». Наверное, стоит сходить, взбодриться немного, купить пару сувениров… А заодно поддержать местную экономику. Да. Точно.
Впереди штук шесть открытых киосков с одеждой и поделками. Возле одного стоит тощая девица в замшевых сапожках на высоком каблуке. Она складывает в корзинку бусы, то и дело восклицая: «Ух ты, какие классные! Отличный подарок на Рождество, куплю несколько штук!»
Я подхожу ближе, как вдруг из-за одного прилавка появляется седая старая леди, и я невольно вздрагиваю. Она и сама похожа на куклу ручной работы – вся смуглая и морщинистая, точно дубовая коряга. На ней кожаная шляпа, перехваченная шнуром под подбородком, и длинная клетчатая юбка, которой лет сто, не меньше. Во рту заметно не хватает зубов.
– У вас отпуск? Отдыхаете? – интересуется дама, когда я принимаюсь перебирать кожаные сумки.
– Ну… Не совсем, – честно отвечаю я. – Путешествую. Ищу кое-кого.
– А, охотитесь, – понятливо кивает она. – Мой дед был охотником за головами.
Охотником за головами? Клево! До чего же интересная профессия. Я невольно представляю визитку с ковбойской шляпой в уголке: «Ребекка Брендон. Охотница за головами».
– Ну, я тоже вроде как этим занимаюсь, – слышу свой собственный беспечный голос.
Так ведь оно и есть. Я же ищу людей, правда? Фактически охочусь за ними…
– Может, поделитесь опытом, дадите совет? – прошу я.
– Запросто, – сипло соглашается старая леди. – Мой дедушка часто говаривал: «Не догоняй, а загоняй».
– «Не догоняй, а загоняй»? – эхом повторяю я. – Что бы это значило?
– Это значит – будь умнее. Не ищи беглеца – ищи его друзей. Семью.
Она вдруг выкладывает на прилавок темно-коричневую сумку странной формы.
– Вот прекрасная кобура для вас, мэм. Ручная работа.
Кобура?
Это которая для… для револьвера?
– О! Точно! Кобура. Здорово. Дело в том, что… – Я смущенно кашляю. – У меня нет оружия.
– Как это нет оружия?!
Теперь я чувствую себя размазней. В жизни не держала в руке пистолет, не говоря уж о том, чтобы купить свой собственный. А ведь стоило бы об этом задуматься. Мы же на Диком Западе, так? Значит, нужны сапоги, шляпа и револьвер. Наверняка здесь все девушки первым делом оценивают твое оружие, а вовсе не сумочку.
– Я хотела сказать, с собой, – тут же уточняю. – А когда возьму, то обязательно вернусь и подберу кобуру.
Отходя от прилавка, я думаю, где бы побыстрее взять уроки стрельбы, получить лицензию на огнестрельное оружие и купить «глюк». То есть «глок». Или лучше «смит-вессон»? Я ведь в них совершенно не разбираюсь! И почему только не выпускают оружейный «Вог»?..
Я подхожу к следующему столу, где та тощая девчонка набивает уже вторую корзинку.
– Привет, – весело говорит она. – Представляете, эти платки идут со скидкой пятьдесят процентов!
– На некоторые даже семьдесят пять, – вмешивается владелица (в ее седую косу вплетены цветные ленточки – выглядит супер!) – У нас распродажа-ликвидация.
– Ничего себе!
Я поднимаю один платок. Он и впрямь из очень мягкой шерсти с красивой вышивкой. Шикарная вещь за такую-то цену.
– Я беру два – себе и маме, – продолжает откровенничать девица. – А вам стоит взглянуть на ремни. – Она указывает на соседний прилавок. – Их много не бывает, согласитесь?
– Верно. Ремни – основа любого гардероба.
– Точно, – с энтузиазмом кивает девица и спрашивает продавца: – А можно еще корзинку? Вы «Американ Экспресс» принимаете?
Пока они возятся с терминалом для оплаты, я перебираю платки. Странно. То ли у меня не лежит к ним душа, то ли еще что, но я, несмотря на все великолепие шерсти, вовсе не хочу их покупать. Словно без аппетита гляжу на тележку десертов.
Поэтому я направляюсь к следующему прилавку взглянуть на ремни.
Они и правда шикарные. С тяжелыми красивыми пряжками, разных цветов… И все же с ними что-то не так. Потому что мне совершенно не хочется их покупать. Более того, от одной этой мысли начинает тошнить. Ничего не понимаю.
Девица тем временем выставляет на прилавок пять битком набитых корзинок и роется в сумочке «Майкл Корс».
– Я уверена, что с той кредиткой все в порядке, – раздраженно фыркает она. – Ладно, давайте попробуем другую… О, черт!
Она роняет сумку и наклоняется, чтобы собрать вещи. Я хочу помочь ей – но меня окликают по имени. Из дверей закусочной выглядывает Сьюз.
– Бекс! Твой заказ принесли… – Она осекается и окидывает взглядом пять полных корзинок на прилавке. – О, все как всегда. Ты ходишь по магазинам. Как будто у нас дел больше нет.
От ее осуждающего тона лицо заливается краской. Однако я молчу. Нет смысла оправдываться. Сьюз все равно найдет, в чем меня обвинить. Она исчезает, и я облегченно вздыхаю.
– Пойдем, Минни! – говорю как можно беззаботнее. – Позавтракаем. Вдруг тебе достанется молочный коктейль?
– Коктейль! – радуется Минни. – От коровы? Шоколадной коровы?
– Нет. Сегодня – от клубничной, – отвечаю я, щекоча ей подбородок.
Да-да, я знаю, когда-нибудь придется рассказать Минни правду, но пока я не могу. Это так мило. Она искренне верит, что коровы бывают шоколадными, ванильными и клубничными.
– От самой вкусной клубничной коровы, – слышится голос Люка. Обернувшись, я вижу его в дверях закусочной. – Кушать подано, – подмигивает он.
– Спасибо. Уже идем.
– Покачаете? – спрашивает Минни, с надеждой морща нос, и Люк хохочет.
– Иди сюда, глупышка.
Мы становимся рядом, берем Минни за руки, и она счастливо болтает ногами.
– Как ты? – спрашивает Люк. – Что-то в трейлере ты совсем притихла.
– О, – смущаюсь я. Надо же, заметил. – Ну, я просто думала…
Это не совсем так. Я молчала, потому что мне не с кем было говорить. С одной стороны шушукались Сьюз и Алисия, с другой – мама и Дженис, а мне в компанию досталась Минни, которая весь день смотрела на планшете «Зачарованных».
Не то чтобы я сразу сдалась… Как только мы выехали из Лос-Анджелеса, я села рядом со Сьюз и попыталась ее обнять, но она меня оттолкнула. Я почувствовала себя полной дурой и вернулась на свое место, делая вид, что разглядываю пейзаж за окном.
Впрочем, Люку я ничего рассказывать не стану. Он и так взвалил на себя ответственность за всех нас. Ему только моих глупых проблем не хватает. Лучше я буду вести себя спокойно и сдержанно, как и подобает замужней даме.
– Спасибо, что поехал с нами. Я ведь знаю, как ты занят.
– Ни за что в жизни не пустил бы вас в пустыню одних, – усмехается он.
Это Сьюз решила ехать в Лас-Вегас. Они с Алисией были уверены, что по пути обязательно догонят Брайса. Однако пока мы никого не догнали и ехали неизвестно куда, не забронировав гостиницу, не имея плана действий, не…
Не поймите меня превратно, я знаю, что нам надо спешить. Однако даже я вижу, какой сумасшедшей получается поездка. Правда, говорить этого нельзя, иначе Сьюз откусит мне голову. Опять накатывает отчаяние, и я уже не могу держать его в себе. Ладно, побуду спокойной и сдержанной супругой в другой раз.
– Люк, боюсь, мы расходимся! Она не смотрит на меня, не разговаривает…
– Кто, Сьюз? Да, я заметил.
– Я не могу потерять Сьюз. – Голос у меня дрожит. – Не могу. Она ведь моя заполночная подруга.
– Какая? – не понимает Люк.
– Заполночная. Это значит, ей можно позвонить в любое время, хоть за полночь, и она сразу же примчится на помощь. Как Дженис для мамы, Гэри для тебя…
– Ясно. Я понял.
Гэри – самый надежный друг на свете. Он обожает Люка и всегда готов прикрыть ему спину. Я думала, что у меня и Сьюз то же самое…
– А теперь, если у меня вдруг случится беда, я не смогу ей позвонить, – жалобно всхлипываю. – Скорее всего она велит мне проваливать.
– Чепуха, – отмахивается Люк. – Сьюз любит тебя, как и прежде.
– Уже нет… И я ее не осуждаю, ведь это я во всем виновата.
– Что за глупости? – удивленно фыркает Люк. – При чем здесь ты?
Я в замешательстве хлопаю глазами.
– Если бы я не тянула с поездкой к Бренту, нас здесь сейчас не было бы…
– Бекки, ты ни в чем не виновата, – твердо заявляет Люк. – Откуда ты знаешь, что случилось бы тогда? Твой отец и Тарки, между прочим, взрослые люди. Не вздумай ни в чем себя винить. Хорошо?
Вроде бы он рассуждает логично, но все равно Люк неправ. Он не понимает.
– Ладно, – вздыхаю я. – Так или иначе, Сьюз теперь общается только с Алисией.
– Ты ведь понимаешь, что Алисия пытается вывести тебя из равновесия?
– Правда?
– Это же очевидно! Она несет всякий бред. «Рутинер»… Что это еще за слово – она сама придумала?
– Точно? – От сердца заметно отлегает. – А я думала, просто я такая глупая…
– Глупая? Что ты! – Люк отпускает Минни и притягивает меня ближе, чтобы заглянуть прямо в глаза. – Паркуешься ты, конечно, ужасно, но все равно далеко не дура. Бекки, не позволяй этой ведьме себя достать.
– По-моему, она что-то замышляет, – говорю я тише, хотя рядом никого нет. – Я про Алисию.
– Что?
– Пока не знаю. Но обязательно выясню.
Люк выгибает бровь.
– Скажу только одно: будь осторожнее. Сьюз сейчас очень нелегко.
Люк крепко меня обнимает, а я позволяю себе расслабиться. Надо же, как я, оказывается, устала…
– Пойдем к остальным, – предлагает он в конце концов. – И кстати, Дженис поспешила с теми таблетками. Я посмотрел их состав: обычный аспирин, только на латыни.
– Неужели? – Я еле сдерживаю смех, вспоминая, как Дженис судорожно высыпает таблетки под кактус. – Главное, ей не говори.
Стол уже накрыли, но не ест никто, кроме Дженис, которая вовсю уплетает яичницу. Мама яростно размешивает кофе. Сьюз грызет ноготь на большом пальце (она всегда так делает, если расстроена), а Алисия сыпет в чашку зеленый порошок – очередную жутко полезную гадость.
– Всем привет! – восклицаю я, усаживаясь на стул. – Как тут кормят?
– Мы пытаемся думать! – рычит Сьюз. – Правда, в такой обстановке это невозможно.
Алисия что-то шепчет ей на ухо, Сьюз кивает, и обе зыркают в мою сторону. Такое впечатление, будто я опять вернулась в школу, и злые девчонки смеются над моим старым ранцем. (Мама заставляла носить его, даже когда он вышел из моды, потому что новый стоил баснословных денег. Не то чтобы я держала на нее обиду… но это старье высмеивали каждый божий день!)
Ладно, не буду расстраиваться. Я ведь взрослая состоятельная женщина.
Беру вафлю, подтягиваю к себе папину карту и задумчиво гляжу на красную загогулину. В голове бьются слова той мудрой старухи: «Ищи его друзей. Семью».
В чем бы ни заключалась папина тайна, в деле были замешаны все четверо. Вернемся к началу. Кори, папин друг, живет в Лас-Вегасе. Он – наша главная зацепка. Надо его найти. «Будь умнее». Умнее… но как?
Наверняка я знаю больше, чем думаю; надо сосредоточиться и вспомнить. Я закрываю глаза и мыслями возвращаюсь в прошлое. Рождество. Я сижу у камина в нашем доме в Оксшотте. Сладко пахнет шоколадом и апельсинами. Папа расстелил на журнальном столике карту и рассказывает о поездке в Америку. В памяти всплывают обрывки его слов.
…а потом костер как полыхнет! Вот что я вам скажу: больше никаких пикников…
…есть такое выражение «упрямый как мул» – так я теперь знаю, откуда оно пошло.
…то несчастное создание в жизни не спустилось бы само в каньон…
…мы пробовали местное пиво и засиделись до поздней ночи…
…Брент и Кори – умные ребята, получили степень…
…делились идеями, обсуждали свои научные теории…
…у Кори были деньги, он вроде из богатой семьи…
…нет ничего лучше, чем ночевать под открытым небом и любоваться рассветом…
…мы чуть в ущелье не сорвались, потому что Реймонд свернул не туда…
…Кори сделал пару набросков. Он прекрасно рисует. Впрочем, и во всем остальном тоже хорош…
Постойте-ка!
Кори прекрасно рисует. Вроде бы отец что-то говорил про его картины… Как я могла забыть? Вспоминай, Бекки, вспоминай!..
Надо признать, я отлично лажу со своей памятью. Начисто, как по команде, забываю о долгах по кредитке и всяких глупых недоразумениях. Весьма полезный навык, между прочим. Теперь же я приказывала себе вспомнить. Заглянуть во все пыльные уголки памяти, куда я ни разу не удосуживалась сунуть нос и как следует прибраться. Я ведь знаю, было там что-то очень важное, надо только понять, что именно…
Есть!
…на каждой своей картине он вместо подписи рисовал маленькую фигурку орла…
Я распахиваю глаза. Орел! Пусть это мелочь, но теперь у нас есть хоть какая-то зацепка!
Я вытаскиваю телефон, набираю «Кори художник орел Лас-Вегас» и жду результатов. Сигнала нет, и я нетерпеливо тыкаю в клавиатуру, мысленно перебирая, что еще знаю об этом типе. Художник. Из богатой семьи. Есть ученая степень. Может, еще какие подсказки?
– Мне только что написал последний знакомый Брайса, – говорит Алисия, поднимая глаза от телефона. – Прости, Сьюз, ничего… Наверное, нам лучше вернуться в Лос-Анджелес и составить новый план.
– Предлагаешь сдаться?
У Сьюз страдальчески вытягивается лицо. Мне за нее страшно. В дорогу нас погнали адреналин и азарт. Если сейчас повернем обратно, Сьюз не выдержит и закатит истерику.
– Рано сдаваться, – как можно тверже говорю я. – Уверена, если хорошенько подумать…
– Что тогда, Бекс? Это все красивые слова, но чем ты в самом деле можешь помочь? Да ничем! Вот что, например, ты сейчас делаешь? – Сьюз сердито указывает на мой телефон. – В интернет-магазине сидишь, да?
– Неправда! – обиженно выпаливаю я. – Провожу собственное расследование!
– Какое еще расследование?
Дурацкий телефон завис. Я в который раз нетерпеливо тыкаю кнопку «обновить».
– Люк, у тебя же есть связи! – перебивает мама. – Ты знаком с премьер-министром. Вдруг он чем-нибудь поможет?
– С каким еще премьер-министром? – поражается тот.
На экране внезапно один за другим всплывают результаты поиска. Я пролистываю страницу и мысленно ликую. Вот он! Тот самый Кори, папин приятель!
…Местный художник Кори Эндрюс… орел вместо подписи… выставлялся в Лас-Вегасе…
Это ведь точно он, да?
Набрав «Кори Эндрюс», я задерживаю дыхание. Пару секунд спустя страница обновляется. Ссылка на «Википедию», бизнес-отчеты, недвижимость, какая-то компания «Фейрлайт инноватикс». И везде – один и тот же парень. Кори Эндрюс, Лас-Вегас. Я нашла его!
– Ну, или тот твой знакомый из Банка Англии, – упорствует мама.
– Вы о главе Банка Англии? – после некоторой заминки выдает Люк.
– Да, о нем! Позвони ему!
Люк очень смешно меняется в лице. Видимо, мама и впрямь рассчитывает, что зять соберет Кабинет министров в полном составе и снарядит их на поиски папы.
– Вряд ли он сумеет помочь, – вежливо отвечает Люк и поворачивается к Алисии. – У тебя больше никаких идей?
– Нет, – вздыхает та. – Боюсь, мы в тупике.
– Кажется, кое-что нашла… – нервно начинаю я, и все дружно поворачиваются в мою сторону.
– Ты? – с сомнением уточняет Сьюз.
– Я нашла того Кори, папиного приятеля. Кори Эндрюс, так его зовут. Мама, правильно?
– Кори Эндрюс… – хмурится мама. – Да, его вполне могли так звать. – Лоб у нее вдруг разглаживается. – Да, Бекки, я уверена! Кори Эндрюс! Тот богач, о котором рассказывал папа. Он ведь художник, верно?
– Все верно! И он живет в Лас-Вегасе. Я нашла адрес.
– Отлично, Бекки, ты молодец, – говорит Дженис, и у меня невольно вспыхивают щеки.
– Как тебе удалось? – выпаливает донельзя оскорбленная Алисия.
– Я… ну… просто у меня нестандартное мышление. Вот адрес, – протягиваю я телефон Люку.
Кому: Брендон, Ребекке
Тема: Re: заявка в охотники за головами
Уважаемая миссис Брендон!
Если вы желаете вступить в ряды международной Ассоциации по поимке беглецов, просим заполнить анкету и выслать ее нам вместе со вступительным взносом в размере 95$, после чего вы получите удостоверение со всеми причитающимися льготами, о которых в общих чертах рассказано на нашем сайте.
Увы, мы не выпускаем значки «Охотник за головами» и прочие аксессуары.
Мы, конечно же, предоставим доступ к нашим учебным материалам, однако среди них нет курса «Как разыскать пропавшего отца» или «Как сохранить дружеские отношения с коллегами-охотниками».
Желаем успеха в ваших начинаниях.
С уважением,Уайт Андервуд,секретарь международной Ассоциации по поимке беглецов.Четыре
Теперь, когда мы обрели конкретную цель, атмосфера в трейлере изменилась. Мама и Дженис затихли, Сьюз и Алисия сидят напротив и о чем-то шушукаются, а я играю с Минни и думаю о Брайсе.
Его полное имя Брайс Перри, и он – инструктор по личностному росту в «Золотом покое». Я познакомилась с ним на очередном мастер-классе. И теперь вот размышляю: а с чего Тарки вообще попал под его влияние? И почему папа позвал с собой малознакомого типа? Откуда такое доверие? Хотя ответ вроде бы очевиден: Брайс – потрясающе красивый парень.
Не в том смысле, что он гей. Просто красивые люди – особенно брутальные мужчины с легкой щетиной и пронзительными глазами – излучают особое обаяние, и вы верите каждому их слову. Если завтра, например, я встречу Уилла Смита, и тот попросит спрятать его от коррумпированных властей, я не стану задавать лишних вопросов.
С Брайсом то же самое. У него такой взгляд, что коленки слабеют. Он тебя словно гипнотизирует. Только и думаешь: «Да, Брайс! Ты прав! Абсолютно прав!», даже если он всего лишь объясняет, как выполнять упражнение по йоге.
Сьюз тоже попала под его чары, уж я-то знаю. Как и все мы. А Тарки не повезло вдвойне, потому что на момент встречи с Брайсом у него был кризис. Он ссорился с родственниками, боялся банкротства, пребывал в полном унынии… и тут вдруг удачно подворачивается харизматичный Брайс, предлагает дружескую поддержку и развлечения вроде пляжного волейбола… Неудивительно, что Тарки купился.
И неудивительно, что Брайсу нужны его деньги. На любой капитал мошенники слетаются как мотыльки на свет. Бедняга Тарки… У него огромные счета в банке, шикарные особняки, куча антиквариата – но вряд ли все это делает его счастливым…
– Так, нам ехать еще минут двадцать, – врывается в мои мысли голос Люка, и я подскакиваю. Как, впрочем, и все остальные.
– Двадцать минут?!
– Уже?
– Но ведь мы еще не в Лас-Вегасе!
– Мы на окраине. – Люк поглядывает на карту навигатора. – Похоже, это спальный район. Здесь куча гольф-клубов.
– Точно! – взволнованно восклицает Дженис. – Наверное, Грэхем поехал к друзьям сыграть в гольф. Джейн, как думаешь?
– Ну, он любит гольф… – неуверенно тянет мама. – Сьюз, а как Тарки относится к гольфу?
– Иногда играет, – с таким же сомнением отвечает та.
– Тогда все ясно! – хлопает Дженис в ладони. – Они просто решили устроить турнир!
Турнир?
Мы недоуменно переглядываемся. Папа затеял внезапную поездку в пустыню ради партии гольфа? А мы сломя голову помчались вслед за ним лишь затем, чтобы увидеть, как он в цветных гетрах примеряется клюшкой к мячику?
– А Брайс играет в гольф? – спрашивает Сьюз у Алисии.
– Понятия не имею, – пожимает та плечами. – Вряд ли. Хотя какой смысл спорить раньше времени, мы ведь еще не приехали.
Ее рассудительное замечание несколько охлаждает всеобщий пыл. Сидим молча, пока Люк не сворачивает на широкую дорогу, по обе стороны которой высятся особняки.
– Иглз-Лэндинг-Лейн, – объявляет он.
Мы ошеломленно глядим в окна. Я-то думала, Лас-Вегас застроен одними лишь казино и отелями, где живут все его обитатели. Однако, как выяснилось, здесь есть и жилые дома. Не просто дома – дворцы! Они стоят на огромных участках, отгородившись друг от друга высоченными витыми заборами, и словно кричат наперебой: «Эй, здесь поселился успешный делец!»
Подъезжаем к дому номер двести тридцать пять и потрясенно на него смотрим. Он самый большой: серый, с четырьмя башенками, точно замок сказочной принцессы. Вот-вот из верхнего окошка выглянет Рапунцель.
– Напомни, чем там занимается Кори? – спрашивает Люк.
– Научными разработками, – отвечаю я. – У него своя компания и куча всяких патентов. А еще полно недвижимости.
– Что за патенты?
– Понятия не имею! Для меня их названия – просто набор умных слов!
Я вновь беру телефон и зачитываю результаты поиска:
– Кори Эндрюс, почетный член Института электромеханики… Кори Эндрюс оставил пост председателя «Фейрлайт инноватикс»… Кори Эндрюс, основатель империи… О, постойте-ка, вот, из «Лас-Вегас герольд», пару лет назад: Кори Эндрюс отпраздновал свой пятидесятый день рождения в отеле «Мандарин ориентал» вместе с друзьями и партнерами. – Я испуганно поднимаю глаза. – Ему всего пятьдесят? Я думала, он папин ровесник!
– Черт! – Люк заглушает двигатель. – Мы что, не туда приехали? Это не тот Кори?
– Не знаю, – смущенно мямлю я. – Ведь это тот самый Кори Эндрюс, который рисует орла на своих картинах…
– Может, не только он так делает? – предполагает Сьюз.
Все задумываются.
– Ладно, есть только один способ узнать. – Люк вылезает из трейлера и что-то говорит в интерком. Через секунду возвращается, а ворота медленно ползут в сторону.
– Что ты им сказал? – нетерпеливо спрашивает Дженис.
– Они решили, что мы приехали на вечеринку, – отвечает Люк. – Я не стал их разубеждать.
Мы заезжаем внутрь, и мужчина в сером льняном костюме жестом велит нам припарковаться возле большущего здания, похожего на самолетный ангар. Повсюду гигантские деревья и растения в горшках, вдалеке виднеется теннисный корт. Воздух звенит от джаза, льющегося из невидимых колонок. Вокруг полно автомобилей: сверкающих кабриолетов с именными номерными знаками. На одном написано «ДОЛЛАР 34», на другом – «КРИСТАЛЛ», а третий – так и вовсе лимузин, полностью раскрашенный под тигра.
– Тигромашина! – замерев от восторга, вопит Минни. – Мама, гляди, тигромашина!
Я стараюсь не хихикать.
– Да, очень красивая. – И поворачиваюсь к остальным. – Так, куда теперь? Вы же понимаете, что мы явились незваными?
– В жизни не видала такой роскоши, – распахнув глаза, бормочет Сьюз.
– Сьюз, ты живешь в шотландском замке, – напоминаю я.
– Да, но не в таком же, – отмахивается она. – Здесь как будто диснеевский дворец. Ой, гляди-ка, на крыше площадка для вертолета!
Мужчина в сером костюме подходит ближе, подозрительно оглядывая нашу компанию.
– Вы на вечеринку Пейтон? Назовите, пожалуйста, ваши имена.
Надо признать, не похожи мы на гостей, приехавших на вечеринку. У нас даже подарка нет для этого самого Пейтона, кем бы он там ни был.
– Нас нет в списке, – ровным голосом произносит Люк. – Однако нам надо встретиться с Кори Эндрюсом по одному очень важному делу.
– Вопрос жизни и смерти! – выпаливает мама.
– Мы приехали из Оксшотта, – вставляет Дженис. – Оксшотт – это в Англии.
– Мы ищем моего отца, – поясняю я.
– И моего мужа. – Сьюз делает шаг вперед. – Они пропали, а мистер Эндрюс может знать, что с ними произошло.
Мужчина в льняном костюме в полном замешательстве.
– Боюсь, мистер Эндрюс сейчас занят. Если вы изложите детали дела, я…
– Но мы должны срочно с ним увидеться! – в сердцах восклицает мама.
– Мы не отнимем много времени, – обещает Люк.
– Хочу кататься на тигромашине! – нетерпеливо кричит Минни.
– Мы не доставим никаких хлопот. Нам надо просто…
– Пожалуйста, передайте это мистеру Эндрюсу, – раздается вдруг вкрадчивый голос Алисии. Она выходит вперед и протягивает сверкающую визитку «Золотого покоя», на обратной стороне которой выведено несколько строк.
Мужчина молча читает их и мигом меняется в лице.
– Хорошо. Я сообщу мистеру Эндрюсу, что вы его ожидаете.
Он уходит, а Алисия скромно улыбается под нашими взглядами, отчего выглядит еще более самодовольной.
– Что ты написала? – резко спрашиваю я.
– Просто пару слов.
Мама с Дженис за моей спиной громко шепчутся: мол, имя Алисии Меррелл в Штатах сродни валюте; подумать только, с какими знаменитостями она может быть знакома, и надо же – совсем о них не сплетничает, такая милая скромная девочка…
Милая и скромная? Это они о Длинноногой Стерве?!
Хотя ладно. Плевать.
Вскоре возвращается наш приятель в сером костюме, чтобы проводить нас к дому.
Всех, кроме Люка – тот остается в трейлере поговорить с Гэри (разузнать все сплетни с делового ужина). У дома такая внушительная обитая деревом дверь, что кажется, будто перед нами вот-вот опустят разводной мост. Однако внутрь то ли дома, то ли замка, то ли особняка нас не пускают, а уводят в сторону, и какое-то время мы петляем в живом лабиринте, ничуть не уступающем Хэмптон-корту, пока наконец не оказываемся на большой лужайке, где установлен здоровенный батут и столы со сладостями, между которыми носятся пара миллиардов детишек. Поверх этого безобразия натянут баннер: «С днем рождения, крошка Пейтон!» Ах, вот, значит, что за Пейтон… Правда, найти в этой суматохе виновницу торжества не представляется возможным, потому что все девочки наряжены в роскошные платья принцесс. А вот Кори мы узнаем с первого взгляда – именно к нему направляется тип в сером костюме.
Он внушительно выглядит, этот Кори. Крепкий и загорелый, с густыми черными волосами, а брови будто выщипаны пинцетом. Он смотрится гораздо моложе папы. Рядом с ним женщина, должно быть, миссис Кори, и она вся такая из себя сверкающая. У нее блестящие светлые волосы, джинсы переливаются стразами, ремешки босоножек усыпаны фальшивыми бриллиантами, на руках – множество колец и браслетов, а прическу держит заколка, украшенная драгоценными камнями. В общем, на нее словно высыпали банку блесток. А еще у дамочки большая грудь, почти не прикрытая низким вырезом. Даже слишком низким – для детской-то вечеринки.
Кори направляется к нам, и мы молча переглядываемся, так и не решив, кто заговорит первым. Как всегда, дело в свои руки берет Алисия.
– Здравствуйте, мистер Эндрюс, – нараспев начинает она. – Я Алисия Меррелл.
– Миссис Меррелл. – Тот берет ее за руку. – Какая честь принимать вас в своем доме. Чем могу помочь?
Вблизи он не так уж молод – словно сделал не один десяток пластических операций. Я в замешательстве. Тот ли это Кори, который нам нужен? Только открываю рот, чтобы спросить, как рядом появляется миссис Кори. Если переодеть ее в обычное платье и стереть с лица блестящую пудру, она будет выглядеть лет этак на двадцать – двадцать пять. Наверное, так оно и есть.
– Милый, что-то случилось? – спрашивает она мужа.
– Сейчас узнаем. Познакомься, это Алисия Меррелл, владелица «Золотого покоя». Моя жена, Синди.
Синди выдыхает и во все глаза глядит на Алисию.
– Вы владелица «Золотого покоя»? Этого волшебного места? У меня есть все ваши диски, а моя подруга записалась к вам на мастер-класс… Что вас интересует?
– Мы ищем моего отца, – встреваю я. – Его зовут Грэхем Блумвуд, много лет назад вы с ним дружили. Если только… – Я смущенно замолкаю. – Если только нет другого Кори Эндрюса, который рисует картины и подписывает их фигуркой орла.
Синди хохочет.
– О нет, он такой один! Правда, милый?
– Здорово! – воодушевляюсь я. – Значит, это вы путешествовали с моим папой в семьдесят втором.
Кажется, зря я это сказала. Кори вроде бы и бровью не повел, но в его глазах на миг вспыхивает злость.
– В семьдесят втором? – Синди морщит лоб. – Кори тогда был слишком молод для путешествий. Сколько тебе было, милый?
– Боюсь, ничем не могу помочь, – сухо говорит Кори.
Он разворачивается, и я вижу у него за ушами крохотные шрамы. Господи боже, да он нарочно сделал операцию, чтобы выглядеть моложе. Потому и отрицает, что знаком с папой.
Слышится громкий плач: кто-то из детей упал, и Синди бросается ему на помощь. Кори тоже хочет уйти, но мама хватает его за руку.
– Мой муж пропал! Вся надежда лишь на вас!
– Уж простите, но вы наверняка тот самый Кори, – твердо говорю я. – Я в этом уверена. Мой отец был здесь? Вы о нем что-нибудь слышали?
– Разговор окончен.
– А может, вы общаетесь с Брентом или Реймондом? – не сдаюсь я. – Вы ведь в курсе, что Брент жил в трейлере? Мой папа сказал, что должен «что-то исправить». Вы не знаете, что именно?
– Прошу вас уйти! – резко говорит Кори. – Не мешайте праздновать день рождения моей дочери. Простите, ничем не могу вам помочь.
– Хотя бы скажите фамилию Реймонда, пожалуйста.
– Вы о Реймонде Эрле? – удивляется Синди, вновь присоединяясь к нам. – Других Реймондов среди приятелей Кори я не знаю.
Кори мертвенно бледнеет.
– Синди, не разговаривай с этими людьми, – цедит он сквозь зубы. – Они уже уходят. Ступай к детям.
– Синди, а где живет Реймонд? – торопливо спрашиваю я. – Разве не в Альбукерке? Или в Сан-Диего? Или все-таки переехал в Милуоки?
Я говорю наугад, надеясь спровоцировать ее на правильный ответ. Так и выходит.
– Нет-нет, по-моему, где-то под Тусоном. – Синди смотрит на мужа. – Он ведь немного чокнутый, правда, милый? Заделался отшельником… Прости, я случайно слышала тот ваш разговор…
Под взглядом Кори она смущенно затихает.
– Так вы с ним общаетесь!
Меня захлестывает разочарование. Только мы нащупали верный путь, как из-за этого типа с пластиковым лицом опять попадаем в тупик.
– Кори, что случилось в семьдесят втором? Зачем мой папа отправился в эту поездку? Что произошло?
– Прошу вас покинуть мой дом, – опять уходит от ответа Кори. – Иначе я позову охрану.
– Меня зовут Ребекка, – выпаливаю я. – Это вам что-то говорит?
– О! – восклицает Синди. – Совсем как твою старшенькую!
Кори странно, очень странно смотрит на меня. Все вокруг замолкают. Кажется, даже дыхание затаили. Его дочь тоже зовут Ребеккой. Что бы это значило?
Наконец он разворачивается на каблуках и уходит.
– Ну, рада была познакомиться, – бормочет Синди. – Возьмите малышке подарок для гостей, раз уже уходите.
– Что вы, мы не можем! – отнекиваюсь я. – Они ведь для ваших гостей!
– Ничего, мы приготовили лишние. Прошу, берите.
Синди спешит за Кори, неловко балансируя на каблуках. Я слышу, как она кричит ему в спину «Милый, что случилось?».
Из-за угла выходит мужчина в льняном костюме, его сопровождают двое парней менее формального вида. Они в джинсах, у них короткие стрижки и невыразительные лица, на которых так и написано: «Ничего личного, это всего лишь работа», даже если они избивают тебя до полусмерти.
Ну это так, в теории.
– Слушайте, давайте уже пойдем, – нервно предлагаю я.
– Угу. – Дженис сглатывает. – Серьезные ребята.
– Обычные бандиты! – негодующе фыркает мама, и я в ужасе представляю, как она демонстрирует им пару приемов самообороны, которые изучила на женских курсах в Оксшотте.
– Мама, нам пора, – говорю прежде, чем эта идея придет ей в голову.
– Я тоже думаю, что нам надо идти, – соглашается Алисия. – Мы узнали все, что смогли.
– Спасибо! – кричу я парням с «ежиком». – Мы уже уходим! Классная у вас вечеринка! Только возьмем подарок для гостей.
Я веду Минни к столу, заставленному большими пакетами. Рядом опять появляется Синди с коктейлем в руке.
– Вы уж простите, мой муж – довольно замкнутый человек. Приходится то и дело напоминать ему: «Милый! Улыбнись!» – Она берет пакет с розовым бантом и заглядывает внутрь. – Ой, там кукла-балерина! Любишь балерин, детка?
Она вручает пакет Минни.
– Ура! Кукла! – радуется Минни и, покосившись на меня, выпаливает скороговоркой: – Спаси-ибо-за-подар-рок.
– Ты прелесть, – сияет Синди. – Какой милый акцент!
– Чудесный праздник, – вежливо говорю я.
– Мой муж – щедрый человек. Нам очень повезло. Но знаете, мы это ценим. Не воспринимаем как должное. Половина этих подарков, – она кивает на стол с пакетами, – предназначена детям из малообеспеченных семей.
– Ух ты, – хлопаю я глазами. – Здорово.
– Мне нравится делать подобные жесты. Я ведь родилась далеко не в такой роскоши. – Она размашисто обводит дворец рукой. – Нельзя забывать о тех, кому повезло меньше. Этому я хочу научить и Пейтон.
– Удачи вам.
Я начинаю ей восхищаться. Похоже, Синди умнее, чем кажется на первый взгляд.
– У Кори своя благотворительная организация. Он очень добрый, все время думает о других. – Взгляд у нее затуманивается. – Вы, наверное, и сами это поняли.
– Хм… ну да, конечно, – вдохновенно вру я. – Что ж, приятно было познакомиться.
– Мне тоже. Пока, тыковка! – Она треплет Минни за щеку. – Удачи вам.
– Простите, еще один вопрос, – небрежно добавляю я. – Просто интересно… Не знаете, почему Кори назвал старшую дочь Ребеккой?
– О, – разом смущается та, – понятия не имею. Он никогда не рассказывал. Я с ней даже не знакома. Грустная история.
– Простите.
Я обмозговываю ее слова.
– Кори о ней практически не говорит. Считает, что она приносит ему неудачу. Я пыталась как-то пригласить ее на День благодарения… – Синди разом грустнеет, потом вновь оживляется. – Ладно. Давайте я дам вам в дорогу немного закусок?
Пять
Подарок для гостей оказывается воистину роскошным.
Полчаса спустя мы останавливаемся возле другой закусочной пообедать и решить, что делать дальше. Минни вываливает содержимое пакета на стол, и мы, разинув рот, смотрим на эту кучу. Кроме балерины там лежат часы от Донны Каран, толстовка «Версаче янг» и пара билетов в «Цирк дю Солей».
Больше всех ужасается Сьюз – она не признает подарки для гостей, считая эту традицию вульгарной (Сьюз ничего подобного не говорит, но так выразительно поджимает губы, что я понимаю, о чем она думает. На ее вечеринках гостям достается по воздушному шарику и домашней ириске в пергаментной бумаге).
Затем Минни вытаскивает розовый клатч «Кейт Спейд», и мама с Дженис бросаются гуглить цены на жилье в Лас-Вегасе, чтобы прикинуть стоимость дворца Кори, а я тем временем тихонько прячу клатч. Приберегу пока, пусть Минни подрастет (а я тем временем, может, позаимствую его разок-другой).
– Откуда у него столько денег? – поражается Дженис. – Боже, этот дом стоит не меньше шестнадцати миллионов!
– Заработал на сделках с недвижимостью, – неуверенно отвечает мама.
– Нет, он начал с патентов, – припоминаю я. – Занимался научными разработками. Изобрел какую-то пружинную проволоку.
Я открываю третью страницу поисковика, где по ссылке в «Уолл-стрит джорнал» есть фотография Кори. Там говорится, что проволока была первым его изобретением, которое до сих пор приносит немалый доход. Хотя как можно изобрести какую-то там проволоку? Он просто скрутил ее в спираль, и все…
– Вот, дочка, не зря я советовала тебе заниматься наукой. Дженис, только взгляни, здесь целых два бассейна!
– Это уже слишком, – неодобрительно качает та головой. – Хотя посмотри, какой вид из окон…
– Не понимаю, как ему удается скрывать возраст, – удивляюсь я. Кори наверняка папин ровесник, но, сколько я ни ищу, никак не могу найти хоть что-то, опровергающее информацию о недавнем пятидесятилетнем юбилее. – Ведь в наши дни это невозможно. Все есть в Интернете.
– Наверное, он начал врать задолго до появления «Гугла», – веско замечает Дженис. – Как Марджери Уиллис, помнишь, Джейн? На каждый день рождения она убавляла себе год.
– Ах, Марджери! – негодующе восклицает мама. – Тридцатипятилетие она отмечала раза два, если не три. Вот как надо делать, милая.
– Ага, – кивает Дженис. – Начинай прямо сейчас, Бекки. Запросто скинешь себе лет десять.
Это еще зачем? В моем возрасте о старости задумываться рано. И, если уж на то пошло, не лучше ли прибавлять себе года? Все вокруг будут восхищаться: «Вы так молодо выглядите для своих девяносто двух», а на самом деле вам всего семьдесят…
Люк внезапно подзывает меня к окну – и вид при этом у него очень странный.
– Да? – спрашиваю я, подходя ближе. – Что случилось?
Он молча сует мне в руки телефон.
– Слушай внимательно, Бекки, – безо всяких прелюдий говорит в ухо папа. – Я не понял, мама что, прилетела в Лос-Анджелес?
Это папин голос. Это папа! Он жив!.. Я не знаю, то ли упасть в обморок, то ли запищать от восторга.
– Папа! – выдыхаю я в трубку. – Господи, это ты?
К глазам подкатывают слезы. Надо же, как сильно, оказывается, я за него переживала.
– Я только что получил твое сообщение, правда, мало что понял. И, как уже сказал Люку, хочу, чтобы она вернулась домой. Пусть летит в Англию.
Он что, шутит? Он хоть представляет, через что мы прошли?
– Но она уже здесь! И Дженис тоже! Папа, мы так за тебя волнуемся! – Слова сыплются сами собой. – И о Тарки волнуемся, и о…
– У нас все хорошо, – раздраженно говорит папа. – Передай маме, хватит разводить панику. Через пару дней мы вернемся.
– Но где вы? И зачем уехали?
– Неважно, – коротко отвечает он. – Надо уладить одно дело с друзьями. Мы быстро. Позаботься пока о маме, пусть не скучает.
– Мы ведь едем за вами!
– Я же сказал, не надо! – Похоже, папа сердится всерьез. – Что за глупости! У человека что, не может быть личной жизни? Обязательно надо шпионить?
– Ты даже маме ничего не сказал! Взял и уехал…
– Я оставил записку, – повторяет он. – Вы знали, что ничего страшного не случилось.
– Папа, ты должен с ней поговорить. Я дам ей трубку…
– Нет! – рявкает он. – Бекки, я сейчас очень занят, мне надо сосредоточиться. Некогда выслушивать мамины истерики, это растянется на целый час.
– Вот только не надо… – Я замолкаю. Не хочется признавать, но он прав. Если мама возьмет трубку, то будет отчитывать его, пока не сядет батарейка.
– Отвези маму в Лос-Анджелес. Сходите в спа-салон, развейтесь…
– Что значит развейтесь? – Теперь сержусь уже я. – Ты нам ничего не рассказываешь, а Тарки в это время промывают мозги… Как он там хоть?
Папа негромко смеется.
– Никто не промывает ему мозги. Брайс – очень приятный молодой человек. Не знаю, что мы без него делали бы. Он хорошо знает эти места. И Таркина взял под крылышко. Они болтают дни и ночи напролет.
«Под крылышко»? «Болтают дни и ночи напролет»? Что-то не нравится мне, как это звучит…
– Слушай, а Таркин далеко?
– Он здесь. Хочешь с ним поговорить?
Что? Я недоверчиво гляжу на телефон. На линии слышатся какие-то помехи, и вдруг в трубке звучит знакомый голос:
– Хм-м… Привет. Бекки, это ты?
– Тарки! – Я чуть не падаю от облегчения. – Привет! Я сейчас позову Сьюз…
– Ээ… не надо. Просто скажи ей, что я жив-здоров.
– Она же беспокоится! Мы все за тебя переживаем. Ты знаешь, что Брайс хочет запудрить тебе мозги? Он очень опасный тип, Тарки! Ему нужны твои деньги. Не вздумай ничего подписывать, понял?!
– Ну конечно, ему нужны мои деньги. – Тарки говорит так непринужденно, что весь мой запал гаснет. – Просит каждые пять минут. Уже даже не намеками, а прямо. Но я ничего ему не даю.
– Слава богу, – выдыхаю я. – Будь стойким.
– Я не совсем идиот, Бекки, ты ведь знаешь.
Я смущенно что-то мямлю в ответ.
– С парнями вроде него надо держать ухо востро.
– Точно!
Странно даже, Тарки кажется очень собранным и уверенным в себе. Я-то думала, у него нервный срыв…
Тогда почему он странно вел себя в Лос-Анджелесе? Так и вижу, как он сидит за столом, обводит всех суровым взглядом и говорит Сьюз, что она вредительница.
– Бекки, мне пора. Передаю трубку твоему отцу.
– Нет, постой! – кричу я, но уже поздно.
– Бекки?
На линии снова папа. Я набираю полную грудь воздуха.
– Папа, слушай. Не знаю, чем вы занимаетесь, не хотите говорить – и ладно. Но ты не можешь оставить все как есть. Вы далеко от Лас-Вегаса? Потому что если ты нас любишь и если у тебя есть хоть пять минут, ты должен с нами встретиться. Просто показать, что ты живой и здоровый. А потом займешься своими делами. Папа, пожалуйста. Прошу!
Долгая пауза.
– Вообще-то мы не в Лас-Вегасе, – говорит он в конце концов.
– Тогда скажи где, и мы приедем!
– Нет. Не надо.
Новая пауза. Я задерживаю дыхание.
Папа, между прочим, – человек очень разумный, не зря ведь работал в сфере страхования.
– Ладно, – соглашается он в итоге. – Встретимся завтра утром в Лас-Вегасе. А затем вы успокоитесь и уедете в Лос-Анджелес. И никаких вопросов!
– Конечно! – торопливо соглашаюсь я. – Никаких вопросов!
Еще чего – расскажет все как миленький. Надо будет заранее составить список, чтобы ничего не забыть.
– Где встретимся?
– Ээ…
В Лас-Вегасе я ничего не знаю. Только то, что показывали в «Одиннадцати друзьях Оушена», которых я посмотрела раз сто.
– Давай в «Белладжио». В девять.
– Хорошо. До встречи.
Зря, наверное, я спрашиваю, однако сдержаться все равно не могу.
– Папа, а почему ты так не хотел называть меня Ребеккой?
Очередная невыносимо долгая пауза. Я знаю, что папа на линии – но он молчит…
А потом в трубке раздаются гудки.
Я тут же перезваниваю – и попадаю на голосовую почту. Набираю номер Таркина, однако и он не отвечает. Должно быть, оба отключили телефоны.
– Молодец! – восхищается Люк, когда я поднимаю голову. – Тебе надо вести переговоры по освобождению заложников. Я правильно понял: завтра у нас встреча с беглецами?
– Вроде бы да…
Я хлопаю глазами, до сих пор не веря случившемуся. Столько волнений – и тут выясняется, что папа с Тарки целы и невредимы, а вовсе не валяются где-нибудь на обочине.
– Расслабься, Бекки. – Люк обнимает меня за плечи. – Это ведь отличные новости! Мы их нашли!
– Да! – На лице сама собой расплывается улыбка. – Нашли! Пойдем скажем маме и Сьюз!
Если честно, не думала я, что меня ждет участь гонца, приносящего дурные вести. Мама и Сьюз должны были радоваться и всячески меня хвалить. Как же я заблуждалась!
После мимолетной вспышки радости, когда Сьюз выдохнула «слава Богу», они обе вновь надуваются и вспоминают свои обиды.
Мама только и твердит, что ее собственный муж ей не доверяет, что иметь секреты от своих родных – очень неуважительно, что он взрослый человек, и кем он вообще себя вообразил, Коджаком?! (Уж не знаю, при чем здесь Коджак. И кто это вообще такой? Наверное, какой-нибудь тип из телешоу.)
Дженис поддакивает: «знаю, Джейн», «ты права, Джейн», «конечно, Джейн»…
Сьюз все время ноет: «Почему Тарки не хочет со мной говорить?» Она постоянно набирает его номер, слушает короткие гудки и обиженно глядит на меня, точно это я виновата. Чем ближе мы к Лас-Вегасу, тем отчаяннее она грызет ногти, глядя в окно.
– Сьюз… – неловко говорю я.
– Что? – дергает она плечом, словно я отвлекаю ее от чего-то важного.
– Разве не здорово? У Тарки все хорошо!
Сьюз смотрит на меня пустым взглядом.
– Значит, и переживать не о чем, – поясняю я. – Ты можешь успокоиться.
Сьюз страдальчески морщится – будто я такая глупая, что не замечаю очевидного.
– Сперва я должна его увидеть. Должна убедиться, что Брайс не запудрил ему мозги.
– Голос у него нормальный, – ободряю я. – Если что, он отказался бы от встречи.
– Бекс, просто ты не понимаешь, – огрызается Сьюз, и Алисия сразу же кладет руку ей на плечо, как давняя верная подруга.
Сердце у меня падает, и я, чтобы успокоиться, сажаю Минни себе на колени.
– «Хватит нервничать»? – шипит мама на Дженис. – Это Грэхем пусть нервничает. Разве у меня были от него секреты?
– Когда мы устроили солярий в нашем гараже, – напоминает та.
– Это другое, – рявкает мама. – А Грэхем сейчас поступает подло!
– Да, непохоже на него, – покорно соглашается Дженис.
Она права. У моих родителей, конечно, случались ссоры, в их жизни бывали разные драматические моменты. Однако я не помню, чтобы папа нам когда-нибудь врал.
– Где остановимся в Лас-Вегасе? – торопливо спрашиваю я, чтобы сменить тему. – Только не в трейлерном парке.
– Нет-нет, – с водительского кресла говорит Люк. – Припаркуем трейлер и найдем отель.
Несмотря ни на что, я едва ли не ерзаю в предвкушении. Я ведь еще не бывала в Лас-Вегасе. И теперь, когда мы знаем, что с папой и Тарки ничего страшного не случилось, можно немного расслабиться, правда?
– Надо успокоиться, Джейн, – говорит Дженис, будто читая мои мысли. – Давай закажем спа-процедуры.
– У них есть отель с цирком? – Мама вроде бы берет себя в руки. – Я не прочь посмотреть представление.
– А может, лучше венецианский? – предлагаю я. – Вот бы прокатиться на гондоле…
– А есть еще египетский… – Дженис смотрит на телефоне сайт Вегаса. – И «Эм-Джи-Эм Гранд»… Кстати, надо обязательно заглянуть в «Сизарс-палас», там шикарные магазины, Бекки.
– Вроде Элтон Джон сейчас дает здесь концерты? – вспоминает вдруг мама.
– Элтон Джон?! – взвизгивает Сьюз, и мы все подпрыгиваем. – Гондолы?! Как вы можете говорить об отелях и магазинах? Мы не развлекаться приехали! У нас не отпуск!
Она обводит всех осуждающим взглядом, а мы хлопаем в ответ глазами.
– Ладно, – осторожно начинаю я. – Давайте просто выберем отель.
– Только не какую-нибудь ужасную тематическую ночлежку, – брезгливо фыркает Алисия. – Лучше найти классический, более деловой вариант.
Я в изумлении гляжу на нее. Классический? Деловой? В Лас-Вегасе? Ну, начнем с того, что маме надо расслабиться и снять стресс, а не сидеть уныло в четырех стенах, пялясь на экран для презентаций. А еще я хочу, чтобы Минни тоже развлеклась. Она заслужила.
– Давайте остановимся там, где будут свободные номера, – дипломатично предлагаю я. – Диктуйте телефон, я позвоню, узнаю.
* * *
– Прости, – в который раз говорю я Сьюз. – Знаю, ты предпочла бы что-нибудь более строгое.
Она подозрительно смотрит на меня, и я тут же принимаю невинный вид, хотя про себя ликую.
Мы стоим в вестибюле венецианского отеля, и это самое сумасшедшее место, что я только видела. Над головами высится огромный разукрашенный купол, точь-в-точь как на картинах венецианских художников. А еще здесь фонтан с потрясающей золотой скульптурой. И мужчина в красном шарфе играет на гармонике. Я уже чувствую, что это идеальное место для туристов, – а мы ведь только-только вошли в фойе!
Люк возвращается от стойки регистрации.
– Вот, – говорит он, помахивая связкой ключей. – Не все номера рядом, но, по крайней мере, спокойно поселили. А еще у них сегодня акция – нам дали бесплатные фишки в казино.
Фишки завернуты в бумажные фантики, совсем как леденцы, и выглядят так мило! Наверняка внутри какой-нибудь девиз, что-то вроде «Испытай фортуну». Будь я владелицей казино, на всех моих фишках было бы написано: «Удачи» и «Попробуйте еще раз».
– Бесплатные фишки? До чего банально, – кривится Алисия. – Что ж, мои можете забирать.
Вот честно: мы ведь в Лас-Вегасе! А в Лас-Вегасе надо играть. Хотя я никогда не пробовала, наверняка у меня все получится!
– Ладно, давайте подумаем, чем сегодня заняться, – говорит Люк, когда мы подходим к маме и Дженис, вместе с Минни сидящим на чемоданах.
– Мо-о-ожно? – Минни тянет пухлые ручки к фишкам. – Дай тарелку!
Она решила, это кукольные тарелки. Какая прелесть!
– Вот, милая. – Я отдаю фишку Минни. – Держи тарелочку, только в рот не бери.
Сьюз в ужасе округляет глаза.
– Ты даешь Минни игорные фишки?!
– Ээ… Минни ведь не знает, что это такое, – настороженно отвечаю я. – Она считает, это кукольные тарелки.
– И все же так нельзя.
Сьюз неодобрительно качает головой, словно я нарушаю фундаментальное правило воспитания детей. Она переглядывается с Алисией, которая также не одобряет моих действий.
– Это всего лишь кусок пластмассы, – пытаюсь я объяснить. – В казино – да, это игорная фишка. А сейчас, в руках Минни, это всего лишь игрушка! Вы что, думаете, я поведу ее в казино?
Я больше не понимаю Сьюз. На глаза невольно накатывают слезы, и я отворачиваюсь. Почему она так себя ведет? Она же почти меня не замечает.
Это все Алисия виновата. Длинноногая Стерва испортила мою Сьюзи. Мы ведь знали, какая она, и терпеть ее не могли. А теперь она прикидывается добренькой, и Сьюз попалась на удочку. А в душе она все та же стерва. Холодная. Равнодушная. Предвзятая. И портит мою лучшую подругу!
Я так погружаюсь в невеселые мысли, что не сразу слышу писк телефона. Пришло сообщение:
«Уже в пути!!! Вечером буду в Лас-Вегасе!!! Чмоки. Дэнни».
Дэнни! Слава богу! Дэнни снова научит меня улыбаться. Он все исправит!
Дэнни Ковитц – мой хороший друг, известный модельер и практически звезда. Как только он узнал, что Сьюз в беде, сразу обещал вылететь, причем вместе со всеми подручными. Он ведь и Тарки очень любит (даже запал на него немного, но Сьюз, конечно, лучше ничего не знать).
– Скоро приедет Дэнни, – говорю я Сьюз. – Мы могли бы поужинать с ним, слегка расслабиться…
Я пытаюсь развеселить ее, но это все равно что стучаться о бетонную стену.
– Я не могу расслабиться, Бекс! – едва ли не брызжет она слюной. – Мне надо увидеть Таркина, живого и здорового. Убедиться, что он держится подальше от этого… типа.
– Сьюз, послушай, – мирно говорю я. – Знаю, ты волнуешься, но нельзя все время думать о плохом. Я хотела отвести Минни в аквариум с акулами. Пойдешь с нами?
– Нет уж, спасибо.
Она презрительно качает головой.
– Тебе надо чем-то себя занять…
– Мы с Алисией сходим на йогу. А потом проверю почту и пораньше лягу спать.
Я гляжу на нее, не веря собственным ушам. «Проверю почту»? «Пораньше лягу спать»?
– Мы же в Лас-Вегасе! Я думала, мы прогуляемся, посмотрим на фонтаны «Белладжио», потом немного выпьем…
Я стихаю под осуждающим взглядом Сьюз.
– Терпеть не могу все эти развлечения для туристов, – надменно заявляет она, и Алисия одобрительно кивает.
Сердце у меня сжимается от боли. Это с каких пор она не любит? Когда мы с ней были в Севилье, Сьюз развлекалась на полную катушку: купили платья для фламенко, надели их к ужину и все время говорили друг другу «Олле!». И смеялись весь вечер. Это был один из лучших дней в моей жизни. Собственно, именно Сьюз решила купить те платья. А еще – гитару с ленточками. Что, туристы так не делают?
– Давай хотя бы на фонтаны посмотрим! – умоляю я. – Это не развлечение, это культовая достопримечательность. Разве не помнишь, как мы впервые посмотрели «Одиннадцать друзей Оушена» и договорились когда-нибудь обязательно съездить в Лас-Вегас?
Сьюз равнодушно пожимает плечами и достает телефон, будто утратив всякий интерес к моим словам. Глаза снова щиплет от слез.
– Ладно. Как хочешь. Желаю приятно провести время.
– Надеюсь, ты помнишь, что завтра в девять мы встречаемся с Тарки и твоим отцом? – пристально глядит на меня Сьюз.
– Конечно!
– То есть ты не собираешься пить бесплатные коктейли и до упаду играть в рулетку?
– Нет! – с вызовом отвечаю я. – Не собираюсь. Я буду свеженькая, как огурчик, ждать вас здесь в восемь тридцать.
– Что ж, тогда спокойной ночи…
Сьюз с Алисией уходят по коридору, разукрашенному точь-в-точь как Сикстинская капелла, я беспомощно гляжу им вслед, а потом поворачиваюсь к остальным.
– Пойдешь со мной к фонтанам? – спрашиваю я у Люка. – А ты, мама? Дженис?
– Ну конечно, милая! – восклицает мама. Она уже раздобыла где-то коктейль и теперь потягивает его через длинную соломинку. – Развлекаться – так на полную катушку. Мой час пробил, дорогая. Мой час пробил!
– Ты это о чем? – удивленно переспрашиваю я.
– Раз твой отец вытворяет невесть что, то и я не буду сидеть на месте. Если ему можно проматывать семейное состояние, то и мне тоже.
С тех пор как мы получили известие от папы, мама слегка обезумела. А сейчас, под влиянием алкоголя, она и вовсе словно взбесилась.
– Вряд ли он проматывает семейное состояние, – с опаской говорю я.
– Откуда нам знать? – гневно парирует мама. – Все эти годы я была добропорядочной женой. Готовила ужин, застилала постель, внимала каждому слову…
Что за глупости? Мама никогда не слушала, что говорит папа, и кормила его магазинными полуфабрикатами.
– А он, оказывается, хранил от меня тайны! – продолжает мама. – Врал и плел интриги!
– Мама, он всего лишь уехал с друзьями, это еще не конец света…
– Врал и плел интриги! – повторяет та, пропуская мои слова мимо ушей. – Дженис, ты не видела, где тут игорные автоматы? Я хочу попробовать!
– Мы сейчас вернемся, – выпаливает Дженис, несясь за мамой по коридору.
Та-а-ак… Надеюсь, она за ней присмотрит.
– Минни, пойдем полюбуемся большими рыбками?
Я обнимаю дочку. Она такая лапочка, весь день смирно сидела в трейлере и никому не мешала. Минни имеет право немного повеселиться.
– Рыбки!
Малышка несколько раз беззвучно разевает рот, точно маленькая гуппи.
Среди рекламных буклетов, которые дали Люку, есть путеводитель. Я нахожу раздел «Десять лучших достопримечательностей для детей» – и глаза у меня лезут на лоб. Здесь есть все: и Эйфелева башня, и нью-йоркские небоскребы, и египетские пирамиды, и дельфины, и цирк… Словно весь мир собрали на одной улице.
– Пойдем, милая.
Я беру дочь за руку. Мы с Минни идем развлекаться.
Шесть
Два часа спустя голова идет кругом от музыки и сверкания неона. А еще писка. Лас-Вегас – самый пискливый город на свете. Куда бы вы ни пошли, повсюду словно сидят музыканты и оглушающе играют на своих инструментах, в роли которых – игровые автоматы, издающие один лишь звук: пи-и-и, пи-и-и, пиии-пиии! Они не замолкают ни на секунду – если только изредка выдать выигрыш, и тогда монеты сыплются в лоток с грохотом барабанной установки.
У меня даже мигрень началась, но мне плевать, потому что мы прекрасно провели время. Катались взад-вперед на лимузине, выходили то у одного отеля, то у другого – и чувствовали себя так, будто объездили целый мир. Я даже накормила Минни «парижским пулем» на ужин (на самом деле обычным куриным филе).
Потом мы вернулись в наш венецианский отель, который на фоне всего остального выглядит на удивление нормальным и тихим местом (ну, «нормальным», если не замечать каналы и площадь Святого Марка). Люк ушел в бизнес-зал поработать с письмами, мама и Дженис забрали Минни кататься на гондоле, а я отправилась бродить по магазинам в «Шоппес» (странно, с чего бы такое название? Разве это не английское слово? Мы ведь вроде как должны быть в «Италии»?).
Магазины тянутся бесконечными рядами, здесь есть все от дорогих бутиков до сувенирных лавок. Выглядит ну очень впечатляюще. Воздух идеальной температуры, над головой – фальшивое синее небо с облаками. Неподалеку оперная певица в бархатном платье выводит любовную арию. Я только что побывала в «Армани», нашла серый кашемировый пиджак, который будет обалденно смотреться на Люке (правда, стоит он восемьсот долларов, так что я не решаюсь сразу его купить. Надо хотя бы примерить). В общем, удивительное место, и я должна быть здесь счастлива.
Вот только, увы, это не так.
Перед глазами стоит лицо Сьюз. Она ведет себя очень странно, будто не желает больше меня знать. Но ведь она сама позвала нас в поездку! Это она стояла, ломая руки, и плакала: «Ты мне нужна». Не понимаю ее…
Я уже теряла Сьюз – во время медового месяца. Однако тогда все было иначе. Мы просто отдалились друг от друга. Теперь же она намеренно меня отталкивает.
Погруженная в невеселые мысли, я забредаю в лавку сувениров и принимаюсь складывать в корзинку товар. Хватит, Бекки, говорю я себе, лучше думай о покупках. Беру снежный шар с пейзажем Лас-Вегаса, пару магнитов на холодильник в виде доллара, стопку футболок с надписью «Однажды в Вегасе». Тянусь за пепельницей в форме туфельки, вспоминая, кто из моих знакомых курит…
А в голове крутится одна мысль. Неужели нашей дружбе конец? После стольких лет, после всего, что мы пережили вместе… мы зашли в тупик? Но где мы свернули не туда? Да, в Лос-Анджелесе я вела себя не лучшим образом. Но неужели это я все разрушила?
Стоя возле витрины с бижутерией, я тоскливо перекладываю в корзинку бусы из игральных костей. Может, маме или Дженис понравятся… Прежде я купила бы и нам со Сьюз парочку – забавные ведь штучки, – однако теперь я в этом не уверена.
Что делать?
Ноги сами несут меня по магазину, и я снова и снова беру одни и те же вещи. Так, Бекки, хватит. Одумайся. Нельзя просто шляться кругами и жалеть себя. Надо расплатиться и идти к маме, узнать, понравились ли им гондолы.
В магазине довольно людно, к кассе выстроились целых три очереди. Когда я наконец продвигаюсь вперед, кассир в блестящем жакете мне улыбается.
– Здравствуйте! Надеюсь, вам у нас понравилось?
– О, – говорю я. – Ну… да. Здесь здорово, спасибо.
– Мы были бы весьма признательны, если бы вы выставили нам оценку.
Пробивая покупки, кассир протягивает мне карточку, на которой написано:
Оцените свой сегодняшний шопинг:
* Замечательно (Мы очень рады!)
* Неплохо (Ой-ой, в чем же дело?)
* Ужасно (Неужели все настолько плохо? Расскажите, что не так?)
Я беру ручку и гляжу на карточку. Надо, конечно же, отметить «замечательно». Магазин прекрасный, я нашла все, что искала. У меня нет никаких нареканий. В общем, великолепно, и точка.
Вот только… рука не поднимается. Я не чувствую себя на «замечательно».
– Шестьдесят два доллара девяносто два цента, – говорит девушка и внимательно вглядывается в меня, когда я протягиваю деньги. – Все хорошо?
– Я… я не знаю. – К моему ужасу, глаза намокают от слез. – Я не знаю, что поставить. Надо выбрать «замечательно», но я не могу. Просто не могу, и все. Я поссорилась с моей лучшей подругой и думаю только об этом. Так что ничего «замечательного» в моей жизни сейчас нет. – Я уныло хлюпаю носом. – Простите. Не буду больше отнимать у вас время.
Я протягиваю руку за чеком. Однако девушка мне его не отдает. Она с тревогой смотрит на меня. Ее зовут Симона – так написано на бейджике.
– Скажите, вы рады своим покупкам?
Она раскрывает пакет, демонстрируя содержимое, и я ошеломленно заглядываю внутрь.
– Не знаю. Я даже не знаю, зачем все это купила. Вроде как в подарки. Ну, понимаете, сувениры.
– Да…
– Но я не представляю, кому все это подарю. А я ведь должна делать покупки осознанно. Я недавно прошла курс в «Золотом покое».
– В «Золотом покое»?! – Глаза у нее вспыхивают. – Я тоже!
– Неужели? – удивляюсь я.
– Ну, онлайн. – Она чуть смущается. – В сам центр я не смогла бы поехать. Но, знаете, у них есть специальное приложение, так что… У меня были большие проблемы с тратами. Работать в таком месте… – Она обводит рукой магазин. – Но я себя преодолела.
– Ух ты, – моргаю я. – Тогда вы понимаете, о чем я.
– «Нужно делать покупки спокойно и вдумчиво», – цитирует она.
– Точно! Я всегда себе это повторяю.
– Когда ходите в магазин?
– Да!
– И вам все это нужно?
– Да-да! У нас целое занятие было посвящено…
– Нет. – Симона заглядывает мне в глаза. – Я спрашиваю: вам все это нужно? Или вы купили эти вещи лишь затем, чтобы успокоиться?
Она достает из пакета снежный шар.
– Вот он вам нужен?
– Ой. – Я смущаюсь. – Не знаю… Лично мне – нет, наверное. Кому нужен снежный шар? Я думала подарить его… даже не знаю кому… Мужу, например.
– Отлично! Это доставит ему радость?
Я представляю, как Люк трясет шарик и наблюдает за хлопьями снега. Ну, разок он, может, так и сделает…
– Понятия не имею, – признаюсь после паузы. – Возможно.
– «Возможно»? – Симона качает головой. – Всего лишь «возможно»? О чем же вы думали, когда клали его в корзину?
Я недоуменно гляжу на нее. Ни о чем я не думала. Просто положила и все.
– Вряд ли он мне нужен. – Я закусываю губу. – Точнее, он не нужен совсем.
– Тогда не покупайте! Хотите оформить возврат?
– Да, пожалуйста, – шепчу с облегчением.
– Теперь футболки. – Симона вытряхивает их из пакета. – Кому они предназначены, и правда ли они нужны этим людям?
Я пялюсь на футболки. Я их купила, потому что зашла в сувенирный магазин, а это – сувениры.
Симона понимающе кивает.
– Возврат? – коротко спрашивает она.
– Да, пожалуйста. И это тоже. – Я вытаскиваю бусы из игральных костей. – Не представляю даже, зачем я их взяла. Я подарю их маме и ее подруге, они наденут разок и тут же снимут, закинут куда-нибудь подальше, а года через три отдадут в благотворительный магазин, где эти штуки так и будут висеть на дальней стойке до скончания времен.
– Господи, а вы ведь правы! – раздается позади хриплый голос. Обернувшись, я вижу женщину средних лет. Она перебирает штук шесть таких же бус. – Я купила их подругам. А они не станут их носить, да?
– Не станут, – качаю я головой.
Женщина в джинсах, уже покинувшая соседнюю очередь, прислушивается к нашему разговору и вдруг снова подходит к своему кассиру, рыжеволосой девушке.
– Сделайте возврат. Ума не приложу, зачем я накупила столько хлама? – Она вытаскивает из пакета бейсболку со сверкающей надписью «Лас-Вегас», выложенную стразами. – Моя падчерица в жизни этого не наденет.
– Простите, вы хотите оформить возврат? – Кассир выглядит донельзя оскорбленной. – Так сразу?
– Ей же оформляют. – Женщина тыкает в меня пальцем. – Она все возвращает.
– Не все, – отвечаю торопливо. – Я просто пытаюсь делать покупки спокойно и вдумчиво.
Рыжая кассирша одаряет меня испепеляющим взглядом.
– Прошу вас, замолчите.
– «Спокойно и вдумчиво», – восклицает дамочка в джинсах. – Отличная идея! Так, что еще из этого мне не нужно? – Она роется в сумке и вытаскивает флягу с гравировкой «Лас-Вегас». – Вот это заберите. И это.
Рядом ложится полотенце с принтом в виде долларовой купюры.
Краем глаза я вижу, как замирает третья женщина.
– Постойте-ка, – говорит она кассиру. – Наверное, я обойдусь без неоновой гирлянды. Пожалуйста, оформите возврат.
– Так, все, хватит! – объявляет рыжая кассирша, свирепеющая с каждым словом. – Больше никаких возвратов!
– Вы не имеете права нам отказать! – возмущается женщина в джинсах. – И это я тоже сдаю. – Она плюхает на прилавок розовый фотоальбом. – Кого я хочу обмануть? Я же никогда не буду собирать фотографии.
– Мне тоже все это не нужно! – Женщина в третьей очереди бросает возле кассы большущий пакет, полный товара. – Я и зашла-то сюда от скуки.
Прочие покупательницы начинают вынимать сувениры из корзинок. В магазине словно разгорается эпидемия скряжничества.
– Что происходит? – К линии касс приближается женщина в брючном костюме. – Почему наши клиенты не желают приобретать товар?
– Они все хотят сделать возврат! – поясняет рыжая. – Словно с ума посходили. А начала это вон та девушка!
Она указывает на меня.
– Ничего я не начала! Я просто решила… ну, знаете, задуматься о своих тратах. И купить лишь то, что мне действительно нужно.
– Лишь то, что вам действительно нужно? – У женщины в брючном костюме такой вид, будто я сказала жуткую непристойность. – Мэм, не могли бы вы поскорее совершить свои покупки и покинуть наш магазин?
Нет, я что, пытаюсь свергнуть капитализм?.. Менеджер готова взять меня за шкирку и собственноручно выставить вон.
– Вы помните, что было в Японии? Хотите, чтобы и здесь началось то же самое? Да?!
Мне становится не по себе, потому что ситуация и впрямь несколько выходит из-под контроля. Все выгребают товар из корзинок и сваливают его обратно на полки, удивленно вопрошая друг друга: «Вам что, правда это нужно?» и «Зачем мне эта штука?», а персонал мечется между витринами с воплями: «Памятные подарки для близких!», «Магниты за полцены! Возьмите три штуки!»
Но я же ни в чем не виновата, да? Я всего лишь сказала, что никто не будет носить бусы из игральных костей.
В конце концов я покупаю маленький пазл для Минни. Обычной эйфории при этом не чувствую, но, подписывая чек (на семь долларов тридцать два цента), испытываю странное спокойствие и умиротворение.
Это здорово воодушевляет. Я даже беру анкету и ставлю галочку в окошке «замечательно».
Однако на выходе из магазина настроение вновь портится. Я достаю телефон и пишу сообщение Люку:
«Где ты?»
Он почти сразу же отвечает:
«В бизнес-зале. Осталась еще чуть-чуть. А ты где?»
Мне становится легче – хоть кому-то я нужна.
«В «Шоппес». Люк, как думаешь, Сьюз когда-нибудь будет снова моей подругой? Знаю, я много чего натворила в Л-А, но теперь я очень стараюсь, а она меня совсем не замечает, общается с одной Алисией и»
Ой. Лимит знаков закончился. Ладно, Люк и так поймет.
Только нажав «отправить», я понимаю: зря я это сделала. Люк терпеть не может подобные исповеди. Собственно, я даже порой подозреваю, что мои длинные эсэмэски он совсем не читает.
И в самом деле, ответ приходит уже через пару секунд.
«Тебе просто надо развеяться. Подожди, закончу с делами, сходим в казино. Минни будет с твоей мамой, я договорился. Целую».
Ух ты! Казино! Я испытываю волнение вперемешку с трепетом. На деньги я еще никогда не играла, если не считать лотереи. Мы частенько покупали билетик лото, но номера вычеркивал обычно папа. А сама я никогда не делала ставки на тотализаторе и не играла в покер.
С другой стороны, я сотню раз видела фильмы про Джеймса Бонда – и уж поверьте, в них есть чему поучиться. Например, хранить невозмутимость в любой ситуации. Приподнимать бровь, когда пьешь коктейль. Уверена, я справлюсь, надо лишь правила игры уточнить.
Я решаю пока выпить кофе, заказываю латте и замечаю неподалеку женщину, сидящую на барном стуле. Ей лет пятьдесят, у нее обесцвеченные волосы, завязанные в хвост; она играет на телефоне в какую-то карточную игру. На столе перед ней большая миска, полная мелочи из автоматов, а на футболке под джинсовой курткой, расшитой крупными стразами, надпись: «Роквелл: чемпионат по покеру 2008».
Уж она-то должна разбираться в азартных играх. И ей, конечно, захочется помочь новичку, правда? Я дожидаюсь, когда она закончит очередную партию, и подхожу к ее столику.
– Простите, – вежливо говорю я, – вы не могли бы дать мне совет, если вас не затруднит?
– А? – Она поднимает глаза от телефона. Боже, у нее на веках нарисованы значки долларов! Как???
– М-м-м… – Я стараюсь не пялиться на ее глаза. – Я только что приехала, никогда прежде не играла на деньги и не знаю, как это делается…
Она с подозрением глядит на меня, словно ожидая подвоха.
– Вы в Лас-Вегасе – и никогда не играли?
– Я здесь первый день. Вечером иду в казино, но понятия не имею, какие игры лучше выбрать, с чего начать. Вот и спрашиваю: может, вы что-то посоветуете?
– Совета хотите, значит?
Она не моргая глядит на меня. Глаза у нее, оказывается, красные от полопавшихся сосудов. И вообще под всеми этими фальшивыми бриллиантами и слоем косметики выглядит она так себе.
– Или, может, подскажете какой-нибудь учебник? – приходит мне в голову удачная мысль.
Дама пропускает мои слова мимо ушей и вновь утыкается в телефон. Уж не знаю, что там, но вид у нее становится довольно угрюмый.
– Знаете что? – говорит вдруг она. – Вот вам совет – не делайте этого. Бегите. Спасайтесь.
– О. – Я в замешательстве. – Ну, я всего лишь думала сыграть разок-другой в рулетку или типа того.
– Все так говорят. Вы человек азартный?
– Хммм…
Я задумываюсь. Азартный ли я человек? Ну… может быть, самую малость.
– Я люблю распродажи, – признаюсь. – И раньше слишком часто ходила по магазинам. Завела уйму кредиток, наделала долгов. Но сейчас я исправилась.
Женщина невесело фыркает.
– Думаете, распродажи – это зло? Подождите, милочка, вот начнете играть – тогда все поймете. Почувствуете, как лежит в руке фишка. Азарт. Кайф. Это как метамфетамин. Вам надо еще и еще. Голову сносит. Жизнь катится под откос. А потом вас вяжут копы.
Я испуганно гляжу на нее. А ведь вблизи она довольно отталкивающая. Мышцы на лице словно застыли и не движутся. В волосах темнеют отросшие корни. Она тычет пальцами в телефон, и на экране появляется новая игра.
– Ясно! – бодро говорю, а сама тихонько пячусь. – Спасибо за помощь…
– Метамфетамин! – зловеще повторяет женщина, уставившись на меня налитыми кровью глазами. – Помните! Это – метамфетамин!
– Метамфетамин, – киваю я. – Точно. До свидания!
То есть азартные игры – это как наркотики?
Господи! А может, мне не стоит идти в казино?
Я не успокаиваюсь даже час спустя, покатавшись на гондоле с мамой, Дженис и Минни. Потом мама с Дженис уходят «пропустить по коктейльчику», а мы с Минни остаемся в номере. Минни играет в «магазин», и я вроде как тоже, хотя на самом деле пытаюсь сделать макияж и обдумать свою потенциальную зависимость от азартных игр.
Итак, можно ли «подсесть», фигурально выражаясь, с первого же раза? Например, с одного поворота рулетки? Перед глазами вдруг всплывает ужасная картина: я вся всклокоченная нависаю над игорным столом и с безумным взглядом бормочу: «Я обязательно выиграю! Я обязательно выиграю!», Люк пытается силой вытащить меня из казино, а где-то сзади громко рыдает мама. Наверное, мне лучше вообще никуда не ходить. Вдруг это слишком опасно? Останусь-ка я, пожалуй, в номере…
– Магазин! – Минни хватает упаковку чипсов и бесцеремонно кидает на стол. – Покупай, мама, покупай!
– Хорошо, детка.
Я поспешно подхватываю чипсы и прячу их, пока она не порвала упаковку и нам не пришлось за них платить.
В воспитании детей многое можно узнать лишь на собственном опыте. Сегодня, например, я извлекла очень ценный урок: «Не говорить «мини-бар» в присутствии Минни». Она решила, что речь идет о «Минни-баре» – и это ее собственный шкаф, полный замечательных вещей. Объяснять ей бесполезно. В итоге я сдалась и позволила вытащить все содержимое. Ковер теперь усеивали десятки крохотных бутылок и шоколадок. Потом все сложу обратно (если только бар не оснащен электронной системой, тогда у нас будут большие проблемы, и Люку придется улаживать этот вопрос с администрацией отеля. Впрочем, ему хорошо удаются переговоры).
Я уже «купила» у Минни тоник и шоколадку «Тоблерон» и теперь тыкаю пальцем в апельсиновый сок, пока другой рукой наношу на ресницы тушь.
– Пожалуйста, можно мне немного сока?
Я тянусь за бутылкой, однако Минни крепко за нее хватается.
– Нельзя! – сурово заявляет она. – В другой раз. У нас нет денег!
Я недоуменно моргаю. Где она этому научилась?
Ой!
Господи! Кажется, это я виновата…
Наверное, я ужасная, отвратительная мать. Но честное слово, только так мне удается охладить ее пыл, когда мы идем за покупками.
Минни с каждым днем говорит все лучше. И хорошо. Все родители рады слышать, как ребенок учится выражать вслух свои самые сокровенные желания. Беда лишь в том, что Минни делает это очень и очень настойчиво.
Она больше не кричит «МО-О-ОЕ!», как прежде, а говорит «Можно?». Мы заходим в супермаркет, и она начинает без устали твердить «Можно это, мама? Можно? Можно?», снова и снова, будто пытается обратить меня в новую религию.
И ладно бы ей нравились действительно нужные вещи. Она же хватает все подряд: всякие швабры, банки, скрепки… Когда последний раз мы ходили в магазин, она завела ту же пластинку «можно, пожа-а-алуйста?», я кивала, а за ее спиной выкладывала товар обратно на полки, а она вдруг повернулась и завопила: «Ну купи-и-и, маму-у-уля!» так отчаянно, что остальные покупатели засмеялись. Тогда она замолчала и приняла актерскую позу, – и все захохотали в полный голос.
(Неужели в ее возрасте я была такой же? Надо будет спросить у мамы.)
(Хотя нет, пожалуй, лучше мне этого не знать.)
Так что я избрала новую тактику и говорю Минни, что у нас нет денег. Это она вроде бы понимает. Правда, иногда перехватывает незнакомцев и сообщает им: «У нас нет денег» таким скорбным тоном, что мне становится жутко стыдно.
Теперь она гневно отчитывает Спики, свою куклу:
– Положи. Обратно. – Она выхватывает у куклы пакетик арахиса и яростно трясет им. – Это. Не. Твое.
Боже! Неужели я себя так веду?
– Будь с ней помягче, – предлагаю я. – Вот как надо.
Я беру Спики и принимаюсь ее баюкать, но Минни жадно отбирает куклу.
– Спики плачет. Спики надо дать… конфетку.
Глаза у нее при этом блестят так хитро, что я еле сдерживаю улыбку.
– У нас нет конфет, – отвечаю с самым серьезным видом.
– А это – не конфетка?
Она неуверенно поднимает «Тоблерон».
– Нет, это для взрослых. Он невкусный. А конфеток нет.
Минни разглядывает батончик, и я буквально вижу, как у нее в голове крутятся мысли. «Тоблерон» она никогда не пробовала, так что интерес к шоколадке вполне оправдан.
– Он невкусный, – повторяю. – Конфетки мы купим потом. Давай уберу.
И Минни сдается. В конце концов, ей всего-навсего два с половиной года.
– Спасибо. – Я вытаскиваю шоколадку из ее кулачка. – Давай пересчитаем бутылочки?
Гениальная идея – Минни обожает считать, хоть и пропускает порой цифру «четыре». Вскоре нам удается вернуть все бутылочки в мини-бар, и наступает очередь шоколадок и снеков, как вдруг дверь распахивается, и в номер заходят мама с Дженис: все раскрасневшиеся, у Дженис на голове пластмассовая диадема, а мама держит чашку, полную монет чашку.
– Привет, – говорю я. – Как прошел вечер?
– Я выиграла тридцать долларов! – с мрачным ликованием хвастается мама. – Уж теперь-то я твоему отцу покажу!
Мама несет какой-то бред. Какое отношение ее выигрыш может иметь к отцу?
Впрочем, спрашивать все равно нет смысла, когда она в таком настроении.
– Здорово! – говорю я. – Дженис, красивая диадема.
– О, она бесплатная, – взахлеб выпаливает та. – Знаешь, скоро начнется танцевальный конкурс. Мы видели рекламу!
– Мы решили пока передохнуть, а вы с Люком прогуляйтесь по городу. – Для пущей убедительности мама взмахивает чашкой с монетами. – Милая, у тебя, случайно, нет лишних накладных ресниц?
– Ээ… есть. А я и не знала, что ты носишь накладные ресницы.
– «Что случилось в Вегасе, в Вегасе и останется», – многозначительно цитирует она.
«Что случилось в Вегасе»? Боже, надеюсь, она только про ресницы говорит?.. Я задумываюсь, как бы поделикатнее спросить, не намерена ли она пуститься во все тяжкие, как вдруг на телефон приходит сообщение.
– Это Дэнни! – радостно выдыхаю я. – Он приехал. Он здесь!
– Что ж, милая, раз ты готова, почему бы тебе не спуститься? – предлагает мама. – А мы пока искупаем Минни и уложим ее спать. Правда, Дженис?
– Конечно, – соглашается та. – Убаюкаем нашу малютку в два счета.
– Правда? Я ведь могу и сама…
– Бекки, не глупи! – возмущается мама. – Я и так последнее время почти не вижу внучку. Ну-ка, детка, иди к бабуле на колени. Мы расскажем тебе сказку, поиграем и… О, придумала! Давай съедим эту замечательную вкусную шоколадку «Тоблерон»!
Семь
Дэнни я нахожу за угловым столиком в «Бушон», шикарном ресторане с льняными скатертями. Мой друг – как всегда, тощий и загорелый (наверняка только что из солярия) – одет в голубую куртку-косуху. Он сидит рядом с беловолосой, очень бледной девушкой, абсолютно ненакрашенной, не считая темно-фиолетовой помады.
– Дэнни! – Я подбегаю и сжимаю его в объятиях. – Господи! Ты живой!
Дэнни я не видела с тех самых пор, как он пытался совершить экспедицию в Гренландию в благотворительных целях, но то ли палец отморозил, то ли еще что, в общем, ему потребовалась реабилитация в Майами.
– Можно сказать, чудом, – отвечает Дэнни. – Там было очень опасно.
Не было там ничего опасного. Я разговаривала с его агентом и знаю правду.
– Бедняга, – говорю я. – Наверное, там творился сущий ужас. Весь этот снег и… и волки…
– Не то слово! – пылко подхватывает мой друг. – Знаешь, Бекки, я включил тебя в завещание, и ты чуть не получила свою долю наследства.
– Правда? И что же ты мне завещал?
– Кое-какую одежду, – неопределенно отвечает он. – Мое кресло от Эймса. И лес.
– Лес?!
– Я купил лес в Монтане. Ради налогового вычета. И подумал, Минни могла бы в нем играть и все такое… Кстати, это Улла.
– Привет, Улла! – Я машу ей рукой, а та нервно бормочет что-то в ответ и снова утыкается в большой планшет, весь лист на котором покрыт крупным цветочным орнаментом.
– Я недавно нанял Уллу, потому что меня озарило вдохновение, – величественно произносит Дэнни. – Моя новая коллекция будет посвящена Лас-Вегасу. Вот, она уже подготовила некоторые эскизы. – Он показывает на пачку листов.
– Я думала, твоя следующая коллекция будет про эскимосов, – напоминаю я.
Когда мы последний раз с ним виделись, он говорил о том, что резная кость, этнические узоры и бескрайняя снежная гладь вдохновляют его на создание мужских широких брюк оверсайз.
– Про эскимосов в Лас-Вегасе, – тут же находится Дэнни. – Ну что, ты уже была в казино?
– Я боюсь. Одна женщина сказала, азартные игры – как метамфетамин: попробуешь разок и увязнешь навеки.
Я надеялась, он скажет: «Что за бред?!», однако Дэнни с самым серьезным видом кивает.
– Все может быть. Моя школьная подружка Таня так и не оправилась после одной-единственной онлайн-партии в покер. Та ночь сильно ее изменила. В общем, трагичная история получилась…
– И что с ней теперь? – замираю я. – Она… умерла?
– Практически. Переехала на Аляску.
– Всего-то лишь! – возмущаюсь я.
– Стала работать на нефтяной вышке. – Дэнни делает глоток вина. – Вроде как пошла в гору. Кажется, она сейчас где-то в руководстве. Но до этого она крепко сидела на азартных играх.
– И вовсе это не трагичная история, – сердито говорю. – В конце концов, она стала боссом на нефтяной вышке.
– А ты представляешь, каково там? – веско замечает Дэнни. – Хоть раз в тех местах бывала?
Иногда я забываю, какой он упертый.
– Ладно. Это все неважно. Дело в другом…
– Я знаю, в чем дело! – перебивает Дэнни. – И уже обо всем позаботился. У меня есть листовки, ручки, футболки…
– Футболки? – изумленно переспрашиваю я.
Дэнни снимает куртку. Под ней надета футболка с фотографией Таркина: той самой, черно-белой, с недавней фотосессии. На ней Таркин обнажен до пояса, весь обвит веревкой и томно глядит в камеру. Сьюз этот снимок ненавидит. Она считает, что Тарки здесь похож на звезду порногейфильмов. И конечно, она не обрадуется, увидев это фото на футболке.
Внизу надпись: «НАЙДИ МЕНЯ» и телефонный номер Сьюз.
– Я целую партию отпечатал, – хвастается Дэнни. – Кейси и Джош раздают их возле «Сизарс-палас».
– Кто такие Кейси и Джош?
– Мои ассистенты. Смотри, нам надо, чтобы все увидели его лицо. Это первое правило поисков. Мой агент по связям с общественностью хочет договориться с новостным каналом и вроде как обещал найти типа, который отвечает за печать на молочных пакетах.
– Постой-ка. Хочешь сказать, твои люди сейчас раздают фотографии Тарки?
– Да, хватит на весь город, – хвастается Дэнни. – Мы отпечатали десять тысяч копий.
– Но мы нашли его!
– Как это нашли?!
– Ну, почти, – уточняю я. – Мы с ним разговаривали. Завтра утром встречаемся в «Белладжио».
– В «Белладжио»? – Дэнни уязвлен до глубины души. – Ты серьезно? Я думал, что его похитили. Что ему промыли мозги.
– Сьюз до сих пор так думает. Она не успокоится, пока его не увидит… Знаешь, а покажи-ка мне листовки, – тут же добавляю я. – Дэнни, ты удивительный… Это замечательно. Сьюз будет очень благодарна.
– Мы сделали три разных варианта, – смягчается мой друг. – Улла, где листовки?
Улла поспешно лезет за ними в кожаную сумку и протягивает нам три штуки. На каждой – фотографии Тарки все с той же фотосессии. На одной надпись «НАЙДИ МЕНЯ», как на футболке, на второй – «ГДЕ Я?», на третьей – «Я ПРОПАЛ», и везде – номер Сьюз.
– Здорово, правда?
– Кхм… – Я откашливаюсь. – Да! Круто!
Только бы Сьюз не увидела!
– Наверное, не стоит Кейси и Джошу раздавать все листовки, – медленно произношу я. – Хотя бы не все десять тысяч.
– Но куда нам девать остатки? – негодует Дэнни. Потом его лицо светлеет. – Придумал! Инсталляция! Этот опыт вдохновит меня на следующую коллекцию! Да! Провокация. Похищение. Связывание! Все будет в мрачных тонах. А-ля нуар. Модели в кандалах. Улла! Пиши: веревки, цепи, мешковина, кожа… короткие шорты, – добавляет он после некоторых раздумий.
– Я думала, твоя следующая коллекция – про эскимосов в Лас-Вегасе, разве нет?
– Ну, тогда эта будет через одну, – отмахивается он. – А где Сьюз?
– О… – Настроение у меня тут же портится. – Она с Алисией. Помнишь Алисию Длинноногую Стерву? Так вот, она вышла за типа по имени Уилтон Меррел, и…
– Бекки, я знаю, кто такая Алисия Меррел, – перебивает он. – Успешная дамочка. Про ее дом писали в «Архитектурном дайджесте».
– Хоть ты не напоминай, – уныло бормочу я. – Ох, Дэнни… Это ужасно! Она отняла у меня Сьюз. Они все время проводят вместе. Сьюз совсем потеряла чувство юмора, и все из-за Алисии. – Я шмыгаю носом. – Не знаю, что мне делать.
– Ну… – Он задумывается, а потом философски пожимает плечами. – Надо жить дальше. Дружбе конец. Если Сьюз тебе дорога, ты должна ее отпустить.
– Отпустить? – в ужасе таращу я глаза.
– Люди меняются, жизнь течет… Значит, так было суждено.
Я молча пялюсь на скатерть. Голова идет кругом. Не собираюсь я отдавать Сьюз Длинноногой Стерве. Ни за что.
– Ну и какая она сейчас, эта Алисия? – спрашивает Дэнни. – Такая же красотка, как и прежде? Все так же разбивает чужие браки?
Я облегченно вздыхаю. Хотя бы Дэнни знает, что представляет собой эта особа.
– Прикидывается, что изменилась, – отвечаю мрачно. – Только я ей не верю. Она что-то замышляет.
– Правда? – оживляется Дэнни. – Например?
– Не знаю… Но это наверняка так. Она всегда была стервой. Приглядывай за ней.
– Хорошо, – кивает он.
– Впрочем, сегодня ты вряд ли ее увидишь, – печально опускаю я плечи. – Мы в Лас-Вегасе, выяснили, что с Таркином и папой все в порядке… Мы должны были это отпраздновать! А Алисия и Сьюз не хотят веселиться. Они намерены пораньше лечь спать. Представляешь?!
– Ну, я-то однозначно буду веселиться! – Дэнни берет меня за руку. – Эй, Бекки, гляди бодрее! Чем займемся? Заглянем в казино?
– Да, мы с Люком договорились там встретиться. Хотя я немного… ну, ты знаешь. Нервничаю.
– Почему?
Он что, не слушал?
– Потому что! – Я всплескиваю руками. – Из-за метамфетамина!
– Ты шутишь? Бекки, казино – это просто развлечение.
– Пойми, я по натуре азартный человек! Всю жизнь борюсь с пагубными привычками. Мне никто не поможет, даже при большом желании!
Я смотрела фильмы о наркоманах и знаю, как это происходит. Ты говоришь: «Попробую разочек», – а потом вдруг с немытой головой попадаешь в суд, где у тебя отбирают детей.
– Успокойся. – Дэнни жестом просит принести ему счет. – Пойдем, поиграем. Если тебя вдруг затянет, я вытащу. Даю слово.
– Даже если я буду пинаться, проклинать тебя и кричать, что мне нет дела до близких и друзей? – опасливо уточняю я.
– Конечно. Так, давай, пошли проматывать деньги Люка. Шутка! – тут же добавил он, увидев, как я изменяюсь в лице.
До казино мы добираемся в считаные минуты. Внутри я невольно задерживаю дыхание. Значит, вот он какой – настоящий Лас-Вегас. Сердце города. Я озираюсь, ослепленная неоновыми огнями и блестящими нарядами. Здесь сверкает все: даже наручные часы – и те обязательно будут инкрустированы бриллиантами.
– У тебя фишки есть? – спрашивает Дэнни, и я вытаскиваю из кармана два бесплатных комплекта – свой и Люка.
– У меня пятьдесят долларов, – подсчитываю я.
– Пятьдесят? – изумляется Дэнни. – Тебе и на одну ставку не хватит. Начинать надо хотя бы с трех сотен.
– Я не буду тратить триста долларов! – ужасаюсь я. Боже, до чего же дорогие эти азартные игры. За триста долларов можно купить шикарную юбку.
– Ну, я уже обменял пятьсот долларов. – Глаза у Дэнни блестят. – Пора приступить к делу.
Я изумленно распахиваю глаза.
– Пятьсот долларов?!
– Я начну, а ты посмотришь. Сегодня мне улыбнется удача.
Он дует на пальцы.
Восторг Дэнни столь заразен, что и я, обходя вместе с ним зал, понемногу чувствую ликование. А еще ужас. И то, и другое сразу.
Никогда не бывала в таком месте. Здесь даже воздух пропитан азартом. Он ощущается в дыхании людей за игорными столами, в общей атмосфере напряжения, вроде той, что царит в очереди перед началом распродажи. Отовсюду раздаются возгласы, то счастливые, то расстроенные, смешиваясь с шелестом фишек и звоном бокалов на подносах едва одетых официанток. А фоном для всего этого служит писк игровых автоматов.
– Во что будем играть? – спрашиваю я. – В рулетку?
– В блек-джек, – твердо говорит Дэнни и подводит меня к большому столу.
Здесь все очень по-взрослому. Мы садимся на пару свободных стульев, но в нашу сторону никто даже не поворачивается, чтобы сказать «привет». Словно мы возле бара, только стойка накрыта тканью, а вместо напитков крупье раздает карты. Кроме нас за столом двое пожилых мужчин и девушка в смокинге и блестящем цилиндре, на вид весьма раздраженная.
– Я не умею играть, – панически шепчу я Дэнни.
Хотя… я вроде бы знаю правила. Это же почти вист, правда? А в вист я каждый год на Рождество играю с родителями. Вряд ли в Лас-Вегасе свои стандарты.
– Все просто, – отмахивается Дэнни. – Делай ставку. Двадцать долларов.
Он берет у меня фишки и уверенно кладет на круг в центре стола. Крупье, девушка японской внешности, их вроде и вовсе не замечает – ждет, когда остальные тоже сделают ставки, затем раздает нам карты.
Мне достается шестерка червей и шестерка пик.
– Вист! – восклицаю я, и все на меня смотрят.
– Не говори «вист», – шепчет Дэнни, заглядывая в мои карты. – Ты хочешь сплит.
Не знаю, что это такое, но доверюсь Дэнни.
– Ладно, – смело говорю я. – Сплит.
– Не говори «сплит», – закатывает глаза Дэнни. – Просто положи сюда еще пару фишек и сделай так. – Он показывает на стол и поднимает два пальца.
– Ну хорошо. – Я выполняю его указания, почувствовав себя вдруг настоящим профи. Крупье делит мои карты и выдает к ним еще две.
– Поняла! – выпаливаю я, когда вижу восьмерку треф и десятку пик. – У меня теперь две кучки, и я обязательно выиграю!
Я оглядываю стол – все остальные тоже играют. Это так весело!
– Бекки, быстрее, – бормочет Дэнни. – Тебя все ждут.
– Да-да, конечно.
Я гляжу на карты. В одной комбинации получается четырнадцать, в другой – шестнадцать. Что же мне делать? Добавить или оставить? Мысли мечутся, не желая определяться.
– Бекки?
– Да, секундочку…
Господи, как же сложно! Что мне делать? Я закрываю глаза и пытаюсь настроиться на божественное провидение, однако боги, похоже, решили взять перерыв.
– Бекки? – теребит меня Дэнни.
Все за столом хмуро глядят в мою сторону. Вот честно! Неужели они не понимают, какая это сложная игра?
– Хммм… – Я сосредоточенно потираю бровь. – Не знаю. Надо подумать…
– Мэм? – Уже, кажется, и крупье теряет терпение. – Мэм, вы должны играть.
Ох, до чего же непросто… Все равно что решать, купить ли пальто на распродаже в «Селфридж», ведь в «Либерти» наверняка найдется лучше, но пока ты мечешься туда-сюда, его могут забрать…
– Что мне делать? – спрашиваю я у сидящих за столом. – Как вам удается быть такими спокойными?
– Мэм, таковы азартные игры. Надо просто сделать выбор.
– Ладно, вист, – сдаюсь я в конце концов. – То есть хит. На обе комбинации. О-о-о, мне надо удвоить ставку, да? – спрашиваю я у Дэнни. Не знаю, зачем это нужно, но в фильмах все время так делают.
– Нет, – твердо говорит он.
Крупье выдает мне девятку и десятку, заканчивает партию и сгребает все мои фишки к себе.
– Что? – Я в полном недоумении. – Это что сейчас произошло?
– Ты проиграла, – поясняет Дэнни.
– И… и что? Она даже ничего не скажет?
– Нет. Просто заберет твои деньги. И мои тоже. Облом.
Я смотрю на молчаливую крупье, чувствуя себя оскорбленной. В азартных играх должно быть больше пафоса. Если ты, например, покупаешь что-нибудь дорогое, эту вещь обязательно вручат тебе в красивом пакете и пожелают приятного дня.
В общем, торговые центры дадут казино сто очков вперед. Деньги тратишь так же, зато в магазине хотя бы получаешь взамен что-то конкретное. А здесь я за пять секунд спустила сорок долларов – и толку-то?
– Давай сделаем перерыв. – Я встаю со стула. – Хочу выпить.
Я проверяю телефон – пришло новое сообщение. Люк уже на полпути сюда.
– Конечно, – соглашается Дэнни. – Ну, ты еще не подсела?
– Вряд ли, – прислушиваюсь я к своим чувствам. – Может, не такая уж я и азартная.
– Просто ты проиграла, – веско замечает он. – Подожди, вот выиграешь – и не сможешь остановиться. О, привет, Люк.
Я оборачиваюсь и вижу мужа – он уверенно идет по залу, и его темные волосы сияют в свете неоновых фонарей.
– Привет, Дэнни! – Хлопает его по спине. – Оттаял уже?
– Не шути так, – содрогается тот. – Слишком больная тема.
Люк перехватывает мой взгляд, и я украдкой смеюсь. Дэнни порой принимает все слишком близко к сердцу. Но он такой милый, что ему хочется подыграть.
– Ну что, Бекки, уже выиграла состояние? – спрашивает Люк.
– Нет, проиграла. По-моему, азартные игры – это чепуха.
– Ты просто не вошла во вкус, – отмахивается Дэнни. – Давай сядем за другой стол.
– Ну давай… – соглашаюсь я, но сама не делаю ни шагу. Как-то не трогают меня эти азартные игры. Если проиграешь – приятного мало. Если выиграешь – рискуешь пропасть навеки.
– Бекки, ты что, не хочешь? – Люк с любопытством глядит на меня.
– Не знаю… Вдруг я начну выигрывать и подсяду на это дело?
– Все будет хорошо, – успокаивает Люк. – Просто выбери заранее стратегию и придерживайся ее.
– Какую еще стратегию?
– Ну например: я буду играть столько-то времени, а потом остановлюсь. Или потрачу определенную сумму. Или «закончу, пока выигрываю». Запомни: чего никогда нельзя делать, так это отыгрываться. Если проиграла – значит, проиграла. Не гоняйся за выигрышем.
Я мысленно перевариваю его слова.
– Ладно. Хорошо. У меня есть стратегия.
– Отлично! Во что хочешь сыграть?
– Только не в блек-джек! – Дурацкая игра. – Давай попробуем в рулетку.
Мы подходим к пустому столу для рулетки и садимся на высокие стулья. Крупье, лысый парень лет тридцати, тут же расплывается в улыбке и говорит:
– Добро пожаловать!
Я радостно улыбаюсь в ответ. Этот парень мне нравится, он куда лучше той нудной японки.
– Привет!
Я кладу фишку на красное поле, а Люк и Дэнни выбирают черное. Как загипнотизированная, я слежу за вращающимся колесом рулетки. Красное… Красное…
Шарик падает в ячейку, и я изумленно распахиваю глаза. Выиграла! Я правда выиграла!
– Мой первый выигрыш в Лас-Вегасе! – выпаливаю я, и крупье смеется.
– Наверное, вам сегодня везет.
– Возможно.
Я снова ставлю на красное. Рулетка крутится, точно завораживая – мы все не в силах отвести от нее взгляд. Наконец она замедляется, и шарик влетает в ячейку.
Есть! Я снова выиграла!
О да, рулетка – лучшая игра в мире, не знаю даже, зачем мы тратили время на дурацкий блек-джек. Следующие полчаса я выигрываю, словно мне улыбается сама богиня-удача. Люку и Дэнни тоже везет, но передо мной скопилась целая гора фишек.
– Я прирожденный игрок, – злорадствую я, сгребая к себе очередную стопку. Делаю глоток из бокала с «Маргаритой» и разглядываю стол, думая, куда бы поставить в этот раз.
– Тебе везет, – поправляет Люк.
– Везение… талант… Какая разница?
Я собираю фишки, задумываюсь на секунду и ставлю все на черное. Люк сдвигает пару фишек на нечетное, и мы увлеченно следим за вращающимся колесом.
– Черное! – кричу я, когда шарик падает на десятку. – Я опять выиграла!
Потом я ставлю на черное, на красное и снова на красное. И всякий раз выигрываю! К нашему столику подтягиваются парни, приехавшие на чей-то мальчишник. Крупье рассказывает им о моей удаче, и они начинают хором скандировать «Бек-ки! Бек-ки!» Поверить не могу! Это так классно!
И знаете что? Дэнни прав. Когда выигрываешь, все совсем по-другому. Я в ударе. Весь мир исчезает. Остается лишь колесо рулетки, которое смазанно движется, потом замирает… и я опять выигрываю!
Один из парней по имени Майк хлопает меня по плечу.
– Какой у тебя секрет?
– Не знаю, – скромно отвечаю я. – Просто сосредотачиваюсь. Вроде как управляю нужным цветом.
– И часто у тебя так? – спрашивает кто-то еще.
– Никогда в жизни не играла.
Чужое внимание меня пьянит.
– Тебе стоит переехать в Лас-Вегас.
– Знаю. – Я подмигиваю Люку. – Слышишь, нам и впрямь стоит здесь поселиться.
Я сгребаю все фишки и не колеблясь ставлю их на семерку.
– Уверена? – Люк выгибает бровь.
– Абсолютно. – Я снова делаю глоток «Маргариты». – Скажем так, мне подсказывает интуиция. Она говорит: число семь. Это мое число! – обращаюсь я уже ко всем. – Семерка.
Кое-кто из парней принимается скандировать: «Се-мер-ка! Се-мер-ка», остальные торопливо ставят фишки рядом с моими. Колесо раскручивается, и мы как одержимые смотрим на него.
– Семь!
Шарик приземляется в седьмую ячейку, и все за столом орут. Я выиграла! Даже крупье тянется хлопнуть меня по открытой ладони.
– Девушка в ударе! – восклицает Майк.
– Ну что, какой номер следующий? – спрашивает кто-то из парней.
– Бекки, скажи!
– Бекки!
– Куда нам ставить, Бекки?
Все ждут новой ставки. Но я больше не гляжу на рулетку. Я гляжу на фишки и мысленно подсчитываю их стоимость. Две сотни. Четыре. И еще вон те… Да! Я радостно вскидываю кулак.
– Что? – удивляются парни. – Бекки, что такое?
Не сдержав торжествующей улыбки, я поворачиваюсь к крупье.
– Обменяйте на наличные, пожалуйста.
– Обменять? – У Майка отвисает челюсть. – Зачем?!
– Мне уже хватит.
– Нет-нет-нет. – Парень приходит в смятение. – Ты ведь на коне. Ты выигрываешь! Нельзя сдаваться.
– Я выиграла восемьсот долларов.
– Здорово! Давай еще! Делай ставку!
– Нет, вы не понимаете, – терпеливо принимаюсь я объяснять. – Восемьсот долларов как раз хватит на чудесный пиджак для Люка.
– Что еще за пиджак? – удивляется Люк.
– «Армани». Из серого кашемира. Я нашла его, когда гуляла по «Шоппес». Пойдем посмотрим! – Я хватаю Люка за руку. – Примеришь!
– Пиджак? – Майк никак не возьмет в толк. – Дорогуша, ты с ума сошла? Тебе же удача прет! Нельзя просто взять и уйти!
– Вообще-то можно. Это и есть моя стратегия.
– Стратегия?
– Люк сказал, что мне нужна стратегия. Вот я и решила: буду играть, пока не накоплю на пиджак. У меня получилось. – Я торжествующе улыбаюсь. – Пора остановиться.
– Но ведь… но… – Майк, кажется, теряет дар речи. – У тебя полоса везения!
– Я в любой момент могу проиграть, – веско замечаю я.
– Не можешь! Она выиграет, правда?
Майк оглядывается в поисках поддержки.
– Бекки обязательно выиграет, – отвечают ему хором.
– И все-таки я могу проиграть. Тогда мне не хватит на пиджак.
Почему они не понимают?
– Бекки, не уходи. – Майк пьяно обнимает меня за плечи. – Давай еще оттянемся, а?
– О, с вами было очень весело, – тут же говорю я. – Вы классные ребята. И мне понравилось играть… но покупать Люку пиджак понравится еще больше. Простите, – вежливо добавляю я крупье. – Не хочу быть грубой. У вас чудесная рулетка.
Люк тихонько фыркает, и я поворачиваюсь к нему.
– Что не так? Что тут смешного?
– Ничего, любовь моя. – Он целует мне руку. – Просто я понял, что можно не бояться: на азартные игры ты не подсядешь.
* * *
Пиджак сидит на Люке изумительно. Так я и знала. Он облегает фигуру, очень стройнит и придает его волосам шоколадные нотки. Все девушки в магазине восхищенно замирают, когда Люк выходит из примерочной и становится перед большим зеркалом. Жаль, что Дэнни не видит; он остался в казино играть с теми парнями.
– Отлично! Я знала, что тебе подойдет.
– Что ж, спасибо! – Люк с улыбкой глядит на свое отражение. – Я очень тронут.
Я достаю выигрыш и отсчитываю сумму покупки, пока кассир упаковывает пиджак в симпатичную квадратную коробку.
– А теперь, – говорит Люк, когда мы выходим из магазина, – позволь преподнести тебе ответный дар. Вообще-то стоило отдать его раньше. – Он протягивает распечатку письма. – В лондонском отделении кто-то нечаянно прорекламировал компанию «Мак», те в свою очередь предложили всем сотрудникам купон на девяностопроцентную скидку. Если честно, я надеялся, что идет речь об «Эппл Мак»… – Он шутливо вздыхает. – Но эти ребята, конечно же, торгуют средствами для макияжа. Так что забирай мой купон.
– Надо же. Спасибо. – Я бегло просматриваю письмо. – Ух ты. Девяносто процентов!
– Где продают эту косметику? – Он оглядывается. – В «Барни»? Давай зайдем?
– Знаешь… Лучше потом, – не сразу отвечаю я. – Сейчас не стоит. Тебе там будет скучно.
– Ты что, не хочешь? – удивляется Люк.
Я рассматриваю письмо, пытаюсь понять свою реакцию. При одной мысли о том, чтобы купить себе косметику – пусть даже почти за бесплатно, – в животе возникает странное тянущее чувство.
Господи, что со мной происходит! Мне понравилось покупать пиджак Люку. И игрушку – Минни. Но почему-то я не могу пойти и купить что-то себе. Удивительно. Не могу и все.
«Я не заслужила», – пробирается в голову шальная мысль.
– Нет, спасибо, – выдавливаю я веселую улыбку. – Пойдем, освободим маму и Дженис.
– Разве ты не хочешь прогуляться? Посмотреть на фейерверк?
– Нет, спасибо.
От недавнего восторга не остается и следа. Как только Люк надумал меня развлекать, в голове вдруг слышится голосок. Не спокойные увещевания «Золотого покоя»: «Делай покупки вдумчиво» и «Соблюдай умеренность»… Нет, суровый едкий голос, который внушает мне, что я вообще ничего не заслуживаю.
Мы идем к лифтам, оставляя позади шумные толпы и музыку. Люк всю дорогу бросает на меня задумчивые взгляды и наконец говорит:
– Бекки, любимая, не теряй свою изюминку.
– Какую еще изюминку? – поражаюсь я. – Ничего я не теряю.
– Не сказал бы. Что случилось, милая?
Он поворачивается ко мне и кладет руки на плечи.
– Ну… сам знаешь. – В горле встает комок. – Это ведь все из-за меня – вся эта поездка. Мне стоило раньше съездить к Бренту. И внимательнее слушать папу. Ничего странного, что Сьюз…
Я замолкаю, прячу глаза, и Люк вздыхает.
– Сьюз скоро одумается.
– Я говорила с Дэнни; он сказал, что нашей дружбе конец и я должна ее отпустить.
– Нет. – Люк уверенно качает головой. – Он ошибается. Вы со Сьюз не из таких, ничто вас не разлучит.
– Мне кажется, уже разлучило… – чуть не плачу я.
– Не сдавайся! Бекки, ты же никогда не опускала руки! Да, у вас сейчас нелегкие времена… Но я знаю вас двоих – вы все преодолеете. И будете в старости сидеть рядышком, вязать пинетки внукам и сплетничать.
– Да? Ты правда так думаешь?
Я представляю нас обеих старушками. У Сьюз длинные седые волосы и элегантная трость, и даже с морщинками она очень красивая. Я же ношу потрясающие аксессуары. Меня так и называют: «Пожилая леди с шикарным ожерельем».
– Не сдавайся, – повторяет Люк. – Ты нужна Сьюз. И она тебе нужна, пусть даже этого не понимает.
– Она кроме Алисии никого не видит, – сокрушаюсь я.
– Пусть. В один прекрасный день она откроет глаза и поймет, что эта Алисия собой представляет, – сухо говорит Люк, нажимая кнопку лифта. – Только помни, что она все еще твоя подруга. Она сама позвала тебя в эту поездку. Не позволяй Алисии действовать себе на нервы.
– Ладно, – чуть слышно отвечаю я.
– Бекки, я серьезно, – настаивает Люк. – Не давай Алисии вытирать о себя ноги. Борись за дружбу.
Он говорит так уверенно, что во мне разгорается слабый огонек надежды.
– Ладно, – говорю я в конце концов. – Хорошо. Я постараюсь.
– Вот и умничка.
Тем временем мы добрались до нашего номера. Люк достает ключ, отпирает дверь – и я потрясенно замираю на месте…
Что-о-о?!!
– Добрый вечер, Ребекка, Люк, – слышится знакомый ледяной голос.
Я что, сплю? Или перепила «Маргариты»? У меня галлюцинации?
Увы, глазам придется поверить. На пуфе сидит Элинор, моя свекровь и, как всегда, буравит меня взглядом.
– Мама! – потрясенно восклицает Люк. – Ты что здесь делаешь?!
У него такое лицо, что я вздрагиваю. У Люка всегда были непростые отношения с матерью, а в последнее время они и вовсе перестали общаться. Два дня назад, в Лос-Анджелесе, я пыталась подтолкнуть их навстречу друг другу. Ни Люк, ни Элинор на примирение не пошли. Мои мечты об урегулировании конфликта в стиле Кофи Аннана рассыпались в прах. Люк сильно переживал из-за их ссоры.
И вот Элинор заявляется без приглашения.
– Элинор примчалась нам на помощь! – с немалой долей театральности поясняет мама. – Я не знала, к кому еще обратиться, так что позвонила ей.
«К кому еще обратиться»? О чем она? У нас и так полный трейлер помощников.
– Мама, – осторожно начинаю я, – у тебя есть я, Сьюз, Люк…
– Нужен кто-то влиятельный, – машет она бокалом. – Раз Люк отказался использовать свои связи…
– Джейн, – говорит он, – вы же не думали, что я…
– Я думала, ты используешь любую возможность!.. Так что нам поможет Элинор. Она-то все понимает. Правда, Элинор?
– Мы ведь нашли папу! – протестую я. – Мы сами его выследили!
– Ну, я этого не знала, когда ей звонила, – не теряется мама. – И Элинор примчалась первым же рейсом. Она чудесная подруга.
Безумие какое-то. Мама с Элинор едва знакомы. У наших с Люком родственников не те отношения. Насколько мне известно, на сегодняшний день расстановка сил выглядит следующим образом:
Элинор презирает папу с мамой (считая их деревенщиной).
Мама злится на Элинор (за ее чванство).
Папе Элинор нравится, но он считает ее старой стервой (что близко к истине).
Люк и Элинор почти не общаются.
Минни любит всех, особенно «бабулю» (маму) и «леди» (Элинор). Но она уже спит, так что ее мнение не в счет.
Вот так. В общем, в сценарий «мама и Элинор – лучшие подруги» верится слабо. Я даже и не знала, что у мамы есть ее номер. Кошусь украдкой на Люка и вижу, как он хмурится.
– И чего же вы от нее ждете? – резковато спрашивает он.
– Мы как раз это обсуждаем, – говорит мама. – Элинор, как и мы, никогда не бывала в Лас-Вегасе, так что мы решили устроить девичник.
– Отлично выглядите, Элинор, – не могу не внести я свою лепту. – Красивое платье.
Между прочим, именно я предложила Элинор носить платья вместо извечных строгих костюмов. И, представьте-ка, она прислушалась к моему совету! На ней черно-белое платье от «Ди-Ви-Эф», сидит идеально (должно быть, подгоняли по фигуре), и Элинор в нем невероятно женственная. В следующий раз предложу ей сделать стрижку.
Люк здорово разозлен, хоть и пытается это скрыть.
– Мама, тебе не стоит вмешиваться. Джейн зря тебе позвонила.
– Ничего не зря, – парирует моя мама. – Элинор – часть нашей семьи. Правда, Элинор?
– Ей последнее время нездоровится. И ни к чему участвовать в семейных мелодрамах. Мама… – поворачивается он к ней, – если ты еще не ужинала, давай сходим в ресторан. Бекки, ты не против?
– Нет, конечно, – тут же отвечаю я. – Идите.
– Знаешь… Дело в том… – Люку явно не по себе. – В тот вечер мое поведение… В общем, я хотел бы все исправить. Думаю, нам стоит навести мосты. – Он замолкает, потирая шею. Представляю, как ему нелегко подбирать слова, да еще и у всех на виду. – Я должен извиниться. Так что позволь угостить тебя ужином.
– Очень щедро с твоей стороны, – после неловкой паузы отвечает Элинор. – Спасибо, если ты хочешь… – Ей так же неловко, как и Люку. – Пожалуй… мы могли бы начать с чистого листа.
Затаив дыхание, я перевожу взгляд на Люка. Ушам своим не верю! Они мирятся! Наконец-то! Надеюсь, за ужином они найдут общий язык, и с этого момента все будет по-другому!
– Отлично! – Люк с облегчением улыбается. – Именно этого я и хочу. Давай забронирую столик и обсудим тот праздник в Хэмптоне, о котором тогда говорили…
– Я не закончила, – перебивает его Элинор. – Благодарю за приглашение, Люк, и мне правда хотелось бы оставить прошлое за спиной, но… – Она делает паузу. – На сегодня я уже договорилась с Джейн и Дженис.
Я роняю челюсть. Элинор и мама? Вместе? В Лас-Вегасе?
– Верно. – Мама хлопает Элинор по плечу. – Мы втроем здорово повеселимся.
– Покажем им, девчонки! – восклицает Дженис.
Щеки у нее пылают. Интересно, сколько она выпила?
– Ты хочешь пойти с ними? Не со мной? – Люк не верит своим ушам.
По правде говоря, все это и впрямь выглядит невероятным. Когда Элинор познакомилась с моими родителями, она задирала нос и сторонилась нас, словно все Блумвуды – чумные.
– Джейн обещала показать мне фотографии Минни, – отвечает та. – Хотелось бы увидеть ее малышкой. Я так много пропустила.
В глазах у нее мелькают какие-то затаенные эмоции, и я неловко переступаю с ноги на ногу. Жаль, что Элинор столько времени провела вдали от семьи.
– Да-да. Посмотрим их на моем айфоне, и я перешлю все, что понравится. – Мама уже натягивает куртку. – Из них можно будет сделать коллаж на кухню. Или… О, придумала! Вы же любите пазлы, да? Так вот, можно заказать пазл из фотографии Минни.
– Пазл? – задумчиво хмурит брови Элинор. – Из фотографий Минни? Интересная мысль…
– О, я еще много чего интересного придумаю! Идемте же. – Мама суетливо всех подгоняет. – Дженис, готова? Элинор, вы раньше играли на деньги?
– Я время от времени играю в баккара, – сухо отвечает Элинор. – В Монте-Карло. С де Буасье. Это старинный род в Монако.
– Вот и славно! Покажете, как это делается. Нам всем не помешает спустить пар. Бекки, милая, пока! Увидимся завтра в «Белладжио», ровно в девять. Пусть папа заранее настроится на откровенный разговор. Ну что, Элинор, пропустим по стаканчику?
Дверь закрывается, обрывая мамин монолог. Мы с Люком стоим на месте, изумленно тараща глаза.
Сообщений: Входящие (1,783)
От: Неизвестный номер
6:46 Привет, красавчик!
От: Неизвестный номер
6:48 Я только тебя и искал!
От: Неизвестный номер
6:57 Встретимся завтра в 10 у фламинго спроси хуана
От: Неизвестный номер
6:59 Сколько стоит час?
От: Неизвестный номер
7:01 Какие мышцы!!! Обожаю веревки!!!!!
От: Неизвестный номер
7:07 Люблю тебя, красавчик
От: Неизвестный номер
7:09 Почем?
От: Неизвестный номер
7:10 Какие губы! Я свободен в любое время
От: Неизвестный номер
7:12 Готов снять тебя на весь вечер
От: Неизвестный номер
7:14 Мужчины или женщины?
Восемь
До чего же мерзкое утро. Того, кто придумал утро, надо расстрелять…
Сейчас без четверти девять, и я сижу в «Белладжио» за большим круглым столом, дожидаясь остальных. Голова пульсирует с похмелья в такт негромкой музыке, меня слегка мутит. Оказывается, у этого отеля шикарный винный погреб и замечательный сервис.
Они подают коктейли прямо в номер.
Причем круглосуточно.
Еще и Минни разбудила нас в три часа криками, что ее кроватка «тонет». Все дурацкие гондолы. Предупреждать надо, что они вредны для здоровья.
К столу подходят Люк и Минни.
– Хлопья, мама! – хвастается малышка, бережно сжимая тарелку, словно обнаружила редчайший деликатес. – Я взяла хлопья.
– Какая вкуснятина, Минни. Ням-ням! – Я поворачиваюсь к Люку. – К ее услугам весь шведский стол «Белладжио», а она выбрала хлопья?
– Я предлагал креветки и омаров, – усмехается Люк. – Ее не впечатлило.
При мысли об омарах желудок совершает кульбит. Честное слово, морепродукты на завтрак? Что за безумие?
– Еще у них есть омлет с трюфелями, – говорит Люк.
– Здорово, – без особого энтузиазма отвечаю я.
– И шоколадный фонтан, и французские тосты, и…
– Люк, хватит, – стону я. – Не говори о еде.
– Тебе что, плохо? – ухмыляется он.
– Нет, – с достоинством парирую я. – Просто не голодна.
Пожалуй, стоит попробовать ту популярную диету «5:2». И сегодня устроим разгрузочный день.
Официант приносит чашку кофе, и я осторожно делаю глоточек. В этот момент вдруг слышится знакомый голос, и я вскидываю глаза. Это что, мама? Нет, это – и впрямь моя мама?
Она стоит, покачиваясь, возле администратора, волосы у нее спутаны, глаза блестят, за ухом – какой-то яркий цветок.
– Моя дочь Бекки… Она где-то здесь. Можете ее найти, пожалуйста?.. А еще мне нужно выпить кофе… – Она запускает руку в растрепанную прическу. – Ох, как болит голова…
– Мама! – отчаянно машу ей рукой. – Я здесь.
Мама поворачивается, и я вижу, что она во вчерашнем платье. Неужели даже спать не ложилась?
– Ты как? – Я вскакиваю и бегу к ней через весь ресторан. – Где ты была?
– Подожди, – отмахивается она. – Сейчас остальных позову. – Девочки! Сюда!..
Она машет кому-то, и, к моему дичайшему удивлению, в ресторан рука об руку входят Элинор и Дженис. Ну как входят – скорее уж вползают…
Видок у них, надо сказать, тот еще. Обе так и не переоделись, только Дженис нацепила какой-то блестящий пояс с надписью «Королева караоке», а у Элинор из волос торчит что-то вроде… сгоревших палочек от бенгальского огня?
Боже мой! Я фыркаю и тут же зажимаю рот ладонью.
– Похоже, вечер удался? – спрашиваю, когда они наконец-таки до нас добираются.
Дженис машет рукой и слабо стонет.
– Бекки, милая, больше никогда не буду пить «Тиа Мария»…
– Мне нехорошо, – сообщает Элинор, белая как простыня. – Моя голова… странные симптомы… со мной что-то не так.
Она закатывает глаза, и я подхватываю ее, не давая упасть.
– Может, вам лучше поспать? – Я перевожу взгляд с одной на другую, чувствуя себя в этой компании самой старшей и опытной. – Воды хотите? Или съесть что-нибудь?
– Мы спали немного, – поразмыслив недолго, выдает мама. – В том баре, кажется…
– Мне нехорошо, – повторяет Элинор.
– У вас похмелье, – сочувственно поясняю я. – Пойдемте, сядете, я закажу вам чаю.
Мы приближаемся к нашему столику. Люк поднимает взгляд от Минни, увлеченно жующей хлопья, и в ужасе распахивает глаза.
– Мама! Господи! Что с тобой?!
– Не волнуйся. Просто у нее похмелье. Элинор, с вами такое раньше было?
Элинор слепо глядит перед собой.
– Так у вас раньше было похмелье? – переспрашиваю я.
– Это слово мне знакомо. – Она как будто немного приходит в себя, вновь принимая надменный вид.
– Что ж, поздравляю, теперь вы испытываете все прелести этого состояния на себе. – Я протягиваю ей стакан воды. – Выпейте. Люк, у тебя есть нурофен?
Следующие несколько минут мы с Люком хлопочем над старшим поколением, выдавая им обезболивающее, воду и чай. Я то и дело перехватываю изумленные взгляды Люка и невольно прыскаю со смеху, но у Элинор такой измученный вид, что я сразу беру себя в руки.
– Так вы хорошо провели время? – спрашиваю, когда к ее лицу возвращаются краски.
– Наверное, – недоуменно отвечает она. – Я мало что помню.
– Значит, да, – выносит вердикт Люк.
– Эй, ребята! – раздается вдруг знакомый крик. Мы оглядываемся и видим Дэнни. На нем длинное сверкающее платье в пол, а на лице блестящие фиолетовые тени. Судя по всему, он тоже не ложился.
– Дэнни, – ужасаюсь я. – Что это на тебе?
Однако он меня игнорирует.
– Эй, – вопит он снова (обращаясь к маме, Дженис и Элинор?). – Вы классно зажигали прошлой ночью!.. Они пели караоке. Твоя мама так потрясно исполнила «Скатываясь на самое дно» – Адель и не снилось. А Элинор! Шикарное выступление!
– Элинор пела в караоке? – вытаращиваю я глаза.
– Не пела, – решительно отрезает Люк.
– Еще как пела, – усмехается Дэнни. – «Нечто глупое» Синатры. Дуэтом с Дженис.
– Это невозможно, – упорствует Люк, и мы все глядим на Элинор, снова уронившую голову на стол. Бедняжка. Похмелье – то еще испытание, а с непривычки тем более.
– Все будет хорошо, – ободряюще говорю я и глажу ее по спине. – Скоро пройдет.
Я наливаю ей еще воды и краем глаза замечаю Сьюз и Алисию. Думаю, можно и не говорить о том, что эти двое похмельем не страдают. Алисия, естественно, сияет, как и все сотрудники «Золотого покоя» (и, кстати, виной тому бронзовая сыворотка для лица, а вовсе не здоровый образ жизни). Сьюз заплела волосы и надела белый джемпер с длинными рукавами, который здорово ее молодит. Они подходят ближе, и меня окутывает свежим ароматом, словно обе воспользовались одними и теми же духами – совсем как лучшие подружки.
– Привет! – Я стараюсь быть вежливой. – Как прошел вечер?
– Мы рано легли спать, – говорит Алисия. – А утром нашли здесь школу тайцзи.
– Отлично! – Я выдавливаю улыбку. – Вам воды налить? Вы уже видели Дэнни?
Они садятся за стол, и в этот момент вновь подходит Дэнни. На тарелке у него здоровенный омар и горка виноградных ягод.
– Сьюз! Дорогая! – Он посылает ей воздушный поцелуй. – Я здесь только ради тебя. В самом прямом смысле. Я. – Он тыкает себя в грудь пальцем. – Здесь. Ради тебя. Просто скажи, что делать.
– Дэнни! – Сьюз свирепеет на глазах – Ты какого черта вытворяешь?
– Прилетел первым же рейсом, – гордо говорит он. – Я и весь мой штат к твоим услугам. Только скажи.
– Да уж я тебе все скажу! – рявкает Сьюз. Она вытаскивает из кармана одну из листовок. – Ты не имеешь права развешивать фотографии моего мужа! Мне весь телефон оборвали желающие «снять его на вечерок»! Ты хоть представляешь, что они предлагают?!
– Нет! – в восторге ляпает Дэнни. – А что?
Сьюз перекашивает, и он невольно пятится.
– Я пытался помочь. Прости. Я больше не буду.
Сьюз кое-как берет себя в руки.
– Извини, Дэнни. Я знаю, ты не нарочно.
– А классные фотки получились, да? – Дэнни влюбленным взглядом смотрит на Тарки.
– Терпеть их не могу, – фыркает Сьюз.
– Все равно они классные, Сьюз, признай же. Ты ведь художник. Ты должна видеть. Эй, кстати, у меня в новой коллекции есть пальто – ну прямо для тебя. С большущим воротником вокруг шеи. Почти как у Елизаветы первой. Тебе обязательно надо его примерить. Мир?
На Дэнни нельзя долго обижаться. Сьюз демонстративно закатывает глаза, однако с глубоким вздохом кивает и поворачивается к Алисии.
– Алисия, ты знакома с Дэнни Ковитцем? Дэнни, это Алисия Меррел.
– Кажется, мы встречались на свадьбе Бекки, – произносит он. – Вы тогда еще появились очень эффектно.
На лице Алисии мелькает что-то – гнев? раскаяние? – но она молчит.
Сьюз наливает воду в два стакана, и они демонстративно ее потягивают.
– А где вы были прошлым вечером? – спрашивает Дэнни у Сьюз.
Та качает головой.
– Нигде. Всю ночь провели в отеле. Алисия, сходим, возьмем что-нибудь из еды?
Они встают, а Дэнни перегибается через стол и шепчет мне:
– А вот и неправда.
– В смысле?
– Алисия не сидела всю ночь в отеле. Я видел ее в вестибюле «Четырех сезонов» около полуночи, она болтала с каким-то парнем.
– Шутишь! – взволнованно выпаливаю я.
– Шутишь! – тут же передразнивает Минни.
– Что она там делала? И зачем ей врать?
Дэнни пожимает плечами и закидывает в рот сразу шесть виноградин.
– Хочу ледяной воды, – капризно заявляет он. – Эта слишком теплая. Где Кейси?
Он строчит сообщение, а я откидываюсь на спинку стула и слежу за Алисией, выбирающей кусочки грейпфрута. Она явно что-то замыслила. Что ей делать в вестибюле «Четырех сезонов» в полночь? Подозрительно… Только я хочу расспросить Дэнни поподробнее, как замечаю, что Элинор уснула прямо за столом. Во сне она морщится и тихонько похрапывает.
Сил нет, как тянет сделать с ней селфи. Хотя нет, нельзя, – слишком низкий поступок для зрелой и рассудительной невестки.
– Элинор, – тихонько тормошу ее. – Элинор, проснитесь.
– Что? – Она вскидывается и трет лицо.
– Возьмите еще воды. – Я протягиваю ей стакан и гляжу на часы. – Вот-вот подойдут папа и Тарки.
– Если они появятся, – добавляет Люк, накалывая на вилку кусочек яичницы с беконом и скармливая его Минни.
– Если? – подпрыгиваю я. – Что значит «если»?
– Шутишь! – гордо вставляет Минни. – Ты шутишь.
Она украдкой стягивает клубничку с маминой тарелки. Мама даже не замечает – она испуганно глядит на Люка.
– Почему ты так говоришь, Люк? Грэхем тебе звонил?
– Нет, конечно, – терпеливо отвечает Люк. Сьюз тем временем возвращается. – Просто сейчас уже девять минут десятого. Если бы Грэхем хотел прийти, думаю, опаздывать бы он не стал. Так что есть у меня одно подозрение…
– Подозрение? – эхом повторяет мама.
– Что ты знаешь? – набрасывается на него Сьюз. – Люк, говори уже, не томи!
– Ничего он не знает, – бросаюсь я ему на защиту. – Просто он очень мнительный. Уверена, они сейчас придут.
Естественно, я вру. У Люка потрясающая интуиция. Как иначе он выстроил бы свой бизнес? Он прекрасно разбирается в людях и просчитывает ситуации на несколько шагов вперед.
Мы молча сидим, потягивая напитки, как вдруг у меня звенит телефон. Я вижу на экране папин номер, и сердце замирает.
– Папа! – восклицаю я в трубку. – Отлично! Где вы? Мы за большим круглым столом, рядом с фруктовой витриной…
– Бекки… – перебивает он и молчит. И тут я все понимаю.
– Папа, я передаю трубку маме! – рявкаю я. – И ты ей скажешь сам!
Не собираюсь больше быть посредником. Хватит!
Я отдаю телефон маме и начинаю яростно кромсать кусочек дыни. Смотрю только в тарелку, тем не менее прекрасно слышу, как мамин голос звучит все пронзительнее и истошнее.
– Но мы же сидим здесь и ждем! Грэхем, не смей говорить, чтобы я не волновалась… Тогда скажи правду… Я сама решу, что важно, а что нет. Вернуться в Лос-Анджелес?.. Нет, я не ездила на виноградники… Нет, я не намерена ехать ни на какие виноградники! Хватит уже про них твердить!
– Дайте я поговорю, – перебивает Сьюз. – Тарки с ним?
Она выхватывает у мамы телефон и кричит в трубку:
– Я хочу поговорить с мужем! Где он? Что значит «гуляет»? Я должна с ним поговорить!
Наконец она выключает телефон и шваркает им по столу. Щеки у нее горят.
– Если еще хоть кто-нибудь скажет мне успокоиться!..
– А то! – в сердцах поддерживает ее мама.
– Как будто это так легко – взять и успокоиться!
– Виноградники! Представляете, Грэм предлагает мне съездить на экскурсию! Уж я ему покажу, когда он объявится. Несет какую-то чушь: «Я ненадолго… пустячное дело… что тут такого?..» А такого, что у него от меня секреты! – Она с грохотом ставит чашку на стол. – Все, я поняла. У него другая.
– Мама! – потрясенно выдыхаю я. – Нет!
– Да! – Она промокает слезы салфеткой. – Вот что за «дело» у него. Отправился куда-то с любовницей!
– Он не мог!
– Ну а какие у тебя варианты?
За столом повисает тишина. По правде говоря, я не знаю, что и думать.
Мы сидим в «Белладжио» еще минут сорок, хотя очевидно, что они уже не придут. Просто мы не знаем, что нам теперь делать.
К тому же шведский стол здесь великолепен. После пары чашек кофе ко мне возвращается аппетит. Поэтому я решаю: ну ее, эту диету «5:2», лучше попробовать другую: «Ешь, пока дают; кто знает, что будет завтра».
Элинор тем временем вернулась к жизни и о чем-то беседует с Дэнни. У них на Манхэттене нашлись общие знакомые: Элинор ходит с ними на благотворительные вечеринки, а Дэнни – продает им свои наряды. Он уже открыл этюдник и рисует для моей свекрови эскиз, а она заглядывает ему через плечо.
– Это для оперы, – говорит он, оттеняя юбку штриховкой. – Или для художественной галереи, или чаепития…
– Только не надо такую широкую баску, – сомневается Элинор, окидывая рисунок критичным взглядом. – Я не хочу быть похожей на абажур.
– Элинор, баска идеальной ширины, – заверяет Дэнни. – Не волнуйтесь, на моей стороне опыт.
– А на моей – деньги, – парирует она, и я тихонько фыркаю. Эти двое отлично поладят.
Дэнни принимается рисовать длинное пальто с массивным воротником.
– Такая линия декольте прекрасно вам пойдет. Высокая сзади, низкая спереди. Так мы словно обрамим ваше лицо. Смотреться будет потрясающе. И отделаем его искусственным мехом. – Он быстро, несколькими штрихами, набрасывает опушку, и Элинор зачарованно смотрит на эскиз. Если честно, пальто и мне приглянулось, – а Элинор в нем будет просто неотразима.
– Нужно съесть что-нибудь сладкое, чтобы мозги заработали, – подскакивает вдруг Дэнни.
Я тоже подхожу к витрине со сдобой. Дэнни выглядит до ужаса довольным собой.
– Я создам для Элинор целую коллекцию, – хвастается он. – Дэнни Ковитц Классик. Что-то вроде прет-а-порте для дам элегантного возраста.
– Точнее, для дам, не знающих, куда девать деньги, – закатываю я глаза.
– И это тоже, – подмигивает он. – Знаешь, у Элинор прекрасное чувство стиля.
– Ну… да. Только прошлого века.
– Я бы не сказал, – самодовольно говорит Дэнни. – На мой взгляд, она вполне открыта новым идеям.
– Что ж, значит, вы поладили…
Я немного ревную. Ведь это себя я считала проводником для Элинор по миру моды. В конце концов, мне удалось нарядить ее в платье.
– Ладно, наслаждайся. И сколько в итоге ты с нее стрясешь?
– О, совсем немного, всего-то стоимость небольшой квартирки в Мехико, – бормочет мой друг. – Я уже нашел в Интернете прекрасный вариант.
– Дэнни!
– Осталось продать ей еще три пальто.
– Дэнни! – Я толкаю его в плечо. – Не смей наживаться на моей свекрови!
– Это она на мне наживается. Ты хоть представляешь, сколько предстоит работы?.. Возьму-ка я, пожалуй, вафлю.
Он уходит к другому концу витрины, а я разглядываю итальянскую сдобу и почти решаюсь взять канноло, как вдруг звонит телефон. Я в изумлении гляжу на экран – там номер Тарки. Зачем он мне звонит? Ошибся, что ли?
– Привет, – выпаливаю я на одном дыхании. – Господи, Тарки! Я позову Сьюз!..
– Нет! Я не хочу с ней говорить.
– Но…
– Если ты ее позовешь, я повешу трубку.
От такой категоричности у меня отвисает челюсть.
– Тарки…
– Я звоню, чтобы поговорить с тобой. Поэтому я и набрал твой номер.
– Я же не твоя жена.
Чувствую себя идиоткой.
– Ты мой друг, Бекки. Надеюсь, я твой – тоже.
– Конечно. – Я тру лоб, пытаясь собраться с мыслями. – Так что с тобой случилось?
– Ничего со мной не случилось.
– Ты сильно изменился. Тогда, в Лос-Анджелесе, мы думали…
Я замолкаю, прежде чем сказать, «что мы тебя потеряли». Знаю, это прозвучало бы слишком, но Тарки и впрямь был не в себе. Он хотел лишь одного – проводить время с Брайсом. А Сьюз обзывал вредительницей. Это было так ужасно…
– В Лос-Анджелесе мне и впрямь пришлось тяжело, – после долгой паузы признается он. – У меня словно началась… клаустрофобия. Так бывает, если отношения заходят в тупик.
Наверное, он говорит о себе и Брайсе.
– А сейчас клаустрофобии больше нет? – озадаченно уточняю я. – Ты ведь все время с Брайсом, между вами ничего не изменилось…
– Я не о Брайсе говорю! При чем он тут? Я о Сьюз!
– Сьюз?
Я недоуменно моргаю. Он же не хочет сказать, что…
– Тарки… Что ты имеешь в виду?
– Ты нас видела, Бекки, – хрипло отвечает он. – Ты должна понимать, что между мной и Сьюз не все гладко. А в Лос-Анджелесе стало совсем ужасно.
– У всех бывают не лучшие времена, – торопливо вставляю я.
– Нет, у нас был настоящий кризис.
У меня сводит живот. Таркин со Сьюз никогда раньше не ссорились. У них все было замечательно.
– Я… ну… Я знаю, ты много времени проводил с Брайсом, но…
– Да, и ты думаешь почему? – рявкает Тарки так громко, что я вздрагиваю. – Прости.
Таркин – настоящий джентльмен. Он в жизни ни на кого не повышал голос. Что происходит? Бедная Сьюз…
– Поговори с ней, прошу. Она очень за тебя переживает, просто с ума сходит…
– Я не буду с ней разговаривать, – обрывает Тарки. – Только не сейчас. Я ее не выдержу. Она постоянно в чем-то меня обвиняет, затыкает мне глотку… Я должен был уехать. Твой отец – замечательный человек. Такой рассудительный…
– Ты нужен Сьюз!
– Я вернусь. Мы всего на пару дней.
– Ты нужен ей сейчас!
– Нет, нашим отношениям нужен перерыв! – практически орет он мне в ухо.
Ответить мне нечего. Я стою на месте, дрожу от потрясения и пытаюсь понять, как можно его переубедить.
– Ладно… Зачем ты звонишь? – спрашиваю наконец.
– Предупреди Алисию насчет Брайса. Я узнал, что он замышляет.
– Ох, ничего себе.
Сердце начинает биться быстрее. Я знала, что Брайс – тот еще тип, но что ему надо? Он из какого-то культа? Секретной организации? Боже, он что, террорист?!
– Брайсу нужны мои деньги. Он все время ссылается на какие-то «веские причины», но не говорит, какие именно.
Сердце у меня подпрыгивает. «Причины». Боже! Я в ужасе сжимаю телефон, представляя, как на эти средства Брайс организовывает военный лагерь для повстанцев где-нибудь в Северной Африке. Или, что еще хуже, взламывает «Гугл».
– Сегодня он наконец признался, – продолжает Тарки. – Он хочет…
– Да?..
Я едва дышу.
– Открыть свой центр вроде «Золотого покоя».
– А. Ясно…
Надо признать, я слегка разочарована. Нет, хорошо, конечно, что Брайс не террорист и не глава культа… и все же. Обычный бизнес?.. Скукотища.
– Он собрал базу данных бывших клиентов «Золотого покоя», недовольных обслуживанием, – рассказывает Тарки. – Тайком, естественно. Алисии с мужем надо быть начеку. И он выпрашивает деньги не только у меня, так что, думаю, своего добьется.
– Ясно, – говорю снова. – Ладно, я скажу Алисии.
Адреналин схлынул. Ну, будет Брайс конкурировать с Алисией, и что? Меня больше волнует, чем занят папа. И что происходит между Тарки и Сьюз. И что, черт возьми, теперь делать мне.
А ведь я в безвыходном положении. Предупрежу Алисию о затее Брайса – она обязательно спросит, откуда я знаю, придется рассказать о звонке Тарки, и Сьюз взбесится.
– Можешь сказать, чем вы с папой заняты? – невольно спрашиваю я. – Пожалуйста…
– Бекки… Твой отец – хороший человек. Он очень вас любит. И не хочет, чтобы вы знали о его проступке. Лично я не понимаю, что тут такого, но его решение надо уважать…
Я слышу в трубке шум, похожий на рев двигателя.
– Ладно, прости, мне пора, – говорит Тарки. – Пожалуйста, не волнуйтесь за нас.
– Тарки, стой! – кричу я, но телефон замолкает.
Я замираю на месте, переваривая новости.
– Бекки! – торопливо подходит ко мне Люк. – Что случилось? Выглядишь ужасно!
– Таркин звонил, – в отчаянии выпаливаю я. – Ох, Люк, кажется, он планирует развод. Сказал, что им со Сьюз надо сделать перерыв… Что у них все очень плохо… – В горле словно комок застрял. – И как мне ей сказать об этом?
– Никак, – тут же отвечает Люк. – Не надо лезть в их отношения. Иначе всю злость она сорвет на тебе.
– Он сказал, что… – я сглатываю, – что она не в себе.
– Ну, – сухо замечает Люк, – у Сьюз сейчас действительно не лучший период. Но если ты ей это скажешь, вашей дружбе точно придет конец.
Мы молчим. Живот у меня крутит. До чего же мерзко. Хочется найти виновного, но я не уверена, что даже Алисия сгодится для этой роли.
– Все так ужасно… – шепчу в отчаянии.
– Да, непростая ситуация.
Люк крепко обнимает меня и целует в лоб, а я цепляюсь за него, впитывая родной запах: лосьона после бритья, свежевыглаженной рубашки и моего любимого мужа.
– И кстати, нет у Брайса никакого культа, – мрачно говорю я. – Он просто хочет создать такой же центр, как у Алисии. Таркин просил ее предупредить. Но как мне это сделать? Я же не могу сказать: «Эй, представляете, мне только что звонил Тарки!»
– Да уж, – соглашается Люк.
И тут меня осеняет.
– Люк, а давай ты ей скажешь? Ну мало ли, вдруг до тебя слухи дошли. А я вроде как и ни при чем.
– Нет уж, – со смехом качает он головой. – Я в это не полезу.
– Ну пожалуйста, – подлизываюсь я. – Прошу тебя…
Какой смысл заводить мужа, если тот не готов прикрыть тебе спину? Разве не в этом смысл брачных обетов?
Люк молча наливает грейпфрутовый сок и наконец со вздохом кивает.
– Ладно. Только учти, Бекки, когда-нибудь тебе придется рассказать Сьюз об этом разговоре. Такие вещи рано или поздно выходят наружу.
– Знаю. Но не сейчас. Она меня убьет.
– Что еще он говорил?
– Почти ничего. Что мой отец – хороший человек.
– Ну, это мы и так знаем, – смеется Люк. – Ну же, Бекки, взбодрись. Все хорошо. Еще вчера мы думали, что Таркина похитили и бросили где-нибудь умирать.
– Все так запутанно… – Я уныло выкладываю на тарелку шоколадную булочку, миндальный круассан и рулетик. Положу потом в сумку, вдруг Минни захочет перекусить. – И что нам теперь делать? Знаешь, что я думаю? Раз папа и Тарки не хотят, чтобы их искали, нам надо вернуться домой.
– Точно, – соглашается Люк. – Хорошая мысль. Сама скажешь матери или лучше мне?
* * *
Да уж, идея оказалась так себе. Надо было сразу понять, что мама наотрез откажется ехать домой. К концу «оживленной дискуссии» (в ходе которой нас попросили покинуть ресторан) мы все-таки пришли к компромиссу: сперва повидаем другого папиного друга, того самого Реймонда Эрла из Тусона. И если не узнаем ничего нового, тогда вернемся домой и дождемся папу.
А он, естественно, и слова не скажет, где его носило. Это останется величайшей загадкой в истории. Мама продолжит злиться. А Люк все так же будет твердить, что это не мое дело.
Перед отъездом мы вновь собираемся в ресторане, и я, ужасаясь самой себе, все накладываю и накладываю на тарелку еды. Здесь столько всего разного! Лишь подумаешь: «Ну вот, я уже все попробовала», как вдруг случайно замечаешь еще один сорт вафель, куриный шашлычок или клубнику в шоколаде, и разум истошно вопит: «За все это уплачено! Надо обязательно съесть», а желудок тем временем стонет: «Я уже полон! Уберите это куда пода-а-альше»…
Я наливаю Минни стакан молока, а сама украдкой посматриваю на Сьюз, которая с другой стороны витрины разглядывает соки. Сердце сжимается от чувства вины. У меня еще никогда не было от Сьюз секретов.
Ну, не считая того раза, когда я без спросу взяла у нее топик от «Монсун», а тот оказался чужим. А в остальном – ни-ни.
Алисия возле стола с фруктами выбирает ломтики ананаса, как к ней вдруг, держа в руке телефон, подходит Люк.
– О, Алисия, – словно невзначай бросает он, – знаешь, тут такие слухи ходят… Меня, правда, просили не распространяться, но поговаривают, будто Брайс Перри намерен создать центр вроде «Золотого покоя».
– Что?! – Ее потрясенный вопль оглушает весь ресторан.
– Ну, мне так сказали. Можешь сама проверить.
Люк говорит совершенно невозмутимо и даже не смотрит в мою сторону. Господи, обожаю его!
– Значит, вот что он задумал?! – Глаза у Алисии лихорадочно блестят. – Поэтому ему и понадобился Тарки? Денег хочет?
– Наверное.
От всей дзен-невозмутимости «новой» Алисии не осталось и следа. Длинноногая Стерва кипит от ярости.
– Так или иначе, – пожимает Люк плечами, – пока это всего лишь слухи.
– Да, да, понятно. Спасибо за подсказку. – Алисия тут же несется к Сьюз. – Ты не представляешь, что мне сообщил Люк!
Она вполголоса начинает рассказывать, шипя от злости.
– Правда? – потрясенно выдыхает Сьюз. – Какой ужас!
– И не говори! – вновь вопит Алисия. – Он столько времени был правой рукой Уилтона – а теперь нас предает!
– Так, значит… – начинает было Сьюз и вдруг замолкает. Она стоит слишком далеко, и я не вижу ее лица.
Алисия достает телефон и строчит сообщение.
– С ума сойти. Что скажет Уилтон! – бормочет она – Он столько лет нарабатывал базу клиентов, столько труда вложил, – и вот Брайс решил ее украсть!
Я потрясенно таращу глаза. Алисия, тебя это правда возмущает? Тебя – ту самую, которая недавно пыталась переманить всех клиентов Люка?! Что, забыла? Не помнишь, как хотела разрушить труд всей его жизни?
Впрочем, наверняка она начисто стерла тот случай из памяти.
Пока она занята перепиской, к ней и Сьюз вальяжно подходит Дэнни с полной тарелкой бекона. Он подмигивает мне украдкой и говорит:
– Как я слышал, Брайс решил стать тебе конкурентом? Любопытные новости! Алисия, как думаешь, в его центре расценки будут ниже? А то в «Золотом покое» дороговато…
– Понятия не имею, – с каменным лицом отвечает та.
– Я, например, не прочь заняться духовной практикой, а цены кусаются, – беспечно продолжает Дэнни. – Но если Брайс предложит разумную альтернативу, почему бы и нет? Кому хочется платить больше? Да к нему клиенты толпами повалят! Даже кинозвезды!
– Дэнни, – осаживает его Сьюз.
– А что не так? Алисия, как думаешь, если Брайс откроет свой центр, вашей империи конец? – Он невинно хлопает глазами. – И тебе придется искать работу?
– Дэнни, заткнись! – рявкает Сьюз.
– Нам с Уилтоном какой-то там выскочка – не соперник, – фыркает Алисия. – Кому этот Брайс Перри вообще сдался?
– Вообще-то он весьма харизматичный тип, и люди к нему тянутся… Хотя лучше, наверное, не говорить этого вслух, а то меня вилкой заколют.
– Идем, Алисия. – Сьюз неприязненно косится на Дэнни. – Сядем за стол.
Я раздумываю, что лучше: пойти за ними или спрятаться за стойку с выпечкой, как вдруг появляется Элинор. Выглядит она гораздо лучше, уж не знаю, что подняло ей настроение: фруктовый салатик или ожидание новых нарядов (жду – не дождусь, когда увижу ее в том пальто!).
– Хотите булочку? – вежливо предлагаю я.
– Благодарю, я лучше воздержусь. – Она одаряет меня снисходительным взглядом и смотрит в сторону Сьюз и Алисии. – Кажется, Люк что-то говорил о Уилтоне Меррелле?
– Один из его сотрудников решил открыть свой центр и переманить всех клиентов. А вы его знаете?
– Он ужасный человек, – заявляет Элинор, и я едва не прыгаю от восторга. Немного позлословить об Уилтоне Меррелле – что может быть лучше?
– Почему? – спрашиваю с любопытством. – Мне вы можете сказать, я никому не передам.
– Он практически выжил мою подругу из дома на Парк-авеню.
– Как это?!
– Купил вторую половину дома и принялся донимать соседку. Бедняжка Анна-Мария все равно что в осаду попала. Ей оставалось лишь продать свою долю.
– Какой кошмар! – сочувственно вздыхаю я. – И что с ней стало?
– Теперь ей приходится жить в Хэмптоне в своем имении, – невозмутимо заканчивает Элинор.
Да уж, не самый трагичный финал… Хотя все равно приятно, что у нас со свекровью есть общий враг.
– Ну, Алисия под стать своему мужу, – доверительно сообщаю я. – Если не хуже.
Только собираюсь поведать обо всех ее прегрешениях, как вижу, что Элинор с любопытством крутит в руке шпажку с нанизанными ягодками винограда.
– Какое необычное канапе, – удивляется она.
– Это не канапе, это для шоколадного фонтана, – поясняю. – Он вот там.
Элинор вглядывается в шоколадный фонтан так, будто никогда прежде такого не видела. Я беру у нее шпажку, обмакиваю в шоколад, даю слегка остыть и возвращаю.
– О. – Лоб у нее разглаживается. – Напоминает фондю в Гштаде.
– Вы никогда не ели фрукты из шоколадного фонтана?
– Нет, естественно, – надменно сообщает она.
Ух ты, здорово! Первое похмелье, первый шоколадный фонтан… Какие еще открытия ждут Элинор Шерман?
– Элинор! – Меня вдруг осеняет. – А вы когда-нибудь носили джинсы?
– Нет, – с вызовом отвечает она.
Вот и славно! Подарю ей на Рождество джинсы. Темно-синие, «Джей Бренд».
А может… может, рискнуть и подарить ей рваные джинсы?..
Представив, как рождественским утром Элинор вытаскивает их из пакета, я невольно хихикаю. Подхожу к столу – и моя улыбка вянет под страдальческим взглядом Сьюз.
– Я должна спасти Тарки от Брайса, – пылко говорит она. – Он хочет украсть все наши деньги.
– А может, что похуже задумал, – мрачно вставляет Алисия, печатая на телефоне очередное послание.
– Давайте снова позвоним в полицию? – Сьюз обводит всех нас взглядом. – Теперь ведь мы знаем больше.
– Тарки вчера говорил, что не намерен давать Брайсу деньги, – тихонько напоминаю я. – Думаю, он сильный и справится.
– Бекс, ты ничего о нем не знаешь! Тарки очень ранимый. Он не звонит, не пишет… в Лос-Анджелесе он мне грубил… С ним что-то происходит!
Глаза у нее полыхают так, что я невольно отодвигаюсь вместе со стулом. От Сьюз в таком настроении лучше держаться подальше.
– Сьюз, – пытаюсь я снова, – послушай. Знаю, в Лос-Анджелесе Таркин вел себя немного странно, говорил всякое. Но это вовсе не значит, что ему промыли мозги. Вдруг он просто… ну…
Я невольно затихаю. Не могу же я сказать «он не желает с тобой разговаривать».
– Что тебе известно? – накидывается на меня Сьюз.
– Я всего лишь пытаюсь объяснить свою точку зрения.
– Нет, ты постоянно хочешь меня поддеть! Правда, Алисия?
Под злобным взглядом Сьюз внутри будто срывает плотину.
– Знаешь что, Сьюз? – рявкаю я. – Зачем ты вообще позвала меня с собой? В Лос-Анджелесе ты говорила, что я тебе нужна, – и я тут же все бросила. А теперь ты задираешь нос и встречаешь в штыки каждое мое слово. Тебя волнует одна лишь Алисия! А она, между прочим, тебе врет!
Последнюю фразу говорить я не хотела – вырвалось само собой. Впрочем, жалеть не стану, оно того стоило.
– Как это – врет?
– А вот так! Ты говорила, что вчера вы всю ночь просидели в отеле?
– Да…
Сьюз неуверенно косится на Алисию.
– А вот и нет! Ну-ка, Алисия, признавайся, с кем ты встречалась в полночь в вестибюле «Четырех сезонов»? И не надо отнекиваться, Дэнни тебя видел.
Я с невероятным удовольствием скрещиваю на груди руки. Ура, Алисию наконец-таки разоблачили.
Правда, она разоблаченной не выглядит. Не краснеет, не смущается, не роняет в ужасе стакан…
– С частным детективом, – холодно отвечает Алисия.
Что-что?
– Потому что я ищу любые возможности помочь Сьюз. – Она награждает меня испепеляющим взглядом. – И, естественно, я не стала зря ее обнадеживать. Так что спасибо, Бекки, из-за тебя все мои усилия пошли прахом.
За столом повисает тяжелая тишина. Щеки у меня горят, в голове гудит. Нет, представьте только, эта стерва опять выкрутилась. Она что, ведьма?
– Бекки, еще что-нибудь? – спрашивает Сьюз совсем как моя директриса, когда я предложила акцию «Пожертвуем старую одежду школьным учителям» (эта идея до сих пор мне кажется гениальной).
– Простите, – бормочу я, потупясь – точь-в-точь как тогда в кабинете миссис Брайтлинг.
– Хорошо. – Сьюз допивает свой кофе. – Думаю, нам пора выдвигаться.
Кому: Ребекке Брендон
Тема: Re: все ужасно!!!
Уважаемая миссис Брендон!
Прискорбно слышать о ваших трудностях.
Мы и в самом деле знакомы очень давно, и ваше стремление «излить мне душу» весьма лестно, как и то, что вы видите во мне «мудрого советника». Постараюсь оправдать ваши ожидания.
Миссис Брендон, вот мой совет: возможно, вам стоит наладить отношения с Длинноногой Стервой? Леди Клиф-Стюарт явно с ней дружна, и вы, оказавшись в «лагере противника», рискуете потерять подругу. Найдите общие интересы. Уверен, с вашей изобретательностью это не составит труда. Вы обязательно добьетесь успеха.
С уважением,Дерек Смит.Девять
Дерек Смит – настоящий гений. Он уже много лет дает мне дельные советы, жаль только, я не всегда к ним прислушиваюсь. (Как, например, в тот раз, когда он говорил, что не стоит «совершать импульсивные покупки ради бесплатного подарка». Тот набор термобигудей я даже не распаковала.)
Поэтому по дороге в Тусон я решаю следовать его инструкциям. Если ради дружбы со Сьюз надо сблизиться с Алисией – значит, так тому и быть. Буду искать в ней какие-нибудь достоинства. Я даже в поисковике набрала «как наладить связи с противным коллегой» и нашла парочку полезных советов, вроде «завести общее хобби» и «придумать ласковое прозвище» (хотя какое прозвище можно придумать Длинноногой Стерве, ума ни приложу).
Сейчас мы мчимся по шоссе. Я, Сьюз и Алисия сидим за столиком. Мама, Дженис и Дэнни пристроились на диванчике и играют в бридж с Минни (Минни все время выигрывает. Правда, она сама выбирает себе карты, то и дело роняет их и постоянно твердит «Я пас»). Элинор осталась в Лас-Вегасе «отдохнуть» – и я ни капельки ее не осуждаю. Лично для меня первое похмелье стало настоящим испытанием.
По обе стороны трейлера тянется пустыня, а за ней, вдалеке, – горы. Всякий раз, выглядывая в окно, я чувствую трепет. До чего же необычный вид! Словно декорации. И почему в Англии нет таких пейзажей? В детстве родители частенько говорили мне: «Посмотри, какой чудесный вид» – и показывали на три жалких дуба и корову. В общем, ничего странного, что я предпочитала читать комиксы про Барби.
Когда я подошла к столу, Сьюз так взглянула на меня – будто и не думала освободить мне место. И все же после неловкой паузы она подвинулась, и я села рядом, делая вид, что все нормально. Словно мы старые подруги и частенько зависаем вот так втроем.
– Алисия, какой у тебя красивый топ, – начинаю неловко разговор.
Самый быстрый способ завоевать чужую благосклонность – это комплименты. Топик, правда, весьма заурядный, ну да бог с ним.
– О. – Алисия подозрительно щурится. – Спасибо.
– И волосы у тебя чудесные, – добавляю словно невзначай. – Такие блестящие.
– Благодарю.
– И… хм… твои духи…
– Спасибо, – в очередной раз повторяет она. – Это торговая марка «Золотого покоя».
– Они тебе очень идут… Эли, – неловко говорю я.
Дурацкое прозвище вырывается само собой. Понятно же, что стерва Алисия ну никак не тянет на Эли.
Она изумленно вытаращивает глаза. Сьюз удивляется не меньше:
– Эли?
– То есть… Лисси, – тут же поправляюсь я. – Тебя когда-нибудь называли Лисси? Мне кажется, тебе подходит. Лисси. Лисс.
Я дружески похлопываю ее по руке.
– Хм. Нет, не называли. И пожалуйста, хватит меня трогать.
– Прости, – тушуюсь я и тут же засыпаю ее новой порцией комплиментов: – У тебя очень красивый нос! Он такой… ну… – Я сглатываю, чтобы оттянуть время. Что хорошего можно сказать о носе? А? – У тебя такие… изящные ноздри.
Боже, я и впрямь это ляпнула? Ноздри?..
Алисия окидывает меня долгим подозрительным взглядом.
– А, все ясно, – говорит она в конце концов. – Я поняла, чего ты добиваешься. Хочешь узнать, кто мой пластический хирург? Не дождешься.
Какой еще пластический хирург? При чем тут он?
Ладно, забудем о комплиментах. И о прозвищах тоже.
– Значит, ты любишь тайцзи? – бодро объявляю я. – Как думаешь, может, мне тоже попробовать?
– Сомневаюсь, что у тебя получится, – хмыкает она. – Для этого надо контролировать свой разум и тело.
Алисия одаряет меня снисходительной улыбкой и переглядывается со Сьюз.
– Ясно. – Главное, не показывать обиды. – Что ж…
– Так сколько, ты говорила, там спален? – словно забыв обо мне, спрашивает она у Сьюз, возвращаясь к их недавнему разговору.
Кажется, я потерпела фиаско. Неужели какие-то там спальни могут быть интереснее моды? Почему люди постоянно болтают о ценах на недвижимость и новинках интерьера? (Мама, например, обожает эту тему. Я уже устала повторять ей, что совершенно не разбираюсь в обоях.)
– Не помню точно, – отвечает Сьюз. – По-моему, двадцать восемь. Половина даже не отремонтирована. Мы ими не пользуемся.
– Двадцать восемь, – эхом повторяет Алисия. – Только представить… Двадцать восемь спален!
А, они о Летерби-Холле… Бедная Сьюз. Как же ее утомляют бесконечные разговоры о внутреннем убранстве дома! Особенно когда к ней пристают всякие «эксперты», которые то и дело надменно поправляют: «Вы, должно быть, оговорились и хотели сказать тысяча семьсот пятнадцатый год?». Однажды мы с ней заглянули в овощную лавку, и к нам привязался один старичок, стал задавать вопросы о каком-то камине в Большом зале. Он так настырно выспрашивал, кто именно из предков Таркина его построил (как будто кому-то есть до этого дело?), что пришлось опрокинуть ящик с мандаринами, лишь бы отвлечь его и спасти Сьюз.
– И к этому поместью прилагается титул?
– Ага, – равнодушно пожимает плечами Сьюз. – Лорд-помещик.
– Точно. – Алисия морщит лоб. – Получается, каждый владелец этого дома может называться лордом?
– Наверное. Хотя нам без разницы, у Тарки все равно есть титул.
По правде говоря, у Таркина их целых шесть, просто Сьюз скромничает. Об этом она тоже не любит говорить. Я в курсе лишь потому, что в свое время посмотрела в Интернете. Я тогда мечтала называться «леди Брендон». Оказалось, что титул стоит не так уж дорого. Всего-то несколько сотен фунтов – а взамен красивая приставка к имени на всю жизнь. Зато как звучит – «леди Брендон»!..
(А потом меня застукал Люк и смеялся надо мной целую неделю.)
Сьюз уходит в туалет, а я разглядываю Алисию. Вид у нее отрешенный и задумчивый. Я напоминаю себе о совете Дерека Смита, но ничего не выходит. Вместо того чтобы восторгаться «Господи боже, Алисия такая лапочка!», я угрюмо размышляю: «Что замыслила эта Длинноногая Стерва?».
Наверное, по натуре я весьма подозрительный человек, и, прежде чем дружить с Алисией, мне надо пройти курс у психотерапевта. Я вдруг представляю, как мы вдвоем, держась за руки, сидим перед консультантом, и прыскаю со смеху. Сьюз тем временем возвращается, и Алисия вновь начинает расспрашивать ее о Летерби-Холле.
– Моему мужу всегда хотелось побывать в старинном английском поместье. Он просто помешан на всем английском.
– Что ж, добро пожаловать. – Сьюз закатывает глаза. – Содержание дома обходится в целое состояние. Мы уже не знаем, где брать на него деньги. Сама увидишь, когда приедешь в гости.
– Алисия будет у тебя гостить? – громко вопрошаю я таким голосом, будто это самая гениальная идея на свете. – И когда же?
– Еще не знаю. Наверное, когда решим вопрос с Тарки. – Сьюз сердито морщится: до чего же, мол, я недогадливая.
– Здорово, – выдавливаю я. – Классно придумано.
Я сижу и пялюсь в окно, а в голове крутятся жалкие мысли. До чего же я устала от своей подозрительности. Бекки, ищи во всем позитив. Незачем сомневаться в Алисии. Она ни в чем не виновата.
Но Господи! Алисия всегда плела интриги, с самого первого дня нашего знакомства. Поверить не могу, что она ни с того, ни с сего вдруг изменилась. Сьюз куда более наивная, чем я, и Алисия это знает…
Так, постойте-ка! Уилтон Меррел помешан на всем английском. Хищный мерзкий англофил, который прибирает к рукам все, что плохо лежит. А Алисия зачем-то расспрашивает Сьюз о Летерби-Холле. А вдруг… вдруг Уилтон Меррел решил, что ему не помешает величественное поместье и титул в придачу? Что, если он решил стать лордом Меррелом из Летерби-Холла?
Я принимаюсь обдумывать эту теорию. Исключено. Сьюз и Тарки никогда не продадут родовое поместье.
И все же…
Краем глаза я посматриваю на Сьюз. Волосы у нее скручены на затылке в небрежный узел, как всегда в последнее время. Она мало заботится о внешности. Губы бледные, глаза ввалились. Сейчас у них с Тарки не лучшие времена. И дом содержать нелегко. Если предложить хорошую цену…
Нет, они не могут продать Летерби-Холл! Он принадлежит их семье уже пару тысяч лет! От одной этой мысли тошно. Чтобы Длинноногая Стерва – и стала вдруг леди? Я представляю, как Алисия надевает диадему и реверансом приветствует жителей деревни, а какая-нибудь маленькая девочка вручает ей букетик полевых цветов и шепчет: «Вы такая красивая, принцесса Алисия!»…
Фу, гадость какая! Ни за что в жизни этого не допущу!
Кому: Ребекке Брендон
Тема: Беда!!!
Уважаемая миссис Брендон!
Благодарю за письмо. Жаль, что ваша попытка подружиться с миссис Длинноногой Стервой не увенчалась успехом. Меня огорчает ваше «бессилие» и «чувство собственной никчемности».
Если позволите, миссис Брендон, дам вам совет: не сдавайтесь, действуйте.
Все годы нашего знакомства я с восхищением наблюдал, как вы активно преодолеваете жизненные трудности. Врожденное чувство справедливости не раз выручало вас в прошлом и, уверен, не подведет и в этот раз.
Знаю, сейчас все кажется сложным, но я не сомневаюсь в вашей победе!
С наилучшими пожеланиями,Дерек Смит.Десять
Единственный недостаток путешествия, на мой взгляд, – это дорога. Все остальное просто замечательно: и трейлер, и закусочные, и пейзажи за окном, и музыка кантри… (Я заставила Люка поймать нужную радиоволну. Господи, певцы кантри словно читают мысли! Услышав песню под названием «Твой самый старый друг», я чуть не разрыдалась.)
Но вот сама дорога – это сущий кошмар. Она такая длинная. Просто ужас какой-то. На карте все кажется маленьким и близким. Смотришь и думаешь: «О, этот участок автострады я в два счета проеду, тут всего-то один сантиметр». Ха! Один сантиметр! На который надо потратить весь день.
Оказывается, до Тусона в штате Аризона ехать целую вечность. И даже дольше, потому что ранчо, которое мы ищем, находится где-то в пригороде. Когда мы наконец сворачиваем к «Красному ранчо» в Кактус-Крик, штат Аризона, день клонится к вечеру. Уже и я садилась за руль, и Сьюз, и Алисия… Мы измучились и почти не разговариваем друг с другом. К тому же в голове гремит музыка из «Аладдина», которого Минни весь день смотрела на планшете.
Прежде чем выйти из фургона, я расчесалась, однако растрепанные волосы не хотят укладываться в подобие прически. Ноги не гнутся, а легкие мечтают о глотке свежего воздуха.
Все так устали, что на ранчо никто и не смотрит. Мама и Дженис ковыляют по пыльной земле, словно бычки, которых только что выпустили из фургона. Дэнни упражняется в йоге. Сьюз и Алисия глотают таблетки тайленола, запивая их водой. Одна Минни радуется жизни. Она хочет перепрыгнуть большой валун, только прыгать еще толком не умеет, так что просто бегает вокруг, раскинув руки. Потом замирает на месте, срывает крохотный белый цветочек и приносит мне.
– Розочка, – тщательно выговаривает она. – Розочка для мамы.
Минни называет «розочками» все цветы, кроме нарциссов, те для нее – «рар-р-рцисы».
– Какая прелесть, милая, спасибо большое!
Я заправляю цветочек за ухо, и Минни, ужасно довольная собой, несется за следующим. (Мы часто так играем. Я уже привыкла, что сток в душе то и дело забивается увядшими лепестками.)
Небо над головой – яркое и темно-синее, а воздух теплый и неподвижный, словно замер в ожидании сумерек. Вдалеке виднеются скалистые горы, которым нет конца, вокруг стоят куцые деревца, сладко пахнет травой. В пыли я замечаю ящерицу, поворачиваюсь к Люку – видел ли он? – но он глядит на ранчо.
На огромных воротах в паре метров от нас висит тарелка спутникового телевидения и крохотная деревянная табличка: «Красное ранчо, Реймонд Эрл». Дальше за высоченным забором тянутся его владения.
У него не меньше тысячи акров; Реймонд не обрабатывает землю, а сдает ее в аренду, а сам живет на ранчо в полном одиночестве.
Мы выяснили все это в закусочной, где останавливались минут двадцать назад. Ее хозяйка, Меган, оказалась очень болтливой, к тому же моя мама – эксперт по выуживанию информации, так что вскоре мы знали о Реймонде все. А именно:
1. Он живет на ранчо безвылазно.
2. Он мало общается с людьми.
3. Пять лет назад он ремонтировал кухню, и рабочие сказали, что он «славный парень».
4. Он увлекается гончарным делом.
Да, знаю, информации маловато. Но главное, мы здесь. Пора встретиться лицом к лицу.
– Идем? – Дэнни выходит из позы дерева и машет рукой в сторону ворот.
– Всем вместе нельзя, – возражаю я. – Мы похожи на банду головорезов.
Хочу сказать, что пойду первой, однако мама меня опережает.
– Конечно, – говорит она, поправляя губную помаду. – Если кто и должен встретиться с этим типом, так это я. Поэтому идем я и Дженис.
– «Мы с Дженис», – поправляет Алисия, и я свирепо кошусь на нее. Следить за грамматикой? Сейчас? Она шутит, что ли?
– Да, мы пойдем, – с энтузиазмом кивает Дженис.
– Давайте я тоже? – предлагаю я. – Для моральной поддержки.
– Нет, милая, не стоит. Что бы мне ни рассказали о папе… – Мама делает драматичную паузу. – Зачем тебе слушать про отцовскую любовницу?
– Мама, ты же не знаешь, есть ли у него любовница!
– Знаю, Бекки, – дрожащим голосом заявляет она, точно героиня ток-шоу. – Я все знаю.
Боже. Неужели и правда? Я разрываюсь между двумя вариантами: а) мама верит в худшее, потому что обожает драматизировать, и б) после стольких лет брака у нее сработала женская интуиция.
– Ну ладно, – говорю. – Идите вдвоем.
– Мы подождем здесь, – добавляет Люк. – Если что, звоните.
– Спросите о Таркине, – вставляет Сьюз.
– И еще – не продает ли он дом? – Это уже Дэнни. – Один мой приятель работает на Фреда Сигала, тот мечтает о настоящем ранчо.
– Дэнни! Мы не о недвижимости приехали говорить! Мы здесь чтобы… узнать правду. – Я бросаю косой взгляд на маму, плотно поджавшую губы.
В полной тишине они с Дженис подходят к деревянным воротам и что-то говорят в интерком: сперва мама, потом, как ни странно, Дженис, затем опять мама. Ворота упрямо не двигаются с места. Что происходит?
Наконец они возвращаются. Мама сильно расстроена.
– Он нас прогнал! Представляете?
– Господи! – начинают все возмущаться. – Как это прогнал?!
– Вы с ним вообще говорили? – перекрикиваю я шум. – С самим Реймондом?
– Да! Сперва ответила экономка, но потом позвала его, когда я сказала, что приехала жена Грэхема и требует объяснений… – Мама замолкает. – Так ведь, Дженис?
– Да, – кивает та. – Ты молодец. Сразу четко обозначила свою позицию.
– И?..
– И он сказал, что ничем не может помочь! – истерично вопит мама. – Мы целых шесть часов ехали, чтобы с ним повидаться, а он, видите ли, ничем не может помочь! С ним и Дженис пробовала говорить, и я…
– Бесполезно, – печально подтверждает та.
– Он, видите ли, не может уделить нам и пяти минут. Хотя сам меня видел через свои камеры! Видел, как я расстроилась. И все равно отказал!
– А вы его видели? – с внезапным интересом спрашиваю я. – Как он выглядит?
– Нет, не видели. Сам он прячется, правда, Дженис?
Мы уныло глядим на ранчо, отгородившееся от всего мира. В груди у меня тлеет злость. Кем этот человек себя возомнил? Как он посмел обидеть маму?
– Я попробую, – заявляет Алисия и уверенно шагает к воротам, вытаскивая одну из визиток «Золотого покоя». Мы молча наблюдаем, как она тыкает кнопку, что-то говорит, демонстрирует в камеру визитку, потом, судя по всему, начинает ругаться и в конце концов возвращается ни с чем.
– Возмутительно! – едва ли не брызжет она слюной. – Он заявил, что никогда не слышал о «Золотом покое». Врет, даже не стесняется! Не понимаю, зачем мы вообще тратим на этого типа время!
– Он наша единственная зацепка, – бормочет мама.
– Вашему мужу стоило бы внимательнее выбирать друзей, – цедит Алисия в своей обычной презрительной манере.
– А тебе – держать свое мнение при себе, – пылко отвечает мама.
Еще чуть-чуть – и они вцепятся друг другу в волосы, но тут встревает Люк:
– Давайте попробую я.
Он идет к воротам, произносит что-то в микрофон, а мы с затаенной надеждой за ним наблюдаем – вдруг Люку известны волшебные слова, способные открыть пещеру? Однако он поворачивается к нам и качает головой.
– Вряд ли мы сможем пробиться внутрь. Мне ответила экономка. Хозяин не собирается нас пускать.
– Что же делать?! – чуть не плачет мама. – Этот тип совсем рядом, он знает правду…
– Надо отдохнуть, – предлагает Люк. – Уже поздно. Следует поесть и выспаться. Может, к утру появятся новые идеи.
* * *
Похоже, все верят, что сытный ужин пробудит в каждом из нас гения, поэтому оживленно жуют стейки, жареный картофель и кукурузные хлебцы. Будем надеяться, что кто-нибудь обязательно придумает план!
То и дело за столом слышится восклицание: «О! А может быть…», а затем смущенная пауза. Лично у меня возникло пять-шесть идей, как пробраться на ранчо Реймонда, но я предпочитаю оставить их при себе.
Дело в том, что мало оказаться на территории ранчо – вряд ли хозяин радушно встретит незваных гостей и предложит нам роскошный ужин, а сам позвонит папе и все уладит (хотя где-то в глубине души я рассчитываю на подобный исход).
Когда со стейками покончено и наступает время десерта, разговор и вовсе сходит на нет. Интересно, кто первым скажет: «Ну что, сдаемся?»
Знаю наверняка лишь одно – не я. Ни в коем случае. Я стану держаться до последнего. Может, это будет Дженис. Она выглядит усталой. Наверное, мечтает вернуться в Оксшотт.
– Что закажете на десерт? – К нашему столику подходит официантка, Мэри-Джо.
– Вы, случайно, не знаете, как можно связаться с Реймондом Эрлом? – спрашиваю невпопад. – Мы приехали специально, чтобы с ним встретиться, но он живет затворником.
– С Реймондом Эрлом? – Она хмурит лоб. – Тем парнем из «Красного ранчо»?
– Да-да! – чуть ли не подпрыгиваю я. – Вы с ним знакомы?
Вдруг она работает на него? И тогда я смогу проникнуть на ранчо, прикинувшись ее помощницей, и…
– Простите, – разбивает мои мечты Мэри-Джо. – Мы его толком и не видели. Эй, Патти! – окликает она женщину за барной стойкой. – Эти ребята ищут Реймонда Эрла.
– Мы редко его видим, – качая головой, повторяет за ней Патти.
– Вот так, – пожимает Мэри-Джо плечами. – Он здесь почти не появляется.
– Ну ладно. Все равно спасибо, – уныло бормочу я. – Можно мне яблочный пирог?
– Завтра Эрл придет на ярмарку, – слышится вдруг из угла хриплый голос. Там сидит пожилой мужчина с бородкой и в ковбойской рубашке с металлическими уголками на воротнике. – Опять будет свои горшки показывать.
Все, даже Минни, изумленно переглядываются.
– Правда?
– Он серьезно там будет?
– А где ярмарка? – спрашивает Люк. – И во сколько начало?
– В Уилдернессе, – удивляется Мэри-Джо. – Окружная ярмарка в Уилдернессе. Я думала, вы ради нее и приехали. Она всю неделю длится, не пропустите.
– И Реймонд там будет? – уточняет мама.
– Раньше всегда приезжал, – кивает бородатый мужчина. – Выставляет свои горшки в отделе керамики. Только деньги на ветер выкидывает. Ни разу не видал, чтоб у него хоть что-то покупали.
– Вам обязательно стоит сходить, – с воодушевлением предлагает Мэри-Джо. – Это лучшая сельская ярмарка штата. Там будет шоу животноводов, театрализованное представление, ковбойские танцы…
Ковбойские танцы? О господи, всегда мечтала!
Хотя мы, конечно же, не танцевать приехали. Я виновато кошусь на Сьюз – вдруг она прочитала мои мысли.
– Уже что-то, – задумчиво тянет Люк. – Давайте переночуем, сходим на ярмарку, найдем этого Реймонда и устроим ему допрос.
Атмосфера за столом становится легче. Теперь главное, чтобы этому типу, Реймонду, было что-то известно. Иначе мы опять попадем в тупик, и тогда я даже не представляю, что будет с мамой.
Следующим утром я просыпаюсь в приподнятом настроении. Окружная ярмарка, вот и мы!.. На ночь мы остановились в местном отеле – номера нашли сущим чудом. В последний момент кто-то отменил бронь, и нашу компанию с радостью приютили. Маме с Дженис, правда, досталась одна комнатушка на двоих – но либо так, либо в трейлере.
Как выяснилось за завтраком, все жильцы отеля приехали на ярмарку: они нацепили футболки и бейсболки с ее эмблемой и говорили только о том, куда сегодня пойдут. Я поискала информацию о ярмарке в Сети – оказалось, там творится нечто! Немереное количество торговых палаток и киосков плюс родео, выставка домашнего скота и огромнейшее колесо обозрения… Если верить карте, керамические изделия располагаются в северо-западном секторе, совсем рядом с тем местом, где проводят конкурс «Стреножь лошадь» и фестиваль снопов. А еще неподалеку арена, где будут поросячьи бега, гонки на походных кухнях, дойка дикой коровы и детское родео.
Для меня это настоящая тарабарщина. Целый шатер для снопов? Их что, можно как-то по-разному вязать? Или вот «дойка дикой коровы»… Жуть какая!
– Люк, как думаешь, что такое «гонки на походных кухнях»? – задумчиво поднимаю я глаза от ноутбука.
– Понятия не имею, – говорит он, надевая часы. – Наверное, поедание на скорость каких-нибудь бургеров.
– Поедание на скорость? – У меня вытягивается лицо.
– У них еще будет конкурс на самую высокую башню из печенья, – добавляет он. – Я видел вчера вечером на сайте.
О, это уже интереснее. Я прекрасно строю башенки. Прямо-таки вижу двухметровую конструкцию, и как мне вручают приз за первое место – скорее всего коробку того самого печенья.
Впрочем, мы не развлекаться приехали, поспешно напоминаю я себе. У нас важное дело. Вряд ли мы надолго задержимся.
– Готов? – спрашиваю я у Люка, когда он кладет в карман бумажник. – А ты, Минни? Готова идти на ярмарку?
– Ура! – радостно кричит Минни. – Хочу к Винни-Пуху.
Хмм… Вот поэтому и не стоит водить детей в Диснейленд. После него они считают, что на любой ярмарке будет то же самое, и как Люк ни пытался вчера вечером объяснить двухлетнему ребенку азы авторского права и брендинга, ничего не вышло.
– Винни-Пуха там точно не будет, – говорю я, подражая Люку. – Он занят.
Минни смущенно переводит взгляд с меня на Люка.
– Винни-Пух занят, – торопливо исправляюсь я, вспоминая его слова. – Но, возможно, он все-таки будет…
Р-р-р! В любой книге о воспитании детей говорится, что родители должны выступать одним фронтом, иначе ребенок запутается и будет искать лазейки. Это разумно, конечно, но порой возникают проблемы. Как в тот раз, например, когда Люк сказал: «Мамочка идет прогуляться», а я уже передумала. Пришлось выходить из дома, махать рукой, а потом залезать обратно через окно.
(Мама сказала, что я чокнутая, и что от воспитания по книжкам больше вреда, чем пользы, и они с папой никогда такой ерундой не заморачивались и посмотрите, какая чудесная девочка у них выросла. Люк тогда громко хмыкнул, а когда на него все посмотрели, сказал: «Нет, ничего».)
Я надела на Минни маленькие синие джинсы и замшевую куртку с бахромой, которую вчера купил ей Люк. Смотрится моя дочь изумительно, ну настоящая девочка из вестерна! На мне же – шорты и футболка без рукавов, и… в общем, я тоже выгляжу неплохо.
Отчего-то меня совершенно не волнует мой внешний вид. Я жду, когда мозг наконец очнется и завопит: «Так, сельская ярмарка на Диком Западе! Надо подобрать идеальный наряд». Но ничего не происходит. В голове – пустота.
– Готова? – спрашивает Люк, стоя возле двери.
– Да, – выдавливаю улыбку. – Идем.
Все хорошо. Может, я просто наконец-то взрослею.
Мы спускаемся в вестибюль, где нас уже нетерпеливо ждут остальные.
– Давайте сразу в шатер с керамикой, – говорит Люк. – Джейн подойдет к Реймонду, Бекки – вместе с ней, остальные ждут неподалеку.
Вчера мы чуть не передрались за право сопровождать маму. Дженис настаивала, что она лучшая подруга, я напоминала – что вообще-то дочь. Сьюз спрашивала, почему не могут пойти все, но на нее шикнули. В общем, победила я: что бы Реймонд ни рассказал о папе, мы с мамой должны услышать это первыми.
Только Алисии не было дела до Реймонда. Она даже на ярмарку не поехала. Заявила, что у нее встреча в Тусоне. Представляете: в Тусоне – и деловая встреча!
Понятно, что там тоже живут люди, и у них тоже бывают дела… Но это не считается.
В общем, я ни на секунду не поверила в эту сказку про «встречу в Тусоне». Алисия что-то замышляет. Если б я могла, то проследила бы за ней. Однако ничего не получится, потому что 1) мне надо быть на ярмарке и 2) она уже укатила прочь в арендованной машине.
Сьюз сидит на табурете из бочки и лихорадочно строчит что-то в телефоне. Наверное, переписывается с Алисией – они же расстались целых двадцать минут назад. Выглядит она ужасно, так и хочется взять ее и хорошенько встряхнуть, чтобы пришла наконец в себя. Но я не смею. Она уже не то что моя лучшая подруга – ее и приятельницей-то не назовешь.
– Ну что, идем? – громко спрашивает Люк. – Джейн, готовы?
– Еще как! – зловеще ухмыляется мама.
Ярмарку слышно издалека. Горячий воздух сотрясается от музыки, пока мы на трейлере выстаиваем очередь до парковки, потом покупаем билеты, затем находим нужный вход и наконец, вспотевшие и взбудораженные, вползаем в ворота Б.
(Думаете, они идут следом за воротами А? Ха, вот и ошибаетесь!)
– Боже! – бормочет Дженис, озираясь. – Здесь… так много всего.
Я понимаю, о чем речь. Куда ни посмотри – повсюду что-то сверкает и гремит. Во все стороны тянутся бесконечные ряды палаток и киосков. Возле каждой стоят музыкальные колонки, из них льются мелодии на разный лад. Над головами парит дирижабль с гигантской надписью «Окружная ярмарка в Уилдернессе», под ним – две серебряные точки гелиевых шариков, упущенных в небо. В соседнюю палатку бежит стайка девочек в аквамариновых костюмах группы поддержки. Рядом мужчина гонит целую отару овец, и я невольно пячусь.
– Бекс, – закатывает глаза Сьюз. – Это всего лишь овцы.
Да уж, ей легко говорить «всего лишь овцы». Только у этих зверюг большущие рога и бешеный взгляд. Наверняка их ведут на выставку «овец-убийц» – специально за первым призом.
В воздухе смешались разные запахи: бензин, навоз, жареное мясо, но сильнее всего пахнет свежими пончиками, потому что мы стоим прямо возле их фургончика.
– Пончик, – замечает Минни вывеску. – Можно, мама?
Она настойчиво дергает меня за руку.
– Никаких пончиков, – говорю я, поспешно отводя ее подальше. – Идем, нам надо найти шатер с керамикой.
Несмотря на ранний час, на ярмарке уже полно людей: они заглядывают в палатки, покупают сладости или просто бродят вокруг, то и дело останавливаясь, чтобы свериться с картой. Нужный сектор мы находим не сразу. Мама решительно рассекает толпу, задрав подбородок, а вот Дженис тормозит возле каждого прилавка, и мне приходится чуть ли не силой тащить ее за собой, приговаривая: «Давайте посмотрим эти вышитые прихватки чуть позже». Честное слово, она хуже Минни!
Наконец мы доползаем до нужного шатра и сверяемся с путеводителем. Изделия Реймонда Эрла представлены в отделе керамики и фарфора, в секциях «миски», «контейнеры с крышками» и «разное», несколько штук продаются в торговых рядах. Опознать его горшки несложно – они в пять раз крупнее остальных. А еще очевидно, что самого Реймонда здесь нет: в шатре кроме нас еще семь человек, и все они – женщины.
Несколько минут мы с мамой бродим вокруг, внимательно изучая изделия Реймонда, словно пытаясь увидеть в них некую подсказку. Возле каждого горшка или чашки лежит табличка, на которой сказано, что он вдохновляется творчеством французского керамиста Полин Одетт (это еще кто такая?), что он черпает вдохновение в природных рисунках и какая-то заумная чушь про глазурь.
– Ну вот, его здесь нет, – заметно унывает мама, когда мы добираемся до угла, где стоит большой зеленый таз, занимающий едва ли не весь стол.
– Может, он еще вернется, – не соглашаюсь я и спрашиваю у дамы за соседним столиком: – Простите. Мы ищем Реймонда Эрла. Вы его знаете? Как думаете, он сегодня будет?
– А, Реймонд, – хмыкает та, возводя глаза к потолку. – Он был здесь недавно. Может, еще появится. Он редко сидит на месте.
– Спасибо. Это ваша ваза? – вежливо интересуюсь я. – Очень красивая.
Вообще-то я вру, потому что это самая безобразная ваза на свете. Однако нам стоит завести друзей на тот случай, если Реймонда вдруг придется пытать и все такое…
– О, спасибо. – Женщина любовно поглаживает керамический бок. – Можете купить точно такую же, они вот там выставлены.
Она указывает на торговые ряды в дальнем конце шатра.
– Здорово! – с нарочитым энтузиазмом восклицаю я. – Обязательно взгляну. Скажите, а вы тоже этой самой Полин Одетт вдохновлялись?
– Полин Одетт? – фыркает та. – Да что ж на ней все помешаны-то, а? До встречи с Реймондом я об этой дамочке и не слышала. Представляете, он ей даже во Францию писал. Просил приехать и судить наш конкурс. Она, правда, не ответила. – Глаза у гончарницы торжествующе сверкают. – По-моему, это уже чванство.
– Еще какое, – спешу я согласиться.
– Зачем нам судья из какой-то там Франции, когда рядом, в Тусоне, живет Эрика Фромм?
– Конечно, – киваю я. – Эрика Фромм – настоящий эксперт.
– Вы тоже увлекаетесь гончарным делом? – оживляется та.
– Я… ну… Немного… Если есть свободная минутка.
Это почти правда. В школе я пару раз делала керамические горшочки – если надо, могу заняться этим снова. Перед глазами всплывает образ: я в гончарном халате вылепляю сказочную вазу, а за спиной стоит Люк, обнимает меня и целует в шею… Или родители распаковывают свои подарки на Рождество и восклицают: «Ух ты, Бекки, да у тебя настоящий талант!» Не знаю даже, и почему я раньше об этом не думала?!
– Ладно, удачи вам. Приятно было познакомиться. Я, кстати, Бекки.
– Ди.
Она пожимает мне руку, и я отступаю к маме, которая изучает коллекцию миниатюрных глиняных кукол.
– Ну? Узнала что-нибудь? – нетерпеливо оборачивается она.
– Реймонд может вернуться. Надо его караулить.
Люк распределяет дежурства. Первая вахта достается маме и Дженис – они все равно хотели поглазеть на керамику. Затем очередь Дэнни, но сперва он попробует традиционный местный чай, который, судя по всему, на восемьдесят процентов состоит из бурбона.
– А я тем временем свожу Минни в Тоддервиль и куплю ей воздушный шарик. Третья смена – наша, – привычно распоряжается Люк. – Бекки, почему бы вам со Сьюз не взять на себя четвертое дежурство? А пока погуляйте, повеселитесь. Сьюз, что скажешь?
Боже. Я поняла, что затеял Люк. Он хочет свести нас со Сьюз, чтобы мы снова подружились. Так мило с его стороны… Только мне немного не по себе – словно я какая-нибудь панда, которой показывают на партнера и велят с ним спариться. Да и Сьюз не горит энтузиазмом. Она хмурит лоб и бросает в мою сторону не самые дружелюбные взгляды.
– Я и одна могу подежурить, – возражает она. – А вы развлекайтесь втроем.
Сердце словно ножом резанули. Она что, совсем не выносит моего общества? Даже пару часов со мной не вытерпит?
– Нет, пусть лучше по-моему, – отмахивается Люк. – И сделаем вид, что гуляем по ярмарке, а сами будем высматривать Реймонда.
Прошлым вечером Люк нашел на сайте Тусона его фотографию. Не хочу хвастать, но мой папа куда красивее своих друзей. Если Кори похож на неживую пластиковую куклу, то Реймонд – настоящий старик. У него седые насупленные брови, и на фото он грозно хмурится в камеру.
– Здесь очень шумно, позвонить не получится. Поэтому если кто увидит Реймонда, пусть тут же пишет остальным.
Люк бросает на меня взгляд, словно говорящий: «Выше голову», а потом вместе с Минни исчезает в толпе. Мы со Сьюз остаемся вдвоем.
Мы не были с ней наедине целую вечность. Солнце вдруг начинает жарить, больно кусая голую кожу. Я делаю пару глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Смотрю на Сьюз – а она пялится в землю, словно даже видеть меня не может. Я не знаю, что ей сказать.
Она сидит на перевернутом ящике, на ней синие джинсы, белая футболка и старые ковбойские сапоги, которые она носила еще в Лондоне. Выглядит так здорово и органично, что хочется сделать ей комплимент. Но в горле стоит комок.
Только я набираю в грудь воздуха, как пронзительно пищит ее телефон. Сьюз выхватывает его из кармана, впивается взглядом и обреченно жмурит глаза.
– Сьюз? – нервно начинаю я.
– Чего тебе?! – рявкает она. Я еще и слова не сказала, а Сьюз уже злится.
– Я просто… Чем займемся? – Дрожащей рукой я достаю путеводитель. – Сходим посмотрим на свиней?
С моей стороны это большая жертва, потому что свиней я боюсь до ужаса. Овец я тоже не очень-то люблю, но свиньи – сущий кошмар. У Сьюз и Тарки на их ферме в Хэмпшире есть пара штук, и, как по мне, это не живность, а жуткие визжащие монстры.
А вот Сьюз их любит и дает им всем имена. Так что мы можем сходить и посмотреть на… милые пятачки, заостренные ушки или что там еще у этих тварей есть?
– Американские свиньи, наверное, очень интересные, – продолжаю я, потому что Сьюз молчит. – Или лучше посмотреть овец? У них есть редкие породы… О, погляди, неподалеку проходит выставка карликовых коз!
Сьюз поднимает голову, и взгляд у нее пустой. Вряд ли она слышала хоть слово.
– Бекс, мне надо кое-что сделать. Я потом тебя догоню, хорошо?
Она встает и торопливо уходит куда-то прямо в толпу.
– Сьюз? – потрясенно кричу я вслед. – Сьюз!
Нельзя вот так взять и бросить меня! Мы же команда. Мы должны быть вместе!.. Я, не задумываясь, бегу вслед за ней.
К счастью, рослую светловолосую Сьюз сложно упустить из виду, хотя на ярмарке людей все больше. Она решительно проходит мимо арены для родео, торговых рядов, детской игровой площадки, ни на секунду не задерживается возле парня, заставляющего собаку прыгать через обруч. Сьюз не глядит по сторонам, не любуется ковбойскими шляпами, сапогами, седлами, хотя в обычной ситуации перетрогала бы все, до чего смогла дотянуться. Она очень напряжена и озабочена – это видно по развороту плеч. Наконец она останавливается на полянке позади «Жареного борова».
Прислоняется к высокому деревянному столбу и снова достает телефон. Я вдруг понимаю, что Сьюз не просто озабочена – она в отчаянии. Кто ей написал – Алисия?
У меня вдруг пищит телефон, и я торопливо гляжу на экран, ожидая увидеть сообщение от мамы, Люка или хотя бы Дэнни. Однако там высвечивается имя Таркина.
«Привет, Бекки. Как Сьюз, все хорошо?»
Нет, не хорошо! Совсем не хорошо! Я набираю его номер и отступаю в шатер с домашней консервацией.
– Бекки? – Тарки удивлен моим звонком. – Что-то не так?
– Тарки, ты хоть понимаешь, что у нас тут творится? – чуть ли не ору я в трубку. – Сьюз сходит с ума, мы на ярмарке выслеживаем какого-то странного типа, мама с каждым часом накручивает себя все больше!..
– Вы же нас не ищете? – потрясенно выдыхает Тарки.
– Конечно, ищем!
– Вы что, своего отца даже на два дня не можете в покое оставить? – злится Тарки. – Совсем ему не доверяете?
Я на секунду замолкаю. Мне становится стыдно, но кровь тут же вскипает снова. Им легко говорить – укатили по своим делам, воображая себя крутыми героями, и ни слова не сказали. И что нам оставалось – мысленно их хоронить?
– А почему он маме не доверяет? – огрызаюсь я. – А ты – не доверяешь Сьюз? Вы ведь женаты! Вы должны быть вместе!
В трубке тишина. Я знаю, что задела больное место. Мне хочется надавить сильнее, завыть в трубку: «Вы должны быть счастливы! Обязаны!»
Однако в чужие отношения вмешиваться нельзя. Это билет в один конец. Обратной дороги не будет.
– Так или иначе, нас двоих искать бесполезно, – после долгой паузы говорит Тарки. – Мы разделились.
– Как это – разделились?!
– У меня свое задание. Я помогаю твоему папе… с одним делом. – Тарки мнется. – Он остался, а я уехал. А Брайс исчез бог знает куда.
– Брайс исчез? – эхом повторяю я.
– Да, прошлой ночью. Понятия не имею, куда он делся.
– Ясно.
Я совершенно сбита с толку. Значит, Брайс в конце концов уехал. Не промыл Тарки мозги, не обчистил до последней нитки, даже не заставил распродать недвижимость… Просто взял – и укатил на все четыре стороны.
– Бекки, возвращайтесь в Лос-Анджелес, – говорит Тарки, словно читая мои мысли. – Бросайте свои поиски.
– Мы могли бы тебе помочь, – не сдаюсь я. – Чем ты занимаешься? Где ты?
«Ну скажи, – почти ору я в трубку. – Пожалуйста».
– Не надо, – упрямствует он. – Передай Сьюз, что у меня все хорошо. Я помогаю твоему отцу. Впервые чувствую себя… нужным. Так что я сам все сделаю. Обойдусь без вашей помощи. Пока, Бекки.
И он вешает трубку. Еще никогда я не была такой беспомощной. Хочется завопить в полный голос или пнуть со злости вон тот бочонок.
Ладно, пожалуй, пинать бочонок все-таки не стоит… Хотя бы потому, что он очень твердый, а у меня на ногах сандалии. И удар кулаком по раскрытой ладони, как это показывают в фильмах, тоже пользы не принесет. (Боксом я никогда не занималась и теперь понимаю почему. Рука болит до сих пор.)
Помогает успокоиться только одно – мысль, что надо срочно поговорить со Сьюз. Я должна рассказать ей о звонке Тарки. Я должна сказать, что Брайс уехал и больше не морочит ему голову. Это очень важно; надо быть храброй и не искать себе отговорки.
Однако когда я выползаю из шатра с консервацией, душа опять уходит в пятки. Сьюз в ярости. Она меряет шагами поляну, сжимая в правой руке телефон, и свирепо стреляет глазами исподлобья, словно львица, защищающая детенышей, еду и королевские регалии разом.
Я мысленно репетирую начало разговора: «Надо же, Сьюз, какая неожиданная встреча…», – как она вдруг настороженно замирает, словно ждет кого-то… Мгновение спустя я вижу, кого именно, и потрясенно выдыхаю. Нет! У меня, наверное, галлюцинации. Его здесь быть не может. Однако эту высокую подтянутую фигуру ни с кем не спутать.
Брайс.
Собственной персоной. Здесь. На окружной сельской ярмарке в Уилдернессе.
Челюсть у меня отвисает еще больше, потому что он идет прямиком к Сьюз. Выглядит, как всегда, потрясающе, в обрезанных шортах и сандалиях. Брайс совершенно расслаблен, в то время как Сьюз в полном раздрае. Тем не менее, она ничуть не удивлена. Словно ожидала его здесь увидеть.
Но разве такое возможно?
Мы гонялись за Брайсом. Пытались понять, что он замышляет. Почти поверили, что он серийный убийца… И все это время Сьюз поддерживала с ним связь?!
Мысленно я чуть не плачу. Хочется завопить: «Что все это значит? Объясни!» Я даже невольно шагаю вперед, пытаясь ее перехватить.
Но сдерживаюсь и безвольно стою на месте, глядя, как они разговаривают. Сьюз, скрестив руки на груди, бросает короткие отрывистые фразы, а Брайс ведет себя спокойно и невозмутимо.
Похоже, они о чем-то договорились. Брайс кивает и кладет руку ей на плечо, но Сьюз скидывает ее с такой злостью, что я аж вздрагиваю. Брайс всего лишь пожимает плечами; кажется, его это даже веселит. Наконец он уходит, и Сьюз остается одна.
Моя подруга оседает, почти падая на декоративный стог сена. Выглядит так жутко, что даже прохожие косятся. Сьюз словно пребывает в каком-то трансе, и я не рискую подойти – ведь она сорвется на мне, если поймет, что я видела ее с Брайсом.
И все же надо. Дело не только в нашей дружбе. Все куда серьезнее.
Я шагаю, решительно переставляя перед собой ноги. Сьюз поднимает голову и ощеривается, точно загнанный в угол зверь. Глаза у нее бегают, проверяя, нет ли со мной кого-то еще.
– Сьюз, – хрипло бормочу я, не зная, что говорить дальше.
– Ты… – Она сглатывает, словно не может сказать этого вслух, и я киваю.
– Сьюз…
– Не надо, – обрывает она дрожащим голосом.
Глаза у нее налиты кровью. Сьюз выглядит больной. Больной от постоянной тревоги. Не только за Тарки. Ее мучает что-то еще.
Мы целую вечность глядим друг на друга, словно ведем молчаливый разговор.
Я хочу, чтобы ты поделилась со мной.
И я хочу.
Все очень плохо, да?
Ужасно.
Что ж, давай все уладим.
И Сьюз сдается. Плечи у нее поникают, стиснутые челюсти разжимаются, и она впервые за целую вечность встречает мой взгляд.
Однако между нами что-то изменилось. Раньше, сколько себя помню, это я влипала в неприятности, а Сьюз помогала мне выбраться. Теперь же все по-другому. Не знаю, что будет – совершенно очевидно, что у Сьюз большие проблемы.
С языка рвутся сотни вопросов, но сперва, наверное, ей лучше успокоиться.
– Пойдем, – говорю я. – Выпьем. И плевать, что еще рано.
Я веду ее в ближайший бар, и она покорно следует за мной, опустив голову. Я заказываю текилу и протягиваю Сьюз рюмку.
– Ладно. Рассказывай. Что у тебя с Брайсом?
Она меняется в лице, и я все понимаю.
То есть я с самого начала догадывалась, когда он только появился. А сейчас меня будто ножом в сердце пырнули.
– Сьюз, ты же не могла!..
– Нет. Не совсем…
– Что значит не совсем?
– Я… Мы… – Она оглядывает бар. – Может, найдем местечко потише?
– Сьюз. Просто скажи. – В горле встает комок. – Ты изменила Тарки?
Я вспоминаю их свадьбу. Они с Тарки выглядели очень счастливыми… Мы так радовались за них.
Да, Таркин иногда ведет себя странно. У него ужасный вкус в одежде. И в музыке. И во всем прочем. Но он ни за что, никогда в жизни не предаст Сьюз. От одной мысли, что будет, когда он узнает, на глаза наворачиваются слезы.
– Я… – Сьюз обхватывает горло руками. – А что такое измена? Поцелуи считаются?
– Вы только целовались?
– Не только.
– То есть вы…
– Нет. – Она запинается. – Не совсем.
Следует долгая пауза, за которую воображение услужливо подсовывает несколько возможных сценариев.
– И ты чувствуешь, что изменила?
Очередная пауза. Сьюз готова расплакаться.
– Да, – чуть ли не с вызовом говорит она. – Да. Я этого хотела. Просто остановилась вовремя. Дела в Англии шли ужасно, Тарки был очень жалким… А Брайс оказался таким приятным, и веселым, и… Ну, ты понимаешь.
– Сексуальным.
Я помню их первую встречу – между ними и впрямь словно искра пробежала. Но я никогда бы не подумала, что…
Это лишний раз доказывает, какая же все-таки я наивная.
Больше в жизни не поверю никому на слово. Во всем буду ждать подвоха.
– Именно, – соглашается Сьюз. – В общем, он был совсем другим. Уверенным в себе.
– И когда вы?.. Ты ведь не появлялась в «Золотом покое»… Значит, по вечерам?
– Лучше не спрашивай! – выдавливает Сьюз. – Не проси назвать тебе точную дату, и время, и место!.. Это было ошибкой, ясно? Теперь я это понимаю. Но поздно. Я попалась!
– То есть как попалась?
– Он хочет денег. Много денег.
– Ты же не станешь ему платить?
– А что мне остается?
– Сьюз! Так нельзя! – От ужаса стынет кровь.
– Тогда он расскажет Тарки! – По ее лицу градом катятся слезы. – И нашему браку конец… А дети… Бекс, я себе всю жизнь сломала и не знаю, что теперь делать. Я даже сказать никому не могу. Мне так одиноко…
Я чувствую обиду. И возмущение. И даже, наверное, гнев.
– Ты могла со мной поделиться, – говорю спокойно, несмотря на бурю чувств. – Сьюз, ты всегда можешь мне доверять.
– Нет! У вас с Люком идеальные отношения. Вы бы меня не поняли!
Что? Неужели она и впрямь так думает?
– Мы в Лос-Анджелесе чуть не развелись, – недоверчиво возражаю я. – Ужасно поскандалили, Люк улетел домой в Англию, и я даже не знала, вернется ли он. Так что я прекрасно тебя поняла бы. Если бы ты дала мне шанс.
– О… – Она трет глаза. – Ну… Я не думала, что все так плохо.
– Я пыталась объяснить, но ты не слышала. Ты меня отталкивала.
– И ты меня – тоже!
Тяжело дыша и сжимая рюмки с текилой, мы смотрим друг на друга. Щеки идут пятнами. Меня словно прорывает, и я наконец высказываю Сьюз все, что накопилось в душе.
– Ладно, может, я тебя и отталкивала. Может, я вела себя в Лос-Анджелесе неправильно. Но я уже сто раз успела извиниться. Я поехала с тобой, делала все, что могу… А ты на меня даже не смотрела. Ты со мной не разговариваешь, избегаешь меня, критикуешь… Тебя одна Алисия волнует. – Застарелая боль обжигает глаза горячими слезами. – Сьюз, мы ведь друзья…
– Знаю, – шепчет она, глядя на рюмку. – Знаю.
– Тогда почему ты так себя ведешь? – Я вытираю лицо. – Мне не кажется, Люк тоже заметил.
– Боже, – кривится она, словно от боли. – Понимаю, я веду себя ужасно. Однако по-другому не могу.
– Почему? – едва ли не кричу я. – В чем дело?
– Потому что тогда бы ты обо всем догадалась! – орет она в ответ. – Бекс, ты хорошо меня знаешь. А Алисия – нет. С ней я могу притворяться. – Сьюз поднимает голову, и я вижу, что она плачет. Лицо у нее красное, распухшее, из носа течет. – От тебя я не могла бы скрывать правду.
– Брайса ты ругала, – напоминаю.
– Нарочно, чтобы ты не поняла. Боже, Бекс… – Она запускает руку в волосы. – Я столько времени была одна. Мне так хотелось тебе рассказать с самого начала…
Никогда не видела Сьюз в таком состоянии. Она будто усохла, от ее обычного оживления не осталось и следа. Щеки впали, волосы повисли грязными сосульками.
– Что теперь будет с моим браком, Бекс?.. – бормочет она, а у меня сжимает сердце.
– Ничего не будет, Сьюз. Точнее, все будет хорошо. – Я обнимаю ее. – Не плачь. Мы справимся.
– Я так сглупила, – рыдает она. – Ужасно сглупила. Правда?
Ничего не отвечаю, только обнимаю ее крепче.
Я часто совершала ошибки. Влипала в неприятности, порой очень серьезные. Сьюз ни разу ни в чем меня не упрекнула. Всегда протягивала руку помощи. Пора ответить ей тем же.
Мы сидим, в баре играет дурацкая мексиканская музыка, а я вспоминаю, когда именно между мной и Сьюз пробежала кошка. В случившемся ведь есть и моя вина. Я заботилась только о себе. Не думала даже, что у Сьюз могут быть проблемы.
– Господи. – Меня вдруг осеняет. – Поэтому тебе и не нравилось, что Брайс дружит с Тарки. Ты боялась, что он все расскажет.
– И это тоже, – признается Сьюз.
– Подожди-ка, – выдыхаю я. – Так насчет промывания мозгов ты все придумала?
– Нет! Я и правда переживала за Тарки. Он ведь такой наивный. А Брайс – настоящий хищник. – Она делает глубокий вдох. – Ему нужны деньги любой ценой. Сперва он хотел стрясти их с Тарки, поэтому и поехал вместе с ним. Потом узнал, что у меня есть свои личные средства, и вот взялся за меня.
– Не смей ему платить. Ты и сама знаешь. – Сьюз молчит, и я строго продолжаю: – Сьюз, о чем вы говорили?
– О том, что мы встретимся в семь часов, и я дам ему немного денег, – бормочет она.
– Сьюз!
– А что мне остается?!
– Если заплатишь хоть раз, попадешься к нему на крючок. Шантажистам платить нельзя. Это прописная истина!
– А если он расскажет Тарки? – Сьюз крутит пустую рюмку. – Бекс, если я в итоге облажаюсь? И мы с Тарки разведемся? Что тогда будет с детьми? – Голос у нее дрожит. – Вся моя жизнь на кону!
Парень из мексиканской группы подходит к нам и трясет перед лицом Сьюз маракасами. Протягивает их ей, предлагая сыграть, но она орет во весь голос:
– Отвали от меня! – и парень изумленно отшатывается.
Какое-то время мы сидим молча. Голова идет кругом, и не только от текилы. У меня сотни вопросов, например кто сделал первый шаг и что значит «не совсем изменила»? Однако сейчас куда важнее отделаться от Брайса.
– Сьюз, Тарки тебя не бросит, – с нажимом говорю я.
– С чего бы? Я бы на его месте бросила. – Она поднимает на меня несчастный взгляд. – Иногда я бываю настоящей стервой. Выхожу из себя и говорю всякое…
– Знаю, – неловко отвечаю я. – Он жаловался. Слушай, я должна кое в чем признаться. Тарки звонил мне, просил тебе не рассказывать…
Глаза у нее вспыхивают, и она набирает полную грудь воздуха. Наверное, вот-вот разорется. Но Сьюз тут же выдыхает, и ее злость тухнет сама собой.
– Понятно. Мне стоило бы догадаться. Наверное, он говорил: «Моя жена – та еще сука».
– Нет! Ни в коем случае. – Я осторожно подбираю слова. – Он говорил… хм… что с тобой иногда нелегко.
– Да уж, – горько фыркает она.
– Сьюз, выслушай, – продолжаю я. – Все хорошо. Таркин сильнее, чем тебе кажется. Они с папой разделились, у Тарки сейчас какие-то свои дела. Брайс не заморочил ему голову. Думаю, в Лос-Анджелесе он был таким по другой причине…
– Из-за меня.
– Не только. Просто в целом так сложилось. Но сейчас он уехал. Он чувствует себя нужным. И его отпустило.
Сьюз молчит, обдумывая мои слова.
– Таркин обожает твоего отца, – говорит она наконец. – Он хотел бы быть его сыном.
– Знаю.
– Он не сказал, чем они заняты?
– Нет, конечно, – закатываю я глаза. – Только что у папы личные дела, и что скоро они вернутся в Лос-Анджелес.
– Может, он и прав. – Сьюз упирается пятками в перекладину барного стула и обхватывает колени. – Зачем мы за ними едем?
Наверное, это один из тех вопросов, которые считаются риторическими. Так что вместо того, чтобы напомнить: «Мы ищем Тарки, потому что ты так захотела», я просто допиваю свою текилу.
– Я словно попала в какой-то кошмар. И тебя втянула.
– Не говори так. – Я смущенно пожимаю плечами.
– Это правда. – Взгляд у Сьюз до ужаса жалкий и несчастный. – Я вела себя отвратительно. Поверить не могу, что ты все еще со мной общаешься.
– Ну… – Я старательно подбираю слова. – Мы ведь подруги. И в Лос-Анджелесе я вела себя не лучше. Мы обе наломали дров.
– Таких гадостей, как я, ты не делала, – горячо возражает она. – Я нарочно играла на твоем чувстве вины. Сама не знаю зачем! И почему! – Сьюз почти кричит, по лицу вновь катятся слезы. – Словно безумие какое-то. В Лос-Анджелесе мне казалось, что надо скорее бежать от своей унылой британской жизни. А теперь я хочу… – Она трет глаза. – Я хочу…
– Ты хочешь вернуть свою прежнюю жизнь. Но сперва надо разобраться с Брайсом.
Сьюз замолкает, обнимая себя руками.
– А если он расскажет Тарки…
– Этого нельзя допустить. Ты должна рассказать Тарки сама. И как можно скорее.
Она вскидывает на меня испуганный взгляд, а потом, спустя целую вечность, все-таки кивает.
Наверное, я даже понимаю, что она сейчас чувствует. Мне и самой доводилось признаваться Люку в своих глупостях. Однако одно дело – продать десять часов «Тиффани», предназначенных для его партнеров, на интернет-аукционе, и совсем другое – целоваться с посторонним мужчиной.
И «целоваться» – это еще мягко сказано, потому что они, судя по всему, зашли намного дальше. (Интересно, как далеко? Вряд ли Сьюз скажет, а просить ее изобразить отношения с Брайсом в виде графика или диаграммы – это как-то по-детски. Придется довериться собственному воображению.)
(Хотя нет, лучше не стоит… Брр! Ну и бурное у меня воображение!)
Мы решили, что я наберу номер и отдам телефон ей. Пытаясь унять взбесившееся сердце, я нажимаю кнопку быстрого дозвона.
– Тарки, – тараторю я, как только он отвечает. – Слушай, сейчас я позову Сьюз. Если повесишь трубку, я больше никогда не стану с тобой разговаривать, и папу о том же попрошу. Хватит дурить. Нельзя все время звонить мне и прятаться от Сьюз. Она твоя жена. И должна сказать тебе кое-что очень важное.
В ответ – тишина. Наконец Тарки говорит:
– Хорошо, зови ее.
Если честно, голос у него какой-то обреченный.
Я отдаю ей трубку, а сама отхожу в сторону. В общем-то, я надеялась, что она попросит меня остаться и я смогу прижать ухо к телефону с другой стороны и услышу, что ответит Тарки. Но Сьюз сказала, что хочет поговорить с ним наедине.
Я понимаю. На кону ведь ее брак и все такое. Хотя без меня она ни за что не набралась бы смелости и не нашла бы нужных слов… В общем, я не обижаюсь. Совсем.
Все замечательно. Она выходит на улицу, а я заказываю кока-колу, чтобы запить текилу. Парень в пончо вручает мне бубен с такой трогательной улыбкой, что отказать я не могу. Так что сижу, звеню им и напеваю в такт «ахеа-ахеа-ахеа» на прекрасном испанском, стараясь не думать, как в случае чего Сьюз и Тарки будут делить детей.
И вдруг она снова влетает в бар.
Сердце переворачивается в груди, а бубен невольно выпадает из рук. Сьюз стоит возле входа, задыхаясь, вся красная, и вид у нее совершенно безумный.
– Что случилось? – подскакиваю я. – Сьюз, что такое?
– Бекс, деревья в нашем имении, – лихорадочно бормочет она. – Деревья. Ты их помнишь? Хоть одно?
Какие еще деревья? Что за бред?
– Эээ… нет, – медленно говорю я. – Не помню никаких деревьев. Сьюз, успокойся. Что случилось? Что он сказал?
– Не знаю. – Взгляд у нее темнеет.
– Как это не знаешь?! Ты ведь с ним разговаривала!
– Да. Я ему призналась. Правда, он сперва не понял, о чем я. – Сьюз трет кончик носа.
О да, представляю. Сьюз говорит: «Прости, Тарки, я очень виновата», а тот решает, что она потеряла кошелек.
– Так ты ему призналась? – не отстаю я. – Он понял, о чем речь?
– Да. – Сьюз сглатывает. – В конце концов, да. Правда, связь была не очень…
– И?
– Это его потрясло. Я боялась, что он догадывается, что-то подозревает, а он… В общем, нет.
Ну конечно, он ни о чем не догадывался. Это же Тарки. Впрочем, свои мысли я держу при себе – Сьюз и так невменяемая.
– Я твердила, что очень жалею о случившемся, и что все не так плохо, как он думает… и что мы… ну, до самого конца не дошли. А он спросил, надо ли сказать за это спасибо мне?
Молодец, Тарки. Сьюз тоже молодец. Ведь фактически, с правовой точки зрения, она не изменила.
(Хотя, пожалуй, этот момент лучше уточнить у Люка, он должен знать наверняка.)
(Впрочем, не стоит. Иначе он спросит, зачем мне это надо. Не хватало еще всяких недоразумений.)
– В итоге я сказала, что нам надо встретиться и поговорить лично, – дрожащим голосом продолжает Сьюз. – А он отказался.
– В смысле? – поражаюсь я.
– Заявил, что у него очень важное дело и отвлекаться ему нельзя. А потом связь вовсе прервалась. Вот так.
Сьюз пожимает плечами, вроде бы беспечно, но руки у нее трясутся.
– И на этом разговор закончился? – уточняю недоверчиво.
– Да.
– И ты не знаешь, что вас теперь ждет?
– Не знаю.
Она падает на стул рядом со мной, а я ошарашенно хлопаю ресницами. Все это как-то… неправильно. Зачем звонить мужу и признаваться в измене? Естественно, затем чтобы окончательно прояснить судьбу ваших отношений.
Так ведь?
Беда Тарки в том, что он не смотрит телевизор и понятия не имеет, как надо вести себя в подобных ситуациях.
– Сьюз, вам надо подключить кабельное, – всерьез предлагаю я. – Пусть Тарки знакомится с реальностью.
– Знаю. Наш разговор шел совсем не по плану.
– Он не сказал, что ему надо все обдумать?
– Нет.
– И не спросил, как теперь тебе можно доверять?
– Нет.
– Что же он тогда сказал?
– Он сказал, что понимает мой интерес к Брайсу, ведь и сам попал под его чары.
– Верно подмечено, – кивнула я.
– …но мы Клиф-Стюарты, а Клиф-Стюарты не терпят полумер, нам надо или все, или ничего.
– Все или ничего? – морщусь я. – О чем это он?
– Понятия не имею, – причитает Сьюз. – Он не объяснил. А потом стал говорить о каком-то известном дереве в Летерби-Холле, «Совиной башне». – В глазах у нее снова вспыхивает безумие. – Ты знала, что у всех старых деревьев в поместье есть имена?
Знала. У них в гостевой спальне валялся буклет, и я иногда листала его, всякий раз засыпая на истории о том, как лорд Генри Клиф-Стюарт в 1873 году привез семена из Индии.
– Хороший знак! – восклицаю я. – Он говорит о деревьях, значит, подразумевает: «Я хочу, чтобы наш брак рос и развивался». Сьюз, у вас все будет замечательно!
– Ты не понимаешь! – кричит Сьюз. – Я понятия не имею, что это за «Совиная башня»! У нас этих деревьев – тысячи, я их все не помню. Есть одно, которое погибло после удара молнии. Я боюсь, вдруг Тарки говорил о нем.
– Господи! – Моя уверенность тает без следа. – Правда?
– Может, Тарки намекает, что Брайс – это молния, которая убила наш брак, и от наших отношений теперь остался лишь обугленный пенек. – Голос Сьюз дрожит.
– Вряд ли, – не соглашаюсь я. – Скорее «Совиная башня» – это какой-нибудь большущий дуб, который выстоял, несмотря на все трудности и невзгоды. А ты Тарки не спрашивала?
– Я не могла признаться, что не помню это чертово дерево. Тарки всегда твердит, что мне стоит больше интересоваться поместьем. Поэтому я в прошлом году сказала, что занималась с главным лесничим и он многому меня научил.
– А на самом деле?
– А на самом деле я каталась верхом, – шепчет она, закрывая лицо руками.
– Давай-ка все проясним. – Я кладу бубен на стойку. – Тарки считает, что дал тебе подсказку, которую ты поняла благодаря вашему общему интересу к поместью?
– Да.
– А ты даже не представляешь, что он имел в виду.
– Именно!
Вот вам и главный недостаток жизни в величественном имении с долгой символичной историей. Жили бы они в маленьком домике с одной яблоней на участке – никаких проблем не возникло бы.
– Что ж, – вздыхаю я. – Значит, надо выяснить, что это за «Совиная башня». Позвони родителям, или тому лесничему… или еще кому-нибудь!
– Уже, – признается Сьюз. – Я разослала им сообщения.
– И что теперь?
– Будем ждать.
С ума сойти! Судьба Сьюз зависит от какого-то там дерева. Чертов Таркин!
Хотя могло быть и хуже. Он мог сослаться на сюжет какой-нибудь оперы Вагнера.
Сьюз сползает со стула и начинает вышагивать по бару, грызя ногти и каждые две секунды поглядывая на телефон. Вполголоса она бормочет:
– Может, это каштан? Или тот большой ясень?
Так она скоро и впрямь сойдет с ума…
– Сьюз, успокойся. Все равно от тебя больше ничего не зависит. Выбрось все из головы. Давай сходим на какую-нибудь выставку. Сьюз, пожалуйста! – Я пытаюсь ухватить ее за руку. – Тебе и так в последние дни нелегко пришлось. Повышенный уровень кортизола разрушает клетки.
Этому я научилась в «Золотом покое». Курс управления стрессом здорово изменил мою жизнь к лучшему. Правда, я постоянно опаздывала после него на йогу, и потому все занятия сидела словно на иголках (если честно, думаю, что не запишись я в эту группу, стресса в моей жизни было бы гораздо меньше).
– Ладно. – Сьюз наконец останавливается. – Наверное, мне и впрямь стоит развеяться.
– Вот и славно! Смотри, у нас еще есть время до нашего дежурства. Давай подумаем, чем бы заняться.
– Точно. Ты права. Интересно, у них здесь можно взять напрокат лошадь? Я бы хотела поучаствовать в родео.
Родео? Она что, спятила?
– Ну… не знаю, – осторожно начинаю я. – Я-то думала просто прогуляться. Посмотреть на выставки. У них есть какие-то уникальные породы цыплят, представляешь.
К цыплятам Сьюз питает особую слабость (которая кажется мне еще более странной, чем любовь к свиньям). Я достаю путеводитель и открываю нужную страничку, как вдруг взгляд у нее проясняется.
– Знаю! – Она хватает меня за руку и сдергивает со стула. – Придумала!
– Куда ты меня тащишь? – протестую я.
– Сама увидишь.
Она в таком состоянии, что спорить с ней бесполезно. Ну, хотя бы ногти грызть перестала. Мы вихрем проносимся мимо палаток с едой, арены, рядов с рукоделием (причем не один раз; похоже, Сьюз слегка заблудилась, но она в жизни не признается).
– Вот!
Она замирает перед шатром, на котором висит вывеска «С пятки на носочек». Изнутри доносится заводная мелодия. «Алабама – дом родной».
– Что это?! – глупо спрашиваю я.
– Мы купим сапоги, – объявляет Сьюз. – На сельской ярмарке обязательно нужны ковбойские сапоги!
Она затаскивает меня внутрь, и я вдыхаю терпкий запах кожи.
– Г-господи…
– Да здесь просто рай земной… – Сьюз поражена не меньше моего.
Мы стоим, обнявшись, и взираем на полки, точно паломники на святыню.
Мне, в общем-то, уже доводилось бывать в обувных, где продают ковбойские сапоги. Ну, вы знаете. Обувные магазины всегда одинаковые. Но это место даст им сто очков вперед! Полки высятся до самого потолка. В каждом стеллаже их штук пятнадцать, не меньше, и повсюду – сапоги. Коричневые, черные, розовые и даже аквамариновые. Со стразами. С вышивкой. Со стразами и вышивкой. Под вывеской «Люкс» стоит пара из белой питоньей кожи за пятьсот долларов, и еще одни из бледно-голубой страусиной – за семьсот. Есть даже сапоги выше колена, подписанные «последний писк моды», хотя, как по мне, выглядят они немного странно.
Это место такое классное, что мы обе теряем дар речи. Сьюз снимает старые коричневые сапожки, купленные в Ковент-Гарден, и примеряет бело-розовые. С ее синими джинсами они смотрятся изумительно!
– Лучше вот эти глянь!
Я хватаю бежевую пару, украшенную стразиками поверх тиснения по коже.
– Какая прелесть! – Сьюз задыхается от восторга.
– Или эти! – Я демонстрирую черно-коричневые сапоги, вкусно пахнущие кожей и лошадиной упряжью. – На зиму.
Каждая новая пара выглядит все заманчивее и аппетитнее. Следующие двадцать минут я только и делаю, что раскапываю для Сьюз новые и новые модели и охаю, когда она их меряет. До чего же красивые у нее ноги…
Эффектно тряхнув волосами, Сьюз говорит:
– Жаль, здесь нет Карамельки.
(Карамелька – это ее лошадь. Если честно, то хорошо, что ее здесь нет, иначе Сьюз точно записалась бы в родео.)
В конце концов она ограничивает выбор между светлыми сапожками со стразами и черными с белой вышивкой. Готова поспорить, что купит она обе пары.
– Кстати, – поднимает Сьюз голову. – Бекс, а ты почему ничего не меряешь?
– Нууу… – тяну я, пойманная врасплох. – Вообще-то мне ничего не нравится.
– Не нравится?! – изумленно распахивает она глаза. – Что, даже померить ничего не хочешь?
– Нет.
– Совсем ничего?
– Ээ… нет. Но ты продолжай, не останавливайся, – машу я руками.
– Не хочу, – сдавленно говорит она. – Я хотела купить сапоги нам обеим. В знак дружбы. Что у нас все по-прежнему. Но раз тебе здесь неинтересно…
– Нет, что ты! Очень интересно! – торопливо говорю я.
Ужасно не хочу расстраивать Сьюз. Однако здесь я чувствую ту же самую тошноту, что и раньше. Пересиливая себя, беру ближайшую пару.
– Вот эти очень красивые. – Они коричневые, с черным лазерным тиснением, на ноге сидят идеально. – И размер подходящий. Беру.
Я выдавливаю улыбку.
Сьюз стоит в одних носках, держа обе пары сапог, и подозрительно щурится.
– Точно?
– Да.
– И что, больше ничего не примеришь?
– Ну…
Я обвожу полки взглядом, пытаясь возродить в себе былые ощущения. «Сапожки! – мысленно твержу я. – Сьюз хочет купить мне классные сапожки! Вау!»
Однако я и сама понимаю, как фальшиво это звучит. Когда обувь выбирала Сьюз, я очень за нее радовалась; когда речь зашла обо мне самой, все стало совсем по-другому. С нарочитым восторгом я беру бирюзовую пару и натягиваю на ноги.
– И эти тоже славные.
– Славные?
– Я хотела сказать… – мучительно ищу нужное слово, – …потрясающие. Шикарные.
– Бекс, хватит, – кривится вдруг Сьюз. – Будь уже собой. Стань нормальной.
– Я и есть нормальная, – спорю я, но выходит не слишком убедительно.
– Что с тобой? – Сьюз, красная от волнения, буравит меня взглядом.
– Все хорошо!
– Неправда! Ты ведешь себя странно. Словно… – Она замирает. – Постой-ка. Ты опять в долгах, да? Не волнуйся, плачу я…
– Нет, что ты, больше никаких долгов. Просто… Мне надоел шопинг. Вот и все.
– Тебе надоел шопинг? – Сьюз с грохотом роняет обе пары сапог.
– Немножко. Ну, для себя. Мне нравится покупать разные вещи Минни и Люку… Или вот тебе. – Я улыбаюсь. – А для себя я присмотрю что-нибудь в другой раз. – Я подбираю упавшие сапожки и протягиваю ей. – Смотри, какие классные.
Однако Сьюз не пытается их забрать – лишь с опаской глядит на меня.
– Бекс, что случилось? – спрашивает она наконец.
– Ничего. Просто… не знаю, устала, наверное.
– Ты как будто выдохлась. Я раньше не замечала. Слишком занята была своими проблемами… А на тебя не обращала внимания.
– Да нечего было замечать. Не волнуйся, все нормально.
Тишина. Сьюз внимательно меня изучает, затем подходит ближе, берет за руки и заглядывает в глаза.
– Так, Бекс, признавайся: чего больше всего ты сейчас хочешь? Не обязательно из вещей. Вообще. Например, съездить в отпуск, найти работу… все, что угодно.
– Я… ну…
Я пытаюсь определиться с желаниями. Странно. Внутри – одна пустота.
– Мне хочется… чтобы все были здоровы, – с запинкой выговариваю я. – Мира во всем мире. И всего такого.
– Это на тебя непохоже… Не знаю, что с тобой случилось.
– Потому что мне не нужна пара ковбойских сапог?
– Нет! Потому что тебе ничего не хочется. Ты всегда была… такой энергичной. А теперь куда все это делось? Вот что могло бы тебя сейчас увлечь?
Я молчу, а внутри замираю от ужаса. Когда я последний раз чем-то увлеклась, чуть до развода не дошло.
– Не знаю, – отвожу глаза.
– Подумай. Чего ты хочешь? Бекс, давай уже поговорим откровенно.
– Ну… – после бесконечной паузы начинаю я. – Наверное…
– Что «ну»? Бекс, не томи.
Я смущенно передергиваю плечами.
– Наверное, я хотела бы еще одного ребенка. Но, как видишь, пока не вышло. И, наверное, уже не выйдет. Вообще никогда. – Я откашливаюсь. – Так, глупые мечты.
Я поднимаю голову. Сьюз в ужасе глядит на меня, прижимая руку к губам.
– Бекс, я и подумать не могла… Ты никогда и не намекала.
– Говорю же, глупости.
Я закатываю глаза и отхожу в сторону. Мне ее сочувствие не нужно. Лучше бы я молчала.
– Бекс…
– Не надо, – трясу я головой. – Хватит. Честно. Все нормально.
Мы молча переходим в соседний шатер, где столы завалены кожаными аксессуарами.
– Так… чем вы займетесь потом? – спрашивает наконец Сьюз, словно только сейчас об этом подумала. – Люк вернется в Англию?
– Да, – киваю я. – Когда разберемся с папой и Тарки, полетим обратно. Начну искать работу. Правда, не уверена, что найду. Сейчас ведь кризис и все такое…
Я поднимаю плетеный ремень, равнодушно гляжу на него и кладу обратно.
– Я надеялась, ты станешь звездным стилистом, – грустно тянет Сьюз, и я, еле удержавшись на ногах, хватаюсь за стол.
– Не издевайся! Ты же надо мной смеялась.
– Было такое. – Сьюз краснеет. – Но мне правда хотелось бы увидеть твое имя в титрах какого-нибудь блокбастера. Я бы тобой гордилась.
– Ээ… Ясно. – Я отворачиваюсь, стискивая зубы. Вспоминать об этом слишком неприятно.
– Значит, будешь строить карьеру в Англии. Делов-то!
– Наверное…
Под ее проницательным взглядом я перехожу к другому столу. Не хочу, чтобы Сьюз лезла мне в душу. И без того тошно.
– Нравится? – спрашивает она вдруг, протягивая отвратительного вида ожерелье из кожи, украшенное винными пробками.
– Нет! – в ужасе шарахаюсь я.
– Слава богу. А то ты меня пугаешь.
В глазах у нее пляшут веселые огоньки, и я невольно улыбаюсь. Как же я по ней скучала – по старой доброй Сьюз! Словами не передать!
Это, конечно, очень замечательно и интересно – быть взрослой женщиной, матерью и женой… Но иногда в субботу вечером хочется оторваться, выкрасить волосы цветными мелками и всю ночь смотреть «Грязные танцы».
– Сьюз, помнишь, как мы жили вдвоем в той квартире? – спрашиваю. – Как я пыталась готовить карри? Когда мы еще не вышли замуж? И детей не завели…
– Не говоря уж об изменах, – вставляет она.
– Не надо об этом! Просто мне вдруг стало интересно… Тогда ты так представляла себе семейную жизнь?
– Не знаю… Не совсем. А ты?
– Я думала, будет проще, – признаюсь я. – У мамы с папой все шло гладко. Обеды по воскресеньям, гольф, бокальчик шерри по вечерам… Все было спокойно и размеренно… И посмотри на них сейчас. Или на нас. Просто кошмар какой-то!
– Все у тебя будет хорошо, – уверяет Сьюз. – Вы с Люком – отличная пара.
– Вы с Тарки – тоже, – подхватываю с энтузиазмом. – Я в вас не сомневаюсь.
– А что насчет нас с тобой?.. Бекс, прости, я так ужасно себя вела…
– Не надо извиняться! Мы ведь не… Ну, у нас…
Я замолкаю, не зная, что сказать. Щеки пылают. Сьюз вновь стала самой собой – но что будет, когда вернется Алисия?
– Рано или поздно все меняется. Это нормально.
– Меняется? – удивленно переспрашивает Сьюз.
– Вы с Алисией очень сдружились, – неловко напоминаю я.
– Нет! Господи! – Сьюз в отчаянии прикрывает глаза. – Мне было ужасно гадко. Все из рук валилось. Я не знала, что делать… Бекс, Алисия мне вовсе не подруга. Она не сможет стать моей подругой, потому что это место уже занято тобой. Ну, по крайней мере, я надеюсь… – Она глядит на меня так жалобно, что мне не по себе. – Бекс, мы ведь по-прежнему друзья?
Горло перехватывает. В груди словно распускается тугой узел. Он так долго стягивал все внутри, что я успела к нему привыкнуть.
– Бекс?..
– Если я позвоню тебе ночью… – Голос отчего-то не слушается. – Ты ответишь?
– Я тут же приеду, – решительно кивает Сьюз. – Что бы ни случилось. Обязательно. – Глаза у нее блестят от слез. – А тебя и спрашивать не надо. Ты ведь уже здесь.
– Ты обратилась ко мне не ночью, – честно напоминаю я. – Где-то часов в восемь вечера.
– Какая разница. – Сьюз толкает меня в плечо, и я смеюсь, хотя хочется плакать. Я боялась, что теряю ее. Но теперь все будет по-прежнему. Наверное.
Я отвожу взгляд, пытаясь собраться с мыслями. И вдруг, поддавшись порыву, беру уродливый кожаный браслет, украшенный пивными пробками (еще безобразнее того ожерелья), и невозмутимо протягиваю Сьюз.
– Примеришь? Тебе пойдет.
– Вот как, значит? – сверкает она глазами. – Что ж, а ты в этом будешь просто неотразимой.
Она поднимает ленточку для волос, всю усыпанную жуткими пластмассовыми виноградинками, и мы обе фыркаем. Я обшариваю взглядом столы в поисках очередной гадкой вещицы, как вдруг замечаю знакомый силуэт.
– Эй, Люк! – машу я рукой. – Мы здесь! Узнал что новенькое?
– Мама! – подпрыгивая, вопит Минни – Овечки!
– Пока ничего, – громко говорит Люк, чтобы ее перекричать. – Как дела?
Он целует меня и переводит взгляд на Сьюз, безмолвно спрашивая: «Вы помирились?»
– Все хорошо, – заверяю я. – То есть не все хорошо, но… в общем, ты понял.
«Просто Сьюз шантажирует тайный любовник, и ее брак висит на волоске», – выразительно говорю я взглядом, только Люк, кажется, не понимает.
– Люк, ты никогда не интересовался деревьями в Летерби-Холле? – напряженно спрашивает Сьюз. – Или, может, Тарки что-нибудь рассказывал? Не помнишь дерево под названием «Совиная башня»?
– Хм… Нет, прости. – Внезапный вопрос, судя по всему, сбивает его с толку. – А тебе зачем?
– Жаль…
– Потом объясню, – встреваю я. – То есть… Сьюз, ты не против? Если я все расскажу?
Она краснеет и отводит глаза.
– Нет. Только не при мне. А то я со стыда умру.
«В чем дело?» – одними губами шепчет Люк.
«Потом», – сигнализирую я в ответ.
– Овечки! – яростно кричит Минни. – Овечки-и-и!
Она дергает Люка за руку, и он вздрагивает.
– Минни, постой. Сперва с мамой поговорим.
– Чего она хочет? Купить овечку?
– Нет, прокатиться, – смеется Люк. – Для детей здесь тоже есть родео – на овцах.
– Быть не может! – таращу я глаза. – Что, прямо верхом?
– Ага. Правда, дети не столько скачут, сколько пытаются удержаться в седле, – хохочет Люк. – То еще зрелище.
– Господи! – ужасаюсь я. – Минни, дорогая, ни за что! Лучше мы купим тебе милую пушистую овечку.
Я протягиваю к ней руки, но она яростно меня отталкивает.
– Хочу-у-у на ове-е-ечку-у-у!
– Ой, да разреши ей! – Сьюз словно выходит из транса. – Я в Шотландии тоже каталась на овцах.
– Это же опасно!
– Вовсе нет, – насмешливо возражает она. – Детям надевают шлемы. Я видела.
– Она слишком маленькая!
– Минимальный возраст – два с половиной года, – заламывает Люк бровь. – Я как раз тебя искал предупредить, что она прокатится.
– Прокатится? – У меня слов нет. – Вы что, спятили?
– Бекс, где твой дух авантюризма? Я крестная Минни и разрешаю ей прокатиться на овечке. – Сьюз наконец-то превращается в саму себя. – Пойдем, Минни. Мы на Диком Западе. Покажем всем, как надо ездить верхом!
Я что, здесь единственная, кто способен мыслить здраво?
Когда мы подходим к арене, я теряю дар речи. Даже не знаю, с чего начать. Животные – совсем дикие. А люди сажают на них детей. И аплодируют. Сейчас, например, по песку носится здоровенная белая овца, а у нее на спине цепляется за шерсть мальчик в бандане лет так пяти. Зрители орут и снимают его на телефон, а мужчина с микрофоном комментирует весь этот кошмар.
– И наш юный Леонард все еще в седле!.. Молодец, Лео! Осталось чуть-чуть… а-а-ах!
Леонард, само собой, грохается с этой тварюги с горящими глазами. Трое мужчин бросаются ее ловить, а мальчик, отряхнувшись, вскакивает на ноги, и зрители встречают его овациями.
– Давайте поприветствуем нашего героя!
– Лео-нард! Лео-нард! – скандирует целая толпа справа – должно быть, его родственники.
Леонард кичливо вскидывает руки в победном жесте, а потом срывает с шеи бандану и бросает ее зрителям.
Это что еще такое? Он всего лишь мальчишка, который упал с овцы, а не чемпион Уимблдона!.. Я гляжу на Сьюз в надежде, что она разделит мое неодобрение, но та светится от восторга.
– Совсем как я в детстве!
Странно все это. Сьюз росла в аристократической британской семье, а не на каком-то там ранчо в Аризоне.
– Хочешь сказать, твои родители тоже носили ковбойские шляпы? – не удерживаюсь я от шпильки.
– Бывало, – не моргнув глазом, отвечает та. – Ты же знаешь мою маму. Порой она приходила на манеж в очень странном виде.
Да уж, не сомневаюсь… У ее мамы такая разношерстная коллекция одежды, что «Вогу» и не снилось. А ведь она очень привлекательная женщина, стройная и подтянутая. Попади она к хорошему стилисту (ко мне, например), выглядела бы супер (а так она почти всегда одета как с барахолки).
На арену выскакивает девочка верхом все на той же овце. А может, уже и на другой. Кто их знает, этих овец? Скачет она резво, и ничего удивительного, что девочка почти сразу же падает.
– Встречайте Кайли Бакстер! – объявляет ведущий. – Кайли сегодня исполнилось шесть лет!
– Идем, – говорит Сьюз. – Запишем Минни.
Она берет Минни за руку и ведет к палатке у входа. Там выдают несколько анкет, Люк их заполняет и расписывается, а я пытаюсь найти повод для отказа.
– Тебе не кажется, что Минни выглядит больной? – спрашиваю Люка.
– Овечки, – радостно подпрыгивает та. – Скачки на овечках. Скачки на овечках!
Глаза горят, лицо пылает.
– Слушайте, да у нее температура. – Я щупаю ей лоб.
– Хватит тебе. – Люк возводит глаза к небу.
– Мне кажется… Мне кажется, она лодыжку подвернула.
– У тебя ножка не болит? – спрашивает он у Минни.
– Нет, – решительно отвечает та. – Хочу скачки на овечках.
– Бекки, не надо так над ней трястись, – открыто заявляет Люк. – Она должна узнавать что-то новое.
– Ей всего два года!.. Простите, – обращаюсь я к женщине, собирающей анкеты. Она тощая и загорелая, а на куртке у нее бейджик: «Конно-спортивная школа Уилдернесса. Главный тренер».
– Да, милая моя? – поднимает она взгляд от бумаг. – Уже заполнили?
– Моей дочери всего два года. Наверное, ей еще рано принимать участие. Что скажете?
– Ей уже есть два с половиной?
– Да, но…
– Тогда никаких проблем.
– Как это никаких проблем?! Она не умеет ездить верхом! А на овцах вообще нельзя ездить! – Я беспомощно заламываю руки. – Вы все спятили!
Женщина хрипло смеется:
– О, не волнуйтесь, мэм. Таких мелких мы выпускаем на арену с папочками. – Она весело подмигивает. – И они вовсе не скачут. Им просто так кажется.
Она говорит очень протяжно: «Ме-е-елких».
– Я вообще не хочу, чтобы моя «мелкая» ездила верхом на овце, – упрямлюсь я. – Она же может упасть.
– Не упадет, мэм, не волнуйтесь. Папочка будет рядом и сразу ее поймает, правда, сэр?
– Конечно, – кивает Люк.
– Так что если она хочет прокатиться, давайте анкету.
Я бессильна. Моя драгоценная дочурка вот-вот сядет верхом на овцу. Представляете: овцу!
Люк отдает документы, и мы проходим к воротам для участников. Парень в футболке с логотипом Аризонской городской ярмарки подходит к Минни, надевает на нее защиту и шлем и подводит к небольшому загону, где в отдельных стойлах стоят штук шесть овец разного размера.
– Сейчас посадим тебя на овечку, – инструктирует он жадно слушающую Минни. – А ты держись крепко-крепко. Ни за что не отпускай, хорошо?
Минни с горящими глазами торопливо кивает, и парень хохочет.
– Такие мелкие никогда не слушают, – говорит он. – Она грохнется, вы и глазом моргнуть не успеете. Вы уж держитесь рядом, сэр.
Люк кивает.
– Что, Минни, готова?
Боже, меня вот-вот стошнит. Это настоящее родео. Минни посадят на овцу, откроют ворота, она выскочит на арену и… Совсем как в «Гладиаторе»!
Ну ладно, не совсем. Но все равно ужасно. Меня мутит от страха, и я закрываю глаза ладонью, подглядывая сквозь пальцы, а Сьюз снимает на телефон и вопит:
– Минни, давай!
– Не отходите далеко, – еще раз предупреждают Люка. – И если что, сразу снимайте с седла.
– Ясно.
– Овечка старая и послушная. Мы специально бережем ее для самых мелких.
Минни сосредоточенно хмурит брови. Давно она так не упрямилась, пытаясь добиться своего. Наверное, с тех самых пор, как решила надеть праздничное платье, а оно было в стирке, так что Минни весь день отказывалась вообще одеваться.
Внезапно звучит гонг. Началось. Ворота распахиваются.
– Минни, вперед! – кричит Сьюз. – Покажи им!
Я замираю на месте, ожидая, что овца взбрыкнет и подбросит мою девочку футов на десять в воздух. Однако та бежит спокойно, потому что парень с Аризонской ярмарки крепко держит ее за сбрую. Извивается, конечно, но не бузит.
Ох. Слава богу.
Все не так плохо, как я думала.
– Молодец, малышка! – секунд через десять говорит парень Минни. – Отлично справилась. А теперь слезай и…
Люк отходит на пару шагов, чтобы сделать фото. Сьюз презрительно фыркает:
– И это все? Господи, а споров-то было…
– Скачки на овечке, – упрямо орет вдруг Минни. – Хочу скачки на овечке.
– Пора слезать…
– Скачки на овечке!
Я даже не поняла, что случилось: то ли Минни пнула овцу, то ли еще что, – но та вдруг взвивается на дыбы, отпихивает парня и рысью скачет по арене – а Минни у нее на спине судорожно цепляется за шерсть.
– Боже! – ору я. – Помогите!
– Минни, стой! – кричит Сьюз.
– Спасите мою девочку! – Я бьюсь в истерике. – Люк, сними ее!
– О, только посмотрите, дамы и господа! – комментирует в микрофон ведущий. – На арене Минни Брендон, ей всего два года – два года, дамы и господа! – а она все еще в седле!
Овца носится туда-обратно, уворачиваясь от ловцов, а Минни крепко держится за ее шею. Да уж, если в руки моей девочки попадет то, чего она хочет, оторвать ее невозможно.
– Невероятно! – в восторге выдыхает Сьюз. – Какая она молодец!
– Ми-и-инни-и-и! – истошно ору я. – Помоги-и-ите!
Не могу больше на это смотреть. Я перелезаю через забор и со всех ног, загребая песок босоножками, бегу по арене.
– Я спасу тебя, Минни! Ты, тупая овца, отпусти мою дочь!
Я подскакиваю к овце и вцепляюсь в кудрявый бок, пытаясь остановить ее на бегу.
Только эта тварюга сильнее, чем кажется. Она стряхивает меня, даже не заметив, еще и на ногу наступает!
– Бекки! – кричит мне Люк. – Ты какого черта творишь?
– Ловлю эту тупую овцу! – ору я в ответ.
Я пускаюсь за ней в погоню, а из толпы мне в спину несется смех.
– На арене – мама Минни! – объявляет ведущий. – Мамочка, вперед!
– Вперед, мамочка! – подхватывают подростки! – Ма-мо-чка! Ма-мо-чка!
– Заткнитесь, – рявкаю я. – Лучше спасите мою дочь!
Я бросаюсь наперерез овце, однако та проносится мимо, и я, поскользнувшись, падаю в грязь… если не что похуже. О боже!..
– Бекки! – с другого конца арены доносится голос Люка. – Ты как, не ушиблась?
– Все нормально! Спаси Минни! Поймай уже эту долбаную овцу.
– Поймай долбаную овцу! – подхватывают мальчишки, идеально копируя британский акцент. – Поймай долбаную овцу!
– Заткнитесь! – Я готова убить их взглядом.
– Уже заткнулись! – передразнивают они. – Как скажете, мэм!
Ненавижу мальчишек. И овец ненавижу!
Тем временем Люку и парню из Аризоны удается загнать овцу в угол. Они пытаются стащить с ее спины Минни, но та категорически не согласна с таким раскладом дел.
– Скачки на овечках! – сердито воет она, хватаясь за шерсть. Потом оглядывается, понимает, что это ее звездный час, и с лучезарной улыбкой машет толпе.
– Только представьте, дамы и господа! – не унимается ведущий. – Наша самая юная участница продержалась дольше всех. Давайте ее поприветствуем…
Публика громогласно кричит: «Ура, Минни!», а Люку удается наконец отодрать нашу дочь от овцы, и он поднимает ее на вытянутых руках. Минни, все еще в шлеме и защите, недовольно колотит ногами.
– Минни! – Я бегу к ней, кое-как увернувшись от овцы, лениво потрусившей в стойло. – Минни, доченька, ты жива?
– Хочу еще! – Она вся румяная, глаза горят восторгом. – Хочу еще скачки!
– Нет, солнышко. Хватит.
Пошатываясь от облегчения, я увожу Минни с арены.
– Вот видишь? – говорю я Люку. – Она чудом не пострадала.
– Вот видишь? – спокойно парирует тот. – Она отлично справилась.
Ясно. Это один из тех моментов, когда супругам не удается прийти к согласию. (Как в то Рождество, когда я подарила Люку желтый галстук. Я до сих пор считаю, что желтый ему к лицу.)
– Ладно, забудем. – Я стаскиваю с Минни шлем и защиту. – Давай лучше выпьем чаю или чего покрепче. Меня до сих пор трясет.
– Какая она молодец! – торопится к нам Сьюз, сияя ликующей улыбкой. – Это было бесподобно!
– Что ж, главное – не пострадала. Мне надо выпить.
– Подожди-ка! Сперва кое-что обсудим. С вами обоими. – Сьюз выглядит очень взволнованной. – По-моему, у Минни настоящий талант.
– Какой еще талант? – удивляюсь я.
– Она прирожденная наездница. Видели, как она держится в седле? Только представьте ее на лошади!
– Ну… – без особого энтузиазма бормочу я. – Может, когда-нибудь она и займется верховой ездой.
– Вы не поняли, – горячо восклицает Сьюз. – Я хочу сама учить ее. Я думаю, ее ждет успех в конном спорте. Может быть, даже в конкуре.
– Что? – У меня отвисает челюсть.
– У нее отличная координация и чувство баланса. Бекс, я такие вещи сразу вижу.
– Сьюз, но ведь… – Я беспомощно замолкаю. Нельзя же просто заявить: «Ты спятила, она за эту чертову овцу еле держалась».
– Пожалуй, ей еще рановато, – любезно улыбается Люк.
– Люк, разреши нам! – с неожиданной страстью настаивает Сьюз. – Позволь сделать из Минни чемпионку. Мой брак разрушен, жизнь катится под откос… Дайте хоть что-то полезное сделать…
– Что значит «разрушен»?! – удивляется Люк. – Как это?
А, теперь понятно, откуда такой энтузиазм…
– Сьюз, хватит! – трясу я ее за плечи. – Ты толком еще ничего не знаешь.
– Знаю! Он говорил о том горелом пеньке! – рыдает она. – Наверняка о нем.
– Пеньке? – Люк смотрит на нас круглыми глазами.
– Неправда, – страстно шепчу я Сьюз. – Он имел в виду зеленое крепкое дерево. С сочными плодами. И на ветках у него… чирикают птички!
Сьюз молчит, и я обнимаю ее крепче, пытаясь хоть немного успокоить.
– Может, и так, – всхлипывает она наконец.
– Идем, – говорит Люк. – Нам надо выпить. Мне тоже не помешает.
Он берет Минни за руку и уходит. Я еле успеваю его догнать.
– Какого черта здесь творится? – бормочет он вполголоса.
– Брайс, – чуть слышно шепчу я в ответ.
– Брайс?
– Тихо, – шикаю я. – Шантаж. Тарки. Дерево. Совиная башня.
Я выразительно двигаю бровями, надеясь, что он сам обо всем догадается, но Люк лишь непонимающе глядит на меня.
– Я. Не. Представляю, – раздельно произносит он. – Какого черта. Здесь. Творится.
Иногда Люк приводит меня в отчаяние. И почему он такой непонятливый?
Кому: Ребекке Брендон
Тема: вам нужна ковбойская шляпа?
Уважаемая миссис Брендон!
Благодарю за щедрое предложение. Уверен, что индивидуальный дизайн вышивки бесподобен, и надпись «Смити» с одной стороны и «Чемпион» – с другой смотрится идеально. Однако вынужден отказаться – боюсь, жители Ист-Хорсли не оценят столь изысканную дизайнерскую задумку.
Что касается второй части вашего письма, я рад слышать, что вам с леди Клиф-Стюарт удалось в некоторой степени преодолеть разногласия. Надеюсь, что в остальных делах вас также ждет успех.
С уважением,Дерек Смит.Одиннадцать
В общем, сельская ярмарка – это здорово! Здесь много интересного. Полно разных аттракционов. И уникальных пород свиней (если, конечно, вы в них что-то смыслите). Есть только один крошечный недостаток: к вечеру не чуешь под собой ног от усталости.
Еще и шести часов нет, а мы уже еле ходим. Каждый отстоял по два дежурства в отделе керамики, но Реймонда и след простыл. От Тарки новостей тоже нет, однако Сьюз мужественно держит себя в руках. После обеда она несколько часов болтала по телефону с детьми, шутила и смеялась – правда, улыбки получались довольно натянутыми. Мы в поездке уже третий день, а Сьюз не любит надолго расставаться с детьми.
Теперь в шатре с керамикой дежурит Дэнни, мама и Дженис гуляют по сувенирным лавкам, а я кормлю Минни жареной картошкой в кафе, стилизованном под Дикий Запад, и одновременно даю Сьюз инструкции относительно грядущей встречи с Брайсом.
– Не вздумай заводить с ним разговор! Просто заяви твердо, что ты в его игры не играешь. А если он не отстанет, ты устроишь ему реванш.
– Подожди, ты ведь сказала, что я не должна играть в его игры, – теряется Сьюз.
– Эээ… Да, не должна. – Я и сама запутываюсь. – Потому что реванш – это другое.
– Понятно… – озадаченно тянет Сьюз. – Бекс, ты пойдешь со мной?
– А я тебе нужна?
– Очень, – просит она. – Боюсь сорваться, если увижу его снова.
– Тогда пойду, конечно.
Я пожимаю ей руки, и Сьюз благодарно улыбается.
Мы гуляем по ярмарке, как в старые добрые времена. Просто бродим, болтаем, показываем друг другу забавные сувениры… Как же я по этому скучала!
Сьюз, словно прочитав мои мысли, вдруг меня обнимает.
– Хороший сегодня день. Несмотря ни на что.
Музыкальная группа наигрывает бойкую кантри-мелодию, и на сцену выходит женщина в кожаном жилете. Она зазывает людей на танцпол, и туда поднимаются человек двадцать, выстраиваясь в линию.
– Эй, Минни, давай потанцуем, – предлагает Сьюз.
Я невольно улыбаюсь им вслед. Сьюз купила Минни пару ковбойских сапожек, и моя девочка пляшет совсем как заправский ковбой.
Точнее, Сьюз пляшет, а Минни просто прыгает с ноги на ногу и невпопад стучит каблуками.
– Можно пригласить вас на танец? – слышится за спиной голос Люка, и я со смехом оборачиваюсь.
После обеда он ушел заниматься письмами, и с тех пор я его толком не видела. Но вот он здесь – стоит, улыбается. Надо же, Люк и загореть сегодня успел.
– Ты умеешь танцевать? – не удерживаюсь я от шпильки.
– Научимся. Идем.
Он берет меня за руку и тянет на танцпол. Там уже полно народу, и все синхронно движутся из стороны в сторону. Я пытаюсь следовать инструкциям ведущей, но в босоножках танцевать непросто. Каблуки не стучат как надо. Сложно поворачиваться. И вообще, кажется, обувь вот-вот слетит с ноги.
В конце концов, я сдаюсь и жестами показываю Люку, что ухожу. Он озадаченно спускается вслед за мной.
– Что такое?
– Да босоножки! – развожу я руками. – Кажется, они не для этих танцев.
Секундой спустя к нашему столику подскакивают Сьюз и Минни.
– Давай, Бекс, это весело!
С горящими глазами Сьюз хватает меня за руку.
– Я не могу танцевать в босоножках. Неважно, вы идите.
Вместо того чтобы пожать плечами и вернуться на сцену, Сьюз сердито на меня смотрит.
– Что такое? – спрашиваю удивленно.
– Вот видишь! – всплескивает она руками. – А я ведь хотела купить тебе сапоги. – Она поворачивается к Люку. – Представляешь, она отказалась. И теперь не может танцевать!
– Да брось, – испуганно вставляю я. – Было бы о чем говорить!
– Бекс ведет себя странно! – продолжает та, обращаясь к Люку. – Не позволила мне купить ей подарок. Бекс… почему?
– Просто не хотелось. – На глаза отчего-то наворачиваются слезы. – Слушайте, пора заняться делом. Я, пожалуй, вернусь к шатру с керамикой. Люк, а ты иди, работай. Я же знаю, ты занят. Сьюз, до встречи. В семь возле «Борова на вертеле», верно?
Я ухожу прежде, чем мне устроят новый допрос.
Шагая к палатке с керамикой, мысленно прокручиваю этот разговор. Понятия не имею, почему я отказалась от сапожек. Сьюз ведь запросто могла позволить себе подарок. Неужели я наказываю ее? Или саму себя? Или… Ох, не знаю…
Знаю лишь, что Сьюз права: я изменилась. Я здорово напортачила: и с работой, и с папой, и со многим другим… Допускала ошибку за ошибкой и даже не понимала своей глупости.
Возле шатра с керамикой меня вдруг осеняет: а я ведь боюсь. В глубине души я ужасно боюсь, что еще что-нибудь испорчу. Кому-то страшно водить машину, кататься на лыжах или ездить верхом… Мне страшно жить дальше.
Внутри шатра заметно прибавилось людей, и я не сразу нахожу Дэнни. Он сидит в углу, открыв этюдник, и жадно рисует эскиз. На полу – целая стопка готовых рисунков, значит, начал он уже давно.
– Дэнни! – зову я, и он подпрыгивает. – Реймонд не появлялся? Ты смотришь?
– Конечно! Смотрю.
Дэнни обводит толпу рассеянным взглядом – и тут же снова утыкается в этюдник.
Нет, ну разве так можно?
– Дэнни! – Я кладу руку поверх рисунка. – Почему ты не наблюдаешь за посетителями? Если Реймонд сейчас пройдет мимо, ты его даже не заметишь.
– Господи, Бекки! – Дэнни драматично возводит глаза к небу. – Пойми уже. Реймонд не придет. Все остальные гончары давным-давно на месте. – Он широким жестом обводит палатку. – Я с ними разговаривал. Они сказали, что Реймонд здесь почти не появляется.
– И все же мы должны хотя бы попытаться.
Однако Дэнни не слушает. Дэнни рисует подпоясанное платье с накидкой (между прочим, очень красивое).
– Ладно, занимайся своими эскизами, – вздыхаю я. – Забудь о Реймонде. Сама его покараулю.
– Так я свободен? – Глаза у него загораются. – Пойду чего-нибудь выпью. Еще увидимся.
Он сгребает рисунки, запихивает их в кожаный портфель и мигом растворяется в толпе.
После его ухода я прихожу в состояние боевой готовности и обшариваю толпу прищуренным взглядом. Пусть Дэнни считает, что Реймонд не придет – вдруг я докажу его ошибку? Что, если мне удастся раскрыть секрет? Тогда я сделаю полезное дело… и не буду чувствовать себя ненужной.
Я сверяюсь с фотографией Реймонда на телефоне и всматриваюсь в лица прохожих – однако его все равно не видать. Нарезаю несколько кругов по шатру, делая вид, что любуюсь тарелками и вазами. Мне было приглянулась белая миска с красными разводами, но когда я вижу на табличке название – «Кровавая бойня», – к горлу подкатывает желчь.
Фу! Гадость какая! Неужели это кровь? И кому только пришло в голову столь жуткое название? Эти гончары – они такие странные…
– Нравится? – Из ниоткуда выныривает миниатюрная блондинка в халате. – Это моя любимая.
На шее у нее висит бейджик «Автор», выходит, эта миска – ее. Значит, блондинку зовут Мона Дорси.
– Очень симпатичная, – вежливо отвечаю я. – И вот эта тоже.
Я указываю на высокую вазу с черными полосами – Люку бы такая понравилась.
– Это «Осквернение», – улыбается автор. – Она идет в комплекте с «Холокостом».
«Осквернение» и «Холокост»?
– Надо же! – киваю я, пытаясь сохранить лицо. – Как интересно. Скажите, пожалуйста, а названий повеселее у вас, случайно, нет?
– Повеселее?
– Да, более позитивных. Ну, вы понимаете.
– Я стараюсь делать вещи со смыслом, – недоуменно отвечает она. – Вот возьмите, здесь все написано. – Мона протягивает брошюру «Творческий фестиваль в Уилдернессе: путеводитель». – Тут информация по всем мастерам, чьи работы представлены на выставке: общие сведения о биографии и творчестве… Я, например, изображаю самые болезненные и нигилистические аспекты человеческой жизни.
– Ух ты… З-здорово. – Я сглатываю.
– Вас что-то заинтересовало?
– Пока не определилась, – отвечаю честно. – Мне нравится внешний вид. Просто хотелось бы чего-нибудь менее… угнетающего.
– Дайте-ка подумать… – Мона стучит пальцем по подбородку и указывает на бутыль с узким горлышком. – Вот «Голод среди изобилия».
– Хмм… – тяну я. – Звучит довольно удручающе.
– Может, «Разрушение»? – Она демонстрирует горшок с крышкой в черно-зеленых тонах.
– Очень красивый! – спешу заверить я. – Но название все равно мрачновато.
– По-вашему, «Разрушение» – это мрачно? – изумляется Мона Дорси.
Я хлопаю ресницами. А что, разве нет?..
– Самую малость, – говорю наконец. – На мой вкус.
– Странно, – пожимает она плечами. – Ах, у меня вот что есть. – Она достает темно-синюю вазу с белыми мазками. – Здесь из-под слоя отчаяния проглядывает надежда. Я сделала ее, вдохновившись смертью бабушки.
– О, как трогательно, – сочувствую я. – И как же она называется?
– «Самоубийство», – гордо заявляет Мона.
На мгновение я лишаюсь дара речи. Представляю, как Сьюз приходит ко мне на ужин, а я говорю: «Вот, взгляни на мою новую вазу, она называется “Самоубийство”».
– Или вот еще «Избиение», – предлагает Мона. – Очень стильная…
– Вы знаете, мне, пожалуй, пора, – торопливо пячусь я. – Хотя горшки у вас отличные… Спасибо, что показали. И удачи с э-э… изображением болезненных аспектов человеческой жизни.
С ума сойти! Я и не думала, что в керамике может быть столько пессимизма…
Впрочем, есть и положительные моменты: во время этого разговора мне в голову пришла отличная мысль. Почитаю-ка я, что пишут в путеводителе про Реймонда – вдруг найду что полезное.
Усаживаюсь в сторонке на складной стул и нахожу в брошюре нужный раздел. Так, Реймонд Эрл, местный гончар.
Родился во Флагстаффе… бла-бла-бла… Сделал карьеру в области промышленного дизайна… бла-бла… местный меценат, спонсирует современное искусство, любит природу… бла… вдохновляется творчеством Полин Одетт… хотел бы посвятить эту выставку Полин Одетт…
Я переворачиваю страницу и чуть не падаю со стула.
Быть не может!
Бред какой-то…
Нет, серьезно?..
Я смотрю на иллюстрацию и невольно заливаюсь смехом. Это так необычно. Даже странно. Но, может, нам только на руку?
Ну конечно! Такой шанс упускать нельзя.
Проходящая мимо парочка опасливо косится на меня, и я широко улыбаюсь в ответ.
– Не обращайте внимания. Просто увидела кое-что интересное. Отличная книга! – машу я брошюрой. – Обязательно почитайте.
Они уходят, а я сижу на стуле и разглядываю путеводитель. В голове рождаются планы, один лучше другого. Кровь кипит от азарта. Впервые за последние дни я чувствую себя сильной. Уверенной.
Какое-то время слоняюсь по шатру, дожидаясь маму с Дженис. Наконец они приходят, и я невольно распахиваю глаза. На маме розовая широкополая шляпа и ремень с серебряными заклепками по всей длине. Дженис в кожаной жилетке с бахромой тащит банджо. Лица у обеих красные – не то они обгорели на солнце, не то перепробовали чая с бурбоном.
– Появлялся? – не успев подойти, спрашивает мама.
– Нет.
– Уже почти семь! – раздраженно смотрит она на часы. – Скоро все закроется.
– Может, он придет к концу выставки, – успокаиваю я.
– Может, и так… – вздыхает она. – Ладно, подежурим до закрытия. Ты сейчас куда?
– Мне надо… – я замолкаю на полуслове. Не могу же я сказать, что должна поддержать Сьюз, пока та будет разбираться с ее бывшим любовником-шантажистом. – Мне надо встретиться со Сьюз, – неопределенно говорю я в конце концов. – Попозже вас сменю, хорошо?
Я улыбаюсь маме, но она на меня не смотрит – лишь мрачным взглядом обозревает шатер.
– А если мы этого Реймонда не найдем?.. Что тогда? Сдадимся и поедем домой?
– Вообще-то, мама, у меня есть план. Потом расскажу. Пока посидите тут, отдохните. – Я притаскиваю им второй складной стул. – Вот. Давайте куплю вам чего-нибудь холодненького. Дженис, ты что, умеешь играть на банджо?
– Я и тебя научу, – обещает та, устраиваясь на стуле. – В дороге будем петь хором!
Если что и способно вывести Люка из себя, так это хоровое пение под банджо.
– Э-э… Здорово. Обязательно попробуем…
Я покупаю в буфете два стакана персикового чая со льдом, вручаю их маме и Дженис и торопливо сбегаю. Уже почти семь, и от испуга у меня крутит живот. Не представляю даже, каково приходится Сьюз.
Мы договорились встретиться возле палаточного кафе. Однако когда я заворачиваю за угол, то замираю как вкопанная. Рядом со Сьюз стоит Алисия.
Какого черта она тут делает?
– О, привет, Алисия, – как можно теплее улыбаюсь я. – Думала, у тебя встреча в Тусоне.
«Встреча в Тусоне». Да уж. С каждым разом звучит все неправдоподобнее.
– Я решила вернуться пораньше, – мягко отвечает та. – И, как вижу, правильно сделала. Господи, такой ужас!..
– Я рассказала Алисии, – боязливо признается Сьюз.
– Сьюз, помни: это не твоя вина. – Та участливо берет ее под локоть. – Это все Брайс.
Терпеть не могу людей, которые говорят: «Это не твоя вина». На самом деле они хотят сказать: «Знай, во всем виновата ты».
– У всех бывают ошибки, – оживленно щебечу я. – Надо отделаться от Брайса раз и навсегда. Ну что, идем?
– Алисия хочет с нами, поддержать, – говорит Сьюз. Мне кажется, или в ее голосе и впрямь слышится сожаление?
– Да, конечно, – через силу улыбаюсь я. – Это здорово! Сьюз, ты готова? Решила, что будешь говорить?
– Вроде бы, – кивает та.
– А, вот вы где! Всем привет! – раздается вдруг голос Дэнни.
Он выныривает из толпы с охапкой сахарной ваты в одной руке и стаканчиком чая – в другой, неловко зажимая под мышкой портфель. Склонив голову, Дэнни окидывает нашу троицу подозрительным взглядом.
– Эй, вы что задумали?
Раз Сьюз рассказала Алисии, значит, я могу рассказать Дэнни. Все равно он узнает.
– Здесь Брайс, – коротко поясняю я. – У Сьюз с ним встреча. Он пытается ее шантажировать. Долгая история.
– Так я и знал! – восклицает тот.
– Нет, не знал! – протестую я.
– Ну, подозревал. Так ты с ним спала, да? – подмигивает он Сьюз.
– Нет, – огрызается та.
– Все равно развлекалась. А Тарки в курсе?
– В курсе. Я ему рассказала.
– Ох, ничего себе! – Дэнни вскидывает брови и зубами отщипывает клочок сахарной ваты. – Сьюз, да ты молодец!
– Спасибо, – величественно кивает та.
– Но… Постойте-ка! Брайс хочет развести Таркина на деньги, чтобы открыть свой центр. Хочешь сказать, он и тебя пытается обобрать? Обоих – и мужа, и жену?
– Похоже на то, – сдержанно подтверждает Сьюз.
– Краса-авчик! – с восхищением тянет Дэнни. – Эй, Алисия, что скажешь? Видимо, Брайсу удастся-таки открыть свой центр. Готова к конкуренции?
Вот паразит. Он ведь специально злит Алисию, чтобы вывести ее из себя.
– Не откроет, – холодно отвечает та. – А если и так, то какая-то третьесортная забегаловка нам все равно не конкурент. Уж поверь, Уилтон этого не допустит. – Она демонстративно смотрит на часы. – Нам пора идти.
– Идем, – кивает Дэнни.
– Тебе с нами нельзя, – осаживает его Сьюз.
– Можно-можно, – невозмутимо отвечает он. – Моральной поддержки много не бывает. Чаю хочешь? – Он протягивает ей пластиковый стаканчик. – Тут почти чистый бурбон.
– Давай. – Сьюз неохотно делает глоток и закашливается.
– Я предупреждал! – хохочет Дэнни. – Еще будешь?
– Нет уж, спасибо. – Она гордо вскидывает подбородок и расправляет плечи. – Ну, я готова.
По дороге мы все молчим, окружая Сьюз словно живым щитом. Мы не позволим Брайсу говорить ей гадости, и его смазливая мордашка никого не обманет…
Господи, вот и он. Стоит, небрежно прислонившись к стене киоска, весь такой загорелый, ярко-синий взгляд устремлен вдаль. Точь-в-точь модель с журнальной обложки. Слюнки так и текут – ням-ням…
Тут он замечает нашу компанию и невольно кривится, показывая свое истинное «я». Мой восторг тут же увядает. С ума сойти, неужели я восхищалась этим гаденышем?
– Привет, Сьюз. Привела группу поддержки, да?
– Брайс, я должна тебе кое-что сказать, – дрожащим голосом начинает Сьюз, уставившись в одну точку у него на плече (это я подсказала). – Хватит меня шантажировать. Я все равно не дам тебе денег. Прошу оставить меня и моего мужа в покое. Ты не сможешь рассказать ему что-то новое – у нас с мужем нет друг от друга секретов. И я прошу тебя впредь воздерживаться от контактов со мной.
«Воздерживаться от контактов» – моя фраза. По-моему, звучит очень веско и емко.
Я украдкой пожимаю ей руку и шепчу на ухо: «Умничка!» Она смотрит в сторону, так что я бросаю взгляд на Брайса. Он совершенно спокоен, и по его лицу не понять, о чем он думает.
– Шантажировать? – говорит он наконец и негромко смеется. – Вот так поворот сюжета. Я всего лишь просил тебя вложить деньги в достойное дело. Ты называешь это шантажом?
– Достойное дело? – недоуменно откликается Сьюз.
– Достойное дело?! – вопит Алисия, возмущенная до глубины души. – Да как ты смеешь! Я в курсе, что ты затеял, Брайс, и поверь – в жизни этого не допущу. – Она делает шаг вперед, агрессивно выпятив подбородок. – Тебе не хватит ни денег, ни связей. Мой муж раскатает любого, кто вздумает с ним конкурировать. А когда Уилтон покончит с тобой, Брайс… – она выдерживает паузу, – …ты пожалеешь, что перешел нам дорогу.
Ух ты. Алисия говорит совсем как мафиози. На месте Брайса я дрожала бы от ужаса. А вот он ни капельки не испугался. Недоуменно смотрит на Алисию и вдруг заходится недоверчивым смехом.
– Господи, Алисия, к чему этот спектакль?
Она изменяется в лице и заявляет самым ледяным и надменным тоном, что я только слышала:
– Не понимаю, о чем ты. Кстати, хочу напомнить, что ты до сих пор работаешь на моего мужа.
– Конечно, – соглашается Брайс. – В этом-то все и дело.
Следует долгая пауза. Я пытаюсь понять, что к чему. Сьюз тяжело дышит, сжимая кулаки. Алисия буравит Брайса гневным взглядом. Дэнни с интересом наблюдает со стороны. Брайс ведет себя очень и очень странно. О Сьюз он словно позабыл. Смотрит только на Алисию.
– А может… я уволился? – медленно, с вызовом, произносит он. – Может, мне осточертела вся эта хрень, которую приходится за вами разгребать?
– В таком случае позволь напомнить, что ты подписывал контракт, в котором есть пункт о неразглашении, – вставляет Алисия, прежде чем остальные успевают открыть рот. – А у нас, как ты знаешь, отличная команда юристов.
Голос у нее все вкрадчивее, и мы переглядываемся. Что происходит?
– Ну значит, подавай на меня в суд. – Брайс щелкает пузырем из жвачки. – Все равно не посмеешь. Или хочешь, чтобы наш договор стал достоянием гласности?
– Брайс! – взрывается Алисия. – Определись уже, с кем ты!
– Я давно определился, и ты это знаешь. Уж прости, что выставил тебя дурой.
– Дурой? – Сьюз будто просыпается. – Алисия, о чем он?
– Понятия не имею, – отрезает она.
– Ой, да ладно, – качает он головой. – Какая же ты актриса, Алисия Меррелл.
– Перестань меня оскорблять! – Алисия вконец свирепеет. – Разговор закончен. Я звоню мужу, пусть он принимает меры…
– Алисия, ради всего святого! – Терпению Брайса тоже приходит конец. – Хватит уже! – Он поворачивается к Сьюз и объясняет: – Я не собирался конкурировать с Мерреллом. Я на него работаю. Да, я просил у тебя деньги, но не себе, а ему.
Виснет мертвая тишина. Может, я ослышалась?
– Что? – вырывается наконец у Сьюз, и Брайс терпеливо вздыхает.
– Уилтон задумал создать еще один центр. Он считает, что сможет удвоить прибыль. Новый центр будет не таким пафосным. Более дешевым. Ориентированным на тех клиентов, кому «Золотой покой» не по карману. Беспроигрышный вариант по всем позициям.
Я гляжу на Сьюз, потерявшую дар речи, потом на Алисию. Та медленно багровеет.
– Хочешь сказать?.. То есть…
– То есть за всем этим стоит Уилтон Меррелл? – радостно заканчивает Дэнни. – И с Таркина ты тряс деньги…
– Да, – кивает тот. – По инициативе Уилтона. Он рассчитывал получить пару миллионов. Не вышло, – пожимает Брайс плечами. – Вы, британцы, такие упрямые.
– Так ты нас использовала?! – Сьюз вдруг накидывается на Алисию, уже не красную, а смертельно-белую. – Все это время притворялась моей подругой… а самой только деньги были нужны?!
Надо же, а Алисия молодец. Невероятным усилием воли она возвращает лицу прежнее надменное выражение. Прямо-таки олимпийская чемпионка по самоконтролю.
– Не понимаю, о чем он говорит. Этот тип пьян, наверное.
– Так это не твои сообщения? – спрашивает Брайс, искренне наслаждаясь происходящим. Он протягивает Сьюз свой телефон. – Уилтон хотел, чтобы я выманил у вас двоих деньги, и Алисия это знала. – Он поворачивается к ней. – Ты ведь поэтому встречалась с ним в Тусоне? Чтобы обсудить дальнейший план действий?
Встречалась? В Тусоне?
Ладно, беру свои слова обратно. Кто бы мог подумать, что в Тусоне и впрямь назначают деловые встречи?..
Глаза Алисии – как два багровых камня. Набрав полную грудь воздуха, она шипит:
– Жди повестку в суд!
– Так это правда? – тихо стонет Сьюз. – Поверить не могу, какая же я дура…
Брайс обводит нас всех взглядом и качает головой.
– В общем, меня все задолбало. Я выхожу из игры. Детка, надеюсь, тебе со мной было весело, – подмигивает он Сьюз, и ее передергивает. – Бекки, обязательно запишись в мой центр. – Он улыбается, и вокруг глаз проступают сексуальные морщинки. – Ты молодец, но надо закрепить результат.
– Катись к черту! – свирепо огрызаюсь я.
– Как хочешь. Алисия, прощай.
Он неторопливо уходит, а мы потрясенно глядим ему вслед. Такое чувство, словно только что произошло землетрясение, даже клубы пыли еще не осели.
– Бекки знала, – нарушает вдруг тишину Дэнни.
– Как знала?! – вскидывается Сьюз.
– Ничего я не знала… – торопливо оправдываюсь я.
– Она догадывалась, что Алисия плетет интриги, – поясняет Дэнни.
– Правда? – Сьюз поднимает голову. В ее голубых глазах плещется боль. – Боже, Бекс… Чем я только думала? Почему я забыла, что Алисия – лживая, подлая… – Она свирепо поворачивается к ней. – Так вот зачем ты с нами поехала?! Чтобы Брайса проконтролировать? И с кем ты встречалась в «Четырех сезонах»? Только не ври про частного сыщика!
– Сьюз, есть еще кое-что, – шепчу я. – Будь осторожнее. Думаю, Алисия хочет заполучить Летерби-Холл.
– Это правда? – Сьюз опасливо пятится от нее, точно от взведенной бомбы.
– Летерби-Холл? – фыркает та. – Совсем спятила, что ли?
Я не обращаю на нее внимания.
– Суди сама, Сьюз. Зачем Алисии задавать столько вопросов о доме? Зачем интересоваться титулом, который прилагается к поместью? Потому что, во-первых, у нее муж – англофил… – Я считаю на пальцах. – Во-вторых, им хочется стать лордами. Ей нужен твой дом. И она мечтает получить титул… а еще фамильные драгоценности.
Про драгоценности я только сейчас сообразила. Алисии понравились бы эти древние побрякушки. (А вот Сьюз считает их уродливыми, и я с ней согласна.)
– Бекки, да ты, смотрю, совсем идиотка, – шипит Алисия. – Зачем, ради всего святого, мне сдался ваш Летерби-Холл?
– Меня ты не обманешь! Имение очень большое, а ты та еще выскочка. Думаешь, мы не знаем, на что ты готова ради власти и славы?
Алисия растерянно смотрит на нас, однако краснеть и не думает. Кажется, она и впрямь не понимает, о чем речь.
– Я – выскочка? И мне нужна слава в этой вашей унылой Англии? Вы и правда думаете, что мы с Уилтоном хотим прозябать в старом безобразном доме без отопления?
Что значит «безобразном»? Меня берет такая обида за Сьюз, что я срываюсь на крик:
– Летерби-Холл вовсе не безобразный! Это величественное здание в георгианском стиле, с панорамными окнами, что выходят на парк, разбитый в тысяча семьсот пятьдесят втором году!
Ух ты, сколько я знаю! Наверное, я слушала отца Тарки внимательнее, чем казалось.
– Да без разницы. Уж поверь, – Алисия насмешливо глядит на Сьюз. – Нам есть куда вкладывать деньги и помимо этой груды камней.
– Как тебе не стыдно! Хватит оскорблять ее дом! Зачем же ты так подробно расспрашивала, если тебе нет до него дела?
Вот! Ха-ха! Попалась.
– Просто поддерживала беседу, – пренебрежительно кривится та. – А о ее муже-неудачнике говорить устала. Вот честно, тоска смертная.
Руки зачесались хорошенько вмазать ей. Сама не знаю, как сдержалась.
Сьюз дрожащим голосом произносит:
– Алисия, думаю, тебе пора.
* * *
Некоторые события нельзя обсуждать сразу, сперва их надо переварить. После ухода Алисии первым приходит в себя Дэнни. «Надо выпить», – говорит он и ведет нас в ближайший бар. Мы заказываем яблочный пунш, Дэнни рассказывает о новой коллекции для Элинор, демонстрирует эскизы. Отличная, кстати, идея – ему удалось отвлечь Сьюз.
Наконец он захлопывает этюдник, и мы словно просыпаемся, вспомнив, что происходит. И все-таки я не рискую заговорить об Алисии. Не хочется, чтобы она снова вставала между нами.
– Бекс… – Сьюз неровно выдыхает. – Не знаю, что на меня нашло. Почему я доверилась ей…
– Не надо, – мягко перебиваю я. – Если мы будем о ней говорить, она останется в выигрыше, потому что ей опять удалось испортить нам жизнь. Согласны?
Сьюз задумывается на секунду и послушно склоняет голову.
– Хорошо.
– Отлично сказано! – рукоплещет Дэнни. – Просто забудем, что когда-то ее знали.
– Вот-вот, – соглашаюсь я. – Не помню никакую Алисию.
Конечно, мы будем о ней говорить. Перемоем ей все кости, повесим ее фотографию на стену и будем кидать дротики. Но пока рано. Еще не время.
– Что ж, – меняю я тему, – слава богу, день заканчивается.
– Похоже, с Реймондом не повезло? – сокрушается Сьюз.
– Мама написала бы, если бы его увидела.
– Подумать только, целый день проторчали в том шатре – и все бесполезно.
– Не все. Дженис купила банджо.
Сьюз тихонько фыркает. Я тоже невольно улыбаюсь.
– И что нам делать? Куда теперь? – Сьюз закусывает губу. – Если по правде, мне больше незачем искать Тарки…
Я встречаюсь с ней взглядом и поспешно отвожу глаза.
– Давайте снова съездим к Реймонду на ранчо? Или лучше вернемся в Лос-Анджелес, как велел твой отец, и спокойно дождемся их? Может, так будет правильнее. – Сьюз смотрит в сторону, и я вижу, как непросто даются ей эти слова. – Наверное, глупая была затея…
– Нет! – невольно вырывается у меня.
– Возвращаться нельзя, – протестует Дэнни. – У нас есть цель. Надо двигаться вперед.
– Ладно, – поворачивается к нему Сьюз. – Но я совершенно не представляю, что делать. Мы не сумели пробиться к Реймонду, а других зацепок у нас нет…
– Вообще-то, – перебиваю я, – есть у меня идея.
– Правда? Какая же?
– Ну, не то чтобы прямо идея, – уточняю я. – Просто в голову пришла одна мысль. Довольно бредовая, вообще-то. Но это наш последний шанс. Если не получится, вернемся в Лос-Анджелес.
И Сьюз, и Дэнни буравят меня любопытными взглядами.
– Выкладывай, – велит Сьюз.
– Ладно. – Помедлив, я достаю из сумки путеводитель по ярмарке. – Сперва взгляните сюда.
Они смотрят на нужную страницу, и их лица удивленно вытягиваются.
– Господи… – бормочет Сьюз, недоверчиво глядя на меня. – Это ведь… И как нам это поможет?..
– У меня возник план.
– Ну конечно, – кивает Дэнни. – Планы у тебя – что надо. Рассказывай.
Он устраивается на стуле поудобнее, а я вновь чувствую всплеск адреналина. То самое воодушевление, которое, как общество старого друга, приятно согревает изнутри.
Двенадцать
Все сочли, что идея безумная.
Даже Сьюз, которая на словах меня вроде бы поддерживает, про себя считает, что это полный бред. Мама тоже сомневается. Люк прямо говорит, что затея ужасная. Дженис то оптимистично в меня верит, то предрекает полный провал. Один лишь Дэнни на моей стороне – и то потому, что создает мой образ.
– Ну вот. – Я последний раз поправляю шарфик и поворачиваюсь к своим зрителям. – Что скажете? Вылитая она?
– Ты ни капельки на нее не похожа, – категорично заявляет Люк.
– Да я точная копия!
– Бекки, милая, боюсь, у тебя проблемы со зрением.
– Да нет, пожалуй, что-то общее есть, – возражает Дэнни.
– Всего лишь «что-то общее»? – огорчаюсь я.
– Мало кто на фотографии выглядит как в жизни, – отмахивается Дэнни. – Все нормально. Так бывает.
Он берет путеводитель, открывает страницу с фотографией Полин Одетт и сравнивает со мной. Да нет, я очень на нее похожа! А сейчас, когда оделась в такой же наряд, тем более.
На мне длинная широкая блузка, которую Дэнни купил вчера на ярмарке и разрисовал красками по ткани. У Дженис я позаимствовала широкие брюки, а волосы подвязала пестрым шарфиком в стиле бохо – Полин Одетт всегда так делает. Как по мне, я ну просто вылитая француженка-гончар.
– Ладно, я пробую. Менья зову-ут Полин Одетт.
К счастью, в Интернете полным-полно видео с этой дамочкой, где она за пять секунд из комка глины вылепляет птичку или деревце (надо признать, руки у нее волшебные!). Так что я понаблюдала за Полин и, кажется, научилась копировать акцент.
– Я мастье́р по глине, – продолжаю. – И чер-рпаю вдохновение в же натюр.
– Где-где? – недоумевает Дженис.
– В природе, – поясняет мама. – Это по-французски.
– Я пр-риехала в Арьизону на выходные. И вспомнила, что месье Реймонд писал мне письмо. И подумала: о-ла-ла, надо навестить месье Реймонда! – Я замолкаю и обвожу всех взглядом. – Ну, что скажете?
– «О-ла-ла» – это уже лишнее, – качает головой Люк.
– Ты говоришь, как Эркюль Пуаро, – вторит ему Сьюз. – Реймонд в жизни не купится.
– Все равно у нас больше нет вариантов, – парирую я. Если честно, я немного обижена. Да что они смыслят в акцентах?! – Ладно, «о-ла-ла» говорить не буду. Ну что, выдвигаемся?
Сьюз играет роль моей ассистентки. Она оделась во все черное, надела очки, забрала волосы в тугой хвост и накрасила губы ярко-красной помадой. По словам Дэнни, именно так и должна выглядеть сопровождающая французской художницы.
Я встаю и под преисполненными надежды взглядами подхожу к двери трейлера.
– Пожелайте, что ли, удачи.
Алисии, само собой, с нами больше нет. Понятия не имею, куда она делась. Наверное, вызвала очередную машину и укатила обратно в Лос-Анджелес. (В трейлере остались кое-какие ее вещи; Дэнни предлагал все сжечь, но мы решили отправить их почтой.) Вчера за ужином я объяснила маме и Дженис, какая гадина эта Алисия и что она с мужем хотела ограбить Таркина и Сьюз. Обе тут же сказали, что подозревали ее с самого начала и предупреждали меня!
Представляете, да? Меня – и предупреждали!
– Бекки, а если тебя арестуют? – пугается вдруг Дженис. – Мы ведь уже имели неприятности с полицией.
– Кто меня арестует? – фыркаю я. – Разве противозаконно выдавать себя за другого человека?
– Вообще-то да! Господи, Бекки, это же мошенничество! – Люк хмуро закрывает лицо ладонью.
Вот любит он придираться к словам.
– Мы всего лишь хотим узнать правду. Нас даже полиция не осудит. И я уже одета, так что все равно иду. Пока!
– Постой! – окликает меня Люк. – Помни: если вдруг пропадет сигнал на телефоне, или что-то пойдет не так, сразу уходите!
– Люк, ну что со мной может случиться? – закатываю я глаза. – Это же папин друг, помнишь?
– Хм… – Он по-прежнему сомневается в нашей затее. – Все равно, будь осторожна.
– Конечно. Сьюз, пошли.
Мы выходим из трейлера и направляемся к ранчо. Люк отгоняет автодом подальше, за поворот. Впереди маячат массивные ворота, и мне почему-то становится не по себе, только Сьюз я этого не показываю. Иначе она скажет: «Давай вернемся». А я не хочу отступать, отказываться от нашего последнего шанса.
Ну и… дело не только в этом. Каким бы нелепым ни был мой план, я вновь чувствую себя живой. Полной сил. Сьюз наверняка тоже. С прошлого вечера ничего не изменилось: Тарки больше не звонил, о «Совиной башне» она нового не узнала. Но пока Сьюз занята делом, о плохом она думать не будет.
– Мы справимся. – Я ободряюще пожимаю ей руку. – Ты ведь ходила в драмкружок, помнишь?
Вблизи деревянные ворота выглядят огромными, на нас нацелены сразу три камеры. Все это здорово нервирует, но я напоминаю себе, что я – Полин Одетт, уверенно шагаю к панели интеркома, нажимаю кнопку и жду ответа.
– Постой-ка, Сьюз, – застываю я на месте. – А какое у нас кодовое слово?
– Вот черт. – Она глядит на меня круглыми глазами. – Не знаю.
Мы все утро говорили о кодовом слове, однако так его и не придумали.
– Картошка, – осеняет вдруг меня.
– Картошка? Совсем спятила?! Как я смогу упомянуть «картошку» в разговоре?
– Тогда сама предлагай. Ну же! – шиплю я, но Сьюз молча хлопает глазами.
– Не могу, – наконец бормочет она. – Ты сбила меня с толку. Я теперь думаю об одной лишь картошке.
– Здравствуйте, – слышится в интеркоме приятный женский голос, и душа у меня уходит в пятки.
– Здравствуйте, – выпаливает Сьюз. – Меня зовут Дженни де Блур. Я сопровождаю Полин Одетт, она решила навестить мистера Реймонда. Полин Одетт, – как можно четче повторяет она имя.
Насчет Дженни де Блур Сьюз сама придумала. Она решила, что Дженни родилась в Гааге, живет в Париже, по выходным ездит к любовнику в Антверпен, говорит на пяти языках и учит санскрит. (Когда речь заходит о создании персонажа, Сьюз очень дотошная. Она даже все записала, чтобы не забыть.)
Интерком молчит, и мы со Сьюз обмениваемся недоуменными взглядами. Только я хочу предложить ей попробовать еще разок, как тот вновь оживает.
– Здравствуйте, – сквозь помехи пробивается мужской голос. – Это Реймонд Эрл.
Господи. Живот крутит от страха, но я все-таки выхожу вперед.
– Прьивет, – говорю я в интерком. – Менья зовут Полин Одетт. Ви мне писали.
– Вы – Полин Одетт? – ошеломленно переспрашивает он.
– Я вьидела ваши рьяботы на выставке. И хотела бы о них поговорьить, но не смогла вас застать. Так что пр-риехала к вам домой.
– Видели мои работы? Хотите о них поговорить? – в восторге кричит Реймонд.
Мне становится чуточку стыдно. Какая я все-таки нехорошая – разбиваю мечты ни в чем не повинного гончара.
Хотя сам виноват – нечего было прогонять маму и Дженис. Око за око.
Ворота распахиваются.
Есть!
– Дженни, – говорю я специально для камер. – Не отходьи от меня ни на шаг и дьелай записи.
– Хор-рошо, – старательно отвечает та.
До дома идти не меньше полумили. Реймонд наверняка решил, что мы на автомобиле. Но нельзя же взять и вернуться за трейлером. Так что мы тащимся пешком, поглядывая на расставленные повсюду скульптуры. Здесь и бык, собранный из запчастей, и железная голова кричащего мужчины, и какие-то непонятные штуковины из автомобильных шин… Они до того странные, что я ускоряю шаг. У самых дверей мы слышим бешеный собачий лай.
– Жуткое место, – бормочу я Сьюз, нажимая кнопку звонка.
Когда-то этот дом был шикарным, но сейчас изрядно обветшал. Он из камня и дерева, с фронтонами, и верандами, и солидной арочной дверью, однако доски местами сгнили, а окна кое-где выбиты. Лай становится громче, и мы испуганно жмемся.
– У тебя сигнал есть? – бормочу я, и Сьюз достает телефон.
– Да. А у тебя?
– Угу. Все нормально, – говорю я громче, чтобы успокоить Люка. На телефоне Сьюз работает диктофон, а мой включен так, чтобы нас слышали в трейлере.
– Лежать! – доносится из дома голос Реймонда. – Тихо!
Внутри хлопает дверь. Долго лязгают замки и засовы – словно их штук двадцать, не меньше, – и наконец на пороге возникает Реймонд Эрл собственной персоной.
«Пыльный» – вот первое слово, которые с ним ассоциируется. Длинная седая борода толстым одеялом укрывает грудь. Голова обмотана сине-белым платком, а старые джинсы заляпаны то ли глиной, то ли обычной грязью. Из дома тянет табаком, псиной и затхлой пищей, а еще немножко гнилью.
Как бы здесь пригодились ароматические свечки… Я еле сдерживаюсь, чтобы не посоветовать Реймонду продукцию «Джо Малон».
– Мисс Одетт! – Он низко кланяется, едва ли не подметая бородою пол. – Такая честь!
Господи. Теперь мне совсем стыдно. Надо поскорее попасть в его студию и покончить с этим.
– Я давно подумывала с вами встрьетиться. А когда пр-риехала в Уилдерньесс, срьязу вспомнила месье Реймонда, который писал мне такие льюбезные письма.
– О, я счастлив с вами познакомиться! – Он хватает меня за руку и трясет. – Какая неожиданная встреча!
– Давайте пр-ройдем в студию и посмотрьим ваши р-работы, – предлагаю я.
– Конечно-конечно! – Реймонд вне себя от восторга. – Я просто… Да, идемте!
Он проводит нас через большой зал с камином и сводчатыми деревянными потолками – грандиозное место, не будь здесь такого беспорядка. Повсюду вперемешку валяются грязные сапоги, куртки, собачьи подстилки, какие-то ведра и старые кирпичи, даже свернутый в рулон ковер.
– Может, хотите пива? Или лучше минеральной воды со льдом?
Теперь мы идем по такой же грязной кухне, где пахнет чем-то мясным. Задняя стена увешана полками, на которых громоздятся аляповатые картины и кривые скульптуры. Экономка как раз стирает с них пыль, но не очень-то успешно.
– Осторожнее! Ничего не трогай! – рявкает на нее Реймонд и поворачивается ко мне. – Так что насчет выпить, мисс Одетт?
– Нет, мер-рси. Я хотела бы взглянуть на ваши рьяботы. Понять, что вам больше всего нрьявится в искусстве.
Я пытаюсь поторопить его, но Реймонд, видимо, никуда не спешит.
– У меня к вам столько вопросов! – бормочет он.
– О, взаимно, месье.
Что ж, я хотя бы сейчас не вру…
– Вы обратили внимание на моего Дарина? – указывает он куда-то на полки.
Какого еще Дарина? Это такой художник или еще кто?
– Абсолюмент, – оживленно киваю я. – Так мы идем?
– Что скажете о его работе с формой? – Реймонд не сводит с меня влюбленного взгляда.
Черт, именно таких вопросов я и боялась. Надо срочно придумать какой-нибудь убедительный ответ. Что там обычно говорят о форме? Жаль, в школе я прогуливала уроки по изобразительному искусству.
– О, форма мер-ртва, – говорю я в нос с самым сильным акцентом, на который только способна. – Се мор-рте.
Отлично. Если форма мертва, то и говорить о ней незачем!
– Идемте же в студию, – добавляю я в надежде вытащить Реймонда с кухни. Но он не двигается с места.
– Форма мертва? – глухо повторяет он.
– Ви, се фини, – киваю я.
– Но ведь…
– Фор-рма – все, фор-рмы больше нет, – развожу я руками как можно убедительнее.
– Но, мисс Одетт… К-как такое возможно? – заикается он. – Ваши работы… ваши статьи… книги. Вы готовы отказаться от труда всей своей жизни? Быть такого не может!
Он в ужасе – того гляди упадет. Похоже, зря я это сказала… Впрочем, деваться уже некуда.
– Ви, – помедлив, киваю я. – Се са.
– Но как?!
– Я художник, – говорю я, чтобы оттянуть время. – Не женщина, не человек – художник.
– Не понимаю, – потерянно бормочет Реймонд.
– Я должна искать истину. – Ко мне внезапно приходит вдохновение. – Я должна быть хрьяабр-рой. Художник всегда должен быть хрьябр-рым, понимаете? Я должна рьяазр-рушать стар-рые идеалы. Только тогда я смогу стать истинным художником.
Сьюз рядом тихонько фыркает.
– Но ведь…
– Я не хочу больше говорьить об этом, – обрываю я.
– Но…
– В студию, – машу я руками. – Алонзи!
Сердце тяжко бухает в груди, пока я иду за Реймондом по темному коридору. Я не могу и дальше вести разговоры об искусстве. Я просто хочу узнать, что с моим отцом.
– Так ты Полин Одетт или Йода? – шепчет Сьюз мне на ухо.
– Отстань, – чуть слышно огрызаюсь я в ответ.
– Давай ближе к делу.
– Знаю!
Наконец мы проходим в просторную комнату с белыми стенами и стеклянным потолком. Здесь очень светло и грязно. В центре стоит большой деревянный стол и два гончарных круга, все заляпанные глиной. Однако мне нужны не они. Я присматриваюсь к полкам у дальней стены. Те заставлены глиняными статуэтками, скульптурами и причудливыми вазами. Бинго! То, что надо!
Я переглядываюсь со Сьюз, и она кивает.
– Рьяасскажите, месье Реймонд, что в этой комнате вам дор-роже всего?
– Ну… дайте-ка подумать. Конечно, «Близнецы». – Он указывает на статуэтку, изображающую, судя по всему, мужчину с двумя головами. – Ее пару лет назад номинировали на премию Стивенского института. Об этом писали на их сайте, может быть, вы…
Он с надеждой косится на меня.
– Очень крьясиво, – демонстративно киваю я. – А что еще дор-рого вашему сер-рдцу?
– Ох, даже не знаю. – Он неловко смеется. – Это, наверное. – Он указывает на большущую бесформенную скульптуру, покрытую разноцветной глазурью.
– Ви. Давайте-ка взглянем поближе. – Я передаю цветную абстракцию Сьюз, а сама беру «Близнецов». – Подойдем ближе к свету. – Я отодвигаюсь от Реймонда. – О. Вот эта похожа на… картошку!
Сьюз была права: картошка – ужасное кодовое слово. Зато оно сработало. Одним ловким движением мы вскидываем скульптуры над головой.
(До чего же они тяжелые! Свою я еле удерживаю. А та, что досталась Сьюз, выглядит куда массивнее. Хорошо, что Сьюз сильная.)
– В общем, так, – грозно заявляю я. – Я не Полин Одетт. Меня зовут Ребекка. Мой отец – Грэхем Блумвуд. Я хочу знать всю правду о вашем с ним путешествии. Если не расскажете – мы разобьем скульптуры. Если позовете на помощь – тоже разобьем. Так что лучше говорите по-хорошему, – тяжело дыша, заканчиваю я. Так и хочется взвизгнуть: «Говори, кому велено!», но я сдерживаюсь.
Реймонд, видимо, тот еще тугодум. Мы, наверное, полчаса стоим с затекающими от тяжести руками, пока он соображает, что к чему. Бедолага смотрит то на меня, то на Сьюз. Глупо моргает. То и дело разевает рот, но молчит.
– Мы должны знать правду. – Я подталкиваю его к верному решению. – Вы должны нам рассказать. Прямо сейчас.
Он хмуро сдвигает брови, словно размышляя о великих тайнах бытия. Господи, сейчас он все испортит!
– Так вы не Полин Одетт? – уточняет наконец Реймонд.
– Нет!
– Слава богу. Я уж думал, вы с ума сошли. – Он удивленно качает головой и вглядывается в меня. – А вы ведь на нее похожи. Ну просто вылитая.
– Я в курсе.
– Невероятное сходство. Случайно, не родственницы?
– Насколько знаю, нет… Говорите, сходство невероятное? – не сдерживаюсь я. Так и знала! Говорила же всем, что я ее копия!
– Обязательно поищите общие корни. – Глаза у него вспыхивают. – У вас наверняка затесался общий предок. Можно обратиться на телевидение, там есть одна передача…
– Хватит болтать! – рявкает Сьюз точь-в-точь как нацистский комендант. – Рассказывайте правду!
Она неодобрительно смотрит на меня, и я понимаю, что немного отвлеклась.
– Да, верно. Говорите! – Я поднимаю «Близнецов» повыше. – Мы здесь не просто так, Реймонд, лучше нас слушаться.
– И не вздумайте бежать, – грозно добавляет Сьюз. – Как только наберете номер полиции, ваши любимые фигурки превратятся в кучу осколков.
Судя по голосу, она ждет – не дождется шанса разнести всю комнату. Кто бы мог подумать, что наша Сьюз такая кровожадная?
Очередная пауза – опять длиною не меньше получаса, – пока Реймонд переваривает ее слова.
– Значит, вы дочь Грэхема? – повторяет он наконец, глядя на меня. – Вы на него не похожи.
– Да. Он пропал. Мы его ищем, но пока узнали лишь, что он пытается что-то исправить. Вы знаете, что именно?
– Он здесь? – вставляет Сьюз.
– Он вам не звонил?
– Вы расскажете нам, в чем дело?
С каждой новой репликой лицо Реймонда вытягивается сильнее. Он случайно встречает мой взгляд и тут же отводит глаза. Меня словно пинают в живот. Он все знает!
– Что случилось? – грозно спрашиваю я.
– Куда он поехал? – эхом вторит Сьюз.
Реймонд смотрит мимо нас, в дальний угол.
– Вам ведь это известно, да? – Я пытаюсь перехватить его взгляд. – Почему не признаетесь? Почему вы вчера прогнали мою маму?
– Говорите! – взвизгивает Сьюз.
– Куда бы он ни поехал, это его дела, – угрюмо отвечает Реймонд.
Мы проделали такой долгий путь, он все знает – и не желает нам ничего рассказывать. Я вскипаю от ярости.
– Я сейчас ее брошу! – кричу, размахивая статуэткой. – Брошу прямо на пол. И за тридцать секунд разнесу всю комнату. Все равно в полицию вы звонить не станете, потому что тогда придется рассказывать им, с чего все началось! Правду!
– Господи, – бормочет Реймонд, потрясенный моей вспышкой. – Уймитесь. Вы точно дочь Грэхема? Он всегда был само спокойствие.
– Грэхем и сейчас такой же, – подтверждает Сьюз.
– Я в маму пошла, – сообщаю.
– Значит… вы дочь Грэхема, – в который раз повторяет Реймонд. Боже, до него всегда так медленно доходит?
– Да, я Ребекка, – многозначительно говорю я. – Но это не папа меня назвал, так получилось. Долгая история.
– Дочерей Брента и Кори тоже зовут Ребекками, – вставляет Сьюз.
– Дочь Брента сказала: «Нас всех назвали Ребекками», но не знаю почему, и если честно, я уже устала от того, что ничего не знаю о своей собственной жизни.
Голос дрожит. Когда я замолкаю, в комнате воцаряется мрачная тишина.
Реймонд все переваривает наши слова. Он смотрит на меня, на Сьюз и на скульптуры, которые мы до сих пор держим над головой (у Сьюз наверняка уже руки отваливаются).
И наконец сдается.
– Ладно.
– Что ладно? – подозрительно уточняю я.
– Я расскажу, чем занимается ваш отец.
– Так вы в курсе?
– Он был здесь. Садитесь. – Реймонд жестом указывает на заляпанный красками диван. – Я расскажу. Чай будете?
* * *
Хоть Реймонд и согласился помочь, скульптуры мы все равно не отдаем. Сидим на диване и держим их на коленях, пока хозяин разливает по чашкам чай со льдом и устраивается в кресле напротив.
– В общем, все из-за денег, – говорит он и замолкает, словно ситуация и без того понятна.
– Каких денег?
– Брент отказался от своей доли. Твой отец узнал и решил, что это неправильно. Я сказал, это его проблемы, а твой отец заартачился. Они с Кори всегда были… как бы сказать… упрямыми. Кори часто втягивал твоего отца в разные авантюры. По крайней мере, раньше.
Реймонд откидывается на спинку кресла и как ни в чем не бывало потягивает чай. Я в замешательстве хлопаю ресницами.
– Так что случилось? – спрашиваю наконец.
– Вы ведь и сами знаете, – пожимает тот плечами. – Деньги. За проволоку. – Он пристально смотрит на меня. – Я о тех самых выплатах.
– Каких еще деньгах? Что за выплаты? – вспыхиваю я.
– Вы что, не в курсе? – поражается тот. – Он вам ничего не рассказывал?
– Нет!
– О, Грэхем! Не такой уж ты и святой, – внезапно хохочет тот.
– Да о чем вы вообще говорите?! – готова взорваться я.
– Ладно, – усмехается Реймонд. – Начнем с самого начала. Занятная вышла тогда история… Мы четверо познакомились в Нью-Йорке. Кори и Брент недавно получили степень, я учился в магистратуре. Твой отец… не помню, чем он тогда занимался. Мы были молоды, хотели повидать жизнь и решили поколесить по стране. Искали себе приключений.
– Ясно, – вежливо киваю я, хотя в душе хочется завыть от бессилья.
Когда люди говорят «Занятная вышла история», они подразумевают: «Сейчас я буду долго и нудно рассказывать о своей молодости, а ты постарайся сделать вид, что тебе интересно». Беда в том, что эти байки я слышала от отца раз сто, не меньше. Теперь начнется всякая лирика про красивые закаты, изнуряющую жару и ночевки в пустыне.
– И при чем тут деньги? – пытаюсь подвести я к нужной теме.
– Сейчас, – отмахивается Реймонд. – В общем, мы объездили весь запад страны. Телефонов тогда, как помнишь, не было. Интернета тем более. Так что мы или слушали музыку, или разговаривали. В барах, у костра, в дороге… Трещали без умолку. Кори и Брент обменивались разными идеями. Хотели даже вместе создать какой-то исследовательский центр. У Кори было полно денег. И внешность – что надо. Он из тех, кого ты назвала бы «альфа-самец».
– Понятно… – с сомнением тяну я, припоминая загорелого мужчину с неестественной улыбкой, которого мы видели в Лас-Вегасе.
– Однажды вечером… – Реймонд для пущего эффекта выдерживает паузу. – Однажды вечером они додумались до пружинной проволоки. – Он торжествующе улыбается. – Слышала про пружинную проволоку?
В голове что-то щелкает, и я подскакиваю.
– Постойте-ка. Ее Кори изобрел, да?
– Кори и Брент, вместе, – поправляет Реймонд.
– Но… Я видела статьи о ней. О Бренте там ни слова.
– Похоже, Кори решил о нем не упоминать, – криво усмехается Реймонд. – Идея родилась одним вечером, возле костра. В производство проволоку пустили лишь года через три-четыре. Однако началось все именно тогда, в тот день. Кори, Брент, твой отец и я – мы все внесли свой вклад в ее изобретение.
– Постойте-ка. И мой отец?
– Да, я же только что сказал: он внес вклад. – Реймонд опять почему-то смеется. – «Вклад» – не в смысле финансирования. Скорее уж пожертвования.
– Какого еще пожертвования?
В глубине души я рассчитываю услышать, что именно моему отцу пришла гениальная идея, как запустить случайную идею в массовое производство.
– Он дал им листок, на котором они набросали первичный план.
– Листок? – разом сникаю я. – И все?
– Куда уж больше? Они так над этим смеялись. Кори и Бренту не на чем было писать, а у твоего отца под рукой оказался альбом. Он сказал: «Раз уж я жертвую вам лист бумаги, хотелось бы иметь в этом деле долю», а Кори ответил: «Заметано. Тебе достанется один процент выручки». А я под их диктовку писал. За пару вечеров мы управились. – Реймонд снова отпивает чаю. – В общем-то, сперва это было шуткой, но потом проволоку запатентовали. Она стала приносить прибыль. И, насколько я знаю, Кори сдержал слово. Каждый год он отправлял твоему отцу дивиденды.
Я теряю дар речи. У моего отца доля в прибыльном производстве? Ладно, история, кажется, и впрямь занятней некуда!
– Я как раз в то время получил наследство, – добавляет Реймонд. – И вложил в это дело деньги. Обеспечил себе стабильный доход до конца дней.
– Но как обычная пружина может принести прибыль? – скептически уточняет Сьюз. – Это всего лишь обычная проволока…
Она буквально мои мысли читает – я и сама думаю о том же, только спросить не решаюсь.
– Зачем она нужна? – Реймонд пожимает плечами. – Говорят, полезная штука. Ее используют в огнестрельном оружии или, например, в компьютерной клавиатуре… Всего и не перечесть. Кори и Брент были умными ребятами. Кори любил охоту и всегда таскал с собой ружье. Вечерами он его частенько разбирал, смотрел, как устроен механизм. Это и натолкнуло их на идею. Ну, сами знаете, как это бывает.
Нет, не знаем. Мы со Сьюз не раз из любопытства расковыривали всякие флаконы с дозаторами. Но до новой пружины почему-то не додумались.
Теперь ясно, отчего папа так интересовался моими успехами в физике и частенько приговаривал: «Бекки, милая, не тянет пойти в инженеры?» и «Юная леди, наука не может быть скучной!».
Хм… наверное, в чем-то он был прав. Жаль, я не слушала.
Возможно, Минни удастся воспитать правильно, она тоже изобретет какую-нибудь пружину, и мы станем миллиардерами. (Если к тому времени она не выиграет Олимпиаду.)
– Вернувшись, ребята организовали лабораторию и довели разработку до ума. Вскоре, года через четыре, запустили производство. Точнее, Кори запустил.
– Почему только Кори? Куда девался Брент?
Реймонд недовольно поджимает губы.
– Брент через три года отошел от дел, – бросает он.
– То есть еще до конца разработки? И денег он не получил?
– Не только денег, он вообще отказался от всех прав.
– Почему? – в ужасе выдыхаю я. – Он же видел перспективы!
– Кори, наверное, так решил… – Реймонд вдруг замолкает, но тут же с жаром снова говорит: – В любом случае, это их дело! И все давно в прошлом.
– Что значит «Кори так решил»? – недобро щурюсь. – Реймонд, признавайтесь.
– Говорите, – подхватывает Сьюз, и Реймонд сердито фыркает.
– Кори взял на себя коммерческую сторону дела. И, наверное, давал Бренту неполную информацию. Говорил, что инвесторы отказываются, что производство будет слишком дорогим, что прибыли дело не принесет… Поэтому Брент продал ему свою долю. Вот и все.
– Получается, Кори обманул Брента?! Да его посадить мало!
Перед глазами всплывают два воспоминания: дворец Кори в Лас-Вегасе и ободранный трейлер Брента. До чего же нечестно… Поверить не могу!
– Насколько я знаю, Кори действовал в рамках закона, – флегматично отзывается Реймонд. – Он говорил чистую правду. Инвесторов тогда не нашли, просчитать окупаемость было невозможно… Бренту стоило быть умнее.
– Вы знаете, что Брент живет в трейлере? – осуждающе говорю я. – Точнее, жил, потому что недавно его выселили.
– Если он был таким дураком, что купился на басни Кори, это его проблемы, – равнодушно возражает тот. – В крайнем случае, он мог восстановить права через суд… Правда, доказательств у него не было. Только его слово – против слова Кори.
– Но так нельзя! Брент помог изобрести вещь, которая стоит миллионы!
– Какая разница? – невозмутимо бросает Реймонд.
Мне противно сидеть рядом с ним.
– А вы специально не стали вмешиваться, да? – шиплю я. – Поэтому и спрятались за своим забором?
– Если Брент такой талантливый, почему он сам больше ничего не изобрел? – с сомнением уточняет Сьюз.
– У Брента всегда был слабый характер. И успех Кори его добил. Он начал пить, неудачно женился… промотал остатки денег.
– Ничего удивительного! – почти срываюсь я на крик. – Любой на его месте сломался бы. По-вашему, это нормально, да? Один ваш друг обманул другого, а вы сидите здесь и ничего не делаете!
– Это не мое дело, – невыразительно отвечает Реймонд. – Мы уже много лет не общаемся.
– От денег-то вы не отказались! – язвительно напоминаю я.
– Твой отец – тоже, – парирует Реймонд. – Насколько я знаю, он до сих пор получает дивиденды.
Мысли бегут вразнобой. Мой отец. Деньги. Дивиденды. Почему он никогда нам не рассказывал? О той поездке он вспоминал постоянно. Почему же упустил самый значимый ее момент?
Наверняка и мама ничего не знает. Иначе давно проболталась бы. А значит… Все эти годы отец хранил от нас тайну?
Лицо вспыхивает словно огнем. Мой папа – самый открытый человек на свете… Зачем ему скрывать от нас такой важный секрет?
– Бекс, ты знала? – вполголоса спрашивает Сьюз.
– Нет.
– Почему твой отец молчал?
– Понятия не имею. Все это очень странно.
– Так он тайный миллиардер?!
– Нет! Не может быть.
– Вряд ли Кори выделил ему большую долю, – бесцеремонно влезает в наш разговор Реймонд. – Думаю, сумма была незначительной, сугубо в знак дружбы. Пара тысяч, не больше.
Пара тысяч… Каждый год. Меня внезапно осеняет. ББ! Папин Большой Бонус.
Он получал его всю мою жизнь. И говорил, что это гонорар за консультации. Тратил деньги на развлечения и подарки. Не может ли быть такого, что Большой Бонус – это на самом деле… выплаты от Кори?
Я смотрю на Сьюз, и она, судя по всему, думает о том же.
– Большой Бонус, – кивает она.
Сьюз как-то жила у нас, когда папа получил очередной бонус, и он купил ей сумочку от «Лулу Гиннесс», хотя она всячески отнекивалась.
– Скорее всего. Ему платят не за консультации. А за проволоку.
Голова идет кругом. Надо все хорошенько обдумать и с кем-нибудь обсудить.
– Кори знает, что Брента выселили? – спрашивает у Реймонда Сьюз.
Молчание. Тот ерзает в кресле и смотрит в окно.
– Думаю, твой отец ему сказал. Он требовал, чтобы Кори выплатил Бренту его полную долю.
– Так вот, значит, что он решил «исправить»! – Теперь все обретает смысл. – И что ответил Кори?
– Как я понял, отказал.
– А вы промолчали?
– Это не мои заботы.
До чего же мерзкий тип! Взял и отвернулся, делая вид, что ничего не замечает. Ему-то хорошо – живет на доходы от инвестиций и лепит свои горшки. А каково Бренту? Тот вообще без крыши над головой остался!
Глаза щиплет от слез. Какой у меня все-таки замечательный папа – бросил все и выступил на защиту старого друга.
– Кори что, совсем не чувствует за собой вины? – не сдается Сьюз. – Разве вы не были друзьями?
– Ну, у Кори и Брента всегда были непростые отношения, – сплетает тот пальцы. – Все началось гораздо раньше.
– Когда раньше?
– Наверное, с Ребекки.
Мы со Сьюз замираем, по коже бегут мурашки. Ребекка…
– С кого?.. Какой еще Ребекки? – Голос не слушается.
– Вы должны рассказать о ней, – велит Сьюз.
– Вы должны рассказать нам все. С самого начала, не упуская ни одной детали.
Реймонд раздраженно кривится.
– Не собираюсь я больше ничего рассказывать! Я устал копаться в прошлом. Если хочешь знать о Ребекке, спроси своего отца.
– Нет, вы должны нам рассказать! – протестует Сьюз.
– Все, мне надоело. Интервью закончено. – Он встает и, прежде чем я понимаю, что происходит, выхватывает «Близнецов» у меня из рук. – А теперь живо положила на место мою скульптуру, – рявкает он на Сьюз. – И выметайтесь, пока я не вызвал полицию.
Он выглядит так грозно, что я испуганно вскакиваю. Наверное, мы и впрямь засиделись… Но прежде чем уйти, не удерживаюсь от шпильки:
– Что ж, спасибо, что поведали эту историю. Надеюсь, вам крепко спится по ночам!
– Всего доброго. – Реймонд рывком распахивает дверь. – Мария! – кричит он в коридор.
– Постойте-ка. Еще один вопрос. Вы, случайно, не знаете, где сейчас мой отец?
Тишина. На лице Реймонда сменяются разные эмоции.
– Вы у Ребекки уже были? – спрашивает он наконец.
Я вздрагиваю – странно слышать собственное имя.
– Нет! Вы что, не поняли? Я не знаю ни о какой Ребекке! Не знаю ни фамилии, ни где она живет…
– Ребекка Миадос. Живет в Седоне, в двадцати пяти милях к северу отсюда. Грэхем спрашивал, как до нее добраться. Она была тогда с нами, в тот вечер.
И он до сих пор молчал? Я открываю было рот, но тут появляется экономка.
– Мария, проводи этих двух дам к выходу, – велит Реймонд. – И проследи, чтобы они ничего не взяли.
Мы что, воровки какие-то?!
Не говоря больше ни слова, он открывает заднюю дверь и выходит из студии во внутренний двор. В глазах Сьюз я вижу отражение своих собственных мыслей: до чего же отвратительный тип.
Включенный телефон все это время лежал у меня в кармане. Если сигнал не пропал, значит, мама тоже слышала наш разговор.
Я пока не могу смотреть ей в лицо, поэтому, когда мы выходим за ворота, нахожу участок земли почище и сажусь. Набираю Люку сообщение, что все хорошо, откидываюсь на спину и гляжу в ярко-синее небо.
Если честно, вся эта история не укладывается в голове. Я горжусь своим отцом, который решил помочь старому другу, – и в то же время голова пухнет от вопросов. Почему он нам ничего не рассказывал? Зачем выдумал какой-то «Бонус»? К чему такая секретность?
– Странно все это, – говорит Сьюз, словно читая мои мысли. – Теперь надо ехать в Седону.
– Наверное, – соглашаюсь после долгой паузы.
Если честно, я устала гоняться за папой по всей стране. Я ужасно соскучилась по простой семейной жизни в Оксшотте. Как это замечательно: смотреть телевизор, хвалить маму за вкусный ужин из полуфабрикатов и спорить, не зря ли принцесса Анна отрезала волосы.
– Понятно, что папа решил исправить ошибку Брента… – бормочу я, по-прежнему глядя вверх. – Но почему он ничего не говорил нам?
– Даже не представляю, – не сразу отвечает Сьюз. – Странная история.
Какое-то время мы молча сидим под палящим солнцем, вдыхая сухой пыльный воздух. Над головой раскинулось бескрайнее небо. Такое чувство, будто мы одни на всем белом свете.
– Мы слишком долго были сами по себе. Мы отдалились друг от друга. Мама с папой. Ты с Тарки. Я и папа… У всех появились свои секреты, началась путаница и неразбериха. Я так больше не хочу. Я хочу стабильности. Уверенности. Поддержки. – Я приподнимаюсь на локте. – Сьюз, я еду в Седону. Найду папу. Чем бы он ни занимался, что бы ни планировал, мы сделаем это вместе. Потому что мы – семья.
– Я с тобой, – тут же подхватывает она. – Я же твоя лучшая подруга. Почти семья. Так что я в деле.
– И меня посчитайте. – Из-за поворота появляется Люк, ведущий за руку Минни. – Мы все думали, куда вы запропастились, – с улыбкой подмигивает он. – Это что за самоволка, милая?
– Никакая не самоволка, мы просто строим планы.
– Да, слышал. И как уже сказал, я с вами.
– И я! – кричит Дженис, спеша вслед за ним. – Бекки, солнышко, вы мне как родные. И, судя по всему, твоему отцу моральная поддержка не помешает.
– На меня тоже можете рассчитывать. – Это Дэнни. – Бекки, мы все слышали по телефону. Ну и подонок этот Кори! Да и Реймонд ничем не лучше. Но твой отец – крут! Мы обязательно должны ему помочь.
Он так оживлен, что сердце замирает. Дэнни теперь ведь очень важная персона, он не обязан здесь находиться. Никто из них не обязан торчать тут, в аризонской глуши, и решать проблемы совершенно постороннего им человека, который когда-то, давным-давно, дружил с моим отцом. Наверняка у присутствующих найдутся дела поважнее, правда? Однако все они горят таким энтузиазмом, что мне становится не по себе.
– Спасибо… Папа будет рад.
– Бекки?..
Мы оглядываемся. По обочине к нам бредет мама; ей, кажется, совсем плохо: лицо красное, волосы свисают лохмами.
– Почему он врал мне? – надрывно стонет она. – Как он мог?..
– Не знаю, – глухо отвечаю я. – Уверена, он все объяснит…
Мама теребит свой жемчуг. Тот самый, купленный на Большой Бонус. Или как его теперь называть?..
– Итак, едем в Седону? – решительно заявляет она, словно намереваясь перехватить у меня инициативу.
– Да. Только там мы найдем папу.
А я смогу встретиться со своей тезкой, Ребеккой. И, если честно, этой встречи я жду с большим нетерпением.
Тринадцать
Господи! И почему я раньше о Седоне не слышала? Почему мне никто не сказал? Это же… Это умопомрачительное место! Неописуемое!
Ну, не в буквальном смысле – описать-то его можно. Можно сказать: «Тут вся пустыня утыкана огромными красными скалами из песчаника, по сравнению с которыми чувствуешь себя жалким муравьишкой». Или: «Места здесь такие первобытно-дикие, что мурашки бегут по коже». Или: «Хочется, словно та птица, парить в небе, забыв обо всем человечестве».
В общем, много чего можно сказать. Только все это надо видеть.
– Ты посмотри… – выдыхаю я, а Дэнни мне вторит:
– Да! Красота!
– Господи! А вон там!..
– Ага. Невероятно!
Даже Сьюз немного расслабилась, а мама с Дженис – те давно пялятся в окно напротив, то и дело взволнованно восклицая. В общем, местные пейзажи подняли всем настроение.
Вчера Люк сказал, что ехать в Седону вечером нет никакого смысла, поэтому мы остались в Уилдернессе. Сьюз два часа проболтала с детьми по скайпу, потом мы с Минни стали соревноваться с ними в «интернет-шарады» – довольно увлекательную, между прочим, игру. Видно, что Сьюз здорово соскучилась по родным – к ночи она совсем приуныла и скорее всего не сомкнула глаз до самого утра. От Тарки до сих пор не было вестей, о дурацком дереве она тоже ничего не узнала, потому что ни родители, ни лесничий не удосужились ей перезвонить. Я на них здорово обиделась. Честное слово, разве так можно?
Правда, когда я стала расспрашивать, Сьюз призналась, что оставила им очень туманное послание, иначе они догадались бы, что ей с Тарки грозит развод. Так что они наверняка ничего не поняли и решили, что дело несрочное.
А она тем временем медленно, буквально на глазах, сходила с ума. Вот бы кто-нибудь нам помог…
Так-так. Постойте-ка! А это мысль!
Я тайком набираю сообщение, пряча телефон под журналом, чтобы Сьюз не спросила, с кем это я переписываюсь. Шансов на положительный исход мало, конечно, но вдруг повезет? Я нажимаю «отправить», откладываю телефон и вновь принимаюсь любоваться пейзажами за окном.
Сегодня мы выехали на рассвете и в пути провели уже часов пять, считая короткий перерыв на обед. Небо все больше наливается синевой, а я умираю по чашечке кофе.
Направляемся мы в один отель под названием «Хай-Вью резорт». На его сайте сказано, что из тамошних окон «открывается шикарный вид на алые скалы», к тому же он «расположен в двух минутах ходьбы от элитных торговых центров и выставочных галерей Седоны». Однако едем мы туда не за этим. Нас ведет другая причина. Знаете, кто там главный тренер по ментальным практикам и медитации? Правильно, Ребекка Миадес!
На сайте даже ее фотография есть, только маме я не стала показывать. Потому что, как оказалось, Ребекка очень привлекательная женщина – для ее-то лет. У нее невероятно длинные волосы, выкрашенные в ярко-рыжий цвет, и ужасно сексуальный взгляд.
Не то чтобы это имело какое-то значение. В папе я ни капельки не сомневаюсь. Ну… почти.
В общем, неважно. Просто мне кажется, что маме не стоит видеть Ребекку Миадес раньше времени.
Всякий раз, когда я смотрю на ее лицо, внутри все сжимается. Я-то думала, никакой «Ребекки» и вовсе нет – но вот она, собственной персоной. И скоро я все выясню. Все, каждую деталь, каждую самую маленькую подробность. Если честно, незнание меня уже порядком вымотало. Даже не представляю, как работают детективы и следователи. У меня, например, мозг давно кипит от всяких «А если?» или «А вдруг?»
– Прибыли! – объявляет Люк, и я нетерпеливо выглядываю в окно. Отель расположен чуть в стороне, подъездную дорогу окружают пальмы. Двухэтажное здание сложено из красного камня, идеально вписываясь в окружающий ландшафт.
– Я пока припаркую трейлер, – говорит Люк, – а ты сходи на разведку. Поищи свою тезку.
Он многозначительно поднимает бровь и усмехается. Похоже, Люку тоже интересно взглянуть на эту Ребекку.
Регистрацию в отеле берет на себя Сьюз. Дэнни замечает на стене рекламу спа-салона и решает туда наведаться – восстановить душевное и физическое равновесие, изрядно пошатнувшееся в долгой поездке (конечно же, бурная ночь в Лас-Вегасе и бог знает сколько чая с бурбоном на ярмарке тут вовсе ни при чем). Я нахожу брошюрку, посвященную Ребекке Миадес, устраиваюсь в уголке на деревянном стуле и взахлеб читаю ее от корки до корки.
«Хай-Вью резорт» по праву гордится нашим тренером по ментальным практикам и медитации. Свой путь Ребекка Миадес начала в Индии, в Аларском Институте мистицизма. Теперь она рада делиться своими знаниями здесь, в Седоне, в нашем духовном центре, где под знаменитыми красными скалами скрывается источник великой энергии, богатый мистическими силами, способными укрепить здоровье и расширить горизонты человеческой души».
Ух ты! Я и не знала, что в Седоне есть источник энергии. Не говоря уж о мистических силах. Я оглядываю фойе отеля, надеясь получить живое подтверждение этим словам, однако вижу лишь старушку с планшетом. Наверное, надо смотреть третьим глазом.
«Ребекка предлагает полный практический курс экстрасенса: сенситивность, исцеление, чтение ауры, искусство небесных сфер, налаживание связи с ангелами…»
«Связи с ангелами»? То есть прямо… с ангелами? Которые с крылышками? Или вот «искусство небесных сфер» – это что такое? Всякие картинки со звездами и планетами?
Меня вдруг отвлекает тихий звон «музыки ветра», я поднимаю глаза и вижу молодого человека с длинными волосами. К его футболке прикреплен бейджик: «Сет Конноли, менеджер по работе с клиентами». Парень дружелюбно улыбается и замечает мою брошюрку.
– Заинтересовались нашим Центром самосознания? Хотите, провожу вас? – предлагает он.
– Ну, не знаю, – смущаюсь я. – Просто читаю про Ребекку Миадес.
– А, Ребекка. – Парень улыбается еще шире. – Она самый замечательный человек на свете.
– Правда? – Вот уж не ждала. – И… какая она?
– Милая и открытая… Настоящий гений в своем деле, – искренне добавляет он. – Она многим гостям помогает достичь духовного просветления. Легко налаживает связь с ангелом-хранителем. Или может сделать расклад на Таро, если хотите, или прочитать ауру…
– Ясно, – перебиваю я и пытаюсь направить поток его мыслей в нужное русло. – Выглядит она очень необычно. Какие волосы!
– О да, волосы – это ее гордость, – кивает парень. – Она меняет цвет каждый год. Синие… красные… зеленые. Мы давно предлагаем ей сменить имя на Радугу.
Сет задорно смеется.
– Как думаете, я смогу с ней лично увидеться? – спрашиваю словно невзначай.
– Конечно! – восклицает он. – Она преподает в нашем центре. Сейчас ее нет, но она вот-вот вернется. А пока можете поговорить с одним из наших духовных наставников. Вам туда, – показывает он за бисерный занавес. – Пройдете через зал отдыха и увидите дверь в Центр самосознания.
– Ясно. Обязательно загляну. Спасибо.
Сет уходит, а я украдкой озираюсь. Мама, Минни и Дженис любуются выставкой «ловцов сна». Сьюз разговаривает с женщиной за стойкой администратора. Дэнни давным-давно ушел в спа-центр за дамой в белоснежной униформе.
Пожалуй, я могу немного форсировать события и сама повидаться с Ребеккой. Наедине. Только я и она. Я встаю, но ноги подкашиваются от страха. Приходится мысленно на себя прикрикнуть. Было бы из-за чего нервничать. Я просто повидаюсь со старой папиной знакомой. Делов-то.
Бусинки занавеса музыкально звякают друг о друга. Я оказываюсь в просторном зале, уставленном мягкими креслами и диванами, на которых то тут, то там примостились люди с книжками и газетами. Повсюду стоят пальмы в горшках, в потолке – большое круглое окно, на стене висит табличка: «Центр самосознания». Я шагаю к ней – и вдруг замечаю пару ботинок, торчащих из плетеного кресла. Потертые замшевые мокасины кажутся на удивление знакомыми… как и локоть, выглядывающий из-за высокой спинки. Ну просто невероятно знакомый локоть, только чуть более загорелый, чем обычно.
– Папа? – против воли вырывается у меня. – Это ты?
Локоть дергается и исчезает, ноги приходят в движение, и кресло с тихим скрипом отъезжает по терракотовой плитке. Одна секунда – и передо мной стоит папа. Живой.
– Папа?!
– Бекки, дочка!.. – Он потрясен не меньше моего. – Но как… какого черта? Кто тебе сказал, что я здесь?
– Никто! Мы сами тебя нашли. Папа, ты хоть представляешь!.. – В голове столько мыслей, что я не могу связно их выразить. – Ты хоть понимаешь?..
Папа обреченно жмурится.
– Бекки, я велел тебе ехать домой…
– Ты что, не знал, как мы за тебя волновались? – срываюсь я на крик. – Мы все извелись!
Меня кипящей лавой захлестывают десятки эмоций: это и облегчение, и счастье, и злость, и желание орать во все горло… По лицу градом катятся слезы, а я даже не понимаю, с чего бы.
– Ты ведь пропал, – чуть дыша, выговариваю я. – Ты нас бросил.
– Ох, Бекки. – Он распахивает объятья. – Иди ко мне, девочка моя.
– Нет уж! – Я яростно мотаю головой. – Ты не можешь просто взять и… Ты хоть представляешь, что с мамой творится? Мама! – кричу я. – Ма-а-ама!
Бисерный занавес с грохотом раздвигается, и в зал влетают мама, Дженис и Минни.
– ГРЭХЕМ?!
В жизни не слышала такого визга. Мамин голос – все равно что паровозный гудок. Мы вздрагиваем, вокруг скрипят стулья, и в нашу сторону поворачивается с десяток любопытных лиц.
Мама подходит ближе, сверкая глазами и раздувая ноздри.
– Где ты БЫЛ?!
– Джейн… Джейн, успокойся, я же сказал, что у меня есть дело…
– Дело, значит? Я думала, ты УМЕР! – Она всхлипывает и содрогается всем телом, и папа поспешно ее обнимает.
– Ну же, Джейн… Не переживай, все хорошо.
– Как это «не переживай»?! – Мама разъяренной коброй вскидывает голову. – Я твоя ЖЕНА!
Она дает отцу звонкую пощечину.
О боже. Мама никогда не поднимала на папу руку. Я потрясенно застываю на месте. Минни, к счастью, играет с занавеской и потому не видит ничего вокруг.
– Не вздумай больше исчезать! – Мама, что было сил вцепляясь в папу, громко рыдает. – Я думала, что стала вдовой!
– Правда думала, – подтверждает Дженис. – Она проверяла страховой полис.
– Вдовой? – Папа недоверчиво фыркает.
– Не вздумай надо мной смеяться, Грэхем Блумвуд! – Кажется, мама вот-вот даст ему еще одну пощечину. – НЕ СМЕЙ!
– Идем, милая. Бабуле с дедушкой надо… э-э… поговорить.
Я хватаю Минни за руку и проскакиваю сквозь занавес. Следом за мной бежит Дженис.
– Что такое? – Сьюз отворачивается от стойки регистрации. – Твоя мама кричала? Что, опять кто-то неправильно произнес «латте»?
(Однажды мы со Сьюз и мамой заглянули в один ресторан, и мама жутко разругалась с официантом, который, по ее мнению, неправильно поставил ударение в слове «латте». Сьюз частенько припоминает тот случай.)
– Нет, – бормочу я почти в истерике. – Сьюз, ты не поверишь…
* * *
Я немного успокаиваюсь лишь после двух порций «Аризона бриз» (джин, клюквенный сок и грейпфрут – вкуснятина). Бог знает, сколько выпивки понадобится маме. Папа здесь. Нашелся. Мы такое пережили – а он, видите ли, почитывает газетку в кресле!
Нет, вы представляете?!
Мне не сидится на месте – так и подмывает вернуться в зал отдыха и засыпать папу вопросами. Я хочу знать все, каждую мелочь. Однако Сьюз меня не пускает.
– Твоим родителям надо поговорить, – повторяет она снова и снова. – Наедине. Дай им время. Потерпи.
Она даже не позволила прошмыгнуть мимо них, чтобы познакомиться с той самой Ребеккой. И о Тарки не пытается узнать. Мы просто сидим на веранде отеля в плетеных креслах, подскакивая от каждого шороха. Только Люка нет – ушел в бизнес-центр проверить почту. А остальные устроились здесь и принялись ждать. Прошло, наверное, уже полчаса, не меньше…
Вдруг раздается шелест бисерного занавеса, и они выходят. Мама выглядит так, будто пробежала марафон, а папа испуганно вздрагивает, когда вся наша компания начинает дружно засыпать его вопросами: «Грэхем! Неужели вы нашлись?», «Где вы были?», «Все живы?!».
– Да, да, – взволнованно отвечает он. – Да, все хорошо… Боже, я и подумать не мог… Ну, мы теперь здесь… Может, перекусим? Или выпьем? Надо сделать заказ, наверное…
Папа очень взбудоражен и заметно теряется. Так на него не похоже…
Когда нам приносят напитки и меню «легких закусок», болтовня стихает. Один за другим мы медленно поворачиваемся к отцу.
– Так, рассказывай, – велю я. – Куда вы ездили? Что за большой секрет?
– И почему вы нам и слова не сказали? – вставляет Сьюз. – Мы волновались…
– Ох, Сьюз, дорогая. – Папа страдальчески морщится. – Прости. Даже не знаю… – Он замолкает. – Просто я узнал об одной страшной несправедливости. И решил ее исправить.
– Но Грэхем! К чему все эти шпионские игры? – вмешивается Дженис. – Бедняжка Джейн места себе не находила.
– Знаю. – Папа задумчиво трет лицо. – Теперь знаю. Мне почему-то казалось, если я скажу вам, что все хорошо, вы не будете переживать. А молчал я, потому что… – Он вздыхает. – До чего же глупо получилось!..
– Это все из-за Большого Бонуса, – говорю я, и папа кивает, не поднимая головы.
– Не самое приятное чувство – когда тебя ловят на лжи в таком-то возрасте, – в сердцах выдает он.
Выглядит он ужасно расстроенным. Не знаю, то ли пожалеть его, то ли разозлиться.
– Папа, почему? – невольно срываюсь я. – Почему ты говорил, что тебе платят за консультации? Зачем придумал какой-то бонус? Ты мог сразу сказать, что деньги от Кори. Какая разница?!
– Милая, ты не понимаешь. Вскоре после твоего рождения я потерял работу. Были большие сокращения. И твоя мать… Она встретила эту новость… довольно эмоционально.
Иными словами, она перебила в доме всю посуду.
– Еще скажи, что я не имела права, – возмущается мама. – У меня маленький ребенок, а жить нам не на что.
– Знаю, знаю, – успокаивает ее папа. – Не лучшие были времена.
– Ты отлично справилась. – Дженис поглаживает маму по руке. – Я помню те дни. Какие чудесные блюда ты готовила практически из ничего!..
– Я несколько месяцев просидел без работы. Вакансий не было, – продолжает папа. – А потом нежданно-негаданно получил от Кори письмо. Точнее, не просто письмо, а чек. Он запустил разработку в производство, и та вдруг принесла огромный доход. Кори вспомнил о нашей старой шутке, решил соблюсти условия сделки и прислал мне пятьсот фунтов. Я тогда глазам своим не поверил.
– Вы даже не представляете, что в те времена значило пятьсот фунтов, – перебивает его мама. – Мы могли купить дом!
– Ну, не дом, – поправляет отец. – Подержанный автомобиль, скорее уж.
– Эти деньги спасли нам жизнь, – не унимается мама. – Бекки, доченька, они спасли тебя! Иначе ты умерла бы с голоду!
Сьюз все порывается спросить, неужели мы не получали пособие от соцзащиты, но я чуть заметно качаю головой. Мама слишком взвинчена и не захочет слышать ни про какие пособия.
– И тут я совершил большую ошибку…
Папа надолго замолкает, мы затаиваем дыхание.
– Наверное, гордость взыграла, – говорит он наконец. – Тщеславие. Я хотел, чтобы твоя мать меня уважала. Мы недавно поженились, только что стали родителями – а я взял и потерял работу. Поэтому… я соврал. Сказал, что нашел неплохую вакансию, и это – моя зарплата. – Он недовольно кривится. – Вот идиот.
– О, я помню тот день. – Дженис светлеет лицом. – Я как раз белье вешала. А ты влетела ко мне и завопила: «Дженис, Дженис, мой муж совершил настоящий подвиг!» – Она обводит всех взглядом. – Вы не представляете, как дорого в те дни было растить ребенка… Грэхем, не вини себя. Обстоятельства такие были – тебе пришлось соврать.
– Да уж, – вздыхает отец. – Я-то хотел стать героем, а выставил себя дураком.
– Ты и стал героем, – твердо говорит Дженис. – Твоей семье были нужны деньги – и ты их принес. Какая разница, откуда они?
– Я написал Кори ответ: мол, дружище, ты только что спас мой брак. А тот отозвался: посмотрим, что будет в следующем году. С тех пор все и началось. – Папа делает глоток из своего стакана и смотрит на нас с мамой. – Я хотел сказать правду. Каждый год хотел. Но вы так мной гордились. Большой Бонус стал чем-то вроде нашей семейной традиции.
Мама перебирает жемчуг, а я вспоминаю все эти годы. Праздничные ужины, когда мы отмечали папин ББ. Памятные покупки… Мы так за него радовались. Неудивительно, что он молчал.
А еще я понимаю, как его потрясли новости о Бренте. Представьте только – папа купается в деньгах и процветает, а Брент нищенствует. Но неужели он и правда думал, что сможет исчезнуть на несколько дней и при этом сохранить свой секрет?
– Давай-ка проясним, папа… Ты рассчитывал быстренько съездить в Лас-Вегас, повидаться с Кори, уладить вопрос насчет Брента, вернуться домой… и ни слова нам не сказать?
Папа задумывается ненадолго, а потом выдает:
– В общих чертах, да.
– И ты думал, мы будем просто сидеть и ждать?
– Да.
– Хотя мы знали, что с вами Брайс, а тот – настоящий мошенник?
– Ну…
– И ты серьезно верил, что вернешься, мама спросит: «Как дела, милый?», ты ответишь: «Погода была чудесной», и этим все закончится?
– Ну… – Папа смущенно отводит глаза. – Так далеко я не заглядывал…
Да уж… Мужчины – этим все сказано.
– Так что с Брентом? – раздается низкий голос у меня за спиной. Я оглядываюсь и вижу Люка. – Рад видеть вас живым и здоровым, Грэхем, – с улыбкой добавляет он и пожимает отцу руку.
– А, Брент… – Папа морщится. – Я сделал все, что мог. Разговаривал с Кори. С Реймондом. Однако… – вздыхает он. – Как видите, общий язык найти не удалось.
– Бред какой-то! – выпаливаю я. – Почему Кори платит тебе каждый год, а Бренту не дал и цента? У него что, зуб какой-то на Брента?
– В общем-то, да. Все из-за той поездки. Все из-за…
Он неловко косится на маму.
– Шерше ля фам, – драматично закатывает та глаза. – Так я и знала. Ведь говорила же: «Это все из-за женщины!».
– Говорила! – распахивая глаза, подтверждает Дженис. – Говорила, дорогая моя! И что же это за женщина?
– Ребекка, – на одном дыхании выпаливает папа.
Мертвая тишина. Все недоуменно переглядываются, но никто не рискует подать голос.
– Грэхем, – произносит наконец Люк, так спокойно, что хочется ему зааплодировать. – Расскажите нам о Ребекке.
Из этой поездки я вынесла немало ценных уроков. Например, что нельзя танцевать в сандалиях. Что я ненавижу кукурузную кашу (я заказывала ее в Уилдернессе. Минни тоже невзлюбила ее с первой ложки). И что если ваш отец делится какой-то старой историей о любовном треугольнике, надо обязательно вести конспект.
Или лучше попросить его заранее сделать презентацию с раздаточным материалом.
Я ужасно запуталась. Придется самой расставлять факты в хронологическом порядке, избавившись от всякой поэтики про закаты и горячую молодую кровь.
Что ж, начнем. Пересмотрев столько детективов, я, пожалуй, смогу разобраться в хитросплетениях этой истории. Буду воспринимать ее как сериал.
Серия первая. Папа, Кори, Реймонд и Брент во время путешествия в каком-то баре повстречали красивую девушку по имени Ребекка Миадес. Кори тут же положил на нее глаз, но она предпочла Брента.
(Пока все логично.)
Серия вторая. Кори так и не разлюбил Ребекку (флешфорвард: он даже назвал в ее честь старшую дочь, а первая жена считала его одержимым и потому бросила). Когда Брент и Ребекка расстались, Кори пытался за ней ухаживать, но она поиграла с ним и снова вернулась к Бренту.
(По крайней мере, если я правильно все поняла.)
Серия третья. Следующие несколько лет Брент с Ребеккой то сходились, то расходились. За это время у них родилась дочь, которую тоже назвали Ребеккой.
(Ее-то я и встречала. Ту девушку в трейлере, которая обозвала меня «принцессой». Сейчас я понимаю, с чего она так злилась, но все равно это не повод говорить, что я «чирикаю».)
Серия четвертая. Папа узнал, как некрасиво обошлась Ребекка с Кори, и это ужасно его расстроило. Потому он не хотел называть меня ее именем, но мама все равно настояла.
Серия пятая. Вскоре они перестали общаться, потому что «Фейсбук» тогда еще не придумали, а телефонная связь была слишком дорогой.
(Старшее поколение можно лишь пожалеть. Все эти «таксофоны», «телеграммы», «почтовые пересылки»… Как они жили?!)
Серия шестая. Кори стал зарабатывать большие деньги. Папа получил первый чек и решил, что Бренту тоже досталась его доля. Откуда ему было знать, что Кори намеренно обманул Брента из-за дикой ревности?
Серия седьмая. Спустя годы папа узнает, что Брент на мели. Он срочно вылетает в Штаты, однако что-то идет не так, и Брент исчезает. Тогда папа берет Тарки и Брайса, и они, как три мушкетера, едут к Кори. Тот отказывается даже по телефону разговаривать, не говоря уж о личной встрече.
(Теперь я невзлюбила Кори еще сильнее. Как можно взять и прогнать моего папу?)
Серия восьмая – и последняя. Брент остался без крыши над головой. Кори на всех плевать. Реймонд прячется на своем ранчо. Никто не знает, где Брент, и…
– Постойте-ка! – восклицаю я вдруг. – Ребекка!
Как я могла о ней забыть?
– Папа, ты знал, что она здесь работает? – взволнованно спрашиваю я. – Ребекка, та самая, в честь которой меня не назвали. Она здесь! – Я лихорадочно машу руками. – В этом отеле! Она тут работает!
– Конечно, знаю, – поражается папа. – Поэтому я и здесь. Чтобы с ней встретиться.
– О, – разом сникаю я. – Ясно…
– Ее не было, но сегодня она должна вернуться. Ее-то я и ждал.
– Понятно…
Вот честно, без конспекта никак.
– И какие у вас планы? – спрашивает Люк, когда официант приносит новую порцию напитков. – Есть какие-нибудь идеи, что делать с Брентом?
– Сперва я надеялся, что Кори с возрастом забыл обиды. – У папы удрученно вытягивается лицо. – Увы, ничего не вышло. Поэтому я привлек к делу юриста, тот сейчас изучает ситуацию. Но без Брента ничего не получится. К тому же столько лет прошло, записей никаких не осталось… Я подумал, вдруг Ребекка чем поможет. – Он вздохнул. – Если честно, не знаю, что делать дальше.
– А где Тарки? – Бедная Сьюз до последнего ждала, чтобы спросить. Она сидит на краешке стула, нервно сжимая руки. – С ним все хорошо? А то… он уже несколько дней мне не звонил.
– Сьюз, милая, – тут же поворачивается к ней папа, – не переживай. Тарки просто занят. Он поехал в Лас-Вегас разузнать что-нибудь о Кори. Вроде как от своего имени, а не от моего. Твой муж – славный парень.
– Ясно, – дрожащим голосом говорит Сьюз. – Ладно. Грэхем, скажите, а он не упоминал, случайно… какие-нибудь деревья?
– Деревья? – удивляется папа.
– Ничего, забудьте. – Сьюз чуть не плачет. – Неважно.
Она берет кусочек хлеба и начинает бездумно крошить его на тарелку.
– Лишь бы Брент оценил твои старания, – выпаливает мама. – После всего, что мы пережили…
– О, это вряд ли, – тихо смеется папа. – Правда, я все равно хотел бы с ним повидаться. Он упрямый, как осел, и о своем будущем совсем не думает, но парень он хороший. «Э или ЗБ» – он всегда так говорил. – Заметив недоуменный взгляд Дженис, папа поясняет: – Экономь или Зарабатывай Больше.
– Ой, какая прелесть! – Дженис в восторге. – «Э или ЗБ». Надо записать!
Я в ступоре смотрю на папу.
– Э или ЗБ? Так это от Брента пошло?
– Это же девиз Бекки! – недоверчиво вставляет Сьюз. – Она как молитву его повторяет.
– Я думала, это ты сказал! – почти обижаюсь я. – Я всем так и говорю: мой папа предлагает «Э или ЗБ».
– Ну, я так тоже говорю, – улыбается он. – Но услышал впервые от Брента. Он вообще много афоризмов придумал.
– Например?
– Ну… – Папа с затуманенным взглядом откидывается на спинку кресла, крутя в руках стакан. – Брент всегда был философом. Созерцателем. Он смотрел на мир шире обычного. Вот, например, он часто говорил: «Другой всегда прав» – обычно когда Кори и Реймонд цапались после пары банок пива. – Папа негромко смеется. – Представляете, эти двое орут друг на друга, а Брент сидит себе на скале, покуривает и так невозмутимо: «Другой всегда прав. Слушайте друг друга – и будете услышаны». Остальных это с ума сводило.
Папа замолкает, и я понимаю, что он полностью погрузился в воспоминания.
Ладно, на следующее Рождество, когда он вновь примется рассказывать о той поездке, я буду записывать за ним каждое слово.
– Почему же Брент сам не уладит свои проблемы? – осторожно говорю. – Раз он такой умный.
На папином лице появляется странное меланхоличное выражение.
– Свою собственную жизнь не так-то легко построить правильно. Брент пил, милая, пил слишком много. Я пытался с ним поговорить, но… – Папа беспомощно разводит руками. – Мы были молоды. Об алкоголизме тогда и не думали…
Виснет отрезвляющая тишина. Грустная история все-таки. Я, как и папа, горю праведным негодованием. Хочется воздать всем по заслугам: и бедному Бренту, и мерзавцу Кори.
– А теперь я не знаю, что делать. – Папа устало трет глаза. – Если не сумеем прижать Кори…
– Поверить не могу, что он отказался с тобой встретиться, – пылко говорю я. – Со своим старым другом!
– Он построил себе целую крепость, – пожимает папа плечами. – С воротами, охраной, собаками…
– Мы попали внутрь, совершенно случайно: у них был детский праздник, и нас приняли за гостей.
– Повезло вам, милая, – криво усмехается папа. – Я даже дозвониться до него не смог.
– Мы видели его новую жену. Милая вроде женщина.
– Как я слышал, ангел во плоти, – кивает папа. – Я уже думал, может, добраться до Кори через нее? Но тот ее контролирует. Следит за каждым шагом, читает переписку… – Он делает большой глоток из стакана. – Я пытался с ней встретиться. Она ответила отказом и просила ей больше не писать. Не удивлюсь, сообщение вместо нее отправил Кори.
– Ох, папа!..
Мне ужасно его жаль.
– Это еще цветочки! Я даже подстерег их у ворот, когда они выезжали на машине. Махал руками, кричал… Без толку.
Теперь я окончательно возненавидела Кори. Как он посмел так унизить отца?!
– Если бы только Брент знал… Как думаешь, может, он что-нибудь придумал?
– Вряд ли, – грустно смеется папа. – Он ведь в курсе, что я хочу помочь. Хотя, наверное, не думал, что я устрою в итоге такое шоу…
Он вдруг замолкает и странно меняется в лице, глядя куда-то за мою спину. Я оборачиваюсь – и замираю.
Быть того не может!
Неужели это взаправду? На моих глазах словно разворачивается настоящая кинодрама.
Сезон второй, серия первая. Сорок лет спустя. Седона, штат Аризона. Грэхем Блумвуд и Ребекка Миадес почти случайно снова сталкиваются лицом к лицу. Она стоит у бисерного занавеса, наматывая на палец длинную прядь огненно-красных волос. Зеленые глаза густо подведены сурьмой. На ней пышная индийская юбка и топ с низким вырезом. Ногти выкрашены черным, по руке вьется татуировка хной. Ребекка смотрит на папу и молчит, только улыбается, щурясь, точно сытая кошка.
– Господи, – потрясенно бормочет отец. – Ребекка!
– Господи! – слышится из-за ее спины резкий голос. – Принцесса явилась!
Кому: Ребекке Брендон
Тема: огромная ОГРОМНАЯ просьба!
Уважаемая миссис Брендон!
Час назад я получил ваше послание. Не совсем понял, почему это «вопрос жизни и смерти», но раз вы так встревожены и напоминаете мне о недавнем обещании, то, конечно же, я готов помочь.
Я выехал сразу же, как только нарезал сэндвичи и налил в термос кофе. Это сообщение я отправляю с заправки на шоссе А-27.
Надеюсь вскоре достигнуть пункта назначения. Буду держать вас в курсе дел.
С уважением,Дерек Смит.Четырнадцать
Кажется, в одной комнате собралось слишком много Ребекк.
Бекки номер один – это я.
Номер два – Ребекка.
И номер три – Бекка, дочка Брента и Ребекки. Та самая, которую я встретила в трейлерном парке. Она еще обзывает меня «принцессой» – и это, между прочим, ужасно раздражает.
Прошло где-то полчаса. Папа заказал еды (на самом деле есть никому не хочется, но надо же чем-то себя занять), и мы присматриваемся к двум нежданным визитершам. Обстановка не самая располагающая. Мама разглядывает Ребекку слишком пристально, особенно ее наряд. У нее ведь четкие представления о том, как должна выглядеть женщина ее лет, и в этом списке нет ни глубоких вырезов, ни временных татуировок, ни пирсинга в носу (я колечко только сейчас заметила – такое оно крохотное).
Бекка сидит рядом со мной, и я чувствую, как от ее футболки пахнет кондиционером для белья. Она развалилась на стуле, небрежно покачивая ногой в обрезанных шортах. В общем, она не очень похожа на мать – та ну просто вылитая колдунья.
Оказывается, Бекка направлялась в Санта-Фе к месту своей новой работы и на денек решила заскочить к матери. Я поинтересовалась, где собачка, которую я видела с ней в трейлерном парке, а Бекка ответила, что на новой работе с животными нельзя, пришлось отдать ее в приют. При этом посмотрела на меня так, будто это я виновата.
Ума не приложу, с чего она такая грубая. Обе они должны поддерживать папу, а Бекка отвечает на каждый вопрос односложными фразами. Нет, она не знает, где сейчас Брент. Да, она сообщит, если он с ней свяжется. Нет, она не знает, что тут можно сделать. Нет, у нее нет никаких идей. Нет, она не хочет участвовать в обсуждении.
Ребекка тем временем повествует об уникальных методиках очищения духа, которые, несомненно, помогут нам в поисках. Папа пытается вернуть ее к теме разговора, однако она лишь начинает вспоминать о давней встрече с шаманом.
– Ребекка, не отвлекайся! – обрывает в конце концов ее папа. – Я пытаюсь добиться справедливости!
– О, Грэхем, – загадочно улыбается она. – Ты такой хороший человек. У тебя очень чистая аура.
– Справедливости… – закатывает глаза Бекка.
Как же она меня бесит!
– Что не так? – резко спрашиваю я. – Почему ты все воспринимаешь в штыки? Мы же хотим помочь твоему отцу!
– Допустим. Только вам не кажется, что поздновато спохватились? Где вы были в две тысячи втором году?
– В смысле?
– Папе тогда пришлось совсем туго, и он решил обратиться к Кори. Надел костюм, поехал в Лас-Вегас. Что ж твой отец тогда не помог, а?
– Он ведь был в Англии, – удивленно отзываюсь я. – И ничего не знал.
– Да уж, конечно, не знал, – не скрывает та сарказма. – Папа ему писал.
Теперь я вообще ничего не понимаю!
– Папа! Ты знал, что Брент уже обращался к Кори в две тысячи втором?
– Нет, – удивляется тот. – Впервые слышу.
– И письма никакого не получал? Она утверждает, что Брент тебе писал. – Я жестом указываю на Бекку.
– Не было никакого письма! Думаете, если бы Брент мне все рассказал, я бы закрыл на это глаза?
Бекка, похоже, сбита с толку.
– Ну, Кори сказал отцу, что вы в курсе. Сказал, будто вам плевать и…
Она замолкает на полуслове.
– Бекка, думаю, Кори просто-напросто соврал, – мягко говорит папа.
Ну вот, теперь все понятно. Кори оклеветал папу, поэтому Бекка нас ненавидит.
– Видишь? – поворачиваюсь я к ней. – Мой папа не говорил всех тех гадостей, которые приписал ему Кори.
«И вовсе не обязательно быть такой грубой, – мысленно добавляю я. – И орать незнакомым людям “отвали, принцесса”».
Я надеюсь, Бекка ответит что-то вроде «Господи, какой ужас! Теперь я все поняла. Прости, я так тебя обидела!».
Однако та пожимает плечами и утыкается в телефон, пробормотав под нос:
– Какая разница? Все равно из Кори и цента лишнего не вытянуть.
Господи, почему реальные люди ведут себя так грубо? Будь она сериальным персонажем, наверняка отреагировала бы иначе.
Через пару минут Бекка встает и говорит, что ей пора – и ее уход не очень-то меня расстраивает.
– Пока, принцесса, – бросает она, надевая сумку на плечо.
С языка так и рвется: «Пока, невоспитанная грубиянка». Вместо этого я улыбаюсь и произношу:
– Если что, звони.
А про себя добавляю: «Упаси господь».
Когда они с Ребеккой уходят, в комнате становится легче дышать. Сьюз идет в номер, чтобы позвонить детям. Мама размышляет вслух, стоит ли заказать еще закусок, или мы окончательно перебьем аппетит, Дженис читает брошюрку о духах-хранителях, которую дала ей Ребекка, – как та вдруг возвращается.
– Наверное, тебе хотелось бы на нее взглянуть.
Ребекка протягивает отцу старую выцветшую фотографию.
– Господи! – восклицает папа и торопливо достает очки для чтения. – Давай сюда.
Вдоволь налюбовавшись, он кладет фотографию на стол, и я перегибаюсь через подлокотник, чтобы посмотреть поближе. На фотографии – четверо мужчин, сидящих на скале.
Папу узнать очень легко. Реймонд тоже с тех пор изменился мало, только зарос седой бородой до самых бровей. А вот Кори в юности совсем не был похож на тот пластиковый манекен из Лас-Вегаса.
Но до них мне нет дела – я смотрю только на Брента, пытаясь понять, что собой представляет человек, которому мы хотим помочь. У него широкое лицо, квадратный лоб и упрямый взгляд, даже на фотографии. И, пожалуй, на вид он довольно умный.
А потом я замечаю в углу снимка молодую Ребекку – и едва ли не роняю от изумления челюсть. Вот это красавица! Она сидит чуть в стороне от остальных, запрокинув голову, волосы каскадом вьются по спине, а грудь почти вываливается из платья. Понятно, почему Кори по уши в нее втрескался. И Брент. Как можно не влюбиться в такую женщину?..
А что Реймонд? И… папа?
Живот неприятно крутит.
– Дай-ка взгляну.
Мама отбирает у меня фотографию и, поджав губы, неодобрительно разглядывает Ребекку. Потом, не меняя выражения лица, сравнивает снимок с ее нынешней версией.
– Я взяла на себя смелость заказать для вас на завтра сеанс массажа, – низким завораживающим голосом говорит та. – И, может, отель организует для вас пикник? Вам обязательно надо полюбоваться нашей можжевеловой рощей.
– Мы не отдыхать приехали, – возражает папа. – Так что массаж лучше отменить.
– Вам следует сделать перерыв на пару дней, – по-кошачьи улыбается она. – Не хотите же вы в конце концов слечь от усталости?
– Боюсь, у нас нет времени, – качает головой папа.
– Грэхем, вы в Седоне. Это место дарует отдых. Надо немного расслабиться.
– Нельзя. Сейчас куда важнее помочь Бренту. Он – жертва.
– «Жертва», – бормочет Ребекка, возводя глаза к небу. Она говорит так тихо, что мне, должно быть, послышалось. Вот только папа разобрал ее слова лучше меня.
– Ребекка, что это значит?
– Честное слово! – взрывается она вдруг. – Не могу больше молчать! Что за авантюру вы затеяли? Безумие полное!
– Мы всего лишь хотим помочь папиному старому другу, – пылко встреваю я. – Никакое это не безумие!
– «Помочь»? – Она сверкает глазами. – Ты ничего о нем не знаешь! Если Брента обманули, сам виноват. Все знали, что Кори – мерзавец. Если бы Брент поменьше пил, ничего бы с ним не случилось.
– Это очень грубо с твоей стороны, – потрясенно выдавливает папа.
– Зато это чистая правда! Он неудачник. И всегда был неудачником. А вы все прыгаете вокруг него. – Ребекка чуть ли не в истерике. – Почему вокруг Брента всегда все прыгают?!
Мы пораженно переглядываемся. Видно, в отношениях Ребекки и Брента все не так гладко.
– Его же выгнали из дома, – напоминаю я. – А он отец вашей дочери.
– А мне какое дело? – огрызается та. – Если он живет на улице, сам идиот.
Никогда еще не видела, чтобы человек так быстро менялся. Очарование мигом с нее слетает, лишая всей привлекательности. Теперь она выглядит гораздо старше, вокруг рта – безобразные глубокие морщины. И все за каких-то десять секунд. Так и подмывает шепнуть ей на ухо: «Знаете, злость и зависть вам не к лицу».
Папа глядит на нее очень пристально, а я думаю про себя, была ли она такой сорок лет назад?
Так или иначе, похоже, маме беспокоиться не о чем.
– Ладно, – вежливо говорит он наконец. – Мы займемся своим делом. А ты, Ребекка, – своим. Рад был повидаться.
Он демонстративно встает с кресла. После некоторой паузы Ребекка тоже встает и берется за вышитую бисером кожаную сумку.
– Все равно у вас ничего не получится, – цедит она сквозь зубы. – Бекка права. Шансов – ноль.
Вот ведьма!
– Одну минуточку, Ребекка, – бросаю я ей в спину. – Вы, наверное, думаете, меня назвали в вашу честь? Как Бекку и старшую дочь Кори?
Ребекка ничего не отвечает, только с многозначительной улыбкой косится на папу и встряхивает длинными волосами. Кажется, она уверена, что все мужчины теряют от ее красоты голову. Ну-ну.
– Конечно, думаете, – не свожу я с нее глаз. – Ваша дочка так и сказала, когда мы столкнулись в трейлерном парке. Вы, наверное, нашли информацию о папе в Интернете и сразу предположили, что меня назвали в вашу честь. Так вот. – Я вскидываю подбородок. – Это не так. Меня назвали в честь героини из книжки.
– Да-да! – неистово вставляет мама. – Дафны дю Морье!
– А знаете, что самое интересное? – чеканю я. – Папа категорически не хотел давать мне это имя. Он говорил: что угодно, только не Ребекка. Не скажете почему?
Ребекка молчит, но на щеках у нее вспыхивают два алых пятна. Ха. Вот так! В следующий миг она вылетает, громыхнув за собой бисерным занавесом, и мы переглядываемся.
– Да уж, – осуждающе поджимает губы мама. – Вот так манеры…
– Ну и ну, – качает головой папа.
– Просто вылитая Анжела. Та самая, которая организует церковную лотерею, – задумчиво тянет Дженис. – Помнишь ее, Джейн? Она еще носит браслетики. И ездит на синей «Хонде».
Только Дженис в такой момент могла вспомнить о церковной лотерее. Я невольно начинаю хихикать, все громче и громче, и наконец закатываюсь смехом.
Папа улыбается, даже мама сдавленно прыскает. Я смотрю на Люка – он тоже смеется. В конце концов, к нам присоединяется и Минни.
– Смешно! – объявляет она, заливисто хохоча. – Смешная леди!
– Да, очень смешная, – соглашается Дженис, вызывая новый приступ гогота, не утихающий, даже когда к нам спускается Сьюз. Та удивленно смотрит на нас.
– Прости. – Я вытираю глаза. – Потом объясню. Как дела дома?
– Все замечательно, – отвечает она. – Знаешь, я тут подумала, хорошая сегодня погода. Может, прогуляемся?
Пятнадцать
Седона – удивительное место для прогулок: из-за красных скал впечатление, будто ты на съемках какого-то фантастического фильма. Прохаживаясь по «выставочным галереям», мама с папой романтично держатся за руки, Сьюз и Дженис показывают Минни витрины, Люк пишет сообщение на телефоне, а я по-прежнему злюсь на Ребекку и ее дочурку. Они думают, у нас ничего не получится? Что ж, я докажу, как сильно они ошибаются. Мы добьемся справедливости. Обязательно. Вот посмотрим.
В голове вертятся обрывки мыслей, какие-то несуразные идеи… Я достаю ручку и принимаюсь строчить на обрывке бумажки. У нас все получится!
– Что ты там пишешь, милая? – спрашивает мама, и я замираю на середине слова.
– Думаю, как убедить Кори…
Мы хотели чуть позже собраться и обсудить дальнейший план действий, и я, пожалуй, смогла бы предложить свой вариант. Если бы он у меня был.
– Молодец, Бекки! – восклицает мама.
– Я еще толком ничего не придумала. Так, пара мыслей.
– Ой, посмотрите! – кричит Сьюз, и мы замираем, глядя на магазин под названием «ПринТ на белом холсте». Витрина заставлена шикарными блокнотами, папками, коробками и подушечками с затейливыми рисунками ручной работы.
– Красота какая! – выдыхает мама. – Бекки, милая, те чемоданчики – ну просто прелесть. Давай зайдем!
Люк остается на улице дописывать сообщение – говорит, это очень срочно, иначе обязательно пошел бы с нами в магазин и выбрал себе фоторамку с кактусами (ха-ха, я оценила шутку!). А мы вшестером вваливаемся внутрь, и нас встречает женщина в платье с рисунком из перышек.
– Добро пожаловать, – с улыбкой говорит она.
– Вы сами делали рисунки? – восхищенно спрашивает Сьюз, и женщина кивает. – Очень красиво!
Пока я осматриваюсь, Сьюз засыпает хозяйку магазина вопросами. Сьюз у нас ведь тоже художница, запросто могла бы открыть такой же магазинчик. Например, прямо в Летерби-Холле. «Летерби-коллекшн» – как звучит! Фантастика! Я с трудом отгоняю эту мысль, пока она не стала навязчивой идеей (потом со Сьюз поговорю) – и вдруг застываю на месте, увидев стойку с карандашами. Ой! В жизни такого чуда не видела!
Они чуть толще обычного, и на каждом – свой рисунок. Но не в этом дело, а в цвете дерева. Есть карандаш с оранжевыми завитушками на нежно-лавандовой древесине… Или вот бирюзовый на малиновом… Невероятно!.. Я подношу один карандаш к носу и жадно вдыхаю сочный сандаловый аромат.
– Какой выберешь, Бекки? – спрашивает мама. Она тащит целых три папки для бумаг с рисунком под дерево, а Дженис – десяток прихваток, разрисованных тыквами.
– О, нет, я не буду покупать, – на автомате отвечаю и кладу карандаш на место. – Хотя они очень красивые, правда?
– И стоят всего два доллара сорок девять центов. – Мама поднимает янтарный карандаш с зелеными листочками. – Купи хоть один.
– Ладно, – покорно соглашаюсь я. – А вы что берете?
– Я собираюсь разложить наши бумаги по полочкам, – пафосно провозглашает мама. – Теперь все изменится. – Она по очереди демонстрирует папки и поясняет: – Эта для бумажных писем, эта для распечаток, эта для счетов… А то бумажки меня в гроб загонят. Вся кухня ими завалена.
– А зачем ты распечатываешь электронные письма? – поражаюсь я.
– Не могу же я читать с экрана. – Мама кривится. – Не знаю, как ты это делаешь. Или Люк. Решать все свои дела через такой крохотный экранчик!
– Можно ведь размер шрифта увеличить…
У мамы такое выражение лица, будто я предложила ей слетать на Марс.
– Лучше я куплю папки для бумаг. – Она любовно их поглаживает. – Так гораздо проще.
Ладно, зато теперь я знаю, что подарю маме на день рождения. Сертификат на курс пользования ПК.
– А ты что выбрала?
– Ничего, – улыбаюсь я. – Пойдем, заплатим за твои папки.
– Бекс больше не любит шопинг, – подходит к нам Сьюз. – Даже если может себе позволить.
За руку она держит Минни, которая прижимает к груди парочку кухонных фартуков с кроликами.
– Как это не любит шопинг? – недоуменно переспрашивает мама.
– Я предлагала ей купить ковбойские сапожки. Она отказалась.
– Они мне не нужны.
– Ну, карандаш тебе точно нужен, – с вызовом говорит мама. – Чтобы записывать свой план.
– Обойдусь, – резко отворачиваюсь от витрины. – Идем.
– Всего-то два сорок девять, – напоминает Сьюз, перебирая карандаши. – Ух ты, до чего красивые!
Я уныло разглядываю витрину. Карандаши великолепны. И конечно, я могу купить парочку. Но что-то мне не дает. Боюсь вновь услышать тот жуткий голос.
– Пойдемте, посмотрим, что еще есть в городе, – подгоняю я остальных.
Тему сменить не удается – мама смотрит на меня и хмурит лоб.
– Бекки, милая, – мягко начинает она. – На тебя это не похоже. Что случилось, детка? Что не так?
Мамин голос, ласковый и такой родной, обволакивает меня и пробирается в самую душу. И я больше не могу молчать.
– Просто… понимаешь, я все испортила. Это все моя вина. Так что… – Сглатываю и опускаю глаза. – В общем, я не заслуживаю… Хотя неважно. Все хорошо. Даже чудесно. Я ведь хотела вылечиться от шопоголизма. Вот и получилось.
– Но так нельзя! – в ужасе шепчет мама. – Нельзя себя наказывать! Что за глупости? Тебя этому в том центре научили? «Ты не заслуживаешь даже карандаша»?
– Ну, не совсем, – признаю я после секундного молчания.
Вообще в «Золотом покое» меня учили вырабатывать «трезвый подход к покупкам» и «закалять волю и контроль». Похоже, с закалкой воли я перестаралась.
Мама поглядывает на Сьюз и папу в поисках поддержки.
– Неважно, что произошло в Лос-Анджелесе! Я вижу молодую женщину, которая бросила все ради близких, – начинает пылко перечислять она мои заслуги. – Которая нашла адрес Кори, придумала, как пробиться к Реймонду… Что еще?
– Раскусила Алисию, – добавляет Сьюз.
– Точно! – восклицает мама. – Ты умничка, Бекки. Не надо чувствовать себя виноватой!
– Бекки, с чего ты решила, что все из-за тебя? – вставляет папа.
– Ты сам знаешь! – в отчаянии говорю я. – Потому что я должна была поехать к Бренту раньше, прежде чем его выселили и он исчез неизвестно куда…
– Бекки. – Папа кладет руки мне на плечи и заглядывает в глаза. – Я никогда не думал тебя в этом обвинять. Брент исчез по своим причинам. Ему вовсе не надо было уезжать. Его долги я погасил, и аренду за трейлер продлили еще на год.
– Что?
Я глупо хлопаю ресницами – и вдруг понимаю: ну конечно, папа обязан был сделать что-то в этом духе!
– Но его дочь ничего не сказала…
– Она и не знала. – Папа вздыхает. – Непростая ситуация сложилась, однако в ней никто не виноват, Бекки. И не смей обвинять себя!
– Ну… – слабо говорю я и замолкаю. Не знаю, что тут можно сказать. С плеч словно гора свалилась.
– Так что, дочка, – папа широким жестом указывает на витрину, – пожалуйста, позволь купить тебе карандаш. Ты заслужила.
– Нет! – торопливо выступает вперед мама. – Речь не об этом. Дело в Бекки. И в том, что с ней происходит. – Она замолкает, словно собираясь с мыслями. – Я отказываюсь воспитывать дочь, которая не может даже карандаши купить, потому что считает себя недостойной! Бекки, избегать шопинга можно по разным причинам. Никому не хочется, чтобы все стало как прежде, когда ты прятала банковские уведомления под кроватью… Уж прости, – краснеет она, – не стоило об этом вспоминать…
– Ничего. – Я тоже заливаюсь краской. – Здесь все свои, они в курсе.
Тут я краем глаза замечаю женщину в синем; она внимательно прислушивается к нам, но, перехватив мой взгляд, поспешно уходит.
– В общем, так не может продолжаться! Ты больше не моя Бекки… Или у тебя опять перерасход по кредиту?
– Вообще-то нет, – признаюсь я. – Мне совсем недавно заплатили за работу стилистом в Лос-Анджелесе. И денег у меня полно.
– И карандаши тебе понравились?
– Ну… – Я сглатываю комок. – Да. Наверное.
– Что ж, тогда вперед, милая. Ты должна сама решить, что тебе нужно. И если не хочешь ничего покупать – не надо. – Мама освобождает дорогу и шумно сморкается. – Только хватит твердить это свое «не заслуживаю»! Придумала тоже!
Короткая пауза – и все разбредаются по магазину, делая вид, что не будут за мной подглядывать. Мне не по себе. В голове все перемешалось. Зато на сердце гораздо легче. Я ни в чем не виновата. Так, может…
Может, я и куплю карандаш. В качестве сувенира. Например, вон тот фиолетовый с серой птичкой. Он стоит всего два сорок девять. А карандаши всегда нужны, правда?
Решено: я, Бекки Брендон, урожденная Блумвуд, куплю себе карандаш!
Я тянусь к нему, и когда пальцы почти смыкаются на деревянном стержне, лицо словно озаряет солнечным лучом, а по животу растекается приятное тепло… О, как же я соскучилась по этому чувству!
Так. Постойте-ка. А что там насчет «совершай покупки осознанно и вдумчиво»? Господи боже! Насчет «осознанно» вроде все в порядке – я четко понимаю, что делаю. А как насчет «вдумчиво»?.. Речь ведь идет о малюсеньком карандашике, что о нем думать?..
Беда в том, что это не просто карандаш. Это чудесный карандаш! Не только мне одной так кажется – остальным он тоже приглянулся.
– Замечательный карандаш, – подбадривает Сьюз, читая мои мысли.
– Наверняка им очень удобно писать, – вторит ей Дженис.
Родители переглядываются, и мама говорит:
– Помнишь, как мы каждый год покупали канцтовары в школу?
Я точно проваливаюсь в прошлое: вот мне пять лет, и мы стоим выбираем пенал. Я, конечно же, клянчу самый красивый: розовый и пушистый. А еще – новенький транспортир (или как он там называется?).
(Вообще-то мне каждый год покупали новый транспортир, а я им так ни разу и не воспользовалась, только маме с папой, конечно же, не говорила.)
– А после магазинов мы ходили и фотографировались на природе, – вспоминает мама. – Вот что тебе поможет, Бекки. Давай посадим Минни на одну из тех красных скал, ты сфотографируешь ее, и отправим снимки Элинор.
Минни? Посадим на скалу? Она смеется, что ли?
– Отлично! – говорю я. – Хотя знаешь… Наверное, лучше фотографироваться рядом со скалой, а не сверху – вид будет лучше.
Мы подходим к кассе, и дама в платье с перышками встречает нас улыбкой. Когда очередь доходит до меня, я протягиваю пять долларов – и вдруг замечаю коробку с точно такими же карандашами, на которой висит табличка «Специальное предложение: десять по цене пяти». Я замираю.
Десять по цене пяти… Очень выгодное предложение. Ну-ка посмотрим. Я быстро подсчитываю в уме. Десять карандашей ручной работы за… всего лишь двенадцать сорок пять. Можно сказать, даром! Правда, еще налог, но это уже мелочи. А у меня в кармане как раз завалялась двадцатидолларовая купюра. Так что я каждому смогу купить карандаш в подарок! Как талисман на удачу!
– Бекс? – Сьюз замечает мои душевные метания. – Ты будешь платить?
– Да, – отстраненно говорю я. – Буду. Просто задумалась. Вроде хорошая скидка, что скажешь? – Я указываю на коробку с карандашами. – Десять по цене пяти. Вам, наверное, всем хотелось бы получить сувенир на память о поездке, а карандаш – штука полезная…
Сьюз вдруг издает очень странный звук.
– Что случилось? – пугаюсь я.
Она не отвечает, только глядит на меня непонятно – а потом вдруг сгребает в объятия и сжимает так крепко, что нечем дышать.
– Ничего не случилось, Бекс, – шепчет она в ухо. – Все замечательно.
Когда мы выходим из магазина, на сердце у меня легко. Давно я себя так не чувствовала. Не знаю пока, кого винить в случившемся, но я – свободна!
Мы купили десяток карандашей. Мама и Дженис себе уже выбрали, а Сьюз колеблется между бирюзовым и бледно-розовым.
– Бирюзовый подойдет к твоим глазам, – советую я. – Хотя розовый – более универсальный. А синий ты видела? Мне кажется, он самый классный… Сьюз?
Она не слушает. Забыв про карандаши, она смотрит мне за левое плечо и сдавленно шепчет:
– Тарки?
Тарки? Здесь? Господи!
За моей спиной и впрямь стоит он, вырисовываясь черным силуэтом на фоне слепящего солнца. Лица я не вижу, однако все равно Тарки выглядит как-то иначе. Вырос на пару дюймов? Или накачал плечи? Или купил новый костюм?
– Тарки… – снова бормочет Сьюз, и я замечаю на ее лице слезы. В следующий миг она срывается с места и вихрем проносится мимо меня. Я даже пугаюсь, не собьет ли она его с ног.
Две темные фигуры сливаются в одну. Понятия не имею, что между ними сейчас происходит: говорят ли они, или целуются, или плачут… Это как черный ящик в самолете – правду узнаем только спустя какое-то время.
И лишь в том случае, если Сьюз расскажет. Некоторые вещи – слишком личные. Мы же теперь взрослые и не всем можем делиться. (Правда, я очень надеюсь, что она расскажет мне все-все-все!)
Я смотрю на них, прижимая ко рту руку. Прохожие останавливаются и многозначительно, с улыбкой, качают головой.
– Эй, Бекки, – подходит ко мне Люк. – Тарки здесь. Видела?
– Конечно, видела! – шиплю я. – Он ее уже простил? Все хорошо? Что он сказал?
– Думаю, они сами разберутся, – мягко говорит Люк, и я с досадой закатываю глаза. Знаю я, знаю. Но ведь это же Сьюз!
В этот момент пищит мой телефон, и я смотрю на экран. Сердце замирает. Господи! Сьюз должна это увидеть!
Прямо сейчас!
Я подхожу ближе и прислушиваюсь к разговору, не решаясь сразу вмешаться.
– Мы оба последнее время потеряли голову, только по-разному, – говорит Тарки, глядя Сьюз прямо в глаза. – Но на самом деле это был не я. И не ты.
– Да, – выдавливает Сьюз. – Не я. Сама не знаю, что на меня нашло…
– Та девушка из Лос-Анджелеса с наращенными волосами совсем на тебя не похожа. Ведь ты на самом деле любишь все натуральное. Ты любишь природу, деревья…
Сьюз нервно прячет глаза.
– Э-э… да, – бормочет она наконец. – Конечно. Деревья. Кстати… Я вот думаю, как там «Совиная башня» поживает?..
– С ней все по-прежнему, – торжественно отвечает Тарки. – Ничего не изменилось.
Сьюз отчаянно вглядывается в его непроницаемое лицо, и у нее начинают дрожать губы.
– Значит… не лучше? – рискует она уточнить. – И не хуже?
– Сьюз, ты же знаешь «Совиную башню». – Взгляд Тарки мечтательно туманится, словно он видит перед собой это чертово дерево. – Ее не надо описывать.
Господи, ну что за пытка, а?
– Сьюз! – шиплю я вполголоса. – Мне надо кое-что тебе сказать!
Та дергает головой и отмахивается.
– Бекс, сейчас не время! Потом!
– Нет! Сьюз, так надо… Прости, Тарки, я на секундочку.
Я оттаскиваю Сьюз прежде, чем она успевает сказать еще хоть слово, и сую ей под нос телефон.
На экране – морщинистое лицо Дерека Смита. Он стоит в ночном лесу, освещая фонариком дерево, к которому прибита табличка. Когда я приближаю изображение, надпись становится отчетливее: «Совиная башня».
– Быть не может! – Сьюз замолкает, изумленно распахивая глаза.
– Он только что его заснял. Это здоровенное дерево, Сьюз, – шепчу я, пролистывая фотографии густой пышной кроны. – Молодое и крепкое. Совсем как вы с Тарки. Ему никакие бури не страшны.
На ее ресницах набухают слезы, она всхлипывает и зажимает рот рукой. Я дружески обнимаю ее за плечи. Кошмар позади.
– Но как?.. – Она недоуменно тычет в экран пальцем. – Как тебе удалось?
– Потом. И… да, привет, Тарки! – добавляю я, нарочито весело помахав ему рукой. – Как дела, все хорошо? Ну… ладно, болтайте пока. Простите, что помешала.
Я медленно пячусь.
– Тарки… – Сьюз вдруг срывается на громкие безудержные рыдания, словно не может больше держать переживания в себе. – Тарки, прости, мне так стыдно!..
Тарки обнимает ее, крепко и уверенно, и уводит в садик возле соседнего кафе. Мы с Люком переглядываемся, и меня вдруг пробивает дрожь. Хоть бы у них все наладилось! Хоть бы они забыли свои обиды…
Недавний опыт показывает, как легко сломать жизнь. Одна-единственная ошибка – и все…
– Люк, давай не будем друг другу изменять! – говорю я, хватая его за руку, и он удивленно вскидывает брови.
– Хорошо, – торжественно соглашается он. – Договорились.
– Не смейся! Я серьезно.
– Я тоже серьезно. – Глаза у него и впрямь не смеются. – Никаких измен. И никаких дурацких шифров, – с улыбкой добавляет он (Люк счел головоломку с «Совиной башней» несусветной глупостью. Это совершенно не его стиль).
– Договорились, – киваю я, и он меня целует, а потом обнимает так крепко, словно боится, как бы меня не унесло ветром. Впрочем, я не возмущаюсь. Так и должно быть.
Мы тоже заходим в кафе и заказываем напитки. Сьюз и Тарки стараемся не мешать, благо что сад довольно просторный. Изнывая от ожидания (честное слово, хуже, чем накануне родов), я фотографирую маму возле большого валуна. Потом – Минни верхом на том же камне. Затем – ящерку, пригревшуюся на солнце.
Мама неожиданно заявляет:
– Бекки, по-моему, у тебя талант. Может, тебе стать фотографом-натуралистом?
Кем, простите?
Наверное, Сьюз или Люк (а то и оба сразу) проболтались, что я теперь безработная. И хотя из меня выйдет худший фотограф-натуралист на свете, мамино предложение звучит невероятно трогательно. Она всегда меня поддержит. Она верит, что я найду занятие себе по душе.
Так что я восторженно улыбаюсь и говорю:
– Отличная мысль! Обязательно подумаю!
И раз сто щелкаю какой-то жалкий кустик со всех ракурсов. Потом фотографии сотру.
Вскоре приносят наш заказ, и мы садимся за столик, правда, то и дело посматриваем в сторону Сьюз и Тарки. Он держит ее за руку, она торопливо говорит, заливаясь слезами, а Тарки промокает ей щеки платком. Вроде бы это хороший знак…
Дело в том, что Сьюз и Тарки хотят быть вместе – лучший залог долгого и счастливого брака.
Они вдруг встают и подходят к нам, и мы растерянно пытаемся сделать вид, будто вели обычный разговор, а не прислушивались к ним, пытаясь разобрать хоть слово.
– До чего же красивые скалы! – громко произносит мама, а Дженис подхватывает:
– Какой вкусный лимонад, давно такого не пила!
– Всем привет, – говорит Сьюз, и мы нарочито «удивляемся» их появлению.
– О, Сьюз, вот ты где! – восклицает мама, будто ломала голову, куда это она запропастилась. – И Таркин с тобой. Отлично выглядишь, кстати!
Таркин и впрямь изменился. Дурацкая стрижка отросла, он оделся в темно-синий льняной костюм, который на удивление ему идет, и подбородок будто стал квадратнее.
– Рад видеть вас, Джейн. – Тарки целует ее в щеку. – И вас, Дженис. Как я понял, вы вместе путешествуете?
И голос стал глубже. А еще он не заикается. Нет, я понимаю, что Тарки сказал всего-то пару слов, но все же! Где тот нервный запинающийся аристократ, подпрыгивающий при каждом резком звуке?
Я смотрю на Сьюз – та словно прячется за спиной мужа от чужих взглядов.
– Садись. – Я указываю на пустой стул рядом со мной. – Лимонад будешь? – И вполголоса добавляю: – Все хорошо?
– Наверное, – через силу улыбается та. – Нам о многом надо поговорить. Тарки такой добрый… Он и виду не подает, что ему больно, хочет сосредоточиться на более важных делах: помочь твоему отцу и все такое. Но я не представляю, как он сдерживается. Он ведь должен злиться и ненавидеть меня! Разве не так?
Я кошусь на Тарки, который энергично трясет папину руку.
– Здравствуйте, Грэхем.
Он явно рад видеть моего отца.
– Все наладится, – уверенно говорю я. – Просто дай ему время. Главное, вы вместе… Вместе ведь, Сьюз?
– Да! – У нее вырывается не то смех, не то рыдание. – Да, господи! Вместе!
– Ты сказала ему о «Совиной башне»?
– Скажу. – Сьюз виновато закусывает губу. – Дома. Я все ему скажу. Сейчас ему не до того. Он в ударе.
– Ты права. – Я с любопытством разглядываю Тарки. – Он здорово изменился.
– Что ж, Грэхем, – садится он рядом с папой. – Вы получили мои сообщения?
– Конечно, – кивает тот. – Только немного не понял. Ты писал, что «связался» с Кори. То есть отправил ему письмо? По электронной почте?
– Не совсем. Я с ним встретился.
– Встретился?! – Папа едва ли не роняет челюсть. – Лично?
– Да, за обедом.
За столиком виснет изумленная тишина. Тарки обедал вместе с Кори?
– Тарки, ты… Ты чудо! – выдает Сьюз.
– Ну, я тут, в общем-то, ни при чем, – скромно опускает тот глаза. – Это все титул.
– И о чем же вы говорили на встрече? – недоверчиво уточняет папа.
– В основном о моей новой венчурной компании, которая ищет партнеров. – Тарки замолкает. – Вымышленной венчурной компании, конечно.
Папа запрокидывает голову и хохочет.
– Да уж, Тарки, ты и в самом деле гений.
– Молодец! – от всего сердца говорю я.
– Ох, да ладно, никакой я не гений, – смущается тот. – В общем, у нас появился доступ к Кори. Вопрос лишь в том, как им воспользоваться.
Я восхищенно гляжу на Тарки. Надо же, как он повзрослел и даже заматерел.
– Здорово! Я на такой успех и не рассчитывал, – радуется папа.
Так, а ведь знакомство Таркина и Кори все меняет! Теперь… Я хватаю блокнот и начинаю строчить.
– Давайте соберемся чуть позже и обсудим план, – предлагает папа. – Пусть пока некоторые… – Он подмигивает Сьюз, – слегка придут в себя.
– Хорошо, – кивает Тарки. – Заодно я расскажу все, что узнал. А сейчас давайте отпразднуем первый успех.
Какое-то время мы сидим, общаемся, потягиваем напитки и любуемся красными скалами. Наверное, в здешнем воздухе и впрямь есть что-то мистическое, потому что душа понемногу успокаивается.
По дороге в отель Сьюз и Тарки то и дело берутся за руки, и всякий раз сердце у меня поет. Не хочу я в друзьях разведенную пару. Это душевная травма на всю жизнь.
– У тебя замечательный отец, – говорит Тарки, пока мы стоим на перекрестке.
– Знаю, – гордо отвечаю я.
– Он для Тарки – настоящий кумир, – подмигивает Сьюз.
– О чем же вы говорили в дороге? – не могу сдержать я любопытства. Нет, я в курсе, что папа и Тарки всегда питали друг к другу приязнь, но у них ведь не так много общего. Кроме разве что любви к гольфу.
– Он устроил мне выволочку, – признается Тарки. – Настоящий разнос.
– Ой! Прости. Я не хотела…
– Ничего страшного. – Тарки хмурит лоб. – Он говорил, что каждому в этой жизни отведена своя роль, нравится – не нравится, беги – не беги. Мне… скажем так, выпала непростая участь, но тут уж ничего не поделаешь. Надо ее принять… Так что я смирился. Буду и дальше перестраивать Летерби-Холл, что бы там ни думали мои родители.
– У него грандиозные планы, – с восторгом выпаливает Сьюз. – Это будет новый Чатсуорт-хаус.
– Ну, не такие грандиозные, – смущается Тарки. – Хотя кое-какие идеи есть. И, на мой взгляд, интересные.
Я украдкой разглядываю Тарки. Не знаю, что именно сделал с ним папа, но он повзрослел. Стал заметно старше и увереннее в себе. Он готов взять на себя ответственность за целую империю – и выдержать ее вес.
Перейдя дорогу, мы со Сьюз (и Минни) немного отстаем.
– Что ж, Бекс, – тихо говорит она, – хочешь новости?
– Какие?
– Я…
Сьюз неопределенно машет руками в свойственной ей манере.
– Что? – Я глупо вытаращиваю глаза. – Не может быть!
– Еще как может…
Сьюз краснеет.
– Нет…
– Да!
Погодите-ка, надо прояснить. А то вполне может выйти так, что я думаю об одном, а она имеет в виду другое – «решила, мол, по возвращении в Англию записаться на кулинарные курсы».
– Сьюз, ты беременна? – шепчу я, и она неистово кивает. – И давно знаешь?
– С того самого дня, как Тарки пропал. Сделала тест тем утром. И чуть с ума не сошла. – Она кривится, вспоминая недавний стресс. – Боже, до чего же было ужасно. Я думала… Не знала, что и делать… Боялась, что… В общем, настоящий кошмар.
Да, это многое объясняет. Практически все. Например, почему она была такой раздражительной – в первом триместре Сьюз всегда злилась по малейшему поводу. И почему она так переживала из-за Брайса – Сьюз ведь боялась, что ее брак развалится, а Тарки даже не узнает, что скоро опять станет отцом…
И все это время она держала тайну в себе и ни с кем не могла поделиться!
…Или могла?
– А Алисия знает? – грубовато спрашиваю я.
– Что ты! – ужасается Сьюз. – Нет, конечно! Я бы никогда не сказала ей раньше тебя. – Она крепко меня обнимает. – Бекс, ни за что на свете.
Теперь-то я, как и надлежит лучшей подруге, замечаю все признаки беременности. Кожа вокруг носа, например, красная – у Сьюз всегда так бывало. А значит…
Стоп! Что-то не сходится…
– Подожди-ка! – Я отступаю на шаг. – Ты пила текилу, и чай с бурбоном, и…
– Я их выливала. Когда все отворачивались. Иначе ты сразу бы все поняла.
– Логично, – киваю я. – Господи, Сьюз, четверо детей. – Я в изумлении округляю глаза. – Четверо!
– Знаю, – нервно сглатывает она.
– Или пятеро, если у тебя опять близнецы. Или шестеро, если тройня…
– Заткнись! – в ужасе вздрагивает та. – Бекс, я не могу! – Она вдруг кривится, словно от боли. – Я бы хотела, чтобы и ты…
– Знаю, – мягко перебиваю я.
– Так нечестно. Мы ведь даже не планировали. Полный сюрприз.
Она поглаживает живот, а внутри меня что-то переворачивается. Я бы тоже хотела такой сюрприз. На глаза вдруг набегают слезы, и я поскорее отворачиваюсь.
Как бы там ни было, все хорошо. У меня есть Минни. Она – чудо. Идеальный ребенок. И другой нам не нужен. Я целую гладкую двухлетнюю щечку. Так люблю ее, что дышать больно.
Сьюз наблюдает за мной, и у нее блестят глаза.
– Хватит. – Я с трудом сглатываю. – Нельзя получить все, чего хочешь. Так ведь?
– Наверное, – после паузы говорит она.
– Нельзя получить все, чего хочешь, – повторяю я. – Иначе где все это хранить?
Моя любимая фраза – я вычитала ее на магните для холодильника.
Сьюз фыркает, и я невольно улыбаюсь. Она толкает меня плечом. Я отвечаю тем же. А потом она берет Минни за руку, и мы качаем ее, а малышка радостно вопит: «Еще! Еще!»
И на эти несколько минут вся тоска развеивается, будто ее никогда и не было.
Шестнадцать
Тарки снял для нашей компании конференц-зал; мы с деловым настроением устраиваемся в креслах, достаем блокноты, наливаем воды и готовим наши карандаши-талисманы.
На верхнем листе я пишу: «Добьемся справедливости для Брента» и трижды подвожу жирной чертой – пусть наша цель будет очевидной.
Мы со Сьюз сидим рядышком и изредка толкаем друг друга в бок, восхищаясь нашими ковбойскими сапожками. Их Сьюз купила. Она едва ли не силой заволокла меня в обувной и грозно заявила продавщице: «Мы хотим купить сапоги» – та аж немного опешила. Мы перемерили каждую пару – и господь свидетель, это было весело!
Не знаю, что творилось со мной раньше. Как я могла отказаться от ковбойских сапожек? Какой надо быть дурой, а? Теперь туман в голове развеялся, и я вновь стала собой.
В итоге я остановила выбор на антрацитово-серых сапогах с серебряными заклепками. Минни в них просто влюбилась. Она схватила сапоги, не успели их вытащить из коробки, нацепила и весь вечер отказывалась снимать – даже в постель легла прямо в них. А когда я сказала: «Нет, милая, в обуви спать нельзя», то стянула и тут же прижала к груди, как плюшевого мишку. Когда же я попыталась настоять на своем, Минни обиженно заявила: «Они мне нравятся» и наградила таким укоризненным взглядом, что я почувствовала себя подлой ворюгой.
Пришлось дожидаться, пока она уснет. Хорошо, что нам повезло найти опытную няню (та сейчас присматривает за Минни в нашем номере). Я, конечно, могла взять дочку с собой. Но, во-первых, не стоит сбивать ей график, а во-вторых, мы заняты важным делом.
Я оглядываю собравшихся и вижу строгие серьезные лица (не считая Дэнни – тот развалился в кресле и дремлет после массажа с «укрепляющей сывороткой». Похоже, он не боится пропустить самое интересное… точнее, надеется, что я ему расскажу).
– Кори засел в своем доме, будто в крепости, – начинает папа. – Однако Таркину удалось пробраться в святая святых.
– Кори предложил встретиться с членами правления его компании, – кивает тот. – Дал мне свой номер. Сказал, что можно звонить в любое время.
– Невероятно! – восхищаюсь я. – Молодец!
Я громко хлопаю в ладоши, все остальные меня поддерживают, а Тарки скромно опускает глаза.
– Правда, есть нюансы, – продолжает он. – Во-первых, Кори постепенно отходит от дел компании. Сейчас он интересуется лишь женой и дочерью, души в них не чает. Во-вторых, о прошлом он вспоминать не любит.
– Конечно, ведь жена уверена, что ему не больше пятидесяти, – вставляю я, и папа смеется.
– Не только из-за возраста, – поправляет Тарки. – У него чуть ли не фобия. Он встречает в штыки любой вопрос о прошлом. Я спросил, доводилось ли ему в молодости путешествовать по стране, а он дернулся и стал рассказывать о последнем отпуске на Гавайях.
– Значит, взывать к ностальгии нет смысла, – подытоживает папа.
– Бесполезно, – качает головой Тарки. – Надо искать другие пути. Я нанял юриста, чтобы тот изучил документы, которые подписал в свое время Брент. Увы, зацепиться ни за что не удалось, доказательств обмана у нас нет. Все случилось очень давно, сейчас есть лишь одно слово против другого.
– Но ведь Реймонд знает правду! – напоминает Сьюз.
– Допустим. Ты же не думаешь, что он пойдет в суд свидетельствовать против Кори? – веско указывает Тарки. – Тот просто-напросто заявит, что Брент спился после неудачной сделки, и все.
– Это как прослушивание на «Декке», когда они отказались от «Битлз», – подсказывает Дженис. – Брент – это «Декка».
– Нет, он скорее барабанщик, – возражает мама. – Тот ударник.
– Ринго Старр? – не понимает Дженис.
– Нет, нет, тот, другой. Пит Бест или как его там?..
– Спасибо за подсказку, Джейн, – вежливо прерывает их дискуссию Тарки. – Все же давайте вернемся к теме.
Он глядит на маму до того сурово (это Тарки-то!), что она тушуется и замолкает.
– Есть в договоре один пункт, над которым юристы пока думают, – продолжает он. – Вопрос лишь в том, стоит ли нам звонить Кори прежде, чем они поймут, можно ли за что-нибудь зацепиться с юридической стороны? Или лучше подождать?
– А что мы ему скажем? – спрашивает мама.
– Попробуем надавить. Пригрозить чем-нибудь, например.
– Пригрозить? – в ужасе выдыхает Дженис.
– У меня есть одна клиентка, она могла бы помочь, – оживает Дэнни. – Она русская. Ее муж способен пригрозить как следует, он, можно сказать, в этом деле профи.
– Ты говоришь о русской мафии?! – потрясенно уточняет папа.
– Нет, конечно. – Дэнни делает вид, будто застегивает рот на замок. – Первое правило русской мафии: никому не говорить о русской мафии.
– Это из «Бойцовского клуба», – закатывает глаза Сьюз.
– Правило едино и для «Бойцовского клуба», и для русской мафии, – пожимает тот плечами. – И для моего показа в Катаре.
– Впервые слышу, чтобы в Катаре у тебя был показ! – поражаюсь я.
– Знаю. – Дэнни многозначительно выгибает бровь. – Потому что я никому не могу о нем сказать.
То есть он организовал тайный показ – и промолчал?! Надо будет устроить ему допрос, жаль, времени сейчас нет.
– С мафией нельзя связываться! – Дженис вот-вот хватит удар. – Грэхем, о мафии разговоров не шло!
– Потому что мы не будем с ней связываться, – терпеливо отвечает папа.
– Тем более, что угрожать смысла нет, – вставляю я. – Кори из таких людей – чем больше на них давить, тем сильнее они злятся. Надо как-то уговорить его… Как в той сказке про путешественника: ветер не смог сорвать с него плащ, а выглянувшее солнце само убедило его раздеться. Помнишь, мама, ты читала мне эту книгу? В ней еще были очень красивые иллюстрации.
Я пытаюсь переманить ее на свою сторону, но без толку.
– Бекки, милая, нам сейчас не до детских сказок с картинками.
– Почему же? Надо как-то уломать Кори. А все эти юристы, мафия – они ничего не добьются.
– И как же ты собираешься его уломать? – мягко спрашивает папа.
– Ну, у меня есть одна идея, – признаюсь.
– Какая? – тут же подскакивает Сьюз.
– Мы должны вернуться в Лас-Вегас и снять несколько номеров. Тщательно продумать план. Заманить Кори в ловушку. И подставить его. Элинор тоже, кстати, нам пригодится, – добавляю я. – Надо ее предупредить.
– Зачем тебе нужна моя мать? – беспокоится Люк. – Бекки, ты что задумала?
– Ты хочешь обыграть Кори? – с тревогой щурит глаза папа.
– Ты же только что говорила, что его надо убедить! – возмущается мама. – А теперь предлагаешь его подставить.
– Милая, ты уверена, что это разумно? – уточняет папа.
– Если будем действовать все вместе, у нас получится. Мы осторожно. – Я оглядываю собравшихся, пытаясь заразить их своим энтузиазмом. – Общими усилиями мы обязательно справимся. Ведь мы уже так далеко зашли! Надо лишь грамотно распределить роли.
– А сколько нас? – спрашивает вдруг Сьюз и принимается считать, загибая пальцы. – Ты, я, Люк, Тарки, Джейн, Грэхем, Дженис, Дэнни, Элинор…
– Можешь пригласить Уллу? – поворачиваюсь я к Дэнни. – Она тоже нам нужна.
– Без проблем, – кивает тот. – Как пожелаешь.
– Значит, всего десять, – заканчивает Сьюз. – Десять человек, задумавших аферу в Лас-Вегасе. Понимаете, что это значит? – ехидно ухмыляется она. – Десять друзей Бекки.
– О-о, Бекки! – восклицает Дженис. – Умничка!
– Десять друзей Бекки? – недоумевает папа.
– Как в кино, – поясняет Сьюз. – «Одиннадцать друзей Оушена». С Брэдом Питтом и Джорджем Клуни.
– А, ясно. Помню, славный был фильм.
– Здорово. Тогда я буду миллионером. Я отлично справлюсь с этой ролью, – самодовольно заявляет Дэнни. – «Эй, мне надо разместить ядерное оружие, где у вас тут самый надежный сейф?»
– Никаких сейфов, – закатываю я глаза. – И, между прочим, «друзей Бекки» должно быть одиннадцать. Нам нужен кто-то еще.
– Кто?
Я молчу и старательно думаю. Надо все записать, разложить по полочкам и просчитать вероятность успеха.
Хотя нет, не надо. Я и так знаю, что все получится.
Ну ладно, не совсем так. Я не знаю, получится ли… но уверена, что должно. Потому что план – отличный!
С легким сердцем я начинаю писать. Меня переполняет восторг. Я делаю что-то полезное. Значимое. Прав был Дерек Смит: положительный настрой меняет жизнь к лучшему.
– Нам нужна связка воздушных шаров, – объявляет Дэнни, которого все больше захватывает моя затея. – И все должны носить очки, даже в казино. Я сам продумаю каждому свой образ. «Одиннадцать друзей Бекки» должны выглядеть на все сто. Бекки, какой у нас план? Рвануть в Лас-Вегас, заселиться в «Белладжио», сорвать куш и полюбоваться музыкальными фонтанами?
– В общих чертах, да.
– Круто, – одобряет он. – Я в деле. Сьюз, ты с нами?
– Конечно, – решительно заявляет та.
– И я, – добавляет Тарки.
– И я. – Дженис.
Остальные просто кивают, хотя папа по-прежнему не унимается:
– Бекки, дочка, так что ты придумала?
– Расскажу, когда пропишу все детали. – Я по-прежнему строчу изо всех сил. – Надо решить пару вопросов, вернуться в Лас-Вегас и кое-что приготовить. Однако прежде всего… – Я поднимаю глаза. – Нам надо уладить одно очень важное дело.
Семнадцать
– Дамы и господа, – провозглашает Элвис. – Уху-ху! Мы собрались здесь, уху-ху!
Господи. Я с трудом сдерживаю смех. Он будет после каждой строчки это «уху-ху» вставлять?
Элвис, кстати, весьма импозантный. Он в черном блестящем костюме и здоровенных очках, ботинках на платформе и шикарном парике (почти натуральном – настоящих волос совсем не видно) и поет «Не могу не влюбиться» точь-в-точь как оригинал.
Из Седоны мы уехали два дня назад и в Лас-Вегасе первым делом направились в Свадебную часовню Элвиса «Серебряные свечи». Все взбудоражены, особенно Минни, которая одета как девочка с кольцами, хотя колец сегодня не предвидится. Сьюз в длинном белом платье, на голове у нее цветочный венок. Еще никогда она не была такой красивой. Мама сидит в первом ряду и осыпает ее конфетти, хотя мы еще не начали. (Родителей я вытащила из бара, где они потягивали шампанское – и, судя по всему, уже давно.)
– …чтобы засвидетельствовать возрожденный союз этих двух сердец. Уху-ху. – Элвис поворачивается к Сьюз. – Готовы произнести обет?
– Да, конечно. – Сьюз откашливается и смотрит на Тарки, который стоит рядом с ней, раздуваясь от гордости. – Я, Сьюзен, клянусь тебе, Бекки, всегда быть твоей подругой. – Она заглядывает мне в глаза. – В богатстве и бедности, светлым днем и темной ночью. Клянусь своими новыми ковбойскими сапожками.
– Уху-ху! – подытоживает Элвис.
– Ура! – вопит мама и бросает в Сьюз новую горсть конфетти.
– Я, Бекки, клянусь всегда быть твоей подругой, Сьюз, – дрожащим голосом начинаю я. – В богатстве и бедности, светлым днем и темной ночью. И никому нас не разлучить.
Даже Длинноногой Стерве. Вслух я, естественно, не говорю, но все понимают, о ком я.
– Клянусь своими новыми ковбойскими сапожками, – добавляю для пущей убедительности и охотно демонстрирую их окружающим.
Эти сапожки я просто обожаю! До чего же они удобные. А еще в них здорово танцевать! Прошлым вечером на опыте убедилась, когда Сьюз потащила нас в танцевальный бар. Осталось только Люку купить такие же – и будет совсем замечательно.
(Ну да, знаю, этому не бывать.)
Тем временем наступает очередь Таркина. Он шагает вперед и берет Сьюз за руки.
– Клянусь больше никогда не покидать тебя. Клянусь любить и опекать, холить и лелеять, покуда стоит «Совиная башня». А если она вдруг падет – то и после этого, – поспешно добавляет он, когда Сьюз открывает рот. – На веки вечные.
– Я обещаю быть женой тебе, Таркин, – шепотом говорит Сьюз. – И хранить верность до конца своих дней.
В белом платье она выглядит настоящим ангелом, и лицо у нее светится надеждой и радостью. Перед глазами у меня все расплывается, и пока я судорожно вспоминаю, взяла ли платок, со скамьи встает Люк.
– Я тоже хотел бы дать тебе обет, Бекки, – говорит он, и его глубокий голос заполняет всю часовню.
Я вздрагиваю от неожиданности. В плане этого не было. Точнее, мы вчера начали обсуждать этот вопрос, но потом расхохотались и решили, что наши брачные обеты в обновлении не нуждаются.
И все же Люк стоит – с таким видом, будто сам не сознает, что делает.
А я смотрю на него – и вдруг понимаю. Это все из-за Лос-Анджелеса. Люк видел, как чуть не распался брак Сьюз и Таркина и невольно примерил их ситуацию. А может, узнал новости Сьюз и понял, что дело не только в нас. Прошлой ночью, лежа в постели, мы о многом говорили. И…
Да. С Люком я могу быть откровенной, как ни с кем другим. Он все обо мне знает.
– Я клянусь тебе…
Люк замолкает, подбирая нужные слова. Я буквально вижу, как он отметает неподходящие варианты. Хотя искать правильные слова ему и не нужно…
– Знаю. – Горло перехватывает. – Знаю. И я тебе тоже клянусь.
Люк смотрит мне в глаза. Все вокруг исчезает, и хочется остаться в этой часовне на целую вечность. Но мы не можем. Так что я разгоняю туман в голове и шепчу: «Аминь». Что, конечно, на свадебной церемонии (пусть и фальшивой) совершенно неуместно, но мы, в конце концов, в Лас-Вегасе!
– Отлично! – объявляет наконец Элвис, которого вмешательство Люка несколько сбило с толку. – Итак. Дамы и господа! Любите друг друга нежно. Забудьте о подозрениях и вытрите слезы с глаз![1] Уху-ху. Властью, дарованной мне…
– Постойте-ка! Еще не все, – перебивает его Люк. – Мама…
Он поворачивается к Элинор. Та сидит на краешке скамьи в заднем ряду, выпрямив спину и расправив плечи. На ней черно-белый костюм с круглой шляпкой, и выглядит она до того официозно-строгой, что слезы на глаза наворачиваются.
(Между прочим, шляпку она всегда берет в дорогу. Более того, Элинор ужасно удивилась, что никто из нас так не делает.)
– Я и тебе хотел бы дать клятву, – продолжает Люк. – Что между нами все наладится. Обещаю. – Он глубоко вздыхает. – Мы будем проводить вместе выходные. Станем семьей. Если только… ты не против.
Никогда не замечала, как они, оказывается, похожи. Люк с матерью не сводят друг с друга взглядов. В глазах Люка – напряжение и тоска. В ее – тоже.
– Не против, – кивает она.
– А я только за! – восклицает мама. Все-таки шампанского она перебрала. – Конечно, Элинор станет частью нашей семьи! – Она вскакивает и бросает россыпью конфетти. – Я, Джейн Блумвуд, клянусь чтить и уважать Элинор, мать моего зятя. И мою замечательную соседку Дженис. Дженис, где я была бы без тебя? Ты всегда меня поддерживала. В богатстве и бедности… Когда я сломала лодыжку… И в тот раз, когда замкнуло проводку, а ты бросилась за огнетушителем…
– Так, ладно, нам пора. – Элвис поглядывает на часы. – Уху-ху. – Он поворачивается к Сьюз. – Повторяйте за мной: «Я не буду наступать на твои замшевые синие туфли».[2]
Однако Сьюз его не слушает. Она смотрит на маму и Дженис.
– Ох, милая, – говорит Дженис. – Да любой сделал бы то же самое.
– Ты пекла нам пастуший пирог! Свой знаменитый пастуший пирог!
– Ты же говорила, мы не будем давать обеты, – шепотом одергивает ее папа.
– Не будем, – парирует та.
– А что ты тогда делаешь? Раздаешь клятвы налево и направо! – пылко возражает он. – Значит, теперь моя очередь!
Он встает и поворачивается к ней лицом.
– Я, Грэхем, клянусь больше никогда не покидать тебя, моя любимая Джейн. Ни за что. – Он крепко ее обнимает. – Ни в коем случае.
– Хватит! – раздраженно кричит Элвис. – Слушайте, так больше нельзя. В конце концов, вы за это не платили!
– А я клянусь доверять тебе, – дрожащим голосом отвечает мама, глядя папе в глаза. – И неважно, за что ты получаешь Большой Бонус – я все равно тобой горжусь.
– Больше никаких клятв! – орет Элвис, но тут, ехидно ухмыляясь, встает Дэнни.
– Еще я остался. Элинор, клянусь сотворить вам умопомрачительный гардероб – если вы наденете мой наряд на бал Института костюма.
– Властью, дарованной мне… – начинает Элвис, однако его опять перебивают.
– Можно очки? – Минни дергает его за штанину и тычет в большие зеркальные стекла, протягивая взамен белые очки Дженис. – Меняться? Мо-ожно!
– Святые угодники! – взрывается Элвис. – Властью, дарованной мне этой часовней, объявляю все ваши клятвы действительными! Вы друг друга стоите. Все вы. Потому что других таких чокнутых еще надо поискать. Уху-ху!
Восемнадцать
Ладно, даже если ничего не получится, наряды у нас – закачаешься.
Папу, Люка и Таркина одели в костюмы с широким галстуком и блестящей рубашкой лилового или бежевого цвета. Люк в ужасе взглянул на себя в зеркало и пробормотал: «Я похож на гангстера». Честное слово, как будто он не смотрел «Одиннадцать друзей Оушена»!
Сьюз и Элинор сегодня выглядят очень гламурно. Элинор, например, одета по высшему разряду, потому что ей отведена роль Главного Игрока. Сьюз – в буклированном платье с жемчугом, она у нас Титулованная Дворянка. (Вообще-то Дворянкой она быть не хотела, а хотела роль малыша Йена; тогда Сьюз крутила бы сальто и лазила бы по стенам. Но я сказала, что среди «друзей Бекки» никакого Йена не будет.)
Сам Дэнни – в джинсах и рваной футболке, как обычно, потому что играет самого себя. А мама, Дженис и я – в разной униформе «Выставочного центра Лас-Вегаса», где должно разыграться основное действие.
Униформу тоже достал Дэнни. (Ума ни приложу, как ему удалось. Он сослался на некие «связи».) На мне приталенное платье горничной с бейджиком «Мэриголд Шпитц». На Дженис – черное платье с белым фартуком. Даже не пойму, кто она такая… Может, официантка? А мама – в строгом костюме-двойке, она скорее всего менеджер или консьерж.
Самое главное, залы для совещаний нам выделили как раз такие, как я хотела – две смежных комнаты с большими дверями. Я прозвала их «Бен» и «Джерри».[3] И двери между ними хорошенько закрыла. Пока что.
– Отлично. – Я в сотый раз обозреваю свою команду. – Все помнят, что надо делать?
В голове играет саундтрек «Одиннадцати друзей Оушена», потому что прошлым вечером мы смотрели фильм, чтобы настроиться на нужный лад. А еще играли в карты, пили пиво и постоянно спрашивали друг у друга: «Ты в деле?»
– Кексы готовы? – интересуется Сьюз, и я достаю из шкафа коробку. В ней на тарелке лежат десять кексов, и мы долго их рассматриваем.
– Десяти хватит? – спрашиваю я.
Сьюз молчит, но немного хмурится.
– Еще возьмем. Думаешь, нужно? – уточняю я.
Она по-прежнему не отвечает. Я знаю, что происходит. Она – Брэд Питт, а я – Джордж Клуни.
– Один добавим, – говорю невозмутимо, водружаю одиннадцатый кекс на тарелку и отряхиваю руки. – Готово.
– Кори прибыл, – заявляет вдруг Люк, глядя в телефон, и живот у меня сводит от страха.
Господи. Он здесь. Началось.
На мгновение меня захлестывает паника. Мы что, всерьез это затеяли?
По крайней мере, Минни в полной безопасности спит в гостиничном номере под присмотром Джуди (той самой няни, которую мы захватили из Седоны. Это Люк придумал. Он гений!).
– Синди будет через десять минут, – докладывает Дэнни, тоже сверяясь с телефоном. – Ну что, приступим? Удачи всем!
Ладони дико взмокли, сердце ходит ходуном. Хочется сбежать куда подальше и забыть про этот дурацкий план. Но все смотрят на меня в ожидании инструкций. «Это твоя затея, Бекки», – строго напоминаю себе. Отступать некуда. И хотя я в ужасе, все равно испытываю возбуждение.
– Так, – бодро говорю я. – Начинаем. Папа, пока не высовывайся. Люк, спустись в фойе, перехвати Кори.
Люк кивает, целует меня в щеку, шепнув на ухо «Умничка!», и выходит из комнаты.
– Тарки и Элинор, вам в «Бена», – распоряжаюсь я. – Дэнни, не обрывай связь с Синди. Улла и Сьюз – в «Джерри»; вы знаете, что делать. Мама и Дженис… – Я гляжу на них. – Нам надо спрятаться.
Я беру тарелку с кексами, оглядываю комнату и высовываю голову за дверь. Это самый сложный этап плана – мне надо ждать. А ждать я никогда не умела. Как бы не лопнуть от накала чувств?
– У меня есть судоку скоротать время, – услужливо предлагает Дженис, когда мы втроем втискиваемся в крохотную комнатушку, которую я заприметила чуть раньше. – А еще я закачала на планшет несколько фильмов. Давайте посмотрим «Звуки музыки»?
Иногда я готова ее расцеловать!
* * *
Через двадцать минут я, забыв про фильм, пританцовываю от нетерпения. Что там происходит? Ну что, что, что?! Наконец отведенное время истекает, и я выскакиваю из подсобки с ведерком чистящих средств, которые мы купили в ближайшем магазине.
Я стучу в дверь «Джерри» и, услышав голос Дэнни «Входите», прошмыгиваю внутрь, низко опуская голову.
Вряд ли Синди меня узнает: мы виделись всего ничего, а форма горничной – это лучший камуфляж, однако я все равно прячу лицо. Краем глаза вижу, что Синди сидит на низком стуле возле окна, а Сьюз, Дэнни и Улла толпятся вокруг нее. На журнальном столике стоит шампанское, по полу разбросаны коробки с логотипом «Дэнни Ковитц».
Сьюз тоже не разоблачили. Впрочем, ничего удивительного – измученная девушка с зализанными волосами и ввалившимся лицом превратилась в светскую львицу при полном параде, всю увешанную жемчугами. А вот Улла со времен нашей первой встречи ничуть не изменилась – по-прежнему черкает в своем этюднике.
Синди сияет – похоже, Дэнни уже сообщил, что видел ее фотографию в журнале и сразу восхитился ее стилем и красотой.
– Уборка номера, – бормочу я чуть ли не шепотом.
– А, здравствуйте, – почти раздраженно отзывается Дэнни. – Вообще-то вы не вовремя.
– Простите, сэр. Мне уйти?
– Сперва вытрите экран. – Дэнни брезгливо тыкает пальцем в большой телевизор. – Он очень грязный.
Само собой – час назад мы старательно испачкали его жиром. Я усердно тру экран тряпкой, а сама прислушиваюсь к разговору за спиной.
– Значит, так, Синди. Кажется, вам подойдет вон та куртка, она буквально воплощает в себе ваш стиль.
– Господи! – Синди едва ли не прыгает от восторга. – Это мне? Правда? Знаете, я даже глазам не поверила, когда получила письмо. Сам Дэнни Ковитц – и хочет со мной встретиться?! – Натянув один рукав, она случайно заглядывает в эскизы Уллы. – О, это я на рисунке? Ну что вы, это слишком!
– Вовсе нет, – отмахивается Дэнни. – Улла всегда рисует мою новую музу.
– Музу? – восторженно выдыхает Синди. – Я стану вашей музой?!
– Конечно, – кивает Дэнни. – Ну же, надевайте куртку.
Сьюз одобрительно поддакивает.
– Отлично! – оглядев Синди с головы до ног, выносит вердикт Дэнни. – Вам очень идет.
– Значит, вы решили организовать благотворительный показ? – спрашивает она, любуясь своим отражением в большом зеркале, которое мы тоже заблаговременно взяли в аренду.
– Да-да, – отвечает Дэнни. – А леди Клиф-Стюарт из Великобритании выступит нашим спонсором. Собственно, поэтому мы с вами и связались. Ведь вы в здешних кругах известны как филантроп и меценат. Может, вы тоже хотели бы принять участие?
При упоминании титула Синди таращит глаза. И поделом ей. Да, мы дразним ее громкими именами. А как еще заманить сюда жену Кори?
Полируя телевизор, я украдкой поглядываю на Синди. Понимаю, чем она покорила мужа. Девушка она очень красивая. У нее гладкая кожа, пухлые губы, которые она мило покусывает, а глаза – огромные и до ужаса наивные. Будь я мужчиной, давно бы потеряла голову. Так что Кори ни в чем не виню.
Именно так мы его и прижмем. Не заставим силой и угрозами, а пристыдим в присутствии того единственного человека, который ему важен.
– Кстати, мой муж знаком с лордом Клиф-Стюартом, – говорит Синди, расправляя манжеты.
– Да, знаем, – непринужденно отвечает Дэнни. – Поэтому сразу о вас и подумали. А ваш муж в курсе, куда вы поехали? – словно между делом уточняет он.
– Не совсем, – краснеет она. – Я сказала ему, что встречаюсь с друзьями. Но ваше предложение его очень обрадует!
– Отлично! – сверкает улыбкой Сьюз. – Дэнни, давай покажем Синди другой наряд?
Так, здесь все ясно. Я последний раз прохожусь тряпкой по экрану, бросаю ее в ведерко и выхожу в коридор, чтобы тут же постучаться в соседнюю дверь.
– Уборка номера.
Здесь на меня даже не обращают внимания, так что я сама подхожу к телевизору и принимаюсь его отмывать. Люк, Таркин, Кори и Элинор сидят за столом, Кори оживленно рассказывает какую-то байку про медведя и ружье. Люк с Тарки то и дело заходятся смехом, а Элинор грациозно склоняет голову.
– Ну, вы, лорд Клиф-Стюарт, наверняка уложили б его с одного выстрела! – чуть смущенно завершает Кори.
– Возможно, – соглашается Таркин. – Знаете, вам стоило бы поучаствовать в английской охоте. Приезжайте к нам.
– Сочту за честь, ваша светлость!
– А ваша жена хотела бы побывать в Англии? – почти равнодушно спрашивает Таркин.
– Она будет очень рада. А вас, миссис Шерман, благодарю за приглашение в Хэмптон, – поворачивается он к Элинор.
– Может, ваша супруга обрадуется и пригласительному билету на бал Института костюма? – слегка изгибает та губы в холодной улыбке. – Я всегда готова представить обществу своих инвестиционных партнеров.
– Это же… это… – Кори теряет дар речи. – Да она с ума от радости сойдет!
Я перехватываю взгляд Люка, и он украдкой мне подмигивает. Отлично. Пока все по плану.
Выскальзываю из комнаты и перевожу дух. Так, двигаемся дальше. Все было бы гораздо проще, будь у нас камеры, как в настоящих «Друзьях Оушена». Увы, приходится работать, с чем есть.
Я спешу к подсобке, стучу пять раз (наш условный сигнал) и прошмыгиваю внутрь.
– Все хорошо. Дженис, твоя очередь.
Я беру вазу с цветами, которую мы заказали чуть раньше, и водружаю на тележку для рум-сервиса (Люк нашел ее в одном из коридоров, и мы застелили ее скатертью). Моя задача – убедиться, что разговоры идут в нужном направлении. Дженис должна дать сигнал к переходу на новый этап.
Она берется за тележку, и я замечаю, как у нее дрожат руки.
– Дженис, все хорошо?
– Ох, Бекки! Боюсь, для меня это слишком.
– Что слишком?
– Все это! – отчаянно восклицает она. – Я не готова остаток дней жить в бегах и скрываться от полиции!
Да уж. Зря мы показали Дженис фильм. Теперь она всерьез уверена, что мы грабим казино.
– Дженис, не будет никакой полиции. Мы не преступники!
– Это всего лишь маленькая кража, – вставляет мама.
– Никакая это не кража!.. Дженис, все будет хорошо. Надо просто отвезти цветы в комнату и поставить на стол. – Я беру ее за руку, она вздрагивает. – Слушайте. Давай я пойду с вами. Ничего страшного. Все в порядке.
Я открываю дверь, и Дженис толкает перед собой тележку. Мы медленно ползем по коридору. Дженис трясется всем телом. Кто бы мог подумать, что она такая пугливая. Зря я включила ее в число «друзей Бекки». Впрочем, ничего уже не поделаешь.
– Вот видите, – говорю я, когда мы заворачиваем за угол. – Почти пришли…
– Что здесь происходит? – раздается вдруг из-за спины гнусавый голос.
Ой!
Я оборачиваюсь. Из номера в дальнем конце коридора выходит женщина с плохо прокрашенными черными волосами в точно таком же костюме-двойке, как у мамы. Она подозрительно щурит глаза и резко спрашивает:
– Откуда цветы? Я такие букеты не заказывала.
Ну еще бы. Я купила их час назад в цветочном салоне.
– Э-э… Не помню, – выкручиваюсь я, потому что Дженис онемела начисто.
– Ты кто такая? – Женщина глядит на мой бейджик.
– Мэриголд, – отвечаю как можно увереннее.
– Мэриголд? – хмурится та. – Я думала, она уволилась.
Нет, ну чего она к нам пристала, а? Нельзя быть такой подозрительной. Это вредно для здоровья.
– Ну… – Я молча пожимаю плечами.
Женщина оборачивается к Дженис.
– Имя?
Ой, нет-нет-нет. Только не Дженис!
Та замирает на месте, в полном ужасе тараща глаза – и вдруг мешком валится на пол.
Господи!..
– Дженис! – в панике кричу я, падая рядом на колени. – Что с тобой? Ты жива?
Она не шевелится. Боже, что с ней?..
– Дженис!
Я торопливо расстегиваю ей воротник, чтобы нащупать пульс.
– Она дышит? – резко спрашивает женщина.
– Не знаю! – огрызаюсь я в ответ. – Дайте послушаю!
Я припадаю ухом к ее груди, но никак не пойму: это сердце Дженис стучит, или шумит моя собственная кровь… В панике вглядываюсь ей в лицо.
Когда я склоняюсь низко-низко, раздается шепот:
– Я играю, милая. Как в фильме.
Что?! Дженис притворяется?!
В плане этого не было. Но теперь остается лишь подыграть.
– Она без сознания! – театрально восклицаю я. – Ей срочно нужно в больницу! Побудьте с ней, а я пока отвезу это клиентам.
Я хватаюсь за тележку. Надо поскорее отнести в зал цветы – подать сигнал Дэнни и Сьюз. Иначе они не знают, что делать дальше.
– Постойте-ка, – рявкает брюнетка.
– Вызовите «Скорую»! – истошно ору я, и женщина, гневно полыхнув глазами, все-таки достает телефон.
– Джулианна? Это Лори. Соедини меня с поликлиникой.
– О, Бекки, привет! – раздается вдруг веселый мужской голос. – Неужели ты? Глазам не верю!
Черт! Кого еще принесло? Я невольно поворачиваю голову – и вижу Майка, парня из казино. Того самого, который не хотел меня отпускать. Он стоит в лифте, метрах в двадцати от нас, и радостно машет мне рукой.
– Ну как, тебе еще везет? Слушай, а ты что, здесь работаешь?
О, пожалуйста, только заткнись, умоляю!
– Бекки? – хищно переспрашивает Лори.
К счастью, двери лифта закрываются прежде, чем она успевает уточнить у Майка.
– Странно, правда? – Я выдавливаю смешок. – Впервые вижу этого типа. Он, наверное, с кем-то меня перепутал… О господи! Она еще жива?
Лори переключается на Дженис, а я бегом качу тележку к нужному номеру. Стучу в дверь «Джерри» и вхожу, не дожидаясь ответа. Синди опять красуется перед зеркалом, на этот раз в длинном, до пола, пальто.
– Очень щедрый! – вдохновленно рассказывает она. – Денег совсем не жалеет. В прошлом году свозил в отпуск всю мою семью и ни цента с них не взял. Маму, отца, Шерил… Это моя сестра.
– Здорово, – бормочет Сьюз.
– Цветы, – объявляю я и ставлю их на столик у дверей. Перехватив взгляд Сьюз, подмигиваю. Она еле заметно кивает и поворачивается к Синди.
– Знаете, а я ведь уже наслышана о щедрости вашего мужа, – начинает она. – Вы знакомы с Брентом Льюисом?
Воцаряется тишина. Все замирают в ожидании ответа.
– Брентом Льюисом? – Синди старательно морщит лоб. – Нет, не припоминаю.
– О, там такая история была, – оживляется Сьюз. – Прямо-таки сказка! Именно с нее дела Кори и пошли в гору. Странно даже, что он вам ничего не рассказывал!
– Наверняка поскромничал, – вставляет Дэнни.
– О да, он не любит хвастаться. – Та охотно кивает. – Я всегда ему говорю: «Кори, солнышко, хватит секретничать, расскажи уже». Так что за история?
– Ну… Все началось с той проволоки. Вы знаете об изобретении, которое принесло Кори первую прибыль?
– Да, я слышала… – робко соглашается она.
Так, можно уходить. Здесь все под контролем.
С тихим вздохом облегчения закрываю за собой дверь. Пока все по плану. Теперь мамина очередь.
Так, а что с Дженис? Я в замешательстве гляжу в пустой коридор. Она ведь только что была здесь… И где Лори? Неужто «Скорая» так быстро приехала? И они отвезли Дженис в больницу? Что тогда будет…
Господи, вот и они! Медленно бредут по коридору. Дженис тяжело висит на руке Лори, с трудом переставляя ноги. Словно почувствовав мой взгляд, Лори оборачивается.
– А, вот вы где. Идите сюда, есть разговор.
– Быстрее, – стонет Дженис, истошно цепляясь в Лори. – Мне надо в туалет. Меня сейчас стошнит! Пожалуйста, не уходите! Не бросайте меня!
Я едва ли не прыскаю со смеху. Какая она, оказывается, актриса!
– Идите сюда! – опять рявкает Лори, но я делаю вид, что не слышу, и поворачиваю в другую сторону.
Добежав до подсобки, я рывком открываю дверь, не заморачиваясь больше с условными сигналами.
– Мама! Пока все по плану, правда, Дженис временно выбыла из игры. Готова?
– Ох, милая… – Та заметно нервничает. – Что-то я не уверена…
– Опять?!
Я раздраженно рычу. И так выделила им с Дженис самые простые роли. Было бы из-за чего трусить!
– Бекки, пойдем со мной, – умоляет мама. – Я одна не справлюсь.
– Не могу! Кори заметит, что я уже была.
Поэтому я и привлекла к делу столько разного «персонала» – чтобы Кори не заподозрил.
– Ничего он не заметит. Он что, на тебя смотрел?
Я задумываюсь. В общем-то, нет. Люди вроде него не обращают внимания на прислугу.
– Хорошо, – драматично закатываю глаза. – Я пойду с тобой. И отправлю сообщение папе.
Я боялась, чтобы Кори случайно не заметил отца, поэтому отправила его ждать на другой этаж. Однако сейчас самое время ему появиться.
Мы с мамой занимаем места напротив дверей «Бена». Через пару минут к нам размашисто шагает папа.
– Все готово?
– Да. Он внутри. – Я киваю на дверь.
– Поверить не могу, что мы и впрямь это делаем, – криво усмехается папа. – А ты, Джейн, что скажешь? Бекки не раз втягивала нас в авантюры, но на этот раз превзошла саму себя…
– Мне бы такое и в голову не пришло, – признается мама. – Лично я бы на ее месте оставила все как есть.
Так-так, о чем это они? Никого я никуда не втягивала…
– Но если у нас вдруг получится… – Папа берет меня за руку. – Бекки, ты многого в жизни достигла, однако сегодня твой звездный час. Просто знай это, милая.
– Ой… Ну, посмотрим, – тушуюсь я. – Может, ничего и не выйдет.
– Еще как выйдет! – настаивает мама.
Родители смотрят на меня с неприкрытой гордостью, словно мне десять лет, и я заработала больше всех на благотворительной школьной ярмарке (между прочим, так оно и было: я тогда написала истории про своих одноклассников, вместо иллюстраций набрала бумажных куколок и сделала для них модные наряды, а родители, естественно, все выкупили).
– Только бы не сглазить! Мама, нам пора.
Она расправляет полы жакета, а я спрашиваю у папы:
– С чего начнешь? Кори ведь не станет тебя слушать… Так бы ему и врезала!
Папа хмуро качает головой.
– Не надо, это наше с ним дело. Идите уже.
Он отступает в сторону. Я стучу в дверь, и, прежде чем понимаю, что происходит, мы с мамой оказываемся внутри.
Кори, Люк, Таркин и Элинор все еще сидят за столом, Таркин вещает что-то об «акционерных долях». Все весьма натурально удивляются нашему появлению.
– Что такое? – высокомерно цедит Элинор.
– Простите, мэм, – с достоинством, точь-в-точь как настоящий менеджер, говорит мама. – Кажется, вы заказывали двойной зал для совещаний.
У нее ужасный акцент, но Кори ничего не замечает. Ну, или, по крайней мере, молчит.
– Да, двойной, – хмуро отвечает Люк. – Я как раз хотел пожаловаться.
– От лица отеля приношу извинения, сэр. Я сейчас открою двери.
Уж не знаю, зачем маме понадобилась моя поддержка – сама блестяще справляется. Она подходит к дальней стене, разделяющей «Бена» и «Джерри», – и сердце у меня в груди начинает бухать. Вот он, момент истины!
Этот отель я выбрала неспроста: здесь между залами есть такие волшебные двери, которые уползают прямо в стены, и можно запросто объединить два помещения в одно.
Мама неторопливо, как и подобает опытному менеджеру, толкает дверь. Через секунду раздается громкое:
– Кори!
Синди подскакивает и влетает к нам.
– Кори, это ты?! Господи, малыш! Вот так совпадение!
Я не спускаю с Кори глаз и замечаю, как он дергается, услышав голос жены, но тут же вновь обретает над собой контроль.
– Здравствуй, солнышко. Что ты тут делаешь? И кто это с тобой?
– Дэнни Ковитц! – радостно восклицает та. – Известный модельер! Он собирается устроить показ и хочет, чтобы я была моделью! А это леди Клиф-Стюарт…
– Ваша жена? – тут же оборачивается он к Тарки.
– Да уж, собственной персоной, – говорит Тарки так удивленно, что я украдкой хихикаю. – Здравствуй, дорогая.
– Мы с Пейтон откроем шоу, – тараторит Синди. – И наденем одинаковые платья. Разве не здорово?
– Наверное, – бросает Кори.
Он не глупый человек. И понимает, что для простого совпадения это слишком.
Теперь очень важно, чтобы Синди отыграла свою роль. Бедняжка и не подозревает, что сегодня она главная героиня нашего шоу. Она… как персик на ветке. Сладкий спелый персик, готовый вот-вот упасть в руки. Ну же… Давай…
– Кори, знаешь, мне только что рассказали о Бренте! – тараторит она. – Это так благородно с твоей стороны!
Бац! Персик шмякнулся. Правда, судя по мертвому молчанию, это был не персик, а как минимум граната. Кори бледнеет и пошатывается.
– Что, милая? – спрашивает он почти ласково. – Что ты сказала?
– О Бренте! Ну, ты сам знаешь. О вашей сделке!
– С-сделке? – запинаясь, уточняет Кори.
– А, да! – бодро заявляет Люк. – Мы как раз хотели к этому перейти. Брент Льюис – один из наших главных партнеров. Насколько я знаю, он сыграл важную роль в становлении вашей компании.
– Не понимаю, о чем вы, – сухо бросает Кори.
– Не надо скромничать, – негромко смеется Люк. – Синди, ваш великодушный супруг решил назначить Бренту пожизненную пенсию в знак признания его вклада в успех «Фейрлайт инноватикс». Разве это не чудесно? Адвокаты уже подготовили все документы, осталось лишь подписать.
– Кори, ты ангел! – расплывается Синди в счастливой улыбке. – Я всегда говорила: каждому рано или поздно воздается по заслугам!
– Еще как, – соглашается Люк.
– Это карма, – насмешливо вставляет Дэнни.
– Конечно, по закону Кори ничем не обязан Бренту, – продолжает Люк. – Но нельзя оставить старого друга умирать с голоду. – Он хлопает Кори по спине. – Не оставите ведь, да?
– Ни в коем случае! – возмущается Синди, шокированная самой этой мыслью. – Кори всегда думает о других.
– А пенсия не такая уж большая, – многозначительно добавляет Люк. – Вы даже и не заметите.
Люк с юристами тщательно все просчитали. Размер выплат такой, чтобы Брент смог полностью изменить свою жизнь, а Кори не испытал ни малейших затруднений. Люк говорит, по сравнению с его капиталом это сущая мелочь.
(Я-то не прочь стрясти с него парочку миллиардов, однако Люк считает, что надо быть прагматичнее. И, наверное, он прав.)
Кори кипит от ярости. Ноздри у него белеют. Он несколько раз открывает рот, порываясь что-то сказать, но все-таки молчит. Мы загнали его в ловушку. Он не посмеет отказать, потому что Синди не сводит с него влюбленного взгляда.
– Дорогой, мы должны пригласить Брента на ужин! Почему ты никогда о нем не рассказывал?
– Брента… на ужин? – выдавливает он.
– А вообще я вас всех приглашаю! – взбудораженно, сверкая глазами, объявляет Синди. – Давайте устроим сегодня праздник. Поставим у бассейна гриль, включим музыку, и…
– Мне кажется, не стоит… – начинает Кори.
– Кори, хватит уже. Мы так редко развлекаемся, – перебивает она и окидывает нас взглядом, подсчитывая гостей. – А дети у вас есть? Тоже приводите! Может, еще кого надо позвать?
Однако ей никто не отвечает, потому что открывается дверь, и заходит папа. Он замирает на пороге и молча, с легкой насмешкой, смотрит на Кори. Хочется, чтобы время замерло, навеки запечатлев этот миг. После стольких лет папа и Кори все-таки встретились.
Перед глазами у меня стоит то старое фото. Четыре парня, не знавших еще, куда заведет их жизнь. Может, Кори и стал самым богатым. Но мой папа превзошел его во всех отношениях.
– Здравствуй, Кори. Рад встрече, – коротко говорит он.
– А вы кто? – недоумевает Синди.
– Я от юристов, – ласково улыбается папа. – Просто хотел сказать вашему мужу: как замечательно, что он не забывает старых друзей.
Я зачарованно гляжу на Кори, надеясь увидеть хоть малейший проблеск эмоций. Может, сожаление? Или грусть? Стыд? Что-нибудь… Однако его лицо совершенно бесстрастно. Наверное, из-за подтяжки.
– Так что? – с улыбкой спрашивает папа. – Подписываем документы?
Он жестом приглашает Кори выйти. Тот не двигается с места.
– Это займет минут пять, не больше, – настаивает папа.
Кори не реагирует, только натужно о чем-то думает. Думает, думает…
– Лорд Клиф-Стюарт, я хотел бы узнать побольше о вашем благотворительном фонде, – заявляет он вдруг и демонстративно садится за стол рядом с Тарки. – Вы же принимаете пожертвования от частных лиц?
– Э-э… да, – смущенно отвечает Таркин. – А что?
– Я хотел бы пожертвовать полмиллиона долларов, – громко чеканит Кори. – Прямо сегодня. Давайте обсудим детали, и я оформлю перевод.
– О господи! – Голос Синди сиреной разносится по залу. У нее такое лицо, будто она вот-вот умрет от восторга. – Ты чудо! Настоящий герой!
– Что толку иметь состояние, если им не делиться? – натянуто говорит Кори, будто читая по памяти заученный текст. Он косится на папу и словно невзначай добавляет: – Давайте займемся бумагами в другой раз.
В другой раз?
Мы с Люком в ужасе переглядываемся. Нет. Только не это!
Вот ведь изворотливый гаденыш. Мы его прижали. А он взял – и выскользнул из ловушки.
Синди – его самое слабое место. Она заставила бы его заключить сделку. В этом и был наш план. Но теперь она пленилась суперщедрым пожертвованием в фонд Тарки и о Бренте просто-напросто забыла. Кори выкрутился и теперь никогда не подпишет документы.
До чего же омерзительный тип! Нет, вы представляете: готов отдать целых полмиллиона в первый попавшийся фонд, лишь бы не исправлять давнюю ошибку. И все – из-за женщины. Ужасно. Трагично. И подло.
К счастью…
Не хочу хвастаться, однако…
Я это предвидела. Ха-ха!
Ну ладно, не совсем так. Не то чтобы предвидела. Но на случай внезапных обстоятельств составила запасной план. И, похоже, пора приводить его в действие.
Я бочком пробираюсь к дальней стене в зале Джерри, где есть еще одна дверь, ведущая в третью комнату (ее я назвала «Хаген-Даз»[4]). Потому что в нашей команде есть одиннадцатый член. И сейчас он терпеливо ждет своего выхода.
Медленно, стараясь не шуметь, я открываю дверь и подаю знак.
На то, чтобы убедить Ребекку, ушел целый вечер. Она терпеть не может Брента, и ей безразлично, что с ним станет. И папу она не любит (скорее всего, он когда-то разбил ей сердце. Хотя, конечно, родителям я свои соображения не высказываю). Однако Кори она ненавидит еще сильнее – и это перевесило чашу весов. Иногда приходится взывать к худшим инстинктам. Печально, конечно, но по-другому никак.
Ребекка подходит к дверям, разделяющим «Хаген-Даз» и «Джерри», и все дружно приступают к плану Б. Мы тщательно его отрепетировали. Сьюз возвращается на исходную позицию, Дэнни и Улла занимают места рядом с ней. Они знают свои инструкции. Строго говоря, инструкция у них только одна: ни в коем случае не допустить, чтобы Синди обернулась. Она не должна видеть Ребекку.
– Так что, Синди? – громко восклицает Сьюз. – Сколько, вы говорили, у вас детей?
– Может, вам взять мои эскизы домой? – добавляет Улла, поднимая свой альбом. – Посмотрите внимательнее, выберите самые лучшие.
– О, только взгляните, – выдыхает Дэнни. – Вот здесь вы в моей куртке. Божественно!
– Какая прелесть! – восторгается Синди. – Можно ведь, да? Ой, до чего же я элегантная! У меня одна дочка, – добавляет она для Сьюз. – А у вас? У вас есть дети?
Ребекка стоит на пороге. Не машет, ничего не говорит. Просто стоит и ждет, когда ее заметят.
Я впиваюсь взглядом в Кори. Вот он слушает Таркина… смотрит на потолок… хмурится… А затем опускает глаза – и медленно белеет от ужаса.
Да. Он ее увидел!
В этот раз реакция Кори меня не разочаровала. У него отвисает челюсть, с лица отливают краски, будто он встретился со своим худшим кошмаром. Мне даже его жаль. Этот человек всячески старался избавиться от прошлого. Сделал пластическую операцию. Лгал насчет возраста. Бросил старых друзей. В общем, сделал все, чтобы прошлое начисто стерлось из его жизни. И вот оно здесь – стоит перед ним в длинном сиреневом платье, щуря кошачьи глаза.
Несколько секунд Ребекка буравит его хитрым насмешливым взглядом. А затем молча достает картонные таблички, которые мы для нее сделали, крупными буквами написав нужные фразы.
(Конечно, в «Одиннадцати друзьях Оушена» такого не было. Эту идею я позаимствовала в «Реальной любви». Сьюз предлагала дать этому плану условное название «Реальная Бекки», но я отказалась.)
На первой табличке написано просто:
«Здравствуй, Кори».
Ребекка держит ее пару секунд, а потом меняет на следующую.
«Давно не виделись».
Ее взгляд при этом становится другим – теперь она смотрит на Кори с неожиданной злобой. Затем Ребекка показывает третью табличку:
«Я хотела бы познакомиться с твоей женой».
Она многозначительно косится на Синди, и Кори против воли следит за ее взглядом. На шее у него начинает биться нервная жилка. Однако сказать он ничего не может, иначе Синди заметит. Его загнали в угол. Опять.
«Мы поболтали бы о прошлом. Или ты против?»
У Кори такой вид, будто его пытают. Хотя так оно и есть. И Ребекка наслаждается каждой секундой этой пытки.
– А у вас есть детские сады? Или как они здесь называются? – доносится до меня голос Сьюз. – В Великобритании так трудно устроить ребенка…
– А расскажите подробнее о ваших школах! – восклицает Синди, не обращая внимания на разворачивающуюся вокруг драму. – Знаете, Пейтон – очень талантливая девочка, я думаю, может…
«Так что насчет сделки?» – помахивает Ребекка табличкой, затем достает следующую:
«Ты ему должен, Кори. ДОЛЖЕН!!!»
А потом она демонстрирует табличку, которую мы не писали. Она поднимает ее, яростно сверкая глазами:
«Я могу превратить твою жизнь в ад. Я ХОЧУ превратить твою жизнь в ад».
Вот это да! Хотя… вполне заслуженно.
На лбу у Кори выступают вены. Он сжимает кулаки. Еще чуть-чуть, и он кинется на нее.
«Просто подпиши, и я исчезну из твоей жизни».
Ребекка смотрит на него долгим, тяжелым взглядом и начинает листать таблички быстро-быстро, словно колоду карт.
«Просто подпиши», «Подпиши документы, Кори». «Давай», «Подпиши, подпиши, подпиши».
Кори шумно дышит, словно готов взорваться.
«Подпиши документы», «Живо, Кори», «Подпиши», «Подпиши, подпиши, подпиши».
– Хорошо, – ревет он, словно рассвирепевший бык. – Я заключу эту чертову сделку. Дайте ручку.
Господи… Неужели?..
Я перехватываю взгляд Ребекки, и горло сжимает от наплыва чувств. Неужели получилось?..
Кажется, мы победили!
Ребекка бесшумно закрывает за собой двери, будто ее никогда и не было.
– Вот и славно, – непринужденно говорит Люк. – Очень любезно с вашей стороны. Давайте не будем затягивать оформление бумаг.
– Все хорошо, малыш? – спрашивает Синди, отвлекаясь на секунду. – У тебя такой странный вид. Что-то случилось?
– Все в порядке, – выдавливает он улыбку. – Просто хочу поскорее закончить с делами.
– Отличная идея, – чуть насмешливо соглашается папа. – Давайте пройдем к моим коллегам.
Кори покорно шагает к выходу. Я перехватываю папин взгляд – и ноги отчего-то враз слабеют. Не пойму, что это… Облегчение? Запоздалая истерика? Сомнение в успехе?
Синди болтает о многочисленных талантах Пейтон, а я смотрю на Сьюз… Потом на маму… и на всех остальных. Тарки. Дэнни. Уллу. Элинор. И наконец, Люка. Он торжествующим жестом поднимает чашку с кофе, словно предлагая безмолвный тост. Я невольно улыбаюсь во весь рот. Надо же, у нас получилось. В конце концов, после стольких испытаний мы выиграли.
Какие же мы молодцы!
Девятнадцать
Фонтаны «Белладжио» – это чудо! Да, знаю, из них сделали приманку для туристов, и на площади вокруг нас толпа зевак. Однако у меня такое чувство, будто мощные струи вновь и вновь взмывают лишь для нас десятерых. Будто это наша награда.
Мы стоим возле перил, выстроившись в ряд, как в конце фильма. В голове играет фортепианная музыка, все молчат, только смотрят друг на друга и улыбаются. Еще никогда мне не было так хорошо. Мы добились справедливости. И пусть Брент пока не знает (что даже забавно) – все это неважно.
Жизнь давно не была такой чудесной!
Мой план сработал идеально. Все прекрасно отыграли свои роли: от Таркина до Дженис. Особенно Дженис (представляете, она заперлась в кабинке женского туалета и начала громко стонать, а когда Лори ушла-таки за врачом, тихонько сбежала).
Распрощавшись с Кори и его супругой, мы решили отпраздновать победу. Я лично поблагодарила каждого. Все жутко смущались и торопливо пили шампанское. Заодно рассказывали, что именно у них происходило. А папа настойчиво расспрашивал, ведь большую часть времени он просидел в пустом номере. На десятый раз мама вспылила: «Еще скажи, что мы должны были для тебя снять видео!», а Люк иронично добавил: «Отличное вышло бы доказательство для обвинения в вымогательстве».
Я так и не поняла, пошутил он или нет. Впрочем, неважно. Документы подписаны. Брент получит деньги и сможет купить себе дом. Вот что главное.
Ребекки с нами нет. Она даже не попрощалась. Впрочем, неудивительно. И если честно, я рада, что так вышло. Надеюсь, наши дорожки больше никогда не пересекутся. Не хочу жить прошлым, надо двигаться вперед. Пора нам с Люком и Минни ехать домой. Не в Лос-Анджелес – в Англию.
Сьюз и Тарки тоже возвращаются. Заберут детей и сядут на первый же рейс. Назад – в Летерби-Холл, к реальной жизни. Тарки спешит воплотить свои планы, а Сьюз не терпится найти «Совиную башню». Она обещала каждую неделю подкармливать ее удобрениями. Так, на всякий случай. (Боюсь, как бы она не перестаралась и не угробила несчастное дерево.)
Нам с Люком надо упаковать вещи, сообщить в детский садик и переделать еще много дел, которые знаменуют начало нового этапа жизни. Пожалуй, чуть-чуть грустно… но так надо. В свете фонтанов я улыбаюсь Люку, и он обнимает меня за плечи.
В общем-то, теперь мы должны разойтись в разные стороны, унося свои миллионы. Вот только это не «Одиннадцать друзей Оушена», а реальная жизнь, и мы не можем уйти молча, не прощаясь, потому что у нас заказан столик в хорошем ресторане – Люку его очень рекомендовали.
Да и миллионов у нас нет.
Так что я переглядываюсь с мамой, она толкает папу в бок, а Дженис вытаскивает из кармана телефон.
– Самолет Мартина только что сел в Хитроу. Он скоро будет здесь!
Мартин, муж Дженис, прилетел на несколько дней, и они вчетвером с моими родителями хотят посмотреть виноградники Калифорнии. Им будет весело, заодно папа с мамой отблагодарят Дженис. Она заслужила.
– Идем? – спрашивает мама.
– Только сперва сфотографируемся, – командует Дженис. – Так, все выстраиваемся перед фонтанами!
Пожалуй, здесь начинается главное расхождение с фильмом. Не могу представить, чтобы Брэд Питт ловил туриста и протягивал ему фотоаппарат.
Потом мама хочет сфотографироваться вдвоем с папой, затем с Дженис, а я думаю, не попросить ли Сьюз щелкнуть меня с Люком, как вдруг замечаю неподалеку коренастого мужчину. Он ничем не отличается от других туристов, и я бы вовсе не обратила на него внимания, если бы он не разглядывал так пристально моего отца. Незнакомец поворачивает голову, на его лицо падает свет, и…
Я выдыхаю так громко, что Люк тревожно оборачивается.
– Гляди! Вот там! Это же Брент?
Мужчина испуганно пятится – значит, это и впрямь он. Брент мало изменился, только стал более морщинистым и грустным. А еще у него такой вид, будто он жалеет о том, что пришел сюда.
– Не уходите, пожалуйста, – торопливо говорю я, спешу к папе и дергаю его за рукав. – Папа, смотри, кто здесь!
Он оборачивается, и в его глазах расцветает удивление.
– Брент! Я и не думал…
– Ребекка прислала сообщение. Она сказала, что… – Брент хмуро трет лоб. – Сказала, что ты здесь. И еще много чего наговорила. Я толком и не понял.
К нам стягиваются все остальные, во все глаза глядя на Брента. Мы провели столько времени, пытаясь понять этого человека, – и вот он перед нами.
Выглядит, если честно, он так себе. Лицо одутловатое, глаза запали, а волосы поседели. Судя по всему, жизнь здорово его потрепала. На нем старая заношенная куртка, на спине рюкзак.
Он подозрительно косится на нас, словно ожидая подвоха.
– Ребекка рассказала о сделке?.. О деньгах? – осторожно уточняет папа.
Брент расправляет плечи и стискивает зубы. Наверное, это логично. На его месте я бы тоже не поверила. Потребовала бы сперва доказательств.
– Странно. С чего это Кори вдруг расщедрился? Я ведь приезжал к нему лет пятнадцать назад – и ничего.
– Брент, я понятия не имел, что ты обращался к Кори. Я бы никогда… Вот, сам гляди. – Папа достает из кармана копию соглашения. – Тебе вернут долг. И все будут в расчете.
Туристы напирают на нас, пытаясь пробиться к фонтанам, но мы не обращаем на них внимания. Все смотрят лишь на Брента, который изучает бумаги.
Он читает документы, наверное, раза три. Затем, кивнув, поднимает глаза.
– Ясно. Я понял. Можно оставить это себе?
Случайный наблюдатель подумал бы: до чего же черствый и неблагодарный тип! Вот только руки у Брента заметно дрожат. Он складывает листы, и бумага вдруг с треском рвется, но мы делаем вид, будто ничего не заметили.
– Конечно, – кивает папа. – У нас есть копия.
Брент тщательно сворачивает документы, запихивает их в рюкзак и снова молча на нас смотрит.
– Наверное… надо сказать тебе спасибо, а, Грэхем?
– Всем нам. Мы действовали сообща.
– Но кто вы такие? – удивленно разглядывает нас Брент.
– Друзья Грэхема, – отвечает Дженис.
– И Бекки, – вставляет Дэнни, а Улла кивает.
– Я свекровь Ребекки, – представляется Элинор.
– Это Бекс придумала, как прижать Кори, – хвастается Сьюз.
– Мы назвали себя «Одиннадцать друзей Бекки», – поясняет мама. – Как в том в фильме, смотрели?
– И кто из вас Бекки? – спрашивает Брент, и я неловко шагаю вперед.
– Привет. Я встретила вашу дочь, Бекку. В трейлере, случайно, я не знала, кто она такая. И она сказала отцу, что вас выселили… Тогда все и закрутилось.
– Мы хотели добиться справедливости, – вступает в разговор Дженис. – До чего же мерзкий он гад, этот Кори, уж простите за выражение.
– Вы что, из Англии? – все больше теряется Брент.
– Из Оксшотта. Но сразу же примчались на помощь! – горделиво заявляет Дженис. – Для Грэхема и Джейн – все, что угодно.
– И для Бекки, – добавляет Сьюз. – Это она все организовала.
– Без вас ничего бы не вышло, – торопливо уточняю я. – Вы все – молодцы!
– Но… – Брент опять задумчиво потирает лицо. – Зачем вам помогать мне? Я же для вас посторонний человек.
– Мы помогали отцу Бекки, – просто поясняет Дэнни.
– Тебе надо благодарить мою дочь, – вставляет папа. – Это целиком и полностью ее затея.
– И кстати, спасибо за ваш лозунг «Э или ЗБ»! – вдруг вспоминаю я. – Теперь это мой девиз по жизни!
Брент молчит. Он смотрит на нас, и на его лице – крайняя степень удивления. Наконец он вновь поворачивается ко мне.
– Юная леди, вам очень повезло с друзьями. Или им – с вами.
– Мне – с ними, – твердо говорю я. – Они удивительные.
– На самом деле это всем нам повезло, – говорит вдруг за нашими спинами Улла, и мы удивленно смотрим на нее. За весь день она не проронила и трех слов, не считая разговора с Синди.
– Еще как, – подтверждает Сьюз.
– Ну… Во всяком случае, главное, что мы добились успеха, – неловко пожимаю я плечами. – И вы приехали. Знаете, вы обязательно должны пойти с нами на ужин!..
Я снова поворачиваюсь к Бренту, но его уже нет. Что случилось? Куда он пропал?
Мы в замешательстве оглядываем толпу, но понимаем, что он уже не вернется.
Брент ушел.
* * *
Рекомендованный Люку ресторан оказался выше всех похвал. Мы заказали по стейку и порции жареного картофеля, а заодно каждое блюдо из меню на пробу. Официант подал чудесное красное вино, и после первого же тоста все счастливо выдохнули. Наконец-то все закончилось.
Эта поездка изменила нас к лучшему. Родители сидят бок о бок напротив Дженис, рассматривают фотографии на телефоне и строят планы на экскурсию. Мамина истерика прошла, как и не было. Мама поглаживает отца по руке, а он то и дело сжимает ей пальцы, словно не желая больше отпускать.
Элинор тоже успокоилась. Они с Люком обсуждают наш грядущий отпуск в Хэмптоне, а Дэнни то и дело встревает в их разговор, пересказывая какие-то сплетни, так что Элинор изредка фыркает со смеху.
Можно подумать, что Дэнни так сдружился с Элинор, чтобы втюхать ей коллекцию, запустить новую линию одежды и получить громадную прибыль… Однако дело не только в этом. Между ними двоими возникла подлинная связь. Они уже договорились, что все равно отведут Синди на бал Института костюма, потому что бедная девочка ни в чем не виновата. (Я, между прочим, тоже рассчитываю на приглашение.)
На Сьюз и Тарки любо-дорого смотреть. Сьюз стала самой собой: прекратила хмуриться, снова хохочет над разными глупостями. А Тарки – того словно подменили. Я все наблюдаю за ним, пытаясь понять, что не так – но безуспешно. Он стал совсем другим. Должно быть, папа посоветовал ему что-то вроде «Притворяйся и привыкай». Уж не знаю, настоящий ли это Тарки, или он надел маску (и понимает ли он сам, где проходит граница), – однако результат впечатляет. Из него выйдет потрясающий лорд!
– В следующем году мы высадим не меньше тысячи новых деревьев, – говорит он отцу. – Хотя Сьюз их даже не заметит.
Она, само собой, заливается краской и бормочет:
– Еще как замечу! Буду лично ухаживать за каждым. Обожаю деревья.
Тарки насмешливо улыбается, и она краснеет еще больше. Судя по всему, Сьюз призналась. Вот и славно. А то их «Совиная башня» все нервы мне вымотала.
Словно прочитав мои мысли, Сьюз толкает меня ногой под столиком. Мы обе носим ковбойские сапоги. Они такие удобные, что я, наверное, больше никогда не надену другую обувь. Дикий Запад навеки останется в моей душе. Эти кожаные жилеты, жара, пустыня, слепящее солнце, кантри-музыка и…
Кстати!..
– Люк! Забыла кое-что сказать, – громко говорю я. – Этим утром мы со Сьюз попробовали играть на банджо. У меня неплохо получается. Думаю, нам всей семьей стоит записаться на курсы.
– Что? – У него недоуменно ползут брови на лоб.
– Я ей говорила, что ты не согласишься, – смеется Сьюз, натыкая на вилку кусочек стейка.
– Люк, не гляди так, – парирую я. – Минни полезно играть на музыкальном инструменте. Чем плохо банджо? Мы могли бы даже организовать свою группу и зарабатывать уйму денег…
Букингемский дворец
«Сосны», Элтон-роуд, 43, Оксшотт, Суррей
Для миссис Люк Брендон
Уважаемая миссис Брендон!
Ее Величество весьма признательна вам за добрые пожелания в ее адрес.
Замечательно, что мистер Дерек Смит из Ист-Хорсли (ранее из Фулема) способен на столь выдающиеся поступки и уже много раз доказывал свою дружбу и преданность не только вам, но и всем окружающим.
Однако вынуждена с прискорбием сообщить, что в Великобритании не существует «внеочередной системы» присвоения дворянских титулов, а у Ее Величества нет «пары запасных медалей», чтобы она «вложила их в конверт для мистера Дерека».
От имени Ее Величества еще раз благодарим вас за письмо.
С уважением,Лавиния Коутс-Хорс-Беркли, статс-дама.Лондонское бюро «Хаммерсмит и Фулем», Таун-Холл, Кинг-стрит, Лондон.
«Сосны», Элтон-роуд, 43, Оксшотт, Суррей
Для миссис Люк Брендон
Уважаемая миссис Брендон!
Приятно, что бывшие жители Фулема нас не забывают. Искренне рады слышать о выдающихся достоинствах вашего друга Дерека Смита, прежде работавшего менеджером в банке «Эндвич». Судя по вашим рассказам, он весьма достойный человек, много лет одаривающий своей мудростью всех жителей Фулема.
Увы, в компетенцию общественного совета не входит раздача «каких-нибудь медалей» или «почетных знаков».
Благодарим за интерес к нашей деятельности и прикладываем брошюру о последних достижениях в области экологической переработки отходов.
С уважением,Элейн Паджетт-Грант,председатель общественного совета Хаммерсмита и Фулема.Садоводческий клуб «Шепот ветра»,
Олд-Ок-лейн, 55, Ист-Хорсли, Суррей
Уважаемая миссис Брендон!
Что за фантастическая история!
Как один из «приятелей» Дерека, не могу с вами не согласиться: он и впрямь замечательный человек. Рад слышать, что лорд и леди Клиф-Стюарт назовут в его честь целую аллею в своем парке. Он, само собой, это заслужил!
С радостью организую выездное заседание садоводческого клуба в Летерби-Холле в день открытия. Ваш чек с лихвой покроет все предстоящие расходы. Уверяю: Дерек ничего не пронюхает до того самого момента, пока вы не выпрыгнете из кустов с криком «Сюрприз!». Он наверняка будет в шоке! В общем, обещаю: буду молчать.
С нетерпением жду нашей встречи. А вы пока постарайтесь обойтись без новых приключений.
К вашим услугам,Тревор М. Фланаган, президент.P.S. Вы, случайно, не та самая Ребекка, которая постоянно влипает в неприятности в книге Дерека? Не волнуйтесь, ваш секрет в надежных руках.
Благодарности
Писать книгу – все равно что собираться в дорогу: нарезать бутерброды, выглядывать в окно и паниковать, мало ли куда заведет тебя путь? Я безмерно благодарна всем, кто сидел в моем «автодоме». Без вас ничего не вышло бы!
Мои британские попутчики: Араминта Уитли, Пета Найтингейл, Дженнифер Хант, Софи Хьюз, Никки Кеннеди, Сэм Эденбург и вся его команда, Гарриет Бортон, Линда Эванс, Билл Скотт-Керр, Ларри Финли, Салли Рей, Клэр Эванс, Элис Мерфи-Пайл, Том Чикен и его команда, Клер Уорд, Анна Деркач и ее команда, Стивен Малкахи, Ребекка Глиббери, Софи Мюррей, Кейт Самано, Элизабет Мерримен, Элисон Мартин, Катрина Вон, Джудит Уэлш, Джо Вильямсон, Брэдли Роуз.
И попутчики из Америки: Ким Уизерспун, Дэвид Форрер, Сьюзан Камил, Дебора Эрофф, Келси Тиффи, Авидех Баширад, Тереза Зоро, Салли Марвин, Шарон Пропсон, Лорен Новек, Бенджамин Драйер, Паоло Пепе, Скотт Шеннон, Мэтт Шварц, Хенли Кокс.
Примечания
1
Намек на песни Элвиса Пресли «Love Me Tender» и «Suspicious Minds».
(обратно)2
Намек на песню Элвиса Пресли «Blue Suede Shoes».
(обратно)3
«Бен и Джерри» – фирма по производству мороженого, названная в честь создателей компании.
(обратно)4
«Хаген-Даз» – сорт американского мороженого якобы датского происхождения.
(обратно)
Комментарии к книге «Шопоголик спешит на помощь», Маделин Уикхем
Всего 0 комментариев