«Славянская и Российская мифология»

Андрей Сергеевич Кайсаров «Славянская и российская мифология»

Вступление

Изустные предания, конечно, составляют драгоценный источник, но сами по себе они не могут никогда удовольствовать историка в полной мере. Сей требует еще, кроме всего того, неизменных памятников, избегших от опустошения времени. В учении о богах могут служить такими памятниками: сочинения, изображения идолов, священные в древности сосуды, храмы, обычаи, сохранившиеся доселе, и тому подобные предметы. Но всего этого у славян или вовсе нет, или есть очень немного. Сочинений о идолопоклонстве, писанных или современниками, или жившими скоро после них писателями, находится у них весьма мало. Но они имели стихотворцев, и притом во времена мрачнейшей древности. Это доказала нам недавно в России найденная песнь из двенадцатого века. Песнопевец упоминает еще в стихотворении своем о Бояне, который жил гораздо прежде, и еще более прославился в стихотворном искусстве. Но где его сочинения? Где сочинения, может быть, других еще многих писателей? И они равно поглощены всепожирающим временем; а гордый южный европеец3 мог предков наших называть варварами! Конечно, встречаются нам инде немногие и притом весьма рассеянные известия, которые однакож сообщают то одни только имена, то недостаточные и темные повествования. Тут нужен дух опытного критика, чтобы из этого хаоса образовать нечто целое. Изображения богов находили иногда, но не везде. В Прильвице вырыли великое множество; господин Маш подарил нам весьма важное описание их; но куда девались самые изображения? Они верно в руках частных людей, где не всякий может пользоваться ими. И в Госларе нашли истукан, который однакож давно уже без сомнения пропал. В Герлице, после многих поисков, увидели с досадою, что не осталось никаких памятников древнего богослужения; нашли только на одном доме льва и почли его за Флинца. В России все совершенно пропало, или по крайней мере до сих пор не обнаружилось. Может статься кое-что скрывается еще в углу какого-нибудь монастыря; но кому до того нужда? Предки наши весьма ревностно принялись за новую свою веру; они разбили, уничтожили все, и не хотели, чтобы потомству их остались признаки заблуждения, которому они дотоле предавались. Когда б сего не случилось, то можно б было соорудить музей из одних наших древних истуканов. Утвари, предметы богослужения, во множестве найдены с Прильвице, но они по большей части уже были испорчены. В Госларе и поныне еще можно видеть жертвенник Крадов, который будет мною описан в своем месте. Верно есть еще несколько таких любопытных вещей в доме какого-нибудь невежи, или суеверного человека, а это все равно, как если б их и вовсе не было. Храмов не только у славянских народов совсем не осталось, но у германских и других наций произошло то же самое, выключая одной Италии. Обычаев языческих славян сохранились еще некоторые остатки в России, Богемии, Польше и других местах. Без сомнения к тому, чтобы почитать их такими, потребно глубокое, основательное познание древностей. Кроме сих, хотя и недостаточных источников, есть у нас, россиян, еще два посторонние источника, состоящие в наших песнях и так называемых народных сказках. Невероятно, как в сих двух предметах находится сокровище не только для нашей мифологии, но и во многих других отношениях. Жаль только, что это сокровище долго пребывало в неизвестности не только у иноземцев, но даже и у соотечественников наших. Что касается до песней, то есть у нас многочисленные собрания их, которых число простирается до двенадцати книг. Но во всех сих изданиях, даже в самых новейших, нет ни одного критического замечания. Иностранная публика знает их только по немецкому переводу г. Доппельмейера. В русских песнях находится много характерического; на многих достался отпечаток седой древности; иные ж из них происходят вероятно из языческих времен, потому что в них упоминаются часто имена некоторых русских богов. Натурально, в них переменилось много от времени; но тем не менее остаются они драгоценны для россиянина, который из них познает характер и обычай добрых, мужественных своих предков. Другой источник составляют простонародные сказки, из коих некоторые в самом деле басни, а другие — небольшие рыцарские романы. Тут с патриотическим жаром повествуются деяния героев древности и мрачными красками изображается несчастие России под игом татар. Тем занимательнее для русской мифологии то, что в них нередко упоминается о древних божествах, чудесах, волшебницах и проч. Долго переходили они только из одних уст в другие; но в справедливости их ручается единогласие, с каким тысячи людей их рассказывают. Наконец собрал их г. Новиков, которому российская история и словесность многим обязаны, и издал их в шести частях под заглавием «Славянские сказки». Потом явилось еще другое собрание их, под именем «Русских сказок». Из них перевел некоторые г. Рихтер на немецкий язык в своих русских отрывках (Russische migsellen), хотя и вкратце, и с некоторыми отступлениями.

Сии и многие другие сокровища долго уже скрываются, будучи написаны не а'lа Voltairе, или а'lа Sterne, но а'lа… Что ж из того следует? — Что у россиянина в девятнадцатом веке нет еще совсем российской истории! Но он получит ее, получит под правлением кроткого Александра.

Прежде нежели скажем что-нибудь о судьбе славянской мифологии, заметим теперь нечто о самом богоучении со всевозможною краткостью.

I. Происхождение богов

Верно не было у славянина с самого начала столько богов, сколько наконец у него явилось. История человечества показывает нам, что до того еще, как человек не знал искусства делать себе изображения богов, чтил он некоторые предметы, предлагаемые ему природою. С удивлением взирал он на огненный шар, катящийся над его головою, стоял у порывистого ручья, шумно ниспадающего с горы в долину, чувствовал приятное дуновение воздуха, изумлялся, был вне себя от восторга; он не примечал, чтобы существо, подобное ему, всем этим управляло. Тут стал он в первый раз умствовать о чудном мироздании: солнце, вода, ветер — казались ему существами особенной и притом высшей, нежели он сам, природы. Изумление его перешло в почтение и боготворение. Не так ли думали персы и перуанцы? Не так ли и поныне еще думают самоеды и многие другие народы? Так думал и славянин, и боготворил огонь и воду. Сам. того не зная, познакомился он с чувствами зла и блага: иногда был он целый день несчастлив на охоте, а на другой день чувствовал он физическую боль. Он не усматривал тому причины, и думал, что есть какое-то злое существо, которое находит в том удовольствие, чтобы ему вредить. В другой раз поймал или убил он необыкновенно много дичи — душа его была отверста для радости; он столь же мало примечал тому причины и создал себе доброе божество. Так произошли у него Белбог и Чернобог, без сомнения древнейшие божества, какие знал славянин. Впоследствии ему не довольно было сего малого числа богов своих: он творил себе беспрестанно новых; каждая новая потребность приносила с собою новое божество, и таким образом произошло то множество, которое мы скоро увидим.

Общежитие породило гениев, конечно гениев по тогдашнему вкусу. Храбрость и благоразумие были [привлекательны; в людях, отличавшихся сими достоинствами, примечали какое-то сходство с вымышленными божествами; и так вообразили, что они им родственники. По тому самому в вышеупомянутой песне воинству Игореву и повествуется о внуках Дожбога. Таким же образом в этой песне Боян, древнейший известный русский стихотворец, именуется внуком Велеса.

II. Изображение богов

Простая жизнь доставляла грубому славянину много праздных часов — ему пришло на мысль испытать свои силы в образующих искусствах. Первое, в чем он здесь успел, было конечно не Медицейская Венера; но он может быть не меньше радовался своей работе, как Пракситель и Апеллис восхищались своими творениями. Скоро потом одушевил он свои идеальные божества, и тут стала уже некоторая система царствовать в его баснословии. Хотя славянин в образующих искусствах никогда не доходил так далеко, как греки и римляне, однакож нельзя оспорить у него некоторую степень совершенства. Истуканы, вырытые из земли в Прильвице, доказывают, что наши предки довольно были искусны, умев даже чертами лица изображать характер божества. О Световиде говорил нам Саксон Грамматик, что он имел вид глубокомысленный; Сива, по описанию господина Маша, отличалась приятною физиономиею, а Чернобог страшною и т. д. Что касается до вещества, из какого составлялись сии изображения, то это было дерево и металл. Из дерева были вероятно деланы все русские истуканы богов, так как и по большей части на острове Рюген. Для сего выбирали всегда самое крепкое дерево, потому что такие изображения долгое время были боготворимы на открытом воздухе. Что ноги Световидовы были сделаны из другого дерева, нежели самая статуя (см. ниже): то причина сему состоит вероятно в понятиях, какие имели люди о сем божестве. Из металла сделаны все истуканы, вырытые в Прильвице. Большая часть их составлены из смеси металлов и содержат много серебра, так что некоторые выдерживают пробу от двух до десяти лотов серебра. Впрочем сомневаюсь я, справедливо ли то, что истуканы Радегаста и Золотой Бабы вылиты были из золота. На всех изображениях, описанных господином Машем, находится везде имя божества, какое представляет изображение. Некоторые истуканы были вместе сделаны из дерева и из металла; так у Перуна, в Киеве, сделанного из дерева, были железные ноги. Вид истуканов был свойствен грубому народу, боготворившему сии изображения. Необыкновенною величиною старались всегда выражать силу божества; в Арконе большая часть богов были сплошь огромного виду, что у некоторых из них епископ Абсалон не мог жезлом своим достать до бороды. У немногих была одна только голова; но щедрые славяне дарили им по три, по четыре, даже и по пяти голов. Может быть хотели они через то изобразить всеведение богов своих, но верно не думали они никогда о святой Троице при образе Триглавы, хотя иные так и думали объяснить три главы сей богини.

Что касается до драгоценности изображений, то конечно, иное слишком увеличено, однакож вероятно, что славяне не упустили возможность как можно лучше украсить богов своих, к чему подавала им случай приобретенная ими на войне победа. А потому и не удивительно, если мы слышим, что у Перуна в Киеве был в руках луч молнии, украшенный драгоценными каменьями. При том же представим себе многочисленные войны, которые вели россияне не столь славно против греков; а во вторых великий дух гонения, оказанный Владимиром I против богов своих.

III. Храмы

Не вместе с происхождением истуканов произошли и храмы; давно уже определены были на то открытые поля и рощи. Обыкновение боготворить идолов в густоте лесов было так употребительно у славян, что даже когда боги их получили храмы, то они по большей части все еще воздвигаемы были в лесах. Может быть думали жрецы уединением и мраком тем сильнее разгорячить умы народа; но как бы то ни было, по крайней мере известно, что славяне поздно уже начали строить свои храмы. Первые храмы были только места, окруженные кольями; потом четыре столба накрылись кровлею и со всех сторон окружились завесами; наконец стали даже строить храмы из одного дерева. Сии храмы не так-то худо были строены, как некоторые думают. Саксон говорит нам, что храм Световида в Арконе был отделан весьма хорошо (ореr elegantisfmum), наружные стены украшались различными резными образами, хотя сия работа и показывала грубость народа. Внутри были стены обиты пурпуровыми коврами; там же находилось много рогов от разных зверей, покрытых резною работою и служивших для украшений храма. Как этот храм, так вероятно и многие другие были украшены; а только недостает у нас известий, чтобы распространиться о том несколько подробнее. Мы знаем достоверно, что храмы были богаты утварями; многие из них были золотые и серебряные, а другие из смешанного металла и притом высокой работы. Это видно в описанных господином Машем сосудах. В числе сих вещей можно заметить жертвенные чаши (paterae), тарелки, ножи, колокола и проч.

IV. Празднества

Верно, для каждого божества было назначено по одному или несколько дней для поклонения. Легко можно себе представить, что сии празднества происходили весьма странно, а доказательство сему увидим при описании Световида. Некоторые из сих празднеств, или лучше сказать, тень их осталась почти у всех славянских народов. Они выдержали столько перемен, что только взор критика может приметить истинное значение их. Так например: кто поверил бы, что русский Семик, этот любимый день наших крестьянских девушек, был некогда языческим празднеством? Но это действительно правда, что и доказывают песни, обыкновенно в этот день припеваемые, в которых встречаются имена некоторых богов. Много таких празднеств в России при царе Иоанне Васильевиче в 1551 году отменены на Стоглавом соборе и строжайше запрещены. Длугос, живший в пятнадцатом веке, утверждает, что и при нем еще было у поляков много языческих праздников; они посвящали на это особенную площадь, названную ими Стадо, на которой они совершали торжественные свои обряды. Нарусцевич объявляет нам, что иные из сих обычаев и поныне еще остались в Литве. В Мейсене, Лаузице, Силезии все еще празднуют какое-то мертвеннное торжество. В России также осталась тень сих обрядов. В Богемии всегда в этот день делают так называемого соломенного человека (Strohman), представляющего образ смерти; несколько детей выносят его торжественно из деревни, а потом сожигают. Песнь, какую дети пра этом поют, и подробнейшее описание сего празднества можно видеть в начертании г. Антона о обычаях древних славян (Antons Versuche uber die alten Slaven). В жертву приносили волов, а большею частию овец. Но что на жертву приносили людей (исключение некоторых случаев), это заслуживает точнейшего исследования.

V. Судьба славянской мифологии. Какие писатели занимались сим предметом

Наконец скажу слово и о судьбе славянской мифологии. Много известий о том давно уже находится у разных сочинителей, особливо в книгах Адама Бременского, Нестора, Гельмолда, Кранциуса, Саксона, Длугоса, Кромера и пр., но все только отрывками. Шедий написал книгу о немецких богах, где он также описал некоторых богов немецких славян. Книга его остается для нас полезна, ежели мы только будем смотреть на истины, а не на догадки, которыми книга его наполнена. Другая погрешность у него та, что перемешал он славянский народ вендов с вандалами. Шедий не первый был подвержен этой ошибке, а еще один живший до него писатель Кранциус. Михаил Френцель из Лаузица, в 1638 году написал в Виттембергском университете рассуждение о славянских богах; но он говорил только о некоторых и не упомянул даже о гораздо большей части их. Брат его Авраам Френцель распространился несколько подробнее; но это не много помогло нашей мифологии, потому что в так называемом комментарии его все только большею частью писано филологически, а при том оно для нас совсем почти не нужно. К каждой статье присовокуплено введение, в котором автор сожалеет о ослеплении славян; далее приведено множество изречений из Ветхого и Нового Завета; на конце находится исследование имени божества, и здесь, где можно иногда довольствоваться славянским словопроизведением, старается Френцель всегда примешивать что-нибудь еврейское или греческое. Вообще это целое творение еврейских и греческих слов очень пестро; но невзирая на то, все еще остается употребительным. В 1698-м году некто в Лейпциге, по имени Вагнер, сочинил рассуждение о идолопоклонстве древних жителей Миснии ("Dis-sertatio de idolaria veterum Mishniae incolarum"). Следовательно говорит он здесь о богах одной отрасли славянского поколения, и притом весьма коротко. Росс в своей книге о разных богослужениях в целом свете занялся столь обширным предметом, что не мог сказать много о нашей мифологии. В прибавлении Арнольда к его книге находится о славянских некоторых божествах более, нежели в самой книге, но и здесь все, так сказать, перебросано.

Монфокон в великом своем творении „Antiquite expliquee" хотя и дал место иным из богов наших, но он поставил их в числе немецких. Ту же ошибку сделал Бание в книге своей „La mythologie et la fable expliguees par l,histoire". Самуил Гроссер в своих лаузицких достопамятностях представил почти одни имена богов Лаузица с десятью рисунками их. Он служил впоследствии подпорою Монфокону и Бание. Андрей Маш сочинил описание священных древностей оботритов, найденных в Прилебице и происходящих, по его мнению, из храма Ретрского. Не лишне сказать, что это для нашей мифологии весьма важная книга. Конечно она не вовсе свободна от догадок. Например, сочинитель разделяет божества наши на богов и полубогов; а это ни что иное, как предположение; но кроме сего эта книга все еще сохраняет заслуженную высокую свою цену. Так происходило вне России с славянскою мифологиею; а в самой России: 1. В отечественной истории около 988 году, когда Владимир Великий ввел христианскую веру, говорили обыкновенно несколько слов о наших богах, и очень недостаточно. Как историки наши не имели целью останавливаться за сим предметом, то упоминали они большею частью об одних только именах славянских богов. Между тем: 2. Издан был словарь древнего русского суеверия; а наконец 3. Г. Попов представил краткий чертеж славянской мифологии. Хотя в двух печатных листах, однакож в нем находилось довольно пустого. Автор не упоминает даже об источниках, из которых он почерпал, считая это бесполезным делом. Как ни ошибочна и несовершенна книга сия; но она была так счастлива, что заслужила удивление Леклерка, который от слова до слова списал ее в своей «Российской истории». Но как очерк славянской мифологии показался ему слишком малым, а притом надобно же было наполнить шесть толстых книг, то присовокупил он нечто из китайской мифологии. Еще должен я здесь предостеречь от одной книги, переведенной с французского, под заглавием: „Religion der Moscoviten" (Francfurt und Leipzig, 1717). Тут встречаются изображения кошек, петухов и собак, которых выдают за древних русских богов; автор же — как он сам уверяет — получил все это из верных рук, а именно — от жида!

Такова была жалкая судьба славянской мифологии, как я принял намерение и с своей стороны помочь ей несколько; а вот и судейский приговор над моею собственною книжкою!

Одна только любовь к отечественной истории и всем частям ее побудила меня написать сии немногие страницы. На славу я не надеялся при начале, а тем менее надеюсь я на нее, когда моя книга уже написана. Я совсем не думаю, что оказал через то важную услугу; мне принадлежат только несколько мыслей и труды в перебрании некоторых фолиантов. Я воображаю только, что сберег несколько часов у любителя и будущего исследователя русских и вообще славянских древностей. Прочее — если произнесть строгий приговор — пусть назовут сбором. Но если ревностного друга истории, который притом еще незадолго перед сим отложил свою шпагу и в первый раз принялся за перо — если такого, говорю, пощадить хотят: то можно почесть маленькое его сочинение следствием благодетельного учреждения библиотеки в Геттингенском университете. Впрочем, каждому предоставлено говорить о том, что угодно. А если назвать это сбором, то я смело утверждаю, что с историею поступают не так, как с метафизикою; здесь, где важны только истины, нельзя наговорить столько много нового, как там, где все основано только на догадках. Алфавитный порядок избрал я, как способнейший для легчайшего обозрения. Вообще это не собственная мифология, а только один опыт ее. Наконец, что касается до языка, то прошу я, как чужестранец, прощения в тех ошибках, которые может быть случились здесь в рассуждении слова.

Лучше б было, может статься, если б я никогда не отважился писать на чужом языке, хотя и думал я через то оказать некоторым любителям истории славянских народов [услугу]. Но — lemal est fait! — и я теперь с хладнокровием должен ожидать, что может быть, несколько дней спустя по появлении этой книжки:

Nigram cito raptus in culinam

Cordyllas malida tegat papyro

Vel turis piperisgue sit cucullus.

Белбог

Самое имя означает бьлаго, то есть доброго бога. Говорят, что его изображали с кровавым, покрытым мухами лицом, на котором они питались. Это подало к тому повод, что иные называют его богом мух… Но это совсем несправедливо. Насекомые верно произошли от случая, а именно крови, которою славяне после жатвы обмазывали многих богов своих; или это служило символом доброго божества. Не означало ли это бога хранителя, каков у римлян Deus conservator? По крайней мере то известно, что славяне признавали его за источник всякого добра — это показывает имя его и показывают все авторы, писавшие о сем предмете***. На празднествах и пирах своих жертвовали ему славяне своих напитков (pateram consecrabant), в том мнении, что он дарует им всякое добро и защитит их от Чернобога, противоположного ему божества. По моему мнению, принадлежат оба сии божества к древнейшим, какие только были у славян. Человек познакомился с чувством физического зла и блага прежде, нежели с каким-либо другим. Он посмотрел вокруг себя — воображение создало ему два начала, или две причины сему, и он назвал их добрыми и злыми божествами. Так произошли персидский Оромас и Ариман, и таким же образом произошли, конечно, наши перводревние Белбог и Чернобог.

Буг

Некоторые писатели утверждают, что древняя река Гиланис, наш нынешний Буг, был боготворим славянами; другие еще далее простирают свои утверждения: они говорят, что теперешнее русское слово «бог» произошло от слова «Буг». Странное умствование, которое вздумал утверждать преизвестный Леклерк****! Неужели ж славяне, пока еще не пришли к реке Буг, не имели ни одного слова для означения божества, или даже об нем никогда не думали? Это опровергают имена древнейших славянских идолов Белбога и Чернобога. Окончание сих слов доказывает, что имя «бог» давно уже было в славянском языке; следственно христианские славяне не от реки заимствовали это имя, а воспользовались старинным своим словом. С сим согласны слова всех славянских народов. Следующее может служить доказательством. На русском «бог»; на польском, верхне-лаузицком, кассубийском, кроатском, силезском «бог»; на нижне-лаузицком «бог» (Bohg); на краинском «буг»; на богемском «бег» (Boh). Как же могли имена так согласоваться между собою, когда на берегах реки Буга поселилась одна только отрасль славян дулебы, а впоследствии другая отрасль их? Прочие славяне, жившие в Богемии, Мекленбурге и далее, может быть в первые времена не знали еще ничего о сей реке, а при всем том знали однакож имя «бог». По сему весьма вероятно утверждение г. Болтина, что эта река была так названа от сарматов, еще прежде, нежели славяне поселились на берегах ее. Другое затруднение, а именно: в самом ли деле приносили славяне жертвы рекам, можно решить из наших летописей, где сказано о киевских славянах: бяшу же тогда логани шруще езерам и кладеземъ и рощенямъ, якоже и прочий логани.

Вода

В Прильвице нашли статую с надписью «Вода». Как сей истукан был представлен вооруженным и с воинскими доспехами, то думали, что это изображение бога войны. По одному звуку сего слова, совершенно славянского, нельзя почитать его божество заодно с Одином и Гуденом. Водою назывался предводитель, чему служить может доказательством старое русское слово «воевода», т. е. военачальник или полководец. Не имели ли может быть славяне у себя храброго и благородного предводителя, о котором они и по смерти его думали, что дух его носится перед войском их? От уважения не много шагов до боготворения, а особливо у необразованного человека. Таким образом через несколько времени может быть признали героя божеством и преимущественно назвали его Водою.

Волхов, или Волховец

Летопись Новгородская рассказывает о сем Волхве много нелепого; например: что он был сын князя Славена, построившего будто бы город Славенск. Этот Волхв мог превращаться в диких зверей, и в таком виде плавал он на реке Мутной, которая после по этому чудовищу названа Волховом. Наконец говорит летописец, что демоны удавили сего чародея. Г. Ломоносов думает, что этот князь производил грабежи свои на воде, а потому и уподоблен диким хищным зверям.

Волос, также Велес

Волосу было предоставлено у русских владычество над скотом. Между нашими богами занимал он верно первое место после Перуна. Нестор сообщает нам клятву, которую давали перед Волосом, как богом скота. Эту клятву произносил Олег, когда сей великий князь был в Константинополе с войском своим, и заключал мирный договор с императорами Львом и Александром. Истукан Волоса был разрушен в Киеве вместе с другими идолами; но спустя еще долгое время, остались служение и образ его в Ростове; как наконец один монах по имени Авраам, низвергнул его, построил на том месте церковь и сделал прочих язычников христианами.

Волоты

Волотов сравнивают иные с греческими гигантами. Удачно ли сравнение, не смею решить.

Гадания

Так называются в России пророчества или предсказания. У славян было много таких гаданий, которым они слепо верили. С великим вниманием примечали они полет птиц, крик зверей, движения пламени и дыма, течение воды. Всякая малость могла ввесть в сомнение легковерных наших предков. Самый обыкновенный способ предсказания состоял в бросании некоторых дощечек, с одной стороны белых, а с другой черных. Кидали их вверх. И когда они падали на землю черною стороною, то предсказатели ожидали счастия; а в противном случае, когда белая сторона покрывала землю, то наверное ожидали они какой-нибудь беды. Когда ж число белых и черных сторон было-равно, то почитали себя довольно счастливыми.

Остаток сих предсказаний можно еще поныне видеть в России: стоит только заглянуть в наши деревни. Прекрасные сельские девушки, начинающие знакомиться с чувствами любви, берут во время святок зеркало, идут с ним при лунном сиянии на двор, глядят в него и думают увидеть будущего своего мужа. О вы, бывшие некогда влюблены! Признайтесь, не каждый ли предмет был для вас зеркалом, в котором вы видели образ своего возлюбленного? Не обвиняйте ж красавиц наших, не обвиняйте добрых наших предков: не они одни были так легковерны. Римлянин Гракх в последний день своей жизни не хотел сделать ни шагу из дома своего, когда во все утро нельзя было довесть куриц до еды.

Горыня

Из дошедших до нас славянских преданий (так называемых народных сказок) видно, что Горыня был витязь, повергавший целые горы на своих неприятелей. По своим подвигам получил он это название, происходящее от слова «горы».

Дажбог, также Дажба и Дашуба

Все сии три имени означают одно божество. В истории нет подробнейшего описания о сем божестве. Нестор говорит только, что Владимир Великий поставил образ сего божества в Киеве, пока он еще не обратился к христианству. Если делать заключение по имени, то, думаю, можно согласиться с мнением г. Попова и Гютри. Они думают, что славянский Дажбог соответствует Плутусу древних (по-русски «дать» и по-богемски «дата»). Однакож все это догадка, потому что ни одна летопись не говорит о том с достоверностью.

Детинец

Баснь, которую нам г. Попов рассказывает о сем городе, не подтверждается ни в какой летописи. Этот автор худо делает, что не сообщает нам, откуда он ее заимствовал. Однакож я расскажу ее теперь собственными его словами: По опустошении города Славенска язвою, славяне задунайские нашли его развалины и хотели там построить новый город. Старшие из народа собрались между собою и рассуждали, какое сему городу дать основание, то есть, как заложить и назвать его. Один из них думал, чтобы на другой день при восхождении солнца послать на дорогу отборных людей, и первый, встретившийся с ними, должен то да служить основанием городу, который и получит от него свое имя. Собрание приняло это предложение. И в самом деле на другое утро, по принесении богам жертвы, послы отправлены для исполнения своих поручений. Первый, попавшийся им в руки, был юноша. С ним-то возвратились они в город и представили свою находку собранию. Тотчас дано повеление, положить в основание города юношу, который и дал ему свое имя. Что это баснь и притом из позднейших времен, легко видеть можно, нотому что, сколько известно, никогда не было города по имени Детинец. Еще известнее то, что каждая крепость называлась самим именем. Это доказывает продолжитель Нестора и многие другие писатели.

Дидилия

Под сим именем поляки почитали богиню супружества. Они думали также, что при разрешении жен их от бремени она присутствует; а потому бесплодные жены приносили ей жертвы и молили ее о даровании им детей. Длугос называет ее Дзифилия. Френцель именует ее так же, а при том еще Цизою, производя имя ее от польского слова «циц» (грудь женщин); почему и называет он ее также хранительницею наследников.

Дидо — Дид

Г. Попов, а за ним и верный списатель его Леклерк, утверждают, что это был греческий антиерот. В доказательство сему приводят они одно место из русской простонародной песни, которая, хотя и подает повод к догадкам, однако все еще не служит доказательством. Попов говорит, что сему божеству поклонялись в Киеве; Нестор же и не упоминает об имени его; а Леклерк, недовольный тем, вздумал ещё утверждать, что он имел пребогатый храм в Киеве и во многих других местах; далее, что ему приносили множество жертв, и тому подобное, кому ж поверишь? Леклерку, или честному Нестору? — Кажется нет и нужды спрашивать.

Домовые духи

Домашние гении были разделены на два рода: находились добрые и злые духи. Почитали себя счастливыми, имея одного из первых у себя дома в гостях: тогда думали сии простые люди, все должно быть благополучно; лошади будто бы жирели, хлебные овины наполнялись и проч. Когда же приходил злой дух, то всякие, говорят, терпели от него беспокойства; даже неучтивость его могла до того простираться, что хозяин, наконец, принужден будет вовсе оставить дом.

Дон

Река Дон, славная теперь по своим храбрым козакам, была боготворима древними славянами, которые, как говорит предание, приносили ей жертвы.

Дубыня

В русских народных сказках назван так один витязь, употребивший дуб вместо оружия, от чего и получил он сие имя.

Зевана, или Дзеванна

Поляки почитали Зевану как богиню лесов и охоты. В каком виде ее изображали, о том ничего не известно. Истукан ее разрушен в Польше в 965-м году.

Зимцерла

О сем божестве нам столь же мало известно. По одному только словопроизводству утверждают, что она была богиня весны; потому что имя ее, говорят, составлено из слов «зима» и «стереть».

Змеи

О sanctas dentes, quibus haec nassuntur in hortis Numina! Кромер рассказывает нам, что змеи в Литве были боготворимы и считаемы за род пенатов или домашних богов. В жертву приносили им молоко и куриц, и строго запрещено было умерщвлять их. Преступники, в том обличенные, бывали наказаны тяжко, а иногда и смертною казнию.

Читатели извинят меня, если я на минуту удалюсь от своей цели, дабы вывесть на свет одну ложь. Г. Леклерк говорит, что и поныне еще некоторые звери почитаются святыми. Это неправда. Он был француз, а не знал этих стихов:

Rien n'est beau, que Ie vrai: le vrai seul est aimable;

Il doit regner partont, et mеmе dans le fable.

Во сколько ж более истина должна царствовать в истории? И это говорит человек в такой книге, которую он называет историею России; это говорит человек, который уверяет нас, что знает русские нравы и обычаи?..

Золотая Баба

Золотую Бабу боготворили на берегу реки Оби. Она получила это имя от позлащенного своего истукана. Ее представляли в виде женщины, с одним младенцем на коленях, и еще другим, стоящим подле нее. Сих детей выдают за внуков ее. Это подало некоторым причину думать, что Золотую Бабу можно сравнить с Изидою и почесть ее матерью богов. Но жаль, что сего доказать нельзя; по крайней мере это до сих пор еще не доказано: тем менее заслуживает вероятия мнение г. Френцеля, будто бы Золотая Баба начальствовала над деторождением. Во храме ее сокрыто было много музыкальных инструментов, которыми пользовались хитрые жрецы, дабы уверить народ, что истукан сам собою звучит. По сему и почитали это божество оракулом. В смутных обстоятельствах спрашивали у Золотой Бабы совета, и она говорила устами своих жрецов; или наоборот: как истукан был весь пустой, то жрецы говорили устами своей богини. В жертву приносили ей соболей и куниц, и одевали ее в сии кожи. При каждом жертвоприношении священники съедали мясо, а богине доставалась только кровь, которою обмазывали ей рот, глаза и другие части. Вера к сей богине была так сильна, что даже чужестранные путешественники приносили ей в жертву золото, серебро и другие, вещи по мере своего имения; ибо жрецы уверяли, что пренебрегший такое приношение заблудится на пути своем. Поэтому должна бы, наконец. Золотая Баба обогатиться; однако я думаю, что не взирая на множество жертв, гардероб на берегах Оби никак не мог сравниться в богатстве с лоретским гардеробом.

Кащей

Русское баснословие описывает нам его живым остовом. Говорят, что он страшно любил молодых девиц и похищал их от родителей. Но сего еще не довольно: иногда, как далее упоминает баснь, пропадали даже красавицы с новобрачного ложа и, наконец, были находимы в палатах Кащея. Ах! Не дай Бог мне дожить столь ужасных времен, где так дурно поступали с прекрасным полом! Это чудо в русском баснословии прозвано «бессмертным». Наконец он однакож умер, к счастию и спокойствию красавиц.

Кикимора

Кикимора между баснословными божествами России занимал ту же почти степень, какую Морфей у греков, с тем только различием, что русские представляли его себе ужасным привидением; а напротив того, греческий бог возбуждал кроткие, приятные сновидения.

Господин Болтин говорит: «Иные утверждают, что Кикимора-младенец, похищенный дьяволом из чрева матери, после как она его прокляла». Легко видеть можно, что эта баснь происходит из новейших времен.

Коляда

Коляда, говорят, стоял в Киеве и, по мнению Шерера, был бог празднеств. Другие, напротив того, признают в нем божество мира. Сии два мнения легко соединить можно, потому что без мира нет и никаких празднеств. Торжество его происходило 24 декабря и состояло в пляске и песнях, от которых есть еще поныне некоторые остатки в России. Г. Гютри приводит свое замечание, что этот праздник торжествовали у нас в тот же день, как и ювеналий у римлян.

Корша, также Хорс

Русское божество, коего изображение находилось в Киеве. Попов в своем кратком описании славянской мифологии, и Л в своей преобширной «Российской истории» утверждают о сем боге, что он был славянским эскулапом. Они не приводят других доказательств, кроме одного имени, которое, по мнению их, происходит от слова «корчить». Однакож послушаем, что о том говорит Леклерк: Le nom de tel Esculape derive du mot Kortschit, qui signifie restreindre, ranursir… les maux, sant doute, т. е. имя сего эскулапа происходит от слова «корчить», что значит сжимать, сокращать… боли, конечно. Кажется однако ж, как будто Леклерк для того остановился при своих точках, des maux по счастливому какому-то случаю объяли тут бедную его голову, и он — sans doute — не мог удержаться, чтоб [не] написать этого слова. Гораздо бы лучше было, если б он при мысли писать русскую историю, поставил хорошенькую точку.

Татищев доказывает, что Корша подобен был Бахусу. Но опять одна только догадка; и так нам нечего говорить о том утвердительно. Вообще должны мы, россияне, жаловаться несколько на древних наших летописцев, потому что они оставили нам темные понятия о нашей мифологии.

Кродо

По мнению Гроссера, поклонялись Кроду славяне, поселившиеся на Гарце. В Гарцбурге, за милю от Гослара, стоял истукан Кродов на высокой, лесом обросшей горе. Этот истукан представлял старика с обнаженною головою, который голыми ногами стоял на рыбе и опоясан был шерстяною белою повязкою, держа в одной руке колесо, а в другой сосуд, наполненный цветами и плодами. Арнольд говорит: значение того, что Кродо босыми ногами стоял на острой и скользкой рыбьей шелухе, было следующее: что саксонцы, т. е. венды, умели утвердиться прочно и невредимо на самых опасных местах. Шедий объясняет далее, что обнаженная голова означает усердное служение божеству, белая повязка — свободу, колесо — дружбу народа и единодушие против неприятелей. Иные утверждают, что Кродо представляет Сатурна, и хотят мнение свое доказать греческим словом «xgonos», время. Такое мнение легко опровергнуть можно. Если пришло уже на мысль словопроизводство, для чего не отыскивать корня имени в славянских наречиях? А как Арнольд, ссылаясь на Вормия, говорит, что Кродо был покровитель всякого зла и лукавства, и что при нем еще в Нижней Саксонии называли гнусного человека Kroden-duvel, то кажется я справедливо произвожу его имя от слова «краду», которое у русских, богемцев и сербов значит одно и то же. Это словопроизводство, кажется мне, гораздо натуральнее греческого. Император Карл называл нашего бога всегда dey grote Duvel tour Harzborg, и был величайший враг его, как г. пастор Мунд говорит в своем описании города Гослара. Изображение Кродово было найдено в Гарцбурге и отправлено в Гослар, где жертвенник сего божества и теперь еще виден в соборной тамошней церкви. Не знаю, пропал ли самый истукан; а постамент, на котором он стоял, находится при жертвеннике. И то и другое сделано из прекрасной бронзы и было хорошо позлащено, что и теперь еще довольно приметно. Жертвенник внутри пуст и четвероугольный, а сверху покрыт белою мраморною доскою, которая сделана уже в позднейшие времена, и на ней вырезан крест. На всех четырех сторонах находятся отверстия различной величины, из которых некоторые отделаны очень искусно; это заставляет думать, что сии отверстия некогда были наполнены драгоценными камнями. Жертвенник покоится на четырех маленьких человеческих фигурках, из коих у всякой длинная борода. Верно, представляют они жрецов. Когда идолослужение было строжайше запрещено и венды не так скоро могли с ним расстаться, то собирались они тайно в самых уединенных местах, дабы отправлять древнее свое идолослужение. От сего происходит верно та баснь, которую можно слышать на Гарце и в окодолежащих странах, что волшебницы — особливо 1 мая, in der Walpurgis Nacht — собираются еще на поле, а именно: auf dem grauen Brocken. Воспоминанием сего бесспорно служат известные танцы, под именем Hexen Tanse.

Купало

Также русское божество, коего истукан стоял в Киеве. Купало был бог плодов, и его причисляли к знатнейшим богам. В начале жатвы, то есть 24 июня, приносили ему жертвы. Тогда на полях сожигали большие костры; а юноши и девицы, цветами увенчанные и перепоясанные, плясали около огня при радостном пении; наконец, скакали они и гнали свое стадо через огонь; эти добрые люди думали через то обезопасить свое стадо от леших, или лесных духов. Доселе еще та святая, коей празднество торжествуется в сей день российскою церковью, сохранила от идола Купалы прозвание свое Купальница. В иных селах можно и поныне еще в этот день найти некоторое сходство с празднествами древних, и даже горящие груды дров доселе именуются купальницами.

Ладо

Ладо почиталась богинею любви и всех любовных удовольствий. Если сравнить ее с римским божеством, то это славянская Венера. Все безбрачные приносили Ладе жертвы, и думали через то получить себе щастие для будущего супружества. Главный кумир ее стоял в Киеве, а многие находились еще в разных других местах. Ей поклонялись молдаванцы и валахи. Имя ее часто повторяется в русских песнях и то же говорит Нарусцевич о литовских песнях. Что касается до этимологии сего имени, то думают иные, как например Шерер, что оно происходит от глагола ладить, поладить.

Леда

Опять догадки и заключения, все еще выводимые из имени обоими господами Поповым и Леклерком. Они думают, что у славян находилось военное божество, по имени Леда. Чем же они это доказывают? Словом «леденить». L'Etymologie est lonne, говорит Леклерк, Mars glace les cocurs d'effroi, то есть: этимология хороша, Марс заставляет сердца оледенеть от ужаса. Жаль только, что эта красивая этимология и все ее здания сами себя разрушают, потому что это вздор и никогда не было военного божества Леды. Кромер и Нарусцевич говорят, что Леда и Ладо были одно и то же. Ни у одного писателя, кроме Длугоса, не нахожу я, чтобы Леда была славянским Марсом. Сей говорит, конечно, что славяне испрашивали себе от Леды храбрости и победы над неприятелями; но тот писатель только слегка коснулся до славянской мифологии и даже выпустил Ладу, так что слова его в сем случае не могут служить доказательством.

Лелия, или Лелио

Лелио был, как его описывают, маленький бог любви, подобный римскому Купидону; также, как и сей, очаровывал он сердца; и как у этого, так и у него портил дела завистливый Дид. Мы уже знаем Дида в виде антиерота. Он Погашал огонь, возжженный Лелием. Некоторые русские песни доказывают, что русские больше любили Лелию, нежели Дида. Лелио был сын Лады.

Лешие

Лешие были лесные божества, или подлинные греческие Сатиры. Леших представляли себе в человеческих видах, с козлиными рогами, ушами и ногами. Удивительно без сомнения, как могло произойти такое сходство между славянским и греческим божеством. Описанное теперь изображение леших употребительно еще доселе у простого народа в России. Думали, что если они ходят по травам, то становятся малы наподобие травки; если же они гуляли в лесу, то ростом своим доставали вершины деревьев. Далее воображали, будто бы лешие звали людей в лесу знакомыми голосами, обманывали их таким образом и до глубокой ночи давали им блуждать по лесу, и наконец приводили их в свои пещеры и там щекотали их до смерти. Какой забавный способ умереть!

Макош или Мокош

Какую должность отправлял этот бог у русских, до сих пор еще неизвестно. Нестор не говорит об нем ничего более, как что Владимир Великий велел соорудить истукан Макоша в Киеве и приносить ему жертвы. Г. Гютри думал, что русский Макош был Магогом в Библии. Мы не имеем причин согласиться на это мнение, и я предоставляю другому исследовать, справедливо ли оно и много ли находится сходства между обоими лицами, кроме их имени? Макош называется иногда и Мокаша.

Марцана

Длугос говорит, что поляки усердно чтили Марцану, как богиню жатвы. Френцель напротив того утверждает, что Марцана была богиня смерти. Это мнение доказывает он следующими словами Шнейдера. Славяне (в Мейсене) по обращении своем в христианскую веру, в четвертое воскресенье поста наткнули на колья изображения Марцаны и Зивонии, с печальным пением и жалобным голосом носили их торжественно и наконец бросали в воду — предполагая, будто через то самое молодые жены становились плодородными, город очищался, и от жителей в том году отвращалась язва и другие прилипчивые болезни.

Гуагнини же сравнивает нашу богиню с Венерою. С кем согласиться? Можно бы тут спросить. Если словопроизводство в сем случае может дать объяснение, то Френцелево мнение кажется мне всех достовернее. По-русски «морю» (умерщвляю), по-богемски «мру» (умираю), «мрцаваи» (оледенеть, замерзнуть). Пусть это божество и было Венерою славян, как думает Гуагнини, или Церерою их, по мнению Длугоса; но для чего ж они сопровождали сие торжество печальными песнями, когда мы уже знаем по римской мифологии и по самому предмету, что обе богини приносили радость? Кумир сего божества вместе с другими был уничтожен в 965 году Мстиславом, обратившимся в христианскую веру.

Ния или Ниам

Ния как говорит Длугос, был бог преисподней, или греческий Плутон Поляки думали, что он хранитель душ, и потому молили его, чтобы по смерти уделил он хорошенькое местечко. Знатнейший храм его находился в Гнезене.

Ослад или Услад

Это имя производят от глагола «усладить»; и по сей причине утверждают, что Услад был бог пиршеств. Кумир его принадлежит к тем, которых Владимир I велел воздвигнуть в Киеве, а потом уничтожить.

Перун

Перун был первый бог наряду тех, коим россияне поклонялись. Думали, что дождь, молния и все другие воздушные явления ему подвластны. Особенно утверждали, что он повелевает громом, от чего и получил он свое имя, потому что Перун на всех почти славянских наречиях означает гром. Словом: это был римский Юпитер. Еще в 980 году великий князь Владимир I приказал в России соорудить истукан Перуна, а именно в Киеве среди двора своего на берегу реки Буричева. Нестор описывает истукан его следующим образом: Перун был сделан из дерева, голова его из серебра, а борода из золота. Другие летописи присовокупляют: ноги у него были железные; а одною рукою держал он камень в виде молнии, украшенной драгоценными каменьями. Следственно Перун наш был не таков, каким описал его сочинитель книги «Религия москвитян»; а именно: этот любезный автор лишил его не только бороды, но и рук, и ног, а вместо всего этого пожаловал ему кошачью рожу с разинутым рылом.

Беспрерывный, неугасимый огонь пылающего дуба горел перед ним, и смерть была наказанием того жреца, по неосторожности которого угасал священный огонь. Попов говорит, что Перуну посвящали также волосы с головы и из бороды, если нечего было другого приносить в жертву. Также посвящали ему целые леса, где под смертною казнию запрещено было рубить дрова. Френцель говорит, что древние прусаки, почитавшие равномерно Перуна, имели обыкновение приносить ему в жертву белых коней; кроме того, посвящали они ему кровавые жертвы — пленных своих неприятелей, между коими взятый в плен неприятельский предводитель почитался за лучшую жертву. Даже латыши сохранили еще у себя Перуна, под именем Поркана, из древней своей мифологии. Они также приносят ему жертвы, но в густоте лесов своих, и еще поныне гром называется по латински «перконе». Российский великий князь Владимир I до принятия им христианской веры, был, кажется, ревностный почитатель Перуна; ибо кроме в Киеве [поставленного] изображения сего идола, приказал он дяде своему Добрыне Никитичу, бывшему посадником в Новгороде, и в сем так же городе соорудить истукан его. Сей поставил Перуна на берегу Волхова. Но как в этом мире все подвержено перемене, то Перуну определено было дожить до конца своего царствования в России. В 988 году, когда Владимир принял христианскую веру, повелел истребить все кумиры, то Перун, как важнейший из богов, получил и большее наказание перед прочими богами. В Киеве привязали его к лошадям, и таким образом тащили по городу до реки, а между тем двенадцать молодых людей били его палками, потом бросили его в реку и сделали конец его славе. О новгородском Перуне рассказывают нечто более. Процессия была здесь та же, что и в Киеве; только Новгородский Перун различался от первого тем, что он до глубины сердца проникнут был своею участью; и в то время, как его влекли по городу (говорит летопись, сочиненная одним монахом), не мог он удержаться, чтоб не воскликнуть громко: «О горе мне! вчера еще меня почитали, а нынче посрамляют!» Когда с мосту низвергли его в реку, то, говорят, поплыл он против стремления воды, бросил от себя палку и вскричал: «Граждане новгородские! Это оставляю вам в память мою!» Известно даже по сим летописям, что многие жители, как в Киеве, так и в Новгороде, крайне были недовольны уничтожением — главного своего идола, потому что иные, говорит Нестор, следовали за ним со слезами. По сему легко можно догадаться, что палка и голос происходили от них. Наконец, утомясь от плавания, Перун пристал к берегу в некотором удалении от Новгорода. В память сего на том месте построен был монастырь, названный Перунским. Некоторые русские летописи повествуют, что долгое время потом юноши новгородские собирались в известный день и били друг друга палками; они утверждают, что это было сделано в воспоминание брошенной Перуном палки.

Петерей говорит, что наместнику стоило великого труда разнять их и восстановить спокойствие.

Проно, также Прове и Прово

Проно был преимущественно у варгских славян почитаем, как бог правосудия. Шедий говорит о нем, что он стоял на столбе, держа в одной руке разорванный камень плуга, который, по мнению Шедия, служил знаком невинности, а в другой — копье, на котором утверждено было небольшое знамя. Голова его была обвита венком, из-под которого высовывались длинные уши; на ногах же были у него сапоги, украшенные колокольчиками. Шедий вздумал произвесть имя его из одного греческого слова. Это можно простить филологическому духу того века, в котором он жил, где все старались выводить из еврейского или греческого. Я думаю, что Френцель гораздо справедливее рассуждает, производя оное от славянского слова «право». Жрецов сего божества называет Шедий Михеи. Далее утверждает он, что славянский бог Проно был король древних германцев, Бренн, которого стали боготворить по смерти его, и много еще тому подобного. Но все это можно без ошибки почесть бреднями.

Главный кумир Пронов находился в Алтенбурге. О судьбе сего идола известно нам то, что алтенбургский епископ Герольд низверг его и собственною рукою подал пример, чтобы срубить и сожечь потом лес, который был посвящен Прону.

Посвист или Похвист

Как русские, так и поляки думали, что Посвист божество бури. Г. Маш ошибается, утверждая, будто бы Погода и Посвист одно и то же, потому что оба сии божества в одно время были у поляков, и еще поныне масовяне называют большой ветр Похвисцием, следовательно Погода остается греческим Зефиром, а Похвиста мы можем сравнить с Эолом.

Погода или Догода

Погода был бог прекрасной погоды и нежного, приятного ветерка. Это славянский Зефир. Я не нахожу, чтобы Погода был в России известен; но поляки и венды поклонялись ему. Вестфаль описывает его человеком с остроконечною шапкою, из которой высовываются два бычачьи рога. В правой руке был у него рог изобилия, лежавший у него на груди, а в левой — посох. Это изображение не сходно с кумиром, найденным в Прильвице. Имена, какие дают иногда сему божеству, как Догода и Погода, ложны, потому что они в славянских наречиях неизвестны. Между утварями, найденными в Прильвице, были также следующие вещи: жертвенный сосуд, чаша и нож Погоды.

Полелья

Полелья был сын Лады и бог супружества. Это доказывает и его имя, означающее такого, который по Лелии следует» Уже выше было упомянуто, что Лелия представлял славянского Купидона. Преемник Купидона бывает по большей части Гименей или Полелья.

Как мы это мнение о должностях сих двух божеств у славян неоспоримо доказать можем древними русскими народными песнями, то утверждаю я, что мнение некоторых польских писателей, равно как и ученого г. Маша, сравнивающих сии два божества с Кастором и Поллюксом, совсем несправедливо.

Полкан

Баснь дает ему вид человека с головы до пояса, у которого однакож прочая часть тела подобна лошади. Этот Полкан, или полуконь (столь часто встречавшийся в русских сказках) не есть ли Центавр древних? Говорят, что он был весьма силен и бежал очень быстро.

Поренуч

Саксон Грамматик повествует нам, что кумир Поренуча стоял на острове Рюгене в городе Карензе. У этого истукана было четыре лица на голове, а пятое на груди, коего чело держал Поренуч левою, а подбородок онаго правою рукою. Какое божество был Поренуч, о том мнения различны. Френцель думает, что он был бог беременных. Шварц, напротив того, заключает, что поклонялись ему, как покровителю мореплавания, потому что он находит в имени его сходство с названием славной некогда Рюгенской гавани.

Поревит

Поревит также стоял в Карензе. Образ его представляется с пятью головами. Мы не знаем, какое собственное было дело Поревита. Ни Саксон Грамматик, ни Шедий не говорят о том ничего. Напротив того Френцель утверждает, что он был бог дэбычи, и производит имя его от славянского слова Поривац, похититель, которого мнения держится и Гроссер.

Радегаст

Это было божество оботритов, или мекленбургских славян. В правой руке держал он щит, на котором изображена была черная волевая голова, а в левой копье. Голова его покрыта была шлемом, на котором стояла птица с распростертыми крыльями. Какой он был бог, того мы не знаем. Шедий опять находит в нем какое-то сходство с герульским королем Радагазием; а потому думает он, что сей король был обоготворен по смерти своей; однако это нещастная догадка, и Шедий также худо, как и я, умел доказать свое мнение. Между найденными в Прильвице кумирами случилось также изображение Радегаста, и притом жертвенный сосуд, две чаши, два ножа и колокол.

Ругевит

Истукан Ругевита стоял на острове Рюгене в городе Карензе. Саксон говорит, что сей истукан находился в середине города, и что вместо стен окружали ее пурпуровые ковры. По описанию Саксона, этот кумир сделан был из одного дуба и представлял чудовище с семью лицами, которые все были на шее и соединялись наверху в одном черепе. На поясе висело у него семь мечей с ножнами, а осьмой, обнаженный, держал он в правой руке своей. Этот последний меч был так крепко пригвожден к руке, что ее надобно было вместе отрубить, дабы снять с истукана меч. Величина и толстота его были необычайны, так что епископ Абсалон, поднявшись даже на пятки, едва мог достать до подбородка жезлом своим, который он обыкновенно носил с собою. Рюгенцы думали, что он подобно Марсу, был бог войны.

Истукан Ругевита был истреблен Абсалоном, равно как и другие изображения рюгенских идолов. Ему отрубили ноги, и он с треском обрушился на землю. Жители воображали, что боги их станут сопротивляться: однакож и без этого обошлось. Ругевита потащили из города, между тем как на нем стоял епископ Свен. Шедий, которому всегда хочется утверждать что-нибудь, и здесь также утверждает, что Ругевит был Ругеланд, сын Алимера, оботритского короля. Кажется нет нужды доказывать, что это; утверждение вовсе неосновательно.

Русалки

Это были русские нимфы и наяды. Баснь говорит, что на них были зеленые волосы, и что оне чрезмерно любили качаться на ветвях дерев. Этот предрассудок, обновляемый теперь преданиями, так укоренился в уме простолюдина, что сей и теперь еще верит, будто бы видел иногда своих русалок на берегу реки, чешущих зеленые свои волосы. Конечно, теперь уже мало таких премудрых людей в России.

Световид, также Святовид и Святович

Когда в девятом столетии бешенство навязывать другому свою веру господствовало еще неистовее, нежели ныне в некоторых землях, то бывали такие люди, которые с опасностью жизни путешествовали в отдаленные страны, превозносили там свое исповедание веры и смеялись над теми, которые были другого мнения. Разумеется, что таким образом не много можно наделать; а если начнем смехом, то кто знает, не кончится ли этот смех когда-нибудь слезами? А потому многие из сих людей должны были часто за смех свой заплатить жизнью. Другой способ проповедовать был хотя так же нелеп, но учтивее первого, а именно: проповедовали, не зная что проповедуют, такого-то роду был проповедник, один монах из Корвея, которого завела христианская ревность на остров Рюген. Он учил бедный слепой народ славянский, проповедовал ему, но не о Христе, ниже об истинном боге, а о каком-то трупе, которым его монастырь имел счастье пользоваться; и эти мощи назывались Sanetus Witus. Он рассказывал простякам множество чудес, наделанных святым его Витом, — чудес, которых идолу их Прону никогда и на ум не приходило делать. Тогда славяне вдруг чувствуют уважение к святому Биту и почитают его за высшее существо. Они делают его верховною главою прежних богов своих, воздвигают ему статуи, строят храмы и учреждают в честь его празднества и жертвоприношения. Так произошел наш Святовид, и такие-то проповеди усердного монаха! Главный храм, равно как и главный истукан его находились в городе Арконе. Саксон Грамматик описывает нам истукан его следующим образом: это громада сверхчеловеческой величины с четырьмя головами на стольких же шеях, из которых две обращены были к груди, а две к спине, но так, что одна из двух голов смотрела направо, другая ж налево. Черты на всех лицах означали глубокомысленного человека. В правой руке держал он рог, составленный из разных металлов и наполненный вином, а левая была уперта в бок, как бы представляя лук. Одежда его висела ниже колен, ноги были сделаны из другого дерева и так искусно соединены с коленами, что без точнейшего исследования нельзя было того приметить. Истукан по-видимому стоял на земле, потому что основание его было так глубоко в землю вкопано, что совсем его не видно было. Храм Световида был деревянный и возвышался на равнине; стены храма были снаружи украшены всякими картинами, и одна только дверь служила к нему входом. Внутренность имела два отделения: первое окружалось пурпуровою стеною, другое состояло из четырех столбов с прекрасными завесами, и здесь-то находился идол. Тут висели также его седло, узда и меч. В храме было также от диких зверей много рогов, которые видом и украшением своим обращали на себя внимание. Саксон все это сам видел а потому и нет никакой причины сомневаться в истине сего описания.

Световид почитался у славян Оракулом. Со всех сторон стекался к нему славянский народ; вера к нему распространилась по всем отраслям славянских поколений; только в России и Польше не нахожу я, чтоб имя его было известно. Все другие славяне, выключая сих только, посылали в Аркону дань свою, так как некогда правоверные христиане посылали в Рим свою Петрову монету (Peterspfennig). Иноземные купцы, приходившие в Аркону, должны были платить идолу часть своих товаров; даже король датский Свен Отто подарил ему золотую чашу высокой работы. От сокровища Световидова содержаны были триста всадников с стольким же числом лошадей. Когда у рюгенцов была война, то сии всадники отправлялись в поход, и вся добыча, полученная ими на сражении, принадлежала Световиду. Кроме сих лошадей держали еще белого коня, принадлежавшего собственно лицу идола, который, по словам жреца, ездил на нем иногда против неприятеля, Для того и показывал жрец в иное утро, как этот конь устал от дальней тяжелой езды. Сего коня употребляли также на то, чтобы узнать предстоящую судьбу при каком-либо предприятии. А именно: когда думали начать войну, то втыкали в землю перед храмом три пары кольев крестообразно. Жрец подводил к ним коня, и если он правою ногою перепрыгивал через них, то это служило добрым предвещанием; а в противном случае опасались какой-нибудь беды. Сам жрец кормил этого коня, и он только один имел право иногда на нем выезжать. Это животное почиталось столь святым, что не дерзали сгибать у него ни одного волоса ни в гриве, ни в хвосте. Теперь доходим мы до праздников, весьма пышных и великолепных, которые учреждаемы были в честь Световиду. Главное торжество происходило ежегодно после жатвы; тогда стекалось обыкновенно великое множество народа, который приносил идолу первенцы собранных плодов. За день до того жрец должен был сам выместь храм, не переводя однакож дыхания; и каждый раз, когда ему надлежало перевесть дух, он должен был выйти из храма, дабы великое божество не осквернилось дыханием смертного. На другой день начиналось торжество. Священник осматривал сперва рог; бывший в руке Световида; и ежели он еще был наполнен вином, то предсказывал он благословенную жатву на будущий год; противное ж тому случалось, когда рог был вовсе пуст. По окончании сего первого торжественного действия выливал он старое вино, наполнял рог снова и давал отведывать идолу; но как вино никогда не нравилось Световиду, то он сам опоражнивал рог, наливал его снова и опять вкладывал ему в руку.

Потом являлась новая процессия, то есть каждый год приносили в жертву Световиду сладкий пирог. Жрец становился за ним, и если пирог был так велик, что за'ним жреца не видно было, то думали, что это приятно для божества; а в противном случае жрец увещевал народ приносить в будущий праздник гораздо больший пирог, и все богослужение оканчивалось новым увещеванием пребыть навсегда верными служению Световида. Тут начинали пировать и почитали за грех, если кто не хотел много пить. По сему видно, что предки наши еще издревле были bons vivans — добрые хлебосолы. Кумир Световида вместе с другими изображениями рюгенских идолов разрушен епископом Абсалоном, чему Саксон был очевидным свидетелем. Это случилось в 1169 году, а что всего достопамятнее, в самый день святого Вита июня 15 числа.

Семаргл

О сем божестве ничего почти неизвестно. Мы знаем только то, что кумир его находился в Киеве.

Сива

Сива была богиня плодов [балтийских славян], которые почитали ее божеством плодородия и жизни. Изображали ее в виде нагой девицы, у которой голова была украшена венком. Волосы ее висели до колен; в правой руке держала она яблоко, а в левой виноградную кисть. Главный истукан ее находился, как говорят, в Рацебурге. И в Прильвице нашли ее изображение; однако это совсем различно от тех описаний, какие находятся о сем семействе; а именно, ее представляли не нагою, а одетою. Г. Маш замечает, что черты ее лица приятны и ласковы, а это согласно с описанием всех других авторов. Это божество было известно у поляков; они называли Сиву Зизiе и почитали богинею жизни. Нарусцевич называет ее оживляющим духом и сравнивает с Венерою, хотя Длугос и ни слова не говорит о сходстве двух богинь.

Что оба сии имена Сива и Зизiе однозвучны, это можно тотчас слышать, когда знаешь, как слова выговариваются на польском языке. Притом же первое имя пишется Сиве.

Сильный бог

Этот сильный бог, по словам Раича, был представлен в виде пресильного человека, державшего в одной руке копье, а в другой шар. У ног его лежала человеческая и львиная голова. Г. Гютри утверждает, что Сильный бог был славянским Геркулесом. Это самое имя его доказывает.

Стриба или Стрибог

Долго не знали, какое божество Стрибог; но теперь мы знаем из песни Игореву воинству, что он был бог ветров, потому что их в сей песни называют внуками Стрибога.

Святибор

Сербские славяне чтили Святибора, как лесное божество. Подле Мерзебурга посвятили ему лес, в котором под смертною казнию запрещено было рубить не только целое дерево, но даже срезывать малейший сучок. О виде истукана мы ничего не знаем; а только нам известно, что около 1008 года как истукан, так и лес был срублен епископом. Имя его составлено из двух слов: «святый» и «бор» или лес.

Триглава

Триглаву изображали как женщину с тремя головами, держащую в руке половину луны. Стетинские славяне и многие другие поклонялись ей. Один из храмов ее стоял возле Бранденбурга на Гарбургской горе. В сем божестве, говорят, есть некоторое сходство с Дианою Тривиею (Diana Trivia, покровительница дорог). Ей посвящена была черная лошадь, которую, так как и световидова коня, вопрошали в смутных обстоятельствах, и это животное также должно было отвечать ногою.

Тризна

Слово Тризна означает день, установленный в память умершего. Так например, великая княгиня Ольга отправляла Тризну по смерти супруга своего, великого князя Игоря, за которую древляне дорого заплатили. Но как праздновали эту Тризну, мы сего не знаем; ибо в русских летописях нет никакого о том описания. Нестор говорит следующее о радимичах, вятичах и северянах: если кто-нибудь из них умирал, то праздновали они в честь ему Тризну; потом воздвигали большой костер, клали на него мертвое тело, сожигали оное и собирали кости в сосуд. Сии сосуды или урны ставили по дорогам на столбах. Такой обычай продолжался еще во время Несторово у вятичей.

Флинц

Флинц, как говорят, был бог лаузицких славян. Он означал у них образ смерти, а изображали его различно. Иногда представляли его остовом, с левого плеча висела у него мантия, а в правой держал он длинный шест, на конце которого находился факел. Тут Шедий отступает от других писателей, утверждая, что это не факел, а наполненный воздухом свиной пузырь. — На левом плече у него сидел лев, который двумя передними ногами опирался в голову, одною же заднею в плечо, а другою в руку остова. Славяне думали, что этот лев принуждает их к смерти.

Другой способ изображать его был такой же, только с тем различием, что представляли его не остовом, а живым телом. Есть еще третье изображение Флинпа, о котором говорит Росе: это истинная картина маленького и толстого сатаны, имеющего большие когти на руках и ногах. Такое изображение, как говорит г. Антон, который без сомнения видел это изображение и сообщил нам рисунок оного, уверяет, что это ничто иное, как лев, служивший прежде вывескою. Френпель, увидев его, так же может быть пожаловал его в боги и через то ввел Гроссера в заблуждение. Г. Антон утверждает даже, что Флинц никогда не существовал, потому что имя его совсем не славянское. Славяне может быть имели бога, который соответствовал описанию Флинца; но верно звали его иначе. Как Засская летопись об нем говорит, что он был так назван по камню (Flinten tein), на котором он стоял, то можно без сомнения согласиться с г. Антоном, что не венды, а германцы его так называли. А что он даже никогда не существовал в числе богов, это такое дело, которое требует дальнейшего исследования, и на что первый обратил наше внимание достойный автор опыта о древних славянах. Шедий думает, что имя Флинц происходит от Влицлава, который был королем Герульским. А как ничего нет губительнее времени, то у Влицлава отняли сперва несколько букв от его имени, и незнающие писатели подарили ему после взамену другие — так и произошло имя Флинц. Что касается до места, на котором стоял Флинц, то Симон в летописи Эйленбургской говорит, что оно находилось недалеко от Лейпцига под тенью прекрасной липы; а Гроссер утверждает, будто бы вероятнее, что это место было вблизи Будислина при селе Эне, на одном от разных камней взгроможденном холме.

Царь Морской

Царя Морского, или повелителя морей можно по справедливости сравнить с Нептуном. Имя его встречается весьма часто в русских простонародных сказках, которые из древности еще до сих пор сохранились. Нептун имел своих Тритонов — так я нашему Царю Морскому были подвластны морские чудища.

Чернобог

Этот бог был противоположен Белбогу; его почитали злым божеством, так как Белбога добрым. Дабы примирить его, приносили ему кровавые жертвы; мольбы, к нему возлагалые, были печальны, и часто заключали в себе ужаснейшие заклинания. Я уже сказал, что в честь Белбогу во время пиршеств всегда посвящали чашу и кругом ее разносили; то же бывало и в честь Чернобогу. Шедий говорит нам, что это происходило ради примирения: pateram consecrabant, omnem prosperam fortmain a bono Deo, adversama malo dirigi putantes — «Они посвящали чашу, думая, что всякое благополучие зависит от злого». — Это случилось и с тою старою доброю католичкою, которая посвятила архангелу Михаилу и дьяволу, каждому по восковой свече, и на вопрос пономаря, для чего она это делает, отвечала: «Вить не узнаешь, с кем по смерти познакомишься». Петр Албин в летописи Миснейской говорит: славяне для того почитали Чернобога, как злое божество, что они воображали, будто всякое зло находится в его власти, и потому просили его о помиловании; они примиряли его, дабы в сей или будущей жизни не причинил он им вреда. Весьма вероятно, что впоследствии времени нашлось много божеств, которым придано было это имя. То же самое подтверждает г. Маш, отличный своими исследованиями в славянском баснословии. Он сообщает нам изображение такого истукана, который стоял в храме Ретрском, и которому, говорит он, поклонялись венды. А именно: это вылитый из металлической смеси лев, который представлен сидящим на задних ногах. Челюсти у него отверсты, уши круглы — словом: художник (говорит Маш) постарался сколько возможно представить грозный и страшный образ, дабы живее изобразить зловредное божество. Служение, воздаваемое Чернобогу, сперва отменено в Саксонии во время царствования императора Лотария. Говорят, что после бывший епископ алтенбургский Вицелин тем весьма прославился. Сия эпоха случилась в 1534 году.

Чудо Морское

Под властью Царя Морского, о котором мы говорили несколько выше, было множество таких чуд. По всему вероятию заключать можно, что они подобны были морским чудовищам, Тритонам. Изображали их в самом страшном виде, и поныне еще сохранилась русская пословица, напоминающая о страшном виде cих морских богов.

.

Чур

Чур был у русских то, что Терминус (божество границ) у римлян. Римский бог, изображаемый сперва четырехугольным камнем, впоследствии времени получил однакож голову; а наш, Терминус, напротив того, остался навсегда безголовым, и Чур все остается чурбаном, каких и ныне еще находится множество на полях наших.

Ютрабог

Френцель думает, что Ютрабог соответствует Авроре и производит имя его от слова «утро». Но мне кажется, невзирая на справедливое производство сего слова, что это божество ничто иное, как самый Белбог, в чем также согласны Шедий и Росс.

Яга Баба

Многие писатели утверждают, что Яга Баба славянская Беллона. Римская Беллона, как известно, была изображаема воинственным божеством, управлявшим колесницею и конями Марса; но в славянской мифологии пожалуйте не ищите таких прелестных изображений воинственной богини. Наша Беллона, признаться, играет ту же роль, только совсем в другом костюме. Древнейшие русские повести описывают нам ее гнусною, сухощавою старухою, высокого росту, с костяными ногами, и пр., и пр., и пр. Экипаж ее совершенно соответствовал красотке, которая в нем ездила: это была ступа, которую богиня погоняла пестом железным, находившимся у ней в руках. В тех же сказках замечательны еще следующие стишки:..

Баба Яга,

Костяная нога,

В ступе едет,

Пестом погоняет,

След помелом заметает.

Оглавление