Тюльпанные эльфы Английские народные сказки
Пер. Н. Будур
Тюльпанные эльфы
На Западе Англии, неподалеку от Тайви, жила одна добрая старушка. Ее домик стоял на краю эльфийского поля, где в траве виднелись зеленые круги. Сейчас люди говорят, что эти «волшебные кольца» появляются от того, что эльфы ловят жеребят. Поймают и скачут на них круг за кругом всю ночь. Так говорят люди. Но старушка думала иначе. Ее чистый домик стоял в чудесном саду, полном благоухающих цветов. Там росли лаванда и мальва, лилии и розмарин, левкои и гвоздика, незабудки и рута. Но лучше всего была большая клумба тюльпанов, за которой старушка особенно ухаживала. Когда расцветали тюльпаны, не было человека, который, проходя мимо, не остановился бы на них полюбоваться.
Эльфы очень любили старушку и ее сад!
Однажды летней ночью, когда воздух был напоен ароматом белой сирени, что росла у старушки под окном, ее разбудили странные звуки. Сначала она подумала, что это ухает в ветвях вяза сова, но вскоре поняла, что не под силу хриплой сове издать столь нежные звуки.
«Да это похоже на колыбельную», — удивилась старушка и заслушалась волшебной музыкой.
Но потом она решила встать и посмотреть, что происходит в ее саду. Озаренные бледным светом луны, яркие тюльпаны покачивали своими головками в такт прелестной мелодии. Казалось, что и сами они тоже поют.
То же самое повторилось и на вторую, и на третью ночь. Тут уж старушка поняла, в чем дело. Эльфы приносили к ней в сад малышей и укладывали спать в тюльпаны: по одному эльфийскому ребенку в цветок.
— Они убаюкивают своих малышей, — растроганно прошептала старушка. — Тсс! Да вот и они сами, мои дорогие! Эльфийские детишки уже заснули, и взрослые эльфы отправляются погарцевать на мое поле.
И она была совершенно права.
Это совсем не жеребята вытаптывали круги на зеленой траве, а сами эльфы, когда под звуки волшебной музыки кружились в танце. Но лишь только на востоке начинала алеть заря, эльфы спешили к старушке в сад за своими детишками, а затем становились невидимыми и исчезали.
— О, Господи! — удивилась старушка. — Да эльфы целуют своих малышей, прежде чем вынуть их из цветков! Как же они любят их!
Вскоре она заметила, что тюльпаны не вянут так быстро, как другие цветы в саду. Ей казалось даже, что они вообще никогда не отцветут. А в один прекрасный день, когда старушка наклонилась над тюльпанами, она вдруг заметила, что от дыхания эльфов они стали еще краше и чудесно пахли — как лилии и розы.
— Никто не сорвет теперь ни одного тюльпана в моем саду, — решила старушка. — Даже я сама. Пусть цветут на радость эльфам!
Шел год за годом.
И старушке пришло время умирать. Это был печальный день для ее сада, и тюльпаны повесили головки.
Им и вправду было отчего горевать, потому что сад перешел в другие руки. Его новому владельцу и дела не было до эльфов и их малышей. Он ухаживал за садом только из-за плодов и ягод. Паи с крыжовником, малиной и сливами получались необыкновенно вкусными!
— Не стоит вам собирать крыжовник раньше времени, — сказал как-то новому хозяину сада его сосед. — Это принесет вам несчастье. Эльфы не любят, когда забирают их добро.
— Эльфы? Что за ерунда? — засмеялся хозяин сада.
— И вы решили выкопать все тюльпаны? Старушка очень их любила. А что вы хотите там посадить?
— Я собираюсь сделать там грядку петрушки, если уж вам так интересно!
— Петрушки? О Боже! Да разве вы не знаете, что это дурная примета? Я слышал только об одном человеке, который решился посадить грядку петрушки. Сразу же после этого он заболел и умер.
— Что за глупости! — фыркнул новый хозяин сада.
И он выкопал все тюльпаны, а на их место посадил петрушку. Но эльфы рассердились и засушили ее, а заодно и весь старый сад. Очень они обиделись.
По ночам они больше не баюкали своих малышей на тюльпанной клумбе, но люди слышали, как иногда они пели неподалеку. Но теперь они приходили на могилу старушки, и песня их была грустной и печальной. Они всегда пели в ночь перед полнолунием.
Никто не ухаживал за могилкой старой женщины, но она никогда не зарастала. Как она ухаживала за тюльпанами эльфов, так и они теперь присматривали за ее могилой. Никто не сажал там цветов, но по ночам всегда распускались на могилке любимые цветы старушки: розмарин и левкои, лаванда и незабудки, душистый горошек и руга.
Что здесь правда и что ложь, не знаю.
Но легенду эту все ж вам доверяю.
Черри из Зеннора
Старый Хани жил с женой и детьми в маленьком домике из двух комнат и «спальни» на скалистом берегу Тририна в Зенноре. У стариков было шестеро детей. Жили они, как умели, но не очень-то хорошо — было у них всего несколько акров тощей земли, на которой и овца не смогла бы прокормиться.
Вокруг домика валялось множество ракушек, и как будто бедное семейство ело только морские гребешки да устриц. Но по будням на обед у них была рыба с картошкой, а по воскресеньям изредка — свинина с подливкой. Белый хлеб же пекли на Рождество и на Пасху.
Зато дети были пригожи и здоровы. Одну из дочерей звали Черри. Она бегала быстро, как заяц, и очень любила пошалить да пошутить.
Приехал как-то в город сын мельника, привязал свою лошадь, а сам отправился разузнать, не повезет ли кто зерно на мельницу. А Черри тем временем вспрыгнула на лошадь и поскакала к скалам. Сын мельника пустился за ней в погоню, но Черри доскакала до скалистого утеса, на который уж лошади не взобраться, спрыгнула на землю и стала перепрыгивать с камня на камень — тут и гончей за ней не угнаться, не то что сыну мельника.
Подросла Черри, стала девушкой на выданье, но не радуется больше Черри. Год за годом обещала ей мать новое платье, чтобы могла она пойти на ярмарку и на гуляния, но все не было у семьи лишних денег. Не в чем было Черри пойти ни в церковь, ни к подружкам, ни куда еще ходят молоденькие девушки.
Исполнилось Черри шестнадцать. Одной из ее подружек купили новое платье с лентами и кружевами, и она ходила в нем в церковь в Нанкледери. Девушка рассказывала об этом Черри и еще о том, как многие парни хотели проводить ее после проповеди домой. Очень расстроилась Черри. И сказала матери, что решила пойти поискать работу в деревнях в долине Тоуднека и Зеннора. Может удастся заработать денег и купить нарядное платье, как у других девушек.
Попросила тогда ее мать поискать сначала работу в Тоуднеке, чтобы могли они видеться хоть изредка по воскресеньям.
— Ну уж нет, — возразила ей Черри. — Никогда не буду я работать в деревне, где коровы жуют веревку от колокольчиков, а люди каждый день едят рыбу с картошкой, а по воскресеньям — пай с угрем. [пай — Пирог]
И в один прекрасный день собрала Черри свои вещи, завязала их в узелок и собралась идти искать работу. Она обещала отцу, что постарается устроиться поближе к дому и почаще навещать родителей. Старик Хани просил остерегаться пиратов да разбойников, но Черри не очень-то обратила внимания на его слова.
Она пошла по дороге на Людгван и Гюлвал. Как только печные трубы Тририна исчезли из вида, испугалась она и хотела уж было вернуться домой, да передумала и пошла дальше.
Добрела она до Перекрестка четырех дорог у Леди Даунз, села на камень у обочины и заплакала, как будто навсегда уходила из дому.
Выплакалась она и решила, что лучше всего ей сразу же повернуть домой.
Вытерла глаза, подняла голову и вдруг видит — идет к ней незнакомый джентльмен. Никак не могла она понять, откуда он взялся — ведь всего несколько минут назад дорога на Даунз была пустынной.
Джентльмен пожелал ей «доброго утра», спросил, как пройти в Тведнак, а потом поинтересовался, куда Черри путь держит.
Черри отвечала, что только сегодня ушла из дому, чтобы найти себе работу, но неспокойно у нее что-то на сердце, и потому решила она вернуться к родителям.
— Вот уж не думал, что мне так повезет, — сказал джентльмен. — Я как раз ищу девушку, чтобы она присматривала за домом.
И он рассказал Черри, что у него умерла жена, оставив ему сынишку, прелестного мальчика, за которым она могла бы присматривать. Она очень ему подходит. Опрятная и симпатичная. Он, конечно, заметил, что платье — заплатка на заплатке, но сама она свежа, как роза, и вся морская вода не могла бы сделать ее чище. Бедняжка Черри только отвечала на такие его речи «Да, сэр», но сама не понимала и половины сказанного. Мать научила ее отвечать так, когда к ней обращался священник или другой какой джентльмен, а она — прямо как сейчас! — не понимала, о чем они с ней толкуют.
Незнакомец сказал, что живет неподалеку, чуть в сторону, в низине, что работы у нее будет мало — подоить корову да приглядеть за ребенком. И Черри решила пойти с ним. По дороге он так приветливо говорил с Черри, что девушка не заметила, как прошло время и куда они шли.
Но вот они пошли по темной аллее, сквозь ветвистые деревья которой не мог пробиться ни один солнечный лучик. Кругом были зелень и цветы, а в воздухе витал медовый аромат шиповника и жимолости, а над головой покачивались красные яблоки.
Они подошли к ручью, в котором текла хрустальной чистоты вода. Было очень темно, и Черри недоумевала, как же им удастся перебраться на другой берег. Но тут джентльмен обнял ее за талию и перенес через быстрый поток, так что она даже ног не замочила.
Аллея становилась все темнее и темнее, все уже и уже, и казалось, что они идут все время вниз и вниз. Черри держалась за руку джентльмена и думала, что с таким добрым господином готова идти хоть на край света.
Они прошли еще немного, и джентльмен открыл калитку в прекрасный сад.
— Вот, милая Черри, тут мы живем, — сказал он. Черри не могла поверить своим глазам — она никогда не видела места красивее. Многоцветье трав и прелестные цветы, свисающие с ветвей всевозможные фрукты… Кругом порхали птицы, распевающие звонкие песни. Она вспомнила, как бабушка рассказывала ей о волшебных садах Дивного народа. Может, она в одном из них? Да нет, ведь эльфы и феи малы ростом, а этот джентльмен был не ниже священника.
К ним навстречу бежал маленький мальчик с криком «Папа! Папа!».
Ребенку, судя по его росту, было года два-три. Но было во всем его облике что-то взрослое — глаза ярко блестели и были очень пронзительны. Как говорила Черри: «Кого угодно переглядит».
Но не успела Черри заговорить с ребенком, как появилась высохшая старуха с ужасным лицом, схватила мальчика за руку и утащила его в дом, бормоча проклятия. Напоследок старая карга успела, однако, одарить Черри убийственным взглядом.
Хозяин заметил, что девушка приуныла, и объяснил, что эта старуха — бабушка его покойной жены, у нее отвратительный характер и, как только Черри освоится в доме, карге придется уйти.
Наконец, когда девушка насмотрелась на чудесный сад, хозяин повел ее в дом, а там было еще прекраснее. Вокруг цвели прелестные цветы и отовсюду струился свет, хотя солнечные лучи сюда не проникали.
Тетушка Пруденс — так звали старуху — уставила стол всевозможными яствами, и Черри отлично поужинала. Потом ей приказали отправляться в постель, в комнату на верхнем этаже дома, где спал и мальчик. Пруденс наказала Черри все время держать глаза закрытыми, даже если она не будет спать, чтобы не увидеть того, что ей не понравится. И она не должна разговаривать с ребенком ночью. Зато встать ей надлежало на рассвете, отвести мальчика к источнику в сад, умыть его и смазать ему глаза мазью из хрустальной баночки, которую она найдет в расщелине в горе. И она ни в коем случае не должна мазать свои глаза этой мазью.
Затем Черри должна позвать корову, подоить ее и дать кружку парного молока мальчику на завтрак.
Черри просто распирало от любопытства, но каждый раз, когда она начинала расспрашивать ребенка, он останавливал ее: «Я все расскажу тетушке Пруденс».
Рано утром, как ей было приказано, Черри проснулась, и малыш отвел ее к хрустальной чистоты источнику, который бил из гранитной скалы, увитой плющом и поросшей красивым мхом. Она тщательно умыла ребенка и смазала ему глаза, но вот коровы видно нигде не было. Тут малыш сказал, что Черри должна позвать ее.
— Пру, пру, пру! — позвала Черри, как всегда делала это дома.
И тут же из-за деревьев вышла красивая большая корова и остановилась на дорожке рядом с Черри.
Не успела девушка прикоснуться к вымени чудесной коровы, как в подойник ударили четыре струи молока. Вскоре ведро было полно. Черри налила в кружку мальчика молока, и он тут же выпил его. Корова ушла в лес, а Черри пошла в дом, чтобы узнать, что ей делать дальше.
Старуха Пруденс накормила Черри вкусным завтраком и задала работы на кухне — вскипятить молоко, сбить масло и отчистить песком тарелки и миски, И еще приказала Черри не совать нос куда ни надо, не ходить на другую половину дома и не пытаться открыть запертые двери.
На второй день, когда Черри управилась со своей работой, хозяин попросил ее помочь ему в саду собирать яблоки и груши да полоть лук и порей.
Черри очень обрадовалась, что не будет за ней приглядывать старуха, ведь тетушка Пруденс глаз с девушки не спускала, даже когда вязала, и все ворчала:
— Так я и знала, что приведет Робин дурочку какую из Зеннора. Лучше было бы для обоих, если б убралась она отсюда восвояси.
Черри хорошо работалось с хозяином. Когда она заканчивала полоть грядку, он целовал ее, чтобы показать, как доволен.
Через несколько дней старая тетушка Пруденс повела Черри на ту половину дома, где никогда она не бывала. Они прошли по длинному темному коридору, а затем старуха приказала девушке снять башмаки. Они вошли в комнату со стеклянным полом, а вокруг на полках да и на полу стояли обращенные в камень человечки, большие и маленькие. У некоторых были отрублены руки, а некоторые были целы и невредимы.
Черри заявила старухе Пруденс, что ни за что на свете не пойдет дальше.
Сначала она подумала, что попала в подземный мир Маленького Народца, где лишь один хозяин был похож на обычных людей, но теперь поняла, что попала к колдунам, которые превратили всех этих людей в камни. Она слышала о них в Зенноре и знала, что в любой момент они могут съесть ее.
Старуха Пруденс стала смеяться над Черри, а затем стала подстрекать потереть вон ту шкатулку, что похожа на маленький гроб на шести ножках, пока не увидит в нем свое лицо. Черри решила не показывать, что ей страшно, и принялась тереть гробик, а старуха все хихикала да подбадривала:
— Так, так, так! Быстрей! Сильней! Три!
Под конец Черри устала, но вдруг случайно потерла край шкатулки. О, Матерь Божья! Коробочка издала такой ужасный замогильный звук, что Черри решила, что сейчас все каменные человечки проснутся, и от ужаса упала замертво.
Хозяин услышал весь этот шум и прибежал в комнату со стеклянным полом. Он очень рассердился на Пруденс и выгнал ее, а сам отнес Черри на кухню и дал ей каких-то капель.
Когда девушка пришла в себя, она никак не могла вспомнить, что с ней случилось, но точно знала, что случилось что-то ужасное.
Зато теперь ей жилось лучше — ведь старухи Пруденс больше не было в доме. Хозяин же был с ней так добр и ласков, что целый год пролетел как летний денек. Время от времени хозяин куда-то уезжал, а когда возвращался, много времени проводил на таинственной половине дома. Черри слышала, как он разговаривает там с заколдованными человечками.
У Черри было все, что душа пожелает. Но она не чувствовала себя счастливой. Ей хотелось узнать побольше об этом колдовском месте. Она поняла, что именно мазь делает глаза ребенка такими блестящими и странными, и он видит то, что ее глаза не видят. И она решила помазать и свои глаза этой мазью. Помазать во что бы то ни стало!
На следующее утро она умыла мальчика, помазала ему глаза и подоила корову, а затем послала ребенка нарвать букет в саду и быстренько мазнула себе самый краешек глаза. О, ее глаз чуть не выжгло от этого снадобья!
Черри поспешила к источнику промыть глаз — и что же она там увидела! На дне родника резвились сотни маленьких человечков, по большей части леди. И вместе с ними играл ее хозяин — такой же кроха, как и остальные эльфы. Теперь все вокруг выглядело иначе — везде были маленькие человечки: они прятались в цветах, горевших бриллиантами росы, перепрыгивали с ветки на ветку, бегали и резвились в траве.
Хозяин не вылезал из воды целый день, а вечером подъехал на коне к дому — в своем прежнем обличье джентльмена. Он сразу прошел на заколдованную половину, и вскоре оттуда донеслись звуки прелестной музыки.
Утром хозяин уехал на охоту, а вечером, не обращая внимания на Черри, прошел в свои комнаты. Так продолжалось несколько дней подряд, и наконец Черри не выдержала.
Она заглянула в замочную скважину и увидела, что ее хозяин поет вместе со множеством леди, а одна из дам, разодетая как королева, играет на гробике.
На следующий день хозяин решил собрать фрукты, и Черри помогала ему, но когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, девушка оттолкнула его и закричала, что пусть он целуется с маленькими человечками, с которыми играет в воде.
Хозяин тут же понял, что Черри помазала себе глаза волшебной мазью.
Он очень расстроился и сказал, что она должна вернуться домой к родителям, что он не потерпит, чтобы за ним подглядывали, и что теперь ему придется послать за тетушкой Пруденс.
Задолго до рассвета на следующий день хозяин пришел за Черри, взял ее за руку, прихватил с собой фонарь и приказал ей идти с ним. На прощанье он подарил Черри много платьев и много чего Другого.
Они шли и шли и все в гору, по узким тропкам. Когда они вышли на ровное место, брезжил рассвет. Хозяин поцеловал Черри и сказал, что они должны расстаться из-за ее любопытства и что в будущем, если она будет себя хорошо вести, он вернется за ней в Леди Даунз.
С этими словами он исчез.
Тут взошло солнце, и Черри увидела, что сидит на гранитном валуне, посреди болота, а вокруг ни души, и от чудесного сада не осталось и следа.
Долго сидела девушка в печали на болоте, а потом решила идти домой.
Родители решили, что Черри давно уже умерла, и, увидев ее, испугались и приняли за привидение. Черри рассказала, что с ней случилось, и сначала никто ей не поверил, но она так часто рассказывала свою историю и совсем ничего в ней не меняла, что под конец ей поверили все.
Говорят, что с тех пор Черри слегка повредилась в уме и до самой своей смерти в ясные лунные ночи ходила в Леди Даунз, но хозяин так и не вернулся за ней.
Эльфы-труженики
В детстве мне часто приходилось гостить у моего дяди, старого Яна Друли, который жил неподалеку от замка Барлоу под Арлингтоном. От былого величия остались лишь полуразрушенные стены, но замок был известен еще в те времена, когда в каждом графстве Англии был свой король.
Но как бы то ни было, в дни моего детства там обитали фэйри и мало находилось охотников пройти вблизи того места после наступления темноты.
Однажды случилось дедушке моего дяди, Чолсу Пакхэму (я слышал эту историю великое множество раз от своей няни), вместе со своим другом пахать неподалеку от замковых руин, как вдруг услышал Чолс странный шум под землей, как раз на их пашне.
— Погоди-ка, Гарри, — сказал дедушка моего дяди. — Ты слышал этот шум?
— Да, а что это было?
— Может, фэйри?
— Ну что ты такое говоришь! Всякие колдуны и волшебники исчезли давным-давно! А фэйри однажды явились в Иерусалим, но были они человеческого роста, да и случилось это сотни лет назад.
Но пока они вели такие речи, под землей вновь раздался шум, и Чолс услышал:
— Помогите! Помогите! Помогите!
Само собой, он здорово струхнул, но у него хватило сил спросить, что фэйри от них хотят.
— Я пекла хлеб, — отвечал тоненький голосочек, — и сломала Лопату, на которой отправляла в печь хлеб. И не знаю, как мне вытащить их наружу.
«Наружу, — подумал Чолс. — Скажи уж лучше, под землю», — но вслух ничего не сказал. Он знал, что в беде надобно помогать любому живому существу, а потому ответил:
— Давай сюда лопату, я попробую ее починить.
Как сказано, так и сделано. Дождей тогда почти не было, и земля вся растрескалась от жары. И вот в одну из таких трещин просунулась маленькая лопата, не больше ножа для сыра. Чолс с трудом мог сдержать смех, потому что такой лопаткой и пирожка не достанешь, но он уважал чужие обычаи и потому достал из своей сумы оловянный маленький гвоздик и нож, который решил использовать вместо молотка, на собственном колене починил лопатку и опустил ее обратно в трещину.
Гарри в этот момент поблизости не было, но, когда он вернулся, Чолс рассказал ему, как было дело. Гарри лишь недоверчиво покачал головой и заявил, что Чолсу все это лишь привиделось, ибо говорил же их приходской служка, что все эти фэйри — детские выдумки и нет на свете никаких эльфов и фей.
Но что бы кто там не говорил, а на следующий день в поле, когда Гарри вновь куда-то отлучился, Чолс услышал знакомый голосок:
— Повернись!
Он не так сильно испугался на этот раз и очень обрадовался, когда, обернувшись, увидел целую кружку домашнего свежего пива.
«Ну и ну!» — подумал дедушка моего дяди и осушил кружку.
Более вкусного пива пробовать ему в жизни не доводилось. Он хотел было показать Гарри кружку, но стоило ему лишь подумать об этом, как глиняная посудина выпала у него из рук и разбилась на сотню мелких кусочков, так что Гарри лишь посмеялся над Чолсом в очередной раз.
Но за то, что Гарри не верил в них, фэйри наказали его — он заболел, чувствовал ужасную слабость и не мог ничего есть. Ни один врач не был в силах ему помочь, Гарри худел и бледнел и вскоре умер. Смерть явилась за ним как раз в тот час, когда на поле слышались голоса фэйри и когда сам Гарри жестоко насмехался над ними.
Старшему брату бабушки моей жены тоже довелось встретиться с фэйри, и он говорил, что лучше бы ему никогда не видеть их. Вот как это случилось.
Джеймс Меппом — а именно таково было его имя — был мелким фермером и сам обмолачивал свое зерно. Его амбар стоял на отдалении от других домов, на самом краю деревни, и по ночам эльфы приходили туда помочь ему обмолачивать рожь и пшеницу. Каждое утро Джеймс с удивлением замечал, как много они успевали сделать за ночь.
Но Джеймс Меппом считал, что это все очень странно, и решил однажды вечером посмотреть, что за помощники у него появились, и спрятался за необмолоченными снопами в амбаре. Он пролежал там довольно долго, но ничего не происходило, а за день Джеймс очень устал, и ему хотелось спать. Он уже собрался было выбраться из своего укрытия, как у самого амбара раздался шум. Он затаился, поглядывая украдкой из-за скирды снопов, и вдруг увидел, как в амбар каким-то образом — даже не открывая дверей — проникли два человечка, не выше 18 дюймов. Они скинули куртки и принялись обмолачивать зерно двумя крохотными цепами, которые принесли особой.
Если бы они были побольше, Меппом, быть может, и поостерегся бы насмехаться над ними, но теперь он решил, что бояться таких крох нечего, и с трудом удерживал смех. Он запихнул в рот стебельки ржи и пшеницы и закусил их, чтобы не расхохотаться. Несколько минут он наблюдал за работой эльфов — тум, тум, тум, тум; их цепы били равномерно, так тикают лишь часы.
Через некоторое время они притомились и решили отдохнуть. Один эльф сказал другому тоненьким голоском, каким могла бы попискивать мышка:
— Слушай, Пак, я устал. А ты?
Тут уж Джеймс совсем обезумел и, не в силах сдержать смех, прыгнул со скирды вниз с громким воплем:
— Я тоже устал, но что вы, паршивцы, делаете в моем амбаре?
Тут фэйри подхватили свои вещи и бросились бежать, и когда они пронеслись мимо Джеймса, он вдруг почувствовал такую адскую боль в голове, как будто кто-то огрел его молотком. Он застонал и без чувств упал на пол. Как долго он так провалялся, он и сам не знал, но, наверное, несколько часов, потому что, когда он пришел в себя, наступило утро.
С трудом удалось ему доплестись до дома, и жена Джеймса, испугавшись его ужасного вида, тут же послала за доктором. Но тот не смог помочь своими советами старому Джеймсу. Он сам говорил, что слишком сильно обидел эльфов и не будет ему теперь прощенья. Старый Джеймс оказался прав — провалявшись в постели год, он умер, сожалея, что смеялся над тем, над чем не имел никакого права издеваться.
Бедный старик — как рассказывала мать моей жены, похоронили его на пригорке на кладбище, где пышно цвела клумба подснежников.
И хочу рассказать вам еще одну историю — последнюю. О старой миссис Джаспер, которую считали ведьмой. Она знала заклинания и заставляла эльфов приходить поиграть с маленькой девочкой, которая, когда выросла, стала моей няней.
Вызывала она эльфов в лунную ночь, когда лишь на деревьях появлялись сережки. Тогда она становилась на лужайке и разводила в стороны руки с цветущими ветвями. Она плавно размахивала ветвями, с которых медленно осыпалась пыльца в лунном свете, а сама напевала нежным голосом:
Приди в тиши, В свете ночи, Приходи поскорей, Из пыльцы появись. Ветви держу В правой руке, И в левой держу. Тебя я зову. Явись мне в ночи!Кормилица феи
Всем известно, что на свете есть феи, но мало кто их видел. Хочу я рассказать вам одну историю.
Много лет назад в Нитсдале жила молодая женщина, и был у нее маленький ребенок.
И вот как-то вечером сидела она у себя дома, качала младенца и напевала ему колыбельную. Вдруг к двери подошла незнакомка и попросила покормить молоком ее ребенка.
Молодая мать бережно приняла из рук феи малыша и стала кормить его грудью. Фея улыбнулась и сказала:
— Ты добрая, будь кормилицей моему малютке.
С того дня стала молодая мать ухаживать за двумя младенцами. По утрам она часто находила на пороге дома богатую одежду для себя и для детей и необыкновенно вкусный хлеб. в тесто которого, казалось, добавили сладкий нектар и мед. Хлеб этот не черствел семь дней.
Весной фея вернулась, и ее малыш заплакал и засмеялся от радости. Фея взяла его на руки и приказала кормилице идти за ней следом. Они прошли через дремучий лес и оказались на залитом солнцем склоне зеленого холма, в котором вдруг открылась дверь. Они вошли внутрь, и дверь за ними захлопнулась.
Фея капнула три капли какой-то жидкости в уголок левого глаза кормилицы, и та увидела, что они оказались в чудесной долине, по которой бежали чистые речки, а вдали желтели хлебные поля. Фея подарила женщине много красивых платьев и мазь для смертных. Если помазать ей больное место, человек сразу выздоровеет. И еще она обещала, что кормилица никогда ни в чем не будет нуждаться.
Затем фея капнула зеленой жидкости в правый глаз женщины, и она увидела своих умерших друзей и родичей, которые жали хлеб и убирали фрукты. Но тут фея провела рукой перед глазами кормилицы, и к той вернулось ее обычное зрение. Фея вывела ее в мир людей, но молодой женщине удалось незаметно прихватить с собой пузырек с зеленой жидкостью.
На протяжение многих лет был у нее дар видеть фэйри, которые приходили в мир людей, но однажды встретила она свою фею, у которой украла зеленую жидкость, и очень обрадовалась встрече с ней.
— Каким глазом ты меня видишь? — спросила фея.
— Обоими.
Тут фея дунула ей в глаза, и с тем окончилось влияние зеленой жидкости.
***
Здесь встарь теснился к дому дом: Так искр не счесть над очагом. А ныне все дома — увы! Стоят заброшены, мертвы. Среди руин — стена травы, На камень наползает мох, Свод крыши рухнул, сад заглох, А жителей уводит след В Ирландию и в Новый Свет.Волшебная мазь
В старые времена в деревне Нетервиттон жил крестьянин с женою. Жили они хорошо, но была у них печаль — не дал им Бог детей. В ясный июньский день работая на склоне холма, он рубил вязы, и часто посматривал вниз, на речушку в долине, где плескались ребятишки. Как же ему хотелось, чтобы один из них был его!
Часто в долгие зимние вечера сидел он у очага в доме, плел сети Итак рассуждал сам с собой:
— Если бы тут у огня на полу играл маленький мальчик! Я бы сделал и ему сеть и брал бы с собой в лес в ясные дни. Я бы показал ему, как ловить рыбу и где лучше всего клюет форель.
А рядом сидела его жена, вязала и думала: «Я бы рассказывала ему сказки и пела песни».
Но не было у них детей!
Каждый вечер они, грустя, тушили лампу и, грустя, засыпали, прислушиваясь к завываниям ветра на улице.
Но в один из таких вечеров, когда крестьянин закончил плести свою сеть, а жена его отложила вязание в сторону, когда они уже поужинали и как раз собирались потушить лампу, в дверь постучали. Хозяин удивился, кто бы это мог прийти к ним в столь поздний час, но пошел к двери, отпер ее и сказал:
— Входите, путники.
В домик вошли трое — мужчина, женщина и маленький мальчик. Они были одеты, как простые люди, но мужчина был величав, как король, а женщина прекрасна, как королева. А мальчик был вылитый принц. Но королевская чета была нищей, и тем не менее крестьянин с женой были очень приветливы с ними.
— Вы будете ужинать? — спросила жена.
— Нет, спасибо, — ответил незнакомец. — Мы пришли попросить вас о большем, чем ужин.
— Если мы сможем выполнить вашу просьбу, сэр, то сделаем это с большим удовольствием, — сказал крестьянин.
— Сегодня вечером мы с женой должны уехать — и очень далеко, так далеко, что даже представить трудно. Мы покидаем Англию на некоторое время. И мы слышали, что у вас нет детей. Не согласитесь ли вы взять на воспитание нашего мальчика и заботиться о нем, пока мы не вернемся домой из-за моря. Мы хорошо вам заплатим. Вы согласны?
— О, сэр, мы будем так рады! — воскликнул крестьянин. — А что до ваших денег, то они нам не нужны. Платой нам будет то, что у нас появится сын!
— Он хороший мальчик, добрый и послушный, и вырастет большим, если ты выполнишь мои указания. Каждый вечер должны вы смазывать его глаза этой мазью. Но ни в коем случае не мажьте этой мазью свои глаза, иначе придется вам худо.
И с этими словами он достал из-под плаща красивую расписную коробочку с мазью.
Мать с отцом поцеловали мальчика и ушли обратно в ночь.
Этой ночью мальчик спал в маленькой комнатке, которую крестьянин с женой держали всегда наготове для случайных путников, и на следующее утро пошел в лес со своим новым отцом.
С того дня крестьянин с женой зажили новой жизнью. Мальчик каждое утро отправлялся со своим приемным отцом на холм, где крестьянин учил его разным премудростям. Они ловили рыбу и собирали чернику и другие ягоды. Мальчик наблюдал за куропатками и смотрел, как вьют гнезда ласточки. А темными вечерами он играл в разные игры с отцом и слушал рассказы матери о королях, прекрасных дамах и великанах и чудесные песни Северной Англии. Не раз и не два под сводами разносилось эхо:
Кликни Соколика, кликни Соколика, Кликни Соколика через поток. Соколик — хитрая скотинка, И через речку — не ходок.Крестьянин часто сажал мальчика на колени и качал его, напевая простые стишки:
Спляши немножко, Мой славный крошка, Спляши для папы, ягненок ты мой! Получишь рыбешку, Миску и ложку, Когда воротится ладья домой.И каждый вечер перед сном он мазал глаза ребенку странно пахнущей мазью, которую им дал странник. И на ночь жена крестьянина всегда пела мальчику колыбельную:
Заходите, поглядите, не споткнитесь о порог, Заходите, поглядите, не споткнитесь о порог; Кабы вы не рассказали, Мы бы так и не узнали, Что у нас теперь есть маленький сынок! У младенчика от мамы — синь очей, румянец щек, У младенчика от папы — смоль кудрей да крепость ног. Кабы вы не рассказали, Мы бы так и не прознали, Что у нас родился маленький сынок.Много раз ночью, когда жена спала, крестьянин брал коробочку и разглядывал ее. Мазь была волшебной, ибо сколько они ни использовали ее, коробочка все не пустела. А сила ее была столь велика, что мальчик никогда не грустил и не болел и всегда был весел. Крестьянину часто хотелось помазать и свои глаза волшебным снадобьем, но он всегда вспоминал слова странника и опускал руку.
Но однажды ночью он не смог устоять перед искушением. Это случилось в ночь перед большой ярмаркой в Лонгхорсли, куда он собирался отправиться с женой и ребенком. Он сидел один на кухне и чистил свои лучшие башмаки, которые хотел одеть на следующее yтpo.
— Подумаешь, они запретили, — сказал он себе, — не повредит мне малая толика этой мази.
Боже, если бы он только знал, что в тот вечер в дом к нему приходил вовсе и не смертный, а Король Злых Эльфов! Никогда не стал бы он прикасаться к той мази! Но был крестьянин слишком любопытен, а потому протянул руку и помазал один глаз волшебным снадобьем — совсем чуть-чуть.
Ничего не случилось — ни хорошего, ни плохого.
«Может, — подумал он, — это специальная мазь для мальчика, потому что у него слабое зрение?»
И он со спокойной душой отправился спать.
Он прекрасно чувствовал себя и на следующее утро. Они рано позавтракали и отправились пешком в деревню Лонгхорсли, что была в пяти милях от них. Там продавались и лошади, и овцы, и коровы и прочая живность, которую держат в крестьянском хозяйстве. А на столах были разложены сыры, хлеб и пироги, стояли крынки с молоком и лежало масло.
Тут торговали рожью и овсом, цветами и домашней утварью. Сын крестьянина глаз не мог оторвать от танцев с мечами и разных других игрищ, с удовольствием слушал волынщиков и разглядывал товары. И вдруг у одного из столов с сырами и маслом крестьянин увидел странника, который привел к ним мальчика.
— Жена, — закричал крестьянин. — Погляди-ка — вон тот странник!
— Где? — удивилась женщина.
— Да у стола с сырами.
— Не вижу.
— Да вот же — и жена его с ним!
— Что за ерунда! Никого там нет. Тебе все привиделось. Пойдем-ка отсюда!
— Да говорю же тебе — вон они, крадут масло и сыры!
— Не вижу!
— А я вижу. Пойду поговорю с ними. И он бросился к столу, с которого Король Злых Эльфов и его жена воровали сыры, невидимые для всех, кроме крестьянина.
— Сэр, — сказал крестьянин, — остановитесь!
Король Злых Эльфов тут же повернулся к нему и спросил:
— Каким глазом ты меня видишь?
— Этим, — не подумав, ответил крестьянин и указал на глаз, который накануне вечером намазал волшебным снадобьем.
Король Злых Эльфов дунул на глаз бедолаги, и тот тут же ослеп на этот глаз. Он больше не видел ни Короля, ни Королевы.
— Жена, — закричал крестьянин, — я ничего не вижу одним глазом. Где наш мальчик?
Но как ни искали они его по всей ярмарке, как ни спрашивали у всех, не видел ли кто ребенка, так и не смогли найти своего приемного сына.
Он не вернулся к ним, а крестьянин так и не видел ничего больше своим правым глазом.
Легенда о Пантаннасе
В округе Мертир Тидфил, что в Уэльсе, есть низина, которую называют Пант ур Арос, Низина Привалов, или Пант ур Ханес, Низина Легенды. В старые времена была там усадьба Пантаннас, и фэйри — феи и эльфы — очень любили танцевать на полях фермера из Пантаннаса, который страшно ненавидел это шумное, буйное племя, как он их называл, и частенько поговаривал, что готов даже бросить из-за них свое хозяйство. Наконец он не выдержал и решил посоветоваться с одной ведьмой, которая сказала, что избавиться от фэйри легко и она готова помочь крестьянину, но за это он должен разрешить ей подоить своих коров два раза — вечером и утром следующего дня.
Фермер согласился, и ведьма посоветовала вспахать все луга и поля, где были волшебные кольца фэйри, потому что если потревожить зеленый дерн колец, то никогда уж феи и эльфы не будут там танцевать и уберутся восвояси.
Фермер последовал совету и избавился от фэйри. Ни один эльф не показывался больше в его владениях, и вместо их звонких песен, слышных даже в Соре Медоу Лэнд, над усадьбой воцарилась благословенная тишина.
Но однажды, когда крестьянин возвращался домой, на дороге его поджидал эльф — маленький человечек в красном плаще. Этот эльф подбежал к фермеру, направил свой меч ему прямо в сердце и сказал следующие слова:
Наша месть близка,
Тебя настигнет она.
Крестьянин хотел было рассмеяться, но что-то неуловимо неумолимое во взгляде человечка заставило смех умереть на его устах.
Через несколько дней, когда в доме фермера все уже собирались ложиться спать, раздался ужасный грохот и чей-то голос произнес:
Наша месть близка.
На следующее утро, крестьянин собирался перевезти с полей в амбары убранный хлеб, но зерно неожиданно вспыхнуло ярким пламенем. Оно горело так сильно, что на поле не осталось ни одного колоска, ни одного зернышка. Только эльфы могли устроить такой пожар.
Само собой разумеется, что фермер очень испугался и пожалел, что последовал совету ведьмы и поссорился с фэйри.
На следующий день после пожара к нему снова пришел тот самый человечек, которого он совсем недавно видел на дороге, обнажил свой меч и произнес следующие слова:
Лишь начинается она.
Тут фермер побледнел, как мертвец, и стал просить эльфа выслушать его. Фэйри сначала отказывался говорить со своим врагом, но после долгих уговоров сдался и, повернувшись к фермеру лицом, злобно спросил, чего тот хочет.
Крестьянин отвечал, что готов не пахать больше лугов и полей, чтобы кольца эльфов вновь поросли зеленой муравой, только бы фэйри не сердились больше на него.
— Нет, — отвечал эльф, — Король фэйри дал слово, что будет мстить тебе изо всех сил, а силе его и могуществу нет предела.
Крестьянин стал плакать и умолять эльфов простить его, и под конец фэйри пообещал поговорить с Королем и сказал, что на закате третьего дня придет на то же место и сообщит фермеру его решение.
Крестьянин дал слово не преследовать больше эльфов и через три дня пришел на то же место. Маленький человечек уже ждал его там. Он сказал:
— Король был тронут твоим раскаянием, но слово его нерушимо, и поэтому Король решил, что эльфийская месть падет не на тебя самого, но на твою семью. Но случится это не с тобой, не с твоей женой и вашими детьми, а с твоими потомками.
Крестьянин был рад такому решению.
С тех пор на его полях вновь стали танцевать эльфы и их волшебные песни звучали в ночной тишине.
***
Прошло много лет, но, хотя в доме Пантаннаса время от времени раздавалось гулкое предостережение эльфов «Месть близка», ничего не происходило, и обитатели усадьбы постепенно успокаивались, пока, наконец, не уверовали, что проступок их предка забыт и прощен.
Но вот, еще через сто лет, наследник Пантаннаса собирался жениться на дочери соседнего фермера из Пен Крейг Даф. Свадьба должна была состояться через несколько недель. Молодые люди были счастливы, да и родители их одобряли этот брак.
Приближалось Рождество, и невеста отправилась навестить семью своего будущего мужа.
Все уселись за стол — ради такого случая был зажарен гусь — и весело проводили время, рассказывая всякие истории, когда вдруг с клумбы за домом у реки раздался голос:
Час расплаты настал.
Гости вместе с хозяевами выбежали в сад: они думали, что предостережение повторится вновь. Сначала слышался один лишь непрерывный шум бегущей неподалеку реки, вскипающей совсем рядом с домом пенным водопадом, но затем вновь раздался зловещий голос:
Час расплаты пришел.
Все растерялись и испугались, и никто не знал, что предпринять. Наконец решено было вернуться в дом и осмотреть его снизу доверху. Но ничего не нашли.
Маленькая фея появилась на столе в тот миг, когда ее никто не ждал, — все сидели у камина и тихо обсуждали случившееся.
— Ну и что тебе надо, отвратительная малявка? — грубо спросил ее кто-то из гостей.
— От тебя, о, человек с несносным языком, мне не надо ничего, — отвечала маленькая фея. — Меня послали рассказать, что случится с зтой семьей. Запомните: сердце девушки подобно кораблю в бурю, которому никогда уж не добраться до спасительной бухты, ибо капитан его исчез.
И как только произнесены были эти слова, она тут же исчезла, и никто не видел, как это произошло и куда она делась.
Пока фея была в доме, кругом царила полная тишина, но стоило ей исчезнуть, как вновь раздался голос с клумбы у реки:
Час расплаты пришел.
Слова повторялись вновь и вновь, и все настолько испугались, что и звука не могли произнести. На лицах и гостей, и хозяев было выражение дикого ужаса.
Вечер расстроился, и, наконец, Ридерих, наследник Пантаннаса, пошел проводить домой Гвейрфил, свою невесту, но домой не вернулся. Молодые люди шли по тропинке к Пен Крейг Даф.
Когда он не вернулся домой, родители обыскали всю тропинку, но ничего так и не нашли. Они рвали на себе волосы от горя. Старый отшельник Гвейрид сказал им, что юношу наверняка заманил кто-нибудь из фэйри в Воронью расщелину на другой стороне холма.
***
Шло время, дни превращались в месяцы, месяцы — в годы. Мать и отец Ридериха ушли на небеса к своим предкам. Усадьба переходила из рук в руки, и постепенно все стали забывать о несчастном юноше.
Но был в деревне один человек, который помнил о Ридерихе и надеялся на его возвращение. Каждый день в любую погоду приходила она на вершину холма и смотрела во все стороны полными слез глазами в надежде увидеть своего нареченного. Но все ее надежды были тщетны.
От слез зрение Гвейрфил ослабло, но она все равно продолжала оплакивать своего возлюбленного и вскоре совершенно ослепла. А Ридерих не возвращался. И ее надеждам вскоре положила конец смерть. Бренные останки Гвейрфил были преданы земле у старой часовни в Фэне.
Годы летели, исчезая вдали подобно печному дыму, и вскоре не осталось в живых ни одного человека, кто бы помнил Ридериха, но люди частенько рассказывали друг другу легенду о Пантаннасе. И после его исчезновения фэйри больше нигде поблизости не показывались, и музыка их больше не слышалась по ночам.
Но Ридерих вернулся. Фэйри, оказывается, заманили его в свою пещеру.
Вот что с ним случилось.
Когда он возвращался из Пен Крейг Даф домой, внимание его привлекла чудесная музыка, раздававшаяся из одной из пещер в Вороньей расщелине, и он остановился послушать. Через некоторое время пение стало затихать, как будто музыканты ушли вглубь холма, и Ридерих вошел в пещеру.
Послушав час или два, он вышел из пещеры и отправился домой. Когда он покинул холм, было чудесное утро и на безоблачном небе ярко светило солнце. Ридерих шел вдоль Вороньей расщелины, пока не вышел к месту, где стояла часовня Фэна, но ее там не было. Господи, сколько же время провел он в пещере и что это была за пещера?
Он поспешил к Пантаннасу, рванул дверь и вбежал в дом. Он ничего не понимал — вся обстановка изменилась, да и что это за старик сидит у камина и с таким удивлением смотрит на него?
— Кто дал тебе право врываться в мой дом? Кто ты? — наконец спросил старик.
Только тут Ридерих начал понимать, что с ним случилось что-то необыкновенное. Он с трудом ответил:
— Я Ридерих.
— Ридерих? — переспросил старец. — Ридерих? Я тебя не знаю, да и нет в наших краях больше никакого Ридериха. Единственный человек с таким редким именем, о котором мне доводилось слышать от моего дедушки, исчез, и никто не знает, как и куда, много десятков лет тому назад.
Ридерих упал на стул и зарыдал.
Старик подошел к нему утешить и погладить по плечу, но рука — ой! — погрузилась во прах.
Похлебка в яичной скорлупке
В округе Тревеглвис, неподалеку от Лланидлоуза, что в графстве Монтгомери, стоит хижина пастуха со странным названием Тут-и-Кумрус, Место Распри.
Вот история, как дом получил свое название.
В хижине жили муж с женой, и у них родилась двойня. Они их очень любили и очень о них заботились.
Когда малышам было всего несколько месяцев, их мать позвали к соседям, и дети ненадолго остались одни. Вообще-то, жена пастуха старалась не оставлять детей без присмотра — слишком уж много ходило в деревне слухов о гоблинах, или, как их называли в той местности Тилвит Тег, да и дом их стоял на отшибе, так что она совсем недолго пробыла у соседей и поспешила вернуться домой.
Она очень испугалась, когда на дороге повстречала старых эльфов — из тех, что зовут «голубыми плащами», — прямо средь бела дня. Но дома, к счастью, ничего не произошло.
Тем не менее через некоторое время все стали замечать, что с близнецами творится что-то странное: они совсем не росли и были похожи на гномов. Пастух начал сердиться и кричал, что это не его Дети, а жена все плакала.
И вышла меж ними большая ссора, и дом с тех пор стали называть Местом Распри.
Однажды вечером решила она пойти за советом к мудрому Гиру Кифаридду.
А в ту пору как раз убирали на полях рожь да овес.
Вот мудрец и говорит ей:
— Когда будешь готовить обед жнецам, оставь скорлупку от яйца и свари в ней похлебку. И выйди с ней за дверь, как будто несешь обед в поле. А сама спрячься и послушай, о чем близнецы говорить будут. Если услышишь, что ведут они взрослые речи, быстренько возвращайся, хватай их и бросай в воды Ллин Эбира. Но если не услышишь ничего странного, то не трогай их.
Когда настал день жатвы, женщина сделала, как ей посоветовал старик. Вышла она за дверь и слышит, как один ребенок говорит другому:
Из желудя дуб растет, Из яйца появился цыпленок, Никогда похлебкой в скорлупке той Жнецам не наесться вдоволь.Женщина быстро вбежала в дом, схватила близнецов и одного за другим кинула в Ллин Эбир. Тут появились гоблины в штанишках, выловили малышей и бросились наутек.
А в колыбельках женщина нашла своих близнецов — здоровеньких и веселых. С тех пор не спускала она глаз с детей, и больше не было ссор между женой и мужем.
Тэффи Ап Сион и волшебный круг Фэйри
Когда-то давно в старые времена по всей Британии встречались волшебные круги, или кольца, в которых Тилфит Тег, фэйри, пели и плясали ночи напролет. И если человеку случалось вступить в их круг, он мог стоять, слушая эльфийскую музыку и забыв о времени, годами.
Такие круги есть и неподалеку от Пенкадера, что в Кармар-теншире.
Парень из соседней деревни, Тэффи ап Сион, сын сапожника, в те времена, когда еще встречались эльфы и феи, пас в той низине своих овец.
Однажды летней ночью, когда Тэффи собирался гнать своих овец домой, на валуне неподалеку от него откуда ни возьмись появился маленький человечек в штанах из мха и со скрипкой под мышкой.
Он был самым изящным тоненьким созданием, очень похожим на человека, но гораздо меньше его, какое доводилось видеть Тэффи.
Его плащ был сшит из березовых листьев, а на голове красовался шлем из цветка дрока, ноги же были обуты в туфельки из крыльев жуков.
Он провел смычком по струнам, и от его музыки волосы у Тэффи встали дыбом.
— Доброй тебе ночи, доброй тебе ночи, — сказал человечек.
— И тебе того же, — ответил Тэффи, а человечек продолжал:
— Ты любишь танцевать, Тэффи, и если ты немного побудешь со мной, то станешь лучшим танцором Уэльса, ведь я музыкант. Тут Тэффи засмеялся:
— А где же твоя волынка? Вела, вела… Кто же в Уэльсе танцует без музыки волынки?
— Ну-ну, посмотри-ка лучше, что у меня есть. Моя скрипка получше твоей волынки.
— Скрипкой ты называешь эту деревянную ложку с веревками? — поинтересовался Тэффи, ведь ему никогда раньше не доводилось видеть скрипку.
И тут со всех сторон к ним устремилось множество маленьких человечков — и Тэффи никак не мог понять, откуда они взялись.
В конце концов он решил, что они вылезают из стоящей рядом горы. Одни были в белых одеждах, другие — в синих, третьи — в розовых, и некоторые несли светлячков — своим сиянием они освещали все вокруг. Создания эти были столь легки, что под их ногами не шевельнулся ни один листочек, ни один цветочек. Все они вежливо здоровались с Тэффи и кланялись ему, и он, сдернув с головы шапку, кланялся в ответ.
Наконец маленький музыкант поднял смычок, коснулся им струн скрипки, и полилась такая чудесная музыка, что Тэффи застыл на месте. Все Тилфит Тег принялись петь и кружиться в танце.
Вот что они пели:
В волшебном танца узоре Порхают быстрые ноги. Фэйри не ведомо горе, Знакомо лишь счастье нам! В мерцающем свете луны Резвимся без устали мы. Веселием танцы полны. Знакомо лишь счастье нам!Ни один из всех танцев, которые доводилось видеть Тэффи, не мог сравниться по красоте и легкости с порханием фэйри. Он не мог устоять на месте и пустился в пляс вместе с эльфами, но танец этот не доставлял ему обычной радости, потому что парень знал: подобные танцы при луне под звуки дьявольской скрипки — прямая дорога в ад.
Наконец, он понял, что единственный способ освободиться — это призвать на помощь Бога.
— Чур меня, — крикнул он и подбросил в танце шапку вверх, — прочь дьяволы!
И как только слова эти были произнесены, все тут же на глазах стало меняться: цветочный шлем на голове у скрипача расползся, и из-под него выросли маленькие острые козлиные рожки; его лицо стало чернее сажи; из-под плаща показался длинный хвост; а вместо обутых в туфельки из крыльев жуков ног явились безобразные копыта. Голова у Тэффи закружилась, но в ногах еще доставало легкости, и он хотел было бежать прочь, но никак не мог покинуть заколдованный круг.
Фэйри вокруг него превращались в козлов, собак, лис и кошек. Это были самые невероятные превращения, которые когда-либо происходили на глазах смертного. Танцевали они все быстрее и быстрее, и вскоре Тэффи не мог уже различить отдельные фигуры танцующих, а видел сплошное их мельканье. Они окружили его таким плотным кольцом, что парню показалось, что ему пришел конец.
Он по-прежнему не мог остановиться — не мог противиться звукам дьявольской скрипки, а маленький человечек все быстрее и быстрее водил смычком по колдовским струнам.
И вдруг, когда танец этот, казалось, ничто не сможет прервать, Тэффи неожиданно оказался за пределами кольца фэйри, и все они в этот же миг исчезли.
Тэффи отправился домой, но никак не мог понять, куда попал и что случилось — вокруг были дороги и дома, которых он никогда не видел раньше, а на месте старого полуразвалившегося домишки отца выросла каменная ферма. А луга и каменистые склоны холмов, которые никогда раньше не пахали, как по мановению волшебной палочки превратились в возделанные поля.
«Ого, — подумал он, — как фэйри затуманили мне глаза. Ведь я вошел в их круг не более десяти минут назад, а они за это время успели выстроить новый дом моему отцу! Ну что ж, буду надеяться, что он не превратится в дым. Пойду и посмотрю».
И он отправился к дому по любимой своей тропинке, но неожиданно натолкнулся на высокую живую изгородь. Он потер глаза, потрогал изгородь, почесал в затылке, вновь потрогал изгородь, укололся шипом терновника и закричал:
— Ой! Уж точно не фэйри создали эту изгородь — нельзя за десять минут вырастить такой высокий терновник.
И с этими словами он перепрыгнул через изгородь и направился к дому.
— В этой усадьбе я родился, — сказал он сам себе. — Но ничего не могу узнать тут. Ничего!
Он удивился еще больше, когда увидел, что на цепи у дома захлебывается лаем громадный пес, который предупреждал: «Пошел! прочь, оборванец! Нечего тебе тут делать! Это мой дом!»
Собака лаяла, не умолкая.
— Наверняка я заблудился, — пробормотал Тэффи. — И пришел в какую-то незнакомую деревушку. Да нет, вон там Каредж Клер!
И он указал на большой валун, что издавна лежит на южном склоне горы Пенкадера.
В тот миг за спиной его раздались шаги. Это хозяин усадьбы вышел из дома посмотреть, из-за чего это так надрывается его псина.
Вид несчастного Тэффи был столь жалок — ибо он боялся, как бы его не побили или не спустили на него собаку, — что фермер сразу почувствовал к нему сострадание.
— Кто ты? — спросил он Тэффи.
— Я знаю, кем был, — отвечал парень, — но не знаю, кто я сейчас. Я был сыном сапожника и этим утром жил вот в этой самой усадьбе, но что-то все тут изменилось.
— Бедняга, — отвечал ему хозяин дома. — Ты просто потерял память. Эту усадьбу строил мой прадед, а ремонтировал дед, а вот это крыло, что выглядит совсем новым, пристроил к дому я сам всего лишь три года назад. Ты, быть может, заплутал? Но заходи в дом и подкрепи свои силы.
Тэффи совсем уж было уверился, что все привиделось ему во сне, но, обернувшись, увидел на склоне холма валун и воскликнул:
— Да всего час назад вот на том камне я нашел гнездо ястреба и разорил его! — и он рассказал затем о своем приключении.
— Понятно, — задумчиво проговорил фермер. — Вон оно как — ты, оказывается, попал в круг фэйри! Скажи-ка, как звали твоего отца?
— Сион-Эван-и-Кридд из Гленхэда.
— Никогда не слышал о таком человеке, да и места такого — Гленхэд — не знаю. Давай-ка поедим, а потом отправимся к Кати Шон, которая живет в Пенкадере. Может, она что нам подскажет.
И он пошел к дому, а Тэффи последовал за ним. К ужасу фермера, шаги за его спиной становились все слабее и слабее, и, повернувшись, он успел увидеть, как бедолага Тэффи превратился в горстку черной золы.
Понятное дело, фермер очень испугался и, как только немного пришел в себя, сразу отправился к старой Кати, о которой он говорил Тэффи.
— Как поживаешь, Кати Шон? — приветствовал старушку фермер.
— О, — отвечала Кати, — очень хорошо, особенно, если вспомнить, сколько мне лет.
— Да-да, я знаю, что ты стара и мудра. И хочу я спросить тебя — не помнишь ли ты человека по имени Сион-и-Кридд из Гленхэда? Может, ты слышала что о нем?
— Сион из Гленхэда? Помнится мне, что мой дед рассказывал, что сын его ушел из дома как-то утром и никогда не вернулся к родителям. Говорили, что его околдовали фэйри. Домик его отца стоял совсем неподалеку от твоей усадьбы.
— А в те времена тут жили эльфы?
— О да, они часто показывались вон на том склоне холма. И слыхала я, что кто-то видел, как ели они яйца, которые украли в соседнем доме.
— Да и сам я как-то их видел, — воскликнул фермер. — Как же я мог забыть! Но их теперь уже не так много, как было во времена сына Сиона!
И он рассказал старой Кати печальную историю Тэффи.
Комментарии к книге «Тюльпанные эльфы», Автор неизвестен
Всего 0 комментариев