«Грантхавали (Собрание)»

Грантхавали (Собрание) (fb2) - Грантхавали (Собрание) 1341K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Кабир Кабир (1440, Varanasi, Jaunpur, India – 1518, Maghar) Грантхавали (Собрание) Перевод Н. Б. Гафуровой

Кабир. Грантхавали (Собрание)

Гафурова Н. Б., Сазанова Н. М. Кабир

Гафурова Н. Б., Сазанова Н. М.

Посвящаю незабвенному отцу моему Бободжану Гафуровичу Гафурову. Н.Б. Гафурова

Глава I. Эпоха Кабира

Имя великого поэта средневековой Индии Кабира (1440-1518), выдающегося деятеля религиозно-реформаторского движения бхакти, "простого ткача из Бенареса", хорошо известно каждому индийцу, известно оно и за пределами Индии.

Жизнь каждого человека зависит от реалий времени, в котором он живет, от стереотипов современного ему мышления. Поэтому, чтобы правильно понять творчество Кабира, следует представить себе эпоху поэта, печали и надежды его современников.

Кабир жил в эпоху, когда Делийский султанат, бывший когда-то сильным государством, приходил в упадок. Надвигались смуты и беспорядки, а вместе с ними вечные спутники политической нестабильности – тревожные слухи, эпидемии, голод. Закат Султаната начался с падения Мухаммада Бин Туглака (1325-1351), недальновидного и жестокого властителя. Его преемнику, Фируз Шаху Туглаку (1351-1388), несмотря на попытки проводить более мягкую, гуманную политику, не удалось предотвратить бедствия, обрушившиеся на страну. Все это не могло не ослабить военную мощь Султаната. И поэтому, когда в Северную Индию в 1398 г. вторгся Тимур – Железный Хромец, делийские правители не смогли оказать ему достойного сопротивления. Дели был разграблен, жители его вырезаны, каждый шаг завоевателя сопровождался убийствами, насилиями, грабежами.

После ухода Тимура правление страной ненадолго захватили афганские династии Сайидов (1414-1450) и Лоди (1451 – 1526), власть которых реально ограничивалась только Дели и его ближайшими пригородами. Можно представить себе, в какой обстановке жили родители будущего поэта. Безумные прорицатели бродили из деревни в деревню, на дорогах кишели шайки разбойников, брахманы посылали "нечестивым" смертоносные проклятия, каждый маленький князек воображал себя владыкой Индии. Непрекращающимся гонениям подвергалась традиционная религия индусов: разрушались храмы и святыни, избивались брахманы, практиковалось насильственное обращение индусского населения в ислам.

Множество бедняков, в основном представители низших каст, принимали ислам, желая избавиться от имущественного и духовного гнета. Принимая веру Мухаммада, человек избавлялся от джизии, налога на иноверие, и из парии – представителя низшей касты – превращался в равноправного члена общества, так как ислам не знал кастовых различий. Целые поколения ткачей Северной и Восточной Индии, среди которых жили традиции сект натхов и сиддхов, не признававших ортодоксального индуизма, становились мусульманами.

Афганские правители, несмотря на попытки удержать власть в Делийском султанате, не смогли изменить ход истории. У порога уже стояли новые завоеватели – то были воины Бабура, Великого Могола из Ферганы. Судьбу преемника и сына Сикандара Лоди, Ибрагима Лоди, решила битва при Панипяте, в которой Бабур одержал победу.

Более терпимая, тонкая и последовательная политика новых правителей изменила духовною атмосферу в Северной Индии. Отношения между хинду и мусульманами стали принимать мирный характер, между ними наступило известное взаимопонимание. В Индии в XV – XVI вв. возникает индо-мусульманская культура. Вполне естественно, что две великие культуры, вступившие в близкий контакт, должны были воздействовать друг на друга во всех областях – религиозной, философской, литературной, художественно-изобразительной. Многолетнее cocvществование ислама и индуизма обогатило эти разные культурные традиции во всех сферах жизни Индии той эпохи, что привело к возникновению интересного и своеобразного феномена культуры – индо-мусульмапского синтеза [119, 137]. Движение бхакти ("любовь к Богу") было одной из форм проявления этого синтеза. "В Индии мусульмане победили на политической арене, но в области культурной и духовной жизни победителями вышли и мусульмане и индусы, достигнув тесного и далеко идущего сотрудничества. Истинная история Индии в средние века – это история попыток синтеза и сотрудничества между индусами и мусульманами в тысяче областей. Сразу же на ум приходят имена Рамананды, Кабира, Нанака, Чайтаньи" '[44, 22].

Учение бхакти зародилось в глубокой древности. Уже в упанишадах (важнейшей в философском отношении части ведического канона) мы можем проследить зарождающиеся элементы этой системы. Дорога к Божеству через любовь к нему и к каждому отдельному человеку – структурная основа индуистской этики. Бхакти – один из основных, практиковавшихся в индуизме способов постижения высшей истины и достижения освобождения, включающий путь знания – джнянамарга (jnanamarga), путь соединения – йогамарга (yogamarga) и путь преданности – бхактимарга (bhaktimarga). Последний предполагает установление эмоционального контакта верующего с Богом. Для бхакта необязательно знать священные тексты и совершать обрядовые действия, чтобы постигнуть Бога. В этом смысле путь бхакти оказывается наиболее открытым и демократичным [31]. Основное развитие концепции бхакти дает "Бхагавадгита", и центре этических проблем которой – пути спасения и освобождения души индивидуума с помощью бхакти. "Бхагавадгита" служит источником развития этого учения философами раннего и позднего средневекового периодов Индии.

Наиболее детально учение бхакти было освещено в трудах философов школы "адвайта-веданты", и в первую очередь Рамануджи, религиозного реформатора, жившего в XI-XII вв. на юге Индии. "Всеобъемлющей философии, которая отстояла права и обязанности свободной души, Рамануджа придал религиозную форму, что дало простор для выражения духовных эмоций. Идея бога, внутренне присущая помыслам и деяниям любого человека, открывала возможности безграничной терпимости, опрокидывавшей барьеры каст и верований" [28, 200].

Среди причин, вызвавших появление бхакти, можно назвать распространение в Индии буддизма, демократической направленности и этике которого не мог удовлетворить традиционный брахманизм с его громоздким культом жертвоприношений и каст. Возникла необходимость реформации, проводниками которой стали в VII-VIII вв. тамильские поэты-бхакты, последователем которых был ачарья Рамануджа. "Люди в сансаре, согласно доктрине этого философа, похожи на островитян, живущих, не замечая моря" [28, 633-34].

Основой поэзии, выражавшей идеи бхакти, явилась многовековая традиция почитания заступника простых людей, справедливого и любящего бога Вишну в двух его земных аватарах-воплощениях – пастуха Кришны и царя Рамы, о многочисленных и добрых деяниях которых рассказано в пуранах и мифах, а также в древнеиндийском эпосе "Рамаяна". В средние века поэты-бхакты, отказавшись во многом от канонов классической санскритской литературы, переосмыслили традиционные сюжеты мифологии, писали на народных языках.

В эпоху расцвета бхакти (XV-XVI вв.) поэтов привлекает не Кришна-царевич, а Кришна-пастушок, который выбирает себе в возлюбленные пастушку-Радху. Любовь Радхи к Кришне в этот период явилась нравственным идеалом бхакти, ибо она символизировала слияние человека со своим божеством. Культ любви к Кришне способствовал возникновению трогательной и лиричной кришнаитской поэзии на брадже, представленной знаменитыми поэтами-бхактами Сур Дасом (1478-1582), Мира Баи (1499-1547) и другими.

Среди движений вишнуитского бхакти большую популярность получает сагун-бхакти (почитание Бога в образах Кришны и Рамы) и особенно рамаитское движение, героем которого был Рама. Сказание о Раме широко распространено в Индии, пользуется огромной любовью народа. Вот почему идеология бхакти охотно обращалась к нему в целях пропаганды своего учения. Персонаж "Рамаяны" и многочисленных народных сказаний о Раме Вальмики был могучим, благородным и способным на великие подвиги героем древнеиндийского эпоса. С течением времени происходит постепенное обожествление Рамы, его наделяют сверхъестественными чертами и поступками. Впервые в "Вишну-пуране" (очевидно, IV век) четко фиксируется определение Рамы как аватары Вишну. Ярчайшим представителем рамаитского бхакти был великий поэт Тулси Дас (1532-1634).

Воззрения упоминавшегося выше Рамануджи оказали огромное влияние на развитие именно народного этического сознания в средневековой Индии. Это объясняется не только доступностью основных идей мыслителя, отсутствием эзотеризма в его требованиях к обыкновенному человеку, но и демократической, антикастовой направленностью религиозного учения.

Учение Рамануджи воспринял и развил индийский философ и проповедник Рамананда (1400-1470). Переселившись на север страны, он организовал религиозную общину "Рамананда-сампрадай", куда имели доступ все желающие, не исключая женщин. Рамананда учил, что все люди – индус или мусульманин, мужчина или женщина, пария или аристократ – достойны уважения и любви перед лицом единого Господа. Свое учение Рамананда распространял повсюду от юга до севера Индии – это придало новый импульс движению бхакти по всей стране.

Поэты-бхакты Южной, а потом и северной Индии переходят на диалекты и народные языки, ставшие впоследствии национальными языками. Демократизация литературы неминуемо влекла за собой и демократизацию самого учения. Его все чаще начинали проповедовать представители не только брахманских, но и низших каст, основываясь не на традиционном авторитете, а на личном почитании. Среди них был Кабир – ткач, Раи Дас – сапожник, Нанак – торговец, Дхана – крестьянин из касты шудров и другие. В основе проповедуемого ими бхакти лежала возможность спасения путем любви и преданности Богу, которая противопоставлялась догме "джняны" – "знания" ортодоксального индуизма.

В этот же период (XV-XVI век) получает распространение и учение ниргун-бхакти, т. е. любовь к невоплощенному Богу – Абсолюту. Поэзия ниргун-бхакти примыкает к поэзии индийских суфиев и связана с учением религиозных сект натхов, сиддхов и тантрических буддистов, среди которых господствовала идея поклонения абстрактному Божеству, включающая отрицание внешней обрядности и ритуала.

Идея любви к Богу также нашла свое яркое проявление в суфийской поэзии XV-XVI вв. – в литературах урду, пенджабской, синдхи, кашмирской, персоязычной и др. Ортодоксальный ислам рассматривал связь души (духа) и Бога как отношения слуги и господина, и поэтому в основе религиозной этики лежала идея почитания, подчинения адепта божеству. Но поэты-суфии, провозгласив единство души человека с душой Господа, заменили категорию почитания аллегорической любовью противоположных полов: мужчины и женщины. В свою очередь, и исламский пантеизм оказал воздействие на поэзию бхакти. Таким образом, поэзия суфиев и бхактов развивалась и взаимообогащалась, и уже к XV в. формируется синтез индусских и мусульманских традиций, идей бхакти и суфизма. Подобное слияние двух различных традиций наблюдалось по преимуществу в демократической, близкой к народной, литературе идейно не связанной с ортодоксальным индуизмом и исламом. Эстетическое приобщение человека к миру божественному духовно поднимало человека средневековой Индии, заставляло его задуматься над смыслом бытия, своего места и назначения на земле.

Поэзия ниргун-бхакти, вобравшая в себя гуманистические идеи философии веданты, демократическую идеологию сект сиддхов и натхов, идеи мистической любви суфизма, – явление глубоко народное, и в то же время синкретическое по своей сути.

Духовным центром ниргун-бхакти стал Бенарес (Каши), священный центр индуизма на берегу Ганги. Именно там, по преданию, жил и творил Кабир.

Глава II. Легенды о жизни Кабира

Имя Кабира связано со множеством легенд. Согласно индуистской традиции (1), Кабир был сыном вдовы брахмана, которая, чтобы скрыть позор, бросила его на берегу Ганги, где его нашли ткач-мусульманин Ниру и его жена Нима. Они-то и взяли к себе на воспитание мальчика – будущего известного поэта. Существуют и другие версии, дающие совершенно удивительные и сверхъестественные сведения о его рождении. Однако имена Кабира и Рамананда всегда в них упоминаются рядом. Так, одно из преданий гласит.

Говорят, что однажды гуру Рамананд, проходя мимо озера Лахар Талаб (на окраине Бенареса), увидел странное сияние, исходящее от поверхности воды. Рамананд изрек, что такое сияние может исходить лишь от ребенка, которому суждено стать великим сантом (т. е. святым). Мусульманская чета ткачей – Ниру и Нима, пришедшие на берег озера, увидели прекрасного малыша, плававшего на листе лотоса. После некоторых сомнений они решили усыновить младенца, так как сами были бездетны. Ребенок изрек, что он послан семейству ткачей из-за благих деяний доброго Ниму в предшествующей жизни, и сам он явился в мир, дабы еще раз попытаться спасти человечество от нескончаемых страданий иллюзорного бытия – круга сансары.

А может быть, все случилось иначе, как сообщает другая легенда, основанная на мусульманской традиции (2). Один брахман привел к Рамананде свою дочь-вдову, и великий сант, несмотря на ее вдовство, предрек ей рождение сына. Вскоре у брахманки родился прекрасный мальчик, и она, боясь позора, отнесла младенца на берег озера Лахар Талаб и оставила его там. Проходившие мимо Нима и Ниру взяли подкидыша на воспитание. Чтобы наречь ребенка, они пригласили кадия (мусульманского богослова). Кади открыл Коран и нашел там сразу четыре имени: Кабир, Акбар, Кибра и Кибулия, все они означают "великий" и служат только для прославления величия Господа. Кади казалось невероятным назвать сына бедняков-ткачей таким возвышенным именем. Он стал перелистывать Откровение в поисках иного имени, но, увы, везде он читал: Кабир, Акбар, Кибра и Кибулия. Ниру, приемный отец ребенка, был очень смущен, но мальчик утешил родителя, сказав, что происходит не от грешной плоти, а от света божественного. Существуют легенды о том, как уже в юности Кабир снова встретился с Раманандой. Учитель обычно спускался к Гангу до восхода солнца, чтобы помолиться и совершить омовение. Кабир знал об этом и искал подходящего случая встретить Рамананду. Однажды с раннего утра он лег на одну из ступеней спуска к реке в ожидании Рамананды. Когда Рамананда спускался, он наткнулся на распростертое тело Кабира, не заметив его в темноте. Учитель в испуге вскрикнул: "Рам! Рам!". Гуру таким образом освятил его божественным именем. Так Кабир стал учеником Рамананды.

Кабир был достойным учеником и вскоре сам достиг просветления и смог проповедовать истину. Тема истинного учителя занимает едва ли не центральное место в творчестве поэта, который на собственном опыте познал, как много значит порой одно слово мудрого гуру. Недаром в его сборнике "Кабир грантхавали" специальный раздел "О Божественном учителе" (вполне в согласии с традицией и его собственным мироощущением) начинается следующими словами: "Кто может быть тебе родней, чем истинный гуру? Ни один дар не сравнится с духовной чистотой!" (1.1). Далее он говорит о решающем повороте в его жизни, связанном с учителем-наставником в вере:

Я шел путем, [gредложенным] людьми и Ведами.

[Но] впереди встретился [мне] истинный гуру и дал

[мне] в руки светильник.

[Истинный гуру] дал светильник [знания], наполненный

маслом [любви], фитиль которого никогда не сгорит

(1.11 и 1.12).

Кабир не стал, как его учитель, странствующим вероучителем, он пытался претворить свои идеалы любви в повседневную жизнь.

Согласно преданию, у Кабира было двое детей – Камал и Камали, мальчик и девочка. Легенда гласит, что однажды Кабир вместе с шейхом Такки сидел на берегу Ганги. Вдруг он увидел тело мертвого ребенка, плывущее по реке. Кабир вытащил ребенка и оживил его. Шейх был ошеломлен и сказал: "Ты совершил сегодня камал (чудо)". На что Кабир ответил: "Что ж, пусть дитя носит имя Камал".

В тридцать лет Кабир женился второй раз. Согласно легенде, однажды в лесу он набрел на хижину бедного аскета и встретил там молодую девушку. Девушка спросила у незнакомца, как его зовут, какой он касты и какого вероисповедания. На все вопросы Кабир отвечал кратко: Кабир. Девушка была изумлена ответом и вежливо предложила Кабиру сесть. Тем временем в хижину забрели несколько садху (3), и хозяйка принялась угощать всех молоком. Однако Кабир не притронулся к молоку, cказав, что сейчас придет еще один святой. Такое благородство поразило девушку, и она поведала Кабиру, что ее спас бедный садху, вытащив из реки завернутой в одеяло, почему она и получила имя Лои, что означает "одеяло". Кабир полюбил Лои, и она стала его второй женой.

Но и Лои было трудно жить с Кабиром, который почти все свое добро раздавал людям. Обычно в доме поэта собиралось множество отшельников, они беседовали о Боге, о предназначении человека и цели его жизни на земле, и Лои видела только, что они едят их скудный хлеб, и, с ее точки зрения, эти бритоголовые (4) не только лишали ее общества любимого мужа, но и "выстригали" достаток из их дома. Однако, несмотря на домашние трудности и бедность, Лои, подобно многим индийским женщинам, чтила своего мужа и слушалась его во всем.

Однажды Кабир попросил Лои приготовить угощение для святых, которые в очередной раз должны были навестить его. Но в доме, на беду, не было ни денег, ни провизии. Тогда Кабир послал Лои к бакалейщику попросить еды в долг. Бакалейщик же, очарованный красотой молодой женщины, пообещал дать ей вдоволь продуктов, если она останется у него на ночь. Лои вернулась домой и все рассказала мужу. Кабир велел ей согласиться на условия бакалейщика. Провизия была доставлена, и Лои накормила святых отменными кушаньями. Кабир сдержал слово: ночью, в ужасный ливень, он завернул жену в одеяло, взвалил ее на плечи и понес торговцу. Когда бакалейщик увидел Лои сухой, он спросил: "Каким образом тебе удалось пройти по улице в такой жуткий ливень, не намочив одежды?" Лои рассказала, что муж ее Кабир сам принес ее в дом торговцу, накинув на нее одеяло, и сдержал тем самым данное слово. Бакалейщик был смущен и бросился в ноги Кабиру, вымаливая прощение. Таков был этот поэт и проповедник, удивлявший и восхищавший окружавших его людей.

Разумеется, такой человек, как Кабир, не мог спокойно жить и проповедовать. Он был обречен на преследования властителей и клевету завистников. Однажды к султану Снкандару Лоди явилась толпа врагов Кабира – и мусульман, и хинду. Они шли средь бела дня с пылающими факелами и кричали, что все царство пребывает во мраке из-за гнусной проповеди Кабира, который не уважает ни одной из религий и сам полагает себя Брахманом и Великим Учителем. Разгневанный султан призвал Кабира, но тот не спешил предстать пред грозные очи владыки, заявляя, что для него Государь – один лишь Рама. Когда наконец поэт был доставлен во дворец, Сикандар Лоди спросил его: "Отчего не боишься ты моего гнева, почему не пришел по первому зову?" – "Я смотрел чудный спектакль", – отвечал ему Кабир. "И что же ты видел?" "Я видел часть мира сквозь игольное ушко, чрез которое прошли тысячи верблюдов и слонов". "Ты лжешь!" – воскликнул разгневанный султан. "Знаешь ли, Владыка, – отвечал Кабир, – как велико расстояние между землей и раем? Знаешь ли ты, о Шах, сколько живых существ разгуливает по этим просторам? И меж тем все они отражаются в глазах Верного. Разве глаз санта не похож на игольное ушко?" Сикандар Лоди, сраженный мудростью поэта, отпустил его с миром.

Однако шейх Такки, придворный султана, был раздосадован успехами Кабира при дворе и не переставал оговаривать поэта перед своим властителем. Он утверждал, что бенаресский проповедник сеет смуту и искушает как хинду, так и мусульман, и, полагая себя воплощением Божества, впадает в оскорбительную для Аллаха ересь. Особенное недовольство окружающих вызывало то, что Кабир не желает жить ни как хинду, ни как мусульманин, но утверждает, что Бог обитает в каждом сердце. Мало того, он, бедняк, человек презренной касты, называет себя Кабир-Великий, хотя так приличествует называть только Бога или падишаха.

Сикандар Лоди снова призвал к себе поэта-ткача и спросил его: "Каково твое настоящее имя, работник?" Кабир ответил: "Имя мое – Великий, имя мое – во всех трех мирах, вода, воздух и времена года – все это Я. Я – создатель Вселенной". Султан растерялся. Такого ему еще не доводилось слышать. И, чтобы впредь более никому не повадно было воображать себя создателем Вселенной, он приказал заковать Кабира в цепи, привязать ему на шею камень и утопить в Ганге, что и было исполнено. Возликовали враги Кабира, когда он исчез под водой, а ученики санта зарыдали, заламывая руки. Но через мгновение люди на берегу застыли от изумления: они увидели Кабира сидящим на оленьей шкуре посредине реки и плывущим против течения.

Тогда враги Кабира потребовали, чтобы поэта сожгли. Султан уступил. Кабира посадили в железную клетку и разожгли огонь. Но пламя не достигало святого, и он ежился от прохлады. "Он колдун, чародей и маг, он в сговоре с нечистой силон", – возопили завистники пророка. Султан испугался и велел, связав по рукам и ногам новоявленного мага, бросить его под ноги разъяренному слону. Слон, однако, даже не приблизился к Кабиру. Взбешенный султан сам уселся на слона и двинулся на несчастного поэта. Однако Кабир, сколь ни плачевно было его положение, нисколько не испугался, а слон, приблизившись к пророку, пал пред Кабиром ниц и разрешил поэту расправиться с его врагами по собственному усмотрению. Но, дабы подобное не повторялось впредь, властитель изгнал поэта из Бенареса, приговаривая: "Так будет спокойнее". Легенды о взаимоотношениях Кабира и султана близки к различным сказаниям о пророках и святых, которых толпа, побивая камнями, влечет на суд властей. Здесь хочется упомянуть известные библейские истории Исхода из Египта, суда над Иисусом, Иоанном Крестителем и другие, указав лишь на то, что Христос отказался творить чудеса во свое спасение, в чем и видели богословы источник его спасительной миссии. Очевидно, существует некий общий для всех культур сюжет, по которому строятся легенды о взаимоотношениях святого и власти (5).

Согласно традиции, Кабир жил 119 лет, 5 месяцев и 27 дней и ушел из жизни в 1518 г. в местечке Магхар, недалеко от Горакхпура. По преданию, все, умершие и Магхаре, обретают спасение. Когда Кабир почувствовал приближение смерти, он стал собираться в Магхар. Весь город был охвачен печалью, и люди просили святого не уходить из Бепареса. Однако Кабир ответил, что каждый должен умереть там, где ему должно, а тот, кто расстается с жизнью в Магхаре, будет жить вечно.

Ученик Кабира раджа Вир Сингха, узнав о том, что учитель идет в Магхар, собрал свое войско и пошел навстречу гуру. Правитель Магхара, мусульманин Биджли Хан, тоже с нетерпением ожидал прихода Кабира.

Сант пришел в Магхар в сопровождении тысяч своих последователей и учеников, рыдавших и посыпавших голову пеплом. Кабир поселился в маленькой хижине на берегу реки Ами. Войдя в нее, он приказал принести ему два покрывала и цветы лотоса, велел закрыть за ним дверь и ославить его в покое. Однако скоро вломился раджа Бир Сингха и стал умолять уважаемого учителя дать разрешение после его смерти совершить обряд по всем законам индуистской религии, т. е. предать тело огню. Но тут же явился мусульманский наваб Биджли Хан и возопил: "Похоронить учителя по индийскому обряду! Лучше все мои воины полягут костьми на этой земле! Я похороню учителя, как заповедал пророк Мухаммад". Несчастный Кабир, почувствовав, что ученики готовы схватиться за оружие и пролить кровь не только свою, но и двух армий, воскликнул: "Будьте острожны! Не обсуждайте между собой этот вопрос и не беритесь за оружие!"

Ученики, пристыженные, удалились. Когда, спустя некоторое время, люди вошли в хижину, они не обнаружили тела Кабира. На смертном одре лежали лишь два покрывала с разбросанными на них цветами. Индусы взяли одно покрывало с цветами и предали кремации, а пепел сохраняют и по сей день в резиденции секты кабирпантх (Бенарес). Второе же покрывало мусульмане захоронили в Магхаре. Впоследствии там были выстроены два белоснежных надгробия: одно индусское, другое – мусульманское.

Легенда гласит, что уже после смерти Кабир являлся своим ученикам. Однажды он показался в Матхуре, где проповедовал ученику по имени Ратна, появлялся он и перед Дхармой Дасом в Бандогархе, где рассказывал обо всех обрядах, которые надлежит выполнять адептам секты кабирпантх. Кабир рассказывал своему ученику о грядущих поколениях его преемников и предостерегал их от Калиюги, т. е. века зла и насилия.

Учение Кабира получило дальнейшее развитие после его смерти. Можно выделить три традиционных типа интерпретации идей поэта, что нашло oтpaжение в сектах кабирпантх, дадупантх и сикхской.

Примечания

(1) Первое известное нам писменное упоминание о Кабире содержится в созданном около 1600 г. Набха Дасом стихотворном жизнеописании "святых" – "Бхакти мала" ("Гирлянда бхактов"), а также в священной книге сикхов "Адигрантх" (1604 г.)

(2) К литературе биографического жанра мусульманской традиции может быть отнесена компиляция Парамананда Даса из Фирозпура "Кабир мансур", написанная первоначально на урду (ок. 1880 г.), а в 1903 г. изданная в переводе на хинди. На это произведение в немалой степени опираются позднейшие канонические жизнеописания Кабира. Одним из таковых является "Кабир касаунти" ("Пробирный камень Кабира"), изданное в 1886 г. и вскоре получившее широкую популярность.

(3) Садху (sadhu), букв. "прямой, правильный" – подвижник, аскет.

(4) Аскеты либо выбривали себе голову наголо, либо, наоборот, отращивали косу.

(5) Близки эти легенды и к сюжетам "житийной" литературы Индии. Так, в "Житиях 84 вишнуитов" рассказывается о достойном поведении Сур Даса при встрече с падишахом Акбаром.

Глава III. "Кабир грантхавали" и проблемы творческого наследия Кабира

Важнейшей проблемой в изучении творчества Кабира оказывается определение аутентичности произведений, ныне функционирующих под его именем, и выделение из всей массы распространившихся по Северной Индии в устной или письменной форме версий подлинных сочинений Кабира.

Проблема эта не нова. Она возникла вскоре после того, как пробудился литературоведческий интерес к Кабиру, и исследователям литературы хинди стало известно большое число ходящих под его именем произведений. Так, Кшитимохан Сен из «наследия Кабира» признает подлинно таковым лишь то, что передается изустно, и скептически относится к стихам, зафиксированным в рукописях [106]. Правда, трудно согласиться с его незыблемым доверием к устной традиции. Вряд ли можно полагать, что изустная передача могла бьпь настолько точной, чтобы сохранить в неизменности на протяжении четырех с лишним столетий форму стихов Кабнра. Кроме того, и при поверхностном ознакомлении этот материал обнаруживает некоторы явные лингвистические анахронизмы (обстоятельное его филологическое, и в частности историко-лингвистическое, исследование остается пока делом будущего). Мотивированные сомнения в аутентичности писменного наследия Кабира высказывают и авторы первых монографических исследований его зафиксированного в рукописях творчества: Г. Весткотт [122, 46] и Айодхъясинх Упадхъяй (Хариаудх) [57, 30—40]. Впоследствии эти сомнения становятся обычными для любого критически настроенного исследователя, однако, поскольку глубокое текстологическое исследование наследия Кабира сделало пока лишь первые шаги (1), до окончательного решения проблемы еще далеко.

Устная и письменная традиции

Все наследие Кабира членится по способу его передачи на два основных раздела: устную традицию и письменную традицию (2). К устной традиции относятся в первую очередь те стихи и гимны поэта, которые бытуют в среде его религиозных последователей – членов секты кабирпантх, число которых в начале нашего века перевалило за миллион человек, и передаются ими изустно из поколения в поколение. Сюда же следует отнести те стихотворные афоризмы, изречения и наставления, которые распространились далеко за пределами секты в широчайших массах крестьянского населения Северной Индии и в какой-то мере сомкнулись с фольклором. Такие произведения обычно весьма невелики по объему (преобладающие долю их составляют двустишия), но многочисленны.

В письменную традицию включаются те обозначенные именем Кабира творения, которые либо были зафиксированы до начала текущего столетия в виде отдельных произведений, или в собраниях речений Кабира (например, «Биджак»), или в смешанных сборниках типа канонизированных священных книг того или иного религиозного течения или секты (например, «Адигрантх»), либо они входят в состав коллекций морально-этических наставлений (например, «Сабад-салок»), литературных антологий п т. п., а также различных "житий", "бесед" и прочих традиционных жанров дидактических компиляций. Объем подобной литературы достаточно велик. Одно лишь бенаресское общество «Нагари прачарини сабха» выявило среди обнаруженных в течение полувека (1901—1949) рукописей 140 различных произведении и сборников, приписываемых Кабиру (в это число, разумеется, не включаются отдельные стихи типа «сакхи» и «пада») [58, 23—25].

Cтporo говоря, различие двух названных традиций чисто условное. Если согласиться с общепринятым традиционным представлением, что Кабир был неграмотен (а опровергать это у нас нет достаточных оснований), что его изречения и песни были записаны его учениками и последователями, причем нередко посмертно, придется признать принадлежность всего творческого наследия Кабира к устной традиции. В то же время едва ли правомерно исключать возможность влияния на современную устную традицию передачи творении Кабира традиции письменной, подобно тому как иногда в фольклоре наблюдается обратное воздействие литературных вариантов сказочных сюжетов на живое народное творчество. Таким образом, суть различия между устной и письменной традициями сводится к чисто хронологическому аспекту – к тому, когда были письменно зафиксированы устные в своей основе произведения. Естественно при этом, что уверенность в подлинности того пли иного произведении должна быть тем больше, чем раньше оно зафиксировано, т.е. чем меньший промежуток времени отделяет момент его записи от момента создания. При передаче из уст в уста представителями неграмотного или малограмотного и к тому же многодиалектного населения Северной Индии образцы «устной традиции» неминуемо должны были претерпевать определенную трансформацию под влиянием естественного языкового развития, затронувшего за истекшие четыре с лишним столетия некоторые стороны как звуковой, так и смысловой структуры стиха. Кроме того, нельзя недооценивать и субъективные факторы, ведущие к искажениям в передаче наследия Кабира.

Следовательно, первоочередной задачей исследователя становится выявление и изучение старейших рукописен, содержащих произведения Кабира. Число же датированных рукописей невелико и большинство их относительно поздние, а о времени сооставления большей части существующих сборников можно судить преимущественно лишь по косвенным данным. В этих условиях важнейшее значение приобретает кропотливая текстологическая работа: всестороннее внутреннее исследование сохранившихся текстов и их сопоставление между собой. Первым этапом на этом пути должна быть классификация источников и общая оценка их значения для восстановления подлинных произведений Кабира.

Традиция Дадупантх и "Кабир Грантхавали"

В среде дадупантхов – приверженцев учения Даду (1544-1603), одного из последователей Кабира, – особенным авторитетом пользуется собрание творений пяти средневековых поэтов-сантов известное под названием «Панч-вани» ("Пять голосов"). Это собрание имеет хождение только в рукописном виде и распространено главным образом в Раджастхане. Оно состоит из пяти последовательных частей, каждая из которых содержит творения одного из авторов – Даду, Кабира, Намдева, Райдаса н Харидаса.

Часть, принадлежащая Кабиру, составляет около одной седьмой сборника. Она включает произведения трех типов – сакхи, пады и рамайни, объединенные в соответствующие разделы. Все рукописи имеют аналогичное строение, хотя могут разниться между собой редакцией, числом и порядкам включаемых в них стихов.

К традиции дадупантх относится и известное собрание "Кабир грантхавали", представляющее собой, как это показал на основе тщательного сопоставления Парасантх Тивари [67, 12, 55], соответствующую часть "Панч-вани". Особенности опубликованных в "Кабир грантхавали" произведений не выходят за рамки обычных расхождений между рукописными сборникам «Панч-вани».

Вошедшее в научный обиход собрание рукописей восходит к XVIII – началу XIX в. Только две рукописи определялись как более раннее, но их датировка сомнительна. Первая из них – основная рукопись «Кабир грантхавали» (так называемая рукопись "Ка"), в колофоне которой в качестве даты переписки указан 1561 г. викр. (1505 г. н. э.). Однако колофон этот – явно позднейшая приписка. Как показывает приводимое Шьямсундаром Дасом фотографическое воспроизведение последней страницы рукописи [58, 9], колофон отличается от основного текста не только общим характером почерка, но также особенностями начертания некоторых буквенных сочетаний и орфографией ряда слов.

Сомнения в подлинности сведений, сообщаемых колофоном, и правомерности выведенного из них Шьямсундаром Дасом залючения о том, что данная рукопись представляет собой прижизненный вариант собрания творений Кабира, высказываются почти всеми индийскими и европейскими исследователями, обращавшимися впоследствии к этому вопросу. Предлагая различные соображения по поводу возможной датировки рукописи, он соглашаются в том, что она принадлежит к числу старейших известных рукописей данной традиции, если не является действительно самой старой из них. Характерно, что по объему включенного материала она представляет наиболее распространенный тип рукописей (табл. 1), в частности, по составу и расположению стихов ей очень близка джайпурская рукопись 1831 г. викр. (1775 г. н. э.) [67, 56-57].

Старейшей, известной в традиции дадупантх рукописью Парасантх Тивари считает рукопись из частной коллекции Пурохита Харинараяна (Джайпур), датированную 1715 г. викр. (1659 г. н. э.) [67, 87]. Колофон и здесь приписан другим почерком, но те сведения (к сожалению, неполные) о ее составе, которые дает Параснатх Тивари [67, 59—60], позволяют считать, что она представляет более старый но сравнению с рукописью "Ка" вариант сборника.

Общее представление о составе известных рукописей рассматриваемой традиции может дать табл. 1 (3).

Данные таблицы свидетельствуют о любопытной закономерности: объем ранних сборников обычно меньше, чем поздних. Исключение в этом ряду представляют две рукописи: № 4 – фиксирует возрастание числа сакхи и №3 – возрастание числа падов. Увеличение числа падов в рукописях № 6 и № 7 непоказательно, так как они не имеют точной датировки и их место в таблице определено условно. Оптимальный объем первого раздела – около 810 сакхи (точнее, от 807 до 812); только в рукописи №4 и в совсем поздних (с 1824 г. н. э.) объем начинает снижаться к 900 и даже превышает эту цифру. Объем второго раздела – 384 или 386 (387) падов; в более поздних рукописях он возрастает до 404 (401-407), и только три рукописи дают серьезные отклонения от этих цифр вверх (423-№ 3) и вниз (343-№ 1 и 324-№ 8). Правда, полного совпадения оптимальных цифр для сакхи и падов мы не наблюдаем – они сходятся здесь в семи случаях (из десяти возможных). Раздел рамайни наиболее стабилен.

Следует иметь в виду, что при увеличении обьема поздних рукописей происходит не только простое добавление новых сакхи и пады, но и их частичная замена. Как показывает сопоставление, произведенное Параснатхом Тивари, рукописи одинакового объема тоже могут отчасти различаться составом и порядком cтихов. Однако в целом такие расхождения незначительны, и даже в самых очевидных случаях они затрагивают не более 10-15% входящего в сборник материала [67, 55—65].

Входящие в сборник сакхи организованы тематически и распределены по соответствующим разделам, число которых обычно близко к шестидесяти (в издании "Кабир грантхавали" – 59). Перечень этих разделов не только дает более детальную картину состава сборника, но и позволяет составить некоторое представление о шкале духовных ценностей в понимании последователей Кабира.

Описанное издание Шьямсундара Даса является единственной публикацией рукописей собрания Кабира в традиции дадупантх. Вышедшее впервые в 1928 г. и неоднократно переиздававшееся, оно послужило основой для всех дальнейших исследований данного сборника произведений Кабира. Благодаря этому собрание Кабира в традиции дадупантх получило обиходное название «Грантхавали», которое нашло широкое распространение. Все современное изучение наследия Кабира опирается, таким образом, на две рукописи коллекции "Нагари прачарини сабха". Единственный известный нам пример привлечения к исследованию и других рукописей дает критическое издание Парасантха Тивари.

Публикации Шьямсундара Даса обязаны своим появлением последующие издания «Грантхавали» с переводом-толкованием на современном хинди [59]. На этой же публикации основывается выполненный Шарлоттой Водевиль французский перевод той части «Грантхавали», в которую вошли двустишия (сакхи) – первый перевод данного собрания на европейский язык [95,96].

В 1982 г. выходит интереснейшее издание Шарлотты Водевиль [97], представляющее собой сведенные воедино из разных публикаций поэтические произведения Кабира. Издание "Кабир-вани" («Речения Кабира») снабжено небольшим предисловием и таблицами конкордаций (соответствий), а также списком изданий Института французской индологии. Прежде всего хотелось бы отметить фундаментальность и актуальность издания, Дело в том, что вплоть до настоящего времени в Индии не существует единого принципа текстологической работы, в связи с чем многочисленные публикации произведений средневековых авторов иногда не удовлетворяют требованиям, предъявляемым и подобным изданиям. Сказанное относится к публикациям не только Кабира, но и других авторов, таких, как Сур Дас, Мира Баи, Раскхан и др.

Текстологическая работа осложняется неопределенностью датировки многочисленных рукописей и антологий, отсутствием авторской рецензии и неясностью степени аутентичности приписываемых автору строк. Даже наиболее полное издание, с обширным исследованием, предпринятое известным индийским текстологом и литературоведом Параснатхом Тивари в 1961 г., по мнению Ш. Водевиль, не достигло в полной мере целей реконструкции оригинального текста Кабира из-за методологических просчетов [97, 21—22].

"Кабир-вани" Ш. Водевиль базируется на трех изданиях текстов, приписываемых Кабиру; в качестве основной единицы сравнения и сопоставлений фигурирует издание Параспатха Тивари, затем следует «Кабир Грантхавали», изданный Шьямсундаром Дасом, и, наконец, произведения Кабира из священной сикхской книги «Адигрантх», или «Гуру грантх сахиб» (4). Все эти издания относятся к «западной» традиции, как ее называет Шарлотта Водевиль, поскольку в их основу положены рукописные рецензии, распространенные в Северо-Западной Индии, преимущественно в районах Раджастхана и Пенджаба. Именно в этих районах с XVI в. появились секты, так или иначе связанные с учением Кабира, такие, как дадупантх и ниранджани в Раджастане и сикхов в Пенджабе. Известно, что ткач Кабир считается в индийской традиции родоначальником ниргун-бхакти и связан с наиболее демократическим направлением этого религиозно-реформаторского движения (5).

Помимо изданий и рукописей, относящихся к "западной" традиции, существуют и такие, которые Шарлотта Водевиль, относя к «восточной» традиции, не использует в своем издании. Одно из самых популярных изданий произведений Кабира, каким является публикация Тивари, включает в себя рассмотрение рукописей «восточной» традиции, в том числе знаменитого сборника «Биджак». Поскольку именно «Биджак» является наиболее чтимым произведением Кабира в секте кабирпантх, он привлек особое внимание западных миссионеров и индийских христиан. Представлялось, что ниргун-бхакти Кабира где-то сближается с христианским монотеизмом и соответственно могло быть использовано в миссионерской практике [121]. Именно это обстоятельство было причиной того, что первые переводы Кабнра на английский язык были сделаны в конце XIX в. с «Биджака» [112J. Начиная со 2-й половины XIX в. по семидесятые годы XX в. Параснатх Тивари насчитал свыше 30 публикаций (без учета переизданий) этого сборника. Наиболее употребительным и общепризнанным считается «Биджак», изданный в 1950 г. Хансдасом Шастри и Махавиром Щастри [55].

В основе "Биджака" лежат понятия "семя", "зерно", "клад", что приверженцами сект Кабира толкуется как "клад сокровищ истины", "зерно учения" и т. д. Запись "Биджака" приписывается ученику Кабира по имени Бхагван Дас, который со слов учителя сам стал проповедовать его учение. Сборник "Биджак" не имеел критического издания, удовлетворительного с научной точки зрения. Шарлотта Водевиль не включила "Биджак" в издание "Кабир-вани", поскольку он был отнесен составителем к "восточной рецензии". Однако в конечном списке соответствий этот сборник соотнесен с "Кабир грантхавали" и "Адигрантхом" [97, 452-9].

Публикация текстов Кабира делится на три части в соответствии с поэтической формой стиха. В первой части помещены так называемые сакхи Кабира, встречающиеся в издании Шьямсундара Даса, Тивари и в "Адигрантхе". Сакхи-двустишия могут объединяться с другими, по теме схожими, стихами. Так, например, в "Кабир грантхавали" Тивари таких разделов насчитывается 59; сюда входят такие, как "Раздел о гуру", "Раздел о лююбви", "Раздел о жизни", "Раздел о рождении", "Раздел об истине", "Раздел о размышлении" и т. д. Причем в рукописях и разных изданиях под одним тематическим названием может объединяться разное количество двустиший-сакхи, и строки этих двустиший могут также различаться. Так, "Раздел о любви" в издании Тивари будет значиться под номером 12, а у Шьямсундара Даса – под номером 6, не говоря уже о том, что в издании Тивари на два сакхи больше.

Внутри этого тематического раздела порядок сакхи в разных редакциях также изменен, однако первая строка одинакова: "Кабир хари рас йон пийа, баки рахи на тхаки" – "Кабир выпил столько амриты любви к Хари, но не устал". Однако далее в этом разделе идут разные варианты не только порядка сакхи, но и порядка слов внутри них [97, 420-39]. Так, в КГ1 (7) заключительное двустишие: "Сабей pacaйан мэн кийа" – "Я упивался всеми чувствами» имеет в КГ2 другую вариантную форму при общем сохранении смысла, однако стоит в этом разделе не как последнее, а как второе. Совершенно очевидно, что название раздела связано с его первой строкой, где присутствует ключевое к данному разделу слово "раса", и именно это слово обыгрывается затем с позиций бхакти, повторяясь в самых разных формах и сочетаниях (8).

Однако и в других разделах эти принципы названия раздела не будут выдержаны. Например, первый раздел, открывающий обе публикации КГ1 и КГ2, будет иметь лишь немного различающиеся названия: "Сатгуру махима кау анг" (КГ2) и "Гуру-дэв кау анг" (КГ1), т. е. "О Божественном гуру", но первая строка и первый сакхи будут разниться в обоих изданиях "Кабир грантхавали" и в разных рецензиях. Создается впечатление, что объединение сакхи в разделы, порядок их внутри раздела, наконец, порядок слов и форм внутри сакхи носят довольно свободный характер.

Второй раздел публикации Шарлотты Водевиль составляют так называемые пады. Под падами Кабира (соответствующими, по мнению Водевиль, шлокам в "Адигрантхе") подразумеваются сравнителыю небольшие лирические гимны – стихотворения Кабира, редко превышающие четыре-пять строф. Стихотворная форма пад являлась наиболее распространенной в поэзии бхакти. Так, "Океан поэзии" Сур Даса – это очень большой сборник падов, имеющий определенную композиционную структуру лишь в главе о Кришне [36].

Следует отметить, что пады Кабира – типичные образцы философской лирики бхакти. Примером может служить цикл падов, озаглавленных в КГ2 "прем" – любовь, посвященный бхакти – любви к Богу. Он открывается падом "Дулхини гаваху манглачар" – "Пою благословение невесте" [97, 118; 225]. В ней речь идет о душе Кабира, любящей Бога, как невеста жениха и ожидающей соединения с ним в браке. Подобная аллегори "душа-невеста, Бог-Супруг" была распространена во многих религиях. В бхакти отношение к Богу как к возлюбленному считалось высшей ступенью поклонения и называлось "мадхурья бхав", т. е. любовное чувство женщины к возлюбленному (9). Известно, что знаменитый проповедник и основатель вишнуитского бхакти Чайтанья, современник Кабира, практиковал именно ее стояние "мадхурьябхав". Опьяненный любовью к Раме, Кабир использует характерные для любовной лирики образы типа "Ты сеть, а я рыба, ею пойманная", "Ты клетка – я птица", но завершает раздел двустишие в духе бхакти – "Ты – истинный гуру, я – твой ученик". Деление на тематические разделы для падов в разных изданиях и рукописных рецензиях нехарактерно. Однако в КГ2 такие разделы есть, например: прем ("любовь"), садху махима ("величие садху"), парачай ("знакомство) (10), майя (11), каруна винати ("моление о сострадании"), Кал ("время", Рам-ниргуна, Сатгуру махима ("величие божественного гуру") и др. Большинство паов этих разделов имеются и в КГ1, и в "Адигрантхе".

Наименьшую, третью, часть издания Ш. Водевиль составляют так называемые рамайпи Кабира. Рамайни – более крупная по сравнению с сакхи и падами форма стихотворений Кабира. Обычно рамайни содержит от двух до двенадцати строф и и одной рамайни может быть несколько чаупаи (четверостиший) и дох (двустиший). Некоторые рамайни состоят из ста лишним строк и представляют собой небольшую поэму. Эта форма не встречается в "Адигрантхе", зато имеется в "Биджаке" (84 рамайни).

Сравнение трех приводимых Ш. Водевиль изданий КГ1, КГ2 и "Адигрантха" позволило ей сделать предварительный вывод о первоначальном составе поэтического наследия Кабира в "западной традиции". При дальнейшей работе с таблицей взаимо-перекрестных сопоставлений может быть составлен корпус из наиболее часто встречающихся падов, сакхи и рамайни Кабира. Последняя таблица соответствий включает соотношения КГ2, "Адигрантха" и "Биджака", что существенно дополняет наше представление о взаимосвязях западных и восточных рецензий. И конечном итоге Ш. Водевиль не учитывает сравнений с КГ1 (т. е. изданием "Кабир грантхавали" Шьямсундара Даса), пришивая его включенным в КГ2 (т. е. издание Тивари).

Во второй том "Кабир-вани", по словам Ш. Водевиль, будут добавлены сопоставления и соответствия переводов Кабира на английский язык и таблица соответствий между падами и рамайни. Во втором томе Ш. Водевиль намерена также представить аннотированный перевод 165 падов из 200 (из КГ2), при этом будут учитываться соображения аутентичности и будет дана тематическая классификация. Несомненно, изданием этого тома, вкупе с рассмотренным здесь, с учетом переводов Кабира им английский язык в 1974 г. Ш. Водевиль в известной степени завершит многолетнюю исследовательскую работу.

В заключение хотелось бы высказать еще несколько соображений. Подход Ш. Водевиль к исследованию творчества Кабира, учитывающий необходимость систематизации, классификации и обобщения опыта работы с рукописными рецензиями и изданиями индийских ученых, представляется совершенно справедливым. Даже критикуя индийских литературоведов и текстологов за нечеткую методологию, мы в конечном итоге пользуемся плодами их трудов. Выявление первоначального состава творческого наследия таких индийских поэтов, как Кабир, Сур Час, Мира Баи и других, связано с трудностями, вряд ли до конца разрешимыми. Этому препятствует ряд факторов, среди них отсутствие прижизненных авторских рукописей (12), существование множества произведений, приписываемых этим авторам в системе разных традиций, разных сект, сфер бытования и т. п. Причем в этом безбрежном море текстов отмечается нечто щее – чем дальше отстоит время написания рукописи от времени жизни автора, тем более ее объем (13). Сложность решения данной проблемы усугубляется тем, что сочинения поэтов-бхактов во многом и сейчас сохранились в "живом бытовании", в естественной свяязи со сферой культуры и быта.

Поэзия Кабира, как и Сура Даса, функционирует в Индии на разных уровнях: во-первых, как поэзия сакральная, которая исполняется (поется) во время богослужений; во-вторых, как поэзия народная, которая выступает в роли народной песни, и, наконец, в-третьих, как собственно поэзия, изучаемая в школах, колледжах и университетах. В процессе длительного исторического функционирования поэзия бхакти лишь со второй половины XIX в., времени просветительства, стала изучаться в Индии с научных позиций. Что касается неоднозначности взаимодействия поэзии Кабира с сознанием и оценкой людей различных эпох, то это представляется закономерным явлением в процессе осмысления и переосмысления лучшего из культурного наследия прошлого. С течением времени все яснее становится роль Кабира в системе культурных общечеловеческих ценностей.

Примечания

(1) Имеется в виду упомянутая выше работа Парасантха Тивари [67, 30].

(2) термин "традиция" мы вынуждены употреблять в двух значениях: в широком – при противопоставлении устного и писменного способов передачи творений Кабира ("устная традиция", "писменная традиция") и в более узком, в основном для различения религиозно-сектантских течений и школ, канонизировавших и писменно фиксировавших ту или иную часть наследия Кабира ("традиция кабирпантх", "сикхская традиция" и др., см. ниже).

(3) Составлена по описаниям, сообщаемым Парасантхом Тивари, Парашурамом Чатурведи, и изданию Шьямсундара Даса.

(4) Текст "Адигрантх" после его завершения гуру Арджуной в 1604 г. был канонизирован и во всех публикациях остается неизменным.

(5) В настоящее время в Индии продолжают существовать секты ниргун-бхакти кабировского толка, например кабирпантх (в Бенаресе и Раджастхане), дадупантх в Раджастхане и др.

(6) У кабира есть слово "раса" (rasa), которое имеет много значений в зависимости от контекста ("любовь", "сок", напиток бессмертия – "амрита", "нектар", "эмоция" и т.д.). Очень важно подчеркнуть вариантность данного термина у Кабира. "Раса", взятая из санскритской поэтики, в поэзии бхакти приобретает особое значение (см. [50;67;68;82;96]).

(7) КГ1 и КГ2 – сокращенные наименования изданий Шьямсундара Даса и Парасантха Тивари [36].

(8) См. примеч. 6.

(9) В соответствии с "Нарада бхакти сутрой" Шандильи бхакти – любовь к Богу для бхакта (приверженца учения) обретает разные формы: низшая ступень поклонения-любви – это любовь к Богу как к господину, затем приязнь товарища к другу, потом чувство любви матери к ребенку и наивысшая ступень – это отношение к Богу как к возлюбленному см. [54, 75 и др.].

(10) Имеется в виду знакомство с учением бхакти.

(11) Майя, или иллюзия – философско-религиозное понятие, в соответствии с которым земной мир представляется лишь иллюзией (см. также Комментарий).

(12) Обычно самые "ранние" рецензии, обнаруженные в настоящее время, отстоят от 70-80 лет от условных дат жизни поэта. Так, например, считающаяся самой старой рукопись Кабира под названием "К" (по Шьямсундару Дасу, датируемая началом XVI в.) теперь относится в XVII-XVIII вв. Самая ранняя рукопись Сура Даса датируется XVII В., Мира Баи – концом XVII в. и т.п.

(13) Например, рукописи Сура Даса XVII в. содержат не более 500-8000 падов, а XIX в. – 3000; то же самое – и с текстами Мира Баи и Кабира.

Глава IV. Бхакти Кабира и его поэзия

В поэзии Кабира ярко проявился индо-мусульманский синтез. Признание им возможности для каждого человека личного общения с Божеством фактически отрицало правомерность кастовых и имущественных привилегий, уравнивало всех людей перед лицом единого Бога.

Наследник еретических идей натхов и сиддхов, Кабир отвергал святая святых ортодоксального брахманства – Веды и пураны. Не принимал он обряды и обеты как индусов, так и мусульман. "Обряды, обеты, священные книги – все это ложь, истинный Бог не в храме, а в сердце человека", – говорил Кабир. Поэт не раз в своих произведениях называет себя ткачом и неустанно повторяет, что он не индус и не мусульманин. Мятежные проповеди поэта восстановили против него брахманов, мулл, дервишей, лжесвятых, йогов. По наущению богословов различных толков Кабир был изгнан из родного Бенареса правителем Дели Сикандаром Лоди. Об этом в народе живет много легенд и преданий.

Однако демократическое религиозно-философское мировоззрение Кабира не могло, естественно, уложиться в прокрустово ложе еретической секты сиддхов и натхов. Кабир преобразовал и развил учение и догматику своих предшественников. В первую очередь это относится к выбору способа общения с Божеством и пути достижения слияния с Ним, что составляет краеугольный камень учения бхакти Кабира. Натхи и сиддхи разработали сложную систему физических упражнений, целью спорых было достижение психического состояния ("сахадж"), ведущего к достижению истинного знания. Основатель секты натхов Горакх выступал против идолопоклонства и кастовых различий, придавая особое значение чистоте духа и воздержанию. Его этическая практика основывается исключительно на йоге, а преданность Богу и любовь к Нему, т. е. собственно бхакти, не играет в его учении никакой роли. Учение о йоге требовало от адепта долгой и сложной тренировки. Йогические упражнения для натхов явились одной из форм отмежевания от ортодоксальных догм как индусов, так и мусульман.

Для Кабира получившая столь широкое распространение в народных массах подобная этическая практика Горакха была неприемлема. Он, как и другие поэты-бхакты, отвергал подобный метод учения. Путь к спасению Кабир видел не в соблюдении обрядов и изощренных физических упражнениях, а в духовной чистоте, искренней любви к Божеству; именно его личность находилась в центре внимания Кабира. Отказываясь от внешних проявлений богопочитапия, Кабир отдаляется от йогов, а признание опыта единения и возможности созерцания Бога, основанного на любви, – "прем-бхакти", приближается к учению суфиев и бхактов-вишнуитов.

Принимая концепцию Богя как абстрактной субстанции, Кабир отвергает имена божеств, которых воспевали сиддхи и натхи, – Шиву и Шакти. Лексика поэта, относящаяся к имени Божества, характеризуется свободным чередованием и разнообразием терминологии разных школ и религиозно-философских учений. Так, синонимами имени Бога у него служат обращения к Вишну: Рам, Хари, Гобинд, Кешав, Мурари и т. п. Богу как Высшей действительности он дает имена, заимствованные из ислама, например: Аллах, Кхуда (Кувва), Рахим, Эмир, Пир. Другие имена восходят к традициям веданты: это Алакх, Ниракар, Ниргун, Анант, Брахман, Тат, Атма, Пуруш, Ап, Кевал, Сар. В качестве прочих имен используются Гъян ("Мудрость"), Пура ("Полнота"), Ек ("Единство"), Сат ("Истина"), Амрит ("Бессмертие"), Джьёти ("Свет"), Ниранджан ("Чистота") и Сатгуру ("Совершенный гуру") – два последних из традиции натхов.

Если в традиции хатха-йога эти понятия трактуются каксостояние, то у Кабира они являются синонимами Бога. Но каким бы именем ни нарек поэт своего Бога, для него Он всегда остается Единственным, непознаваемым, присутствующим в любой частице сущего. Идея любви к Богу, являющаяся стержнем мистических мотивов в поэзии Кабира, – это любовь отца к сыну, матери к ребенку, супруги к своему возлюбленному. Бог обитает в душе каждого человека, независимо от касты и веры, – все равны перед Ним. В своей поэзии Кабир показывает необходимую, с его точки зрения, модель поведения для верующего, цель которого – соединение с Божеством. Следование бхакти – единственный и верный путь к этой цели, – неустанно утверждает Кабир. Но поэт-бхакт постоянно подчеркивает трудности этого пути, ибо обязательное условие бхакти – отказ от мирских страстей – доступен не каждому. Постоянное поминание и прославление имени Бога устами и в сердце своем – вот проявление любви к Богу.

Опираясь на поэтическую традицию натхов и сиддхов, Кабир разработал свою систему образов, свой язык "кода" – "сандхья бхаша" [81, 96]. Ученые по-разному трактуют тайный смысл слова "сандхья". Одни предлагают толковать его как "сумерки", т. е. намек на истинный смысл бытия, колеблющийся между светом и тенью. Другие толкуют слово "сандхья" как "символ". Истоки жанра "языка тайны", языка символов и намеков – стихов-перевертышей, стихов-парадоксов, загадок " следует искать в недрах народного языка, в фольклоре [68; 81; 96]. Шуточные и забавные на первый взгляд стихи Кабира вводят нас в непростой мир религиозно-философских символов и ассоциаций поэта. В стихах-небылицах, как в зеркале, отражается несправедливый и уродливый мир железного века Кали. Кабир, умело используя возможности жанра, стремился к эмоциональности и емкости своих произведений, широко привлекая традиционные и новаторские изобразительные средства. Разнообразие приемов и образная сила аргументации отвечали проповедническим целям, которые стояли перед Кабиром, но, помимо того, свидетельствуют о его незаурядном поэтическом таланте. В отличие от «темных» и непонятных образов и символов йоги натхов и сиддхов Кабир использовал в качестве символов обыкновенные, повседневные предметы, которые сопутствовал людям в их каждодневной жизни. Таким образом, самые сложные и глубокие религиозные и духовные идеи становились для человека близкими и узнаваемыми. Для выражения гаммы чувств и эмоций Кабир умело использует образы животного и растительного мира Индии.

Любовь Господа к человеку – любовь коровы к своему теленку; преданность адепта Раме – привязанность собаки к своему хозяину; объятый гордыней дух – бешеный слон; душа, находящаяся в иллюзорном мире бытия, – олень, лань; душа истинного бхакта – лебедь, дерево сандала; заблудший человек – глупая цапля, сухое бревно; невежда, не обладающий знанием о Господе, – мотылек, летящий на пламя светильника; добродетельный человек – пчела; разделенность душ человека и божественной – птицы чатрик и чакви; разлука с Рамой – змея; лотос – Рама; символ гордыни – бамбук и пальма; горчичное зерно, муравей – обозначение мизерности и т. д.

Наряду с собственно индийскими образами флоры и фауны поэт использует символы, пришедшие из персидской, суфийской поэзии. Необычайно в этом плане содружество розы и пчелы: "тело – цветок розы, душа – пчела». Повадки и привычки животных, качества, которыми обладают различные растения, служат для поэта благодатным материалом для отображения тончайших человеческих эмоций и чувств.

Чтобы передать бренность человеческого существования, особенности духовного мира, поисков и интересов человека, Кабир часто ссылается на атрибуты различных профессий, бытовавших в средневековой Индии. Многие образы поэта ассоциируются с его собственной профессией: ткачество, окраска, кткани, полотно. Истинная любовь к Всевышнему – дорогое полотно. Мысль о том, что человек сам вершит свою судьбу-карму (в широком ее понимании), подкрепляется образом нити, которую прядут на веретене. Нерадивость грешника и его невежество – это загрязненная ткань. В изречениях Кабира содержатся намеки на торговлю вразнос, ростовщичество, наказание должника, попавшего в бедственное положение и не отдавшего свой долг вовремя. Все это превращается в символы регистрации высшими силами всех поступков, совершаемых человеком в течение жизни, на основе которых решается его дальнейшая судьба, согласно мусульманской и индуистской традициям. Благая деятельность истинного гуру – духовного наставника, который дает своему ученику подлинное знание истины и ведет к спасению, ассоциируется с трудом шлифовальщика и кузнеца. С простым каменщиком и состоятельным купцом связан у Кабира образ Всевышнего, который, согласно религиозно-философской концепции Кабира, является создателем микро и макрокосмоса. Любящий бхакт соотносится с образом ювелира, знатока драгоценностей, с тонким ювелирным делом.

Следующая цепочка символов связана с воинской доблестью, владением холодным оружием. Истинный гуру – воитель, лучник, метнувший в своего ученика слово-наставление, метафорически передается Кабиром словом "стрела". Труднодоступный путь любви к Раме сравнивается в поэзии Кабира с острым лезвием, а достичь его можно с помощью меча. В ряде изречений истинный бхакт является олицетворением смелого, отважного воина-героя, который сражается на поле брани мирской жизни со своими страстями и привязанностями. В этом плане интересен и своеобразен образ сати – верной жены, которая, овдовев, заживо предает себя огню и ее хоронят вместе мужем.

Разбойники с большой дороги, мелкие воришки, негодяи, мошенники, обманщики и всякого рода преступники ассоциируются у Кабира с дурными человеческими страстями, покорение которых необходимо для бхакта, чтобы достичь желаемого единения с Божеством. Здесь религиозные воззрения Ka6ира тесно смыкаются с этическими проблемами духовного очищения индивидуума и тем самым создания гармоничного и идеального общества.

Игра в кости, проституция, процветающая на "открытом базаре", соотносится с майей – мирским бытием. Все это отображается поэтом в особой, характерной только ему манере – саркастической, резкой, беспощадной и в то же время с глубокой горечью и сожалением.

Широко представлены Кабиром образы и символы, связанные с различными реалиями человеческой жизни, домашнего обихода, близкими и знакомыми ему с детства. Так, для обозначения идеи бренности и преходящего характера земного бытия поэтом обыгрываются различные качества сосуда из глины. Кабир не осуждает мирскую жизнь и не проповедует полный аскетизм и бездействие, как того требовало учение йогов секты натхов. Напротив, поэт призывает познавать Бога в труде: "Чисты [помыслами], кто работает; не трудясь, не станешь чистым. [Но] те люди уничтожают себя, которые в мирских делах не размышляют о Боге" (12.21).

Поэт рассматривает рождение человека как исключительно благоприятный случай, который более не повторится, поэтому в этой жизни человек обязан творить добро путем любви к Богу, чтобы прервать цепь перерождений, несущих с собой неизбежное горе и страдание: "Не просто родиться человеком – не станешь им в новом рождении. Так плод, созрев, падает на землю [и] не может снова прорасти" (12, 34).

Образ светильника используется Кабиром в трех аспектах: 1) светильник – знание, т. е. духовное прозрение; 2) светильник – майя, мирское бытие, в огне которого сгорает человек; 3) светильник – бренное человеческое тело. Под лодкой – каменной, ветхой, сделанной из бумаги, – подразумевается мирская жизнь, полная различных прегрешений. Вместе с тем лодка и плот – символы имени Рамы и любви к Нему. Топор – дурные поступки, совершаемые человеком; соломенная занавесь – символ майи; точильный камень – разлука с Господом; музыкальные инструменты, кукла, надутая воздухом, сравниваются с человеческим телом.

Образы, связанные с украшениями, драгоценностями: жемчужное ожерелье, нанизанное на тонкую нить; драгоценная жемчужина; бесценный драгоценный дар, алмаз, тилак трех миров – символы Божества, так же как синдур – символ любви к Раме.

В поэзии Кабира мы находим образы, отражающие и деревенский уклад жизни, нескончаемые заботы индийского крестьянина: орошение, возделывание, посев, сбор урожая. Механическое приспособление для подъема воды из колодца или реки в виде колеса с черпаками, персидское колесо-нориа, которое постоянно вращается и символизирует сансару, в которой беспомощная душа переходит из одного тела в другое. Сильное и плодородное зерно, которое следует посеять и оросить, символизирует имя Рамы; съеденный птицами урожай, который не охранял сторож, соотносится с земными страстями, уничтожающими в душе человека любовь к Всевышнему.

Таков далеко не полный перечень образов и символов Кабира, взятых из повседневной жизни средневековой Индии.

Особое место в творчестве Кабира занимает лирическая символика любви, связанная с разлукой ("вираха") (1)'. Концепция разлуки, в основе которой лежит идея страстного желания соединиться с Божественной душой, нашла яркое отражение в поэтической традиции бхактов и суфиев. Тема разлуки, отделения имеет свою историю в лирико-романтической поэзии древней и средневековой Индии. Это чувство, как правило, испытывает женщина. Она описывается в стихах Кабира как "вирахини" – женский символ души-супруги, которая отделена от своего супруга и ждет мистического соединения с ним [53,335]. Кабир, как и поэты-суфии, подчеркивает единство разлуки и любви, их неразделимость, стремление одного раствориться в другом. И в этом проявляется общность концепции любви Кабира и суфийской лирики. В то же время песни любви и разлуки у Кабира связаны с фольклорной песенной традицией народов Северной Индии и особенно с народными песнями Раджастхана [96, 146, 7]. Поэзия Кабира, питаясь корнями народной фольклорной мудрости, сливается с ней воедино, обогатив ее своим неординарным и оригинальным видением мира.

Известно, что Кабир не получил традиционного образования: "не прикасался к чернилам и бумаге", – как говорится в одном из его стихотворений. Он ткал свое полотно и распевал свои стихи-наставления повсюду, где он бывал. Традиция говорит том, что Кабир много путешествовал по стране, общался с разного рода святыми, вероучителями – как индусами, так и мусульманами. Он участвовал в философско-религиозных диспутах, выходя из них всегда победителем. И, конечно, от суфийских поэтов Кабир слышал имена и стихи таджикско-персидских поэтов-классиков Рудаки, Саади, Хафиза, Омар Хайяма и своего современника Джами. Идея любви к Богу, призыв к единению с Ним являлись основным положением бхакти и суфизма к период средневековья как в Индии, так и в Персии.

В Иране, Средней Азии и в Индии в XIII—XV вв. наблюдается значительное сходство в исторической и культурной жизни. Подъем народных движений, усиление внимания поэтов к человеческой личности находили выражение в еретическом onпозиционном суфизме в Иране и Средней Азии и бхакти в Индии. "Из всех стран Востока, принявших Коран, наиболее чуткой к этому учению оказалась Персия, о чем явно говорит ее литература: целые плеяды писателей и, главным образом, поэтов своими высокохудожественными произведениями не только развили до совершенства и укоренили учение на своей родине, но непосредственно вынесли его далеко за ее пределы" [14, 3].

Идея равенства людей перед лицом единого Бога нашла благоприятную почву в Индии. Признание возможности для каждого человека общения с Божеством подрывало один из основных устоев ортодоксального индуизма, состоящий в том, что кастовая принадлежность человека – это следствие его кармы ("воздаяния за поступки"). Общечеловеческим, гуманистическим содержанием, свойственным возрожденческому характеру творчества как Саади и Руми, с одной стороны, так и Кабира – с другой, объясняется единство их идей, которое выражается в так называемом индо-мусульманском синтезе Кабира.

Квинтэссенцию концепций Кабира и Руми составляет идея любви к Богу, любви равной и всеобъемлющей: «Я нахожусь, о чудо, в сердце верующего, если взыскуешь меня – в сердце ищи, оно вмещает и величие престола Божьего, и его проявление", – учил Руми (2).

По учению Руми и Кабира, истинная вера заключается не в строгом соблюдении религиозных обрядов и предписаний, а в очищении сердца. "Кааба, – учил Руми, – находится не в Мекке, а в собственном сердце" (3). Кабир изрекал: "Шейх, если ты лишен смирения, зачем идешь в хадж к Каабе; как найдет (Бога) тот, у кого сердце не стойко в вере?" [11, 185].

"Слушай, подруга – говорит Кабир, – то ли моя душа находится в Милом, то ли Милый в моей душе. Я не различаю души и Милого: что в моем сердце – душа или Милый?" [58, 200].

Под мистической оболочкой у Кабира часто выражена вполне определенная идея создания общества справедливости. Основой этого общества должно стать не только чувство "бхакти", но и "прем" – взаимной любви всех людей.

Кабир и Руми отвергают религиозную исключительность и хинду, и мусульман: "Умирая, хинду взывают: "Рам!" Мусульмане – "Кхуда!" Говорит Кабир: "Тот будет всегда жив, для кого оба имени значат одного Бога" (31.7).

В этом и перекличка двух поэтов. Руми писал: "Как часто бывает, что два тюрка чужды друг другу. Как часто бывает, что тюрок и индиец единодушны. Значит, дело не в общем языке: единодушие дороже единоязычия" (4).

А спустя два столетия Кабир говорит: "На Востоке живет Хари, и на Западе обитель Аллаха. Вглядись в свое сердце, там ты найдешь и Карима и Раму. Откуда пришли хинду и мусульмане? Кто повел их разными дорогами?" [58, 202]

Эта гуманистическая направленность, звучащая так актуально и в наши дни, делает творения Кабира бессмертными.

Гафурова Н. Б., Сазанова Н. М.

Примечания

(1) Вираха – концепция, которая существовала еще в санскритской поэзии.

(2) Шафарг М. История литературы Ирана. Тегеран, 1948, с.316.

(3) Там же, с. 125.

(4) Там же, с. 142.

«Здесь есть и знание (джняна) и вера (бхакти), но также есть и чувственность и жажда богатства. Добро и зло, добродетель и порок – все существует в этом мире относительного. Но они не производят никакого действия на Брахмана. Они существуют в отношении к дживе (индивидуальное «я»), но не могут коснуться абсолютного Брахмана» Рамакришна

1. Глава о Божественном гуру (1)

1.1. Кто может быть тебе родней, чем истинный гуру? Hи один дар не сравнится с духовной чистотой.

Кто тебе ближе, чем Хари (2)? Нет касты, подобной касте хариджана (3).

1.2. Я приношу себя в жертву моему гуру, не раз отдам [свое] тело [Тому], кто из человека превратил [меня] в Бога не помедлив ни мгновения.

1.3. Величие истинного гуру бесконечно, бесконечны его благодеяния.

Он открыл [мне] глаза на бесконечное, он показал Бесконечного (4).

1.4. За имя Рамы взамен [мне] нечего дать.

Чем обрадовать гуру? Вот желание, которое |терзает] мою душу.

1.5. Я приношу себя в жертву истинному гуру, свидетель [этого] – мое сердце.

Калиюга (5) [тщетно] борется со мной, потому что твердо мое решение.

1.6. Истинный гуру взял лук [знания] и начал пускать стрелы (6) [наставлений].

Одна, которую он послал с любовью, осталась внутри [моего] тела.

1.7. Истинный гуру, настоящий воитель, метнул [в меня] одно-единственное слово.

Как только оно коснулось [меня], в сердце [моем] открылась рана.

1.8. Истинный гуру с силой пустил стрелу, крепко держа лук [в руке].

Она опалила мое обнаженное тело, словно вспыхнул лесной пожар (7).

1.9. Не смеется, не говорит, душа парализована. [Говорит] Кабир: оружие истинного гуру глубоко проникло [в меня].

1.10. Я стал немым, безумным, уши [мои] стали глухими. Перестали двигаться ноги, словно у паралитика, когда истинный гуру пустил стрелу.

1.11. Я шел путем, [проложенным] людьми и Ведами (8). [Но] впереди встретился [мне] истинный гуру и дал мне в руки светильник (9).

1.12. [Истинный гуру] дал светильник [знания], наполненный маслом [любви], фитиль которого никогда не сгорит.

Кончил я торговать, больше не пойду на базар (10).

1.13. [Свет] знания вспыхнул, [когда] встретился гуру: никогда не отделяйся от него.

Когда Гобиннд (11) оказал милость, тогда встретился гуру.

1.14. Кабир: встретил прославленного гуру – соль смешали с мукой (12).

Все исчезло: каста, род, семья. Как назовешь меня теперь?

1.15. Если учитель слеп, [то] ученик [и] вовсе слепой.

Когда слепой ведет слепого, оба они падают в колодец.

1.16. Не встретил [истинного] гуру, не стал [знающим] учеником – корысть повела [здесь свою] игру.

Оба утонули в потоке, забравшись в каменную лодку (13) [неведения].

1.17. Возжены шестьдесят четыре (14) светильника при четырнадцати лунах (15).

Но какой же лунный свет может быть в доме (16), где нет Говинды (17)?

1.18. Чтобы разогнать темноту ночи, светят восемьдесят четыре лакха лун (18).

С большим трудом [ты] родился [человеком], но все равно не обрел [истинного] зрения.

1.19. Какое счастье, что [я] встретил гуру: иначе бы погиб. Как мотылек (19), который летит на пламя светильника, пропал бы, все сознавая.

1.20. Майя – светильник (20), человек-мотылек, кружась вокруг [пламени], падает в него.

Говорит Кабир: благодаря знанию, [полученному от] гуру, спасаются немногие.

1.21. Что делать бедному гуру, если ученик бестолков? Пытаться его пробудить – то же самое, что играть на бамбуковой свирели (21).

1.22. Сомнение (22) поглотило весь мир, но никто не поглотил сомнение.

Только тот, кто пронзен словом гуру, поглотил сомнение.

1.23. Восседая на чауки (23), истинный гуру наградил [меня] стойкостью.

Освободясь от страха и сомнения (24), Кабир поминает только [Бога].

1.24. Если душа погрязла в заблуждениях, какой толк, что ты встретил истинного гуру?

[Если] ткань загрязнена (25), что может сделать бедная красная краска?

1.25. Тонул [я], но спасся, волна [озарения] от гуру (26) вынесла [меня].

Увидев, что лодка дырявая (27), [я] тотчас покинул ее.

1.26. Гуру и Гобинд – едины, [но] формы [их различны]. [Только] уничтожив свое "Я" [и как бы] умерев при жизни (28), обретешь Творца.

1.27. Кабир: [тот, кто] не встретил истинного гуру, остался недоучкой.

Приняв обличье аскета, просит милостыню, [ходя] от двери к двери.

1.28. Истинный гуру – настоящий воитель, [как] кузнец, он [кует] раскаленное железо.

Он очищает его и делает [подобным] золоту (29), огнем выявляя его сущность.

1.29. Нашел опору, обрел стойкость, истинный гуру придал мне смелости.

[И] на берегу озера Мансаровар (30) Кабир сторговал Алмаз (31).

1.30. С нетленным Сокровищем соединил [меня] истинный гуру, твердый, терпеливый.

Многие хотели бы обрести [такое Сокровище] (32), но Кабир [ни с кем] не делится.

1.31. Игральная доска (33) раскинута на перекрестке между верхом и низом базара (34).

[Говорит] Кабир: о слуга Рамы, думай, играя, о святом.

1.32. Схватив игральную кость любви [к Раме], превратил тело в доску [для игры].

Истинный гуру обучил игре Кабир даса (35).

1.33. Истинный гуру оказал милость – открыл мне тайну. Из облака любви полил дождь, наполнились любовью члены моего [тела].

1.34. Кабир: облако любви излилось на меня.

Душа [моя] пропиталась влагой, и все зазеленело в лесу моего [тела].

1.35. [Я| познакомился с Господом (36) – Он все печали мои прогнал.

Душа моя стала чистой, поэтому я стал вечным слугой [Всевышнего].

Комментарий

(1) Уважение и доверие к гуру – духовному наставнику, без которого немыслимо подлинное познание истины и достижение спасения, свойственно всей индуистской традиции. Кабир в этом смысле не представляет исключения, и в любом сборнике его произведений значительное число двустиший посвящено восславлению "истинного гуру". Этими же стихами и открывается собрание стихотворений.

(2) Хари – одно из имеен Вишну. В данном контексте под Хари Кабир понимает высочайшую божественную субстанцию.

(3) хариджан (harijana, букв. "человек Хари", "божий человек"), или адепт, дас, бхакт, т.е. "слуга Хари" (вишнуит); обычно хариджанами именовались представителя низших каст, неприкасаемые. Кабир называет себя хариджаном, имея в виду и касту, и свою принадлежность к бхакти.

(4) Бесконечный (Ананта) – в мифологии имя змея Шеши, на котором покоится Вишну в мировом океане. Данное имя может относится и к другим божествам. У Кабира – эпитет Рамы.

(5) Калиюга – последний из четырех мировых периодов индийской космогонии, известный как век зла, насилия и страдания. Индийская космогония делится на четыре цикла, или юги: 1. Сатьяюга (истинный, или золотой век); 2. Третаюга (серебрянный век); 3. Двапараюга (медный, или бронзовый век); 4. Калиюга, или Кали ("черная", "бедственная", железный век).

(6) стрела – метафора, символизирующая мистическое наставление, которое наставник-гуру передает своему ученику. Благодаря ему адепт постигает знание о Всевышнем.

(7) лесной пожар (davaa) – познание божества порождает в душе адепта мистическое озарение, которое сравнивается с всепожирающим лесным пожаром.

(8) Ведами: путь Вед – священных книг связан с традиционной индуистской религией. Кабир-бхакт отказывается от традиции Вед и обращается к пути любви-бхакти.

(9) светильник – символ духовного прозрения, приобретенный благодаря слову истинного гуру.

(10) базар – аллегорическое изображение мирской жизни, которая является источником соблазна для людей и лишает их возможности вырваться из круга перерождений (сансары), см. 1.19.

(11) Гобинд, или Говинда, этимологизируется как "знаток коров", или "Глава пастухов", возводится к Гопендра, Гопала – именам пастуха Кришны, земного воплощения Бога Вишну. У Кабира гобинд – одно из многих имен неперсонифицированного Всевышнего.

(12) По свидетельству Ш.Водевиль [96, 157], выражение "соль смешалась с мукой", близкое к пословице, – одно из клише средневековой поэзии хинди, обозначающее полное, неразделимое соединение.

(13) каменная лодка – здесь под каменной лодкой подразумевается мирская жизнь, исполненная различных прегрешений, которые препятствуют адепту служить Богу и обрести спасение. В религиозно-философской литературе это понятие ассоциируется с вожделением, грехом, переселением душ и заблуждениями [12, 25, 137].

(14) "возжены шестьдесят четыре светильника" – здесь светильники соотносятся с 64 различными видами искусств (kalaa). Полный их список см. [108, 261].

(15) Согласно Ш.Водевиль [96, 151], "14 лун – это 14 лунных дней, которые обратились в 14 видов наук". Число наук определяется индийской традицией по-разному, при данном подсчете оно складывается из четырех Вед, шести ведант, из пуран, мимансы, ньяйи и дхармы, см. [108, 963-964]. Параснатх Тивари же замечает, что 14 лунных дней свойственны мусульманскому календарю, см. [60, 112].

(16) Дом может быть символом человеческого тела. Ср. в "Дхаммападе" [12, с. 145].

(17) См. примеч. 11 (1.13).

(18) "восемьдесят четыре лакха лун" – это восемь миллионов четыреста тысяч (лакх – 100 тысяч) живых существ, в которых, перерождаясь, может воплотиться душа, но только одна оболочка – человеческая – позволяет освободиться из круга перерождений (сансары).

(19) мотылек – символ безрассудной гибели. Приверженный мирским страстям человек гибнет, как мотылек в пламени. Этот образ – символ суфийской поэзии и бхакти.

(20) Светильник в данном контексте символизирует мирское бытие ("мая"), в пламени которого сгорает человек, ввергнувший себя в пучину мирских страстей.

(21) Кабир сравнивает нерадивого ученика, не прислушивающегося к наставлениям своего учителя, с полой бамбуковой трубкой, в которую сколько не дуй, все равно не извлечешь музыкального звука.

(22) сомнение – здесь отсутствие осознания себя и Божества как единого целого.

(23) чауки – высокий деревянный помост, на котором восседает сам гуру, а его ученики обычно располагаются ниже.

(24) освободясь от страха и сомнения – имеется в виду состояние, при котором исчезает страх перед мирскими искушениями.

(25) [если] ткань загрязнена – данная фраза плохо поддается переводу. П. Тивари интерпретирует слово "грязь" двояко: 1) грязь – paasi, букв, "пыль", "грязь", "навоз" (удобрение); 2) специальный способ вымачивания ткани перед ее окраской [60, 163]. Шарлотта Водевиль переводит фразу так: "Если материя испорчена". Слово paasi понимается, как "грязь". При опросе ткачей Бенареса, существует ли специальный способ окраски, она получила утвердительный ответ, однако с этим выражением ткачи оказались незнакомы [121а, 166]. П. Сингх слово paasi читает, как put denaa – "слегка обрызгать", "подкрахмалить", "подкрасить" [59, с. 75].

(26) В "Адигрантхе" [11, 64] вместо гуру ("наставник") дается гуна ("добродетель"), отсюда перевод – "волна добродетелей".

(27) лодка дырявая – символизирует мирское существование. У Ш. Водевиль-человеческое тело [96, 154].

(28) умерев при жизни (или умереть заживо) – эта концепция, заложенная уже в "Бхагавадгите", была разработана последующей вишнуитской традицией. Она содержит идею отказа от мирского бытия при жизни, чтобы полностью отдаться служению Господу и тем самым обрести спасение от цепи перерождений.

(29) Золото в данном случае символизирует духовную чистоту.

(30) Мансаровар – озеро Манаса в Гималаях, которое считается священным. Ш. Водевиль предлагает: "небесный источник", "амброзия" [96, 101].

(31) Алмаз ("хира") – у Кабира часто является аллегорическим изображением Рамы, символом знания любви-бхакти.

(32) Имеется в виду Всевышний.

(33) игральная доска – клетчатая крестообразная доска для игры с исполь зованием шестнадцати фишек четырех цветов и трех игральных костей: в игре участвуют двое. Здесь доска является символом человеческого тела, находящегося в мире сансары ("базар"). Ш. Водевиль отмечает, что это сравнение принадлежит эзотерическому языку тантрической традиции [96, 159].

(34) между верхом и низом базара – это выражение Ш. Водевиль интерпретирует как парное сочетание, передающее процесс дыхания – вдох и выдох согласно философии хатха-йога [96. с. 101].

(35) дас – санскр. dasa (букв, "слуга", "раб") – адепт, бхакт.

(36) В тексте: Пура (букв, "полный", "пройденный", "истекший"); у Кабира – одни из эпитетов Всевышнего.

«Если вы спросите: «Нужда, горе, грех, страдание, несчастия – что это такое?» Я отвечу, что они существуют только для дживы (для индивидуального «я»). Они не задевают Брахмана. То, что есть зло для дживы, не есть зло для Брахмана, точно также, как яд в клыках змеи не есть яд для самой змеи» Рамакришна

2. Глава о поминании (1) [имени Рамы]

2.1. Кабир: я постоянно повторяю, слушайте все: Произносите [имя] Рамы, [от этого вам] будет благо, иначе блага не будет.

2.2. [Говорит] Кабир: [я] уже говорил; это говорили Брахма и Махеш (2).

Имя Рамы — сущность сущего: всем даю [такое] наставление.

2.3. Истинная реальность — тилак (3) трех миров (4), а имя Рамы — суть его.

Бхакт (5) Кабир поставил [тилак] себе на лоб и стал беспредельно красив.

2.4. Бхакти (6) и бхаджан (7) — вот имя Рамы, все другое — бесконечная скорбь.

Суть [всего]—поминание [Всевышнего] в мыслях, и словах [и] делах,— о Кабир!

2.5. Кабир: суть [всего]—поминание [Всевышнего], все остальное—[пустые] хлопоты.

Все обыскал везде и всюду — вокруг одна смерть.

2.6. Одна забота [у бхакта] — имя Хари, иных забот нет у слуги.

Все заботы, кроме [как забота о] Хари,— силки смерти.

2.7. Пятью чувствами [бхакт] повторяет: «пиу», «пиу» (8), а шестое (9) — душа, которая поминает [имя Рамы].

Когда дождь Свати (10) излился на [раковину] Кабира, тогда [он] получил жемчуг Рамы.

2.8. Моя душа поминает имя Рамы, моя душа [слилась] с душой Рамы.

Теперь моя душа стала Рамой, перед кем теперь склоню [свою] голову?

2.9. Повторяя «Ты», «Ты», я стал Тобою — во мне не осталось [моего] "Я".

Я жертвую и жертвую собою [ради Тебя], куда ни посмотрю — везде Ты.

2.10. Кабир: без страха (11) поминай [имя] Рамы, пока в светильнике есть огонь (12).

Когда кончится масло [и] светильник погаснет, будешь спать денно и нощно.

2.11. Кабир: что ты делаешь, спящий (13)? Почему, пробудившись, не поминаешь Мурари? (14)

Еще день – и ты расстанешься с жизнью.

2.12. Кабир: что ты делаешь, спящий? [Почему], пробудившись, не поглядишь [вокруг]?

Почему отделился [от Господа]? Вернись [к Нему].

2.13. Кабир: что ты делаешь, спящий? [Почему], пробудившись, не рыдаешь от горя?

Как может спокойно спать тот, чье жилище — могила?

2.14. Кабир: что ты делаешь, спящий? [Пробудись и] прославляй Гобинда.

Яма (15) стоит у изголовья [и] мало-помалу пожирае [свою жертву].

2.15. Кабир: что ты делаешь, спящий? [Пока] спишь, терпишь урон.

[Даже] Брахма сдвинулся [со своего] места, услышав шаги смерти.

2.16. Зови: «Кешав» (16), «Кешав», не [трать] попусту [время на] сон.

[Если] будешь взывать день и ночь, когда-нибудь [он] услышит [твой] зов.

2.17. В тех сердцах нет любви, ни сока (17) любви, [кто] языком не произносил [имя] Рамы.

Те люди напрасно пришли в этот мир.

2.18. Кабир: не вкусил любви, а если и вкусил, то не познал ее вкуса.

[Такой человек, словно гость] в пустом доме,— к пришел, так [и] ушел.

2.19. Раньше [в прошлых рождениях], накопив дурные деяния, завязал узелок с ядом (18).

[Но] миллионы дурных деяний (19) исчезнут в одно мгновение, [когда] придешь в убежище Хари.

2.20. Миллионы дурных деяний исчезнут в один миг, едва лишь [уста] помянут имя Хари.

[Но] добрые дела, накопленные, в течение веков, бесполезны без [имени] Рамы (20).

2.21. Кто на сколько познал Хари, на столько [и] получил пользы.

Росой жажды не утолишь, пока не войдешь в воду.

2.22. Оставив любимого Раму, поклоняется другим [божествам].

[Такой человек] подобен сыну падшей женщины. Кому [он] может сказать: «отец»?

2.23. Кабир: тверди сам [имя] Рамы и вели другим повторять его.

[А если кто] не произносит [имя] Рамы, снова и снова настаивай, чтобы твердили.

2.24. Как в душе поселил майю (21), так же посели [и] Раму.

Оставив мир, иди туда, где [обитает] Кешав (22).

2.25. Можешь грабить — грабь, [если] добыча — имя Рамы. Иначе потом пожалеешь, [когда] оставишь это [человеческое] тело.

2.26. Можешь грабить — грабь сокровищницу имени Рамы. [Иначе] смерть схватит тебя за горло, [и] десять дверей (23) окажутся закрытыми.

2.27. Долог путь, далек дом, дорога опасна, [на ней] много разбойников (24).

Скажи, сант (25), как добиться недоступного видения Хари?

2.28. [Когда ты] славишь достоинства [Рамы], рвутся мирские путы; [почему] не твердишь имя Рамы в разлуке [с Ним]?

[Если] день и ночь не размышляешь о Хари, [то] как достигнешь труднодоступного соединения [с Ним]?

2.29. Кабир: немалое это искусство — [всей душой] поминать имя Хари.

[Это все равно, что] балансировать на острие кола: свалишься — не уцелеешь.

2.30. Кабир: размышляй о Раме, вслух повторяя мантру (26). Не забывай океан Хари, увидев много небольших прудов (27).

Соединись [с ним так], как скрепляют [между собой] кусочки сколотого драгоценного камня.

2.32. Кабир: душа вздрогнула [от страха], увидев со всех сторон огонь [чувственных желаний].

[Взяв] в руки кувшин поминаний Хари, скорей затуши его.

Комментарий

(1) Поминание (sumirana, smarana) имени Бога носит сакральный характер в традиционном вишнуитском культе. Согласно учению бхакти и Кабира, поминание имени Бога – важнейший аспект благочестивого поведения, открывающего путь к спасению.

(2) Брахма – одно из главных божеств индуистской триады: Брахма – бог-создатель; Вишну – бог-хранитель; Шива – бог-разрушитель. Махеш – "Великий бог" эпитет Шивы.

(3) тилак – красная краска, получаемая из смеси желтой куркумы (хны) с негашеной известью (чуна); используется для нанесения на лоб ритуальных знаков.

(4) "трех миров" – согласно индийской мифологии три мира – это воздушное пространство (бхувар), земля (бхуми) и небо (свар), находящееся владении бога Вишну, с тех пор как Вишну совершил три своих знаменитых шага.

(5) бхакт, или бхагат, букв. "преданный" – последователь какого-либо из течений бхакти. У Кабира – истинно верующий (см. примеч. 6 (2.4).

(6) См. Введение, с. 10.

(7) бхаджан – букв, "поклонение Богу", "восславление", "молитва".

(8) В данном случае бхакт, взывающий к Всевышнему, сравнивается с птицей чатак, или чатрик (индийская кукушка), которая издает звуки "пиу", "пиу". С птицей чатак связано поверье, будто она не пьет обычную воду. Лишь один раз в году, когда луна проходит через созвездие Свати (Млечный путь), чатака выпивает несколько капель. С помощью этой аналогии Кабир показывает страдания истинного бхакта, ищущего Раму.

(9) Согласно различным школам индийской философии, обычное восприятие бывает двух видов: внешнее и внутреннее. К внешним чувствам относятся: обоняние, вкус, зрение, осязание и слух. По своей природе внешние чувства являются физическими. Шестым чувством считается манас, центр эмоций, способности осмысления [45, 156].

(10) В тексте – suti, сути, букв, "раковина". Параснатх Тивари [60, с. 118] переводит как "рождение" (ребенка), объясняя свою точку зрения тем. что в тексте фигурирует число шесть. Ш. Водевиль трактует suti как "дождь Свати". Этот вариант нам кажется более логичным. Согласно поверью, капля дождя Свати, попадая на раковину, создает жемчуг.

(11) Т. е. поминай имя Рамы, не боясь отбросить все мирское.

(12) огонь – здесь имеется в виду жизнь.

(13) спящий – предающийся мирским удовольствиям вместо того, чтобы поминать Всевышнего и тем самым стремиться к слиянию с ним. Тот же смысл и в последующих сакхи (2.12-15).

(14) Мурари (букв, "враг Муру") – эпитет Кришны, восходящий к легенде, согласно которой Кришна убил демона Муру. У Кабира – имя Всевышнего.

(15) Яма, или Джама (букв, "близнец") – первый из людей, ушедший под землю и ставший богом смерти и владыкой мертвых. Приговор умершим выносит сам Яма. Отсюда его эпитет Дхармараджа – "царь справедливости", "владыка закона".

(16) Кешав (Keso, Kesava, букв, "обладающий длинными или густыми воли", "кудрявый") – эпитет Вишну и его ипостаси Кришны, сохранившийся с того времени, когда Вишну считался олицетворением Солнца.

(17) У Кабира – это мистическая божественная субстанция, "пьянящая" душу м несущая откровение. Ср. "Глава о соке (Рамы)". См. Введение, с. 27.

(18) завязал узелок с ядом – у Кабира это выражение обозначает множество грехов, которые человек совершил на протяжении своей жизни.

(19) дурных деяний – в тексте: karma – концепция судьбы и воздаяния за прошлые деяния, основы ее были заложены еще в упанишадах – древнейших философских памятниках Индии. Согласно им после смерти живого существа его душа переходит в новую телесную оболочку. Поток перерождений регулируется законом кармы, по которому каждое последующее рождение детерминировано деяниями предшествующего (концепция воздаяния). Избавление от цепи перерождений достигается при слиянии индивидуальной души с Брахманом ("Мировым духом"), представляющим собой первооснову всего сущего [31, с. 208]. У Кабира концепция освобождения проявляется в стремлении верующего к слиянию с Всевышним.

(20) Доктрина бхакти, которой следовал Кабир, провозглашает единственное условие спасения: достаточно одного акта веры, одного повторения имени Бога, чтобы загладить все грехи, содеянные на протяжении всей жизни.

(21) майя (maya) – одно из важнейших понятий в индийской мифологии, философии и литературе, имевшее на различных этапах исторического развития различное содержание. В "Ригведе" термин "майя" обозначал могущественную силу богов и демонов, их способность совершать сверхчеловеческие поступки и действия. В упанишадах майя понимается обычно как магическая способность Абсолютного духа (Брахмана) к сотворению мира, материи, имеющих реальное существование: "...материя (природа) есть майя, а Всемогущий является Творцом этой майи" ("Шветашватара упанишад", IV, 10). В философии веданты термин майя употреблялся в значении "иллюзия", "видимость", "мираж"; чувственно воспринимаемый материальный мир, окружающая нас природа лишь по незнанию (авидья) принимается обыденным сознанием за реально существующий. На самом же деле все многообразие мира – иллюзия, сон, т. е. майя, скрывающая истинную природу Брахмана.

Понятие майи нашло широкое отражение в литературе индийского средневековья. Как правило, в большинстве случаев образам, связанным с майей, дается отрицательная характеристика. Майя – это средоточие всего дурного, что существует в мире, особенно в аспекте морали, этики, нравственности. Майя лежит в основе мирской суеты: страсти к славе и богатству, алчности, скаредности, похоти, зазнайства.

Кабир называет майю великой мошенницей, чародейкой, околдовывающей и вводящей в заблуждение всех: святых, богов, аскетов и мудрецов, весь мир опьянен ею. Майя совращает с пути истины подвижников, бхактов и от служения Господу. Ср. "Глава о майе" (16).

В вишнуитских вероучениях майя, соотносимая с совокупностью атрибутов эгоистического мирского существования, рассматривается как основное препятствие на пути постижения единственной реальности (Всевышнего) и слияние с ней. См, об этом [31, 508].

(22) Ср. чтение этой строки в "Адигрантхе" [11, 41]: "Иначе потом пожалеешь, когда жизнь покинет тебя". См. примеч. 16 (2,16).

(23) десять дверей – два глаза, две ноздри, два уха, рот, задний проход, мочеиспускательный канал и закрытое отверстие в темени (у младенца "дышит"), через которое выходит душа.

(24) Данную аллегорию следует понимать так: путь к спасению очень труден. На пути достижения его – человеческие страсти ("разбойники"), мешающие человеку соединиться с божеством.

(25) сант (букв, "сущий") – святой; адепт воспитывает в себе идеальные качества, позволяющие ему познать блаженство слияния с Божеством и выйти из-под власти майи.

(26) мантра (мантр) – магическая формула, заклинание.

(27) небольших прудов – т. е. иных божеств, кроме Рамы.

(28) амрита (букв, "бессмертный") – нектар бессмертия; согласно индийской мифологии, возник от пахтанья мирового океана богами.

«Что бы ни было произнесено человеческим языком, становится как бы оскверненным, как остатки пищи. Откровения Священных Писаний, Веды, тантры, пураны и все Священные книги – все это как бы осквернено, подобно остаткам пищи, которые уже никто не будет есть, потому что все это написано человеческими словами… Брахман – невыразим, неописуем, превыше всякой мысли» Рамакришна

3. Глава о разлуке (1) [с Рамой]

3.1. Супруга, которая разлучилась [со своим Возлюбленным], всю ночь плачет, словно кундж (2) по своим птенцам.

Кабир: душа сгорела дотла, страдает несчастная, покинутая.

3.2. Кундж взывает с жалобой к небу: все озера наполнились [водой] после грозы (3).

Каково же положение тех [людей], которые отделились от Гобинда? (4)

3.3. Чакви (5), разлучаясь на ночь [со своим супругом] встречается [с ним] утром снова.

Тот, кто разлучен с Рамой, не встречается [с Ним] ни днем, ни ночью.

3.4. [Тому, кто разлучен с Рамой], нет счастья ни днем ни ночью, нет счастья [и] во сне.

Кабир: [тому, кто] разлучен с Рамой, нет счастья н под солнцем, ни в тени.

3.5. Супруга, которая разлучилась [со своим Возлюбленным], стоя на обочине, обращается к путнику:

Скажи [хоть] одно слово о [моем] Возлюбленном: когда [Он] вернется [ко мне]?

3.6. Много дней я смотрю на дорогу, о Рам, ожидая тебя. [Моя] душа жаждет встречи с тобой, нет душе покоя

3.7. Супруга, которая разлучилась [со своим Возлюбленным], [горя желанием] увидеть [Его], падает [от усталости и снова встает.

[Если ты] покажешься [мне] после [моей] смерти, то какая польза от этой встречи?

3.8. Если встретимся после смерти, о Рама, то что пользы от этого, о Рам? — говорит Кабир.

[Когда] все железо изотрут о камень, то какая польза от параса? (6)

3.9. Беспокойство [мое] не развеется от [одной только] весточки.

[Оно] развеется [только тогда], когда Хари придет ко мне, или я пойду к Хари.

3.10. [Я] не могут прийти к Тебе [и] не могу позвать Тебя: Вот так [Ты] возьмешь [мою] душу и сожжешь в огне разлуки.

3.11. Сожгу это тело и сделаю сажу, как только дым поднимется к небу (7).

Может, [тогда] Рама окажет милость и, пролив дождь погасит огонь [разлуки].

3.12. Сожгу это тело, сделаю [из него] чернила [и] напишу имя Рамы.

Из костей [своих] сделаю перо, [чтобы] написать [послание] Раме.

3.13. Кабир: боль мучительна, [эта] боль не покидает тело. Всепоглощающая боль любви ранила мое сердце.

3.14. Рана разлуки мучает [меня] и терзает все тело. [Это] понимает тот, кто метнул [стрелу], и тот, кто страдает.

3.15. [Истинный гуру], взяв [в руки] лук, натянул [тетиву] и пустил стрелу.

[Она] глубоко вошла в [мое] тело – [теперь я не знаю], жив [я] или мертв.

3.16. Когда [истинный гуру], натянув [тетиву], послал [стрелу], тогда я получил знание [о Всевышнем].

Она пронзила мое сердце и принесла мучительные страдания.

3.17. Стрела, которую послал [истинный гуру] вчера, осталась в моей душе.

Ту же стрелу пошли и сегодня – без этой стрелы [я] не постигну истины.

3.18. В [моем теле] поселилась змея – разлука (8), не действуют [на нее] никакие молитвы.

Разлученный с Рамой не живет, а если живет, то слывет безумным.

3.19. Змея – разлука проникла [внутрь] и ранила сердце. [Но] садху (9) [даже] не пошевелился: "Как хочешь, так и жаль".

3.20. Все сосуды – струны, тело – рубаб (10), разлука беспрерывно играет [на нем].

[Но] никто не может слышать [эту музыку], кроме Господина и души [разлученной].

3.21. Не говори, что разлука плоха, разлука – это султан. Тело, в котором не трепещет разлука, подобно масану (11).

3.22. В гладах [моих] потемнело, [от того что] все время смотрю на дорогу.

Язык [мой] покрылся ранами, [от того что] все время зову Раму.

3.23. Из своего тела сделаю светильник, из души [своей] фитиль.

Кровью [своей] наполню [светильник], словно маслом. О Возлюбленный, когда [же я] увижу [твой] лик?

3.24. Поток [слез] льется из [моих] глаз, словно [поток воды, льющейся из] колеса [мельницы], [которое] вращается день и ночь.

[Я], словно папиха (12). кричу: «пиу», «пиу», когда же [Ты] встретишься со мной, о Рам?

3.25. [Мои глаза] покраснели от страданий любви, [а] люди думают, [что они такие] от болезни.

Я постоянно плачу из-за любви к своему Господину.

3.26. Эти слезы святые, а те – греховные, [как их различишь]?

[Но] если из глаз текут кровавые слезы, то знайте: это истинная любовь!

3.27. Кабир: оставь смех и плачь во весь голос.

Как без слез обретешь любовь Возлюбленного?

3.28. Если плачу [в разлуке] – силы покидают [меня]; смеюсь — Раме не нравится.

Тоска гложет мою душу, словно жучок дерево.

3.29. Смеясь, не обретешь Бога; тот познал, кто плакал. Если бы, веселясь, можно было познать Хари, то не осталось бы несчастных женщин.

3.30. Если [Хари] можно было бы познать, играя и смеясь, то кто бы согласился [изнурять себя на точильном камне] (13).

Кто оставит жадность, злость и похоть, тот встретит Бхаганана (14).

3.31. Сын, любя своего Отца, подбежал прямо к нему. [Но Отец] дал в руки [сыну] сладости-искушения и, таким образом, обманув его, ушел (15).

3.32. Ребенок бросил сладости, страх охватил [его] душу, [когда он понял, что наделал].

Долго плача, он, наконец, вернул [своего] любимого Отца.

3.33. [Когда ты] войдешь в [мои] глаза, я день и ночь буду смотреть на тебя.

Когда настанет такой день, когда Хари покажет [свой] лик?

3.34. Кабир: день прошел в ожидании [Возлюбленного] ночь тоже прошла.

Супруга не обрела [своего] Возлюбленного, сердце [ее] терзается, о подруга!

3.35. Дай супруге, которая разлучилась с Возлюбленным, посмотреть на Тебя или разреши умереть.

[Я] не могу больше выносить [огонь страданий], который [жжет меня] восемь пахаров (16).

3.36. Супруга, разлученная [со своим Возлюбленным], почему осталась жива? Почему не сгорела на костре, который разжег Возлюбленный?

Остановись, о глупая, не позорь любовь!

3.37. Я – головешка разлуки и, понимая это, постепенна тлею.

Когда мое тело сгорит совсем, тогда [я обрету] спасение и [освобожусь от страданий] разлуки.

3.38. Кабир: тело и душа сгорели в огне разлуки:

Мертвец не чувствует боли, [но я] чувствую этот огонь.

3.39. [Я] горю в огне разлуки и, охваченный огнем, иду к водоему.

Увидев меня, и водоем загорелся: «О сант, как объяснить [это]?"

3.40. Я [долго] бродил с горы на гору (17), плача, [я] выплакал глаза.

[Но] я не нашел той целебной травы (18), которая сохраняет жизнь.

3.41. [Я] разорву в клочья шелковую одежду и завернусь в [грубое] одеяло (19).

3.42. Глаза мои ослепли (20) от [слез] в постоянном ожидании Тебя.

В какой одежде надлежит встретить Хари, такую одежду и надену.

[Но] я не встретил Тебя и нет мне радости – таковы мои страдания.

3.43. В океане [бытия я] с трудом нашел плот [любви, на котором была змея разлуки].

Если оставлю [его], то утону; [если] ухвачусь [за него], то [змея] ужалит в руку (21).

3.44. Отделилась от Океана (22), о раковина! (23) Погоди немного, не кричи [так].

Ты будешь громко кричать в каждом храме, когда взойдет солнце.

3.45. Все люди счастливы – едят и спят.

[Только] Кабир дас (24) печален – [он] бодрствует и проливает слезы [по Всевышнему].

Комментарий

(1) разлука – вираха (viraha). Это слово связано с индийской литературной традицией. В поэзии Кабира и вообще в поэтической традиции сантов концепция разлуки связана со страстным желанием души соединиться с Божественной душой, которая находится с ней в разлуке.

(2) кундж (санскр. kraunca) – кроншнеп (журавль, цапля), в индийской традиции крик этой птицы связывается с отсутствием возлюбленного. Кундж и другие водоплавающие птицы играют важную роль в народных песнях о разлуке, особенно в Раджастхане; эти песни исполняются в сезон дождей [95, с. 160].

(3) Возможно следующее толкование: водой Божественной истины наполнилось все вокруг, но ослепленные майей люди томятся жаждой, как кундж.

(4) См. примеч. 11 (1.13).

(5) чакви (cakvi – жен. от cakva) – красная, или "брахманская", утка (Anas Casarca). В индийской поэтической традиции служит образцом супружеской любви и преданности. Согласно легендам, самка чакви с наступлением ночи разлучается с самцом, и оба тоскуют в разлуке, издавая печальные крики.

(6) парас – философский камень (paras, sparsa), обращающий железо в золото. Здесь парас служит символом слова – наставления истинного учителя о бренности человеческого существования в исключительности рождения в облике человека. Отсюда мораль: размышляй о Раме сейчас, пока ты человек.

(7) к небу – небо (сварга, букв, "ведущий к северу") в индуизме – райская обитель богов, обычно помещаемая на мифической горе Меру. Сюда направляются души тех, кто вел добродетельную жизнь, и здесь они пребывают в блаженстве, ожидая очередного рождения.

(8) образ змеи – разлуки традиционен в индийском поэтическом каноне.

(9) См. Введение, с. 15.

(10) рубаб – струнный музыкальный инструмент арабского происхождения. Индийское его название – саранг. Особенно распространен среди странствующих музыкантов и йогов.

(11) масан – возвышенное место, предназначенное для сожжения трупов; кладбище.

(12) папиха – популярное название птицы чатак, или чатрик. См. примеч. 9 (2,7).

(13) 'Метафорические образы, связанные с пробным (пробирным) камнем (касаути), постоянно используются Кабиром, когда речь идет о моральных ценностях.

(14) бхагаван (букв, "процветающий") – Всевышний; чаще всего встречается у кришнаитов как эпитет Кришны.

(15) Двустишие в форме притчи, или иносказания: Всевышний ("отец") ввел в заблуждение душу человека ("сына"), предоставив ему все соблазны иллюзорного мира ("сладости"); его сын (бхакт) воззвал к отцу (Богу) и соединился с Ним. Ср. 3, 31, 32.

(16) пахар – промежуток времени, равный трем часам; восьмая часть суток-стража, отсчет которой начинается с рассвета, с шести часов утра. Таким образом, восемь пахаров равны суткам.

(17) Имеется в виду душа человека, которая разлучилась с душой Всевышнего и странствует от рождения к рождению.

(18) целебная трава – здесь трава бути (buti), символизирующая соединение души бхакта с душой Всевышнего. Намек на самдживани (samjivani), мифическое целебное растение, которое символизирует соединение души адепта с душой Всевышнего [96, с. 165]. У П. Тивари бути – символ Всевышнего, или Возлюбленного [60, с. 116].

(19) Имеется в виду отказ от всех мирских удовольствий и посвящение себя служению Всевышнему.

(20) ослепли – в оригинале букв."сгорели".

(21) Двустишие аллегорично: любовь к Раме ("плот") позволяет бхакту благополучно переплыть океан бытия. Но любовь эта неразлучна со страданиями, которые испытывает истинный бхакт в разлуке с любимым Божеством.

(22) от Океана – Океан (renaidura) – видоизмененная форма от renaira (ratnakara), букв, "делающий жемчуг". В данном случае Океан символизирует Мировую душу [6, 115].

(23) раковина (шанкха) – в данном контексте раковина – символ человеческой души, отделившейся от Мировой души. Шум, который слышен внутри раковины, если ее приложить к уху, интерпретируется как жалобный стон – раковина тоскует по океану, в котором она родилась. Смысл таков: пока душа человека отделена от Души божественной, ей каждый день приходится переносить страдания разлуки с Божеством. Ср. подобную интерпретацию у П. Тивари [60, с. 124]. Ш. Водевиль дает следующее толкование, соглашаясь с интерпретацией, данной П. Тивари: "На рассвете в каждом храме разносится голос раковины, чтобы пробудить адептов к службе". Возможно, смысл данного стиха состоит в том, что горестные страдания раковины никогда не прекратятся, т. е. от рождения к рождению, и она обречена стенать вечно" [96, 161 – 162]. Возможны еще два варианта перевода: 1. "О чакви, ночь разлучила (тебя с любимым). Не кричи так горестно, не зови его в храмах и домах. Взойдет солнце и соединит вас". 2. "Ночь (неведения) разлучила тебя с Богом. Ты, как чакви, горестно зовешь (Бога) в храмах, но только солнце (знания) соединит тебя (с Богом)" [59, 96].

(24) дас – см. примеч. 35 (1.32).

«Познание абсолютного Брахмана достигается в состоянии самадхи. В этом сверхсознательном состоянии постигается Брахман. Тогда течение мыслей прекращается, и совершенное молчание царит в душе. Даже сила речи остается непроявленной. Как можно даже пытаться описать Брахмана человеческими словами? А между тем человек иногда думает, что он познал абсолютного Брахмана» Рамакришна

4. Глава о разлуке со знанием (1)

4.1. Светильник и пламя соединились, масло тоже соединилось [с ними].

[Все] трое, соединившись, зажглись: мотылек, долго летая над ними, упал, сгорев (2).

4.2. Умереть можно и без стрелы [гуру].

Упадешь [ты] под дерево, крича [от боли] в ожидании близкой смерти.

4.3. В сердце горит огонь, но дыма не видно.

Это чувствует тот, кто разжег пламя, и тот, кто охвачен им (3).

4.4. Огонь охватил [все вокруг], сгорела одежда, чаша для подаяний (4) разлетелась на куски.

Был джоги (5) и слился с [Богом], осталась на месте асаны (6) лишь горстка пепла.

4.5. Огонь, который вспыхнул в воде, сжег ил, грязь.

[Все] пандиты Севера и Юга остались в раздумье (7).

4.6. Разгорелся огонь и спалил океан [бытия], птицы прилетели и сели там.

Сгоревшее тело не возродится [вновь, потому что] истинный гуру развел [этот огонь].

4.7. Гуру разжег огонь [знания], и [ученик] [его] сгорел в огне разлуки.

Спасся [лишь] маленький побег травы, растворившись во Всевышнем.

4.8. Охотник разжег в лесу огонь, антилопа стала взывать и плакать:

"Горит лес, в котором я [недавно] резвилась".

4.9. Огонь [появился] на воде, [а затем] разгорелся.

Остановилась бегущая река, [и вся] рыба выпрыгнула из воды.

4.10. Огонь охватил море, реки сгорели [и] превратились в пепел.

Кабир! Пробудившись [от сна майи], смотри, как рыба взбирается на дерево (8).

Комментарий

(1) Чувство разлуки появилось у бхакта от незнания, только знание истины приведет к встрече с Всевышним.

(2) Аллегория: духовное прозрение ("светильник"), Всевышний ("пламя") и любовь к нему ("масло") соединились вместе и уничтожили суетную душу мирского человека ("мотылек"). Ср. 1.12; 1.13.

(3) Ср. 3.14.

(4) чаша для подаяний (кхапара) – имеется в виду череп.

(5) джоги, или йог (yogin – "соединенный", "связанный с чем-либо") – последователь философии йога, уделявшей особое внимание физической тренировке тела как основе совершенствования духа. Позднее в обыденном смысле – странствующий аскет.

(6) асана – (букв, "сидение", "пребывание") – практика йоги разработала целую систему поз (более 80), способствующих установлению контроля над чувствами и сосредоточению.

(7) В литературной традиции секты натхов был весьма распространен жанр аллегории. Аллегории лежат в основе стихов 5-10: "огонь" – Божественное знание в душе бхакта; "вода" – мирские страсти; "птицы" – освобождение души бхакта от круга сансары; "океан", "лес", "река" – символы мирского бытия; "побег травы", "рыба", "антилопа" – душа мирского человека; "охотник" – истинный гуру.

(8) Аллегория: огонь знания охватил мир, и Кабир увидел, что человек взбирается на дерево познания Божества, оставив мир страстей. Отсюда возможен и такой перевод этой строки: "...Кабир, увидев это, пробудись [от сна майи]".

«То, что Веды и другие Писания говорят об Абсолюте, похоже на описание океана, сделанное одним человеком, видевшим океан. Когда его спросили, на что похож океан, он воскликнул в крайнем недоумении: «О! что я видел! Какой простор! Какие огромные волны! Какой шум!» Рамакришна

5. Глава о знакомстве [с Богом] (1)

5.1. Кабир: свет Бесконечного – это свет множеств восходящих солнц.

Красавица (2) пробудилась возле [своего] Супруга, [и] великолепное зрелище предстало [пред ее взором].

5.2. Удивительное зрелище [увидела красавица] – без солнца и луны [вокруг] был чудесный свет (3).

Поглощенный служением [своему] Господину, слуга безразличен [ко всему остальному].

5.3. Как можно [словами] передать [красоту] света Парабрахмы? (4)

Сказанному [никто] не поверит, увидеть [эту красоту] – вот доказательство.

5.4. Недоступен, невидим, недосягаем; там, [где находится Всевышний], всегда свет.

Там, где почитают Кабира (5), не отличают греха от добродетели.

5.5. Оставив ограниченное (6), я стал безграничным – обрел вечное жилище.

[Я увидел] лотос, который цветет без цветов (7), его может лицезреть [только] самый доверенный слуга.

5.6. Кабир: душа стала пчелой (8) [этого] лотоса [и] нашла жилище.

[Я увидел] лотос, который цветет без воды, его может лицезреть [только] самый доверенный слуга.

5.7. Внутри [моего сердца] расцвел лотос, там поселился Брахма.

Душа-пчела – жадно устремилась туда: [эту тайну] могут понять [только] святые, [постигшие Божественную суть].

5.8. Нет Океана и раковины, нет и капель [дождя] Свати (9).

[Говорит] Кабир: [однако] Жемчужина зародилась вершине шуньи-крепости (10).

5.9. В теле [моем] появился Недоступный, а в Недоступном поселилось [мое] тело.

[Говорит] Кабир: [я] встретился [с Господом] – гуру указал [мне] этот путь.

5.10. Солнце растворилось в луне (11), [и теперь] оба живут вместе.

Исполнилось желание души – такова [моя счастливая] судьба.

5.11. Оставив ограниченный [мир бытия], я достиг Безграничного и совершил омовение в шунье.

[Даже великие] муни (12) не получили дворца, в котором Кабир построил [свою] обитель.

5.12. О человек! Смотри на карму (13) Кабира – такова моя счастливая судьба.

Невидимого, чьего дворца не достигли муни, [я] сделал своим другом.

5.13. В сердце появилась любовь, пробудилась извечная связь [души и Бога].

Рассеялись сомнения, пришло счастье – [я] встретил Возлюбленного.

5.14. В сердце появилась любовь, [все] внутри [у меня] озарилось сиянием.

Рот полон аромата мускуса (14), [и повсюду] распространилось благоухание от слова [«Рама»].

5.15. Моя душа соединилась с душой Всевышнего и достигла неба, [обители Его].

[Она] увидела лунное сияние без луны – там жилище мого Господина, Ниранджаны (15).

5.16. Моя душа (16) соединилась с Богом (17), а душа Бога слилась с моей душой.

Так соль растворяется в воде, а вода исчезает в соли (18).

5.17. Вода превратилась в лед, лед [же], растаяв, превратился в воду.

Что было, то прошло: сейчас невозможно сказать, [что исчезло, а что осталось].

5.18. Хорошо, что меня обуял страх [перед рождениями] – я забыл [обо] всем вокруг.

Град, растаяв, стал водой, [она] потекла и влилаcь в озеро (19).

5.19. На базаре выставили драгоценную Жемчужину, и воры (20) завладели ею.

О Господин, сжалься надо мною – теперь я никогда не встречусь ни с кем другим.

5.20. Душа-птица улетела в небо, а тело [ее] осталось на чужбине.

[Она] без клюва выпила воду, забыв этот мир бытия (21).

5.21. Душа-птица улетела в небо и достигла обители Бога.

Слово-стрела [истинного гуру], пронзившее небо, звучит у нее в ушах.

5.22. Любовь к Господу все равно, что размышление [о Нем], а размышление ведет к единению с Господом.

Любовь и поминание соединились – теперь раскрылись врата обители Бога.

5.23. Любовь к Господу растворилась в размышлении, произнесение [имени Бога] – в поминании.

Видимый растворился в Невидимом.

5.24. [Я] пришел в этот мир, чтобы созерцать множеств [различных] форм [мирского бытия].

«О святой,— говорит Кабир: перед моим взором предстал Несравненный».

5.25. Все части тела полны [Всевышним], а в душе нет стойкости.

Говорит Кабир: «Как встречу Господина, если [наши] тела разделены?»

5.26. Постиг истину, обрел счастье, полноводна река-сердце.

Все грехи [мои] легко (22) исчезли, как [только я] встретил Господина.

5.27. «[Если даже] не будет ни земли, ни неба, ни воздуха, ни воды, ни звезд,

То [все равно] будет Хари и слуги Хари», – roворит Кабир в раздумье.

5.28. В тот день, когда не было иллюзорной вселенной (23), не было ни базара, ни торговли.

[Но] был Кабир, слуга Рамы, который созерцает видимый и невидимый мир.

5.29. Обрел постоянство, душа стала стойкой – истинный гуру оказал мне помощь.

Он рассказал историю Единственного, в [моем] сердце [поселился] властитель трех миров.

5.30. Соединился с Хари, [и] остыл (24), исчез жар заблуждений.

Дни [и] ночи утопаю в радости, [с тех пор] как Ты появился внутри [меня].

5.31. Душа внутри тела [обрела] покой, [но] внешне [это] состояние невозможно выразить.

Пламя превратилось в воду, и [она] затушила огонь страстей.

5.32. Познал сущность [Всевышнего], забыл о теле, когда душа сосредоточилась [на Раме].

Жар прошел, [я] остыл, когда совершил омовение в шунье (25).

5.23. Тот, кто обрел [Всевышнего], исполнен восторга – [он] отведал вкус [сока Рамы] (25).

Получил редкую Жемчужину, [которую] мир тщетно ищет.

5.34. Кабир: сердце стало стойким (27) [я] получил плод Всевышнего (28).

[Я] искал [его] в океане, [а] Алмаз попал [прямо] в руки.

5.35. Когда был я, то не было Хари; сейчас есть Хари, но нет меня.

Исчез мрак [невежества], когда [я, взяв] светильник [прозрения], заглянул внутрь себя.

5.36. Тот, кого я искал, пошел мне навстречу.

[Но] не отличается чистотой супруга, [а] Возлюбленный чист (29) – как я могу коснуться [его] стоп?

5.37. Того, кого я искал в другом месте, нашел в своем доме.

Он стал моим [Другом] – кого позову другого?

5.38. Кабир: увидел одну часть — о величии [ее] невозможно рассказать.

Знакомство [со Всевышним]—словно [ослепительный свет параса] (30), [которым] наполнены [мои] глаза.

5.39. [Озеро]-сердце наполнено [чистой] водой бхакти, лебеди (31) резвятся в нем.

[Они] клюют жемчуг спасения (32): отныне [они] никуда не улетят [отсюда].

5.40. Грохочет небо, идет дождь амриты (33), цветут банан и лотос [тысячелепестковый] (34).

Там почитают [Бога] Кабир или преданные слуги.

5.41. Храм без фундамента, Божество без тела,

Там поселился Кабир и служит Невидимому.

5.42. Двери, ведущие в храм, узки, подобно кунжутному семени (35).

Есть листья, вода [и] почитающий [Всевышнего].

5.43. Кабир: расцвел лотос, взошло безупречное солнце.

Мрак ночи исчез, [повсюду] звучит рог [любви].

5.44. Звучит рог [любви], струится амрита— [я] получил знание Брахмы.

Внутри проявился Всевышний, [зто состояние] — размышление о любви [к Всевышнему].

5.45. Небесный колодец (36) перевернут отверстием вниз, панихари (37) из колодца [черпает воду].

Эту воду (38) пьет лебедь, мало подобных ему, думающих [о Боге].

5.46. Кто смотрит в сторону Шивы и Шакти (39), [тот] видит [лишь] столб пыли на западе.

Лев построил [себе] жилище на воде, [а] рыба взобралась на пальму.

5.47. Излился дождь амриты, пророс Алмаз, раздается ясный звук [рога любви].

Ткач-Кабир стал Пророком [и] без страха перешел [океан бытия].

5.48. Что может сделать себялюбие, если любовь отворила врата [к Богу]?

Достиг встречи с Милосердным – боль превратилась в радость!

Комментарий

(1) о знакомстве [с Богом] – в тексте parisaya (букв. ""знающий", "знание", "знак", "признак", "особенности", "знакомый"). У Кабира "знакомство с Богом" означает внутреннее откровение, своего рода мистическое ощущение единства бхакта с Богом.

(2) красавица – душа преданного бхакта; "супруг" – олицетворение Божества. Здесь традиционная для бхактов (а также для суфиев) аналогия между стремлением к Богу и любовным влечением и отождествление союза с Богом – с брачным союзом. Ср. "Глава о прекрасной [возлюбленной]" (52).

(3) чудесный сеет – Кабир проповедовал любовь к Божеству, не имеющему никаких форм, лишенному каких-либо качеств (ниргуна); он не признавал Раму как персонифицированное (сагуна) божество.

(4) Парабрахма – букв, "дальний", "отдаленный". В индийской философии имеет также вертикальный смысл: "высокий", "небесный", "божественный"; у Кабира – эпитет Всевышнего, Абсолюта.

(5) Кабир – араб. "великий", у мусульман – один из постоянных эпитетов Аллаха, которым поэт пользуется наряду с именами индуистских богов для обозначения Всевышнего.

(6) оставив ограниченное – т.е. мир иллюзий, майи.

(7) лотос, который цветет без цветов – метафора, весьма популярная в средневековой поэзии, особенно для секты натхпантх, символизирующая Всевышнего.

(8) душа-пчела – традиционная индийская метафора. Ср. в "Махабхарате" [11, с. 190].

(9) нет и капель [дождя] Свати – т.е. нет условий, при которых зарождается жемчуг. Ср. примеч. 10 (2.7).

(10) шунья (sunya, букв, "пустой", "лишенный") – философский термин. Например, философы Махаяны (школы мадхьямиков) в своей доктрине шуньявыда рассматривали вселенную как шунью, т. е. пустоту.

В понятиях же хатха-йоги "шунья" означает место, где реализуется состояние единства с Божеством. У Кабира шунья часто выступает как эквивалент Рамы, или обители Рамы.

(11) Согласно хатха-йоге, выражение "солнце (pingala nadi) растворилось в луне" (ida-nadi) означает состояние единения с Божеством, которое достигается путем овладения дыханием.

(12) муни (букв. "вдохновенный") – термин, которым с ведических времен обозначались окруженные ореолом святости мудрецы и подвижники. У Кабира муни, являясь носителем ортодоксальных верований, противостоит санту, как заблуждающийся – просветленному.

(13) См. примеч. 19 (2.19).

(14) рот полон аромата мускуса – символ имени Рамы, которое вслух, губами поминает истинный бхакт.

(15) Ниранджана (nir-anjan) – букв. "непорочный". Этот термин часто встречается в йогической литературе, где он значит "Абсолют". В традиции секты натхов "ниранджан" – это Брахман, а также мистическое состояние, к которому стремятся йоги. У Кабира Ниранджан – эквивалент Рамы.

(16) В тексте: man – "душа" – в традиционно-философском употреблении. См. манас, примеч. 9 (2.7).

(17) В тексте: unman – Мировой дух, Абсолютная душа, именно с ним человеческая душа стремится к мистической транспозиции.

(18) Соль растворяется в воде, а вода исчезает в соли – состояние полного слияния с Божеством. Ср. подобную символику в "Чхандогья упанишаде" [48, 117].

(19) Двустишие можно истолковать так: страх перед рождениями, внушенный мне наставником в вере, заставил меня забыть весь видимый мир и обратить мысли к Раме. В результате душа моя слилась с мировым духом, подобно тому как градины, вначале существующие обособленно, затем тают и с потоком воды вливаются в озеро.

(20) Здесь, как и в (22.10), "воры", а также "пять недругов" (13.21) и "пять пехотинцев" (45.3) символизируют пять видов дурных страстей: страсть (kama) гнев (krodhe), горячность (mada), алчность (lobha), заблуждение (moha) [75, 69]. Ср. в "Дхаммападе" (12, 121): "Отсеки пять, откажись от пяти, стань выше пяти; Бхикшу, преодолевший пять привязанностей, называется "Пересекший поток".

(21) Образ птицы у Кабира символизирует душу человека (птица без клюва – душа), стремящуюся освободиться от мирских страстей и желаний. Ср. замечание Р. К. Шармы [116, 72]: "Движение птицы в небе выражает идею полной свободы". Ср. в "Дхаммападе" [12, 74]: "... их удел – освобождение от желаний и условий. Его стезя, как у птиц, трудна для понимания".

(22) В тексте – сахадж (sahaja), букв. "мистический транс". Кабир заимствовал понятие "сахадж" у натхпантхов, но употребляет его в различных значениях В одних случаях этот термин поэт идентифицирует с Высшим божеством Рамой и состоянием полного слияния с ним, см., например, Глава 21 (1-24), в других случаях мистическое понимание этого термина исключается и очо означает "легкий", непосредственный", "естественный", "обыденно простой", ср. 5.26; 13.1; 21.3. Подробно см. [50, 240]. В данном случае уместно именно одно из этих значений – "легко".

(23) См. примеч. 21 (2.24).

(24) остыл – в смысле "обрел покой". Познав сущность Мировой Души (Брахмана), душа человека обрела покой, отрешилась от мирских забот, порождаемых иллюзорным миром (майей), в огне которых горят суетные смертные. См. также 5.31; 5.32; 5.33.

(25) См. примеч. 10 (5.8).

(26)См. примеч. 17 (2.17).

(27) Значение выражения "стало стойким" (syabatibhayu) не совсем ясно. В одном случае оно может пониматься как svati (капля дождя Свати, благодаря которой в раковине появляется жемчуг). П. Сингх считает его производным от sabut "целый", "полный" [59, 110]. Ш. Водевиль употребляет это слово в значении "стойкий", непоколебимый", "неделимый". Ср. (121.106). Мы считаем, что syabati – искаженное sthapita, букв, "определенный", "установленный".

(28) В тексте: Самаратха (букв. "способный", "могучий", "сильный"); у Кабира – эпитет Рамы.

(29) См. примеч. 2 (5.1).

(30) парас – в данном случае философский камень, выступает как символ Рамы.

(31) Образ лебедя – символ освобожденной от мирских страстей души человека. Ср. подобную символику в "Дхаммападе" (12, 89): "Лебеди путешествуют тропою солнца; они путешествуют по небу с помощью иддхи (мистического транса. – Н. Г.). Мудрые уходят из мира, победив Мару с его воинством". Обычно мудрый человек сравнивается с лебедем. Существует легенда, что лебеди, резвясь в священном озере Мансаровар, обрели необыкновенный дар – умение отделять молоко от воды.

(32) Здесь Кабир развивает концепцию спасения, или освобождения, заложенную в упанишадах и продолженную в "Бхагавадгите": "освобождение" достигается через преданную любовь к Всевышнему. Верховное божество "освобождает" адепта от тягостных уз земного существования и тем самым спасает от вечного колеса перерождений.

(33) См. примеч. 28 (2.31).

(34) Согласно йогической символике, небо, небесный свод – это шунья, где очищается амрита. Лотос тысячелепестковый и банан у Кабира символизируют Божество.

(35) Соотнося размер двери с кунжутным семенем – традиционным символом мизерности, Кабир подчеркивает, насколько трудно стать истинным бхактом и достичь слияния с Божеством. Вторую часть двустишия надо понимать так. У человека есть все, что необходимо для почитания Всевышнего: дары,

приносимые Божеству ("листья", "вода"), и он сам – почитающий ("пуджана-хар"). Здесь отражена основная доктрина философии бхакти, согласно которой Бог внутри человека, а не в местах паломничества и храмах. В "Адигрантхе" [11, 58] вместо "дверей", ведущих в храм, – двери спасения.

(36) Согласно системе хатха-йоги, "небесный колодец" (сахасрадал, или шунья-мандала) – точка, находящаяся в верхней части черепа, где реализуется состояние единения с Божеством, достигаемое благодаря контролю над дыханием.

(37) панихари – букв. "черпающий воду", "водонос".

(38) эту воду – имеется в виду раса (санскр. rasa). См. примеч. 6 к гл. III, "Введения".

(39) Видимо, Кабир имеет в виду тех, кто почитает Шиву и Шакти, т.е. сторонников шактизма и шиваизма. Он считает их поведение неестественным ("лев на воде", "рыба на пальме"), особенно при сопоставлении с амритой бхакти (5.47).

«Кто познал Брахмана, тот молчит. Рассуждения и аргументация существуют только пока не пришло познание (реализация) Абсолютного. Если вы растапливаете масло в сковородке над огнем, то как долго будет оно шипеть? Только пока в нем есть вода. Когда вся вода испарится, кипящее масло перестанет производить шум» Рамакришна

6. Глава о соке [Рамы] (1)

6.1. Кабир выпил нектар Хари,— и исчезла усталость.

Обожженный горшок (2) уже не ставят на гончарный круг.

6.2. Волшебный напиток (3) Рамы — сок любви, пьющий [его чувствует] бесконечную сладость.

Кабир: [Но] напиток трудно [получить, потому что] Калал (4) просит [взамен] голову.

6.3. Кабир: многие приходят к Калалу посидеть [и попить вина].

[Но лишь] тот испил [сока], кто взамен отдал голову. Если нет, то не выпил.

6.4. Знай, [если] выпил сок Рамы, опьянение никогда не пройдет.

Опьяненный слон (5) бродит [повсюду] — он не в состоянии совладать с собой.

6.5. Опьяненный слон не ест травы, душа [его] страдает от любви.

Связанный узами любви, [он] сыплет пыль на [свою] голову.

6.6. Опьяненный слон возлюбил [Бога], [он] победил [свои] желания.

[Он] опьянен амритой Рамы, обрел спасение при жизни.

6.7. В том пруду, где не тонет кувшин, купается слон, растирая себя.

Храм утонул с крышей, [но] птицы [все равно] страдают от жажды (6).

6.8. Я перепробовал все волшебные напитки, но ни один [из них] не может сравниться с [напитком] Хари.

[Если хоть] одна капля [его] попадет на кувшин, то все тело превратится в золото.

Комментарий

(1) См. Введение, с. 27, а также примеч. 17 (2.17).

(2) Метафоры – "кувшин" (6.7), "глиняный горшок" (25.6), "деревянный горшок" (12.31), "необожженный горшок" (12.38); (12.39) – подчеркивают идею бренности человеческого бытия. В данном случае "обожженный горшок" символизирует "освобожденную" душу человека.

(3) В тексте: расаин (rasain), санскр. rasayan – "эликсир жизни", "волшебный напиток".

(4) Калал – калал, калавар – каста винокуров и продавцов спиртных напитков. Согласно интерпретации Ш. Водевиль, "сок любви" (она называет его ликером) сравнивается с народным напитком, который сами изготавляют и продают в своих лавках калавары [96, 226]. У Кабира – продавец напитка символизирует Раму (см. также термин "виночерпий" у суфиев).

(5) "Опьяненный слон" – трафаретное сравнение в индийской литературе. Опьянение соответствует состоянию слона в брачный период течки. У Кабира этот образ соотносится с бхактом, погруженным в созерцание Божества и опьяненным этим созерцанием. В религиозной литературе, например в "Дхаммападе" (с. 114), символизирует неукрощенный дух.

(6) Первая часть аллегории раскрывается следующим образом: мирской человек ("кувшин") не чувствует ("не тонет") любви к Раме ("пруд"). Истинный же адепт ("опьяненный слон") полностью посвятил себя служению Всевышнему ("совершает омовение"). Вторая строка может быть истолкована так: тело ("храм") погрузилось в "океан любви Рамы", но души адептов ("птицы"), не осознавшие свое единство с Рамой, не могут утолить своей жажды любви к Божеству.

«Кто познал Брахмана, тот молчит. Рассуждения и аргументация существуют только пока не пришло познание (реализация) Абсолютного. Если вы растапливаете масло в сковородке над огнем, то как долго будет оно шипеть? Только пока в нем есть вода. Когда вся вода испарится, кипящее масло перестанет производить шум» Рамакришна

7. Глава о безграничном

7.1. Тело, что камандал (1), [я] наполнил чистой [и] свежей водой [бхакти и знания].

Тело [и] душа пьют [ее] большими глотками, но жажда не покидает тела.

7.2. Душа перевернулась (2), встретилась с рекой [любви к Богу и] стала купаться в ней, очищаясь [от скверны сансары].

[Купаясь], в глубине [она] не нашла дна: «Ты бездонен, о Милосердный!»

7.3. [Везде] ищу тебя, о подруга (3), но Кабир исчез.

Как найдешь ту каплю, которая растворилась в Океане? (4)

7.4. [Везде] ищу тебя, о подруга, но Кабир исчез.

Как найдешь Море, которое растворилось в капле?

Комментарий

(1) камандал – сосуд, в котором аскет держит воду. В данном случае "камандал" соотносится с телом человека, а "вода" – с душой.

(2) душа перевернулась – в смысле "душа была убита". См. примеч. 17 (5.16).

(3) о подруга! – обращение к душе.

(4) капля – душа и Океан – Мировая душа. Эти образы связаны с идеей мистического слияния души адепта с душой Всевышнего.

«Пока индивидуальная душа имеет хотя бы самую маленькую привязанность к миру чувств и желаний, она не может достигнуть Брахма-джняны. Только тот истинный джняни, кто оставит одно за другим все мирские желания и чувственные удовольствия, говоря: «не это, не это», и затем почувствует Высшего Брахмана, достигнув состояни самадхи» Рамакришна

8. Глава о неизрекаемом

8.1.[Если] скажу, [что Всевышний]—тяжелый, то боюсь [ошибиться], скажу легкий — неправда.

Как мне знать Раму, [если] мои глаза никогда не видели [Его].

8.2. [Если] увижу, то как скажу, [каков Он]? Сказанному никто не поверит.

Xари таков, каков Он есть, с радостью восхваляй [Его] имя.

8.3. [Никому] не говори об этом чуде, сокрой [это] чудо [в глубине души].

Он не доступен ни ведам, ни пуранам: сказанному [тобой] никто не поверит.

8.4. Природа Творца непостижима, ты оцени [Его] сам.

Иди потихоньку, [и] ты достигнешь истины.

8.5. Когда достигнем вершины счастья и будем ликова в том месте, тогда [и] скажем, [каков Он].

[А] сегодня [наша] лодка в море, [и] все разговоры бесполезны.

«Джнянин идет настолько далеко, что постигает, что Брахман есть абсолютная Реальность, а все феномены – нереальны. Виджняни идет еще дальше и чувствует больше. Он видит, что крыша и ступеньки сделаны из одного и того же материала. Очень немногие люди могут стоять на крыше (царство Абсолютного). Все те, которые достигли состояния самадхи, должны вернуться потом в более низкие сферы. Они не могут держаться на этой высоте, точно так же, как никто не может долго тянуть самую высокую ноту. Чувство «я» притягивает человека вниз» Рамакришна

9. Глава об изумлении

9.1. [Я] твержу пандитам (1) [об этом удивительном зрелище], но никто не верит мне.

[Когда] я говорю [им], что я един со Всевышним, они очень удивляются [этому].

9.2. В сердце [человека] обитает Божество без тела, и все же никто не может видеть Его.

Говорит Кабир: «О святой, я удивляюсь тому, [что люди не могут достичь Его]».

Комментарий

(1) пандит – ученый-богослов.

[Пурушакара янтра. Рисунок на ткани. Раджастан. Конец 18 в. Частная коллекция.]

Пурушакара янтра. Рисунок на ткани. Раджастан. Конец 18 в. Частная коллекция.

«Джнянин идет настолько далеко, что постигает, что Брахман есть абсолютная Реальность, а все феномены – нереальны. Виджняни идет еще дальше и чувствует больше. Он видит, что крыша и ступеньки сделаны из одного и того же материала. Очень немногие люди могут стоять на крыше (царство Абсолютного). Все те, которые достигли состояния самадхи, должны вернуться потом в более низкие сферы. Они не могут держаться на этой высоте, точно так же, как никто не может долго тянуть самую высокую ноту. Чувство «я» притягивает человека вниз» Рамакришна

10. Глава о достижении [Бога]

10.1. В том лесу, куда не забредает лев, не залетает птица, куда не достигают солнце и луна,

Обитает Кабир, [слившись с Рамой].

10.2. Колодец тысячелепесткового лотоса [наполнен] соком любви, [которую] беспрерывно пьет [бхакт],

Наполнив [ею из колодца] сосуд своей души с помощью журавля [любви] и веревки [растворения во Всевышнем].

10.3. Ганга и Джамуна находятся в сердце [человека], cахаджшунья служит им гхатом (1).

Именно в том месте [душа] Кабира построилг себя] обитель, [а] мудрецы ищут [туда] дорогу.

Комментарий

(1) Двустишье содержит сложную систему философских категорий. Пункт между Гангой и Джамуной (Гангом и Джамной) географически соотносится с городом Праягом (Аллахабад) – местом слияния обеих рек, священным и почитаемым; гхата – "спуск к реке", "место, где берут воду и моются". В индуистской религиозной традиции – это места, где совершаются очистительные омовения, они привлекают много паломников. Сахаджшунья состоит из двух терминов: сахаджа (см. примеч. 23 (5.26) и шуньи (см. примеч. 22 (5.24), каждый из которых служит для обозначения трансцендентального состояния, когда адепт осознает свое единство с Высшей реальностью.

«Существуют разные пути, которые ведут к познанию (к реализации) абсолютного Брахмана. Путь джняни (то есть путь знания) так же хорош, как путь бхакти (то есть путь веры). Джняна-йога истинна, и точно также истинна и бхакти-йога. Существует еще путь бхакти, смешанный с джняной, который также истинен. Пока в человеке, стремящемся к Божеству остается чувство «я», «мой», «мне», до тех пор путь бхакти легче для него» Рамакришна

11. Глава о бескорыстной преданности

11.1. Кабир: «О мой, обладающий всеми достоинствами Господь! [Я] возлюбил только Тебя».

[Я] выкрашу зубы [свои] в черный цвет (1), [если] буду разговаривать и смеяться с другим.

11.2. [О Возлюбленный!] Войди внутрь моих глаз, как только [Ты] войдешь, [я] тотчас же закрою [их].

[Я] не увижу [больше] никого, кроме Тебя, [и] никому не дам смотреть на Тебя.

11.3. [О Господь!] Во мне нет ничего моего, все, что есть, – Твое.

[Если] вручу тебе [мою жизнь и тело], что же останется мне?

11.4. Кабир: [я| покрасила пробор синдуром (2), каджал (3) мне ни к чему.

Мой Возлюбленный обитает в моих глазах, [и] нет там места другому.

11.5. Кабир: раковина моря взывает: «жажда», «жажда»!

В надежде на глоток воды дождя Свати она [целый] Океан считает малой каплей.

11.6. Я шел, чтобы обрести счастье [страдания в мире перерождений], но впереди встретил несчастье [разлуки со Всевышним].

О мирское счастье, распрощайся со мной, потому что я узналстрадания [разлуки с Божеством].

11.7. Я согласен на возмездие в аду (4), у меня нет страха перед ним.

[Но] без Тебя, о мой Возлюбленный, мне не нужен и рай (5).

11.8. Кто познал Единственного, тот познал все знания.

Кто не познал Единственного, у того все знания – неведение.

11.9. Кабир: [если] не познал Единственного, то к чему все знания.

Все происходит от Единственного, но не из всего произошел Единственный.

11.10. Пока существует корыстная любовь, служение Всевышнему бесполезно.

[Говорит] Кабир: как познаешь корыстной любовью бескорыстного Господа?

11.11. Единственная надежда — на Раму, все другое принесет разочарование.

[Человек] построил свой дом на воде (6), но все равно умирает от жажды.

11.12. Если душа предана [одному] Всевышнему, то она обретает спасение.

Тот же, кто играет сразу на двух дудках, заслуживает быть битым.

11.13. Кабир: пришел в век Калиюги (7), завел множество друзей.

Лишь тот, чье сердце связано с Единственным, спит счастливо и спокойно.

11.14. Кабир: я — собака Рамы, зовут меня Мутия (8).

На шее моей — ошейник Рамы: куда Рам потянет, туда и пойду.

11.15. [Если Хари ласкает меня] и зовет: «Эй, эй, сюда, я прижимаюсь к нему ближе; если гонит, то ухожу.

В каком месте Хари оставит меня, там остаюсь; что дает, то и ем.

11.16. Нет ни уверенности в душе, ни любовного настроя, ни [старых] привычек.

Как буду забавлять своего Возлюбленного при встрече с Ним?

11.17. Я— слуга Всевышнего, и [потому] никогда не буду в убытке.

Если преданная жена будет [ходить] нагой, то стыдно будет ее мужу.

11.18. Слушай, о любящий слуга, приветствуй Парамесура (9) в доме [своем], словно гостя.

Разнообразной [и вкусной] пищей угощая, возлюби [Его], чтобы Он никогда не оставил тебя.

Комментарий

(1) [я] выкрашу зубы [свои] в черный цвет – т. е. "я стану бесчестной". В Индии женщины древней профессии употребляют черный порошок (мисси) для подкрашивания зубов и губ.

(2) синдур – свинцовый сурик, красная краска; употребляется, в частности, в свадебной церемонии: жених окрашивает ею пробор невесты при заключении брака. У последователей секты натхов и у Кабира красный цвет – символ супружеской верности.

(3) каджал – ламповая сажа; символизирует мирские привязанности.

(4) ад – в тексте: нарака ("обитель мучений"), куда на время может попасть душа умершего. Нарака имеет подразделения (обычно их двадцать одно, а иногда во много раз больше), различающиеся характером принимаемых там мук [15].

(5) См. примеч. 7 (3.11).

(6) построил свой дом на воде – т. е. в мире сансары.

(7) См. примеч. 5 (1.5).

(8) мутия – уменьшительное от моти (moti) – "жемчужина". Ш. Водевиль допускает здесь ассоциацию с термином "мукти" (mukti) ("освобождение", "спасение"), создающую характерную для Кабира антитезу: "ошейник Рамы – залог освобождения" [96, 108]"

(9) Парамесура, Парамешвара – букв. "Высший бог", "Всевышний".

«Майя или Пракрити состоит из видьи и авидьи. Видья есть та энергия, которая ведет к Богу. Она проявляет себя истинным различием реального от ложного (вивека), отсутствием привязанности (вайрагья), верой в Бога и любовью к нему (бхакти, према). Авидья, наоборот, ведет ко всему земному. Эта энергия выражает себя в различных страстях, в желании богатства, почестей, в гордости, в работе из-за личных интересов, в эгоизме» Рамакришна

12. Глава о предостережении

12.1. Кабир: [все] десять дней [жизни не забывай] 6ить в свои литавры (1).

Ты больше не вернешься в этот город, в это селение, на эту улицу (2).

12.2. Кто бьет [только] в свои литавры, к дверям того привязан бешеный слон (3).

Без имени единственного Хари вся жизнь прошла напрасно.

12.3. [Человек], играя одновременно на дхоле, дамаме, дурабаре, саханаи, бхери (4).

Упустил случай [родиться человеком]—больше [он] не подвернется [тебе] снова.

12.4. В тех домах, где звучат семь звуков и раги (5),

Те дома окажутся пустыми, и в них поселятся вороны.

12.5. Кабир: жизнь коротка, [а люди] превратили [ее] в огромную арену для представлений.

[В конце концов] все уйдут из этого мира – раджа, бедняк или султан.

12.6. Наступит такой день, когда со всем придется расстаться.

О раджа, царица, правитель! Почему сейчас не заботитесь о будущем?

12.7. Кабир: караван остановился в городе (6), где пять воров (7) и десять дверей (8).

[Однажды] Ямарадж (9) разрушит [этот] город – [помни], поминай [имя] Творца.

12.8. Кабир: не гордись своей юностью.

Дерево палас (10) цветет четыре дня, [затем] становится сухим, как скелет.

12.9. Кабир: Не возносись, глядя на [свое] красивое тело.

Ты скоро расстанешься с ним, как змея со старой кожей.

12.10. Кабир: He возгордись, глядя на [свой] высокий дом.

Скоро будешь лежать в земле, а сверху вырастет трава.

12.11. Кабир: Не гордись собой и своим телом,

[Даже тому, кто сегодня восседает] на боевом коне, под царским опахалом, впереди [уготована] яма в земле.

12.12. Кабир: не возносись, [ведь] смерть [уже] схватила [тебя за] волосы.

Неизвестно, где умрешь – в [родном] доме или на чужбине.

12.13. Этот мир подобен цветку хлопчатника (11).

Не обольщайся его ложью. Немного [дано тебе] для жизни.

12.14. Думай о рождении и смерти, брось презренные дела.

По какой дороге тебе [следует] идти, той дороги [и] придерживайся.

12.15. Без сторожа птицы съели урожай (12).

[Но] осталась [еще] часть урожая; если можешь думать [о том, как спасти оставшееся], то думай.

12.16. Кости горят, как дрова, волосы горят подобно траве.

Видя, как горит все это тело, Кабир стал печален (13).

12.17. Кабир: храм разрушился и порос могильной травой.

Каменщик, [строивший этот храм], ушел и не верется вновь (14).

12.18. Кабир: храм разрушился, кирпичи [его] заросли могильной травой.

Возлюби этого Каменщика так, [чтобы этот храм] не разрушился во второй раз.

12.19. Кабир: этот дорогой храм украшен алмазами и рубинами.

Но зрелище [это] – на несколько дней: завтра же [это все] исчезнет.

12.20. Кабир: собрав щепотку праха, завязали в узелок – [вот так выглядит наше тело].

Но зрелище [это] – ненадолго: в конце концов прах [снова станет] прахом.

12.21. Чисты [помыслами], кто работает; не трудясь, не станешь чистым.

[Но] те люди уничтожают себя, которые в мирских делах не размышляют о Боге (15).

12.22. Кабир: [человек живет в миру, словно] спит ночью с открытыми глазами.

[Ему снится, что] он грабит несметное богатство, однако, проснувшись, [понимает], что ничего не приобрел.

12.23. Кабир: ночью, во сне [неведения] я чувствую, что душа и Всевышний различны.

Когда сплю – чувствую двойственность, просыпаюсь – [вижу], что [моя душа и Всевышний] едины.

12.24. В этом мире много неразумных людей.

[Они] не знают [о величии] имени Рамы и вводят мир в заблуждение.

12.25. Что [мы] совершили [хорошего], придя в этот мир?

Что расскажем, уйдя [из него]?

[Мы] в этом мире не остались, промотав все [свое] состояние.

12.26. Напрасно пришел [в этот мир тот], кто привязан к мирскому бытию.

Впал в заблуждение [и] беспечность, из-за глупости [своей] потерял цену [жизни].

12.27. Кабир: без любви к Хари жизнь в этом мире – презренна.

Она, словно башня из дыма, которая моментально рассеивается.

12.28. Те [люди] не верны Хари, которые забыли воспеть достоинства Рамы.

Творец их сделал цаплями, которые [от стыда] склонили голову к воде.

12.29. [Твое положение такое же, как у] глины, [которую] гончар мнет [и она] терпит удары [ногами].

[Ты] не думал о [таком своем] положении и упустил случай [получить свободу].

12.30. Не думал о своем положении, словно животное питал [свое] тело.

Не осознал значение бхакти, в конце концов рот оказался наполненным прахом.

12.31. Не понял имени Рамы, погряз во множестве грехов.

А ведь тело [твое] – не деревянный горшок, вторично [на огонь] не поставишь.

12.32. Не узнал имени Рамы — потерял самое главное.

Растратил [свои] силы в мирских хлопотах, в конце концов рот оказался наполненным пылью.

12.33. Не понял [смысла] имени Рамы, [лишь] вырастил большую семью.

Умер в мирской суете, и не осталось [от тебя] даже эха.

12.34. Не просто родиться человеком – не станешь им в новом рождении.

Так плод, созрев, падает на землю [и] не может снова прорасти.

12.35. Кабир: возлюби Хари, оставь пристрастие к мирским соблазнам.

[Ведь] счастье родиться человеком не подвернется второй раз.

12.36. Кабир: это тело разрушится— [поспеши] выбрать путь:

Или служи святым, или прославляй [имя] Гобинда (17).

12.37. Кабир: жизнь уходит зря, попытайся вновь стать человеком.

[Ведь] с голыми руками ушли те, у кого были миллионы и тысячи (18).

12.38. Это тело подобно необожженному горшку, [который] терпит удары со всех сторон.

Без имени единственного Рамы исчезнет [это тело].

12.39. Это тело подобно необожженному горшку, [который ты] всюду берешь с собой.

[Но он однажды] разобьется от удара, [и] ничего не останется [от него].

12.40. Не позволяй [своему] телу следовать желаниям, изо дня в день [эта] болезнь разрушает [тебя].

Кабир питает любовь к Раме [как] к единственному спасителю от жара мирских страстей.

12.41. Кабир: устрани нз души своей две вещи:

Алчность и гордыню — из-за них не теряй самого основного.

12.42. Один столб, два слона: как привязать [двух слонов] к дверям?

Будешь себялюбивым, не [достигнешь] Возлюбленного, [достигнешь] Возлюбленного, значит, истребишь гордыню.

12.43. Забыл веру ради мирской [суеты], но люди не пошли [с ним] после [его] смерти (20).

[Так], заблудший [своей] собственной рукой отсек [себе] ноги топором.

12.44. Это тело превратилось в лес, карма (21) стала топором.

[Так] мы изрубили самих себя,— говорит Кабир в раздумье.

12.45. Если утратишь родство с миром – обретешь истинную связь [с Господом], а сохранишь родственные связи с миром – лишишься Истинного.

Обрети, безродный, родство с Рамой (22), все родство воплощено [в Нем].

12.46. Умерли [люди], обманутые мирскими соблазнами, кто гордился своим родом.

[Но] каким родом будешь гордиться, когда [тебя] понесут на кладбище.

12.47. [Этот] мир – горшок несчастий, до краев наполненный страстями.

Без милости Аллаха и Рамы – живот пуст от [горошины] кулатхи (23).

12.48. О Кабир! Не связывай [себя] той веревкой, какой связан мир.

[Иначе] тело, подобное золоту, исчезнет, как coль в муке.

12.49. Слушают, говорят и уходят из мира [люди, занятые] мирской суетой, не думают о смерти.

[Только один] Кабир полными пиалами пьет расалу (24) любви к [Раме].

12.50. Кабир: не открывай тайну своей любви [суетному] человеку.

Открой тайну [души] такому [человеку], [который] идет по пути к безграничному [Господу].

12.51. Кабир: не покидай [прибежища] Рамы.

[Иначе] подобно железу, [которое находится] между наковальней и большим кузнечным молотом, получишь по голове.

12.52. Кабир: произноси только [имя] Рамы, в страданиях и бедности поминай [имя Рамы].

Утопи порочную гордыню, [которая] завтра обернется тяжким бременем.

12.53. Что с того, что моешься и постоянно стираешь одежду?

Стал [внешне] чистым — еще не обрел спасение, [nоэтому] не пребывай в счастливом сне.

12.54. [Люди] носят чистую одежду, жуют пан (25), супари (26),

[Но] без имени единственного Хари связанными пойдут в Джампур (27).

12.55. У тебя нет [настоящего] друга – все заботятся лишь о себе.

Пока в душе не зародится любовь [к Всевышнему], душа не достигнет спасения.

12.56. [Моя] мать – чужая (28), отец —чужой, я тоже чужой среди них.

[Мы встретились случайно] в лодке, плывущей по реке [мирского бытия].

12.57. Здесь – чужой дом, там – наш собственный дом. [Сюда] мы пришли на базар, [чтобы] заняться торговлей.

Продав плоды своих дел, [мы] уходим безвозвратно.

12.58. Пряди [свою] тонкую нить с большим тщанием и [тогда] продашь [ee] за дорогую цену.

Покупателем будет [сам] раджа Рама, никто другой [и] близко не подойдет.

12.59. Совершай бег по неровной лесистой местности, не пребывай в счастливом сне.

За прошлые заслуги [ты] получил тело, [так] не потеряй [его] напрасно.

12.60. Повторять «я», «я» – тяжкая болезнь, [если] можешь, избавься от нее.

О подруга! До каких пор можно хранить огонь, завернутый в вату? (29)

12.61. Не говори «я», «я», «мой», «мой» – это главная причина гибели.

«Мой» – оковы на ногах, «мой» – петля на шее.

12.62. Кабир: лодка ветхая, лодочник – грешник.

Самые легкие [лодки] переплыли; потонули нагруженные доверху (30).

Комментарий

(1) литавры – в тексте: наубати (араб. naubat) – устанавались в специальном помещении у подъезда в крепость или во дворец индийских феодалов, а также на дверях богатых людей; их боем отмечалось время. Первую строку можно понимать как рекомендацию следить за часами своей быстротечной жизни и не тратить их попусту.

(2) В "Адигрантхе" [11, 80] вторая строка гласит: ["Наша жизнь"] – словно встреча на лодке [у перевозчика через] реку – больше встретиться не доведется".

(3) Объятый гордыней дух ( "бьющий в литавры" см. [96, 127]) уподобляется слону, которым в пору спаривания овладевает бешенство.

(4) дхол – народный инструмент; имеет форму удлиненного барабана; его кладут на плечо и играют на нем, одновременно пританцовывая. Дамама – большой барабан. Дурабар – маленький барабан, разновидность тамбура, на котором играют палочками, повесив себе на шею. Саханаи, или шаханаи (перс, sah-nai), – разновидность индийской флейты; сделанная из бамбука флейта отличается превосходным качеством звучания. Бхери – большой военный барабан. Подробно об инструментах см. [1].

(5) Семь звуков – имеются в виду семь нот, составляющих гамму раги; рага – букв. "цвет", "оттенок", "тон", "мелодия", "мотив". В более широком смысле рага – это строгая мелодическая схема, которая является исходной для создания произвольного музыкального образа. Набор paг чрезвычайно разнообразен: существуют раги настроений, раги, связанные с различным временем суток, сезонами года, например, "басант" – для весны, "калахар" – для сезона дождей и т. д.

(6) Здесь аллегория: город символизирует преисполненное страстями тело человека с десятью органами.

(7) См. примеч. 20 (5.19).

(8) См. примеч. 23 (2.26).

(9) См. примеч. 15 (2.14).

(10) палас – дерево (Butea Frondosa); пышно цветет, но дает некрасивые и несъедобные плоды; символ бесполезного существования.

(11) "цветку хлопчатника" – хлопчатник (сенбал, самал, Selmania Malabarica) цветет яркими цветами. Символ соблазна для попугая, не знающего, что внутри нет плода.

(12) съели урожай – букв. "съели поле". Аллегория раскрывается следующим образом: без наставлений истинного гуру ("сторожа") земные страсти ("птицы") уничтожили в душе человека любовь к Всевышнему ("съели урожай"). Но еще есть время и, если хочешь спасти свою душу, то иди путем любви к Всевышнему.

(13) Согласно религилзному обычаю индуистов, тело покойника подвергается кремации. Картина кремации и побудила Кабира напомнить своим последователям о бренности человеческого тела. См. вторую строку в "Адигрантхе" [11, 36]: "Видя, как горит этот мир, Кабир стал печален".

(14) Аллегория: "храм" – тело; "каменщик" – Всевышний. Мысль такова:возлюби Творца, чтобы не попасть в водоворот сансары. Ср., однако [12, 185]: "Строитель дома – имеется в виду желание, жажда (tanha) – одно из важных понятий в буддизме. Желание жить вовлекает в свою сферу все новый жизненный материал и строит из него новые формы бытия (цепьць рождений, привязывающая к колесу существования)".

(15) В этом двустишии отражена основная этико-философская мысль Кабира – в действии, в труде поминать Бога и тем самым достичь единения с Ним.

(16) Кабир имеет в виду исключительность рождения в облике человека. Ср. 12.3.

(17) См. примеч. 11 (1.13).

(18) Ср. вторую строку в "Адигрантхе" [11. 27]: "Ведь босыми ушли те, у кого [было богатство на] лакхи и кроры".

(19) Один, столб, два слона: как привязать [двух слонов] к дверям – смысл этой аллегории таков: "у тебя одна душа ("столб"), как совместишь в одной душе и любовь к Раме и гордыню?" ("два слона")?

(20) Т.е. умирая, человек лишается свосвго veotcndf b gрочих мирских благ.

(21) В соответствии с учением о карме, все добрые и злые дела, совершаемые живым существом, предопределяют последующую форму его существования. См. примеч. 19 (2.19).

(22) Обрети, безродный, родство с Рамой – т. е. отрешись от связи с миром. В тексте: кул – "род", "семья", а также "племя", "каста".

(23) кулатхи – сорт бобовой культуры (Doliches Uniflarus), стручок которой содержит одну-единственную горошину.

(24) расала – санскр. rasala – простокваша с сахаром и специями.

(25) пан – жевательная смесь слабого наркотического действия. Лист бетеля смазывают раствором извести и соком каттха (Mimosa Catechu), посыпают толчеными орешками арековой пальмы (Areca Catechu) и другими пряностями.

(26) супари – бетелевый орешек (плод пальмы Areca Catechu) коричневого цвета, сладкий на вкус. Используется для жевания как в составе пана, так и в чистом виде.

(27) Джампур (Ямпур) – в индийской мифологии обитель Ямы, бога смерти и правителя царства мертвых. Согласно индуистским верованиям, сюда направляются души умерших для определения их дальнейшей судьбы, диктуемой кармой. Приговор им выносит Яма, отсюда его эпитет Дхармараджа – "царь справедливости", "владыка закона". Ср. примеч. 15 (2.14).

(28) чужая – т.е. временно живущая в этом мире.

(29) хранить огонь, завернутый в вату – значение этого выражения не совсем ясно. Ш. Водевиль трактует его как "мудрость несовместима с эгоизмом и чувственностью". Ср. [96, 146]. Мы предполагаем следующий смысл того выражения: эгоизм человека возрастает, становится все сильнее.

(30) Аллегория: "море" – мирское существование; "лодка, нагруженная тяжелым вьюком грехов" – тело; "лодочник – грешник" – душа.

«Нет ничего ценного в простом книжном знании. Человек должен изучать книги только для того, чтобы найти пути, по которым может быть достигнут Абсолютный Брахман» Рамакришна

13. Глава о душе

13.1. Не следуй желаниям своей души, избавься от них.

Подобно тому как необработанная нить на веретене обматывается вокруг его оси, так и твоя неопытная душа соединяется [со Всевышним].

13.2. Изгони из сердца мирские заботы, не думай ни о чем.

Подави [свои] желания, и [тогда ты] легко обретешь Господа.

13.3. [Мирские] желания употреблю на топливо, [сожгу] душу[свою] и превращу в пепел.

Буду скитаться всюду, как йог, [в поисках Всевышнего]; таким образом, [я] спряду нить [благих деяний].

13.4. Кабир: узка дорога [к Богу], а душа алчна, словно вор.

[Она] поглощена восхвалением [имени Рамы], одна в ней же [есть и] другие [желания].

13.5. Кабир: умерщвлю [непостоянную] душу [свою], [разрублю] на мелкие кусочки.

[Если] сначала засеял грядку [мирских страстей], почему теперь сожалеешь, собирая [урожай]?

13.6. Сделав душу [свою] невосприимчивой [к сансаре], увижу невидимое Божество.

Пусть горячие угли падут на мою голову, если я не посвящу себя служению Всевышнему.

13.7. Душа понимает все [и], зная, поступает дурно. Велика ли удача [иметь в руках] лампу, [если так или иначе суждено оступиться] и упасть в колодец.

13.8. Внутри сердца есть зеркало (1), но лица [Всевышнего] не видно.

Лик [этот] можно увидеть лишь тогда, когда сомнения покинут сердце.

13.9. Отдал [свою] душу, получил душу Господа, без [Всевышнего] нет души человеческой.

Моя душа растворилась в душе Всевышнего, как вселенная растворилась в эфире и огне.

13.10. Душа —Горакх (2), душа — Гобинд (3), душа — великий йог.

Тот, кто владеет своей душой, может стать caмим Божеством.

13.11. Я сделал своим Другом того, чья голова украше красным тюрбаном.

[Этот красный цвет такой глубокий], что если бы все прачки мира умерли [от усердия], стирая [эту ткань], [и тогда бы] цвет (4) [ее] не поблек.

13.12. [Кто] жиже воды, тоньше дыма, стремительнее ветра.

Того Кабир сделал своим Другом (5).

13.13. Кабир: [я] обуздал своего коня (6), взяв в руки плеть (7).

Пока не кончился день, встречу Всевышнего, [а] потом пусть наступает ночь.

13.14. Душа поселилась между небом и землей и стала тонкой.

В созерцании Господа [она] обрела истинное знание итеперь никогда не расстанется с ним.

13.15. Не обуздал душу [свою] [и поэтому] не смог победить пять [дурных страстей] (8).

[У такого человека] нет ни добродетелей, ни истины, ни веры – сегодня же избавься от [своих] желаний.

13.16. Кабир: душа погрязла [в мирских] страстях, пресытилась [мирскими] удовольствиями.

Теперь, когда она уже насытилась недозволенным, как ты овладеешь ею?

13.17. Кабир: душа стала беззаботной, не поминает [имя Всевышнего].

[За это она] будет терпеть ужасные муки в царстве Ямы.

13.18. В одно мгновение накопил миллион дурных дел, [потому что] душа отведала вкус мирских удовольствий,

Не слушала советов истинного гуру, и жизнь прошла напрасно.

13.19. Укроти [этого] бешеного слона — душу (9), окружив [его] со сторон.

Если [попытается] убежать, пригони [его] вновь анкушем (10).

13.20. Укроти [этого] бешеного слона – душу, [разруби] на мелкие кусочки.

[Только] тогда красавица (11) обретет счастье, когда свет Брахмы засияет над ее головой.

13.21. Лодка сделана из бумаги, а в Ганге течет вода.

Говорит Кабир: как переплыву [его], если со мной еще пять недругов (12)?

13.22. Кабир: куда ушла эта душа, которая была еще только вчера?

[Она] моментально исчезла, словно дождь, падающий с [вершины] холма.

13.23. [Человек, отрешенный от мира], словно мертвец, ничего не чувствует, моя душа тоже.

Но лишь заиграют на струнах грехов и страстей, оживает и мертвый.

13.24. Рыбу-[душу] разрезали на мелкие кусочки [и] подвесили в сетке [к потолку].

[Но] один лишь звук в душе [заставил ее] вновь прыгнуть в озеро [мирского бытия] (13).

13.25. Кабир: душа стала птицей и взлетела высоко в небо,

[Но] упала с той высоты в [сети] майи.

13.26. Двери бхакти узки, как десятая доля горчичного зерна.

Душа [же] подобна бешеному слону. Как пройти через них?

13.27. Почему не думал о том, что вершил [дурные] дела? Почему теперь жалеешь о содеянном?

Посадив дерево бабул (14), можно ли есть [сладкие плоды} манго? (15)

13.28. Тело – храм, душа – знамя, [которое] трепещет на ветру мирских страстей.

Ушла душа, ушел [и] храм – так все разрушилось.

13.29. О душа, откажись от [мирских] желаний, [все равно] желания твои не сбудутся!

Если бы, сбивая воду, можно было бы получить масло, то никто не ел бы сухой хлеб.

13.30. Натяну [свое] тело, словно лук; из пяти элементов (16) сделаю стрелы.

Убью оленя – душу (17), а не то знание [о Боге] бесполезно.

Комментарий

(1) Уподобление зеркалу души человека известно было уже древнеэпической литературе: "Бог тот, кто лучше всех среди аскетов; дисциплинирован, одарен силой медитации, видит самого себя, как отражение в зеркале" См. [116, 115].

(2) Горакхнатх – имя известного святого, основавшего секту натхов в VIII в. Во времена Кабира Горакхнатх якобы воплотился в знаменитого йога Горакхнатха, жившего в Бенаресе (XV-XVI вв..) и имевшего множество учеников. См. [84, с. 143]. Здесь возможен намек и на того, и на другого Горакхнатха.

(3) См. примеч. 11 (1.13).

(4) Красный цвет – символ преданной любви, цвет свадебного сари.

(5) Имеется в виду Всевышний.

(6) Метафора "конь", символизирующая дыхание, весьма популярна в поэзии натхов и сиддхов. Считалось, что с помощью дыхательных упражнений можно достичь единства с Божеством. У Кабира же "конь" символизирует душу аскета. См. свидетельство Р. К. Шармы [116] о том, что в древнеиндийском эпосе "кони" символизируют органы чувств человека. Ср. также "Дхаммападу" [12, 74]: "Чувства у него спокойны, как кони, обузданные возницей. Он отказался от гордости и лишен желаний".

(7) плеть – любовь к Раме; соотносится с идеей сдерживающей и управляющей силы.

(8) См. примеч. 20 (5.19).

(9) См. примеч. 3 (12.2).

(10) анкуш – металлический крюк, с помощью которого погонщик управляет слоном. Ср. "Дхаммапада" [12, 115]: "Этот ум бродил прежде, блуждая, как ему хочется, как ему нравится, как ему угодно. Теперь я его полностью сдержу, как погонщик – взбесившегося слона".

(11) Ср. примеч. 2 (5,1).

(12) См. примеч. 20 (5,19).

(13) Двустишие аллегорично: душа отрешилась от иллюзорного мира, отдавшись целиком служению Раме. Но, поддавшись влиянию соблазнов мира иллюзии, она вновь вернулась в водоворот мирской жизни. Ср. 13.25.

(14) бабул – акация (Mimosa Arabica). Это дерево не дает цветов и не дает тени, поэтому является символом бесполезности. У Кабира – символизирует дурные дела, совершаемые человеком.

(15) Плоды манго в данном контексте – символ счастья, соединения с Всевышним.

(16) из пяти элементов – имеются в виду земля, вода, огонь, воздух и небо.

(17) олень – это человек в мирском бытии или его душа, которая является активным посредником между ним и миром бытия.

«Возьмем священную книгу Бхагавадгита. Чему она учит?.. Главная истина, которой учит Бхагавадгита, заключается в следующем: «О, джива, отказавшись от привязанностей к земным вещам и земным наслаждениям, борись для того, чтобы достигнуть Бога» Рамакришна

14. Глава об узком пути

14.1. Скажи, как узнать, из какой страны пришла cюда [эта душа]?

Не найдя той дороги, [которая ведет к Всевышнему], душа сбилась с пути [и теперь] блуждает в этом [мире].

14.2. Оттуда еще никто не возвращался, у кого спрошу, как туда добраться?

Все [люди] ушли отсюда, нагруженные [тяжелым грузом].

14.3. [Я] спрашиваю у всех, как надо жить, [но] ни не может сказать [мне этого].

[Если люди] не любят Раму, [то] как могут [они] жить [в этом мире]?

14.4. Все говорят: "идем", "идем", но меня охватывает сомнение,

[Если они] не знакомы с Господином, [то] куда они пойдут?

14.5. Нет места, куда идти; нет места, где жить.

Говорит Кабир: о святые, дорога к Непостижимому иная.

14.6. Кабир: труден путь [к Всевышнему], не каждый постигнет его.

Кто дошел [до Всевышнего], тот не вернулся. Кто кажет дорогу туда?

14.7. [Истинная] обитель бхакта Кабира на вершине [горы], дорога туда трудна и опасна.

Туда, [где] не удержится [даже] муравей, хочет взобраться нагруженный доверху вол (1).

14.8. Куда не может взобраться муравей, где не удержится и горчичное зернышко,

[Куда] не может долететь душа и ветер, туда дошел [Кабир].

14.9. Кабир: трудна дорога, все мудрецы, устав, сели [отдохнуть].

[Но] Кабир дошел туда, вняв советам истинного гуру.

14.10. Боги, люди, мудрецы – все, устав, не могли дойти туда.

Один Кабир поселился там – такова [его] счастливая судьба.

Комментарий

(1) Смысл данного двустишья основан на реальном сравнении: по крутой или отвесной скале муравью легче взобраться, нежели волу. В традиционной символике йогов муравей – символ подвижника, постепенно и упорно идущего к Богу. Образ же вола, нагруженного (доверху) грузом, соотносится с невежеством и приверженностью к мирским страстям, которые лишь отдаляют человека от пути к спасению.

«Ум человека (все равно, святого или мирянина) должен быть свободным от всякой привязанности к миру. Только тогда будет очищено сердце и может быть почувствован Абсолют» Рамакришна

15. Глава о неуловимом слиянии [с Божеством]

15.1. Кабир: душа не ведает о тайне неуловимого слияния с Господом.

Говорит Кабир: о душа, прогони ужасную смерть.

15.2. Дыхание покинуло тело, все говорят: "Он умер".

[Но] состояние быть мертвым при жизни (1) [такое] непонятное, что никто не знает, [как это объяснить].

Комментарий

(1) См. примеч. 28 (1.26).

«…для обыкновенных же смертных почти невозможно удалить из себя это чувство «я», «мой», «мне». Сколько бы раз вы не обрезали ветви дерева ашваттха, пока корень цел, они будут вырастать заново. Подобным же образом вы можете стараться избавиться от чувства «я», но, пока корень жив, это чувство снова и снова будет возникать в вас. Даже после приобретения Брахма-джняны освободившаяся от рабства душа насильно возвращается в сферу «ахам», то есть в сферу чувства «я» Рамакришна

16. Глава о майе (1)

16.1. Кабир: мир – базар, вожделение – разбойник, майя – падшая женщина, [которая] сопровождает [его].

[О человек], крепко привяжись к стопам Хари, а не то [она] похитит твою жизнь.

16.2. Кабир: майя – грешница, которая раскинула [свои] сети на базаре.

Весь мир попал в [эти] сети, [один] Кабир разорвал [их и] ушел.

16.3. Майя – грешница, [которая] лаской увлекла [за собой] людей.

Никто не [успел] вдоволь насладиться [ею], как [она] разлучила их с [Рамой].

16.4. Майя – грешница, которая отвращает [от] Хари.

Она закрывает грешные уста [людей], не давая [им] произносить [имя] Рамы.

16.5. Понимаю, [что] поглощен поклонением Хари, но душа моя [полна] мирских желаний.

Майя-изменница разделила меня с Рамой.

16.6. Кабир: майя — чаровница, которая обвораживает [даже] самых известных мудрецов.

Они не могут спастись [даже] бегством – всех [она] поражает [своими] стрелами (2).

16.7. Майя – соблазнительница, сладкая, словно самый сладкий сахар.

[Но] истинный гуру оказал милость [и спас меня], а не то она превратила [бы меня] в шута.

16.8. Майя – чародейка, весь мир бросила под колеса [страстей].

[Только] те спаслись, которые порвали с мирскими обычаями.

16.9. Кабир: майя – колдунья, желаешь [ее] – в руки не дается.

[Но, если] душа, поняв ее лживость, отвращается [от нее], она сама [неотвязно] идет [за ней] следом.

16.10. Майя – рабыня святого [робко] стоит [и] шлет благословения.

Он [слушает, а затем] пинками гонит [ее], все время поминая имя Джагадиши (3).

16.11. Майя не умерла – не умерла душа. Люди умерли и ушли.

[Но] желания и жажда [мирского бытия] не умерли – так сказал Кабир.

16.12. Желания живут, а мир умирает; люди умирали и умирают.

Умер тот, кто копил богатство, спасся тот, кто тратил [его].

16.13. Кабир: собирай такое богатство, которое пригодится [тебе] в будущем.

Никого [еще] не видели [уходящим из этого мира] с тюком [добра] на голове.

16.14. Вожделение – падшая женщина, не связывай себя [с ней] любовью.

Идешь [своим] путем, [спасаясь от нее], она – за тобой, и опозорит тебя.

16.15. [Огонь] вожделения не затушишь водой, [он] разгорается с каждым днем,

Подобно дереву джаваса (4), которое засыхает от сильного дождя.

16.16. Кабир: что говорить о простых смертных? [Даже] слуги [Хари] тонут в океане бытия.

Покинув Господина, [будешь] подчиняться гордыне [своей] души.

16.17. Отрекся от майи, ну и что? Не расстался с гордыней.

Великие мудрецы погибли из-за гордыни – гордыня всех пожрала.

16.18. [О человек], совсем мало зная о Раме, [ты] считаешь сансару слишком значимой.

Душу, которая подчинена майе, называешь раджей.

16.19. [О человек], почему ты гордишься собой? [Ведь] твое тело – [это] бутон, состоящий из женской крови [и] мужского семени, которому придали [красивую] форму.

[Но] без имени Рамы [ты] потонешь в колодце мирского бытия, [наполненного] золотом [и] женщинами.

16.20. Майя – дерево, которое [связано] с тремя видами [страданий] (5), ветви [его] – страдания [и] муки.

[Оно] не дает прохлады [даже] во сне, а его безвкусные плоды приносят мучения телу.

16.21. Кабир: майя – ведьма, всех пожирает.

О падшая! Я вырву [твои] зубы, если [ты] приблизишься к святым.

16.22. Лотос обитает в океане, [но вдруг] неистовый пожар разразился на воде (6).

[Лотос] сгорел, превратившись в уголь, – таков плод прошлых деяний.

16.23. Кабир: [спасаясь от] дождя гун, [люди] нашли убежище под женским деревом [майи] (7),

[Но] остались сухими, кто был снаружи, промокли, кто был в храме (8).

16.24. Кабир: майя ввела [всех] в заблуждение, весь мир ослеплен [ею].

[Она] ограбила тех, кто спал (9); спаслись, кто дома рыдал [по Всевышнему].

16.25. Всех в этом мире майя сковала [железной] цепью.

Как могут освободиться [от нее] несчастные [смертные], если сам Брахма опутан майей? (10)

16.26. Желание опутывает [душу], словно лиана (11), взобравшаяся на стену и цепляющаяся [за нее].

[Даже] разрубленная [на куски], она не отпускает, будто человек, давший клятву.

16.27. Надежда всех людей – это Господь, [Но] никто не возвратился [к Нему] из мира сансары.

Если [человек] находится в мире сансары, то как же он пойдет по пути соединения с Божеством?

16.28. Кабир: этот мир обманут чарами майи.

В доме, где много привязанностей, – много печалей.

16.29. Майя сказал мне: "Эй ты, не отвращайся [от меня]!

Все в моей власти". – Но Кабир ушел [от нее], разгневанный.

16.30. Цапля испила воды и осквернила [весь] океан.

Другие птицы пили [эту воду], но лебедь [даже] клювом не прикоснулся (12).

16.31. Кабир: не приближайся к майе, [хоть она] сотни раз протянет [к тебе] руки.

[Она] погубила [такого] великого мудреца, как Нарада (13) – ей нет веры.

16.32. Из-за [страсти] к золоту [и] женщинам мир сгорел в огне майи.

Скажи, можно ли уберечь вату, в которую завернули огонь? (14)

Комментарий

(1) См. примеч. 4 (2.24).

(2) стрелами [майи]. Кабир, очевидно, соотносит стрелы "майи-чаровницы" со стрелам бога любви Кандарпа (камадевы).

(3) Джагадиша (букв. "владыка мира") – эпитет Брахмы, а затем и других великих богов традиционного индуизма (Шива, Вишну); у Кабира – имя Рамы.

(4) джавас – колючий кустарник (Algari Mauromum, или Hedysarum Algari). В жаркий сезон он сохраняет листья, в то время как другие деревья их сбрасывают. В сезон же дождей он теряет листву. Образ джаваса соотносится с идеей жажды в "Рамаяне" [8, 644]: "в великом изобилии жажда, как колючий джавас..."

(5) с тремя видами страданий – тривидха, букв. "тройной", "утроенный". Согласно индийской философии, страдания бывают трех видов: 1). телесные – от тела (даухика); 2). божественные – от богов (даивика); 3). происходящие от злых духов (бхаутика, бхута). Возможно, здесь имеются в виду гуны (букв. "волокно", кратность", "свойство"); в философском смысле гуны – три начала, составляющих природу (пракрити): саттва – "легкое и свтелое"; раджас – "подвижное, деятельное"; тамас – "тяжелое и инертное". Майя в этом случае идентифицируется с гунами.

(6) Аллегория: "лотос" – душа человека; "Океан" – Брахман (Мировая душа); "пожар" – символ майи.

(7) См. примеч. 21 (2.24). В данном случае Кабир рассматривает майю не как мировую иллюзию, а как божественную женскую силу (шакти), проявляющуюся в гунах – эта мысль была детально разработана в "Бхагавадгите". См. [42, 58].

(8) остались сухими – т.е. от цепи перерождений спаслись те, кто служил Раме; промокли – погибли те, кто в мире бытия поклонялся другим божествам.

(9) См. примеч. 13 (2.11).

(10) Согласно традиции веданты, а также теологии бхакти, майя является энергией Абсолюта, ей подчиняются и боги, см. примеч. 7 (16.23).

(11) Лиана – вьющееся растение (Aegle Marmehus), довольно часто встречающееся в лесах Индии. В индийской литературе – символ желаний, проникших в человека через органы чувств и память и буйно разросшихся в нем. См. "Дхаммапада" [12, 155]. Ср., однако, примеч. 1 (58.1-6).

(12) Аллегория: чистая душа адепта ("лебедь") не поддается мирским соблазнам, в то время как люди ("птицы") находят радость в суетном мире бытия.

(13) Нарада – имя мифического божественного мудреца, который почитается сыном Брахмы, Творца вселенной. С именем нарады связано много легенд. См. [7, 233].

(14) См. примеч. 29 (12.60).

«Рамачандра (воплощенный Бог) однажды спросил своего великого подвижника Ханумана: «Мой сын, в каком отношении ты рассматриваешь меня?» Подвижник отвечал: «Когда я думаю о себе, как о воплощенном, я Твой слуга, и Ты мой господин. Когда я думаю о себе, как о дживе («я»), я – Твоя часть, и Ты Всеобщее Целое; но, когда я думаю о себе как, как об Атмане, я с Тобой одно. Тогда я чувствую, что я – Ты, а Ты – я» Рамакришна

17. Глава о нищенстве (1)

17.1. Человек просил [подаяние] у [другого] человека [ради Господа], но Невидимый (2) не появился [в его сердце].

[Он] не встретил Гобинда, не затушил огня [страстей], который разгорается все сильнее и сильнее.

17.2. [Чтобы наполнить] свои живот, [человек] день и ночь просил милостыню,

[Но] так и остался опьяненный гордыней власти, не исполнив своего обета.

17.3. Гуру – хозяин тех слуг-учеников, которые прислуживают [ему].

Овцу привели, чтобы снять с нее шерсть, [а она], привязанная, съела весь хлопок (3), [хранящийся в доме].

17.4. Гуру – богатый купец, держит множество разносчиков [товара] (4).

Имя Рамы не произносит устами, а жаждет [только подаяний].

17.5. Кабир: [гуру] странствует с полной корзиной желаний.

Он не волнуется об имени Рамы, а признает только металл.

17.6. Хозяин в век Кали (5) жаден, собирая в чашу медные монеты.

Он прогуливается у ворот раджи, словно прожорливая корова [на чужом поле].

17.7. Хозяин в век Кали жаден, алчность его все возрастает.

Его занимают [только] деньги, и все [свое] время проводит, подсчитывая их.

17.8. Кабир: век Кали порочен, [в нем] не встретишь [ни одного] истинного муни.

Алчные, обжоры, лицемеры – вот кто в почете!

17.9. Даже прочитав четыре Веды (6), [пандиты] (7) не привязались к Хари.

Кабир унес [свой] урожай, а пандиты ищут его в поле (8).

17.10. Пусть брахман – гуру в мире, но он не гуру noдвижников.

Запутавшись в четырех Ведах, он губит свою жизнь, несчастный.

17.11. Шакт (9) – словно веревка из конопли, [которая] от влаги становится крепче.

Без двоих – Буквы (10) и гуру, связанный, [он] пойдет в Джампур (11).

17.12. Пандит, словно джайн (12), пьет воду, процеживая ее.

А сам, ссорясь со своими соседями, по крупице теряет [свое] счастье.

17.13. Пандит без толку болтает [о Боге], [но] сердце [его] не ранено [любовью к Нему].

О[н] дает наставления другим, [а сам] попал в пасть [Ямы].

17.14. Не выходя из [своих] клеток, попугаи обучают премудростям других.

Они дают всем наставления, сами ничего не понимая.

17.15. Следя за чужим урожаем, прозевал [урожай] со своего поля.

Поучая других, [остался] со ртом, полным песка (13).

17.16. Среди звезд луна пользуется уважением,

Но, когда восходит солнце, [она] скрывается, так же как и звезды.

17.17. С виду кажется красивой, словно крепость из инея,

[Но, когда] восходит солнце, [луна] тает, так что не наберешь и горсти воды.

17.18. Совершая паломничество и купаясь в воде, все люди вымерли.

[Ибо] имя Рамы повторяли [только губами], смерть увлекла [их за собой].

17.19. Хоть поселись в Каши (14), хоть пей святую воду [Ганга].

[Все равно] нет [тебе] спасения без имени Рамы, – так говорит Кабир, слуга [Рамы].

17.20. Кабир: сколько раз я объяснял этому миру:

Схватившись за хвост овцы, как переплыть [океан бытия]?

17.21. Кабир: расхаживая с гордым видом, [люди говорят]: "Я соблюдаю свой религиозный долг».

Hе осознают своих заблуждений, уходят из мира с миллионом грехов.

17.22. [Весь] мир связан, как жертвенное животное, одной цепью: "мой", "твой".

Семья, сыновья, жена, подобно сухой траве, горят снова и снова (15).

Комментарий

(1) В этом двустишии, как и в последующих, Кабир порицает лжесадху, для которого нажива – главное в жизни, противопоставляя ему бхакта, живущего во имя любви к Богу.

(2) В оригинале – Алакх (Alakh), санскр. Alakhya, букв. "невидимый", "незаметный", "неописуемый" – эпитет Всевышнего.

(3) Кабир иронически сравнивает жадного и корыстного гуру, собирающего дань со своих учеников ["слуг"], а не дающего истинного духовного наставления, с овцой, которую привели, чтобы снять c нее шерсть, а она съела весь хлопок, который был дома.

(4) разносчики [товара] – ученики гуру, которые "продают" мирянам имя Рамы ради процветания своего духовного наставника.

(5) См. примеч. 5 (1.5).

(6) четыре Веды – четыре древнейших сборника ритуальных гимнов: 1. "Ригведа"; 2. "Яджурведа"; 3. "Самаведа"; 4. "Атхарваведа". См. примеч. 8 (1.11). Кабир отрицает авторитет Вед, противопоставляя Ведам путь бхакти.

(7) См. примеч. 1 (9,1).

(8) Смысл двустишия в том, что Кабир обрел Бога ("урожай"), в то время как пандиты тщетно ищут Бога, выполняя все обряды, предписанные Ведами.

(9) Шакт, или сакат – почитатель Шакти (Дурги, Кали), божества, воплощающего в себе женскую творческую энергию. Культ Шакти в средние века был особенно распространен в Бенгалии, Ассаме, на юге Декана (подробнее о шактизме [31]). У Кабира шакт олицетворяет нечестивца, противопостоящего благочестивому бхакту-вишнуиту.

(10) Буква, обозначающая слог, с которого начинается имя Хари или рамы ("ХА" и "РИ"; "РА" и "МА").

(11) См. примеч. 27 (12.54).

(12) джайн – последователь джайнизма – индийского религиозно-философского учения, возникновение которого связано с именем Махавиры Джины (VI век до н.э.). Джайны отличаются крайним аскетизмом и бережным отношением ко всему живому. Джайны пьют воду, процеживая ее, боясь, что вода содержит какие-нибудь зародыши, на рот надевают марлевую повязку, чтобы невзначай не проглотить мушку, ходят с веником, очищая себе дорогу, дабы не раздавить какое-нибудь насекомое.

(13) остался со ртом, полным песка, т.е. "остался ни при чем". "Адигрантх" [11,98] дает иной вариант: "Кабир: [Пусть] песком наполнится рот у того, кто дает советы другим. Он следит за урожаем чужих, а свой давно проел". Двустишие представляет собой пословицу.

(14) Каши (Варанаси, Бенарес) – считается святым городом (штат Уттар-Прадеш). Расположен на берегу Ганга.

(15) По представлению индуизма, бренное человеческое тело бесконечно умирает и рождается снова.

«Все принадлежит Господу. Смешно, когда человек говорит: «Я карта (делающий), все эти вещи мои» Рамакришна

18. Глава о слове без дела (1)

18.1. Что с того, что читаешь проповеди, если не подтверждаешь [их делом]?

Это похоже на крепость из земляной опоки, [которая] разрушается на ваших глазах.

18.2. Подкрепляй делами слова, [которые] исходят из [твоих уст].

[Тогда] будешь жить рядом с Парабрахмой (2), и он в один миг проявит к [тебе свою] милость.

18.3. Те, кто говорят одно, а [в жизни] поступают иначе,

Не люди, а собаки; связанные, они пойдут в Джампур.

18.4. От пения пад (3) радуется сердце, от чтения сакхи (4) проистекает покой.

[Но ты] не постиг [сердцем] суть Господа, и веревка [смерти] опутывает [твою] шею.

18.5. Распевает киртаны (5), подняв высоко голову.

[Но он] не понимает их божественной сути, [он] слеп, словно туловище без головы (6).

Комментарий

(1) В этой главе речь идет о пандитах, которые рассказывают народу предания из эпоса и пуран, сопровождая их комментариями и назиданиями.

(2)См. примеч. 4 (5.3).

(3) пад, или шабда (сабад), – небольшие стихотворения – гимны различных метрических размеров. В падах содержатся раздумья и душевные переживания.

(4) сакхи (букв. "свидетель") – одна из основных жанровых форм в творчестве Кабира. По форме это двустишие, по содержанию – афоризм.

(5)киртан – религиозный гимн, прославляющий и восхваляющий Бога.

(6) В тексте: "тунда", что означает "клюв птицы" или "голова животного".

«Абсолютный Брахман не может быть познан путем рассуждения. Будьте его слугой, прибегайте к Нему с молитвой, искренне и глубоко. И тогда Он, наверное, откроется вам. Книжное знание и интеллектуальные рассуждения не могут открыть Божество» Рамакришна

19. Глава о деле без слов

19.1. Я считаю ученость благом, йогу – лучше учености.

Возлюби же имя Рамы, даже если люди осудят [тебя] (1).

19.2. Кабир: брось чтение, пусти книги плыть по реке.

Ищи среди пятидесяти букв [«ра» и «ма»] (2) и cocpедоточь свои мысли [на имени Рамы] (3).

19.3. Кабир: брось чтение – мир и так грамотен.

[Если в сердце] не появилась боль любви, то что пользы от твоего крика?

19.4. От чтения [священных] книг вымер мир, [и] не осталось ни одного пандита.

[Но кто] познает хоть одно слово Возлюбленного, тот станет [истинным] пандитом.

Комментарий

(1) Возлюби же имя Рамы, даже если люди осудят [тебя]. Второе полустишие в "Адигрантхе" (11,45) гласит: "... (Но) буду (только) бхактом, (преданным) Раме, даже если люди осудят меня". В данном двустишии отражено отношение Кабира к путям достижения спасения. Из шести путей Кабир выбрал единственный путь преданности – бхактимарга (bhaktimarga).

(2) Пятьдесят две буквы – алфавит санскрита в основном состоит из сорока восьми (48) букв. Но если к ним прибывить, как это практиковала традиция йоги, еще три буквы и мистический звук Аум, то мы получим пятьдесят две буквы. Кабир выделяет из всего алфавита только два слога, составляющих имя Всевышнего ("РА" и "МА", или "ХА" и "РИ"). Ср. примеч. 10 (17.11).

(3) Ср. "Адигрантх" [11, 173]: "Кабир: Отбрось сомнения, пусть книги плывут (по реке). Изучи пятьдесят две буквы и склони свои мысли к стопам Хари".

«Абсолютный Брахман не может быть познан путем рассуждения. Будьте его слугой, прибегайте к Нему с молитвой, искренне и глубоко. И тогда Он, наверное, откроется вам. Книжное знание и интеллектуальные рассуждения не могут открыть Божество» Рамакришна

20. Глава о чувственном муже

20.1. Женщина в трех мирах (1), словно змея.

Любящие Раму спаслись [от нее], чувственных мужей пожрало пламя [страсти].

20.2. Женщина, словно пчела, кто подойдет [к ней], того и жалит.

[Но она] не приближается к тому, кто предан стопам Хари.

20.3. Те, кто прелюбодействуют с чужой женой, пользуются ворованным добром.

Они наслаждаются недолго [и] в конце концов погибают.

20.4. Мало кто избавлен [от желания обладать] чужой женой.

Они [сначала] едят сахар, который затем превращается в смертельный яд.

20.5. Страсть к чужой жене – порок, а не добродетель.

[Мужчины], словно рыбы, сколько их плавает в горько-соленом океане [бытия]!

20.6. Любить чужую жену, что есть чеснок.

[Хоть и] спрячешься в углу, но в конце концов запах обнаружится (2).

20.7. [Связь] мужчины и женщины – сущий ад, когда [их охватывает] похоть.

Говорит Кабир: те [люди] принадлежат Раме, кто поминает [его имя], не ведая похоти.

20.8. [Мужчина], полюбив женщину, теряет все: разум и рассудок.

[О человек]! Зачем ты тратишь силы [ради любви к женщине], ведь так [ты] не добьешься успеха (3).

20.9. Еда всех видов, превосходная еда, развлечения с женщиной.

Скорее брось [все это, а не то] будешь сожалеть, когда тело [твое] разрушится.

20.10. Женщины разрушают три вида счастья, когда [они] находятся рядом с мужчиной.

Мужчина, [любящий женщину], никогда не обретет любовь [к Господу], не обретет спасение [и] Божественное знание.

20.11. Золото и женщины – одно и то же: они подобны отравленным плодам.

Посмотришь на них – отравишься, употребишь [их] – умрешь.

20.12. Золото и женщины – словно пламя огня.

Смотришь на них – загорается тело, дотронешься – сгоришь.

20.13. Кабир: из-за счастья обладания женщиной сколько погибло!

Сколько [их] сегодня, веселящихся, отправляется в преисподнюю.

20.14. Женщина – очистки мира, [она – нечто] среднее между хорошим и плохим.

[Кто держится] от нее дальше – хорош, низок тот, кто близок с ней.

20.15. Женщина – колодец ада, редок [тот мужчина], который сдерживает свои желания.

Спаслись [от нее только] редкие садху – весь мир умер в [ее] объятиях (4).

20.16. Лучше кол, чем красавица; мало кто спасается [от нее].

Железо, сгорая в огне, медленно превращается в золу, [так даже твердые характером мужи гибнут от связи с жениной].

20.17. Ослепленный [любовью к женщине], мужчина ни чем не думает, теряя самообладание.

Говорят, Хари прощает все грехи, [если поминать Его имя], но у сластолюбца нет ни веток, ни корней.

20.18. Наслаждаясь, сластолюбцы разрушают бхакти.

Они потеряли [бесценный] Алмаз [и] провели [свою] жизнь напрасно.

20.19. Сластолюбцу не правится амрита, [он] ищет яда.

Сластолюбие не покидает его душу, [даже если сам] Всевышний предостерегает ослепленного любовной страстью.

20.20. Страсти пожирают душу, как червь [пожирает] зерно.

Не взойдет побег знания [в сердце сластолюбца], даже если [истинный гуру] или сам Всевышний наставляют eго.

20.21. Надев на себя змеиную кожу чувственной страсти, превратился в змею.

Хоть разбей ему голову, не воспринимает истину – кто может быть несчастней его!

20.22. Чувственный муж никогда не поклоняется Хари и не повторяет имени Кешава (5).

[Хоть и] произносит [имя] Рамы, но [все равно] умирает, сгорает за свои прошлые грехи.

20.23. Чувственный муж не ощущает стыда, он радуется в душе, предаваясь чувственным наслаждениям.

[Сластолюбие бывает неразборчивым, как] и усталость не требует [удобной] постели, [а] голод не нуждается во [вкусной] пище.

20.24. Присвоив чужую жену, предается чувственному наслаждению – [такой человек] пойдет в ад.

Все, [кто связан с женщиной], говорят: "Огонь", "Огонь", но не суй [свои] руки [в него].

20.25. Кабир: я постоянно повторяю, [что женщина – это грех], но глупые [люди] не слушают [меня].

Что отшельник, что домохозяин – сластолюбцев и там и здесь хватает.

20.26. Если [сластолюбец] хоть немного о чём-то ведает, то уже считает себя всезнайкой, ему неведомо сомнение.

Лучше бы задумался, почему он, попав во власть своих чувств, предается чувственным наслаждениям.

20.27. [Сластолюбец] восхваляет себя, считая себя Творцом.

[Но] мирянин лучше его, [потому что] в душе [у него] есть страх [перед Богом].

Комментарии

(1) См. примеч. 2 (2.3).

(2) Ср. "Адигрантх" [11, 17]: "Кабир: Шакт подобен (тому, кто ест) пищу с чесноком. Сидя в углу (тайком) съешь, но в конце концов (запах) обнаружится".

(3) Сравни подобную мысль в "Дхаммападе": "Беспечный человек, желающий чужую жену, получит четыре вещи: достижение бесчестья, нарушенный покой, в-третьих, осуждение, в-четвертых, преисподнюю" [12, с. 111].

(4) Традиционное для религий понятие особой греховности женщины (см. христианство, ислам, буддизм), противопоставленное аскетизму спасающегося праведника.

(5) См. примеч. 16 (2.16).

(6) Т.е. среди и мирских людей, и аскетов.

«Разум слаб, вера всемогуща. Разум не может идти достаточно далеко и должен останавливаться, не доходя до своей цели. Вера делает чудеса» Рамакришна

21. Глава о [состоянии] слияния с Всевышним

21.1. Все говорят: "сахадж", "сахадж", – [но] никто не понимает, [что такое] сахадж (1).

Когда человек легко отказывается от [своих] чувственных страстей и удовольствий, это и есть сахадж.

21.2. Все творят: "сахадж", "сахадж", – [но] никто не понимает, [что такое] сахадж.

Кто покорил [свои] пять страстей, тот достиг сахаджа.

21.3. Обыденно [и] просто все ушли: сын, богатство, женщина, любовь.

Теперь раб Кабир слился воедино с Рамой.

21.4. Все говорят "сахадж", "сахадж", [но] никто не понимает, [что такое] сахадж.

Кто легко соединился с Хари джи (2), тот понял, [что такое] сахадж.

Комментарии

(1) сахадж – здесь мистический транс. См. Введение.

(2) джи – бкув. "почтенный", "многоуважаемый".

«Единственная наклонность дживы заключается в том, чтобы сомневаться и относиться ко всему скептически. Хазра не хотел поверить в истину, что Брахман и Божественная Мать, Абсолют и Его Энергия – одно и то же. Однако, вера всемогуща. Перед ней бледнеют и дают ей дорогу все силы природы» Рамакришна

22. Глава об истине

22.1. Кабир: [О человек!] Ростовщик дал [тебе] взаймы денег, так не промотай же их напрасно (1).

[А не то] окажешься в бедственном положении, когда придет срок возвращать долг.

22.2. Хорошо возвращать долг, если сердце [твое] чисто.

И на высшем суде никто не схватит [тебя] за полу (2).

22.3. Кабир: в душе забрезжил слабый свет сознания, когда я отправился в далекое странствие.

Кабир: Счетовод (3) взял книгу счетов [моих деяний], и на Высшем суде [выяснилось, что я] выплатил долг сполна.

22.4.[Когда] Счетовод откроет книгу счетов, [найдет] [у тебя] несметное количество долгов.

Пока в [твоем] теле есть дыхание, взывай к [имени] Рамы.

22.5. Кабир: О люди! Все это ложно – пять раз [в день совершай] молитву (4).

Кази (5) оскорбляет веру, читая лживые [молитвы].

22.6. Кабир: для удовлетворения своего аппетита кази может убить [животное] – это все равно, что убить двух браманов (6).

Взобравшись на минарет, кричит: ["Бог] един", [но] какую будет говорить истину во дворце [Всевышнего]?

22.7. Кази [и] мулла [впали в] заблуждение, пошли мирским путем,

Забыли веру в [своем] сердце, когда взяли в руки нож.

22.8. Употребляя насилие (7), убивает живых [существ] и заявляет, [что это] дозволено.

Но в каком он окажется положении, когда Господь oткроет книгу [деяний]?

22.9. Применять насилие – несправедливо, [а еще] просить у Бога справедливости.

Убийца, стоя у порога во дворце [Творца], будет бит по лицу.

22.10. Обокрал Всевышнего, подружился с ворами (8).

Ты поймешь [все], о душа, когда [Господь] обрушит на тебя удары.

22.11. Шейх (9), если ты лишен смирения, зачем совершаешь хадж к Каабе? (10)

Где найдет Бога тот, у кого сердце нестойко?

22.12. Хороша еда кхирчи (11), если в нее добавить немного соли (12).

[Зачем] резать горло [живым существам] ради лакомства к хлебу?

22.13. Грешники, [собравшись в круг], совершают пуджу (13) – едят мясо и пьют вино.

Им не достигнуть спасения, они примут миллион мучений и аду.

22.14. Все варны (14) объединились; поклоняются Шакти и едят [мясо] все вместе.

[Они] выдают себя за слуг Хари, но [они] пойдут только в Джампур.

22.15. Кабир: стыдясь людей, [никто] не поминает истинного [имени Бога].

Сознательно отказываются от золота [и] хватают деревяшку.

22.16. Кабир: [почему те люди], которые познали, что Творец – единственная суть всего,

Впав в заблуждение, привязались к [этому] фальшивому миру?

22.17. [Если] лживый встречает лживого, то обоих связывают узы любви.

[Если] лживый встречает правдивого, тогда [узы] любви разрываются.

Комментарий

(1) Смысл аллегориив том, что Всевышний ("ростовщик") даровал милость человеку – рождение. Ш. Водевиль толкует слово "ростовщик" как судьба, которая требует свой долг в конце жизни человека. Ср. [96, с. 269].

(2) никто не схватит тебя за полу, – т.е. не уличит в греховных деятниях. Ср. вариант в "Адигрантхе" [11, 201]: "Кабир: Запись (в книге деяний) облегчит (твою участь), если на сердце (у тебя) чисто. И на высшем суде никто не схватит (тебя) за полу".

(3) Счетовод – Читрагупта (citragupta) – один из приближенных Бога смерти Ямы. Мусульманская и индуистская религиозные традиции предусматривают регистрацию богами всех поступков, совершаемых человеком в течение жизни. По мусульманским представлениям, такой реестр (a'mal-nama) ведут ангелы у престола Аллаха, по индуистским, – подобный список (agrasandhuni) составляет Читрагупта. В том и другом случае этот список зачитывается, когда душа умершего появляется на высший суд, и на его основе решается его дальнейшая судьба. Ср. 22.3; 22.4; 22.8; 22.9. Посколько в сакхи 22.8 данный список назван просто "тетрадью" (перс. daftar), представляется затруднительным определить, на какую из двух традиций опирался Кабир.

(4) В тексте: нивага (nivaga). Ш. Водевиль переводит его "пять чувств". Мы предполагаем, что здесь имеется в виду намаз – обязательный молитвенный ритуал, совершаемый мусульманами пять раз в день.

(5) Кази – ученый-богослов у мусульман.

(6) Бхакти, как и представители многих других религиозных учений (начиная с буддизма и джайнизма), в качестве одного из важнейших этических принципов выдвигали требование не причинять зла живым существам (ahimsa), с этим связано, в частности, строгое вегетарианство.

(7) насилие (перс. zori) – Кабир осуждает установления, которые санскционируют действия, содержащие элемент насилия (например, употребление животных в пищу, ср. 17.7, 9, 12).

(8) См. примеч. 20 (5.19).

(9) шейх (араб saih) – Глава мусульманской общины.

(10) Кааба (араб. Ka'aba) – храм в Мекке, главная святыня мусульман и объект их паломничества, именуемого хадж.

(11) кхичри – похлебка из риса с лущеным горохом, иногда на молоке, слегка сладковатая и приправленная небольшим количеством соли, служила основным блюдом крестьян Индии и признавалась бхактами, проповедывавшими умеренность, подходящей пищей.

(12) Ср. первую строку в "Адигрантхе" [11, 188]: "Кабир: хороша еда кхичри, а в ней и сладость, и горечь..."

(13) пуджа (puja) – совершение богослужения.

(14) Все варны объединились – варна (букв. "цвет") – каждая из четырех главных сословных групп: брахманы, кшатрии, вайшьи и шудры.

«Единственная вещь, которая необходима, это вера и бхакти – любовь, преданность, любовь к молитве и готовность к самопожертвованию. Необыкновенно трудно, особенно в наш век, для человека с его ограниченными способностями, прийти к моей Матери путем вичары (то есть путем различения Реального Брахмана от нереальной феноменальной вселенной), без помощи Божественного лица» Рамакришна

23. Глава об [искоренении] заблуждения

23.1. Из камня сделано изображение, которому поклопяются, как творцу (1).

Те, кто пребывает в этой вере, потонет в темном потоке [сансары].

23.2. Этот мир – грязное жилище, черные деяния – дверь его – тоже в саже.

Каменными идолами усеяна земля – такой дорогой ведут пандиты (3).

23.3. Почему [человек] поклоняется камням, которые никогда не дадут ответа?

Глупец, ожидая милости [от камня], теряет уважение к самому себе.

23.4. Я тоже поклонялся камню, был, словно антилопа в лесу.

[Но] истинный гуру содеял милость – сбросил с головы груз [этой слепой веры].

23.5. Сколько в мире людей, столько и шалиграмов (3).

Садху – вот истинные божества, а какая польза от камня?

23.6. Поклоняясь шалиграму, душа остается в заблуждении.

[Она] не находит себе покоя, даже во сне изо дня в день ее сжигает огонь [неведения].

23.7. О человек! Ты служишь камню, привязан к мирскому бытию.

Завернувшись в черное одеяло, принимаешь [его] за белое.

23.8. Чтение молитв, аскеза, паломничество, обеты – все бесполезно.

Человек обманут [этим], словно попугай плодами хлопчатника (4).

23.9. Святые места – это все лиана, которая опутала весь мир.

[Но] Кабир вырвал [ее] с корнями, чтобы никто не проглотил [ее] яда (5).

23.10. Душа знает Матхуру (6), сердце – Двараку (7), а тело – Каши.

[А] десятая дверь (8) – храм, в нем сосредоточен свет [Всевышнего].

23.11. Кабир: люди в храмах склоняют голову перед [Божеством].

[Но] Хари обитает в [твоем] сердце, так дай обет себе всегда быть с Ним.

Комментарий

(1) Ср. в "Адигрантхе" [11, 36]: "Кабир: Из камня сделан Парамешвара. Весь мир поклонятеся (ему)..."

(2) "Каменными идолами усеяна земля – такой дорогой ведут пандиты". Эту двустишие, как и другие, направлено против атрибутов ортодоксальной брахманской обрядности: священных книг и идолов ("камни"), преклонение перед которыми проповедывали пандиты. Р. Варма предлагает несколько иное чтение заключительного полустишия: "... таков путь, выбранным пандитами" [71, 177]. Ср., однако, вариант "Адигрантха" [11, 137]: "Кабир: [Книги] – бумажная темница, двери [в которую] – чернильные буквы. Камнями забросана земля – такой дорогой ведут пандиты".

(3) шалиграм – разновидность черного камня, который был найден в реке Гандаки. Впоследствии индусы стали поклоняться ему как воплощению бога Вишну.

(4) Хлопчатник привлекает птиц и особенно попугаев своими яркими оранжевыми цветами. Они жаждут плодов, но вместо них находят только бесполезную для них вату. См. примеч. 11 (12.13).

(5) Здесь Кабир уподобляет себя Шиве, который, чтобы спасти мир от огня, проглотил яд. Поэт хочет, избавившись от зла, спасти людей от сансары.

(6) Матхура – один из семи священных городов Индии, где, по преданию, родился бог Кришна.

(7) Дварака – по легенде, столица бога Кришны в Гуджарате, которая была затоплена океаном спустя семь дней после его смерти. Это один из семи священных городов. Сейчас в этом штате есть город с таким же названием.

(8) См. примеч. 23 (2.26).

[Сваямбхунатх. Рисунок на материи. Непал, 17 в.]

Сваямбхунатх. Рисунок на материи. Непал, 17 в.

«Бхакти или вера (благоговение, преданность) означает любовь к Богу от всего сердца. Автор гимнов называет абсолютного Брахмана «Божественной Матерью». Рампрасад просит свой ум, чтобы тот понят его по намекам; Тот, кто описывается в Ведах, как абсолютный Брахман, есть моя Божественная Мать. И Ей я молюсь» Рамакришна

24. Глава об обличье

24.1. Вертя в руках четки, повторяют [имя Всевышнего], а в сердце бушует ураган [мирских страстей].

Ноги [их] окоченели в снегу, [они] измучились от желания оставить мир бытия (1).

24.2. Пальцами [перебираешь] и считаешь четки, а душа твоя мечется в разные стороны.

Думал достичь Хари, перебирая [четки], а стал чурбаном (2).

24.3. Перебираешь четки, [которые висят у тебя] нагруди, [пользы от этого] нет.

Перебирай четки души, и мир [для тебя] озарится сиянием [Всевышнего].

24.4. Много таких невежд, которые перебирают четки [у себя] на груди.

[Они] не возлюбили Хари и плывут [бесцельно] по течению Ганги.

24.5. Кабир: деревянные четки говорят тебе:

"[О человек!] Почему не перебираешь свою душу, а перебираешь нас?"

24.6. Кабир: четки души – [вот истинные четки; все] остальное – видимость мира.

[Если] надев [на шею] четки, [можно] достичь Хари, то посмотри на колесо для выкачивания воды из колодца! (3)

24.7. Перебирание четок бесполезно, только умрешь с этим грузом на [груди].

Сверху на тебе одеяние аскета, окрашенное охрой, [а] внутри – мусор.

24.8. Перебирание четок бесполезно, если [они] не пронзают твою душу.

До тех пор пока Хари не покажется [тебе], ты ничего не получишь в руки.

24.9. Перебирание четок бесполезно, [из-за них ты] потерял сокровища дворца [Хари].

Припади к стопам Хари [и] тогда [ты] достигнешь Амарапура (4).

24.10. Перебирание четок напрасно, [если] ты не обладаешь бхакти.

Сбрив усы и волосы, пошел вместе с мирянами [по одной дороге].

24.11. О брат! Будь честен по отношению к Господину, и сомнения покинут тебя,

Носишь ли ты длинные волосы, или бреешь [голову] наголо (5).

24.12. Чем тебе навредили волосы, что ты бреешь [голову] сотни раз?

Почему не обрил душу, полную страстей и пороков?

24.13. Брей порочную душу, к чему обрил голову?

Все, что сделано, сделала [твоя] душа, [а] не волосы (6).

24.14. В бритье головы пролетели дни, и сегодня не встретил Раму.

Невозможно произносить имя Рамы, если душа занята другими делами.

24.15. Приняв личину [святого], стал господином, пил и ел досыта.

Но дорога, по которой идут [истинные] садху, для тебя закрыта.

24.16. Стал вишнуитом, но что с того? Ведь не обрел знания [Бога].

Поставив [на лоб] тилак и чхапу (7), постоянно сгораешь в огне сансары (8).

24.17. Все могут заниматься йогой тела, [но] редок тот, кто [совершает] йогу души.

Все сиддхи (9) достигли сахаджа, [потому что] занимались йогой души.

24.18. Кабир: [Бог] един, но сокрыт [от нас] иллюзорным миром.

Оставь все: заблуждения, [неверные] дела – и тогда Невидимый проявится всюду.

24.19. О душа, ты принимала множество личин, однако не избавилась от заблуждений.

Ты хотела постичь Истинного гуру внешними [средствами] (10), и Рама не проявился в твоей душе.

24.20. Мир придумал ад, рассказывая ложные [легенды] о происхождении родовитости.

[Это] тело уйдет, уйдет и род, если не ухватишься за лодку Рамы (11).

24.21. Пристрастие к ложной родовитости погубило людей.

Не распознали Невидимого в мире бытия, потонув в темном потоке сансары.

24.22. Хитростью не достигнешь Хари – это основа основ.

[Только] беспомощных и бескорыстных Гопинатх (12) возьмет под свою защиту.

24.23. Красавица украшает себя украшениями шестнадцати видов, [она] ублажает тело и душу.

[Но если] в душе [она] не чувствует любви [к своему] Возлюбленному, [то] к чему украшать себя?

24.24. Пока девушка не встретила [своего] Возлюбленно], она остается девственницей.

[Но вот она] дала [свою] руку [Жениху] и обрела радость, но познание любви – дело трудное.

24.25. Кабир: любовь к Хари [дает] душе [бхакта] огромную радость.

[Его] слуга не бежит вон, а хочет соединиться с Bсевышним.

24.26. Слуга [Господа] убил вора (13), избавился от негодяев (14)

В царстве любимого Рамы, в городе, полном благоденствия.

Комментарий

(1) Кабир намекает на известных гималайских паломников Кедарнатха и...марнатха, которые, коченея в снегу и во льдах Гималаев, преодолевали все трудности аскезы и обрели святой сан.

(2)стал чурбаном, т.е. душа его одеревенела, и в ней нет живого чувства любви к Богу.

(3) Колесо для выкачивания воды из колодца напоминает Кабиру огромные четки, которые, по мнению пандитов, способствуют утолению духовной жажды.

(4) Амарапур – букв. "обитель бессмертных". Ш. Водевиль интерпретирует Амарапур как сахасрара, или гаганмандала, – место в теле йогина, которое считается центром единения с Божеством, согласно философии хатха-йоги. Ср. [96, 176].

(5) Ср. "Адигрантх" [11, 25]: "Кабир: Если ты возлюбишь одного (Раму), то все сомнения покинут тебя, носишь ли (ты) длинные волосы, или бреешь (голову) наголо. По мнению Кабира, аскетические подвиги сами по себе не приводят к конечному освобождению. Имеются и иные толкования: М. Маколиф считает, что здесь можно усмотреть намек на несущественность противопоставления мирян ("носящих волосы") и отшельников ("бритоголовых"), см. [102, 103]. Менее обоснованным представляется толкование Р. Вармы: "...и если желаемое тобою исполнится, носи длинные волосы; в противном случае – обрей голову наголо", ср. [71, 170].

(6) Ср. вариант "Адигрантха" [11, 101]: "Кабир: Дух (свой ты) не обрил, так зачем же обрил голову? Все, что (ты) сделал, сделал (твой) дух, (так что) бритье ни к чему".

(7) чхапа – один из видов ритуального рисунка на лбу, обычно обозначает имя божества.

(8) Ср. вариант "Адигрантха" [11, 145]: "Кабир: Стал вишнуитом, надел четыре ожерелья, но что с того? Снаружи чистейшее золото, (а) внутри полно мусору".

(9) сиддхи – здесь восемьдесят четыре подвижника, наделенные сверхъестественной силой и обретшие спасение.

(10) внешними (средствами) – имеются в виду четки, тилак, идолопоклонство, паломничество и пр.

(11) лодка Рамы – олицетворение праведной жизни, осененной любовью к Раме.

(12) Гопинатх (Gopi-nath) – букв. "Владыка пастушек", эпитет Кришны. У Кабира – одно из имен Всевышнего.

(13) Т.е. эгоизм, собственное "Я".

(14) См. примеч. 20 (5.19).

"...слабые деревья, как банан и древовидный хлопчатник, не превращаются в сандаловый лес. Равным образом, лишь достойные сделаются совершенными. Мирской характер означает влечение к наслаждению и богатству. Многие мирские люди считают богатство кровью своего сердца. Но если вы слишком заботитесь о своём богатстве, оно, быть может, совершенно уйдёт от вас в один прекрасный день. В нашей стране земледельцы сооружают земляные насыпи вокруг своих полей. У тех из них, которые не устраивают истока для воды и слишком заботятся о своих насыпях, последние неизменно сносятся сильным потоком воды, у тех же, которые оставляют одну сторону открытой, поля удобряются наносными осадками и делаются плодородней. Лучшую пользу из своего богатства извлекают те, которые употребляют его на служение Господу и святым мудрецам. Пожинают добрые плоды от своего богатства те, которые щедро дают бедному и нуждающемуся и работают на пользу человечества". Рамакришна

25. Глава о дурном обществе

25.1. Чистая капля с неба упала на землю [и стала] грязной (1).

Человек, лишенный [благого] общества [святых], стал подобен золе в очаге.

25.2. Не води дружбу с глупцом – ведь железо не плавает в воде.

Одна и та же капля, [попав] на дерево банана, раковину [и] в пасть змеи, образует три [разных] вещества (2).

25.3. Слуги Хари не нравятся тем, [кто] привязан к мирским людям.

В сердце [у них] не взойдут ростки бхакти, они добны бесплодному полю.

25.4. Гибну от дурного общества, словно банан от близости ююбы (3).

Она раскачивает [свои ветви и] терзает его [шипами. [Вот почему] не [следует] искать общества шакта (4).

25.5. Эгоизм – признак смерти, дурная компания – сан смерть (5).

Говорит Кабир: "О люди! Устами повторяйте [имя] Брахмы".

25.6. Муха попала в гур (6), и ее крылья завязли [в нeм].

[Она тщетно] отталкивается лапками, мотает головой – она пленница лакомства, о друг!

25.7. Что с того, что высок происхождением, если дела не благородны?

Если [даже] золотой кувшин наполнен вином, аскеты порицают его.

Комментарий

(1) М. Маколиф усматривает здесь следующую аллегорию: "чистая капля" – слово откровения, исходящее от наставника; "земля" – душа адепта [102, с.308-309]. Р. Варма, напротив, соотносит "каплю" с человеческой душой, а "земля", по его мнению, это земное существование [71, 183]. Ср. "Адигрантх" [11, 195].

(2) Согласно народному поверью, капля дождя Сватии, попадая на дерево банана, образует камофору, на раковину – жемчуг (ср. 2.7; 5.7), в пасть змеи – яд. Точно также характер человека ммжtn vtyznmcz в зависимости от того, в какой компании он находится.

(3) Ююба, или бэр, – дерево, имеющее острые шипы, о которые легко могут ободраться мясистые листья банана. Ср. "Адигрантх" [11, 88].

(4) См. причем. 9 (11,17).

(5) Здесь "смерть" соотносится с идеей духовного разрушения. Ср. "Дхаммапада" [12, 62]: "Легкомыслие – путь к смерти. Серьезные не умирают. Легкомысленные подобны мервецам".

(6) гур – необработанный сахар, сладкое вещество, вид патоки.

«Термин «Брахман» относится к тому аспекту Божества, который безличен и стоит выше всякой деятельности. Но когда мы начинаем думать о Нем, как о создающем, сохраняющем и разрушающем все явления, тогда мы называем его личным Богом, Божественной Матерью или Кали» Рамакришна

26. Глава о [благом] обществе

26.1. Люди, ухватившись за видимый [мир бытии], пропустили невидимое [Божество].

[Но те] немногие спаслись, [кто] крепко держался за руку истинного гуру.

26.2. Истинный бхакт [не тот, кто] окрашен в цвет любви к Господу (1).

Лишь только [ему] встретятся трудности, [он] отрекается [от Господа], словно змея, сбросившая кожу.

26.3. Если выбираешь друзей, то подумай о том, чтобы друзья были из твоего круга.

Одеяло [хоть и] изорвется в мелкие кусочки [от стирки], но цвета (2) [своего] не изменит.

26.4. Отдай свою душу тому, кто на самом деле верный слуга [Рамы].

Хоть [держи] топор над [его] головой – [он] все равно не станет другим.

26.5. Не вбивай гвоздь в камень, не делай отверстия в глиняной посуде (3).

[Ведь тот, кто] привязан к майе, терзается [только] мирской любовью.

26.6. Кабир: возлюби того, кто жизнь [свою] посвятил любви [к Раме].

Не связывай себя с разными женщинами, смотреть на них – [и то] грех.

27.7. Кабир – тело словно птица, куда летит душа, туда [и оно] (4).

Какое общество [ты себе] находишь, такой и плод вкушаешь.

28.8. Этот мир – закопченное жилище.

Я жертвую собой ради того слуги [Господа], который, войдя [в него], чистым выходит оттуда (5).

Комментарий

(1) кто окрашен к цвет любви [к Господу] – букв. "пропитан красным цветом". См. 2 (11.4).

(2) Ср. 26.2.

(3) камень и глиняная посуда – подразумеваются люди, погрязшие в эгоистическом мирском бытии.

(4) Ср. вариант первой строки в "Адигрантхе" [11, 86]: "Кабир: Дух, словно птица, которая во время полета десять [раз] меняет направление..."

(5) Здесь говорится об иллюзорности мира и воздается хвала тому, кто, поняв это, обращается к служению Господу и достигает спасения. Ср., однако, "Адигрантх" [11, 26]: "Кабир: Этот мир – каморка с сажей. Слепнут (те, кто находятся) в нем..."

«Божественная Мать дает высшее знание Брахмана (Брахма-джняна), приводя своего преданного слугу в состояние самадхи. Она же возвращает его обратно на плоскость чувственного сознания и позволяет ему удерживать чувство «я» и «мне» Рамакришна

27. Глава о лжесвятых

27.1. Кабир: [носят] одежду аскета, но совершают множество грехов.

Снаружи выглядят, словно садху, [а] на самом деле ведут себя безнравственно.

27.2. Не доверяй [тому, кто] одет в белоснежную [одежду].

[Он], словно цапля (1), застывшая над водой в ожидании [рыбы].

Тихонько сидя у воды, [он] съедает [рыбу], утопив свою мудрость [в воде].

27.3. Не считай святым того, кто сладко говорит.

Сначала он покажет [тебе] брод, а затем потянет в глубину.

Комментарий

(1) Цапля, верхняя часть опрения которой белая, а нижняя – черная, символ лицемерия. Обычно цапля подолгу стоит у воды, высматривая лягушку или рыбу, а затем моментально хватает свою жертву.

«По воле Божественной Матери все смертные (дживы) обладают чувством «я» и «мой». И Она же открывает душе человека, находящегося в состоянии самадхи, что все живые существа и вся вселенная только проявление Божественной энергии» Рамакришна

28. Глава о святых

28.1. Кабир: общение со святым никогда не будет бесплодным.

Тот, кто видел сандаловое дерево, [уже] не скажет, что это дерево ним (1).

28.2. Кабир: води дружбу со святыми – поспеши сделать [это].

Это общение поможет устранить [все] неприятности и укажет правильную дорогу.

28.3. Иди в Матхуру (2) или Двараку (3), а желаешь – иди в Джаганнатх (4),

[Но] без общества садху и любви Хари ничего не получишь.

23.4. У меня два друга : один – вишнуит, другой – Рам.

Один ниспосылает спасение, другой заставляет поминать имя [Рамы] (5).

28.5. Кабир: я [долго] бродил по лесам (6) в поисках Рамы

И наконец встретил слуг, любящих Раму; теперь исполнились все мои желания.

28.6. Кабир: тот день хорош, в который [ты] встретишь святого.

Ты крепко обними [его, и] грехи покинут [твое] тело.

28.7. Кабир: бетель (7) содержит чистотел и куркуму [тоже]; смешавшись с ним, сандал сохраняет свои свойства.

А [они] выросли рядом с сандалом и тоже становятся [благоуханными], как сандал.

28.8. Кабир: застоявшуюся во рву воду никто пе пьет,

[Но] когда эта вода сольется с водою Ганги, она станет, как вода Ганги.

23.9. Кабир: [люди] сознательно отвергли истину [и] полюбили ложь.

О Рам джи (8), такого общества не приведи мне увидеть даже во сне.

28.10. Кабир: О Всевышний, познакомь [меня] с теми, в чьих сердцах ты обитаешь!

А не то забери мою жизнь: как [мне] вынести это бесконечное страдание?

28.11. Сколько волн у моря? Где [они] рождаются и куда уходят?

Я приношу себя в жертву такому дасу (9), который возвратился [в Океан], чтобы раствориться [во Всевышнем].

28.12. Этот мир – грязное жилище, стены которого тоже в саже,

Я жертвую собой ради такого даса, который живет под покровительством Рамы.

28.13. Бхакт, словно дорогое полотно, к которому [никогда] не пристанет грязь.

Шакт (10) [же] подобен черному одеялу – где хочешь, там [и] стели.

Комментарий

(1) Дерево ним – маргоза (Ficus Religiosa) обладает сильным и едким запахом.

(2) См. примеч. 6 (23.10).

(3) См. примеч. 7 (23.10).

(4) Джаганнатх[пур] (совр. Пури) – город в штате Орисса, один из семи священных городов, где находится священное изображение Кришны – Джаганнатха.

(5) Ср. первую строку в "Адигрантхе" [11, 164]: "Кабир: В вере [человеку] необходимы двое: один – сант, другой – рама..."

(6) Я долго бродил по лесам – т.е. претерпевал различные рождения.

(7) бетель – дерево (Piperbetel), листья которого употребляюсят для приготовления жевательной смеси. см. примеч. 24 (12.54).

(8) См. примеч. 2 (21.4).

(9) См. примеч. 35 (1.32).

(10) См. примеч. 9 (17.11).

«Когда я пою хвалу моей Божественной Матери, я в то же время приношу хвалу абсолютному Брахману. Но слово «Мать» так сладко. Поэтому я люблю называть Его «Матерью». Мы должны научиться любить личного Бога (Ишвару). Он легко может быть достигнут через любовь. Любовь, преданность и вера, это самые ценные вещи» Рамакришна

29. Глава о свидетельствах святости

29.1. [Жить] без вражды, бескорыстно, преданно любить Господина,

Быть вдалеке от [мирских] страстей – таковы свидетельства святости.

29.2. Святой [никогда] не утрачивает святости, хоть встретятся ему миллионы не святых.

[Как] сандаловое дерево, обвитое змеей, не теряет [своей] прохлады (1).

29.3. Кабир: того, кто страдает по Хари, видно издалека –

Тело худое, желания умерщвлены (2), и живет [он] вдалеке от мира.

29.4. Кабир: тело страдающего по Хари худое, как скелет.

Ночь его без сна, и тело [его] иссохло.

29.5. [Тот, кто] не любит [Хари], спит спокойно, любящий [же] не спит по ночам.

Он мучается и страдает, словно рыба, [которую] вытащили из воды.

29.6. Кто не знает [о любви к Всевышнему], пребывает в счастливом сне.

[Но, когда] я познал Непознаваемое, то на меня свалились все беды (3).

29.7. Жизнь знающего бхакта – бесконечная смерть, а незнающий живет, словно принц.

[Он] не разбирает, что плохо и что хорошо. Занят [лишь тем, чтобы] наполнить свой живот.

29.8. Знающий бхакт страдает [в разлуке с Господом].

Он постоянно борется без меча со своей прельщающейся жизнью душой.

29.9. [Бхакт] страдает в разлуке с Рамой, и никто не знает о его страданиях.

[Он] бледнеет с каждым днем, так же, как вянут [листья бетеля] у торговца паном (4).

29.10. О Господин! [Тело мое] пожелтело |от разлуки с Тобой]. Люди говорят, [что эта] желтизна от болезни.

[Но] я дал вечный обет, чтобы соединиться с любимым Рамой.

29.11. [Нельзя] Раму соединять с Камой (5). [Это] волен испытать каждый.

Что может сделать бедный Кабир, если Сукхадев уже рассказал об этом (6).

29.12. Тот, кто отвращен от плотских желаний и привязан к Хари,

Станет бессмертным в век Кали, как Горакхнатх (7), [являющийся] свидетелем [этого].

29.13. До тех пор пока ты привязан к мирским страстям, Хари не поселится внутри [тебя].

[Если же] в душе поселился Хари джи, то [ты] не будешь чувствителен к [мирским] страстям.

23.14. Рама не может поселиться в том теле, где сомнение.

Между Рамой и любящим дасом не может стоять и былинка.

29.15. Всех связала личная корысть, [она] связала весь мир.

[Но тот, кто] бескорыстно почитает [Господа], будет вознагражден любовью Хари.

29.16. Как скроешь свет в [том] сердце, где поселился Хари?

Чем больше стараешься загасить [его], тем ярче [он] светит.

29.17. Я брожу с широко раскрытыми глазами, [но] не вижу ни одного [бхакта].

Как скроешь тело, в котором [поселился] мой Господин?

23.18. Мой Господин поселился в сердцах всех людей, нет ни одного пустого ложа.

Всех счастливее те, о подружки, в чьих сердцах Он проявился.

29.19. Рама – это огонь, который живет в каждом сердце.

[Но, если] душа не станет огнивом, от нее будет исходить только дым.

29.20. Кабир: бодрствует [только] Господин, и больше никто.

Бодрствует [также] мирской человек, чтобы насытиться ядом [мирских страстей], и дас, [который] служит [своему Господину].

29.21. Кабир: шел я, [но] впереди мне встретился Кхуда (8).

Миран (9) так сказал мне: "Кто велел тебе идти [туда]?" (10)

Комментарий

(1) Ствол сандалового дерева на ощупь прохладный, а яд змеи порождает в теле жар. Ш. Водевиль свидетельствует, что данное выражение относится к поговоркам [96, c. 178]. Ср. первую строку в "Адигрантхе" (11.174): "Кабир: "Совершенный не теряет (своего) совершенства, [даже] когда встречает миллионы не обладающих совершенством..."

(2) желания умерщвлены – в тексте: (manmarna). Достигаемое в результате состояние именуется unman. См. [96, VI-VII].

(3) то на меня свалились все беды – имеются в виду страдания в разлуке с Господом.

(4) См. примеч. 25 (12.54).

(5) Кама – бог любви. Ср. примеч. 2 (16.6).

(6) Кабир подчеркивает мысль о невозможности совмещения чувственного бытия с Рамой. Подтверждением этому служит вторая строка двустишия, где упоминается имя Сукхадевы, сына святого Вьясы, известного почитателя Кришны, лучшего сказителя пуран.

(7) Горакхнатх – см. примеч. 2 (13.10).

(8) Здесь – Кхуда (от араб Хувва) – Бога как высшую действительность Кабир определяет термином, заимствованным из ислама.

(9) миран, мир (перс. mir "глава", "руководитель"). В историческом плане – титул сейидов, потомков пророка Мухаммада.

(10) Вероятно, здесь намек на паломничество (хадж) к Каабе в Мекку, которое мечтает совершить каждый правоверный мусульманин.

«Молитвенные упражнения, обряды, церемонии, жертвы, возлияния воды на священный огонь – все это становится ненужным, когда в сердце человека является истинная любовь к Богу. Опахало нужно до тех пор, пока нет ветра. И когда начинает дуть ветер Божественной любви, все ритуальные действия становятся ненужными» Рамакришна

30. Глава о хвале святым

30.1. Кусочек сандала лучше, чем лес акации.

Хижина вишнуита лучше, чем большая деревня шакта (1).

30.2. Благоустроен город, всюду радость и покой (2).

О брат! [Но, если там] нет любящих Раму, [он] для меня – пустыня.

30.3. В доме, где не поклоняются садху, не служат и Хари.

Такие дома подобны кладбищу – в них поселяются бхуты (3).

30.4. Тысячи коней, слонов, колесниц; сотни тысяч знамен полощутся на ветру.

[Но] нищенство лучше такого счастья, если день проходит в раздумье [о Раме].

30.5. Тысячи коней, слонов, колесниц у супруги царя,

Но не сравниться ей с той, которая носит воду слуге Хари.

30.6. Почему порицается царица? Почему почет служанке Хари?

Эта красит пробор ради возлюбленного, а та поминает имя Хари.

30.7. Кабир: та красавица богата, которая родила сына вишнуита.

[Он], поминая Раму, стал бесстрашным, между тем как весь мир остался без [такого] сына.

30.8. Кабир: тот род хорош, в котором родился дас [Хари] (4).

А род, в котором не родился дас, [подобен] аку паласу (5).

30.9. Не встречайся с шактом, [будь он даже] брахманом, [а] встречайся с вишнуитом, [будь он даже] чандалом (6).

Обними его так, как будто встретил Гопала (7).

30.10. Поминать [имя] Рамы хорошо, [когда] ты нищ [и] крыша твоего дома провалилась.

Сожги высокие дворцы, где нет любви к Всевышнему.

30.11. Кабир стал цветком жасмина, все дасы стали пчелами (8).

Везде, где цветет любовь Кабира, там обитает Рама.

Комментарий

(1) Ср. вариант в "Адигрантхе" [11, 15] – "Кабир: Хижина сантов хороша: селение неправедных (подобно пышущему жаром) горнилу. (Путь) сгорит тот дворец, где нет имени Хари".

(2) Ср. первую чарану в "Адигрантхе" [11, 14] – "Кабир: Куда ни повернусь – везде зрелище..."

(3) бхуты, бхута (букв. "бывший") – духи умерших, обитающие в местах сожжения трупов. Суеверия, связанные с бхутами, заимствованы индуизмом из анимистических представлений неарийских племен. Ср. "Адигрантх" [11, 192].

(4) Ср. "Адигрантх" [11, 111]: Кабир: Тот род хорош, в котором родился раб Хари..."

(5) аку палас – ак, дхак палас – дерево (Butes Frondosa), которое пышно цвете, но дает некрасивые, несъедобные плоды. Оно как бы является символом бесцельного существования.

(6) чандал – представитель одной из самых низших каст в Индии.

(7) См. примеч. 11 (1.13).

(8) Адепты стремятся к Кабиру так же, как пчелы слетаются на запах жасмина. Ср. вариант "Адигрантха" [11, 147], где Кабир сравнивает себя с мускусом.

«Единственный вопрос, который я ставлю перед каждым мужчиной, женщиной или ребенком, когда они проходят физическое, интеллектуальное или духовное обучение: «Сильны ли вы? Чувствуете ли вы силу?» Потому что я знаю, что только истина дает силу. Я знаю, что только истина дает жизнь; ничто не сделает вас сильным, кроме продвижения к реальности; ни одни человек не обретет истины до тех пор, пока он не станет сильным» Вивекананда

31. Глава о срединном [пути] (1)

31.1. Кабир: те, кто идут срединным [путем], быстро перейдут океан [бытия].

[Te], кто идут двумя [противоречивыми] путями, потонут в море сансары.

31.2. Кабир: оставь двойственность, придерживайся срединного пути.

Первый путь [дает] прохладу, второй жар: оба [пути] – огонь [страданий].

31.3. [Птица] Анал (2) свила гнездо в поднебесье – [она] всегда придерживается срединного пути.

Она отдалилась от земли и неба – ее вера не [нуждается] в опоре.

31.4. Кабир построил жилище там, где не бывает ни дня, ни ночи,

Где нет ни сна, ни бодрствования; где нет ни холода, ни жары.

31.5. Люди толпой идут по дороге, по которой пошли пандиты (3).

Кабир [же] взбирается по недоступной дороге, которую указал гуру.

31.6. Благодаря милости гуру [я] стал равнодушен к раю и аду.

[Погрузившись] в благость лотосов – стоп [Всевышнего], я обрел бессмертие (4).

31.7. Умирая, хинду взывают: "Рам!" Мусульмане – "Кхуда"!

Говорит Кабир: "Тот будет жив всегда, для кого оба имени значат одного Бога".

31.8. Несчастный оплакивает свое несчастье, счастливый – в заботах, как бы не утратить счастье.

[Только слуги] Рамы всегда радостны, потому что они далеки от счастья [и] несчастья.

31.9. Кабир: куркума – желта, известь бела (5).

Когда любящие Раму встречаются, оба цвета исчезают, [сливаясь в один].

31.10. Теперь Кааба стала Каши, Рам стал Рахимом (6).

Мука грубого [помола] превратилась в муку высшего сорта (7) – Кабир сидит и питается ею.

31.11. Земля и небо – две несвязанные сферы (8).

[Поэтому] шесть философий (9) впали в заблуждение и восемьдесят четыре сиддха (10) [тоже].

Комментарий

(1) В тексте: мадхи (санскр. madhyam, букв. "середина"). Этот термин служит для обозначения трансцендентального состояния, когда fltgn jjnhtitncz от дуалистического восприятия мира и осознает свое единство с Высшей реальностью.

(2) Согласно Парасантху Тивари (60, 150), огненная птица Анал, вероятно, идентифицируется с птицей Феникс, которая свила себе гнездо в небесах, а затем сгорела от собственной песни, вновь возродясь впоследствии из пепла, как гласит известная легенда. Во всяком случае, первая строчка свидетельствует об этом. Кабир не говорит, что Анал сгорела в собственном огне (хотя ее имя подтверждает это), а поселилась в "середине" между небом и землей.

(3) Люди идут по дороге, по которой пошли пандиты, – т.е. дорогой ритуалов и идолопоклонства, которая, согласно Кабиру, ведет к заблуждению. Ср. вариант второй строки в "Адигрантхе" [11, 165]: "...но по крутой тропе, (ведущей) к раме, взбирается (только) Кабир".

(4) обрел бессмертие – букв. "остался без начала и конца".

(5) куркума – желта, известь – бела. Куркума (Curcuma Longa, haldi) под воздействием негашеной извести (cuna) приобретает красный цвет, который у сиддхов (одна из шиваитских сект), натхов и у Кабира признается цветом любви. Получаемая таким образом краска используется, в частности, для нанесения на лоб ритуальных знаков. Традиционные комментаторы усматривают здесь следующую аллегорию: под куркумой подразумеваются представители низших каст, обладающих смуглой кожей, а под известью – светлокожие представители высших каст; встреча истинно верующих из обеих групп открывает перед ними путь к Богу и способствует ликвидации кастовых различий. Ср. "Адигрантх" [11, 56].

(6) Рахим (араб. "милосердный") – эпитет Аллаха. Индусские и мусульманские святыни и боги играют огромную роль в процессе постижения Бога как у мусульман, так и у индусов. В этом стихе Кабира звучит тема единства индусов и мусульман. Поэт отвергает идею исключительности и тех, и других. Его Бог принадлежит всем народам, несмотря на различные вероисповедания. Ср. (12,47).

(7) Мука грубого [помола] превратилась в муку высшего сорта, т.е. исчезла двойственность и наступило состояние единения с Божеством.

(8) Первая строка двустишия допускает ряд толкований, вытекающих из различной трактовки слов: tumbari (1. tumari, tobari – "бутылочная тыква" и такие изделия из нее, как "нищенская чаша для подаяний" или "резонатор струнного музыкального инструмента"; расширительно – сфера; 2. tobari – "ты – великая"; abadha (1. abadhya – санскр. "нерушимый"; 2. abadha – санскр. "несвязанный", "свободный") и qui (1. "два"; 2. "двоичность"). Однако во всех случаях здесь усматриваются ассоциативные связи, порожденные представлением Кабира о спасении как о преодолении дуалистического восприятия мира и достижения единения с Богом. Традиционным символом дуальности является вина – струнный инструмент с двумя резонаторами [11, 95].

Предлагаемый М. Маколифом вариант перевода: "О двоичность, на земле и в небе ты нерушима", – не противоречит сказанному выше. Ср. "Адигрантх" [11.202].

(9) Шесть философий (darasana, санскр. darsana – шесть основных систем классической индийской философии: ньяя (nyaya), вайшешика (vaisesika), санкхья (sankhya), йога (yoga), миманса (mimansa) и веданта (vedanta). См. подробно [25; 31].

(10) Традиция тантрического буддизма и индуизма насчитывает восемьдесят четыре имени наставников (siddhi или siddha), достигших просветления. Ср. примеч. 9 (24.17).

«Тот, кто может погрузиться в море Блаженства, становится бессмертным. О Господе говорится в Ведах, как об океане вечного Блаженства. Кто входит в него, становится свободным от смерти» Рамакришна

32. Глава о постижении сути [Бога]

32.1. Имя Рамы – молоко, все остальное – вода.

Редкий садху, подобно лебедю, способен отличить их.

32.2. Кабир: шакт не знает ничего, вишнуитам же все известно (1).

Те, чьи уста не произносят [имя Рамы], гибнут.

32.3. Кабир: не приобретай пороков, собирай добродетели,

Как пчела [собирает нектар с каждого цветка, так и ты] ищи в каждом теле Всевышнего.

32.4. Бесчисленное множество [различных] цветов [и] плодов на земле,

[Но] Кабир выбрал [из них самое] сладкое [и] ароматное – какой прок от ядовитого плода?

Комментарий

(1) Перевод первой строки у Ш. Водевиль гласит: "Кабир, нет шактов, всех считай вишнуитами..." Автор поясняет: "Смысл первой строки не совсем ясен. Возможно, поэт считает, что все люди рождены вишнуитами, т.е. потенциальными святыми, так как Высшая реальность, рама, обитает во всех людях. Только отвернувшись от Рамы, они стали "шактами", т.е. безнравственными людьми..." [96, 288]. Правомерность нашего варианта перевода подтверждает вторая строка двустишия.

«… когда наступает темнота, отстаивайте реальность и все враждебное должно исчезнуть… Не бойтесь: это запрещено. Раздавите страх и он исчезнет. Наступите на страх и он умрет. Не бойтесь. Не думайте о том, сколько раз вы терпели неудачу. Не обращайте на это внимания. Время бесконечно. Идите вперед; утверждайте себя снова и снова, свет должен прийти» Вивекананда

33. Глава о размышлении

33.1. Все твердят имя Рамы, но с разними мыслями.

По-одному зовет Раму сати (1), по-другому – лицемер (2).

33.2. Говоря "огонь", никто не обожжется, пока не сунет в [него] ноги.

До тех пор пока [ты] не познаешь [Раму], какая польза от повторения: "Рам".

33.3. Кабир: [я много] думал, размышлял [и пришел к выводу]: никого нет, кроме [Рамы].

Когда [я] увидел Всевышнего, [я] стал единым целым [с Ним].

33.4. Кабир – кукла, надутая воздухом, словно пузырь [на воде, который однажды лопнет].

В этом пузыре Творец возжег пламя [любви], поэтому он способен действовать.

33.5. Девять манов (3) нитей, о Кабир, запутано в каждом доме.

Тот, несчастный, распутает [их], кто познает любовь к Мурари (4).

33.6. Кто с верой прочтет [хоть] половину моего стиха, тот достигнет спасения.

Но [если] у кого в душе нет веры и любви, то распевай [он стихи] хоть день и ночь, от этого пользы не будет.

33.7. Те же буквы, те же слова, но люди произносят [их] по-разному;

Поэт [своим] мастерством придает [стиху] красоту, наполняя [его] чистой амритой [и] эликсиром жизни (5).

33.8. Хари подобен жемчужному ожерелью, [жемчужины которого] нанизаны на тонкую нить [раздумья о Нем].

Чрезмерное стремление к мирской суете может порвать ожерелье.

33.9. Душа не избавилась от страстей, а страсти не покинули душу.

Такова их природа – они закабалили человека.

33.10. Если утрачена вера в Бога, как восстановить [былую] веру?

Как всё отражается в воде, так [и ты] признавай Раму проявленным во всем [бытии])6).

33.11. Та же душа, то же тело, те же чувства (7); как назову его Господином трех миров? (8)

[Говорит] Кабир: он обитает во всех людях, как вода содержится в любой жидкости.

Комментарий

(1) сати (букв. "сущая" и "истинная") – верная жена, которая, овдовев, заживо предает себя огню вмесет с телом мужа. У Кабира сати – символ истинного бхакта.

(2) лицемер – в тексте: "актер". Истинный бхакт ("сати") любит Раму и произносит Его имя с упованием и любовью; лицемер же ("актер") – с холодным рассчетом. Ср. вариант "Адигрантха" [11, 190]: "Кабир: К Раме взывают по-разному, помни об этом одно: тот, кого все зовут Рамой, (на самом деле) просто актер".

(3) ман – мера веса, равная 40 кг. Первая строка двустишия аллегорична: "девять манов нитей" это деяния – хорошие и дурные, которые совершает человек в своей жизни.

(4) См. примеч. 14 (2.12).

(5) См. Введение, с.27, а также примеч. 28 (2.31); 3 (6.8).

(6) Кабир развивает здесь пантеистические идеи, содержавшиеся уже в древнеиндийском мировоззрении – брахманизме, индуизме, веданте, а также в исламе, – о безличном Мировом духе (боге), скрытом в самой природе.

(7) Речь идет о человеческих ипостасях (аватарах) Всевышнего – Кришне, Раме.

(8) См. примеч. 2 (2.3).

«Знание (джняна) не может быть передано сразу. Достижение его совершается постепенно. Представьте себе припадок жестокой лихорадки. Никакой доктор не даст хинина при таких обстоятельствах, зная, что лекарство не будет полезно. Припадок лихорадки должен пройти, и тогда хинин произведет своё действие. То же самое бывает с человеком, ищущим знания. Религиозные поучения бывают часто бесполезны для него, пока он поглощен мирской жизнью. Предоставьте ему известное время для наслаждения мирской жизнью, и его привязанность к миру постепенно ослабнет. И тогда вот будет иметь успех всякое религиозное поучение, преподанное ему» Рамакришна

34. Глава о наставлении

34.1. Хари джи дает такое наставление: "О Кабир, слагай стихи, [чтобы помочь людям]!"

Много людей [обитают] в океане бытия, но редкие достигают берега.

34.2. Век Кали скор [на воздаяния], не совершай дурных поступков.

В левой [руке] зерно, в правой – серп; что посеешь, то и пожнешь (1).

34.3. Кабир: Человек затрудняется ответить на вопрос и объяснить,

Куда исчезает [душа], которая только что произносила разные слова?

34.4. Кабир: Удали сомнения, рождение, смерть, заблуждения,

И тогда пять элементов (2), [из которых состоит твое тело], растворятся в Истине, [и] душа достигнет спасения.

34.5. Если [ты] домохозяин, то [тебя] одолевают хлопоты; если отшельник, то [приходится] просить милостыню.

Человек оказался в тисках [бытия]; о сант, [только] наставления [гуру] избавят тебя от [такого] состояния.

34.6. Отшельнику следует быть равнодушным [к бытию], домохозяину – великодушным.

[Если] оба лишатся своих свойств, то существование их будет бессмысленно.

34.7. Как появляются плоды на дереве, так и ты веди себя.

Собирая пайсу к пайсе (3), в конце концов соберешь тысячи и миллионы [благих деяний].

34.8. Кабир: [если бхакт] навсегда возлюбит имя Хари,

То уста [его] будут источать жемчуг [и] бесчисленное количество алмазов.

34.9. Говори такие слова, смирыв гордыню в душе,

Которые охладят твое тело [от жара мирских страстей и] принесут счастье другим.

34.10. Бхакту следует быть осмотрительным и осторожным,

Так хранить посуду и одежду, чтобы воры (4) не похитили [их].

Комментарий

(1) Аллегорический образ сеятеля; "зерно" – благие дела, "серп" – дурные поступки.

(2) См. примеч. 16 (13.30).

(3) пайса – медная монета.

(4) См. примеч. 20 (5.19).

«Мирские люди обладают таким знанием различия между реальным и ложным, которое равно незнанию. Но истинное знание учит единству бытия. Незнание говорит: это золото, а это медь. Истинное знание говорит все золото. Всякое различение исчезает, когда является истинное знание» Рамакришна

35. Глава о вере

35.1. Сначала Хари создал тело из семени.

[Затем] сотворил уши, руки, ноги, душу, вложил в уста язык.

Вверху – ноги, внизу – голова, в таком состоянии [Всевышний] держал [человека] девять месяцев (1).

[В желудке] горит пища и вода, но ребенок не чувствует этого огня.

35.1. [Пребывая] в таком страшном месте, [эмбрион] никогда не остается в пустоте.

Говорит Кабир: "О милосердный Кришна! (2) Почему ты покровительствуешь [человеку]?"

35.2. Почему люди постоянно кричат: "Голоден!", "Голоден!"

[Неужели] тот, кто вылепил [этот] глиняный горшок и содеял рот, не способен наполнить его?

35.3. [О человек], признавай Творца! Почему просишь еды?

Войдя в храм [своего] сердца, [где обитает Господь], стань беззаботным и засни счастливым сном.

35.4. Посей имя Рамы, [потому что] это семя – плодородное.

Ороси поле – и, даже если потом земля засохнет, все равно это зерно даст урожай.

35.5. В душе пребывает драгоценная жемчужина, поминай [же ее] в [своем] сознании.

Действуй, не суетясь. Господь позаботится [о тебе].

35.6. Кабир: почему ты суетишься напрасно? К чему твои хлопоты?

Хари джи исполнит все, не хлопочи напрасно.

35.7. Судьбу, предопределенную Всемилостивым, уже не изменишь (3).

Судьбу не изменишь ни на йоту, хоть примени сотки тысяч [различных] средств.

35.8. Что [Всевышний] уготовил, то и будет.

Судьбу не изменишь на на йоту, сколько ни бейся головой.

35.9. Не суетись, будь спокоен – Господин всемогущ.

[Кроме людей] на свете существуют животные, птицы и другая живность. Как можно сосчитать, [сколько их]?

35.10. Святые не собирают богатств, им нужно лишь немного еды.

Что просят, то [Всевышний] им [и] дает.

35.11. [Я] соединился с именем Рамы в своем сердце, и Яма потерпел урон.

Я [полностью] доверился Всевышнему – [Его] слуга не отправится в ад.

35.12. Кабир: Почему тебя одолевает страх? [Ведь] Хари покровительствует тебе.

Взобравшись на слона, не бойся, хоть тысяча собак будут лаять [на тебя].

35.13. Сладка, как патока, еда подаяний, хлеб всех видов.

Ни у кого [к тебе] нет претензий – велик владыка без владений (4).

35.14 Основное в душе – сок любви; гордость и нежность – свойства тела.

Все исчезнет, когда произнесешь: "Подай мне".

35.15. Просящий [подаяние], словно смерть (5), редок [тот], кто спасается от нее.

Я говорю Рагхунатху (6): "Не заставляй меня просить".

35.16. Это тело – цветок розы, душа – пчела, [которая обожает ее необыкновенный [аромат].

Имя Рамы орошает их амритой, и появляются плоды веры.

35.17. Исчезла привязанность [к мирскому бытию], обрел веру в Брахму.

Теперь у меня [ничего] другого нет – только надежда на Тебя.

35.18. Почему страдает тот человек, в сердце которого поселился Хари,

[Ведь одна лишь [волна] Океана Хари смывает страдания и бедность.

35.19. Поглощен пением гимнов, [но в душе] не разорвал тенет сомнений.

Все [в мире] – пустое без веры в Единственного.

35.20. Как в песне присутствует рыдание, а в рыдании – рага (7),

Так и в байраги (8) может обитать [душа] домохозяина, а в домохозяине [душа] байраги.

35.21. Пением [религиозных гимнов] не смогли обрести [Всевышнего], [потому что] находились вдалеке от [Него].

[Но] тот, кто пел [с верой в Раму], полностью в Нем растворился.

Комментарий

(1) Первые два двустишия в оригинале идут без нумерации.

(2) Кришна (букв. "черный") – самый почитаемый герой в индийской мифологии и самое популярное божество индийского пантеона (обычно его изображают окрашенным в синий цвет из-за темного цвета кожи), у Кабира – имя Всевышнего.

(3) В двустишии Кабир декларирует неотвратимый характер судьбы, детерминированный волей Всевышнего.

(4) Велик владыка без владений – Кабир оправдывает "нищенство" такого рода как путь к духовной и материальной свободе ("ни у кого к тебе нет претензий – велик владыка без владений").

(5) В данном случае Кабир порицает аскета, получающего подаяние от мирян, сравнивая его со смертью.

(6) Рагхунатх – защитник царского рода (рагху, букв. "защитник", "опора рода"); у Кабира – одно из имен Всевышнего.

(7) См. примеч. 5 (12.4).

(8) Байраги – отшельник, аскет преимущественно вишнуитского толка.

«Поверить, что в дровах содержится огонь – это вера. Но другое дело – извлечь этот огонь из дров, сварить что-нибудь на этом огне, съесть и достигнуть затем мира и счастья. Таким образом верить, что Бог существует в мире и поймать отдаленный проблеск Его – это одна вещь; но вступить в непосредственное сношение с Ним, наслаждаться Его сообществом и вкусить духовного блаженства – другое дело» Рамакришна

36. Глава о распознании Возлюбленного

36.1. [Каменная фигура] в храме, [но] это не Господин.

Того признавай [своим] Господином, кто обитает во всей Вселенной.

36.2. Вся Вселенная – в Господе, по Он отделен от иллюзорного мира бытия.

[Только] Ему верно служит Кабир [и] больше никому.

36.3. В заблуждении [душа] забыла [своего] Супруга [и] много раз [Его] обманывала.

[Но] гуру прочитал ей мантру, и она обрела первого Мужа.

36.4. У Него нет ни лица, ни лба, [Он] без формы.

[Он] тоньше аромата цветов – таков Несравненный.

«Вера, вера, вера в себя, вера, вера в Бога – вот секрет величия. Если вы обладаете верой во все тридцать три миллиона мифологических божеств, а также во всех богов… и все же не обладаете верой в себя, тогда вам не будет спасения. Имейте веру в себя, придерживайтесь этой веры и будьте сильными; именно это необходимо человеку» Вивекананда

37. Глава о безразличии

37.1. В моей душе пролегла глубокая трещина [между мной и миром бытия].

Как невозможно склеить трещину в расколотом горном хрустале, так и не соединить вновь мою душу с этим миром.

37.2. Как сворачивается молоко, как засыхает дерево ак,

Так и разорвалась моя душа от недоброго слова – разорвалась связь с верой [в мир бытия].

37.3. [Если] сандаловое дерево расколешь [на кусочки] или орех в листе бетеля, [они все равно] сохранят свои свойства,

[Но есть] две вещи, [которые если] расколешь, [то уже] не склеишь, – это Жемчуг (1) и душа.

37.4. Как старая и рваная одежда не может сохранить своего цвета,

Так и Кабир, познав [эту истину], отверг золото и женщин.

37.5. О друг, погрузившись в размышление [о Всевышнем], почему не был осмотрителен?

О чем будешь думать, когда в этом городе (2) столько страданий и переживаний?

37.6. Хочешь уйти [из этого мира] – уходи, [но это] ничего не изменит для тебя.

Ты встретишь [еще] столько людей, сколько в лодке у перевозчика [при переправе через реку].

37.7. Почему ходишь из дома в дом [и] поишь людей водой [из Океана]?

[Ведь] тот, кто почувствует жажду [любви ко Всевышнему], выпьет [ее] сам.

37.8. Аскет [для стойкости] завязывает на набедренной повязке] семь узелков, он не ведает страха [перед мирским бытием].

Упоенный восторгом от Рамы, [он] Индру (3) считает бедняком.

37.9. Притязания порождают страх, не имеющий притязаний свободен от страха.

Тот, кто не имеет притязаний, считает Индру бедняком.

37.10. Кабир: обошел весь мир, взвалив на плечи [свой] скарб.

Внимательно все осмотрел [и пришел к выводу]: "Нет у меня никого, кроме Хари".

Комментарий

(1) Жемчуг – символ Рамы.

(2) в этом городе – т.е. в этом мире сансары.

(3) Индра – ведийский бог небес, Глава древнеиндийского пантеона. Хотя впоследствии Индра отошел на второй план по сравнению с великой триадой (Брахма, Вишну, Шива), представление о нем как Верховном боге, владельце роскошных дворцов и несметных богатств, сохранилось. Ср. "Адигрантх" [11, 169].

«Вера, вера, вера в себя, вера, вера в Бога – вот секрет величия. Если вы обладаете верой во все тридцать три миллиона мифологических божеств, а также во всех богов… и все же не обладаете верой в себя, тогда вам не будет спасения. Имейте веру в себя, придерживайтесь этой веры и будьте сильными; именно это необходимо человеку» Вивекананда

38. Глава о всемогуществе [Бога]

38.1. Я ничего не сделал, ничего не в состоянии сделать, и [йог] не в силах [что-либо] cделать.

Все, что [я] сделал, – содеял Хари, [только] его милостью Кабир стал великим (1).

38.2. Все, что сделал Кабир, не существует, но существует все, что не сделано [им].

Что сделано, то существует, [но это] содеяно Господом.

38.3. У кого [в этом мире] нет никого, у того есть Ты; у кого есть Ты – у того есть всё.

В твоем дворце, о Господин, не может быть пусто.

38.4. Один бхакт созерцает [Всевышнего]; другой, лишенный истинной любви, рыдает [по Нему].

Милосердный господин пробудил меня ото сна [мирского бытия].

38.5. [Если даже] семь океанов превратить в чернила, [все] деревья – в перо,

[Всю] землю превратить в бумагу, [то все равно] я не смогу описать величие Хари.

38.6. Как описать Неописуемого? Я не в состоянии описать [Его].

[Но я] опишу Его таким, каким я Его себе представляю. Я устал говорить постоянно о Тебе, о мой Друг!

38.7. Огонь слева, огонь справа, огонь повсюду – я сгораю [в этом] огне мирских страстей.

Впереди и позади [меня] тоже огонь, только творец может меня защитить.

38.8. Мой господин – купец, который занят торговлей:

Без гирь и весов Он взвешивает целый мир.

38.9. Я соединился с именем [Рамы], как смешалось горчичное зерно с солью.

[О Всевышний], как собъешь с пути того, кого Ты направил по пути [любви]?

38.10. Кабир: к чему твои хлопоты, если Рам не поможет [тебе]?

На какую бы ветку [ты] не поставил ноги, она [все равно] согнется [под твоей тяжестью].

38.11. С тех пор как я познал этот мир, нет мне счастья.

Сколько ни брожу [в поисках счастья], страдания не покидают меня.

38.12. Господь располагает всем, у [Его] же слуги – нет ничего.

Горчичное зернышко он превращает в гору, [а] гору – в горчичное зернышко.

Комментарий

(1) Ср. вариант "Адигрантха" [11, 62]: "Кабир: Я не сделал (ничего) и не сделаю, и тело (мое) не в состоянии (что-либо) сделать. Как я могу знать, (что мне делать)? Ведь это Хари сделал так, что Кабир стал Кабиром".

«Твердость в поклонении одному аспекту Бога абсолютно необходима. Ныряйте глубже. Не опустившись на самое дно океана, человек не может достать сокровище. Если вы будете плыть по поверхности, вы не можете достигнуть его. Учитесь любить Бога. Будьте поглощены любовью к Нему» Рамакришна

39. Глава о злословии

39.1. Рана от копья легка – получивший [ее] продолжает дышать.

Но тот, кто излечит рану от злословия, [будет мне] гуру, я – его слугой (1).

39.2. Как земля терпит [страдания] от того, что ее топчут, лес терпит [страдания] от [ударов] топора,

Так и слуга Хари терпит [страдания] от злословия, и никто другой.

39.3. Истинный покой не обретешь, оставаясь равнодушным.

Избавься от пороков, стань безупречным, [и тогда ты] не будешь страдать от злословия.

39.4. Кабир: [душа] обрела покой, получив знание Брахмана.

Огонь [страстей], который сжег весь мир, мне кажется водой (2).

Комментарий

(1) Ср. "Адигрантх" [11, 183].

(2) Кабир излагает здесь концепцию "освобождения", которая состоит в следующем. Познав сущность Мировой души, или Всевышнего, и достигнув слияния с Ним, душа индивида обрела покой, отрешившись от забот, порождаемых иллюзорным миром (майей). Кабира эти заботы не трогают. Ср. вариант второго полустишия в "Адигрантхе" [11, 175]: "...Огонь, который опалил весь мир, слуге (Хари) кажется водою".

«Видение Бога трудно бывает объяснить другим. Это состояние можно, однако, описать приблизительно. Вы, без сомнения, бывали в театре на драматических представлениях. Вы, конечно, замечали, как до начала представления зрители разговаривают между собой о разных предметах – политике, домашних делах, о правительстве. Но как только поднимается занавес, и горы, селения, реки и люди представляются взорам, шум стихает, разговоры прекращаются, и каждый зритель всё своё внимание отдаёт действию, которое разыгрывается перед ним. Почти в таком же состоянии находится человек, который благословлён видением Бога» Рамакришна

40. Глава о слове [истинного гуру]

40.1. Кабир: в теле [живет] слово [истинного гуру], инструмент играет без струн.

Снаружи [и] внутри – все наполнилось [словом гуру], исчезли все заблуждения.

40.2. Истина, радость, бдительность, благородные помыслы – всем этим пронизано слово [гуру].

Милостью истинного гуру я достиг всех добродетелей, являющихся сутью всех учений.

40.3. Истинный гуру должен быть таким, как шлифовальщик.

Вращая [свое] слово на точильном камне, [он] делает тело [блестящим], как зеркало.

40.4. Истинный гуру – настоящий воитель – метнул в меня одно слово.

Едва [оно] коснулось [меня], я [пал] наземь, и в сердце [у меня] открылась рана (1).

40.5. Стрела [любви] Хари попала в [его] слугу, [и он] не в состоянии ничего сказать.

Удар поразил тело, [а] боль [осталась] в сердце.

40.6. Чем больше я поминаю достоинства Хари, тем глубже вонзается стрела [любви].

Чем сильнее натягиваешь тетиву лука, тем глубже вонзается стрела.

40.7. Чем больше я поминаю достоинства Хари, тем глубже вонзается стрела [любви].

Кто выдержит эту боль [разлуки], тот станет бхактом, подобно Кабиру.

40.8. Громко взывает здоровый, еще [громче] – раненый.

Сраженный же словом [гуру], Кабир не сдвинулся с места (2).

Комментарий

(1) Ср. двустишие (1.7), а также "Адигрантх" [11, 194].

(2) Двустишие допускает ряд толкований (см. [67.71; 102], сводящихся к противопоставлению либо показной и подлинной боли, либо боли телесной и духовной. Наиболее приемлемым представляется второе противопоставление (телесный-духовный), которое укладывается в систему используемых Кабиром аллегорий (например, "рана от копья – рана от слова"). Ср. также вариант "Адигрантха" [11, 182]; "Кабир: Раненые (телесные) сильно кричат, но испытавшие настоящую боль ведут себя по-другому. Пораженный в самое сердце, Кабир не сдвинулся с места".

«Твердость в вере есть первая вещь необходимая для познания Бога как Реальности. Ничто не может быть совершено без твердости. Если вы твердо верите в Бога, имеющего образ, вы достигнете Его; равным образом, если вы твердо верите в безличное и не имеющее формы Божество, вы достигнете Его. Сахар остается сладким, все равно, кусать его прямо или косо» Рамакришна

41. Глава об умершем при жизни (1)

41.1. [Если человек] живет, словно мертвый, отказавшись от всех мирских желаний,

И служит своему Господину, то Хари оберегает [своего] слугу от страданий.

41.2. Кабир: [моя] душа умерла, а тело [мое] ослабло.

Тогда Хари последовал [за мною], взывая: "Кабир", "Кабир" (2).

41.3. Кабир: умерев [при жизни], остался презренный [людьми] на кладбище – никто не понял моей тайны.

Только Хари нежно призвал меня, словно корова, любящая [своего] теленка.

41.4. [Если] сжигаю [фальшивый] дом, [то] спасаю дом [истинный], если сохраняю [фальшивый] дом, [то] теряю дом истинный (3).

[Я] увидел удивительное – тот, кто умер [при жизни], победил смерть.

41.5. Смерть за смертью – так вымер [весь] мир, [но] никто не знает, как умирать.

Кабир: умирать надо так, чтобы не пришлось умирать снова.

4.1.6. Умер лекарь, умер больной, умер весь мир.

Не умер [лишь] один Кабир, опорой которому служит Рама.

41.7. [Моя] душа умерла, умерли все привязанности, прошла корысть, [все] исчезло.

Был йог, но слился с Всевышним, [и от] асаны (4) [его] осталась [лишь горстка] пепла.

41.8. Смерть лучше, чем жизнь [в мире сансары], для тех, кто знает, как умирать.

Кто умирает до своей смерти, тот становится бессмертным в век Кали.

41.9. Никто из лицемеров не может выдержать испытания на пробном камне Рамы (5).

[Лишь тот] выдержит испытание, кто живет, словно мертвый.

41.10. [Когда] подавишь в себе себялюбие, [тогда] встретишь Хари, [если] забудешь Хари – потеряешь все.

Невыразима история любви – сказанному никто не поверит.

41.11. [Тот, у кого] нет Госаина (6), погубит себя, потому что у него нет опоры.

О человек, сделай бедность своей верой – и будь что будет! (7)

41.12. Кто беден, тот смирен; кто богат, тот объят гордыней.

Сердце высокомерного полно яда, сердце бедняка переполнено Рамой.

41.13. Кабир – ученик Святого, ничтожный слуга всех слуг [Рамы].

Кабир: "Я стал травою, которая стелется под ногами".

41.14. Стань камнем на дороге, отринув гордыню [и] лицемерие.

Кто станет истинным бхактом, тот встретит Бхагавана (8).

Комментарий

(1) Ср. примеч. 28 (1.26).

(2) Ср. вариант "Адигрантха" [11, 55]: "Кабир: Душа стала чистой, как вода Ганги. Хари последовал (за мной), взывая: "Кабир", "Кабир".

(3) Смысл двустишия в том, чтобы подавить в себе мирские устремления и обратить все помыслы к Раме. По Маколифу, "дом" соотносится с телом и "поджечь его" – значит воспламенится любовью к Раме [102, 284]; однако Р. Варма трактует "сожжение дома" как искоренение желаний [71, 172].

(4) См. двустишие (4.4) и примеч. 6 (4.4).

(5) Ср. вариант первого полустишия "Адигрантха" [11, 33]: №Кабир: ни один лжец не может выдержать испытания на пробном камне Рамы..."

(6) Госаин (Gusai, Gosvamin, букв. "владыка коров") – 1) вишнуитский нищенствующий подвижник, 2) эпитет бога Кришны и отсюда, расширительно, обозначение Всевышнего. Двузначность термина дает повод к расхождениям в толковании двустишия. М. Маколиф переводит "лишенный гуру", т.е. наставника в вере [102, 286], тогда как у Ш. Водевиль находим maitra в значении "владыка", "господин", т.е. Бог [96, 63]. Так же следует понимать его и в нашем толковании. Ср. "Адигрантх" [11, 51].

(7) Здесь дано одно из возможных толкований. У Маколифа [102, 286] два варианта. "Будь покорным и смиренным – и будь что будет" и "Сделай смирение своей верой – и будь что будет". Расхождение основывается на двояком понимании слова din: как санскр. dina ("смиренный" и т.п.) или как араб. din ("вера", "религия"). Последнее представляется мне удачным как по лексическим (практическая неупотребительность этого слова в средневековых диалектах хинди), так и по метрическим (нарушает метрическую структуру стихотворения) соображениям.

(8) См. примеч. 14 (3.30).

«Вот тест для истины: отвергайте как яд все, что делает вас физически, интеллектуально и духовно слабым. В этом нет жизни, это не может быть истинным. Истина является укреплением. Истина – это чистота, истина – это всезнание; истина должна укреплять, просветлять и воодушевлять» Вивекананда

42. Глава о лицемерии

42.1. Кабир: не иди туда, где лицемерная любовь.

[Я] сжег бутон канира (1), [у которого] тело красное, а душа белая.

42.2. Занятый мирскими делами (2) шакт – хорош, если он подобен девственнице.

Грешный вишнуит – плох, слуга Хари не должен приближаться [к нему].

42.3. Поминай чистейшее имя Хари! Молись самому чистому [имени Его], о брат!

Иначе ты так запачкаешься, что не отмоешься и мылом.

Комментарий

(1) канир – ароматный олеандр. Бутон олеандра – белый, а раскрытый цветок – красный, поэтому олеандр служит символом лицемерной любви.

(2) занятый мирскими делами – в тексте: "сансари". П. Тивари переводит это слово как "мирской" [60, 132]. Ш. Водевиль предлагает свое чтение – "женатый" [96, с.242].

«Все зависит от ума. Нечистый ум приносит привязанность к миру, ум же очищенный приносит познание Бога» Рамакришна

43. Глава о поисках наставления учителя

43.1. Не встретился [еще] тот, кто дал бы нам совет,

Схватив рукой за волосы, вытащил бы тонущих в океане бытия.

43.2. Не встретился [еще] тот, кто, признав нас, сделал бы своими учениками

И, оказав [свою] милость, переправил бы нас на другой берег [океана бытия].

43.3. Не встретился [еще] тот, кто был бы преисполнен любви к Раме,

[Кому бы мы могли] вручить [свое] тело [и] душу, словно антилопа, очарованная песней охотника (1).

43.4. Не встретился [еще] тот, кто сжег бы собственный дом.

Изгнал бы [пятерых] сыновей (2) и сосредоточился на любви к Раме.

43.5. Не встретился [еще] тот, за кем мы могли бы последовать,

Видя, как горит все человечество в огне своих прихотей и желаний.

43.6. Не встретился [еще] тот, кому бы я [мог] рассказать все откровенно, – все, что у меня на душе,

Кому бы я мог рассказать о том, что я мертв [при жизни].

43.7. Не встретился [еще] тот, кто показал бы нам дорогу [к Всевышнему],

Направил бы все мысли и чувства на Хари, который обитает один в пустоте.

[Но] не встретился [еще] тот, кто, взяв нас за руку, вывел бы [из круговорота рождений].

43.9. Три рода влюбленных встречаются часто, [но] любящих четвертого рода не встретишь (3).

[Хоть] все и любит Раму, [но все равно] остаются верны своим страстям.

43.10. Много встречается околдованных мирским бытием [и] тех, кто предпочитает произносить никчемные речи.

[Но] не встретился еще такой, чье сердце ранено любовью к Господину.

43.11. Много встречается храбрых бойцов, но раненых [любовью к Раме] не встретишь.

Когда раненый (4) встречает раненого, то любовь становится сильнее.

43.12. Я повсюду ищу влюбленного [в Бога], но не встретился мне воистину влюбленный.

[Если] любящий встречает любящего, то весь яд превращается в амриту.

43.13. Я сжег свой дом, взяв в руки факел.

Теперь я сожгу дом того, кто пойдет вместе со мной.

Комментарий

(1) Аллегория: адепт ("антилопа") вверяет свое тело и душу истинному гуру ("охотник").

(2) Под пятью сыновьями подразумеваются пять дурных страстей, искореннеи которых необходимо для бхакта. Ср. примеч. 20 (5.19), а также "Адигрантх" [11, 83]: "Кабир: Нет такого, кто бы сжег собственный дом [и], убив [своих] пятерых сыновей, отдал [свою] любовь Раме".

(3) три рода влюбленных – три цели, которые человек старается достичь в своей жизни: богатство (artha), физическая любовь (kama) и выполнение своего ддлга (dharma); четвертой является спасение (moksa, или mukti), т.е. соединение со Всевышним и избавление от круга перерождений.

(4) раненый – преданный бхакт, который ранен наставлением-словом истинного гуру, связанным с Божественным откровением.

«Человек должен обладать настолько сильной верой в Бога, что он сможет сказать: "Что? Я повторял имя Бога, разве может грех по-прежнему прилипать ко мне? Разве я могу все еще быть грешником? Разве я могу все еще быть в рабстве?» Рамакришна

44. Глава о нежности и любви

44.1. Ночной лотос обитает в воде Хари, [а] луна обитает на небе,

[Но тот, кто] любит, всегда [находится] рядом.

44.2. Кабир: гуру живет в Бенаресе, [а его] ученик – на берету океана.

[Но ученик] ничего (1) не забыл – таковы свойства [его] души.

44.3. Любящие встречаются время от времени,

[Но] тот, кто вручил [свое] тело [и] душу [Возлюбленному], никогда не отдалится от [Него].

44.4. Хозяин [и] слуга – единое целое, я слился душою с богом.

Господину не нравится хитрость [его слуги],

[Он] признает благородство.

«Можно ли найти Бога в Священных Писаниях?.. Вы можете прочитать тысячи томов, произнести сотни стихов и гимнов, но если вы не можете всею душою погрузиться в океан духовности, вы не можете достигнуть Бога» Рамакришна

45. Глава об отваге

45.1. Трусостью не обретешь спасения, так будь же храбрым.

Отринь [лживое] оружие заблуждений [и] овладей копьем-поминанием.

45.2. Забившись в угол, не обретешь спасения, о глупец!

Кабир: чтобы достичь спасения, умри на поле брани с мирскими страстями.

45.3. Кабир: тот [настоящий] герой, [кто] сражается со [страстями своей] души,

[Кто], сразив пятерых пехотинцев (1), уничтожит двойственность (2).

45.4. Герой тот, кто сражается, окруженный [врагами] со всех сторон,

Кто сражается с одним войском, того не признавай героем, – говорит Кабир.

45.5. Кабир: тот герой, [кто], войдя в лес (3), остается [в нем] властелином,

[Кто] остался верен своему Господину, не ожидая награды [от Него].

45.6. В пустоте раздается звон литавр, гремит барабан войны,

Герой сражается на поле брани, презрев саму смерть.

45.7. Кабир: я возлюбил Хари, и во мне не осталось сомнений.

На широком поле [бытия] я сражаюсь с вожделением и гневом.

45.8. Герой, взяв в руки меч [сосредоточенности], надел доспехи единства [с Божеством].

Он взобрался на слона знания, теперь настало время покинуть поле [боя].

45.9. Того признавай героем, [кто] сражается ради любви [к своему Господину].

[Если] даже [его] разорвут на мелкие кусочки, [он не покинет поля [боя].

45.10. Герой не оставит поля [битвы], сражаясь с [вражеским] войском,

В душе [своей] не думай ни о жизни, ни о смерти.

45.11. Не оставляй [поле] сражения, не беги вспять, ведь твой дом далек.

Вручи [свою] голову Господину, не заботясь ни о чем.

45.12. Случилось так, что сбылось желание души –

Зачем бояться смерти, когда в руках синдур? (4)

45.13. Мир боится смерти, а я радуюсь [ей],

Когда же я умру, когда же увижу Истинное блаженство (5)?

45.14. Трус любит бахвалиться, герой никогда не хвастает.

Только их дела покажут – на чье лицо падает свет (6).

45.15. Иди [и] спроси у раненого, [который] не спит от боли ни днем, ни ночью.

[Эту] боль знает [только тот, кто] пустил стрелу, или тот, кого [она] поразила (7).

45.16. Раненый [словом гуру] бродит повсюду и не ищет убежища.

Кто ранен стрелой гуру, не переживет [боли] – смертельна его рана (8).

45.17. Дерево высокое, плоды [его] в небе; птицы погибли, отчаявшись [достать их].

Великие мудрецы исчерпали [свои силы], тщась достать [их, но] безупречные плоды остались недосягаемы (9).

45.18. Остался вдалеке [от Всевышнего] – ну и что? Отдай свою голову [Господу] и станешь близким ему.

Но пока не вручишь [свою] голову [Всевышнему], не достигнешь успеха.

45.19. Кабир: этот дом любви — не дом кхалы (10).

Сняв собственную голову, вручи [ее Господу] – вот плата за вход в [этот] дом.

45.20. Кабир: дорога к истинному дому любви – тернистая [и] труднопроходимая.

[Если] снимешь [свою] голову и положишь к ногам Всевышнего, тогда почувствуешь вкус любви.

45.21. Любовь не растет в поле, любовь не продается на базаре.

Раджа или слуга – всяк получит [ее], если взамен отдаст [свою] голову.

45.22. Отрезав [свою] голову, сделал противовес и отдал свою жизнь за каплю любви.

Всякий, кто хочет, пусть берет любовь за ту цену, какую я установил.

45.23. Герой снял [свою] голову, отрекшись от [всех] желаний тела.

[Тогда] Хари издалека увидел слугу и радостно встретил [его].

45.24. Бхакти – супруга Рамы, она не для трусливых.

[Кто] снимет [свою] голову и вручит [ее Раме], тот обретет имя Рамы.

45.25. Бхакти – супруга Рамы, [она], словно [острое] лезвие.

Кто колеблется, тот порежется об него, стойкий пройдет по нему [невредимым].

45.26. Бхакти – супруга Рамы, [она], словно пламя огня.

[Кто] прыгнет [в него], тот спасется, сгорит [тот, для кого оно – просто] зрелище.

45.27. Кабир: осторожно взберись на коня любви.

И, вооружившись знанием, сильным ударом снеси голову смерти.

45.28. Кабир: [я] сторговал Алмаз по безумно дорогой цене:

Взамен [его] отдал [свое] тело и пожертвовал головой.

45.29. У меня столько врагов, сколько звезд на ночном небе.

[Но, если даже] отрежут [мне] голову и насадят на зубец крепости, а тело – на железный кол.

То [я все равно] не смогу отделиться от Тебя, [мой Господин].

45.30. Если [я] останусь побежденным, то буду с Хари; стану победителем – моя удача.

Буду служить Парабрахме ценою своей головы – это не такая большая плата.

45.31. Ценою [своей] головы служи Хари, оставь мирские заботы.

Кто отдал [свою] голову и встретил Хари – удачно сторговал [Алмаз].

45.32. Если оборвется канат, натянутый высоко в небе, никто не поддержит акробата.

[Так] садху, сатн [и] герой балансируют на острие меча.

45.33. Сати восклицает, взойдя на костер: "Слушай, о мой муж на погребальном костре!

Все люди ушли, и наконец мы с тобой остались [наедине]".

45.34. Несчастная душа совершила обряд сати – расстелила [брачное] ложе на костре.

[Она] заснула вместе со своим Возлюбленным, [и] огонь охватил |их] со всех сторон.

45.35. Сати и герой совершили подвиг, отдав [свое] тело [и] душу.

Пожертвовали собой ради Возлюбленного, и теперь поляна сожжения прославляет [их].

45.36. Сати вышла, чтобы сгореть [на костре, который разжег Возлюбленный], поминая Его с любовью.

Услышав [одно] слово [Возлюбленного], лишилась жизни, забыв о своем теле.

45.37. Сати вышла, чтобы сгореть [на костре, который разжег Возлюбленный], она думала только о Единственном

Когда [она] вверила тело [и] душу своему Возлюбленному, [тогда] не осталось различия [между ними].

45.38. Кабир: я спрашиваю у тебя, о подруга, почему не умерла при жизни?

Умерла [вслед за Возлюбленным], совершив обряд сати, [но] почему [ты] при жизни не сделала это?

45.39. Кабир: взывай к Раме открыто, не воспевай [имя] Рамы тайком.

Избавься от соломенной занавеси майи, чтобы не загорелась [она] второй раз.

45.40. Кабир: Хари почитает всех, [но] никто не почитает Хари.

Пока ты заботишься о своем теле, не станешь слугой [Всевышнего].

45.41. Весь мир охвачен корыстью, даже бхакт корыстен в [своем] служении [Раме].

[Но] корысть Кабира – [только] Рама, поэтому я расстался со своими желаниями.

Комментарий

(1) См. примеч. 20 (5.19).

(2) См. примеч. 1 (гл. 31).

(3) лес – традиционный символ темных и греховных желаний. Ср. подобную идею в "Дхаммападе" [12, 106]: "...Из леса рождается страх. Вырубив лес и чащу, вы, о бхикшу, станете свободными".

(4) синдур – поскольку синдур (красная краска) служит символом супружеской верности (ср. примеч. 2 (11.4), герой уподобляется верной жене (сати). Ср. "Адигрантх" [11, 71]: "Мечта сбылась. (Рама простер над) душой свою милость. Что мне смерть, когда уже в руках синдур?"

(5) увижу Истинное блаженство – т.е. Всевышнего.

(6) на чье лицо падает свет – т.е. на чьей стороне будет победа.

(7) Ср. подобную идею 3.14.

(8) См. гл. 41 "Мертвый при жизни".

(9) Аллегория: "птицы" – бхакты, ищущие Божественного откровения, "плоды" – результат познания Всевышнего истинным бхактом.

(10) кхала – тетка по материанской линии.

«Пока существует влечение к мирской жизни и желание мирских вещей, имеется привязанность к телу. По мере того, как уменьшается влечение к миру, ум устремляется к Атману или истинной сущности, и тогда привязанность к физическому телу ослабевает. Когда влечение к миру совершенно исчезает, приходит самопознание, и Атман отделяется от физического тела» Рамакришна

46. Глава о смерти

46.1. О человек, поддельное счастье [ты] принимаешь за [истинное], радуясь этому в душе.

[На самом деле весь] мир для смерти – что жареные зерна; одни [у нее] во рту, другие [пока] в подоле.

46.2. Сегодня ночью [или] завтра [она] застанет нас в дороге.

Человек – воробей, смерть – сокол, [который] неожиданно нападает.

46.3. Смерть стоит у [твоего] изголовья. Проснись, о любимый друг!

Почему без любви к Раме спишь спокойно?

46.4. Весь мир погружен в сон, [только одному] святому не спится,

[Потому что] он понимает, что смерть стоит у изголовья, словно жених у ворот [невесты].

46.5. Сегодня говорит: "завтра буду почитать Хари". Завтра опять говорит: "завтра".

Так, откладывая со дня на день, упустил благоприятное время (1).

46.6. Кабир: не заметил, [как] прошло мгновение в хлопотах о завтрашнем дне.

Смерть внезапно нагрянет, как сокол на куропатку.

46.7. Кабир: [человек, как птичка], клевал кусочек за кусочком – [так] промелькнули мгновение за мгновением (2).

Душа [еще] не освободилась от забот, а Яма [уже] пришел и ударил в барабан.

46.8. Я один против двух, между ними нет разницы:

Если спасусь от Ямы, [все равно] старость настигнет [меня].

46.9. Один за другим ушли любимые друзья.

О душа, теперь [и] твоя очередь приближается с каждым днем.

46.10. Стоящее в лесу дерево, загоревшись, взывает:

"Да не окажусь [я] во власти кузнеца, который сожжет [меня] второй раз" (3).

46.11. Что взошло, закатится; что расцвело, завянет.

Что построено, разрушится; что пришло, уйдет.

46.12. Что надето, порвется; имя, [которое] дали, уйдет.

О Кабир, пойми ту истину, [которую] изрек истинный гуру.

46.13. Душа взывает к сознанию: почему живешь без страха, оставшись без Рамы?

[Знай], ведь это тело – пузырь на воде, [который] очень скоро лопнет.

46.14. Пузырь на воде – такова наша жизнь.

Однажды [мы] исчезнем, как звезды на рассвете.

46.15. Кабир: этот мир – пустое. Иногда [бывает] горьким, иногда – сладким.

Тот, [кто] вчера восседал [на троне] во дворце, сегодня виден [горящим] на поляне сожжения.

46.16. Кабир: каждый день [женщина] в своем дворце скрывает свое лицо (4),

Страшась смотреть на масан (5), [а сегодня] ее сожгли на нем у всех на глазах.

46.17. Только вчера [женщина] блистала своей красотой, словно пламя светильника.

[А сегодня] лебедь (6) отправился в путешествие, и люди сказали: "Вынеси этот мусор из дома" (7).

46.18. Храм высок, высока башня, двери [его] разрисованы,

[Но] без имени Рамы Яма даст подзатыльник.

46.19. Кабир: к чему гордиться, [если] смерть, схватив тебя за волосы,

Неизвестно куда швырнет – уничтожит в своем доме или на чужбине.

46.20. Кабир: инструмент не играет, порвались все струны.

Что может поделать бедный инструмент, [если] ушел музыкант? (8)

46.21. Кузнец ушел, а кузнечный горн продолжает пылать.

Наковальня и кузнечный молот остались ненужными (9).

46.22. Странник шагал по дороге, взвалив на спину мешок,

[А] впереди его ждала смерть – все в жизни иллюзорно.

46.23. [Человек] пришел [в этот мир] издалека [и] сегодня же отправляется в далекий [путь].

[Он] остановился на полпути, [чтобы] насладиться [жизнью], [но] смерть уже стоит на обочине дороги.

46.24. Никогда не произносил имя Рамы, [а тут] пришла старость.

Что успеешь вытащить, когда двери храма [уже] закрыты? (10)

46.25. Годы прошли, силы иссякли, [даже] цвет [волос и кожи] изменился.

Разрушенного не восстановить, как ни раскаивайся,

46.26. Годы прошли, силы иссякли, а ты накопил [множество] дурных дел.

Выпустил Хари из своих рук, а день смерти уже пришел.

46.27. Кабир: возлюби Хари, не думай о дурном. [Как] привязанное к двери животное не знает, сколько ему еще осталось жить,

[Так и ты] не знаешь, когда [смерть] придет за тобой.

46.28. [Я] построил дом в ядовитом лесу (11), а вокруг меня змеи.

Страх охватывает [мою] душу, [и] поэтому я не сплю по ночам.

46.29. Кабир: счастье – это Рама, все остальное – несчастье.

Боги, люди, святые, демоны – все попали в [сети] смеющейся смерти.

46.30. Тело бренно, душа неустойчива, [а человек] беззаботно хлопочет о своем, не поминая имя [Рамы].

[Но] чем беззаботней живет человек, тем [сильнее] смеется смерть.

46.31. Плакальщики умерли; умерли [те, кто] разжигал [костер].

Ушел тот, [кто] оплакивал [их], кого [теперь] позовешь?

46.32. Те, кто дал нам жизнь, умерли, [и] мы тоже собираемся в путь.

И те, [кто] нам встретится впереди, тоже уже увязывают поклажу.

Комментарий

(1) упустил благоприятное время – т.е. человеческое рождение.

(2) Т.е. беззаботный человек, занятый мирскими удовольствиями, не заметил, как уже пришла пора расставаться с этим миром.

(3) Аллегория: "дерево" – тело, "загоревшееся" – чувствующее близость смерти, "кузнец" – Яма, "сожжет второй раз" – заставит родиться вновь и, следовательно, вновь умереть. Ср. "Адигрантх" [11, 90].

(4) [женщина] в своем дворце скрывает свое лицо – в домах знатных хинду молодой женщине разрешалось находиться рядом с мужчиной, накинув на лицо вуаль или край сари.

(5) См. примеч. 11 (3.21).

(6) лебедь – душа. Ср. примеч. 31 (5.39).

(7) Как только душа покидает тело, семья умершего спешит вынести труп за пределы дома, так как считается, что присутствие его оскверняет домочадцев и привлекает злых духов.

(8) Под инструментом подразумевается тело; под струнами – чувственные восприятия; под музыкантом – душа. Ср. "Адигрантх" [11, 103]: "Кабир: У инструмента, на котором я играл, порвались струны..."

(9) Символика этого двустишия такова: "кузнец" – символ души; "кузнечный горн" – тело; "наковальня и кузнечный молот" – чувственные восприятия.

(10) См. примеч. 23 [2.26].

(11) В ядовитом лесу – т.е. в мире бытия.

«Человек, познавший Бога, подобен сухому кокосовому ореху; его душа отделилась от его тела, и всякая привязанность к телу покидает его. Он равнодушен к наслаждениям и страданиям тела; он не ищет удобств для тела; он переходит с места на место как освобожденная душа» Рамакришна

47. Глава о жизни

47.1. Иди туда, где нет ни старости, ни смерти, где никто не слышал о смерти.

Иди, о Кабир, в ту страну, где лекарь – сам Всевышний.

47.2. Кабир: живет в лесу, став йогом, собирает и ест дикие коренья.

[Но] я не знаю, от какого корня (1) [тело] стало бессмертным.

47.3. Кабир достиг стоп Хари, разорвались сети заблуждений, [расставленных] майей.

Теперь [он] принял позу йога в пустоте (2), [и] смерть ушла, колотя [себя] по голове.

47.4. Три и перетирай (3) [грязь] со своей души, пока не исчезнет себялюбие.

Словно паралитик, взывай [к Любимому]: "пиу", "пиу" (4), тогда смерть не сможет поглотить [тебя].

47.5. Кабир отточил [свою] душу о точильный камень разлуки.

Теперь моя душа растворилась в стопах [Хари], и рука смерти не дотянется туда.

47.6. Проводи много времени под таким деревом, [которое] плодоносило бы двенадцать месяцев (5),

[Давало] прохладную тень, изобилие плодов, [и на нем бы] резвились птицы.

47.7. Дерево [дарует] милость, благодетельны плоды [его] для живущих.

Но птицы (6) улетают в далекие края от дерева, приносящего благие плоды.

Комментарий

(1) корень (sanjivani) – магический корень бессмертия, который у Кабира отождествляется с Рамой – дарующим бессмертие. В традиции бхакти "корень бессмертия" – это истинное почитание Рамы или Вишну – Хари. Согласно индийской мифологии, sanjivani, или mrt sanjivani, – один из четырех целебных корней, который, как предполагают, устраняет смерть.

(2) принял позу йога в пустоте – букв. "остановился в пустоте".

(3) три и перетирай – здесь показан типично индийский способ стирки белья, когда его с силой бьют о камни и энергично перетирают руками. Кабир советует таким способом "очистить" свою душу, пока она не станет чистой.

(4) См. примеч. 8 (2.7).

(5) Имеется в виду древо любви к Раме, источник благого существования. Под птицами подразумеваются адепты, ищущие божественного откровения. Ср. "Адигрантх", первое полустишие [11, 229]: "Кабир: Посади семя этого дерева, чтобы оно плодоносило круглый год..."

(6) Птицы в данном контексте символизируют души людей, живущих в мире сансары.

«Земное тело, со всеми его привычками и прихотями, не долго существует. Один пьяница увидев на празднике Дурги изображение богини, великолепно разукрашенное драгоценностями, воскликнул: «Мать, Ты можешь украшать себя всеми этими вещами, но через три дня они возьмут Тебя и бросят в Гангу» Рамакришна

48. Глава об ослеплении

48.1. Бросил бесценный Драгоценный камень [и] взял в руки [простой] булыжник (1).

Оставил лебедя ради дружбы с цаплей.

48.2. [Я] увидел одну удивительную [вещь]: на базаре продавался Алмаз,

[Но] не было [там] знатока, и пошел он за каури (2).

48.3. Кабир: на ненужный хлам нашелся покупатель.

[Он] связал [тяжелый] тюк негодных вещей – теперь [ему] ничего не унести [с собой].

48.4. Жемчужины рассыпаны на дороге, вышел слепой [и не заметил их].

[Так и тот, кому] недоступен свет Джагадиши (3), обойдет весь мир, но не заметит [достоинств] мира (4).

48.5. Кабир: этот мир слеп, как слепая корова.

Был теленок и умер, [а она] продолжает лизать его шкуру [от любви и горя].

Комментарий

(1) под "бесценным драгоценным камнем" подразумевается Рама; "простой булыжник" – бренное существование.

(2) каури – небольшая раковина, использовавшаяся в Индии в качестве мелкой монеты.

(3) См. примеч. 3 (16.10).

(4) не заметит [достоинств] мира – имеются в виду пути достижения Всевышнего – бхакти ("путь любви"); гьяна – ("путь знания"); садхана ("подвижничество", "йога").

«Абсолютный Брахман и Мать вселенной одно и то же. Где нет никакой деятельности, там состояние абсолютного Брахмана, а где эволюция и разрушение, там проявление Божественной Матери» Рамакришна

49. Глава о проницательности

49.1. [Если] найдется достойный ценитель [Драгоценного камня], то камень будет продан за тысячи.

[Но] если [такого] ценителя не найдется, то его можно продать за каури.

49.2. Кабир: в волнах моря [любви] рассыпаны жемчужины.

Цапля не понимает этою, лебедь [же] собрал и съел [их].

49.3. Хари – Алмаз, слуга [Хари] – ювелир. Взяв [его], открыл лавку.

Как только найдется ценитель, [он даст] за Алмаз [настоящую] цену.

«Когда сердце будет очищено, тогда перед вами встанет видение, как отражение солнца в чистой воде. В зеркале «я», то есть в душе истинного бхакты, можно увидеть отражение абсолютной Матери вселенной в форме. Но зеркало должно быть тщательно отшлифовано; при самых маленьких пятнах отражение уже не будет совершенным… Этот отраженный образ солнца есть Божественная Мать» Рамакришна

50. Глава о рождении

50.1. Я не знаю названия [той] деревни, куда иду (1).

Только вчера [я] занозил [себе ноги] колючками, так почему же [сегодня] не надел деревянные сандалии?

50.2. Получив урок сансары, [я] пошел к [своему] Господину,

Нетленный увел меня [с собой] – исполнилось мое [заветное] желание.

50.3. [Увидев это], удивились все в раю. Брахма впал в раздумье.

Кабир отправился с Рамой, и собралось бесчисленное множество зрителей.

50.4. Все: животные, птицы, люди – утонули в своей гордыне.

[О бхакт], оставь гордыню и поселись в шунье (2).

50.5. Кабир извлек чистую воду из очень глубокого колодца и выпил [ее].

Все живые создания, погрязшие в мирской суете, умерли от жажды.

50.6. Кабир: во сне [ко мне] явился Хари, разбудил меня, и я восстал от сна [неведения].

[Но я] не в силах открыть глаза, боясь, что рассеется это сновидение.

50.7. У Гобинда (3) множество добродетелей, [которые] записаны в моем сердце.

[Поэтому я] боюсь пить воду, чтобы не смыть [записанное].

50.8. Кабир: так случилось, что мое имя стало бесценным.

Прежде [же я] скитался с места на место, подобно [шарику] ртути.

50.9. Океан [бытия] полон ядовитой водой, душа лишена стойкости.

[Но], когда Кабир встретил любимого Хари, тогда [он] перешел океан бытия.

50.10. Целый и невредимый я перешел океан [бытия] – такова моя счастливая судьба.

[Я] ухватился за лодку Рамы, и ни вода, ни грязь (4) не смогли коснуться [меня].

50.11. Кабир: Кешав (5) оказал милость – удалил все мои сомнения.

Дни, прошедшие без бхакти, были днями заблуждений.

50.12. Кабир: [я] вышел искать счастья, [но] впереди встретил несчастье.

[Оно] увело [меня] домой, [и там я] нашел огромное сокровище [любви к Раме].

Комментарий

(1) Имеется в виду путь к спасению.

(2) См. примеч. 10 (5.8).

(3) См. примеч. 11 (1.13).

(4) вода, грязь – в данном контексте символизируют мирские страсти.

(5) См. примеч. 16 (2.16).

«Рассуждение дает лишь интеллектуальное понятие об Абсолюте, которое далеко от истинного осознания Его. Последнее может быть достигнуто посредством медитации в уединении (дхьяна), но оно весьма несходно с непосредственным осознанием Бога, даруемым Его благодатью» Рамакришна

51. Глава о милости и дружелюбии

51.1. Кабир: сгорела река [сансары], вода и земля [тоже] в огне.

[Но огонь] не одолел Гопала (1), не уничтожил бесценную Жемчужину.

51.2. Поднявшись высоко, тучи извергли дождь раскаленных углей.

Поднимись, о Кабир, [и] громко взывай о том, что мир горит [в огне мирских страстей].

51.3. Пылает огонь, и все страдают (2), я не вижу ни одного счастливого.

[Но] там, куда Кабир направил свои стопы, он обрел облегчение.

Комментарий

(1) См. примеч. 11 (1.13).

(2) Сравнение страдания с горением весьма распространено также и в буддийской литературе. Ср. параллель: "Что за смех, что за радость, когда мир постоянно горит? Покрытые тьмой, почему вы не ищете света?" [12, 143].

«Три препятствия лежат на пути к совершенству – стыд, презрение и страх» Рамакришна

52. Глава о прекрасной [возлюбленной] (1)

52.1. Кабир: красавица взывает: "Послушай [мою мольбу], о мой мудрый Супруг!

Если не встретишься со мной и не придешь ко мне, жизнь покинет меня".

52.2. Кабир: красавицу, которая добровольно прелюбодействует [с другими],

Никогда не будет почитать и любить Супруг.

52.3. Ту красавицу, которая почитает [своего] Господина, отринув все желания,

Никогда не покинет [Супруг] и не расстанется [с нею] ни на миг.

52.4. Терпеливо мели эту душу – перемалывай в муку мелкого помола.

Красавица тогда обретет счастье, когда появится свет Брахмы (2).

52.5. Над рекой висят качели (3), которые Супруг повесил для [своей] возлюбленной.

[Его] возлюбленная счастлива, потому что днями качается [на них].

Комментарий

(1) Глава в аллегорической форме повествует о любви возлюбленной (души) к супругу (Бог), что характерно для бхакти и суфизма. Ср. "Глава о знакомстве [с Богом]", а также Введение, с. 13.

(2) Ср. двустишия 5.1-3.

(3) качели – блаженство и покой, которые супруг (Рама) доставляет своей прекрасной возлюбленной (душе).

«В этом относительном мире добро и зло, добродетель и порок существуют, но они не касаются Господа. Бог не связан с ними, подобно ветру, на который не действуют приятные и дурные запахи, которые он разносит» Рамакришна

53. Глава о мускусной антилопе

53.1. Мускус находится в пупке антилопы, [а] она ищет [его] в лесу (1).

Хотя Рама [обитает] в каждом сердце, люди не видят [Его].

53.2. Редок тот святой, который знает, [что Всевышний обитает в каждом сердце], которому подвластны пять [чувств] (2).

[Но] кто не [может] обуздать [свои] пять [чувств], не будет с Хари.

53.3. Господин обитает в [каждом] сердце, [но] заблудшие не понимают этого.

Они подобны мускусной антилопе, [которая ищет его] повсюду, обнюхивая траву.

53.4. Кабир: в поисках Рамы [подвижник] отправился на Сингхалдвип (3),

[Но] Рама обитает в теле того, кто верит в Него.

53.5. [Никто] и нигде не видел [Господа] ни малым, ни большим; [но] Брахма, как в зеркале, отражается повсюду.

Тот, кто знает [это], находится рядом [с Ним], далек от [Него тот], кто считает, что [Он находится] вдалеке.

53.6. Я считал, что Хари [находится] далеко, а Хари, как в зеркале, отражается во всем.

Я считал, [что] Он вне меня, а [Он] рядом.

53.7. Рама – сокровенный побег травы, скрытый высоко в горах.

[Но] я встретил истинного гуру, обрел видение [Бога], и тогда Хари проявился в [моем] сердце.

53.8. Имя Рамы во всех трех мирах, [Он], как в зеркале, отражается в душе [человека].

Сожги эту ложь, которая взыскует Господа вдалеке.

53.9. Как зрачки [находятся] внутри глаз, так и Господин обитает во [всех] сердцах,

[Но] невежды не знают [этого] и ищут [Его] снаружи.

Комментарий

(1) Аллегория: невежественный человек ("мускусная антилопа") тщетно ищет спасения в мирском бытии ("лес"), т.е. в посещениях святых мест, поклонении идолам, в соблюдении ритуалов, а на самом деле спасение – в сердце каждого.

(2) См. примеч. 20 (5.19).

(3) Сингхадвип, или СВарнадвип ("золотой остров"), – древнее название острова Цейлон. Здесь имеется в виду, что подвижник отправился очень далеко в поисках Рамы, а Он обитает в его сердце.

«Абсолютный Брахман находится вне пределов достижения знания или незнания. Это и удерживает человека от постижения Абсолюта. Абсолютный Брахман вне пределов достижения Майи, потому что Майя – или видья или авидья. Видья Майя и авидья Майя, и то и другое существует в этом мире» Рамакришна

54. Глава о поношении (1)

54.1. Несчастные люди, не обретшие знания [о Всевышнем], пребывают во сне [неведения].

Но [святые], которые обожают имя Рамы, не могут [уже] испытывать другие чувства.

54.2. Заметив недостатки других, [глупцы] поднимают [их] на смех.

[Они] не думают о своих собственных недостатках, которым нет ни начала, ни конца.

54.3. Держи клеветника около себя, построй [для него] хижину в своем дворе.

[Ведь он] без мыла и воды [своей клеветой] очистит твой характер.

54.4. Не гони клеветника, относись к нему с любовью и уважением.

[Он] очистит [твою] душу и тело своей клеветой.

54.5. Кто клевещет на аскета, тот навлекает на себя несчастье.

[Он] умрет в аду – спасение не для него.

54.6. Кабир: не порицай траву за то, что [она] стелется [у тебя] под ногами.

Если [хоть одна травинка] попадет [тебе] в глаз, принесет немало страданий (2).

54.7. Не восхваляй себя [и] не унижай других.

Неизвестно, под каким деревом [твой] скелет превратится в прах.

54.8. Кабир: обманывай себя самого, [но] не обманывай других.

Обманываешь себя – обретаешь счастье, обманываешь других – становишься несчастным.

54.9. Если сегодня встречу Господина, то, рыдая, расскажу [Ему] о [своих] страданиях.

Преклонив голову к Его стопам, скажу все, что хочу сказать.

Комментарий

(1) Общая мысль этой главы типична для религиозной литературы бхакти – "не восхваляй себя и не унижай других".

(2) Смысл: не презирай скромность, покорность и смиренность, отбрось гордыню духа, "гордыня" в индуизме – один из главных грехов.

«Тот, кто достиг Бога, живя в миру, подобен человеку, живущему в хрустальном дворце и видящему все, как снаружи, так и внутри дворца» Рамакришна

55. Глава о лишенных [благих] качеств

55.1. Зеленый побег знает о милости воды [Хари].

Сухое [же] бревно не ведает, когда прольется дождь [милости Господа].

55.2. Дождь, [капля за каплей], пролился на камень.

Земля, [которую окропил дождь], измельчилась и соединилась с водой, а камень остался таким же твердым, каким и был (1).

55.3. Парабрахман излил дождь жемчужин и покрыл ими вершины гор.

Те, кто обрел истинного гуру, собрали их; с пустыми руками остались те, у кого [гуру] не было.

55.4. Кабир: сок Хари излился на вершины гор и холмов.

[Но] вода стекла с вершин и задержалась в низинах (2).

55.5. Кабир: глупцы, совершающие ритуалы, подобны камню с ног до головы.

Что делать [бедному] лучнику (3), [если] стрелы не могут пронзить камень?

55.6. Кабир: дни прошли в [бесполезной] болтовне и слушании [ее]; душа, попав в сети [сансары], не смогла распутать [их].

Говорит Кабир: "О душа! [Ты] ничего не поняла и находишься в заблуждении, как и раньше".

55.7. Говорит Кабир: [сердца мирян] так жестоки, что наставления [истинного гуру] – пустой звук для них.

[Но] наставление, попав в сердце [человека], обладающего знанием о Боге, рождает знание и поминание [Всевышнего].

55.8. В надежде найти облегчение люди остановились на длинной дороге [жизни].

Их тела полны ядом мирских страстей – в них нет места для амриты.

55.9. [Если] змею поить молоком, [то] и молоко превращается в яд.

Не встретился [мне] еще такой, кто бы мог проглотить яд (4) змеи.

55.10. Не моя ошибка, что кхаджури (5) так высока и [ветви] ее раскинулись во все стороны.

Птицы не могут найти тень [под ней], а плоды находятся так высоко!

55.11. Из-за того что бамбук высок, [он] считает себя высокородным.

[Он] не воспринял благоухание сандала, и все [его] высокородие сгорело в огне.

55.12. Кабир: в соседстве с сандалом дерево ним (6) тоже становится как сандал.

Бамбук же утонул в гордыне – [пусть] никто не утонет так.

Комментарий

(1) Зеленый побег и сухое бревно, земля и камень – противопоставление преданного Богу бхакта и мирского человека, который остался глух к словам откровения истинного гуру. Ср. 25.1.

(2) Люди, объятые гордыней ("вершины гор и холмов"), никогда не смогут познать любовь ("сок, вода") Всевышнего; только преданные бхакты ("низины") способны постичь ее.

(3) Лучник – символ истинного гуру, религиозного наставника, без которого немыслимо, по убеждению поэта, подлинное познание истины и достижение спасения. "Стрела" – слово наставника. Ср. в "Дхаммападе" [12, 64]: "Трепещущую, дрожащую мысль, легко уязвимую и с трудом сдерживаемую, мудрец направляет, как лучник стрелу".

(4) Реминисценция мифологического сюжета о Шиве (ср. примеч. 5 (23.9). В данном случае истинный гуру уподобляется Шиве, который своими наставлениями спасает бхакта от цепи перерождений.

(5) кхаджури – финиковая пальма (Borras us Froleli Formis), дерево тал, пальмира. В индийской литературе – символ гордыни и спеси.

(6) дерево ним – см. примеч. 1 (28.1.).

«Тот, кто живет со своей семьей, но не привязан к мирским отношениям и вещам, кто исполняет свои обязанности, не ища результатов своих трудов, достигает Бога точно также, как тот, кто отрекся от мира, убедившись, что земные отношения и цели скоротечны и нереальны» Рамакришна

56. Глава о мольбе

56.1. Кабир: когда [я] встречу Господина, [то сначала] справлюсь [у Него] о новостях.

Затем расскажу [Ему] все до конца, что у меня на сердце (1).

56.2. Кабир: в своих заблуждениях я забыл Тебя, [о Господь]! Нет мне прощения.

[Но] Господин взирает на это спокойно, ибо в этом виноват всегда [только Его] слуга.

56.3. Творец обладает всеми благими свойствами – [у Него] нет недостатков.

[Если] я загляну в свое сердце, то найду там одни пороки.

56.4. Пропустил случай [познать Всевышнего], и Возлюбленный остался в чужой стране.

О Кешав! Уничтожь скверну [мирского бытия], удали заблуждения и сомнения.

56.5. Окруженный океаном бытия, Кабир взывает с мольбой к Господину.

"О Госаин! (2) [Яма] совершает насилие над Твоим слугой, отрази его [натиск]".

56.6. "Я много раз совершал хадж к Каабе, о, сколько раз!" – говорит Кабир.

"О мир (3), в чем моя вина, что ты мне ничего не говорил? О мой пир (4)"!

56.7. О Всевышний! Как моя душа [слилась] с Твоей, так и Твоя [Душа слилась с моей],

Так плавится [в печи] железо, сливаясь в единый поток.

Комментарий

(1) Ср. двустишие 54.9.

(2) См. примеч. 6 (41.11).

(3) См. примеч. 9 (29.21).

(4) пир – (перс. pir, букв. "старец") – Глава мусульманской секты, обычно учитель у суфиев. Здесь обозначает наставника в вере (гуру), либо – что представляется более вероятным – самого Раму. Ср. "Адигрантх" [11, 198].

«Набожный человек, живущий в миру, может размышлять о Боге и призывать Его святое имя, но его ум снова подпадает под власть наслаждения и жажды богатства, подобно тому, как муха садится иногда на вкуснейшие конфеты, а иногда смакует грязь и падаль» Рамакришна

57. Глава о свидетеле

57.1. Кабир спрашивает у Рамы, Государя всей вселенной:

"О Всевышний! Создав все, [Ты] живешь отдельно. Скажи мне, почему Ты поступил так"?

57.2. В [тот] миг, когда встретишь Господа, не знайся ни с кем другим.

[Он] дарует всем счастье, дает наставление – каждый может [Его] обрести.

«Бесконечный Брахман проявляется во многих человеческих формах. Человеческие тела подобны наволочкам от подушек различной формы и разного цвета, но бумажная пряжа внутреннего Духа однородна. Когда джива («я») входит в этот Дух и становится частью его, тогда нет ни боли, ни страдания» Рамакришна

58. Глава о лиане (1)

58.1. Случилось так, что не оказалось ни тыквы, ни лианы.

Полено, которое принесли, чтобы разжечь огонь, вдруг пустило зеленые побеги.

58.2. Сначала горит в огне, [а] потом снова зеленеет.

Я приношу себя в жертву такому дереву, которое приносит плоды, [если даже] вырубаешь [его] корни.

58.3. Если рубишь [лиану, то она] зеленеет, если поливаешь, то засыхает.

Невозможно рассказать о свойствах этой удивительной лианы.

58.4. Лиана [растет] во дворе, [а] плоды ее – в небе.

Это подобно молоку бесплодной коровы, смычку [музыкального инструмента] из усов зайца, игре с сыном бесплодной женщины.

58.5. Кабир: горька лиана, горьки и ее плоды.

[Только] тогда ты станешь святым, когда оставишь эту лиану.

58.6. Стал святым, слава [о тебе распространилась] повсюду. Но что с того?

Ведь семена [лианы] остались и сегодня, [а завтра] они дадут всходы.

Комментарий

(1) первые четыре двустишия носят характер стихов-парадоксов, известных под названием ультабамси (ultabamsi), и имеют много общего с поэзией натхов. Последние использовали этот поэтический стиль, бывший в традиции тантрического буддизма и индуизма. Его, в свою очередь, переняли у натхов Кабир и другие поэты-санты эпохи позднего средневековья. См. [50; 60; 67; 80; 95; 96].

Аллегория: тыква, выдолбленна и высушенная, которая служит аскету посудой, – символ человеческого тела; лиана – мир бытия; ср. примеч. 1 (16.26); полено отождествляется с мирскими страстями.

«Когда звонит колокольчик, он создает волны, подобные волнам в воде, в которую брошен тяжелый камень. Из Абсолюта исходят все феномены; из того же Абсолюта, который есть великая Первопричина, развиваются грубые, тонкие и причинные тела. Из того же Абсолюта опять, который есть четвертое состояние, исходят три другие состояния сознания. Волны опять расходятся по океану» Рамакришна

59. Глава о неотделимом

59.1. Кабир: завел Друга, [которому] неведомо ни счастье, ни горе.

Я с любовью дружу и играю с Ним – я никогда не отделюсь от [Него].

59.2. Кабир: кроме Творца, нет у меня добродетельней Друга.

Обладаю ли я достоинствами, или из корысти имею дело с людьми – Он все равно не бросит меня.

59.3. В начале, в середине и в конце [Рама] остается Нераздельным и Невидимым.

Кабир: слуга [Его] никогда не отделится от [своего] Творца.

* * *

Кабир. Избранные стихи

Учитель

* * *

Низка моя каста, низка моя каста,

и все надо мной насмехаются часто.

Но сердце я отдал своей низкой касте,

в ней славлю я Бога, и в ней – моё счастье.

* * *

Воду истины однажды

в кубок мне пришлось налить.

Пью всю жизнь её, но жажды

я не в силах утолить.

* * *

Кабир нам говорит: “Мир счастлив, сыт,

и сном невежества он сладко спит,

А я не сплю, познанию причастен,

но плачу, в знании своём несчастен”.

* * *

Кабир с учителем соединён любовью,

он слился с ним, как соль с мукой.

Всё уничтожилось – и каста и сословье.

Но кем я стал? Кто я такой?

* * *

На пустынной и сухой земле

лотос вечной мудрости цветёт,

Там душа моя сродни пчеле,

извлекающей чудесный мёд.

* * *

Как та вода, что превратится в лёд

и вновь, растаяв, побежит ручьём,-

В ученике учитель оживёт,

а ученик – в учителе своём.

* * *

Там, где нет основанья у храма,

там, где нет у наставника плоти,

Там наставника с радостью вижу,

там всегда вы Кабира найдёте.

* * *

Моя душа, искавшая добра,

совсем не та сегодня, что вчера:

Кто на гору обратно повернёт

поток, что с горных ринулся высот?

* * *

Метнул с любовью живою

учитель стрелу из лука,

И в сердце моё стрелою

вонзилась его наука.

* * *

В сей лавке я достал весь нужный мне товар.

Чтоб знанье не погасло,

Учитель мне поднёс такой светильник в дар,

который

* * *

Не будь учителя, стряслось бы горе:

как мотылёк, ты смерть обрёл бы вскоре,

Светильником заворожённый,

но призрачным огнём сожжённый.

* * *

Учитель, как поможешь ты, бедняга,

ученику, что не желает блага?

Он так легко покинет верный путь, –

о, стоит только в дудочку подуть!

* * *

Учитель тебе не поможет, невежда,

чей дух окунулся в зловонную грязь:

Так целой не станет худая одежда,

хоть красною краской её ты покрась.

* * *

Мы плыть хотим по морю бытия

в ладье обрядов старых и молений,

Но говорит учитель, что ладья

прогнила и потонет в бурной пене.

* * *

Так говорит Кабир: “Учитель, ты хорош,

но только если ты даёшь, а не берёшь.

Тот не учитель, кто, как нищий скопидом,

за подаянием из дома ходит в дом!”

* * *

По стопам учителя слепого

движется незрячий ученик,

А в конце пути один другого

свалит в яму в некий горький миг.

* * *

Сей мир – доска; на ней игру ведут со злостью;

но сразу я продвинулся вперёд,

Лишь начал я играть любви игральной костью:

учитель подсказал мне верный ход.

* * *

Учитель к нам пришёл, прогнал усталость вдруг,

и мы воспрянули для жизни новой,

Покинув навсегда судьбы гончарный круг,

как глиняный сосуд, уже готовый.

* * *

Кабир сказал: “Вино ученья сладко,

но пить его не всем дано.

Учителю мы платим головою

за это сладкое вино”.

* * *

Никогда не протрезвится тот,

кто вино самопознанья пьёт;

Он, вкусив чудесного вина,

Стал похож на буйного слона.

* * *

Из всех напитков что хмельнее,

учитель, чем напиток твой?

Лишь каплю капнешь в чашу сердца –

и станет чаша золотой.

* * *

Нет пользы в изученье древних книг;

умрёт и грамотей, читавший много;

Ты боль добра и правды не постиг,

зачем же громко призываешь Бога?

* * *

Пусть в чернила превращу я всю морскую влагу,

пусть всю землю превращу я в чистую бумагу,

Пусть я все деревья в перья превратить замыслю, –

всё, чем ты хорош, учитель, разве перечислю?

* * *

В лесу, куда не залетит и птица,

куда вступить и грозный тигр боится.

Куда закрыт и днём и ночью вход, –

в невидимом лесу Кабир живёт.

* * *

В сердце – Джамуга и Ганга – текут две реки.

К рекам – два спуска: весёлый и полный тоски.

Ныне Кабир между реками храм свой воздвиг.

Спрятались пандиты, смотрят и ждут каждый миг:

Скоро ль появится этот Кабир вдалеке

и по какому из спусков сойдёт он к реке?

* * *

Ничем я не владею: всё, что есть,

твоим, а не моим должны мы счесть,

Так разве мне дарить тебе дано

то, что твоим является давно?

* * *

“Я”, “я” – недуг ужасный, смертельный для души:

Огонь, что вспыхнул в хлопке, скорее потуши!

* * *

Кабир отвергни зло и ложь!

Приняв от мира только боль,

Опарой жизни ты взойдёшь,

где смешаны мука и соль.

* * *

Уставов мёртвых проповедник,

идёт в объятья смерти мир.

Любви бессмертной собеседник,

из чаши жизни пьёт Кабир.

* * *

“Моё” и “я” – беда. Их уничтожь скорее:

“Моё” – цепь на нога, а “я” – петля на шее.

* * *

Сожгу свои надежды и тревоги,

не буду суетным, как наши йоги,

В тиши, отвергнув низменную страсть,

я буду кротко пряжу правды прясть.

* * *

Ты знаешь всё, ты всё постиг вокруг,

а действуешь как вор, насильник.

Не глупо ли свалится в яму вдруг,

когда в руках горит светильник?

* * *

Зеркальце в сердце твоём, но с трудом

видишь лицо своё в зеркальце том:

В нём отраженье живёт лишь тогда,

если душа не дрожит, как вода.

* * *

Кабир поселился в том чудном краю,

куда не пробраться вовек муравью,

Куда не проникнут ни ветер, ни время,

где места не сыщет горчичное семя.

* * *

Поклоняться я не стану

каменному истукану:

Надо быть большим глупцом,

чтоб считать его творцом!

* * *

Камню пусть не кланяется мир –

не поможет каменный кумир!

Если в двери чёрных дел войду,

окажусь я в копоти, в чаду.

* * *

Есть трещина в моей душе, как в хрустале:

я ненавижу всё, что дурно на земле.

Пороки возлюбить нельзя меня заставить:

ты можешь ли хрусталь от трещины избавить?

* * *

Мне опротивели друзья, родня

от здравого их смысла,

Как молоко, стоявшее три дня,

моя душа прокисла.

* * *

Ни разу, с тех пор как на свете живу,

я счастья не видел ещё наяву.

Я – веточка-ветка в зелёном уборе,

а листья-листочки – они моё горе!

* * *

Не встретил никого, – таких, как видно, нет, –

кто б научил меня, кто б дельный дал совет.

Я в море бытия тону при свете дня,

никто за волосы не вытащит меня!

* * *

Я в мире не нашёл таких, кто б не горел

в огне забот, и бед, и повседневных дел.

За кем же я пойду, с кого пример возьму?

Я предан лишь добру – и больше никому!

* * *

Всю жизнь ты наставлял и слушал наставленья,

и вот запутался – затем, что никогда

Ты собственной души не понимал веленья.

Теперь как быть? Сгори от горя и стыда!

* * *

Счастье, ты – влага, но в ней слишком много огня:

Сколько ни пью тебя – мучает жажда меня.

Если ты море, я – рыба в потоке морском,

Но умираю от жажды, хоть влага кругом.

Если ты клетка, то я, попугай, – взаперти:

Смерти призыв разве сможет сквозь прутья пройти?

Если ты дерево, я – горемычный птенец:

Листьев зелёных когда я коснусь наконец?

Я – ученик, ты – учитель, мне данный судьбой.

В день мой последний я встречусь, быть может с тобой.

* * *

Кто – чей отец и кто – чей сын? Ты поразмысли: чей ты? Кто ты?

Кто страждет сам, а кто другим принёс мученья и заботы?

Умелый фокусник и плут затеял эту кутерьму,

Зачем же разлучаться с ним, когда я так стремлюсь к нему?

* * *

Кто – чья жена и кто – чей муж? Подумай, вникни в это дело,

Пока способен размышлять, пока твоё не сгнило тело.

Мне ловкий нравится фигляр, творит он чудо каждый миг,

И, вглядываясь в чудеса, я тайну фокусов постиг.

* * *

Пьём воду – загрязняем воду, и нам воды никто не даст;

На солнце смотрим – загрязняем: ведь солнце не для низших каст!

Родимся – загрязним рожденье; умрём – и станет смерть грязна;

На всём пятно мы оставляем, и чистым не стереть пятна.

Но объясни мне: кто же чистый? Скажи мне, пандит: в чём же грех?

Ты с виду мне добра желаешь, а вот чему ты учишь всех!

Мы словом загрязним и взглядом... Но где достоинство, где честь?

Мы с высшими не смеем рядом ни пить, ни есть, ни встать, ни сесть.

Судьба связала нас цепями, и разум у людей померк,

Но тот, в чьём сердце свет и благо, неприкасаемость отверг!

* * *

Посмотрите, как плоть сотворили мою;

Я из глины и грязной воды состою.

Я – ничто, у меня за душой – ничего,

Достояние Рамы – моё существо.

Рама душу вдохнул в этот глиняный прах,

Мир придумал, где ложь, и нажива, и страх.

У иных – много денег, услад и отрад,

Но когда на костре погребальном сгорят,

Череп их разобьют, как из глины горшок,

И Кабир говорит: “Этот час недалёк.

Видишь яму, в которой конец обретёшь?

Там и кости твои, и нажива, и ложь!”

* * *

Душа – не человек, душа – не Бог,

Душа – не Шива, не факир, не йог,

Душа – не шейх, что рассуждает длинно,

Нет у неё ни матери, ни сына.

Кто ведает, когда прилёт конец

Той, чья обитель – бренный сей дворец?

Душа – не нищий и не царь вселенной,

Душа – не жрец и не супруг почтенный,

Не плотник и не брахман, не аскет,

Ни крови у неё, ни тела нет.

Никто не видел жизнь её доныне,

Никто не слышал о её кончине.

Лишь тот о гибели её скорбит,

Кто совесть потерял и всякий стыд.

Когда к добру и правде путь обрёл я,

То стал сильней, страх смерти поборол я.

Душа, как на бумаге след чернил,

Останется: я суть её открыл!

* * *

Я – слуга всех бедных слуг,

добрых я слуга.

Я – трава: пусть топчет луг

каждая нога!

В человека легко ль воплотиться?

* * *

Тону, тону в пучине бытия!

Ладью я вижу, только в ней – змея.

Как быть? На дно пойду я без ладьи,

иль гибель обрету я от змеи!

* * *

Душа, как птица, на небо взлетела,

а где-то на земле осталось тело,

И воду жизни птица пьёт земная,

о призрачной земле не вспоминая.

* * *

Свет истины храни. Он никому неведом.

Ни веды, ни Коран поведать не смогли, –

В чём истина? А мир Корану верит, ведам, –

поверит ли тебе, о грешный сын земли!

* * *

Нельзя и правду возлюбить, и ложь,

и голос доброты, и денег звон.

Не будь на жалкий барабан похож,

в который ударяют с двух сторон.

* * *

Твоя душа как поле; сторож слеп;

пробрался вор-корысть, ворует хлеб;

Пока твои не завершились дни,

последние колосья сохрани!

* * *

Тебя во время лепки бьёт гончар:

твоя судьба – горшок из глины.

Покуда не сразил тебя удар,

свой путь обдумай, трудный, длинный.

* * *

Нас делает гончар; подобны мы сосуду;

и сыплются на нас удары отовсюду.

Во время обжига, удар считая каждый,

мы от мучительной изнемогаем жажды.

* * *

Забыл ты о правде? Так вспомни:

к огню ты придвинулся близко,

Огонь – твоё горькое горе,

а ты – деревянная миска.

* * *

Похоже наше тело на глиняный сосуд.

Его всё время люди в своих руках несут.

От одного удара он разобьётся вдруг –

и черепки мгновенно мы выроним из рук.

* * *

Топором деяний вырубаешь

рощу дней своих: всё, чем живёшь!

Собственные зубы вырываешь,

сам себе в живот вонзаешь нож.

* * *

Терпеть не можешь грязи на теле, на одежде.

Свою ты видишь душу? Её отмыл ты прежде!

* * *

Бездельники в одеждах белых теперь жуют свой бетель,

Но ад – последняя обитель презревших добродетель.

* * *

Ты думал, что ты есть начало начал,

зачем же ты в страхе теперь закричал?

Когда-то посеяв акации семя,

зачем ты о манго мечтаешь всё время?

* * *

Смотри: и мудрецы, добро отвергнув, вскоре

потонут в тяжком зле, как в море,

А нам трудней стократ – простым, обычным людям, –

едва мы о добре забудем.

* * *

Смотри: весь мир – в цепях дурных страстей,

не мир, а мрачная темница!

Но если это Бог связал людей,

то как свободы им добиться?

* * *

Средь моря зла мы видим чистый пруд,

в котором нежно лотосы цветут,

Но пруд сожгут, хотя кругом вода,

за грех, свершённый в прежние года.

* * *

Читай четыре веды – всё равно

тебе добро постигнуть не дано.

Ведь хлеб добра убрал Кабир на воле,

и видит пандит: опустело поле...

* * *

Нам не помогут брахманы беседами,

не нужен людям опыт их убогий.

Ужель они, опутанные ведами,

для нас отыщут верные дороги?

* * *

Прописям бессмысленным в угоду

пандит пьёт, процеживая, воду,

Чтоб избавить от страданий мнимых

обитателей воды незримых,

Но, читая, почитая веду,

постоянно пакостит соседу.

* * *

Пандитам сказал я резко: “Вы даёте людям яд,

в вашей проповеди жалкой нет ни правды, ни добра.

Призывая к ненасилью тех, кого сейчас казнят,

убиваете несчастных каждым взмахом топора”.

* * *

Пандит – пахарь, но, чужое поле зорко охраняя,

о своём забыл он поле и лишился урожая.

Всех он учит, этот пандит, с виду помыслом высок,

но прислушайся – поймёшь ты: у него во рту песок!

* * *

Луну хвалили ночью звёзды:

“Ты светишь так, что всем светло!”

Но звёзды спрятались, как только

на небе солнышко взошло.

* * *

Приятен снежный ком, он красотою манит,

Но солнышко взойдёт – и он водою станет!

* * *

Посмотри, как буря знанья повалила все заборы!

Рухнуло корысти зданье, – двери, стены и подпоры,

Рухнули столбы сомнений; рядом себялюбья балка,

черепки дурных стремлений, скудоумия черпалка.

Дождь, сопутствующий буре, оросил сердца живые, –

солнце истины сегодня мы увидели впервые!

* * *

Ты о добре забыл: твой труд – разврат и блуд.

Когда же перевоплотиться

Твой час придёт, тогда другой узнаешь труд,

которым трудится ослица!

* * *

Подобье Бога в лавке покупая,

склоняется пред ним толпа людская,

Слоняется по северу и югу,

и все уподобляются друг другу.

* * *

Брахман, что читает гаятри на закате, на заре,

Почему забыл об истинном властелине – о добре?

Брахман, к чьим ногам склоняется множество простых людей,

Почему забыл о светоче, чтобы стало нам светлей?

Почему не вспоминает он об отраде из оград –

О любви, о бескорыстии? Пандит, попадёшь ты в ад!

Ты творишь деянья низкие и, хотя высок твой род,

Входишь в дом к низкорождённому, набиваешь свой живот.

Всякие запреты выдумал, вымогаешь ты дары, –

В яму свалишься средь бела дня ты, ждать недолго той поры!

Знатен ты, а в Бенаресе я – ткач и, право, не пойму:

То, что есть “твоё”, возможно ль равным сделать “моёму”?

Тот, кто с нами к правде движется, к свету истины придёт.

Пандит, веды проповедую, в бездне гибель обретёт.

* * *

Сколько обликов есть, – в человека легко ль воплотиться?

Этот облик принять разве каждая может душа?

Плод, который упал, может в дерево вновь превратиться, –

может стать человеком лишь тот, чья душа хороша!

Хлеб любви

* * *

Узнал я, что такое ад, – и не пугаюсь ада.

Ищу я лишь твоей любви, а рая мне не надо.

* * *

И хорошие люди плачут,

и плохие слезу прячут,

Но того, кто ранен любовью,

ты узнаешь: он плачет кровью...

* * *

Пусть горе изгрызло тебя изнутри,

скрой слёзы, на землю с улыбкой смотри.

Пусть дерево точит жучок изнутри,

но ты будь сильнее, врага побори!

* * *

Когда любви навстречу ты не выйдешь,

тебя возненавидят ночь и день:

От зноя ты пощады не увидишь,

прибежищем твоим не станет тень.

* * *

Ты проклят, если не изведал

любви, не шёл её путем:

Ты словно гость, вступивший в мрачный,

безлюдный и холодный дом.

* * *

Если свет и добро не полюбишь навек,

разве счастье постигнешь и жизни красу?

Разве жажду свою утолит человек,

что воды избегает и лижет росу?

* * *

Из тучи любви надо мною

пролился поток дождевой, –

Душа, как цветок, распустилась,

и тело оделось листвой.

* * *

Сказала вестнику душа, разлукою больна:

“К чему мне весть? Мою печаль развеет ли она?

Скажи пославшему тебя: “О, пусть, как солнце дня,

он сам придёт сюда – иль пусть к себе возьмёт меня!”

* * *

Я не могу прийти к тебе, объятая стыдом,

но я и не могу тебя позвать ко мне, в свой дом.

Но кто же я? Твоя душа! Тебе я говорю:

“Теперь я вижу, что в огне разлуки я сгорю!”

* * *

Разлукой зажжена, с собой наедине

горю, как дерево, но в медленном огне.

Хочу я запылать, хочу сгореть скорей,

но только заодно с разлукою моей!

* * *

Смотрю, смотрю: а вдруг любимый вышел?

Но свет в моих глазах погас в тоске.

Зову, зову, чтоб он меня услышал, –

и что же? – Волдыри на языке!

* * *

Пылая в пламени разлуки,

к пруду – к любимому – спешу.

Но вспыхнул пруд, меня увидев, –

так как же пламя потушу?

* * *

Войди в мои глаза скорее,

а я закрою их, любимый мой:

Лишь ты один мне будешь виден,

ты будешь виден только мне одной.

* * *

Из-за любви я стала сумасшедшей,

я скоро от бессилия умру.

С возлюбленным обрадована встречей,

смогу ли в нашу с ним играть игру?

* * *

Хотя свежа, нарядна, хороша,

а не достигнет ничего красавица,

Пока не покорится ей душа

того, кто ей, прелестной, юной, нравится.

* * *

Душа-невеста девственна, пока

она супругу-Богу не близка.

Ей счастье суждено на брачном ложе,

но боль вначале суждена ей тоже.

* * *

“Разрушен храм, – Кабир сказал слова. –

Среди обломков проросла трава.

Чтоб не был ты, – а ты есть храм, – разрушен,

с любовью, с правдой будь единодушен”.

* * *

Любовь – стрелок; стрела в меня летит, –

и в сердце ранен я навылет.

Но я не знаю – смерть ли победит?

Иль, может, жизнь её осилит?

* * *

Змея разлуки в сердце заползла,

бессильным сердце сделалось от яда.

Но в бегстве нет спасения от зла:

пусть жалит сердце, жалит сколько надо!

* * *

Как проверяют золото в горниле,

мои глаза проверены в огне

Скорбей, они красны. И все решили:

они болят и врач поможет мне!

* * *

От любви, когда она в цвету,

в сердце возникает свет желанный, –

Так же, как от мускуса во рту,

речь становится благоуханной.

* * *

Открыта предо мною дверь любви, –

теперь к чему мне суетное счастье?

Меня согреют горести мои,

как одеяло ватное в ненастье!

* * *

Умирать и возрождаться тело будет вновь и вновь,

Но душа не умирает, но всегда жива любовь.

* * *

Цветок чудесный – тело; оно сотворено

из женского начала и мужского.

Но без любви и света сгниёт, сгниёт оно

в темнице мрачной себялюбья злого.

* * *

Могучая, богатая царица,

владелица поместий и казны,

С женою водоноса не сравнится,

которой благо и любовь даны.

* * *

Как только душа умерла, нас покинув навек, любовь умерла.

Душа отпылала; и там, где сидел человек, осталась зола.

* * *

Той доброй женщине, той матери хвала,

что сына, чистого душою, родила:

Бездетным стал бы мир, была б земля пустынна,

когда бы не было такого сына.

* * *

На небе сияет луна,

что в лотос речной влюблена:

К возлюбленному с вышины

сошло отраженье луны.

* * *

Хоть воду пьёшь ты чистую, святую,

в священном Бенаресе проживая,

Ты действуешь, сказал Кабир, впустую:

спасти нас может лишь любовь живая.

* * *

На полку олеандра посмотри:

красна снаружи, но бела внутри.

Лишь красный цвет – цвет истинной любви.

Войну любви притворной объяви!

* * *

Трудна, длинна дорога в дом,

в котором мы любовь найдём.

Пожертвуй жизнью, – в этот дом

нельзя прийти иным путём!

* * *

Любовь – огонь; спасётся только тот,

кто сквозь огонь с отвагою пройдёт,

Но тот погибнет, кто через пожар

захочет перепрыгнуть, как фигляр.

* * *

Из облака любви излился дождь жемчужин,

и каждый к ним руками жадно тянется.

Получит их лишь тот, кто с добротою дружен,

и ничего бездушным не достанется.

* * *

С высот направил вниз своё движенье

любви и счастья благодатный сок.

Он достаётся тем, кто в униженье,

не достаётся тем, чей сан высок.

* * *

Ты рассуждаешь так: “Я отдохну немного,

затем, что тяжела и далека дорога...”

Но мы вкушаем яд, без смысла отдыхая, –

нам не достанется любви вода живая!

* * *

Истинно бесстрашен только тот,

кто в лесу житейском не заблудится:

Он любовь и благо обретёт,

светлая его надежда сбудется.

* * *

Забрался плод под самый небосвод.

Погибнешь за него, – получишь плод.

Не хочешь ты погибнуть? Но тогда

не обретёшь желанного плода!

* * *

Любовь на поле не растёт; цены

ей нет, – не продаёт её торгаш.

Простолюдин и царь пред ней равны:

любовь получишь, если жизнь отдашь.

* * *

Счастье только в правде и любви,

всё другое – беды и тревоги.

Смертен ты и мудрецы твои,

смертны демоны, и смертны боги.

* * *

Вслед за солнцем, звёздами, луной

Стремится вдаль и песнь любви земной.

К часам приникни ухом и лови

Всепобеждающий напев любви.

Кабир сказал: “Я слышу властный зов,

Весь мир я слышу в музыке часов.

Ты понял ли движение минут?

Ты знаешь ли, куда они зовут?

Они к любви зовут нас вновь и вновь:

Очаровала этот мир любовь!”

* * *

Моя душа так тяжело больна,

Мои глаза давно не знают сна.

Где милый мой? Я жду его призыва,

В отцовском доме стало мне тоскливо...

Вот предо мной распахнут небосвод,

В запретный храм теперь свободен вход,

У входа я любимого встречаю,

Ему и плоть и душу я вручаю.

* * *

– Приди! – молю, пылая и скорбя, –

Изнемогает тело без тебя!

Твердят мне: “Ты – невеста, он – жених”, –

Но я смущаюсь от речей таких.

Любовь ли это, если ничего

Не хочешь ты от сердца моего?

Не сплю, не ем, томлюсь я день-деньской,

Моя душа утратила покой.

Возлюбленной, как жаждущим – вода,

Возлюбленный необходим всегда!

Но кто мне объяснит любовь мою?

Я в ожиданье трепетном стою,

И от Кабира слышу я ответ:

“Любовь-то есть, а объясненья нет”.

* * *

Бывает ли темень полночная днём?

Не светится солнце во мраке ночном.

С невежеством мудрость пойдёт ли вперёд?

Во мраке невежества мудрость умрёт.

Вступает ли похоть с любовью в союз?

Нет похоти там, где любовь, – я клянусь!

* * *

Меня учёным величают с тех пор, как выучил санскрит.

К чему мне это, если в сердце любовь тоскует и горит?

Гордыни и тщеславья ношу на голове тащить не надо:

я эту ношу наземь сброшу, – в одной любви моя отрада!

* * *

Ты видишь: хлеб любви я продаю,

купи кто хочет, – честно я торгую.

Хлеб – на весах. Ты голову свою

навек на чашу положи другую.

Кто же кому поклоняется?

* * *

“ Ты – всюду, ты – во всём, изо всего”, –

с настойчивостью светлой и упрямой

Я Раме говорил и для него

пожертвовал собой, – и стал я Рамой.

* * *

Дом далеко, бесконечна дорога,

тягот и горестей много.

Скоро ль, святые, смогу я увидеть

труднодоступного Бога?

* * *

С творцом соединись, чтобы направить

и мысль и душу по пути благому:

Так можно жемчуг сломанный исправить,

куски соединяя по излому.

* * *

Кабир сказал: “Стань чище и мудрей,

славь Пастуха всем сердцем, непритворно.

Да, пляшет смерть над головой твоей,

но дней твоих она посеет зёрна”.

* * *

Услышала туча мольбу журавля, –

водой напоила леса и поля.

Но щедрая туча пребудет глуха

к тому, кто не внемлет словам Пастуха.

* * *

Утром лебедь с возлюбленным встретится снова,

если с ним разлучилась во мраке ночном.

Если ты отвернулся от Рамы живого,

с ним ты слиться не сможет ни ночью, ни днём.

* * *

Познанью у Рамы учась,

познаньем душа наполняется,

Но трудно понять мне сейчас:

так кто же кому поклоняется?

* * *

Я сжечь хочу себя, чтоб к небесам святым

мой дым поднялся над полями,

Чтоб Рама с высоты заметил этот дым,

и пролил дождь, и залил пламя.

* * *

В огне разлуки пусть сгорю теперь я

и превращу, богат дарами,

В чернила пепел свой, а кости – в перья:

начну писать посланья Раме!

* * *

Не сходя с тщеславного пути, я не мог учителя найти,

а найдя, тщеславье поборол я.

Взяв светильник знанья в первый раз,

в душу заглянул свою тотчас

и развеял мрак и свет обрёл я.

* * *

Как сын любимый за родным отцом,

душа стремится за своим творцом,

Но, сунув сыну сласти зла, обмана,

отец от сына спрятался нежданно.

Увидел сын, что нет к отцу путей,

пока рука полна таких сластей, –

И выбросил, отверг их, как заразу,

и своего отца нашёл он сразу.

* * *

Я, разыскивая Раму, потерял себя отныне:

Каплю, что попала в море, разве отыщу в пучине?

* * *

Тяжёлым Раму назову – солгу,

затем, что Раму взвесить не могу,

И лёгким Раму я не назову:

ведь я его не видел наяву.

Увидел бы, как рассказал бы вам?

Сказал бы, кто поверил бы словам?

Пусть будет он таким, каков он есть,

о нём ни повесть не нужна, ни весть.

* * *

Сейчас о Раме ничего сказать мы не способны,

но после встречи с ним – рассказ мы поведём подробный.

Средь моря мы плывём в ладье, плывём путём суровым,

зачем жы будущее нам губить неточным словом?

* * *

Бестелесный, однако в обличье телесном

обитает он, Рама, в приюте безвестном,

И не видит никто, как приходит оттуда,

и Кабир говорит: “Разве это не чудо?”

* * *

Рама в глазах моих светится – правды светило:

места для алчности в этих глазах не хватило.

Разве для пятен позора отыщется место,

если рукой жениха украшалась невеста?

* * *

Кто Раму понял, кто познал, что он велик,

тот понял целый мир и в суть его проник,

Кто Раму не постиг, хотя бы одного,

тот в мире не понял, не понял ничего.

* * *

Кабир – собака у порога Рамы,

на шее – почитанья цепь.

Куда хозяин поведёт собаку,

туда пойдёт, – хоть в лес, хоть в степь.

Хозяин позовёт – она примчится,

прогонит – отойдёт, но ждёт.

Она при нём, когда он с нею ласков,

и ест лишь то, что он даёт.

* * *

Пред Рамою представ, мы поведём рассказ

о том, что мы в людском обличье совершали,

Но если и земля не удержала нас,

то разве нас выдержат? Едва ли!

* * *

Кто истины отверг хотя бы каплю,

кто свет и милосердие отверг,

По воле Рамы превратится в цаплю,

которая смотреть не может вверх.

* * *

Спесь обретёшь – утратишь Раму здесь,

а Раму обретёшь – утратишь спесь.

Кто двух слонов – любовь и похвальбу –

привязывает к одному столбу?

* * *

Сучи, прядильщик, дорогую нить,

её лишь Рама сможет оценить,

Лишь пряжа наших добрых дел прочна, –

недаром высока её цена!

* * *

Не постигая правды, нам некуда идти,

но и среди неправды нет жизни, нет пути.

Послушайте, о люди, творец – в душе людской,

он не такой, как в храмах, он вовсе не такой!

* * *

Кабир говорит: “Человек, что ты делаешь в храме?

Ведь Рама-то в сердце твоём, – так подумай о Раме!”

* * *

О Рама, если хочешь ты отрады для моей души,

То позаботься обо мне, загадку эту разреши:

Душа ли велика иль тот, кому душа верна, велик?

Велик ли Рама лил тот, кто Раму всей душой постиг?

Велик создатель или тот, кто сотворил творца живых?

Велики веды или то, что породило мудрость их?

Сам человек велик иль то, во что он веровать привык?

Никак загадки не пойму: кто в мире истинно велик?

* * *

Кабир однажды Раму встретил,

и Бог добра сказал Кабиру:

“Ты знаешь путь, что чист и светел,

зачем о нём не скажешь миру?”

* * *

Если Рама нас благословляет,

трудная дорога не страшна:

Не укусит пёс, хотя и лает,

если ты залезешь на слона.

* * *

Святость нищенства подобна смерти:

в святость нищих странников не верьте!

Светлый Рама, ты мне запрети

шествовать по этому пути!

* * *

Всё, что скрыто за вратами храма,

что стало тайной, – всё это не Рама,

А Рама всё, что есть добро и милость,

что в мире повсеместно растворилось.

* * *

Когда Кабир скончался, кто заметил,

что больше нет среди живых живого?

Лишь Рама ласково Кабира встретил,

как своего телёночка – корова.

* * *

Вошла красавица, как светоч, в храм большой,

но Рама вдруг ушёл, что был её душой,

И люди крикнули: “Уйди, твой свет погас,

ты – без души, тебе не место среди нас!”

* * *

Кабир всё время молит лишь о том,

чтоб встретил он того, кто ни о чём не молит,

Чтоб Рама проводил меня в свой дом,

где наслаждаться мне спокойствием позволит.

* * *

Ты говоришь: “Отправлюсь на Синхал,

там Раму я найду, шагая прямо”.

О, если б ты всем сердцем услыхал,

что в сердце у тебя – желанный Рама!

* * *

В огне погребальном сгорит твоё тело,

Хотя оно прежде цвело и блестело.

И тело и деньги ценил ты надменно,

Но ценно ли то, что и бренно и тленно?

Те люди, что ныне живут в изобилье,

О Раме забыли, о благе забыли.

Во рту у них – бетель, и яства, и сласти,

Их руки владеют поводьями власти,

Но смерть, как воров, привести их прикажет,

Сама к погребальным кострам их привяжет!

А тех, кто очистился думой о Раме,

Обрадует Рама своими дарами.

От Рамы – и твёрдость моя и отвага,

Он влил в меня свежесть духовного блага.

Кабир говорит: “Не желайте наживы,

В бодре – наша правда, а мир этот – лживый!”

* * *

Повсюду, где мы, там и Рама, одна у нас цель и дорога,

нигде его нет слишком мало, нигде его нет слишком много.

Для тех, кто его понимает, он близко, он с ними навечно,

от тех же, кто Раму не знает, – далёк он, далёк бесконечно!

* * *

Если в пыль ты превратишься, запылишь ты всех тогда...

Люди Рамы, оставайтесь как прозрачная вода!

Станешь ты водой – и что же? Нынче – пар, а завтра – лёд...

Люди Рамы, только Рама – постоянный ваш оплот!

* * *

Я другом стал тому, кто всех мудрей,

но мудрость чья непостижима.

Его душа и воздуха быстрей,

и тоньше влаги, легче дыма.

* * *

Горшок с едою, ковш с водою... Желая вдоволь насладиться,

Уселись пять факиров жалких и их безносая царица.

Факиры эти – наши чувства; корысть, что нами овладела, –

Царица тех пяти факиров; вода с едою – наше тело.

Безносая мерзка, противна. Недаром нет у подлой носа!

За всеми гонится повсюду и входит в каждый дом без спроса.

Сестра, наложница, супруга, она исполнена соблазна,

Весь мир презренная прельщает, хотя стара и безобразна.

Но Рама – чистый, светлый, мудрый – защита наша и охрана.

Корысть боится нас: ведь с нами он пребывает постоянно.

Обезобразил он царицу, и нос отрезал ей, и уши...

Кабир, ты прочь прогнал блудницу, что губит человечьи души!

* * *

Рама, к тебе я всем сердцем тянусь окровавленным,

в нашей любви – я и ты – мы равны, мы чисты.

Эта любовь оказалась железом расплавленным,

трудно теперь разобраться – где я и где ты.

Резкие слова

* * *

Говорит индус: “О Рама!”, мусульманин: “О Аллах!”

Но мертвы и тот и этот, мгла и холод в их делах.

Мёртв глупец, что возглашает: “Прав мой бог, а твой бог – лжив!”

Кто богов объединяет, тот и счастлив, тот и жив!

* * *

Не ищет Бога, кто намаз

читает каждый день пять раз.

Мулла, твоя молитва – ложь,

намазом правду ты убьёшь!

* * *

Муллы продажна лживая душа,

мулла – слуга у мира-торгаша.

Забыв о правде, утверждает ложь,

в убойного быка вонзая нож.

* * *

Душевной не взыскуя чистоты,

зачем к Каабе, шейх стремишься ты?

Там Бога нет, да и не нужен Бог

тому, кто правды в сердце не сберёг!

* * *

Святые места и обеты – всего лишь обманы,

что нас обвивают, как полные яда лианы.

Я вырвал их с корнем. И вправду, кому это надо,

чтоб мы из-за этих лиан погибали от яда?

* * *

Нет пользы от бдений, от всяких молитв и поста,

бессмысленна вера в обеты, в святые места.

Не будь попугаем, который поверить готов,

что он от бесплодного древа дождётся плодов!

* * *

Брей волосы или не брей, –

пойми, совсем не в этом дело,

А в том, чтоб возлюбить людей,

быть правде преданным всецело.

* * *

Паломничеством не был я утешен,

когда из Мекки я пришёл домой.

Понять мне трудно: почему я грешен

и на меня сердит наставник мой?

* * *

Зачем ты бреешь голову, греша?

Подставь-ка лучше душу брадобрею:

Ведь совершила грех твоя душа,

а не макушка, – так я разумею!

* * *

Кабир сказал: “В Каабу вела меня дорога,

я, набожный паломник, внезапно встретил Бога.

Меня спросил он громко, и гневен и суров:

“Где получил ты право уничтожать коров?”

* * *

Скажи, мулла, зачем на минарет залез?

Иль, думаешь, оглох всевышний – царь небес?

Того, кого зовёшь ты громкою мольбой,

ищи в своей душе, он должен быть с тобой.

* * *

Ни ласки, ни любви и ни духовной пищи

повсюду не ищи, как милостыню – нищий:

Ты ласку и любовь твори в душе своей,

А не вымаливай их у других людей!

* * *

Перебираешь чётки, согреша,

и всюду мечется твоя душа:

Она не ищет истины желанной,

она, как чётки, стала деревянной.

* * *

Ты деревянных бус призыв услышал чёткий:

“Увы, напрасно ты перебираешь чётки.

Лишь тот найдёт любовь, и счастье, и веселье,

кто добрых дел в душе отыщет ожерелье”.

* * *

На шее чётки у тебя – обуза:

ты задохнёшься от такого груза.

Ты носишь плащ отшельника, факира,

но жадно алчешь наслаждений мира.

* * *

Без смысла повторяешь ты молитвы

с надменным, глупым видом попугая.

Так воин рубит всех на поле битвы,

своих от недругов не отличая.

* * *

Попугай учёным стал нежданно;

в клетку посадили попугая;

Всех он поучает непрестанно,

собственных речей не понимая.

* * *

Зачем ты ходишь по домам и предлагаешь воду?

Вода есть там, где любят свет, и знанье, и свободу.

Тот, кто взаправду хочет пить, кто впрямь стремится к благу,

найдёт без помощи твоей спасительную влагу!

* * *

Хотя могуч удар копья стального,

ты можешь вынести удар копья,

Но если свой удар наносит слово, –

то сразу жизнь кончается твоя.

* * *

Тот, кого не ранила стрела,

плачет и бежит, не зная чести,

Тот, чья боль горька и тяжела,

со стрелой в груди стоит на месте.

* * *

Да будет с нами каждый день и час

тот, кто сурово порицает нас:

Его хула и брань – такая сила,

что нас очистит без воды и мыла.

* * *

Топчут землю, – это вынести может лишь земля,

режут землю, – это вынести могут лишь поля.

Только тот, в ком вера чистая и любовь жива,

может вынести суровые, резкие слова.

* * *

Кто придумал две дороги, что теряются в тумане?

Кто сказал нам: “Вот индусы, а вот это – мусульмане”?

Поразмысли-ка, безмозглый, кто устроил ад и рай?

Уходи, мулла, с Кораном и неверных не пугай!

Проповедуя, гнусавя, ты приносишь нам несчастье,

Ты народ опутал ложью, ты рассёк его на части.

Я твоим словам не верю, и не верю я делам:

Почему людей насильно хочешь обратить в ислам?

Коль обрезание делать должен новообращённый,

Как же примут мусульманство наши сёстры, наши жёны?

Развестись с женой не дело; обрезать её нельзя;

Так уж лучше быть индусом, ей разводом не грозя!

Эй, мулла, за Рамой следуй и Коран не проповедуй!

Как устал я, наставляя мусульман своей беседой...

* * *

Те поклоняются кумирам, для этих истина – в Коране,

Но видишь: умерли индусы и умерли магометане.

Одни покойников сжигают, другие прячут их в могиле,

Но те и эти тайну мира и тайну правды не открыли.

Ты посмотри, как люди слепы, себя обманывать готовы

И не хотят понять, что всюду куются гибели оковы.

В богатых царственных чертогах, в наряды яркие одеты,

Стихи читали стихотворцы, но видишь: умерли поэты.

Смотри: отращивали косы, блюли ненужные заветы, –

Бессильные в борьбе с собою, бесславно умерли аскеты.

Все умерли: и венценосцы, завоеватели победы,

И пандиты, что со стараньем всегда заучивали веды,

Красавицы, что любовались своею красотой блестящей, –

Все умерли... Так в чём же благо? В чём счастье жизни настоящей?

Кабир сказал: “Ничто – все люди. Взглянув на собственное тело,

Поймёшь, что лишь добру и правде ты должен предан быть всецело”.

* * *

С тем, кто жаден, чьи бесчестны речи,

И во сне желать не надо встречи!

* * *

С глупцами не водись, доверье к ним – вода:

Под тяжестью грехов потонешь в ней всегда.

Безмозглых сторонись! Я истину открою:

чем станет капелька? В банане – камфарою,

В ракушке – жемчугом, в змеиной пасти – ядом, –

поэтому не стой ты с кем попало рядом!

* * *

Передо мной святая Ганга, чьи воды широки,

А я стою, закован в цепи, на берегу реки.

Но если истинного блага душа возжаждет вдруг,

То разве устрашится тело цепей и тяжких мук?

Под деревом любви людская покоится душа,

И Ганга смыла наши цепи, свободою дыша.

И вот на шкуре антилопы, избавясь от цепей,

Кабир сидит и говорит вам: “Нет у меня друзей,

Приятелей, родных и близких нет у меня нигде, –

Любовь и правда нам помогут, на суше, на воде!”

* * *

В руках у них кружки, на бёдрах повязки; бредут по дороге,

И чётки на шее, и нитью тройною обвязаны ноги.

Мерзавцы живут в Бенаресе, корзины еды поедая.

Но мы назовём ли аскетом мошенника и негодяя?

Готовят с охотою пищу, едят из горшка до отвала,

Пройдёт низкородный – боятся, чтоб тень на горшок не упала;

Слоняются подлые всюду, кричат и создателя славят;

Затем собираются вместе, по два очага они ставят;

Разводят огонь, варят пищу; едят они в самозабвенье,

Но если “нечистых” заметят, спешат совершить омовенье;

Друг друга в грехах они топят, наживе, обманщики рады, –

Погибнет всё то, что накопят, пока совершают обряды!

Кабир говорит, что ко благу придут не бездельники эти,

Не горе-отшельники эти, а света и разума дети.

* * *

Бьёт в барабан упрямый бык, в литавры бьёт ворона.

Осёл, одетый как факир, танцует исступлённо.

Играет на рубабе слон, а буйволица рядом

Торжественный напев хвалы поёт высоким ладом.

А Рама между тем испёк лепёшки с огурцами

Для всех разумных, для людей с открытыми сердцами.

Готовит бетель грозный лев, а крыса – я свидетель! –

Готовит листья, чтобы в них мы завернули бетель.

Здесь черепаха трубит в рог с восхода до заката,

И песни свадебные здесь поют в домах мышата.

А кто жених? Он родовит, и в доме изобилье.

Для родовитого шатёр из золота разбили.

Ведут невесту к алтарю, ведут к святому месту,

И славит заяц, славит лев красавицу невесту.

О люди добрые! Теперь внимайте все Кабиру!

Смотрите: гору съел червяк на удивленье миру!

А черепаха говорит, что Мангал-грах блистает

Для новобрачных и сова им проповедь читает.

* * *

Людей не вижу с откровенной речью, –

я разгадать обманщиков сумел:

Обманывают все, кого ни встречу, –

они в муку подмешивают мел.

* * *

Люди, тёмные люди, хулите меня на земле, –

Тот, кто благо познал, с наслажденьем внимает хуле.

От хулы зарождается в сердце надежда живая,

Тот, кого повсеместно хулят, станет жителем рая.

Будь уверен, что имя твоё возвышает хула, –

От хулы злоречивых душа и чиста и светла.

Лучший друг – тот, кто нас обливает ушатами брани, –

Словно грязное наше бельё он стирает в лохани.

Нам хула помогает, хулителям нашим – хвала,

Чем сильнее звучала хула, тем полезней была!

Для Кабира хула как ладья: выйдет на берег вскоре,

Но потонет хулитель в житейском бушующем море.

* * *

Кто предков почитал при жизни! Примеров не найдёте:

Лишь после смерти наши предки у нас в большом почёте.

К беднягам с жертвоприношеньем теперь приходит всякий,

А что им пользы? Эту пищу жрут вороны, собаки...

Кто объяснит мне, что такое познанье и уменье?

Все – знатоки, и все – умельцы, а мир земной – в затменье.

Богов, богинь из глины лепим, у глины счастья просим,

Живые существа мы губим и в жертву ей приносим,

А нашим предкам не давали, чего они хотели,

Чего они у нас просили, когда с мольбой глядели.

Кто в жертву неживым предметам живое режет, рубит,

Не любит ни добро, ни Бога: себя, себя он любит!

Корыстолюбцы с поклоненьем спешат к богам, к богиням.

Кабир сказал: “Их разум дремлет, их пустоту отринем!”

* * *

Как рыба, вне воды познавшая мученье,

Я в нынешнем своём страдаю воплощенье.

Что, Рама, ждёт меня под пологом небес?

С ума ли я сошёл, покинув Бенарес?

В священном граде я провёл всю жизнь, а ныне

В Магхаре я хочу готовиться к кончине.

Я был подвижником, а ныне стал я стар

И, чуя смертный час, отправился в Магхар.

В Магхаре нет святынь, он с Бенаресом в ссоре,

Так как же бытия переплыву я море?

Поверьте мне, друзья, что даже в смертный час

Светить мне будет свет, что в сердце не погас.

* * *

Сперва на свет родился сын, потом явилась мать.

Учитель стал ученику почтительно внимать...

Ну, где ты слышал, братец мой, подобные слова?

Где видел ты, чтоб на лугу пасла корова льва?

Чтоб кошка утащила пса, и лая и грозясь?

Чтоб рыба на древесный ствол внезапно забралась?

Чтоб дерево корнями вверх, листвою вниз росло,

Являя листьев и плодов несметное число?

Чтоб вместе с буйволицей бык пасли коня вдвоём?

Чтоб с белою мукой мешок сам притащился в дом?

Кабир сказал: “Кто вникнет в смысл нелепых с виду строк,

Загадки мира разрешит в наикратчайший срок!”

Я не знаю куда я приду?

* * *

Ты один, ты один у того,

у кого – никого, никого,

Но всего, но всего господин,

У кого – ты один, ты один.

* * *

Отшельник святой подаяния просит; мирянин

заботой о детях, о доме измучен, изранен.

И тот и другой – между створками ножниц, а надо

идти, ничего не желая, – лишь в этом отрада!

* * *

Сказал Кабир: “Люби ты только тех,

кто любит благо, ненавидит грех,

А жрец, владелец пашен, царь страны, –

к чему они? Кому они нужны?

* * *

Нищего лачуга хороша,

если у него чиста душа,

А злонравного именье – в печь:

все дворцы злонравных надо сжечь!

* * *

Думал я, что правда – на краю земли,

а она повсюду, где бы мы ни шли.

Думал я, что правда – в дальней стороне,

так как я не понял, что она во мне.

* * *

Туда-сюда катился я, как ртуть,

забыл, неугомонный, о покое,

Когда же мне открылся правый путь,

я превратился в золото живое.

* * *

Добудь свою воду, хотя бы из ада,

и пей эту воду – бояться не надо:

Спасла ли от гибели жадных людей

Святая небесная влага дождей?

* * *

Не будь неправедного мира,

ни лавки не было б, ни ткани,

А были б только те, кто к правде

стремится по пути исканий.

* * *

Но видит мир, чьи дни в нужде прошли,

что жемчуга валяются в пыли:

Сей мир – слепец и в слепоте своей

проходит мимо дорогих камней.

* * *

Рождает камни дорогие мир,

гранит их добрый, мудрый ювелир.

Но он продаст их только тем из нас,

кто от стекляшки отличит алмаз.

* * *

Сей мир – слепец с ужасною судьбой.

Сравню его с коровою слепой:

Телёнок у неё подох, но сдуру

несчастная телёнка лижет шкуру.

* * *

Чужая лавка – этот мир земной.

Какие нужно сделаем покупки –

И сразу же отправимся домой.

А плата? Наши добрые поступки!

* * *

Тот, чьи слова с поступками расходятся,

не говорит, а лает как собака.

Недаром конура ему отводится

у бога Ямы, где обитель мрака.

* * *

Как бы зрачок в глазу –

добро в душе людской:

Добро искать вовне –

безумье, труд пустой.

* * *

Лишь стволы, одетые листвой,

понимают вкус воды живой,

Но воскликнет дерево сухое:

“Шум дождя? Да что это такое?”

* * *

И камень орошается дождём.

На камне комья глины мы найдём.

Смотрите – глина влагой напиталась,

а сердце камня каменным осталось.

* * *

Чем больше молоком змею поят,

тем действует сильней змеиный яд,

Но где найдётся тот, в каком краю, –

что съел бы ядовитую змею?

* * *

Сей мир – непрочный домик из бумаги,

застряли в нём жильцы – слепцы-бедняги,

Здесь и Кабир, но он, стремясь ко благу,

сумеет выйти, разорвав бумагу.

* * *

Деревьями простыми окружённый,

расцвёл душистый, дорогой сандал.

Он отдал им свой запах благовонный,

он всех своим дыханьем напитал.

* * *

Кто воду из канавы пьёт?

Но если Ганга с той водой

Сольётся, станет для людей

и грязная вода – святой.

* * *

Добрый не утратит средь дурных

ни одной из добрых черт своих:

Ствол сандала пусть змея обнимет, –

запаха сандала не отнимет.

* * *

В поисках пламени – свойства железа поймём,

если железо придёт в столкновенье с кремнем.

Если же сблизить железо с кремнем не хотим,

вместо огня мы увидим один только дым!

* * *

Дом, в котором не звучит хвала

совершившим добрые дела,

Мрачен, как кладбищенский приют:

Привиденья в доме том живут!

* * *

Дворец сияет золотым сиянием,

над ним я вижу знамя царской власти,

Но лучше жить, питаясь подаянием,

познав самопожертвованья счастье.

* * *

Прекрасен даже дряхлый, нищий дом,

в котором благо и любовь найдём.

Зато дворец, где дни текут в пирах,

лишённый блага, превратится в прах.

* * *

Берите друг у друга не пороки,

а добродетель, ум и дух высокий:

Пчела находит нужный ей цветок, –

да станет мёдом каждый ваш взяток!

* * *

Кричат: “Пойдём в огонь!” – но пламя их не жжёт;

лишь смелый сквозь огонь всегда идёт вперёд.

Сказал Кабир: “Теперь в чём разница, пойми –

между ничтожными и смелыми людьми”.

* * *

В сей страшный век нас быстро воздаянье

постигнет за позорное деянье:

У пахаря-судьбы в руке одной –

зерно, в другой – блестящий серп стальной.

* * *

Друг, не себя, а людей возлюбя,

камнем ты стань на пути:

Путник споткнётся пускай о тебя,

прежде чем дальше пойти.

* * *

Я никого не встретил во вселенной,

чтоб с нами поделился мыслью ценной,

Чтоб указал нам наконец,

где обитает наш творец?

* * *

На пальму финиковую взгляни:

так высока и так собой горда!

Но птиц ты не найдёшь в её тени,

рукой не дотянутся до плода.

* * *

“Я родом высок”, – возгордился тростник,

но запах сандала в него не проник,

Не ценной его оказалась порода,

и был он сожжён, хоть высокого рода.

* * *

То дерево душистым, ценным стало,

что вырастало около сандала.

Бамбук расти с ним рядом не хотел

и был сожжён. Вот знатности удел!

* * *

Мир – каморка, а каморка – в саже.

Счастлив, кто, пойдя путём надежды,

Вышел из каморки этой, даже

не испачкав краешка одежды!

* * *

Явится былое в одеянье

нынешних твоих дурных деяний.

Не иди, нарядом щеголяя,

если у тебя душа гнилая!

* * *

Не добронравен тот, кто источает мёд,

сладкоречивому, мой друг, не верь отныне:

Сначала он тебе в реке укажет брод,

чтоб утопить потом тебя в речной стремнине.

* * *

Для меня побрякушки всего лишь –

многочтимые шрути и смрити,

Для меня побрякушки всего лишь –

всё, что видите вы и творите.

Я живу в этой бренной пещере,

никакого не зная обряда,

Я – отшельник из секты счастливых:

ничего мне от мира не надо.

Я иду среди пепла и пыли,

а мой рог – это синее небо,

Вся земля без конца и без края –

кошелёк мой и сумка для хлеба..

Я в прошедшем живу и в грядущем,

в настоящем, искомом и сущем,

Захотят мои разум и сердце –

и прошедшее станет грядущим.

В скрипку я превратил свою душу,

как Сарасвати, скрипка прекрасна,

Это – прочная, звонкая скрипка,

и звучит она нежно и страстно.

Кто ей внемлет, не терпит корысти

и на мир смотрит с детской улыбкой,

И мне мир этот больше не страшен,

мне, отшельнику с чудною скрипкой.

* * *

Кабир сказал: “Не надо думать ложно,

что, мол, травинка под ногой – ничтожна.

Опасна и травинка иногда:

в глаз попадёт, а это ль не беда?”

* * *

Я не знаю, куда я приду по дороге,

но иду я всё далее, далее,

На дороге колючки вонзаются в ноги, –

что ж, на ноги надену сандалии.

Иметь – это значит гореть

* * *

Мы жить хотим легко... Но что это “легко”?

Искать значение не будем далеко:

Коль от имущества, что даже велико,

легко откажемся, – вот это есть “легко”!

* * *

Зачем вы, люди, жаждете наживы,

гнушаясь правды, что блестит светло?

Зачем вы жемчуг топчете красивый,

но цените дешёвое стекло?

* * *

Как только ложь и наглый лжец сойдутся,

они тотчас переплетутся,

А если с правдой этот лжец сойдётся,

их связь мгновенно распадётся.

* * *

Кабир, нет у тебя товарища в беде,

одна корысть царит везде.

Холодные сердца твой плач не потревожит,

и сердце верить им не может.

* * *

Кабир говорит, что богатство – блудница, –

весь мир уловить в свои сети стремится,

В силках оказались и старцы и дети,

один лишь Кабир разорвал эти сети.

* * *

Потаскухой себялюбья каждый хочет насладиться,

но не одному, а сразу всем принадлежит блудница,

Проведёт с одним мгновенье, чтоб с другим уйти тотчас,

и страдает мир-стяжатель, с этой тварью разлучась.

* * *

Кабир говорит, что корысть – маслодел:

весь мир выжимает, как масло из семени.

Спасётся лишь тот, кто расстаться посмел

с богатством и ложью – с пороками времени.

* * *

Грязный дождь корысти не замочит

тех, кто под дождём стоять не хочет,

Но промокнет тот, кто под дождём.

В дом вбежит он? Влага хлынет в дом!

* * *

Корысть сказала: “Встань передо мной,

Кабир, не повернись ко мне спиной!”

Но я решил, что подлую покину,

и, рассердясь, я показал ей спину,

* * *

Корысть – большая цапля – возжаждала питья.

Пьёт воду, оскверняя источник бытия.

И люди пьют, к дурному источнику прильнув,

и только лебединый остался чистым клюв.

* * *

“От мира я уйду, я святость изберу”, –

сказал, а сам лежишь в объятиях подруги.

Ни разу ты ещё не послужил добру,

но служат у тебя ученики, как слуги.

* * *

Легко святошей стать, красив удел аскета,

Но трудно стать рабом любви, добра и света.

* * *

С кружкой нищего святоша по земле блуждает втуне:

О добре забыл он ради этой кружки из латуни!

* * *

В сей страшный век позор и срам – скитальцев набожных деянья:

они проходят по дворам, выпрашивая подаянья.

Они походят на коров, что тычутся в чужой приют,

но лишь тогда они уйдут, когда по морде их побьют!

* * *

В сей страшный век удел аскетов прост:

они добро отвергли, мысль живую.

Корыстные, ссужают деньги в рост,

записывая в книгу долговую.

* * *

Спросил Кабир, взглянув на мир корыстный, старый:

“Где истинный святой, что стал добру оплотом?”

Кругом одни шуты, кругом одни фигляры,

и все они, увы, окружены почётом...

* * *

Вот жизни океан. И говорит Кабир:

“О, сколько, сколько раз я вразумлял сей мир:

“Корысть – баран!” Но мир держась за хвост барана,

желает переплыть просторы океана.

* * *

Глупца святошу обуяла спесь:

“Как много добрых дел свершил я здесь!”

Согнулся он под грузом разных дел, –

корысти среди них не разглядел.

* * *

Связан мир, как жертвенный козёл,

путами корысти... Нас гнетут

О семье заботы: сколько зол

мы познали из-за этих пут!

* * *

Муха в патоку попала, крылышками бьёт неловко,

лапками перебирает, вертит, бедная, головкой.

Так и ты погибнешь, если, путь избрав корыстный, лживый,

задохнёшься в этой тёрпкой, в сладкой патоке наживы.

* * *

Корысть и жадность – воры и враги:

Свой дом от лиходеев береги.

Но если в доме нет земных даров,

то нечего бояться и воров!

* * *

Что их твоих мы слышим уст?

“Я голоден. Горшок мой пуст”.

Но твой горшок наполнит тот,

кто сотворил горшок-живот.

* * *

Иметь – это значит гореть.

Скорей откажись от имущества, –

Не будешь ты мучиться впредь,

как Индра, достигнешь могущества.

* * *

Хозяин мой – торговец; он ведёт

свой честный торг из года в год.

Смотри: весь мир он взвешивает наш

без коромысла и без чаш.

* * *

Вот я свой дом поджёг...

Чтоб я тебе помог, –

Со мной, со мной пойдём,

я подожгу твой дом!

* * *

Лишь тот герой, кто сам с собой

ведёт суровый, долгий бой.

Ты станешь сильным, одолев

страсть, жадность, пьянство, злобу, гнев.

* * *

Душа, к богатству ты стремиться не должна,

к безделью, себялюбью, суесловью:

Когда распутницей становится жена,

супруг не смотрит на неё с любовью.

* * *

Находится мускус в пупке у оленя,

а тот его ищет в далёких лесах.

Пред Богом напрасны корыстных моленья:

находится Бог в человечьих сердцах.

* * *

Корысть растёт средь нас, но, лишь уйдя отсюда,

придёшь к её плодам, – и это ли не чудо?

Как чудо – молоко коровы без быка

или мать бесплодная мальца-озорника.

* * *

Что вижу я кругом? Дурным страстям в угоду

Мошенник пахтает не молоко, а воду,

Осёл питается лозою винограда,

И умирает он, как бы вкусивши яда,

Потомство буйволиц рождается безглавым

И пожирает всех, кто чист и кроток нравом,

Из книг священных пьёт баран всё то, что сладко...

Ясна ль тебе, Кабир, всех этих дел разгадка?

Отрёкся я от зла, корысти и гордыни,

И мира скрытый смысл открылся мне отныне.

* * *

Ты посмотри, как дерево порока

уже изъела трещина глубоко,

И дух зловонный от него пошёл...

Но берегись: окрепнуть может ствол!

* * *

Крадёт людей корысть, к наживе страсть

и продаёт их на базаре,

И лишь меня не удалось украсть

презренной этой твари.

* * *

Господь одел господ в шелка, одел в дерюгу нищих слуг,

Одним – кокосовый орех, другим он дал горчайший лук.

Зачем ты хочешь пить и есть, о неразумная душа?

Ты делай благо, – только так жить можно в мире, не греша.

Разнообразные тела из глины вылепил гончар,

Украсил жемчугом одних, другим болезни дал он в дар.

Скупого он обогатил. “Моё, моё!” – кричит скупец,

Ударит смерть его, тогда рассудок обретёт глупец.

Тот стал счастливым, кто постиг, что счастье – в правде и любви,

Он душу телу не отдаст, его ты мудрым назови.

“Послушайте! – сказал Кабир, – обман и зло – “моё”, “моё”,

На вас лохмотья лжи и зла, но время разорвёт тряпьё,

И душу вырвет из тряпья, и унесёт в урочный час,

И мы увидим в первый раз души сверкающий алмаз”.

* * *

К тому, у кого сто раз семьдесят ратных вождей,

Сто тысяч пророков, которые учат людей,

Сто тысяч мильонов священников шумных и праздных,

Почти что шестьсот миллионов правителей разных,

К тому, кто с престола взирает на мир свысока,

Дойдёт ли молитва такого, как я, бедняка?

Не то, что к престолу, который сияет вельможам, –

Приблизиться даже к воротам дворца мы не можем!

Помимо правителей – мощного царства столпов –

Имеет он триста и тридцать мильонов рабов.

Но есть милосердный, который ведёт нас ко благу,

Он чист, и Адаму свою доказал он отвагу,

А тот, кто избрал сладострастье, корысть и обман,

Творит сатанинское дело, имея Коран.

Сей мир, что посеял, порочный, деяние злое,

Теперь пожинает плоды, – это видишь ты, Лои?

Мы – нищие, а милосердный дарует нам свет.

Где силы возьму, чтобы дать ему верный ответ?

Кабир прибегает к нему, просит верной защиты, –

Да вниду я в рай, для безгрешного сердца открытый.

* * *

Твердыней тела овладеть ты можешь ли, мой брат?

Двойные стены у неё, тройные рвы у врат.

В ней пять укрытий, и тебе я назову их разом:

Дыханье, пища, и покой, и зрение, и разум.

Одной стеной стоит корысть, а злость – другой стеной.

Где силы взять, чтоб овладеть твердыней крепостной?

Бойницы – страсти, а тоска и радость – часовые.

Одни врата – добро и свет, а зло и тьма – другие.

Над крепостью начальник – гнев, а блуд – бойцов глава.

Начальник так вооружён: гордыня – булава,

Щит – наслажденье, а обман и жадность – лук и стрелы,

Шлем – себялюбье... Биться с ним решится ль воин смелый?

Как можно стражей крепостных свирепость победить?

Но способ изобрёл Кабир, чтоб крепость захватить!

Любовь я сделал фитилём, я пушкой сделал душу,

Я знанье превратил в ядро, – теперь я зло разрушу!

Внезапный залп – и крепость вся охвачена огнём.

Я правды обнажаю меч. Теперь мы бой начнём!

Достигнув крепостных ворот, сорвал я двери с петель,

Тогда склонились предо мной порок и добродетель!

Обрёл я свет и стал сильней укрытий, рвов и стен,

Начальник крепости тогда тотчас мне сдался в плен.

Я путы разорвал свои – страх перед смертью ложный,

И в крепость я вступил, и путь обрёл я непреложный.

* * *

С барабаном на плече Кабир

обошёл весь этот жалкий мир.

Приглядевшись, понял: ничего

нет ни у кого, ни у кого!

В змеиной коже страсти

* * *

К чувственной страсти стремишься впустую,

этим погубишь своё бытие.

Если ты пищу проглотишь дурную,

выплюнуть ты не сумеешь её.

* * *

С развратницею ты вступать не должен в связь:

она, обняв тебя за шею,

Тебя обременит, всем грузом навалясь,

корыстью, жадностью своею.

* * *

Кому чужая по сердцу жена,

того погубит ложная услада:

Как сахар, вкусной кажется она,

но этот сладкий сахар полон яда.

* * *

Страсть, любовь к чужой жене –

нет погибельней стихии!

Жизнь есть море. А на дне

Жёны – чудища морские!

* * *

Любовь к чужой жене – как запах чеснока:

не скроешь после завтрака иль ужина.

Безумцу скрыться ли в затишье тайника?

Всегда безумье будет обнаружено!

* * *

Смотри, раскаешься: несут тебе несчастье

чревоугодие твоё и сладострастье.

Пусть ты богат, – тебя низвергнут в пыль, в потёмки,

как изваяния ненужного обломки.

* * *

Душа-вдова, как верная жена,

воскликнула: “Я сжечь себя должна, –

Ведь мы с тобой слились в одно с тех пор,

как погребальный сжёг тебя костёр”.

* * *

Сказал Кабир: “В себе вы подавите

страсть к женщине, желание соитий.

О, скольких обольстила эта страсть,

но только в ад им помогла попасть!”

* * *

Человек в змеиной коже страсти,

Как тебя избавим от напасти?

В род людской не возвратим змею,

даже голову разбив твою!

* * *

Страсть к женщине и страсть к богатству – два плода:

и в том и в этом – яд, в том и в другом – беда.

Отравишься, едва на них ты бросишь взгляд,

а если съешь, тебя погубит страшный яд.

* * *

Золото и женщина – огонь:

вспыхнешь, лишь одним взглянувши глазом.

А попробуй-ка руками тронь –

и в золу ты превратишься разом!

* * *

Искал я влюблённых, добром окрылённых, –

нигде не нашёл настоящих влюблённых:

При встрече влюблённых чудесной амритой

становится яд себялюбья сокрытый!

* * *

У тех, кто вожделением объят,

душа и ум погружены в безделье.

Так существа, что беспробудно спят,

не думают о пище и постели.

* * *

Да замолчи, Кабир, в конце концов

ты всё равно не вразумишь глупцов!

О, сколько сладострастием объятых

среди аскетов и среди женатых!

* * *

Аскет гордился: “Я превыше всех!” –

но, вожделея, совершил он грех.

Таких аскетов мне милей мирянин,

чей ум гордынею не затуманен.

* * *

Ужели ты древо порока полюбишь?

Таинственным свойством оно обладает:

Оно плодоносит, когда его рубишь,

когда орошаешь – оно увядает.

Время простёрлось над тобой

* * *

Оттуда к нам никто ещё не приходил,

чтоб я у них спросил: “Как там живётся?”

Напротив, все идут во глубину могил,

на мой вопрос никто не отзовётся...

* * *

Вы бьёте в барабан у царских врат,

литавры ваши в городе гремят,

Но знайте, что от одного удара

ни города не станет, ни базара.

* * *

Вот этот – с барабаном, тот – с трубой,

в литавры бьёт, ликуя, третий,

Но, уходя, кто захватил с собой

то, что скопил на этом свете?

* * *

Дворец, что музыкой и пеньем был богат,

Лежит в развалинах; там вороны кричат.

* * *

Хотя и раджа и султан проводят

все дни в забавах и пирах –

Тот и другой безо всего уходят,

уходят, превращаясь в прах.

* * *

Ты телом красивым не хвастай:

душа с ним простится твоя, –

Оно уподобится коже,

когда её бросит змея.

* * *

Ты не гордись дворцом с коврами

и куполом под синевой,

Затем, что завтра ляжешь в яме

с травой над мёртвой головой.

* * *

Красивым телом не кичись, прохожий:

ведь это лишь костяк, покрытый кожей.

Где всадники, что с блеском всех затмили?

Застыли, неподвижные, в могиле!

* * *

Кости твои после смерти сгорят, как дрова,

волосы – точно трава.

Пепел живого увидев, ты вздрогнул, Кабир:

вот он каков, этот мир!

* * *

Мы все умрём, из жизни мы уйдём,

и только правда не умрёт святая.

Умрёт и тот, кто жил как скопидом,

умрёт и тот, кто тратил, не считая.

* * *

Как следует, никто не умирает. Всюду

дурное возрождается опять.

Но если я умру, то снова жить не буду,

чтоб не пришлось мне снова умирать.

* * *

Смотря на нас, весь мир спешит мгновенью в пасть.

Смотря на мир, спешим мы смерти в пасть попасть.

Я в мире никого не встретил среди вас,

кто б, за руку схватив, меня от смерти спас.

* * *

Время – это коршун, мы – его еда.

Нынче или завтра наша череда?

* * *

Я один, а нападают двое.

Что мне даст бесстрашье боевое?

Коль от смерти обрету спасенье,

старость победит меня в сраженье.

* * *

Ушли их мира все твои друзья.

Теперь подходит очередь твоя.

* * *

Цветущее – увянет; взошедшее – зайдёт;

Построенное – рухнет; рождённое – умрёт.

* * *

Уходят дни, и стала жизнь короче.

Сей мир – вода, а люди – пузыри...

Мы исчезаем, словно звёзды ночи

при появлении зари.

* * *

Мир неустойчив – кругом беспорядок, –

нынче он горек, а завтра он сладок,

То, что вчера красовалось, манило,

нынче – в жилище, чьё имя – могила.

* * *

За пологом сидевшая в чертоге,

красавица в смятенье и тревоге

На кладбище глядит, на тот приют,

где ни виду у всех её сожгут.

* * *

Красивое, сильное тело – дворец на цветущей земле,

как двери богатого дома – сандаловый знак на челе,

Но если нет блага и правды, какая нам в этом нужда?

Бог смерти придёт за тобою – и горько заплачешь тогда...

* * *

Чем гордишься, человек? Скорби не таи:

ведь у времени в руках волосы твои.

Неизвестно где, когда, дома ль, на чужбине,

вдруг потащат и тебя, полного гордыни!

* * *

Скончался человек – и всё полно тоски;

мехи бездействуют; погасли угольки;

Нет кузнеца; и печь остыла; всюду холод,

И наковальня спит, и спит недвижный молот.

* * *

Мы видим путника: он долго шёл и много,

но всё ещё пред ним – далёкая дорога.

Забыл он, увлечён дорогою живой,

что время над его простёрлось головой.

* * *

Да, жизнь кончается. Ты стар, ты поседел,

и только есть одна отрада:

Уже ты и дурных не совершаешь дел,

и каяться тебе не надо.

* * *

Лишь благу поклоняйся, как святыне,

и зла не совершай. Жизнь коротка:

Ну, долго ли осталось жить скотине,

привязанной к воротам мясника?

* * *

Мы живём в лесу, что полон яда,

полон змей, – и трепетать нам надо,

И Кабир провёл всю ночь без сна:

ужасом душа потрясена.

* * *

Рыдают о смерти рыданьем печальным;

затем их сожгут на костре погребальном;

Рыдают, горюют весь день и всю ночь, –

но разве мне плачущий может помочь?

* * *

Все, жившие до нас, ушли давно,

уйти и нам отсюда суждено,

А те, кого мы встретим, уходя,

уйдут, как мы, немного погодя.

* * *

Встань и ступай, Кабир, забыв усталость,

в страну, где неизвестны смерть и старость,

Где неизвестен похоронный плач,

где свет добра – от всех болезней врач.

* * *

Пожар средь моря жизни. Всюду смерть.

Добыча пламени – вода и твердь.

То пламя пожирает всё подряд,

лишь правда и добро в нём не горят.

* * *

На небе – тучи алчности и зла.

Как угли, струи ливня горячи.

“Весь мир сгорит, весь мир сгорит дотла!” –

Кабир, об этом громче закричи!

* * *

Не возомни, что только ты хорош,

исполненный презрения к другим.

Кто может предсказать – где ты умрёшь?

Где ты сгниешь? Под деревом каким?

* * *

Кабир сказал: “Погибнет эта плоть.

Но, если смерть сумеешь побороть,

Спаси ты тех, кто с роскошью знаком,

но кто отсель уходит босиком”.

* * *

Что хочешь делать, делай побыстрей,

что хочешь делать быстро, сразу делай.

Не то, смотри, над головой твоей

нависнет время тяжестью созрелой.

* * *

Разве надо горевать, если смерть вступила в дом?

Надо, надо горевать лишь о том, что мы живём!

Пусть умрёт весь мир, но я, твёрдо знаю, не умру,

Ибо встретил я того, кто ведёт меня к добру,

Но сияния добра в суете не видишь ты,

Потому что обольщён бренным блеском суеты.

Водочерпии стоят у колодца дней, их пять;

Без верёвки тем глупцам хочется воды набрать.

Но подумай – и поймёшь эту суету сует:

водочерпиев здесь нет и колодца тоже нет!

* * *

Умер знахарь, умер и больной,

и умер весь мир.

Только правде преданный одной,

не умер Кабир.

Где ты ищешь меня, человек?

* * *

Если праведник ты, для чего ж говоришь ты о кастах?

Ищут Бога все люди – торговец, и воин, и жрец.

Благ цирюльник, почтенен кожевник... Ты Швапачу вспомни:

Подметальщик по касте, он славен, пророк и мудрец.

Мусульманство и вера индусов приходят к пределу,

За которым различия нет, – ты пойми наконец!

* * *

Для чего совершать омовенья?

Бесполезна святая вода.

Потому что я сам в ней купался,

понял я: то простая вода!

Я взывал к нему – Бог не ответил,

и я понял, что бог – истукан.

Я завесу невежества поднял

и пураны отверг и Коран.

Лишь добро есть основа познанья,

о Кабир, всё иное – обман!

* * *

Йогу душу не покрасить – так покрасил он одежду,

В храме кланяется камню – посмотрите на невежду,

Волосы скрутил он в узел, дыры в мочках проколол,

Бородой трясёт он длинной, – ну, ни дать ни взять – козёл!

Он убил в себе живое, мысль свою, свою надежду,

Стал он евнухом, бродягой, в глушь лесную он забрёл.

Бреет голову, бормочет он слова из древней “Гиты”,

В болтуна он превратился, – сколько чуши намолол!

Говорит Кабир: “О брат мой, к мраку смерти не иди ты,

Руки, ноги в тяжких путах, – ты не тем путём пошёл!”

* * *

– Какой он – Бог? Скажи, какой? –

Кричит на господина мулла.

– Ужель, мулла, твой бог – глухой?

Вот мошка, пусть она мала,

Но если были бы надеты

На лапках у неё браслеты,

Их звон дошёл бы до творца...

Считай же чётки без конца

Иль касты знак на лбу черти,

А то и косу отпусти,

Но к Богу ты взывать не смей:

Ведь правды нет в душе твоей.

* * *

О брат, живи разумно, сознавая:

Твоё освобожденье – жизнь живая.

Когда в цепях обрядов ты пребудешь,

Погибнешь, а свободы не добудешь.

Ложь, будто бы твой дух взовьётся к Богу, –

Ужели к смерти нам искать дорогу?

Омойся в правде, – так мы чище станем,

Сильны мы только света созиданьем.

* * *

Та любовь на земле мне милее всего,

Что влюбить меня в жизнь мою хочет.

Словно лотос она, что цветёт на воде,

А вода лепестков не замочит,

Как супруга она, что взойдёт на костёр,

Но любовь свою не опорочит.

Океан – не река, нет предела ему,

Он опасен, он бурей грохочет,

Только смелый дерзнёт океан переплыть, –

Так Кабир говорит и пророчит.

* * *

От радости жизни ликует на дереве птица,

Никто не поймёт, как могла её песня родиться.

Под сенью тенистой, ветвистой гнездо она прячет,

Чуть утро – она улетает. Но что это значит?

Никто мне не скажет о том, что во мне эта птица,

Под тенью любви, лишена очертаний, гнездится.

Нет цвета у ней, а не скажешь, что нет у ней цвета,

Придёт ли, уйдёт ли – оставит тебя без ответа.

Кабир говорит: “Что за птица на ветках ликует?

Пусть пандит попробует этот рассказ растолкует!”

* * *

Не спи, подруга, – дорого заплатишь!

День вспыхнул. Неужель его утратишь?

Проснувшимся – алмазы без числа...

Всё потеряла ты, пока спала!

Твой друг умён, ты ложа с ним не делишь,

Ему постель ты, глупая не стелешь.

Так друга не узнаешь никогда.

Опомнись, дурочка, ты молода!

Проснись, проснись и убедись воочью:

Любимый твой проснулся, видно, ночью,

Свою постель покинул на заре,

И пусто в доме, пусто на дворе...

Сказал Кабир: “Лишь тот от сна воспрянет,

Кого оружье слова в сердце ранит”.

* * *

Расскажи мне, о лебедь, прекрасную сказку былого.

Из какой ты страны прилетел? Где опустишься снова?

Где же ты отдохнёшь и на что ты надеешься, лебедь?

О, проснись и со мною ступай среди дня молодого!

Есть страна, где ни горестей нет, ни сомнений, ни смерти,

Где медовые рощи в цвету, – не чуждайся их зова:

Сердцу – мудрой пчеле – там не надобно счастья иного.

* * *

Что я скажу про беспредельность мира?

Поймёшь меня иль не поймёшь?

Скажу я: “Мир во мне”, – позор для мира.

“Мир вне меня”, – но это ложь.

Одушевлённый, неодушевлённый,

Не скрыт, не явен – он хорош,

Он познаваем и непознаваем...

О, как его ты назовёшь!

* * *

Мой друг, не ходи по садам: сам ты сад несравненный!

Средь множества лотосов сядь и любуйся вселенной!

* * *

Где ты ищешь меня, человек? Здесь я, здесь, недалёко!

Нет ни в храме индусском меня, ни в мечети пророка,

Нет в обрядах меня, нет в отказе от радостей жизни.

Если вправду ты ищешь меня, то отыщешь мгновенно.

Слушай, брат, что Кабир говорит: “всё живое священо”.

* * *

Тучи закрыли всё небо, тучи плывут издалёка.

Как однозвучно бормочет ливень, пришедший с востока!

Пахарь, ступай же на поле: пусть по каналам широко

Влага любви разольётся, – слышишь ты песню потока?

Тучи закрыли всё небе – много получишь ты хлеба,

Ты, земледелец, накормишь и мудреца и пророка!

* * *

Мы знаем, как трудно бойцу на войне,

Как страшно гореть овдовевшей жене,

Но битва за правду во имя добра

Труднее войны и страшнее костра.

Для стычки с врагом есть конец и предел,

И смертью кончается вдовий удел,

А битва за правду не знает конца, –

Ей, друг мой, не хватит всей жизни борца.

* * *

Ты слышал ли струн полновластных напев беспредельный?

Звучат они в сердце – вне сердца ты их не услышишь.

Какой в этом смысл, что упал ты на коврик модельный?

Коль ты не изведал любви – все молитвы бесцельны.

Ты роешься в книгах, мулла, и других поучаешь,

Но что в этом толку, коль сердце твоё не задето

И так ты далёк от любви – от источника света?

Пусть джайны бредут нагишом, йоги красят одежду, –

Не глупо ли красить одежду не знающим цвета

Любви? А Кабир говорит, и запомните это:

Мы дома иль в стане военном, в саду или в храме –

Везде есть дыханье любви, и всегда оно с нами.

Кабир. Отрывки сатсангов Шри Харилала. В. Л. Пунджи

Шри Харилал. В. Л. Пунджа

[13.10.1910 — 1918 — 1944 — 6.9.1997].

Истина ЕСТЬ.

[Составление: Prashanti de Jager]

Пифагор как-то сказал: «Лучше всего сохранять молчание или же говорить нечто, что лучше Молчания». Мне кажется, он был знаком с Учением.

Кабир сказал нечто подобное. Кабир говорил от чистого сердца, и лишь чистое сердце может понять значение его слов. Вот они:

Джапа мурай, аджап мурай:

Повторение мантры прекращается,

Молчание также подходит к концу.

Анахатбхи марджай:

То, что не имеет пределов, пространство, также умирает.

Сурати самани шабд мейн:

Когда Осознание сливается со Словом,

Таако кала на кхайе:

Тогда не умирает То.

То, что ты говоришь, умирает; то, что ты не произносишь, также умирает. То, что не имеет пределов, также умирает. Осознающее Сознание входит в Слово, Которое не умирает. Многие люди в Кабир Матхе в Варанаси хотели знать, что это за слово Осознания, и как не имеющее пределов может умереть. «Анахат» означает «беспредельный», это слово также означает ОМ. Таким образом, вне Анахат есть слово, которое никто не знает. Анахат — это не беспредельность.

* * *

Кабир сказал так: «Благословенна жизнь, в которой ты рождаешься в человеческой форме, поэтому прими решение постичь истину в этой жизни еще до того, как умрешь. Почему в этой жизни? Почему не сегодня? Почему сегодня? Почему не Сейчас? Иначе тебе придется раскаиваться, когда эта птица вылетит из тела».

* * *

Утонуть можно, если ты сама войдешь в реку или океан, но что ты имеешь в виду, говоря, «возьми мою руку, я хочу утонуть»? Я не понимаю! Ты не можешь утонуть таким образом, поскольку ты имеешь защиту того, кто не позволит тебе утонуть. Он переведет тебя через океан самсары, в котором все остальные, не имея защиты, тонут. Лишь немногие ищут защиты Учителя. Кабир говорит:

Людей смывает в океан самсары.

Все направляются в ад.

Я пытаюсь вывести кого-то на берег,

но многие отказываются от защиты.

Я не знаю, как благородный и мудрый Кабир может говорить следующее:

Если человек не принимает защиту,

дай ему под зад, и пусть летит на середину реки,

где поток бывает самым быстрым.

(Посмеиваясь) Должно быть, ему порядком досталось, если он говорит такие вещи, ведь он был очень мягким человеком. Что же делаю я? Я не даю под зад этому человеку, я иду к нему, и меня смывает вместе с ним. Вы, должно быть, видели это. И я иду и целую этого человека, не пинаю его. Затем я предлагаю ему выйти из потока, поскольку нас смывает, и говорю ему, что я знаю хорошее место, куда можно выбраться. Затем я вывожу этого человека на берег из океана, туда, где безопасно. Так что если даже тебя смыло, ты оказываешься вытянутым — и не силой, а Любовью.

* * *

Я не чувствую удовлетворения. Я не свободна.

Что собой представляет эта неудовлетворенность?

Мысли, сомнения.

Где гнездятся эти сомнения? Если в голове, то отруби голову. Если в носу, удали нос. Это учение семилетней девочки из Варанаси. Ее звали Камали, и ее отцом был святой Кабир.

Кабир давал Сатсанг, и на нем присутствовало много людей. Камали спросила отца: «Почему столько людей пришли к тебе так рано, в четыре часа утра?».

От ответил: «Они пришли за Свободой и Истиной, для того чтобы стать Просветленными. Зачем бы еще они приходили так рано в зимнее утро, когда на улице так холодно?»

«Папа, пятьсот человек пришли за Свободой и для того чтобы посетить Сатсанг? Я не верю этому, они, должно быть, пришли за чем-то еще».

Затем девочка ушла и занялась своими играми. Однако на следующее утро она встала у ворот и всем, кто приходил к ним, она говорила, что ее отец собирается провести собеседование с каждым человеком, прежде, чем допустит его на Сатсанг. Она сказала им, что они должны положить голову на бревно, а она отсечет ее и отнесет показать своему Отцу. Если он даст согласие, этот человек будет допущен на Сатсанг. Она заверила каждого, что топор, который находится в ее руке, очень острый, и что они не ощутят никакой боли, когда она быстро отделит голову от туловища.

Первая группа прибывших сказала: «Мы находимся здесь по той причине, что нам предстоит судебное разбирательство, и мы хотели бы получить благословение твоего отца. Но мы уже коснулись его ворот и, таким образом, получили его благословение, так что теперь мы можем идти в суд».

Вторые сказали: «Наш сын очень болен, и мы пришли увидеть твоего отца, чтобы получить его благословение. Тогда наш сын не умрет».

Следующие сказали: «Мы пришли не на Сатсанг, мы хотим получить благословение для своей дочери, которая выходит замуж. Мы лишь выразим свое почтение твоему отцу у этих ворот и уйдем. А завтра мы явимся на Сатсанг».

Все эти люди, а также многие другие, имели свои причины. Два часа спустя отец девочки вышел из пустого зала для проведения Сатсанга. Хотя было шесть часов, никого из посетителей не было видно, только его дочь стояла с топором в руке.

«Пападжи, я говорила тебе, что никто не приходит за Свободой, — сказала она. — Зачем ты попусту тратишь свое время? Ты даешь ежедневно Сатсанг с четырех до восьми часов утра, а затем ты идешь и даешь Сатсанг в других местах и через десять дней возвращаешься. Ты даже не даешь нам своей любви. Зачем ты растрачиваешь свое время? Сегодня у всех были какие-то другие интересы».

Так что, если ты хочешь встретиться со Святым, ты должна удалить свою голову, и тогда он станет говорить с тобой. Твои сомнения гнездятся лишь у тебя в голове, и когда ты избавляешься от нее, ты становишься неподвластной сомнениям. Ты Свободна. Если ты понимаешь это, ты не будешь питать никаких сомнений. Сейчас ты пребываешь в сомнениях?

Да.

Тогда выйди и отруби себе голову!

Но, Пападжи, иногда...

Что ты подразумеваешь под «иногда»? Какой учитель обучал тебя такой плохой грамматике? Здесь класс другого рода, в нем нет учителя. Этот Учитель не имеет языка, с помощью которого он бы обращался к ученикам, а у учеников нет голов, с помощью которых они бы понимали. Вот какой здесь класс. Так что если у тебя есть голова, тебе нужно найти какое-нибудь другое место, какую-нибудь бойню, где отрубают головы.

Эго — это голова, понимаешь? Его следует отнести на бойню. Они позаботятся о нем. Мне не нужны головы, мне нужны сердца. Здесь головы не нужны, но существует множество учреждений, нуждающихся только в голове. Избавься от своей головы, а затем уже говори. И тогда впервые твое сердце заговорит на языке Любви. Позволь своему сердцу говорить! Ты всегда говорила из головы, так что отруби ее, как говорит Камали! Эта девочка знала, как нужно приходить на Сатсанг. На Сатсанге запрещены все эти «я», «ты» и «она». Сейчас ты готова к тому, чтобы встретиться с Истиной лицом к лицу, в этом и заключается значение Сатсанга. Ты обращена лицом к Истине, Свободе. Кто может убить тебя? Ты боишься своего собственного Я, и ты зависишь от «я» других. Ты слишком вовлекаешься в дела, которые непостоянны, и теперь ты не можешь спасти свою жизнь. Миллионы раз ты рождалась и миллионы раз ты умирала, так что вкус смерти ты знаешь. Очень хорошо. Теперь настало время узнать, как Жить! Это так легко — всегда пребывать в Блаженстве, но ты желаешь смерти. Этот чудесный сад Любви и Красоты ты превратила в бойню.

Останови мгновение и постарайся увидеть, кто ты такая. Ты ни разу не дала время своему собственному Я раскрыться в тебе, расцеловать и обнять тебя. Миллионы лет ты пыталась пользоваться своей головой, теперь дай, наконец, время своему Сердцу. Сохраняй безмолвие, Просто Пребывай в Безмолвии. Если ты будешь Сохранять Безмолвие, твое собственное Я явится и обнимет и расцелует тебя. Дай время своему собственному Я.

* * *

Для того чтобы найти этот Покой, делай так, как говорит Кабир:

Побудь со Святым всего полсекунды,

всего половину от полсекунды, всего половину от этого,

и ты сбросишь то, что тебя связывало.

По Милости Гуру ты узнаешь, кто ты.

Милость эта — огненный шар,

сжигающий все грехи, что ты накопила.

Когда все грехи сожжены, ты станешь подобна лотосу,

и сердце и ум твои раскроются.

Наступило то время, которого ты ждала миллионы лет. Не растрачивай больше свое время. Добейся своего прямо Сейчас.

* * *

Кабир. Из «Ади Грантх»

Мир боится смерти, а я радуюсь [ей].

[Ведь] только в смерти обретешь истинное блаженство.

Мои четки – [имя] Рамы на языке.

Всем бхактам от поминания] этого [имени] извечно [проистекают] счастье и покой.

Все смеются над моей кастой.

Я [приношу себя] в жертву той касте, благодаря которой я стал твердить [имя] творца.

Почему ты трепещешь?

Зачем заставляешь [свою] душу метаться [в неведении]?

Пей сок [сладостного] имени Рамы, дарующего счастье.

[Пусть] серьги [сделаны] из золота и в них вставлен рубин.

[Они] выглядят словно обгорелый тростник [на том], в чьей душе нет имени [Рамы].

Редко [встретишь] того, кто при жизни мертв.

Освободясь от страха [перед смертью], [он] поет хвалу [Раме, которого я вижу] всюду, куда ни взгляну.

В тот день, когда я умру, придет радость –

Я встречусь со своим владыкой, и те, кто со мной, восславят Гобинда.

Я хуже всех – любой хорош, кроме меня.

Кто так считает – тот мой друг.

Ко мне пришла [майя] в разных обличьях.

Мой гуру спас меня – дал мне совет.

Убей то! Смерть его принесет [тебе] счастье.

Каждый скажет [тогда], что это хорошо; ни один не сочтет [это] дурным.

[Эта жизнь подобна] темной ночи, [где бродит майя в виде] воров с арканами, [свитыми из искушений].

Знай, бог накажет [тебя, если попадешься им].

[А они], выросши рядом с сандалом, тоже становятся [хорошими] как сандал.

Бамбук утонул в гордыне.

[Пусть] никто так не утонет.

Бамбук не источает аромата, [даже] выросши рядом с сандалом.

[Ты] пожертвовал [истинной] верой ради мирских благ, но мир не пошел [с тобой].

Заблудший, [ты своей] собственной рукой порубил [себе] топором ноги.

Куда ни повернусь – везде зрелище:

[Но там, где нет] возлюбившего Раму, для меня пустыня.

Хижина сантов хороша; селенье неправедных [подобно пышущему жаром] горнилу.

[Пусть] сгорит тот дворец, где нет имени Хари.

Зачем плакать, когда умирает сант? [Ведь] он пошел к себе домой.

Плачь по бедному шакту, который продается в каждой лавке.

Шакт подобен [тому, кто ест] пищу с чесноком.

Сидя в углу, [тайком] съешь, но в конце концов [запах] обнаружится.

Майя – горшок, дух – мутовка.

Масло едят санты, а пахтанье остается миру.

Майя – маслобойка, дыхание [жизни] – студеная струя.

Тот, кто сбивал [масло], съел [его], хотя маслобойщик – другой.

Майя – воровка; похитив, несет [людские души] на базар.

Не похищен один лишь Кабир, который разрезал ее на двенадцать кусков.

Нет в наш век счастья имеющему много друзей.

[Лишь] тот, кто сосредоточил свои мысли на одном [Раме], обретает счастье.

Получив сокровище [ – имя] Рамы, не развязывай узелок –

Нет ни базара, [где можно продать его], ни знатока, [чтобы его оценить], ни покупателя, ни цены.

Возлюби того, кому Рама господин.

А пандиты, цари [и прочие] владыки земные – на что [они тебе]?

Если ты возлюбишь одного [Раму], то все сомнения покинут тебя –

Носишь ли [ты] длинные волосы, или бреешь [голову] наголо.

Этот мир – каморка с сажей.

Слепнут [те, кто находится] в нем.

Я жертвую собой ради того, кто, войдя, выходит оттуда.

Это тело исчезнет.

Попробуй возьми его снова.

Ведь босыми ушли те, у кого [было богатства на] лакхи и кроры.

Это тело уйдет.

[Поэтому поспеши] выбрать путь:

Либо ищи общества садху, либо славь Хари.

Каждый умирает, но никто не знает, как умирать:

Умри так, чтобы [тебе] не пришлось умирать снова.

Не просто родиться человеком.

Это бывает не каждый раз.

Сандаловое дерево остается хорошим, даже если [оно] окружено деревьями дхак и палас.

[Подобно тому] как [если бы] плод, созрев, падал на землю [и] потом снова прирастал к ветке.

О Кабир! Ты велик, ты! Имя твое – "Великий!".

Сокровище [постижения] Рамы обретешь тогда, когда откажешься от своего тела.

Не сетуй попусту.

То, о чем ты взываешь, не свершится.

Того, что предопределено Всемилостивым, никто не сможет избежать.

Ни один лжец не может выдержать испытания на пробном камне Рамы.

[Лишь тот] выдержит испытание, кто живет, словно мертвый.

[Люди] носят красивую одежду, жуют пан, супари.

[Но] без имени Хари, связанными пойдут в Джампур.

Лодка старая, пробита [в ней] тысяча дыр –

Самые легкие [лодки] переплыли, потонули нагруженные доверху.

* * *

Кабир. Из книги «Песни Любви»

Проснись, душа, и оглянись:

Ты – в чуждом мире... Рваться ввысь,

Не осознав, что Бог – Любовь,

Что ты слепа, коль вновь и вновь

Спешишь припасть к стезе земной?

О, нет! Тебе, тебе самой,

Воззвав к Любимому, взлететь

К высотам, где не властна смерть.

Но вновь и вновь взывай, зови

Свою Любовь – и зов любви

Сомнет преграды вязкой тьмы,

Откроет, пусть на краткий миг,

Тот мир, где Бог – твоя Любовь,

Где мир не властен над тобой.

Поверь Кабиру – поспеши:

Мгновенье – вечность для души.

* * *

Немеркнущий алмаз Любви

Утерян: всюду хлам и сор...

И где бы кто ни норовил

Найти его – в ущельях гор,

Среди камней, в кипенье рек, –

Сходились запад и восток,

Сливались день, и год, и век,

Алмаза не нашел никто.

И лишь Кабир, сей раб Небес,

В смиренье отыскал его

И, бережно прижав к себе,

Возжег в душе Святой Огонь.

* * *

Бедный мой ум,

Ты не знаешь дома своей Любви,

Хотя и вернешься потом туда,

Откуда себя явил.

Скажи дружище,

В чем смысл мирской суеты?

Кому эту ношу жизни

Несешь, надрываясь, ты?

Разве не видишь, что там,

На другом берегу,

Ждет тебя Любовь?

В хрупкой лодке

Времени не переплыть,

Когда бушует его прибой.

Глупо пытаться – боль пораженья

Будет горька,

Если и эту надежду, как прежде,

Вновь поглотит река.

Будь осторожен!

Ведь надо остаться собой

С тем, что ты нажил

И что обернется судьбой.

* * *

Всем жаром сердца

Жажду я Любви,

И этой неизбывной жажды жар

Лишает сна, пытаясь оживить

Бессонной мыслью

Данный свыше дар.

Дар зреть Того,

О Ком тоскует мир,

О Ком тоскую я...

О, мне ль не знать,

Как девственно прекрасен

Мой Кумир,

Как щедр,

Когда дарует благодать!

И лучше бы отверг,

Отбросил прочь,

Чем эта мука:

Ждать, и ждать, и ждать –

Всю ночь,

Всю нескончаемую ночь.

Я говорю, Кабир, –

Чтоб так страдать,

Чтоб так любить,

Все надобно стерпеть:

И муку, и печаль, и боль,

И смерть...

* * *

Чья эта флейта звучит,

Наполняя счастьем сердца?

Пламя горит,

Хоть его не коснулся фитиль,

Лотос цветет,

Хотя корень его отпустил,

Солнце в соцветиях красок

Не прячет лица.

Чья это флейта звучит?

Как птице ночной,

Светом луны очарованной,

Птице души,

Светом Любви напоенной,

В юдоли земной

Петь эту песнь

У подножий бессонных вершин.

* * *

Пой же песнь венчальную,

Юность Моя!

В дом пришла Любовь,

Принеся с собой

Ароматы, цвета и цветы

Всех пространств и времен,

Отраженья земной красоты

Всех, кто ей вдохновлен.

Значит, плоти моей и душе

Воссиять алтарями Любви,

Пред которыми Небу

Молитвы Любимому –

Вновь оживить.

В танце пламени, в танце Любви,

Повторяющим всплески Огня,

Закружатся миры,

И все боги окружат меня

В ликовании свадебном:

Вот он, избранник, – Кабир!

Сам Всевышний объятья открыл мне –

И счастлив весь мир.

* * *

Когда наступит день благословенный,

Ради которого рожден во тлене,

Забуду ль я стремление к забвенью

В стремлении к Любимому, смиренно

Шепча слова любви и восхищенья?

Господь мой примет жар их и смиренье:

Он знает, как я жаждал озаренья

В часы безмолвного ночного бденья,

Когда постель огромной львиной тенью

Сжирала одинокие мгновенья.

О, этот сладкий яд предощущенья

Заветной встречи! – боль гасила жженье

В груди, и в мыслях, гнавших прочь сомненья...

Я говорю, Кабир: благословенье

На том, кто ждет, кто верит в воплощенье

Заветной грезы и приход Любви.

* * *

О Любимый! Смиренно прошу: приди,

Утоли это жженье в моей груди!

Все толкуют, что я – твой избранник,

И сердцу невмочь

Признаваться, что дом этот пуст,

И не первую ночь...

Ну, какой я избранник Любви,

Если ночью и днем

Одиноко взываю к Тебе,

Беззащитный пред темным огнем

Ожиданья, томленья, тоски

По объятьям Твоим?

Только любящий просит Любви

Так, как страждущий просит воды...

Передайте Ему

(Если знает хоть кто-нибудь путь!):

Я, Кабир, умираю, не в силах

Блаженное счастье вернуть.

* * *

В сон, или в грезу, Господь вошел...

Нежно коснулась меня рука –

Я пробудился, но всей душой

Длил пробуждение – и в грудь проникал

Свет Любви, неземной Любви

И желанной, как Жизнь, как Путь,

Засверкавший вдруг предо мной –

Сквозь меня! – и пронзивший грудь.

И теперь, едва коснется рассвет

Глаз моих, смыкаю их вновь,

Чтобы присвоить Небесный Свет,

Чтобы Господь отдал мне Любовь –

Только мне, в этот краткий миг

Нашей встречи в грезах моих!

* * *

Кто может помочь мне

Встретить мою Любовь?

Душа изболелась,

Душа вопрошает:

Вечна ли эта боль?

Все стрелы ее,

Где стрела – любое из слов,

Вонзаются в сердце,

Круша все надежды вновь,

Любовь же жива,

И зову я: "Любовь... О Любовь!"

Нужна ли мне жизнь,

В которой угаснет Твой Свет?

Кто может ответить,

И нужен ли сердцу ответ?

Страшусь не безумья,

Не хвори телесной,

Не муки, в которой сгорю, –

Страшусь не увидеть Тебя,

Это я – я, Кабир, говорю.

Узнав, что не встречу Того,

Кого я зову,

И дня, и мгновения более

Не проживу.

* * *

Нет средь живущих ныне никого,

Кто мне ответить может,

Где Тот, Кто сердцу моему

Всего дороже,

Ради Кого смиренно откажусь

От имени, от этой жизни всуе...

Купаться в грязном омуте страстей,

О чуде грезя, – это ль не безумье?

Жить в похоти, судьбу свою гневить,

В пороках утопая,

И ждать Любви? О, разве ты не глуп!

Мертвее нет надежды, чем слепая...

Я говорю, Кабир, – ты не любил,

Коль тешил только плоть,

Забыв, что падший лист в пыли

Не воскресит Господь.

* * *

Я так долго ждал и (о счастье!)

Тот, Кому я отдал сердце, – со мной.

Он пришел. Мир пылает страстью

Тишины неземной, внеземной.

Боже мой! Восторг – как рыданье!

Все сияет в сиянье Его:

Дом мой, сердце мое, мирозданье...

Все – Любовь,

в Ней – бессмертный Огонь.

И в Огне том душа приумножит

Самоцветы незримых миров.

Я – в объятьях Любви – и (о Боже!)

Мне не счесть Ее чистых даров.

* * *

Птица-Лебедь, давай улетим

В те миры, где Любовь царит:

Там сияньем Неба родник

Всех пришедших к нему целит.

Там незримый дождь золотой

Лепит формы бесплотных тел,

Там в неслышной музыке сфер

Светел каждый миг, в высоте

Застывая полной луной,

Длясь и множась в себе самом.

Там на всех пространствах –

Сквозь них! –

Много дивных солнц зажжено,

Зажигается вновь и вновь...

Там – царит Любовь!

* * *

О душа!

Тебе мир твоей Любви

До сих пор неведом,

Хотя ты – оттуда пришла

И обратный путь заповедан.

Так скажи:

Зачем все тяготы днесь,

Если жизнь – ожидание вести,

Ожидание зова Любви?

Мир тебе, как своей невесте,

И другой стороной открыт,

Иным измереньем,

Ты же медлишь

В зыбком своем челне

На гребне теченья,

Словно ищешь удара волны,

А не светлый миг озаренья.

Берегись!

Можешь все потерять,

Путь подвергнув сомненью:

Не с Любимым встретишься

В Мире Любви,

А лишь с собственной тенью.

* * *

Я взываю к Тебе, Любовь,

И прошу: скажи,

Как мне жить

Среди бренных дней

И стонов души.

Между Гангой и Йамуной

Хижина жизни моей –

Приходи и небом ее укрой

От печальных дождей,

На клочке, от сари оторванном,

Мал ли, велик, –

Напиши картину Вселенной,

На которой увижу Твой Лик,

Твой прекрасный Лик,

Горящий в моей груди!

Я, Кабир, взываю к Тебе

И прошу: приди,

Утоли эту жажду,

Умерь эту жгущую боль –

Укажи мне путь

В объятья Твои, Любовь.

* * *

О, можно ль разорвать связующую нить,

Что нас с Тобой, Господь, соединяет?

Как лотос льнет к воде, чтоб тишины испить,

Так я, Твой раб, к Тебе...

Уста пылают,

Глаза прикованы к Твоим стопам,

А легкий вздох кружит ночною птицей.

Ты – мой, о Господи, и не отдам

Я это счастье: пусть оно продлится,

Как длилось испокон, как длится днесь!

Не мне, Кабиру, от Любви таиться:

В Ее (в Твоем!) луче, сейчас и здесь, –

Любви моей восторженная птица.

* * *

О Любовь!

Ты видишь мой облик земной

Не прекрасным и чистым,

а грязным и мрачным,

Хоть трудился весь Космос над ним –

Надо мной! –

Ни один из пяти элементов не пряча.

Тот, каким я покинул пределы Отца,

С этим, зримым сегодня, никак не сравнится.

Мне ль пенять?

Все ль постиг и прошел до конца,

Если всей своей жизнью могу не отмыться?

Ты, Любовь, предложила, открыла мне Путь

Просветления, истинных знаний о мире –

Мир всегда норовил ослепить, оттолкнуть,

Возвращая к тому, что твердят о Кабире.

Знаю, знаю:

Весь Свет Твой постигну, Любовь,

Лишь пред Богом представ,

Как стою пред Тобой...

* * *

Где только не искал,

Но все напрасно:

В душе – и только в ней! – Сиял прекрасный

Твой Лик, Господь,

И жизнь теряла краски...

Кто мог помочь?

Неужто для Любви

Реальность – маска?

А как же сон души?

Как с ней, с душою?

Ей странно, что я жив,

И не с Тобою.

А мне, мне что теперь –

Стенать, сгорая,

Слепой надежде, ей одной,

Себя вверяя?

Живого места нет

На бренном теле:

Все, что огонь не сжег,

В тоске истлело.

И я, Кабир, в

Молю о чуде:

Пускай в Тебе, Господь,

Любовь моя пребудет.

* * *

Тропа Любви извилиста, трудна,

И тот, кто жизнью дорожит, не может

Ступать над бездной, где не сыщут дна

Ни взгляд, ни мысль, что путь его продолжит.

Ведь дом Любви – весь мир, где все миры

Открыты сердцу. Уж поверь Кабиру:

В миг откровенья не надрыв, порыв

Бросает жизнь к ногам Владыки Мира.

И только эта жертва, этот дар

Дает нам право прикоснуться к Чаше,

Из коей боги пьют: Любовь – алтарь,

Перед которым меркнет счастье наше.

Перед которым, беден иль богат,

Пророк или простой факир с базара,

А преклонишься, пасть безмолвным рад,

Чтобы коснуться огненного жара.

Чтобы, коснувшись, пить его и пить,

Самую жизнь за это отдавая.

Любовь – тот жар, что может утолить

И неземную жажду. О, я знаю,

Спасительная Чаша – перед каждым,

Любовью чистой утоляют жажду.

* * *

Ночь прошла.

Неужто и день завершится мукой?

Отраженья цветов над цветами...

Журчащие звуки...

Одиноко стоящий журавль...

И во всем – ощущенье разлуки,

Ощущенье,

Что жизнь покидает тело воочью,

Как вода покидает сосуд

Из глины непрочной.

И не знаю, смогу ль воскресить

Надежду на встречу,

И дрожу при мысли,

Что близится, близится вечер,

А Любимого нет...

Воронье отовсюду слетелось,

И невольно страшит

Эта их внезапная смелость.

Ночь прошла. Неужто же

Ждать только новой ночи?

Отражения... звуки... шаги...

Мир пуст и непрочен.

* * *

Ты связал нас объятием дивным, Кудесник...

Я был в сон погружен и проснуться не мог,

Но Любовь Твоя словом,

звучащим, как песня,

Пробудила, открыла одну из дорог,

Позвала – и душа устремилась навстречу,

Осознав те пороки, в которых жила,

И прильнула к рукам, обнимающим вечность,

С тихой радостью, радостью этой светла...

Миг, короткий, как вздох,

снял с души все оковы

Обязательств земных, обещаний, долгов...

О Кудесник! В Твоем я объятии снова –

И не сердце пылает в груди, а Любовь.

* * *

Взгляни на этот мир цветущий:

Душа моя, что в нем блуждает,

В восторге не от райских кущей, –

От их Творца. Он – созидает!

Он – и Любовь, и воплощенье

Любви в любом цветке и сердце.

Он – все, что жаждет восхищенья,

Он – все, что не подвластно смерти.

Его прекрасный лик незримый –

На всем, и все – непостижимо.

Чем победить в борьбе с судьбою?

Я говорю, Кабир: любовью!

%20tekst_library/kabir_pesni_lubvi

* * *

Гуру Арджан. Утренняя молитва сикхов

Джапу джи или утренняя молитва сикхов открывает вводную, литургическую часть писания сикхов "Ади-грантх".

Оно принадлежит самому Нанаку – основателю сикхизма – и является сравнительно небольшим, но достаточным произведением, чтобы выявить особенности сикхской религиозной, философской и религиозной мысли. На русский язык "Ади-грантх" не переводилась ни целиком, ни частично, что и толкнуло переводчика на работу со старыми сикхскими текстами. Общепризнанно, что Священная Книга составлена в 1603-1604 г.г. пятым Гуру – Гуру Арджаном. Идею ее создания сикхская традиция объясняет обилием поддельных стихов под именем Нанака, хотя в нее включены стихи и более ранних поэтов-бхактов, а также добавлены сочинения последующих Гуру.

Большая часть данного перевода была опубликована в журнале "Всемирная литература" No3 1998 г., Минск. Разрешается перепечатка частей или всего перевода со ссылкой на имя переводчика.

© Copyright Перевод с панджаби А. Елизарьева, 1998

elizarev@yahoo.com

УТРЕННЯЯ МОЛИТВА СИКХОВ

Джапу джи

Сущий изначально,

Сущий на все времена,

и ныне Сущий,

и во веки веков Сущий!

О Нанак!

1. Чрез ритуальное омовение духовной чистоты не достигнуть, даже совершив тысячу омовений.

Молчанием покоя не достигнуть, даже если постоянно медитировать.

Воздержанием голод не утолить, если связан я грузом мира.

Тысячи хитростей и уловок обернутся сотнями тысяч, но не пригодятся в Грядущем.

Как стать праведником, как разрушить стену лжи?

– По воле Повелителя, Писанию следуя, двигаться должно, О Нанак!

2. По Божьей воле существуют все творения, волю Бога не поведать словами.

По Божьей воле суще все живое, в воле Бога обретают Величие.

По Божьей воле одни люди возвышенны, другие – униженны, волей Бога даются боль и радость.

Одни Божьей волей обретают спасение, другие по Божественному Указу обречены на извечное перерождение.

Все во Божьей воле, и никто вне ее.

О Нанак! Кто волю Бога постиг, тот лишь о себе говорить ведь не станет.

3. Славит тот Могущество Господа, кто чувствует поддержку Его.

Славит тот дар Господа, кто понимает Знамение.

Воспевают одни величие и притягательность Божественных свойств.

Другие славят Знание и непостижимое умозрение.

Поет кто-то: "Бог, сотворив, тело в прах превращает".

А кто-то иной: "Жизнь Господь забирает, чтоб потом ее снова вернуть".

И кто-то поет: "Иллюзорен Господь и от нас отстоит далеко".

Иной же поет: "Близок к людям Господь и все видит Владыка".

Нельзя рассказать до конца о божественных свойствах Его

Но мириады людей говорят о них, без конца повторяя.

Дающий дает, а берущие устают брать,

И в течение веков едят поданное им.

Воля Повелителя указывает путь.

Господь беззаботно ликует, О Нанак!

4. Истинный Господь – истинный закон, безграничная любовь – Его выражение!.

Просят, молят Его: "Дай! Дай!" – подает Податель.

Какие жертвы на до принести, чтобы открылся взору двор Господен.

Что за слово должно быть у нас на устах, чтоб его восприняв, возлюбил нас Господь.

На рассвете размышляй об истинном имени Господа, о Его величии.

Кармой дается рождение, милостью Господа открываются врата избавления.

Пусть же всем это станет известно, что каждый сам себе праведник, о Нанак!

5. Он – не сотворяемый кумир и не идол, которого чтут воздвигая

Он чистейший сам в себе.

Те, кто служили Ему, получили Его благословение.

О Нанак! Воспоем же Господа – средоточенье добродетелей.

Пусть поют Его люди, пусть слушают Слово о нем, пусть хранят в душе любовь.

Изгони из сердца печаль, прими благодати блаженство.

Слово из уст Гуру, Знание из уст Гуру устами Гуру живет во всем.

Гуру – Шива, Гуру – Горакх и Брахма, Гуру Мать Парвати.

Если бы я постиг волю бога, нет слов для нее, невозможно ее рассказать.

О Гуру! Прошу тебя лишь об одном:

"У всех существ один Дающий, да не забуду я о нем никогда!"

6. Я бы искупался в тиртхе, если бы это было ему в радость, если Его это не радует, то к чему же омовение?

Я вижу столько Им порожденных созданий, без Его милости что они получают, что взять они могут?

И душа засверкает будто ее украшают алмазы, драгоценные камни и жемчуг, лишь одно поучение Гуру коснется до слуха".

О Гуру! Прошу тебя лишь об одном:

"У всех существ один Дающий, да не забуду я о нем никогда!"

7. Пусть чей-то возраст четыре юги, или еще в десять раз больше,

Пусть в девяти частях света известен, и за ним идут все люди,

Пусть он обрел доброе имя, снискав в мире славу и известность.

Но если его миновал взгляд Бога, он равен тому, о ком все забыли –

Тварь среди тварей – Господь создал его порочным, и он остался в грехе.

О Нанак! Порочному Он дает добродетели, а праведному – еще больше.

Но нет такого, кто бы Ему мог дать благие качества.

8. Те, кому дано услышать божественное Слово, обретают качества святых – сиддхов, пиров, суров, натхов.

Те, кому дано услышать божественное Слово, познают тайны Земли, Быка – опоры мира, Неба.

Те, кому дано услышать божественное Слово, познают величие континентов, земель, подземного мира.

Те, кому дано услышать божественное Слово, не подвластны влиянию Времени.

О Нанак! Преданный Богу бхакт всегда счастлив!

Те, кому дано услышать божественное Слово, избавляются от горестей и грехов.

9. Те, кому дано услышать божественное Слово, становятся равными Шиве, Брахме, Индре.

Слушая божественное Слово, даже злобный восславит Бога.

Те, кому дано услышать божественное Слово, понимают язык тела, аскезу йогов.

Те, кому дано услышать божественное Слово, постигают смысл шастр, смрити и вед.

О Нанак! Преданный Богу бхакт всегда счастлив!

Те, кому дано услышать божественное Слово, избавляются от горестей и грехов.

10. Те, кому дано услышать божественное Слово, обретают истину, удовлетворение и духовное знание.

Слушая божественное Слово, совершаешь омовение в 68 тиртхах.

Те, кому дано услышать божественное Слово, славятся учеными мужами.

Те, кому дано услышать божественное Слово, приходят к чистоте сознания.

О Нанак! Преданный Богу бхакт всегда счастлив!

Те, кому дано услышать божественное Слово, избавляются от горестей и грехов.

11. Те, кому дано услышать божественное Слово, постигают все качества Бога

Те, кому дано услышать божественное Слово, становятся равными шейхам, пирам и падишахам.

Слушая Божественное Слово, слепые обретают путь.

Те, кому дано услышать божественное Слово, открывают тайны мира природы и божественных свойств.

О Нанак! Преданный Богу бхакт всегда счастлив!

Те, кому дано услышать божественное Слово, избавляются от горестей и грехов.

12. Никто не может описать пути верующего.

Если кто-то захочет его описать, потом пожалеет о своей глупости.

Нельзя записать пером на бумаге

Люди собираются и думают, каково же состояние верующего?

Это Имя свободно от майи,

Если кто-то уверовал, он в душе знает Его.

13. У того, кто уверовал, Высшее Сознание появится в душе и разуме.

Для того, кто уверовал, все места становятся доступными.

Те, кто уверовал, не получают ударов по лицу.

Уверовав, не идут с ангелами смерти.

Это Имя свободно от майи,

Если кто-то уверовал, он в душе знает Его.

14. У того, кто уверовал, на пути не будет препятствий.

Тот, кто уверовал, обретает истинную честь и славу.

Уверовав, не будет плутать по стежкам и тропам.

Те, кто уверовал, связаны с дхармой.

Это Имя свободно от майи,

Если кто-то уверовал, он в душе знает Его.

15. Те, кто уверовал, обретают Врата Освобождения.

Те, кто уверовал, становятся поддержкой семье.

Уверовав, Гуру плывет и переправляет учеников-сикхов.

Те, кто уверовал, о Нанак! не становятся попрошайками.

Это Имя свободно от майи,

Если кто-то уверовал, он в душе знает Его.

16. Верующий – идеал, верующий – ведет за собой.

Верующие же и обретают величие двора Господа.

Верующие сияют у Царских Врат.

У верующего только Гуру – объект внимания.

Заблуждается тот, кто говорит, что творение конечно

– творениям Творца нет числа!

Бог милостью своей создал дхарму – опору для людей, как Бык – опора для земли,

Которая в веках утверждала умиротворение

Тот, кто поймет это, станет праведником.

На быке земля – какой груз!

Есть еще земли сверху и снизу.

И это тоже груз! Какая сила вле это Держит?

Живые существа различны по племени, цвету и имени.

Их всех описал быстрым пером Тот,

Кто знает, как вести этот Подсчет.

Какая большая написана сумма!

Какая мощь, какая прекрасная форма!

Сколько даров! Разве можно все это перечислить?

Создал Вселенную – одно лишь Его Слово,

От которого разлились сотни тысяч рек.

Разве в силах я выразить Божественную природу!

Я, недостойный даже приблизиться.

Лишь то, что Тебя порадует, – достойный поступок.

Ты всегда вечный, о Лика Лишенный!

17. Бесконечны молитвы, беспредельна любовь.

Бесчисленны жертвоприношения, превелики аскезы.

Много изустно передано священных книг, знаний, поучений.

Много йогов в душе отрешенных от мира.

Много бхактов, размышляющих о познании божественных свойств.

Много святых, и милостивых много.

Много героев, не отворачивают лица при виде меча.

Много молчальников, принявших обет преданности.

Разве в силах я выразить Божественную природу!

Я, недостойный даже приблизиться.

Лишь то, что Тебя порадует, – достойный поступок.

Ты всегда вечный, о Лика Лишенный!

18. Много дураков, слепцов, мошенников.

Много воров и нахлебников.

Много уходит из этого мира, кто правил силой.

Много головорезов – копят убийства.

Много грешников уходят из мира в скверне.

Много мерзавцев, погрязших в грехах.

Много безумцев, пожирающих падаль.

Много клеветников с ношей на совести.

Нанак нижайший заявляет:

Разве в силах я выразить Божественную природу!

Я, недостойный даже приблизиться.

Лишь то, что Тебя порадует, – достойный поступок.

Ты всегда вечный, о Лика Лишенный!

19. Не счесть Твоих имен, не счесть их обиталищь.

Не сосчитать и мест, недостижимых человеку.

Даже тот, кто говорит:

"Не счесть," – обременил себя суждением ложным.

В слова облекается Имя, в словах – восхваленье Его.

В слова облекается Знание, воспевание и опознание Божественных свойств.

В словах человек воспринимает письмо, и речь, и внутренний голос.

В словах – толкованье судьбы.

Тот же, Кто наделяет судьбой, от сети словесной свободен.

Лишь Он повелевает людскими судьбами.

Сколько Им создано, столько у Него и Имен.

Без Его Имен нет ни одного места.

Разве в силах я выразить Божественную природу!

Я, недостойный даже приблизиться.

Лишь то, что Тебя порадует, – достойный поступок.

Ты всегда вечный, о Лика Лишенный!

20. Если запачкается рука, нога или тело,

Водою смывается грязь.

Если запачкается одежда мочой,

Ее можно выстирать с мылом.

Если запачкаются мысли скоплением скверны,

Они отмоются любовью к Имени.

"Праведник", "грешник" не только пустые слова.

Совершенные поступки записываются в книге Господней, их люди уносят с собой в иной мир.

Человек вкушает плоды посеянного им же самим.

О Нанак! По Божьей воле люди приходят, уходят.

21. Паломничество к тиртхе, аскеза, сострадание, милостыня, дар –

От этого если кто и обретет величие, то всего лишь с кунжутное семечко.

Услышал же кто голос Бога, поверил, в душе укрепил веру,

На внутренней тиртхе тот совершил тщательное омовение.

Все добродеяния Твои, моих нет и в помине.

Мою любовь к Тебе, Ты же даровал мне.

Ты Истинный, Сияющий, Ты всегда вдохновенье в душе!

Что за время, какая пора, какое число и что за день?

Какой сезон, месяц какой, в который произошло творение?

То время не знают пандиты, не то бы было написано Писание-Пурана.

То время не знают кади, не то бы было описано в Писании-Коране.

Число и день не знает йог, пору и месяц – никто.

Когда Создатель сделал творенье, Он лишь один знает.

Как скажу, как прославлю, как опишу, как постигну величие Бога?

О Нанак! Все пытаются рассказать об этом, считая себя умнее других.

Великий Хозяин, велики Закон, которым все было создано.

О Нанак! Кто же пытается объять величие Господа, тот далек и лишен сияния.

22. "Сотни тысяч нижних миров внизу, и сотни тысяч небес вверху.

Устанешь искать пределы," – этому учат веды.

"Восемнадцать тысяч, – говорят мусульманские писания – в основе миров один корень".

Пусть считает кто хочет, но счесть ему не удастся.

О Нанак! Называемый Великим сам себя знает!

23. Восславив Имя Достойного Восхваления, они даже не поняли его сути!

Реки и потоки, вливаясь в океан, не знают о его размерах.

Шахи и султаны с владениями большими как океан, имеющие горы богатств и драгоценностей,

Не сравнимы даже с самым ничтожным, если оно Тебя не забыл.

24. Нет конца восславлениям, их повторению нет конца,

Нет конца Его деяниям, подаяниям Его нет конца,

Нет конца в Его созерцании, в служении Ему нет конца,

Нет конца Его замыслам.

Бесконечна сотворенная Им вселенная.

В бесконечности не видны берега.

Пытаясь найти предел, многие плачут –

Его пределы невозможно узнать.

Этот предел не знает никто.

Чем больше о нем говорится, тем дальше он отстоит.

Великий Хозяин, Высокий Дом,

Еще выше – Высокое Имя.

Если бы таким высоким еще кто-нибудь был,

Он только и постиг бы Того Наивышайшего.

Каков Он знает лишь Он Сам.

О Нанак! Дар получают милостью Щедрейшего.

25. Велика Милость – невозможно описать.

Велик Дающий – жадности ни на кунжутное семечко.

Некоторые герои, которых не перечесть, просят,

Их то и счета нет.

Некоторые, будучи поглощенными пороком, ломаются.

Некоторые берут дары у Бога, но потом получают отказ.

Некоторые глупцы лишь едят и едят.

У некоторых боль и голод, всегда побои –

Это ведь тоже твои Дары, о Дающий.

Освобождение от оков в любви.

Никто ничего больше предложить не сумеет.

Если иной глупец возьмет слово,

Пусть он знает, что полетят на него тумаки.

"Бог один знает, Бог один дает," –

Кто-то говорит и так.

Кому Он дарует способность прославить Его,

Тот, о Нанак, падишах из падишахов.

26. Бесценны божественные качества, бесценна сделка.

Бесценен продавец, бесценна лавка.

Бесценные приходят, бесценные уносят товар.

Бесценны в любви к Богу, бесценны в привязанности к Нему.

Бесценна дхарма, бесценен двор Господа.

Бесценны весы, бесценны гирьки.

Бесценен Дар, бесценно Знамение.

Бесценна Милость, бесценна Воля.

Самое бесценное невозможно выразить.

Говоря о том, люди остаются в раздумье.

Говорят ведийские гимны, пураны,

Говорят ученые, произносят речи,

Говорят брахмы, говорят индры,

Говорят гопи и Говинд,

Говорят шивы и говорят сиддхи,

Говорят многие созданные Богом будды,

Говорят данавы и говорят дэвы,

Говорят музыканты, и молчальники, и послушники.

Многие говорят, пытаются сказать.

Многие говорят, говорят, потом, как бы вдруг встав, уходят из мира.

Стольких существ Ты создал, еще создашь.

И тогда те не смогут ничего сказать.

Каким хочет, таким Он и станет.

О Нанак, тот Сущий знает, каким Ему быть.

Если какой-то болтун говорит, что он тоже знает,

Пусть его считают дураком из дураков.

27. Какова та дверь, каков тот дом, в котором, пребывая, Господь управляет всем.

Звучащих звуков много, не счесть; много издающих эти звуки.

Много Раг и Рагини поются, много поющих.

Поют Тебе ветер, вода, огонь, поют Дхармраджи у твоей двери,

Поют ангелы – Читрагупты, – они знают Писания, они записывают, а Дхармрадж решает.

Поют Шива, Брахма, Дэви; сияют всегда вместе со свитами.

Поют Индра, сидящий на троне, вместе с божествами возле твоей двери.

Поют сиддхи в самадхи, поют садху в созерцании.

Поют целомудренные, милостивые, умиротворенные, поют могучие герои,

Поют пандиты, читают махариши, всегда находящиеся при ведах.

Поют красавицы, кружащие голову, в раю, в стране мертвых, в аду.

Поют камни, созданные тобою, а также 68 тиртх.

Поют воины, могучие герои, поют четыре копи.

Поет каждый надел земли, мандалы, все создания, которым Ты, сотворив, назначил быть.

Они Тебя воспевают, они Тебя любят, они пребывают в разных твоих проявлениях любви, преданные-бхакты.

Многие еще поют, те, которые не приходят сейчас мне на ум, о Нанак, что тут раздумывать!

Именно Он вечно сущий, истинный Хозяин, истинное Имя.

И сейчас Он есть, будет и не уйдет – Тот, который Творение создал,

Тот, кем создана майа, разных видов, цветов и форм.

Сотворив все это, Он смотрит на созданное собой, и в этом Его величие.

Что Ему нравится, то Он и делает.

Он – падишах, а вместе с тем – Муж и Хозяин.

О Нанак! Следует жить по Божественной воле!

28. Серьгой у тебя пусть будет умиротворенность, труд – кружкой для подаяния и сумой, созерцание сделай золой для метки на лбу.

Рубищем сделаешь смерть, целомудренным телом – аскезу, а посохом – веру.

Ты лучший из йогов – член Айи пантх, – кто всех считает соучениками в школе жизни; кто побеждает себя, тот побеждает весь мир!

29. Еда – знание, милостливость – распределитель богатства; в каждом теле звучат вибрации-звуки.

Он Сам – Владыка, все существа в Его власти; величие и успехи йогов притягательны для других.

Встреча и разлука – обеими ими Ты управляешь, и судьба выпадает в соответствии с писанным.

Поклон, Ему поклон!

Изначально чистый, Он не имеет истока, Он бессмертный и неизменный в веках.

30. Говорят: как-то майя-мать родила трех сыновей,

Один – создатель мира, Брахма, другой – распорядитель, Вишну, третий получил судилище, этот – Шива.

Как Ему нравится, так Он и правит, – будет так, как. Он велит.

Поклон, Ему поклон!

Изначально чистый, Он не имеет истока, Он бессмертный и неизменный в веках.

31. Каждое место хранит сокровище.

Что получил, то – всего лишь раз.

Сотворив, смотрит Создатель.

О Нанак! У Истинного – истинное деяние.

Поклон, Ему поклон!

Изначально чистый, Он не имеет истока, Он бессмертный и неизменный в веках.

32. От одного языка станут сотни тысяч, из сотен тысяч – миллионы.

По сотни тысяч раз если скажут Имя, то одно Его Имя Повелителем мира станет.

По этому пути, по ступенькам-"поури" взберись и стань единым с Богом.

Услышав слова Неба, низкие даже стали к Богу тянуться.

О Нанак, да получат милость Божию! У порочного же себялюбие порочно.

33. Сила не в говорении, не в молчании сила.

Сила не в том, чтоб просить, сила не в том, чтобы дать.

Сила не в том, чтобы жить, сила не в том, чтоб умереть.

Сила не в царствовании, от которого родится в душе хвастовство.

Сила не в том, чтобы обрести внимание, знание, идеи.

Сила не в аскезе, которая освобождает мир.

В чьих руках сила, создав мир, за ним смотрит Он.

О Нанак! Высших и низших нет!

34. В ночи, во времени года, в числах и днях,

В ветрах, воде, огне и аду –

Во всем этом Землю обустроил как вместилище дхармы

Во всем этом – существа разных свойств и предназначений!

Их имен бесконечно много.

В соответствии с кармой этих существ им дается судьба.

Он Сам справедливый, и двор Его справедлив.

Там явственно сияют праведники.

Виден Знак доброты и милости Бога.

Оценку "плохой – хороший" там получают.

О Нанак, все это можно узнать, явившись во двор Господен.

35. Вот – понимание стадии Дхармы.

Стадией Знания зови действие-карму.

Много ветров, воды, огня, много кришн и шив.

Много брахм отливаются в формы, брахм, у которых различны черты и одежды.

Много пашных земель, много гор Меру, много учений о Полярной звезде.

Много индр, лун, солнц много, много дисков, изображающих вселенную.

Много сиддхов, будд, натхов много, много божественных форм.

Много богов, данавов, много молчальников, много драгоценных камней и морей.

Много копей, много боговдохновенных писаний, много падишахов и раджей.

Много медитаций, много послушников, о Нанак, – нет этому конца!

36. На стадии Знания – сильное знание.

Здесь пение, шутки, зрелища и веселье.

На стадии Радости краеугольный камень – образ.

Здесь творенье отливается несравнимо великое.

Его описание трудно произвести.

Если кто-то начнет рассказывать, потом пожалеет.

Здесь отливаются людское внимание и мысль; здесь в мозгу появляется пробуждение.

Здесь отливается чистота героев и сиддхов.

37. Основа стадии Кармы – сила.

Здесь больше ничего нет.

Здесь воины, могучие герои.

В них Рама поселился навеки.

Здесь Сита среди Сит в величии –

Ее облик описать невозможно.

Пребывающие здесь не умирают, и их нельзя ограбить.

Рама живет в их душах.

Здесь живут бхакты из разных мест.

Они веселятся, потому что Тот Истинный у них в душе.

На стадии Правды живет Неописуемый.

Сотворив Вселенную, смотрит решительным взглядом.

Здесь видятся людям все стадии, мандалы, миры.

Если кто-то попытается рассказать, рассказу тому не будет конца.

Отсюда видно много различных мест.

Какова воля Бога, таково и действие!

Он смотрит, радуется и размышляет!

О Нанак! О Нем рассказать трудно!

38. Пусть воздержание – кузница, терпение – кузнец.

Наковальня – мысль, знание – молот.

Страх – кузнечные меха, огонь – аскеза.

любовь – сосуд, амриту туда лей.

Отливается Слово, – истинный монетный двор!

На кого падает милостивый взгляд, – это их удел!

О Нанак, эти люди счастливы под взглядом Милостивого.

* * *

Ветер – гуру, вода – отец, а земля – могучая мать всего.

День и ночь – оба воспитатель и воспитательница – развлекают весь мир.

Дхармрадж читает перед Господом доброе и худое.

В соответствии с собственными поступками кто-то вблизи, кто-то вдали от Господа.

Те, кто мысленно следовал Имени, прошли мучительную плавку.

У них ясные лица, О Нанак, вместе с ними сколькие освободились!

-read.html

* * *

я, основанная в Пенджабе, в северо-западной части Индийского субконтинента гуру (духовным учителем) Нанаком (1469–1539). Сикх, слово санскритского происхождения, означает «последователь» или «ученик». К 1990 сикхский пантх (религиозная община) насчитывал около 16 млн. членов, 14 млн. из которых жили в индийских штатах Пенджаб и Харьяна.

Нанак, по происхождению индуист, родился в Тальванди (совр. Нанкана Сахиб), примерно в 65 км к западу от Лахора. Работал у Лоди, правителя Султанпура. Пережив религиозное видение, он отправился путешествовать, проповедуя учение божественного имени. В конце концов основал свою дхарамсалу (обитель веры) в Картарпуре (Пенджаб), где и скончался, окруженный последователями.

Учение Нанака строится вокруг концепции «нам» («божественного имени»), которое означает все, что может быть постигнуто относительно Акал Пуракх (Бога). Акал Пуракх не имеет формы, но его дивные дела видны всюду, как во внутреннем, так и во внешнем мире, что свидетельствует о неизменности цели Акал Пуракха. Медитация на эту тему обязательно входит в повседневную дисциплину сикхов – «нам симран» («напоминание божественного имени»), которая может заключаться в простом повторении священных слов, таких как «сат нам» («истинный есть имя») или «вахигуру» (популярное у сикхов современное наименование Бога), в распевании стихов гуру или во внутренней медитации. Выбор метода зависит от силы и темперамента индивида. В конечном счете должна быть достигнута высшая гармония духа, освобождающая человека от цикла перерождений.

Нанак сделал свою религию открытой для всех желающих, вне зависимости от кастовой принадлежности, предшествующих деяний или пола. Превыше всего Нанак ставил внутренний характер богопочитания, не нуждающегося во внешних проявлениях или предметах культа. Корни учения Нанака можно найти в северо-индийском движении сантов. Санты категорически отрицали принятие Богом формы – Бог был ниргуна («не имеющий качества»). Во многом эту доктрину дополнили натхи, последователи полумифического гуру 12 в. Горакнатха. Натхи настаивали на чисто внутреннем характере веры. Кроме того, в северной Индии за 500 лет до Нанака утвердился ислам, и некоторые суфийские школы истолковывали Коран в духе, напоминавшем учение сантов. Поэта-санта Кабира (1450–1518) чтили и мусульмане, и индуисты, ряд его гимнов впоследствии вошел в священное писание сикхов.

Учение Нанака нельзя рассматривать ни как сочетание верований индуистов и мусульман, ни как просто вариант индуистской традиции. Для Нанака вера и религиозная практика как индуистов, так и мусульман могли быть либо истинными, либо ложными: истинными, если в них утверждалась память «нам» в душе человека, но ложными, если вера предполагала обожествление храмов, мечетей, идолов, паломничеств, священных текстов, т.е. внешних атрибутов. Считалось, что Нанак-пантх (община Нанака) стоит вне традиционных религий Индии. Потребовалось почти четыре столетия, чтобы среди сикхов сформировалось представлению о том, что они не мусульмане и не индусы, а отдельная религиозная община.

Позднейшие гуру. Перед смертью Нанак избрал преемником своего последователя Ангада (1504–1552), который стал вторым сикхским гуру. За Ангадом последовал Амар Дас (1479–1574), который укрепил организацию сикхов, установил религиозные праздники, центр паломничества, сложил целый ряд гимнов. Четвертым гуру стал зять Амар Даса – Рам Дас (1534–1581), прославившийся как знаток и толкователь гимнов. Рам Дас заложил город Амритсар («пруд бессмертия»), который превратился в крупнейший центр сикхизма, равно как и в торговый центр северной Индии. Сан наставника-гуру сделался наследственным, когда пятым гуру стал сын Рам Даса – Арджун (1563–1606). Арджун составил Ади Грантх, собрание гимнов, которое с тех пор является главным объектом религиозного почитания сикхов. Он погиб от рук могольских правителей северной Индии, став первым сикхским мучеником за веру.

Мученическая смерть Арджуна привела к изменениям в политике общины. Сын Арджуна – Харгобинд (1595–1661) впервые создал сикхскую армию, которая сражалась против войск Моголов. В период правления двух последующих гуру – Хари Рая (1630–1661) и Хари Кришана (1656–1664) – отношения с Моголами были мирными. Хари Кришан умер от оспы, и девятым гуру стал его дядя Тегх Бахадур (1621–1675). Бахадур был вызван в Дели императором Аурангзебом (1658–1707), но отказался принять ислам и был казнен.

Говинд Сингх (1666–1708), юный сын Тегх Бахадура, после гибели отца укрылся в предгорьях Гималаев. Моголам, всегда обладавшим властью над равнинами Пенджаба, так и не удалось подчинить себе полунезависимых правителей горных княжеств. Говинд Сингх стал одним из таких правителей на территории вокруг Анандапура. В 1699 он предпринял важнейший шаг, созвав сикхов в Анандапур, где провозгласил учреждение новой общины – хальсы, воинственного братства-ордена, объединившей особо преданных сикхов. Незадолго до смерти Говинд Сингх объявил, что с его кончиной прекращается линия живых гуру, и в дальнейшем функции гуру должно исполнять священное писание (к тому времени получившее наименование Гуру Грантх Сахиб) совместно с сикхским пантхом.

Хальса и современный сикхизм. Все члены хальсы должны были безоговорочно слушаться гуру и идти на самопожертвование во имя веры. Употребление алкоголя и табака категорически запрещалось. Чтобы стать членом хальсы, необходимо было пройти особый обряд посвящения. Говинд Сингх дал хальсе простой кодекс поведения – рахат. По сей день члены сикхской хальсы соблюдают каккар («правило пяти К»), основу рахата: кес – запрет на стрижку волос, кангха – деревянный гребень, кара – железный браслет, кирпан – короткий меч, качхх – штаны до колен. В хальсу входили мужчины и женщины, получая при этом дополнительное имя Сингх («лев») или Каур («львица»). Хальса сохраняла доминирующее положение в сикхской среде до конца 20 в., и большая часть различий внутри пантха относится к хальсе. На одном конце спектра находятся амритдхари, получившие амрит, или воду инициации, и являющиеся полноправными членами хальсы. За ними следуют кес-дхари, не посвященные в орден, но отмеченные его внешней символикой, в первую очередь длинными волосами. На другом краю спектра – сахадж-дхари, которые чтут Гуру Грантх Сахиб, но не соблюдают рахат. Между ними стоят, не имея особого имени, те, кто происходят из хальсы, но стригут волосы. В эту группу входило большинство сикхов, живших за пределами Индии в 1990-е годы.

Амрит-дхари и кес-дхари считаются членами хальсы, совместно обе группы доминируют в жизни пантха. Хотя лишь незначительное меньшинство из них рассматривают остригших волосы как несикхов, в целом в хальсе существует недовольство по поводу наличия в пантхе такого большого количества членов, не соблюдающих рахат. Однако официально исключают только амрит-дхари, преступивших запреты: если они совершают любой из четырех больших грехов (обычно это стрижка волос или курение), то их изгоняют из хальсы и называют патит («падшие»). В сикхской среде наблюдалось несколько миграций, в 1880-х годах многие выехали в Юго-Восточную Азию и Австралию, после 1900 – в США. Начиная с 1947 число сикхских эмигрантов сильно возросло, и к началу 1990-х годов за пределами Индии проживало около миллиона сикхов (главным образом в Великобритании).

Центром религии сикхов остается гурдвара («храм»). Там хранится Гуру Грантх Сахиб, предмет трепетного почитания, которому поклоняется каждый входящий в храм. У сикхов нет священнослужителей, поэтому службу может проводить всякий, кто обладает хорошей репутацией в пантхе. Гуру Грантх Сахиб признается одним из лучших сборников средневековых гимнов Северной Индии, богослужение состоит главным образом в пении этих гимнов. При каждом гурдваре должен быть лангар (бесплатная трапезная), где может совершить трапезу каждый, независимо от его кастовой принадлежности. Большинство сикхов входит в касту джатов, крупнейшую сельскую касту Пенджаба. Хотя внутри храма кастовые различия не соблюдаются, вне храма они сохраняют известное значение, например при выборе брачных партнеров.

Новая история. В 18 в. сикхи постепенно заняли доминирующее положение в политической жизни Пенджаба, хотя никогда не составляли большинства пенджабцев. Ранджит Сингх (1780–1839) объединил местные сикхские конфедерации и распространил власть сикхов до Кашмира и Хайберского перевала. После его смерти сикхские войска столкнулись с англичанами, которые укрепились на другом берегу реки Сатледж. В 1846 англичане нанесли им поражение, и после второго поражения сикхов в 1849 Пенджаб был присоединен к Британской Индии.

В 1947 Пакистан обрел независимость, и после кровопролитных столкновений практически все сикхи переселились в Индию. В 1966 территория штата Пенджаб уменьшилась за счет выделения из него нового штата – Харьяны, в результате сикхи образовали большинство в Пенджабе, говорящее на языке панджаби. Партия сикхов Акали дал вела агитацию за создание сикхского государства Халистан. В начале 1980-х годов влияние в обществе приобрел лидер сикхских сепаратистов Джарнайлу Сингху Бхиндранвале. Под его руководством Золотой храм в Амритсаре был превращен в укрепленную крепость. В июне 1984 индийская армия взяла штурмом храмовый комплекс, Бхиндранвале и сотни его сторонников были убиты. В октябре того же года Индира Ганди, премьер-министр Индии, была убита сикхом из ее личной охраны. После этого покушения в Индии начались сикхские погромы. В 1990-х годах в Пенджабе периодически вводилось чрезвычайное положение.

ЛИТЕРАТУРА

Индуизм. Джайнизм. Сикхизм: словарь. М., 1996

ЭК ОНКАР (EK ONKAR)

Символ Эк онкар, являющийся эмблемой Сикхизма, изображается обычно в сикхских храмах (Гурдвара). Он обозначает «Бог един», олицетворяя веру сикхов в единство Бога. По сути, это ОМ (АУМ), начертанный на пенджаби.

В сикхизме Бог воплощает в себе Создателя, Хранителя и Разрушителя (качества, присущие индуистским богам Брахме, Вишну и Шиве). Он всемогущ и всеведущ. Мир, созданный им, изменчив и невечен, в то время как сам Бог вечен. Он существует в прошлом, настоящем и будущем сам по себе; к нему применимы такие эпитеты, как «анади» ( «без начала» ), «акал» ( «существующий вне времени» ), «аджуни» ( «нерождённый» ) и «амар» ( «бессмертный» ). При встрече сикхи даже приветствуют друг друга словами: «Сат сри акал», что означает: «Истинный бессмертен». Бог — вне цепи перерождений, вне смерти, и поэтому у него не существует зримых воплощений, как у индуистских богов; он никогда не принимает видимого облика. Его невозможно описать, он непостижим, непознаваем и невидим, он необъясним с помощью произнесённого или написанного слова.

Эк онкар начинает первую сикхскую мантру, именуемую «Мул Мантра», с которой начинается священная книга сикхов «Ади Грантх», выглядит следующим образом (она написана на пенджаби):

Звучит она так: «Om sati namu karata puruku nirabau niravairu akal murati ajuni saiba gur prasadi», что в переводе означает: «Бог един и вечен. Он содержится во всём, и в то же время Он — творец всего сущего. Он лишён страха и враждебности. Он существует вне времени. Он вне рождения и смерти. Он познаётся милостью Гуру». В этом кратком изречении изложена суть учения Нанака.

КХАНДА (KHANDA)

Чёрный символ на маленьком треугольном «флаге почитания» (Сагиб Нишан, Шафрановый флаг), который вывешивают у дверей храмов, называемых Гурдварос — «дорога к гуру». Эта традиция существует с XVII века.

Символизирует четыре столпа сикхской веры.

Символ включает в себя:

КХАНДА, обоюдоострый меч (давший название символу), находится в центре. Его острые грани отделяют Истину от Невежества. Правый край меча символизирует Свободу и Власть, которые находятся под конторем моральных и духовных ценностей. Левый край олицетворяет божественное Правосудие, карающее врагов.

Вокруг кханды расположен ШАККАР — древний индийский символ (замкнутый круг без начала и конца), символизирующий совершенство вечного Бога, его творческую энергию, единство Бога.

С обеих сторон находятся пересечённые кинжалы (КИРПАН), именуемые Пири и Мири (ввёл гуру Харгобинд) — один символизирует духовную власть, другой — светсткую. Они подчёркивают, что для сикха одинаковое значение имеют как духовная жизнь, так и обязательства перед общиной.

БХАКТИ (санскр. bhakti – «сопричастность», «приверженность», «преданность», «почитание», «поклонение»), одно из основных понятий индуизма, означающее религиозный путь эмоционально-личного почитания избранного божества. Согласно традиционным классификациям, бхакти составляет один из трех «путей» (марга) религиозной практики, наряду с «путем познания» (джняна-марга) и «путем действия» (карма-марга).

Ведийские и брахманистские истоки. В Ригведу включен небольшой цикл гимнов Варуне, произносимых от лица его почитателя, мудреца-риши Васиштхи, которые отличаются от прочих выражением тесной личной связи адепта и «избранного божества». Бывший когда-то любимцем грозного Варуны, хранителя закона мирового порядка (рита), Васиштха имел неосторожность его прогневать и переживает разрыв с ним как личную трагедию, моля его о прощении и стремясь любыми средствами оправдать себя – тональность нетипичная, но зато уже «начально-бхактическая». Упанишады как антологии брахманистского гносиса никак не могут считаться источниками по бхактизму. Однако в Шветашватара-упанишаде (вторая половина I тыс. до н.э.) впервые в брахманистской литературе встречается само слово «бхакти», означающее почитание как божества, так и наставника. Появление данного слова с указанным значением хронологически совпадает с очень важным «внешним» свидетельством Восьмикнижья Панини (ок. 4 в. до н.э.), позволяющим говорить о бхактическом почитании Васудэвы – божества вишнуитского круга, постепенно сливающегося с Кришной.

Бхакти-марга в Бхагавадгите. Основные положения Бхагавадгиты в связи с бхакти-маргой сосредочены преимущественно во второй трети поэмы, которые и по традиционному толкованию посвящены «пути причастности» Божеству. Практикуя йогу, следует прежде всего направлять ум на Бхагавана-Кришну; среди четырех видов почитателей Бхагавана наиболее достойны похвалы «знающие»; люди, не ведающие истины, почитают другие божества, не зная, что даже плоды этого почитания они получают от Бхагавана, поскольку те божества – лишь его «формы», чтобы стать причастным Бхагавану, необходимо помнить о нем в час смерти; о Бхагаване необходимо помнить всегда, ибо так освобождаются от сансары; люди, лишенные разума, не почитают Бхагавана, видя лишь его материальную оболочку (подразумеваются аватары), но люди с «великой душой» почитают его, пребывая в нем сердцем и постоянно его славя; даже порочные люди, почитая Бхагавана, должны быстро стать праведными (при этом не указывается, однако, предполагает ли это их отказ от своей порочности) и достичь «освобождения»; почитание эмоциональное легче, чем путь познания Брахмана; мудрые поклоняются Бхагавану, почитая его как источник всего сущего; к Бхагавану приобщается его почитатель-бхакт, который действует ради него, считает его высшим и не имеет, помимо него, иных привязанностей; почитающие «непреходящее» (акшара) также обретают Бхагавана, но их путь значительно труднее, чем описанное выше эмоциональное почитание. Среди стихов других «третей» поэмы можно выделить те, в которых Кришна заверяет Арджуну, что кто как его почитает, того таким же образом почитает и он, и такой адепт-бхакт становится ему «причастным»; Кришна увещевает Арджуну стать его бхактом – тем, кто направляет на него свое сознание, приносит ему жертвы и поклоняется; бхакти есть благоговение перед Кришной и высшая преданность ему.

Поэты-мистики Тамилнада. Некоторые исследователи усматривают начало собственно бхактистского культа уже со 2 в. – в почитании в Тамилнаде местного божества Муругана, бога охоты, войны и любви, обожествленной энергии солнца (в почитании, сопровождавшемся оргиастическими плясками, с элементами шаманизма), который постепенно стал ассоциироваться с сыном Шивой – Скандой. Однако литературное выражение «путь преданности» получает в культовой поэзии шиваитских тамильских мистиков наянаров и и вишнуитских альваров, датируемой в пределах 5–9 вв. Наянарами («вождями») назывались 63 шайва-бхактов, которым приписывалось авторство 12 Священных сборников (по-тамильски Тирумурей), которые были систематизированы уже в 11 в., но включали значительно более ранние материалы. Первые семь сборников, объединенные в собрание Дэварам (Гирлянда Божеству), включали гимны трех основных наянаров – Аппара, Сундарара и Тирунянасамбандара; восьмой, Тирувасагам (Священное речение), – поэзию четвертого, Маниккавасагара (9 в.). Альвары («углубленные») включали 12 поэтов-вишнуитов, сочинения которых были объединены в корпус Налайира тиввияпирабандам (Божественные циклы из 4000 стихов) Натхамуни в 9–10 вв.

Отличие бхакти в гимнографии шиваитских и вишнуитских поэтов от бхакти в Бхагавадгите состояло прежде всего в том, что «путь преданности» рассматривался теперь уже не как один из возможных способов достижения высшей цели, пусть и лучший в сравнении с другими, но как единственный путь. Другое отличие было в том, что основным механизмом в соединении с Божеством считается уже не знание-как-действие, но интенсивная разработка сердечных чувств, извлечение из них самого разнообразного топлива для огня самоотдачи, культивирование религиозного эроса. Постоянные метания бхакта между восторгом надежды на встречу с «избранным божеством» и отчаянием из-за препятствий этой встрече, настрой души на постоянное томление по мистическому объекту любви (подчас неотличимое от обычного эроса), на созерцание его образа, на желание постоянного самопожертвования, замещающие традиционную йогу и заполняющие все бытие бхакта, – таковы основные мотивы этой поэзии. Меняются и представления о высшем благе. Бхакт отказывается даже от общепринятого идеала «освобождения», выражая готовность добровольно переходить из рождения в рождение (снова подобно бодхисаттве) с тем, чтобы каждый раз возобновлять свои любовно-религиозные муки и отдаваться служению Божеству.

Средневековые секты. Движение наянаров и альваров дало импульс распространению «пути преданности» по всей территории Индостана (к числу последних альваров относился и Ямуначарья (10–11 вв.), мистические интуиции которого были впоследствии систематизированы в вишишта-адвайте Рамануджи). Из Тамилнада начинается экспансия бхакти в соседний Карнатак, затем в Махараштру, затем далее на северо-запад, в Раджпутану и Гуджарат (современный «пояс хинди»), и на северо-восток, в Бенгалию, параллельно с появлением все новых течений на юге.

Само движение бхакти допускает дальнейшее деление на бхакти с преобладанием «пути знания» (все философские школы, ориентирующиеся на бхакти, – и вишнуитские, и шиваитские), со значительным компонентом «пути действия» (некоторые шиваитские нонконформистские группы, вишнуитская веданта Мадхвы) и, наконец, с доминированием «пути преданности» (бхакти в бхакти) (некоторые течения кришнаизма).

Существовали специальные классификации бхактических эмоций и бхактических течений, которые уже не нуждаются в реконструировании, поскольку они были «выписаны» в самих индийских средневековых памятниках. Первая из них основана на применении к бхакти основной типологизации эмоций в руководствах по поэтике, в которых различались естественные эмоции (бхавы) и создаваемые на их основе сценические эмоции (расы). Каждая из основных бхактических эмоций – рассматриваемая в применении и к адепту и к Божеству – дает один из возможных модусов «пути преданности». Их насчитывалось пять: 1) отношение слуги к господину, 2) отношение сына к родителям (в обоих случаях перед нами бхакти уважительной субординации), 3) отношение двух друзей (бхакти фамильярности), 4) родительское отношение к «избранному божеству» (бхакти с материнскими чувствами), 5) отношение влюбленных (бхакти эротическое – рассматривалось как высший тип, включающий в себя в определенном смысле все предыдущие).

Другая, еще более известная, классификация распределяла не столько эмоции, сколько те уровни причастности Божеству, до которых бхакт мог «дотянуться» в своей религиозной практике. Этих стадий-целей в общении с «избранным божеством» насчитывалось четыре: 1) пребывание с ним в одном небесном регионе (салокья); 2) пребывание (в различных смыслах) близ него (самипья); 3) обретение его «формы», доступное лишь для самых приближенных (сарупья); 4) вхождение в его мистическое тело как полное «растворение» в нем (саюджья). Каждый бхакт, соответственно, мог примериться к одной цели, сообразовывая с ней свои желания и возможности, и знать, на что он может рассчитывать, применяя свою «технику эмоциональности», считавшуюся магически действенной.

Еще одна классификация принадлежала известному руководителю одной из бхактистских сект Валлабхачарье, который делил их на тех, кто служит Божеству «по правилам», пользуясь предписаниями текстов (марьяда-бхакти), и тех, кто делает это чисто спонтанно, не опираясь на «религиозное образование» (пушти-бхакти).

Основная же средневековая классификация самих бхактических сект-общин, принятая в индологии, исходит из их деления на 1) те, в которых Божество мыслится в конечном счете персонифицированным, адекватно представленным в той или иной антропоморфной форме (сагуна-бхакты), и 2) те, в которых Божество мыслится, несмотря на наличие внешней манифестации, с которой «работает» бхакт, как в конечном смыле безличная духовность Абсолюта (ниргуна-бхакты).

Типичными представителями сагуна-бхакти следует считать вишнуитских бхактов, которые распределяются в первую очередь по «конфессиональному» признаку – бхакты-кришнаиты и бхакты-рамаиты. Кришнаиты также образуют конгломерат течений, которые частично делятся по регионам: среди них в первую очередь можно различать южноиндийский кришнаизм и северный. Среди северных кришнаитских сект выделяются община пушти-марг (букв. «путь процветания»), основанная в самом конце 15 в. Валлабхачарьей в Брадже – центрально-индийском регионе, примыкающем к Матхуре – том самом городе, в окрестностях которого, по кришнаитским сказаниям, прошли детские годы Кришны. Окончательно секта сложилась при сыне гуру – Виттхальнатхе. Секта знаменита тем, что при ее центральном храме Шри Натаджи сложился союз восьми поэтов-бхактов «Аштачхат» (своеобразные преемники альваров), среди которых особо выделялся Сурдас (ок. 1478 – ок. 1563), автор поэмы Сурсагар, посвященной земным воплощениям Вишну, прежде всего Кришне. Позднее в том же Брадже сложилась секта радхаваллабха («возлюбленные Радхи»), основанная проповедником и поэтом Хит Хариванш Госвами (1502–1552) и обожествлявшая главную возлюбленную Кришны пастушку Радху (указанная секта в силу своей «феминистической» направленности весьма блика к индуистскому тантризму – шактизму). Среди бенгальских кришнаитских общин выделяется по своему значению секта Чайтаньи (или Чойтонно, ок. 1486–1533), проповедовавшего экзальтированное почитание Кришны и Радхи, учредившего санкиртан (совместное воспевание имени Кришны) и танцевальные культовые процессии. Чайтанью, однако, следует считать наследником, но никак не учредителем бенгальского бхакти, которое ко времени его проповеди дало крупных религиозных поэтов, среди которых выделяется Джаядэва (12 в.), автор знаменитой Гитаговинды – лирической биографии юного Кришны. А незадолго до Чайтаньи жил поэт Видьяпати (ок. 1380–1460), один из создателей новоиндийского литературного языка майтхили. Рамаиты осваивали преимущественно эмоцию рабского служения Божеству, в их культе отсутствует эротическая составляющая и он отмечен чертами большего «идеализма» и нравственного дидактизма (сам образ Рамы значительно более целомудрен, чем образ Кришны), а также большей лояльностью по отношению к варново-кастовой системе. Среди поэтов-рамаитов выделяется Тулсидас (ок. 1532–1623), автор написанной на новоиндийском языке авадхи (близком к хинди) Рамачаритаманасы (Море подвигов Рамы), представляющее собой новое, бхактистское прочтение Рамаяны.

Направление ниргуна-бхакти (последователи которого назывались санты – «благие») восходит к Рамананду (1400–1470 или 1440–1518), проповеднику из Бенареса. В общину это движение было «собрано» его учеником, ткачом из Бенареса Кабиром (15 в.) (основавшим секту кабир-пантх), который писал гимны, проповедуя веру в единое «внеконфессиональное» Божество, и резко обличал претензии жречества на роль посредников между Богом и человеком. Единомышленником и соучеником Кабира был кожевник из неприкасаемых Равидас (или Раидас – 15 в.), обличавший варново-кастовое неравенство и писавший о городе вечной справедливости. Другими единомышленниками Кабира были чесальщик хлопка Даду, ювелир Акхо Бхагат, торговцы Малукдас и Нанак, последний из которых стал основателем сикхизма.

Влиятельное шиваитское течение лингаятов в Карнатаке (по-другому, вирашайвы – «героические шиваиты»), организованное Басавой (ок. 1105–1167), последователи которого почитали Шиву как «бога слияния двух рек» и его фаллический символ-лингам, установили собственный институт странствующих монахов, полностью отрицали брахманский авторитет и вступали в конфликт с нормами социальной жизни и с властями, обнаруживает сходство с ниргуна-бхактами в своем нонконформизме и с сагуна-бхактами в эмоционально насыщенном почитании конкретного «избранного божества» (то же относится и к ряду других шиваитских орденов странствующих отшельников-санньясинов). Секта варкари в Махараштре, почитавшая дравидское по происхождению местное божество Виттхаля, основанная Днянешваром (1271/1275–1296) и сочетавшая компоненты и вишнуизма и шиваизма, также близка и ниргуна-бхактам – в своей «внеконфессиональности», и сагуна-бхактам – в рецитации имен Божества и песенно-танцевальном его почитании (что напоминает кришнаизм).

Вряд ли можно считать вполне установленной причастность движению бхакти безусловно близких к нему философских школ, к которым следует отнести прежде всего школы вишнуитской веданты Рамануджи, Мадхвы и Нимбарки (помимо бесспорно бхактических школ Валлабхи и Чайтаньи), а также лидеров кашмирского шиваизма, начиная с предшественников Абхинавагупты и последователей шайва-сиддханты. В ряде случаев наиболее чувственно насыщенные бхактические культы (лидеры которых, а вслед за ними и адепты идентифицировали себя, например, и как Кришну и как Радху) непросто отличить от шактистских, и потому в них можно видеть и бхакти с элементами тантризма, и тантризм с чертами бхакти. С тантристами бхактов сближает многое: и «реформаторское» отношение к брахманистской «ортодоксии», и принижение брахманистских сакральных текстов в сравнении с собственными, и социальный эгалитаризм, и культ гуру, и (в некоторых сектах) нигилистическое отношение к общепринятым ритуальным и нравственным нормам.

Многие из течений бхакти располагают в Индии миллионами почитателей, и даже ортодоксальные ведантисты, традиционные последователи «пути знания», пытаются доказать свою лояльность «пути преданности». Некоторые необхактистские секты распространяются и за ее пределами, составляя серьезную конкуренцию таким миссионерским движениям в духе «пути знания», как неоведантизм (типа Миссии Рамакришны). К наиболее известным на Западе, а в конце 20 в. – в еще большей мере и в России, принадлежат такие в основе своей бхактические течения, как «Международное общество сознания Кришны» (основано Свами Бхактиведантой Прабхупадой), «Общество трансцендентальной медитации» (основано Махариши Махешем), полутантрическая секта «Брахма-кумарис» и многие другие.

См. также АБХИНАВАГУПТА; АВАТАРА; АЛЬВАРЫ; АРТХА; АРХАТ; БРАХМАН; БХАВА; ВАЛЛАБХА; ВАРНЫ; ВЕДЫ; БОДХИСАТТВА; БУДДА И БУДДИЗМ; БХАГАВАДГИТА; ГУНЫ; ДЖАЙНИЗМ; ИНДУИЗМ; МАДХВА; МИЛИНДАПАНЬХА; МОКША; НАЯНАРЫ; НИМБАРКА; РАМАНУДЖА; САНСАРА; СИКХИЗМ; ТАНТРЫ.

ЛИТЕРАТУРА

Тулси Дас. Рамаяна или Рамачаритаманаса. Море подвигов Рамы. М. – Л., 1948

Пятигорский А.М. Материалы по истории индийской философии. М., 1962

Ригведа. Избранные гимны. М., 1972

Бонгард-Левин Г.М. Индия эпохи Маурьев. М., 1973

Сазанова Н.М. «Океан поэзии» Сурдаса. М., 1973

Гафурова Н.Б. Кабир и его наследие. М., 1976

Цветков Ю.В. Сурдас и его поэзия. М., 1979

Серебряный С.Д. Видьяпати. М., 1980

Семенцов В.С. Бхагавадгита в традиции и в современной научной критике. М., 1985

Бычихина Л. В., Дубянский А.М. Тамильская литература. Краткий очерк. М., 1987

Цветков Ю. В. Тулсидас. М., 1987

Ткачева А. А. Новые религии Востока. М., 1991

Сазанова Н.М. Нет жизни без Кришны. Из средневековой индийской поэзии. М., 1992

Гафурова Н.Б. Кабир грантхавали. М., 1992

Ванина Е.Ю. Идеи и общество в Индии XVI–XVIII вв. М., 1993

Фаликов Б.З. Неоиндуизм и западная культура. М., 1994

Джаядева. Гитаговинда. М., 1995

Алиханова Ю.М. Бхакти. – В кн.: Индуизм, джайнизм, сикхизм. М., 1996

Глушкова И.П. Трансформация традиции в пределах единого сакрального пространства. – Восток, 1997, № 3

Ванина Е.Ю. Средневековый мистицизм. – В кн.: Древо индуизма. М., 1999

Глушкова И.П. Махараштра: Виттхал. – В кн.: Древо индуизма. М., 1999

"БХАКТИ" "КРУГОСВЕТ" ®. Энциклопедия 2006

Источники

-texts.com/hin/sok/index.htm

/

/

/

Кабир

Грантхавали

Серия: Памятники письменности Востока

Авторский сборник

Букинистическое издание

Издательство: Главная редакция восточной литературы издательства "Наука", 1992 г.

Мягкая обложка, 144 стр.

ISBN 5-02-016764-9

Тираж: 4500 экз.

Формат: 60x90/16

От издателя

Издание 1992 года. Сохранность хорошая.

Книга представляет собой перевод двустиший (сакхи) – жанра, входящего в собрание (Грантхавали) произведений, выдающегося деятеля религиозно-реформаторского движения (бхакти) в Индии Кабира (XV в.).

Перевод с браджа и комментарий Н. Б. Гафуровой.

* * *

Нинель Бободжанова

Гафурова

кандидат филологических наук

Публикации

[1992]

Кабир. Грантхавали (Собрание) / Пер. с браджа и комментарий Н.Б.Гафуровой. Введение Н.Б.Гафуровой и Н.М.Сазоновой. Ответственный редактор Н.М.Сазанова. М.: «Наука», ГРВЛ, 1992. 143 с.

[1976]

Гафурова Н.Б. Кабир и его наследие. Ответственный редактор Н.И.Пригарина. М.: Издательство «Наука», Главная редакция восточной литературы. 1976.

* * *

Кабир. Грантхавали (Собрание) / Пер. с браджа и комментарий Н.Б.Гафуровой. Введение Н.Б.Гафуровой и Н.М.Сазоновой. Ответственный редактор Н.М.Сазанова. М.: «Наука», ГРВЛ, 1992. 143 с.

Гафурова, Нинель Бободжанова

Сазанова, Наталья Михайловна

Книга представляет собой перевод двустиший (сакхи) – жанра, входящего в собрание (Грантхавали) произведений, выдающегося деятеля религиозно-реформаторского движения (бхакти) в Индии Кабира (XV в.).

Перевод сопровождается развернутым введением, подробным комментарием и английским резюме.

* * *

Джавахарлал Кабир

Кабир. Лирика

Серия: Сокровища лирической поэзии

Авторский сборник

Букинистическое издание

Издательство: Художественная литература. Москва, 1965 г.

Суперобложка, 176 стр.

Тираж: 25000 экз.

Формат: 70x90/32

* * *

Кабир

Золотые строфы

Серия: Восточная коллекция

Издательства: Наталис, Рипол Классик, 2004 г.

Твердый переплет, 384 стр.

ISBN 5-8062-0084-1, 5-7905-2477-Х

Тираж: 2000 экз.

Формат: 84x100/32

От издателя

Великий индийский поэт и религиозный реформатор Кабир (1440-1518) был неграмотным, но его гениальные стихи стали известны далеко за пределами Индии и пережили века. Из творческого наследия поэта в книгу включено собрание "Биджак" (первый полный перевод двустиший на русский язык) и избранные стихи из "Адигрантх" и "Кабир Грантхавали". Введение и научный комментарий дают читателю развернутое представление об учении бхакти, проповедником которого был Кабир.

/

Адигрантх

Адигрантх (санскр., буквально – изначальная книга), священная книга сикхов. Известна также под названием Гуругрантх ("Книга-учитель") и Грантхсахиб ("Книга-господин"). Составление книги было завершено в 1604 при гуру Арджуне. К этому времени А. включала гимны пяти первых сикхских гуру – Нанака и др. Позднее были добавлены проповеди других гуру, а также часть гимнов Кабира, Намдева, Фарид-уд-дина Ганджишакара, Джайдева и др. идеологов движения бхакти и суфизма. А. включает произведения, написанные на живых индийских языках, главным образом пенджаби, а также хинди, маратхи и др.

БСЭ (цитаты)

* * *

Оглавление

Кабир. Грантхавали (Собрание)

Гафурова Н. Б., Сазанова Н. М. Кабир

  Глава I. Эпоха Кабира

  Глава II. Легенды о жизни Кабира

    Примечания

  Глава III. "Кабир грантхавали" и проблемы творческого наследия Кабира

    Устная и письменная традиции

    Традиция Дадупантх и "Кабир Грантхавали"

    Примечания

  Глава IV. Бхакти Кабира и его поэзия

    Примечания

1. Глава о Божественном гуру (1)

  Комментарий

2. Глава о поминании (1) [имени Рамы]

  Комментарий

3. Глава о разлуке (1) [с Рамой]

  Комментарий

4. Глава о разлуке со знанием (1)

  Комментарий

5. Глава о знакомстве [с Богом] (1)

  Комментарий

6. Глава о соке [Рамы] (1)

  Комментарий

7. Глава о безграничном

  Комментарий

8. Глава о неизрекаемом

9. Глава об изумлении

  Комментарий

10. Глава о достижении [Бога]

  Комментарий

11. Глава о бескорыстной преданности

  Комментарий

12. Глава о предостережении

  Комментарий

13. Глава о душе

  Комментарий

14. Глава об узком пути

  Комментарий

15. Глава о неуловимом слиянии [с Божеством]

  Комментарий

16. Глава о майе (1)

  Комментарий

17. Глава о нищенстве (1)

  Комментарий

18. Глава о слове без дела (1)

  Комментарий

19. Глава о деле без слов

  Комментарий

20. Глава о чувственном муже

      Комментарии

21. Глава о [состоянии] слияния с Всевышним

      Комментарии

22. Глава об истине

  Комментарий

23. Глава об [искоренении] заблуждения

  Комментарий

24. Глава об обличье

  Комментарий

25. Глава о дурном обществе

  Комментарий

26. Глава о [благом] обществе

  Комментарий

27. Глава о лжесвятых

  Комментарий

28. Глава о святых

  Комментарий

29. Глава о свидетельствах святости

  Комментарий

30. Глава о хвале святым

  Комментарий

31. Глава о срединном [пути] (1)

  Комментарий

32. Глава о постижении сути [Бога]

  Комментарий

33. Глава о размышлении

  Комментарий

34. Глава о наставлении

  Комментарий

35. Глава о вере

  Комментарий

36. Глава о распознании Возлюбленного

37. Глава о безразличии

  Комментарий

38. Глава о всемогуществе [Бога]

  Комментарий

39. Глава о злословии

  Комментарий

40. Глава о слове [истинного гуру]

  Комментарий

41. Глава об умершем при жизни (1)

  Комментарий

42. Глава о лицемерии

  Комментарий

43. Глава о поисках наставления учителя

  Комментарий

44. Глава о нежности и любви

45. Глава об отваге

  Комментарий

46. Глава о смерти

  Комментарий

47. Глава о жизни

  Комментарий

48. Глава об ослеплении

  Комментарий

49. Глава о проницательности

50. Глава о рождении

  Комментарий

51. Глава о милости и дружелюбии

  Комментарий

52. Глава о прекрасной [возлюбленной] (1)

  Комментарий

53. Глава о мускусной антилопе

  Комментарий

54. Глава о поношении (1)

  Комментарий

55. Глава о лишенных [благих] качеств

  Комментарий

56. Глава о мольбе

  Комментарий

57. Глава о свидетеле

58. Глава о лиане (1)

  Комментарий

59. Глава о неотделимом

Кабир. Избранные стихи

  Учитель

  В человека легко ль воплотиться?

  Хлеб любви

  Кто же кому поклоняется?

  Резкие слова

  Я не знаю куда я приду?

  Иметь – это значит гореть

  В змеиной коже страсти

  Время простёрлось над тобой

  Где ты ищешь меня, человек?

Кабир. Отрывки сатсангов Шри Харилала. В. Л. Пунджи

Кабир. Из «Ади Грантх»

Кабир. Из книги «Песни Любви»

Гуру Арджан. Утренняя молитва сикхов

  УТРЕННЯЯ МОЛИТВА СИКХОВ

  ЭК ОНКАР (EK ONKAR)

  КХАНДА (KHANDA)

Источники Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg