«Записки о поисках духов»

Гань Бао Записки о поисках духов

Предисловие

В государстве Цзинь, неизменно состоящий при особе государя[1] Гань Бао, по второму имени[2] Лин-Шэн, уроженец Синьцая, написал.

Хотя я изучил все записанные в книгах сведения о прошлом и собрал все, что в наш век считалось давно забытым и утраченным, но коль скоро сам я не мог всего этого лично хоть раз увидеть и хоть раз услышать, так неужто посмею утверждать, что не упустил чего-то существенного?

Два параллельных предания[3] несогласны в своем рассказе о том, как Вэйский Шо[4] утратил свое владение; Цзы-Чжан[5] оставил нам два разных повествования о том, как астролог Люй служил государству Чжоу. И подобного рода примеры встречаются постоянно. Если все это учитывать, то, конечно, хотя это и трудно, лучше стараться увидеть и услышать все самому. Ведь даже в тех случаях, когда перед нами строгие слова документов, предназначенных для доклада трону, или же бамбуковые дощечки[6] с текстами государственной истории, — все равно положение остается тем же.

А если вдобавок в источниках рассказано о делах тысячелетней давности или записаны проявления странных для нас обычаев; если историки сами собирали обрывки слов среди жалких остатков утерянного или отыскивали следы событий, случившихся в глубокой древности, — то как после этого их рассказам не расходиться по разным тропам, а словам не растекаться по двум дорогам? Если учесть все, то не остается ли достоверным только одно утверждение: прежние исторические труды полны изъянов?

Все так, но не надо забывать, что в нашей стране никогда не упразднялись учреждения, где велись записи происходящих событий, и что среди наших ученых мужей никогда не прерывались труды по учету воспринятого слухом и зрением. Разве же это не означает, что утраченного все же оказывается мало, а сохраненного все-таки много?

В том, что нынче мною собрано, я не могу нести ответственности за позаимствованное мною из чужих записей прежних времен. Что же до событий, обнаруженных мною самим уже в наш век, то, если здесь и найдутся несуразности и ошибки, я все же хотел бы, чтобы издевки над ними не были перенесены на древних мудрецов и прежних знатоков. Ведь записанного и переданного ими вполне достаточно для утверждения, что пути духов — вовсе не обман.

Всего, рассказанного сотнями авторов, невозможно полностью прочесть; всего, воспринятого собственным слухом и зрением, невозможно полностью записать. Разысканного мною хватит, пожалуй, лишь на одно: чтобы поведать о происходящем в восьми пределах мира[7] и составить об этом ничтожные суждения. Только это, да!

Буду счастлив, если грядущие добродетельные мужи, стремящиеся проникнуть в корни событий, найдут здесь, чем развлечь ум, на чем задержать взгляд, — и не отвернутся с презрением.

Цзюань первая

1.1

Шэнь-Нун красной плетью рассек все «сто трав»[8] и познал до конца их успокаивающие и ядовитые, холодящие и согревающие свойства. Он отобрал и посеял сто злаков, обращая внимание на их запах и вкус. За это он в Поднебесной получил прозвание Шэнь-Нун — Святой Земледелец.

1.2

Наставник Чисун-цзы был Повелителем Дождей во время Шэнь-Нуна. Он принимал внутрь порошок ледяного нефрита и обучил этому Шэнь-Нуна. Мог войти в огонь — и не загореться. Добрался до гор Куньлунь, где часто входил в каменные пещеры Повелительницы Запада Си-ванму. Поднимался и опускался с ветром и дождем. Янь-ди — Огненный Император отдал за него свою младшую дочь, которая тоже обрела бессмертие, и они вместе удалились прочь от людей. Когда пришло время Гао-Синя, Чисун-цзы снова стал Повелителем Дождей и странствовал среди людей. Все нынешние духи Повелители Дождей берут свое начало от него.

1.3

Чицзян Цзы-Юй жил во время Хуан-ди. Он в рот не брал пяти злаков[9], питался же только цветами «ста трав». Когда пришло время императора Яо, он стал известен своими работами по дереву. Умел подниматься и опускаться с ветром и дождем. Кроме того, он у ворот рынка продавал бечеву[10], которую привязывают к стрелам, за что его называли также Чжоуфу — Бечевочник.

1.4

Нин Фэн-цзы — владетель Нин был человеком времени Хуан-ди. Есть предание, гласящее, что у Хуан-ди он служил управляющим гончарным делом. Случилось, что некий странник, проходивший мимо, поднес ему огонь, который мог испускать пятицветный дым. Прошло некоторое время, и тот же странный человек обучил Фэн-цзы добывать огонь. Фэн-цзы же собрал вместе столько огней, что зажег сам себя и стал подниматься и опускаться вслед за клубами дыма. Обнаружили после этого его пепел, и еще остались от него кости. Тогда же люди схоронили его на северных горах в области Нин, потому-то и называют его Нинский Фэн-цзы.

1.5

Во Цюань, собиратель лекарственных трав на горе Хуайшань, любил поедать ядра сосновых орешков. Все его тело обросло волосами длиною в семь цуней, оба глаза были квадратной формы. Он умел летать так быстро, что обгонял бегущую лошадь. Сосновые орешки он преподнес императору Яо, но Яо так и не удосужился попробовать их: сосна, мол, и есть сосна. А ведь если кто в то время вкушал их, непременно проживал триста лет!

1.6

Пэн-Предок был вельможей-дайфу во время Инь. Первоначально фамилия его была Цянь, а имя — Цзянь, и был он средним сыном внука повелителя Чжуань-Сюя — Лу-Чжуна. Прожил он весь период Ся и увидел конец Шан. За это его назвали Семисотлетним. Обычною его пищей были грибы-чжи с корицы. В Лияне есть дом Пэна — Бессмертного Предка. В прежние поколения говаривали: если там вызывать молитвами бурю и ливень, то не может быть, чтобы призыв не исполнился сразу же. Пара тигров восседала справа и слева от этой кумирни. И сегодня у входа в кумирню на земле можно видеть следы этих двух зверей.

1.7

Мэнь, ученик Сяофу — Дудочника, мог повелевать огнем. Питался цветами персика. Был «наставником дракона»[11] при императоре Кун-Цзя. Когда же Кун-Цзя не смог осуществить внушенных ему замыслов, он казнил Ши Мэня и схоронил в полях за стенами города. На следующее утро налетела буря с дождем, и деревья на горах все вспыхнули. Кун-Цзя построил в честь его кумирню, отправился возносить ему молитвы и умер, не вернувшись оттуда.

1.8

Гэ Ю, человек племени Цян из области Шу, жил в начале Чжоу, во время правления государя Чэн-вана. Он любил вырезывать из дерева баранов и их продавать. Однажды утром он даже въехал в Шу верхом на деревянном баране. Шуские ваны, хоу и другая знать, погнавшись за ним, взошли на гору Суйшань, а на Суйшани (расположена она в юго-западной стороне гор Эмэй) растет множество персиковых деревьев, и высота ее безмерна. Люди, пошедшие вслед за Гэ Ю, так и не вернулись обратно: все обрели путь бессмертия. Вот почему в деревенской песенке поется:

Если персик один Обретешь ты на склонах Суйшани, То бессмертным не станешь, наверно, Ну а толстым, конечно же, станешь.

А у подножия горы стоят кумирни — несколько десятков.

1.9

Цуй Вэнь-Цзы, человек из округа Тайшань, учился науке бессмертия у Ван Цзы-Цяо. Цзы-Цяо, сам превратившись в белого кузнечика, протянул Вэнь-Цзы некое снадобье. Изумленный Вэнь-Цзы, схватив копье, ударил по кузнечику и поразил его. Тот выронил снадобье. Вэнь-Цзы наклонился, стал рассматривать снадобье — а это труп Ван Цзы-Цяо! Поместил тело в своем доме, накрыв его старым плетеным коробом. Вскоре труп превратился в большую птицу. Когда короб приподняли, чтобы взглянуть на тело, птица опрокинула короб и улетела.

1.10

Гуань Сянь, человек из удела Сун, занимался ловлей рыбы и так прожил около реки Суйшуй не менее ста лет. Поймав рыбу, он частью выпускал ее обратно, частью продавал, частью ел сам. Всегда носил чиновничью шапку и пояс. Увлекался разведением орехов ли[12], причем питался как цветами, так и плодами. Цзин-гун, правитель области Сун, спросил, каковы пути его науки, — он не раскрыл секретов, за что был казнен. Прошло несколько десятков лет. Гуань Сянь появился на воротах сунской столицы, много дней сидел там и играл на цине, после чего удалился. А после этого в каждом доме области Сун люди стали совершать в его честь поклонения.

1.11

Цинь-Гао, человек из области Чжао, искусно играл на цине. Он был шэжэнем при Кан-ване, правителе области Сун. Овладел искусством Цзюаня и Пэна[13] и плавал по водам местностей Цзичжоу и Чжоцзюнь не менее двух сотен лет. Наконец простился с этими местами и вошел в воды реки Чжошуй с целью поймать детеныша дракона, а с учениками условился так:

– Завтра вы все должны соблюдать очищающий пост и ожидать меня на берегу реки, соорудив там молельню.

Он и в самом деле выплыл из реки верхом на красном карпе, подошел к алтарю и на нем уселся. И было десять тысяч человек, видевших его. Оставался там один месяц, после чего снова ушел в реку.

1.12

Тао Ань-Гун был мастером по выплавлению металлов в Люани. Он раздувал свой огонь много раз, но однажды утром пламя вдруг взметнулось вверх, и все небо озарилось багровым светом. Гун пал ниц у подножия плавильной печи и умолял о помиловании. В тот же миг красный воробей сел на плавильную печь и прощебетал:

О, Ань-Гун! О, Ань-Гун! О, Ань-Гун! До небес твоя плавка достала. В день седьмой и седьмую луну Ты с драконом подружишься с алым.

Пришел указанный срок, и Ань-Гун, воссев на дракона, удалился на юго-восток. Несколько десятков тысяч людей устроили ему проводы как Предку Аню, и он с ними со всеми простился.

1.13

Один человек ушел на гору Цзяошань и провел там целых семь лет. Лао-цзюнь[14] — Старец-Повелитель вручил ему деревянное сверло и заставил буравить плоский камень (а камень был толщиною в пять чи!), сказав при этом:

– Пробуравишь этот камень — обретешь Истинный Путь.

Набралось сорок лет, пока камень был пробуравлен насквозь. И наконец этот человек получил для себя секрет киновари, дающей бессмертие.

1.14

Лу Шао-Цянь был уроженцем Шаньяна. Однажды Ханьский император Вэнь-ди переоделся в простую одежду, лишь положив за пазуху золото, и намеревался обманным путем выведать у него, в чем состоит его Путь. Но Шао-Цянь, опираясь на посох с золотой головкой и держа в руке веер слоновой кости, вышел из дворца через главные ворота.

1.15

Хуайнаньский ван Ань любил даосскую магию. Однажды он приготовил чуцзай и стал ожидать гостей. Когда луна достигла апогея, появились восемь старцев и, дойдя до его ворот, попросили их принять. Привратник сообщил об этом вану. Ван же велел привратнику найти способ, как поставить их в затруднительное положение.

– Мой ван, — сказал тот, — стремится к долголетию. Вы же, почтенные господа, не владеете искусством даже остановить собственное старение. Ему нежелательно слушать вас.

Старцы, поняв, что он их не примет, тут же изменили свой облик и предстали в виде восьми отроков с лицами, подобными цветам персика. Ван тотчас их принял по полному ритуалу, услаждал восьмерых почтенных музыкой и сам спел песню в сопровождении собственной игры на цине:

От ясного-ясного неба высокого Сиянье в любой стороне. — О, да! Узнавши, что стать я хочу на Путь Истины, Сошли вы, о старцы, ко мне. — О, да! Вы, старцы, сегодня меня одаряете Могучими перьями крыл. — О, да! Теперь прикоснулся я к небу лазурному, Я на гору Лянфу ступил. — О, да! Могу любоваться я солнцем и месяцем, В Ковше звездных духов встречать. — О, да! И Яшмовой Деве, промчавшись на облаке, Приказы мои отдавать. — О, да!

Это тот самый напев, который ныне называют «Хуайнаньской песнью».

1.16

Лю Гэнь, по второму имени Цзюнь-Ань, был человеком из города Чанъань в округе Цзинчжао. Во время Ханьского императора Чэн-ди он ушел на гору Суншань, чтобы изучать Путь, там встретил какого-то чужака, который вручил ему тайные рецепты, давшие ему бессмертие и умение вызывать души умерших. Ши Ци, правитель Инчуани, решил, что это все только заморочки, и послал служителя с приказом Гэню явиться, сам собираясь его казнить. Когда тот явился в присутствие, Ши Ци ему сказал:

– Вы даете людям возможность увидеть души умерших. А можете ли вы приказать душам явиться мне? Если нет — будете казнены.

– Это для меня просто, — отвечал Гэнь. Позаимствовав лежавшие перед правителем кисть и тушечницу, он написал заклинание и отдал земной поклон перед алтарным столиком. В тот же миг появились демоны — их было пять или шесть — и поставили перед Ци двух связанных узников. Ци всмотрелся — да это его отец и мать! Они ударили челом перед Гэнем:

– Наш недостойный сын был к вам непочтителен, он заслужил десять тысяч смертей. — И принялись бранить Ци: — Пусть твои дети и внуки не смогут прославить отца и деда! Ты чем-то прогневил духов, раз они все время обращаются так с твоими родителями!

Ци испуганно запричитал, проливая слезы, и с низким поклоном умолял Гэня простить его проступки. Но Гэнь вдруг исчез неизвестно куда, не сказав ни слова.

1.17

Во время Ханьского Мин-ди чиновник Высочайшей канцелярии Ван Цяо из Хэдуна стал начальником уезда Е. Цяо владел искусством волшебства: каждый месяц в новолуние он обыкновенно являлся ко двору из своего уезда. Император удивлялся. Сколько бы раз он ни приезжал, никогда не было видно ни повозки, ни верховой лошади. Было приказано главному историографу тайно подстеречь его. И тот рассказал, что как раз перед прибытием Цяо вдруг появилась пара диких уток, прилетевшая с юго-востока. После этого устроили засаду и, когда увидели подлетающих уток, расставили сеть. Но поймали только пару туфель. Послали их в Высочайшую канцелярию на опознание — оказалось, что это туфли из тех, которые в течение последних четырех лет жаловали чиновникам Высочайшей канцелярии.

1.18

Цзи Цзы-Сюнь, неизвестно откуда происходивший, жил во время Восточной Хань. Приехав в Лоян, он посетил дома нескольких десятков сановников и с почтением произносил, приглашая их всех «на доу вина и на кусочек сушеного мяса»:

– Я приехал сюда издалека, и у меня ничего нет, но все-таки окажите моему угощению хоть какое-нибудь внимание.

На пиру собралось несколько сот человек, они пили и ели предложенное им угощение целый день, а оно все не иссякало. Когда же хозяин уехал, все видели после этого белые облака, клубившиеся в небе с раннего утра до позднего вечера. И тогда один столетний старец вспомнил:

– Когда я был еще ребенком, я видел, как Сюнь покупал снадобья на рынке в Гуйцзи. Цвет лица у него был тогда совсем таким же, как сейчас.

Сюню не понравилось жить в Ло, и он вскоре уехал прочь. В годы под девизом Чжэн-ши один человек в городе Бачэне, что на восток от Чанъани, видел его разговаривающим с каким-то почтенным старцем, как он поглаживал медную статую и приговаривал:

– Мне посчастливилось наблюдать, как ее отливали лет эдак пятьсот тому назад.

– Почтенный господин Цзи! — окликнул его увидевший. — Подождите чуть-чуть!

И пошел навстречу ему. Вроде бы Цзи двигался не спеша, но его не смогла бы догнать даже беговая лошадь.

1.19

Хань Инь-Шэн, мальчик-нищий, живший под мостом Вэйцяо в Чанъани, постоянно просил милостыню на рынке. Люди на рынке издевались над ним, обливали его нечистотами, но вскоре он появлялся на рынке вновь, все так же просил милостыню, а на одежде не видно было и следов грязи. Старший смотритель рынка, узнав о нем, приказал заключить его в колодки, сковывающие руки и ноги, но он опять появился на рынке и продолжал нищенствовать. Тогда смотритель снова заковал его в колодки и намеревался казнить, но он и тут сумел уйти. А в семьях тех, кто обливал его помоями, сами собой обрушились крыши, задавив несколько десятков человек. В округе Чанъань ходила такая песенка:

Коль мальчика-нищего встретишь, Пои его лучшим вином. — Тогда ты избегнешь беды и несчастья, Не рухнет внезапно твой дом.

1.20

Пин Чан-Шэн, житель волости Гучэн, человек неизвестного происхождения, многократно умирал и вновь воскресал. Современники, однако, не верили, что это было в самом деле. Но потом случилось большое наводнение, от которого пострадал не один человек. Как вдруг на горе Цзюэмэнь появился Пин и крикнул во весь голос:

– Я, Пин Чан-Шэн, здесь! — И потом сказал людям: — Когда снова придет праздник Дождевой Воды[15], после него на пятый день наводнение прекратится.

Когда же наводнение и в самом деле прекратилось, люди поднялись на гору, желая совершить ему поклонение, но не нашли там Пина, а только его одежду, посох и кожаный пояс. Прошло еще несколько десятков лет — и он снова появился и стал стражем ворот на рынке в Хуаине.

1.21

Цзo Цы, другое имя которого было Юань-Фан, родом из Луцзяна, в молодости проник в тайны духов. Однажды Цао-гун устроил пир. Гун сказал, с улыбкой оглядев гостей:

– Для высокого собрания приготовлены сегодня редкие яства, не хватает лишь фарша окуня из реки Усун.

– Достать его легко! — ответил Фан.

Наполнив водою медный таз, он тут же взял удочку из бамбука и стал удить в тазу. Через мгновение вытащил окуня. Гун хлопнул в ладони. Все собравшиеся тоже изумились.

– Всех гостей одной рыбой не оделишь, — сказал гун, — хорошо бы добыть еще парочку.

Ван вновь принялся удить и вскоре вытащил еще несколько окуней, манивших своей свежестью, каждый длиною эдак по три чи. Гун тут же сам изрубил рыбу и обнес гостей.

– Теперь у нас есть рыба, — произнес гун, — жаль только, что нет свежего имбиря из Шу.

– Достать его тоже просто, — ответил Фан. Опасаясь, что он приобретет имбирь где-нибудь поблизости, гун сказал так:

– Некоторое время назад я отправил людей в Шу купить парчи. Можно приказать вашему человеку — пусть заодно сообщит моим посланцам, чтобы приобрели на два куска больше.

Человек ушел и тотчас же вернулся со свежим имбирем.

– Я видел ваших посланцев в парчовой лавке и велел им купить на два куска больше, — доложил он.

(Когда прошел примерно год, посланцы гуна возвратились, привезя два лишних куска шелка. На вопрос гуна они ответили: «Много времени назад, в такую-то луну, в такой-то день, мы встретили в лавке вашего слугу, и он передал нам ваше приказание».)

Потом гун выехал за стены города в сопровождении свиты в сотню человек. Фан поднес им жбан вина и кусок мяса. Своими руками наливая из жбана, поднес всем чиновникам — и все они опьянели и насытились. Гун удивился и велел расследовать, откуда это вино. Оказалось, что еще вчера во всех близлежащих лавках исчезло вино и мясо. Гун разгневался и втайне собирался казнить Фана. Хотели его схватить прямо у гуна на пиру, но Фан вошел в стену и исчез. Объявили повсюду о розыске. Кто-то увидел его на рынке. Хотели его схватить, но все люди на рынке приняли облик Фана, и никто не мог понять, где же он сам.

Несколько позже встретили Фана на горе Янчэн. Стали его преследовать, но он скрылся в стаде баранов. Гун понял, что заполучить его не удастся, и велел огласить баранам такой указ:

«Цао-гун не собирался убивать вас, он лишь испытывал ваше искусство. Ныне вы его доказали, и гун желает увидеть вас».

Тут один старый баран согнул передние ноги и, став по-человечески, произнес:

– Спешу на зов!

– Он и есть этот баран! — закричали люди и наперебой бросились его ловить.

Но тут все стадо в несколько сот голов превратилось в таких же старых баранов, которые согнули передние ноги и, став на задние, закричали:

– Спешу на зов!

И опять никто не смог его поймать.

Лао-цзы говорит: «Я испытываю великие страдания потому, что у меня есть тело. А если бы у меня тела не было, как бы я мог страдать?» А последователи Лао-цзы могли бы сказать так: «Сколь далека от нас возможность не иметь тела!»

1.22

Сунь Цэ собирался переправиться через Цзян и захватить город Сюй. В поход он выступил вместе с Юй Цзи. Стояла сильная засуха, все кругом было выжжено. Цэ торопил свое войско поскорее выводить лодки. Как-то рано поутру он лично вышел проверить, все ли сделано, и увидел, что многие военачальники собрались возле Цзи. Это рассердило его.

– Выходит, я хуже Цзи! — сказал Цэ. — Сначала идут на поклон к нему! — И велел схватить Цзи и доставить к себе.

– Небо послало засуху! — кричал он. — Дождя нет, по дорогам не проехать, переправиться не удается! Я сам поднялся с утра! А вы преспокойно сидите в лодке и разными бесовскими штучками разлагаете ряды моих войск! Теперь-то я с этим покончу!

Цзи по приказу Цэ был схвачен и брошен на самом солнцепеке. Повелел ему вызвать дождь: если сумеет растрогать Небо и в полдень пойдет дождь — получит прощение, если нет — будет казнен. В то же мгновение стали подниматься облака испарений, быстро сгустились тучи. Настал полдень, хлынул ливень, все горные речки переполнились. Военачальники и солдаты ликовали: Цзи будет помилован! И отправились поздравить его.

Но Цэ все-таки казнил Цзи. Все скорбели и спрятали его тело. Пришла ночь. Вдруг появилось облако и накрыло тело. А когда на следующее утро люди пришли взглянуть на него, оказалось, что тело исчезло неизвестно куда.

После казни Цэ все время сидел один, но ему все казалось, что Цзи где-то рядом с ним. Затаив в душе ненависть, он совершенно потерял покой.

Впоследствии Цэ лечил язвы от ран. Когда пошло на поправку, он достал зеркало и стал себя рассматривать. В зеркале увидел Цзи; оглянулся — никого нет... Так повторилось несколько раз. Цэ ударил по зеркалу и закричал. Раны вскрылись, и Сунь Цэ умер.

Юй Цзи был даосом, родом из Ланъе.

1.23

Цзе Янь, человек неизвестного происхождения, жил на горе Фаншань в годы Цзянь-ань. От своего наставника, Байянского гуна Ду, он воспринял Путь Учения о сокровенном единстве и недеянии[16]. Умел с помощью перевоплощений скрывать свой истинный облик. Однажды он направился к Восточному морю и по пути, задержавшись в Молине, имел беседу с повелителем государства У. Повелитель У, чтобы оставить Яня у себя, оборудовал для него во дворце особый храм. Однажды он несколько раз посылал к Яню гонцов, желая получить совет, как лучше действовать. Янь являлся то отроком, то старцем, не вкушал предложенных угощений и не принимал подношений. Повелитель У пожелал обучиться его искусству, но Янь, ссылаясь на то, что повелитель У слишком много времени проводит в женских покоях, за много месяцев так и не приступил к обучению.

Повелитель У разгневался, приказал связать Яня и выставил воинов, повелев стрелять в него из арбалета.

Арбалет выстрелил, но на этом месте оказались только веревки, а куда девался Янь, так никто и не понял.

1.24

Во время царства У жил некий Сюй Гуан. Как-то он решил показать на рынке свое магическое искусство. Попросил у одного торговца тыкву, но тот не дал. Тогда упросил дать ему одно тыквенное семечко, взрыхлил посохом землю и посадил его. Тыква тут же проросла, сплела стебли, раскрыла цветы, завязала плоды. Сюй Гуан сорвал одну тыкву, поел сам и угостил всех смотревших. Заглядевшись на него, торговцы отвернулись от своих товаров, и у них все исчезло; по пословице — «постигли наводнение и засуху».

Проходя мимо ворот старшего полководца Сунь Чэня, Сюй Гуан подобрал полы одежды и поспешил прочь, отплевываясь во все стороны. Кто-то спросил его, в чем дело.

– Я не в силах снести, зловоние льющейся крови, — ответил он.

Чэнь, когда ему передали эти слова, разгневался и казнил Гуана; отрубил голову, но крови не было.

Когда Чэнь сместил малолетнего государя[17] и возвел на престол Цзин-ди, он сел в повозку, собираясь на поклонение могилам императоров. Сильный ветер налетел на повозку Чэня, и она перевернулась. И тут Чэнь увидел на сосне Гуана, который ударял в ладони и со смехом показывал на него пальцем. Чэнь спросил у приближенных — оказалось, что никто ничего не видел.

Вскоре Цзин-ди казнил Чэня.

1.25

Гэ Сюань, по второму имени Сяо-Сянь, получил от Цзо Юань-Фана «Книгу о бессмертии от девятикратно переплавленной киновари». Он устроил угощение и рассказал гостям, какого искусства превращений он достиг.

– Если вы, сударь, овладели этим в совершенстве, то покажите нам что-нибудь особенно забавное, — сказали гости.

– Вы бы определили, что именно вы хотите увидеть, — возразил Сюань.

Он тут же выплюнул пищу из своего рта, и пища превратилась в многотысячный рой крупных пчел, которые собирались вокруг гостей, но ни одна никого не ужалила. Через некоторое время Сюань разинул рот, пчелы все туда влетели, а Сюань разжевал их и проглотил — это опять была прежняя пища. Потом он начал указывать пальцем на лягушек, на всякого рода насекомых, на ласточек, на воробьев и тем заставлял их плясать, ритмично, совсем как люди.

Зимою он мог предложить свежие тыквы и жужубы, а летом сотворить лед и снег. Как-то он принес несколько десятков монет и велел людям побросать их в колодец. Потом поставил на край колодца какую-то посудину, громко позвал, и монеты одна за другой вылетели из колодца. Или угощал гостей вином — и никто не передавал чарку от одного к другому. Она сама останавливалась перед человеком и, пока он не осушал вино, чарка от человека не отходила.

Однажды Сюань сидел в палатах у Повелителя У. Появились местные жители, молившие о дожде.

– Простые люди хотят, чтобы пошел дождь, — сказал Повелитель У, — нельзя ли помочь им получить желаемое?

– Добиться дождя просто! — ответил Сюань.

Он тут же написал заклинание и положил его на алтарный столик. В тот же миг небо и земля окутались тьмой и дождь полил рекою.

– Но ведь в воде должна водиться рыба, — сказал государь.

Сюань написал еще одно заклинание, в воде появились сотни больших рыбин, а людям велено было их приготовить.

1.26

У Мэн, родом из Пуяна, служил в государстве У, где был сначала начальником Сиани, а потом поселился в Фэньнине. По природе своей был чрезвычайно почтителен к старшим. Встретил Дин И, человека высоких достижений, и тот передал ему рецепты волшебства. Еще У Мэн получил от него тайные законы и заклинания для духов. После этого часто занимался даосскими искусствами. Однажды во время урагана он написал заклинание и бросил его на крышу дома. Появился черный ворон и унес в клюве заклинание, а ветер сразу же стих. Кто-то спросил, в чем тут дело.

– На южном озере была лодка, — был ответ, — она попала в бурю, а я, даос, решил ее спасти.

Проверили — оказалось, что так оно и было.

Умер Гань Цин, начальник Сиани. Через три дня Мэн вдруг сказал:

– Счет его лет еще не полон, надо сообщить об этом Небу.

Он улегся в доме, где лежало тело. Через несколько дней поднялся, и начальник вместе с ним.

Через некоторое время он в сопровождении учеников возвращался в Юйчжан. Воды Цзяна были бурными, и никто не мог переплыть через реку. Тогда Мэн опахалом из белых перьев, которое держал в руке, стал проводить черты по волнам Цзяна, поперек его течения. Образовалась сухая дорога, по которой все они неторопливо переправились на тот берег, а когда переправа закончилась, вода вернулась. Все смотревшие изумлялись.

Как-то в Сюнь-яне он сохранил в целости дом военного советника Чжоу. Случился тогда сумасшедший ветер, но Мэн и тут написал заклинание, бросил на крышу дома, и ветер сразу же стих.

1.27

Юань Кэ, человек из Цзииня, был наделен прекрасной внешностью. Многие женщины в городе, где он жил, хотели бы выйти за него, но он так никогда и не женился. Долгое время он сеял душистую пятицветную траву и в течение десятков лет питался только ее семенами. Как вдруг появились волшебные пятицветные бабочки и сели на его душистую траву. Кэ наловил их и накрыл полотном, чтобы от них вывелись шелковичные черви. Когда время для червей пришло, ночью к нему явилась святая дева и помогала потом ему этих червей вскармливать. А кормили они своих червей все той же душистой травой. Получили они сто двадцать коконов, каждый величиной с жбан. На полную размотку одного только из этих коконов уходило шесть-семь дней. Когда же размотка была закончена, дева и вместе с ней Кэ ушли к бессмертным, куда — не знает никто.

1.28

Во время Хань некий Дун Юн, родом из Цянь-чэна, рано потеряв мать, жил с отцом. Все силы отдавая клочку земли, он возил отца в оленьей тележке, а сам ходил следом. Отец умер, а похоронить его было не на что. Тогда Юн продал себя в рабство, чтобы на эти деньги совершить похоронный обряд. Хозяин, узнав о его мудром поступке, дал ему десять тысяч монет и отослал его домой. Завершив трехлетний срок траура, Юн решил вернуться к хозяину и трудом раба отплатить ему за благодеяние. По дороге он встретил женщину, которая сказала:

– Хочу стать вашей женой. И отправилась вместе с ним.

– Деньги я вам отдал безвозмездно, — сказал Юну хозяин.

– Благодаря вашим милостям я завершил траур и похоронил отца как должно, — возразил Юн. — Хотя я, Юн, и ничтожный человек, но теперь хочу трудиться не жалея сил, чтобы отплатить вам за вашу доброту.

– А что умеет ваша жена? — спросил хозяин.

– Умеет ткать, — был ответ Юна.

– Быть по-вашему, — согласился хозяин. — Пусть ваша жена соткет мне сто штук шелка.

Так жена Юна принялась ткать в доме хозяина и завершила урок за десять дней. Выйдя из хозяйских ворот, она сказала Юну:

– Я — Небесная Ткачиха[18]. Зная о вашей сыновней почтительности, Небесный Повелитель приказал мне помочь вам вернуть долг.

Сказала — и растворилась в воздухе. Куда девалась — неизвестно.

1.29

Некогда Хозяйка дворца Гоуи[19] совершила проступок и была приговорена к смерти. Когда она лежала в гробу, тело ее не смердело, напротив, было слышно благоухание на десяток ли. Поэтому ее погребли в кургане Юньлин[20]. Государь горько оплакивал ее. Подозревая, что она — человек не обычный, он вскрыл погребение и осмотрел его. В гробу было пусто, тела не было, осталась лишь пара шелковых туфель.

Еще говорят, что Чжао-ди, вступив на трон, хотел изменить место ее захоронения, но гроб оказался пустым, тело исчезло, остались только шелковые туфли.

1.30

Во время Хань жила некая Ду Лань-Сян, сама про себя говорившая, что она родом из Нанькана. А весной четвертого года под девизом Цзянь-е она навестила Чжан Чуаня, которому в ту пору было семнадцать лет. Едва его повозка оказалась за воротами, она велела служанке передать ему такие слова:

– Матушка моей хозяйки, когда родила ее на свет, предназначила ей сочетаться с вами. Может ли она не последовать почтительно этому приказу? Но она хочет, чтобы вы ваше имя изменили на Ши.

Новоявленный Ши позвал девушку показаться ему — на вид ей тоже было лет шестнадцать-семнадцать, и разговор их касался вещей все таинственных и отдаленных. С нею были две служанки, одну из которых звали Сюань-Чжи — Ветка Златоцвета, а другую — Сун-Чжи — Ветка Сосны. На золоченой повозке, запряженной синим буйволом, были приготовлены всяческие яства и напитки. И сочинены были стихи, гласившие:

Вершину священную матушка мне отвела. Привыкла гулять я, где туч отдаленных гряда. Рабынь вереницы несли опахала за мной, Ворота Юнгуна затворены были всегда. Куда же сегодня как вихрем меня занесло? В мирских нечистотах я не ощущаю стыда. За мною последуй — и счастье пребудет с тобой; А если отвергнешь — преследовать будет беда.

Когда же пришло начало восьмой луны этого же года, она еще раз навестила его, и в написанных ею стихах говорилось[21]:

Я в дальних далях Облачной Реки. Гора Цзюи пред взором предстает. К тебе мой челн теченьем не прибьет: Не переплыть преграду Слабых Вод.

Достав три плода плюща — каждый размером с куриное яйцо, — сказала:

– Съешьте это — и вы не будете бояться волн и бурь, станете стойким в стужу и жару.

Два плода Ши съел, а один хотел оставить, но она настояла, чтобы Ши съел и этот последний, добавив при этом:

– Хотя я с самого начала и была предназначена вам в жены, но чувства наши так и не стали бескрайними. Мы с вами не соединялись целый год — таково было небольшое испытание для нас. Ныне же, когда на востоке в час мао появилась звезда Дайсуй, я должна была вернуться к вам и вас отыскать.

Когда Лань-Сян в этот раз низошла к Ши, он спросил ее:

– С какой молитвой можно призвать тебя на помощь?

– Молитвой об уничтожении бесов для излечения от болезней, — ответила она, — но молитвы похотливые пользы не принесут. Я, Сян, уничтожаю бесов при помощи снадобий.

1.31

Сянь Чао, по второму имени И-Ци, во время Вэй был помощником делопроизводителя в округе Цзибэй. В годы под девизом Цзя-пин он, оставшись как-то ночью один, увидел во сне святую деву, пришедшую и служившую ему.

– Я на Небесах была Яшмовой Девой, — сказала она про себя, — но сейчас родилась в округе Дунцзюнь в семье Чэнгун, и мне дано имя Чжи-Цюн. Я рано потеряла моих земных родителей, и Небо и Земля, оплакивая горечь моего сиротства, послали меня к вашей милости, чтобы я вышла за вас и служила вам как мужу.

Когда Чао видел этот сон, он испытывал блаженство, ощущал радость, дивясь ее необыкновенной красоте и облику, не виданному среди людей. Пробудившись от грез, он благоговейно вспоминал о ней, не понимая, здесь ли она или уже ушла.

Так прошло три-четыре ночи, и однажды она приехала к нему наяву в женской крытой повозке в сопровождении восьми служанок, облаченная в тончайшие вышитые одежды. Прелестная лицом и изящная телом, она напоминала летящую небожительницу. Сказала, что ей семьдесят лет, но выглядела как пятнадцати- или шестнадцатилетняя. В ее повозке нашелся сосуд с вином и пять чашек, покрытых сине-белой глазурью. Питье и яства были причудливы. Расставив посуду и разлив сладкое вино, она пила и ела вместе с Чао.

– Я — Яшмовая Дева с высоких Небес — получила приказ служить вам, — сказала она ему, — не говоря даже о ваших достоинствах, вы так растрогали меня той ночью, что мы должны теперь стать мужем и женой. Выгоды это вам не даст никакой, но и вреда тоже принести не может. Так или иначе, для ваших поездок вы всегда будете иметь легкую повозку и сытую верховую лошадь, для пропитания — дивные яства из дальних стран и на платье сможете получать любые ткани, какие душе угодны. Правда, я — бессмертная и не могу родить вам сына, но мне зато неведома ревность, и я не буду мешать вашему стремлению к соединению с другой женщиной.

Они стали мужем и женой. Она преподнесла ему стихи, где в числе других были такие строки:

По волнам скитаясь, я радость встречала повсюду, Где в тучах на камне из поросли чжи одеянье. — Нужны ли награды тому, кто прославлен отвагой? Он доблестей полон — и в том его веку лаянье. У девы бессмертной пустою любовь не бывает: Судьбы повеленьем пришла я к нему на свиданье. Меня если примет — прославятся пять поколений; Меня он отвергнет — накличет беду и страданье.

В этих строках — самое главное из того, о чем говорилось в ее стихах, всего же в них было не менее двухсот слов, и целиком выписать их здесь невозможно. И еще она приложила комментарии к «Переменам» в семи цзюанях, где были и «Знаки» и «Символы», и соотносилось все это с «Толкованиями», отчего объяснения иероглифов приобретали глубокий смысл. По этой книге можно было гадать и о счастье и о беде, подобно тому, как это делают по «Великому таинству»[22] Ян-цзы или по «Книге о Срединности»[23], написанной Сюэ. Чао сумел вникнуть в смысл наставлений всех этих книг и использовал их в гаданиях о будущем.

Прошло лет семь или восемь с тех пор, как они стали мужем и женой. Отец и мать нашли для Чао вторую жену, и после этого они не каждый день вместе ели и не каждую ночь вместе спали. Придя же ночью, она утром уходила стремительно — как улетала. Один только Чао видел ее, а другие люди — нет. Хотя из уединенных покоев, где она жила, временами доносились голоса и нередко обнаруживались ее следы, но облика ее никто не видел. Впоследствии люди стали неотвязно расспрашивать его, и все происшедшее с ним постепенно просочилось наружу. Тогда Яшмовая Дева стала просить отпустить ее.

– Ведь я — дух, — говорила она, — и хотя сочеталась с вами, но надеялась, что люди об этом ничего не узнают. А вы по природе своей не умеете хранить тайны. Вся наша история от начала до конца стала общим достоянием, и я уже не могу продолжать сношения с вами. Мы были связаны много лет, ваши милости для меня — совсем не пустяк, и уж конечно мне грустно расставаться с вами в это утро. Но по-другому поступить никак нельзя, каждый из нас двоих должен сделать над собой усилие.

И вот она позвала своих слуг и возницу, поставила вино и яства. Потом достала из бамбуковой плетенки сотканные ею два комплекта одежды, оставила их Чао и еще преподнесла стихотворение. Сплетя на прощание руки, они горько оплакивали разлуку. Чинно взойдя в повозку, она умчалась как на крыльях. Много дней горевал Чао, едва не умер от истощения.

Прошло пять лет после ее отъезда. Чао с поручением отправился из округа в столицу Ло. Доехав до горы Юйшань, что в Цзибэе, он спешился на меже и стал издали разглядывать дальнейший путь на запад. На извилистой дороге он обнаружил повозку, запряженную конем, а в ней вроде бы Чжи-Цюн. Погнал коня вперед — в самом деле это она. Откинув полог, он смотрел на нее — радость и печаль у них сплелись между собой. Помогая по дороге друг другу, они вместе добрались до Ло, и все стало хорошо, как было некогда. И так оставалось вплоть до годов Тай-кан. Только приходила она не каждый день, но являлась по праздникам: в третий день третьей луны, пятый день пятой луны, седьмой день седьмой луны, девятый день девятой луны и в пятнадцатый день после Нового Года. Появляясь внезапно, она проводила у него ночь и удалялась.

Это в ее честь Чжан Мао-Сянь написал «Оду святой деве».

Цзюань вторая

2.32

Шоугуанский хоу, живший во времена Ханьского Чжан-ди, умел изгонять всевозможных бесов и оборотней, заставляя их появляться уже связанными. В его волости из-за козней оборотня захворала жена одного человека. Хоу отогнал от нее оборотня — поймал огромную змею длиной в несколько чжанов и умертвил за воротами дома. Женщина же после этого обрела покой.

Еще там росло большое дерево, а в дереве поселилась нечистая сила: всякий останавливавшийся под ним умирал, пролетавшие мимо птицы падали на землю. Хоу изгнал нечистого — и дерево в разгар лета засохло и рухнуло, появилась огромная змея в семь-восемь чжанов. Он повесил ее среди деревьев и умертвил.

Обо всем этом прослышал Чжан-ди. Отвечая на его вопросы, хоу подтвердил, что такое бывало.

– У нас во дворце появляется нечисть, — сказал император. — После полуночи то и дело показываются несколько человек в пурпурных одеждах с распущенными волосами, идущие вереницей с огнем в руках. Можете ли вы их одолеть?

– Это нечисть малая, — ответил хоу, — ее изгнать легко.

Император нарочно велел трем людям представить все, как было сказано. Хоу совершил обряд, и не успели эти трое появиться, как упали ничком бездыханными.

– Они не оборотни, — перепугался император, — это мы вас испытывали.

И тотчас же повелел освободить их от чар.

Были люди, которые говорили, что нечисть появлялась во дворцах еще во времена Ханьского У-ди. Постоянно видели одетых в красные одежды людей с распущенными волосами, проходивших гуськом со свечами в руках.

– Можете ли вы изгнать? — спросил император, обращаясь к Лю Пину.

– Могу, — ответил Пин.

Он бросил черную дощечку с заклинаниями, и стали видны несколько бесов, низвергнутых на землю.

– Я этим испытывал вас, — сказал перепуганный император.

Пин освободил их от чар, и они пришли в себя.

2.33

Иногда Фань Ин жил уединенно на горе Хушань, как-то с юго-запада налетела буря. Ин сказал, обращаясь к ученикам:

– В городе Чэнду все наполнено огнем.

Сказавши это, он набрал в рот воды, дунул ею и повелел записать день и час, когда это было проделано. Впоследствии кто-то приехал из Шу и рассказал:

– В такой-то день был великий пожар. Но вдруг с востока поднялась туча, в тот же миг полил ливень, и огонь был сразу же погашен.

2.34

В Миньчжуне жил некий Сюй Дэн. Сначала он был девицей, а потом превратился в мужчину. Он совершенствовался в магическом искусстве вместе с Чжао Бином из Дунъяна. В это время в войсках произошли беспорядки. Друзья встретились на горной речке, и каждый превозносил перед другим свое умение. Сначала Дэн заговорил воду в речке — и речка перестала течь. Следом Бин заговорил сухой тополь — и тот покрылся свежими ростками. Оба друга смеялись, смотря на это. Дэн был старше годами, и Бин служил ему как наставнику. Потом, когда тело Дэна умерло, Бин уехал на восток, в Чжанъ-ань — а простой народ в округе еще ничего о нем не слыхал. И вот Бин влез там на крышу тростниковой хижины, установил на крыше треножник и начал на нем варить себе пищу. Хозяин перепугался, но Бин только смеялся и не отвечал ничего. И ведь хижина ничуть не пострадала.

2.35

Чжао Бин как-то просил перевезти его через речку Линьшуй. Но лодочники на это не согласились. Тогда Бин развернул шатер, уселся внутри его, продолжительным свистом вызвал ветер и так переправился через бурное течение речки. После этого простые люди стали относиться к нему с почтением, а ученики сбегались толпами. Правитель Чжанъани в гневе за то, что он смущает народ, схватил его и казнил. Народ же установил в Юнкане в честь его кумирню, в которую и поныне не может влететь ни один москит.

2.36

Сюй Дэн и Чжао Бин при всем их богатстве и высоком положении были просты и неприхотливы. Для молений к духам они брали воду из рек, текущих на восток, а вместе мяса обдирали и ели кору с шелковичных деревьев.

2.37

Чэнь Цзе посетил страну духов, и Владыка Восточного Моря подарил ему тканое теплое одеяние темно-синего цвета.

2.38

Бянь Хун из Сюаньчэна был командиром телохранителей в уезде Гуанъян, но ушел со службы и вернулся к себе домой для соблюдения траура по матери. Туда к нему, желая поддержать его в горе, приехал Хань Ю. Вскоре, когда день уже склонился к вечеру, Хань Ю вышел и объявил сопровождающему:

– Скорее увязывай вещи, мы должны выехать немедля!

– Но сегодня уже стемнело, — возразил сопровождающий, — мы проделали по бездорожью много десятков ли, какая нужда опять пускаться в путь?

– В этом месте, — ответил Ю, — кровь покрывает землю. Можно ли здесь оставаться дольше?

Его изо всех сил удерживали, но безуспешно. А Бянь Хун той же ночью впал в безумие, внезапно удавил двух своих сыновей, потом убил жену и бросился с топором на двух служанок своего отца, ранил обеих, после чего убежал неизвестно куда. Через несколько дней его нашли в роще перед его домом — он там повесился.

2.39

Цзюй Дао-Лун, хотя и был сам искусен в волшебстве, нередко рассказывал такую историю:

– Хуан-гун из Дунхая тоже был искусен в волшебстве. Он покорял змей и усмирял тигров. Он всегда носил на поясе меч червонного золота и пил без меры вино, даже когда одряхлел и постарел. В конце Цинь случилось, что в Дунхае появился белый тигр. Вышло повеление послать на усмирение тигра Хуан-гуна с его червонным мечом. Но искусство его не сработало, и он сам был убит тигром.

2.40

Однажды Се Цзю пригласил гостей на обед. Написав киноварью заклинание, он бросил его в колодец. И сразу же из колодца выпрыгнули два карпа. Тут же было велено приготовить из них фарш, и хозяин обнес им всех присутствующих.

2.41

Во время Цзинь, в годы под девизом Юн-цзя некий чужеземец из Тяньчжу приехал к нам и добрался до Цзяннани. Человек этот владел искусством фокусника. Он умел отрубать и вновь надставлять язык, изрыгать огонь. Люди тех мест, простые и служилые, толпами собрались поглазеть на него. Перед тем как отрезать себе язык, он сначала его высунул и показал собравшимся. После этого отсек язык ножом, так что текущая кровь залила перед ним землю. Затем, положив язык в сосуд, пустил его по рукам, чтобы показать его людям, при этом видно было, что другая половина языка оставалась на своем месте. Когда же сосуд к нему возвратился, он вложил язык обратно в рот, приставил куда надо, посидел некоторое время. Вскоре собравшиеся увидели, что язык стал как был прежде, и нельзя было узнать, был ли он в самом деле отрезан.

Он и другое разрезал и сращивал. Взял, например, шелковый платок, дал людям держать его за концы и ударом ножниц разрезал пополам. А после этого сложил два куска вместе и показал, что шелковый платок сросся и ничем не отличается от своего первоначального вида. Многие из бывших при этом подозревали, что он их морочит, и тайно учинили проверку — но шелк был разрезан на самом деле.

Когда он изрыгал огонь, то сначала положил в сосуд некое зелье, извлек из него язычок пламени, добавил постного сахара, два-три раза подул на огонек — после чего его рот наполнился пламенем. Оставшимся жаром что-то удалось даже зажечь, это был настоящий огонь!

Еще он взял писчую бумагу и что-то вроде бечевки и все бросил в огонь — а толпа внимательно наблюдала. Он все сжег дотла, потом пошарил в пепле и вытащил оттуда нетронутую бумагу и бечевку.

2.42

Фань Сюнь, ван государства Фунань, держал в горах тигра. Если кто-то совершал преступление, его бросали тигру, и если тигр его не загрызал, он получал помилование. Поэтому гора называется Большое Чудище, но также и Великий Дух. Еще ван держал десять больших крокодилов, и если кто-то совершал преступление, его могли бросить крокодилам. Если крокодилы его не съедали, то он тоже получал помилование. Считалось, что невинных они не пожирают, и для определения вины есть Крокодилов Пруд.

А бывало, нагреют воду до кипения, бросят в кипяток золотой перстень и после этого вылавливают его из кипятка голой рукой. Кто праведен, тот руку не ошпарит, а у преступника рука, едва сунет ее в кипяток, сразу сварится.

2.43

Цзя Пэй-Лань, прислужница Супруги Ци, впоследствии выданная замуж за Дуань Жу, человека из Фу-фэна, рассказывала, что когда она еще жила во дворцах, служанки часто забавлялись музыкой и танцами, соревновались в изготовлении соблазнительных нарядов, словно бы торопили время своих будущих свадеб.

В пятнадцатый день десятой луны все вместе ходили в храм Лин-нюй — Святой Девы, ублажали духов поросенком и просяной кашей, играли на флейтах и кунхоу, пели духам величальные песни. А потом, сплетя друг с другом руки, в такт ступали по земле и пели по обряду шаманок песню «Прилетает красный феникс».

В седьмой день седьмой луны они приходили к Пруду Ста Сыновей и играли мотивы, принесенные из Юйтяня. А когда музыка кончалась, они обвязывали друг друга пятицветными нитями, носившими название «шнуры свадебных связей».

В четвертый день восьмой луны они выходили через северную дверь резного дома, играли в облавные шашки в тени бамбуков. Считалось, что победивший обретет счастье на весь год, а проигравший будет весь год болеть. Но проигравшие могли взять шелковые нити, поднести их духу Полярной Звезды, прося у него долгой жизни, и тем избавлялись от недугов.

В девятую луну подвешивали к поясу кизил, ели полынные лепешки, пили вино из хризантемы — все это, чтобы обрести долгую жизнь. Когда раскрываются цветы хризантемы, их срывают вместе со стеблями и листьями, заквашивают, смешав с просом и рисом; вино созревает к наступлению девятого дня девятой луны, и тогда его пьют. Вот это и называют «вином из хризантемы».

В день чэнь первой декады первой луны выходили на берег пруда, совершали омовение и ели полынные лепешки, чтобы изгнать злых духов.

В день сы первой декады третьей луны играли на музыкальных инструментах у текущей воды и этим заканчивали календарный год.

2.44

Во времена Ханьского императора У-ди его любимицей была Супруга Ли. После того, как Супруга умерла, император в бесконечной тоске вспоминал о ней. Маг из области Ци по имени Ли Шао-Вэн сказал, что может вызвать ее душу. И в ту же ночь был раскинут шатер, зажжены лампы и свечи, а императору он велел занять другой шатер, из которого можно было издали глядеть на первый. И в том первом шатре император увидел прекрасную женщину, обликом напоминавшую Супругу Ли. Обойдя вокруг шатра, она уселась, а потом удалилась, и вскоре ее на стало видно.

Император от этого еще более исполнился тоски и печали и сложил такие стихи:

В грезах была ты иль вправду была — Я же стоял и смотрел издалёка, как ты, неясна и мила, Неторопливой походкой медленно мимо прошла.

После чего приказал «знатокам звуков» из Музыкальной палаты[24] играть и петь эту песню.

2.45

В период Хань в уезде Инлин округа Бэйхай жил один даос, который мог устраивать людям свидания с умершими. Некий человек из одного с ним округа, несколько лет назад потерявший жену, услыхал о его искусстве и отправился на встречу с ним.

– Умоляю, — сказал этот человек — устройте мне свидание с моей усопшей женой, я этого до смерти не забуду.

– Вы сможете пойти к ней на свидание, — ответил даос, — но едва услышите удар барабана, уходите, не оставайтесь ни на миг.

После чего открыл ему, в чем искусство встреч с умершими. И этот человек без промедления увиделся со своей женой. Вот он беседует с ней, они радуются и печалятся, исполненные любви, как при жизни. Через некоторое время слышатся удары барабана, и он не может больше с ней оставаться. Когда он выходил из дверей, то защемил створками полу своей одежды, оборвал ее и ушел.

Потом, по прошествии примерно года, этот человек и сам умер. Когда домашние, погребая его, вскрыли склеп, они обнаружили оборванный край одежды, прижатый крышкой гроба жены.

2.46

Сунь Сю из государства У как-то заболел и искал шамана, чтобы тот его осмотрел. Такой человек нашелся. Сунь Сю, желая его испытать, убил гуся и схоронил его в саду. Сверху же возвел домик, где поставил лавку, и на ней разложил женские туфли и одежду. А шамана послал осмотреть все это.

– Если сумеешь описать, как выглядит дух усопшей, схороненной в этом склепе, — объявил государь[25], — я тебя богато награжу и смогу тебе довериться.

Шаман до конца дня не произнес ни слова. Император в нетерпении принялся его допрашивать.

– Сказать правду, — наконец произнес тот, — я никакого духа не видел. Появился только белоголовый гусь, стоявший на могиле. По этой причине я не доложил об этом сразу. Я сомневался, не воплотился ли в этот облик дух умершей, и поджидал, не примет ли он свое истинное обличье... Но он никак не превращается ни во что другое. Пожалуй, это и в самом деле гусь.

2.47

Cунь Цзюнь в государстве У убил принцессу Чжу и схоронил ее на холме Шицзыган. Когда же Возвративший Власть вступил на трон, он собирался ее перезахоронить, но погребения в склепе оказались все перемешаны, так что опознать принцессу было невозможно. Но некоторые женщины из дворцов помнили, какая была на ней одежда в час ее гибели. Тогда послали двух шаманок, каждой отведя отдельное жилье, чтобы они вызвали ее душу. Они должны были внимательно осмотреть ее, но не сметь к ней приближаться. Через некоторое время обе шаманки сообщили одно и то же:

– Я видела одну женщину, лет около тридцати. На ней была головная повязка темно-синей парчи, лиловое с белым платье на подкладке и шелковые туфли алого атласа. Она спустилась с вершины Шицзыган до середины холма. Здесь положила руки на колени и долго тяжко вздыхала. Постояв так немного, она вновь поднялась наверх к склепу и там остановилась, помаячила некоторое время — и вдруг ее не стало.

Слова обеих женщин полностью совпали — без всякого предварительного сговора. Тогда вскрыли склеп, и оказалось, что там есть одеяние точно такое.

2.48

Сяхоу Хун утверждал, что видел бесов и разговаривал с ними. Как-то у Се Шана из Чжэньси неожиданно издохла лошадь, на которой тот ехал. Досада его была безмерна.

– Если вы сможете оживить мою лошадь, — сказал Се, — я поверю, что вы и вправду видели бесов.

Хун ушел на некоторое время и по возвращении сообщил:

– Ваша лошадь привела в восхищение духа вон в этом храме, и он забрал ее себе. Сейчас она оживет.

Шан сел возле павшей лошади. Вскоре из ворот стремглав выбежала еще какая-то лошадь. Возле лошадиного трупа она исчезла, а труп стал двигаться, и лошадь Се Шана встала.

– У меня нет наследников, — пожаловался Се, — это несчастье всей моей жизни.

Хун долгое время ничего не отвечал, потом сказал:

– Тот, кого я только что видел, — дух маленький, он никак не сможет разобраться, что этому причиной.

После он нежданно-негаданно повстречался с неким демоном, восседавшим в новенькой повозке. Сопровождало его человек десять. Одеты все были в халаты из синего шелкового полотна. Хун вышел вперед и поднял нос вола кверху.

– Почему мне чинят препятствия? — спросил Хуна сидевший в повозке.

– Я хочу задать вопрос, — отвечал Хун. — Почему у военачальника Се Шана из Чжэньси нет сыновей? Красота этого благородного человека такова, что заставляет людей смотреть ему вслед. Нельзя, чтобы род его прервался.

Лицо сидевшего в повозке качнулась:

– Тот, о ком вы говорите, на самом деле слуга. В молодости он спознался со служанкой из того же дома и поклялся ей, что кроме нее ни на ком больше не женится, но уговор нарушил. Ныне эта служанка умерла и на небесах подала жалобу — вот почему у него нет сыновей.

Хун все это передал Се, и тот признался:

– Такое у меня в молодости и вправду было.

Когда Хун был в Цзянлине, он повстречал огромного демона. Неся за ним копье, его сопровождала свита из нескольких бесенят. Хун перепугался, сошел с дороги и притаился. Когда большой демон миновал его, он сгреб одного из бесенят и спросил:

– Что это у вас за штука такая?

– Этим копьем мы убиваем людей, — был ответ. — Если им попасть в самое сердце, любой тут же скоропостижно умирает.

– А нет ли средства эту хворь излечить? — поинтересовался Хун.

– Если приложить черную курицу, то все пройдет, — объяснил бес.

– Куда же вы направляетесь теперь? — спросил Хун.

– Собираемся в две области: Цзинчжоу и Ян-чжоу, — ответствовал бес.

Когда в ближайшие дни вспыхнула сердечная болезнь, от которой умирали все без исключения, Хун научил людей прикладывать черных кур, и из десяти заболевших теперь оставались в живых восемь-девять.

И до сих пор при внутренних болях люди спешат приложить черную курицу. А идет это от Хуна.

Цзюань третья

3.49

В годы под девизом Юн-пин периода Хань наместником в Лу стал Чжунли И, уроженец Гуйцзи, второе имя которого было Цзы Э. Прибыв на место службы, он вручил Кун Синю для починки повозки Учителя[26] собственных тринадцать тысяч монет. Потом вошел в храм Учителя и там своей рукой стер пыль со столика и циновки, с меча и туфель Учителя.

Один парень по имени Чжан Бо, удаляя траву возле храма, нашел в земле семь нефритовых дисков. Один из них Бо положил себе за пазуху, а о шести доложил И. Тот повелел главному письмоводителю разложить их перед столиком в храме.

Возле молельни на полочке стоял жбан Наставника Кун-цзы. Чжунли И призвал Кун Синя и спросил его:

– Что это за жбан?

– Это жбан Учителя, — последовал ответ, — в нем спрятана запись киноварью, но вскрыть ее никто не смеет.

– Когда Учитель по совершенномудрию своему оставил нам этот жбан, — возразил И, — он желал с его помощью передать свои наставления последующим мудрецам.

И достал из жбана написанное. Текст, начертанный древними знаками, гласил:

Для дальних потомков все то, что я напишу, В веках сохранит Дун Чжун-Шу. Починит повозку мою, Очистит туфли мои, Откроет шкатулку мою Уроженец Гуйцзи Чжунли И. Чжан Бо семь нефритовых дисков найдет, Один же из них украдет.

Тотчас же И призвал Чжан Бо и спросил:

– Дисков было семь. Зачем ты один утаил?

Бо с низким поклоном вынул диск из-за пазухи.

3.50

Дуань И, по второму имени Юань Чжан, человек из уезда Синьду, что в округе Гуанхань, изучил «Книгу перемен» и постиг знамения в завываниях ветра. Один ученик проходил у него выучку несколько лет. Когда же решил, что самое главное в его искусстве он уже постиг, распрощался с наставником, собираясь вернуться в родные места. Дуань И составил для него целебную мазь и вместе с запиской вложил в запечатанную трубку, сказав ученику такие слова:

– Будешь в крайности — вскрой и прочти это.

Ученик добрался до уезда Цзямэн, там повздорил с чиновником на переправе, и чиновник проломил голову его спутнику. Ученик вскрыл трубку и достал записку, где прочел следующее:

«Добравшись до Цзямэна, подерешься с чиновником. Тому, у кого будет разбита голова, смажь рану погуще этой мазью».

Ученик последовал совету, и проломленное место зажило.

3.51

Цзан Чжун-Ин из Правого Фуфэна был заместителем начальника императорского цензората. И вот что случилось. Домашние его уже приготовили пищу и накрывали на стол — но в это время упала откуда-то нечистая пыль и смешалась с едой. Готовка приближалась к концу — неизвестно куда девался котел. Оружие и арбалет двигались сами собой. Из плетеной корзины вырвалось пламя, одежда и утварь — все сгорело, а потом пришел конец и корзине. Как-то утром у женщин в его семье и у служанок исчезли все их зеркала, а через несколько дней их кто-то выкинул во двор из главного зала, и послышался человеческий голос:

– Возьмите ваши зеркала!

Внучка хозяина, девочка лет трех или четырех, вдруг потерялась. Ее искали, но так и не дознались, где она. Через два-три дня ее обнаружили плачущей на куче навоза в свинарнике. И подобные вещи случались неоднократно.

Сюй Цзи-Шань из Жунани, овладевший искусством гадания по знакам-гуа, произвел гадание и объявил:

– В доме у вас поселился оборотень — старая черная собака. Она творит все это вместе с И Си, помощником цензора во внутренних покоях государя. Если вы искренне желаете покончить с безобразиями, убейте эту собаку, а И Си сошлите в его родные места.

Чжун-Ин последовал его совету, и происшествия сразу же прекратились. Потом Чжун-Ин был переведен на должность цензора высочайшей охраны и назначен наместником в Ау.

3.52

Военный советник Цяо Сюань, по второму имени Гун-Цзу, родом из владения Лянго, начинал свое продвижение по службе с должности главного цензора ведомства воспитания. Как-то в конце пятой луны он лег спать и после полуночи увидел, как восточная стена стала белой, словно бы освещалась через открытую дверь. Он позвал своих приближенных, но никто из них ничего не увидел. Тогда он сам встал и потрогал стену рукой — она была такой же, как и всегда. Возвратившись на ложе, опять увидел свет. Сердце его билось в испуге. Но тут как раз приехал в гости к нему друг его Ин Шао, и он в разговоре поведал другу о случившемся.

– Среди моих земляков, — сказал Шао, — есть один по имени Дун Янь-Син. Он внук по женской линии Сюй Цзи-Шаня. И не уступил бы даже Суй Мэну и Цзин Фану ни в розысках таинственного и раскрытии сокровенного, ни в познании духов и проникновении в превращения. Но по Небом данным ему свойствам он слишком скромен и стесняется заниматься гаданиями.

В это время появился стражник Ван Шу-Мао. Попросили его пригласить Дуна, и вскоре оба они пришли. Гун-Цзу устроил ему угощение не по чину, сам подносил ему чашу на пиру. Янь-Син промолвил:

– Я ничем не отличаюсь от всех прочих школяров наших неприметных мест. От вашего внимания и сладких речей я, право же, не нахожу себе места. За такое незаслуженное отличие я хотел бы служить вам, быть вам полезным.

Гун-Цзу дважды и трижды вежливо отклонил его предложение, но потом согласился выслушать его совет:

– Мне кажется, что вы, начальник управления, увидели чудо: появился белый свет, словно бы из открытой двери. Но в этом нет ничего дурного. В первую декаду шестой луны вы услышите в час, когда запоют петухи, плач в южном доме, и это будет к счастью. А когда настанет осень, вас переведут на Север, в походный военный округ, который получил свое имя от золота. И посты вы займете полководца и одного из трех высших сановников.

– Если происходят подобные чудеса, нужно думать о том, как спасти свой род. Где уж мне надеяться обрести то, на что я никогда и рассчитывать не смел! Это пустая болтовня, — возразил Гун-Цзу.

Но вот настал девятый день шестой луны, и перед самым рассветом внезапно скончался военный советник Ян Бин. В седьмой день седьмой луны Гун-Цзу получил назначение губернатором в Цзюйлу (у иероглифа «цзюй» сбоку знак «золото»). Потом он получил титул Перешедшего через реку Ляо Полководца и в конце концов поднялся до положения одного из трех, вершащих дела государства.

3.53

Гуань Лу, второе имя которого было Гун-Мин, уроженец округа Пинъюань, искусно гадал по «Переменам».

В доме правителя Аньпина Ван Цзи, уроженца Дун-Лая, носившего второе имя Бо-Юй, то и дело случались разные странности. Пригласили Лу для гаданий. Когда из сочетаний черт составились знаки гуа, Лу пояснил:

– Первая из ваших гуа: появится женщина низкого положения, и родится сын — упадут на землю и сразу уйдут, попадут в очаг и погибнут. Следующая гуа: на ложе окажется большая змея с кистью во рту, большие и малые в доме — все ее увидят, но она сразу же исчезнет. Следующая: ворон влетит в дом, будет сражаться с ласточкой; ласточка погибнет, а ворон улетит. Таковы три ваших гуа.

– Сколь глубока сокровенная суть вещей! — сказал перепуганный Цзи. — Я был бы счастлив, если бы вы растолковали мне, что здесь к добру, а что к беде.

– Особенных бед от всего этого ждать не надо, — ответил Лу. — Ваше жилище расположено в отдаленной местности, вот всякие бесы и привидения, оборотни и другая нечисть и вытворяют тут наперебой свои штучки. «Родится сын — сразу уйдут», конечно, не значит, что сын сможет изгнать их; это значит, что Сун У-Цзи своей волшебной силой заставит их уйти в огонь очага. «Большая змея с кистью во рту» означает старого почтенного писца, а «сражение ворона с ласточкой» — старого почтенного канцеляриста. От оборотней не может быть вреда, если тебя поддерживает мудрость духов. Ведь нет только путей для прекращения превращений всего сущего, а средство для уменьшения числа бродячей нечисти можно найти всегда. Ныне в этих гуа я обнаружил различные знамения, но недобрых среди них я не вижу. Отсюда мне ясно, что будет много превратностей судьбы, но мне не попалось свидетельства о злых напастях. И у вас нет ни каких причин для отчаяния. В старые времена фазан, сев на сосуд-треножник Гао-цзуна[27], пел, но не наяву; и шелковица возле ступеней дворца императора Тай-У[28] росла не в самом деле. И все-таки, едва послышался крик той дикой птицы, У-Дин стал императором; после появления шелковицы правление Тай-У пережило расцвет. Кто знает, не благие ли знамения и в ваших предсказаниях. Советую вам, правитель округа, жить спокойно, воспитывать в себе добродетели и взращивать свое внутреннее сияние. Тогда вредоносность духов не загрязнит ваши небесные предзнаменования.

Вскоре всех этих странностей не стало, а Ван Цзи был переведен военным губернатором в Аньнань.

Впоследствии Найтай Юань, земляк Лу, спросил у него:

– Некогда вы, обсуждая с правителем округа Ваном происходившие в его доме странности, объяснили ему: «Старый почтенный писец — это змея; старый почтенный канцелярист — это ворон». Но ведь оба они — люди, зачем же вы так унизили их этими сравнениями? А знамения, увиденные вами в сочетании черт, — не плод ли вашего воображения?

– Если только не отрекаться от понимания природы вещей и Путей Неба, — был ответ, — то не придется отворачиваться от смысла знамений в сочетаниях черт знаков-гуа, доверяясь лишь подсказке собственного сердца. Вспомните, что все сущее в превращениях своих лишено неизменной формы, а люди в превращениях и различиях не наделены непреходящей внешностью. То большое становится маленьким, то маленькое становится большим — и в этом нет ни хорошего, ни дурного. Все сущее в его превращениях в одинаковой степени идет по пути Неба. Поэтому могло случиться, что Гунь в период Ся стал отцом Сына Неба, а Чжаоский ван Жу-И был сыном Ханьского Гао-цзу — но ведь Гунь превратился в бурого медведя, а Жу-И стал черной собакой[29]. Так и тут: достигшие почтенных должностей все-таки явились в виде существ, один — черным, другой — клюющим. И вот еще: змея по положению в небе сочетается со знаками «чэнь» и «сы»[30], а ворон восседает на духе Великого Света[31]. Следовательно, первая — это знак рассвета среди густой тьмы, а второй — символ света при движении ослепительного солнца. Пусть писец и канцелярист — особы, облеченные доверием, но даже и для них нет ничего обидного в превращениях в змею и в ворона.

3.54

Шуань Лу приехал в Пинъюань и определил по внешнему виду Янь Чао, что тому суждено умереть молодым. Янь-отец упрашивал Лу продлить жизнь сына. Лу сказал:

– Ступайте домой, достаньте кувшин очищенного вина и один цзинь мяса. В день мао на юг от места, где косят пшеницу, под большим тутовым деревом найдите двух человек, играющих в облавные шашки. Вам нужно будет только налить вина и поставить мясо. Они будут осушать чарки, а вы все время подливайте. Если вас о чем-нибудь спросят, вы только кланяйтесь им, но не говорите ни слова. Тогда кто-то из них непременно спасет вашего сына.

Янь отправился, куда было сказано. Там он и в самом деле увидел двух человек, играющих в шашки. Янь налил вина и поставил перед ними мясо. Эти люди были поглощены игрой и только пили вино и ели мясо, ничего кругом не замечая. Когда Янь несколько раз подлил вина, сидевший с северной стороны вдруг заметил его.

– Ты зачем здесь? — закричал он. Янь только кланялся.

Сидевший с южной стороны промолвил:

– Мы только что пили его вино и ели мясо, неужели же не пожалеем его?

– Все записи уже утверждены, — возразил сидевший с севера.

– Дай-ка мне взглянуть на эти записи! — попросил сидевший с юга. И увидев, что Чао может прожить только девятнадцать лет, взял кисть, поставил птичку[32] и проговорил: — Жалуем ему девяносто лет жизни.

Янь поклонился и ушел. Гуань Лу разъяснил Яню:

– Я рад был вам помочь. На счастье, ваш сын получил более долгий срок жизни. Человек, сидевший с северной стороны, — это дух Северного Ковша[33], а сидевший с южной стороны — дух Южного Ковша. Южный Ковш ведает жизнью, а Северный Ковш — смертью. Любой человек со дня своего зачатия переходит от Южного Ковша к Северному Ковшу. Все молитвы надо обращать к Северному Ковшу.

3.55

У правителя Синьду женщины в доме все время чего-то пугались, а потом к этому еще прибавились болезни. Для гаданий пригласили Гуань Ау. Лу сказал:

– В западной части ваших северных покоев схоронены два умерших юноши. Один из них вооружен пикой, другой — луком и стрелами. Головы их лежат под стеной с внутренней стороны, а ноги — с внешней стороны. Тот, кто вооружен пикой, ведает ударами в голову, и голова после этого болит так сильно, что ее невозможно поднять. Тот же, кто вооружен луком и стрелами, ведает выстрелами в грудь, и от него в сердце возникают такие нестерпимые боли, что человек не может ни есть ни пить. Днем они блуждают где придется, а ночью принимаются мучить людей, и тем внушают им неодолимый страх.

И вот раскопали пол в покоях с внутренней стороны и, углубившись в землю на восемь чи, в самом деле нашли два гроба. В одном гробу лежала пика, в другом — лук в роговой оправе и стрелы. Оружие очень старое, дерево все истлело, остались лишь железо да роговые наконечники. Скелеты не мешкая перенесли и захоронили в двадцати ли от городской стены. И больше болезней в этом доме не случалось.

3.56

Нa канале Лицао жил простолюдин Го Энь, по второму имени И-Бо. Братья его, все трое, припадали на обе ноги. Пригласили Гуань Лу для гадания о причинах такой болезни.

– В ваших сочетаниях черт-гуа, — сказал Лу, — я вижу ваш семейный склеп, в склепе же поселилась женщина-оборотень. Если это не жена вашего старшего дядюшки, то уж непременно жена вашего же младшего дядюшки. В прежнее время разразился голод, на еду жарили траву. Кто-то, позарившись на остававшиеся у нее несколько шэнов риса, столкнул ее в колодец. Оттуда долго еще раздавались стоны, и он сбросил в колодец еще большой камень, разбивший ей голову. Ее бесприютная душа насылает хвори и этим хочет сообщить Небу о своих обидах.

3.57

Чуньюй Чжи, по второму имени Шу-Пин, человек из Лу, что в Цзибэе, от рождения любил углубляться в сокровенное и нередко додумывался до истинного смысла. В молодости он был писцом, умел гадать по «Переменам» и владел искусством побеждать злые силы.

Лю Жоу, человек из Гаопина, как-то ночью спал, и крыса укусила его за средний палец левой руки, что было для него очень противно. Он обратился к Чжи, который после гадания объявил ему:

– Крыса эта хотела вас убить, но не смогла. Мы должны заставить смерть обратиться на нее самое.

И вот он на три цуня выше локтевого сплетения начертал красным некоторое подобие иероглифа «поле» — квадрат со стороной один цунь и два фэня — и велел в ту же ночь лечь, как бы заснув, и вытянуть руку. Появилась большая крыса, легла, растянувшись вдоль руки, и сдохла.

3.58

У Бао Юаня, человека из Шандана, в доме случались часто разные беды и болезни, и был он беден. Чуньюй Чжи гадал о причинах этого.

– Дом, в котором вы живете, — сказал он, — поставлен на несчастливом месте, этим и вызваны все ваши беды. На северо-восток от вашего дома растет большая шелковица. Когда вы пойдете на рынок, то в нескольких десятках бу от входных ворот увидите человека, продающего новые плети. Вы, не теряя времени, купите себе одну и повесьте на это дерево. Через три года вам достанется неожиданное богатство.

Юань пошел, как было сказано, на рынок. В самом деле приобрел плеть для верховой езды и повесил ее. А через три года, углубляя колодец, он обнаружил много сотен тысяч монет и еще раскопал тысяч двадцать разных орудий, медных и железных. После этого дела у него пошли успешно, и болезни более его дом не посещали.

3.59

У Сяхоу Цзао из округа Цзяо тяжело заболела мать. Сговорились позвать Чуньюй Чжи для гадания. Но тут откуда ни возьмись появилась лисица и стала лаять, повернувшись прямо к входным дверям. Перепуганный Цзао поспешил к Чжи, а тот сказал:

– Это к вам торопится беда. Поскорее возвращайтесь домой, станьте на том месте, где лаяла лисица, и плачьте в голос, ударяя себя в грудь. Этим вы переполошите свою семью, большие и малые — все выбегут наружу. Если же кто-то останется, продолжайте голосить без остановки. Только так вы сможете избегнуть несчастья.

Цзао вернулся домой и сделал, как было сказано. Даже его матушка выбралась наружу, превозмогая свою болезнь. Когда же все домашние оказались во дворе, все пять комнат в его доме разом обрушились.

3.60

У войскового ревизора Чжан Шао была тяжко больна мать. Чуньюй Чжи, совершив для него гадание, велел ему купить привезенную с Запада мартышку и привязать ее к руке больной матери. Потом приказал людям колотить мартышку так, чтобы она кричала, а через три дня отпустить. Шао сделал, как было велено. Едва только мартышка выбежала из ворот, ее сразу же загрызла собака. А болезнь матери после этого пошла на поправку.

3.61

Го Пу, по второму имени Цзин-Чунь, отправился в Луцзян и посоветовал правителю этого округа Ху Мэн-Кану как можно скорее присоединиться к «переправившемуся на Юг»[34]. Кан его не послушал. Пу уже собирал пожитки, чтобы самому уехать, но ему полюбилась одна рабыня, а он все не мог ее заполучить. Тогда он взял три доу мелкой фасоли и разбросал вокруг жилища, где жил ее хозяин. Хозяин поднялся поутру и увидел, что дом его окружен тысячами людей, одетых в красные платья. Но едва он их обнаружил, как люди все исчезли. Это ему совершенно не понравилось, и он пригласил Пу для гадания.

– Вы не должны держать в доме такую-то служанку, — сказал ему Пу, — вам надо продать ее на расстояние не менее двадцати ли и при этом ни в коем случае не торговаться. Тогда это наваждение будет изгнано.

Сам же Пу велел своим людям купить эту служанку по дешевке. После чего он кинул в колодец дощечку с заклинанием, и тысячи людей, одетых в красное, один за другим попрыгали следом в колодец. Хозяин служанки ликовал, а Пу увез ее с собой.

Через несколько десятков дней Луцзян пал под ударами варваров.

3.62

Лошадь, на которой ездил Чжао Гу, вдруг издохла, о чем он скорбел без меры. Он обратился к Го Пу, который в ответ дал такой совет:

–— Нужно послать несколько десятков человек с бамбуковыми палками в восточном направлении. Через тридцать ли они доберутся до дуплистого дерева в горном лесу — пусть стучат по нему изо всех сил. Из дупла должно выскочить некое существо, их же задача будет немедля схватить его и привезти к вам.

Сделали все по его словам. Существо, напоминавшее обезьяну, в самом деле выскочило наружу. Когда его внесли в ворота дома и оно увидело мертвую лошадь, существо вскочило на балку, подобралось к голове издохшего животного и дунуло ему в ноздри — и вскоре лошадь начала двигаться, радостно заржала и принялась есть и пить как ни в чем не бывало. А существо куда-то исчезло. Гу дивился происходящему и щедро одарил Го Пу.

3.63

В Янчжоу у помощника окружного ревизора Гу Цю старшая сестра захворала, когда ей было десять лет от роду, — и болела лет до пятидесяти. Был приглашен для гаданий Го Пу. Вышли знаки-гуа «Большое прегрешение» и «Восхождение». Пояснение к ним гласило:

В знаке-гуа «Прегрешенье большое» смысл неблагой заключен. Тополем высохшим возле могилы кто-то расцвета лишен. Перепугались бродячие духи, тянет повозку дракон. Грудой покровов укрытый ребенок нечистью заворожен. Все потому, что алтарь уничтожен, следом — святая змея. Кара пришла за деяния предков, тянет вина не своя. Знаков-гуа толкования скажут, что должна сделать семья.

По этим словам Цю расследовал все, ранее происходившее в его семье. Кто-то из старшего поколения однажды срубил большое дерево, поймал жившую в нем змею и убил ее — тогда-то девочка и заболела. Уже во время ее болезни появилась многотысячная стая птиц, парившая вокруг дома Гу Цю, — люди все дивились этому, но никто не знал, чем это вызвано. Один крестьянин из того же уезда проходил мимо их дома, глянул вверх и увидел колесницу, запряженную драконом. Она излучала пятицветное сияние совершенно необыкновенного вида.

Вскоре после гадания хворь прошла.

3.64

Фан Шу-Бао, уроженец Иси-на, схватил брюшной тиф и был при смерти. Позвали Го Пу для гадания, Но гадание оказалось неблагоприятным. Тогда Пу, чтобы одолеть болезнь, велел отыскать большого белого буйвола. Искали — но долго не могли найти. Наконец такой буйвол отыскался у Ян Цзы-Юаня, но тот не соглашался дать буйвола даже на время. Тут сам Пу удостоил его посещением, и в тот же день с западной стороны к жилищу Шу-Бао направился огромный белый буйвол, подходивший все ближе. Шу-Бао был перепуган, а болезнь пошла на убыль.

3.65

Сяо-Сянь, уроженец Сичуани, всем в его время был известен как искусный гадатель по способу гуйгэ[35]. Однажды в Чэнду приехал некий Ван Минь, человек с реки Дажо, в надежде скопить здесь богатство и просил составить для него знак-гуа. Сяо-Сянь произнес:

Зовут на ночлег — не иди на ночлег, Зовут тебя мыться — нельзя тебе мыться. Когда растолкут зерна один дань, Получат три доу отборного риса. Когда прояснится, останешься жив; Во мраке пребудешь ты — смерть приключится.

Дважды и трижды прочел Сяо-Сянь это предостережение, велел повторять его слова, пока они не запомнятся от начала до конца. Минь их затвердил. Когда же отправился в путь, то по дороге его застал сильный ливень. Он пережидал ненастье в доме, до отказа набитом путниками.

«"Зовут на ночлег — не иди на ночлег" — не об этом ли сказано?» — подумал Минь и отправился дальше, не дождавшись конца ненастья.

Сразу же вслед за этим дом обрушился, и только он один избежал гибели.

Жена Миня тайно спозналась с соседом и пожелала заключить с ним брак на всю оставшуюся жизнь. В ожидании возвращения мужа из его скитаний, она строила планы, как его отравить. Когда же Минь приехал, она сообщила любовнику:

– Кого нынче мы отмоем дочиста — так это моего муженька.

Под вечер она позвала Миня помыться, ее любовник подложил полотенце, пропитанное ядом.

«"Зовут тебя мыться — нельзя тебе мыться" — не об этом ли сказано?» — догадался Минь, уперся и не пошел мыться.

Жена разозлилась. Не зная о подмене, она стала мыться сама и около полуночи была отравлена. Утром Минь пробудился и от испуга стал громко кричать. Сбежались соседи посмотреть, в чем дело, и, не разобравшись толком, схватили его и отвели в тюрьму, где он был допрошен с пристрастием. Но поскольку тюремщик не имел права сам вынести решение, он представил приговор на утверждение правителю округа.

– Умирать так умирать, — плача говорил Минь, — но ведь тогда никогда не сбудутся слова Сяо-Сяня!

Окружающие довели его речи до сведения начальства. Правитель округа велел приостановить наказание, призвал Миня и спросил его:

– Что за человек живет по соседству с тобой?

– Кан Седьмой[36], — ответил тот.

Тут же для ареста Кана был послан стражник.

– Это он должен быть убийцей твоей жены.

Так оно и оказалось. После этого правитель объяснил чиновникам:

– «Когда растолкут зерна один дань, получат три доу отборного риса» — это намек на Кана Седьмого.

Вот так был оправдан Ван Минь. Воистину сбылись слова: «Когда прояснится, останешься жив».

3.66

Вэй Чжао, простолюдин с почтовой станции Хун-шоутин в уезде Жуинь, был искусен в «Переменах». Перед кончиной он сделал запись на дощечке, вручил своей жене и сказал:

– Когда меня не будет, придут большие бедствия. Но что бы ни случилось, остерегайся и не продавай дом. Весной же, на пятом году после этого, на нашей станции остановится ненадолго императорский посланник по фамилии Гун. Этот человек должен вернуть мне деньги. Ты возьмешь мою дощечку и предъявишь ему иск. Не забудь все, что я сказал.

После его кончины она и вправду жила в нужде, несколько раз готова была продать дом, но вспоминала слова мужа и удерживалась от этого.

Пришел названный срок. Посланник Гун и в самом деле приехал и остановился на станции. Женщина тут же вручила ему дощечку и потребовала уплаты долга. Посланник взял в руки дощечку и, не зная еще, что там написано, промолвил:

– Я в жизни не брал денег в долг. Что за притча?

– Мой муж перед кончиной, — ответила женщина, — своей рукой сделал запись на дощечке и повелел мне обратиться к вам. Соврать вам я бы не посмела.

Посланник, углубившись в чтение, вскоре понял, в чем дело, и приказал устроить гадание на тысячелистнике[37]. Когда знак-гуа был составлен, он в восхищении хлопнул в ладони:

– Превосходно, господин Вэй! Ты утаил свою мудрость, скрыл следы своих деяний, и никто не проведал о них. Можно сказать, что ты проник в тайны бедности и обогащения, постиг, в чем добро и зло. — После чего объяснил его жене: — Я никому денег не должен, но твой мудрый супруг и без того богат. Ведь он знал, что после его кончины тебя на какой-то срок постигнут злые беды, и потому спрятал золото в ожидании великого мира. Он потому не объявил об этом жене, чтобы она не истратила золото зря и не оказалась бы в безвыходной нужде. Зная же, что я тоже искусен в «Переменах», он сделал эту запись на дощечке, чтобы сообщить мне свой замысел. Золота у него целых пятьсот цзиней. Сложенное в черный жбан и накрытое медной дощечкой, оно закопано в восточной части дома на один чжан от стены и на девять чи от поверхности.

Женщина вернулась домой, стала копать — и в самом деле нашла золото. Все точно так, как выяснилось при гадании.

3.67

Хань Ю, по второму имени Цзин-Сянь, человек из местности Шу в Луцзяне, был искусным гадателем. И еще он владел искусством одоления нечисти по Цзин Фану.

Дочь Лю Ши-Цзэ много лет мучилась из-за козней нечистой силы. Шаманка сотворила молитву, изгоняющую бесов, разыскала пустой склеп в заброшенном городе, изловила там десятки лис и кайманов, но болезнь все не шла на поправку.

Хань Ю совершил гадание по-своему. После чего велел изготовить полотняный мешок, натянул его на оконную раму и, дождавшись, когда у девушки начнется припадок, запер дверь. Поднялся ветер, словно бы кто-то его нагонял, и в тот же миг стало видно, как мешок, кем-то надуваемый, стал растягиваться, потом лопнул, а припадок после этого еще усилился.

Тогда Ю изготовил теперь уже целых два мешка из кожи и снова натянул, вложив один в другой. Мешок, как и прежде, раздулся до отказа, а Ю поспешно завязал устье мешка и повесил мешок на дерево. Дней через двадцать мешок стал понемногу опадать. Открыв его, посмотрели — а там целый цзинь лисьей шерсти!

Вскоре девушка излечилась от своей болезни.

3.68

Янь Цин из Гуйцзи был искусен в гаданиях по тысячелистнику. Его земляк Вэй Сюй собирался в путешествие на Восток. Поскольку год был голодный, и сильно пошаливали разбойники, он пригласил Цина для гадания.

– Остерегитесь, — сказал Цин, — вам не следует ехать на восток. Там вас непременно постигнут насилия и грабежи.

Сюй не соглашался с этим.

– Если уж вас никак не удержать, — продолжал Цин, — нужно найти, чем вас оградить. Можно, например, забрать белого кобеля из дома бобылихи, что живет за западной стеной города, и привязать на носу лодки.

Долго искали, но нашли только пеструю собаку.

– Пестрая тоже годится, — решил Цин. — Конечно, жаль, что масть собаки не чисто-белая. Получается, что часть вреда останется. Но если собака доберется до вашей домашней живности, то беды с вами уже не случится.

Сюй проехал уже полдороги. Как вдруг собака отчаянно завизжала, словно бы кто ее бил. Подошел посмотреть — а она уже мертва и изрыгнула не менее доу черной крови. В тот вечер в доме Сюя без всякой видимой причины сами по себе издохли несколько белых гусей.

Больше семья Сюя не знала печалей.

3.69

Хya То, которого звали также Хуа Фу, имел второе имя Юань Хуа, а родом он был из области Пэйго.

Лю Сюнь из Ланъе служил правителем Хэнэя. Дочь Лю Сюня, девушка лет двадцати, страдала от язвы на колене левой ноги, которая зудела, но не болела. Язву излечивали, но через несколько десятков дней она появлялась снова. И так продолжалось лет семь-восемь. Пригласили Хуа То осмотреть больную.

– Это излечить нетрудно! — сказал То.

Раздобыл собаку, желтую, как просяная мякина, и двух добрых коней. Привязал к шее собаки веревку и велел тянуть ее, погоняя лошадей. Уставшего коня сменяли другим. Так проскакали около тридцати ли, дальше собака бежать не смогла. Тогда Хуа То велел человеку идти пешком и тащить ее. И так проделано было до пятидесяти ли. Потом Хуа То напоил девушку снадобьем, от которого она легла без движения и никого не узнавала. Взяв большой нож, То рассек брюхо собаки перед самыми задними ногами и велел поднести разрез к ноге девушки, держа в двух-трех цунях от отверстия язвы. Вскоре из отверстия выглянуло что-то, похожее на змею. То, схватив железное шило, пронзил им голову твари. Она некоторое время извивалась под кожей, но вскоре затихла. Тогда он ее вытащил. Оказалось, что это настоящая змея, длиной более трех чи, но глазницы ее были без глаз, а чешуя расположена наоборот, от хвоста к голове. Втер в язву сальную крошку, и через семь дней все зажило.

3.70

Хуа То как-то ехал по дороге и увидел человека с больным горлом: он брал пищу в рот, но глотать не мог. Домашние посадили его в повозку, чтобы везти к лекарю. Услышав его стоны, То остановил свою повозку и подошел посмотреть.

– Впереди возле дороги, — сказал он, — сидит продавец блинов с совершенно прокисшей настойкой чеснока. Пусть возьмет у него три шэна и все выпьет. Болезнь должна пройти.

Когда было сделано, как сказал То, больного тут же вырвало клубком змей.

Цзюань четвертая

4.71

И Властитель Ветра и Повелитель Дождя — это звезды: Властитель Ветра — созвездие Сито, а Повелитель Дождя — созвездие Сачок. По мнению Чжэн Сю-аня, духи Ведающий Удачами и Ведающий Жизнями — это четвертая и пятая звезды созвездия Вэнь Чан. Что же до Повелителя Дождя, то про него говорят разное: одни — что это звезда Опахало, другие — что звезда Звучащая Ширма, третьи — что звезда Сокровенная Тьма.

4.72

Чжан Куань, по второму имени Шу Вэнь, родом из округа Шуцзюнь, во время ханьского У-ди, будучи дворцовым служителем, следовал за государем на жертвоприношение в Ганьцюань. Они достигли моста Вэйцяо и Увидели какую-то девицу, которая мылась в реке Вэйшуй. Груди у нее были длиной в семь чи. Государь, Удивленный таким чудом, послал спросить, кто она.

– Едущий в седьмой из повозок, сопровождающих Государя, знает, откуда я, — ответила женщина. А в седьмой повозке как раз ехал Куань.

– Когда совершали жертвоприношения властительнице Небесной Звезды, — сообщил он, — в пище и действиях по обетам не была соблюдена должная чистота.

Вот она и предстала в виде моющейся женщины.

4.73

Вэнь-ван назначил Великого Астролога правителем Гуаньтаня — и целый год после этого не раздавалось в ветвях завывание ветра.

Однажды Вэнь-ван увидел сон: какая-то женщина, необыкновенно красивая, плакала там, где он проезжал. Он спросил ее, в чем дело.

– Я — дочь повелителя горы Тайшань, — отвечала она, — и была отдана в жены владыки Восточного моря. Ныне я собралась возвратиться к отцу, но добродетели правителя Гуаньтаня преградили мне дорогу, он не дает мне пройти. Дело в том, что, если я пущусь в дорогу, немедля возникнут буря и ливень, а буря и ливень снесут его добродетели.

Вэнь-ван пробудился и, призвав к себе Великого Астролога, расспросил его. Оказалось, что в тот день и в самом деле случилась буря, хлынул ливень, но они прошли за пределами города Великого Астролога. После этого Вэнь-ван назначил Великого Астролога на должность Главного конюшего.

4.74

Хуму Бань, второе имя которого было Цзи Ю, человек из округа Тайшань, как-то проходил у склона горы Тайшань. Неожиданно ему повстречался среди деревьев всадник в пурпурных одеждах, который окликнул Баня и добавил:

– Вас призывает повелитель местности вокруг горы Тайшань!

Перепуганный Бань потоптался в нерешительности и не дал ответа. Появился другой всадник, и тоже окликнул его. На этот раз Бань пошел следом. Через несколько десятков шагов всадник попросил Баня ненадолго зажмуриться. Через мгновение появился дворец, величественный и весьма внушительный. Бань вошел в палаты и с поклоном доложил о себе. Хозяин приготовил угощение и сказал, обращаясь к Баню:

– Я пожелал увидеть вас только для передачи письма моему зятю, и больше ничего мне от вас не надо.

– А где живет ваша дочь? — спросил Бань.

– Моя дочь — жена Владыки Реки, — был ответ.

– Если даже я приму от вас письмо, — сказал Бань, — я все равно не знаю, как его передать.

– Выплывите сегодня же на стрежень реки, — ответил тот, — постучите по лодке и позовите служанку. Она тут же появится и возьмет письмо.

Бань распрощался и вышел. Прежний всадник снова велел ему закрыть глаза, и через мгновение он опять очутился на той же дороге, пошел на запад и позвал служанку, как велел пославший его дух. Служанка и в самом деле явилась в тот же миг, взяла письмо и погрузилась в воду. Вскоре вынырнула вновь и сказала:

– Владыка Реки желает взглянуть на вас.

Служанка тоже велела ему зажмуриться и потом почтительно представиться Владыке Реки. Владыка Реки приготовил обильное угощение, был любезен и внимателен. На прощание он сказал Баню:

– Я так тронут, что вы приехали издалека для доставки мне письма, а мне и подарить вам нечего. — И тут же, приказав свите: — Принести мои туфли из синего шелка! — преподнес их Баню.

Бань вышел, зажмурился и вновь оказался в лодке. Потом он, прожив годы в Чанъани, возвратился к склонам горы Тайшань, но в реку нырнуть не решился. Постучал по дереву, назвал свою фамилию и имя и сказал, что, возвратившись из Чанъани, хотел бы сообщить новости. В тот же миг появился прежний всадник и ввел Баня во дворец изложенным выше способом. Помня, что Бань доставлял письмо, Повелитель обратился к нему со словами:

– Доложите, что было после того, как мы расстались.

Бань закончил рассказ и, выйдя по нужде, вдруг увидел своего отца на тяжелой работе, в колодках — в числе многих сот других людей. Бань подошел, поклонился и спросил, проливая слезы:

– По какой причине мой покойный родитель попал сюда?

– После моей смерти, — ответил отец, — я, к моему несчастью, сослан сюда на три года, сейчас прошло уже два. Муки мои непереносимы. Слышал я, что ты ныне удостоен знакомства с тем, кто повелевает этой местностью. Можешь ли ты похлопотать перед ним и умолить освободить меня от этой повинности? И еще я хотел бы сделаться духом-покровителем нашего семейного алтаря.

Бань послушался его наказа и, ударив челом, изложил просьбу.

– У живых и мертвых пути различны, — сказал Повелитель, — их нельзя приблизить друг к другу. А жалости я не знаю.

Лишь после слезных просьб Баня он помиловал его отца. Бань распростился и ушел. Примерно через год после возвращения Баня домой у него умерли почти все дети. В ужасе Бань снова отправился к горе Тайшань, постучал по дереву и попросил свидания. Прежний всадник вновь выехал ему навстречу, и Бань был допущен к Повелителю. Тут он покаялся в напрасных и глупых своих просьбах и рассказал, что, когда вернулся домой, все его дети стали умирать — и ныне, боясь, что причины этой беды еще не миновали, он спешит почтительно доложить, что рад будет услышать наставления и умоляет о спасении. Повелитель области засмеялся, стиснув ладони, и промолвил:

– Я же говорил вам, что пути живых и мертвых различны и что их нельзя приблизить друг к другу. В этом причина всего.

И повелел вызвать отца Баня. Вскоре отец явился в присутствие, и ему был задан вопрос:

– В тот раз ты пожелал вернуться к родному алтарю ради счастья твоей семьи. Почему же все твои внуки перемерли?

– Разлученный с давних пор с родной стороной, — был ответ, — я был счастлив своему возвращению. К тому же у меня наконец появились в изобилии вино и пища. Я все вспоминал своих внуков и призывал их к себе.

Отец был тут же отрешен от должности и вышел, проливая слезы. После этого Бань возвратился домой. У него родились еще дети, и несчастий с ними больше не случалось.

4.75

Во время Сун жил Фэн И из Хуннуна, бывший смотрителем плотины в волости Тунсян уезда Хуаинь. В восьмую луну, в день гэн первой декады он переправлялся через Реку и погиб в волнах. А Небесный Повелитель учредил для него должность Владыки Реки.

И еще в «Сведениях о пяти стихиях» говорится: «Поскольку Владыка Реки погиб в день гэн-чэнь, нельзя в этот день готовить лодку к дальнему плаванию: она утонет, и ты не вернешься».

4.76

В государстве У, на юге уезда Юйхан, есть озеро Шанху. Посередине озера построена плотина. Однажды некто выехал туда на верховую прогулку вместе с тремя-четырьмя спутниками и завернул в деревню Цэньцунь выпить вина. Возвращались они оттуда под вечер, слегка опьянев. Было время непереносимо жаркое, он сошел с коня, вошел в воду и заснул, положив голову на камень. Лошадь его отвязалась и убежала, все его спутники ушли ловить лошадь и не вернулись к ночи.

Когда он пробудился от сна, солнце уже садилось, а рядом не было ни людей, ни коня. Увидел он только какую-то женщину лет шестнадцати-семнадцати.

– Низко кланяюсь вам, — сказала она. — Солнце вот-вот закатится, и оставаться здесь совсем небезопасно. Что вы собираетесь предпринять?

– Как ваше имя, сударыня? — в свою очередь спросил он. — Чему я обязан счастием слышать вас?

Но тут появился какой-то отрок лет тринадцати-четырнадцати, смышленый на вид, восседавший в новенькой повозке. За ним следом шли человек двадцать слуг. Подъехав, отрок пригласил его в повозку.

– Мой батюшка только что пожелал встретиться с вами, — сказал он и, развернув повозку, куда-то его повез.

Путь их на всем протяжении освещался факелами. Наконец перед ними предстали городские стены и дома. Проехав внутрь города, они вступили в присутственное место, над которым реял вымпел с надписью: «По поручению Владыки Реки». Откуда-то появился человек лет тридцати, с лицом как на картине, в сопровождении множества слуг и телохранителей. С приветливым видом он остановился против прибывших, велел подать вино и сказал с улыбкой:

– У вашего покорного слуги есть дочь, очень смышленая. Хотел бы вручить ее вам, что говорится, для служения с метелкой и совком.

Наш герой понял, что перед ним дух, и не посмел пойти наперекор. Тут же последовал приказ приготовить все для бракосочетания столь почтенного человека. Вскоре доложили, что все, как велено, приготовлено. Принесено было нижнее белье шелкового полотна, шелковая юбка с кисейной подкладкой, шелковые рубашка и штаны, туфли — все отменного качества. Еще ему были приданы десяток отроков и несколько десятков служанок. Молодой было лет семнадцать-восемнадцать, она была прелестна собой. Свадьба совершилась. Через три дня гости, собравшиеся на пир, откланялись, а хозяин на четвертый день сказал:

– Всякий обряд имеет свой конец. Я должен теперь отослать вас отсюда.

Жена подарила мужу на прощание золотую чашу и мешочек с мускусным благовонием, и они простились, проливая слезы. А еще ему были вручены сто тысяч монет и три свитка с рецептами лекарств.

– С помощью этого вы сможете благодетельствовать людям, — сказала она и добавила: — Встретиться снова мы сможем через десять лет.

Человек этот возвратился к себе домой. Не пожелав жениться на другой, он простился с родными и стал даосом-отшельником. Первый из полученных им трех свитков содержал текст книги о пульсах, второй — описание отваров, третий — рецепты пилюль. Обходя окрестности, он спасал людей от недугов и достиг в этом искусства, ра ного искусству духов.

Впоследствии, когда матушка его постарела, а старший брат скончался, он возвратился в семью и завел наложницу.

4.77

На тридцать шестом году правления Циньского Ши-хуана его посланник Чжэн Жун, возвращаясь из областей, расположенных к востоку от застав, намеревался проехать через заставу Ханьгуань. Когда он, продвигаясь на запад, достиг Хуаиня, то увидел вдали выбеленную повозку с белой лошадью, двигавшуюся то вверх, то вниз по горе Хуашань. Усомнившись, человек ли там, он остановился на дороге и стал поджидать, когда повозка приблизится. Седок спросил Чжэн Жуна:

– Куда вы направляетесь?

– Еду в Сяньян, — ответил он.

– Я — посланник с горы Хуашань, — сказал сидевший в повозке, — и хотел бы с вашей помощью передать послание в управление Повелителя пруда Хаочи. По пути в Сяньян вы проедете мимо пруда Хаочи и увидите большое дерево — катальпу, а под ней — узорный камень. Возьмите его и постучите по стволу. Кто-нибудь должен отозваться — ему и вручите мое письмо.

Жун сделал, как было сказано, постучал камнем по стволу катальпы. И в самом деле появился человек, который взял у него письмо.

А на следующий год умер Старый Дракон[38].

4.78

Чжан Пу, второе имя которого Гун-Чжи, а место рождения неизвестно, служил наместником в округе Уц-зюнь, а потом был оттуда отозван. Путь его пролегал через гору Лушань. Когда дочь Чжан Пу осматривала храм духа горы, служанка пошутила, указав на статую духа:

– Вот за него и отдадим тебя замуж.

В эту же ночь жена Пу увидела сон: пришел свататься Владыка горы Лушань.

– Я, невоспитанный мужлан, — сказал он, — растроган тем, что выбор ваш пал на меня, и пользуюсь случаем, чтобы хоть как-нибудь выразить вам свои чувства.

Женщина проснулась и удивлялась своему сну. Тогда служанка рассказала, как все было, и это привело мать в ужас. Она стала торопить Пу выезжать поскорее. Посредине реки их лодка стала неподвижно. Все в лодке дрожали от страха и стали бросать в воду вещи, но лодка по-прежнему не трогалась с места. Кто-то произнес:

– Надо бросить девочку. — И лодка тут же слегка двинулась.

– Желания духа, можно сказать, нам уже ясны, — заговорили люди. — Что же теперь делать? Лучше пожертвовать одной девочкой, чем погибнуть всей семье.

– Смотреть на это я не в силах, — сказал Пу.

Он поднялся в фэйлюй[39] и лег, а утопить девочку в реке велел жене. Жена же заменила ее дочерью покойного старшего брата Чжан Пу. На воду положили циновку, девочка села на нее, и лодка получила возможность плыть дальше. Когда Пу увидел, что его собственная дочь осталась в лодке, он разгневался:

– С каким лицом я предстану перед людьми! — И сбросил туда же еще и свою дочь.

Когда же они наконец переправились, то еще издали увидели обеих девочек, а внизу, под берегом, стоял чиновник, возвестивший:

– Я — письмоводитель Владыки горы Лушань. Владыка Лушань благодарит вас, сударь. Но знайте, что духи и демоны в брак не вступают. В то же время, в знак уважения к верности данному слову, мы возвращаем вам обеих девочек.

Впоследствии девочек стали расспрашивать, и они рассказали:

– Мы видели только красивый дом, чиновников и стражей, но даже и не чувствовали, что были в воде.

4.79

Чжу, мелкий чиновник в Цзянькане, как-то был принят посланцем с горы Лушань, который предлагал ему в жены свою дочь по имени Вань. Чжу в душе чувствовал беспокойство и раз за разом просил позволения отказаться от брака. Вань, проливая ручьи слез, написала для него «Рассуждение о предисловиях к Песням». И еще подарила ему сотканные ею самой штаны и рубашку.

4.80

На озере Гунтинху есть храм Гушимяо. Однажды какой-то торговый гость, направлявшийся в столицу, проезжал мимо этого храма и повстречал двух девиц.

– Не согласитесь ли вы купить нам две пары шелковых туфель? — попросили они. — Мы бы вас щедро за это отблагодарили.

Прибыв в столицу, торговый гость присмотрел на рынке подходящие шелковые туфли, уложил их в коробку и еще в ту же коробку засунул приобретенный на том же рынке стилет для письма. Возвратившись обратно, он оставил в храме коробку, зажег благовония и уехал, забыв забрать стилет. Вот он выехал на стремнину реки, как вдруг из воды прямо в лодку прыгнул карп. Когда же ему вспороли брюхо, внутри у него оказался забытый стилет.

4.81

Люди из южных областей как-то послали с одним чиновником в подарок Сунь Цюаню шпильки из рога носорога. Когда лодка проплывала мимо храма на озере Гунтин, чиновник вознес молитву духу храма. Неожиданно дух подал голос:

– Давай сюда твои носорожьи шпильки!

Чиновник так перепугался, что не посмел ничего возразить и сразу же разложил свои шпильки перед алтарем. Дух снова подал голос:

– Когда доберешься до Шитоучэна, верну тебе твои шпильки.

Чиновнику ничего не оставалось, как двинуться дальше. Он принял как неизбежное будущую смертную казнь за утрату доверенных ему шпилек. Но когда он добрался до Шитоучэна, то вдруг огромный карп длиной в три чи прыгнул ему в лодку.

Вскрыли рыбу — и обнаружили шпильки.

4.82

Когда Го Пу «переправился через Цзян», правитель Сюаньчэна Инь Ю пригласил его к себе военным советником. А как раз тогда появилось какое-то чудище, большое как буйвол, с короткими серыми ногами — такие ноги бывают у слонов, — а на груди и под хвостом все было белое. Мощное и медлительное, чудище подошло к самым городским стенам, и все люди в городе дивились на него. Правитель Ю послал людей устроить засаду, чтобы изловить чудище, а Пу получил приказ составить знаки-гуа. Вышел знак «дунь» — «скрываться» в сочетании с «гу» — «избегать», а по толкованию получились слова «ослиная Мышь». Едва гадание было завершено, сидевшие в засаде поразили чудище копьем, вошедшим на глубину чуть ли не целый чи. По законоположению этого округа отправились в местную кумирню с просьбой о разрешении убить чудище.

– Дух храма не одобряет этого, — возвестила шаманка, — ведь чудище — посланец Владыки Ослиной

горы, что на озере Гунтин. Он следовал к горе Цзиншань, и лишь ненадолго завернул сюда к нам. Не смейте трогать его.

Чудище отпустили, и больше его никто не видел.

4.83

Оу Мин, уроженец округа Лулин, путешествовал вместе с торговыми гостями. Путь их проходил через озеро Пэнцзэху. Оу Мин каждый раз какую-то часть бывшего у него в лодке бросал в озеро со словами:

– Это поклонение от меня.

Прошло несколько лет. Он снова там проплывал — и вдруг увидел, как в озере образовалась большая дорога, а на ней — какое-то движение. Несколько чиновников, кто в повозке, кто на коне, ожидали приближения Мина.

– Нас за вами послал Владыка Темного Разлива, — сказали они.

Скоро они доехали. Перед ним предстали дома окружного управления, у ворот которого стояли чиновники и стража. Мин очень испугался.

– Вам бояться нечего, — успокоил его чиновник, — Владыка Темного Разлива растроган тем, что вы несколько раз совершали ему подношения, и потому пожелал вас увидеть. Вам непременно будут предложены ценные подарки. Но вы их не берете, просите только дать «чего пожелаешь».

И вот Мин, увидевшись с Владыкой Темного Разлива, стал у него просить «чего пожелаешь». Когда же чиновник провожал Мина, выяснилось, что Чего Пожелаешь — это имя служанки Владыки Темного Разлива. Мин со служанкой вернулся к себе домой. С этого времени он сразу получал все, чего бы он ни пожелал, и через несколько лет стал несметно богат.

4.84

На запад от области Ичжоу и на восток от округа Юньнань есть кумирня местного духа. В камне горы выдолблена пещера, а кумирня расположена несколько ниже входа в пещеру. Поскольку имя духа — Желтый Старец, то и говорят, что дух этот — не кто иной, как душа старца Желтый Камень, у которого получал наставление Чжан Лян. Он любит чистоту и не переносит убийства. Кто обращается к нему с молитвами, тот приносит сто монет, пару писчих кистей, шарик сухой туши и, сложив все это в пещере, выходит наружу и произносит свою просьбу. Сначала в пещере слышится какой-то звук, а через мгновение следует вопрос:

– Чего ты желаешь, пришелец?

Когда просьба высказана, голос сразу же сообщает, будет удача или нет, но самого духа не видно. И до сих пор все так же.

4.85

В годы правления под девизом Юн-цзя в Яньчжоу появился некий дух, сам себя называвший Фань Дао-Цзи. При нем была старуха-мать, и звали ее Матушка Чэн. Она, эта Матушка, любила музыку и сама умела играть на кунхоу. А услыхав, что играют и поют другие, она тут же пускалась в пляс.

4.86

Дай Вэнь из округа Пэйго намеревался поселиться отшельником на горе Янчэншань. Однажды, когда он принимал пищу в комнате для гостей, вдруг послышался голос какого-то духа:

– Я — посланец Небесного Повелителя. Собираюсь снизойти на землю и довериться вам. Согласны ли вы?

Услышав это, Вэнь задрожал.

– Вы сомневаетесь во мне? — последовал вопрос. Тогда Вэнь сказал, преклонив колени:

– Живу я бедно — боюсь, ваша милость не будет довольна.

Не откладывая, он свое жилище побрызгал водою и чисто вымел, устроил в нем место, где дважды в день утром и вечером с должным почтением ставил для духа угощение.

Прошло некоторое время, и он в спальне тайком поведал об этом своей жене.

– Боюсь, что это козни нечистой силы, — сказала женщина.

– У меня тоже есть такие сомнения, — ответил Вэнь.

Когда же пришло время ставить на алтарь угощение, дух ему объявил:

– Я было доверился вам и подумывал уже, как бы вознаградить. Но вы нежданно усомнились во мне и высказали странное суждение.

Когда Вэнь распростился с духом, над его домом вдруг послышались голоса — как будто разговор множества людей. Он вышел посмотреть, что это, и увидел большую пятицветную птицу в сопровождении десятков белых горлиц. Они полетели на северо-восток, вошли в тучу, и их не стало видно.

4.87

Чжу, по второму имени Цзы-Чжун, был уроженцем уезда Цюй в округе Дунхай. Предки его занимались торговлей, и семья его владела бессчетным богатством. Однажды он возвращался из Ло и, не доезжая до дому нескольких десятков ли, увидел приближавшуюся к нему по дороге прелестную молодую женщину. Она попросила Чжу подвести ее. Проехали примерно двадцать ли, молодая женщина простилась с Чжу.

– Я — посланница Неба, — сказала она, — и имею поручение поджечь дом Ми Чжу в округе Дунхай. Я растрогана тем, что вы меня подвезли, потому и сообщаю вам об этом.

Чжу стал упрашивать ее пощадить его дом.

– Не сжечь его никак невозможно, — отвечала женщина, — но теперь вы можете поспешить, а я пойду помедленнее. Помните: огонь загорится ровно в полдень.

Конечно, Чжу помчался вперед и, когда доехал до дому, перенес все свое имущество в другое место. А в полдень, и верно, вспыхнул огромный пожар.

4.88

Во время правления Ханьского императора Сюань-ди жил некий Инь Цзы-Фан, родом из округа Наньян. От природы он был чрезвычайно отцепочтителен, великодушен и щедр, а особую радость доставляли ему жертвоприношения Духу Домашнего Очага. В праздник приношений духам он поутру развел огонь — и вдруг перед ним во плоти предстал Дух Очага. Цзы-Фан без конца кланялся ему, благодаря за оказанную честь. В доме нашелся, что называется, «желтый барашек», которого он и принес в жертву Духу. С этой поры у него стало быстро собираться несметное богатство, полей он приобрел чуть ли не семьсот цинов, а повозок, коней, слуг и рабов — вровень с правителем страны.

– Мои дети и внуки непременно обретут большую силу, — частенько говаривал Цзы-Фан.

Три поколения его рода, начиная с Инь Ши, достигли наивысшего расцвета. Всего в их доме было четыре хоу, а правителей областей и округов — несколько десятков.

Вот почему потомки Цзы-Фана каждый раз, когда наступает праздник приношений духам, неизменно приносят в Жертву Духу Домашнего Очага «желтого барашка».

4.89

Чжан Чэн, уроженец уезда Усянь, проснулся ночью и неожиданно увидел какую-то женщину, стоявшую в южном углу его дома. Подняв руку, она поманила Чэна.

– Эта комната в вашем доме, — сказала она, — помещение, где следует разводить шелковичных червей. Я же — дух этой местности. На будущий год в пятнадцатый день первой луны нужно сварить кашицу из белого риса, обильно сдобрить ее жиром и принести на мой алтарь. После этого червей у вас должно стать в сто раз больше.

Сказала — и исчезла, ее не стало видно. После этого у Чэна что ни год в обилии рождались шелковичные черви.

Жирная каша для червей, которую мы готовим и по сей день, похожа на ту.

4.90

В Юйчжане жила девица из семьи Дай. Она долго болела и никак не поправлялась. Но вот она нашла камешек, похожий на человеческую фигурку.

– У тебя человеческий облик, — сказала ему девица. — Не дух ли ты? Если ты избавишь меня от моей затянувшейся болезни, я буду почитать тебя.

В ту же ночь ей явился во сне человечек, объявивший:

– Я помогу тебе!

После этого болезнь потихоньку пошла на поправку. Впоследствии у подножия горы в честь этого духа была поставлена кумирня, а девица Дай стала там шаманкой. Отсюда и пошло название «Кумирня Дай-хоу».

4.91

Во время Хань начальник уезда Янсянь Лю Ци как-то сказал:

– Когда я умру, я стану духом.

В тот же вечер он напился пьян и умер, ничем до того не болев. Поднялась буря, и гроб его потерялся. Ночью было слышно, как на горе Цзиншань словно бы галдели тысячи людей. Народ из соседнего селения отправился посмотреть, в чем дело, — а там гроб и уже готовый склеп. Гору после этого переименовали: назвали Цзюньшань — «Гора Покровителя Уезда». В честь его вскоре установили кумирню, где ему и молились.

Цзюань пятая

5.92

Цзян Цзы-Вэнь, уроженец Гуанлина, был пристрастен к вину, любил красоток, не зная меры в своих разгулах. И он еще частенько говаривал, что кости его уже очистились и после смерти он должен стать духом!

В конце правление Хань он служил начальником стражи в Молине. Преследуя разбойников, оказался возле горы Чжуншань. Разбойники ранили его в лоб. Он перевязал рану тесьмой от печати. Но все-таки скоро умер.

В начале правления Первого повелителя У один чиновник этой местности увидел на дороге Вэня, едущего на белой лошади, с веером из белых перьев в руке, в сопровождении слуг — все, как при жизни. Увидевший в испуге пустился наутек, но Вэнь нагнал его и сказал:

– Я должен стать духом этой местности и принести счастье вашему простонародью. Ты мог бы объявить простым людям: пусть oни соорудят для меня кумирню. Если они этого не сделают, их ожидают беды.

В том же году летом случилось моровое поветрие, и среди простолюдинов, движимые тайным страхом, многие стали ему поклоняться. Вэнь же снова возвестил через шаманку:

– Я окажу дому Сунь великое покровительство, но пусть они установят мои кумирни. Если же нет, я нашлю на них бедствие: людям в уши будут залезать насекомые.

Вскоре появились насекомые вроде пыльных мушек. Все, кому они залезали в уши, умирали, и врачи не могли никого излечить. Простые люди были исполнены страха, но Повелитель Сунь все никак этому не верил. И тогда через шаманку вторично было объявлено:

– Если вы не хотите мне поклоняться, то вас ожидает еще одно бедствие — великие пожары.

В тот же год начали вспыхивать пожары, каждый день в десяти местах. Огонь уже подступал к дворцам государя. Советники вынесли решение: нужно предоставить злому духу все, что он требует, и он перестанет творить беды и умиротворится. И вот был послан человек с известием, что Цзы-Вэню жалуется титул Чжундуского хоу, а дети его младшего брата будут сменять друг друга на посту начальника охраны в Чаншуе, и все получат печати со шнурами. Для него самого был возведен храм, а гора Чжуншань получила новое имя Цзяншань — гора Цзяна. Это и есть нынешняя гора Цзяншань на северо-восток от города Цзянькана.

С этого времени все бедствия прекратились, а простой народ и сейчас высоко его почитает.

5.93

Лю Чи-Фу увидел во сне, что Цзян-хоу призывает его на должность главного письмоводителя. С трудом дождавшись наступления дня, он направился в храм Цзяна, где изложил свою просьбу:

– Матушка моя стара, а я, сын ее, слаб и мал. Дела у нас стеснены сверх всякой меры. Умоляю простить мою дерзость, но в Гуйцзи есть человек по имени Вэй Го, наделенный множеством талантов и искусный в служении духам. Я прошу взять Го на мое место.

Он ударил лбом так, что потекла кровь. Из храма послышался ответ:

– Ты до конца решился мне перечить? И еще вместо себя выдвигаешь какого-то Вэй Го!

Чи-Фу упорствовал в своей просьбе, дух никак не соглашался. Когда же нашли его, Чи-Фу был уже мертв.

5.94

В годы правления под девизом Сянь-нин сын помощника великого распорядителя Хань Бо, сын дворцового историографа в Гуйцзи Ван Юня и сын дайфу Славного на Службе Лю Даня — имена всех троих неизвестны — вместе прогуливались у храма на горе Цзяншань. В храме же были изображения девушек, весьма красивых собой. Сыновья все подвыпили, и каждый из них в шутку, как бы выбирая себе супругу, указал на одно из изображений. И в ту же ночь все трое увидели один и тот же сон. Цзян-хоу прислал человека довести до их слуха следующее повеление:

– Дочери из моего дома все безобразны. И все же их низменный облик удостоился вашего благосклонного внимания. В ближайшее время, в такой-то день, они будут вам вручены.

Все трое, удивляясь чудесным указаниям, полученным во сне, стали друг друга расспрашивать, и оказалось, что всем троим — каждому в отдельности — приснился один и тот же сон. Все совпадало полностью. Тут они перепугались, приготовили три жертвоприношения и отправились в храм, где отмаливали свой грех и умоляли сжалиться. И снова они увидели во сне, как Цзян-хоу лично к ним снизошел и сказал:

– Ранее вы все трое обратили свое внимание на моих дочерей, выразив желание заключить с ними союз, и я не замедлил снизойти к вам. Удобно ли теперь выказывать свое нежелание?

Прошло немного времени, и все трое скончались.

5.95

В местности Дунъе уезда Маосянь, что в округе  Гуйцзи, жила одна девица, фамилия ее была У, прозва-НИе Ванцзы. В ее шестнадцать лет она привлекала взоры своей красотой. В их волости обитал некий дух, плясавший под удары барабана. Он ее потребовал к себе, и она к нему отправилась. Обогнув по плотине пруд, на полпути увидела какого-то знатного человека, красивого собой необычайно. Знатный сидел в лодке, которую тянули человек десять. Она поклонилась ему — он велел слугам спросить, куда Ванцзы направляется. Она ответила им на все вопросы, и знатный сказал:

– Я сейчас как раз и сам держу туда путь. Можешь войти в мою лодку — поедем вместе.

Ванцзы не хватило смелости, отказалась, а знатный вдруг исчез. Когда же Ванцзы совершала поклонение перед изваянием духа, оказалось, что изображен тот самый знатный, что сидел в лодке, но здесь он держался прямо и неподвижно — ведь это была статуя Цзян-хоу! Он спросил у Ванцзы:

– Ты почему пришла так поздно? — И бросил ей в угощение два мандарина.

Много раз он являлся к ней, удостаивая своей любви. Стоило только сердцу ее чего-нибудь пожелать, как все сразу же падало с неба. Как-то она захотела отведать рыбы — и тут же, по ее мысли, у нее оказались два свежих карпа. От Ванцзы исходило благоухание, разливавшееся на несколько ли. Много было и других знаков присутствия духа. Все жители города приносили ему дары.

Прошло три года. Ванцзы стала вдруг подумывать о другом, и дух прекратил свои посещения.

5.96

Когда Се Юй, уроженец округа Чэньцзюнь, был делопроизводителем в Ланъе, в стенах города появилась свирепая тигрица, убившая очень много людей.

Случилось, что один человек сел в лодку со своей молоденькой женой, а в край лодки воткнул большой нож. Едва стемнело, к нему подошел начальник местной стражи и предупредил его:

– В наших местах очень много разбойников. Правда, у вас в лодке ничего ценного нет, но и путешествие налегке будет совсем не простым. Вы можете переночевать у нас в сторожке. — После чего, расспросив его о новостях, начальник поторопился уйти.

Жена этого человека вышла на берег и была схвачена и унесена тигрицей. Муж ее выдернул нож и с громким криком устремился в погоню. Перед этим он принес подношения Цзян-хоу и теперь призывал его на помощь. Таким образом он прошел с десяток ли. Вдруг ему показалось, что его ведет некто, одетый в черное. Он последовал за черным и, проделав еще двадцать ли, увидел большое дерево. Вскоре он обнаружил под деревом логово. Тигрята, услышав, как он идет, решили, что это их мать, выскочили все наружу, а человек этот их тут же перебил.

Приготовив нож, он притаился возле дерева. Через какое-то время появилась тигрица и, опустив женщину на землю, стала затягивать ее в нору. Человек же этот, размахнувшись изо всех сил, ножом перерубил спину зверя. Когда же тигрица издохла, жизнь его жены была спасена. К утру она смогла говорить и на расспросы отвечала:

– Схватив меня, тигрица сразу же забросила меня к себе на спину. А подойдя сюда, опустила на землю. Если мои руки и ноги поранены, то не ею, а только травами и деревьями.

Муж отвел жену обратно в лодку. В следующую ночь ему во сне явился человек, сказавший:

– Ведь это тебе помог Цзян-хоу! Понимаешь ли ты?

Приехав домой, он заколол свинью и принес ее в жертву духу.

5.97

В уезде Цюаньцзяо округа Хуайнань жила молодка по фамилии Дин — из тех Динов, что происходят из Даньяна. Шестнадцати лет ее выдали замуж в Цюаньцзяо в семью Се. Свекровь безжалостно с нею обращалась: задавала ей работу на срок, и если она в срок не укладывалась, избивала ее так, что у нее уже не было сил терпеть. И вот в девятый день девятой луны сноха покончила с собой.

Вскоре слухи о ее святости распространились среди народа. Через шаманку она возвестила:

– Помните, что жены и дочери в ваших домах должны иметь отдых от неустанных трудов. В девятый день девятой луны никто не должен заставлять их работать.

Потом она явилась в телесном облике, одетая в голубое, в головном уборе темно-синего цвета, в сопровождении служанки. Подойдя к переправе Воловья Отмель, стала искать, кто бы перевез ее на тот берег. Двое парней в лодке ловили рыбу, и она попросила взять ее в лодку. Парни смеялись, заигрывали с ней.

– Согласись стать моей женой, — наперебой предлагали они, — тогда перевезу.

– Я-то думала, вы — приличные люди! — сказала Матушка Дин. — А вы просто невежи. Так вот, если вы люди, то вы утонете в грязи, а если духи — в воде.

Она тут же скрылась в зарослях травы. Вскоре появился какой-то старик, везший в лодке тростник. Матушка стала просить переправить ее через реку.

– Разве можно переправляться на неоснащенной лодке? — возразил старик. — Боюсь, она не выдержит такого груза.

Но Матушка стала уверять, что беды не будет. Тогда старик, боясь перегрузить лодку, снял с нее чуть не половину тростника, и они спокойно переправились на тот берег. Выйдя на южный берег, она, перед тем как уйти, открылась старику:

– Я не человек, а бесплотный дух. Переправиться я могла бы и сама, но мне надо было, чтобы в народе обо мне пошла молва. Вы же, почтенный, чтобы меня перевезти, выбросили свой тростник, чем глубоко меня растрогали. Я вас за это отблагодарю. Если вы поспешите обратно, что непременно увидите занятные вещи и для себя кое-что приобретете.

– Смею ли я рассчитывать на благодарность, — отвечал старик, — я ведь только позаботился, чтобы вас не опалило солнце и не подмочила вода.

Старик возвратился на западный берег и увидел, как вода накрыла тех двоих парней. Проплыл еще несколько ли — и рыбы тысячами стали выпрыгивать из воды, а ветер подогнал его лодку к берегу. Тогда старик выбросил весь тростник и вернулся домой, нагрузив лодку рыбой.

Вот так матушка Дин возвратилась в родной Даньян. (Жители области Цзяннань чаще называют ее Тетушкой Дин.) С тех пор девятого числа девятой луны женщины не делают никакой работы, считая, что это — день их отдыха. И сегодня еще повсюду поклоняются Матушке Дин.

5.98

Ван Ю, занимающий должность «постоянно сопровождающего государя», тяжко заболел. Он уже успел распрощаться с матерью, как вдруг услышал, что появился заезжий гость такой-то, родом из такого-то округа, такого-то селения. Некогда, будучи бецзя, помощником областного правителя, Ю слышал много необычного, связанного с этим именем. Через некоторое время тот человек сам пришел к нему и сказал:

– Такие мужи, как вы, от природы имеют благую долю. А для родившихся в вашей области и вашем селении обстоятельства особенно благоприятны. В нынешнем году в стране происходят великие события. Появились три полководца, порознь выступившие в поход. Моя десятка числится среди помощников Чжао Гун-Мина. Едва мы прибыли сюда, я сразу увидел, как высок и велик ваш дом, и пришел предложить свои услуги. Но помните: о том, что вы обретете, никому нельзя рассказывать.

Ю уже понял, что перед ним дух, и поведал ему:

– К несчастью, я тяжело болен, днем и ночью жду смерти. Сейчас я встретился с вами и вручаю вам свою жизнь.

– Кто родился, тот должен умереть, — был ответ, — это вещь неизбежная. Умерший не связан со знатностью или ничтожеством, бывшими при жизни. Сейчас же я вижу, что вы пригодны для командования тремя тысячами воинов. У меня есть с собой документ о вашем назначении, и я его вам вручу. Достигнуть такого положения весьма трудно, вы не должны отказываться.

– Моя старая матушка в преклонных годах, — возразил Ю, — братьев у меня нет, и если я погибну сейчас, то некому будет за ней ухаживать. — И он принялся скорбно вздыхать, не в силах совладать с собой.

– Вы занимаете пост постоянно сопровождающего, — печально произнес этот человек, — но в доме у вас нет избытка. До меня дошло, что вы уже простились с почтенной хозяйкой вашего дома и просили ее, чтобы она не убивалась о вас. Но ведь вы состоите на государственной службе, как же можно допустить, чтобы вы умерли? Я должен что-то сделать для вас. — Он поднялся, собираясь уйти. — Завтра я приду опять.

На следующий день он снова появился. Ю спросил у него:

– Можете ли вы оказать такую милость — даровать мне жизнь?

– Все для вас уже сделал ваш уважаемый батюшка, — ответствовал тот, — и больше не надо твердить об этом.

Появилась свита — несколько сот человек, все ростом до двух чжанов, в черных военных одеяниях, со знаками отличия, нанесенными красным. Люди семьи Ю стали бить в барабан и возносили молитвы, а все эти демоны, заслышав удары барабанов, пустились в пляс, подчиняясь ритму. Они взмахивали рукавами, кружившимися с шелестом, словно от ветра. Ю собирался приготовить вино и яства, но начальник его остановил:

– Это лишнее! — Он поднялся, собираясь уходить, и обратился к Ю со словами: — Болезни, таящиеся в теле человека, подобны пламени, избавляться от них надо с помощью воды. — Тут же взял кубок с водой и принялся брызгать на Ю, а потом добавил: — Передаю вам десяток кистей красного цвета, пусть они останутся в вашей ставке. Можете раздать их вашим людям, их можно втыкать в волоса вместо шпилек. В любом случае они избавят вас от злых бед, и за что бы вы ни принялись, у вас не будет неудач. — Кроме этого, он сообщил: — Вану такому-то и Ли такому-то[40], имярек, я такие кисти уже дал.

Потом он пожал руки Ю и распрощался с ним. Наконец-то Ю смог спокойно заснуть. Однако ночью он вскочил, позвал своих подчиненных и велел им откинуть покрывала.

– Духи опрыскали меня водою, все должно быть сырым.

Откинули покрывала и проверили: на внутренней стороне верхнего покрывала было мокро, но на внешнюю сторону нижнего покрывала вода не просочилась — совсем как на листе лотоса. Собрали воду и померили — ее оказалось три шэна и семь гэ. Болезнь уже прошла на две трети, а через несколько дней была почти полностью изгнана.

В целом, те люди, про которых дух сказал, что их должно забрать, все погибли, последним, спустя полгода, Ван Вэнь-Ин. Те же, кому было велено вручить красные кисти, прошли через моровые поветрия и войсковые смуты, и никто из них в беду не попал.

В прежние времена была колдовская книга, гласившая: «Верховный Владыка ниспосылает войска трех полководцев, среди них Чжао Гун-Мин, Чжун Ши-Цзи — каждый во главе нескольких десятков тысяч, — чтобы забирать к нему людей. И никто не может знать, куда эти люди деваются».

Когда Ю излечился от своей болезни, он обнаружил эту книгу, и приведенные выше слова из нее совпали с тем, что ранее он слышал о Чжао Гун-Мине.

5.99

Во время Хань жил Чжоу Ши, уроженец Сяпэя. Случилось, что он поехал в Дунхай и по пути повстречал какого-то чиновника. В руках у него был свиток. Чиновник попросил его подвезти. Проплыли с десяток ли. Чиновник говорит, обращаясь к Ши:

– Мне надо немного пройтись, а книгу мою я оставлю у вас в лодке. Но только смотрите, свиток не разворачивайте.

Он ушел, а Ши воровски развернул свиток и заглянул в него — да это «Записи о мертвых»! И в последней графе стоит имя Ши! Вскоре чиновник возвратился — а Ши все читает книгу. Чиновник разгневался:

– Я же предупредил тебя, а ты все-таки читаешь!

Ши ударил лбом о землю, так что кровь потекла. Помолчав некоторое время, чиновник сказал:

– Спасибо вам, что так далеко подвезли меня. Но удалить из этой книги ваше имя никому не дозволено. Сегодня вы должны поспешить к себе домой и три года не выходить из дверей; может быть, и удастся переждать это. Но только никому не говорите, что вы прочли в моей книге.

Вернулся Ши домой и никуда не выходит. И вот уже прошло около двух лет. В доме все дивятся его поведению. А тут вдруг умер сосед, и отец Ши сердито велит Ши идти на оплакивание. Ему не остается ничего другого. Но едва он вышел из ворот, как навстречу ему тот самый чиновник.

– Я велел тебе три года не выходить из дверей, — говорит чиновник, — а ты сегодня вышел. Что теперь прикажешь делать? Я посоветовал тебе не появляться — и меня за это уже не раз били палками и плетьми. Сегодня же ты появился, и я больше ничем не могу тебе помочь. Тебя должны теперь забрать через три дня в полдень.

Ши вернулся и со слезами рассказал все, что с ним произошло. Отец ни за что не хотел верить, мать же сторожила его днем и ночью. Но настал полдень третьего дня — и, верно, кто-то явился, чтобы забрать его, потому что Ши сразу же умер.

5.100

Чжан Чжу в уезде Наньдунь сеял на поле хлеб и нашел сливовую косточку. Он хотел было унести ее с собой, но тут обнаружил, что в дупле шелковицы есть земля, и посадил косточку там.

Прошло время. Кто-то заметил, что на шелковице то тут, то там появляются сливы, и всем в округе об этом рассказывал. Был в тех местах человек, страдавший от боли в глазах. Как-то он остановился в тени шелковицы и сказал:

– Повелитель сливы! Пошли моим глазам исцеление, а я за это отблагодарю тебя поросенком.

Боль в глазах сразу же стала утихать, а после, когда он отправился дальше, и вовсе прошла. Все собаки в округе стали лаять, что слепой стал зрячим. Люди, ближние и дальние, все были взбудоражены, к этому дереву все время съезжались повозки и всадники, их были сотни и тысячи. Мясо и вино были обильны как дождь.

Прошло около года. Чжан Чжу вернулся домой из далеких мест, изумился и проговорил:

– При чем здесь духи? Ведь я сам посадил тут эту сливу! — И срубил дерево.

5.101

При Ван Мане, в годы под девизом Цзюй-шэ Лю Цзин подал трону следующий доклад:

«В уезде Линьцзы округа Цицзюнь начальник почтовой станции Синь Дан несколько раз видел во сне человека, возвещавшего ему:

– Я — посланник Небес. Нынешний регент-император[41] вскоре станет настоящим императором. Если ты мне не веришь, то в доказательство на твоей станции скоро появится новый колодец.

Когда начальник станции проснулся, он обнаружил, что на станции и в самом деле появился новый колодец, уходящий в землю на сто чи».

Цзюань шестая

6.102

Все странное и удивительное — это, видимо проявление в вещах энергии и духа. Дух внутри приходит в смятение — вещь снаружи испытывает превращения. Форма и душа, дух и материальность находят свое осуществление как снаружи, так и внутри. Они берут начало в пяти стихиях и пронизывают пять возможностей[42] человека. А поскольку стихии рассеиваются и сгущаются, поднимаются и опускаются, то их превращения приводят в движение все десять тысяч явлений. Когда же вникаешь в удачи и неудачи, то всегда можно судить, где пределы явлений.

6.103

В период Ся, во время правления Цзе исчезла гора Лишань. В правление Циньского Щи-хуана исчезла гора Саньшань. На тридцать третьем году правления Чжоуского Сянь-вана в уделе Сун исчез алтарь на горе Дацю. В конце правления Ханьского Чжао-ди исчез алтарь в области Чэньлю, в городе Чанъи. Цзин Фан в «Комментариях на Перемены» говорит:

«Горы могут передвигаться в полной тишине. Когда в Поднебесной происходят мятежи в войсках, тогда исчезают алтари духов».

В старые времена в уезде Шаньинь округа Гуйцзи появилась Странная Гора из Ланъе, о которой в мире ходило предание, что первоначально это была гора Ланъе на море, в округе Дунъу. Однажды в ночь бушевала буря и ливень, стоял непроглядный мрак. Утром же обнаружили, что появилась гора Ушань. Простой народ дивился этому, вот и назвал ее Странной Горой. Тогда же в уезде Дунъу гора также куда-то пропала за одну ночь, а когда стали сравнивать внешний вид, то поняли, что гора оттуда переместилась сюда. И поныне у подножия Странной Горы есть селение по имени Дунъули. По-видимому, ей дали это название, памятуя, откуда сюда переместилась гора.

И еще. Гора Цуйчжоушань из области Цзяочжоу переместилась в область Цинчжоу. Вообще-то перемещение гор нельзя считать чем-то из ряда вон. Есть еще два случая, о которых точно не знают, в какой век они произошли. В «Древнейших записях» в главе «Золотой шнур» сказано:

«Если горы перемещаются, это значит, что Повелитель Людей не следует Истинному Пути, и из числа его слуг не выдвигаются мудрые. Бывает, что содержание на баловании переходит в дома вельмож-гунов; награды и наказания не в руках государя, но в большинстве в ведении частных домов. Если от этих напастей не избавиться, то наступит смена эпох и изменение названия государства».

Толкование на это гласит:

«Тот, кто искусен в разъяснении воли Небес, непременно осуществит ее среди людей; тот, кто искусен разъяснять дела людей, непременно корень их находит в воле Небес.

Испокон веков Небеса установили четыре времени года, солнце и луна движутся чередой; стужа и жара сменяют друг друга. Когда Небеса спокойны, возникает дождь; когда Небеса гневны, возникает ветер. При рассеянии стихий возникает роса; при смешении стихий возникает туман. При их сгущении возникают иней и снег; при их застое возникают мокрицы и черви. Таковы неизменные расчеты Небес.

Люди наделены четырьмя конечностями и пятью внутренними органами. На одно пробуждение приходится один сон. Выдох и вдох есть смена дуновения и втягивания; сущность и дух выражаются в уходе и приходе. Течение жизни проявляется в цветении и кровообращении; становление проявляется в дыхании и внешнем виде. Возникновение сопровождается звуками голоса. Таковы неизменные расчеты для людей.

Если сбивается движение четырех времен года, если нарушается различие между стужей и жарой, — тогда пять орбит[43] растягиваются или сжимаются, звезды и планеты ошибаются в своих путях, солнце и луна стеснены и затмеваются, болиды и кометы летят потоками. Вот в чем опасность нарушений для Неба и Земли: если стужа и жара не вовремя, то появляется угроза иссушения Неба и Земли; если становятся торчком камни и вспучивается почва — это опухоли и наросты Неба и Земли; обрушивающиеся горы и проваливающаяся почва — это нарывы и чирьи Неба и Земли; пронизывающий ветер и шквальные ливни — это мечущееся дыхание Неба и Земли; если не ниспадают потоки дождей, реки и канавы иссякают — это великое иссушение Неба и Земли».

6.104

Во времена Шанского правителя Чжоу гигантские черепахи рождались, обросшие шерстью, зайцы рождались с рогами. И это было знамением скорого восстания в войсках.

6.105

В тридцать третий год правления Чжоуского Сюань-вана у него родился сын Ю-ван. И в этом же году случилось, что лошадь превратилась в лису.

6.106

При Сянь-гуне, владетеле удела Цзинь, во втором году его правления Чжоуский государь Хуй-ван проживал у него в его столице Чжэн. Когда чжэнские люди входили на подворье вана, они почти все вдруг превращались в жаб, выстреливавших в людей яд.

6.107

Во время Чжоуского Инь-ва-на, в четвертую луну второго года его правления во владении Ци почва вспучилась на длину около чжана и в высоту на один чи пять цуней. Цзин Фан говорит в «Гаданиях по Переменам»:

«Почва может вспучиваться во все четыре времени года. Весной и летом это знаменует по большей части добро, осенью и зимой это предвещает по большей части зло».

В округе Лиян как-то ночью образовался водоворот, уходивший в землю, и на этом месте осталось озеро — нынешнее озеро Маху. Но когда это случилось, точно не известно. «Движение рукояти Ковша» гласит:

«Водовороты-провалы в пределах городов указывают, что темное начало Инь поглощает светлое начало Ян, оттесняет его вниз и расправляется с ним».

6.108

При Чжоуском Ай-ване, на восьмом году его правления в городе Чжэн появилась женщина, которая родила сорок сыновей. Из них двадцать стали взрослыми, а другие двадцать умерли. На девятом роду его правления во владении Цзинь случилось, что свинья родила человека.

А в государстве У в восьмом году правления под девизом Чи-у одна женщина сразу родила трех сыновей.

6.109

При Чжоуском Ле-ване, на шестом году его правления наложница государя Линь Би-Ян родила двух драконов.

6.110

Нa восьмом году правления Луского Янь-гуна владетель удела Ци Сян-гун, охотясь в Бэйцю, повстречал кабана. Сопровождающий предупредил его: — Этот кабан — наш наследник Пэн-Шэн.

Гун разгневался на такие слова и выстрелил в кабана. Кабан же стал как человек и заплакал. Гун перепугался, упал с повозки, повредил ногу и погиб.

Лю Сян считает приближение кабана предзнаменованием беды.

6.111

Во время Луского Янь-гуна в Южных воротах города Чжэн вступили в сражение между собою две змеи: внутренняя, дворцовая, и внешняя, городская. Внутренняя была убита.

Лю Сян считает, что приближение змеи означает возмездие. А Цзин Фан в «Комментариях на Перемены» говорит:

«При сомнениях в правильности установленного престолонаследия это знаменуется сражением змей-оборотней, поселившихся у ворот столицы государства».

6.112

При Луском Чжао-гуне, в девятнадцатый год его правления за воротами Ши-мэнь столичного города Чжэн, на реке Вэйюань сражались драконы.

Лю Сян считает, что приближение дракона есть знак возмездия. А Цзин Фан в «Комментариях на Перемены» говорит:

«Когда сердца народа не спокойны, знамением этого служит сражение драконов-оборотней в столице государства».

6.113

При Луском Дин-гуне, в первый год его правления девять змей обвились вокруг колонн храма. Гадание показало, что в течение девяти поколений в храме не было жертвоприношений, но зато был воздвигнут дворец Ян-гун.

6.114

На двадцать первом году правления Циньского Сяо-гуна случилось, что лошадь родила человека. В Двадцатом году правления Чжао-вана[44] жеребец родил жеребенка, а сам издох.

Лю Сян полагает, что все это знаменует бедствия для лошадей. А Цзин Фан в «Комментариях на Перемены» говорит:

«Когда повелители четырех сторон разделяют свои силы, это знаменуется рождением жеребенка у жеребца. Если надо всеми правителями нет Сына Неба, то удельные правители чжухоу идут походами друг на друга, и знаменуется это тем, что лошадь-оборотень рождает человека».

6.115

На тринадцатом году правления Вэйского Сян-вана случилось, что девица превратилась в мужчину и, взяв себе жену, произвела с ней на свет сына.

Цзин Фан в «Комментариях на Перемены» говорит:

«Если девица превращается в мужчину, это означает, что сила Инь успешно развивается, и ничтожному человеку предстоит стать ваном. Если же мужчина превращается в девицу, это значит, что темная сила Инь побеждает светлую силу Ян, и это знаменует беды и гибель».

И еще там сказано:

«Если мужчина превращается в женщину, значит, во дворцах злоупотребляют кастрацией. Если же женщина превращается в мужчину, значит, политику осуществляют жены».

6.116

Циньский Сяовэнь-ван в пятый год своего правления путешествовал по землям Сюйянь, и там ему была преподнесена пятиногая корова. А в это время во владении Цинь широко распространены были наборы народа на государственные повинности.

Цзин Фан в «Комментариях на Перемены» говорит: «Взлет трудовых повинностей, отнимающих у народа рабочее время, знаменуется тем, что коровы-оборотни рождаются с пятью ногами».

6.117

Когда пришел двадцать шестой год правления Циньского Ши-хуана, появились огромные люди ростом в пять чжанов. Туфли у них на ногах были в шесть чи, а одеты они все были как варвары И и Ди. Всего их было двадцать человек, и видели их в Линьтао. После этого отлили из золота их изваяния, числом двадцать, чтобы ознаменовать это событие.

6.118

При Ханьском Хуй-ди, во второй год его правления, на рассвете дня гуй-ю первой луны в колодце Вэньлин, что в селении Тиндунли уезда Ланьлин, появились два дракона. Когда же настал день и-хай, они ночью куда-то исчезли.

Цзин Фан в «Комментариях на Перемены» говорит:

«Когда обладающего добродетелями постигает беда, это знаменуется появлением в колодцах драконов-оборотней».

И еще:

«Когда много казней и торжествует зло, из колодцев выходят черные драконы».

6.119

При Ханьском Вэнь-ди, в двенадцатый год его правления в землях У родилась лошадь, у которой перед ушами росли рога, направленные вверх; правый рог длиною в три цуня, левый — в два цуня. И еще каждый из рогов подрос на два цуня.

Лю Сян, считает: поскольку у лошадей рогам расти не положено, это, видимо, значило, что область У не должна поднимать войска против государя. Здесь таился намек на мятеж Уских полководцев[45]. Цзин Фан в «Комментариях на Перемены» говорит: «Если подданные сменяют государя, управление выходит из подчинения. И это знаменуется рождением рогатых лошадей-оборотней. Причина таких событий в нехватке мудрых придворных». И еще:

«Когда Сын Неба лично идет в поход, у коней вырастают рога».

6.120

В пятый год второго правления императора Вэнь-ди, в шестую луну за воротами Циюн в столице у собаки появились рога.

В «Комментариях на Перемены» Цзин Фана сказано:

«Когда имеющие власть утрачивают ее, а низшие собираются действовать им во вред, это знаменуется тем, что у собак-оборотней вырастают рога».

6.121

В девятую луну первого года правления Ханьского Цзин-ди у одного человека из Сями, что в округе Цзяодун, которому было около семидесяти лет, появились рога, обросшие шерстью.

В «Комментариях на Перемены» Цзин Фана говорится:

«Если первый сановник государства управляет, ни с кем не считаясь, у людей, как знамение этого, появляются рога».

«Сведения о пяти стихиях» утверждают, что как человеку не полагается рогов, так и Удельным правителям-чжухоу не должно сметь поднимать войска, чтобы идти походом на столицу. Ведь вскоре после этого произошли беспорядки в семи уделах[46].

Когда настал пятый год правления Цзиньского У-ди под девизом Тай-ши, то у одного человека из Юань-чэна также в семьдесят лет появились рога, что было предупреждением: Чжоуский ван Лунь замыслил мятеж.

6.122

В третий год правления Ханьского Цзин-ди в округе Ханьдань собака спарилась со свиньей. В это время учинил беспорядки Чжаоский ван Бо, поднявший мятеж вместе с шестью другими уделами. За пределами государства они были связаны с Сюнну и пользовались их поддержкой.

«Сведения о пяти стихиях» считают: собака эта предупреждала, что грядут военные перевороты и народные бедствия, а свинья знаменовала набеги северных Сюнну, мятежные речи и отказ от повиновения властям. Спаривание же с животным чуждого вида означает бедствия для всех живущих.

В «Комментариях на Перемены» Цзин Фан говорит: «Когда мужья и жены не соблюдают супружеской верности, знамением служит спаривание собаки-оборотня и свиньи. Означает это нарушение нравственных устоев, а в государстве — военные перевороты».

6.123

При Ханьском Цзин-ди, в первую луну третьего года его правления в уезде Люйсянь области Чу появились белогорлые вороны, которые сражались с воронами черными. Белогорлые не смогли победить, тысячи их упали в реку Сышуй и погибли.

Лю Сян полагает, что сближение в бою белых и черных было предзнаменованием. В то время Чуский ван У управлял жестоко и беззаконно. Он предал позорной казни Шэньского гуна и вместе с уделом У замышлял мятеж. Борьба вороньих стай есть знак междоусобия полководцев. Белогорлых было мало, и ясно, что те, кого меньше, должны потерпеть поражение, а падение в воду предвещает, что погибнут они в речной области. Но Чуский ван У не уразумел этого, вскоре поднял войска и, сговорившись с уделом У, начал большую войну против власти Хань. Войско его было разбито и отступило, а когда он добрался до Даньту, то был казнен людьми удела Юэ, что и было предсказано падением ворон в реку Сышуй.

У Цзин Фана в его «Комментариях на Перемены» сказано:

«Когда брат восставал на брата, предзнаменованием послужило внутри страны сражение белых и черных ворон».

Когда Яньский ван Дань замыслил мятеж, над прудом во дворцах Янь тоже одна ворона дралась с одной сорокой. Ворона упала в пруд и погибла.

«Сведения о пяти стихиях» утверждают, что поскольку владетели Чу и Янь, будучи близко родственными государю удельными правителями, стали строптивы и замышляли измену, это знаменовалось смертельной схваткой вороны и сороки. Одинаковым деяниям сопутствуют сходные предзнаменования — так Небо ниспосылает людям свое предупреждение. Тайный заговор в Янь осуществиться не смог, и только ван единственный покончил с собой во дворцах. Поэтому только одна ворона погибла на водной глади. В Чу же правитель в гордыне своей поднял войска, и военачальники его потерпели поражение на поле битвы — знатные лица погибли, как и та стая ворон. Таковы предупреждения людям о сокровенном на путях Неба.

В «Комментариях на Перемены» Цзин Фана сказано:

«Знамением войн, в которых стремятся только к грабежам и убийствам, являются сражения ворон и сорок».

6.124

В шестнадцатом году правления император Цзин-ди Лянскому Сяо-вану Тянь Бэй-Шаню была преподнесена в дар корова, у которой ноги были сверху выходили из спины.

Лю Сян считает, что приближение такой коровы — к беде: во дворцах назревают бесчисленные смуты, а вне столицы местные власти не считаются с государственными установлениями. Поэтому такая корова навлекает бедствия. А ноги, торчащие на спине, — это знак того, что низшие готовят измену против высших.

6.125

При Ханьском У-ди, в четвертом году его правления под девизом Тай-ши, в седьмую луну в уделе Чжао внутрь города из-за его стен вползла змея и вступила в борьбу со змеей, жившей внутри города возле храма Сяовэньмяо. Змея, обитавшая в городе, погибла.

Спустя два года возникло дело наследника трона Вэй-тайцзы, а затеял его Цзян Чун — уроженец Чжао.

6.126

При Ханьском императоре Чжао-ди, в девятую луну первого года его правления под девизом Юань-фэн в области Янь появилась желтая крыса, кружившаяся в танце у главных ворот дворцов вана, взявши в рот свой хвост. Ван вышел посмотреть на нее — крыса как ни в чем не бывало продолжала свой танец. Ван послал служителя совершить жертвоприношения мясом и вином. Крыса протанцевала без отдыха весь день и всю ночь и потом издохла.

В то время Яньский ван Дань замышлял мятеж, и крыса была знамением ожидающей его гибели. Цзин Фан в «Комментариях на Перемены» говорит:

«Если казнят людей без разбора обстоятельств дела, знаком этого является крыса-оборотень, танцующая у ворот».

6.127

При Чжао-ди, в первую луну третьего года его правления под девизом Юань-фэн на южном склоне горы Улайшань[47] в округе Тайшань слышался рокот голосов многотысячной толпы. Народ отправился туда взглянуть, в чем дело, и обнаружил вставший дыбом огромный камень высотой в один чжан пять чи, а окружностью в сорок восемь обхватов. Он вошел в землю на восемь чи, и еще три камня служили ему как бы ногами. После того как камень стал стоймя, появилось много тысяч белых ворон, собравшихся возле него. Это было благим предвестием расцвета при императоре Сюань-ди.

6.128

При Ханьском Чжао-ди в парке Шанлиньюань переломилась и упала на землю большая ива. Но однажды утром она сама собою поднялась и пустила ветви и листья. Потом появились гусеницы и объели ее листья так, что получились иероглифы, составившие надпись:

«Ваш почтенный внук после болезни взойдет на трон»[48].

6.129

В правление императора Чжао-ди большая белая собака в фаншаньском головном уборе[49], но без хвоста явилась Чанъискому вану Хэ.

Когда настали годы под девизом Си-пин, в присутственных местах объявилась собака в головном уборе, вся изукрашенная шнурами. Решили, что это чья-то шутка. Но вслед за нею выскочила еще одна собака и вбежала в управление императорских покоев. Видевшие ее не могли этому не поразиться.

Цзин Фан в «Комментариях на Перемены» поясняет: «Если государь не праведен, а сановники замышляют узурпацию, то из дворцовых ворот выбегает собака-оборотень в головном уборе».

6.130

В год, когда Ханьский император Сюань-ди правил под девизом Хуан-лун, в управлении императорских экипажей дворца Вэйяндянь курица превратилась в петуха. Оперение ее изменилось, но она не пела, не топтала кур, и у нее не было шпор.

При императоре Юань-ди, в первый год его правления под девизом Чу-юань в доме историографа при резиденции первого сановника курица, высиживавшая яйца, начала постепенно превращаться в петуха с гребнем и шпорами. Потом он и пел, и кур покрывал.

В годы под девизом Юн-гуан государю был поднесен петух, у которого выросли рога.

«Сведения о пяти стихиях» считают, что это были предзнаменования воцарения фамилии Ван[50]. А «Комментарии на Перемены» Цзин Фана гласят:

«Если мудрые слуги государя живут в век, когда "умных изгоняют" и они терпят невзгоды, познав этот век, или же много правителей одновременно сидят на тронах, то знаком этого служат рога, вырастающие у кур-оборотней.

И еще:

«Когда управление страной держат в своих руках женщины, и в стране поэтому неспокойно, тогда куры поют петухами. И это значит, что повелитель государства для дела своего не годится».

6.131

В правление императора Сю-ань-ди в области между Янь и Дай трое мужчин взяли в жены одну женщину. Родилось четверо детей. Когда дело дошло до того, чтобы делить между мужьями детей этой женщины, поровну разделить никак не могли. Тогда они затеяли тяжбу. Главный императорский судья Фань Янь-Шоу рассудил:

– У людей так не водится. Дети должны, как у зверей и пернатых, следовать за матерью.

И попросил государя утвердить приговор: трех мужей казнить, а детей вернуть матери. Сюань-ди сказал, вздыхая:

– Хотя в древности никогда не бывало подобных примеров, но тут можно сказать, что судья-рассудил людей справедливо, опираясь на истинные принципы.

Янь-Шоу достаточно было взглянуть на содеянное, чтобы определить меру наказания. Но все-таки не умел определить, какие козни нечисти грозят человеку в будущем.

6.132

При Ханьском Юань-ди, в восьмую луну второго года его правления под девизом Юн-гуан трава тяньюй свивала свои листья в кочны ветчиной с шары для арбалета.

Когда пришло время императора Пин-ди, в первую луну третьего года его правления под девизом Юань-ши трава тяньюй имела тот же вид, что и в годы Юн-гуан.

В «Комментариях на Перемены» Цзин Фан говорит: «Когда государь скупится на жалование подданным, вера в него дряхлеет и мудрые покидают его — а знаменует это чудо с травой тяньюй».

6.133

При Юань-ди, в пятый год под девизом Цзянь-чжао наместник в области Яньчжоу Хао Шан запретил народу самовольно устанавливать частные алтари. У алтаря в волости Томаосян уезда Шаньян росла огромная софора. Чиновники срубили ее. В ту же ночь дерево поднялось и стало на прежнем месте. Толкование этому следующее:

«Вообще, когда сухое дерево ломается и поднимается вновь, это всегда знак упадка и последующего возрождения, которое осуществляется старейшинами века».

6.134

При Ханьском Чэн-ди, в девятую луну его правления под девизом Цзянь-ши на юг от городских стен Чанъани появлялись мыши, державшие во рту желтые сухие листья туи. Они взбирались на туи, росшие на могилах простолюдинов, но гнезда свои устраивали на ясенях, хотя утунов и туй было больше. Детенышей в гнездах не рождалось, зато мышиного помета в них набралось несколько шэнов. В это время сановники в императорском совете полагали, что следует опасаться наводнения.

Мышь — это мелкий зверек-воришка, выходящий ночью и прячущийся днем. Но тут мыши стали днем покидать норы и подниматься на деревья — это знак того, что низкие люди скоро достигнут знатности и видного положения. Утуны и туи росли в саду у императрицы Вэй Сы. После нее императрица Чжао поднялась из ничтожества до главенствующего положения, равного с императрицей Вэй. У императрицы Чжао так и не родилось сыновей, зато она сотворила много зла.

На следующий год было знамение: коршун покинул свое гнездо и перебил всех птенцов в нем.

Цзин Фан в «Комментариях на Перемены» говорит:

«Когда сановники трудятся только ради собственной карьеры, знаком этого служат гнезда мышей-оборотней».

6.135

При императоре Чэн-ди, в первый год его правления под девизом Хэ-пин чанъаньские юноши Ши Лян и Лю Инь жили вместе. В доме их поселилось некое существо, обликом напоминавшее человека. Когда его стали бить, оно обратилось в собаку и выбежало вон. Но после изгнания к дому Ляна подошли несколько облаченных в латы человек с луками и арбалетами в руках. Лян и его домочадцы вступили с ними в сражение, кого убили, кого ранили, — оказалось, что все это собаки.

Потом, между второй луной и шестой луной, распространилось собачье бешенство[51], что, согласно «Всеобщему устроению»[52], знаменует непокорство указам властей.

6.136

При императоре Чэн-ди, во вторую луну первого года под девизом Хэ-пин, в день гэн-цзы в долине Шаньсангу, что в округе Тайшань, коршун поджег свое гнездо. Юноша Сунь Тун, услыхав крики стай коршунов и сорок, вместе со своими друзьями отправился посмотреть, что такое приключилось. Нашли обгорелое гнездо и бросили его в пруд. В гнезде оказалось три сгоревших коршуненка. Дерево было огромным, в четыре обхвата, а гнездо — на высоте пять чжанов и пять чи от земли. В «Переменах» сказано:

«Птица подожгла свое гнездо. Проходившие люди вначале смеялись, а потом рыдали в голос».

Тут сказано о бедствиях, которые потом, в конечном счете, вызывают изменения в мире.

6.137

При Чэн-ди, осенью четвертого года его правления под девизом Хун-цзя в Синьду дождем падали рыбы длиною до пяти цуней.

Когда настала весна первого года под девизом Юн-ши, в округе Бэйхай из моря показались огромные рыбины длиной в шесть чжанов и толщиною в один чжан, их было четыре.

При Ай-ди, в третий год под девизом Цзянь-пин в уезде Пинду округа Дунлай были обнаружены громадные рыбы длиною в восемь чжанов и толщиною в один чжан и один чи. Их было семь, все мертвые.

При Лин-ди, во второй год под девизом Си-пин в Дунлае из моря показались две огромные рыбины длиной в восемь-девять чжанов и толщиной около двух чжанов.

Цзин Фан в «Комментариях на Перемены» говорит:

«Когда из моря многократно показываются преогромные рыбы, это значит, что скверные люди приближены к трону, а мудрые там редки».

6.138

При императоре Чэн-ди, во вторую луну правления под девизом Юн-ши на почтовой станции Цзею, что в округе Хэнань, ясеневое дерево распустило ветви так, что образовалась вроде бы голова человека. Было все: брови, глаза, борода, не хватало лишь волос и ушей.

При Ай-ди, в десятую луну третьего года Цзян-пин в волости Суйянсян, что в уезде Сипин округа Жунань, лежавшее на земле бревно пустило ветку, напоминавшую человека с телом темно-желтого цвета и белым лицом, с усами торчком и волосами на голове с удлиненной макушкой. Длиною эта ветка была в шесть цуней и один фэнь.

«Комментарии на Перемены» Цзин Фана гласят: «Когда добродетели правителей увядают и предстоит возвыситься низким людям, появляются деревья, обликом похожие на людей».

Вскоре после этого произошла узурпация Ван Мана.

6.139

При Чэн-ди, во вторую луну второго года под девизом Суй-хэ в главной императорской конюшне у лошади перед ушами справа и слева появились рога, в окружности и в длину по два цуня. В это время Ван Ман стал главным конюшим, и ростки зла, причиненного им высшей власти, начали произрастать здесь.

6.140

При Чэн-ди, в третью луну второго года правления под девизом Суй-хэ в уезде Пинсян округа Тяньшуй случилось, что ласточки произвели на свет воробья. Он, как и все, клевал пищу, а когда вырос, улетел вместе с ласточками.

В «Комментариях на Перемены» Цзин Фан говорит: «Когда в стране сановники преступны, то знамением этого служит рождение воробьев от ласточек. Это указывает на ничтожество удельных правителей». И еще там сказано:

«Рождение детенышей не своего вида означает, что сыновья родословную не продолжат».

6.141

При Ханьском Ай-ди, в третий год под девизом Цзянь-пин в уезде Динсян кобыла родила жеребенка с тремя ногами. Он жил и пасся вместе со всем табуном.

«Сведения о пяти стихиях» утверждают следующее. Коней используют на войне, и три ноги — знамение того, что военачальники для службы не годятся.

6.142

При Ай-ди, в третий год правления под девизом Цзянь-пин в Линлине рухнуло на землю дерево, в обхвате в один чжан и шесть чи и длиною в десять чжанов и семь чи. Люди пообломали его корни — они были длиною около девяти чи, и все сухие. А в третью луну дерево вдруг само стало на свое прежнее место.

Цзин Фан в «Комментариях на Перемены» говорит: «Когда отброшена праведность и творится разврат, знаком этого служат деревья, ломающиеся сами собою. Когда полноту власти обретают женщины императорского дома, деревья падают и снова встают, а срубленные и засохшие оживают».

6.143

В четвертый год правления Ай-ди под девизом Цзянь-пин, в четвертую луну в уезде Фанъюй, что в округе Шаньян, девица по имени Тянь У-Цян родила ребенка. За три месяца до его рождения он плакал в утробе матери, а когда родился, остался недвижим. Его похоронили на полевой меже. Прошло три дня. Проходивший мимо человек услыхал младенческий плач. Тогда мать выкопала ребенка, забрала его к себе и выкормила.

6.144

При Ай-ди, в четвертом году под девизом Цзянь-пин люди Столичного округа летом собирались в городских переулках и на пересечении полевых межей, расставляли разную утварь и танцевали, совершая поклонение Повелительнице Запада Си-ванму. И было от нее получено послание, гласившее: «Матушка-Повелительница объявляет всему народу: кто будет носить при себе это послание, тот станет бессмертным. Неверящие моим словам пусть посмотрят на привратника у городских ворот — какие у него седые волосы».

Пришла осень, и поклонения прекратились.

6.145

При Ай-ди, в годы Цзянь-пин произошел такой случай: в Юйчжане некий юноша превратился в девицу, вышел замуж и родил сына. Чэнь Фэн, уроженец Чанъ-ани, по этому поводу сказал:

– Когда мужское начало Ян превращается в женское начало Инь, это означает, что вскоре произойдет перерыв в преемственности власти.

И еще он сказал:

– Поскольку этот молодой человек вышел замуж и родил ребенка, я заключаю, что предстоит перерыв в императорской родословной на одно поколение.

И вправду, когда вскоре почил император Ай-ди и погиб император Пин-ди, трон был узурпирован Ван Маном.

6.146

При Ханьском Пин-ди, во вторую луну первого года его правления под девизом Юань-ши в уезде Гуан-му области Шофан девушка по имени Чжао Чунь заболела и умерла. Конечно, ее положили в гроб, обрядив как надо, но по прошествии семи дней она из гроба поднялась и сама же рассказала, что видела своего покойного отца, объявившего ей:

– Тебе двадцать семь лет, умирать еще рано.

Когда сообщили о происшествии правителю уезда Тань, он разъяснил это так:

– Женское начало Инь становится мужским началом Ян. Низкие люди становятся высшими. Ознаменовано это смертью оборотня и его возвращением к жизни.

Вскоре после этого Ван Ман узурпировал трон.

6.147

При Ханьском Пин-ди, в шестую луну его правления под девизом Юань-ши в Чанъани некая девица родила сына с двумя головами и двумя шеями, с двумя лицами, обращенными друг к другу, с четырьмя руками и общей грудью, направленной вперед. А на крестце был глаз, растянутый поперек на два цуня.

Цзин Фан говорит в «Комментариях на Перемены»:

«Кого ожидает разлука, тот увидит свинью с грязной спиной, а знамением этого служит рождение двухголовых. Когда низкие люди присваивают чужие заслуги, знамения те же самые. Если у людей головы и глаза обращены вниз, это означает, что сгинет государь и в правлении ожидаются перемены. Все это предвещает утрату праведности ради выгоды, потому и знамения на все сходные.

Две шеи значат, что среди низших нет единства; много рук указывает на неправедность в исполнении людьми своих обязанностей. Нехватка ног — что низшие служат не старательно, и даже что низшие никак не служат. Любые нижние части тела, оказывающиеся сверху, значат непочтение к высшим, а верхние части тела, оказывающиеся снизу, предвещают грязь и уничтожение. Рождение детенышей не своего вида предвещает разврат и кровосмешение; рождение людей сразу взрослыми — быстрое становление высшей власти; рождение детей, уже умеющих говорить, — любовь к пустословию. Все эти знамения сходны между собой. Если ничего не удастся изменить, страну ожидают беды».

6.148

При Ханьском Чжан-ди, в первый год правления под девизом Юань-хэ в округе Дайцзюнь у Гао Лю-У родился сын с тремя ногами и величиной с курицу. Цвет его тела был красный, а на голове рос рог длиной около цуня.

6.149

При вступлении на трон Ханьского императора Хуань-ди во дворце Дэяндянь появилась большая змея. Чуньюй И, бывший тогда начальником города Лояна, сказал по этому поводу:

– Змея одета в чешую — это символ войск, одетых в латы. Появление ее в нашем присутственном месте — знак того, что в покоях императрицы должен обрести силу крупный сановник, который соберет под свою руку латников.

Он оставил службу и поспешно покинул столицу.

Когда же пришел второй год правления под девизом Янь-си, понес кару старший полководец Лян Цзи, и все его домочадцы были схвачены. А в столице восстали войска.

6.150

При Хуань-ди, в третьем году правления под девизом Цзянь-хэ, в седьмую луну, осенью на северные земли пролился дождь из мяса, вроде бы кусочки бараньих ребер, но были и куски величиной с руку.

В это время правление было захвачено вдовствующей императрицей Лян, а Лян Цзи стал неограниченным властителем. Он злодейски убил великих телохранителей Ли Гу и Ду Цяо. Вся Поднебесная была на него озлоблена, и впоследствии вся семья Лян была в наказание истреблена.

6.151

При Хуань-ди, в годы его правления под девизом Юань-цзя столичные женщины подрисовывали себе «нахмуренные брови» и «плачущий вид», делали прическу «падение с лошади», изображали походку «надломленная поясница» и улыбку «дурные зубы». «Нахмуренные брови» — это тонкие брови с изломом. «Плачущий вид» — легкие подводы под глазами, словно бы следы от слез. В прическе «падение с лошади» волосы укладываются по одну стороны головы. При походке «надломленная поясница» ноги словно бы воткнуты в туловище. При улыбке «дурные зубы» в выражении лица нет радости, как при зубной боли. Мода эта возникла из подражания Сунь Шоу, жене Лян Цзи. В столице все женщины хотели быть такими же, как она, и в провинциях тоже всё перенимали у нее.

Этим Небо словно бы предупреждало: «Ожидаются грабежи и захваты со стороны войск. Женщинам это принесет много горя, надломленные в печали брови и горькие слезы. Чиновники, усердствуя в поклонах, надломят свои спины, и прически их собьются на один бок. Хотя они и будут натужно улыбаться, но искренность в их улыбках исчезнет».

Когда пришел второй год под девизом Янь-си, вся семья и весь род Лян Цзи подверглись карам.

6.152

При Хуань-ди, в пятый год правления под девизом Янь-си в уезде Линьюань случилось, что корова родила курицу с двумя головами и четырьмя ногами.

6.153

Ханьский Лин-ди частенько развлекался в Западном парке. Он приказывал женщинам из Внутренних дворцов становиться хозяйками домиков для гостей, а сам в одежде купца как бы по дороге заходил в их домики. Придворные дамы устраивали угощение, приготавливали вино и яства, и он считал для себя высшим удовольствием пить и есть вместе с ними. А ведь Сыну Неба предстояло потерять трон, это было предсказано в народных песенках. И в Поднебесной вскоре вспыхнули большие смуты.

В древних записях встречаются слова: «Красные бедствия трижды семь». «Трижды семь» означает, что по прошествии двадцати одного десятка лет должен произойти захват трона родственником императора по женской линии и возникнуть козни Киноварных бровей.

Удача у захватчика будет краткой, самое большее три на шесть, а потом должно проявиться совершенство Летающего Дракона и восстановится линия императорских предков. Пройдет еще три на семь, и снова начнутся козни Желтоголовых, и Поднебесную охватит великая смута.

Начиная с того времени, когда Гао-цзу заложил основы своего дела, и до конца правления Пин-ди прошло двести десять лет, после чего трон захватил Ван Ман, и смог он это сделать, так как был родственником императрицы-матери. Еще через восемнадцать лет в Шаньду-не поднялись разбойники Фань и Цзы-Ду. Они подкрашивали киноварью свои брови, потому в Поднебесной их прозвали Краснобровыми. В это же время начались успехи императора Гуанъу, собственное имя которого было Сю[53] — Совершенство. Когда же настал первый год правления императора Лин-ди под девизом Чжун-пин, восстал Чжан Цзюэ. Он установил свою власть в тридцати шести местах, и последовавших за ним воинов было несколько сот тысяч. Все они носили на голове желтые повязки, поэтому в Поднебесной их прозвали Желтоповязочными разбойниками. От них происходят сегодняшние одежды даосов.

Вначале они появились в Е и собирались в Чжэнь-дине, где смущали простой народ такими речами:

– Лазурное Небо уже скончалось, теперь время установления Желтого Неба. В год под знаками цзя-цзы[54] в Поднебесную придет великое благо.

Восстали они в Е, а когда принялись распространять свое дело по всей Поднебесной, то собрались в Чжэньдине. Подлый народ склонялся перед ними в покорности и искренне им верил, особенно в областях Цзин и Ян. И вот люди побросали все свое имущество и свое производство, затопили собою все дороги, и погибшим при этом потерян счет. Цзюэ и его сторонники в первый раз подняли свои войска во вторую луну, но уже зимой, в двенадцатую луну, все они были разгромлены.

От времени, когда Гуанъу утвердил и возродил династию, и до восстания Желтых Повязок еще не исполнилось предсказанных двухсот десяти лет, а в Поднебесной уже настала великая смута. Когда же государство Хань лишилось благословения, ему данного, тогда исполнилось движение по числу «три на семь».

6.154

При императоре Лин-ди, в годы под девизом Цзянь-нин любили, чтобы в юношеских нарядах куртки были длинными, а что снизу курток — совсем коротким. Девицы же любили, чтобы юбки были длинными, а что выше юбок — совсем коротким. Но если мужское начало Ян лишено низа, а женское начало Инь лишено верха, значит, успокоение Поднебесную не ожидает.

Вскоре после этого произошла великая смута.

6.155

При Лин-ди, в третий год под девизом Цзян-Нин, весной в Хэнэе одна женщина съела мужа, а в Хэнани, наоборот, муж съел жену. Поскольку муж и жена принадлежат к двум различным порядкам Инь и Ян, их любовь обычно глубока. А тут они, напротив того, ели друг друга! Произошло взаимовторжение сил Инь и Ян — разве же это не указывает на невиданное ранее ослепление Солнца и Луны?

Когда Лин-ди скончался, в Поднебесной поднялась великая смута. Со стороны государей был взрыв безрассудных казней, а сановники впали в беззакония, грабежи и убийства. Военные перевороты теснились один за другим, плоть и кости враждовали между собой, и все это порождало крайние беды для народа.

Таковы причины того, что у людей на первое место встала ворожба. Как жаль, что не встретилось тогда мудрых суждений Синь Ю и Ту Чэна[55]! Уж они остерегли бы от подобных дел!

6.156

При Лин-ди, в шестую луну второго года его правления под девизом Си-пин в Лояне среди народа распространились слухи, что на восточной стене Управления тигроподобных[56] появился желтый человек, причем очень ясно проступала его внешность: лицо, усы, брови. Видевших это насчитывалось несколько десятков тысяч. Все люди из императорских учреждений высыпали наружу, так что перегородили все улицы.

Настала вторая луна первого года Чжун-пин, и Чжан Цзюэ поднял вместе с братьями войско в Цзичжоу, которое назвал Желтое Небо, числом триста шестьдесят тысяч человек. В четыре стороны были высланы им умиротворительные письма. Но военачальники его оказались разобщенными, как звезды, рассеянные по небу, и воины оказались вне досягаемости для распоряжений. Вот почему восстание скоро выдохлось, продвижение его остановили, и оно было побеждено.

6.157

При Лин-ди, в третий год под девизом Си-пин в особых службах Правого ведомства выросли два ясеневых куста, каждый около четырех чи в высоту. И вдруг ствол одного из них по непонятной причине вытянулся вверх почти на чжан, а в толщину раздался в обхват. Принял облик какого-то варвара — было все, что полагается: голова, глаза, усы, борода, волосы.

В пятый год под тем же девизом, в день жэнь-у Десятой луны софоры возле дворца императрицы, каждая в шесть-семь обхватов, сами собою выдернулись из земли, перевернулись и стали вертикально корнями вверх, а ветвями вниз.

И еще. В годы Чжун-пин в шести-семи ли на северо-запад от стен Чанъани на дуплистом дереве появилось человеческое лицо, на котором росли усы. Согласно «Всеобщему устроению», такое всегда сочетается с деревом, не искривленным, но растущим прямо.

6.158

При Лин-ди, в первый год его правления под девизом Гуан-хэ в Управлении внутренней службы Южных дворцов курица начала превращаться в петуха, все ее тело покрылось петушиными перьями, но гребень на голове остался без изменений.

6.159

При Лин-ди, во втором году Гуан-хэ в Лояне за Верхними Западными воротами девица родила мальчика с двумя головами, разделенными плечами, но с общей грудью — и все это было обращено вперед. Решив, что это не к добру, она бросила ребенка на землю.

Сразу после этого случая при дворе началась неразбериха. Власть попала в руки частных лиц, верхние и нижние между собой перестали различаться — что и знаменовалось двумя головами. Потом Дун Чжо прикончил вдовствующую императрицу, отстранил и сослал Сына Неба под предлогом несоблюдения им правил сыновней почтительности, а после покончил и с ним.

С самого основания империи Хань и вплоть до нашего времени больших бедствий не случалось.

6.160

В четвертом году Гуан-хэ в Среднем ведомстве Желтых врат[57] при Южных дворцах появился юноша ростом в девять чи, облаченный в белые одежды. Служитель Среднего ведомства Желтых врат Се Бу окликнул его:

– Ты что за человек? — спросил он. — Как ты пробрался во дворцы, да еще в белых одеждах?

– Я — потомок Лянского бо Ся. Небеса послали меня, чтобы я стал Сыном Неба.

Бу бросился вперед, намереваясь схватить его, но тот в то же мгновение исчез.

6.161

В седьмой год Гуан-хэ в границах уездов Цзиян и Чанъ-юань, что в округе Чэньлю, и уездов Юаньцзюй и Лиху в округах Цзиинь и Дунцзюнь на обочинах дорог росли травы, все как одна имевшие облик человека, сжимавшего в руках войсковой арбалет. Другие по внешности были словно как волы, кони, драконы, змеи, птицы, звери белые или черные, как полагается по расцветке. Перья, шерсть, головы, глаза, ноги, крылья — все у них было, так что они не просто напоминали животных, но имели их четко очерченную внешность.

В старых преданиях говорится: «Это травы подавали знаки беды». Как раз в тот год восстали Желтоповязочные злодеи. А потом власть Хань стала ослабевать все больше.

6.162

При Лин-ди, в первый год Чжун-пин, в день жэнь-шэнь шестой луны в Лояне поселился за Верхними Западными воротами молодой человек по имени Лю Цан. Жена его родила мальчика о двух головах с общим туловищем.

Когда настали годы под девизом Цзянь-ань, еще одна женщина родила мальчика. И у этого были две головы на общем теле.

6.163

В восьмую луну третьего года Чжун-пин на гробнице Хуайлин появились воробьи — десятки тысяч. Сначала они чирикали — чрезвычайно печально, — а потом стали драться кто с кем попало и перебили друг друга. Так все они с переломленными головами и повисли, кто на ветвях деревьев, кто на колючках кустов.

Пришел шестой год — и скончался император Лин-ди. Все императорские гробницы — это символы высоты и величия, а слово «цзюэ» — «воробей» звучит так же, как «цзюэ» — «титул». Тем самым Небо как бы предупреждало, что все, помышляющие лишь о титулах и жаловании и поклоняющиеся богатству, доведут друг друга до погибели и добьются уничтожения и запустения.

6.164

Во время Аань на роскошных пирах в честь гостей или бракосочетаний всегда устраивались представления кукол-куйлэй. После попойки представления сменялись погребальными песнопениями. Сочетая музыку для кукол и для домашнего траура, погребальных песнопений и представлений, где кукол двигают с помощью веревочек, Небо как бы предостерегало: государство скоро должно прийти в полный упадок, и всякого рода роскошь и радости погибнут.

После кончины Лин-ди столица была разрушена, ворота домов были завалены трупами, пожираемыми червями. Предзнаменованием этого и служили кукольные представления в сочетании с погребальными песнопениями.

6.165

В конце правления Лин-ди в столице ходила такая песенка:

Хоу выступит против хоу, Ваны выступят против ванов, Экипажей тысячи, всадников тьмы — Все взойдут на склоны Бэймана.

Когда настал шестой год под девизом Чжун-пин, к власти подбирался Ши-хоу. Сянь-ди же тогда еще не принял императорского титула и был захвачен Дуань Гуем и другими из его клики. Вельможи и чиновники все его сопровождали. Однако, когда его выезд достиг горы на берегу Реки, Сянь-ди удалось вернуть себе трон.

6.166

При Ханьском Сянь-ди, в году под девизом Чу-пин в Чанша жил человек по фамилии Хуань. Он умер и пролежал в гробу около месяца. И тут его мать услышала, что из гроба доносятся какие-то звуки. Гроб открыли. Оказалось, что Хуань жив. При гадании было сказано:

– Достигший тьмы Инь стал опять светом Ян. Это означает, что низшие станут высшими.

И верно, впоследствии из числа простых служилых людей возвысился Цао-гун.

6.167

При Сянь-ди, в седьмой год под девизом Цзянь-ань в уезде Юэсуй жил юноша, превратившийся в девицу. В это же время в народе имели хождение такие разговоры: «Такое уже случалось во время императора Ай-ди — значит, предстоит смена династии».

Настал двадцать пятый год под тем же девизом, и Сянь-ди был свергнут и пожалован титулом Шаньянского гуна[58].

6.168

В начальном году Цзянь-ань распевали в области Цзинчжоу такую детскую песенку:

На восьмой ли год, на девятый ли год впервые упадок придет. Когда же настанет тринадцатый год — лишится наследников род.

В песенке этой намек на то, что со времени возрождения династии[59] область Цзинчжоу была самостоятельной и целостной, а народ вплоть до правления Лю Бяо жил в изобилии и радости. Когда же настанет девятый год под девизом Цзянь-ань, должен начаться упадок. И в самом деле, после смерти жены Лю Бяо его военачальники рассеялись по миру.

В словах «Когда же настанет тринадцатый год» и «лишится наследников род» предсказано, что и сам Лю Бяо в этом году умрет, а после все придет в печальное запустение.

В это же время одна девица в уезде Хуажун вдруг начала кричать, рыдая:

– Нам предстоит великая скорбь!

Слова ее были признаны преступными, а уездные власти, сочтя, что это с ее стороны колдовской наговор, посадили ее в тюрьму. Прошло около месяца, и она, все еще сидя в тюрьме, разрыдалась:

– Сегодня скончался Лю, правитель Цзинчжоу, — сказала она.

Хуажун отстоит от Цзинчжоу на несколько сот ли. И вот послали служащего проверить это воочию — да, Лю Бяо в самом деле умер. Только теперь уездные власти ее выпустили. Потом появилась еще одна песенка, где были слова:

Кто мог подумать, что Ли Ли заделается знатным.

Немного спустя Цао-гун усмирил Цзинчжоу и назначил наместником туда Ли Ли из Чжоцзюня, второе имя которого было Цзянь-Сянь.

6.169

В начальную луну двадцать пятого года правления под девизом Цзянь-ань Вэйский У-ди, возводя в Лояне дворец Цзяньшидянь, срубил дерево в парке Чжо-лун, и на дереве выступила кровь. Еще была выкопана для пересадки груша — и из пораненных корней тоже проступила кровь. Вэйский У был так раздосадован этим, что вскоре заболел и слег. В эту же луну он скончался. Это был первый год правления Вэйского Вэнь-ди под девизом Хуан-чу.

6.170

При Вэй, в первый год правления под девизом Хуан-чу во дворцах Вэйянгун случилось, что в гнезде ласточки родился сокол. Клюв и когти у него были красными.

Пришли годы под девизом Цин-лун. Император Мин-ди строил павильон Линсяогэ и не успел закончить строение, как наверху на нем оказалось сорочье гнездо. Император обратился за разъяснениями к Гаотан Луну, и тот ответил:

– В «Песнях» сказано:

Если сорока владеет гнездом, Горлица скоро появится в нем.

И ныне на уже возведенные дворцовые строения прилетают сороки и устраивают на них гнезда. Ваше же дворцовое строение еще не завершено, и появление гнезда — знак того, что вам самому жить в нем не придется.

6.171

При Вэйском Циском ване, в начальный год его правления под девизом Цзя-пин из Реки Баймахэ вышла лошадь-оборотень. Ночью она призывно ржала, пробегая мимо казенного выпаса, и все лошади ей отвечали. На следующий день обнаружили ее следы, размером с меру ху. Пробежав несколько ли, она вернулась обратно в реку.

6.172

В царстве Вэй в первый год Цзин-чу в доме Ли Гая, жителя владения Вэйго, ласточка родила огромного птенца. Видом он напоминал коршуна, но клюв у него был, как у ласточки. Гаотан Лун сказал по этому повод;

– Это предвещает большие несчастья в Вэйск палатах. Должно оградить дворцы от чиновников, взмывающих как коршуны внутри императорских палат.

Вскоре после этого возвысился Сюань-ди, покарал Цао Шуана и вскоре сам стал хозяином Вэйских палат.

6.173

В царстве Шу в пятом году под девизом Цзин-яо в императорских дворцах само по себе, без видимой причины сломалось большое дерево. Цяо Чжоу об этом глубоко скорбел, но, не имея кому об этом поведать, сделал на столбе такую надпись:

Став среди многих великим, Сможет сплотить весь народ. Все, что имеет, утратит И никогда не вернет.

Это означало, что дом Цао стал великим, вознесся выше многих других. Поднебесная будет собрана воедино, все будет ему вручено. Но неизвестно по какой причине придет еще кто-то и отберет у рода Цао трон.

Когда уже исчезло царство Шу, подтвердилось все, что Чжоу поведал миру в своей надписи.

6.174

В царстве У при Сунь Цюане, в первом году его правления под девизом Тай-юань, в восьмую луну, во время новолуния налетел ураган. Цзян и море вздулись и все затопили. Равнинные земли вода покрыла на глубину восемь чи. На кургане Гаолин вырвано было с корнем две тысячи деревьев, даже каменное надгробие слегка сдвинулось. В столице У двое городских ворот поднялись в воздух и потом рухнули на землю. На следующий год Цюань умер.

6.175

В царстве У при Сунь Ляне, в шестую луну первого года под девизом У-фэн в Цзяочжи просяные посевы превратились в рисовые. В прежние времена, когда племя Саньмао ожидала гибель, семена пяти злаков превращались одни в другие. Таково предзнаменование, исходившее от трав!

Вскоре после этого Лян был свергнут.

6.176

В государстве У в пятую луну второго года правления Сунь Аяна под девизом У-фэн в уезде Янсянь на горе Лилишань большой камень сам собою стал стоймя. Это предвещало, что Сунь Хао воспримет главенство в доме Свергнувшего законного правителя[60] и вернет трон себе.

6.177

В царстве У при Сунь Сю, в четвертый год егс правления под девизом Юн-ань простолюдин Чэнь Цяо из Аньу вернулся к жизни через семь дней после смерти и сам выбрался наружу из могилы. Это было знаком того, что Сунь Хао, уроженец Учэна, воспримет главенство в доме Свергнувшего законного и займет трон.

6.178

После Сунь Сю одежда по своему покрою стала длинной сверху и короткой снизу. И еще в ней сочеталось пять-шесть воротников, а верхние одежды надевались одна поверх другой. Видимо, это указывало на то, что высшие живут в роскоши, а низшие — в нужде, что у высших всего больше чем нужно, а у низших всего недостает.

Цзюань седьмая

7.179

Началось это в век Ханьских императоров Юань-ди и Чэн-ди. В то время мужи, прорицавшие будущее, объявили:

– В государстве Вэй, в те годы, которые будут содержать в девизе правления знак «хэ», на западе, в местах, отстоящих от столицы тысячи на три ли, найдут расколовшийся камень с изображением пяти коней-ма[61] и с надписью, гласящей: «Великая кара для дома Цао».

Когда началось возвышение Вэй, в уезде Люгу, что в округе Чжанъе, и впрямь обнаружился расколотый камень. Впервые заметили его в годы Цзянь-ань, изображения проступили в годы Хуан-чу, надпись же стала видна в годы Тай-хэ. Камень имел семь сюней в окружности, в высоту по центру — один жэнь. На нем были белые разводы по сизому полю, которые явственно образовывали контуры коней-драконов, оленей-единорогов, фениксов и святых бессмертных. И все это в целом было предвестием смены царства Вэй государством Цзинь.

Во время Цзинь, когда настал третий год правления под девизом Тай-ши, подал государю доклад Цзяо Шэн, правитель Чжанъе:

«Иероглифы на камне во вверенном мне округе заключают в себе предначертания для нашего государства. Поскольку при сравнении с нынешними знаками они во многом оказались несхожими, я снял их полную копию и с почтением подаю государю».

Рассмотрели, что узор на камне образовывал изображения пяти коней. На одном из них спокойно восседал человек в пышной головной повязке и с копьем в руке. На изображении другого коня, выглядевшем как бы незавершенным, проступали иероглифы: «цзинь» — «золото», «чжун» — «во время», «да сыма» — «великий Сыма», «ван» — «повелитель», «да цзи» — «великое благоденствие», «чжэн» — «и тут», «кай шоу» — «наступит долголетие», или вместе: «Во время государства Цзинь великий Сыма будет повелевать великим благоденствием, и тут наступит долголетие». А еще возле одного коня была строка: «Цзинь предстоит овладеть всем».

7.180

В государстве Цзинь при императоре У-ди в начале его правления под девизом Тай-ши одежды в верхней их половине были простыми, а в нижней — усложненными. Все надевавшие одежду стягивали ее в пояснице — это знак того, что власть государей одряхлеет и ослабнет, а подданные станут своевольными.

Пришел последний год под девизом Юань-кан. Женщины стали щеголять в двойных жилетах, надетых поверх крестообразного воротника. Таким образом, снаружи оказывалось то, что должно быть внутри. И тогда ездившие в повозках стали проявлять пренебрежение к знатным. И еще: эти их жилеты меняли покрой несколько раз, но во всех случаях их по краю обшивали белым лыком по образцу покровов древних погребальных повозок. И это было предвестием бедствий государства Цзинь.

7.181

Cкамьи народа Ху, деревянные блюда народа Мо — это варварская утварь. Вареное мясо народа Цян, жареное на открытом огне народа Мо — это варварская пища.

И все-таки начиная с годов Тай-ши и доныне все это высоко ценится в Срединном государстве. Знатные люди и богатые дома считают необходимым собирать эту утварь. Во время праздничных угощений считается наилучшим употреблять эту утварь и подавать эту пищу. И это было предвестием вторжения в Срединное государство варваров Жунов и Ди.

7.182

При Цзинь, в четвертом году правления под девизом Тай-кан в округе Гуйцзи рачья мелочь и большие рыбы стали превращаться в мышей. Их полчища заполнили все поля и пожрали весь рис, принеся народу бедствия. Сначала у них были шерсть и мясо, а костей не было, так что они не могла перебираться через гряды полевых межей. А по прошествии нескольких дней все мыши стали самками.

7.183

В пятую луну пятого года под девизом Тай-кан в колодце оружейных складов появились два дракона. (Оружейные склады — это сокровищница, где хранится оружие, составляющее мощь государей.) А ведь постройки эти возводятся в глубокой тайне, и драконы в них поселяться не должны.

Через семь лет[62] после этого ваны пограничных областей передрались между собой. А через двадцать восемь лет и в самом деле двое варваров разграбили священное оружие — и у обоих у них во втором имени был знак «лун» — «дракон»[63].

7.184

При Цзиньском У-ди, в пятом году его правления под девизом Тай-кан в округе Наньян поймали двухлапого тигра. Тигр есть порождение семени темного начала Инь, но пребывает он в светлом начале Ян — это зверь под знаком металла. А в названии округа Наньян второй слог Ян есть обозначение огня. Семя золота входит в огонь и теряет форму — это предвестие смут в правящем доме.

В одиннадцатую луну в день цзин-чэнь седьмого года под тем же девизом неизвестный четырехрогий зверь появился в округе Хэцзянь. Небо словно бы предостерегало: «Рога — это войсковой знак. То, что их четыре, указывает на четыре стороны света. Предстоят войсковые перевороты и восстания во всех четырех сторонах».

Впоследствии Хэцзяньский ван объединил войска всех четырех сторон и учинил путаницу в преемственности трона.

7.185

В девятом году правления под девизом Тай-кан на север от пограничных крепостей области Ючжоу заговорила голова мертвой коровы. В это время император много болел и предавался глубоким размышлениям о том, что будет после него, но никак не находил, кому нужно по справедливости передать дела: он памятовал о данном ему знаке смуты.

7.186

В годы под девизом Тай-кан на здании оружейных складов появились два карпа. Оружейные склады относятся к военному ведомству, а у рыбы есть броня из чешуи, так что они — существа, родственные солдатам. Но ведь рыба относится к предельно темному началу Инь, а на здании ударит великое светлое начало Ян, и если рыба оказывается на здании, это знаменует, что начало Инь в виде военного переворота вступает в соперничество с великим началом Ян.

Пришло начало правления Хуй-ди. Был казнен отец императрицы Ян Цзюнь. Стрелы перекрещивались в полете в дворцовых покоях. Вдовствующая императрица была сделана простолюдинкой и умерла в Уединенных дворцах[64].

В конечный год правления под девизом Юань-кан императрица Цзя, управляя единовластно, оклеветала и убила наследника трона, но вскоре и сама была свергнута и приняла кару. В течение десяти последующих лет снова, как это предвещали рыбы, случилась беда с императрицей-матерью[65].

Цзин Фан в «Гаданиях по Переменам» говорит: «Если рыбы покидают воду и прилетают на дороги, значит, вступят в действие войска».

7.187

Прежде при изготовлении обуви носки у женских туфель делали круглыми, а у мужских — квадратными. Видимо, делали это, чтобы различать мужчин и женщин.

Пришли годы под девизом Тай-кан, и женщины все стали носить обувь с квадратными носками, не отличавшуюся от мужской. И было это предзнаменованием самодурства императрицы Цзя.

7.188

Во время Цзинь женщины укладывали волосы в узелки, а когда кончали укладку, то стягивали шелковыми лентами колечки волос. Такая прическа называлась «колечки в пеленках». Обычай этот зародился во дворцах, а потом и вся Поднебесная целиком его восприняла. И вот в конечные годы государства Цзинь совершились события, связанные с императорами Хуай-ди и Хуй-ди.

7.189

В годы правления под девизом Тай-кан в Поднебесной появился танец под названием «Спокойствие века Цзинь». В этом танце переворачивали вверх дном чаши и блюда, держа их на опущенных вниз руках. В песне говорилось:

Для Цзинь время мира настало, Танцуют блюда и бокалы.

Переворачивание вверх дном указывает на близкую опасность, а чаши и блюда — это винная посуда. В сочетании же всего сказанного с названием «Спокойствие века Цзинь» таится намек на то, что люди в эту пору проводили время в пирах. Мудрость их многого достичь не могла, как не могла вырваться из рук посуда.

7.190

В годы под девизом Тай-кан в Поднебесной головные повязки, пояса и прорехи на штанах делали из войлока. По этому поводу в простонародье много шутили и еще говорили:

– Видно, Срединное государство будет разгромлено варварами Ху!

Вспомним, что войлок производится у варваров Ху. И если Поднебесная употребляет войлок для головных повязок, поясов и прорех на штанах — три части одежды, скроенные как у варваров Ху! — то может ли она не потерпеть поражения?

7.191

В конечном году Тай-кан в столице Ло распространилась песня «Срубленный тополь». В песне этой впервые появились слова о невзгодах и бедах от военных переворотов, а в конце упоминались поимки и казни. После этого понес кару Ян Цзюнь, а вдовствующая императрица умерла в Уединенных дворцах. Предзнаменованием же этого и была песня о тополе Ян-лю.

7.192

В Цзиньском У-ди, в первый год его правления под девизом Тай-си в Аяодуне у лошади под обоими ушами выросли рога длиною в три цуня. А когда император выронил бразды правления, члены правящего дома все погрязли в воинских мятежах.

7.193

При Цзиньском императоре Хуй-ди, в годы его правления под девизом Юань-кан в числе женских украшений были подвески в форме пяти видов оружия[66]. И еще из золота, серебра, слоновой кости и черепашьих щитов изготовляли секиры, алебарды, копья и трезубцы, вкалывая их в волосы как шпильки.

Различие между мужчинами и женщинами есть веское подразделение в государстве. Поэтому их одежда и пища несходны между собой. А в нынешние времена женщины делают себе украшения из военной утвари! — Это, пожалуй, наихудшая из возможных порч. Вот почему за этим последовали дела императрицы Цзя.

7.194

При Цзинь, в третий год под девизом Юань-кан, во вторую добавочную луну[67] все шесть колоколов[68] перед императорским дворцом начали источать слезы, а через пять четвертей часа слезы прекратились.

В предшествующем году императрицей Цзя была в стенах Цзиньюнчэна убита вдовствующая императрица Ян, но в своих злодеяниях императрица Цзя не раскаялась. По этой причине колокола проливали слезы, словно бы оплакивали случившееся.

7.195

В эпоху императора Хуй-ди в столице Ло жил один человек, у которого в одном теле сочетались двоякие телесные признаки, мужские и женские, и мог он идти как по пути мужчины, так и по пути женщины. Отличался он неуемной страстью к развратным действиям.

Когда Поднебесную охватывают войсковые смуты, предсказывает эти события смешение сущности мужчины и женщины.

7.196

При императоре Хуй-ди, в годы Юань-кан жила в Аньфэне девочка по имени Чжоу Ши-Нин. Когда ей исполнилось восемь лет, она постепенно начала превращаться в мальчика. Лет в семнадцать-восемнадцать она достигла половой зрелости. Женское ее естество хотя и преобразовалось, но не полностью, становление же мужского естества тоже не завершилось до конца. Взяла в дом жену, но детей у них не было.

7.197

В третью луну пятого года под девизом Юань-кан в уезде Линьцзы появилась огромная змея длиной около десяти чжанов, с двумя маленькими змейками на спине. Вползла в Северные ворота города и, проследовав к рынку, проскользнула в кумирню Ханьянчэнского Цзин-вана. Больше ее не видели.

7.198

В третью луну пятого года правления под деви-Юань-кан в Люйсяне потек ручей крови. Ручей растянулся с востока на запад на расстояние около пятисот бу. А через восемь лет после этого Фэн Юнь учинил беспорядки в Сюйчжоу, причем были убиты или ранены несколько десятков тысяч человек.

7.199

В седьмом году под девизом Юань-кан ударом грома раскололо камень Гао Мая, что лежал к югу от городских стен. Во дворцах к Гао Мэю обращали просьбы о ниспослании сыновей. В это время правила завистливая и ревнивая императрица Цзя. Она замышляла убийство императоров Хуай-ди и Минь-ди. Поэтому Небо разгневалось на императрицу Цзя и так предупредило ее о грядущей казни.

7.200

В годы под девизом Юань-кан все в Поднебесной изощрялись друг перед другом в изготовлении посохов черного цвета, опираться на которые надо было подмышкой. Несколько позже стали снабжать такие посохи бронзовым наконечником, чтобы при остановке можно было втыкать посох в землю.

В век, когда правили императоры Хуай-ди и Минь-ди, члены правящего дома много взяли себе воли, и вскоре нам пришлось оплакивать утрату нашей Центральной Столицы[69]. Только Юань-ди, опираясь на подданных в пограничье, сумел взрастить добродетели в восточной стороне нашего государства. А посохи, которые надо было зажимать под мышкой, знаменовали, что он будет владеть Поднебесной.

7.201

В годы под девизом Юань-кан молодые прихлебатели неслужащей знати устраивали друг для друга попойки, где распускали волосы, раздевались догола и заигрывали со служанками. Встретившие сопротивление губили свою репутацию; получавшие отказ подвергались поношению. Мужчинам, следовавшим моде, было постыдно не устраивать таких пиров.

Таковы были ростки будущего вторжения варваров Ху и Ди в Срединное государство: ведь вскоре произошел мятеж как раз тех двух варварских племен[70].

7.202

При императоре Хуй-ди, в первый год его правления под девизом Тай-ань на озере Сяцзяху, что в уезде Хушу округа Даньян, появился огромный камень, проплывший двести бу и поднявшийся на берег. Простой род испуганно вздыхал, люди сообщали друг другу:

– Камень пришел!

Вскоре в Цзянье вступил Ши Бин («ши» значит «камень»).

7.203

В четвертую луну первого года правления под девизом Тай-ань случилось, что один человек, пройдя через ворота Юньлунмэнь, проник в Преддворцовое управление[71]. Несколько раз поклонившись, обратился лицом на север и объявил:

– Я должен стать инспектором Внутренней канцелярии.

Его схватили и обезглавили.

А в нынешнее время даже самые ничтожные люди свободно входят в почитаемые и тайные покои Запретных дворцов, а стража у ворот спит — и не проснется. Это знаменует грядущее запустение дворцов, где низшие окажутся выше высших. Ведь вскоре после описанного случая император переселился в Чанъань, и дворцовые строения опустели.

7.204

Случилось это в годы Тай-ань. Чиновник ведомства заслуг в округе Цзянся по имени Чжан Чэн сел верхом на вола, а тот вдруг заговорил:

– В Поднебесной начинаются смуты. Я и так тружусь из последних сил. Зачем еще ты забрался на меня?

Чэн и сопровождавшие его перепугались и привязали его к веревке со словами:

– Мы отведем тебя обратно, только больше не разговаривай. — И вернулись назад с полдороги.

Не успели они по прибытии домой распрячь вола, как тот снова произнес:

– До чего рано мы сегодня вернулись!

Исполненный смущения и страха, Чэн затаился и ничего не сказал. В уезде Аньлу жил искусный гадатель, и Чэн решил довериться его гаданию.

– Будет большая беда, — предрек гадатель, — и несчастья ожидают не только ваш дом. Предстоит восстание войск, и в одном из округов Поднебесной погибнут все.

Чэн вернулся к себе домой. И тут его вол встал на дыбы и пошел как человек.

В эту осень восстал разбойник Чжан Чан. Сначала он в пределах Цзянся обманом завлекал простой народ, уверяя, что грядет возрождение власти государства Хань[72] и что этому было знамение — появление фэнхуанов, как во времена совершенномудрого[73]. Все в восставших войсках мазали голову красным[74] в знак огненной доблести. Возбужденные этим простолюдины примыкали к смутьянам как к законной власти. Чэн и его братья стали военачальниками при главном полководце мятежников. Но через некоторое время мятеж был разгромлен. В итоге вес округ был опустошен, более половины населения перебито, и в их числе — весь род Чэна.

Цзин Фан в «Гаданиях по Переменам» говорит: «Если вол обретает речь, то по его словам можно гадать о благе или бедах».

7.205

'то случилось в годы правления под девизами Юань-кан и Тай-ань. В землях, расположенных между Цзяном и Хуайхэ, сами по себе собирались на дороге старые разбитые рогожные туфли, их было много, пар сорок-пятьдесят. Нашлись люди, которые не поленились разнести их в разные стороны и забросить в лес или в траву. Назавтра проверили — а они опять все на прежнем месте. В мире толковали это событие так: «Рогожные туфли у людей — самая грубая обувь, ее надевают для самых позорных работ. Это признак низкого люда. Разбитое — признак непригодности. Дорога — это путь сообщения между собою земель с четырех сторон, по ней везут туда и сюда повеления государей. И если сегодня разбитые рогожные туфли собираются на дороге, это означает, что низкий люд утомлен и болен, а военачальники и сановники собираются вместе для учинения смуты. Они прервут сообщение между четырьмя сторонами и преградят путь повелениям государя».

При Цзиньском императоре Хуй-ди, в первый год его правления под девизом Юн-син, после нападения на город Чанша, Чэндуский ван возвратился с войсками в Е и расположил своих воинов на позициях как снаружи, так и внутри городских стен. В ту же ночь у всех у них на трезубцах появились огоньки, которые глядящему издали казались висящими в воздухе свечами. Едва показавшись, они сразу же исчезли.

Вскоре после этого он потерпел сокрушительное поражение.

7.207

Во время Цзинь, при императоре Хуай-ди, в первый год его правления под девизом Юн-цзя в уезде Усянь округа Уцзюнь рабыня некоего Вань Сяна родила сына с птичьей головой и лошадиными копытами на обеих ногах, с одной рукой, лишенной шерсти, и с хвостом желтого цвета. Величиной он был с чайную чашку.

7.208

В пятый год правления под девизом Юн-цзя рабыня Янь Гэня, правителя уезда Баохань, родила сначала дракона, потом девочку, а напоследок гуся.

Цзин Фан в «Комментариях на Перемены» говорит: «Если у человека рождаются неподобные твари, выглядящие не как люди, это всегда к тому, что в Поднебесной будет много войн».

В это самое время, сразу после того, как последний государь принял правление от императора Хуй-ди, в четырех окружающих нас сторонах началось бурление. Вскоре государь сдался врагам в Пинъяне и был погублен взбунтовавшимися варварами Ху.

7.209

В пятый год под девизом Юн-цзя в уезде Цзя-син округа Уцзюнь в доме Чжан Линя собака вдруг произнесла по-человечески:

– Люди в Поднебесной перемрут от голода.

В самом деле вскоре произошел мятеж двух варварских племен Ху, и в Поднебесной воцарились голод и запустение.

7.210

В одиннадцатую луну пятого года Юн-цзя в Яньлине размножились цикады и мыши. Го Пу произвел гадание. Получились знаки-гуа «приближение» и «наполнение». Истолковал он это так:

– В восточном уезде этого округа должен появиться некий чародей, он пожелает взять правление в свои руки. Но скоро и он сам покончит с собою.

7.211

В начальную луну шестого года правления под девизом Юн-цзя в уезде Уси внезапно появилось кизиловое дерево с четырьмя ветками, переплетенными между собою так, что напоминали сросшийся древесный ствол.

А ранее, когда Го Пу гадал о цикадах и мышах в Яньлине и получил знаки-гуа «приближение» и «наполнение», он сказал еще вот что:

– Через некоторое время должно появиться заколдованное дерево, которое, похоже, должно знаменовать удачу, не быть деревом беды и зла. Но как только оно появится, люди в нескольких сотнях ли на восток и на запад от него начнут проявлять непокорство.

Как раз теперь и выросло это дерево. Вскоре Сюй Фу учинил мятеж в Усине и убил наместника Юань Сю.

7.212

В годы Юн-цзя в городе Шоучуне свинья родила человека с двумя головами, но не живого. Чжоу Фу забрал его и внимательно рассматривал. Некий знаток сказал ему:

– Свинья — животное из северных краев, это знак появления северных варваров Ху и Ди. Две головы означают отсутствие верховной власти. Рождение мертвым — неподчинение. Видимо, Небо предостерегает: заговор с целью изменения того, что дано от рождения, стремление получить от этого выгоду для себя — все это самого же тебя заставит опрокинуться кверху дном.

Вскоре Чжоу Фу потерпел поражение от войск Юань-ди.

7.213

В годы под девизом Юн-цзя придворные сановники соревновались между собой в шитье легких узорных одежд без подкладки. Знатоки поражались этому и говорили:

– В старинные ткани, украшенные узорами, удельные правители некогда облачали Сына Неба. А ныне вельможи сами надевают их, не имея на то никакого права. Это — знамение грядущих бедствий.

Вскоре Хуай-ди и Минь-ди лишились трона.

7.214

В старые времена в войсках царства Вэй вдруг ни с того ни с сего стали изготовлять белые шапочки. А ведь чисто-белый цвет считается признаком глубокого траура! Сначала на передней части шапочки делали поперечный шов, чтобы отличать, где перед, где зад. Такие шапочки, называемые «шапочки с лицом», были широко распространены повсюду.

Но вот наступили годы под девизом Юн-цзя. С навершия шапочек шов удалили — и стали называть их «шапочками, потерявшими лицо». А женщины, стремясь уложить волосы как можно более пышно, вкладывали в прическу твердый каркас — сама по себе такая прическа держаться не могла. Волосы закрывали весь лоб, так что видны были только глаза.

«Потерявший лицо» — говорят про опозорившегося человека. Лоб закрывают, если на нем есть что-то постыдное. Чересчур пышные прически свидетельствуют, что в Поднебесной утрачены чувства приличия и долга, а нравы стали разнузданными, вплоть до полного бесстыдства.

Через два года после этого начались смуты годов Юн-цзя, все четыре стороны разделились и рушились, а низкий люд страдал от разных бед. Порождено же это было «потерей лица».

7.215

При императоре Минь-ди, в четвертый год его правления под девизом Цзянь-син пала Западная Столица. Но как раз в это время император Юань-ди стал ваном государства Цзинь, и сердца во всех четырех сторонах успокоились.

В тот год двадцать второго числа десятой луны двадцатилетняя женщина по фамилии Ху, жена Жэнь Цяо, чиновника в уезде Синьцай, родила двух дочерей, обращенных лицом друг к другу, с общим сердцем и животом, но вверх от поясницы и вниз от пупка они были разделены. Видимо, это было предзнаменованием утраты единства Поднебесной.

В это время дворцовый историограф Люй Куай подал доклад, гласивший:

Обратившись к «Таблицам благоприятных знамений», находим там такие слова:

«Единый ствол при разных корнях называется переплетенным воедино; сросшиеся колосья, произросшие на соседних бороздах, называются счастливыми злаками».

Значит, подобные растения — травы и деревья, — и те считаются благовестными. Ныне же у двух людей одно сердце — это Небо ниспосылает нам святой знак. Вот почему а «Переменах» сказано:

Если едины сердца у двоих, С золотом спорит польза от них.

Подобное благое явление обнаружилось во владении Шэньдун. Наверное, это благовестное предзнаменование единения сердец во всех четырех сторонах. Не в силах сдержать ликование, почтительно представляю начертанную таблицу.

В то же время, нашлись знатоки, подсмеивавшиеся над ним. На это один благородный муж возразил:

– Сколь трудно познание! Но наделенному дарованиями Цзан Вэнь-Чжуна нет необходимости гадать по птицам юаньцзюй. Что попало на квадратные дщицы[75], не забудется и за тысячу лет. Вот почему государственный муж не может не изучать начертанное на дщицах. В древности люди говорили: «Если у дерева нет ветвей, его называют иссохшим; если человек не учится, его называют слепцом». То, что мудрец схватывает своим умом, оказывается ни с чем не сравнимым. Как же ему не тратить на это свои силы?

7.216

При Цзинь, во время императора Юань-ди, в шестую луну первого года его правления под девизом Цзянь-у в области Янчжоу случилась великая засуха. В Двенадцатую луну в Хэдуне сотряслась земля.

А в двенадцатую луну предшествовавшего года был обезглавлен Чуньюй Бо, чиновник архива при Инспекции судеб[76]. Кровь его потекла вверх и поднялась по столбу на два чжана три чи, а потом стекла обратно вниз на четыре чи пять цуней. Тогда стало ясно, что Чуньюй Бо умер безвинно. Вот почему потом в течение трех лет повторяюсь засуха.

Если казни и расправы применяются без разбора, то все темные силы начала Инь не находят выхода и одолевают дыхание светлого начала Ян. И при наказаниях тоже появляются знаки несправедливо нанесенной обиды.

7.217

При Цзиньском Юань-ди, в седьмую луну первого года Цзянь-у возле Восточных ворот Цзиньлина корова родила теленка с двумя головами на одном теле.

Цзин Фан в «Комментариях на Перемены» говорит: «Если корова рождает теленка с двумя головами на одном туловище, — это знак грядущего разделения Поднебесной».

7.218

При Юань-ди, в четвертую луну первого года его правления под девизом Тай-син в Сипине случилось землетрясение и из земли хлынула наружу вода. В двенадцатую луну земля сотряслась в Лулине, Юйчжане, Учане, Силине, вода и тут хлынула наружу, и горы обрушивались.

Все это были знамения беззаконного возвышения Ван Дуня.

7.219

В третью луну первого года правления под девизом Тай-син у Ван Ляна, тогда правителя округа Учан, корова родила детеныша с двумя головами, восемью ногами и двумя хвостами при одном животе. Теленок этот не мог родиться сам, и человек десять извлекли его с помощью веревки. Детеныш умер, мать осталась жива.

В третий год правления под тем же девизом в частном саду корова тоже родила теленка с одной ногой и тремя хвостами. Он родился и сразу же умер.

7.220

Во втором году Тай-син у Пуян Яня, чиновника в округе Даньян, лошадь родила жеребенка с двумя головами, расходившимися от конца шеи. Сразу после рождения он умер.

Когда управление оказывается в руках у частных лиц, знаком этого становится рождение двухголовых. Вскоре беззаконно возвысился Ван Дунь.

7.221

В начале годов Тай-син жила девица, у которой тайный орган был на животе, как раз под пупком. Она появилась в землях восточного течения Цзяна тогда же, когда туда перебрались власти Срединного государства. Нрава она была развратного, но детей не производила.

Еще одна девица, с тайным органом на голове, жила в Янчжоу. По природе она тоже была склонна к разврату.

Цзин Фан в «Гаданиях по Переменам» говорит: «Если у человека рождается ребенок со срамом на голове, это означает, что в Поднебесной будет великая смута; если на животе — Поднебесную подстерегают какие-то неожиданности; если на спине — у повелителя Поднебесной не будет потомков».

7.222

В годы Тай-син, когда правителем Учана был Ван Дунь, в округе разбушевались стихии — повсюду возникали пожары. Для борьбы с пламенем подняли все население. Одолеют тут — вспыхнет там. В нескольких десятках мест, на Востоке и на Западе, на Юге и на Севере — везде было слышно о пожарах, они не утихали по нескольку дней.

Старое присловье гласит: «Беспричинно разливаются пожары — войско подними, и то не найдешь спасения». Означает это, что подданный стал действовать как государь, и палящее солнце сбилось с правильного хода.

Как раз в это время беззаконно возвысился Ван Дунь, замышлявший свержение государя. Потому и были пожары.

7.223

В годы Тай-син солдаты вкладывали связанные в узел волосы в пурпурный мешочек. Знающие люди говорили:

– Узел на голове символизирует Небо, то есть Путь государя; мешочек же означает Землю, то есть Путь подданного. Ныне узел накрыт красным мешочком — это знак вторжения Пути подданного в Путь государя.

Одежда у воинов была короткой, до пояса не доставала и едва прикрывала подмышки. Шапки у них тоже подвязывались ремешками к макушке. Получалось, что низ убегал к верху, а верх был лишен основания. Штаны у них шли от пояса прямо вниз и не имели прорехи, сужений тоже нигде не было. Все это было знамением возвеличения низших.

Вскоре Ван Дунь замыслил мятеж и дважды нападал на столицу.

7.224

В четвертом году под девизом Тай-син, когда Ван Дунь еще пребывал в Учане, на посохах сопровождавших его людей, под бубенчиками в навершии, раскрылись цветы, напоминавшие лотосы. Они увяли и облетели дней через пять-шесть. Истолкование гласило:

– В «Переменах» говорится: «Если цветы раскрылись на сухом тополе, как могут они быть долговечными?» — А тут сумасшедшие цветы раскрылись на сухих палках, да еще у наверший с бубенчиками! Это означает, что богатство свиты и буйная роскошь ее — все подобно расцвету сошедших с ума цветов и долговечным быть не может.

Впоследствии Ван Дунь дошел до нарушения воли государя, и труп его был весь исколот и изрезан.

7.225

В старые времена при изготовлении рукоятей для опахал из перьев, стержни украшали резьбой по дереву или слоновой кости. Располагали перья в десять рядов — так что получалось их круглое число.

Когда Ван Дунь совершал свой поход на Юг, у него рукояти начали делать длинными (они далеко выступали вниз, чтобы удобнее было их держать), а число перьев уменьшили, теперь их располагали в восемь рядов. Знающие люди отметили это такими словами:

– «Опахало из перьев» — образное название для крыла. Изобретший длинную рукоять хотел, сжимая ее в своей руке, управлять оперенным крылом. Изменение числа десять на восемь означает, что неполный набор хотят выдать за полный.

Все это было предупреждением: Дунь стремится захватить власть и держать в своих руках рукоять управления при императорском дворе. И еще, что он при помощи неблагородных приемов собирается пробраться на неподобающее ему место.

7.226

Во время Цзинь, в начале правления императора Мин-ди под девизом Тай-нин в Учане появилась огромная змея. Она долго жила в пустом дупле дерева у заброшенной кумирни. Получая пищу от людей, каждый раз высовывала из дупла голову.

Цзин Фан в «Комментариях на Перемены» говорит: «Если в городе появилась змея и три года оттуда не уходит, значит, будет большая война и страну постигнут большие невзгоды».

Вскоре начались беззакония, творимые Ван Дунем.

Цзюань восьмая

8.227

Юй Шунь пахал поле у горы Лишань и нашел в скалах на речном обрыве яшмовый календарь[77]. Шунь понял, что обрел для себя повеление Небес на осуществление, не зная устали, Истинного Пути.

У Шуня было лицо дракона с большим ртом. В ладони у него «была зажата награда». Комментарий Сун Цзюня гласит:

«"Была зажата награда" означает, что на руке у него был начертан знак "награда". Подразумевается, что он за свои тяжкие труды получит вознаграждение и достигнет высшего положения».

8.228

После того как Тан победил государство Ся, семь лет стояла великая засуха. Река Лочуань иссякла. Тогда Тан лично стал молиться в тутовом лесу. Обрезав свои ногти и волосы, принес их от себя в жертву, молясь Верховному Владыке о ниспослании счастья. Сразу же после этого налетел сильный ливень, напоивший все «Четыре Моря».

8.229

Астролог Люй удил рыбу на солнечном берегу реки Вэй. Когда Вэнь-ван собирался выехать на охоту, гадатель сказал ему:

– На охоте в сегодняшний день будет добыт один зверь — не дракон и не беспалый змей, не черный медведь и не бурый медведь. В нем ты обретешь наставника для государей-ванов.

И в самом деле он повстречал Великого Астролога на освещенной солнцем стороне реки Вэй, побеседовал с ним, пришел в восторг и вернулся обратно, посадив его рядом с собой в повозку.

8.230

Когда У-ван пошел походом на злодея Чжоу и добрался до Реки, полил ливень, ударил гром, все покрылось мраком, а на Реке взметнулись волны. Все в войске были устрашены, а У-ван сказал:

– Здесь Я! Кто в Поднебесной смеет выступать против Меня?

Ветер прекратился, и волны улеглись.

8.231

Во владении Лу при Ай-гуне в четырнадцатый год его правления Кун-цзы ночью увидел сон: между трех ясеней на границе уделов Фэнбан и Пэйбан поднимаются багровые испарения. Он позвал Янь Хуя и Цзы Ся и вместе с ними отправился посмотреть, в чем дело. Сев на быструю повозку, добрались они до Фаньшицзе увидели, как косец, поранив линя в переднюю ногу, накрыл его связками хвороста.

– Иди сюда, парень, — сказал Кун-цзы, — ответь, чью ты носишь фамилию?

– Моя фамилия Чисун, имя Ши-Цяо, второе имя Шоу-Цзи, — ответил тот.

– Не привиделось ли тебе что-нибудь странное? — спросил Кун-цзы.

– Мне явился какой-то зверь, — рассказал парень, — похожий на косулю, с головой козла, на голове него растет рог, а конец рога мясной. Он отсюда бежал прямо на запад.

– Значит, в Поднебесной родится хозяин, — объявил Кун-цзы, — это будет Багровый Лю, а помощникам у него будут Чэнь и Сян[78]. Пять звезд вступят в созвездие Колодец[79] во главе со звездой Годов[80].

Парень достал из-под хвороста линя и показал его Кун-цзы. Кун-цзы устремился к нему. Линь повернулся к Кун-цзы, сложил свои уши и изрыгнул три свитка с рисунками, каждый шириной в три цуня и длиной в восемь цуней. На каждом свитке двадцать четыре знака, гласившие:

«Багровый Лю должен восстать в дни гибели Чжоу. Поднимутся багровые испарения, возникнет огненное сияние. Непроницаемый Купол[81] издаст повеление о воцарении знаков Мао и Цзинь[82]».

8.232

Кун-цзы составлял «Вёсны и осени» и создавал «Книгу сыновней почтительности». Когда работа была завершена, он установил себе пост и, совершив поклонение Полярной звезде, уведомил Небо о содеянном. Тут же Небо разостлало повсюду испарения, красная радуга опустилась сверху вниз, превратившись в кусок желтой яшмы Длиною в три чи, на котором была вырезана надпись; она гласила:

Драгоценная послана надпись; Что Лю Цзи суждено воцариться. Обретут Мао, Цзинь и Дао[83] От Повозки на север границу. Иероглифам Хэ и Цзы[84] Поднебесная покорится.

8.233

Во времена Циньского Му-гуна некий житель Чэньцана копал землю и вырыл какую-то зверушку, овцу не овцу, свинью не свинью, и повел ее, намереваясь преподнести Му-гуну. По дороге встретил двух отроков.

– Эта тварь зовется Ао, — определили они, — обитает она в земле и пожирает мозг умерших. Кто хочет ее убить, должен проткнуть ей горло туевым суком.

– А эти двое отроков, — заявила Ао, — зовутся Чэньбао. Поймавший самца Чэньбао станет ваном, поймавший самку станет бо.

Чэньцанец сразу же бросил Ао и устремился за этими двумя отроками. Но отроки превратились в фазанов и скрылись в равнинном лесу. Чэньцанец доложил о случившемся с ним Му-гуну, и Му-гун выслал своих слуг на большую облаву. В конце концов была поймана самка, но она превратилась в камень. Камень же установили в междуречье Цзянь[85] и Вэй.

В правление Вэнь-гуна было учреждено поклонение Чэньбао, и самец прилетал в Наньян. (Нынешний Фазаний уезд — Чжисянь в округе Наньян и есть та самая местность в землях владения Цинь. Хотели отметить знамение, потому и дали уезду такое имя.) Каждый раз, как в Чэньцане совершали поклонение, появлялись красные лучи длиною примерно в десять чжанов. Исходя из уезда Чжисянь, они потом входили в кумирню в уезде Чэньцан. И слышалось воркование, похожее на голос фазана-самца.

Впоследствии император Гуанъу поднял восстание как раз в округе Наньян.

8.234

Во владении Сун был сановник Синши Цзы-Чэнь, просветленный в Путях Неба. В тридцать седьмом году правления Чжоуского Цзин-вана его повелитель Сунский Цзин-гун спросил у Синши:

– Каковы знамения на Путях Неба?

– Через пятьдесят лет, — был ответ, — в день дин-хай пятой луны мне, Чэню, предстоит умереть. После моей смерти пройдет пять лет, и в день дин-мао пятой луны погибнет владение У. А еще через пять лет после его гибели и вы, государь, скончаетесь. После вашей кончины пройдет еще четыреста лет, и город Чжу станет править Поднебесной.

Все произошло так, как он сказал. А его слова «Чжу станет править Поднебесной» означали возвышение Царства Вэй. Дело в том, что фамилия Цао происходит из Чжу, а правители Вэй тоже носили фамилию Цао. Однако здесь счет годов не сходится. Неизвестно, действительно ли это Синши сбился или же из-за того, что его время столь отдалено от нас, ошибка произошла при передаче текста комментаторами и писцами.

8.235

Поскольку царство У было владением, так сказать, «сплетенным из травы» и не полагалось на свою крепость, то все военачальники, ведавшие пограничным укреплениями, оставляли своих жен и детей при двор заложниками — называли оставленных «охранителям доверия». Мальчикам, пока они были еще малы, позволяли, согласно рангам их родителей, играть вместе — по десять и более дней.

Во вторую луну третьего года правления Сунь С под девизом Юн-ань появился никому не знакомы мальчик ростом около четырех чи, одетый в синюю одежду, лет на вид шести-семи — и замешался в толпу играющих детей. Никто из мальчиков его не знал, и они в стали его спрашивать:

– А ты из какой семьи? Откуда ты взялся?

– Увидел, как вы тут толпой играете, — был ответ, — вот и пришел.

Когда рассмотрели его получше, увидели, что глаза его испускают лучи мерцающего света. Дети испугались и спросили: откуда такое? На что мальчик ответил:

– Зачем вам бояться меня? Ведь я — не человек, а дух звезды Мерцающих Огней. А явился я предупредить вас, что Три Повелителя[86] смирятся перед домом Сыма.

Дети сильно перепугались его речей, и некоторые пошли и сообщили о нем взрослым. Взрослые поспешили туда, желая взглянуть на мальчика. А мальчик тем временем сказал:

– Пришла пора вас покинуть.

Он сжался, подпрыгнул и тут же преобразился. Дети смотрели, задрав головы, как словно бы полоса белого шелка протянулась и взвилась в небо. Подоспевшие взрослые тоже увидели, как она, извиваясь, постепенно поднималась, а потом в одно мгновение исчезла.

В это время правление в царстве У было ненадежным и беспокойным, и никто не посмел при дворе сообщить о происшедшем. Но вскоре, на четвертый год, пало царство Шу, на шестой год было уничтожено царство Вэй, а на двадцать первый год после этого покорилось и царство У. И все они подчинились Дому Сыма.

8.236

Главный инспектор водных путей Ма У выбрал себе в делопроизводители водной инспекции Дай Яна. Но Вот Ян испросил себе отпуск, якобы для посещения родных краев. Когда он собирался отправиться в Ло, во сне ему явился некий святой, который предупредил его:

– Власти в Ло потерпят поражение, люди все переправятся на Юг. Только спустя пять лет в Янчжоу должен будет отыскаться Сын Неба.

Ян поверил ему и не поехал в Ло. Вскоре произошло все так, как было предсказано во сне.

Цзюань девятая

9.237

При Поздней Хань в начале возрождения династии жил в округе Жунань некий Ин Шу. После рождения четырех сыновей он овдовел — и тут появилось волшебное сияние, озарившее семейный алтарь. Увидев сияние, Шу обратился за разъяснением к гадателю. Гадатель сказал:

– Это Небо подает знак, что ваши дети должны возвыситься.

Шу после этого раздобыл денег, чтобы его дети и внуки могли посвящать себя учению. Они все были славны своими талантами. Ко времени Ин Чана уже седьмое их поколение занимало важные посты.

9.238

Фэн Гунь, по второму имени Хун-Цин, уроженец округа Бацзюнь, Полководец Колесниц и Всадников, первоначально был членом совета, выдававшего чиновникам регалии — шнуры и шкатулки. Тогда появились две красные змеи, длиною каждая не менее двух чи. Они расползлись в разные стороны — одна на юг, другая на север. Люди сильно их боялись. Сюй Сянь, по второму имени Нин-Фан, внук Сюй Цзи-Шаня, получил в наследство от своих предков тайные наставления, и Гунь пригласил его для гадания. Он сказал:

– Это благое знамение. Спустя три года вы станете во главе войск на границе протяженностью в четыре-пять тысяч ли. Ваша должность будет в свое название включать слово «дун» — «восток».

Прошло пять лет. Гунь участвовал в походе на Юг, возглавляемом главнокомандующим. Безостановочно продвигаясь по службе, он был удостоен должности чиновника при ведомстве правителя округа Ляодун и получил звание Полководца Южного Похода.

9.239

Чжан Хао, уроженец владения Чаншань, был советником в области Аянчжоу. После освежающего дождя, ниспосланного Небом, появилась птица, похожая на горную сороку; она паря влетела на рынок и там вдруг упала на землю. Люди наперебой к ней бросились, но она уже превратилась в круглый камень. Хао разбил камень молотом и обнаружил в нем золотую печать с надписью, гласившею: «Печать Верного и Отцепочтительного хоу[87]». Хао довел это до высочайшего слуха, а печать спрятал в тайном хранилище.

Прошло время. Член государственного совета Фань Хэн-И, уроженец округа Жунань, доложил государю:

– Такая должность была в древности, во времена Яо и Шуня. Ныне Небо даровало нам эту печать в знак того, что мы снова должны ее учредить.

Впоследствии Хао дошел по службе до должности старшего войскового начальника.

9.240

В городе Чанъани столичного округа Цзинчжао жила некая госпожа Чжан, одиноко ютившаяся в небольшом домике. И вот однажды в доме появилась горлица и остановилась возле ее постели. Госпожа Чжан произнесла заклинание:

– Если ты, горлица, пришла мне на беду, взлети вверх, поднимая пыль. Если же пришла мне на счастье, заберись ко мне за пазуху.

Горлица залетела ей за пазуху. Госпожа Чжан принялась ее нащупывать, но горлица исчезла неизвестно куда. От нее остался только золотой крючок, которым женщина потом очень дорожила.

С этого времени дети и внуки госпожи Чжан стали п°немногу богатеть — наконец богатства умножились в десять тысяч раз.

Некий купец из Шу прибыл в Чанъань и услыхал об этом. Он щедро одарил служанку госпожи Чжан, и служанка, похитив крючок, отдала его купцу. Как только госпожа Чжан лишилась своего крючка, она стала мало-помалу разоряться. Но и купец из Шу узнал только бесконечные невзгоды да бедность, не получив для себя никакой пользы. Некто объяснил ему:

– Силой обрести благоволение Небес невозможно.

И тогда купец отослал крючок обратно в подарок госпоже Чжан, после чего семья Чжан снова начала процветать.

Издавна в области Гуаньси рассказывают, как переходил из рук в руки крючок госпожи Чжан.

9.241

Во время Хань, в третью луну третьего года под девизом Чжэн-хэ Небеса ниспослали великий дождь. Хэ Би-Гань был в это время дома и в полдень увидел сон, что почтенные гости, кто в повозке, кто верхом, наполнили его двор. Проснувшись, он рассказал об этом жене. Не успел закончить свой рассказ, как в воротах появилась старая женщина лет восьмидесяти, с белой головой. Она искала убежища от дождя. Дождь был сильный, но одежда на ней не намокла. Когда дождь кончился, ее проводили до самых ворот, и она сказала, обращаясь к Би-Ганю:

– Вы, сударь, обладаете скрытыми добродетелями. Ныне я жалую вам дощечки, которые помогут вам в обретении многочисленного потомства.

После чего она вынула из-за пазухи дощечки, напоминавшие бамбуковые планки, каждая длиной в девять цуней, всего девятьсот девяносто, и сказала, вручая их Би-Ганю:

– У вас будет детей и внуков, носящих на поясе печати со шнурами[88], по числу этих дощечек.

9.242

Вэй Шу, по второму имени Ян-Юань, человек из уезда Фань во владении Жэньчэн, рано осиротел. Однажды он посетил Еван. Жена хозяина дома в эту ночь родила. И сразу же послышалось ржание коней и стук повозки. Раздался вопрос:

– Мальчик или девочка?

– Мальчик, — был ответ.

– Запишите: в пятнадцать лет он погибнет от оружия.

– Кто здесь ночует? — был второй вопрос.

– Господин Вэй в ранге гуна.

Через пятнадцать лет Вэй Шу вторично попал в эти места и спросил хозяина, где сейчас родившийся тогда мальчик. Хозяин ответил:

– Он обрубал ветки, поранил себя топором и умер.

И тут только Шу понял, что ему суждено стать Гуном.

9.243

Цзя И был наставником-тайфу у Чаншаского ва-на. В день гэн-цзы четвертой луны птица-фу влетела внутрь его дома и устроилась в углу, где он сидел. Через некоторое время она улетела. Цзя И послал письмо с просьбой о гадании. Ответ гласил:

«Дикая птица влетела в дом. Хозяину предстоит покинуть свое жилье».

Цзя И это врезалось в память, и он написал «Оду птице-фу», в которой он поставил знак равенства между жизнью и смертью и уравнял между собою беду и счастье. А также выразил готовность покончить счеты с жизнью.

9.244

Ван Ман стал регентом. Чжай И, правитель округа Дунцзюнь, понимая, что он намеревается захватить Ханьский трон, замыслил поднять верные трону войска. Его старший брат Чжай Сюань был учителем, и школяры заполняли его дом. И был у него табун в несколько десятков гусей, которых держал он во внутреннем дворе.

Но вот снаружи пробралась во внутренний двор собака и всех гусей передушила. Те, что в страхе пытались спастись, все переломали себе шеи. Потом собака выбежала за ворота, и ее не нашли, сколько ни искали. Сюань очень горевал о случившемся.

Прошло несколько дней, и Ван Ман истребил весь их род в трех коленах.

9.245

В царстве Вэй наставником-тайфу Сыма И был усмирен Гунсунь Юань. Юань был казнен вместе с сыном.

А еще до того в доме Юаня не раз случались странности. Однажды на крышу взобралась собака в шапке-тюрбане, облаченная в алые одежды. А то какой-то мальчик, неизвестно откуда взявшийся, оказался сваренным в горшке. Или на Северном рынке в Сянпине родился кусок мяса, в длину и в окружности в несколько чи. Была у него голова, глаза, рот, морда — и хотя не было ни рук ни ног, это существо передвигалось. Гадатель сказал:

– Есть форма, но незавершенная; есть тело, но безгласное. Значит, царство будет уничтожено.

9.246

Чжугэ Кэ из царства У возвратился из похода на область Хуайнань и собирался на ночной пир при дворе. Дух его был чем-то так возбужден, что весь вечер он не мог уснуть. Приведя себя в порядок, он направился к выходу, и тут его пес стал тянуть его за одежду назад.

– А ведь собака не хочет, чтобы я шел! — сказал Кэ.

Он вышел было из дому, но потом вернулся и сел. Через некоторое время опять поднялся, но пес снова схватил его за одежду. Кэ велел сопровождающим отогнать его. Явившись ко двору, он и в самом деле был убит.

Его жена оставалась дома. Вдруг она говорит своей служанке:

– Что это от тебя так разит кровью?

– Ничем от меня не разит! — ответила служанка. Время идет, беспокойство жены растет. Опять она спрашивает у служанки:

– Почему твои глаза уставились в одну точку? Что-нибудь не так?

Служанка неожиданно резко подпрыгнула, головой ударилась о потолочную балку, откинула рукава, скрипнула зубами и произнесла:

– Сунь Цзюнь только что убил Чжугэ, нашего господина!

Так все в доме — старые и малые — узнали, что Чжугэ Кэ погиб. А тут еще и солдаты подоспели.

9.247

В государстве У пограничный военачальник Дэн Си заколол свинью для жертвоприношения духам. Приготовив все как должно, он подвесил тушу. Неожиданно появилась человеческая голова и принялась пожирать мясо. Си натянул лук, выстрелил и попал в голову. Она застонала, а потом три дня бродила вокруг дома.

Впоследствии люди утверждали, что Си замыслил мятеж. Поэтому вся семья его была казнена.

9.248

Когда Цзя Чун отправился походом на У, постоянная ставка его была в Сянчэне. Внезапно он пропал. И никто в войске не знал, где он. А под началом у Чуна был войсковой ревизор Чжоу Цинь. Как раз в это время, днем, он заснул и во сне увидел, как человек сто тянут Чуна по какой-то тропе. Цинь пробудился в смятении и, услыхав, что Чун потерялся, отправился его искать. И вдруг он обнаружил ту самую дорожку, которую видел во сне, и пошел по ней, надеясь, что найдет Чуна. И в самом деле увидел, как Чун подходит к зданию какого-то административного управления, переполненного всякой челядью. Перед управлением лицом на юг восседал Повелитель[89], грозный голосом и видом, который кричал на Чуна:

– Кто стремится внести смуту в дела моего дома? Это ты вместе с Сюнь Сюем! Вам уже удалось заморочить моего сына, теперь смущаете моего внука! Был однажды послан Жэнь Кай — уволить тебя, но ты с должности не ушел. Потом послали Юй Чуня увещевать тебя — но ты не переменился. Сейчас пора усмирять уских разбойников, а ты подаешь доклад, что надо обезглавить Чжан Хуа! И все твои глупые козни не лучше. Если ты не одумаешься, то в один прекрасный день будешь наказан!

Чун ударил лбом так, что потекла кровь. После этого Повелитель добавил:

– Твои дни и месяцы продлены только потому, что высокое положение, достигнутое тобою, подлежит защите моего управления. Но зато в конце концов твой наследник умрет среди винных чашек, старшая дочь будет убита золотым вином, а младшая пострадает от сухого дерева. Точно такая же участь ждет и Сюнь Сюя, но — за более весомые добродетели его предков — после тебя. А через несколько поколений сменится и преемственность в государстве.

Произнеся эти слова, Повелитель приказал Чуну удалиться. И вдруг Чун очутился опять у себя в лагере. Но вид у него был изможденный, а умственные способности пришли в расстройство. Только через несколько дней он пришел в себя.

Прошло время, и сын его Цзя Ми умер среди чашек. Императрица Цзя выпила вино, куда было накрошено золото, и от этого скончалась. А Цзя У нашла свой конец под палками на допросе. Все точно так, как было предсказано.

9.249

Юй Лян, по второму имени Вэнь-Кан, уроженец Яньлина, был наместником в Цзинчжоу. Однажды он зашел в отхожее место и в яме обнаружил какую-то тварь, почти квадратной формы, оба глаза у нее были совершенно красные, а тело излучало сияние. Она постепенно выползала из земли. Юй Лян откинул рукава и ударил тварь кулаком. В ответ послышался какой-то неясный звук, и она втянулась обратно в землю. После этого Юй Лян слег в болезни. Маг Дай Ян сказал:

– В прежнее время, когда случился мятеж Су Цзюня, вы возносили молитвы в кумирне Белого Камня и обещали принести в дар вола, но так и не вспомнили об этом. Потому вы наказаны духом этой кумирни, и спасти вас нельзя.

На следующий год Юй Лян и в самом деле умер.

9.250

Лю Чун из Дунъяна, по второму имени Дао-Хэ, жил в Хушу. Во дворе его дома неизвестно откуда появилась кровь — несколько шэнов. И так было раза три-четыре. Впоследствии Чун получил звание Полководца Незнающего Удержу и был направлен в поход на Север. Когда он собирался выступать, вся его еда вдруг превратилась в червей. И все, что в его доме жарили и пекли, тоже стало червями. И чем больше разгорался огонь, тем больше становилось червей.

Вскоре Чун выступил в Северный поход. Но войско его потерпело поражение в Таньцю, и сам он был убит Сюй Канем.

Цзюань десятая

10.251

Во времена Хань императрица Дэн, прозванная Мирной и Просветленной, как-то увидела сон. Будто бы она поднялась вверх по лестнице и коснулась неба. Тело ее стало легким-легким, совершенно чистым и гладким. И словно бы перед нею оказался кубок с молоком, и она понемногу из него отпивала. Вопросив о своем сне гадателей, она получила ответ:

– Яо во сне дотронулся до неба — и стал императором. Тан во сне добрался до неба — и лобызал его. Для них для обоих сон послужил предзнаменованием, что они станут совершенномудрыми властителями-ванами. Что же значит сей благой знак, у меня нет слов для объяснения.

10.252

Супруга Сунь Цзяня, госпожа У, понесла и увидела во сне. будто в утробу ее вошла луна. В должный срок она родила Сунь Цэ. Когда же она была тяжела Сунь Цюанем, снова был сон, будто бы в ее утробу вошло солнце. О своих снах она доложила Цзяню:

– Когда я, ваша наложница, носила Цэ, я во сне видела вошедшую в утробу луну. Теперь же мне приснилось солнце. Что это может означать?

– Солнце и луна, — ответствовал Цзянь, — есть семена сил: темной Инь и светлой Ян. Они вместе — знак наивысшей знатности. Не значит ли это, что моих сыновей и внуков ожидает возвышение?

10.253

В Ханьское время Цай Мао, по второму имени Цзы-Ли, родом из уезда Хуай в округе Хэнэй, первоначально жил в Гуанлине и там видел сон, как восседает он в большом дворце, а перед ним на самом высоком месте растут три колоса. Мао попытался сорвать их, но добыл только средний из них и тут же вновь обронил. Он обратился за объяснением к старшему письмоводителю Го Хэ.

– Большой дворец, — ответил Хэ, — это знак чиновничьего присутствия. То, что злаки растут на самом высоком месте, означает высшее положение на служебной лестнице. Сорванный средний колос указывает на положение в центре. Знак «хэ» — «колос» и знак «ши» — «обронить» составляют вместе иероглиф «чжи» — «служебное положение». И вроде бы во сне сказано — «колос обронен», но на самом деле это указывает на высокое жалование. И если даже в вашем продвижении будут прорехи, вы сумеете их залатать.

Прошло десять месяцев, и все предсказанное Мао во сне исполнилось.

10.254

Чжоу Лань-Цзэ хотя и был беден, но Истинный Путь почитал. Как-то он пахал ночью вместе с женой, выбился из сил и прилег отдохнуть. Во сне увидел, как Небесный Владыка, проходя мимо, пожалел его и повелел своему прислужнику отдать Чжоу все, что ему суждено. Управляющий Судьбами прочел по скрижалям:

– «Этому человеку суждена бедность, и этого предела ему не перейти. Только одному Чжану Тележнику дано одарить его тысячу раз по десять тысяч монет. Тележник еще не родился, но просит принять от него взаймы».

– Прекрасно! — сказал Небесный Владыка. Проснувшись на рассвете, Чжоу рассказал свой сон жене. После этого муж и жена, удвоив свои старания, днем и ночью добывали себе хлеб насущный, получали ими самими сделанное — и богатство их возросло до тысячи раз по десять тысяч!

А несколько раньше некая тетушка Чжан зашла в дом Чжоу и нанялась там на поденную работу. С кем-то она спозналась, понесла, и когда исполнились должные месяцы, ее перед освобождением от бремени отослал прочь из дома. Остановилась она под тележным навесом и родила мальчика. Хозяин пришел посмотреть, сжалился над его сиротством, сварил кашку, покормил его и спросил:

– Как же нужно называть твоего сына?

– Он рожден сегодня под тележным навесом, — отвечала тетушка, — а во сне Небеса уже объявили, что имя ему Тележник.

– Я когда-то во сне получил деньги взаймы Небес, — сообразил Чжоу, — а прислужник сообщил что эти деньги получены взаймы от Чжана Тележника Это, конечно, и есть твой сын, и я должен вернуть ему его имущество.

Потом дни жизни, отведенные Чжоу, все сокращались, а Чжан Тележник все рос и стал богаче, чем была семья Чжоу.

10.255

Лу Фэнь из уезда Сяян, второе имя которого Ши-Цзи, во сне очутился в муравьиной норе. Там он увидел три зала, выглядевшие весьма обширными и вместительными. Над ними была надпись: «Зал Ведающего Дождями».

10.256

В царстве У главный ревизор Экзаменационной палаты Лю Чжо тяжко заболел и во сне увидел какого-то человека, вручившего ему нательную рубашку, изделие области Юэ, со словами:

– Ты должен носить эту рубашку, пока вся не пропитается потом, и очищать ее, прожигая в огне.

Чжо проснулся. В самом деле нашел около себя рубашку и потом очищал ее от пота в огне.

10.257

Лю я, помощнику писца в округе Хуайнань, приснилась синяя ядовитая ящерица, которая упала с потолка и проникла ему в живот. После этого у него начались нестерпимые боли в животе.

10.258

При Поздней Хань правителем округа Увэй был Чжан Хуань. Его жена увидела во сне императора, который вручил ей печать со шнуром. Потом она взошла на башню и спела там песню. Пробудившись, она рассказала свой сон Хуаню. Хуань приказал произвести гадание. Ответ гласил:

– Ваша супруга вот-вот родит сына. Впоследствии он приедет в наш округ и жизнь свою окончит на его башнях.

Вскоре женщина родила сына — Чжан Мэна. В годы Цзянь-ань он и в самом деле был назначен правителем в Увэй, где убил наместника Ханьдань Шана. Войска округа сразу же взяли его в кольцо. Мэн, боясь, что его схватят, поднялся на башню и там сам себя сжег.

10.259

Во время Хань император Лин-ди увидел сон — ему явился император Хуань-ди, гневно его бранивший:

– Чем провинилась перед тобой императрица Сун? Почему ты по навету негодяя велел лишить ее жизни? И Бохайский ван Куй сначала был тобою сослан, а потом принял несправедливую казнь. Сегодня в Небесах императрица Сун и Куй подали совместную жалобу. Верховный Владыка задрожал от гнева, и от наказания тебе вряд ли удастся спастись.

Сон был необыкновенно ясен. Император пробудился в страхе и вскоре скончался.

10.260

Во время царства У жил Сюй Бо-Ши, уроженец Цзясина. Он заболел. Послали в обитель спокойствия и святости, где жил даос Люй Ши. У него было два ученика: Дай Бэнь и Ван Сы. Жили они все в Хайяне. Бо-Ши позвал всех троих себе на помощь.

Во время дневного сна Люй Ши увидел, будто он поднялся на небо, к вратам созвездия Северный Ковш. Перед вратами стояли три оседланных коня, произнесшие:

– Назавтра один из нас должен встретить Ши, другой — Бэня, третий — Сы.

Проснувшись, Ши рассказал Бэню и Сы о своем сне и добавил:

– Вот так. Пришел срок нашей смерти. Давайте скорее вернемся, надо успеть проститься с семьями.

И они уехали, не кончив дела. Бо-Ши удивлялся этому, пытался их оставить, но они отвечали:

– Боимся — не успеем свидеться с домашними. Прошел всего только день, и все трое умерли в один и тот же час.

10.261

Се Фэн, уроженец Гуйцзи, был в добрых отношениях с Го Бо-Ю, правителем округа Юнцзя. Однажды он увидел неожиданный сон: Го с каким-то человеком играет на деньги в шупу на берегу реки Чжэцзян. Чем-то прогневив духа реки, Го упал в воду и утонул, а сам Се совершает над ним погребальный обряд.

Когда Се проснулся, он отправился к Го и предложил ему сыграть партию в облавные шашки. Через некоторое время Се промолвил:

– А знаете ли вы, что было у меня в мыслях, когда я шел к вам?

И поведал ему свой сон. Услышав его рассказ, Го опечалился:

– И я вчера ночью тоже видел сон, что играю с кем-то на деньги, совсем как в вашем сне. Мне все ясно как никогда.

Вскоре он вышел во двор, там упал, и дыхание его прервалось. А похоронные принадлежности для него приготовил Се — совсем как во сне.

10.262

Сюй Тай из Цзясина в детстве схоронил отца и мать, воспитал же его дядя по отцу Сюй Вэй — еще заботливее, чем родного сына. Вэй заболел, и Тай ухаживал за ним весьма старательно. В первую же ночь в третью стражу он увидел во сне лодку, а в ней двух человек со шкатулкой в руках. Они подошли к изголовью постели Тая, открыли шкатулку, вынули оттуда какую-то бумагу и показали Таю со словами:

– Дядюшка твой скоро умрет.

Тай — все еще во сне — ударил челом и умолял их простить дядю. Помедлив немного, те двое спросили:

– Есть ли у вас в уезде человек с тем же именем и фамилией?

Тай поразмыслил и сообщил этим двум.

– Есть один по имени тоже Вэй, но по фамилии не Сюй, а Чжан.

– Худо-бедно, но и с его помощью можно избежать смерти, — заявили двое. — Памятуя твое усердное служение своему дядюшке, мы ради тебя даруем ему жизнь.

Тут они исчезли. Тай пробудился, и болезнь дядюшки пошла на поправку.

Цзюань одиннадцатая

11.263

Во владении Чу жил Сюнцюй-цзы. Он ехал ночью и увидел лежащий камень, который принял за спящего тигра. Натянул лук и выстрелил. Стрела утонула в камне до самого оперения, выполненного из золота. Когда же наклонился и рассмотрел, то понял: это же камень! Выстрелил в него повторно, но стрела отскочила, не оставив на камне следа.

Во время Хань то же случилось с Ли Гуаном в бытность его правителем Правого Бэйпина: он совершенно так же стрелял в тигра, а оказалось — в камень. Лю Сян говорит:

«Когда устремления предельно искренни, перед ними раскрываются металл и камень — не говоря уже о людях! Известно, что если кто-то поет не в лад с другими и действует не согласно с правилами, это значит, что и внутри себя он лишен целостности. А ведь когда не нашедший даже своего собственного места стремится обустроить Поднебесную, он выразит в ней только самого себя».

11.264

Чуский ван гулял по своему парку — и там обнаружил белую обезьяну. Ван велел застрелить ее своему лучшему стрелку. Тот выстрелил несколько раз, но обезьяна каждый раз ловила стрелу на лету и только смеялась. Тогда приказано было стрелять Ю-Цзи. Едва Ю-Цзи поднял лук, обезьяна вдруг закричала, обняв ствол дерева.

Впоследствии, во время Шести Царств, Гэн Ин как-то похвастался перед Вэйским ваном:

– Ваш покорный слуга умеет выпустить стрелу в небо и сразить птицу.

– Если это правда, — промолвил ван, — ты, верно, сможешь выстрелить и так, чтобы птица оказалась тут, у меня?

– Смогу, — ответил Ин.

Вскоре, уловив слухом, что с восточной стороны приближается гусь, Гэн Ин выстрелил в небо, и птица упала к ногам вана.

11.265

Циский Цзин-гун переправлялся через Реку у Цзянъюаня[90]. Гигантская черепаха-юань схватила ртом левую пристяжную и утянула ее в воду. Все кругом перепугались. Только Гуе-цзы выхватил меч и ринулся вслед. Пять ли он двигался по боковой протоке и еще три ли против течения, пока не добрался до подножия горы Ди-чжу. Там он поразил чудовище — это и в самом деле была черепаха-юань. Держа в левой руке голову юаня, а под мышкой правой руки зажав пристяжную, он взлетал ласточкой, взвивался стрижом. Обратя лицо к небу, он издал столь громкий клич, что вода пошла вспять на сто бу. А смотревшие решили, что появился сам Владыка Реки.

11.266

Ганьцзян Мо-Се в государстве Чу делал мечи для Чуского вана. Работа была закончена только через три года. Ван рассердился и хотел его казнить. Мечей же было два: меч-самец и меч-самка. Жена Ганьцзян Мо-се была тяжела и готовилась родить. Муж сказал жене:

– Я делал мечи для вана и закончил работу лишь через три года. Ван в гневе, и когда я пойду к нему, конечно меня казнит. Если ты родишь ребенка, и это будет мальчик, то когда он вырастет, сообщи ему: «Выйдя из ворот, смотри на южную гору. Сосна растет на камне, меч у нее в спине».

После этого он взял меч-самку и пошел на свидание с Чуским ваном. Ван разгневался: когда он посылал человека для проверки, мечей было два — самец и самка — принесена же была только самка, а самец — нет. В гневе ван казнил мастера.

Сын Мо-Се получил имя Чи-Би. Войдя в силу, он спросил свою мать:

– Где сейчас мой отец?

– Твой отец делал мечи для Чуского вана, — отвечала мать, — закончил только через три года. Ван разгневался и казнил его. Когда он уходил из дому, он велел мне: «Скажи своему сыну: "Выйдя из ворот, смотри на южную гору. Сосна растет на камне, меч у нее в спине"».

Сын сразу же вышел из ворот, стал лицом на юг, но горы никакой не увидел, а только сосновый ствол перед молельней, опирающийся внизу на каменное подножие. Он взял топор, расколол ствол с северной стороны и, достав меч, днем и ночью стал думать, как отомстить Чускому вану.

А ван во сне увидал мальчика с переносьем в чи шириной[91], который заявил ему, что мечтает о мести. Тогда ван назначил за него награду в тысячу золотых. Мальчик, услыхав об этом, сбежал и, уйдя в горы, пел по дороге песню. Встретившийся ему незнакомец спросил у него:

– Вы так молоды, почему же вы так горько стенаете?

– Я — сын Ганьцзян Мо-Се, — отвечал тот. — Чуский ван убил моего отца, и я хочу отомстить ему.

– Слышно, — сказал незнакомец, — что ван назначил за вашу голову тысячу золотых. Отдайте же мне вашу голову и меч, и я отомщу за вас.

– С превеликой радостью, — согласился мальчик. Он тут же сам себя обезглавил и обеими руками преподнес незнакомцу голову и меч, сам продолжая стоять.

– Я не обману вас, — сказал незнакомец, и только тут труп упал ничком.

Незнакомец с головой в руках отправился на свидание с Чуским ваном. Ван чрезвычайно обрадовался.

– Это голова отважного мужа, — сказал незнакомец, — поэтому нужно сварить ее в котле.

Ван по его совету начал варить голову. Не разварившись за три дня три ночи, голова все выпрыгивала из кипятка, глаза ее были полны гнева.

– Голова этого мальчика никак не сварится, — сказал незнакомец, — желательно, чтобы ван сам приблизился и взглянул на нее, тогда она разварится непременно.

Когда ван приблизился к котлу, незнакомец направил на него меч, и голова вана упала в кипяток. А потом незнакомец приложил меч к собственной голове, и его голова тоже очутилась в кипятке. Три головы так разварились, что нельзя уже было разобрать, где какая, так что похоронили мясную массу, отделив ее от отвара. Вот почему это захоронение все называют «Могила трех ванов». Она находится в границах нынешнего уезда Северный Ичунь, что в округе Жунань.

11.267

Во время Ханьского У-ди правителем Юйчжана был Цзя Юн, уроженец Цанъу, владевший искусством духов. Выйдя за рубежи в поход на разбойников, он был разбойниками убит и лишился головы. И все-таки верхом на коне возвратился в свою ставку, и все следовавшие за ним видели, что ведет их он. А из груди Юна слышались такие слова:

– Я битву не выиграл и был сражен. Посмотрите, господа, как красивее — с головой или без головы?

Слуги его отвечали, проливая слезы:

– С головой красивее.

– Да нет, — возразил Юн, — без головы тоже красиво.

Сказал это — и тут же умер.

11.268

Ши Лян, правитель Бохая, полюбил одну девушку, предлагал ей стать его женой, но успеха в этом не имел. Лян разгневался, убил ее, отрубил у нее голову и, вернувшись домой, бросил голову в очаг со словами:

– Она достойна погребения в огне.

– А если бы я, — произнесла голова, — последовала за вами, чего я была бы достойна?

Потом она явилась ему во сне и сказала:

– Возвращаю вам ваши подарки.

Когда он проснулся, то обнаружил им ранее подаренные ей вещи: благовонную ленту, золотые шпильки и всякое другое.

11.269

Во время правления Чжоуского Лин-вана был казнен Чан Хун. Тогда же один человек из области Шу собрал и спрятал его кровь. Прошло три дня, и кровь превратилась в бирюзу.

11.270

Ханьский император У-ди отправился в путешествие на Восток. Когда он еще не выехал из заставы Хань-гугуань, какая-то тварь перегородила ему дорогу. Длиной она была в несколько чжанов, видом походила на вола, у нее были черные глаза с мерцающими зрачками. Четыре ноги вросли в землю, так что невозможно было сдвинуть ее с места. Все чиновники дрожали от страха.

Тогда Дунфан Шо посоветовал окропить эту тварь вином. Вылили на нее несколько десятков ху — тварь рассеялась. Император потребовал объяснений. Было сказано:

– Тварь эта зовется Невзгода. Она есть порождение духа печали и, как установлено, возникла из беззаконий во время Цинь. Иногда связывают ее появление с другими преступными беззакониями. Известно, что печали забываются за вином. Потому-то вино и заставило эту тварь рассеяться.

– Да! — сказал император. — Вот чего может достигнуть муж, проникший в суть вещей.

11.271

При Поздней Хань жил Лян Фу, по второму имени Хань-Жу, человек из уезда Синьду, что в округе Гуанхань. Смолоду он служил на мелких подсобных должностях, не обеспечивавших ему даже пропитание. Исполнял мелкие поручения, старшие и младшие все помыкали им, и был он на побегушках по делам округа и уезда.

В это время летом стояла засуха. Правитель уезда сам стоял на солнцепеке во дворе, но дождь так и не был ниспослан. Лян Фу, хоть и был служкой пяти канцелярий, вышел для моления горам и рекам, дав при этом такую клятву:

«Я, Фу, в нашем округе, так сказать, оконечность тела и потому не могу давать советов, которыми выказал бы свою верность, и не смею выдвигать способных и отстранять негодных и тем умиротворять простой народ. Из-за того, что мы вызвали неудовольствие Неба и Земли, все сущее пересохло, простой народ ропщет, и некуда ему обратиться со своими жалобами.

Вину за все это беру на себя я, Фу. Ныне правитель нашего округа, наказывая себя за собственные упущения, сам стоит во дворе на солнцепеке, а мне, Фу, повелел просить помилования и возносить моления о благоденствии народа. Но хотя моления возносятся со всей возможной искренностью, Небо и Земля еще ими не до конца растроганы. Ныне я, Фу, осмеливаюсь дать такую клятву: если к полудню не будет дождя, я прошу принять мое тело в качестве возмещения за нераспорядительность».

После этого он собрал хворост, намереваясь совершить самосожжение.

Время подошло к полудню. В горах поднялись испарения и стали совершенно черными. Разразился гром и ливень, весь округ был увлажнен. Люди в мире потом восхваляли его за высокую искренность его клятвы.

11.272

Хэ Чан, человек из округа Уцзюнь, смолоду любил волшебство даосов и стал отшельником. В селе, где он жил, случилась великая засуха, народ и скот — все от нее страдали. Правитель округа Цин Хун послал служку из канцелярии подворного учета с уведомлением о вручении Чану печати со шнуром с просьбой принять на себя управление уездом Уси. Чан назначения не принял. Отступив шаг назад, он сказал, вздыхая:

– Границы нашего округа постигло бедствие. Как же я тут могу вступить на путь исполнения моих замыслов?

После этого он с большими трудностями добрался до своего родного уезда и остановился в доме, посвященном Светлой Звезде. Там он рассеял и уничтожил саранчу и удалился от людей. Впоследствии тоже призывали многознавших магов, но с ним ни один сравняться не мог.

Скончался он в своем уединенном доме.

11.273

Сюй Сюй, по второму имени Цзин-Цин, человек из Юцюаня, живший при Поздней Хань, в молодости был тюремным смотрителем. На этом посту прославился строжайшим соблюдением законов и стал правителем уезда Сяохуан.

В это время соседние уезды сильно страдали от саранчи, так что на полях не успевала вырасти трава. Но перевалив через границы Сяохуана, саранча мерла на лету и в тучи не собиралась. Походное управление областного наместника как-то наказало Сюя за нераспорядительность. Сюй ушел с должности — и как отзвук на это на уезд навалилась саранча. Наместник раскаялся и велел ему вернуться в уездное присутствие. Тогда саранча улетела прочь.

11.274

Ван Е, по второму имени Цзы-Сян, был при Ханьском императоре Хэ-ди наместником в области Цзинчжоу. Каждый раз при выезде с походной канцелярией он совершал омовение, держал пост и обращался с молением к Небу и Земле: «Удостойте меня помощи в моих глупых замыслах и не дайте мне нанести урон простому люду».

Управлял он областью семь лет, и все время там веял ветер мудрости, не творилось беззаконий, в горах не водились волки и шакалы. Когда он скончался на реке Сянцзян, появились два белых тигра, которые, склонив головы и опустив до земли хвосты, стояли возле него на страже. А после похорон тигры прыжком пересекли границу области — и больше их не видели. Народ установил в честь их памятную стелу, на которой было начертано: «Могила белых тигров с Сянцзяна».

11.275

Во время царства У правителем округа Хэнъян был Гэ Цзу. В пределах этого округа появился большой плот, ставший поперек течения. Он мог творить всяческие чудеса, и простой народ установил в его честь храм. Если отправлявшиеся в путешествие возносили ему здесь свои молитвы, плот тонул. Если же нет — плот плавал, и лодки об него разбивались.

Когда Цзу собирался оставить службу, он запасся большим топором, чтобы уничтожить эту помеху в жизни народа. Намеревался отправиться туда назавтра.

В ту ночь на середине реки слышалось какое-то журчание — словно бы человеческая речь. Пошли посмотреть, что это такое, — а плот уже переместился. Он проплыл несколько ли и остановился в заливчике вниз по течению. С этой поры путешественники больше не тревожились, что они могут потонуть. Люди в Хэнъяне поставили в честь Цзу стелу, на которой было начертано:

Истинно добродетельный горячо молился; Святое дерево поэтому переместилось.

11.276

Цзэн-цзы, последовав за Чжун-Ни, жил с ним в Чу. Но вот сердце его дрогнуло, он простился с учителем и отправился домой, испросить благословения у матери.

– Я кусала пальцы, когда думала о тебе, — сообщила ему матушка.

– Сыновняя почтительность Цзэн Шэня, — сказал на это Кун-цзы, — настолько цельная, что он почувствовал это за десять тысяч ли.

11.277

Чжоу Чан по природе своей был человеколюбив, а в молодости и предельно почтителен к родителям. Он жил одиноко вместе с матерью. При каждом его возвращении после выхода из дому матушка, желая позвать его, кусала себе руки. Чан сразу чувствовал боль в собственной руке и подходил к матери.

Делопроизводитель архивов округа не поверил в это. Он дождался, когда Чан был в поле, и велел матери укусить руку — Чан сразу же поспешил домой.

Во втором году под девизом Юань-чу он стал правителем округа Хэнань. В этом году летом случилась большая засуха. На долгие моления не получалось никакого отзвука. Чан собрал и захоронил останки десяти тысяч пришельцев, умерших возле стен Аояна, возведя над ними полагающийся по обряду склеп. И вскоре полил дождь.

11.278

Ван Сян, по второму имени Сю-Чжэн, человек родом из Ланъе, от природы чрезвычайно почтительный к старшим, рано схоронил родительницу. Мачеха по фамилии Чжу его не любила и всячески оговаривала. Из-за этого он утратил любовь отца, и тот только его посылал убирать под волом.

Как-то отец и мачеха так заболели, что не могли сами даже развязать пояс на одежде. Мачеха все просила свежей рыбы — а дни стояли морозные. Сян снял с себя одежду и пытался собственным теплом растопить лед, чтобы поймать рыбу. Вдруг лед сам собою раздался, и из воды выпрыгнули два карпа. Он принес рыб домой. Еще мачеха мечтала о жареных воробьях. И вот несколько десятков воробьев влетели к нему под полог, и он смог поднести их мачехе. Все в их селе удивлялись и вздыхали — вот чего можно достичь сыновней почтительностью!

11.279

Ван Янь был по натуре крайне почтительным сыном. Мачеха его по фамилии Бу как-то в середине зимы возмечтала о свежей рыбе и велела Яню добыть рыбу для нее. Когда же он поймать рыбу не сумел, избила его палкой до крови. Янь пришел на реку Фэнь, бился лбом об лед и плакал.

Неожиданно рыбина длиной в пять чи выпрыгнула на лед. Янь подобрал ее и преподнес матери. Кормил госпожу Бу несколько дней, а рыба все не кончалась. И тут сердце мачехи образумилось, и она стала относиться к Яню как к собственному сыну.

11.280

Чу Ляо рано потерял мать и служил новой матери с величайшей почтительностью. Матушка страдала от чирьев, и вид ее с каждым днем становился все более изможденным. Ляо сам высасывал гнойники один за другим, пока не показывалась кровь. Когда пришла ночь, она смогла спокойно уснуть. Во сне она увидела мальчика, который обратился к ней со следующими словами:

– Если добыть карпа и съесть его, то болезнь скоро пройдет и будет обретено долголетие. Если же этого не сделать, то скоро наступит смерть.

Матушка пробудилась и рассказала свой сон Ляо. А в это время уже наступила двенадцатая луна, все было сковано льдом. Ляо лил слезы, обратя лицо к небу, а потом снял одежду и улегся на льду. Появился какой-то отрок, ударил по тому месту, где лежал Ляо, и вдруг лед сам собой вскрылся — и пара карпов выпрыгнула наружу. Ляо вернулся домой и преподнес карпов матушке. Болезнь у нее сразу же прошла, и прожила она долго — сто тридцать три года. Видимо, его сыновняя почтительность столь глубоко растрогала небесных духов, что они вот так на нее отозвались.

Эта история сходна с тем, что рассказано о Ван Сяне и Ван Яне.

11.281

Шэн Янь, по второму имени Вэнь-Цзы, происходил из Гуанлина. Матушка его по фамилии Ван после болезни потеряла зрение. Янь покорно ее кормил. Когда матушка ела, он всегда сам пережевывал для нее пищу.

Когда болезнь его матушки затянулась, он дошел до того, что высек за нерадивость служанку. Служанка рассердилась и обиделась. Отпросившись у Яня, она вышла из дому ненадолго, набрала личинок навозного жука, поджарила и покормила этим женщину. Матушка поела, ей было вкусно, но все-таки она усомнилась: какая то странная была пища. Спрятав тайком немного, она показала свою еду Яню. Увидев такое, Янь громко зарыд и лишился чувств. А когда очнулся, глаза матушки неожиданно раскрылись. Скоро она и совсем выздоровела.

11.282

У Янь Ханя, второе имя которого Хун-Ду, невестка, жена его второго старшего брата, по фамилии Фань, заболела и потеряла зрение. По рецепту, выписанному лекарем, ей необходима была желчь питона. Н сколько ни искали, добыть ее так и не сумели. Долг время Хань из-за этого горестно вздыхал.

Однажды днем он сидел в одиночестве, как вдруг появился какой-то отрок лет тринадцати-четырнадцати в синей одежде и вручил Ханю принесенный им синий мешочек. Хань открыл мешочек, посмотрел — да это желчь змеи!

Отрок потоптался на одном месте и вышел из ворот. Превратившись в синюю птицу, он улетел прочь.

Желчь была получена, лекарство изготовлено, и болезнь невестки вскоре прошла.

11.283

У Го Цзюя, уроженца Лунлюя (а еще про него говорили, что он из уезда Вэнь в округе Хэнэй), были «...».

Когда обряд похорон был завершен, двое младших братьев стали требовать раздела имущества. Из имевшихся двадцати миллионов монет каждый из двоих получил по десять миллионов. Сам же Цзюй поселился с матерью отдельно, в домике для гостей. Он и его жена поденной работой добывали средства для прокормления матушки.

Через некоторое время его супруга родила мальчика. Цзюй рассчитал, что если у него будет сын, ему трудно будет посвящать себя служению родительнице. Это во-первых. Когда старушка будет получать пищу, она, конечно, с радостью будет делиться ею с внуком, обделяя себя. Это во-вторых. И он стал раскапывать землю в поле, намереваясь схоронить сына. Отыскав камень, чтобы накрыть им яму, он обнаружил под ним котел из желтого золота. И еще на котле была надпись киноварью, гласившая:

За почтение к старшим Го Цзюю Сей котел, сию вещь золотую, Мы в награду сегодня даруем.

После этого слава его распространилась по всей Поднебесной.

11.284

Лю Инь из округа Синьсин, по второму имени Чан-Шэн, семи лет схоронил отца. Убивался он так, что даже нарушал обряд. Ходил в траурных одеждах три года, и ни разу при этом не улыбнулся. Он весь отдался служению своей прабабушке по фамилии Ван. Однажды ночью ему приснилось, что какой-то человек говорит ему такие слова:

– Под плетнем западного загона хранится просо.

Пробудившись, он начал в этом месте копать и обнаружил пятнадцать котлов, наполненных просом. Надпись гласила:

«На семь лет сто даней проса — такова награда почтительному сыну Лю Иню».

С этого времени он питался найденным просом, которое кончилось как раз через семь лет.

Когда госпожа Ван умерла, он и его жена так убивались по ней, что чуть сами не погибли. В то время ка гроб с телом оставался непогребенным, кто-то обронил огонь в западном предместье. Ветер дул с бешеной силой. Инь и его жена возле покойницы кланялись до земли и плакали в голос. И огонь погас! А потом прилетел две белые горлицы и свили свое гнездо на дереве у н во дворе.

11.285

Покойный ныне Ян Бо-Юн, человек из Лоянского уезда, занимался перекупкой. Он искренне почитал родителей. Когда отец и мать умерли, он схоронил их на горе Учжун и сам поселился там. Подъем на гору был длиною в восемьдесят ли, и наверху не было воды. Он таскал воду для поминальной бражки вверх по склону горы, чтобы любой прохожий мог ее испить.

Прошло три года, и один из напоенных им людей, преподнеся ему целый доу каменных зерен, велел отправиться на высокую гору с хорошей землей и посеять зерна там, где есть камни. При этом он заявил:

– В таком месте должна взойти яшма. — А так как покойный Ян тогда не был женат, добавил: — Ты после этого найдешь себе хорошую жену.

Сказал — и его не стало. Ян тогда же посеял эти камешки. Потом несколько лет все время ходил и глядел — и увидел наконец, как на камнях проросли эти яшмовые зерна. Но об этом никто не знал.

Жила там некая Сюй, дочь из знаменитого рода Правого Бэйпина, очень недурная собой. Многие к ней сватались, но она все не соглашалась. Покойный Ян тоже попробовал посвататься к Сюй, но Сюй только посмеялась, не сошел ли он с ума, и добавила в шутку:

– Принесешь мне пару дисков из белой яшмы — соглашусь за тебя выйти.

Он пошел на свое поле, где была посеяна яшма, и нашел там целых пять пар белояшмовых дисков. Когда он принес их как свадебный подарок, семейство Сюй пришло в изумление и отдало девушку ему в жены.

Услыхал об этом Сын Неба, удивился и пожаловал Яну титул дайфу. А по четырем углам поля, где была посеяна яшма, поставил большие каменные столбы, каждый высотою в чжан. Участок же земли посредине получил название Юйтянь — Яшмовое Поле.

11.286

Хэн Нун, по второму имени Пяо-Цин, родом из Дунпина, рано осиротел и служил приемной матери со всей возможной почтительностью. Однажды, когда он остановился на ночлег в чужом доме, разразилась буря с грозой. А он во сне видел, будто тигр грызет его ногу. Нун позвал жену и, выйдя вместе с нею во двор, троекратно поклонился до земли. Внезапно дом, где они стояли, рухнул, задавило человек тридцать, и только Нуну и его жене удалось избежать гибели.

11.287

Ло Вэй, второе имя которого Дэ-Жэнь, восьми лет схоронил отца и проявлял всю свою сыновнюю почтительность в служении матери. Его матери исполнилось семьдесят лет. Погода стояла студеная. Он все время нагревал циновку собственным телом, а потом подкладывал ее матери.

11.288

Ван Поу, известный также под вторым именем Вэй-Юань, происходил из уезда Инлин, что в округе Чэнъян. Его отец Ван И был казнен императором Вэнь-ди. Поу построил хижину рядом с погребением отца. Каждый вечер он приходил к могиле, совершал на коленях поклонение, а потом влезал на тую и горестно причитал. Слезы его лились на дерево, и дерево от этого засохло.

Матушка его боялась грозы. После смерти матери он при первых ударах грома неизменно спешил к ее могиле и говорил:

– Твой сын Поу здесь, рядом с тобой!

11.289

Когда Чжэн Хун был переведен правителем округа в Линьхуай, простолюдин в этом округе по имени Сюй Сянь до такой степени убивался, хороня родителя, что появилась белая горлица и угнездилась возле его дверей. Хун присвоил ему титул «Бескорыстный в Почтительности»[92], а при дворе его называли «Служитель Белой Горлицы».

11.290

Во время Хань одна почтительная жена в округе Дунхай, не жалея сил, ухаживала за престарелой свекровью.

– Эта женщина ухаживает за мной слишком старательно, — говорила свекровь. — Ведь я стара. Зачем она так жалеет мою старость и тратит на нее свои молодые годы?

Вскоре она удавилась, а дочь ее отправилась в управу с жалобой:

– Мою мать убила эта женщина.

Чиновник схватил и связал женщину, применил к ней самые жестокие пытки. Почтительная жена не выдержала мучений и оговорила себя. Юй Гун, служивший в это время смотрителем тюрем, заявил:

– Эта женщина ухаживала за своей свекровью целых десять лет, почтительность ее известна повсюду. Она никак не могла совершить убийство.

Но правитель округа его слушать не стал. Юй Гун, не добившись справедливости, взял в охапку свои тюремные ведомости, заплакал прямо в присутствии и с тем ушел.

После этого в округе случилась засуха, три года не выпадал дождь. Прибыл новый правитель, и Юй Гун обратился к нему со словами:

– Эта почтительная жена не должна была умереть. Прежний правитель казнил ее ни за что. Вина тут его.

Тогда новый правитель собственной персоной совершил возлияние на могиле почтительной жены и подал вверх доклад о ее почетном погребении. Небо ниспослало дожди, год настал весьма плодородный.

А среди старцев живет и такое предание: «Почтительную жену звали Чжоу Цин. Когда Цин должна была быть предана смерти, на повозку водрузили бамбуковый шест длиной в десять чжанов и вывесили на нем пять траурных стягов. Перед толпой она произнесла клятву:

– Если Цин совершила преступление и стремилась к убийству, ее кровь потечет по шесту вниз. Если же Цин погублена напрасно, кровь должна потечь вспять, вверх по шесту.

Когда казнь совершилась, кровь ее оказалась сине-зеленого цвета. Было видно, как кровь стала подниматься вверх по бамбуку, а потом стекла вниз по стягам».

Вот такое предание.

11.291

В округе Цзяньвэй жил Шусянь Ни-Хэ с дочерью по имени Шусянь Сюн. В третий год Юн-цзян этот Ни-Хэ стал во главе уездного отдела заслуг. Начальник уезда Чжао Чжи послал Ни-Хэ с поздравительным докладом к правителю округа Бацзюнь. В десятую луну он садился в лодку, у городских стен упал в стремнину и утонул. Тело его не смогли найти. Сюн плакала и рыдала — даже не надеялись, что она будет жива. Наконец она объявила своему брату Сяню и его жене:

– Начальник уезда усердствует в поисках тела на шего отца. Но если поиски его будут безуспешны, я сама нырну вглубь и отыщу его.

Сюн в это время было двадцать семь лет. У погибшего кроме Сяня было еще двое сыновей: Гун пяти лет и Ши трех лет. Для каждого из мальчиков Сюн вышила по мешочку для благовоний, куда положила по золотому перстню с жемчугом. Скорбный плач ее не прерывался, все потомки покойного пребывали в печали.

К двенадцатой луне отец так и не был найден. Тогда Сюн села в челнок и на том месте, где отец упал воду, еще и еще слышались ее рыдания. А потом сама бросилась в реку и была водоворотом утянута на дно. Явившись брату во сне, она сообщила ему:

– Когда настанет двадцать первое число, я появлюсь вместе с батюшкой.

Пришел названный срок, и она, как и обещала во сне, всплыла на поверхности Цзяна об руку с отцом. Начальник уезда подал об этом доклад, и правитель округа Су Дэн, получив послание от самого государя, направил чиновника из отдела подворного учета установить стелу в честь Сюн, где был вырезан ее портрет, дабы все ведали о высоте ее почтительности к родителям.

11.292

Из какой фамилии происходила жена Юэ Ян-Цзы, уроженца округа Хэнань, установить не удалось. Она не жалея сил ухаживала за своей свекровью. Однажды в их садик случайно залетел петух из другого дома, свекровь потихоньку от всех зарезала его и принялась за еду. Сноха же поданного петуха есть не стала, а только плакала. Удивленная свекровь спросила ее, в чем дело. Она ответила:

– Меня убивает, что мы так бедны и должны есть краденное мясо. — И свекровь тоже отказалась от еды.

Впоследствии какой-то вор, решившись на преступление, начал с ограбления ее свекрови. Сноха, услышав шум, вышла с ножом в руке. Вор сказал:

– Положи нож. Уступи мне — будешь цела, а не уступишь — убью твою свекровь.

Женщина подняв лицо к небу, издала глубокий вздох, перерезала себе горло и погибла. А вор убивать свекровь не стал.

Правитель округа, узнав о случившемся, велел поймать и казнить разбойника, а женщине пожаловал белый атлас, чтобы похоронили ее по обряду.

11.293

У Юй Гуня, второе имя которого Шу-Бао, во время морового поветрия годов Сянь-нин умерли двое старших братьев. Следующий по счету брат Юй Пи тоже занемог. Когда испарения от больного заполнили весь дом, отец, мать и другие братья — все отправились наружу, и только Гунь оставался, отказавшись уходить. Отец и братья понуждали его, но Гунь им отвечал:

– Болезней я, Гунь, не страшусь по своей природе.

Так он один нес всю службу при больном, не смыкая глаз ни днем ни ночью. И еще помогал готовить погребение умерших, не отказываясь ни от оплакивания, ни от ухода. Так продолжалось декад десять. После этого сила поветрия отступила. Домашние вернулись обратно в дом. Болезнь Пи пошла на поправку. А Гунь так ничем и не захворал.

11.294

Хань Пин, приближенный Сунского Кан-вана, взял в жены красавицу по фамилии Хэ. Кан-ван забрал ее себе. Пин высказал вану обиду и угодил в тюрьму. Вынесли решение: сделать его каторжником-чэнданем. Жена тайно оставила ему письмо, где прощалась с ним со словами: «Этот дождь будет затяжным. Река велика, воды глубоки. Восход солнца да будет на сердце». Ван скоро обнаружил письмо, показал его приближенным. Никто из приближенных не понял его скрытого смысла. И только сановник Су Хэ разобрался в нем:

– «Этот дождь будет затяжным» означает тоску и думы о муже. «Река велика, воды глубоки» — что они не могут больше встречаться. «Восход солнца да будет на сердце» — что в сердце у нее думы о смерти.

Вскоре Пин покончил с собой. Тогда жена незаметно для всех сгноила свою одежду. Когда ван поднялся вместе с нею на башню, женщина бросилась оттуда вниз. Люди из свиты пытались удержать ее, но одежда осталась в их руках, и она погибла. У нее в поясе нашли письмо, где было сказано:

«Для вана лучше, если я буду жива; для меня лучше, если я погибну. Соблаговолите схоронить мои останки вместе с Пином».

Ван разгневался, ничего не желал слушать и велел селянам схоронить их так, чтобы от одной могилы можно было видеть другую.

– Эти супруги любили друг друга бесконечной любовью, — сказал ван, — так пусть же они заставят свои могилы соединиться. Я тогда препятствовать их желаниям не буду.

За одну ночь две большие софоры выросли возле их могил. Через десять дней они охватили все вокруг, изогнулись и соединились друг с другом: корни сплелись под землею, ветви сомкнулись сверху. И еще появились две утки-неразлучницы[93], самец и самочка, неподвижно уселись на дереве, не улетали ни днем ни ночью и, грустно крякая, терлись друг о друга шеями. Голоса их трогали людей. Жители удела Сун жалели уток и потом назвали эти деревья «деревьями разлученных» — отсюда и пошло это наименование для софор. А птиц этих жители Юга считают непорочными душами Хань Пина и его жены. Доныне в Суйяне есть стена, которую строил Хань Пин, и песня о нем поется еще и сейчас.

11.295

В конце Хань дочь Ши Маня, правителя округа Линъян, влюбилась в писца, служившего в его управлении. Она тайно велела служанке принести ей воду, в которой писец мыл руки, выпила эту воду, после чего понесла и вскоре родила сына. Когда она смогла ходить, правитель велел ей отправиться с ребенком на поиски его отца. Мальчик же на четвереньках пополз прямо в объятия писца. Писец оттолкнул его, он упал ничком на землю и превратился в воду.

Правитель учинил допрос, выяснил, что было причиной случившегося, и отдал дочь в жены писцу.

11.296

На запад от озера Поян есть Скала Ожидания Мужа. В старое время житель этого уезда Чэнь Мин совершал свадебный обряд с женщиной по фамилии Мэй. Обряд еще не успели завершить, как злые духи заманили молодую, и она исчезла. Мин отправился к гадателю, который сообщил ему следующее заключение:

– Отправляйся на ее поиски в местность за пятьдесят ли отсюда на северо-запад.

Мин сделал, как было сказано. Там он обнаружил большую нору, столь глубокую, что казалась бездонной. На веревке он спустился вниз и нашел там свою жену. Велел женщине подниматься первой. Однако сопровождавший Мина сосед по имени Цинь Вэнь не стал его вытаскивать. Жена же Мина поклялась, что будет ему верна, поднялась на вершину скалы и смотрела вдаль, ожидая появления мужа. Отсюда и пошло название скалы.

11.297

Во время Поздней Хань жил Дэн Юань-И, уроженец Нанькана. Отец его, Бо-Као, служил при министерстве в должности пуе. Юань-И пришлось отправиться в родные места, а жену свою оставил ухаживать за свекровью. Свекровь сноху ненавидела, запирала одну в пустом помещении, ограничивала в еде и питье. Женщина изо дня в день худела, ей становилось все тяжелее, но от нее так и не услышали ни одного слова жалоб.

Однажды Бо-Као удивился ее виду и стал о ней расспрашивать. Лан, сын Юань-И, которому в это время было совсем мало лет, сказал:

– Матушка не больна, она только морит себя голодом.

У Бо-Као полились слезы:

– Подумать только, служит свекрови, а над собой творит такое зло!

Он отослал женщину обратно к ее родителям, а сына женил вторично — на жене Хуа Чжуна[94]. (Чжуну за это была обещана должность старшего мастера.) Женщина же то в лодке, то в повозке ехала прочь. Юань-И увидел ее на обочине дороги и сказал людям:

– Это моя прежняя жена. Никаких проступков она не совершила, но хозяйка нашего дома возненавидела ее. А я ее всегда ценил.

Сын его Лан со временем пошел на службу. Мать посылала ему письма, но ответа не получила ни разу. Послала ему одежду — он ее сжег. Но мать это все не остановило. Она захотела увидеть сына, и он пришел к дому ее родителей, носивших фамилию Ли. Она велела людям пригласить сына войти. Лан вошел, встретился с матерью, несколько раз ей поклонился, пролил слезу и поднялся, чтобы уходить. Матушка сказала ему вслед:

– Клянусь жизнью: хотя ваша семья меня отвергла, но я не знаю, в чем мое преступление и чем я заслужила такое отношение.

После этого она сразу скончалась.

11.298

Янь Цзунь был наместником в области Янчжоу. Во время объезда области он услышал, что возле дороги плачет молодая женщина — но не надрывно. Спросил, кого она оплакивает?

– Мой муж попал в огонь и сгорел, — ответила она.

Цзунь велел своему помощнику доставить к нему труп, побеседовал с ним и сказал помощнику:

– Сам мертвец говорит, что умер он не от огня.

Женщину схватили. Наместник велел людям осмотреть тело.

– Должны быть улики, — сказал он.

– Что-то мухи вьются около головы, — доложили они.

Цзунь приказал заняться головой — а в макушку воткнут железный гвоздь! Под пыткой женщина призналась, что она убила мужа ради любовника.

11.299

Во время Хань жил Фань Ши, Цзюй-Цин по второму имени, уроженец уезда Цзиньсян в округе Шаньян. (Фамилия Фань имеет и другое написание.) Был он дружен с Чжан Шао из Жунани, второе имя которого было Юань-Бо. Они вдвоем обучались в Высшем училище[95]. По окончании они подали прошения о назначении каждого в родные места. Ши при разлуке сказал Юань-Бо:

– Когда пройдет два года, я буду возвращаться со службы в столицу. По дороге поклонюсь твоим уважаемым родителям и взгляну на твоих детишек.

Они условились о дне встречи. Потом, когда пришел срок, Юань-Бо поведал обо всем матери и попросил ее приготовить угощение для приема друга.

– Вы уже два года как расстались, — возразила мать, — и хотя договорились о встрече, но ты живешь от давшего слово за тысячу ли. Почему же ты думаешь, что его обещанию еще можно доверять?

– Цзюй-Цин — муж слова, он обещания никогда не нарушит, — был ответ.

– Ну, если так, — сказала мать, — я для вас приготовлю вина.

В назначенный срок друг, и верно, приехал. Поднявшись в зал, с поклоном выпил вина. Они испытали великое счастье, а потом расстались.

Прошло время. Юань-Бо слег в очень тяжелой болезни. Его земляки Дао Цзюнь-Чжан и Инь Цзы-Вэй неотступно днем и ночью ухаживали за ним. Перед кончиной Юань-Бо промолвил со вздохом:

– Жаль, что не увижу того, кто мне друг и после смерти.

– Но ведь мы с Цзюнь-Чжаном, — возразил Цзы-Вэй, — всеми мыслями с вами, разве же мы не друзья ваши и после смерти? Кого же вы еще призываете?

– Что до вас двоих, — ответил Юань-Бо, — так вы друзья мои по жизни. А вот Фань Цзюй-Цин из Шаньяна — он, что говорится, друг по смерти.

Сказавши это, он скончался. А Фань Ши неожиданно увидел во сне Юань-Бо в черной шапке-мянь[96] с подвесками. Осторожно ступая, он позвал:

– Цзюй-Цин! Я умер такого-то числа. Скоро меня должны похоронить, и я навеки уйду к Желтому Источнику. Если вы меня еще не забыли, не можете ли вы приехать?

Ши пробудился в испуге, скорбно вздохнул и заплакал. Потом надел траур по другу и помчался, надеясь поспеть ко дню погребения. Но как ни торопился, вовремя не успел: похоронная процессия уже отправилась в путь. Когда подошли к кладбищу, начали вносить гроб, но гроб никак не входил внутрь. Матушка погладила его и сказала:

– Юань-Бо чего-то хочет дождаться.

Гроб поставили. Прошло некоторое время. Показалась запряженная белой лошадью белая траурная повозка, из которой слышались рыдания.

– Это, конечно, Фань Цзюй-Цин, — решила матушка, увидев повозку.

Когда тот подъехал, он отдал усопшему земной поклон и промолвил:

– Трогайся, Юань-Бо! Пути живых и мертвых расходятся, мы ныне прощаемся навек.

В тысячной толпе, собравшейся на похороны, все отирали слезы. Ши пошел во главе процессии с метелкой в руке, и гроб двинулся вперед. Ши оставался у могилы, пока не взрастил над погребением дерево. И только после этого уехал.

Цзюань двенадцатая

12.300

У Неба есть пять стихий. Они преобразуют и составляют все десять тысяч вещей.

Стихия дерева, когда она чиста, — это гуманность. Стихия пламени, когда она чиста, — это установления. Стихия металла, когда она чиста, — это долг. Стихия воды, когда она чиста, — это мудрость. Стихия земли, когда она чиста, — это мысль.

Когда же все пять стихий очищены, они образуют достоинства совершенномудрого человека.

Стихия дерева, когда она грязна, — это слабость. Стихия пламени, когда она грязна, — это развратность. Стихия металла, когда она грязна, — это распущенность. Стихия воды, когда она грязна, — это жадность. Стихия земли, когда она грязна, — это тупость.

Когда же все пять стихий загрязнены, они делают народ низким.

В Срединных Землях много совершенномудрых людей — из-за слияния стихии, согласных между собой; в Дальних краях много странных тварей — это порождение стихий, разобщенных между собой.

Какую стихию кто-то усвоил — такой он обретает облик; какой облик кто-то обрел — такие у него возникают свойства.

Вот почему питающиеся злаками обладают мудростью и утонченностью; питающиеся травами умножают силу, но глупы; питающиеся листьями туты изготовляют шелк и порхают; питающиеся мясом отважны и свирепы; питающиеся землей безмысленны и неутомимы; питающиеся испарениями понимают духов и многолетни; не питающиеся ничем бессмертны и святы.

Среди тварей с широкими поясницами нет самцов; среди тварей с тонкими поясницами нет самок. У кого нет самцов, те совокупляются через наружный покров; у кого нет самок, те производят потомство вне своего тела. Твари, проходящие три перерождения, осеменяются до спаривания; животные, любящие попарно, разделяются на женские и мужские особи.

Лишайники и мхи берут начало от высоких деревьев; длиннейшие лианы находят опору в грибной плесени. Деревья укрепляются в земле; ряска вырастает в воде. Птицы летают, опираясь на пустоту; звери бегают, опираясь на вещное. Черви спасаются, затворившись в земле; рыбы успокаиваются, нырнув в глубину. Корень, поднявшись к небу, породняется с вершиной; корень, уйдя в землю, породняется с низом; корень, пройдя времена года, сближается с тем, что по сторонам. — И в каждом случае он следует собственным свойствам.

Доживший до тысячи лет фазан уходит в море и становится устрицей; доживший до сотни лет воробей уходит в море и становится мидией; дожившая до тысячи лет черепаха-юань научается говорить как человек; дожившая до тысячи лет лиса становится прямо и превращается в красавицу; дожившая до тысячи лет змея, разорвавшись, разрастается по частям; по дожившей до ста лет крысе можно гадать. — Таков у них у всех предел счета лет.

Солнце входит в весеннюю пору, и сокол превращается в горлинку; солнце входит в осеннюю пору, и горлинка превращается в сокола. — Таковы изменения по временам года.

Вот почему гниющие травы порождают светляков; загнивший камыш порождает сверчков; рис порождает долгоносиков; пшеница порождает мотыльков. Рождаются ли из перьев крылья, оформляются ли в глазах зрачки, поселяется ли в сердце мудрость — это все подобно превращению незнания в познание, и при этом сменяется стихия. Когда же журавль превращается в сайгу или сверчок порождает креветку, они не утрачивают ни своей крови, ни своей стихии, но их внешность и их природа испытывают превращения — явления подобного рода до конца уяснить невозможно.

Когда движение является следствием превращений — это указывает, что все идет как обычно; если же все стороны перепутаны — это указывает, что вмешались колдовские наваждения. И потому, если низшие формы рождаются от высших, а высшие формы рождаются от низших — это значит, что стихии движутся вспять. Если же человек рождает зверя, а зверь рождает человека — это значит, что стихии смешались. Если же мужчина превращается в женщину, а женщина превращается в мужчину — это значит, что стихии сменяют друг друга.

Ауский Ню Ай захворал — и через семь дней превратился в тигра, внешность его изменилась, когти и клыки стали длинными. Его старший брат вошел к нему — тигр схватил его и съел. В то время как он был человеком, он не ведал, что ему предстоит стать тигром; в то время как он стал тигром, он уже не знал, что всегда был человеком.

По тем же причинам во время Цзинь, в годы по девизом Тай-кан ужаленный змеей Жуань Ши-Юй, уроженец Чэньлю, боли никакой не почувствовал; несколько раз он обнюхивал ранку — и вот в носу у него завелась пара змей. В годы Юань-кан отправившийся в гости Цзи Юань-Цзай, уроженец Лияна, съел по дороге черепаху — и у него образовался завал в кишках; лекарь дал ему снадобья, от которых из него вышел целый шэн маленьких черепашек, каждая величиной с монетку, но головы, лапы уже образовались, узоры на панцире все были на месте, только от снадобья они все уже были мертвыми

Известно, что в женщине нет стихии, производящей благое преобразование; что нос — не такое место, где есть порождающая утроба; что угощение по дороге — не средство для производства низших тварей. И если рассматривать вещи исходя из этого, то рождение и гибель десяти тысяч тварей и их превращения происходят не от замыслов, берущих начало в проникновении духа. И хот бы мы сами и стремились найти такие замыслы, от этого происходит лишь злое знание.

Таким образом, при рождении светляков из разлагающихся трав причина лежит в гниении; при рождении мотыльков из пшеницы причина лежит в сырости. Получается, что превращения десяти тысяч тварей все имеют свою причину. Крестьянин, желая остановить превращения пшеницы, вымачивает ее, пока не погибнут личинки; совершенномудрый человек, стремясь упорядочить преобразование десяти тысяч тварей, помогает им, пока они не вступят на Путь Истины, — не так ли поступает крестьянин с пшеницей?

12.301

Цзи Хуань-цзы копал колодец и наткнулся на что-то вроде глиняного жбана, а внутри в нем оказался баран. Он послал человека к Чжун-Ни с вопросом:

– Я копал колодец и наткнулся на собаку. Что это значит?

– А я, Цю, — сказал Чжун-Ни, — полагаю, что это должен быть баран. Цю слышал такое: чудовища в Деревьях и камнях — это Куй и Ванлян; чудовища в воде — это Дракон и Вансян; чудовище же в земле называется Баран.

В «Сведениях о треножниках из Ся» сказано: «Вансян напоминает трехлетнего ребенка. Глаза у него красные, цвет черный, уши большие, когти алые. Кормить его можно только связав его веревками».

«Ван-цзы»[97] говорит: «Семя стихии дерева порождает блуждающие лучи. Семя стихии металла производит чистый свет».

12.302

Во время Цзинь, в правление императора Хуй-ди под девизом Юань-кан в доме Хуай Яо, уроженца уезда Лоусянь в округе Уцзюнь, неожиданно в земле послышалось собачье повизгиванье. Осмотрев место, откуда исходили звуки, обнаружили небольшое отверстие величиной с ход земляного червя. Яо ткнул в отверстие посох — он вошел вглубь на несколько чи — и почувствовал, что там кто-то есть. Тогда раскопали это место и нашли внутри щенят, сучку и кобелька, у которых еще и глаза не открылись. Но сами они были больше, чем обычная взрослая собака. Дали им поесть. Все соседи слева и справа приходили поглядеть на них. Какой-то из старейшин объяснил:

– Этот зверь называется собака-носорог. Если кто-то находит его, он приносит дому богатство и процветание. Надо только найденышей выкормить.

Поскольку глаза у них еще не раскрылись, щенков поместили обратно в нору и навалили на нее мельничный камень. Наутро камень подняли, посмотрели — но дыру нигде не нашли и потеряли место, где их оставили.

Семья Яо много лет не имела никаких бед или удач. Когда же настали годы под девизом Тай-син, залявший в округе Уцзюнь должность правителя Чжан Мао услышал под лежанкой в своем кабинете собачий лай, но как ни искал, не нашел ничего. А потом обнаружил двух щенят в расщелине в земле. Подобрал их и стал кормить, но они оба сдохли. Вскоре после этого Мао был убит солдатами Шэнь Чуна из Усина.

«Ши-цзы» говорит: «В земле живут собаки, называемые "земляными волками", и люди, именуемые "неуязвимыми"».

В «Сведениях о треножниках из Ся» сказано: «Если роешь землю и находишь собаку, она называется Цзя; если роешь землю и находишь свинью, она называется Се; если роешь землю и находишь человека, он называется Цзюй ("Цзюй" означает "неуязвимый"). Это всё естественные виды тварей, не должно считать их чудовищами из числа духов и демонов».

Таким образом, Цзя и «земляной волк» — это на деле одно и то же, хотя и есть два разных имени.

«Хуайнаньская завершенная бессчетность» говорит: «Печень тысячелетнего барана превращается в Подземного Повелителя. Если жаба найдет тускарору, она тут же превращается в перепела».

Все эти превращения — следствие изменения стихий, и завершаются они благодаря взаимопроникновению.

12.303

Чжугэ Кэ служил в государстве У. Как-то во время службы правителем округа Даньян он выехал на охоту. В горах Ляншань он обнаружил какое-то существо, похожее на младенца. Оно протягивало руки, увидав человека, словно бы призывало его к себе. Кэ приказал тащить его, пока не дотащили до земли усопших, а на земле усопших существо сразу же скончалось.

Впоследствии сопровождавшие спросили его, почему он так сделал. Они-то считали, что перед ними светлый дух. Кэ ответил:

– Случившееся объяснено в «Схемах Байцзэ», где сказано: «В горах Аяншань обитает дух-оборотень, похожий на младенца. Увидев человека, он протягивает руки, как бы привлекая его к себе. Имя его Синан. Если затащить его на землю усопших, он умирает». И не надо отличать его именем светлого духа. Если бы он дотянулся до вас, вы бы вмиг исчезли.

12.304

В четвертый год правления Ван Мана под девизом Цзянь-го в Чияне появилась тень крошечного человечка ростом около одного чи. Иногда она ездила в повозке, иногда ходила пешком. Держала в подчинении все живые существа. Малые и старые сами по себе, без всякого принуждения, восхваляли ее. Через три дня ее появления прекратились. Ман эту тень возненавидел. Начиная со времени ее появления с каждым днем стали учащаться разбои и грабежи, а Ман в конце концов был убит.

В «Гуань-цзы» сказано: «Когда в пересыхающем водоеме несколько сот лет долина не меняет своего расположения, а вода не пересыхает до конца, тогда рождается Цинцзи. По внешности этот Цинцзи напоминает человека, ростом он в четыре цуня, одет в желтое платье, на голове желтая шапка, над головой желтый зонт, сидит верхом на маленькой лошадке, любит стремительную езду. Если призывать его по имени, он сумеет помочь в получении известия из местности, расположенной за тысячу ли, в один день». — Таким образом, не Цинцзи ли эта тень, появлявшаяся в Чияне?

И еще говорится: «Из семени пересыхающих речек рождается Ди. У этого Ди две головы на одном теле, видом он напоминает змею, длиною — в восемь чи. Если призывать его по имени, он умеет помочь при ловле рыбы и морских черепах».

12.305

Во время Цзинь жил Ян Дао-Хэ, уроженец Фу-фэна. Как-то летом он на поле ловил Чжиюя. Когда тот убежал под тутовое дерево, его поразил удар молнии. Дао-Хэ ударом заступа переломил Чжиюю бедро, он упал на землю и убежать уже не смог. Губы у него были как киноварь, глаза как зеркало, видом он напоминал скотину, а голова смахивала на обезьянью.

12.306

Во времена Цинь в южных краях обитало племя Падающие Головы. Головы их могли летать. Люди этого племени поклонялись духу, имя которого было «Тварь Падающая», и назван он был так все по той же причине.

Во время царства У полководец Чжу Хуань заполучил себе одну служанку. Каждую ночь, едва она ложилась, голова у нее улетала, выбираясь наружу и возвращаясь внутрь либо через собачий лаз, либо через дымоход в крыше. Крыльями ей служили уши. К рассвету возвращалась обратно.

Так было много раз. Все кругом удивлялись этому. Как-то ночью осветили служанку и увидели только тело, без головы. Было тело чуть теплым, а дыхание почти незаметным. Тогда на тело накинули покрывало. Подошел рассвет, голова вернулась, но приладиться никак не могла — покрывало мешало. После двух-трех попыток упала на землю и так уж жалобно зарыдала. А тело задышало чрезвычайно часто, казалось, что вот-вот умрет. Тут покрывало откинули, голова взлетела, приложилась к шее, и через некоторое время все затихло.

Хуань решил, что это — страшный оборотень, испугался, что не сможет с ним совладать, и вскоре отослал служанку из своего дома. И только когда разобрался получше, понял, что таковы были ее природные свойства.

В те же времена полководцы, ходившие походами на Юг, частенько заполучали людей из этого племени. Однажды так же накрыли тело, но на этот раз медным тазом. Голова не смогла пролезть внутрь и вскоре погибла.

12.307

В краях, расположенных между реками Цзян и Хань, водятся люди Чу. Их родоначальник — потомок государя Линя. Они умеют превращаться в тигров. На востоке подчиненного округу Чанша уезда Маньсянь народ, живущий высоко в горах, изготовил брус для поимки тигров. Брус был поднят, а на следующий день, когда люди толпой отправились проверить его, они обнаружили одного начальника почтовой станции, придавленного брусом, — был он в большой шапке из красной ткани.

– Зачем вы сюда влезли? — спросили у него.

– Вчера я неожиданно был вызван в уезд, — сердито ответствовал начальник станции, — ночью был большой дождь, вот я и угодил сюда по ошибке. Скорее выпустите меня!

– Покажите ваш вызов, — говорят, — не может не быть документа.

Он вынул из-за пазухи документ с вызовом. И тогда его выпустили. Глядь — а он уже превратился в тигра и убегает в горы.

Где-то сказано: «Тигр-Чу, превращаясь в человека, любит надевать лиловую одежду из рогожи. Лапы его лишены пяток. Тигры, у которых на лапах пять пальцев, — это тоже Чу».

12.308

На высоких горах в юго-западной части области Шу живут существа, сходные с обезьянами, ростом в семь чи. Могут делать все то же, что и люди. Отлично ходят, перегоняя человека. Называются они Цзяго, или Махуа, или еще Цзюэюань. Подкарауливают проходящих женщин покрасивее, нападают на них и уводят, куда — никто не знает. Если возле не идет какой-то человек, они утаскивают ее длинной веревкой, так что ей все равно не спастись. Эти существа умеют различать мужчин и женщин по запаху, потому берут только женщин, а мужчин не берут.

Поймав человеческих дочерей, эти существа составляют с ними семью. Тем из женщин, которые остаются бездетными, до конца жизни не разрешают вернуться. По прошествии десяти лет женщины по облику совершенно им уподобляются, разум их помутняется, и они о возвращении более не помышляют.

Если же женщина родит сына, то ее тут же вместе с младенцем отсылают домой. Рожденные ими сыновья совсем как люди по внешности. Если мать не станет кормить ребенка, она вскоре погибнет. Поэтому ни одна не осмеливается не кормить дитя под страхом смерти. Вырастая, дети уже и вовсе ничем от людей не отличаются, и все получают фамилию Ян. Вот почему на юго-западе Шу так много Янов. Все они — потомки тех, кто происходит от Цзяго или Махуа.

12.309

На горах в пределах округа Аиньчуань живут вредоносные существа. Они появляются чаще всего во время бури и ливня, издавая звуки, подобные свисту. Могут пускать в людей стрелы. Те, в кого они попадут, в тот же миг покрываются язвами — от сильного яда. Делятся на самок и самцов. Самцы подвижны, а самки медлительны. Впрочем, подвижность самцов сохраняется не дольше, чем полдня, медлительность же самок весьма продолжительна. Людей, оказавшихся с ними рядом, чаще всего удается спасти, но если со спасением чуть помедлить, то они погибают. В народе эти существа известны как «демоны Даолао».

Обо всем об этом в записях неофициального порядка сказано: «Что же до демонов и духов, в мире засвидетельствовано их умение вызывать как беду, так и счастье».

Лао-цзы говорит:

Кто в старину обретал Единое[98]? Небо овладевало Единым, чтобы этим достичь очищения. Земля овладевала Единым, чтобы этим достичь уплотнения. Духи овладевали Единым, чтобы этим достичь оживления. Долы овладевали Единым, чтобы этим достичь наполнения. Хоу, ваны овладевали Единым, чтобы дать Поднебесной обрести управление.

Таким образом, Небо и Земля, демоны и духи это все рождено тождественным с нами. Когда разделились стихии, сущность стала несходной; когда стали различаться земли, то и рельеф их стал несходным — и совместить все это теперь уже никто не может. Рождение опирается на силу Ян, смерть опирается на силу Инь. На чем основана сущность вещей — она заложена в их рождении. А в великой силе Инь обитают всяческие диковинные существа.

12.310

В землях Юэ, глубоко в горах водится птица величиной с горлинку, черного цвета, называемая Еняо. Она долбит большие деревья и в дупле устраивает гнездо размером с посудину в пять-шесть шэнов, а входное отверстие, несколько цуней в поперечнике, по краю украшено земляной обмазкой, где чередуются красное и белое, а получившийся узор напоминает фигуру стрелка. Если дровосек увидит такое дерево, он скорей от него уходит.

Иногда, когда в ночном мраке птиц не разглядеть, и сами они тоже знают, что люди их не увидят, птицы начинают петь:

Фьюить, фьюить, фьюить, Пора нам кверху взмыть!

– это значит, что назавтра они стремительно взмоют вверх. Если же поют:

Фьюить, фьюить, фьюить, Пора внизу нам быть!

– значит, они назавтра так же стремительно слетят вниз.

Если же людей вид дерева не заставил уйти, и они только посмеиваются около него, то все равно они могут перестать рубить здесь лес. Если же кто-то остановится под этим деревом с нечистыми намерениями, то появляется тигр и всю ночь стоит под деревом на страже. Если же люди не уходят — нападает на них.

Удастся увидеть облик этих птиц белым днем — он будет птичьим; услышишь их пение ночью — оно тоже птичье. Но по временам они для своего удовольствия принимают человеческое обличье, в три чи ростом, приходят в ущелья, ловят каменных крабов и жарят их на костре. Люди при этом не должны им мешать.

Народ области Юэ считает этих птиц своими почитаемыми предками.

12.311

За пределами «Южного моря» обитают люди-акулы. В воде они живут как рыбы, но не оставляют прядения и ткачества. Глаза их, когда они плачут, могут источать жемчуг.

12.312

Некогда в округе Луцзян, в границах уездов Даньсянь и Цзунъян, обитали Большие чернухи и Малые чернухи. На горных лугах время от времени слышался плач каких-то людей. Часто насчитывали несколько десятков голосов — мужских и женских, взрослых и детских, — как будто бы они приступали к похоронному обряду. Жившие неподалеку тревожились и бежали туда стремглав, но так ни разу никого не обнаружили. И все-таки там, где был слышен плач, явно совершали обряд по умершему. Если согласно звучавших голосов было много, полагали, что это плач большой семьи, если же мало, то считали, что семья маленькая.

12.313

Среди больших гор в округе Луцзян обитают Шаньду. Они похожи на человека, тело у них голое, появление людей обращает их в бегство. Есть у них мужчины и женщины, ростом они достигают четырех и пяти чжанов. Умеют подзывать друг друга свистом. Обычно пребывают в уединенных и затененных местах, подобно всяким оборотням и другой нечисти.

12.314

При Ханьском Гуанъу, в годы под девизом Чжун-пин некая тварь обитала в водах Цзяна. Имя ее было Юй или, по-другому, Дуаньху. Могла, набрав в рот песку, выстреливать его в людей. Если попадет в кого-то, у того все мускулы напрягаются, голова болит, жар донимает. А в острых случаях доходило и до смерти. Люди, жившие на Цзяне, одолевали эту тварь с помощью колдовства — тогда в мясе ее обнаруживали песок и камни. Об этой самой твари поется в «Песнях»:

Ты, может быть, демон? Ты, может быть, Юй? Тогда я тебя не узнаю вовек.

Ныне в народе эту тварь называют «Ручейный ядонос». А прежние знатоки полагали, что она рождается от смешения дыханий, когда мужчина и женщина вместе купаются в реке и вожделения женщины берут верх над мужскими.

12.315

Во время Хань в уезде Бувэй округа Юнчан была Запретная река. Над рекой поднимались ядовитые испарения, и перейти ее можно было только в одиннадцатую или двенадцатую луну, а от начальной до десятой луны переходить реку было нельзя: перешедший сразу же заболевал смертельной болезнью. Вот в этих испарениях обитала злая тварь, увидеть ее было невозможно, но можно было услышать звук — как будто что-то падало со стуком. Если это нечто попадало в дерево, дерево ломалось, если же в человека — он падал сраженным. Местное население называло это «Бесовские пули».

Вот почему преступников, объявившихся в этом округе, отвозили на берег Запретной реки. Не проходило и десяти дней, как они все погибали.

12.316

Цзян Ши-Сянь, муж моей старшей сводной сестры, нанял работника, страдавшего от истечения крови. Его лечили способом «изгнание яда»: тайно подкладывали под его циновку корень дикого имбиря — так, чтобы он об этом не знал. В беспамятстве он произнес:

– Тот, кто съест мой яд, зовется Чжан Сяо-Сяо! Я говорю имя Сяо, пусть уйдет Сяо!

В наш век при изгнании вредоносных ядов чаще всего употребляют тоже дикий имбирь, и, как правило, он действует. Дикий имбирь некоторые считают благостной травой.

12.317

В доме Чжао Шоу, уроженца Пояна, водились собаки-оборотни. Как-то Чэнь Цэнь зашел к Шоу, как вдруг выбежала целая свора, пять или шесть собак, — и Цэнь был искусан.

Впоследствии жена моего старшего дядюшки угощалась у жены Шоу — у нее хлынула горлом кровь, и она чуть не умерла. Ее вернули к жизни, напоив настойкой из накрошенных веток мандарина.

Среди оборотней есть чудовище, напоминающее беса, однако внешний вид этого наваждения все время меняется: то представится свинообразной собакой, то червем, то змеей. Люди в доме Шоу умеют опознавать это чудовище по его очертаниям. Если оно добирается до простых людей, то все, кого бы оно ни поразило, погибают.

12.318

В округе Синъян проживает семья по фамилии Ляо. Несколько поколений они общаются с оборотнями и получили с их помощью невиданное богатство. И вот один из них женился, ничего не сказав молодой об оборотнях. Встречавшие ее домочадцы, приготовив для молодой покои, все высыпали наружу. Откуда ни возьмись, в помещении появился огромный жбан. Женщина решила открыть крышку — и увидела, что внутри сидит большая змея. Она вскипятила воду и убила змею, облив ее кипятком. Когда домашние вернулись в дом, женщина рассказала о происшедшем, очень огорчив своим поступком всю семью. Вскоре семью одолело моровое поветрие, и они почти все поумирали.

Цзюань тринадцатая

13.319

На восток от горы Тайшань есть источник Лицю-ань. По виду это колодец, а дно у колодца каменное. Всякий, кто желает взять из него воды или же напиться, должен сначала омыть мысли в своем сердце. Потом, когда он, встав на колени, будет зачерпывать воду, источник словно взметнется вверх, и воды будет сколько душе угодно. Если же у кого-то мысли нечистые, источник перестает бить. Видимо, он из тех предметов, которые прониклись просветлением духов.

13.320

Две горы Хуа первоначально были единой горою. Но там рядом протекала Река, и воды Реки, огибая гору, образовывали извилину. Дух же Реки обладает огромной духовной силой. И вот он своей собственной рукой разбил вершину надвое, а там, где ступил ногой, разделил ее основание. Таким способом он расколол гору посередине и помог течению Реки выпрямиться. И ныне виден след от его руки на вершине горы Хуаюэ — там проступают очертания пальцев и ладони. И след от ноги у подножия горы Шоуян тоже сохранился еще и сегодня.

Как раз об этом говорится в «Оде Западной столице», написанной Чжан Хэном:

Духовность его велика, глубока: Ладонь на вершине, стопа у подножья — И сразу течет без излучин Река.

13.321

При Ханьском У-ди жертвоприношения с горы Наньюэ переместили на гору Хошань, что в уезде Цянь-сянь округа Луцзян. Там не было воды. В храме же стояли четыре котла вместимостью в сорок ху. Когда приблизилось время жертвоприношения, они вдруг сами по себе наполнились водой, которой хватило на всё. А когда церемония была закончена, котлы опустели, и оказалось, что ни пыль, ни листья деревьев не смочены. Прошло лет пятьдесят. Каждый год совершали жертвоприношения четырежды. А потом стали совершать только трижды, и один из котлов треснул.

13.322

В устье речки к востоку от города Фанькоу есть гора Фаньшань. Если Небо посылает засуху и на горе загораются пожары, сразу же приходят сильные ливни. И сегодня встречаются люди, свидетельствующие об этом.

13.323

В местности Кунчэн, ныне часто именуемой Кунбао, на южном склоне горы Лушань есть пещера. Около пещеры снаружи можно видеть большой двойной камень высотой в несколько чжанов, похожий на стоящий прямо ствол софоры. Люди области Лу, принося жертвы на алтарях, пели здесь в сопровождении струнных инструментов. В пещере не было воды, и каждый раз при жертвоприношениях они кропили и подметали пол пещеры. И вот в ответ на призывы людей из расселины между камнями забил чистый источник, причем воды его хватает на все необходимое по обряду. Когда же моление заканчивается, источник тоже перестает бить. В этом любой и сегодня может удостовериться.

13.324

В пещере области Сян есть почва черного цвета. Если год чересчур засушлив, люди совместными усилиями перегораживают ею вход в эту пещеру, чтобы запереть в ней воду. Пещера наполняется водой, и вскоре выпадает ливень.

13.325

Циньский Хуй-ван на двадцать седьмом году своего правления послал Чжан И на постройку крепостной стены в Чэнду. Она несколько раз рушилась. Внезапно на Цзяне показалась огромная плывущая черепаха. Когда она подплыла к юго-восточному углу дублирующей стены, ее убили. Чжан И обратился к шаманке с вопросом о смысле происшедшего.

– Начинайте строить стену с того места, которое указано черепахой, — ответила шаманка.

Вскоре постройка была завершена. Поэтому крепость так и называют: «Крепость, Превращенная Черепахой» — Гуй-хуачэн.

13.326

Уезд Юцюань во время Цинь назывался Чаншуй. Во времена Ши-хуана там ходила такая детская песенка:

В крепости кровь оросила ворота — Крепость должна рухнуть в озерные воды.

Некая старуха услышала эту песенку и что ни утро ходила и проверяла — на месте ли крепость. Командир стражи городских ворот хотел было ее связать. Тогда старуха рассказала ему, в чем дело.

Прошло некоторое время. Командир стражи убил собаку и ее кровью случайно замазал ворота. Старуха, увидав кровь, поспешила прочь из города. И вдруг большие воды начали затапливать чуть ли не весь уезд. Старший письмоводитель велел своему работнику пойти и доложить об этом начальнику уезда.

– Боитесь, как бы вдруг не стать рыбами? — спросил начальник.

– Боимся, что завтра все в управлении станут рыбами, — ответил на это работник.

И вправду, вскоре на месте управления возник водоворот и образовалось озеро.

13.327

Во время Цинь для обороны от варваров Ху строили стену в крепости Учжоусай. Стена, почти уже готовая, несколько раз обрушивалась. Появилась лошадь, стремительно пробежавшая вокруг стены туда и обратно — даже почтенные старцы удивлялись. Потом стали строить стену по следам, оставленным лошадью, — и стена не обрушилась. Так крепость и назвали: «Город Лошади». Эта древняя крепость находилась в нынешней области Шочжоу.

13.328

Когда при Ханьском У-ди рыли пруд Кунь-минчи, то даже на предельной глубине находили везде серозем, не встречая никакой другой почвы. Выдержавшие при дворе экзамены не смогли объяснить, что это такое. Тогда обратились к Дунфан Шо.

– Ваш покорный слуга глуп, — сказал Шо, — его ума не хватает, чтобы это уразуметь. Надо обратиться за объяснением к человеку из Западного Края.

Император, видя, что даже Шо не знает, в чем дело, затруднился определить, кому должен быть задан этот вопрос.

Много позже, уже во время Ханьского Мин-ди в Лоян приехал человек Истинного Пути из Западного Края. А тогда еще были люди, помнившие слова Фан Шо, и они решили спросить его о сероземах, как это было присоветовано при У-ди. Человек Истинного Пути ответил:

– В сутре сказано: «Когда Большая калпа Неба и Земли должна завершиться, то вспыхивает пожар калпы». А это — то, что осталось после пожара калпы.

Только теперь поняли, на что намекал в своих словах Шо.

13.329

В уезде Линьфань жила семья Ляо. Ее старики из поколения в поколение были долгожителями. Потом семья переменила местожительство, и их дети и внуки сразу начали хилеть.

А в их прежнем жилище поселились другие люди, и они тоже на много поколений стали долголетними. Тогда поняли, что долголетие создается этим жилищем, но в чем дело, додуматься не могли. Заметили, что вода в колодце красноватого цвета, стали копать вокруг колодца — и обнаружили, что древними людьми здесь было захоронено несколько десятков ху киновари[99]. Сок киновари проникал в колодец, и потому тот, кто пил из него воду, обретал долголетие.

13.330

Что в Цзяндуне называют «остатком кишок»? В древние времена Уский ван Хэлюй, путешествуя по Цзяну, ел колбасу и очистки выбрасывал на стрежне реки. Все они превращались в рыбу. И ныне среди рыб есть одна, которую называют «очистки колбасы Уского вана». Длиной она в несколько цуней, а толщиной как палочки Для еды. И чем-то похожа на колбасу.

13.331

Пэнъюэ — это такой краб. Он нередко являлся людям во сне, называя себя при этом «Главным сановником». И сегодня люди, живущие в Линьхае, по большей части так и кличут его: «Главный сановник».

13.332

В южных краях водится насекомое, которое одни называют туньюй, другие — цзэшу, третьи — цинфу. По виду оно напоминает цикаду, но головка у него больше. Вкус у него приятно-горький, и его можно есть. Личинки его выводятся всегда вдоль листиков травы, они величиной с личинку шелкопряда. Когда эти личинки собирают, сразу же прилетает матка и держится на одном месте, не приближаясь и не отдаляясь. И даже если ее личинок собирают под водой, матка все равно соблюдает то же расстояние.

Если смазать кровью матки восемьдесят одну монету и кровью личинок тоже восемьдесят одну монету и покупать на них что-то на рынке, то платят ли сначала монетами от матки или же монетами от личинок — они все прилетают обратно, беспрерывно при этом вращаясь. В «Магии Хуайнань-цзы» эти возвращающиеся к хозяину монеты так и называются: цинфу.

13.333

Земляные осы, именуемые голо, — а в наши дни их называют еще иньюн — относятся к роду насекомых с тонкой талией. Они сотворены так, что у них есть только самцы, а самок нет, они не спариваются и не рождаются. Они обычно вскармливают личинок шелковичных червей или саранчи и всех их превращают в собственных личинок. Шелкопрядов иногда называют еще минлин. Как раз об этом сказано в «Песнях»:

Личинки родились у наших минлинов — И сразу голо унесли их на спинах.

13.334

Древоточец-короед порождает червей, которые, обретя крылья, превращаются в бабочек.

13.335

У ежа множество иголок, которые не позволяют ему перебраться через бревно тополя или ивы.

13.336

Белки? в горах Куньлунь — это макушки земли. Здесь размещается Нижняя столица[100] Небесного Владыки, и потому эти места отрезаны от внешнего мира глубинами Слабых Вод и окружены горами Языки Пламени. На этих горах есть птицы и звери, травы и деревья — и все они рождаются и питаются, увлажняются и возрастают в языках пламени.

Некогда встречалось полотно «отмытое огнем», которое изготовлялось если не из коры и волокон трав и деревьев из этих гор, то из шерсти и перьев тамошних птиц и зверей. В эпоху Хань издавна преподносили нам это полотно люди из Западного Края, но в промежутке между нашим и тем временем все давно уже прервалось. К началу царства Вэй уже сомневались, бывало ли такое вообще.

Император Вэнь-ди полагал, что огонь по природе своей всеуничтожающ и что в нем не заключено дыхания жизни. В написанном им «Рассуждении об установлениях» он доказывал, что такого не может быть и что от подобных сведений надо оградить слух тех, кто мудр. Когда же вступил на престол Мин-ди, он повелел трем высшим своим сановникам:

– Прежний государь написал встарь «Рассуждение об установлениях». Эти нетленные наставления следует выбить на камне за воротами храма при Высшем училище, чтобы они наравне с «Классиками на камне» вечно наставляли грядущие поколения.

А тут как раз послы из Западного Края преподнесли кашая из полотна «отмытое огнем». После чего пришлось уничтожить выбитый на камне текст «Рассуждения». А в Поднебесной над этим потешались.

13.337

Известно, что единство — это природная сущность металла. Если в пятую луну, в день бин-у, ровно в середине дня производить отливку, то получается Светлое огниво[101]. Если же производить отливку в одиннадцатую луну, в день жэнь-цзы, ровно в полночь, то получается Теневое огниво.

Говорят, что с помощью Светлого огнива, отлитого в день бин-у, можно добывать огонь, а с помощью Теневого огнива, отлитого в ночь жэнь-цзы, можно добывать воду.

13.338

При Хань, во время императора Лин-ди жил Цай Юн, уроженец владения Чэньлю. Он неоднократно подавал доклады на высочайшее имя, где выражал несогласие с волей и намерениями государя. Поэтому императорские любимцы во Внутренних Дворцах возненавидели его, и он, понимая, что мести их ему не миновать, спасал свою жизнь, скитаясь по рекам и морям.

Следы его скитаний доходят до области У-Гуй[102]. Когда он появился в уезде У, он увидел, как уские жители жгли тунговое дерево для приготовления пищи. Прислушавшись к гудению огня, Юн сказал:

– Какой прекрасный материал!

Упросив отдать дерево ему, он выстрогал из него цинь, который и вправду прекрасно звучал. А поскольку концы дерева успели обгореть, то инструмент так и называли: «цинь с обожженными концами».

13.339

Однажды Цай Юн появился на почтовой станции Кэтин, где перекладины кровли были сделаны из бамбука. Тщательно осмотрев их, он сказал:

– А хороший бамбук!

Он забрал перекладину и изготовил из нее флейту, издававшую невыразимо приятный звук.

Рассказывают еще и по-другому: Юн заявил жителям уезда У:

– Когда-то я проезжал почтовую станцию Гаоцянь-тин, что в округе Гуйцзи, и определил, что из шестнадцатой бамбуковой перекладины в восточном помещении дома можно изготовить флейту. Я забрал перекладину — и в самом деле получилась флейта с дивным звуком.

Цзюань четырнадцатая

14.340

В старину, в правление владетеля Гао-Яна случилось, что единоутробные дети стали мужем и женой. Государь сослал их в пустошь Кунтун. Они обняли друг друга и так умерли. Волшебная птица накрыла их травой бессмертия.

Прошло семь лет. Эти мужчина и женщина здесь возродились в едином теле, но с двумя головами и четырьмя руками и ногами. Отсюда пошел их род, имя которого Мэн-Шуан — Вечная Пара.

14.341

В ванских дворцах у Гао-Синя жила старая женщина. У нее заболело ухо. Лекарь долгое время в ухе ковырялся и извлек оттуда круглого червя размером с шелковичный кокон. После того как женщина от лекаря ушла, червя положили на тыквенной бахче и накрыли плошкой. И вдруг этот червь превратился в пса — всего в цветных разводах. Назвали его Пань-Ху — Тыква под Плошкой. И выкормили его.

В то время в полную силу вошел Жун-У, он не раз вторгался в пределы страны. Посылали военачальников в карательные походы, но они не смогли его ни пленить, ни разбить. Тогда оповестили всю Поднебесную: кто сумеет добыть голову полководца Жун-У, будет награжден тысячей цзиней золота, получит во владение город в десять тысяч дворов и, кроме того, будет пожалован младшей дочерью государя. После этого Пань-Ху принес в пасти голову и с нею приблизился к дворцу вана. Ван осмотрел ее внимательно — да это голова Жун-У! Что оставалось делать? Сановники твердили в один голос:

– Ведь Пань-Ху — животное. Он не может занимать государственные должности и жениться тоже не может. Хотя заслуги у него и есть, но жаловать его обещанным нельзя.

Услыхала это младшая дочь вана и обратилась к нему с такими словами:

– Великий ван обещал меня в награду перед всей Поднебесной. Когда Пань-Ху принес голову, он избавил страну от беды. Видно, таково повеление Неба — может ли собака сама по себе обладать такой премудростью? Ван должен словом дорожить, как бо должен дорожить оказанным доверием. Невозможно ради ничтожной особы вашей дочери нарушить условие, объявленное по всея Поднебесной. Это принесет стране несчастья.

Ван, испугавшись, послушался ее совета и велел младшей дочери следовать за Пань-Ху. Пань-Ху отвел ее в Южные Горы, где густо разрослись травы и деревья и не было никаких следов человека. А дочь тогда же сняла с себя одежды, завязала в узел волосы как мальчик-слуга. Надев набедренную повязку, она поднялась в горы и спустилась в ущелье вслед за Пань-Ху. Там они поселились в пещере.

Ван очень по ней тосковал и отправил человека ее искать. Но Небо ниспослало бурю и ливень, горы сотряслись, тучи почернели. И посланец не сумел дойти до места.

Года этак через три родилось шесть мальчиков и шесть девочек. Когда же Пань-Ху умер, его потомки разделились на пары и стали мужьями и женами. Они пряли кору деревьев, окрашивая семенами трав. Любили многоцветные одежды, скроенные так, чтобы получалось что-то вроде хвоста. Впоследствии их мать вернулась домой и все рассказала вану. Ван отправил гонца с приглашением их всех к себе — мужчин и женщин. И Небо больше не послало ливня. Одежда у них была плетеная, речь невнятная, ели и пили они сидя на корточках, любили свои горы и ненавидели столицу.

Ван посчитался с их устремлениями, пожаловал им прославленные горы и обширные низины и дал им про-звание Маньи. Эти Маньи выглядели глупыми, но про себя были умны, жили покойно на своих землях и почитали старину. Поскольку их нравы по духу расходились с волей Небес, то и установления их были необычными: они обрабатывали поля и занимались торговлей, но не было у них ни застав, ни таможен, ни поручительства, ни налогов. Были у них города, и старейшины жаловались шнуром и печатью. На шапки они брали шкуры выдры, подстерегая ее на кочевых кормовьях в воде.

Это те варвары-И, что живут в нынешних землях Лян, Хань, Ба, Шу, Улин, Чанша, Луцзян — все это земли Маньи. Они мешают рассыпчатый рис с рыбой и мясом, бьют по кормушке и вызывают Пань-Ху — так они ему поклоняются. Обычай этот сохраняется у них и посейчас. Вот почему их и в наше время называют «голозадыми», «повязочниками» и «потомками Пань-Ху».

14.342

У рабыни-прислужницы вана в государстве Гаоли обнаружилась беременность. Ван готов был казнить ее, но рабыня оправдалась так:

– Было облако. Напоминало оно цыпленка и спустилось с неба вниз. Вот от него я и понесла.

Вскоре у нее родился сын, которого бросили в свиной закут. Потом, поскольку свиньи отогревали его своими пятачками, перенесли в лошадиное стойло. Но и лошади тоже грели его своим дыханием, и он потому остался в живых. Ван стал подумывать — не сын ли Небес это в самом деле, и велел матери его забрать и воспитывать. Назвали его Дун-Мин — Свет с Востока — и назначили пасти коней. Дун-Мин прекрасно стрелял. Ван побаивался, не захватит ли он его владения, и решил его убить. Но Дун-Мин бежал и добрался до реки Шиянь-шуй, к ее южному берегу. Там он ударил луком по воде — всплыли рыбы и черепахи и составили для него мост, так что Дун-Мин сумел переправиться. Потом рыбы и черепахи расплылись, и преследователи-солдаты переправиться не смогли. Тогда он выбрал здесь для себя столицу и стал ваном государства Фуюй.

14.343

В древности во владении Сюй женщина из дворца правителя понесла и родила яйцо. Это сочли дурным знаком и бросили яйцо на берегу реки. Был там пес по имени Гуцан, он во рту принес яйцо обратно. Из яйца потом вышел мальчик, который стал в Сюй наследным владетелем.

Прошло время. Гуцан ожидал близкой смерти. У него вырос рог и девять хвостов, так что по всему он стал желтым драконом. Схоронили его в одном из кварталов столицы Сюй. Там и сейчас сохранилась Собачья Насыпь.

14.344

Доу Бо-Би, рано потерявший отца, последовал за матерью, вернувшейся в родной дом, и жил у дяди с теткой. Потом, когда вырос, совратил дочь Юньского цзы, и она родила сына Цзы-Вэня. Жена этого Юньского цзы, стыдясь, что дочь родила сына не будучи замужем, бросила ребенка в горах. Юньский цзы отправился на охоту и увидел тигрицу, кормящую своим молоком маленького мальчика. Вернувшись с охоты, он рассказал об этом жене.

– А ведь это наша дочь тайно спозналась с Бо-Би и родила этого мальчика, — призналась жена. — Я устыдилась и отправила его в горы.

Тогда Юньский цзы опять отправился туда, привез мальчика и воспитал его, а дочь с Бо-Би сочетал браком. Впоследствии люди во владении Чу дали Цзы-Вэню прозвище Выкормыш Уту[103]. Он дослужился в Чу до советника государя.

14.345

Сяо Туншу-цзы, наложница Циского Хуй-гуна, после встречи с повелителем понесла от него, но, сознавая свое ничтожество, не посмела ему об этом рассказать. Она пошла собирать хворост, родила на полях Цин-гуна и опять не посмела его предъявить отцу. Нашлась дикая кошка, кормившая младенца молоком, и пустельга, накрывавшая и согревавшая его. Люди, обнаружившие и подобравшие мальчика, потом называли его «Пустое Поле». Он-то и стал Цин-гуном, правителем Ци.

14.346

Юань Жи, знатный человек из племени Цян, во время Цинь был схвачен и обращен в рабство, но потом ему удалось бежать. Люди из Цинь преследовали его и почти настигли. Он спрятался в какой-то пещере. Циньцы пытались спалить его, но появилась тень, внешне напоминавшая тигра, закрыла его собой — и так он смог избежать смерти.

Цяны все сочли его духом и выбрали своим государем. После этого племя их стало процветать и множиться.

14.347

При Поздней Хань жена Доу Фэна, правителя округа Динсян, родила сына Доу У. Но вместе была рождена еще и змея. Фэн отправил змею в дикие места.

Когда У вырос, он добился славного имени в наших землях «посреди морей». Матушка его скончалась, и перед ее погребением, у раскрытой еще могилы, собрались провожавшие ее гости.

И тут из лесной травы показалась большая змея. Подползла к самому гробу, извиваясь, упала плашмя на землю и билась головой о гроб. Ее кровь и слезы слились в один ручей, словно бы она горько оплакивала покойницу. Прошло некоторое время, и змея уползла.

Современники ее появление сочли за благое знамение для семьи Доу.

14.348

При Цзинь, во время правления императора Хуай-ди под девизом Юн-цзя одна старуха по фамилии Хань в диком поле нашла крупное яйцо, принесла его к себе и заботилась о нем. В яйце оказался младенец, которому дали прозвание Найденыш.

Как раз когда ребенку исполнилось четыре года, Дю Юань, еще не успевший завершить строительство городской стены в Пинъяне, объявил набор умеющих класть стены. Найденыш откликнулся на этот призыв. Он превратился в змею и приказал старухе пожертвовать им — сжечь его, чтобы пепел остался по нем как память.

– Если на моем пепле построить стену, — сказал он старухе, — то стена будет стоять крепко.

Все было бы сделано по его словам, но Юань лишь подивился сказанному и бросил змею в горной пещере. Оттуда показался хвост длиною в несколько цуней. Посланный этот хвост обрубил. И вдруг из пещеры стал бить родник, вода которого наполнила озерко. И называется оно Пруд Золотого Дракона.

14.349

При императоре Юань-ди, в годы под девизом Юн-чан один человек из Цзияна по имени Жэнь Гу как-то отдыхал под деревом после пахоты. Вдруг появился неизвестный в одежде из перьев, совершил с ним развратное действие и тут же куда-то подевался. Гу от этого забеременел. Прошли положенные месяцы, подступили роды. Одетый в одежду из перьев появился снова. Вскрыл ножом его тайное место, извлек оттуда змею и снова ушел. Гу после этого стал евнухом. Он отправился в императорские палаты, доложил об этом и был оставлен во дворце.

14.350

В старину рассказывали, что во времена глубокой древности некий вельможа отправился в дальний поход. Дома у него никого не осталось, кроме единственной дочери и жеребца, тоже единственного, которого дочь выкормила своими руками. По бедности жила она в уединенном месте и все время скучала по отцу. Однажды в шутку она сказала коню:

– Если бы ты мог постараться для меня, нашел бы моего отца и привез его домой, я бы вышла за тебя замуж.

Конь принял всерьез ее слова, оборвал повод и ускакал в те самые места, где пребывал ее отец. Отец, увидав коня, удивился и обрадовался, поймал его и сел на него верхом. Конь, глядя в ту сторону, откуда прибежал, беспрестанно печально ржал.

– Не понимаю, почему это он так себя ведет, — промолвил отец, — не случилось ли чего-нибудь у нас дома? — И в конце концов поехал домой верхом на коне.

За то, что животное вело себя столь необыкновенно, его щедро наделяли сеном, но конь есть не желал. Зато каждый раз, как девушка выходила из дому, он, впадая в радостное возбуждение, налетал на нее — и было так не однажды. Отец удивился, тайно допросил дочь, и та открыла отцу, что, по ее мнению, послужило всему причиной.

– Не смей никому говорить об этом, — сказал отец — а то опозоришь наш дом. И из ворот больше не выходи. — После чего застрелил коня из арбалета, а шкуру положил во дворе сушиться.

Отец ушел по делам, а дочь осталась играть с соседской девочкой. Очутившись рядом со шкурой, наступила на нее ногой и сказала:

– Ты — животное, а захотел в жены человека. За это тебя убили и ободрали. Зачем ты так сам себе навредил?

Не успела она это произнести, как лошадиная шкура встала дыбом, обмотала девушку и пошла прочь. Соседская девочка с перепугу не посмела спасать подругу, но поспешила рассказать о случившемся своему отцу. Отец же девушки вернулся домой, но дочери не смог найти, как ни искал.

Прошло несколько дней, и среди ветвей большого дерева обнаружили девушку в обмотавшей ее лошадиной шкуре. Вместе они превратились в кокон, прилепившийся к стволу. Нити образовывали толстое и крупное сплетение, не похожее на обычный кокон. Жена соседа подобрала кокон и ухаживала за ним, отчего он увеличился в несколько раз.

Вот откуда такое дерево получило свое название «сан» — «шелковица»: ведь оно звучит так же, как «сан» — «скорбь». С той поры весь народ начал сажать эти деревья — те самые шелковицы, на которых и в нынешний век взращивают коконы. А что мы сейчас именуем шелковичными червями — это потомки того самого кокона.

Согласно «Небесным светилам», планета Чэнь является Лошадиной звездой. В «Книге о шелководстве» сказано: «Когда Луна сочетается с Большими Огнями[104], шелковица омывает свои семена». Значит, коконы и лошади — порождения одной и той же стихии.

В «Чжоуском распорядке» говорится об обязанности инспекторов «запрещать то, что послужило началом для коконов». Комментарий же гласит: «Неподобные твари никогда не должны спариваться. Запрещать то, что послужило началом для коконов, должно по причине, из-за которой был застрелен конь».

По ритуалу времени Хань императрица лично обрывала листья на шелковице и при этом молилась духам шелководства, приговаривая: «О, Супруга Сплетенных Ветвей! О, Принцесса Юй-ши!» Слово «Принцесса» — это почтительное наименование девушки, а «Супруга Сплетенных Ветвей» — это кокон-предок. Вот почему и в нынешний век кокон иногда называют «девушкой» — это отзвук древнего предания.

14.351

Стрелок И испросил у Повелительницы Запада Си-ванму пилюлю бессмертия. Хэн-Э похитила пилюлю и бежала с ней на луну. Перед тем как взяться за дело, она гадала о его успехе у Ю-Хуана. Ю-Хуан возгласил после произведенного гадания:

Удача придет, Когда ты, сестрица, узнаешь полет. Дорога на Запад твоя пролегла — Откроется Неба безбрежная мгла. Про робость забудь и про страхи забудь, Чтоб вечная благость к тебе снизошла.

Хэн-Э после этого оставила свой след на Луне — это и есть Чаньчу — Лунная Жаба.

14.352

Гора Шэдошань — место, где скончалась дочь Небесного Владыки. Она превратилась в волшебную тра-ву, листья которой составляют густое соцветие, цветы желтого цвета, а плоды подобны плодам повилики. Тот, кто съест эту траву, становится миловиднее всех других людей.

14.353

Примерно в ста ли от уездного города Синъян есть гора Ланьяньшань, круто вздымающаяся на тысячу , чжанов. На ней долго-долго жили два журавля. Их белые перья ярко сверкали. Однако днем и ночью парил в небе и спускался вниз из них только один — в паре со своею тенью. Предание гласит:

«В старину жили муж и жена. Они скрывались на этой горе несколько сот лет, превратившись в пару журавлей. Беспрестанно летали вместе взад и вперед. И вот однажды утром один из них был убит людьми. Журавль же, оставшийся одиноким, скорбно кричит многие годы. Даже сегодня его голос потрясает скалистое ущелье, и никто не знает, сколько ему лет».

14.354

В уезде Синьюй, что в округе Юйчжан, один паренек увидел как-то на поле шесть или семь девушек. Все они были одеты в платья из перьев. Он не догадался, что это птицы. Подползши к ним на четвереньках, нашел одежду из перьев, снятую одной из девушек, подобрал и спрятал ее. Когда же он стал подбираться к остальным птицам, то все они улетели прочь, и лишь одна из них улететь не смогла. Парень взял ее в жены. У них родилось три дочери.

Шло время. Их мать подослала к отцу одну из дочерей, и та выведала у него, что одежда спрятана под скирдой рисовой соломы. Найдя платье, мать облачилась в него и улетела. Потом она вернулась, встретилась со своими тремя дочерьми, и дочери тоже смогли улететь вместе с нею.

14.355

Во время Хань, в правление императора Лин-ди матушка семейства Хуан, проживавшего в округе Цзянся, мылась в лохани, долго из нее не вылезала и наконец превратилась в черепаху-юань. Перепуганная служанка побежала и сообщила об этом домашним. Когда же они пришли туда, юань покатилась колесом и скрылась в глубоком омуте.

Впоследствии она время от времени вылезала наружу, и ее видели. Когда она мылась, волосы у нее были заколоты серебряной шпилькой — шпилька так и оставалась в ее голове.

Вот почему люди из рода Хуан много уже поколений не отваживаются есть мясо черепахи-юань.

14.356

В царстве Вэй в годы Хуан-чу матушка Сун Ши-Цзуна из Цинхэ в летний день мылась в бане. Приказав выйти всем домочадцам, старым и малым, осталась в бане одна. Через некоторое время домочадцы, не зная, что она задумала, просверлили дыру в стенке и стали за ней подглядывать. Но ничего похожего на человека они не увидели, а только большую черепаху-би, плававшую в лохани.

И вот старые и малые, открыв дверь, все ввалились внутрь. Она же так и не приняла человеческого облика, только серебряная шпилька, которую она раньше носила, все еще торчала у нее в голове. Стали ее по очереди охранять, плакали и не понимали, что же делать дальше. А она все порывалась уйти, никак не хотела оставаться. Так сторожили ее много дней, постепенно внимание ослабло, и она, воспользовавшись этим, ушла за ворота. Удалялась она весьма стремительно и успела скрыться в воде — догнать ее не смогли.

Прошло несколько дней, и она вдруг вернулась. Обошла все помещения в доме, как делала это всю жизнь, ничего не сказала и снова ушла.

Тогда люди стали говорить Ши-Цзуну, что он должен приготовить одежду для траурного обряда. Однако Ши-Цзун, полагая, что хотя облик его матушки и изменился, к ней надо относиться как к живой, так и не совершил по ней траурного обряда.

Нечто очень похожее было и с матушкой Хуан из Цзянся.

14.357

В царстве У в первый год правления Сунь Хао под девизом Бао-дин, в завершающий день шестой луны в Даньяне мать семейства Сюань Цяня, которой исполнилось уже восемьдесят лет, также во время мытья превратилась в черепаху-юань, по виду сходную с той, облик которой приняла матушка Хуан. Цянь и его братья — всего их было четверо — сторожили ее. В общем зале своего дома они вырыли яму, напустили в нее воды, чтобы черепаха-юань могла входить в эту яму и там резвиться.

Так прошла пара дней. Черепаха все время вытягивала шею и выглядывала наружу. Стороживший оставил дверь слегка приоткрытой. Юань, перекатившись через порог, скрылась в глубоком омуте.

14.358

Во время Хань, в правление Сянь-ди под девизом Цзянь-ань в округе Дунцзюнь, в доме одного простолюдина творились всяческие чудеса. Без всякой причины, сам собой, большой жбан стал издавать громоподобные звуки, словно кто-то колотил по жбану. Таз, стоявший впереди на столике, вдруг куда-то исчез. Курица вывела цыплят — и они тоже пропали.

Так продолжалось несколько лет. Людям все это было отвратительно. И вот они приготовили наилучшей пищи побольше, накрыли ее крышкой и поставили в доме, а сами тайно схоронились за дверью, желая подсмотреть, кто все это творит. В конце концов после долгих повторных наблюдений раздались звуки, как описано выше.

Услыхав их, люди быстро заперли дверь, обыскали все помещение, но так ничего и не нашли. Они схватили палку и стали бить куда ни попало. Через некоторое время в одном из углов помещения они по чему-то ударили. Послышался стон и слова:

– Ох! Ох! Помираю!

Открыли дверь, осмотрели комнату и обнаружили старика лет не менее ста, бормотавшего нечто несуразное. Видом же он очень походил на зверя. Тут же учинили дознание и в нескольких ли от своего дома отыскали его семью, которая заявила:

– А мы его уже лет десять как потеряли!

Они и печалились и радовались, что старик нашелся.

Прошло около года, и старик опять пропал. Слышно было, что в пределах владения Чэньлю возобновились чудеса на прежний лад, и люди в то время все считали, что это проделки того же самого старика.

Цзюань пятнадцатая

15.359

Во время Циньского Ши-хуана жил некий Ван Дао-Пин, уроженец Чанъани. Еще в детстве он и очаровательная телом и душой дочь Тан Шу-Се, детское имя которой было Фу-Юй, дали друг другу клятву стать мужем и женой. Но случилось так, что Дао-Пина взяли в солдаты и отправили в поход. Он затерялся в дальних странах и не возвращался девять лет. Отец и мать, видя, что дочь выросла, обещали ее в жены Лю Сяну. Но девушка дала нерушимую клятву Дао-Пину и не соглашалась изменить Данному слову. Только по принуждению родителей ей пришлось все-таки выйти за Лю Сяна.

Прошло три года. Она все грустила, не зная радости, все думала о Дао-Пине. И так глубока была ее печаль, что она умерла от тоски. Через три года после ее смерти Пин вернулся домой и стал допытываться у соседей:

– Где сейчас эта девушка?

– Мысли этой девушки были с вами, — отвечали соседи, — но, принуждаемая отцом и матерью, она вышла за Лю Сяна. Сейчас она уже умерла.

Пин спросил, где ее могила, и соседи его туда отвели. Сдавленным от горя голосом Пин трижды позвал девушку по имени. Полный скорби, обошел могилу кругом. Не в силах сдержать свое горе, Пин произнес заклинание:

– Мы с тобой поклялись Небом и Землей хранить нашу верность друг другу до конца жизни. Могли ли мы ждать, что чиновники заберут меня и поставят между нами преграду. Отец и мать принудили тебя выйти замуж за Лю Сяна, не посчитались с нашими изначальными желаниями. Живые и мертвые расстаются навеки, но если у тебя есть бессмертная душа, дай мне увидеть твое лицо, как при жизни. Если же бессмертной души нет, значит, мы не увидимся никогда.

Кончив, он снова зарыдал, не в силах уйти. И тут душа девушки поднялась из могилы и спросила у Пина:

– Откуда вы вдруг появились? В давнее время мы с вами поклялись быть мужем и женой, соединиться до конца жизни. Но отец и мать принудили меня выйти за Лю Сяна. Целых три года я днем и ночью вспоминала о вас и умерла от тоски. Дальняя дорога легла между нами, но я все помнила о вас, не могла забыть, хотела вас снова приласкать. Тело мое еще не истлело, я могу воскреснуть, и мы станем мужем и женой. Поскорее откройте склеп, разбейте гроб. Выпустите меня — и я оживу.

Пин поверил ее словам, тут же открыл двери склепа и вгляделся. Женщина в самом деле ожила. Связав волосы в пучок, она вместе с Пином вернулась домой. Муж ее Лю Сян, услыхав об этом, изумился и подал жалобу уездным властям. Пробовали решить дело по закону — не нашли статьи. Тогда составили доклад и подали его государю. Государь постановил отдать ее в жены Дао-Пину. Дожили они до ста тридцати лет.

Правду говорят: неподкупная верность угодна Небу и Земле. И подобные случаи ограждают нас от сомнений.

15.360

При Цзинь, во времена императора У-ди юноша и девушка в округе Хэцзянь предавались тайным радостям и обещали друг другу вступить в брак. Вскоре юноша ушел на войну и не возвращался много лет. Семья хотела выдать девушку за другого, но та никак не желала. Тогда стали понуждать ее отец и мать, и ей ничего больше не оставалось, как подчиниться. А потом она заболела и умерла.

Юноша же этот возвратился из пограничных походов и спросил, где она теперь. Семья рассказала все как было. Он отправился на могилу — хотел только оплакать женщину, высказать свою скорбь, но сдержать себя не смог. Раскопал могилу, раскрыл гроб... И женщина вернулась к жизни. Он тут же отнес ее домой, покормил несколько дней, и она стала совершенно такой же, как и прежде.

Впоследствии услышал об этом муж. Явился и потребовал вернуть ему жену. Но тот, другой, не отдал.

– Ваша супруга давно умерла, — сказал он. — Слыщал ли кто-нибудь в Поднебесной, чтобы мертвый мог снова ожить? Но мне Небеса ниспослали такую награду, и это совсем не ваша жена.

Так возникла между ними тяжба, которую не смогли разрешить ни в уезде, ни в округе. Когда передали дело на решение двора, императорский библиотекарь Ван Дао подал доклад, гласивший:

«Неслыханные чистота и искренность тронули Небо и Землю, и потому умершая вновь ожила. Дело это необыкновенное, и обычным порядком его разрешить невозможно. Поэтому прошу отдать женщину тому, кто вскрыл могилу».

И государев двор последовал его совету.

15.361

Во время правления Ханьского императора Сянь-ди под девизом Цзянь-ань некий Цзя Оу из Наньяна, второе имя которого было Вэнь-Хэ, заболел и скончался. Тут же появился служитель, доставивший его к Управляющему Судьбами[105] на горе Тайшань. Тот же, просмотрев записи, сказал служителю:

– Ты должен был вытребовать другого, Вэнь Хэ из такого-то округа, а с этим человеком мне делать нечего. Можешь сразу же отослать его обратно.

День в это время уже склонился к вечеру, и Вэнь-Хэ остановился на ночлег под деревом за стенами города. Вдруг он увидел одиноко идущую девушку, на год моложе его.

– Почему вы в такой одежде и головном уборе идете пешком? — спросил у нее Вэнь-Хэ. — Как ваши фамилия и имя?

– Я — такая-то, родом из Саньхэ, — отвечала девушка, — отец мой сейчас удостоен назначения правителем уезда Иян. Вчера я была вытребована на гору Тай-шань, а сегодня мне позволили вернуться. Но вот меня застал вечер, и я боюсь, как бы люди не заподозрили меня, что говорится, «в недобрых замыслах на бахче и под сливой»[106]. Судя по вашему облику, вы должны быть мудрым человеком. Поэтому я остановлюсь здесь, во всем положившись на вас.

– Ваши мысли для меня отрадны, — сказал Вэнь-Хэ. — Не желаете ли нынешней ночью насладиться со мной?

Но девушка возразила:

– Любая дочь слышала от родителей, что девица прославляет себя строгостью, а ценится за чистоту.

И как ни поворачивал Вэнь-Хэ беседу с нею, решимости ее он так и не поколебал. Небо просветлело, и они разошлись.

Тем временем смерть Вэнь-Хэ уже совершилась, его оплакали и собирались обряжать, как вдруг увидели на его лице румянец. Пощупали под сердцем — есть немного тепла. А вскоре он и совсем пришел в себя.

Впоследствии Вэнь-Хэ решил проверить, правда ли все случившееся. Он отправился в Иян, и спросил у правителя разрешения посетить его и задал ему вопрос:

– Не умирала ли ваша дочь и не приходила ли потом в себя? — и описал подробно ее внешность, цвет одежды, манеру говорить.

Выслушав всю историю от начала до конца, правитель вошел во внутренние покои, расспросил дочь, и все рассказанное ею совпало со словами Вэнь-Хэ. Правитель был до крайности поражен и в конце концов выдал девушку замуж за Вэнь-Хэ.

15.362

При Хань, в четвертый год под девизом Цзянь-ань, во вторую луну в уезде Чунсянь округа Улин заболела и умерла женщина по имени Ли Э. Ей было в это время шестьдесят лет. Прошло сорок дней после ее похорон в предместье за городской стеной. По соседству с Э жил некий Цай Чжун. Он прослышал, что Э была богата, и сочтя, что в погребении у нее должно быть золото, в поисках сокровищ воровски вскрыл ее могилу. Топором стал раскалывать гроб, ударил несколько раз, как вдруг из гроба послышался голос Э:

– Цай Чжун, побереги мою голову!

Чжун перепугался, выскочил наружу. А тут как раз оказался уездный чиновник. Чжуна схватили. По закону ему полагалась публичная казнь.

Сын Э, услыхав, что матушка жива, пришел к могиле, достал ее из гроба и принес домой. До правителя округа Улин дошла весть о смерти и воскресении Э. Он призвал ее к себе и допросил о происшедшем с нею.

– Мне сказали, — ответила Э, — что Управляющий Судьбами призвал меня к себе по ошибке и отпустил от себя впредь до наступления срока. Проходя мимо западных ворот его ведомства, я повстречала Лю Бо-Вэня, моего сводного старшего брата. Он изумился и стал подробно расспрашивать меня, рыдая и проливая слезы. Я, Ли Э, ему сказала: «Бо-Вэнь, я однажды утром была призвана сюда по ошибке. Сегодня мне дозволено вернуться. Но ведь об этом никто не знает, а мне нельзя идти одной. Не можешь ли ты добыть мне спутника? И еще. С тех пор как меня призвали сюда, прошло не менее десяти дней, мое бренное тело было погребено моими домашними. Если я вернусь, как они примут вышедшую отсюда?» Бо-Вэнь отвечал: «Я должен это выяснить» — и послал в покойницкое управление[107] привратника с таким вопросом: «Однажды Управляющий Судьбами по ошибке призвал к себе женщину из Улина по имени Ли Э. Сегодня она отпущена обратно. Эта Э пробыла у вас несколько дней, ее оплакали, и тело ее было погребено. Что нужно сделать, чтобы ей позволили выйти из могилы? К тому же она, как женщина, слаба и не может пускаться в дорогу одна. Не полагается ли ей спутник? Это моя сводная младшая сестра. Я буду счастлив, если вы ее успокоите». Ответ гласил: «Сегодня на западной границе округа Улин таким же образом был отпущен мужчина по имени Ли Хэй, пусть он ее сопровождает. И еще скажи Хэю: Когда их выпустят наружу, пусть они посетят ее соседа Цай Чжуна». После этого меня, Э, оттуда выпустили. Когда я прощалась с Бо-Вэнем, он мне сказал: «Я дам тебе письмо, передай его моему сыну Лю То». И вот я, Э, вместе с Хэем вернулась к живым. Я рассказала вам все точно как было.

Услышав рассказ, правитель Улина печально вздохнул:

– Дела, творящиеся в Поднебесной, воистину непостижимы!

И он подал доклад трону, где высказывал мнение, что «хотя Цай Чжун и вскрыл могилу, но был понужден к этому демонами и духами, и, даже при отсутствии желания вскрывать могилу, не вскрыть ее он никак не мог. Нужно великодушно помиловать его». Последовал высочайший указ с выражением согласия на прощение.

Правитель тем не менее пожелал проверить, что в сказанном правда, что нет. Он послал на западную границу округа конного служителя с целью допросить Ли Хэя. Отыскав его, посланец долго беседовал с Хэем, а потом доставил письмо Бо-Вэня его сыну То. То признал свою бумагу — ту самую, на которой были написаны документы, оставленные в ларце перед смертью его отцом. Знаки письма были видны, но понять написанное было нельзя. Тогда пригласили Фэй Чан-Фана, и он прочел:

«Довожу до твоего сведения, То, — я собираюсь по разрешению следственного отдела управления нашего повелителя восьмого числа восьмой луны, ровно в полдень, прийти с тобой на свидание на берег городского рва к югу от крепостной стены Улина. Ты должен явиться туда к этому часу».

Пришел назначенный срок. Лю То в сопровождении домочадцев, больших и малых, ожидал отца к югу от города. Вскоре тот и вправду прибыл, но, услыхав приглушенные голоса людей и коней, скрылся в воде рва, и оттуда прозвучал его зов:

– Иди сюда, То! Получил ты письмо, посланное мною с Ли Э или же нет?

– Конечно получил, потому и пришел сюда, — ответствовал сын.

После этого Бо-Вэнь подзывал к себе по очереди всех членов своей семьи, от больших до самых младших, долго горевал, а когда кончил знакомиться с ними, сказал:

– Пути живых и мертвых различны, всех ваших новостей я знать не мог. Как умножилось число моих внуков — детей сына после моей кончины! — И через некоторое время сообщил своему сыну То: — В следующую весну ожидается великое поветрие. Я даю тебе целительное снадобье. Намажь им двери дома, оно охранит вас в будущем году от грядущего мора.

Сказав это, он сразу же исчез. И даже тени его не стало видно.

Пришла следующая весна. Улин и в самом деле постигло великое поветрие, даже днем все видели демонов. И только в доме Бо-Вэня демоны появляться не смели.

Чан-Фан освидетельствовал данное им лекарство и определил:

– Это снадобье называется «мозг советника Фана»[108].

15.363

Во время Хань в уезде Каочэн, что во владении Чэньлю, жил Ши Сюй, по второму имени Вэй-Мин. Он был совсем молодым, когда его сразила болезнь. Перед смертью он сказал матери:

– Я умираю, но мне предстоит вернуться к живым. Схоронив меня, поставьте на моей могиле бамбуковую жердь. Если жердь переломится, выкопайте меня.

Он умер, его погребли и водрузили, как он сказал, жердь. Через семь дней пошли взглянуть — а жердь и вправду переломилась. Тогда его выкопали — оказалось, что он жив. Подойдя к колодцу, он умылся и стал таким, как прежде.

Впоследствии он вместе с одним соседом отправился в Сяпэй продавать мотыги. Едва закончив распродажу, он вдруг заявил:

– Нам пора возвращаться.

Тот человек ему не поверил:

– Нужно ли было ехать за тысячу ли, — говорил он, — чтобы сразу же спешить обратно?

– Переночуем и уедем, — был ответ. — Будет получено письменное сообщение, которое подтвердит необходимость отъезда.

Прошла ночь, и они уехали. А потом и в самом деле было получено сообщение, что жена соседа — старшая сестра Тань Цзя-Хэ из Цзянся, который служил начальником уезда Каочэн, — заболела и нужно срочно сообщить эту весть мужу. Просили приехать как можно скорее.

Дорога была дальняя — три тысячи ли. Однако утверждали, что вернулись они домой всего за две ночевки.

15.364

Хэ Юй, по второму имени Янь-Цзюй, уроженец округа Гуйцзи, сильно заболел, никого уже не узнавал, и только под сердцем у него еще нащупывалась теплота. Через три дня после смерти он вернулся к жизни и рассказал:

– Служитель вместе со мной поднялся на небо. Там передо мной предстало чиновничье управление — покривившийся дом, в который я вошел. Внутри дома оказалось возвышение в несколько ярусов. На верхнем ярусе помещалась печать, на среднем был положен меч. Мне, Юю, предложили взять, что понравится. До верхнего яруса я не дотянулся — росту не хватило, — и потому, достав меч, я вышел с ним наружу. Привратник спросил, что мне досталось? «Достался меч», — ответил я. «Жалко, что не досталась печать, — сказал он, — ты бы смог повелевать всеми духами. А с мечом ты хозяин всего только Повелителя местного алтаря».

Болезнь прошла. И в самом деле появился земной Дух, назвавшийся Повелителем алтаря.

15.365

Дай Ян, второе имя которого было Го-Лю, человек из уезда Чанчэн в округе Усин, когда ему исполнилось двенадцать лет, заболел и умер. А через пять дней ожил и вот что поведал:

– Когда я умер, Небо прислало своего слугу-виночерпия для вручения мне талисмана. И придало мне еще одного служку, чтобы он сопровождал меня в моих путешествиях. С помощью талисмана я поднялся на такие горы, как Пэнлай, Куньлунь, Цзиши, Тайши, Лушань, Хэншань. А после этого я был отослан обратно.

Он прекрасно усвоил искусство гадать о том, что нас ожидает. Узнав, что царство У скоро падет, он не стал служить, но, сославшись на нездоровье, вернулся в свои родные места. Добравшись до волости Лайсян, он проезжал мимо кумирни Аао-цзы — все здесь было так, как видел Ян после своей смерти, когда его послали это все осмотреть. Хотя кое-чего из прежнего он уже не нашел. Тут он обратился с вопросом к хранителю сокровищницы в волости Ин Фэну:

– Лет двадцать тому назад проезжал здесь на восток один человек на коне. Возле кумирни Лао-цзюня он не спешился. И не доехав до моста, упал с коня и убился. Было ли такое?

Фэн подтвердил, что такой случай был. И все, о чем бы его Ян ни спрашивал, совпадало с тем, что он помнил.

15.366

В царстве У жил Лю Жуй, уроженец уезда Сунъян, что в округе Линьхай. С войском Уского советника Чжан Ти он добрался до Янчжоу, там заболел и умер. Два дня он оставался в лодке, потому что воины уже все сошли на берег, и схоронить его было некому. Внезапно раздался его громкий крик:

– ...Вязать предводителя нашего войска! ...Вязать предводителя нашего войска!

Голос звучал весьма сердито. А вскоре Лю Жун ожил, и когда люди стали его расспрашивать, ответил:

– Я поднялся по небу к управлению Северного Ковша, как вдруг увидел людей, вязавших Чжан Ти, и был этим столь обескуражен, что, сам не знаю как, начал орать: «Зачем вам вязать предводителя нашего войска!» Люди в управлении на меня, Жуна, разгневались, принялись ругать и выгнали вон. А я, Жун, так перепугался, что из уст моих вылетели только последние слова.

Как раз в этот день Ти погиб в бою. А Жун оставался в живых еще в правление Цзиньского императора Юань-ди.

15.367

Во владении У жил Ма Ши, человек из Фуяна. Фамилия его жены была Цзян. Одному их односельчанину угрожала смерть от болезни. Женщина Цзян потеряла сознание, крепко заснула на целый день и увидела во сне, что больной погиб. После чего пришла в себя и, проснувшись, рассказала обо всем виденном. Семья ей, конечно, не поверила. А она поведала вот что:

– Когда такого-то постигла болезнь — это я намеревалась его убить. Но гнев укрепил его душу, и я сделать этого не смогла, он не умер. Тогда я вошла в его дом. Там на столике была поставлена каша из белого риса и положено несколько разных рыбин. Я немного поиграла возле очага, но служанка непонятно зачем стала мне мешать. Я ее ударила по спине, и служанка от меня отстала. Вскоре я пробудилась.

Заболел ее старший брат. Во сне она увидела человека в черной одежде, приказавшего ей убить его. Она же умоляла брата пощадить, так и не подняла на него руки.

– Ты будешь жить, — сказала она брату после пробуждения.

15.368

Во время Цзинь, в двенадцатую луну второго года правления под девизом Сянь-нин заболел Янь Цзи из Ланъе, второе имя его было Ши-Ду. Отвели его на лечение к врачу по имени Чжан Цо, и там, в доме Чжана, он скончался.

Прошел должный срок после положения его во, гроб. Домашние собрались для совершения похоронного обряда, но вымпел обмотался вокруг дерева, и никак было его не отцепить. Все-таки люди стали покойника оплакивать. Но тут все участники похорон вдруг упали ничком. Послышался голос Цзи:

– По отпущенному мне сроку жизни я еще умереть не должен. Просто я слишком наглотался лекарств, и все пять моих внутренних органов[109] покрылись язвами. Ныне мне предстоит вернуться к жизни, остерегитесь меня погребать.

Отец его погладил гроб и обратился к нему с вопросом:

– Тебе суждено возвратиться к живым? Это как раз то, чего желаем все мы, твоя плоть и кость. Мы сегодня же вернемся домой, ты не будешь похоронен.

Вымпел тут же размотался. Когда же все возвратились домой, жена умершего увидела во сне мужа, приказавшего ей:

– Я скоро воскресну, нужно поспешить со вскрытием гроба.

Женщина рассказала о своем сне. В ту же ночь точно такой сон видела и мать, и другие домочадцы. Хотели сразу же открыть гроб, но отец его этому воспротивился. А брат его Хань, в то время еще мальчик, сказал печально:

– Необычные дела — они встречались с самых древних времен. Сегодня чудеса пришли и к нам. Кто посмеет взять на себя отказ от вскрытия гроба и нарушит тем его волю?

Отец и мать наконец послушались его. Все вместе вскрыли гроб — там и в самом деле лежал живой! Руками он скреб гроб изнутри, ногти его были все изранены. И дыхание было едва заметным, так что не сразу поймешь, жив он или мертв. Поэтому стали капать ему в рот сок хлопчатника. Он смог глотать, и его вынули из гроба. Несколько месяцев не отходили от него, понемножку кормили и поили. Он начал открывать глаза и смотреть, сгибать и распрямлять руки и ноги, но на людей никак не отзывался и говорить не мог. Едва приняв еду и пищу, сразу же засыпал.

Так прошло лет десять. Домашние устали ухаживать за ним и ничем больше не заниматься. Но Янь Хань — тот прекратил даже всякое общение с людьми, весь отдавшись домашнему служению, и этим прославился среди семей, населявших ту область.

Потом жизненные силы оставили Янь Цзи, и он снова отправился к мертвым.

15.369

Ян Ху, когда ему исполнилось пять лет, вдруг приказал своей кормилице забрать у него его игрушку — золотое кольцо.

– Что-то раньше я у тебя такой вещи не видела, — сказала кормилица.

Тогда Ху отправился к тутовым деревьям, росшим у восточной ограды двора их соседа Ли, и там нашел кольцо.

– Это вещь, которую потерял мой покойный сын, — произнес пораженный хозяин. — Где вы ее подобрали?

Кормилица рассказала все без утайки. Сосед Ли очень горевал, а люди кругом дивились этому.

15.370

В конце периода Хань, во время великой смуты в Гуаньчжуне кто-то вскрыл погребение дворцовой красавицы, скончавшейся еще при Ранней Хань. Красавица оказалась живой. Ее извлекли из гроба, и вскоре она выровнялась, стала как в своей прежней жизни.

Вэйская императрица Го пылко возлюбила ее, приписала к своим покоям во дворце и все время держала около себя. Расспрашивала ее о том, что было в ханьских дворцах, и та рассказывала об этом во всех подробностях и по порядку.

Когда императрица Го скончалась, она оплакивала покойную сверх полагающегося по обряду и вскоре тоже умерла.

15.371

Во время царства Вэй в Тайюани кто-то вскрыл погребение, разбил гроб — а в гробу оказалась живая женщина. Ее извлекли из гроба, разговаривали с нею — в самом деле живая! Отослали ее в столицу. Стали расспрашивать, кто она, — но она не помнила. Осмотрели деревья на ее могиле — им было лет тридцать. Не могли понять, каким образом ей удалось пролежать тридцать лет в земле и остаться живой. Или же в один прекрасный день вдруг ожить и нежданно-негаданно встретиться с теми, кто вскрыл могилу.

15.372

В наше, Цзиньское время у Ду Си, по второму имени Ши-Гу, хоронили кого-то из домашних и по ошибке закрыли в склепе служанку, так что она не смогла выйти. Прошло эдак лет десять. Склеп открыли, чтобы еще кого-то похоронить, и обнаружили там еще живую служанку. Она рассказала:

– В самом начале у меня все словно бы помутилось в глазах, но вскоре я постепенно пришла в себя.

Стали ее расспрашивать, и она рассказала, как провела здесь немало ночей. Прежде, когда она попала в погребение, ей было лет пятнадцать-шестнадцать. Когда же погребение вскрыли, она осталась столь же красивой, как и раньше. Прожила еще лет пятнадцать-шестнадцать, была выдана замуж и имела детей.

15.373

Во время Хань любимица императора Хуань-ди по фамилии Фэн заболела и скончалась. А в правление Лин-ди какие-то грабители вскрыли ее погребение. Ей в это время должно было быть лет семьдесят, но лицо ее нисколько не постарело, и плоть стала только чуть холодноватой. Разбойники все наперебой вступали с ней в развратные отношения, но потом передрались и поубивали друг друга. Впоследствии это дело получило огласку.

Несколько позже, когда были казнены все члены семьи вдовствующей императрицы Доу, хотели схоронить вместе с императором как супругу его любимицу Фэн. Однако почтенный Чэнь[110], уроженец Сяпэя, оспорил это:

– Хотя эта любимица и была осчастливлена покойным государем, однако тело ее было осквернено развратом, и погребать ее совместно с наипочитаемым не годится.

Потом похоронили вместе с государем скончавшуюся вдовствующую императрицу Доу.

15.374

В царстве У во время правления Сунь Сю пограничные начальники в Гуанлине вскрыли много погребений, употребляя доски оттуда для починки крепостных стен. Очень многие могилы были так разорены.

Как-то вскрыли еще одно погребение и обнаружили там внутреннее строение. Створки дверей в нем поворачивались, так что можно было их открывать и закрывать. Вокруг строения шел проезд, где проходила повозка, а по высоте мог проехать конный. Было в погребении несколько отлитых из меди людей, высотой каждый в пять чи, в больших шапках и красных одеждах, с мечами в руках стоявших у трона души усопшего. Надписи, вырезанные на стене за спинами медных людей, сообщали, что это дворцовые военачальники. У других было написано: «Служащий в управлении» или «Постоянно сопровождающий». Похоже, что это было погребение гуна или хоу.

Разломали стоявший там гроб. В гробу оказался человек, волосы которого наполовину побелели, но одежда оставалась свежей и яркой. И тело у него было как у живого. В гробу обнаружили слой слюды толщиною примерно в чи. Под телом была подстилка из тридцати дисков белого нефрита.

Солдаты совместными усилиями подняли тело и прислонили его к стенке склепа. Нашли еще кусок яшмы длиною примерно в чи, формой напоминавший восковую тыкву, который выскользнул из-за пазухи мертвеца и упал на землю. В оба уха и в ноздри были вложены куски золота величиной примерно с плод жужуба.

15.375

В Ханьское время Гуанчуаньский ван любил вскрывать могилы. Он разорил могилу Луань Шу. Все знаки достоинства, украшавшие гроб, перегнили без остатка. Оказалась в склепе только белая лиса. Увидав людей, она испугалась и убежала. Сопровождавшие вана ее преследовали, но не поймали, а только поранили ей левую ногу. В ту же ночь вану приснился некий мужчина с совершенно белыми усами и бровями. Войдя в дом, он спросил вана:

– Ты зачем поранил мне левую ногу?

И ударил вана своим посохом тоже по левой ноге. Ван ощутил острую боль. На его ноге вздулся такой нарыв, что он едва спасся от смерти.

Цзюань шестнадцатая

16.376

У древнего правителя Чжуань-Сюя было три сына. После смерти они все трое стали демонами, насылающими болезни. Один из них обосновался в водах Цзяна и стал демоном лихорадки. Один поселился в водах реки Жошуй и стал злым демоном гор и рек Ванляном. Один вселился в дворцовые покои, изощрялся в устрашении малых детей живших там людей и стал злым демоном младенцев. После этого Чжэн-Суй[111] повелел полководцу из рода Фансян возглавить шаманов-сыно в деле изгнания болезнетворных демонов.

16.377

«Погребальная песнь» — это музыка для семей, оплакивающих усопших. Держащие тяжи гроба двигаются в согласии с ее звуками. Слова «Погребальной песни» делятся на две строфы: «Роса на луке» и «Деревня в бурьяне». Написаны строфы были во время Хань людьми из дома Тянь Хэна. Когда Хэн покончил с собой, люди в его доме убивались по нем и пели скорбную песню, где говорилось, что человек подобен росе на листьях дикого лука и что его легко уничтожить. А далее в песне было сказано, что после смерти человека его душа удаляется в деревню, заросшую бурьяном. Таково содержание названных двух строф.

16.378

Жуань Чжань, по второму имени Цянь-Ли, был строгим сторонником воззрений, отвергающих существование духов, и ничто не могло его в этом поколебать. В спорах он каждый раз утверждал, что для уяснения истинности его взглядов достаточно разобраться, что в тени и что на свету.

И вот нежданно объявился некий гость, постигший значение имени. Он посетил Чжаня. После обычных слов о тепле и стуже у них зашел разговор о смысле имен. Гость оказался искусным в рассуждениях, и Чжань беседовал с ним долгое время. Когда же они дошли до связанного с духами и демонами, их обмен мнениями стал чрезвычайно острым. Тогда гость склонился перед хозяином, скорчил рожу и произнес:

– До нас дошли легенды о духах и демонах от мудрецов как древних, так и нынешних. Как же вы один упрямо твердите: этого не бывает? А ведь ваш покорный слуга на самом-то деле дух!

Он тут же изменил свой облик, а потом в одно мгновение растаял в воздухе. Чжань же остался сидеть Молча с полным смятением в мыслях и с растерянным видом.

Прошло около года. Он заболел и умер.

16.379

Ши Сюй из Усина, служивший ревизором в Сюньяне, был искусен в изложении своих воззрений. А один из его домочадцев тоже имел склонность к умозаключениям, причем обычно настаивал на том, что духов не существует.

Откуда ни возьмись, в тех местах появился чужестранец в черной одежде с белой подкладкой. Они вступили в беседу, и дело дошло до демонов и духов. Прошло так несколько дней. Наконец гость склонился в прощальном поклоне и произнес:

– Речи ваши искусны, но основания в них недостаточны. Ведь я как раз и есть дух, как же вы утверждаете, что духов нет?

– А зачем же духу приходить сюда? — последовал вопрос.

– Я послан, — был ответ, — чтобы забрать вас. Завтра в обеденный час истекает ваш срок.

Домочадец стал умолять сжалиться над его горькой долей. Дух спросил:

– А нет ли человека, который сходен с вами?

– С вашим слугой, — ответствовал домочадец, — сходен старший помощник ревизора из ставки Ши Сюя.

Он отправился в ставку вместе с духом, и тот уселся напротив старшего помощника ревизора. В руках у духа оказалось железное зубило длиной примерно в чи. Уперев его в голову старшего помощника ревизора, дух ударил по зубилу молотком.

– Что-то у меня голова побаливает, — промолвил старший помощник ревизора.

Чем дальше — тем сильнее, и как раз к обеду он умер.

16.380

Цзян Цзи, по второму имени Цзы-Тун, родом из уезда Пинъэ во владении Чуго, служил в царстве Вэй на должности полководца передовых отрядов. Жена его увидела во сне покойного сына, который со слезами ей сказал:

– У живых и мертвых дороги различны. При жизни я был потомком важных сановников, а ныне состою в подземных отрядах горы Тайшань и страдаю от невзгод службы так, что даже высказать не могу. Ныне западный смотритель Высочайшего храма[112] Сунь Э получил указ о его назначении правителем горы Тайшань. Я хотел бы, чтобы матушка замолвила словечко перед хоу, моим батюшкой: если я буду в подчинении у Сунь Э, меня переместят на более легкую службу.

Когда он кончил, мать сразу же пробудилась и наутро все рассказала Цзи.

– Сон — это пустота, — сказал Цзи, — нечего из-за него тревожиться.

Когда солнце склонилось к вечеру, сын снова явился матери во сне со словами:

– Я пришел на встречу с новым правителем и остановился возле храма. Пока он не выехал сюда, только и есть время добиться моего зачисления ему в подчинение. Новый правитель должен выехать завтра в полдень. Перед отъездом у него будет много дел, и к нему тогда не пробьешься, придется мне навсегда проститься с этим местом. Хоу, мой батюшка, духом тверд, растрогать его трудно, потому-то я и обращаюсь к матушке. Прошу еще раз доложить хоу обо мне. Ведь жалко будет, если он не попытается проверить справедливость сказанного мною!

И сын в точных словах описал внешность Сунь Э. Небо просветлело, и матушка снова обратилась к Цзи:

– Хотя вы и сказали, что из-за сна тревожиться не надо, но в этом уж больно все одно к одному. И ведь верно, жалко будет не проверить, правда ли это все.

И тогда Цзи послал человека к Высочайшему храму расспросить о Сунь Э. Тот и в самом деле его обнаружил, и внешность его оказалась точно такой, как описал в словах сын.

– Чуть не стал преступником перед собственным сыном! — со слезами произнес Цзи и тут же отправился к Сунь Э и поведал ему случившееся.

Скорая кончина Э не испугала, но зато он обрадовался, что станет правителем Тайшань. Боялся лишь, что слова Цзи не вполне достоверны.

– Если все будет по словам вашего превосходительства, — сказал он, — так это давнее мое желание. Не знаю только, какую должность хочет получить ваш мудрый сын?

– Дайте ему то, от чего в подземном мире можно получить радость, — ответил Цзи.

– Исполню ваши указания сразу же, — пообещал Э и с этими словами проводил Цзян Цзи, щедро его одарив.

Цзи, желая поскорее убедиться в правде сказанного, отправился к храму и через каждые десять бу поставил по человеку для немедленной передачи новостей. В час чэнь передали, что у Э заболело сердце, в час сы — что Э при смерти, а ровно в полдень — что Э скончался.

– Хотя я и скорблю о несчастьях моего сына, — заявил Цзи, — но зато могу радоваться, что перед кончиной Э узнал все, что было нужно.

Прошло около месяца. Сын снова явился и сообщил матери:

– Я получил перемещение на должность письмоводителя.

16.381

При Хань был уезд Буци, а в нем город Гучжу-Чэн, древний удел владетеля Гучжу.

В первый год правления императора Лин-ди под Девизом Гуан-хэ люди в округе Ляоси увидели, как по реке Ляошуй плывет гроб. Они уже собирались расколоть его, как вдруг из гроба раздался голос, говоривший:

– Я — младший брат Бо-И, владетель Гучжу. Морские воды размыли склеп, где стоял мой гроб. Вот я и плыву по воле волн. Что толку вам рубить мой гроб?

Люди испугались и рубить гроб не решились. А по том установили храм и в нем алтарь. Если какой-нибудь чиновник или кто-нибудь из народа пытался вскрыть гроб и посмотреть, что там, он сразу же умирал без всякой болезни.

16.382

Вэнь Сюй, по второму имени Гун-Цы, человек из уезда Ци в округе Тайюань, служил военачальником в охранном войске. Вместе с походной ставкой государя дошел до Лунси и там был схвачен полководцами мятежника Вэй Сяо, который пожелал, чтобы пленный остался живых и подчинился ему. Сюй разгневался и ударом бамбуковой палки убил одного из его людей. Злодеи кинулись на него, хотели прикончить, но Сюнь Юй остановил их со словами:

– Верный долгу муж достоин чистой смерти.

Он пожаловал Сюю меч и велел ему самому покончить с собой. Сюй принял меч, вложил себе в рот кончики усов и сказал со вздохом:

– Нельзя, чтобы усы попали в грязь.

После чего бросился на меч и умер.

Император Гэн-ши жалел его и отослал его тело для захоронения в построенном для него склепе возле городских стен Лояна. Шоу, старший сын Вэнь Сюя, стал Иньпинским хоу. Во сне ему явился Сюй и объявил:

– Я давно на чужбине и тоскую по родным местам.

Шоу тогда же ушел со службы и подал государю записку, где умолял вернуть останки отца для захоронения на родине. И император дал свое на это согласие.

16.383

Во время Хань жил Вэнь Ин из Наньяна. Второе имя его было Шу-Чжан. В годы правления под девизом Цзянь-ань он был назначен начальником управления округа Ганьлин. По пути туда он, пересекши границу округа, остановился на ночлег. Ночью, во время третьего сигнала барабана, ему во сне явился человек, который сказал, стоя на коленях:

– Некогда предки моего рода похоронили меня здесь. Вода затопила могилу, дерево гроба размокает. Сырость все время рядом, согреться мне совершенно нечем. Услыхав, что вы сегодня здесь, я пришел просить у вас защиты. Низко склонившись, прошу завтра утром немного задержаться и осчастливить меня — перенести на высокое и сухое место.

Дух расстелил перед Ином свои одежды — они были совершенно мокрые. Сердце Ина наполнилось жалостью. Однако проснувшись, он сказал людям в своей свите:

– Сон — дело пустое, удивляться тут нечему.

Он снова заснул. И опять ему привиделся сон: тот же самый человек укорял Ина:

– Я доложил вам о моих мучениях. Почему же мои слова не возбудили у вас милосердных чувств?

– А кто вы такой? — спросил приснившегося Ин.

– Я человек из владения Чжао, — ответил тот, — сейчас я причислен к духам рода Ванман.

– Где сейчас ваш гроб? — продолжал спрашивать Ин.

– Неподалеку, в десяти с чем-то бу от вашего шатра, — сообщил дух, — под сухим тополем на берегу реки, там я и есть. Когда небо совсем осветится, тополь на берегу станет не виден. Вы должны помнить об этом.

– Ладно, — ответил Ин и вдруг проснулся. В небе едва занималась заря. Он сказал: — Хотя и говорят, что во сне удивляться ничему не стоит, но уж очень все сходится.

– Так надо, не теряя ни мгновения, приняться за проверку! — заговорили в свите.

Тут Ин поднялся с постели и во главе десятка человек пошел вверх по течению реки, как ему указал дух. Они и в самом деле обнаружили сухой тополь.

– Это здесь, — определил Ин. Стали рыть под тополем. Вскоре и вправду нашли гроб. Гроб стал уже трухлявым и был наполовину погружен в воду.

– А я, — заявил свите Ин, — слушал, что говорят люди, и сам было уверился, что сны — дело пустое. Выходит, все, что слышишь в мирской суете, необходимо проверять.

Они перенесли гроб в другое место, захоронили его там и отправились в дальнейший путь.

16.384

При Хань жил Хэ Чан, уроженец Цзюцзяна. Он был назначен наместником в область Цзяочжоу. Со своей походной канцелярией он доехал до уезда Гаоань, что в округе Цанъу, и вечером остановился на ночлег на станции Губэньтин. Ночь еще не дошла до середины, как вдруг из светелки вышла женщина и окликнула его:

– Фамилия вашей служанки Су, имя Э. Жила я раньше в деревне Сюли уезда Гуансинь. Рано потеряла отца и мать, братьев у меня тоже не было. Замуж пошла в семью Ши в том же уезде. Но несчастлива моя судьба: муж мой умер, оставив мне сто двадцать штук разных шелковых тканей и служанку по имени Чжи-Фу. Осталась я одинокой, бедной, слабой и беззащитной. Не могла сама себя поддерживать и решила отправиться в соседний уезд, продать там шелка. Заняла у юноши из нашего уезда Ван Бо вола и повозку, оцененные в двенадцать тысяч монет. Он посадил меня в повозку, а править ею велел Чжи-Фу. Так мы в десятый день четвертой луны прошедшего года добрались до этой станции. В это время солнце клонилось к закату, на дороге уже не встречалось путников. Мы не посмели двигаться дальше и сделали остановку как раз здесь, возле этой станции. Вдруг у Чжи-Фу начались острые боли в животе, и я нашла дом начальника станции, где попросила отвара и огня. Начальник станции Гун Шоу, вооружившись копьем и пикой, подошел к нашей повозке и спросил меня: «Откуда ты приехала, женщина? Чем у тебя нагружена повозка? Где твой муж? Почему ты едешь одна?» — «Зачем ты спрашиваешь меня об этом?» — возразила я ему. «Молодые люди любят красавиц, — сказал он, схватив меня за руку, — я желаю насладиться с тобою». Я перепугалась, но не поддалась ему. Тогда он приставил мне к ребрам нож. Убив меня первым же ударом, он потом заколол и Чжи-Фу. Гун Шоу закопал нас вместе под этим строением, меня положил снизу, а служанку мою сверху и ушел, забрав наше имущество. Вола он убил, повозку сжег, а остов повозки и кости вола свалил в пустом колодце на восток от станции. Моя безвинная смерть растрогала всевышнее Небо, но поведать мою обиду мне некому — и вот я пришла сюда и вручаю ее мудрости наместника.

– Если я сегодня извлеку твое тело, — спросил Чан, — по каким признакам я его опознаю?

– На мне и сверху и снизу белые одежды, — отвечала женщина, — туфли из темно-синего шелка. Все это еще не истлело. Я бы хотела, чтобы мои останки вернулись в родные края к моему покойному мужу.

Раскопали — все и в самом деле сошлось. Тогда Чан поспешил обратно, послав чиновника, чтобы он схватил виновного, предъявил ему обвинение и допросил его. Добравшись до Гуансиня, тот учинил дознание — все оказалось точно так, как сказала Су Э. Схватили Гун Шоу, его отца, мать и братьев, всех связали и бросили в темницу. Чан подал государю доклад о Шоу, гласивший:

«По обычным законам за убийство человека семья убийцы казни не подлежит. Однако они все несколько лет держали в тайне дела столь крупного злодея, как Шоу, и по императорским законам не могут избежать кары. То, что ныне было сообщено духом убитой, не всегда случается даже раз за тысячу лет. Прошу казнить всю семью и сообщить об этом духам, чтобы помочь разобраться в этом деле властям Преисподней».

И государь склонил свой слух к его докладу.

16.385

В устье реки Жусюй есть большая барка. Барка эта скрыта в воде, но когда вода низкая, она выступает наружу. Старцы говорят: «Это лодка Цао-гуна».

Однажды один рыбак остановился на ночь на берегу реки, причалив здесь свой челнок. И вот он услыхал звуки песен, свирелей, флейт и струн, сопровождаемые необыкновенным ароматом. Потом рыбак погрузился в сон и во сне слышал, как кто-то кого-то прогоняет прочь со словами: «Не смей приближаться к дворцовым певицам!»

Предание гласит, что Цао-гун спрятал здесь барку, в которую погрузил своих певиц; эта лодка и сейчас все еще цела.

16.386

Сяхоу Кай, по второму имени Вань-Жэнь, заболел и умер. Потом мальчику из их рода Гоу-Ну все время являлось привидение: несколько раз подряд он видел Кая, который все пытался вывести коня и увезти на нем свою больную жену. На нем была гладкая головная повязка, простое платье. Он входил и усаживался на ложе у западной стены, как при жизни, — и даже пил чай совсем как человек.

16.387

Сянь-И, единственная дочь Чжу Чжун-У, вышла замуж за Ми Юань-Цзуна и умерла при родах в его доме. По обычаю умершей от родов на лицо наносили пятнышки тушью. Матушка ее не нашла в себе сил это сделать, и Чжун-У сам нанес ей на лицо пятнышки, скрываясь от людей, так что никто этого не увидел.

В это время Юань-Цзун был назначен начальником уезда Шисинь. Он увидел во сне, что его жена восходит к нему на ложе. При этом он ясно различил на свеженабеленном лице выступавшие черные пятнышки.

16.388

В Цзиньскую эпоху одноосная воловья повозка, стоявшая во дворе присутствия у Синьцайского вана Чжао, сама, без видимой причины, вкатилась в его кабинет, ткнулась в стену и выкатилась обратно. Потом еще много раз были слышны звуки — как удары в стену, — доносившиеся со всех четырех сторон. И вот Чжао собрал людей, велел им приготовить луки и арбалеты, словно бы для сражения, и всем разом выстрелить в направлении звуков. Стрелы несколько раз поражали демонов. Они вскрикивали, падали и уходили в землю.

16.389

В царстве У в третий год правления под девизом Чи-у простолюдин из Цзюйчжана по имени Ян Ду поехал в Юйяо. Ехал он ночью и встретил какого-то отрока. В руках у него была лютня-пипа?. Отрок попросился на повозку, и Ду его принял. Потом сыграл на своей лютне несколько десятков песенок. Когда же песенки кончились, выплюнул свой язык и вырвал у себя глаз, перепугав этим Ду. После чего ушел прочь.

Проехав еще десятка два ли, Ду повстречал на дороге старца, который сразу же сообщил, что фамилия его Ван, а имя Цзе. После чего Ду помог ему погрузиться на повозку.

– Тут один дух, — поведал Ду, — искусно играл на пипе?, очень жалостно.

– Я тоже умею играть, — ответил Цзе, — он ведь из наших духов.

Как и тот, он вырвал свой глаз, выплюнул язык и напугал Ду чуть ли не до смерти.

16.390

Цинь Цзюй-Бо, уроженец Ланье, когда ему было лет шесть-десять, как-то ночью отправился выпить вина, по пути проходил мимо храма горы Пэншань и вдруг увидел, что его встречают два его внука. Провели его почтительно примерно сто бу. Тут один из внуков схватил Бо за горло, стал бранить, прижав его к земле:

– Старый дурак! Ты выдрал меня — в такой-то день — так я сегодня прикончу тебя!

Бо припомнил, что в названный день он и в самом деле вздул этого внука. Бо прикинулся мертвым — внуки оставили его и ушли. Возвратившись домой, Бо намеревался этих двоих наказать, но они оба уверяли его, отбивая земные поклоны:

– Ни ваши дети, ни внуки никак не могут себе такого позволить. Это, верно, оборотни. Умоляем проверить еще раз, так ли это.

Бо поверил, что они говорят правду. Через несколько дней он, притворившись пьяным, разгуливал по храму. И снова появились два его внука и почтительно повели куда-то Бо. Но в этот раз Бо поспешил схватить их, и демоны ничего с ним не смогли поделать. Дотащив их до дома, он принялся прижигать их огнем, пока спины и животы у них не обуглились и не потрескались. Потом выпустил их во двор, и ночью они пропали. Бо досадовал, что не убил их.

Прошло около месяца. Он снова, прикинувшись пьяным, отправился ночью на прогулку, а за пазухой спрятал клинок. В доме об этом никто не знал. К полуночи он не вернулся. Внуки, боясь, что те духи ему причинят зло, пошли его встречать. И Бо заколол своих внуков.

16.391

Во время Хань, в первый год под девизом Цзянь-у в Дунлае жил человек по фамилии Чи. У него в доме постоянно изготовляли вино. Однажды появились три гостя странного вида. Они принесли с собою лепешки и потребовали, чтобы им дали вина. Выпив все без остатка, ушли. А через некоторое время пришел один человек и рассказал, что видел в лесу трех совершенно пьяных демонов.

16.392

Первый повелитель царства У казнил солдата из военной охраны Цянь Сяо-Сяо. Призрак казненного появился на главной улице. Заметив ростовщика У Юна, призрак послал его со своим письмом в храм, стоявший в южном конце улицы. Для скорости он дал Юну двух деревянных коней. Вспрыснул их вином, и они превратились в настоящих добрых коней, причем в полной сбруе.

16.393

Сун Дин-Бо из Наньяна в молодые годы как-то отправился ночью в дорогу. Встретил оборотня и поинтересовался, кто он.

– Я — дух умершего, — ответил тот и потом в свою очередь спросил: — А ты кто?

Дин-Бо решил слукавить и сказал:

– Я тоже дух умершего.

Оборотень осведомился, куда Дин-Бо держит путь, и тот сообщил:

– Направляюсь на рынок в Вань.

– Я тоже на рынок в Вань, — заявил оборотень.

Прошли несколько ли, оборотень и говорит:

– Мы шагаем слишком медленно. Что если мы попеременно будем друг друга нести?

– Ладно, — ответил Дин-Бо.

Оборотень первым взвалил Дин-Бо на себя, пронес несколько ли и говорит:

– Что-то ты больно тяжел. Ты, верно, не дух.

– Я — дух недавно умершего, — отвечает Дин-Бо, — потому еще тяжел.

Потом понес на себе оборотня Дин-Бо — в нем почти не было весу. Так переменились они раза два-три. Дин-Бо опять говорит:

– Я дух еще молодой, не знаю, чего мне нужно бояться.

– Скверно, если в тебя кто-нибудь плюнет, — отвечает оборотень.

Так шли они вместе, и встретилась им река. Дин-Бо сказал, чтобы оборотень переходил ее первым; прислушался — не слышно ни звука. Потом Дин-Бо стал переходить реку сам и сильно нашумел на глубоком и быстром месте. Оборотень снова спрашивает:

– Что это от тебя так много шума?

– Я недавно умер, — отвечает Дин-Бо, — не привык еще переходить реки, не удивляйся.

Когда подходили к Ваньскому рынку, Дин-Бо, несший оборотня на своих плечах, внезапно его схватил. Оборотень закричал громким голосом, требовал отпустить, но Дин-Бо его не слушал. Лишь дойдя до рынка, спустил его на землю. Оборотень превратился в барана. Боясь, что он еще кем-нибудь обернется, Дин-Бо плюнул в него, продал на рынке, выручив за него тысячу пятьсот цяней, и ушел.

Именно об этом написано у Ши Чуна:

Дин-Бо за тысячу пятьсот На рынке беса продает.

16.394

Младшая дочь Фу-Ча, вана владения У, которую звали Цзы-Юй, в свои восемнадцать лет была прекрасна как обликом, так и талантами. А молодой человек Хань Чжун, которому было девятнадцать, владел магическим искусством. Девушка влюбилась в него, вступила с ним в тайную связь, доверившись его словам, что он возьмет ее в жены. Чжун уезжал учиться в местность между владениями Ци и Лу. Перед отъездом он наказал отцу и матери посвататься к девушке. Ван разгневался и дочь за него не отдал. У дочери его, Юй, перехватило дыхание, она умерла и была схоронена за воротами дворцовых покоев.

Через три года Чжун возвратился. На его вопросы отец и мать отвечали:

– Ван впал в такой гнев, что у Юй перехватило дыхание, она умерла и похоронена.

Чжун проливал горькие слезы. Он приготовил жертвенные деньги[113] и пошел оплакивать умершую у ее могилы. Душа Юй вышла из могилы, увидела Чжуна и со слезами поведала ему:

– После того как ты тогда уехал от меня, родители твои по твоему поручению просили моей руки. Все как будто должно было статься по нашим великим желаниям. Кто знал, что после разлуки нас постигнет такая судьба!

Тут Юй, изогнув шею и повернув голову влево, запела песню:

Для ворона с южного склона горы На северном склоне готовы тенета. Но ворон в высокое небо взлетел, И толку в тенетах особого нету. За вами хотела последовать я — Но злые попреки мне были ответом. Мне в скорби пришлось мою жизнь завершить, Я желтой землею укрыта от света. Неладно сложилась судьба у меня, Мне сетовать только осталось на это. Кто между пернатыми выше других? — Молва фэнхуана от всех отличила: Когда он теряет подругу свою, Три долгие года горюет о милой. На свете великое множество птиц, Но нету такой, чтоб ее заменила. Знать, так суждено, что мою красоту Сияние ваше навек озарило. Мы жили в разлуке — но рядом сердца, Я ни на мгновение вас не забыла.

Окончив песню, она залилась слезами и собиралась вернуться в свою могилу.

– Пути живых и мертвых несходны, — сказал Чжун, — но боюсь, что за мои грехи мне нет смысла жить дольше.

– Конечно, пути живых и мертвых несходны, — возразила Юй, — и я это тоже знаю. И значит, что если мы сейчас расстанемся, то никогда уже больше не встретимся. Вы, верно, страшитесь, что я — дух умершей и могу причинить вам много бед? Но ведь я всем сердцем хочу одарить вас, неужели вы мне не поверите?

Чжун был растроган ее речами и проводил ее до могилы. Юй устроила угощение, и они три дня и три ночи совершали все, что полагается мужу и жене. Когда же Чжун собрался уходить, она вручила ему светлую жемчужину поперечником в цунь со словами:

– Что может сказать та, чье имя опорочено и чьи надежды рухнули? Сейчас для вас самое подходящее время. Ступайте в мой дом и выразите свое почтение нашему великому вану.

Чжун покинул ее, а сам отправился к вану и рассказал ему все, что произошло. Ван сильно разгневался:

– Если моя дочь мертва, зачем ты плетешь тут разную чушь, порочащую душу усопшей? Нет, ты просто вскрыл могилу, чтобы с помощью злых духов забрать оттуда вещи!

Он хотел схватить Чжуна, но тому удалось убежать. Придя к могиле Юй, он поведал ей о случившемся.

– Не горюйте, — сказала Юй, — я сама пойду и скажу все вану.

Ван убирался и причесывался — и вдруг увидел перед собою Юй. Он и испугался и обрадовался.

– Ты разве живая? — спросил он.

– Некогда студент Хань Чжун просил руки вашей дочери Юй, — ответствовала она, — но великий ван своего согласия не дал, опорочил тем мое имя и не позволил мне исполнить свой долг. От этого я скончалась. Когда Чжун возвратился, он услышал, что ваша Юй умерла. Достав жертвенные деньги, пришел к могиле, чтобы оплакать меня. Сжалившись над его бедами, я встретилась с ним и потом подарила ему жемчужину. Он не совершал вскрытия могилы, не надо его наказывать.

Жена вана услыхала голос дочери, вышла, чтобы обнять ее — но Юй была как дым.

16.395

Cинь Дао-Ду, уроженец Лунси, поехал учиться. Добрался до местности в четырех-пяти ли от Юнчжоу, и тут увидел большой дом, в дверях которого стояла служанка в синих одеждах. Приблизившись к дверям, Ду попросил покормить его. Служанка пошла доложить о нем своей барышне Цинь, барышня же пригласила Ду войти в дом. Ду поспешил в комнаты. Барышня Цинь сидела на лежанке с западной стороны. Ду назвал свою фамилию и имя, описал свое путешествие, а когда кончил она велела ему сесть на лежанку на восточной стороне Было приготовлено угощение, а когда он поел, барышня обратилась к нему с такими словами:

– Я — дочь Циньского Минь-вана. Была просватана за владетеля удела Цаого, но, к несчастью, умерла до замужества. После моей смерти прошло уже двадцать три года, а я все одиноко живу в этом доме. Сегодня же приехали вы, и я хочу, чтобы мы стали мужем и женой.

Потом, когда миновали три ночи и три дня, женщина сказала:

– Вы — живой человек, а я — дух умершей. Наш договор с вами о совместной жизни по этой причине действителен на три дня и три ночи. Дольше нам оставаться вместе нельзя, это навлечет на вас беду. Однако в эти добрые ночи еще не все завершено как должно. И если нам пора разлетаться в разные стороны, какие я могу вам дать доказательства случившегося между нами?

Она велела ему взять шкатулку, спрятанную позади ложа, и открыть ее. Оттуда она извлекла золотое изголовье и вручила Ду в качестве свидетельства о произошедшем. После чего они расстались, проливая слезы, и была послана служанка в синих одеждах проводить его за ворота... Не успел он пройти и нескольких шагов, как дом исчез, а на его месте оказалась могила.

Ду поспешил не теряя времени уйти подальше и стал разглядывать золотое изголовье, которое потом положил за пазуху, — оно ничуть не изменилось. Он решил отправиться в удел Циньго, собираясь там продать изголовье на рынке. И как раз повстречал там супругу Циньского вана, покупавшую провизию. Она увидела изголовье, которое продавал Ду, и в душу ее закралось сомнение. Она потребовала, чтобы ей дали рассмотреть вещицу, и стала допрашивать Ду, откуда она взята. Ду рассказал все как было. Супруга вана, слушая его, не могла удержаться от слез, но сомнение все-таки осталось. Тогда она послала людей вскрыть могилу, открыть гроб и все проверить. Все в захоронении оказалось на месте, пропало только изголовье. Раздели тело и увидели, что на нем сохранились все признаки любовных сношений. Только теперь супруга Циньского вана убедилась, что рассказанное — правда.

– Моя дочь — великая святая, — вздохнула она, — двадцать три года прошло со дня ее смерти, а она все еще может иметь связь с живым человеком. И он мне, конечно, зять.

После этого Ду получил титул «Страж при конях в упряжке», был одарен золотом, шелками, повозками и лошадьми. И велено было ему со всем этим вернуться в родные места.

Начиная с этого времени люди называют зятя «конь в упряжке». И нынешние императорские зятья тоже именуются «конями в упряжке».

16.396

Во время Хань жил студент, фамилия которого была Тань. В сорок лет он не был еще женат, и всегдашним его счастьем и отрадой было чтение «Книги песен».

Как-то в полночь перед ним появилась девушка лет пятнадцати-шестнадцати. Ни по прелести лица, ни по изукрашенности одежд равной ей не найдешь в Поднебесной. Вскоре по ее приходе зашел разговор, чтобы им стать мужем и женой.

– Но только я не как все люди, — предупредила она, — меня нельзя освещать огнем. Можно же будет осветить только когда пройдет три года.

Так она стала ему женой и родила сына. На исходе двух лет студент не утерпел и ночью, дождавшись, пока она уснет, осветил ее и увидел, что выше пояса у нее живая плоть, как у всех людей, а ниже пояса одни сухие кости. Женщина проснулась.

– Вы провинились передо мной, — сказала она ему. — Раз уж я снизошла до вас, почему бы вам не потерпеть еще год — а там, пожалуйста, освещайте!

Студент, проливая слезы, вымолил у нее прощение, но удержать ее было уже нельзя.

«...»сти вы не сможете его прокормить! Пойдемте сейчас со мною, я кое-что вам оставлю.

Студент пошел следом. Они вошли в узорные покои, в помещение, уставленное необычной утварью. Она дала ему халат жемчужного цвета со словами:

– Этим вы сможете обеспечить себя.

Оторвала полу одежды студента, спрятала ее и удалилась.

Потом студент понес халат на рынок. Купил человек из дома Цзюйянского вана, и получено за него было тысяча раз по десять тысяч монет. Ван узнал халат:

– Это же халат моей дочери. Как он попал на рынок? Ясное дело, тут была вскрыта могила! — И, схватив студента, допросил его.

Студент рассказал все как было, но ван все никак не мог поверить и пошел, чтобы осмотреть могилу дочери. — Могила оставалась нетронутой. Когда ее вскрыли, то в самом деле под крышкой гроба обнаружили полу одежды. Ван велел позвать ее сына — и увидел мальчика, очень похожего на его дочь. Тут только ван всему поверил, приказал призвать студента Таня, вернул подаренное ему и признал своим зятем. Мальчик же был представлен к должности ланчжуна.

16.397

В тридцати ли на запад от жилища Лу Чуна, Уроженца Фаньяна, есть могила, где погребен Цуй-шаофу. Когда Чуну было двадцать лет, он в один из дней начала зимы выехал из дому и охотился в западной стороне. Увидев сайгу, поднял лук, выстрелил и ранил ее. Сайга упала, но тут же вскочила снова. Преследуя ее, Чун незаметно далеко ушел от прежнего места и вдруг увидал на расстоянии примерно в ли высокие ворота, а по четырем сторонам крытые черепицей строения, напоминавшие дома уездного присутствия. Сайгу он больше не видел. Стражник в воротах провозгласил:

– Просим в гости!

– Чья это канцелярия? — спросил Чун.

– Это канцелярия шаофу, — был ответ.

– Мое платье ужасно, — сказал Чун, — как я могу в нем появиться перед шаофу?

Какой-то человек немедля поднес ему новую одежду, добавив при этом:

– Повелитель округа посылает вам это одеяние. Чун тут же переоделся, вошел внутрь присутствия и, представ перед шаофу, сообщил ему свою фамилию и имя. Несколько раз подавали вино и жаркое. Чуну было сказано так:

– Наш почитаемый повелитель округа не какой-нибудь мужик или слуга. Недавно он получил письмо, где от него требуют отдать вам в жены его младшую дочь. Потому-то мы и почтили вас такой встречей.

Письмо было предъявлено Чуну. Хотя Чун был еще мал, когда скончался его отец, но руку отца он сразу же узнал. Почтительно вздохнул и не стал отказываться. Шаофу приказал слугам:

– Господин Лу уже здесь. Можно велеть барышне наняться туалетом. — И добавил, обращаясь к Чуну: — Вы можете удалиться в восточную половину дома.

Наступили сумерки. Слуги доложили:

– Туалет барышни завершен.

Когда Чун пришел в восточную галерею, девица в это время уже сошла с повозки. Они вдвоем встали перед циновкой у алтаря и вместе совершили поклон. Пир продолжался три дня. По истечении же трех дней Цуй сказала Чуну:

– Вы теперь можете оставить меня. У меня появились признаки беременности. Если я рожу мальчика, он будет отослан вам, можете в этом не сомневаться. Если же рожу девочку, выкормлю ее сама.

Она приказала проводить гостя в ожидавшую его снаружи изукрашенную повозку. Чун распрощался и вышел. Цуй провожала его до главных ворот, держа его за руку и роняя слезы. Выйдя из ворот, Чун увидал там повозку, запряженную волом, с возницей в черной одежде. Прежнее свое платье, лук и стрелы он нашел лежащими за воротами — все, как он оставил. Но тут оказался еще офицер, передающий повеления. Он вручил Чуну полное одеяние и на вопрос ответил так:

– Это только начало вашей судьбы. Не надо очень печалиться. Ныне вам опять послано платье, чтобы можно было хоть срам прикрыть.

Чун сел в повозку, и она помчалась как молния. В тот же миг он достиг своего дома. Домочадцы, увидав его, не знали, печалиться или радоваться. Порасспросив людей, он понял, что этот Цуй — покойник. И что попал в его могилу, о чем запоздало сокрушался.

На четвертый год после разлуки, в третий день третьей луны, Чун пошел смотреть игры на воде. И вдруг увидел в реке недалеко от берега две повозки, запряженные волами, то всплывающие, то тонущие. Когда же они приблизились к самому берегу, их увидели все сидевшие рядом с ним. После этого Чун подошел, открыл дверцу позади повозки и обнаружил там дочь Цуя и с ней вместе трехлетнего мальчика. Увидав ее, Чун обрадовался, хотел взять ее за руку, но она, поднявши руку и указав на заднюю повозку, произнесла:

– Начальник округа хочет вас видеть. — И оттуда появился шаофу.

Чун к нему подошел, спросил, какие новости. Женщина, обняв сына, передала его Чуну и еще вручила ему золотую чашку. А кроме того, преподнесла стихи, гласившие:

Светится — светится гриб долголетья линчжи, Чист и прекрасен, он восхищенья достоин. В должную пору в чудной красе предстает, Дивною силой, сущностью полон святою. Если достоинствам время цвести не пришло, Вянут под инеем жаркою летней порою. Славы достойный гибнет нередко в глуши, Мира дороги не украшая собою. Мы не постигли смену начал Инь и Ян — Пусть мудрецы скрытые тайны раскроют. Редки свиданья — миг расставанья торопят Духи ль небесные, демоны ли под землею. Что я могу на прощанье оставить родным? — Сына дарю с чашкой моей золотою. Вместо любви мы расставаться должны, Боль и тоска овладевают душою.

Чун принял сына, чашку и стихи, и внезапно ничего не стало видно на том месте, где стояли только что две повозки. Чун взял сына и пошел прочь. Люди же с четырех сторон все утверждали, что это оборотень и издалека в него плевали, но вид мальчика оставался прежним. А они спрашивали:

– Ты чей такой ублюдок? — А мальчик всю дорогу прятался у Чуна за пазухой.

Вначале люди чурались Чуна, но, вникнув в смысл того стихотворения, горестно вздыхали: сколь сокровенны связи между мертвыми и живыми!

Через некоторое время Чун, сев в повозку, поехал на рынок и продавал там чашку. Цену он назначил высокую, не стремясь сбыть вещь побыстрее, и редко кто к ней приценивался. Но вот нашлась старая служанка, которая чашку опознала и, вернувшись, рассказала о ней старшей в доме:

– На рынке я видела сегодня одного человека в повозке. Он продавал чашку, которую положили в гроб к девушке из семьи Цуй.

А старшая в доме была родной теткой девицы Цуй. Она послала сына посмотреть на чашку, и все оказалось точно так, как говорила служанка. Он влез в повозку, назвал свою фамилию и имя и сказал Чуну:

– Некогда моя тетушка была отдана за шаофу и родила дочь, которая скончалась, еще не выйдя замуж. Родные скорбели о ней и преподнесли золотую чашку, положив ее в гроб вместе с покойницей. Не можете ли вы рассказать мне историю вашей чашки?

Чун поведал все, с ним случившееся, и молодой человек тоже был растроган его рассказом. С этой историей он и вернулся к матери. Тогда мать велела проводить ее к дому Чуна, нашла ребенка и осмотрела его. Собрала всех родственников. Оказалось, что мальчик имел в облике родовые черты семейства Цуй, но и на Чуна тоже был похож. Освидетельствовав и мальчика, и чашку, тетушка заявила:

– Мой внучатый племянник родился в конце третьей луны. Отец его тогда произнес: «Весна нынче теплая (вэнь), желания лишены (сю) силы» — и дал ему имя Вэнь-Сю. А сочетание «вэнь — сю» в переносном смысле указывает на тайную женитьбу. Значит, судьба его была предсказана заранее.

Мальчик и в самом деле вырос весьма способным и дошел по службе до должности правителя округа с содержанием в две тысячи даней зерна. Дети и внуки его носили чиновничьи шапки, а Лу Чжи, по второму имени Цзы-Гань, внук Лу Чуна, даже прославился по всей Поднебесной.

16.398

Во время Поздней Хань на станции Западных ворот в уезде Жуян округа Жунань водилась нечистая сила. Если кто-то из проезжающих останавливался тут на ночлег, он тут же умирал. Те же, кому удавалось перебороть эту напасть, лишались волос и теряли твердость духа. Некто спросил: в чем причина всего этого? Ему рассказали:

– В прежние времена здесь произошла странная вещь. На службу в управление округа был назначен Чжэн Ци, уроженец уезда Илу. Не доезжая до станции шести-семи ли, ему повстречалась очаровательная женщина, умолявшая подвезти ее. Вначале Ци не мог решиться, но потом взял ее в повозку. Добравшись до станции, он подъехал к воротам. Стражник предупредил его: «На башню подниматься опасно!» «Я ничего не боюсь», — ответил Ци. В это время уже стемнело. Он поднялся на башню и провел там ночь с этой женщиной. В дальнейший путь он отправился засветло. Стражник хотел подмести помещение в башне и обнаружил там эту женщину мертвой. Он перепугался и поспешил сообщить о случившемся начальнику станции. Начальник велел ударами в барабан собрать всех служащих для опознания трупа. Оказалось, что эта женщина из семьи У, проживавшей в восьми ли на северо-запад от станции. Ночью, как раз перед погребением новопреставившейся, случился пожар, и когда огонь подступил к станции, тело пропало. Видно, ее семья сумела забрать женщину. А Ци едва успел проехать несколько ли, как у него заболел живот. Он добрался до станции Лиянтин, что в уезде Наньдунь, и там скончался в муках. С тех пор никто не осмеливается подниматься на эту башню.

16.399

Чжун Яо из Иньчуани, по второму имени Юань-Чан, по нескольку месяцев не появлялся при дворе, выказывая при этом необычайную строптивость. Кто-то спросил его: в чем дело? Он ответил:

– Все мое время занимает любезная мне женщина необыкновенной красоты.

– Так это, верно, оборотень, — заявил вопрошавший, — ее надо уничтожить.

Когда женщина пришла в очередной раз, она в дом не вошла, остановившись перед дверьми.

– Что случилось? — спросил Яо.

– Вы задумали убить меня, — отвечала она.

– Да нет же! — уверил Яо.

Он упорно зазывал ее, и она вошла к нему в дом. Но Яо, подозревая с ее стороны недоброе, не смог сдержать себя и ударил ее секирой, поранив ей бедро. Женщина выскочила наружу, приложила к ране чистую хлопковую вату, и кровь перестала течь.

На следующий день послали людей выследить, где она. Нашли большой могильный склеп. В колоде лежала красавица, обликом совершенно как живая, одетая в белую шелковую рубашку и красную вышитую безрукавку. На левом бедре у нее была рана, а кровь была вытерта ватой, выдернутой из безрукавки.

Цзюань семнадцатая

17.400

Чжан Хань-Чжи из владения Чэньго поехал в Наньян изучать «Предание Цзо» у Янь Шу-Цзяня, правителя столичного округа Цзинчжао. Через несколько месяцев после его отъезда к его младшей сестре привязалось привидение, твердившее ей:

– Я заболел и умер, погребен на меже и все время страдаю от холода и голода. Своими руками я повесил на бумажной шелковице позади дома несколько пар туфель-«недарилок»[114]. Фу Цзы-Фан прислал мне пятьсот монет, они под северной стеной — я так и забыл их забрать. Еще я купил у Ли Ю корову — контракт лежит в книжном коробе.

Пошли проверять — все оказалось точно так. Ничего не знала одна лишь жена Хань-Чжи: сестра только что вернулась из дома своего мужа и не успела дойти до нее. Другие же домашние горько плакали, совершенно уверившись в правде сказанного. Отец, мать, младшие братья в ветхих дерюжках[115] отправились на совершение траурного обряда.

Отойдя от дому на несколько ли, они вдруг нагнали Хань-Чжи — и с ним еще добрый десяток студентов. Хань-Чжи оглянулся, увидел своих домашних и удивился, почему они в таком виде. А домашние, узрев Хань-Чжи, решили, что это привидение, и долго пребывали в замешательстве. Наконец Хань-Чжи вышел вперед и с поклоном попросил отца объяснить ему, в чем дело. Слушая, не знал, смеяться или плакать.

Вообще-то, такое видели или о таком слышали не один раз. И потому скоро поняли, что это — проделки оборотней.

17.401

При Хань в уезде Вайхуан владения Чэньлю жил Фань Дань, по второму имени Ши-Юнь. В молодости как охранник на низшей должности он был назначен на почтовую станцию надзирателем. Будучи человеком строгих правил, Дань возмутился столь незначительным постом. И вот он на Большом Разливе в Чэньлю убил свою верховую лошадь и выбросил свою чиновничью головную повязку. Нежданно там объявились грабители. Некий дух снизошел в его дом и заявил:

– Я, Ши-Юнь, убит грабителями. Поспешите подобрать мое платье на Большом Разливе в Чэньлю.

Домашние подобрали и одежду, и головную повязку. А Дань тем временем добрался до Наньцзюня, оттуда перебрался в Саньфу, повсюду следуя за Мудрецом Ином и перенимая его науку. Вернулся он только через тринадцать лет, но домашние его уже не признали.

Люди же во владении Чэньлю высоко ценили его за прямоту души, и когда его не стало, дали ему прозвание «Непорочный Учитель».

17.402

Фэй Цзи, человек из У, долго гостил в земле Чу. А в это время на дорогах было много грабежей, и жена его все время о нем беспокоилась. Цзи, путешествуя, встретился со своим сверстником. Они остановились на ночлег возле горы Лушань, и каждый расспрашивал другого, как давно он уехал из своего дома.

– Уже несколько лет, — сказал Цзи, — как я покинул свой дом. Когда я отправлялся в путь и расставался с женой, то попросил у нее дать мне в дорогу на память золотую шпильку. Желал проверить, пожалеет ее мне или нет. Шпильку я получил и положил на дверной косяк. Перед выездом я не успел ей об этом сказать. Шпилька должна по-прежнему находиться над дверьми.

В ту же ночь жена его увидела во сне Цзи, который сказал ей:

– По дороге я наткнулся на разбойников. Уже два года, как я погиб. Если ты моим словам не веришь, вспомни: отправляясь в путь, я получил от тебя шпильку. Но в дорогу ее с собой не взял, а оставил на дверном косяке. Можешь пойти и забрать ее.

Жена проснулась, пошарила рукой и нашла шпильку. Семья тут же принялась за совершение траурного обряда. Примерно через год Цзи вернулся домой.

17.403

Юй Дин-Го, уроженец Юйяо, имел приятную внешность. А девушка из семьи Су в том же уезде — та просто была прекрасна собой. Дин-Го часто встречал ее, и она ему очень нравилась.

Потом случилось, что Дин-Го пришел в их дом, и хозяин оставил его ночевать. В середине ночи гость говорит почтенному Су:

– Ваша мудрая дочь блещет красотой, я в мыслях ее чрезвычайно почитаю. Не позволите ли вы ей сегодня ночью выйти ненадолго вместе со мной?

Хозяин подумал, что это знатный человек, из их села, и приказал дочери выйти вместе с ним. Они прошлись несколько раз туда и обратно. Гость обращается к почтенному Су со словами:

– Я еще не поблагодарил вас. Если у вас будут Дела в управлении, я рад буду вам услужить.

Хозяин обрадовался этому обещанию, и когда вскоре после этого на него возложили повинности, он отправился к Дин-Го. Дин-Го был несказанно поражен:

– Но ведь я никогда раньше не удостаивался встречи с вами. Откуда вы взяли, что ваше обращение ко мне удобно? Тут, верно, какие-то чудеса.

Су рассказал, как все было.

– Ваш слуга, — сказал Дин-Го, — ни за что бы не решился спрашивать у отца разрешения блудить с его дочерью. Если тот человек еще появится, его должно казнить!

Вскоре и в самом деле поймали этого оборотня.

17.404

В государстве У во время Сунь Хао правителем округа Цзяньань был Чжу Дань, по второму имени Юн-Чан, — потом он стал наместником в области Хуайнань. У посыльного в канцелярии Даня жена страдала от бесовских наваждений. Муж начал сомневаться, не изменяет ли она ему. По этой причине он тайно просверлил дырочку в стене и стал подглядывать за ней. И вот он увидел жену, сидящую за ткацким станком, но смотрящую вдаль, на шелковичное дерево, и что-то со смехом говорящую. Посыльный вгляделся в дерево и увидел там паренька лет четырнадцати-пятнадцати, одетого в темно-синее платье с откидными рукавами и в черной головной повязке. Решив, что это любезный его жены, посыльный натянул арбалет и в него выстрелил. Тот превратился в певчую цикаду размером с ситечко, взмыл и улетел. Жена отозвалась на крик мужа, сказав с испугом:

– Ой! Кто это стрелял в тебя?

Посыльный удивился. Он так и не смог разобраться, что к чему.

Прошло много времени. Как-то посыльный увидел двух мальчиков, разговаривавших на межевой дороге.

– Что это я давно не встречал тебя? — спросил один.

Другой же — это был тот самый паренек, что сидел на дереве, — отвечал:

– Мы долго не встречались потому, что кто-то выстрелил в меня — рана долго болела.

– А как сейчас? — спросил первый мальчик.

– Я натирался мазью, которая лежит на балке в доме у начальника округа Чжу. Вот и выздоровел, — сказал второй.

Посыльный поспешил предупредить Даня:

– Есть люди, которые воруют вашу мазь. Известно ли вам это?

– Я свою мазь давно уже спрятал на балке, — возразил Дань, — как можно ее оттуда украсть?

– Да нет! — настаивал посыльный. — Прошу начальника проверить, там ли она.

Дань проверять никак не хотел. Потом пробы ради решил взглянуть — оказалось, что запечатанный им пакет не вскрыт.

– Ты, негодяй, решился врать мне? Моя мазь не тронута!

– А вы попробуйте вскрыть пакет, — твердил посыльный.

Оказалось, что половина мази исчезла. Произвели расследование и обнаружили следы. Дань был очень встревожен. Он подробно расспросил посыльного, и тот рассказал все происшедшее от начала до конца.

17.405

Во время У в западном предместье уезда Цзясин жил некий Ни Янь-Сы. Как-то появилось привидение, которое входило в его дом, разговаривало с людьми, ело и пило как человек, но вида своего не являло. Одна служанка в семье Янь-Сы случалось поругивала старших в доме. Привидение доложило:

– А сегодня она вот что говорила!

Янь-Сы ее наказал, и она бранить его с тех пор не осмеливалась.

У Янь-Сы была младшая жена. Привидение ее неотступно домогалось. Для изгнания беса Янь-Сы пригласил даоса. Приготовил вино и закуску, но привидение, достав нечистот из отхожего места, забросало этим угощение. Даос принялся не переставая бить в барабан, призывая на помощь духов. Но привидение схватило ночной сосуд, носивший название «лежащий тигр», уселось на возвышении для духов и принялось издавать звуки, напоминающие гудение рога. Даос вдруг почувствовал холодок на спине, вскочил, расстегнул одежду — а там содержимое «лежащего тигра». Даос бросил все и ушел.

Ночью под одеялом Янь-Сы тайком беседовал со своей старухой, они вместе сетовали на привидение. А привидение оказалось на потолочной балке и обратилось к Янь-Сы со словами:

– Вы тут с женой судачите обо мне, а я у вас балку перепилю!

Послышались звуки: вжик-вжик. Янь-Сы, боясь, что балка переломится, осветил было ее огнем, но привидение сразу же огонь загасило, а звуки распиливаемой балки участились. Янь-Сы, опасаясь, что дом рухнет, выслал вон всех от мала до велика, еще раз взял огонь и увидел, что балка в полном порядке. Привидение же хохотало и спрашивало у Янь-Сы:

– Ну, что? Будете еще судачить обо мне?

Об этих проказах прослышал дяньнун округа.

– Этот дух не иначе, как лис-оборотень, — определил он.

Привидение тотчас же заявилось к нему и доложило:

– Ты присвоил несколько ху казенного зерна и спрятал в таком-то месте. Опозорил свою должность — и еще смеешь судить обо мне? Сегодня же доложу в управление, пусть пришлют людей отобрать у тебя украденное.

Дяньнун перепугался и попросил помиловать его. С этой поры никто уже не осмеливался сказать что-то против привидения.

Через три года привидение ушло само. Куда девалось — неизвестно.

17.406

В царстве Вэй в годы Хуан-чу некто ехал верхом на коне по уезду Даньцю и увидал на дороге какую-то тварь величиной с зайца, а глаза — как бронзовые зеркала. Чудище прыгало перед конем, мешая ему продвигаться вперед. С перепугу человек свалился с коня, а оборотень тотчас же его сгреб. От страху тот упал замертво, но через некоторое время пришел в себя. Он-то пришел в себя, а оборотень исчез — непонятно, куда девался.

Вновь вскочив на коня, человек поехал дальше. Через несколько ли встретил путника. Расспросил его о новостях и сам поведал ему:

– Только что со мной произошло вот какое чудо. Как я рад, что теперь нашел себе попутчика.

– Я иду один, — говорит путник, — и даже выразить не могу, какая для меня радость путешествовать вместе с вами. Вы поезжайте вперед — ведь ваш конь движется быстрее, — а я пойду следом.

Так двигаются они вдвоем, задний и спрашивает:

– А каким было то, прежнее чудище? Чем оно так вас напугало?

– Тело у него как у зайца, — отвечает тот, — два глаза — как зеркала, и вид уж очень мерзкий.

– Оглянись-ка, — говорит попутчик, — взгляни на меня.

Тот обернулся, посмотрел — а это опять оно! Тут оборотень вскочил на коня, а человек с коня свалился и со страху помер.

Домочадцы удивились, что конь пришел домой один. Отправились на поиски седока и нашли его возле дороги. Через некоторое время он снова очнулся и все рассказал — как описано тут.

17.407

Когда Юань Шао, по второму имени Бэнь-Чу, пребывал в области Цзичжоу, из Хэдуна туда переселилось привидение по прозванию Пересекший Шо Властитель. Простые люди возвели для него храм. Был в храме письмоводитель по имени Да-Фу.

Цай Юн из владения Чэньлю, получив назначение Правителем Цинхэ, проезжал мимо и посетил храм. У него раньше был сын по имени Дао, вот уже тридцать лет как умерший. Пересекший Шо Властитель угостил Юна вином и сказал ему:

– Ваш почтенный сын давно уже здесь и хотел бы свидеться с вами. — И сын вскоре явился.

Сам про себя Пересекший Шо Властитель утверждал, что его дед был наместником в области Яньчжоу.

Был там некий служитель по фамилии Су. Мать у него заболела, и он отправился в храм для молений. Письмоводитель попросил его:

– Подождите немного, нам нужно встретить Небесного Воина.

Тут с северо-западной стороны послышались удары барабана — прибыл Властитель. Вскоре показался какой-то незнакомец в платье из волокон локусты. Голова его была украшена перьями пяти цветов длиною в несколько цуней. Когда он удалился, появился еще один человек в тонкой белой одежде и высокой шапке, причем шапка напоминала рыбью голову. Он обратился к Властителю:

– Мы с вами ели некогда белые сливы на горе Лушань. Помнится, было это не так давно — всего тому тысячи три лет, — но как печально для нас, что дни и месяцы сменяют друг друга!

Когда же и этот ушел, Властитель сообщил служителю:

– В прежние времена он был Властелином Южного Моря.

Служитель был образован, да и Властитель изучил все Пять Основ, особенно глубоко — «Записи о распорядке». Они вдвоем повели беседу о ритуале — и в этом вопросе служитель вышел победителем. После чего стал просить избавить его мать от болезни.

– На восток от вашего жилища, — сказал Властитель, — был раньше старинный мост. Но он разрушен, и виновата в этом ваша матушка, тем провинившаяся перед всеми, кто по этому мосту ходил. Если вы сможете восстановить мост, болезнь ее пойдет на улучшение.

Цао-гун, когда он ходил походом на Юань Таня, послал человека забрать из храма тысячу штук шелка. Властитель не дал, и Цао-гун повелел Чжан Хэ храм разрушить. Когда до храма оставалось сто ли, Властитель направил навстречу несколько десятков тысяч своих воинов, чтобы те преградили ему дорогу. Не прошел Хэ и двух ли, как клубящийся туман окутал его войско, и никто не мог теперь понять, где же храм.

– Цао-гун исполнен гнева, — сказал Властитель письмоводителю, — но мы сумели от него спастись.

Впоследствии служитель Су и его соседи имели знамение, в котором опознали голос Властителя, говоривший:

– Уже три года, как мы переселились в болота, а ваши щедроты прекратились.

Они послали к Цао-гуну человека с докладом: «Мы хотели бы восстановить храм на прежнем месте. Наши земли пришли в упадок, жить стало невозможно. Мы считаем, что нашим духам необходимо надежное жилище».

– Ну что ж, хорошо! — сказал гун. И он построил башню над северной стеной города, где и поместил храм.

Через несколько дней Цао-гун на охоте добыл зверя величиной с олененка, с большими ногами, цветом белого, как снег, с шерстью мягкой и гладкой — так что гун с удовольствием прикладывал ее к своему лицу. Имени этого зверя никто не знал. А ночью на башне послышался плач:

– Мой маленький сыночек ушел и не вернулся!

– Слова эти, несомненно, сулят упадок! — сказал гун, хлопнув в ладони.

Поутру, захватив свору в несколько сот собак, окружил ею башню. Собаки пришли в ярость, так и рвались со всех сторон. Выбежало существо ростом с осла, бросившееся к подножию башни. Собаки растерзали его.

После этого дух храма исчез навсегда.

17.408

Дом Чэнь Чэня в Линьчуани был очень богат. В первый год правления под девизом Юн-чу этот Чэнь сидел у себя в кабинете — а в усадьбе его был участок, поросший мраморным бамбуком, — как вдруг среди бела дня перед ним появился человек ростом эдак с чжан и с квадратным лицом. Он вышел из зарослей бамбука и сразу же обратился к Чэнь Чэню:

– Я уже много лет живу в этом доме, хотя ты об этом не знал. Сегодня же я желаю проститься и довожу это до твоего сведения.

Прошел месяц и еще несколько дней. В доме был обронен огонь, в пожаре погибли все слуги. А еще через год семья впала в нищету.

17.409

В Дунлае жила одна семья по фамилии Чэнь, и было в ней около трехсот ртов. Как-то утром они готовили пищу, но котел никак не закипал. Подняв крышку, заглянули в котел — и вдруг оттуда выглянул какой-то старец с белой головой. Они тут же отправились к гадателю.

– Это чудовище, которое собирается уничтожить всех в вашем доме, — решил гадатель. — Возвращайтесь домой и наготовьте побольше ловушек. Сделав ловушки, расставьте их вдоль стены и у ворот, а ворота заприте покрепче изнутри. Если появятся всадники с бунчуками и балдахинами и начнут стучаться в ворота, не откликайтесь ни в коем случае.

Возвратившись, они дружно принялись за работу и изготовили сотню ловушек, которые установили у ворот и вокруг дома. В самом деле появились какие-то люди — на их зов никто в доме не откликнулся. Предводитель разгневался и велел перелезть через ворота. Люди из его свиты оглядели, что там внутри ворот, обнаружили сотню больших и малых ловушек и, выйдя обратно, рассказали все как есть. Предводитель с досадой сказал своим сопровождающим :

– Нам велели поспешить, а мы промедлили и теперь уж не сумеем увести ни одного человека. Чем же нам искупить нашу вину? Если поехать отсюда на север, то примерно в восьмидесяти ли живет семья из ста трех человек — можно их всех забрать.

Через десять дней та семья вся перемерла. Фамилия ее тоже была Чэнь.

17. 410

В период Цзинь, в первый год правления императора Хуй-ди под девизом Юн-кан в столице появилась необычная птица, имени которой никто не мог назвать. Чжаоский ван Лунь велел своему человеку обойти все кругом рынки в городе и расспросить людей. В тот же день на рынке к востоку от императорских дворцов их увидел один мальчик и сразу же сказал, что это «птица Фулю». Несший птицу сообщил об этом Луню. Лунь снова послал его на розыски, чтобы он нашел мальчика и доставил его во дворец. Птицу поместили за густой сеткой, а мальчика оставили за запертой дверью. На следующее утро пошли взглянуть — оба они исчезли.

17.411

В юго-восточной части округа Нанькан есть гора Ваншань. Однажды три человека отправились туда и увидели на вершине горы плодовое дерево. Все плоды на нем висели вертикально, составляя ряды, похожие на шеренги солдат. Сладкие плоды совершенно поспели, и все трое стали их есть. Наевшись досыта, два плода спрятали за пазухой, намереваясь показать их другим людям. Но тут в воздухе раздался голос:

– Выбросьте оба плода, а то не дам вам уйти!

17.412

Цинь Чжань проживал на пустоши Пэнхуанъе в уезде Цюйэ. Вдруг появилась какая-то тварь, напоминавшая змею. Она проникла ему в мозг. Когда змея только приползла, сразу же послышалось зловоние. Она, не задерживаясь, влезла ему в нос и стала крутиться у него в голове. Он чувствовал какое-то шуршание, а потом услышал у себя в мозгу чавканье — как при еде. Через несколько дней тварь выползла наружу. Потом она появилась снова, но он обвязал себе нос и рот полотенцем, перекрыв для нее входы.

Последующие несколько лет он ничем не болел, только страдал от тяжести в голове.

Цзюань восемнадцатая

18.413

В государстве Вэй в годы под девизом Цзин-чу в уезде Сяньян в доме у Ван Чэня творились странные вещи. Неизвестно откуда слышались хлопки ладоней и выкрики, но разглядеть так ничего и не удавалось. Матушка Ван Чэня ночью прилегла с устатку на изголовье, хотела отдохнуть. Но тут из-под очага опять послышался голос, взывавший:

– Вэнь Юэ! Почему ты не идешь?

Ответ прозвучал из изголовья, на которое она положила голову:

– Мне изголовье мешает, не могу пройти! Может, ты придешь сюда ко мне и мы выпьем вместе?

Наступил рассвет. Оказалось, что там лежат толкуши для каши. Их подобрали и сожгли. После чего все странности в доме прекратились.

18.414

Первоначально у Чжан Фэня из округа Вэй-цзюнь дом был весьма богат. Но вдруг все пришло в упадок, и имущество его расточилось. Тогда он продал дом Чэн Ину. Когда Ин там поселился, все у него в семье стали болеть, и он перепродал дом соседу, имя которого было Хэ Вэнь. Вэнь начал с того, что тайно запасся большим ножом и вечером забрался на балку в северном зале дома. Когда прошла третья стража, вдруг появился какой-то человек ростом без малого в чжан, в высокой шапке и желтой одежде. Взошел в зал и позвал:

– Эй, Тонкий Стан! — И когда Тонкий Стан откликнулся, спросил: — Почему это в доме слышен живой человеческий дух?

– Ничего не чую, — отвечал тот.

Человек сразу же ушел. Но вскоре показался другой, в высокой шапке и синей одежде, а вслед за ним еще один, в высокой шапке и белой одежде. Они задавали тот же вопрос и получали прежний ответ.

Перед самым рассветом Хэ Вэнь спустился в зал, окликнул отвечавшего по тому же образцу и спросил его:

– Кто это был в желтой одежде?

– Это — золото, — ответствовал тот, — оно спрятано под стеной зала с западной стороны.

– А в синей одежде кто?

– Это медные монеты, — был ответ, — они в пяти бу от колодца, что перед залом.

– А в белой одежде?

– Серебро, — сказал тот, — оно под столбом в северо-восточном углу ограды.

– А сам-то ты кто?

– Я — пест, — отозвался тот, — я сейчас лежу под очагом.

Пришел рассвет, Вэнь все по порядку раскопал, добыл золота и серебра по пятьсот цзиней и монет тысячу раз по десять тысяч связок. А потом нашел пест и сжег его. Теперь он стал богат, а в доме все стало тихо.

18.415

В нынешнем уезде Гудао округа Уду, когда он еще входил во владение Цинь, стояла кумирня Нутэ. Над кумирней разрослась катальпа. Циньский Вэнь-гун на двадцать седьмом году своего правления послал людей ее срубить. Вдруг поднялась страшная буря, разрубленное вновь срослось. Проходили дни, но дерево никак не удавалось перерубить. Тогда Вэнь-гун выслал побольше солдат с топорами в руках. Было их до сорока человек, а дерево все не поддавалось, не переламывалось. Воины устали, ушли на отдых. Только один из них поранил ногу, идти не мог и прилег под деревом. Он услыхал, как демон земли говорит духу дерева:

– До чего утомительно тебе с ними сражаться!

Тот, второй, спросил:

– Что же здесь утомительного?

– Циньский гун ни за что не отступится, — сказал первый, — как ты выдержишь это?

– Где ему равняться со мной, Циньскому гуну! — ответил второй.

– Если из Цинь пришлют триста человек с распущенными волосами, — продолжал первый, — и если они возьмут красную шелковинку и обвяжут ею ствол, а потом, надев багровые одежды, осыплют дерево золой и станут рубить — не придется ли тебе тяжко?

Дух дерева промолчал, и больше не слышно было ни слова.

На следующий день больной рассказал о том, что он услышал. И тогда гун велел людям всем одеться в багровое и рубить дерево, обсыпая его золой. Дерево переломилось. Из сердцевины его вышел темно-синий вол и скрылся в водах реки Фэншуй.

Впоследствии, когда синий вол снова показался на реке Фэншуй, были посланы всадники для нападения на него. Успеха они не имели. Один из всадников упал на землю, узел прически развязался, и волосы распустились. Вол испугался этого и тут же скрылся в воде, не смея выйти наружу.

Вот почему после этого во владении Цинь учредили конные войска с волосяным пучком на голове.

18.416

В округе Луцзян на станции Лутин уезда Луншу на берегу росло возле текущей воды большое дерево высотою в несколько десятков чжанов. И всегда на нем тысячами гнездились желтые птицы.

Было время великой засухи. Старейшины посовещались между собой и решили:

– Это дерево все время как в желтом мареве. Верно, наделено чудесными силами, и к нему можно обращать моления о дожде.

Они направились к дереву с вином и мясом. А как раз на станции проживала вдова по имени Ли Сянь. Она встала этой ночью и увидела в доме какую-то женщину, облаченную в вышитые одежды.

– Имя мое Бабка Желтых, — представилась она, — я дух дерева и могу вызывать тучи и дождь. За чистоту твоего нрава я научу тебя, как стать предсказательницей. Утром сюда придут старцы совершить моление о дожде. Я уже испросила его у Владыки. Завтра в полдень будет ливень.

Пришло указанное время — дождь и в самом деле пошел. В честь этого был установлен жертвенник. Сянь сказала:

– Раз вы, почтенные, оказались здесь, то я, живущая у воды, хотела бы угостить вас парой карпов.

Едва она это произнесла, как десятки карпов прилетели и сгрудились возле молельни. И не было среди собравшихся никого, кто бы не изумился.

Прошло больше года. Дух дерева говорит:

– Скоро будет большая война, а я сейчас должна проститься с тобой. — И оставила яшмовое кольцо, добавив: — С этой вещью ты сможешь спастись от бед.

Впоследствии, когда сражались между собой Лю Бяо и Юань Шу, всех жителей Луншу увели на чужбину, и только деревню, где жила Сянь, война не затронула.

18.417

Чжан Ляо, уроженец Цзянся, второе имя которого Шу-Гао, в царстве Вэй служил правителем округа Гуйян. Потом он уехал в Яньлин, поселился там с семьей и купил себе поле. На поле росло дерево в десяток обхватов. Ветвистое и густое, оно так закрывало несколько му земли, что на ней не родился хлеб. Хозяин послал приживальщика срубить дерево. После нескольких ударов топором из ствола вытекло шесть-семь доу красного сока. Приживальщик перепугался и, вернувшись, рассказал об этом Шу-Гао.

– Дерево старое, — рассердился Шу-Гао, — вот сок и красный, нашел чему удивляться!

Он тут же сам туда проследовал. Когда принялись Рубить снова, кровь хлынула потоком. Тогда Шу-Гао велел сначала обрубить у дерева ветви. В верхней части обнаружилось дупло и в нем белоголовый старец ростом эдак в четыре-пять чи. Он стремглав выскочил наружу и устремился на Шу-Гао. Гао же сразил его своим мечом.

Так он срубил четыре или пять голов и перебил всех, сидевших в дуплах. Все сопровождающие в страхе попадали на землю ничком, и только Шу-Гао, как и прежде, сохранял полное присутствие духа. Рассмотрел внимательно — а это не люди и не звери.

После этого дерево срубили. Не были ли это чудища леса и камней? или Куй? или Ванляны?

В этом году Гао был призван в Ведомство работ и назначен членом цензората и наместником в Яньчжоу. Проезжая родные места, он совершил поклонение усопшим предкам, поднеся сосуд объемом в две тысячи даней. И хотя он нарядился среди бела дня в новые роскошные вышитые одежды[116], никаких странностей с ним не произошло — а могли бы!

18.418

При Первом повелителе царства У правителем округа Цзяньань стал Лу Цзин-Шу. Он послал людей срубить большое камфарное дерево. Не успели нанести нескольких ударов, как вдруг показалась кровь. Из сердцевины дерева вылезла какая-то тварь с лицом человека и собачьим туловищем. Цзин-Шу объявил: — Имя ему Пэн-хоу.

Зверя сварили и съели — по вкусу он напоминал собаку.

В «Схемах Байцзэ» сказано: «Духа дерева зовут Пэн-хоу. Обликом он подобен черной собаке, но хвоста лишен. Его можно отварить и съесть».

18.419

Во время царства У росло необъятное катальповое дерево. Листья его были в ширину по чжану. Сучья свешивались вниз и закрывали собою несколько му. Уский ван срубил дерево, изготовил из него лодку и повелел тридцати юношам и девушкам тащить лодку к озеру. Но лодка взлетела сама и опустилась на воду, а юноши и девушки все утонули.

И до сегодняшнего дня время от времени в озере слышны голоса, зовущие войти в воду и посмотреть на них.

18.420

Дун Чжун-Шу в полном уединении углубился в составление своих толкований. Появился какой-то незнакомец — Шу сразу же разгадал в нем что-то необычное.

– Дождь будет, — сказал незнакомец.

Шу в ответ пошутил:

В гнезде предсказатели ветра живут, В норе предсказатель дождя обитает. Могу я подумать о вас: это лис, А если не лис — значит, мышь полевая.

Незнакомец и вправду превратился в лиса.

18.421

Чжан Хуа, второе имя которого Мао-Сянь, при Цзиньском Хуй-ди стал главой ведомства работ. В это время возле могилы Чжао-вана, правителя удела Янь, объявился пестрый лис, который несколько лет принимал различные обличья. И вот однажды он превратился в студента и отправился навестить почтенного Чжана. По пути он возле могилы спросил духа Хуабяо[117]:

– Удостоюсь ли я приема у начальника работ Чжана в обличье, которое я принял, или же нет?

– Вы постигли сокровенное, — отвечал Хуабяо, — отказать вам никак невозможно... Однако почтенный Чжан — человек высокомудрый. Боюсь, его трудно будет поймать в ловушку. Если вы сунетесь — будете посрамлены, и уйти от него вам никак не удастся. Вы не только погубите вашу сущность, обретенную вами на тысячу лет, но еще навлечете невзгоды на меня, старого Хуабяо.

Лис его не послушался и отправился к Хуа с неким тайным замыслом. Узрев пленительный облик юного отрока с чисто-белым лицом, подобным чистой яшме, каждое движение которого не давало отвести взор, красота которого не позволяла отвести глаз, — Хуа сразу же оценил его утонченность.

А тут еще он принялся рассуждать о достоинствах литературных произведений, оценивать их звучание и сущность — такого Хуа еще никогда не слыхивал.

И кроме того, он высказывал мнения о Трех историях, добирался до сути у Ста авторов; вникал в высокие достоинства Лао и Чжуана, выявлял недосягаемые совершенства «Веяний» и «Од»[118]; охватывал умом Десятерых совершенномудрых, прослеживал связи Трех творящих; оценивал восемь школ конфуцианства, выделял пять видов распорядка[119] — и не было случая, чтобы Хуа не одобрил его неожиданные суждения.

– Разве у нас в Поднебесной встречаются подобные отроки? — вздохнув, сказал Хуа. — Если это не бес-оборотень, то уж конечно лис.

Обмахнув скамью, он пригласил гостя на угощение, а сам расставил людей так, чтобы готовы были его задержать. Студент же этот сказал:

– Столь просветленный муж должен почитать мудрых и быть снисходительным к толпе, ценить искусных и не чураться неумелых. Он не должен презирать стремящихся к учению — ведь такое презрение вряд ли согласуется с учением Мо-цзы о всеобъемлющей любви.

Сказавши это, он хотел было удалиться, но Хуа уже велел людям охранять ворота и не давать ему выйти. Тогда он обратился к Хуа со словами:

– У вас в воротах поставлены всадники и латники. Должно быть, вы усомнились в вашем покорном слуге. Боюсь, приведет это к тому, что все люди в Поднебесной замкнут свои языки и не станут высказываться, а способные к мудрым суждениям мужи будут глядеть на ваши ворота издали, входить же не будут. И вам, просвещенный господин, придется пожалеть об этом.

Хуа ничего не ответил, но зато велел своим людям охранять его построже. Как раз в это время начальник уезда Фэнчэн — Лэй Хуань, второе имя которого Кун-Чжан, муж, постигший суть всех вещей, — приехал навестить Хуа. Хуа же поведал ему о том студенте. Кун-Чжан заметил:

– Если вы сомневаетесь в нем, то почему бы вам для испытания не кликнуть собак?

Хуа тотчас приказал испытать его собаками, но тот ничуть не испугался.

– Небо родило меня способным и мудрым, — сказал лис, — а вы сочли меня за нечисть и испытываете меня собаками. Да пусть будет тысяча испытаний и десять тысяч проверок — они меня никак не обеспокоят.

Услышав такие слова, Хуа исполнился гнева:

– Несомненно, это настоящая нечисть. Я слышал, что если Чимэй боится собак — это признак твари, которой несколько сот лет. Однако старого тысячелетнего оборотня так не опознаешь. Но если осветить его огнем тысячелетнего дерева, да еще сухого, он вмиг предстанет в своем подлинном облике.

– Тысячелетнее святое дерево! — сказал Кун-Чжан. — Откуда же его взять?

– В мире поговаривают, — ответил Хуа, — что дереву Хуабяо перед могилой Яньского Чжао-вана уже есть тысяча лет.

И он послал человека срубить Хуабяо. Когда посланный приблизился к месту, где было дерево, внезапно в воздухе появился мальчик в синей одежде.

– Зачем вы сюда пришли? — спросил он.

– К начальнику работ Чжану, — отвечал посланный, — пришел на прием какой-то отрок весьма способный и искусный в речах. Начальник усомнился, не оборотень ли это, и послал меня за Хуабяо, чтобы осветить его.

– Этот старый лис лишился ума, — сказал одетый в синее, — он не послушал совета, и вот сегодня до меня дошла беда, и мне от нее никуда не убежать.

Он зарыдал, полились слезы — и мгновенно исчез. А посланный срубил дерево, из которого при этом вытекла кровь, и отнес его начальнику. Дерево зажгли, осветили им студента — оказалось, это пестрый лис.

– Эти две твари недооценили меня, — заявил Хуа, — больше таких тысячелетних оборотней не будет.

И велел его сварить.

18.422

Во время Цзинь жил в Усине человек, у которого было два сына. Однажды они работали в поле и увидели своего отца. Он пришел и принялся их бранить, а потом побил и прогнал прочь. Мальчики пожаловались матери. Мать расспросила отца. Отец перепугался: он понял, что это бес-оборотень, и велел мальчикам его зарубить. Но бес затих и больше не появлялся. Отец же, опасаясь, как бы бес не наделал мальчикам беды, сам отправился взглянуть, что там. Мальчики же, приняв его за беса, убили его и закопали. А бес уже, приняв облик отца, появился у дома и сообщил домашним:

– Мои сыновья убили оборотня!

Вечером мальчики вернулись домой, все их поздравляли, и несколько лет никто не догадывался, в чем дело.

Прошло время. Мимо их дома проходил некий Наставник в законе[120]. Он говорит мальчикам:

– От вашего почтенного батюшки сильно попахивает нечистью.

Мальчики сказали об этом отцу, тот пришел в ярость. Дети выходят наружу и советуют Наставнику уйти как можно скорее. Но Наставник входит с громкими возгласами в дом, и отец, вмиг превратившись в старого лиса, скрывается под кроватью. Там его поймали и прикончили.

Отправились к убитому прежде — оказалось, что это их настоящий отец. Его обрядили и перезахоронили. Потом один из сыновей покончил с собой, а другой так горевал, что вскоре тоже умер.

18.423

Хуан Шэнь, простолюдин из деревни Мицунь в уезде Цзюйжун, пахал на своем поле. Какая-то женщина все проходила мимо его поля, поднималась по меже вверх, далее с восточной стороны спускалась вниз, а потом возвращалась обратно. Сначала Шэнь принял ее за человека. Но так повторялось день за днем, и он начал думать — не заморочка ли это. И вот Шэнь у нее спросил:

– Откуда вы все время приходите?

Женщина остановилась ненадолго, засмеялась, но ничего не ответила. А потом ушла. Шэнь усомнился еще более. Он приготовил длинную косу и подстерег, когда она возвращалась. Но зарубить ее саму он не решился, а ударил сопровождавшую ее служанку. Женщина же превратилась в лису и убежала. Вгляделся в служанку — да это лисий хвост! Шэнь кинулся вслед, но лису не догнал.

Впоследствии люди обнаружили лису, выглянувшую из норы. Раскопали — а у нее хвоста нет!

18.424

Лю Бо-Цзу, уроженец Болина, был правителем в округе Хэдун. На балдахине в его ставке обнаружился Дух, умеющий говорить. Он все время окликал Бо-Цзу и вступал с ним в беседу. И когда из столицы должно было прийти назначение на должность, он эту новость сообщил Бо-Цзу заранее.

Бо-Цзу спросил у него: какая пища ему лакома? — Тот захотел баранью печенку. Была куплена печень барана, и Бо-Цзу приказал нарезать ее у него на глазах. Ломтики исчезали прямо из-под ножа. Так пропали печенки от двух баранов. И вдруг появился старый лис, маячивший перед столом. Резчик было поднял нож, чтобы разрубить лиса, но Бо-Цзу его криком остановил. Он сам усадил лиса под балдахином и сказал ему со смехом:

– Вы только что объелись бараньей печенкой, опьянели от нее и потеряли над собой власть. Я, начальник этого ведомства, чрезвычайно благодарен за случай, позволивший мне с вами увидеться.

Позднее Бо-Цзу стал начальником управления рабочей силы — сыли, и дух снова заранее сообщил об этом Бо-Цзу:

– В такую-то луну, такой-то день должно прийти назначение.

Срок был предсказан совершенно точно. Когда же Бо-Цзу должен был вступить на должность сыли, дух следовал за ним под его походным балдахином и рассказывал ему о делах в управлении. Бо-Цзу испугался и сказал духу:

– С сегодняшнего дня я начинаю служить по делам наказаний и повышений. Если знатные люди в моей свите услышат, что у меня здесь поселился дух, они могут нам навредить.

– Полностью согласен с тем, что думает начальник управления, — подтвердил дух, — нам пора расстаться.

И больше его голос не звучал.

18.425

Во время Поздней Хань, в годы Цзянь-ань уроженец округа Пэйго по имени Чэнь Сянь был военным наместником в Сихае. Буцюй из его личной охраны Ван Лин-Сяо по неизвестной причине сбежал. Сянь даже хотел его казнить. Через некоторое время Сяо сбежал вторично. Сянь его долго не мог отыскать и потому посадил в тюрьму его жену. Но когда жена ответила без утайки на все вопросы, Сянь понял: «Все ясно, его увела нечистая сила. Нужно его найти».

И вот наместник с несколькими десятками пеших и конных, захватив охотничьих собак, стал рыскать за стенами города, выслеживая беглеца. И в самом деле Сяо был обнаружен в пустом могильном склепе. Оборотень же, услыхав голоса людей и собак, скрылся. Люди, посланные Сянем, привели Сяо назад. Обликом он совершенно уподобился лисицам, человеческого в нем почти ничего не осталось. Мог только бормотать: «А-Цзы!» (А-Цзы — это кличка лисы.) Дней через десять он постепенно начал приходить в разум и тогда рассказал:

– Когда лисица пришла в первый раз, в дальнем углу дома между куриных насестов появилась женщина красивая собой. Назвавшись А-Цзы, она стала манить меня к себе. И так было не один раз, пока я, сам того не ожидая, последовал ее призыву. Тут же она стала моей женой, и в тот же вечер мы оказались в ее доме... Встречу с собаками не помню, но рад был как никогда.

– Это горная нечисть, — определил даос-гадатель.

В «Записках о прославленных горах» говорится: «Лиса в глубокой древности была развратной женщиной, и имя ей было А-Цзы. Потом она превратилась в лисицу».

Вот почему оборотни этого рода по большей части называют себя А-Цзы.

18.426

В западном предместье Наньяна есть почтовая станция. Люди не должны там оставаться, а останутся — будет беда.

Человек из этого города Сун Да-Сянь, укрепивший себя с помощью Истинного Пути, однажды ночевал в надстройке над станцией. Он сидел ночью и играл на цине, а об оружии не позаботился. Наступила полночь. Появился бес. Поднявшись по лестнице, он пытался вступить с Да-Сянем в разговор. Взор его был неподвижен, зубы скрипели, и видом он был премерзок. Но Да-Сянь как ни в чем не бывало продолжал играть на цине, и бес ушел. Но потом, стащив на рынке мертвую человеческую голову, вернулся и сказал, обращаясь к Да-Сяню:

– А можешь ты заснуть хоть на мгновение?

И бросил голову к ногам Да-Сяня.

– Чудесно! — воскликнул Да-Сянь. — Я этой ночью прилег, но изголовья себе не нашел. Как это кстати!

Бес снова ушел. Через некоторое время он опять вернулся и предложил:

– Не хочешь ли померяться силой рук?

– Прекрасно! — согласился Да-Сянь.

Не успел он это произнести, как бес оказался прямо перед ним. Но Да-сянь схватил его поперек поясницы, да так, что бес в ужасе закричал:

– Ой, помру!

И Да-Сянь убил его. На следующее утро стал разглядывать — да это старый лис!

С этого времени на почтовой станции не стало никаких наваждений.

18.427

Надзирателю почт Северного Края Дао Бо-И из Сипина было около тридцати лет, и был он наделен великими способностями. И был он внуком Дао Жо-Чжана, правителя округа Чанша. Как-то, когда солнце было еще жарким, он подъехал к почтовой станции и повелел проводнику войти в нее и там расположиться. Почтовый регистратор сказал:

– Ведь сейчас еще рано, есть время доехать до следующей станции.

– Я собираюсь составлять документы, — возразил он, — остаемся здесь!

Сопровождающие перепугались, велели очистить помещение и передали такой приказ:

– Надзиратель почт хочет с верхнего этажа полюбоваться далью. Подметите там почище.

Через некоторое время надзиратель поднялся наверх. Еще не стемнело, но внизу ступеней, ведших к нему, кто-то зажег огонь. Он приказал:

– Я буду размышлять об Истинном Пути, мне сейчас нельзя видеть огонь. Погасите его!

Чиновники поняли, что это какой-то оборотень: едва они направились к свету, как огонь скрылся в винном кувшине. Когда стемнело, начальник их сел, поправил на себе одежду и стал читать вслух книги — «Шесть знаков цзя»[121], «Книгу сыновней почтительности», «Перемены». Окончив, лег. Через некоторое время повернулся в восточную сторону и обмотал обе ноги полотенцем, словно бы накрыл шапкой. Потихоньку вытащил меч и отстегнул перевязь.

В полночь появилось нечто совершенно черное, длиной в четыре-пять чи. Оно, постепенно поднимаясь, стало двигаться к помещению, что вокруг столба, пока не накрыло собою Бо-И. Бо-И, схватив одеяло, накинул на него, но оно, высвободив ноги, вырвалось, и Бо-И чуть его не упустил. Так повторилось два-три раза. Бо-И перевязью от меча связал ноги оборотня и крикнул вниз, чтобы принесли огня к нему наверх. При свете рассмотрел, что перед ним старый лис, совершенно лысый, шерсти на нем почти не было. Снес его вниз и сжег.

На следующее утро открыли верхнее помещение и обнаружили сложенные кучей связки человеческих волос — около ста. После этого всяческие наваждения прекратились.

18.428

В государстве У жил один начетчик. Голова его была совершенно белой. Называли его «Профессор Ху»[122]: он обучил многих учеников. И вдруг он куда-то пропал. В Девятую луну, в девятый день начальной декады[123] мужчины толпой поднялись в горы и во время прогулки услыхали голос — кто-то вслух читал книги. Велели слугам поискать, кто это, и те обнаружили в пустом могильном склепе сидящих рядком лисиц. Увидав людей, лисицы разбежались. Не ушел только один старый лис. Оказалось, что он и есть белоголовый начетчик.

18.429

Се Кунь из округа Чэньцзюнь под предлогом болезни оставил службу и искал место уединения в Юй-чжане. Как-то во время своих странствий он проезжал мимо почтовой станции и решил остановиться в ней на ночлег. А на этой станции уже давно каждого приезжего находили мертвым.

Ночью в четвертую стражу появился человек в желтых одеждах.

– Эй, Ю-Юнь! — окликнул он Куня по его второму имени. — Не откроешь ли ты мне дверь?

Кунь сохранил невозмутимый вид, ничем не показав, что боится, только велел тому протянуть руку в окно. Едва тот подал руку, Кунь изо всей силы потянул ее к себе. Рука у этого человека оторвалась, а сам он убежал прочь. Наутро посмотрел — да это оленье плечо! По кровавым следам Кунь настиг и поймал оборотня.

После этого случая на той станции больше не бывало никаких наваждений.

18.430

Во время Цзинь жил один мужик по фамилии Ван. Дом его был в округе Уцзюнь. Однажды, направляясь в уезд Цюйэ, он поднялся на большую дамбу, таща за собою лодку, и повстречал на дамбе девицу лет семнадцати-восемнадцати. Зазвал ее к себе и оставил ночевать. Когда приблизился рассвет, он отвязал золотой бубенчик и прикрепил его к плечу девицы. Затем послал человека проследовать за нею до ее дома. Но никакой женщины там не оказалось. Она скрылась в свином загоне. В нем потом обнаружили свинью с золотым бубенчиком на плече.

18.431

Во время Хань жил Лян Вэнь, человек из области Ци, любитель учения об Истинном Пути. В доме у него была оборудована кумирня для духов, включавшая три или четыре помещения. Внутри кумирни на высоком помосте неизменно стоял черный шатер.

Прошло с десяток лет. И вот во время моления из шатра внезапно послышался человеческий голос. Кто-то сам себя назвал Владыкой горы Гаошань. Владыка отличался тем, что хорошо разбирался в еде и питье и имел опыт в излечении болезней. Вэнь у него очень старательно учился.

Так прошло еще несколько лет. Вэню разрешено было войти в шатер. Дух опьянел от вина, и Вэнь стал умолять его явить свой лик.

– Дай мне руку! — сказал он Вэню.

Вэнь протянул руку и нащупал подбородок, на котором росла очень длинная борода. Потихоньку Вэнь охватил бороду рукою и вдруг потянул к себе. Послышалось козье блеяние. Бывшие возле шатра на помосте повскакивали и помогли Вэню вытащить его наружу. Оказалось, что это — козел из дома Юань Гун-Ау, пропавший неизвестно куда семь или восемь лет тому назад.

Козла убили, и разговоры с духом прекратились.

18.432

Тань Янь, житель Бэйпина, соблюдая траур по матери, все время жил в шалаше[124]. Но вдруг однажды ночью вошел в спальню к жене. Она крайне удивилась этому и сказала:

– Вы пребываете сейчас в краю уничтожения, и лучше бы обойтись без удовольствий.

Но Янь не слушал и соединился с нею.

Через некоторое время Янь зашел к ней на минутку и ни словом с ней не перекинулся. Жена удивилась его молчанию и укорила его за то, что произошло раньше. Янь понял: к ней приходил оборотень. В ближайший вечер он снял и повесил свою драную траурную одежду, но заснуть еще не успел. В это мгновение он увидел, как в шалаш вбежал белый пес, схватил зубами его драную одежду, потом превратился в человека, оделся и вошел в дом. Янь последовал за ним и обнаружил, что пес собирается взойти на ложе его жены. Он тут же убил пса. Жена его не перенесла позора и умерла.

18.433

Начальник ведомства работ Лай Цзи-Дэ, уроженец Наньяна, проводил дни траура на кладбище. Неожиданно в его доме возникла фигура, восседавшая на столике для жертвоприношений, причем лицо, одежда, звуки голоса были совершенно как у него. Внуков и детей, женщин и девочек фигура наставляла, каждого в отдельности, как поступать, чтобы все шло по установленному порядку, хлестала плетью слуг и служанок, за каждым находя вину. Когда же еда и питье на столике кончились, фигура распрощалась и ушла. Люди в доме, старые и малые, поняв, что он умер, плакали по нем без удержу.

Прошло несколько лет. Семья совершенно пережила свое горе, и по окончании траура все напились вина сверх всякой меры. Когда люди опьянели, появилась фигура — но теперь всего только старого пса. Люди дружно забили его до смерти.

Потом стали выяснять — оказалось, что это собака торговца вином.

18.434

Ван Ху, по второму имени Мэн-Лянь, уроженец округа Шаньян, служил начальником стражи в уезде Ааньлин округа Дунхай. По ночам, ровно в полночь, там появлялся служка в черной головной повязке и белой рубашке и стучался в двери уездного управления. А когда к нему выходили, внезапно исчезал.

Так продолжалось несколько лет. Наконец стали следить — и увидели, как один старый пес, весь совершенно белый и с черной головой, подошел к строению и превратился в человека. Доложили об этом Мэн-Ляню. Собака была убита, и стуки прекратились.

18.435

Когда Ли Шу-Цзянь, правитель Гуйяна, приступил к исполнению своих обязанностей, в доме его жил пес, умевший ходить как человек.

– Его надо убить, — говорили домашние.

– Собака и лошадь — это символ благородного мужа, — отвечал Шу-Цзянь, — и что дурного в том, что пес, подражая ему, ходит как человек?

Через некоторое время пес вышел, надев чиновничью шапку Шу-Цзяня. Все в доме переполошились, а Шу-Цзянь произнес:

– Шапка не по полной форме: на ней должны быть еще кисти.

Потом пес развел огонь в домашнем очаге. Домашние пришли в ужас, но Шу-Цзянь и тут сказал:

– Мои дети и слуги все заняты на поле. Собака же помогает поддерживать в доме огонь. Выходит, соседей беспокоить не надо. Что же в этом скверного?

Через несколько дней пес вдруг скоропостижно издох. И больше в доме не случалось ни малейшей странности.

18.436

В уезде Уси округа Уцзюнь есть большой пруд, называемый Шан-ху. Дин Чу, служитель на этом пруду, каждый раз после ливня обходил плотину. Как-то весной, после обильных дождей, Чу вышел из дому и пошел вдоль пруда. Солнца клонилось к закату. Оглянувшись назад, он заметил какую-то женщину, всю в темно-зеленом с ног до головы, и сверху над ней зонт, тоже темно-зеленый. Она крикнула ему вслед:

– Подождите меня, смотритель Чу!

Чу вначале пожалел ее, хотел было остановиться, но потом усомнился:

– Что-то я раньше такого не видел: внезапно появляется женщина и идет, прикрываясь от дождя. Пожалуй, это бесовка.

И Чу ускорил свои шаги. Оглянулся — женщина тоже спешит вслед за ним. Чу пошел еще быстрее. Уйдя извилистым путем[125] достаточно далеко, оглянулся — а женщина бросилась в пруд, разнесся громкий всплеск, одежда ее и зонт разлетелись в разные стороны. Пригляделся — да это большая голубая выдра, а платье и зонт — листья лотоса.

Когда такая выдра принимает человеческий облик, она чаще всего превращается в миловидную девушку.

18.437

В царстве Вэй во время правления Циского вана Фана под девизом Чжэн-ши начальником уезда Сянъи стал Ван Чжоу-Нань, уроженец владения Чжуншань. Вдруг из норы вылезла крыса, взобралась на деловой стол в гостиной и говорит:

– Ван Чжоу-Нань! Ты должен умереть в такую-луну, такой-то день.

Чжоу-Нань, ничего не ответив, бросился к ней, но крыса скрылась в норе. Потом, когда пришел названный срок, она появилась вновь — в чиновничьей головной повязке и черном одеянии.

– Чжоу-Нань, — заявила она, — в полдень придет твоя смерть.

Он опять промолчал, а крыса снова ушла в нору. Через некоторое время она показалась еще раз, потом скрылась, на ходу повторив те же слова. Время приближалось к полудню. Крыса вновь говорит:

– Раз ты, Чжоу-Нань, ничего не отвечаешь, мне больше деваться некуда.

Сказавши это, она перевернулась вверх лапами и издохла. Ее одеяние и головной убор пропали. Рассмотрели ее — это была обыкновенная крыса, ничем от других не отличавшаяся.

18.438

На юг от городских стен Аньяна есть почтовая станция. Ночью в ней нельзя оставаться: оставшихся вскоре находят убитыми.

Некий начетчик, постигший магическое искусство, проезжал мимо и решил здесь переночевать. Люди на станции говорят ему:

– Здесь останавливаться нельзя. Из тех, кто тут прежде ночевал, живым никто не остался.

– Это не беда, — ответил начетчик, — я сумею сговориться.

И вот он отправился в присутственное место, уселся там и принялся читать книгу, а через некоторое время пошел отдохнуть. После полуночи появился человек, одетый в черную рубаху, вышел за дверь и позвал начальника станции. Начальник откликнулся.

– Ты не видел, есть ли кто на станции?

– Только что был один ученый муж, — был ответ, — он там читал книгу, потом решил отдохнуть, но как будто еще не спит.

Тяжело вздохнув, человек ушел. Вскоре появился другой, с красной повязкой на голове. И он позвал начальника станции, начальник и тут откликнулся. Снова был вопрос:

– Ты не видел, нет ли кого на станции? Начальник ответил то же, что и прежде. Тогда начетчик его спрашивает:

– Кто это приходил недавно, одетый в черное?

– Свинья-матка из северного хлева, — ответил тот.

– А кто в красной головной повязке? — был следующий вопрос.

– Старый петух из западного курятника.

– А сам-то ты кто?

– Я — старый скорпион. Тут начетчик затаился и всю ночь читал книгу, не смея прикорнуть. Вот небо осветилось. Люди со станции пришли взглянуть на него и спрашивают с изумлением:

– Как это вам удалось остаться в живых — единственному из всех?

– Принесите-ка меч, — отвечает начетчик, — я попробую для вас изловить оборотня.

И вот он, сжимая меч, отправляется в то место, где провел вчерашнюю ночь, и в самом деле захватывает старого скорпиона — огромного, с лютню-пипа? — с ядовитым жалом длиною в несколько чи. В западном курятнике он ловит старого петуха, а в северном хлеву — старую свинью.

Он истребил всех трех тварей. После этого злодейства на станции утихли, и уже больше ни с кем там не случалось бед.

18.439

Во время царства У в округе Лулин в комнате на втором этаже главной почтовой станции завелась нечисть. Все ночевавшие там умирали. По этой причине никто из чиновников-гонцов не смел оставаться на станции на ночь.

Уже в наше время Тан Ин, уроженец округа Дань-ян, весьма отважный воин, был послан в Лулин и остановился на ночлег на этой станции. Служители предупреждали его, что этого нельзя, но Ин их не послушал. Сопровождающих он отослал наружу, а сам устроился на станции, вооружившись только кинжалом.

Прошла третья стража. Вдруг стало слышно, что на станцию кто-то стучится. Ин издали крикнул:

– Кто там?

– О вас необходимо доложить ревизору — правителю округа, — последовал ответ.

Ин позволил человеку войти. Получив необходимые сведения, человек ушел. Через некоторое время на станции снова раздался такой же стук и слова:

– О вас должно доложить начальнику управления. Ин снова впустил человека — тот был одет в черное. Когда и этот ушел, Ин ничуть не усомнился, что имел дело с людьми. Но вот еще раз послушался стук и было объявлено:

– Ревизор округа и начальник управления направляются к вам.

Вот теперь Ин усомнился и говорит себе: «В эту ночь происходит что-то небывалое. Ведь ревизор округа и начальник управления не должны ходить вместе». Он понял, что это оборотни, и пошел им навстречу, сжимая в руке кинжал. Увидел двоих в полном облачении — они вошли вместе. Когда пришедшие уселись, начальник управления завязал с Ином беседу. А пока беседа еще не кончилась, ревизор округа вдруг встал и зашел Ину за спину. Ин повернулся назад и поразил его ударом кинжала. Начальник управления вскочил и побежал прочь. Ин кинулся ему вслед и настиг у задней стены станции. Несколько раз его ударив, Ин вернулся и лег.

Наступил рассвет. Он вместе со своими людьми пошел в разведку и, пойдя по кровавым следам, поймал обоих. Тот, кого называли начальником управления, оказался старым боровом, а ревизор округа — старым лисом. Наваждения же с этой поры прекратились.

Цзюань девятнадцатая

19.440

В округе Миньчжун, что в области Дунъе, есть гряда Юнлин, протянувшаяся на несколько десятков ли. В топях на северо-запад от нее обитал большой змей длиной в семь или восемь чжанов и толщиною в десяток обхватов. В этих местах распространено было устрашающее предание, гласившее, что змей навлекал гибель на военных наместников в Дунъе и подчиненных им высших чиновников. Чтобы избежать бед, ему приносили в жертву волов и баранов.

Но вот змей то с помощью снов, то с помощью пророчеств, ниспосланных шаманкам, стал сообщать людям свое желание получать на съедение девочек лет двенадцати-тринадцати. И военный наместник и начальники приказов были этим опечалены. Они велели разыскивать девочек, рожденных служанками, и дочерей из домов преступников и кормили ими змея. Когда наступал день жертвоприношений в восьмую луну, очередную девочку отправляли к выходу из его логова, змей выползал оттуда и заглатывал ее. Так продолжалось несколько лет. Уже девять девочек были принесены в жертву. Пришла пора очередного жертвоприношения — не могли найти подходящей девочки. В уезде Цзянлэ в семье Ли Даня было шесть дочерей и ни одного сына. Младшую из дочерей звали Цзи. Она объявила, что готова пойти к змею. Но ее отец и мать даже слышать об этом не хотели.

– Прошу батюшку и матушку послушать мое суждение, — сказала им Цзи, — у вас шесть дочерей и ни одного сына. Одной дочерью больше, одной меньше — это все равно. Я, ваша дочь, не выказала такой преданности родителям, как Ти-Ин. Если я не смогу принести себя в жертву, значит, вы меня зря кормили и одевали. Рождение мое не пошло вам на пользу — так лучше мне умереть пораньше. А теперь за бренное тело вашей Цзи вы сможете получить малую толику денег. Что же тут плохого — так послужить родителям.

Отец и мать, любя и жалея ее, никак не соглашались. Но Цзи тайно ускользнула из дому, задержать ее не сумели. Властям она заявила, что ей нужен хороший меч и собака-змееяд.

Настало утро жертвоприношений восьмой луны. Она отправилась в храм и села там, спрятав за пазухой меч. Собаку тоже взяла с собой. Еще раньше она приготовила несколько даней рисовых оладий, политых медовым соусом, и сложила их у входа в логово. Змей выполз наружу — голова как жбан для зерна, глаза как зеркала, по два чи в поперечнике. Привлеченный запахом лепешек, змей принялся их пожирать. Тогда Цзи спустила собаку. Собака впилась в змея, а Цзи из-за ее спины нанесла несколько ударов мечом. От острой боли змей кинулся прочь, выбрался во двор и там издох.

Цзи вошла в логово, нашла в нем кости девяти девочек, вынесла их наружу и оплакивала в таких словах:

Все вы трусливыми, слабыми были, Пищей для змея вы послужили. Сколь все это прискорбно!

Потом девочка Цзи медленным шагом вернулась домой.

Весть о случившемся дошла до Юэского вана. Он посватался к Цзи, и она стала его супругой. Отца ее пожаловал начальником уезда Цзянлэ. Мать и старшие сестры — все получили награды.

С той поры в Дунъе не стало больше нечистых тварей. А песенку в народе поют до нашего времени.

19.441

В годы правления Цзиньского У-ди под девизом Сянь-нин начальником ведомства работ стал Вэй Шу. У него в присутственном месте завелись две огромные змеи, длиною каждая с десяток чжанов. Поселились они на верхней площадке карниза присутствия и оставались там несколько лет. Люди об этом не знали, только удивлялись, куда пропадают маленькие дети, а также куры, собаки и другая живность.

Прошло время. И вот однажды ночью одна из змей выбралась в зал и там, проползая мимо столба, наткнулась на лезвие ножа. Поранившись, она ослабела и не смогла подняться наверх, после чего ее обнаружили. Были подняты подчиненные — несколько сот человек, — они долго били змей и наконец их прикончили. Осмотрели место, где они обитали: пространство под крышей было заполнено костями.

После этого строение, где было управление, разрушили, а потом отстроили заново.

19. 442

Во время Ханьского У-ди наместником в области Янчжоу стал Чжан Куань. Еще до этого два старика поспорили между собою из-за участка земли в горах. Они с тяжбой пришли в областное управление. Но за несколько лет дело о межах не было решено. Куань, просмотрев дело, велел им явиться. Вглядевшись в этих двух старцев, Куань по их виду заподозрил, что перед ним нелюди. Он приказал стражникам, вооруженным трезубцами, ввести тяжущихся в присутствие и спросил:

– Вы что за оборотни?

Старцы хотели удрать, но Куань крикнул: «Схватить их!» — и они превратились в змей.

19. 443

Чжан Фу, человек из Синъяна, плыл на лодке по реке Хуаньешуй[126]. Ночью появилась некая девица, весьма красивой внешности. Она в одиночестве плыла в челноке. Приблизившись к Фу, она сказала ему:

– День клонится к вечеру. Я опасаюсь тигров и ночью плыть не смею.

– Как тебя зовут? — спросил Фу. — Почему ты отправилась в путь налегке, даже шляпы на тебе нет? Вот-вот должен налететь дождь. Ты можешь укрыться от ливня у меня в лодке.

Он принялся с ней заигрывать. Потом девушка перешла в его лодку, и они легли спать, а челнок девушки привязали сбоку к лодке Фу. Примерно в третью стражу дождь прошел, засияла луна. Фу стал разглядывать девушку — а это большой кайман положил голову ему на плечо! Фу вскочил в испуге, хотел схватить каймана, но тот вмиг скрылся в воде. Обернулся к челноку — а там кусок сухого дерева длиною около чжана.

19.444

Cе Фэй, даос из Даньяна, отправился в Шичэн, чтобы купить там котел для своих плавок[127]. Возвращаясь оттуда, он не успел добраться до дому. В горах он нашел храм над ручейком и, войдя туда для ночлега, громко возгласил:

– Я, посланник Небесного Владыки, останавливаюсь здесь на ночлег!

Он все боялся, что кто-нибудь стащит его котел, и мысли о такой беде не давали ему покоя. Во вторую стражу кто-то подошел к дверям храма и позвал:

– Хэ Медный! — А когда Медный отозвался, сказал: — В храме есть человеческий запах. Чей это?

– Один человек. Он назвал себя посланником Небесного Владыки, — отвечал Медный.

Через некоторое время вопрошавший ушел, но пришел другой, позвал Медного, задал ему тот же вопрос. Медный ответил то же, что и раньше, и тот тоже тяжко вздохнул и удалился. От испуга Фэй не мог заснуть. Тогда он поднялся, окликнул Медного и спросил его:

– Кто это только что приходил?

– Белый кайман. Он живет в норе на берегу ручья, — ответил тот.

– А сам-то ты что такое?

– Я — большая черепаха, живу в скалах на север от храма, — был ответ.

Так Фэй постепенно все выведал. Когда рассвело, он объявил жителям этой местности:

– Никаких духов в этом храме нет, только твари вроде черепах да кайманов. Нет смысла тратить вино и пищу им на жертву. Прихватите-ка заступы, давайте до них доберемся.

Нашлось много людей, засомневавшихся в своих духах. Они собрались, раскопали норы и всех поубивали. Потом разрушили храм, прекратили жертвоприношения, после чего все стало тихо и мирно.

19.445

Когда Кун-цзы бедствовал во владении Чэнь[128], он слушал музыку и пение на постоялом дворе. Ночью появился человек ростом примерно в девять чи, одетый в черное платье и высокую шапку. Он закричал так, что все кругом задрожало. Цзы-Гун спросил, приблизившись к нему:

– Ты кто такой?

Но тот схватил Цзы-Гуна и зажал подмышкой. Тогда вызвал его на бой Цзы-Лу. Он сражался с ним во дворе, но сколько ни бился, одолеть человека не смог. Кун-цзы, внимательно наблюдая бой, обнаружил, что у человека в его броне время от времени открывается просвет величиной с ладонь.

– Почему ты не проверишь его броню? — спросил он. — Потяни и подними вверх.

Цзы-Лу сделал, как было сказано, и без особого труда швырнул человека на землю. Оказалось, что это — огромная рыба-Кунь длиною около девяти чи. Кун-цзы рассудил так:

– Для чего приходят к людям такие твари? Я слышал, что когда живое существо стареет, к нему привязывается всяческая нечисть. Она появляется вслед за одряхлением. Что же означает этот нынешний приход? То ли, что меня постигнет нужда и бескормица, то ли, что мои спутники заболеют? Ведь известно, что создания из числа шести видов домашних животных[129], а также черепахи, змеи, рыбы, крокодилы, травы и деревья, к которым подолгу привязываются духи, могут стать оборотнями, и называют эти создания «пятью сосудами»[130]. В магических предписаниях, связанных с пятью стихиями, встречаются все существа, входящие в число «пяти сосудов». «Сосуд» такой стареет, а постаревшие твари становятся оборотнями. Надо убить такую тварь — и все, никаких невзгод больше не будет. Может быть, Небо не схоронило еще знамения для меня, и не связывает ли оно этого с моей судьбой? Если это не так, то для чего эта тварь пришла сюда к нам?

Музыка и пение еще не кончились, а Цзы-Лу уже отварил рыбину. Вкуса она оказалась отменного. Больные от нее поднялись, и на следующий день все пустились дорогу.

19.446

В округе Юйчжан служанка в одном доме подошла к очагу и вдруг увидела человечков ростом в несколько цуней, выходящих из стенки очага. Случайно служанка ступила и туфлей раздавила одного из них. Вскоре после этого появились многие сотни таких человечков, одетых в траурное ветхое платье из рогожи. Они несли гроб и совершили похоронный обряд, соблюдая полностью весь скорбный ритуал. Потом вошли в сад и скрылись под перевернутой лодкой. Служанка подошла и заглянула туда — да это все мыши-самки! Сразу же она вскипятила воду, обварила и поубивала их всех.

Больше такого не случалось.

19.447

Ди Си, человек из округа Чжуншань, умел делать тысячедневное вино. Выпивший пьянел на тысячу дней. Жил тогда в том же округе некто по фамилии Лю и по имени Сюань-Ши, большой любитель выпить. Пошел просить вина, но Си отказал:

– Мое вино еще не перебродило, не смею вас поить.

– Хотя оно еще и не готово, — отвечает Ши, — но одну-то чарку можно дать? Ведь верно?

Слыша такие речи, Си согласился и дал ему отведать вина, а тот сразу же потребовал:

– Чудесно! Дайте-ка еще!

– Сейчас уходите, — возразил Си, — придете в Другой раз. Ведь от одной только этой чарки можно заснуть на тысячу дней.

Ши пошел прочь, красный, словно от стыда. Едва добрался до дому — упал пьяный, как умер. Домашние, нисколько в его смерти не усомнившись, оплакали и схоронили его.

Когда прошло три года, Си сказал себе: «Сюань-Ши должен уже протрезвиться, нужно сходить узнать, что и как».

И вот он идет в дом Ши и спрашивает:

– Дома ли Ши?

– Уже подходит срок снятия траурных одежд после смерти Сюань-Ши, — сообщили ему удивленные домашние.

– Вино у меня отличное, — перепугался Си, — захмелевший от него спит тысячу дней. Сегодня ему пора проснуться!

Он велел домочадцам вскрыть склеп, взломать гроб и проверить, так ли это. Из склепа поднимались испарения до самого неба. Когда по совету Си склеп вскрыли, то увидели, как Сюань-Ши протяжно зевнул и промолвил:

– Отлично! Как я был пьян! — После чего спросил: — Эй, Си, что за штуку ты изготовил? От одной чарки я так захмелел — только сегодня проснулся. Вон, как солнце уже высоко!

Люди, пришедшие к захоронению, начали насмехаться над ним. Винный дух, исходивший от Ши, ударил им в нос, и они все провалялись пьяными по три месяца.

19.448

Чэнь Чжун-Цзюй, когда он был еще не в чинах, долго жил в доме Хуан Шэня. Он впервые постучался в его ворота, как раз когда жена Шэня рожала ребенка, но в доме никто об этом не знал.

Так ли сяк ли, но он услыхал, как кто-то говорит:

– В пристройке появился на свет человек, но входить туда нельзя.

Послышался стук дверей, кто-то сказал:

– Сегодня можно пройти через задние двери.

Один из людей сразу же отправился и сразу же вернулся. Приживальщики его спрашивают:

– Ну, кто там? Как его имя? Сколько ему дается лет?

– Это мальчик, — сообщил ходивший, — зовут его Ну, ему должно исполниться пятнадцать лет.

– Из-за чего ему суждено умереть?

– Он умрет от острого орудия.

Чжун-Цзюй предупредил семью в доме, где он стал жить:

– Я умею гадать. Ваш сын умрет от острого орудия.

Отец и мать перепугались и потом не давали сыну ничего острого. Когда мальчику исполнилось пятнадцать лет, нужно было пробуравить отверстие в балке. Кончик бурава показался из балки. Ну решил, что это сучок, и прицепился к нему снизу. Бурав из балки выпал, пробил ему мозг, и он умер.

Впоследствии, став правителем округа Юйчжан, Чжун-Цзюй послал служителя в дом Шэня с подарками и велел расспросить, где сейчас Ну. Домашние поведали, что произошло. Услыхав об этом, Чжун-Цзюй произнес со вздохом:

– Вот что значит судьба!

Цзюань двадцатая

20.449

Во время Цзинь в округе Вэйцзюнь была сильная засуха. Крестьяне совершили моление в Пещере Дракона и, получив дождь, в благодарность собирались приступить к жертвоприношению. Сунь Дэн увидел это и сказал:

– Этот дождь ниспослан больным драконом, разве же от него смогут взрасти злаки? Если не верите мне — понюхайте воду.

Вода и в самом деле оказалась гнилой и вонючей. Дело было в том, что как раз тогда на спине у дракона вскочил огромный нарыв. Услыхав речи Дэна о нем, он превратился в старца и стал просить Дэна исцелить его, а потом добавил:

– Излечи мою хворь, и я награжу тебя.

Не прошло и нескольких дней, как пролился настоящий ливень. Кроме того, в трещине среди утесов открылся колодец. Видимо, колодец этот пробил дракон в благодарность за исцеление.

20.450

Су И, женщина из Лулина, искусная повитуха, была ночью внезапно унесена тигром. Через шесть или семь ли тигр добрался до своего логова и, осторожно положив И на землю, сел рядом, охраняя ее. Она увидела тигрицу, которая никак не могла разрешиться от родов, вся извивалась, близкая к смерти, и с надеждой смотрела на женщину. Су И принялась за свое привычное дело и извлекла трех детенышей. Роды кончились благополучно. Тигрица, посадив И себе на спину, отвезла ее домой. А потом несколько раз приносила к ее дому свежее мясо.

20.451

Гуай Шэнь в своих заботах о матери выказывал крайнюю сыновнюю почтительность. Однажды к нему явился подбитый стрелком черный журавль. Силы журавля истощились, и он доверился Шэню. Шэнь подобрал и кормил его, лечил его рану, а исцелив, выпустил.

Прошло время. К его воротам ночью прилетели журавли. Шэнь со свечой в руке пошел посмотреть, кто это. Он увидел, что птиц двое — журавль и журавлиха, каждый из них в клюве принес по светлой жемчужине — в благодарность Шэню за его заботы.

20.452

Во время Хань жил Ян Бао, происхождением из Хуннуна. Когда ему было девять лет, он приехал на северный склон горы в уезде Хуаинь и увидел, как желторотый воробей, сбитый ушастой совой, упал под деревом, где за него принялась медведица. Бао пожалел воробья, подобрал его, посадил в короб для платков и стал кормить желтыми цветами.

Прошло дней сто. Перья у воробьишки отрасли, он начал улетать по утрам, но вечером возвращался. Однажды ночью, в третью стражу, когда Бао читал свои книги и еще не лег, перед ним появился отрок в желтых одеждах, троекратно поклонился Бао и произнес:

– Я — посланец Повелительницы Запада Си-ванму. Она послала меня на Пэнлай, но на беду меня сбила ушастая сова. Вы меня пожалели и выходили, растрогав вашими благодеяниями.

И он преподнес Бао четыре браслета из белой яшмы, сказав при этом:

– Пусть ваши дети и внуки будут столь же чисты и белы, как эти браслеты. И пусть они поднимутся на три высших поста в стране.

20.453

В уезде Суйсянь, возле речки Чжашуй есть холм Перерубленная Змея. Суйский хоу выезжал в поход и увидел большую змею, перебитую посередине. Подозревая, что эта змея волшебная, он велел людям срастить ее с помощью особого снадобья. После этого змея смогла уползти. Вот почему холм называется Перерубленная Змея.

Прошло около года. Змея отплатила хоу, принеся ему в пасти ясную жемчужину. В поперечнике жемчужина была в целый цунь, цвета чисто-белого и по ночам излучала свет, напоминавший сияние луны — она могла озарить помещение словно свеча. Впоследствии ее называли «Жемчужина Суйского хоу», или «Жемчужина Волшебной Змеи», или же «Жемчужина Ясная Луна».

На юг от того холма расположен пруд Суйского вельможи-дайфу Цзи Ляна.

20.454

Кун Юй, по второму имени Цзин-Кан, уроженец уезда Шаньинь, что в округе Гуйцзи, во время императора Юань-ди за заслуги в походе на Хуа И получил титул хоу.

Когда Юй был еще мал, он как-то проезжал почтовую станцию Юйбутин и увидел у человека на дороге черепаху в клетке. Купив черепаху, Юй выпустил ее в речку Юйбуци. Черепаха, выплыв на стремнину, несколько раз проплыла мимо него, каждый раз поворачивая голову влево.

Когда ему за его заслуги был пожалован титул хоу, он стал хоу речки Юйбуци. Отлили печать, на которой получилась черепаха — с головой, повернутой влево. Плавку повторили трижды, но все получалось, как на первой печати. Мастер по печатям довел это до слуха Юя — и тот, поняв, что это — воздаяние благодарной черепахи, стал носить эту печать у пояса.

После ряда перемещений он получил место левого пушэ высочайшей канцелярии и был пожалован званием Полководца Колесниц и Всадников.

20.455

В Гучао однажды бурно разлились воды Цзяна, но вскоре вновь вернулись в старое русло. В одном из переулков осталась огромная рыбина весом в десять тысяч цзиней, погибшая через три дня. Весь округ собрался, чтобы ее съесть. Не ела только одна старая старушка. И вот ей явился некий старец, сказавший:

– Это был мой сын! К несчастью, с ним случилась такая беда. Ты одна не ела его, и я щедро тебя отблагодарю. Если у каменной черепахи возле восточных ворот глаза покраснеют, значит, город скоро провалится.

Старушка начала ходить туда и смотреть каждый день. Нашелся один сорванец, все время дразнивший ее — и старушка рассказала ему всю правду. Тогда сорванец решил над ней подшутить и покрыл глаза черепахи красной краской. Старушка увидела это и поспешила прочь из города. Появился отрок в синих одеждах. Он ей представился: «Я — сын дракона» — и повел старушку на гору. А город провалился, и образовалось на его месте озеро.

20.456

В государстве У некий Дун Чжао-Чжи, уроженец уезда Фуян, как-то переправлялся на лодке через реку Цяньтанцзян. В самой середине залива он увидел муравья, плывшего на коротенькой тростинке. Гонимый страхом, муравей добегал до одного конца, а потом поворачивал к другому. Чжао-Чжи промолвил: «Он тоже боится смерти!» — и хотел взять муравья в лодку. Но другой человек в лодке стал браниться:

– Нечего разводить жгучих и ядовитых тварей! Я и этого растопчу!

Все-таки Чжао-Чжи пожалел муравья и шнурком привязал тростинку к лодке. Лодка достигла берега, и муравей получил свободу. Той же ночью Чжао-Чжи увидел во сне мужчину в черных одеждах, со свитой человек в сто, который сказал с поклоном:

– Ваш покорный слуга — царь среди муравьев, Упал, не остерегшись, в реку — и теперь благодарит вас за спасение его жизни. Если вы окажетесь в какой-нибудь крайности, вам нужно будет только сообщить об этом мне.

Прошло лет десять. В этих местах завелись разбойники. Чжао-Чжи был ложно обвинен, что он — их главарь, и заключен в тюрьму в Юйхане. И тут Чжао-Чжи вспомнил свой сон о муравьином царе и подумал, что крайность пришла и нужно срочно сообщить ему о своей беде. Но где царь сейчас и как ему сообщить? На этом раздумья его были прерваны: соузник спросил, в чем дело, и Чжао-Чжи поведал ему все без утайки.

– Для этого нужно только поймать двух-трех муравьев, посадить на ладонь и сказать, что полагается, — посоветовал тот.

Чжао-Чжи поступил, как было ему сказано, ночью и в самом деле во сне ему явился человек в черной одежде.

– Вам надо спешно скрыться в горах Юйхан-шань, — рассудил он, — раз в Поднебесной смуты, значит, скоро будет указ об амнистии.

После этих слов Чжао-Чжи пробудился. Муравьи успели уже совсем изгрызть его колодки, и он смог выйти из тюрьмы. Переправившись через реку, он скрылся в горах Юйханшань. Вскоре вышла амнистия, и Чжао-Чжи оказался вне опасности.

20.457

Во времена Сунь Цюаня жил Ли Синь-Чунь, человек из уезда Цзинань, что в округе Сянъян. В доме он держал собаку по кличке Черный Дракон. Любил ее чрезвычайно. Она следовала за ним повсюду дома и в путешествиях, и он, когда пил и ел, всегда оставлял и ей кусочек.

Но вот однажды он был вне стен города и так напился, что не смог дойти до дому, а лег в траве. А тут правитель округа Чжэн Ся выехал на охоту. Увидав, что трава на поле слишком густа, он послал человека выжечь ее огнем. То место, где лежал Синь-Чунь, было как раз на подветренной стороне. Пес, увидав набегающий огонь, стал зубами тянуть Чуня за одежду, но Чунь даже не шевельнулся. Недалеко от места, где лежал Чунь, протекала речка — до нее было триста пятьдесят бу. Пес помчался туда, вошел в воду, весь промок, подбежал к лежащему и сбрызгивал с себя воду по кругу. Так он спас хозяина от большой беды. Когда же у него иссякли силы, и он не смог добираться до воды, он погиб возле своего хозяина.

Вскоре Синь-Чунь проснулся, увидел, что собака уже мертва, а шерсть по всему ее телу мокрая. Он был этим крайне огорчен и, видя вокруг подступавшие вплотную следы огня, громко зарыдал.

О случившемся доложили правителю округа, и правитель с сожалением произнес:

– Собака в благодарности за милости превзошла людей. Сравнится ли с этим псом человек, не помнящий добра?

Он приказал схоронить собаку в гробу и в саване. И посейчас в Цзинани есть курган Верной Собаки высотой около десяти чжанов.

20.458

В годы под девизом Тай-син простолюдин из округа Уцзюнь по имени Хуа Лун завел собаку. Кличка ее была Хвост-Щит, и она следовала за хозяином повсюду. Через некоторое время Лун отправился на берег Цзяна для заготовки тростника. Вокруг него обмоталась огромная змея. Пес вступил со змеей в бой и загрыз ее до смерти. Лун лежал ничком без сознания, а пес выл — словно бы плакал по нем. В это время по зарослям плавала взад и вперед лодка. Бывшие на ней люди удивились поведению собаки, последовали за ней и обнаружили лежавшего без чувств Луна.

Пес отказывался от пищи и принялся за еду только тогда, когда Лун пришел в себя. Лун еще больше полюбил его — не менее, чем самых близких родственников.

20.459

Правителем округа Лулин был Пан Ци, по второму имени Цзы-Цзи, уроженец Тайюаня. Он рассказывал о своем отдаленном предке — сам не знал, в каком поколении, — как тот был приговорен к тюремному заключению, но вину свою отрицал, утверждая, что оговорил себя, не вынеся пытки. Оказавшись в тюрьме, предок обнаружил сновавшую вокруг него вредоносную медведку. Он обратился к ней со следующим увещеванием:

– Призываю тебя обрести душу. Как было бы прекрасно, если бы ты смогла уберечь мою жизнь от смерти!

И с этими словами бросил ей свою кашу. Медведка съела всю еду без остатка и ушла. Вскоре она стала появляться снова и снова, каждый раз увеличиваясь в размерах, чему предок в душе удивлялся, но каждый раз опять ее кормил.

Так она приходила и уходила, и через несколько десятков дней стала огромной как свинья. Когда же после доклада императору[131] пришла пора свершения казни, медведка ночью подкопала основание стены, проделав большую дыру, потом разломала колодки, и приговоренный смог вылезти наружу и скрыться. Потом вышла амнистия, и он остался жив.

С тех пор семья Пан из поколения в поколение совершала моления медведке в храме Четырех Сезонов — там, где был главный городской перекресток. Но поздние поколения несколько обленились и уже не желали готовить для нее отдельную пищу, а просто собирали ей в жертву остатки от других молений. Так это остается и поныне.

20.460

В уезде Дунсин округа Линьчуань один человек отправился в горы, поймал там обезьяньего детеныша и принес его домой. После этого по его следам к его дому пришла обезьяна-мать. Человек же этот привязал обезьяну к дереву во дворе и показывал ее людям. Мать, когда он появлялся, хлопала себя по щекам, словно бы хотела умолить этого человека, только что речь не была ей дана. Но тот так и не пожелал отпустить ее дитя, а в конце концов ударом прикончил его. Обезьяна-мать скорбно закричала, бросилась с дерева вниз и погибла. Этот человек вскрыл ее и увидел, что все ее внутренности были разорваны на мелкие кусочки.

Не прошло и полугода, как вся его семья была поражена моровым поветрием, и род его прекратился.

20.461

Юй Дан, уроженец Фэнчэна, охотился в ночное время. Повстречав громадного оленя-Чжу, выстрелил в него. Внезапно Чжу проговорил:

– Юй Дань, ты своим выстрелом убил меня!

Пришло утро. Он нашел этого Чжу и принес его домой. В скором времени Дан и сам умер.

20.462

В уезде Хайянь, что в округе Уцзюнь, на почтовой станции к северу от города жил один солдат, уроженец Сяпэя, звали которого Чэнь Старший. Во время Юань-ди, императора государства Цзинь, он как-то остановился на ночлег в Хуатине, охотился в диких полях на восток от города и вдруг увидел огромного змея, длиной чжанов в шесть-семь, а толщиной с лодку измещением в сто ху. Весь в черных и желтых разводах, змей спал у подножия холма. Чэнь пустил стрелу и убил его, но никому об этом не решился рассказать.

Прошло три года. Он опять охотился — были с ним еще и другие люди. Добравшись до места, где в тот раз увидел змея, он объявил своим спутникам:

– Вот тут я некогда убил огромного змея.

В ту же ночь во сне явился ему какой-то человек в темно-синей одежде и черной головной повязке, который вошел к нему в дом и учинил ему допрос, после чего сказал:

– Я в тот раз напился до умопомрачения, а ты, по неотесанности своей, убил меня. Я был тогда пьян и лица твоего не запомнил, потому за три года так и не смог тебя опознать. Но сегодня пришла пора предать тебя смерти.

Солдат этот в страхе пробудился. На следующий день у него заболел живот, и он умер.

20.463

Возле уездного управления в Цюнду жи бедном доме одна совершенно одинокая престарелая женщина. Каждый раз, когда она ела, появлялась змейка с рогами на голове и устраивалась у нее на лежанке. Старушка жалела ее и уделяла ей от своей трапезы. Змейка постепенно росла и стала наконец змеею длиной в целый чжан.

У начальника уезда был скакун. Змея ужалила коня, и он умер. Начальник вознегодовал и повелел старушке выгнать ее.

– Она под кроватью, — сообщила старушка. Начальник стал рыть землю, уходил все глубже и глубже, но так ничего и не нашел. Тогда он разгневался еще сильнее и велел убить старушку. Змея же, благодарная ей за ее доброту, подала голос:

– Злой начальник! За что ты убил мою матушку? Я тебе за нее отомщу!

С этой поры каждую ночь гремел гром или поднималась буря, и так продолжалось дней сорок. Все простые люди, наблюдавшие это, в испуге твердили заклинание:

– Сгинь, ты, с рыбьей головой!

И вот в одну ночь в городе провалилась земля на пространстве в сорок квадратных ли и образовалось озеро. Местные жители так и назвали его: Провальное озеро. Только на домик старушки гнев змеи не обрушился.

Дом ее сохранился и доныне. Когда рыбаки ловят в озере рыбу, они ночуют в этом домике. Каждый раз, как поднимается буря, стоит им оказаться возле домика, все утихает, и никаких бед с ними не случается. А в озере ясно проступают городские стены и башни.

В наши дни озеро обмелело. Люди этих мест ныряют в воду и достают старые куски дерева, твердые и отполированные, похожие на черный лак. В нынешнее время принято эти куски дерева дарить на свадебное изголовье.

20.464

В городе Цзянье жила одна женщина. На спине у нее образовался желвак, похожий на мешок размером в несколько доу. А внутри было много чего-то вроде коконов или каштанов. Причем из желвака во время ходьбы все время слышался какой-то шум. Она все время просила на рынке милостыню и рассказывала такую историю:

– Я — деревенская женщина. Мне приходилось вскармливать шелковичных червей отдельно от невесток — жен моих братьев. Почему-то только у меня одной были большие потери — много лет подряд. И чтобы этого не заметили, я украла у старшей невестки и сожгла целый мешок коконов. Вскоре спина у меня разболелась, образовался нарыв, который постепенно превратился в этот желвак. Я прикрывала его одеждой, но от этого перехватывало дыхание — и восстанавливалось, только когда желвак оголялся. Вот и ношу его как заплечный мешок.

Примечания

1

Неизменно состоящий при особе государя (сань ци чан ши) — придворная должность, которую занимали доверенные липа, ведшие императорское делопроизводство и повсюду императора сопровождавшие.

(обратно)

2

Второе имя (цзы) — В Китае было принято давать человеку несколько имен: первое, официальное (Бао у Гань Бао), второе — для дружеского общения (Лин-Шэн у Гань Бао). Также были широко распространены всякого рода псевдонимы, которых у одною человека могло быть несколько.

(обратно)

3

Два параллельных предания... как Вэйский Шо утратил свое владение — имеются в виду комментарии («Предания») на сочинение Кун-цзы (Конфуция) «Вёсны и осени». Всего этих «преданий» три, и они нередко расходятся в деталях при изложении хода событий.

(обратно)

4

Вэйский Шо — правитель (гун) удела Вэй в 699-695 гг. до н. э. и потом вторично в 689-669 гг. до н. э., в 695-689 гт. до н. э. был смещен с трона и жил в изгнании.

(обратно)

5

Цзы-Чжан — второе имя великого китайского историка Сыма Цяня (145-? гг. н.э.), автора первой сводной истории Китая — «Исторических записок». Историю Великого Астролога Люя он излагает дважды: в «Императорской хронологии» и в «Биографиях», с некоторым расхождением в изложении фактов.

(обратно)

6

Бамбуковые дощечки — До изобретения бумаги тексты в Китае записывали либо на шелку, либо на бамбуковых планках. Исторические тексты записывались на планках.

(обратно)

7

В восьми пределах мира — т. е. в четырех основных и четырех промежуточных странах света.

(обратно)

8

Сто трав, сто злаков — В древнекитайских подсчетах число «сто» часто заменяет слова «все», «все без исключения».

(обратно)

9

Пять злаков — пять основных «хлебных» растений в китайском земледелии: рис, просо, ячмень, пшеница, бобы.

(обратно)

10

Продавал бечеву — В древнем Китае к стрелам привязывали бечеву, чтобы в случае промаха владельцу можно было вернуть стрелу.

(обратно)

11

«Наставник дракона» — в древности титул советника трона и настоятеля наследника.

(обратно)

12

Ли (личжи) — распространенный в Южном Китае орех с плотной несъедобной оболочкой и нежной ароматной мякотью.

(обратно)

13

Искусство Цзюаня и Пэна — искусство достижения бессмертия, по имени легендарных долгожителей Цзюань-цзы и Предка Пэна, якобы нашедших способ достижения бессмертия.

(обратно)

14

Лао-цзюнь — Старец-Повелитель — титул в преданиях начала н. э. основателя даосской философии и религии Лао-цзы (Ли Эр).

(обратно)

15

Праздник Дождевой Воды — один из китайских двадцати четырех годовых праздников. Приходится на начало третьей декады второй луны (по китайскому лунному календарю) и считается началом весенней пахоты.

(обратно)

16

Путь Учения о сокровенном единстве и недеянии — основные положения учения Лао-цзы. Под единством (единым) понимается изначальное единство мироздания. Недеяние есть невмешательство в естественный ход вещей во избежание его нарушения.

(обратно)

17

Малолетний государь (Фэй-ди) — правитель царства У в период Троецарствия в 252-258 гг., свергнутый Сунь Чэнем.

(обратно)

18

Небесная Ткачиха — дочь Небесного Повелителя, персонаж нескольких легенд.

(обратно)

19

Хозяйка дворца Гоуи — наложница Чжао, императора Ханъ У-ди (140-87 гг. до н. э.), казненная по ложному обвинению в 88 г. до н. э.

(обратно)

20

Юньлин — курган, в нынешнем уезде Чуньхуа в центральной части пров. Шэньси.

(обратно)

21

Второе стихотворение Ду Лань-Сян говорит о вечной разлуке. Она живет на Облачной Реке (Млечный Путь), куда достигает лишь вершина горы бессмертных Цзюи, смертному же этих мест не достичь: два мира разделены рекой Слабые Воды, где тонет даже перышко.

(обратно)

22

«Великое таинство» — книга позднего даосизма, повествующая о тайных знаниях: магии, астрологии, медицине. Автором ее считается известный писатель Ян Сюн или Ян-цзы (53 гг. до н.э. - 18 г. н.э.).

(обратно)

23

«Книга о Срединности», написанная Сюэ. — О какой книге идет речь, выяснить не удалось.

(обратно)

24

Музыкальная палата (Юэфу) — государственное учреждение, существовавшее со II в. до н. э., задачей которого было собирание и хранение музыки и песен.

(обратно)

25

Государь, император — Сунь Сю был повелителем царства У в период Троецарствия в 258-264 гг.

(обратно)

26

Учитель — имеется в виду Кун-цзы (Конфуций).

(обратно)

27

Гао-цзун, У-Дин — храмовое и собственное имена императора периода Инь (Шан), правившего, по преданию, в 1324-1266 гг. до н. э.

(обратно)

28

Тай-У — полулегендарный «император» периода Инь (Шан), правивший, по преданию, в 1637-1563 гт. до н.э. Легенда гласит, что перед ступенями его дворца появилась, а потом исчезла шелковица, что знаменовало грядущий расцвет его правления.

(обратно)

29

Гунь превратился в бурого медведя, а Жу-И стал черной собакой. — Легендарный Гунь, отец Великого Юя, покорителя наводнений, был за свои неудачи на том же поприще сослан в горы, где превратился в медведя, а сын Ханьского Гао-цзу, основателя империи, загубленный императрицей Люй, якобы стал черной собакой.

(обратно)

30

Змея... сочетается со знаками «чэнь» и «сы». — Сочетание знаков «чэнь» и «сы» по китайскому календарю считается благоприятным. В «зверином» цикле эти знаки (пятый и шестой) соотносятся с двумя пресмыкающимися — драконом и змеей.

(обратно)

31

Ворон восседает на духе Великого Света. — В китайских легендах на движущемся по небу солнце (дух Великого Света) восседает трехногий ворон. Поэтому ворон часто означает солнце.

(обратно)

32

Поставил птичку — В китайских рукописях птичка, поставленная между двумя иероглифами, означает, что эти два знака следует поменять местами. Поэтому птичка в сочетании «ши-цзю» (девятнадцать) сочетание «цзю-ши» (девяносто).

(обратно)

33

Северный Ковш, Южный Ковш — китайские названия созвездий Большая Медведица и Южный Крест.

(обратно)

34

«Переправившийся на Юг» — император Цзинь Сыма Жуй (Юань-ди, на троне в 317-323 гт). В 316 г. в результате так называемого «Мятежа пяти варваров» северная часть страны была завоевана варварами, а император Минь-ди (на троне в 313-316 гг.) был низложен. Член правящего дома Сыма Жуй «перебрался» на Юг и объявил себя императором, Север же надолго подпал под власть некитайских династий.

(обратно)

35

Гуйгэ — способ гадания, когда по сочетаниям символов, месяца, дня и часа рождения человека составлялись знаки-гуа, но которым предсказывалась его судьба.

(обратно)

36

Кан Седьмой — по-китайски это имя звучит так же, как «мякина — семь». Поэтому строки стихотворения, говорящие, что после того, как растолкут один дань зерна, мякины отходит семь долей, а риса остается три доли, намекают на имя Кан Седьмой.

(обратно)

37

Гадание на тысячелистнике — один из видов древнекитайских гаданий: глядя на скрещение листков тысячелистника, составляли гадательный знак-гуа, по которому и определяли результаты гадания.

(обратно)

38

Старый дракон — имеется в виду император Цинь Ши-хуан, умерший в 210 г. до н. э. на тридцать седьмом году своего правления (начиная со вступления на трон во владении Цин в 246 г. до н. э.).

(обратно)

39

Фэйлюй — двухэтажная жилая палубная надстройка на носу лодки.

(обратно)

40

Ван такой-то и Ли такой-то — обычное в китайских документах обозначение лиц, имена которых неизвестны.

(обратно)

41

Нынешний регент-император вскоре станет настоящим императором — намек на воцарение Ван Мана. В годы под девизом Цзюй-шэ (6-8 гг.) он был регентом при малолетнем императоре, а в 9 г. сверг его и объявил императором себя.

(обратно)

42

Пять возможностей — пять видов активности человека: движение, речь, зрение, слух, мысль.

(обратно)

43

Пять орбит — орбиты пяти планет (Меркурии, Венера, Март, Юпитер Сатурн).

(обратно)

44

Чжао-ван — видимо, имеется в виду Чжаоян-ван, правивший уделом Цинъ в 306-250 гг. до н.э. Двадцатый год его правления — 287, а в 286 г он объявил себя императором Запада.

(обратно)

45

Мятеж Уских полководцев — имеется в виду «мятеж семи ванов» в 154 гг. до н.э., вспыхнувший в землях областей У (ныне пров. Чжэцзян) и Минь (ныне пров. Фуцзянь).

(обратно)

46

Беспорядки в семи уделах — мятеж семи ванов дома Лю (правящий дом империи Хань) в 154 г. до н.э.

(обратно)

47

Улайшань — видимо, должно быть Лайушань, гора в округе Тайшань (в системе священной торы Тайшань), в центральной части пров. Шаньдун.

(обратно)

48

«Ваш почтенный внук после болезни взойдет на трон» — пророчество о воцарении после смерти Чжао-ди (86-74 гг. до н.э.) его внука Сюань-ди (73-49 гт. до н.э.), одержавшего победу над другими претендентами.

(обратно)

49

Фаншаньский головной убор — ритуальный головной убор, который во время торжественных молений и жертвоприношений надевали актеры и музыканты.

(обратно)

50

Воцарение фамилии Ван — имеется в виду узурпация трона Ван Маном, правившим в 9-23 гг., после чего была восстановлена империя Хань с фамилией Лю во главе.

(обратно)

51

Собачье бешенство — образное название засушливых лет, когда собаки бесятся и подыхают.

(обратно)

52

«Всеобщее устроение» — одна из частей «Древнейших записей» (Шан шу), в ней рассказывается о всеобщих законах Неба и Земли, положенных основателем государства Чжоу У-ваном в основу его государственного устроения.

(обратно)

53

Сю — т. е. Лю Сю, император Поздней Хань Гуанъу-ди (25-57 гг.). Возродил империю Хань после правления Ван Мана (9-23 гг.).

(обратно)

54

Цзя-цзы — циклическое обозначение 184 г.

(обратно)

55

Ту Чэн — видимо, ошибка: имеется в виду Ту Шу или Ту Юй, сановник удела Цзинь в VI в. до н. э., который, предвидя великие смуты, бежал из Цзинь.

(обратно)

56

Управление тигроподобных — управление императорской охраны во время Хань в Восточной столице Лояне.

(обратно)

57

Ведомство Желтых врат — управление при Хань, ведавшее делами членов императорской фамилии.

(обратно)

58

Шаньянский гун — титул, которым был «пожалован» последний император Хань в 220 г. после его свержения и основания царства Вэй.

(обратно)

59

Возрождение династии — восстановление в 23 г. империи Хань после правления Ван Мана.

(обратно)

60

Свергнувший законного правителя — Сунь Сю, свергнувший в 258 г. Сунь Ляна в царстве У и занявший трон сам. Умер в 263 г., после чего трон перешел к Сунь Хао.

(обратно)

61

Пять коней-ма — Фамилия императоров государства Цзинь была Сыма, где слог «ма» означает «конь». Подразумеваются пять императоров из фамилии Сыма от начала Цзинь до времени Гань Бао.

(обратно)

62

Через семь лет... Через двадцать восемь лет... — В 291 г., через семь лет после описываемых событий, при дворе империи Цзинь произошли политические убийства, а в 322 г., через двадцать восемь лет, начались беспорядки, в которых активно участвовали варварские племена и которые в 316 г. привели к «переселению на Юг» и утрате всего Севера.

(обратно)

63

Во втором имени был знак «лун» — «дракон» — Знак «лун» был у двух правителей северного некитайского государства Позднее Чжоу (319-352 гг.) — у его основателя Ши Лэ (второе имя Ши-Лун) и у третьего правителя Ши Ху (второе имя Цзи-Лун). В 322 г. они сыграли актвнуто роль в государственной политике Цзинь.

(обратно)

64

Уединенные дворцы — дворцы на северо-запад от императорских столиц, где обычно поселяли под домашним арестом свергнутых императоров или впавших в немилость членов императорского дома.

(обратно)

65

Императрица-мать — имеется в виду императрица Ян, мать наследника трона при Цзиньском Хуй-ди, ставшая императрицей в 300 г., после рождения ею наследника. В 303 г., однако, она была отстранена вместе с сыном. Звание вдовствующей императрицы у нее было восстановлено лишь в 306 г., после смерти ее царственного супруга.

(обратно)

66

Пять видов оружия — копье, пика, алебарда, щит, лук со стрелами.

(обратно)

67

Добавочная луна — В китайском лунном календаре в году было 360 дней (двенадцать лун по 30 дней). Когда набирался остаток в целую луну, вводилась добавочная луна, выравнивавшая соотношение между солнечным и лунным календарями.

(обратно)

68

Шесть колоколов — находились перед дворцом в Лояне.

(обратно)

69

Центральная Столица — имеется в виду Лоян, столица государства Цзинь, в 316 г. захваченная северными варварами и для Цзинь навсегда утраченная.

(обратно)

70

Мятеж... двух варварских племен — вторжение в Северный Китай в 304 г. двух некитайских племен — Сюнну и Ди, образовавших свои государства, одно в Сычуани, другое на северной окраине Китая.

(обратно)

71

Преддворцовое управление — управление дворцовой охраны у входных ворот в императорский город.

(обратно)

72

Возрождение власти государства Хань — имеется в виду неудавшаяся попытка Чжан Чана в 303 г. возрождения государства Хань во главе с неким Цю Чэнем, которому по этому случаю была присвоена фамилия Ханьских императоров Лю и имя Ни.

(обратно)

73

Во времена совершенномудрого — имеется в виду основатель империи Хань Лю Бан.

(обратно)

74

Мазали голову красным — Цветом войск Лю Бана был красный, символизировавший чистоту и силу огня.

(обратно)

75

Квадратные дщицы — бамбуковые дощечки, на которых в древнем Китае записывали важные факты для помещения их в архивы и последующего включения в историю.

(обратно)

76

Инспекция судеб — астрологическое управление в древнем Китае.

(обратно)

77

Яшмовый календарь — нефритовая пластинка, но преданию найденная легендарным императором Шунем. На ней был календарь, начертанный Небом.

(обратно)

78

Чэнь и Сян — руководители восстания в 209 г. до н. э. против империи Цинъ Чэнь Шэн и Сян Юй, погибшие первый в 208 г. до н.э. от руки одного из его подчиненных, второй — в борьбе за власть с Лю Баном, основателем империи Хань, в 202 г. до н.э.

(обратно)

79

Пять звезд вступят в созвездие Колодец — пять планет, покровительствующих земным делам. Здесь подразумеваются пять полководцев, восставших пролив империи Ц,инь, покровительствуемой в небе созвездием Колодец.

(обратно)

80

Звезда Годов — Юпитер (по его движению рассчитывался китайский циклический календарь).

(обратно)

81

Непроницаемый Купол — образное название неба.

(обратно)

82

Мяо и Цзинь — два элемента, входящие в состав иероглифа Лю — фамильного знака Ханьских императоров.

(обратно)

83

Мао, Цзинь и Дао — три элемента, из которых составлен фамильный знак Ханьских императоров.

(обратно)

84

Хэ и Цзы — два элемента, из которых составлен знак Цзи — второе имя основателя империи Хань Лю Бана.

(обратно)

85

Цзянь — левый приток р. Вэйшуй. В междуречье Цзянь и Вэйшуй располагались земли древнего удела Цинь, в том числе и город Чэньцан.

(обратно)

86

Три Повелителя — имеются в виду правители трех царств периода Троецарствия.

(обратно)

87

Верный и Отцепочтительный хоу — должность при легендарных правителях Китая конца III тысячелетия до н.э. Яо и Шуне.

(обратно)

88

Печати со шнурами — знаки достоинства чиновников. Носились у пояса.

(обратно)

89

Восседал Повелитель — Повелителем в загробном мире оказывается Сыма И (179-251 гг.), борец за объединение Китая в конце периода Троецарствия. После его смерти Китай был объединен усилиями его сына Сыма Чжао (211-265 гг.) и внука Сыма Яня (236-290 г.). Внук стал первым императором объединенной империи Цзинь в 265-290 гг. При нем Цзя Чун был всесильным временщиком.

(обратно)

90

Цзянъюань — древняя местность на Хуанхэ, недалеко от брода Юя, в уезде Пинлу пров. Шаньси.

(обратно)

91

С переносьем в чи шириной — Имя Чи-Би звучит так же, как «переносье в чи».

(обратно)

92

«Бескорыстный в Почтительности» — почетный титул, дававшийся сыновьям, особо доказавшим свою преданность родителям.

(обратно)

93

Утки-неразлучницы (юань-ян) — китайская порода уток (пекинская утка, мандаринка). Утка и селезень составляют неразлучную пару и друг без друга не живут. В китайских пословицах эти утки — символ верных супругов.

(обратно)

94

Хуа-Чжун — по некоторым данным, это второе имя Ин Шуня, главы ремесленного цеха в округе Хэнань во время Ханьского Хэ-ди (89-106 гг.).

(обратно)

95

Высшее училище — государственное училище в столице, задачей которого было воспитание детей сановников для государственной службы.

(обратно)

96

Шапка-мянь — древняя чиновничья шапка со спускающимися перед лицом нитями с нанизанным жемчугом (символизируют занавесь, отделяющую властителя от подданного).

(обратно)

97

«Ван-цзы» — видимо, имеется в виду сочинение Ван Гуаня «Праведная книга Ван-цзы о главнейшем в пяти стихиях». Даосское сочинение, утерянное еще в древности.

(обратно)

98

Единое — По даосской философии началом начал является Единое, неразделенная и нерасчлененная Вселенная. Единое со временем разделяется на противоборствующие силы Инь и Ян, от борьбы и взаимодействия которых рождается все сущее.

(обратно)

99

Киноварь — в китайской алхимии главная составляющая эликсира долголетия.

(обратно)

100

Нижняя столица — подземное местопребывание почивших императорских предков.

(обратно)

101

Светлое огниво — металлическое зеркало, собирающее солнечные лучи. Теневое огниво — металлическое зеркало, собирающее лунные лучи и концентрирующее воду.

(обратно)

102

У-Гуй — ханьский округ Гуйцзи имел центр в уездном городе Усянь. По двум слогам этих двух названий округ в просторечии кратко назывался У-Гуй (Уский Гуй).

(обратно)

103

Выкормыш Уту — На языке области Чу тигра называли Уту.

(обратно)

104

Большие Огни — восточная часть неба, где расположены китайские созвездия Днище, Дом и Сердце с большим количеством ярких звезд.

(обратно)

105

Управляющий судьбами — загробный судья на горе Тайшань.

(обратно)

106

«В недобрых замыслах на бахче и под сливой» — намек на популярную в древности песенку:

Муж благородный строго следит за собою, Повода людям не даст заподозрить плохое. Идя бахчой не наклонится туфли поправить, Стоя под сливою шапку не тронет рукою. (Чтобы люди не подумали, что он ворует тыквы или сливы.) (обратно)

107

Покойницкое управление — управление подземного царства мертвых.

(обратно)

108

«Мозг советника Фана» — снадобье, охраняющее от заразы и нечистой силы.

(обратно)

109

Пять внутренних органов — сердце, печень, легкие, селезенка, почки.

(обратно)

110

Почтенный Чэнь — Чэнь Цю (117-178 гг.) — конфуцианец, законовед, пытавшийся в 178 г. свергнуть власть евнухов при дворе и окончивший свои дни в тюрьме.

(обратно)

111

Чжэн-Суй — чиновник во время Чжоу. На обязанности его состояло следить за движением планет (должность дословно переводится как «муж, исправляющий год»).

(обратно)

112

Высочайший храм — храм императорских предков.

(обратно)

113

Жертвенные деньги — кружочки из золоченой бумаги, имитирующие настоящие деньги. Сжигались как жертвоприношение умершим.

(обратно)

114

Туфли-«недарилки» — туфли из рогожи, которые надевались в знак траура. Их хватало на один раз, и второй раз употребить их было невозможно.

(обратно)

115

Ветхие дерюжки — грубые непрочные одежды из рогожи, которые надевали.в знак траура.

(обратно)

116

Нарядился... в новые роскошные вышитые одежды — По китайскому обычаю при обращении к душам усопших предков полагалось в знак скорби облачаться в грубые старые одежды.

(обратно)

117

Хуабяо — столб для записей и объявлений на почтовой станции.

(обратно)

118

Высказывал мнения о Трех историях, добирался до сути у Ста авторов, вникал в... Лао и Чжуана, выявлял... совершенства «Веяний» и «Од» — т. е. проявлял глубокие знания в классической словесности. Три истории — три древнейших исторических труда: «Исторические записки» Сыма Цяня (145-? гг. до н. э.), «История Хань» Бань Гу (32-92 гг.) и «Ханьские записи из палаты Дунгуань», историческая хроника, ныне утерянная и лишь частично восстановленная по цитатам учеными нового времени. Сто авторов — древнекитайские философы, труды которых легли в основу китайской философии. Лао и Чжуан — «Лао-цзы» и «Чжуан-цзы», книги, заложившие основы учению даосизма. «Веяния» и «Оды» — два раздела древней «Книги песен».

(обратно)

119

Охватывал умом Десятерых совершенномудрых, прослеживал связи Трех творящих; оценивал восемь школ конфуцианства, выделял пять видов распорядка — т. е. проявлял всесторонние знания в области политики и этики. Десять совершенномудрых — отец основателя государства Чжоу Вэнь-ван и мудрый государственный деятель Чжоу-гун; виднейшие конфуцианцы: сам Кун-цзы (Конфуций) и Мэн-цзы, Сюнь-цзы, Хань Фэй-цзы; основатели даосизма Лао-цзы и Чжуан-цзы; основатели других философских школ Мо-цзы и Гуань-цзы. Трое творящих — Небо, Земля, Человек. Восемь школ конфуцианства — ближайшие ученики Кун-цзы, распространявшие его учение в основанных ими школах. Пять видов распорядка — распорядок и ритуал для пяти степеней удельных владетелей: гун, хоу, бо, цзы, нань.

(обратно)

120

Наставник в законе — титул буддийского монаха.

(обратно)

121

«Шесть знаков цзя» — вид гаданий по звездам, в объяснение которых была написана целая библиотека книг.

(обратно)

122

«Профессор Ху» — фамилия Ху звучит по-китайски так лее, как ху — «лис»

(обратно)

123

В девятую луну, в девятый день начальной декады — Девятый день девятой луны в Китае — день поминовения умерших. В этот день мужчины поднимаются в горы для жертвоприношений.

(обратно)

124

Все время жил в шалаше — Обычай требовал от почтительных сыновей не отходить от могилы умерших родителей долгий срок — вплоть до трех лет.

(обратно)

125

Уйдя извилистым путем — По китайским понятиям, нечистая сила может передвигаться только по прямой, и уйти от нее можно меняя все время направление движения.

(обратно)

126

Хуаньешуй — видимо, другое название Хуаньсянхэ, реки в пров. Хэбэй.

(обратно)

127

Купить там котел для своих плавок — Одним из главных занятий даосов-алхимиков была переплавка киновари для эликсира долголетия или бессмертия. Действенной считалась девятикратно переплавленная киноварь.

(обратно)

128

Когда Кун-цзы бедствовал во владении Чэнь — Кун-цзы (Конфуций) долго странствовал по различным владениям, не находя применения своим талантам. В Чэнь он жил в 492 г. до н. э.

(обратно)

129

Шесть видов домашних животных — лошадь, корова, овца, свинья, собака, курица.

(обратно)

130

«Пять сосудов» — пять видов существ, содержащих в себе элементы, превращения которых порождают оборотней.

(обратно)

131

После доклада императору — В древнем Китае для приведения в исполнение смертного приговора требовалось утверждение его императором.

(обратно)

Оглавление

Предисловие

Цзюань первая

Цзюань вторая

Цзюань третья

Цзюань четвертая

Цзюань пятая

Цзюань шестая

Цзюань седьмая

Цзюань восьмая

Цзюань девятая

Цзюань десятая

Цзюань одиннадцатая

Цзюань двенадцатая

Цзюань четырнадцатая

Цзюань пятнадцатая

Цзюань шестнадцатая

Цзюань семнадцатая

Цзюань восемнадцатая

Цзюань девятнадцатая

Цзюань двадцатая . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте