«Хроники длинноволосых королей»

ХРОНИКИ ДЛИННОВОЛОСЫХ КОРОЛЕЙ Сборник

Scriptores

Merovingicarum

Langobardicarum

Burgundicarum

Gothorum

Vandalicorum

Scotorum

Pictorum

Quae Supersunt

Обращаясь к временам минувшим, мы должны со всей откровенностью признать: мало — если вообще что-то — известно о происходивших тогда событиях. Мы знаем историю не такой, какой она была, а какой ее нам рассказывали. Как это ни парадоксально, сами по себе исторические вехи принадлежат прошлому и особо на нашу жизнь не влияют (ну разве что кроме оценок на экзаменах…). Другое дело — исторические рассказы. От таланта писателя, на самом деле, зависит, какими мы будем воспринимать людей, живших в прошлом. Свидетельства темных веков по большей части принадлежат литературе. Аттила, Брунгильда, Теодорих и добрый король Дагоберт — герои романов и эпоса. Их действия обусловлены логикой развития сюжета, а не последовательностью исторических фактов. Какую роль тут играет вопрос веры? Цезарь, например, обошелся без пафосных изречений при переправе через Рубикон (во всяком случае, его современникам ничего на сей счет не было известно), но прошло полтора века, и биографы уже не могли и представить себе Гая Юлия без фразы: «Жребий брошен!» Оттого что история со жребием — чистый литературный вымысел, должны ли мы пренебрегать ею? Само собой, нет, отнять у Цезаря Рубикон — все равно что уполовинить его завоевания.

Империи, если верить учебникам истории, ничего не оставалось, как приходить в упадок. Эдуард Гиббон справедливо заметил, что «упадок и падение» растянулись и крайней мере на тысячу с лишним лет и происходили с переменным успехом. «Мир уже стареет, — заключил в середине VII века автор „Хроники Фредегара“, — а поэтому пламя мудрости в нас затухает, сегодня не найдется уже никого, кто мог бы сравниться с писателями прошлого». Исторические произведения эпохи варварства, переселения народов и основания королевств действительно сильно отличаются от изящной прозы римских классиков, Тацита и Светония. Вместе с приходом на землю Европы новых народов появилась совсем иная, непохожая история, которую нам куда легче воспринять через призму художественной литературы. Писатели темных веков не блистали безупречным стилем, но у них обнаружилась своя, совершенно особенная манера изложения. Они — повествователи, рассказчики, колдующие над сюжетом, которых процесс увлекает больше, чем результат. Юлий Цезарь и автор «Естественной истории», Плиний Старший, не были стеснены в средствах — с десяток секретарей постоянно оказывали им помощь в работе. Другое дело — хронисты Средних веков: туповатое перо, пришедшее на смену острому стилю, ползло по пергамену не спеша, написание книжек в те времена требовало изрядных усилий, и уж куда мысль пошла, оттуда ее не стоило возвращать, а то, не ровен час, пришлось бы переписывать целую страницу драгоценного пергамена. Поэтому хроники эпохи длинноволосых королей изобилуют отступлениями, а предания, если уж они были однажды упомянуты, обязательно рассказывались от начала до конца. Так складывалась история целой эпохи.

Кто был автором подобного нагромождения далеких от правды сюжетов, собранных в этой книге? Не обошлось без медовухи и перебродившего винограда, не случайно автор «Хроники Фредегара» жил в Бургундии, которая уже в ту пору славилась виноделием. Многие эпизоды, позднее вошедшие в цикл сказания о Нибелунгах, появились благодаря опискам и оговоркам хронистов. Незамысловатая путаница, которую они вносили в свои сочинения, оказалась куда живучее исторической правды. Имена некоторых рассказчиков нам известны, так, Павел Дьякон (720–799)[1] — лангобард, служивший сначала при дворе последнего короля лангобардов, Дезидерия, и создавший для обучения его дочери, Адальперги, «Историю Рима». После разгрома державы лангобардов франками он перешел на сторону императора Карла Великого, отправился в Аахен, написал «Историю Мецских архиепископов» (родоначальников Каролингов), а под конец жизни, в 799 году, удалился в тихое аббатство Монте-Кассино (именно книжное собрание аббатства Монте-Кассино, сгоревшее во время пожара в 1944 году, стало прообразом библиотеки анонимного итальянского монастыря «Имени розы») и продолжил «Историю Рима» трудом по истории лангобардов.

Об основоположнике средневековой этимологии епископе Исидоре Севильском (570–636) известно довольно много. Он был неутомимым писателем и по праву удостоился славы первого энциклопедиста Средневековья. Наряду с этим Исидор — историк, его перу принадлежат две хроники, а также «История готов, вандалов и свевов». Позднее стали считать, что Исидор изгнал Магомета из Испании, — факт абсолютно недостоверный, хотя энциклопедист и пророк были современниками.

Имена других рассказчиков до нас не дошли. Анонимное сочинение о готском короле Теодорихе было обнаружено Генрихом Валуа и опубликовано в 1636 году. Второе издание осуществил Адриан Валуа в 1681 году в Париже. По фамилии издателей сочинение и получило свое название — «Аноним Валуа». Оно дошло до нашего времени в двух рукописях, одна из них, IX века, хранится в Берлине, другая — XII века — в Ватикане.

Об авторе «Хроники Фредегара» нам также известно мало. Имя Фредегар появилось при ней шестью веками позже и оказалось приписанным на полях одной из рукописей. Однако сама хроника содержит немало материала, чтобы составить портрет автора. В первую очередь, в отличие от своего предшественника Григория, епископа Турского (VI в.), автор «Хроники Фредегара» был по складу ума человеком светским. В делах церковных он разбирался неважно, а когда затрагивал их в своем сочинении, проявлял невежество, граничащее с ересью. Как человек приземленный, он мало интересовался атмосферными явлениями и природными катаклизмами, сообщениями о которых изобилует вся церковная историография, и вряд ли был склонен видеть в проливных дождях, оползнях и наводнениях перст Божий. Если уж автор начинал о чем-то говорить, в особенности о делах, имевших место за пределами королевства франков, то старался упомянуть лангобардов, готов Испании, басков, бретонцев, Византию и даже славян. Не разобравшись со всеми, он не мог себе позволить вернуться к рассказу о самих франках. Создатель «Хроники Фредегара» во всем придерживался хронологической четкости, у него все систематизировано по годам правления королей, а рассказ о любом событии — события этот человек любил в особенности, предпочитая их чудесам и начетническим описаниям, — он начинал со слов «в этом году» (пожалев читателя, мы опустили в переводе эти добавления). Хронист трудился над своей книгой в течение шестнадцати лет (с 642 года, когда была завершена первая книга, по год 658-й) — срок немалый и говорящий о том, что многочисленные другие дела отвлекали писателя от его сочинения. Видимо, хронист посвящал книге свое редко выдававшееся свободное время. К тому же он обладал достаточно высоким положением в обществе и имел доступ к кодексам. В распоряжении автора «Хроники Фредегара» находилась если не большая библиотека, то, во всяком случае, книжное собрание, насчитывавшее около десятка томов.

Писатель был знаком с первой энциклопедией Средневековья — «Этимологиями» Исидора Севильского. Именно оттуда он узнал, что слово «хроника» истолковывается как «деяния времен».[2] Рассказывая о происхождении Меровингов, хронист заключил, что жена Хлодиона зачала от «зверя Нептуна, похожего на квинотавра».[3] Нептун как демон морской стихии упоминается как раз Исидором Севильским,[4] правда, слово «квинотавр» в сочинении испанского епископа не встречается, Фредегар просто соединил в одно целое двух животных: кентавра и минотавра, — описанных в соседних параграфах раздела «Этимологии», посвященного чудищам.

Автор «Хроники» привнес в историю франков то, чего ей так не хватало, — занимательность. При Григории Турском история была делом сугубо церковным, изложение истории народа как истории Церкви характерно и для Беды, Достопочтенного (673–735). Хроники раннего Средневековья — это сочинения, составленные епископами. Но вдруг появился Фредегар — и исторические сочинения вышли за пределы церковной ограды. Автор также анонимной «Книги истории франков» и Павел Дьякон немало обязаны «Хронике Фредегара», они не столько заимствуют из этого источника, сколько подражают живой непосредственности его стиля. Следует признать, что для писателей раннего Средневековья не существовало как таковых ограничений из соображений стыдливости. Поэтому лангобардский герцог гибнет от стрелы, заставшей его в отхожем месте, а описание казней отличает смакование подробностей. Описки и оговорки иногда придавали ситуации невероятный драматизм. Так, в описании единоборства императора Ираклия и шаха Хосрова VIII века говорится: «Но Хосров, действовавший подобно филистимлянам, словно нового Голиафа, отправил на битву spurium quendam. Напуганные воины Ираклия все как один обратились в бегство. Тогда Ираклий, вдохновленный снизошедшей на него благодатью Божьей, сразил противника одним ударом». Тут, между прочим, переписчик по ошибке заменил слово, обозначающее «ублюдок», на название того места, откуда оный на свет появился. И вот представьте себе, как она самая, размером с Голиафа, заставила византийскую армию в ужасе бежать, а храбрый Ираклий (по-мужски?) разрешил все одним-единственным ударом.

По ходу повествования читатель заметит, как много внимания обращается на бытовые детали: золотые монеты, чаши, тазы, одежду, вооружение. Могут быть перепутаны и совмещены исторические события, но бытовые подробности позволят разгадать, какие реальные происшествия стояли за изложенным рассказом. Что вполне закономерно для эпохи, от которой до нас дошла совершенно замечательная книжица под названием «О переваривании пищи», адресованная медиком Анфимием королю франков Теодориху. Не знаю, как насчет пищеварения, зато мы очень хорошо представляем себе весь рацион этого Меровинга. Если бы мы, читатель, столь же много знали о деяниях этого самого короля.

Описывая свой метод обращения с источниками, автор «Хроники Фредегара» говорит: «Я же в меру своего грубого и недалекого разумения наитщательнейшим образом изложил то, что удалось почерпнуть в этих книгах, причем сделал это с краткостью, на какую только способен. Ежели кто-либо, читающий это, сомневается, то по названию каждой книги он может обратиться к написанному автором — и тогда он обнаружит, [что] все соответствует истине». Насколько ему удалось соблюсти декларированный принцип, сказать сложно. Пересказ содержит ошибки и неточности. Хронист постарался следовать примеру святого Иеронима, разделившего свою «Хронику» на несколько частей. Первая — до времен Троянской войны, вторая — от Троянской войны до правления императора Константина — пополнена историями «из Транквилла (то есть Светония. — Я. Г.) и других почтенных писателей». Наконец Фредегар решается сообщить о том, что знал сам: «Я не обошел молчанием в последней части своей книги деяния времен, которые где-либо были описаны и стали мне известны, а также поступки, которые вершили короли, и войны, которые происходили между народами, — то, о чем читал и слышал или что видел лично и чему могу быть свидетелем, — но со всевозможной тщательностью я включил в нее то, о чем мне [удалось] узнать, начав писать с того времени, на котором Григорий остановился и замолчал, а именно когда Хильперик закончил [дни] своей жизни». Автор «Хроники Фредегара» редко говорит от первого лица. Все характеристики персонажей носят у него формульный характер и сводятся к перечислению одного и того же набора качеств, совсем как в анкете. Хронист почитал людей богобоязненных и миролюбивых, отличавшихся образованностью и мудростью, не склонных к жадности или сластолюбию. Создавая свое произведение, он постоянно возвращался к той роли, которую играют в истории государственные мужи: полководцы, майордомы, советники — люди, не облеченные королевской или императорской властью. В его «Хронике» на первое место выступают сюжеты, связанные с деяниями «мудрых мира сего» — будь то сенатор Птолемей, полководцы Аэций и Велизарий, посол Патерний или управитель Виомад. Хронист, подобно одному из своих персонажей, «умел доставить удовольствие рассказываемыми историями», и в его «Хронике» государственная мудрость, умение управлять представлены не только перечнями добродетелей, но и яркими, запоминающимися сюжетами.

Какие исторические события скрываются за рассказами, помещенными здесь? 14 августа 410 года король вестготов Аларих захватил Рим. Во времена правления императора Валентиниана III (425–455) Аттила вторгается на территорию владений Западной Римской империи и в 451 году происходит сражение на Каталаунских полях. Полководец Аэций, разгромивший за год до этого бургундов (Аттила к этим событиям не поспел), одерживает над войсками Аттилы победу. Среди союзников Аэция выступают готы и франки. Взаимная неприязнь Аэция и Валентиниана заканчивается гибелью обоих и последовавшим в 455 году взятием Рима вандалами. Империи было суждено пасть (так, во всяком случае, утверждают наши учебники) 23 августа 476 года от Рождества Христова. Если вы думаете, что кто-нибудь заметил это самое падение, то несколько заблуждаетесь. На страницах «Анонима Валуа» описано, насколько плавно власть перетекала из одних рук в другие: от смещенного Ромула Августула к королю герулов Одоакру, от Одоакра — к королю готов Теодориху Великому (493–526), взявшему в жены дочь Хлодвига, короля франков. После смерти Теодориха власть перешла к его дочери Амаласвинте, жизнь которой закончилась трагически. На престоле остготов сменилось несколько королей, в том числе свободолюбивый Тотила, но император Юстиниан посчитал, что чехарда с престолонаследием позволяет ему вмешаться в ход событий, и в Италию был послан полководец Велизарий, которого затем сменил евнух Нарсес. Королевство остготов пало, а Нарсес, обнаружив, что новый император, Юстин, его недолюбливает, по преданию, призвал на Апеннины лангобардов.

Что же касается королей франков, то доподлинно известно, что они принимали участие в битве на Каталаунских полях, которая должна была происходить во времена короля Меровея. Сын Меровея, Хильдерик I, правил франками с 457 по 481 год, о нем известно немного, но могила Хильдерика была обнаружена, сохранилось даже его изображение. Хильдерику наследовал Хлодвиг, объединивший отдельные племена и роды франков в цельное королевство, который женился на Хродехильде, бургундской принцессе, и принял католичество. Именно месть бургундам за горести Хродехильды стала одной из основных сюжетных осей истории Нибелунгов. Хлодвиг одержал победу над королем вестготов Аларихом II, родственником Теодориха Великого.

Теодорих Великий и Хлодвиг были, в общем-то, обласканы вниманием византийских императоров, наделявших их официальными званиями и признававших за ними реальную власть. Короли готов и франков не просто избирались на народном собрании, их полномочия были подтверждены санкциями императора. Преемственность соблюдалась.

После смерти Хлодвига в 511 году его королевство поделили между собой четыре сына. Теодорих I получил Австразию и правил в ней до 533 года, после чего передал свое королевство единственному сыну — Теодоберту, по 555 год в Австразии правил внук Теодориха, Теодабальд. Второй сын Хлодвига, Хлодомер, получил Орлеан. После гибели Хлодомера во время похода на бургундов его дети (Теодовальд, Гунтар и Хлодоальд) были взяты на воспитание бабкой, Хродехильдой, а затем умерщвлены своими дядьями, Хильдебертом и Хлотарем. Только один из потомков Хлодомера, Хлодоальд, спасся, приняв постриг. Третий сын Хлодвига, Хильдеберт, получил Париж. Он умер в 558 году, оставив после себя двух дочерей. Четвертый сын Хлодвига, Хлотарь, получил Суасон, всеми правдами и неправдами к 558 году он смог объединить под своей властью королевство отца, добавив к нему новые владения.

Здесь следует сделать небольшое отступление. Для франкских королей характерен ряд особенностей. Прежде всего, королевская власть и право на ее наследование сохраняются за представителем рода Меровингов только до тех пор, пока у него нестриженые волосы. Остричь космы означало потерять престол. Во-вторых, короли франков не оставляли ни одного из своих сыновей без наследства, что приводило к дроблению королевства на мелкие части и никак не способствовало сохранению братской любви королевских отпрысков друг к другу. В-третьих, Меровинги никак не могли отказаться от многоженства. Если правоверный католик Хлодвиг был всю жизнь женат на Хродехильде, то его сыновья и внуки имели по три, а то и четыре жены. И все потомство от них еще надо было чем-то обеспечивать…

Король Хлотарь I умер в 561 году, оставив наследство своим сыновьям от Ингунды — Хариберту, Сигиберту и Гунтрамну, а также сыну от Арегунды Хильдерику. Сигиберт (561–575), обосновавшийся в Австразии, женился на Брунгильде, Хильперик (561–584) получил Суасон и, сменив нескольких жен, зажил с Фредегондой, которая когда-то была обычной служанкой. Вражда Фредегонды и Брунгильды стала «войной королев» и вошла в эпос как противостояние Брунгильды и Кримхильды, причем эпическая Кримхильда получила в приданое биографию Брунгильды исторической. Вражда Сигиберта и Хильперика и их жен длилась долгое время. Сигиберт погиб от рук наемных убийц, посланных Фредегондой, Брунгильде удалось возвести своего сына, Хильдеберта II, на престол, а затем управлять королевствами своих внуков, Теодоберта и Теодориха, а позднее и правнуков. По обычаям франков женщины не могли править королевствами, что в еще большей степени драматизировало происходившее. Для королев, начиная с Базины, жены Хильдерика, было очень важным найти мужа, которой бы в полной мере мог осуществить их намерения. Овдовевшая Брунгильда отчаянно искала себе нового мужа, бросилась в объятия Меровея, сына Хильперика, убийцы своего первого супруга, однако коварной Фредегонде удалось разлучить их. Вновь овдовевшую Брунгильду отдали на поруки ее сыну.

Победа в затяжной войне оказалась на стороне короля Хлотаря II, сына Фредегонды. Когда Брунгильда перессорила своих внуков, Теодоберта II и Теодориха II, Хлотарь вторгся в их владения, казнил королеву, долгое время разжигавшую вражду в роду Меровингов, и в 613 году объединил королевство франков.

Правление Хлотаря II (613–629) и Дагоберта I (629–638) стало золотым веком в истории франкского государства. Конечно, правители были далеки от идеала, совершали немало противоречивых поступков, но в истории и в народе они заслужили славу «добрых королей». Государство франков — объединенные Бургундия, Австразия и Нейстрия — стало самым могущественным на западе Европы. Франки одерживали победы, иногда терпели поражения, а их король стал третейским судьей в мире варварских королевств, заняв то место, которого прежде удостаивался только гот Теодорих Великий. Дагоберт ни в коем роде не был образцом нравственности и добродетели, он сумел захватить королевство сына своего племянника, вел весьма распутную жизнь, и все же совершенные им полезные дела перевесили, и франки объявили своего «доброго короля Дагоберта» святым. Именно Дагоберт попытался заполучить у готов золотое блюдо, которое, собственно, и было легендарным Сокровищем.

Подобно тому, как еще при жизни король Хлотарь отдал Дагоберту в удел Австразию, Дагоберт передал ее своему сыну Сигиберту. После смерти доброго короля владения франков снова были поделены. Сигиберт III правил в Австразии (634–656), малолетний Хлодвиг II (640–657) и его мать, королева Нантехильда, — в Нейстрии и Бургундии. Каждый из отпрысков Дагоберта оставил после себя троих детей, и все они занимали тот или иной королевский престол. Со времен Хлотаря II управители дворца, или майордомы, начинают играть в королевстве франков решающую роль. Дагоберт умер, и именно в их руках оказалось управление тремя франкскими державами. Объединение родов епископа города Меца Арнульфа и майордома Пипина положило начало знаменитой династии домоправителей. Праправнук этих славных мужей майордом Пипин в 751 году с соизволения Папы сместил последнего Меровинга, Хильдерика III, принял помазание и стал первым королем династии Каролингов. При всем обилии имен история длинноволосых королей развивалась довольно логично.

Если посмотреть на историю франков времен «ленивых королей», когда всеми делами заправляли уже майордомы, станет очевидным — новый род с его борьбой за власть немногим отличался от предшествующего. Походы, вражда, передел владений, борьба за места при дворе — все осталось прежним, не говоря уж о том, что даже место управителя двора передавалось, несмотря на выборность этой должности, по наследству.

В Испании и Италии королевский трон передавался не только по наследству, короля избирали на всеобщем собрании. Поэтому власть нередко переходила от одного герцога или вождя к другому. История лангобардов была впервые изложена во введении к своду законов, или «Трактате о происхождении лангобардов», составленном при короле Ротари. Первым хронистом лангобардов был епископ Секунд, но от его сочинения сохранились лишь отдельные фрагменты. Павел Дьякон мало доверял истории, поведанной в «Трактате», ему казалось, что упоминания о языческих богах Фрейе и Одине не более чем легенды. Однако сам Павел Дьякон сохранил для нас немало иных легенд, великолепный пример тому — история о сне короля Гунтрамна или предание об избрании Ротари на царство. Павел — последний из историографов варварских королевств, и в его повествовании государственные дела порой соседствуют с легендами, а послания церковных иерархов с самыми фантастическими приключениями. История вестготов была бы несколько скучной, сохранись она только в изложении Исидора Севильского, но автор «Хроники Фредегара» сумел поведать немало интересных фактов о жизни юго-западных соседей франков. Поскольку если ему и доводилось что-нибудь читать, то это были сочинения испанских епископов Исидора и Идатия, и писатель постарался восполнить краткость их изложения рассказами поразнообразнее да покровавее.

Особую часть книги составляет история современников франков, готов и лангобардов — загадочного королевства пиктов. Те самые, которые «варили вересковый мед», не оставили после себя сколько-нибудь полной историографии. Может быть, они-то и оставили, только все было сожжено разбойниками-норманнами, нередко совершавшими нападения на монастыри. Сохранились лишь скромные списки королей да еще несколько рассказов, записанных на латыни, древнеирландском и старофранцузском. И все же без пиктов, татуировавших свои тела загадочными знаками, картина варварской Европы была бы неполной.

Кому предназначена эта книга? Составляя ее, хотелось рассказать о мире, где на опушках лесов и за столами пиршественных зал складывался великий эпос. Из всех героев предания о Нибелунгах читатель не встретит на страницах этой книги разве что Зигфрида и его дракона, зато наткнется на чудовище «квинотавра», породившего род Меровингов. «Хроника Фредегара», «Книга истории франков» и «История лангобардов» сохранили легенды, без которых сегодня невозможно представить мировую литературу. Оживший лес Фредегонды пророс сквозь века до трагедии о Макбете и преобразился в энтов Дж. Р. Р. Толкина. Эпоха «Властелина колец» — еще один повод легендам о длинноволосых королях выйти из тени. Толкин немало заимствовал для Средиземья из мира варваров. Упоминаемое в хрониках Королевское Место — престол Ирландии — носит название Ло-Риен. А Мордор — одна из земель, расположенных во владениях древних пиктов. Ревностный поклонник Братства Кольца найдет на этих страницах множество буквальных, стилистических и сюжетных совпадений. Дж. Р. Р. Толкин открыл прекрасную возможность наблюдать за тем, как складывается эпос, и, хотя Нибелунги от нас далеки, эпоха Кольца наступила только вчера, а действие «Матрицы», где одним из главных героев становится программа Меровинг (заметили статуи франкских королей на лестнице?), развивается уже завтра. Можно порекомендовать «Предания длинноволосых варваров» как практическое пособие по созданию героических эпопей всем начинающим.

P. S. Одной из наиболее сложных задач оказался отбор материала. «Предания длинноволосых варваров» ни в коей мере не претендуют на полноту и исчерпанность темы: составителем руководило в первую очередь желание представить те легенды и истории, которые ранее были неизвестны в русском переводе, донести их до читателя в наиболее доступном и понятном виде. Сделанные сокращения — минимальны, стилистически сглажены в основном синтаксические несообразности. Опущены некоторые сюжеты, набившие оскомину, например история о франкском купце Само, основавшем государство славян, — национальная культура чувствует себя слишком ранимой, чтобы обсуждать подобные вещи. Объединение историй от королевства к королевству помогло задать развитию повествования ритм, в котором читатель сможет проглотить книгу от корки до корки.

P. P. S. Книгу открывают импровизации средневековых монахов-переписчиков о врожденных добродетелях и пороках, присущих каждому из народов. Все эти упражнения IX–XIII веков в стихийной психологии выросли из одной-единственной фразы, помещенной в «Этимологиях» Исидора Севильского. Начало, надо признаться, читатель, вполне традиционное, поскольку именно подобного рода списками заполнялись пустые места в манускриптах, объединяющих разнообразные исторические сочинения.

Я. Горелов

В соответствии с различиями в климатических условиях и облике людей — как по цвету, так и по телосложению — имеет место также и различие в характерах. Ведь наделены римляне врожденной степенностью, греки — естественностью, африканцы — лицемерием, а галлы — мощью и стремительностью, и таким образом мы наглядно видим, сколь многое зависит от природы и климата.

Исидор Севильский. «Этимологии». IX, 2, 105.

О своеобразии народов

мудрость греков храбрость готов проницательность халдеев горделивость римлян дикость франков гневливость британцев похотливость шотландцев суровость саксов честолюбие персов завистливость иудеев миролюбие эфиопов тороватость галлов

О пороках и врожденных изъянах народов

завистливость иудеев нечестность персов хитроумие греков плутовство египтян свирепость сарацин легкомыслие халдеев изменчивость африканцев прожорливость галлов пустая кичливость лангобардов жестокость гуннов непристойность свевов глупость саксов тупость баварцев разнузданность басков похотливость скоттов пьянство испанцев грубость пиктов злобность норманнов мерзостность славян

О врожденных добродетелях народов

мудрость евреев стойкость персов мастерство египтян ум греков солидность римлян щедрость лангобардов проницательность халдеев сообразительность африканцев твердость галлов мощь франков усердие саксов быстрота басков надежность скоттов величественность пиктов остроумие испанцев гостеприимство бриттов участливость норманнов «О свойствах племен»

КОРОЛЕВСТВО ФРАНКОВ

События времен Троянской войны, изложенные вкратце святым Иеронимом, Фредегар дополнил пространным рассказом о происхождении франков, которых он возвел, наряду с македонцами, фригийцами, латинянами, а также турками, к троянцам, покинувшими родину после падения Илиона.[5] По мнению Фредегара, франки, ведущие свой род от троянцев, самый отважный народ на земле. Они освобождаются из плена Улисса, затем переселяются в Македонию и участвуют в походах Александра Великого, наносят поражение Помпею. Характерной чертой франков является свободолюбие, причем оно, как отмечает Фредегар, свойственно не только той части племени, которая переселилась на территорию современной Галлии, но и двум другим ветвям, осевшим в Македонии и Фригии. Сообщение о том, что франки сначала были покорены консулом Помпеем, но затем восстали против него в союзе с саксами, видимо, восходит к «Этимологиям» Исидора Севильского, где Помпеи упоминается в связи с басками.[6] Достоверных данных о том, что Фредегар позаимствовал концепцию о троянском происхождении франков из какого-то источника, привести не удается, однако можно предложить следующую гипотезу. Исидор Севильский рассказывает о греческом происхождении галисийцев, отказавшихся возвращаться на родину после окончания Троянской войны[7] и переселившихся на Кипр, а затем в Галисию. По аналогии, опираясь на указание Исидора о том, что франки получили свое название от имени одного из вождей,[8] Фредегар пытается сконструировать предание об их «исходе» из Трои. В пользу данного предположения говорят следующие аргументы. Во-первых, известие о происхождении франков построено на созвучии этнонимов «франки» — «фриги» (Исидор фригов не упоминает, следовательно, Фредегар предложил свою собственную этимологизацию). Во-вторых, параграфы о происхождении имен саксов и франков соседствуют в «Этимологиях»,[9] поэтому хронист мог объединить эти два народа, повествуя о выступлении против Помпея. В-третьих, рассказывая о Западной Европе, Исидор ссылается на Вергилия,[10] то же самое делает Фредегар, указывая в третьей книге,[11] что о происхождении франков можно прочесть у Вергилия и святого Иеронима. По-видимому, автор «Хроники» был знаком с главой «О названии народов» из «Этимологии», более того, он внимательно прочитал ее и запомнил, однако по прошествии многих лет факты потеряли логический строй и в памяти Фредегара осталась лишь общая идея о прочитанном, так что содержание он старался воспроизвести, полагаясь на собственную эрудицию и сообразительность. Именно поэтому большинство деталей, присутствующих в рассказе Исидора о Западной Европе, нашли свое место в повествовании Фредегара, но вместо последовательности энциклопедических статей появилось целостное сюжетное повествование.

Троянское происхождение франков

Началось все с того, что Приам похитил Елену. Десятилетняя Троянская война разгорелась из-за ссоры между тремя женщинами, поспорившими, кто из них достойна награды как самая красивая. И вот одна пообещала Елену пастуху, [который должен был] рассудить это дело. Мемнон и амазонки пришли Приаму на помощь.

Вот происхождение франков. Приам был их первым царем, в исторических трудах говорится о том, что вторым был Фригии. Затем франки разделились на две части. Одна часть [племени] отправилась в Македонию, призванная на помощь народом, населявшим те земли, ибо его теснили соседние племена, и от этого народа они приняли свое имя. Потом в течение многих поколений [пришельцы и местные жители] вступали в браки, и родившиеся от них македонцы стали самыми могучими воинами, что впоследствии было подтверждено той славой, которую они стяжали во времена царей Филиппа и Александра.

Другая же часть племени, обманом захваченная Улиссом, покинула Фригию, однако, отпущенные на свободу, они, вместе с женами и детьми скитаясь по многим странам, избрали своим царем Франция, по которому и стали именоваться франками. Впоследствии — а Франций, как говорят, был могучим воином и многократно вступал в сражения с другими племенами, — разорив Азию, они переместились в Европу и поселились между Рейном или Дунаем и морем.

Здесь умер Франций, а поскольку в результате войн, которые он вел, в живых осталось мало народу, они выбрали из своей среды герцогов. И, отвергая чужое владычество, они долго жили под их правлением, пока не пришли времена консула Помпея, который, вступив в войну с ними и с прочими народами, обитавшими в Германии, целиком подчинил ее власти Рима. Но затем франки, объединившись с саксами, восстали против Помпея и свергли его. Помпеи умер в Испании, воюя с многочисленными племенами. После этого и по сей день ни один народ не смог одержать верх над франками, а вот они покорили многих. Точно так же и македонцы, имеющие с ними общие корни, хотя и были сильно изнурены тяжелыми войнами, однако всегда стремились к свободе. Как утверждает молва, третьей ветвью этого племени являются турки, ибо, когда франки странствовали по Азии, ведя многочисленные войны, а затем проникли в Европу, какая-то их часть осела на берегу Дуная между Океаном и Фракией. Они избрали себе короля по имени Торквот, и от него это племя приняло название турки. Франки, отправившись своим путем, вместе с женами и детьми продвигались вперед, и не было такого народа, который смог бы устоять против них. Но, поскольку они многократно вступали в сражения и Торквот к тому времени их покинул, когда франки поселились на Рейне, [племя] это было уже весьма малочисленно.

«Хроника Фредегара». II, 4–6

С тяжелым сердцем я собираюсь рассказать о напастях, которые обрушили на Лакедемонию, Норик, Паннонию, Истрию и Албанию правители соседних, расположенных к северу областей, сначала римляне и тиран Нумитор, затем братья Ромул и Рем, а затем Тарквиний Прииск, Гордый. Так вот, Нумитор преступно захватил царство и стал во главе войска, подверг безжалостному опустошению Тоскану, он пересек Пирейские горы и Цизальпийские отроги, захватил Норик и с жестокостью покорил Истрию, а перейдя через Истр, стал сражаться с албанцами, но не смог победить их и возвратился назад с большой добычей. Некоторое время спустя между внуками и дедом возникла распря, и Ромул восстал на деда, убил Нумитора, дерзко и целеустремленно захватил царство, обнес город Эвандрию стенами и укреплениями и назвал этот самый город в свою честь Римом. Убив деда, он не остановился перед братоубийством и уничтожением Рема, предавшись всякому нечестию и помешавшись от разнузданности. Собрав римское войско и преисполнившись дедовской свирепости, он жестоко разбил лакедемонян, разорил Паннонию, перешел Семеон, и после первого разорения Трои отправился, кровожадный, к городу во второй раз, и вступил в безжалостное сражение с Франком и Вассом — теми, кто остался из царского рода, и, победив их, снова взял Илион и возвратился назад в Город. Франк и Васе заключили союз с албанцами и выступили единым войском против Ромула, перешли через Истринские горы и встали лагерем, а Ромул поставил свой лагерь напротив них. Когда он снова отправился сражаться с Франком и Вассом, то воздвиг на горе знаменитое святилище и алтарь Юпитера. Оба войска выстроились друг против друга, приготовились к битве, и началась сеча. Ромул, поскольку он привел с собой больше воинов, в этом безжалостном сражении вышел победителем и одержал верх над своими противниками. Франк и Васс, увидев, что разбито их войско, с горсткой оставшихся в живых обратились в бегство и так спаслись. Албанцы были повержены и побеждены, а те немногие, кто смог избежать этого великого истребления, возвратились в свои края. Франк, как мы говорили, и Васс, увидев, что побеждены, а страна их разорена и превращена в пустыню, покинули родину и с немногими сотоварищами — людьми, готовыми сражаться, — проникли в Рецию, достигли непроходимой и пустынной Германии, оставив Меотидские болота по левую руку, зажили жизнью пиратов, разбойников и грабителей и построили город, назвав его на своем варварском наречии Сикамбрия, что означает «меч и лук», которые по обычаю разбойников носят обнаженными. Ромула вновь обуяла жажда человеческой крови, и, собрав большое войско, он вторгся в Истрию, пролил столько крови, что она заполнила русло самого Истра, и, одержав победу, отправился в Албанию. Долго рассказывать здесь о том, какие происходили битвы и сражения, но Ромул, потеряв большую часть своих воинов, возвратился с огромной добычей и пленными. После этого он завоевал Валерию, занял и захватил все приморские города в пределах Италии и подошел к городу Мантуе, построенному Манто, дочерью Тиресия, обосновавшейся после разрушения Фив в Италии, в округе Венеции, или Галлии Цизальпийской. Так вот, Ромул захватил его, разрушил и сровнял с землей. Дальше он обосновался в Галлии, всех подчинил своей власти и обложил данью, всевозможными злодейскими способами отбирая земли и царства, проливая столько человеческой крови, что после этого оказавшиеся в плену женщины и дети не ведали ни о своей стране, ни о языке, на котором прежде говорили, у них не осталось ничего своего и они потеряли всех родственников. Сам же Ромул, совершив подобный разбой, позорно и нечестиво расстался со своей жизнью. Увы! Мир окунулся в омут бесконечных войн и губительных разрушений!

«Космография Этика»

Другие рассказывают об этом так:

(1) Мы приступаем к описанию того, как зародилось королевство франков, также происхождения, родословной и деяний этого народа. Есть в Азии местечко Троя, где располагается город под названием Илион, в котором правил Эней. Народ там [обитал] сильный и могучий: мужи воинственные и весьма непокорные, известные своим буйным нравом и в конце концов по воле судьбы потерпевшие поражение. И вот выступили цари греческие с большим войском против Энея и начали сражение. Многие тогда погибли, множество людей потерял народ троянский. Поэтому Эней бежал и заперся в городе Илионе, и греки пытались захватить этот город в течение десяти лет. Когда же город пал, Эней бежал в Италию, чтобы набрать там наемников из [местных] племен. Другие же полководцы, а именно Приам и Антенор, вместе с оставшимся у троянцев войском числом двадцать тысяч сели на корабли, отплыли и достигли берегов реки Танаис. На кораблях они проникли в Меотидские болота, добрались до мест, где Меотидские болота подходили к пределам Паннонии, и начали возводить там город, который в память [о делах] своих назвали Сикамбрия, и обитали они там в течение многих лет и приумножились, превратившись в великий народ.

(2) В это самое время племя аланов, вероломное и жестокое, восстало против римского императора Валентиниана и его народа. Он прибыл из Рима с большим войском, вступил с ними в битву, одержал верх и нанес им поражение. Разбитые на реке Дунай, они бежали и проникли на территорию Меотидских болот. Император сказал: «Тому, кто сможет проникнуть вглубь болот и изгнать это вероломное племя, прощу храмовую подать на десять лет». Тогда собрались троянцы, устроили засады, ибо были учены и весьма сведущи в этом деле, проникли на территорию Меотидских болот вместе с другими римскими народами, изгнали оттуда аланов, преследовали их и перебили. Тогда император дал [победителям] имя «франки», что на аттическом наречии означает «стойкие», ибо закалены и неустрашимы их сердца.

(3) И вот по прошествии десяти лет послал вышеупомянутый император сборщиков дани вместе с герцогом Примарием из римского сената, дабы собрали они дань с народа франков. [Франки] же, будучи вероломными и свирепыми, послушавшись негодного совета, порешили между собой: «Император вместе со всем римским войском не мог изгнать аланов, народ сильный и непокорный, из заболоченных мест. Почему же тогда мы, победители, выплачиваем дань? Восстанем же теперь против Примария и этих сборщиков, перережем их, и завладеем всем, что они везут с собою, и не отдадим римлянам дани, и станем мы тогда тотчас свободными». Так, устроив засады, они действительно убили [сборщиков налогов].

(4) Узнав об этом, император сразу преисполнился великой ярости и гнева и приказал собрать войско римлян и остальных народов под руководством полководца Аристарха, и послали это войско против франков. Множество людей полегло в том сражении с обеих сторон. Франки, понимая, что не в силах они противостоять огромному войску, обратились в бегство. Одни пали во время битвы, другие были убиты [во время отступления], погиб там и Приам, сильнейший из них. [Франки], покинув Сикамбрию, достигли самых отдаленных мест на реке Рейн в пределах Германии, обосновались там вместе с предводителями своими Маркомером, сыном Приама, и Сунноном, сыном Антенора, к прожили много лет. После смерти Суннона они вняли совету поставить над собой короля, подобно тому как заведено у других народов. Совет этот им дал Маркомер, и они избрали Фарамонда, его сына, и провозгласили своим длинноволосым королем. С тех же пор они завели у себя и законы, которые составили их предводители по имени Визомат, Визогаст, Арогаст, Салогаст, жившие на зарейнских виллах: в Бодохе, Салехе и Видохе.

«Книга истории франков». 1–5

Длинноволосые короли и начало рода Меровингов

Франки, серьезно посовещавшись, избрали себе длинноволосого короля из рода Приама, Фрига и Франка — Теодомера, сына Рихимира, который был убит в сражении с римлянами. Затем они поставили на царствие Хлодиона — самого деятельного человека своего племени, который жил в крепости Диспарт в пределах Тюрингии. А в Цизальпийской [Галлии] обитали бургунды, придерживавшиеся арианской ереси. Хлодион послал лазутчиков в город Камбре, а когда они разузнали все, он сам последовал за ними, разбил римлян, взял города и занял [территорию] вплоть до реки Соммы. В эти времена в ходу было язычество. Утверждают, что, когда Хлодион летней порой остановился на берегу моря, в полдень его супругой, отправившейся на море купаться, овладел зверь Нептуна, похожий на квинотавра. Впоследствии, забеременев то ли от зверя, то ли от человека, она родила сына по имени Меровей, и по нему затем франкские короли стали прозываться Меровингами.

«Хроника Фредегара». III, 9

Возвращение Хильдерика

Муж Хильдерик, сын Меровея, унаследовав королевство отца, стал невероятно похотлив и развращал дочерей франков. Франки, придя в негодование, лишили его престола. Виомад, франк по происхождению, преданный Хильдерику и спасший его вместе с матерью из гуннского плена, узнав, что франки собираются убить своего короля, разломил золотой, отдал ему половину и сказал так: «Беги в Тюрингию, подальше отсюда. Если я смогу склонить франков на твою сторону, то пошлю эту половину золотого как условный знак, если нет — все равно, куда бы ты ни направил свои стопы, давай мне об этом знать. Когда же мне удастся что-то сделать и я пришлю свою часть золотого, так что вместе с твоей они составят целый солид,[12] то ты спокойно можешь возвращаться на родину». Хильдерик нашел убежище в Тюрингии у короля Бизина и королевы Базины. Франки в это время единодушно избрали своим королем Виомад, сохранивший дружбу с Хильдериком, был поставлен Эгидием управителем королевства франков, и по его совету Эгидий наложил на франков подушную подать в один солид. Но те не проявили никакого недовольства. Тогда Виомад сказал Эгидию: «Народ, которым ты повелел мне править, слишком гордый и заносчивый, прикажи, чтобы платили три солида». Когда это было сделано, франки, подчинившись, объявили: «Лучше платить три солида, чем терпеть бесчинства Хильдерика». Тогда Виомад сказал Эгидию: «Франки мятежный народ, если не прикажешь многих из них истребить, то не сможешь укротить их гордыню». Виомад выбрал сто немощных старцев и, не объяснив зачем, отправил их к Эгидию; Эгидий же, следуя совету Виомада, приказал всех убить. Виомад втайне обратился к франкам: «Неужели недостаточно той дани, которую вы платите? Как можно терпеть сверх этого, когда ваших родителей забивают, словно скотину?» Тогда франки единодушно ответили: «Если бы мы смогли отыскать Хильдерика, то охотно поставили бы его на царство, пожалуй, с ним мы бы избавились от подобных притеснений». Тогда Виомад поскорее отправился к Эгидию со словами: «Теперь народ франков покорился твоей власти» — и дал ему совет отправить послов к императору Маврикию, ибо ныне он может подчинить империи и соседние племена, а для этого нужно получить от императора пятьдесят тысяч солидов, дабы с помощью денег привлечь эти племена на свою сторону. В дополнение Виомад также сказал: «Я хочу вместе с твоими посланниками отправить своего слугу, чтобы он купил мне в Константинополе лучшего серебра». И вот, получив от Эгидия в подарок пятьсот солидов, которые надо было послать для обмена, он отправил своего мальчика-слугу, коему вполне доверял. Слуге был дан кусок солида, вторая половина которого находилась у Хильдерика, а вместо серебра мешок, полный свинцовых монет. Поскольку было известно, что Хильдерик уже прибыл в Константинополь, мальчик-слуга отправился в путь вместе с послами Эгидия, получив перед тем следующие наставления: опередить посланцев и известить Хильдерика, прежде чем посланцы предстанут перед императором, что Эгидий, который должен был освободить империю от уплаты дани, не желает платить подати императору. Когда Хильдерик сообщил об этом императору Маврикию, тот пришел в ярость и, как только посланцы Эгидия предстали перед ним и изложили суть дела, повелел бросить их в темницу. Тогда Хильдерик сказал императору Маврикию: «Прикажи мне, слуге твоему, отправиться в Галлию, и я отомщу Эгидию за оскорбление императора». Получив от Маврикия богатые подарки, Хильдерик по морю отплыл на родину и высадился в городе Баре. Когда Виомад, предупрежденный мальчиком-слугой, узнал о его прибытии, то отправился к нему в крепость Бар, где [Хильдерика] встречали местные жители, которым он по совету Виомада простил все подати, ибо они первыми приняли его. Затем он был восстановлен на престоле франками и многократно сражался с Эгидием. Немало битв произошло между ним и римлянами.

«Хроника Фредегара». III, 11

Хильдерик и Базина

Базина, которая была женой тюрингского короля Бизина, узнав о том, что Хильдерик [снова] стал королем франков, поспешила к Хильдерику, оставив мужа. Когда же он спросил, по какой причине она приехала из такой дали, ответила: «Наслышана о подвигах твоих, ибо ты весьма мужественен, потому и приехала, чтобы жить с тобою. Если же узнаю, что на земле есть человек храбрее тебя, то уйду к нему». Хильдерик весьма обрадовался и, дивясь ее красоте, сыграл с ней свадьбу. Когда же в брачную ночь они возлегли на ложе, жена сказала: «Этой ночью воздержимся от супружеских объятий. Встань потихоньку и расскажи рабе твоей о том, что ты видел в комнатах дворца». И вот, поднявшись, он увидел расхаживавших внутри зверей, похожих на льва, единорога и леопарда. Хильдерик возвратился назад в спальню и поведал жене об увиденном. Базина сказала: «Господин мой, встань снова и во второй раз обойди замок». Король встал, пошел по комнатам и снова встретил расхаживающих зверей, похожих на медведя и волка. Поведав об этом супруге, он был вынужден по ее просьбе снова подняться с ложа и обойти замок в третий раз, а затем рассказать о том, что видел. Ему навстречу попалось малое зверье и собаки, бросавшиеся друг на друга и возившиеся на полу. После того как поведал Базине об этом, он не прикасался к ней до самого утра. Встав с ложа, Базина сказала Хильдерику: «То, что ты видел, суть знамение. Вот как это можно объяснить. У нас родится сын, храбростью и обликом подобный льву. Его сыновья будут храбры, словно единороги и леопарды, У них родятся дети, силой и свирепостью сравнимые с медведями и волками. Третьи будут править наподобие собак и зверья малого, да и сила их будет невелика. И станут они разорять друг друга и бороться за власть». После этого Базина зачала и через девять месяцев родила Хлодвига. Он был еликим и искусным воином и, словно лев, превосходил мощью других королей.

«Хроника Фредегара». III, 11

Хлодвиг — король франков

После смерти Хильдерика вместо него стал править его сын Хлодвиг. На пятом году его правления Сиагрий, римский патриций, выбрал своей резиденцией город Суасон, которым когда-то владел его отец. Хлодвиг вместе с Рагнахаром напал на него, и Сиагрий, увидев, что его войско тает, обратился в бегство и поспешил в Тулузу к королю Алариху. Хлодвиг направил к Алариху посла с требованием выдать [Сиагрия], если же Аларих откажется, то начнется война. И он из страха — а готам свойственна трусость — выдал послам связанного Сиагрия, которого Хлодвиг приказал держать под стражей, а затем, захватив его королевство, повелел заколоть мечом.

«Хроника Фредегара». III, 15

Суасонская чаша

Хлодвиг, будучи язычником, позволял грабить церкви. Однажды из церкви города Реймса унесли большую чашу, а также другую церковную утварь. Святой и равноапостольный Ремигий, епископ этого города, прибыл к Хлодвигу с просьбой, если уж невозможно вернуть святые сосуды, возвратить хоть эту чашу. Король выслушал просьбу и сказал так: «Отправьте посланца в Суасон, где делят добычу. Если мне по жребию достанется эта [чаша], я выполню твою просьбу». Когда добыча была разложена для дележа, король сказал: «Прошу, чтобы сверх моей доли мне отдали эту чашу». Так сказал король, и ответили франки: «Прославленный король, то, что мы видим здесь, — твое, и мы — твои: поступай, как тебе угодно». Тогда один ничтожный, завистливый и неумный [воин] ударил по чаше и сказал громким голосом: «Ты не получишь отсюда ничего, кроме того, что выпадет по жребию». Король со спокойствием выслушал это оскорбление. Бросив жребий, он получил чашу и передал ее блаженному Ремигию, затаив обиду, словно «рану в груди» (Вергилий, Энеида. I, 36). На мартовские календы он приказал явиться всем воинам. Когда он обходил строй, то, подойдя к ударившему по чаше, сказал: «Твое оружие не в порядке, и секира совсем не годится», а затем, выхватив его секиру, бросил ее на землю. Когда же [воин] нагнулся, король поднял руку и отрубил ему секирой голову, сказав: «Ты так же поступил в Суасоне с чашей». После этого короля стали бояться еще больше.

«Хроника Фредегара». III, 16

Аврилий и святая Хродехильда

Хлодвиг часто направлял посольства в Бургундию, желая узнать о Хродехильде. И поскольку видеться с ней не было позволено, Хлодвиг обратился за помощью к римлянину Аврилию, поручив ему встретиться с принцессой. И вот Аврилий, сменив одежды и приняв обличье нищего, взял с собой кольцо Хлодвига и отправился в путь. Когда он достиг города Женевы, где жили Хродехильда и Седелевба, то был, подобно прочим нищим, с почтением принят в их доме. Хродехильда сама стала мыть ему ноги, а Аврилий, наклонившись, прошептал ей на ухо:[13] «Я должен сообщить тебе нечто важное, госпожа моя, но только для этого нам нужно уединиться». Девушка кивнула, и тогда Аврилий сообщил ей следующее: «Меня послал Хлодвиг, король франков, и, если на то будет Господня воля, он хочет соединиться с тобою браком. И, чтобы ты поверила словам моим, он послал это кольцо». Принцесса взяла кольцо, весьма обрадовалась и ответила ему: «Прими сто солидов за труды и вот это кольцо. Скорее возвращайся к своему господину и передай ему: „Если хочешь взять меня в супруги, немедленно проси о том через послов дядю моего Гундобада. Послы должны быть настойчивы и требовать срочного ответа. Если же они не поторопятся исполнить поручение, я опасаюсь, как бы не возвратился мудрый Аридий из Константинополя, ежели он вмешается, ничего у них не получится“». Аврилий тем же путем, каким прибыл, отправился назад. Оказавшись в пределах своих владений, в орлеанской округе, взял он себе в попутчики другого нищего. И вот, когда Аврилий безмятежно прилег отдохнуть, нищий украл у него кошелек с солидами. Проснувшись, [Аврилий] обнаружил пропажу, поспешил домой и отправил слуг на поиски вора. Вскоре похитителя нашли и привели к Аврилию, который наказал его тремя ударами плети, а затем отпустил нищенствовать. Сам Аврилий поспешил в Суасон, чтобы как можно скорее поведать обо всем Хлодвигу. Король франков убедился в рассудительности Хродехильды и направил послов в Бургундию к Гундобаду, с тем чтобы тот отдал ему в жены свою племянницу. Гундобад желал дружбы с Хлодвигом, а потому дал свое согласие. Послы поднесли солид и динарий, как это было заведено у франков, произнесли брачные обеты со стороны Хлодвига и стали настаивать, чтобы брак был заключен прямо на месте. И вот без особых промедлений в Шалоне состоялась свадьба. Франки, прибыв туда с большой поспешностью, забрали у Гундобада Хродехильду, посадили ее со многими сокровищами в крытые носилки и повезли к Хлодвигу. Хродехильда, как только стало известно о прибытии Аридия, возвратившегося из империи, обратилась к знатным франкам с такими словами: «Если хотите доставить меня к своему господину, бросьте носилки, дайте мне лошадь и скачите как можно быстрее из этой страны. А в этих носилках я не смогу доехать до своего мужа». Франки, посадив Хродехильду на лошадь, поспешили к Хлодвигу. Аридий, узнав об этом, поскакал самой короткой дорогой к Гундобаду, который сказал ему: «Слушай, не правда ли, мы добились дружбы Хлодвига, отдав ему в жены мою племянницу Хродехильду?» Аридий же произнес в ответ: «Нет, это не семя дружбы, но начало постоянной вражды. Неужели ты забыл, господин мой, как родителя Хродехильды, брата своего Хильперика, он зарубил мечом, мать ее, привязав к шее камень, решил утопить, а двух братьев, отрубив головы, приказал сбросить в колодец. Если она возвысится, то отомстит за страдания своих родичей. Как можно скорее пошли войско, чтобы вернуть ее. Лучше недельная ссора, чем постоянная вражда с франками». Услышав такое, Гундобад послал войско в погоню за Хродехильдой, но они нашли только носилки да сокровища. Хродехильда добралась до Виллери, где ее встречал Хлодвиг, и, перед тем как пересечь границу Бургундии, попросила сопровождавших ее воинов разграбить и выжечь бургундские земли в окрестностях Труа на протяжении двенадцати галльских миль.[14] Что и было исполнено с согласия Хлодвига, и тогда Хродехильда сказала: «Благодарю тебя, Всемогущий Боже, что ныне вижу, как начала вершиться месть за братьев и родителей моих». Затем ее доставили к Хлодвигу. Хлодвиг сделал ее своей супругой и относился к ней по-королевски с любовью.

«Хроника Фредегара». III, 18–20

Крещение франков

От наложницы у Хлодвига уже был сын по имени Теодорих. Хродехильда, когда у нее родился первенец, которого она хотела крестить, непрестанно уговаривала короля стать христианином, но его душа не лежала к этому, и он отвечал ей следующее: «Все сотворено по воле наших богов, ваш Бог никак не явил своей силы». Королева отнесла крестить сына. Младенец, которого назвали Ингомером, едва был крещен, умер прямо в крестильных одеждах. Король из-за этого весьма рассердился и упрекал королеву: «Будь мальчик освящен именем моих богов, он бы остался жив». Королева же благодарила Всемогущего Бога за то, что Он забрал плод ее чрева в Царствие Свое. После этого она родила сына, которого назвала Хлодомером. Когда же и он, уже крещенный, начал болеть, король сказал: «Этот умрет, как и его брат». Но Бог услышал молитвы матери, и ребенок выздоровел. Королева же ласковыми речами непрестанно увещевала короля уверовать во Христа. Когда король Хлодвиг отправился воевать против алеманнов, то, убежденный королевой, он поклялся стать христианином, если вернется с победой. И вот, когда войска сошлись, Хлодвиг сказал: «Призываю Бога, которому поклоняется королева Хродехильда. И если Он поможет мне в этом сражении, я приму Его веру». Алеманны, обратившись вспять, бросились бежать. После того как они узнали о смерти своего короля и были изгнаны из своих земель, алеманны скитались еще в течение девяти лет в попытках найти хоть какой-нибудь народ, который оказал бы им помощь в войне против франков. Но в конце концов они были вынуждены покориться Хлодвигу. Когда Хлодвиг невредимым возвратился после вышеупомянутой битвы, он, уступив уговорам королевы, принял таинство крещения от святого Ремигия, епископа Реймсского. Произошло это на Пасху, и вместе с королем крестились шесть тысяч франков. И вот, когда святой Ремигий стал в церкви, украшенной белыми полотенцами, проповедовать королю Евангелие, рассказав о Страстях Христовых, Хлодвиг заявил: «Если бы я там был вместе с франками, мы бы освободили Его от несправедливости». Доказав этими словами свою веру, он сделался истинным христианином.

«Хроника Фредегара». III, 20–21

Месть Хлодвига и хитрость Аридия

Годегизил, брат Гундобада, тайно отправил к Хлодвигу, которого считал могущественным полководцем, посланников, обещая освободить владения Хлодвига от дани, если с его помощью удастся свергнуть Гундобада с престола. Гундобад, не зная о коварном замысле Годегизила, послал к нему сказать следующее: «Приди, дабы мы оба выступили против франков и не случилось с нами того, что произошло с другими народами». Тот ответил: «Я приду к тебе на помощь». Хлодвиг вместе с франками вступил в сражение с двумя этими королями на равнине возле крепости Дижон. Годегизил присоединился к Хлодвигу, и они окружили войско Гундобада, который, поняв, как коварно обманул его брат, обратился в бегство, проследовал вдоль реки Роны и прибыл в город Авиньон. Годегизил, одержав победу, исполнил обещание, данное Хлодвигу, и с триумфом вступил во Вьен. Король Хлодвиг послал погоню за королем Гундобадом, чтобы изгнать его из города.

Вместе с Гундобадом в крепости находился Аридий, человек очень мудрый, и он сказал Гундобаду: «Тебе следует умиротворить дикий нрав этого человека. Я притворюсь, что бежал от тебя, отправлюсь к нему и буду поступать так, чтобы это не повредило ни тебе, ни твоей стране. Обещай же исполнять все, что он повелит тебе по моему совету, до тех пор пока благодаря Господу твое дело не получит благоприятный исход». Попрощавшись, Аридий отправился к Хлодвигу и сказал: «Узнав о твоей славе, я покинул несчастного Гундобада». Хлодвиг благосклонно принял Аридия, который был искусным рассказчиком, мудрым советчиком, справедливым судьей и умел хранить тайну. Он сказал Хлодвигу: «Эта страна принадлежит тебе, зачем же ты позволяешь ее разорять? Прикажи Гундобаду выплачивать дань, и так станешь властвовать и над ним, и над его землями. Если же он откажется, заверши то, что начал». Это требование Хлодвига Гундобад пообещал исполнить, и тогда Хлодвиг возвратился во Францию, оставив вместе с Годегизилом пять тысяч своих воинов. Гундобад выступил из Авиньона, собрал людей и осадил Годегизила во Вьене, проник в город по акведуку и убил его. Франков же, собравшихся в одной башне, перебил мечами и никогда впоследствии не предпринимал попытки вернуться туда.

«Хроника Фредегара». III, 22–23

Спор Хлодвига и Аларта

Однажды Хлодвиг, король франков, и Аларих, король готов, столица которых находилась в Тулузе, после многих сражений обменялись посланиями, стали склоняться к миру и договорились о том, что Аларих, дотронувшись до бороды Хлодвига, станет ему кумом и так между ними всегда будет мир. Назначили место и день и порешили, что ни франк, ни гот не имеют права явиться туда с оружием. Посланец короля Хлодвига по имени Патерний отправился к Алариху, чтобы проверить, сдержали ли готы слово, как обещали, или замыслили коварно истребить франков, что и оказалось на самом деле. Патерний обратился к королю Алариху, передав ему приветствие от имени Хлодвига, осведомившись, как следует заключать союз, но готы коварно держали в руках не дорожные посохи, а короткие мечи. Заметив это, Патерний выхватил меч у одного из них и сказал: «Открылось ныне твое коварство, король, ибо ты собирался обманом захватить господина моего и франков». После этого Патерний от имени франков договорился с Аларихом передать дело на рассмотрение Теодориха, короля Италии, чтобы он вынес окончательное решение. И вот послы Алариха, равно как и Патерний, направленный Хлодвигом, прибыли ко двору Теодориха. Патерний, представлявший Хлодвига и франков, изложил по порядку дело так, что послу Алариха было нечего возразить и ему оставалось только просить Теодориха рассудить их. Теодорих поразмыслил о тяжбе и понял, что происшедшее никогда не будет предано забвению. И вот он, будучи пристрастен к обоим королям, объявил: «Завтра утром, как только внимательнейшим образом рассмотрю ваше дело, а также посоветуюсь о нем со своими приближенными, со всею искренностью и любовью сообщу братьям свое решение». На самом деле он уже знал, что скажет. Понимая, что между двумя королями будет вечная вражда, он вынес такой приговор, исполнение которого оказалось бы невозможным для готов, которыми правил Аларих: пусть посланец франков верхом на коне и с поднятым копьем в руках встанет во дворе дворца Алариха, после чего Аларих и готы должны забрасывать посланца солидами до тех пор, покуда под золотом не скроется и лошадь, и человек, и копье. Послы сообщили Алариху о решении, которое вынес Теодорих, и тогда Аларих вместе с готами задумал запугать Па-терния, посланца франков, и положил его спать на террасе, которая ночью рухнула. Патерний сломал руку, но остался жив. Аларих отвел его в подземелье, показал свои сокровища и поклялся, что у него нет больше ни солида, кроме того, что находится в этих сундуках. Тогда Патерний открыл свой кошель, вытащил монету и бросил в сундук со словами: «Эти солиды я отдам в залог моему королю Хлодвигу и франкам». Возвратившись домой, Патерний поведал королю Хлодвигу о случившемся, после чего Хлодвиг объявил войну Алариху и убил его в долине Вуйе в десяти милях от Пуатье, а также уничтожил большую часть готского войска, подчинив своей власти почти все его королевство, между реками Роной и Луарой, Тирренским морем, Пиренейскими горами и Океаном, земли эти и по сей день остаются во владении франков.

«Хроника Фредегара». II, 58

Вот как это произошло:

Хлодвиг, прибыв в город Париж, сказал своей королеве и своему народу: «Меня сильно обременяет то, что ариане готы владеют лучшей частью Галлии. Пойдемте с Божьей помощью изгоним их с этой земли, подчинив ее своей власти, что будет великим благом». С этим намерением согласились предводители франков. Тогда королева Хродехильда дала королю следующий совет: «Пусть вложит Господь Бог победу в десницу господина моего короля. Выслушай рабу свою: мы построим церковь в честь блаженного Петра, первого из апостолов, чтобы он был твоим помощником в сражении». И король сказал: «Угодно [мне] то, что ты говоришь. Так и сделаем». Тогда король метнул секиру свою, то есть франчиску,[15] и сказал: «Здесь будет церковь блаженных апостолов, дабы с Божьей помощью мы возвратились с победой». Собрал король все свое войско и послал его в Пуатье, там тогда находился Аларих, король готов. Большая часть войска прошла через округу Тура. Повелел король из уважения к святому Мартину, чтобы они не брали там ничего, кроме травы для прокорма своих лошадей. Король направил в базилику Святого Мартина посланцев со многими подарками и самым быстрым своим конем, которого король сильно любил, и сказал: «Отправляйтесь, может быть, вы отыщете в святых писаниях знамение победы». И тогда, передав дары, он сказал: «Если Ты, Господи, будешь моим помощником и этот неправоверный народ отдашь в руки мои, то пусть при входе в базилику Святого Мартина я буду удостоен [милости Твоей] и мне откроется это, дабы я знал, что Ты благосклонен ко мне, слуге Своему». Когда слуги прибыли в церковь Святого Мартина и переступили ее порог, предстоятель церкви начал антифон, в котором говорилось: «Ты перепоясал меня силою для войны и низложил под ноги мои восстающих на меня. Ты обратил ко мне тыл врагов моих и истребил ненавидящих меня» (77с. 17, 40–41). Когда они услышали исполнение этого псалма, то, отблагодарив Господа, оставили там королевскую лошадь и многие другие дары и с радостью и ликованием сообщили о случившемся королю. Когда же король вместе со своим войском подступил к реке Вьенне, то не мог найти брода, ибо от множества дождей вода в реке поднялась. Пока была ночь, он стал молить Господа указать ему путь. Когда настало утро, по воле Господа олень удивительных размеров проследовал перед ними, и, следуя за ним, люди тоже переправились на другой берег. В ту же ночь в округе Пуатье, когда король поставил свои шатры вблизи от церкви Святого Гилярия, было видно, как из нее вылетел огненный шар и появился над шатром [короля], [указывая,] что на помощь Хлодвигу пришел святой Гилярий. И тогда повелел король своему войску, чтобы они не брали в этом округе ни еды, ни какого-либо вспоможения, ни добычи. Король Хлодвиг встретился с Аларихом, королем готов, в долине Вуйе на реке Ле-Клен, в десяти милях от города Пуатье. Когда они стали сражаться, готы восстали против своего короля и обратились в бегство. Хлодвиг же вышел победителем. Когда он убил Алариха, двое готов кольями сзади ударили его в бока, но благодаря панцирю он остался невредим. Господь же помогал ему во всех делах. От меча франков полегла в том сражении большая часть жителей Клермона и множество сенаторов, которые прибыли туда вместе с герцогом Аполлинарием. Из этого сражения сын Алариха Амаларих спасся бегством и благодаря своему уму захватил в Испании престол своего отца. Хлодвиг же своего сына Теодориха послал через Альби и Родез в Клермон. Он на своем пути все их города от готских границ до Бургундии покорил и подчинил власти отца. Всего Аларих правил двенадцать лет. Хлодвиг провел всю зиму в городе Бордо и захватил все сокровища Алариха, [находившиеся] в Тулузе. Заняв все его города, он подошел к Ангулему, и Господь наделил [Хлодвига] такой благодатью, что перед его приходом стены [города] обрушились. Перебив готов, которые там находились, он завладел этим городом, а все земли его подчинил своей власти. В Сантуа и Бордо он повелел франкам остаться и истребить готов. Затем он возвратился в город Тур и преподнес базилике Святого Мартина многочисленные дары. За коня же, которого прежде отослал в эту церковь, он дал церковным матрикулярам[16] сотню солидов, дабы забрать его назад. Деньги были отданы, но конь не желал идти. Тогда он сказал: «Дайте еще сотню солидов». Когда дали еще сотню солидов, конь тут же послушался. Тогда с радостью король сказал: «Воистину святой Мартин умеет хорошо оказывать помощь и с выгодой торговать».

В базилике Святого Мартина король Хлодвиг, облаченный в пурпурную тогу, с золотой короной на голове, получил от императора Анастасия грамоту о консульстве. Сев на коня в притворе, который расположен между городом и базиликой Святого Мартина, он в присутствии народа собственноручно разбрасывал золото и серебро и раздавал их с исключительной щедростью. С этого дня он стал именоваться консулом и Августом. Покинув город Тур, он прибыл в город Париж и сделал его столицей своего королевства.

«Книга истории франков». 17

Хлодвиг увез из Тулузы сокровища Алариха и доставил их в Париж, преподнеся многочисленные подарки церквям Святого Мартина и Святого Ги-лярия, опираясь на помощь которых он смог совершить все это. Прибыв в Париж, он сделал его своей резиденцией. Сын его, Теодорих, захватил города на морском побережье, а затем по повелению отца возвратился в Париж.

«Хроника Фредегара». III, 24

Затем он обратился против Рагнахара, своего родственника. Сам Рагнахар жил разнузданно в роскоши в городе Камбре. Был у него советник по имени Фарон, столь же отвратительный и нечестивый. Если Рагнахару подносилось что-либо из еды или подарков, он говорил: «Это мне и моему советнику Фарону». По этой причине вознегодовали франки, которые были при нем, и они договорились с Хлодвигом, чтобы тот выступил против Рагнахара. И Хлодвиг передал тогда запястья и перевязи будто бы из золота — но изнутри они были медные или полые, а снаружи позолоченные — в качестве подарков людям Рагнахара, призвавшим [Хлодвига] выступить против него. Хлодвиг собрал войско против Рагнахара, родственника своего; Рагнахар же послал лазутчиков, чтобы узнать, чье войско больше. Они ответили, припомнив: «Ты и твой советник Фарон — сильнее». Когда Хлодвиг и Рагнахар сошлись на битву друг с другом и жестоко сражались, Рагнахар, увидев, что его войско тает, попытался бежать, но, схваченный предателями, со связанными на спине руками вместе с братом своим Рихаром был представлен Хлодвигу. И сказал Хлодвиг «Зачем ты унизил наш род, позволив себя связать? Разве не лучше тебе умереть?» И, подняв обоюдоострую секиру, отрубил ему голову — вот так умер Рагнахар. Затем, обратившись к его брату, Хлодвиг сказал: «Если бы ты помог своему брату, он не был бы связан». И тоже убил его, отрубив голову, — вот так умер Рихар. После их смерти узнали предавшие их, что золото, полученное от Хлодвига, поддельное, и сказали они об этом королю. Король же ответил так: «По заслугам такое золото должен получить тот, кто предал своего господина на гибель. Будет с вас довольно того, что вы не погибнете под пытками». Они, услышав это, заявили, что просят лишь из милости сохранить им жизнь. Были у вышеупомянутого Рагнахара родственники, его брат по имени Ригнемир был убит в городе Ле-Мане по повелению Хлодвига. Когда они умерли или погибли, все их королевство и сокровища Хлодвиг забрал, убив многих, в том числе великих королей и родственников их.

«Книга истории франков». 18

Королевская власть Хлодвига полностью распространилась по всей территории Галлии. Он мудро утверждал, что никто из его родни не должен остаться в живых, за исключением того семени, которое ныне правит. Когда Хлодвиг умер, его похоронили в церкви Святого апостола Петра, которую он сам построил. Он почил на пятом году после битвы при Вуйе. Правил он всего тридцать лет. Королева Хродехильда отправилась к могиле святого Мартина, чтобы неустанно молиться. Четверо сыновей Хлодвига, а именно Теодорих, Хлодомер, Хильдеберт и Хлотарь, поровну разделили между собой его королевство. Теодориху выпало [править] в Меце, Хлодомеру — в Орлеане, Хильдеберту — в Париже и Хлотарю — в Суасоне. У Теодориха уже был сын по имени Теодоберт, статный и деятельный.

«Хроника Фредегара». III, 28–29

Правление Хлотаря

Хлотарь взял себе в жены Гунтеву, жену Хлодомера; троих же его сыновей, а именно Теодовальда, Гунтахария и Хлодоальда, содержала Хродехильда.

«Хроника Фредегара». III, 36

Когда королева Хродехильда находилась в Париже, увидел король Хильдеберт, что вышеупомянутая королева, его мать, воспитывает с большой любовью сыновей его старшего брата Хлодомера, и поэтому решил, что она собирается сделать их королями. И тогда он сказал Хлотарю, брату своему: «Мать наша сыновей брата держит при себе, с любовью заботится о них и желает поставить их во главе королевства брата нашего. Посовещавшись, мы должны договориться, как с ними поступить: или пострижем их [в монахи], или убьем; королевство же брата нашего, их отца, разделим между собой». Они послали к королеве в Париж благородного мужа Аркадия, коварно сказав: «Сообщи нашей матери, чтобы она прислала к нам сыновей нашего брата, племянников наших, чтобы мы их возвели в королевское достоинство». Она же поверила, что это правда, и с радостью отправила [детей] к ним. Они тут же вновь послали к королеве Аркадия со словами: «Вот ножницы, а вот меч. Твои сыновья приказали, чтобы [детей Хлодомера] или постригли, или убили мечом». Она в великой скорби и с досадой в сердце сказала сквозь слезы: «Отовсюду на меня обрушиваются напасти. Если они не должны править, то зачем же я их растила? Лучше им умереть, чем принять постриг!» Он же сообщил им, солгав: «Так сказала королева. Ей угоднее, чтобы они были убиты, чем пострижены». Без промедления Хлотарь подошел к старшему мальчику, бросил его на землю и вонзил нож в грудь. Младший его брат, увидев это, бросился к ногам Хильдеберта и сказал, рыдая: «Спаси меня, добродетельный муж, да не погибну я подобно брату своему!» Тогда Хильдеберт, заплакав, сказал: «Умоляю тебя, любезнейший брат, чтобы ты разрешил мне из своей щедрости подарить ему жизнь, и за это дам тебе все, что захочешь». [Хлотарь], разгневавшись, сказал: «Или оттолкни его от себя, или погибнешь вместо него! Ты был зачинщиком этого зла, почему же вдруг [решил] спасти его?» Услышав это, Хильдеберт оттолкнул [дитя] от себя. Хлотарь же опрокинул его на землю и, всадив в грудь нож, убил его точно так же, как и брата, и слуг, воспитывавших их, тоже умертвил, а затем сел на коня и уехал. Королева, узнав об этом, облеклась в траур и с неустанным пением псалмов и непрекращающимся плачем доставила маленькие тела их в Париж, где похоронила своих внуков. Одному из них было десять лет, другому — семь. Третий же, Хлодоальд, бежал и был спасен храбрыми слугами. Позднее, пренебрегая земным царством, он добровольно принял постриг. Стал клириком, прославился добрыми делами, был назначен пресвитером, преисполнился добродетели, отошел к Господу и покоится на вилле Новьен в пригороде Парижа. Королева же Хродехильда много помогала бедным и в великом воздержании и смирении прожила свою жизнь.

В эти дни умер король Теодорих, правивший двадцать три года. Теодоберт, его сын, получил королевство. После этого Хильдеберт и Теодоберт, собрав войско, решили выступить против Хлотаря. Он, узнав об этом, понял, что не может противостоять их войску, бежал в леса к Орлеану и устроил засеки, всю надежду возложив на милосердие Господа. Но и королева Хродехильда, узнав об этом, отправилась на могилу святого Мартина и там пала ниц в молитве, не смыкая глаз в течение ночи, и просила о том, чтобы между ее сыновьями не вспыхнула междоусобная война. Хильдеберт и Теодоберт вместе с большим войском двинулись на Хлотаря, чтобы на следующий день убить его, но утром в том месте, где они сошлись для сражения, началась страшная буря и сверкали молнии. Ветер срывал шатры и переворачивал все, пошел ливень с сильным градом. Воины не могли устоять на ногах, попадали на землю, были побиты крупными градинами и получили ранения. У них не осталось никакой защиты, кроме их щитов, и более всего они боялись, как бы огонь небесный не сжег их. Лошади их разбежались, так что оных с трудом можно было найти в двадцати стадиях оттуда, а многих и не нашли вовсе. Так они, побитые камнями и поверженные в прах, стали раскаиваться и просить у Бога прощения, ибо против своей крови хотели сражаться. На Хлотаря же не упало ни одной капли дождя, и не было слышно ударов грома, и в том месте они не почувствовали и дуновения ветра. [Хильдеберт и Теодоберт] отправили посланцев просить мира и согласия. А потом вернулись к себе.

«Книга истории франков». 24–25

В городе Туре блаженной памяти королева Хродехильда, совершившая множество добрых дел и будучи уже в летах, отправилась к Господу. Тело ее под непрестанное пение псалмов было доставлено в Париж и похоронено в алтарном возвышении базилики Святого Петра рядом с королем Хлодвигом, ее мужем, и погребли ее сыновья, короли Хильдеберт и Хлотарь. «…»

У короля Хлотаря от разных жен было семь сыновей: от Ингунды — Гунтрамн, Хильдерик, Хариберт, Сигиберт и дочь Хлодозинда; от Арегунды, сестры Ингунды, — Хильперик; от Хузинды — Храмн. Из любви к Ингунде, поскольку она была красива и изящна и поскольку сам был распутен, он взял Арегунду, сестру ее, в жены.

Король же Теодабальд, сын короля Теодоберта, [правившего] в Австразии, заболев тяжелой лихорадкой, умер после семи лет правления, а его королевство вместе со множеством сокровищ получил король Хлотарь.

В этом году, как восстали саксы, король Хлотарь, собрав войско франков, вступил с ними в сражение на реке Визер, перебил большую часть их войска, и разорил их землю, и опустошил всю Тюрингию, поскольку ее жители пришли саксам на помощь.

Храмн, сын короля Хлотаря, красивый и изящный, очень пылкий и горячий, когда отец послал его вместо себя за реку Луару, начал сильно притеснять обитателей той страны. Когда об этом стало известно отцу, он приказал сыну явиться. Но Храмн не желал выполнять повеление отца. Он взял себе в жены дочь Вилиахара по имени Хлада. Завладев многими сокровищами, он прибыл в Париж и, обменявшись клятвами с королем Хильдебертом, двоюродным братом своим, поклялся стать врагом своего отца. Король Хильдеберт начал болеть и долгое время пролежал в Париже с лихорадкой, после чего умер и был похоронен в базилике Святого Винсента, которую он сам построил. Его королевство и сокровища получил король Хлотарь.

Храмн укрылся от отцовского гнева в Бретани. Там он вместе со своею женой и детьми нашел убежище у Хонооберта, короля бретонов. Вилиахар бежал в базилику Святого Мартина. И тогда из-за прегрешений Вилиахара и его жены базилика сгорела. Позднее король Хлотарь приказал покрыть ее оловом и внутри прилежно восстановил все, как было раньше. После этого король Хлотарь, собрав войско, послал его в Бретань, чтобы сразиться с Храмном. Но Храмн без страха вместе с Хонообертом, королем бретонов, вышел на битву против своего отца. Они жестоко сражались, и тогда Хлотарь, заплакав, сказал: «Воззри, Господи, с небес (77с. 79, 15), и рассуди тяжбу мою (77с. 43, 1), и соверши такой суд, как некогда совершил между Авессаломом и отцом его Давидом». Они бились друг с другом, и король бретонов был обращен в бегство и погиб. Храмн же [заранее] приготовил на случай отступления корабли, но, желая освободить жену свою и детей, попал в руки воинов отца, был взят в плен и связан. Когда об этом сообщили королю Хлотарю, он приказал его вместе с женой и детьми сжечь в огне. И заперли их в хижине, Храмн был повален на скамью и [в рот ему засунули] платок, после чего хижина сгорела и [погребла] его вместе с женой и детьми.

И тогда в это время блаженный епископ Медард, [человек] прославленный и преисполненный добродетелей, отошел к Господу. Король Хлотарь под непрестанное пение псалмов с почестями похоронил его в Суасоне, даровав множество владений [церкви].

Король Хлотарь отправился к могиле святого Мартина, и там молился долгое время, и преподнес множество подарков, и многим базиликам роздал большое число даров. После этого, во время охоты в лесу Кюиз, он заболел тяжелой лихорадкой и возвратился оттуда на виллу Компьен. И там, тяжело страдая, сказал: «Увы! Увы! Как считаешь, каков Царь Небесный, если Он губит таких великих королей?» И с подобной досадой испустил дух. Почил он на пятьдесят первом году своего правления. Четверо сыновей с почетом доставили тело его в Суасон и погребли в базилике Святого Медарда.

«Книга истории франков». 27–29

Хариберт, Гунтрамн, Хильперик и Сигиберт разделили королевство отца. По жребию Хариберту досталось королевство Хильдеберта со столицей в Париже; Гунтрамну — королевство Хлодомера со столицей в Орлеане; Хильперику — королевство Хлотаря, его отца, с престолом в Суасоне; Сигиберту — королевство Теодориха со столицей в Меце.

Гунтрамн был королем хорошим и богобоязненным. Сначала он взял себе в наложницы Венеранду, от которой у него был сын по имени Гундобад. Затем он женился на Маркитруде, дочери Магнахара. После того как у нее родился от Гунтрамна сын, она попыталась отравить Гундобада ядом. Однако сама она, по Божьему провидению, потеряла собственного сына и навлекла на себя гнев короля. Покинув ее, Гунтрамн взял в жены ее рабыню Австргильду, по прозвищу Бобиллана, от которой у него было двое сыновей, Хлотарь и Хлодомер. Маркитруду же он оставил по следующей причине. Ее мать после смерти Магнахара взяла себе в мужья одного из людей на вилле, воспитанника Магнахара. И вот по наущению Киукионна и Виолина, ее сыновей, он был разлучен с нею по приказанию Гунтрамна, а их общий сын был убит. Так сыновья обвиняли мать в ведовстве и распутстве. Вот почему ее дочь лишилась королевского достоинства.

«Хроника Фредегара». III, 55–56

Сон короля Гунтрамна

Гунтрамн был королем миролюбивым и наделенным всеми добродетелями. Следует поведать здесь об одной удивительной истории, с ним происшедшей, в особенности потому, что я не смог ее обнаружить в книгах франков. Когда он однажды отправился в лес на охоту и, как тому и следует быть, его спутники разъехались кто куда, король остался в компании самого преданного из своих слуг. Тут короля сморил глубокий сон, он опустил голову слуге на колени и так заснул. И вот из его рта выполз мелкий зверек — какое-то пресмыкающееся — и принялся метаться вдоль берега прозрачного ручейка, что тек поблизости. Слуга, на чьих коленях спал король, достал свой широкий меч из ножен и положил поперек этого ручейка; пресмыкающееся вскочило на меч, и перебралось на другой берег, и спряталось в нору, прошло какое-то время, оно появилось вновь, возвратилось по мечу и снова юркнуло в рот к Гунтрамну. После этого Гунтрамн проснулся и рассказал, что во сне ему явилось чудесное видение. По его словам, он видел, как перешел по железному мосту какую-то реку, спустился в пещеру, расположенную под горой, где было огромное множество золота. Тот же, на коленях которого покоилась королевская голова во время сна, в свою очередь рассказал обо всем, что видел. Что дальше? В этом месте стали копать и обнаружили невиданные сокровища, которые были там спрятаны древними. Из этого золота король впоследствии сделал огромную тяжелую чашу и, украсив ее многочисленными драгоценными камнями, собрался отправить ее ко Гробу Господню в Иерусалим. Однако это ему не удалось, и тогда он приказал поставить ее на гробницу блаженного мученика Марцелла, находившуюся в городе Шалоне, где была столица его королевства. Там она находится и по сей день. И с нею не сравнится ни одна вещь, которая когда-либо была выполнена из золота.

Павел Дьякон. «История лангобардов». III, 34

Сигиберт и Хильперик

После смерти короля Хлотаря гунны, собравшись вместе с Каганом, королем своим, направились в Галлию. Сигиберт выступил во главе войска, дабы мужественно сразиться с ними. Он разбил гуннов, победил их, и они обратились в бегство. Но затем их король стал искать дружбы с Сигибертом, через своих посланцев заключил с ним мир и возвратился в свою страну. Пока Сигиберта удерживали эти дела, Хильперик, брат его, собрав войско, напал на Реймс и опустошил Шампань грабежами и пожарами. Сигиберт же, возвратившись от гуннов с победой, выступил против Хильперика и захватил город Суасон, взял в плен находившегося там Теодоберта, сына Хильперика, и отправил его в изгнание. Хильперик сразился с Сигибертом, но потерпел поражение и бежал, [Сигиберт] вновь обрел власть над своими городами. Теодоберта же, сына [Хильперика], он повелел в течение года содержать под стражей на вилле Понтион. Позднее, будучи человеком милосердным, [Сигиберт] взял с него клятву в том, что [Теодоберт] никогда не будет действовать против него. Затем он одарил [Теодоберта] подарками и в добром здравии возвратил его к отцу. Но в последующем [Теодоберт] нарушил эту клятву.

Король Хариберт взял в жены Ингобергу, и было у этой королевы две служанки, весьма красивых и привлекательных. Имя старшей было Марковейфа, младшую же звали Мерофледа. Король относился к ним с большой любовью. Ингоберга же била их из-за этого, а их отца приказала сделать шерстобитом. Сильно разозлившись по этой причине, король Хариберт оставил Ингобергу и взял в жены Мерофледу. После этого он и с Марковейфой, ее сестрой, также сочетался браком. По этой причине он был отлучен от них обеих святым Германом, епископом Парижским. Но, поскольку король не желал с нею расставаться, она, наказанная судом Божьим, умерла. Немного времени спустя умер король Хариберт, и он был похоронен в замке Блийе в базилике Святого Романа.

«Книга истории франков». 30–31

Приезд Брунгилъды

Сигиберт, увидев, что его братья женятся, отправил Гогона с посольством к королю Атанагильду, чтобы тот отдал ему свою дочь по имени Бруна. Атанагильд вместе с приданым отправил ее к Сигиберту. Некогда было предсказано, что звать ее будут Брунгильда. Сигиберт с великой радостью и весельем справил свадьбу. В прежние времена, когда он был еще ребенком, австразийцы избрали майордомом Хродина, ибо считали его человеком храбрым, богобоязненным, миролюбивым, не угождающим никому, кроме Бога и людей. Он же отказался от этой чести с такими словами: «Я не сумею поддерживать мир в Австразии, ибо большинство из знатных людей, а также их дети по всей Австразии — мои родственники, я не смогу ни приучить их к порядку, ни наказать смертью. Они же, надеясь на мою власть, взбунтуются и будут вести себя высокомерно, что не дозволено Богом, посему обрекут они меня на вечные мучения. Изберите кого-нибудь другого — кого хотите». И поскольку другого человека они не нашли, тогда по совету Хродина избрали майордомом его воспитанника, вышеупомянутого Гогона. Наутро первым к его жилищу, чтобы совершить церемонию вступления в должность, пришел Хродин, возложивший ремень Гогона себе на шею. Остальные, увидев это, последовали подобному примеру. Герцог Хродин был искренним подателем милостыни и человеком, преисполненным добродетели, справедливым во всем, милосердным к бедным. Однажды он приказал вырыть в одной из деревень яму, чтобы похоронить умершего, и вот, когда сельские мальчики копали яму возле одного из надгробий, он, подняв камень, обнаружил много сокровищ и множество солидов. Все это он получил в свою собственность, а затем без остатка роздал беднякам. Так он полностью возвратил сокровища Тому, от Кого их получил. Гогон добился процветания во время своего правления и привез Брунгильду из Испании. Брунгильда же постоянно очерняла его перед Сигибертом, и в конце концов по ее совету Сигиберт казнил [Гогона]. Из-за Брунгильды во Франции совершилось столько зла и пролилось столько крови, что воистину исполнилось следующее предсказание сивиллы: «Придет Бруна из пределов Испании, и от ее правления погибнут многие народы». Сама же [Брунгильда] была разорвана лошадьми.

«Хроника Фредегара». III, 58; 81

Король Хильперик, у которого уже было множество жен, попросил [руки] сестры Брунгильды по имени Галсвинта, пообещав через посланцев, что оставит прочих жен. Отец же, услышав эти обещания, послал к нему свою дочь вместе с многочисленными сокровищами. Галсвинта была старше Брунгильды. Хильперик с великой радостью взял ее в жены, и она, будучи крещенной именем Святой Троицы, стала великой христианкой. Из-за ревности наинечестивейшей Фредегонды между ними произошла великая ссора. Галсвинта сказала королю, что не может больше вынести несправедливое отношение к себе, вызванное враждебностью Фредегонды, [ставшей] ей недругом, и попросила позволения, оставив сокровища, которые привезла с собой из Испании, отправиться назад к отцу. [Король] же успокоил ее ласковыми речами. После этого по нечестивому совету Фредегонды ночью он удушил ее на своем ложе. Когда это произошло, братья Хильперика, возмутившись подобному, хотели сместить его с престола. Было тогда у Хильперика три сына от его королевы Аудоверды, а именно Теодоберт, Меровей и Хлодвиг.

Поведаем и о том, как Фредегонда сместила госпожу свою, королеву Аудоверду. Когда король Хильперик вместе с войском и братом своим, Сигибертом, отправился воевать против саксов, беременная королева Аудоверда осталась дома и родила дочь. Фредегонда же по злому умыслу дала ей совет, сказав: «Слушай, госпожа моя! Господин мой король возвращается домой с победой, как же ты можешь на радостях оставлять дочь без крещения?» Выслушав это, королева повелела приготовить баптистерий и позвала епископа, который должен был окрестить ее дочь. Епископ исполнил обряд, но рядом не нашлось матроны, которая смогла бы воспринять девочку от купели. И тогда Фредегонда сказала [королеве]: «Нам нигде не найти женщины, которая сравнится с тобой, а поэтому сама и восприми [свою дочь]». [Королева] согласилась и восприняла ее от святой купели. Когда же король возвратился с победой, Фредегонда предстала перед ним и сказала: «Благодарю Бога за то, что наш король одержал победу над врагами своими. К тому же у тебя родилась дочь. С кем господин мой король сегодня возляжет на ложе, ибо госпожа моя королева стала твоей кумой и крестной матерью твоей дочери Хильдезинды?» Он же ответил: «Если с нею спать мне запрещено, возлягу с тобою». Когда король вошел в свою спальню, королева появилась пред его очами вместе с дочерью, но король сказал: «Постыдное дело совершила ты из-за простоватости своей, так вот, ты не можешь больше оставаться моей супругой». Он попросил ее вместе со своею дочерью принять постриг и наделил ее большими владениями, а также множеством деревень. Епископа же, который совершил обряд крещения, он отправил в ссылку, а на Фредегонде женился и сделал ее своею супругой.

«Книга истории франков».

Война трех королей

Хлодвиг же, младший сын Хильперика, погиб возле города Бордо. Когда он обосновался там, никого не тревожа, Сигульф, посланный Сигибертом вместе с войском, обрушился на него. Когда он бросился бежать, то его преследовали, словно оленя, трубя в трубы и в рог, и, едва ускользнув, он прибыл к отцу в Париж. Хильперик же послал за Луару вместе с войском Теодоберта, своего старшего сына, который давал клятву Сигиберту. Он прибыл туда и захватил города своего дяди Сигиберта, а именно Тур, Пуатье и остальные. Под Пуатье он сразился с герцогом Гундовальдом, и побежденное войско Гундовальда бежало. Теодоберт убил множество воинов Гундовальда. Затем, собрав войско, он отправился в сторону Лиможа и Кагора, захватил их и опустошил, сжег множество церквей, забрал церковную утварь, убил клириков, изгнал монастырских людей, растлил девушек и все разорил. И стоял в это время в церквях стон сильнее, чем во времена гонений императоров Максимиана и Диоклетиана.

Когда стало известно о подобных распрях между братьями, Хильперик, собрав войско, двинулся к Реймсу, сжигая и разрушая все на своем пути.

Услышав об этом, Сигиберт призвал те племена, которые обитали за Рейном, и, собираясь выступить против брата, отправил послов к жителям Шатодена и Тура, [сообщив,] что они должны идти против Теодоберта. Они притворились, что [выступят], и король послал вести их герцогов Годегизила и Гунтрамна. Они, набрав войско, выступили против [Теодоберта]. Он же, покинутый своими, остался лишь с немногими, но не побоялся вступить в сражение. Когда началась битва, Теодоберт был побежден, повержен и убит. Его тело, подобранное герцогом Лунульдом, было доставлено в город Ангулем и там погребено. Хильперик же вместе с женой и детьми, бежав через Руан, вступил в город Турне, заперся там и укрепился.

Сигиберт взял города, расположенные за Парижем, вплоть до Руана. Возвратившись оттуда, он вступил в Париж, куда к нему прибыла Брунгильда вместе с сыном. Тогда франки, которые некогда питали почтение к Хильдеберту-старшему, отправили к Сигиберту посольство, с тем чтобы прибыл к ним и стал их королем вместо Хильперика. Узнав об этом, [Сигиберт] послал воинов для осады вышеупомянутого города, в котором был его брат, и сам с войском последовал за ними. Тогда блаженный епископ Герман сказал: «Если ты пойдешь туда и не станешь убивать своего брата, то возвратишься живым и с победой; если же задумаешь что-то другое — умрешь. Ведь Господь сказал [устами] Соломона: „В яму, которую роешь брату своему, сам в нее упадешь“» (Прит. 26, 27). Но он не желал слушать этого. Когда Сигиберт прибыл на виллу Витри, то к нему собралось все войско, он был поставлен на щит, и они провозгласили его королем. Тогда Фредегонда опоила двух слуг из Теруана и сказала им: «Выслушайте мой наказ: отправляйтесь к Сигиберту, искусно притворитесь, что должны провозгласить его вашим королем, и между тем убейте его. Если вы вернетесь живыми, я достойно награжу вас и ваших детей, если же погибнете, за ваши [души] я раздам в святых местах щедрую милостыню». Они же, не колеблясь, ибо мужественными были их сердца, отправились к нему и, приблизившись так, будто бы у них есть какое-то дело, достали скрамсаксы[17] и поразили его в бока с двух сторон. Он же, закричав и упав, расстался со своей душой и умер. Там же пали и сами убийцы. Хильперик, не зная о смерти своего брата, боялся, что на следующий день город падет, и пребывал в страхе до тех пор, пока Фредегонда достоверно не сообщила ему о том, что брат его мертв. Тогда Хильперик покинул Турне вместе с женой и своим народом и, обрядив Сигиберта в красивые одежды, похоронил его в деревне Ламбре. Впоследствии он был похоронен в Суасоне в базилике Святого Медарда рядом со своим отцом Хлотарем. Умер он на четырнадцатом году своего правления.

«Книга истории франков».

Злоключения Брунгильды

После его смерти Брунгильда вместе со своими детьми, преисполнившись скорби, находилась в Париже, не зная, что ей следует делать. Герцог Гундовальд, захватив Хильдеберта, ее малого сына, тайком ночью бежал с ним в Австразию, где собрался народ, которым правил его отец, и они поставили его [своим] королем. Король Хильперик, прибыв в Париж, захватил Брунгильду и отправил ее в ссылку в город Руан, отнял сокровища, которые она привезла в Париж, дочерей же ее повелел держать в городе Мо.

Хильперик послал своего сына Меровея вместе с войском за реку Луару. Он же, пренебрегая повелением отца, возвратился через Ле-Ман, прикинувшись, что хочет навестить свою мать Аудоверду, прибыл в город Руан и там сочетался браком с королевой Брунгильдой, взяв ее себе в жены. Хильперик, узнав об этом, а именно о том, что вопреки естественному праву и церковным законам тот женился на супруге своего дяди, в большой досаде поспешил скорее в этот город. Когда они узнали, что он решил их разлучить, то укрылись в базилике Святого Мартина, построенной из деревянных досок над городской стеной. Король не смог уловками заставить их выйти оттуда, и тогда он коварно поклялся им, что, если будет на то воля [Божья], он никогда их не разлучит. Они, услышав эту клятву, вышли из базилики, [после чего] он коварно расцеловал их и стал пировать вместе с ними. Несколько дней спустя, взяв с собой Меровея, он возвратился в город Суасон.

Когда они там находились, в Шампани собрали войско против Хильперика. Он также собрал войско и отправил его на битву. Жители Шампани понесли большой урон и были обращены в бегство, и он убил там множество знатных людей. После того как это случилось, Хильперик, подстрекаемый Фредегондой, стал подозревать Меровея из-за его брака с Брунгильдой в том, что это сражение произошло из-за его козней. И тогда, лишив его оружия, приставил к нему стражей, размышляя, как с ним поступить. После этого он постриг Меровея, приказал сделать пресвитером и вместе со священническими одеждами отправил его в монастырь Анинсола в Л е-Мане жить там в соответствии с уставом ордена. Хильдеберт-младший послал к Хильперику посольство за матерью своею Брунгильдой. Тот с миром отпустил ее.

«Книга истории франков». 32–33

Раскаяние Фредегонды

В это время умер Самсон, сын Хильперика. По совету Фредегонды король Хильперик во всем своем королевстве повелел ввести новые тяжелые подати. По этой причине многие, покинув земли, виллы, города и свои имения, отправились в другие королевства, говоря, что лучше странствовать, чем подвергаться таким напастям. Ведь было так установлено, что хозяин со своей земли отдавал одну амфору вина с арпана.[18] Податями облагались любые земли и вся личная собственность. Народ же от невыносимых тягот стал взывать к Господу. В это время король Хильперик тяжело заболел. С его выздоровлением начал болеть сын его младший, еще не крещенный. Он был крещен и тут же выздоровел, а брат его старший заболел этой же болезнью. Фредегонда, преисполнившись скорби о сыновьях, сказала королю, раскаявшись: «Господь в милосердии Своем долго терпел нас грешных. Хотя часто карал лихорадкой и другими напастями, но мы не желали исправиться. Вот мы уже теряем сыновей! Вот уже их губят слезы бедняков, плач вдов, стоны сирот! Вот золота и серебра неизмеримо бремя, погреба и амбары наполнены доверху, и мы не знаем, для кого собирали [все] это! Неужели с нами похоронят все наше добро! Ныне я дам тебе такой совет: повели возвратить то, что мы нажили злом, и новые податные списки, которые мы несправедливо составили, повели сжечь, тогда даже если деток потеряем, то хоть вечной муки избежим!» И король, раскаявшись в сердце [своем], сжег все несправедливые податные списки. После этого малый ребенок, его сын, умер. Его с глубокой скорбью доставили в базилику Святого Дионисия и [там] похоронили. Затем Хлодоберта, другого их сына, тяжело болевшего, они, положив на носилки, доставили в Суасон, в базилику Святого Медарда, и, положив его на могилу святого, молились за него, но посреди ночи он, ослабев, умер. Они похоронили его в базилике Святых мучеников Киспина и Криспиана. Великий плач стоял тогда во всем народе, жены и мужи проливали слезы и, облачившись в траурные одежды, надрывая грудь, следовали за этой похоронной процессией. Король Хильперик пожертвовал множество даров и подарков церквям, нищим и многим виллам.

После этих событий умер маленький Теодоберт, сын Хильперика. В эти дни Фредегонда зачала другого сына, которого назвали Хлотарем. Он стал впоследствии великим королем и был отцом Дагоберта.

Началась великая распря между Хильпериком и Хильдебертом, его племянником. С одной стороны их разжигала Фредегонда, с другой — Брунгильда. В это самое время почил блаженной памяти господин король Гунтрамн, брат короля Хильперика, и его похоронили в бургундском городе Шалоне в базилике Святого мученика Марцелла. Правил же он тридцать один год. Фредегонда дочь свою, по имени Ригунда, вместе со множеством добра и неисчислимыми сокровищами отправила в Испанию в сопровождении великого готского посольства, чтобы там выдать ее замуж за сына короля Леовигильда.

«Книга истории франков». 34–35

Коварство Фредегонды и гибель короля Хильперика

Королева Фредегонда была столь же необыкновенно красива, сколь и проницательна, а также блудлива. Ландерик исполнял тогда обязанности майордома дворца, человек он был умный и деловитый, и вышеупомянутая королева весьма его жаловала, желая, чтобы он сошелся с нею во грехе. Однажды рано утром король собрался на охоту на виллу Шель под Парижем, но поскольку он горячо любил королеву, то вернулся из конюшни в ее комнату, где она в это время мыла волосы, подошел к ней сзади, раздвинул ее чресла и овладел ею. Она же подумала, что это Ландерик, и сказала: «Что ты творишь, Ландерик?» — а затем, обернувшись, увидела, что это король, и сильно испугалась. Король очень опечалился и отправился на охоту. Фредегонда позвала к себе Ландерика и, рассказав ему о том, что сделал король, сказала: «Придумай что-нибудь, ибо на закате нас подвергнут пыткам и казнят». Ландерик же, смутившись духом, стал плакать и сказал так: «Сегодня я подвергся великой опасности! Я не знаю, что мне делать, ибо со всех сторон обрушились на меня несчастья». Она же ответила ему: «Не бойся, выслушай совет мой и сделай то, что я скажу, так мы сможем избежать смерти. На закате король повернет домой и будет возвращаться ночью. Мы же подошлем к нему убийцу, а также тех, которые объявят, что убийцу подговорил Хильдеберт, король Австразии. После гибели короля мы станем править вместе с сыном моим Хлотарем». Пришла ночь, король Хильперик возвращался с охоты, у посланных же Фредегондой убийц был яд, и вот, когда король спешивался, а все остальные уже направились в свои жилища, эти «гладиаторы» всадили королю в спину два скрамсакса. Король вскрикнул и упал навзничь. Заговорщики стали кричать то, что велела им королева: «Заговор, заговор, это все подстроил против господина нашего Хильдеберт, король Австразии». Тем временем на шум собрались люди, но, никого не обнаружив, разошлись по домам. После этого Мальфус, епископ Санлиса, который в это время находился в его дворце, облачил [Хильперика] в королевские одежды, погрузил на корабль, и под пение гимнов и псалмов вместе с королевой Фредегондой и оставшимся войском они похоронили тело в городе Париже в базилике Святого Винсента. И правил он двадцать три года. Фредегонда же вместе с королем Хлотарем, малым сыном своим, и Ландериком, которого избрали майордомом дворца, стала править королевством. Франки поставили вышеупомянутого короля Хлотаря на царство.

Оживший лес

Король Австразии Хильдеберт, сын короля Сигиберта и племянник Хильперика, узнав о смерти дяди и злодеянии королевы Фредегонды, собрал войско. После смерти Гунтрамна, его двоюродного брата, он присоединил к своим владениям королевство Бургундию. Жители Бургундии и Австразии, равно как и верхние франки, собравшись в большое войско, выступили из Шампани, вторглись в пределы Суасона и опустошили их. Узнав об этом, Фредегонда вместе с Ландериком и другими герцогами франков собрала войско. Прибыв на виллу Берньи, она преподнесла франкам многочисленные подарки, убеждая их сражаться против своих врагов. Когда же ей стало известно, сколь велико австразийское войско, то, созвав франков, которые были с нею, она дала им такой совет: «Ночью мы зажжем фонари и нападем на них. Те, кто будет идти впереди войска, должны нести в руках лесные ветки, а на шеи лошадей надо подвязать колокольчики, чтобы, узнав о нашем приближении, стража не разбудила войско». Этот совет был принят. И франки условились о дне, когда они должны собраться для сражения в месте под названием Друази в округе Суасона. Фредегонда [приказала всем] встать ночью, вооружиться, нарубить лесных веток и приготовить все остальное, как о том Сказано выше, и, взяв малолетнего короля Хлотаря на руки, отправилась вместе с войском к Друази. Когда же дозорные австразийского войска увидели лесные ветки, под прикрытием которых, словно поток, надвигалось войско франков, и услышали с заставы звон колокольчиков, то сказал один воин другому: «Разве вчера это место не было равниной? Откуда же здесь мог взяться лес?» Его сотоварищ засмеялся и ответил так: «Наверняка мы были пьяны, вот и не заметили. Разве ты не слышишь, как звенят колокольчики на шеях наших лошадей, пасущихся возле леса?» На том они и порешили. Когда же заря дала начало дню, франки вместе с Фредегондой и малолетним Хлотарем обрушились под звуки труб на австразийцев и бургундов, уничтожили неисчислимое множество воинов, превратив великое войско в малое. Гундовальд и Винтрио, обратившись в бегство, смогли спастись. Ландерик пустился за Винтрио в погоню, но того спасла быстрая лошадь. Фредегонда вместе с оставшимся у нее войском подошла к Реймсу, разорила и захватила Шампань, а затем вместе с великой добычей и награбленным добром возвратилась в Суасон.

«Книга истории франков».

О том, как королева Брунгильда начала сеять распри

В это время у Хильдеберта, короля Австразии, родились два сына: старший — от наложницы — по имени Теодоберт, младший — от королевы — по имени Теодорих, которого [Хильдеберт] послал вместе с его бабкой, Брунгильдой, в Бургундию, в королевство великого короля Гунтрамна. В это самое время от старости и бремени лет умерла королева Фредегонда, которую похоронили в Париже в базилике Святого Винсента. Теодорих, король Бургундии, был красив, неугомонен и весьма сообразителен. По совету бабки своей, Брунгильды, он собрал в Бургундии огромное войско и выступил против Хлотаря, двоюродного своего брата, Хлотарь же, узнав об этом, собрал войско франков и поспешил ему навстречу. Два войска сошлись на речке Л'Орван в округе Суасона. И вот, когда они вступили в сражение, там полегло такое множество народа, что сама река от великого числа трупов переполнилась и вода не могла течь из-за мертвых тел. В этом сражении меч Ангела Господня обрушился на франков. Король Хлотарь, увидев, что тает его войско, обратился в бегство, по реке Сене достиг крепости Мелюн, а затем отправился в Париж. Теодорих же разорил его владения и захватил все земли до округи Эссон, а затем возвратился домой с добычей. Хлотарь покинул Париж и отправился в Ареланский лес.

«Книга истории франков».

Бертоальд и Протадий

Брунгильду, изгнанную из Австразии, встретил один бедный человек, странствовавший по Аркианской равнине. В соответствии с ее просьбой он доставил Брунгильду к Теодориху. Теодорих с радостью принял свою бабку и воздал ей почести. Тот же [кто доставил ее] благодаря Брунгильде удостоился чести получить епископство в Клермоне.

У короля Теодориха родился от наложницы сын по имени Сигиберт. Патриций Эгила, не повинный ни в чем, по наущению Брунгильды был связан и казнен, а все только из-за ее жадности, ибо его имущество досталось казне.

Бертоальд, по происхождению франк, человек спокойного нрава, мудрый и осторожный, храбрый в делах ратных и служащий всем верой и правдой, стал майордомом при дворе Теодориха. И вот когда Протадий, по происхождению римлянин, достиг видного положения во дворце и Брунгильда в награду за разврат пожелала возвысить его еще больше, то после кончины герцога Вандальмара по ее наущению Протадий был поставлен патрицием в области Юра и [крае] скотингов. Чтобы как можно быстрее погубить Бертоальда, его отправили собирать налоги в городах и областях, расположенных по берегам реки Сены вплоть до самого Океана. Бертоальд, отправленный Теодорихом вместе с тремя сотнями воинов, достиг этих мест. Когда же он прибыл на виллу Арль, то решил устроить там охоту, о чем стало известно Хлотарю, который послал своего сына Меровея и майордома Ландерика вместе с войском, дабы они захватили Бертоальда, а также Хлотарь осмелился занять вопреки [заключенному ранее] договору большую часть городов между Сеной и Луарой, находившихся во владениях Теодориха. Узнав об этом, Бертоальд, не имея возможности обороняться, бежал в Арль, где был принят блаженным епископом Аустернием. Ландерик, окружив Арль, призвал Бертоальда выйти и вступить в сражение. На это Бертоальд ответил со стены: «Если ты разрешишь мне выйти, а твои воины будут стоять поодаль, я сражусь с тобой один на один, и да рассудит нас Господь». Но Ландерик отказался поступить так. Тогда Бертоальд добавил: «Знай, что из-за твоей трусости наши господа в скором времени сойдутся друг с другом на поле брани. И тогда оба — ты и я — облачимся в червонные одежды и впереди других сойдемся в поединке во время сражения, там и выяснится, чья была правда — твоя или моя, пообещаем же друг другу это перед Богом и воистину будем держаться сего обещания». Это все произошло в день праздника святого Мартина, вот когда Теодорих узнал, что вопреки договору часть его королевства захвачена Хлотарем, и уже к Рождеству он вместе с войском поспешил в Этамп на реке Луйе, туда же с другой стороны прибыл Меровей, сын короля Хлотаря, вместе с Ландериком и большим войском. Поскольку брод в том месте, где они переходили реку Луйе, был узок, то когда перешла всего лишь третья часть войска Теодориха, началось сражение. Бертоальд прибыл туда, как и обещал, и окрикивал Ландерика, но Ландерик не был столь отважен, чтобы сойтись с ним в поединке. И поэтому Бертоальд, оказавшись впереди, вместе со своими людьми был убит воинами Хлотаря, он даже и не пытался спастись, поскольку знал, что Протадий хочет лишить его [майордомского] достоинства. Во время этой битвы Меровей, сын Хлотаря, был взят в плен, Ландерик обратился в бегство, и большая часть воинов Хлотаря погибла под ударами мечей. Победитель Теодорих вошел в Париж. Теодоберт заключил мир с Хлотарем на вилле Компьен, и оба их войска в целости возвратились домой. Протадий благодаря Брунгильде и по повелению самого Теодориха сделался майордомом. Он был человеком очень хитрым и искусным во всем, но его жестокость не знала границ, он облагал подданных тяжелой данью, коварно стремясь пополнить казну и обогатиться за счет частного имущества. Он жестоко расправлялся со знатными людьми, чтобы никто не мог свергнуть его с престола. Прибегая к подобным хитростям, он настроил против себя почти всех [жителей] бургундского королевства. Брунгильда упорно внушала внуку своему Теодориху, чтобы тот послал войско против Теодоберта, утверждая, будто Теодоберт вовсе не сын короля Хильперика, а отпрыск некоего садовника, и Протадий всячески ее поддерживал, так что по приказанию Теодориха войско выступило в поход. И вот когда в местечке под названием Квози Теодорих разбил лагерь, его люди стали уговаривать короля заключить с Теодобертом мир. Один Протадий настаивал на том, чтобы состоялось сражение. Теодоберт также расположился неподалеку вместе со своим войском. И вот люди Теодориха единодушно решили восстать против Протадия, ибо говорили, что лучше одного человека предать смерти, чем подвергать опасности все войско. Протадий вместе с Петром, королевским лекарем, сидел в шатре Теодориха за игрой в кости. Когда воины окружили его со всех сторон, Теодорих, хотя один из приближенных удержал его от личного вмешательства в это дело, послал Унцелена, дабы передать войску приказ отступиться от заговора. Унцелен же, выйдя к воинам, объявил следующее: «Господин Теодорих повелевает убить Протадия». И вот воины обрушились на королевский шатер, изрубив его мечами на части, — так погиб Протадий. Сбитый с толку Теодорих был вынужден поневоле заключить мир со своим братом Теодобертом, и оба войска возвратились в родные края. После гибели Протадия майордомом был поставлен Клавдий, по происхождению римлянин, человек мудрый, искусный рассказчик, усердный во всем, миролюбивый, способный дать дельный совет, обладавший познаниями, глубоко верующий, пользовавшийся всеобщей дружбой. Достигнув этой должности, он, зная о случившемся с его предшественниками, показал себя человеком сдержанным и миролюбивым. Был у него только один недостаток: из-за неумеренности в еде он отяготил себя [большим] животом. Унцелену, которого считали виновным в смерти Протадия, по наущению Брунгильды отрубили ногу, [затем] лишили его состояния, и так он оказался ввергнут в нищету. Патриция Вульфа — также по наущению королевы Брунгильды, ибо она подозревала его в заговоре против Протадия, — Теодорих приказал убить на вилле Фаренье, а его патрициат получил Рикомер, римлянин по происхождению.

«Хроника Фредегара». IV, 19; 21; 24–29

Теодорих послал Аридия, епископа Лиона, а также коннетаблей Роккона и Эброина к Виттериху, королю Испании, чтобы привезти его дочь Эрменбергу, с которой Теодорих собирался заключить брак. Там они дали клятвы, что Теодорих никогда не лишит ее престола, и доставили принцессу в Шалон к Теодориху, принявшему ее благосклонно. Однако благодаря стараниям Брунгильды он так и не взошел с [Эрменбергой] на супружеское ложе. Из-за наущений его бабки Брунгильды и сестры Теудиланы [Эрменберга] сделалась неугодной [Теодориху]. По прошествии года Теодорих отослал Эрменбергу назад в Испанию, оставив себе ее сокровища. Виттерих, вознегодовав, отправил посольство к Хлотарю. Посланник Хлотаря вместе с послом Виттериха направился к Теодоберту. Затем послы Теодоберта вместе с посланниками Хлотаря и Виттериха прибыли к Аго, королю Италии, с тем чтобы все четыре короля, договорившись, одновременно напали (ибо столь велик был страх перед ним) на Теодориха, захватили его королевство, а его самого приговорили к смерти. Готский посол возвратился назад из Италии в Испанию по морю. Но по Божьей воле этому предприятию не суждено было осуществиться. Когда Теодорих узнал о сем, то весьма насторожился.

Теодорих, следуя вероломному совету Аридия, епископа Лионского, а также увещеваниям бабки своей Брунгильды, приказал вернувшегося из ссылки святого Дезидерия побить камнями. И со дня смерти праведника на его могиле Господь постоянно являл удивительные чудеса. Считается, что именно за это злодеяние королевство Теодориха и его сыновей было обращено в прах.

«Хроника Фредегара». IV, 30–32

Несчастная Билихильда

Теодоберт взял себе в жены Билихильду, которую королева Брунгильда купила у торговцев; и была Билихильда женщиной разумной, а также по-настоящему любимой [жителями] Австразии. Она с достоинством терпела простоватость Теодоберта и вела себя с Брунгильдой как равная, часто досаждая ей через послов, а Брунгильда попрекала ее рабским происхождением. И пока они оскорбляли друг друга через послов, было определено, что обе королевы встретятся между Кольруа и Сантуа, дабы вести переговоры о мире между Теодорихом и Теодобертом. Но Билихильда по совету жителей Австразии отложила поездку. И через год была убита Теодобертом. Теодоберт же взял себе в жены девушку по имени Теодехильда.

«Хроника Фредегара». IV, 35

Брунгильда и святой Колумбан

Слава блаженного Колумбана распространилась уже по всем провинциям Галлии и Германии, и его прославляли во всякой речи и почитали во всяком месте, так что король Теодорих, правивший в это время, часто приходил к нему в Люксей и настоятельно просил, чтобы [Колумбан] не оставил его своими молитвами. Сигиберт, о котором мы упоминали выше, был коварно убит на вилле Витри, расположенной в окрестностях Арраса, братом своим Хильпериком, находившимся в это время в Турне, ибо Сигиберт преследовал его и [собирался] уничтожить. После гибели Сигиберта Хильдеберт, его сын, получил власть в королевстве при поддержке матери своей, Брунгильды. Когда же и Хильдеберт умер, вместе с бабкой своею Брунгильдой правили бывшие еще в юных летах двое сыновей Хильдеберта: Теодоберт и Теодорих. Бургундским королевством стал править Теодорих, королевство Австразию унаследовал Теодоберт. Теодорих благодарил [судьбу за то], что в его королевстве жил Колумбан. И нередко, когда [король] приходил к нему, человек Божий принимался бранить его, ибо тот сходился и блудил с наложницами; ведь не лучше ли найти утешение в законном браке и произвести на свет от благородной королевы законных престолонаследников, чем [плодить детей,] которых все считают выходцами из лупанария1. Когда король уже склонился в беседах к тому, чтобы исполнить повеление человека Божьего, и ответил, что оставит всех, с кем [жил] незаконно, дух его бабки, Брунгильды, подобно второй Иезавели, смутил древний змий и обратил ее при помощи жала гордыни против Божьего человека, ибо увидела она, что Теодорих послушен ему. Опасалась она, что, оставив наложниц, [Теодорих] возьмет во дворец королеву и тогда лишит ее [Брунгильду] почестей и положения. Случилось так, что однажды днем блаженный Колумбан прибыл к Брунгильде, которая тогда находилась на вилле Брюстер-ле-Шатель. Когда она увидела его идущим по двору, то подвела к Божьему человеку детей, которых Теодорих наплодил в блуде. Увидев их, он спросил, чего они хотят. Брунгильда ответила: «Это королевские дети, благослови их». А он: «Никогда, — говорит, — они не возьмут королевский скипетр, я знаю, что из лупанария[19] они вышли». [Брунгильда] рассердилась и велела мальчикам уйти. Едва только человек Божий, покидая королевский двор, переступил порог, раздался гром, потрясший дом и вселивший во всех ужас, однако это не утихомирило гнева ничтожной женщины, и она стала строить козни: живущим по соседству с монастырем она приказала не выпускать монахов из монастыря, не принимать их у себя и не оказывать никакой помощи. Блаженный Колумбан, понимая, что в душе у правителей зреет [гнев] против него, отправился к ним, чтобы своими увещеваниями утихомирить пыл негодного упрямства. В это время [король] находился на вилле Эпуаз. Когда солнце стало клониться к закату, королю сообщили, что прибыл человек Божий, но отказывается пройти на королевский двор. Тогда Теодорих сказал, что лучше почтить человека Божьего соответствующими подношениями, чем гневить Господа, обижая Его слугу. И вот он повелел приготовить королевские дары и послать слуге Божьему. Люди принесли [веленное] и поднесли дары. Когда [блаженный Колумбан] увидел королевское угощение, то спросил, чего они хотят. Люди ответили: «Это тебе послано королем». Отвергнув это, он сказал: «Написано: „Всевышний отвергает дары нечестивых“ (Ecclesiasticus, 24, 19). Недостойно слуги Божьего дотрагиваться до питья, [присланного] тем, кто закрывает перед слугой Господа не только свой собственный дом, но и дома других». При этих словах все сосуды разлетелись на части, вино и сидр пролились на. землю и все остальное оказалось разбросано в разные стороны. Напуганные прислужники сообщили королю о том, что случилось. Он, объятый страхом, вместе со своею бабкой утром поспешил к человеку Божьему. Они просили его простить их и обещали исправиться. Удовлетворившись этими обещаниями, он возвратился к себе в монастырь. Но обещания и клятвы оставались в силе недолгое время и были нарушены. Оба обратились к жалким преступлениям, а король снова начал блудить. Узнав об этом, блаженный Колумбан послал ему письмо, в котором порицал за грехи и угрожал отлучением, если он не захочет исправиться. Брунгильда опять возвратилась к прежнему, стала настраивать короля против Колумбана и всячески стремилась сеять смуту. Она упрашивала знать, придворных и благородных людей, чтобы они настроили короля против человека Божьего, и ей удалось побудить епископов нанести вред учению Колумбана и опорочить его устав, который он написал для своих монахов. Находившиеся при дворе, поддавшись уговорам ничтожной королевы, настроили короля против человека Божьего, порешив, что он сам должен отправиться к [Колумбану], дабы испытать его веру. Выехав, король прибыл в Люксей и стал допрашивать человека Божьего, почему он не следует обычаям соседних [монастырей] и не разрешает всем христианам входить за ограду обители. Блаженный Колумбан, будучи человеком бесстрашным, а также сильным духом, ответил на эти обвинения короля так: в его монастыре не заведено, чтобы для светских людей или тех, кто враждебно относится к его вере, был открыт вход в жилище слуг Божьих, но есть надлежащее место, в котором все готово, чтобы принять любых гостей. На это король сказал: «Если хочешь и дальше пользоваться щедротами нашими, всякому человеку должен быть открыт вход в любое место [в твоем монастыре]». Человек Божий ответил: «Если ты надеешься силой нарушить наш устав, до сих пор строго исполнявшийся, ни даров, ни какой-либо помощи я от тебя не приму. Если же ты пришел затем, чтобы разорить обиталище слуг Божьих и очернить их устав, то вскоре твое королевство будет разорено и тебя вместе с твоими королевскими отпрысками постигнет гибель». Что и доказали последующие события. Король, движимый нетерпением, уже вступил в референдарий,[20] но, устрашенный этими словами, поспешил назад. После этого Божий человек обрушил на короля потоки брани, против чего Теодорих сказал: «Ты желаешь, чтобы я возложил на твою голову венец мученика». Он не был столь безумен, чтобы совершить подобное преступление, но решил поступить более мудро и разумно: раз [Колумбан] отступил от обычаев всех обителей, то пусть отправится обратно той же дорогой, какой и пришел. Придворные закричали в один голос, что они не желают [терпеть] того, кто отказывается быть заодно со всеми. На это блаженный Колумбан сказал, что он не выйдет за ограду обители, если только его не принудят к этому. Король отбыл, оставив некоего знатного человека по имени Баудульф. Он же, оставшись, принудил человека Божьего покинуть монастырь и доставил его в Безансон, где тот должен был пребывать в изгнании до тех пор, пока король не примет решение, как с ним поступить. И вот, оказавшись там, Колумбан узнал, что темница в этом месте полна узников, ожидающих казни. Человек Божий отправился к ним, вошел в ворота, чему никто не препятствовал, и стал проповедовать приговоренным Слово Божие. Они пообещали, что если будут освобождены, то исправятся и за совершенные преступления принесут покаяние. После этого блаженный Колумбан приказал священнику Домалу, о котором мы упоминали выше, чтобы он взял в руки железные оковы, которыми у [заключенных] были скованы ноги, и, когда тот потянул, они искрошились, словно гнилое дерево. [Блаженный Колумбан] повелел приговоренным выйти из темницы, ибо ноги их были свободны, и, совершив перед ними евангельское богослужение, он омыл их ноги и вытер льняным [полотном]. Затем приказал, чтобы они направились в церковь и принесли покаяние за совершенные преступления и, пролив слезы, смыли [свои] грехи. Приблизившись к церкви, они обнаружили, что ее двери заперты. Начальник стражи, узнав, что благодаря добродетели Божией, [явленной] через блаженного Колумбана, оковы приговоренных спали и тюрьма осталась пустой, встал ото сна и вместе с солдатами пошел по следам приговоренных. Когда позади у них оказались преследователи, а спереди запертые двери церкви, [узники], почувствовав, что их теснят с двух сторон, принялись бранить человека Божьего за то, что освободились. Задыхаясь от волнения, [блаженный Колумбан] поднял голову кверху и стал молить Господа, дабы Он не позволил снова предать в руки преследователей тех, кого избавил по Своей милости. И тут же по доброте Создателя запертые накрепко дверные засовы отворились и узникам открылся путь к спасению. Поспешив, они вошли в церковь. Двери же, после того как вошли приговоренные, на глазах у солдат закрылись сами собой, будто бы это прислужник с помощью ключа сначала открыл двери, а потом закрыл их. [Тем временем] пришедшие к церкви начальник стражи с солдатами обнаружили запертые двери и позвали служителя по имени Аспазий, чтобы он дал ключи. Когда он пришел и попытался с помощью ключей отпереть двери, то сказал, что никогда не видел эти двери запертыми более крепко. И никто уже не пытался преследовать приговоренных, ибо они были освобождены по воле Господа. После этого человек Божий понял, что его не стесняет никакая охрана и никто не станет делать ему зла, ибо все видели, что от него исходит сияние Божьей славы, а посему никто не хотел притеснять его, дабы не взять на себя вину. И вот в день воскресный человек Божий взошел на вершину крутой горы, [находившейся там]. Ведь город расположен так, что дома стоят плотно друг к другу на пологом склоне. Над ним поднимаются отвесные скалы, которые опоясаны текущей вокруг рекой Ду, не позволяющей путникам проходить там. И вот до самого полудня он ждал [наверху], преградит ли кто-нибудь ему путь назад в монастырь. Но, поскольку никто не встал у него на пути, [блаженный Колумбан] возвратился вместе со своими спутниками в обитель, пройдя прямо через центр города. Когда об этом стало известно Брунгильде и Теодориху, они преисполнились еще более ужасным гневом и жестокостью, [чем ранее,] и повелели отряду солдат снова насильно увести его и доставить на прежнее [место]. Солдаты вместе со своим начальником разбрелись по монастырю в поисках человека Божьего, он же сидел в притворе церкви и читал книгу. Они часто оказывались там и проходили мимо него, так что некоторые из них запинались об него ногами и соприкасались с ним одеждами, но очи их были слепы, и они не видели его вовсе. Это было прекрасное зрелище, ибо он ликовал, зная, что они его ищут, но не могут найти. И хотя сам он видел [солдат], они его не замечали. Пришел начальник отряда, заглянул в окно, увидел Божьего человека, сидящего радостно посреди [солдат] и читающего, и, узрев в этом знамение Божие, сказал: «Почему вы непрестанно ходили по церковному притвору, а его не обнаружили? Не иначе как души ваши обуревает безумие, да и не можете вы найти того, кого скрывает Господня милость. Оставьте старания, мы отправимся к королю, чтобы сообщить ему о том, что не смогли найти [Колумбана]». И таким образом стало ясно, что начальник отряда не по своей воле прибыл для того, чтобы совершить насилие и увести Божьего человека, именно поэтому его глаза увидели [блаженного Колумбана]. Когда об этом сообщили королю и королеве, они пришли в ярость и повелели комиту[21] Бертарию, дабы он тщательно выведал, где находится Колумбан, а также отправили и Баудульфа, которого уже посылали прежде. Когда те достигли цели, то обнаружили блаженного Колумбана в церкви, где он молился и пел псалмы вместе со всей братией монастыря. И тогда они обратились к нему так: «Человек Божий, просим тебя покориться как королевским распоряжениям, так и нашим и возвратиться назад тем же путем, которым ты прибыл в это место». Он же сказал: «Я не думаю, что Создателю будет угодно, чтобы я снова возвратился на родину, которую покинул, повинуясь воле Христовой». Когда Бертарий понял, что человек Божий не хочет подчиниться ему, он отбыл, оставив нескольких солдат, диких и жестокосердных. Но эти воины стали просить человека Божьего, чтобы он смилостивился над ними, поскольку по несчастью получили они это поручение, и так избавил бы их от опасности: ведь если они силой его не уведут, им грозит смерть. Он же повторил им то, что говорил постоянно: не станет он уходить, если его не уведут силой. Они, чувствуя опасность с обеих сторон, перед которыми они испытывали одинаковый страх, взялись за плащ, в коий он был облачен, а некоторые из них встали на коле ни и со слезами стали умолять, чтобы он не возлагал на них вину за подобное преступление, ибо поступают они так не по своей воле, а повинуясь королевскому приказу. Человек Божий понял, сколь великой опасности подвергнутся другие, если он будет неотступно исполнять свои обеты, и, погрузившись в печаль и горе, покинул [монастырь] в сопровождении стражников, которые должны были сопровождать его, до тех пор пока он не будет выдворен за пределы королевства. Первым среди них был Рагамунд, который доставил [Божьего человека] в Нант.

Иона из Боббио. «Житие святого Колумбана и его учеников». I, 31–37

Предсказание святого Колумбана королю Хлотарю

Изгнанный из королевства Теодориха, [блаженный Колумбан] отправился к Хлотарю, сыну короля Хильперика, который правил в Нейстрии франками, живущими в дальней части Галлии у Океана. Хлотарь уже знал о том, каким несправедливостям подвергли Колумбана Брунгильда и Теодорих. Едва встретив человека Божьего, он принял его словно дар небесный и с ликованием стал просить, чтобы тот поселился в пределах его королевства и таким образом, ежели пожелает, доставил оному честь и славу. Он же никак не хотел остановиться в том месте то ли из-за желания продолжить свой путь, то ли потому, что не хотел давать повод к нападению его недругам. Хлотарь удерживал его у себя, сколько мог, и Колумбан обличал его за некоторые пороки, которых не должно быть при королевском дворе, и пообещал Хлотарь, что все будет исправлено в соответствии с повелением человека Божьего. Был Хлотарь истов в любви к мудрости. Он благодарил судьбу за желанное и обретенное благо. В это время возникла распря между Теодобертом и Теодорихом. Оба короля спорили из-за границ своих королевств и отправили посланцев к Хлотарю, прося помощи друг против друга. Хлотарь решил положиться в этом деле на блаженного Колумбана, спросив у него, стоит ли помогать одному из них против другого. Тот, преисполнившись пророческого духа, сказал: «Если ты не будешь присоединяться ни к одному, ни к другому, то через три года оба их королевства окажутся в твоей власти». Хлотарь, понимая, что подобные вещи предсказаны ему человеком Божьим, решил не принимать сторону ни одного, ни другого, но с верой ожидал наступления обещанного времени и впоследствии был вознагражден полной победой. Побыв там немного, блаженный Колумбан собирался направиться на остров Ирландию. Но поскольку ни один человек не может пройти свой путь иначе как с разрешения Всевышнего, святой устремился в Италию, основал в местечке под названием Боббио монастырь и, прожив свято свой век, отправился к Христу.

Иона из Боббио. «Житие святого Колумбана и его учеников». I, 61

После этих событий Эльзас, в котором вырос король Теодорих и которым он владел согласно воле своего отца Хильдеберта, был варварским образом захвачен Теодобертом. Согласно воле обоих королей в крепости Сельтц должен был собраться Суд Франков, чтобы разрешить это дело. Теодорих прибыл туда в сопровождении двух отрядов эскорта по десять тысяч [человек] в каждом, Теодоберт же прибыл на эту встречу с большим войском из Австразии, желая начать сражение. Теодорих оказался со всех сторон окруженным войском Теодоберта и потому в страхе согласился связать себя договором и отдать Эльзас Теодоберту, кроме того, он лишился Сантуа, Тюрго и Шампани, из-за которых [два короля] часто спорили. После этого оба возвратились домой.

В эти дни алеманны вероломно вторглись в округу Аванша в Юре и разорили оную. Комиты Аббелен и Герпин вместе с другими графами этого округа и войском вышли навстречу алеманнам. Оба войска сошлись в сражении [возле] Вантена. Алеманны победили трансъюранцев, многих из них порубили мечами и перебили, большую часть территории Аванша опустошили огнем, великое множество людей увели в рабство. Возвратившись с добычей, они направились в свои земли. Теодорих из-за этих последовавших одна за другой бед стал со всем усердием думать, каким образом можно уничтожить договор с Теодобертом.

Теодорих направил посольство к Хлотарю, объявив, что собирается вероломно напасть на Теодоберта, ибо тот не является его братом, а поэтому не может ли Хлотарь воздержаться и не оказывать Теодоберту помощи. И в случае если Теодорих одержит победу, герцогство Дентелен, которое Хлотарь некогда уступил Теодоберту, снова будет возвращено во владение Хлотарю. После того как Теодорих и Хлотарь, обменявшись посольствами, заключили соглашение, Теодорих со своим войском выступил [в поход].

«Хроника Фредегара». IV, 37

О войне королевств, откровении Божьего человека и гибели Теодоберта

В это время разгорелась распря между Теодорихом и Теодобертом, и каждый из них был готов уничтожить своего брата, ибо оба преисполнились гордыни из-за могущества своих народов. И вот Колумбан отправился к Теодоберту и потребовал, чтобы он, презрев высокомерие, сделался клириком, вступил в лоно Церкви, покорился святой вере, дабы вместе с потерей [земного] королевства не лишиться и вечной жизни. Король и его приближенные лишь рассмеялись и ответили, что еще никто не слышал о том, чтобы отпрыск рода Меровингов, возведенный на трон, добровольно ушел в монастырь. Гнушаясь ими всеми, блаженный Колумбан сказал: «Если ты по доброй воле не хочешь приобщиться к священническому сану, вскоре подневольно станешь клириком». Сказав это, человек Божий удалился в келью, и вскоре его пророческие слова сбылись.

Иона из Боббио. «Житие святого Колумбана и его учеников». Л, 57

Теодорих собрал к маю в городе Ланжере войско со всех провинций и, проследовав через Анделот, захватил крепость Некс, а затем отправился к городу Тулу и взял его. Туда же подступил вместе с австразийским войском Теодоберт, так что битва состоялась на равнине в окрестностях Тула. Теодорих одержал верх над Теодобертом и разбил его войско. В этой битве погибло великое множество храбрых мужей. Теодоберт, обратившись в бегство, пересек округ Мец, перебрался через Вогезы и спешно прибыл в Кельн. Когда Теодорих следовал за ним по пятам вместе со своим войском, блаженный равноапостольный муж Леддегасий, епископ Майнцский, почитавший рвение Теодориха и презиравший глупость Теодоберта, прибыл к Теодориху и сказал следующее: «Заверши то, что начал, ибо тебе будет от этого выгода. Вот что говорит крестьянская басня: волк поднялся на гору и, перед тем как приняться за охоту вместе со своим семейством, призвал детенышей и сказал: „Осмотритесь вокруг, нет в этом мире у вас друзей, кроме немногих сородичей“. Так вот, заканчивай то, что начал». Теодорих с войском перешел через Арденны и достиг Цюльпиха. Теодоберт вместе с саксами, тюрингами и остальными проживающими за Рейном народами, какие ему только удалось привлечь на свою сторону, прибыл туда же навстречу Теодориху. Там и произошло сражение. Утверждают, что с древнейших времен не было подобного сражения между франками и другими народами. Два войска учинили такое кровопролитие, что там, где сошлись ряды противников, телам убитых не нашлось места, чтобы упасть на землю, и стоял один мертвец, опираясь на другого, будто живые воины. По Божьему соизволению Теодорих одержал над Теодобертом победу, так что вся дорога от Цюльпиха до Кельна была усеяна изрубленными трупами Теодобертовых воинов. В тот же день Теодорих прибыл в Кельн и захватил там все сокровища Теодоберта. Теодорих послал за Рейн в погоню за Теодобертом своего спальничего Бертара, который выследил его, бежавшего вместе с немногими [приближенными], и, схватив, доставил [беглеца] пред очи Теодориха. Королевские одежды, сорванные с Теодоберта, его лошадь и королевская сбруя — все это Теодорих передал Бертару; побежденный же Теодоберт был отправлен в Шалон. Сын его малый, по имени Меровей, был схвачен по приказу Теодориха, кто-то взял его за ноги и ударил об камень, мозг вытек из головы, и душа младенца отлетела.

«Хроника Фредегара». IV, 38 89

Теодорих захватил и разорил рипуарские земли, а местное население покорилось его власти со словами: «Пощади, господин король, нас и землю нашу. Мы твои — не истребляй людей». Он же сказал: «Если приведете ко мне Теодоберта живым или принесете отрубленную голову, то я вас помилую». Они же, возвратившись в город, сказали Теодоберту: «Твой брат повелел так: возврати сокровища своего отца, — ведь потом ты сможешь обрести их снова с помощью своего народа». Так они солгали ему. Он же отправился с ними во дворец, в сокровищницу, и вот, когда он, открыв сундуки, стал вынимать украшения, один из них, обнажив меч, ударил его по затылку, после чего его [отрубленную] голову подняли над стенами города Кельна. Увидев это, Теодорих вошел в город и захватил великие сокровища. Когда же предводители франков приносили ему клятву в базилике Святого мученика Гереона, Теодориху показалось, будто в углу спрятался убийца. Он сказал: «Следите за гостией, не знаю, кто из этих клятвопреступников меня убьет». Когда же они подняли его одежды, то ничего не обнаружили, кроме маленького красного знака. Он же, возвратившись с большой добычей, вместе с сыновьями и прекрасной дочерью короля Теодоберта, брата своего, пришел в город Мец, куда к нему прибыла королева Брунгильда. Когда же привезли мальчиков, сыновей Теодоберта, они были убиты. Младшего из них, одетого в белые одежды, погубили, ударив головой об камень.

«Книга истории франков». 38

Видение святого Колумбана

В это самое время Божий человек жил отшельником, и с ним находился только один прислужник, Хагноальд. В тот самый час, когда под Цюльпихом завязалось сражение, Божий человек сидел на гнилом дубовом пне и читал; внезапно его одолел сон, и он увидел то, что происходило между двумя королями. Тут же проснувшись, он позвал прислужника и поведал ему о жестокой битве [двух] королей, сожалея о великом пролитии крови человеческой. Прислужник по недомыслию сказал: «Отец мой, помолись за Теодоберта, дабы он одержал верх над вашим общим врагом Теодорихом». На что блаженный Колумбан [ответил]: «Ты даешь совет глупый и противный вере, ибо Бог, который повелел нам молиться за врагов наших, не желал этого. Справедливый Судия уже постановил, как хочет Он поступить с ними». Впоследствии прислужник проверил день и час, и оказалось, что все было именно так, как было открыто человеку Божьему. Теодоберт, преследуемый Теодорихом, попал в плен из-за предательства своих [людей] и был отправлен к бабке Брунгильде. Когда он прибыл к ней, т. о Брунгильда, державшаяся стороны Теодориха, в гневе приказала сделать Теодоберта клириком, а несколько дней спустя после того, как совершилось пострижение, велела его казнить.

Иона из Боббио. «Житие святого Колумбана и его учеников». I, 57

О гибели Теодориха и его сыновей и исполнении пророчества, [данного] Хлотарю

Теодорих, восхищаясь красотой своей племянницы, дочери Теодоберта, решил сделать девушку своей супругой. Но Брунгильда сказала ему: «Как ты можешь жениться на дочери брата своего!» Он же ответил: «Разве не ты говорила, что он мне не брат? Как ты, негодная злодейка, могла ввести меня в такой грех! Ведь я совершил братоубийство!» — и, обнажив меч, хотел убить ее. Однако ее защитили благородные люди, которые находились вокруг, и она спаслась, спрятавшись в одной из комнат дома. Преисполнившись ненависти, она послала [Теодориху] отравленный напиток, который вручила негодному слуге. Теодорих, не зная о том, почувствовал тяжесть в желудке и расстался со своею душой. Малых сыновей его убила сама Брунгильда.

«Книга истории франков». 39

Вот так Теодорих, находившийся в Меце, не избежал Господней кары и погиб в языках пламени. После него Брунгильда передала королевство его сыну Сигиберту.

Тогда Хлотарь, вспомнив о пророчестве блаженного Колумбана, собрал войско, чтобы отвоевать земли, некогда ему принадлежавшие. Против него вывел в боевом порядке свое войско Сигиберт, желая сражаться. Хлотарь захватил его в плен и казнил, а также взял в плен пятерых его братьев вместе с прабабкой их Брунгильдой. Юношей он казнил одного за другим, Брунгильду же, словно простолюдинку, сначала посадил на коня и провез перед войском, затем она была привязана к хвостам необъезженных лошадей и так рассталась с жизнью.

Иона из Боббио. «Житие святого Колумбана и его учеников». I, 58

Вот как это произошло:

Хлотарь в соответствии с заключенным с Теодорихом договором занял герцогство Деятелен, но это привело в ярость Теодориха, который владел уже всей Австразией, и вот он приказал войску выступить против Хлотаря, но прежде направил к Хлотарю посольство, с тем чтобы тот полностью освободил вышеупомянутое герцогство Деятелен. Если же он не пожелает сделать этого, то тогда войско Теодориха обрушится на королевство Хлотаря. Дальнейшие события подтвердили слова послов. Когда войско уже выступило против Хлотаря, Теодорих умер в Меце от дизентерии. Воины поспешили разойтись по домам. Брунгильда вместе с четырьмя сыновьями Теодориха — Сигибертом, Хильдебертом, Корбом и Меровеем — находилась в Меце и старалась утвердить Сигиберта на троне отца. Хлотарь по настоянию Арнульфа, Пипина и других знатных людей вторгся в Австразию. Когда он подошел к Андернаху, Брунгильда, находившаяся вместе с сыновьями Теодориха в Вормсе, направила к Хлотарю послов Хадоина и Герпона, потребовав, чтобы он покинул [территорию] королевства, которое Теодорих оставил своим детям. Хлотарь через послов объявил Брунгильде, что следует подчиниться тому решению, которое вынесет по Божьему соизволению Суд Франков, избранный народом, чтобы рассудить это дело. Брунгильда отправила старшего сына Теодориха, Сигиберта, в Тюрингию, послав вместе с ним майордома Варнахария, Альбоина и других влиятельных [людей], чтобы они привели народы, обитавшие за Рейном, с помощью которых можно будет противостоять Хлотарю. Затем она отправила послание, в коем приказывала Альбоину вместе с остальными убить Варнахария, ибо тот собирался перейти на сторону Хлотаря. Прочитав это письмо, Альбоин разорвал его и бросил [клочки] на землю, их подобрал и сложил снова в одно целое на восковой табличке мальчик-слуга Варнахария. Прочини это послание, Варнахарий понял, что его жизнь в опасности, и стал думать о том, как разделаться с сыновьями Теодориха и передать королевство Хлотарю. Племена, которые были призваны, он тайно освободил [от обещания] помогать Брунгильде и сыновьям Теодориха. Возвращаясь назад, [посланные Брунгильдой люди] призвали жителей Бургундии встать на сторону Брунгильды и сыновей Теодориха, а затем отправились по всей Австразии, с тем чтобы собрать войско. Бургундская же знать, как епископы, так и прочие люди, боялись Брунгильду и питали к ней ненависть, а поэтому, приняв совет Варнахария, они условились, что ни один из сыновей Теодориха не должен спастись, они схватят всех [четверых] и убьют их вместе с Брунгильдой. Это и произошло. По повелению Брунгильды и Сигиберта, сына Теодориха, войско Австразии и Бургундии выступило против Хлотаря. Сигиберт прибыл на Каталаунские поля возле реки Эсн, там же появился и Хлотарь вместе со своим войском, на сторону которого по наущению майордома Варнахария перешли многие из жителей Австразии. Об этом они заранее договорились с согласия патриция Алетия, герцогов Роккона, Сигоальда и Эудилана. Два войска должны были сойтись в битве. Но еще прежде, чем началось сражение, по [условному] знаку войско Сигиберта повернуло вспять и воины разошлись по домам. Как и договорились, Хлотарь медлил с преследованием и добрался, двигаясь вслед за войском, до Арара на реке Саоне. Трое из сыновей Теодориха — Сигиберт, Корб и Меровей, которого [Хлотарь] воспринял от святой купели, — были схвачены, Хильдеберт же бежал и никогда больше не возвращался. По наущению майордома Варнахария, с которым [согласились] многие другие, а в особенности вся бургундская знать, Брунгильда была доставлена к Хлотарю в поместье Реньев на реке Ванжен. Сигиберт и Корб, сыновья Теодориха, по повелению Хлотаря были казнены. Меровея же по тайному повелению короля, ибо к этому [мальчику] он был преисполнен любви, поскольку воспринял его от святой купели, доставили в Нейстрию и поручили [заботам] графа Ингобада, там он и прожил многие годы. Когда Брунгильда предстала перед ним, Хлотарь, питая к ней лютую ненависть, обвинил ее в гибели десяти королей франков: Сигиберта, Меровея, своего отца Хильперика, Теодоберта и его сына Хлотаря, другого Меровея, сына Хлотаря, Теодориха и трех его сыновей, которые к этому времени были убиты. После того как в течение трех дней Брунгильду подвергали различным пыткам, он приказал посадить ее на верблюда и провезти верхом перед всем войском, затем ее привязали за волосы, одну руку и одну ногу к хвосту необъезженного коня, который пустился вскачь, — и так ее тело, цепляясь за кустарник, было разорвано на части.

«Хроника Фредегара». IV, 38–42

Другие рассказывают об этом так:

После смерти всех этих королей жители Бургундии и Австразии, заключив мир с остальными франками, поставили короля Хлотаря единоличным правителем во всех трех королевствах. Тогда король Хлотарь, собрав войско, отправился в Бургундию и предложил Брунгильде прибыть к нему с миром, ибо он якобы хочет взять ее в жены. Она, облачившись в королевские одежды, приехала к нему в крепость или на берег реки Тира. Увидев ее, он сказал: «Враг Господень, откуда ты взяла силы, чтобы натворить столько зла и уничтожить почти всю королевскую семью?» Тогда войска бургундов и франков, объединившись, в один голос постановили, что Брунгильда достойна самой жестокой казни, и вот по приказу короля Хлотаря ее посадили на верблюда и провезли перед всем войском, затем привязали к ногам необъезженного коня, и так она умерла, будучи разорванной на части. А кости ее сожгли на костре. Король, установив повсюду мир, возвратился назад.

«Книга истории франков». 40

Правление короля Хлотаря II

Ветвь Теодориха была истреблена полностью и до основания, Хлотарь стал единолично править всеми тремя королевствами. Когда это произошло, до конца исполнилось пророчество блаженного Колум-бана, ибо в течение трех лет род одного оказался полностью истреблен, другой против своей воли стал клириком, третий распространил свое могущество и власть над всеми тремя королевствами.

Иона из Боббио. «Житие святого Колумбана его учеников». I, 58

Варнахарий был поставлен майордомом в Бургундии, получив обещание от Хлотаря, что до конца жизни он не будет смещен с должности. В Австразии в то же достоинство был возведен Радо.

Во всем королевстве франков, так же как это было во времена старшего Хлотаря, утвердилось единовластие. Все сокровища перешли во владение Хлотаря-младшего, который затем счастливо правил в течение шестнадцати лет, сохраняя мир со всеми народами. Сам Хлотарь был смирен, образован, богобоязнен, подносил богатые дары церквям и священникам, раздавал милостыню бедным, относился ко всем с благосклонностью и состраданием, но был чрезмерно пристрастен к охоте, а также чрезмерно увлекался женщинами, молодыми и старыми, за то его хулили приближенные.

«Хроника Фредегара». IV, 42

Добрая королева Бертетруда

Когда на тридцатом году своего правления [Хлотарь] стал властвовать в Австразии и Бургундии, он назначил Герпона, по происхождению франка, герцогом округа Эдила в области Юра. И вот оный установил мир в своей области и обуздал негодное пустословие, однако его противники — патриций Алетий, епископ Леудемунд и граф Герпин — подговорили местных жителей к бунту, в результате которого герцог Герпон был убит. Хлотарь, прибыв на виллу Марленхайм в Эльзасе вместе со своей королевой Бертетрудой, восстановил мир и казнил многих из тех, кого признал виновными. Как-то Леудемунд, епископ Сиона, пришел к королеве Бертетруде и тайно передал ей по совету патриция Алетия лживые слова о том, что Хлотарь в этом году несомненно покинет сей мир, а поэтому ей следует сокровища, которыми можно распорядиться, отправить в его город Сион, ибо это самое безопасное место. Алетий склоняется к тому, чтобы, оставив жену, сочетаться браком с королевой Бертетрудой, ибо происходит из бургундского королевского дома и может после Хлотаря унаследовать королевство.[22] Королева Бертетруда, услышав такое, оробела, опасаясь, что это все неправда, и в слезах скрылась в своей спальне. Леудемунд уразумел, что подобными словами он навлек на себя опасность, и той же ночью отправился в Сион. Оттуда он тайно бежал в Люксей к аббату Евстатию. Затем, будучи прощен благодаря стараниям аббата самим Хлотарем, он вернулся в свой город. Хлотарь, поселившись вместе со своим двором на вилле Мале-де-Руа, приказал прибыть туда Алетию, чьи коварные намерения стали очевидны, и повелел казнить его там. Через два года умерла и королева Бертетруда, к которой Хлотарь относился с большой любовью и которую все люди [при дворе], зная ее доброту, горячо любили.

«Хроника Фредегара». IV, 43; 46

Король Хлотарь и юный Дагоберт

Был у короля Хлотаря сын по имени Дагоберт, юноша деятельный, решительный и изобретательный, отличавшийся необыкновенной хитростью и ловкостью. Когда он повзрослел, король послал его вместе с герцогом Пипином править Австразией. Жители Австразии и верхние франки, объединившись, единогласно избрали его своим королем. В эти дни бунтовщики саксы послали против королей Дагоберта и Хлотаря большое войско, к которому примкнули многие племена. Дагоберт же, собрав большое войско, перешел Рейн и не испугался выступить против саксов. В самый разгар сражения Дагоберту [мечом] отрезали волосы, торчавшие из-под шлема; волосы упали на землю, но их подобрал находившийся сзади оруженосец. [Дагоберт], увидев, что войско его тает, сказал своему слуге: «Тотчас отправляйся и поспеши с отсеченными прядями к моему отцу, чтобы он пришел к нам на помощь прежде, чем поляжет все войско». Слуга пустился скорее в путь, пересек Арденнский лес и достиг реки. Туда прибыл король Хлотарь вместе с великим войском. Как только посланец появился перед ним, показав волосы его сына, тот в великой печали приказал трубить в трубы, ночью снялся с места, перешел Рейн и подоспел сыну на помощь. Когда их войска встретились, [отец и сын] заключили друг друга в объятия, а затем, проследовав к реке Визер, поставили там шатры. Бертоальд, герцог саксов, расположившийся с войском на другом берегу и готовый вступить в битву, услышал шум и спросил у людей, кто это пришел. Они же ответили ему так: «Прибыл король Хлотарь, поэтому и радуются франки!» Он ответил с улыбкой: «Лжецы вы! Чепуху несете, утверждая, что с вами король Хлотарь, ибо нам стало известно о его смерти». Король стоял там, облаченный в кольчугу, его длинные волосы скрывал шлем. Когда он снял шлем, все увидели длинноволосого короля — Бертоальд понял, что перед ним король Хлотарь, и сказал: «Это ты, что ли, лживая скотина?» Король, весьма уязвленный подобным оскорблением, въехал на своем быстром коне в Визер и пересек ее. И, будучи человеком храбрым, стал преследовать Бертоальда. Войско же франков во главе с Дагобертом переправилось через реку вслед за королем вплавь и по многочисленным бродам. Король Хлотарь, преследуя Бертоальда, много пререкался с ним. И сказал Бертоальд: «Отступи от меня, о король, дабы не убил я тебя. Ведь если ты одержишь верх надо мной, то все люди скажут, что ты предал смерти родственника и раба своего, Бертоальда, если же я убью тебя, по странам и племенам распространится слух, что могущественнейший король франков был убит своим подданным». Король оставил его слова без ответа и обрушился на него со всей силой. Королевский конюх, следовавший за королем, издалека воскликнул: «Господин мой король, да умножатся силы твои, чтобы ты сразил своего недруга!» И стала десница королевская весьма тяжела, и был король облачен в кольчугу, и обрушился король на Бертоальда и убил его, а затем, водрузив его голову на острие копья, возвратился назад к франкам. Франки в это время пребывали в скорби, не зная, куда исчез король, но, [едва] увидев его, они весьма обрадовались. Король опустошил всю землю саксов и истребил ее жителей настолько, что ни один из знатных людей не остался в живых и некому было взять в руки меч, который у них называется ската. Установив порядок в этом краю, король возвратился домой с победой.

«Книга истории франков». 41

Хлотарь сделал Дагоберта своим соправителем и поставил его над королевством Австразией, оставив за собой [земли, простиравшиеся] от Арденн и Вогезов в сторону Нейстрии и Бургундии. Когда Дагоберт властвовал в Австразии, один из его управителей по имени Хароальд из рода Агилульфингов, следуя наущениям блаженного понтифика Арнульфа, майордома Пипина, а также других влиятельных лиц Австразии, впал у Дагоберта в немилость. А все из-за того, что этот Хароальд, обладавший большими богатствами, был жаден, стал зариться на чужое добро и преисполнился гордыни и высокомерия настолько, что в нем уже не осталось ничего хорошего. Когда же Дагоберт пожелал наказать его за подобные деяния смертью, Хароальд бежал к Хлотарю, дабы тот почтил его и вступился за него перед своим сыном. Хлотарь встретился с Дагобертом и среди прочего попросил сохранить жизнь Хароальду. Дагоберт пообещал, что, если Хароальд исправит содеянное ало, жизнь его будет вне опасности. Но по прошествии недолгого времени, когда Хароальд прибыл с Дагобертом в Трир, он был убит по повелению Дагоберта: Бертарий, человек из Скарпона, обнажив меч, снес ему голову на пороге спальни.

На сорок втором году правления короля Хлотаря Дагоберт в королевском облачении и в сопровождении своей свиты прибыл, повинуясь воле отца, в город Клиши неподалеку от Парижа и там женился на сестре королевы Сихильды, которую звали Гомартруда. На третий день после свадьбы между Хлотарем и сыном его Дагобертом возникли серьезные разногласия, ибо Дагоберт просил [отдать ему] всю Австразию и хотел, чтобы [все] эти земли перешли под его власть. Хлотарь решительно отверг это, не желая уступать ни в чем. Два короля выбрали двенадцать франков, которые, обсудив [дело], должны были разрешить этот спор: среди них был господин Арнульф, понтифик Меца, и также другие епископы, — а он со всею кротостью, подобающей святости, всегда договаривался о мире и согласии между отцом и сыном. Так понтифики и мудрые люди примирили отца с сыном. Хлотарь отдал ему все королевство Австразию, оставив в своем владении только земли за Луарой и Прованс.

Вслед за тем умер майордом Варнахарий. Его сын Годин, чье сердце было полно легкомыслия, в том же году женился на своей мачехе Берте. Из-за этого король Хлотарь сильно разгневался на него и приказал герцогу Арнеберту, женатому на сестре Година, собрать войска и убить его. Годин, понимая, что его жизни грозит опасность, обратился в бегство и вместе с супругой направился в Австразию, к королю Дагоберту, и, обуреваемый страхом перед королем [Хлотарем], нашел убежище в церкви Святого Апра. Дагоберт через своих посланцев постоянно молил короля Хлотаря, чтобы тот сохранил Годину жизнь. И вот Хлотарь пообещал помиловать его, если он расстанется с Бертой, на которой женился вопреки церковному праву. Он оставил ее и возвратился в Бургундию. Берта же поспешила к королю Хлотарю, прося о том, чтобы он повелел убить Година, если тот предстанет перед королевские очи. По повелению Хлотаря Годин был отправлен [в паломничество] по святым местам, а именно в храмы [Святого] Медарда в Суасоне и [Святого] Дионисия в Париже, дабы он там принес клятву верности королю Хлотарю, но на самом деле это было предпринято для того, чтобы найти удобное место, где он останется без свиты и его легче будет убить. Храмнульф, некто из знати, вместе с доместиком[23] Вальдебертом сказали Годину, что он [должен] отправиться в Орлеан, в церковь Святого Аниана, и в Тур, на могилу святого Мартина. И вот, находясь по повелению Храмнульфа в пригороде Шартра, Годин прибыл в обеденный час на некую виллу, где Храмнульф и Вальдеберт напали на него вместе с войском, его самого убили, а из тех, кто до сих пор оставался с ним, кого убили, а кого, избив, обратили в бегство и не стали преследовать.

В этом году Палладий и его сын Сидох, епископы Эуаза, по обвинению герцога Айгины в том, что они замешаны в восстании гасконцев, были отправлены в изгнание. Бозон, сын Аудолена из округа Этамп, был убит по повелению Хлотаря герцогом Арнебертом, обвинившим его в том, что он добивался любви королевы Сихильды. В этом году Хлотарь вместе со знатью и народом Бургундии собрались в Труа, дабы после кончины Варнахария поставить другого [человека] на его место, но все единодушно склонились к тому, чтобы не избирать майордома, но смиренно просить королевской милости самим совершать дела с королем.

На сорок четвертом году правления Хлотаря понтифики и вся знать, как из Нейстрии, так и из Бургундии, прибыли к Хлотарю в Клиши ради пользы королевства и блага отечества. И там человек по имени Эмендарий, который управлял двором Хариберта, сына Хлотаря, был убит слугами Айгины, знатного человека из племени саксов. Многие бы расстались там с жизнью, если бы не вмешался король Хлотарь и не установил спокойствие. Айгина по повелению короля переехал на Монмартр, и вместе с ним множество воинов. Бродульф, дядя Хариберта, созвав отовсюду воинов, хотел вместе с Харибертом напасть на него. Хлотарь дал бургундцам особое поручение: пусть они с твердостью подавят выступление любого, кто осмелится нарушить его волю, — поэтому из страха и тот и другой соблюдали мир по королевскому повелению.

«Хроника Фредегара». IV, 47; 52–55

Правление доброго короля Дагоберта

На сорок пятом году своего правления умер король Хлотарь. Он был похоронен в окрестности Парижа в церкви Святого Винсента. Дагоберт, узнав о кончине родителя, повелел своим подданым в Австразии собрать войско. Он послал в Бургундию и Нейстрию, дабы заставить жителей тех земель избрать его своим королем. Когда он прибыл в Реймс и направился оттуда в Суасон, стало известно, что все понтифики и весь народ Бургундии предают себя [в его власть]. Понтифики Нейстрии, а также многие из знати пришли просить Дагоберта принять их в свое подданство. Хариберт, его брат, хотел сам занять престол отца, но не был для этого достаточно хитер, потому его желанию не суждено было сбыться. Бродульф пытался возвести на трон племянника и стал строить козни против Дагоберта. Но когда Дагоберт подчинил своей власти оба королевства Хлотаря — как Нейстрию, так и Бургундию — и завладел всеми сокровищами, он преисполнился жалости к брату и по совету мудрых людей передал во владение Хариберту округа и города между Луарой и испанской границей, а также Пиренейские горы, дабы у того было все необходимое для жизни. Туда входили округи Тулузы, Кагора, Ажена, Перигора, Сайта и те области, что лежат между этими землями и Пиренеями, — все это он выделил Хариберту и подтвердил письменным договором, по которому Хариберт никогда более не должен был выступать против Дагоберта и требовать что-либо еще из владений отца. Хариберт избрал своей столицей Тулузу и правил частью провинции Аквитания. После третьего года своего правления он полностью подчинил ее своей власти и таким образом увеличил свои владения.

Дагоберт после семи лет правления получил, как мы уже упоминали, большую часть королевства своего отца и направился в Бургундию. Его прибытие вызвало такой страх среди понтификов и бургундской знати, равно как и среди всего народа, что все удивлялись. Только у бедных, к которым Дагоберт относился справедливо, этот приезд вызвал особую радость. Когда [король] прибыл в город Лион, он стал судить всех — и знатных, и бедных — столь справедливо, что все поняли, сколь это угодно Богу. Он ни у кого не брал подношений и не смотрел на лица, но был движим одной только справедливостью, чем выражал почтение ко Всевышнему. Затем он прибыл в Дижон и провел несколько дней в Латоне, с усердием продолжая творить справедливый суд. Он был столь сострадателен и полон рвения, что не смыкал глаз и не прикасался к кубку. Он с тщанием вникал в любое дело, чтобы все уходили от него, получив по справедливости. В тот день, когда Дагоберт собирался отправиться из Латона в Шалон, он еще до рассвета пошел в баню и там отдал повеление убить Бродульфа, дядю брата своего Хариберта, что и было исполнено герцогами Амальгарием и Арнебертом, а также патрицием Виллебадом. Из Шалона, где Дагоберт со всем усердием продолжил начатое дело служения справедливости, он отправился затем в Омер и Отен и, [посетив] Сане, прибыл в Париж. Там он развелся с королевой Гомартрудой на вилле Ромилли, где прежде сочетался с ней браком, [оставил ей эту виллу] и женился на Нантехильде, одной из прислужниц, сделав ее королевой. С самого начала своего правления вплоть до этого времени он поступал согласно советам блаженного Арнульфа, епископа города Меца, и майордома Пипина. Австразии его правление принесло такое процветание, что люди всячески прославляли его. После смерти блаженного Арнульфа он сделал своими советниками майордома Пипина и Хуниберта, понтифика города Кельна. Вплоть до прибытия в Париж [Дагоберт] правил подвластными народами, заботясь лишь о процветании [королевства], так что ни один из предшествующих королей франков не удостоился большей славы, чем он. На восьмом году своего правления, когда он, как и следовало королю, объезжал Австразию, [Дагоберт] возвел на свое ложе девушку по имени Рагнетруда, родившую ему в том же году сына, которого назвали Сигиберт. Возвратившись в Нейстрию, Дагоберт полюбил город своего отца и решил поселиться здесь навсегда. Полностью отвергнув справедливость, которую прежде весьма почитал, он восхотел церковных богатств и имущества людей и, желая заполучить новые сокровища, изобретал для этого всевозможные хитроумные способы. Еще он предался непрестанному блуду и имел трех королев и множество наложниц. Королевами были Нантехильда, Вульфегунда и Берхильда. Имена наложниц, поскольку их было множество, не следует включать в эту хронику. Как мы упоминали выше, душой и помыслами он отвернулся от Бога, однако сверх меры щедро раздавал милостыню беднякам; если только он делал это по зрелом размышлении, а не из скупердяйства, то, как считают, заслужил Царствие Небесное. Когда люди короля стали жаловаться на его несправедливость, об этом стало известно Пипину, бывшему очень осторожным человеком и весьма полезным советчиком, которому можно было полностью доверять, так что люди любили его за справедливость. И когда Дагоберт прислушивался к его советам, [Пипин] наставлял его. Сам он ни в чем не грешил против справедливости и не сходил с пути добродетели, а когда прибывал к Дагоберту, поступал мудро и всегда вел себя осмотрительно. Австразийцы стали завидовать ему, очерняли его перед Дагобертом, чтобы легче было его уничтожить. Но забота о справедливости и страх перед Богом спасли его от зла. В этом году он вместе с Сигибертом, сыном Дагоберта, отправился к королю Хариберту. Хариберт прибыл в Орлеан и воспринял Сигиберта от святой купели. Аэга же был из нейстрийцев самым доверенным [человеком] в совете Дагоберта.

На девятом году правления Дагоберта умер его брат, король Хариберт, оставив после себя сына малого по имени Хильперик, который вскоре после этого также почил. Утверждают, что он был убит по велению Дагоберта. Все королевство Хариберта вместе с Гасконью Дагоберт сразу же подчинил своей власти. Он послал герцога Баронта, чтобы тот доставил ему сокровища Хариберта. Но Баронт, как известно, утаил часть [сокровищ], вступив в коварный сговор с казначеями.

Как наступил двенадцатый год правления короля Дагоберта, королева Нантехильда родила ему сына по имени Хлодвиг. Известно, что по совету и предостережению жителей Нейстрии [Дагоберт] заключил договор со своим сыном Сигибертом, а вся знать, понтифики и прочие люди Сигиберта, положив свои руки на этот договор, клятвенно подтвердили, что Нейстрия и Бургундия после смерти Дагоберта полностью переходят во владение Хлодвигу, Австразия же целиком должна перейти во владение Сигиберту, ибо она равноценна по территории и населению. И все, что входило в королевство Австразию прежде, должен получить в свое управление король Сигиберт, за исключением герцогства Дентелен, которое было присоединено к Австразии несправедливо. Так вот оно [должно] быть передано Нейстрии во власть Хлодвига. Было видно, что жители Австразии хоть и не против своей воли, но движимые страхом перед Дагобертом приняли этот договор, который действовал и в дальнейшем, во времена королей Сигиберта и Хлодвига.

«Хроника Фредегара». IV, 56–57; 67; 76

Непокорные баски и кроткие бретонцы

На четырнадцатом году правления короля Даго-берта, поскольку гасконцы упорно восставали и многократно нападали на королевство франков, [некогда] принадлежавшее Хариберту, Дагоберт повелел собрать войско со всего королевства Бургундии и поставил во главе этого войска референдария по имени Хадоин, который во времена короля Теодориха проявил свое мужество во многих сражениях. И он вместе с десятью герцогами и их дружинами — а именно с франкскими [герцогами] Арнебертом, Амальгарием, Леудебертом, Вандальмаром, Вальдерихом, Германарихом, Баронтом и Хаирой, а также римлянином Храмнеленом и патрицием Виллебадом, который был родом из бургундов, не считая множества комитов, не подчинявшихся ни одному из герцогов, — отправился в Гасконь вместе с войском. Все владения гасконцев оказались заняты бургундским войском. После этого гасконцы вышли из горных ущелий и приготовились к битве. Когда они, вступив в бой, осознали, что потерпят поражение, тут же обратились по своему обыкновению в бегство и укрылись в ущельях Пиренейских гор, в самых укромных местах. Герцоги вместе с войском стали преследовать их, одержали победу и взяли в плен множество гасконцев, многих из них убили, сожгли все их жилища, отняли у них добро и утварь. И вот побежденные гасконцы стали молить вышеупомянутых герцогов о пощаде и мире и пообещали предстать перед славным королем Дагобертом, и предать себя в его власть, и исполнять все, что он велит. Войско благополучно и без потерь возвратилось бы в родные края, если бы герцог Арнеберт вместе со старшими и благородными [людьми] своей дружины из-за беспечности не был убит гасконцами в долине Суль. Войско же франков, которое отправилось в Гасконь из Бургундии, возвратилось домой. Дагоберт, находясь в Клиши, направил посланцев в Бретань, дабы бретонцы, совершавшие плохие дела, немедленно исправились и покорились его власти, а не то бургундское войско, побывавшее в Гаскони, должно будет без промедления напасть на Бретань. Узнав об этом, король Юдихильд вместе с многочисленными подарками поспешил к Дагоберту в Клиши и, прибыв туда, поручился в том, что несправедливость, совершенная его подданными по отношению к народу франков, будет исправлена, и пообещал, что он сам и королевство Бретань, которым он правит, навсегда признают над собой власть Дагоберта и королей франков. Однако он не пожелал разделить с Дагобертом трапезу, ибо был Юдихильд человеком верующим и богобоязненным. Когда Дагоберт сел за стол, Юдихильд покинул дворец и отправился отобедать в жилище референдария Дадо, который, как он знал, во всем следовал святой вере. На следующий день Юдихильд, король Бретани, попрощался с Дагобертом и возвратился в Бретань, будучи почтен Дагобертом ответными подарками. На пятнадцатом году правления короля Дагоберта вся знать гасконских земель вместе с герцогом Ангиной прибыла к Дагоберту в Клиши, но там из страха перед королем они поспешили укрыться в церкви Святого-Дионисия. Мягкосердечный Дагоберт [пообещал] сохранить им жизнь. И вот гасконцы дали там клятвы в том, что все они будут верны Дагоберту, и его сыновьям, и королевству франков, но, как показали события, эти клятвы они не сдержали точно так же, как и все предыдущие. С разрешения Дагоберта гасконцы возвратились в свои пределы.

«Хроника Фредегара». IV, 78

Ленивые короли

На шестнадцатом году своего правления Даго-берт заболел дизентерией на вилле Эпинэ, расположенной на реке Сене недалеко от Парижа. Оттуда он был доставлен своими [людьми] в базилику Святого Дионисия. Через несколько дней, ощутив, что его жизни угрожает опасность, он срочно призвал к себе Аэгу и поручил его попечению королеву Нантехильду и Хлодвига, своего сына. Чувствуя приближение смерти, он положился на Аэгу, своего испытанного советника, ибо благодаря его усердию царствующий может деятельнее управлять [королевством]. Совершив это, [Дагоберт] через несколько дней почил и был похоронен в церкви Святого Дионисия, которую еще при жизни щедро украсил золотом, драгоценными камнями и множеством ценных предметов, а также позаботился щедро [украсить церковь] снаружи, уповая на щедрую помощь и заступничество [святого]. Он подарил [этой церкви] деревни, виллы и имения, чему многие удивлялись. Он повелел устроить [в этой церкви] песнопения наподобие святого Акавнского монастыря, но известно, что этому нововведению противился по своему неразумию аббат Аигульф. После кончины Дагоберта его сын Хлодвиг, будучи еще в юных летах, получил королевство; люди со всей Нейстрии и всей Бургундии возвели его на трон на вилле Мале. Аэга вместе с королевой Нантехильдой, оставшейся после Дагоберта [вдовой], на первом, втором и третьем годах правления Хлодвига достойным образом управляли двором и королевством. Аэга выделялся мудростью среди других знатных людей Нейстрии и превосходил их всех умением проявлять в любом деле[24] терпение. Был он благородного рода, исполнителен в делах, хорошо образован и искусен в речах, всегда следил за справедливостью, однако многие ненавидели его за жадность. По совету Аэги всем возвратили имущество, которое в королевствах Бургундии и Австразии было по повелению Дагоберта неправедно отнято и вопреки законному порядку передано в казну.

Прошло три года со времени смерти короля Дагоберта, и Аэга, заболев лихорадкой, умер на вилле Клиши. Несколькими днями ранее Эрменфред, женатый на дочери Аэги, злодейски убит в местечке Ожер комита Хаинульфа. Из-за этого дела по повелению и с разрешения королевы Нантехильды родители Хаинульфа и многие другие люди разграбили его имущество. Эрменфред бежал в Австразию, в Реймс, в базилику Святого Ремигия, и там в течение многих дней скрывался от королевского гнева. После кончины Аэги Эрхиноальд, родственник родительницы Дагоберта, стал майордомом двора Хлодвига. И поскольку был он человеком осторожным и преисполненным добродетели, к священникам относился с почтением, разговаривал со всеми спокойно и по-доброму, никогда не был надменен и не был сребролюбив, то в течение его жизни царил богоугодный мир. Он был мудр, но поначалу мудрость его сочеталась с простотой, в вещах он знал меру, так что все его любили. А еще считаю нужным подробно рассказать в этой книге о том, каким образом после кончины короля Дагоберта его сокровища были поделены между сыновьями. Когда после смерти Дагоберта майордом Пипин и остальные герцоги Австразии, находившиеся под властью Дагоберта до самой его кончины и теперь ставшие свободными, единогласно договорились [в пользу] Сигиберта, Пипин и Хуниберт, поскольку еще прежде их связывала дружба, ныне упрочили эту дружбу и обещали твердо хранить ее. Мудрыми и благими [речами и деяниями] они привлекли на свою сторону всю знать Австразии и управляли ею любезно, так что все выказывали им уважение. Сигиберт через своих посланцев запросил у королевы Нантехильды и короля Хлодвига полагающуюся ему часть наследства, о возвращении которой было условлено. Хуниберт, понтифик города Кельна, и майордом Пипин, посланные вместе с другими знатными людьми Австразии, прибыли на виллу Компьен, куда по повелению Нантехильды и Хлодвига стараниями майордома Аэги были доставлены сокровища Дагоберта. Там их поделили на равные части. Третью часть того, что оставил Дагоберт, забрала королева Нантехильда. Долю, принадлежавшую Сигиберту, Хуниберт и Пипин доставили в Мец и составили опись. Утверждают, что Пипин умер через год после этого и его кончина вызвала великую печаль по всей Австразии, ибо многие любили его за почтение к справедливости и доброту. Гримоальд, его сын, человек усердный, был любим многими, как и отец. Однако некий Отто, сын доместика Ура, который был воспитателем Сигиберта, преисполнился гордыни, стал завидовать положению Гримоальда и попытался его сместить. Гримоальд заручился дружбой понтифика Хуниберта и начал размышлять о том, как можно отстранить Отто от двора, а самому получить отцовскую должность.

«Хроника Фредегара». IV, 80; 83–86

Деяния юного Сигиберта

Сын Хамара, герцог Радульф, которого Дагоберт поставил герцогом Тюрингии, много раз вступал в сражения с войском винидов и, победив их, обращал в бегство. Преисполнившись надменности, он начал питать вражду к герцогу Адельгезилу и стал противиться воле Сигиберта. Но он поступал так потому, что, как говорится, «кто любит ссоры — затевает раздоры». Сигиберт царствовал уже восемь лет, когда Радульф, герцог Тюрингии, решил восстать против него, и вот по повелению короля все жители Австразии были призваны собраться в войско. Сигиберт со своими воинами перешел Рейн, и там к нему присоединились племена всех зарейнских округов его королевства. Прежде они разорили владение сына Хродоальда по имени Фара, а его самого убили. И всех людей Фары, которые не пали от меча, превратили, в пленников. Вся знать и воины дали клятву, что никто не пощадит жизнь Радульфа; но этому не суждено было сбыться. Затем Сигиберт вместе с войском пересек Бухонию и направился в Тюрингию; Радульф, узнав об этом, построил мощную деревянную крепость на холме, на берегу реки Унструт в Тюрингии, и собрал туда всех воинов, вместе с женами и детьми, чтобы обороняться там. Прибыв туда, воины Сигиберта окружили крепость со всех сторон; осажденный Радульф собрал все силы для сражения. Но Сигиберт по неопытности начал битву непродуманно, поскольку одни хотели сражаться в тот же день, другие — на следующий и у воинов не было общего мнения. Герцоги Гримоальд и Адельгезил понимали это, и поскольку они горячо любили Сигиберта, то оба бдительно охраняли его. Бобо, герцог Оверни, с дружиной Адельгезила и Инновалис, комит Сантуа, вместе с людьми из своего округа и многими другими воинами выступили против Радульфа и приблизились к воротам крепости, чтобы начать сражение. У Радульфа был уговор с некоторыми из герцогов в войске Сигиберта о том, что они не станут посылать против него своих людей, и вот он вышел из ворот крепости и обрушился вместе со своими людьми на войско Сигиберта, и было удивительно, сколь великое поражение нанес Радульф войску Сигиберта. Люди из Майнца не проявили в этом сражении верности. Утверждают, что множество воинов полегло там под [ударами] меча. Радульф, одержав победу, возвратился в крепость. Сигиберт вместе с преданными людьми, преисполнившись великой печали и досады, сидел на лошади и оплакивал погибших. Ведь и герцог Бобо, и комит Инновалис — самые бравые воины среди знати, — а также многие из войска короля Сигиберта, которые отправились вместе с ними на битву, были убиты в этом сражении на глазах Сигиберта. Погиб и доместик Фредульф, который, как говорили, был другом Радульфа. Ночью воины Сигиберта разбили лагерь неподалеку от крепости. На следующий день, понимая, что никак не сможет одержать верх над Радульфом, он отправил посыльных, с тем чтобы они договорились о переходе через Рейн, и, уладив [это дело] с Радульфом, Сигиберт и его войско возвратились в свои края. Радульф, преисполнившись гордыни, с тех пор именовал себя королем в Тюрингии, и, заключив союз с винидами, дружественно обходился с прочими соседними племенами, и, на словах не отвергая королевскую власть Сигиберта, на деле весьма противился его господству. Прошло два года, и Отто, который, преисполнившись гордыни, стал открыто враждовать с Гримоальдом, был по наущению Гримоальда убит Леутарием, герцогом алеманнов. Должность майордома и связанное с нею положение при дворе Сигиберта и во всем королевстве Австразии полностью перешли к Гримоальду.

«Хроника Фредегара». IV, 87–88

Флаохад и Виллебад

Прошло четыре года со времени смерти короля Дагоберта, когда королева Нантехильда вместе с сыном своим королем Хлодвигом прибыла после кончины Аэги в Бургундию, [а именно] в Орлеан, и она приказала явиться [в этот город] всем знатным и влиятельным людям, герцогам и примасам[25] со всего королевства. И вот там Нантехильда одного за другим склонила понтификов и всех герцогов к тому, чтобы они избрали майордомом бургундского королевства Флаохада, франка по происхождению, и она утвердила его в этой должности и дала Флаохаду в жены свою племянницу Рагноберту. Не знаю, по чьей воле состоялся этот брак, ведь Флаохад и Нантехильда замыслили другое, что, как говорят, было не угодно Богу, а поэтому Он устроил все так, дабы это их намерение не исполнилось. Майордомы Эрхиноальд и Флаохад стали действовать заодно, договариваясь [обо всем], и, оказывая друг другу помощь, благополучно приступили к исполнению своих обязанностей. Флаохад письменно заверил всех герцогов и понтификов королевства Бургундии в своей дружбе и в том, что он будет охранять их положение и достоинство, подтвердив это клятвой. Флаохад объехал королевство Бургундию, усердно заботясь о делах, вот тогда он вспомнил о старой вражде, которая долгое время таилась в его сердце, и задумал убить патриция Виллебада. Виллебад, будучи богатым землевладельцем, ибо различными способами отнял у многих людей имущество, возгордился, потому что достиг звания патриция и приобрел огромное состояние, стал вести себя надменно и попытался унизить Флаохада. Флаохад, созвав к себе в Шалон понтификов и герцогов королевства Бургундии, чтобы поговорить с ними о благе отечества, назначил место для майских [праздников]. Туда прибыл и Виллебад вместе с большой свитой. Флаохад же решил там убить Виллебада. Но Виллебад, узнав об этом, не стал посещать двор. Флаохад вышел, чтобы сразиться с ним. Однако в это дело вмешался Амальберт, брат Флаохада, и примирил их прямо там, где они уже должны были сойтись в поединке, и так Виллебад с помощью Амальберта избавился от этой опасности. Вмешались и другие, так что [Виллебада и Флаохада] успели разнять, пока они еще не нанесли друг другу ран. Флаохад с тех пор только и думал о том, как убить Виллебада. В это время умерла королева Нантехильда.

В сентябре месяце Флаохад вместе с королем Хлодвигом, а также его майордомом Эрхиноальдом и некоторыми знатными людьми Нейстрии выехали из Парижа и через Сане и Ожер прибыли в Оксер, куда Хлодвиг приказал приехать патрицию Виллебаду. Виллебад знал о враждебных намерениях Флаохада, а также его брата Амальберта и герцогов Амальгария и Храмнелена, сговорившихся убить его, а потому взял с собою великое множество людей из пределов своего патрициата, а также понтификов и людей знатных и сильных, которых только смог собрать. Когда он появился, король Хлодвиг, майордом Эрхиноальд и Флаохад послали доместика Эрменрика, дабы тот привел его к Оксеру, поскольку Виллебад колебался, не зная, следовать ли ему дальше или отступить, чтобы избавиться от смертельной опасности. [Виллебад], поверив ему, почтил его многими подарками. Он последовал за Эрменриком в Оксер и разбил лагерь недалеко от города. В тот же день Виллебад послал Агилульфа, епископа города Валенса, и комита Гизо в Оксер узнать, что там делается, и они были задержаны Флаохадом. На следующий день Флаохад, Амальгарий и Храмнелен, которые сговорились убить Виллебада, поутру вышли из города Оксера, и все остальные герцоги королевства Бургундии подчинились им вместе со своими дружинами. Эрхиноальд с жителями Нейстрии, которые были с ним, также взялись за оружие и вышли на битву. Виллебад выстроил против них тех, кого только смог призвать, и оба войска сошлись в сражении. В этой битве герцоги Флаохад, Амальгарий, Храмнелен и Вандельбер стали сражаться с Виллебадом, в то время как остальные герцоги и жители Нейстрии, которые должны были окружить его со всех сторон, остались на месте и просто наблюдали за событиями, не желая нападать на Виллебада. Виллебад был убит, многие из тех, кто прибыл вместе с ним, полегли от меча. Первым из всех против Виллебада выступил комит дворца Бертарий, франк из округа Юра. Сразиться с ним вышел, скрежеща зубами, бургундец Манаульф вместе со своими людьми. Бертарий, поскольку они прежде были друзьями, сказал: «Встань под мой щит, и я избавлю тебя от этой опасности». Когда он поднял щит, Манаульф своим копьем поразил его в грудь, а те, кто был с [Манаульфом], окружили Бертария и тяжело его ранили, ибо он отошел слишком далеко от других. Тогда Хаубедо, сын Бертария, увидев, что его отцу грозит смертельная опасность, поспешил ему на помощь и, поразив Манаульфа копьем в грудь, сбросил его на землю, всех остальных, нападавших на отца, он убил. Так верный сын с Божьей помощью спас Бертария, родителя своего, от смерти. Те же герцоги, которые вместе со своими дружинами не пожелали вступить в сражение с Виллебадом, отправились в шатры епископов и прочих [людей], прибывших с Виллебадом, и захватили там множество золота, серебра, прочей утвари и коней. На следующий день Флаохад, покинув Оксер, прибыл в Шалон. Он вступил в город, а на другой день город — не знаю, по какой причине, — был сожжен огнем. Флаохад по приговору Божьему заболел лихорадкой. Его перенесли на суденышко, и по водам реки Арар, называемой также Саона, он отправился в Сен-Жак-де-Лознь, но на одиннадцатый день после гибели Виллебада расстался со своей душой и был похоронен в церкви Святого Бенигна в округе Дижона. Многие считали, что Флаохад и Виллебад погибли по приговору Божьему, освободившему многих людей от их преследований, [в наказание] за свою гордыню и сребролюбие, поскольку многократно в святых местах они давали друг другу клятвы хранить мир и оба, обуреваемые жадностью, притесняли своих подданных, а также лишали их имущества.

«Хроника Фредегара». IV, 89

Правление короля Хлодвига II

Король Хлодвиг, сын Дагоберта, взял себе в супруги девушку из саксонского племени, по имени Бальтихильда, отличавшуюся красотой и многими талантами. Вслед за этим, после смерти Пипина, Сигиберт, король Австразии, поставил майордомом его сына Гримоальда. По прошествии десяти лет, после смерти короля Сигиберта, Гримоальд постриг в монахи его малого сына, по имени Дагоберт, и отправил его в паломничество в Скотию в сопровождении Дидона, епископа города Пуатье, а своего собственного сына поставил королем. Франки, возмущенные таким деянием, сговорились против Гримоальда, сместили его и отправили на суд к Хлотарю, королю франков. В Париже [Гримоальд] был посажен в темницу, привязан к кресту, и, поскольку смерти достоин тот, кто поднялся на своего господина, его жизнь окончилась в [мучениях] на кресте.

Хлодвиг, побуждаемый дьяволом, отсек руку блаженного мученика Дионисия, и обрушилось на королевство франков смертоносное разорение. Сам Хлодвиг был привержен мерзости, развратен, соблазнял женщин, отличался обжорством и пьянством. О его конце и смерти история не сообщает ничего достойного, однако многие. писатели осуждают его смерть: не зная о конце его бесстыдства, равно как и из-за недостоверности, одни говорят одно, другие — другое. Утверждает, что у него было три сына от его королевы Бальтихильды: Хлотарь, Хильдерик и Теодорих. После кончины короля Хлодвига, который правил шестнадцать лет, франки возвели на престол Хлотаря, старшего из трех сыновей, и [постановили,] чтобы он правил вместе с королевой-матерью.

Время майордомов

В это время после кончины майордома Эрхиноальда франки колебались, но, приняв наконец решение, поставили на высокую должность майордома королевского двора Эброина. В эти дни умер король Хлотарь, еще ребенок, правивший четыре года. Теодорих, его брат, стал королем франков. Хильдерика же, другого его брата, вместе с герцогом Вульфоальдом отправили в Австразию. В это время франки составили заговор против Эброина, восстали против Теодориха и, сместив его, лишили их обоих волос и тем самым постригли в монахи. Эброина отослали в монастырь Люксей в Бургундию. Сговорившись между собой, они послали в Австразию за Хильдериком, который прибыл вместе с герцогом Вульфоальдом и был поставлен во главе королевства франков. Однако сам Хильдерик был очень глуп и вел дела с великой беспечностью, покуда он, весьма притесняя франков, не возбудил ненависти и возмущения. Одного франка по имени Водило, привязав к дереву, он повелел незаконно высечь. Увидев это, Ингоберт и Амальберт, равно как и остальные франки знатного происхождения, преисполнились великого гнева и составили против самого Хильдерика заговор. Бодило захватил престол и убил его вместе с его беременной королевой, о чем печально говорить. Вульфоальд же спасся бегством и возвратился в Австразию. Франки избрали майордомом двора Леудезия, сына Эрхиноальда. На этот совет приехали из Бургундии и блаженный Леудегарий, епископ Клермонский, и Гаэрин, брат его. Эброин, отрастив волосы, собрал сторонников, покинул обитель в Люксее, возвратился во Францию и приготовил оружие. Он послал к блаженному Аудоину, спрашивая его совета, и тот через посланцев-посредников написал в ответ следующие слова: «Вспомни о Фредегонде». Он же, будучи [человеком] проницательным, понял, [в чем дело]. Выступив ночью, Эброин собрал войско и, подступив к реке Уазе, убил сторожевых, проследовал по Уазе до Понт-Сент-Максенция и там уничтожил тех своих противников, которых встретил. Леудезий вместе с королем Теодорихом и со множеством его сторонников спасся бегством. Эброин стал преследовать их. Прибыв на виллу Безье, он захватил королевские сокровища. А в Креси-ан-Понтье и самого короля. Леудезию он поклялся сохранить жизнь и приказал явиться к себе. Когда Леудезий прибыл, он убил его, а сам коварно захватил власть. Святого епископа Леудегария, подвергнув разным пыткам, он приказал убить мечом. Гаэрина, его брата, он приговорил к ужасной каре. Оставшиеся же [в живых] франки, их сторонники, спаслись бегством, некоторые же были отправлены в изгнание и лишены имущества.

В это самое время, после исчезновения Вульфоальда из Австразии, а также исчезновения королей, Мартин и Пипин-младший, сын Адельгезила, стали управлять Австразией, и так было до тех пор, пока эти два герцога не преисполнились ненависти к Эброину и, собрав большое войско [из жителей] Австразии, не выступили против короля Теодориха и Эброина. Теодорих и Эброин тоже приготовились к сражению. Оба войска сошлись в месте под названием Лукофао и понесли в битве тяжелые потери. Погибло там неисчислимое множество людей. [Жители] Австразии были побеждены, обратились в бегство и отступили. Эброин преследовал их, жестоко истребляя, и опустошил большую часть страны. Мартин спасся бегством и укрылся в Лаоне. Пипин бежал в другую сторону. Одержав победу, Эброин возвратился назад. Прибыв со своими воинами на виллу Эрси, он направил к Мартину посланцев, которые дали клятвы в том, что он может [в полной безопасности] прибыть к королю Теодориху. Однако они коварно обманули его, поклявшись на пустых реликвариях; он же им поверил и прибыл в Эрси, где и был убит вместе со своими спутниками.

Эброин со все большей и большей жестокостью притеснял франков, но не узнал, что франк Эрменфред готовит заговор. Тот же напал на Эброина ночью и спасся, бежав к Пипину в Австразию. Франки, посоветовавшись, поставили с разрешения короля на должность майордома двора выдающегося мужа Варация. Между тем Вараций принял заложников от Пипина и заключил с ним мир. Был у вышеупомянутого Варация сын по имени Гизлемар, неутомимый и усердный, твердый духом и пылкий нравом, и он, составив заговор против отца, лишил того почестей высокого звания. Блаженный Аудоин запретил ему так нечестиво поступать с отцом, но Гизлемар не стал этого слушать. Гизлемар с Пипином стали враждовать друг с другом и начали войну. Но Бог покарал Гизлемара за несправедливость к отцу и другие тяжелые грехи, и он бесславно расстался со своей душой, как ему и предсказывал святой Аудоин. После его смерти Вараций был восстановлен в прежнем достоинстве. В эти дни блаженный Аудоин, епископ Руанский, завершив счет дней своих и преисполнившись добродетелей, отправился к Господу на королевской вилле Клиши в округе города Парижа и со славой был похоронен в базилике Святого Петра в городе Руане.

Потом умер и вышеупомянутый Вараций. У него была благородная и мудрая жена по имени Ансефлида. Франки долго не могли прийти к единому мнению, они колебались и между тем поставили майордомом некоего Берхария, ростом малого, с мудростью незнакомого и советчика плохого. Так разделились франки. Пипин, выступив из Австразии, собрал большое войско и послал его против короля Теодориха и Берхария. Оба войска сошлись для битвы в месте под названием Тертри и сражались друг с другом, покуда король Теодорих вместе с майордомом Берхарием не обратились в бегство. Пипин же оказался победителем. Впоследствии Берхарий был убит льстецами, и после этого по воле Ансефлиды Пипин стал правителем и майордомом при дворе короля Теодориха. Забрав сокровища, он оставил с королем Нордеберта, одного из своих людей, а сам возвратился в Австразию. И была у правителя Пипина жена по имени Плектруда. Она родила ему двух сыновей: старшего звали Дрого, а младшего — Гримоальд. Дрого получил герцогство Шампанское.

Умер король Теодорих, правивший девятнадцать лет. Королевский престол получил его сын Хлодвиг, еще ребенок, рожденный от королевы по имени Хродехильда. Но вскоре Хлодвиг умер, правил он два года. Хильдеберт, брат его, человек знаменитый, стал королем. Тем временем умер Нордеберт. Гримоальд, младший сын правителя Пипина, стал майордомом при дворе короля Хильдеберта. Пипин многократно вступал в сражения с язычником Радбодом и другими правителями, со свевами и другими народами. У Гримоальда от наложницы родился сын по имени Теодоальд. Почти в это же время Дрого, сын Пипина, умер, и от другой жены у вышеупомянутого правителя Пипина родился еще [один] сын, по имени Карл, муж красивый, славный и деятельный.

Тем временем доброй памяти славный господин король Хильдеберт Справедливый на семнадцатом году правления отправился к Господу и был похоронен в монастыре Шуази, в базилике Святого мученика Стефана. После него правил его сын Дагоберт, еще ребенок. Гримоальд взял жену по имени Теодолинда, дочь язычника Радбода. И был сам Гримоальд майордомом благочестивым, благоразумным, кротким и справедливым. Когда заболел правитель Пипин, он, отправившись посетить своего родителя, был убит в Льеже на пути в базилику Святого Ламберта язычником Рантгарием, сыном Белиала. Теодоальда же по повелению деда возвели в должность, которую занимал при королевском дворе его отец.

В это время Пипин, захворав тяжелой лихорадкой, умер, а был он правителем при вышеупомянутых королях в течение двадцати семи с половиной лет. Плектруда вместе со своими внуками и королем управляла каждой из частей королевства. В эти дни, направляемые дьяволом, франки напали в Компьенском лесу на франков, и они перебили друг друга в. ужасном сражении. Теодоальд, обратившись в бегство, спасся. После бегства Теодоальда они избрали Рагамфреда майордомом двора. Он, собрав вместе с королем войско, пересек Карбонский лес, и они достигли Мезы, где заключили союз с герцогом Радбодом-язычником. В эти дни Карл, посаженный по приказанию вдовы Плектруды под стражу, сумел с Божьей помощью спастись.

Вслед за тем король Дагоберт заболел и умер после пяти лет правления. Франки, не сомневаясь, возвели на трон некоего клирика по имени Даниил, отрастившего себе волосы, и провозгласили его королем Хильпериком. В это время они снова послали войско против Карла, которое подошло к реке Мезе. С другой стороны восстали фризы вместе с герцогом Радбодом. Карл напал на фризов, потерял многих из сотоварищей своих и обратился в бегство. После этого сам Хильперик вместе с Рагамфредом, снова собрав войско, подошли к реке Рейну и городу Кельну, опустошив [окрестные] земли. Получив множество сокровищ от вдовы Плектруды, они возвратились, но в некоем местечке Амблев на них напал Карл, и они понесли тяжелые потери.

В это время вышеупомянутый муж Карл, собрав войско, снова выступил против Хильперика и Рагамфреда. Они, приготовившись к сражению, стали торопиться, но Карл предложил заключить мир. Они отказались, и 21 марта, в день Пресуществления во время Великого поста, сошлись в битве в месте под названием Виньши. Мужественно сражаясь, Карл обратил Хильперика и Рагамфреда в бегство. Опустошив и захватив их владения, он с богатой добычей возвратился в Австразию, прибыл в город Кельн, поднял там мятеж, посовещался с вдовой Плектрудой и [благодаря своей] сообразительности завладел сокровищами отца, а также поставил себе короля по имени Хлотарь. Хильперик и Рагамфред попросили помощи у герцога Эудо. Он выступил против Карла, который неустрашимо и уверенно вышел ему навстречу. Но Эудо бежал и возвратился в Париж, похитил Хильперика и королевские сокровища и отступил за Луару. Карл стал его преследовать, но не смог отыскать. Упомянутый король Хлотарь умер в том же году, и Карл на следующий год отправил посольство к Эудо и заключил с ним союз. [Эудо] возвратил короля Хильперика вместе со многими дарами, но тот недолго сидел на троне, вскоре он умер и был похоронен в городе Найоне. Правил же он пять с половиной лет. Франки поставили своим королем взращенного в монастыре Шало Теодориха, младшего сына Дагоберта.

«Книга истории франков». 43–53

Майордом и герцог Карл, после того как подчинил Алеманнию, Баварию и всю провинцию Тевтония королевству франков, родил двух сыновей, Карломанна и Пипина, которые после смерти отца поделили королевство франков и стали майордома-ми, хотя во Франции еще правили короли, обладавшие, правда, невеликим достоинством. И вот Пипин отправил послов в Рим, чтобы спросить у Папы Захария совета о королевстве франков и «ленивых королях» оного. Вскоре с его соизволения и по повелению Стефана, Римского понтифика, Хильдерик, который в то время занимал королевский престол, был смещен и заключен в монастырь, а майордом Пипин был избран королем франков и в 752 году от Рождества Христова был помазан на царствование Бонифацием, архиепископом Майнцским.

До самого этого времени сохранялся род Меровингов, из которого народ франков избирал себе королей, и хотя он закончился на Хильдерике, однако уже давным-давно лишился своего блеска и сияния и не удостаивался никакого иного названия, кроме как «ленивые короли». Так почти все дела и вся королевская власть оказались в руках префектов дворца, тех, кого называли майордомами, именно они и управляли единолично, королю же не осталось ничего, кроме титула. И вот, распустив волосы и отпустив бороду, он восседал в одиночестве и изображал из себя правителя. Он выслушивал послов, прибывавших отовсюду, и отвечал им, поскольку был учен и справедлив, так, словно эти дела были в его власти. А помимо бесполезного королевского титула и денежного обеспечения, за выдачей которого следил префект дворца, король не владел ничем, кроме дохода с одной крохотной виллы, где находился его дом и прислуживающие ему рабы и слуги, да и то их было немного. Куда бы ему ни приходилось отправиться, он ехал в повозке, запряженной двумя быками, которую по крестьянскому обычаю погонял волопас. Так он приезжал и во дворец, и на народное собрание, которое ежегодно устраивали франки для своего короля, так же он и возвращался к себе домой. Что же касается управления королевством, всего, что происходило внутри и за его пределами, как решения, так и действия, то всем этим занимался управитель дворца. И эту должность во времена, когда был смещен Хильде-рик, уже по наследственному праву исполнял Пипин, ибо этой почести не удостаивался никто иной, кроме тех, кто и светлостью происхождения, и величием деяний выделялся среди других. Пипин и его брат Карломанн получили эту должность от деда и отца и поделили на двоих, и так Пипин правил при вышеупомянутом короле на протяжении шести лет, а Карломанн, преисполнившийся любви к созерцанию, оставил дела мирского правления и нашел желанный покой в обители Монте-Кассино.

«Марбухские анналы»

БИТВА НА КАТАЛАУНСКИХ ПОЛЯХ

Одним из наиболее ранних свидетельств о битве на Каталаунских полях является рассказ Идатия:

«Племя гуннов, нарушив мир, разорило галльские провинции. Они [гунны] вломились во многие города: [и вот] недалеко от города Меца, в который [до этого] ворвались, они были побеждены в сражении с Божьей помощью полководцем Аэцием и королем Теодорихом, которые находились в союзе и мире друг с другом. Сражение прервалось с наступлением глубокой ночи. Король Теодорих был повержен на землю и так погиб. Вспоминают, что в том сражении полегло почти триста тысяч человек».[26]

Другой относящийся к тому же времени документ — «Хроника» Проспера Аквитанского, хотя неизвестно, кто именно был автором дополнения к этой хронике, охватывающего события 446–455 годов. Ни Идатий, ни Проспер (или его продолжатель) ничего не сообщают об участии франков в сражении. Первые известия о роли франков в битве, видимо, появляются в сочинении Иордана. Он сообщает, что в стычке между гепидами и франками, происшедшей еще до того, как две главные армии сошлись друг с другом в сражении, полегло пятнадцать тысяч человек[27], как составная часть армии Аэция. Упоминает об присутствии в армии Аэция франков и Григорий Турский[28], сообщающий, что полководец удалил с поля боя при помощи хитрости как Торисмода, так и короля франков. В хранящемся в Копенгагене списке «Хроники» Проспера рассказ о битве на Каталаунских полях более подробен:[29]

«Аттила после убийства брата своего[30] возжелал разорить земли и многие соседние народы силой заставил идти на войну, только готы отказались выступить, ибо они соблюдали мир с римлянами. Когда он, перейдя Рейн, наижесточайшим образом разорил многие галльские города, тут же и нашим, и готам стало ясно, что, объединив войска, они должны вместе дать отпор ярости горделивого недруга. В это время готами правил король Торисмод. И патриций Аэций благодаря своей предусмотрительности нарочно призвал на помощь как готов, о чем мы уже упоминали, так и франков, которые в это время занимали окрестности Рейна. У франков не было королей, и они довольствовались вождями. Так он сразу же собрал отовсюду воинов и против неравного числа наших противников выступил. И состоялось сражение в пяти милях от Труа, в месте под названием Мавриканская «равнина» в Шампани. В этом сражении с обеих сторон погибло неисчислимое множество воинов[31], считают, что гунны в этом сражении были им побеждены, ибо, потеряв военную добычу, которую они захватили ранее, они возвратились в свои края. В этом сражении погиб Теодор, король готов, и его место наследовал Торисмод, его первородный сын. Аэций из хитрости сделал так: посоветовал франкам возвратиться в свои края, дабы, пока отсутствуют мужчины, Аттила не захватил их поселения; а Торисмоду посоветовал возвратиться в свои королевские владения и утвердиться там в славе полученного сана, дабы, опереженный братьями, он не потерял этого. Итак, оставшись один на поле битвы, всю добычу и неприятельское вооружение он отдал своему войску».[32]

Вопрос о том, каким временем датировать содержание копенгагенского кодекса, ставился несколько раз. Пометы на полях копенгагенской рукописи под 452 годом сообщают о том, что «Аквилея и Милан, а также некоторые другие города были повержены Аттилой» и «Торисмод, король готов, после смерти своего отца войной покорил аланов», о чем также сообщает и Григорий Турский. Составитель копенгагенского продолжения опирается в своем труде в основном на италийские источники и «Хронику» Исидора, однако к роли франков в Каталаунской битве проявляет неожиданный интерес. Видимо, в VII веке точка зрения Григория Турского на события, происшедшие в 451 году, получила широкое распространение. Иордан не упоминает, что Аэций обманул франков, турский епископ отмечает это событие. Не исключено, что копенгагенское продолжение было составлено где-то на севере Италии, в одном из монастырей, который поддерживал тесные связи с франкскими королевствами. В этой хронике также содержится упоминание о битве на Каталаунских полях: «Патриций Аэций вместе с королем готов Теодорихом вступил в сражение с Аттилой, королем гуннов, в Труа на Мавриканской „равнине“. Там неизвестно, кем был убит Теодорих, а также Ландарих, родственник Аттилы. Трупов же неисчислимое множество»[33]. О битве упоминают также византийские авторы, например Иоанн Малала[34], однако его сообщение очень кратко и рассказывает о нападении объединенных войск готского короля Теодориха и сенатора Аэция на Аттилу, когда тот разбивал лагерь на берегу Дуная (sic!). В качестве своего источника Иоанн ссылается на Приска Панийского.

Фредегар, составляя рассказ о битве, происшедшей на Каталаунских полях, также опирался на «Историю франков»[35]. В отличие от Григория Турского, уделяющего большое внимание биографии Аэция и битве на Каталаунских полях[36], Фредегар построил свой рассказ по новеллистической схеме. Во-первых, Аэцию приходится действовать не столько мечом, сколь хитростью. Именно поэтому произошла симметризация мотива. Считается, что полководец нанес в союзе с готами и франками поражение гуннам, но Фредегар освобождает римские войска от участия в битве и предоставляет Аэцию роль «третьего радующегося», И готы, и гунны платят Аэцию в качестве выкупа одинаковые суммы. Во-вторых, Фредегар реабилитирует франков, которые не были обмануты хитростью полководца, но оставались с ним до конца, преследуя гуннов. Видимо, они принимали участие в ночном сражении, когда Аэций приказал разложить костры вокруг лагеря гуннов. В-третьих, если Григорий Турский особо подчеркивает роль жены Аэция, чьи молитвы заставили небо позаботиться о ее муже, то у Фредегара полководец добывает победу благодаря своей мудрости и поступку, во многом напоминающему стремление шакала Димны стравить две стороны друг с другом, прикидываясь доброжелательным советником. Композиция известия построена на редупликации совета, который Аэций дал Торисмоду: не продолжать битву, пытаясь разгромить гуннов, а возвратиться в свои владения и занять трон отца[37]. У Григория Турского эти слова Аэция представлены несколько иначе: «Скорее возвращайся домой, а не то из-за происков брата потеряешь отцовское царство»[38]. Фредегар использует формулировку, предложенную Григорием, но редуплицирует этот мотив. Предпосылку для подобной редупликации можно обнаружить в тексте Йордана, сообщающего, что посреди ночи Аэций оторвался от своих и блуждал какое-то время среди врагов[39]. У Фредегара известие о случайности перерастает во встречу между Аттилой и Аэцием.

Все числа в рассказе представляются значительно завышенными[40]. Не исключено, что описание битвы было включено в его сочинение из-за истории с золотым блюдом, украшенным драгоценными камнями, — главным сокровищем, которым обладали готы. Во времена короля Дагоберта это произведение искусства было оценено в двести тысяч солидов — огромную сумму. Для сравнения можно указать, что с лангобардов по повелению Гунтрамна и Хильдеберта взималась ежегодная дань в размере двенадцати тысяч солидов, а чтобы откупиться от этой дани, король Агилульф истратил тридцать девять тысяч: по тысяче каждому из майордомов и тридцать шесть тысяч самому королю Хлотарю II[41]. Неудивительно, что готское сокровище волновало воображение людей на протяжении нескольких столетий (описания ювелирных изделий очень редко встречаются в источниках) и так почиталось самими владельцами, поэтому они предпочли отдать сказочный выкуп, только бы не расстаться с ним. Блюдо было ценно как уникальная вещь, поскольку приведенная стоимость — пятьдесят ливров — равнялась всего шестнадцати килограммам золота (Элевтерий заключил с лангобардами договор о ежегодных выплатах с римлян в размере пятисот фунтов, то есть в десять раз больше). Вполне возможно, что Фредегар мог слышать историю о блюде, ставшем символом Каталаунских трофеев[42], от одного из послов, побывавших в Испании, и это вдохновило его воображение.

Не исключен и другой вариант. Блюдом мог заинтересоваться святой Элигий, придворный ювелир короля Дагоберта, получивший в награду за свои труды сан епископа. Произведения Элигия, украшавшие церковь аббатства Сен-Дени, подробно описаны в анонимном сочинении «Деяния Дагоберта I, короля франков»[43], составленном между 800 и 830 годами. В церкви, являвшейся одновременно и усыпальницей королей, был помещен огромный алтарный крест, сделанный из чистого золота и украшенный драгоценными камнями. Кроме того, Элигий украсил стены, арки и колонны, одев все здание в золотые одежды, расшитые жемчугами. Ювелиру удавалось так вставить камни в золотую оправу, что они начинали излучать необычное сияние. Королевский мастер, занимавшийся еще и чеканкой монеты, мог рассказать автору хроники об удивительном блюде, украшенном драгоценными камнями и хранящемся в готской сокровищнице. Данное предположение косвенно подтверждается следующим фактом. Деньги, полученные Дагобертом от готов в качестве компенсации за блюдо, также пошли на украшение церкви Сен-Дени[44]. Следовательно, Элигий, отвечавший за все ювелирные и отделочные работы в храме, был осведомлен о сумме выкупа и ценности самого блюда.

Обращает на себя внимание еще одна деталь. Большое золотое блюдо являлось, по-видимому, своеобразным национальным символом. Король Хильперик, когда в 581 году Григорий Турский посетил его на вилле в Ножане, продемонстрировал епископу огромное золотое блюдо весом пятьдесят фунтов, украшенное драгоценными камнями, и заявил: «Это я сделал во имя славы франков»[45]. Готы также гордились своим блюдом. Следует отметить, что в «Деяниях понтификов Клермона» сообщается, что королева Брунгильда преподнесла в дар церкви Святого Германа «серебряное блюдо, на котором было начертано имя Торисмода, весило оно тридцать семь ливров, а украшено было историей Энея и греческими буквами»[46]. Вполне возможно, что блюд было несколько. Не исключено и другое: Фредегар слышал о каком-то блюде, которое было предметом переговоров, и описал его, опираясь на текст Григория Турского, — вес для солидности был увеличен в десять раз.[47]

Сражение двунадесяти племен

Король гуннов, Аттила, правил вместе с братом своим Блевой землями, расположенными между Паннонией и Дакией. Он подверг Македонию, Мизию, Ахайю и обе Фракии чудовищному разорению, убил Блеву, своего брата и соправителя, а его людей принудил подчиниться себе. Опираясь на силу покоренных народов, он всей душой устремился на разорение пределов Западной империи, подданными которой в ту пору были Ардарик, прославленный король гепидов, и вместе с ним Валамер, правитель готов, которые в это время благородно служили своему королю, и не менее могущественные народы маркоманы, свевы и квады, и, кроме того, герулы, туркилинги, или руги, вместе со своими королями, а также прочие варварские народы, обитавшие в северных землях. Против всех них гордый Аттила собирался употребить не только воровство и разбой, но и хитрость. «…» Среди союзников римлян выступили: бургунды, ланы вместе со своим королем Сангибаном, франки, саксы, рипариолы, брионы, сарматы, арморики, литициане и почти все народы Запада, вместе с которыми Аэций смог достойно выступить навстречу Аттиле, чтобы начать битву. Оба войска сошлись на Каталаунских полях, которые составляют в длину сто левок,[48] а в ширину семьдесят левок.

Павел Дьякон. — «Римская история». XV, 2; 4

Вскоре после того, как вандалы покинули Галлию, в нее решили вторгнуться гунны. Когда об этом стало известно блаженному Аравацию, епископу города Тонгра, он отправился в Рим на могилу святого апостола Петра, и там ежедневно постился и молился, и получил во сне от апостола откровение о том, что по повелению Всевышнего гунны вторгнутся в Галлию и что надо поспешить возвратиться в свой город, ибо приближается его смерть и ему не суждено увидеть то зло, которое [произойдет]. В этой хронике восхваляются деяния патриция Аэция. Он был крепок телом и бодр духом; прославился как стремительный наездник, меткий стрелок, неутомимый копьеносец, искусный воин и миротворец, его никто не мог упрекнуть в алчности, он был наделен доброй душой, терпелив к несправедливостям, трудолюбив, неустрашим, легко переносил ночи без сна, голод и жажду. В юные годы ему было предсказано, чего он сможет достичь. Так вышеупомянутый историограф рассказывает об Аэции. О том, как он столкнулся с гуннами и что совершил, поведано во входящей в эту книгу Истории» Идатия. В те дни молитвами жены своей Аэций был избавлен от опасностей: она отправилась к могилам святых апостолов Петра и Павла и пребывала там в посте и молитвах. Некоему нищему было открыто, что Аэций спасен благодаря молитвам своей жены. Но как только нищий разгласил это, тут же лишился зрения.

Так вот, гуннские племена, нарушив мир, вторглись в обе Галлии. Когда патрицию Аэцию стало известно об этом вторжении, он послал к королю готов Теодору епископа Орлеанского Аниана, прося его о помощи в борьбе с гуннами. В случае удачного исхода он пообещал отдать готам среднюю часть Галлии. И вот, когда Теодор, склонившись к этой просьбе, согласился прислать подмогу, Аэций направил своих посланцев также и к королю гуннов Аттиле, попросив у него помощи против готов, которые собираются захватить Галлию, и обещал: если только гунны помогут защитить страну, то получат от Аэция в награду территорию Срединной Галлии. Король Аттила вместе с гуннами поспешил в путь и, пощадив города Галлии и Германии, вступил в битву с готами на реке Луаре недалеко от Орлеана. Потери готов составили двести тысяч, а король Теодор погиб в этой битве. Гунны потеряли сто пятьдесят тысяч воинов. Город Орлеан был спасен молитвами блаженного Аниана. После этого гунны, отступив к Труа, остановились на Мавриканской равнине. Торисмод, сын Теодора, унаследовавший его власть, собрав войско готов и решив отомстить за отца, вступил в битву с гуннами и Аттилой на Мавриканской равнине, там в течение трех дней оба войска сражались друг с другом, и полегло неисчислимое множество воинов с обеих сторон. Аэций, будучи человеком великого ума, ночью пришел к королю Аттиле и сказал ему: «Как бы я хотел, чтобы с твоей помощью удалось спасти эти земли от готов, однако это невозможно, до сих пор ты вел сражение с небольшим войском, но сегодня ночью Теодорих, брат Торисмода, вместе с огромным и неисчислимым войском должен прийти сюда. Подобной силе ты противостоять не сможешь, лучше попробуй спастись». Тогда Аттила дал Аэцию десять тысяч солидов и вместе со своими отступил в Паннонию. Без промедления, в эту же ночь, Аэций отправился к Торисмоду. Его слова ничем не отличались от сказанного Аттиле: вроде бы возле гуннских укреплений сражение идет до сих пор, но огромное множество свежих сил должно прийти к Аттиле из Паннонии, и им известно, что его брат Теодорих, завладев сокровищами готов, желает захватить и власть. И если он немедленно не отступит, то может быть смещен с престола. Аэций получил от Торисмода десять тысяч солидов за то, что благодаря своей проницательности спас готов от преследований гуннов, а сами готы, отступив тотчас, возвратились к себе. Аэций вместе го своим войском, а также франками отправился вслед за гуннами, за которыми проследовал до самой Тюрингии. Он отдал приказ однажды ночью разложить десять больших костров [вокруг] лагеря гуннов, чтобы тем показалось, будто их преследует огромное войско. Там и закончилась битва благодаря мудрости Аэция, а Галлия была освобождена от врагов. Позднее, когда Торисмоду и готам стало об этом известно, они потребовали от Аэция выполнить обещание, однако он отказался, послав им золотое блюдо, украшенное драгоценными камнями, ценой в пятьдесят ливров в качестве выкупа, чтобы восстановить мир. Это сокровище и по сей день хранится у готов и почитается ими как образец красоты.

«Хроника Фредегара». II, 53

Аттила, покинув войско, возвратился в свои края, с надеждой и воодушевлением собрал в Паннонии еще большее войско, чтобы вторгнуться в Италию. В первую очередь он решил покорить расположенный в Италии город Аквилею, который и осаждал на протяжении трех лет. Жители города мужественно сражались, и он не преуспел в осаде, а в его собственном войске стал подниматься ропот, ибо оно уже больше не могло выдержать тягот голода. И вот, когда он однажды объезжал город, чтобы разведать, с какой стороны удобнее напасть, вдруг увидел, как птицы, которые обычно гнездятся на крышах домов и называются аистами, внезапно поднялись над городом и, взяв в клювы своих птенцов, перенесли их наружу, за городские стены. «Смотрите, — сказал он своим, — птицы, зная о грядущем падении города, покидают его». И вот, направив машины и приободрив своих, он храбро напал на город и взял его без промедления. Они разграбили имущество, жителей перебили и захватили в полон, а то, что осталось после грабежа, поглотил пожар. Среди жительниц этого города самой благородной была девушка по имени Дигна, или Достойная, прекрасная обликом, но еще в большей степени украшенная стыдливостью. Ее жилище находилось у городских укреплений, а к дому примыкала высокая башня, подножие которой река Натисса омывала своими прозрачными водами, и вот, чтобы не подвергнуться горькому бесчестью со стороны врагов и уберечь красоту своей души от насилия похоти, едва недруги проникли в город и взяли его, она появилась перед ними и, поднявшись на описанную выше башню, бросилась головой вниз в пучину, опасаясь потерять свое целомудрие. Вот так она положила достопамятный конец своей жизни.

Аттила разорил и разграбил множество городов и замков, расположенных в этой области, перебив гарнизоны и захватив в плен жителей Конкордии, Альтина или Падуи. Отсюда он прошел почти по всем венецианским городам, а именно Венеции, Вероне, Брешии, Пергамо, которые сдались гуннам без сопротивления, Милан и Тичино постигла та же участь: они их разграбили, не предав огню и мечу. Затем, разорив город Эмилью, они расположились лагерем в том самом месте, где река Минчио впадает в Пад. Здесь Аттила стал раздумывать, отправляться ли ему к Риму или воздержаться от этого, и усомнился, не столько опасаясь жителей города, сколько помня о том, что произошло с Аларихом, который немногим пережил взятие столицы. И вот, пока его душа терзалась сомнениями, из Рима прибыло миролюбивое посольство. Сам святейший Папа Лев отправился к нему. Прибыв к королю варваров, он добился исполнения всех своих желаний и избавил не только Рим, но и всю Италию. Страшась Божьего гнева, Аттила не смел сказать священнику Христову ничего, кроме тех слов, которые тот от него надеялся услышать. Утверждают, что после отбытия понтифика приближенные спросили Аттилу, почему вопреки своему обыкновению он выказал Римскому Папе подобное почтение и уступил почти всем его требованиям. На что король ответил, что выказал подобное почтение не прибывшему, но тому мужу, который стоял в белом священническом одеянии и угрожал ему, то есть королю, обнаженным мечом, коли он не исполнит все, о чем говорит проситель. И вот Аттила, чья жестокость была смягчена подобным образом, покинул Италию и отправился назад в Паннонию. Тем временем Гонория, сестра императора Валентиниана, которую брат держал в девичестве и чистоте, послала к нему своего евнуха с просьбой, чтобы он, Аттила, отнял ее у брата и женился на ней. Услышав подобную просьбу, Аттила, поскольку его войско уже покинуло пределы Италии и воины, утомленные походом, не могли возвратиться, приказал императору Валентиниану, угрожая, что в скором будущем снова вторгнется в Италию, немедленно передать ему свою сестру вместе с положенными ей в приданое землями. Возвратившись в свои края, он, уже имея множество жен, женился на девушке по имени Ильдихо, на свадьбе с которой он выпил вина столь много, сколь не пивал прежде, и, охмелев, заснул, но от крови, которая нередко шла у него из носа, он захлебнулся и умер. Той же самой ночью во сне император Марциан увидел Аттилу со сломанным луком, а именно на этот вид оружия его племя более всего полагалось в сражениях.

«…»

Между тем ненависть всегда найдет где укорениться, и вот император Валентиниан, опасаясь, как бы отпрыски Аэция не стали его наследниками, убил полководца и благородного сенатора Аэция мечом. Вот так храбрый муж Аэций, который некогда навел страх на могущественного короля Аттилу и благодаря которому была спасена вся Западная империя, не смог уже более облегчить ее участь. Но и сам Валентиниан вскоре после этого не избежал смерти, ибо на следующий год он был пронзен Транзилой, телохранителем Аэция.

Павел Дьякон. «Римская история». XV, 9–13; 15

КОРОЛЕВСТВО БУРГУНДОВ 

Во времена Августа Тиберия Старшего, который наряду с прочими провинциями управлял обеими Галлиями и Авзонией, некое племя покинуло остров, расположенный в море Океане и называющийся Скандинавия, и по названию этого острова это племя получило имя скандинавов. Они вместе со своими женами и детьми пересекли разные страны и области и подошли к берегу Рейна, но там по повелению императора Тиберия были задержаны и на протяжении многих лет были вынуждены охранять бурги[49] по ту сторону Рейна, отчего и стали прозываться бургундофаронами, да и по сей день носят название бургундов. Во времена императора Валентиниана они покинули свои бурги, устремились в Галлию и, по обычаю варваров, завоевали земли, находившиеся под властью империи. А еще они избрали из числа своего народа короля по имени Гундевех. Римлян, живших в Галлии, которые при их появлении не смогли спастись бегством, уничтожила сжимавшая меч десница, а немногие уцелевшие, покорившиеся их власти, были и вовсе жалки и не могли захватить власть. После смерти Гундевеха его сыновья, Гундобад и Годегизил, получив королевство, поделили между собой земли Галлии так, что Гундобад получил в свое владение две трети, а Годегизилу досталась только одна треть. Поэтому между ними вышла великая распря, и они позабыли о братских узах. В эти времена окрепло племя сикамбров, и вот, обитая дальше всех, они, запасшись пищей и водрузив на спины орудия ремесла, окрепшей десницей покорили, разорили, опустошили сопредельные земли: двенадцать королевств с людьми, оные населявшими. Покорив эти земли, они дерзко вознамерились вторгнуться в пределы Галлии. С их помощью Годегизил, брат Гундобада, опираясь на германцев, поднял оружие против Гундобада, изгнал его и за несколько дней сумел покорить всю Галлию. Немного времени спустя Гундобад, собрав людей, ворвался через ворота в город Вьен вместе с большим войском, захватил в плен своего брата и сжег его в огне вместе с женою и детьми. Другого же своего брата, по имени Хильперик, он убил, а жену его, привязав к ее шее камень, утопил. Двух его сыновей зарубил мечом, а двух дочерей отправил в изгнание. Старшая из них, по имени Седелевба, сменив одежды, посвятила себя Богу, младшая же, по имени Хродехильда, впоследствии стала невестой и вышла замуж за Хлодвига, короля франков, и его, а также его варварское королевство благодаря проповедям святого понтифика Ремигия обратила в веру Христову. Кроме того, вышеупомянутый король Гундобад предал мечу франков, которые помогали его брату и собрались в городе Вьене в некоей башне, а многих бургундов обрек на смерть и ничего не возвратил уже упоминавшемуся королю Хлодвигу. Вот так он снова завоевал все королевство, которое было отнято у него силой. У него родились двое сыновей, Сигимунд и Годомар. Хотя сам Гундобад и все племя бургундов были последователями веры готов, его сын обратился к почитанию христианской веры, и согласно предписаниям оной выдающийся и достопочтенный отрок Сигимунд, едва достиг совершеннолетия, со рвением стал посещать церкви, монастыри и обители святых, чтобы денно и нощно помогать им в бдениях, постах и молитвах. С кончиной же его родителя Гундобада весь народ бургундов заодно с теми немногими римлянами, которые вместе с самими галлами, притесняемые неверным королем, оставались непреклонны, избрали своим новым королем наипревосходнейшего мужа Сигимунда.

«Житие святого короля Сигимунда»

Сигимунд, сын Гундобада, был возведен на престол на вилле Кватрувио неподалеку от Женевы. Он был женат на дочери Теодориха, короля Италии, от которой у него был сын по имени Сигерих. Когда она умерла, то он взял другую жену. По наущению мачехи он приказал убить своего сына Сигериха, за что впоследствии много каялся, воздвиг замечательный Акавнский монастырь и построил множество других монастырей. Хродехильда постоянно просила своих сыновей отомстить за гибель своих отца, матери и брата. По этой причине они напали на Бургундию и одержали в сражении победу над Сигимундом и Годомаром. Сигимунда, бежавшего в святой Акавнский монастырь, Хлодомер захватил в плен и вместе с женой и детьми доставил в Орлеан. Годомар, обратившись в бегство, спасся. И, собрав людей, возвратил себе бургундское королевство. Хлодомер опять послал войско против Годомара, убив Сигимунда вместе с женою и детьми. Аббат Авит предсказал Хлодомеру, что участь Сигимунда постигнет и его самого. Когда франки в местечке Везерон вступили в сражение с бургундами, Хлодомер был схвачен и обезглавлен людьми, присланными ему на помощь Теодорихом, женатым на дочери короля Сиги-мунда. Франки же в этом сражении одержали над бургундами победу в местечке Везерон, уничтожили их и подчинили их страну своей власти.

«Хроника Фредегара». III, 33–36

В «Житии святого короля Сигимунда» история

падения королевства бургундов оказывается еще

более трагичной:

И вот, когда франки низвергли уже почти все королевства и жестоко опустошили города Галлии, так что многие из бургундов перешли на сторону франков, святой Сигимунд, понимая, что ему грозит опасность, отправился, подобно Илии, к можжевеловому кусту, на гору Версайё, чтобы избежать могущественного племени, и избрал для себя жизнь в уединении, согласно тому как выдающийся проповедник сказал о своих злоключениях: «Много раз в опасностях между лжебратиями…» И вот бургунды, поступая как неверные и недостойные веры, все как один покорились франкам, пообещав, что разыщут своего правителя, святейшего мужа Сигимунда, и передадут им в цепях. Услышав о подобном обещании, святой Сигимунд, убедившись в их нечестивости, постригся и сменил светские одежды на одеяния духовные. Когда он, истощенный постоянными бдениями и постами, отдыхал в вышеупомянутом месте, некоторые из бургундов пришли к нему и пообещали якобы из любви тайно отвести его в гробнице святого мученика Маврикия под своей охраной. Но, когда они подошли к воротам монастыря, там оказалась толпа бургундов заодно с франками. Некий бургунд Талса, словно Иуда, предатель Христа, наложил на него руки, и, скованного цепями, его передали франкам и королю Хлодомеру, на которого позднее за это деяние обрушилась Божья кара, ибо он был убит самими же бургундами в сражении. И вот франки, опасаясь запятнать свои руки пролитием непорочной крови, отправили самих бургундов, чтобы они доставили его до указанного места. И вот под бдительной охраной вместе с супругой и сыновьями Гисклаадом и Гундобадом они отвели его в оковах в место под названием Белза около Коломны, деревни в окрестностях Орлеана, и там, обнаружив колодец, построенный еще древними, чтобы утолить свою нечестивую ярость, приговорили его по повелению своего короля Хлодомера к смерти, и сбросили вместе с женой и детьми головой вниз прямо в колодец.

Еще один рассказ о падении королевства бургундов

засвидетельствован в «Книге истории франков»:

Королева Хродехильда, приехав в Париж, сказала своим сыновьям: «Да не буду наказана я за то, что воспитывала вас мягкосердечно. Взываю, вознегодуйте из-за притеснений, которым подверглась я, и из-за смерти отца моего и матери моей и отомстите!» Они, услышав это, преисполнились гнева и отправились вместе с большим войском против Сигимунда и Годомара, сыновей Гундобада.

В это время король Сигимунд строил в Бургундии монастырь святых акавнских мучеников, а именно святого Маврикия и шести тысяч шестисот его соратников. [Сигимунд и Годомар] собрали бургундское войско против короля Хлодомера и братьев Хильдеберта и Хлотаря, сыновей Хлотаря.

Когда началось сражение, побитые бургунды вместе с Годомаром обратились в бегство. Сигимунд же бежал в Святой Акавнский монастырь. Хлодомер стал преследовать его, и настиг его вместе с женою и детьми, и, взяв в плен, отправил их в округ Орлеана, и приказал бросить в тюрьму. Блаженный Авит, который тогда был святым Божьим человеком и аббатом в городе Орлеане, просил Хлодомера, чтобы он не убивал их, но тот не желал его слушать. И тогда [Хлодомер] убил как Сигимунда, так и его жену и детей и бросил их в колодец в местечке, которое называют деревня Коломна. После этого, снова собрав войско, Хлодомер отправился в Бургундию против Годомара. Когда он вместе с большим войском прибыл в округ Вьена, в место под названием Везерон, Годомар, наняв племена, сразился с Хлодомером, но бургунды, понеся большие потери, вместе с Годомаром обратились в бегство. Когда Хлодомер, жестоко преследуя их, на своем быстром коне поспешно скакал вслед за ними, он оказался прямо среди [врагов], и, окруженный ими со всех сторон, он принял смерть и погиб. Увидев это, франки преисполнились печали и, движимые гневом, стали преследовать Годомара, уничтожили его, перебили бургундов, опустошили их земли и, убив всех, от младенцев до стариков, возвратились назад.

«Книга истории франков». 20–21.

КОРОЛЕВСТВО ОСТГОТОВ

Известно, что готы — это древнейший народ, некоторые из-за совпадения последних слогов полагают, что они ведут свое происхождение от Магога, сына Иафета, и выводят это из книги пророка Иезекииля. В прошлом сведущие люди имели обыкновение именовать их скорее геты, чем Гог и Магог. Их название переводится на наш язык как «защищенные», что обозначает силу, — и это истинно. В мире не было ни одного народа, который настолько истощил бы Римскую империю. Ведь даже Александр сказал, что их надо избегать, Пирр боялся их, Цезаря они приводили в ужас. В прошлом, на протяжении многих веков, у них были вожди, затем короли…

Исидор Севильский, «История готов, вандалов и свевов». 1–3

Начиная рассказ о короле Теодорихе, Фредегар сообщает, что почерпнул сведения из деяний короля, причем переписывает текст этих деяний, не удосужившись опустить даже финальное слово EXPLICIT — «ЗАКОНЧЕНО».

Происхождение Теодориха изображено Фредегаром в соответствии с его собственной концепцией о наиболее мужественных народах, живущих на земле. Франки, равно как македонцы и турки, являются потомками славных троянцев, избежавших пленения после падения Трои. Именно поэтому Теодорих становится македонцем по происхождению. Называя родителей, Фредегар сообщает, что отцом будущего короля был Теодор, а матерью — Лилия. Имена оказываются подобраны по созвучию. На самом деле отца Теодориха звали Теодемером, а мать Эрелиевой[50]. Имя матери отражается сразу в именах двух персонажей, которых Фредегар связывает со временем детства Теодориха: его матери, Лилии, и его приемной матери Евгении, — происходит как бы деление одного исторического имени между двумя персонажами.

По сообщению хрониста, император Лев постановил определить юношу на военную службу, которую тот и нес успешно в течение двенадцати лет. Это подтверждается сведениями, которые приводит Иордан: еще ребенком Теодорих был послан в Константинополь в качестве заложника, причем мальчик отличался красотой и заслужил благосклонность императора[51]. Продолжая свой рассказ, сообщает, что именно император Лев (правивший с 457 по 474 год) послал Теодориха в Италию, чтобы освободить эту страну из-под власти Одоакра[52]. Правда, в Византии в это время царствовал уже Зенон, а не Лев I, и именно Зенон, как пишет Иордан, относился к Теодориху с большим почтением, император сделал короля своим «приемным сыном по оружию» и воздвиг в честь его конную статую[53]. Пресвитер Агнелий видел эту статую (или копию) и описал ее в своей «Книге понтификов Неаполитанской церкви». На четырехугольной каменной пирамиде стояла лошадь, покрытая золотом, а верхом на ней был изображен Теодорих, держащий в левой руке щит, а в правой — высоко поднятое копье. Из ноздрей и пасти у коня вырывался дым (видимо, внутри было специальное устройство). Карл Великий, посетив Равенну и узрев подобное чудо, приказал перевезти статую в свой дворец в Аахен.[54]

Первый конфликт между Теодорихом и сенатом находит параллели среди исторических событий. Так, Теодорих в 486 году отправился в поход под стены Константинополя и даже перекрыл один из акведуков, доставлявших воду в столицу[55]. Конфликт находит разрешение в компромиссном договоре (готский вождь получил большую сумму денег от императора Зенона), Фредегар же сообщает, что Теодориха спас лишь мудрый совет Птолемея. По-видимому, известия о конфликтной ситуации между готскими королями и императором нашли свое отражение в рассказе Фредегара о кознях сенаторов против Теодориха. Примечательно, что Теодорих изображен хронистом как положительный персонаж, в то время как сенат и действующий по их наущению император Лев становятся воплощениями недоброжелательности.

Единственную причину, по которой Лев оказывается столь долгоживущим современником Теодориха, можно обнаружить в содержании басни, рассказанный сенатором Птолемеем на императорском пиру. Истинная цель рассказа, ускользающая от присутствующих и понятная только готскому королю, — предостеречь Теодориха от второго приезда в Константинополь (сенат уже не в первый раз подговаривал императора избавиться от стяжавшего победы предводителя готов). Птолемей, стараясь избежать кары (а император грозился сурово покарать того, кто окажет Теодориху содействие), облекает свой совет в иносказательную форму, чтобы мальчик-слуга дословно передал его королю. Главными действующими лицами повествования стали лев, он же «царь зверей»[56], бык и коварный лис. Исидор Севильский пишет о лисе в «Этимологиях»: «Это наихитрейший зверь, преисполненный коварства, никогда не ходит прямыми путями, но вечно извилистыми и окольными. А когда почувствует голод, то притворяется мертвым и ложится, словно труп, а затем хватает „подлетевших“ птиц и пожирает»[57]. Вполне возможно, из таких наблюдений за повадками животного сформировался сюжет о лисе, притворившейся мертвой. Действие басни переносит слушателей во дворец, где лев, избранный царствовать, принимает знаки почтения от своих подданных. Бык, видимо по неразумению, является в обеденный час, и именно его, как решает царь, стоило бы подать в качестве основного блюда к столу. Обращает на себя внимание стилистический прием, к которому прибегает автор, — рассказ в рассказе. Император Лев сидит в своем дворце и слушает во время обеда басню о льве — «царе зверей», также решившем заняться праздничной трапезой. Лис — герой басни — пытается обмануть обоих героев: одного заставить ложными клятвами вернуться назад и быть съеденным; а другого убедить, что, будь у быка сердце, которое на самом деле украл лис, он никогда не возвратился бы в то место, где однажды едва избежал смертельной опасности. Нечто подобное происходит и на глазах у византийского императора: сенатор Птолемей, рассказывая басню, собственно, выдает — причем достаточно прозрачно — замысел Льва и тем самым получает возможность предупредить Теодориха о грозящей опасности. Можно сказать, что совпадение имен императора и царя зверей усиливает для читателя напряженность ситуации. Сравнения королевских особ со львами у Фредегара встречаются неоднократно. Это может быть воспринято как общепринятый штамп. Видение Хильдерика о будущем Меровингской династии («Хроника Фредегара». III, 12 — лев появляется первым и ходит по залам дворца вместе с единорогом и леопардом) позволяет судить, что лев символизировал для автора «Хроники» отвагу и смелость высшей пробы (такими мог обладать Хлодвиг). Исидор Севильский, достаточно подробно описывающий нрав львов, опираясь па сведения Вергилия и Солина, сообщает, что эти животные во многом походят на людей: не ведают гнева, щадят падших, отпускают пленных, демонстрируют удивительные примеры сострадания («Этимологии». XII, II, 6). Порядок появления зверей ночью во дворце Хильдерика и их иерархия в истолковании сна (чем дальше — тем мельче звери и хуже людские нравы) соответствуют композиции главы «О зверях» из книги «Этимологии» Исидора Севильского (энциклопедист начинает со львов, а заканчивает хорьками). Описывая в нескольких фразах исторические события, связанные с периодом королевского правления Теодориха в Италии, Фредегар сообщает исторически верифицируемую информацию. Видимо, именно эти сведения могли быть почерпнуты хронистом из «Деяний» короля. Теодорих направлял в Константинополь посольство, ожидая присвоения королевского титула, однако первое посольство во главе с Фестом потерпело неудачу по причине кончины императора Зенона[58]. Второе посольство во главе с Фавстом Негром прибыло в Константинополь в 493 году[59], когда Одоакр уже был убит, а поэтому готы по собственной инициативе провозгласили Теодориха королем. Фредегар указывает, что Теодорих, узнав о том, что замыслили против него сенаторы, вышел из повиновения императору и сам провозгласил себя королем. Кроме того, Фредегар останавливается на подати, которую Теодорих простил населению Италии, и строительной деятельности короля. Аналогичные сведения присутствуют в другом источнике — биографии Теодориха, приведенной в «Анониме Валуа»[60]. Это произведение, написанное в Италии, видимо, вскоре после смерти Теодориха, опиралось на консульские фасты[61] Италии последней четверти VI века и содержало ряд интересных сведений, касающихся Византии. Так, «Аноним Валуа» рассказывает о бунте Василиска и возвращении императора Зенона на царство[62], при этом особую роль в событиях играют сенаторы. Аноним точен в сообщении о той участи, которой удостоился низложенный узурпатор Василиск, — он погиб вместе с семьей от холода и голода, хотя если Иоанн Малала рассказывает, что Василиск был посажен под стражу в башню, то аноним делает местом заточения полую цистерну для воды. Аноним подробно описывает и события, связанные с назначением императором Анастасием своего наследника.[63]

В известиях о Византии, присутствующих в жизнеописании Теодориха, внимание привлекает одна деталь повседневности. Фредегар сообщает о пире во дворце у императора[64]. Примечательно, что Фредегар практически не использует по отношению к франкским реалиям слово palatium в значении «королевский дом, место для проживания монарха». Единственный раз дворец появляется в сообщении о прибытии к Дагоберту короля бретонов Юдихильда. Когда наступил обеденный час, Юдихильд, человек благочестивый, не стал садиться с Дагобертом за стол, а отправился обедать в дом референдария Дадо, который отличался святым образом жизни[65]. Примечательно, что хронист использует ту же самую терминологию, что и при описании пира у императора Льва[66]. В других случаях в тексте встречается формула aula palatiae, однако она применяется либо для обозначения мест пребывания королевы Гундоберги («Хроника Фредегара». IV, 51; 70), либо при обозначении резиденции короля Алариха («Хроника Фредегара». II, 58). В дополнении к сочинению Григория Турского король Хильдерик, которому ночью являются видения о будущем его потомков, также ходит по дворцу («Хроника Фредегара». III, 12). Упоминания о дворце присутствуют также в тех отрывках из сочинения Григория Турского, которые условно объединяются нами в жизнеописание Тиберия (Григорий Турский. «История франков». V, 19; 30). Можно предположить, что для франков вплоть до времени короля Дагоберта понятие дворца как здания или места жительства было нехарактерно, хотя Фредегар и склонен считать, что во времена легендарные (эпоха Хильдерика) короли франков жили во дворцах. Чем дальше от столицы (или от территории империи) находится варварское королевство, тем большая разница ощущается в уровне материальной культуры. В Италии сохранились многочисленные дворцы, и эти дворцы были заняты пришедшими варварами. В Галлии архитектуры такого уровня, «обломков империи», не сохранилось. Фредегар поэтому использует терминологию по отношению к резиденциям Гундоберги и Алариха, но не к местопребываниям франкских королей. Исходя из того, что впервые дворец появляется только в рассказе о временах Дагоберта, можно судить, что именно этот король, по мнению хрониста, обрел достаточный престиж, чтобы жить, ни в чем не уступая византийским императорам. Этот вывод подтверждается и известием о посольстве, отправленном Дагобертом к Ираклию: король и император устанавливают равноправные взаимоотношения.

Рассказ Фредегара о третейском решении, которое Теодорих вынес в споре между королями Хлодвигом и Аларихом, решении, принятом по принципу «ни нашим, ни вашим», подчеркивает репутацию готского короля как справедливого судьи. Фредегар специально подчеркивает, что Теодорих вынес решение, как только выслушал обе стороны: Патерния и короля Алариха, — однако отложил свой приговор до следующего утра. Целью Теодориха было спровоцировать продолжение войны между вестготами и франками. Примечательно, что этот рассказ имеет параллели в других источниках. Так, «Аноним Валуа» излагает историю о тяжбе между некой вдовой и ее сыном, которого она отвергла по настоянию нового жениха[67]. История, рассказанная анонимом, восходит к преданиям о справедливых судах царя Соломона, сохранившимся в составе средневековых апокрифов. Третье предание о суде Теодориха излагает Иоанн Малала, рассказывающий о том, как римская вдова Ювеналия обратилась к готскому королю с просьбой разрешить ее дело, которым юристы занимаются вот уже тридцать лет. Теодорих пообещал юристам, что они лишатся своей головы, если в течение двух дней не вынесут решение. Несмотря на то что угрозы подействовали и юристы выполнили за сутки свою работу, Теодорих все равно приказал обезглавить их, причем и тех, кто защищал вдову, и тех, кто отстаивал права другой стороны[68]. О заботе Теодориха об отправлении правосудия сообщает и Прокопий Кесарийский.[69]

Эти три истории наглядно характеризуют механизмы, благодаря которым в эпоху раннего Средневековья за историческим персонажем утверждалась та или иная репутация. Та или иная черта характера персонажа подтверждается конкретным примером поведения, историей, носящей новеллистический характер.

Последние императоры Рима

Во времена правления Зенона Августа в Константинополе патриций Непос, прибыв к городу Риму, лишил императорской власти Гликерия и сделал его епископом, а сам Непос стал императором Рима. Затем он отправился в Равенну, куда вслед за ним выступил патриций Орест вместе с войском. Непос, испугавшись прихода Ореста, взошел со своими воинами на корабль и бежал в Салоны, где находился в течение пяти лет, а затем был убит своими. Вскоре после его отбытия императором стал Августул. Августул правил десять лет.

Августул, получивший от своих родителей еще до того, как он взошел на престол, имя Ромул, был провозглашен императором своим отцом, патрицием Орестом. И вот Одоакр прибыл вместе с племенем герулов и убил в Пацентии патриция Ореста, а также его брата, Павла, в Пинах под Равенной. Затем, вступив в Равенну, он сместил Августула, но, проявив жалость к его малолетству, не стал проливать кровь, а, поскольку тот был красив, подарил ему состояние с доходом в шесть тысяч солидов и отправил в Кампанию, где он мог свободно жить вместе со своими родичами. Отец же его, Орест Паннонский, в то время когда Аттила пришел в Италию, присоединился к нему и стал его нотарием.[70] В этом он преуспел и достиг звания патриция.

«Аноним Валуа». 36–38

Повесть о рождении короля Теодориха

Во времена императора Гонория готское королевство после взятия Рима разделилось на две части: те, что обитали в Италии, приняли подданство империи, остальные, [обосновавшись] в провинции Аквитания и избрав своей столицей город Тулузу, провозгласили своим королем Атаульфа.

А над теми, кто стал подданными Римской империи, получил с согласия императора Льва власть Теодорих, по происхождению македонец, о чем рассказывается в его жизнеописании. Был и другой Теодорих, сын короля Теодора, по происхождению гот. А король Теодорих, правивший в Италии римлянами и готами, был македонец. Патриций Идатий со своей женою Евгенией не имели детей, но у них было двое доверенных молодых слуг: юноша по имени Теодор и девушка по имени Лилия. И вот, испытывая друг к другу взаимное чувство, они испросили разрешения соединиться в браке, а были они по происхождению македонцы, которых еще детьми увели в плен. Евгения приказала девушке: «Когда заснешь в объятиях мужа, то о том, что увидишь во сне, не умолчи утром и поведай мне, ибо воистину исполняется то, что снится девушкам в брачную ночь». И вот, оказавшись ночью на брачном ложе, девушка увидела сон: огромное дерево произросло из ее пуповины и стало столь высоким, что достигло небес. Утром она сообщила своему мужу о повелении госпожи и своем сне. Муж сказал: «Когда пойдешь к своей госпоже, то скажи ей, поскольку она бездетна: „Ночью мне приснились конь и кобыла, превосходящие всех красотой, за ними следовал маленький жеребенок, весьма на них похожий, и все они ходили по дому моих господ“. Так ты заслужишь расположение своей госпожи». Встав утром, Лилия поспешила изложить госпоже все так, как повелел ей муж. Выслушав это, Евгения рассказала все своему супругу; они оба решили, что родится ребенок, и, весьма обрадовавшись, дали свободу Теодору и Лилии, закрепив это в записях на табличках, и подарили им множество вещей. Лилия зачала и родила мальчика по имени Теодорих, который был вскормлен со всей любовью и представлен Идатию и Евгении, а они так полюбили мальчика, что сделали его своим приемным сыном. Мальчик выделялся среди других [детей] красотой, а затем стал [отличаться] силой и рассудительностью. После смерти Идатия и Евгении по повелению императора Льва Теодорих оказался на военной службе. Двенадцать лет он прослужил на военном поприще и проявил столь великую отвагу и способности, что почитался первым среди сенаторов во дворце. Впоследствии, преисполнившись зависти, они стали бушевать от досады, стремясь изыскать способ, как расправиться с ним по повелению императора. Однако один из сенаторов, по имени Птолемей, втайне был не согласен с этой идеей, и с Теодорихом у него возникла крепкая дружба, связывавшая их до самой смерти.

«Хроника Фредегара». II, 56–57

Теодорих и император Лев

Готы, разорив Рим и обосновавшись в Италии, стали подданными императора Льва. Но король Одоакр вместе с герулами и прочими народами, обитавшими по соседству, разорял их владения, вот почему они направили к императору посланцев с просьбой назначить к ним патрицием Теодориха, чтобы с его помощью готы могли противостоять врагам. Император Лев благоразумно согласился на это и с согласия сената отправил Теодориха в Рим, где его, как патриция, приветствовали и римляне, и готы. Он многократно сражался с герулами. Однажды, потерпев поражение от короля Одоакра и герулов, Теодорих вместе со своим войском обратился в бегство и отступил в Равенну, но там его встретила мать Лилия и принялась бранить: «Некуда тебе бежать, сын, разве что подними мою юбку и полезай туда, откуда появился на свет». Услышав такие слова, он весьма устыдился, собрал всех, кого мог, решив, что лучше умереть, чем так жить, и вышел навстречу Одоакру и герулам. Поскольку они оказались не готовы к битве и не стояли единым строем, Теодориху удалось одолеть их с малым числом воинов. Собрав людей, он стал преследовать Одоакра, убив его вместе с женою и детьми; Теодорих уничтожил его народ и царство герулов.

Когда об этом стало известно императору Льву, то, вняв постоянным советам сената уничтожить Теодориха, он призвал его к себе. А Теодорих, взяв с собой наилучших готских воинов, а также знатных людей — всего числом двенадцать тысяч, — сел на корабль, изобразив покорность, и отправился к императору Льву в Константинополь. Его друг Птолемей не смог предупредить его об опасности и потому решил мудрым советом разрушить приготовленную недругами Теодориха ловушку. По повелению императора Льва и сената, как только Теодорих вступит в залу, его свиту следовало оттеснить, а самого короля предать смерти. Однако благодаря совету Птолемея ему удалось избежать этой опасности, ибо Птолемей сказал императору: «Твоя слава не приумножится оттого, что этот человек будет коварно убит, ибо тогда пришедшие с ним сочтут, что ты не мог наказать его явно и был вынужден приказать коварно лишить его свиты и лишь потом убить. Лучше вели связать его, а затем отправь пользующихся влиянием сенаторов к готам, которые прибыли вместе с Теодорихом и расположились лагерем за воротами города, и объяви через них о преступлениях Теодориха и о праведном гневе своем, тогда он в их глазах станет достоин смерти. Они сами будут судить его, решат отрубить ему голову, а тело бросят зверям на растерзание». Император счел совет Птолемея разумным и направил пятьдесят сенаторов, в числе которых оказался и сам Птолемей, чтобы объявить готам эти слова. Но Птолемей тайно послал к готам своего слугу, чтобы сообщить следующее. После того как прибудут сенаторы и произнесут свои речи, пусть готы окружат их и свяжут, а императору поставят условие: «Если он не возвратит нам нашего повелителя Теодориха целым и невредимым и не подтвердит клятвенно, что мы вместе с ним можем беспрепятственно возвратиться на родину, то сенаторы будут убиты, а мы нападем на город и станем мужественно сражаться». Когда указания Птолемея были исполнены, Теодориха уже схватили во дворце, а Птолемей и его спутники оказались заложниками в лагере готов, император Лев против своей воли вынужден был возвратить готам Теодориха невредимым и пообещал, что тот вместе с ними может беспрепятственно отправиться назад. Так благодаря совету Птолемея Теодорих был спасен.

«Хроника Фредегара». II, 57

Теодорих и Ксеркс

После того как Теодорих возвратился в Рим, он начал войну с аварами и многократно вступал с ними в сражения. Гунны вторглись в Италию, одержали победу над Теодорихом и готами и разорили многие города. Однако Теодорих, собрав войско, обрушился на аваров и заставил их бежать в Паннонию. Но, преследуя их, он не осмелился пересечь паннонские рубежи, встал лагерем на границе и выезжал верхом вместе с четырьмя слугами за пределы укреплений, ибо был убежден, что авары не осмелятся напасть на него. Когда Теодорих находился вблизи от лагеря, авар по имени Ксеркс, самый проворный [из своего племени], в одиночку появился перед Теодорихом из засады. Теодорих увидел его издалека и послал трех воинов, чтобы они или привели авара живым, или убили его. Но тот, обратив их в бегство, убил одного за другим. Тогда Теодорих снова послал трех воинов, которые также были убиты аваром. После этого Теодорих сразился с аваром сам. Один ранил другого в руку, после чего они долгое время сражались верхом, но наконец королю удалось одолеть авара. Теодорих связал его и отвез в свой лагерь. Увидев, сколь силен тот в единоборстве, [король] ласковыми речами стал уговаривать авара принести клятву верности, за что Теодорих был готов наградить его многими дарами. Но авар по имени Ксеркс отверг это и не желал принести присягу, покуда не сможет вернуться в свои родные земли. Тогда Теодорих стал угрожать ему и подверг пыткам, но он оставался непреклонен перед могуществом Теодориха и не согласился принести присягу. Когда он отказался окончательно, Теодорих разрешил ему вернуться на родину. Переплыв верхом на коне Истр (Дунай), Ксеркс выбрался на другой берег и обратился к Теодориху: «Вот теперь я свободен и не подчиняюсь тебе, и ныне не властен ты надо мною, а потому решение мое добровольное: я возвращаюсь к тебе и стану самым верным твоим слугой». Теодорих наградил его многими владениями и почитал его больше все прочих. Теодорих много воевал [потом] со свевами, вандалами и другими народами, и [Ксеркс] всегда был рядом с королем, доказав в сражениях свою храбрость и преданность, поэтому Теодорих считал его лучшим воином в своей дружине.

«Хроника Фредегара». II, 57

Правление императора Зенона

И вот после того, как Зенон стал императором, благодаря сыну своему, Льву, который родился от дочери [императора] Льва, Зенон правил один год вместе с сыном, а затем, когда Лев [Младший] умер, получил царство. Зенон после года правления вместе с сыном [единолично] правил четырнадцать лет, а был он благороднейшим выходцем из Исаврии, поистине достойным стать супругом дочери императора, и к тому же он умело владел оружием.

Рассказывают, что у него не хватало пальцев на ступнях ног, однако он был столь стремителен, что мог передвигаться быстрее, чем любой другой человек;[71] в делах же государственных он был предусмотрителен и заботился о своем народе.

Против него составил заговор Василиск, первый из его сенаторов. Узнав об этом, Зенон вместе с некоторыми из своих приближенных бежал в Исаврию. Сразу же после его отбытия Василиск, который, как было сказано, злоумышлял против императора, захватил власть.

Василиск правил два года. Зенон вооружил жителей провинции Исаврия, а затем отправил [послов] в город Нову, где находился Теодорих, вождь готов, сын Валамера, и призвал его себе в союзники против Василиска. Послав вперед воинов, он прибыл по прошествии двух лет в Константинополь и осадил город.

Но поскольку сенат и народ боялись, как бы Зенон не разрушил город, они, оставив Василиска, подчинились ему, сдав Константинополь. Василиск бежал в церковь и укрылся в баптистерии вместе с женой и детьми. Зенон поклялся, что не прольет его крови, а когда он вышел, его вместе с женою и детьми посадили в пустую цистерну, и там они погибли от холода.

Зенон вновь обрел любовь римского народа и сената, благотворительностью привлек людей на свою сторону, ибо все ему были благодарны. Римский народ и сенат так почитали его, что в различных местах города Рима поставили его статуи. В эти времена [повсюду] был мир.

Одоакр, о котором мы упоминали выше, вскоре после смещения Августула с престола стал королем и правил тринадцать лет. Его отца звали Эдик. Об Одоакре можно прочитать в книге жития блаженного монаха Северина, а именно о том, как монах дал ему наставление в Паннонии и предсказал будущее царствование.

Начинается этот рассказ так: «Некие варвары на своем пути в Италию попросили Северина благословить их. Их предводителем был Одоакр, который потом правил Италией. Он был одет в простые одежды и был еще совсем юн, и вот, когда он наклонился, чтобы не задеть головой потолок низенькой кельи, Божий человек возвестил ему о грядущей славе: „Здравствуй, — сказал он ему, — отправляйся теперь в Италию, отправляйся в путь, бедно одетый и облаченный сегодня в шкуры [юноша], ибо многие получат в скором времени от тебя [великие] дары!“ Как и предсказал избранник Божий, Одоакр, едва вступив в Италию, получил королевскую власть. Однажды король Одоакр вспомнил о том предсказании, которое слышал от святого, и сразу же отправил к нему сердечное послание.

И вот Божий человек, ободренный подобными письменными обращениями, попросил его простить Амброзия, некоего изгнанника, что Одоакр с радостью согласился исполнить.

Когда Одоакр вел войну против ругов, то он, одержав второй раз победу, полностью их уничтожил. Был он человеком доброй воли и оказывал предпочтение арианской секте. Однажды, когда множество людей прославляли перед святым, как и следовало, человечность вышеупомянутого короля, он спросил, о каком короле они отзываются столь похвально. Те ответили: „Об Одоакре“. — „Одоакр, — сказал он, — так вот быть ему между тринадцатью и четырнадцатью — годами“», — так он указал на то, сколько лет тот будет царствовать.

«Аноним Валуа». 39–48

Походы короля Теодориха и падение Одоакра

Итак, Зенон, наградив Теодориха бенефициями, сделал его патрицием и консулом и послал в Италию. С Теодорихом был заключен договор о том, что в случае победы над Одоакром он займет его место и сможет править [то есть станет королем]. И вот по прибытии из города Новы патриция Теодориха вместе с готами император Зенон отправил их из восточных провинций на защиту Италии.

Одоакр вышел им навстречу к реке Изонцо, и, потерпев поражение, бежал в Верону, и разбил лагерь на малой равнине Вероны 27 сентября. Здесь его настиг Теодорих, завязалось сражение, оба войска понесли потери. Побежденный Одоакр бежал в Равенну 30 сентября.

Патриций Теодорих посетил Милан, и большая часть войска Одоакра перешла на его сторону, в том числе и полководец Туфа, ибо так велел ему Одоакр. 1 апреля Теодорих направил полководца Туфу вместе со своими оптиматами[72] против Одоакра в Равенну.

Прибыв в Фаэнцу, Туфа вместе со своими войсками осадил Одоакра. И вышел Одоакр из Равенны и прибыл в Фаэнцу, и Туфа предал Одоакру военачальников Теодориха, и они в цепях были отправлены в Равенну.

При консулах Фавсте и Лонгине король Одоакр покинул Кремону и направился в Милан. Тогда визиготы пришли на помощь Теодориху, и состоялось большое сражение на реке Адуо, и с обеих сторон погибли люди, 11 августа был убит Пиерий, комит доместикорум,[73] а Одоакр бежал в Равенну; преследовавший его Теодорих прибыл в Пизу, разбил лагерь и три года осаждал Равенну, так что [в городе] модий[74] пшеницы поднялся в цене до шести солидов. Теодорих послал Феста, главу сената, к Зенону и испросил у него разрешения облачиться в королевские одежды.

В консульство Олибрия король Одоакр ночью вышел из Равенны вместе с герулами, достиг Пизы, [напал] на лагерь короля Теодориха, и полегли воины с обеих сторон, а обратившийся в бегство Левила, полководец Одоакра, был убит на реке Беденсе. И побежденный Одоакр 15 июля бежал в Равенну.

И вот Одоакр был вынужден отдать своего сына Фелу в заложники Теодориху и получил обещание, что тот не прольет его крови. Так Теодорих вошел [в город]; через несколько дней Одоакр составил против него заговор, но [Теодорих] узнал об этом и, прибыв в Лаврент, поразил [Одоакра] мечом во дворце. В тот же день по приказу Теодориха все его воины, кого только смогли отыскать, вместе с отпрысками и семьями были умерщвлены.

В Константинополе умер император Зенон, и императором стал Анастасий. Теодорих [как сообщалось выше] направил Фавста Негра с посольством к Зенону, а когда стало известно о его смерти, то [Теодорих] уже находился в Равенне и Одоакр был убит, так что готы провозгласили Теодориха королем, не ожидая соизволения нового принцепса.[75]

«Аноним Валуа». 49–57

Басня о льве и лисе

Когда известия о деяниях Теодориха и одержанных им победах достигли императорского дворца, император, посоветовавшись с сенатом, вновь повелел Теодориху прибыть в Константинополь, чтобы покончить с договором, который они вознамерились заключить. [Император] строжайше приказал сенаторам, чтобы никто не выдавал его истинных намерений, а если кто посмеет ослушаться, то тут же лишится головы. В это время Теодорих тайно послал к Птолемею своего мальчика-слугу, желая узнать, как ему поступить: стоит ли ехать или лучше отказаться. Птолемей тайно выслушал послание и ответил слуге так: «Я ничего не могу посоветовать Теодориху. Сегодня у нас праздник и по повелению Августа все сенаторы соберутся на пир у него во дворце. Ты отправишься туда под видом моего слуги. И внимательно выслушай и запомни ту басню, которую я расскажу сенату, а затем поскорее возвращайся назад и поведай ее тому, кто тебя послал». И вот, появившись в тот день вместе со слугой, Птолемей, когда сенаторы собрались за трапезой, начал свою речь: «Дабы трапеза наша прошла в веселье, позабавлю вас одной басней. Лев был самым сильным среди зверей, и поэтому звери решили избрать его царем и прибыли к нему на прием. А когда наступил час трапезы, явился и бык. Бык склонился перед львом, но тот схватил его за рог, решив, что бык и будет [блюдом] к обеду. Бык тут же вырвался и, потеряв рог, убежал в дикие степи. Тогда по приказу льва звери поручили лису возвратить быка. Лис отправился в путь, и, ничего не боясь, убедил быка самыми святыми клятвами, и уговорил его вернуться. Как только бык снова прибыл ко льву и поклонился повелителю, тот напал на него и разорвал на куски. А лис, не убоявшись и воровства, проглотил тем временем бычье сердце. Лев, возжелав, чтобы ему подали к столу именно сердце быка, обнаружил после тщательных поисков, в которых принимали участие все звери, дрожавшие от страха, что сердце исчезло. Тогда они заявили: „Лис привел быка и стоял во время казни ближе всех, должно быть, он и украл сердце“. Схватили виноватого, стали его допрашивать, потребовав, чтобы украденное было возвращено, однако лис ответил: „Я ведь и вовсе безвинно страдаю: не было у этого быка сердца, а иначе я никогда не смог бы убедить его вернуться. Ведь сперва, потеряв рог, он все же спас свою жизнь, но, будь у него сердце, разве осмелился бы он снова прийти сюда?“» Мальчик-слуга прилежно внимал басне и, запечатлев ее в своей памяти, отправился назад к Теодориху, чтобы передать ему совет Птолемея. Король был спасен от грозившей ему опасности и, отказавшись подчиняться власти императора, счастливо правил готами еще двадцать восемь лет.

«Хроника Фредегара». II, 57

Теодорих — король готов

Теодорих был человеком великой силы и мужества. Его родной отец по имени Валамер был королем готов; мать его по-готски звали Эрелиева, но при крещении получила имя Евсевия. В любом деле он был славен и руководствовался добрыми намерениями. Он правил тридцать три года. В его время Италия обрела счастье, ибо был мир среди народов. Он не совершил ничего дурного, управлял двумя народами, римлянами и готами, словно одним, и, хотя являлся сторонником арианской ереси, не сотворил ничего неправедного, так что римляне его называли Траяном и Валентинианом, ибо правлению этих императоров он подражал, а готы — королем могущественным во всем, именно так он именуется в эдикте, утвердившем установленные им законы.

Он приказал восстановить римскую милицию, которая существовала при принцепсах. Был щедр на подарки и хлеб, устраивал игры в цирках и амфитеатрах; если его интересовало какое-либо общественное дело, то он брал его в свои руки и не жалел сокровищ для его исполнения.

Будучи неграмотным, он проявлял такую мудрость, что многие из его изречений до сих пор ходят в народе как пословицы. Да не упрекнут нас за то, что мы упомянем некоторые из его фраз. Он сказал: «Кто завел дружбу с золотом или дьяволом, никогда от них не избавится». И еще: «Римлянин жалок, подражая готу, готу же полезно подражать римлянину».

Один человек умер, и остались после него жена и маленький сын, который еще не знал своей матери. Кто-то взял маленького сына, отвез его в другую провинцию и там воспитал. Когда же сын достиг юношеского возраста, его вернули матери. Мать же снова собралась замуж. Когда мать увидела сына, то возлюбила его, и возблагодарила Бога за то, что смогла увидеть его снова, и провела с ним тридцать дней. Но вот возвратился жених матери, увидел юношу, спросил, кто это такой. Она ответила, что это ее сын. Он, узнав, что это ее сын, начал требовать назад брачные подарки со словами: «Или откажись от того, что это твой сын, или я ухожу». Женщина по принуждению жениха перестала признавать сына и сказала ему следующее: «Ступай, юноша, из моего дома, ибо я приняла тебя как пилигрима». Он же утверждал, что возвратился к своей матери в дом своего отца. Что дальше? Когда это случилось, сын подал на свою мать королю жалобу, и тот приказал ей явиться к нему. Он сказал ей: «Женщина, твой сын жалуется на тебя. Что скажешь?» Она ответила: «Он мне не сын, я приняла его как пилигрима». Когда же в соответствии с [установленным] порядком сын этой женщины изложил все королю, тот спросил женщину снова: «Он тебе сын или нет?» Она ответила: «Он мне не сын». Король ей сказал: «А какое у тебя состояние, женщина?» Она ответила: «Тысяча солидов». Тогда король решил взять с женщины клятву в том, что она не возьмет в мужья никого другого, кроме [юноши], и она, испугавшись, созналась, что он приходится ей сыном. Были и многие другие случаи.

Затем он взял жену из франков по имени Аугофлада. До того как он стал королем, у него уже была жена, которая родила ему двух дочерей: одну, по имени Ареагна, он отдал в жены Алариху, королю визиготов в Галлии, а другую, Теодеготу, — Сигимунду, сыну короля Гундобада. Благодаря посредничеству Феста он примирился с императором Анастасием, и тот отослал ему все дворцовые украшения, которые Одоакр отправил в Константинополь.

В это время в Риме возникла распря между Симмахом и Лаврентием: оба были посвящены в сан. По Божьему соизволению одержал верх тот, кто был достоин, а именно Симмах. После того как в Городе и Церкви установился мир, король Теодорих посетил Рим и проявил такую преданность святому Петру, как будто он был католиком. Папа Симмах вместе со всем сенатом и жителями Рима вышли его встречать за пределы города. Прибыв туда, Теодорих затем вступил в город, пришел в сенат и, обратившись к народу, с Божьей помощью пообещал соблюдать все, что было установлено римскими правителями.

Отмечая тридцатилетие [своего правления], он при стечении народа проследовал во дворец, а для римлян были устроены игрища в цирке. Он подарил римскому народу и нищим зерна на один год двадцать тысяч модиев и на восстановление дворцов и на приведение в порядок городских стен приказал выделить двести ливров из винного налога.

Он отдал Амалафриду, племянницу свою, в жены королю вандалов Тразимунду. Либерия, которого в начале своего правления он сделал префектом претория,[76] произвел в патриции и назначил ему преемника. Унаследовал же должность Теодор, сын Василия. Одоин, его комит, составил заговор против него.

Когда Теодорих узнал об этом во дворце под названием Сессорий, то приказал отрубить ему голову. Слова же своих обещаний, которые были даны публично, он по просьбе народа приказал отчеканить на медных таблицах и выставить на всеобщее обозрение.

По прошествии шести месяцев он возвратился в Равенну и отдал другую свою племянницу, Амалабиргу, в жены Герменфреду, королю тюрингов. И так склонил на свою сторону все сопредельные народы. Он любил возводить и восстанавливать города.

Восстановил акведук Равенны, который возвел император Траян, и затем пустил воду. Он завершил строительство дворца, который не освятил. Закончил строительство портика вокруг дворца. В Вероне он построил термы и дворец, а от ворот до дворца возвел портик. Акведук, который долгое время стоял разрушенным, он обновил и пустил по нему воду, окружил город еще одним, новым рядом стен. В Ти-чино построил дворец, термы, амфитеатр и еще одни стены.

В других городах он также сделал много блага. Он так привлек на свою сторону соседние племена, что одни сделались его союзниками, а другие признали его своим королем. К нему постоянно прибывали послы из различных провинций. И был такой порядок, что любой человек мог, если хотел, зарыть на своем поле серебро или золото и, даже если это поле находилось за пределами города, зарытое оставалось на месте.

По всей Италии распространился обычай не строить городские ворота, а в домах не закрывали двери. Кто угодно мог заниматься своим делом в любое время, и не только днем. В его времена на один солид можно было купить шестьдесят модиев или тридцать амфор вина.

В это самое время было у императора Анастасия трое племянников: Помпеи, Проб и Ипатий, — и он [желал] узнать, кого из них сделать императором после себя. В один из дней он пригласил их отобедать и отдохнуть во дворце в послеобеденный час, приготовив ложе для каждого. И под голову одного из лож он повелел положить державу, дабы таким способом выяснить, кому затем передать царство. На первое ложе возлег один из них, двое же других из братской любви легли вместе. И никто не лег спать на ложе, под которым находилась держава.

Когда он увидел это, то стал размышлять и пришел к заключению, что ни один из них не будет править, и тогда он начал молить Бога, чтобы Тот открыл ему еще при жизни, кто после его кончины унаследует царство. Так он размышлял, молился и постился и однажды ночью во сне увидел человека, который сказал ему: «Тот, о ком наутро тебе первым будет объявлено в твоей спальне, воспримет после тебя царство». Случилось так, что приехал Юстин, комит всадников, и сразу же был направлен к императору, и о его приходе прежде всего сообщил препозит спальни. Когда [Анастасий] узнал об этом, то стал благодарить Бога, ибо наследник оказался достойный. Хотя он хранил это в тайне, однажды [случилось так], что Юстин хотел пройти сбоку от шествовавшего императора, дабы приказать [присутствующим] поклониться, и невольно наступил на его хламиду. На что император сказал только: «Куда ты спешишь?» В конце же своего царствования Анастасий был смущен дьяволом и возжелал следовать еномианской ереси, так что стал притеснять православный народ, а в церквях восклицали: «Не бросай копья в Троицу!» Некоторое время спустя он закончил свои дни, пораженный болезнью, на ложе своем в городе Константинополе.

Король Теодорих был неграмотен и столь груб умом, что за десять лет своего правления не смог выучить четыре буквы, чтобы подписывать эдикты. Поэтому он приказал изготовить золотую пластинку с прорезанными четырьмя буквами LEGI, то есть «прочел», и, когда он хотел подписаться, клал пластинку на грамоту и по ней водил пером, чтобы таким образом поставить свою подпись.

«Аноним Валуа». 58–79

Закат власти короля Теодориха

И вот Теодорих, дав консульство Эвтариху, с триумфом вступил в Рим и Равенну. Этот Эвтарих был очень жесток и враждебно относился к католической вере. После этого, когда Теодорих находился в Вероне, произошла распря между христианами и иудеями Равенны, поскольку иудеи, не желая креститься, часто пускались на хитрость, «принимали крещение» и выплевывали облатки в воды реки. И вот народ, за которым не следили ни магистраты, ни король, ни Эвтарих, ни Петр, который в то время был епископом, восстал и сжег синагоги. Нечто подобное произошло и в Риме.

Иудеи тут же отправились в Верону, где находился король, и обратились к Тривану, препозиту спальни, а этот еретик, почитавший иудеев, настроил короля против христиан, и тот тут же повелел, чтобы ради предотвращения пожаров все жители Рима и Равенны отдали деньги на восстановление синагог, которые сожгли, а те, у кого ничего нет или кто откажется платить, должны подвергнуться публичному позору. Повеление было передано Эвтариху, который довел его до Каликста и епископа Петра, так что все было исполнено.

С этого дня дьявол стал под личиной человека наносить государству вред не войной, а способом правления. Так, он тут же приказал разрушить в окрестностях города Вероны часовню Святого Стефана, где находился алтарь. А еще запретил римлянам носить любое оружие, даже ножи.

В это самое время одна бедная женщина из готского племени, упав в схватках недалеко от равеннского дворца, родила четырех драконов. Люди видели, как двое из них полетели под облаками с востока на запад и кинулись в море. У двух других на двоих была одна голова. Появилась звезда с хвостом и сияла в течение пятнадцати дней. Часто происходили землетрясения.

После этого король стал постоянно притеснять римлян, как только находился повод для жалоб. Киприан, который тогда был референдарием, а затем комитом священных [щедрот] и магистром оффиций,[77] движимый жадностью, обвинил патриция Альбина в том, что тот послал императору Юстину исьмо с жалобами на его короля. Когда было устроено [разбирательство], вызвали [Альбина], отрицавшего это, и тогда патриций Боэций, который был магистром оффиций, выступил перед королем так: «Лживо обвинение Киприана. Если Альбин совершил это, то повинны я и весь сенат, лживо [обвинение], Ваше величество».

Тогда Киприан стал выступать не только против Альбина, но и против Боэция, его защитника, и привел [в подтверждение своих слов] лжесвидетелей. Но король был настроен не в пользу римлян и искал способа истребить их, кроме того, он поверил лживым свидетелям, а не сенаторам.

Тогда Альбина и Боэция взяли под стражу и заключили в баптистерии церкви. Король же призвал Евсевия, префекта города Тичино, и тайно передал Боэция в его руки. Тот поспешил убить [Боэция] на Кальвентианском поле, где тот находился под стражей, лоб его опутали струной и так мучили до тех пор, покуда у [Боэция] не вывалились глаза, — вот таким образом он скончался под пытками.

Когда же король возвратился в Равенну, он стал говорить не как радетель Божий, а как враг Его веры и забыл обо всей Его доброте и благодеяниях, которые Он оказывал, уверовал в свою десницу и даже стал считать, что его боится император Юстин; он призвал к себе в Равенну Иоанна, предстоятеля апостольского престола, и сказал ему: «Отправляйся в Константинополь к императору Юстину и скажи ему среди прочего, чтобы он восстановил отлученных в лоне католической веры».

Папа Иоанн ответил ему так: «Я отправляюсь без промедления. Однако этого не могу пообещать тебе, в других же делах, которые ты мне поручаешь, с Божьей помощью преуспею». Король в гневе приказал построить корабль и посадить туда вместе с ним других епископов, а именно Экклезия Равеннского, Евсевия из Фаэнцы, Сабина из Капуи и двух других, а также сенаторов Теодора, Импортуна, Ага-пита и другого Агапита. Но Бог, который не покинул радетелей Его веры, благополучно доставил их [к императору]. Когда Иоанн прибыл к императору, тот встретил его, словно святого Петра, и касательно его посольства пообещал, что будет выполнено все, за исключением того, что воссоединяющиеся с католической верой не могут оставаться арианами. Пока это происходило, Симмах, глава сената, на дочери которого был женат патриций Боэций, был доставлен из Рима в Равенну. Король, опасаясь, как бы кто-нибудь, жалея о роде, не восстал против его власти, обвинил Симмаха в преступлении и приказал убить. И вот Папа Иоанн вернулся от Юстина. Теодорих принял его с неудовольствием и объявил ему о своей немилости. Через несколько дней он [то есть Папа] скончался, и люди [в день похорон] пошли перед его телом. Вдруг один из одержимых демонами упал, но, когда ложе с телом Папы поравнялось с ним, человек поднялся в здравии и возглавил похоронную процессию. Увидев это, народ и сенаторы принялись рвать его одежду на реликвии, так при всеобщей радости тело Иоанна было доставлено к городским вратам.

И вот Симмах, схоластик иудейский, по повелению уже не короля, но тирана, в четверг, 26 августа, в седьмые индикты[78] приказал консулу Олибрию, чтобы с наступлением субботы ариане напали на католические храмы. Но Бог не допустил, чтобы радетели Его веры оказались притесняемы неверными, и приговорил Теодориха к участи Ария, отца этой ереси. Он заболел дизентерией и в течение трех дней ослаб, а в тот день, когда хотел напасть на церкви, потерял и королевство, и жизнь свою. Перед тем как скончаться, он поставил на царство своего внука Аталариха. Еще при жизни Теодорих построил себе гробницу из квадратного камня, творение весьма удивительное, и нашел огромный камень, которым все закрывалось сверху.

«Аноним Валуа». 80–96

Смерть короля Теодориха

Всего Теодорих правил в Италии тридцать два года, и его королевство простиралось от пределов Паннонии до реки Рейна, от Тирренского моря до Альп и Дуная. Он простил повсеместно один модий из тех, что уплачивали как государственную подать, а поэтому говорили: «Король Теодорих полностью возвратил людям налоги за год». [Вышел] императорский декрет, в соответствии с которым нельзя было просить о большем впредь. Он приказал восстановить все города, которые находились в его владениях, и украсить их с удивительным искусством. Он повелел построить три великолепных дворца — в Равенне, Вероне и Павии, которую также называют Тичино. Его королевство достигло процветания, с сопредельными народами был заключен мир. Бургундский король Сигимунд даже женился на дочери Теодориха.

После того как Теодорих приговорил к смерти ни в чем не повинного Римского Папу, апостольного мужа Иоанна, а также без всякой видимой причины повелел отрубить голову патрицию Симмаху, нев Божий обрушился на него, и [король] был убит своим братом Гизерихом. В книге «Диалогов» святого Григория утверждается, что некий священник видел, как понтифик и патриций тащили связанного Теодориха на Сицилию в огнедышащее жерло.

«Хроника Фредегара». II, 57; 59

Еще один защитник Римской церкви, которой я служу по Божьей воле, Юлиан, умерший почти семь лет назад, часто приходил ко мне в то время, когда я еще жил в монастыре, и по привычке говорил со мной о полезном для души. Однажды он поведал мне следующее. «Во времена короля Теодориха отец свекра моего поплыл на Сицилию, чтобы наблюдать за сбором податей, и уже возвращался обратно в Италию. Его корабль прибило к острову Липари. Там в одиночестве обитал весьма почтенный человек, и вот, пока матросы чинили корабельные снасти, отец моего свекра, вместе со спутниками конечно, отправился к Божьему человеку, чтобы тот за них помолился. Встретив их, человек Божий среди всего прочего спросил: „Знаешь ли ты, что умер король Теодорих?“ Но они ответили тотчас: „Нет, когда мы отплыли, он был жив, и ничего такого мы о нем до сих пор не слышали“. Слуга Божий поведал им следующее: „Ныне он мертв, вчера днем в девятом часу я видел его, ободранного и полураздетого, со связанными руками, и Папа Иоанн вместе с патрицием Симмахом вели его, и он был сброшен в жерло вулкана, находящегося неподалеку“. Услышав это, они тщательно записали день и час, а возвратившись в Италию, узнали, что король Теодорих умер точно в указанное слугой Божьим время». И поскольку он убил Папу Иоанна в тюрьме, унижая его, а патриция Симмаха умертвил железом, то справедливо, что именно ими он был сброшен в огонь, ибо в [земной] жизни несправедливо осудил их.

Григорий Великий. «Диалоги». IV, 31

Теодорих, король Италии, был женат на сестре Хлодвига и после своей смерти оставил жену с маленькой дочкой. Мать прочила ей в женихи королевского сына, но она сошлась со слугой по имени Трагвилан. Трагвилан был схвачен войском матери, и ему отрубили голову. Получив дочь, мать увезла ее с собой и содержала в строгости. Дочка же отравила мать вином. Теодат получил королевство Теодориха и приказал посадить дочь, убившую свою родительницу, в жаркую баню, где та и задохнулась. По этой причине Хильдеберту, Хлотарю и Теодоберту,[79] сыновьям Хлодвига, были посланы пятьдесят тысяч солидов, которые Хильдеберт и Теодоберт разделили между собой, ничего не оставив Хлотарю. После смерти Теодата королем стал Тотила, которого убил патриций Нарсес, так в Италии было уничтожено королевство готов.

«Хроника Фредегара». III, 43 

КОРОЛЕВСТВО ВЕСТГОТОВ

О славе готов

Готы произошли от Магога, сына Иафета, и, как доказано, имеют общее происхождение со скифами, да и не слишком отличаются от них по названию. Изменив одну и опустив другую букву, они стали называться гетами, то есть скифами. Они обитали на покрытых льдом хребтах, владея заодно с другими народами крутыми склонами гор, но, будучи изгнаны с этих обжитых мест гуннами, они перешли Дунай и предали себя во власть римлян. Однако не могли долго терпеть от них несправедливость, в возмущении подняли оружие, обрушились на Фракию, разорили Италию, осадили и взяли Вечный город, вторглись в Галлию и, перебравшись через Пиренейские горы, добрались до Испании, где обосновались и стали править. Люди стремительные, проворные от рождения, полагающиеся на свои силы, обладающие крепким телом и легкой рукой, выдающиеся ростом и осанкой, приятные обликом, стойко переносящие раны, — ведь сказал о них поэт: «Проклинают смерть, славя ранения, геты». Величие их войн и слава их побед вознеслись настолько, что сам Рим, победитель всех народов, сдался им в плен и покорился хомуту готского триумфа, — вот так повелитель всех племен сделался их рабом. Все народы Европы боялись их. Альпийские преграды отступили перед ними. Вандалы, о варварстве которых так много говорили, напуганные молвой, обратились в бегство. Силой готов аланы были полностью уничтожены. Свевы, которые до сих пор скрывались в недоступных уголках Испании, ныне почувствовали, что готское оружие грозит им истреблением, и ныне, придя в оцепенение, лишились королевства, которым они владели праздно и никчемно; удивительно только, как они могли владеть до сих пор тем, с чем расстались, даже не пытаясь защитить оное. Но кто сможет описать все величие готского племени? В то время как многие народы обрели королевскую власть благодаря своим молитвам или поднося дары, они, готы, обрели свободу в битвах, никого не умоляя о мире. И когда перед ними встает необходимость сражаться, они в большей степени полагаются на свои силы, а не на молитвы. В военном искусстве они весьма сведущи, сражаются верхом, вооруженные не только копьями, но и дротиками. В сражении выступают не только конно, но и пешими, однако полагаются на стремительно летящих своих коней, ведь сказал поэт о том, что «гот на коне не прекращает свой путь». Из всех забав им больше всего по душе упражняться с оружием и в сражениях, и подобные игры у них в ежедневном обиходе. И только одной военной премудростью они по сию пору не овладели, ибо никогда не сражались на море. Но после того как правитель Сисебут получил королевский скипетр, они достигли такого процветания и успеха, что обошли с оружием не только земли, но и моря, и сам римский солдат служит тем, кому покорились все племена и сама Испания.

Исидор Севильский. «История готов, вандалов и свевов». 66–70

Не упущу возможности рассказать о том, что произошло с Испанией и ее королями. Амаларих, сын Алариха, взял в жены дочь Хлодвига, из-за которой он был убит Хильдериком и франками в Барселоне. Хильдеберт и Хлотарь вторглись в Испанию и опустошили большую ее часть. Они убили в Барселоне короля Амалариха. Сарагоса была спасена молитвами, и постами ее жителей.

«Хроника Фредегара». III, 30; 41–42

Вот как это произошло:

Когда Хильдеберт находился в Клермоне, его сестра, жена Амалариха, короля готов, а имя этой девушки было королева Хлотхильда, отправила к нему послов из Испании, сообщив, какие невзгоды навалились на нее из-за того, что она исповедует католическую веру. Так, когда она отправлялась в церковь Христову, чтобы молиться, [Амаларих] бросал в нее навозы и нечистоты и [однажды] так ее избил, что она прислала брату платок, напитанный своей кровью, со словами: «Возмутитесь, возлюбленные братья и милые правители, страданиям и невзгодам моим». Хильдеберт, узнав об этом, преисполнился великого гнева, собрал большое войско и отправился в Испанию, [где] вступил в сражение с Амаларихом. Готы понесли большие потери, Амаларих обратился вспять, приготовив корабли для бегства. Когда он уже собирался взойти на эти корабли, его настиг Хильдеберт вместе с войском. Амаларих осознал, что потерпел поражение, и попытался укрыться в христианской церкви. Но прежде чем он достиг церковного порога, его настигло копье некоего франка и он умер прямо на месте. Тогда король Хильдеберт, опустошив Испанию, вступил в город Тулузу, захватил там большие сокровища и вместе со своей сестрой вернулся назад. Но, обессилев, а отчего, мне не известно, она по дороге скончалась, была доставлена в Париж и похоронена рядом со своим отцом в базилике Святого Петра. Хильдеберт же среди прочих сокровищ захватил церковную утварь: из драгоценных сосудов Соломона шестьдесят чаш, пятнадцать блюд, двенадцать прекрасных окладов для Евангелия, сделанных из чистейшего золота и украшенных драгоценными камнями. Он не пожелал отдавать это на переплавку и пожертвовал все церквям, распределив между всеми приходами.

«Книга истории франков». 23

После Амалариха в Испании правил Теода. Когда он был убит, Теодегизил получил королевство. Когда он сидел за обеденным столом, погасли светильники и он был убит своими. Его королевство получил Эгила. У готов есть с давних пор обычай: если король их не устраивает, они его убивают.

В Испанию во времена шестого правления Эгилы вторглось войско империи. Эгила был убит. Атанагильд, получивший его королевство, изгнал войско империи из Испании. После смерти Атанагильда, короля Испании, королевство унаследовали братья Леова и Леовигильд. После смерти Леовы Леовигильд стал править всем королевством Испанией, и его женой была Гоисвинта, мать королевы Брунгильды.

Великие гонения на христиан начались в Испании по наущению Гоисвинты, ставшей после своего брака с королем Атанагильдом женой короля Леовигильда, у которого уже было от другой супруги двое сыновей. Один из них, по имени Герменгильд, взял в жены дочь Сигиберта, по имени Седеунда.[80] Она прибыла в Испанию вместе с великими сокровищами и свитой и была встречена своей бабкой Гоисвинтой. Но позднее Гоисвинта ополчилась против нее, поскольку та не хотела принимать веру своей бабки, и поэтому [Ингунду] вместе с мужем отправили жить за городские стены. Вскоре муж, обращенный ею, принял крещение и стал христианином. Когда об этом узнал Леовигильд, отец его, он стал искать способ погубить своего сына и в конце концов совершил это злодеяние. После смерти Мириона, короля Галисии, и борьбы за трон между его сыном Эрихом и его братом, по имени Авдекан, Леовигильд подчинил готскому владычеству свевов и всех обитателей Галисии.

Король Леовигильд послал войско против своего сына Герменгильда. Сына своего он убил, однако жену его не смог освободить из греческого плена, и она оставалась там до смерти. Леовигильд, как мы о том упоминали выше, убил своего сына Герменгильда. Хильперик и Фредегонда отправили в Испанию вместе с великими сокровищами и большой свитой свою дочь, которую взял в жены сын короля Леовигильда. Немного времени спустя после этого Хильперик был убит на вилле Шель недалеко от Парижа человеком по имени Фалькон, посланным Брунгильдой: так жизнь его, полная жестокостей, закончилась столь же жестокой смертью.

Умер Леовигильд — король Испании, и трон унаследовал его сын Реккаред, на которого снизошла любовь Господня, и он втайне крестился. После этого он приказал прибыть в Толедо всем готам, придерживавшимся еще арианской ереси, и привезти с собой все арианские книги, которые, собрав в одном помещении, он повелел сжечь, а всех готов окрестил в христианскую веру.

«Хроника Фредегара». III, 47–48; 63; 83; 87; 92–93. IV, 6; 8

После Реккареда королем стал его сын Ливва, и его правление продолжалось два года. Хотя он родился от матери низкого происхождения, однако от природы был наделен добродетелями и достоинствами. Захватив власть, Виттерих лишил его престола в самом расцвете юности и, хотя тот не совершил никакого зла, убил его, отрубив сначала правую руку, на двадцатом году жизни и втором году правления. После смерти Ливвы Виттерих стал королем, хотя власть он захватил еще при жизни своего предшественника, и правил на протяжении семи лет. Он был человеком отважным в делах военных, однако не одержал ни одной победы, и хотя многократно вступал в сражения с римлянами, однако не стяжал на этом поприще никакой славы, разве что благодаря своим герцогам захватил нескольких пленников при Сагунте. В своей жизни он совершил множество несправедливостей; что же касается его смерти, то погиб он от меча, ибо с мечом жил. Смерть невинного не осталась неотмщенной: заговорщики убили короля, пока он сидел за трапезой. Его тело было вынесено с позором и похоронено.

Исидор Севильский. «История готов, вандалов и свевов». 57–58

Истребление «готской болезни»

После смерти Виттериха королевскую власть в Испании унаследовал Сисебут, муж мудрый и человек величайшего благочестия, весьма уважаемый в Испании. Он решительно сражался против империи и покорил власти готского королевства провинцию Кантабрия, которой когда-то владели франки. Герцог по имени Францио, покоривший Кантабрию во времена франков, долгое время платил дань франкским королям. Но затем Кантабрия была возвращена под власть империи и завоевана, как упоминалось выше, готами. Сисебут захватил множество городов на морском побережье, принадлежавших Римской империи, и полностью разрушил их. Увидев, как его воины истребляют римлян, Сисебут воскликнул, преисполнившись милосердия: «Как ничтожен я, ибо в правление мое происходит такое кровопролитие!» — и всех, кого смог, спас от смерти. Готское королевство в Испании утвердилось от побережья до самых Пиренеев.

После смерти милостивейшего короля Сисебута Свинтила правил королевством почти год, но поскольку Свинтила был весьма жесток со своими, то заслужил ненависть знати всего королевства. И вот по решению прочих Сисенанд, один из влиятельных людей, отправился к Дагоберту просить у него войско, чтобы сместить Свинтилу. В качестве благодарности за эту услугу он пообещал отдать Дагоберту одно из готских сокровищ — прославленное золотое блюдо весом в пятьсот фунтов, которое получил король Торисмод от патриция Аэция. Услышав об этом, Дагоберт, движимый жадностью, приказал собрать на помощь Сисенанду войско со всей Бургундии. Когда в Испании стало известно, что войско франков направляется Сисенанду на помощь, все готское войско покорилось новому королю. Абундатий и Венеранд вместе с тулузским войском достигли Сарагосы, где встретились с Сисенандом, и там готы со всего испанского королевства провозгласили его королем. Абундатий и Венеранд вместе с тулузским войском получили подарки и возвратились домой. Дагоберт же послал к Сисенанду послов, герцога Амальгария и Венеранда, требуя обещанное блюдо. Хотя Сисенанд отдал его посольству, однако его отняли силой и не позволили увезти из готских владений. Впоследствии, обменявшись посольствами, Дагоберт получил от Сисенанда в качестве компенсации двести тысяч солидов. Вскоре после Дагоберта почил и Чинтила, король Испании, унаследовавший королевство от Сисенанда. Его малолетний сын по имени Тульга был поставлен испанцами королем по просьбе отца. [Однако] готы не привержены миру, когда над ними нет твердой десницы.

И вот, пока король был еще в юношеском возрасте, всю Испанию охватило повреждение нравов, ставшее причиной всевозможного неповиновения. Наконец один из людей, обладавших влиянием, по имени Хиндасвинт, при готских сенаторах и большом стечении народа был провозглашен королем Испании. Он сместил Тульгу и постриг его в монахи. Когда его власть утвердилась над всем испанским королевством, он, зная «готскую болезнь» (смещать королей с трона — он и сам часто принимал в этом участие), приказал одного за другим убить всех, кто только был явно замешан в череде заговоров против королей. Другие же были приговорены к изгнанию, а их жен и дочерей вместе с имуществом он отдал своим сторонникам. Утверждают, что, дабы покончить с заговорами, пришлось убить двести наиболее влиятельных готов, из менее знатных он приказал истребить пятьсот. И до тех пор пока Хиндасвинт не почувствовал, что сия «готская болезнь» истреблена с корнем, он продолжал уничтожать тех, на кого падало подозрение. Готы же, покоренные Хиндасвинтом, никогда не осмеливались составить против него заговор, как они делали это раньше против других королей. Хиндасвинт, будучи стар, поставил своего сына Реккасвинта правителем всего королевства Испании. Хиндасвинт совершил покаяние, раздал большую милостыню из своих собственных средств и умер в глубокой старости, — как утверждают, девяноста лет от роду.

«Хроника Фредегара», IV, 33; 73; 82

КОРОЛЕВСТВО ПИКТОВ

Скотты, согласно Геродоту, — народ легкомысленный, весьма варварский и очень дикий, они не любят военную службу, умереть в постели считается у них добрым знаком, умереть на поле брани — славой, ведут бережливый образ жизни, выдерживают долгий голод, редко едят прежде захода солнца, а питаются скорее мясом, молочным, рыбой и плодами, чем хлебом. Их короли ни короновались, ни облачались в королевские одежды.

«Хроника скоттов», 1348 г.

Название языка пиктов происходит от их раскрашенного тела, ибо железными иглами и черной краской они отмечают себя различными стигматами. Скотты, которые ныне неправильно называются гибернцами, — это скифы, пришедшие из Скифии, и оттуда они ведут свое происхождение. Или от Скотты, дочери Фараона, царя Египта, которая, как утверждают, была королевой скоттов. Известно, что бритты появились в Британии в третьем веке мироздания. Скифы же, или скотты, в четвертом веке овладели Скотией, или Гибернией. Народы Скифии из-за нетающих снегов[81] рождаются с белыми волосами, и цвет волос дал название всему народу, вот почему они и называются албанцы, от которых ведут свое происхождение скотты и пикты. У них голубые глаза с отсутствующими зрачками. Поэтому ночью они видят лучше, чем днем. Албанцы были соседями амазонок. Из-за совпадения последних слогов считается, что готы названы так от Магога, сына Иафета, а древние греки называли их скорее не готами, гетами. Это народ сильный и могущественный, крепкий телом, с наводящим ужас вооружением. Лукан сказал о них:

«Дак пусть оттоле теснит, а геты отсель на иберов».[82] Даки, отпрыски готов, полагают, что они названы даками или как бы датами, ибо произошли от древа готов, о них сказано:

«Отправляйся прочь — хоть к самим северным дакам».[83]

«Хроника пиктов». 971–995 гг.

О происхождении древних пиктов

Скифы и готы ведут свое происхождение от Магога. Утверждается, что Скифия, или Готия, от этого самого Магога, сына Иафета, была названа. Эта страна прежде была необитаема, на востоке до Индии, на севере через Меотидские болота, между Дунаем и Океаном она простиралась до самой Германии. Позднее она уменьшилась в размерах и стала простираться от Океана серов на востоке до Каспийского моря на западе. На юге она достигает Кавказского хребта, с запада к ней примыкает Гиркания. Там обитает множество разных народов, кочующих на большие расстояния из-за неплодородия земель, некоторые из них обрабатывают поля, другие, чудовищные и дикие, питаются человеческой плотью и пьют кровь. В Скифии многие земли заселены, а многие — необитаемы. Во многих местах изобилует золото и драгоценные камни, однако из-за свирепости грифов люди редко попадают туда. Оттуда получают лучшие смарагды. Хиосский камень и хрусталь в Скифии самые чистые. В их земле протекают большие реки — Оскор, Фасис и Араке. Европа открывается царством Внутренней Скифией, которое начинается от Меотидских болот и простирается между Дунаем и Северным Океаном до самой Германии. Эти земли, из-за того что они заселены племенами варваров, называются варварскими. Первая из областей Европы — Албания, которая примыкает к Меотидским болотам. Затем идет Дакия, там же и Готия. Затем Германия, большую часть которой населяют свевы. В областях Азиатской Скифии обитают племена, которые считают себя потомками Ясона, у них белые волосы из-за нетающих снегов. Но о том достаточно.

«Хроника пиктов». 971–995 гг.

О расположении Албании, которая своими очертаниями подобна человеческой фигуре О том, как она впервые была разделена на семь областей, какими древними именами называлась и кем была заселена

Для пользы дела следует поведать о том, какова Албания и кем была с самого начала заселена, какими именами называлась и на какие области подразделялась.

В историях и хрониках древних бриттов, равно как в книгах о деяниях и в анналах древних скоттов и пиктов, можно прочесть, что королевство, которое ныне неверно именуется Скотией, в древности называлось Албания — в честь Альбанекта, младшего сына Брута, первого короля бриттов Великой Британии. Спустя большой промежуток времени пикты стали называть ее Пиктавия, они правили ею тысячу и семьдесят лет, однако другие утверждают, что тысячу триста шестьдесят. Ныне же она неверно называется Скотией. Скотты правили на протяжении трехсот пятнадцати лет, когда король Вильгельм Рыжий, брат короля Малькольма — человека праведной и добродетельной жизни, получил королевство.

Это самое королевство подобно человеческой фигуре. Ее главная часть, то есть голова, расположена в Аргайле, на востоке Скотий, у Ирландского моря. Ногами же она опирается на море Норвежское. Горы и пустынные равнины Аргайла напоминают голову и шею. Тело ее — гора под названием Маунд, что простирается от западного моря до моря восточного. Руки ее — это те самые горы, которые отделяют Скотию от Аргайла. Правый бок — это Муреф, и Росс, и Марр, и Бьюкен. Грудь — это те две самые главные и чистые реки, которые спускаются с упомянутой выше горы, то есть с Маунда, а называются они Тей и Спей. Одна из них течет вокруг горы, а другая впадает в Норвежское море. На груди у этого человека Энгус и Морне по эту сторону горы, и за горой — другие земли, расположенные между нею и рекой Спей.

Эта страна в древности была поделена семью братьями на семь частей. Из них главная область — это Энгус и Морне, названные по Энгусу, первородному брату. Вторая часть — Адфеодл и Гуэрин. Третья часть — Срадерн и Менетед. Четвертая часть — Файф и Фосрив. Пятая — Марр и Бьюкен. Шестая — Муреф и Росс. Седьмая — Кайтнесс, расположенная по ту и эту сторону от горы Маунд, которая разделяет ее на две половины. Каждая из этих частей называлась королевством, что соответствовало истине, ибо в каждой из них были свои области. Поэтому и эти семь братьев считались семью королями, и у каждого во власти находилось семь князей. Эти семь братьев поделили королевство Албанию на семь королевств, и каждый из них в свое время правил своим королевством. Первое королевство, как поведал мне достойный доверия рассказчик, а именно Андрей, достопочтенный Кайтнесский епископ, по происхождению скотт и дунфермельский монах, начиналось от великолепной реки, которая по-шотландски называется Фрох, по-бриттски Вейрд, на романском Скоттватре, то есть Вода Скоттов. Это та самая река, что разделяет Шотландское и Английское королевства и течет возле местечка Стривелин до другой знаменитой реки, под названием Тей. Второе королевство — от Хилефа по окружности моря до горы на севере от Стривелина под названием Асран. Третье королевство — от Стривелина до Ди. Четвертое королевство — от Ди до великой и удивительной реки Спей, самой большой и прекрасной во всей Скотий. Пятое королевство — от Спей до горы Бруин-Альбан. Шестое королевство — Муреф и Росс. Седьмое королевство — Аргайл. Аргайл обозначает «межу» скоттов и ирландцев, ибо все скотты и ирландцы объединяются под названием гэлов, от некоего первого их вождя, Гетельгласа. Там постоянно высаживались ирландцы, чтобы грабить бриттов. Или потому, что скотты-пикты поселились там сразу после своего возвращения из Ирландии, или потому, что ирландцы захватили эти земли у пиктов, или потому — а это наиболее правдоподобно, — что эта часть Скотий ближе всего к берегам Ирландии. Фергус, сын Эрика, был первым из семени Конайре, кто стал править королевством Албан, то есть от горы Бруин-Альбан до самого Ирландского моря и Инчгейла. Затем короли из семени Фергуса правили в Бруин-Альбане, или Брунере, вплоть до Альпина, сына Эохала. Кинед, сын этого Альпина, был первым из скоттов, кто на протяжении шестнадцати лет счастливо правил в Пиктинии.

Предисловие к «Хронике пиктов». 971–995 гг., XII в.

О происхождении скоттов и пиктов

После бегства Кадвалладра, последнего короля бриттов, после ужасных бедствий и всеобщего разорения, которым подвергалось королевство, почти в течение девяти лет Британия была словно пустыня, и на ее землях либо не проживал никто, либо жалкие остатки бриттов, и тут в Нортумбрии появились в огромном множестве саксы и захватили все земли от Албании до Корнубии. С этих пор наступил конец могуществу бриттов, чья знать пришла в упадок и уже никогда не могла возвратить себе королевскую власть. А те, кто оказался в Уэльсе, непрестанно затевали распри, враждуя то между собой, то с1 саксами, уже назывались не бритты, а гэлы — от Галоэ, своей королевы. Саксы же, поддерживая мир, стали обрабатывать поля и возводить города и после того, как долгое время на их землях существовали разные королевства, увенчали вождя Этельстана знаками монаршей власти, а королевство с тех пор утратило свое имя Британия и стало называться Англией. Что же до скоттов, то они, бывшие когда-то частью знатными бриттами, превратились в воров и разбойников и каждый стал замышлять против другого, как бы захватить власть. Они настолько измельчали, что лишились своего собственного имени и называются уже не албанами, а скоттами — от царицы Скотты, дочери Фараона.

«Хроника скоттов». XIV в.

Согласно древним хроникам Шотландии, нет ничего труднее, чем составить перечень королей и их родословную, ибо у одного короля все трое сыновей правили один за другим. Вот почему эта хроника посвящена происхождению королей и череде правления тех, в чьих руках была власть над Шотландией. В «Житии святого Брендана» рассказывается, как в стране Афины, что в Греции, жил благородный рыцарь, у которого был сын по имени Гойдел, женившийся на Скотте, дочери Фараона, короля Египта, и от этого брака у них родилось прекрасное потомство. Гойдел был рыцарем, поэтому он собрал юношество со всей страны и отправился в море вместе со своей женой Скоттой и детьми на поиски места, где можно было бы обосноваться. Вот так он прибыл в Испанию и там на высокой горе построил замок, назвав оный Бриганция. Так он и жил там вместе со своими людьми, грабя крестьян этой страны. Как-то раз его рыбаков унесло бурей далеко в море, и они по своем возвращении сообщили, что видели по другую сторону моря землю, покрытую цветами и чертополохом. Гойдел вместе со своими сыновьями, которые получили прозвание Скотты, ибо имя их матери было Скотта, спустили на воду три корабля, отправились за море, обнаружили большой остров, сошли на его землю и увидели страну, поросшую травами и радующую глаз своими лесами и реками, однако людей там жило немного. Как считают, незадолго до этого Гюрпоин, сын Беллина, короля Британии, передал эту землю людям из Испании, которых он встретил на Оркнейских островах, возвращаясь обратно из Дании. Гойдел отстроил замок Бриганция, собираясь возвратиться на обнаруженный остров, но его настигла тяжкая болезнь, которая грозила ему смертью, и тогда он поручил своим сыновьям отправиться на открытый остров и поселиться там, ибо страну, которую некому защищать, покорить легко. Эбер — старший сын Гойдела и Скотты, дочери Фараона, отплыл вместе со своими братьями на этот остров, который он захватил, и они перебили или покорили всех, кого там обнаружили. И после этого они назвали остров Эберния, в честь старшего брата, Эбера, или от Иберийского моря, названного так обитателями Испании. Прозвание же Скотты осталось за другими братьями, и они владели доброй половиной того острова, который ныне называется нами Ирландией.

Потом на этот остров приплыл Симон Бреет, младший сын короля Испании, который привез с собой камень, на коем короновались короли Испании, а получил он этот камень от своего отца в знак того, что когда-нибудь станет королем, — ведь именно этого сына отец любил больше всех своих детей. Этот Симон благодаря дочери Скоттов стал королем Ирландии и поставил упомянутый камень в самом прекрасном уголке Ирландии, который с тех пор называется Королевское Место.

После него один из сыновей одного из королей Ирландии, потомков Скотты, а звали его Фергус, сын Ферфайера, отправился в самую отдаленную страну — ту, что расположена на север от бриттов, и овладел землями по направлению к Катени и страной Пори. И они обосновались там, причем все они были ирландцами, и по сию пору называются скоттами, а страна их — Скотия, и это в честь дочери Фараона, царя Египта, откуда пошли скотты. Но их собственная родина, если судить по обычаю и языку тех, кто позднее смешался с пиктами, как о том будет поведано ниже, — это Ирландия. Фергус привез из Ирландии королевский камень и поместил его туда, где ныне расположено аббатство Сконе. На нем короновались, восседали и правили короли Шотландии до тех пор, пока король Англии Эдуард I после завоевания не повелел доставить его оттуда в Лондон, в Вестминстер, и оный теперь служит престолом священника у верхнего алтаря.

«Хроника пиктов и скоттов». 1280 г.

Первого из тех, кто правил в Скотий от горы Албан до Шотландского моря, звали Фергус мак Хер, и он правил только три года и был убит своими.

Домангал правил пять лет и был убит.

Конерхам — двадцать лет и был убит.

Конгел — тридцать лет и был убит.

Конал — четырнадцать лет и был убит.

Эдом — тридцать три года и был убит.

Эдит — шесть лет и был убит.

Кинад — три месяца и был убит.

Феркаре — шестнадцать лет и был убит.

Довенхал — тринадцать лет и был убит.

Малькольм — шестнадцать лет и был убит.

Феркар — двадцать лет и был убит.

Эталь — три года и был убит.

Ормекеллет — один год и был убит.

Эвайн — три года и был убит.

Хедальд — тридцать лет и был убит.

Фергус — три года.

Селвак — двадцать лет.

Конегал — семь лет и был убит.

Альпин — три года и умер.

Почти все они были убиты, однако они не были королями, поскольку получали власть не благодаря избранию или кровным узам, а захватывали ее изменой.

«Хроника скоттов». XIV в.

Альпин, сын Бегхана, правил три года. Он был убит в Гэлловэе. Разрушив это место, он скакал в окружении своих людей, и тут один человек подкараулил его в лесу, у самых ворот, что со стороны реки, и убил. Он был последним из скоттов, которые правили до пиктов.

В хрониках говорится, что пикты прибыли из Скифии и проникли в Албанию, которая теперь зовется Скотией, сразу после смерти этого самого Альпина. Они вторглись в Британию, то есть Англию, во времена Веспасиана Римлянина и Маурия, сына Арвирагона, короля Британии. Пикты были воинственным народом, взращенные для битвы и всегда готовые сражаться. Они присоединились к Родерику с тем, чтобы отправиться в поход на завоевание земель. Этот самый Родерик был убит Маурием, королем Британии, в битве возле Карлайла. Многие из пиктов попрятались в лесу и отправились к королю Маурию, прося его о милости, и он пообещал им мир и передал им для поселения земли за Олбани, местами заселенные людьми из Ирландии, называвшими себя скоттами. Эти самые воинственные пикты одержали победу над ирландскими скоттами и подчинили их своей власти. Однако у пиктов не было своих жен, а поскольку женщины бриттов не соглашались выходить за них, они отправились за женщинами в Ирландию, пообещав, что их дети будут говорить по-ирландски. И этот язык до сих пор сохраняется среди горцев из числа тех, кого называют скоттами.

Крутене Кенек Добрый был первым из тех, кто стал единовластным королем пиктов, и он правил пятьдесят лет. «…»

Друст, сын Ирба, правил сто лет и победил в ста сражениях. «…»

Друст, сын Мефора, правил двадцать пять лет. Святые Колумба и Палладий обратили его в христианскую веру. И да будет известно, что этот народ был обращен всего один раз и с тех пор они хранят свою веру, поэтому их священники не носят передники (?) поверх своих ряс, а английские — должны, ибо их обращали дважды.

Гарнальд, сын Домпнаха, — тридцать лет. Он построил церковь в Абернати за двести двадцать пять лет до того, как Константин, король пиктов, возвел церковь в Дункельде. «…»

Друст, сын Холла, — двадцать лет. В его времена жил святой Адамнан.

Фаран, сын Амфодеха, — четыре года. Бруде, сын Дергерта, — тридцать один год. В его времена в Файф прибыл святой Серван. «…»

Константин, сын Фергуса, — сорок лет. Он построил Дункельд.

Хунгус, сын Фергуса, — десять лет. Он построил Келримонт, или Сент-Эндрю, и в его правление в Сент-Эндрю прибыл святой Регул вместе со своими учениками. «…»

Друст, сын Ферадаха, — три года. Он был последним королем пиктов, и его предательски убили скотты.

Как утверждают хроники, Редда, сын короля Ирландии, прибыл в Гэлловэй и благодаря отваге, а также ирландской крови, с которой смешалась кровь пиктов, захватил эту землю и Аргайл, а также другие острова. Его потомки, называвшие себя скоттами, постоянно злоумышляли против пиктов, и вот во времена Друста, сына Ферадаха, скотты составили заговор, тайно вооружились, сойдясь на всеобщий совет, и убили вышеупомянутого короля прямо в доме совета, а заодно с ним всех предводителей пиктов, ничего дурного не подозревавших. После этого они послали за остальными — будто бы позвать на совет — и перебили их всех сразу по прибытии. Вот так они достигли своей долгожданной цели, после этого пало королевство пиктов, существовавшее одиннадцать сотен и восемьдесят семь лет, и снова наступило время королевства скоттов, ибо они уже правили во времена до пиктов — за четыреста сорок три года до Рождества Христова.

Вот так были уничтожены пикты. Кинед, сын Альпина, стал править скоттами, и он был первым королем скоттов после пиктов. Он покорил своей власти все земли Твида, прогнал англов и бриттов, которые жили там, и с тех пор эта страна зовется Шотландией. Он установил законы, которые по сию пору действуют в Шотландии. А произошло это как раз в то время, когда Экберт только объединил семь королевств саксов в Британии, поэтому английские короли были слишком заняты утверждением собственной власти в своей стране и ничего не предпринимали против Албании настолько долго, что скотты смогли установить королевскую власть без помех, прочно и на законных основаниях.

«Хроника пиктов и скоттов». 1280 г.

Как случилось так, что память святого апостола Андрея больше чтится во владениях пиктов, которые ныне именуются Скотией, чем в других местах. И каким образом произошло так, что там еще в древности были основаны аббатства, права владения которыми по сию пору светские люди передают по наследству

Андрей, чье имя, согласно еврейской этимологии, означает «красивый» или «откликнувшийся», а по-гречески — «мужественный», так вот, Андрей — брат святого апостола Петра, равный ему по благодати, а согласно Иоанну Евангелисту, первый из апостолов, избранный Господом нашим Иисусом Христом, согласно же Матфею и Марку — второй. Ему выпал жребий проповедовать среди северных народов Скифии, он проповедовал пиктавам, затем ахейцам и городу Патры, где и был на вторые календы декабря подвешен к кресту, там же и почил, и там хранились его кости вплоть до времен Константина Великого, сына Елены, и сыновей его Константина и Константа, то есть на протяжении двухсот семидесяти лет. В их правление его прах константинопольцы забрали оттуда, перенесли в Константинополь и с великими почестями и славой поместили там, где они и оставались вплоть до времен христианского императора Феодосия, то есть на протяжении ста десяти лет.

И вот по вдохновению свыше король пиктов по имени Унгус, сын Ургуиста, вместе с большим войском выступил против бриттов, населявших часть его острова, предал их жесточайшему опустошению и избиению, а затем добрался до долины Мерк, где и зазимовал. В это самое время почти все обитатели острова одновременно собрались и окружили его, чтобы полностью уничтожить его войско. На следующий день случилось вышеупомянутому королю отправиться на прогулку вместе с семью своими наиболее преданными сотоварищами, и вот их поразил божественный свет, и они закрыли лица, не в силах его вынести, и пали на землю, и тут раздался глас с небес: «Унгус! Унгус! Услышь меня, Христова апостола по имени Андрей, ибо я послан, чтобы защищать тебя и охранять. Видишь знак креста, что появился на небе и устремляется на врагов твоих? Воистину, отдай десятую часть своих наследных владений на раздачу милостыни во имя Всемогущего Бога и на почитание Андрея, святого Его». На третий день, вдохновленный божественным гласом, король разделил свое войско на двенадцать отрядов, и знак креста был впереди каждого из них, и божественный свет озарял главу каждого из них. Став победителями, они возблагодарили Всемогущего Бога и святого апостола Андрея. Возвратившись, десятую часть своих наследных владений они пожелали передать Богу и святому Андрею апостолу, исполнив завет Писания: «Даруйте милостыню, и все мирское будет принадлежать вам». И только неведомо им было, какое место им передать в дар Господу, где возвести столицу святого апостола Андрея.

Собрав совет, они постились один день, и два, и три, и четыре, уповая на милосердие Всемогущего Бога, тут на одного из охранявших тело святого апостола Андрея в Константинополе снизошло божественное видение, благодаря которому он обрел вдохновение и был наставлен словами: «Изыди из земли своей, от родни своей и из дома своего и отправляйся в землю, которую я тебе укажу». И вот, следуя за ангелом, указывавшим ему путь и охранявшим его, он достиг подножия королевской горы, то есть Ригмонда. В тот же час, когда он присел там, утомленный, с семью сотоварищами, просиял божественный свет, и король пиктов вместе со всем своим войском достиг места под названием Картенан, и, не в силах выдержать сияния, они пали ниц, и излечились тогда семеро хромых и слепых, а один, слепой от рождения, прозрел и увидел, что в этом месте собрался сонм ангелов, и вот он воскликнул: «Вижу, что в этом месте собрался сонм ангелов!» Затем движимый Богом король вместе со своим войском добрался до того места, которое Господь указал прозревшему слепцу.

И тут монах Регул, паломник из города Константинополя, появился перед королем вместе с мощами святого Андрея апостола, которые он принес оттуда, и в порту под названием Мафа, то есть Жгучий, приветствовали друг друга хозяева и гости и разбили шатры там, где ныне стоит королевский дворец. А король Унгус это место и этот город навечно передал Всемогущему Богу и святому Андрею апостолу, дабы быть этому месту матерью всех церквей, что стоят в королевстве пиктов. И к этому городу стали приезжать из Иерусалима паломники с пальмовыми ветвями. Римляне, греки, армяне, тевтоны, алеманны, саксы, датчане, баски, галлы, англы, бритты, мужи и жены, богатые и бедные, здоровые телом и больные, хромые и слепые, немощные на лошадях и в повозках — все стекались туда и, благодаря милосердию Всемогущего Бога, во славу и честь святого апостола Андрея непременно излечивались. Множество чудес и знамений Господь совершил и продолжает совершать там через Своего святого — всего и не описать.

Аббат, монах Регул, вместе со своими пресветлыми сотоварищами поселился в этом месте и вел там монашескую жизнь, служа Богу днем и ночью, в святости и справедливости на протяжении всех дней своей жизни. Там же упокоились их тела. В руках у этого Регула была третья часть всей Скотий, там он управлял и через аббатов привел эти земли в порядок. Затем эта область привлекала своей красотой и расположением поселений пиктов, скоттов, датчан, норвежцев и всех тех, кто устремлялся на разорение острова. И если кому приходилось искать убежище, то он всегда мог обрести оное там, и его принимали так, словно оказывался в своем собственном замке.

Послесловие к «Хронике пиктов». 971–995 гг., XII в

Поскольку здесь было упомянуто о пиктах и скоттах, мы считаем не лишним будет рассказать и о том, что нам удалось собрать из различных книг, а именно, что это за народы, из каких земель и по каким причинам они оказались в Британии. Итак, пикты, которых Вергилий называл «агатирсы»[84] согласно историческим книгам обитали возле Скифских болот. О них и Сервий, комментирующий Вергилия, объясняя выражение «пикты агатирсы», говорит: «Мы называем их пиктами и агатирсами или клеймеными, ибо у них в обычае было клеймить или прижигать свое тело из-за изобилия флегмы. Эти народы тождественны готам. И поскольку от частых прижиганий они повсюду покрываются рубцами, их тела кажутся разукрашенными, и, таким образом, из клейменых они превращаются в раскрашенных, вследствие чего и получили свое название — „раскрашенные“, то есть „пикты“».

Когда узурпатор Максим вместе с множеством мужей, силами и мощью всего острова переправился из Британии во Францию, собираясь захватить империю Грациан и Валентиниан, соправители империи и родные братья, племя этих самых готов, мужественных и искусных воителей, приходившееся им союзниками и подданными и наделенное имперскими бенефициями, посадили на корабли и отправили из пределов Скифии на север Британии, чтобы подвергнуть разорению бриттов и тем самым призвать назад тирана, покинувшего королевство вместе со всем цветом юношества, которое не предполагало возвращаться. Они же, поскольку готам свойственны врожденные мощь и воинственность и потому что остров, как мы сказали, был покинут мужами, захватили и заняли немалые северные области и провинции и, таким образом, из грабителей превратились в оседлых жителей. По прошествии времени они женились на женщинах из Ирландии, находившейся по соседству, поскольку не смогли добыть себе жен у бриттов, и племена Ирландии, называемой также Скотия, взяли себе в сотоварищи, и часть захваченных земель на побережье, тех самых, что из-за узости моря расположены особенно близко к родине оных и называются Галвейдия, отдали им на поселение. Оттуда они, объединившись, стали нападать на бриттов, пытаясь расширить пределы своих владений. «…»

Бритты не были ни сильны в сражениях, ни честны в соблюдении мира. Из-за этих самых нападений племен и притеснений, испытываемых со стороны врагов, более того, неспособности защищать себя своими силами в отсутствие римлян, они в недобрый час и себе на погибель отправили послов в Германию набрать наемников. И вот саксы прибыли, чтобы воевать за бриттов, а вернее сказать, завоевать их. Не соблюдая ни клятв, ни договоров, они присоединились к врагам, которым должны были противостоять, стали их союзниками и с течением времени, совершая невероятные и неслыханные предательства, ведя великие и изнурительные войны, прогнали жителей и захватили королевство Британии.

Теперь поведаем о том, как могучий народ пиктов после стольких побед исчез без следа. Остров, как мы сказали, был захвачен саксами, которые заключили с пиктами постоянный мир. И тут скотты, родственные пиктам и призванные ими, чтобы поселиться на их землях, поняли, что числом они, по причине близости Ирландии, намного превосходят пиктов, которые в свою очередь намного превосходят скоттов оружием и боевым духом. И тогда вновь проявилось врожденное свойство скоттов — предательство, ибо именно этим они выделяются среди всех племен. Они собрали будто бы на пир всю знать пиктов, соблазненных чрезмерным изобилием еды и питья, пьянством и обжорством. И тут, почувствовав, что наступил их черед, они выбили чурбаки, на которых держались столы, и столешницы обрушились, зажав колени сидевших, словно в капкане, так что ни один не мог освободиться. Тогда они, внезапно и нежданно, набросились всем скопом и сразу перебили тех, кто не опасался ничего подобного со стороны своих родственников, союзников, милостями своими облагодетельствованных, и соратников по оружию. Так из двух народов один, наиболее воинственный и могущественный, полностью сгинул, а другой, который ни в чем не мог сравниться с ним, а из всех прочих выделялся долгой историей запятнавших его предательств, занял все земли от моря до моря, дал этой стране имя Скотия, или Шотландия, которым она называется по сей день.

Подобно тому как бритты получили свое название от вождя Брута, ирландцы от вождя Эбера или, согласно другим, от реки Ибер в Испании, откуда они и родом, гойделы прозываются так от своего вождя Гойдела, а от его жены, Скотты, получили свое название скотты. Некоторые, однако, полагают, что от вандалов, от которых оные изначально и произошли, гойделы получили не только начало, но и название.

Гиральд Уэльский. «Об обучении правителей», часть первая. XII в. 

КОРОЛЕВСТВО ИРЛАНДИИ 

История Ирландии еще туманней, чем предания о происхождении прочих варварских королевств. В «Книге захватов Ирландии»[85] события и генеалогии изложены весьма подробно, но до того запутанно… что не каждому читателю под силу разобраться. Пример тому — приводимый ниже отрывок из «Топографии Ирландии», написанной в XII веке Гиральдом Уэльским. Гиральд, человек изрядной начитанности, попытался вникнуть то ли в содержание самой «Книги захватов», то ли одного из ее кратких изводов, а уж дальше оставалось только пересказать события на свой лад. История заселения Ирландии в устах Гиральда превратилась в повествование короткое и упорядоченное. Прилежный историк, Гиральд не мог отказать себе в сопоставлении сведений, почерпнутых из книг ирландцев, с тем, что ему было известно о легендарном прошлом бриттов. Подобный метод оказался весьма продуктивным. Гиральд отбросил все, что ему казалось нестройным и неправдоподобным, украсил повествование цитатами из Лукана[86], Овидия и Горация, заменил некоторые имена (так, Туан мак Кайриль превратился в Руана), а в остальном, сохранил поступательный ход ирландской истории. Начиная с 1183 года Гиральд побывал вместе со своими братьями в Ирландии дважды, так что его записи 1185–1188 годов — рассказы очевидца, наблюдавшего за покорением страны. Гиральд, как человек, подвизавшийся при дворе Генриха II, правителей Ирландии за королей, собственно, не считал, другое дело те, кто был увенчан короной Англии или Франции. На беду, Гиральд был не чужд высокого стиля, а его покровитель Болдуин, архиепископ Кентерберийский, поощрял в нем это качество. Поэтому после 1188 года Гиральд перерабатывал свой труд неоднократно, добавляя, расширяя, украшая, обильно цитируя подходящие места из Отцов Церкви и классиков. Короче, книга раздулась вдвое, а содержание оказалось чрезмерно разбавлено и приправлено нудой. К счастью, изначальная, вполне стройная версия известна по трем рукописям XII, XIII и XV веков, одна из которых была переписана рукою ирландца, и именно этот текст мы предлагаем вниманию читателей.

Определенную сложность составляет передача имен, разумнее всего норвежцев называть именами норвежскими, бриттов — британскими, а ирландцев — ирландскими (в особенности если последние удается опознать). Для перевода была выбрана самая ранняя версия «Топографии», написанная в период с 1185 по 1188 год.

О первом заселении Ирландии, а именно о Цезаре, внучке Ноя, обосновавшейся там еще до Потопа

Согласно древнейшим историям Ирландии, Цезара, Ноева внучка, узнав о скором приближении Потопа, вместе со своими сотоварищами отправилась в бегство по морю — прямо к расположенным на крайнем западе островам, прежде не заселенным людьми; уповала она, что земли, не несущие на себе отпечатка греха, избегут карающего возмездия Потопа. Она, отправившись в плавание вместе с тремя мужчинами и пятьюдесятью женщинами, потеряв во время кораблекрушения всех своих спутников, за год до Потопа случайно добралась до берегов Ирландии на оставшемся корабле. И хоть она проявила немалую проницательность и врожденную женскую прозорливость, пытаясь избежать рока и уготованной горькой участи, однако никому не суждено было миновать погибели. Берег, куда впервые пристал ее корабль, прозывается берегом корабельным, а то место, где похоронена сама Цезара, и по сей день называют Цезаревой могилой. Само собой, справедливо вызывает сомнение, как же сохранилась память обо всех, кого уничтожил Потоп, равно как и о делах их, свершенных и замышлявшихся, однако те, кто первыми записывали эти истории, видели все своими глазами. Право же, я тут выступаю как обстоятельно изучающий истории, а вовсе не как ниспровергатель оных. Но ведь и история сохраняется куда лучше, если она запечатлена в чем-то материальном — будь-то камень или кирпич — или вот как, например, пишут у них, что музыка была изобретена еще до Потопа.

О втором, то есть Бартолановом, заселении, происшедшем через триста лет после Потопа

Утверждают, что, как минуло три сотни лет после Потопа, Бартолан, сын Сера, из колена Иафета, Ноева сына, вместе с тремя своими сыновьями и их женами нарочно или случайно, то есть заблудившись в пути или желая обосноваться в наиболее подходящем месте, достиг берегов Ирландии. Его трех сыновей звали Лангнин, Салан и Рутуруг. Они, назвав своими именами вещи весьма выдающиеся, удостоились вечной памяти и пребывают в стране, словно живые. По первому сыну стало называться озеро Лагилин, по второму — высокая гора, возвышающаяся над морем, разделяющим Ирландию и Британию, получила имя Саланга. Прошли века, и у ее подножия был возведен достопочтенный монастырь Святого Доминика, и с тех пор она стала называться горой Доминика. Нам не удалось найти почти никаких следов деяний, сохранившихся со времен Бартолана, кроме четырех огромных озер, внезапно появившихся из недр земли, и четырех диких чащ, вырубленных и выкорчеванных ради занятия земледелием, беспрестанными и неисчислимыми трудами превращенных в пахотную целину. В те времена почти вся земля, за исключением разве что редких гор, была покрыта густыми лесами и дикими, плодоносившими чащами: едва ли можно было найти поле под пахоту. Да и по сей день поля встречаются редко, не то что лес, который повсюду. У Бартолана вместе с его сыновьями и внуками приумножалось добро и прирастало семейство. Сообщают, что спустя триста лет после того, как они высадились на острове, в роду их потомков насчитывалось девять тысяч мужчин. Они одержали победу в великой войне с гигантами, однако… процветание смертных не может длиться вечно. Ведь «высшие блага легко вы даете, о боги, — но трудно // вам этот дар защищать!»,[87] ведь «…ограничила этим пределом // рост благоденствия воля богов…», ведь «рушат громады себя», ведь «судеб завистливых ряд, не дающий великому долго // выстоять; тяжкий распад от его непомерной громады».[88] Так вот, их род был полностью истреблен внезапной эпидемией, ибо тела убитых гигантов наполнили воздух заразой. От этой эпидемии, как утверждают, спасся только Руан, и этот Руан, как рассказывается в древнейших историях, прожил намного дольше, чем в это можно поверить — дожил до времен святого Патрика и был окрещен им. Он-то и был истинным повествователем истории Ирландии, и поведал самому святому Патрику обо всех делах, которые из-за своей древности оказались погребены в недрах памяти. Ибо все, что запечатлено в душе, стареет от времени и пренебрежения. Этот самый Руан, который был словно отнят у смерти, чтобы продолжать жить, не обрел мира, и хотя срок его жизни оказался куда больше обычного и привычного течения бытия земного, однако он не избежал участи, которая уготована жалкой плоти.

О третьем заселении Ирландии, или О Немеде, прибывшем вместе с четырьмя своими сыновьями из Скифии

После того как Бартолана и все его потомство уничтожила безжалостная и нескончаемая чума, землю некому было возделывать до тех пор, пока к берегам опустошенной страны не пристал Немед, сын Агоминия, по происхождению скиф, вместе с четырьмя своими сыновьями. Старн, Йарбонель, Аннинд и Фергус — вот его сыновья. Во времена этого самого Немеда внезапно и непредвиденно появились четыре озера, множество чащ и лесов были превращены в пахоту и пастбища. С пиратами, которые опустошали берега Ирландии, он вел четыре кровопролитные войны и во всех одержал победу. В один из дней он почил на острове, расположенном на юг от Ирландии, оставив этому острову в извечное наследство свое имя. Сыновья Немеда, его внуки и правнуки за короткий срок столь приумножились, что от изобилия распространились по всему острову, заселив даже самые отдаленные уголки. Но поскольку «все тяжелее становится вещам, что приумножаются от времени», и за столь короткое время их число так увеличилось, то от внезапных и нежданных событий конец их был куда как более быстрым, чем появление. От постоянных войн с гигантами, которые в те времена во множестве населяли остров, различных болезней и эпидемий большая часть их за короткое время погибла. Оставшиеся же, решив избежать неминуемой угрозы обрушившихся на них бедствий, отправились на кораблях кто в Скифию, а кто в Грецию. Двести семьдесят лет род Немеда владел Ирландией, и двести лет после него она оставалась покинутой (незаселенной).

О четвертом заселении, о пяти братьях и сыновьях Делы

Следуя череде событий, пять вождей, которые были родными братьями и приходились сыновьями Деле, из числа тех самых потомком Немеда, что обосновались в Греции, приплыли в Ирландию. Обнаружив, что страна пуста, они поделили ее между собой на пять равных частей, главы которых сходились у некоего камня, расположенного в Меди или Меате, неподалеку от замка Киллайре, и камень этот назывался пупом Ирландии, поскольку был помещен в центре и посредине ее земель. Да и Меатом названа эта область Ирландии потому, что расположена прямо в центре (in medio) самого острова. Однако она не принадлежит к числу тех пяти областей Ирландии, о которых мы говорили выше.

О том, как эти пятеро братьев впервые поделили остров на пять областей

Когда эти пятеро братьев, а именно Ганн, Генанн, Сенганн, Рудрайге и Сланга, разделили остров на пять областей, каждый стал владеть своей частью и наделом в Меди, где стоял вышеупомянутый камень. Ведь поскольку эта область с самого начала отличалась прекрасными пастбищами и изобильным плодородием, никто не хотел заполучить ее в единоличное владение.

О первом единоличном правителе Ирландии, то есть о Сланге

Время шло, и в короткий срок переменчивой судьбе было угодно распорядиться так, чтобы Сланга стал единоличным правителем всей Ирландии. Поэтому он и называется первым королем Ирландии. Он первым объединил все пять наделов Меди и передал ее королевскому престолу. Поэтому, отделенная от пяти областей и объединенная Слангой, Меат и по сей день сама по себе и не находится во власти ни одной из областей. Со времен Сланги в каждой из пяти областей насчитывается тридцать два «кантареда», а в Меате — только шестнадцать. Всего же в Ирландии дважды восемьдесят и шестнадцать «кантаредов». «Кантаред» — это слово на языках Британии и Ирландии обозначает участок земли, на котором располагается сто поместий. Из рода этих братьев и их потомков девять королей наследовали один другому, однако недолго; и около тридцати лет они правили. Сланга был похоронен в Меате на горе, которая с тех пор носит его имя.

О пятом заселении, а именно о четырех сыновьях короля Миля, прибывших из пределов Испании. И о том, как Зримой и Эбер поделили между собой королевство

После того как народ их был истреблен по большей части и приуменьшился вследствие междоусобных распрей, а главное из-за той войны, которую они с огромными потерями вели с другими отпрысками Немеда, приплывшими из Скифии, из пределов Испании с флотом в шестьдесят кораблей приплыли четверо благородных сыновей короля Миля. И они быстро завоевали весь остров, жители которого не в силах были сопротивляться. По прошествии времени двое из завоевателей, наиболее выдающиеся, а именно Эбер и Эримон, поделили королевство между собою на две равные части. Эримон получил южную половину, а Эбер — северную.

О распре между братьями и о том, как, убив Эбера, Эримон первым стал единоличным повелителем ирландского народа

После того как некоторое время они счастливо и благополучно правили вместе, однако («верности нам не знавать в соучастниках власти, и каждый // будет к другим нетерпим») слепая заносчивость, мать зла, понемногу разрушила и узы братства, и узы мира, внесла раздор, все перемешала и перевернула. И вот после различных стычек между братьями и войн, которые они вели друг с другом, Эримон вышел победителем, в последнем сражении он убил Эбера и получил королевство в единоличное управление. Он был первым единоличным правителем ирландского народа, который по сию пору населяет остров. Согласно одним, ирландцы (Heberaienses) получили свое название от Эбера (Heber), но, скорее, следует принять мнение других, которые считают, что они называются так от реки Ибер в Испании, откуда и прибыли. Называются они и «гойделы», и «скотты». Как сообщается в историях древности, некий Гойдел, внук Фения, после смешения языков у башни Нимрода был весьма сведущ в различных языках. За эти способности царь Фараон отдал ему в жены свою дочь Скоттию. И поскольку ирландцы, как говорят, ведут свое происхождение от этой пары, а именно Гойдела и Скоттии, то как рождены гойделами и скоттами, так и названы. Гойдел этот, как говорят, сочинил ирландский язык, который по нему и называется гойдельским, а составлен оный из всех языков. Скотией же называется северная часть Британии, ибо известно, что народ, ее населяющий, произошел от них, ведь языком своим, одеждой, оружием и нравами они и по сию пору наглядно подтверждают свое родство.

О Гюргюине, короле бриттов, который отправил басков в Ирландию и передал им ее для того, чтобы они там селились

Как сообщается в «Истории бриттов», Гюргюин, король Британии, сын благородного Беллина и внук прославленного Бренния, возвращаясь из Дании, которая когда-то была покорена его отцом и ныне, после восстания, была сокрушена и усмирена им самим, возле Оркадских островов обнаружил флот, который вез басков из Испании. Когда их вожди предстали перед королем, а он поинтересовался у них причиной их появления, они предложили ему указать им на западе землю, где обосноваться. И поскольку всеми силами они настоятельно требовали, чтобы он выделил им какую-нибудь землю на поселение, король, посоветовавшись со своими, отдал им для поселения тот самый остров, который уже получил название Ирландия, но пустовал и был им облюбован. Из числа своих мореходов он дал им предводителей. «…»

О природе, нравах и облике этого народа

Мне кажется, будет нелишним рассказать здесь немного о телесном и душевном устроении, то есть о внешнем и внутреннем облике этого народа. Люди эти с самого своего рождения воспитываются и взращиваются не должным образом. Так, за исключением грубой пищи, да и то в том количестве, чтобы только не умереть с голоду» они не получают от родителей ничего. Все остается на усмотрение природы: в люльки их не укладывают, в пеленки не заворачивают, купают редко, члены обмывают не чаще, а о том, чтобы выправлять, — и не заботятся вовсе. Повивальные бабки теплой водой не пользуются, носы не выправляют, лица не разглаживают, голени не вытягивают. Лишь природа создает их, как умеет, безо всякого постороннего вмешательства, сочленяет все части тела или не сочленяет. И поскольку она действует сама по себе, то не перестает творить и создавать до тех пор, пока ее заботами не появляются на свет и не вырастают с годами могучие, рослые и пропорционально сложенные тела людей красивых и наделенных приятной внешностью.

Далее, хотя их никак не счесть обделенными природой, однако одеждой и внутренним обликом их можно причислить только к варварам. Они пользуются тонкими шерстяными, сделанными по-варварски тканями, почти всегда черными, ибо в их стране водятся черные овцы. Они понемногу привыкли к капюшонам, которые свешиваются у них через плечи назад примерно на локоть в длину, или около того, сшитые из многочисленных лоскутов различных тканей. А ниже носят шерстяной фаллах, нечто наподобие верхнего платья, и то ли шаровары, заканчивающиеся сапогами, то ли сапоги, превращающиеся в штаны. И все это раскрашено у них в разные цвета. А еще при верховой езде не пользуются седлами, поножами и шпорами. В руках они держат шест с крюком на конце, которым стреноживают и направляют коней. Уздечки у них служат и уздой, и удилами, причем такие, что они вовсе не мешают кормиться лошадям, привыкшим постоянно щипать траву.

Кроме того, сражаться они отправляются голыми и без доспехов. Доспехи они считают обузой, а сражаться налегке — отважным и почетным. Они используют только три вида оружия: недлинные копья, двойные дротики, в чем они следуют обычаям басков, а также широкие, изготовленные с большой тщательностью и заточенные секиры, которые они переняли у норвежцев, или «остманов», — о них будет сказано ниже. Когда ничто другое не помогает, они обрушивают на врагов град камней величиной с кулак, наносящих большой ущерб, ибо они метают точнее и дальше, чем пращники прочих племен. Народ этот дикий и негостеприимный, питается одним зверьем и живет как зверье, они еще не расстались с пастушеским образом жизни. Ведь род человеческий из лесов подался на поля, из полей в деревни, из деревень в города. А это племя полевыми работами брезгует, городскими выгодами пренебрегает, гражданское право и вовсе попирает, так что и по сей день придерживается своего образа жизни в лесах и на пастбищах и никак не может от этого отвыкнуть.

Поля они повсюду используют как пастбища, дают им зарасти цветами, мало о них заботятся, а засевают и того реже. Есть совсем немногие обрабатываемые поля, да и те заброшены теми, кто их должен возделывать, многие же заботами природы остаются плодородными и изобильными. Пахота стоит невостребованная, прекрасные поля — а обрабатывать некому, «рук не хватает для пашни».[89] Плодоносных деревьев встречается совсем мало, и в том нет вины почвы, а причина одна — пренебрежение тех, кто о ней должен заботиться. Заморские же виды деревьев, которые прекрасно растут на этой земле, из-за праздности и вовсе не сажают. Различные виды металлов, которые заключены в подземных жилах, они из-за своей лени не используют и не добывают. Даже золото, до которого они жадны, словно испанцы, доставляют из-за океана торгующие с ними купцы. Они не прядут, не ткут, не занимаются торговлей, не посвящают себя ремеслам. Они преданы одной праздности, склонны к одной только лени, наибольшее наслаждение для них — ничего не делать, ценнейшее богатство — наслаждаться свободой.

Народ этот можно назвать варварским не только из-за образа жизни, но также из-за бороды волос, отпущенных безо всякой заботы, прямо как у нынешних модников, и все их нравы по сути своей варварские. Но поскольку нравы складываются при общении, а это племя живет едва ли не в другом мире, в местах, наиболее удаленных от прочих благоразумных и нравственных людей, то они как родились в своем варварстве, так ничего другого и не видели, и не знают — к нему привыкли и с ним сроднились. Все, что им дано от природы, — совершенно; все, к чему надо прилагать усилия, у них отвратно.

О невиданном и невероятном способе утверждения короля и правителя

«…» В самой отдаленной, северной области Ольстера, Тирконнелле, обитает племя, у которого в обычае избирать себе короля самым варварским и нечеловеческим образом. Когда весь народ этой страны собирается вместе, приводят белую скотину, ставят посредине, и тот, кто должен быть возведен на престол, не как правитель, а как зверь, не как король, а как преступник на глазах у всех подходит, словно хищник, рыскающий в поисках добычи. Скотину тут же убивают, рубят на части и варят, а в наваре, который получился с нее, ему готовят ванну. Сидя в оной, он вкушает от мяса, а стоящие вокруг разделяют с ним трапезу. А еще он обязан пить этот навар, причем не зачерпывая его сосудом или руками, а заглатывая и поглощая жидкость одним только ртом. И вот по завершении этого неправедного обряда он получает королевское достоинство и власть.

О том, что на острове много вовсе некрещеных, которые ничего не знают об учении Христовом

Хотя в этой стране христианство обосновалась давным-давно и весьма окрепло, в отдаленных ее уголках и по сию пору остается множество некрещеных, до которых из-за нерадивости пастырей до сих пор не было донесено христианское вероучение. Некие мореплаватели, коих как-то в пору Четыредесятницы бурей занесло в северные и неизведанные воды Коннахтского моря, обнаружили, что находятся около небольшого острова, там они едва смогли стать на якорь, хотя и привязали к нему три веревки и пытались бросать неоднократно. Они провели там три дня, покуда бушевала буря, наконец воздух стал чистым, а море спокойным, и тут неподалеку они увидели землю, им вовсе неизвестную. Спустя немного времени оттуда появилось небольшое суденышко, которое направилось к ним. Оно было узкое и продолговатое, сделано из прутьев, покрыто и обшито снаружи шкурами животных. В нем было два человека, абсолютно голых, если не считать того, что их тела стягивали широкие кожаные пояса. По ирландскому обычаю у них были длинные бороды и космы, закинутые назад за плечи и закрывавшие большую часть тела. Узнав, что те из Коннахта и говорят по-ирландски, они пустили их на корабль. Прибывшие же удивлялись всему, что видели, так, словно это для них в диковинку. Как они сами утверждали, им никогда прежде не приходилось видеть корабль большой и деревянный и людей ухоженных. Когда им дали на обед хлеба и сыра, они, не ведая ни того ни другого, отказались от этой пищи, утверждая, что привыкли питаться мясом, рыбой и молоком. Да и одеждой они никакой не пользуются, за исключением звериных шкур, да и то при большой необходимости. Когда же они спросили команду, есть ли у тех на обед мясо, то получили ответ, что мясо в Четыредесятницу есть не дозволяется. Но о Четыредесятнице им было ничего не известно. Они не знали ни что за год сейчас, ни что за месяц, ни что за неделя, и даже названия дней им были вовсе неведомы. Когда же у них спросили, христиане ли они и были ли крещены, то ответили, что о Христе им до сей поры не было ничего известно. И так они возвратились назад, взяв с собой по куску хлеба и сыра, чтобы удивить своих, какой пищей кормятся чужаки.

О королях, которые правили от Эримона до прибытия святого Патрика, и о том, как остров был обращен им в христианство

От первого короля этого народа, то есть от Эримона, вплоть до прибытия Патрика Ирландией правил сто тридцать один король из этого племени. Патрик, по происхождению бритт, муж выдающейся жизни и святости, прибыл на остров в правление Лейгре, сына Ньялла Великого, и, обнаружив племя язычников, находившееся в плену различных заблуждений, первым, полагаясь на помощь Божию, стал проповедовать и распространять там веру христианскую. Крестив множество народа и обратив остров в веру Христову, Патрик избрал себе пристанищем Армацию, которую и превратил в подобие метрополии, место, где восседает примас всей Ирландии. Он собрал там надлежащих епископов, чтобы в землях, куда они призваны, пустынных, которые он сам засадил и оросил, Господу достался бы [обильный] урожай. «…» Умер блаженный Патрик и упокоился в Господе, прожив сто двадцать лет, в 358-м году от Рождества Господня и через тысячу восемьсот лет после заселения острова ирландцами. «…»

О королях, которые правили со времен прибытия святого Патрика вплоть до прибытия Торгильса

Из этого племени со времен прибытия святого Патрика и до времен короля Федлимидия Ирландией на протяжении четырехсот лет правили тридцать три короля. В их правление вера христианская оставалась немеркнущей и непоколебимой.

О том, что во времена короля Федлимидия норвежцы под предводительством Торгильса завоевали Ирландию

Во времена этого самого короля Федлимидия большой флот норвежцев пристал к берегам Ирландии. Они могучей десницей покорили страну и, опьяненные яростью язычества, разрушили почти все церкви. Их вождь, по прозванию Торгильс, за короткое время, которое он провел во множестве стычек и тяжелых сражений, сумел покорить весь остров и обошел пределы всего королевства, возвел крепости во всех подходящих для этого местах. Все они были опоясаны глубокими рвами, круглыми и невероятно высокими, а многие и трехрядными укреплениями. Эти окруженные стенами крепости, сохраняющиеся в целости, однако пребывающие пустынными и покинутыми, а то и следы оставшихся от них развалин и руин и по сей день можно обнаружить повсюду. Ведь ирландцы совсем не заботятся о крепостях: им лес служит крепостной стеной, а болото — рвом. Торгильс какое-то время с миром правил Ирландией, покуда не погиб, попав в сети девичьего обмана.

О том, что англичане приписывают завоевание Ирландии Гормунду, а ирландцы — Торгильсу

Мне представляется весьма достойным удивления тот факт, что наш английский народ утверждает, что Гормунд завоевал Ирландию и построил все эти окруженные рвами замки. О Тогрильсе же они не упоминают вовсе. Ирландцы же, равно как и их исторические книги, приписывают это деяние Торгильсу, а о Гормунде им вовсе ничего не известно. Некоторые утверждают, что остров был сначала покорен Гормундом, а затем Торгильсом. Но это противоречит ирландским историческим книгам, в которых утверждается, что остров был завоеван всего один раз и тогда народ Ирландии был покорен Торгильсом. Есть и такие, которые утверждают, что у одного и того же завоевателя было два имени, мы называем его Гормундом, а ирландцы — Торгильсом. Но этому противоречит тот факт, что они приняли свою смерть и были похоронены по-разному. Куда достовернее и правдоподобнее рассказ о том, что в те времена Гормунд правил Британией, которую ему удалось покорить своей власти, и, уже завладев скипетром королевства, он отправил Торгильса с избранным юношеством и немалым флотом на завоевание этого острова. И Торгильс, будучи предводителем этого похода, долгое время правил покоренными землями как наместник и сенешаль короля Гормунда, а ирландский народ, претерпевший немало зла именно от него, навечно запечатлел в своей памяти его имя и славу.

Бывал ли Гормунд в Ирландии или Британии

В «Истории бриттов» говорится, что Гормунд, по пути из Африки в Ирландию, также был принят саксами в Британии, осадил Цирецестрию, взял ее и прогнал бесславного короля бриттов Каретика в Кембрию, захватив за короткий срок власть во всем королевстве. Был ли он африканцем или, что достовернее, норвежцем, но в Ирландии он никогда не был или, пробыв совсем недолго, оставил там Торгильса.

О том, как после гибели в Галлии Гормунда Торгильс погиб, попав в сети девичьего обмана

Когда Гормунд был убит в Галлии, а бритты смогли освободиться от ига варваров, народ Ирландии тут же возвратился к своему обычному ремеслу — предательству, и сделал это небезуспешно. Когда Торгильс без ума влюбился в дочь О'Мелахлина, короля Меата, король, затаив злобу, согласился отдать ему свою дочь и пообещал отправить ее вместе с пятнадцатью высокородными девицами на остров, расположенный посреди озера Лох-Вар. В означенный день радостный Торгильс в сопровождении всей своей знати прибыл туда, однако на острове были пятнадцать безбородых юношей, крепких телом, проворных и специально для этого отобранных, они переоделись девушками и мечами, которые тайно под одеждой привезли с собой, зарубили Торгильса, и его спутников, попавших прямо к ним в руки.

О норвежцах, которые после трехлетнего правления были изгнаны из Ирландии

Молва об этом на быстрых крыльях облетела весь остров, весть о событии, как и следовало, разнеслась по стране, и повсюду стали убивать норвежцев. Так за короткое время одних лишили жизни силой, других обманом, третьи были вынуждены отправиться по морю назад в Норвегию или на острова, откуда приплыли.

О горьком вопросе короля Меата

На горе вышеупомянутый король Меата, уже замыслив в душе нечестие, спросил у Торгильса, каким образом или способом можно изничтожить или прогнать птиц, которые внезапно появились в королевстве и заполонили всю страну. Получив ответ, что надо разорить повсюду их гнезда, а не то они обоснуются еще прочнее, он решил, что так и надо поступить с крепостями норвежцев; и после гибели Торгильса ирландцы по всей стране единодушно принялись сносить крепостные стены. Тридцать лет множество норвежцев и единоличная власть Торгильса царили в Ирландии, затем народ ирландцев, избавившись от рабства, обрел прежнюю свободу и снова стал управляться своими королями.

О прибытии остманов

Прошло немного времени, и из Норвегии и северных островов потомки тех, кто остался от прежних переселенцев, то ли каким-то неведомым образом, то ли из рассказов своих предков узнавшие об этой прекрасной стране, прибыли на остров уже не с военным флотом, но на торговых кораблях. Тут же заняв морские гавани Ирландии, с согласия правителей страны они возвели там несколько городов. А поскольку народу ирландцев присуща, как мы говорили, врожденная праздность в сочетании с полным нежеланием плавать по морю или утруждать себя торговлей, то с общего согласия всего королевства они сочли полезным допустить в некоторые области своей страны какой-нибудь другой, способный взяться за это народ, чье основное занятие — торговать с разными странами. Их предводителями были три брата, а именно Олаф, Сигдриг и Ивар. Сначала они возвели три города: Дублин, Уотерфорд и Лимерик. В Дублине стал править Олаф, в Уотерфорде Сигдрик, в Лимерике — Ивар. И понемногу с течением времени от них пошло строительство городов по всей Ирландии. Племя это, которое ныне называется остманами, поначалу находилось в мирных и доброжелательных отношениях с королями. Но поскольку этот народ невероятно приумножился и построил города, окруженные стенами и рвами, былая вражда, давно уже забытая, появилась снова, и они принялись решительно бунтовать. Оказавшись беззащитными перед ними, равно как и перед первыми норвежскими переселенцами, ирландцы переняли у этих людей умение владеть боевой секирой; и так зло, усвоенное ими от других, стало тем самым оружием, которое они на всех прочих обрушивали неоднократно. А назывались они остманами на своем наречии, ибо это искаженное саксонское выражение, означающее «восточные люди», согласно местоположению их земель. Да ведь и прибыли они из мест, расположенных на Востоке.

Сколько королей правили в Ирландии со времен гибели Торгильса вплоть до последнего единоличного правителя Ирландии Родерика

Так вот, со времен короля Федлимидия и гибели Торгильса и вплоть до Родерика короля Коннахта, который был последним единоличным правителем этого племени и который изгнал из его королевства короля Лейнстера Дермития, сына Мурхарда, в Ирландии правили семнадцать королей.

Сколько королей правили со времен Эримона и до времен Родерика

Общее число всех правивших в Ирландии королей, начиная с первого короля этого народа, Эримона, и заканчивая последним, Родериком, составляет сто семьдесят один, но рассказ об их именах, деяниях и временах я здесь опускаю, ибо обнаружил в них мало выдающегося и достойного упоминания, да и не следует наш свод отягощать лишним. Ни один из вышеупомянутых королей не был ни коронован, ни помазан, не получал престола по праву или обычаю наследования, лишь силой и оружием получали они единоличную власть над всем островом и добивались того, чтобы править королевством в соответствии со своими обычаями.

О том, что от первого заселения вплоть до Торгильса и от смерти Торгильса вплоть до времен короля англов Генриха II племя ирландцев было независимым

Племя ирландцев начиная со времен заселения ими острова и первого их короля Эримона вплоть до времен Гормунда и Торгильса, которые нарушили их покой и всколыхнули тихий уклад жизни, а также со времен их гибели и по сей день жило свободно и не испытывало никаких нападений или притеснений со стороны чужеземцев. «…»

Гиральд Уэльский. «Топография Ирландии», часть третья

КОРОЛЕВСТВО ЛАНГОБАРДОВ

Сообщение о призвании лангобардов в Италию попало к Фредегару из «Хроники» Исидора Севильского. Но в отличие от Исидора, и у Фредегара, и в «Продолжении Хроники Проспера» указывается причина, по которой Нарсес призвал лангобардов из Паннонии переселиться в Италию (ранее лангобарды уже посещали эту страну и участвовали в качестве византийских союзников в войнах на полуострове): евнух был напуган «пошлыми женскими упреками»[90], которые ему адресовала жена императора Юстина II, Августа София. Фредегар подробно рассказывает об оскорблении, которое она попыталась нанести Нарсесу, отправив ему ткацкий станок и повелев евнуху заниматься женским ремеслом.

Дополнения, внесенные из «Хроники» Исидора, касаются, как правило, византийских или испанских сюжетов. Сообщение о призвании Нарсесом лангобардов намного более подробно, чем краткие сообщения Исидора Севильского. Еще одним аргументом в пользу того, что в составе компиляции отразился утерянный ныне источник, является редупликация известия о Нарсесе и лангобардах. Составитель сначала приводит версию Исидора, а затем излагает свою собственную, значительно более подробную. Повествование заканчивается на временах короля Адалоальда, датировка компиляции основана на сведениях о правлении императора Ираклия. Это позволяет предположить, что в основе лежал именно италийский источник, а дополнительные сведения были почерпнуты из труда Исидора.

Наличие исторического анекдота, сопровождающего известие о призвании лангобардов, показывает, что Фредегар мог использовать и другой источник, кроме «Хроники» Исидора. Действительно, в составленном после 668 года трактате «О происхождении лангобардов»[91] также упоминается о том, что именно Нарсес пригласил (письменно) этот народ поселиться в Италии. В «Хронике» Фредегара, как и в трактате «О происхождении…», подробно излагается история исхода племени винилов с острова Скандинавия, их столкновения с врагами и обретения племенем своего имени — лангобарды. Рассказ Фредегара менее детализирован, в нем отсутствуют имена действующих лиц (Гамбары и ее сыновей, Фрейи — жены Одина), опущена история о том, почему именно винилов Один увидел на восходе солнца (как сообщает автор трактата, Фрейя прибегла к хитрости и повернула кровать своего мужа лицом к окну, выходящему на восток, где и приказала еще затемно разместиться винилам). В качестве противников винилов у Фредегара выступают гунны, а в трактате указаны вандалы — вполне возможно, что бургундский историк просто внес это изменение в соответствии с собственным пониманием географической ситуации. Если винилам надо было переправиться за Дунай, то там уже простирается Паннония, а в Паннонии, естественно, обитали гунны. Примечательна и еще одна деталь. Упоминая бога Одина, Фредегар — человек католического вероисповедания — отмечает, что имя лангобарды было дано винилам «их богом, которого безумцы называют Одином». Автор трактата никак не демонстрирует своего отрицательного отношения к языческому пантеону.

Бургундский хронист закончил труд на десять лет раньше, его информация не может восходить к трактату.[92]

Скорее всего и Фредегар, и автор трактата пользовались одним и тем же источником, в котором было упоминание о причине, побудившей Нарсеса призвать лангобардов. Таким образом, в нашем распоряжении три независимые друг от друга фиксации предания (Консульские фасты Италии, «Хроника Фредегара», трактат «О происхождении лангобардов»)[93]. Вполне возможно, источник, из которого Фредегар почерпнул свои сведения, попал в распоряжение хрониста одновременно с текстом «Жития святого Колумбана», написанного Ионой из Боббио. Иона закончил свой труд около 643 года, Фредегар же продолжал работать над «Хроникой» до 658 года.[94]

Характер и состав трактата «О происхождении лангобардов» обсуждались неоднократно[95]. Интересна предпринятая в XIX веке попытка реконструировать на базе трактата германскую аллитерационную песню. Аргументы как сторонников, так и противников данного подхода остаются весьма зыбкими (никаких достаточных свидетельств того, что текст отражает аллитерационную строфику, нет), однако следует учитывать, что фиксация Фредегаром предания о лангобардах не восходит ни к одному из дошедших до нас кодексов трактата. Следует отметить и то, что Фредегар дополнил этим сообщением повествование Григория Турского, причем это самое пространное дополнение к эпитоме[96], касающееся внешнеполитических событий. Другие сведения — например, о казни Тотилы[97], о вторжении герцога Букцелена в Италию, гибели Велизария[98] — являются уточнениями. Примечательно, что все они связаны с личностью евнуха Нарсеса.

Павел Дьякон, рассказывая в «Истории лангобардов» о деяниях Нарсеса в Италии, опирался на сочинение Григория Турского, а также на «Книгу римских понтификов», в которой упоминается, что Нарсес, возмущенный жалобами жителей Рима, покинул Вечный город и перебрался в Неаполь. Только Папа Вигилий уговорил евнуха вернуться[99]. Павел Дьякон добавляет, что Августа София также была настроена против Нарсеса, и излагает историю с ткацким станком. Именно это оскорбление подвигло полководца призвать лангобардов в Италию[100]. Скорее всего Павел Дьякон, долгие годы живший при дворе Карла Великого, был знаком с текстом «Хроники Фредегара» и дополнил сведения из «Книги римских понтификов» пересказом истории, которая запечатлелась в его памяти.

На основании имеющихся в нашем распоряжении материалов можно прийти к следующим выводам. Во-первых, предание о Нарсесе и лангобардах, зафиксированное в нескольких независимых друг от друга источниках, проникает в литературу в первой половине VII века и достаточно быстро распространяется по территории Европы[101]. Формированию этого предания способствовала как популярность полководца, так и его необычный с точки зрения варварского мира социальный статус.

Во — вторых, это предание является лишь одной из легенд о Нарсесе, бытовавших в Европе. Другая легенда связана с представлением о сказочном богатстве евнуха, накопленном им к моменту смерти. По-видимому, неоднократные упоминания о доставленных из Италии сокровищах (золото герулов и лангобардов) способствовали формированию этой легенды. Кроме того, Рим был одержим страстью к кладоискательству (сообщения о спрятанных и найденных сокровищах встречаются у Олимпиодора, в более позднее время распространяется легенда о кладе Октавиана), и немалое состояние, которое мог накопить Нарсес, а главное, политическое могущество евнуха вызывали интерес.

В-третьих, Фредегар мог почерпнуть предание о происхождении лангобардов из источника, который был привезен из Италии одновременно с «Житием святого Колумбана» Ионы из Боббио. Это предположение позволяет нам охарактеризовать путь, по которому «итальянская» информация поступила к Фредегару. Список «Жития святого Колумбана» скорее всего мог быть доставлен в один из монастырей, основанных святым в Бургундии. Поскольку эти монастыри имели тесную связь с Боббио, то сочинение Ионы должно было пересечь Альпы уже в начале сороковых годов (именно 640 годом датируется окончание Ионой агиографического труда). Возможно, во время работы над «Хроникой» Фредегар находился в контакте с одним из монастырей святого Колумбана, и именно поэтому он счел необходимым включить отрывок из жития святого в свою «Хронику».

Во имя Господа здесь берет начало история лангобардов

Есть в северных странах остров, называемый Сканданан, что означает «руины», где обитают множество народов, и среди них было маленькое племя, именуемое винилы. И жила в этом племени женщина по имени Гамбара, у которой было двое сыновей, одного звали Ибор, а другого Айо, и они вместе с матерью своею Гамбарой управляли винилами. Но вот правители вандалов, а именно Амбри и Асси, выступили со своим войском в поход и послали сказать винилам: «Или заплатите нам дань, или приготовьтесь к битве и сражайтесь с нами». А Ибор и Айо вместе с матерью своею Гамбарой дали такой ответ: «Лучше нам приготовиться к битве, чем стать данниками вандалов». Тогда Амбри и Асси, ибо они суть правители вандалов, обратились к Одину, [а в лице Одина народы поклонялись богу Меркурию,] чтобы тот дал им победу в сражении с винилами. Один ответил так: «Кого ранее увижу на восходе солнца, тому и победу дарую». Тем временем Гамбара вместе с двумя своими сыновьями, Ибором и Айо, правителями [племени] винилов, молили Фрейю, жену Одина, чтобы она смилостивилась над винилами. Тогда Фрейя посоветовала им, чтобы с восходом солнца винилы были уже наготове, а жены их, подвязав волосы вокруг лиц наподобие бороды, встали вместе с мужьями своими. Едва только показались первые лучи восходящего солнца, повернула Фрейя, жена Одина, ложе, на котором спал ее муж, направив лицо спящего на восток, и разбудила его. Он же, поднявшись ото сна, узрел винилов, а также их жен, подвязавших вокруг лиц волосы, и сказал: «Кто эти лангобарды?» [ «Ланг» означает «длинный», а «бард» — «борода», посему и названы они были лангобардами.] Тогда Фрейя сказала Одину: «Раз дал им имя, так подари теперь и победу». И он дал им победу. А они приготовились к бою там, где он их увидел, и [действительно] победили. С этого времени винилы стали называться лангобардами.

И совершили лангобарды исход свой, и достигли Голайды, и владели альдонами Антаиба и Банаиба, или же Бургундаиба. И говорят, они поставили своим королем Агимунда, сына Айо из рода Гугинга. А после него правил Лет, говорят, что его правление продолжалось почти сорок лет. И после него власть перешла к Альдихосу, сыну Лета. И после него правил Годехок.

В эти времена король Одоакр вышел из Равенны вместе с войском аланов, достиг Ругиланды, победил ругов и убил Феувана [Фева], царя ругов, и увел с собой множество пленных. Тогда лангобарды покинули свои владения и на какое-то время переселились в Ругиланду.

Затем правил Клаффо, сын Годехока. И после него стал править Тато, сын Клаффо. Лангобарды прожили три года на полях Фельда. Тато воевал с Рудольфом, королем герулов, убил его и захватил оружие и шлем. После этого у герулов уже не было королей. И убил Вахо, сын Униха, своего дядю по отцу, короля Тато, вместе с Зухилоном. И сражался Вахо с Хильдихисом, и бежал Хильдихис к гепидам, где и умер. Чтобы отомстить за несправедливость, гепиды ополчились на лангобардов. В это время Вахо подчинил лангобардов власти свевов. У Вахо было три жены. [Первая,] Раикунда, дочь Фисуда, короля тюрингов. А затем он женился на Австригузе, дочери гепидов. И было у Австригузы от Вахо двое дочерей: одну — по имени Визигарда — он отдал в жены Теодоберту, королю франков, а на второй, Вальдераде, женился Теодобальд, король франков, но, питая к ней неприязнь, отдал ее в жены Гарипальду, [правителю баварцев]. Третьей его женой была дочь короля герулов по имени Салинга. От этого брака у него родился сын по имени Вальтарий. И вот Вахо умер, а его сын Вальтарий правил семь лет, на том род кончился — все они были Лефингами.

После Вальтария правил Аудуин, это он привел лангобардов в Паннонию. А затем правил Альбоин, сын его, чьей матерью была Роделенда. В эти времена Альбоин вступил в сражение с королем гепидов по имени Куннимунд, и погиб Куннимунд в этой битве, а гепиды были побеждены. И взял Альбоин себе в жены Роземунду, дочь Куннимунда, похитив ее, — ведь только что умерла его супруга Хлодозинда, дочь Хлотаря, короля франков, — и от этого брака появилась на свет его дочь Альбузинда. И провели лангобарды там сорок два года. Альбоин же после письменного приглашения Нарсеса привел лангобардов в Италию. Король Альбоин покинул Паннонию в апреле месяце, после Пасхи на первые индикты. На вторые индикты они уже начали разорять Италию. На третьи индикты он уже стал в Италии господином. Альбоин правил три года, после чего был убит в своем дворце в Вероне Хильмихием и женой своей Роземундой при помощи Перидея. Хильмихий стремился получить власть, но не смог, ибо лангобарды хотели его убить. Тогда Роземунда обратилась к префекту Лонгину, с тем чтобы тот принял ее в Равенне. Лонгин весьма обрадовался, услышав это, и послал вестовой корабль, и они забрали Роземунду, Хильмихия, а также Альбузинду, дочь короля Альбоина, и все сокровища лангобардов. И так прибыли обратно в Равенну. Тут префект Лонгин стал просить Роземунду, чтобы она убила Хильмихия и вышла замуж за самого Лонгина. Послушавшись этого совета, она развела яд и после бани поднесла ему кубок. Отведав питье, Хильмихий понял, что там был яд, и приказал Роземунде пригубить питье — так они оба и умерли. Тогда префект Лонгин захватил сокровища лангобардов, приказал их доставить вместе с Альбузиндой, дочерью короля Альбоина, на корабль и отправил их в Константинополь к императору.

Оставшиеся лангобарды избрали себе короля по имени Клеф из Белевов, и правил Клеф два года и умер. В течение двенадцати лет делами управляли лангобардские герцоги, после чего они избрали своим королем Аутари, сына Клефа, и взял себе Аутари в жены Теодолинду, дочь Гарипальда и Вальдерады Баварских. Вместе с Теодолиндой прибыл ее брат по имени Гундоальд, и король Аутари назначил его герцогом в городе Асти. И правил Аутари семь лет. Затем герцог Тюрингии Аго[102] покинул Тауриний, женился на королеве Теодолинде и стал королем лангобардов. Он убил герцогов, восставших против него: Цангрольфа из Вероны, Мимульфа с острова Святого Юлиана, Гандульфа из Бергамо и многих других, которые враждовали с ним. От Теодолинды Агилульф имел дочь по имени Гундоберга. И правил Агилульф шесть (двадцать шесть?) лет. После него правил Ариоальд двенадцать лет. А после него правил Ротари из рода Арода, и он захватил города и крепости римлян, расположенные возле побережья вблизи от Луны до самых владений франков, как и от Одерцо до восточных областей, и сражался на реке Скултене (Танаро), где полегло восемь тысяч римлян.

И правил Ротари шестнадцать лет. И после него Ариберт девять лет. И после него правил Гримоальд. В это время прибыл император Константин из Константинополя и достиг областей Кампании, а потом возвратился на Сицилию и здесь был убит своими.

И правил Гримоальд девять лет. И после него правил Перктарий.

«Трактат о происхождении лангобардов»

У крайних пределов мира некогда, как говорится в истории, была страна, называемая Скандинавией. И вот на ее жителей обрушился столь невероятный голод, что по решению короля треть всего населения должна была быть убита. Чтобы выбрать тех, кому суждена смерть, посоветовавшись с мужами, король решил предоставить это жребию. А жребий пал на дочь короля, по имени Гамбара, которая была самой красивой девушкой в этой стране. Дочь короля, пересказав свой сон, попросила, чтобы отец разрешил уйти прочь всем, на кого выпадет жребий. С этим согласились и король, и люди. И вот вместе с этим войском она отправилась прочь и достигла тех мест, которыми управлял патриций Нарсес. Он, разгневавшись на жену своего короля, ибо та приказала поставить его начальником над ткачихами-ученицами, послал Гамбаре наисладчайшие плоды, а именно фрукты, виноград и прочее, более того, он обещал передать ей эту землю. Узнав об этом, она преисполнилась великой радости, ибо получила землю, ей предназначенную. Однако спустя немного времени Нарсес изменил свое решение и приказал, чтобы она покинула его владения. На это Гамбара ответила, что не собирается эти земли покидать, напротив, будет держать их еще крепче. Действительно, кто в этом деле прав, лучше всего было бы выяснить в поединке, чтобы не заставлять сражаться людей. Тогда по воле Нарсеса состоялось единоборство. Победила Гамбара. Это было первое сражение. Нарсес же, не желая терять свои права из-за одной битвы, решил воевать. Гамбара приказала всем мужчинам и женщинам вооружиться, и тогда женщины подвязали волосы вместо бород, отсюда и пошло их название. И вот побежденный Нарсес бежал, а Гамбара завладела как самой страной, так и более отдаленными областями. И для людей, которые находились под ее властью, она установила законы. Так же поступали и последующие короли. Им наследовал Ротари и ввел свои законы, а из уже действовавших одни дополнил, другие отменил. Ему наследовал Гримоальд, третьим был Луипранд, четвертым — Рахиз, пятым — Айстульф. Когда Римский понтифик уже не мог более терпеть притеснений со стороны лангобардов, он приказал Карлу, пообещав [в награду] патрициат, чтобы тот прибыл в Рим и избавил его от притеснений. Когда это было сделано, апостольский наместник короновал Карла, и так империя оказалась перенесена из Константинополя во Францию. После него правили Пипин, Людовик и другие французские императоры. Затем империя перешла к тевтонам. Была у одного из императоров жена, которой после смерти мужа, когда надо было принимать решение о наследнике, народ поручил самой избрать императора — должен был стать императором тот, кого она выберет себе в мужья. Когда это было решено, она избрала себе Генриха де Гибеллина, и он стал императором, а последовавшие за ним императоры были из его рода.

Арипранд. «История лангобардов»

Когда лангобарды во время своих странствий собрались пересечь Маурингию, ассипиты преградили им путь, наотрез отказавшись пропустить их через свои пределы. Лангобарды, увидев огромное войско врагов и не решаясь вступить с ними в бой из-за малочисленности [своего] воинства, не ведали о том, как им следует поступить, однако нужда подсказала решение. Они притворились, что у них в стане есть кинокефалы, то есть люди с собачьими головами. Распространили среди врагов молву о том, что оные ловко сражаются и пьют человеческую кровь, а если не могут настигнуть врагов, пьют собственную кровь. И чтобы придать достоверности этим утверждениям, увеличили количество шатров и разожгли множество огней в лагере. Недруги, узнав и увидев подобное, приняли это на веру и уже не осмелились начать сражение, как угрожали ранее. Однако среди них был муж удивительной силы, и они полагали, что благодаря его силище смогут добиться всего, что пожелают. И они выставили его на поединок, велев лангобардам послать одного из своих — кого захотят, дабы оный вышел с ним один на один, а именно на том условии, что, если их воин одержит победу, лангобарды уйдут тем путем, которым пришли, а ежели он будет побежден, то тогда они не станут препятствовать проходу лангобардов через свои земли. Когда лангобарды стали спорить о том, кого из своих выставить против воинственного мужа, один из рабов по доброй воле предложил себя, пообещав бросить вызов противнику с условием, что если он одержит победу над врагом, то освободит себя и своих потомков от ярма рабства. Что дальше? Они охотно пообещали исполнить его просьбу. Он выступил против врага, сразился с ним и победил, добыв лангобардам возможность прохода, а себе и своим, как и желал того, право быть свободными. Лангобарды же, вступив в Маурингию, чтобы увеличить число воинов, освободили многих рабов.

Павел Дьякон. «История лангобардов». I, 11–12

Позднее лангобарды, странствовавшие под предводительством короля Ламихо, подошли к берегу некоей реки, и амазонки запретили им следовать дальше, но Ламихо, сразившись с самой сильной из них прямо в реке, убил ее, чем стяжал себе славу, а лангобардам дал возможность следовать дальше. Ведь сначала был уговор: если амазонка одержит верх над Ламихо, то лангобарды отступят от реки, если же Ламихо, как и случилось, одержит над ней верх, войску лангобардов будет предоставлена возможность переправиться на другой берег. Хорошо известно, что подобные сведения не вполне достоверны. Ведь всем, кто знаком с древней историей, очевидно, что племя амазонок было истреблено задолго до того времени, когда могли происходить эти события. Однако из-за того, что места, где произошли упомянутые события, весьма мало были известны историографам и едва ли кто-то из них добирался до тех пределов, могло случиться, что именно там обитало до того самого времени племя женщин. Вот и я сообщаю, что слышал от некоторых, будто и по сей день во внутренних пределах Германии существует это самое женское племя.

Павел Дьякон. «История лангобардов». I, 15

Нарсес и лангобарды

Племя лангобардов, еще до того как получило свое название, покинув Скандинавию, расположенную между Дунаем и морем Океаном, вместе с женами и детьми переправилось через Дунай. И вот, когда гуннам стало известно об этом, они решили сражаться. И послали узнать, что это за народ посмел вторгнуться в их пределы. И тогда лангобарды приказали своим женам завязать волосы под подбородком по образу и подобию мужчин, чтобы устрашить противников своей численностью, ибо волосы, завязанные женщинами вокруг челюстей и подбородков, походили на очень длинные бороды. Утверждают также, что над двумя [противостоящими] войсками раздался голос, произнесший: «Это лангобарды», — и этот народ считает, что сие было сказано их богом, которого безумцы называют Одином. В ответ лангобарды воскликнули: «Кто дал имя, пусть дарует победу!» И в сражении том они одержали верх над гуннами, после чего захватили часть Паннонии. Немного спустя патриций Нарсес, весьма напуганный угрозами со стороны императора Юстина, а также опасаясь Софии, супруги его, ибо Августа послала ему как евнуху золотой прибор для ткачества и приказала выткать что-нибудь необычное. На что [Нарсес] ответил: «Пряду я нить, конец которой ни император Юстин, ни Августа найти не смогут». И вот он призвал лангобардов вместе с королем Альбоином из Паннонии и привел в Италию. Альбоин был женат на Хлодозинде, дочери короля Хлотаря, а после ее смерти взял себе другую жену, отца которой убил.

И из — за коварства своей жены был отравлен. Затем она вместе с другим лангобардом бежала из Вероны, где предала смерти своего мужа, в Равенну, но их обоих схватили по дороге и убили. Лангобарды избрали себе короля по имени Клеф. Когда лангобарды вторглись в Галлию, они убили патриция Амата и уничтожили множество бургундов. После Амата патрицием стал Муммол. Когда лангобарды опять проникли в Галлию, он храбро сражался с ними и истребил их почти полностью, так что лишь немногие возвратились в Италию. Саксы, которых в Италию послал король Теодоберт, вторглись в Галлию, расположив свой лагерь возле Эстублона. Они разорили близлежащие земли, но были затем побеждены Муммолом и возвратились в Италию, оставив все, что награбили. Итак, саксы вместе с женами и детьми направились в Галлию, дабы после переговоров с королем Сигибертом возвратиться в те места, откуда вышли. Когда они прибыли в округу Авиньона, навстречу им направился патриций Муммол, не дав перейти Рону. Впоследствии, получив подарки, он разрешил им переправиться и поселиться в тех местах, которые они прежде покинули. Затем, после смерти короля Клефа, три лангобардских герцога, Хам, Забен и Родан, вторглись в Галлию. Им навстречу вышел вместе с войском Муммол и полностью уничтожил как герцогов, так и их войска. В другой год по повелению Гунтрамна Муммол захватил города Тур и Пуатье, находившиеся во власти Хильперика, и вернул их Сигиберту. Многие из войска Хильперика, а также из жителей Пуатье были уничтожены. Талоард и Нукций, лангобардские герцоги, вторглись через горный проход в сидонскую округу и учинили у Акавнского монастыря великое избиение. Однако неподалеку от виллы Бакко и сами вожди, и их войско были уничтожены Виоликом и Теодофредом, герцогами [короля] Гунтрамна. Только сорок из них, бежав, смогли вернуться в Италию.

«Хроника Фредегара». III, 65–68

Другие рассказывают эту историю так:

И вот, когда повсюду прошла слава о победах лангобардов, Нарсес, картулярий[103] императора, находившийся тогда в Италии, стал готовиться к войне против Тотилы, короля готов, и, поскольку уже прежде лангобарды были его союзниками, он направил посланцев к королю Альбоину, попросив его оказать помощь в войне с готами. И Альбоин направил отряд [воинов], который должен был оказать поддержку римлянам против готов. Они переправились через Адриатическое море, присоединились к римлянам и вступили в сражение с готами, а когда Тотила был уничтожен вместе со своим королевством, то они, получив многочисленные подарки, с победой возвратились домой. В течение всего времени своего пребывания в Паннонии лангобарды были верными союзниками Римской империи в борьбе против врагов.

В это самое время Нарсес начал войну против герцога Букцелена. Это его Теодоберт, король франков, возвратившись в Галлию после итальянского похода, оставил вместе с Амингом, другим герцогом, с тем, чтобы они вдвоем покорили Италию. И вот этот Букцелен, разорив почти всю Италию набегами и послав своему королю Теодоберту богатые подарки из итальянской добычи, расположился уже в Кампании на зимовку, однако в местечке под названием Таннит он потерпел тяжелое поражение от [войск] Нарсеса и погиб. Когда же против Нарсеса восстал готский комит Видин, Аминг пришел к нему на помощь, однако они оба потерпели поражение. Взятый в плен Видин был отправлен в Константинополь. А Аминга, бывшего его союзником, Нарсес казнил мечом. Третий же франкский герцог, по имени Левтарий, родной брат Букцелена, возвращаясь на родину нагруженный большой добычей, умер своей смертью в пути между Вероной и Триентом возле озера Гарда.

Нарсес ничего не имел против Синдуальда, короля брионов, потомков племени герулов, коих некогда привел с собой в Италию король Одоакр. Чтобы завоевать его преданность, Нарсес наградил [Синдуальда] многими подарками, но, возгордившись, тот восстал, стремясь к царскому достоинству, и возжелал править, а посему был разбит в сражении. Голову же его [Нарсес] приказал наколоть на деревянный шест. Тем временем патриций Нарсес с помощью военачальника и полководца Дагистея, мужа воинственного и сильного, занял все области Италии. Этот Нарсес был прежде картулярием, затем в награду за свои заслуги получил звание патриция. Был же он мужем наиблагороднейшим, в вере — католиком, к бедным — щедр, в восстановлении храмов — весьма усерден, в ночных богослужениях и молитвах столь истов, что более молебствий обратил к Богу, чем смог с оружием одержать побед.

В это время в связи с кончиной императора Юстиниана Юстин Младший наследовал в Константинополе государственную власть. Тем временем Виталий, епископ города Альтина, бежавший много лет назад в королевство франков, а именно в Агунт, и ныне пойманный, был приговорен к изгнанию на Сицилию патрицием Нарсесом, принимавшим во всем деятельное участие. Итак, Нарсес, как было сказано выше, уничтожив или покорив все готские племена, а также покорив тех, о ком было поведано выше, получил много золота и серебра, не считая другой добычи разного рода, чем и заслужил великую ненависть жителей Рима, с недругами которых он столь усердно сражался. И вот они изложили суть дела императору Юстину и его супруге Софии в следующих словах: «Теперь римлянам стало ясно: готам служить лучше, чем грекам. Евнух Нарсес правит так, что мы получили в награду рабство, а о сем наш наидобродетельнейший принцепс не ведает. Или освободи нас от его десницы, или и город Рим, и мы сами перейдем к [варварским] племенам». Когда Нарсес услышал об этом, то ответил кратко: «Если я плохо поступлю с римлянами, обрету зло». Тогда Август так разгневался на Нарсеса, что тут же послал в Италию префекта Лонгина, дабы тот занял его место. Нарсес, узнав об этом, был весьма напуган, и более всего он опасался Августу Софию, а посему не решался возвращаться в Константинополь. Ведь она, как говорят, кроме всего прочего, зная, что [Нарсес] евнух, приказала ему, словно женщине, обучать детей прядению шерсти. Утверждают, что Нарсес ответил на это следующим образом: «Я вытку такую ткань, какой ей в жизни не сделать». Итак, мучимый страхами и опасениями, он удалился в город Неаполь в Кампании и в скором времени направил послов к племени лангобардов, приказав, чтобы они покинули неплодородные поля Паннонии и переселились в Италию, весьма изобилующую богатствами. К тому же он послал им великое множество плодов и других даров, на которые столь щедра Италия, пытаясь таким образом склонить их к переселению. Лангобарды с благодарностью приняли и радостную весть, и привезенные дары, воодушевившись грядущим переселением. В это самое время ночью в Италии появились устрашающие знамения: по небу плыли огненные облака — и их зарево знаменовало [грядущее] кровопролитие. Нарсес, возвратившись из Кампании в Рим, вскоре после этого покинул сей мир. Его тело, положенное в цинковый гроб, вместе со всем имуществом было отправлено в Константинополь.

Павел Дьякон. «История лангобардов». II, 1–11

Флавий, или Аутари, король лангобардов, направил посланцев к Хильдеберту с просьбой разрешить взять в жены его сестру. И вот, когда уже Хильдеберт, получив подарки от лангобардских посланцев, пообещал отдать свою сестру в жены их королю, прибыли готские послы из Испании, и, узнав, что этот народ перешел в католическую веру, Хильдеберт пообещал отдать свою сестру [в жены их королю]. Между тем он направил посольство к императору Маврикию, сообщив ему, что ныне предпримет то, чего не сделал раньше, а именно выступит войной против лангобардов и с его помощью изгонит их из Италии. И Маврикий без промедления отправил свое войско, чтобы одолеть лангобардов. Не откладывая, им навстречу выступил король Аутари, и лангобарды мужественно сражались за свою свободу. Франки понесли большие потери, некоторые попали в плен, многие спаслись бегством и возвратились на родину. Франкское войско потерпело такое поражение, какого и не припомнить. В это самое время Гриппон, посланец Хильдеберта, короля франков, возвратился из Константинополя и сообщил своему королю о том, как он с почетом был принят императором Маврикием и как за притеснения, которые он претерпел в Карфагене, император пообещал воздать в соответствии с волей короля Хильдеберта. Хильдеберт немедленно послал войско франков вместе с двадцатью герцогами, для того чтобы они покорили лангобардов. И из этих герцогов наиболее известными были Аудовальд, Оло и Хедин. Но когда Оло подошел к крепости Билитон, он был ранен дротиком в грудь и умер. Оставшиеся же франки, занимавшиеся разбоем, постоянно подвергались нападениям лангобардов и уничтожались ими повсюду, в любом месте. Аудовальд и шесть герцогов франков подошли к городу Милану и в полях вдали от него разбили лагерь. Туда к ним прибыли императорские послы, сообщившие, что им на подмогу идет войско: «Через три дня мы прибудем вместе с ним. И дадим вам такой знак: как увидите, что главный дом виллы, расположенной на горе, занялся пламенем и дым от пожара достигает неба, знайте, что мы с войском, как и обещали, приближаемся». Франкские герцоги прождали шесть дней в условленном месте, [однако] никто из тех, о ком говорили императорские послы, не появился. Хедин вместе с тринадцатью герцогами вторгся в левую [часть] Италии, захватил пятнадцать замков, с владельцев которых взял клятву [оставаться в повиновении]. И вот подступило войско франков к Вероне, и они разрушили множество замков после того, как с клятвою заключили мир, так что те им верили, не ожидая от них никакого зла. Вот названия крепостей, которые они разрушили на территории Триента: Тесино, Малет, Сермиана, Аппиан, Фаджитана, Кембра, Витиан, Бремтоник, Волано, Эннемасса, две в Вальсугане и одна в Вероне. Разрушив все эти крепости, франки увели в плен их население. За крепость Перуджа, благодаря вмешательству епископов Евгения Сабинского и Агнелия Триентского, был дан выкуп: за голову каждого мужчины по одному солиду, а всего почти шестьсот солидов. Поскольку было летнее время, франки из-за вредоносного воздуха стали страдать от дизентерии, и от этой болезни многие из них погибли. Что дальше? Когда войско франков уже в течение трех месяцев блуждало по Италии и не преуспело ни в чем, не имея возможности ни отомстить врагам, поскольку те находились в укрепленных местах, ни напасть на короля, на которого должно было обрушиться возмездие, потому что он укрепился в городе Тичино, и, как мы сказали, заболев от нездорового климата и страдая от голода, воины решили вернуться. По пути на родину испытывали такую нужду, что сначала собственные одежды, а затем и оружие продали, чтобы купить пищи, так что остались совсем нагие.

Молва утверждает, что, когда король Аутари, посетив Сполето, прибыл в Беневенто, захватил эту область и подошел к Регии, наиболее отдаленному городу Италии, находящемуся по соседству с Сицилией, он увидел среди морских волн колонну, добрался до нее вплавь верхом на коне и дотронулся острием своего копья со словами: «До этих пределов будут простираться владения лангобардов». Говорят, что эта колонна сохранилась по сию пору и называется колонной Аутари.

Павел Дьякон. «История лангобардов». III, 28–32

Аго, король лангобардов, взял в жены Теодолинду, сестру Гримоальда и Гундоальда из рода франков. [Ранее] она ведала двором Хильдеберта, но он отставил ее по совету Брунгильды, и тогда Гундоальд вместе со всем своим имуществом, а также сестрой Теодолиндой перебрался в Италию и отдал Теодолинду королю Аго в жены. Гундоальд взял себе супругу из лангобардской знати, и от этого брака родились два сына — Гундеберт и Ариберт. У короля Аго, сына короля Аутари, родились от брака с Теодолиндой сын по имени Адолоальд и дочь по имени Гундоберга. Поскольку лангобарды весьма почитали Гундоальда, король Аго и Теодолинда преисполнились к нему ревности и устроили так, что он, присев пустить ветры в отхожем месте, был ранен насмерть стрелою.

«Хроника Фредегара». IV, 34

В эти дни наимудрейший и наиблаженнейший Григорий, Папа города Рима, после того как написал многое для пользы Церкви, составил четыре книги о житиях святых и назвал этот кодекс диалогами, то есть разговорами между двумя людьми, ибо записал их в виде бесед с дьяконом своим Петром. Эти книги он послал королеве Теодолинде, которая, как он знал, особенно предана вере Христовой и весьма ревностна к добрым делам. Эта королева совершила во благо Божьей Церкви много полезного. Лангобарды, пребывавшие до тех пор в плену язычества, захватили почти все церковное имущество. Но тронутый ее мольбами король принял католическую веру, а также даровал [Церкви] многие владения и епископам, испытавшим притеснения и унижения, возвратил почет, подобающий их сану. Королева Теодолинда посвятила святому Иоанну Крестителю базилику, которую она построила в городе Монце, расположенном в двенадцати милях от Милана, а также украсила ее богатым золотым и серебряным убранством и одарила владениями. На этом месте Теодорих, король готов, некогда построил дворец, ибо летней порою сия местность, расположенная у подножия Альп, отличается умеренным климатом. И вот вышеупомянутая королева возвела здесь дворец, [стены] которого были украшены картинами, запечатлевшими некоторые из деяний лангобардов. Эти росписи отображали, как лангобарды тех времен стригли волосы, какой была их одежда и каким внешний вид. Ибо они обнажали шею, сбривая волосы на затылке, а спереди отпускали волосы по уста, разделив пробором на лбу. Одежда же их была просторной, чаще целиком льняной — совсем как у англосаксов — и подбиралась широкими разноцветными плетеными поясами. Их обувь была полностью открыта по большой палец и держалась [на ноге] с помощью ремней, завязанных крест-накрест. Впоследствии они стали использовать осы,[104] на которые, передвигаясь верхом, надевали шерстяные поножи. Но это они позаимствовали из римского обихода.

Павел Дьякон. «История лангобардов». IV, 5–6; 21–22

В это время Роман, патриций и экзарх Равенны, направился в Рим. Возвратившись в Равенну, он отвоевал захваченные лангобардами города, и вот их названия: Сутриум, Бомарцо, Тода, Амелия, Перуджа, Лукеоли и некоторые другие. Когда о случившемся стало известно королю Агилульфу, он тут же выступил из Тичино и с большим войском направился к Перудже, где в течение нескольких дней осаждал Мауризиона, герцога лангобардов, перешедшего на сторону римлян, и, без труда схватив его, лишил жизни. Прибытие короля настолько испугало блаженного Папу Григория, как сам тот упоминает о том в своих гомилиях, что он прекратил трудиться над [комментариями] к описанию храма, составленному Иезекиилем. Король же Агилульф, завершив дела, возвратился в Тичино. Но вскоре, следуя совету королевы Теодолинды, своей супруги, ибо об этом ее постоянно просил в посланиях блаженный Папа Григорий, [король] заключил с этим святейшим человеком, а также с римлянами твердый мир.

Павел Дьякон. «История лангобардов». IV, 8

Стоит поведать историю о герцоге Ариульфе, который, вступив в битву с римлянами и одержав победу, стал спрашивать у своих людей, кто из сражавшихся более всех отличился храбростью. Его люди ответили ему, что они не видели, чтобы кто-либо сражался храбрее герцога, и тогда он сказал: «По правде, я видел другого человека, во многом, если не сказать во всем, лучше меня, того, кто всякий раз, как противник хотел поразить меня сбоку, прикрывал меня своим щитом». Оказавшись возле Сполето, где находится базилика Блаженного мученика епископа Сабина, в которой покоится его тело, герцог спросил, кому принадлежит этот высокий дом. Ответили ему люди верующие, что там покоится мученик Сабин, которого христиане имеют обычай призывать себе на помощь каждый раз, когда отправляются на войну. Ариульф же, будучи язычником, ответил так: «Разве может быть, чтоб какой-то мертвый человек пришел на помощь живым?» Сказав это, он спешился и вошел в базилику, чтобы осмотреть ее. Там молились люди, он же стал любоваться росписями на стенах. И вот, увидев изображенную фигуру блаженного мученика Сабина, Ариульф тут же с клятвой заявил, что она во всем — и обликом, и телосложением — напоминает ему человека, который защищал его в сражении. Тогда стало понятно, что блаженный мученик Сабин пришел к нему на помощь во время битвы. И вот после смерти Ариульфа двое сыновей Фароальда, старшего герцога, стали спорить из-за герцогства, и один из них, по имени Тенделаний, одержал победу и получил престол.

Павел Дьякон. «История лангобардов». IV, 16

Я поведаю о том, как племя лангобардов некогда было освобождено от дани в двенадцать тысяч солидов, которую [они выплачивали] франкам. Не умолчу и о том, как два города — Аоста и Суза с прилегающей к ним округой — оказались под властью франков. После того как умер Клеф, правитель лангобардов, двенадцать герцогов в течение двенадцати лет правили без короля. В это самое время, как о том можно прочесть выше, они вторглись на территорию королевства франков и, потерпев поражение, передали города Аосту и Сузу вместе с прилегающей округой и жителями во владение Гунтрамну. После этого они направили послов к императору Маврикию, и все двенадцать герцогов единодушно обратились к императору с просьбой о мире и покровительстве. Тогда же эти двенадцать [герцогов] отправили и другое посольство — к Гунтрамну и Хильдеберту, с тем чтобы получить покровительство и защиту франков, пообещав выплачивать этим двум королям ежегодную дань в размере двенадцати тысяч солидов и так называемую Аметигийскую равнину (равнину Ланцо) передать Гунтрамну; и какое из посольств будет более успешным, то покровительство они и решили принять. После этого согласно общему решению они избрали покровительство франков. А спустя немного времени с согласия Гунтрамна и Хильдеберта лангобарды избрали своим королем герцога Аутари. Другой Аутари — тоже герцог — вместе со всем своим герцогством перешел под власть империи. А король Аутари выплачивал каждый год дань, которую лангобарды обещали франкам. После смерти короля Аго его сын был поставлен на царство и нес то же бремя. Через год трое знатных лангобардов, Агиульф, Помпеи и Гауто, были посланы королем Аго к Хлотарю с просьбой отменить [дань] в двенадцать тысяч солидов, которая каждый год поступала во франкскую казну. И в соответствии со своим замыслом они доставили тайно три тысячи солидов, из которых тысячу взял Варнахарий, тысячу — Гунделанд и тысячу — Хуц, кроме того, они вручили тридцать шесть тысяч солидов королю Хлотарю. И вот по совету вышеупомянутых людей, которые были подкуплены, Хлотарь освободил лангобардов от дани и заключил с ними вечную дружбу, подтвердив ее клятвой и договором.

«Хроника Фредегара». IV, 45

Прошло шесть лет, и случилось так, что Адолоальд, король лангобардов, сын короля Аго, унаследовавший владения своего отца, милостиво принял хитрого посла императора Маврикия по имени Евсевий. Умащенный в ванне каким-то благовонием, каким именно — не знаю, он поддался внушениям Евсевия и после этого притирания уже не мог действовать иначе, кроме как по повелению Евсевия. А оный внушил ему приказать перебить всех повелителей и всю знать королевства лангобардов, а уничтожив их, вместе со всем племенем перейти под власть империи. И вот, когда он казнил двенадцать ни в чем не повинных людей, оставшиеся, осознав опасность, угрожавшую их жизни, устроили заговор, так что все властители и вся знать племени лангобардов единодушно избрали на царство Хароальда, герцога Туринского, женатого на сестре короля Адолоальда Гундоберге. Адолоальд был отравлен и умер. Хароальд тут же захватил власть, но в это самое время Тассо, один из лангобардских герцогов, преисполнившись гордыни, восстал против короля Хароальда.

«Хроника Фредегара». IV, 49–50

Испытание королевы Гундоберги

Королева Гундоберга была прекрасна собой и ко всем благосклонна. Она отличалась христианским благочестием и щедро раздавала милостыню, превосходны были ее добродетели, и поэтому все почитали эту женщину. Некий ломбардский муж по имени Адалульф, который находился на постоянной службе при королевском дворе, однажды пришел к королеве. И когда он появился перед ее взором, королева Гундоберга, приветствуя его, как и всех остальных, искренне сказала, что у Адалульфа прекрасная стать. Он же, услышав это, обратился тихо к королеве Гундоберге с такими словами: «Красоту моей стати считаешь достойной восхищения, прикажи же ей украсить твое ложе».[105] Она отказалась наотрез и, догадавшись, чего он хочет, плюнула ему в лицо. Адалульф, понимая, что его жизни грозит опасность, поспешил прямо к королю Хароальду, попросив, чтобы он выслушал то, что [Адалульф] хочет сообщить по секрету. И, получив такую возможность, он сказал королю: «Госпожу мою, твою королеву, герцог Тассо в течение трех дней подговаривал отравить тебя, после чего, сочетавшись с ним браком, возвести его на царство». Король Хароальд, услышав подобный обман, поверил, что это правда, и сослал королеву в изгнание, поместив ее в одной из башен замка Лукеоли. Хлотарь направил к королю Хароальду послов, желая узнать, по какой причине он так унизил Гундобергу, родственницу франков, а Хароальд в ответ пересказал тот обман, который считал правдой. Тогда один из посланцев по имени Ансоальд, не имея такого поручения, но обратившись к Хароальду от собственного имени, сказал: «Ты можешь избавиться от нареканий следующим образом. Прикажи тому человеку, который сообщил тебе эти сведения, вооружиться. И против него пусть выйдет на единоборство другой вооруженный человек, представляющий королеву Гундобергу. По Божьему суду поединок этих людей определит, виновна Гундоберга или нет». И вот когда король Хароальд и весь его двор согласились с этим, он приказал Адалульфу выйти на поединок во всеоружии, а со стороны Гундоберги вышел человек по имени Питто, представлявший двоюродных брата и сестру — Гундобергу и Ариперта. Когда же оба сошлись в поединке, Адалульф пал от руки Питто, и Гундоберга возвратилась после трехлетнего изгнания и была поставлена на царство.

«Хроника Фредегара». IV, 51

Король Хароальд тайно направил посла к патрицию Исаакию, попросив его придумать способ убить Тассо, герцога Тосканы. В награду за это король Хароальд был готов простить империи центенарий из той тяжелейшей дани в три центенария,[106] которую лангобарды ежегодно взимали с империи. Патриций Исаакий, узнав об этом, пообещал, что найдет возможность исполнить волю короля, и написал к Тассо, бывшему в немилости у Хароальда, коварно предложив дружбу, и пообещал помочь ему в борьбе против короля Хароальда. И тот, поверив в обман, отправился в Равенну, но Исаакий послал ему навстречу людей сообщить, что из почтения перед императором Тассо не должен входить в город с оружием. Доверчивый Тассо оставил свое оружие снаружи и вошел в Равенну, но тут же подвергся нападению стоявших наготове воинов и был убит вместе со своей свитой. Король Хароальд, как и обещал, простил Исаакию и империи один центенарий, однако два центенария и после этого взимались лангобардами с римского патриция, а один центенарий равен ста ливрам золота. После этих событий король Хароальд умер.

«Хроника Фредегара». IV, 69

И вот король Агилульф, которого также звали Аго, после двадцати пяти лет правления закончил дни свои, оставив царствовать сына своего Адолоальда, еще ребенка, вместе с матерью Теодолиндой. При них церкви были восстановлены и множество даров преподнесено достопочтенным местам. Но когда через десять лет Адолоальд сделался душевнобольным, он был смещен с престола и на его место был возведен Ариоальд. О деяниях этого короля нам ничего не известно. В то время святой Колумбан, происходивший из племени скоттов, построил в Галлии в месте под названием Люксей монастырь, после чего прибыл в Италию, где был милостиво принят королем лангобардов, и возвел в Коттийских Альпах, на расстоянии сорока миль от города Тичино, обитель под названием Боббио. Это место и множество имений были пожертвованы [обители] разными правителями и лангобардами, так что там собралась великая конгрегация монахов.

Ариоальд после того, как двенадцать лет правил лангобардами, покинул сей свет. Королевство лангобардов принял Ротари из рода Арода. Был он самым сильным среди мужчин и следовал путем истины, но уклонился от прямого исповедания христианства и был запятнан ложной арианской ересью. Ариане заблуждаются, утверждая, что Сын ниже Отца, Дух Святой — ниже Отца и Сына. Мы же, католики, исповедуем, что Троица — Отец, Сын и Святой Дух — суть Единый и Истинный Бог и по силе и славе лица Троицы равны друг другу. В те времена почти во всех городах его королевства было два епископа: один католический и другой — арианин. В городе же Тичино было заведено так: арианский епископ сидел в базилике Святого Евсевия, и у него был там баптистерий, в то время как в католической церкви сидел другой епископ. Однако арианский епископ этого города по имени Анастасий был обращен в католичество и затем управлял Церковью Христовой.

Этот король Ротари тщательно записал законы лангобардов, которые [прежде] передавались только по памяти, и повелел этот кодекс именовать своим эдиктом. Было это на семьдесят седьмом году после прихода лангобардов в Италию, как король сам утверждает во вступлении к своему эдикту.

Павел Дьякон. «История лангобардов». IV, 41–43

Королева Гундоберга велела, чтобы к ней прибыл Ротари (Хротахарий), один из герцогов, [правивший] в Бризии, поскольку он клятвенно подтвердил ей свою верность, и предложила ему оставить жену и сочетаться с ней браком, чтобы лангобарды поставили его с Гундобергой на царство. Ротари охотно согласился на это, поклявшись в святых местах, что никогда не лишит Гундобергу престола и королевского достоинства, и будет относиться к ней со всей любовью, и во всем будет выказывать ей подобающее почтение. Склоненная Гундобергой, лангобардская знать возвела Ротари на царство. Ротари же, когда начал править, убил множество знатных лангобардов, которых считал своими недругами. Стремясь к миру, он установил во всем королевстве лангобардов жесткий порядок, основанный на страхе. Он забыл клятвы, данные Гундоберге, и заточил ее в одной из комнат дворца в Павии, лишив королевских прав. В течение пяти лет пребывала она в заключении. Ротари же непрестанно развлекался с наложницами. Гундоберга же, будучи христианкой, в подобной напасти славила Всемогущего Бога и непрестанно предавалась постам и молитвам.

Когда же рассудил Бог, Аубедо, посланный королем Хлодвигом с посольством к Ротари, королю лангобардов, прибыл в итальянский город Павию, называемый иначе Тичино. Узнав, что королева, с которой он часто встречался, приезжая с посольствами, и которая всегда принимала его достойно, находится в заключении, будто бы в соответствии с данным ему поручением среди прочего указал королю Ротари, что тот не должен унижать королеву, которая происходит из франкского рода и которая помогла ему получить власть, а не то франкские короли и франки сочтут это великим оскорблением. Ротари, почитая франков, тут же освободил королеву. И вот после почти пяти лет Гундоберга в королевском облачении отправилась на богомолье к святым местам в городе и в округе. Все виллы и владения, которые у нее раньше были, Ротари приказал возвратить ей, и с тех пор до самого дня своей смерти она жила счастливо, как и подобает королеве, сохраняя свое положение и имущество. Ротари напал на прибрежные имперские города: Геную, Альбенгу, Вариготти, Саовну, Одерцо и Луну, — разорил их, разрушил и спалил огнем, население ограбил, частью перебил, а частью сделал своими пленниками. Городские стены велел снести до основания, приказав именовать эти города местечками.

«Хроника Фредегара». IV, 70–71

Король Ротари правил десять лет и четыре месяца и окончил жизнь свою, оставив королевство лангобардов сыну Родоальду. Ротари был похоронен возле базилики Блаженного Иоанна Крестителя, и некоторое время спустя кто-то, движимый жадностью, ночью открыл его могилу и украл кое-что из нательных украшений. Этому человеку в видении явился блаженный Иоанн, напугал его весьма и сказал: «Как ты посмел дотронуться до этого человека? Да, вера его была ложной, однако он вверял себя мне. Ты — тот, кто посмел совершить подобное, — никогда больше не вступишь в мою базилику». Что и произошло. Всякий раз, как он хотел войти в святилище блаженного Иоанна, словно тяжелая десница сжимала его горло и тотчас отбрасывала назад. Христос [свидетель], я говорю правду: это мне рассказал тот, кто своими глазами видел, как это случилось.

Родоальд же после кончины отца получил королевство лангобардов и взял в жены Гундобергу, дочь Агилульфа и Теодолинды. Эта королева Гундоберга, подражая примеру родительницы своей, [построившей храм] в Модене, построила в городе Тичино базилику в честь блаженного Иоанна Крестителя. Удивительно, как она украсила эту базилику золотом, серебром и покровами, а также подарила и иные сокровища. В этой базилике и покоится ее тело. Когда муж обвинил [королеву Гундобергу] в прелюбодеянии, ее собственный раб по имени Карелл попросил у короля позволения сразиться один на один за честь своей госпожи с тем, кто обвиняет королеву в этом преступлении. И он, сойдясь в поединке с обвинителем, в присутствии всего народа одержал над ним верх. После этого королева вновь обрела свое прежнее положение. Родоальд же, как утверждают, обесчестив жену некоего лангобарда, был убит им, правил он пять лет[107] и семь дней. Его королевскую власть унаследовал Ариперт, сын Гундоальда, брата королевы Теодолинды. Он основал в Тичино святилище Господа Спасителя, расположенное за западными воротами, называемыми Маренца. Богато украсил его и одарил надлежащим имуществом.

Павел Дьякон. «История лангобардов». IV, 47–48

КОРОЛЕВСТВО ВАНДАЛОВ

Повесть о вознесении и падении королевства вандалов предваряет рассказ о жизни Велизария и связывает его с событиями на Пиренейском полуострове, описанными историком Идатием. Фредегар начинает ее историей короля Хрока, затем приводит изложение тех сведений, которые можно было почерпнуть из сочинения Григория Турского,[108] а завершает рассказом о войне Велизария и Гелимера.

Предание о короле Хроке, зафиксированное в труде Григория Турского[109], было существенно переработано Фредегаром. Турский епископ акцентирует внимание на пренебрежении «вандала» к культовым строениям и святым людям. Хрок сжег храм Вассо-Гелата в Клермоне и другие здания, приказал забить до смерти палками святого Привата, не пожелавшего осуществить языческое жертвоприношение. Примечательно, что, по мнению Григория Турского, король алеманнов (Фредегар последовательно называет Хрока королем вандалов, ибо далее речь пойдет о королевстве вандалов в Африке) совершил «нечто беззаконное», после чего, по совету своей злой матери, собрал войско и отправился в поход. Фредегар смещает акцент, указывая на то, что Хрок стремился достичь «славы разрушителя». На этом примере очень хорошо видно, как бургундский хронист умел приспособить давно бытовавшие предания к своему замыслу. Григорий Турский рассказывает о вандалах по двум причинам: во-первых, чтобы прославить христианских мучеников, во-вторых, чтобы рассказать читателям о возмездии, настигающем притеснителей христиан — королей вандалов и правителя готов Атанариха (последний является ключевой фигурой — от него, по мнению историка, ведет свой род королевский дом бургундов[110]). Фредегар же предлагает своим читателям проследить историю вандалов со времени нападения короля Хрока на Галлию и до покорения их королевства Велизарием.

Вопрос о датировке известия о походе Хрока остается непроясненным. Если исходить из имен святых, упоминаемых Григорием Турским, речь должна идти о середине III века. Опираясь на повествование Фредегара, данная информация может быть датирована и V веком, временем, предшествовавшим переселению вандалов в Африку. Эта точка зрения представляется спорной, поскольку Фредегар не стремится соблюдать в своем сочинении абсолютную историческую точность. Так, третья книга начинается с упоминания о временах Аэция, в то время как вторая заканчивается на смерти Велизария. Рассказ о походе Хлодвига против Алариха, равно как и описание троянского происхождения франков, подробно изложен во второй, а затем повторен в третьей книгах. Группируя известия по тематическому признаку (сначала рассказав об одном королевстве, потом о другом и затем о третьем), Фредегар вносил в повествование детальную упорядоченность, свойственную сочинению Григория Турского, поэтому датировать поход Хрока целесообразнее было бы, исходя из сведений, приводимых в «Истории франков». Однако и Григорий Турский не соблюдает аккуратную хронологию. Он указывает, что наследником короля Гундериха был Тразимунд, во времена которого вандалы были вынуждены переселиться в Африку. Таким образом историк опускает сорокалетнее правление короля Гизериха (429–477).

В «Хронике» Фредегара самые ранние известия о вандалах почерпнуты из сочинения Идатия. Святой Иероним называет вандалов «наижесточайшими». Орозий упоминает о них, используя клише (вандалы перечисляются в списке других германских племен, но не упоминаются самостоятельно). Основными источниками сведений Фредегара о вандалах, таким образом, оказываются сочинения Идатия и Григория Турского. Разный круг интересов двух историков (Идатий сосредоточивает свое внимание прежде всего на событиях светской истории, в то время как основным источником сведений Григория Турского были жития святых) позволил Фредегару представить вандалов в двух ракурсах. Идатий впервые упоминает о вандалах, рассказывая о вторжении германских племен в Испанию. Затем следуют многочисленные известия о борьбе и войнах между вандалами, свевами и алеманнами. После сообщения о переселении вандалов в Африку (Фредегар отредактировал текст «Хроники» Идатия, сократив его и опустив детали) Фредегар запутывается, называя вандальского короля Гизериха королем свевов. Основанием для этой ошибки является созвучие латинских названий двух городов: Карфагена в Африке и Картахены в Испании. Фредегар старался внести последовательные уточнения в эпитомированный текст Идатия[111], поэтому при удобном случае он просто объединил свевов и вандалов в одно целое (так, император Майоран и готский король Теодорих направляют посольство не к населяющим Галлию племенам, а к «вандалам и свевам»). Сообщения о нападении Гизериха на Рим и его возвращении в Карфаген соседствуют с известием об опустошении свевами Картахены.

Выдержки из сочинения Григория Турского, использованные Фредегаром при изложении истории вандалов от Хрока до Гелимера, выстраиваются в единый рассказ. Григорий Турский сразу переходит от Гундериха к Тразимунду. Выстраивая вандальскую генеалогию в соответствии с собственным пониманием, Фредегар называет Тразимунда наследником Хрока. Хронисту, пожертвовав исторической точностью, удалось достичь стройности повествования. По мнению Фредегара, именно во времена Тразимунда вандалы переправились в Африку, что противоречит сообщению Идатия[112], также включенному во вторую книгу «Хроники». Фредегар существенно сократил рассказ Идатия, оставив лишь ключевые имена и добавив неверно высчитанную дату, согласно которой вандалы прожили в Бетики пятьдесят четыре года (переселение вандалов в Испанию произошло в 408 году, в Африку — в 429-м). Фредегар опускает известие о морской переправе через Гибралтар, указывая, что море расступилось и вандалы смогли перебраться в Мавританию вброд. Этот вывод хронист сделал, приняв название Танжера за функциональную часть речи (usque Traductam / mare traducta). Подобное известие близко к рассказу о переходе гуннов через Меотидские болота[113], однако можно говорить лишь о типологическом сходстве сюжетов (Фредегар не ссылается на сочинения Иордана). Включение этого эпизода (происходит оно непроизвольно, Фредегар просто ошибается, а затем сопровождает фразу своим кратким комментарием) характеризует способность хрониста придать известию характер нарративной истории. Фредегар аргументирует событие «волей Божией», удивляясь, сколь широко было море в этом месте. Для хрониста история вандалов, с одной стороны, предваряла рассказ о Велизарии, с другой — давала возможность поместить весь материал, касающийся предыстории покорения Галлии франками, во вторую книгу, чтобы дальше сосредоточиться в основном на деяниях первых Меровингов. В повествовании о вандалах, равно как и в начале третьей книги (например, пересказывая истории епископа Аравация и жены Аэция), Фредегар оставляет в эпитомированном тексте сюжеты, связанные с миром религии, останавливаясь на чудесах, совершенных епископами Евгением, Лонгином и Виндемалием, и упоминая, что защита от гуннов была дарована свыше. В дальнейшем хронист не использует в известиях светского характера подобную аргументацию.

Вместе со свевами и аланами король вандалов Хрок покинул обжитые места и вторгся в Галлию, следуя наинегоднейшему совету своей матери, которая сказала: «Если ты хочешь сделать что-то выдающееся и стяжать себе славу, разрушай все, что было построено другими, и полностью уничтожай те народы, которые сможешь покорить. Ибо не способен ты воздвигнуть ничего прекраснее того, что удалось предкам, и измыслить никакого более грандиозного деяния, которым возвеличишь свое имя». И вот, перейдя Рейн по Майнцскому мосту, он разорил этот город и перебил жителей. Затем обошел города всей Германии, достиг Меца, и городские стены по воле Господа рухнули в одну ночь, а город был захвачен вандалами. Жители Трира спаслись благодаря тому, что сумели укрыться в цирке, стоявшем посреди города. После этого Хрок обошел вместе со своим войском, состоящим из вандалов, аланов и свевов, территорию всей Галлии, одни города брал после долгой осады, в другие проникал хитростью, но разорял все. Ни один город и ни одна крепость не избежали этой горькой участи. Однако, когда Хрок осаждал Арль, его схватил воин Марий и заковал в цепи. После этого Хрока в наказание водили по всем городам, которые он разрушил, пока наконец его нечестивая жизнь не закончилась. Его власть унаследовал Тразимунд. Алеманны выступили с оружием против вандалов. По договоренности с обеих сторон сражаться были выставлены два воина. Но алеманн победил воина вандалов. Поэтому Тразимунд и вандалы в соответствии с соглашением вместе со свевами и аланами, потеряв Галлию, устремились в Испанию, где уничтожили множество христиан, исповедовавших католическую веру. Спустя немного времени, когда расступилось море — я верую, что это произошло по мановению десницы Господней: утверждают, будто море там шириной в семь римских миль, — он перебрался вместе с вандалами по мелководью в Мавританию. После того как Тразимунд умер в Мавритании, власть перешла к Гунериху, превосходившему других вандалов жестокостью. Захватив всю Африку, он подверг христиан небывалым гонениям по советам Киролы, епископа еретиков, из-за чьих притеснений множество христиан получили пальмовую ветвь мученичества. В эти дни Евгений, Лонгин и Виндемалий явили многие чудеса во имя Христово, даже и мертвых воскрешали. Кирола дал наперед пятнадцать золотых одному человеку, чтобы тот притворился слепцом и объявил в присутствии короля Гунериха, что прозрел благодаря чуду, совершенному Киролой, но, когда Кирола дотронулся до него, тот ослеп. Позднее молитвами Евгения он снова прозрел. По наущению Киролы, воспылавшего завистью, Гунерих повелел отрубить Евгению голову. Лонгин и Виндемалий, претерпев различные казни во имя Христово, восприняли вечную благодать. Гунерих поплатился за прегрешения свои — сам себя разорвал на части. Нечестивая жизнь закончилась смертью по заслугам. Его царство унаследовал Хильдерик. После его смерти власть перешла к Гелимеру, с которым воевал патриций Велизарий. С его смертью королевство вандалов перестало существовать.

«Хроника Фредегара». II, 60–61

ИМПЕРИЯ И ВАРВАРЫ

Официальные контакты между Византией и варварским миром происходили на двух уровнях. Во-первых, местной администрации (военачальникам и экзархам) постоянно приходилось вести переговоры с пограничными племенами. Представители империи — Нарсес, Элевтерий и Олимпий — пытались урегулировать отношения с франками и лангобардами. Фактически, чиновникам, получавшим в свое управление Равеннский экзархат, приходилось иметь дело в равной степени как с римским населением, так и с варварским миром. Не случайно римляне жаловались на Нарсеса, тогда как другие народы, проживавшие в Италии, оказывали ему подобающее почтение.

Второй уровень контактов — это обмен посланниками. Представителям королевства франков нередко приходилось отправляться за море, чтобы, несмотря на все многочисленные трудности, предстать перед императором и вести с ним переговоры. Фактически, с самого установления династии Меровингов эти контакты были весьма интенсивными. При византийском дворе побывало посольство Эгидия, а вместе с ним и мальчик-слуга, посланный Виомадом к Хильдерику[114]. Император Анастасий наградил короля Хлодвига титулом консула[115]. Во время войн с готами как местная византийская администрация, так и Константинополь вели интенсивные переговоры с королем Теодобертом[116] и его сыном Теодабальдом. Король Сигиберт отправил к Юстину II посольство — Вормария-франка и Фирмина-овернца[117] — с просьбой о мире, и через год послы возвратились назад в Галлию. В 581 году к Хильдеберту возвратились из Константинополя послы, которых он направил за три года до этого к императору Тиберию[118]. Корабль, на котором они плыли, разбился недалеко от готского города Агда, но даже то немногое из даров императора, что удалось доставить к королю, вызвало восхищение Григория Турского, когда он посетил Хильдеберта на вилле Ножан. Обмен послами становится особенно интенсивным после прихода к власти императора Маврикия, желавшего изгнать из Италии лангобардов. Хильдеберт получил от императора на эти цели большую сумму денег, видимо, именно в это время — за несколько лет до смуты, учиненной Гундовальдом, — в Константинополь ездил Гунтрамн Бозон, который, как считали многие, уговорил самозванца вернуться во владения франков[119]. Когда Хильдеберт стал медлить с походом на Италию, император потребовал свои деньги назад[120]. Маврикий неоднократно пытался склонить франков к войне против лангобардов и даже использовал принцессу Ингунду, оказавшуюся в византийском плену, в качестве заложницы[121]. Именно к этому времени относится большая часть документов, сохранившихся в составе кодекса «Австразийской переписки»[122]. Несколькими годами позднее Хильдеберт вновь пообещал императору выступить против лангобардов и отправил в Константинополь посольство во главе с епископом Гриппоном[123]. Путешествие, предпринятое посланцами, сопровождалось многочисленными осложнениями, о которых подробно поведал в своей книге Григорий Турский. В это же самое время в Константинополь с посольской миссией выехал посланный королем Гунтрамном Сиагрий.[124]

Проявляли дипломатическую активность и лангобарды. Так, пытаясь заручиться покровительством одной из сторон, в эпоху бескоролевья лангобардские герцоги направили послов и к франкским королям Гунтрамну и Хильдеберту, и к императору Маврикию[125]. Короли Аутари и Агилульф предпочитали вести переговоры с равеннскими экзархами (например, Смарагдом и Элевтерием), но во времена правления Фоки Агилульф отправил в Константинополь своего нотария Стаблициана, которому удалось заключить с императором перемирие сроком на один год[126]. Впоследствии, учитывая неспокойную ситуацию в Италии, лангобардскому королю несколько раз приходилось обращаться к константинопольскому двору напрямую.

Фредегар сообщает о делегации, направленной в столицу империи королем Дагобертом, которая возвратилась назад, заключив вечный мир с императором Ираклием[127]. Видимо, сведения о попытке императора Константа избавиться от сарацинской дани[128] также были привезены одним из посольств. Примечательно, что отзыв Фредегара о Константе является единственным известием положительного характера. После того как Констант высадился в Италии, за ним утвердилась репутация грабителя и вероломного человека. Так «Книга римских понтификов» сообщает о разорении Рима, произведенном по приказу императора. Предположительно, лангобарды посылали в Византию еще одно посольство (между 678 и 681 годами) и сумели добиться официального признания своего королевства со стороны империи. В 680 году ломбардские епископы, принимавшие участие в Римском синоде, обещали всеми силами стараться сохранить мир между империей и своим королевством. Их северные соседи — ленивые короли — и вовсе утратили интерес к Византии, во всяком случае упоминаний о дипломатических контактах между Галлией и Константинополем с середины VII века в источниках не встречается.[129]

Паломники и переселенцы

Наряду с переговорами на межгосударственном уровне происходило и повседневное общение между людьми. В раннесредневековой Западной Европе существовали восточные колонии — сирийские, греческие и иудейские, они играли существенную роль в процессе культурного обмена между Западом и Востоком. Причем с годами этот процесс не шел на убыль. Как только Европа обрела определенную стабильность, влияние восточных колоний существенно увеличилось. В Риме были основаны шесть восточных монастырей (в том числе армянская обитель и монастырь Святого Анастасия ad Aquas Silvias[130]). Если за первые пять веков существования христианства на папском престоле побывали всего двое понтификов — уроженцев Востока, то в течение VII — первой половины VIII веков наместниками святого апостола Петра были девять греков и пять сирийцев[131]. Общение, как личное, так и опосредованное, между людьми, принадлежавшими к миру Церкви, было наиболее интенсивным[132]. Теодор, уроженец малоазийского города Тарса, был поставлен Папой Виталием на кафедру архиепископа Кентерберийского (669–690)[133]. Епископ Симон, прибывший в Галлию из Антиохии в 591 году, поведал Григорию Турскому о чуде, происшедшем во время землетрясения[134]. Примечательно, что в это время турский епископ уже закончил составление книги «О славе мучеников», в которую вошел целый блок восточных сюжетов[135]. Кроме того, Григорий Турский при помощи Иоанна Сирийца перевел на латынь повесть о семи спящих эфесских отроках. Сюжет оказался настолько популярен, что через другие источники попал в «Историю лангобардов» Павла Дьякона[136], расположившего пещеру семи спящих на берегу Океана в одном из самых отдаленных уголков Германии. В состав книги Григория Турского «О славе мучеников» вошли пересказы наиболее популярных на Западе житий восточных святых: Косьмы и Дамиана, Фоки, Домита, Георгия, Исидора[137]. Кроме того, турский епископ рассказывает и о некой женщине из Иерихона, чью историю ему сообщил дьякон Иоанн, побывавший на Святой земле. Обращаясь к деяниям апостолов, Григорий Турский упоминает о том, как патриций Муммол, посланец короля Теодоберта, попал в те места, где находится могила святого апостола Андрея (гл. 30). Не менее подробен и рассказ о гробнице святого апостола Фомы (гл. 30–31), приводимый Григорием Турским со слов некоего Теодора, побывавшего в Индии. Этот длинный список наглядно показывает, что Восток не был абсолютно неведомой страной для населения франкской Галлии. Сведения о нем, пусть и опосредованно, проникали благодаря житиям святых на территорию Европы и попадали в культурный оборот. Однако параллельно с официальными отношениями и церковными связями существовали и вещи повседневные: на ярмарках и в торговых местах шла интенсивная торговля, а в городах оседали купцы — выходцы из далеких стран.

Торговля

В Галлии воротами, открытыми для людей и товаров, прибывавших с Востока, оказался Марсель, считавшийся ведущим торговым городом этой части Европы[138]. В Лионе сохранилось большое количество надписей, в которых упоминаются греческие и сирийские имена. У сирийского купца Евфрона, которого епископ города Бордо Бертрамн насильно постриг и заставил принять духовный сан (впрочем, купец не придал значения совершенному над ним таинству, переехал в другой город и возвратился там к светской жизни, снова отрастив волосы), Муммол пытался отнять кусочек мощей святого Сергия (Григорий Турский. «История франков». VII, 31). В 610 году, когда святой Колумбан проезжал через Орлеан, спасаясь от гнева короля Теодориха, среди жителей нашлась только одна женщина — сирийка по происхождению, — оказавшая изгнаннику гостеприимство.[139]

Сирийские колонии становились и центрами торгового обмена. Так, вина, привезенные из Газы, считались в Галлии большой роскошью и украшали столы самых богатых и знатных людей[140]. В Европе славились вина, привезенные из Газы, Лаодикеи (различали два сорта: латинское вино и белое), Аскалона, Сарепты. Аполлинарий Сидоний упоминает также вино с острова Хиос, которое ставит в один ряд с фалернским и газским, отмечая достоинства вина с виноградников Сарепты. Впрочем, как отмечает сам Григорий Турский, фалернское вино, виноград для которого выращивали на горных склонах в западных окрестностях Дижона (столицы Бургундии), ни в чем не уступало аскалонскому. Масло, привозившееся с Кипра[141], или папирус из Египта[142] и даже ливийский хлеб попадали в руки тех, кто был заинтересован в редкостных заморских товарах, и вытесняли на рынке товары как местного, так и италийского производства. В ходу были византийские монеты (видимо, в основном некрупного достоинства, — Григорий Турский и король Хильперик с любопытством рассматривали золотые фунты, привезенные из Константинополя[143]), а также деньги, отчеканенные в Персии, так что галльское население могло собственными глазами видеть портрет Хосрова Парвиза (действительно, несколько сасанидских монет были обнаружены на территории Европы).

Жизнеописание Велизария

Юстиниан, прежде чем унаследовал царство от императора Юстина, был комитом канцелярии, а Велизарий — комитом казначейства. Они прониклись друг к другу великой симпатией, а посему скрепили свою дружбу обоюдной клятвой: что бы ни произошло с одним из них, другой всегда будет хранить ему верность. Однажды, взяв из лупанария двух сестер, по происхождению амазонок, они сошлись с ними в саду под фруктовыми деревьями. Старшая из них — Антония — возлегла с Юстинианом. Когда Юстиниан погрузился в сон, солнце, склоняясь к закату, стало печь ему голову. Вдруг прилетел орел, Божий знак, и накрыл спящего своею тенью, умерив солнечный жар. Антония не спала и наблюдала за происходящим, усмотрев в этом знамение того, что Юстиниан унаследует империю. И вот, когда он встал ото сна, она обратилась к нему со словами: «Если ты станешь императором, будет ли раба твоя достойна спать с тобою?» Он же, улыбнувшись — ибо в подобное было трудно поверить, — ответил: «Если я стану императором, ты будешь моею Августой». Обменявшись с ней кольцами, Юстиниан сказал Велизарию: «Знай, что мы с Антонией порешили: коли мне доведется стать императором, то она будет моею Августой. И, чтобы подтвердить этот уговор, обменялись кольцами». Тогда сказала вторая Антония: «Если моя сестра станет твоей Августой, то я буду женой Велизария». И ответил Велизарий по Божьему вдохновению: «Если Антония станет Августой, я возьму тебя в жены». Они тоже обменялись кольцами.

Вскоре после этого император Юстин отправился воевать в Персию, но, проезжая через Халкедон, [заболел] и умер. С согласия сената и войска Юстиниан был поставлен на царство. Сокрушив царя персов и взяв его в плен, [Юстиниан] повелел ему воссесть на престол, вроде бы оказывая почтение, и потребовал возвратить назад города и провинции империи, а сделав это, подтвердить сие договором. Тот же ответил: «Не дам!» А Юстиниан сказал: «Отдашь! (Daras!)» Поэтому на месте, где это случилось, был основан город, который так называется и по сию пору. Юстиниан, получив таким образом себе во владение многие города и провинции и заключив договор, позволил царю продолжать править в Персии.

Когда Юстиниан с великим триумфом возвратился в Константинополь и взошел на престол империи, Антония взяла с собой пять золотых, два из которых дала стражникам, чтобы попасть во дворец, а еще три — держателям покрывала, чтобы ей было позволено изложить свое дело императору. И сказала она Юстиниану: «Милосерднейший император, один юноша дал мне кольцо, заключил со мною помолвку и овладел мною, поклявшись, что не женится ни на ком, кроме меня. Отложилось сие дело. Как теперь быть?» Юстиниан ответил: «Не следует отступать от данного обещания». Тогда, протянув кольцо, [Антония] сказала: «Повелитель узнал, чье это кольцо и кто дал его мне, перед тобой отпираться он не сможет». Юстиниан, узнав кольцо, которое он некогда подарил, и вспомнив о своем обещании, приказал пропустить ее к себе в ложу и нарядить в дорогие дежды, а затем объявил ее Августой. Когда об этом стало известно народу, то толпа по наущению сената принялась роптать: «Возврати нам нашу жену!» Юстиниан, услышав эти речи, тщательно расследовал дело, нашел подстрекателей и в наказание повелел казнить двух сенаторов. Впоследствии, когда все успокоились, никто уже не смел больше произносить подобные речи. Велизарий также женился на [своей] Антонии.

Юстиниан с большой любовью относился к Велизарию и назначил его патрицием той части Африки, которая не была завоевана вандалами, а также одарил его многими поместьями. Но в сенате из зависти ополчились против него и стали искать способ разрушить бывшую между императором и Велизарием дружбу. И вот сенаторы единодушно заявили Юстиниану, побывав у него поодиночке — один за другим: «Если бы мы захотели последовать советам Велизария, ты бы уже лишился империи. Он так устроит, что окажется твоим наследником». Узнав об этом, Юстиниан втайне стал гневаться на Велизария и приказал ему по совету сената изгнать вандалов из Африки. А ведь многие могущественные мужи и сильные армии нашли свою гибель в войнах с вандалами. У Велизария было двенадцать тысяч слуг, которых он содержал на свои средства, — людей, хорошо подготовленных к военному делу, и от патрициата он получил восемнадцать тысяч добросовестных солдат, которые должны были отправиться воевать.

Узнав об этом, Велизарий, считавший, что невозможно победить вандалов, преисполнился великой печали и возвратился домой. Антония, увидев его в кручине и печали, не поняла, чем это вызвано, пошла узнать у слуг, что же случилось, но никому сие не было ведомо, и тогда, возвратившись к мужу, она сказала: «Господин мой, что гнетет тебя и почему ты, вопреки обыкновению, возвратился от императора без веселия? Нет, не просто так ты кручинишься. Поведай мне, что произошло, может быть, твоя раба даст тебе полезный совет, как от печали снова воспрянуть к радости?» Но Велизарий ей ответил: «По этому делу негоже советоваться с женщинами, ничем ты не сможешь мне сейчас помочь». Она же, будучи христианкой, сказала мужу: «Написано — спасен будет муж неверующий женою верующей (I Кор. 7, 14). Поведай мне все обстоятельства дела. Полагаюсь на Всемогущего Бога и верую, что Он по доброте Своей Божиим вдохновением вразумит меня и научит, как пережить суровые дни». Велизарий, выслушав это, поведал ей о повелении императора отправиться воевать против вандалов. И сказала ему Алтония: «Клянись, что наутро примешь Христово крещение и твердо уверуешь в неделимую Троицу; знай же — по Ее доброте и с Ее помощью ты сможешь одолеть вандалов и добудешь себе славы больше прежнего!» И когда Велизарий пообещал исполнить все это, Антония сказала: «Из двенадцати тысяч слуг, находящихся у нас на содержании, возьми с собой четыре тысячи, а из восемнадцати тысяч воинов возьми с собой двенадцать тысяч. И отправляйся в путь вместе с этим войском по суше. А я вместе с восемью тысячами слуг и четырьмя тысячами воинов отправлюсь по морю. В назначенный день мы вместе окружим лагерь вандалов и, охраняемые Божьей помощью, одержим над ними победу. Господин мой, если ты в этом последуешь совету рабы твоей, Божье провидение поможет тебе достичь желаемого. Те, кто находится в нашем доме, да не увидят тебя в печали — что бы ни было на сердце, на лице пусть будет веселие. Когда ты доберешься до цели по суше, а я — морем, то подадим друг другу условный сигнал: ночью твои люди пусть разложат на берегу костры, а мы поднимем на кораблях огни, чтобы сообщить о нашем прибытии. Двумя фалангами мы сможем подойти с двух сторон к врагам и окружить 'их». Поскольку совет Антонии был действительно полезен в подобном деле, все поспешили отправиться в путь. Вандалы вместе со своим правителем Гелимером, узнав о приближении пешего войска, совершенно не ожидали нападения с моря, а поэтому расположились лагерем на морском берегу и, оставив в нем жен и детей, вышли навстречу Велизарию, желая вступить в сражение. Антония вместе со своими воинами высадилась на берегу и перебила всех жен и детей вандалов, не оставив в живых ни одного человека. Посланец, поспешивший к Гелимеру, сообщил, что их женщины и дети истреблены. Гелимер и вандалы, нарушив боевой строй фаланги, повернули вспять и поспешили в лагерь. Но, оказавшись между двумя армиями — Велизария и Антонии, вандалы попали в окружение и были полностью истреблены. Король Гелимер вместе с немногими — всего с двенадцатью вандалами — бежал в неприступную крепость, но это их не спасло. Лишения вынудили Гелимера просить Велизария представить его императору свободным — без цепей и оков. Велизарий поклялся, что не заключит короля вандалов ни в железные цепи, ни в деревянные колодки, не свяжет кожаными путами и не скует медными оковами. Гелимер, поверив, сдался в плен Велизарию, однако тот сделал его узником и надел на него серебряные кандалы, а всех спутников Гелимера приказал предать смерти. После этого Велизарий представил Юстиниану одинокого короля, и император повелел Гелимеру жить в [императорском] дворце. Лишившись своих [соплеменников], тот постоянно страдал от различных унижений и обратился к Юстиниану с просьбой: «Не могу я более выносить подобных унижений, обитатели твоего дворца язвят и задевают меня. Лучше мне умереть, чем продолжать подобное существование. Прикажи, чтобы дюжина юношей из тех, которые унижали и притесняли меня, вышли со мной на единоборство во славу твою, и я стану один со своим конем против двенадцати, и тогда тебе станет ясно, кто из нас еще способен на что-то, а кто жалок». Юстиниан согласился и приказал, чтобы двенадцать юношей сразились с Гелимером. Гелимер же вышел против всей дюжины в одиночку, обратил их в бегство, а затем сразил насмерть. Тогда по приказу Юстиниана Гелимер был сделан евнухом и назначен патрицием одной из провинций, которая находилась поблизости от персидских владений. Впоследствии Гелимер многократно одерживал над персами победы. В сенате вновь ополчились против Велизария и стали наговаривать на него Юстиниану, будто он, возгордившись после победы над вандалами, желает захватить императорскую власть. Он был лишен звания патриция, однако им не удалось добиться его казни. Тогда [у сенаторов] появился замысел сместить Юстиниана с императорского престола, и как-то раз они обратились к Юстиниану с просьбой о том, чтобы он появился в цирке и дал народу консула, а сами избрали одного [сенатора] по имени Флориан, желавшего стать императором. Юстиниана посадили одного под стражу, корона у него была отнята, и тогда Юстиниан послал к Велизарию слугу с просьбой о помощи. Тот сказал: «Сохранив то положение, что у меня было, я смог бы помочь, а так никак не могу оказать ему помощь». Затем он повелел своим слугам захватить цирк, где для Флориана был устроен императорский престол. Притворившись, что собирается воздать почести Флориану, [Велизарий] пошел впереди, предупредив своих слуг: «Все мои враги, как я вижу, собрались вокруг престола императора; когда увидите, что я начал действовать, не теряйте времени». Притворившись, что собирается приветствовать Флориана, он пронзил его мечом, а всех недругов, находившихся рядом, перебили слуги [Велизария]. Взяв императорскую корону, он отправился к Юстиниану и сказал ему следующее: «Твои льстецы лишили тебя императорской власти; слушаясь их советов, ты согласился унизить меня. Я же воздаю за зло добром, не' полагаясь на твою дружбу, но помня о своем обещании, и продолжаю верно служить тебе». Затем он возложил корону на голову Юстиниана и восстановил его на царство. [Велизарий] потерпел поражение в Италии от некоего франка Букцелена: так он, прославив себя многими победами, потерял и имя, и жизнь [свою], будучи побежденным Букцеленом.

«Хроника Фредегара». II, 62

Вот что рассказывают о временах императора Юстиниана:

По счастливому жребию Август Юстиниан правил Римской империей. Ему удавалось и удачно вести войны, и удивительно преуспевать в гражданских делах. Так, с помощью патриция Велизария он нанес поражение персам, затем тот же Велизарий, захватив в плен короля Гелимера, полностью уничтожил племя вандалов и восстановил по прошествии девяноста шести лет власть Римской империи над Африкой. Отправившись в Италию воевать против готов, Велизарий, захватив их короля Витиция, покорил это племя. Немного спустя, по удивительно счастливому стечению обстоятельств, с помощью Иоанна, бывшего консула, были обращены в бегство мавры и их король Амталан, будоражившие Африку. Равным образом он успешно воевал и против других народов. И благодаря всем этим победам получил к своему имени прозвища Алеманнский, Готский, Франкский, Германский, Антийский, Аланский, Вандальский и Африканский. Римские же законы, которых было огромное множество и которые из-за несогласованности были неупотребимы, он исправил с удивительной быстротой. Так, все постановления императоров, которых было особенно много в [разных] томах, он сократил до двенадцати разделов и этот том приказал называть кодексом Юстиниана. Обратившись же к отдельным законам магистратов или судей, коих насчитывалось едва ли не две тысячи разделов, он упорядочил по пятидесяти разделам и дал этому кодексу название Дигесты, или Пандекты. Четыре же книги постановлений, в которых излагался текст всех законов, он составил заново. А собранные в один том новые законы, Которые лично ввел в действие, он определил называть «Новеллами». А также возвел этот принцепс посреди города Константинополя храм Господу Христу, который есть Мудрость Бога Отца, и назвал его Айя-София, что означает «святая мудрость». Это творение в такой степени превосходит все остальные, что в целом мире невозможно найти ничего подобного. Был он тверд в правой вере, в делах прям, в правосудии справедлив, а посему у него все обращалось во благо.

Павел Дьякон. «История лангобардов». I, 25

Жизнеописание императора Тиберия

Затем в Константинополе правил Юстин Младший — муж более всего преданный жадности, притеснитель бедных, грабитель сенаторов. У него была такая тяга к добыче, что он приказал изготовить железные сундуки, в которые и складывал награбленные таланты. Утверждают также, что он впал в ересь пелагианцев. И вот, когда он, мучимый жаждой золота, отверг божественные заповеди, справедливый Божий суд отнял у него разум и превратил его в полоумного. Тогда он усыновил Тиберия, который управлял его дворцом или одной из провинций, — человека справедливого, деятельного, храброго, мудрого, щедрого на милостыню, беспристрастного в разрешении споров, славного своими победами и, что превосходило все остальное, праведного христианина. Когда же множество сокровищ, которые накопил Юстин, он раздал бедным, Августа София принялась его частенько упрекать, что тем самым он обрекает государство на бедность, приговаривая: «То, что я скопила на протяжении многих лет, ты растратишь за короткое время». А он ей отвечал: «Уповаю на Господа в том, что не оскудеет наша казна, покуда бедняки получают милостыню или за пленных платится выкуп. Ибо это и есть великое сокровище, ведь сказано Господом: „Собирайте себе сокровища на небе, где ни ржа, ни моль не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут“» (Мф. 6, 20). Посему тем, что нам вменил Господь, мы соберем сокровища на небе, и Господь же удостоит нас награды на этом свете». И вот Юстин, после одиннадцати лет правления, расстался и со своим разумом, и с жизнью. «…»

После смерти Юстина Тиберий Константин стал пятидесятым по счету императором римлян. Еще во времена императора Юстина, как мы уже упомянули, когда он был управителем дворца и раздавал обильную милостыню, Господь наделил его изобилием золота. Так, прогуливаясь по дворцу, он увидел в полу залы мраморную плиту с изображением Креста Господня и сказал: «Господним Крестом мы должны осенять наше лицо и грудь, а мы попираем его своими ногами!» И, произнеся эти слова, повелел поднять вышеупомянутую плиту, под нею обнаружили другую, с таким же знаком. Он приказал поднять и ее, а когда ее убрали, обнаружили и третью. Когда же по его приказу и она была убрана, обнаружили богатый клад ценою свыше ста тысяч золотых. Достав золото, он раздал его, по своему обычаю, бедным, которых тогда было еще много.

У патриция Италии Нарсеса в одном из городов Италии оставался большой дом, и он привез в этот город огромные сокровища и там в своем доме приказал устроить потайную цистерну для воды, куда поместил тысячи центнеров золота и серебра. Убив всех, кто об этом знал, он доверил эту тайну только одному старику, взяв с него клятву. После смерти Нарсеса этот старик отправился к Тиберию и сказал: «Если ты, — говорит, — меня чем-нибудь наградишь, я поведаю тебе, кесарь, о великом деле». Он ему: «Говори, что хочешь, тебе будет награда, если поведаешь нам о том, что произойдет в будущем». — «Я владею, — ответил он, — сокровищами Нарсеса и на закате своей жизни больше не могу этого скрывать». Тогда кесарь Тиберий, обрадовавшись, послал к этому месту своих юных слуг. Когда старик возвращался, они следовали за ним, удивленные, и вот, достигнув цистерны, распечатали ее и проникли внутрь, где и было обнаружено серебро и золото, которое на протяжении многих дней доставали оттуда. Почти все эти сокровища кесарь истратил на щедрые подаяния. Когда он должен был получить императорский венец, народ, согласно обычаю, стал ожидать его на представлении в цирке, составив против него заговор, чтобы возвести в императорское достоинство Юстиниана, племянника Юстина. Он же, проследовав сначала по святым местам, затем призвал к себе первосвященника этого города и вместе с консулами и префектами вступил во дворец, облачился в пурпур, короновался диадемой, воссел на императорский трон и, к превеликой радости, со славой был поставлен на царство. Когда его недруги узнали об этом, то, не будучи в силах нанести никакого урона тому, кто во всем уповал на Господа, они преисполнились превеликого стыда. По прошествии нескольких дней прибыл Юстиниан и, простершись ниц у ног императора, преподнес пятнадцать центнеров золота, уповая на его милосердие. Кесарь же, поступив со свойственной ему кротостью, поднял его и повелел служить ему во дворце. Августа София, забыв о том обещании, которое она некогда давала Тиберию, попыталась составить против него заговор. Когда он отправился на виллу, чтобы согласно императорскому церемониалу отметить месяц сбора винограда, она призвала тайно к себе Юстиниана и захотела возвести его на царство. Узнав об этом, Тиберий спешно возвратился в Константинополь и, захватив Августу, лишил ее всех сокровищ, оставив ей только ежедневное содержание. Он отстранил ее слуг и заменил их своими доверенными людьми, которые повиновались только ему, и наказал оным, чтобы никого из прежних они к ней не подпускали. Юстиниану же он только попенял и впоследствии проникся к нему такой любовью, что пообещал свою дочь в жены его сыну и, наоборот, своему сыну просил в жены его дочь. Но этому — не ведаю, по какой причине, — не суждено было сбыться. Войско, отправленное им, наголову разбило персов; возвратившись победителем, он привез такую добычу заодно с двадцатью слонами, что, казалось, она способна утолить жадность человеческой натуры. В это время Хильперик, король франков, направил к нему своих послов, получил от него множество украшений и золотые монеты, каждая из которых была весом в фунт. На одной стороне было изображение императора и надпись по окружности: «ТИБЕРИЙ КОНСТАНТИН, ПОЖИЗНЕННЫЙ АВГУСТ», — на другой квадрига с возничим и надпись: «СЛАВА РИМЛЯН». «…» Тиберий Константин на седьмом году правления, почувствовав приближение смерти, с согласия Августы Софии избрал императором Маврикия, по происхождению каппадокийца, мужа сильного, и, передав своей дочери царские регалии, отдал ему в жены со словами: «Так вместе с моей дочерью тебе достается моя власть. Пользуйся ею, счастливец, но всегда помни, что ты должен оставаться беспристрастным и справедливым». Сказав так, он расстался с этим миром и обрел вечный свет, а его смерть горько оплакивали в народе. Ибо был он наделен всеми благодатями, щедр в раздачи милостыни, справедлив в принятии решений, осторожен в вынесении приговоров, никого не презирал, но ко всем проявлял доброту. Он любил всех, поэтому и был любим всеми. После его кончины Маврикий, облаченный в пурпур и увенчанный диадемой, отправился в цирк и под хвалебные возгласы, раздав народу щедрые подарки, первым из греков стал императором.

Павел Дьякон. «История лангобардов». III, 11–15

Упоминания о персах отнюдь не часто встречаются в исторических сочинениях VI–VIII веков. Сюжет о персидской царице несомненно имеет общие корни с рассказом о персидской женщине по имени Голиндуха, который приводится в «Истории» Феофилакта Симокатты (кн. V, XII, 1–13).

Эта жительница города Иерополя, неожиданно впав за столом в сон, приняла решение сменить веру и перейти в христианство, отправилась в Нисибис, покинув дома мужа, а затем добралась до Иерусалима. «Она предсказала многое из того, что случится с Хосровом; его бегство и переход к ромеям: она говорила об этом раньше, чем совершились эти события» (кн. V, XII, 13). Феофилакт Симмоката пересказывает этот сюжет в качестве одного из общеизвестных слухов и вводит его в текст оборотом «до нас дошел рассказ…». О славе святой Голиндухи упоминает и Евагрий, ссылающийся на ее житие, написанное Стефаном, епископом Иеропольским.[144]

Хосров действительно относился к христианству с почтением. Он принес дары на могилу мученика Сергия, и в частности драгоценный крест, обратившись к христианскому (!) святому[145] с просьбой даровать детей от Ширин.[146] Как сообщает Симокатта, Ширин была из ромейского рода и исповедовала христианство. Епископ Себеос также рассказывает о христианском благочестии Ширин, построившей в Персии монастыри и церкви, пригласившей священников и церковнослужителей и назначившей им жалованье. Именно с деятельностью Ширин связан изданный Хосровом указ, запрещавший перемену веры.[147] Кроме того, в сирийских источниках сообщается, что вместе с дочерью Маврикия Марией в Персию прибыли епископы и священники. Для своей новой супруги Хосров повелел заложить две церкви, одну в честь святого Сергия, а другую в честь Богоматери, и эти церкви были освящены Патриархом Анастасием. Судя по всему, в Персии такое внимание шаха к христианству воспринималось неоднозначно, поскольку в литературе зафиксирован спор между Хосровом Парвизом и Ниятусом о принятии христианства.[148] Спору предшествует краткий рассказ о том, как шах советовался со своими мудрецами: стоит ли надевать драгоценные одежды, присланные императором Маврикием с поздравлениями по случаю победы над Бахрамом Чубине, поскольку на оных изображен знак креста. Мудрецы ответили, что можно, однако:

Другие твердили: «Владыка держав, Знать, втайне принял христианский устав!»[149]

В Европе слухи о принятии Персией христианства приобрели более определенный характер. Так, эти сведения зафиксированы и в «Хронике» Иоанна, аббата Бикларского монастыря, который пишет: «В то самое время (590?), когда Всемогущий Бог, избавившись от разлагающего яда ересей, восстановил мир в Своей Церкви, персидский император принял Христову веру и заключил мир с императором Маврикием».[150]

Вопрос о крещении Хосрова Парвиза занимал и Папу Григория I. Так, в послании к митрополиту Домитиану, епископу Мелитены, от августа 593 года понтифик пишет: «Весьма печалюсь, ежели персидский император еще не принял крещение, и поэтому всеми силами стремлюсь подвигнуть Вас к тому, чтобы Вы проповедовали ему христианскую веру. Ибо даже если он не обратится к свету, то проповедь Вашего святейшества получит должное вознаграждение. Так и эфиоп в баню черным заходит и черным же ее покидает, только банщик все равно получает свою плату».[151]

Вполне возможно, человек, от которого Фредегар почерпнул свои сведения, был намного более религиозен, чем сам хронист. Если при этом учесть, что рассказчик сообщил хронисту сведения о Византии и Святой земле и передал имя Хосрова Парвиза в персидском произношении,[152] то перед нами возникает образ паломника, побывавшего на Востоке в самом начале VII века. Скорее всего этот человек принадлежал к той же категории людей, что епископ Аркульф или дьякон Иоанн, отправившиеся в дальнее паломничество в Святую землю, чтобы увидеть мир. Маршрут паломников пролегал через Константинополь, и именно там можно было услышать разговоры и пересуды о Юстиниане и Феодоре, равно как и о персидской женщине, покинувшей своего мужа и принявшей христианство. Если это так, то паломник, видимо, был бургундцем, отправившимся на Восток в 584–585 годах, и провел пять или шесть лет, путешествуя. Затем он вернулся обратно в Бургундию и обосновался в Женеве или Аванше, подвизавшись при одной из обителей. Несомненно, интерес к подобному персонажу в монашеской среде должен был быть немалый — об этом мы можем судить по биографии епископа Аркульфа, снискавшего себе и крышу над головой, и уважение, рассказывая о достопримечательностях Святой земли и Константинополя.

Крещение Персии

Жена Анаульфа, императора персов, по имени Цезара, покинув мужа, вместе с четырьмя сыновьями и четырьмя дочерьми направилась к блаженному Иоанну, епископу Константинопольскому, представившись как [простая] женщина из своего племени, устремившаяся к вышеупомянутому блаженному Иоанну ради благодати крещения. И после того как она была окрещена самим понтификом, Августа императора Маврикия восприняла ее от святой купели. Император Маврикий находился в полном неведении, что она — супруга императора Персии, но вот ее муж направил посольство с тем, чтобы она вернулась обратно. И тогда Августа, заметив, сколь прекрасна [пришедшая женщина], подумала, не о ней ли спрашивают посланцы, и сказала им: «Некая персидская жена прибыла сюда, она утверждает, что является „просто одной из племени своего“. Посмотрите на нее, может быть, вы ее и ищете?» Послы же, узрев ее, упали ниц и объявили, что она и есть их госпожа, которую искали. Августа сказала ей: «Дай им ответ». Тогда [женщина] ответила: «Я с ними говорить не буду, [ибо] жизнь их подобна собачьей. Коли воспримут крещение и станут христианами, как я ныне, тогда им дам ответ». И посланцы воистину с открытыми душами восприняли благодать крещения. После этого сказала им Цезара: «Ежели мой муж возжелает стать христианином и воспримет благодать крещения, по доброй воле к нему возвращусь, а в противном случае вообще к нему не вернусь». Когда послы сообщили об этом, персидский император тут же направил к императору Маврикию посольство с просьбой о том, чтобы святой Иоанн прибыл в Антиохию, и поведал, что лично хочет принять крещение. Тогда император Маврикий приказал ему отправляться в Антиохию, где персидский император вместе с шестьюдесятью тысячами персов были крещены. И понадобились две недели, чтобы Иоанн и остальные епископы смогли окрестить такое множество народу. Самого императора воспринял от святой купели Григорий, епископ Антиохийский. Император Анаульф попросил императора Маврикия послать в Персию епископа и приличествующий клир, дабы вся Персия восприняла благодать крещения. На что император Маврикий охотно согласился, и, ко всеобщей радости, Персия была обращена в веру Христову.

«Хроника Фредегара». IV, 8

Другие рассказывают эту историю так:

В это самое время супруга персидского царя по имени Цезара, покинув Персию, с немногими из своих приближенных частным образом из любви к вере христианской прибыла в Константинополь. И вот, принятая с почетом императором, через несколько дней по своему желанию была крещена, и ее восприняла от святой купели сама Августа. Когда ее муж, царь персидский, узнал об этом, он направил к Августу послов, обратившись к нему с просьбой вернуть супругу. Оные, прибыв к императору, передали ему послание царя персидского, требовавшего назад свою царицу. Император, выслушав это и пребывая в полном неведении, дал следующий ответ: «О царице, которую вы ищете, мы ничего не знаем, к нам прибыла частным образом другая женщина». Посланцы же ответили так: «Если будет угодно Вашему величеству, мы хотели бы увидеть ту женщину, о которой Вы говорите». Когда же она пришла по приказанию императора, тотчас послы узнали ее, бросились к подолу ее одежд и с почтением сообщили о том, что муж нуждается в ней. Она же им ответила: «Идите, возвратитесь к царю своему и господину, ибо, если он не уверует в Христа, подобно тому как я верую, не сможет больше разделить со мною ложе». Что дальше? Посланцы, возвратившись домой, сообщили обо всем, что слышали, своему царю. И он без промедления вместе с шестьюдесятью тысячами воинов прибыл в Константинополь к императору с миром и был принят оным подобающим образом и с радостью. И вот, уверовав в Господа Иисуса Христа, вместе с остальными [своими людьми] погрузился в волны крещения, был воспринят от священной купели самим Августом и наставлен твердо в католической вере. И, получив от Августа множество подарков, забрав свою супругу, он, счастливый и радостный, возвратился в свою страну.

Павел Дьякон. «История лангобардов». IV, 50

Узурпатор Фока

Август Маврикий, который в течение двадцати одного года правил империей, вместе со своими сыновьями Феодосием, Тиберием и Константином был убит Фокой, [человеком] из свиты патриция Прииска, который принес немало пользы государству, ибо всегда одерживал победу над врагами. Ведь гунны, также называемые аварами, были сломлены его десницей. Как пошел второй год правления Фоки, Папа Григорий отправился к Господу. На его место для апостольского служения был поставлен Сабиан. Эта зима выдалась невероятно холодной, и люди умирали почти повсюду. Урожай на полях был поеден мышами и полег от заразы. После ухода такого лекаря должен был начаться мор, ибо душами людскими овладели голод и жадность.

Фока, убив Маврикия и его сыновей, единолично правил в течение восьми лет. По просьбе Папы Бонифация он постановил, что Римский престол и Апостольская церковь являются главой всех церквей, ибо церковь Константинопольская писала свое имя впереди всех остальных церквей.[153] Далее, по просьбе другого Папы Бонифация он разрешил, чтобы древнее святилище, называемое пантеон, очистив от идолопоклоннической скверны, превратили в церковь Святой Девы Марии и всех мучеников, дабы в месте, некогда принадлежавшем не Богу, а демонам, ныне [славилась] память святых.[154] В эти времена прасины и венеты в Египте и на Востоке начали гражданскую войну и перебили друг друга.[155] Персы, выступив против империи, захватили многие римские провинции и сам Иерусалим и, разоряя церкви, оскверняя святыни, занимая достопримечательные и общественные места, похитили даже знамя Креста Господня.[156] И вот Ираклий, правивший в Африке, восстал против Фоки и, прибыв вместе с войском, лишил его жизни и царства, а власть над римским государством досталась Ираклию, сыну [победителя].

Павел Дьякон. «История лангобардов». IV, 26; 36

Жизнеописание императора Ираклия

Не упущу рассказать и о воистину замечательных деяниях, Ираклием совершенных. Когда Ираклий был патрицием провинции Африка, а Фока, умертвивший императора Маврикия и захвативший империю, стал править наибеспутнейшим образом и, словно безумный, выбросил сокровища в море, утверждая, что приносит дары Нептуну, сенаторы воочию убедились в его стремлении разорить империю своей глупостью, и сторонники Ираклия, захватив сенат, отсекли Фоке руки и ноги и, привязав к его голове камень, сбросили в море. А Ираклий с согласия сената получил императорскую корону. Во времена императоров Маврикия и Фоки многие римские провинции были разорены персидскими набегами.

И вот, как обычно, против Ираклия выступил персидский император. Персы, разорив приграничные области, подступили к городу Халкедону, расположенному неподалеку от Константинополя, и сожгли его дотла. После этого, приблизившись к Константинополю — резиденции императора, они приготовились разрушить и оный. Ираклий, выступив со своим войском навстречу, направил послов, предложив императору персов, носившему имя Хосров, встретиться в поединке, оставив в стороне оба войска, дабы тот, кому Всевышний дарует победу, получил владения [другого]. Персидский император клятвенно подтвердил обещание выйти сражаться в одиночку. Император Ираклий, вооружившись, оставив позади войско в полной готовности, один, подобно новоявленному Давиду, выехал на битву. Хосров же отправил сражаться вместо себя одного из своих патрициев, которого считал непревзойденным бойцом. Когда двое [противников] съехались на поединок, Ираклий сказал патрицию, заменявшему императора Хосрова:[157] «Было решено, что мы должны сражаться один на один, почему же за тобою следуют другие?» Патриций повернулся, чтобы посмотреть, кто это идет за ним следом, а Ираклий тут же ударил стременами [по бокам] лошади, вытащил короткий меч (?)[158] и отрубил персидскому патрицию голову. Император Хосров и персы, побежденные и посрамленные, повернули назад и возвратились в свои края, и Хосров коварно был убит своими [сподвижниками]. Ираклий преследовал персов по морю и всю Персию подчинил своей власти, захватив множество сокровищ и семь боевых доспехов (?).[159] В течение почти трех лет разоренная Персия была подчинена его власти. Затем персы опять избрали своего императора.

Император Ираклий был хорош собою, красив лицом, был довольно высок и необычайно крепок, сражался как истовый воин и часто в одиночку убивал множество львов — будь то на арене или в пустыне. Будучи весьма просвещенным человеком, занимался астрологией, благодаря чему ему стало известно о том, что по Божьему соизволению империя будет разорена обрезанным народом. Поэтому направил посольство к Дагоберту, королю франков, с просьбой приказать всем иудеям своего королевства креститься и принять католическую веру. Что могущественный Дагоберт и исполнил. Ираклий приказал во всех провинциях империи поступить точно так же. Но неведомо было ему, откуда именно великое бедствие обрушится на империю.

Агаряне, или сарацины, как утверждается в книге Орозия, обрезанный народ, уже с давних пор обитавший на той стороне Кавказских гор над Каспийским морем, что называется Эрколия, невиданно приумножились, а посему, взявшись за оружие, вторглись в империю и принялись разорять владения императора Ираклия. Он же послал против них солдат. Вступив в сражение, сарацины одержали над воинами Ираклия верх и порубили их мечами. Говорят, что в той битве сарацинами было истреблено сто пятьдесят тысяч человек, а захваченное на поле боя сарацины через посланца предложили Ираклию забрать назад. Ираклий, желая отомстить сарацинам, ничего из этой добычи брать не хотел. Собрав по всем провинциям империи невиданное войско, Ираклий направил посольство к Каспийским воротам, которые великий Александр Македонский решил возвести и запереть, поскольку приумножились наисвирепейшие народы, обитавшие за Кавказскими хребтами. И эти самые ворота Ираклий приказал открыть, и оттуда он привлек себе на подмогу сто пятьдесят тысяч воинов и послал сражаться против сарацин. У сарацин же было два полководца и почти двести тысяч воинов. И вот свой лагерь [Ираклий] расположил неподалеку от противника, задумав начать сражение на рассвете, но той же ночью войско Ираклия было поражено Божьим мечом, и из солдат, [находившихся] в лагере Ираклия, пятьдесят две тысячи расстались с жизнью во сне. Когда же на рассвете пришло время выйти на битву, солдаты, узрев, что часть войска уничтожена Божьим провидением, уже не решались начать битву. После отступления Ираклия в родные края сарацины стали продвигаться вперед, разоряя владения императора Ираклия. Когда они уже подошли к Иерусалиму, Ираклий, понимая, что не может противостоять их натиску, и впав в отчаяние от несчастий, примкнул к Евстахиевой ереси, оставил веру Христову, женился на дочери своей сестры и, заболев лихорадкой, окончил свою жизнь в жестоких мучениях. А императорское достоинство унаследовал его сын Константин, во времена которого государство было разорено сарацинами.

«Хроника Фредегара». IV, 62–66

Когда почил император Константин, Констант, его сын, будучи еще в юных летах, с согласия сената был возведен на престол. В эти времена империя беспощадно разорялась сарацинами. Иерусалим был ими захвачен, равно как и другие города на побережье.[160] Египет, Верхний и Нижний, был наводнен неверными, Александрия взята и повержена. Вся Африка за короткое время была разорена и захвачена, и там сарацинами был убит патриций Григорий. Только Константинополь вместе с провинцией Фракия, а также немногими островами и провинцией Романья оставался под властью Константа. Поистине империя была самым суровым образом разорена и ослаблена сарацинами, так что после этого император Констант, стесненный, принужден был стать сарацинским данником, дабы сохранить под своей властью Константинополь и острова. В течение почти трех лет и, как говорят, еще более император Констант каждый день посылал тысячу золотых солидов в сарацинскую казну. Однако, собрав людей, Констант постепенно возвратил себе империю и отказался выплачивать сарацинские подати.

«Хроника Фредегара». IV, 81

Император Констант и лангобарды

Константин Август, который также прозывался Констант, решив вырвать Италию из рук лангобардов, покинул Константинополь, отправился в путь по берегу и прибыл в Афины. Затем пересек море и достиг Тарента. Прежде всего он отправился к некоему отшельнику, который, как утверждали, обладал пророческим даром, чтобы доподлинно узнать, как можно покорить и подчинить народ лангобардов, обитавший в Италии. И вот этот Божий человек, после того как на протяжении целой ночи молился, чтобы Господь оказал помощь в этом деле, с наступлением утра дал Августу такой ответ: «Племя лангобардов невозможно покорить, ибо некая королева, прибывшая из другой страны, воздвигла во владениях лангобардов базилику в честь святого Иоанна Крестителя,[161] и поэтому сам блаженный Иоанн постоянно вступается за лангобардское племя. Однако наступит время, когда к этому храму станут относиться пренебрежительно, и вот тогда погибнет народ сей».

Как мы сказали, Констант Август прибыл в Тарент, [оттуда] отправился дальше и вторгся в пределы Беневенто, взяв почти все города, которые попадались на пути. Лукерию, богатый город Апулии, он завоевал и разрушил до основания. Только Аргентию, из-за того что она была расположена в неприступном месте, не смог захватить. Затем вместе со всем своим войском он осадил Беневенто, где в это время герцогом был юный Ромуальд, сын Гримоальда. Узнав о приближении императорских войск, он сразу же послал через Падо своего наставника по имени Сесуальд к отцу, заклиная его прибыть как можно скорее и оказать помощь сыну своему и жителям Беневенто, которых он защищает. Услышав это, король Гримоальд тут же выступил с войском на помощь Беневенто. Многие из лангобардов покинули его на пути и разошлись по домам, утверждая, что он будет грабить дворец. И все же Гримоальд, уже собравшись возвратиться, снова отправился в Беневенто. Тем временем войско императора продолжало осаду Беневенто, используя различные орудия, а Ромуальд вместе с лангобардами мужественно защищались. [Осаждавших] было так много, что он не мог вступить с ними в сражение за городскими стенами из-за малочисленности своего войска, однако часто вместе с легковооруженными юношами нападал на лагерь врагов, убивая и раня многих из них. Когда Гримоальд, его отец, был уже близко, он послал к сыну того самого наставника, о котором мы писали выше, дабы сообщить через него о своем прибытии. Когда [наставник] подошел к Беневенто, греки схватили его и привели к императору, который спросил его, откуда он пришел. Тот ответил, что пришел от короля Гримоальда, и сообщил, что [король] сам прибудет вскоре. Император испугался и, посовещавшись со своими, склонился к тому, чтобы заключить мир с Ромуальдом, дабы можно было в безопасности отступить в Неаполь.

Оказавшаяся в осажденном городе сестра Ромуальда, которую звали Гиза, заключила с императором мир. А наставника, Сесуальда, [император] приказал отвести к стенам, пригрозил ему смертью, если он сообщит Ромуальду и жителям Беневенто о прибытии Гримоальда, пусть лучше уверяет их, что [Гримоальд] не сможет прийти [на помощь]. [Сесуальд] пообещал исполнить то, что ему приказали, но когда он подошел к стенам, то объявил, что желает видеть Ромуальда. Ромуальд сразу же появился перед ним, и тогда [Сесуальд] сказал так: «Господин Ромуальд, Констант еще будет [здесь] и, пока у тебя есть надежда, не беспокойся вовсе, ибо твой родитель вскоре придет к тебе, чтобы оказать помощь. Знай же, что этой ночью он остановился вместе с большим войском возле Сангро. Прошу тебя проявить сострадание к жене и детям моим, ибо это нечестивое племя не оставит меня в живых». Едва он произнес это, как по приказу императора ему снесли голову с помощью военной машины, которую называют петрария,[162] и закинули в город. Ромуальд приказал принести к себе эту голову и с горькими слезами повелел [положить ее] в ларец и достойно похоронить.

Император, испугавшись скорого прибытия Гримоальда, снял осаду с Беневенто и отправился в Неаполь. Митола, граф Капуи, разбил его войско в местечке возле реки Калоре, которое и по сей день называется Пугна.[163]

После того как император прибыл в Неаполь, один из его оптиматов, по имени Сабур, попросил, как утверждают, у Августа двадцать тысяч солдат, ибо считал, что сможет победить Ромуальда. Приняв командование войском, он отправился в местечко под названием Форино и встал там лагерем. Гримоальд, который уже прибыл в Беневенто, узнав об этом, захотел выступить против него. Но его сын Ромуальд сказал: «Не [Ваше] это дело, отправьте со мной часть Вашего войска. Я с Божьей помощью сражусь с ним [то есть с Сабуром], и если одержу победу, то в этом будет для Вас значительно большая слава». Так и случилось. Взяв с собой часть воинов отца, а также своих людей, [Ромуальд] выступил против Сабура. Перед тем как начать битву, он приказал с четырех сторон заиграть в трубы и, пока противники [стояли оглушенные], напал на них. Когда оба войска со всем рвением сражались друг против друга, один [воин] из королевских солдат по имени Амалонг, носивший королевское копье, проткнул этим самым копьем некоего грека и, выбив из седла, поднял его над головою. Увидев это, греческое войско тут же преисполнилось неодолимого страха, обратилось в бегство и было почти полностью уничтожено; так они нашли свою смерть, а Ромуальду и лангобардам принесли победу. Сабур же, который обещал императору доставить трофеи после победы над лангобардами, возвратился к нему лишь с немногими людьми и принес [только] позор. Ромуальд, одержав победу над врагами, с триумфом вернулся в Беневенто и доставил радость отцу, а также [возвратил] всем покой, [избавив] от страха перед врагами.

Павел Дьякон. «История лангобардов». V, 6–10

В это время на шестые индикты (664 год) Август Константин отправился из столицы берегом в Афины, а оттуда в Тарент, Беневенто и Неаполь. Затем он прибыл в Рим, а именно 5 июня, на четвертую неделю вышеупомянутых индиктов.[164] Наместник апостола вместе со всем своим клиром поспешил ему навстречу и приветствовал его в шести милях от Рима. В тот же день император отправился в церковь Святого апостола Петра на молебен и поднес там дары, на следующий день — в [церковь] Святого апостола Павла и там поднес дары. В субботний день он отправился в [церковь] Святой Марии и там тоже поднес дары. В воскресенье он проследовал вместе со своим войском в собор Святого Петра, и все воины были со свечами. [Император] возложил на алтарь паллий, украшенный золотом, после чего была отслужена месса. Далее субботним днем император отправился в Латеран, омылся и после этого проследовал в базилику Святого Вигилия. А в воскресенье все собрались в соборе Святого Петра, и, отслужив мессу, Папа и император попрощались друг с другом. Двенадцать дней император находился в Риме, забрав всё, что только служило украшению города, не пощадив даже медной крыши церкви Святой Марии и всех мучеников, которую вместе с остальным приказал отправить в столицу. И вот, покинув на второй неделе Рим, он возвратился в Неаполь, откуда по суше направился в Регию. Добравшись на Сицилию на седьмые индикты (664/665), он поселился в городе Сиракузы и приказал взимать в течение многих лет такие налоги — подушный и морской — с народа, местных жителей и собственников в провинциях Калабрия, Сицилия, Африка и Сардиния, о каких и не слышали целое столетие, так что жены расставались с мужьями, а дети с родителями. Людям пришлось терпеть множество невиданных притеснений, а посему у них уже исчезла надежда. Да и забрав священные сосуды и сокровища Святой Божьей Церкви, ничего не оставили. Но впоследствии 15 июня двенадцатых индиктов (668) вышеупомянутый император был убит в купальне.

В это время Мезеций, находившийся на Сицилии вместе с восточным войском, устроил смуту и захватил царствие. Тогда итальянская армия отправилась в путь тремя отрядами: через области Истрии, через области Кампании, через Сардинию и Африку. Они одновременно прибыли на Сицилию в город Сиракузы и с Божьей помощью низложили Мезеция, чье имя недостойно упоминания, а многие из его должностных лиц были закованы в цепи и отправлены в Константинополь. Туда же послали и голову этого смутьяна. После этого сарацины прибыли на Сицилию и взяли вышеупомянутый город, устроив великое избиение людей, как оставшихся в крепости, так и бежавших в горы, и, захватив великую добычу из того, что было привезено морем из города Рима, уплыли вместе с нею назад в Александрию.

«Книга римских понтификов». LXVIII–LXXIX

ХРОНОЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

От Моисея и до Саула было в Израиле 450 судей, и от Саула до основания Рима, который построили Ромул и Рем, 15 царей, а с тех пор и до пленения евреев — восемь царей. И от Дария, царя Персидского, до Юлия Цезаря — 21 царь. И от Юлия Цезаря до императора Тиберия III в Риме правили 60 императоров, носивших титул «цезаря». И из вандалов в Испании было семь королей. И из аланов в Испании было двое королей. И из свевов в Испании было восемь королей. И из готов в Испании от Атанариха, первого готского короля, до короля Ильдефонса, сына герцога Раймунда и Уракки, было 52 короля. От Воплощения Господня до текущего года в Испании правили 69 королей. И от Фарамунда, первого из королей франков, до короля Теодориха 44 короля. И от Гундовальда, первого короля Бургундии, до короля Хлодкария Бургундией правили 7 королей. Пипин и сын его, Карл Мартелл, были не королями, а повелителями. Вот имена языческих королей франков: Фарамунд, Хлодион, Меровей, Хильдерик и его сын Хлодвиг. Короли бургундов: Гундовальд, Сигимунд, Готмар, Хильдеберт, Теодорих, Теодоберт. Первый век мира — от Адама до Ноя — насчитывает две тысячи двести сорок два года. Второй век мира — от Ноя до Авраама — девятьсот сорок два года. Третий — от Авраама до Моисея — от Сотворения мира до сих пор прошло три тысячи и сто лет. Четвертый век мира — от Моисея до Давида — от Сотворения мира до сих: 610 лет. Пятый век — от Давида до императора Октавиана, и от этого века уже прошла тысяча лет, и к тому же из седьмой тысячи прошли целых сто восемьдесят лет.

Летоисчисление на странице испанской хроники XII в.

МЕРОВИНГИ[165]

Меровей.

его сын — Хильдерик (457–481).

жена: Базина, королева Тюрингии.

его внук — Хлодвиг Великий (481–511).

дети Хлодвига:

от наложницы Теодорих (511–533) — король Австразии его сын — Теодоберт (533–547), женат на Визигарде, лангобардской принцессе; его внук — Теодабальд (547–555), женат на Вульдетраде, сестре Визигарды и короля Вальтари.

от королевы Хродехильды, бургундской принцессы Хлодомер (511–524), король Орлеана.

дети Хлодомера: Теодовальд, Гунтар, Хлодоальд.

Хильдеберт, король Парижа (511–558).

Хлотарь, король Суасона (511–561).

РОД КОРОЛЯ ХЛОТАРЯ

дети от Ингунды.

Гунтарий.

Хильдерик.

Хариберт (561–567), женат на Ингоберге, Марковейфе, Мерофледе.

дети от Ингоберги:

Берта, жена Этельберта, короля Кента.

Бертефледа.

Хродиэльда.

Гунтрамн (561–593), женат на Австргильде, испанской принцессе.

Сигиберт (561–575), король Австразии, женат на Брунгильде, испанской принцессе.

Хлодозинда, королева лангобардов.

от Арегунды:

Хильперик (561–584), король Нейстрии, женат на Галсвинте, сестре Брунгильды.

РОД КОРОЛЯ СИГИБЕРТА

дети от королевы Брунгильды: Ингунда, жена испанского принца Эрменгильда, сына короля Леовигильда; Хлодозинда, жена Хродоальда; Хильдеберт (575–596), женат на Фелейвбе.

дети:

дочери:

ребенок, умерший в 589 году.

Теодоберт (596–612) женат на Билихильде и Теодехильде.

дети:

сыновья:

дочка Меровей.

Теодорих (596–613) женат на Эрменберге, дочери визиготского короля Виттериха.

дети от наложниц: Сигиберт (613), Меровей, Хильдеберт, Корб.

РОД КОРОЛЯ ХИЛЬПЕРИКА

дети от Аудоверды: Теодоберт Меровей Хлодвиг Базина.

дети от Фредегонды: Хильдеберт, Дагоберт, Самсон, Теодорих, Хлотарь II (584–629) Ригунда.

РОД ХЛОТАРЯ II

от наложницы: Меровей

от Бертетруды: добрый король Дагоберт (623–638)

от Сихильды: Хариберт (629–632)

его сын Хильперик

РОД КОРОЛЯ ДАГОБЕРТА

от Рагнетруды

Сигиберт (634–656)

его дети:

Дагоберт II (676–679) Билихильда, жена Хильдерика II

Хильдеберт, из рода Пипинидов — приемный сын

от Нантехильды

Хлодвиг II (640–657), женатый на Бальтихильде

РОД ХЛОДВИГА II

Хлотарь III (656–673)

его сын — Хлодвиг

Хильдерик II (663–675), женат на дочери Сигиберта Билихильде

его сын — Хильперик II (715–721)

Теодорих (673–691)

его сыновья:

Хлодвиг III (691–695) Хлотарь IV (717–719) Хильдеберт III (695–711)

его сын — Дагоберт III (711–715)

его внук — Теодорих (721–737)

его правнук Хильдерик III (743–751) — последний из Меровингов

АРНУЛЬФИНГИ И КАРОЛИНГИ

Пипин I, майордом Австразии

дети:

Гримоальд, майордом Австразии

внуки:

Хильдеберт, усыновлен Сигабертом III Вульфетруда Геретруда

Бега, жена Ансегизеля, сына епископа Арнульфа

Арнульф, епископ Меца

дети:

Ансегизель, муж Беги

Мартин

Хлодульф

От брака Беги и Ансегизеля родился майордом Пипин II (ум. 714)

РОД ПИПИНА II ГЕРИСТАЛЬСКОГО

дети от брака с Плектрудой:

Дрого

внуки: Хуго, Арнульф, Гримоальд, внук Теодоальд

Карл Мартелл, сын от брака с Алпайдой, майордом Австразии

сын Алпайды и сводный брат Карла Мартелла — Хильдебранд

племянник Карла Мартелла — Нибелунг

РОД КАРЛА МАРТЕЛЛА

сыновья:

Карломанн

внук — Дрого Грифо

Пипин Короткий (751–768), женатый на Беретраде, — первый из королей Каролингов сыновья:

Карл Великий (768–814)

Карломан (768–771)

КОРОЛИ ЛАНГОБАРДОВ

Клаффо

Тато, сын Клаффо

Вахо, внук Клаффо и племянник Тато 539

Вальтарий, сын Вахо от брака с Салингой 540–547

Аудуин 548–552 (или 561)

Альбоин, сын Аудуина, женат на Роземунде 552 (или 561)–572

Клеф 572–574

десятилетие правления герцогов 574–584

Аутари, сын Клефа и Мазы, муж королевы Теодолинды, внучки Вахо 584–590

Агилульф или Аго, второй муж королевы Теодолинды 590–616

Адолоальд, сын Аго и Теодолинды 616–626

Хароальд, муж Гундоберги, сестры Адолоальда 626–636

Ротари 636–652

Родоальд 652

Ариперт, правнук Вахо 652–661

Годеберт, сын Ариперта 661–662

Гримоальд, праправнук Аудуина 662–671

КОРОЛИ ОСТГОТОВ

Теодорих Великий 493–526

Аталарих 526–534

Теодахад 534–536

Витигий 536–540

Ильдибад 540–541

Эрарих 541

Тотила 541–552

Тейя 552

КОРОЛИ ВЕСТГОТОВ

Аларих 485–507

Амаларих (507) 511–531

Теода 531–548

Теодегазил 548–549

Эгила 549–555

Атанагильд, женат на Гоисвинте (551) 555–568 отец Брунгальды и Галсвинты, королев франков

пятимесячное бескоролевье

Леова I 567–571

Леовигильд, брат Леовы 568–586 женат на Гоисвинте

Реккаред I, сын Леовигильда 586–601

Ливва II, сын Реккареда 601–603

Виттерих 603–610

Гундемар 610–612

Сисебут 612–621

Реккаред II 621

Свинтила 621–631

Сисенанд 631–636

Чинтила 636–640

Тульга 640–642

Хиндасвинт 642 -

КОРОЛИ ВАНДАЛОВ

Гундерих 400–428

Гизерих 428–477

Гунерих 477–484

Гунтамунд 484–496

Тразимунд 496–523

Хильдерик 523–530

Гелимер 530–534

ИМПЕРАТОРЫ ВИЗАНТИИ

Лев 457–474

Зенон 474–491

Афанасий 491–518

Юстин I 518–527

Юстиниан и Феодора 527–565

Юстин II и София 565–78

Тиберий 578–582

Маврикий 582–602

Фока 602–610

Ираклий 610–641

Константин III Ираклий 641

Ираклий II Ираклион 641–645

Констант II Ираклий 645–668

Известия о битве на Каталаунских полях в хронографах раннего Средневековья

Предание о Нарсесе и лангобардах

БИБЛИОГРАФИЯ

Использованные сокращения

MGH — Monumenta Germaniae Historica, Hannover-Leipzig, 1826 et sq.

AAAA — Auctores Antiquissimi

Epist. — Epistolae

SS — Scriptores, in-fol

SSRRLL — Scriptores rerum Langobardicarum et italicarum saec. VI–IX

SSRRMM — Scriptores rerum Merovingicarum MPL — Patrologiae cursus completes, Series Latina / Ed.J-P.Migne. Paris, 1844–1855.

Цитируемые источники

«Австразийская переписка» Epistula Austroasiaca / MGH. Epistolae. Kar. V. 1. P. 110–153. Berlin, 1892.

Агафий Миринейский. «О царствовании Юстиниана» Агафий Миринейский. О царствовании Юстиниана / Пер. М. Левченко. М., 1996.

Агнелий. «Книга понтификов Равеннской церкви» Agnelli qui et Andreas liber pontificalis ecclesiae Ravennatis / Ed. O. Holder-Egger // MGH. SSRRLL. S. 265–391.

Адамнан. «О святых местах» Adamnan. De locis sanctis // MPL. V. LXXXVIII. Col. 779–814.

«Аноним Валуа» Consularia Italica. Anoinymi Valesiani pars posterior // MGH. AAAA. T. IX. V. 1. S. 306–328. Excerpta Valesiana / Recensvit Jacqves Moreavol. Ed. correctionem cvrravit Velizar Velkovol. Stvtgardiae in aedibvs B. G. Tevbneri, 1968.

Анфимий. «Книга о переваривании пищи» Anthimi. De observatione ciborum ad Theodoricum regem Francorum epistula / Ed. E, Liechtenhan. Berlin, 1963.

Арипранд. «История лангобардов» Historiae Langobardorum Fabulosae. Ariprandi brevis Langobardorum historia // MGH. SSRRLL S. 592–596.

Беда Достопочтенный. «Хроника» Bedae chronica maiora ad a. 725 // MGH. AAAA. T. XIII. V. 3.S. 223–334.

Беда Достопочтенный. «Церковная история англов» Bedae Historia Ecclesiastica gentis Anglorum // Venerabilis Bedae Opera historica / Ed. C. Plumer. In 2 vols. Oxford, 1896.

Венаций Фортунат. Стихотворения Venanti Honori Clementiani Fortunati presbyteri Italici Opera poetica / H. von F. Leo // MGH. AAAA. T. XI. V. 2. 1881.

Виктор Тонненский. «Хроника» Victoris Tonnennensis episcopi chronica a. CCCCXLIV — DLXVII // MGH. AAAA. V. XI. T. 2. S. 184–206.

Галльская хроника 452 г. Chronica Gallica a. CCCLII et DXI. III. Chronicorum a. CCCCLII pars posterior // MGH. AAAA. T. IX. V.I. S. 646, 648, 650, 652, 654, 658, 660, 662.

Галльская хроника 511 г. Chr. Gal. 511 — Chronica Gallica a. CCCLII et DXI. III. Chronicorum a. DXI pars posterior // MGH. AAAA. T. IX. V. 1. S. 647, 649, 651, 653, 655, 657, 661–666.

Гиральд Уэльский. «Топография Ирландии» Giraldi Cambrensis. Opera / Ed. J. S. Brewer, J. F. Dimock, G.

F.Warner. London, 1861–1891. Vol. 1 — VIII. Vol. V. Topographia Hibernica. Expugnatio Hibernica / Ed. J. F. Dimock. London, 1867. John J. O'Meara. Giraldus Cambrensis in Topographia Hibernie: text of the first recension // Proceedings of the Royal Irish Academy. 1949. Vol. LII. Sec. C. No. 4.

Гиральд Уэльский. «Об обучении правителей» Giraldi Cambrensis. Opera / Ed. J. S. Brewer, J. F. Dimock, G. F.Warner. London, 1861–1891. Vol. I–VIII. Vol. VIII. De principis instructione / Ed. G. F.Warner. London, 1891.

Папа Григорий Великий. «Диалоги» Ex Gregorii Magni dialogorum libris // MGH. SSRRLL. S. 524–539.

Папа Григорий Великий. «Послания» Gregorii I papae Registrum epistolarum. Libri I–XIV / Hg. von P. Ewald und L. M. Martmann // MGH. Epist. Vol. 1 — II. 1887–1899.

Григорий Турский. «Церковная история франков» Gregorii furonensis. Historiae Francomm libri X / Ed. W. Arndt, Br. Krush // MGH. SSRRMM. T. I. Berolini, 1884. Григорий Турский. История франков / Изд. подг. В. Д. Савукова. М., 1987.

Григорий Турский. «О славе мучеников»; «О славе исповедников»; «Жития отцов» и др. сочинения Gregorii Turonensis. Opera Omnia. Teil 2: Miracula et opera minora / Hg. von B. Krusch // MGH. SSRRMM. T. I. V. 2. S. 451–964.1885. Glory of the confessors / Gregory of Tours; transl. with an introd. by Raymond Van Dam. Liverpool, 1988. Glory of the martyrs / Gregory of Tours; transl. with an introd. by Raymond Van Dam. Liverpool, 1988. Gregory of Tours: life of the fathers / transl. with an introd. by Edward James. 2nd ed. Liverpool, 1991.

«Деяния Дагоберта I, короля франков» Gesta Dagoberti I. Regis Erancorum// MGH. SSRRMM. T. II. S. 396–425.

Евагрий. «Церковная история» The Ecclesiastical History of Evagrius with scholia / Ed. with introd., critical notes and indices by J. Bidez and L. Parmintier. London, 1898.

«Житие святого Дезидерия» Vita Deisederii // MGH. SSRRMM. T. III. S. 630–637.

«Житие святого короля Сигимунда» Passio sancti Sigismundis Regis et martyrus et socioram eius, quod est Kl. Mai // MGH. SSRRMM. T. II. S. 333–339.

«Житие святого Сульпиция» Vita Sulpicu episcopi Beturgi // MGH. SSRRMM. T. IV. S. 364–380.

Идатий. Хроника Hydatii Lemnici continuatio chronicorum Hieronymianorum ad a. CCCCLXVIII // MGH. AAAA. T. XL V. 2. S. 1–36. The Chronicle of Hydatius. And the Consularia Constantinopolitana / [both] edited with an English transl. by R.W. Burgess. Oxford: New York, 1993.

Св. Иероним. Послания Hieronymus. Epustulae/Hg. von. J. Hilberg. Leiden, 1910–1918. Corpus Scriptorum Eclisiasticorum Latinorum. Vol. 54–56.

Иоанн Бикларский. «Хроника» lohannis abbatis Biclarensis chronica a. DLXVII — DXC // MGH. AAAA. T. XI. V. 2. S. 207–220.

Иоанн Малала. «Хронография» lohannis Malalae Chronographia / Rec. L. Dindorf. Bonnae, 1831. The Chronicle of John Malalas / A transl. by El. Jeffereys, M. Jeffereys and R. Scott with B. Croke, J. Febber, S. Franklin, A. James, D. Kelly, A. Moffatt, A. Nixon. Melbourne, 1986.

Иона из Боббио. «Житие святого Колумбана и его учеников» lonae Vitae Columbani abbatis disciplorumque eius libri II / Rec. B. Krusch // MGH. SSRRMM. T. IV. S. 61–152.

Иордан. «История готов» lordanis Getica / Ed. Th. Mommsen // MGH. AAAA. V. V. Berlin, 1885. Иордан. О происхождении и деяниях готов. Getica / Вступ. ст., пер. и коммент. Е. Ч. Скржинской. М., 1960. The Gothic History of Jordanes in Engish version with an introduction and a commentary by Ch.Ch. Mierow. Cambridge and New York, 1966.

Иосиф Флавий. «Иудейская война» Josephus Flavins. De bello Judaico — Der judische Krieg: zweisprachige Ausgabe der sieben Bucher / Hg. und mit einer Einleitung sowie mit Anmerkungen versehen von O. Michel und O. Bauernfeind. Darmstadt, 1959–1969.

Исидор Севильский. «Хроника» Isidori lunioris episcopi Hispalensis chronica maiora ed. Primum a. DCXV // MGH. AAAA. T. XL V. 2. S. 391–480.

Продолжение «Хроники» Исидора Севильского, содержащее сведения о Византии и арабах Continuatio Byzantina Arabica ad a. DCCXLI // MGH. AAAA. T. XI. V. 2. S. 323–369.

Испанское продолжение «Хроники» Исидора Севильского Continuatio Hispana a. DCCLIV // MGH. AAAA. V. XL T. 2. S. 323–369.

Исидор Севильский. «История готов, вандалов и свевов» Isidori lunioris episcopi Hispalensis historia Gothorum Wandalorum Sueborum ad a. DCXXIV // MGH. AAAA. T. XL V. 2. S. 241–303.

Исидор Севильский. «Этимологии» Isidori Hispalensis episcopi Etymologiarum sive Originum Libri XX / Rec. W. M. Linsay. Oxford, 1911. Vol. I–II

История лангобардов из готского кодекса Historia Langobardorum codicis Gothani. MGH. SSRRLL. S.7–11.

Кассиодор. Хроника Cassiodori Senatoris chronica ad a. DXIX // MGH. AAAA. T. XL V. 2. S. 109–163.

«Книга поколений» Chronographus anni CCLIII. Liber generationis // MGH. AAAA. T. IX. T. 1. S. 78–140.

«Книга истории франков» Liber historiae Francorum // MGH. SSRRMM. T. II. S. 215–328. Liber Historiae Francorum/ Edit, and transl. with an Introd. by B. S. Bachrach. Coronado Press, 1973.

«Книга римских понтификов» Gestispontificum Romanorum/Ed. L. Duchesne. T. I. 1886.

«Космография Этика» Die Kosmographie des Aethicus / Hg. von O. Prinz. Munchen, 1993.

Летоисчисление на странице испанской хроники XII века Compilatio Cod. Matr. F 86 // MGH. AAAA. T. XL V. 2. S. 376.

Марбухские анналы Annales Marbacenses qui dicuntur / Hg. von H. Bloch // MGH. Scriptores reram Germanicarum in usum scholarum. T. 9. Hannover, 1907.

Марий Аваншский. Хроника Marii episcopi Aventicensis chronica a. CCCCLV — DLXXXI / /MGH. AAAA.T. XI. V. 2.S. 225–240.

Комит Марцеллин. Хроника Marcellini comitis chronicon ad a. DXVIII continuatum ad a. DXXXIV additametun ad a. DXLVIII // MGH. AAAA. T. XL V. 2. S. 37–108. The Chronicle of Marcellinus / A transl. and comm. by B. Croke. Sydney, 1995.

«О свойствах племен» De proprietatibus gentium // MGH. AAAA. T. XL V. 2. S. 389–391.

Патриарх Никифор. «Краткая история» Nicephori archiepiscopi Constantinopolitani Opuscula Historica / Ed. C. de Boor: Lipsae, 1880. Никифор, Патриарх константинопольский. Краткая история / Пер. Е. Э. Липшиц // Византийский временник, 1950. Т. 3.

Павел Орозий. «Семь книг истории против язычников» Orosius Paulus. Historiarum adversum paganos libri VII: Accedit eiusdem Liber apologeticus / Recensuit et commentario critico instruxit Carolus Zangemeister. Hildesheim, G. Olms, 1967. (Corpus scriptorum ecclesiasticorum latinorumol. Vol. 5.)

Павел Дьякон. «История лангобардов» Pauli historia Langobardorum edentibus L. Bethman et G. Waitz // MGH. SSRRLL. S. 12–192. History of the Langobards by Paul the Deacon / Transl. by W.D. Foulke. Philadelphia, 1907.

Павел Дьякон. «Римская история» Eutropi Breviarum ab urbe condita cum versionibus Graecis et Pauli Landolfique additamentis / Hg von Hans Droysen // MGH. AAAA. T. II. 1879.

«Пасхальная хроника» Chronicon Paschale / Rec. L. Dindort. Bonnae. T. 1–2, 1832. Chronicon Paschale. 284–628. A.D / Transl. by M. Whitby, Mary Whitby. Liverpool, 1989.

Плиний Старший. «Естественная история» С. Plinii Secundi Naturalis historiae Hbri XXXVII / Ed. C. Mayhoff. Lipsae, 1892–1906.

Прокопий Кесарийский. «Война с вандалами» De Bello Vandalico // Procopii Caesariensis Opera Omnia / Rec. J. Нашу, G. Wirth. Lipsae, 1962. Vol. 1. P. 305–552. Прокопий Кесарийский. Война с персами. Война с вандалами. Тайная история / Пер., ст., комм. А. А. Лекаловой М., 1993.

Прокопий Кесарийский. «Война с готами» De Bello Gothico // Procopii Caesariensis Opera Omnia / Rec. J. Нашу, G. Wirth. Lipsae, 1963. Vol. 2.

Прокопий Кесарийский. Война с готами. М., 1996.

Прокопий Кесарийский. «Война с персами» De Bello Persico // Procopii Caesariensis Opera Omnia / Rec. J. Haury, G. Wirth. Lipsae, 1962. Vol. 1. P. 1–304.

Прокопий Кесарийский. «О постройках» De aedificiis // Procopii Caesariensis Opera Omnia / Rec. J. Haury, G. Wirth. Lipsae, 1964. Vol. 4.

Прокопий Кесарийский. «Тайная история» Historia arcana // Procopii Caesariensis Opera Omnia / Rec. J. Haury, G. Wirth. Lipsae, 1963. Vol. 3.

Проспер Тиронский. «Хроника» Prosperi Tironis epitoma chronicon ed. Primum a. CCCXXXII, continuata ad a. CCCLV // MGH. AAAA. T. IX. T. 1. S. 341–485

Консульские фасты Италии. Продолжение «Хроники Проспера» Consularia Italica. Continuatio Hauniensis Prosper! // MGH. AAAA. T. IX. V. 1. S. 298–339.

Себеос. «История императора Иракла» История императора Иракла. Сочинение епископа Себеоса, писателя VII века / Пер. с армянского. СПб., 1862.

Сидоний Аполлинарий. Стихотворения Gai Soli! Apollinaris Sidonii Epistulae et carmina // Hg. von C. Lotjohann // MGH. AAAA. T. VIII. 1887.

«Трактат о происхождении лангобардов» Origo gentis Langiobardorum / MGH. SSRRLL. S. 1–6.

Феофилакт Симокатта. История Theophylacti Simocattae Historia / Ed. C. de Boor, re-ed. P. Wirth. Stuttgart, 1972; Феофилакт Симмоката. История / Пер. С. П. Кондратьева. М., 1957. The History of Theophylact Simocatta / An English translation with introduction and notes by M. and M. Whitby. Oxford, 1986.

Феофан. «Хронография» The Chronicle of Theophanes: an English translation of anni mundi 6095–6305 (A.D. 602–813) /introd. and notes by H. Turtledove. Philadelphia, 1982. Летопись византийца Феофана / Пер. В. И. Оболенского и Ф. А. Терновского. М., 1884.

Фирдоуси. «Шах-наме» Фирдоуси. Шахнаме. Т. 6. От начала царствования Йезергеда, сына Бахрама Гура, до конца книги / Пер. Ц. Б. Бану-Лахути и В. Г. Берзнева. М., 1989.

Хроники пиктов и скоттов Chronicles of the Picts, Chronicles of the Scots and other Early Memorials of Scottish History / Ed. W. F. Skene. Edinburg, 1867.

«Хроника Фредегара» Chronicarum quae dicuntur Fredegarii Scholastic! librj IV. Cum Continuationibus // MGH. SSRRMM. T. II. S. 1–214. The Fourth Book of the Chronicle of Fredegar with its continuations / Transl. from the Latin with Introd. and Notes by J. M. Wallace-Hudrill. Edinburgh, 1960.

Яков Ворагинский. «Золотая легенда» Jacobi a Voragine. Legenda Aurea, vulgo Historia Lombardica dicta. Ad optimorum librorum fidem / Rec. Dr. Th. Graesse; Ed. secunda. Lipsiae, 1850.

Исследования

Большаков 1993 — Большаков О. Г. История Халифата. 2. Эпоха великих завоеваний (633–656). М., 1993. Грацианский 1943 — Грацианский Н. Славянское царство

Само. (К критике известий «Хроники Фредегара») //Исторический журнал. 117–118,1943. № 5–6.

Кулаковский 1913 — Кулаковский Ю. Известие Феофана о последнем годе правления императора Фоки. Киев, 1913.

Пигулевская 1946 — Пигулевская Я. В. Византия и Иран на рубеже VI и VII веков. М.; Л., 1946.

Пигулевская 1956 — Пигулевская Я. В. Сирийская легенда об Александре Великом // Палестинский сборник. 1956. № 3 (66).

Ронин 1995 — Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. II (VII–IX вв.) / Сост. С. А. Иванов, Г. Г. Литаврин, В. К. Ронин; Отв. ред. Г. Г. Литаврин. М., 1995.

Чекалова 1971 — Чекалова А. А. Народ и сенаторская оппозиция в восстании Ника // Византийский временник, 1971. Т. 32.

Чекалова 1972 — Чекалова А. А. Сенаторская аристократия Константинополя в первой половине VI в. // Византийский временник. 1972. Т. 33.

Чекалова 1977 — ЧекаловаА. А. Восстание Ника и социально-политическая борьба в Константинополе в конце V — первой половине VI в. // Византийские очерки. М., 1977.

Anderson 1928 — Anderson A. R. Alexander and the Caspian Gates // American Philological Association Transactions, 1928. Vol. XXXIX.

Anderson 1932 — Anderson A. R. Alexander's Gates, Gog and Magog, and the Inclosed Nations. Cambridge, 1932.

Blumenkranz I960 — Blumenkranz B. Juifs et Chretiens dans le Monde Occidedental (430–1096). Paris — La Haye, 1960.

Bonwetsch 1910 — Doctrina lacobi nuper baptisati / Hg. Von N. Bonwetsch // Abhandltmgen der koniglische Gesellschaft der Wissenschaft zu Gottingen. Phil.-hist. Klasse. N. F. XII. № 3. Berlin, 1910.

Brehier 1903 — Brehier L. Les Colonies d'Orientauxen Occident au commencement du moyen-age // Byzantinishe Zeitschrift, 1903. Bd. XII.

Brock and Hoyland 1993 — The Seventh century in the west-Syrian Chronicles / Introd., transl. and annot. by A. Palmer; including two seventh-century apocaliptical Syriac texts, introd., transl. and annot. by S. Brock; with added annot. and historical introd. by R. Hoyland. Liverpool, 1993.

Chadvick 1949 — Early Scotland: the Picts, the Scots and the Welsh of Southern Scotland. Cambridge, 1949.

Czegledy 1957 — Czegledy K. The Syriac Legend Concerning Alexander the Great // Acta Orientalia, 1957. T. VII. Fasc. 2. № 3.

Gibbon 1930 — Gibbon E. The Decline and Fall of the Roman Empire: In 7 vol. / Ed. J. B. Bury. 10th ed. London, 1930.

Goffart 1988 — Goffart W. The narrators of barbarian history (A. D. 550–800). Jordanes, Gregory of Tours, Bede and Paul the Deacon. Princeton, 1988.

Grimm 1814–1818 — Deutsche Sagen. Herausgegeben von den Brudern Grimm. Erster und zweiter theils. Berlin, 1814–1818.

Grumel 1958 — Grwnel V. La Chronologic. Paris, 1958. (Traite d'Etudes Byzantines public par P. Lemerle. T. I).

Hitti and Murgoten 1924 — The Origins of the Islamic State, being a translation from the Arabic of the Kitab Futuh al-Buldha of Ahmad ibn-Jabir al-Baladhuri / Transl. by P. K. Hitti and F. C. Murgotten // Studies in History, Economics and Public Law, LXVIII, 1924.

Hodgkin 1892–1829 — Hodgkin Th. Italy and her Invaders: In 6 vol. Oxford, 1892–1899.

Kaegi 1992 — Kaegi W. E. Byzantium and the early Islamic conquest / Walter E. Kaegi. Cambridge: New York, 1992.

Katz 1934 — Katz 5. Pope Gregory the Great and the Jews // Jewish Quarterly Review, 1934. Vol. 24.

Katz 1937 — Katz 5. The Jews in the Visigothic and Prankish Kingdoms of Spain and Gaul. Cambridge, 1937.

Krol 1960 — KrolB. La legende de Belisaire dans les pays grecs // Eranos, 1960. Bd 58.

Krush 1882 — Krush B. Die Chronicae des sogenannten Fredegar// Neues Archiv der Gesellschaft fur altere deutsche Geshichtskunde zur Beforderung einer Gesammtausgabe der Quellenschriften deutscher Geschichten des Mittelalters. 1881. Bd. VII.

Lowe 1951 — Lowe H. Ein literaricher Widersacher des Bonifatius, Virgil von Salzburg und die Kosmographie des Aethicus Ister // Akademie der Wissenschaften und der Literatur. Abhandlungen der.Geistes sozialwiss. Klasse. Mainz, Jg. 1951. № 11.

Luniselli 1988 — Luniselli B. Il mito de H'origine Troina dei Galli, dei Franci e degli Scandinavi // Romanobarbarica, 1978. T.3.

Martindale 1992 — Martindale J. R. The Prosopography of the Later Roman Empire. Vol. HI. A. D. 527–641. Cambridge University Press, 1992.

Muhlberger 1990 — Muhlberger S. The fifth-century chroniclers: Prosper, Hydatius, and the Gallic Chronicler of 452 /Steven Muhlberger. Leeds, 1990.

Neil 1991 — Neil C. Invasion or invitation? The Longobard occupation of Northen Italy, A. D. 568–569 //Romanobarbarica. 1981. T. 11.

Noldeke 1879 — Noldeke Th. Geschichte der Persen und Araber zur Zeit der Sassaniden aus den Arabische Chronik des Tabari ubersetzt. Leyden, 1879.

Palmer 1993 — The Seventh century in the west-Syrian Chronicles / Introd., transl. and annot. by A. Palmer; including two seventh-century apocaliptical Syriac texts, introd., transl. and annot. by S. Brock; with added annot. and historical introd. by R. Hoyland. Liverpool, 1993.

Riche 1962 — Riche P. Education et Culture dans I’Occident Barbares Vie — VIIIe siecles. Paris, 1962.

Ross 1963 — Ross D.J. A. Alexander Historiatus. A Guide to Medieval Illustrated Alexander Literature. London, 1963; Additional notes to second edition: Beitrage zur klassischen Philologie, 1988. Bd. 186. Sackur 1898 — SackurE. Sibyllinische Texte und Forschungen. Halle, 1898.

Salomon 1929/30 — Salomon R. Belesarius in der Geschichtschriebung des abelandischer Mittelalters //Byzantinische Zeitschrift. 1929/30. Bd. 26.

Scheibelreiter 1984 — Scheibelreiter G. Justinian und Belisar in frankischer Sicht. Zur Interpretation von Fredegar, Chronicon II62 // Byzantios. Festschrift fur H. Hunger zum 70. Geburtstag. Wien, 1984.

Schneider 1928 (I–II) — Schneider H. Germanishe Heldensage. Bd. I–II. Berlin, 1928. (Grundriss der Germanische Philologie unter mitwirkung Zahlreicher Fachgelehrter. Bergundet von H. Paul. 10/1–2).

Stratos 1983 — Stratos A.N. Studies in 7th Century Byzantine Political History. Variorum reprints (I–XIII). London, 1983.

Wallace — Hadrill 1962 — Wallace-Hadrill J. M. The Long-Haired Kings and other studies in Prankish history. London, 1962.

Wallace — Hadrill 1967 — Wallace-Hadrill J. M. The Barbarian West. London, 1967.

Wallace — Hadrill 1975 — Wallace-Hadrill J. M. Early Medieval History. Oxford, 1975.

Wallace — Hadrill 1983 — Wallace-Hadrill J. M. The Prankish Church. Oxford, 1983.

Комментарии

1

Здесь и далее, чтобы не путать читателя, все даты жизни писателей даются по книге И. Н. Голенищева-Кутузова «Средневековая латинская литература Италии» (М., 1972).

(обратно)

2

Исидор Севильский. «Этимологии». V, 28.

(обратно)

3

«Хроника Фредегара». III, 9.0

(обратно)

4

Исидор Севильский. «Этимологии». VIII, XI, 38.. 9

(обратно)

5

«Хроника Фредегара». I, 4–9. 23

(обратно)

6

Исидор Севильский. «Этимологии». IX, II, 108.

(обратно)

7

Исидор Севильский. «Этимологии». IX, II, 109.

(обратно)

8

Исидор Севильский. «Этимологии». IX, II, 101

(обратно)

9

Исидор Севильский. «Этимологии». IX, II, 100–101.

(обратно)

10

Исидор Севильский. «Этимологии». IX, II, 102; 104.

(обратно)

11

«Хроника Фредегара». Ill, 2. 24

(обратно)

12

Солид — золотой, равен 25 денариям, или 100 сестерциям.

(обратно)

13

Досл, «тайные слова».

(обратно)

14

Галльская миля, или левка, — двойная миля, составлявшая 2,25 км.

(обратно)

15

Фратиска — боевая секира франков

(обратно)

16

Матрикуляр — канцелярская должность, начетчик, ведущий официальные списки.

(обратно)

17

кинжалы, которыми пользовались саксы.

(обратно)

18

Арпан — 42,21 ара.

(обратно)

19

Лупанарий — публичный дом.

(обратно)

20

канцелярская должность, личный секретарь и докладчик.

(обратно)

21

Комит — сановник высшего ранга, впоследствии — обладающий графским достоинством.

(обратно)

22

Мы предлагаем нейтральный перевод, близкий к фразе оригинала. Кто именно, королева или патриций Алетий, имеет право на трон, остается неясным.

(обратно)

23

Доместик — домовая должность, доверенное лицо; в империи — воин отряда придворной гвардии.

(обратно)

24

Досл, «обученный во всем».

(обратно)

25

Примас — предстоятель церкви (напр., примас Франции).

(обратно)

26

Идатий. Хроника. 150.

(обратно)

27

Иордан. «История готов». 217.

(обратно)

28

Григорий Турский. «История франков». И, 7.

(обратно)

29

Дополнения, внесенные компилятором в повествование Проспера, выделены курсивом.

(обратно)

30

«Аттила, царь гуннов, Блеву, брата своего и соправителя, умертвил, а людей его заставил себе повиноваться» (Проспер Тиронский. Хроника. 1353).

(обратно)

31

Потери были столь велики, что не могло быть победителя.

(обратно)

32

MGH. АААА. Т. IX, V. I. S. 301–302, 481–482.

(обратно)

33

MGH. АААА. Т. IX. V. I. S. 663.

(обратно)

34

Иоанн Малала. «Хронография». XIV, 10.

(обратно)

35

«Хроника Фредегара». II, 53.

(обратно)

36

Григорий Турский. «История франков». II, 5–8.

(обратно)

37

Иордан. «История готов». 216.

(обратно)

38

Григорий Турский. «История франков». II, 7.

(обратно)

39

Иордан. «История готов». 212.

(обратно)

40

Исключение составляет число убитых — эти сведения Фредегар позаимствовал у Идатия, упоминающего о трехстах тысячах погибших (Идатий. Хроника. 142).

(обратно)

41

«Хроника Фредегара». II, 45.

(обратно)

42

Григорий Турский сообщает, что Аэций собрал богатую добычу.

(обратно)

43

«Деяния Дагоберта I, короля франков». 17–20.

(обратно)

44

«Деяния Дагоберта I, короля франков». 29.

(обратно)

45

Григорий Турский. «История франков». VI, 2.

(обратно)

46

Krush В. Die Chronicae des sogenannten Fredegar // Neues Archiv der Gesellschaft fur altere deutsche Geshichtskunde zur Beforderung einer Gesammtausgabe der Qeuellenschriften deutscher Geschichten des Mittelalters. 1881. Bd. VII. 1882. 74–75.

(обратно)

47

Причем сделано это было сознательно, поскольку в тексте использованы числительные.

(обратно)

48

Левка — 2,25 км.

(обратно)

49

Бурги — укрепленные поселения.

(обратно)

50

Иордан. «История готов». 269.

(обратно)

51

Иордан. «История готов». 271.

(обратно)

52

Скорее всего Фредегар перепутал события: при императоре Льве Теодорих был отпущен домой, а в Италию он отправился уже позднее (Иордан. «История готов». 281).

(обратно)

53

Иордан. «История готов». 289.

(обратно)

54

MGH. SSRRLL. S. 338.

(обратно)

55

Прокопий Кесарийский. «Война с готами». I, 1, 9.

(обратно)

56

Исидор Севильский, чьи сочинения читал Фредегар, отмечает, что «лев» в переводе с греческого и означает «царь» («Этимологии». XII, II, 3).

(обратно)

57

Исидор Севильский. «Этимологии». XII, II, 29 156

(обратно)

58

«Аноним Валуа». 53.

(обратно)

59

«Аноним Валуа». 57.

(обратно)

60

«Аноним Валуа». 69; 71; 72.

(обратно)

61

Консульские фасты — список консулов, который вели от основания Рима, помечая происшедшие в каждое консульство события.

(обратно)

62

«Аноним Валуа». 39–44.

(обратно)

63

«Аноним Валуа». 74–78.

(обратно)

64

«Аноним Валуа» рассказывает, что император Анастасий устроил для трех своих племянников пир и приготовил им ложа для послеобеденного отдыха во дворце («Аноним Валуа». 74).

(обратно)

65

«Хроника Фредегара». IV, 78.

(обратно)

66

Дворец упоминается и как резиденция Юстиниана («Хроника Фредегара». II, 62).

(обратно)

67

«Аноним Валуа». 62.

(обратно)

68

Иоанн Малала. «Хронография». XV, 10

(обратно)

69

Прокопий Кесарийский. «война с готами». I, 1

(обратно)

70

Нотарий — канцелярская должность, позднее — нотариус.

(обратно)

71

В сочинении Агнелия это известие превращается в историческую легенду (Агнелий. «Книга понтификов Равеннской церкви». 94): «Зенон, по происхождению исавр, благодаря быстроте своих ног стал зятем императора Льва и находился у императора в великом почете. У него не было пальцев на ступнях, и он бегал так быстро, что пеший обгонял на полном ходу колесницу, запряженную четверкой лошадей. После смерти своего сына, унаследовавшего царство своего деда Льва, сам Зенон стал императором и правил народами в течение шестнадцати лет».

(обратно)

72

Оптимат — принадлежащий к партии знати, знатный.

(обратно)

73

Официальная должность, и начальник телохранителей, и управляющий личными слугами.

(обратно)

74

Модий — 8,7 литра (для сыпучих тел).

(обратно)

75

Принцепс — глава государства времен Ранней империи.

(обратно)

76

Преторий — императорская гвардия, резиденция наместника или полководца, его ближайшее окружение и охрана.

(обратно)

77

Магистр оффиций — начальник двора и дворцовых служб.

(обратно)

78

Индикт — порядковый год внутри пятнадцатилетнего податного периода.

(обратно)

79

На самом деле, внуку.

(обратно)

80

Речь идет о браке между Герменгильдом и Ингундой. Фредегар пропустил часть фразы и перепутал имя принцессы.

(обратно)

81

То есть «постоянно лежащих» — совсем как зайцы… Прим. пер.

(обратно)

82

Лукан. «Фарсалия». II. 54. (Пер. Л. Остроумова).

(обратно)

83

Паулин Ноланский. Элегии. XVII, 17.

(обратно)

84

Энеида. IV, 146

(обратно)

85

Отрывок из «Книги захватов Ирландии» доступен читателю в переводе С. В. Шкунаева — Предания и мифы средневековой Ирландии. М., 1991. С. 49–59.

(обратно)

86

В русском тексте воспроизводятся по переводу Л. Е. Остроумова.

(обратно)

87

Лукан. «Фарсалия». I, 510–511.

(обратно)

88

Лукан. «Фарсалия». I. 81–82 и 70–71.

(обратно)

89

Лукан. «Фарсалияж 1. 29. 230

(обратно)

90

Продолжение «Хроники Проспера». 4.

(обратно)

91

Этот трактат предваряет сборник законов короля Ротари.

(обратно)

92

Текст трактата был использован Павлом Дьяконом при написании «Истории лангобардов», и авторы следующих веков уже опирались на труд лангобардского историографа, описывая эти события.

(обратно)

93

Как показала К. Нейл, оккупация Италии действительно поначалу не напоминала военное вторжение (об этом свидетельствуют археологические данные — Neil С. Invasion or invitation? The Longobard occupation of Northen Italy, A. D. 568–569 // Romanobarbarica. 1981. T. 1). Этот факт косвенно подтверждает то, что переселение лангобардов в Италию должно было, по первоначальному плану Нарсеса, носить мирный характер, однако после смерти евнуха оказалось неподконтрольным. Однако мы не можем согласиться с ремаркой исследовательницы о том, что Исидор Севильский почерпнул свои сведения из «Книги римских понтификов».

(обратно)

94

Пятнадцать лет — срок небольшой, поэтому можно предположить, что оба сочинения (и житие, и трактат) были привезены в Галлию прямо из Боббио, а не кочевали от одного монастыря к другому. Следует отметить, что связи между несколькими обителями, основанными святым Колумбаном в Европе, были хорошо налажены, да и в Бургундии у монаха, прожившего в этих местах долгое время, было множество последователей.

(обратно)

95

Итоги этого обсуждения достаточно подробно представлены В. Фульке в приложении к переводу «Истории лангобардов» Павла Дьякона (см. History of the Langobards by Paul the Deacon // Transl. by W. D. Foulke. Philadelphia. 1907. 325–352).

(обратно)

96

Эпитома — краткое изложение.

(обратно)

97

«Хроника Фредегара». III, 43.

(обратно)

98

«Хроника Фредегара». III, 50.

(обратно)

99

«Книга римских понтификов». 61, 8.

(обратно)

100

Павел Дьякон. «История лангобардов». II, 5.

(обратно)

101

Пути распространения сюжета представлена на схеме II.

(обратно)

102

Известный также под именем Агилульфа.

(обратно)

103

Картулярий — канцелярская должность, архивариус.

(обратно)

104

Осы — штаны.

(обратно)

105

Фредегар использует игру слов: status — «стать», stratus — «ложе».

(обратно)

106

Центенарий — центнер или тысяча золотыми.

(обратно)

107

Описка Павла Дьякона. Должно быть — месяцев.

(обратно)

108

Григорий Турский. «История франков». И, 2–3.

(обратно)

109

Григорий Турский. «История франков». I, 32; 34.

(обратно)

110

Григорий Турский. «История франков». II, 28.

(обратно)

111

Фредегар опустил сообщения Идатия о поражении, нанесенном вандалам императором Авитом (Идатий. Хроника. 169), и о прибытии к свевам вандальских и готских послов одновременно (Идатий. Хроника. 188).

(обратно)

112

Идатий. Хроника. 80.

(обратно)

113

Иордан. «История готов». 123–124 — именно к такой точке зрения склоняется Бр. Круш MGH. SSRRMM. Т. II. S. 84–85.

(обратно)

114

Примечательно, что, по мнению Фредегара, Хильдерик был вхож в императорский дворец. («Хроника Фредегара». III, 11.)

(обратно)

115

Григорий Турский. «История франков». II, 38 — следовательно, кто-то доставил императорскую грамоту в город Тур.

(обратно)

116

Сохранилось послание королей Теодабальда и Теодоберта к Юстиниану («Австразийская переписка». 18–20). О посольстве короля Теодоберта в Константинополь упоминают также Григорий Турский (-«О славе мучеников». С. 30) и Прокопий Кесарийский («Войны с готами». VIII (IV), 20, 11).

(обратно)

117

Григорий Турский. «История франков». IV, 30.

(обратно)

118

Григорий Турский. «История франков». VI, 2.

(обратно)

119

Григорий Турский. «История франков». VI, 26; VII, 32, 36.

(обратно)

120

Григорий Турский. «История франков». VI, 42.

(обратно)

121

Григорий Турский. «История франков». VIII, 17.

(обратно)

122

«Австрийская переписка». 25–48.

(обратно)

123

Григорий Турский. «История франков». IX, 25; X, 1–4.

(обратно)

124

«Хроника Фредегара». IV, 6.

(обратно)

125

«Хроника Фредегара». IV, 45.

(обратно)

126

Павел Дьякон. «История лангобардов». IV, 35.

(обратно)

127

«Хроника Фредегара». IV, 62.

(обратно)

128

«Хроника Фредегара». IV, 80.

(обратно)

129

Об империи вспомнили только в VIII веке, когда лангобарды стали стремиться к захвату Равенны.

(обратно)

130

Видимо, именно из стен этого монастыря в Нортумбрию было привезено житие святого Анастасия, отрывок из которого Беда Достопочтенный использовал при составлении своей «Хроники».

(обратно)

131

При этих папах греческая ученость в городе Риме вновь возродилась. Понтифики и их окружение были равно сведущи как в латинском, так и в греческом. На латынь были переведены «Чудеса святого Кирилла и святого Иоанна» (эту работу выполнил Бонифаций, канцлер Бенедикта II), а Папа Григорий II написал по-гречески житие святого Папы Мартина I (Григорий Турский. «История франков»).

(обратно)

132

Основным центром греческой учености в Италии была Сицилия (Григорий Турский. «История франков»).

(обратно)

133

Правда, вместе с ним в Италию, как сообщает Беда Достопочтенный, был послан и аббат Адриан, в обязанности которого входило следить за тем, чтобы Теодор не вводил обрядов «по греческому образцу», которые противоречат истинной вере (ВНА. IV, I).

(обратно)

134

Григорий Турский. «История франков». X, 24.

(обратно)

135

Gr. Mar. ее. 87, 94–102.

(обратно)

136

Павел Дьякон. «История лангобардов». I, 4.

(обратно)

137

Вполне возможно, все эти агиографические истории были почерпнуты из общего источника.

(обратно)

138

Епископ Феликс, адресуя Григорию Турскому послание, «полное упреков», пишет следующее: «О, если бы ты стал епископом Марселя! Вовек корабли не привозили бы масло или другие товары, а одну только бумагу, благодаря которой ты бы смог еще больше сочинять порицания на добрых людей». (Григорий Турский. «История франков». V, 5.)

(обратно)

139

Иона из Боббио. «Житие святого Колумбана и его учеников». I, 21.

(обратно)

140

Григорий Турский. — «История франков». III, 19; VII, 29.

(обратно)

141

Григорий Турский. «История франков». IV, 43.

(обратно)

142

Григорий Турский. «История франков». V, 5.

(обратно)

143

Григорий Турский. «История франков». VI, 2.

(обратно)

144

Евагрий. «Церковная история». VI, 20.

(обратно)

145

Видимо, почитание святого мученика Сергия распространялось не только на христианские страны. Так, Григорий Турский рассказывает, что до Муммола и Гундовальда дошло предание о чудодейственной силе мощей этого святого. «Один восточный царь» прикрепил палец святого к своей правой руке, и, когда он поднимал руку, враги тут же обращались в бегство. Именно поэтому Муммол попытался похитить кусочек мощей святого Сергия (другой палец) у сирийского купца Евфрона (Григорий Турский. «История франков». VII, 31). Следовательно, слава о чудодейственном могуществе святого не только распространилась по Востоку (термин «восточный царь» обозначает скорее всего кого-то из персидских шахов), но и проникла в Европу.

(обратно)

146

Феофилакт Симокатта, кн. V, XIII–XIV; этот рассказ следует сразу после известия о персидской пророчице; Евагрий. «Церковная история». VI, 21.

(обратно)

147

Себеос. «История императора Иракла». С. 49–51.

(обратно)

148

Фирдоуси. «Шах-наме». С. 413–415.

(обратно)

149

Фирдоуси. «Шах-наме». С. 412–413.

(обратно)

150

Иоанн Бикларский. Хроника. 590, 2.

(обратно)

151

Папа Григорий Великий. «Послания». I, 213.

(обратно)

152

Как показал Дж. Валлас-Хадрилл, обратившийся по данному вопросу за консультацией к известному востоковеду Дж. Бойлу, имя персидского императора — Анаульф — скорее всего является коррумпированным вариантом персидского имени Anosharwan, то есть речь идет о Хосрове Парвизе, что вполне соответствует исторической действительности (Wallace-Hadrill J. M. The Long-Haired Kings and other studies in Prankish history. London, 1962. 88–89).

(обратно)

153

«Книга римских понтификов». 68.

(обратно)

154

Беда Достопочтенный. «Хроника». 536; Беда Достопочтенный. «Церковная история англов». II, IV; «Книга римских понтификов». 69.

(обратно)

155

Исидор Севильский. «Хроника». 412.

(обратно)

156

Беда Достопочтенный. «Хроника». 537, его источник — Исидор Севильский. «Хроника». 413.

(обратно)

157

Вариант: «которого он принял за императора Хосрова» (The Fourth Book of the Chronicle of Fredegar with its continuations / Transl. from the Latin with Introd. and Notes by J. M. Wallace-Hudrill. Edinburgh, 1960. C. 53).

(обратно)

158

Uxus (лат.) — конкретная интерпретация этого слова неопределенна. С. Хельман полагал, что оно восходит к персидскому akus, «резец». Другое мнение, принадлежащее профессору В. Б. Хеннингу, приводит в подстраничных примечаниях к своему переводу Дж. Валлас-Хадрилл: поскольку у Феофана сообщается о том, что Хосров Парвиз был убит стрелами, начальное слово могло выпасть, а множественное число превратиться в единственное The Fourth Book of the Chronicle of Fredegar with its continuations / Transl. from the Latin with Introd. and Notes by J. M. Wallace-Hudrill. Edinburgh, 1960. C. 53).

(обратно)

159

Aeltiarnitis — nobiles arnitos (Krush). Дж. Валлас-Хадрилл предполагает, что речь идет о боевых доспехах для людей, лошадей или колесниц (The Fourth Book of the Chronicle of Fredegar with its continuations / Transl. from the Latin with Introd. and Notes by J.M. Wallace-Hudrill. Edinburgh, 1960. C. 53).

(обратно)

160

Имеется в виду противоположный по отношению к Константинополю берег Средиземного моря.

(обратно)

161

История базилики в Монце изложена Павлом Дьяконом выше, см. Павел Дьякон. «История лангобардов». IV, 21–22.

(обратно)

162

То есть камнемет.

(обратно)

163

То есть битва. На самом деле имеется в виду река Сабато.

(обратно)

164

Следовательно, в Риме год индиктов начинался в мае.

(обратно)

165

В таблице указаны подлинные даты правления. Автор «Хроники Фредегара» и автор «Книги истории франков» нередко допускают ошибки, ошибаются в числительных и путают родственные связи королей.

(обратно)

Оглавление

О своеобразии народов

О пороках и врожденных изъянах народов

О врожденных добродетелях народов

КОРОЛЕВСТВО ФРАНКОВ

  Троянское происхождение франков

  Длинноволосые короли и начало рода Меровингов

  Возвращение Хильдерика

  Хильдерик и Базина

  Хлодвиг — король франков

  Суасонская чаша

  Аврилий и святая Хродехильда

  Крещение франков

  Месть Хлодвига и хитрость Аридия

  Спор Хлодвига и Аларта

  Правление Хлотаря

  Сон короля Гунтрамна

  Сигиберт и Хильперик

  Приезд Брунгилъды

  Война трех королей

  Злоключения Брунгильды

  Раскаяние Фредегонды

  Коварство Фредегонды и гибель короля Хильперика

  Оживший лес

  О том, как королева Брунгильда начала сеять распри

  Бертоальд и Протадий

  Несчастная Билихильда

  Брунгильда и святой Колумбан

  Предсказание святого Колумбана королю Хлотарю

  О войне королевств, откровении Божьего человека и гибели Теодоберта

  Видение святого Колумбана

  О гибели Теодориха и его сыновей и исполнении пророчества, [данного] Хлотарю

  Правление короля Хлотаря II

  Добрая королева Бертетруда

  Король Хлотарь и юный Дагоберт

  Правление доброго короля Дагоберта

  Непокорные баски и кроткие бретонцы

  Ленивые короли

  Деяния юного Сигиберта

  Флаохад и Виллебад

  Правление короля Хлодвига II

  Время майордомов

БИТВА НА КАТАЛАУНСКИХ ПОЛЯХ

  Сражение двунадесяти племен

КОРОЛЕВСТВО БУРГУНДОВ 

КОРОЛЕВСТВО ОСТГОТОВ

  Последние императоры Рима

  Повесть о рождении короля Теодориха

  Теодорих и император Лев

  Теодорих и Ксеркс

  Правление императора Зенона

  Походы короля Теодориха и падение Одоакра

  Басня о льве и лисе

  Теодорих — король готов

  Закат власти короля Теодориха

  Смерть короля Теодориха

КОРОЛЕВСТВО ВЕСТГОТОВ

  О славе готов

  Истребление «готской болезни»

КОРОЛЕВСТВО ПИКТОВ

  О происхождении древних пиктов

  О расположении Албании, которая своими очертаниями подобна человеческой фигуре . О том, как она впервые была разделена на семь областей, какими древними именами называлась и кем была заселена

  О происхождении скоттов и пиктов

  Как случилось так, что память святого апостола Андрея больше чтится во владениях пиктов, которые ныне именуются Скотией, чем в других местах. И каким образом произошло так, что там еще в древности были основаны аббатства, права владения которыми по сию пору светские люди передают по наследству

КОРОЛЕВСТВО ИРЛАНДИИ 

  О первом заселении Ирландии, а именно о Цезаре, внучке Ноя, обосновавшейся там еще до Потопа

  О третьем заселении Ирландии, или О Немеде, прибывшем вместе с четырьмя своими сыновьями из Скифии

  О том, как эти пятеро братьев впервые поделили остров на пять областей

  О пятом заселении, а именно о четырех сыновьях короля Миля, прибывших из пределов Испании. И о том, как Зримой и Эбер поделили между собой королевство

  О Гюргюине, короле бриттов, который отправил басков в Ирландию и передал им ее для того, чтобы они там селились

  О невиданном и невероятном способе утверждения короля и правителя

  О королях, которые правили от Эримона до прибытия святого Патрика, и о том, как остров был обращен им в христианство

  О королях, которые правили со времен прибытия святого Патрика вплоть до прибытия Торгильса

  О том, что во времена короля Федлимидия норвежцы под предводительством Торгильса завоевали Ирландию

  О том, что англичане приписывают завоевание Ирландии Гормунду, а ирландцы — Торгильсу

  Бывал ли Гормунд в Ирландии или Британии

  О том, как после гибели в Галлии Гормунда Торгильс погиб, попав в сети девичьего обмана

  О норвежцах, которые после трехлетнего правления были изгнаны из Ирландии

  О прибытии остманов

  Сколько королей правили со времен Эримона и до времен Родерика

КОРОЛЕВСТВО ЛАНГОБАРДОВ

  Во имя Господа здесь берет начало история лангобардов

  Нарсес и лангобарды

  Испытание королевы Гундоберги

КОРОЛЕВСТВО ВАНДАЛОВ

ИМПЕРИЯ И ВАРВАРЫ

  Жизнеописание Велизария

  Жизнеописание императора Тиберия

  Крещение Персии

  Узурпатор Фока

  Жизнеописание императора Ираклия

  Император Констант и лангобарды

ХРОНОЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

  Известия о битве на Каталаунских полях в хронографах раннего Средневековья

БИБЛИОГРАФИЯ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте