«Воспоминания о людях и событиях моей жизни»

Воспоминания о людях и событиях моей жизни (fb2) - Воспоминания о людях и событиях моей жизни 61350K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Андрей Львович Левицкий

УДК 821.161

ББК 84(2Рос=Рус) 6

Л 37

ISBN 978-5-86388-187-4

Левицкий Андрей Львович.

Воспоминания о людях и событиях моей жизни

Москва

ПОЛИГРАФ СЕРВИС

2012

ОГЛАВЛЕНИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Часть I ДЕТСТВО (1927–1940)

Глава 1 Мои родители и другие родственники

Глава 2 Сталинские репрессии

Глава 3 Школьные товарищи и ребята с нашего двора

Глава 4 Коммунальная квартира в арбатских переулках

Часть II ВОЕННЫЕ ГОДЫ (1941–1945)

Глава 5 Начало войны

Глава 6 Жизнь в эвакуации

Глава 7 Возвращение в Москву

Глава 8 Техникум Трудовых резервов

Глава 9 День Победы

Часть III СТУДЕНЧЕСКАЯ ЮНОСТЬ (1946–1951)

Глава 10 МЭМИИТ

Глава 11 Болезнь мамы

Глава 12 Женитьба на Симочке

Часть IV ТРУДОВАЯ МОЛОДОСТЬ (1952–1962)

Глава 13 Рождение сына

Глава 14 Смерть тирана

Глава 15 Паровозное депо "Лосиноостровское"

Глава 16 Вахтанговский дом

Глава 17 Профсоюзная работа

Глава 18 Поездки по стране

Часть V ЗРЕЛЫЕ ГОДЫ (1963-1986)

Глава 19 Первые шаги в науке

Глава 20 Дача в Зеленоградской

Глава 21 Отдельная квартира в Москве

Глава 22 Исследования безопасности труда

Глава 23 Брак Саши и Тани

Глава 24 Защитa диссертаций

Глава 25 Экономический застой и правозащитники

Глава 26 Утратa близких людей

Часть VI ПОЖИЛОЙ ВОЗРАСТ (1987–1999 )

Глава 27 Юбилеи и выход на пенсию

Глава 28 Перестройка и распад СССР

Глава 29 Эмиграция Саши с семьей в США

Глава 30 Кончина Симы

Часть VII ПРЕКЛОННЫЕ ЛЕТА (2000–2012)

Глава 31 Новое тысячелетие

Глава 32 Прогулки по Американским штатам

Глава 33 Внуки Оля и Миша

Глава 34 Мой дом - Россия

Глава 35 Радость бытия

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Мои воспоминания охватывают историю жизни пяти поколений семьи Левицких в СССР, Российской Федерации и США в XX и XXI веках. В эти годы в стране и мире происходили события, которые значительно повлияли на жизнь нашего семейства:

сталинские репрессии всех слоев населения СССР;

Великая Отечественная война с фашистской Германией;

эмиграция из России ученых, писателей и других;

компьютеризация мирового сообщества;

экономический кризис и распад СССР.

В то же время наша семья жила, радовалась жизни и огорчалась, когда наступало несчастье. Молодые влюблялись, женились и разводились, у них рождались дети, которые учились, потом работали, добивались успехов. Периодически переезжали из одного места в другое. Старшее поколение уходило из жизни навсегда. Так что есть о чем вспомнить и написать. При этом я не претендую на исчерпывающее освещение перечисленных событий, пишу в мемуарах только о том, что сам видел, пережил и ощутил на себе. Свои воспоминания я систематизировал по частям и главам. Каждая часть охватывает временной период моей жизни (детство, юность, зрелые годы, пожилой возраст и старость). Части состоят из нескольких глав, посвященных близким мне людям, событиям моей жизни и в России. В конце каждой части помещены фотографии, сделанные в то время. Поскольку я всю жизнь работал на железнодорожном транспорте, то в мемуарах много страниц посвящено российским железным дорогам.

В этих мемуарах я использовал материалы, хранящиеся в моем личном архиве; записи моей матери М.М.Левицкой в книгах и альбомах; юношеский дневник моей жены С.И.Левицкой, московский архив сына А.А.Левицкого; книгу невестки В.Л.Шихматовой, а также ее брошюру, написанную совместно с Б.Л.Леонидовой и Ю.М.Зарецким. Кроме этих материалов были также использованы литературные источники, список которых приведен в конце книги. В свои воспоминания я включил фрагменты устных рассказов о жизни нашей семьи, моих двоюродных сестер: Г.А.Спорышевой и Е.Н.Зеленской, невестки Т.Ф.Черновой, шурина М.И.Бруссера, родственницы Е.А.Андреевой, а также сослуживцев: В.И.Александрова, В.Н.Ищенко, Д.А.Кохановского, И.И.Шишенко и А.И.Мельниченко. Всех их очень благодарю за предоставленную информацию.

Большое спасибо также специалистам по редактированию и подготовке информации на компьютере, помогавших мне в написании и размножении текстов и фотографий моих воспоминаний: Т.Ф.Черновой, А.А.Левицкому, В.Б.Лившицу, О.В.Зарецкой, Д.В.Ермолаеву и А.Г.Тимонину.

Часть 1. ДЕТСТВО (1927–1940)

Глава 1. Мои родители и другие родственники

Я родился 29 сентября 1927 года. Моими родителями были Мария Михайловна Левицкая (урожденная Рябова) и Лев Касьянович Левицкий. Они оба родились в 1895 году в интеллигентных, обеспеченных семьях в пору экономического расцвета России. 14 июля 1918 года они венчались. В сохранившихся маминых записках написано: "Церемония была в церкви Святого Ермолая на Большой Садовой улице. Были соблюдены все правила - и обряд, и наряд, и обычаи. Гостей было очень много. После венчания состоялся прием в квартире Левицких (в Большом Козихинском переулке). Там было шампанское, сладкий чай, клубника и ... розы без конца. В семь часов вечера молодые уехали в деревню ( Яковлевское - имение Рябовых) к бабушке Александре Александровне..."

На фотографии, сделанной в этот день, видно, что молодые имеют весьма респектабельный вид, который подтверждается вышеописанным обрядом. Так что, совершившаяся полгода назад пролетарская революция пока еще не очень повлияла на жизнь помещиков. Но очень скоро поместья сожгут (в том числе рябовское Яковлевское), а другие - разграбят.

Я был вторым ребенком у моих родителей. Первой родилась в 1920 году дочь Ирина, которую в семье звали "Иришей". Она прожила очень короткую жизнь и умерла от голода и холода в 1922 году. Годы, которые она прожила, были очень трудными - не было дров, чтобы топить печку, не было почти никакой еды, тем более для такой маленькой девочки. Она простудилась, заболела воспалением легких и спасти ее не удалось. Для мамы это было очень сильное потрясение, причем второе в жизни, и у нее начались некоторые психические сдвиги. Она ни с кем не хотела видеться, а когда говорили "Ну что ты Маша родишь еще других детей" она и слышать не хотела и только рыдала.

Иришу похоронили на Дорогомиловском кладбище, которое находилось на высоком берегу Москва-реки в районе нынешнего Кутузовского проспекта. Русское кладбище начиналось от развилки Кутузовского проспекта и Большой Дорогомиловской улицы. Дальше было еврейское кладбище. В углу русского кладбища стоял обелиск в память русским воинам, погибшим на Бородинском поле. В довоенные годы мы с мамой, бабушкой Марией Владимировной и Галей (моя двоюродная сестра) ездили на Дорогомиловское кладбище, где еще была похоронена моя прабабушка со стороны мамы - Екатерина Валерьяновна Геннерт (урожденная Запольская). Об этих поездках у меня остались теплые воспоминания, наверное, потому что ездили обычно весной в теплую погоду (вероятно, на пасхальной неделе), а может быть, от того, что это были родные и мне было приятно, что я их вспоминаю.

В конце 1930-х годов, очевидно, было принято решение прокладывать по этому месту Кутузовский проспект, а кладбище ликвидировать и построить дома. Обелиск воинам оказался на проезжей части около дома, где жил потом Генеральный секретарь ЦК КПСС Брежнев. Потом обелиск перенесли к панораме Бородинской битвы, а кости воинов остались под асфальтом. Владельцам могил на этом кладбище нужно было нанять людей (за большую по тем временам плату), выкопать останки родственников и перевезти их на другие кладбища. Отцов (моего и Галиного) тогда уже не было, и в семье денег на это перезахоронение не нашлось – могилы перестали существовать.

Своим рождением я обязан не только родителям, но и Нине Николаевне Елшиной (урожденной Андреевой) очень близкой маминой подруге, которая сумела убедить маму родить еще одного ребенка. Этим ребенком оказался я.

Мама была очень заботливой, ласковой, эрудированным и одаренным человеком с разносторонними интересами. Она училась в Московской женской гимназии Н.П.Щепотьевой и окончила ее с отличием в 1913 году. Завершение VIII дополнительного класса дало ей специальность "Домашняя наставница по русскому и французскому языкам и истории". Аттестат с такой специальностью давал право преподавать в начальной школе. До революции (1917 года), когда в доме был рояль, она прекрасно на нем играла, очень любила произведения Рахманинова. Свидетельством этому являлись многочисленные ноты, на которых много надписей о музыкальном таланте мамы. До моего рождения мама работала в разных школах учительницей русского языка. Кроме русского и французского она еще владела английским и немецким языками и позже помогала мне и внуку Саше готовить наши домашние задания по иностранным языкам.

Родителями мамы были Мария Владимировна и Михаил Михайлович Рябовы. Девичья фамилия бабушки была Геннерт. Ее отец был земским врачом в Верейском уезде, где было имение Рябовых. Там они, видно, и познакомились и поженились в 1893 году. Моя прабабушка Екатерина Валериановна Геннерт (урожденная Запольская) была долгожительницей, и я ее помню: маленькую старушечку, которую мы с Галей звали "баба Еша", она жила вместе с нами и умерла в 1930-х годах в возрасте около 90 лет.

Дедушка Михаил Михайлович окончил юридический факультет Московского университета. До революции он работал в Московской судебной палате и Опекунском совете, имел чин действительного статского советника. После революции работал в Центральном Архиве СССР и РСФСР, который располагался на Пироговской улице. После окончания работы в 1937 году он, очевидно, получал очень маленькую пенсию, и у меня в памяти осталось, что он скрупулезно записывал все свои расходы, без конца считал их на ручных счетах.

У дедушки было много братьев: Сергей, Александр, Владимир, Алексей и две сестры – Мария и Софья. Они дружили и часто собирались в нашем доме. Все любили выпить водочки, поэтому всегда было очень весело. Это осталось в моей памяти. Дед умер в начале лета 1940 года от воспаления легких. На его похоронах я участвовал первый раз в этом печальном ритуале. Похоронили его на Ваганьковском кладбище, рядом с братьями Алексеем и Сергеем. Брат Александр и сестры Софья и Мария пережили его на несколько лет, и я бывал у них после войны.

Теперь место захоронения деда на Ваганьковском кладбище (11-й участок) стало как бы семейным некрополем. Там покоится прах его дочери Марии Михайловны, моей жены Симы и мужа Гали – Жени Спорышева. К сожалению, близкие для деда и меня люди: его жена Мария Владимировна, дочь Татьяна и зять Лев Касьянович умерли на чужбине, и прах их неизвестно где. У мамы была сестра Татьяна Михайловна, на два года ее младше. Она вышла замуж за крупного мужчину Александра Владимировича Каптеля - сына известного царского генерала В.В.Каппеля. Очевидно, чтобы скрыть свое происхождение, он изменил свою фамилию, добавив в фамилию отца дополнительную палочку у буквы "п" и став вместо Каппеля Каптелем. Однако это не осталось незамеченным бдительными советскими чекистами, и они арестовали его в конце 1930-х годов, но он выжил в лагерях, так как был очень здоровым человеком.

В 1928 году у Татьяны Михайловны и Александра Владимировича родилась дочь Галя, которая как и мать славилась своей красотой. С моей двоюродной сестрой провели бок о бок все детство. Остальную часть жизни мы с ней тоже очень дружили вплоть до глубокой старости. Так что о ней будет речь еще во многих главах моих воспоминаний.

Если у бабушки и дедушки со стороны мамы все было просто и очевидно, то с папиными родителями дело обстояло сложнее. Бабушка Елизавета Федоровна Левицкая (урожденная Шеншина) родилась в 1858 году в Москве и вышла замуж в конце 1870-х за Касьяна Дмитриевича Левицкого. У них родились: сын Дмитрий (1880), дочери Александра (1886), Надежда (1887), Наталия (1889), Лидия (1890). А далее начинаются неясности. По семейной молве, дошедшей до меня от моей двоюродной сестры Елизаветы Николаевны Зеленской, дедушка Касьян Дмитриевич, занимавший в 1890 годы значительный пост - казначея крупного банка, погуливал на стороне и вроде бы у него была вторая негласная семья. Естественно, бабушке Елизавете Федоровне было очень обидно и тут подвернулся случай отомстить неверному супругу.

В начале 1890-х годов их старший сын Митя заканчивал гимназию и решил поступать на медицинский факультет Московского университета. В ту пору вступительные экзамены в университет отличались сложностью, и без репетитора было не обойтись. Как-то нашли толкового студента четвертого курса этого факультета Гришу Беркенгейма, который согласился подготовить Митю к вступительным экзаменам и выполнил взятое обязательство. В это время между Гришей и моей бабушкой Елизаветой Федоровной завязался роман. В результате этого романа у бабушки родились в 1893 году дочь Татьяна, а в 1895 году сын Лева – мой отец. В те годы расторжение брака, совершаемое по всем правилам Православной церкви, было делом практически невозможным. Поэтому дедушка Касьян Дмитриевич, чтобы не осложнять положение и не "выносить сор из избы" согласился дать свою фамилию и отчество незаконнорожденным Татьяне и Льву. Таким образом, у меня со стороны отца оказалось два дедушки: Левицкий Касьян Дмитриевич – де юре и Беркенгейм Григорий Моисеевич – де факто.

Гриша Беркенгейм блестяще закончил медицинский факультет университета, работал врачом-терапевтом в Первой московской городской больнице, имел большую частную практику и стал известным и популярным в Москве терапевтом. В начале ХХ века был приглашен в Ясную Поляну лечить Льва Николаевича Толстого. Там он жил почти четыре года до кончины Л.Н.Толстого. После этого он открыл свою терапевтическую клинику и при ней медицинское училище для сестер милосердия. В это время он ушел от бабушки Елизаветы Федоровны, у него была другая семья. Умер Г.М.Беркенгейм в 1919 году. Другой дедушка, Касьян Дмитриевич Левицкий, и бабушка, Елизавета Федоровна Левицкая, умерли примерно в те же годы, так что я их никогда не видел.

Существует несколько подтверждений того, что фактическим отцом Тани и Левы Левицких был Г.М.Беркенгейм. Во-первых, их старшие брат Митя и сестры Александра, Надежда, Наталья и Лидия были блондинками, а Лева и особенно Таня – жгучими брюнетами. Во-вторых, все сестры получили среднее медицинское образование в училище Г.М.Беркенгейма. Третье доказательство – в нашем доме оказались уникальные вещи, очевидно, подаренные Г.М.Беркенгейму Л.Н и С.А. Толстыми. Это альбом с видами и портретами хозяев Ясной Поляны, бюст Льва Николаевича, предположительно, работы известного скульптора Трубецкого, пресс-папье, на котором изображен Лев с пером в лапе, фотографии, сделанные в Ясной Поляне и Крыму, на которых вместе с Л.Н. и С.А. Толстыми сидит Г.М.Беркенгейм. Возможно, были еще какие-то вещи, которые после ареста отца и во время войны были проданы для того, чтобы купить еду. В-четвертых, после ареста отца мама периодически ездила к братьям Григория Моисеевича – Абраму и Борису Беркенгейм, возможно, за материальной помощью. Надо заметить, что ни отец, ни мама мне никогда не рассказывали об этой родственной связи.

Папа учился в гимназии, а затем в 1914 году окончил Московское коммерческое училище Плестера и получил специальность экономиста. Он работал в службе экономических изысканий НКПС, на московском заводе "Красный пролетарий", на строительстве Чимкентского свинцового завода, а последние годы до ареста в "Институте по проектированию предприятий цветной металлургии".

В моей памяти осталось мало воспоминаний о нашей совместной жизни с отцом. Смутно помню, как жили в Чимкенте и на мой день рождения отец притащил огромный арбуз, который я мог только катать по полу комнаты. Вспоминаю, что когда в 1935 году в Москве открылось метро, то он катал меня на поезде и показывал станции-дворцы. Мне больше всего понравились станции "Дворец Советов" (ныне Кропоткинская) и Комсомольская радиальная. Большое впечатление на меня произвели самозакрывающиеся двери вагонов и самодвижущиеся лестницы - эскалаторы. Ничего подобного до этого времени в СССР не существовало. Помню совместные прогулки где-то за городом (наверное, там летом жили на даче) вместе с папой, двоюродной сестрой Веточкой (Елизаветой) и ее отцом Николаем Георгиевичем Тарабриным (мужем папиной сестры Тани). Он заставлял меня и Веточку ходить, держа за спиной палку - для того, чтобы у нас были прямые спины. Нам это очень не нравилось. Еще осталось в памяти, что мой отец знал великое множество прибауток, которые мне очень нравились, и я весело смеялся. Приведу лишь одну из них:

В магазине Кноппа выставлена жо...

Не подумайте плохого -

Желтые перчатки.

Старший брат Митя и все сестры очень любили своего братика – моего отца Левушку. Мне запомнилось, что мы очень часто бывали у них в гостях. В последующие годы я слышал от теток и других знакомых, что отец был очень общительным и остроумным человеком. Мы очень часто бывали в семье Тарабриных, они жили в Среднекисловском переулке. Тетя Таня (сестра папы), ее муж Николай Георгиевич и их дочка Елизавета (мы ее звали Веточкой) всегда были гостеприимны: у них чувствовался какой-то зарубежный шарм. Николай Георгиевич был инженером-электриком, очень умным человеком. Его посылали в Германию и Соединенные Штаты Америки закупать для СССР электрооборудование. Вместе с ним за рубежом были тетя Таня и Веточка. После того, как я остался без отца, то бывал у них почти каждую неделю, обедал и с Веточкой ходил в кино.

Вторым домом, который мы часто посещали, была квартира на Большой Бронной улица, где жили тети Саша и Лида. Первая была одиноким человеком, успешно работала экономистом или бухгалтером, хорошо зарабатывала. Тетя Лида была второй раз замужем за Михаилом Осиповичем Виленским, большим дамским угодником. От первого брака у нее был сын Борис Гокке – кинооператор. Он был намного старше меня и всегда немного подшучивал надо мной, проявлял какое-то недоброжелательство. Тетя Лида пекла "хворост", который мне очень нравился. Еще мы бывали у тети Наташи. Она жила вместе с сыном Воликом Новосельцевым. Он был года на 4–5 лет старше меня. У него имелась большая коллекция солдатиков, и и я не мог оторваться от игры с ними. Тетя Надя преподавала в школе математику. Ее муж Александр Герасимович Логинов сделал несколько важных изобретений. Их дочь Лена была лет на 15 старше и, естественно, меня не замечала. Тетя Надя очень хорошо относилась ко мне и в конце 1930-х годов брала меня на все лето на дачу.

Глава 2. Сталинские репрессии

Во время моего детства, да и в последующие годы в нашей стране, руководимой И.В.Сталиным, проводились массовые, необоснованные репрессии так называемых "врагов народа". Они были ему нужны для покорности всего народа, удержания беспрекословной власти, получения бесплатной рабочей силы. Эти репрессии коснулись непосредственно нашей семьи и меня лично. В народе царил страх – быть расстрелянными или погибнуть в исправительно-трудовых лагерях. Незаслуженной кары подверглись все слои населения, начиная с неграмотных крестьян и кончая академиками и руководителями страны.

В 1926 году в Союзе Советских Социалистических Республик (СССР) появился новый Уголовный кодекс, в котором была значительно расширена печально известная 58 статья. Она имела ряд подпунктов, аббревиатурами которых работники Главного политического управления (ГПУ), а позднее Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) обозначали следственные дела:

КРД – контрреволюционная деятельность,

КРА – контрреволюционная агитация,

КРГ – контрреволюционная группировка,

ПШ – подозрение в шпионаже,

ЧСИР – член семьи изменника Родины,

ООЭ – общественно-опасный элемент,

АСЭ – антисоветский элемент и т.д. [1].

По этим пунктам 58-й статьи следователи могли обвинить любого человека. В 1930 годы в СССР было разрешено выносить приговоры внесудебными органами: коллегией ОГПУ, тройками и особыми совещаниями при НКВД. Они были созданы специально для упрощения и ускорения работы по борьбе с "врагами народа".

Из Центрального комитета Всесоюзной Коммунистической партии большевиков (ЦК ВКП(б)) направлялись в республики и области СССР разнарядки – количество подлежащих репрессиям кулаков, антисоветских элементов. Все эти решения были сделаны по указаниям Сталина или за его подписью. Первым массовым репрессиям подверглись безвинные крестьяне. На XV съезде ВКП(б) в 1927 году было принято решение о всемерном развертывании коллективизации сельского хозяйства. Съезд наметил план расширения и укрепления сети колхозов и совхозов, а также дал директиву - развивать наступление на кулачество [2]. Смысл этой директивы заключался в том, что если кулак не сдаст хлеб в размерах, какие для него установлены партией, то следует принять репрессивные меры.

Так началась первая волна массовых арестов и уничтожение зажиточного и среднего крестьянства. В августе 1932 года было принято постановление Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров (ЦИК и СНК) СССР "Об охране социалистической собственности", в котором было узаконено, что "Лица, покушающиеся на общественную собственность, должны рассматриваться как враги народа". Были установлены жесточайшие наказания за любые хищения государственной собственности. В народе этот документ прозвали "законом о пяти колосках", так как за кражу нескольких колхозных колосков людям грозил расстрел или, в лучшем случае, 10 лет тюрьмы. Кроме того, в это время для сельского населения было введено крепостное право – им не выдавали паспортов, и они не могли уехать из деревни в город, так как без паспорта нельзя было поступить на работу и получить прописку на жительство в городе.

В 1930–33 годах страшный удар карательных органов ГПУ и НКВД обрушился практически на всех богатых крестьян. Их дома и имущество передавались создаваемым наспех колхозам, а семьи "кулаков", "середняков" или бедняка-“подкулачников” выселялась в Сибирь, на Урал или на Север. В результате, почти во всех зерновых районах страны начался голод. Этому также способствовала невиданная засуха в Поволжье и других губерниях. Разные авторы приводят данные, что от голода в 1930 - 1933 годах умерло от 3 до 10 млн крестьян. Еще не менее 1,5 – 2 млн крестьян было арестовано по "закону о пяти колосках" [2].

Одновременно с репрессиями против крестьянства была начата кампания против идеологических искривлений среди интеллигенции. В 1920-е годы Россия понесла самые большие интеллектуальные утраты. Из страны были выдворены тысячи виднейших представителей отечественной интеллигенции. Среди них: Бунин, Бальмонт, Коровин, Мережковский, Шагал, Шаляпин и другие[3]. В более поздние годы были необоснованно репрессированы всемирно известные ученые: биолог Н.И. Вавилов (умер в тюремной больнице), литературовед Д.Лихачев (провел несколько лет в ссылке на Соловецких островах), народный артист Михоэлс (погиб от наезда автомобиля, который был организован НКВД). Долгие годы находились в исправительно-трудовых лагерях академики-инженеры Туполев, Стечкин, Королев; писатели Солженицын, Шаламов, Гинзбург, Разгон. Были выдворены из СССР без каких-либо оснований балетмейстер Нуриев, поэт Пастернак и др. Долгие годы преследовались и были лишены возможности публиковать свои произведения поэтесса Ахматова, писатели Булгаков, Зощенко и др.

Большие потери от необоснованных репрессий понесла Красная Армия. В 1937 -38 годах было уничтожено 40 тысяч командиров, среди них маршалы Тухачевский, Блюхер, Егоров; командующие армиями Белов, Дыбенко, Корк, Уборевич‚ Якир; заместитель министра обороны Гамарник. Это были наиболее образованные, опытные и талантливые военные, и они составляли более половины высшего и старшего командного состава Красной Армии [4].

После смерти Ленина развернулась борьба за лидерство в партии и стране между Троцким и Сталиным. Победу одержал Сталин. В 1927 году Троцкого исключили из партии и выслали в Алма-Ату, а затем в 1929 году выдворили за границу. Троцкий, живя в Мексике, был убит в 1940 году агентом НКВД [5]. На XVII съезде ВКП(б) при тайном голосовании за членов Центрального комитета партии против Сталина было подано 270 голосов [5]. Такое скандальное количество голосов "против" было тяжелым ударом по авторитету Сталина в партии. Ему доложили об этих результатах, и им были приняты меры. В результате, в официальном сообщении счетной комиссии Сталин получил 3 голоса "против", а Киров – четыре. Но этого происшествия Сталин не простил ни Кирову, ни другим делегатам съезда. В итоге, был убит Киров и из остальных 139 руководителей партии, присутствовавших на съезде, только 31 человек умер своей смертью [5].

В борьбе за единовластие в партии Сталин обвинил ряд руководителей ВКП(б) в антисоветской, шпионской, вредительской и террористической деятельности, которую осуществлял "троцкистско-зиновьевский центр". В 1936 году был проведен открытый показательный процесс осуждения Каменева, Зиновьева и еще 16-ти человек. Все они были приговорены к расстрелу. Второй открытый процесс состоялся над группой Пятакова-Радека. Они тоже были расстреляны. Третий открытый процесс прошел над Бухариным и Рыковым, которых также расстреляли. Другими способами Сталин уничтожил таких наркомов и видных деятелей ВКП(б), как Киров, Ордженикидзе, Раскольников, Енукидзе и др. В то время существовала частушка, которую напевали шепотом:

Эх, огурчики, да помидорчики,

Сталин Кирова убил в коридорчике [5].

Для того чтобы скрыть свои преступления по уничтожению ни в чем не повинных людей, Сталин периодически проводил чистки руководителей и исполнителей карательных органов. В 1937 году расстреляли Паукера, Бокия, Артузова; в 1938 году уничтожили генеральньного комиссара ГПУ Ягоду, а также Уншлихта, Лациса, Петерса и многих других. Репрессии 1937 и 1938 годов все заметнее сказывались на политических настроениях в стране. Цели, которые ставил Сталин, развязывая террор, уже были достигнуты. Требовались перемены, чтобы закрепить полученные результаты, поэтому в конце 1938 года Ежова освободили от обязанностей наркома внутренних дел и назначили наркомом водного транспорта. Вместо Ежова наркомом внутренних дел стал Берия. Сразу же после ухода Ежова началась новая волна арестов и смещений в органах НКВД. Вскоре арестовали и расстреляли начальников территориальных органов внутренних дел Москвы – Реденса, Украины – Успенского. Самого Ежова расстреляли в 1940 году [2].

Кроме страха и покорности народа массовые репрессии давали правительству СССР миллионы бесплатных рабочих, которые использовались на самых тяжелых работах. Тогда были созданы многочисленные исправительно-трудовые лагеря, которыми управляло Главное управление лагерями (ГУЛАГ) НКВД. Заключенные работяги в исправительно-трудовых лагерях построили: Беломорканал (1932), канал им. Москвы (1936), Волго-Донской канал (1952). Железные дороги: Котлос-Воркута, Караганда-Балхаш, вторые пути Сибирской магистрали (около 4000 км в 1933–1935), начало БАМа, Тайшет-Лена, Комсомольск - Совгавань и др. Автотрассы: Москва-Минск, Ночаево-Атка. Гидроэлектростанции: Куйбышевская, Усть-Каменогорская и др. Города: Комсомольск-на-Амуре, Магадан, Норильск, Воркута, Дубна и др. Новое здание МГУ им. Ломоносова на Воробьевых горах в Москве и другие объекты.

Заключенные добывали: золото на Колыме, радий в Ухте, под Челябинском, апатиты на Кольском полуострове, лес на европейском русском Севере, Сибири и т.д. [6].

Кроме лагерей, люди в которых строили каналы, дороги, города или добывали руду, лес, золото, существовали еще лагеря, в которых заключенные работали над научными и техническими проблемами. Их называли "шарашки". В них трудились Королев, Туполев, Солженицын и многие другие. В 1937 – 1938 годы, т.е. в годы "ежовщины", когда народным комиссаром внутренних дел был Ежов, жертвами массовых репрессий стали по подсчетам Р.Медведева от 5 до 7 млн человек [2]. При этом была арестована большая часть партийно-государственного и хозяйственного актива, военачальников, представителей интеллигенции. Из числа арестованных в 1937–1938 годах почти 1 млн человек приговорили к расстрелу, а остальных направили в лагеря. Однако мало кто из этих людей выжил там. По данным член-корреспондента Российской Академии наук Д.А.Волкогонова общее число репрессированных с 1923 по 1953 год в нашей стране составило 21,5 млн человек [7].

Террор, направленный против крестьянства, интеллигенции, военных, членов партии, стал в стране массовым явлением. Семьи "врагов народа", их знакомые, знакомые их знакомых – бесконечные цепочки людей превращались в заключенных. Террор порождал в народе страх, необходимый Сталину для того, чтобы предупреждать возможные недовольства людей, обеспечивать их покорность и иметь бесплатных рабочих. Естественно, в те годы я не мог знать и понимать многого из того, что написано в этой и последующих главах. Об этом я узнавал постепенно, в течение всей моей жизни, вплоть до написания этих мемуаров. Однако, что такое обыск в квартире, арест и уход отца навсегда, очереди к справочным окнам тюрем, я познал воочию, будучи десятилетним мальчиком.

Уместно привести стихи Анны Андреевны Ахматовой:

... Звезды смерти стояли над нами

И безвинная корчилась Русь

Под кровавыми сапогами

И под шинами "черных Марусь".

"Черными Марусями" в народе называли автомобили, в которых перевозили заключенных.

Величайшим несчастьем нашей семьи было то, что "сталинские репрессии" коснулись и нас. В последующие годы я слышал от теток (папиных сестер) и других наших знакомых, что отец был очень общительным, остроумным человеком и знал бесчисленное множество всевозможных анекдотов. Возможно, они и погубили его в годы репрессий. В ночь с 26 на 27 апреля 1937года я проснулся от яркого света в комнате. За открытой дверцей шифоньера я увидел синие галифе и сапоги, вокруг них валялись какие-то открытки, фотографии, письма и прочие бумаги. Это проводился обыск в квартире. Подошла мама сказала "Лежи тихо" и опять ушла, на ее лице я увидел страх. В соседней комнате слышались какие-то незнакомые голоса и очень взволнованный, резкий голос отца. Так продолжалось очень долго, наверное, несколько часов и мне стало очень страшно. Потом ко мне подошел отец в сопровождении человека в военной форме и сказал, что произошло недоразумение, сейчас он должен ненадолго уехать, но очень скоро вернется домой... поцеловал меня и добавил "Помогай во всем маме". Все. Это был арест. Больше я его никогда не видел и не слышал.

"Ежовые рукавицы" сжали нашу семью – в то время наркомом внутренних дел стал Ежов. И в народе, и в газетах часто фигурировало выражение "ежовыми рукавицами раздавим врагов народа". А я стал "сыном врага народа" и с этим клеймом жил двадцать лет. Наверное, тогда во мне стал формироваться свой внутренний мир неприятия политики Коммунистической партии. Об этом не говорили вслух и даже думать было опасно, но внутри звучал протест против всего, что происходит в стране. Дата ареста отца (27 апреля) стала для меня знаковым числом. Спустя 15 лет Господь возместил мне потерю отца. В этот день в 1952 году родился мой замечательный и единственный сын Саша. Спустя еще 47 лет почти в этот же день – 25 апреля – умерла незабвенная моя жена Симочка, с которой мы прожили 50 счастливых лет. Нельзя исключать того, что еще через некоторое время в этот день произойдет какое-либо новое важное событие моей жизни...

По маме был нанесен третий удар, который она уже не выдержала и стала психически больным человеком: первый удар по ней совершила Великая Октябрьская Социалистическая революция, Рябовы лишились благополучной обеспеченной жизни; второй удар – смерть двухлетней дочери Ириши от голода и холода, свирепствовавших в стране в 1920 годы; третий – арест и гибель мужа в магаданских лагерях.

После ареста близкого человека родственники начинали искать его по тюрьмам в надежде передать ему какую-нибудь еду и предметы первой необходимости. Но от родственников "врагов народа" передачи просто не принимали. Многолюдные очереди стояли к справочным окнам тюрем, но большинство людей получало в ответ "не числится". Прошли через эти очереди и получали несколько раз такой же ответ и мы с мамой.

Затем члены семьи арестованных ( по терминологии НКВД–ЧСИР– член семьи изменника Родины) начинали искать работу, чтобы иметь средства к существованию. Как правило, после ареста близких его родственников с работы увольняли. Уволили и мою маму, которая в то время работала библиотекарем в школе. При поступлении на новую работу надо было заполнять подробную анкету, в которой имелся вопрос "Есть ли среди ваших родственников арестованные?" Наврать в ответе на этот вопрос все очень боялись, так как анкеты тщательно проверялись в подразделениях НКВД и солгавшему грозили большие неприятности, вплоть до ареста, поэтому куда бы мама ни обращалась с просьбой принять на работу, после заполнения анкеты всегда получала отказ.

Моей бабушке Марии Владимировне пришла в голову мысль спросить молочницу‚ которая с дореволюционных лет привозила ей молоко, нет ли у них в Давыдкове какой-либо работы. Давыдково в то время было подмосковной деревней, а сейчас оно – неплохой московский район. Оказалось, что в Давыдкове есть артель по изготовлению детских игрушек и там требуются рабочие. Мама туда поехала и "О, счастье", ее, человека знающего три иностранных языка, приняли на эту работу, причем трудиться можно было дома, что для мамы тоже было важно. Очень хорошо помню, как мама привезла инструменты – плоскогубцы и исходные материалы, из которых мы с ней вдвоем стали делать убогие погремушки. От этой работы у нас обоих возникло только чувство унижения, но мы делали игрушки года два.

В конце 1937 года мы неожиданно получили письмо... от отца, хотя он был лишен права переписки, письмо это дошло до нас чудом. Когда отца везли на Колыму, ему удалось на какой-то станции просунуть листок бумаги с письмом и адресом в щель пола теплушки, и этот листок нашел добрый человек, который положил письмо в обычный конверт, надписал адрес, и письмо дошло до нас. Не перестаю благодарить этого человека за доброе дело. Это письмо мама побоялась сохранить, так как не была уверена в том, что ее тоже не арестуют и не будет повторного обыска. Многих жен "врагов народа" тоже арестовывали. В письме отец написал, что его арестовали по доносу сослуживца Богданова и близкого товарища Юрия Борисовича Малевского. С последним мы дружили домами и бывали у них, там рос их сын, мой ровесник, тоже Андрей. После войны Малевский-старший имел наглость к нам зайти, но мы с мамой резко дали понять, что разговаривать с ним не хотим. В письме отца еще было написано, что его обвинили в контрреволюционной деятельности, и особое совещание (тройка) НКВД назначила ему 5 лет заключения с отбыванием срока в лагерях на Колыме в Магаданском крае. Больше никаких писем мы от него никогда не получали. Все места в архипелаге ГУЛАГ считались страшными, но Колыма была особо жестоким и самым отдаленным от "материка" пунктом ГУЛАГа. Там добывали золото, олово, уран, заготовляли пиломатериалы. Зима на Колыме - страшное время. В воспоминаниях В.М. Шаламова говорится, что зимой там морозы достигают –60 С° и не бывает выше 25 – 30° мороза, а лагерное начальство выгоняло заключенных на работу при температуре 40 –50 С°. Продолжительность жизни там большинства заключенных не превышала нескольких месяцев и они превращались "в лагерную пыль" [6]. Еще одно, "роковое", письмо мы получили в начале зимы 1941 года из Московского ЗАГСа, в котором приглашали маму придти получить свидетельство о смерти мужа. Очень хорошо помню, как она рыдала. Очевидно, НКВД поручало районным ЗАГСам выдавать свидетельства о смерти по месту жительства заключенных до ареста. На этом история жизни моего отца закончилась, но память о нем хранило много людей, которые его знали: я с мамой, его сестры, его племянники: Веточка Зеленская, Борис Гокке‚ Галя Спорышева, Елена Андреева.

Глава 3. Школьные товарищи и ребята с нашего двора

В школу меня отдавать мама не спешила. Поэтому в нее я пошел, когда мне было девять лет. Записали меня в новую школу №46. Постройка этой школы к 1 сентября 1936 года не закончилась и поэтому с нами, первоклассниками, занимались в разных местах: в музыкальном училище на Пречистенке, в других школах во вторую смену, в библиотеке и т.п. Нормальные занятия в новой школе начались после новогодних каникул. Первую учительницу я не запомнил. А вот потом классным руководителем была Серафима Владимировна Харькова. Она была талантливым педагогом. Мама с ней тоже подружилась, и она бывала у нас дома после войны.

В 1937 году, после того как арестовали отца, я очень волновался, как пойду в школу, как к этому отнесутся ребята и учительница. К счастью, все прошло хорошо, все как будто этого и не заметили. Очевидно, это событие случилось не только со мной. Из одноклассников запомнились несколько человек: Ваня Куликов, с которым мы играли после уроков у меня и у него дома. Он жил в Денежном переулке, в доме, где сейчас Чилийское посольство. После войны я его не нашел, кажется, он погиб в Прибалтике. Друг к другу домой мы еще ходили с Володей Катышевым; после войны перезванивались с Колей Лаврентьевым, с которым вместе учились в начальной школе, но дружба не завязалась. Из девочек помню Светлану Лещенко, Нину Бабанову. Вместе с ребятами мы любили слушать по радио репортажи Вадима Синявского о футбольных матчах. И вот однажды, "О, чудо", один из маминых знакомых подарил мне билет на стадион "Динамо", на игру сборной СССР и Болгарии. После посещения стадиона я стал настоящим футбольным болельщиком.

В то время одной из лучших команд был "Спартак", поэтому мои симпатии обратились к этой команде, и остаются такими же по сей день. До сих пор помню довоенный состав футбольной команды "Спартак". В воротах стоял Жмельков, линию обороны занимали братья Соколовы, в нападении играли Семенов, Глазков, Протасов, Степанов и др. Особенно хочется отметить братьев Старостиных: Александра, Николая, Андрея и Петра Петровичей. Они сыграли важную роль в организации и укреплении команды и сами успешно играли. К сожалению, в 1942–1955 годах они подвергались необоснованным политическим репрессиям. В те годы в газете "Пионерская правда" печатали с продолжением главы из повести А.Н.Толстого "Гиперболоид инженера Гарина". Это был, по существу, первый детектив, который публиковался в СССР. Я с нетерпением ждал, когда в почтовый ящик опустят новый номер газеты, и взахлеб читал о событиях, разворачивающихся с инженером Гариным.

Самым большим удовольствием в мои детские годы было гулять во дворе дома. Клич со двора "Андрей, выходи гулять" – и мало что могло пересилить мое желание стремглав нестись по лестнице вниз, во двор. Лучшими моими товарищами были ровесники – Сергей Ионов и Коля Егоров. Дружба с ними продолжалась много лет, особенно с Сергеем, почти до его кончины. Среди девочек ближе были ровесницы Галя Каптель (двоюродная сестра), Таня Мамаева и Ира Полушкина. Развлекались с нами на равных ребята и помладше – Дима Егоров, Миша Таненбаум, Лида Новикова. Играли в прятки, мяч, снежки и др. Когда во дворе, в помещениях бывших конюшен, были дровяные сараи, то в них можно было спрятаться так, что никто и ни за что не найдет. После того, как в 1939 году в доме было сделано центральное отопление и сараи превращены в гаражи, прятаться стало труднее. Зато появилось другое развлечение – перестукиваться друг с другом по трубам отопления. Мы с Колей Егоровым жили друг над другом так, что перестукивались очень часто и были выработаны звуковые сигналы, обозначающие определенные действия. Много играли в мяч: лапту, штандер и пристеночные пятерочки и десяточки: в них, бросая мяч в стенку, надо было сделать определенные фигуры и затем поймать мяч. Играли также в салочки, классики (прыгать на одной ноге по нарисованным квадратам) и др. Зимой снег из переулка свозили во двор, и любимым занятием являлось сооружение снежных крепостей, снежных баб и просто играли в снежки. Новогодние елки до 1934 года были запрещены как религиозный обряд. Однако мама все же покупала и наряжала елку, но завешивала окно, чтоб с улицы никто не увидел, что у нас есть. В 1935 году лично Сталин разрешил праздновать Новый год и ставить новогодние елки.

Летом на Черном дворе (за домом) копали клумбы и сажали цветы, а потом их поливали. Очень любили прыгать рядом с дворником дядей Васей, который поливал тротуары и мостовую переулка водой из шланга. Он периодически направлял шланг на нас, и это вызывало бурю визга. Летом по дворам ходили старьевщики, которые в обмен за старое тряпье и еще что-то давали бумажные мячики на резинке и пищалки "уйди-уйди". Когда были поменьше, на праздники 1 мая и 7 ноября взрослые устраивали во дворе ребячью демонстрацию с флажками и выдачей кулечков со сладостями. Но летом двор пустел – большинство ребят уезжало либо на дачу, либо в деревню к родне, либо в пионерские лагеря.

Когда мы стали постарше, очень любили ходить в кино. До войны на Арбате было три кинотеатра: "Арс" (напротив почтамта), "Юный зритель", где сейчас военная прокуратура и "Наука и жизнь", рядом с рестораном "Прага". У меня осталось в памяти, когда на детском сеансе показывали кинофильм "Чапаев" и на экране появлялась Красная кавалерия, то весь зал вставал и что есть мочи орал "Наши, наши".

Глава 4. Коммунальная квартира в арбатских переулках

Из родильного дома меня привезли в квартиру №7, в доме тоже №7 по Большому Могильцевскому переулку, в районе улицы Арбат. В этом доме и в этой квартире я прожил очень долго – 44 года, так что есть что вспомнить. До революции этот дом принадлежал генеральше Пестель, которая сдавала квартиры внаем. После Великой Октябрьской революции почти все квартиры были переведены в разряд "коммунальных", в которых поселялось несколько семей. Для этого проводилось так называемое "уплотнение". Если до революции семья моего дедушки (М.М.Рябова) занимала все шесть комнат квартиры №7 и только члены семьи пользовались кухней и уборной, то после революции у семьи Рябовых и Левицких осталось только четыре комнаты. В остальных двух поселили семью Новиковых, состоящую из пяти человек, и семью Розенталь, в которой было три человека. Все они, естественно, пользовались кухней и уборной. Аналогичные "уплотнения" были произведены в квартирах: №5, в которой раньше жили только Мамаевы, в №2, где снимали квартиру Егоровы, в №3, снимаемой Тененбаумами, в №8, где проживали только Ключевские и т.д.

Жить в коммунальной квартире было неудобно и плохо. По утрам возникала очередь в уборную. В единственной раковине на кухне приходилось иногда умываться после того, как какой-нибудь человек из другой семьи стирал грязные тряпки. У каждой семьи стоял свой электросчетчик, лампа на кухне, звонок и почтовый ящик на входной двери. Этим подчеркивалась независимость и равность социального статуса каждой семьи.

Очень скоро все стали понимать, что жить в коммунальных квартирах неудобно. В них постоянно возникали скандалы из-за мелких неурядиц. Поэтому после войны (1941 – 1945), когда в Москве и в других городах СССР началось какое-то строительство жилых домов для простых людей, образовались многотысячные очереди за получением отдельных (для одной семьи) квартир. Люди в этих очередях стояли десятилетиями, поэтому и моя семья прожила в коммунальной квартире больше 40 лет.

Сейчас, в ХХI веке, появились в газетах публикации, что в Москве осталось не так уж много коммунальных квартир и, возможно, что к 70-летию победы в Великой Отечественной войне (2015) будет покончено с коммунальными квартирами. Дай Бог, чтобы эти благие намерения Московского правительства были осуществлены.

До войны в квартире имелось очень мало удобств, без которых в настоящее время люди не мыслят себе жизни. Отопление было печное. Во дворе были сараи, в которых хранились дрова, их надо было купить на дровяном складе в Оружейном переулке, привезти к дому, распилить и расколоть, для этого нанимали специального человека. Центральное отопление в дом провели в 1939 году.

Ванной комнаты в квартире не существовало, мыться приходилось в тазу в комнате, но в городе было много бань, в которые я любил ходить. В довоенные годы отсутствовали холодильники: в летнее время, чтобы сохранить сливочное масло, его заворачивали в мокрую тряпочку. Радио в виде радиотрансляционной сети появилось, наверное, в году 1939, точно не помню. О телевидении мы ничего не знали. Радио я много слушал: мне нравились передачи спектаклей из театров. Осталась в памяти передача драмы "Анна Каренина" из Московского художественного театра, в нем принимали участие такие знаменитые актеры, как Тарасова, Качалов‚ Кедров. Еще во МХАТе шла и ее передавали по радио комедия "Школа злословия". В ней замечательно играли Яншин и Андровская. Из "Театра Революции" слушал я с большим удовольствием спектакль "Собака на сене”, главную роль в котором блестяще играла Бабанова.

Кроме театральных спектаклей я любил слушать мастеров художественного слова – В.Н. Яхонтова, Д.Н. Журавлева‚ С.А. Кочаряна. С последними двумя я имел честь впоследствии быть лично знаком и чокаться бокалами. Яхонтов бесподобно читал "Горе от ума" Грибоедова и "Идиота" Достоевского. Журавлев блестяще читал стихи Пушкина, рассказы Чехова и Мопассана. В исполнении Кочаряна звучала Шахразада. Наш дом находился в центральной части Москвы, в так называемых арбатских переулках. Арбат привлекал людей обилием магазинов, кинотеатров, ресторанов. Многие по нему просто гуляли, но только по тротуарам. На Арбате было большое движение транспорта, ходил троллейбус №2. Эта улица была правительственной трассой, так как по ней проезжали на машинах Сталин и его помощники из Кремля на ближнюю дачу, которая была в районе старого Можайского шоссе. Для обеспечения их безопасности Арбат был постоянно наводнен работниками НКВД.

На Арбат мы ходили либо по Плотникову либо по Денежному переулкам. В последнем располагалось итальянское посольство. В его здании в начале революции было германское посольство, и в нем в 1918 году эсерами был убит посол Мирбах, что послужило сигналом к вооруженному выступлению левых эсеров. Из нашего окна в 1930 годы было видно и слышно, что делается около посольства. В дни приемов хорошо слышались команды "Машину посла такого-то к подъезду" и мне нравилось за этим наблюдать, сидя на подоконнике. Потом построили дом, который загородил дипломатов, и это развлечение для меня закончилось. Еще хочу упомянуть о магазинах, которые торговали в то время в нашем районе. На углу Плотникова и Глазовского переулков продовольственный магазин называли "Красная Швея". Очевидно, этот магазин принадлежал одноименной фабрике. В Плотниковском переулке была булочная. На пересечении Денежного и Глазовского переулков стояла палатка, в которой продавались самые дешевые конфеты – "подушечки". А напротив церкви в Большом Левшинском переулке располагался овощной магазин. Во все эти магазины меня посылали с поручением сделать небольшие покупки. Еще на Арбате открыли шикарный "Гастроном 2" (сейчас в нем магазин "Седьмой континент"). Особенное обилие прекрасных продуктов в нем продавалось когда этот магазин назывался "Торгсином" (торговля с иностранцами). Тогда в этом магазине можно было продать золотые монеты, украшения, драгоценные камни, и за них давали какие-то талоны, и вот на них покупали замечательные продукты. Но в этот магазин меня одного, естественно, не посылали, а я ходил либо с бабушкой, либо с мамой и они, купив что-то вкусное, сейчас же меня угощали.

В другую сторону от Арбата мимо нашего дома путь лежит к улице Пречистенке. На пересечении нашего переулка с Левшинским и Большим Власьевским переулками стоит церковь Успения Пресвятой Богородицы на Могильцах. Когда-то у этого храма хоронили бездомных и казненных людей, было стрелецкое кладбище, поэтому к названию храма было прибавлено уточнение "на Могильцах". Церковь была построена по проекту архитектора Н.Н. Лаграна в 1791–1799 годах и достроена в 1806 году. Архитектурной особенностью этой церкви является то, что у нее две колокольни, а между ними вход в храм. До 1932 года в церкви проходили службы, на которые ходили бабушка Мария Владимировна, ее мать Екатерина Валериановна, дедушка Михаил Михайлович и его дочери Маня и Таня. Иногда они брали в церковь меня и Галю, но об этом у меня остались очень неясные воспоминания.

В 1932 году церковь была закрыта, и в ней разместилось проектное бюро с экспериментальными мастерскими. После этого церковь перестраивалась не только внутри, но и снаружи, что ее очень уродовало. Но все же церковь устояла, в 1992 году была возвращена православной общине Московской патриархии и в ней начались реставрационные работы. Эти работы велись очень медленно, но к моменту написания этих строк, восстановлены все внутренние приделы храма, кроме алтаря. Звонница пока располагается в левом внутреннем приделе. В церкви ведутся службы по средам, субботам и воскресеньям. Я иногда там бываю, оставляю поминальные записки с упоминанием все близких мне прихожан этой церкви до 1932 года и ставлю свечи.

Семья Рябовых (слева направо) стоят сестры Mаня и Tаня, их дядя - Владимир; сидят: бабушка - Мария Михайловна, тетя - Софья, отец - Михаил Михайлович, мать - Мария Владимировна, имение Яковлевское 1916 год

Семья Левицких (слева направо) стоят: сестры Татьяна и Александра, мать Елизавета Федоровна, брат Дмитрий, сестра Лидия и ее муж Всеволод, брат Лева; сидят: сестры - Надежда с дочерью Леной, Лена жена Дмитрия с дочерьми, сестра Наталья с подругой, Подмосковье 1917 год

Родители: Мария Михайловна и Лев Касьянович Левицкие в день свадьбы, Москва, 14 июля 1918 года

Андрей Левицкий с Родителями в городе Чимкенте, 1932 год

Левицкий Лев Касьянович, 1937 год, Москва

Рeбята нашего двора (слево направо) стоят: Таня Мамаева, Катя Фютак, Ира Полушкина, Коля Егоров, Андрей Левицкий, сидят:Лида Новикова, Женя Ковчуг, Лора Ваентроб, Галя Каптель, Дима Егоров, Миша Таненбаум, Москва, 1935 год

Руководители СССР: Маршал Ворошилов К.Е., Председатель СНК Молотов В.М., Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) Сталин И.В.,нарком Внутренних дел Ежов Н.И. на строительстве Беломоро-Балтийского канала, 1937 г.

Большой Могильцевский переулок, г. Москва

Часть II ВОЕННЫЕ ГОДЫ (1941-1945)

Глава 5. Начало войны

Двадцать второго июня

Ровно в четыре часа

Киев бомбили, нам объявили

Что началась война.

(Из песни Блантера "Синий платочек")

В Москве была хорошая погода, и ребята во дворе играли в бильярд с металлическими шарами. Около 12 часов дня из окон дома стали высовываться родители и звать своих детей слушать важное сообщение, которое будет передаваться по радио. Тогда мало у кого были радиоприемники, но почти у всех были громкоговорители радиотрансляционной сети. Позвали и меня, началось выступление председателя Совета Народных комиссаров В.М. Молотова.

В обращении к народу он сказал, что Германия вероломно напала на Советский Союз, что фашистские самолеты бомбили города Брест, Минск, Киев и другие, что наше дело – правое, враг будет разбит и победа будет за нами.

Это был воскресный день, и я обычно по этим дням ходил в гости к тете Тане (папиной сестре). Мы с мамой решили не нарушать эту традицию, и я отправился к ним. Они жили в Среднекисловском переулке, который расположен недалеко от Арбатской площади, я туда ходил пешком, переулками до Пречистенки, потом по Гоголевскому бульвару и от Арбатской площади сворачивал в Кисловские переулки. Проходя по бульвару, я обратил внимание, что у продуктовых магазинов стояло много народа и выстраивались очереди. Люди понимали, что во время войны возникнут трудности с продуктами и начинали, по возможности, делать запасы. Сталин молчал несколько дней. Он был потрясен случившимся: как Гитлер посмел напасть на СССР, с населением более 200  млн человек, как войска РККА несут огромные потери и отступают вглубь страны. Сталин осознал масштабы смертельной опасности, в том числе, и для него самого, потерял на какое-то время самообладание и оказался в глубоком психологическом шоке. Он выступил по радио только 3 июля 1941 года с долгожданным обращением к народу: "Товарищи, граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои..." Он назвал начавшуюся войну "отечественной", призвал партию и народ подняться на священную борьбу с врагом, создавать партизанские отряды, организовать беспощадную борьбу с всякими дезорганизаторами тыла, дезертирами и паникерами. В конце речи Сталин заявил: "Государственный комитет обороны приступил к своей работе, и призывает весь народ сплотиться вокруг партии Ленина-Сталина. Все для фронта, все для победы".

В СССР организовали создание новых дивизий, которые шли на замену разбитых, усилили работу промышленности по производству танков, самолетов, орудий, автоматов и других средств вооружения. А самое главное, народ мобилизовался морально. Потомкам остается лишь изумляться, сколь огромным было величие духа советского народа, нашедшего в себе силы после катастрофы первых недель войны выстоять и победить, но ценою миллионов жертв. "Величие" Сталина всегда базировалось на жертвах, многих жертвах. Неисчислимых жертвах... [7].

Для обеспечения в течение нескольких лет перманентной мобилизации людей в РККА организовали эвакуацию школьников Москвы и других городов в глубокий тыл страны [8]. Таким образом, вместо пионерского лагеря, в который у меня имелась путевка, я попал в группу учащихся Фрунзенского района Москвы для эвакуации в город Скопин Рязанской области. Мама в это время работала библиотекарем в школе и ее, в качестве воспитателя, также направили в эвакуацию. В семье обсуждался вопрос: ехать Гале в эвакуацию или нет. Мама хотела, чтобы тетя Таня (мамина сестра) поехала с нами работником, но этого добиться не удалось. После долгих обсуждений решили, что Галя остается в Москве вместе с матерью и бабушкой, а я и мама едем в эвакуацию.

Глава 6. Жизнь в эвакуации

Для поездки в пионерский лагерь я заранее собрал вещи. Мне запомнилось, что на каждой из них был нашит (написан) номер 303. С тех пор по настоящее время я считаю это число счастливым для меня. Конечно, кроме летней одежды мы с мамой собрали зимние вещи, так как понимали, что наш отъезд из Москвы будет долгим.

В середине июля с большой группой школьников нашего Фрунзенского района мы уехали в город Скопин Рязанской области. Нас разместили в общежитии какого-то техникума. Летом организовали работу эвакуированных московских школьников в поле, в основном, на прополке сорняков. Мама работала воспитательницей девочек и тоже ездила с ними на полевые работы.

В августе в Скопин из Москвы приехали бабушка, тетя Таня и Галя. В Москве начались бомбежки, и жить там стало страшно. Они сняли комнату, и мы с мамой к ним часто ходили. Мне у них очень нравилось бывать, потому что они привезли много всяких вещичек (чашки, чайник, салфеточки и прочее) из прошлой жизни. Их жизнь, хотя и вдалеке от Москвы, все же сильно отличалась от казенной жизни в интернате.

Во время одной из первых бомбежек в Москве погиб мой двоюродный брат Волик, сын папиной сестры Натальи Касьяновны. В Москве немцы широко использовали зажигательные бомбы. Это были небольшие снаряды, начиненные воспламеняющейся жидкостью. Такая бомба легко пробивала крышу дома, жидкость разливалась по чердаку, и начинался пожар. Однако наши люди быстро сумели организовать борьбу с этой бедой. Из числа жителей дома, преимущественно мужчин, назначались дежурные, которые ночью находились на крыше своего дома. На крыше и чердаках установили ящики с песком, в которые люди бросали "зажигалки" "(так в народе назывались эти бомбы) с помощью щипцов или просто руками в рукавицах. Таким способом удалось предотвратить многие пожары в Москве.

Однако немцы сбрасывали на Москву не только "зажигалки", но и фугасные бомбы, которые имели большую взрывную силу и полностью разрушали здание. Вот такая бомба упала на дом в Богословском переулке, в котором жил и дежурил в ту ночь Волик. Дом полностью рухнул, и тело Волика откопали лишь через несколько дней.

Наши войска в сражении под Смоленском осенью 1941 года сумели приостановить продвижение немецких войск на самом опасном западном направлении на Москву. Здесь впервые примененили реактивные минометные установки – легендарные "Катюши". Очевидно, после этого фашистское командование решило направить значительную часть войск в Южном направлении на Сухиничи, Тулу, Новомосковск, с тем, чтобы с этой стороны приблизиться к Москве. Это наступление могло привести к захвату немцами города Скопина, в котором разместился наш интернат, поэтому решили эвакуировать московских школьников из этого города, дальше на восток страны.

В нашем интернате начались сборы в дорогу. Снова возник вопрос об эвакуации вместе с нами Гали, тети Тани и бабушки. Но так же, как и в Москве, руководство интерната было согласно взять Галю и отказало в эвакуации взрослых. И снова приняли решение, что мы с мамой едем на восток, а Галя, ее мама и бабушка остаются в Скопине. После нашего отъезда, в декабре 1941 года, Скопин взяли немцы, но находились они в нем несколько дней. В конце ноября 1941 года нас погрузили в теплушки и отправили на восток. Я попал в вагон-ледник, на потолке которого торчали крючья для подвески туш коров, баранов и т.п. Поэтому, находясь на верхнем этаже нар, мы все время стукались головами об эти крючья. Ехали очень медленно, больше стояли, чем двигались. На станциях мы старались достать кипяток или купить какой-нибудь еды. Естественно, что для этого требовалось уходить от нашего эшелона на довольно большое расстояние, поэтому возникала опасность отстать от него, так как время его отправления никто не знал. А оказаться вне эшелона было смерти подобно. Однажды я и еще два мальчика чуть не потеряли наш поезд на станции Сызрань. Нам удалось догнать последний вагон, вскочить на подножку и подняться на площадку для кондуктора. Поезд шел на восток и за Сызранью он двигался по мосту через Волгу. Весь этот мост мы проехали на площадке, которую продувало ледяным ветром со всех сторон. Замерзли мы очень сильно, но чувство радости, что мы не отстали от своих, было сильнее.

Во время работы над этими мемуарами, я вспомнил, что моя покойная и незабвенная жена Симочка во время войны вела дневники. В архивной папке с ее документами, действительно, оказались дневники, которые раньше я никогда не читал и решил выдержки из них включить в мои воспоминания. Из дневника Симы Бруссер (14-ти лет) за 1941год.

"22 июня 1941 года в 5 часов утра германский посол в Москве объявил о том, что Германия объявляет войну СССР, и весь советский народ поднялся на Отечественную войну. Сейчас я ничего бы не хотела, только не было бы войны.

7 июля. Произошел совершенный перелом во всей моей жизни. С сегодняшнего дня я начинаю совершенно новую жизнь. В Москве началась эвакуация детей, и мама решила отправить меня и Марика со школой. Сегодня я, может быть, навсегда покидаю Москву. В 12 часов мы вышли из школы. Мы дошли до трамвая. Для нас подали специальный трамвай. Я, Марик и папочка вошли в трамвай, а мамочка осталась на остановке. Наконец трамвай тронулся. Я как бы застыла на месте и ничего не соображала. Я мысленно целовала и обнимала мамочку и, может быть, навсегда расставалась с ней. Я махала ей рукой из окошка и сквозь слезы смутно видела ее образ. Наконец трамвай завернул и моя дорогая, миленькая, бесценная мамочка скрылась из виду. Тогда я действительно расплакалась. Я плакала долго, никого не смущаясь, и не могла успокоиться. Я обернулась, в другом конце вагона Марик спокойно смотрел в окно, кругом стояли ребята...

Наконец мы доехали до вокзала и поехали в город Скопин. Здесь нас с вещами отвезли на машине в село Пупки - довольно смешное название. Там нас очень хорошо встретили. Итак, с сегодняшнего дня я живу здесь одна, без мамочки и папочки, и с этого дня у меня наступает новая, почти самостоятельная жизнь. Во-первых, теперь на моих руках находится Марик. Да и вообще, вся моя жизнь в корне изменилась.

21 июля. Живем мы здесь довольно хорошо. Нас кормят 4 – 5 раз в день, конечно, не так, как в пионерском лагере, но сравнительно для этого времени и положения, в котором мы находимся, хорошо. Утром с 7 до 11-ти часов работаем в поле, иногда и вечером. Конечно, трудновато и очень устаем. На работу все ходят, в основном на прополку сорняков, и сознают, что надо помочь, чем мы можем, государству разбить врага.

16 августа. Вообще у нас дела неважные: немцы уже заняли города Белую Церковь, Кривой Рог, Николаев, Кировоград, Первомайск и, кроме того, почти всю Украину, Белоруссию, Литву, Латвию, Эстонию. Когда началась война, то я почему-то была абсолютно уверена в наших силах. И теперь я при каждом нашем отступлении просто недоумеваю, как это могло случиться. Немцы – подлые изверги, которых нельзя назвать людьми, занимают нашу территорию, наши города. В Москве с начала войны введены карточки (на покупку продуктов).

6 сентября. Уже 6 дней как я здесь учусь в Октябрьской школе. Когда я в первый день пришла в класс, меня просто ошеломила глупость класса. В классе так скучно и неинтересно на уроках, что я буквально сижу и зеваю. У нас в Москве, бывало, в классе развивались целые дискуссии насчет того, каким методом можно решить ту или иную алгебраическую или геометрическую задачу. А здесь все ребята какие-то тупые, ничем не интересуются. Вообще здесь совсем неинтересно учиться.

5 октября. Сегодня к нам переезжает 38-я московская школа. Будет опять тесно и грязно. Кормить нас стали хуже. В столовой нет сахара. И вообще нас ожидает много тревог и переживаний. Уже две ночи подряд была тревога. Пока не бомбят ничего, но когда начнутся бомбежки, будет хуже... Последнее время я подружилась и, можно сказать, сблизилась с Алексеем Босиком. Это происходит совершенно случайно. Мы с ним в одном классе.

11 октября. Всего каких-нибудь пять дней назад я писала такие сравнительно хорошие записи. Что же я могу написать хорошее? Все только самое что ни есть плохое. Наше положение сейчас самое плачевное. Мы сейчас почти окружены немцами. Узловая станция, из которой можно выезжать в другие города, каждый день бомбится. Наш интернат решили эвакуировать.

Ехали мы в общем-то благополучно, и в конце ноября приехали на станцию Верещагино в Пермской (тогда Молотовской) области. Там была дана команда выгружаться для того, чтобы дальше ехать на санях и лошадях в Сивинский район. Перед отъездом в район всем дали возможность помыться в бане, а одежду пропустили через пропарку, чтобы убить вшей, которые за дорогу в теплушках у всех появились.

Дорога в район дальняя – 60 км – и морозы стояли сильные около –20 С°. В розвальнях (санях) лежало сено, а потом еще раздали одеяла, и все в них закутывались. За время пути сделали две остановки в деревнях, где мы грелись в избах. В конце дня приехали в село Екатерининское, где нам предстояло жить. Для нас подготовили двухэтажное здание, в котором поселили девочек и младших мальчиков, и большую избу, в которой разместились старшие мальчики и я, в том числе. В этих помещениях стояли двухэтажные нары, на которых мы спали, а посередине стоял стол с керосиновой лампой. Отдельная изба была приспособлена под столовую. Для наших воспитательниц и работников кухни предоставили комнаты еще в других избах.

В селе имелась школа-восьмилетка, в которой мы стали учиться вместе с местными ребятами. Назывались они киржачами. Возможно, это были переселенцы из села Киржач во Владимирской области, стоящего на реке Киржач с 1778 года. Они имели русские имена и фамилии, немного окали, все были крепкими, очень хорошо бегали на лыжах, любили есть "шанежки" – такие ватрушки с грибами или овощами. Особой близости у нас с ними не было, но вражда и драки тоже отсутствовали.

Кормили нас три раза в день. Еда отличалась однообразием, помню очень долго ели чечевичный суп и чечевичную кашу. Голода не испытывали, но есть хотелось все время. Нас, старших мальчиков, привлекали к работе на кухне, и тогда что-то перепадало из еды дополнительно. В селе работала почта и, по-моему, работала очень хорошо. Мы регулярно получали письма из Москвы, а там наши весточки. По просьбе мамы тетя Лида (папина сестра) даже прислала посылку с какими-то нашими носильными вещами, которые мама обменивала в селе на продукты.

Радио в домах, в которых мы жили, не было, но как-то не помню, как, но мы узнавали о событиях, которые происходят в Москве и на фронте. Мы узнали, что в середине октября в Москве ввели особое положение. Из нее в Куйбышев (Самару) были эвакуированы министерства. Туда уехали Нина Николаевна Елшина с племянницей Лялей. Ее муж Андрей Андреевич и сестра Маргарита Николаевна остались в Москве. До нас дошло известие, что 7 ноября на Красной площади все-таки состоялся парад войск и что полки прямо с парада отправлялись под Москву защищать ее от фашистов. Это имело большое психологическое значение для всех людей. Оно вселяло уверенность в то, что мы сможем победить.

Контрнаступление наших войск под Москвой началось в начале ноября и продолжалось до начала января 1942 года. В конце октября на подступах к Москве враг понес большие потери и вынужден был пополнять и перегруппировывать свои войска. С нашей стороны удалось подтянуть к Москве сформированные в глубине страны стрелковые и танковые дивизии. Большая часть наших соединений сконцентрировалась на Волоколамском, Клинском и Истринском направлениях. Немаловажную роль в битве под Москвой сыграла и погода – стояли сильные морозы. Зимняя экипировка наших войск оказалась лучше немецкой, и советские бойцы лучше приспособлены к боевым действиям в зимних условиях, чем фашистские молодчики. Но главное, конечно, в том, что гитлеровские группировки под Москвой натолкнулись на железную стойкость, мужество и героизм Советских войск, за спиной которых стояла столица их Родины.

В результате контрнаступления под Москвой наши войска отбросили противника на 100 – 250 км на запад [9]. Но главное было в том, что страна ликовала по случаю победы под Москвой. Люди поверили, что мы тоже можем наступать и побеждать. Миф о "непобедимости" германской армии был развеян. Для нас, подростков, находящихся в глубоком тылу, все это тоже было очень важно и способствовало хорошему настроению. Однако новый, 1942, год мы встречали на нарах в полной темноте. Наша воспитательница Мария Ивановна Гущина сказала вечером "Укладывайтесь спать, ребята. В стране война, не до праздников". Погасила лампу и ушла. Мы, конечно, не улеглись, а сидя на нарах, беседовали в темноте, вспоминали, как праздновали Новый год в мирное время.

Ребят в нашей старшей группе набралось много, и в общем, все хорошие парни. Мне нравилось дружить с Лешей Босиком, Юрой Васильевым, Юрой Подольским, Авой Павловым и Володей Симоновым и другими ребятами. Леша Босик был сыном известного в Москве педиатра Леонтия Яковлевича Босика. Его мать Ирина Сергеевна была с нами в интернате и занималась, как тогда говорили, "культурно-массовыми мероприятиями". Лешу мы звали "звонарем" за то, что он очень много болтал и часто не совсем правдиво. Впоследствии в Москве мы с ним несколько раз общались, но дружбы не получилось. Возможно потому, что он работал в секретном институте и дистанцировался от меня. Юра Васильев очень хорошо рисовал и впоследствии стал известным художником, но он уехал из Москвы, кажется, в Прибалтику, и связь с ним оборвалась. Юра Подольский воспитывался в очень интеллигентной семье. В соседнем интернате жила его сестра... Их родители, по-моему, были арестованы. Спустя много лет выяснилось, что мой сын Саша работал с ним вместе в академическом Институте нефтехимического синтеза. Мы пригласили его к нам на дачу, он приехал один, у меня с ним состоялись долгие разговоры, но сближения не получилось.

Ава Павлов тоже был из интеллигентной семьи, хорошо эрудированным для своих лет парнем, но всегда держался как-то настороженно и замкнуто. Через несколько месяцев нашего пребывания в интернате стало понятно, почему он так замкнут. В один не прекрасный день за ним приехали два работника НКВД (в штатском) и увезли его навсегда куда-то, возможно, в лагерь для детей арестованных крупных государственных работников. В НКВД эти люди назывались сокращенно "ЧСИР" – член семьи изменника родины. Может быть он сын командующего армией в Западной группе войск, которые в первые дни войны были разгромлены фашистами, а командующего армией Павлова Сталин велел расстрелять. Но это мое предположение не имеет никаких доказательств, так как я даже не знал отчества Авы Павлова.

Кроме хороших ребят в нашей старшей группе в интернате имелась и шпана, например, Васька Буробин. Мы с ним друг друга терпеть не могли и однажды решили драться. Остальные ребята стояли вокруг, а мы с ним посередине дубасили друг друга. Никто не победил, но после этой драки мы просто не замечали друг друга. От этой части группы пошла блатная мода: делать наколки. Где-то раздобывали какие-то чернила, как-то связывали несколько иголок и стали делать татуировки, в основном на руках. Я тоже не устоял от этой затеи и имею всю жизнь наколку на левой руке в виде стрелы. Пошла также мода покуривать. У местных ребят покупали махорку, она стоила дорого, поэтому в целях экономии добавляли пеньку, которую выдергивали из конопатки между бревнами дома, в котором жили.

После окончания учебного года старших ребят направили на работу. Мальчики поехали в колхоз, находившийся в нескольких километрах от села Екатерининское, в котором располагался интернат. Мы в основном работали конюхами и возчиками: нас научили запрягать и распрягать лошадей, и мы возили дрова, удобрения и еще что-то. Девочки работали в колхозе в селе Екатерининское. Они в основном занимались прополкой, а осенью дергали и вязали в снопы лен. Вокруг колхоза, где я работал, была совершенно дикая природа, нетронутый лес. В нем были колоссальные заросли дикой смородины, огромное количество земляники, черники. Когда подошла осень, то было очень много грибов. Мы за ними ходили с большими корытами и отправляли в Екатерининское, чтобы грибами накормили всех ребят.

Для полноты картины нашей жизни в интернате приведу еще несколько выдержек из дневников Симы Бруссер (15-ти лет) за 1942 и 43 годы.

"10 ноября. У нас был вечер и довольно необычный для меня лично. Вечер был организован практически мной. Это просто стоит описать, как мы всюду доставали по капле керосина‚ муки, патефон, пластинки и всякие другие мелочи, которые были нам необходимы... Пришли мальчики – все одетые, начищенные, причесанные. Вообще кавалеры... Начали танцевать, играть в почту. Ко мне вдруг пришло несколько записок, и я совсем вошла в азарт. Вскоре пришла записка, совершенно неожиданно, от Андрюши... Да, было очень и очень весело и интересно... У меня страшная привычка, я обязательно кому-нибудь симпатизирую. И вот сейчас я поняла, что мне нравится Андрей. Он очень хороший как мальчик, который может понять и с которым можно говорить, и я чувствую, что я могу ему сказать многое то, что никогда бы не могла другому, даже девочке. Вот какая я изменчивая. Была торжественная часть, на которой Зинаида Алексеевна (директор интерната) сказала, что я очень хорошая девочка, организатор, комсомолка, товарищ. Вообще наговорила много и премировала меня шерстяной кофтой-безрукавкой, которая стоит более 100 рублей. Это, конечно, очень приятно. Играли в ручеек. Андрюша все время, почему-то, брал меня. Я чувствовала, что-то начинается. Я понимала, что А. начал меня бояться (смешно). Все это очень странно. Вообще вечер прошел очень весело и ребята поздно разошлись. Да, многому научил и заставил понять меня этот вечер.

9 декабря. Теперь все дышат только Новым годом. Уже идет интенсивная подготовка. Сегодня будет собираться комиссия, которую выбрали для проведения вечера. В эту комиссию вошли Алешка Босик, Ванька, Андрей, Тамара Артамонова, Авка и я. Мы хотим сделать что-то необыкновенное. Я думаю, что у нас все получится. Поставим три пьесы. Патефон нам обещал военрук. Кроме того, мальчики ставят "Золотую розу" и отрывок из " Мертвых душ". Девочки танцуют три танца. Вообще, если мы сможем выполнить все задуманное, то будет замечательно. В интернат привезли шоколад. Может быть, будут давать по 200 гр.

14 января. Вот уже и 43-й год, как быстро летит время. Новый год встречали просто блестяще. Я, Авка, Андрей, Лешка и Женька 31-го, конечно, не ходили в школу, украшали комнату, елку, приготовили ужин, на котором было два пирожка, винегрет, кусок мяса, хлеб и 200 гр. шоколада. Поставили восемь столов буквой П, накрыли их простынями, поставили всем "приборы", разложили карточки, салфетки. Самодеятельность оказалась очень богатой и разнообразной. Первое отделение было до 11 часов, потом танцевали, играли в почту. В 11 часов 45 минут пришли Снегурочка с Дедом Морозом (Ирка с Буробиным) и всех ребят пригласили к столу. Войдя в эту комнату, ребята были просто ослеплены. Никто не ждал такого порядка, накрытых столов и убранной комнаты.

Ровно в 12 часов А.И. на миске отбила 12 раз, потом запели Интернационал, Зинаида Алексеевна (директор) поздравила всех с Новым годом, начались тосты. Я провозгласила тост за т. Сталина. За столом А. продолжил программу вечера. Потом танцевали, играли в разные игры, в промежутках продолжалась самодеятельность. Вечер кончился в 7 утра".

Из дневников Симы и моих воспоминаний следует, что в военные годы, в глубине Пермской области, в интернате эвакуированных из Москвы ребят, мы с ней обратили друг на друга внимание. И это, безусловно, стало прелюдией к нашему дальнейшему сближению, любви и женитьбе в 1949 году. Однако в 1942 и 1943-м годах я и не мыслил дальнейшего сближения с Симой, так как она была старше меня на полгода, училась в школе на класс выше и, конечно, была более развитой во всех отношениях, что естественно для девочек по сравнению с ровесниками-мальчиками. Поэтому тогда я считал, что для меня она недоступна и о сближении с ней не помышлял. В последующих главах читатель узнает, как развивалась наша любовь с Симой. Хочу заметить, что, читая Симины дневники при написании этих мемуаров, я убедился в правильности народной мудрости "что не мужчины женятся на ком-то, а женщины выбирают за кого выйти замуж". В подавляющем большинстве известных мне браков этот тезис является правильным.

На нашу жизнь в интернате и, особенно, на настроение мальчиков большое влияние оказывали дела на фронтах Великой Отечественной войны. Победа наших войск под Сталинградом была встречена в интернате с большим воодушевлением. К тому же среди ребят поговаривали о том, что в скором будущем предполагается возвращение старшеклассников в Москву для поступления в ремесленные училища. Такое мероприятие тоже было нужно для общей цели - победы над фашизмом. Этот слух подтвердился в середине марта. Старшие ребята едут в Москву с условием поступления в ремесленные училища. Тем ребятам, в том числе и мне, которые учились в 7 классе, решили досрочно выдать аттестаты за семилетку. В дальнейшем, мне этот аттестат очень помог поступить в техникум. Младшие ребята и их воспитатели оставались в Екатерининске, в том числе и моя мама. Так что, я ехал в Москву в полном смысле один, а у всех других ребят в Москве были родители.

Мама оставалась в Екатерининске еще и потому, что к ней ехала из Челябинска племянница Галя. Ее мама (моя тетя –Таня) после ухода немцев из города Скопина нигде не могла устроиться там на работу. В это время в Скопине умерла бабушка – Мария Владимировна Рябова. Узнав, что вербуют желающих поехать на стройку теплоэлектростанции в г. Челябинск, тетя Таня подала заявление, получила подъемные деньги, какое-то питание, и они с Галей в конце 1942 года поехали в Челябинск. К физической работе тетя Таня была совершенно не приспособлена, она отморозила ноги и руки, началась гангрена и она 31 января 1943 года умерла в больнице. Галя осталась одна, ей помогли купить билет до станции Верещагино с тем, чтобы она ехала к своей тете - Маше (моей маме). Ехала она довольно долго, доехала одна до села и была зачислена в интернат. Но прибыла она в интернат уже после отъезда старших ребят в Москву, так что мы с ней разминулись.

Из Екатерининска мы уехали 27 марта под гармонь, на 20-ти подводах. Несколько дней до этого собирали вещи. Главное было увезти побольше продуктов, так как в Москве были карточки, по которым продавались продукты. Мама в соседней деревне сменяла какие-то носильные вещи на масло и еще что-то. Кроме того, интернат выдал какие-то продукты на дорогу. Уезжал я с радостью, очень хотелось вернуться домой в Москву: там меня ожидала самостоятельная жизнь.

Глава 7. Возвращение в Москву

В Москву из Верещагина мы приехали 1 апреля 1943 года на Курский вокзал. Все спустились в туннель, чтобы ехать в метро, и увидели незнакомую нам картину: как искалеченные на войне солдаты торгуют папиросами поштучно. Мы тогда считали себя уже завзятыми курильщиками и купили папиросы "Пушка", закурили, и у меня в голове все поплыло. В Екатерининске мы курили слабую махорку, да еще с паклей. Пришлось присесть на чемодан, так как идти я не мог, но, к счастью, по молодости, это быстро прошло, а на будущее я получил урок, но курить тогда не бросил.

С вокзала я ехал вместе с Лешей Босиком к нему домой. Об этом договорились еще в Екатерининском с его матерью Ириной Сергеевной. Такая необходимость была вызвана тем, что в наших комнатах в Большом Могильцевском переулке жили другие люди. Об этом сообщила нам тетя Лида (папина сестра), которой мама регулярно посылала деньги для оплаты нашей квартиры, и она исправно оплачивала счета за квартиру. Однако домоуправление все же сочло возможным вселить в наши комнаты посторонних людей. Передо мной стояла весьма сложная задача: освободить наши комнаты от чужих людей и, естественно, на это требовалось время и немалое.

Босики жили на Зубовском бульваре около станции метро "Парк Культуры". Приняли они меня очень хорошо. В доме чувствовался достаток. Отец Леши - Леонтий Яковлевич Босик, педиатр пользовался в Москве большой популярностью. В их доме я впервые увидел телевизор. Передачи шли только 2–3 часа в день. В моем доме телевизор появился лишь в 1956 году.

На следующий день я поехал на Малую Бронную улицу, где в доме № 20А жили папины сестры (мои тетки) Саша и Лида. Сына тети Лиды тогда в Москве не было, и они пригласили меня пожить в его комнате. Так решился вопрос с моим жильем в Москве на первое время. С едой в Москве были большие трудности. Продукты продавались в магазинах по карточкам, в весьма ограниченном количестве. На рынках они стоили огромных денег, поэтому, живя на Бронной, мне приходилось самому приобретать и готовить какую-то немудреную пищу. Помогало то, что в ремесленном училище учеников кормили один или два раза в день (сколько раз, точно не помню) и еще выдавали продуктовые карточки для рабочих. В Москве карточки подразделялись по категориям людей – для рабочих – им выдавали больше всего продуктов, для служащих – им поменьше и для иждивенцев (не работающих людей и детей) –меньше всех. По вечерам я обычно пил чай с тетей Сашей и беседовал на разные темы. Очень сейчас ругаю себя, что не расспрашивал ее о семье Левицких, их жизни до революции.

Вторым вопросом, который я решал по приезде в Москву, было устройство на учебу в ремесленное училище. Проблем с этим у меня не возникло, так как имелось официальное направление на учебу. Меня определили по месту жительства в ремесленное училище №4, которое находилось на Извозной (Студенческой) улице, недалеко от Дорогомиловского рынка и Киевского вокзала. Училище готовило слесарей и токарей. Нас быстро научили элементарным приемам работы, и мы стали изготовлять корпуса снарядов для полевых минометов.

Из числа ребят, которые приехали в Москву вместе со мной из интерната, большинство не пошло учиться и работать в ремесленные училища – это считалось не престижно. С помощью родителей они устроились в техникумы, в школы либо еще куда-то. Поскольку у меня не было родителей в Москве, мне пришлось идти в ремесленное училище. Но не бывает худа без добра. Благодаря тому, что я попал в систему трудовых резервов, в которую входили ремесленные училища, я избежал призыва и службы в армии. Некоторых из моих ровесников призвали и они даже участвовали в боевых действиях против Германии, и, особенно, против Японии. Еще учеба в ремесленном училище дала мне, в восьмидесятых годах, возможность получить статус "Труженик тыла во время Великой Отечественной войны". Впоследствии этот статус дал мне ряд материальных льгот и вознаграждений.

Третий вопрос, которым пришлось мне заниматься, это прописка в Москве и освобождение наших комнат. В апреле 1943 года мне еще не исполнилось 16 лет и, соответственно, отсутствовал паспорт, но прописку (регистрацию) в Москве требовалось иметь. В домоуправлении мне дали справку, что я родился и жил в доме №7 по Большому Могильцевскому переулку, а в милиции поставили штамп о прописке на моем свидетельстве о рождении. Это свидетельство цело, и я берегу его как реликвию.

Если с моей пропиской в Москве все получилось просто, то с переездом от теток в свои комнаты дело оказалось труднее. За две комнаты, в которых жили бабушка, тетя Таня и Галя, после их отъезда из Москвы в Скопин в августе 1941 года, никто не платил. За другие две, в которых мы жили с мамой, она регулярно присылала деньги тете Лиде и она за эти комнаты платила. У домоуправления в связи с неоплатой двух комнат появилось право заселить их другими жильцами. Очевидно, было решено вещи из этих комнат перенести в комнаты, за которые мама платила. При переноске вещей, включая мебель, выяснилось, что они все влезают в одну комнату и даже остается место. Тогда вещи из первой, нашей с мамой комнаты (за которую все было оплачено), втиснули во вторую, уже набитую вещами бабушки и тети Тани. В результате, освободилась еще одна комната, в которую поселили женщину с маленькой дочкой, они раньше жили во флигеле нашего дома. В комнаты, которые раньше занимали бабушка с дедушкой и тетя Таня с Галей, поселили семью Дяденко.

Эта семья состояла из пяти человек. Глава семьи, Иван Игнатьевич, работал начальником военного пошивочного ателье. Его жена, Екатерина Ивановна, нигде не работала и занималась детьми и домашним хозяйством. Детей было трое. Служебное положение Ивана Игнатьевича позволяло им жить в те трудные времена безбедно. Продукты привозили им ящиками. Они приобретали предметы искусства (картины, скульптуры, посуду) хотя сами высокой культурой не отличались. Прожили мы вместе с ними пять лет, потом он получил отдельную квартиру.

Для того чтобы освободить наши две комнаты, в одной из которых составили все вещи, а во второй жила женщина с дочкой, я стал ходить в домоуправление с просьбой переселить эту женщину в другое место, при этом показывал квитанции о квартплате за 1942 – 43 годы. Очевидно, я не производил должного впечатления на домоуправа Захарову, и она отделывалась пустыми обещаниями. Эту проблему помог мне решить политрук ремесленного училища, что для меня явилось полной неожиданностью. Во время войны во многих организациях ввели должности политруков. На эти должности назначали, в основном, раненых армейских командиров. Такой политрук работал и в училище, в котором я учился. Имя его я сейчас не могу вспомнить, но именно он помог мне в трудном деле освобождения комнат.

В обязанности политруков входило проведение задушевных бесед с членами коллектива для того, чтобы выяснить "настроение масс". Такую беседу однажды политрук ремесленного училища провел со мной, и я рассказал ему о своих проблемах. Он решил мне помочь и действительно помог. Не знаю, куда он обратился, наверное, в райком партии, но через несколько недель он вдруг мне говорит: "Можешь идти в домоуправление и получить ключи от своей комнаты". Радости моей не было пределов. На следующий день я помчался в домоуправление и мне без проволочки отдали ключи. Женщину, которая там жила, переселили на ее прежнее место во флигель нашего дома.

В очередной выходной я отправился осваивать свое жилище. Прежде всего, познакомился с соседями: семьей Дяденко и одинокими женщинами – Елизаветой Петровной и Евдокией Петровной. Последние давно уже жили в нашем доме и знали меня. Екатерина Ивановна Дяденко – крупная, красивая –встретила меня приветливо. Первая наша комната была пуста. Открывать вторую комнату пришла домоуправ, так как она была опечатана. Когда ее открыли, я пришел в ужас. Она была до потолка заставлена, и войти в нее было нельзя – все вещи, вещи, вещи. Я постепенно стал разбирать их и, прежде всего, организовал себе жизнь в первой комнате – вынес диван, стол, стулья, шкаф, посуду, носильные вещи и т.д.

Разбирая вещи, я удивился, что картины, антикварные настольные часы, редкие книги, старинный фарфор и другие ценности не пропали. Благодаря им, а точнее, их продаже, мы смогли существовать пока я учился. Больше всего мне понравились настольные часы: одни в виде шлема, а другие - с календарем и метеорологическими приборами. Они целы и работают и сейчас. Одни - шлем - живут у Гали, часы с календарем у меня и украшают наши комнаты. Старые, много повидавшие на своем веку вещи не только красивы, они подкупают своим уютом и какой-то особой одушевленностью. На эту тему есть стихотворение Ильи Резника:

Старинные часы

Свидетели и судьи,

Старинные часы

Пока еще идут.

Для того, чтобы наши старинные часы шли, мне пришлось на протяжении всей жизни приложить немало усилий. Вначале немного о них: у них часовая, минутная и секундная стрелки, ртутный маятник, механизм боя и календарное устройство. Такие часы необходимо устанавливать на жестком основании для защиты от внешних колебаний. Обычно их устанавливают на верхней полке камина и поэтому они получили название "каминные". В 1971 году я купил для них напольную тумбу и укрепил ее в подвешенном состоянии в углу комнаты без касания пола. Механизм часов изготовлен во второй половине XIX века в Париже. Календарное устройство показывает число месяца, название дней недели и месяца, фазы луны и отклонение текущего времени от среднесолнечного. Циферблаты часов эмалевые белые с надписями на французском языке, корпус – бронзовый с позолотой. В нем, кроме часового и календарного механизмов, установлены метеоприборы: барометр и два термометра. В нижней части корпуса имеются регулировочные винты для установки маятника в положение, необходимое для четкой работы часового механизма. Часы были проданы в Россию через торговый дом, находившийся в Баден-Бадене (Германия). На передней панели часов гравировка об их принадлежности этому дому. Первым (известным мне) владельцем часов был действительный статский советник ведомства императрицы Марии Федоровны (современное управление социальной зашиты) Михаил Михайлович Рябов – мой дед, живший в Москве с 1871 по 1940 годы. После его смерти часы перешли к его старшей дочери Марии Михайловне Левицкой – учительнице (1895 – 1974), а затем к ее сыну – автору этих воспоминаний. Таким образом, часы стали семейной реликвией Левицких.

Во время моей жизни в Москве, а мамы – в Екатерининске, мы с ней активно переписывались. Главным событием этого периода было то, что к ней с большими трудностями, одна, добралась из Челябинска Галя после смерти ее мамы Татьяны Михайловны (маминой сестры). Приведу выдержки из дневниковых записей мамы:

"3 апреля 1943 года. Первая открытка от Андрюши с дороги из Верещагино – очень краткая. Говорила по телефону с Галей. Дорога рушится (весна), в Верещагино от нас лошади уже не идут, просила ее сейчас же искать лошадь (сколько ни возьмут) и ехать к нам. Все обещала сделать, нет у нее уже хлеба и другой еды. Волнуюсь за нее страшно... Голубочка бедная, сколько всего пережила - такая еще девочка! Ну, уж я ее здесь успокою. Боже, один уехал, другая не приехала, я – одна, вся душа изболелась!

4 апреля. О девочке ни слуху, ни духу. Все утро сидела на телефоне, но Галя не позвонила. У нас такой бурный вечер – дождь, ветер, Где-то она, моя бедняжка, странствует. И как мальчик, где спит? Прямо мне совестно сейчас, после бани, ложиться в чистую постель, когда дети неизвестно где.

5 апреля. Все утро мучилась в неизвестности и вдруг за обедом в 2 часа дня прибегают за мной "Галя приехала". Сидит на чемоданчике около печки, лицо все вспухло, на ногах прямо по тонне мокрых бурок, шла всю дорогу - 62 км пешком. Два дня была без еды, чего она только не испытала, моя бедная! Первые ее слова были "Мамочка!" Горе у нее большое.

6 апреля. На первые сутки Галю поместили в изолятор, чтобы все было выполнено перед группой - на рубашке с дороги нашли двух насекомых, больше нигде нет ничего, а косы до пояса, личико свежее, с меня почти ростом...

12 апреля. Галек отдыхает – отходит, рассказывает охотно о своей жизни - кошмарные ужасы пережили они, кровь леденеет... И Таня умерла зря, запустила отмороженные ноги. Галя пошла в школу и сживается с девочками, стала веселее и общительнее. За нее я теперь вполне покойна. Что-то мальчик мой?

14 апреля. Сегодня мои именины, и на почте был подарок – письмо от Андрюши. Все хорошо, сам доволен, но беспокоюсь ужасно. Где он будет устроен? И комната пока не будет освобождена, где он будет жить? Может и лучше, если первое время у Лиды.

15 апреля. Сегодня я выходная – чудо! День яркий. После завтрака села на бревно у дома на солнышко и просидела часа три – чувство чисто физического отдыха, но на душе тревожно и тоскливо. Сейчас я, как в его раннем детстве во время болезней, теряю совсем ощущение жизни и радости бытия, присущие мне. В голове только далекая Москва. Когда только доживу до соединения с Андрюшей.

26 апреля. Счастлива безмерно! Такое прекрасное письмо от Андрюши - все хорошо: сыт и доволен, и рад и Москвой, и работой, а значит и я .

27 апреля. Первый весенний день! Немного тепла и солнца, и подснежники. Сегодня месяц, как они уехали, месяц, как я его не видела. Такого несчастья в нашей жизни еще ни разу не было! И сегодня шесть лет, как мы потеряли отца. Это несчастье на всю жизнь.

29 апреля. Сегодня Галюнькины именины – первые без матери, чем скрасить? Подарила ей бантик и шарфик, а потом вдруг вернули деньги – первые 100 р., посланные ей в Челябинск, и сейчас пошла к Зинаиде Алексеевне и купила ей юбку и туфли – защитного цвета. Очень осталась довольна, ну, и слава Богу!

3 мая. Мороз и снег. Открытка от Андрюши – у него все хорошо, но потрясена – 22 апреля умерла Надя (сестра мужа), еще смерть, все уходят. У Гали осложнения с девочками. Отчасти они стервы, отчасти и она виновата. Думаю, что налажу все: с ней поговорила, и Любку пристыдила.

25 июля. Внезапный приказ – быть завтра с оставшимися ребятами в Верещагине к эшелону. Ночь: будит Зинаида Алексеевна (начальница интерната), приказ : выехать не позже часа дня: Постановление правительства, срывать нельзя. "Вы едете?– спрашивает, отвечаю: Да, – Не рассчитывайте на подводу, место только для Гали,– отвечаю: Пойду пешком". Разбудила Галю, всю ночь укладывались. Сдали вещи на нее и еще на двух девочек.

28 июля. К часу дня были готовы. Взяла себе подводу с парой лошадей, посадила Галю, двух девочек и все вещи. Сама почти всю дорогу шла пешком. Галя ни разу не слезла с подводы и не уступила мне место. Подъем от того, что еду в Москву, встречусь с Андрюшей дали силы легко дойти.

29 июля. Тысячи волнений в Верещагине, выяснилось, что на ребят Фрунзенского района документы не оформлены. Начальники развели руками и повезли всех в Москву !

30 июля. Дорога тяжкая – жара, один дачный вагон на весь Фрунзенский район; дети лежат вповалку. Взялась дежурить постоянно на площадке вагона, сижу на чемодане - хорошо.

31 июля. Москва! Любимая, родная. Встретила солнышком и опрыснула слезами – ливнем. Дети, вещи целы. Всех разобрали и устроили. Поехали домой на метро. Андрюши не было дома, ведь ему не успела дать знать. Сижу на кухне – входит вдруг со своим ключом – так и ахнул. Ну, теперь сын, Москва, дом –все будет хорошо. 1943 год!"

Как следует из приведенных маминых записей, она с Галей вернулась в Москву 31 июля 1943 года, а на следующий день в столице был произведен первый салют в честь победы на Курской дуге, это очень красивое и запоминающееся зрелище. Многие москвичи, когда начался салют и в темнеющем небе заблестели разноцветные огни, вышли на улицы, кричали "Ура!" и обнимались. В результате Курской битвы Советские вооруженные силы нанесли врагу такое поражение, от которого фашистская Германия уже никогда не смогла оправиться. Битвы под Москвой, Сталинградом и Курском стали тремя важными этапами в борьбе с врагом, тремя историческими рубежами на пути к победе в Великой Отечественной войне. Последующие операции велись уже в условиях нашего безраздельного владения стратегической инициативой, что являлось важным фактором в достижении общей победы над фашизмом [10].

Позднее Булат Окуджава написал такие стихи:

От Курска и Орла

Война нас довела

До самых вражеских ворот –

Такие вот дела.

Когда-нибудь мы вспомним это

И не поверится самим...

А нынче нам нужна победа

Одна на всех –

Мы за ценой не постоим.

В 1943 году продолжилось наступление наших войск. Летом изгнали фашистов из Белоруссии и Украины. В ходе этих наступлений захватили в плен большое число немецких солдат и офицеров. Часть из них 17 июля провели по улицам Москвы. Военнопленные двигались колоннами по 20 человек в ряду. Они охранялись нашими кавалеристами и пешими бойцами с винтовками наперевес.

Москвичей об этом оповестили заранее. Поэтому улицы по маршруту движения военнопленных были переполнены. Люди размещались на балконах, крышах и в окнах домов и, конечно, на тротуарах. Я пошел на Смоленский бульвар и все действо хорошо видел. Немцы шли с потупленными глазами. Москвичи выкрикивали антифашистские фразы. Многие женщины плакали и грозили немцам кулаками. После прохождения колонн военнопленных появились поливочные автомашины и смыли грязь от фашистов.

В наш дом с войны не вернулись три человека. Это Володя Фютак, Шура Ваентроб и Андрей Тенненбаум. Все они, конечно, были старше меня. Уцелела на фронте Катя Фютак, которая служила медсестрой. Целым и невредимым вернулся с фронта Петр Сергеевич Ионов – отец моего сверстника и товарища Сергея. Он был кадровым военным, когда началась война, у него в петлицах была одна "шпала", что соответствовала нынешнему званию "майора". Вернулся он с фронта в 1946 году в звании генерал-майор, в Москве был начальником артиллерийского Суворовского училища, которое располагалось в Преображенском районе.

Жизнь в Москве в 1943–1945 годах была трудной. Продукты и одежду, обувь и т.п. получали по продуктовым и промтоварным карточкам. Помню, что в 1943 и последующих годах рано утром я бегал за хлебом в булочную в Плотниковом переулке. Там уже стояла на улице очередь за хлебом. Наверное, попасть в булочную пораньше имело смысл, чтобы выбрать хлеб посвежее и более интересных (выгодных) сортов. Точно не помню, почему стремились взять хлеб пораньше, но всегда по карточкам хлеб можно было получить.

Большие трудности испытывали с дровами и керосином для приготовления еды и обогрева помещения. У нас была железная печка-буржуйка, в которой сжигали книги и ненужную мебель. Иногда мне удавалось найти на улицах, во дворах какие-то деревянные предметы, которые я притаскивал домой – все были довольны и приговаривали: "Вот теперь живем!" Для экономии топлива картошку варили в самоваре. Картофель чистили, клали в марлю, и этот сверток опускали в самовар с небольшим количеством воды. А самовар довести до кипения можно было щепочками и бумагой. Центральное отопление в доме начало действовать в конце 1943 года. С 1944 года еду приготовляли на керосинках, а керосин стали продавать по карточкам. По возвращении в Москву мама начала работать библиотекарем в школе № 46. Заработная плата, которую она получала, была очень маленькой. Я и Галя учились и никаких денег не получали, поэтому наше материальное положение было очень трудным. Для пополнения бюджета мы продавали старинные вещи в комиссионных магазинах. Кроме того, по выходным дням я, а иногда и Галя, ездили продавать какие-то второсортные вещи на вещевой рынок. Такие рынки называли тогда "толкучками". Действительно, народу на них бывало так много, что была толчея. Продать и купить на них можно было, что угодно: продуктовые карточки и поношенные ботинки, армейское обмундирование и посуду с трещинами, носильные вещи, присылаемые из Америки, и водку, немецкие трофейные часы и сухие целебные травы, книги, марки, аккордеоны - чего там только не продавали. Естественно, на рынке процветало жульничество: крали кошельки и вещи, вместо настоящих денег подсовывали так называемую "куклу" – в свертке сверху была настоящая купюра, а потом нарезанная бумага; давали посмотреть хорошую вещь, а потом в твоих руках оказывалось бракованное барахло. Милиционеры иногда устраивали облавы, но от них все научились "смываться". Мне и Гале удавалось иногда что-то там продать, в основном книги, и мы бывали очень рады.

Глава 8. Техникум трудовых резервов

В конце 1943 года в ремесленных училищах объявили о приеме во вновь организуемый Техникум трудовых резервов для подготовки преподавателей и мастеров производственного обучения. Я, конечно, подал заявление. При этом мне очень пригодился аттестат об окончании семилетнего обучения в школе, который я получил в эвакуации в Екатерининске. Тогда нам пошли навстречу и выдали такие аттестаты в марте, когда учебный год был еще не окончен. Без всяких осложнений я был принят в этот техникум. Это был мой первый сознательный и самостоятельный шаг к расширению своих знаний. Потом я еще несколько раз поступал аналогичным образом. В 1943 году в техникум приняли только москвичей и ребят, которые жили в пригородах Москвы. Наверное, в последующие годы принимали туда и ребят из других городов, но этого я не помню. Обучение проводилось на двух отделениях: механическом и электротехническом. Поскольку в ремесленном училище я учился на слесаря, то меня зачислили на механическое отделение. В каждом отделении было по несколько групп, в которых училось по 20 – 30 человек.

Для учебы в техникуме создали очень хорошие условия. Здание техникума находилось почти в центре Москвы на 2-й Миусской улице, недалеко от Белорусского вокзала. В нем имелись учебные классы, мастерские для производственного обучения, спортивный зал и столовая, в ней нас бесплатно кормили завтраком и обедом. Нам была выдана форменная одежда: брюки, китель и шинель с эмблемами на рукаве "ТТР" (Техникум трудовых резервов). Во главе этого большого хозяйства стояла директор Юлия Семеновна Манькович. Она была крупной дамой с властным голосом и твердым характером, по-моему, ее все побаивались.

В программу теоретических занятий включили общеобразовательные предметы: литературу, математику, физику, химию и другие, а также электротехнику, металловедение и иные специальные предметы. В то время обязательным предметом для всех учебных заведений СССР была История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Занятия везде проводились по учебнику "Краткий курс истории ВКП(б)" , подготовленному комиссией ЦК партии и одобренному ЦК ВКП(б) и лично Сталиным в 1938 году. Эта книга стала Библией коммунистической партии СССР. Ее штудировали не только в учебных заведениях, но и на всех предприятиях, в учреждениях и других организациях. Увильнуть от этого краткого курса было невозможно. Бдительное око партийных организаций внимательно следило за всеми - не только членами партии, но и за беспартийными. Если ты отлынивал от этих занятий, то тебе грозили всяческие неприятности. Такая политика проводилась во все время существования СССР и закончилась лишь после его распада.

При знакомстве с однокурсниками я увидел, что они все сильно отличаются от ребят в ремесленном училище. Это неудивительно, так как в техникум отбирали из училищ лучших ребят. С ними я быстро познакомился, а с несколькими у меня сложились дружеские отношения. В нашем "потоке" - объединение трех групп - было несколько девочек. Две из них мне запомнились. Валя Ратникова – небольшая, изящная блондинка, в которую я влюбился. Она принимала мои ухаживания, подарки, игриво смеялась, но дальше дело не шло. У нее была подруга Маша Тарасова, с которой она не разлучалась, и, если я куда-то приглашал Валю, то вместе с ней всегда шла Маша. Мои ухаживания продолжались довольно долго, наверное, года два, но потом я заметил, что у Вали появились симпатии к Гене Старостину, который никакой активности в отношении к ней не проявлял.

Самой красивой девушкой на нашем курсе считалась Рита Лифанова. Ее многие видели в кинофильмах и театре им. Вахтангова, поэтому описывать ее не буду, тем более, что это очень трудное дело. Помню, что за ней ухаживал атлет Леша Окользин (тоже наш однокурсник). На ее красоту обратил также внимание Рубен Николаевич Симонов, которому в то время поручалась подготовка массовых физкультурных парадов на Красной площади. На них любил бывать Сталин. Вот на этих парадах началась ее блистательная актерская жизнь. Потом Рубен Николаевич стал главным режиссером театра имени Евгения Вахтангова и Рита перешла на работу в этот театр. Ее приглашали в дом к Симоновым, где она познакомилась с сыном Рубена Николаевича – Женей, и вышла за него замуж. У них родился сын, которого тоже назвали Рубен. Женя сменил отца на посту главного режиссера театра, но совместная жизнь Жени Симонова и Риты Лифановой не сложилась, и они разъехались. Сейчас их обоих нет в живых.

Отдав должное прекрасному полу, считаю возможным перейти к моим товарищам-мужчинам, которые в пору учебы в Техникуме трудовых резервов были юношами: я подружился с Юрой Крутовым и Сеней Бумажным. Все мы учились на механическом отделении, но в разных группах. Юра жил под Москвой в Кратове, а Сеня на Преображенском валу. Естественно, что чаще я бывал у Сени. Ко мне очень хорошо относилась его мать Евгения Павловна, а Сеня очень уважал мою маму и даже однажды сказал: "С Марией Михайловной говорить интереснее, чем с тобой!" Юра Крутов окончил техникум и работал мастером-преподавателем в каком-то ремесленном училище. Затем уехал на Дальний Восток и там успешно работал, женился, у него было двое сыновей. Когда он прилетал в Москву, всегда приходил ко мне в гости, и мы задушевно беседовали. Потом он вернулся в Москву, тоже в Кратово, хорошо материально обеспеченный, но с подорванным здоровьем. Он умер первым из нас, в каком году не помню, но мы с Сеней ездили на его похороны.

Сеня Бумажный после техникума окончил Бауманский университет по отделению сварки. Работал в разных организациях, но не очень успешно. Он хотел написать и защитить диссертацию, которые не увенчались успехом. Когда мы еще не были женаты, то общались очень много, регулярно бывали друг у друга дома, обсуждали все текущие дела, среди которых было очень много общих. После моей женитьбы в 1949-м году и Сениной в 1955-м бывать друг у друга стали очень редко. Наши жены не очень хорошо относились, соответственно, Ева – ко мне, а Сима – к Сене. Последние годы, как правило, встречались на улице, ходили в парк, сквер, в пивнушку и там беседовали, мы всегда знали о чем нам поговорить. В 1999 году Сеня эммигрировал в США.

Среди моих товарищей в техникуме оказалось несколько спортсменов, точнее - футболистов. Это Моргунов, Виктор Строккэ. Помню, как на неинтересных занятиях я с ними обсуждал футбольные новости. Они достигли хорошего мастерства и играли в основном составе футбольной команды "Трудовые Резервы", которая какое-то время играла в высшей футбольной лиге СССР. Во главе команды стоял очень талантливый тренер Гавриил Александрович Качалин, которого за глаза звали "дядя Гава".

Глава 9. День Победы

Этот День Победы

Порохом пропах‚

Это праздник

С сединою на висках.

Это радость

Со слезами на глазах.

День Победы!

День Победы!

День Победы!

(Стихи Харитонова‚ музыка Д. Тухманова)

Мы учились в техникуме как готовить квалифицированных рабочих, а на фронтах наши старшие товарищи вели кровопролитные бои за продвижение советских войск на Запад, в Германию, на Берлин. На заводах рабочие и инженеры производили тысячи танков, самолетов, пушек, автоматов, миллионы снарядов, бомб, необходимых для продвижения войск. На полях и фермах, в основном, женщины выращивали хлеб, скотину, которые были нужны, чтобы никто не голодал. Общими усилиями народа День Победы приближался, и настало 9 мая 1945 года.

Этот день был рабочим (среда), в Москве светило солнце, но было ветрено и прохладно. Все с утра поехали на работу, а студенты – на учебу. В техникуме, в котором я учился, день начинался с завтрака в столовой. Нам подали какую-то праздничную еду по случаю большого праздника. Потом был митинг, все радовались Великой победе, обнимались и целовались. Затем начались какие-то занятия, которые быстро закончились.

Мои друзья – Юра Крутов, Сеня Бумажный, Гена Старостин, Маша Тарасова, Валя Ратникова и еще кто-то договорились встретиться вечером в метро на станции Охотный Ряд, чтобы потом вместе идти на Красную площадь и там праздновать великую Победу. Сказано – сделано, мы все собрались в назначенное время, отправились на Красную площадь, чтобы быть там во время салюта.

На Красной площади собралось очень много народа, пройти было трудно. Народная масса колебалась в непредсказуемых направлениях, но никакой паники не было, все чувствовали важность события, многие что-то выкрикивали, обнимались и целовались. Когда начался салют, толпа еще больше оживилась, и радости не было предела. В результате непредсказуемых передвижек людей, наша компания как-то разъединилась, и я остался вместе с Валей и Машей. Наши попытки найти остальных друзей не увенчались успехом. Через некоторое время после салюта мы попали в метро, Маша поехала к себе домой на станцию "Парк Культуры", а я поехал в Измайлово провожать Валю Ратникову. Эти проводы затянулись, и я опоздал на метро. В результате пришлось мне топать домой пешком из Измайлово до Смоленской. Так закончился для меня этот день Победы.

На следующий день в газетах опубликовали обращение Сталина к народу: "Товарищи соотечественники и соотечественницы! Наступил великий день Победы над Германией. Фашистская Германия поставлена на колени Красной Армией и войсками наших союзников, признала себя побежденной и объявила безоговорочную капитуляцию....

...Теперь мы можем с полным основанием заявить, что наступил исторический день окончательного разгрома Германии, день великой Победы нашего народа над германским империализмом.

Великие жертвы, принесенные нами во имя свободы и независимости нашей Родины, неисчислимые лишения и страдания, пережитые нашим народом в ходе войны, напряженный труд в тылу и на фронте, отданный на алтарь отечества, не прошли даром и увенчались полной победой над врагом.

Товарищи! Великая Отечественная война завершилась нашей полной победой. Период войны в Европе кончился. Начался период мирного развития.

С победой вас, мои дорогие соотечественники и соотечественницы!

Слава нашей героической Красной Армии, отстоявшей независимость нашей Родины и завоевавшей победу над врагом!

Слава нашему великому народу, народу-победителю!

Вечная слава героям, павшим в боях с врагом и отдавшим своя жизнь за свободу и счастье нашего народа! "

24 июня на Красной площади состоялся парад вооруженных сил и демонстрация трудящихся в ознаменование победы над Германией. Парад Победы принимал маршал Г.К. Жуков, а командовал парадом маршал Рокоссовский. Когда Жуков спросил Сталина: "Спасибо за такую честь, но не лучше ли парад принимать Вам? Вы Верховный Главнокомандующий, по праву и обязанности следует Вам принимать парад". На это Сталин сказал: "Я уже стар принимать парады, принимайте вы: вы помоложе". Тогда Сталину было 65, а Жукову – 48 лет [9].

В Москве в этот день моросил дождь, но, конечно, парад состоялся. Принимающий и командующий парадом были на конях. На Красной площади стояли военные части, которые непосредственно участвовали в окончательном разгроме врага. На бойцах и офицерах сверкали боевые ордена. В торжественном марше во главе полков шли прославленные в боях с немецкими войсками генералы, маршалы родов войск и маршалы Советского Союза. Наиболее ярким моментом этого парада было, когда двести бойцов-ветеранов войны под барабанный бой бросили к подножью мавзолея Ленина двести знамен немецко-фашистской армии.

Кроме непосредственного жизненного опыта, который я получил в годы войны, позже – чтения множества книг и просмотра фильмов, я слышал рассказы участников войны, и все это позволило мне сделать следующие выводы о том, благодаря чему была достигнута Победа в Великой Отечественной войне:

величию духа и воли всего советского народа, вставшего, все как один, на защиту отечества; героическим действиям многих фронтовиков, партизан и тружеников тыла;

жесточайшей дисциплине как в армии, так и в тылу, начиная с самого низа и кончая командующими фронтов, министрами, директорами крупнейших заводов и комбинатов;

технической революции в военной промышленности и гениальности наших ученых, конструкторов и изобретателей, которые создали минометные установки "Катюша", танки "Т-34", боевые самолеты "МИГ...", "ЯК...", "ИЛ...","Ла..." , автоматы Калашникова и многие другие виды оружия;

организационной перестройке армии и флота, превосходству советской науки, военного искусства над фашистским военным делом – стратегия военных сражений была более реалистичной, нежели у Германии;

союзу с Англией и Соединенными Штатами Америки в борьбе с врагом, а также партизанскому движению Франции, Польши и других европейских государств, захваченных в начале войны немецкими войсками.

В результате победы в Великой Отечественной войне удалось сохранить от уничтожения одной части и от рабства другой многомиллионное население СССР. Не было потеряно ни одного кусочка земли нашей страны, и была расширена площадь СССР. Кроме того, увеличилось число государств, политика и экономика которых контролировалась Москвой.

Эта победа позволила уничтожить фашизм, возникший в Германии и Италии в ХХ веке. Фашизм противопоставляет демократии предельно жестокий порядок управления государством и непререкаемый авторитет "вождя" (фюрера). При фашизме осуществляется тотальный террор (в том числе, идеологический), шовинизм переходит в геноцид по отношению к чужим национальным и социальным группам. При немецком фашизме геноцид был направлен против евреев и коммунистов. После уничтожения фашизма в Европе был остановлен геноцид этих групп населения. Более того, в ряде европейских государств, в том числе и в Восточной Германии, к власти пришли коммунисты.

Многие военные, заканчивавшие войну в Германии, увидели, как жили там люди до войны. По сравнению с жизнью в СССР их достаток, порядок были поразительны. Эти наблюдения рождали мысли, что жить можно гораздо лучше...

Успех в войне был достигнут очень большой ценой, прежде всего, ценой колоссальных людских потерь. По последним исследованиям они составляют 26 млн человек, в том числе 8 млн потеряла армия и 18 млн – мирное население[ 9,10].

Западная часть СССР, которая была оккупирован немецкими войсками, лежала в руинах. Для их восстановления потребовались годы, а люди жили в землянках и испытывали огромные трудности. Несколько лет после войны в стране продукты и одежду продавали по карточкам.

Страшная несправедливость была проявлена советским правительством в отношении солдат и офицеров, попавших в плен, а также тех, кого депортировали из СССР на работу в Германию. Под подозрение брались все военнослужащие и гражданские лица, оказавшиеся хотя бы на короткий срок на оккупированной территории. Этого было достаточно, чтобы обвинить в измене, предательстве даже тех, кто с боями прорывался на соединение с Красной Армией. Сталин считал, что у нас нет вернувшихся из плена солдат и командиров, а есть только изменники Родины. На всех фронтах создали лагеря еще более жестокие, чем лагеря ГУЛАГа до войны. Во многих проверочно-фильтрационных лагерях "проверка" длилась годами, за это время люди, побывавшие на оккупированной территории, лишались свободы, превращались в заключенных без всякого судебного решения. Освобождение из такого лагеря, как правило, ничего не меняло в судьбе человека. Он попадал в "рабство" не на чужбине, а на родине: обязан был идти на указанное предприятие с тяжелыми условиями труда и расположенное в местах с суровым климатом.

Сталинская власть не могла существовать без пугала "враг народа", и в послевоенный период такими врагами становились бывшие военнопленные‚ те, кто побывал в окружении и репатрианты. А сам Сталин после Победы в войне стал земным Богом.

Праздник на Красной площади в Москве в мае 1945 года

Дом, в котором жили московские школьники эвакуированные из Москвы в Молотовскую обл., село Екатериненское в 1942-1943 гг

Старинные часы с боем и календарем Рябовых и Левицких, Москва, 1944 г.

Ученик ремесленного училища 204 в городе Москве Андрей Левицкий, 1943 г.

Учащиеся техникума Трудовых резервов (слева направо): Крутов Юрий, Бумажный Семен, Левицкий Андрей, Москва, 1946 год.

Часть III. СТУДЕНЧЕСКАЯ ЮНОСТЬ (1946–1951)

Глава 10. МЭМИИТ

Во время учебы в техникуме я с каждым месяцем все больше и больше понимал, что работать мастером или педагогом в ремесленном училище плохо. Прежде всего, это обусловлено тем, что учащиеся ремесленных училищ относятся не к лучшей части молодежи. Большинство обычных школьников более развиты, круг их интересов гораздо шире. Поэтому после седьмого класса продвинутые ребята идут в 8–9–10 классы школы, а более ограниченные дети, стремящиеся скорее зарабатывать, поступают в ремесленные училища.

После окончания второго года обучения в Техникуме трудовых резервов у меня созрел план: не кончать техникум, а поступить в институт. Для этого в сентябре 1945 года, никому ничего не говоря, я поступил в 10-й класс школы рабочей молодежи. Утром и днем я учился в техникуме, а по вечерам ходил в школу рабочей молодежи. Мне было трудновато, но желание получить высшее образование помогало преодолевать эти трудности.

К тому же решению пришли еще Маша Тарасова и Сеня Бумажный. Свои решения мы держали в секрете от всех, но как-то мы разговорились, поведали друг другу наши тайны и даже стали помогать друг другу сдавать экзамены и зачеты в школе рабочей молодежи, но никому другому мы об этом не говорили и этим сохранили свою спокойную жизнь в техникуме.

Весной 1946 года мы успешно сдали экзамены в школах и получили аттестаты зрелости. За прошедший год каждый из нас решил, в какой вуз поступать: Маша Тарасова – на химический факультет Московского государственного университета (МГУ), Сеня выбрал Московское высшее техническое училище имени Баумана (МВТУ.) Я же остановился на Московском электромеханическом институте инженеров транспорта имени Дзержинского (МЭМИИТ). В то время Московский институт инженеров транспорта (МИИТ) был разделен на два вуза. В МИИТе были факультеты: эксплуатации железных дорог, пути и путевого хозяйства, экономики, сигнализации, централизации и блокировки железнодорожного транспорта, промышленного железнодорожного транспорта и еще какие-то. В МЭМИИТе –электрической тяги, паровозного хозяйства, вагонного хозяйства, энергетический и другие. Со временем, наверное, в середине 1950-х годов эти два института вновь объединились в один – МИИТ.

На мой выбор поступить в МЭМИИТ, очевидно, повлияло то, что мой отец какое-то время работал в Народном Комиссариате путей сообщений, об этом я знал от мамы. Во-вторых, поступить в этот институт посоветовал профессор Александр Яковлевич Тихонов – муж маминой гимназической подруги, Марии Дмитриевны. В то время он был деканом энергетического факультета МЭМИИТа и заведовал кафедрой строительных материалов. За всю свою жизнь я ни разу не пожалел, что окончил этот институт, более того, всегда гордился, что я – железнодорожник.

В августе мы все трое успешно сдали вступительные экзамены и были зачислены: Маша Тарасова – на химический факультет Московского государственного университета, Сеня Бумажный – на факультет сварки МВТУ им. Баумана, а я – на механический факультет МЭМИИТА по специальности "паровозы и паровозное хозяйство". Мы получили справки о зачислении в эти учебные заведения, и требовалось оформить отчисление из Техникума трудовых резервов.

Наша троица собралась, мы обсудила доводы для отчисления и написали заявления на имя директора техникума. Вот тут-то и началось невообразимое. Директор техникума Манькович, не дослушав нас, когда мы пришли к ней, начала стучать кулаком по столу и орать: "Предатели!" "Изменники Родины! Государство вас бесплатно учило, кормило, поило и одевало, а вы бежать собрались! Как миленькие закончите техникум, а потом отправитесь в глубинку! Вон из кабинета!" После этой тирады она разорвала наши заявления и выгнала из кабинета. И больше не допускала нас к себе. Естественно, мы приуныли, но решили не сдаваться.

После визита к директору мы отправились в Главное управление трудовых резервов Москвы с просьбой отпустить нас из техникума для учебы в вузах. Во многих кабинетах у важных начальников наша троица побывала, но ничего не добилась, все нам отказывали. Видно, Манькович уже рассказала о нас в этом учреждении.

Мы продолжали просить отпустить нас в следующей, более высокой, инстанции – Государственном комитете трудовых резервов, которое располагалось на Садово-Сухаревской улице. И здесь нам также отказывали и стыдили за нежелание окончить техникум и отработать положенные три года в ремесленных училищах. Мы совсем приуныли и почти потеряли надежду начать учиться в вузах...

И вот однажды Маша Тарасова нашла понимание у девушки из секретариата Председателя Государственного комитета трудовых резервов Василия Прохоровича Пронина. До этого он работал председателем исполкома Московского городского Совета. Славная девушка из секретариата записала нас на прием к самому главному начальнику трудовых резервов.

В назначенный день и час мы втроем были в приемной председателя, и душа наша ушла в пятки, так как встреча с председателем была нашей последней надеждой. Василий Прохорович внимательно нас выслушал и сказал: "Молодцы ребята! Идите и получайте высшее образование, а потом возвращайтесь в трудовые резервы. Нам инженеры очень нужны!" Мы ликовали и, как умели, благодарили большого начальника. После этого все очень быстро было оформлено и с 1 сентября мы были отчислены из техникума. Наверное, Манькович не смогла навязать свое мнение Пронину.

С первого сентября 1946 года каждый из нас направился на учебу: Маша Тарасова в МГУ, Сеня Бумажный в МВТУ им Баумана, а я в МЭМИИТ. Девушке из секретариата Государственного комитета трудовых резервов мы, в знак благодарности, подарили большую коробку конфет. В.П.Пронина мы мысленно долго благодарили за то, что он нам помог быстрее получить высшее образование. Наша общая борьба сблизила нас троих в последующие годы. С Сеней мы остались дружны навсегда, хотя он теперь живет в США. С Машей Тарасовой дружба продолжалась несколько лет, но после ее выхода замуж мы перестали видеться.

Учеба в институте по сравнению с техникумом была гораздо интереснее и труднее. Организация обучения, изучаемые дисциплины, профессорско-преподавательский состав, лабораторное оборудование, места производственной практики – все было на несколько порядков выше. У меня время обучения в МЭМИИТ стало одним из лучших в моей жизни. Кончилась война, я поступил в хороший вуз, успешно в нем учился, и мне нравилось познавать всякие премудрости. За это время я влюбился, женился на Симе, у меня были хорошие товарищи – студенты, мы интересно проводили время –ходили в кино, на футбол, играли в преферанс, а самое главное – я был молод, здоров и не ленив.

Мы имели возможность слушать лекции выдающихся ученых в области паровозостроения, динамики подвижного состава, теплотехники, тягово-теплотехнических испытаний, эксплуатации и ремонта паровозов. Первым, кого я хочу вспомнить, это академик Сергей Петрович Сыромятников. Он поставил проектирование паровозов на научную основу. На кафедре "Паровозы" им был разработан проект нового паровоза – типа 1-5-1, повышенной экономичности. Впервые в истории отечественного паровозостроения проектная разработка сочеталась с разносторонними лабораторными исследованиями действия его отдельных узлов. Постройка паровоза была закончена в 1953 году на Ворошиловоградском заводе. Паровоз имел серию " ИС" и назывался "Победа". Наш курс был последним, которому удалось послушать лекции С.П.Сыромятникова. Он был блестящим лектором, приходил в аудиторию, клал на стол живот и начиналась лекция. Мы погружались в паровозные проблемы, причем все понимали.

Профессора – специалисты по теплотехнике – Г.Ф.Болховитинов, А.И.Дейниченко, Д.Г.Иванников читали лекции по этой дисциплине несколько семестров, они дополнялись лабораторными работами. По этому предмету мы изучали как общие основы теплотехники, так и специфические вопросы паровозной и тепловозной тяги.

По динамике подвижного состава мы слушали лекции профессора, декана нашего механического факультета, A.M.Бабичкова. Эти лекции читали на 2-м и 3-м курсах. На последних курсах дисциплины, связанные непосредственно с нашей будущей работой "Тяга поездов", "Автоматические тормоза", "Паровозо-линейное хозяйство","Технология ремонта паровозов" преподавали профессора: Б.П.Сычев, Н.А.Сохачевский, Е.Г.Трубицин. Курсовые проекты вели доценты: В.А.Терновский, П.А.Гурский и другие. На первых курсах мы изучали высшую математику, физику, химию, черчение, начертательную геометрию, основы марксизма-ленинизма, иностранный язык и др. У меня в памяти остался доцент Степневский, который очень доходчиво читал курс высшей математики. Он был пожилым человеком, блестяще знал предмет и очень понятно втолковывал его нам. Я все хорошо понимал, легко делал практические задания и всегда получал хорошие и отличные отметки.

Занятия по физике проводил доцент Волков, и он по отношению ко мне оправдывал свою фамилию. Экзамены по физике проводились в двух семестрах, и оба раза я ходил сдавать предмет многократно, а он каждый раз прогонял меня. В итоге, мне приходилось как-то изощряться и с помощью деканата сдавать физику у других преподавателей. Аналогичные истории были у меня с начертательной геометрией. А вот по черчению я дома по-честному делал листы на специальной доске (она до сих пор цела, и сейчас на даче) и защищал эти листы на "хорошо".

С удовольствием занимался английским языком на 2 – 3-м курсах. Дома мне помогала мама читать английские тексты, а в институте надо было сдавать содержание. У нас была молоденькая англичанка Софья Александровна Сурис. Мы с ней почувствовали взаимное расположение друг к другу и нередко старались остаться вдвоем в комнате занятий: очень она была хороша. Но развивать отношения я не стал: слишком в неравном социальном положении мы были: я – бедный студент, а она – преподавательница вуза. Так что легкий романчик закончился после двух семестров.

В институте существовало очень много форм занятий. Об основных формах: лекциях, лабораторных занятиях, контрольных работах, курсовых проектах уже говорилось. Контроль над освоением студентом полученных знаний осуществлялся на экзаменах, зачетах, защите контрольных работ и курсовых проектов. Большое значение имела производственная практика, на первом курсе мы работали в учебных мастерских.

После третьего курса, в 1949 году, проводилась технологическая практика, которую я проходил на Коломенском паровозостроительном заводе. В то время там начался выпуск нового пассажирского паровоза "Победа", а также изготовлялись дизели для тепловозов и подводных лодок. На рабочих местах мы не работали, а нас водили и показывали изготовляемые машины и производственное оборудование.

Летом 1950 и 1951 годов я был на эксплуатационной и преддипломной практике на станции имени "Тараса Шевченко" Одесской железной дороги. Эта станция была узловой, в ней сходились дороги из Одессы, Донецка, Бахмача и Жмеринки. Здесь работали паровозное и вагонное депо, большой вокзал, проводилась сортировка вагонов и формирование грузовых поездов. В нескольких километрах от сортировочной станции располагался железнодорожный поселок, в котором мы жили.

Это место находилось в центре Украины: благодатный климат, плодородная земля, урожайный край. Так что жилось там легче, продукты дешевле, и летом мы там ели фрукты и овощи, сколько хотели. Однако работа была тяжелая: всю практику 1950 года и часть в 1951 году мы работали на паровозах, вначале – кочегарами, в обязанности которых входит подгребать уголь к лотку и открывать дверцу топки; а потом многие из нас стали ездить помощниками машиниста. Они должны забрасывать топливо в топку, следить за уровнем воды в котле, за показанием светофоров или семафоров, смазывать паровую машину и дышловой механизм.

Я работал на пассажирском паровозе серии "Су", что означает место его выпуска (Сормово) и что этот паровоз – "усиленный". За поездку приходилось перебрасывать 2-3 тонны угля. Водили пассажирские поезда в Одессу и обратно, но до Одессы не доезжали – наше тяговое плечо было короче. От поезда мы отцеплялись, и к нему прицеплялся другой паровоз из другого депо. А мы шли в комнаты отдыха локомотивных бригад, несколько часов отдыхали (паровоз тоже отдыхал), а потом прицеплялись к пассажирскому поезду, идущему в обратном направлении, и возвращались на станцию имени "Тараса Шевченко".

Кроме эксплуатационной-поездной практики в 1951 году здесь еще проводилась преддипломная практика. Мы знакомились в паровозном депо с организацией и технологией всех видов ремонта и осмотра паровозов. В депо имени Тараса Шевченко имелись цехи подъемочного ремонта, при котором паровоз поднимали на домкратах, выкатывали колесные пары и ремонтировали паровые машины, котел, автотормоза и многие другие механизмы. При промывочном ремонте промывали от накипи паровозный котел, проверяли автотормоза, раскрывали крышки паровых машин и золотников. Знакомство с этими работами требовалось для выполнения дипломного проекта на тему "Основное паровозное депо", который я защищал в декабре 1951 года.

Возможно, что я допустил ошибку, выполняя дипломный проект на эту тему. В 1950 году нам предложили перейти на обучение по специальностям: электровозная или тепловозная тяга с дополнительным изучением некоторых дисциплин, в основном, электротехники, электрических машин и дизелей. Большинство моих однокурсников-паровозников отказалось от этого предложения, решив, что на наш век паровозов хватит. Но мы ошиблись, не хватило. Во второй половине 1950-х годов под Москвой началась массовая замена паровозов на тепловозы и электровозы. Надо было переучиваться, но об этом речь пойдет позже.

В 1946 году, когда я поступил в институт, в него зачислилось много командиров и бойцов, вернувшихся с фронта. Соотношение фронтовиков и школьников, принятых на учебу, наверное, составляло 50 на 50. По возрасту и жизненному опыту участники боевых действий значительно превосходили нас - ребят со школьной скамьи. Они держались обособленно и частенько попивали. Но, в общем, отношения в учебной группе были нормальными. Однако большинство фронтовиков не доучились до конца и не получили дипломы.

Великая победа над фашистской Германией значительно укрепила единовластие и культовое поклонение Сталину. Главным инструментом его власти был аппарат насилия, сосредоточенный в НКВД, Комитете государственной безопасности и Коммунистической партии. В 1948 году Сталин вновь заговорил о троцкистах и меньшевиках. Он искал "новых врагов народа" – неотроцкистов. В стране опять организовали лагеря и тюрьмы со строгим содержанием особо опасных государственных преступников.

Волна арестов прокатилась и по студенчеству. Среди них, в первую очередь, брали детей "врагов народа", с которыми расправились в тридцатые годы. Наверное, и моя фамилия фигурировала в списках для заключения в тюрьму. К счастью, мне удалось этого избежать, и я благодарен за это Паше Акулову – старосте нашей группы в институте.

В то время, очевидно, в каждой группе был осведомитель первого отдела института (подразделение органов Государственной безопасности). Таким осведомителем, или как их еще называли "сексот" (секретный сотрудник), возможно, являлся П.М.Акулов. Он был немного старше меня, но мы с ним дружили, я относился к нему с уважением, и он знал о трудностях моей жизни дома. Поэтому, думаю, что он меня не подставил под репрессии, а сообщил, что я настоящий комсомолец и поддерживаю решения партии и правительства.

В преферанс я научился играть во время учебы в институте. Много играли в общежитии МЭМИИТа во втором Вышеславцевом переулке, во время практики на станции Тараса Шевченко. Ставки в игре делали небольшими, но удовольствия мы получали много. Из партнеров-студентов помню Юру Исаева, Ваню Вепринцева, Валю Скобликова, Эдика Лебедя и еще, конечно, было много других игроков. К Лебедю я тоже ходил домой играть с его отцом.

Другим повальным нашим увлечением в студенческие годы являлся футбол. В Москве в то время было два больших стадиона " Сталинец" в Черкизове и "Динамо" на Ленинградском проспекте. Популярностью пользовались команды Спартак, Динамо, ЦДКА, Зенит, Торпедо...

На стадион мы старались попадать без билета. Для прохода на него существовало два контроля: первый – через ограду стадиона и второй – непосредственно на трибуну. Через загородку мы старались как-то пролезть, а иногда – перелезть. Проход мимо второй проверки осуществлялся так: один человек с билетом проходил на трибуну, просил у кого-нибудь один или два билета и выходил с ними с трибуны (это разрешалось). Остальные болельщики его уже ожидали, шли к другому контролю и, по вынесенным билетам, проходили на трибуны. Сидеть приходилось очень плотно или на ступеньках. Болели всегда очень горячо. Громко кричали, вставали, но никакой пиротехники, как сейчас, не было. На практике мы сами играли в футбол. В поселке "Смена", в котором мы жили, было футбольное поле. Нас было много, хватало на две команды, а иногда мы играли с местными ребятами. У меня остался на подбородке шрам, свидетельство горячих баталий за футбольный мяч.

Летом 1947 года на Красной площади проводился физкультурный парад. Наше правительство любило все грандиозное, поэтому к участию в этом параде помимо настоящих спортсменов были привлечены тысячи студентов, в том числе, из МЭМИИТа. Нам выдали незамысловатую форму – белые брюки, зеленые майки и тапочки. Несколько недель мы учились маршировать ровными рядами, по двадцать человек, на площади Центрального Дома Красной Армии, затем была репетиция на Ходынском поле, а потом сам парад на Красной площади. На параде присутствовал лично товарищ Сталин, и мы могли его лицезреть. До него было довольно далеко, но было видно, как он снисходительно ухмылялся в усы.

Мы промаршировали по площади, физкультурники делали какие-то многоярусные пирамиды, прыжки и еще что-то, а в конце по площади был раскатан зеленый ковер, поставили ворота, и был показан футбол, но коротко, чтобы не утомлять членов Политбюро и Правительства, стоявших на мавзолее Ленина.

У меня остались очень приятные воспоминания об экскурсии по Днепру в город Канев, где находилась могила и музей Тараса Шевченко. Это путешествие состоялось во время эксплуатационной практики в паровозном депо имени Т.Шевченко. Мы добрались на поезде от Смелы до Черкасс, а там погрузились на пароход, который поплыл вверх по течению Днепра до Канева. Стояло жаркое лето, было много вишни, которая стоила дешево, мы покупали ее ведрами и ели, сколько хотели. Любители преферанса – Юра Исаев, Ваня Вепринцев, я и еще кто-то разместились за столом на верхней палубе, расписали пулечку и получили двойное удовольствие.

В Каневе проводилась для нас экскурсия по памятным местам Т.Г.Шевченко, мы фотографировались, купались в очень теплой и чистой днепровской воде, а потом был обед. За трапезой немного выпили, а кое-кто порядочно, осоловели, погрузились опять на пароход и в сонном состоянии, разомлевшие, доплыли и доехали до дома.

В конце воспоминаний о товарищах-студентах, конечно, речь пойдет о девушках. На нашем курсе (потоке) было около ста человек (четыре группы –три паровозников и одна – механизаторов). Из этих ста человек девушек училось только десять, так как специальности были сугубо мужские. Мне нравились Жанна Левандовская, Нина Ганьшина и Рая Шереметьева, но я за ними не ухаживал, так как уже на втором курсе влюбился в Симу, а на четвертом женился. Еще была заводная Маша Сенокосова, которая по окончании института пошла работать в паровозное депо и долго там проработала. Такая она была – истинная паровозница.

В последующие годы она вместе с Мишей Порхачевым, Аней Родионовой и еще с кем-то организовывала встречи нашего курса. Как правило, встречи начинались во дворе нашего института, приходил замдекана Гриша Рубин и товарищи, бывшие студенты. Мы ходили от одной кучки выпускников к другой, обнимались, хлопали по плечу, рассказывали, кто где работает, а потом шли на банкет. Мне известно, что наибольших успехов по службе достигли Паша Акулов – он стал заместителем начальника Московской железной дороги, Юра Шестернев – начальником одного из отделений Северной железной дороги, Альберт Семяшкин – начальником локомотивного отдела на этом отделении. С годами на встречи выпускников приходило все меньше и меньше людей, потом не стало Миши Порхачева, и встречи прекратились.

В годы Советской власти каждый выпускник института или техникума должен был отработать три года там, куда пошлет его Родина. Я получил назначение на Восточно-Сибирскую железную дорогу. Эта дорога начиналась от Тайшета, шла вокруг северной части озера Байкал до "Петровского Завода". Управление дороги находилось в городе Иркутске. На этой дороге располагался еще один крупный город – Улан-Уде. Для меня, коренного москвича, работа на этой железной дороге представляла нечто ужасное. Симу тоже обещали отправить вместе с мужем, и она была в панике. Этот этап нашей жизни оказался очень напряженным, ответственным, волнующим и трудным.

Я метался и доставал справки, что мать тяжело больна и не может ехать со мной, а в Москве ее оставить одну не на кого. К этому времени Сима уже была беременна, но и эти справки никого не убеждали в том, что я не могу уехать на место назначения. В МПС, в Главном управлении кадров был отдел молодых специалистов. Во главе этого отдела стоял товарищ Заварухин. Я не мог убедить его, потерял всякую надежду и впал в уныние. Не зная, что делать дальше я поехал за советом к профессору А.Я.Тихонову, мужу маминой подруги и декану энергетического факультета МЭМИИТа. Они очень хорошо ко мне относились и во многом помогали мне. Он меня внимательно выслушал и сказал, что съездит к этому Заварухину и попробует помочь. Через несколько дней Мария Дмитриевна Тихонова позвонила мне и сказала, что Александр Яковлевич уговорил изменить мое распределение на Московско-Ярославскую железную дорогу. Это стало для нас большим праздником, счастьем. Я очень благодарен за это Александру Яковлевичу, помню его всегда и говорю "спасибо".

Московско-Ярославская железная дорога проходила от Москвы до Ярославля и имела несколько боковых ответвлений. Управление дороги находилось в городе Ярославле. Прежде чем ехать туда, мне надо было найти локомотивное депо, расположенное в Москве или в ближайшем пригороде и заручиться там бумагой, в которой бы был запрос на меня – молодого специалиста. Я узнал, что на станции "Москва-3" находятся электровозное о моторо-вагонное депо, но у меня была специальность "паровозное хозяйство", поэтому важно было найти паровозное депо, относящееся к Московско-Ярославской железной дороге.

Для того, чтобы несколько развеяться от всех этих дел, требующих напряжения, я решил покататься на лыжах. Во время эвакуации я много катался на лыжах с сибирскими ребятами и научился у них прилично бегать на лыжах. Кататься на лыжах я поехал в Сокольники, около которых проходила Московско-Ярославская дорога. Через час добрался до железной дороги и услышал вроде бы паровозный гудок. В районе платформы "Маленковская" выехал к мосту через речку и, о радость, по путям пыхтит паровоз. Значит, есть где-то и паровозное депо, которое его эксплуатирует и ремонтирует.

Теперь найти паровозное депо на Московско-Ярославской дороге было нетрудно. Им оказалось депо Лосиноостровское, расположенное на крупной узловой станции с механизированной сортировочной горкой. Кроме того, на этой станции было вагонное депо, дистанции пути, а также дистанция связи и СЦБ. Не откладывая дела в долгий ящик, я отправился на электричке в депо. Начальник депо Василий Романович Катков оказался на месте, и я ему рассказал, что окончил МЭМИИТ по паровозной специальности, распределен на Московско-Ярославскую железную дорогу, еду в Ярославль за направлением в конкретное депо, москвич, имею жилплощадь, хотел бы работать у вас. Он посмотрел документы, вкладыш в диплом с оценками по предметам и сказал, заикаясь, "хорошо, давайте, получайте, направление к нам, я напишу бумагу, что нам требуется молодой специалист". Уходя с нужной бумагой, я мельком посмотрел депо. Оно оказалось маленьким, стареньким, веерного типа, т. е. с поворотным кругом. Но не это было главным, важно, что депо было в 15-ти минутах езды на электричке от Ярославского вокзала.

В Ярославль я поехал на поезде утром. На дворе стояла ранняя весна, но Волга еще была подо льдом. Управление железной дороги стояло на высоком берегу Волги, недалеко от слияния с рекой Которосль. В здании, где располагалось руководство дороги, до революции была духовная семинария. Мне бросились в глаза литые красивые металлические ступеньки главной лестницы.

Целый день я ходил по кабинетам отдела кадров дороги и службы локомотивного хозяйства. Везде меня уговаривали ехать на работу в Вологду, Няндаму, Шарью и другие места, кроме Москвы. Особенно усердствовал кадровик локомотивной службы – Лумпов. Я возвращался в его кабинет несколько раз. Естественно, я ни за что не соглашался на их предложения, мотивируя это болезнью матери и предстоящим рождением ребенка. В конце концов, они не выдержали и выдали мне направление на работу в Лосиноостровскую. Для меня это был очень большой праздник. Я побежал на почту и дал телеграмму домой. А затем отправился обедать в ресторан.

На улице сияло солнце, с крыш капало - был март, а на душе у меня пели соловьи. Ура, мы остались москвичами!

Как веселы мы были,

Как искренне любили,

Как верили в себя!

Глава 11. Болезнь мамы

В первой части мемуаров я уже писал, что в результате революции 1917 года мама перенесла три больших потрясения: потерю материального благополучия, смерть от голода и холода двухлетней дочери Ириши, арест и смерть мужа на Колыме. Эти удары в последующие годы отразились на ее психике. Вполне возможно, что на появление психической болезни мог повлиять климакс, который начался у нее в конце сороковых годов, когда ей исполнилось пятьдесят лет.

В ее дневнике, который она продолжала вести после работы в школьном интернате во время войны, появилась запись, адресованная мне:

"1 октября 1947 года. Оказывается, не исчерпана чаша страданий, посланных на мою долю. Промчались годы– 1943,1944,1945,1946– напряженной, трудовой, часто полной лишений, но всегда дружной, спаянной нашей с тобой взаимной любовью, счастливой жизни. И с 1946 года нагрянула непостижимая беда - моя болезнь – непонятная нескончаемая, разрушившая всю нашу жизнь, благополучие... Прости за все, если я в чем-нибудь перед тобой виновата, если виновата в этой болезни. Глубоко несчастна".

С этого времени она стала обращаться ко мне с просьбой помочь ей уйти из жизни. Об этом мама просила меня периодически на протяжении всей своей жизни. Мне приходилось регулировать ее отношения с Симой, но надо отдать должное жене, она с пониманием относилась к маминой болезни и трудностям моего положения. В середине декабря 1947 года мама написала мне как бы предсмертное обращение: "Бесценное дитя мое! Приближение к концу своей ужасной непонятной болезни: совсем слабеет голова, плохо понимаю, почти не сплю, хуже слышу и вижу. Ничего психического у меня, конечно, нет, но что-то с сосудами. Мечтала жить с тобой, бывать в театре, на стадионе, съездить на море... Мысли только о тебе, целую твои вещи и плачу... прислушиваюсь ночью к твоему дыханию... Измучила тебя, а ты придешь и скажешь "мамочка-ласочка", и душа моя разрывается. Молюсь, чтобы жизнь твоя сложилась очень хорошо. Пока могла, все для тебя делала. Теперь прошу простить за все, в чем я перед тобой виновата, благословляю тебя и люблю, а про себя говорю: О, Господи, я готова, прости все мои согрешения, да будет воля твоя. Мать".

Однако смерть к ней не приходила, и надо было начинать лечиться. Мне удалось уговорить и свести маму в районный невропсихиатрический диспансер. Оттуда ее направили в 1-ю городскую психиатрическую больницу, где поставили диагноз: церебральный склероз, атипичная циркулярная депрессия. В больнице в 1947 году ей установили вторую группу инвалидности. В последующие годы она неоднократно госпитализировалась в психиатрические больницы.

После того, как мама стала инвалидом, а я был студентом второго курса, Галя училась в ремесленном училище, средств к существованию у нас практически не было. Что-то удавалось продать из старых антикварных вещей бабушки и дедушки Рябовых, но это было очень трудно сделать и поэтому деньги появлялись у нас нерегулярно. Мне приходилось искать какой-то приработок и просить помощи. Прежде всего, поддержку стали оказывать мамины гимназические подруги.

Мария Дмитриевна Тихонова попросила мужа помочь мне найти работу в МЭМИИТе. В лаборатории его кафедры проводились научные исследования, и профессор Тихонов подключил меня к этим работам. После занятий я приходил в лабораторию и выполнял какие-то несложные работы. За это мне платили небольшие деньги. Еще я периодически приходил к ним домой, рассказывал о маминых делах, и они давали мне какую-то еду и немного денег. Они были очень добрыми людьми. До конца их жизни я периодически их навещал, чем мог, помогал.

Елена Николаевна Малиновская (мама звала ее Леля) работала старшим научным сотрудником в институте истории Академии наук СССР. Она давала мне возможность подрабатывать на реставрации старинных книг. Помню, что работа была очень нудная, надо было протирать каким-то раствором каждую страницу, причем если пропустишь лист, то это очень быстро выявлялось. За эту работу тоже платили очень немного, но я был согласен на любой заработок. Когда у мамы бывали периоды ремиссии болезни, то она ходила к "Леле", там собирались их ровесницы, и они очень мило проводили время. Елена Николаевна сравнительно рано умерла, мама ее пережила на несколько лет. Я с большой теплотой ее вспоминаю как очень достойного и доброго человека.

Екатерина Александровна Викторова работала экскурсоводом в Третьяковской галерее, а в свободное время трудилась, не покладая рук на их даче на 42-м километре Казанской железной дороги. У них дача появилась еще до войны. Я там бывал мальчиком вместе с мамой. Когда мама заболела после войны, я стал ездить к ним на дачу помогать обрабатывать участок: копал грядки, окапывал яблони, вырезал засохшие ветки кустов смородины, крыжовника, чинил забор и делал прочие бесконечные дачные дела. За это мне немного платили. Надо сказать, что садовые дела я делал тогда с удовольствием и, может быть, поэтому, когда мы купили дачу, включился в эти заботы у себя легко и с приятностью.

Еще на одном деле, связанном с их дачей, мне удалось подзаработать. В нашей московской квартире стояла печка, которая уже не функционировала, так как работало центральное отопление. Печка занимала большой угол в первой комнате, а у нас было очень тесно. Для того, чтобы высвободить дополнительную площадь, я задумал разломать печь. Об этом я как-то рассказал мужу тети Кати – Борису Константиновичу. Он этим проектом заинтересовался, так как ему нужен был кирпич для дачи. Мы договорились, я разобрал печь в комнате и ее трубу на чердаке дома. Потом с помощью каких-то мужиков мы снесли кирпич вниз, погрузили на машину и отвезли его на дачу к Викторовым. На этом деле мне удалось получить какие-то ощутимые деньги.

Наиболее близкими для нас людьми были Елшины и Андреевы. У Елшиных и Рябовых прослеживается родство в третьем поколении, их имения в Рассудове были пососедству. Летом до революции семья Андреевых снимала дачу у Рябовых. Позднее Андрей Елшин женился на Нине Андреевой, которая, естественно, тоже стала Елшиной. Ее сестра Маргарита полюбила летчика Алексея Павлова и у них родилась дочка Елена, которую все звали Лялей. К сожалению, ее отец погиб в авиакатастрофе и они с мамой остались Андреевыми. Мы с Галей начал бывать у них на елках, когда нам было по 4–5 лет. Эта дружба прошла через всю нашу жизнь и теперь, когда нам за 80, мы продолжаем встречаться друг с другом.

В те годы, когда мама стала инвалидом и часто лежала в больнице, а мы с Галей еще учились, Елшины и Андреевы нам очень помогали материально. Они все работали и прилично зарабатывали. Андрей Андреевич был начальником отдела технического контроля на насосном заводе им. Калинина, тетя Нина работала экономистом в Министерстве речного флота, а тетя Маргоша занималась статистикой в "Заготзерне". Ляля в те годы училась в Сельскохозяйственной академии имени Тимирязева. Они помогали нам как продуктами, так и деньгами, а главное оказывал моральную поддержку. Мы всегда с ним были в очень близких родственных отношениях. Все они очень любили маму и, когда она бывала дома, навещали ее, подбадривали и всячески помогали.

Преодолеть этот очень трудный период жизни в конце 1940-х годов мне помогло мое стремление к учебе. Несмотря ни на что, я не бросил институт и стал инженером. За это я еще раз благодарю Андрея Андреевича Елшина, Александра Яковлевича Тихонова, Елену Николаевну Малиновскую, Екатерину Александровну Викторову. Светлая память о них у меня осталась навсегда. И еще я тогда убедился, что мир не без добрых людей.

Глава 12. Женитьба на Симочке

После возвращения в Москву из интерната в апреле 1943 года я несколько раз встречался с Симой в каких-то компаниях. Она так же, как в эвакуации, мне очень нравилась, но казалось недоступной. Потом мы несколько лет с ней вообще не виделись. Сима поступила в медицинский институт, заболела брюшным тифом. Благодаря заботам своей мамы Анны Ефимовны она поправилась и с 1945 года продолжила учиться. У меня тоже были перипетии с учебой в училище, техникуме, с поступлением в институт, болезнью мамы...

И вот совершенно неожиданно в 1948 году получаю письмо, которое и сейчас бережно храню, как путевку в свою счастливую жизнь.

"Здравствуй Андрюша! Представляю твое удивление, когда ты получишь эту записку. Это, действительно, странный способ сообщения, если подумать, что мы живем через несколько домов.

Но просто мне хочется тебя увидеть, а заходить к тебе слишком много "но". Я прекрасно понимаю, что ты очень занят, и, наверное, нет свободной минуты, поэтому гораздо проще будет, если ты мне позвонишь, и мы тогда договоримся. Позвони лучше вечером, часов после 8-ми. тел. Г-6-35-87.

Привет маме и Гале. Сима

P.S. Само собой понятно, что все это зависит от твоего желания, а то у меня вся записка получилась в повелительном наклонении".

Я позвонил, мы встретились, отправились гулять, и я почувствовал, что мы нравимся друг другу. Начала зарождаться любовь, которая оказалась большой и обоюдной, продолжительной и прекрасной. Наши свидания проходили в сквере, в кино, у друзей и у Симы дома. Она жила вместе с родителями и младшим братом в большой тридцатиметровой комнате в доме в Большом Левшинском переулке. Квартира, в которой они жили, до революции принадлежала Малинину – тюремному начальнику. После установления Советской власти его семью уплотнили, а в освободившиеся комнаты поселили других людей. Получить комнату в этой квартире матери Симы – Анне Ефимовне помогла ее сестра Гинда Ефимовна, которая в то время работала в Народном комиссариате внутренних дел. Комнату дали вместе с вещами.

В углу этой комнаты ширмой было отгорожено место для персидского диванчика (кстати, он еще жив и стоит на террасе на даче в Зеленоградской) и письменного столика Симы. На этом диванчике я засиживался допоздна, потому что там мы целовались, тихо говорили ласковые слова друг другу. По утрам я часто встречал Симу у подъезда и провожал ее в институт или какую-либо клинику на занятия. У Симочки была прекрасная фигура и очень красивые ноги, и я гордился, что иду с такой интересной девушкой. После проводов я стремглав летел на Новосущевскую улицу в свой МЭМИИТ.

В начале лета 1949 года мы оба проходили производственную практику. Симуленька в поликлинике на станции Решетниково, а я на Коломенском паровозостроительном заводе. К этому времени мы уже не могли долго не видеть друг друга, и поэтому я несколько раз за лето совершал путешествия из Коломны в Решетниково с пересадкой в Москве. Наши свидания были прекрасными, и трудность моих переездов тут же забывалась.

Недалеко от поселка Решетниково находилось озеро с песчаными берегами, на которых росли сосны. Там образовались углубления, усыпанные сосновыми иголками. В этих ямках мы лежали на сухих мягких иголках, которые пахли сосной и ласкали друг друга. Народ на пляже почти отсутствовал, и нам было необыкновенно хорошо. К вечеру я уезжал в Москву, так как оставаться в девичьем общежитии было невозможно.

Там в Решетникове я стал знакомиться с Симиными сокурсницами. Их было около десяти человек. Они дружили между собой, часто готовились вместе к экзаменам. Сима чаще всего занималась вместе с Верой Романовской. Близкие отношения у нее были с Верой Виницкой, Людой Митропольской, Зоей Коган и другими. Ко мне все относились очень хорошо. И как я понимал, хотели, чтобы Сима вышла за меня замуж.

Во второй половине лета 1949 года Симочку родители отправили лечиться в Ессентуки. После брюшного тифа у нее все время было не все в порядке с желудком. Естественно, что через некоторое время и я отправился вслед за своей любимой. Мы много гуляли, ездили в окрестные города: Кисловодск, Пятигорск и другие места. Там произошла встреча с ее троюродной сестрой Беллой. Вот как она описывает эту встречу в книжке воспоминаний "Наша Симочка", вышедшей в 2000 году.

"Нас с Симочкой связывали не родственные узы (как говорят, "седьмая вода на киселе"), не общий двоюродный брат, живущий в Ленинграде, а сорокалетняя, ничем не омраченная дружба. Конечно, мы с детства знали о существовании друг друга, но она была москвичкой, я – ленинградкой, и познакомились мы взрослыми, когда я переехала с мужем в Москву, а Симочка уже "женихалась" с Андреем.

Хорошо помню наше забавное знакомство с ним. Мы с мужем проводили отпуск в Кисловодске, а в тот день решили побывать в Ессентуках. В прекрасном парке гуляли нарядные люди, настроение было праздничное, и неожиданно мы буквально столкнулись ... с Симочкой!

Она шла в длинном, "до пят" коричневом халате (на курортах в то время подобные вольности разрешались!), а за ней выхаживал высокий красивый парень с роскошной шевелюрой, заложив руку за спину.

После удивленных восклицаний и поцелуев Симочка представила нам с мужем своего спутника:

–Знакомьтесь, это Андрей!

Он улыбнулся, но, по-моему, нас не рассмотрел, потому, что не сводил с Симочки влюбленных восторженных глаз..." [12].

С этой парой, Лифшицев, мы дружили всю жизнь. Сначала не стало Юза, потом Симочки, а затем Беллы...

В Ессентуках, в которых вся природа манит к любви, в Решетникове, где в песчаных луночках с сосновыми иголками, а потом в московской комнате, когда в ней никого не было, мы были очень близки к тому, чтобы перешагнуть последний рубеж к соединению... Но каждый раз Симочка говорила во множественном числе: "Ну, давай еще чуть-чуть потерпим. Осталось совсем мало времени до того, когда мы станем мужем и женой". И мы терпели и ждали. Я всегда с большим уважением относился к Симочке, к ее просьбам и это делало наши отношения очень красивыми.

Помню, еще мы плавали вместе на теплоходе по каналу имени Москвы с моим курсом студентов. "Женатиков" тогда среди ребят было очень мало, поэтому многие парни Симочке оказывали внимание. Мне это было очень приятно -моя девушка всем нравится. Сима была очень умным и тактичным человеком. Она умела так говорить с людьми, что им было интересно и приятно общаться с нею.

По вечерам мы куда-то ходили: просто погулять по Москве и поговорить про жизнь, иногда в кино, иногда в Октябрьский зал Дома Союзов на какой-либо концерт. Там работала администратором моя родственница Ольга Андреевна Елшина, которая давала нам контрамарки (бесплатные билеты). В новогодние праздники она доставала нам билеты на молодежный бал в Колонный зал. Она была обаятельным человеком, и мы ее очень любили. К нам она тоже относилась с симпатией.

Чаще всего вечера мы проводили в комнате Бруссеров. Я был с ними знаком еще с военных лет. Симочкина мама – Анна Ефимовна и Симин младший брат Марик жили вместе с нами в интернате в селе Екатерининское. Отец Израиль Маркович приезжал туда, так что я тоже его видел. Обычно в Москве Анна Ефимовна нас вкусно кормила, а когда с работы возвращался отец (он торговал книгами в Московском университете), мы уединялись за ширмочкой в Симочкином уголке. У брата Марика имелись свои дела, развлечения, девочки и т.д. В то время он еще учился в школе. Каждый вечер он расставлял посередине комнаты "козлы", складную кровать с полотном посередине и ложился на нее спать. Когда он начинал это делать, я тихо-тихо выскальзывал из комнаты и возвращался к себе домой, благо, это было рядом. А назавтра утром я опять ждал Симочку у подъезда и провожал на занятия в институт.

Поздней осенью, наверное, в октябре, гуляя вечером по Москве, мы оказались в сквере Самотечной площади. Народу почти не было, мы сидели на скамейке, тесно прижавшись друг к другу, смотрели на Садовое кольцо, по которому шел поток машин, и у нас начался серьезный разговор о нашей дальнейшей жизни. Мы были едины в том, что очень любим друг друга, хотим жить одной семьей, т. е. решили пожениться. Жить решили у меня, так как у нас будет отдельная комната. Зарегистрировать брак мы решили в ближайший праздник – годовщину Октябрьской революции, 7 ноября – так было принято в то время. Свадьбу организовать мы не могли, так как у нас не было денег, а решили в этот день пойти в гости к Симиной подруге, а возвращаться из гостей уже ко мне. Наши договоренности мы скрепили долгим поцелуем.

Такое решение пришло к нам после большой взаимной любви и желания жить самостоятельно. Меня, наверное, к женитьбе на Симочке подтолкнула еще мамина болезнь с очень трудной обстановкой дома. Симе, очевидно, хотелось уйти из их общей комнаты в отдельную, а также от отца, который возражал против ее выхода замуж за меня. Кроме того, он был очень сложным человеком в быту: мог неделями ни с кем в семье не разговаривать. Надо отдать должное Симиной силе воли пойти против желания отца. К тому же, я действительно тогда был неважнецким женихом – бедным студентом с больной матерью. О том, что Израиль Маркович не хотел нашего брака мне сказала много лет спустя близкая Симина подруга Аня Дыбовская, надо заметить, что Сима мне об этом никогда сама не говорила.

Мы пошли в ЗАГС на Метростроевскую (ныне Остоженка) улицу и подали заявление на регистрацию. Нас поставили в очередь на 14 ноября. В первые ноябрьские дни я провел генеральную уборку и некоторую перестановку мебели в наших комнатах. К 7 ноября все было готово к тому, чтобы в комнаты, в которых я родился, пришла Симочка.

В тот год 7 ноября выдался ясным солнечным днем с легким морозцем. В полдень мы пошли к Бруссерам и Симочка собрала самые необходимые для себя вещи: одежду, учебники и, главное, любимую подушку. С ней подмышкой мы важно прошли по нашим переулкам. Все остальное время этого дня в моей памяти не осталось. А помню только конец дня, когда мы вернулись домой и оказались в одной постели – настал великий праздник.

Симочка была изумительной ласковой женщиной и верной надежной женой. В минуты интимной близости она говорила такие слова, от которых я растворялся в блаженстве, таких слов я никогда и нигде больше не встречал. Их я не хочу публиковать, пусть они останутся между нами. Сима тоже многократно отзывалась на мои ласки. Я старался называть ее только нежными именами. Так из Симы она превратилась для меня в Симуленьку, Леконьку и Лекушку. Так я называл ее всю нашу совместную жизнь. Она всегда была для меня праздником. Думаю, что и она также ценила нашу с ней жизнь. Нам всегда было вместе хорошо и легко.

С тех пор день 7 ноября мы называли "день свадьбы "де факто", а 14 ноября, когда мы расписались в ЗАГСе, день свадьбы "де юрэ". Мама подарила Симе золотое кольцо с золотистым топазом. Сима его любила, всегда носила и тщательно чистила. Теперь его носит внучка Оля. Девочки из Симиной студенческой группы, с которыми она была очень дружна, подарили чайный сервиз в красно-желтых тонах. Он до сих пор весь цел. У нас дома состоялась небольшая студенческая вечеринка с моими друзьями из техникума: Юрой Крутовым, Сеней Бумажным, Машей Тарасовой и Галей (моей двоюродной сестрой). Анна Ефимовна в их большой комнате тоже устроила прием своих сестер и племянников по случаю замужества Симочки. У моей Гали осталось в памяти, что она танцевала с Мишей Зеликиным – двоюродным братом Симочки.

После того, как мы поженились, Симочка водила меня по своей родне - весьма обширной. У ее мамы Анны Ефимовны было три родных сестры и два брата, а кроме того, несколько единокровных сестер от отца. Самой близкой двоюродной сестрой для Симочки была Сима Жаркова, тоже врач-педиатр. Они любили и дружили друг с другом всю жизнь.

У второй Симиной тетки, Гинды Ефимовны, сын – Володя Зарецкий после войны, будучи военным, служил в Саратове. Там он женился на девушке Наташе, у них родилась дочка Оля. Сам Володя пошел по партийной линии и стал вторым секретарем Саратовского горкома партии. Впоследствии он был переведен на работу в Москву – председателем Российского комитета по стандартизации. Я с ним всегда был в хороших отношениях. Володя сейчас очень болен и почти не встает с кровати, его две дамы за ним ухаживают.

С Симиным родным братом Мариком мы были очень близки. Он женился на Вале, с которой и Сима, и я всегда очень дружили. О них речь пойдет в следующих главах, но здесь я хочу привести только небольшую выдержку из Валиных воспоминаний:

"Симочка не дожила полгода до золотой свадьбы. Она была однолюбка и умела черпать счастье в своей семье. Андрюша был ее единственной любовью, они были неразлучны, всегда все решали и делали вместе, у них были общие интересы и друзья..." [12].

Молодожены Левицкие Сима и Андрей, Москва, 1949 год

Студенческая свадьба Левицких (слево направо) сидят: Юра Крутов, Галя Каптель, Сима и Андрей Левицкие, Маша Тарасова,стоят Игорь, друг Маши и Семен Бумажный, Москва Большой Могильцевский пер., 1949 г.

Студенческая практика на Коломенском паровозо-строительном заводе (слева направо) сидят Валя Кабанов, Павел Акулов, Серей Воробьев, Андрей Левицкий,стоит крайний справа Олег Елисеев город Коломна, 1949 год

Студенческая практика в паровозном депо слева направо Левицкий Андрей, Фаликзон Семен, станция имени Тараса Шевченко Одесской ж.д., 1950 год

Елена Николаевна Малиновская, подруга М.М.Левицкой, Москва, 1950 год

Профессор МЭМИИТа Александр Яковлевич Тихонов, Москва, 1951 год

Елена Алексеевна Андреева, подруга Левицких, Москва, 1949 год

Андрей Андреевич Елшин (дядя Андреевой Е.А.) Москва 1949 г.

ЧАСТЬ IV. ТРУДОВАЯ МОЛОДОСТЬ (1952–1962)

Глава 13. Рождение сына

В предыдущей главе я писал о нашей женидьбе с Симочкой, теперь перейдем к повседневной жизни молодоженов. Мы не переставали наслаждаться близостью друг друга, постоянным общением и совместным решением возникающих проблем. Когда мы поняли, что Симочка беременна, мы не знали радоваться этому или огорчаться. Сима пошла за советом к своей маме, а та решила обратиться к мудрой сестре Евгении Ефимовне. У нее никакого совещания не получилось, а был устроен большой праздник по поводу беременности Симы. Симочкина тетка жила вместе со своими дочерьми Симой (большой, как ее называли в семье) и Мурой, внуком Юрой и сестрой Гиндой Ефимовной в коммунальной квартире в Зачатьевском переулке, недалеко от станции метро "Дворец Советов" (теперь "Кропоткинская"). Комнаты, в которых они обитали, также добыла ее сестра Гинда в первые годы Советской власти. Они были очень оригинальными, в них был лифт для подъема еды из кухни, которая была этажом ниже. Еще у них стояла очень красивая дубовая мебель, доставшаяся им от бывших хозяев этой огромной квартиры.

После решения главного вопроса потекли опять счастливые дни нашей совместной жизни. Наверное, на пятом месяце беременности у Симы воспалился аппендицит. Начались консультации с различными врачами. Одна очень знающая врач-хирург, у которой Сима училась, Анжелина Абрамовна сказала, что надо удалять аппендицит и взялась сама сделать эту операцию. Опять все волновались, но, к счастью, операция прошла хорошо, и на плод, то бишь Сашу, она никак не повлияла.

Саша родился благополучно и начал свой жизненный путь 27 апреля 1952 года. Кстати, точно в этот же день в 1937 году арестовали моего отца, Сашиного деда. Я считаю, что Господь рождением Саши компенсировал мою потерю пятнадцать лет назад. Теперь внимание всех членов нашей семьи сосредоточилось на Саше. Рос он довольно сложно, плохо засыпал и кто-то из нас должен был сидеть около него, пока он не заснет. Но Сашенька крепчал и вместе с нами радовался жизни.

Летом 1953 года выехали на дачу в дом моего начальника в техническом отделе депо Петра Дмитриевича Разинкова. Его дом стоял между Ярославским шоссе и сортировочными путями станции Лосиноостровская, но там был хороший сад, и близость транспорта почти не ощущалась. Это место еще не входило в Москву, а называлось городом Бабушкиным. В памяти осталось, что Саша все время норовил вылезти из коляски, которую нам дала Веточка, моя двоюродная сестра. У него это получалось, так как коляска была старая и рваная. Но все обошлось благополучно, и все-таки мы жили летом не в центре Москвы, а за городом.

В последующие годы летом Сима работала в пионерских лагерях и детских садах, которые выезжали из Москвы в Подмосковье. С собой она брала Сашу и бабушку Марию Михайловну. Там ей давали очень приличное помещение, где они жили, обеспечивали всех питанием и платили заработную плату. Но работать там ей было очень трудно и беспокойно: то какой-то отряд объелся неизвестно чем и не выходит из уборных, то кто-то из ребят свалился с дерева и сильно расшибся. Симочке всех надо было вылечить, уладить и успокоить родителей. Она, безусловно, была талантливым педиатром и со всеми медицинскими проблемами справлялась. Но она еще была очень ответственным человеком, и эта работа требовала от нее большого нервного напряжения. Я к ним приезжал каждую неделю, но помочь ей мало чем мог. Поэтому спустя четыре года она отказалась от такой работы, и мы стали снимать дачу, чтобы Саша и наши родители имели возможность летом жить за городом.

В детский сад ходить зимой Саша не любил и всячески отлынивал от него. Моя мама записывала "необычные" высказывания внука и одним из них было: "В детском саду хуже. Дома можно побаловней дела делать". Надо заметить, что рождение внука очень хорошо подействовало на бабушку Марию Михайловну. Ее жалобы на здоровье, слабость и прочие недуги заметно уменьшились. Она очень помогала Симе в Сашиных делах и, когда он был маленьким и потом, когда начал ходить в школу. Думаю, что кое-что из того хорошего, что есть у Саши, он почерпнул у бабушки.

Во дворе дома, в котором мы жили в Москве, Саша очень любил гулять, играть в мяч и другие игры со сверстниками. Много лет у него был приятель Сережа, с которым у него было очень много общих дел. Я с ним любил путешествовать по Москве, ходили на демонстрацию по праздникам, были в депо, в котором я работал, и Саша даже залезал на паровоз.

В школу Саша пошел в 1959 году. Это была обычная московская школа в Островском переулке с неплохой учительницей начальных классов. Учеба у него шла хорошо, без всяких осложнений. Во многом ему помогала мама, особенно в английском языке. После шестого класса, летом 1965 года нам позвонили наши друзья Шматковы и сказали, что в средней школе № 444 очень хорошо преподает математику учитель Вайсбург. Они предложили подумать, не перевести ли Сашу в эту школу, и помочь, так как Артур был знаком с этим преподавателем. Мы, конечно, загорелись этой идеей и общими усилиями удалось перевести Сашу из обычной московской в школу № 444 с математическим уклоном. Она располагалась на Первомайской улице и ездить приходилось довольно далеко, но овчинка стоила выделки. В первый год обучения в новой школе Саше было очень трудно. Ребята в его классе подобрались очень сильные в математике. Многие из них в будущем стали докторами наук – Женя Рахманов, Миша Шаталов, Миша Бургин, Толя Лысак. Саша выдюжил, и тоже стал доктором наук, но об этом я расскажу в двадцать четвертой главе.

После того, как в 1958 году я перешел на работу в ЦК профсоюза, у меня появились возможности получать недорогие путевки во многие города СССР. Кроме того, я познакомился с техническими инспекторами, которые работали на всей сети железных дорог, они с удовольствием приглашали меня с семьей погостить у них во время отпуска. Еще я имел право на бесплатный проезд в хорошем вагоне по всем железным дорогам для себя и сына. Поэтому летом во время наших отпусков мы стали втроем ездить в разные интересные места нашей страны.

В 1962 году мы жили в пансионате "Бугас" под Одессой и несколько дней провели в самом городе в квартире моего хорошего товарища Франца Иосифовича Заблоцкого и его жены Регины. Впечатлений было масса: море, порт, город, лестница к морю, театр и т.д., принимали нас очень радушно, спустя некоторое время мы постарались ответить тем же, когда Франц Иосифович приезжал в Москву.

В следующем году мы были в Крыму, жили в пансионате в Мисхоре. Оттуда ездили на экскурсии в Алупку, Воронцовский дворец, Севастополь и Ялту. Опять была масса незабываемых впечатлений и, наверное, самое главное – купание в Черном море. Лето 1964 года провели на Рижском взморье в хорошей компании: Вали и Марика, Шматковых, Гали, Ляли и других добрых друзей и родственников.

В конце этой главы хочу отметить необыкновенную любовь (можно сказать, обожание) Симы к Саше с первых же дней его рождения. Любовь к нему у нее была какая-то особенная, возвышенная. Может быть, поэтому он очень мягкий и умный человек. Я никогда не ревновал Симу к Саше, мне тоже доставалось от нее много теплой и ласковой любви. И вместе мы всегда любили нашего сына и гордились им.

Глава 14. Смерть тирана

В январе 1953 года ТАСС опубликовало сообщение о разоблачении врачом Тимощук "гнусной шайки шпионов и убийц", в основном, врачей-евреев, которые были связаны с международной еврейской организацией "Джойнт". Их целью было умерщвление советских людей. Тут же были арестованы врачи-профессора Коган, Фельдман, Этингер, Вовси, Гринштейн, Гинзбург и другие. По радио передавали, как советский народ с гневом клеймит преступную банду убийц и их иностранных хозяев, которые убили Жданова, Щербакова и других видных деятелей партии и государства.

Во время гремевшего дела врачей-убийц Симочка решила поступить на работу. Согласитесь, что эта пора для приема в поликлинику Симоны Израилевны была не очень подходящей. Но не все были трусами. Главный врач 30-й детской поликлиники Мария Александровна Рогачевская, поговорив с Симой, приняла ее на работу. Даже для человека, пользующегося уважением в районе, это был мужественный шаг. И Сима ее не подвела. Она была, как говорили ее коллеги, "врачом от Бога". Все, кто лечил у нее своих детей и внуков были довольны и благодарны Симочке. Она помогала всем, кто к ней обращался, ставила ребятишек на ноги.

Одновременно с акцией "врачей-убийц" в стране готовилась еще одна антисемитская акция. О ней мне тогда рассказала моя теща Анна Ефимовна, которая об этом узнала "по секрету" от работника домоуправления. Чуть позже об этом же мне говорил Ершов – заместитель начальника вагонного депо Лосиноостровская. Ему было поручено готовить вагоны для перевозки евреев на восток страны. Информация об этом действии была опубликована в газете "Вечерняя Москва" от 20 января 2001 года в форме беседы с профессором Я.Я.Этингером.

Акция предусматривала массовую депортацию всех евреев в Сибирь и на Дальний Восток. Для этого к Москве и другим крупным городам было направлено несколько сотен железнодорожных составов. По всей стране в отделах кадров предприятий и домоуправлениях составлялись списки евреев для переселения на восток страны. Существовало два вида таких перечней: чистокровные евреи и полукровки. Первые должны были быть эвакуированы в первую очередь, а вторые некоторое время спустя. В это же время в Сибири и на Дальнем Востоке строились барачные комплексы по типу концентрационных лагерей для размещения депортированных евреев.

Безусловно, что такая крупная акция готовилась с ведома Сталина. Им было назначено время начала ее осуществления – 5 марта 1953 года. Однако, видно, все-таки существуют высшие силы, которые не дали осуществить эти злодеяния. 27 февраля Сталин уехал на дачу и больше не возвращался в Кремль.

Возникает вопрос, для чего Сталин готовил депортацию евреев, очередную чистку в руководстве страны и новый конфликт с западными странами? Ответ на этот вопрос есть в книге Радзинского "Сталин" и он, на мой взгляд, правильный: "Весь этот террор был нужен вождю для того, чтобы начать новую большую войну – войну с Западом, чтобы окончательно сокрушить капитализм" [5].

Сталин умер 5 марта 1953 года. На следующий день страна узнала о смерти вождя. По радио гремела траурная музыка. Гроб с телом Сталина поставили в Колонном зале Дома Союзов. Многие москвичи и приезжие ринулись прощаться с ним. Началась давка, иногда давили насмерть. Особенно страшно было на Трубной площади. Там вдоль прохода людей были поставлены грузовые машины, нагруженные песком и гравием (чтобы их не переворачивали). Это только усугубило опасность быть раздавленным у машины.

В этот же день 5 марта 1953 года умер еще один известный человек – композитор С.С.Прокофьев. Он написал оперы "Любовь к трем апельсинам", "Война и мир" и другие произведения. Смерть его прошла совершенно не замеченной. Вдова даже не смогла купить цветы для похорон: все магазины были закрыты.

Во главе государства после смерти Сталина встали: Н.С.Хрущев– генеральный секретарь ЦК КПСС, Г.М.Маленков – Председатель Совета министров СССР и его два заместителя – Л.П.Берия и В.М.Молотов. Их силы были примерно равны. Поэтому, чтобы стать единовластным хозяином в стране, Н.С.Хрущев взялся за дело. Первой его жертвой стал Берия, которого с помощью армейских генералов удалось арестовать (под носом генералов КГБ), обвинить в контактах с западными разведками и в июле 1953 года расстрелять. Этот шаг Никиты (как звали Хрущева в народе) был встречен с одобрением. Уж очень много миллионов людей Берия погубил вместе со Сталиным. Потом, в 1955 году пали Маленков, Молотов, Каганович и примкнувший к ним Шипилов. Так Никита Сергеевич стал единственным полновластным хозяином в стране.

Вскоре после похорон Сталина правительство объявило об амнистии заключенных. На свободу были выпущены в основном уголовники, а из людей, осужденных по 58-й статье Уголовного кодекса, освобождались только те, у кого срок заключения был до 5-ти лет включительно. Таких было лишь 1–2% из всех заключенных по этой статье. Таким образом, на свободу, по существу, вышли только воры и бандиты.

В феврале 1956 года Н.С.Хрущев решился развенчать правление Сталина. Для этого был созван XX съезд КПСС, на котором Никита Сергеевич выступил с докладом "О культе личности и его последствиях". Вот как описывает А.Н. Яковлев реакцию зала на этот доклад: "Заседание съезда было объявлено закрытым. Никого из приглашенных на него не пустили, кроме работников аппарата ЦК КПСС...

... В зале стояла гробовая тишина. Никто не смотрел друг на друга – то ли от неожиданности случившегося, то ли от смятения и страха, который, казалось уже, навечно поселился в советском человеке.

Я встречал утверждения, что доклад сопровождался аплодисментами: не было их... Особый смысл происходящего заключался в том, что в зале находилась высшая номенклатура партии и государства. А Хрущев приводил факт за фактом, один страшнее другого. Уходили с заседания, низко наклонив головы. Шок был невообразимо глубоким. Особенно от того, что на этот раз официально сообщили о преступлениях "самого" Сталина – "гениального вождя всех времен и народов". Так он именовался в то время.

Подавляющая часть чиновников аппарата ЦК доклад Хрущева встретила отрицательно, но открытых разговоров не было. Шушукались по углам. Не разобрался Никита. Такой удар партия может и не пережить. Под партией аппарат имел в виду себя. В практической работе он с ходу начал саботировать решения съезда" [3].

Это событие также прокомментировала в своих воспоминаниях народная артистка СССР – певица Галина Павловна Вишневская:"В феврале 1956 года открылся XX съезд партии. Никто никаких новостей не ждал, думали, просто очередная говорильня, и вдруг поползли по Москве слухи, да какие! Культ личности Сталина... массовые расстрелы невинных... уничтожение всей армейской верхушки... пытки в тюрьмах ... доносы. Все это выложил Хрущев в своем докладе на закрытом заседании XX съезда партии перед изумленными делегатами. Изумленными не столько самим сообщением – ибо они-то почти все это знали, сколько тем, что впервые за все годы Советской власти с этой партийной трибуны слышали вслух произнесенные слова правды.

Слухи расползались, обрастая чудовищными подробностями пыток, именами замученных в тюрьмах... Сталин – палач!... По вине Сталина сотни тысяч безоружных советских солдат в первые же дни войны попали в плен... Сталин в страхе прятался, не принимал участия в решениях Военного Совета... Сталин – трус... Сталин – преступник! Культ личности... Сфабрикованное Сталиным "дело врачей"... Сталин – маньяк. Культ личности...

... Доклад вызывал чувство отчаянья и унижения за себя, за свой народ. Очнемся ли мы наконец от духовной спячки, от апатии, позволившей нам покорно, привычно принимать потоки циничной, гнусной лжи?...

... В те годы все эти сообщения породили во мне чувство собственной ничтожности, моральной неполноценности. Что мы за народ такой? Неужели мы совсем лишены чувства достоинства, чести, задавлены низменным страхом, коль позволили сотворить над собой такое? Нет, русский народ не труслив... Нет, это не страх, а гораздо хуже – это безнадежность" [13].

Очень правильные слова и оценки Галины Павловны. Недаром ей потом пришлось уехать из России вместе с мужем М.Л. Ростроповичем.

В апреле 1956 года Центральный Комитет партии обратился с письмом ко всем членам партии, в котором излагались основные положения доклада Хрущева о преступлениях Сталина. Это письмо также обсуждалось в партийной организации депо, в котором я работал. Так же, как на самом съезде партии, так и в первичной организации депо члены партии в основном помалкивали, очевидно, рассуждая так – надо подождать, посмотреть во что обернется это дело. В воспоминаниях Хрущева он признал, что за три года после смерти Сталина: "... мы не смогли разорвать с прошлым, мы не могли набраться мужества заглянуть, что же кроется за тем, что было при Сталине, что мы сами видели, были скованы своей деятельностью под руководством Сталина, еще не освободились от его давления" [14].

С высоты прошедших лет можно отметить следующие главные преступления, совершенные Сталиным в нашей стране за 30 лет его "царствования" (с 1922 по 1953 годы):

установление однопартийного, диктаторского режима, без какой-либо демократии, свободы средств массовой информации;

провозглашение несбыточного курса построения социализма, а затем – коммунизма в одной отдельно взятой стране, и во всем мире, что стало главным фактором возникновения холодной войны между СССР и западными цивилизованными странами;

нарушения конституции страны, узурпирование всех трех ветвей власти: законодательной, исполнительной и судебной; отсутствие честных выборов в органы государственной власти;

проведение насильственной коллективизации крестьянских хозяйств, уничтожение наиболее работящих крестьян, что привело к голоду и смерти миллионов людей;

инициатива массового террора в стране, обвинений без суда и следствия ни в чем не повинных людей, вынесений приговоров к расстрелу и отбыванию длительных сроков в концентрационных лагерях, в которых было погублено несколько миллионов человек;

создание сети концентрационных лагерей, что давало стране огромную массу бесплатной рабочей силы для производства всех видов вооружений, необходимого для завоевания Европы;

наказание целых народов – их депортация в места с неблагоприятными погодными условиями;

провозглашение и внедрение политики борьбы с религиями, разрушение церквей и мечетей, уничтожение духовенства;

ошибки в подготовке к войне с фашистской Германией, потеря управления войсками в первые дни войны, что привело к потере нескольких миллионов бойцов и командиров (убитых и взятых в плен);

отправка всех военных, которые были освобождены из плена в конце войны, в концентрационные лагеря СССР [1–7,13–16].

Признав ошибки Сталина в осуждении ни в чем не повинных людей, Хрущев избавил миллионы людей от нахождения в концентрационных лагерях и дал им возможность быть реабилитированными. Он разрешил целым народам вернуться на родину. Его заслуга и в том, что крестьянам стали выдавать паспорта, как всем другим гражданам СССР. Еще при Хрущеве был сделан шаг к взаимопониманию и сотрудничеству на международной арене. Появились первые, пусть не очень большие, но все же пробоины в "Железном занавесе".

Как всегда, в каждом периоде жизни есть положительные и отрицательные стороны. Были они и в бытность у власти Хрущева. Он прожил долгую жизнь под пятой Сталина, и это крепко удерживало его сознание в политическом рабстве сталинизма. Примеров можно привести много: события в Новочеркасске, подавление восстания в Венгрии, караибский кризис, попытки выращивать кукурузу в северных областях СССР, разгром выставки художников-авангардистов и другие.

После XX съезда партии органы прокуратуры и суды стали принимать заявления от граждан, которые были репрессированы, но выжили, а также от родственников, чьи мужья, жены, родители были расстреляны или умерли в лагерях. Сотни тысяч людей просили реабилитации. Мы с мамой тоже подали заявление и в конце 1956 года получили из Прокуратуры СССР письмо, в котором нам сообщили, что они подали протест в Верховный Суд СССР на предмет прекращения дела, по которому Левицкий Л.К. был осужден в 1937 году. В конце декабря 1956 года мы получили ответ из Верховного Суда СССР. Вот его текст:

"СПРАВКА

Дана в том, что определением Судебной Коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР от 15 декабря 1956 года постановление Особого совещания при Народном Комиссаре внутренних дел СССР от 10 июля 1937 года в отношении Левицкого Льва Касьяновича, 1895 года рождения, отменено и дело о нем производством прекращено за отсутствием состава преступления.

Зам. председателя Судебной Коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР

И. Аксенов"

Это была реабилитация. Печально, что посмертная, но все-таки государство признало невиновность отца. Я и мама перестали быть членами семьи изменника Родины. Мама получила право на пенсию по случаю "потери кормильца". Пусть маленькую пенсию, но все же она была довольна. Нам даже заплатили небольшую денежную компенсацию. Мы долго обсуждали, на что потратить эти деньги и мама настояла, чтобы я сшил себе новое пальто. Я это сделал, пальто получилось шикарное, и я много лет в нем щеголял.

Здоровье мамы после реабилитации отца, получения небольшой пенсии, жизни рядом с внуком стало улучшаться. Приведу ее запись в книге Бажова "Малахитовая шкатулка" на 105-й странице от 30 декабря 1957 года.

"Прошло 10 лет! И благодаря тебе, Господи, все прошло со мной, и жизнь стала опять счастливая. 27 апреля 1952 года родился мой драгоценный внук Сашенька, который вернул меня к жизни и сознанию собственного достоинства. И все мои дорогие со мной, и я им всем помогаю, сколько могу, и так радостно стало жить.

Мне 62 года, но хочется еще долго жить, работать и видеть все достижения будущего. Сынок мой дорогой, горячо любимый, какое счастье, что мы с тобой опять так дружно живем, и спасибо тебе за все твое внимание, все заботы обо мне, за то, что ты такой хороший... Будь всегда счастлив и благополучен, мой родной".

Мама опять стала собирать открытки (благо, они стоили очень дешево). Некоторые из них вместе с дореволюционными фотографиями и вырезками из газет и журналов она приклеивала в альбомы и сопровождала надписями. Она стала ездить на дачу, в Куйбышев, к своим теткам: Марии Михайловне и Софье Михайловне, в гости к Елшиным-Андреевым и другим своим подругам.

К сожалению, здоровье ее восстановилось не полностью и через несколько лет опять возникли трудности, необходимость лечения. Но это вообще удел всех старых людей.

Глава 15. Паровозное депо Лосиноостровское

С назначением на работу в депо Лосиноостровское, полученным в Управлении Московско-Ярославской железной дороги, я пришел к начальнику депо В.Р.Каткову. Он встретил меня радушно. Я попросил его направить меня на работу на паровоз, чтобы наездить недостающие километры, необходимые для допуска меня к экзамену на машиниста паровоза (часть этих километров я уже наездил на студенческой практике). Начальник одобрил мою просьбу и сказал, что для того, чтобы работать помощником машиниста, тоже надо сдать экзамен, и назначил время его проведения.

У меня не было никаких сомнений, что такой экзамен я сдам "запросто", но не тут-то было. Экзаменовать меня пришли два машиниста-инструктора и присутствовал сам начальник депо. Экзамен проводили на знание "Правил технической эксплуатации железных дорог", "Инструкции по сигнализации" и "Инструкции по движению поездов". Машинисты-инструкторы В.И. Рудюк и Е.П. Кайманаков знали эти документы блестяще, а я очень поверхностно и начал "засыпаться" на этом экзамене. Что ни вопрос, то ответ либо неправильный или неточный. Вопросы они, конечно, задавали непростые: у экзаменаторов, кроме начальника депо высшего образования не было. В результате экзамен закончился моим позором, полным провалом и начальник депо назначил повторный экзамен, но пока все проходило достаточно дружелюбно по отношению ко мне.

Мне пришлось хорошенько проштудировать инструкции, связанные с безопасностью движения поездов, а также пункты, по которым было больше всего вопросов. В назначенный срок я опять явился на экзамен и успешно его сдал. Надо заметить, что экзаменаторы были ко мне снисходительны. Они добились своего во время первого экзамена – показали, что они, практики, лучше знают дело, чем молодой инженер. Но это действительно так!

Первые несколько дежурств на маневровом паровозе я был дублером, а потом стал работать самостоятельно, т.е. вдвоем с машинистом. Фамилия его была Басистый. Работали мы на самой станции Лосиноостровская по подаче вагонов на разгрузку и погрузку, а затем – по их формированию в состав. Смена продолжалась 12 часов: с 8-ми утра до 8-ми вечера (дневная) и с 20-ти часов до 8-ми утра – ночная. Работа была грязная, так как паровоз работал на угле. Иногда смена кончалась в отдаленном от депо районе станции, и идти в душевую депо не хотелось: я ехал домой в чистой куртке, а под ней все было грязное. Сима приходила в ужас от этой грязи, но как хорошая жена подавала мне горячую воду на кухне, где я и мылся. В квартире в Большом Могильцевском переулке ванны не было.

Для моего ознакомления со всеми станциями, которые обслуживало наше депо, нарядчик периодически назначала меня на разные паровозы. Так я знакомился с машинистами, сериями паровозов и районами маневровой работы. Кроме маневров были еще грузовые перевозки от Москвы до Александрова и некоторых других станций. С большинством машинистов я быстро входил в контакт и старался работать добросовестно. Дольше всего я работал на маневрах на станции Москва пассажирская по подаче и уборке багажных и почтовых вагонов от пассажирских составов. Некоторое время работал на паровозе серии Серго Орджоникидзе (СО), которые перевозили составы по окружной железной дороге.

Подавляющее число машинистов, с которыми я работал или просто общался на инструктажах и других собраниях, были очень грамотными специалистами в своем деле, гордились своей работой и заработной платой, которую они получали. Если в то время заработок инженера составлял 900–1500 руб., то машинисты зарабатывали 2500–3500 руб. в месяц. Эта профессия была в числе первых в списках рабочего класса. Работа у них была сменная, без определенного выходного дня, часто в ночное время.

За время этой работы я также часто общался с машинистами- инструкторами, которые систематически проверяли работу локомотивных бригад. В депо их было четыре человека: В.И.Рудюк, А.П.Варакин, Е.П.Кайманаков и Бахвалов. Все они были машинистами первого класса, дело знали досконально и были требовательны к локомотивным бригадам. Уровень образования и эрудиция у них были значительно выше, чем у рядовых машинистов. Помощники машинистов в своем большинстве кончили среднюю школу или железнодорожное училище трудовых резервов и стремились стать машинистами. Заработки у них были поменьше, чем у машинистов, но больше, чем у инженеров.

Во главе всех локомотивных бригад был заместитель начальника депо по эксплуатации – В.И.Гладков. Кроме локомотивных бригад в этом цехе была группа нарядчиков (все женщины), которые следили, чтобы паровозы были обеспечены локомотивными бригадами. В это подразделение входила также химическая лаборатория, которая делала различные анализы воды в котлах паровоза, масла и угля.

На паровозе помощником машиниста я проработал до декабря 1952 года. За это время я наездил то количество километров, которое необходимо для сдачи экзамена на право управления паровозом. Без этого документа в локомотивном хозяйстве не может быть продвижения по службе.

Подготовку к экзаменам на право управления в депо вел машинист инструктор А.П.Варакин. Занятия проводились вне рабочего времени. Экзамен надо было сдавать в Управлении дороги, т.е. в Ярославле. Александр Павлович натаскивал нас по всем трудным вопросам, которые задавали в Ярославле. Потом он отобрал 4–5 помощников машинистов, которые ходили на его занятия, и мы поехали в Ярославль сдавать экзамен.

Экзамен происходил в службе локомотивного хозяйства. В комиссии были специалисты по конструкции паровозов, их эксплуатации и ремонту, правилам и инструкциям. Вопросы были трудные: особенно по работе тормозной системы, но Варакин натаскал нас хорошо и мы все успешно сдали экзамены. Днем мы пошли пообедать в ресторан, выпили немного и вечером сели на поезд, идущий в Москву, утром были дома.

После сдачи экзамена начальник депо перевел меня на работу по ремонту паровозов. В депо было несколько ремонтных цехов: подьемочного и промывочного ремонта, механический, автотормозной, электротехнический, инструментальный. Для начала меня поставили бригадиром в инструментальный цех, где содержали, ремонтировали и выдавали различные инструменты и приспособления. Во главе основных цехов стояли инженеры Валеев и Багушевский. Они и все остальные мастера свое дело знали отлично. За качеством ремонта паровозов следили два приемщика, которые не зависели от руководства депо. В их обязанности входили проверка качества ремонта паровозов и возможность их эксплуатации. С ними у меня сложились хорошие отношения, потому что они были интересными людьми и хорошо знали паровозное дело. У одного из них была фамилия Блинов, а у второго - Королев и жил он в переулке Сивцев-Вражек, рядом с моим домом и мы часто с ним возвращались с работы вместе.

Во главе всех ремонтных цехов стоял инженер Сергей Семенович Родионов, который взял шефство надо мной. Он был строгим человеком, совершенно не пил, и у него не было близких товарищей в депо. Ко мне он относился по-отцовски, но строго. Мне кажется, что его что-то притягивало ко мне и даже после того, как я ушел из депо, он очень долго мне звонил домой. Наверное, он был одиноким человеком. Но меня к нему ничего не притягивало, так что дружбы не получилось.

В середине 1953 года освободилось место инженера по ремонту, и я перешел работать в технический отдел депо. Начальником этого отдела был Петр Дмитриевич Разинков. Мы уже были знакомы, и я выше писал, что мы снимали у него на лето комнаты... История его жизни осталась для меня неясной. Вроде бы он был москвичом, но до войны и во время войны работал на Дальневосточной железной дороге, а потом опять вернулся в Москву. Наши отношения были дружескими, и мы помогали друг другу в деповских делах.

Еще в техотделе работал Алексей Егорович Афанасьев. Он занимался теплотехникой – расходом и экономией угля на паровозах. Я у него бывал дома в поселке Зеленоградская по этой железной дороге. Впоследствии его жена Мария Ивановна помогла нам купить дачу. В прошлом Алексей Егорович работал машинистом, но почему-то перешел на работу в техотдел, возможно, это было связано с его пристрастием к выпивке.

Помимо мужчин в отделе работали женщины: экономист и плановик Надежда Платоновна Гончарова и техники – Галя Зиновьева и Маша (фамилии ее не помню). С Надеждой Платоновной я был в большой дружбе, мы симпатизировали друг другу, хотя она была на семь лет старше меня. У нее был сын Толя, который вместе с моим Сашей любил лазить по паровозам, когда они на праздники приходили в депо. В общем работать в техотделе мне было приятно, и я с удовольствием выполнял там свои обязанности.

Большую силу в депо имела партийная организация. Секретарем партбюро, не освобожденным от основной работы, был Егоров – мастер механического цеха, а самым главным партийным начальником (освобожденным от других дел) – Владимир Захарович Сорокин – секретарь узлового парткома. Ему подчинялись партийные организации всех железнодорожных предприятий, расположенных на станции Лосиноостровская: паровозного и вагонного депо, станции, дистанции пути и связи. Сорокин был в прошлом паровозным машинистом, но перешел на эту работу по команде Мытищинского райкома партии и держал всех руководителей перечисленных организаций под своим контролем, они очень с ним считались. Его недостатком тоже было пристрастие к выпивке.

За время работы в депо я достаточно полно разобрался во многих вопросах эксплуатации и ремонта паровозов: его конструкции, обслуживании локомотивными бригадами, безопасности движения, деповских видах ремонта основных узлов паровоза, теплотехнических проблемах, экономии топлива и других проблемах. Наряду с паровозным хозяйством мне удалось познакомиться с работой сортировочной и других видов станций. Начальником станции Лосиноостровская был Назаров – очень опытный и грамотный железнодорожник – движенец. Наша станция была сортировочной, на ней формировались составы на все направления из Москвы.

Кроме работы станции мне также удалось познакомиться с работой вагонников, путейцев, связистов, электрификаторов и других хозяйств железнодорожного транспорта. Вагонное депо располагалось рядом с нашим депо. Мы часто общались с инженерами и мастерами-вагонниками и помогали друг другу. Те знания о работе основных хозяйств железнодорожного транспорта, которые я приобрел на станции Лосиноостровская, помогли мне в работе и в ЦК профсоюза железнодорожного транспорта и в научно-исследовательском институте. Знание сути работы на низовых предприятиях железных дорог позволяли разбираться во многих сложных вопросах работы железнодорожного транспорта в целом.

В эти годы я часто бывал в Ярославле, где располагалось Управление Московско-Ярославской, а потом – Северной железной дороги. Периодически меня вызывали в Управление дороги кадровики, которые уговаривали, чтобы я поехал с большим повышением в должности на работу в другие депо дороги, например, на станции Буй, Няндома и тому подобные. Я твердо отказывался, мотивируя тем, что у меня больная мать и растет сын. К счастью, удавалось не давать согласия на переезд в другое место и оставаться коренным москвичом, что было для меня очень важно на протяжении всей жизни.

Вторым поводом для вызовов меня в Ярославль были большие трудности с приобретением продуктов в этом городе. Официально меня приглашали для согласования норм расхода угля на паровозы или решать еще на какие-либо технические вопросы, а главное – меня просили привезти сливочное масло и копченую колбасу. От этих просьб я не отказывался и ехал в управление дороги с двумя чемоданами, набитыми продуктами. Деньги за продукты они мне всегда отдавали и делали еще какую-нибудь приятность, например, устанавливали повышенные нормы расхода угля на паровозы, что позволяло мне добиться экономии топлива по депо и получить за это премию.

Многие годы в европейской части СССР не хватало продуктов питания, да и других товаров, которые нужны были людям. Существовали так называемые "колбасные поезда", которые были набиты людьми, едущими в Москву и в некоторые другие крупные города, где можно было купить продукты, одежду и другие товары первой необходимости. А по радио, в газетах, на партийных съездах звучали слова "жить стало лучше, жить стало веселей".

В 1956 году правительство СССР приняло постановление о замене паровозов на электровозы и тепловозы. В этом году было прекращено производство паровозов на Коломенском заводе. МПС издало приказ о переподготовке паровозных бригад и инженерного персонала для работы на новой технике.

Для переквалификации локомотивных бригад требовалось, чтобы у них было общее образование, не меньше 7-ми классов средней школы. У многих машинистов такого образования не было. Я связался с ближайшей средней школой и договорился с ними, чтобы в депо организовали заочную (вечернюю) школу по подготовке машинистов к экзамену за 7 классов средней школы. Занятия проводились во все рабочие дни недели, чтобы машинисты могли посещать занятия при сменной работе. Это образовательное мероприятие прошло успешно и почти все машинисты в течение двух лет получили аттестат, что дало им право обучаться на курсах подготовки к экзаменам на машиниста тепловоза. За эту работу меня очень благодарили все машинисты.

Для инженерного персонала были организованы различные курсы как с отрывом от производства, так и в процессе работы. В заочном институте железнодорожного транспорта стали принимать инженеров-паровозников сразу на четвертый курс с зачетом всех дисциплин за 1 – 3 курсы. Я решил идти в заочный институт. Кроме того, для сдачи экзамена на машиниста тепловоза я попросил локомотивную службу нашей дороги направить меня в командировку на два месяца в Ташкент, где уже давно работали тепловозы.

В сентябре 1957 года вместе с моим товарищем из отделения дороги Александром Михайловичем Комягиным мы туда поехали. Там мы за полтора месяца выполнили пробег в качестве дублера машиниста тепловоза, более шести тысяч километров, и сдали испытания на право самостоятельного управления тепловозом. Осень в Ташкенте была очень красива, и было необыкновенно много винограда, дынь, груш и других фруктов. Помню, что привез в Москву своим дорогим Симочке, Саше и маме целый чемодан вкусных фруктов, и они были очень рады.

В конце 1957 года в наше депо начали поступать первые тепловозы, небольшие трехосные маневровые локомотивы с гидропередачей типа ТГМ-3, построенные на Людиновском заводе. Мне вместе с машинистами-инструкторами поручили их освоить и запустить в работу. Мы разбирались в инструкции по эксплуатации. Других книг об этих тепловозах не было, но постепенно мы поняли, как они работают, и новые машины стали двигаться: так что я дважды способствовал переходу с паровозов на тепловозы: во-первых, организовав обучение машинистов, чтобы их допустили к сдаче экзаменов, во-вторых, непосредственно налаживая обслуживание тепловозов в депо Лосиноостровская.

После поступления новых тепловозов в депо пошли разговоры о том, что паровозное депо Лосиноостровская как самостоятельное предприятие закроют, а штат и технику передадут в электровозное депо Москва III. Во главе этого депо стоял Борис Алексеевич Шилков, а главным инженером работала Капитолина Николаевна Чечеткина. Когда Шилков ушел на повышение, она стала начальником депо и была им много лет.

Нашего начальника В.Р. Каткова отправили на пенсию, а исполняющим обязанности начальника паровозного депо назначили Ашота Аркадьевича Сафьяна, который до этого работал заместителем начальника локомотивного отдела отделения дороги. По началу он пытался сохранить самостоятельность нашего депо: привлек меня для написания всяких обоснований необходимости паровозного депо, но из этого ничего не вышло. В сентябре 1958 года вышел приказ МПС и начальника железной дороги о слиянии электровозного и нашего паровозного депо в локомотивное депо Москва III. Конечно, все командные посты в новом депо сохранились за электровозниками. Меня перевели в локомотивное депо на должность машиниста-инструктора, работать в этом депо мне не захотелось.

На станции Лосиноостровская работала инженер Валерия Шипова, с которой у меня были добрые отношения. Я рассказал ей о своем желании перейти на другую работу. Через некоторое время она мне сказала, что в ЦК профсоюза работников железнодорожного транспорта нужен инженер для работы техническим инспектором в отдел охраны труда, который возглавляет ее дядя – Андрей Васильевич Лощинин. Я попросил ее порекомендовать меня. Сказано – сделано, и машина завертелась. Немаловажную роль сыграло, что я имел шестилетний опыт работы в депо на разных должностях.

Прием на работу в центральные органы связан с многочисленными согласованиями, встречами и беседами с руководителями этих органов. Этот этап я успешно прошел, и в конце 1958 года меня утвердили на должность технического инспектора ЦК профсоюза. Препятствий никто не чинил – и депо и отделение дороги не имели ничего против моего перевода на работу в ЦК профсоюза. С 1959 года я начал новую работу. Что же касается шестилетней работы в депо, то я всю жизнь с благодарностью ее вспоминаю: она мне дала очень много знаний, касающихся работы железнодорожного транспорта, и не только локомотивного хозяйства, но и других служб.

Глава 16. Вахтанговский дом

Симин брат Марик после окончания строительного института работал в Белоруссии на сооружении мостов. В 1958 году, он вернулся в Москву и начал работать в проектном институте. На моей памяти у него был роман с однокурсницей Викой Раевской, но к этому времени у них что-то не ладилось. Его приятельница Алла Кигель познакомила Марика со своей подругой Валей Шихматовой, тут же завязалась новая любовь. Она развивалась стремительно, в основном в темной ванной, где они печатали фотографии. Очень скоро они решили пожениться.

Дом, в котором жила Валя, назывался Вахтанговским, в нем жили актеры одноименного театра. Его построили в 1928 году с помощью председателя ЦИК СССР – Авеля Енукидзе, который был неравнодушен к хорошеньким актрисам этого театра. С самого начала в доме жили родители Вали – актеры театра Л.М.Шихматов и В.К.Львова, а также Цицилия Мансурова, Борис Щукин, Рубен Симонов и другие. Этот дом упоминается в различных театральных и литературных мемуарах. За прошедшие годы сменилось несколько поколений обитателей дома, но свое название он хранит и по сей день.

Когда Валя и Марик решили пожениться, то они познакомили своих родственников. Так мы впервые попали в Вахтанговский дом. Родители Вали – Вера Константиновна Львова и Леонид Моисеевич Шихматов были актерами театра и еще профессорами Щукинского театрального училища. В первые годы Советской власти они по совету своего учителя – Вахтангова – сменили свои фамилии, и Лизерсон стала Львовой, а Крепс – Шихматовым. Кроме родителей в Валиной семье еще жила ее двоюродная бабушка Мария Тимофеевна, которая из Болин стала Бучумовой после замужества с богатым купцом. Она оказала большое влияние на Валино воспитание и вообще поддерживала дореволюционный стиль дома, семьи, вела хозяйство.

Леонид Моисеевич окончил классическую гимназию в Санкт-Петербурге, затем поступил на медицинский факультет Московского университета. Он был очень способным человеком и имел блестящую память, его знания многих вопросов всегда поражали. В 1918 году он пришел в студию Вахтангова, оставил университет и посвятил всю свою жизнь театру, став блестящим актером и маститым профессором театрального училища. Его друзьями были Р.Н.Симонов, Щукин и другие известные актеры. К нам он относился немного свысока, но дружелюбно.

Вера Константиновна была очень активным, энергичным и добрым человеком. Она прожила долгую жизнь и до конца своих дней много работала в театральном училище и театре. Она, по возможности, помогала очень многим людям. Ее самой близкой подругой, с которой она каждый день говорила часами по телефону, была Александра Исаевна Ремизова. Вера Константиновна общалась с молодежью – студентами, помогала им, чем могла. Например, известная теперь актриса Нина Русланова жила у них в квартире несколько лет. Своим даром убеждения Вера Константиновна помогала многим людям в житейских делах, в том числе и нам с Симочкой.

Валя унаследовала эти качества у своей мамы и поэтому людей, которым она помогала в жизни, было очень много. Например, свою двоюродную сестру Лидушу она выручала материально, но делала это очень деликатно, чтобы ее не обидеть. Она брала у нее старинные книги и говорила, что ее знакомые платят ей за их прочтение, а деньги передавала сестре. На самом деле никто, конечно, за прочтение книг не платил, а Валя сама давала ей деньги на жизнь.

У Вали было много подруг, в основном, они жили в ее доме. Это писательница Аня Масс, ее двоюродная сестра Марина. Дочери актеров Вахтанговского театра – Аня Горюнова, Наташа и Катя Захавы. Очень близкой подругой была Лена Валерштейн – племянница великой актрисы Цицилии Львовны Мансуровой, а также школьная подруга Аня Корецкая. Они замечательно чаевничали с пирогами и винцом у кого-нибудь дома. Обсуждали житейские дела, у них появились дети с их проблемами и отъездами за рубеж. Аня Масс в одной из своих книг написала "Она (Валя) всегда была для меня образцом, на который я равнялась. Все, что она делает в своeй жизни, – хорошо, продумано, выверено, умно и дает хорошие результаты. При этом она никогда не ущемляет ничьих интересов" [17].

Когда Валя вышла замуж за Марика, то очень близкой ее подругой стала Симочка, которая была старше ее на семь лет, у нее уж был сын и опыт семейной жизни и лечения детей. Поэтому она была не только подругой, но и ориентиром в жизни. Они говорили по телефону каждый день и Симочка, со свойственным ей тактом, давала Вале советы. И так продолжалось всю жизнь. Со своей стороны Валя тоже, по мере своих возможностей, помогала нам в жизни, об этом я напишу в последующих главах.

У меня с Валей тоже всю жизнь были очень добрые и уважительные отношения. Наши взгляды на жизнь часто совпадали, но отличались от мнения Марика и Симочки. В частности, так было при покупке дачи, но об этом я тоже подробно напишу чуть позже.

К свадьбе Вали и Марика готовились очень обстоятельно. Вера Константиновна попросила своего друга, заслуженного деятеля культуры Сурена Акимовича Кочаряна быть тамадой: он в этих делах имел огромный опыт, в качестве его помощника выбрали меня как человека, знающего Марикину родню. При отборе гостей нас с Симочкой чуть было не вычеркнули из списка приглашенных, но все утряслось. В итоге многочасового обсуждения было отобрано 70 человек самых близких родных и друзей новобрачных. Место свадьбы было определено в доме актера на Пушкинской площади: там знали Валиных родителей, и там работала тетка Марика Евгения Ефимовна Жаркова.

Событие состоялось в конце октября 1958 года: в Москве в этот день выпал первый снег, все гости прибыли в полном составе в хорошем настроении, пир шел горой. Сурен Акимович был неутомим в своих блестящих тостах, периодически он спрашивал меня: "А кто эта пожилая дама?". Я сообщал ему краткие сведения, а он провозглашал такой яркий тост, что у пожилой дамы слезы лились ручьем от радости, что ее не забыли.

В Вахтанговском доме нам посчастливилось встречаться с очень известными и умными людьми из мира искусства. В квартиру Львовой-Шихматова любил заходить на рюмку коньяка Рубен Николаевич Симонов – главный режиссер театра, позднее приходил его сын Женя Симонов, который тоже стал главным человеком на этой сцене. Вера Константиновна наряду с театральной и педагогической деятельностью одно время выступала с художественным чтением произведений наших великих писателей. В этом деле она была тесно связана с С.А. Кочаряном и Д.Н.Журавлевым – лучшими мастерами художественного слова – они тоже бывали в Вахтанговском доме, и мы с Симочкой имели возможность с ними общаться, что всегда было весьма поучительно.

Кроме встреч с умными и талантливыми людьми мы имели возможность часто ходить в Вахтанговский театр и Щукинское театральное училище. В театре видели такие спектакли: "Филумена Мартурана", "Идиот", "Дамы и гусары", "Живой труп", "Принцесса Турандот", "Миллионерша", "Варшавская мелодия", "На всякого мудреца довольно простоты" и другие.

В училище имени Щукина Л.М.Шихматов и В.К.Львова много лет вели занятия на последнем курсе и ставили дипломные спектакли. Наиболее значимой на моей памяти была постановка Ю.П.Любимовым пьесы Брехта "Добрый человек из Сезуана", этот спектакль имел грандиозный успех. Все студенты, игравшие в нем, объединились в самостоятельную труппу, которая стала основой театра на Таганке, который возглавил Ю.П.Любимов.

Марик прожил в Вахтанговском доме более 50-ти лет и сейчас там живет. Безусловно, это очень обогатило его интеллектуальный потенциал. Все женщины их семьи его любили и всегда относились к нему с большим уважением. Он отвечал им тем же, самостоятельно решал все технические вопросы в квартире и давал весьма разумные советы, касающиеся различных сторон жизни семьи.

В ноябре 2011-го года отмечалось 90-летие основания театра, к этому событию был выпущен кинофильм о Вахтанговском доме, который показали по телевидению. В создании этого фильма активно участвовали дети и внуки основателей театра: А.Бруссер, Р.Симонов, А.Масс, Г.Ремизова и др.

Глава 17. Профсоюзная работа

На новом месте в ЦК профсоюза работников железнодорожного транспорта я начал работать с нового, 1958, года. Заведующим отделом охраны труда был Андрей Васильевич Лощинин, который много лет занимался этими вопросами. У меня с ним сложились очень хорошие отношения, мы часто засиживались с ним после окончания рабочего дня и потом вместе шли пешком на Красносельскую улицу, где он жил, а я уезжал на метро домой. По-существу, я очень скоро стал его заместителем, хотя официально такой должности в штатном расписании не было.

В это время в отделе охраны труда работали в основном пенсионеры – Терентьев, Заусайлов, Иванов, которым было много за 60 лет и, очевидно, руководство ЦК профсоюза обязало Андрея Васильевича обновить штат отдела. Вскоре после меня на работу были приняты молодые инженеры: Владимир Степанович Терешин, Юрий Германович Сибаров и Геннадий Александрович Ляхов, эти ребята были несколько моложе меня. До перехода в ЦК профсоюза они работали инженерами на станциях, в депо и стройках. С ними у меня в течение многих лет были дружеские связи, особенно с Юрой Сибаровым. С ним мы вместе писали книги по охране труда. После ЦК профсоюза он перешел в МИИТ и стал профессором на кафедре охраны труда. Мы все вместе частенько ходили в кафе, ресторан, ездили на стадион смотреть футбол.

Кроме них в отделе еще работала интеллигентная Мария Михайловна Комарова. Ее я как-то познакомил с моей мамой, и они часто беседовали по телефону, и один раз она даже приезжала к нам на дачу. Она занималась статистикой происшествий по охране труда на железнодорожном транспорте, и с честью с ней справлялась. У нее был муж – ответственный работник комитета государственной безопасности – и сын несколько старше нашего Саши, но я их никогда не видел.

В аппарате ЦК профсоюза кроме отдела охраны труда еще были отделы: производственный и заработной платы, жилищный и культмассовой работы, международный и секретариат. В этих отделах работали опытные работники с хорошим производственным стажем, которые защищали интересы железнодорожников.

Во главе ЦК профсоюза стоял его председатель Евгений Трофимович Чередниченко. Ко мне он присматривался, иногда брал с собой в командировки на железные дороги. Помню, ездили мы с ним в Минск на какое-то совещание. Его, а заодно и меня, начальник Белорусской железной дороги Котяш пригласил на ужин. Встреча проходила в специальном вагоне Котяша. Кроме нас никого не было. На столе стояла хорошая выпивка и первоклассная закуска. Мне было интересно, о чем говорят большие советские начальники. Надо заметить, что их разговоры сильно отличались от официальной коммунистической пропаганды.

Очевидно, я заслужил доверие Евгения Трофимовича, и он меня ввел в состав ЦК профсоюза, а затем предложил перейти на работу заведующим отделом производства и заработной платы. От этого предложения я отказался, так как, во-первых, это была совсем другая работа, с которой я не был знаком, а во-вторых, к этому времени у меня появились намерения уйти из ЦК профсоюза на научную работу.

Работа технических инспекторов имела несколько направлений: прежде всего, мы контролировали работу по охране труда в главных управлениях МПС и на железных дорогах. За каждым из нас было закреплено несколько главков и железных дорог. Под моим контролем находились главки МПС: локомотивного и вагонного хозяйства, а также железные дороги: Приднепровская, Одесская, Куйбышевская и еще какие-то две, названия которых сейчас не могу вспомнить. Мы регулярно встречались с главными инженерами и инженерами по технике безопасности в главках, периодически выезжали с проверками на подконтрольные железные дороги.

Контроль, за состоянием охраны труда на дороге, как правило, проводился группой специалистов: обычно в комиссию входили работник МПС и ЦК профсоюза, специалисты по безопасности труда с других дорог и, конечно, инженеры проверяемой дороги. Виды проверок были разные: комплексные по всем вопросам охраны труда, по отдельным проблемам, а также – для расследования групповых несчастных случаев. Нередко нам, работникам ЦК профсоюза, приходилось возглавлять такие комиссии.

Во время проверок мы обследовали состояние охраны труда на рабочих местах в депо, на станциях и других предприятиях: комиссия знакомилась с состоянием локомотивов, вагонов, путевых машин, станков и прочей техники. Прежде всего, нас интересовало наличие и состояние коллективных и индивидуальных средств защиты работающих, специальной одежды, обуви, санитарно-бытовых помещений. По журналам смотрели, как соблюдается режим труда и отдыха локомотивных бригад, составителей поездов и других профессий, их медицинские освидетельствования перед началом смены, проведение инструктажей по технике безопасности. Обычно заходили в кабинет охраны труда на предприятии и знакомились там с местными инструкциями и стандартами по охране труда, журналами инструктажей и обучения персонала. По результатам проверки мы составляли акт, в котором отражали положительные и отрицательные стороны дел по охране труда, излагали рекомендации по устранению выясненных нарушений. Если проверка проводилась в целом по железной дороге, то готовился проект постановления ЦК профсоюза по результатам ревизии; после рассмотрения этого вопроса на президиуме или секретариате и утверждения постановления, его направляли на все дороги.

Работники проверяемого объекта (дороги, отделения дороги, предприятия) относились к нам всегда с уважением и старались хорошо организовать нашу работу и досуг в свободное от работы время. Нас возили на экскурсии по местным достопримечательностям, устраивали и пикники на природе, а в конце – часто приглашали на ужин с национальной кухней и распитием спиртного. Я всегда в этих случаях проявлял осторожность, чтобы все время быть в надлежащей форме.

Во время одной из моих командировок в Ленинград в стране и даже можно сказать в мире произошло очень важное событие – первый полет человека в космос. Я председательствовал на совещании по разбору результатов проверки по охране труда на Выборгском отделении Октябрьской железной дороги, и вдруг мне принесли записку об экстренном сообщении ТАСС. В сообщении говорилось, что 12 апреля 1961 года был совершен первый полет человека, Юрия Алексеевича Гагарина, в космос на корабле "Восток". Одновитковый полет продолжался 1 час и 30 минут. Посадка корабля прошла благополучно в Саратовской области. Естественно, я прервал обсуждение наших дел и сообщил присутствующим об этом событии. Зал, а в нем было человек сто, ликовал, всем было очень приятно, что советский человек первым побывал в космосе.

Вечером на Невском проспекте было многолюдно, царила праздничная обстановка. Все были довольны, громко говорили, смеялись, а молодежь пела песни. В последующие годы 12 апреля стало в нашей стране "Днем Космонавтики". В 2012 году исполнилось 50 лет полета Ю.А.Гагарина в космос. К этому дню за рубежом купили капсулу, на которой он летал за пределы земной атмосферы, исторический аппарат будет установлен в одном из национальных музеев истории российской космонавтики.

Глава 18. Поездки по стране

Во время работы в ЦК профсоюза я много поездил по стране, во время командировок побывал в очень интересных местах нашей необъятной страны. Воспоминания о своих впечатлениях начну, пожалуй, со второй столицы России – Ленинграде, ныне Санкт-Петербурге. До революции 1917 года этот город был столицей царской России. Я, конечно, бывал в этом городе до работы в ЦК профсоюза, но и в этот период работы посещал его очень часто. Приступлю к рассказу с площади Островского, где в центре сквера установлен памятник Екатерине II в окружении ее фаворитов, выдающихся деятелей России: А.В.Суворова, Г.Р.Державина, А.Г.Орлова, Г.А.Потемкина, Е.Р.Дашковой и других. В доме №2 на этой площади находится Управление Октябрьской железной дороги, в котором я очень часто бывал по делам службы.

С другой стороны площади Островского расположено здание театра драмы имени А.С.Пушкина. В нем играли такие известные актеры как: Черкасов, Николай Симонов, Толубеев. Сзади театра проходит улица зодчего Росси. По торжественности колонн двух зданий, между которыми проходит улица, она не имеет равных по своей красоте в городе.

Большое впечатление у меня оставило посещение квартиры А.С.Пушкина на Мойке, где он умер. Его квартира находится на бельэтаже, здесь в своем кабинете он написал "Капитанскую дочку", работал над журналом "Современник". После того, как стало известно, что Пушкин смертельно ранен, к его дому съезжались и приходили сотни людей. Поэт Жуковский на двери, ведущей в квартиру Пушкина, вывешивал бюллетени о состоянии здоровья Александра Сергеевича. После его смерти к гробу поэта был открыт доступ. Поклониться праху великого стихотворца приходили многие интеллигентные, а также простые люди, дети, старики. И по сей день в музей-квартиру А.С.Пушкина идут люди поклониться памятному месту его жизни. Желающих посетить этот музей много и попасть туда не так просто.

К набережной реки Мойки любил ходить Борис Николаевич Недокучаев – двоюродный дядя Елены Алексеевны (Ляли). Он жил на Гороховой (при Советской власти – Дзержинского) улице, и я у него несколько раз останавливался. Он прекрасно знал Петербург, и прогулки с ним по городу были очень интересны. Мне запомнился его маршрут: с Гороховой улицы мы поворачивали на канал Грибоедова, шли мимо нарядного многоглавого храма Воскресения Христова и выходили на Невский проспект. Упомянутый храм был построен на месте покушения на царя Александра II, поэтому эту церковь еще называют "Спас на крови". После смерти Бориса Николаевича и его жены Оли в их квартире осталась сестра жены – Нина Ивановна Белова, которая прожила долгую жизнь, до 80 лет, хотя перенесла блокаду Ленинграда в 1942–43 гг. Ляля и я иногда останавливались у нее, она всегда была очень гостеприимна.

В Ленинграде-Петербурге живет двоюродный брат Симы – Юра Зарецкий (мой ровесник). У него мы тоже останавливались и с Симой, и с Сашей. Его дом – на проспекте Юрия Гагарина, недалеко от площади Победы, где установлен памятник защитникам Ленинграда. Теперь я и Юра уже не ездим друг к другу, но обязательно звоним по телефону и поздравляем друг друга с днем рождения.

На Невском проспекте (за Московским вокзалом) жила Валина тетка Людмила Михайловна, мы ее тоже навещали. Она была коренная ленинградка, пережила блокаду города благодаря тому, что работала санитаркой в военном госпитале. После войны она вышла замуж за донского казака, писателя М.П.Лободина. Они были интересными людьми, жили в достатке, и бывать у них было приятно.

Во время моих командировок в Питер я много раз бывал в Ленинградском институте инженеров железнодорожного транспорта (ЛИИЖТ), который находится в конце Садовой улицы, где сливаются река Фонтанка и канал Грибоедова. Это старейшее учебное заведение в России. Когда я бывал в ЛИИЖТ, там работало много интеллигентных, умных людей. У меня были очень хорошие отношения с заведующим кафедрой "Охраны труда" профессором Масловым. Когда к нему из Высшей аттестационной комиссии (ВАК) прислали на заключение мою диссертацию, то он дал ей добро, за что я ему очень благодарен.

Из ленинградских музеев я много раз бывал в Эрмитаже и Русском музее. В Эрмитаже мне нравилось внутреннее убранство царских покоев. С удовольствием смотрел на часы "Павлин", которые почему-то ассоциировались у меня с нашими старинными часами. В Русском музее запомнилось огромное репинское полотно "Заседание государственного совета". Этот музей размещен в бывшем Михайловском дворце. На площади Искусств, где находится этот музей, стоит памятник А.С. Пушкину, созданный скульптором Аникушиным в 1957 году.

Другой знаменитый памятник А.С. Пушкину, расположен под Ленинградом в городе Пушкин. До 1917 года он назывался Царским селом, потом Детским селом, в 1937 году в связи со столетием со дня гибели на дуэли А.С. Пушкина назван его именем. Поэт с 1811 по 1817 года учился в Царскосельском лицее. Памятник юному Пушкину установлен в 1900 году в лицейском саду.

В городе Пушкине находится также знаменитый дворцово-парковый ансамбль – Большой Екатерининский дворец. Во время Великой Отечественной войны он был оккупирован фашистской армией: они его разгромили и превратили в развалины. После войны многие годы дворец и парк реставрировали, особенно долго искали янтарь, которым был отделан один из залов дворца. Мне приходилось бывать в реставрированном после войны дворцe, но новую янтарную залу я не видел, теперь она полностью восстановлена.

С удовольствием несколько раз бывал в другом пригороде Ленинграда –Петродворце. После войны его тоже реставрировали в течение 25-ти лет. Теперь во всей красе работает каскад фонтанов, главный из которых "Самсон, раздирающий пасть льва". Мне было очень интересно побывать в доме-музее "Пенаты", принадлежащем до 1930 года И.Е.Репину. Там много картин, вещей Репина, замечательный круглый стол, на котором менялись блюда. В этом доме побывало много великих людей: Горький, Кончаловский и др.

Воспоминания о городах центральной России, в которых мне довелось побывать, начну с Ярославля. Об этом городе я уже писал в пятнадцатой главе, так как по долгу службу в паровозном депо Лосиноостровская мне часто приходилось бывать в Ярославле, где находилось Управление железной дороги. Рядом с ним расположена "стрелка" – высокий мыс у впадения реки Котросль в Волгу. Место очень красивое, нарядное, и я любил там посидеть, отдохнуть после работы в Управлении дороги, благо, оно находится недалеко от этой "стрелки".

Наиболее известное место в Ярославле – театр имени Ф.Г.Волкова. Он, будучи студентом Славяно-Греческой академии, организовал в 1750-м году домашний театр, затем этот театр стал публичным, с 1756-го года – профессиональным, общедоступным русским театром, позже ему было присвоено имя Волкова, а в 1966 году театр стал академическим.

В городе жил и работал художник А.К.Саврасов: здесь он написал картины "Грачи прилетели", "Разлив Волги под Ярославлем" и другие. Знаменитый художник преподавал мастерство пейзажа, среди его учеников был и И.Левитан.

Со временем Ярославль стал крупным промышленным центром: на автомобильном заводе созданы первые в стране трехтонные грузовики и самосвалы, а также троллейбусы. В городе работают шинный, сажевый и нефтеперерабатывающий заводы. Этот город расположен в середине популярного туристического маршрутов "Золотое кольцо России", в нем много храмов XVII века, которые находятся в хорошем состоянии, туристы с удовольствием гуляют по набережной Волги. Большой популярностью пользуется музей "Музыка и время", в котором есть орган, много звонниц, часов, музыкальных шкатулок и других экспонатов. Несколько лет собираюсь посетить этот музей, да все никак не получается.

О Туле у меня сохранились воспоминания, связанные с Л.Н.Толстым и оружейным заводом. По указу Петра I в 1712 году в Туле основан первый в стране государственный оружейный завод. Кроме военной, металлообрабатывающей и металлургической промышленности Тула славится производством самоваров, гармоник и пряников. В этом городе берегут замечательные архитектурные памятники, которые произвели на меня большое впечатление. Это кремль с Успенским собором, здание дворянского собрания. На железнодорожной станции Тула-Курская делают первую остановку пассажирские поезда, следующие из Москвы на Юг, обычно пассажиры покупают здесь сувенирные тульские пряники.

С Тулой тесно связано имя Л.Н.Толстого. Он много лет жил в Ясной Поляне, расположенной в 17-ти километрах от центра города. Лев Николаевич часто бывал в городе, встречался здесь с Тургеневым, Успенским и другими известными людьми. В Ясной Поляне я бывал несколько раз, мне было интересно узнать подробности жизни в ней и, в частности, работу доктора Г.М.Беркенгейма. Однако кроме фотографии в столовой, на которой он сидит за столом со всей семьей, мне найти других материалов о нем не удалось.

Лев Николаевич Толстой родился, прожил более 50-ти лет и похоронен в Ясной Поляне. Здесь он написал очень много своих произведений, в том числе "Войну и мир" и "Анну Каренина". В своем дневнике он записал: "Без своей Ясной Поляны я трудно могу представить Россию и мое отношение к ней". Дом и усадьба в Ясной Поляне превращены в музей- заповедник. Сегодня на посту руководителя яснополянского музея находится представитель поколения Толстых – журналист В.И.Толстой, он развернул активную деятельность по многим направлениям музейной работы.

Из центральной части России перенесемся на восток и, в частности, Екатеринбург (бывший в СССР – Свердловском). Этот город с давних пор был промышленным центром России. Русские железные дороги начинались здесь на Урале. Крепостные самоучки отец и сын Ефим и Мирон Черепановы в 1834 году построили паровоз, который называли "пароходный дилижанс", для его продвижения сделали чугунную дорогу. Она была нужна на Урале, чтобы перевозить большое количество руды, угля, дров, которых здесь было очень много. До появления железной дороги на Урале такие работы делали десятки тысяч крепостных, которые принадлежали хозяину заводов – Демидову. "Дилижанец" ходил со скоростью 15 верст в час и перевозил с медного рудника на Выйский завод до 200-т пудов руды за один раз. С этой информацией я познакомился в Уральском историческом музее.

В дальнейшем в России была признана польза железных дорог. В 1851 году начала возить пассажиров и грузы Петербургско-Московская магистраль. За ней развернулось строительство других дорог, связывающих центр страны с окраинами. Условия труда строителей железных дорог были очень тяжелыми. Приведу отрывок из стихотворения "Железная дорога" великого русского поэта Н.А.Некрасова:

Прямо дороженька: насыпи узкие,

Столбики, рельсы, мосты.

А по бокам-то все косточки русские...

Сколько их! Ванечка, знаешь ли ты?

Братья! Вы наши плоды пожинаете!

Нам же в земле истлевать суждено...

Все ли нас бедных, добром поминаете

Или забыли давно?

В Свердловске, когда я был в этом городе, еще сохранялся Ипатьевский дом, в котором была расстреляна семья и придворные последнего русского царя Николая II, но в дом этот никого не пускали. Сейчас на месте этого дома построили деревянную часовню, и предполагается в дальнейшем соорудить и "храм на крови".

Новосибирск – самый восточный город, в котором я был. По дороге в этот город со мной в купе ехал режиссер Новосибирского драматического театра, которому понравился мой голос, и он настойчиво уговаривал меня бросить железнодорожные дела и поступить к ним в труппу. В ответ я улыбался и вежливо отказывался.

Возможно, что после этого разговора, я собрался и пошел в Новосибирский театр. Он был открыт в мае 1945 года и имеет ряд особенностей, прежде всего, огромные размеры. Зрительный зал вмещает 2100 человек и его высота 22 метра, над ним сооружен железобетонный купол диаметром 60 метров. А в день, когда я был в этом театре, число зрителей составляло 50–60 человек, не более. Весьма грустная картина, когда в таком огромном театре, спектакль смотрит жалкая кучка зрителей: охота стать актером в этом театре сразу пропадает.

Гораздо больший интерес в Новосибирске представляет "Академгородок", который расположен в 20 км от города в бору, недалеко от водохранилища Новосибирской гидроэлектростанции. "Академгородок" является научным центром на востоке нашей страны. Идея его создания принадлежит академику М.А. Лаврентьеву, он был и его первым руководителем. В городке – научные институты, жилые дома, опытный завод, Дом ученых, гостиница, кино, магазины, школы и больницы. Для академиков, руководителей институтов построены отдельные коттеджи с приличными участками земли. Есть коттеджи на две и четыре семьи докторов наук, для остальных научных работников и обслуживающего персонала построены многоэтажные дома.

В городке я пробыл целый день: побывал в Доме ученых, на берегу водохранилища и в кафе "Под интегралом". Тогда в этом кафе-клубе был оазис свободомыслия, одно из мест, которые делали Академгородок знаменитым – вольница шестидесятников. Вольнодумцы читали в нем свои стихи, пели под гитару, а главное, свободно общались. Здесь прошел первый Всесоюзный фестиваль поэзии "Бард-68", его лауреатами стали А.Галич и Ю.Кукин. "Возьмемся за руки, друзья, чтобы не пропасть поодиночке" – пел зал на закрытии фестиваля. Память об этих людях в Академгородке жива и по сей день, на стене бывшего кафе установлена памятная доска "Барду, поэту и драматургу А.А.Галичу (1918 – 1977)".

Мне понравилось в Академгородке, но жить и работать там не хотелось. Спустя несколько дней я с удовольствием сел в поезд, идущий в Москву. На обратной дороге я вышел в Омске, чтобы навестить своего приятеля Василия Филипповича Харламова – заведующего кафедрой "Охраны труда" Омского института инженеров железнодорожного транспорта, до этого он был техническим инспектором ЦК профсоюза. Мы с ним всегда встречались, когда он приезжал в Москву на разные совещания. Кстати, когда я защитил диссертацию, он первым позвонил мне и сказал: "ВАК утвердил твою работу".

Восточнее Новосибирска я за свою жизнь нигде не был, поэтому перенесемся теперь на юго-запад, на Украину. Нынче это не Россия, а самостоятельное государство, но мои воспоминания относятся к тому времени, когда был СССР, а в нем республика УССР со столицей в Киеве. В этом городе находилось Управление Юго-Западной железной дороги, куда мне приходилось ездить с проверками. На Украине были также Донецкая, Приднепровская, Южная, Одесская и Львовская дороги. На каждой из них мне довелось побывать.

От Киева остались воспоминания о многолюдном Крещатике, древнем Софийском соборе XI века, памятнике Богдану Хмельницкому, князю Владимиру, поэту Шевченко. Особое впечатление произвел на меня памятник в Бабьем Яру, где во время войны с фашизмом тысячами убивали и закапывали евреев, коммунистов и военных командиров. Приведу отрывок из повести А.А.Кузнецова "Бабий Яр": " ... Киев наши части оставили 21 сентября 1941 года, а 29 сентября на улицах появилось объявление: Все жиды города Киева и его окрестностей должны явиться в понедельник 29 сентября 1941 года к 8 часам утра на угол Мельниковской и Дохтуровской улиц (возле кладбища). Взять с собой документы, деньги, ценные вещи, а также теплую одежду, белье и прочее.

Кто из жидов не выполнит этого распоряжения и будет найден в другом месте, будет расстрелян.

Никакой подписи под этим объявлением не было.

Все евреи шли по улицам по направлению к объявленному месту, а далее стояло оцепление немецких солдат, которые туда пускали, а обратно нет. Вскоре стали слышны пулеметные очереди из Бабьего Яра – большого оврага на окраине Киева. Два с лишним года (1941,1942 и 1943) он стал запретной зоной с проволокой под высоким напряжением и с лагерем, в котором уничтожались тысячи людей" [18].

Во время командировки на Украину кто-то дал мне почитать рассказ "Один день Ивана Денисовича", который написал великий писатель и историк моего времени А.И.Солженицын [19]. Во время войны он, будучи на фронте, переписывался со своим товарищем, который тоже воевал. В своих письмах они критиковали Сталина, это обнаружила цензура. Возмездие наступило тут же, и они были арестованы. Солженицын находился в концентрационных лагерях с 1945 по 1953 годы, а затем еще три года был в ссылке. Им написаны роман "В круге первом", повесть "Раковый корпус", исследование "Архипелаг ГУЛАГ", много рассказов и другие произведения, в которых он разоблачал систему уничтожения людей в СССР при Сталине.

В упомянутом рассказе Солженицын правдиво описывает невероятно тяжелые условия, в которых находились миллионы узников архипелага ГУЛАГ. Выжить там мало кому удавалось. Такие подробности о жизни в ГУЛАГе у нас в стране были опубликованы впервые, заслуга в этом главного редактора журнала и поэта А.Т.Твардовского и Н.С.Хрущева. Вопрос о том, печатать или запретить публикацию этого рассказа, рассматривался на Политбюро ЦК КПСС, и Никите Сергеевичу для принятия положительного решения пришлось надавить на членов бюро.

Когда я читал рассказ об одном дне жизни Ивана Денисовича в концентрационном лагере, я думал только о своем отце, который прошел через все эти муки ада, не выдержал и умер на Колыме. Наверное, там, где был мой отец, в ссылке, было еще холоднее, еще голоднее, еще страшнее, еще труднее выжить чем в лагере Экибастуза (Целинный край), в котором отбывал свой срок А.И.Солженицын. Этот правдивый рассказ произвел на меня неизгладимое впечатление – жестокости сталинизма.

Чтобы закончить воспоминания о Киеве на более оптимистической ноте расскажу, что как-то (очевидно, в отпуске) мы были в Киеве вместе с Симочкой. Дело было весной, и нам посоветовали поехать в ботанический сад, который расположен на высоком берегу Днепра. В это время там цвела сирень. Ничего более красивого и прекрасно пахнущего я никогда не видел. В этом саду работал знаменитый коллекционер сирени Колесников. Она была разной по цвету, форме цветков, их запаху и т.п. Впоследствии три куста колесниковской сирени мне подарила Лялина подруга Инна Бояркина. Я посадил ее на даче, и она лет 10 прекрасно цвела, но теперь она выродилась, погибла, а новые кусты мне выращивать уже трудно.

Далее я хочу рассказать о Львове, его название созвучно нашей фамилии. Этот город существует более 700-т лет. Его заложил галицко-волынский князь Данила Романович, как пограничную опору Киева. Целое столетие он стоял на страже Киевской Руси. Но когда ее захватили монголы и татары, часть земель вместе со Львовом отошла Польше, и город был в ее составе до 1939 года. После этого советские войска присоединили эту часть Украины к СССР. В начале Великой Отечественной войны город захватили немецкие фашисты, но в июле 1944 года Красная Армия его освободила, и он вернулся в Советский Союз. После распада СССР в 1991 году Львов стал городом самостийной Украины.

Глядя на карту города видно, что его центральная часть состоит из прямолинейных, пересекающихся под прямым углом улиц. Здесь площадь Рынок, на которой стоит здание Городского совета (бывшая Ратуша), свидетель многих исторических событий, пышный театр оперы и балета, кафедральный, или Латинский (католический) собор, который является важнейшим ориентиром в общем силуэте города. Собор начали строить в 1360 году, сейчас это конгломерат архитектурных скульптурных и живописных форм и произведений, созданных с XIV до XX века, Латинский собор – пример готической архитектуры.

Грузия, и особенно ее столица Тбилиси, мне всегда нравились, но поехать туда было трудно. Так что у меня в памяти остались две поездки: одна на совещание по эргономике на локомотивах, а вторая – туристическая поездка по Армении с выходом в конце маршрута на Черное море через Тбилиси.

Участников совещания по улучшению условий труда на локомотивах разместили в шикарном отеле "Тбилиси" на улице Руставели. Вместе со мной в номере жил доктор Ефим Давыдович Бренер, заведующий лабораторией в Институте железнодорожной гигиены и физиологии. Мы с ним давно знали друг друга и были в отличных отношениях, он меня в этот раз называл "сокроватником". Кроме работы мы имели возможность погулять по Тбилиси, сходить на концерт в филармонию, побывать в национальном музее, попить хорошего сухого красного грузинского вина. Вдоль склона Святой горы работал фуникулер, примерно на середине склона находится кладбище, где похоронены значимые для грузинской культуры деятели. В самой скале могила русского писателя и дипломата А.С.Грибоедова, который в 1829 году был убит персами – мусульманами-фанатиками.

Ознакомление с Арменией в 1978 году началось со столицы республики Еревана. В памяти осталось посещение Эчмиадзина (название города Вагаршапат с 1945 по 1992 год) – центра армяно-григорианской церкви, там находится резиденция католикоса и большой православный храм. В 1915 году азербайджанцы напали на Ереван и вырезали там большую часть армянского населения, в память об этой катастрофе в городе установлен монумент, которому поклоняются все армяне и их гости.

Мне было интересно побывать в Ереванской художественной галерее имени М.Сарьяна. Картины замечательного армянского художника можно разделить на три группы: портреты, пейзажи и натюрморты. Сильное впечатление производят портреты Рубена Симонова – главного режиссера московского театра имени Вахтангова, поэтессы Анны Андреевны Ахматовой, Нины Камуруджан и неизвестной персиянки. Среди пейзажей хочу отметить: "Долина Арарата", "Село Кариндж в горах Туманяна", "Финиковая пальма", "Идущая женщина". Прекрасны натюрморты: цветы – полевые, ереванские, осенние, для армянских бойцов.

После Еревана мы ехали по очень красивым местам: вокруг озера Севан, по каньону реки Раздан, а в конце приехали в Грузию. Из Тбилиси наш путь лежал на побережье Черного моря, на Зеленый Мыс, его мы проделали по железной дороге. Перед отходом поезда я зашел в ресторан на вокзале, там за сдвинутыми столами сидело человек двадцать мужчин ( женщин не было) и они пели. Содержание песен я не понимал, но их задушевность и красота были необыкновенны, на меня они произвели очень большое впечатление. Прошло уже более тридцати лет, после того как я слушал это пение, но до сих пор у меня в душе звучат их мелодии. Такого красивого мужского пение я никогда и нигде больше не слышал.

Еще в Тбилиси я побывал на футбольном матче между тбилисским Динамо и московским Локомотивом. Игра происходила на большом городском стадионе, который был почти полон (около 60 тысяч человек). Я был один и всячески скрывал свои симпатии к московской команде. Зрители на все реагировали очень темпераментно. Игра была красивая и закончилась вничью: 1:1.

Очень долгой и интересной была моя командировка в Среднюю Азию: долгой потому, что получить право лететь на самолете в то время было очень трудно и приходилось ездить на поездах. За эту поездку я побывал в Узбекистане, Киргизии и Таджикистане. О Ташкенте я уже вспоминал в пятнадцатой главе, о Киргизии ничего интересного не припоминаю, а вот о Душанбе расскажу.

В этом городе жили родственники Елизаветы Константиновны – тетки Вали Шихматовой и я у них остановился. Они были моими ровесниками и уже давно жили в Душанбе. Его звали Горка (Георгий), он был шофером, а его жена Ляля была начальником планового отдела правительства Таджикистана. Они были рады гостю из Москвы, где жили давным-давно. Были застолья, преферанс, прогулки по базару и очень интересная поездка на машине в горы.

Пейзаж в горах был необычайно красив: во многих местах били ледяные родники, наверху виднелись вершины со снегом. Они взяли с собой внучку, которой было лет двенадцать, и мы с ней бегали и играли. Потом они переехали в Москву (после распада СССР). Оба тяжело болели, и дальнейшей дружбы у нас не получилось.

Одной из первых моих командировок в качестве технического инспектора по охране труда ЦК профсоюза была поездка в Вильнюс, в этом городе находилось Литовское отделение Прибалтийской железной дороги. На дороге было еще два отделения – Латвийское и Эстонское. Начальником дороги много лет работал Н.И.Краснобаев, а главным техническим инспектором дороги был Рудницкий. Управление дороги располагалось в Риге. В Вильнюсе я встретился с Рудницким и главным инженером литовского отделения и в этом составе мы проверили состояние охраны труда в локомотивном и вагонном депо, дистанции пути станции Вильнюс. После проверки ее результаты были обсуждены у начальника отделения дороги и издан приказ по устранению выявленных недостатков в охране труда на отделении.

Кроме проверок мои коллеги организовали для меня знакомство с достопримечательностями Вильнюса и его пригородов. Этот город был основан давно, в 1323 году Великим князем Гедиминасом, династия которого правила Литвой, а затем и Польско-Литовским государством. После раздела этого государства в XVIII веке Вильнюс вошел в состав России; когда образовался Советский Союз, Вильнюс вышел из его состава, после Великой Отечественной войны вновь вернулся в состав СССР, а затем в 1991 году опять стал столицей самостоятельного Литовского государства.

Естественно, за 700 лет существования этого города в нем было построено много исторических памятников и, прежде всего, различных соборов – костелов, церквей и часовен. В городе есть древние замки, дворцы и музеи. Недалеко от Вильнюса находится небольшой, но очень живописный город Тракай, который расположен на полуострове между озерами Люка и Гальве. Именно сюда повез меня председатель райпрофсоюза Кадзюлис в один из первых дней моего пребывания в Литве. Мы тогда осмотрели одну из главных достопримечательностей Литвы – Тракайский островной замок. Он занимает почти всю территорию одного из островков на озере Гальве и связан пешеходным мостом с островком Караите, где есть еще один пешеходный мост, который приведет на полуостров.

Кроме Вильнюса в Литве я еще несколько раз бывал в старинном Каунасе, расположенном на слиянии двух рек – Немана и Нерис. Там я познакомился с механизированной системой обработки различных статистических данных, разработанной местными специалистами. Эта система впоследствии легла в основу созданной мной информационно-поисковой системы сбора и обработки данных о производственном травматизме на железнодорожном транспорте.

Рядом с Литвой расположена Беларусь, в которой я тоже очень часто бывал в командировках. В семнадцатой главе я писал о встрече с начальником Белорусской железной дороги, но было много встреч и с другими железнодорожниками, рангом пониже. Моим оппонентом при защите диссертации был профессор Н.В.Правдин – декан Гомельского института инженеров железнодорожного транспорта. Кроме того, я был знаком с Галей Злобенко из Минска, с которой мы вместе путешествовали по туристическому маршруту в Армении.

Несколько слов об этой подруге. Она была высокая, статная блондинка, родилась в 1943-м году в Минске, когда он был оккупирован немцами, можно предположить, что она была дочкой какого-то немца. На эту тему она говорить не любила, но была интересным собеседником, когда речь шла о другом. Работала она музыкальным редактором на Белорусском телевидении, у ее мужа была очень красивая фамилия – Санжаревский, но у нее с ним были нелады.

Из командировок я возвращался домой всегда с удовольствием, по возможности старался привезти своей дорогой супруге какой-нибудь сувенир, характерный для тех мест, где я побывал. Так до сих пор в доме живет ваза на ножке с характерным казахским орнаментом, привезенная из Алма-Аты; резная деревянная декоративная тарелка, которую мы вместе с Симочкой купили в Петрозаводске, и другие вещи.

Саша – футболист, Москва,       1957 год

Сима и Андрей Левицкие в поселке Софрино 1955 год

Последний паровоз и паровозник Андрей Левицкий станция Лосиноостровская, 1956 год

Избирательная комиссия в паровозном депо (слева направо) сидят техник Голичкова, мастер Егоров, техник Зиновьева, инженер-экономист Гончарова Н.П., стоят: машинисты Шувалов, и другие, инженер Левицкий, бригадир Землизин. станция Лосиноостровская, 1954 год

Семья Левицких на отдыхе, город Хоста, 1960 год

Сима Левицкая и Галя Карева на отдыхе, город Сочи 1961 год

Саша Левицкий идет в первый класс школы, провожают мама и бабушка 1959 год

В Вахтанговском доме, профессор Вера Константиновна Львова, Сима и Андрей Левицкие, Москва, 1959 год

ЧАСТЬ V. ЗРЕЛЫЕ ГОДЫ (1963 –1986)

Глава 19. Первые шаги в науке

В семнадцатой главе я написал, что, работая в ЦК профсоюза, у меня появилось желание перейти на научную работу. Такое стремление было обусловлено тремя причинами. Во-первых, в советских учреждениях, особенно верхнего уровня управления, у рядовых работников, как правило, не было возможности осуществлять какие-либо свои намерения на работе, если они противоречили точке зрения начальников. Во-вторых, курируя направление "научная работа по охране труда", я много общался с работниками научно-исследовательских организаций железнодорожного транспорта (ЦНИИ МПС, ВНИИЖГ и др.), и меня заинтересовали их работы, захотелось тоже попробовать свои силы в этой области. В-третьих, в отделении охраны труда ЦНИИ МПС в это время не было лаборатории или сектора, который бы занимался самой главной проблемой охраны труда на железнодорожном транспорте – предупреждением производственного травматизма. В 1950 году, когда в институте было создано отделение охраны труда, такая лаборатория была. Она просуществовала несколько лет. Однако, когда в 1954 году отделение возглавил П.А.Жданов, то лаборатория по технике безопасности была ликвидирована. Эти вопросы формально были переложены на отраслевые отделы (пути, движения, электроподвижного состава, тепловозов и др.), но из этого ничего не вышло. В результате по главнейшему вопросу научные исследования не проводились.

Для перехода на работу в ЦНИИ МПС я развил бурную деятельность: договорился с заведующим отделением охраны труда института Петром Александровичем Ждановым о целесообразности нового направления в работе – профилактике производственного травматизма на железных дорогах, также заручился поддержкой Управления труда, заработной платы и техники безопасности МПС и своего непосредственного начальника в ЦК профсоюза А.В.Лощинина. На очередном заседании Президиума ЦК профсоюза было принято решение о необходимости создания в отделении охраны труда ЦНИИ МПС нового сектора, который бы занимался координацией работы научных отделений института по созданию безопасных условий труда железнодорожников. Соответствующее решение было принято в МПС и Руководством ЦНИИ МПС. После этого, директор института А.Д.Каретников обратился в ЦК профсоюза с просьбой направить на работу в ЦНИИ МПС технического инспектора А.Л.Левицкого. Просьба института была удовлетворена, и я оказался в ЦНИИ в качестве заведующего сектором по изучению причин производственного травматизма. Это произошло в ноябре 1962 года.

В институте передо мной встало несколько проблем. Прежде всего, надо было сформулировать тематику научных исследований, которыми будет заниматься новый сектор и получить согласие управлений МПС на финансирование этих работ. Для выполнения новых исследований нужно было найти и принять на работу в институт сотрудников, способных это делать. Для функционирования сектора требовалось получить комнату, где бы мы трудились, иметь телефон и т.д. и т.п.

Мне самому надо было начать осваивать научно-исследовательскую работу и встать в ряд со своими новыми коллегами – заведующими лабораториями, в нашем отделении они все были кандидатами наук, поэтому я должен был начать подготовку к сдаче кандидатского минимума (философии, иностранного языка и специальности) и искать область исследований, по которой можно защитить диссертацию.

Моим непосредственным начальником был заведующий отделением "Охраны труда" – Петр Александрович Жданов. Он был интеллигентным человеком, кандидатом технических наук, любил музыку и сам играл на пианино и домбре. Много лет он проработал в аппарате МПС и был просвещенным чиновником. Среди его высказываний запомнилось такие выражения: "Инициатива наказуема", "Труд не пропадает", "Один пишем, два на ум пошло". Основная его работа заключалась в редактировании отчетов о проделанных научно-исследовательских работах сотрудниками отделения. У нас были нормальные отношения, взаимное уважение друг к другу, но в моем освоении научной работы он помогал мало.

В первые годы работы в институте я много времени проводил в кабинете заместителя директора института Леонтия Филимоновича Пустовойтова, который курировал отделение "Охраны труда". Очевидно, что одним из условий моего перехода из ЦК профсоюза в институт было то, что его сделали председателем комиссии по охране труда на железнодорожном транспорте. В свою очередь Пустовойтов рабочей лошадкой этой комиссии сделал меня.

Леонтий Филимонович еще до войны окончил энергетический институт в Киеве и занимался исследованиями влияния электрифицированных железных дорог на однопроводные телеграфные сети, защитил кандидатскую диссертацию, во время войны работал по восстановлению разрушенных устройств связи и СЦБ. Затем был на партийной работе в ЦК КП(б) Украины и в московском городском комитете КПСС, потом перешел в ЦНИИ МПС и стал заместителем директора института [20] . Мне работать с ним было легко, но уходило очень много времени на сидение в его кабинете, так как он помимо вопросов охраны труда занимался отделениями связи, СЦБ и другими.

Первыми сотрудниками сектора, которых я принял на работу, были Н.Ф.Грошилин, А.Р.Петухова и А.Н.Задельникова. Николай Федорович работал в нашем институте, но у него не сложились отношения с заведующим отделением. Антонина Романовна работала инженером на станции Ховрино. Александра Николаевна была инженером-путейцем и поменяла много мест работы. Все они были хорошо знакомы с работой железнодорожного транспорта, в том числе и с вопросами техники безопасности, поэтому они быстро освоили наши первые работы в секторе: анализ производственного травматизма и разработка правил по технике безопасности.

При выполнении этих работ мы обнаружили, что на разных дорогах не одинаково трактуют различные обстоятельства несчастных случаев на производстве. Это затрудняло обобщение материалов по сети железных дорог. Кроме того, мы увидели, что обработка сведений по большому количеству производственных травм требует много времени. Это указывало на то, что необходимо механизировать процесс обобщения материалов по несчастным случаям, повлекшим травму на работе. Но об этом я напишу в главе 22, посвященной исследованиям безопасности труда.

В коллективе отделения меня приняли доброжелательно. В нем было много умных, порядочных, интеллигентных сотрудников. Однако некоторые старожилы, особенно дамы, решили избавиться от общественной работы и перевалить эти дела на меня. В итоге, на меня навалилось очень много дел: как научных, так и общественных. Это привело к невеселым последствиям.

Осенью 1964 года моя двоюродная сестра Галя выходила замуж за Женю Спорышева. Он был военным человеком – техником по боевым самолетам. Галя жила тогда в Измайлове, у нее была комната в квартире с соседями. Для подготовки комнаты к праздничному застолью, чтобы поместить всех гостей, пришлось Жене и мне двигать тяжелые шкафы и заниматься другой физической работой. Во время свадьбы, чтобы не уронить престиж невесты, я счел необходимым пить водку наравне с Жениными товарищами – летчиками. Это было моей большой ошибкой.

После этого у меня начались боли за грудиной, но я не обращал на них внимания и продолжал работать, в частности, собрался в командировку в Одессу, где должен был встретиться с моим хорошим товарищем Францем Иосифовичем Заблоцким – главным техническим инспектором на этой дороге. Уже был оформлен железнодорожный билет, но Симочка умоляла меня показаться врачу. Я не мог ей отказать и перед самым отъездом зашел в первую поликлинику МПС. Там мне сделали электрокардиограмму и обнаружили инфаркт миокарда, вызвали скорую помощь, которая отвезла меня в больницу МПС на Яузе. Вот так у меня в 38 лет случился инфаркт. В то время такая болезнь в относительно молодом возрасте была редкостью. Больные с инфарктом должны были лежать в постели три недели. Симочка приезжала ко мне очень часто, и это скрашивало мою участь. Она очень умело и ласково возвращала меня к нормальной жизни. В кардиологическом отделении, в котором я лежал, мне тоже уделяли много внимания. Заведовал отделением очень опытный кардиолог Иванов (его имя и отчество не помню). Среди разных лекарств, которые мне назначали, были капли Вотчела. Ими я пользуюсь по сей день – хорошие капли, помогают.

Во время моего пребывания в больнице произошло большое событие в политической жизни страны – был освобожден от работы Генеральный секретарь ЦК КПСС Н.С.Хрущев и на это место был избран Л.И.Брежнев. Это событие всесторонне обсуждалось больными в моей палате и отвлекало от мыслей о болезни.

Благодаря заботам обо мне Симочки, врачей больницы, работников аппарата ЦК профсоюза Н.И.Какуновой, А.В.Лощинина и других моих товарищей вскоре дела пошли на поправку. Через месяц с небольшим я был выписан из больницы и сначала направлен на две недели в реабилитационную больницу в Истринском районе, а затем в санаторий в Подлипках. Так начался процесс моей реабилитации, которая продолжалась несколько лет.

Глава 20. Дача в Зеленоградской

Для успешной реабилитации моего постинфарктного состояния было очевидно, что надо больше жить за городом, т.е. на даче. Несколько лет мы вместе с Мариком, Валей и их родителями снимали дачи в различных районах Подмосковья. Поскольку я работал в то время на станции Москва III Ярославской железной дороги, мы обосновались на станции "Заветы Ильича", расположенной на этой дороге. Валя с Мариком снимали дачу у актрисы театра имени Вахтангова – А.А.Орочко, а мы с Симочкой, Сашей и мамой стали жить летом поблизости от них.

Расходы на оплату снимаемых дач были довольно большими, поэтому мы стали задумываться, а не купить ли нам всем сообща свою дачу? Сима и Марик проявили сдержанность в решении дачной проблемы, а я и Валя загорелисьэтой идеей. Симочке нравилось, когда я брал на себя решение непростых жизненных вопросов, она уступала и даже подбадривала меня в таких делах. Как правило, обычно все получалось хорошо. Мы с Валей определили требования, которым должна отвечать наша будущая дача: место положение – Ярославская железная дорога, в часе езды от Москвы и примерно 10–15 минутах ходьбы от платформы; наличие поблизости продуктового магазина, речки или пруда, пригодных для купания, и леса, в котором растут ягоды и грибы.

Этим условиям, в основном, отвечали платформы "Заветы Ильича", "Правда", "Зеленоградская" и "Платформа 43 км". В поселке Зеленоградский жил мой товарищ по работе в паровозном депо Алексей Егорович Афанасьев, а его жена Мария Ивановна работала в поселковом совете. Я с ним поговорил, съездил к ним домой, познакомился с женой, и она обещала навести справки. Через некоторое время она повела меня и Валю смотреть дачу на улице Жданова. По дороге мы прошли около большого пруда, который нам очень понравился. Оказалось, что дом №21 состоит из двух половин: в одной жили Курбаковы, а во второй, которую продавали, Долженко. Участок был в идеальном состоянии с множеством редких растений. Мы посмотрели то, что продавалось, и нам с Валей показалось, что для наших семей этого будет маловато. Мы ответа не дали и договорились о повторном осмотре вместе с нашими супругами.

Через несколько дней приехали впятером (пятой была Анюта) и сообща пришли к выводу, что эти полдома покупать не следует, для нас этого недостаточно. Мы собрались уезжать в Москву, но по дороге Сима разговорилась с какой-то женщиной и та сказала, что вроде бы продается дом на улице Свердлова, но он в очень плохом состоянии и давно заброшен хозяевами. Этот огромный участок и красивая архитектура дачи нам очень понравились. Разыскали соседа этого дома, им оказался Антон Иосифович Орлов, и он дал нам телефон хозяина интересующей нас дачи Ивана Григорьевича Соловьева.

На семейном совете было решено, что переговоры с хозяином дачи, которую мы хотим купить, будет вести Марик. Они увенчались успехом. Надо отдать должное Марику, что он умеет очень точно и дружелюбно выражать свои мысли и намерения. Вести все дела по даче Иван Григорьевич (хозяин) поручил своей невестке Раисе Тихоновне. Она показала дом, три сарая и участок 42 сотки. Нам все понравилось, по цене договорились на 8,5 тысяч рублей. По тогдашним временам это были большие деньги. Между нами решили распределить эту сумму так: 4 тыс. рублей – Шихматовы и Львова, 2 тыс. рублей – Бруссеры (родители Симы и Марика) и 2,5 тыс. рублей – Левицкие. 16 августа 1968 года договор купли и продажи жилого дома был подписан. Это было важнейшим и прекрасным событием для нас.

Однако почти ничего в жизни не бывает без трудностей. Оказалось, что 42 сотки земли при доме имеют право иметь только участники Великой Отечественной войны, которым был полковник в отставке И.Г.Соловьев. А новые хозяева дома, то бишь мы, имеем право только на 12 соток. Остальные 30 соток поступают в распоряжение поселкового совета. Наши хлопоты по предоставлению всего участка нам оказывались безрезультатными. Тогда Вера Константиновна и Леонид Моисеевич обратились за помощью к своему товарищу по театру – народному артисту СССР Андрею Львовичу Абрикосову, который пользовался в стране большой популярностью.

Далее я приведу Валины воспоминания об этом событии: "Он приехал на прием в Пушкинский райисполком с моей мамой и с письмом от театра. Прием остановился. Люди сбежались к дверям исполкома, чтобы увидеть Абрикосова. Они с мамой провели в кабинете около двух часов. Он рассказывал, как он играл в кино председателей исполкомов, какие замечания ему делал Н.С. Хрущев и прочие смешные байки. Наконец председатель поинтересовался, какое дело привело к нему Абрикосова. "Сущий пустяк", – отвечал тот и подсунул письмо. Председатель начертал на нем резолюцию: "Прошу удовлетворить просьбу и разрешить приобрести весь участок во временное пользование заслуженным товарищам. По этому делу приезжал лично товарищ Абрикосов". Все было оформлено на следующий день. Временное пользование просуществовало до начала девяностых годов, когда мы получили весь участок в собственность, заплатив за излишки небольшие деньги... Прошло более тридцати лет, как мы живем на этой даче, но каждый раз, когда я туда приезжаю, я думаю: неужели это все наше" [21].

Написано у Вали все очень хорошо и правильно. Спасибо ей за это и многое другое. К сожалению, в 2004 году она ушла из жизни. К этому повествованию Вали хочу добавить, что прошло более сорока лет, как мы живем на этой даче. Но каждый раз как я туда приезжаю, меня охватывает чувство радости.

Далее мне хочется сделать небольшой экскурс в историю поселка Зеленоградский. Краевед К.К.Журбинский (1898–1990) собирал материалы о жизни вокруг платформы Зеленоградская, которая первоначально называлась "Спасская". Свои материалы он подарил В.А.Долгиреву, а он написал книгу "Пушкинские вечности" [22]. Первое упоминание о поселении в этом районе относится к XVIII веку. Тогда образовалось сельцо "Кощейково". В нем была построена церковь "Спаса нерукотворного образа" и село стало называться "Спасско-Кощейково". В 1862 году был построен участок железной дороги от Москвы до Сергиева посада. Первыми пассажирами этой дороги были крестьяне, которые ездили молиться в Троице-Сергиеву лавру. В 1867 году дорога была продлена до Ярославля, а в 1886 году на 40-й версте от Москвы появилась платформа "Спасская". В полуверсте от нее находилось имение А.А.Майкова с роскошным липовым парком, прудом и десятком дач, в которые летом приезжали дачники из Москвы. От загородных домов к железнодорожной платформе шла аллея для пешеходов. Церковь в селе Спасско-Кощейкове разобрали в 1920 году из-за малого дохода, так как крестьяне в основном пользовались услугами Братовщинской церкви.

Президиум ВЦИК СССР в 1930 году издал постановление "Об образовании в Московской области города под названием "Зеленый город", в состав которого входили следующие пункты Пушкинского района: дачный поселок Братовщина, поселок при платформе Спасская, села: Костино, Степаньково, Тишково, Ельдигино, Дарьино, Матюшино, Зимогорье, Нагорное. Новый городской комитет решил переименовать станцию "Братовщина" в "Правда", а платформу "Спасская" – сначала в платформу "Кольцова", а затем, с 1932 года, она стала называться "Зеленоградской".

Поселок Зеленоградский Пушкинского района Московской области был образован 3 ноября 1932 года. Проект по созданию "Зеленого Города" не состоялся. Но правительство СССР еще в 1937 году подарило несколько десятков гектаров земли в этом районе высшему командному составу Красной Армии. Так образовался "Офицерский поселок" в Зеленоградской. После войны генералам и полковникам тоже предоставляли землю для строительства дач в поселке Зеленоградский, в том числе, и полковнику Соловьеву, у которого мы купили дом в 1968 году.

Дом нуждался в срочном ремонте, а участок в уборке мусора, в основном, пустых бутылок. Наше имущество приехало на пяти грузовых машинах. При разборке вещей прежних хозяев мы нашли пистолет "ТТ" и отвезли его хозяину, но он почему-то был этим недоволен. Прежде всего, надо было отремонтировать крышу, которая протекала над всеми комнатами и террасами. Мы решили заменить старый рубероид шифером на крутых скатах дома, а над террасами положить оцинкованное железо. Купить шифер тогда было очень трудно, но за взятку председателю поселкового совета мы его получили. Наняли мастеров, и поздней осенью 1968 года дом стоял под новой крышей, и нигде не текло. Эта крыша лежит и сейчас, и снова нуждается в замене, но никак не могу уговорить Марика на эти дела.

В следующем 1969 году мы тоже сделали много дел по дому, но следует сказать, что всегда с благодарностью вспоминаем Ивана Григорьевича Соловьева – первого хозяина и строителя дома. Не надо забывать, что дом наш строился сразу после войны, когда западная часть страны была в руинах. Тогда бревна, кирпич, шифер невозможно было достать. Конечно, Соловьев использовал дармовую рабочую силу. Соседи рассказывали, что дом наш строили солдаты, но в общем он построил хороший дом, и мы ему благодарны.

Дом наш стоял не на сплошном фундаменте, а на столбиках. Причем кирпичных столбов было только двенадцать штук, а остальные – деревянные. Естественно, что за двадцать лет они сгнили и поэтому их тоже пришлось менять на кирпичные. По просьбе Веры Константиновны (Валиной мамы) удлинили восточную террасу, на втором этаже сделали коридор, благодаря которому, мы с Симочкой получили отдельную комнату. Заменили уборную, провели газ из шкафа на западную террасу. Соорудили колодец, отремонтировали кухню и др. Естественно, что для этих работ мы нанимали мастеров, но Марик и я работали вместе с ними, благодаря чему мы экономили деньги и приобретали опыт.

Большая работа предстояла по замене забора на улицах Жданова, Свердлова и Зеленой (общая длина около 200 м). Ограда вся сгнила. Соседи рассказывали, что на нашем участке пасли коров, которые легко туда попадали. Мы пытались как-то его латать, но ничего хорошего не получалось. Встаем утром, а половина забора по улице Жданова лежит на земле. Он, конечно, не сам падал, а его легко валили соседские парни. Многие из них (Богдановы, Кузнецовы) были уголовниками. Периодически они сидели в тюрьмах, но когда выходили, то лазили по дачам. В первый период нашего владения дачей к нам залезали в осенний, зимний, весенний периоды каждый год. Кульминацией воровства из нашей дачи был вывоз старинной мебели, наверное, предметов пяти-шести. Мы даже вызывали милицию, чего раньше не делали. Через несколько месяцев нас пригласили в милицию (в поселке "Правда") смотреть конфискованную мебель. Нашли группу воров, которые вывезли с дач много старой мебели, ее реставрировали, а затем продавали за приличные деньги. Среди вещей, которые нам показали, оказался замечательный ореховый шкаф с зеркалом, который принадлежал Валиной бабушке. Милиционеры говорят: "Забирайте его". Я пытаюсь уговорить Марика отвезти его в Москву, но он человек, не поддающийся уговорам, если у него другое мнение. Везем шкаф из "Правды" в "Зеленоградскую", но вдвоем не можем его втащить в дом, где-то он не пролезает. Марик идет искать помощника и находит его на улице. Втроем вносим шкаф в дом.

Через несколько дней кто-то из соседей по даче звонит нам и говорит, что "похоже, к вам в дом залезали". Снова едем в Зеленоградскую и видим, что дом опять взломан и шкафа нет. Кстати сказать, за несколько лет до этого я отвез с дачи в Москву зеркало в оправе из красного дерева, а туалет, на котором оно висело, в этот раз вместе со шкафом украли. Так что, смотрясь в зеркало в Москве, радуюсь, что я его спас.

Рассказ о воровстве на даче закончу тем, что в XXI веке к нам на дачу зимой лазить перестали. Наверное, потому, что в округе построили много богатых коттеджей, из которых можно взять больше, чем из старых дач. Кроме того, в Зеленоградской все старые бандиты вымерли.

Теперь перейду к более приятным воспоминаниям о хороших людях, постоянных жителях Зеленоградской – наших соседях. Их очень много. Начну с Владимира Тихоновича Новикова, местного лесничего. Во время финской войны в 1939 году он был сильно обморожен, но выжил, сохранял бодрость многие годы. Я от него получил много полезных советов о жизни в сельской местности. Он поставил нам каркас для нашей западной кухни. Когда я приезжал на дачу зимой, то часто заходил к нему в гости, и мы подолгу беседовали.

Еще хорошим соседом был Володя Косиков, он жил напротив нашего дома. Когда мы сами чего-то не могли сделать, то шли к нему за помощью: он был очень "рукастым" человеком. К сожалению, Володя очень любил выпить, сам гнал самогонку, приторговывал ею и себя не забывал. В 2007 году он умер от рака. Его мать Екатерина Николаевна и ее две сестры жили в этом же доме и были хорошими соседками. К сожалению, они тоже умерли от рака. Теперь в доме живут их дочери и внуки, с которыми у меня нет почти никаких контактов.

В соседнем доме № 16 по улице Свердлова жили Степановы, имен хозяев не помню. У них были дочь Юля и сын Сережа. Глава дома разводил пчел, имел много ульев. Однажды рой (семья) пчел перелетел с их участка к нам и сел на яблоню. Я сказал об этом соседу-пчеловоду. Скоро он пришел в защитной одежде, сетчатой маске с дымарем (кружка, из которой идет дым) и мешком для пчел. Орудуя дымарем и палкой, он очень ловко и быстро загнал весь рой в мешок, сказал мне спасибо, и понес пчел восвояси.

Юля (примерно моя ровесница) была замужем за могучим человеком Семеном Ивановичем Посидновым. У них дочь Оля - студентка медицинского института, которая потом стала врачом. Они все любили природу, цветы, лес, знали грибные места и приносили белые и подберезовики ведрами. Очень жалко, что Семен рано умер, Юля осталась одна, ведет хозяйство, живет в основном в Подлипках. Я с ней дружу. Оля вышла замуж, родила детей, стала врачом, но на даче бывает изредка.

Юлин брат Сергей, строитель по специальности, в Зеленоградской появляется очень редко. Он построил второй дом на их участке, в котором обитает его дочь Зоя с семьей.

Напротив их дома живут Чумаковы. Когда мы появились на даче, был жив Дмитрий Федорович и его жена ( не помню ее имя и отчество) – очень славные люди. У них было два сына: старший Александр – летчик – и младший Николай – инженер, который работал на заводе "Манометр". После смерти родителей братья, которые были не в ладах друг с другом, поделили дом пополам. Александр умер сравнительно рано и его половина практически пустует. Николай жив и здоров, держит участок и дом в хорошем состоянии. У меня с ним добрые отношения, когда встречаемся, то говорим о футболе, зеленоградских новостях и прочих событиях.

В отношении непосредственных соседей начну рассказ о семье Орловых. Главой этой семьи был Антон Иосифович Орлов – полковник в отставке, умелый организатор. Он прошел всю Великую Отечественную войну, был награжден многими орденами и медалями. Ему дали большой участок земли и он построил основательный дом. У него было три сына: старший – художник Геннадий, средний – Володя, военный, умер от пьянства и младший – Сережа, умер от того же. Сам Антон Иосифович выпить любил, но в меру. Он вырастил хороший яблоневый сад. Его яблоки свешивались на наш участок, и мы их называли, вне зависимости от их сорта – антоновкой.

Геннадий Антонович Орлов (мой ровесник) окончил Строгановское училище, но работал в НИИ авиационной промышленности. Живописью он занимался в свободное время. У него очень хорошие натюрморты и пейзажи. По моей просьбе он написал картину с видом нашей дачи. Теперь она висит у меня в спальне и я, не вставая с постели, глядя на нее, с удовольствием вспоминаю Зеленоградскую. Гена был дважды женат – на Нине Дмитриевне и Алле Владимировне. От первого брака у него дочь Таня, а от второго – сын Антон. Теперь есть и внуки. Г.А.Орлов умер 29 июля 2011 года.

А.И.Орлов написал очень справедливое и доброе завещание на дачу. Его наследниками стали пять человек: три сына, внучка Таня и домработница Надежда. После его смерти они год спорили, как разделить справедливо дом и участок, но в конце концов пришли к консенсусу. За нашим северным забором расположилась земля Тани, с которой живут мама Нина Дмитриевна (первая жена Геннадия), дочка Оля и муж Алексей. Кроме него у Тани за 35 лет нашей жизни бок о бок их было несколько, причем почти каждый из них внес свою лепту в благоустройство ее дома и участка.

Восточная часть нашего участка граничит с домом (точнее, половиной дома) Курбаковых. Первыми его хозяевами были Иван Григорьевич и его жена Екатерина Васильевна. Хозяин работал в организациях военного строительства и слыл мастером своего дела. Часть их дома, прекрасно отделанная, создавала большие удобства для жизни на даче. Их дочь Зоя Ивановна работала в Интуристе, хорошо знает французский язык, была замужем за известным хоккеистом Юрой Пантюховым. У них родились две девочки – Наташа и Таня, которые росли на наших глазах, кончили вузы, вышли замуж; у Тани родилась дочка Катя, названная в честь бабушки. Но у сестер, очевидно, не сложились добрые отношения, в последние годы Таня не бывает в Зеленоградской. На даче сегодня живут Зоя Ивановна и Наташа с мужем Сашей. Они, как и дед, вкладывают много стараний в благоустройство своего дома и участка, и он, наверное, теперь лучший в нашем микрорайоне.И.Г.Курбаков был заядлым преферансистом: в выходные дни он готов был играть с раннего утра и до глубокой ночи. На обед или ужин он отлучался на считанные минуты. Мы с Мариком довольно часто ходили к нему играть, но не во вред делам, которые нам надо было делать в доме и на участке.

Вторым большим любителем преферанса среди наших друзей был Александр Маркович Прудкин. Он играл лучше нас, но вел себя всегда очень дружелюбно и деликатно. Мы с Мариком и наши жены дружили с его семьей – женой Марией Георгиевной и дочкой Галей. Александр Маркович придумал и стал называть наш дом и участок "Большая земля". В этом наименовании отражаются размеры нашего участка (42 сотки), число людей, которые тут живут, и притягательная сила хозяев для наших друзей. Это название стали употреблять очень многие наши знакомые.

Дочь Александра Марковича – Галя вышла замуж за незаурядного журналиста – Юру Курбатова. Его шуткам и хохмам не было предела. То они все приходили поздравлять меня с днем железнодорожника и в подарок приводили живую овцу. Потом мне в Москве начали звонить по поводу продажи нашей дачи. Я кипятился, волновался, оказывалось, что Юра где-то поместил объявление об этом. К сожалению, он очень рано умер и сейчас Галя с дочкой Сашей живут вдвоем.

Саша Курбатова стала хорошим дизайнером, успешно работает. У меня хранится ее ранняя картина "Пионы" и когда я на нее смотрю, то вспоминаю Сашу девочкой. Если мы играли у них в карты, то она сидела на спинке дивана сзади дедушки и, молча, следила за ходом игры.

Еще напишу о семье ученых – Лившицах, которые живут в начале улицы Свердлова. Кстати сказать, у них мы тоже играли в преферанс. Первым хозяином дачи был Борис Григорьевич, профессор, известный металловед. Во время войны он участвовал в создании сплавов для реактивных снарядов, выпускаемых из установки "Катюша". Эти снаряды и установка во многом способствовали нашей победе над фашизмом. За их разработку Лившиц старший получал Сталинские премии и впридачу дачу в Зеленоградской от министра Тевосяна. Борис Григорьевич был очень эрудированным человеком и в высшей степени интеллигентным человеком. Общаться с ним было очень интересно и приятно. Теперь я дружу с его сыном Виктором Борисовичем, доцентом, кандидатом наук в области цветных металлов, и его женой Людмилой Гавриловной. Он мне оказывает большую помощь в написании этих мемуаров.

Естественно, что все упомянутые соседи по даче приходили к нам в Зеленоградской поговорить, пообщаться, а при возможности и охоте расписать пульку. Кроме них, у нас бывало много друзей, которые снимали дачи в Зеленоградской. Это место пользовалось популярностью среди наших знакомых.

Пожалуй, дольше всех снимает дачу в Зеленоградской Елена Алексеевна Андреева. Она начала здесь жить с лета 1972 года и продолжает по сей день. Об Андреевых и Елшиных я уже писал в первых главах моих воспоминаний. Они несколько лет снимали дачу в Вялках под Москвой. После того, как их дачный хозяин Федор Федорович Кискачи решил продать свою дачу, перед Лялей и ее мамой Маргаритой Николаевной встал вопрос о летнем местопребывании. Выбор пал на Зеленоградскую. Я участвовал в перевозке их вещей на грузовике из Вялок к нам, а заодно привез прекрасные фиолетовые флоксы, которые цветут у меня до сих пор.

Ляля и тетя Маргоша в Зеленоградской жили в очень многих домах. Больше всего они жили в угловом доме, выходящем на ул. Свердлова и Ленина. Первой хозяйкой была Татьяна Михайловна, а вторым хозяином Григорий Петрович Приходько. В этом доме Маргарита Николаевна умерла в 1983 году. После смерти мамы Ляля переехала к Прудкиным, потом сменила еще несколько мест, а последние годы живет на улице Жданова, совсем близко от нашей дачи.

Много лет снимали дачу в Зеленоградской ее, и в каком-то дальнем родстве мои, родственники Орловы. Вначале они жили на улице Горького, а потом перебрались в соседнюю деревню "Зимогорье". С Андреем Орловым мы были почти ровесниками и очень хорошо понимали друг друга, у нас было много общих интересов. Он был очень близким и хорошим для меня человеком. Я надеялся, что когда мы оба будем на пенсии, то станем еще ближе друг другу. Но, увы! У Андрея Орлова был порок – он много пил, никак не мог от этого избавиться и, не дожив до 70-ти лет, умер в 1998 году.

У нас с Симочкой с военных лет (мы вместе были в эвакуации) была подруга Ава Ровенская. Она стала известным в Москве адвокатом, несколько раз выходила замуж, с последним ее супругом Юрой Левинтанусом мы тоже подружились. Они несколько лет снимали дачу поближе к нам в Зеленоградской. Остались в памяти дни рождения Авы в середине августа. В этот день мы всегда бывали у них. Как правило, стояли теплые вечера, черное небо и на нем тысячи сверкающих звезд. Было очень красиво. В конце жизни Ава одна эмигрировала в Германию, и связь с ней оборвалась. Юра остался в Москве и частенько приезжал ко мне на дачу на несколько дней, но, к сожалению, он скончался от аденомы предстательной железы в 2001 году.

У двоюродной сестры Симочки, которую звали тоже Сима, был сын Юра, он также снимал дачу в Зеленоградской, в офицерском поселке. Продолжалось это недолго, так как Юра, человек любвеобильный, вскоре полюбил Свету и развелся с первой женой. А вот две Симы дружили и любили друг друга всю жизнь. Сима Жаркова, еще ее звали Сима большая, в отличие от моей Симочки, была старше своей сестры на шесть лет. Перед войной она кончила медицинский институт, а потом работала в госпитале, там забеременела и в 1943 году родила Юру. Всю жизнь она любила Лешу Сапожниченко, с которым вместе училась в школе. Война их разлучила, Леша женился, но любовь их продолжалась. Так как Леша работал в органах государственной безопасности, то развестись не мог, за это увольняли со службы. После выхода на пенсию Леша тут же развелся и женился на Симе: они еще много лет счастливо прожили вместе. Между сестрами Симами тоже всю жизнь была большая дружба и любовь: по телефону говорили обязательно каждый день. Я с Лешей и Симой большой тоже был в большой дружбе. Сима большая пережила мою Симочку на семь лет.

В Зеленоградской снимали дачи многие подруги Вали: Вера Серебрякова с мужем Левой и дочкой Таней; Лена Валерштейн с мужем Витей, дочкой Олей и двумя внуками; Аня и Фред Корецкие с детьми и внуками; Валя и Леня Варакины, Наташа Тагер с мужем Толей и детьми; Галя и Гриша Орловские с детьми и родителями. Со временем, когда в дальнем Подмосковье стало можно получить небольшой земельный участок, все эти люди стали владельцами своих дач, а к нам приезжали в гости.

Из всех перечисленных друзей хочу отметить Леву Лапидеса. Для меня он был очень близким человеком. Он участвовал в благоустройстве нашей дачи. Мы с ним построили три цветочные террасы ( вдоль автомобильной дороги). Он привез большие валуны, которые украшают дорожку к калитке на ул. Свердлова. В компании с ним много играли в преферанс. С Верой Серебряковой он со временем развелся и женился на Лии Романовне, которая тоже бывала у нас на даче. К большому горю всех нас Лева ушел из жизни в 1985 году.

Наш участок всегда был очень красивым. Его красота исходит, прежде всего, от значительных размеров, ни у кого нет такой большой земли. Украшают участок большие деревья - красив могучий дуб посередине участка, аккуратная ель, недалеко от него, выращенная нами. На западной поляне радует глаз высоченная сосна, а недалеко от нее подрастает молоденькая сосенка, которая заменит соседку. На участке много берез, елей, кленов, рябины, черемухи, лип. Приятно видеть многочисленные кусты орешника с зелеными и красными листьями. По началу нашей жизни в Зеленоградской мы сажали много яблонь. Какое-то время они плодоносили. Особенной популярностью среди наших друзей пользовались плоды китайки. Все с удовольствием брали пакеты с этими яблочками и варили вкусное варенье. Со временем, когда не стало нужным самим выращивать яблоки, а все можно купить, да и когда силы поубавились, яблонь становится все меньше и меньше.

В первые годы жизни на даче я с помощью Симочки проложил дорожку от восточной калитки до поляны с дубом. С обеих сторон от нее посадили множество красивых цветов. На этой дорожке учились ходить внуки Оля и Дима, а попозже Алена и Наташа. Позднее Марик выложил дорожку плиткой и она стала еще красивее. Всегда была хороша большая луговина в западной части участка. Я называю ее "Ясная Поляна". Когда Саша жил в России, он со своими товарищами гонял там в футбол. Леня любил крутить мяч, привязанный к столбу. Со временем, когда наметился раздел земли на участке, я перенес туда свои грядки. Вид западной поляны несколько поблек, но зато хороша стала поляна на востоке, где раньше был огород.

С большой благодарностью вспоминаю милых дам, которые подарили нам много красивых кустов и цветов для посадки на "большой земле". Это Екатерина Александровна Викторова, Инна Сергеевна Бояркина и Татьяна Александровна Власова. Никого их них не осталось в живых. Инна была подругой Ляли, вместе с ней окончила Тимирязевскую академию и работала в области цветоводства. Нам она подарила три замечательных куста сирени- сорта, который вывел Колесников. Они много лет украшали наш участок. Еще она дала мне розы, клематисы, барбарис, флоксы и другие цветы.

С Татьяной Александровной я тоже познакомился через Лялю. У нее был хороший дом в Зеленоградской на Институтской улице, построенный еще ее родителями. От нее я вывозил растения тачками. На них к нам приехали и прижились красный орешник, персидская сирень, аралия, астильба (высокая) и многие другие. От тети Кати ( маминой подруги) везти растения приходилось на двух электричках, поскольку ее дача была на 42 км от Казанского вокзала. Но я не ленился, ездил от нее с растениями раза два или три. Оттуда к нам на участок приехала простая сирень, спирея, боярышник, малина, смородина и т.д.

Наличие дачи и участка, чистый воздух, хорошая вода в колодце, начало большого леса за нашим забором, легкий физический труд и возможность заниматься физкультурой на нашем участке, который к тому же был всегда очень красивым, способствовали укреплению здоровья его обитателей. На даче с удовольствием жило наше старшее поколение: Вера Константиновна, Дед, моя мама, Елизавета Константиновна. У каждого из них был свой характер, манера, пристрастия, но все они любили нашу дачу.

Профессор Львова, приехав в Зеленоградскую, сразу садилась на скамеечку у грядки с клубникой и яростно выдирала сорняки, а иногда и побеги ягод. Елизавета Константиновна занималась приготовлением еды для Шихматовых-Бруссер. Я думаю, что об этих двух дамах я не буду вспоминать подробности их жизни, так как это замечательно сделала Валя в своих мемуарах, посвятив каждой из них отдельную главу [21].

Дед – Израиль Маркович – больше всего любил быть около сына Марика, который постоянно что-то ремонтировал, сооружал, обрабатывал, отец старался ему помочь – поддержать части забора и т.п.

Моя мама любила приезжать на дачу. Часто она прибывала туда в конце мая, когда буйно цветут одуванчики. Тогда у нас еще не было своей кухни и они с Елизаветой Константиновной толкались в маленьком помещении своими "задами". При этом они вели беседы на французском или немецком языках.

Для меня наличие дачи имело громадное значение для укрепления здоровья после инфаркта в 38 лет. Помимо гимнастики на участке я совершал прогулки по лесу. В начале пешком, потом с чередованием ходьбы с короткими пробежками, а через несколько лет я бегал трусцой до Матюшинской опушки.

Зимой я тоже приезжал на дачу и катался на лыжах, но ночевать не оставался. Постепенно увеличивал дистанцию и спустя годы ходил до Тишково и обратно. Это примерно составляло 20 км. Помимо увеличения физических нагрузок, я получал моральное удовлетворение. Во-первых, что могу это делать, а во-вторых, в лесу зимой очень красиво. Орешник и другие кусты под тяжестью снега наклоняются и образуют белые арки. Громадные ели бросают тень на лыжню, а выходишь на поляну – все кругом искрится от лучей солнца. И тогда меня охватывало чувство радости бытия.

Распорядок дня на даче зимой у меня был такой. Приезжал на электричке, приходил на дачу, разгребал снег, чтобы добраться до восточной кухни и затапливал печку, доставал из колодца воду. На топку печи уходило часа два, потом закрывал дымоход, вставал на лыжи и скользил на них по очень живописному маршруту. На поляне перед Тишковым (конец первой половины моего маршрута) съедал несколько конфет, отдыхал минут 15–20 и шел обратно тем же путем. На дачу приходил засветло, на кухне было относительно тепло (+10–15° С), обедал, отдыхал часа 2–3 и шел на электричку. Компаньоны у меня бывали очень редко, а до Тишкова почти никто не ходил, так что все это я проделывал в одиночестве.

Летом у нас на даче очень многие играли в пинг-понг. Для этого имелся хороший стол и много свободного пространства вокруг него. Наиболее успешными игроками были Игорь Янкелевич (муж Ани Бруссер), Марик и Вера Серебрякова. Со временем подросли и стали чемпионами Дима Бруссер и Таня Серебрякова. Позднее, когда подросли наши внуки, их любимым занятиями на даче стали вечерние и ночные костры. На них пеклась картошка, потом стало появляться пиво и кое-что другое. На эти костры приходили соседские мальчики и девочки, и всегда было весело и достаточно тихо.

Первые годы жизни на даче на втором этаже жили я с Симочкой и Марик с Валей. На "верхотуре" ( так мы называли это место) нам всем очень нравилось. Старшее поколение и дети внизу, а там мы чувствовали себя свободно и могли предаваться нашим чувствам. Мне нравилось залезать носом в Симочкины волосы и вдыхать с упоением ее аромат и казалось, что при этом он усиливается. Когда я обнимал ее, она расслаблялась и льнула ко мне, тогда в моей душе начинала играть музыка счастья.

Сверху открывался хороший вид на участок, лес. В летние месяцы от земли поднимался замечательный аромат. Пахло землей, травой и цветами. Это пьянило и соединяло нас в одного человека, полного радости и блаженства.

Отсутствие ограничений в нашей жизни особенно ценили я и Симочка, так как в Москве мы долго жили в коммунальной квартире. Вот так в своих воспоминаниях я подвел читателя к очень важной для нас в то время теме - жизни в московской квартире с соседями и неизбежными при этом трудностями и недостатками. Так мы плавно перейдем к следующей главе мемуаров.

Глава 21. Отдельная квартира в Москве

К концу шестидесятых годов многие москвичи стали получать отдельные квартиры и перебираться в них из осточертевших всем коммуналок. В этом заслуга Н.С.Хрущева, который после смерти Сталина и до 1964 года был Генеральным Секретарем ЦК КПСС - хозяином государства. Он развернул по всей стране массовое строительство пятиэтажных домов с тесными квартирами. В народе их называли "хрущобами", но эти квартиры давали только одной семье, то есть они были отдельными. Люди, которые стояли в очереди в райисполкоме на улучшение жилищных условий, получали их бесплатно. Высокооплачиваемые специалисты могли приобретать отдельные квартиры за плату в строительных кооперативах.

Среди наших знакомых многие получили отдельные квартиры либо бесплатно, либо через кооперативы. К ним относились Шматковы, Ровенская, Андреевы, Корецкие, а также несколько семей моих сослуживцев и врачей из Симиной поликлиники. Мы же в 1968 году получили дополнительную комнатушку (площадью ~ 6– 7 квадратных метров) в той же коммунальной квартире. В нее переехал Саша и был очень доволен. Он приглашал к себе в гости человек десять, как они там размещались было непонятно, но их радости не было предела – делали что хотели.

В главном же направлении решения жилищной проблемы – получения отдельной квартиры, наши усилия положительных результатов не приносили. В институте, где я работал, бесплатные квартиры получали видные ученые и другие сотрудники с большим стажем работы в этом же институте. Я же только недавно поступил в него работать и не успел еще зарекомендовать себя хорошим специалистом. Поэтому рассчитывать получить бесплатно квартиру через мою работу не приходилось. Купить кооперативную квартиру мы тоже не могли из-за нехватки денег, особенно после покупки дачи.

Оставалась возможность действовать в этом направлении через поликлинику, в которой работала Симочка. Она была хорошим врачом, уже много лет проработала на одном месте, пользовалась большим уважением среди коллег и пациентов. За это дело взялись ее подруги: Наташа Шматкова и Юля Федотова. Первая была юристом поликлиники, а вторая – участковым врачом и депутатом Киевского райсовета г. Москвы. В жилищную комиссию при исполкоме Ленинского райсовета депутатов трудящихся Москвы пошли письма от "треугольников" (администратора – руководителя организации, секретаря партийного бюро и председателя профсоюзной организации) детской поликлиники №30 и Научно-исследовательского института железнодорожного транспорта, а также заключение санитарно-эпидемиологической станции района о непригодности нашей жилплощади для проживания больных людей, которыми были я и моя мама.

Этим письмам, как в то время говорили, "приделали ноги", то есть ее подруги ездили в райсовет и устно ходатайствовали в отношении Симочки и ее семьи. В результате этого, в апреле 1969 года исполком райсовета принял решение поставить нашу семью на учет по улучшению (замене) жилищных условий и включил в список очередников. С помощью тех же ходоков С.И.Левицкая была включена в список очередников на получение квартиры в 1970 году. В этом году вблизи станции метро Кунцевская сдавались в эксплуатацию два новых дома. Сохранилось заявление Симочки с просьбой предоставить ей трехкомнатную квартиру в одном из этих домов. Я помню, мы с ней ездили на это место, смотрели издалека на эти новые дома и надеялись, что получим в них квартиру и радовались этому.

В октябре 1970 года Симочку вызвали в жилищный отдел Райисполкома и предложили посмотреть трехкомнатную квартиру после ремонта в доме №9 на Кутузовском проспекте. Мы сразу поехали туда и увидели, что дом №9 имеет два корпуса. Первый, девятиэтажный послевоенной постройки, выходит фасадом на Кутузовский проспект, на его первом этаже находятся магазины "Русский Сувенир", "Кондитерский" и др. Второй корпус – пятиэтажный, наверное построенный в 1930-х годах, располагается во дворе. Его капитально отремонтировали и к торцу дома вплотную пристроили новый семиэтажный дом для работников иностранных посольств. В переходной части между этими домами оказались комнаты, одна из которых примыкает к квартире старого дома, а другая – к квартире, предназначенной для иностранцев. Вот такую квартиру в старом, но отремонтированном доме с добавлением одной комнаты в новой постройке нам предлагают.

Мы нашли прораба, у которого были ключи, и он нам показал квартиру №16 на четвертом этаже. Она нам сразу понравилась. От входа идет довольно длинный, но достаточно широкий коридор, который упирается в большую комнату. Эта комната действительно была огромной, 22 квадратных метра, с двумя большими окнами. Из этой залы был вход в небольшую (8,5 м) комнату, которая находилась в пристройке, соединяющей старый и вновь построенный дома. Из коридора были еще входы в двенадцатиметровую комнату и на кухню, она была очень маленькой, всего пять метров. После того, как мы все осмотрели, нам еще больше захотелось получить эту квартиру. Для нас это были хоромы, а самое главное отдельные.

С получением отдельной квартиры мы обретали независимость своей семейной жизни, чего нельзя иметь в коммунальной квартире. В ней каждая семья в какой-то степени зависит от соседей. В коммуналке для всех общая кухня, уборная, коридор, телефон, входная дверь. Хочешь ли ты или не хочешь в этих местах общего пользования ты неизбежно встречаешься, контактируешь с соседями по квартире.

Все годы, прожитые нами в квартире №7, дома №7 по Большому Могильцевскому переулку, нашими соседями были люди невысокой культуры, малообразованные. Почти все они плохо относились к нам, как потомкам моего дедушки, который был хозяином всей квартиры до революции, а также потому, что мы были образованными и интеллигентными людьми.

Соседи по квартире норовили сделать нам какую-нибудь гадость, и их придумкам не было конца. Например, запускали на полную мощность магнитофон, подолгу сидели в уборной, когда кто-то из нас должен был уходить на работу, в раковине на кухне, где все умывались, стирали грязные бинты и т.д. и т.п. Из забавных картинок нашей коммунальной квартиры можно вспомнить несколько кнопок звонков на входной двери, обилие лампочек на кухне. Периодически приходилось слышать какие-то не лестные слова, которые буркнула соседка и т.п. В отдельной квартире от всего этого мы избавлялись и поэтому были очень счастливы.

Местоположение нашей новой квартиры было очень удобным. Это был центр города, рядом находилась станция метро "Киевская", на которой сходились три линии метрополитена. В относительной близости, с удобным транспортом, была поликлиника, где работала Симочка. Дома, где жили ее родители и брат (Вахтанговский дом), тоже располагались неподалеку. В ближайшей округе было очень много хороших магазинов: гастроном в высотном доме, булочная, молочная и др. Недалеко находился Киевский рынок. В предлагаемую квартиру съездили еще раз с Сашей и Мариком, им она тоже очень понравилась.

К нашему счастью, никто из больших начальников не претендовал на эту квартиру, и в конце октября Симочка получила на нее ордер. Нашей радости не было предела. Это было третье торжество после нашей женитьбы: первое– рождение Саши, второе – покупка дачи и третье – получение хорошей отдельной квартиры.

К переезду обзавелись кое-какой новой мебелью. Купили для нас полутораспальную софу, а Саше – диван. Симочкин пациент и хороший зубной доктор Миша Вайман достал для нас новые кухонные полки, шкаф и столы. Для размещения книг, которых накопилось довольно много, решили купить книжные шкафы с антресолями. Сделать это в то время было не так просто. Помню, мы с Сашей по очереди ездили на Петровку в мебельный магазин и отмечались при перекличке очереди. В конце концов, мы все-таки купили эту мебель, и она долго стояла у меня в большой комнате. Часть старой мебели к этому времени была уже перевезена на дачу. Так что в ноябре 1970 года мы переехали в отдельную квартиру на Кутузовском проспекте.

В этой квартире мы разместились таким образом: я с Симочкой в средней комнате, Саша в большой комнате, а бабушка Мария Михайловна поселилась в новой горнице. Ей это размещение очень понравилось, она радовалась, что больше не будет жить в проходной, как это было в Большом Могильцевском переулке. Наша средняя комната была и мне и Симе по душе, в ней мы прожили десять счастливых лет, были здоровы, горячо любили друг друга и радовались жизни.

Большая комната давала возможность нам принимать много гостей. В ней усаживалось свободно тридцать человек. За время нашей жизни в этой квартире мы отпраздновали:

в 1972 году Сашино двадцатилетие,

в 1974 году нашу серебряную свадьбу,

в 1975 году молодежную свадьбу Саши и Тани,

в 1977 дважды – Симино и мое пятидесятилетие,

в 1978 защиту моей диссертации.

Глава 22. Исследования безопасности труда

После лечения от инфаркта я постепенно втягивался в работу. К середине 1965 года я уже нормально трудился. Вернувшись в строй, я стал раскручивать задачу получения единообразной информации о несчастных случаях со всей сети железных дорог, а также механизации ее обработки. В результате изучения и обобщения одинаковых сведений о производственном травматизме стало возможным разработать эффективные мероприятия по повышению безопасности труда. Механизация обработки таких данных ускоряла процесс разработки и внедрения профилактических способов защиты работников от травматизма. Для начала было решено работать только со случаями с тяжелым исходом, о которых имелась информация в МПС и ЦК профсоюза.

В результате изучения данных о пострадавших, обстоятельств и причин несчастных случаев с тяжелым исходом на сети железных дорог за 1961–1967 годы были разработаны следующие классификаторы:

железная дорога (наименование) и служба (хозяйство), где произошел несчастный случай;

пол, возраст, профессия и трудовой стаж пострадавшего;

место происшествия;

месяц, время, прошедшее от начала работы, смены, в которой работал пострадавший;

травматологические последствия ( исход) несчастного случая;

вид и элемент работы, который выполнял пострадавший;

вид травмы и объект ее причинивший;

причины производственной травмы, связанные с:

недостатками в устройстве и содержании технических средств;

недостатками в организации труда, производственного процесса;

недостатками санитарно-гигиенических условий;

неправильными, опасными действиями из-за недостатков в обучении безопасности труда, низкой трудовой дисциплины.

Всего было разработано 23 классификатора.

В наших исследованиях за единицу статистического наблюдения брался пострадавший от производственной травмы на изучаемом объекте за рассматриваемый период времени. На каждого пострадавшего на основании материалов расследования и в соответствии с разработанными классификациями данных о пострадавшем, обстоятельств и причин травм составлялся статистический формуляр. В качестве формуляра была выбрана карта с краевой перфорацией формата к-5. Такая карта давала возможность при помощи несложного оборудования – селектора для сортировки краеперфокарт – быстрее отбирать карты с искомыми признаками.

По этой методике мы провели в секторе изучение обстоятельств и причин несчастных случаев в основных хозяйствах железнодорожного транспорта и разработали предложения по устранению причин производственного травматизма, которые передали в соответствующие главные управления МПС. Кроме того, переработали и дополнили ряд правил по технике безопасности по видам деятельности на железных дорогах.

В этих работах участвовали почти все сотрудники сектора: по станциям – А.Р.Петухова, А.Д.Пинус; по локомотивным депо – А.В.Баклашов, Н.Ф.Грошилин; по контактной сети и тяговым подстанциям – З.Г.Обруч; по вагонным депо А.Б.Тюрина; по путевому хозяйству – О.А.Барсова, А.Н.Задельникова.

Утверждение и введение в действия на сети железных дорог новых правил техники безопасности и производственной санитарии, разработанных в институте, является хорошим внедренческим результатом. Кроме того, в отделе охраны труда Управления труда, заработной платы и техники безопасности МПС была внедрена методика хранения и поиска информации о травматизме с тяжелым исходом с помощью селектора на краеперфорированных картах. С этим отделом я имел постоянные контакты на протяжении всей моей работы в институте. Долгое время отдел возглавлял И.Л.Силин, очень толковый и знающий охрану труда специалист. У меня с ним была большая дружба. После его ранней смерти отдел возглавил Б.Г.Козловский. В отделе длительное время работали Г.Я.Виноградова, Э.И.Хлебовича и другие, с которыми у меня почти всегда было взаимопонимание.

Со временем, когда повсюду происходило энергичное внедрение электронной техники, краеперфорированные карты и ручные селекторы стали выглядеть весьма архаичными средствами. Наступила пора заменять их на современные электронно-вычислительные машины. Для этого в 1983 году я нашел в институте специалиста в этой области – Анаиду Ивановну Мельниченко, которую уговорил перейти работать к нам и заняться работой по автоматизации обработки данных о случаях производственного травматизма. Так начала создаваться автоматизированная система учета и анализа несчастных случаев на железных дорогах (АУАНС ЖД).

На этапе техно-рабочего проектирования потребовалась значительная переработка классификаторов обстоятельств и причин несчастных случаев, данных о пострадавших и предприятиях, где они произошли. В этой работе участвовали: я, А.И.Мельниченко и А.Б.Тюрина. Задачу программного контроля, вводимой в систему информации и обеспечения полноты ее базы, реализовывал А.Г.Тимонин. Другими специалистами центра информационных технологий на железнодорожном транспорте было разработано программное обеспечение сбора и переработки информации о травматизме. Система АУАНС ЖД была внедрена на сети железных дорог.

Наша система содержала обширную информацию о пострадавших, обстоятельствах и причинах несчастных случаев на производстве любой степени тяжести. В ней собиралась информация в полном объеме как для случаев с тяжелым исходом, так и для случаев с временной потерей трудоспособности. Совершенствование классификаторов продолжается по настоящее время в рамках системы с учетом изменений технологических процессов на железнодорожном транспорте.

АУАНС ЖД была информационно-советующая система. Она выдавала рекомендации о мероприятиях по устранению имевших место несчастных случаев, о динамике производственного травматизма на том или ином объекте железнодорожного транспорта. При разработке мероприятий по устранению причин несчастных случаев учитывались возможности аппарата управления всех уровней, начиная с предприятия и кончая МПС.

Жизнь продолжается, и сегодня на железнодорожном транспорте появилась единая корпоративная автоматизированная система управления трудовыми ресурсами, она включает в себя подсистему задач по охране труда, в том числе, по учету и анализу производственного травматизма. Система была пущена в опытную эксплуатацию в 2007 году, а подсистема по охране труда в 2010 году.

Другим большим направлением в работе сектора были эргономические исследования безопасности труда на станциях, локомотивах и вагонах. Мы поняли, что для разработки научно обоснованных требований к рабочим местам и зонам на железнодорожном транспорте необходимо учитывать в совокупности антропометрические и технологические факторы. При решении этих задач, прежде всего, приходится устанавливать, каким антропологическим признакам при выполнении той или иной технологической операции должны соответствовать размеры рабочих мест и зон. Выяснилось, что в большинстве случаев, нельзя воспользоваться информацией, имеющейся в антропологических справочниках. Это связано с тем, что многие железнодорожники работают под открытым небом круглый год и носят теплую спецодежду и обувь, увеличивающие габариты человека. Кроме того, они порой занимают позы, которых нет в указанных справочниках, поэтому нужно проводить собственные измерения железнодорожников в различных позах и в спецодежде при выполнении соответствующих работ. По нашим данным, такие определения раньше не проводились.

Работа в этом направлении началась с рабочего места составителей поездов на подножках грузовых и пассажирских вагонов при их сопровождении. Анализ травматизма показывал, что при выполнении этой операции часто происходят несчастные случаи. Обследование данного рабочего места показало, что на многих грузовых вагонах размеры и место установки подножки не обеспечивают безопасности составителей поездов. После изучения положения человека на подножке было определено, что конструктивные элементы вагонов должны быть равны соответствующим антропологическим признакам, увеличенным на толщину зимней спецодежды и обуви:

ширина подножки = ширине стоп обеих ног;

длина каждой подножки = длине стоп ног;

расстояние (зазор) между поручнями и конструктивными элементами вагона равно толщине предплечья, и не должно быть меньше толщины кисти руки.

Значения перечисленных антропологических признаков были определены в результате обмеров 300-т составителей поездов и кондукторов на четырех железных дорогах. Далее были построены гистограммы и кривые нормального распределения перечисленных величин, по этим результатам были сформулированы требования безопасности к подножкам и поручням вагонов. Испытания подвижного состава с новыми поручнями и подножками показали, что они создают более удобные и безопасные условия труда. Результаты этой работы легли в основу отраслевого стандарта: "Подножки и поручни грузовых вагонов. Технические требования. ОСТ №24 050.22-73". Все новые грузовые вагоны, поступающие на железнодорожный транспорт, оборудуются подножками и поручнями, соответствующими указанному стандарту.

Еще одно эргономическое исследование было посвящено безопасности труда в станционных междупутьях. К нему меня привлекли сотрудники отделения комплексных исследований Ю.М.Лазаренко, В.М.Богданов и А.Б.Остров. Они проводили изучение возможности применения на железнодорожном транспорте восьмиосных полувагонов и цистерн, увеличенного габарита Тпр и Тц. Использование таких вагонов позволяло на 18–20 % повысить провозную способность железных дорог.

Алексей Борисович Остров был ветераном железнодорожного транспорта, на котором он начал работать в 1927 году. Он трудился техником, машинистом паровоза, окончил МЭМИИТ, и потом там преподавал, защитил кандидатскую диссертацию. Из учебного института перешел работать в МПС, а с 1945 года в ЦНИИ МПС, где руководил отделением общесетевых вопросов. В последние годы своей научной деятельности он работал старшим научным сотрудником отделения комплексных исследований, где занимались габаритами подвижного состава и приближения строений на железных дорогах. Кандидаты технических наук Богданов и Лазаренко руководили, соответственно, отделением и сектором, где изучали проблемы габаритов. Со всеми ними у меня были очень уважительные и добрые отношения.

С увеличением ширины грузовых вагонов сокращается свободное пространство в междупутье, а следовательно, усложняются условия труда работников, занятых обработкой составов на станциях. При этом возрастает вероятность того, что часть тела человека может оказаться внутри габарита подвижного состава. Для определения ширины рабочих зон в междупутье и соответствующих им расстояний между осями смежных станционных путей, необходимых для обеспечения безопасности труда при подвижном составе габарита Тпр и Тц, были проведены специальные исследования в секторе отделения охраны труда. Они показали, что указанные размеры обуславливают следуюшие факторы:

технологические операции, выполняемые работниками, их позы и антропологические данные с учетом спецодежды, скорости движения подвижного состава, его боковые смещения и габариты; величины зазоров безопасности между человеком и вагонами. Замечу, что в этих исследованиях были рассчитаны перечисленные факторы не только для подвижного состава габарита Тпр и Тц, но и для габаритов 1т и Т.

В ходе работы выяснилось, что по многим рабочим позам железнодорожников в междупутьях отсутствуют справочные данные о соответствующих размерах тела человека. Для того, чтобы восполнить эти пробелы были проведены антропологические измерения с учетом зимней спецодежды на станциях Сольвычегодск Северной железной дороги, Радвилишскис Прибалтийской, Лосиноостровская Московской железной дороги, Нижнеднепровск Приднепровской, Кандагач Казахской железной дороги и Инская Западносибирской. Эти станции расположены в разных географических и национальных районах сети дорог, на каждой станции измерениями было охвачено от сорока до шестидесяти железнодорожников, работающих в междупутьях.

Для установленных рабочих поз и движений, выполняемых во время трудовых операций, а также результатов обмеров железнодорожников, были определены: ширина пространства, занимаемая работниками в междупутье. Скорости движения составов на станциях были приняты в соответствии с Правилами технической эксплуатации железных дорог. Исходя из этих скоростей и из исследований Г.И.Верникова по аэродинамическому воздействию поезда на человека, были приняты минимальные необходимые зазоры безопасности между вагонами и человеком, работающим в междупутье.

Полуширина различных габаритов подвижного состава была принята по ГОСТ-9238-73. Боковые смещения подвижного состава в сторону междупутья определяли в соответствии с "Указаниями по применению габаритов приближения строений ГОСТ-9238" и в зависимости от принятых скоростей движения.

По найденным значениям ширины пространства, занимаемого работником в междупутье, зазоров безопасности, смещений подвижного состава и полуширины его габарита были определены расстояния между осями смежных путей, необходимые для обеспечения безопасности работников при выполнении каждого трудового действия. Такие расчеты были сделаны по всем группам путей, для различных габаритов и скоростей движения подвижного состава; результаты расчетов включены в габаритные нормативы для проведения работ по подготовке сооружений, устройств и междупутий к эксплуатации грузовых вагонов габаритов Тц и Тпр. В статье Ю.М.Лазаренко "Следующий этап – внедрение" в газете "Железнодорожник" от 22.01.1982 года сказано "... Именно заключение кандидата технических наук А.Л.Левицкого о том, что при существующих междупутьях, по условиям безопасности персонала, габарит Тц не может быть применен и привело к решению о необходимости введения промежуточных габаритов Тпр и Тц".

Эти исследования позволили также дополнить действующие "Правила техники безопасности и производственной санитарии для работников станций и вокзалов ЦД-ЦЛ 3116", "Типовой технологический процесс работы сортировочной станции" новыми требованиями по повышению безопасности труда в междупутьях. Эти работы выполнялись в содружестве с работниками отделения "Эксплуатация железных дорог" Е.В.Архангельским, А.Ф.Полукаровым, А.Д.Чернюговым, А.Е Петруненковым, К.Ф.Семиным и другими. В этом отделении долгое время работал, а потом стал заместителем директора института Е.А.Сотников. С ним мы были в очень хороших отношениях. Многие вопросы безопасности труда на железных дорогах мы обсуждали вместе.

К числу эргономических исследований сектора можно отнести также разработку требований безопасности труда к конструкции локомотивов. Для выполнения этих работ в 1980 году у нас начал работать кандидат технических наук старший научный сотрудник В.Н.Ищенко. История его прихода к нам на работу следующая: в конце 1979 года от нас ушла в МПС З.Г.Обруч –высококвалифицированный специалист по электробезопасности. Этот переход можно объяснить тем, что лучшие научные силы в этой области собирались на кафедре охраны труда МИИТа, и конкурировать с ними было очень трудно. Тогда передо мной встала задача найти для сектора нового старшего научного сотрудника, кандидата наук.

Свои поиски я, естественно, начал внутри нашего института, в котором работало очень много высококвалифицированных специалистов железнодорожного транспорта. У меня как старого локомотивщика были давнишние и хорошие знакомые в отделении "Тепловозов и локомотивного хозяйства". С Н.Н.Каменевым мы учились в одной группе в МЭМИИТе. Моим дипломным проектом во ВЗИИТе руководил профессор П.А.Гурский. С заведующим этого отделения А.С.Нестраховым меня связывала общественная работа и хорошее взаимопонимание. У Ю.А.Загорянского, как и у меня, было много товарищей в ЦК профсоюза. Вот он то и порекомендовал мне взять на работу В.Н.Ищенко, кандидата технических наук, младшего научного сотрудника. Побеседовав с ним, я предложил ему работу в секторе в должности старшего научного сотрудника. Он согласился. С помощью заведующего нашим отделением А.А.Шлянина был оформлен переход из одного отделения в другое.

В нашем секторе было разработано и внедрено много правил и инструкций по технике безопасности при проведении работ на железнодорожном транспорте. Однако эти документы не касались проектирования и выпуска новых локомотивов, вагонов и другой техники. Первой нашей работой над требованиями по охране труда на новой технике были условия, которым должна отвечать подножка и поручни грузовых вагонов. Теперь настал черед сформулировать условия, которым должны отвечать новые тепловозы и электровозы. Это было очень трудным и многогранным делом, вот за него было поручено взяться В.Н.Ищенко.

Естественно, что эту работу стал делать не он один. К ней были привлечены сотрудники работавшие в отделении тепловозов и локомотивного хозяйства, лаборатории по борьбе с шумом и вибрацией ВНИИЖТа, и другие, в том числе, и меня привлекали к этой работе. В ней участвовали также специалисты института железнодорожной гигиены, Б.И.Школьников и другие. Проект стандарта обсуждался со всеми локомотивостроительными заводами и сотрудниками института Госстандарта

Стандарт устанавливал требования безопасности к конструкции электровозов, тепловозов и газотурбовозов. Его требования в полном объеме распространяются на локомотивы, проектируемые с 01.01.1983 года и частично, по согласованию между изготовителем и заказчиком, на изготавливаемые локомотивы. Стандарт не распространяется на эксплуатируемые локомотивы, тяговые агрегаты и другие специальные локомотивы. Содержание стандарта состояло из общих положений, требований: к электрооборудованию, безопасности в кабине машиниста, к машинному (дизельному) помещению и методам контроля и испытаний. После годичной работы, с большими трудностями этот стандарт был утвержден в мае 1981 года, а срок его введения был установлен с 01.01.1983 года. Впоследствии в стандарт вносили изменения еще несколько раз. В целом это был очень важный и нужный результат совместной работы

С Владимиром Ивановичем Александровым мы совместно сделали много работ, и всегда мы понимали и дополняли друг друга. Мне работать с ним всегда было очень приятно: он человек с большим жизненным опытом, прошел всю войну артиллеристом, после войны командовал полком на Дальнем Востоке, но стал хуже слышать, был демобилизован и переехал в Москву в квартиру своей жены. Мы с ним бывали друг у друга, знакомы с женами и детьми. С Александровым я познакомился через В.Н.Феоктистова – заведующего лабораторией "Средств индивидуальной защиты" в нашем отделении. Виталий Николаевич тоже был участником Великой Отечественной войны и также артиллеристом. У меня и с ним всегда были дружеские отношения. Однажды, мы с ним съездили в гости к Владимиру Ивановичу. Неслабо выпили и закусили, а потом он устроил концерт, благодаря своей коллекции пластинок с записями романсов, песен и арий всех известных певцов нашего времени. Я очень люблю романсы в исполнении Вадима Козина, и в тот день я насладился его пением. Очень приятно, что когда я пишу эти строки (в 2012 году), Владимир Иванович жив, относительно здоров, ему исполнилось 90 лет, и мы с ним регулярно перезваниваемся.

Это было лирическое отступление, пора возвращаться к деловому содержанию этой главы. В семидесятые годы прошлого века все более широкое применение в качестве средств защиты стали находить различные виды зрительной информации. Они предупреждают работающих об имеющейся опасности, напоминают о недопустимости определенных действий, указывают на необходимость применения защитных средств. К средствам такой информации относятся: световая сигнализация, знаки безопасности труда, а также окраска в сигнальные цвета поверхностей сооружений и оборудования. В 1976 году был введен в действие государственный стандарт "Цвета сигнальные и знаки безопасности" (ГОСТ 12.4.026 -76).

На железнодорожном транспорте реализация таких средств безопасности труда затруднена, так как на дорогах имеются многочисленные указатели безопасности движения поездов. Последние являются главными на сети дорог. Тем не менее знаки безопасности труда, специфические для предприятий железнодорожного транспорта, все же были разработаны. В этом деле участвовал наш сектор, Институт железнодорожной гигиены, проектно-конструкторское бюро по ремонту подвижного состава, МИИТ. С нашей стороны работу проводил В.И.Александров и я. В результате, был разработан, утвержден и внедрен отраслевой стандарт "ОСТ 32.4-76 Знаки безопасности труда на объектах железнодорожного транспорта". В этом стандарте четыре группы знаков: запрещающие, предупреждающие, предписывающие и указательные.

Важным направлением в работе по охране труда мне представлялись ее экономические аспекты. К ним относятся: экономическая эффективность мероприятия по охране труда, материальные потери от производственного травматизма и т.п. Для восполнения этой проблемы в работе сектора я пригласил на работу к нам Анну Владимировну Кирюшину – опытного экономиста, работавшую до этого в институте охраны труда ВЦСПС.

Она провела ряд исследований и разработала методики определения экономической эффективности мероприятий по охране труда на железнодорожном транспорте ( в 1979 - 1984 годах). Предложенные ею показатели оценки экономической и социальной эффективности проводимых мероприятий позволяют определить снижение материальных затрат, связанных с производственным травматизмом и заболеваниями, обусловленными неблагоприятными условиями труда. Позднее она составила методику, которая содержала единые укрупненные нормативы для определения затрат на мероприятия по обеспечению требований охраны труда и санитарно-бытовых условий, осуществляемых при капитальных и других видах строительства и ремонта, реконструкции зданий и сооружений независимо от источников финансирования.

За время работы в институте помимо нормативных официальных документов удалось написать несколько книг по охране труда на железнодорожном транспорте. Большинство этих книг написано совместно с моими товарищами по работе: Ю.Г. Сибаровым – профессором МИИТа, И.Л.Силиным – начальником отдела охраны труда МПС, В.И.Пономаревым – заведующим кафедрой охраны труда МИИТ. С большим уважением вспоминаю Л.И.Кришталь – заведующую редакцией "Экономика и охрана труда" издательства "Транспорт", через которую проходили все наши творения.

Вне всяких сомнений описанные выше исследования и разработки способствовали снижению числа несчастных случаев на железных дорогах. Привести конкретные цифры по этому показателю трудно, так как на него влияют очень многие факторы. Но то, что за эти годы производственный травматизм на железных дорогах снизился, это факт!

В конце этой главы хочу поблагодарить всех тех, кто работал в нашем секторе, за честный труд, добрые взаимоотношения в коллективе. Я по сей день чувствую внимание ко мне сотрудников, с которыми мы работали вместе. Мы перезваниваемся, иногда приезжаем друг к другу. Приятно, что двое коллег из нашего коллектива В.Н. Ищенко и И.И.Шищенко работали заведующими отделением "Охраны труда" института. Плохо то, что кроме меня никто не защитил диссертации, но дело это очень трудное – по себе знаю.

И в конце еще об одном месте, не имеющем прямого отношения к работе. Это парк Сокольники, через который очень многие сотрудники института ходят на работу и обратно домой. Я проходил через него много раз. Иногда один, иногда вместе с кем-нибудь из знакомых. Мне он давал отдохновение, успокаивал и радовал своей красотой. Хорошо помню, как перед самой защитой диссертации мы с Владимиром Ивановичем Александровым ходили по нему и обсуждали последние штрихи моего доклада... Теперь, будучи на пенсии, я тоже нет-нет да прогуляюсь по нему, вспоминаю дела давно минувших дней.

Закончить эту главу хочу стихотворением Булата Окуджавы, в котором он говорит как важно, чтобы люди хорошо относились друг к другу. На протяжении всей своей работы в институте я стремился к тому, чтобы добрые отношения были в коллективе сектора. Мне кажется, что в какой-то степени мне это удалось.

Давайте восклицать, друг другом восхищаться

Высокопарных слов не надо опасаться

Давайте говорить друг другу комплименты,

Ведь это все любви счастливые моменты.

Глава 23. Брак Саши и Тани

В один из пасмурных, предзимних выходных дней мы с Симочкой вернулись домой еще засветло. Навстречу к нам из глубины квартиры выплыла молодая красивая пара. Саша сказал: "Познакомьтесь, пожалуйста, это – Таня". Разговор не клеился, и вскоре они скрылись в дальнюю комнату. К тому времени моя мама – бабушка – уже умерла и Саша жил в этой комнате. Так состоялось наше знакомство с будущей женой Саши – Таней Черновой. А молодые познакомились в институте, где они вместе учились. Симочка очень любила Сашу, можно сказать, обожала его. Как говорил Марик " У нее (Симы) была к Саше "патологическая" любовь". Но в этом случае ничего не поделаешь – закон природы – желание молодых людей объединяться в пары и любить друг друга. Надо заметить, что при этом на протяжении всей жизни Саша очень хорошо, с любовью, относился к нам, родителям.

Вскоре молодые решили пожениться, и началась подготовка к свадьбе. Регистрация брака происходила в каком-то загсе. На Тане было нарядное белое платье и фата. Собралось много друзей молодых. Свидетелями были Женя Лишак и Женя Рахманов. Конечно, на бракосочетании присутствовали родители жениха и невесты. С нашей стороны еще были Галя и Валя с детьми – Леней и Аней.

По обоюдному согласию праздничный ужин был в квартире Черновых на Чусовской улице. На нем были родители и с каждой стороны по дяде с женами и детьми (Герман Михайлович Уткин с Зоей Петровной и ребятами Мишей и Наташей, а также Марк Израилевич Бруссер с Валей, детьми Леней и Аней и отцом Израилем Марковичем)– всего 15 человек. Все было очень празднично, нарядно, обильно и дружелюбно. Потом чуть позже у нас на Кутузовском проспекте еще была молодежная свадьба без родителей. Мы с Симочкой уходили ночевать в Вахтанговский дом.

Танины родители Федор Иванович и Галина Михайловна Черновы были старше нас. Они поженились в 1945 году сразу после окончания войны, в которой оба участвовали. Федор Иванович служил в саперных частях действующей армии. За боевые заслуги он был награжден рядом орденов и медалей, после окончания войны зачислен в Инженерную академию вооруженных сил, которую успешно закончил и защитил кандидатскую диссертацию. После академии он работал в Министерстве обороны СССР. В 1957 году по собственному решению поехал в Красноярский край для укрепления колхозов. В то время такие мероприятия, придуманные Хрущевым, проводились по всей стране. В Москву он вернулся в середине 1960-х годов и стал военным пенсионером. Галина Михайловна Чернова (урожденная Уткина) после окончания школы в 1941 году училась на курсах переводчиков, была на фронте. Затем она окончила институт иностранных языков и работала переводчицей в органах государственной безопасности.

О Федоре Ивановиче у меня сохранились почтительные воспоминания, хотя общения почти никакого не было. Он через год после свадьбы скоропостижно скончался. На поминках его фронтовые товарищи рассказывали о его подвигах и незаурядных технических решениях, которые позволяли добиваться успеха в боях с фашистами.

Галина Михайловна была чрезвычайно закрытым человеком и ни у меня, ни у Симочки с ней никогда никаких контактов не было. Забегая несколько вперед, припомню, что когда уже родилась внучка Оля и мы все жили на даче, то Галина Михайловна приезжала туда пообщаться с Олей. Они втроем уходили в лес, а после возвращения мы предлагали посидеть, попить чайку, но она говорила "нет-нет" и уезжала в Москву.

После свадьбы Саша с Таней стали жить в Очакове в квартире, которую получили Марик и его отец в связи с выселением их из дома в Большом Левшинском переулке. Этот дом должен был быть капитально отремонтирован. Благоустраивать квартиру молодых приезжали Федор Иванович и я, но и сами ребята вили свое гнездышко. Однако прожили они там всего лишь год. В марте 1976 года после смерти Таниного отца ребята переехали жить к Галине Михайловне в их трехкомнатную квартиру на Чусовской улице.

В этой квартире жила еще их огромная овчарка Багира. У Саши началась бронхиальная астма аллергического происхождения. Симочка, которая лучше других понимала Сашину болезнь, била тревогу и по ее настоянию в 1979 году они с Таней уехали из квартиры Черновых опять в Очаково. Однако долго им там жить не пришлось, так как Леня Шихматов надумал жениться на Ире Перепеч. Очаковская квартира принадлежала Бруссерам, поэтому Саша с Таней должны были ее освободить.

У нас на Кутузовском они жить не хотели и стали искать и снимать квартиры в разных районах Москвы. Я пытался договориться с Галиной Михайловной об обмене наших двух трехкомнатных квартир на три двухкомнатные, но она согласия не давала. Возможно, это было связано с ее работой, так как в кооперативном доме на Чусовской улице жили только сотрудники Комитета государственной безопасности. Поняв, что обмен наших трехкомнатных квартир на двухкомнатные невозможен, я стал заниматься обменом нашей квартиры на Кутузовском проспекте на две квартиры: одну для нас с Симочкой, другую – для Саши с Таней. Дело это оказалось непростым, требующим от меня много душевных сил.

Мне удалось найти семью, которая хотела с нами поменяться – получить трехкомнатную квартиру на Кутузовском, а нам отдать однокомнатную квартиру вблизи платформы "Лось" и двухкомнатную малогабаритную квартиру на улице Яблочкова. В марте 1981 года обмен прошел легко, наверное, потому что мы все-таки в нем проигрывали, но дело было сделано. Потом Саше удалось поменять квартиру в Лосе на такую же, но в Беляево на улице Миклухо-Маклая. В этом обмене, безусловно, выиграл Саша со своими девочками. Течение жизни все постепенно уравновешивает.

Теперь расскажу о работе Саши и Тани после окончания института в 1975 году. В их дипломах значилось, что оно получили специальность "прикладная математика" и им присвоена квалификация "инженер-математик". С таким документом можно поступить на работу в очень многие места. Мы начали обзванивать своих друзей и знакомых и наводить справки, что им известно о вакансиях для наших молодых специалистов. Через некоторое время нам позвонила Валя и сказала, что в академическом институте, где работает ее подруга Лена, есть вакансии и она может помочь Саше поступить к ним на работу. Нас это заинтересовало, и Саша поехал к Валиной подруге.

Лена Валлерштейн была добросердечным, интеллигентным, скромным человеком, всю жизнь стремившимся делать добро людям. Она работала в институте нефтехимического синтеза Академии наук СССР в лаборатории академика Б.А.Долгоплоска. Ее искренняя заинтересованность помочь каждому, с кем она общалась, была необыкновенной. Не обидела она и Сашу. "В моей группе вакансий нет, но я попрошу Полака взять Сашу в его лабораторию",– сказала она и выполнила обещание. Так Саша поступил на работу.

Лев Соломонович Полак был доктором наук, ученым с мировым именем в области низкотемпературной плазмы. Под руководством Л.С. Полака Саша работал лаборантом, аспирантом, младшим, затем старшим научным сотрудником, защитил кандидатскую и докторскую диссертации. В 1985 году директор Института нефтехимического синтеза Н.А.Платэ поручил Саше возглавить работу по внедрению в институте электронной вычислительной техники. Он согласился и развернул работу во всех лабораториях института. Работа шла успешно, и авторитет Саши возрастал. По-моему, это способствовало успешной защите его докторской диссертации.

Начиная с 1987 года, Саша начал работать по совместительству на кафедре информационных технологий Московского высшего технического училища имени Баумана (МВТУ). Там у него завязались хорошие отношения с заведующим этой кафедрой профессором Борисом Георгиевичем Трусовым. Позже МВТУ стало его основной работой, а в Институте нефтехимического синтеза он работал по совместительству.

Таня после окончания института четыре года работала инженером, потом старшим инженером научно-исследовательского Технологического института оптического приборостроения. Она очень способный человек и когда ей надо было поменять место работы, то она пошла в аспирантуру МИРЭА. Там защитила диссертацию, вела научные исследования, читала лекции, проводила семинары и лабораторные работы. Таня считает, что это была ее самая интересная работа в жизни.

С рождением детей Таня и Саша не спешили: хотелось иметь свой дом и решить другие проблемы. Когда Таня почувствовала, что беременна Олечкой, ребята уже жили в своей квартире в Лоси. Будущая мама ездила на Юго-запад, где она работала и делала диссертацию. Это не вызывало у нее затруднений, даже декретный отпуск не брала.

Оля родилась 3-го сентября 1981 года в больнице №40 около проспекта Мира, и все было хорошо. Через 9 лет, незадолго до отъезда в Соединенные штаты Америки, родился Миша. О них я напишу в седьмой части мемуаров.

Глава 24. Защита диссертаций

В нашей большой семье почти все работали в научно-исследовательских или учебных заведениях. В них принято "остепеняться" (защищать диссертации), доказывать свою высокую квалификацию в той или иной научной области. Немаловажное значение имело также то, что уровень заработной платы у сотрудника, имеющего ученую степень, был в два раза выше, чем у работника без степени.

Поэтому все близкие мне люди защищали диссертации. Симочке в связи с практическим характером ее работы в поликлинике было трудно написать диссертационную работу, но мы с ней подготовили ее квалификационную работу по результатам лечения в физиотерапевтическом кабинете, которым она заведовала. В итоге она получила высшую квалификацию врача-терапевта.

Используя авторские права, начну реминисценции о защите диссертационных работ со своих научных трудов и "хождения по мукам". Когда я готовился к переходу на научную работу, то понимал, что, прежде всего, надо заниматься диссертацией, но несколько переоценил свои силы и не учел, что собственных усилий недостаточно и надо обязательно иметь поддержку какого-то ученого, пользующегося уважением в научных кругах. Из-за этой ошибки моя работа над диссертацией затянулась на пятнадцать лет и успешно закончилась лишь тогда, когда меня стал поддерживать М.А.Шевандин, заведующий кафедрой "Охраны труда" МИИТа.

Я сравнительно быстро сдал экзамены по кандидатскому минимуму: философии – в своем институте, где была аспирантура, английский язык – по блату соседки по даче – в каком-то учебном институте, технику безопасности – в МИИТе. При этом выяснилось, что в институте, в котором я работаю, имеется несколько ученых советов, рассматривающих диссертационные работы, но ни один из них не имеет права обсуждать научные исследования по технике безопасности. Такое право на железнодорожном транспорте было только у МИИТа и ЛИИЖТа. Это весьма осложняло мою защиту.

Кафедру охраны труда МИИТа в конце шестидесятых годов возглавил Олег Федосеевич Горнов. На эту работу он пришел из парткома института и не имел ученой степени. Почти вся кафедра начала работать над его диссертационными работами. Очень быстро он защитил кандидатскую диссертацию и тут же началась подготовка его докторской. Когда я появлялся на их кафедре со своей работой, то мне очень вежливо давали понять, что сейчас это несвоевременно. Без одобрения диссертации соответствующей кафедрой МИИТа их ученый Совет не принимал работу к рассмотрению. В результате, пока Горнов не защитил докторской диссертации, я мог не "рыпаться". Он защитил эту диссертацию, но вскоре покончил жизнь самоубийством. Очевидно, не выдержали нервы на научном поприще.

Тем временем я расширял поле своей научной деятельности во ВНИИЖТе и вышел на область эргономики, антропометрии и безопасности труда, которые практически до этого не исследовались. Об этих работах я подробно написал в двадцать второй главе моих мемуаров. Очень важно было и то, что в результатах моих исследований были заинтересованы не только работники охраны труда, но и движенцы и вагонники. Они проводили в то время исследования по использованию подвижного состава габарита "Тпр".

Очень хороший отзыв о моих исследованиях безопасности труда в междупутьях дали кандидаты технических наук А.Б.Остров, В.М.Богданов и Ю.М.Лазаренко из отделения комплексных испытаний. Поддерживали меня в работах, связанных с защитой диссертации, мои хорошие товарищи доктора технических наук Е.А.Сотников и Л.М.Школьник.

В этой главе я хочу от всей души поблагодарить моих коллег по отделению охраны труда за помощь в подготовке диссертации и внедрению результатов исследований. Это Григорий Вячеславович Бутаков, который одновременно со мной готовил к защите диссертацию, но не кандидатскую, как я, а докторскую. Я с ним часто советовался и он всегда находил время проконсультировать меня, в основном по организационным вопросам. Отмечу, что Бутаков успешно защитил свою вторую диссертационную работу. В его лаборатории еще работала кандидат технических наук Н.П.Тагер. Она тоже старалась мне помогать в работе, вообще всегда очень хорошо ко мне относилась. После смерти мужа она вместе с сыном эмигрировала в Чехословакию. Мы с ней иногда перезваниваемся, но в гости друг к другу так и не выбрались.

После указанных выше исследований моя диссертация начала принимать достаточно высокий научный уровень. Последнюю научную лепту в мою работу внес новый заведующий кафедрой Охраны Труда МИИТа кандидат технических наук М.А.Шевандин. Он стал ученым, пользующимся уважением в институте и решившим поддержать мою кандидатскую диссертацию. Михаил Алексеевич украсил мою работу математическими уравнениями, которые он также внес в свою докторскую диссертацию.

Над моей диссертацией потрудился также сын Саша, который выполнил математические расчеты антропометрических данных на ЭВМ, их мы включили в работу. Помню, как перед переплетом работы я и Симочка вычитывали каждую страницу, чтобы не допустить орфографических ошибок. Почему-то это мы делали на полу в большой комнате в квартире на Кутузовском проспекте.

Несколько слов о самой диссертации, посвященной исследованиям условий труда и определения безопасных рабочих зон при обработке составов на станциях. Исследования, представляемые в работе проводились в 1968–1977 годах в ЦНИИ МПС в соответствии с планами, утвержденными МПС. Научная новизна работы состояла в том, что в ней впервые дано обоснование ширины рабочей зоны в междупутьях как функции технологических и антропологических факторов; установлен закон распределения и найдены численные значения размеров безопасной рабочей зоны; впервые разработана методика определения расстояний между осями смежных станционных путей, требующихся по условиям безопасности работающих; установлены условия безопасности составителей поездов при проезде на грузовых вагонах.

Разработанные в диссертации практические предложения использованы в ряде нормативных документов, утвержденных МПС и ЦК профсоюза. Ряд рекомендаций включен в Правила техники безопасности на станциях и применяются с 1975 года на всех станциях сети дорог. Разработанные требования к подножкам и поручням грузовых вагонов выполняются на всех вновь строящихся вагонах. Предложенная мной методика обработки данных о несчастных случаях применяется в МПС, ЦК профсоюза и на ряде железных дорог.

Защита диссертации прошла спокойно. Выступили научный руководитель М.А.Шевандин, официальные оппоненты: доктор технических наук, профессор Гомельского института Н.В.Правдин, кандидат технических наук, доцент ВЗИИТа В.И.Болотин и представитель ведущих предприятий, начальник отдела охраны труда МПС И.Л.Силин. За присуждения мне ученой степени кандидата технических наук проголосовали единогласно. Через несколько дней мы устроили дома банкет по случаю защиты диссертации. Гостей было много и с моей работы, и из МИИТа.

В Высшей аттестационной комиссии мою диссертацию направили профессору Маслову из ЛИИЖТа. Мы с ним были знакомы давно, симпатизировали друг другу. Моей работе он дал положительный отзыв, и мне был выдан аттестат кандидата технических наук. Подводя итог этой большой и долгой моей работы, хочу сказать, что далась она мне трудно, но зарплата выросла в два раза и составила 400 рублей в месяц, что по тем временам были приличные деньги.

Саша с самого начала своего пути к ученым степеням имел мудрого научного руководителя Л.С.Полака – ученого, уважаемого во всем мире. В Сашиной диссертации на соискание ученой степени кандидата химических наук исследованы кинетика и механизмы некоторых химических реакций методами математического моделирования. В частности, были построены модели кинетики реакции газофазного окисления этана. Система уравнений химической кинетики решалась на ЭВМ и полученные результаты сопоставлялись с экспериментальными данными. Исследование кинетики разложения углекислого газа в электродуговом разряде представляет большой интерес с точки зрения реализации плазмы химического процесса прямого получения кислорода из СО2. Найдено, что для достижения минимальных удельных энергозатрат необходимо проводить процесс при температуре 3000–3500 К.

Защита прошла в спокойной обстановке, и Александр Левицкий в 24 года стал кандидатом химических наук. Эта диссертация стала основой его дальнейшей работы по выбору и применению математических методов для исследования кинетики плазмохимических систем. Работа проводилась в Институте нефтехимического синтеза имени А.В.Топчиева Академии наук СССР. Основной результат состоит в развитии подходов к моделированию химических реакций в квазиравновесных и неравновесных плазмохимических системах. Методологической основой исследования является объединение микро- и макро- описаний кинетики физико-химических процессов. С помощью анализа чувствительности выделяются наиболее значимые стадии, которые исследуются методом классических траекторий, а полученная кинетическая информация используется при построении математической модели процесса.

Докторская диссертация А.А.Левицкого "Математическое моделирование кинетики плазмохимических процессов" по специальности "Физика и химия плазмы" рассматривалась на заседании специализированного совета при Институте атомной энергии имени И.В.Курчатова в начале 1987 года. Официальными оппонентами были доктор физико-математических наук, профессор С.А.Лосев и доктор технических наук Ю.В.Цветков. Защита прошла успешно, и через 10 лет после присвоения степени кандидата химических наук Саша стал доктором физико-математических наук. Честь и хвала такому сыну.

Таня Чернова делала диссертационную работу в аспирантуре Московского института радиотехники, электроники и автоматики. Ее научным руководителем был доктор физико-математических наук, профессор Н.А.Криницкий. В диссертации была разработана методика имитационного моделирования функционирования математического обеспечения вычислительных систем с элементами оборудования и операционных систем; предложены нормированные параметры моделирования, применение которых позволяет уменьшить размерность пространства поиска, получить результаты не для одной отдельно взятой, а для совокупности подобных систем; получены аналитические оценки значений параметров, минимизирующих простои процессоров и среднее время прохождения задания. На примере исследования укрупненной модели вычислительной системы, работающей в диалоговом режиме, решена задача обнаружения и предотвращения мерцающих клинчей при запросах буферной памяти. На этом конкретном примере проиллюстрирован способ построения иерархии моделей с поэтапной детализацией.

Защита Таниной диссертации прошла в ноябре 1982 года и прошла очень хорошо. Все присутствующие ее тепло поздравляли и желали дальнейших успехов в науке. Тогда мало кто думал, что со временем она будет работать в Соединенных Штатах Америки, но и там она проявила себя толковым специалистом.

Еще раньше защитили свои диссертации Марк Бруссер и Валя Шихматова. Работа Марика посвящена разработке методики и аппаратуры для определения параметров структурной пористости бетона и изучению влияния технологии производства бетона на его структурную пористость. Его научным руководителем был заслуженный деятель науки и техники, доктор технических наук профессор А.Е.Шейкин, работа выполнена в МИИТе и ВНИИ железобетона. В диссертационной работе дано теоретическое обоснование возможности определения интегральной и дифференциальной структурной пористости материалов по кинетике насыщения их жидкостью. Исследование показало, что процесс водонасыщения поликапиллярных материалов может аппроксимироваться трехпараметрической экспоненциальной зависимостью параметров, связанных с физическими свойствами исследуемых материалов. В этой диссертации также разработана конструкция и созданы автоматические установки для исследования процессов насыщения и сушки пористых материалов. Большой заслугой соискателя ученой степени кандидата технических наук является то, что разработанная методика получила широкое внедрение во многих научно-исследовательских и учебных институтах, а также в строительных организациях.

Еще об одной диссертации хочу написать в этих воспоминаниях. Это работа Е.А.Андреевой, с которой мы прошли вместе по нашей долгой жизни. После окончания Тимирязевской академии она продолжила занятия в аспирантуре, а практические исследования велись на опытном участке совхоза "Степаньково". Тема ее работы: "Изменения агро-химических свойств дерново-подзолистой почвы при различных приемах углубления пахотного слоя". В ходе этого исследования был разработан и внедрен специальный плуг, который обеспечивал перемещение подзолистого слоя в нижний пахотный горизонт. В далеком 1958 году она получила ученую степень кандидата агро-химических наук.

Глава 25. Экономический застой и правозащитники

В отличие от Сталина Хрущев производил впечатление простого и энергичного человека, у которого наряду с положительными действиями были и грубые ошибки. О них я уже писал в четырнадцатой главе. Его невысокий культурный и образовательный уровень, желание фальсифицировать события, субъективные произвольные решения важнейших государственных дел вызывали недовольство в самых разных слоях населения, в том числе, и в партийной верхушке. В ней начал возникать заговор против Хрущева, во главе которого были Брежнев, Шелепин, Суслов, Семичастный и Малиновский. Они решили заставить Хрущева подать заявление об отставке с поста генерального секретаря ЦК КПСС.

В конце октября 1964 года на Президиуме ЦК КПСС Хрущева стали критиковать за ошибки в экономике и международных отношениях, за грубость, создание собственного культа и недооценку аппарата ЦК КПСС. Хрущев пытался оправдываться, но затем согласился на отставку. Первым секретарем ЦК КПСС был избран Л.И.Брежнев.

Он родился на Украине, учился в школе, техникуме, окончил металлургический институт. Во время войны служил политработником в действующей армии, дослужился до звания генерал-майора. В 1952 году Сталин готовил новую чистку своих старых соратников и начал пополнять высший партийный орган "молодежью". Тогда Брежнев был переведен на работу в Москву и к 1964 году стал секретарем ЦК КПСС. После избрания его первым секретарем он, наверное, понимал, что выглядит довольно бледно по сравнению со Сталиным и Хрущевым. Поэтому особо важное значение для него имели внешние атрибуты. За время его нахождения на самом высоком партийном и государственном посту ему было четырежды присвоено звание героя Советского Союза, он был награжден шестнадцатью советскими орденами, получил звание маршала СССР.

Несмотря на перечисленные награды Брежнева, дела в экономике СССР ухудшались с каждым годом. Экономическая политика государства определяла курс на интенсификацию производства, связанный с развертыванием научно-технической революции в условиях плановой системы хозяйства. Однако, в 70-е годы происходит неуклонное скатывание советской экономики к стагнации (экономическому застою). Крылатым и бессмысленным выражением Брежнева в те годы было: "Экономика должна быть экономной".

В подтверждение этих фактов, начала экономического застоя в СССР, приведу показатели официальной статистики за 1961–1985 годы [23].

Среднегодовые темпы в % 1961–65 1966–70 1971–75 1976–80 1981–85

Прирост национального дохода 6,5 7,7 5,7 4,2 3,5

Рост производительности труда 6,0 6,8 4,6 3,4 3,0

Изменение фондоотдачи -3,0 -0,4 -2,7 -2,7 -3,0

По мере скатывания государственной экономики к стагнации все заметнее давала о себе знать так называемая теневая экономика... По неофициальным оценкам к середине 80-х годов в сфере теневой экономики более или менее постоянно было занято около 15-ти миллионов человек. В стране шло формирование новой социальной группы – дельцов подпольного частного бизнеса, возникали первые мафиозные образования. Параллельно существующие формы экономики пользовались неспособностью государственных органов удовлетворять нужды населения.

В пятнадцатой главе я писал, как еще в начале шестидесятых годов меня систематически вызывали в Управление дороги в город Ярославль с просьбой привезти продукты (сливочное масло, колбасу), так как у них купить эти продукты было очень трудно. В эпоху правления Брежнева трудности нарастали. Электропоезда, ходившие до районных центров Московской области, стали называть "колбасными", так как они были переполнены людьми, ездившими в Москву за провизией. В Александрове, Орехово-Зуеве, Егорьевске, Чехове, Наро-Фоминске, Клину, Дмитрове и других городах пищевые продукты исчезли с прилавков магазинов. Такое положение возникло в связи с экономическим застоем в стране.

Недостаток жизненно необходимых продуктов привел к изменению настроения простых людей и к критике тоталитарных тенденций в государстве. В СССР коммунистическая партия и государство главенствовали над всеми сторонами жизни народа. Демократические свободы и права личности у нас практически отсутствовали. Люди не стали молчать, когда есть нечего, и начали выступать в защиту своих прав покупать на честно заработанные деньги нужную еду, одежду и другие предметы. Так в стране появилось диссидентское движение – выступления людей с критикой господствующей идеологии в стране с тоталитарным режимом.

С начала 1970-х годов одним из лидеров правозащитного движения в СССР стал Андрей Дмитриевич Сахаров – физик-теоретик, академик. Он был одним из создателей водородной бомбы в нашей стране. В одной из своих работ "Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе", написанной в 1968 году, он рассмотрел угрозы человечеству, связанные с его разобщенностью, противостоянием социалистической и капиталистической систем. Для сохранения безопасности Сахаров считал необходимым провести демократизацию и демилитаризацию общества, утвердить интеллектуальную свободу, способствовать социальному и научно-техническому прогрессу, которые приведут к сближению двух систем. После публикации этой работы на Западе в 1980 году Сахаров был лишен звания Героя Социалистического труда и других государственных премий и наград. Вскорости его выслали из Москвы в город Горький (Нижний Новгород).

Еще один заметный диссидент в СССР – это писатель и исследователь советского ГУЛАГ А.И.Солженицын, удостоенный Нобелевской премии в 1970 году. Он был выдворен из СССР в 1974 году после того, как направил в Кремль "Письмо вождям Советского Союза". За это его посадили в самолет, ничего ему не говоря, и он оказался в ФРГ. Впоследствии семья Солженицына переехала в Соединенные Штаты Америки. В общей сложности они были в изгнании двадцать лет.

Народные артисты СССР Г.П.Вишневская (певица) и ее муж М.Л.Ростропович (виолончелист) за правозащитную деятельность были лишены в 1978 году гражданства СССР. Все началось с открытого письма Ростроповича в редакции газет "Правда", "Известия", "Литературная Газета". В нем он защищал Нобелевского лауреата Солженицына и других выдающихся писателей, композиторов и деятелей искусства от нападок лиц, некомпетентных в этих областях.

После этого письма Ростропович и его жена подвергались травле. Несколько лет их всячески унижали, отменяли концерты, отказывали в записи пластинок, не упоминали в прессе, не выпускали с концертами за границу. В конце концов, решительная Галина Павловна сказала Ростроповичу "Садись и пиши заявление Брежневу на наш отъезд за границу всей семьей на два года". Они подошли к иконам и дали друг другу слово, что не упрекнут друг друга в принятом решении. Это было 29 марта 1974 года. Через несколько дней министр культуры Е.А.Фурцева, которая очень хорошо относилась к этой паре, сообщила им, что Брежнев принял решение отпустить их, и что отъезд будет оформлен как творческая командировка.

Первым улетел Ростропович, а Галина Павловна через некоторое время с двумя дочерьми, которые задержались по своим учебным делам. Они обосновались в Париже, успешно гастролировали по всему миру. В 1978 году как я написал выше, их уведомили о лишении советского гражданства. В ответ на это они послали письмо Брежневу. Вот некоторые выдержки из него:

"Верховный Совет СССР, который Вы возглавляете, лишил нас советского гражданства. Точнее, Вы лишаете нас возможности жить и умереть на своей земле, на которой мы родились и которой небезуспешно отдали почти полвека нашей жизни, посвящая наш труд и талант своему народу.

... Мы музыканты. Мы мыслим и живем музыкой. Наше мироощущение, наши взгляды, наше отношение к людям и событиям полностью вытекают из нашей профессии. Предъявленные нам Верховным Советом обвинения являются чистейшим вымыслом. Мы никогда ни в каких антисоветских организациях, как на своей родине, так и за рубежом, не участвовали. Вы не хуже других знаете, что единственной нашей "виной" было то, что мы дали приют в своем доме писателю А.Солженицыну.

... Таким образом, Вы вынудили нас просить об отъезде за границу на длительный срок, и это было оформлено как командировка, но, видимо, Вам не хватило наших слез на родине, Вы нас здесь настигли.

... Мы никогда не занимались, не занимаемся и не намерены заниматься политикой, ибо органически не расположены к этому роду деятельности. Но, будучи артистами по профессии и по призванию, мы не могли и не можем остаться равнодушными к судьбе своих собратьев по искусству. Этим и были продиктованы все наши человеческие и гражданские поступки.

... Mы надеемся, что на это, четвертое к Вам обращение Вы откликнитесь, а если нет, то может быть хотя бы краска стыда зальет Ваши щеки.

Париж 17 марта 1978 года. Г.Вишневская, М.Ростропович" [13].

Естественно, Брежнев не откликнулся и на это письмо. Лишь в январе 1990 года им восстановили российское гражданство.

Председателем Комитета Государственной безопасности в 1968 году был назначен Ю.В.Андропов. По его инициативе в структуре КГБ было создано 5-е управление по борьбе с внутренней оппозицией. Так что изложенные выше меры по удалению из страны правозащитников осуществлялись под его руководством. В мае 1982 года Андропов был избран секретарем ЦК КПСС вместо умершего Суслова. Его влияние в верхних эшелонах власти нарастало. Вместе с ним в разряде первых находились также Громыко, Устинов, Черненко. К ним переходили властные функции от Брежнева, который часто болел. Осенью 1982 года его не стало и Генеральным секретарем ЦК КПСС был избран Ю.В.Андропов.

Стиль управления Андропова был административным и жестким. Главным его лозунгом была фраза "Чтобы хорошо жить, надо больше и лучше работать!" Помню что во многих общественных местах (кинотеатрах, магазинах, банях и т.п.) в рабочее время стали проводить облавы на людей работоспособного возраста. Задержанным, которые должны были в это время трудиться, грозили неприятности. Его попытки административными методами остановить кризис в экономике положительных результатов не приносили. За время своей непродолжительной работы генеральным секретарем он сменил около сорока секретарей ЦК компартий союзных республик и обкомов, были сняты с работы примерно двадцать союзных министров. Это вызывало недоумение в высших эшелонах власти. Состояние здоровья Андропова на высоком посту резко ухудшалось. С сентября 1983 года первое лицо в государстве стал замещать Черненко. В феврале 1984 года Андропов умер.

На освободившееся место Генерального секретаря ЦК КПСС в 1984 году был избран К.У.Черненко. Ему было уже за семьдесят, образование его было явно недостаточным для такого поста. Его поддерживала консервативная часть руководства страны, для которой самое главное, чтобы генсек проявлял лояльность к привилегиям партийной элиты. Из-за своих недостатков Черненко приходилось считаться с другими членами политбюро, наверное поэтому, он проявил инициативу и в качестве второго лица в партийной иерархии определил М.С.Горбачева в противовес первым секретарям Московского горкома КПСС Гришину и Ленинградского обкома –Романову. Работа во главе такой огромной страны, как СССР безусловно трудна, поэтому Черненко умер через год после его избрания на этот высокий пост. Однако его идея в отношении Горбачева восторжествовала, и он был избран на высший пост страны.

Глава 26. Утрата близких людей

О больших потрясениях в жизни моей мамы, о ее болезнях, возникших на этой почве, я уже писал в предыдущих главах. Самым неприятным и трудным для меня было то, что периодически она просила меня помочь ей уйти из жизни. Это началось вскорости после окончания войны (1945 г). При этом мне часто приходилось отвозить ее в психиатрические больницы. Но были и светлые периоды ее жизни, когда она становилась умным, интересным, интеллигентным, разносторонним, с хорошей памятью человеком. По-моему, ремиссии у нее были связаны, во-первых, с эмоциональными радостями –рождение внука Саши (1952), реабилитация мужа (1956), а во-вторых, с улучшением условий жизни нашей семьи – покупкой дачи (1968) и получением отдельной квартиры (1970). Тогда она начинала покупать открытки, разбирать старинные и новые фотографии, делала на них надписи, касающиеся всех сторон старой и современной жизни.

С одним из таких альбомов мама познакомила свою очень близкую подругу, даже дальнюю родственницу, Н.Н.Елшину. Вот что она пишет о своих впечатлениях об этих мемуарах (приведу с некоторыми сокращениями):

"... Я взялась за твои "мемуары", читала и страшно волновалась, так много вспомнилось пережитого. Как у тебя хватило моральных сил все это вспомнить и так изложить. Много тяжелого пришлось в жизни на твою долю. И как ты сумела сохранить и жажду жизни и какую-то мудрость. Всегда я тебе говорю, что ты самая умная из всех нас. А твое отношение к поэзии, к музыке, как тонко ты все чувствуешь. Все тебя интересует и новейшие достижения и международное положение. Я, конечно, это все знаю, мой дорогой друг, но твой альбом – стихи, мысли меня взволновали и еще я подумала о том, какой ты незаурядный человек...

...Этот альбом и большой труд. Надо иметь твою память, чтобы собрать и провести самые лучшие строки любимых поэтов. Я прочла все сразу, быстро. Еще хочу на многом вновь остановиться. Минувшее проходит предо мною.

Целую тебя крепко. Не прерывай своего писания. С годами Андрей все поймет... Он слишком серьезен и суров к себе и другим. Я его очень люблю. Он немного Лева и мой Андрей, но он много мягче был. Нина"

Из этого письма становится понятно, от кого ко мне пришло желание писать мемуары, хранить в памяти дела давно минувших дней. А суровость моя от трудной жизни, которая выпала на мою долю.Далее приведу некоторые записи мамы в альбоме и на открытках.

Под фотографией мамы и ее дочери Ириши: "Любовь матери – высшее проявление Божества на земле". Под фотографией отца:

"Ты явись мне хоть во сне. О, мой друг далекий!"

Под моей фотографией: "Спасибо тебе, что ты такой хороший сын и большой друг мой. Больше всего на свете я любила тебя."

Под фотографией Саши в коляске:

"Спасение мое, дитя дорогое, вернувшее меня к жизни, сознанию собственного достоинства "Сашенька –птичкин".

На обороте открытки с букетом белых роз:

"1918 – 1958 День моей свадьбы. Сорок лет тому назад, из них 21 год живу одна. Печальная годовщина.

На Новогодней открытке: "С новым 1974 годом. Только хороших вестей"

Это была последняя запись мамы на открытках. Вскоре после Нового Года у нее началась депрессия. Значительно повысилось артериальное давление. Через некоторое время ее стало невозможно одну оставлять в квартире и пришлось госпитализировать в больницу имени Кащенко. Там она лечилась уже несколько раз. 17 марта 1974 года я и Сима поехали ее навестить. Она была без сознания, и врач сказала, что у мамы началась пневмония и хорошо бы купить для нее новое лекарство, которого в больнице нет. Мы поехали домой, я обзвонил аптеки и нашел ту, где это лекарство есть. Когда мы опять приехали в больницу с лекарством, мама уже умерла. Царство ей небесное.

В документах мамы я нашел "распоряжение" от 10 октября 1972 года, приведу выдержки из него:

"Мои дорогие! Идет 1972 год. Время мое подходит... У нас наступила новая эра – живем в отдельной квартире. Я очень люблю жизнь и совсем не хочу умирать, но чувствую себя неважно. Вам говорю: "Любите жизнь, живите бодро, радостно, дружно, любите и уважайте друг друга".

Я прошу:

Меня кремировать, а урну похоронить в могилу моего отца Михаила Михайловича Рябова на Ваганьковском кладбище. Могилу не забрасывайте. Все мои вещи оставляю Андрюше, но прошу отдать часть из них:

Старинную брошь – мозаику – Андрюше,

Булавку с бриллиантом – Сашеньке,

Носильные вещи – Симе и Гале,

Разрезной ножик – Жене,

Маленькие часики – Олешику,

Хрустальную вазу с конями – Ляле,

Нитку янтаря – Сашиной невесте.

Мои дневники сжечь в печке на даче.

Вот и все.

Прощайте. Я очень любила вас.

Обнимаю всех

Мама и баба

Мария Михайловна Левицкая

20.10.72 г. Москва"

Я постарался выполнить все мамины распоряжения. Может быть что-то мне не удалось сделать (сейчас уже не помню). Однако все главные распоряжения были выполнены. Урна с ее прахом захоронена в могиле ее отца – моего деда.

В 1979 году, когда после защиты диссертации мне стали платить пристойную заработную плату, я купил большой памятник из серого гранита. Его поставили на могиле деда и сделали надпись "Левицкая Мария Михайловна. 1895–1974" и приклеили ее фотографию в молодости. Доску из нержавеющей стали я разрезал на две части и кусок с надписью "Рябов Михаил Михайлович. 1871–1940" укрепил на памятнике на могиле брата деда Рябова Алексей Михайловича. Этот памятник стоит в одной ограде с могилой моего деда.

Другая Сашина бабушка Анна Ефимовна Бруссер (мама Симочки, моя теща) умерла еще раньше 30 марта 1970 года от обширного инфаркта в больнице. После покупки дачи она часто жаловалась Симочке на плохое самочувствие. В основном эти разговоры происходили по телефону. Дочь старалась помочь, но не всегда это получалось. Как теща Анна Ефимовна относилась ко мне хорошо, Сашу любила, но особой помощи растить его мы не замечали. Последние годы жизни у нее были гипертоническая и ишемическая болезни, а также артрит, из-за которого ей было трудно ходить. Похоронена Анна Ефимовна на старом Востряковском кладбище.

В тот же год и месяц скончался Валин отец Л.М.Шихматов. Когда мы купили дачу и он ее посмотрел, то заметил: "Какую же развалюху вы купили". В Зеленоградской Леонид Моисеевич бывать не любил, а когда приезжал, то сразу возникала проблема найти автомобиль, который бы отвез его в Москву. В театре и училище он работал до последних дней своей жизни. Он болел сахарным диабетом и получал инсулин. Умер Леонид Моисеевич в больнице.

Урну с прахом после настойчивых действий его учеников– Ульянова, Борисовой и других– похоронили в нише на стене, отведенной для знаменитых актеров театра имени Вахтангова на Новодевичьем кладбище. Там же захоронена урна Веры Константиновны (Валиной мамы), но она пережила мужа на пятнадцать лет.

В отличие от мужа Вера Константиновна была человеком очень энергичным, активным и здоровым. Она всегда выглядела изящной и моложавой женщиной, спину держала прямо, была в хорошем настроении, старалась помочь людям, особенно своим ученикам. Нам она помогла установить телефон в квартире на Кутузовском проспекте. С ее помощью и при участии Вали мы посмотрели много прекрасных спектаклей в театре имени Вахтангова и очень часто ходили в Щукинское училище на выпускные постановки студентов. Спасибо Вам, Вера Константиновна, за предоставленные возможности бывать в театре и многое другое хорошее с Вашей стороны по отношению к Левицким. Светлая память о Вас живет.

Теперь об утрате двух сестер – Нины Николаевны и Маргариты Николаевны, от которых я часто получал помощь в трудные для меня годы учебы и болезни мамы. Тетя Нина всегда справляла свои именины 27 января. В 1964 году тоже все близкие ей люди собрались в их новой квартире на улице Вернадского, но было видно, что именинница чувствует себя плохо. Через несколько дней стало известно, что у нее был инфаркт миокарда. Племянница Елена Алексеевна (Ляля) решила не отправлять ее в больницу, а лечить дома. К сожалению, в начале февраля тетя Нина умерла. Урну с ее прахом похоронили на Ваганьковском кладбище в могилу мужа Андрея Андреевича Елшина, умершего в 1954 году.

Тетя Маргоша (Лялина мама) прожила вместе с дочкой до 1983 года. Она вела хозяйство в их семье и всегда была здорова. Они много лет снимали дачу около нас в Зеленоградской, так что летом мы очень часто общались, ходили друг к другу в гости. Когда Ляля уезжала путешествовать за границу или по СССР, то мы навещали тетю Маргошу почаще. Летом 1983 года у нее случился инсульт, она лежала на даче, Ляле помогали ухаживать за больной ее подруги Дина и Ира, регулярно приходил доктор из Зеленоградской поликлиники, но вылечить ее не удалось. На Ваганьковском кладбище похоронили прах тети Маргоши в ту же могилу, в которой лежат ее сестра и зять. Пусть земля им будет пухом.

Женя Спорышев женился на Гале (моей двоюродной сестре) в 1964 году. Ее он обожал и часто говорил мне: "Ты только посмотри, какая она у меня красавица". Это была правда, Галя, действительно, на протяжении всей своей жизни была необыкновенно красивой женщиной. Почти все домашние дела Женя делал сам, одновременно работая – сначала на аэродроме в Чкаловской, а потом в научном центре рентгенорадиологии на Профсоюзной улице. С ним Галя жила как у Христа за пазухой. В 1968 году у них родился сын Олег.

Все было бы хорошо, если бы не Женино увлечение спиртным. Это шло со службы в армии (Женя имел звание капитана), где в его руках был технический спирт, который все пили. На гражданской работе он имел возможность покупать себе "красненькое". У него начались боли в желудке, от которых он катался по полу. В институте, в котором он трудился, поставили диагноз "рак", летом 1986 года он скончался.

Ко мне приехала Галя, и мы с ней обсудили, где хоронить Женину урну. Решили, что ее можно захоронить на нашем месте на Ваганьковском кладбище, которое принадлежит в равной степени и мне и ей. Между памятниками Левицким и Рябовым поставили доску серого гранита и на ней написали "Спорышев Евгений Александрович. 1927 – 1984".

Левицкие Сима и Андрей Москва, 1969 г.

Левицкие Сима и Саша, Москва, 1968 г.

Дача в поселке Зеленоградский (западная сторона) 1969 г.

Первые хозяева дачи: (слева направо): нижний первый ряд: Володя Тагер, Леня Шихматов, Аня Бруссер, Таня Серебрякова, Няня Феня с самоваром; 2-ой ряд: Саша Левицкий, Валя Шихматова, Вера Константиновна Львова; 3-й ряд: Сима и Андрей Левицкие, Вера Серебрякова, Марк Бруссер; 4-ый верхний ряд: Израиль Маркович и Анна Ефимовна Бруссер, Мария Михайловна Левицкая. Поселок Зеленоградский 1969 г.

Бракосочетание Гали и Жени Спорышевых слева подруга Люся и тетя Мария Михайловна Левицкая, Москва 1964 г.

Бракосочетание Тани Черновой и Саши Левицкого слева направо: первый ряд: Валя Шихматова, Галя Спорышева, Галина Михайловна и Федор Иванович Черновы, Женя Лишак, невеста Таня и жених Саша, Женя Рахманов Аня Бруссер, Андрей Львович Левицкий, Леня Шихматов. Москва 1975г

Коллектив Сектора безопасности труда ВНИИЖТА слева направо сидят: старший научный сотрудник Анна Владимировна Тирюшина, старший инженер Владимир Иванович Александров, старший экономист Ирина Владимировна Толоконникова; стоят: научные сотрудницы Алла Тюрина, Оля Барсова, Валя Бардина, Заведующий сектором Андрей Львович Левицкий, Москва, 1980 г.

Мама Таня с дочкой Олей Москва 1982 год.

ЧАСТЬ VI. ПОЖИЛОЙ ВОЗРАСТ (1987–1999)

Глава 27. Юбилеи и выход на пенсию

В 1987 году нам с Симочкой исполнялось по 60 лет – ей 29 марта, а мне ровно через полгода – 29 сентября. Это уже солидный возраст. По его достижении у меня появилось право выйти на пенсию. Мы решили устроить одно общее торжество по этому случаю и, если погода позволит, провести его на даче, так как в это время мы жили в очень тесной квартире на улице Яблочкова.

Перед празднованием значительной годовщины я решил несколько поправить свое здоровье. От работы на паровозах, когда приходилось перебрасывать за одну поездку по несколько тонн угля, у меня появилось варикозное расширение вен на ногах. Вены постепенно неравномерно расширяются, появляются варикозные узлы, которые выглядят очень некрасиво, но главное, появляется ощущение утомляемости и тяжести в ногах, а к концу дня они отекают. У меня эти симптомы наблюдались в основном в правой ноге. Вот ее я и решил прооперировать. Такие операции делали в железнодорожной больнице на Яузе, где я в 1964 году лежал с инфарктом.

В марте 1987 хирург Сухов удалил у меня обе подколенные вены на правой ноге. Помню, что после операции и наркоза я очень плохо себя чувствовал. Симочка сидела рядом и помогала мне прийти в себя, и ее помощь очень облегчила мое состояние. После этого я долго ходил с забинтованной ногой, а потом в эластичном чулке. Эта операция в дальнейшей жизни помогла мне: нога не болела, можно было кататься на лыжах и бегать трусцой. На второй ноге делать операцию я так и не собрался. Сейчас она в худшем состоянии, чем правая, но надеюсь, что до конца жизни смогу на них ходить.

Сентябрь этого года отличался хорошей погодой и мы решили отметить наш юбилей на даче. Гостей набралось около сорока человек, не считая моих сослуживцев, которых решили пригласить отдельно, несколько позже. Деньги на покупку угощений у нас были, некоторые трудности возникли с их покупкой, но в Москве все же можно было купить хорошие продукты, которые не стыдно поставить на праздничный стол.

Его мы разместили в большой комнате, где жил дед. Я хорошо вымыл весь дом и ненужную мебель вынес на террасы. Столов на даче было много, а вот стульев на всех не хватало, так что пришлось поставить скамейки. Сбор родственников и друзей был назначен на субботу 3 октября, чтобы всем было удобно, ведь тогда еще все мы работали.

Погода в этот день стояла ясная, солнечная. В полдень можно было ходить по участку без куртки. Перечислю наших дорогих гостей, которые приехали на дачу нас поздравить. Начну с двоюродных сестер, братьев и их супругов: Сима Жаркова с мужем Лешей Сапожниченко и сестрой Мурой; Галя, Ляля и Андрей Орлов с женой Ниной. Далее назову наших многолетних близких друзей: Ава Ровенская с мужем Юрой Левинтанусом, Шматковы – Артур и Наташа, Лившицы – Белла и Юз, Барсовы – Леша и Тоня, Бумажные – Сеня и Ева. И, наконец, о самой близкой нашей родне: самый старший – отец Симы и Марика – Израиль Маркович, которого все звали просто "дед". Он торжественно поздравил нас и пожелал дожить до его возраста.

С Мариком и Валей всю нашу жизнь мы были очень близки. Эту близость поддерживали, прежде всего, женщины. На этом юбилее кроме них присутствовали также их дочь Аня с мужем Игорем. Он тоже был железнодорожником, как и я, так что в их поздравительных скетчах было много железнодорожной тематики. После трапезы все вышли на лужайку, залитую солнцем, и радовались последним ярким осенним денечком.

Ночевать никто не остался, все поехали в Москву, в том числе и хозяева. Мне еще предстояло через три-четыре дня принять в Зеленоградской моих сослуживцев, которые тоже хотели меня поздравить. Когда я вернулся на дачу, то выяснилось, что к нам в дом лазили жулики. Очевидно, что соседи видели наш праздник и решили поживиться остатками. К счастью, уезжая я убрал спиртное в тайник и его не нашли. На восточной кухне украли Симину хорошую красную куртку и кое-что другое.

Гости из моего института должны были приехать после работы, и мы их долго ждали, так как в темноте они немного заблудились, но потом нашли наш участок, а мы по их громким разговорам услышали приближение и к всеобщей радости встретились. Вспоминаю, что приехали Владимир Иванович Александров, Виталий Николаевич Феоктистов, Вячеслав Николаевич Ищенко, Юра Шукаев и дамы: Анаида, Ира, Алла, Наташа, Анна Владимировна и Светлана Николаевна. В этот раз нам с Симой помогал принимать гостей наш дорогой Саша. Он пользовался всеобщим вниманием, был оживлен, приветлив и очень хорошо дирижировал застольем. Подводя общие итоги, надо написать, что юбилеи прошли успешно и у всех остались в памяти. Жалко только, что из присутствующих тогда друзей теперь не все живы. Время неумолимо.

При подготовке дома в Зеленоградской для празднования моего и Симочкиного 60-летия, я заметил, что у меня непорядок с мочевым пузырем. После окончания праздников мне пришлось пойти в поликлинику к урологу, и меня отправили в больницу на Яузу. Там обнаружили большой камень в мочевом пузыре, и было принято решение делать операцию. При ее подготовке еще заметили значительное увеличение аденомы предстательной железы, и врачи порекомендовали мне одновременно с удалением камня из пузыря через него удалить аденому. Я согласился, и в начале декабря 1987 года состоялась эта сложная операция под общим наркозом. В этот раз послеоперационное состояние я перенес как-то легче по сравнению с хирургическим вмешательством по удалению вен на ноге. Симочка все же и в этот раз сидела около меня и помогала придти в себя. Как хорошо, когда такая заботливая жена. Выздоровление после этой операции прошло очень спокойно, как говорят "в штатном режиме" и к новому, 1988 году я вернулся домой, что для меня всегда было очень приятно.

К этому времени уже подросла внучка Оля, ее приводили к нам и она с упоением "лечила" дедушку: делала "присыпки", еще что-то. В сентябре этого года она пошла в школу. Они жили тогда в Беляево, и я иногда ездил туда и приводил ее из школы домой. Но она была очень организованной и дисциплинированной девочкой, и надобность забирать ее из школы вскоре отпала. Хочу заметить, что с первого класса Оля самостоятельно решала все вопросы с учительницей и ребятами из ее класса.

В стране в это время назревали большие перемены. Как сказал в 1984 году генеральный секретарь ЦК КПСС Ю.В.Андропов, "так жить нельзя". В 1985 году первым руководителем коммунистической партии в СССР стал М.С.Горбачев. О нем речь пойдет в следующей главе, но здесь отмечу, что огромные богатства СССР, которые считались "собственностью всего народа", стали постепенно перекочевывать в карманы советской элиты. А этой касте никакого дела до создания безопасных условий труда не было. Поэтому назревала обстановка, при которой наши исследования по охране труда оказывались не нужными. Тогда я стал задумываться о том, как я буду зарабатывать деньги на зарплату сотрудников сектора. В этом деле я как-то был не очень ловким, а ответственность за своевременную оплату труда товарищам по работе всегда очень чувствовал.

Поговорил на эту тему с Симочкой, она поддержала мой уход на пенсию, но сама решила, что еще поработает. Кроме пенсии я надеялся получать какой-то заработок, работая по трудовым соглашениям. Большим преимуществом пенсионера было то, что все лето можно жить на даче и не ездить на работу. Это для меня было очень важно и способствовало поддержанию здоровья. Короче говоря, я подал заявление об уходе с работы и с 15 января 1988 года стал пенсионером. Об этом не жалею, дел всяких у меня всегда было много (особенно при наличии дачи) и бездельем не тяготился, а удлинить свою жизнь это помогло.

Замена меня на месте заведующего сектором была готова – Вячеслав Николаевич Ищенко, кандидат технических наук. Oн через некоторое время продвинулся по службе и стал заведующим всего отделения охраны труда. После выхода на пенсию я продолжал работать в области охраны труда по трудовым соглашениям и контрактам, как в своем институте, так и в других организациях МПС. Но мне было легче ее выполнять, так как я отвечал только за себя и не должен был присутствовать на рабочем месте каждый день. Так работа продолжалась, наверное, лет десять. За это время при моем участии была усовершенствована информационно-советующая система АУАНС ЖД, ряд правил и инструкций по технике безопасности, написана книга по охране труда в форме вопросов и ответов. Со всеми сотрудниками сектора, я все время поддерживаю хорошие отношения, чем могу помогаю. Ко мне они тоже все это время относились очень хорошо и продолжают проявлять внимание.

В этом же году ушла на пенсию Валя Шихматова, мы с ней дружно жили на даче и помогали друг другу. Она взяла на себя выращивание внучек Алены и Наташи Янкелевич: это получалось у нее очень хорошо

В эту часть мемуаров я решил вставить воспоминание о столетии деда. Это тоже было очень важным событием в нашей семье. Я как-то и не припоминаю, чтобы еще кто-либо из знакомых мне людей доживал до ста лет. Израилю Марковичу, моему тестю, это удалось, наверное, благодаря хорошим условиям его жизни, особенно в ее второй половине, и большим заботам со стороны дочери, сына и невестки Вали. В нашей большой семье все от мала до велика звали его "дед".

Дед родился в 1890 году в Витебске в обеспеченной семье, у них была аптека. У "Изи" (так его звали дома его дети и жена) имелось два старших брата – Давид и Моисей, которые оба рано, в 1915 году, умерли от чахотки (туберкулеза легких). Кроме них еще существовала младшая сестра Ревекка, которая обожала Изю, а он ее недолюбливал. В 1914 году он был призван в армию, но что-то там случилось, и он попал в тюрьму. Возможно, это помогло ему остаться в живых. В кутузке он научился шить на швейной машинке, и это у него получалось очень ловко.

В 1923 году дед женился на Ане Зарецкой и они переехали в Москву, где работала ее сестра Гинда. Она помогла им получить комнату в центре Москвы в Большом Левшинском переулке. Об этом я уже писал в предыдущих главах. Об их детях я тоже уже говорил и еще буду это делать, потому что уж очень хорошие они у них получились. Работал дед продавцом книг, последние годы торговал в киоске Московского государственного университета. Во время войны охранял электроподстанции. Он был молчаливым человеком с не очень хорошим характером, в чем я смог убедиться, когда ухаживал за его дочерью Симочкой. Запомнилось его выражение, которое он произносил после того, как пробовал очень вкусное угощение: "Сказать, что плохо, так нельзя"...

После смерти жены в 1970 году он переехал жить к сыну, который в то время уже жил в Вахтанговском доме. Там у деда была отдельная большая хорошая комната, и он был окружен заботами всей семьи и, прежде всего, хозяйки – невестки Вали. Дочка-врач жила поблизости и заботилась о его здоровье. Ей удалось в последний момент организовать операцию на глазе и спасти его от слепоты.

На столетии Израиля Марковича 26 июля 1990 года в Зеленоградской собралось много родственников и друзей его детей. Все горячо поздравляли его с юбилеем и желали еще подольше пожить на белом свете. Думаю, что каждый из присутствующих на таком редком торжестве, в глубине души надеялся тоже жить долго. Погода в тот день стояла отличная, было много цветов, так что все прошло на "высшем уровне".

Очевидно, что как все Бруссеры, Израиль Маркович был наделен изрядным количеством тестостерона в своем организме. Об этом свидетельствует его лысая голова и стремление к сексуальной жизни в весьма преклонном возрасте. Его поиски подруги увенчались успехом. Ею оказалась Елизавета Константиновна – троюродная тетя Вали Шихматовой, которая помогала ей на даче вести хозяйство. Между дедом и тетей Лией завязался роман, который проходил на даче, а затем и в Москве. Она готовила ему вкусную пищу, а он помогал ей в Москве покупать продукты и выполнял другие поручения. Елизавета Константиновна прожила очень трудную жизнь. Она отбыла срок в Карагандинском лагере, так что ушла из жизни довольно рано, и дед снова остался один. Он умер на 103-м году жизни в московской квартире и похоронен на Востряковском кладбище рядом с могилой жены – Анны Ефимовны Бруссер.

Глава 28. Перестройка и распад СССР

Партийная правящая олигархия после смерти трех престарелых генеральных секретарей ЦК КПСС в первой половине 1980-х годов отважилась на назначение на эту должность в марте 1985 года пятидесятилетнего М.С.Горбачева. После окончания юридического факультета МГУ он был направлен на партийную работу. Дальнейшее его продвижение в партии было очень быстрым. В 40 лет он стал самым молодым в стране секретарем областного комитета КПСС. В 1978 году был избран в Секретариат ЦК коммунистической партии, а в 1980 году вошел в состав Политбюро ЦК КПСС. Он курировал сельское хозяйство, которое находилось в плачевном состоянии, но это не помешало быстрому его продвижению к высшей власти в СССР.

Любимыми выражениями Михаила Сергеевича были: "Главное начать...", "Процесс пошел...". Он взял курс на реформирование тоталитарной системы в СССР. Эту политику в народе стали называть "перестройка". В 1985–86 годы Горбачев значительно сократил контроль органов власти над печатью и средствами массовой информации. Такое изменение деятельности государства вскоре дало свои плоды. Мудрый русский народ именовал это событие "гласностью".

В толстых журналах были опубликованы произведения: Гранина "Зубр", Приставкина "Ночевала тучка золотая", Булгакова "Собачье сердце", Замятина "Мы", Пастернака "Доктор Живаго", Гроссмана " Жизнь и судьба", Владимова "Верный Руслан", Рыбакова "Дети Арбата" и другие. Стали печатать произведения русских писателей, которые эмигрировали из России в первые годы Советской власти: Набокова, Шмелева, Мережковского, Бердяева, Розанова. В кинотеатрах стали показывать кинофильмы, много лет лежавшие на полках: А.Кончаловского "История Аси Клячиной", Панфилова "Тема", Германа "Проверка на дорогах", Абуладзе "Покаяние" и т.д. Заметно обновился репертуар театров. Из эмиграции возвратился Ю.П.Любимов, и вновь начали ставить его спектакль "Борис Годунов". В "Ленкоме" опять показывали драму М. Захарова "Дальше, дальше...".

На телевидении, которое смотрело гораздо больше граждан, чем тех, кто ходил в кино и театр, появилось много прогрессивных журналистов, которые объективно освещали то, что происходило в стране. К ним относятся Познер, Сагалаев, Листьев, А.Любимов. Они стали ведущими самой популярной в те годы телепрограммы "Взгляд".

Главным идеологом в стране при управлении государством М.С.Горбачевым был А.Н.Яковлев. Он стоял во главе перестройки и гласности. Ему я очень благодарен за то, что он реабилитировал всех жертв сталинского террора, в том числе моего отца и меня самого. Из ссылки в городе Горький вернулся в Москву академик Сахаров. Он, в свою очередь, выступил в защиту правозащитников А.Марченко, Ю.Орлова, А.Щаранского и других. Андрей Дмитриевич Сахаров просил Горбачева лично помочь освободить этих узников совести из заключения. После этого они вернулись домой. В 1987 году было освобождено еще много политзаключенных. Однако Комитет Государственной безопасности (КГБ) продолжал негласное наблюдение за правозащитниками [3].

Вторым важнейшим шагом к демократии, который сделал Горбачев, были свободные и честные выборы руководителей страны. В 1986 году Михаил Сергеевич, проанализировав экономическое неблагополучие в стране, сделал вывод о необходимости демократизации управления государством. Его поддержали, и было решено честно избрать Съезд народных депутатов СССР. После этого в 1988 году внеочередная сессия Верховного Совета приняла Закон "Об изменениях и дополнениях Конституции СССР". Они относились к избирательной системе. Прошедшие в 1989 году выборы ознаменовали победу демократов над партийным аппаратом. Всего на съезд было избрано 2250 человек. Съезд избрал Горбачева Председателем Президиума Верховного Совета СССР. В ходе работы съезда выявилось два направления дальнейшей перестройки страны. Первая – умеренная, которую олицетворял Горбачев, и вторая – решительная, которую возглавляли: Афанасьев, Собчак, Попов, Ельцин и академик Сахаров. Андрей Дмитриевич был их идеологическим руководителем. На втором съезде народных депутатов Сахаров выступил с предложением отменить 6-ю статью Конституции СССР, которая узаконивала руководящую роль КПСС. 14 декабря 1989 года Андрей Дмитриевич Сахаров скоропостижно скончался.

Новый лидер радикалов Б.Н.Ельцин выступил с новой концепцией преобразования страны. В марте 1990 года на 3-ем съезде народных депутатов была отменена 6-я статья Конституции СССР, а также избран первый Президент СССР. Им стал М.С.Горбачев. В стране начался отток членов партии из КПСС. За этот год из нее вышло 4 млн человек. В конце декабря состоялся 4-ый съезд народных депутатов СССР. На нем были расширены права президента, однако власть и влияние Горбачева на жизнь в стране катастрофически уменьшались.

Во время правления Горбачева в СССР произошла ужасная технологическая катастрофа, унесшая многие жизни людей в нашей стране. На Чернобыльской атомной электростанции (АЭС) произошел взрыв реактора. Эта авария считается крупнейшей за всю историю атомной энергетики. Бывший город Чернобыль был расположен на севере Украины, почти на границе с Белорусской республикой. Это случилось в ночь с 25 на 26 апреля 1986 года. От взрыва в течение трех месяцев погиб 31 человек, в последующие годы по официальным данным погибло около 80 человек, по неофициальным – гораздо больше. Руководство страны решило не омрачать первомайские праздники и держало в секрете от народа это страшное событие. Демонстрации трудящихся 1 мая поднимали ногами пыль на улицах близлежащих городов и увеличивали тем самым число людей, получивших радиоактивное заражение. Этому загрязнению подверглись: значительные части Украины, Белоруссии, Брянской и Калужской областей. Население, проживающее в тридцатикилометровой зоне от АЭС, постепенно было эвакуировано.

В ликвидации последствий этой аварии участвовало более шестисот тысяч человек со всего Советского Союза. После аварии на Чернобыльской АЭС стало известно, что в начале 1986 года на станции несколько раз обнаруживали неисправности в работе оборудования. Чтобы не прекращать работы на станции, отключали системы защиты. Эти происшествия не только не расследовались, но и не принимались меры по ремонту реактора. Аварийный блок был изолирован к концу 1986 года. Вместо города Чернобыль был построен новый город Славутич. Хотя в стране была объявлена "гласность", последствия аварии засекречены до времени написания этих мемуаров.

Важнейшее событие перестройки произошло 12 июня 1991 года, когда Ельцин был избран Президентом России. Свое политическое противостояние с Горбачевым Ельцин рассматривал как конфликт между СССР и РСФСР. Это затрудняло подготовку нового Федеративного договора, который бы заменил союзный договор 1922 года. Народные фронты в союзных республиках СССР не интересовались подготовкой нового союзного договора, они стремились к власти, устранения зависимости от правительственных органов СССР и коммунистической партии. Подписание нового союзного договора было запланировано на 20 августа 1991 года, но этого осуществить не удалось.

Утром 19 августа 1991 года за день до подписания этого договора по телевидению и радио было передано заявление высшего руководства страны о том, что в связи с "невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачевым М.С. (он в это время отдыхал в Крыму) обязанностей Президента СССР" его полномочия переходят к вице-президенту Г.Янаеву. В состав организованного "Государственного Комитета по Чрезвычайному положению (ГКЧП) кроме Янаева вошли премьер-министр Павлов, министр обороны Язов, министр внутренних дел Пуго, председатель КГБ Крючков и другие. В тот же день Секретариат ЦК КПСС разослал всем партийным руководителям союзных республик и областей письма с призывом поддержать ГКЧП. Когда по телевизору показывали заседание этого комитета, то все видели дрожащие руки Янаева, что свидетельствовало о том, что путчисты не были уверены в правоте своего дела. Документы ГКЧП предусматривали введение чрезвычайного положения в стране сроком на шесть месяцев, запрет деятельности структур власти, не предусмотренных Конституцией СССР.

В этой ситуации Ельцин повел себя весьма решительно. Он назвал действия ГКЧПистов "государственным преступлением". Занять такую позицию Борису Николаевичу давала его легитимность – законное избрание Председателем Верховного Совета РСФСР. Введенные в Москву военные части отказались выполнять приказы ГКЧП. 21 августа 1991 года путчисты осознали безуспешность своих намерений и прекратили свою деятельность. Они были арестованы, а Горбачев, вернувшись в Москву из Фороса, отделился от них. Ельцин подписал Указ о приостановлении деятельности КПСС на территории Российской Федерации. Были закрыты газеты "Правда", "Советская Россия" и некоторые другие. 24 августа 1991 года Горбачев подал заявление об отставке с поста Генерального секретаря ЦК КПСС.

Августовские события вызвали принятия ряда постановлений о независимости бывших советских республик. Такие решения приняли парламенты Эстонии, Латвии, Белоруссии, Молдовы, Азербайджана, Киргизии, Узбекистана. Верховный Совет Украины провозгласил республику независимым государством. Все хотели быть самостоятельными государствами. И сейчас некоторые республики и области России тоже мечтают об этом. Думаю, что этот процесс будет продолжаться и, в первую очередь, отойдут от нас республики Кавказа, республики Татарстан, Башкарстан и некоторые другие.

8 декабря 1991 года под Минском в Беловежской пуще состоялась встреча Президента России Б.Н.Ельцина, Президента Украины Л.М.Кравчука и Председателя Верховного Совета Белоруссии С.С.Шушкевича. Они составили и подписали заявление, что "... СССР как субьект международного права и геополитической реальности прекращает свое существование". Вместо СССР было решено организовать более гибкий союз – Содружество независимых государств(СНГ). 21 декабря этого же года по Алма-Атинскому соглашению бывшие республики СССР, за исключением прибалтийских государств и Грузии, вошли в состав СНГ. 25 декабря 1991 года М.С.Горбачев ушел с поста Президента СССР. Так прекратил свое семидесятичетырехлетнее существование Союз Советских Социалистических республик, созданный в 1918 году Лениным и Сталиным. Красный флаг СССР над Кремлем был заменен на трехцветный российский [23].

С января 1992 года в России начала осуществляться экономическая реформа, были введены свободные цены на продукты, другие товары и услуги. Предполагалось, что стоимость жизни вырастет в 8–10 раз, но на практике к концу этого года она возросла гораздо больше. Население приспосабливалось к новым условиям. Многие специалисты в различных областях науки и жизни стали заниматься торговлей. Президент Б.Н.Ельцин возглавил правительство страны, а вице-премьером стал Е.Т.Гайдар. По его предложению началась всеобщая приватизация – переход государственной собственности в частные руки на основе раздачи всему населению России "приватизационных чеков" (ваучеров) стоимостью 10 тысяч рублей. На практике эти чеки оказались в руках у спекулянтов и чиновников. Седьмой съезд народных депутатов признал в декабре 1992 года работу правительства Гайдара неудовлетворительной и отправил его в отставку. Новый кабинет правительства возглавил В.С.Черномырдин. Он стал автором всем известного афоризма "Хотели как лучше, а получилось как всегда".

В 1993 году нарастало противостояние между президентом Б.Н.Ельциным и Верховным Советом во главе с Р.И.Хасбулатовым. Когда Ельцин подписал указ, который приостанавливал деятельность Съезда и Верховного Совета, Верховный Совет признал указ недействительным, и большинство депутатов отказалось покидать Белый дом. Лидеры оппозиции призывали россиян к неповиновению и стали организовывать вооруженные части из добровольцев. 2 октября на Смоленской площади в Москве произошло столкновение между милицией и сторонниками Верховного Совета. Оно стало началом кровопролитных беспорядков. На следующий день Ельцин ввел в Москве чрезвычайное положение. С утра 4 октября начался штурм Белого дома регулярными войсками. В конце этого дня А.Руцкой, Р.Хасбулатов, А.Максимов и другие лидеры оппозиции были арестованы. После этого Ельцин возложил на себя полномочия прямого президентского правления, до проведения новых выборов в Государственную думу и референдума по новой Конституции России.

Выборы и референдум состоялись 12 декабря 1993 года. Результаты оказались следующими: из 450 депутатских мест 76 заняли представители проправительственного блока "Выбор России", возглавляемого Е.Т. Гайдаром, второе место заняла ЛДПР (63 места), Аграрная партия получила 55 мест, КПРФ, возглавляемая Г.А.Зюгановым, заняла четвертое место, получив 45 мандатов. Остальные партии получили не более 25 мест каждая. Пост председателя Государственной Думы занял И.П.Рыбкин из Аграрной партии.

Если состав Думы можно считать тактическим поражением Ельцина, то его стратегической победой было принятие новой Конституции России. Она устанавливала новые достаточно жесткие правила руководства страной. В основу политического устройства страны был положен принцип разделения властей: президент определяет основные направления внутренней и внешней политики; правительство осуществляет исполнительную власть, обеспечивающую проведение финансовой политики, управляет государственной собственностью, обеспечивает оборону страны, государственную и гражданскую безопасность, несет ответственность за внешнюю политику. Государственная Дума принимает законы. Судебная власть реaлизуется, в том числе, и через Конституционный суд. Высшим судебным органом по уголовным, гражданским и административным делам является Верховный суд Российской Федерации. Экономические споры разрешает Арбитражный суд. Впервые в нашей стране в конституции были закреплены политические и гражданские права и свободы человека [24].

В 1994 году началась первая Чеченская война. С распадом СССР Чечено-ингушская республика приняла декрет о государственном суверенитете республики. Ее руководителем стал генерал Дудаев. Он создал хорошо вооруженную чеченскую армию. Одним из ее жестоких командиров стал Ш.Басаев. Представители федеральной власти пытались вести переговоры с Чечней, но положительных результатов они не давали. В конце 1994 года Совет безопасности Российской федерации принял решение об использовании армии для разоружения "незаконных бандформирований и наведения конституционного порядка в Чеченской республике". Началась операция, которую назвали "Буря в горах". В новогоднюю ночь начался штурм чеченской столицы – Грозного.

Взять Грозный не удалось, Российская армия понесла большие потери. Лишь в феврале 1995 года корпусу генерала Рохлина ценой больших потерь удалось овладеть президентским дворцом Д.Дудаева. Основная часть чеченских боевиков ушла в горы и оттуда совершала рейды. В городе Буденовске Басаевский отряд захватил городскую больницу и они выставили больных заложников в окнах. Премьер министр России В.С.Черномырдин вступил в переговоры с Басаевым. Они договорились, что больных освободят, а боевикам дадут возможность уйти в Чечню. В августе 1996 года в Дагестане было подписано соглашение между Кремлем и сепаратистами о прекращении военных действий.

В июле 1996 года Б.Н.Ельцин был избран на второй срок президентом России. В 1997 году, по сравнению с 1989 годом, цены в России на продукты и бытовые товары выросли в десять тысяч раз. В России в эти годы получили широкое распространение финансовые пирамиды. Это привело в августе 1998 года к банкротству страны – дефолту. Пришлось проводить денежную реформу-деноминацию рубля в тысячу раз. В России формировались две ведущие силы: бюрократия во главе с президентом Ельциным и олигархия, в которую входило много очень богатых людей. Нерасторжимость больших денег, крупного бизнеса с сильной политикой прочно входила в Россию. На этом фоне в 1999 году Президент Б.Н.Ельцин подал в отставку. В 2000 году премьер-министр В.В.Путин стал Президентом страны.

Глава 29. Эмиграция Саши с семьей в США

Эту главу начну с пояснения разницы значений слов "иммиграция" и "эмиграция". Иммиграция означает переселение людей в чужую (новую для них) страну на постоянное или длительное жительство. В сочетании с этим словом обычно используют предлог "в" и поясняющие слова: переезд в такую-то (чужую) страну.

Эмиграция подразумевает переезд из своего отечества в другое государство по политическим или иным мотивам. Совместно с этим словом, как правило, применяют предлог "из" и название своего отечества, из которого уезжают люди в другую (новую) страну [25].

По этим пояснениям видно, что смысловое содержание разбираемых слов очень близко. По моему разумению, к Сашиному переезду больше подходит слово эмиграция. Его я поставил в название главы и буду использовать в тексте.

Теперь перейдем к состоянию научных исследований в СССР, которыми занимался Саша. В 1950–60 годы в стране увеличивалось число научных работников. Несколько научных работников нашей страны было удостоено Нобелевской премией по физике: Л.Ландау, Черенков, И.Франк, И.Тамм, Ч.Басов, А.Прохоров, по химии – Н.Семенов. Эти ученые работали в ядерной физике, кибернетике, астрофизике, исследованиях космоса и в других областях науки. В 1957 году близ Новосибирска был построен Академический городок, в котором работало много молодых ученых под руководством академиков Лаврентьева и Христиановича. О них я уже писал в восемнадцатой главе. Помимо Сибирского Академгородка появились также научные центры в Иркутске, Пущине (под Москвой), Екатеринбурге. В них с удовольствием шли работать талантливые молодые ученые.

К сожалению, в СССР из-за надвигающегося кризиса с 1975 года стали значительно сокращаться затраты на науку. За несколько лет они сократились до 7% от национального дохода, тогда как за рубежом они составляли около 20%. Дипломированные специалисты в СССР все чаще уходили работать из науки на должности, где платили больше. Эффективность советской науки падала: СССР сильно отстал, например, во внедрении компьютеров. Начался отток советских молодых ученых на Запад. По некоторым данным в девяностые годы из Советского Союза уехало свыше 125 тысяч научных работников[26]. Почти все они были востребованы за рубежом.

Естественно, Саша знал о сложившейся ситуации в СССР. Он с 1988 года работал по совместительству в МВТУ имени Баумана, а с апреля 1990 года перешел туда на постоянную работу профессора на кафедре информационных технологий. По совместительству он продолжал работать в Институте нефтехимического синтеза Академии Наук СССР. Несмотря на приличное положение со своей работой, Саша стал задумываться об эмиграции из СССР. Бывая за рубежом на научных конференциях, он стал искать место за границей, куда бы его могли взять на работу. В частности, состоялся разговор на эту тему с заведующим лабораторией Национального института стандартов и технологий (НИСТ) Соединенных Штатов Америки С.Штейном. Он проявил заинтересованность в работе Саши в их институте и обещал прислать приглашение в МВТУ им Баумана.

Свое намерение Стив Штейн быстро выполнил. У Саши были очень хорошие дружественные отношения с заведующим кафедрой, на которой он работал, Трусовым Борисом Георгиевичем. Он работал в Бауманском Училище всю жизнь и посодействовал в оформлении долгосрочной заграничной командировки для Саши в США. Спасибо ему.

Саша стал собираться на постоянную жизнь в США. Я с ним обсуждал его намерения покинуть Родину, и он мне сказал "Я хочу обеспечить своим детям достойную жизнь". Мне возразить на это было нечего. С Симочкой у меня тоже был разговор о нашей с ней эмиграции за океан. Для меня самого было ясно, что я хочу доживать свою жизнь в России. Об этом я подробно написал в тридцать четвертой главе "Мой дом Россия". Что же касается Симочки, я считал, что она сама должна определить, где она хочет жить на старости лет. Я не возражал бы, если бы она переехала в Америку. Она осталась вместе со мной в нашем доме. На такое решение, возможно, повлияла ее болезнь. Она к этому времени уже знала, что у нее "множественная миелома крови".

Подготовка ребят к отъезду в далекие края заключалась в изучении английского языка, сборе необходимых книг и вещей, приведении в порядок зубов. Помню, как водил Олю на уроки английского языка. Один Миша, которому было полтора года, безмятежно ползал по полу в большой Таниной квартире.

Саша предложил нам обменять его однокомнатную квартиру в Беляево и нашу на улицу Яблочкова на лучшую в удобном для нас месте. Я взялся за это трудное дело и сравнительно быстро нашел и обменял наши помещения на хорошую двухкомнатную квартиру в Немецкой слободе. Документы оформили быстро, мои и Сашины товарищи помогли упаковать вещи, и 30 октября 1991 года состоялся переезд. В новой квартире я с удовольствием живу и по сей день. Симочке она тоже нравилась, а Саша является владельцем этой квартиры.

Перед отъездом был устроен небольшой ужин для самых близких людей. Тогда уже были отпущены цены на продукты, и в магазинах можно было купить все, что угодно. Я ехал из дома на Бауманской и от большого волнения, поехал на метро не в сторону Щелковской, а в другом направлении. В результате опоздал на встречу с гостями в метро, чтобы привести их на Чусовскую улицу.

В аэропорт ехали из Таниной квартиры рано утром на двух или трех автомашинах. Провожающих было несколько человек – водители машин и я с подругой Галины Михайловны (Таниной мамы) – Мариной Ивановной Бакалиной. В зале таможенного контроля она несколько раз спрашивала меня "Но они вернутся?" Но семья молодых Левицких улетела из России навсегда. Миша сидел на их вещах, которые везли на багажной тележке. На нем была яркая красная шапка, таким он мне запомнился.

В Америке Сашу с семьей встречали работники института стандартов и технологий США. Они отвезли их к домам, где сдавались квартиры. Саша с Таней сняли квартиру на третьем этаже с двумя спальнями. В Америке квартиры характеризуются не общим числом комнат, а числом спален. В этих апартаментах они прожили, наверное, два года. На следующий день по просьбе Стива Штейна – заведующего лабораторией, в которой Саша начинал работать, многие сотрудники стали привозить вещи, необходимые для семьи Левицких. Среди них была мебель, посуда, одежда, книги и многое другое. Это была неожиданная американская помощь специалисту, прибывшему с семьей в США.

Помимо этих подарков Саша с Таней приобрели много нужных вещей на так называемых распродажах бывших в употреблении предметов. О такой торговле даются объявления в газетах; продаваемые вещи раскладываются в гараже или прямо на улице около дома продавца. Кроме того, мы с Симой пересылали вещи из Таниной квартиры, которые не были взяты с собой, но оказались нужными впоследствии. Их отвозили знакомые люди, которые летели из Москвы в Вашингтон: это называлось "переслать с оказией". В этих делах все старались помогать друг другу. Когда жизнь в США Саши и Тани наладилась, они стали хорошо зарабатывать, то направление пересылаемых вещей изменилось в другую сторону. Вещи, купленные в США, теперь пересылаются из Вашингтона в Москву для родственников.

Адаптация к жизни в Америке для всех членов семьи была трудной. Надо было совершенствовать разговорную речь на английском, а также на американском языке, который отличается от английского. В быту требовалось ориентироваться в магазинах, ценах на различные товары, сильно отличающиеся в разных местах. Хотелось быстрее купить машину и начать ездить по скоростным трассам. Наверное, легче всего было Мише, который учился жизни сразу в Америке.

В Институте стандартов и технологий Саша проработал четыре года и разработал программы масс-спектрометрии. Он содействовал устройству на работу в этот институт Тани, Анзора Ивановича Микая, Юры Мирохина, Толи Лысака и, наверное, еще кого-то. Со всеми ними у него сохраняются добрые и хорошие отношения. А Юра Мирохин теперь один из самых близких его товарищей. Много лет Саша проработал в Институте здоровья, где занимался геномом человека, а сейчас работает в области программирования проблем раковых опухолей. Кроме того, он работал в компаниях Орион и Селера.

Первый раз мы с Симой полетели в США к ребятам в 1993 году. Тогда летали из Москвы с промежуточной посадкой в Ирландии в аэропорту "Шенон". Нас разместили в той же квартире, в которой жили ребята. В этих домах живут люди с достатком ниже среднего. Саша с Таней прожили там два года, а затем купили трехэтажную секцию, так называемый "городской дом". В нем они прожили семь лет. Наши дела с Симой в Америке в основном сводились к прогулкам с Мишей, но его отводили на несколько часов по будням к няне. Когда Оля возвращалась из школы, то она забирала его домой. Я ходил с Олей в ее школу и немного беседовал с ребятами. Меня спрашивали "Довольны ли Вы, что теперь живете в России, а не в СССР?", "Много ли надо работать, чтобы хорошо жить?", "Сколько снега выпадает на улицы зимой?" и другие. В общем визит в школу прошел хорошо. В выходные дни нас возили на метро в Вашингтон, были в Капитолии, нескольких музеях.

После этой поездки мы убедились, что жизнь в США более богата и лучше организована, чем в России, но есть свои проблемы, особенно у эмигрантов. Саше, Тане и Оле нравится жить в США, они к ней приспособились и стремятся получить право на постоянное жительство. В 2000 году они получили статус граждан США.

Нам жить в США было бы очень трудно. Там мы стали бы неполноценными людьми, а мы хотели сохранить свое место и образ жизни. Но контакты между старшими и младшими Левицкими при этом могут быть только эпизодическими.

Весной 1995 года Сима летала в Америку одна. Вернулась расстроенная плохими отношениями между Сашей и Таней: в чем дело, понять очень трудно. Как-то наладить их взаимную жизнь ей не удалось. В январе 1996 года Саша и Таня развелись. Вот, что они написали мне и Симе по поводу этого события:

Из письма Саши от 28.12.1995 года:

"... наши с Таней взгляды на семейную жизнь, на права и обязанности членов семьи довольно сильно различаются. На мой взгляд, в большой степени, эти различия определяются атмосферой и обстановкой в семьях, в которых вырос каждый из нас. Я человек достаточно толстокожий и терпеливый (и то и другое чаще является недостатком, нежели достоинством), поэтому мое решение зрело так долго. Мне кажется, что нашу общую с Таней задачу – вырастить ребят, в сложившейся ситуации лучше решать порознь, а не совместно. Мне не хотелось бы, чтобы представления наших ребят о жизни в семье складывались бы на основе того, что они видят сейчас. Мне кажется, что ребята в этом случае будут покалечены больше, чем при жизни и общении с разъединенными родителями, когда каждый из нас будет стараться дать им как можно больше. Мне хотелось бы надеяться, по-моему, отчасти, это уже происходит, что чувства, испытываемые нами в этой ситуации, обратятся во благо для ребят в виде дополнительного внимания и забот о них ..."

Из письма Тани от 27.07.1995 г.

"... Дорогие мои! Большое вам спасибо за теплое письмо. Я очень вас люблю, и ничто не сможет на это повлиять. И Сашу мне очень жалко и нет зла. Может быть, это у нас болезнь сорокалетних. Хотела сохранить семью, но поняла, что это уже не в моей власти. Лялька все видит и понимает. Не нужно ей такой семьи. Может быть, Саша прав и мы, выкладываясь как только сможем, дадим ребятам больше, если будем жить раздельно. Очень боюсь конкуренции из-за детей. И не понимаю, как Саша сможет жить где-то, если дети здесь. Может быть, надо разбежаться на какое-то время и дать друг другу отдохнуть и подумать? Не знаю. Сейчас очень скверно и надо что-то попробовать сделать. Но будет ли лучше? Можно, конечно, свалить все на Америку. Просто. Но мы взрослые люди и должны отвечать за свои поступки. Может быть, я просто очень скверная жена и в Москве было бы тоже самое...."

В январе 1996 года Саша оформил развод с Таней в соответствующих организациях и Российской Федерации, и Соединенных Штатов Америки. После этого они более десяти лет жили под одной крышей, но на разных этажах, даже построили еще один большой дом, так как их заработная плата позволяла это сделать. Но сейчас в этом большом и красивом доме осталась одна Таня. Может быть, в него вернется Миша. Оля будет, жить где-то с Вэйном. Саша в 2009 году ушел жить к своей подруге Оле Ермолаевой.

Глава 30. Кончина Симы

Самым большим несчастьем в моей жизни была кончина Симочки в апреле 1999 года. О ее неизлечимой болезни стало известно в августе 1991 года – в день выступления ГКЧП СССР. Мы еще жили на даче, Саша готовился к эмиграции и на фоне этих событий как гром прогремел диагноз, который поставили Симе – множественная миелома, попросту говоря, рак крови. В роду Зарецких по женской линии эта болезнь уже имела место. В начале 1950-го года от такой же болезни умерла Симина тетка Римма, сестра Анны Ефимовны. Миеломная болезнь появляется у людей после сорока лет. Она характеризуется появлением в крови патологического белка, снижается уровень нормальных иммуноглобулинов. У больного появляются боли в суставах, иммунодефицит, сосудистые нарушения, кровоточивость.

Симочка лечилась в Боткинской больнице, сначала в поликлинике, затем она периодически ложилась в гематологическое отделение. Наблюдал ее доктор Владимир Александрович Цикалов, который относился к ней очень хорошо и старался, как только мог, помочь Симочке. Ей установили первую группу инвалидности. В начале болезни она ложилась в больницу два-три раза в год. Затем необходимость в проведении курсов лечения стала увеличиваться. В 1997 году она была в больнице пять раз, в 1998 – семь. Я все время был около нее, как мог, подбадривал, все домашние дела легли на мои плечи.

Последний 1999 год жизни был для нее очень тяжелым. В конце февраля она выписалась из больницы в плохом состоянии: была слабость, неуверенная походка, заторможенность речи, сонливость. В марте мы иногда выходили погулять по близлежащим переулкам, но дома она несколько раз падала. К ней приезжали ее подруги: Наташа Шматкова, Валя Шихматова, Аня Дыбовская, Ляля Андреева. Я ездил на консультации в Боткинскую больницу к ее лечащему врачу Владимиру Александровичу в отношении корректировки ее лечения, но он давал мне понять, что сделать уже ничего нельзя. У Симочки смазывалась речь, ограничивались движения, ей все время хотелось спать. С двадцатых чисел апреля Сима находилась в состоянии комы с потерей сознания, нарушения дыхания и прочими неприятностями. Утром 25 апреля 1999 года в 10 часов 15 минут она скончалась. В это время около нее находились я и моя двоюродная сестра Галя.

Так я потерял самого близкого для меня человека, единственную жену, которую всегда очень любил и старался доставить ей радости жизни. Она была моя возлюбленная, всегда желанная, ненаглядная, единомышленник, мягкая и красивая женщина. Мы прожили с ней вместе почти пятьдесят лет, она не дожила до нашей золотой свадьбы семь месяцев. Все эти годы благодаря Симочке я был счастливым человеком. После рождения Саши большая часть ее любви доставалась ему, но мне это было понятно. То, что он эмигрировал в США, было для нее огромной потерей. Может быть, она к нему туда бы уехала, но тогда она уже знала свой диагноз и на первое место вышла ее смертельная болезнь. Кроме того, в это время шел бракоразводный процесс между Сашей и Таней, это тоже останавливало Симу.

Для всех, кто знал Симочку, она была образцовым, мягким, деликатным, умным человеком. Она умела уходить от конфликтных ситуаций, никогда ни с кем не выясняла отношения. Как врач-педиатр была прекрасным диагностом. Очень многие дети, которых она лечила, стали здоровыми людьми. Всю жизнь она проработала в одной детской поликлинике, №30, в Проточном переулке. Кстати сказать, никогда ни с кого не брала деньги за лечение.

На похороны Симочки пришло очень много людей: родных, друзей, сослуживцев, родителей ее пациентов, прилетел Саша. Поминки я решил провести в нашей квартире в Аптекарском переулке, так еле влезли в нее все, кто хотел помянуть Симочку. Спасибо моим коллегам по институту – Алле, Ире, Анаиде, Наташе, которые все сделали как надо для этого приема людей. Прах Симочки спустя некоторое время мы похоронили на Ваганьковском кладбище, на одиннадцатом участке. Там я в 1979 году поставил памятник Левицким.

В 2000 году Валя Шихматова выпустила воспоминания о Симочке. Их написали Валя, Белла Леонидова и Юра Зарецкий. Приведу выдержки этих воспоминаний [12].

Валя Шихматова:

"... В своей жизни Симочка исполняла много ролей и все до одной великолепно. Она была прекрасной женой, дочерью, матерью, сестрой, золовкой, свекровью, теткой, бабушкой, подругой и сослуживицей. Она была прирожденным лидером в семье и на работе. В поликлинике ее выбирали сначала секретарем комсомольской организации, потом много лет – председателем месткома и народным заседателем. У нее было очень ценное качество – не допускать возникновения конфликтов. Как-то она сказала мне: "Я не выношу конфликтов и конфликтных ситуаций"..."

Даже весной, когда ей было совсем плохо, она надеялась попасть летом на дачу, чтобы увидеть Сашу, Олю и Мишу.

Теперь Симочка ушла от нас, но меня не покидает чувство, что она осталась с нами. Может быть, так и есть!"

Белла Леонидова:

"... Нельзя сказать, что жизнь очень благоволила к Симочке. Я не пишу ее биографию и не стану перечислять все события и испытания, выпавшие на ее долю. Но мне кажется, что два были особенно болезненны для нее: инфаркт, который перенес Андрей в тридцать шесть лет, и расставание с сыном, уехавшим с семьей на работу в Америку.

...Последний наш телефонный разговор был недели за две до конца. Слабый, но вполне узнаваемый голос произнес: "Около меня Андрюша, мой родной, любимый...".

Юра Зарецкий:

"... В феврале 1946 года взяли меня к себе Бруссеры, Симочка в это время была на первом курсе медицинского института. Она была обаятельнейшей девушкой с присущей только ей манерой разговора, сохранившей детскую аккуратность и обстоятельность.

В июле 1946 года Симочка приехала на три дня в Ленинград посмотреть как я живу, и что буду делать дальше. В это время я работал в мастерской бытремонта и, кажется, ее это очень огорчило. Она долго обьясняла мне, что надо учиться обязательно, обязательно! Это было настолько убедительно, что я так и сделал...".

Я не участвовал в написании воспоминачий о Симочке в 2000 году, так как был в крайне подавленном состоянии после ее кончины. Надеюсь, что в этих мемуарах я в какой-то степени восполнил память о ней. О Симе я писал в главах 6,12,18,20-й и 30-й. К большому сожалению, двое из авторов воспоминаний о Симочке – Валя Шихматова и Белла Леонидова тоже ушли из жизни. Обе они были умными женщинами, и я скорблю об их кончине.

Празднование 60-летия Андрея Львовича Левицкого слева направо: сидят на земле: Аня Бруссер, Леня Шихматов, Марк Израилевич Бруссер; сидят на скамейке: Лившицы Юзеф Иосифович и Белла Леонидовна, Андрей Львович Левицкий, Галина Александровна Спорышева, Нина Александровна Орлова,Валентина Леонидовна Шихматова, Мария Семеновна Случевская; стоят: Артур Алексеевич и Наталья Михайловна Шматковы, Алексей и Антонина Барсовы, Семен Бумажный,Сима Серафимовна Жаркова, Игорь Янкелевич. Поселок Зеленоградский, 1987

Большая семья на даче в Зеленоградской слева направо сидят: Миша Левицкий, Леня Шихматов, Алена, Игорь и Наташа Янкелевич, Дима и Ира Шихматовы,стоят Сима, Саша, Оля и Андрей Левицкие, Аня Бруссер, Валя Шихматова, Марк Бруссер, Любовь Васильевна (мама Иры) 1995 г.

Израиль Маркович Бруссер в день своего столетия. Москва, 1990 г.

Сима Левицкая, Москва

Семья Левицких: Таня, Оля, Миша. Колледж Парк, Мэрилeнд 2003 г.

Бабушка Сима с внуком Мишей. Джермантаун, Мэриленд 1995 г.

Дом Левицких в Мэриленде

Могилы Рябовых Левицких и Спорышева на Ваганьковском кладбище, 11 участок. Москва, 1999 г.

Часть VII. ПРЕКЛОННЫЕ ЛЕТА (2000 – 2012)

Глава 31. Новое тысячелетие

В ночь с 31 декабря 2000 года на 1 января 2001 года весь мир праздновал начало нового тысячелетия и XXI века. Во всех странах мира в эту ночь люди выходили на улицы и площади городов и деревень, чтобы отметить знаменательное событие. Все радовались, что являются очевидцами наступления новой эпохи. Старые люди были довольны, что прожили долгую жизнь и стали свидетелями таких знаменательных дат. Молодежь ликовала, что у них впереди будет еще много других важных событий.

В своих воспоминаниях я не рискну рассматривать грядущие изменения в жизни людей, которые могут произойти в новом тысячелетии. Это, по-моему, никому не под силу. А вот в отношении нового XXI века хочу поделиться с читателями своими мыслями о возможных переменах в наступившем столетии.

Я полагаю, что очень многие люди на протяжении жизни часто задумываются о своем здоровье и о том, как удлинить собственную жизнь. В XX веке продолжительность жизни человека постепенно увеличивалась и сейчас она составляет чуть более 80 лет [27]. Часто люди, родившиеся в 1920-е и 1930-е годы, дожили до этого преклонного возраста, притом, что на их долю выпало много очень трудных событий. Мы пережили Вторую мировую войну, гитлеровские и сталинские репрессии ни в чем не повинных людей и другие невзгоды.

Увеличение продолжительности жизни людей происходит, прежде всего, благодаря развитию здравоохранения. Появляются возможности ставить диагноз заболевания на более ранних его стадиях. В частности, можно привести пример выявления рака в различных органах. Непрерывно совершенствуются методы лечения многих других болезней. В фармацевтической области ежегодно создаются новые более эффективные средства лечения многих болезней. Очевидно, что перечисленные факторы продления жизни человека в XXI веке будут бурно развиваться.

Доктор медицины, магистр здравоохранения США Р. Кармон считает, что "…Наука так быстро продвигается вперед, что даже у ученых возникают проблемы, они не могут оставаться в курсе информации за пределами их непосредственной сферы деятельности. Так что говорить про среднего американца, который может быть кем угодно, от бухгалтера до автомеханика…" Поэтому Кармен делает вывод: "По мере продвижения науки вперед, общественность все больше отстает от этих гигантских научных и технологических прорывов, предназначенных для улучшения жизни людей. …Нужно улучшить грамотность нашей нации в плане здравоохранения" [28].

А что говорить о русских бабушках и дедушках, сидящих на скамеечке или завалинке у дома в деревне, да и в городе тоже. Поэтому среднее поколение людей должно продвигаться к пониманию разрабатываемых мер по улучшению здоровья людей. В этом направлении сейчас начали работать во многих странах, в том числе и в России. Мне думается, что население Российской Федерации в XXI веке сумеет значительно продвинуться вперед к использованию новых средств здравоохранения. Поэтому следующие за моим поколением люди, родившиеся между 1945-м и 1965-м годами могут рассчитывать прожить 85–90 лет [27]. Они, наверное, захотят работать дольше, но, может быть, не полный рабочий день и с более гибким графиком. Наверное, им потребуется чаще иметь связи с обществом. В этом им помогут развивающиеся средства связи и Интернет. Развитие здравоохранения также будет способствовать продлению жизни людей, сокращению их заболеваний.

За последние годы мы стали свидетелями того, что на земле наблюдается глобальное потепление. Специалисты утверждают, что повышение температуры воздуха и воды будет продолжаться. Перед людьми встают сложные задачи по защите от этого явления. На моей памяти сильная жара в Москве и в Подмосковье была в 1937 году. Летом этого года, после ареста отца меня взяла на дачу его сестра тетя Надя. Там жаркий воздух переносился легче, чем в городе. Затем, когда у нас уже была своя дача, в 1972 году горели торфяники в Орехово-Зуеве, Дулеве, Воскресенске, Егорьевске и в других районах Подмосковья, расположенных на юго-востоке от Москвы. В известной степени эти пожары были обусловлены тем, что в те годы были ликвидированы должности лесников. В районе, где расположена наша дача, лесных и торфяных пожаров не было, но доходил, смог (дым) от горевших торфяных болот.

Настоящее бедствие от жары в Москве и Подмосковье началось летом 2010 года. В июне, июле и августе этого года столбик термометра поднимался, выше 30°С. Самый жаркий день выдался 29 июля, когда на метеостанции термометр показывал, 38,2°С. Всего в столице в том году было установлено тридцать рекордов наибольшей температуры воздуха. Когда я приехал с дачи в Москву и остался ночевать, то не смог заснуть в своей постели. Пришлось расставлять раскладную кровать на лоджии, и только там я смог подремать ночью несколько часов.

Помимо жары на Москву опустился дым от горящих торфяных болот близлежащих областей. Торфяные пожары во многом были обусловлены тем, что в новом "Лесном кодексе" руководители районов и областей страны не несли ответственности за безопасность торфяников, поэтому никто толком не занимался тушением этих пожаров. Последствия жаркой погоды и задымленности города неблагоприятно отразились на здоровье москвичей и особенно пожилых людей. За летние месяцы этого года ежедневно умирало 750 человек, тогда как в обычные дни в Москве каждый день заканчивают жизнь 400 человек.

От жары пострадали не только люди, но и животные и деревья. Начальник отдела экологии Нижегородской области А. Бакка отметил: "…Тяжелее всего пришлось белкам, ежам и грызунам. Большие потери понесли серые журавли, досталось также беркутам. В огне погибли тетерева и зайцы. В результате этих катаклизмов досталось и крупным животным: медведям, лосям и кабанам".

От жары пострадали даже рыба. Вода нагревалась до 28–30°С, а оптимальная температура для форели 20°С. При пожаре лесов наиболее уязвимы лиственные породы – дуб, липа, ясень. Это приведет к старению лесов.

В 2011 году антициклон почти два месяца держал аномальную жаркую погоду над европейской частью России. Жара стояла с половины июня, июль и первую часть августа. Кроме жары в том году выпало очень много осадков. В атмосфере все время образовывались тучи, и шел дождь. Благодаря дождям и умелому действию пожарных удалось справиться с возгоранием на торфяных болотах. Поэтому в Москве почти не чувствовалось задымления. Я считаю, что лето в 2011 году было не таким трудным для людей, как в предыдущем году. Мое мнение, конечно, субъективное и отличается от взглядов москвичей, которые все лето безвыездно провели в городе. Я все-таки почти все лето провел на даче, а там совсем другие, гораздо лучшие условия, чем в городе в жаркую погоду.

Глобальное потепление на земле, вызывает таяние льдов в Антарктиде и Арктике. Ледники начинают таять снизу, и вода попадает в моря и океаны. Их уровень повышается ежегодно на 5–6 см и начинает затоплять прибрежные районы материков. Опреснение воды в океанах приводит к увеличению дождей и возникновению цунами (морских волн, двигающихся с большой скоростью и приносящих разрушения на суше). Таяние льдов в районах Северного и Южного полюсов приводит к гибели животных, обитающих в этих местах. В 2011 году число пингвинов уменьшилось в два раза по сравнению с 1991-м годом. Они ищут новые места для своего обитания, не находят их и занимаются самоубийством. Белые медведи также теряют места, где они жили. Это связано с тем, что лед там становится тонким и животные все время проваливаются в воду.

Перечисленные обстоятельства обязывают людей разобраться с причинами потепления на Земле и выработать меры, по крайней мере, по его замедлению. В ноябре 2011 года в Москве состоялась международная конференция климатологов, на которой ученые обсуждали проблемы изменения климата на земле и способы приспособления людей к этому явлению. Корреспондент газеты "Вечерняя Москва" О.Н. Фочкин так пишет об этом форуме:

"Специалисты из 33 стран не сомневаются, что на Земле происходит процесс глобального потепления и если не предпринять сегодня кардинальные меры по спасению человечества, его большая часть может погибнуть…

…В пятом оценочном докладе Межправительственной группы экспертов по изменению климата говорится, что людям придется столкнуться с разрушительными дождями и сильнейшей засухой… Климатический удар может оказаться настолько сильным, что многие регионы станут попросту непригодны для проживания. Это вызовет, в свою очередь, проблемы с доступом к пище и воде, ухудшение состояния здоровья, увеличение вынужденной миграции.

Ученые предполагают, что в ближайшие пятьдесят лет температура на планете поднимется на два градуса. Это не значит, что температура будет везде повышаться равномерно. В Арктике может потеплеть на семь градусов, поскольку Северное полушарие активно "пыхтит" и "коптит". В итоге, ученые прогнозируют, что арктические льды полностью растают. Это даст возможность кораблям через полюс проходить из Европы в Японию.

В Москве же, например, температура будет идентична современной киевской. То есть, на лыжах покататься уже не получится. Зато и тратиться на отопление практически не придется. А это очень существенная экономия. В целом для России такое потепление даже благоприятно, поскольку пшеница будет расти в Архангельской области. В южных районах страны такое потепление вызовет сильную засуху. От привычных курортов придется отказаться" [29].

В новом тысячелетии будет усиливаться эмиграция людей из одних стран в другие. Это связано, во-первых, с тем, что в государствах со слаборазвитой промышленностью и высоким уровнем рождаемости населения будет не хватать для всех рабочих мест. Во-вторых, в странах, где в большей степени проявляется потепление, люди будут стремиться перебраться в другие государства, в которых не так жарко. В-третьих, рискну предположить, что в мире растет число мусульман, и они стремятся расселиться по всему земному шару, с тем, чтобы всюду пропагандировать свою религию.

В отношении перечисленных выше тенденций, остановлюсь на современном положении в бывших республиках СССР. После его распада в 1991 году все республики стали самостоятельными государствами, и во многих из них не хватает рабочих мест. Это произошло из-за неравномерного распределения промышленности по всей территории союзного государства, особенно это коснулось Таджикистана, Киргизии, Армении и Азербайджана. В результате, в новом столетии многие люди в этих республиках стали бедствовать и потянулись на заработки в крупные города России: Москву, Санкт-Петербург, Нижний Новгород, Ярославль, Новосибирск и другие.

Прибывая в эти города, жители бывших республик СССР соглашаются на любую работу: дворниками, подсобными рабочими на стройках. Сейчас в Москве убирают город, по-моему, только таджики и киргизы. Их число в столице составляет миллион человек.

Кроме иммиграции жителей из бывших союзных республик на работу в Москву и другие большие города России наблюдается также переселение сюда мусульман из Дагестана, Чечни, Ингушетии, Кабардино-Балкарии. Их число в столице в 2011 году исчисляется в миллион человек. Когда происходит какой-либо мусульманский праздник, то мечети не вмещают всех желающих. Тогда они начинают творить молитву прямо на площадях и улицах около мечети. Можно предположить, что существуют силы, стремящиеся значительно увеличить число мусульман в крупных городах России.

Сибирский регион нашей страны уже несколько лет активно обживается китайцами. Сейчас их число в России составляет несколько миллионов человек. Они готовы выполнять любую работу и сами организуют производство незамысловатой продукции. Тесно становится в Китае, когда численность его населения достигла 1,2 миллиарда человек. Приведенные данные о стремлении мусульман и китайцев обосноваться на исконно русских землях свидетельствует о необходимости регулировать приток людей в эти места. Это позволит сохранять русский язык, православную религию и целостность русской земли.

Очевидно, что в XXI веке Интернет, электронная почта, компьютеры, мобильные телефоны и другие средства массовой информации появятся еще у очень многих простых людей. Благодаря этому они смогут беспрепятственно связываться друг с другом и участвовать в политической жизни страны, региона, города и т.д. Множество людей, способных общаться между собой, окажутся сильнее кандидатов, имеющих доступ к большим деньгам.

Можно предполагать, что в XXI веке будет расширяться и укрепляться роль женщин в нашем государстве. Теперь они не только успешно рожают детей, но и выходят на передовые позиции в предпринимательстве. Ежегодно в России увеличивается число фирм, которые принадлежат женщинам. Прекрасный       пол больше, чем мужчины, общается между собой по интернету. Но из года в год увеличивается число одиноких дам. Количество разводов в России растет и приближается к 60–70% от общего числа заключенных браков. Для снижения этого показателя проводят обучение отношениям в браке и вне его молодых людей обоего пола, начиная с самого раннего возраста. При этом очень важно, чтобы и мужчины, и женщины с уважением относились бы к желаниям своего партнера [28].

Кроме рассмотренных в этой главе перемен в жизни людей в новом XXI веке произойдет еще очень много других изменений. По мнению американских политологов, появятся радикальные перемены в системах выборов руководителей на всех уровнях правления. Выборы станут честными [28]. Наверное, будет меняться набор продуктов питания, которые больше всего станут покупать люди. На первое место, скорее всего, выйдут овощи и фрукты. Главным для людей останется желание больше двигаться и меньше есть. В области моды усилится влияние не нее природы, в частности, экологический фактор, при этом изменится качество тканей и процесс ее стирки. Они будут более приспособлены к окружающей среде. Но искусство создания одежды – кутюр, наверное, останется. Перечень грядущих изменений в XXI веке в жизни людей можно продолжать очень долго, поэтому эту главу я закончу сокращениями – и т.д. и т.п.

Глава 32. Прогулки по Американским штатам

В конце 1999 года, чтобы хоть немного изменить настроение после смерти Симы, я полетел в США. Саша хорошо меня устроил в своем доме, старался отвлечь от постигшего нас горя. С сих пор я стал летать туда ежегодно до своего восьмидесятилетия. После юбилея здоровье уже не позволяло мне совершать эти трудные перелеты. Я доволен, что в те годы постоянно общался с сыном, внуками, невесткой и друзьями, эмигрировавшими в Америку. Кроме того, благодаря сыну я посмотрел ряд крупных и интересных городов на восточном побережье Соединенных Штатов Америки.

Саша живет и работает в штате Мэриленд. Там он оказался потому, что в нем находится научно-исследовательский институт стандартов и технологий (НИИСТ), куда его пригласили на работу. Штат расположен на берегу Атлантического океана и является одним из самых богатых в США. Его административный центр – Аннаполис, а самый большой город – Балтимор. Там живет около шестисот тысяч человек, а с пригородами – 2,5 миллиона. В штате много небольших городков, в одном из которых – Бойдс, Саша и Таня построили просторный и красивый дом. В нем я останавливался и жил месяц. В конце этого срока мне всегда хотелось вернуться домой в Москву.

Еще в штате Мэриленд много тенистых парков и садов, в которых приятно проводить время в жаркую погоду. В них проложены пешеходные дорожки и маршруты различной длины и сложности. Как правило, в парке есть озера, пруды, речки и обязательно цветники. Мне больше всего нравился парк в городе Роквил, называющийся "Сад на берегу ручья". Его главные особенности: большая площадь с кустами азалий разных оттенков, которые цветут с апреля по июнь – аромат и красота необыкновенные. На территории сада имеется большая теплица для выращивания редких цветов. Когда я приезжал (кроме зимы) всегда просил Сашу свозить меня в этот сад. Он с удовольствием выполнял мою просьбу и сам получал удовольствие.

В Балтиморе находится национальный аквариум с дельфинарием и морским музеем: в нем плавают многочисленные рыбы и другие морские обитатели. Мы там были с внуками, но на них это зрелище не произвело большого впечатления. Еще в этом городе однажды я был на аукционе легковых автомобилей, бывших в эксплуатации. В начале своей жизни в США Саша там покупал машины. Когда мы приехали туда, то вначале осматривали все продаваемые автомобили: их было очень много. Вместе с нами был Сашин товарищ Сережа Барсуков, который работал на автомобильных аукционах. Он помог Саше выбрать несколько машин, которые целесообразно купить. Затем начался процесс продаж: машины медленно двигались по длинному ангару, а вокруг стояли покупатели. Когда машина оказывалась около брокера (посредника между покупателем и продавцом), то покупатели выкрикивали суммы, которые готовы заплатить за нее. Кто объявил наибольшую стоимость, продаваемого автомобиля, становился его покупателем. Брокер стучал молотком, объявлял "продано" и начинался торг следующей машины. Надо заметить, что довольно многие машины никто вообще не покупал. Новый хозяин машины оформлял нужные документы и забирал машину. Для меня этот торг был в новинку, и я с интересом за ним наблюдал.

Однажды из Балтимора я один ездил на экскурсию в Нью-Йорк. Доехали хорошо, экскурсовод был очень эрудированным человеком и рассказывал много интересного про огромный мегаполис. В конце дня нас привезли на Брайтон-Бич, где обосновалось много бывших граждан СССР. После ознакомления с этим районом Нью-Йорка нас повели обедать в небольшой ресторанчик. При выходе из него я обратил внимание, что многие мои попутчики несут в автобус большие пакеты с едой. Это мне показалось странным, ведь в США везде можно купить сколько угодно различных продуктов. По дороге обратно мне удалось выяснить, что на Брайтон-Бич готовят специфические еврейские блюда, и участники экскурсии везут эти гостинцы для своих родных в Балтимор. В этот город вернулись очень поздно, но Саша меня ждал и благополучно привез домой.

По штату Мэриленд проходит линия метро, которая ведет в центр Вашингтона. Этот метрополитен сравнительно небольшой, но очень чистый и нарядный. Стоимость проезда зависит от расстояния, на которое вы едете. Схема линий проста для понимания. Когда я или мы с Симой хотели погулять по Вашингтону, то Саша или Таня довозили нас на машине до станции метро и дальше мы действовали самостоятельно. На вечер мы договаривались, когда мы вернемся на эту станцию, дети приезжали за нами, и мы ехали домой ужинать.

Столица Соединенных Штатов Америки – Вашингтон по всем параметрам отвечает этому высокому статусу. Прежде всего, следует отметить, что он не находится в каком-либо штате США. Этот город расположен в самостоятельном федеральном округе "Колумбия", у него свои органы управления и своя полиция. Население составляет около семисот тысяч человек, которые заняты на государственной службе, в сферах услуг, торговли и финансов. Территория Вашингтона представляет собой квадрат со сторонами около 10 миль (16 км). Главной парадной магистралью города является Пенсильвания авеню, соединяющая Капитолий и Белый дом.

В Капитолии работает конгресс – главный орган управления Соединенных Штатов Америки. Он состоит из Сената и Палаты представителей. В Сенате сто членов, по два представителя из каждого штата. Они избираются на шесть лет. Одна треть состава Сената переизбирается раз в два года. Число членов в Палате представителей не должно превышать 435-и человек. Число представителей от штата определяется численностью его населения, которое фиксируются переписью каждые десять лет.

Капитолий был построен в 1826 году и после этого неоднократно перестраивался, расширялся и благоустраивался. Центром этого здания является Ротонда. В ней принимают глав других государств, проходят похороны президентов США и выдающихся членов Конгресса. В Ротонде висят огромные полотна, на которых изображены сцены открытия Америки и революции в ней. Центральное место в Капитолии занимают залы заседаний Сената и Палаты представителей. В них принимают новые законы, резолюции, международные договора и другие важные документы [30]. В каждом из залов имеются галереи, предназначенные для представителей печати и телевидения. Я несколько раз был на экскурсиях в Капитолии. Он производит очень сильное впечатление своей величавостью, роскошью и значимостью. В нем много картин, скульптур и других произведений искусств. Посетителей (туристов) пускают на галереи залов заседаний обеих палат, конечно, когда нет членов Конгресса.

Вторым по значимости зданием в Вашингтоне является Белый Дом – резиденция Президента Соединенных Штатов Америки. Это белый двухэтажный дом, окруженный лужайками и изгородью. Желающие могут фотографироваться на его фоне, правда, на довольно большом расстоянии от самого дома. Именно так мы поступили с Мариком в 2006 году, когда там были.

В Вашингтоне много музеев: Космонавтики и авиации, картинная галерея, Пантеон Линкольна и другие. Во многих из них я побывал в разное время своих путешествий за океан. В основном они расположены на молу, который проходит от Капитолия до Мемориала Линкольна (примерно 3 км). Сам, мол, является очень широким. На нем посажены деревья, газоны, на которых люди загорают и играют в волейбол, дорожки со скамейками и киосками, где продают мороженное. С краю есть проезд для автомашин.

Большое впечатление на меня произвел музей русского и французского искусства Хиллвуд. Его создала мисис Пост, которая в 1927–1928 годах жила в СССР. В эти годы у нас был разгар распродаж и разграбление российского национального наследия, хранившегося ранее у собирателей произведений искусств в Москве и Ленинграде, которые были репрессированны. Она, очевидно, почти за бесценок их скупала и как жена посла США сумела переправить эти ценности в США. В ее коллекции есть иконы и картины XVIII – XX веков, фарфор, серебро, эмаль, в том числе два пасхальных яйца работы Фаберже. Ей даже удалось приобрести и отвезти в Америку бриллиантовый брачный венец последних императриц России.

В середине пятидесятых годов двадцатого века мадам Пост приобрела в Вашингтоне имение Хиллвуд и создала в нем музей. В саду вокруг музея установлены скульптуры, в том числе лев, около которого я долго вздыхал, а также она построила небольшую "Русскую дачу", чтобы посетители могли воочию увидеть, что это такое. Этот музей произвол на меня огромное, но противоречивое впечатление. Во-первых, приятно, что сохранились российские произведения искусств, а во-вторых, горько, что они не в России, а в США.

Как старый паровозник я обратил внимание на железнодорожный вокзал, расположенный недалеко от Капитолия. Он построен в 1908 году, а в 1988 году был отреставрирован. Его огромный главный вестибюль напоминает римские термы. В зале ожидания красивый золоченый потолок. Вокзал функционирует, но поезда ходят очень редко. Локомотивы дизельные, а остальное все похоже на наше аналогичное хозяйство.

До Вашингтона столицей Соединенных Штатов Америки был город Филадельфия. Там мы тоже гуляли с Сашей. Слово "Филадельфия" переводится с древнегреческого как "Город братской любви". Такой город в Северной Америке между реками Скулкилл и Делавэр обосновал англичанин Вильям Пенн. Он купил эту территорию в 1682 году у владельцев Новой Англии. Население города быстро росло в основном за счет приезда сюда немцев. В 1750 году здесь начал работу Пенсильванский университет, открылась первая общественная больница.

В 1787 году в Филадельфии прошел Конституционный конвент, делегаты которого создали конституцию страны. С 1790 по 1800 годы до постройки Вашингтона город Филадельфия служил временно столицей Соединенных Штатов Америки. Он быстро разросся, и к 1880 году в нем проживало, почти 70 тысяч человек, тогда это был самый большой город США [30].

      Мы с Сашей гуляли по национальному Парку независимости. Там в особом павильоне хранится колокол свободы, который в те далекие времена созывал народ обсудить нестерпимые акты Великобритании, направленные против американских штатов. Наверное, в этот же колокол звонили после принятия Декларации независимости США. К сожалению, со временем колокол треснул, и звонить в него больше нельзя. После помещения с колоколом мы, перейдя улицу, попали в старинное здание с часами и белым шпилем. В нем Франклином и Линкольном был составлен и утвержден текст Декларации независимости Соединенных Штатов Америки и первая ее конституция (1787). В главном зале сохранились подлинные стулья, на которых сидели основатели независимого государства, обсуждая Декларацию независимости и Конституцию.

Еще в памяти о прогулках по Филадельфии осталось обилие цветников на улицах города. Как правило, в них низкорослые цветы самой разнообразной окраски. Они посажены на клумбах так, что получается оригинальный очень красивый узор. Обедали в мексиканском ресторане. Все было вкусно и очень много. После еды, не спеша гуляли по городу, вечером поехали домой.

В Нью-Йорке проживает около 8 млн человек, а в так называемом Большом Нью-Йорке насчитывается больше 18 млн жителей. Он состоит из пяти округов: Манхэттена, Бруклина, Бронкса, Куинса и Статен-Айленда. Все районы, кроме Бронкса, находятся на островах. Сердце (центр Нью-Йорка) – длинный узкий скальный остров Манхэттен. Остров пересекает по диагонали Бродвей. В самой середине острова – огромный Центральный парк. Средняя часть Бродвея – это район знаменитых театров и магазинов.

Главный вид транспорта в Нью-Йорке эт– его легендарное метро, которое начало действовать еще в 1904 году. Сейчас его протяженность около 400 км. Из-за манхэттенских пробок метро остается наиболее удобным средством передвижения. Однако понять, как проехать на метро на ту или иную станцию очень непросто. Названия станций часто совпадают, хотя сами они расположены на значительном расстоянии друг от друга. Поезда-экспресс не останавливаются на многих станциях. Есть линии, до станций которых ходят только специальные поезда в час пик и т.д. Разобраться во всем этом приезжему человеку очень трудно. А так, все хорошо!

В Нью-Йорке я был несколько раз. Первое его посещение было в конце 1999 года. Мы с Сашей жили в каком-то отеле, из которого ездили на городском транспорте в Манхэттен. По городу была очень интересная экскурсия, благодаря эрудиции гида, который раньше жил в СССР. Мы побывали в центре города, в различных национальных районах (английском, итальянском, еврейском, китайском, негритянском, буддийском и других). Кроме того, ездили в Бруклин, на Брайтон-бич и еще в какие-то районы города. Вечером мы гуляли по самому центру Нью-Йорка – Тайм скверу, поднимались на 110-й этаж международного торгового центра.

На другой день ездили в государственный музей искусства на 5-й авеню. На первом этаже музея выставлены коллекции американского, европейского, древнегреческого и римского искусства. На втором размещены картины и скульптуры из Китая, Японии, Южной и Восточной Азии, Ближнего востока. К сожалению, из России я видел только одну картину Репина – портрет писателя Гаршина.

Перед следующей поездкой в Нью-Йорк зимой 2004–2005 годов произошло очень печальное событие в нашей большой семье – в Москве умерла Валя Шихматова. Когда я улетал в Америку в середине декабря 2004 года, то она собиралась лечь в НИИ нейрохирургии имени Бурденко для обследования головного мозга. У нее бывали мозговые спазмы, и это ее беспокоило. В институте ей предложили сделать операцию. Она обсудила свое положение с Мариком и Аней, после чего дала согласие на этот шаг. Операция прошла нормально, и она постепенно начинала подниматься. И вдруг 24 декабря, совершенно неожиданно для всех она скончалась. В этот момент около нее были дочь Аня и внук Дима. Врачи объясняли причину смерти тромбом, который закупорил важный сосуд.

Марик позвонил Саше и сообщил об этом, когда в Америке была ночь с 24 на 25 декабря. Утром в субботу я узнал об этом несчастье. Первым моим желанием было срочно лететь в Москву. Затем выяснилось, что для приобретения билетов на самолет требуются Сашины документы, которые хранятся в банке, а он в субботу и воскресенье закрыт. Получалось, что на похороны 27 декабря мы не успевали. А прибыть в Москву после кремации– неделей раньше, неделей позже уже не имело особого значения. Поэтому мы решили не суетиться, а мне лететь по по моему билету обратно в Москву 24 января 2005 года.

Позже мне рассказывали, что на похороны Вали собралось очень много людей: родственники, товарищи по работе, Анины сослуживцы, соседи по дому и даче и т.д. и т.п. Гражданская панихида состоялась в специальном зале института имени Бурденко. Далее было кремирование. Поминки состоялись в их квартире в Вахтанговском доме. Там все сразу не поместились и по очереди вспоминали Валю и говорили скорбные слова Марику, Ане, Лене и внукам. Урну с Валиным прахом поместили в ячейку ее родителей на Новодевичьем кладбище. В этом действии я уже участвовал.

Для меня смерь Вали была очень большой утратой. Мы с ней хорошо понимали друг друга, считали себя близкими людьми и по мере возможности помогали друг другу в нашей общей жизни. После смерти Симочки она первая обратила внимание на мою самодостаточность и хвалила за организованность. Если бы она была жива, то, наверное, я бы не отдалился от Вахтанговского дома. Мы с Мариком поддерживаем хорошие взаимоотношения, но видимся все реже и реже: уж очень разные у нас образы жизни, но все равно семьдесят лет близких отношений вычеркнуть нельзя.

Весной 2006 года я и Марик вместе полетели к Саше в Америку. Пожив некоторое время в штате Мэриленд и осмотрев окрестности, мы отправились в Нью-Йорк к нашему давнишнему товарищу Боре Золотареву и его жене Маргарите. У них мы пробыли несколько дней, было тесновато, но по-дружески тепло и приятно. В это время мы побывали в частном музее Фрика, собравшего очень интересную коллекцию картин и построившего для них специальное здание.

Боря руководит художественной самодеятельностью пожилых эмигрантов из России и других республик бывшего СССР. Они каждый рабочий день собираются в специальном помещении, там их кормят, оказывают неотложную медицинскую помощь и после этого они разучивают стихи, песни, танцы, с которыми потом выступают. После обеда разъезжаются по домам. Это свое место пребывания они называют "Садиком". Боря очень увлечен этим делом и показывал нам записи разнообразных концертов в Садике.

По вечерам мы играли с Борей в преферанс. Он, можно сказать, профессионал в этом занятии, и еще в Москве посвящал ему все свое свободное время. Я ему, конечно, уступаю в этом деле и поэтому все время проигрывал. Мне это было неприятно, но расстались по-хорошему. Боря обещал обязательно приехать в Москву, но так до сих пор и не выбрался. Мы с ним иногда разговариваем по телефону.

Через несколько дней нашего пребывания в Нью-Йорке у Золотарева за нами приехал на машине Саша, и мы отправились дальше на север к другим нашим приятелям, тоже эмигрантам – Шматковым, в город Бостон. Ехали долго и в темноте долго искали дом Бори Шматкова – Сашиного ровесника и товарища. Он купил дом в пригороде Бостона, но дом требует еще большого ремонта. Его родители Наташа и Артур (мои ровесники) получили бесплатно от еврейской общины прекрасную квартиру в самом центре Бостона.

Бостон является центром штата Массачусетс. Этот штат в XIX веке стал центром морской торговли. В нем зарождалось массовое промышленное производство в США. Здесь развивались наука, образование и медицина. Недалеко от Бостона находится Кембридж. В XVII веке там был основан первый университет, который получил свое название по имени первого благотворителя – молодого состоятельного священника Джона Гарварда. К сожалению, он заболел и умер вскоре после прибытия в Новый Свет. В завещании он оставил университету половину своего состояния и всю библиотеку. Свой современный интеллектуальный облик университет приобрел в начале XX века при президенте Элиоте. Он ввел двухступенчатую систему высшего образования: первые два года – получение общих знаний, затем в течение двух лет – магистерская специализация. Теперь крупнейший научный центр Гарвард является одним из лучших университетов в мире. В нем обучаются более шести тысяч студентов, тринадцать тысяч аспирантов, с которыми работают две тысячи триста профессоров и преподавателей [30].

От Бори Шматкова на следующий день отправились не в Гарвардский университет, а в центр Бостона, где в своей квартире Наташа Шматкова устроила приятный ужин. Все были в хорошем настроении и было чувство, что мы не в США, а в Москве. В действительности было не так, но спасибо Наташе, что она создала такую атмосферу. Она большой молодец. Артур уже тогда был в неважном состоянии. Он давно болеет сахарным диабетом и болезнь прогрессировала. Через год или два после нашей встречи он скончался. Наташа продолжает жить в этой квартире, а на субботу и воскресенье ездит к сыну Боре. В будни она ходит в "Садик" (место встречи ветеранов из СССР). К сожалению, наши контакты с годами заглохли. Причина, наверное, в большой разнице в ценностях у каждого из нас.

Недалеко от Бостона оказался еще один мой давнишний товарищ – Сеня Бумажный: о нем я писал в восьмой главе. На старости лет он эмигрировал в Америку вслед за сыном и женой. Там он совсем угас, у него была депрессия. Я его два раза навестил, когда бывал в Бостоне, но теперь никакой связи с ним нет.

В октябре 2000 года Саша возил меня на своей машине в самый южный штат на восточном побережье США – во Флориду. Дорога в один конец составляет 800 миль. Туда мы ехали два дня, ночуя в придорожном отеле. Обратно добрались за семнадцать часов, не останавливаясь на ночь. На юге мы жили в гостинице семь дней, нас кормили завтраком, а ближе к вечеру угощали обедом. Если мы к этому времени не возвращались в отель, то в номере нас ждали два контейнера со всякой едой.

Главными достопримечательностями этого места являются: Атлантический океан, космодром на мысе Канаверал и парк Диснейленд. Океан, когда мы приехали, был красив и суров, но купаться в нем мне было некомфортно. Поэтому я предпочитал бассейны с океанской водой. Космодром в отличие от российских подобных мест был открыт для публики, которая имела возможность залезать в космические корабли. Однако когда с этого мыса производили настоящий запуск спутника Земли, то зрителей попросили отъехать на очень большое расстояние от космодрома. Земля Диснея во Флориде состоит из нескольких парков: "Эпохи мира", "Волшебный", "Водяной", "Спортивный" и "Кинопарк". Каждый из них, наверное, по-своему очень интересный, но осмотреть все эти парки за имевшееся в нашем распоряжении время, мы не могли. Решили побывать в парке "Эпохи мира" и провели в нем целый день.

Выставочные помещения в этом парке делятся на две группы: постройки, посвященные различным мировым проблемам, и павильоны для демонстрации жизни в отдельных государствах. Каждая группа образует круг, круги соприкасаются друг с другом, образуя восьмерку. Посередине одного из кругов расположено озеро, по которому курсируют пароходики.

На выставке общих проблем в мире, когда мы ее осматривали, работали следующие павильоны: "Жизнь моря", "Земля" "Универсальная энергетика", "Мир движения", "Чудеса жизни" и другие. Кроме того, в этом выставочном круге были постройки, в которых оказывали помощь посетителям: центр информации, переговорный телефонный пункт и другие. В каждом павильоне, помимо экспонатов по научно-технической тематике, имелись аттракционы, магазины и т.п.

В павильонах для отдельных государств были представлены: Мексика, Норвегия, Китай, Германия, Италия, Соединенные Штаты Америки, Япония, Марокко, Франция и Англия. России на этой выставке не было. В каждом павильоне чувствовались особенности этого государства: в их ресторанах подают национальные блюда, в магазинах продают специфические сувениры, обслуживающий персонал одет в национальные костюмы. Ну и, конечно, традиционные аттракционы и прочие развлечения. Все было очень красиво и празднично.

Последующие дни во Флориде мы гуляли вдоль океана по пляжу. Саша плавал в океане, а я купался в бассейнах с морской водой. В день старта спутника земли в космос ездили на территорию, отведенную для зрителей этого события. Их набралось несколько тысяч человек. Старт корабля несколько раз откладывался, и мы вернулись в отель и хорошо поужинали. За стартом корабля в космос наблюдали с балкона своего номера.

Вот, пожалуй, и все наиболее интересные события и зрелища, которые я наблюдал в Соединенных Штатах Америки. После поездки туда в 2006 году вместе с Мариком, я туда больше не летал. В 2007 году мне исполнилось восемьдесят лет, и состояние здоровья у меня не очень хорошее – так что не рискую летать на самолетах, да еще так далеко (девять часов в полете). Марик однажды в Тель-Авиве перед вылетом потерял сознание, и его сняли с самолета на взлетной полосе. Хорошо, что все обошлось, и он продолжает туда летать. Как говорится каждому свое….

Глава 33. Внуки Оля и Миша

У меня два внука. Оля родилась в 1981 году, а Миша в 1990 году. Разница в возрасте в девять лет определила их взаимоотношения: Оля пользуется у Миши большим уважением и авторитетом. Добавлю, что заслуженным, потому, что она очень умный человек. Как происходят их разговоры, описать не могу, так как они беседуют, как правило, без свидетелей и на английском языке, которым я не владею. Но то, что Миша очень уважает Олю, и прислушивается к ее мнению, подтверждают их родители.

Мама Таня и папа Саша всегда относились к своим детям как к взрослым людям, старались дать им возможность самим думать и самостоятельно принимать решения. В одном из писем Таня мне написала: "Мы всегда относились к Оле как к взрослой, давали ей возможность анализировать ситуацию самостоятельно, познавать мир без давления с нашей стороны, наш голос никогда не был доминирующим, не терпящим возражений, всегда на уровне советов, обсуждений и информации. Уроки она всегда учила самостоятельно, без нашего вмешательства или контроля, так же, как и Миша".

С первого класса в московских школах Оля самостоятельно решала все вопросы и с учителями и с ребятами. Вначале Оля училась в школе в Беляево. Там у нее была самая любимая учительница. Когда они переехали в большую квартиру на Щелковской, то пришлось поменять школу. И там у нее был полный порядок. Она очень способная девочка. Помню, как перед отъездом в Америку она стала дополнительно изучать английский язык, и я водил ее на частные уроки. Они помогли ей быстрее адаптироваться в американской школе.

На даче Оля начала бывать с самых малых лет. Там она училась ходить по дорожке, которая шла от дома до калитки на улицу Жданова. Когда на дачу приезжала ее мама, то они вместе сочиняли простенькие стишки:

Жили мы на даче

Ездили купаться,

А когда мы мерзли,

Начинали драться.

Наступила осень,

Поехали в Москву

Мы сюда приедем

В следующем году.

Милый наш Андрюшенька,

Папочка и дедушка,

Да, и Андрей Львович,

Бегать, как и ты,

Всем нам очень хочется.

Милый наш Андрюшенька,

Папочка и дедушка,

Да, и Андрей Львович,

Будь ты чуть поласковей,

Строгости не хочется.

Число ребят на даче из года в год увеличивалось. Сначала были Оля и Дима, потом появились Алена и Наташа. Кроме своих к ним на участок любили приходить дети с других дач. Среди них были Катя, которая потом стала женой Димы, Федя – лучший друг Оли, Маша – общая подруга. Помню, на большой западной лужайке с упоением гоняли футбол Оля с подругой против меня. Еще у меня сохранилась Олина записка: "Бабушка, никого на террасу не пускай". Это означало, что другие ребята не должны знать какие-то ее секреты. Валя организовывала для всех ребят постановку каких-то спектаклей. В памяти осталась басня Крылова "Ворона и сыр". Хорошее это было время, когда росли и взрослели внуки.

Приехав в Соединенные Штаты Америки, Оля пошла в шестой класс средней школы. Там все ребята проходят учебу в трех разных школах: начальной – с 1-го по 4 (5) классы, средней – с 6-го (5) по 8 классы и высшей – с 9-го по 12 классы. У каждой школы свое здание, территория, учителя и т.д. Первые месяцы учебы в школе Оля испытывала ряд трудностей. Прежде всего, в американских школах каждый день надо приходить в другой одежде. Если этого не делать, то на тебя смотрят с большим удивлением, если не сказать больше – с презрением. Чтобы выполнять это правило, надо иметь много одежды, а у Оли сразу по приезду в Штаты ее не было. Таня с Олей старались быстрее обзавестись нужным количеством маечек, джинсов и т.п., чтобы она ни выглядела в школе "белой вороной".

Для изучения английского (американского) языка учительница забирала ее с разных уроков и занималась с ней языком. Она хорошо знала свое дело, и Оля быстро делала успехи. Конечно, в этом деле помогала и среда, в которой она училась: все в школе говорили только по-английски. Еще возникли трудности на уроках по физкультуре. Упражнения, которые легко делали Олины ровесники, для нее были незнакомы и вызывали затруднения. С этими делами ловкая Оля тоже быстро справилась. В школу и обратно ребят возили на специальном школьном автобусе. Это было удобно, но надо было быть точно в назначенное время и в том месте, где останавливалась машина. Поначалу это не всегда получалось у Оли, но потом все наладилось.

В одном из первых писем из Америки Оля написала нам: "Если честно сказать, то мне здесь плохо", но далее следовала важная приписка: "но я хочу быть с мамой, папой и Мишкой". К счастью, ее плохое настроение было недолгим. Оля быстро осваивала правила жизни в США.

Миша привыкал к американской жизни по мере своего развития. Ему было легче, чем Оле. Более того, он хотел все время говорить по-английски, а папа с мамой настаивали, чтобы дома он общался с ними по-русски. Почти всегда он отвечал им по-английски, но в то же время все понимал, что говорят ему родители по-русски. Когда мы с Симой в 1993 году жили у ребят три месяца, мы много разговаривали с Мишей по-русски, и это тоже развивало его русский язык. В последующие годы он много раз приезжал в Москву на нашу дачу, общался с Аленой, Наташей и их подругами, и сейчас он свободно говорит по-русски, можно сказать, без акцента, но читает и пишет не очень хорошо. Возвращаясь к середине девяностых годов, замечу, что в американскую школу Миша начал ходить, когда ему было пять с половиной лет: там были начальные подготовительные занятия. Еще раз отмечу, что Миша всегда с большим уважением относится к мнению своей сестры, ее знаниям и умению жить. Она и сегодня большой авторитет для него.

Оля окончила школу в 1999 году с хорошими отметками и поступила в университет штата Мэриленд "Колледж парк" на экономический факультет. По правилам этого учебного заведения студенты первого курса должны были жить в общежитии. Оле не хотелось там жить, и начались всякие неприятности. Я в это время был в Америке и тоже пытался помочь ей наладить отношения с соседкой по комнате. Из этого ничего не получилось, но Оля показала мне весь университет. Он занимает большую территорию – с многочисленными автостоянками, различными спортивными площадками и залами. Отдельные здания предназначены для важнейших факультетов: физики, химии, математики, экономики и других дисциплин. Для удобства жизни студентов около общежитий располагаются столовые, продуктовые магазины. В центре территории университета установлен его символ – черепаха. Существует обычай: студент, идущий на экзамен, должен потереть ей нос. Мы тоже с Олей это сделали и почувствовали себя хорошо.

В 2003 году Оля закончила с отличием университет, получила ученую степень бакалавра в области политологии. Во время учебы Оля дружила с Адамом, который тоже учился в университете и где-то подрабатывал. Он приезжал в Москву и был у нас на даче. Мы с ним часто общались, он плохо знал русский язык, а я – английский. Но как-то у нас получалось объясняться друг с другом, и мы были довольны. Однажды Оля меня завезла к нему домой, и я познакомился с его родителями: его мама была учительницей, а отец инженером. К сожалению, у Адама была аллергия на орехи. На руке он носил браслет, на котором было написано, что нужно сделать, если с ним будет плохо и он потеряет сознание. Такое происшествие произошло у нас на даче, очевидно, он съел кусочек торта, на котором был арахис, но Оля с подругой (тоже из Америки) очень быстро привели его в порядок. А вообще у нас на даче ему очень понравилось.

В средней школе Миша начал играть в хоккей. Вначале он учился кататься на роликах по полу, покрытым линолеумом. Наверное, года через два он встал на коньки на лед. К концу учебы в высшей школе у него были хорошие результаты в хоккее. Он играл нападающим в первой команде школы; они завоевали много наград и титулов. На его игры всегда ездили Таня или Саша, а часто оба родителя. Когда я бывал в Вашингтоне, то тоже ездил смотреть, как Миша забивает шайбы в ворота противников. Часто на эти соревнования приезжала и Оля. После игры он выглядел усталым и с удовольствием в машине ел сытную пищу. По окончании школы и после поступления в университет Миша перестал много и серьезно заниматься хоккеем, так как при этом невозможно было как следует учиться. Думаю, что он поступил правильно. Изредка он выходит на лед с клюшкой и играет вместе со взрослыми мужчинами, только для удовольствия и физической разминки.

После окончания университета Оля около года работала в нескольких фирмах: занималась исследованиями, связанными с определением рисков для смягчения последствий запланированных мероприятий на развивающихся рынках и в других областях. Но ей хотелось повысить уровень своего образования, в частности, окончить Лондонскую школу экономики. В 2004 году она поступила в эту очень престижную школу и переехала жить в Англию. Это учебное заведение в 2005 году Оля закончила с отличием и получила степень магистра по международным отношениям, в частности с Россией в послесоветском периоде. Попытка найти работу в Лондоне не увенчались успехом и пришлось вернуться в Америку.

В начале нового столетия и тысячелетия Оля с Мишей регулярно прилетали в Москву и летом жили на даче. Оля дружит с троюродными сестрами Аленой, Наташей и братом Димой и его женой Катей, соседями по даче Федей и Ваней Теселкиными. Миша в основном общался с подругами сестер Янкелевичей. Всеобщим любимым занятием в то время были костры на нашем участке: они начинались, когда стемнеет и заканчивались под утро, в 4–5 часов. На кострах пекли картошку, еще что-то и немного выпивали. Последний раз на даче Оля была в 2008, а Миша в 2010 году. У Димы с Катей в 2011 году родилась дочь Алиса.

После возвращения из Англии в США Оля какое-то время работала юристом: занималась защитой интеллектуальной собственности. Затем она подала документы на конкурс для поступления в корпорацию "Оракул". Это акционерное общество имеет филиалы на всех континентах земли. Ее продукция – базы данных для всех видов информации на электронных носителях – пользуется огромной популярностью во всем мире. Конкурс в "Оракул" Оля прошла успешно и с мая 2007 года по настоящее время там работает. Область ее деятельности: визуализация информация и управление знаниями. Кроме того, она занимается бизнес-анализом, маркетинговыми исследованиями, производством корпоративного программного обеспечения и корпоративными связями с общественностью, международными отношениями, русским языком и политикой.

Миша поступил в университет штата Мэриленд в сентябре 2008 года и закончит его в мае 2012 года, в нем он изучает: бизнес, финансы, экономику. Он получил ученую степень бакалавра экономических наук. Кроме занятий в Мэрилендском институте он в 2010 году учился в университете Объединенных Арабских Эмиратов. Миша изучает передовое финансовое моделирование, анализ акций и оценку компаний по финансовой отчетности. В качестве стажера в 2008 году работал помощником менеджера, имеет несколько наград. Сейчас он поступил на интересную работу в области финансов и, я надеюсь, будет там успешно трудиться.

В "Оракуле" Оля познакомилась с одним из руководителей корпорации Вэйном Ли Джонсом. Они долго встречались, примеривались друг к другу и 22 ноября 2011 года заключили брак, свадьба состоялась на Гавайских островах. Со стороны невесты были ее родители, брат Миша и подруга Лилит, от жениха на торжестве присутствовали его отец с женой, сестра и лучший друг. Торжество происходило на одном из островов, на берегу океана. Все было очень необычно. После официальной процедуры молодые супруги и их самые близкие родственники и друзья поплыли на пароходике в Тихий океан. Саша говорит, что все было очень красиво. Я не мог там присутствовать, но надеюсь, что молодожены, да и Миша тоже посетят Россию и я смогу их расцеловать и пожелать здоровья, счастья и благополучия. Еще мне понятно, что внуки и правнуки будут продолжать жить в Америке и что после моей смерти существование нашей семьи Левицких в России закончится ... А жаль, все-таки Россия великая страна.

Глава 34. Мой дом – Россия

Мое детство проходило в семье матери. Мы жили дружно, материально трудно, старались помочь друг другу. От старших я и Галя унаследовали интеллигентность, уважение к Родине и своим предкам.

Многие ученые, писатели, актеры, художники в своих произведениях отмечали, как важно знать и помнить свои предшествующие поколения, с уважением относиться к ним и Родине. В подтверждение этих слов приведу стихотворение А.С. Пушкина:

Два чувства дивно близки нам,

В них обретает сердце пищу:

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам.

Животворящая святыня!

Земля была б без них мертва,

Как ... пустыня

И как алтарь без божества.

Моя привязанность к России, возможно, началась от общения с нашей подмосковной природой, к которой, по-моему, нельзя быть равнодушным. Нет ничего лучше весны: все оживает, расцветает и в такой обстановке самому хочется похорошеть, особенно после долгой и трудной зимы. Наша дача стоит на опушке леса, и по весне слышно, как кукует кукушка, а по вечерам раздается щелканье и трели соловья. На рабатках первыми расцветают подснежники, потом – примулы, нарциссы, тюльпаны и пошло цветение по всему саду. Когда расцветают яблони и вишни вспоминается строка из песни: "Как молоком облитые стоят сады вишневые". На мой взгляд, цветение сада – необыкновенно красивое зрелище. Дифирамбы весне закончу выдержкой из стихотворения Алексея Константиновича Толстого:

То было раннею весной,

Трава едва всходила,

Ручьи текли, не парил зной

И зелень рощ сквозила.

Как правило, весна проходит очень быстро. В это время много всяких забот – надо убраться в доме и на участке, собрать оставшиеся прошлогодние листья, посадить семена овощей и цветов, перекопать грядки и около ягодных кустов. Весной бывают два праздника: Пасха и Троицын день, после него наступает лето.Летом начинается купание. Когда мы были моложе, обязательно ездили с дачи в Тишково – там настоящая "большая" вода. Вначале ехали туда на велосипедах, потом появились автомобили. Помню, что иногда на водохранилище оставались ночевать, ставили палатки, разводили костер. Это тоже был наш дом.

Осенью перебирались в городские дома, потому что дети учились в школе, но каждую субботу приезжали на дачу на два дня. За это время надо было очень много сделать на участке, но эти хлопоты были приятными. Близкие мне люди любили собирать грибы, и они отправлялись в лес, но иногда грибы находили прямо на участке. Помню однажды мы приехали с Симой, и около ворот на участке была тьма-тьмущая маслят. Мы собрали их, наверное, два или три ведра.

Теперь люди не остаются жить на даче осенью: рано темнеет, на небе загораются яркие звезды, а на земле не видно ни огонька, не слышно жизни дачников. За последние годы на нашей улице вообще стало гораздо меньше народу, а после 1-го сентября, когда ребята уезжают учиться, редко встретишь соседа по даче. Жить там одному неуютно, так что и я стал переезжать в столицу в конце августа. Недавно по радио услышал следующее объяснение того, почему в Подмосковье на дачах уменьшилось число жителей. У большинства людей есть автомашины, но ездить на них за город отнимает очень много времени из-за многочисленных длинных пробок на шоссе, поэтому люди предпочитают купить или снять дачу в соседних областях или даже государствах, где автомобильных заторов нет или очень мало.

Зимой я очень любил кататься на лыжах, об этом я подробно написал в двадцатой главе воспоминаний. В Подмосковье можно полюбоваться елями, запорошенными снегом, покататься с горок на лыжах или санках. В это время легко дышится морозным воздухом. Приведенные описания всех времен года, надеюсь, объясняют мою преданность русской природе и желание прожить здесь отведенные мне годы.

Россия всегда славилась своими выдающимися людьми: у нас есть те, кем можно и нужно гордиться. Зная эти мои взгляды, Симочка подарила на мое пятидесятилетие стопку книг о жизни замечательных людей (серия ЖЗЛ). С той поры я с удовольствием собирал книги этой серии, и за тридцать лет в моей библиотеке их накопилось около шестисот томов. Они были систематизированы по роду деятельности их героев (государственные и политические деятели, военные, ученые, писатели и поэты, художники и скульпторы, актеры, музыканты и другие). Для меня было отдыхом читать, просматривать, сортировать, и просто перебирать эти книги. Когда приходили гости, то кто-нибудь из них брал почитать интересующую его книжку этой серии. Это было приятно.

С развитием электронной техники интерес к книгам во всем мире стал сокращаться. В мой домашний компьютер Саша поместил несколько сотен томов. А книги в шкафах пылились, и от этой пыли я и Саша (когда он приезжал) кашляли. Поэтому в 2011 году я решил ликвидировать свою библиотеку. С трудом и помощью В.Б.Лившица нашел место (учебный институт), в который согласились взять все мои книги, в том числе и ЖЗЛ. У меня дома остался небольшой шкаф, где стоят самые любимые мои книги, в том числе десяток из серии ЖЗЛ.

Для меня всегда большой интерес представляли исторические места, музеи, памятники и т.п., расположенные недалеко от дома, в котором мы жили. Я с удовольствием по много раз к ним ходил, читал книги о них, слушал рассказы экскурсоводов. Знакомство с прошлым, как правило, вызывало у меня, чувство гордости за Россию, и было приятно, что они созданы и установлены на нашей земле. И, конечно, отрадно, что живу я около этих замечательных произведений искусства.

Особенно много таких мест было около дома в Большом Могильцевском переулке, потому что он расположен в самом центре Москвы. Я о них уже писал в предыдущих главах, но здесь дополню еще немного. На пересечении двух переулков – Плотникова и Сивцева Вражка открывается прекрасный вид на высотное здание, выходящее на Смоленскую площадь. Оно было построено в 1950 году для Министерства иностранных дел. На мое 80-летие товарищи по работе подарили картину с видом этого здания: на полотне в черных тонах изображена эта высотка с вытянутыми по высоте линиями. В конце Плотникова переулка, где он выходит на Арбат, установлен памятник поэту Булату Шалвовичу Окуджаве, он здесь жил долгие годы. Памятник состоит из трех частей: двух подворотен, у которых собирались арбатские ребята, и фигуры барда. Он провел всю войну на фронте, был ранен, но вернулся домой и начал сочинять стихи и песни. В них звучала его душа, и тем самым он завоевал авторитет в народе. Произведения Окуджавы объединяли и соединяли друг с другом самых разных людей и пользовались большой популярностью. Их с удовольствием слушали и под гитару сами подпевали:

Ах, Арбат, мой Арбат, ты мое отечество,

Никогда до конца не пройти тебя!

Себя я тоже причисляю к обитателям Арбата, так как много лет прожил рядом с ним. В молодости с друзьями мы очень часто там бывали: "людей посмотреть и себя показать".

После переезда на Кутузовский проспект мои интересы к истории переключились на запад столицы, где мы жили в доме № 9 по этой улице. В конце проспекта сосредоточены все основные памятники в честь победы русской армии над войсками французов в 1812 году. Наши войска под командованием генерал фельдмаршала М.И. Кутузова в битве около села Бородино благодаря искусным действиям сорвали наполеоновский план разгрома русской армии. На военном совете в Филях было принято решение оставить Москву. Французские войска вступили в нее 2 сентября, и в тот же день начался пожар, который уничтожил почти весь город. Армия Наполеона нуждалась в продовольствии и снаряжении. Через месяц она покинула столицу и началось ее отступление, вплоть до Парижа, который в 1814 году победоносно взяли русские гренадеры. Империя Наполеона пала.

В честь этих событий, естественно, в Москве было установлено несколько памятников: прежде всего, это Бородинский мост, соединяющий Смоленскую и Большую Дорогомиловскую улицы. Он был построен к столетию Бородинской битвы на месте старого моста. По существу это мемориал слава. В 1952 году он был вдвое расширен, но при этом сохранил свой облик: на бронзовых плитах записаны имена героев Бородинской битвы и изображены знамена воинских гостей и лавровые венки. Там, где в Кутузовский проспект вливается Большая Дорогомиловская улица, на месте бывшей одноименной заставы установлен обелиск городу-герою Москве.

Далее по Кутузовскому проспекту стоит Триумфальная арка в честь победы России в Отечественной войне 1812 года. Вначале эта арка была у Тверской заставы, но при реконструкции улицы Горького (Тверской) ее в 1936 году разобрали. В 1968 году она была воссоздана на Кутузовском проспекте. По кайме арки установлены гербы сорока восьми губерний России, население которых участвовало в войне 1812 года, венчает арку колесница славы. Рядом с аркой располагается музей-панорама "Бородинская битва", в глубине двора братская могила воинов 1812 года, перенесенных сюда с бывшего Дорогомиловского кладбища, рядом копия избы, в которой происходил военный совет в Филях после Бородинского сражения. Недалеко от этого места находится Поклонная гора, на которой в 1812 году Наполеон ждал, что русские бояре принесут ему ключи от города. Но не дождался. А.С.Пушкин по этому поводу написал:

Нет, не пошла Москва моя

К нему с повинной головою.

В 1941 году в этих местах проходил запасной оборонительный рубеж от фашистских захватчиков, поэтому напротив площади Победы в конце ХХ века был создан парк Победы. Там построен мемориальный ансамбль в честь победы советского народа в Великой Отечественной войне. В знак солидарности многонационального народа Российской Федерации там же построены и открыты православный храм, мусульманская мечеть и еврейская синагога.

Победы России в двух крупнейших войнах – 1812–1814 годов и 1941–1945 годов – вызывают у ее граждан, в том числе и у меня чувство преданности, уважения к своему отечеству. За участие и победу в вооруженной борьбе СССР с фашистской Германием я даже был награжден медалью и получил статус "Участник Великой Отечественной войны" (труженик тыла). Конкретно мое участие в этой войне заключалось в том, что в 1943 году в ремесленном училище я на токарном станке протачивал корпуса мин, которыми потом обстреливали фашистов.

И, наконец, свои впечатления о талантах российского народа я дополнил в бывшей Немецкой слободе, куда в 1991 году переехал, и сегодня пишу эти мемуары. В этом месте строили дворцы и дома немцы и другие иностранцы, но и русские цари, придворные купцы имели здесь богатые палаты. Их было и осталось здесь довольно много, я остановлюсь только на двух из них.

На улице Коровий брод (ныне 2-ая Бауманская) справа от Лефортовского расположен Слободской дворец. Его строительство начал канцлер А.П.Бестужев-Рюмин, но он попал в немилость и дом стал казенным. Его несколько раз перестраивали, в том числе после пожара в 1812 году. В 1830 году дворец был оборудован для ремесленного училища. А в 1868 году преобразован в Императорское техническое училище, в котором готовили высококвалифицированные кадры инженеров-механиков, строителей и технологов. В 1930–1943 годах училище называлось Механико-машиностроительным институтом, затем – Московским высшим техническим училищем имени Баумана, а совсем недавно стало: Московским государственным техническим университетом имени Баумана. В нем на кафедре "Информационных технологий" с 1988 по 1991 годы профессором работал Саша, кафедрой заведовал Борис Георгиевич Трусов, с которым у Александра Андреевича были и остаются очень хорошие отношения. Когда Трусову исполнилось 70 лет, он перестал заведовать кафедрой и работает на ней профессором.

Если после Садового кольца идти по Старо-Басманной улице и перед церковью Никиты Мученика повернуть направо, то попадешь в Гороховский переулок, где откроется очень красивое трехэтажное здание. Это дом-дворец, построенный архитектором М.Ф.Казаковым для горнозаводчика П.Г. Демидова. Однако в середине XIX века Казаковы распрощались с этими хоромами, они переходили из рук в руки, пока не попали во владение Межевой канцелярии. С 1873 года в доме находится Московский государтственный университет геодезии и картографии (до 1930 года он назывался "Межевой"). В 1982 году в этом институте создан факультет прикладной космонавтики: такая отрасль науки заслуживает располагаться в таком красивом здании.

В немецкой слободе очень много исторических мест, связанных с детством А.С. Пушкина. Здесь он родился, в Елоховском соборе его крестили. Около школы № 353 на Бауманской улице, 40 находится место, на котором, возможно, был дом, в котором он родился: сейчас там установлен памятник. На Старо-Басманной улице расположен дом Кетчера, в котором жил дядя Александра Сергеевича, и он часто у него бывал. Это дом требует реставрации, ее, предположительно, проведут в 2012 году. Еще мне очень нравится изящный двухэтажный дом на Спартаковской улице, который тоже связан с именем поэта. В нем в 1900 году открыта библиотека его имени, попечителем этой библиотеки была старшая дочь Пушкиных – Мария Александровна Гартунг. В этой библиотеке я нашел много интересных сведений, которые использовал в этих мемуарах.

Мой патриотизм выражается также в симпатиях к российским спортсменам. Во время международных соревнований всегда "болею" за своих: прежде всего, это футбол. В нашем футболе много недостатков, но все равно хочется, чтобы мы побеждали. Много лет симпатизирую футбольной команде "Спартак" и, конечно, сборной России. В наступившем 2012 году в Польше и на Украине будет происходить чемпионат Европы по футболу. При жеребьевке команд по группам на первом этапе этих соревнований нам повезло, и мы должны получить право играть в следующем этапе. Вот там, скорее всего, мы "вылетим" из дальнейшей игры. Кроме футбола, с интересом смотрю международные соревнования волейболистов, теннисистов, биатлонистов, легкоатлетов и других, и всегда болею за наших спортсменов.

Если ты любишь свое отечество, то, по-моему, невозможно жить вне Родины. Эту точку зрения разделяют многие известные люди, приведу их высказывания об этом:

А.А.Ахматова:      Мне голос был. Он звал утешно

Он говорил "Иди сюда,

Оставь свой край, глухой и грешный

Оставь Россию. Навсегда",

Но равнодушно и спокойно

Руками я замкнула слух,

Чтоб этой речью недостойной

Не осквернялся скорбный дух.

А.И.Солженицын: …Патриотизм – это цельное и настойчивое чувство любви к своей Родине, с готовностью жертвовать ей, целить невзгоды, но со служением не угодливым, не поддержкой несправедливых притязаний, а откровенным в оценке ее пороков, грехов и в раскаянии за них….

Э.А.Рязанов:…У меня физиологический патриотизм. Я не могу жить вне России.

Великая страна моя огромная,

Потому и будет долго жить

Мертвая, чванливая и темная…

Только без нее мне не прожить….

Л.М.Казарновская: … Мой дом в России, хотя много живу в Германии. В России я получаю энергетическую подпитку. Я плод русской культуры. За рубежом я не могу адаптироваться. Меня как дерево нельзя пересадить в другое место, оно на новом месте будет сохнуть.

Б.Г. Лившиц: Тот, кто покидает Родину, бежит от самого себя. Я все-таки предпочел бы плохо жить, но в Москве….

После переселения Саши с семьей в Соединенные Штаты Америки я сначала с Симой, а потом один ежегодно туда летал. Продолжительность моего пребывания у Саши вначале исчислялась месяцами, а потом несколькими неделями. Там для меня все было хорошо обустроено: удобная большая комната, красивые места для прогулок в выходные дни, интересные и красивые музеи, парки, куда мы вместе с Сашей ездили. Незабываемыми остались в моей памяти поездки на машине в Нью-Йорк, Филадельфию, Бостон и Флориду. Однако через 2–3 недели жизни в Америке я начинал все чаще подумывать о Москве. Такое настроение объясняется тем, что в США я не могу полностью адаптироваться: владеть английским языком, самостоятельно передвигаться в радиусе нескольких миль, общаться с американцами.

Из этого я сделал вывод, что доживать мне надо на Родине, в привычной для меня среде, в которую уходят глубокие корни. Трудности старости – болезни, одиночество и т.п. – мне легче переносить дома, хотя я знаю некоторых русских, которые по полгода живут за рубежом у своих детей, а на вторую половину возвращаются в Москву. Мне такой образ жизни не подходит, так как для меня очень важно чувствовать себя дома: говорить на родном языке, иметь возможность общаться с близкими для меня людьми, навещать могилы матери и жены, сходить в музей, на выставку, к памятнику, на концерт, любоваться родной природой и т.д. Поэтому мой дом в России. Дома стены помогают.

Глава 35. Радость бытия

О нет, мне жизнь не надоела,

Я жить люблю, я жить хочу.

Душа не вовсе охладела,

Утратя молодость свою.

А.С. Пушкин

Я родился 29 сентября под знаком Весов. Считается, что люди, появившиеся, на свет с этим символом, приятны в общении, вежливы, обладают тонким художественным вкусом и артистической натурой. Они чувствительны, деликатны, обаятельны, романтичны, миролюбивы и дружелюбны.

Кто родился, под этим знаком, стремятся к порядку, легко приспосабливаются к изменившейся ситуации. К числу их недостатков относят нерешительность, связанную с неумением сделать выбор, предпочесть один из вариантов поведения, а также непрактичность, леность. Оглядываясь на свою прожитую жизнь, я могу сказать, что в основном соответствую этому знаку Зодиака. Однако некоторые из перечисленных сторон, характерные для Весов, – нерешительность, леность, по-моему, мне не свойственны.

Постоянно благодарю судьбу и радуюсь, что моей женой была нежная ненаглядная Симочка. Мы с ней счастливо прожили вместе почти пятьдесят лет (она умерла за полгода до нашей золотой свадьбы). Все эти годы я радовался жизни вместе с ней. Она была умным, бесконфликтным человеком и во многих случаях помогла мне сделать по жизни правильные шаги. Смерть Симы, самой дорогой и любимой женщины, стала для меня большим несчастьем. Несколько лет горевал, потом острота потери стала затухать. Я почувствовал, что не утратил чувство радости жизни.

Сын у нас родился умным человеком. Получил хорошее образование в России. Начал здесь успешно работать, но, чтобы обеспечить своим детям достойную жизнь, эмигрировал в Соединенные Штаты Америки. Там его тоже оценили. Когда я остался один, он не забывает меня - звонит по телефону каждый день, дает советы, как я должен поступать в той или иной ситуации. Мне приятно и радостно, что сын не забывает отца. В то же время я очень ценю, что живу в Москве, на Родине, хотя в России порядка мало, но все это родное.

Очень много радостей в моей жизни принесла наша дача. Близость и общение с природой, посильная работа в саду весьма благотворно повлияли на меня. Теперь, когда мне перевалило за восемьдесят, пришлось отказаться от прогулок на лыжах и дальних походов. Еще потребовалось сократить поле деятельности на участке: сегодня довольствуюсь ближней лужайкой, дорожкой от калитки до террасы и цветником вдоль нее, но и это малое приносит удовольствие. Статистика показывает, что люди на Родине живут дольше, чем в эмиграции. Наверное, я тоже этому пример.

Моя долгая жизнь как-то связана с моим моложавым внешним видом. Мне никогда не давали моих лет, часто ошибались на 5–20 лет. С годами ошибки только удлинялись. С чем это связано я так и не узнал, возможно, с тем, что у меня была замечательная жена. С ней я всегда был счастлив. Еще, может быть, в последние годы мне помогала моя самодостаточность. Человек, имеющий это качество, может жить независимо от других людей: об этой особенности впервые мне сказала Валя Шихматова – она была умным человеком. Среди других своих качеств хочу отметить организованность, скромность и, конечно, умение радоваться повседневной жизни.

Кроме положительных качеств, разумеется, у меня были, есть и будут отрицательные черты. К ним относится категоричность во взглядах на разные стороны действительности. Я подчас не обладаю толерантностью к другим людям. Мне свойственна легкая возбудимость, некоторая суровость. Наверное, я не очень современный человек, больше тяготею к началу XX века. Подтверждением этого качества служат мои трудности в освоении компьютера, автомобиля и других современных средств, помогающих человеку.Думаю, что люди, общавшиеся со мной, знают и о других отрицательных сторонах моего характера. Однако расспрашивать их об этом и тем более писать в мемуарах не буду. Если кто захочет, пусть сам пишет об этом: дело это непростое.

В 2012 году у нас будет много юбилеев:

Саше исполнится 60 лет,

столько же будет Тане Черновой-Левицкой

Марик отметит свое 80-летие,

по 85 лет стукнет мне и Юре Зарецкому.

Всех поздравляю с приближающими днями рождения, желаю еще долго здравствовать, получать радости от жизни. Такие же добрые пожелания передаю всем, кто прочтет мои воспоминания.

Тост за здоровье присутствующих (слева направо): Таня, Саша, Андрей Львович, Марк Израилевич. Бойдс Мэриленд, 2006 г.

Москвичи А.Л.Левицкий и М.И.Бруссер у Белого Дома. Вашингтон, 2006 г.

Юбиляру - Андрею Львовичу Левицкому исполнилось 80 лет. Москва, 2007 г.

Поздравляют Юбиляра: Марк Израилевич Бруссер, Людмила Гавриловна Фролова и Виктор Борисович Лившиц. Москва, 2007 г.

Гости Юбиляра Галина Александровна Спорышева, Татьяна Станиславовна Зеленская, Елена Алексеевна Андреева. 2007 г.

Хоккеист Миша Левицкий. Мэриленд, США 2008 г.

Свадьба Ольги Левицкой и Вэйна Джонса, Гавайи, 2011 г.

Молодожены Ольга Левицкая и Вэйн Джонс 2011 г.

Александр Андреевич Левицкий и Ольга Дмитриевна Ермолаева. 2012 г.

Левицкие: младший, средний и старший. Зеленоградская, 2010 г.

Автор мемуаров Андрей Львович Левицкий. Зеленоградская, 2011 г.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ.1918 – 1956. М., 1991.

2. Медведев Р.А. О Сталине и сталинизме. М., 1990.

3. Яковлев А.Н. Омут памяти. М., 2001.

4. Рыбаков А.Н. Страх. М., 1990.

5. Радзинский Э.С. Сталин. М., 1997.

6. Шаламов В.М. Несколько моих жизней. М., 1996 .

7. Волкогонов Д.А. Триумф и трагедия. Политический портрет И.В.Сталина. М.,1990.

8. Казанцев И.Н. Интернаты в Великой Отечественной войне// Москва военная. 1941 – 1943. М., 1995.

9. Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М., 1971.

10. Василевский А.М. Дело всей жизни. М., 1974.

11. История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков): Краткий курс. М., 1938.

12. Шихматова В.Л., Леонидова Б.Л., Зарецкий Ю.М. Наша Симочка. М., 2000.

13. Вишневская Г.П. Галина. История жизни. М., 1999.

14. Хрущев Н.С. Время, люди, власть. Воспоминания. М., 1999.

15. Кип Д., Литвин А. Эпоха Иосифа Сталина в России. Современная историография. М., 2000.

16. Хаустов В., Самуэльсон Л. Сталин, НКВД и репрессии 1936 – 1938 годов: Российская политическая энциклопедия. М., 2010.

17. Масс А.В. Ниша, московская повесть. М., 1997.

18. Кузнецов А.А. Бабий Яр// Юность. 1974. № 8,9,10.

19. Солженицын А.И. Один день Ивана Денисовича//Новый мир. 1962.№ 11.

20. Ученые ВНИИЖТа/ под редакцией И.С. Беседина. М., 2006.

21. Шихматова В.Л. Семейная мозаика. М., 2004.

22. Долгирев В.А. Пушкинские вечности. М., 1999.

23.      Киселев А.Ф. и др. Новейшая история Отечества ХХ век. М., 2004.

24. Люкс Л. История России и Советского Союза. От Ленина до Ельцина. М., 2009.

25. Баш Л.М., Боброва А.В. и др. Современный словарь иностранных слов. М., 2003.

26.       Ванюков Д.А. Демократическая Россия конца ХХ – начала ХХI века. М., 2007.

27. Буровский А.М. Человек будущего. Какими мы станем? М., 2010.

28. Букингем Дж. Что дальше? Путеводитель по будущему, составленный специалистами Америки. М., 2011.

29. Фочкин О.И. Землю в ХХI веке ждут глобальные перемены// Вечерняя Москва. 2011. 17 ноября.

30. Исэров А.А. Вокруг света. США, Северо-Восток. М., 2008.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg