«Греческая эпиграмма»

Греческая эпиграмма (fb2) - Греческая эпиграмма (пер. Леонид Васильевич Блуменау,Вячеслав Иванович Иванов,Викентий Викентьевич Вересаев,Федор Александрович Петровский,Александр Георгиевич Челпанов, ...) (Антология поэзии - 1960) 4685K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Антология

ГРЕЧЕСКАЯ ЭПИГРАММА

Переводы с древнегреческого под редакцией Ф. ПЕТРОВСКОГО

Составление, примечания и указатель Ф. ПЕТРОВСКОГО и Ю. ШУЛЬЦА

Вступительная статья Ф. ПЕТРОВСКОГО

Оформление художника Евг. КОГАНА

ГРЕЧЕСКАЯ ЭПИГРАММА

1 ЭПИГРАММА КАК ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖАНР

В античной поэзии большое развитие получил особый род небольших, но вместе с тем законченных по форме и содержанию стихотворений, называемых эпиграммами, дословно — надписями.

Эпиграммы принадлежат к тем поэтическим произведениям, которые известны в греческой литературе с древнейших времен: некоторые из них греки приписывали самому Гомеру; под его именем дошли до нас, например, эпиграммы, которые можно озаглавить «На гробницу Мидаса» и «Дар Аполлону» (см. стр. 23).

К древнейшим эпиграммам относятся посвятительные надписи на предметах культа — изваяниях, алтарях, треножниках, а также на надгробных памятниках; эти последние носят название эпитафий, дословно надгробий. Греческий историк V в. до н. э. Геродот приводит в своей «Истории» (кн. 5, гл. 59–61) такие посвятительные надписи на треножниках в храме Аполлона Исменского в Беотийских Фивах; на одном из треножников он прочел там такую надпись:

Амфитрион меня посвятил, победив Телебоев.

На другом:

Скей, кулачный боец, тебе, Аполлону-владыке Меткому, в дар посвятил меня — прекрасный треножник.

Надписи из храма Аполлона, приводимые Геродотом, сходны между собою и по своим формулировкам, и по своему стихотворному размеру — дактилическому гекзаметру, тому самому метру, какой применялся в «Илиаде», «Одиссее» и других эпических поэмах. Надо также отметить, что в эпиграммах на предметах говорящим лицом обычно бывал самый предмет, на котором делалась надпись. Этот прием, как и стихотворный размер — гекзаметр, удержались и во многих надписях позднейших времен, когда вместо сухих формулировок в надписях на предметах появляется и лирический элемент, как, например, в эпиграмме на статуе бога Пана, поставленной на бесшумном водоподъемнике:

Пана, меня, не любя, даже воды покинула Эхо.

Пан жалуется здесь на неудачное ухаживание за нимфой Эхо в тоне подлинной любовной лирики, что является одним из признаков позднейшего происхождения этой простой и шутливо-трогательной строчки.

Личный элемент, который виден в этой надписи, имеет чрезвычайно важное значение в развитии эпиграммы и переходе ее от спокойной эпической формы и, так сказать, регистрационного характера в особый жанр лирической поэзии, осложненной во многих случаях драматическими элементами, как, например, в эпиграмме поэта Посидиппа на статую Лисиппа «Случай» (стр. 83), написанной в форме диалога между статуей и зрителем, или же в разговоре Филодема с красавицей (стр. 169) — эпиграмме, уже совершенно утратившей признаки «надписи».

Такая эволюция эпиграммы теснейшим образом связана с изменением стихотворного размера: наряду с простыми гекзаметрами в эпиграммах появляется и соединение гекзаметра с пентаметром, то есть так называемое элегическое двустишие, или элегический дистих, который навсегда остается излюбленной формой античной эпиграммы как у греков, так и у римлян. До нас дошло множество эпиграмм, где такое двустишие служит для краткого и точного выражения какой-нибудь законченной мысли, разделенной на сообщение о факте и вывод, как, например, в эпиграмме Анакреонта:

Мужествен был Тимокрит, погребенный под этой плитою:    Видно, не храбрых Арей, а малодушных щадит. (Перевел Л. Блуменау.)

В связи с расширением кругозора эпиграмматической поэзии находится все большее и большее разнообразие применяемых в ней стихотворных размеров: помимо гекзаметра и элегического дистиха, в эпиграммах начинают применяться и ямбы, и всевозможные другие метры, порою чрезвычайно сложные и запутанные, как, например, в эпиграмме Феокрита на статую драматурга Эпихарма (стр. 93–94). К таким же сложным по стихотворной форме, а еще более по содержанию относятся так называемые «фигурные» стихотворения, помещенные в нашем сборнике в переводе М. Е. Грабарь-Пассек (стр. 107–108).

Итак, возникнув из краткой надписи на предмете, сделанной гекзаметром, эпиграмма постепенно выходит за эти пределы и обращается в небольшое стихотворение, говорящее о какой-либо вещи, лице или событии, интересующем автора, который хочет привлечь к ним внимание читателя, изложив свою мысль в ясной, убедительной и немногословной поэтической форме. Само собою разумеется, что ставить какие-нибудь строгие границы размеру эпиграммы невозможно: величина эпиграммы всецело зависит от темы, на которую она написана; но в пределах этой темы она должна быть как можно более краткой. Это прекрасно понимали выдающиеся авторы античных эпиграмм, протестуя против чисто формального требования некоторых критиков, требовавших краткости эпиграммы вне зависимости от ее содержания:

Вовсе не длинны стихи, от каких ничего не отнимешь,    А у тебя-то, дружок, даже двустишья длинны, —

говорит римский эпиграмматист Марциал какому-то поэту, осуждавшему его за длинные эпиграммы.[1]

Греческие эпиграммы чрезвычайно разнообразны по своей тематике: из всех произведений античной литературы поле зрения эпиграммы самое обширное, оно охватывает любые предметы, любые явления как интимной, так и общественной жизни. Мы находим в эпиграмме и рассуждения о предметах изобразительных искусств, и отклики на произведения литературы, и размышления о жизни и смерти, и сентенции, вызванные историческими событиями.

Так же, как с течением времени изменяются форма и содержание греческих эпиграмм, изменяется их тон или характер. Спокойствие и серьезность, свойственные большинству эпиграмм классического периода греческой литературы и роднящие их с эпосом и элегией, начинают все больше и больше уступать место шутке и насмешке, сближая эпиграмму с жанрами сатирическими. Если сравнить эпиграммы Симонида Кеосского, Платона и Леонида Тарентского с эпиграммами живших в начале новой эры поэтов Лукиллия и Никарха, то это изменение характера эпиграммы станет ясно без всяких дальнейших пояснений. И вот со времен римской эпохи слово «эпиграмма» получает то значение, какое, по преимуществу, придают ей в новое время. Сущность понятия «эпиграмма» в нашем обычном смысле прекрасно определена Баратынским:

Окогченная летунья, Эпиграмма-хохотунья, Эпиграмма-егоза, Трется, вьется средь народа И завидит лишь урода, Разом вцепится в глаза.[2]

Такое представление об эпиграмме, как об остроумном и едком стихотворении на случай (ad hoc) сложилось уже в античную эпоху; в первом веке новой эры такое представление было общепринятым, как это видно хотя бы из предисловия ко второй книге эпиграмм Марциала, где он говорит об остром, злом языке эпиграммы; но, повторяем, к эпиграмме классического периода греческой литературы определение Баратынского в большинстве случаев не подходит, поскольку в этот период сатирический элемент отнюдь не преобладает в эпиграмме: из всего обширного наследия греческих эпиграмм (а их нам известно около шести с половиною тысяч) первое место занимают надгробные (эпитафии), затем описательные и посвятительные; а сатирические, вместе с застольными, находятся по их общему количеству лишь на четвертом месте.

2 ИСТОРИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ЭПИГРАММЫ

В отличие от эпоса, лирики и драмы эпиграмма долгое время не признавалась древними теоретиками литературы особым поэтическим жанром, равноправным с такими произведениями, как поэмы Гомера, оды Пиндара и трагедии или комедии греческих драматургов. Но даже и после того, как она получила самостоятельные литературные права, античные литературоведы ставили эпиграмму на последнем месте, не придавая ей того значения, которое упрочилось за тремя основными жанрами античной поэзии, эпиграмма считалась своего рода литературным пустяком, что очень хорошо видно по одной эпиграмме Марциала, который, насмехаясь над одним из своих литературных соперников, говорит (кн. XII, 94):

Эпос я начал писать; ты тоже начал: я бросил,    Чтобы соперником я не был в поэмах твоим. Наша Талия в котурн трагический ногу обула;    Тотчас же сирму и ты длинную тоже надел. Стал я на лире бряцать, подражая калабрским Каменам;    Ты, неотступный, опять плектр вырываешь у нас. Я на сатиру пошел; ты сам в Луцилии метишь.     Тешусь элегией я; тешишься ею и ты. Что же ничтожней найти? Сочинять эпиграммы я начал;     Первенства пальму и тут хочешь отнять у меня.

Но ко временам Марциала, то есть к I в. н. э., воззрение на эпиграмму коренным образом изменилось не только у поэтов-эпиграмматистов, но и публики (Марциал, разумеется, иронически называет эпиграмму самым ничтожным поэтическим жанром). Наоборот, мифологические сюжеты, на которые по многовековой инерции продолжали сочинять и эпические поэмы и драматические произведения, перестают вдохновлять истинных поэтов, для которых сюжетом служит жизнь во всяких ее проявлениях, а не отжившая свой век мифология, в героев которой никто не верит и которыми никто не интересуется, как интересовались ими в классический период греческой литературы, когда великие поэты Греции использовали мифологические образы для передачи мыслей и чувств современного им общества. К началу новой эры таких поэтов уже не было, и все попытки оживить старые поэтические традиции были обречены на неудачу. Это опять-таки хорошо видно по одной из эпиграмм Марциала, обращенной к его другу Флакку (кн. IV, 49):

Флакк, уверяю тебя, ничего в эпиграммах не смыслит,    Кто их забавой пустой или потехой зовет. Больше забавы у тех, кто пишет про завтрак Терея    Лютого иль про обед твой, беспощадный Тиест; Или как сыну Дедал прилаживал плавкие крылья,    Иль как циклоп Полифем пас сицилийских овец. Нет! Нашим книжкам чужда напыщенность всякая вовсе,     Сирмой безумной совсем Муза не грезит моя. «Но ведь поэтов таких превозносят, восторженно хвалят».     Хвалят их, я признаю, ну, а читают-то нас.

Таким образом, к началу новой эры (и даже еще гораздо раньше) поэты-эпиграмматисты завоевали себе такие же права, как эпики, лирики и драматурги; что же касается успеха у публики, то эпиграмматисты выходят даже на первые места.

Не так было в древнейшие времена, когда на литературном поприще не встречается поэтов, всецело посвящающих себя эпиграмме. Даже у Симонида Кеосского (VI–V вв. до н. э.), под именем которого сохранилось много эпиграмм, этот вид поэзии был, так сказать, побочным, несмотря на то, что Симонид считался в древности выдающимся автором эпиграмм-эпитафий.

В развитии эпиграмматической поэзии после Симонида очень существен тот ее этап, к которому относятся стихотворения, приписываемые философу Платону (V–IV вв. до н. э.). Его эпиграммы значительно разнообразнее и сложнее по содержанию эпиграмм его предшественников. В первую очередь обращают на себя внимание эпиграммы не на предметы и не надгробные надписи, но обращения к живым людям, в частности эпиграммы любовные, среди которых одна из лучших следующая:

Смотришь на звезды, Звезда ты моя! О если бы был я    Небом, чтоб мог на тебя множеством глаз я смотреть. (Перевел С. Соболевский)

Не менее важно и наблюдаемое в платоновских эпиграммах проникновение в них философских сентенций, например:

Всё уносящее время в теченье своем изменяет     Имя и форму вещей, их естество и судьбу. (Перевел Л. Блуменау.)

Правда, философские сентенции встречаются в более ранних эпиграммах (ср., например, эпиграмму Эпихарма на стр. 42), но полные права гражданства в эпиграмме они получают именно у Платона.

Одним из древнейших примеров сатирической эпиграммы служит эпиграмма поэта Гегесиппа (первая половина IV в. до н. э.) на пресловутого мизантропа Тимона и эпиграмма-пародия Кратета Фиванского (IV в. до н. э.) на эпитафию Сарданапалу (см. стр. 61 и 65).

Начиная со второй половины IV в. до н. э. тематика эпиграмм значительно расширяется; появляются своего рода краткие рецензии на произведения писателей, живописцев, скульпторов, используются мифологические темы, даются характеристики поэтов, философов. Особенное развитие получают эротические эпиграммы.

Три поэта — Асклепиад, Посидипп и Гедил были крупнейшими представителями эпиграмматической поэзии III века до н. э. Самым значительным из них был Асклепиад, родом с острова Самоса, от которого дошло до нас около сорока эпиграмм. Насколько можно судить по этому небольшому наследию, Асклепиада занимали преимущественно любовные темы, в разработке которых он проявляет и самое искреннее чувство и подлинное мастерство. Все его эпиграммы, будь то любовная сценка, или размышление о своей собственной судьбе, или эпитафия — необыкновенно изящные и яркие картинки. Одна из таких картинок — приготовление к пирушке, для которой надо закупить на рынке провизию и цветы, а по пути зайти за гетерой, — принадлежит к самым очаровательным произведениям греческой поэзии (см. стр. 75). Не уступают любовным эпиграммам Асклепиада и его эпитафии (см., например, эпитафию моряку, и надпись под фигурою Доблести для могилы Аянта, стр. 76). Большой интерес представляют также те эпиграммы, в которых Асклепиад высказывает свое мнение о литературных произведениях; таковы эпиграммы на поэму Антимаха «Лида» и на поэму Эринны «Прялка» (см. стр. 75–76).

В эпиграммах современника и друга Асклепиада, поэта Посидиппа мы находим ту же тематику, что и в эпиграммах Асклепиада; в отношении формы и тщательной обработки стиха они тоже не уступают асклепиадовским. Этим объясняется то, что уже в древности, когда стали составлять сборники, или антологии («цветники»), эпиграмм, многие из них приписывались то Посидиппу, то Асклепиаду. Под именем Посидиппа дошло до нас значительно меньше эпиграмм, чем под именем Асклепиада, несмотря на то, что он был только «эпиграмматографом» (как его называли в отличие от современного ему драматурга Посидиппа). Из эпиграмм-надписей Посидиппа большой интерес представляет уже упомянутая выше эпиграмма на статую ваятеля Лисиппа «Случай», в которой дается в виде вопросов и ответов подробное описание этой статуи и раскрывается смысл того, что хотел выразить ею Лисипп. Интересны также эпиграммы, относящиеся к современным Посидиппу архитектурным сооружениям — на храм обожествленной после смерти жены царя Птолемея Арсинои и на Фаросский маяк (см. стр. 83–84). Отличительной чертой творчества Посидиппа является его склонность к философским рассуждениям с несомненным уклоном в сторону пессимизма, порожденного упадком общественной жизни в Греции; мысль Посидиппа не в силах подняться выше обыденной обстановки, которая повергает его в уныние.

Судить о характере творчества Гедила, эпиграмм которого сохранилось меньше десятка, разумеется, почти невозможно; но те его стихотворения, какие до нас дошли, полны жизненной правды и удивительной прелести, что привлекло к нему внимание наших поэтов — Батюшкова, сделавшего вольный перевод эпиграммы «Приношение Киприде», и Пушкина, который перевел (несколько сократив ее) «Эпитафию флейтисту Феону».[3]

Эпиграммы Асклепиада, Посидиппа и Гедила знаменуют начало новой эпохи в истории этого поэтического жанра. Мы видим в них, как в малом зеркале, отражение тех крупных изменений в общественной жизни греческого мира, какие наступили после счастливого для Греции завершения войн с персами и расцвета греческой культуры в «век Перикла» (первая половина V в. до н. э.). Злосчастная Пелопоннесская война между Афинами, Спартой и другими греческими государствами (431–404 гг. до н. э.), непрерывные столкновения и войны внутри Греции в IV веке и, наконец, покорение ее македонским царем Филиппом и колоссальные завоевания его сына, Александра Македонского (336–323 гг. до н. э.), в результате которых греческая культура распространилась по всему бассейну Средиземного моря, коренным образом изменили тот «классический» греческий мир, который связан в литературе с именами Эсхила, Софокла, Еврипида, Пиндара, Симонида и других крупнейших поэтов и прозаиков.

Характерной чертой литературных произведений новой эпохи, начавшейся после смерти Александра Македонского с распада его колоссальной монархии на отдельные «эллинистические» государства и носящей название эпохи эллинизма, явилась оторванность от общественной жизни и, как следствие, все больший и больший интерес к жизни индивидуальной в самых разнообразных ее проявлениях вплоть до подробностей быта отдельных людей.

В области эпиграммы новая тематика чрезвычайно ярко видна у одного из самых одаренных поэтов эпохи эллинизма — Леонида Тарентского (III в. до н. э.). Он был родом из Южной Италии (Великой Греции), но после завоевания Тарента римлянами в 272 г. до н. э. покинул Италию и до самой смерти вел скитальческую жизнь. Во время своих скитаний Леонид хорошо познакомился с бытом трудового народа — пастухов, рыбаков и ремесленников; это знакомство ярко отразилось не только на содержании, но и на языке его эпиграмм, отличающихся наряду с присущей многим эллинистическим поэтам вычурностью и пышностью изобилием технических слов из речи тех тружеников, среди которых пришлось жить поэту.

Утомительная жизнь вечного странника заставляла Леонида мечтать о спокойном существовании, которое он считает верхом благополучия; он не стремится ни к роскоши, ни к богатству: поселившись в скромной хижине, он рад, «коли есть только соль да два хлебца ячменных» (см. стр. 119). Свой скромный жизненный идеал он выражает так:

Не подвергай себя, смертный, невзгодам скитальческой жизни,    Вечно один на другой переменяя края. Не подвергайся невзгодам скитанья, хотя бы и пусто    Было жилище твое, скуп на тепло твой очаг, Хоть бы и скуден был хлеб твой ячменный, мука не из важных,    Тесто месилось рукой в камне долбленом, хотя б К хлебу за трапезой бедной приправой единственной были    Тмин да полей у тебя, да горьковатая соль. (Перевел Л. Блуменау.)

Леонид искренне жалеет бедняков и тружеников и посвящает им полные глубокого чувства эпитафии. Таковы его эпитафии рыбаку Фериду (стр. 120), пастуху Клитагору (стр. 124), ткачихе Платфиде (стр. 125–126), эпитафии зарытым при дороге (стр. 122–123) и другие.

Несмотря на постоянные мысли о смерти, которыми полны его эпиграммы, мировоззрение Леонида нельзя назвать пессимистическим: смерть для него просто неизбежность и вместе с тем состояние полного покоя. В этом отношении он близок к Эпикуру, и корни его миросозерцания те же, что и у этого философа. Однако Леонид существенно отличается от Эпикура тем, что интересуется жизнью во всех ее проявлениях и отнюдь не уходит от нее; он откликается на военные события (см., например, эпиграммы на стр. 118), подшучивает над пьяницей-старухой Маронидой (стр. 121), живо воспринимает произведения искусства (см. стр. 128 — эпиграммы об «Афродите» Апеллеса и «Эроте» Праксителя).

Эпиграммы Леонида пользовались большим успехом в древности; не утратили они своего обаяния и в новое время. До нас дошло около сотни его эпиграмм, из которых многие переведены на русский язык.

В конце III — начале II в. до н. э. в творчестве поэтов-эпиграмматистов заметно некоторое оживление интереса к политической жизни Эллады. Между двумя объединениями греческих государств — Ахейским и Этолийским союзами происходит борьба за гегемонию в Греции. Эта борьба, как и войны между Македонией и Римом, отразилась и в эпиграмме. Наиболее выдающимся эпиграмматистом этого времени был поэт Алкей Мессенский, под именем которого сохранилось около двадцати эпиграмм. Но в дальнейшем развитии эпиграмматической поэзии общественно-политические мотивы опять замирают, а первенствующее значение снова получает личная тематика.

Крупнейшим представителем поздней эллинистической эпиграммы следует считать поэта Мелеагра, жившего в конце II — в начале I в. до н. э. Родился Мелеагр в палестинском городе Гадарах, где получил хорошее образование, а затем жил в Тире, как и его современник эпиграмматист Антипатр Сидонский. В молодости Мелеагр, как видно из его собственных слов (см. стр. 167), писал сатиры, идя по стопам своего земляка, кинического философа Мениппа (III в. до н. э.). От этих юношеских сочинений Мелеагра ничего не сохранилось. После переселения в Тир поэт всецело обращается к иной тематике, которая была по душе и ему самому, и тому богатому и легкомысленному обществу, в каком ему приходилось завоевывать себе положение. Большая часть его эпиграмм, написанных в Тире, — игривого и любовного содержания. В этих произведениях он достигает высокого совершенства. При всей риторичности и изысканности языка Мелеагра, в его эпиграммах видно живое и глубокое чувство, которое особенно ярко проявляется в стихотворениях, обращенных к его рано умершей возлюбленной Гелиодоре.

Особо следует отметить автоэпитафии Мелеагра, в которых отразилось то огромное значение, какое имела для Средиземноморья греческая культура, превратившая отдельные страны и народы, их населявшие, в единый эллинский мир. У передовых людей этого мира исчезает узкий и ограниченный национализм: они начинают сознавать себя гражданами того великого, не знающего никаких внешних пределов государства, идейным центром которого навсегда останутся утратившие всякое политическое значение Афины. Для приобщившихся к греческой культуре, — будь они греки, будь финикийцы, будь сирийцы, — кроме, родной земли, есть одна общая родина — мир (по-гречески — космос). И вот в одной из своих автоэпитафий Мелеагр говорит:

Если сириец я, что же? Одна ведь у всех нас отчизна —    Мир, и Хаосом одним смертные мы рождены, — (Перевел Л. Блуменау.)

а другую, обращаясь к путнику, который пройдет мимо его могилы, заключает такими замечательными словами:

Если сириец ты, молви «салам»; коль рожден финикийцем,    Произнеси «аудонис»; «хайре» скажи, если грек. (Перевел Л. Блуменау.)

В старости Мелеагр переселился на остров Кос и занялся составлением сборника греческих эпиграмм, начиная с произведений древнейших греческих поэтов. Свой сборник он назвал «Венком», потому что он составлен из «цветов» разных поэтов: из роз Сафо, из лилий Аниты, из мирта Каллимаха и т. д. Вступительное стихотворение к этому сборнику сохранилось. Приводим его начало в переводе Ю. Шульца:

Милая Муза, кому ты несешь плоды этой песни?    Кто из поэтов тебе песенный создал венок? Это свершил Мелеагр и Диокла достойного память    Этим созданьем своим благоговейно почтил, Много вплетя в него лилий Аниты, Миро базиликов,    Мало сапфических роз, но настоящих зато. Вплел он нарцисс Меланиппида, гимнов исполненный звучных,    И Симонидовых лоз новый побег молодой…

Свои собственные эпиграммы, включенные в эту антологию, Мелеагр называет «ранними левкоями».

В России эпиграммы Мелеагра давно обратили на себя внимание благодаря своим высоким поэтическим достоинствам. Произведения Мелеагра переводили Д. Дашков, В. Печерин и другие. Сохранившееся под именем Мелеагра стихотворение «Весна» (см. стр. 165–166) переведено было в 1825 году Масальским и в 1898 г. В. Латышевым.

Младший современник Мелеагра Филодем, от которого дошло свыше тридцати стихотворений, знаменует в области эпиграммы переход к римскому периоду греческой литературы. Он, как и Мелеагр, был родом из Гадары, откуда переехал в Рим, где пользовался покровительством современника Цицерона — Луция Кальпурния Пизона. Цицерон очень хвалит Филодема за его ученость, образованность и поэтический вкус.

Филодем был последователем Эпикура, учение которого получило в его время большое распространение в Италии. Он был весьма плодовитым писателем; до нас дошли отрывки из его философских произведений, ценных главным образом тем, что среди них имеются фрагменты сочинений Эпикура. Следы эпикурейской философии можно найти и в эпиграммах Филодема (см., например, стр. 171), но по большей части их тематика та же, что и у Мелеагра, то есть прежде всего — эротическая.

В эпиграммах греческих поэтов, живших в эпоху завоеваний римлян в бассейне Средиземного моря, содержание далеко не ограничивается темами, которые так явно преобладают в стихотворениях обоих сирийцев — Мелеагра и Филодема. Особенный интерес в эпиграммах этого периода представляют отклики на разорение Греции, которые видны уже у поэта II в. до н. э. Полистрата в его стихах на разрушение Коринфа римским полководцем Луцием Муммием в 146 г. до н. э. (см. стр. 148). В эпиграммах более позднего времени мы находим много откликов на события, связанные с военными действиями римских войск в Греции. В этих стихотворениях глубокая скорбь об Элладе постоянно соединяется с прославлением подвигов римских императоров и полководцев, оказавшихся мстителями за разрушение греками Трои, выходцами из которой согласно легенде были римляне. Сочетание этих двух мотивов видно у Кринагора, Антипатра Фессалоникского, Алфея и других поэтов начального периода Империи. У позднейших авторов эпиграмм преклонение перед мощью Рима уже совсем заслоняет былой греческий патриотизм. К таким эпиграммам относятся стихотворения поэта I в. н. э. Леонида Александрийского, у которого это преклонение переходит уже в неприкрытую лесть (см. стр. 216–218).

Ко второй половине I в. н. э. относится составление нового сборника эпиграмм поэтом Филиппом Фессалоникским. Самый сборник Филиппа, как и сборник Мелеагра, не сохранился, но ряд эпиграмм из него, несомненно, перенесен в более поздние антологии. К поэтам мелеагровского «Венка» Филипп прибавил еще много новых, начиная с Филодема. Благодаря Филиппу сохранились эпиграммы Антипатра Фессалоникского, Кринагора, Пармениона, Автомедонта и других греческих эпиграмматистов римского периода.

У эпиграмматистов начала новой эры заметна своего рода пессимистическая ирония, проявляющаяся в сравнении былого величия Греции с настоящим ее положением. Это хорошо видно по эпиграмме Автомедонта; в этой эпиграмме поэт высмеивает легкость, с какою в римский период приобретались права афинского гражданства (стр. 214–215).

В культурных центрах эпохи эллинизма и ранней римской Империи (особенно в Александрии Египетской) наряду с крупными представителями литературы и науки появляется множество мелких риторов, грамматиков, шарлатанов-врачей и тому подобного люда, живо охарактеризованного уже в произведениях римского драматурга Плавта (ок. 254–184 гг. до н. э.):

Вот и греки-плащеносцы: голову покрыв, идут, Начиненные томами, выступают с сумками… Стали в кучку и толкуют меж собою, беглые, Не дают нигде проходу, лезут с изреченьями; Их всегда ты встретить можешь за кабацким столиком… («Куркулион». Перевели Ф. Петровский и С. Шервинский.)

Нападки на эту «ученую моль» были одной из излюбленных тем сатирических эпиграмм, примером которых может служить одна из эпиграмм Антифана Македонского (поэта Филипповского сборника).

Среди представителей античной сатирической эпиграммы видное место занимает Лукиллий, современник римского мастера эпиграммы Марциала (ок. 40 — 104 гг. н. э.) и очень близкий к нему по характеру своего дарования. От Лукиллия дошло около ста тридцати эпиграмм, почти сплошь сатирических, среди которых имеются эпиграммы и на врачей, и на риторов, и на философов, и на всевозможных шарлатанов и обманщиков как греков, так и римлян.

В более поздний период — конец IV — начало V в. н. э. — выделяется александрийский поэт Паллад. Полтораста дошедших от Паллада эпиграмм отличаются высокими поэтическими достоинствами. Стихи его чрезвычайно изящны и правильны; содержание их проникнуто тонким и грустным юмором, полным глубокого смысла. Все симпатии Паллада явно на стороне погибающего язычества, неизбежность конца которого он, однако, ясно сознает (см. стр. 268—269). Сатирические эпиграммы Паллада, в которых он высмеивает врачей, грамматиков, плохих актеров, живы и остроумны; очень характерна для него эпиграмма на монахов (стр. 280); в ней хорошо видно презрение этого «последнего язычника» к новой религии.

Наиболее известной эпиграммой Паллада является поставленная Проспером Мериме эпиграфом к рассказу «Кармен»:

Женщина — горечь; но есть два добрых часа в ее жизни:    Брачного ложа один, смертного ложа другой. (Перевел Г. Рачинский.)

Эпохой последнего расцвета греческой эпиграммы надо считать время Юстиниана Великого (VI в. н. э.), когда появилась целая плеяда талантливых поэтов, оставивших богатое эпиграмматическое наследие. Это прежде всего Юлиан Египетский, Македоний, Павел Силенциарий и Агафий Схоластик.

Юлиан Египетский, от которого дошло около 70 эпиграмм, разрабатывал в них не только традиционные мотивы, но отразил и современные ему события, например, связанные с известным восстанием «Ника».

Из стихотворений Македония остались 44 эпиграммы (большей частью любовные), отличающиеся исключительным изяществом.

Из эпиграмм Павла Силенциария, служившего при дворе Юстиниана в должности «блюстителя тишины и спокойствия», нам известно 80 эротических и описательных эпиграмм. И те и другие свидетельствуют о крупном художественном даровании и мастерстве их автора. Эпиграммы «На прибрежный сад», «На сады Юстиниана» (стр. 302) и небольшая поэма «На Пифийские горячие источники» отмечены тонким ощущением природы.

Около сотни эпиграмм, дошедших от Агафия Схоластика, замечательны совершенством формы; они не велики — большею частью по восьми — десяти стихов, но очень ярки и законченны по содержанию. Интересно характерное для этого поэта смешение в его эпиграммах языческих и христианских мотивов: мы находим у него и «Посвящение Афродите» (стр. 304) и стихотворение «На изображение архангела Михаила» (стр. 303). Агафий был не только поэтом, но и историком и написал историю царствования Юстиниана.

3 АНТОЛОГИИ ГРЕЧЕСКИХ ЭПИГРАММ

Несколько тысяч дошедших до нас греческих эпиграмм сохранились главным образом благодаря древним их сборникам, или антологиям, первая из которых, как указано выше, была составлена поэтом Мелеагром, а вторая — Филиппом Фессалоникским. В VI в. н. э. Агафием Схоластиком был составлен третий сборник. Ни один из этих сборников до нас, однако, не дошел, а сохранилась только четвертая антология, составленная в X в. н. э. Константином Кефалою. Кефала соединил в своем сборнике материал из трех первых антологий, а также из других источников, ближе нам неизвестных. Всех книг в антологии Кефалы пятнадцать. Эта антология долгое время считалась утраченной, и только в 1606 г. французский филолог Клавдий Салмазий (Клод де Сомез) обнаружил ее в гейдельбергской «Палатинской библиотеке»; отсюда и пошло название этого сборника — «Палатинская антология». Гейдельбергский список этой антологии датируется XI в. До открытия Салмазия была известна лишь антология византийского филолога, монаха Максима Плануда (1260–1310 гг.). Этот сборник — сокращенное издание антологии Кефалы в семи книгах; однако в нем имеются некоторые эпиграммы, которых нет у Кефалы. Антология Плануда была впервые напечатана под редакцией ученого-византийца Иоанна Ласкариса в 1494 г. во Флоренции; в XVII в. она была переведена голландским ученым Гроцием на латинский язык.

Во время Тридцатилетней воины (в 1623 г.) антология Кефалы была отправлена в Рим; в 1797 г. французы увезли ее в Париж; после Парижского мира в 1815 г. двенадцать книг этой антологии были возвращены в Гейдельберг, а последние ее книги (XIII–XV) остались в Париже.

Всех эпиграмм в Палатинской антологии 3696, из которых 377 христианских (книги I и VIII). В печатных изданиях к Палатинской антологии добавляются еще 388 эпиграмм из антологии Плануда, которые составляют XVI книгу.

В издании Дюбнера и Куньи, вышедшем в Париже с латинским переводом эпиграмм, было добавлено из разных источников еще 2198 эпиграмм, составивших третий том этого прекрасного издания, законченного в 1890 г. Таким образом, в этом издании помещено 6282 эпиграммы. Следует отметить также пятитомное издание с английским переводом, вышедшее в 1916–1918 гг.; но эпиграмм, собранных в третьем томе парижского издания, в английском издании нет. В 1957–1958 гг. в Мюнхене вышло четырехтомное издание шестнадцати книг антологии с немецким стихотворным переводом. Другое немецкое издание антологии греческих эпиграмм, начатое Штадтмюллером, остается незаконченным.

Первыми переводами греческих эпиграмм в размерах подлинника мы обязаны Д. В. Дашкову, поместившему их в «Северных цветах» и в «Полярной звезде» в 1825 г. К тому же времени относятся и переводы Масальского («Весна» Мелеагра в «Полярной звезде» 1825 года) и переводы «Отрывков из Антологии», помещенные в «Благонамеренном» за 1825 г. (№ 37, 38) за подписью: «Н — Роз» и с датою: «Астрахань. 27 августа 1825». За этими переводами идут переводы, опубликованные в 30-х гг. прошлого столетия В. С. Печериным, которые, наряду с упомянутыми выше, и до настоящего времени могут считаться превосходными. Таким образом, традиция переводов греческих эпиграмм размерами подлинника продолжается у нас уже более ста лет.

В 1935 г. вышел сборник переводов греческих эпиграмм (и некоторых других стихотворений греческих поэтов) виднейшего русского ученого, профессора медицины Леонида Васильевича Блуменау (1862–1931 гг.).[4] Столь обширного и высокого по своему художественному уровню собрания переводов греческих эпиграмм на русский язык до выхода этой книги в России еще не было. Этот сборник с добавлением некоторых, прежде не печатавшихся, переводов Блуменау составляет основу настоящего издания. Кроме того, в книге представлены и другие переводчики, в том числе поэты первой половины XIX в. — уже упомянутые Дашков, Печерин и другие. Поэтому читателя не должна изумлять некоторая пестрота стиля переводов: иные из них своею архаичностью значительно отличаются от более новых. Около четырехсот эпиграмм в переводе Ю. Ф. Шульца публикуются впервые.

Ф. ПЕТРОВСКИЙ

I ПОЭТЫ, ВРЕМЯ ЖИЗНИ КОТОРЫХ ИЗВЕСТНО

ГОМЕР

[5]

НА ГРОБНИЦУ МИДАСА[6]

Медная дева, я здесь возлежу, на гробнице Мидаса, И до тех пор, пока воды текут и леса зеленеют, На орошенном слезами кургане его пребывая, Я возвещаю прохожим, что это Мидаса могила.

ДАР АПОЛЛОНУ

Феб-повелитель! Гомер за твои вдохновенья прекрасный Дар тебе этот принес; ты же дай ему вечную славу.

АРХИЛОХ

[7]

Много ворон на утесе смоковница кормит плодами:   Всех Пасифила гостей, добрая, рада принять.

ДАР НОВОБРАЧНОЙ

Снявши с кудрей покрывало заветное, в дар Алкибия   Гере его принесла после вступления в брак.

ЭПИТАФИЯ

Наксоса два высочайших столпа — Аристофоонта   И Мегатима собой ты покрываешь, земля.

САФО

[8]

НАДПИСИ

1

Дети! Вы спросите, кто я была. За безгласную имя   Не устают возглашать эти у ног письмена. Светлой деве Латоны[9] меня посвятила Ариста,   Дочь Гермоклида; мне был прадедом Саинеад. Жрицей твоей, о владычица жен, величали Аристу;   Ты же, о ней веселясь, род наш, богиня, прославь.

2

Тело Тимады — сей прах. До свадебных игр Персефона   Свой распахнула пред ней сумрачный брачный чертог. Сверстницы юные, кудри отсекши острым железом,   Пышный рассыпали дар милой на девственный гроб.

3

Дар от Мениска, отца, на гроб рыбака Полагона:   Верша с веслом. Помяни, странник, его нищету.

ЭЗОП

Жизнь! Как без смерти уйти от тебя? Ты приносишь повсюду   Тысячи бед. Избежать трудно их, трудно нести. Что по природе прекрасно, лишь то в тебе радует: солнце,   Месяца круговорот, звезды, земля и моря. Все остальное — страданье и страхи. И если случится   Радость кому испытать, — следом Отмщенье идет.

ФЕОГНИД

[10]

Дочери Зевса, Хариты и Музы! Пришедши когда-то   К Кадму на свадебный пир, пели вы чудную песнь: «Только прекрасное мило, а что не прекрасно, не мило».   Вот какая неслась песнь из божественных уст.

* * *

Город все тот же, что был, только люди-то в нем уж другие,   Что ни законов, ни прав не уважали досель, Но, обернув себе бедра потертою козьею шкурой,   Точно олени, паслись за городскою стеной; Стали теперь господами они, благородные ж нынче   Сделались низкими, Кирн! Кто это может терпеть? Все друг над другом смеются, обманом проводят друг друга,   Мысли в душе не нося ни о добре, ни о зле.

* * *

Ищем породистых, Кирн, лошадей мы, ослов и баранов,   И чистокровный приплод каждый желает иметь; Но благородному мужу жену себе низкого рода   Взять ни по чем, коль она много добра принесет. Женщина также руки богача не отвергнет, хотя бы   Низок он был: предпочтет роду богатство она. Деньги в почете, и знатный берет себе в жены простую,   Простолюдин — госпожу. Деньги — смеситель родов. Не удивляйся ж тому, что тускнеет порода сограждан,   Если мешается так доброе племя с дурным.

* * *

Бывшее злом у хороших, в добро превратилось у низких.   Правят насильем они. Нет уже больше стыда. Несправедливость и наглость теперь торжествуют над правом   И далеко по земле власть простирают свою.

* * *

Зевс, удивляюсь тебе! Все твоей повинуются воле,   Сам ты в почете у всех, силой великой богат, Взором своим проникаешь ты в сердце и мысль человека,   Нет никого, кто с тобой властью равнялся б, о царь! Как же, Кронид, допускает твой ум, что судьбою дается   Жребий один и дурным и справедливым мужам, Тем, чьи стремленья скромны, и тому, кто, готовый к насилью,   Помыслы в сердце таит о беззаконных делах.

* * *

Нет, не дало божество ничего непреложного людям,   Даже пути для того, чтоб угодить божеству.

* * *

Было бы лучше всего тебе, смертный, совсем не родиться,   Вовсе не видеть лучей ярко светящего дня; Если ж родился — пройти поскорее ворота Аида   И под землей глубоко в ней погребенным лежать.

* * *

Мнение — людям великое зло, драгоценен лишь опыт;   Многие судят меж тем, мнения больше держась.

* * *

О, как блажен тот и счастлив, кто в темные недра Аида   С миром идет на покой, не искушенный в борьбе, Кто не дрожал пред врагом, из нужды не свершил преступленья   И испытанью друзей в верности их не подверг. Скоро за чашей вина забывается горькая бедность,   И не тревожат меня злые наветы врагов; Но я печалюсь душой, что юность меня покидает,   Плачу о том, что ко мне тяжкая старость идет.

АНАКРЕОНТ

ДАРЫ ДИОНИСУ

С тирсом Геликониада, а следом за нею и Главка,   Вместе с Ксантиппой, спеша к Вакхову хору примкнуть, Сходят с пригорка. Венки из плюща и плоды винограда   С тучным ягненком несут в дар Дионису они.

МОЛИТВА ГЕРМЕСУ

К Теллию милостив будь и ему, за его приношенье,   Даруй приятную жизнь, Майи божественный сын. Дай ему в деме прямых и правдивых душой Евонимов   Век свой прожить,[11] получив жребий благой от судьбы.

ЭПИТАФИИ ВОИНАМ

1

Мужествен был Тимокрит, схороненный под этой плитою.   Видно, не храбрых Арей, а малодушных щадит.

2

О силаче Агафоне, погибшем в бою за Абдеру,   Весь этот город, скорбя, громко рыдал у костра, Ибо среди молодежи, сраженной кровавым Ареем   В вихре жестокой борьбы, не было равных ему.

3

Больше всех бойцов скорблю я о тебе, Аристоклид,   Молодым погиб, спасая край родной от рабства, ты.

НА БРОНЗОВУЮ ТЕЛКУ МИРОНА

Дальше паси свое стадо, пастух, — чтобы телку Мирона,   Словно живую, тебе с прочим скотом не угнать.

ПИРУЮЩИМ

Мил мне не тот, кто, пируя, за полною чашею, речи   Только о тяжбах ведет да о прискорбной войне; Мил мне, кто, Муз и Киприды благие дары сочетая,   Правилом ставит себе быть веселее в пиру.

СИМОНИД КЕОССКИЙ

ЗЕВСУ — ОСВОБОДИТЕЛЮ[12]

Эллины, силою рук, и Арея, искусством, и смелым   Общим порывом сердец персов изгнав из страны, В дар от свободной Эллады Освободителю — Зевсу   Некогда здесь возвели этот священный алтарь.

ДАР ПАВСАНИЯ АПОЛЛОНУ

Военачальник Эллады, Павсаний, могучему Фебу,   Войско мидян поразив, памятник этот воздвиг.

ФЕРМОПИЛЬСКИЕ НАДПИСИ[13]

1

Некогда против трехсот мириад здесь сражалось четыре   Тысячи ратных мужей Пелопоннесской земли.

2

Путник, пойди возвести нашим гражданам в Лакедемоне,   Что, их заветы блюдя, здесь мы костьми полегли.

3

Памятник это Мегистия славного. Некогда персы,   Реку Сперхей перейдя, жизни лишили его. Вещий, он ясно предвидел богинь роковых приближенье.   Но не хотел он в бою кинуть спартанских вождей.

4

Славных покрыла земля — тех, которые вместе с тобою   Умерли здесь, Леонид, мощной Лаконики царь! Множество стрел и коней быстроногих стремительный натиск   В этом сраженье пришлось выдержать им от мидян.

ПАВШИМ АФИНЯНАМ

Радуйтесь лучшие дети афинян, цвет конницы нашей!   Славу великую вы в этой стяжали войне. Жизни цветущей лишились вы ради прекрасной отчизны,   Против бесчисленных сил эллинов выйдя на бой.

АФИНЯНЕ, ПАВШИЕ ПРИ ПЛАТЕЕ

Если достойная смерть — наилучшая доля для храбрых,   То наделила судьба этою долею нас, Ибо, стремясь защитить от неволи родную Элладу,   Пали мы, этим себе вечную славу стяжав.

АФИНЯНЕ, ПАВШИЕ НА ЕВБЕЕ[14]

Пали в ущелье Дирфисской горы мы, и рядом с Еврипом   Граждане нам возвели этот могильный курган. Да и недаром! Ведь мы дорогую утратили юность,   Храбро приняв на себя грозную тучу войны.

СПАРТАНЦАМ, ПАВШИМ ПРИ ПЛАТЕЕ

Неугасающей славой покрыв дорогую отчизну,   Черным себя облекли облаком смерти они. Но и умерши, они не умерли: воинов доблесть,   К небу вспарив, унесла их из Аидовой тьмы.

ЗАЩИТНИКАМ ТЕГЕИ

Доблести этих мужей ты обязана только, Тегея,   Тем, что от стен твоих дым не поднялся к небесам. Детям оставить желая цветущий свободою город,   Сами в передних рядах бились и пали они.

ЛЕВ НА МОГИЛЕ ЛЕОНИДА

Между животными я, а между людьми всех сильнее   Тот, кого я теперь, лежа на камне, храню. Если бы, Львом именуясь, он не был мне равен и духом,   Я над могилой его лап не простер бы своих.

* * *

Врач, по прозванью Павсаний, Архита здесь сын почивает,   В Геле родной погребен, доблестный асклепиад. Многих людей, погибавших под бременем страшных болезней,   К жизни вернул он, не дав им к Персефоне уйти.

ЭПИТАФИИ УБИТОМУ[15]

1

Смертью убивших меня накажи, о Зевс-страннолюбец!   Тем же, кто предал земле, радости жизни продли.

2

В этой могиле лежит Симонида Кеосского спасший.   Мертвый, живому добром он отплатил за добро.

АНАКРЕОНТУ

1

Гроздьев живительных мать, чародейка — лоза винограда!   Ты, что даешь от себя отпрыски цепких ветвей! Вейся по стеле высокой над Анакреонтом теосцем,   Свежею зеленью крой низкую насыпь земли. Пусть он, любивший вино и пиры и в чаду опьяненья   Певший на лире всю ночь юношей, милых ему, Видит, и лежа в земле, над своей головою висящий   В гроздьях, на гибких ветвях спелый, прекрасный твой плод; Пусть окропляются влагой росистой уста, из которых,   Слаще, чем влага твоя, некогда песня лилась!

2

Милостью Муз песнопевца бессмертного, Анакреонта   Теос родной у себя в недрах земли приютил. В песнях своих, напоенных дыханьем Харит и эротов,   Некогда славил певец юношей нежных любовь. И в Ахеронте теперь он грустит не о том, что покинул   Солнечный свет, к берегам Леты печальной пристав, Но что пришлось разлучиться ему с Мегистеем, милейшим   Из молодежи, любовь Смердия кинуть пришлось. Сладостных песен своих не прервал он, однако, и мертвый, —   Даже в Аиде не смолк звучный его барбитон.

ЭПИТАФИЯ ТИМОКРЕОНТУ

Много я пил, много ел, и на многих хулу возводил я;   Нынче в земле я лежу, родянин Тимокреонт.

ЭПИТАФИЯ КУПЦУ КРИТЯНИНУ

Родом критянин, Бротах из Гортины, в земле здесь лежу я.   Прибыл сюда не за тем, а по торговым делам.

ПОГИБШИМ В МОРЕ

Их, отвозивших однажды из Спарты дары свои Фебу,   Море одно, ночь одна, лодка одна погребла.

ЭПИТАФИЯ НИКОДИКУ

Всякий грустит по своим покойникам, по Никодике ж   Плачут не только друзья, но и весь город скорбит.

* * *

Памятник я Феогнида Синопского, Главком воздвигнут.   Здесь он поставил меня, старую дружбу почтив.

* * *

Лишь погляжу на надгробье Мегакла, становится сразу,   Каллия, жалко тебя: как ты терпела его?

КОРИНФЯНАМ, ПАВШИМ НА САЛАМИНЕ

Странник, мы жили когда-то в обильном водою Коринфе,   Ныне же нас Саламин, остров Аянта, хранит; Здесь победили мы персов, мидян и суда финикийцев   И от неволи спасли земли Эллады святой.

НА СМЕРТЬ ГИППАРХА

День, в который Гиппарх убит был Аристогитоном   И Гармодием, был светлым поистине днем.

ЭПИТАФИЯ КСАНТИППЕ[16]

Память почту ее: здесь безымянной лежать ей не пристойно,   Скончавшейся супруге Архенавта, Славной Ксантиппе, потомку того Периандра, что когда-то   Царил в высокобашенном Коринфе.

ЭПИТАФИЯ АРХЕДИКЕ

В этой могиле лежит Архедика, дочь Гиппия — мужа,   Превосходившего всех в Греции властью своей. Муж и отец ее были тираны, и братья, и дети,   Но никогда у нее не было спеси в душе.

ЭПИТАФИЯ БЕДНЯКУ

Эта могила, прохожий, не Креза, а бедного. Впрочем,   Сколько она ни мала, будет с меня и ее.

МОЛИТВА КОРИНФЯНОК АФРОДИТЕ

Женщины эти за греков и с ними сражавшихся рядом   Граждан своих вознесли к светлой Киприде мольбы; Слава богине за то, что она не хотела акрополь,   Греков твердыню, отдать в руки мидийских стрелков.

ЭПИТАФИЯ СОБАКЕ

Думаю я, и по смерти своей, и в могиле, Ликада,   Белые кости твои все еще зверя страшат. Памятна доблесть твоя Пелиону высокому, Оссе   И киферонским холмам, пастбищам тихих овец.

О СЕБЕ КАК УЧИТЕЛЕ ХОРА

Был Адимант у афинян архонтом, когда за победу   Чудный треножник как приз Антиохида взяла. Хор в пятьдесят человек, хорошо обученный искусству,   Ей снарядил Аристид, сын Ксенофила, хорег; Славу ж учителя хора стяжал себе сын Леопрепа, —   Восемь десятков уже числивший лет Симонид.

МЕГАРСКАЯ НАДПИСЬ

Греции и мегарянам свободную жизнь увеличить   Сердцем стремясь, мы в удел смерть получили — одни, Пав под высокой скалою Евбеи, где храм Артемиды,   Девы, носящей колчан, славный в народе, стоит, Или у мыса Микалы; другие — вблизи Саламина,   Где финикийских судов ими погублена мощь; Те, наконец, на равнине Беотии — пешие, смело   В битву вступили они с конною ратью врага… Граждане наши за это на площади людной Нисеи   Памятник нам возвели, честью великой почтив.

* * *

Помер я — рад Феодор; а сам помрет, так другие   Будут рады тому. Все мы у смерти в долгу.

ПОБЕДИТЕЛЮ НА ОЛИМПИЙСКИХ ИГРАХ

Вот он, смотри, Фоогет, победитель в Олимпии, мальчик,   Столь же прекрасный на вид, как и искусный в борьбе, И на ристалищах ловко умеющий править конями.   Славою он увенчал город почтенных отцов.

* * *

Филона сын Диофон победил всех на Истме и в Дельфах   В беге, метанье копья, диска, в прыжках и борьбе.

* * *

Милона славного это прекрасная статуя; в Писе,   Семь одержал он побед и поражений не знал.

ПАН МИЛЬТИАДА[17]

Мне, козлоногому Пану, аркадцу, враждебному персам,   Верному другу Афин, место здесь дал Мильтиад.

ОТРЫВОК ЭЛЕГИИ

Нет у людей ничего долговечного. Истину эту   Выразил лучше всего славный хиосец,[18] сказав: «Так же, как листья деревьев, сменяются роды людские».   Редко, однако же, кто, слушая эти слова, Воспринимает их сердцем своим — потому что надежда   В каждом живет, с юных лет укореняясь в груди. Каждый, пока не увял еще цвет его юности милой,   Много несбыточных дум носит в наивном уме; Мысли о старости, смерти грозящей его не тревожат,   Нет до болезней ему дела, пока он здоров. Жалок тот неразумный, кто даже подумать не хочет,   Что ненадолго даны смертному юность и жизнь! Ты же, постигнувший это, ищи до самой кончины   Благ, от которых душе было б отрадно твоей.

ЭПИХАРМ

Мертв я; мертвый — навоз, и земля состоит из навоза.   Если ж земля — божество, сам я не мертвый, но бог.

ЭСХИЛ

Черная здесь одолела воителей храбрых Судьбина:   Пастбищ родимых оплот, в битве они полегли. Осса могильной землею героев тела одевает;   Мертвым достался навек славы бессмертной удел.

АВТОЭПИТАФИЯ

Евфорионова сына, Эсхила Афинского кости   Кроет собою земля Гелы, богатой зерном; Мужество помнят его Марафонская роща и племя   Длинноволосых мидян, в битве узнавших его.

ВАКХИЛИД

МОЛИТВА НИКЕ

К славному хору картеян, владычица Ника, Палланта   Многоименная дочь, ласково взоры склоняй И Вакхилиду кеосцу увенчивай чаще, богиня,   На состязаниях Муз кудри победным венком.

* * *

В поле за стенами града святилище это Зефиру,   Щедрому ветру, воздвиг муж благодарный Евдем, Ибо Зефир по молитве его от праха колосьев   Зерна отвеять помог легким дыханьем своим.

СОФОКЛ

Песнь Геродоту сложил Софокл, когда от рожденья   Свыше пятидесяти пять он насчитывал лет.

* * *

Гелиос, о Еврипид, а не мальчик меня, распаляя,   Так обнажил; а тебя, жен обольститель чужих, Ветер студеный застиг. Тебе не пристало Эрота   В краже одежды винить, сея в чужой борозде.

АЛКИВИАД

НА ЕВПОЛИДА

В воду меня погружай комедийной купели! Без шуток   Будешь тонуть у меня в горькой пучине морской.

ЕВЕН ПАРОССКИЙ

Лучшая мера для Вакха — без лишку, ни много, ни мало;   Иначе к буйству он нас или к унынью ведет. Любит он с нимфами[19] смесь, если три их и сам он четвертый;   Больше всего и к любви он расположен тогда. Если же крепок, он духом своим отвращает эротов   И нагоняет на нас сходный со смертию сон.

* * *

Если и ненависть нам и любовь причиняют страданья,   Лучше пусть буду страдать от уязвлений любви.

* * *

Смелость, с умом сочетаясь, бывает нам очень полезна;   Но без ума только вред людям приносит она.

ХЕРИЛ

НА ГРОБ САРДАНАПАЛА

Зная, что смертным родился, старайся питать свою душу Сладостной негой пиров, — после смерти ведь нет нам отрады. В прах обратился и я, Ниневии великой властитель. Только с собой и унес я, что выпил и съел и что взято Мной от любви; вся же роскошь моя и богатства остались. Мудрости это житейской мое поучение людям.

ЕВЕН АСКАЛОНСКИЙ

ТРОЯ

Путник, ты зришь Илион, гремевший некогда славой,   Некогда гордый венцом башен высоких своих. Ныне пожрал меня пепел времен; но в песнях Гомера   Все я стою, защищен медным оплотом ворот. Мне не страшны, для меня не губительны копья ахейцев:   Я у всех Греции чад буду всегда на устах.

АНТИМАХ

НА СТАТУЮ ВООРУЖЕННОЙ КИПРИДЫ

Чуждая войнам, зачем ты взялась за Ареево дело?   Кто, о Киприда, тебя в эти доспехи облек? Сердцу милы твоему лишь эроты да радости ложа,   Любишь кроталов ты треск, воспламеняющий страсть. Копья кровавые брось, — ведь это оружье Афины, —   И с Гименеем опять, богом кудрявым, дружи.

ПАРРАСИЙ

[20]

Муж, ревнитель добра, Паррасий, эфесянин родом,   Знающий толк в красоте, эту картину писал. Также родитель его, Евенор, да будет помянут:   Первый художник страны эллинов им порожден.

НА ИЗОБРАЖЕНИЕ ГЕРАКЛА В ЛИНДЕ

Здесь он таким предстоит, каким ночною порою   Множество раз его видел Паррасий во сне.

* * *

Пусть не поверят, но все же скажу: пределы искусства,   Явные оку людей, мною достигнуты здесь. Создан моею рукой, порог неприступный воздвигся.   Но ведь у смертных ничто не избегает хулы.

ФИЛИСК

Дочь Каллиопы, Молитва прекрасноречивая, ныне   Мудрость яви мне свою, гимн помогая сложить Лисию, что, перейдя в иные миры по кончине,   Вечно в ином бытии новою плотью живет. Всю добродетель его восславить хочу в песнопенье;   Даст ему славу оно, честь и бессмертный венок. Доблесть усопшего друга, любовь к нему в моем сердце   Пусть предо всеми людьми въяве покажет мой гимн.

ПЛАТОН

[21]

ДЕВУШКЕ

1

Я тебе яблоко бросил. Подняв его, если готова   Ты полюбить меня, в дар девственность мне принеси. Если ж не хочешь, то все же возьми себе яблоко — только,   Взяв, пораздумай над тем, как наша юность кратка.

2

Яблоко я. Меня бросил влюбленный в тебя, о Ксантиппа!   Что же, кивни головой! — вянешь и ты ведь, как я.

АГАФОНУ

Душу свою на устах я имел, Агафона целуя,   Словно стремилась она переселиться в него.

АФРОДИТЕ ОТ ЛАИДЫ[22]

Я, та Лаида, что гордо смеялась над всею Элладой,   Чей осаждался порог роем влюбленных, дарю Пафии зеркало; видеть себя в нем, какою я стала,   Уж не хочу, а такой, как я была, — не могу.

* * *

Образ служанки наяд, голосистой певуньи затонов,   Скромной лягушки с ее влаголюбивой душой, В бронзе отлив, преподносит богам возвратившийся путник   В память о том, как он в зной жажду свою утолил. Он заблудился однажды, но вот из росистой ложбины   Голос раздался ее, путь указавший к воде; Путник, идя неуклонно за песней из уст земноводных,   К многожеланным пришел сладким потока струям.

ЭПИТАФИИ МОРЯКАМ

1

Я — мореходца могила, а против меня — земледельца:   Морю и твердой земле общий наследник — Аид.

2

Море убило меня и бросило на берег, только   Плащ постыдившись отнять, что прикрывал наготу. Но человек нечестивой рукой сорвал его с трупа,   Жалкой корыстью себя в грех непомерный введя. Пусть же он явится в нем к Аиду, пред очи Миноса!   Тот не преминет узнать, в чьем нечестивец плаще.

3

О мореходцы! Судьба да хранит вас на суше и в море; Знайте: плывете теперь мимо могилы пловца.

ЭРЕТРИЙЦАМ, ПОХОРОНЕННЫМ В ПЕРСИИ[23]

1

Мы — эретрийцы, с Евбеи, зарыты ж, увы, на чужбине,   Около Суз, от родной так далеко стороны.

2

Шумные воды Эгейского моря покинув когда-то,   Здесь мы в могилах лежим, средь экбатанских равнин. Славной Эретрии шлем мы привет свой. Привет вам, Афины,   Близкие к нашей земле! Милое море, прости!

ЭПИТАФИЯ ПИНДАРУ

Был этот муж согражданам мил и пришельцам любезен;   Музам он верно служил. Пиндаром звали его.

ДИОНУ СИРАКУЗСКОМУ

Древней Гекабе, а с нею и прочим рожденным в ту пору   Женщинам Трои в удел слезы послала судьба. Ты же, Дион, совершивший такое прекрасное дело,[24]   Много утех получил в жизни от щедрых богов. В тучной отчизне своей, осененный почетом сограждан,   Спишь ты в гробу, о Дион, сердце пленивший мое!

АСТЕРУ

1

Смотришь на звезды, Звезда ты моя! О если бы был я   Небом, чтоб мог на тебя множеством глаз я смотреть.

2

Прежде звездою рассветной светил ты, Астер мой, живущим;   Мертвым ты, мертвый теперь, светишь закатной звездой.

* * *

Стоило только лишь мне назвать Алексея красавцем,   Как уж прохода ему нет от бесчисленных глаз; Да, неразумно собакам показывать кость! Не таким ли   Образом я своего Федра навек потерял?

* * *

Горькая выпала мне, придорожной орешине, доля:   Быть мишенью для всех мимо бегущих детей. Сучья мои и цветущие ветки поломаны градом   Вечно летящих в меня метко разящих камней. Дереву быть плодоносным опасно. Себе я на горе   В дерзкой гордыне своей вздумала плод понести.

АФРОДИТА И МУЗЫ

Музам Киприда грозила: «О девушки! Чтите Киприду,   Или Эрота на вас, вооружив, я пошлю». Музы же ей отвечали: «Арею рассказывай сказки!   К нам этот твой мальчуган не прилетит никогда».

* * *

Золото некто нашел, обронивши при этом веревку:   Тот, кто его потерял, смог себе петлю связать.

* * *

Золото этот нашел, а тот потерял его. Первый   Бросил сокровище прочь, с жизнью покончил второй.

* * *

Все уносящее время в теченье своем изменяет   Имя и форму вещей, их естество и судьбу.

САФО

Девять считается Муз. Но их больше: ведь Музою стала   И лесбиянка Сафо. С нею их десять теперь.

* * *

Пять коровок пасутся на этой маленькой яшме;   Словно живые, резцом врезаны в камень они. Кажется, вот разбредутся… но нет, золотая ограда   Тесным схватила кольцом крошечный пастбищный луг.

НА СИДЯЩЕГО У ИСТОЧНИКА САТИРА И СПЯЩЕГО ЭРОТА

Вакхов Сатир вдохновенной рукою изваян, и ею,   Только ею одной камню дарована жизнь; Я же наперстником сделан наяд: вместо алого меда[25]   Я из амфоры моей воду студеную лью. Ты, приближаясь ко мне, ступай осторожнее, чтобы   Юношу не разбудить, сладким объятого сном.

ПАН

1

Тише, источники скал и поросшая лесом вершина!   Разноголосый, молчи, гомон пасущихся стад! Пан начинает играть на своей сладкозвучной свирели,   Влажной губою скользя по составным тростникам. И, окружив его роем, спешат легконогие нимфы,   Нимфы деревьев и вод, танец начать хоровой.

2

Сядь отдохнуть, о прохожий, под этой высокой сосною,   Где набежавший Зефир, ветви колебля, шумит, — И под журчанье потоков моих, и под звуки свирели   Скоро на веки твои сладкий опустится сон.

НА «АФРОДИТУ» ПРАКСИТЕЛЯ

1

В Книд чрез пучину морскую пришла Киферея-Киприда,   Чтобы взглянуть на свою новую статую там, И, осмотрев ее всю, на открытом стоящую месте,   Вскрикнула: «Где же нагой видел Пракситель меня?»

2

Нет, не Пракситель тебя, не резец изваял, а сама ты   Нам показалась такой, как ты была на суде.[26]

СПЯЩИЙ ЭРОТ

Только в тенистую рощу вошли мы, как в ней увидали Сына Киферы, малютку, подобного яблокам алым. Не было с ним ни колчана, ни лука кривого, доспехи Под густолиственной чащей ближайших деревьев висели Сам же на розах цветущих, окованных негою сонной, Он, улыбаясь, лежал, а над ним золотистые пчелы Роем медовым кружились и к сладким губам его льнули.

АРИСТОФАНУ

Сами Хариты, искавшие храма нетленного, душу   Аристофана найдя, в ней обрели себе храм.

* * *

Точно не отлит Сатир, а уложен ко сну Диодором;   Спит серебро, не буди прикосновеньем его.

ГЕГЕСИПП

ПОСВЯЩЕНИЕ ЩИТА ГЕРАКЛУ

Дай, о Геракл, Архестрата щиту на покое отныне   В храме твоем пребывать. К портику здесь прислонясь, Стану на старости слушать я хоры и гимны. Кровавых   Споров Арея теперь будет довольно с меня.

ДАР АРТЕМИДЕ[27]

На перекрестке дорог поднесла Артемиде одежду,   Когда еще жила в девицах у отца, Гагелохия, дочь Дамарета: богиня явилась   За ткацким ей станком, как зарево огня.

УТОНУВШЕМУ

С рыбою вместе, в сетях извлекли из воды рыболовы   Полуизъеденный труп жертвы скитаний морских. И, оскверненной добычи не взяв, они с трупом зарыли   Также и рыб под одной малою грудой песка. Все твое тело в земле, утонувший: чего не хватало,   То возместили тела рыб, пожиравших тебя.

НА ГРОБ ТИМОНА[28]

Сплошь окружают могилу волчец и колючий терновник,   Ноги изранишь себе, если приблизишься к ней. Я обитаю в ней, Тимон, людей ненавистник. Уйди же!   Сколько угодно кляни, жалуйся — только уйди!

ЭПИТАФИЯ АРИСТОНОЮ

Вправо идет от костра, говорят, та дорога, которой   К Радаманфу Гермес добрых уводит людей. Этим путем, не без плача своих, в дом владыки Аида   Также и Аристоной, сын Херестрата, ушел.

ПЛАТОН МЛАДШИЙ

НА ДИОНИСА, ВЫРЕЗАННОГО НА АМЕТИСТЕ

Вот самоцвет-аметист, ну, а я — Дионис-винолюбец.   Пусть меня трезвости он учит иль учится пить.

ЭРИННА

НА ПОРТРЕТ АГАФАРХИДЫ

Рук мастерских это труд. Смотри, Прометей несравненный!   Видно, в искусстве тебе равные есть меж людьми. Если бы тот, кем так живо написана девушка, голос   Дал ей, была бы как есть Агафархида сама.

ЭПИТАФИИ БАВКИДЕ[29]

1

Стелы мои, и сирены, и ты, о печальная урна,   Что схоронила в себе праха ничтожную горсть! Молвите слово привета идущему мимо могилы,   Будет ли он из своих, или с чужой стороны. Также скажите ему, что невестой сошла я в могилу,   И что Бавкидой меня звал мой отец; и пускай Знают, что с Телоса я, как и то, что подруга Эринна   В камень над гробом моим врезала эти слова.

2

Это могила Бавкиды, невесты. К слезами омытой   Стеле ее подойдя, путник, Аиду скажи: «Знать, ты завистлив, Аид!» Эти камни надгробные сами,   Странник, расскажут тебе злую Бавкиды судьбу: Факелом свадебным тем, что светить Гименею был должен,   Свекру зажечь привелось ей погребальный костер, И суждено, Гименей, перейти было звукам веселым   Свадебных песен твоих в грустный напев похорон.

КРАТЕТ ФИВАНСКИЙ

[30]

ПАРОДИЯ НА ЭПИГРАММУ-ЭПИТАФИЮ ХЕРИЛА[31]

Зная, что смертным родился, старайся питать свою душу Сладостью мудрых речей, — не в еде для души ведь отрада. Жалок я, евший так много и так наслаждавшийся в жизни! Только с собой и унес я, что ум мой познал и что Музы Дали прекрасного мне; все же прочие блага остались.

СПЕВСИПП

В недрах земли материнских покоится тело Платона,   Дух же его сопричтен к сонму бессмертных богов.

ДЕМОДОК

1

Вот Демодоково слово: хиосцы, — не тот или этот, —   Все, кроме Прокла, дурны; но из Хиоса и Прокл.

2

Вот Демодоково слово: милетяне, право, не глупы,   Но поступают во всем жалким подобно глупцам.

* * *

Каппадокийца ужалила злая ехидна и тут же   Мертвой упала сама, крови зловредной испив.

* * *

Все киликийцы — прескверные люди; среди киликийцев   Только Кинир лишь хорош; но — киликиец и он!

АДЕЙ

ЕВРИПИДУ[32]

Не растерзали собаки тебя, Еврипид, и не похоть   К женам сгубила — ты чужд был незаконной любви. Старость свела тебя в гроб. В Македонии, всеми ты чтимый,   Друг Архелая, лежишь, близ Аретусы зарыт. Мнится, однако, не там, на могиле, твой памятник вечный, —   Истинный памятник твой — Вакха святыня, театр.

ЭПИТАФИЯ ФИЛИППУ, ОТЦУ АЛЕКСАНДРА ВЕЛИКОГО

Первый к Арееву делу призвавший мужей эмафийских,   В Эгах родных я, Филипп, похороненный лежу. Сделал я больше всех прежних царей; если кто-нибудь после   Славой меня превзошел — сам был от крови моей.

АЛЕКСАНДРУ ВЕЛИКОМУ

Гроб Александра, царя Македонского, славя, Европу   Всю Мавзолеем его, Азию всю назови.

НА ПЕВКЕСТА

Против быка, из глухих выходившего дебрей Добера,   Выехал раз на коне смелый охотник Певкест. Словно гора, на него надвигаться стал бык; но смертельно   Он пеонийским копьем зверя в висок поразил, Снял с головы его рог и с тех пор каждый раз, как из рога   Цельное тянет вино, хвалится ловом своим.

НА ГЕММУ ТРИФОНА

Трифон заставил индийский берилл превратиться в Галену,   Сделал искусной рукой волосы, дал мне, смотри, Губы, способные море разгладить своим дуновеньем,   Перси, что могут унять шумное буйство ветров… Если бы только мне камень ревнивый позволил — чего я   Страстно хочу, — ты бы мог видеть плывущей меня.

ФАЛЕК

О МОРЕХОДСТВЕ

Дела морского беги. Если жизни конца долголетней   Хочешь достигнуть, быков лучше в плуга запрягай: Жизнь долговечна ведь только на суше, и редко удастся   Встретить среди моряков мужа с седой головой.

НА ПАМЯТНИК ЛИКОНА

В увеличенном виде представляю Я собою творца смешных комедий; В триумфальном венке, плащом покрытый, Монументом служу я для Ликона. Больше многих он был достоин славы, И поставлен затем его здесь образ, Чтобы память о нем, в пирах приятном И в беседах, жила среди потомков.

МЕНАНДР

[33]

Честь вам, два сына Неокла:[34] отчизну от тяжкого рабства   Древле избавил один, от неразумья — другой.

* * *

Коринфянину верь, но другом не считай.

ФИЛЕТ КОССКИЙ

УМЕРШЕМУ ДРУГУ

Милый мой друг. О тебе я не плачу: ты в жизни немало   Радостей знал, хоть имел также и долю скорбей.

* * *

Никто из нас не говорит, живя без бед, Что счастием своим судьбе обязан он; Когда же к нам заботы и печаль придут, Готовы мы сейчас во всем винить судьбу.

ОТРЫВОК ЭЛЕГИИ

Несколько слез от души мне пролей, слово ласки промолви   И вспоминай обо мне, если не станет меня.

АСКЛЕПИАД

К ЗЕВСУ[35]

Снегом и градом осыпь меня, Зевс! Окружи темнотою,   Молнией жги, отряхай с неба все тучи свои! Если убьешь, усмирюсь я; но если ты жить мне позволишь,   Бражничать стану опять, как бы ни гневался ты. Бог мною движет, сильнее тебя: не ему ли послушный,   Сам ты дождем золотым в медный спускался чертог?

ДЕВСТВЕННИЦЕ

Брось свою девственность. Что тебе в ней? За порогом Аида   Ты не найдешь никого, кто полюбил бы тебя. Только живущим даны наслажденья любви; в Ахеронте   После, о дева, лежать будем мы — кости и прах.

СЛАДОСТЬ ЛЮБВИ

Сладок холодный напиток для жаждущих в летнюю пору;   После зимы морякам сладок весенний зефир; Слаще, однако, влюбленным, когда, покрываясь одною   Хленой, на ложе вдвоем славят Киприду они.

НА ГЕТЕР

1

Я наслаждался однажды игрою любви с Гермионой.   Пояс из разных цветов был, о Киприда, на ней, И золотая была на нем надпись: «Люби меня вволю,   Но не тужи, если мной будет другой обладать».

2

Трижды, трескучее пламя, тобою клялась Гераклея   Быть у меня — и нейдет. Пламя, коль ты божество, То отвратись от неверной. Как только играть она станет   С милым, погасни тотчас и в темноте их оставь.

3

Долгая ночь, середина зимы, и заходят Плеяды.   Я у порога брожу, вымокший весь под дождем, Раненный жгучею страстью к обманщице этой… Киприда   Бросила мне не любовь — злую стрелу из огня.

4

Чары Дидимы пленили меня, и теперь я, несчастный,   Таю, как воск от огня, видя ее красоту. Если черна она, что за беда? Ведь и уголья тоже,   Стоит их только нагреть, рдеют, как чашечки роз.

5

Сбегай, Деметрий, на рынок к Аминту. Спроси три главкиска,   Десять фикидий да две дюжины раков-кривуш. Пересчитай непременно их сам! И, забравши покупки,   С ними сюда воротись. Да у Фавбория шесть Розовых купишь венков. Поспешай! По пути за Триферой   Надо зайти и сказать, чтоб приходила скорей.

6

Наннион и Битто, обе с Самоса, храм Афродиты   Уже не хотят посещать больше законным путем, А перешли на другое, что гадко. Царица Киприда!   Взор отврати свой от них, кинувших ложе твое.

7

Археанасса, гетера, зарыта здесь, колофонянка.   Даже в морщинах у ней сладкий ютился Эрот. Вы же, любовники, первый срывавшие цвет ее жизни,   Можно представить, какой вы пережили огонь!

8

Ранен я наглой Филенией. Раны хотя и не видно,   Но пробирают меня муки до самых ногтей. Гибну, эроты, пропал я вконец: на гетеру с похмелья   Как-то набрел и теперь — словно в Аид угодил.

НА ПОЭМУ ЭРИННЫ

Это Эринны пленительный труд, девятнадцатилетней   Девушки труд — оттого и не велик он; а все ж Лучше он многих других. Если б смерть не пришла к ней так рано,   Кто бы соперничать мог славою имени с ней?

НА ГРОБ АЯНТА[36]

Здесь, у могилы Аянта, сижу я, несчастная Доблесть,   Кудри обрезав свои, с грустью великой в душе. Тяжко скорблю я о том, что теперь у ахеян, как видно,   Ловкая, хитрая Ложь стала сильнее меня.

ЭПИТАФИЯ МОРЯКУ

Вспять хоть на восемь локтей отступи, беспокойное море!   Там изо всех своих сил волны кидай и бушуй. Если ж разроешь могилу Евмара, добра никакого   В ней все равно не найдешь — кости увидишь и прах.

НА «ЛИДУ» АНТИМАХА

Лидой зовусь я и родом из Лидии. Но надо всеми   Внучками Кодра[37] меня славой вознес Антимах. Кто не поет обо мне? Кем теперь не читается «Лида» —   Книга, которую он с Музами вместе писал?

ГЕСИОДУ

Музы тебя, Гесиод, увидали однажды пасущим   В полдень отару овец на каменистой горе И, обступивши кругом, всей толпою, тебе протянули   Лавра священного ветвь с пышною, свежей листвой. Также воды из ключа геликонского дали, который   Прежде копытом своим конь их крылатый пробил. Этой водою упившись, воспел ты работы и роды   Вечно блаженных богов, как и героев былых.

О САМОМ СЕБЕ

1

Двадцать два года прожить не успев, уж устал я от жизни.   Что вы томите, за что жжете, эроты, меня? Если несчастье случится со мною, что станете делать?   В кости беспечно играть будете вы, как всегда.

2

Пей же, Асклепиад! Что с тобою? К чему эти слезы?   Не одного ведь тебя Пафия в сеть завлекла, И не в тебя одного посылались жестоким Эротом   Стрелы из лука. Зачем в землю ложиться живым? Чистого выпьем вина Дионисова! Утро коротко.   Станем ли лампы мы ждать, вестницы скорого сна? Выпьем же, весело выпьем! Несчастный, спустя уж немного   Будем покоиться мы долгую, долгую ночь.

НА ЮНОШЕЙ

1

Если бы крылья тебе, если лук тебе в руки и стрелы, —   Был бы совсем не Эрот сыном Киприды, а ты.

2

Если бы, крылья себе золотые достав и повесив   На белоснежном плече полный стрелами колчан, Рядом с Эротом ты стал, то, Гермесом клянусь, не узнала б   И Афродита сама, кто из двоих ее сын.

3

Тихо, венки мои, здесь на двустворчатой двери висите,   Не торопитесь с себя сбрасывать на пол листки, Каплями слез залитые, — слезливы у любящих очи! —   Но, лишь появится он здесь, на пороге дверей, Сразу все капли стряхните дождем на него, чтоб обильно   Светлые кудри ему слезы омыли мои.

4

Лука еще не носящий, не зрелый, а новорожденный,   К Пафии взоры свои мой поднимает Эрот И, с золотою дощечкой в руке, ей лепечет о чарах   Как Филократа души, так и твоей, Антиген.

5

Страсти улика — вино. Никагора, скрывавшего долго   Чувства свои, за столом выдали чаши вина: Он прослезился, потупил глаза и поник головою,   И на висках у него не удержался венок.

* * *

Прежде, бывало, в объятьях душил Археад меня; нынче,   К бедной, ко мне и шутя не обращается он. Но не всегда и медовый Эрот нам бывает приятен, —   Часто, лишь боль причинив, сладок становится бог.

НА СТАТУЮ ВЕРЕНИКИ

Изображенье Киприды здесь видим мы, не Вереники:   Трудно решить, на кого больше походит оно.

НА БЮСТ АЛЕКСАНДРА МАКЕДОНСКОГО

Полный отважности взор Александра и весь его облик   Вылил из меди Лисипп. Словно живет эта медь! Кажется, глядя на Зевса, ему говорит изваянье:   «Землю беру я себе, ты же Олимпом владей».

ПОСИДИПП

ЗАСТОЛЬНАЯ

Брызни, кекропов сосуд, многопенною влагою Вакха   Брызни! Пускай оросит трапезу нашу она. Смолкни, Зенон, вещий лебедь! Замолкни и Муза Клеанфа,   Пусть нами правит один сладостно-горький Эрот!

ДЕВУШКЕ

Сами эроты в тот миг любовались Иренион нежной,   Как из палат золотых Пафии вышла она, Точно из мрамора вся и с божественным сходная цветом,   Вся, от волос до стопы, полная девичьих чар. И, поглядев на нее, с тетивы своих луков блестящих   Много эроты тогда бросили в юношей стрел.

* * *

Сердце мое и пиры, что ж меня вы ввергаете в пламя,   Прежде, чем ноги унес я из огня одного? Не отрекусь от любви. И стремленье мое к Афродите   Новым страданьем всегда будет меня уязвлять.

ЭПИТАФИИ УТОНУВШИМ

1

Что, моряки, меня близко к воде вы хороните? Дальше   Надо землей засыпать тех, кто на море погиб. Жутко мне шуму внимать роковой мне волны. Но спасибо   Вам, пожалевшим меня, шлю я, Никет, и за то.

2

Архианакт, ребенок трех лет, у колодца играя,   В воду упал, привлечен к ней отраженьем своим. Мать извлекла из воды его мокрое тельце и долго   Глаз не сводила с него, признаков жизни ища. Неоскверненными нимфы остались воды;[38] на коленях   Лежа у матери, спит сном непробудным дитя.

НА ГЕТЕР

1

Чтимая Кипром, Киферой, Милетом, а также прекрасной,   Вечно от стука копыт шумной Сирийской землей, Будь благосклонна, богиня, к Каллистион! — ею ни разу   Не был любивший ее прогнан с порога дверей.

2

Нет, Филенида! Слезами меня ты легко не обманешь.   Знаю: милее меня нет для тебя никого, Только пока ты в объятьях моих. Отдаваясь другому,   Будешь, наверно, его больше любить, чем меня.

О ЖИЗНИ

В жизни какую избрать нам дорогу? В общественном месте —   Тяжбы да спор о делах, дома — своя суета; Сельская жизнь многотрудна; тревоги полно мореходство;   Страшно в чужих нам краях, если имеем мы что, Если же нет ничего — много горя; женатым заботы   Не миновать, холостым — дни одиноко влачить; Дети — обуза, бездетная жизнь неполна; в молодежи   Благоразумия нет, старость седая слаба. Право, одно лишь из двух остается нам, смертным, на выбор:   Иль не родиться совсем, или скорей умереть.

ДУША И СТРАСТЬ

Душу, цикаду певучую муз, привязавши к аканфу,   Думала Страсть усыпить, пламя кидая в нее. Но, умудренная знаньем, Душа презирает другое,   Только упрек божеству немилосердному шлет.

НА БЮСТ АЛЕКСАНДРА МАКЕДОНСКОГО

Мастер со смелой рукою, Лисипп, сикионский ваятель,   Дивно искусство твое! Подлинно мечет огнем Медь, из которой ты образ отлил Александра. Не вправе   Персов хулить мы: быкам грех ли бежать перед львом?

НА «СЛУЧАЙ» ЛИСИППА

— Кто и откуда твой мастер-ваятель? — Лисипп, сикионец.   — Как называешься ты? — Случай я, властный над всем. — Как ты ходишь, на кончиках пальцев? — Бегу постоянно.   — Крылья к чему на ступнях? — Чтобы по ветру летать. — Что означает в руке твоей нож? — Указание людям,   Что я бываю для них часто острей лезвия. — Что за вихор на челе у тебя? — Для того, чтобы встречный   Мог ухватить за него. — Лысина сзади зачем? Раз только мимо тебя пролетел я на стопах крылатых,   Как не старайся, меня ты не притянешь назад. — Ради чего ты изваян художником? — Вам в поученье;   Здесь потому, у дверей, он и поставил меня.

НА ХРАМ АРСИНОИ-КИПРИДЫ[39]

В храм Филадельфовой славной жены, Арсинои-Киприды,   Морем и сушей нести жертвы спешите свои. Эту святыню, царящую здесь, на высоком прибрежье   Зефиреиды, воздвиг первый наварх Калликрат. Добрый молящимся путь посылает богиня и море   Делает тихим для них даже в средине зимы.

НА ФАРОССКИЙ МАЯК

Башню на Фаросе, грекам спасенье, Сострат Дексифанов,   Зодчий из Книда, воздвиг, о повелитель Протей! Нет сторожей, как на острове, нет и утесов в Египте,   Но от земли проведен мол для стоянки судов, И высоко, рассекая эфир, поднимается башня,   Всюду за множество верст видная путнику днем; Ночью же издали видят плывущие морем все время   Свет от большого огня в самом верху маяка, И хоть от Таврова Рога готовы идти они, зная,   Что покровитель им есть, гостеприимный Протей.

НОССИДА

О ЛЮБВИ

Слаще любви ничего. Остальные все радости жизни   Второстепенны; и мед губы отвергли мои. Так говорит вам Носсида: кто не был любим Афродитой,   Тот не видал никогда цвета божественных роз.

ПРИНОШЕНИЕ ТРОФЕЕВ

Сбросили с плеч горемычных оружие это бруттийцы,   Раны понесши от рук локров, ретивых в бою. Доблесть этих бойцов оно славит теперь в этом храме   И не жалеет ничуть трусов, расставшихся с ним.

ЭПИТАФИЯ РИНФОНУ

Громко засмейся, прохожий, но также и доброе слово   Молви, смеясь, обо мне. Я сиракузец, Ринфон, Муз соловей я не крупный, а все ж из трагических шуток   Плющ я особый себе понасрывал для венка.

ДАР ГЕТЕРЫ

Сходимте в храм и посмотрим на статую в нем Афродиты;   Чудной работы она, золотом ярко блестит Дар, принесенный богине гетерою Полиархидой,   Много стяжавшей добра телом прекрасным своим.

АВТОЭПИТАФИЯ

Если ты к песнями славной плывешь Митилене, о путник,   Чая зажечься огнем сладостной Музы Сафо, Молви, что Музам приятна была и рожденная в Локрах,   Имя которой, узнай, было Носсида. Иди.

АPAT

НА ПОЭТА ДИОТИМА

Очень мне жаль Диотима, который, усевшись на камнях,   Детям Гаргары азы — альфу и бету твердит.

АЛЕКСАНДР ЭТОЛИЙСКИЙ

АЛКМАН[40]

Будь я тобою воспитан, о родина, древние Сарды! —   Я бы с кратером ходил или в тимпан ударял, Раззолоченый евнух. А в богатой трофеями Спарте   Став гражданином, теперь имя Алкмана ношу. Муз геликонских узнал и щедротами их возвеличен   Больше могучих царей, больше, чем Гиг и Даскил.

ФЕОКРИТ

[41]

С белою кожею Дафнис, который на славной свирели   Песни пастушьи играл, Пану приносит дары: Ствол тростника просверленный, копье заостренное, посох,   Шкуру оленью, суму, — яблоки в ней он носил.

* * *

Этот шиповник в росинках и этот пучок повилики,   Густо сплетенный, лежат здесь геликонянам в дар. Вот для тебя, для Пеана пифийского, лавр темнолистный;   Камнем дельфийской скалы вскормлен он был для тебя. Камни забрызгает кровью козел длиннорогий и белый, —   Гложет он там наверху ветви смолистых кустов.

* * *

Стал и Милета теперь обитателем сын Аполлона,   Чтобы отныне уже не расставаться с врачом Никием, изо дня в день приносящим ему свои жертвы.   Эту же статую он, Никий, из кедра иссек Ээтиона рукой, за высокую плату. Зато уж   Все искусство свое мастер в работу вложил.

* * *

Вам угождая, богини, для всех девяти в подношенье   Мраморный этот кумир дал Ксеноклет-музыкант. Кто б его назвал иначе? Он, именно этим искусством   Славу стяжавши себе, также и вас не забыл.

* * *

Этот треножник поставил хорег Демомел Дионису.   Всех ты милей для него был из блаженных богов. Был он умерен во всем. И победы для хора добился   Тем, что умел почитать он красоту и добро.

* * *

Это — не плотской Киприды кумир. У богини небесной   Должен ты милость снискать, дар Хрисогоны благой. В доме с Амфиклом совместно она свою жизнь проводила,   С ним же рожала детей. Жизнь их прекрасно текла. Все начинали с молитвой к тебе, о могучая. Смертным   Пользу большую несет милость бессмертных богов.

* * *

Надпись надгробная скажет, чей камень и кто здесь положен.   Главке могильным холмом я знаменитой служу.

* * *

Тотчас узнаю, стремишься ль к добру, иль, быть может, прохожий,   В равном почете стоит также злодей у тебя. Скажешь: «Могиле привет!» Даже камень здесь легок могильный:   Эвримедонта он прах здесь покрывает святой.

* * *

Сына-малютку покинул и сам, чуть расцвета достигнув,   Эвримедонт, ты от нас в эту могилу сошел. Ты меж бессмертных мужей восседаешь. А граждане будут   Сыну почет воздавать, доблесть отца вспомянув.

*[42]

Стань и свой взгляд обрати к Архилоху ты: он певец старинный,   Слагал он ямбы в стих, и слава пронеслась   От стран зари до стран, где тьма ночная. Музы любили его, и делийский сам Феб любил, владыка.   Умел с тончайшим он искусством подбирать   Слова к стиху и петь его под лиру.

* * *

Дафнис, ты дремлешь, устав, на земле, на листве прошлогодней,   Только что ты на горах всюду расставил силки. Но сторожит тебя Пан, и Приап заодно с ним подкрался,   Ласковый лик свой обвил он золотистым плющом. Вместе в пещеру проникли. Скорее беги же, скорее,   Сбросивши разом с себя сон, что тебя разморил!

* * *

Тирсис несчастный, довольно! Какая же польза в рыданьях?   Право, растает в слезах блеск лучезарных очей. Козочка, верь мне, пропала, малютка пропала в Аиде.   Верно, когтями ее стиснул безжалостный волк. Воют уныло собаки; но что же ты можешь поделать?   Даже костей и золы ты ведь не можешь собрать.

* * *

Друг мой, прошу, ради Муз, сыграй на флейте двухтрубной   Что-нибудь нежное мне! Я ж за пектиду возьмусь; Струны мои зазвенят, а пастух зачарует нас, Дафнис,   Нам на свирели напев, воском скрепленной, сыграв. К дубу косматому станем поближе мы, сзади пещеры;   Пана, пасущего коз, мигом разбудим от сна.

* * *

Родом другой был с Хиоса, а я, Феокрит, написавший   Все это, был я одним из сиракузских граждан, Сыном я был Праксагора и сыном был славной Филины.   И никогда я к себе Музу чужую не звал.

* * *

Этой тропой, козопас, обогни ты дубовую рощу;   Видишь, — там новый кумир врезан в смоковницы ствол. Он без ушей и трехногий; корою одет он, но может   Все ж для рождения чад дело Киприды свершить. Вкруг он оградой святой обнесен. И родник неумолчный   Льется с утесов крутых; там обступили его Мирты и лавр отовсюду; меж них кипарис ароматный;   И завилася венком в гроздях тяжелых лоза. Ранней весенней порой, заливаясь звенящею песней,   Свой переменный напев там выкликают дрозды. Бурный певец, соловей, отвечает им рокотом звонким,   Клюв раскрывая, поет сладостным голосом он. Там я, присев на траве, благосклонного бога Приапа   Буду молить, чтоб во мне к Дафнису страсть угасил. Я обещаю немедля козленка. А если откажет   Просьбу исполнить мою — дар принесу я тройной, Телку тогда приведу я, барашка я дам молодого.   С шерстью лохматой козла. Будь же ты милостив, бог!

* * *

Вот кто нам рассказал про сына Зевса, Мужа с быстрой рукой, про льва убийцу. Вот он, первый из всех певцов древнейших, Он, Писандр из Камира, нам поведал, Сколько тот совершил деяний славных. Этот образ певца, из меди слитый, Здесь поставил народ; взгляни и ведай — Лун и лет с той поры прошло немало.

* * *

  С вниманьем ты взгляни на статую, пришлец! В дом к себе ты придешь и всем расскажешь:   В Теосе видел я Анакреонта лик; Первым был он певцом в былые годы.   Прибавь еще к тому, что к юношам пылал, — Всю о нем ты тогда расскажешь правду.

*[43]

Здесь звучит дорийцев речь, а этот муж был Эпихарм,         Комедии мастер. И лик его, из меди слит, тебе, о Вакх,         В замену живого В дар приносят те, кто здесь, в огромном городе, живет.         Ты дал земляку их Богатство слов; теперь они хотят тебе         Воздать благодарность. Много слов полезных он для жизни детям нашим дал —         За то ему слава.

* * *

Лежит здесь Гиппонакт, слагавший нам песни. К холму его не подходи, коль ты дурен! Но если ты правдив да из семьи честной, Тогда смелей садись и, коль устал, спи тут.

КАЛЛИМАХ

ПОКИНУТОЙ

Клялся не раз Каллигнот Иониде, что в жизни ни друга   Он, ни подруги иной больше не будет любить. Клялся, — но, видно, правдиво то слово о клятвах любовных,   Что не доходят они вовсе до слуха богов; Нынче он к юноше страстью пылает; о ней же, несчастной,   Как о мегарцах, совсем нет и помину с тех пор.

ГЕТЕРЕ

Пусть и тебе так же спится, Конопион, как на холодном   Этом пороге ты спать здесь заставляешь меня! Пусть и тебе так же спится, жестокая, как уложила   Друга ты! Даже во сне жалости нет у тебя. Чувствуют жалость соседи, тебе ж и не снится. Но скоро,   Скоро, смотри, седина это припомнит тебе.

ВЕРЕНИКЕ

Четверо стало Харит, ибо к трем сопричислена прежним   Новая ныне, и вся благоухает она. То — Вереника, всех прочих своим превзошедшая блеском   И без которой теперь сами Хариты ничто.

* * *

Здесь, Артемида, тебе эта статуя — дар Филераты;   Ты же, подарок приняв, деве защитницей будь.

ПОЭТУ ГЕРАКЛИТУ

Кто-то сказал мне о смерти твоей, Гераклит, и заставил   Тем меня слезы пролить. Вспомнилось мне, как с тобой Часто в беседе мы солнца закат провожали. Теперь же   Прахом ты стал уж давно, галикарнасский мой друг! Но еще живы твои соловьиные песни; жестокий,   Все уносящий Аид рук не наложит на них.

ЭПИТАФИИ УТОНУВШЕМУ

1

Если бы не было быстрых судов, то теперь не пришлось бы   Нам горевать по тебе, сын Диоклида, Сопол. Носится где-то твой труп по волнам, а могила пустая,   Мимо которой идем, носит лишь имя твое.

2

Кто ты, скиталец, погибший в волнах? Твое тело Леонтих,   На побережье найдя, в этой могиле зарыл, Плача о собственной доле, — и сам ведь, не зная покоя,   Чайкою всю свою жизнь носится он по морям.

НА ТИМОНА-МИЗАНТРОПА

1

Тимон, ты умер, — что ж лучше тебе или хуже в Аиде?   — Хуже: Аид ведь куда больше людьми населен.

2

Не говори мне: «Привет». Злое сердце, ступай себе мимо.   Лучший привет для меня, коль не приблизишься ты.

* * *

Немногословен был гость, и поэтому стих мой короток:   С Крита Ферид подо мной, сын Аристея, бегун.

САОНУ

Здесь почивает Саон, сын Дикона, аканфиец родом.   Сон добродетельных свят, — мертвыми их не зови.

* * *

Пьяницу Эрасиксена винные чаши сгубили:   Выпил несмешанным он сразу две чаши вина.

КРЕФИДЕ

Девушки Самоса часто душою скорбят по Крефиде,   Знавшей так много, о чем порассказать, пошутить, Словоохотливой, милой подруге. Теперь почивает   В этой могиле она сном неизбежным для всех.

КЛЕОМБРОТУ

Солнцу сказавши «прости», Клеомброт амбракиец внезапно   Кинулся вниз со стены прямо в Аид. Он не знал Горя такого, что смерти желать бы его заставляло:   Только Платона прочел он диалог о душе.[44]

ACТАКИДУ

Пасшего коз Астакида на Крите похитила нимфа   Ближней горы, и с тех пор стал он святым, Астакид. В песнях своих под дубами диктейскими уж не Дафнида,   А Астакида теперь будем мы петь, пастухи.

* * *

Может ли кто наверное знать наш завтрашний жребий?   Только вчера мы тебя видели с нами, Хармид. С плачем сегодня тебя мы земле предаем. Тяжелее   Здесь Диофонту-отцу уж не изведать беды.

* * *

Если ты в Кизик придешь, то сразу отыщешь Гиппака,   Как и Дидиму; ведь их в городе знает любой. Вестником горя ты будешь для них, но скажи, не скрывая,   Что подо мной погребен Критий, любимый их сын.

НА МОГИЛЕ ХАРИДАНТА

— Здесь погребен Харидант? — Если сына киренца Аримны   Ищешь, то здесь. — Харидант, что там, скажи, под землей? — Очень темно тут. — А есть ли пути, выводящие к небу?   — Нет, это ложь. — А Плутон? — Сказка. — О, горе же нам…

ЭПИТАФИЯ БАТТУ

Кто бы ты ни был, прохожий, узнай: Каллимах из Кирены   Был мой родитель, и сын есть у меня Каллимах. Знай и о них: мой отец был начальником нашего войска,   Сын же искусством певца зависть умел побеждать. Не удивляйся, — кто был еще мальчиком Музам приятен,   Тот и седым стариком их сохраняет любовь.

НА АРХИЛОХА

Эти стихи Архилоха, его полнозвучные ямбы —   Яд беспощадной хулы, гнева кипучего яд…

ФЕЭТЕТУ

Новой дорогой пошел Феэтет. И пускай ему этим   Новым путем до сих пор, Вакх, не дается твой плющ, Пусть на короткое время других восхваляет глашатай, —   Гений его прославлять будет Эллада всегда.

* * *

Счастлив был древний Орест, что, при всем его прочем безумстве,   Все-таки бредом моим не был он мучим, Левкар. Не подвергал искушенью он друга фокидского, с целью   Дружбу его испытать, делу же только учил. Иначе скоро, пожалуй, товарища он потерял бы.   И у меня уже нет многих Пиладов моих.[45]

* * *

Ищет везде, Эпикид, по горам с увлеченьем охотник   Зайца иль серны следов. Инею, снегу он рад… Если б, однако, сказали ему: «Видишь, раненный насмерть   Зверь здесь лежит», — он такой легкой добычи б не взял. Так и любовь моя: рада гоняться она за бегущим,   Что же доступно, того вовсе не хочет она.

* * *

Не выношу я поэмы киклической,[46] скучно дорогой   Той мне идти, где снует в разные стороны люд; Ласк, расточаемых всем, избегаю я, брезгаю воду   Пить из колодца: претит общедоступное мне.

* * *

Что за чудесное средство нашел Полифем для влюбленных!   Геей клянусь я, Киклоп вовсе не так уже прост. Делают Музы бессильным Эрота, Филипп, и наука   Лучшим лекарством, поверь, служит от всех его зол. Думаю я, что и голод, при всей его тяжести, тоже   Пользу приносит одну: он отбивает любовь К юношам. Вот что дает нам возможность бороться с Эротом,   Вот что способно тебе крылья подрезать, шалун. Мне ты не страшен ничуть, потому что и то и другое   Средство чудесное есть против тебя у меня.

ПРИНОШЕНИЕ СЕРАПИСУ[47]

Менит из Дикта в храме сложил свои доспехи И молвил: «Вот, Серапис, тебе мой лук с колчаном: Прими их в дар. А стрелы остались в гесперитах».

НА ПОЭМУ КРЕОФИЛА

Труд Креофила, в чьем доме божественный принят когда-то   Был песнопевец, скорблю я о Еврита судьбе, О златокудрой пою Иолее. Поэмой Гомера   Даже слыву. Велика честь Креофилу, о Зевс!

АВТОЭПИТАФИЯ

Баттова сына могилу проходишь ты, путник. Умел он   Песни слагать, а подчас и за вином не скучать.

ФЕЭТЕТ КИРЕНСКИЙ

КРАНТОРУ

Нравился людям и больше того еще нравился Музам   Крантор; но поздней поры старости он не достиг. В лоно прими же свое, о земля, человека святого!   Будет, наверно, и там жить он в покое души.

ГЕДИЛ

ПРИНОШЕНИЕ КИПРИДЕ[48]

Сила предательских кубков вина и любовь Никагора   К ложу успели вчера Аглаонику склонить. Нынче приносится ею Киприде дар девичьей страсти,   Влажный еще и сейчас от благовонных мастей: Пара сандалий, грудные повязки — свидетели первых   Острых мучений любви, и наслажденья, и сна.

* * *

Агис не ставил клистира и Аристагора не трогал,   Только вошел… и тотчас Аристагору конец. Есть ли губительней где аконит? Приготовьтесь скорее,   Гробовщики, увенчать Агиса митрой с венком.

* * *

Боги Киприда и Вакх расслабляют нам члены, и то же   С нами Подагра творит, ими рожденная дочь.

ЭПИТАФИЯ ФЛЕЙТИСТУ ФЕОНУ[49]

В этой могиле Феон, сладкозвучный флейтист, обитает.   Радостью мимов он был и украшеньем фимел. Умер, ослепнув под старость, он, Скирпалов сын. Еще в детстве   Славя рожденье его, Скирпал прозванье ему Дал Евпалама и этим прозваньем на дар от природы —   Ловкость ручную его, — предугадав, указал. Песенки Главки, шутливой внушенные Музой, играл он,   Милого пьяницу он, Баттала, пел за вином, Котала, Панкала славил… Почтите же словом привета   Память флейтиста-певца, молвите: «Здравствуй, Феон!»

ЗАСТОЛЬНАЯ

Выпьем! Быть может, какую-нибудь еще новую песню   Нежную, слаще, чем мед, песню найдем мы в вине. Лей же хиосское, лей его кубками мне, повторяя:   «Пей и будь весел, Гедил!» — Жизнь мне пуста без вина.

ЗЕНОДОТ

[50]

Тот, кто поставил Эрота здесь подле источника, думал,   Верно, что пламень его можно водой погасить.

СИММИЙ

СОФОКЛУ

1

Сын Софилла, Софокл, трагической Музы в Афинах   Яркой блиставший звездой, Вакховых хоров певец, Чьи волоса на фимелах и сценах нередко, бывало,   Плющ ахарнийский[51] венчал веткой цветущей своей, В малом участке земли ты теперь обитаешь. Но вечно   Будешь ты жить среди нас в книгах бессмертных твоих.

2

Тихо, о плющ, у Софокла расти на могиле и вейся,   Тихо над ним рассыпай кудри зеленых ветвей. Пусть расцветают здесь розы повсюду, лоза винограда   Плодолюбивая пусть сочные отпрыски шлет Ради той мудрой науки, которой служил неустанно   Он, сладкозвучный поэт, с помощью Муз и Харит.

ПЛАТОНУ

Здесь Аристокл почивает, божественный муж, воздержаньем   И справедливостью всех превосходивший людей. Больше, чем кто-либо в мире, стяжал себе громкую славу   Мудрого он, и над ним зависть бессильна сама.

ТОПОР[52]

Деве, чей ум выше ума многих мужей, этот топор дарит Эпей Фокеец.   Дарданов мощь, город святой в прах превратил, ярым огнем спаливши,     Не был Эпей в первых рядах славных бойцов ахейских:       Ныне ж воспет в песне самим Гомером.          Тот, на кого ты взглянешь,            И дышит            Он счастьем.          Трижды блажен навеки,       Это дала милость твоя, Паллада!     Воду носил он с родника, чести себе не видя.   Града владык, гордых царей, в злате одежд он низложил с престолов. Некогда им он ниспроверг зданье богов, стены врага, мудрый совет исполнив.

[Читать надо так:]

Деве, чей ум выше ума многих мужей, этот топор дарит Эпей Фокеец. Некогда им он ниспроверг зданье богов, стены врага, мудрый совет исполнив,   Дарданов мощь, город святой в прах превратил, ярым огнем спаливши,   Града владык, гордых царей, в злате одежд он низложил с престолов.     Не был Эпей в первых рядах славных бойцов ахейских:     Воду носил он с родника, чести себе не видя.       Ныне ж воспет в песне самим Гомером.       Это дала милость твоя, Паллада!          Тот, на кого ты взглянешь,          Трижды блажен навеки,             И дышит             Он счастьем.

КРЫЛЬЯ ЭРОТА[53]

Глянь на меня! Некогда был силой моей свергнут Уран; царь я земли широкой Ты не дивись, видя мой лик; он еще юн, но опушен бородкой; Был я рожден в мраке веков, в царстве Ананкэ древней. Было тогда гнету ее подвластно Все на земле живое, Даже эфир. Хаоса сын, Я не Киприды чадо И не дитя с крыльями, сын Ареса;[54] Я, не гневясь, власти достиг, я завлекаю лаской; Недра земли, глуби морей, купол небес — воле моей покорны. Я у богов отнял их жезл, древнюю мощь их захватив, стал я судьей над ними.

НИКИЙ

Вестница светлой, цветущей весны, темно-желтая пчелка,   Ты на раскрытый цветок радостный правишь полет, К благоуханным полям устремляясь. Старайся, работай,   Чтобы наполнился весь твой теремок восковой.

* * *

Голову крася свою, погубил свои волосы некто.   Волос был густ, а теперь — словно яйцо голова. Вот что чудак натворил: цирюльнику нечего делать,   Ибо ни черных волос, да и седых уже нет.

МИРО

МОЛИТВА НИМФАМ

Анигриады, бессмертные нимфы реки, где вы вечно   Розовой вашей стопой топчете дно в глубине. Радуйтесь и Клеонима храните, богини! — Ксоаны   Эти прекрасные здесь, в роще, поставил он вам.

АНИТА

[55]

Мальчики, красной уздечкой козла зануздав и намордник   На волосатый ему рот наложивши, ведут Около храма игру в состязание конное, — чтобы   Видел сам бог, как они тешатся этой игрой.

МЕРТВОМУ ПЕТУХУ

Больше не будешь уж ты, как прежде, махая крылами,   С ложа меня поднимать, встав на заре ото сна; Ибо подкравшийся хищник убил тебя, спавшего, ночью,   В горло внезапно тебе острый свой коготь вонзив.

УБИТОМУ КОНЮ

Памятник этот поставил Дамид своему боевому,   Павшему в битве коню. В грудь его ранил Арей; Темной струей потекла его кровь по могучему телу   И оросила собой землю на месте борьбы.

ЭПИТАФИИ ВОИНАМ

1

В недрах Лидийской земли схоронен сын Филиппа Аминтор.   В битве железной не раз силу являвший свою; И не мучительный недуг унес его в царство Аида,   Но, покрывая щитом друга, в бою он погиб.

2

В битве отвага, Проарх, тебя погубила, и смертью   Дом ты отца своего, Фидия, в горе поверг; Но над тобою поет эту песню прекрасную камень,   Песню о том, что погиб ты за отчизну свою.

ЭПИТАФИЯ РАБУ

Маном-рабом при жизни он был; а теперь, после смерти,   Дарию стал самому равен могуществом он.

* * *

Плачу о девушке я Алкибии. Плененные ею,   Многие свататься к ней в дом приходили к отцу. Скромность ее и красу разгласила молва, но надежды   Всех их отвергнуты прочь гибельной были Судьбой.

ТРЕМ МИЛЕТСКИМ ДЕВУШКАМ, УБИВШИМ СЕБЯ ПРИ НАШЕСТВИИ ГАЛАТОВ[56]

Не допустив над собою насилия грубых галатов,   Кончили мы, о Милет, родина милая, жизнь, Мы, три гражданки твои, три девицы, которых заставил   Эту судьбу разделить кельтов жестокий Арей. Так нечестивых объятий избегнули мы, и в Аиде   Всё — и защиту себе и жениха обрели.

ЭРАТО[57]

Перед кончиной, обняв дорогого отца и роняя   Горькие слезы из глаз, молвила так Эрато: «Я не живу уже больше, отец мой. Уже застилает   Мне, умирающей, смерть черным покровом глаза».

НА СТАТУЮ АФРОДИТЫ У МОРЯ

Это владенье Киприды. Отсюда приятно богине   Видеть всегда пред собой моря зеркальную гладь; Ибо она благосклонна к пловцам, и окрестное море   Волны смиряет свои, статую видя ее. Кто бы ты ни был, садись под зелеными ветвями лавра.   Жажду свою утоли этой прозрачной струей. Пусть легкокрылый зефир, навевая повсюду прохладу,   Члены твои освежит в трудные знойные дни.

* * *

Видишь, как важно и гордо на свой подбородок лохматый   Смотрит, уставя глаза, Вакхов рогатый козел? Чванится тем он, что часто в горах ему нимфа Наида   Космы волос на щеке розовой гладит рукой.

* * *

Странник, под этой скалою дай отдых усталому телу;   Сладко в зеленых ветвях легкий шумит ветерок. Выпей холодной воды из источника. Право ведь, дорог   Путникам отдых такой в пору палящей жары.

НА СТАТУЮ ПАНА

— Пан-селянин, отчего в одинокой тенистой дубраве   Ты на певучем своем любишь играть тростнике? — Чтоб, привлеченные песней, подальше от нив хлебородных   Здесь, на росистых горах, ваши паслися стада.

НИКEHET

ПОСВЯЩЕНИЕ ГЕРОИНЯМ[58]

Вы, героини, жилицы высокой ливийской вершины,   Шерстью мохнатою коз свой облачившие стан, Богорожденные девы, примите дары Филенида —   Связки колосьев, венки свежей соломы, — что он Как десятину свою вам от веянья хлеба приносит.   Будьте, страны госпожи, рады и этим дарам.

КРАТИНУ

«Милой душе песнопевца вино — точно конь быстроногий;   Кто воду пьет, тому слов мудрых не изречь». Так, Дионис, говорил твой Кратин, винный дух издавая, —   Не меха одного, а целой бочки дух. И оттого его дом постоянно был полон венками,   И лоб его, как твой, увенчан был плющом.

*[59]

Любо не в городе мне пировать, Филофер мой, а в поле,   Где дуновеньем своим станет Зефир нас ласкать; Ложем нам будет подстилка служить на земле, под боками,   Там для того ведь везде лозы найдутся вблизи, Ивы там есть, что ветвями издревле венчают карийцев.   Пусть принесут лишь вино да дорогую для Муз Лиру, и станем мы весело пить и за чашей богиню,   Зевса жену, госпожу нашего острова, петь.

ЛЕОНИД ТАРЕНТСКИЙ

Я не обижу Эрота: он сладостен; даже Кипридой   Клясться готов я, но сам луком его поражен. Испепелен я вконец, а он вслед за жгучей другую   Жгучую мечет стрелу без передышки в меня. Вот он, виновник, попался, хотя он и бог окрыленный!   Разве повинен я в том, что защищаю себя?

ПРИНОШЕНИЕ ПИРРА АФИНЕ[60]

В храме Итонской Афины повешены Пирром молоссом   Смелых галатов щиты. В дар их принес он, разбив Войско царя Антигона. Дивиться ль тому? Эакиды —   С давних времен до сих пор славные всюду бойцы.

ПРИНОШЕНИЕ ТАРЕНТИНЦЕВ АФИНЕ[61]

1

Восемь высоких щитов, восемь шлемов, нагрудников тканых,   Столько же острых секир с пятнами крови на них, Корифасийской Афине — от павших луканов добычу —   Сын Евантеев принес, Гагнон могучий в бою.

2

Эти большие щиты от луканов, уздечки и копья,   Бьющие в оба конца, гладкие, сложены в ряд В жертву Палладе. Тоскуют они по коням и по людям,   Но и людей и коней черная смерть унесла.

* * *

Бросив свое ремесло, посвящает Палладе-Афине   Ловкий в работе Ферид эти снаряды свои: Гладкий, негнущийся локоть, пилу с искривленною спинкой,   Скобель блестящий, топор и перевитый бурав.

НА КИНИКА СОХАРЕЯ

Посох и пара сандалий, добытые от Сохарея,   Старого киника, здесь, о Афродита, лежат С грязною фляжкой для масла и с полною мудрости древней   Очень дырявой сумой — или остатком сумы. А положил их в обильном венками преддверии храма   Родон-красавец за то, что полонил мудреца.

К АФРОДИТЕ

Тайная, кротко прими в благодарность себе от скитальца,   Что по своей бедноте мог принести Леонид: Эти лепешки на масле, хранимые долго оливы,   Свежий, недавно с ветвей сорванный фиговый плод, Малую ветку лозы виноградной с пятком на ней ягод,   Несколько капель вина — сколько осталось на дне… Если, богиня, меня, исцелив от болезни, избавишь   И от нужды, принесу в жертву тебе я козу.

* * *

Прочь от лачуги моей убегайте, подпольные мыши!   Вас не прокормит пустой ларь Леонида. Старик Рад, коли есть только соль у него да два хлебца ячменных, —   Этим довольными быть нас приучили отцы. Что же ты, лакомка, там, в уголке, понапрасну скребешься,   Крошки от ужина в нем не находя ни одной? Брось бедняка и беги поскорее в другие жилища,   Где ты побольше себе корма добудешь, чем здесь.

ЭРИННЕ

Деву-певицу Эринну, пчелу меж певцами, в то время,   Как на лугах Пиерид ею срывались цветы, В брачный чертог свой похитил Аид. Да, сказала ты правду,   Умная девушка, раз молвив: «Завистлив Аид».

ДИОГЕНУ

Мрачный служитель Аида, которому выпала доля   Плавать на черной ладье по ахеронтским водам, Мне, Диогену Собаке, дай место, хотя бы и было   Тесно от мертвых на нем — этом ужасном судне. Вся моя кладь — это сумка, да фляжка, да ветхое платье;   Есть и обол — за провоз плата умерших тебе. Все приношу я в Аид, чем при жизни своей обладал я, —   После себя ничего я не оставил живым.

* * *

— Кто ты, лежащая здесь под этим паросским надгробьем?   — Дочь Каллитела, Праксо. — Край твой родимый? — Самос. — Кто тебя предал земле? — Феокрит, мне бывший супругом.   — Смерти причину открой. — Роды сгубили меня. — Сколько ты лет прожила? — Двадцать два. — Неужели бездетной?   — Нет, Каллител у меня, мальчик остался трех лет. — Счастливо пусть он живет и старость глубокую встретит.   — Пусть же Судьба и тебе счастье дарует, о гость.

* * *

Счастливо путь соверши! Но если мятежные ветры   В пристань Аида тебя, мне по следам, низведут, Моря сердитых валов не вини. Зачем, дерзновенный,   Снялся ты с якоря здесь, гроба презревши урок!

ЭПИТАФИЯ РЫБАКУ ФЕРИДУ

Древний годами Ферид, живший тем, что ему добывали   Верши его, рыболов, рыб достававший из нор И неводами ловивший, а плававший лучше, чем утка,   Не был, однако, пловцом многовесельных судов, И не Арктур погубил его вовсе,[62] не буря морская   Жизни лишила в конце многих десятков годов, Но в шалаше тростниковом своем он угас, как светильник,   Что, догорев до конца, гаснет со временем сам. Камень же этот надгробный поставлен ему не женою   И не детьми, а кружком братьев его по труду.

* * *

Молча проследуйте мимо этой могилы; страшитесь   Злую осу разбудить, что успокоилась в ней. Ибо недавно еще Гиппонакт, и родных не щадивший,   В этой могиле смирил свой необузданный дух. Но берегитесь его: огненосные ямбы поэта   Даже из царства теней могут вам зло причинить.

* * *

Гроба сего не приветствуй, прохожий! Его не касаясь,   Мимо спеши и не знай, кто и откуда я был. Если ты спросишь о том, да будет гибелью путь твой;   Если ж и молча пройдешь — гибель тебе на пути!

* * *

Памятник здесь, о прохожий, смирявшего страсти Евбула.   Выпьем: у всех нас одна общая пристань — Аид.

ЭПИТАФИЯ ПЬЯНИЦЕ МАРОНИДЕ

Прах Марониды здесь, любившей выпивать Старухи прах зарыт. И на гробу ее Лежит знакомый всем бокал аттический; Тоскует и в земле старуха; ей не жаль Ни мужа, ни детей, в нужде оставленных, А грустно оттого, что винный кубок пуст.

СКОРБЬ МАТЕРИ

Бедный Антикл! И несчастная я, что единственный сын мой   В самых цветущих летах мною был предан огню. Ты восемнадцатилетним погиб, о дитя мое! Мне же   В горькой тоске суждено сирую старость влачить. В темные недра Аида уйти бы мне лучше, — не рада   Я ни заре, ни лучам яркого солнца. Увы, Бедный мой, бедный Антикл! Исцелил бы ты мне мое горе,   Если бы вместе с собой взял от живых и меня.

ЭПИТАФИЯ ФИДОНУ

Вечность была перед тем, как на свет появился ты, смертный;   В недрах Аида опять вечность пройдет над тобой. Что ж остается для жизни твоей? Велика ль ее доля?   Точка, быть может, одна — если не меньше того. Скупо отмерена жизнь, но и в ней не находим мы счастья;   Хуже, напротив, она, чем ненавистная смерть. Лучше беги от нее, полной бурь, и, подобно Фидону,   Критову сыну, скорей в гавань Аида плыви.

ЗАРЫТЫМ ПРИ ДОРОГЕ

1

Кто тут зарыт на пути? Чьи злосчастные голые кости   Возле дороги лежат в полуоткрытом гробу? Оси проезжих телег и колеса, стуча то и дело,   В лоск истирают, долбят камень могильный и гроб. Бедный! Тебе и бока уж протерли колеса повозок,   А над тобою никто, сжалясь, слезы не прольет.

2

Кости мои обнажились, о путник! И порваны связи   Всех сочленений моих, и завалилась плита. Черви уже показались на свет из могилы. Чего же   Дальше скрываться теперь мне под могильной землей? Видишь — тропинку уже проложили здесь новую люди   И, не стесняясь, ногой голову топчут мою. Но именами подземных — Аида, Гермеса и Ночи —   Я заклинаю тебя: этой тропой не ходи.

ЖЕРТВА АКУЛЫ

Похоронен и в земле я, и в море, — такой необычный   Жребий был Фарсию, мне, сыну Хармида, сужден. В глубь Ионийского моря пришлось мне однажды спуститься,   Чтобы оттуда достать якорь, застрявший на дне. Освободил я его и уже выплывал на поверхность,   Даже протягивать стал спутникам руки свои, Как был настигнут внезапно огромною хищною рыбой,   И оторвала она тело до пояса мне. Наполовину лишь труп мой холодный подобран пловцами.   А половина его хищницей взята морской. Здесь на прибрежье зарыты останки мои, о прохожий!   В землю ж родную, увы! я не вернусь никогда.

ЖЕРТВА КРИТСКИХ ПИРАТОВ

Критяне все нечестивы, убийцы и воры морские.   Знал ли из критских мужей кто-либо совесть и честь? Вот и меня, Тимолита несчастного, плывшего морем   С малою кладью добра, бросили в воду они. Плачут теперь надо мною живущие на море чайки;   Здесь, под могильным холмом, нет Тимолита костей.[63]

ЭПИТАФИЯ БЕДНЯКУ

Малого праха земли мне довольно. Высокая стела   Весом огромным своим пусть богача тяготит. Если по смерти моей будут знать обо мне, получу ли   Пользу от этого я, сын Каллитела, Алкандр?

МОГИЛА ПАСТУХА

Вы, пастухи, одиноко на этой пустынной вершине   Вместе пасущие коз и тонкорунных овец, В честь Персефоны подземной уважьте меня, Клитагора,   Скромный во имя Земли дружеский дар принеся. Пусть надо мной раздается блеянье овец, среди стада   Пусть на свирели своей тихо играет пастух; Первых весенних цветов пусть нарвет на лугу поселянин,   Чтобы могилу мою свежим украсить венком. Пусть, наконец, кто-нибудь из пасущих поднимет рукою   Полное вымя овцы и оросит молоком Насыпь могильную мне. Не чужда благодарность и мертвым;   Также добром за добро вам воздают и они.

* * *

Вот что, прохожий, тебе говорит сиракузянин Ортон:   «Если ты пьян, никогда в бурю и в темь не ходи. Выпала мне эта доля. И я не на родине милой, —   Здесь я покоюсь теперь, землю чужую обняв».

* * *

Это Евстения камень, искусно читавшего лица;   Тотчас он мог по глазам помыслы все разгадать. С честью его погребли, чужестранца, друзья на чужбине.   Тем, как он песни слагал, был он им дорог и мил. Было заботою их, чтобы этот учитель умерший,   Будучи силами слаб, все, в чем нуждался, имел.

* * *

Девочка наша ушла, достигши лишь года седьмого,   Скрылась в Аиде она, всех обогнавши подруг. Бедная, верно, стремилась она за малюткою братом:   В двадцать лишь месяцев он смерти жестокой вкусил. Горе тебе, Перистерис, так много понесшей печалей!   Людям на каждом шагу горести шлет божество.

* * *

  Этот камень могильный Медий, мальчик, Здесь воздвиг у дороги фракиянке, что звалася Клитой.   Примет пусть благодарность за заботы. Мальчик был ею вскормлен. Ее же смерть взяла до срока.

* * *

В море пускаясь, на крепость судов и больших и высоких,   Ты не надейся и знай: ветер — владыка судов. Так и Промаха сгубил лишь ветер, и бурные волны,   Гребни высоко взметнув, хлынули внутрь корабля. Все же Промаха судьба оказалась не столь злополучной:   Был он в земле погребен с жертвами должными. Всё Это свершили родные, когда разъяренное море   Бросило тело его на расстилавшийся брег.

ТЕЛЛЕНУ

Эта могила Теллена. Под насыпью малою старец,   Первый умевший слагать песни смешные, лежит.

ЭПИТАФИЯ ТКАЧИХЕ

Часто и вечером поздним и утром ткачиха Платфида   Сон отгоняла от глаз, бодро с нуждою борясь. С веретеном, своим другом, в руке иль за прялкою сидя,   Песни певала она, хоть и седа уж была. Или за ткацким станком вплоть до самой зари суетилась,   Делу Афины служа, с помощью нежных Харит; Иль на колене худом исхудалой рукою, бедняга,   Нитку сучила в уток. Восемь десятков годов Прожила ткавшая так хорошо и искусно Платфида,   Прежде чем в путь отошла по ахеронтским волнам.

СМЕРТЬ СТАРОГО ГОРГА

«Как виноград на тычину, на этот свой посох дорожный   Я опираюсь. В Аид Смерть призывает меня. Зова послушайся, Горг! Что за счастие лишних три года   Или четыре еще солнечным греться теплом?» Так говорил, не тщеславясь, старик — и сложил с себя бремя   Долгих годов, и ушел в пройденный многими путь.

* * *

Не подвергай себя, смертный, невзгодам скитальческой жизни,   Вечно один на другой переменяя края. Не подвергайся невзгодам скитанья, хотя бы и пусто   Было жилище твое, скуп на тепло твой очаг, Хоть бы и скуден был хлеб твой ячменный, мука не из важных,   Тесто месилось рукой в камне долбленом, хотя б К хлебу за трапезой бедной приправой единственной были   Тмин да полей у тебя, да горьковатая соль.

ГОМЕРУ

Звезды и даже Селены божественный лик затмевает   Огненный Гелий собой, правя по небу свой путь. Так и толпа песнопевцев бледнеет, Гомер, пред тобою,   Самым блестящим огнем между светилами Муз.

КОЗЕЛ И ВИНОГРАД

Козий супруг, бородатый козел, забредя в виноградник,   Все до одной ощипал нежные ветви лозы. Вдруг из земли ему голос послышался: «Режь, окаянный,   Режь челюстями и рви мой плодоносный побег! Корень, сидящий в земле, даст по-прежнему сладостный нектар,   Чтоб возлиянье, козел, сделать над трупом твоим».

АФРОДИТА В СПАРТЕ

Молвил однажды Киприде Еврот: «Одевайся в доспехи   Или из Спарты уйди! — бредит наш город войной». Но, усмехнувшись, сказала она: «Как была безоружной,   Так и останусь, а жить все-таки в Спарте хочу». Нет у Киприды доспехов; бесстыдники лишь утверждают,   Не знатоки, будто здесь ходит богиня в броне.

* * *

Не изваял меня Мирон, неправда, — пригнавши из стада,   Где я паслась, привязал к каменной базе меня.

ПРИЗЫВ ПРИАПА

Время отправиться в путь! Прилетела уже щебетунья   Ласточка; мягко опять западный ветер подул, Снова луга зацвели, и уже успокоилось море,   Что под дыханием бурь волны вздымало свои. Пусть же поднимут пловцы якоря и отвяжут канаты,   Пусть отплывает ладья, все паруса распустив! Так я напутствую вас, Приап, охраняющий пристань.   Смело с товаром своим в путь отправляйся, пловец!

«АФРОДИТА АНАДИОМЕНА» АПЕЛЛЕСА

Киприду, вставшую сейчас из лона вод И мокрую еще от пены, Апеллес Не написал здесь, нет! — воспроизвел живой, Во всей ее пленительной красе. Смотри: Вот руки подняла, чтоб выжать волосы, И взор уже сверкает страстью нежною, И — знак расцвета — грудь кругла, как яблоко. Афина и жена Кронида говорят: «О Зевс, побеждены мы будем в споре с ней».

«ЭРОТ» ПРАКСИТЕЛЯ

В Феспиях чтут одного лишь Эрота, дитя Афродиты,   И признают только тот образ Эрота, в каком Бога познал сам Пракситель, в каком его видел у Фрины,   И, изваяв, ей как дань собственной страсти поднес.

АНАКРЕОНТУ

Смотри, как от вина старик шатается Анакреонт, как плащ, спустясь к ногам его, Волочится. Цела одна сандалия, Другой уж нет. Но все еще на лире он Играет и поет, все восхваляет он Бафилла иль, красавец Мегистей, тебя… Храни его, о Вакх, чтоб не упал старик.

ДОРОГА В АИД

Дорогой, что в Аид ведет, спокойно ты Иди! Не тяжела она для путника И не извилиста ничуть, не сбивчива, А так пряма, ровна и так полога вся, Что, и закрыв глаза, легко пройдешь по ней.

АВТОЭПИТАФИЯ

От Италийской земли и родного Тарента далеко   Здесь я лежу, и судьба горше мне эта, чем смерть. Жизнь безотрадна скитальцам. Но Музы меня возлюбили   И за печали мои дали мне сладостный дар. И не заглохнет уже Леонидово имя, но всюду,   Милостью Муз, обо мне распространится молва.

ТИМОН ФЛИУНТСКИЙ

Есть для любви и для брака пора, и пора для покоя.

МНАСАЛК

Край свой родной от позорных цепей избавляя, покрылись   Прахом могильным они, но через то обрели Доблести славу большую. Пускай же за родину будет   Каждый из граждан готов, глядя на них, умереть.

ФЕОДОРИД

В бурных волнах я погиб, но ты плыви без боязни!   Море, меня поглотив, в пристань других принесло.

ДИОСКОРИД

Сводят с ума меня губы речистые, алые губы,   Сладостный сердцу порог дышащих нектаром уст; Взоры бросающих искры очей под густыми бровями,   Жгучие взоры — силки, сети для наших сердец; Мягкие, полные формы красиво изваянной груди,   Что услаждают наш глаз больше, чем почки цветов… Но для чего мне собакам показывать кости? Наукой   Служит Мидасов камыш[64] тем, чей несдержан язык.

* * *

В белую грудь ударяя себя на ночном твоем бденье,[65]   Славный Адонис, Клео сердце пленила мое. Если такую ж и мне, как умру, она сделает милость,   Без отговорок меня вместе с собой уведи.

ЭПИТАФИЯ РАБУ

Раб я, лидиец. Но ты, господин мой, в могиле почетной   Дядьку Тиманфа велел похоронить своего. Долгие годы живи беспечально, когда же, состарясь,   В землю ко мне ты сойдешь, — знай: и в Аиде я твой.

ЭПИТАФИЯ АНАКРЕОНТУ

Ты, кто до мозга костей извелся от страсти к Смердису,   Каждой пирушки глава и кутежей до зари, Музам приятен ты был и недавно еще о Бафилле,   Сидя над чашей своей, частые слезы ронял. Даже ручьи для тебя изливаются винною влагой,   И от бессмертных богов нектар струится тебе. Сад предлагает тебе влюбленные в вечер фиалки,   Дарит и сладостный мирт, вскормленный чистой росой, — Чтоб, опьяненный, и в царстве Деметры ты вел хороводы,   Томно рукою обвив стан Эврипилы златой.

СОФОКЛУ[66]

— Это могила Софокла. Ее, посвященный в искусство,   Сам я от Муз получил и как святыню храню. Он, когда я подвизался еще на флиунтском помосте,[67]   Мне, деревянному, дал золотом блещущий вид; Тонкой меня багряницей одел. И с тех пор, как он умер,   Здесь отдыхает моя легкая в пляске нога. — Счастлив ты, здесь находясь. Но скажи мне, какую ты маску   Стриженой девы в руке держишь. Откуда она? — Хочешь, зови Антигоной ее иль, пожалуй, Электрой, —   Не ошибешься: равно обе прекрасны они.

О СПАРТАНЦАХ

1

Мертвым внесли на щите Фрасибула в родную Питану.   Семь от аргивских мечей ран получил он в бою. Все на груди были раны. И труп окровавленный сына   Тинних-старик на костер сам положил и сказал: «Пусть малодушные плачут, тебя же без слез хороню я,   Сын мой. Не только ведь мой — Лакедемона ты сын».

2

Восемь послала на битву с врагом сыновей Деменета, —   Всех под одною плитой похоронить ей пришлось. И не лила она слез, сокрушаясь, а только сказала:   «Этих детей своих я, Спарта, тебе родила».

ЭПИТАФИЯ ФЕСПИДУ

Я — тот Феспид, что впервые дал форму трагической песне,   Новых Харит приведя на празднество поселян В дни, когда хоры водил еще Вакх, а наградой за игры   Были козел да плодов фиговых короб. Теперь Преобразуется все молодежью. Времен бесконечность   Много другого внесет. Но что мое, то мое.

ЭСХИЛУ

То, что Феспид изобрел — и сельские игры, и хоры, —   Все это сделал полней и совершенней Эсхил. Не были тонкой ручною работой стихи его песен,   Но, как лесные ручьи, бурно стремились они. Вид изменил он и сцены самой. О, поистине был ты   Кем-то из полубогов, все превозмогший певец!

СОСИФЕЮ[68]

Как охраняет один из собратьев останки Софокла   В городе самом, так я, краснобородый плясун, Прах Сосифея храню. Ибо с честью, клянусь я флиунтским   Хором сатиров, носил плющ[69] этот муж на себе. Он побудил и меня, уж привыкшего к новшествам разным,   Родину вспомнить мою, к старому вновь возвратясь. Снова и мужеский ритм он нашел для дорической Музы,   И под возвышенный тон песен охотно теперь, Тирс потрясая рукою, пляшу я в театре, который   Смелою мыслью своей так обновил Сосифей.

МАХОНУ

Пыль, разносимая ветром, посей на могиле Махона   Комедографа живой, любящий подвиги плющ. Не бесполезного трутня скрывает земля, но искусства   Старого доблестный сын в этой могиле лежит. И говорит он: «О город Кекропа! Порой и на Ниле[70]   Также приятный для Муз, пряный растет тимиан».

ЖАЛОБА АКТЕРА

Аристагор исполнял роль Галла, а я Теменидов   Войнолюбивых играл, много труда приложив. Он с похвалами ушел, Гирнефо же несчастную дружным   Треском кроталов, увы, зрители выгнали вон. Сгиньте в огне вы, деянья героев. Невеждам в искусстве   Жавронка голос милей, чем лебединая песнь.

ДАМАГЕТ

ПАВШИМ АХЕЙЦАМ[71]

1

Землю отцов защищая, в лихой с этолийцами битве   Пал, не успев возмужать, также и ты, о Махат. Да ведь и трудно представить себе, чтоб теперь из ахейцев   Кто-нибудь, будучи храбр, дожил до белых волос.

2

Щит свой поднявши на помощь Амбракии, сын Феопомпа,   Аристагор предпочел бегству постыдному смерть. Не удивляйся тому: ведь дорийскому мужу не гибель   Жизни его молодой — гибель отчизны страшна.

ПОСВЯЩЕНИЕ АРТЕМИДЕ

О Артемида, богиня, что лук и каленые стрелы   Долей избрала своей, прядь завитую волос В храме твоем благовонном оставила в дар Арсиноя,   Дочь Птолемея, тебе, — дивных кудрей своих прядь.

РИАН

В храме Кибелы служа, Ахрилида фригиянка часто   Кудри средь ярких огней в нем распускала свои, Часто бывали слышны ее низкого голоса звуки   В хоре крикливых жрецов гордой богини. Теперь, Отдых давая ретивой ноге от неистовой пляски,   Волосы здесь у дверей в дар положила она.

ЮНОШЕ

Юношей славный питомник Трезена; последнего даже   Меж сыновьями ее было б не грех похвалить. А красота Эмпедокла блестит между ними, как роза,   Что затмевает весной все остальные цветы.

АЛКЕЙ МЕССЕНСКИЙ

ГЕСИОДУ

В роще тенистой, в Локриде, нашедшие труп Гесиода   Нимфы омыли его чистой водой родников И, схоронив его, камень воздвигли. Потом оросили   Землю над ним пастухи, пасшие коз, молоком С примесью меда — за то, что, как мед, были сладостны песни   Старца, который вкусил влаги парнасских ключей.

НА СМЕРТЬ КИФАРЕДА ПИЛАДА

Вся, о Пилад, по тебе, отошедшем, рыдает Эллада   И коротко волоса в горе остригла себе. Сам Аполлон, ни по ком не стригущий кудрей, свои лавры   Снял с головы, чтоб певца как подобает почтить. Плакали Музы; Асоп задержал свои быстрые воды,   Из многочисленных уст жалобный крик услыхав. В доме же Вакха тотчас прекратилась веселая пляска,   После того как в Аид ты безвозвратно ушел.

НА ФИЛИППА МАКЕДОНСКОГО

Сдаться заставил Филипп и высокие стены Макина;   Зевс Олимпиец, закрой медные двери богов! Скипетр Филиппа успел подчинить себе землю и море,   И остается ему путь лишь один — на Олимп.

*[72]

Без похорон и без слез, о прохожий, на этом кургане   Мы, фессалийцы, лежим — три мириады борцов, — Пав от меча этолийцев или латинян, которых   Тит за собою привел из Италийской земли. Тяжко Эмафии горе; а дух дерзновенный Филиппа   В бегство пустился меж тем, лани проворной быстрей.

*[73]

Не одного лишь тебя, — и кентавра вино погубило,   О Эпикрат! От вина юный наш Каллий погиб. Винным Хароном совсем уже стал одноглазый.[74] Послал бы   Ты из Аида скорей кубок такой же ему.

НА ТИТА ФЛАМИНИНА

Некогда Ксеркс приводил на Элладу персидское войско,   И из Италии Тит войско с собою привел. Но если первый стремился ярмо наложить на Европу, —   Освободить от ярма хочет Элладу второй.

* * *

Я ненавижу Эрота. Людей ненавистник, зачем он,   Зверя не трогая, мне в сердце пускает стрелу? Дальше-то что? Если бог уничтожит вконец человека,   Разве награда ему будет за это дана?

ФИЛИПП III МАКЕДОНСКИЙ

[75]

Без коры, без листвы, о прохожий, на этом кургане   Для Алкея большой сооружается крест.

СИМОНИД МАГНЕСИЙСКИЙ

ГАЛЛ И ЛЕВ

В зимнюю пору однажды, спасаясь от снежной метели,   Галл, жрец Кибелы, нашел в дикой пещере приют. Но не успел волоса осушить он, как в то же ущелье   Следом за ним прибежал лев, пожиратель быков. Галл испугавшийся начал тогда, потрясая тимпаном,   Бывшим в руке у него, звуками грот оглашать; Звуков священных богини не вынес лесов обитатель   И, убоявшись жреца, в горы пустился стремглав. А полуженственный жрец с благодарностью горной богине   Эту одежду принес с косами русых волос.

МOCX

Факел и лук отложив, взял рожон, чем волов погоняют,   Бог пышнокудрый Эрот вместе с наплечной сумой И, возложивши ярмо на затылки волов терпеливых,   Тучную стал засевать ниву богини Део. Зевсу ж, на небо взглянувши, сказал: «Ороси мою ниву,   Чтобы Европы быка я под ярмо не подвел!»

* * *

Громко взывала Киприда-богиня о сыне Эроте: «Если кто видел Эрота, бродящего на перепутьях, — Он от меня убежал, — то любой, кто его мне укажет, Будет моим награжден поцелуем, а кто возвратит мне, Тот не один поцелуй, а и нечто другое получит. Сразу заметен малютка: среди двадцати распознаешь; Цветом не бел, а подобен огню; в его глазках суровых Пламя блестит; его думы коварны, но сладостны речи: Мыслит одно, а вещает иное; как мед его голос, Мысли же злобные горьки, как желчь; обольститель коварный, Правды не ведает хитрый ребенок и шутит жестоко. В кудрях роскошных головка, чело его дышит отвагой; Крошки-ручонки, но ими далеко стреляет малютка: Стрелы его Ахеронт поражают и Ада владыку. Тельце его все нагое, но ловко скрывает он думы. Словно как птица крылат, на всех он мужчин или женщин Вдруг налетает проворно и в сердце внедряется прочно. Маленький лук у него, а на луке пернатая стрелка; Стрелка ничтожна длиной, но несется она до эфира. Золотом крытый колчан у него за спиной, а в колчане Острые стрелы — он даже не раз и меня ими ранил. Страшно все это, но более страшен им вечно носимый Маленький факел с огнем: он и Солнце само зажигает. Если его кто поймает, свяжи и веди, не жалея! Если заплачет, — смотри, чтоб тебя не провел хитроумно, Будет смеяться, — тащи! Целовать он тебя пожелает, — О, берегись: поцелуй его вреден, и яд — его губки; Если же скажет: „Возьми, подарю я тебе все оружье“, — Даром коварным таким не прельщайся: в огне закален он»!

ПОЛИСТРАТ

НА РАЗРУШЕНИЕ КОРИНФА[76]

Акрокоринф величавый ахейцев, светило Эллады,   Как и истмийский двойной берег, дотла разорен Луцием. Кости умерших, разбитые копьями, кроет   Груда большая одна нагроможденных камней. Так отомстили ахейцам за гибель Приамова дома   Внуки Энея, лишив их погребальных торжеств.

АНТИПАТР СИДОНСКИЙ

ЭПИТАФИЯ ГОМЕРУ[77]

Дивный Гомер здесь лежит, который Элладу прославил;   Происходил он из Фив, города с сотней ворот.

ЭПИТАФИИ АНАКРЕОНТУ

1

Анакреонт, средь почивших ты спишь, потрудившись достойно.   Спит и кифара, — в ночи сладко звучала она. Спит и Смердис, твоей страсти весна; на своем барбитоне   Ты для него пробуждал нектар гармоний. Кругом Юноши были, а сам ты служил для Эрота мишенью:   Только в тебя одного он, дальновержец, стрелял.

2

Анакреонта гробница. Покоится лебедь теосский;   С ним, охватившая все, страсть его к юношам спит. Но раздается еще его дивная песнь о Бафилле,   Камень надгробный досель благоухает плющом. Даже Аид не сумел погасить твою страсть: в Ахеронте   Снова тебя охватил пылкой Киприды огонь.

СТЕСИХОРУ

Почва сухая Катаны в себя приняла Стесихора.   Музы устами он был, полными звучных стихов; В нем, говоря языком Пифагора, душа обитала   Та же, что раньше его в сердце Гомера жила.

* * *

Малая эта могила — Приама отважного. Пусть он   Большей достоин, но нас ведь погребают враги.

ЭПИТАФИЯ АРИСТОМЕНУ

[Прохожий]

— Вестник Кронида, почто ты, мощные крылья простерши,   Здесь на гробе вождя Аристомена стоишь?

[Орел]

— Смертным вещаю: как я из целого сонма пернатых   Силою первый, так он первым из юношей был. Робкие к робкому праху пускай летят голубицы;   Мы же бесстрашных мужей любим могилы хранить.

ЭПИТАФИЯ ВОИНАМ

Смерти они искали во брани. Их праха не давит   Мрамор блестящий: венец доблести — доблесть одна!

НА МОГИЛЕ ЛАИДЫ

Здесь почивает Лаида, которая в пурпуре, в злате,   В дружбе с Эротом жила, нежной Киприды пышней; В морем объятом Коринфе сияла она, затмевая   Светлой Пирены родник, Пафия между людьми. Знатных искателей рой, многочисленней, чем у Елены,   Ласк домогался ее, жадно стремился купить Миг наслажденья продажной любовью. Душистым шафраном   Здесь на могиле ее пахнет еще и теперь; И до сих пор от костей, впитавших в себя благовонья,   И от блестящих волос тонкий идет аромат… В скорби по ней растерзала прекрасный свой лик Афродита,   Слезы Эрот проливал, громко стеная о ней. Если бы не были ласки ее покупными, Элладе   Столько же бед принесла б, как и Елена, она.

АНТИМАХУ

Неутомимого славь Антимаха за стих полновесный,   Тщательно кованный им на наковальне богинь, Древних героев достойный. Хвали его, если сам ты   Тонким чутьем одарен, любишь серьезную речь, И не боишься дороги неторной и малодоступной.   Правда, скипетр певцов все еще держит Гомер, И без сомнения, Зевс Посидона сильнее. Но меньший,   Нежели Зевс, Посидон — больше всех прочих богов. Так и певец колофонский, хотя уступает Гомеру,   Все же идет впереди хора певцов остальных.

* * *

Чью ты, о лев, пожиратель быков, охраняешь могилу?   Кто из умерших, скажи, стражи достоин такой? Это Телевтий, Феодора сын. Из людей несравненно   Всех был могучее он, так же как я — средь зверей. Здесь я недаром стою: символ доблести этого мужа,   Я говорю, что в боях был он поистине львом.

НА СМЕРТЬ ДВУХ КОРИНФЯНОК

Пали мы обе, Боиска и я, дочь Боиски, Родопа,   Не от болезни какой, не от удара копья — Сами Аид мы избрали, когда обречен на сожженье   Был беспощадной войной город родной наш, Коринф. Мать, умертвивши меня смертоносным железом, бедняжка,   Не пощадила потом также и жизни своей, Но удавилась веревкой. Так пали мы — ибо была нам   Легче свободная смерть, нежели доля рабынь.

ЭРИННЕ

Мало стихов у Эринны, и песни не многоречивы,   Но небольшой ее труд Музами был вдохновлен. И потому все жива еще память о нем, и доныне   Не покрывает его черным крылом своим Ночь. Сколько, о странник, меж тем увядает в печальном забвенье   Наших певцов молодых! Нет и числа их толпе. Лебедя краткое пенье милее, чем граянье галок,   Что отовсюду весной ветер несет к облакам.

САФО

Страх обуял Мнемосину, лишь только Сафо услыхала:   Как бы не стала она Музой десятой у нас.

НА РАЗРУШЕНИЕ КОРИНФА

Где красота твоя, город дорийцев, Коринф величавый,   Где твоих башен венцы, прежняя роскошь твоя, Храмы блаженных богов и дома и потомки Сисифа —   Славные жены твои и мириады мужей? Даже следов от тебя не осталось теперь, злополучный.   Все разорила вконец, все поглотила война. Только лишь мы, нереиды, бессмертные дочери моря,   Как алькионы, одни плачем о доле твоей.

НА «ФЕСПИАД» ПРАКСИТЕЛЯ[78]

Пять этих женщин, прислужниц спасителя Вакха, готовят   Все, что священный обряд хоростасии велит: Тело могучего льва поднимает одна, длиннорогий   Ликаонийский олень взвален на плечи другой, Третья несет быстрокрылую птицу, четвертая — бубен,   Пятая держит в руке медный тяжелый кротал. Все в исступленье они, и вакхическим буйством у каждой   Из пятерых поражен заколобродивший ум.

НА «ТЕЛКУ» МИРОНА

Кажется, телка сейчас замычит. Знать, живое творилось   Не Прометеем одним, но и тобою, Мирон.

НА «НЕКИЮ» НИКИЯ[79]

Никия это работа, живущая вечно Некия;   Памятник смерти для всех возрастов жизни она. Как первообраз служила художнику песня Гомера,   Чей испытующий взгляд в недра Аида проник.

НА ХРАМ АРТЕМИДЫ В ЭФЕСЕ

1[80]

Видел я стены твои, Вавилон, на которых просторно   И колесницам; видал Зевса в Олимпии я, Чудо висячих садов Вавилона, колосс Гелиоса   И пирамиды — дела многих и тяжких трудов; Знаю Мавзола гробницу огромную. Но лишь увидел   Я Артемиды чертог, кровлю вознесший до туч, Все остальное померкло пред ним; вне пределов Олимпа   Солнце не видит нигде равной ему красоты.

2[81]

Кто перенес парфенон твой, богиня, с Олимпа, где прежде   Он находился в ряду прочих небесных жилищ, В город Андрокла, столицу ретивых в бою ионийцев,   Музами, как и копьем, славный повсюду Эфес? Видно, сама ты, сразившая Тития, больше Олимпа   Город родной возлюбя, в нем свой воздвигла чертог.

СЕЛЕВКУ

Скорую смерть предвещают астрологи мне, и, пожалуй,   Правы они; но о том я не печалюсь, Селевк. Всем ведь одна нам дорога — в Аид. Если раньше уйду я,   Что же? Миноса зато буду скорей лицезреть. Станем же пить! Говорят, что вино словно конь для дорожных;   А ведь дорогу в Аид пешим придется пройти.

* * *

Слухам не верю, хотя достоверен источник. Но все же,   Если, Памфила, меня любишь, молю, не целуй.

НИОБЕ

Что подняла ты к Олимпу, о женщина, дерзкую руку,   С богоотступной главы пряди волос разметав? Страшное мщенье Латоны увидев, теперь проклинаешь   Ты, многодетная, спор свой необдуманный с ней. В корчах бьется одна твоя дочь, бездыханной другая   Пала, и третьей грозит тот же удел роковой. Но не исполнилась мера страданий твоих, — покрывает   Землю собою толпа павших твоих сыновей. Жребий тяжелый оплакав, убитая горем Ниоба,   Скоро ты станешь, увы, камнем бездушным сама.

НА РОДИНУ ГОМЕРА

Краем, вскормившим тебя, Колофон называют иные,   Славную Смирну — одни, Хиос — другие, Гомер. Хвалится тем еще Иос, равно Саламин благодатный,   Также Фессалия, мать рода лапифов. Не раз Место иное отчизной твоей величалось. Но если   Призваны мы огласить вещие Феба слова, Скажем: великое небо — отчизна твоя, и не смертной   Матерью был ты рожден, а Каллиопой самой.

ПИНДАРУ

Как заглушаются звуком трубы костяные свирели,   Так уступают, Пиндар, лиры другие твоей. Видно, недаром у губ твоих нежных роилися пчелы,[82]   Соты из воска на них, полные меда, лепя. Ведомы чары твои и рогатому Пану, который,   Дудку пастушью забыв, пенью внимал твоему.

* * *

Это Зенон, Китиону любезный. Олимпа достиг он,   Но Пелион громоздить сверху на Оссу не стал, И не свершал он Геракла воинственных подвигов, к звездам   Выбрав единственный путь — мудрости скромной тропу.

МЕЛЕАГР

Ночь, священная ночь, и ты, лампада, не вас ли   Часто в свидетели клятв мы призывали своих! Вам принесли мы обет: он — друга любить, а я — с другом   Жить неразлучно — никто нас не услышал иной. Где ж вероломного клятвы, о ночь!.. Их волны умчали.   Ты, лампада, его в чуждых объятиях зришь!

ТИМО

Клей — поцелуи твои, о Тимо, а глаза твои — пламя:   Кинула взор — и зажгла, раз прикоснулась — и твой!

АСКЛЕПИАДЕ

Асклепиада глазами, подобными светлому морю,   Всех соблазняет поплыть с нею по волнам любви.

ДЕМО

1

Утро, враждебное мне! Что так рано ты встало над ложем?   Только пригреться успел я на груди у Демо. Свет благодатный — который теперь мне так горек! — о лучше б,   Быстро назад побежав, снова ты вечером стал! Было же прежде, что вспять устремлялся ты волею Зевса   Ради Алкмены, — не нов ход и обратный тебе.

2

Утро, враждебное мне! Что так тихо ты кружишь над миром?   Нынче, когда у Демо млеет в объятьях другой? Прежде, как с нею, прекрасной, был я, ты всходило скорее,   Точно спешило в меня бросить злорадным лучом.

ЛИКЕНИДЕ

Сбегай, Доркада, скажи Ликениде: «Вот видишь — наружу   Вышла неверность твоя: время не кроет измен». Так и скажи ей, Доркада. Да после еще непременно   Раз или два повтори. Ну же, Доркада, беги! Живо, не мешкай! Справляйся скорей. Стой! Куда же, Доркада,   Ты понеслась, не успев выслушать все до конца? Надо прибавить к тому, что сказал я… Да что я болтаю!   Не говори ничего… Нет, обо всем ей скажи, Не пропусти ни словечка, Доркада… А впрочем, зачем же   Я посылаю тебя? Сам я с тобою иду.

НЕИЗВЕСТНОЙ

Звезды и месяц, всегда так чудесно светящий влюбленным!   Ночь и блужданий ночных маленький спутник-игрун! Точно ль на ложе еще я застану прелестницу? Все ли   Глаз не смыкает она, жалуясь лампе своей? Или другой обнимает ее? О, тогда я у входа   Этот повешу венок, вянущий, мокрый от слез, И надпишу: «Афродита, тебе Мелеагр, посвященный   В тайны твои, отдает эти останки любви».

ЭРОТУ

1

Пышные кудри Тимо и сандалии Гелиодоры,   Миррой опрысканный вход в доме у милой Демо, Полные неги уста и большие глаза Антиклеи,   Свежий всегда на висках у Дорифеи венок, — Нет, не осталось теперь у тебя уже больше в колчане   Стрел оперенных, Эрот! Все твои стрелы во мне.

2

Все раздается в ушах моих голос Эрота, и слезы   Сладкие, жертва любви, падают тихо из глаз. Сердце не знает покоя ни ночью, ни днем — постоянно   Чар пережитых следы власть сохраняют над ним. Скоро умеете вы налетать, о крылатые боги!   Сразу же прочь отлететь, видно, не можете вы.

ГЕЛИОДОРЕ

1

Больше, чем лиру твою, Аполлон, я хотел бы услышать   Гелиодору. И в том клясться Эротом готов.

2

Крепкий Эротом взращен ноготочек у Гелиодоры.   Может она, ущипнув, даже до сердца достать.

3

Мирты с весенним левкоем сплету я и с нежным нарциссом,   Лилий веселых цветы с ними я вместе совью, Милый шафран приплету и багряный цветок гиацинта   И перевью свой венок розой, подругой любви, — Чтоб, охватив волоса умащенные Гелиодоры,   Он лепестками цветов сыпал на кольца кудрей.

4

В мяч он умеет играть, мой Эрот. Посмотри, он бросает   Сердцем, что бьется во мне, Гелиодора, в тебя. Страстью взаимной ответь. Если прочь меня кинешь, обиды   Не потерплю я такой против законов игры.

5

Гелиодору с ее сладкозвучной, чарующей речью   В сердце моем сам Эрот сделал душою души.

6

Сжалься, Эрот, дай покой наконец мне от страсти бессонной   К Гелиодоре, уважь просьбу хоть Музы моей! Право, как будто твой лук не умеет и ранить другого,   Что на меня одного сыплются стрелы твои. Если убьешь ты меня, я оставлю кричащую надпись:   «Странник, запятнан Эрот кровью убитого здесь».

7

Пчелка, живущая соком цветов, отчего так, покинув   Чашечки луга, к лицу Гелиодоры ты льнешь? Хочешь ли тем показать, что и сладких и горьких до боли   Много Эротовых стрел в сердце скрывает она? Если пришла мне ты это сказать, то лети же обратно,   Милая! Новость твою сами мы знаем давно.

8

Мать небожителей, Ночь! Об одном я тебя умоляю,   Лишь об одном я прошу, спутница наших пиров: Если другой кто-нибудь обладает чарующим телом   Гелиодоры моей, с ней ее ложе деля, О, да погаснет их лампа, и пусть, как Эндимион, вяло   И неподвижно лежит он у нее на груди!

9

Кубок налей и опять и опять назови дорогую   Гелиодору, с вином сладкое имя смешай! Кудри вчерашним венком убери мне — он память о милой,   Влагой душистых мастей он до сих пор напоен. Видишь, как роза, подруга влюбленных, слезинки роняет,   Видя ее не со мной и не в объятьях моих.

10

Слезы сквозь землю в Аид я роняю, о Гелиодора!   Слезы, останки любви, в дар приношу я тебе. Горькой тоской рождены, на твою они льются могилу   В память желаний былых, нежности нашей былой. Тяжко скорбит Мелеагр о тебе, и по смерти любимой   Стоны напрасные шлет он к Ахеронту, скорбя… Где ты, цветок мой желанный? Увы мне, похищен Аидом!   С прахом могилы сырой смешан твой пышный расцвет… О, не отвергни, земля, всеродящая мать, моей просьбы:   Тихо в объятья свои Гелиодору прими!

ЗЕНОФИЛЕ

1

Вот уж левкои цветут. Распускается любящий влагу   Нежный нарцисс, по горам лилий белеют цветы, И, создана для любви, расцвела Зенофила, роскошный   Между цветами цветок, чудная роза Пифо. Что вы смеетесь, луга? Что кичитесь весенним убором?   Краше подруга моя всех ароматных венков.

2

Паном аркадским клянусь, Зенофила, под звуки пектиды   Мило ты песни поешь! Мило играешь, клянусь! Как от тебя убегу я? Меня обступили эроты,   Ни на минуту они мне отдохнуть не дают. Сердце мое зажигает то образ твой чудный, то Муза,   То твоя грация — все! Весь я горю, как в огне.

3

Быстрый мой вестник, комар, полети, на ушко Зенофиле,   Нежно коснувшись его, эти слова ты шепни: «Он тебя ждет и не может уснуть, а ты, друга забывши,   Спишь!..» Ну, лети же скорей, ну, песнопевец, лети! Но берегись! Потихоньку скажи, не то мужа разбудишь:   С мужем воспрянут тотчас ревности муки с одра. Если ж ее приведешь, то в награду тебя я одену   Львиною кожей и дам в руки тебе булаву.

4

Винная чаша ликует и хвалится тем, что приникли   К ней Зенофилы уста, сладкий источник речей. Чаша счастливая! Если б, сомкнув свои губы с моими,   Милая разом одним выпила душу мою!

5

Спишь ты, я вижу, мой нежный цветок, Зенофила. О, если б   Мог на ресницы твои Сном я бескрылым сойти! Чтобы к тебе даже тот, кто смыкает и Зевсовы очи,   Не подходил, и тобой я обладал бы один.

6

Знаю! К чему твои клятвы, когда обличитель гулящих —   След благовонных мастей свеж на твоих волосах? Ночи бессонной улики — и глаз твоих взгляд утомленный,   И обвитая вокруг нить на кудрях — от венка. Только что в оргии бурной измяты волос твоих пряди,   Ноги не тверды твои, руки дрожат от вина… С глаз моих скройся, блудница! Пектида и треск погремушек,   Вестники пира, зовут к оргии новой тебя.

7

Всем объявляю о бегстве Эрота. Вот только что, утром,   Быстро с постели спорхнув, он улетел и исчез. Мальчик он, плачущий сладко, болтливый, живой и бесстрашный,   Склонен к насмешкам, крылат, носит колчан за спиной. Чей он, сказать не сумею: его, шалуна, своим сыном   Не признают ни Эфир, ни Океан, ни Земля, Ибо он всем и всему ненавистен. Смотрите теперь же,   Не расставляет ли он где-нибудь сети для душ? Э, да ведь вот он — в засаде! Меня не обманешь. Напрасно   Ты притаился, стрелок, у Зенофилы в глазах.

8

Три Хариты тройной Зенофилу венчали наградой,   Ей подарили венок — тройственной прелести знак. Нежная кожа ее уж одна вызывает влеченье,   Облик рождает любовь, прелестью дышат слова. Трижды будь счастлива ты, кому ложе стелила Киприда,   Речи вдохнула Пифо, сладкую прелесть — Эрот.

9

Прелести дал Зенофиле Эрот, Хариты — любезность;   Пафия с поясом ей власть над сердцами дала.

ЦИКАДЕ

Ты, моей ночи утеха, обманщица сердца, цикада,   Муза — певица полей, лиры живой образец! Милыми лапками в такт ударяя по крылышкам звонким,   Что-нибудь мне по душе нынче, цикада, сыграй, Чтобы избавить меня от ярма неусыпной заботы,   Сладостным звуком во мне жажду любви обмануть; И, в благодарность за это, я дам тебе утром, цикада,   Свежей чесночной травы с каплями чистой росы.

* * *

Я быстроногий, еще унесенный дитятей от груди   Матери доброй моей, заяц, ушатый скакун. Нежная телом, меня на лоне вскормила с заботой   Фания, вешних цветов сладкой питая едой. Я и про мать позабыл: умираю от тучного яства,   И от безмерных пиров, и ненасытной души. Возле постельки меня схоронила хозяйка, чтоб на ночь   Видеть соседний всегда с ложем задумчивый гроб.

ЭПИТАФИЯ ЭСИГЕНУ

Радуйся, матерь земля! И не будь тяжела Эсигену.   Ведь и тебя Эсиген мало собой тяготил.

ЭПИТАФИЯ КЛЕАРИСТЕ

Горе! Не сладостный брак, но Аид, Клеариста, суровый   Девственный пояс тебе хладной рукой развязал. Поздней порой у невесты, пред дверью растворчатой, флейты   Сладко звучали; от них брачный покой весь гремел. Утром весь дом огласился рыданьями, и Гименея   Песни веселый напев в стон обратился глухой. Факелы те же невесте у храмины брачной светили   И озаряли ей путь в мрачное царство теней.

ВЕСНА

Бури и вьюги печальной зимы с небес улетели, Вновь улыбнулась весне цветоносной румяная Ора, Мрачное поле украсилось бледно-зеленой травою, Вновь дерева, распускаясь, младыми оделись листами. Утро, питатель цветов, мураву напояет росою. Луг засмеялся угрюмый, и роза на нем заалела. Звонкой свирели в горах раздалися веселые звуки; Белое стадо козлят пастуха забавляет играньем. Вдаль по широким валам мореходец отважный понесся; Веяньем легким зефира наполнился трепетный парус. Все торжествуют на празднике гроздолюбивого Вакха, Веткой плюща и лозой виноградной власы увивая. Делом своим занялись из тельца происшедшие пчелы:[83] С дивным искусством и пламенным рвеньем в улье слепляют Белые, медом златым и душистым текущие соты. Яркие клики и песни пернатых несутся отвсюду: С волн алькионы стенанье, чирликанье ласточки с кровли, Крик лебединый с реки, соловьиные свисты из рощи. Если ж и листья приятно шумят и поля расцветают, Голос свирели в горах раздается, и резвится стадо, Вдаль мореходец плывет, Дионис заплясал от восторга, Весело птицы поют, и трудом наслаждаются пчелы, — Можно ль весною певцу удержаться от радостных песней?

* * *

Сам этот жертвенный бык, замычав, о спасении молит.   Этим он хочет, о Зевс, смерть от себя отвратить. Ну отпусти же, Кронид, землепашца-вола, ведь и сам ты,   Бог, для Европы быком и перевозчиком был.

ОТСУТСТВУЮЩЕЙ

Вы, корабли, скороходы морские, в объятьях Борея   Смело держащие путь на Геллеспонтский пролив, Если, идя мимо Коса, увидите там на прибрежье   Милую Фанион, вдаль взор устремившую свой, Весть от меня, корабли, передайте, что, страстью гонимый,   К ней я спешу… не в ладье, нет! Я бегу по волнам! Только скажите ей это — и тотчас же Зевс милосердный   Ветром попутным начнет вам раздувать паруса.

* * *

О Мииск! В тебе пристань обрел корабль моей жизни.   И последний души вздох посвящаю тебе. Юноша милый, поверь мне, клянуся твоими очами, —   Светлые очи твои даже глухим говорят: Если ты взгляд отуманенный бросишь, — зима предо мною,   Весело взглянешь — кругом сладкая блещет весна!

АВТОЭПИТАФИИ

1

Тир, окруженный водою, кормильцем мне был, а Гадара,   Аттика Сирии, — край, где появился на свет Я, Мелеагр, порожденный Евкратом; Хариты Мениппа[84]   Были на поприще Муз первые спутницы мне. Если сириец я, что же? Одна ведь у всех нас отчизна —   Мир, и Хаосом одним смертные мы рождены. А написал это я на дощечке, уж будучи старым,   Близким к могиле своей: старость Аиду сосед. Если ж меня, старика болтуна, ты приветствуешь, боги   Да ниспошлют и тебе старость болтливую, друг!

2

Путник, спокойно иди. Средь душ благочестно умерших   Сном неизбежным для всех старый здесь спит Мелеагр. Он, сын Евкратов, который со сладостно-слезным Эротом   Муз и веселых Харит соединял с юных лет, Вскормлен божественным Тиром и почвой священной Гадары,   Край же, меропам родной, Кос его старость призрел. Если сириец ты, молви «салам»; коль рожден финикийцем,   Произнеси «аудонис»; «хайре» скажи, если грек.

ФИЛОДЕМ

ДЕВУШКЕ-ПОДРОСТКУ

В почке таится еще твое лето. Еще не темнеет   Девственных чар виноград. Но начинают уже Быстрые стрелы точить молодые Эроты, и тлеться   Стал, Лисидика, в тебе скрытый на время огонь. Впору бежать нам, несчастным, пока еще лук не натянут! —   Верьте мне — скоро большой тут запылает пожар.

* * *

«Милая, щедро умею платить за любовь я любовью,   Но и язвящих меня также умею язвить. Не издевайся же так над влюбленным и будь осторожней,   Чтоб не навлечь на себя гнева тяжелого Муз». Так я взывал к тебе часто; но, как Ионийское море,   Ты оставалась глуха к предупреждавшим речам. Сетуй теперь и вздыхай, проливая напрасные слезы,   Мы же меж тем с Наядо будем обнявшись сидеть.

НА ГЕТЕР

1

Прежде любил я Демо, из Пафоса родом, — не диво!   После другую Демо с Самоса, — диво ль и то? Третья Демо наксиянка была, — уж это не шутка;   Край Арголиды родным был для четвертой Демо. Сами уж Мойры, должно быть, назвали меня Филодемом,   Коль постоянно к Демо страсть в моем сердце горит.

2

— Здравствуй, красавица. — Здравствуй. — Как имя? — Свое назови мне.   — Слишком скора. — Как и ты. — Есть у тебя кто-нибудь? — Любящий есть постоянно. — Поужинать хочешь со мною?   — Если желаешь. — Прошу. Много ли надо тебе? — Платы вперед не беру. — Это ново. — Потом, после ночи,   Сам заплати, как найдешь… — Честно с твоей стороны. Где ты живешь? Я пришлю. — Объясню. — Но когда же придешь ты?   — Как ты назначишь. — Сейчас. — Ну, хорошо. Проводи.

3

Ростом мала и чернява Филенион. Но у смуглянки   Волос кудрявей плюща, кожа нежнее, чем пух; Речь ее сердце чарует сильнее, чем пояс Киприды;   Все позволяет она, требуя редко наград. Право, люблю я Филенион, о Афродита! — покуда   Ты не пошлешь мне другой, лучшей еще, чем она.

4

Ярко свети, о Селена, двурогая странница ночи!   В окна высокие к нам взор свой лучистый бросай И озаряй своим блеском Каллистион. Тайны влюбленных   Видеть, богиня, тебе не возбраняет никто. Знаю, счастливыми нас назовешь ты обоих, Селена, —   Ведь и в тебе зажигал юный Эндимион страсть.

5

О эта ножка! О голень! О тайные прелести тела,   Из-за чего я погиб — ах, и недаром погиб! О эта грудь, эти руки и тонкая шея и плечи,   Эти глаза, что меня взглядами сводят с ума! Чары искусных движений и полных огня поцелуев,   Звуки короткие слов, сердце волнующих… Пусть Римлянка Флора и песен Сафо не поет, — Андромеду,   Хоть индианка была, все же любил ведь Персей.

6

Речи, лукавые взгляды, кифара и пенье Ксантиппы…   Вот уж начавший опять вспыхивать страсти огонь Жжет тебя, сердце. С чего, и давно ли, и как — я не знаю.   Будешь ты, бедное, знать, в этом огне обгорев.

7

Лампу, немую сообщницу тайн, напои, Филенида,   Масляным соком олив и уходи поскорей, Ибо противно Эроту свидетеля видеть живого.   Да, уходя, за собой дверь, Филенида, запри. Ну же, целуй меня крепче, Ксанфо! И пускай испытает   Ложе любви, сколько есть у Кифереи даров. Я не гонюсь за венком из левкоев, за миррой сирийской,   Пеньем под звуки кифар, да за хиосским вином.

8

Пышных пиров не ищу и объятий гетер ненасытных, —   Вся эта роскошь, друзья, мне ненавистна, как блажь. Голову мне увенчайте нарциссом, шафранною мазью   Члены натрите, мой слух флейтой ласкайте кривой, Горло мне освежите дешевым вином Митилены,   С юной дикаркой делить дайте мне ложе любви!

* * *

Платит за раз пять талантов прелестнице некоей некий   И с некрасивой — клянусь, — дело имея, дрожит. Лисианассе же я отдаю лишь пять драхм и за это   Без опасений лежу с лучшей гораздо, чем та. Или я вовсе рассудка лишен, или подлинно надо   Нечто у мота того взять да секирой отсечь.

МОЛИТВА О ПЛАВАНЬЕ

Сын Ино, Меликерт, и владычица светлая моря,   Ты, Левкофея, от бед верно хранящая нас! Вы, нереиды и волны, и ты, Посидон-повелитель,   И фракиец Зефир, ветер, кротчайший из всех! Благоволите ко мне и до гавани милой Пирея   Целым по глади морской перенесите меня.

* * *

Роза уже расцвела, а за нею и белый горошек.   Есть и капуста, Сосил, — сняли впервые ее. Рыбка сверкает и сыр молодой и посыпанный солью;   Рядом кудрявый латук в листьях роскошных своих. Что ж мы идти не спешим на берег обрывистый моря,   И, как бывало, Сосил, вдаль не глядим с высоты? Бакхий и с ним Антиген лишь вчера предавались веселью;   Ныне выносим мы их, чтобы в земле схоронить.

МОЛИТВА КИПРИДЕ

Киприя, тишь океана, связуемых браком подруга,   Правых союзница, мать быстрых, как буря, страстей! Киприя, мне, из чертога шафранного взятому роком,   Спасшему душу едва в вихре кельтийских снегов, Мне, тихонравному, вздорных ни с кем не ведущему споров,   Морем багряным твоим ныне объятому, дан, Киприя, в гавань ведущая, к оргиям склонная, целым   И невредимым скорей в гавань прийти Наяко!

АРХИЙ МИТИЛЕНСКИЙ

Надо бежать от Эрота? Пустое! За мною на крыльях   Он по пятам, и пешком мне от него не уйти.

О ЖИЗНИ

Право, достойны фракийцы похвал, что скорбят о младенцах,   Происходящих на свет из материнских утроб, И почитают, напротив, счастливым того, кто уходит,   Взятый внезапно рукой Смерти, прислужницы Кер. Те, кто живут, те всегда подвергаются бедствиям разным;   Тот же, кто умер, нашел верное средство от бед.

ДИОДОР ЗОНА

НА ФАРОССКИЙ МАЯК

Башня вот эта высоко над морем и остров имеют   Имя одно: это — я, гавани символ — Фарос.

***[85]

Сладостный кубок подай мне, из глины сработанный кубок:   Сам я из глины и, мертв, буду под глиной лежать.

ФЕОФАН

Если бы лилией белой я сделаться мог, чтоб, руками   Взявши, касаньем своим ты утолила меня.

ГЛАВК

ПАН И ДАФНИД

— Нимфы, скажите мне правду: не здесь ли сейчас мимоходом   Юный Дафнид отдыхал с белой отарой козлят? — Да, Пан-свирельщик, здесь, точно, сидел он под тополем черным   И на коре для тебя вырезал несколько слов: «Пан, свой путь на Малею держи, на Псофидскую гору, —   Там ты найдешь меня, Пан». — Нимфы, прощайте. Иду.

НА «ВАКХАНКУ» СКОПАСА

Камень паросский — вакханка. Но камню дал душу ваятель,   И, как хмельная, вскочив, ринулась в пляску она. Эту фиаду создав, в исступленье, с убитой козою,   Боготворящим резцом чудо ты сделал, Скопас.

НА «ФИЛОКТЕТА» ПАРРАСИЯ

Вот и трахинский герой, Филоктет, изнуренный страданьем,   Кистью Паррасия здесь изображен, как живой. Видишь, как очи сухие немую слезу затаили,   Как глубоко в них горит невыносимая боль. О живописец чудесный, силен ты искусством; но надо б   Отдых от мук наконец мужу усталому дать.

ГААЛ

НА КУБОК С ИЗОБРАЖЕНИЕМ ТАНТАЛА[86]

Вместе с богами когда-то сидел на пирах он и часто   Чрево свое наполнял нектара сладкой струей. Ныне он жаждет земного питья, но завистница влага   Прочь убегает сама от пересохшего рта. «Пей, — говорит изваянье, — держи сокровенное в тайне;   Вот наказанье для тех, чей невоздержан язык».

ПОЛЕМОН

Пьянице Аркадиону насыпали холмик могильный   Здесь у дороги, — она к городу прямо ведет, — Двое его сыновей, Доркон и Хармил. А умерший   Кубком огромным вино пил, не мешая с водой.

НА ЭЛЕЙЦЕВ

В пьянстве и лжи погрязла Элида. А города облик   Нравы его горожан определяют вполне.

КРИНАГОР

ПРИВЕТСТВИЕ РОЗ

Прежде мы, розы, весною цвели, а сегодня раскрыли   Алые наши цветы в самой средине зимы, Чтоб улыбнуться с приветом тебе в этот праздник рожденья,   Праздник, столь близкий уже к брачному дню твоему. Кудри красавицы юной своею охватывать вязью   Розам милее, чем ждать ясного солнца весны.

НА СМЕРТЬ СЕЛЕНЫ

Вставшая вечером поздно луна окружалась туманом,   Чтобы от ночи укрыть тяжкое горе свое: Милая ей и одно с ней носившая имя Селена,   Тенью безжизненной став, в мрачный спустилась Аид. С нею, живою, делилась она красотою лучистой,   С нею же, мертвой, теперь хочет и тьму разделить.

САМОМУ СЕБЕ

Долго ли, бедная, ты за пустыми надеждами следом   Будешь носиться, душа, в снежной тени облаков, Сны о богатстве, о счастье меняя одни на другие?   Даром ведь нам ни одно не достается из благ. К Музам скорее стремись за дарами. А призраки эти,   Лгущие сердцу, оставь, — пусть их лелеют глупцы!

ГЕРМАНИКУ

Вы, Пиренейские горы и гребни Альпийских ущелий,   Где возникают ключи вод, образующих Рейн, Все вы — свидетели славы, какою покрылся Германик,   Тучи убийственных стрел бросивший в кельтов. Легло Множество их. И сама Энио, указавши Арею,   Молвила: «Вот чьим рукам этим обязаны мы».

НА УНИЖЕНИЕ КОРИНФА

Город несчастный! Какими людьми вместо граждан старинных   Ты населен! О, тяжел Греции этот позор! Лучше б тебе провалиться, Коринф, и лежать под землею   Или пустынею стать пуще ливийских песков, Чем, негодяям подобным доставшись, отдать на попранье   Им Вакхиадов твоих, древних царей твоих прах!

* * *

Плыть снаряжаюсь в Италию; я ведь к товарищам еду, —   Долгое время уже с ними я был разлучен. Нужен для плаванья мне проводник, чтобы прямо к Кикладским   Вел островам, а потом в древнюю Схерию вел. О помоги мне, Менипп, написавший о плаванье книгу,   Ведь географию всю ты в совершенстве постиг.

АВГУСТУ

1

Всюду, куда бы он, кесарь, ни шел — в Солоэнт ли далекий,   В крайний продел гесперид, или в Герцинскую дебрь, — Слава его провожает. Тому Пиренейские воды   Новый являют пример: будут уже не одни Лишь дровосеки туземцы в них мыться, но местом купанья   Впредь они станут служить двум континентам земли.

2

Если бы хлынули даже все воды морского прилива,   Или Германия весь свой устремила бы Рейн, Не ослабеет нисколько могущество Рима, покуда   Кесарь в деснице своей будет удерживать власть. Так посвященные Зевсу дубы, укрепившись корнями,   Твердо стоят, а сухой ветром срывается лист.

МАРЦЕЛЛУ

1[87]

Это искуснейший труд Каллимаха, поэма, в которой   Были развернуты им все паруса Пиерид. Гостеприимной Гекалы он в ней воспевает жилище,   Славит Фесея дела на Марафонской земле. Да ниспошлют тебе боги такую ж могучую силу,   Чтоб и твоя, о Марцелл, так же прославилась жизнь!

2

Западный кончив поход и с военной добычей достигнув   Скал италийских, Марцелл выбрил впервые свою Русую бороду. Так его, видно, хотела отчизна —   Отроком в свет отпустить, мужем обратно принять.

ТИБЕРИЮ[88]

Мира границы — восток и закат. И победы Нерона   Нынче достигли уже этих пределов земли: Солнце Армению, им покоренную, видит, вставая,   Видит подвластной ему землю германцев, садясь. Рейн и Аракс победителя славят: водами своими   Поят они племена, порабощенные им.

НА ИЗОБРАЖЕНИЕ ВРАЧА ПРАКСАГОРА

Сын Аполлона рукою своей, насыщенною соком   Всеисцеляющих трав, втер тебе в грудь, Праксагор, Знанье искусства, дающего людям забвенье страданий.   От Эпионы самой ты милосердной узнал И о недугах, что корень берут в затяжных лихорадках,   И о пригодности средств для заживления ран. Если б таких же искусных врачей было больше на свете,   Мертвыми так не была б лодка Харона полна.

ГЕТУЛИК

Юного сына узрев, обвитого страшным драконом,[89]   Алкон поспешно схватил лук свой дрожащей рукой; В змия направил удар: и легко оперенной стрелою,   Сына минуя главу, зев растворенный пронзил. Битву безбедно свершив, повесил Алкон здесь на дубе   Полный стрелами колчан, счастья и меткости знак.

*[90]

Вот Архилоха гробница у берега моря. Когда-то   Первый он скорбную песнь ядом ехидны облил. И Геликон окровавлен незлобный. Вовек не забудет,   Горько тоскуя, Ликамб петли троих дочерей! Путник, минуй осторожно могилу насмешника: как бы   Не потревожил ты ос, севших на гробе его.

АНТИПАТР ФЕССАЛОНИКСКИЙ

Все хорошо у Гомера, но лучше всего о Киприде   Молвил поэт, «золотой» эту богиню назвав. Если с деньгами придешь, будешь мил, и тебя ни привратник   Не остановит, ни пес сторожевой у дверей. Если ж без денег ты, встретит сам Цербер. О жадное племя,   Сколько напрасных обид бедность выносит от вас!

*[91]

Век золотой был и медный, серебряный был перед этим,   А Киферея у нас в каждом из этих веков. Золото дарят, — она это ценит, но любит и с медью,   И не отвергнет того, кто серебро принесет. Пафия — Нестор, и Зевс, полагаю, спустился к Данае   Не золотым, но с собой сотню неся золотых.

* * *

Утро настало, Хрисилла. Денницы завистливой вестник,   Вот уже ранний петух провозглашает восход. Сгинь, ненавистная птица! Зачем своим криком из дома   К шумной ватаге юнцов ты прогоняешь меня? Знать, постарел ты уж очень, Тифон, если начал так рано   С ложа теперь отпускать Зорю, супругу свою.

* * *

Может, за драхму Европу, гетеру из Аттики, всякий   Без пререканий иметь, и никого не боясь. Безукоризненно ложе, зимою есть уголья… Право,   Незачем было тебе, Зевс, обращаться в быка.

КИПРИДЕ ОТ КИФЕРЫ

От вифинянки Киферы тебе, по обету, Киприда,   Образ твоей красоты мраморный в дар принесен; Ты же за малое щедро воздай, как богиня, Кифере:   Будет довольно с нее счастия с мужем своим.

САФО

Имя Сафо я носила, и песнями так же всех женщин   Я превзошла, как мужчин всех превзошел Меонид.

О ДЕВЯТИ ПОЭТЕССАХ

Их, этих женщин, владевших божественной речью, вскормили   Гимнами Муз Геликон и Пиерийский утес: Славных Миро и Праксиллу с Анитою, с женским Гомером,   Гордостью Лесбоса дев пышноволосых — Сафо, И Телесиллу с Эринной, а также Коринну, чья лира   Песней прославила щит грозной Афины, уста Женственно-нежной Носсиды и певшую сладко Миртиду —   Всех их, оставивших нам вечные строфы свои. Девять божественных Муз происходят от Неба, и девять   Этих певиц родила, смертным на радость, Земля.

*[92]

На расписном потолке в твоем доме богини Победы   Реют по небу, о Гай, Рима родного оплот. Четверо их, и с собой одного из рожденных богами   Каждая к небу несет на окрыленной спине: С войнолюбивой Афиной одна, с Афродитой другая,   Третья с Алкидой летит, а у четвертой Арей. Счастье в семье да пошлет тебе Пафия, мудрость — Афина,   Мужество в битвах — Арей, непобедимость — Геракл.

ГЕРМЕС И ГЕРАКЛ

Дело с Гермесом иметь вам легко, пастухи: возлиянью   Он и молочному рад, медом доволен лесным. Много труднее с Гераклом: он требует либо барана,   Либо ягнят покрупней, жертву взимая за все. — Он охраняет зато от волков. — А какая вам прибыль   В том, что ягнят истреблять будет не волк, а Геракл?

АРИСТОФАНУ[93]

Аристофановы книги — божественный труд, на который   Плющ ахарнейский не раз листья свои осыпал. Сколько в твореньях его Диониса! Какие рассказы,   Прелести жуткой полны, слышатся с этих страниц! О благороднейший ум и правдивый по эллинским нравам   Комик, которого гнев так же заслужен, как смех!

АВГУСТУ, ИДУЩЕМУ В ВОСТОЧНЫЙ ПОХОД[94]

Шествуй войной на Евфрат, сын Зевса! Уже на Востоке   Сами парфяне теперь передаются тебе. Шествуй, державный, — и луки, увидишь, расслабятся страхом.   Кесарь, с Востока свой путь, с края отцов начинай И отовсюду водой окруженному Риму впервые   Новый предел положи — там, где восходит заря.

ДЕЛОС

Лучше б доныне носиться по воле ветров переменных   Мне, чем кормилицей стать для бесприютной Лето. Я бы не сетовал так на заброшенность. Горе мне, горе!   Сколько проходит судов эллинских мимо меня, Делоса, славного встарь, а теперь опустелого! Поздно,   Но тяжело за Лето Гера мне, бедному, мстит.

НА ЦИКЛАДСКИЕ ОСТРОВА

Ряд островов опустелых, обломков земли, окруженных   Поясом шумных валов — моря Эгейского вод, Стали похожи на Сифн, с Фолегандром бесплодным сравнялись,   Вы, злополучные, все, прежний утративши блеск. Делос, блестящий когда-то, но первый постигнутый роком,   Опустошения всем подал вам грустный пример.

ЛУЦИЮ КАЛЬПУРНИЮ ПИЗОНУ

Шлет, победитель фракийцев, тебе Фессалоника наша,   Мать Македонии всей, с общим приветом меня. В песне я славлю победу твою над оружием бессов,   Все в ней собрав, что узнать мне удалось о войне. Выслушай песню, как бог, и к мольбе моей будь благосклонен.   Что помешает тебе голосу Музы внимать?

НА ОСТРОВ ТЕНОС[95]

Славен, не спорю, был также и ты. Бореадам крылатым,   Тенос, обязан ты был некогда славой своей. Но об Ортигии слава достигла далеких пределов:   В Гиперборейских горах чтилося имя ее; Ты вот, однако, живешь, а она уж погибла. Кто мог бы   Предугадать, что она будет пустынней тебя!

НА ПОСТРОЕННЫЙ АВГУСТОМ НИКОПОЛЬ

Мной заменяя Левкаду, Амбракию тучную, Аргос   Амфилохийский, Фиррей и Анакторий и все Те города, что война смертоносная, с буйною силой   Распространившись вокруг, опустошила дотла, Здесь меня Кесарь построил, Никополь, божественный город,   Фебу меня посвятил в дар за победу свою.

ПАНТОМИМУ ПИЛАДУ

В Вакха Пилад самого воплотился в то время, когда он   С хором вакханок пришел к римской фимеле из Фив. Радостным страхом сердца он наполнил и пляской своею   В городе целом разлил бога хмельного восторг. В Фивах из пламени бог тот родился, а он с его даром   Все выражающих рук был небесами рожден.

АЛФЕЙ

НА ГРОБ ФЕМИСТОКЛА В МАГНЕСИИ[96]

В камне над гробом моим изваяй мне и горы и море,   Феба-свидетеля мне тут же в средине поставь, Вырежь глубокие реки, в которых для воинства Ксеркса   С флотом огромным его все ж не хватило воды, И начертай Саламин — чтобы с честью на гроб Фемистокла   Путнику здесь указать мог магнесийский народ.

НА «ИЛИАДУ» ГОМЕРА[97]

Все еще слышим мы плач Андромахи, падение Трои,   До оснований своих в прах повергаемой, зрим; Видим Аянта в бою и влекомый конями чрез поле   Под городскою стеной Гектора связанный труп — Видим все это, внимая Гомеру, чьи песни не только   Родина славит, но чтят страны обеих земель.

ДЕЛОС

Остров-кормилец рожденных Латоной богов, неподвижно   Ставший в Эгейских водах волею Зевса — тебя Не назову я несчастным, клянусь божествами твоими!   Не повторю я того, что говорит Антипатр. Счастлив ты: Фебу приютом ты был, и зовет Артемида   Только тебя одного, после Олимпа, родным.

МИКЕНЫ

Мало родных ваших гнезд остается нам видеть, герои,   Да и они уж теперь чуть не сровнялись с землей. В виде таком я нашел, проезжая, и вас, о Микены! —   Стали пустыннее вы всякого пастбища коз. Вас пастухи только знают. «Здесь некогда златом обильный   Город киклопов стоял», — молвил мне старец один.

АРГОС[98]

Аргос! Гомерова сказка, священная почва Эллады!   Весь раззолоченный встарь замок Персея! Давно Слава угасла героев, которые Трои твердыню,   Дело божественных рук, некогда рушили в прах, Но оказался сильней этот город, а ваши руины   Пастбищем служат теперь громко мычащим стадам.

РИМ

Бог, затвори на Олимпе стоящие праздно ворота,   Бдительно, Зевс, охраняй замок эфирных богов! Рима копье подчинило себе уж и землю и море;   Только на небо еще не проложило пути.

КАПИТОН

Без обаянья краса усладит, но пленить не сумеет.   Разве приманка годна, если она без крючка?

ИМПЕРАТОР ГЕРМАНИК

Прыгнул с обрыва высокого заяц в пучину однажды,   Острых собачьих зубов этим стремясь избежать. Но не сумел избежать начертаний жестокого рока —   Тотчас собакой морской схвачен и жизни лишен. Как говорят — из огня да в полымя; волею рока   И на земле и в воде, заяц, ты — пища для псов.

* * *

Псы, и один и другой, на меня покушались, — но диво:   Равно свирепы ко мне псы на земле и в воде. Зайцы, одно только небо свободно для вас, но боюсь я:   Небо, и ты ведь несешь Звездного Пса на себе.

БИАНОР

АРИОН

1

Морем Тирренским плывя, морские разбойники за борт   Бросили в водоворот вместе с формингой певца. Тотчас его и кифару, созвучную сладостным песням,   Принял, играя, дельфин, выплыв из глуби морской. С ним до Коринфского Истма доплыл он. Поистине в море   Рыба такая живет, что справедливей людей.

2

Статую эту воздвиг Периандр Ариону. Изваян   Здесь он с дельфином морским, спутником верным своим. Об Арионе же есть поговорка известная многим:   Люди готовят нам смерть, рыбы спасенье несут.

* * *

Вот он: ничтожество, раб, и гроша за душой не имеет,   Но, посмотрите, души чьей-то чужой господин.

ПАРМЕНИОН

ЗЕВСУ

Златом ты влился затем, Олимпиец, в Данаю, чтоб дева,   Этим подарком прельстясь, не испугалась тебя.

* * *

Золотом Зевс покорил Данаю. И я тебя — златом.   Более Зевса тебе я предложить не могу.

НА АЛЕКСАНДРА МАКЕДОНСКОГО

Ложно оракул гласит, что погиб Александр, если даже   Феб и правдив: не берет непобедимых Аид.

ОБ ЭПИГРАММЕ[99]

Думаю, сердятся Музы, коль много стихов в эпиграмме:   Разное дело совсем — стадий и длительный бег. Множество в длительном беге кругов совершают, а стадий   Надо, все силы собрав, духом единым пройти.

НА «ГЕРУ» ПОЛИКЛЕТА

Геру один лишь видавший своими глазами такою,   Как ее видел, резцом воспроизвел Поликлет, Мастер аргосский, ее красоту показав, сколько можно,   Смертным. Что скрыто, про то ведает только Кронид.

АПОЛЛОНИД

Критским стрелком уязвленный орел не остался без мести:   Жизни лишаясь, ему жалом за жало воздал. С горного неба ниспал он стремглав и, настигши убийцу,   Сердце той сталью пронзил, коей был сам поражен. Будете ль, критяне, вы бросанием стрел неизбежных   Ныне гордиться? Хвала Зевсовой меткой руке!

НА ОРЛА, ПОЯВИВШЕГОСЯ НА ОСТРОВЕ РОДОСЕ ПРИ ТИБЕРИИ[100]

Зевсова птица, орел, до сих пор не знакомый родосцам   И о котором они знали по слухам одним, Я прилетел к ним на крыльях могучих из дали воздушной,   Только когда посетил Солнечный остров Нерон. Ставши ручным для владыки, в хоромах его обитал я,   И неотлучно при нем, будущем Зевсе, я был.

НА СТАТУЮ КОЛЕНОПРЕКЛОНЕННОГО ПРИАПА

Анаксагором поставлен, а сделан рукой Филомаха,   Не на стопах я, Приап, а на коленях стою. Видя, что рядом со мною жилище Харит, ты не станешь   Спрашивать больше, зачем я так склонился к земле.

ЛОЛЛИЙ БАСС

Золотом течь не хочу. Другой пусть в быка превратится[101]   Или же, лебедем став, сладостно песнь запоет. Пусть забавляется Зевс всем этим, а я вот Коринне,   И не подумав летать, дам два обола — и все.

ПАВШИМ ПРИ ФЕРМОПИЛАХ

1

Видишь курган у Фокидской скалы? То могила трех сотен   Лакедемонян, что здесь бились с войсками мидян И полегли далеко от родного им края, ослабив   Сопротивленьем своим грозную силу войны. Изображение зверя с косматою гривой увидя,   Знай, что воздвигли его в честь Леонида-вождя.

2

Триста мужей, привезенных опять на ладье для умерших,   Новую жертву войны встретивши, молвил Аид: «Это спартанская рать; у них — вы видите? — раны   Все на груди: они приняли грудью удар. Дай же теперь от трудов себе отдых, о племя Арея   Непобедимого! Здесь сном моим тихим усни».

НА СМЕРТЬ ГЕРМАНИКА

Стражники мертвых, поставьте преграды у каждого входа   В царстве Аида, и вы, двери, замкнитесь на ключ! Так говорю я, Аид. Не для нас он — для неба Германик.   Разве такое судно мог бы вместить Ахеронт?

*[102]

Кифотарида-болтунья под бременем лет поседела, —   Нестора после нее старцем нельзя называть. Смотрит на свет больше века оленьего и начала уж   Левой рукою своей новый отсчитывать век. Здравствует, видит прекрасно и в резвости спорит с девчонкой.   В недоумении я: как это терпит Аид?

ЭРИКИЙ

ЭПИТАФИЯ АФИНЯНКЕ, ВЗЯТОЙ В ПЛЕН РИМЛЯНАМИ

Родом из Аттики я, афинянка; но грозным Ареем   В римский давно уже плен уведена из Афин, Римской гражданкою стала. Теперь наконец, после смерти,   Прах мой землею своей Кизик покрыл островной. Благословляю я землю родную и ту, где жила я,   Благословляю и край, где схоронили меня.

НА ПАРФЕНИЯ, ХУЛИТЕЛЯ ГОМЕРА

Хоть и в могиле лежит уж Парфений, а все-таки лейте,   Лейте смолу на него, на сквернослова, за то, Что изрыгались потоки слюны ядовитой и грязи   В гнусных элегиях им на пиерийских богинь! Так далеко он в безумстве зашел, что дерзнул «Илиаду»   Тернием вслух называть, а «Одиссею» дерьмом! Руки ужасных эриний за это на стрежне Коцита   Душат его, охватив шею железной петлей.

АНТИФИЛ ВИЗАНТИЙСКИЙ

Нивы ужель не осталось другой для сохи селянина?   Что же стенящий твой вол пашет на самых гробах, Ралом железным тревожа усопших? Ты мнишь, дерзновенный,   Тучные кинув поля, жатву от праха вкусить! Смертен и ты. И твои не останутся кости в покое;   Сам святотатство начав, им же ты будешь казним.

ДИКЕАРХИЯ[103]

— Что здесь за насыпь, скажи, Дикеархия, брошена в море   И в середину воды врезалась массой своей? Точно руками циклопов построены мощные стены.   Долго ль насилие мне, морю, терпеть от земли? — Целого мира я флот принимаю. Взгляни лишь на близкий   Рим и скажи, велика ль гавань моя для него.

НЕОСТОРОЖНОЕ СЛОВО

Весело, к краю родному уже приближаясь, сказал я:   «Завтра окончится мой долгий и тягостный путь». Но не закрыл еще уст, как в Аид превратилося море,   И погубило меня скорое слово мое. Пусть же никто не пророчит о завтрашнем дне: Немезиды   Не избежит ни одно из легкомысленных слов.

О МОРЕХОДСТВЕ

Смелость, ты — мать кораблей, потому что ведь ты мореходство   Изобрела и зажгла жажду наживы в сердцах. Что за коварную вещь ты из дерева сделала! Сколько   Предано смерти людей ради корысти тобой! Да, золотой то для смертных, поистине, век был, когда лишь   Издалека, как Аид, видели море они!

СМЕРТЬ СТАРОГО МОРЯКА

Путеводитель плывущих по междуостровным проливам   И старожил берегов острова Фасоса, Главк, Опытный пахарь морей, чья рука безошибочно твердо, —   Даже когда он дремал, — править умела рулем, Обремененный годами, истрепанный жизнью морскою,   И умирая, своей он не покинул ладьи. Так вместе с нею, его скорлупой, и сожгли его тело,   Чтобы на лодке своей старый отплыл и в Аид.

ЛЕОНИД СПАРТАНСКИЙ И ПЕРСЫ

— Это пурпурное платье тебе, Леонид, посылает   Ксеркс, оценивший в бою доблести подвиг твоей. — Не принимаю. Пускай награждает изменников; мне же   Щит мой покров. Не нужны мне дорогие дары. — Ты же ведь умер. Ужели и мертвый ты так ненавидишь   Персов? — К свободе любовь не умирает во мне.

ЧУДЕСНОЕ ИСЦЕЛЕНИЕ СЛЕПОГО

Света дневного лишенный и тайнам богинь непричастный,   С помощью посоха я в храм их высокий вошел. Оба я дара от них получил: в эту ночь, посвященный,   Сбросил я сразу с себя и слепоты моей ночь. В город без посоха я возвратился и больше глазами,   Чем языком, прославлял чудо Деметры в толпе.

ИССЯКШИЙ КЛЮЧ

[Прохожий]

— Нимфы источника, где вы? Ужели обильные воды,   Вечно журчавшие здесь, Гелия зной иссушил?

[Нимфы]

— Смерть Агриколы пресекла наш ток; слезами печали   В гроб излилися струи — жаждущий прах напоить.

ДИОГЕНУ

Время состарит и самую медь. Но и целая вечность   Не уничтожит отнюдь славы твоей, Диоген, Ибо один ты о жизни правдивое высказал мненье,   Смертным легчайший из всех жизненный путь указал.

НА «МЕДЕЮ» ТИМОМАХА

Изображая Медею, преступницу, в сердце которой   С ревностью к мужу любовь к детям боролась, большой Труд приложил Тимомах, чтобы выразить оба противных   Чувства, рождавших то гнев, то сострадание в ней. То и другое ему удалось. Посмотри на картину:   Видишь, как в гневе слеза, в жалости злоба сквозит! «Этой борьбы мне довольно, — решил он, — то дело Медеи,   Не Тимомаховых рук, детскую кровь проливать».

ОНЕСТ

На Геликон восходя, я немало трудился. За это   Был Гиппокрены ключом сладостным я напоен. Так и труды и стремление к знаньям способны доставить   Муз благосклонность тебе, если ты цели достиг.

О САТИРОВСКОЙ ДРАМЕ

Вакх изобрел этот род поучения музы игривой,   Сам по тебе, Сикион, шествуя в сонме Харит. И в прорицаньях своих он приятен и жалит он смехом,   И, опьяненный вином, разуму учит граждан.

ФИЛИПП ФЕССАЛОНИКСКИЙ

ПРИНОШЕНИЕ РЫБАКА ПОСИДОНУ

Невод, свинцом обрамленный и часто кидавшийся в воду,   Пьяное все и сейчас влагой соленой весло И китобойный трезубец, копье смертоносное моря,   С вершей, чью тайну в воде пробки всегда выдают, С якорем, твердой рукою судов, с дорогим мореходу   Камнем, хранящим в себе семя огня, — все тебе, О Посидон, повелитель морей, посвящает Аминтих:   Дар он последний принес, бросивши труд рыбака.

* * *

Старая грымза Нико увенчала могилу Мелиты,   Девушки юной. Аид, где ж справедливость твоя?

НА ГИППОНАКТА[104]

Беги от гроба, друг, — он сыплет градом слов, В нем страшный Гиппонакт лежит, чей прах еще Кидает ямбами в Бупала, мстя ему. Смотри не разбуди заснувшую осу, Что и в Аиде злость не уняла свою И жалом острых слов язвит в хромых стихах.

ГЕРАКЛ — ЗАЩИТНИК ДЕТЕЙ[105]

Мальчика, сына Калиптры, бродившего раз без присмотра   Матери, начал бодать злой криворогий баран. Это увидел Гераклов кабан и сейчас же, сорвавшись   С привязи, острый свой клык в брюхо барану всадил. Спас таким образом жизнь он малютки. Знать, кознями Геры   Был побужден ты, Геракл, возраст детей охранять!

ФИВЫ[106]

Видели Фивы и Кадма прославленный брак, и Эдипа   Свадьбу нечистую. Здесь оргии Вакх учинял, За осмеянье которых наказан Пенфей. Эти стены   Строились звуками струн, пали со стонами флейт. Здесь родила Антиопа к добру, и на грех Иокаста,   С чадолюбивой Ино дерзкий здесь жил Атамант. Был злополучным всегда этот город. Как много и славных   И безотрадных найдешь мифов в истории Фив.

* * *

Труп Леонида кровавый увидевши, Ксеркс победитель,   Дивную доблесть почтив, сам багряницей одел. Мертвый тогда возгласил спартанский герой незабвенный:   «Нет, не приму никогда должной предателю мзды! Щит украшенье могиле моей: прочь персидское платье!   Я спартанцем хочу в царство Аида прийти».

* * *

Прежде погаснет сияние вечных светил небосклона,   Гелия луч озарит Ночи суровой лицо; Прежде волны морские дадут нам отраду от жажды,   Или усопшим Аид к жизни отворит пути, — Прежде чем имя твое, Меонид, Ионии слава,   Древние песни твои в лоно забвенья падут.

ДИКЕАРХИЯ[107]

Варвар в безумной гордыне мостом Геллеспонт опоясал;   Время, однако же, весь тот уничтожило труд. А Дикеархия в сушу теперь обратила и море,   Водной пучине самой образ земли придала.

* * *

Если ты это и то отдаешь и вот это ссужаешь, —   Ты не хозяин отнюдь собственных денег своих.

НА ГРАММАТИКОВ

Детища адского Мома, грамматики, гладкие моли,   Уничтожатели книг! Вы Зенодота щенки И Каллимаха солдаты, — ведь он же оружие ваше.   (Хоть не щадит и его ваш невоздержный язык!) Любо ловить вам союзы, гоняться за «сим» и за «оным»,   Спорить, держал ли собак в гроте своем Полифем… Мучьтесь, несчастные, вечно, себя и других изводите,   Только пускай для меня будет безвреден ваш яд!

НА ФИДИЕВА «ЗЕВСА»

Бог ли на землю сошел и явил тебе, Фидий, свой образ,   Или на небо ты сам бога узреть восходил?

АВТОМЕДОНТ

Жизнь береги, человек, и не вовремя в путь не пускайся   Ты через волны морей; жизнь ведь и так недолга. Ты, злополучный Клеоник, на Тасос богатый стремился   Раньше с товаром прибыть; вез Келесирии груз, Вез ты, Клеоник, товар; и когда заходили Плеяды,   Вслед за Плеядами ты канул в морскую волну.

* * *

По вечерам, за вином, мы бываем людьми; но как только   Утро настанет, опять звери друг другу мы все.

ПРАВО АФИНСКОГО ГРАЖДАНСТВА[108]

Только угля десять мер принеси, — и получишь гражданство.   А приведешь и свинью — будешь ты сам Триптолем. Надо еще Гераклиду, советнику, дать лишь немного —   Или капусты кочан, ракушек, иль чечевиц. Есть у тебя — так зовись Эрехфеем, Кекропом иль Кодром, —   Как предпочтешь; никому дела до этого нет.

* * *

— Феб, эту жертву прими, что тебе приношу. — Коль позволят,   Жертву приму. — Но скажи, Феб, ты боишься кого? — Я никого не боюсь, кроме Аррия: хищной рукою   Может он жертву мою крепче, чем коршун, схватить. Жертвенник он стережет, но не пахнет там дымом от жертвы.   Если ж он жертву свершит, — все заберет уходя. Только в амбросии Зевса великая радость, — и богом   Быть я не мог бы, когда б чувствовал голод, как вы.

* * *

Я пообедал вчера козлиной ногою и спаржей,   Желтой и вялой: давно срезали, видно, ее. Но побоюсь я назвать пригласившего, это опасно:   Страшно мне, как бы опять он не позвал на обед.

ЛЕОНИД АЛЕСАНДРИЙСКИЙ

НЕРОНУ

1

В день твой рожденья несет Леонидова Нильская Муза   Это посланье тебе, Кесарь, как жертвенный дар. Жертвы ее, Каллиопы, бездымны; и если желаешь,   Больше тебе принести их будет рада она.

2[109]

Кесарь, прими и теперь от меня эту новую, третью   Книгу Харит, образец числами равных стихов. Нил, отправляя ее, как и прежние, в путь чрез Элладу,   С нею земле твоей шлет самый певучий свой дар.

АГРИППИНЕ

Слать в годовщину рожденья хрусталь, серебро и топазы,   Роскоши пышной дары будут другие тебе; Я же два дистиха только, сравняв, подношу Агриппине,   Но даже зависть сама не обесценит мой дар.

НАДГРОБНОЕ ЭХО

Кто этот Демон Аргосский, что здесь погребен? Не родной ли   Дикеотела он брат? «Дикеотела он брат», — Эхо сейчас прозвучало в ответ; но не знаю я, точно ль   Это он самый и есть? «Это он самый и есть».

ЭПИТАФИЯ ПОГИБШЕМУ В МОРЕ

Смело отчаливай в путь от могилы погибшего в море, —   Я утонул, но другой благополучно доплыл.

ЭХО

Будь осторожен в словах, проходя мимо Эхо: могу я   Быть и немым и болтать, отклик давая на все. Каждое слово твое я к тебе самому обращаю;   Если молчишь ты, молчу. Кто справедливей меня?

ВИНОГРАД[110]

Я отдаю добровольно свой плод, когда станет он спелым.   Не причиняй же мне ран, камни бросая в меня. Гнев Диониса карает того, кто вредит его делу, —   Участь Ликурга, смотри, может постигнуть тебя!

УРАНИЯ И КАЛЛИОПА

Раньше, покуда мой ум услаждался наукой одною,   Мне и не снилось, что знать римляне будут меня; Нынче ж я всеми любим. Что Уранию так Каллиопа   Силой своей превзошла, вижу я только теперь.

НА КАРТИНУ С ИЗОБРАЖЕНИЕМ МЕДЕИ

Ласточка, в небе летишь ты над всею землей с островами.   Рядом с Медеей ты вьешь здесь на картине гнездо. Разве птенцов защитить пожелает колхидянка, если   Даже родимых детей не пощадила она.

ПОППЕЕ[111]

Это подобие неба тебе, о Поппея Августа,   Зевса супруга, как дар, в праздник рождения твой Нильский принес Леонид. Не отвергни подарка: достоин   Ложа высокого он, как и ума твоего.

* * *

Вымени мне не давай, не клади ты мне поросенка,   После того, как уже брюхо себе я набил. Если созрел урожай, то и дождь земледельцу некстати,   Как и Зефир моряку, если он в гавань вошел.

НА ПОХИТИТЕЛЯ ВИНОГРАДНОЙ ЛОЗЫ[112]

Вор Гекатоним, укравший лозу, примчался к Аиду:   Насмерть забили его этой же самой лозой.

ЛУКИЛЛИЙ

НЕРОНУ

«Песню от муз геликонских начнем», — написал, по преданью,   Стадо пася, Гесиод. «Гнев, о богиня, воспой», «Муза, скажи мне о муже», — когда-то устами Гомера   Так Каллиопа сама песни свои начала. Надо вступление сделать и мне. Что скажу для начала,   В свет выпуская теперь книгу вторую свою? «Дочери Зевсовы, музы Олимпа! Пропал бы я вовсе,   Если бы кесарь Нерон меди мне дать не велел!»

НА СУДЬБУ

Многое может свершить негаданно воля богини:   Гордых смиряет она, помощь смиренным дает. Пусть золотые текут по полям твоим реки, однако   Должен ты будешь пред ней гордой склониться главой. Ибо не мальву ломает Борей, не болотные травы, —   Наземь валит он дубы и горделивый платан.

* * *

Пира известны условья. Сегодня же на необычных,   Новых условиях, Авл, вас приглашаю на пир: Песен не будет поэт распевать, разваляся на ложе;   Ты же не будешь хлопот с их разъясненьем иметь.

НА КИНИКОВ[113]

Всякий безграмотный нищий теперь уж не станет, как прежде,   Грузы носить на спине или молоть за гроши, Но отрастит бороденку и, палку подняв на дороге,   Первым объявит себя по добродетели псом. Так решено Гермодотом премудрым: «Пускай неимущий,   Скинув хитонишко свой, больше не терпит нужды!»

НА КУЛАЧНЫХ БОЙЦОВ

1

Как и у всех, государь, у Олимпика этого были   Уши, была борода, брови, и веки, и нос. Но, подвизаясь в кулачных боях, он утратил все это,   Да и в отцовском добре части лишился своей, Так как, увидя портрет его прежний, предъявленный братом,   Судьи решили, что он — вовсе другое лицо.

2

С этаким рылом, Олимпик, не вздумай когда-нибудь близко   Стать у ручья и взглянуть в зеркало чистой воды. Видя свое отраженье, умрешь ты, подобно Нарциссу, —   До смерти сам ты тогда станешь противен себе.

3

Где только были в Элладе агоны кулачного боя,   Всюду участвовать в них я приходил, Андролей. В Писе лишился я уха, без глаза остался в Платее,   В Дельфах с арены меня замертво вынесли вон. Стали уже хлопотать мой отец Дамотел и наш город,   Чтобы хоть мертвым меня с места борьбы воротить.

4

Апис, кулачный боец, никого не поранил. За это   Был от соперников он статуей этой почтен.

5

Жил прорицатель Олимп, и к нему обратился Онесим,   Чтобы узнать: доживет он до седин или нет. И прорицатель изрек: «Доживешь, если драться не будешь;   Если же будешь, тогда Кронос погубит тебя».

* * *

Крошку Эротию вдруг похитил комар за игрою.   «Зевс, — закричала она, — иль ты влюбился в меня»?

* * *

Умер поэт Евтихид — сочинитель песен. Бегите   Все, кто лежит под землей: к вам направляется он. Оды несет, и двенадцать кифар по его завещанью   С ним сожжены и мешков песен его двадцать пять. Только теперь вас Харон умертвил. И куда вам деваться   Ныне, когда Евтихид власть под Землей захватил?

* * *

Стоит лишь только припомнить грамматика Гелиодора, —   От солецизмов его губы слипаются вмиг.

НА РИТОРА

Не принимает Плутон умершего ритора Марка;   «Будет, довольно с меня Цербера-пса, — говорит. — Если же хочешь в Аид непременно, пусть Иксион, Титий   Да стихоплет Мелитон слушают речи твои. Худшего горя, чем ты, я не знаю, — пока солецизмы   Руфа-грамматика к нам не проникают еще».

* * *

Все в один голос отцу предсказали астрологи как-то,   Что до глубоких седин брат мой сумеет дожить. Лишь Гермоген заявил: «Он умрет преждевременно». Только   Это сказал он уже после кончины его.

* * *

Круг генитуры своей исследовал Авел-астролог:   Долго ли жить суждено? Видит — четыре часа. С трепетом ждет он кончины. Но время проходит, а смерти   Что-то не видно; глядит — пятый уж близится час. Жаль ему стало срамить Петосириса: смертью забытый,   Авел повесился сам в славу науки своей.

НА РАЗМАХИВАЮЩЕГО РУКАМИ

Если бы ноги Диона с его были схожи руками,   То не Гермес, а Дион звался б крылатым тогда.

НА ПЕВЦА

Целую ночь распевая с кифарой, убил всех соседей   Пеньем Симил-кифарист. Жив лишь один Ориген: Он от рождения глух. Так природа, лишив его слуха,   В вознагражденье дала более долгую жизнь.

НА ОХОТНИКА

Пану, любителю гротов, и нимфам, скиталицам горным,   Также сатирам и вам, гамадриады дубрав, Марк, ничего не добывший со сворой своей и смертельным   Раньше для вепря копьем, в жертву повесил собак.

* * *

Знай, Дионисий, вчера Евтихид не оставил ни крошки   Авлу, когда на обед был он к нему приглашен. Все утащил Евтихид и дома пирует, но Авла   Не приглашает к себе, с черствым оставив куском.

* * *

Медленно в беге на стадий бежит Евтихид, а к обеду   Мчится. О нем говорят: «Вот Евтихид полетел».

НА ХУДОЖНИКА

Ты, Менекрат, написав Фаэтона и Девкалиона,   Все размышляешь, — чего каждый достоин из них. Мы полагаем, что стоят они им присущего только:   Пламени — твой Фаэтон, Девкалион же — воды.

* * *

Пусть у Кратера и ноги и руки нетронуты были —   Тронулся разумом он, если такое писал.

*[114]

Даже Химера, свидетель Гомер, так мерзко не пахнет,   Также и стадо быков, дышащих адским огнем, Лемнос, исполненный скверны, нечистые Гарпий объедки,   У Филоктета нога гнойная так не смердит… Все полагают, что ты превзошла, Телезилла, зловоньем   Лемнос, гниения смрад, гарпий, Химеру, быков.

НА ЛЕНТЯЯ

Снилось ленивому Марку однажды, что бегал он долго.   После того он не спит, чтобы не бегать во сне.

НА ГРАММАТИКА-РОГОНОСЦА

О Менелае, Парисе, о нравах ты судишь вне дома,   А у Елены твоей полон Парисами дом.

*[115]

Нет, ни один из грамматиков сдержанным быть не сумеет:   В памяти вечно у них «гнев» постоянный и «желчь».

НА ЭПИГРАММАТИСТА

Мертвого здесь никакого, прохожий, земля не скрывает.   Эту гробницу воздвиг Марк-стихотворец — затем, Чтобы на ней поместить одностишную лишь эпиграмму:   «Плачьте! В могиле зарыт десятилетний Максим». Гроб и не видел Максима; одним указанием поэта   Хочет заставить он вас плакать, идущие здесь.

* * *

Истинно тот наилучший поэт, кто накормит обедом,   Не позабыв угостить тех, кто внимает ему. Если ж он только читает, а гости уходят не евши,   Пусть и его самого та же постигнет беда.

НА ЖЕНЩИН

1

Лгут на тебя, будто ты волоса себе красишь, Никилла, —   Черными, как они есть, куплены в лавке они.

2

Мед покупаешь ты с воском, румяна, и косы, и зубы.   Стало б дешевле тебе сразу купить все лицо.

3

Спящий Деметрий, дохнув ненароком на Артемидору,   Этим из дому ее, нежную, выбросил вон.

4

Двадцать на свет сыновей произвел живописец Евтихий;   Сходства, однако, с собой не получил ни в одном.

5

В зеркало только кривое Демостенида глядится;   Взглянет в прямое, смотреть больше не станет в него.

НА ВОРОВ

1[116]

Дальше паси свое стадо, пастух, чтобы все твое стадо,   Да и тебя самого вор Периклес не угнал.

2

Раз довелось увидать Антиоху тюфяк Лисимаха, —   И не видал тюфячка после того Лисимах.

3

Бога, которым в суде Евтихиду велели поклясться,   Он утащил и сказал: «Клясться тобой не могу».

4[117]

Гермеса, вестника богов крылатого, Аркадского царя, быков уводчика, Который здесь стоял, храня гимнасии, Похитил ночью Авл и, унося, сказал: «Бывает ученик сильней учителя».

НА СКУПЫХ

1

Скряге Гермону приснилось, что он израсходовал много.   Из сожаленья о том утром повесился он.

2

Асклепиад, увидав в своем доме однажды мышонка,   Крикнул в тревоге ему: «Что тебе нужно, малыш?» И, усмехнувшись, ответил мышонок: «Не бойся, любезный, —   Корма не жду от тебя, нужно мне только жилье».

3

Вовсе не мятой Критон-сребролюбец себя исцеляет,   Если урчит в животе, но ароматом грошей.

4

Лежа на смертном одре, Гермократ в завещанье назначил   Все, чем владел он, отдать снова в наследство… себе. Начал прикидывать он, сколько надо врачу за леченье   Дать, и прикинул расход, если остаться больным. И рассчитал, что, придется отдать за лечение драхму.   «Выгодней смерть», — он сказал и, протянувшись, застыл. Так и лежал он, лишившись всего, лишь с единым оболом,   А достоянье его алчный наследник забрал.

5

Ты по богатству — богач, а по жизни — бедняк; и богат лишь   Не для себя, а для тех, кто унаследует все.

НА ВРАЧЕЙ

1

К каменной статуе Зевса вчера врач Марк прикоснулся;   Зевс был, и камень, и все ж — нынче выносят его.

2

Раз астролог Диофант напророчил врачу Гермогену,   Что остается ему девять лишь месяцев жить. Врач, засмеявшись, сказал: «Девять месяцев? Экое время!   Вот у меня так с тобой будет короче расчет». Так говоря, он коснулся рукой Диофанта, и сразу   Вестник несчастия сам в корчах предсмертных упал.

3[118]

Если желаешь ты зла, Дионисий, кому, ни Исиду   Не призывай на него, ни Гарпократа не кличь. Вместо слепящих богов только Симона кликни, и скоро   Сам ты увидишь тогда, бог или Симон, сильней.

4

Кесарь владыка! Когда-то давно — существует преданье —   Был Еврисфеем в Аид послан великий Геракл. Врач Менофан это сделал со мной. Так пускай же зовется   Не Менофаном он впредь, а Еврисфеем-врачом!

5

Раз увидал Диофант Гермогена-врача в сновиденьях —   И не проснулся уже, хоть и носил амулет.

РУФИН

Счастья желает Руфин своей милой Эльпиде — Надежде,   Если она без него может счастливою быть. Сам я снести не могу, клянусь очами твоими,   Этой пустыни любви, этой разлуки с тобой. Но, обливаясь слезами, уйду я либо к Корессу,   Или к великой пойду я Артемиде во храм. Завтра на родине буду опять, пред очами твоими,   И пожелаю тебе здравствовать тысячи раз.

МЕЛИТЕ

1

Где я Праксителя нынче найду? Где рука Поликлета,   Прежде умевшая жизнь меди и камню придать? Кто изваяет теперь мне душистые кудри Мелиты,   Взор ее, полный огня, блеск ее груди нагой? Где вы, ваятели? Где камнерезы? Ведь надо же строить   Храм для такой красоты, как для подобья богов.

2

Геры глаза у тебя, о Мелита, и руки Афины,   Ноги Фетиды, а грудь от Афродиты самой. Счастлив, кто видит тебя, трижды счастлив, кто слышит твой голос;   Любящий равен богам, ставший супругом — сам бог.

РОДОКЛЕЕ

1

Боги! Не знал я, не знал, что купается здесь Киферея,   Кинув на плечи рукой волны развитых кудрей. Будь милосердна ко мне, о богиня! Прости, не преследуй   Гневом за то, что узрел образ божественный твой… Но — это ты, Родоклея, — не Пафия! Где же такую   Взять ты могла красоту? Не у богини ль отняв?

2

Этот венок, Родоклея, тебе посылаю. Усердно   Сам я его для тебя сплел из прекрасных цветов. Лилии есть в нем и розы, и влажные есть анемоны;   С темной фиалкою там нежный в соседстве нарцисс. Голову им увенчай и не будь неприступной, — сама ты   Так же цветешь, как венок, так же увянешь, как он.

* * *

Ведь говорил я тебе: «Стареем, Продика, стареем».   Предупреждал: «Скоро ждать надо разлучниц-морщин». Вот у тебя седина и морщины, и дряблое тело;   Губы твои лишены прелести прежней своей. Разве приблизится кто, тобою, гордячка, прельстившись?   Нет, как могилу, тебя мы обойдем стороной.

НАКАЗАННОЙ

Кто тебя высек нещадно и голою выгнал из дому?   Зрения был он лишен? Сердце из камня имел? Может, вернувшись не в час, у тебя он любовника встретил?   Случай не новый, дитя, — все поступают, как ты: Только вперед, если будешь ты с милым в отсутствии мужа,   Дверь запирай на засов, чтоб не попасться опять.

* * *

Слишком легка — не по мне, и слишком расчетлива — тоже:   Эта все медлит, а та хочет немедленно все.

НА ГЕТЕР[119]

Лембион, как и Керкурион, — обе гетеры, и обе   В гавани Самиев нас подстерегают всегда. Юноши, этих пиратских судов Афродиты страшитесь:   Свяжетесь с ними, и вам в бездне придется тонуть.

* * *

Бедность и страсть — мои беды. С нуждою легко я справляюсь,   Но Афродиты огня перенести не могу.

ТЩЕТНАЯ МОЛЬБА

Пользуясь тем, что Продику застал я одну, ей колени   Нежные начал с мольбой я обнимать и сказал: «Сжалься, спаси человека, почти уж погибшего! Жизни   Слабый остаток ему дай сохранить до конца!» Выслушав это, она прослезилась, но вскоре отерла   Слезы и нежной рукой прочь оттолкнула меня.

НЕИЗВЕСТНОЙ

Ты обладаешь устами Пифо, красотою Киприды,   Блещешь, как Горы весны, как Каллиопа, поешь; Разум и нрав у тебя от Фемиды, а руки — Афины;   Четверо стало Харит, милая, нынче — с тобой.

* * *

Очень гордится Родопа своей красотою. Твержу ей:   «Здравствуй», — но бровью в ответ чуть лишь она поведет. Если ж на двери ее я повешу венки — рассердившись,   Тотчас растопчет венки гордой стопою она. Немилосердная старость, и вы, о морщины, придите,   И поскорее: лишь вы в силах Родопу смягчить.

ЭРОТУ

1

Против Эрота мне служит оружием верным рассудок.   Выйдя один на один, не победит он меня; Смертный, с бессмертным готов я бороться. Но если Эроту   Вакх помогает, один что я могу против двух?

2

Если в обоих, Эрот, одинаково стрелы пускаешь,   Бог ты; когда ж в одного ими ты сыплешь, — не бог.

* * *

Все я люблю у тебя, но глаза твои ненавижу,   Ибо невольно они дарят блаженство другим.

НИКАРХ

Разве избегну я смерти? Не все ли равно мне, с подагрой   Или на твердых ногах, быстро спуститься в Аид? Люди толпою меня понесут… Так пускай охромею —   Из-за того никогда не отрекусь от пиров.

*[120]

Бедным садовником был наш Стефан, но в делах преуспел он,   Стал богатеем и вдруг сделался Филостефан. К прежнему имени он благородные буквы прибавил,   И Гиппократиппиад будет со временем он. Иль его сделает блажь Дионисиопеганодором,   Но на базаре для всех он, как и прежде, Стефан.

НА ВРАЧЕЙ

1

Мне ни клистира не ставил Фидон, не притронулся даже;   Только в бреду я о нем вспомнил — и умер тотчас.

2

Выпрямить горб обещав Диодору, три камня квадратных,   Тяжеловесных ему на спину Сокл наложил. Сдавленный тяжестью, умер горбун; после смерти, однако,   Стал он действительно прям, как измерительный шест.

3

Акесторида зарезал хирург Агелай. «Что ж, несчастный   Был бы хромым, — говорит, — если б остался в живых».

* * *

В самом расцвете была Никоноя — согласен. Однако   Время расцвета ее — Девкалиона потоп. Мало мы знаем о том, но знаем, что ей подобает   Ныне не мужа себе, а погребенье искать.

* * *

Больше всех смертных Орфей стяжал себе славу кифарой,   Нестор других превзошел сладостным даром речей, Песен искусством — Гомер, обладавший божественным знаньем,   Флейтой же — он, Телефан, в этом лежащий гробу.

НА ПРЕДСКАЗАТЕЛЯ

Некто к Олимпику раз обратился, прося указаний,   Плыть ли на Родос ему, как и чего избегать; И отвечал предсказатель: «Во-первых, возьми себе новый,   Прочный корабль; во-вторых, летом плыви, не зимой. Так поступив, невредимым доедешь туда и обратно,   Если тебя на пути в плен не захватит пират».

НА СКУПОГО

Вешаться было собрался Динарх. Только самая малость —   Несколько медных монет скрягу заставило жить: Столько спросили с него за веревку, и он отказался   Дать эту цену, решив смерть подешевле найти. Вот уж, действительно, Главк, величайший пример скопидомства:   Несколько медных монет скрягу заставило жить!

НА ПЕВЦА

Ворон ночной на людей своим карканьем смерть накликает.   Если ж поет Демофил, дохнет сам ворон ночной.

*[121]

Вызвал однажды на суд глухой глухого, но глуше   Был их гораздо судья, что выносил приговор. Плату за нанятый дом за пять месяцев требовал первый;   Тот говорил, что всю ночь он напролет промолол. «Что же вам ссориться так? — сказал им судья беспристрастный, —   Мать вам обоим она — оба кормите ее».

* * *

Судном владеет Филон под названьем «Спасенье», однако,   Думаю, даже и Зевс в нем не сумел бы спастись. Только зовется «Спасенье», а все, кто поднимутся на борт,   Иль не отчалят совсем, или отчалят в Аид.

ИМПЕРАТОР ТРАЯН

Выставив нос свой как раз против солнца и рот свой разинув,[122]   Всем ты прохожим легко время поможешь узнать.

ИМПЕРАТОР АДРИАН

Здесь погребен Архилох, а на ямбы его вдохновила   Муза, чтоб славой не мог он Меонида затмить.

ГЕКТОРУ

Гектор, Ареева кровь! Если слышишь меня ты за гробом,   Радуйся! Скорбную ж мысль об Илионе родном Прочь отгоняй. Он людьми населен, хоть в сравненье с тобою   Менее сильными, — все ж любят Арея они. А мирмидоны исчезли. Скажи при свиданье Ахиллу,   Что энеады царят над Фессалийской землей.

ДИОНИСИЙ СОФИСТ

ПРОДАВЩИЦА РОЗ

Девушка с розами, роза сама ты. Скажи, чем торгуешь:   Розами или собой? Или и тем и другим?

ВОЗЛЮБЛЕННОЙ

Ветром хотел бы я быть, чтоб, гуляя по берегу моря,   Ты на открытую грудь ласку мою приняла. Розой хотел бы я быть, чтоб, сорвавши своею рукою,   Место на белой груди ты ей, пурпурной, дала.

ПЬЯНИЦЕ, УПАВШЕМУ ПОД ДОЖДЕМ[123]

Не мудрено и упасть, если смочен и Вакхом и Зевсом.   Как устоять против двух, смертному против богов?

БЕЗАНТИН

О моя милая юность, и смертью грозящая старость!   Та уж прошла, и ко мне этой приход недалек.

ЛУКИАН

[124]

НА СВОЮ КНИГУ

Все это я, Лукиан, написал, зная глупости древних.   Глупостью людям порой кажется мудрость сама: Нет у людей ни одной безупречно законченной мысли;   Что восхищает тебя, то — пустяки для других.

МОРСКИМ БОГАМ

Главку, Нерею, Ино и рожденному ей Меликерту,   Самофракийским богам, как и Крониду пучин, Спасшись от волн, я, Лукиллий, свои волоса посвящаю, —   Кроме волос, у меня больше ведь нет ничего.

О ДЕТЯХ

Я, Каллимах, пятилетний ребенок, беспечный и резвый,   В царство теней унесен смертью безжалостной был. Но не скорби обо мне, что мало я жизни изведал —   Мало и горя зато в жизни пришлось мне узнать.

* * *

Тратить разумно не бойся добро свое — помни о смерти.   В тратах же будь бережлив — помни, что надобно жить. Мудрым зову я того, кто, постигнув и то и другое,   Тратить умел и беречь, должную меру блюдя.

* * *

Делая зло, от людей еще можешь укрыться; но боги   Видят не только дела — самые мысли твои.

* * *

Целая жизнь коротка для счастливых людей, а несчастным   Даже и ночь-то одна неизмеримо долга.

* * *

Нет, не Эрот обижает людей, но рабы своей страсти   Вечно стремятся ему вины свои приписать.

* * *

Смертных владение смертно, и вещи во времени гибнут;   Все-таки вещи порой могут людей пережить.

* * *

Будешь любезен ты смертным, покуда удача с тобою,   Боги охотно внимать станут молитвам твоим. Если же доля твоя переменится к худшему, — всякий   Недругом станет тебе с первым ударом судьбы.

* * *

Горше на свете никто досадить человеку не может,   Нежели тот, кто друзей искренних вводит в обман. Ибо льстеца не врагом ты считаешь, но другом, и душу   Всю открывая ему, терпишь сугубый ущерб.

* * *

Все, что обдумано зрело, стоит нерушимо и крепко.   То, что решил второпях, будешь менять, и не раз.

О БОГАТСТВЕ

1

Только богатство души — настоящее наше богатство,   Все же другое скорбей больше приносит, чем благ. Тот лишь действительно может по праву назваться богатым,   Кто из добра своего пользу способен извлечь, Кто не корпит над счетами, всегда об одном помышляя, —   Как бы побольше скопить, — сходен с прилежной пчелой, Многоячейные соты трудящейся медом наполнить —   Медом, который потом будут другие сбирать.

2

Артемидор обладает богатством несметным, но тратить   Он не решается, жизнь жалкого мула влача: Часто ведь мул на спине таскает золота много,   Кормом же служит ему только лишь сено одно.

* * *

Следует класть на язык свой печать, чтобы слова не молвить   Лишнего, — пуще богатств надо слова охранять.

* * *

Всякий худой человек продырявленной бочке подобен.   Сколько в нее не вливай — бочка все так же пуста.

* * *

Будучи юным еще, Ферон, сын Мениппа, позорно   Деньги отца промотал, в тратах не зная границ. Это узнал Евктемон, старинный приятель Мениппа,   Юношу он пожалел в бедности горькой его И, прослезившись, сказал: «В свой дом я тебя принимаю;   Зятем ты станешь моим, я и приданое дам». Но не успело к Ферону богатство вернуться нежданно,   Как обратился опять к тратам привычным Ферон. Так он приданое все расшвырял до последней монеты,   Ставши рабом живота, сделавшись блуда рабом. Снова беднягу Ферона несчастий волна захлестнула,   Гибельной бедности вал, снова нахлынув, увлек. Плачет опять Евктемон, но он не Ферона жалеет.   Горе! Приданого нет, дочери горестен брак. Опыт его научил. И узнал Евктемон, что не станет   Деньги чужие беречь, кто и своих не сберег.

*[125]

Все собираюсь спросить, расскажи мне, Гермес, как спускался   В мрачное царство теней этот болтун Лоллиан? Если молчал он, дивлюсь; и тебя поучал он, пожалуй.   Встретить такого, увы, даже и мертвым — беда.

*[126]

Часто, мой друг, ты вино присылал мне, и часто, бывало,   Благодарил я тебя, нектара сладость вкусив. Если ты любишь меня и теперь, то не шли: не нуждаюсь   В этом вине я — латук кончился весь у меня.

*[127]

Будь благосклонна ко мне, о Грамматика! Славное средство   Ты для голодных нашла: «Гнев, о богиня, воспой!» Храм бы роскошный за это тебе надлежало поставить,   Жертвенник, где б никогда не потухал фимиам. Ведь и тобою полны все пути и на суше и в море,   Каждая гавань полна, — так завладела ты всем!

НА ВРАЧА

В школу мою обучаться грамматике лекарь однажды   Сына прислал своего. Мальчик прошел у меня «Гнев, о богиня, воспой» и «Тысячи бедствий соделал»,   Начал и третий уже было разучивать стих: «Многие души героев могучих в Аид он низринул», —   Как перестали его в школу ко мне посылать. Встретившись после, родитель сказал мне: «Спасибо за сына;   Только науку твою может он дома пройти: Мною ведь тоже в Аид низвергаются многие души,   И не нужна для того ваша грамматика мне».

* * *

Пусть ни один из богов не дает мне той пищи, какую   Ты с наслаждением ешь, Эрасистрат, за столом! Боль от нее в животе; уж лучше совсем не обедать:   Дети врага моего пусть эту гадость едят! Голод согласен терпеть я, как прежде, но пусть не придется,   Уподобляясь скоту, быть на пиру у тебя.

НА ПОДАГРУ

Нищий, богиня, противен тебе, ты смиряешь богатых;   Знаешь всегда и везде, как беспечально прожить. Нет тебе радости большей, как в ноги забраться чужие,   Впрочем, оружье и сок мирры приятны тебе; Радует свежий венок и влага авзонского Вакха, —   Этого ты никогда у бедняка не найдешь. Вот почему избегаешь ты бедности скудной порога   И веселишься, войдя в ноги и в дом богача.

* * *

С зобом своим Диофант никогда не нуждается в лодке,   Даже тогда, когда он должен залив переплыть. Но, положив на свой зоб всю поклажу, поверх на нее он   Ставит осла и плывет, все паруса распустив. Да, незаслуженно в море сопутствует слава Тритонам,   Если совсем, как Тритон, плавать умеет зобач.

* * *

Никона нос крючковат и чует вино превосходно;   Только не может узнать сразу, какое оно. Этого с носом своим он и за три часа не узнает,   Ибо на двести локтей нос выдается вперед. Нос величайший! И, если наш Никон ручей переходит,   Носом, как будто крючком, ловит он маленьких рыб.

* * *

Волосы крась, если хочешь, но старости ты не закрасишь.   Снова разгладить тебе этих морщин не дано. Так перестань наконец лицо притираньями мазать:   Вместо лица у тебя стала личина теперь. Что ты стараешься? Брось! Ведь все притиранья не в силах   Старой Гекубе опять юность Елены вернуть.

* * *

Мудрость какая на деле у киника (с палкою был он   И бородой), показал нам превосходно обед. Киник, усевшись за стол, от редьки, бобов воздержался,   Ибо, как он пояснил, доблесть — не раб живота. Стоило только ему белоснежную матку увидеть,   Мигом был ею смущен хмурый кинический ум. Тут, вопреки ожиданью, он просит ее и съедает,   И говорит, что она доблести не повредит.

* * *

Волосы — ум у тебя, когда ты молчишь; заболтаешь, —   Как у мальчишки, в тебе нет ни на волос ума.

* * *

Демона много болтавший, вонючий изгнал заклинатель,   Но не заклятьями, нет — только зловоньем своим.

* * *

Моешь индуса зачем? Это дело пустое: не сможешь   Ты непроглядную ночь в солнечный день обратить.

* * *

Трезвым в компании пьяных старался остаться Акиндин.   И оттого среди них пьяным казался один.

* * *

Если ты думаешь, что с бородой вырастает ученость,   То бородатый козел есть настоящий Платон.

* * *

Если ты скор на еду, но вял и медлителен в беге,   Ешь ты ногами тогда, рот же для бега оставь.

* * *

Лампу глупец погасил, терзаемый блох легионом,   И объявил им: «Теперь вам не увидеть меня».

* * *

Ты, живописец, берешь только облик вещей, но не в силах   Так написать, чтоб могли краски твои зазвучать.

*[128]

Если увидел ты грудь, и плечи, и плешь, и дивишься,   Кто это — спрашивать брось, это — плешивый дурак.

* * *

Бит стал софистом — дивлюсь: он мыслить не в силах и даже   Так говорить, чтобы все поняли речи его.

* * *

Белую легче ворону найдешь, черепашек крылатых,   Чем в Каппадокии всей путного ритора ты.

* * *

Эхо гранитную, Пана подругу, ты видишь, приятель.   Звуки и голос она любит назад возвращать. Всех голосов отраженье она, пастушья забава.   Слово скажи и, его снова услышав, уйди.

* * *

Статую эту, твой образ, тебе посвятил я, Киприда;   Мог ли прекраснее я что-нибудь в дар принести?

* * *

Зря ты Приапа, меня, по обычаям нашим поставил   Здесь, Евтихид, сторожить сгнивший, ненужный сушняк. Рвом я стою окружен. Вор придет и, не видя поживы,   Только и сможет меня, сторожа, он утащить.

ПТОЛЕМЕЙ

НА ТИМОНА АФИНСКОГО

Кто и откуда я родом, не спрашивай. Знай, что желаю   Смерти я всем, кто идет мимо могилы моей.

* * *

Знаю, что смертен, что век мой недолог, и все же — когда я   Сложный исследую ход круговращения звезд, Мнится, земли не касаюсь ногами, но, гостем у Зевса,   В небе амвросией я, пищей бессмертных, кормлюсь.

ЭПИГРАММА ПТОЛЕМЕЯ САМОМУ СЕБЕ

Звездные в небе дороги и лунное круговращение Я, хитроумно раскрыв, изложил в своих сочинениях.

ЮЛИЙ ПОЛИЕН

Вечно надежда крадет наши дни, а последнее утро   Множество наших надежд губит на веки веков.

ДИОГЕН ЛАЭРТСКИЙ

Ты не горюй, коль с тобою несчастье нежданно случилось,   Равно довольствуясь всем, что подаст божество. Даже мудрец Периандр, павши духом, угас безвозвратно:   Он не добился того, чем захотел обладать.

НА ПИФАГОРА

Был Пифагор мудрецом, и таким, что мяса не трогал   И говорил, что оно недопустимый соблазн. Но угощал им других. Я дивлюсь мудрецу: как же сам он,   Не соблазняясь, других прямо толкал на соблазн.

* * *

Ты, Аристон, — и старец и плешив, — и вот Подставил солнцу темя, чтоб спалить его. Теплее стать, чем надо, верно, хочешь ты И не желаешь хладным угодить в Аид.

* * *

Умер, твердят, Протагор. Но в земле лишь тело сокрыто;   Дух же великий его ввысь к мудрецам отошел.

* * *

— Диоген, скажи, какая ввергла смерть тебя в Аид? — Зуб ужасный пса похитил и низверг меня туда.

ЗЕНОБИЙ ГРАММАТИК

Изобразить пожелал живописец Грамматику как-то.[129]   Виктора сделав портрет, молвил: «Я цели достиг».

АФИНЕЙ

Люди, вы трудитесь тщетно, и лишь из корысти единой   Не прекращаете ссор, войны друг с другом ведя; А от сокровищ природы берете лишь малую долю,   Споры пустые любя о бесконечном пути. Слышал мудрец Эпикур, сын Неокла, от Муз эти речи,   Иль их треножник святой бога-пифийца открыл.

МЕТРОДОР

[130]

О ЖИЗНИ[131]

В жизни любая годится дорога. В общественном месте —   Слава и мудрость в делах, дома — покой от трудов; В селах — природы благие дары, в мореплаванье — прибыль,   В крае чужом нам почет, если имеем мы что, Если же нет ничего, мы одни это знаем; женитьба   Красит очаг, холостым — более легкая жизнь. Дети — отрада, бездетная жизнь — без забот. Молодежи   Сила дана, старики благочестивы душой. Вовсе не нужно одно нам из двух выбирать — не родиться   Или скорей умереть; всякая доля блага.

*[132]

Старец Закон повстречал самого Иоанна и молвил,   Помолодевши: «Солон, снова я вижу тебя».

ИМПЕРАТОР ЮЛИАН

НА ПИВО[133]

Что ты за Вакх и откуда? Клянусь настоящим я Вакхом,   Ты мне неведом; один сын мне Кронида знаком. Нектаром пахнет он, ты же козлом. Из колосьев, наверно,   За неимением лоз делали кельты тебя. Не Дионисом тебя величать, а Деметрием надо.   Хлеборожденный! Тебе имя не Бромий, а Бром.

ЛИБАНИЙ

Здесь за стремительным Тигром лежит Юлиан погребенный. Добрым правителем был он, а равно и храбрым солдатом.

ГРИГОРИЙ БОГОСЛОВ

[134]

ПАМЯТИ ВАСИЛИЯ ВЕЛИКОГО

1[135]

Легче бы телу, казалось, лишиться души, чем расстаться   Мне, о служитель Христа, друг мой Василий, с тобой! Но перенес я разлуку — и жив. Для чего? Лучше взял бы   В хоры блаженных с собой ты от земли и меня. Не забывай меня! Я же — свидетелем гроб! — не забуду,   Если бы даже хотел. Слово Григория в том.

2[136]

О общежитие дружбы, о милые сердцу Афины!   Речи и жизни святой данный впервые обет! Знайте, что в небо теперь, как желал, удалился Василий.   Я же, Григорий, живу, узы нося на устах.

ЭПИТАФИИ НОННЕ, МАТЕРИ ПОЭТА

1

«Жертвенный стол мой, ты слез от Нонны принял немало.   Также и душу ее, жертвой последней прими». Молвила. И отлетела душа, сокрушаясь о сыне:   Он лишь один из детей дожил до этого дня.

2

Смертные, плачьте о смерти. Но если кто-нибудь умер   Так же, как Нонна, молясь, — я не оплачу его.

ЭПИТАФИЯ АМФИЛОХУ

Риторы, вам говорить, ибо смолкли уста Амфилоха.   Здесь подо мною, в земле, он навсегда опочил.

О СЕБЕ САМОМ[137]

Милая юность, Эллада и все, что имел я, что было   Плотью моей, как легко вы уступили Христу! Мне ли жалеть вас, когда иереем возлюбленным бога   Я, по обету родной, сделан рукою отца? О приими же, Христос, меня в сонмы свои и честную   Славу Григорию, мне, сыну Григория, дай!

АВТОЭПИТАФИЯ

Имя отца я носил; он, святейший, престол мне оставил,   С ним и в могиле лежу. Помни Григория, друг! Матери был я как дар, в сновиденьях обещанный богом,   Послан Христом, и Христос к мудрости дал мне любовь.

ФЕОН АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ

О ПЛАНЕТАХ

Семь блуждающих звезд чрез порог переходят Олимпа, Каждая круг совершая в свое неизменное время: Ночи светильник Луна, легкокрылый Меркурий, Венера, Марс дерзновенный, угрюмый Сатурн и веселое Солнце, И прародитель Юпитер, природе всей давший начало. Между собой они делят и род наш: есть также и в людях Солнце, Меркурий, Луна, Марс, Венера, Сатурн и Юпитер; Ибо в удел получаем и мы со струями эфира Слезы и смех, гнев, желанье, дар слова, и сон, и рожденье. Слезы дает нам Сатурн, речь Меркурий, рожденье Юпитер; Гнев наш от Марса, сон от Луны, от Венеры желанье; Смех же исходит от Солнца: оно заставляет смеяться Как человеческий ум, так равно и весь мир беспредельный.

ПОГИБШЕМУ В МОРЕ

Ты зимородков, Леней, потревожил на море, но молча   Мать над холодной твоей, влажной могилой скорбит.

ПАЛЛАД

Вместо быка и взамен золотого подарка Исиде,   Ей, умастив, принесла кудри Памфилион в дар. Радость богине от них, и не меньшая, чем Аполлону   Радость была от даров, присланных Крезом ему.

* * *

Дивное лезвие, ты преисполнено счастья: Памфила   Волосы срезав тобой, их посвятила богам. И не людьми изготовлено ты, но у печи Гефеста,   Молот подняв золотой, с яркой повязкой своей На голове — мы здесь говорим по слову Гомера, —   Сделала Прелесть сама ловкой рукою тебя.

*[138]

Гессий не умер, повержен богинею Мойрой; напротив,   Сам он своею рукой Мойру низвергнул в Аид.

* * *

Брюхо бесстыдное я пристыдил суровою речью.   Мнил воздержаньем унять чрево в нелегкой борьбе; Если ж моя голова поставлена выше желудка,   Разве не справиться ей с тем, что пониже ее?

* * *

Дикою грушей была я. Ты сделал меня ароматной,   Ветку привив, и тебе я возвращаю твой дар.

НА ЖЕНЩИН

1[139]

Женщина — гнев божества, воздаянье злосчастное людям;   За похищенье огня нам «подарили» ее. Мужа сжигает заботой и горем его иссушает,   Юности тотчас она скорую старость несет. Даже и Зевс не живет без тревог с златотронною Герой:   Он с олимпийских высот часто ее низвергал; Под облаками висела, качаясь: известен Гомеру   Был на супругу свою Зевса великого гнев. Так никогда и не может жена не ссориться с мужем,   Пусть хоть в чертоге златом с ним сочеталась она.

2

Мудрый Гомер говорил, что любая из женщин негодна:   Пусть целомудренна, пусть шлюха — но пагубны все. Ведь из-за блуда Елены мужеубийство возникло,   А Пенелопы была верность причиной убийств. Да, из-за женщины лишь была создана «Илиада»,   И «Одиссеи» виной лишь Пенелопа была.

3

Зевс отплатил огнем за огонь, дав нам в спутники женщин,   Лучше бы не было их вовсе — ни жен, ни огня! Пламя хоть гасится скоро, а женщина — неугасимый,   Жгучий, дающий всегда новые вспышки огонь.

4

Женщина — горечь; но есть два добрых часа в ее жизни:   Брачного ложа один, смертного ложа другой.

* * *

Я продаю Каллимаха и Пиндара также, и с ними   Все падежи продаю, в бедность злосчастную впав. Ибо кормилец мой — «синтаксис» весь Дорофеем разрушен;   Я сомневаюсь, — найду ль завтра еду и питье? Ты же, мой друг, за меня соверши божеству приношенья,   Чтобы не кончить мне жизнь в тяжких цепях нищеты.

* * *

Ты пригласил меня, ритор. Хотя опоздал я к обеду,   Честь я с собою унес, сделавшись другом твоим, Большим, чем был: не в еде для души наслажденье — в почете;   Если окажешь ей честь, этим она и сыта.

* * *

Как погляжу, на свете извратилось все; Несчастным стало счастье на глазах у нас.

* * *

Тантал не ел ничего. Ведь плоды на трепещущих ветках   Вверх убегали тотчас, выше его головы. Пищи лишенный, не мог он и жажду испытывать. Если б   Даже и смоквы плодов спелых и сочных поел, И чернослива лесного, и яблок, — бесплотные тени   Могут ли там от плодов жажду земную терпеть? Мы же едим, если нас пригласят, только пряную пищу:   Перепелов и сыры, жирных соленых гусей, Дичь и телятину, — все запивая одним лишь бокалом.   Значит, страдаем мы все, Тантал, не меньше тебя.

* * *

«Нет, — говорил Одиссей, — ничего драгоценней отчизны»,   Ибо на острове он Кирки не ел пирога. Стоило б только хоть пар от него исходящий увидеть,   Даже и десять тогда он бы забыл Пенелоп.

ИПАТИИ

Когда ты предо мной и слышу речь твою, Благоговейно взор в обитель чистых звезд Я возношу, — так все в тебе, Ипатия, Небесно — и дела, и красота речей, И чистый, как звезда, науки мудрой свет.

НА СТАТУЮ ГЕРАКЛА, ОПРОКИНУТУЮ ХРИСТИАНАМИ[140]

Медного Зевсова сына, которому прежде молились,   Видел поверженным я на перекрестке дорог И в изумленье сказал: «О трехлунный, защитник от бедствий,   Непобедимый досель, в прахе лежишь ты теперь!» Ночью явился мне бог и в ответ произнес, улыбаясь:   «Времени силу и мне, богу, пришлось испытать».

* * *

Коль кто-нибудь желает светлым видеть день, С тобою встретясь, светлый день узнает он. Но если он захочет в горе быть, тогда, С тобой не встретясь, черный он узнает день.

НА СТАТУИ БОГОВ, ПЕРЕНЕСЕННЫЕ ДЛЯ ХРИСТИАНСКОГО КУЛЬТА В ДОМ НЕКОЕЙ МАРИНЫ

Став христианами, боги, владельцы чертогов Олимпа, Здесь обитают теперь невредимыми, ибо отныне Не предают их огню плавильня и мех поддувальный.

* * *

Медник сделал Эрота, и сделал его наподобье   Сковороды: ведь она также способна сжигать.

* * *

Право, уменье молчать у смертных — великая мудрость.   Мог бы и сам Пифагор эти слова подтвердить. Зная искусство речей, других обучал он молчанью,   Верное средство найдя против волнений людских.

* * *

Пей молчаливо и ешь. Ведь в страданьях не следует чревом   О мертвеце горевать, — так и Гомер говорил. Даже Ниобу, двенадцать детей схоронившую сразу,   Мысль о еде отвлекла от размышлений о них.

* * *

Пусть проклянет божество и желудок и пищу желудка!   Это по их лишь вине гибнет умеренность в нас.

* * *

Прочь от богатых, бесстыдных, домашних тиранов бегите:   Бедность — стыдливости мать — не переносят они.

* * *

Ночи проходят, и мы ежедневно рождаемся снова:   Прошлые дни никакой прибыли нам не дают. День, миновавший вчера, для нас пропадает бесследно,   И начинаем опять жизнь мы сегодняшним днем. Не называй же, старик, никогда ты себя многолетним:   Нет на сегодня того, что миновало вчера.

* * *

Жизнь человека — игрушка Судьбы, горька и несчастна,   Между богатством она и нищетою бредет. Этих, принизив сначала, возносит Судьба, а другие   Вниз с высоты облаков сводятся ею в Аид.

ГРЕКАМ

1

Не умерли ль уже мы, греки, и влачим, Несчастные, давно лишь призрачную жизнь, Действительностью сон воображая свой? Иль мы живем, когда жизнь умерла сама?

2

О худшее из зол — зло зависти, вражда К любимцам божества, счастливым меж людьми! Безумцы, ею так ослеплены мы все, Так в рабство глупости спешим отдать себя! Мы, эллины, лежим, во прах повержены И возложив свои надежды мертвые На мертвецов. Так все извращено теперь.

* * *

Всех нас готовят для смерти и кормят для смерти, как будто   Мы — это стадо свиней, годное лишь на убой.

* * *

Пускай не щедро я, но все-таки кормлю Детей, жену, раба, и птиц, и даже пса; И лживым нет льстецам дороги в дом ко мне.

* * *

Лучше спокойно стерпеть даже самую тяжкую долю,   Чем богачей-гордецов спесь и надменность сносить.

* * *

Я ненавижу того, кто по самой натуре двуличен,   Кто на словах лишь хорош, а по поступкам — злодей.

* * *

Может всякий невежда сойти за премудрого, если   Речи скрывает свои, словно постыдный недуг.

НА ГРАММАТИКУ

1

Книги, орудия Муз, причинившие столько мучений,   Распродаю я, решив переменить ремесло. Музы, прощайте! Словесность, я должен расстаться с тобою, —   Иначе синтаксис твой скоро уморит меня.

2[141]

Целый пентастих проклятий грамматике служит началом:   В первом стихе его — гнев; гибельный гнев — во втором, Где говорится еще и о тысячах бедствий ахейцев;   Многие души в Аид сводятся — в третьем стихе; Пищей становятся псов плотоядных герои — в четвертом;   В пятом стихе, наконец, — птицы и гневный Кронид. Как же грамматику тут, после всех этих страшных проклятий,   После пяти падежей, бедствий больших не иметь?

3

С Гибельным Гневом связался, несчастный, я брачным союзом;   С Гнева начало ведет также наука моя. Горе мне, горе! Терплю от двойной неизбежности гнева —   И от грамматики я, и от сварливой жены.

* * *

Чужд я надежде, не грежу о счастье; последний остаток   Самообмана исчез. В пристань вошел я давно. Беден мой дом, но свобода под кровом моим обитает,   И от богатства обид бедность не терпит моя.

* * *

Солнце — наш бог лучезарный. Но, если б лучами своими   Нас оскорбляло оно, — я бы не принял лучей.

* * *

Полон опасностей путь нашей жизни. Застигнуты бурей,   Часто крушенье в пути терпим мы хуже пловцов. Случай — наш кормчий, и в жизни, его произволу подвластны,   Мы, как по морю, плывем, сами не зная куда. Ветром попутным одни, а другие противным гонимы,   Все мы одну наконец пристань находим — в земле.

* * *

Наг я на землю пришел, и нагим же сойду я под землю.   Стоит ли многих трудов этот конец мой нагой?

* * *

С плачем родился я, с плачем умру; и в течение целой   Жизни своей я встречал слезы на каждом шагу. О человеческий род многослезный, бессильный и жалкий,   Властно влекомый к земле и обращаемый в прах!

* * *

Сцена и шутка — вся жизнь. Потому — иль умей веселиться,   Бремя заботы стряхнув, или печали неси.

* * *

Много тяжелых мучений несет ожидание смерти;   Смерть же, напротив, дарит освобожденье от мук. А потому не печалься о том, кто уходит от жизни, —   Не существует болей, переживающих смерть.

* * *

Золото, пища льстецов, порожденье заботы и горя!   И обладать тобой — страх, и не иметь тебя — грусть!

* * *

«Злого и свиньи кусают», — гласит поговорка. Однако   Правильней, кажется мне, было б иначе сказать: Добрых и тихих людей даже свиньи кусают, а злого,   Верь, не укусит и змей, — сам он боится его.

* * *

Мне кажется порой и бог философом, Который не сейчас казнит хулителей, А медлит, но больней зато впоследствии Наказывает их, несчастных, за грехи.

* * *

Спал, говорят, под стеной обветшалой однажды убийца,   Но, появившись во сне ночью, Серапис ему В предупрежденье сказал: «Где лежишь ты, несчастный? Немедля   Встань и другое себе место найди для спанья». Спавший проснулся, скорей отбежал от стены, и тотчас же,   Ветхая, наземь она с треском упала за ним. Радостно утром принес в благодарность он жертву бессмертным,   Думая: видно, и нас, грешников, милует бог. Ночью, однако, опять ему снился Серапис и молвил:   «Воображаешь, глупец, будто пекусь я о злых? Не дал тебе я вчера умереть безболезненной смертью,   Но через это, злодей, ты не минуешь креста».

ЗАСТОЛЬНЫЕ

1

Дай мне вина, чтобы Вакх отогнал от меня все заботы   И отогрел бы опять сердце остывшее мне!

2

В этом вся жизнь. В наслаждении жизнь. Отойдите, заботы!   Смертного жребий не долог. Сегодня — дары Диониса, Хоры, венки из цветов и женщины с нами. Сегодня   Пользуйся благами всеми. А завтрашний день неизвестен.

* * *

Женщины дразнят меня стариком и советуют даже,   К зеркалу взор обратив, жизни останки узреть. Белые будь у меня или черные волосы — это   Мне безразлично теперь: я уж к закату иду. Но благовонною мазью, венками из листьев прекрасных,   Бромием прочь я гоню множество тяжких забот.

* * *

Всем суждено умереть, и никто предсказать не сумеет   Даже на завтрашний день, будет ли жив человек. Ясно все это поняв, человек, веселись беззаботно,   Бромия крепко держа — смерти забвенье — в руках; И наслаждайся любовью, ведь жизнь у тебя однодневна.   Прочие тяготы все я оставляю Судьбе.

* * *

Остолбенел я, увидев ритора Мавра: слоновый   Хобот, по фунту губа, голос — убийственный рев.

НА АКТЕРОВ

1

Мемфис курносый играл в пантомиме Ниобу и Дафну.   Деревом Дафна его, камнем Ниоба была.

2

Комику Павлу приснился Менандр и сказал: «Никакого   Зла я не сделал тебе. Что ж ты бесславишь меня?»

НА ХИРУРГА

Лучше на суд Гегемону, казнящему смертью злодеев,   Отданным быть, чем тебе в руки, Геннадий, попасть: Тот, по закону карая, разбойникам головы рубит,   Ты же, невинных губя, с них еще плату берешь.

НА УЧЕНОГО ВРАЧА МАГНА

Магн опустился в Аид. И в смятенье владыка Аида   Молвил: «Пришел он затем, чтоб воскресить мертвецов».

НА МЕНЯЛУ

Некто все пальцы пустил в работу, на счетах считая,   Но неожиданно смерть с ним свои счеты свела. Счеты живут и теперь, но душа их живая — хозяин —   Уж не считает на них, с жизнью окончив расчет.

* * *

Что пользы граду в том, что пишешь ты стихи, Беря такие деньги за хулу и ямб Продать всегда готовый, как торгаш елей?

* * *

Ты оскорбляешь меня. Все стерплю и терзаться не стану:   Кто оскорбляет других, злобой наказан своей.

* * *

Как ты болтлив, человек, а ведь скоро ты ляжешь в могилу.   Лучше молчи и, живя, думай о близком конце.

* * *

Нет, не меня оскорбил ты, а бедность мою. Если б даже   Нищим был Зевс на земле, он бы обиды терпел.

* * *

Если я беден, что ж делать? Невинного что презираешь?   В этом виновен не я; это — ошибка Судьбы.

* * *

Александрию покинув, ты двинулась в Антиохию.   После Сирийской земли мчишься в Италию ты; Мужа-вельможу тебе не поймать! Ведь из города в город   Скачешь без устали ты, тщетно гонясь за мечтой.

* * *

Сын у тебя Эрот, супруга твоя — Афродита.   Не без причины, кузнец, ты и хромаешь еще.

* * *

Мне подарили осла. Ленивый, он все упирался.   Будет в дороге стоять тот, кто отправился с ним. Медленность — матерь его, а сам он — сонливость и мука.   Если ж его повернуть, первым помчится назад.

* * *

Клялся я тысячи раз, что не буду писать эпиграммы:   Ими я злобу к себе многих глупцов возбудил, Но Пантагата едва пафлагонскую рожу завижу, —   И не могу побороть страсть к эпиграммам в себе.

* * *

Да, восхвалять — хорошо, а злословье вражду вызывает;   Но ведь злословье само это — «аттический мед».

* * *

Как, расскажи мне, измеришь ты мир и пределы земные:   Малое тело твое — только частица земли. Прежде себя охвати и себя самого ты постигни;   Сможешь исчислить тогда, как беспредельна земля. Если ж не можешь измерить и бренности малого тела,   Как же сумеешь познать меру безмерности ты?!

* * *

Ты говоришь: «Я все знаю». Но все твою видят незрелость.   Пробуешь все — своего ж нет ничего у тебя.

* * *

Сын и родитель вступить в состязанье решили друг с другом,   Кто поскорее из них сможет богатство проесть. Так и проели они до конца все богатство. Осталось   Им напоследок одно — это друг друга сожрать.

НА ПОЭТА — ИГРОКА В КОСТИ[142]

Есть у поэтов, служителей Муз, Каллиопа богиня.   Ну, а богиню твою все Таблиопой зовут.

*[143]

Нет, не под силу терпеть ни грамматику мне, ни супругу:   Толку в грамматике нет, несправедлива жена. Злая кончина и гибельный рок породили обеих.   Пусть от грамматики я, хоть и с трудом, убежал, Но не могу я оставить супругу свою Андромаху:   Брачный мешает контракт и Авзонийский закон.

НА МОНАХОВ[144]

Если зовутся они «одинокими», что ж их так много?   Где одиночество тут, в этой огромной толпе?

* * *

Эта любовь твоя — ложь, да и любишь-то ты поневоле.   Большей неверности нет, нежели так полюбить.

* * *

Нику печальную некто вчера в нашем городе видя,   Молвил: «Богиня, скажи, что приключилось с тобой?» Сетуя громко, она, и судей кляня, отвечала:   «Ныне Патрикию я — ты лишь не знал — отдана». Ника и та загрустила: ее против правил Патрикий   Взял на лету, как моряк ветер попутный берет.

НА СКУПОГО

В сутки обедают раз. Но когда Саламин угощает,   Мы, возвращаясь домой, снова садимся за стол.

КЛАВДИАН

О, защити меня, Феб: и тебя, стреловержец, бывало,   Часто Эрот поражал быстрой стрелою своей.

КИР

Лучше б лохматых овец завещал мне пасти мой родитель,[145] Чтобы, под вязом тенистым иль камнем каким-нибудь сидя, Я на свирели играл и игрой услаждал свое горе… О Пиериды, покинем богато построенный город, Родину сыщем другую себе и поведаем миру Громко о том мы, как трутни зловредные пчел погубили.

НА ПРЕКРАСНЫЕ БАНИ

Вместе с Харитами здесь и сыном, бросающим стрелы,   Мылась Киприда, и в дар баням их прелесть дала.

ФЕОСЕВИЯ

НА СМЕРТЬ ВРАЧА АВЛАВИЯ

В горе три раза была Медицина: впервые остригла По Гиппократе себе она кудри, затем по Галене; Ныне ж она проливает над гробом Авлавия слезы, Людям стыдясь на глаза после смерти его показаться.

АПОЛЛИНАРИЙ

Если бранишь за глаза, ты этим меня не обидишь;   Если же хвалишь в глаза, не забывай свою брань.

МАРИАН СХОЛАСТИК

ГОРЯЧИЙ КЛЮЧ

Здесь под навесом платанов однажды Эрот утомленный   Сладким покоился сном, нимфам свой факел отдав. Нимфы сказали друг дружке: «Что медлим? Погасим скорее   Факел, а с ним и огонь, смертным палящий сердца!» Пламя, однако, и воды зажгло. И купальщикам нимфы   Эротиады с тех пор воду горячую льют.

ПРЕДМЕСТЬЕ АМАСИИ

Да, хороша эта роща Эрота, где нежным дыханьем   Стройных деревьев листву тихо колышет Зефир, Где, освеженная влагой, цветами вся блещет поляна,   Радуя глаз красотой свитых с фиалками роз, И из тройных, друг над другом лежащих сосков на поляну   Льет водяную струю нимфы-красавицы грудь. Там, под тенистою кущей деревьев течет седовласый   Ирис, — там гамадриад пышноволосых приют. Здесь же, в саду зеленеют плоды маслянистой оливы,   Зреет на солнце везде в гроздьях больших виноград. А соловьи распевают вокруг, и в ответ им цикады   Мерно выводят свою звонкопевучую трель. Гостеприимное место открыто для путника, — мимо   Не проходи, а возьми в дар от него что-нибудь.

ЮЛИАН ЕГИПЕТСКИЙ

[146]

С помощью нежной красы Лаида себе подчинила   Грецию ту, что смогла гордых мидян победить. Старость одна сокрушила Лаиду, и ныне Киприде   Зеркало дарит она, милое лишь молодым. Старости истинный облик Лаида страшится увидеть.   И ненавистно теперь ей отраженье седин.

НА АНАКРЕОНТА

1

Часто певал я о том и взывать еще буду из гроба:   Пейте, покуда вас всех прах не оденет земной!

2

— Выпив немало вина, ты скончался. — Но я насладился.   Ты же, хотя и не пил, тоже к Аиду сойдешь.

АНАКРЕОНТИЧЕСКОЕ

Из роз венок сплетая, Нашел я в них Эрота. За крылышки схвативши, В вино его я бросил, А сам вино то выпил. И с той поры мне тело Он крыльями щекочет.

НА ДЕМОКРИТА

Мертвых владыка, Плутон, в свое царство прими Демокрита,   Чтоб среди мрачных людей был и смеющийся в нем.

НА СКЕПТИКА ПИРРОНА

— Что же, ты умер, Пиррон? — Сомневаюсь. — И после кончины   Все сомневаешься? — Да. — Смерть — всем сомненьям конец.

НА УБИТОГО И ЗАКОПАННОГО РАЗБОЙНИКОМ

1

Нет, ты не скроешь меня даже в недрах земли. Немезиды   Ты не обманешь очей, видящих все и везде.

2

Жизни лишив, мне за это ты щедро даруешь могилу,   Но и тебе небеса тем же отплатят в ответ.

* * *

Знатный был муж Иоанн… — Лучше «смертный» скажи. — Зять царицы…   — Все-таки смертный. — Текла в нем Анастасия кровь, Смертного также. — Был праведной жизни. — Вот этого точно   Смертным нельзя уж назвать: доблесть сильнее, чем смерть.

ЭПИТАФИИ ИПАТИЮ[147]

1

Это Ипатиев холм. Не подумай, однако, что кроет   Он и действительно прах мужа такого, как был Вождь авзонийцев. Земля, устыдившись великого мужа   Насыпью малой покрыть, морю его отдала.

2

Гневался сам повелитель на волны мятежного моря,   Что схоронен от него ими Ипатия прах. Он, как последнего дара, желал обладания прахом,   Море ж осталось глухим к великодушной мечте; И, подавая великий пример милосердия людям,   Этой могилою он мертвого память почтил.

* * *

— Дик и ужасен Харон. — Нет, он мягок скорее. — Похитил   Юношу он. — Но умом равен тот был старикам. — И наслаждений лишил. — Но зато уберег от несчастий.   — Не дал и брака познать. — Но и печалей его.

НА ДОМ, РАСПОЛОЖЕННЫЙ НА РАВНИНЕ

Я в холода согреваю, а в зной навеваю прохладу.   Лету даю и зиме то я, чего у них нет.

НА КАФЕДРУ СОФИСТА КРАТЕРА

Древо счастливое я, ибо некогда в чаще стояла;   Шумом лесных ветерков я насыщалась тогда, — Птицам удобный нашест, — но меня топором подрубили —   Жребий счастливее мне был уготован судьбой. Нет, не птицы на мне, а звучные речи Кратера,   И от струящихся слов вся я готова расцвесть.

ДОМ БЕДНЯКА

Дома другого ищите себе для добычи, злодеи,   Этот же дом стережет страж неусыпный — нужда.

НА «КОРОВУ» МИРОНА

Овод, обманут Мироном и ты, что стараешься жало   В неуязвимую грудь медной коровы вонзить? Не осуждаю тебя, — что для овода в этом дурного,   Если самих пастухов ввел в заблужденье Мирон?

НА СЕРЕБРЯНУЮ ИМПЕРАТОРСКУЮ СЕКИРУ

Если творишь беззаконье, то, знай, ты глядишь на секиру;   Если ж ты честен и мудр, лишь серебро пред тобой.

НА КУБОК С ИЗОБРАЖЕНИЕМ ПЛАВАЮЩИХ РЫБ[148]

Вот где Вакха укрыла Фетида. Сказанье Гомера   Поздно, но все же нашло здесь воплощенье свое.

НА МЕДНУЮ СТАТУЮ ИКАРА, СТОЯЩУЮ В БАНЯХ

Воском погублен ты был, о Икар; и при помощи воска   Прежний твой облик сумел ныне ваятель создать. Но не пытайся взлететь, а не то этим баням, как морю,   Падая с выси небес, имя «Икаровых» дашь.

МАКЕДОНИЙ

Полно, Эрот, перестань сокрушать мое сердце и печень![149]   Если уж хочешь разить, целься в другие места.

* * *

Страсть — это рана моя; и кровь из той раны сочится,   Слезы текут, а она не засыхает никак. Я же бессилен пред ней, и лекарства, в котором нуждаюсь,   Чтобы страданье унять, сам Махаон не найдет. Телеф — я, дева; моим ты сделайся верным Ахиллом:   Только своей красотой ты мою боль утолишь.

* * *

Льющую слезы Ниобу увидев, пастух удивлялся:   Как это? — Камень, а вот… тоже роняет слезу. Только Евгиппа, сей камень живой, меня не жалела,   Хоть я во мраке стонал всю эту долгую ночь. Тут виновата любовь. От нее и страданья обоим:   Та ведь любила детей, я же тебя полюбил.

* * *

Прелестью блещут уста, лицо сияет цветами,   Пафией — очи твои; пальцы касаются струн. Взглядами свет у очей, а пением слух отнимаешь   И отовсюду разишь страждущих юношей ты.

* * *

«Завтра увижу тебя». — Да это вовек не случится:   Ты по привычке своей встречу отложишь опять. Вот благосклонность твоя, а других ты другим одаряешь,   И постоянство мое, видно, тебе ни к чему. «Вечером встречусь с тобой». — А какой это вечер у женщин?   Вечер тот — старость, пора неисчислимых морщин.

* * *

Я не надеялся видеть тебя, но пришла ты и мысли   Все взволновала мои — нет изумленью границ. И трепещу я, и сердце ужалено болью глубоко;   Тяжко томится душа, страсти волной залита. Видишь, меня на земле кораблекрушенье постигло.   Руку спасенья подай, в гавань свою допустив.

НА КУПАЛЬНЮ В ЛИКИИ[150]

Должен привратником быть у меня самый верный из смертных,   Строго купанья часы должен он здесь соблюдать, Чтобы нагую наяду в струях моих или Киприду   В сонме кудрявых Харит не увидал кто-нибудь, Хоть бы нечаянно: «Боги опасны тому, кто их видит».   Кто же дерзнет возражать против Гомеровых слов?

НА ДОМ В КИБИРЕ

Каждому гостю я рад, земляку и чужому. Не дело   Гостеприимству пытать: кто ты, откуда и чей?

ПАМЯТЬ И ЗАБВЕНЬЕ

Благословенны да будут равно и Забвенье и Память:   Счастию Память мила, горю Забвение друг.

ЗАСТОЛЬНАЯ

Я не желаю ни злата, ни многих земель с городами,   Ни всех богатств, что Гомер Фивам приписывал встарь, Только бы круглая чаша мне брызгала влагой Лиэя,   Без перерыва свои ей омывая края, Да чтобы пили со мной толпой говорливою гости,   Да виноделы в саду труд свой исправно несли — Вот в чем богатство мое, дорогое всегда. Что за дело   Мне до вельмож золотых, если мой кубок в руке?

*[151]

Был нездоров я вчера, и предстал предо мною зловредный   Врач-погубитель, и мне нектар вина запретил, Воду он пить приказал. Слова твои на ветер, неуч!   Сам ведь Гомер говорил: «Сила людская в вине».

ПАВЕЛ СИЛЕНЦИАРИЙ

СТАРЕЮЩЕЙ ПОДРУГЕ

Краше, Филинна, морщины твои, чем цветущая свежесть   Девичьих лиц, и сильней будят желанье во мне, Руки к себе привлекая, повисшие яблоки персей,   Нежели дев молодых прямо стоящая грудь. Ибо милей, чем иная весна, до сих пор твоя осень,   Зимнее время твое лета иного теплей.

ЗОЛОТО И ЖЕНЩИНЫ

В золото Зевс обратился, когда захотел он с Данаи   Девичий пояс совлечь, в медный проникнув чертог. Миф этот нам говорит, что и медные стены, и цепи —   Все подчиняет себе золота мощная власть. Золото все расслабляет ремни, всякий ключ бесполезным   Делает; золото гнет женщин с надменным челом, Так же, как душу Данаи согнуло. Кто деньги приносит,   Вовсе тому не нужна помощь Киприды в любви.

РОДОПЕ

1

Ради кого, мне скажи, ты кудри свои заплетаешь,   Холишь руки свои, ногти подрезав кругом? И для чего ты свою одежду окрасила в пурпур?   Ведь не узнаешь теперь прежней Родопы красу. Теми глазами, какими я больше не вижу Родопы,   И на златую Зарю я не желаю смотреть!

2

Будем, Родопа, мы красть поцелуи и милую сердцу,   Но, возбраненную нам, службу Киприде скрывать. Сладко, таясь, избегать сторожей неусыпного взгляда;   Ласки запретной любви слаще дозволенных ласк.

* * *

Долго ли будем с тобой распаленные взоры украдкой   Друг на друга бросать, пламя желанья тая? Молви, какая забота томит тебя — кто нам помехой,   Чтобы мы нежно сплелись, горе в объятьях забыв? Если ж нельзя нам сойтись, то меч нам обоим поможет:   Сладко нам пребывать в жизни и в смерти вдвоем.

* * *

Тантала муки, какими он был в Ахеронте наказан,   Право, гораздо слабей наших мучений людских. Видя твою красоту, без помехи губами своими   Нежных, как роза, твоих губ он коснуться бы мог. Тантал, рыдающий вечно, нависшей над ним опасался   Грозной скалы, но не мог он еще раз умереть. Я же при жизни, бедняк, погибаю, снедаемый страстью;   Весь изнемог, и меня жребий погибельный ждет.

* * *

Пламени ярость утихла, и я уже больше не болен.   Но, охлажденный, теперь, Пафия, гибну совсем. Тело уже спалено и ползет сквозь кости и душу,   Алчностью тяжкой дыша, горечи полный Эрот. Так, если жертвы приносят и пламя их поглотило,   Пищи не видя себе, сам угасает огонь.

* * *

Слово «прости» тебе молвить хотел я. Но с уст не слетевший   Звук задержал я в груди и остаюсь у тебя, Снова по-прежнему твой, — потому что разлука с тобою   Мне тяжела и страшна, как ахеронтская ночь. С светом дневным я сравнил бы тебя. Свет, однако, безгласен,   Ты же еще и мой слух радуешь речью своей, Более сладкой, чем пенье сирен, и которой одною   Держатся в сердце моем все упованья мои.

* * *

Нежен Сафо поцелуй и рук белоснежных объятья,   Неги полна она вся, сердце же девы — кремень. Только до губ у нее любовь простирается; дальше   Девственность строго она и нерушимо хранит. Кто это может снести? Да, пожалуй, лишь тот и сумеет,   Кто в состоянье легко Тантала жажду стерпеть.

* * *

Милая, скинем одежды и, оба нагие, телами   Тесно друг к другу прильнем в страстном объятье любви. Пусть между нами не будет преград. Вавилонской стеною   Кажется мне на тебе самая легкая ткань. Грудью на грудь и губами к губам… Остальное молчаньем   Скрыто да будет, — претит мне невоздержность в речах.

* * *

Видел я мучимых страстью. Любовным охвачены пылом,   Губы с губами сомкнув в долгом лобзанье, они Все не могли охладить этот пыл, и, казалось, охотно б   Каждый из них, если б мог, в сердце другому проник. Чтобы хоть сколько-нибудь утолить эту жажду слиянья,   Стали меняться они мягкой одеждою. Он Сделался очень похож на Ахилла, когда, приютившись   У Ликомеда, герой в девичьем жил терему; Дева ж, высоко до бедер блестящих хитон подобравши,   На Артемиду теперь видом похожа была. После устами опять сочетались они, ибо голод   Неутолимой любви начал их снова терзать. Легче бы было разнять две лозы виноградных, стволами   Гибкими с давней поры сросшихся между собой, Чем эту пару влюбленных и связанных нежно друг с другом   Узами собственных рук в крепком объятье любви. Милая, трижды блаженны, кто этими узами связан.   Трижды блаженны… А мы розно с тобою горим.

* * *

Двери ночною порой захлопнула вдруг Галатея   Передо мной и к тому ж дерзко ругнула меня. «Дерзость уносит любовь» — изречение это неверно:   Дерзость сильнее еще страсть возбуждает мою. Я ведь поклялся, что год проживу от нее в отдаленье,   Боги, а утром пришел к ней о прощенье молить!

* * *

Сеткой ли волосы стянешь, — и я уже таю от страсти:   Вижу я Реи самой башней увенчанный лик. Голову ль вовсе открытой оставишь, — от золота прядей,   Вся растопясь, из груди вылиться хочет душа. Белый покров ли себе на упавшие кудри накинешь, —   Пламя сильнейшее вновь сердце объемлет мое… Три этих вида различных с триадой Харит неразлучны:   Каждый из них на меня льет свой особый огонь.

* * *

Кто был однажды укушен собакою бешеной, всюду   Видит потом, говорят, призрак звериный в воде. Бешеный также, быть может, Эрот мне свой зуб ядовитый   В сердце вонзил и обрек недугам душу мою. Только твой образ любимый повсюду мне чудится — в море,   В заводи каждой реки, в каждом бокале вина.

* * *

Больше пугать не должны никого уже стрелы Эрота;   Он, неудержный, в меня выпустил весь свой колчан. Пусть не боится никто посещенья крылатого бога! —   Как он ступил мне на грудь маленькой ножкой своей, Так и засел в моем сердце с тех пор неподвижно и прочно, —   С места нейдет и себе крылышки даже остриг.

КЛЕОФАНТИДЕ

1

Медлит Клеофантида. Уж в третьем светильнике пламя   Стало клониться, и вот медленно гаснет оно. Если бы в сердце огонь погас со светильником вместе   И не сжигал бы меня долгой бессонной тоской! Как она часто Кипридой клялась, что придет на закате,   Но не желает щадить ни божества, ни людей!

2[152]

Клеофантида! Скажи: каково для двоих упоенье,   Если обоих Эрот с равною силой стремит? Есть ли Арей, или срам, или ужас такой, что возмог бы   Силой внезапной разъять слитые страстью тела? Если бы члены мои опутаны были сетями,   Теми, что сладил Гефест хитрым искусством своим, — Все же, с тобою соплетшись, прелестница, стан твой объявши,   Я наслаждаться бы мог негой касаний твоих, Было бы мне нипочем, госпожа, кто бы нас ни увидел —   Путник, сосед иерей или супруга моя.

* * *

Целую ночь, покояся рядом со мною на ложе,   Горькие слезы лила радость очей Феано. Чуть только Геспер свой бег направил к вершинам Олимпа:   «Близок денницы восход», — сетовать стала она. Смертным ничто не по нраву, но если Эрот твой владыка —   То киммерийская ночь будет желанна тебе.

ОТВЕТ ДРУГУ АГАФИЮ

Да, необуздан Эрот и не знает законов. Найдется ль   Дело, что в силах отвлечь от безрассудства любви. Если ж законы и право тебя занимают всецело,   Значит в груди у тебя нет безрассудной любви. Да и какая же это любовь, если узким проливом   Можно совсем разлучить с девой твоею тебя? Силу любви нам Леандр показал. Презирая опасность,   Плыл он, отважный пловец, ночью по черным волнам. А для тебя и суда есть, мой друг, только ты посещаешь   Чаще Афину, — совсем ты о Киприде забыл. Дело Паллады — законы, а Пафии — страсть; и найдется ль,   Молви, такой человек, чтобы обеим служил?

ЗАКОЛДОВАННЫЙ ВЕНОК[153]

После того, как играя со мной на пирушке, украдкой   Бросила мне Харикло на волоса свой венок, Жжет меня адское пламя. Знать, было в венке этом что-то,   Что и Креонтову дочь, Главку, когда-то сожгло.

* * *

Тот, кто заносчивым был и сводил надменные брови,   Ныне игрушкой в руках девушки слабой лежит. Тот, кто когда-то считал, что надо преследовать деву,   Сам укрощенный, теперь вовсе надежды лишен. Вот он, простершийся ниц и от жалобных просьб ослабевший,   А у девчонки глаза гневом пылают мужским. Девушка с львиной душой, даже если твой гнев и оправдан,   Все же надменность умерь, ведь Немезида близка.

НА ПРИБРЕЖНЫЙ САД

Понт основанье земли омывает своею волною.   Суши зеленой хребты здесь отразились в воде. Был мудрецом, кто слил здесь море с землей и садами,   Воды речные наяд с влагой морской нереид.

НА САДЫ ЮСТИНИАНА

Спорят о том нереиды, с наядами гамадриады,   Кто это место своим более вправе назвать. Судит Харита их спор, но решенье сама не находит, —   Так им обязана всем местность своей красотой.

НА «ВАКХАНКУ» В ВИЗАНТИИ

Эта вакханка в безумье отнюдь не созданье природы —   Только искусство могло с камнем безумие слить.

АГАФИЙ

[154]

НА ИЗОБРАЖЕНИЕ АРХАНГЕЛА МИХАИЛА

Ангелиарху незримому, духу, лишенному плоти,   Форму телесную дать воск-воплотитель дерзнул. И не без прелести образ; его созерцая, способен   Смертный для мыслей святых лучше настроить свой ум. Не беспредметно теперь его чувство; приняв в себя образ,   Сердце трепещет пред ним, как пред лицом божества. Зрение душу волнует до дна. Так умеет искусство   Красками выразить то, что возникает в уме.

ВСТУПЛЕНИЕ К АНТОЛОГИИ

Стелы, картины и доски с почетными текстами, — вот где   Радость для тех, кто сумел эти награды стяжать; Радость, пока они живы: людские отличья ничтожны,   И за умершим в Аид, право, они не пойдут. Лишь благородство и мудрость пойдут и туда за умершим   И остаются у нас, в памяти нашей всегда. Так ни Платон, ни Гомер не гордятся картинами, или   Стелами, — только одной мудростью горды они. Счастливы мудрые, память о ком сохраняется в книгах, —   Не обитает она в изображеньях пустых.

ПОСВЯЩЕНИЕ АФРОДИТЕ

Мы — девять Дафновых книг, от Агафия. Наш сочинитель   Всех, о Киприда, тебе нас посвящает одной; Ибо не столько о Музах печемся мы, как об Эроте,   Будучи все целиком оргий любовных полны. Сам же он просит тебя за труды, чтоб дано ему было   Иль никого не любить, или доступных легко.

НОВЫЙ ПОЛЕМОН[155]

Взяв в образец Полемона, остригшего в сцене Менандра   Пряди роскошных волос грешной подруге своей, Новый, второй Полемон окорнал беспощадной рукою   Кудри Роданфы, причем не ограничился тем, Но, перейдя от комических действий к трагическим мукам,   Нежные члены ее плетью еще отхлестал. Ревность безумная! Разве уж так согрешила девица,   Если страданья мои в ней сожаленье нашли? Нас между тем разлучил он, жестокий, настолько, что даже   Видеть глазам не дает жгучая ревность его. Стал он и впрямь «Ненавистным» за то. Я же сделался «Хмурым»,   Так как не вижу ее, «Стриженой», больше нигде.

* * *

Плакал я всю эту ночь, а когда рассвело и настало   Утро, утешившись, я очи сомкнуть захотел, — Защебетали вокруг меня ласточки. Снова в страданья,   Сладостный сон отогнав, птицы повергли меня. Очи совсем не жалеют себя, их сомкнуть не могу я,   А уже в сердце моем мысль о Роданфе опять. О, перестаньте, болтуньи, завистницы птицы — не я ведь   У Филомелы язык этой отрезал рукой. Итиса лучше оплачьте в горах и, на каменных ложах   Сидя, пролейте слезу вы об Удода судьбе. Пусть хоть немного посплю, и сон мне, быть может, приснится,   Что обнимают меня руки Роданфы моей.

СОТРАПЕЗНИЦЕ

Я не любитель вина; если ж ты напоить меня хочешь,   Прежде чем мне поднести, выпей из кубка сама. Только губами коснись, и уж трудно остаться мне трезвым,   Трудно тогда избежать милого кравчего чар. Он поцелуй от тебя принесет ведь с собой, этот кубок,   Ласки, полученной им, вестником будет он мне.

* * *

— Что ты вздыхаешь, приятель? — Влюбился. — В кого же? — В девицу.   — Разве уж так хороша? — Да, хороша на мой взгляд. — Где присмотрел ты ее? — На обеде одном, где на общем   Ложе я с ней возлежал. — Как же дела? На успех Есть ли надежда? — О да, и большая, мой друг. Но открытой   Связи я с ней не ищу, жажду лишь тайной любви. — Брака законного все избегаешь? — Узнал я наверно,   Что состоянье ее вовсе не так велико. — Если «узнал», так не любишь ты, лжешь. Помраченный любовью,   Разве способен бы был правильно мыслить твой ум?

* * *

Прежде, бывало, она гордилась своей красотою,   Волны кудрей распустив, чванилась пышностью их; И насмехалась все время надменно над нашей тоскою.   Ныне… в морщинах рука, прелесть былая ушла… Груди висят и повылезли брови, глаза потускнели,   Губы лепечут теперь, шамкая, старческий вздор. Я на тебя призываю Любви Немезиду — седины:   Судят правдиво они, кару спесивым неся.

ПАВЛУ СИЛЕНЦИАРИЮ ОТ АГАФИЯ, ЗАДЕРЖИВАЕМОГО ВНЕ ГОРОДА ЮРИДИЧЕСКИМИ ЗАНЯТИЯМИ

Здесь, зеленея, земля, вся в цветенье побегов, явила   Прелесть этих ветвей, щедро дающих плоды. Здесь голосисто поют, укрываясь в тени кипарисов,   Матери, нежных своих оберегая птенцов. Звонко запели щеглята, и горлица тихо воркует;   На ежевичном кусту выбрала место она. Радость какая от них мне, когда я хотел бы услышать   Больше, чем Феба игру, голоса звук твоего. Как бы двойное желанье меня охватило: хочу я   Видеть, счастливец, тебя, деву увидеть хочу Ту, беспокойством о ком я вконец истомлен, но законы   Держат меня, разлучив с быстрой газелью моей.

ЖАЛОБА ЖЕНЩИН

Юношам легче живется на свете, чем нам, горемычным   Женщинам, кротким душой. Нет недостатка у них В сверстниках верных, которым они в откровенной беседе   Могут тревоги свои, боли души поверять, Или устраивать игры, дающие сердцу утеху,   Или, гуляя, глаза красками тешить картин. Нам же нельзя и на свет поглядеть, но должны мы скрываться   Вечно под кровом жилищ, жертвы унылых забот.

* * *

Влажные девичьи губы под вечер меня целовали, Нектар уста выдыхали, и нектаром были лобзанья; И опьянили меня, потому что я выпил их много.

* * *

Некий рыбак трудился на ловле. Его заприметив,   Девушка знатной семьи стала томиться по нем. Сделала мужем своим, а рыбак после нищенской жизни   От перемены такой стал непомерно спесив. Но посмеялась над ним Судьба и сказала Киприде:   «Рук это дело моих — ты здесь совсем ни при чем».

НА КЛОАКУ В ПРИГОРОДЕ СМИРНЫ

Все мотовство человечье и пища богатая смертных   Здесь потеряла совсем прелесть былую свою. Ведь и фазаны, и рыба, и все измельченное в ступе   Здесь образует собой смешанный с грязью навоз. Это желудок сейчас же все выкинул прочь, что сумела,   Чувствуя голод, в себя алчная глотка принять. Поздно о том узнает, кто, лелея безумные мысли,   Золота столько отдал, чтобы остаться с дермом.

О СМЕРТИ

Что так боитесь вы смерти? Она ведь начало покоя.   Нашим болезням, нужде, горестям жизни конец. Раз лишь людей посещает она, и второго прихода   Смерти к себе никому не привелось увидать. Недуги ж часто и пестрой толпою одни за другими   В жизни преследуют нас, формы меняя свои.

ВИНОДЕЛЫ[156]

Гроздья, несметные Вакха дары, мы давили ногами,   В Вакховой пляске кружась, руки с руками сплетя. Сок уже лился широким потоком, и винные кубки   Стали, как в море ладьи, плавать по сладким струям. Черпая ими, мы пили еще неготовый напиток   И не нуждались при том в помощи теплых наяд. К чану тогда подойдя, наклонилась над краном Роданфа   И осветила струю блеском своей красоты. Сердце у всех застучало сильнее. Кого между нами   Не подчиняла себе Вакха и Пафии власть? Но между тем как дары одного изливались обильно,   Льстила другая, увы, только надеждой одной.

*[157]

«Гнев воспой» изучал и учил я премудрости той же:   С «гибельной» после женой в брак я, бедняга, вступил. Целыми днями воюет она и ночами воюет.   Словно в приданое ей мать уделила войну. Если ж я буду молчать, уступая воинственной силе, —   Драться ведь я не привык, — будет и тут воевать.

* * *

Андротиона, который прекрасно играл на кифаре,   Некто спросил о его славном искусстве игры: «Крайнюю правую плектром ты тронул струну и за нею,   Будто сама по себе, слева трепещет струна. Тонкий разносится звук, и ответная трель раздается,   Хоть и пришелся удар только по правой струне. Я удивлен: натянув бездушные жилы, природа   Как бы созвучие им всем совокупно дала». Андротион же стал клятвы давать, что сам знаменитый   Аристоксен и не знал вовсе теорий игры. «Впрочем, одно объяснение есть. Ведь струны кифары   Все из овечьих кишок, свитых в одно и сухих; Все они — сестры друг другу и все образуют созвучье,   Звуки родные его распределив меж собой. Все они близкие, ибо из чрева единого вышли;   Всем им досталось в удел вместе созвучными быть. Так, если станет болеть правый глаз, зачастую на левый   Он переносит затем боль и страданье свое».

*[158]

После того, как закончил свой сев Каллиген-земледелец,   Прямо к астрологу в дом Аристофану пришел И попросил предсказать, ожидать ли жатвы обильной,   Будет ли с нею в дому щедрый достаток плодов? Тот свои камушки взял, подбросил затем на дощечке,   Пальцы над ними согнул и Каллигену изрек: «Ежели пашня твоя увлажнится дождем благодатным,   И не сумеют на ней пышно расцвесть сорняки, И не скуют холода твою пашню, и градом не будут   Сбиты колосья, — они тянутся кверху уже, — Если посев не потопчет лошак и беда не нагрянет   С неба или с земли, поле твое погубив, — Я предрекаю тебе превосходную жатву: удачно   Ты ее снимешь тогда. Лишь саранчи берегись».

НА СТАТУЮ ПЛУТАРХА

Славный твой образ поставлен сынами могучего Рима,   О херонеец Плутарх, в вознагражденье за то, Что в параллельных своих описаниях жизни ты римлян,   Победоносных в войне, с цветом Эллады сравнил. Но ты и сам бы не мог в параллель своей жизни другую   Чью-либо жизнь описать — так как подобной ей нет.

АРАБИЙ СХОЛАСТИК

НА ПРИГОРОД

Полон ручьями, садами, дубравами я, Дионисом,   Море в соседстве со мной — все услаждает меня. Суша несет мне дары, и волны их мне доставляют:   Те — земледелец дает, эти — приносит рыбак. Тех, кто остаться и жить у меня захотел, утешают   То щебетание птиц, то корабельщиков речь.

ЛЕОНТИЙ СХОЛАСТИК

НА ЧАШУ, ПОДНЕСЕННУЮ ДЕВУШКЕ

Сладостных, чаша, коснись этих губ. Ты их встретила, — пей же!   Я не в обиде, но быть жажду на месте твоем.

НА ХОЛОДНЫЕ БАНИ

Банщик, скажи, кто стеной окружил эту реку? И кто же   Банями реку назвал, имя обманно сменив? Сын Гипнота, Эол, всем богам-небожителям милый,   Переселившись сюда, ветры привел за собой. А для чего эта пара досок, что лежит под ногами?   Не для тепла, а затем, чтобы от снега спастись. Окочененья и Дрожи здесь место. Так сделай же надпись:   «Мойся здесь летом. Зимой в банях гуляет Борей».

НА ЦАРСКИЕ ТЕРМЫ

Да, это царские термы; и дали им это названье   Те, кто в былые года были в восторге от них. Ведь не обычным огнем здесь прозрачная греется влага.   Право, сама по себе здесь горячеет вода. Да и холодная льется вода для тебя в изобилье, —   Всякой, какой захотел, можешь омыться струей.

НА ИЗОБРАЖЕНИЕ ВРАЧА ЯМВЛИХА

Милый, по мнению всех, и доживший до старости Ямвлих,   В жизни своей не имел близких с Кипридою встреч. А исцеляя людей, наставляя в премудрости знаний,   Даже законного он вознагражденья не брал.

НА СТАТУЮ ТАНЦОВЩИЦЫ

К Музам — десятой, к Харитам — четвертой войдет Родоклея,   Смертных услада людей, города нашего блеск. Очи и ноги ее, словно ветер стремительно-быстры:   Пальцы искусные рук лучше и Муз и Харит.

ЭРАТОСФЕН СХОЛАСТИК

Вакх, сей кувшин без вина Ксенофонт посвятил тебе пьяный.   Кротко прими: ничего больше ведь нет у него.

* * *

Девственность — клад драгоценный. Но если бы все захотели   Девство хранить, на земле скоро исчезла бы жизнь. Не избегай же законного брака, дай миру другого   Смертного вместо себя; только разврата беги.

НА НЕВОЗДЕРЖНОСТЬ

Силу вина уподоблю огню. А когда в человека   Вступит, его потрясет, так же как крутит Борей С Нотом Ливийское море; сокрытое в тайных глубинах   Делает явным для всех, ум поражая людской.

МИХАИЛ ГРАММАТИК

НА СТАТУЮ АГАФИЯ СХОЛАСТИКА

Город, Агафия чтя как ритора и стихотворца   За красноречье его и за певучий язык, Словно родимая мать ему статую эту поставил   В знак уваженья к нему, к знаньям обширным его. Также отца он поставил, Мемнония, с ним и родного   Брата. Вот образ семьи, что уважаема здесь.

ГЕОРГИЙ ПИСИДА

НА ВЛАХЕРНСКИЙ ХРАМ

Коль ищешь на земле престола божества, Дивись, дом Девы пресвятой увидевши. Вот, бога на руках держа своих, сама В священный этот храм она несет его. Здесь те, кому дана в удел земная власть, Уверены, что их победоносен скиптр: Мирских напастей патриарх немало здесь Предотвратить успел своей заботою; И варвары, на город учинив набег, Едва дружин заступницу увидели, Как тотчас же склонились перед ней главой.

ЛЕВ ФИЛОСОФ

Феб, дальновержец, стрелок, пиерийских богинь предводитель,[159] Молви сестре, чтоб она возбудила зверей, сколько нужно, Чтобы, напав на людей, они вырвали крик из священных Уст веселящейся массы народа; но чтобы не видел Я, получивший от Зевса престол, человеческой смерти.

* * *

Трижды несчастная, сгинь, Полигимния! Музы, уйдите!   Знайте, риторику я сильно теперь полюбил. Фотия-архиерея, наставника старцев, я встретил,   И напоил он меня млеком учений святых.

* * *

Ты, старость, холодна; и от природы смесь Моя полна мокроты; и к тому ж февраль Студеный месяц тоже: Водолея знак, — Теперь он вслед за солнцем, повернув, идет, — В иных местах способен сделать льдом вино И разорвать амфоры — так велик мороз. А дом, в котором ныне поселился я, Под снегом весь, и снова холод в нем царит. Фракийский ветер резок и колюч, насквозь Пронизывает злобно, Тартаром дыша: Покинул наши земли теплый ветер Нот. И как же ты, любезный, средь такой зимы, Меня в тисках страданий видя, все же мне Велишь, чтоб я одну, одну лишь воду пил? Когда б тебя послушал, я бы снегом стал, Иль градом, и, скончавшись, стал сосулькой я, — Бальзамировщикам рукой и взять нельзя, — Когда бы твой воспринял ледяной совет. Уйди-ка лучше ты в пределы Индии И к Агесимбе поезжай и к блеммиям, Где, как я слышал, нет и виноградных лоз. И там свое уменье проявляй, мудрец. А нам твое искусство ни к чему; ведь мы И жить еще хотим и видеть солнца свет.

* * *

Уносит время все достойное хвалы, Теряется людьми и нравственность и честь. Образование погибло, и исчез Дар слова, ум, научной мысли свет. Нет благочестия, священства дух упал, Закон и правда — все, что красит жизнь, — ушло; Лукавство лишь одно свободно говорит, Царят насилие, обман и произвол. И злоба ко всему священному ползет, Раскрылись широко нечестия уста, Рычит, разинув пасть, Харибда лжи, и всяк, Кто только может, рад изречь слова хулы.

ЛЕВ VI ИМПЕРАТОР

О Византийский двор, о Константинов дом, Ты, новый Рим, второй Сион и Вавилон. Ты будешь дважды три столетия царить, За вычетом из них лишь двух десятков лет. И золото сбирать с народов, как песок, И властвовать вокруг над всеми будешь ты. Но вслед за тем народ, испытанный в огне, Тебя повергнет в прах и мощь убьет твою, И как бы станешь ты рожденья снова ждать, — Пока явившийся с востока божий перст Двум пальцам на руке ослабшей не вернет Их силу, и копьем, пылающим как жар, Не отомстят они за бедствия отцов. Воротятся тогда назад твои сыны, Со всех сторон к тебе стекаясь, точно в центр; Чрез них ты праведных приобретешь права И возродишься вновь и, обновясь, начнешь Ты лучше управлять народами, чем встарь. «Храм славы божией» — так зваться будешь Впредь, и соседи все падут к твоим стопам.

НИКИФОР ГРЕГОРА

НА ФЕОДОРА МЕТОХИТА

Тот, кто недавно за мудрость стяжал себе славу у смертных,   Мертвым покоится здесь, камнем ничтожным покрыт. Сонмы преславные Муз, рыдайте над этой могилой:   Умер такой человек!.. Мудрость сама умерла.

II ПОЭТЫ, ВРЕМЯ ЖИЗНИ КОТОРЫХ НЕИЗВЕСТНО

АКЕРАТ ГРАММАТИК

ГЕКТОРУ

Муж, восхваляемый громко повсюду в Гомеровых книгах,   Самый могучий оплот богом воздвигнутых стен, Гектор! Тобой Меонид кончает свою «Илиаду» —   Вскоре по смерти твоей молкнут и песни ее.

АММИАН

Ритором сделался вдруг Азиатик. Вполне вероятно:   В Фивах немало чудес, стало их больше теперь.

* * *

Если на ритора, Павел, задумал ты выучить сына,   Так же как все они, пусть будет безграмотным он.

* * *

Думаешь ты — борода придает тебе мудрость и разум?   И из-за этого ты холишь, любезный, ее — Пугало мух и метлу. Да обрей ты ее поскорее!   Ведь порождает она вовсе не мудрость, а вшей.

*[160]

Фебу Губителю в пенье подобен Никита поющий:   Если берется лечить, он же — Губитель больных.

* * *

Легкой да будет земля, о Неарх, над тобою, зарытым,   Чтобы тем легче тебя вырыть собаки могли.

АММОНИД

Если бы голую вдруг показать Антипатру парфянам,   Все бы бежали они дальше Геракловых стел.

АНТИФАН МАКЕДОНСКИЙ

НА СКОПИДОМОВ

1

Кто равнодушен и к флейте, и к лире, и к сладостным песням,   Тот, кто нектарным дарам старого Вакха не рад, Факелам, девушкам юным, венкам и мастям благовонным,   Но, ограничив еду, копит растущий доход, — Мертвым того я считаю и мимо голодного трупа,   Что сберегает добро глоткам чужим, прохожу.

2

Сводишь счета ты, несчастный? А время не только проценты,   Но и седины волос множит тебе, уходя. Так не украсив ни разу цветами висков да пирушкой,   Ни аромата мастей, ни наслаждений любви Не испытав, ты умрешь и оставишь большое наследство,   Взяв из богатства с собой в землю один лишь обол.

НА ГРАММАТИКОВ

О кропотливое племя грамматиков, роющих корни   Музы чужой, о семья жалких ученых червей! Вы, что клеймите великих и носитесь вечно с Эринной,   Тощие, злые щенки из Каллимаховых свор, Зло вы большое поэтам, а юным умам помраченье.   Прочь! Не кусайте, клопы, сладкоголосых певцов!

АРИСТОДИК РОДОССКИЙ

Звонкий кузнечик, тебе у богатого дома Алкида   Боле не петь, не видать светлого солнца тебе. Ты далеко улетел, по лугам ты порхаешь Плутона,   Там с Персефоны цветов сладкую росу ты пьешь.

ГИППОДАМАНТ

Боги, откуда вы все? Откуда такими явились? Люди, откуда и вы? Откуда такие плохие?

ДАМОХАРИД ГРАММАТИК

НА БАНИ, ОСВЕЩЕННЫЕ СОЛНЦЕМ

Светлого бога лучами клялись Хариты, что сладко   Здесь им живется, они словно у Пафии здесь.

НА БАНИ

1

Эти увидевши бани, Гомер многоумный промолвил:   «Вы заставляете грусть, скорби и беды забыть».

2

Трое Харит в Орхомене вот эти построили бани:   И потому четверых бани не могут вместить.

3

Моются боги, когда открываются бани, час пятый   Полубогам отведен; прочее время — толпе.

ИОАНН БАРБУКАЛЛ

Ради меня, о моряк, не задерживай быстрого хода,   Не опускай парусов: твердую пристань ты зришь. Холм здесь насыпан могильный, а ты в беспечальные страны,   Глухо ударив веслом, мимо корабль проведи. Это приятно богам-покровителям и Посейдону.   Моря скитальцам и вам, странники суши, привет!

НА ИЗОБРАЖЕНИЕ ЖЕНЩИНЫ ПО ИМЕНИ КАЛЛИОПА

Изобразить пожелал Мельпомену художник, но Музы   Видеть не мог, и создал он Каллиопы портрет.

ИОН

ЕВРИПИДУ

1

Спи без тревог в Пиерийской одетой туманом долине,   В месте, где вечная ночь кроет тебя, Еврипид! Знай, и зарытый в земле, что твоя непреложная слава   Светлой и вечно живой славе Гомера равна.

2[161]

Хоть и плачевный удел, Еврипид, тебе выпал, и жалко   Кончил ты дни, послужив пищей волчатникам-псам, Ты — украшенье Афин, соловей сладкозвучный театра,   Соединявший в себе грацию с прелестью Муз. Но схоронен ты в Пеллейской земле и теперь обитаешь,   Жрец Пиерид, от своих неподалеку богинь.

КВИНТ МЕКИЙ

АФРОДИТЕ

Клялся я силой твоею, Киприда, с Гедилион розно   Эти две ночи проспать. Но, я уверен, сама, Зная несчастье мое, ты смеялась. Не в силах другую   Ночь я терпеть и готов клятвы на ветер пустить. Лучше преступником стать ради милой, чем, помня о клятвах,   Данных тебе, погубить из благочестия жизнь.

МОЛИТВА ВИНОДЕЛОВ ВАКХУ

Быстрой стопою приди, о владыка, к давильному чану,   Руководителем будь нашей работы ночной; Выше колен подобравши одежду и легкую ногу   Пеной смочив, оживи пляску рабочих своих. И говорливую влагу направив в сосуды пустые,   В жертву лепешки прими вместе с лохматой козой.

КИЛЛАКТОР

Сладко с девчонкой, — кто спорит? Но если потребует денег,   Станет тотчас же она горше самой белены.

* * *

Тот, кто в дому и без рынка имеет в избытке пшеницу,   Рог изобилья себе тот получил за «рога».

* * *

Пять животов врач Алексий промыл, пять желудков очистил,   Пять больных осмотрел, мазью натер пятерых. Всем им один был конец, ночь одна, гробовщик и лекарство,   Плач, погребенье, Аид — все это было одно.

КИРИЛЛ

ОБ ЭПИГРАММЕ

Лучше всего эпиграмма-двустишье. Коль больше трех строчек, —   Не эпиграмму совсем — «эпос» читаешь ты нам.

МАГН МЕДИК

НА ИЗОБРАЖЕНИЕ ГАЛЕНА

Некогда смертными люди рождались на свет, но, родившись,   Смерти при жизни твоей люди не знали, Гален. И многослезный чертог Ахеронта оделся печалью:   Был он целебной твоей дивной рукой побежден.

МАРК АРГЕНТАРИЙ

К ЛАМПЕ

Трижды, о милый огонь, протрещал ты. Быть может, пророчишь   Этим желанный приход мне Антигоны моей? Если б действительно так это было! Тогда бы для смертных   Стал прорицателем ты в храмах, как сам Аполлон.

БЕГСТВО АРИСТЫ

Золоторогая Мена и вы, лучезарные звезды,   Сонмы которых берет в лоно свое Океан! Видели вы, как ушла надушенная миррой Ариста?   Шесть уже дней не могу я чародейку найти. Но возвращу я наверно ее, если псов Афродиты,   Гончих серебряных псов, вслед за бежавшей пошлю.

ИСТИННАЯ ЛЮБОВЬ

То не любовь, что, внушенью пытливых очей поддаваясь,   Каждой красивой на вид хочет тотчас обладать. Но если кто, увидав некрасивую, точно стрелою   Раненный в сердце, горит всею безумной душой, — Это любовь, это страсть. Красотой же плениться способен   Всякий, кто сколько-нибудь может о формах судить.

* * *

Влей Лисидики мне десять киафов. Ефранты желанной   Дай лишь единственный мне, о виночерпий, киаф. Ты говоришь, что я больше люблю Лисидику? Неверно;   Сладостным Вакхом клянусь, Вакхом, которого пью, Нет! для меня десяти единая стоит Ефранта:   Светит одна лишь луна ярче бесчисленных звезд.

* * *

Страстно любил я девицу Алкиппу. Путем убежденья   Мне удалось наконец ею тайком обладать. Очень боялись мы с ней, чтобы кто не пришел в это время,   Чтоб не открыл кто-нибудь тайну счастливой любви. Не утаились, однако, от матери мы. И, увидя,   Молвила старая вдруг: «Выручку, дочь, пополам».

К ЦИНЦИЮ

Будешь по смерти в земле ты лежать, занимая пять футов,   Чуждый утехам земным, солнца не видя лучей, Цинций! Наполни же кубок вином неразбавленным Вакха   И, покрасивей себе выбрав наложницу, пей! Или, быть может, считаешь ты мудрость бессмертной? Так знай же,   Что и Клеанф и Зенон — оба в Аиде давно.

ТРУДЫ И ДНИ

Как-то держал я однажды в руках Гесиодову книгу.   Свиток развертывал. Вдруг — вижу, что Пирра идет. Тотчас же на землю бросил я книгу и громко воскликнул:   «Что ты, старик Гесиод, мне говоришь о трудах?»

ПИРУЮЩИЙ ПОЭТ

С песней пирую, на хор золотистый вечерних созвездий   Взор устремляя. Ничей не нарушаю я сон. Но, увенчав себе кудри цветами, искусной рукою   Я на пектиде своей звонкие струны бужу. Делая это, со строем небесным я жизнь согласую,   Ибо и там в небесах Лира ведь есть и Венец.

ПЕТУХУ

Птица, зачем сладкий сон разогнала ты, вместе с которым   Образ и Пирры исчез, ложе покинув мое? Этим ли, жалкий певец, ты мне платишь за то, что над всею   Стаей куриной тебя в доме я сделал главой? Больше — клянусь алтарем я Сераписа! — ночью не будешь   Петь ты, но жертвою сам ляжешь на этот алтарь.

МЕНЕКРАТ

Старость желанна, пока ее нет, а придет, порицают.   Каждому лучше всегда то, что еще не пришло.

НЕСТОР ЛАРИАНДСКИЙ

Музы, вы мне посвятите напев приятно звучащий —   Сладостный песенный ток уст геликонских своих. Многие жаждут напитка испить из ключа вдохновенья,   И наслажденье для них — ваша прекрасная песнь.

ПОЛЛИАН

И среди Муз существуют эринии — те, что решили   Сделать поэтом тебя: пишешь ты все наобум. Больше пиши, умоляю тебя; ведь безумия больше,   Нежели это, тебе я пожелать не могу.

САТИРИЙ

Чудные лавры, чудесно струится вода, пробиваясь   Из глубины, и густа рощи зеленая сень, Где ветерок пробегает, — приют пешеходам от жажды,   От утомленья в пути и от палящих лучей.

* * *

Гулко на пастбищном поле поет безъязычное Эхо,   Звуком ответным своим вторя чиликанью птиц.

СИНЕСИЙ СХОЛАСТИК

НА ИЗОБРАЖЕНИЕ ГИППОКРАТА

— Родом откуда был тот, кто тебя написал? — Византиец.   — Имя? — Евсевий. — А ты? — Косской земли Гиппократ. — Изобразил почему он тебя? — За труды его город,   Мой заказавши портрет, честь ему тем оказал. — Что ж не себя самого написал он? — Меня награждая   Изображеньем моим, больше прославится он.

СТАТИЛИЙ ФЛАКК

Спишь ты, оставив для смертных неспящие вечно заботы;   Спишь ты, прекрасный Эрот, гибельной Пафии сын! Ты уж не носишь светильник, на лук не кладешь свои стрелы;   Но пусть другой подойдет к спящему, только не я. Мне же и сонный, Эрот, ты кажешься все-таки страшен:   Сон ты дурной для меня не увидал бы, боюсь.

ТАЛЛ

Вот посмотри, как священной листвы своей тень простирая,   Кроет зеленый платан тайну влюбленной четы; А на ветвях, перевитых лозой винограда, повсюду,   Радуясь теплой поре, сладкие гроздья висят. Так и всегда расцветай, о платан, и зеленою сенью   Листьев своих, как теперь, шепоты Пафии крой.

ТУЛЛИЙ ГЕМИН

НА БИТВУ ПРИ ХЕРОНЕЕ[162]

Камень тяжелый для внуков Кекропа, лежу я, о путник,   Богу войны посвящен, мощи Филипповой знак. Я Марафону и вам, берега Саламина, позорен,   Славу склонившим свою пред македонским копьем. Как ни клянись ты теперь, Демосфен, мертвецами, а все же   Мертвым, равно как живым, тягостен будет мой гнет.

НА СТАТУЮ ЛИСИППА «БЕЗОРУЖНЫЙ ГЕРАКЛ»[163]

Где же, Геракл, у тебя твоя палица тяжкая, хлена   С мехом немейского льва, полный стрелами колчан? Где твой воинственный вид? Отчего с головою понурой,   С грустью во взоре тебя вылил из меди Лисипп? Жалко доспехов тебе, обнаженному? Кто ж твой грабитель?   Быстрый Эрот! С ним одним трудно бороться тебе.

ФИЛЕТ САМОССКИЙ

ПРИНОШЕНИЕ ГЕТЕРЫ

Лет пятьдесят или больше имея уже, Никиада   Много любившая дар Пафии в храм принесла. Были сандалии там, и убор головной, и из меди   Зеркало, ясность свою не потерявшее, был Пояс ее драгоценный, и прочее, что при мужчинах   Не называется вслух, — Пафии весь обиход.

ЭПИТАФИЯ ФЕОДОТЫ, ДОЧЕРИ ФЕОДОТА

Камень надгробный с тяжелой тоскою гласит: «Феодоту,   Жившее мало дитя, рано похитил Аид». Дочь же малютка отцу говорит: «Перестань сокрушаться —   Часто бывает горька смертному жизнь, Феодот».

ФОКА ДИАКОН

НА КУБОК С ОСТАТКАМИ ВИНА

Я, — этот кубок, — любим одним виночерпием только,   Ибо храню для него Вакха остатки на дне.

ФОМА ПАТРИКИЙ

НА АНАСТАСИЯ

Смелый ездок на конях, позабытый теперь Анастасий,   Кто управлял лошадьми, ныне лежит под землей. В прошлом он столько венков заслужил, сколько прочие люди   Дней состязаний смогли в жизни своей увидать.

ХЕРЕМОН

Время — божественный зритель всех дел человеческих. Вечно   Миру о нас повествуй, что мы терпели и как, Землю святую Эллады от рабства избавить желая,   На беотийских полях жизни лишились своей.

ЭНОМАЙ

НА ЭРОТА, ВЫРЕЗАННОГО НА ЧАШЕ

Ради чего здесь на чаше Эрот? И вино зажигает   Пламенем душу — к огню не приближай ты огня.

ЭПИГОН ФЕССАЛОНИКСКИЙ

Некогда я расцветала, одевшись зеленой листвою,   Грозди питая собой, с множеством ягод на них. Быстро старею теперь. Посмотри же, как время смиряет:   Даже лозе суждено старость в морщинах узнать.

ЮЛИАН АНТЕЦЕССОР

Ты — совершенный лицом воробей. Не дала ли Цирцея Птичью природу тебе, своим опоив тебя зельем?

* * *

Жатву обильную снять на лице твоем можно обросшем; Стричь тебя надо серпом, а ножницы тут не помогут.

III НЕИЗВЕСТНЫЕ ПОЭТЫ РАЗЛИЧНЫХ ЭПОХ

ИЗ КИЗИКСКИХ ЭПИГРАММ

[164]

О, обнаружь, мой Фоант, золотую лозу Диониса:   Мать Ипсипилу — рабу ею от смерти спасешь. Гнев Евридики ее осудил, когда змей земнородный,   Рока являя почин, в Ад Архемора увлек. Вскоре затем ты оставишь ограду Асоповой дщери   И уведешь свою мать снова на Лемнос святой.

ЛЮБОВНЫЕ ЭПИГРАММЫ

В море хранишь ты, Киприда; а я вот кораблекрушенье[165]   Здесь на земле потерпел. Гибну, спаси и меня.

* * *

— Знай: я люблю и любим, и дарами любви наслаждаюсь.   — Как же, счастливец, и с кем? — Знает богиня одна!

* * *

Мирру тебе посылая, я миррой чту мирру другую;   Так же и Бромия чтут Бромия влагой всегда.

* * *

Шлю тебе мирру, и это — немалая честь благовонью:   И без него ты сама благоуханна всегда.

* * *

Лук, о Киприда, возьми и спокойно направь на другого.   Нет ведь для раны твоей места живого на мне.

* * *

Роза ль венка украшение у Дионисия, или   Он — украшенье венка? Думаю все-таки — он.

* * *

Жаром и снегом круши, поражай меня стрелами молний,   В пропасть низвергни меня или в пучину морей. Ведь изнемогшего в горе, сраженного силой Эрота,   Даже и Зевса огонь не в состоянье сразить.

* * *

Крик раздается ужасный. Смятенье царит на дорогах.   Пафия, разве тебе дела до этого нет? Сына ведь там твоего у скрещенья путей захватили   Те, кто в груди у себя чувствуют страсти огонь.

ПОСВЯТИТЕЛЬНЫЕ ЭПИГРАММЫ

ПРИНОШЕНИЕ КИБЕЛЕ[166]

Мать моя, Рея, фригийских кормилица львов, у которой   Верных немало людей есть на Диндиме, тебе Женственный твой Алексид посвящает орудия эти   Буйных радений своих, нынче оставленных им: Эти звенящие резко кимвалы, а также кривые   Флейты из рога телят, низкий дающие звук, Бьющие громко тимпаны, ножи, обагренные кровью,   С прядями светлых волос, что распускал он и тряс. Будь милосердна, богиня, к нему и от оргий, в которых   Юношей буйствовал он, освободи старика.

НА КОЛОСС РОДОССКИЙ

Жители Родоса, племя дорийцев, колосс этот медный,   Величиной до небес, Гелий, воздвигли тебе, После того как смирили военную бурю и остров   Обогатили родной бранной добычей своей. Не над одним только морем, но также равно и над сушей   Светоч свободы они неугасимый зажгли, — Ибо ведущим свой род от Геракла по праву наследства   Власть подобает иметь и на земле и в морях.

ДАР АФИНЯН ПАЛЛАДЕ

Граждан афинских сыны, победив на войне беотийцев   И халкидян племена, гнетом железных цепей Дерзость уняли врагов. Как десятую долю добычи   Этих Паллада коней в дар получила от них.

* * *

Эту, Спаситель, владыка Асклепий, обет исполняя,   Здесь водрузил для тебя стелу из камня Балес; Ты ведь избавил меня от мучений жестокой болезни,   И, исцеленный, тебе ныне признателен я. Годы, что жить мне осталось еще, за мое исцеленье   Буду я в сердце своем век благодарен тебе.

ЭПИТАФИИ

НАДГРОБИЕ АФИНЯН, ПАВШИХ ПРИ ОСАДЕ ПОТИДЕИ

Души их принял эфир, а тела мы покрыли землею;   Близ Потидеи ворот смерть укротила их пыл. Но и врагов осенила могильная персть — кроме трусов,   Что на твердыни оплот поле сменили боев.

КАЛЛИМАХУ[167]

Да, в роговые ворота, не в двери из кости слоновой   Ты к Баттиаду пришел, многозначительный сон! Ибо немало такого, чего мы не знали доселе,   Ты нам открыл о богах и о героях, когда, Взяв из пределов Ливийской земли, его, мудрого, сразу   На Геликон перенес в круг пиерийских богинь, И на вопросы его о началах как рода героев,   Так и блаженных самих дали ответы они.

* * *

Памятник сей не прославит тебя, Еврипид, — он в потомстве   Сам от забвенья храним славой бессмертной твоей!

* * *

Ахайя вся, о Еврипид, твой памятник: Ты не умолкнул, нет, все громче голос твой.

* * *

— Кто ты, орел, восседящий на этой гробнице, и что ты   Пламенный взор устремил к звездным чертогам богов? — Образ Платона души я, к Олимпу полет устремившей,   Тело ж земное его в Аттике мирно лежит.

* * *

Ты, перевозчик усопших, прими Диогена-собаку:   Жизни людской суету смело он сбросил с себя.

* * *

— Пес, охраняющий гроб, возвести мне, чей пепел сокрыт в нем?   — Пепел почиет в нем пса. — Кто ж был сей пес? — Диоген. — Родом откуда, скажи? — Из Синопы. — Не жил ли он в бочке?   — Да, но, оставя сей мир, ныне он в звездах живет.

* * *

Мал этот холм, но смотри: многомудрого слава Фалеса   Имя его вознесла к вышним пределам небес.

АНАКСАГОРУ

Здесь покоится тот, кто в познанье законов вселенной   Высших пределов достиг истины — Анаксагор.

ГЕРАКЛИТУ

Я Гераклит. Что вы мне не даете покоя, невежды?   Я не для вас, а для тех, кто понимает меня. Трех мириад мне дороже один; и ничто мириады.   Так говорю я и здесь, у Персефоны, теперь.

ГИППОКРАТУ

Здесь погребен Гиппократ, фессалиец. Рожденный на Косе,   Феба он был самого, корня бессмертного, ветвь. Много, болезни врачуя, трофеев воздвиг Гигиее,   Много похвал заслужил — знаньем, не случаем он.

* * *

Тимон опасен и мертвый. Ты, Цербер, привратник Плутона,   Будь осторожен, смотри! Тимон укусит тебя.

* * *

Матерь-земля, прими старика Аминтиха в лоно,   Долгие вспомнив труды старого все над тобой! Целую жизнь насаждал на тебе он отростки оливы,   Целую жизнь украшал Вакха лозою тебя Или Деметры зерном, и, воду ведя по каналам,   Сделал обильной тебя добрым осенним плодом. Кротко в награду за то приляг над седой головою   И возрасти старику вешний цветущий венок!

* * *

Славу и честь заслужив, лежу я под этим надгробьем.   Только один мой супруг пояс развязывал мне.

* * *

Мертв, ожидаю тебя я, а сам ты дождешься другого:   Смертных единый Аид всех одинаково ждет.

* * *

Ел я немного, немного я пил и, много болея,   Поздно, но кончил я жить. Да пропадите вы все!

* * *

Ты, мореход, не пытай, кого я, могила, скрываю;   Но для тебя самого море пусть будет благим.

* * *

Жизни лишив, мне могилу даришь; не хоронишь, а прячешь.   Пусть и тебя самого спрячут в могиле такой.

СПАРТАНЦАМ, ПАВШИМ ПРИ ФИРЕЕ[168]

Спарта родная! Мы, триста сынов твоих, бившихся в поле   С равным числом аргивян из-за Фирейской земли, Там, где стояли в начале сражения, там же, ни разу   Не повернув головы, с жизнью расстались своей. Но Офриада в крови обагрившийся щит возглашает:   «Спарте подвластной теперь стала Фирея, о Зевс!» Кто ж из аргосцев от смерти бежал, был Адрастова рода;   Бегство, не гибель в бою, смертью спартанцы зовут.

* * *

В этой могиле одной все дети Никандра. Один лишь   Утра рассвет прекратил род Лисидики вконец.

* * *

Критянин Содам, Нерей, на море погиб. Неразлучен   С сетью он был, и с твоей крепко он свыкся водой. Опытным был рыбаком, но, когда поднимается буря,   Даже своих рыбаков море тогда не щадит.

НА РАЗОРЕНИЕ СПАРТЫ[169]

Непобедимая встарь и врагам недоступная Спарта!   Тени лишенная, ты дым от оленских костров Видишь теперь над Евротом. Со стонами вьют твои птицы   Гнезда на голой земле; волки не слышат овец.

* * *

Если конец роковой тебя свел в подземные недра,   Славный Сопатр, то и, мертв, здравствуй средь мертвых других.

* * *

Спишь, о Мелантий, любивший детей; и уснул ты глубоким   Сном, многоопытный врач, самый достойный из всех. Враг для живущих — Аид; и того, кто лечил от недугов,   Он на земле для людей не захотел сохранить.

* * *

Прожил я краткую жизнь и вот, уже роком похищен,   Даже понять не успел, зло он свершил иль добро. О ненасытный Аид, почему ты похитил младенца?   Что за поспешность? Не все ль мы у тебя должники?

* * *

О потерпевших здесь гибель от персов в борьбе за Элладу   Правдолюбивый Опунт, родина локров, скорбит.

* * *

Мертвое тело твое в земле покоится, Дифил;   Но справедливость твоя — памятник вечно живой.

* * *

Истма бессмертный народ и древнейшего острова почва,   Вас я, и мертвый, теперь благодарю за дары. Изображеньем своим одарен и венками; надгробье —   Знак, что избег я тебя, неумолимая смерть.

НАДПИСЬ НА МОГИЛЕ ЛАИДЫ БЛИЗ ПЕНЕЯ

Непобедимая прежде, надменная духом Эллада   Стала рабыней красы, силою равной богам, — Этой Лаиды, рожденной Эротом, расцветшей в Коринфе;   Ныне уснула она средь фессалийских равнин.

***[170]

Жизнь, для людей бесконечную, здесь завершивши на свете,   Я, Амбросина, своим нравом снискала хвалу. Честно и пользуясь общим почетом, сто лет прожила я, —   Ныне спокойно лежу в этой могиле отцов.

ЭПИТАФИЯ КОНСТАНТИНУ

Я здесь покоюсь, жизнью и годами сыт, Кругом объехав землю и проплыв моря. Но мне сквозь камень этот не пройти уже; И вот, сложивши бремя славных дел своих И судного со страхом ожидая дня, Я здесь лежу, Спаситель, Константин, твой раб.

ЭПИТАФИЯ ПАТРИАРХУ КИРУ ПОЛИЕВКТУ

1

— Чья ты, могила? — Во мне добродетелей всех воплощенье.   — А отчего человек этот погиб? — От поста.

2

Эта могила твоя, Полиевкт, со ступенями схожа,   Ибо, ступая по ним, ты побежал в небеса.

ДЕКЛАМАЦИОННЫЕ И ОПИСАТЕЛЬНЫЕ ЭПИГРАММЫ

Нынче прощайте, Судьба и Надежда. Я к пристани прибыл:   Вам не подвластен. Другим вашей игрушкою быть.

* * *

С битвы обратно к стенам, без щита и объятого страхом,   Сына бегущего мать встретила, гневом кипя; Вмиг занесла копие и грудь малодушну пронзила.   Труп укоряя потом, грозно вещала она: «В бездну Аида ступай, о сын недостойный отчизны!   Спарты и родших завет мог ли, изменник, забыть!»

* * *

Ахеменида землей я была, но землею Мениппа   Стала теперь; и к другим после еще перейду. Первый считал, будто мною владел он, второй — что владеет,   Но у меня лишь один, вечный владелец — Судьба.

* * *

Зевс угрожает: «Возьму я, Эрот, у тебя твои стрелы!»   Тот отвечает: «Греми, лебедем станешь опять».

* * *

Гектора кровью обрызганный щит, наследье Пелида,   Сыну Лаэрта на часть отдан ахеян судом: Море, пожрав корабли, сей щит не к утесам Итаки,   К гробу Аянтову вспять быстрой примчало волной. Море явило неправость суда: хвала Посидону!   Он тебе, Саламин, должную честь возвратил.

* * *

Если немного вина на дне остается в сосуде,   Сладость свою потеряв, уксусом станет оно. Если подонки одни старику остаются от жизни,   С горького уксуса он весь превращается в желчь.

НА ОЛИВКОВОЕ ДЕРЕВО, СЖИМАЕМОЕ ВИНОГРАДНОЙ ЛОЗОЙ

Вакховы ветви, зачем вы сжимаете древо Паллады?   Прочь убирайся, лоза! Девушка я — и не пью.

* * *

Страсть и воздержанность — чувства взаимно враждебные. Если   Явятся обе, сгубить жизнь в состоянье они. Страстная Федры любовь к Ипполиту ее погубила,   А Ипполит умерщвлен собственной был чистотой.

* * *

Если женатым ты был и опять собираешься, — значит,   Бурей разбитый, плывешь морем, что вдвое грозней.

* * *

В младости беден я был; богатство пришло с сединами:   Жалкая доля навек мне от богов суждена! Лучшие в жизни лета провел я без средств к наслажденью;   Ныне же средства нашел, силы к веселью лишась.

* * *

В царство Аида сошел, уже будучи в старости мудрой,   Пес Диоген, и, смеясь, там он на Креза взглянул. На землю после старик свою постелил одежонку   Рядом с царем, у кого злато рекою текло, И говорит ему: «Здесь я богаче тебя: ведь с собою   Всё я принес, что имел, — ты ж не принес ничего».

* * *

Ты бы оплакивал днесь, Гераклит, бытие человеков   Больше, чем прежде: оно стало жалчее стократ. Ты же над ним, Демокрит, умножил бы смех справедливый;   День ото дня на земле смеха достойнее жизнь. Мудрости вашей дивясь, смущается дух мой — не знаю,   Плакать ли с первым из вас, или смеяться с другим.

ГЕРОДОТУ

Муз у себя принимал Геродот, и по книге от каждой   Он получил за свое гостеприимство потом.

* * *

Бремя, священное сыну, отца, из пылающей Трои   Вынес Эней, от него копья врагов отводя. К сонмам ахейским взывал: «Не разите! Жизнь старца — Арею   Малая жертва, но мне дар многоценный она!»

* * *

К холму Аянта придя бесстрашного, некий фригиец   Стал, издеваясь над ним, дерзостно так говорить: «Сын Теламонов не выстоял…» Он же воскликнул из гроба:   «Выстоял!» И убежал в страхе пред мертвым живой.

ДЕВЯТЬ ЛИРИКОВ

1

Муз провозвестник священный, Пиндар, Вакхилид, как сирена   Пеньем пленявший, Сафо, цвет эолийских Харит, Анакреонтовы песни и ты, из Гомерова русла   Для вдохновений своих бравший струи Стесихор, Прелесть стихов Симонида и снятая Ивиком жатва   Юности первых цветов, сладостных песен любви, Меч беспощадный Алкея, что кровью тиранов нередко   Был обагряем, права края родного храня, Женственно-нежные песни Алкмана — хвала вам! Собою   Лирику начали вы и положили ей грань.

2

В Фивах клектал величаво Пиндар; Симонидова Муза   Сладостным пеньем своим обворожала сердца; Ярко сиял Стесихор, также Ивик; Алкман был приятен;   Из Вакхилидовых уст звуки лилися, как мед; В Анакреонте был дар убеждать; песни разного склада   На эолийских пирах пел митиленец Алкей. Между певцами девятой Сафо не была, но десятой   Числится в хоре она славных парнасских богинь.

МЕНАНДРУ

Пчелы к устам твоим сами, Менандр, принесли в изобилье   Пестрых душистых цветов, с пажитей Муз их собрав; Сами Хариты тебя наделили дарами своими,   Драмы украсив твои прелестью метких речей. Вечно живешь ты, и слава, какую стяжали Афины   Через тебя, к небесам, до облаков вознеслась.

* * *

К храму блестящему Геры сиятельноокой сходитесь,   Лесбоса девы, стопой легкою в пляске скользя. Там хоровод вы богине зачнете; Сафо перед вами   В нежных руках пронесет лиру златую свою. Сколь в многорадостной пляске блаженны вы, девы! Как будто   Сладкий свой гимн запоет вам Каллиопа сама!

* * *

Средь городов Колофон замечательным стал, потому что   Двух он вскормил сыновей, разумом славных своим. Прежде родил он Гомера, а после родил он Никандра;   Музам небесным они милы — и тот и другой.

СЕМЬ МУДРЕЦОВ

Семь мудрецов называю — их родину, имя, реченье. «Мера важнее всего», — Клеобул говаривал Линдский; В Спарте «познай себя самого», — проповедовал Хилон; Сдерживать гнев увещал Периандр, уроженец Коринфа; «Лишку ни в чем!» — поговорка была митиленца Питтака. «Жизни конец наблюдай», — повторялось Солоном Афинским; «Худших везде большинство», — говорилось Биантом Приенским; «Ни за кого не ручайся», — Фалеса Милетского слово.

ЧТО СКАЗАЛ АПОЛЛОН О ГОМЕРЕ

Все песнопенья мои, но начертаны вещим Гомером.

ПАСИФАЯ ЭРОТУ

Если возжаждать быка, что бродил по горам, научил ты,   То и мычать научи — милого мужа позвать.

ЧТО СКАЗАЛ ОДИССЕЙ, ПРИБЫВ НА ИТАКУ

Здравствуй, Итака моя! После стольких трудов и на море Горестных бедствий желанной достиг я земли твоей ныне, Чтобы Лаэрта увидеть, жену и прекрасного сына. Разум любовью к тебе покорен совершенно. Я знаю: «Сладостней нет ничего, чем отчизна и с нею родные».

* * *

Жившие прежде, свой город цветущим оставили; мы же,   Ныне живые, теперь видим кончину его.

* * *

Друг, если ты просвещен, то возьми меня в руки, но если   С Музами ты незнаком — прочь мои книги отбрось. Я ведь доступен не всем; лишь немногие чтут Фукидида,   Сына Олора, чей род от Кекропидов пошел.

НА БАНИ

1

В банях купались Хариты, и, словно в награду за это,   Отдали водам они блеск своих тел молодых.

2

Бани вот эти — Харитам отрада; ведь только Харитам   И позволяется здесь вольно резвиться внутри.

3

Хоть и малы эти бани, но зданье их сладостно взору   Так же, как роза в садах, как и фиалок букет.

4

Пусть эти бани малы, но прелестны они, и в тончайшей   Струйке воды для людей здесь обитает Эрот.

5

Мелки мирта листы, но запах имеют приятный;   Так эти бани, — они хоть и малы, но милы.

6

Гость, почему ты спешишь, эту влагу целебную видя? Эти веселые бани от нас отгоняют заботы И утоляют страданья; ведь их Михаил здесь построил — Он государя дворцом управляет, исполненным славы.

НА МАЛЕНЬКИЕ БАНИ

Не осуждай, что малы мы: приятность сопутствует малым.   Пафии мальчик, Эрот также совсем невелик.

НА БЕСКРЫЛУЮ СТАТУЮ ПОБЕДЫ В РИМЕ

Рим вседержавный! Навек твоя слава останется: Ника   Не улетит от тебя — ибо без крыльев она.

НА БАЗИЛИКУ ЮРИДИЧЕСКОЙ ШКОЛЫ В ВИЗАНТИИ

Школою здешней служу для познания права. Источник   Тут авзонийскую льет щедро законов струю. Он не иссякнет вовек и доступен любому, а юным,   Тем, кто собрались сюда, весь свой поток отдает.

НА САД, НАЗЫВАЕМЫЙ «ЭРОТ»

Да, сам Эрот не велик, но прелестен. И между садами   Я не велик, но зато прелесть моя велика.

НА АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ МАЯК[171]

Башня — помощница я морякам, потерявшим дорогу. Здесь по ночам зажигаю я светлый огонь Посейдона. Рухнуть вот-вот угрожала от глухо шумящего ветра, Но укрепил меня вновь своими трудами Аммоний. После свирепых валов свои руки ко мне простирают Все моряки, почитая тебя, о земли Колебатель.

НА МАЯК СМИРНЫ[172]

Больше уже не пугаясь зловещего сумрака ночи,   Смело плывите ко мне те, кто вдали от земли. Всем потерявшим дорогу я огненный луч зажигаю —   Славит сияющий знак Асклепиадов труды.

* * *

Рода мужского Алфей. Аретуса — женского рода.   Брак их устроил Эрот, слив эти обе реки.

НА ВОРОТА ЕВГЕНИЯ В ВИЗАНТИИ[173]

Сам Юлиан, укрепивший охрану народную — стены,   Этот поставил трофей, зоркости символ своей; Мысля, что лучше врагов перебить в отдаленье от града,   Нежели грохот войны близко к нему допустить.

НА ИСТОЧНИК, ИМЕНУЕМЫЙ «ОЛИМПИАДА»

Пил Александр Македонский отсюда прекрасную воду. «Струи потока, — сказал, — с молоком моей матери схожи». Олимпиадою в память о том им был назван источник.

НА ХРАМ ЗЕВСА, ВОЗДВИГНУТЫЙ В АФИНАХ

1

Храм этот Зевса достоин, и даже Олимп не посмеет   Бросить упрек, если он спустится с неба сюда.

2

Зевсу потомки Кекропа вот это жилище воздвигли,   Чтобы, с Олимпа сойдя, новый обрел он Олимп.

НА ПИРАМИДЫ В МЕМФИСЕ[174]

Лживую сказку о том, будто встарь на Олимп взгромоздили   Оссу и с ней Пелион, нам сохранили века. А пирамиды близ Нила еще и теперь простирают   Гордые выси свои вверх до Плеяд золотых.

НАДПИСЬ НА БЕСШУМНОМ ВОДОПОДЪЕМНИКЕ

Пана, меня, не любя, даже воды покинула Эхо.

НА СТАТУЮ ДЕМОСФЕНА[175]

Если бы мощь, Демосфен, ты имел такую, как разум,   Власть бы в Элладе не смог взять македонский Арей.

* * *

Вот он, чудесный Гомер, прославивший землю Эллады.   Он возвеличил ее мудростью песен своих. Больше он славил аргивян: ведь ими троянские стены,   Чтоб за Елену отмстить, были повергнуты в прах. Здесь и поставил Гомера народ величайшего града,   Непреходящую честь тем оказавши ему.

* * *

Воды Диены — приятный напиток, но если напьешься,   Жажду свою утолив, сразу и с жизнью простись.

* * *

Знают все персы о том, Мильтиад, что свершил ты в сраженьях.   И Марафон — это храм воинской славы твоей.

* * *

Если ты любишь меня, полюбившего, — милость двойная.   А презираешь, презри так, как тебя я люблю.

ПОХВАЛА БАНЯМ

Даров источник многих в банях мы найдем: Смягчить мокроту могут, влагу тела взять, Избыток желчи гонят из кишок они, Смягчают зуд — приятен и докучен он — И обостряют зренье; если ж кто-нибудь Стал плохо слышать, уши прочищают тем. Забывчивость уносят, память же хранят, Для размышленья разум проясняют вмиг, К беседе оживленной направляют речь, А тело все блестит от омовенья там.

О ЖЕНЩИНЕ

Огонь и море — зло, а третье зло — жена. Уверен — первое средь зол других она. Но ничего прекрасней верной нет жены.

СОФОКЛУ

Горькое ясно представив в речах своих, сладости полных,   Ты, о Софокл, примешал к сладкому меду полынь.

ПЛУТАРХУ

Кто речь очистить жаждет, освежить свой ум, Твою откроет книгу; словно ключ она, Что через край обильно влагу льет свою.

НА ЛУКИАНА

Софист и ритор он, а также логограф, Великий ритор он средь риторов других, Прекрасный ритор, сильный дарованьем он, Искусный ритор, славы преисполненный, Правдивый ритор, — всяких небожителей Он предавал огню, испепеляя их Речами без числа и остроумием.

О ТРУДАХ ГАЛЕНА

Лучшие срезав цветы из этой прославленной книги, Книги бессмертной Галена, который за дивную мудрость И красноречье свое заслужил великую славу, Я, утомленный трудами немалыми, все ж постарался Ясно ее от себя изложить для жаждущих смертных.

* * *

Я знаю, три оплота у науки есть: То Аристотель, с ним Платон и Пифагор.

НА МУЗ

Двух только Муз я люблю, из которых Урания разум   Наш изощряет, язык нам Каллиопа острит.

* * *

Зависть — великое зло, но и благо в ней тоже сокрыто:   Сушит завистникам взор, душу им сушит она.

* * *

Пользуйся временем. Все незаметно и быстро стареет.   Так из козленка козла делает лето одно.

* * *

Роза недолго блистает красой. Спеши, о прохожий!   Вместо царицы цветов тернии скоро найдешь.

ЮНОШЕ

Ложь на тебя возвела непреложная книга Гомера, Молвив, что ветреный ум непременно быть должен у юных.

* * *

Музам поэт Гесиод посвятил свой треножник: в Халкиде   Песнью чудесной его дивный Гомер превзойден.

* * *

Я уж не плачу о тех, кто покинули радости жизни;   Плачу о тех, кто живет, вечно кончины страшась.

НА «АЛЕКСАНДРУ» («КАССАНДРУ») ЛИКОФРОНА[176]

Из перепутанных сложно ходов моего лабиринта,   Раз ты попал в них, на свет выход найти нелегко, — Так же ведь были темны прорицанья Кассандры, когда их   Обиняками царю пересказала раба. Коль с Каллиопой ты дружен, бери меня в руки; но если   С Музами ты незнаком, будет рукам тяжело.

В ПРЕДДВЕРИИ ЭПИДАВРСКОГО ХРАМА

Должен очиститься тот, кто в храм благовонный вступает.   Чистыми в мыслях пребыть — это и есть чистота.

ТЕЛЕСФОРУ

Радуйся ныне, целитель, снискавший великую славу, О Телесфор; веселись, — ты ведь сам озаряешь улыбкой Лица стоящих вокруг служителей, радостью полных; Славим тебя мы, светоч людской, нам блага дающий, Дивный умом Телесфор, достославный помощник Пеана. И в Эпидавре тебе исцеленье дающие гимны Люди, ликуя, поют, и хором они прославляют В песнях, владыка, тебя, называя Акесием: людям От ненавистных страданий несешь ты целебное средство. И Кекропиды за то прославляют теперь Телесфора, Что истребил ты болезнь, губившую нивы, и тотчас Ты, о божественный, снова нивам вернул плодородье. Но не за это одно мы тебя, Телесфор, воспеваем; Ты ведь еще и Пеана кудрявого службу справляешь. Даже сам Вакх, о счастливый, считает тебя жизненосным.

* * *

Всем смертным ныне я хочу подать совет: Живя, познайте радость, ибо тот, кто мертв, — Лишь тень в подземном мраке, он теперь — ничто. Живущим надо жизнью насладиться здесь.

О СУЕТНОСТИ ЗЕМНОГО

Где, отвечай мне, вчера и где твое завтра, поведай;   Сам ты откуда пришел, путь свой направишь куда? Что тебе долгая жизнь, если вскоре умрешь ты, а время   Так быстролетно. С листвой нашу природу сравню. Тленны земля и вода; все то, что от них зародилось,   К ним возвратится, и жизнь — как ты ни бейся — пуста.

О РАДУГЕ НА НЕБЕ

Я — портик, но ни камня, ни деревьев нет, И нет во мне земного вещества совсем; Никто меня не губит — исчезаю я, Никто не понуждает — возникаю вновь.

НА СТАТУЮ ФИЛОПЕМЕНА

Доблесть его разгласила молва по Элладе. Как силой,   Так и советом своим много он дел совершил, Филопемен, копьеносец аркадский и войска начальник,   Вслед за которым везде громкая слава неслась. Это являют трофеи, что взял у двоих он тиранов,   Спарту спасая от их все тяжелевших цепей. Вот почему и поставлен он здесь благодарной Тегеей,   Кравтида доблестный сын, вольности чистой борец.

УВЕЩАТЕЛЬНЫЕ ЭПИГРАММЫ

Путь нисхожденья в Аид одинаково прям; безразлично,   Ты мертвецом из Афин иль из Мерои придешь. Быть погребенным не бойся вдали от родимого края,   Ведь отовсюду один ветер нас гонит в Аид.

* * *

Быстрая радость приятней. А если замедлит с приходом,   Станет ненужной, и вот — больше не в радость она.

* * *

Всех восхвалять — хорошо, а хулу изрыгать — нечестиво,   Пусть даже стоят того те, про кого говорим.

* * *

Истинный друг — это клад немалый для тех, кто, владея   Другом, Гелиодор, друга умеет хранить.

* * *

Друга имеешь, храни. Не ищи себе друга другого.   Подлым словам не внимай, что негодяи твердят.

*[177]

Шесть часов для труда предназначены; те, что за ними   Самым значением букв смертному молвят: «Живи!»

* * *

Все благое, царь Зевс, — мы молим о том иль не молим, —   Дай, а зло отврати, хотя б мы его и просили.

* * *

Всякое слово ничтожно, когда не увенчано делом.   Всякое дело должно быть воплощением слов.

* * *

Бани, а также вино и чрезмерная склонность к Киприде   Прямо к Аиду влекут торной дорогою нас.

* * *

Быть не хочу богачом и богатства просить, но хочу я,   Малым довольствуясь, жить, зла не имея в душе.

* * *

«Никто, женившись, не избегнет грозных бурь», — Все говорят и, зная это, женятся.

* * *

Многих рабов содержать и дома воздвигать — вот дорога,   Та, что вернее всего к бедности нас приведет.

* * *

Женщина любит сильнее мужчины, но стыд заставляет,   Даже в безумстве любви, жало любви укрывать.

* * *

Дети — причина забот и особенно — если болеют,   А коль здоровы они, с ними не меньше хлопот. В доброй жене есть отрада и прелесть. А злая супруга   Мужу несет своему полную горечи жизнь.

САТИРИЧЕСКИЕ ЭПИГРАММЫ

Лекарь Кратей и могильщик Дамон меж собой заключили,   Клятвой скрепив, договор. Вот и пустился Дамон С тех, кого он хоронил, погребальные красть покрывала   И посылать на бинты другу Кратею затем. А благодарный Кратей в ответ отправлял на кладбище,   Для погребения там, всех пациентов своих.

* * *

Статуя ритора это, а копия статуи — ритор.   Но почему? Он молчит. Значит, похож на нее.

* * *

Все уверяют — богач ты, а я утверждаю — ты беден.   Верь мне, Аполлофан; траты — вот признак богатств. Если используешь ты свои средства — твои они, значит;   Если ж наследникам ты их бережешь — не твои.

* * *

Нам живописец прекрасно представил заплывшего жиром.   Но пропади он: теперь двое пред нами обжор.

*[178]

Я славный победитель, Зевса сын, Геракл.   Отнюдь не Лукий я, но принужден быть им.

НА СТАТУЮ ИМПЕРАТОРА АНАСТАСИЯ НА «ЕВРИПЕ»[179]

1

Царь, погубивший весь мир, здесь тебе из железа воздвигли   Статую, ибо оно много дешевле, чем медь. Вот тебе месть за убийство, за спесь, нищету и за голод:   Ими ты все погубил, алчности верен своей.

2

Рядом со Скиллой Харибду ужасную здесь водрузили —   То Анастасий стоит, бесчеловечен и лют. Бойся же, Скилла, и ты, как бы он не пожрал тебя. Может   Медного демона он перечеканить в гроши.

* * *

Ты и свихнулся, и ногу свихнул. Ведь поистине верно:   Что у природы внутри, то и снаружи у ней.

НА ПЬЮЩУЮ ЖЕНЩИНУ

— Мама, никак ты вино любишь больше, чем сына родного? Дай-ка вина — ты меня молоком поила недавно. — В прошлом, мой сын, утоляло мое молоко твою жажду; Ныне поди-ка водой утолить свою жажду попробуй.

НА СЛИШКОМ ГОРЯЧИЕ БАНИ

Бани такие не банями звать, а костром подобает,   Тем, на котором Пелид сына Менетия сжег. Или Медеи венцом, что эринией был изготовлен   В спальне у Главки, увы, из-за тебя, Эсонид. О, пощади меня, банщик, спаси ради Зевса! Могу я   Все описать, и людей, да и бессмертных дела. Если ж ты множество жизней спалить человеческих вздумал,   Сделай костер дровяной, а не из камня, палач!

* * *

Деньги у шлюх — мне на это плевать. О несчастное злато!   Возненавидь же меня, если ты жалуешь их.

НА СТАРУХУ, КОТОРАЯ ПРЕСЛЕДУЕТ ЮНОШУ

Дерево гни по себе, о Менестион; я же не в силах   Вынести старых морщин груди увядшей твоей. Юноша я, и плодов ищу я свежих и юных;   Белых, поверь мне, ворон ты не найдешь никогда.

* * *

Знай, Плакиан, и усвой, что любую старуху с деньгами   Только и можно назвать гробом, а больше ничем.

* * *

Боги флейтисту ума не вдохнули, но вот заиграл он —   Вместе с дыханием ум так и летит из него.

* * *

Кто же похитил Меркурия-вора? Вот был необуздан   Тот, кто владыку воров, взявши, с собою унес!

* * *

Аспида, жабу, змею избегай ты и лаодикейцев,   Бешеных псов и опять лаодикейцев беги.

НА НЕКОЕГО, ПРИБЫВШЕГО В АФИНЫ И ДЕРЖАВШЕГО СЕБЯ ГРУБО

Вовсе не варваров землю увидя, но землю Эллады,   Сделался варваром ты и на словах и в душе.

НА ВОЛА И КОЗЛА, ИЗВАЯННЫХ НА СЕРЕБРЯНОЙ ДОЩЕЧКЕ

— Ты что же, вол, не пашешь, борозду забыв, Но, как крестьянин пьяный, развалился здесь? А ты зачем пастись не убежишь, козел, Но здесь изображенным в серебре застыл? — Стою я, уличая в праздности тебя.

ОРАКУЛЫ

[180]

ОРАКУЛ, ДАННЫЙ ЛИКУРГУ

Ты пришел, о Ликург, к моему обильному храму, Зевсу приятен и всем, кто в чертогах живет олимпийских. Я же в сомнении, — что мне изречь — божество ты иль смертный? Но для меня, о Ликург, и теперь ты уже небожитель.

ОРАКУЛЫ ПИФИИ

1

В чистый храм божества вступи, о путник, очистив   Душу, коснувшись едва струй из источника нимф. Добрым довольно и струйки одной, а негодного мужа   И Океана всего воды не смогут отмыть.

2

Храмы бессмертных открыты для честных людей; очищенья   Им не нужны: очищать честным себя ни к чему. Всякий, же душу сгубивший свою, удались. Никогда ведь   Тела слезами тебе душу свою не отмыть.

3[181]

Не укрепляйте насыпь и не ройте рва: Когда б хотел, давно бы создал остров Зевс.

4[182]

Жалкие, что вы сидите? Бегите до крайних пределов, Бросив жилища и крепость высокую круглого града. Ведь в безопасности здесь голова и тело не будут, Также и ноги, и руки, и все остальное меж ними. Все это будет злосчастным; и скоро град ниспровергнут Пламя и дерзкий Арей, на сирийской мчась колеснице. Много еще он разрушит твердынь — но последняя эта; Множество храмов предаст он огню, что все пожирает, Храмов, что ныне стоят, обливаясь смолою, как потом, В страхе дрожа. И даже по кровлям кровь разольется, Черная кровь, предвещая, что бедствия неотвратимы. Но удалитесь из храма, над бедами духом возвысьтесь.

ОРАКУЛ, ДАННЫЙ МЕГАРЯНАМ

Лучший край на земле — Пелазгов родина, Аргос; Лучше всех кобылиц — фессалийские; жены — лаконки, Мужи — которые пьют Аретусы-красавицы воду. Но даже этих мужей превосходят славою люди, Что меж Тиринфом живут и Аркадией овцеобильной, В панцирях из полотна, зачинщики войн, аргивяне. Ну, а вы, мегаряне, ни в третьих, и ни в четвертых, И ни в двенадцатых: вы ни в счет, ни в расчет не идете.

ОРАКУЛ АПОЛЛОНА ПИФИЙСКОГО ВРАЧУ ОРИБАСИЮ

Вы возвестите царю, что храм мой блестящий разрушен; Нет больше крова у Феба, и нет прорицателя-лавра, Ключ говорящий умолк: говорливая влага иссякла.

ЭПИГРАММЫ АНТОЛОГИИ ПЛАНУДА

ЧТО СКАЗАЛ ГЕКТОР, РАНЕННЫЙ ГРЕКАМИ

Можете бить после смерти вы тело мое: обнаглевши, Даже трусливые зайцы над львом издеваются мертвым.

* * *

Лишнее все — бесполезно. Старинная есть поговорка:   Если не в меру, и мед — желчью становится нам.

* * *

Хочешь занять — занимай. На здоровье! А те, кто ссужают,   Пальцы до боли себе могут на счетах сгибать.

* * *

Это владыка эдонян, на правую ногу обутый,   Дикий фракиец, Ликург, — кем он из меди отлит? Ты посмотри, как в безумье слепом он заносит секиру   Тяжкую над головой, дереву Вакха грозя. Прежнею дерзостью лик его дышит, и лютая ярость   Даже и в меди таит гневную горечь свою.

НА СТАТУЮ НИОБЫ

Боги живую меня превратили в безжизненный камень;   Снова из камня живой сделал Пракситель меня.

НА ИЗОБРАЖЕНИЕ ДИДОНЫ

Изображенье Дидоны прославленной видишь ты, странник.   Богоподобной красой блещет оно. Такова Я и была; а что ты о душе моей слышал, напрасно   Ей приписала молва то, чего не было в ней. Я ни Энея я глаза не видала, ни даже, в то время   Как опустел Илион, в Ливии я не была; Но, чтоб избегнуть насилья и уз Гименея с Иарбом,   В сердце вонзила себе остро отточенный меч. Музы! За что на меня вы оружие дали Марону,   Чтоб запятнал клеветой он мою девичью честь?

* * *

Мрамор сей кем оживлен? Кто смертный Пафию видел?   Кто на камень излил прелесть, чарующу взор? Длани ли здесь Праксителевой труд; иль о бегстве Киприды   Сетуя, горний Олимп Книду завидует сам?

НА «АФРОДИТУ» ПРАКСИТЕЛЯ

Перед Кипридою Книдской воскликнула с сердцем Киприда:   «Где же Пракситель мою мог подглядеть наготу?»

НА «ЭРОТА» ПРАКСИТЕЛЯ

Сам испытав его, точно воссоздал Эрота Пракситель,   В собственном сердце своем образ его почерпнув. Фрине, как дар за любовь, принесен бог любви. Не стрелами,   Взором одним лишь очей он свои чары творит.

* * *

С мерой, с уздою в руках, Немезида вещает нам ясно:   «Меру в деяньях храни; дерзкий язык обуздай!»

НА ИЗОБРАЖЕНИЕ ГИППОКРАТА

1

Или Пеан записал, Гиппократ, твои наставленья,   Или ты сам увидал, как исцелял он больных.

2

Вот Гиппократ, на Косе рожденный, — целитель народа;   Он врачеванья открыл тайные средства для всех.

НА ИЗОБРАЖЕНИЕ ВРАЧА ОРИБАСИЯ

Вот Орибасий. Он был достославным врачом Юлиана,   И за заслуги свои эту он честь получил. Мудрой подобен пчеле, вкусил он нектар медицины,   Лучшее взяв у врачей, живших еще до него.

НА «ИЛИАДУ» И «ОДИССЕЮ»

Кто о Троянской войне и о долгих скитаньях по свету   Сына Лаэртова нам эти листы написал? Мне неизвестны наверно ни имя, ни город, Кронион;   Уж не твоих ли стихов славу присвоил Гомер?

РОДИНА ГОМЕРА

Семь городов, пререкаясь, зовутся отчизной Гомера:   Смирна, Хиос, Колофон, Пилос, Аргос, Итака, Афины.

* * *

— Ты на Хиосе рожден? — Нет, не там. — Ты из Смирны? — Да нет же.   — Родина Кима твоя иль Колофон, о Гомер? — Нет, ни она и ни он. — Саламин, может быть? — Не оттуда   Выходец я. — Но тогда родину сам назови. — Не назову. — Почему ж? — Я уверен, — коль правду открою,   Все остальные края станут враждебными мне.

* * *

Ты, о Гомер, на века и от века поешь, возвышая   Этим и славу и честь Музы небесной своей. Гнев ты Ахилла воспел, а затем и смятенье на море,   Где на ахейцев напал вихрь, разметавший суда. Странствия также воспел хитроумного ты Одиссея   И Пенелопу — она ложе супруга блюла.

* * *

Если Гомер — божество, пусть как бога его почитают. Если ж не бог, то тогда пусть его считают за бога.

НА ДЕРЕВЯННУЮ СТАТУЮ РИТОРА ПТОЛЕМЕЯ В АНТИОХИИ

— Кто тебя здесь водрузил? — Красноречье. — Ты чья? — Птолемея.   — Кто он? — Он с Крита. — За что здесь он стоит? — За дела. — А за какие? — За все. — Ну, а против кого? — Адвокатов.   — Рад деревянной? — О да: злато не нужно ему.

НА ИЗОБРАЖЕНИЕ БЕСТАЛАННОГО РИТОРА

Кто тебя ритором здесь написать бессловесным решился?   Не говоришь ты — молчишь: полное сходство во всем.

НА ИЗОБРАЖЕНИЕ АРИСТОТЕЛЯ

Вот Аристотель, земли измеритель и звездного неба.

НА СТАТУЮ АТЛЕТА ПОРФИРИЯ, ПОСТАВЛЕННУЮ НА ИППОДРОМЕ В КОНСТАНТИНОПОЛЕ

Взгляд ни на чем задержать не желает Судьба; но Порфирий   Тяжкой работой своей взоры ее приковал.

ЭПИГРАММЫ НЕИЗВЕСТНЫХ АВТОРОВ ИЗ КНИГИ ВИТРУВИЯ «ОБ АРХИТЕКТУРЕ»

[183]

Ежели ты, селянин, со стадами в полдневную пору,   Жаждой томимый, пришел в Клейтора здешний предел, То, зачерпнувши питья из источника, у родниковых   Нимф отдохни и своих коз из него напои. Но берегись погружаться сюда, чтобы влаги дыханье   Не охватило тебя силою страшной своей. Лучше беги моего ручейка, ненавистного лозам,   Где очиститель Меламп спас от безумья Претид: Весь очищенья обряд он исполнил, покинувши Аргос   И перешедши предел дикой Аркадской земли.

* * *

Сладостно выпить воды из прохладу дающего тока,   Но каменеют сердца пьющих из этой струи.

* * *

Путник, ты видишь родник, во влаге которого руки   Может умыть человек, не повредивши себе. Если ж водой от струи его светлой ты жаждешь напиться,   То лишь губами ее, к ней наклонившись, вберешь, Тотчас же выпадут все изо рта твои на землю зубы,   Осиротелой навек челюсть оставив тебе.

УКАЗАТЕЛЬ МИФОЛОГИЧЕСКИХ И СОБСТВЕННЫХ ИМЕН, ГЕОГРАФИЧЕСКИХ И ДРУГИХ НАЗВАНИЙ

Абдера — город во Фракии.

Авзонийцы — римляне.

Агон — состязание на общественных играх в Греции.

Агриппина — мать Нерона.

Адимант — греческий архонт 477 г. до н. э.

Адонис — божество, которое представляли умирающим и вновь воскресающим, подобно замирающей и оживающей природе. Празднества в честь Адониса справлялись с большой торжественностью в Александрии.

Адраст — мифический царь Аргоса, бежавший с поля битвы во время войны против Фив.

Аид — 1. Бог подземного царства. 2. Само подземное царство.

Аканф — 1. Медвежья лапа. Одно из любимых в древности растений. Часто воспроизводилось в резьбе по дереву и камню. 2. Город в Македонии.

Аканфиец — уроженец г. Аканфа в Македонии.

Аконит — ядовитое растение из семейства лютиковых.

Акрокоринф — коринфская крепость.

Александра (или Кассандра) — дочь Приама и Гекубы, пророчица.

Алкей — великий греческий поэт первой половины VI века до н. э., родом с острова Лесбоса. Его стихи отличались богатством размеров, один из которых получил еще в древности название «алкеевой строфы».

Алкид — Геракл (Геркулес), бывший внуком тиринфского царя Алкея.

Алькионы — морские птицы, зимородки.

Алкмена — мать Геракла, по преданию, родившая его от Зевса.

Алкман — лирический поэт VII в. до н. э.

Алкон — сын Атрея, царя Микен.

Алфей — река в Пелопоннесе; частью протекает под землей.

Амасия — город в северо-восточной части Малой Азии.

Амбракия — город на южной границе Эпира, осаждавшийся Филиппом III Македонским.

Аметист — буквально «препятствующий опьянению».

Аммоний — вероятно, математик из Александрии (V–VI вв. н. э.).

Амфилох — по-видимому, современник поэта Паллада.

Анадиомена — «вышедшая из моря», эпитет Афродиты.

Анаксагор — один из крупнейших греческих философов (V в. до н. э.).

Анакторий — город в Акарнании (на границе с Эпиром), основанный коринфянами около 630 г. до н. э.

Ананкэ — древняя богиня необходимости, олицетворение мировых незыблемых законов.

Анастасий — император Восточной Римской империи (491–518).

Ангелиарх — предводитель ангелов, то же, что архангел.

Андрокл — сын Кодра. По преданию, основатель г. Эфеса (Малая Азия).

Андромаха — жена троянского героя Гектора.

Андромеда — дочь мифического царя Эфиопии Кефея, освобожденная Персеем от морского чудовища. (В эпиграмме Филодема она названа «индианкой».)

Анигриады — дочери бога реки Анигра (в Фессалии); вода этой реки считалась целебной.

Антигон Гонат — македонский царь, разбитый Пирром в 274 г. до н. э.

Антигона — дочь царя Эдипа.

Антиопа — мать Зета и Амфиона, строителей стен Фив.

Антиохида — одна из афинских фил. По реформе Клисфена (509 г. до н. э.) Аттика была разделена на 10 территориальных округов — фил.

Анубис — египетский бог, связанный с культом мертвых, покровитель бальзамировщиков. Изображался с головой шакала (по представлениям греков — собаки).

Апеллес — греческий живописец IV в. до н. э.

Аракс — река в Армении.

Аргос — главный город области Арголиды (Пелопоннес).

Аргос Амфилохийский — главный город области Амфилохии на границе Акарнании и Эпира, у Амбракийского залива.

Аретуса — 1. Источник. По преданию, на острове Ортигии она соединялась с Алфеем (см.). 2. Город в Македонии.

Арион — поэт и музыкант из города Метимны на острове Лесбосе (VII–VI вв. до н. э.).

Аристогитон — афинянин, убивший вместе с Гармодием тирана Гиппарха, брата афинского тирана Гиппия (514 г. до н. э.).

Аристокл — по некоторым свидетельствам, настоящее имя философа Платона (Платон — прозвище, образованное от греческого слова «платюс» — «широкий»).

Аристоксен — философ и один из первых теоретиков музыки (конец IV в. до н. э.), ученик Аристотеля; родом из Тарента.

Аристомен — предводитель мессенцев во второй их войне со Спартой (VII в. до н. э.), почитавшийся после смерти как герой.

Арктур — самая яркая звезда в созвездии Волопаса, хорошо видимая в осеннее время.

Арсиноя — 1. Жена египетского царя Птолемея Филадельфа (285–246 до н. э.), мать Птолемея Евергета. 2. Внучка предыдущей, дочь египетского царя Птолемея Евергета (246–221 до н. э.), сестра и жена египетского царя Птолемея Филопатора (221–203 до н. э.).

Архедика — дочь афинского тирана Гиппия (VI в. до н. э.).

Архелай — царь македонский (умер в 399 г. до н. э.).

Архемор (буквально: «начаток рока») — посмертное прозвище Офельта, сына мифического царя Ликурга.

Архенавт — муж Ксантиппы, происходившей из рода коринфского тирана Периандра (VII в. до н. э.).

Асклепиады — «потомки Асклепия», то есть врачи.

Асклепий — легендарный врач, почитавшийся впоследствии как сын Аполлона и бог врачебного искусства. Главное его святилище было в Эпидавре (Арголида).

Асоп — река в Аркадии.

Астер — собственное имя, означающее буквально «звезда».

Атамант — мифический царь Орхомена в Беотии, муж дочери фиванского героя Кадма.

Аттика — область Центральной Греции. Как нарицательное имя — «центр культуры» (например, Гадара называлась «Аттикой Сирии»).

Ахеронт — река в преисподней и сама преисподняя.

Ахейцы (ахивяне, ахеяне) — греческое племя, название которого часто обозначало греков вообще.

Аянт (или Аякс) — один из героев Троянской войны, сын Теламона.

Барбитон — музыкальный инструмент, семиструнная лира больших размеров.

Батт — отец поэта Каллимаха.

Беотия — область Средней Греции с главным городом Фивы.

Бессы — фракийский народ, против которого римляне под командованием Луция Кальпурния Пизона вели войну в 10 г. до н. э.

Биант — один из «семи греческих мудрецов» (VII–VI вв. до н. э.), высоко почитавшихся в древности (Клеобул Линдский, Хилон Спартанский, Периандр Коринфский, Питтак из Митилены, Солон Афинский, Биант Приенский и Фалес Милетский).

Бореады — Зет и Калаид, крылатые сыновья Борея, бога ветров.

Бруттийцы (луканы) — народ, живший в Лукании (на юге Италии).

Бупал — скульптор, современник поэта Гиппонакта (VI в. до н. э.).

Вакхиады — коринфский царский род.

Вакхилид — греческий поэт VI–V вв. до н. э., племянник Симонида Кеосского. Ему принадлежат «эпиникии» (стихотворения, прославляющие победителей на общественных играх) и «дифирамбы» — баллады с мифологическим сюжетом.

Василий Великий — епископ Кесарии Каппадокийской (IV в. н. э.).

Вереника — сестра и жена египетского царя Птолемея Евергета (246–221 до н. э.).

Влахерн — предместье Константинополя.

Водолей — одно из 12 созвездий Зодиака, находится между Козерогом и Рыбами. Солнце проходит через знак Водолея в феврале.

Гадара (или Гадары) — город в Сирии, родина поэта Мелеагра.

Галаты — кельтское племя, поселившееся в III в. до н. э. в Малой Азии.

Гален — знаменитый врач и автор многих сочинений по медицине (II в. н. э.).

Галена — нимфа, олицетворяющая морскую тишь.

Галлы — жрецы богини Кибелы. Они были скопцами и носили женское платье.

Гамадриады — нимфы деревьев.

Гармодий — афинянин, убивший вместе с Аристогитоном тирана Гиппарха.

Гарпии — наполовину женщины, наполовину птицы, богини вихря. Они были олицетворением неутолимого голода и оскверняли пищу, к которой прикасались.

Гарпократ — греческий бог молчания.

Гела — город на южном берегу Сицилии.

Гекала — старуха, оказавшая гостеприимство Тезею (Фесею) перед его охотой на марафонского быка, которого Тезей поймал живьем. По ее имени называлась одна из поэм Каллимаха.

Гекуба (или Гекаба) — жена троянского царя Приама. По одному из вариантов мифа, после падения Трои она была обращена в собаку.

Геликон — горная цепь в Беотии, считавшаяся местопребыванием Муз и Аполлона. Здесь находились источники Аганиппа и Гиппокрена.

Генитура — гороскоп.

Гелий (или Гелиос) — бог солнца.

Гераклит — 1. Древнегреческий философ-материалист, родом из Эфеса. Жил между 540 и 480 гг. до н. э. 2. Поэт родом из Галикарнаса (в Малой Азии), современник Каллимаха.

Геракловы стелы (столпы) — Гибралтар.

Германик — племянник императора Тиберия (ум. в 19 г. н. э.).

Герцинская дебрь — лес в Германии.

Гесиод — древнейший греческий дидактический поэт, автор поэмы «Труды и дни» (VIII в. до н. э.).

Геспериты — жители города Геспериса в Африке.

Гесперия — западное побережье Африки.

Гиг — индийский царь (VII в. до н. э.), сын Даскила.

Гигиея — греческая богиня здоровья, дочь Асклепия.

Гиперборейские горы — горы в Фессалии.

Гиппарх — афинский тиран, сын тирана Писистрата. Убит в 514 г. до н. э.

Гиппий — афинский тиран, старший сын тирана Писистрата. Изгнан в 510 г. до н. э.

Гиппократ — греческий врач, «отец медицины» (V–IV вв. до н. э.).

Гиппонакт — поэт-ямбограф (вторая половина VI в. до н. э.); родом из Эфеса.

Гирнефо — дочь мифического аргосского царя Темена (см. Темениды).

Главк — морской бог.

Главка — 1. Дочь мифического коринфского царя Креонта. На ней, бросив Медею, хотел жениться Ясон. 2. Женщина-композитор с о-ва Хиоса, современница поэта Феокрита.

Главкиски и фикидии — морские рыбы.

Гортина — город на острове Крите.

Горы (или Оры) — богини времен года.

Даная — мать Персея, возлюбленная Зевса, спустившегося к ней в виде золотого дождя.

Дарданы — троянцы.

Даскил — отец Гига.

Дафна — дочь речного бога Пенея, которую преследовал влюбленный в нее Аполлон; превращена богами в лавровое дерево.

Дафнид (Дафнис) — пастух, воспетый Феокритом.

Дафновы книги — название сборника небольших поэм, написанных поэтом Агафием в молодости.

Девкалион — сын Прометея, спасенный вместе со своей женой Пиррой от всемирного потопа.

Делос — самый маленький из Кикладских островов. По мифу, он был плавучим, пока не приютил на себе спасавшуюся от преследования Геры Латону (Лето), которая родила здесь от Зевса Аполлона и Артемиду. Святилище Аполлона прославило остров, но после варварского опустошения его Менофаном, полководцем Митридата VI Евпатора, Делос пришел в упадок.

Демокрит из Абдеры — философ-материалист (около 460–370 до н. э.). За спокойный, жизнеутверждающий характер своей философии прозван «смеющимся» в противоположность «плачущему» Гераклиту.

Део — Деметра, богиня плодородия и земледелия.

Дидона — легендарная основательница Карфагена.

Диена — город у подножия Олимпа. Диена была еще на Халкидском полуострове и на острове Евбее.

Дикеархия — греческая колония в Италии (ныне Поццуоли).

Диктейский — критский (от названия горы Дикты на Крите).

Диндим — гора во Фригии (Малая Азия).

Диодор — скульптор. Известен лишь по упоминанию в эпиграмме Платона. Статуя «Сатир» принадлежала его резцу.

Дион Сиракузский — последователь и друг Платона, шурин тирана Дионисия Старшего.

Дирфисская гора — горный хребет на о-ве Евбее.

Добер — город в Македонии.

Дорийцы — одно из главных греческих племен.

Драхма — греческая серебряная монета.

Древо Паллады — оливковое дерево, посвященное Афине Палладе.

Евбея — остров у северо-восточных берегов Средней Греции (ныне Негропонт).

Евпалам — буквально «прекраснорукий», человек с искусными руками.

Евполид — поэт древней аттической комедии, осмеявший Алкивиада в комедии «Бапты» (вторая половина V в. до н. э.).

Евридика — мать Офельта. См. Архемор.

Еврип — 1. Пролив между о-вом Евбеей и материком. 2. Часть константинопольского цирка.

Еврипила — возлюбленная поэта Анакреонта.

Еврисфей — мифический микенский царь, на службе у которого был Геракл.

Еврит — мифический царь, отец убитого Гераклом Ифита и Иолы (или Иолеи), которую Геракл требовал себе в жены.

Европа — сестра Кадма, похищенная Зевсом, принявшим образ быка; имя Европы носила гетера, упоминаемая Антипатром Фессалоникским.

Еврот — река в Спарте.

Евтерпа — Муза лирической поэзии.

Зевс — верховный греческий бог. Зевсом в некоторых эпиграммах римской эпохи называются римские императоры. Подобно тому как Дионис (Вакх) часто означает вино, а нимфы — воду, Зевс нередко означает дождь.

Зенодот — александрийский филолог III в. до н. э.

Зенон — греческий философ III–II вв. до н. э., родом с о-ва Кипра; основатель философской школы стоиков. Учитель Клеанфа.

Зефир — западный ветер.

Зефираида — Зефирийский мыс в Египте.

Иарб — легендарный царь гетулийский, домогавшийся брака с карфагенской царицей Дидоной.

Ивик — мелический поэт VI в. до н. э.

Иксион — мифический царь фессалийского племени лапифов, пытавшийся овладеть Герой и жестоко наказанный за это в Аиде.

Ино — дочь Кадма, почитавшаяся как морское божество под именем Левкофеи.

Иокаста — мать и жена Эдипа.

Иолея — см. Еврит.

Иония — страна ионян (ионийцев) на западном берегу Малой Азии.

Ионийское море — море между Грецией и Италией.

Иос — один из Кикладских островов.

Ипатий — племянник императора Анастасия, казненный Юстинианом после восстания «Ника» (532 г. н. э.).

Ипатия (Гипатия) — женщина-математик, астроном и философ, последовательница неоплатоников, убитая фанатиками-христианами в 415 г.

Ипсипила — героиня одноименной трагедии Еврипида.

Ирис — река в Малой Азии.

Исида — египетское божество, почитавшееся и в Риме.

Исикеи — жрецы египетской богини Исиды.

Истмийский берег — Коринфский перешеек.

Итил (или Итис) — сын фракийского царя Терея, убитый своей матерью Прокной, которая отомстила этим за насилие, совершенное Тереем над ее родной сестрой Филомелой.

Итон — город в Фессалии (Северная Греция).

Кадм — мифический основатель Фив, сын Агенора.

Каллиопа — Муза эпической поэзии.

Каллий — трагический поэт, отравленный Филиппом III Македонским (III в. до н. э.).

Камир — город на о-ве Родосе.

Каппадокия — область в восточной части Малой Азии.

Картеяне — жители города Картеи на о-ве Хиосе.

Кассандра — дочь троянского царя Приама.

Катана — город в Сицилии.

Кекроп — древнейший царь Аттики, легендарный основатель Афин.

Кекропов — аттический (по имени Кекропа).

Келесирия — южная часть Сирии.

Кельты — народ индо-европейского происхождения, населявший Северную Италию, Испанию, Галлию и Британию.

Кентавры — мифические существа, полулюди-полукони, отличавшиеся пристрастием к вину. Кентавры были побеждены лапифами в битве на свадебном пиру царя лапифов Пирифоя.

Керы — божества судьбы.

Киаф — небольшая чаша для вина.

Кибела — фригийская богиня, которую греки отождествляли с Реей — «Великой матерью» богов. Ее жрецы галлы (или корибанты) были кастратами и носили женское платье и парики с косами.

Кибира — город на юге Малой Азии.

Кизик — город на берегу Пропонтиды (Мраморного моря).

Киклады — группа островов в Эгейском море.

Киликия — область в юго-восточной части Малой Азии.

Киммерийская ночь — вечный мрак. Мифическая страна киммерийцев находилась, по представлениям Гомера, недалеко от входа в Аид и была погружена в вечную тьму.

Киприя (Киприда) — одно из имен Афродиты, называемой так потому, что остров Кипр был одним из центров культа этой богини.

Кирена — греческая колония на северном берегу Африки, родина поэта Каллимаха.

Кифара — музыкальный инструмент, разновидность лиры.

Кифера — остров в Эгейском море, славившийся культом Афродиты. Киферой, или Кифереей, называется и сама Афродита.

Киферонские холмы — горы на границе Аттики и Мегары.

Клеанф — поэт и философ III в. до н. э., стоик, последователь Зенона.

Клейтор — источник в Северной Аркадии. По преданию, его вода вкусом напоминала вино.

Клеобул — один из «семи греческих мудрецов». См. Биант.

Книд — город в Карии (область Малой Азии).

Кодр — последний царь Аттики.

Колофон — город в Малой Азии, один из городов, считавшихся родиной Гомера.

Коринна — одна из прославленных «девяти поэтесс» древности (V в. до н. э.).

Коринф — город в Пелопоннесе, разрушенный римлянами в 146 г. до н. э.

Корифасийская Афина — богиня, храм которой находился около города Кротона в Южной Италии.

Кос — один из Спорадских островов (в Эгейском море).

Коцит — река в преисподней.

Крантор — философ-платоник второй половины IV в. до н. э.

Кратер — софист, современник поэта Паллада.

Кратин — один из трех крупнейших драматургов древней аттической комедии (Кратин, Евполид и Аристофан), соперник Аристофана.

Креонт — мифический царь Коринфа.

Креофил — один из «киклических» поэтов, то есть эпических поэтов, продолжавших гомеровскую традицию. Был, по преданию, другом Гомера. Креофилу приписывали поэму о походе Геракла на остров Евбею и о взятии им города Эхалии, царем которой был Еврит.

Кронид — Зевс, сын Крона.

Кронид пучин — Посейдон, бог моря, брат Зевса.

Кроталы — погремушки вроде кастаньет. Один из атрибутов культа Кибелы.

Ксеркс — персидский царь V в. до н. э.

Ксоаны — статуи из дерева.

Лаида (или Лаиса) — коринфская гетера V в. до н. э. Ее имя стало нарицательным для гетеры вообще.

Лакедемон — Спарта, главный город Лаконии.

Лаконика (Лакония) — область в юго-восточной части Пелопоннеса.

Лаодикея — название многих городов.

Лапифы — легендарное племя, жившее в горах Фессалии.

Латона — мать Аполлона и Артемиды.

Лаэрт — отец Одиссея.

Леандр — юноша из Абидоса (в Троаде). По мифу, он каждую ночь переплывал Геллеспонт, отправляясь на свидание к своей возлюбленной Геро. Однажды в бурную ночь, когда свет маяка погас, он погиб в волнах.

Левкада — город, основанный коринфянами на острове того же имени у берегов Акарнании.

Левкофея — см. Ино.

Лемнос — остров в Эгейском море. По преданию, женщины острова, убившие своих мужей (так называемый «лемносский грех»), были наказаны Афродитой тем, что стали зловонными.

Леонид — спартанский царь, убитый в сражении с персами при Фермопилах в 480 г. до н. э.

Лесбос — остров в северо-восточной части Эгейского моря, родина Алкея и Сафо.

Лета — река забвения в преисподней.

Лето — Латона.

Ливия — древнее название Африки, главным образом — северного ее побережья.

«Лида» — сборник элегий Антимаха из Колофона, посвященный его возлюбленной.

Лидия — страна в западной части Малой Азии.

Ликамба (или Ликамб) — отец трех дочерей, по преданию повесившихся из-за насмешек поэта Архилоха.

Ликия — область на южном берегу Малой Азии.

Ликомед — мифический царь Скироса, у которого жил Ахилл, переодетый девушкой, скрываясь от участия в походе на Трою.

Ликон — комик, современник Александра Македонского.

Ликофрон — ученый грамматик и поэт. Автор «Александры» (Кассандры) — пространного ямбического стихотворения.

Ликург — 1. Мифический царь эдонян во Фракии, противник культа Диониса. 2. Легендарный спартанский законодатель. По свидетельству древних писателей, жил в IX в. до н. э.

Лира и Венец — названия созвездий.

Лисипп — скульптор эпохи Александра Македонского.

Лисий — знаменитый афинский оратор (V–IV вв. до н. э.).

Логограф — прозаик, составитель речей (по-гречески «логос»).

Локрида — область центральной Греции.

Локры — жители Локриды. Локры были также одними из самых древних греческих поселенцев в Южной Италии.

Лиэй — одно из имен Диониса.

Лоллиан — софист и ритор, современник Лукиана.

Луканы (или бруттинцы) — народ, живший в Лукании (на юге Италии).

Луций — римский полководец Луций Муммий, разрушивший в 146 г. до н. э. Коринф.

Луций Кальпурний Пизон — полководец эпохи Августа.

Мавзол — карийский царь (ум. в 352 г. до н. э.), в память которого его жена Артемисия воздвигла памятник «Мавзолей», считавшийся одним из «семи чудес света».

Магн — врач, по-видимому, старший современник поэта Паллада.

Магнесия — город в Малой Азии.

Майя — мать Гермеса.

Макин — этолийский город, взятый Филиппом III Македонским в 218 г. до н. э.

Малея — город в Аркадии.

Марафон — селение на восточном берегу Аттики, известное в мифологии победой Фесея (Тезея) над марафонским быком, а в истории — победой Мильтиада над персами в 490 г. до н. э.

Марцелл — племянник императора Октавиана Августа.

Махаон — сын Асклепия, врач греков под Троей.

Махон — автор комических анекдотов в стихах. Жил в Александрии в III в. до н. э.

Мегара — главный город области Мегариды (в Средней Греции). К мегарцам остальные греки относились с пренебрежением из-за бедности Мегариды, разоряемой постоянно проходившими через нее чужеземными войсками.

Медея — мифическая колхидская царевна, последовавшая за предводителем аргонавтов, Ясоном, в Грецию. После того как она была брошена Ясоном, она убила своих двух детей от него и умертвила его невесту Главку.

Меламп — мифический врач и предсказатель; родом из Пилоса.

Меликерт — сын Ино-Левкофеи. Как морское божество чтился под именем Палемона.

Мельпомена — Муза трагической поэзии.

Мена — луна.

Менандр — драматург IV в. до н. э., главный представитель новой аттической комедии.

Менетий — отец Патрокла.

Менипп — сатирик III в. до н. э.; родом из Гадары (Сирия).

Менетиад — сын Менетия, Патрокл, друг Ахилла.

Меонид — Гомер, которого считали уроженцем Меонии (Лидии).

Меропы — жители острова Коса.

Мероя — остров и город в дельте Нила.

Мидас — легендарный царь Фригии, у которого за то, что он предпочел игре Аполлона на лире игру Пана на флейте, выросли ослиные уши. Эту тайну прошептал в выкопанную в земле ямку Мидасов цирюльник; из ямки вырос тростник, в шелесте которого слышались слова: «У царя Мидаса ослиные уши».

Мидяне — народ, населявший одну из областей персидского царства — Мидию. Название «мидяне» часто употреблялось вместо «персы».

Микала — мыс в Малой Азии против о-ва Самоса; здесь в 479 г. до н. э. греки одержали победу над персами.

Микены — город в Арголиде (Пелопоннес).

Милет — город в Малой Азии.

Мильтиад — победитель персов при Марафоне в 490 г. до н. э.

Минос — мифический критский царь, сын Зевса и Европы, после смерти сделавшийся судьей в преисподней.

Мириада — десять тысяч. Это слово означает также бесчисленное множество (ср. древнерусское «тьма»).

Мирмидоны — фессалийское племя; их царем был Ахилл.

Мирон — греческий скульптор родом из Беотии (V в. до н. э.).

Миртида — поэтесса V в. до н. э., одна из «девяти поэтесс».

Митилена — город на о-ве Лесбосе.

Мнемосина — богиня памяти, мать Муз.

Молоссы — народ, живший на юге Эпира (Северная Греция).

Мом — бог злословия и насмешки.

Мойры — богини судьбы.

Мусей — сын Евмолпа, мифический певец.

Наксос — самый крупный из Кикладских островов.

Нарцисс — прекрасный юноша, влюбившийся в свое собственное отражение.

Наядо — возлюбленная поэта Филодема.

Немейский лев — лев, убитый Гераклом в арголидской долине Немее.

Неоптолем — сын Ахилла, один из героев Троянской войны. В день взятия Трои он убил у алтаря Зевса царя Трои Приама.

Нерей — морской бог.

Ника — богиня победы.

Никандр — автор двух дидактических поэм на медицинские темы (II в. до н. э.), родом из Колофона.

Никий — художник IV в. до н. э.

Никополь — «город победы», основанный Августом около мыса Акциума в честь победы над Антонием в 31 г. до н. э.

Ниневия — столица Ассирийского царства.

Ниоба — жена мифического царя Амфиона, оскорбившая Латону, наказанная за это гибелью своих детей и обращенная в камень.

Нисея — гавань Мегары.

Обол — мелкая монета; обол клали за щеку умершему, чтобы тот мог «заплатить» Харону, перевозчику в царстве теней.

Океан — по древнейшим представлениям, река, окружающая землю.

Олимпия — равнина в Элиде (область в западной части Пелопоннеса), где происходили Олимпийские игры и находился храм Зевса со статуей этого бога работы Фидия.

Олен — город в Аркадии.

Опунт — город в Локриде.

Орест — сын Агамемнона, жестоко отомстивший своей матери Клитемнестре за убийство отца. Его дружба с другим мифическим героем, Пиладом, вошла в пословицу.

Ортигия — древнее название острова Делоса.

Орхомен — город в Восточной Аркадии; город того же названия был и в Беотии.

Осса — гора в Фессалии недалеко от Олимпа.

Павсаний — полководец, командовавший объединенными силами греков в битве при Платее (479 г. до н. э.).

Палемон — см. Меликерт.

Паллант — титан, отец богини победы Ники.

Парнасские ключи — источники на горе Парнасе в Фокиде, посвященные Аполлону и Музам.

Парос — один из Кикладских островов.

Паррасий — поэт и живописец начала VI в. до н. э.

Парфений — поэт I в. до н. э.

Парфяне — народ, владевший в римскую эпоху древним персидским царством, злейшие враги римлян на Востоке.

Пасифая — жена критского царя Миноса. Ненависть богини Афродиты обрекла ее на любовь к быку, от которого она родила Минотавра — чудовище с головой быка и телом человека.

Пафия — Афродита, называемая так по одному из центров ее культа — городу Пафосу на острове Кипре.

Пектида — палочка для игры на кифаре.

Пелид — Ахилл, сын Пелея и Фетиды.

Пелион — горный хребет в Фессалии.

Пеллейская земля — Македония, где находился город Пелла.

Пенфей — внук Кадма, противник культа Диониса.

Пеонийское копье — македонское копье, названное так по области Пеонии в Македонии.

Периандр — коринфский тиран VII в., один из «семи мудрецов». См. Биант.

Персей — мифический герой, спасший Андромеду. См. Андромеда.

Петосирис — египетский математик и астролог.

Пиериды, пиерийские богини — Музы (Пиерия — область Македонии, древнейший центр культа Муз).

Пилад — 1. См. Орест. 2. Музыкант III в. до н. э. 3. Пантомим (танцовщик) эпохи Августа.

Пилос — город в Мессении (Пелопоннес).

Пирей — гавань Афин.

Пирена — источник в Коринфе.

Пиренейские воды — название города на юго-западе Галлии (теперь — Дакс).

Пирр — царь Эпира (318–272 до н. э.).

Пиррон — основатель философской школы скептиков, современник Аристотеля (384–322 до н. э.).

Писа — город в Элиде.

Писандр — поэт VII в. до н. э.

Питана — город в Лаконике.

Питекусы — остров вулканического происхождения у берегов Кампании (Средняя Италия); на острове были теплые источники. По свидетельству Гомера («Илиада», II, 783), там под землей находилось логовище Тифея — чудовища с сотней огнедышащих голов.

Питтак — один из «семи мудрецов», родом из Митилены (на острове Лесбосе). Жил в VII–VI вв. до н. э.

Пифагор — греческий философ VI в. до н. э.

Пифо (Пейто) — богиня убеждения, спутница Афродиты.

Платеи — город в Беотии, близ которого греки разбили персов в 479 г. до н. э.

Плутарх Херонейский — греческий историк и философ I в. н. э.

Полемон — действующее лицо в комедии Менандра «Отрезанная коса».

Полигимния — Муза гимнов.

Поликлет — греческий скульптор V в. до н. э.

Полифем — циклоп (киклоп), сын Посейдона.

Поппея — жена императора Нерона.

Потидея — коринфская колония в Македонии.

Праксилла — поэтесса, одна из так называемых «девяти поэтесс».

Пракситель — скульптор IV в. до н. э.

Претиды — дочери Прета, царя Тиринфа. За гордость богиня Гера наказала их безумием. Меламп исцелил их.

Приап — бог плодородия, покровитель садов, виноградников, пастбищ и стад.

Протагор — крупнейший представитель ранней софистики (480–411 до н. э.).

Протей — одно из морских божеств, мифический хозяин острова Фароса.

Псофидская гора — гора в Аркадии. Была посвящена Пану.

Радаманф — мифический судья в преисподней.

Рея — см. Кибела.

Ринфон — создатель жанра пародийной трагедии, так называемой «гиларотрагедии» (конец IV в. до н. э.). Из 38 его пьес сохранилось лишь несколько стихов.

Родос — остров у южного берега Малой Азии.

Сабакейские — не вполне ясное название; возможно, оно значит «хиосские».

Саламин — остров у берегов Аттики, близ которого греки одержали победу над персидским флотом в 480 г. до н. э.

Самии — жители о-ва Самоса.

Самос — остров в Эгейском море у берегов Малой Азии.

Сарданапал — ассирийский царь.

Сарды — столица Лидии.

Селена — дочь Марка Антония и египетской царицы Клеопатры.

Серапис (Сарапис) — египетское божество, культ которого распространился в эпоху Птолемеев. Он проник и в Рим, где Сераписа стали отождествлять с Юпитером.

Сикион — город на северо-востоке Пелопоннеса.

Синопа — греческая колония на берегу Черного моря.

Сисиф (Сизиф) — легендарный царь Коринфа, отличавшийся хитростью и коварством. По мифу, в Аиде он наказан тем, что вечно вкатывает на вершину горы огромную глыбу, которая скатывается вниз, как только он втаскивает ее на вершину («сизифов труд»).

Сифн — один из Кикладских островов (в Эгейском море).

Скопас — греческий скульптор IV в. до н. э.

Солон — афинский законодатель, один из «семи мудрецов» (VII–VI вв. до н. э.). См. также Биант.

Солоэнт — мыс на берегу Мавритании.

Сопатр — очевидно, философ из Апамеи (Сирия), ученик Ямвлиха (IV в. н. э.). Казнен Константином за приверженность к язычеству.

Сосифей — драматург-трагик, принадлежавший к «Плеяде» или «Семизвездию» поэтов, процветавшему в Александрии в III в. до н. э.

Сострат (III в. до н. э.) — строитель знаменитого Фаросского маяка.

Сперхей — река в Фессалии.

Стелы — 1) Надгробные столбы, памятники. 2. Столбы, на которых были начертаны законы и постановления Народного собрания, а также декреты, отмечающие заслуги отдельных граждан.

Стесихор — греческий лирик VI в. до н. э.

Сузы — столица древней Персии.

Схерия — остров мифического народа феаков; но свидетельству Гомера («Одиссея», VI), находился к северу от Итаки.

Тавров (букв. Бычий) Рог — один из трех каналов, ведших от моря к Александрии Египетской.

Тантал — царь Фригии. Был любимцем богов, но провинился тем, что открыл доверенные ему тайны Зевса. По наиболее распространенной версии мифа, он был наказан неутолимым голодом и жаждой, по другой — вечным страхом (над ним нависала скала, готовая обрушиться).

Тарент — город в Южной Италии, основанный спартанцами.

Тасос — остров у берегов Карии (Малая Азия), известный своими мраморными карьерами.

Тегея — город в Аркадии (Пелопоннес).

Телесилла — поэтесса VI в. до н. э., одна из так называемых «девяти поэтесс».

Телесфор — божество выздоровления. Буквально имя Телесфор означает «приводящий к доброму концу». Древние представляли себе Телесфора в виде мальчика.

Телеф — сын Геракла. Раненный копьем Ахилла, он был им же и вылечен.

Теллен — флейтист и сочинитель веселых песен и шуток, живший в IV в. до н. э.

Телос — один из Спорадских островов.

Темениды — дети аргосского царя Темена (родоначальника Македонской династии). О них была написана не дошедшая до нас трагедия Еврипида. Гирнефо — дочь Темена; ее роль исполнялась актером, от лица которого написана эпиграмма на стр. 136–137.

Тенос — один из Кикладских островов.

Теос — город в Ионии, родина Анакреонта.

Тимокреонт — поэт V в. до н. э.

Тимомах — живописец II в. до н. э.

Тимон — афинянин, современник Пелопоннесской войны (431–404 до н. э.); его ненависть к людям вошла в пословицу.

Тир — город на восточном берегу Средиземного моря.

Титий — великан, оскорбивший мать Аполлона и Артемиды Латону. В наказание за это был поражен молнией Зевса (или стрелами Артемиды и Аполлона) и низвергнут в Тартар, где коршуны вечно терзают его печень.

Тифон — супруг богини утренней зари Эос.

Трезена — город в Арголиде, близ которого родился Фесей (Тезей).

Триптолем — сын элевсинского царя Келея, учредитель Элевсинских мистерий.

Тритонская богиня — Афина.

Тритоны — второстепенные морские божества (полурыбы-полулюди).

Удод — птица, в которую, по мифу, был превращен фракийский царь Терей (см. Филомела и Итис).

Уран — древнее божество, отец Кроноса, дед Зевса.

Урания — Муза астрономии.

Фалер — древнейшая афинская гавань близ Пирея.

Фалес — древнейший греческий философ (VII–VI вв. до н. э.), один из «семи мудрецов». Учил, что «вода — начало всех вещей».

Фарос — остров близ Александрии Египетской; на этом острове стоял знаменитый маяк — одно из «семи чудес света».

Фасос — остров в Эгейском море у берегов Фракии.

Фаэтон — сын Гелиоса, бога солнца. Отец разрешил ему однажды править солнечной колесницей, и Фаэтон едва не спалил небо и землю.

Фемистокл — крупный афинский государственный деятель и полководец (V в. до н. э.).

Феодор Метохит — византийский писатель и государственный деятель (ум. в 1332 г.).

Фесей (или Тезей) — один из главных героев греческой мифологии, победитель Минотавра, участник похода аргонавтов.

Феспиады — 1. Музы (по преданию, Музы любили собираться в беотийском городе Феспиях). 2. Статуи вакханок работы Праксителя.

Феспид — родоначальник греческой трагедии. Он, по преданию, первый присоединил к трагическому хору актера — рассказчика или «ответчика». Второй актер был введен Эсхилом. Традиция относит постановку первой трагедии Феспида к 534 г. до н. э.

Феспии — город в Беотии.

Фессалия — восточная часть Северной Греции.

Фессалоника — город в Македонии.

Фетида — морская богиня, мать Ахилла.

Фиада — вакханка.

«Фиваида» — эпическая поэма Антимаха из Колофона (V в. до н. э.).

Фидий — скульптор V в. до н. э.

Филадельф — египетский царь Птолемей Филадельф (III в. до н. э).

Филоктет — герой Троянской войны, меткий стрелок из лука. Был укушен змеей, и рана его не заживала почти десять лет. Вылечен Махаоном.

Филомела — дочь афинского царя Пандиона, сестра Прокны. Муж Прокны фракийский царь Терей обесчестил Филомелу и вырезал ей язык. По мифу, она была превращена в соловья. См. также Итис.

Филопемен (253–183 до н. э.) — полководец Ахейского союза, возглавлявший борьбу против тиранов, захвативших власть в Спарте, и римлян.

Фимела — буквально «жертвенник». Возвышение в орхестре — части театра, где находился хор и актеры; впоследствии — вся орхестра.

Фиррей — город в Акарнании.

Фламинин Тит Квинтий — римский полководец, победитель Филиппа III Македонского при Киноскефалах (197 г. до н. э.).

Флиунт — город близ Сикиона (в Пелопоннесе), откуда был родом поэт Кратин, считавшийся творцом «сатировской драмы».

Фоант — мифический герой, отец Ипсипилы.

Фокидская скала — скала в Фокиде, где была могила лакедемонян, павших при Фермопилах.

Фолегандр — один из Кикладских островов.

Форминга — древнейший греческий струнный инструмент.

Фотий — крупный византийский ученый и церковный деятель (IX в. н. э.). Учитель императора Льва VI и константинопольский патриарх в 857–867 и 877–886 гг. Составитель знаменитой «Библиотеки» — своего рода каталога выдающихся произведений древнегреческой литературы.

Хариты — три дочери Зевса и Геры, богини красоты и изящества.

Херонея — город в Беотии, родина Плутарха.

Хилон — один из «семи мудрецов»; родом из Спарты. См. Биант.

Химера — мифическое чудовище, имевшее спереди вид льва, посредине — козы, а сзади — дракона. Убита героем Беллерофонтом.

Хлена — верхняя шерстяная одежда.

Хиос — остров в Эгейском море.

Хоростасия — торжественное жертвоприношение, сопровождавшееся пением и танцами.

Цербер (или Кербер) — трехглавый пес, охраняющий вход в подземное царство.

Циклопы (киклопы) — мифические существа, одноглазые великаны.

Цирцея (или Кирка) — волшебница, дочь Солнца. На ее острове целый год провел Одиссей.

Эакид — внук Эака, Ахилл.

Эакиды — потомки мифического героя Эака (деда Ахилла), от которого вел свой род эпирский царь Пирр (III в. до н. э.).

Эги — город в Македонии.

Электра — дочь Агамемнона и Клитемнестры. На сюжет мифа об Электре написана одна из трагедий Софокла.

Элида — город и область в западной части Пелопоннеса.

Эмафия — древнее название Македонии.

Эндимион — возлюбленный Селены, богини Луны, погруженный в вечную дремоту. Возможно, что этот прекрасный юноша был древним карийским (Малая Азия) богом сна.

Энеады — потомки троянского героя Энея, римляне.

Эней — троянский герой, спасшийся во время разрушения Трои и переселившийся в Италию. Римляне считали его своим родоначальником.

Энио — богиня войны.

Эол — бог ветров.

Эпикрат — комический поэт (III в. до н. э.), отравленный на пиру Филиппом III Македонским, вместе с трагическим поэтом Каллием.

Эпиона — супруга бога врачевания Асклепия.

Эпихарм — творец сицилийской комедии (V в. до н. э.).

Эретрия — город на о-ве Евбея.

Эрехфей — мифический царь Афин.

Эринии — богини проклятия, мести и кары.

Этолия — область на юго-западе Греции. Этолийцами называли также членов Этолийского союза (III–II вв. до н. э.).

Эфес — город в Малой Азии, известный своим храмом Артемиды, одним из «семи чудес света».

Эхо — нимфа; по проклятию Геры была наказана тем, что не могла говорить, когда молчали другие, ни молчать, когда другие говорили. Ее преследовал бог Пан.

Юстиниан Великий — византийский император (527–565 н. э.).

СОДЕРЖАНИЕ

Ф. Петровский. Греческая эпиграмма. 3

I ПОЭТЫ, ВРЕМЯ ЖИЗНИ КОТОРЫХ ИЗВЕСТНО

ГОМЕР

(IX век до н. э.)

На гробницу Мидаса (АР VII, 153).[184] Перевел Л. Блуменау 23

Дар Аполлону (Арр. 1, 2). Перевел Л. Блуменау 23

АРХИЛОХ

(VII век до н. э.)

«Много ворон на утесе…» (Бергк 19). Перевел Л. Блуменау 24

Дар новобрачной (АР VI, 133). Перевел Л. Блуменау 24

Эпитафия (АР VII, 441). Перевел Л. Блуменау 24

САФО

(VII–VI век до н. э.).

Надписи: 1 (АР VI, 269). Перевел В. Иванов 25

2 (АР VII, 489). Перевел В. Иванов 25

3 (АР VII, 505). Перевел В. Иванов 26

ЭЗОП

(VI век до н. э.)

«Жизнь! Как без смерти уйти от тебя?..» (АР X, 123). Перевел В. Вересаев 27

ФЕОГНИД

(VI век до н. э.)

«Дочери Зевса, Хариты и Музы…» (Бергк 15–18). Перевел Л. Блуменау 28

«Город всё тот же…» (Бергк 53–60). Перевел Л. Блуменау 28

«Ищем породистых…» (Бергк 183–192). Перевел Л. Блуменау 29

«Бывшее злом у хороших…» (Бергк 289–292). Перевел Л. Блуменау 29

«Зевс, удивляюсь тебе!..» (Бергк 373–380). Перевел Л. Блуменау 29

«Нет, не дало божество…» (Бергк 381–382) Перевел Л. Блуменау 29

«Было бы лучше всего…» (Бергк 425–428). Перевел Л. Блуменау 30

«Мнение — людям великое зло…» (Бергк 571–572). Перевел Л. Блуменау 30

«О, как блажен…» (Бергк 1013–1016). Перевел Л. Блуменау 30

«Скоро за чашей вина…» (Бергк 1129–1132). Перевел Л. Блуменау 30

АНАКРЕОНТ

(VI век до н. э.)

Дары Дионису (АР VI, 134). Перевел Л. Блуменау 31

Молитва Гермесу (АР VI, 346). Перевел Л. Блуменау 31

Эпитафии воинам 1 (АР VII, 160). Перевел Л. Блуменау 32

2 (АР VII, 226). Перевел Л. Блуменау 32

3 (АР XIII, 4). Перевел Ф. Петровский 32

На бронзовую телку Мирона (АР IX, 715.) Перевел Л. Блуменау 32

Пирующим (Арр. IV, 9). Перевел Л. Блуменау 32

СИМОНИД КЕОССКИЙ

(556–468 до н. э.)

Зевсу — Освободителю (АР VI, 50). Перевел Л. Блуменау 33

Дар Павсания Аполлону (АР VI, 197). Перевел Л. Блуменау 33

Фермопильские надписи 1 (АР VII, 248). Перевел Л. Блуменау 33

2 (АР VII 249). Перевел Л. Блуменау 34

3 (АР VII, 677). Перевел Л. Блуменау 34

4 (АР VII, 301). Перевел Л. Блуменау 34

Павшим афинянам (АР VII, 254). Перевел Л. Блуменау 34

Афиняне, павшие при Платее (АР VII, 253). Перевел Л. Блуменау 34

Афиняне, павшие на Евбее (АР XVI, 26). Перевел Л. Блуменау 35

Спартанцам, павшим при Платее (АР VII, 251). Перевел Л. Блуменау 35

Защитникам Тегеи (АР VII, 512). Перевел Л. Блуменау 35

Лев на могиле Леонида (АР VII, 344). Перевел Л. Блуменау 35

«Врач, по прозванью Павсаний…» (АР VII, 508). Перевел Л. Блуменау 35

Эпитафии убитому 1 (АР VII, 516), Перевел Л. Блуменау 36

2 (АР VII, 77). Перевел Л. Блуменау 36

Анакреонту 1 (АР VII, 24). Перевел Л. Блуменау 36

2 (АР VII, 25). Перевел Л. Блуменау 36

Эпитафия Тимокреонту (АР VII, 348). Перевел Л. Блуменау 37

Эпитафия купцу критянину (АР VII, 254а). Перевел Л. Блуменау 37

Погибшим в море (АР VII, 270). Перевел Л. Блуменау 37

Эпитафия Никодику (АР VII, 302). Перевел Л. Блуменау 37

«Памятник я Феогнида…» (АР VII, 509). Перевел Ю. Шульц 38

«Лишь погляжу на надгробье…» (АР VII, 511). Перевел Ю. Шульц 38

Коринфянам, павшим на Саламине (Арр. II, 4). Перевел Л. Блуменау 38

На смерть Гиппарха (Арр. III, 10). Перевел Л. Блуменау 38

Эпитафия Ксантиппе (АР XIII, 26). Перевел Л. Блуменау 38

Эпитафия Архедике (Арр. II, 5). Перевел Л. Блуменау 38

Эпитафия бедняку (АР VII, 507а). Перевел Н. Костров 39

Молитва коринфянок Афродите (Арр. III, 7). Перевел Л. Блуменау 39

Эпитафия собаке (Арр. II, 6). Перевел Л. Блуменау 39

О себе как учителе хора (Арр. III, 11). Перевел Л. Блуменау 39

Мегарская надпись (Арр. III, 14). Перевел Л. Блуменау 40

«Помер я — рад Феодор…» (АР X, 105). Перевел Ф. Петровский 40

Победителю на Олимпийских играх (АР XVI, 2). Перевел Л. Блуменау 40

«Филона сын Диофон…» (АР XVI, 3). Перевел Ю. Шульц 40

«Милона славного ЭТО…» (АР XVI, 24). Перевел Ю. Шульц 40

Пан Мильтиада (АР XVI, 232). Перевел Л. Блуменау 41

Отрывок элегии (Арр. IV, 3). Перевел Л. Блуменау 41

ЭПИХАРМ

(Ок. 540–450 до н. э.)

«Мертв я; мертвый — навоз…» (Диль Ант. Лир., вып. I, стр. 131). Перевел Ф. Петровский 42

ЭСХИЛ

(525–456 до н. э.)

«Черная здесь одолела…» (АР VII, 255). Перевел А. Челпанов 43

Автоэпитафия (Арр. II, 17). Перевел Л. Блуменау 43

ВАКХИЛИД

(Ок. 505 — ок. 450 до н. э.)

Молитва Нике (АР VI, 313). Перевел Л. Блуменау 44

«В поле за стенами града…» (АР VI, 53). Перевел Д. Усов 44

СОФОКЛ

(496–406 до н. э.)

«Песнь Геродоту сложил…» (Диль Ант. Лир., вып. I, стр. 79). Перевел Д. Усов 45

«Гелиос, о Еврипид…» (Арр. V, 5). Перевел Д. Усов 45

АЛКИВИАД

(Ок. 451–404 до н. э.)

На Евполида (Диль Ант. Лир., вып. I, стр. 133). Перевел А. Челпанов 46

ЕВЕН ПАРОССКИЙ

(V век до н. э.)

«Лучшая мера для Вакха…» (АР XI, 49). Перевел Л. Блуменау 47

«Если и ненависть нам…» (АР XII, 172). Перевел Л. Блуменау 47

«Смелость, с умом сочетаясь…» (Арр. IV, 15). Перевел Л. Блуменау 47

ХЕРИЛ

(V век до н. э.)

На гроб Сарданапала (АР XVI, 27). Перевел Л. Блуменау 48

ЕВЕН АСКАЛОНСКИЙ

(V век до н. э.)

Троя (АР IX, 62). Перевел В. Печерин 49

АНТИМАХ

(V век до н. э.)

На статую вооруженной Киприды (АР IX, 321). Перевел Л. Блуменау 60

ПАРРАСИЙ

(V–IV века до н. э.)

«Муж, ревнитель добра…» (Арр. III, 20). Перевел Д. Усов 51

На изображение Геракла в Линде (Арр. III, 21). Перевел Д. Усов 51

«Пусть не поверят…» (Арр. III, 22). Перевел Д. Усов 51

ФИЛИСК

(V–IV века до н. э.)

«Дочь Каллиопы…» (Арр. II, 124). Перевел Д. Усов 52

ПЛАТОН

(427–347 до н. э.)

Девушке 1 (АР V, 79). Перевел Л. Блуменау 53

2 (АР V, 80). Перевел Л. Блуменау 53

Агафону (АР V, 78). Перевел Л. Блуменау 53

Афродите от Лаиды (АР VI, 1). Перевел Л. Блуменау 54

«Образ служанки наяд…» (АР VI, 43) Перевел О. Румер 54

Эпитафия морякам 1 (АР VII, 265). Перевел П. Краснов 54

2 (АР VII, 268). Перевел О. Румер 54

3 (АР VII, 269). Перевел П. Краснов 55

Эретрийцам, похороненным в Персии 1 (АР VII, 259). Перевел Л. Блуменау 55

2 (АР VII, 256). Перевел Л. Блуменау 55

Эпитафия Пиндару (АР VII, 35). Перевел О. Румер 55

Диону Сиракузскому (АР VII, 99). Перевел Л. Блуменау 55

Астеру 1 (АР VII, 669). Перевел С. Соболевский 56

2 (АР VII, 670). Перевел Л. Блуменау 56

«Стоило только лишь мне…» (АР VII, 100). Перевел О. Румер 56

«Горькая выпала мне…» (АР IX, 3). Перевел О. Румер 56

Афродита и Музы (АР IX, 39). Перевел Л. Блуменау 56

«Золото некто нашел…» (АР IX, 44) Перевел О. Румер 57

«Золото этот нашел…» (АР IX, 45). Перевел О. Румер 57

«Все уносящее время…» (АР IX, 51). Перевел Л. Блуменау 57

Сафо (АР IX, 506). Перевел Л. Блуменау 57

«Пять коровок пасутся…» (АР IX, 747). Перевел О. Румер 57

На сидящего у источника Сатира и спящего Эрота (АР IX, 826). Перевел О. Румер 57

Пан 1 (АР IX, 823). Перевел Л. Блуменау 58

2 (АР XVI, 13). Перевел Л. Блуменау 58

На «Афродиту» Праксителя 1 (АР XVI, 160). Перевел Л. Блуменау 58

2 (АР XVI, 161). Перевел Л. Блуменау 58

Спящий Эрот (АР XVI, 210). Перевел Л. Блуменау 58

Аристофану (Арр. III, 33). Перевел Л. Блуменау 59

«Точно не отлит Сатир…» (АР XVI, 248). Перевел П. Краснов 59

ГЕГЕСИПП

(V–IV века до н. э.)

Посвящение щита Гераклу (АР VI, 178). Перевел Л. Блуменау 60

Дар Артемиде (АР VI, 266). Перевел Л. Блуменау 60

Утонувшему (АР VII, 276). Перевел Л. Блуменау 60

На гроб Тимона (АР VII, 320). Перевел Л. Блуменау 61

Эпитафия Аристоною (АР VII, 545). Перевел Л. Блуменау 61

ПЛАТОН МЛАДШИЙ

(V–IV века до н. э.)

На Диониса, вырезанного на аметисте (АР IX, 748). Перевел Ю. Шульц 62

ЭРИННА

(IV век до н. э.)

На портрет Агафархиды (АР VI, 352). Перевел Л. Блуменау 63

Эпитафии Бавкиде 1 (АР VII, 710). Перевел Л. Блуменау 63

2 (АР VII, 712) Перевел Л. Блуменау 64

КРАТЕТ ФИВАНСКИЙ

(IV век до н. э.)

Пародия на эпиграмму-эпитафию Херила (Арр. II, 131). Перевел Л. Блуменау 65

СПЕВСИПП

(IV век до н. э.)

«В недрах земли материнских…» (АР XVI, 31). Перевел Л. Блуменау 66

ДЕМОДОК

(IV век до н. э.)

«Вот Демодоково слово…» 1 (АР XI, 235). Перевел В. Латышев 67

2 (АР VII, 9). Перевел В. Латышев 67

«Каппадокийца ужалила…» (АР XI, 237). Перевел В. Латышев 67

«Все киликийцы…» (АР XI, 236). Перевел В. Латышев 67

АДЕЙ

(IV век до н. э.)

Еврипиду (АР VII, 51). Перевел Л. Блуменау 68

Эпитафия Филиппу, отцу Александра Великого (АР VII, 238). Перевел Л. Блуменау 68

Александру Великому (АР VII, 240). Перевел Л. Блуменау 69

На Певкеста (АР IX, 300). Перевел Л. Блуменау 69

На гемму Трифона (АР IX, 544). Перевел Л. Блуменау 69

ФАЛЕК

(IV век до н. э.)

О мореходстве (АР VII, 650). Перевел Л. Блуменау 70

На памятник Ликона (АР XIII, 6). Перевел Л. Блуменау 70

МЕНАНДР

(IV–III века до н. э.)

«Честь вам, два сына…» (АР VII, 72). Перевел Д. Усов 71

«Коринфянину верь…» (АР XI, 438). Перевел Ю. Шульц 71

ФИЛЕТ КОССКИЙ

(IV–III века до н. э.)

Умершему другу (Арр. IV, 36). Перевел Л. Блуменау 72

«Никто из нас не говорит…» (Стоб. Флор. 124, 11). Перевел Л. Блуменау 72

Отрывок элегии (Стоб. Прил. к Флор. IV, р. 31). Перевел Л. Блуменау 72

АСКЛЕПИАД

(IV–III века до н. э.)

К Зевсу (АР V, 64). Перевел Л. Блуменау 73

Девственнице (АР V, 85). Перевел Л. Блуменау 73

Сладость любви (АР V, 169). Перевел Л. Блуменау 74

На гетер 1 (АР V, 158). Перевел Л. Блуменау 74

2 (АР V, 7). Перевел Л. Блуменау 74

3 (АР V, 189). Перевел Л. Блуменау 74

4 (АР V, 210). Перевел Л. Блуменау 74

5 (АР V, 185). Перевел Л. Блуменау 75

6 (АР V, 207). Перевел Л. Блуменау 75

7 (АР VII, 217). Перевел Л. Блуменау 75

8 (АР V, 162). Перевел Ю. Шульц 75

На поэму Эринны (АР VII, 11). Перевел Л. Блуменау 75

На гроб Аянта (АР VII, 145). Перевел Л. Блуменау 76

Эпитафия моряку (АР VII, 284). Перевел Л. Блуменау 76

На «Лиду» Антимаха (АР IX, 63). Перевел Л. Блуменау 76

Гесиоду (АР IX, 64). Перевел Л. Блуменау 76

О самом себе 1 (АР XII, 46). Перевел Л. Блуменау 77

2 (АР XII, 50). Перевел Л. Блуменау 77

На юношей 1 (АР XII, 75). Перевел Ю. Шульц 77

2 (АР XII, 77). Перевел Л. Блуменау 78

3 (АР V, 145). Перевел Л. Блуменау 78

4 (АР XII, 162). Перевел Л. Блуменау 78

5 (АР XII, 135). Перевел Л. Блуменау 78

«Прежде, бывало, в объятьях…» (АР XII, 153). Перевел Л. Блуменау 78

На статую Вереники (АР XVI, 68). Перевел Л. Блуменау 79

На бюст Александра Македонского (АР XVI, 120). Перевел Л. Блуменау 79

ПОСИДИПП

(IV–III века до н. э.)

Застольная (АР V, 134). Перевел Л. Блуменау 80

Девушке (АР V, 194). Перевел Л. Блуменау 80

«Сердце мое и пиры…» (АР V, 211). Перевел Ю. Шульц 81

Эпитафии утонувшим 1 (АР VII, 267). Перевел Л. Блуменау 81

2 (АР VII, 170). Перевел Л. Блуменау 81

На гетер 1 (АР XII, 131). Перевел Л. Блуменау 81

2 (АР V, 186). Перевел Л. Блуменау 82

О жизни (АР IX, 350). Перевел Л. Блуменау 82

Душа и Страсть (АР XII, 98). Перевел Л. Блуменау 82

На бюст Александра Македонского (АР XVI, 119). Перевел Л. Блуменау 82

На «Случай» Лисиппа (АР XVI, 275). Перевел Л. Блуменау 83

На храм Арсинои-Киприды (Арр. I, 116). Перевел Л. Блуменау 83

На Фаросский маяк (Арр. III, 80). Перевел Л. Блуменау 83

НОССИДА

(IV–III века до н. э.)

О любви (АР V, 170). Перевел Л. Блуменау 85

Приношение трофеев (АР VI, 132). Перевел Л. Блуменау 85

Эпитафия ринфону (АР VII, 414). Перевел Л. Блуменау 86

Дар гетеры (АР IX, 332). Перевел Л. Блуменау 86

Автоэпитафия (АР VII, 718). Перевел Л. Блуменау 86

АРАТ

(Ок. 315–240 до н. э.)

На поэта Диотима (АР XI, 437). Перевел Ю. Шульц 87

АЛЕКСАНДР ЭТОЛИЙСКИЙ

(Ок. 315–239 до н. э.)

Алкман (АР VII, 709). Перевел Л. Блуменау 88

ФЕОКРИТ

(Ок. 310–245 до н. э.)

«С белою кожею Дафнис…» (АР VI, 177). Перевела М. Грабарь-Пассек 89

«Этот шиповник в росинках…» (АР VI, 336). Перевела М. Грабарь-Пассек 89

«Стал и Милета теперь…» (АР VI, 337). Перевел Л. Блуменау 89

«Вам угождая, богини…» (АР VI, 338). Перевела М. Грабарь-Пассек 90

«Этот треножник поставил…» (АР VI, 339). Перевела М. Грабарь-Пассек 90

«Это — не плотской Киприды…» (АР VI, 340). Перевела М. Грабарь-Пассек 90

«Надпись надгробная скажет…» (АР VII, 262). Перевела М. Грабарь-Пассек 90

«Тотчас узнаю…» (АР VII, 658). Перевела М. Грабарь-Пассек 91

«Сына-малютку…» (АР VII, 659). Перевела М. Грабарь-Пассек 91

«Стань и свой взгляд…» (АР VII, 664). Перевела М. Грабарь-Пассек 91

«Дафнис, ты дремлешь…» (АР IX, 538). Перевела М. Грабарь-Пассек 91

«Тирсис несчастный…» (АР IX, 432). Перевела М. Грабарь-Пассек 92

«Друг мой, прошу ради Муз…» (АР IX, 433). Перевела М. Грабарь-Пассек 92

«Родом другой был…» (АР IX, 434). Перевела М. Грабарь-Пассек 92

«Этой тропой, козопас…» (АР IX, 437). Перевела М. Грабарь-Пассек 92

«Вот кто нам рассказал…» (АР IX, 598). Перевела М. Грабарь-Пассек 93

«С вниманьем ты взгляни…» (АР IX, 599). Перевела М. Грабарь-Пассек 93

«Здесь звучит дорийцев речь…» (АР XIII, 600). Перевела М. Грабарь-Пассек 93

«Лежит здесь Гиппонакт…» (АР XIII, 3). Перевела М. Грабарь-Пассек 94

КАЛЛИМАХ

(Ок. 310 — ок. 240 до н. э.)

Покинутой (АР V, 6). Перевел Л. Блуменау 95

Гетере (АР V, 23). Перевел Л. Блуменау 95

Веренике (АР V, 146). Перевел Л. Блуменау 96

«Здесь, Артемида, тебе…» (АР VI, 347). Перевел Ю. Шульц 96

Поэту Гераклиту (АР VII, 80). Перевел Л. Блуменау 96

Эпитафии утонувшему 1 (АР VII, 271). Перевел Ю. Шульц 96

2 (АР VII, 277). Перевел Л. Блуменау 96

На Тимона-мизантропа 1 (АР VII, 317). Перевел Л. Блуменау 97

2 (АР VII, 318). Перевел Ю. Шульц 97

«Немногословен был гость…» (АР VII, 447). Перевел Ю. Шульц 97

Саону (АР VII, 451). Перевел Л. Блуменау 97

«Пьяницу Эрасиксена…» (АР VII, 454). Перевел Ю. Шульц 97

Крефиде (АР VII, 459). Перевел Л. Блуменау 97

Клеомброту (АР VII, 471). Перевел Л. Блуменау 98

Астакиду (АР VII, 518). Перевел Л. Блуменау 98

«Может ли кто…» (АР VII, 519). Перевел Ю. Шульц 98

«Если ты в Кизик придешь…» (AP VII, 521). Перевел Ю. Шульц 98

На могиле Хариданта (АР VII, 524). Перевел Л. Блуменау 99

Эпитафия Батту (АР VII, 525). Перевел Л. Блуменау 99

На Архилоха (АР IX, 185). Перевел Л. Блуменау 99

Феэтету (АР IX, 565). Перевел Л. Блуменау 99

«Счастлив был древний…» (АР XI, 362). Перевел Л. Блуменау 99

«Ищет везде Эпикид…» (АР XII, 102). Перевел Л. Блуменау 100

«Не выношу я…» (АР XII, 43). Перевел Л. Блуменау 100

«Что за чудесное средство…» (АР XII, 150). Перевел Л. Блуменау 100

Приношение Серапису (АР XIII, 7). Перевел Л. Блуменау 101

На поэму Креофила (Арр. III, 63). Перевел Л. Блуменау 101

Автоэпитафия (АР VII, 415). Перевел Л. Блуменау 101

ФЕЭТЕТ КИРЕНСКИЙ

(IV–III века до н. э.)

Крантору (Арр. II, 28). Перевел Л. Блуменау 102

ГЕДИЛ

(III век до н. э.)

Приношение Киприде (АР V, 199). Перевел Л. Блуменау 103

«Агис не ставил клистира…» (АР XI, 123). Перевел Ю. Шульц 103

«Боги Киприда и Вакх…» (АР XI, 414). Перевел Ю. Шульц 104

Эпитафия флейтисту Феону (Арр. II, 134). Перевел Л. Блуменау 104

Застольная (Арр. IV, 26). Перевел Л. Блуменау 104

ЗЕНОДОТ

(III век до н. э.)

«Тот, кто поставил Эрота…» (АР XVI, 14). Перевел Н. Костров 105

СИММИЙ

(III век до н. э.)

Софоклу 1 (АР VII, 21). Перевел Л. Блуменау 106

2 (АР VII, 22). Перевел Л. Блуменау 106

Платону (АР VII, 60). Перевел Л. Блуменау 107

Топор (АР XV, 22). Перевела М. Грабарь-Пассек 107

Крылья Эрота (АР XV, 24). Перевела М. Грабарь-Пассек 108

НИКИЙ

(III век до н. э.)

«Вестница светлой…» (АР IX, 564). Перевел Ю. Шульц 109

«Голову крася свою…» (АР XI, 398). Перевел Ю. Шульц 109

МИРО

(III век до н. э.)

Молитва нимфам (АР VI, 189). Перевел Л. Блуменау 110

АНИТА

(III век до н. э.)

«Мальчики, красной уздечкой…» (АР VI, 312). Перевел Л. Блуменау 111

Мертвому петуху (АР VII, 202). Перевел Л. Блуменау 111

Убитому коню (АР VII, 208). Перевел Л. Блуменау 111

Эпитафии воинам 1 (АР VII, 232). Перевел Л. Блуменау 112

2 (АР VII, 724). Перевел Л. Блуменау 112

Эпитафия рабу (АР VII, 538). Перевел Л. Блуменау 112

«Плачу о девушке я…» (АР VII, 490). Перевел Ю. Шульц 112

Трем милетским девушкам, убившим себя при нашествии галатов (АР VII, 492). Перевел Л. Блуменау 113

Эрато (АР VII, 646). Перевел Л. Блуменау 113

На статую Афродиты у моря (АР IX, 144). Перевел Л. Блуменау 113

«Кто бы ты ни был…» (АР IX, 313). Перевел Н. Костров 113

«Видишь, как важно…» (АР IX, 745). Перевел Л. Блуменау 113

«Странник, под этой скалою…» (АР XVI, 228). Перевел Л. Блуменау 114

На статую Пана (АР XVI, 231). Перевел Л. Блуменау 114

НИКЕНЕТ

(III век до н. э.)

Посвящение героиням (АР VI, 225). Перевел Л. Блуменау 115

Кратину (АР XIII, 29). Перевел Л. Блуменау 115

«Любо не в городе мне…» (Арр. IV, 40). Перевел Л. Блуменау 116

ЛЕОНИД ТАРЕНТСКИЙ

(III век до н. э.)

«Я не обижу Эрота…» (АР V, 188). Перевел Ю. Шульц 117

Приношение Пирра Афине (АР VI, 130). Перевел Л. Блуменау 117

Приношение тарентинцев Афине 1 (АР VI, 129). Перевел Л. Блуменау 118

2 (АР VI, 131). Перевел Л. Блуменау 118

«Бросив свое ремесло…» (АР VI, 204). Перевел Л. Блуменау 118

На киника Сохарея (АР VI, 293). Перевел Л. Блуменау 118

К Афродите (АР VI, 300). Перевел Л. Блуменау 118

«Прочь от лачуги моей…» (АР VI, 302). Перевел Л. Блуменау 119

Эринне (АР VII, 13). Перевел Л. Блуменау 119

Диогену (АР VII, 67). Перевел Л. Блуменау 119

«Кто ты, лежащая здесь…» (АР VII, 163). Перевел Ю. Шульц 120

«Счастливо путь соверши…» (АР VII, 264). Перевел Д. Дашков 120

Эпитафия рыбаку Фериду (АР VII, 295). Перевел Л. Блуменау 120

«Молча проследуйте мимо…» (АР VII, 408). Перевел Ю. Шульц 121

«Гроба сего не приветствуй…» (АР VII, 316). Перевел Д. Дашков 121

«Памятник здесь…» (АР VII, 452). Перевел Ю. Шульц 121

Эпитафия пьянице Марониде (АР VII, 455). Перевел Л. Блуменау 121

Скорбь матери (АР VII, 466). Перевел Л. Блуменау 121

Эпитафия Фидону (АР VII, 472). Перевел Л. Блуменау 122

Зарытым при дороге 1 (АР VII, 478). Перевел Л. Блуменау 122

2 (АР VII, 480). Перевел Л. Блуменау 122

Жертва акулы (АР VII, 500). Перевел Л. Блуменау 123

Жертва критских пиратов (АР VII, 654). Перевел Л. Блуменау 123

Эпитафия бедняку (АР VII, 655). Перевел Л. Блуменау 123

Могила пастуха (АР VII, 657). Перевел Л. Блуменау 124

«Вот что, прохожий…» (АР VII, 660). Перевела М. Грабарь-Пассек 124

«Это Евстения камень…» (АР VII, 661). Перевела М. Грабарь-Пассек 124

«Девочка наша ушла…» (АР VII, 662). Перевела М. Грабарь-Пассек 125

«Этот камень могильный…» (АР VII, 663). Перевела М. Грабарь-Пассек 125

«В море пускаясь…» (АР VII, 665). Перевел Ю. Шульц 125

Теллену (АР VII, 719). Перевел Л. Блуменау 125

Эпитафия ткачихе (АР VII, 726). Перевел Л. Блуменау 125

Смерть старого Горга (АР VII, 731). Перевел Л. Блуменау 126

«Не подвергай себя…» (АР VII, 736). Перевел Л. Блуменау 126

Гомеру (АР IX, 24). Перевел Л. Блуменау 126

Козел и виноград (АР IX, 99). Перевел Л. Блуменау 127

Афродита в Спарте (АР IX, 320). Перевел Л. Блуменау 127

«Не изваял меня…» (АР IX, 719). Перевел Л. Блуменау 127

Призыв Приапа (АР X, 1). Перевел Л. Блуменау 127

«Афродита Анадиомена» Апеллеса (АР XVI, 182). Перевел Л. Блуменау 128

«Эрот» Праксителя (АР XVI, 206). Перевел Л. Блуменау 128

Анакреонту (АР XVI, 307). Перевел Л. Блуменау 128

Дорога в Аид (Арр. IV, 39). Перевел Л. Блуменау 129

Автоэпитафия (АР VII, 713). Перевел Л. Блуменау 129

ТИМОН ФЛИУНТСКИЙ

(III век до н. э.)

«Есть для любви…» (АР X, 38). Перевел Л. Блуменау 130

МНАСАЛК

(III век до н. э.)

«Край свой родной…» (АР VII, 242). Перевел Л. Блуменау 131

ФЕОДОРИД

(III век до н. э.)

«В бурных волнах…» (АР VII, 282). Перевел Д. Дашков 132

ДИОСКОРИД

(III век до н. э.)

«Сводят с ума меня…» (АР V, 56). Перевел Л. Блуменау 133

«В белую грудь…» (АР V, 193). Перевел Л. Блуменау 133

Эпитафия рабу (АР VII, 178). Перевел Л. Блуменау 134

Эпитафия Анакреонту (АР VII, 31). Перевел Ю. Шульц 134

Софоклу (АР VII, 37). Перевел Л. Блуменау 134

О спартанцах 1 (АР VII, 229). Перевел Л. Блуменау 135

2 (АР VII, 434). Перевел Л. Блуменау 133

Эпитафия Феспиду (АР VII, 410). Перевел Л. Блуменау 133

Эсхилу (АР VII, 411). Перевел Л. Блуменау 133

Сосифею (АР VII, 707). Перевел Л. Блуменау 136

Махону (АР VII, 708). Перевел Л. Блуменау 136

Жалоба актера (АР XI, 195). Перевел Л. Блуменау 136

ДАМАГЕТ

(III век до н. э.)

Павшим ахейцам 1 (АР VII, 438). Перевел Л. Блуменау 138

2 (АР VII, 231), Перевел Л. Блуменау 138

Посвящение Артемиде (АР VI, 277). Перевел Л. Блуменау 139

РИАН

(III век до н. э.)

«В храме Кибелы служа…» (АР VI, 173). Перевел Л. Блуменау 140

Юноше (АР XII, 58). Перевел Л. Блуменау 140

АЛКЕЙ МЕССЕНСКИЙ

(III–II века до н. э.)

Гесиоду (АР VII, 55). Перевел Л. Блуменау 141

На смерть кифареда Пилада (АР VII, 412). Перевел Л. Блуменау 141

На Филиппа Македонского (АР IX, 518). Перевел Л. Блуменау 142

«Без похорон и без слез…» (АР VII, 247). Перевел Л. Блуменау 142

«Не одного лишь тебя…» (АР XI, 12). Перевел Л. Блуменау 142

На Тита Фламинина (АР XVI, 5). Перевел Л. Блуменау 142

«Я ненавижу Эрота…» (АР V, 10). Перевел Ю. Шульц 143

ФИЛИПП III МАКЕДОНСКИЙ

(III–II века до н. э.)

«Без коры, без листвы…» (АР XXI, 26**). Перевел Л. Блуменау 144

СИМОНИД МАГНЕСИЙСКИЙ

(III–II века до н. э.)

Галл и лев (АР VI, 217). Перевел Л. Блуменау 145

МОСХ

(II век до н. э.)

«Факел и лук отложив…» (АР XVI, 200). Перевел В. Латышев 146

«Громко взывала Киприда…» (АР IX, 440). Перевел В. Латышев 146

ПОЛИСТРАТ

(II век до н. э.)

На разрушение Коринфа (АР VII, 297). Перевел Л. Блуменау 148

АНТИПАТР СИДОНСКИЙ

(II–I века до н. э.)

Эпитафия Гомеру (АР VII, 7). Перевел Ю. Шульц 149

Эпитафии Анакреонту 1 (АР VII, 29). Перевел Ю. Шульц 149

2 (АР VII, 30). Перевел Ю. Шульц 150

Стесихору (АР VII, 75). Перевел Л. Блуменау 150

«Малая эта могила…» (АР VII, 136). Перевел Ю. Шульц 150

Эпитафия Аристомену (АР VII, 161). Перевел Д. Дашков 150

Эпитафия воинам (АР VII, 252). Перевел Д. Дашков 151

На могиле Лаиды (АР VII, 218). Перевел Л. Блуменау 151

Антимаху (АР VII, 409). Перевел Л. Блуменау 151

«Чью ты, о лев…» (АР VII, 426). Перевел Л. Блуменау 152

На смерть двух коринфянок (АР VII, 493). Перевел Л. Блуменау 152

Эринне (АР VII, 713). Перевел Л. Блуменау 152

Сафо (АР IX, 66). Перевел Ю. Шульц 153

На разрушение Коринфа (АР IX, 151). Перевел Л. Блуменау 153

На «Феспиад» Праксителя (АР IX, 603). Перевел Л. Блуменау 153

На «Телку» Мирона (АР IX, 724). Перевел Л. Блуменау 153

На «Некию» Никия (АР IX, 792). Перевел Л. Блуменау 154

На храм Артемиды в Эфесе 1 (АР IX, 58). Перевел Л. Блуменау 154

2 (АР IX, 790). Перевел Л. Блуменау 154

Селевку (АР XI, 23). Перевел Л. Блуменау 154

«Слухам не верю…» (АР XI, 219). Перевел Ю. Шульц 155

Ниобе (АР XVI, 133). Перевел Л. Блуменау 155

На родину Гомера (АР XVI, 290). Перевел Л. Блуменау 155

Пиндару (АР XVI, 305). Перевел Л. Блуменау 156

«Это Зенон, Китиону любезный…» (Арр. III, 104). Перевел Ю. Шульц 156

МЕЛЕАГР

(II–I века до н. э.)

«Ночь, священная ночь…» (АР V, 8). Перевел Д. Дашков 157

Тимо (АР V, 96). Перевел Л. Блуменау 157

Асклепиаде (АР V, 156). Перевел Ф. Петровский 157

Демо 1 (АР V, 172). Перевел Л. Блуменау 158

2 (АР V, 173). Перевел Л. Блуменау 158

Ликениде (АР V, 131 и 182). Перевел Л. Блуменау 158

Неизвестной (АР V, 191). Перевел Л. Блуменау 158

Эроту 1 (АР V, 198). Перевел Л. Блуменау 159

2 (АР V, 212). Перевел Л. Блуменау 159

Гелиодоре 1 (АР V, 141). Перевел Ю. Шульц 159

2 (АР V, 157). Перевел Ю. Шульц 160

3 (АР V, 147). Перевел Л. Блуменау 160

4 (АР V, 214). Перевел Л. Блуменау 160

5 (АР V, 155). Перевел Л. Блуменау 160

6 (АР V, 215). Перевел Л. Блуменау 160

7 (АР V, 163). Перевел Л. Блуменау 161

8 (АР V, 165). Перевел Л. Блуменау 161

9 (АР V, 136). Перевел Л. Блуменау 161

10 (АР VII, 476). Перевел Л. Блуменау 161

Зенофиле 1 (АР V, 144). Перевел Л. Блуменау 162

2 (АР V, 139). Перевел Л. Блуменау 162

3 (АР V, 152). Перевел В. Печерин 162

4 (АР V, 171). Перевел Л. Блуменау 163

5 (АР V, 174). Перевел Л. Блуменау 163

6 (АР V, 175). Перевел Л. Блуменау 163

7 (АР V, 177). Перевел Л. Блуменау 163

8 (АР V, 195). Перевел Ю. Шульц 164

9 (АР V, 196). Перевел Д. Дашков 164

Цикаде (АР VII, 195). Перевел Л. Блуменау 164

«Я быстроногий…» (АР VII, 207). Перевел Д. Шестаков 164

Эпитафия Эсигену (АР VII, 461). Перевел Л. Блуменау 165

Эпитафия Клеаристе (АР VII, 182). Перевел В. Печерин 165

Весна (АР IX, 363). Перевел Масальский 165

«Сам этот жертвенный бык…» (АР IX, 453). Перевел Ю. Шульц 166

Отсутствующей (АР XII, 53). Перевел Л. Блуменау 166

«О Мииск…» (АР XII, 159). Перевел В. Печерин 167

Автоэпитафии 1 (АР VII, 417). Перевел Л. Блуменау 167

2 (АР VII, 419). Перевел Л. Блуменау 167

ФИЛОДЕМ

(I век до н. э.)

Девушке-подростку (АР V, 124). Перевел Л. Блуменау 168

«Милая, щедро умею…» (АР V, 107). Перевел Л. Блуменау 168

На гетер 1 (АР V, 115). Перевел Л. Блуменау 169

2 (АР V, 46). Перевел Л. Блуменау 169

3 (АР V, 121). Перевел Л. Блуменау 169

4 (АР V, 123). Перевел Л. Блуменау 170

5 (АР V, 132). Перевел Л. Блуменау 170

6 (АР V, 131). Перевел Л. Блуменау 170

7 (АР V, 4). Перевел Л. Блуменау 170

8 (АР XI, 34). Перевел Л. Блуменау 171

«Платит за раз…» (Ар V, 126). Перевел Л. Блуменау 171

Молитва о плаванье (АР VI, 349). Перевел Л. Блуменау 171

«Роза уже расцвела…» (АР IX, 412). Перевел Ю. Шульц 171

Молитва Киприде (АР X, 21). Перевел Л. Блуменау 172

АРХИЙ МИТИЛЕНСКИЙ

(I век до н. э.)

«Надо бежать от Эрота?..» (АР V, 59). Перевел Ю. Шульц 173

О жизни (АР IX, 111). Перевел Л. Блуменау 173

ДИОДОР ЗОНА

(I век до н. э.)

На Фаросский маяк (АР IX, 60). Перевел Ю. Шульц 175

«Сладостный кубок подай…» (АР XI, 43). Перевел Ю. Шульц 174

ФЕОФАН

(I век до н. э.)

«Если бы лилией белой…» (АР XV, 35). Перевел Ю. Шульц 175

ГЛАВК

(I век до н. э.)

Пан и Дафнид (АР IX, 341). Перевел Л. Блуменау 176

На «Вакханку» Скопаса (АР IX, 774). Перевел Л. Блуменау 176

На «Филоктета» Паррасия (АР XVI, 111). Перевел Л. Блуменау 177

ГАЛЛ

(I век до н. э.)

На кубок с изображением Тантала (АР XVI, 89). Перевел Ю. Шульц 178

ПОЛЕМОН

(I век до н. э.)

«Пьянице Аркадиону…» (Арр. V, 30). Перевел Ю. Шульц 179

На элейцев (Арр. III, 106). Перевел Ю. Шульц 179

КРИНАГОР

(I век до н. э. — I век н. э.)

Приветствие роз (АР VI, 345). Перевел Л. Блуменау 180

На смерть Селены (АР VII, 633). Перевел Л. Блуменау 180

Самому себе (АР IX, 234). Перевел Л. Блуменау 181

Германику (АР IX, 283). Перевел Л. Блуменау 181

На унижение Коринфа (АР IX, 284). Перевел Л. Блуменау 181

«Плыть снаряжаюсь в Италию…» (АР IX, 559). Перевел Ю. Шульц 181

Августу 1 (АР IX, 419). Перевел Л. Блуменау 182

2 (АР IX, 291). Перевел Л. Блуменау 182

Марцеллу 1 (АР IX, 545). Перевел Л. Блуменау 182

2 (АР VI, 161). Перевел Л. Блуменау 183

Тиберию (АР XVI, 61). Перевел Л. Блуменау 183

На изображение врача Праксагора (АР XVI, 273). Перевел Л. Блуменау 183

ГЕТУЛИК

(I век до н. э. — I век н. э.)

«Юного сына узрев…» (АР VI, 331). Перевел Д. Шестаков 184

«Вот Архилоха гробница…» (АР VII, 71). Перевел Д. Шестаков 184

АНТИПАТР ФЕССАЛОНИКСКИЙ

(I век до н. э. — I век н. э.)

«Все хорошо у Гомера…» (АР V, 30). Перевел Л. Блуменау 185

«Век золотой был…» (АР V, 31). Перевел Ю. Шульц 185

«Утро настало…» (АР V, 3). Перевел Л. Блуменау 186

«Может, за драхму…» (АР V, 109). Перевел Л. Блуменау 186

Киприде от Киферы (АР VI, 209). Перевел Л. Блуменау 186

Сафо (АР VII, 15). Перевел Л. Блуменау 186

О девяти поэтессах (АР IX, 26). Перевел Л. Блуменау 186

«На расписном потолке…» (АР IX, 59). Перевел Л. Блуменау 187

Гермес и Геракл (АР IX, 72). Перевел Л. Блуменау 187

Аристофану (АР IX, 186). Перевел Л. Блуменау 187

Августу, идущему в восточный поход (АР IX, 297). Перевел Л. Блуменау 188

Делос (АР IX, 408). Перевел Л. Блуменау 188

На Цикладские острова (АР IX, 421). Перевел Л. Блуменау 188

Луцию Кальпурнию Пизону (АР IX, 428). Перевел Л. Блуменау 189

На остров Тенос (АР IX, 550). Перевел Л. Блуменау 189

На построенный Августом Никополь (АР IX, 553). Перевел Л. Блуменау 189

Пантомиму Пиладу (АР XVI, 290). Перевел Л. Блуменау 189

АЛФЕЙ

(I век до н. э. — I век н. э.)

На гроб Фемистокла в Магнесии (АР VII, 237). Перевел Л. Блуменау 191

На «Илиаду» Гомера (АР IX, 97). Перевел Л. Блуменау 191

Делос (АР IX, 100). Перевел Л. Блуменау 192

Микены (АР IX, 101). Перевел Л. Блуменау 192

Аргос (АР IX, 104). Перевел Л. Блуменау 192

Рим (АР IX, 526). Перевел Л. Блуменау 192

КАПИТОН

(I век до н. э. — I век н. э.)

«Без обаянья краса…» (АР V, 67). Перевел Ю. Шульц 193

ИМПЕРАТОР ГЕРМАНИК

(15 год до н. э. — 19 год н. э.)

«Прыгнул с обрыва высокого…» (АР IX, 17). Перевел Ю. Шульц 194

«Псы, и один и другой…» (АР IX, 18). Перевел Ю. Шульц 194

БИАНОР

(I век н. э.)

Арион 1 (АР IX, 308). Перевел Ю. Шульц 195

2 (АР XVI, 276). Перевел Ю. Шульц 195

«Вот он: ничтожество, раб…» (АР XI, 364). Перевел Ю. Шульц 196

ПАРМЕНИОН

(I век н. э.)

Зевсу (АР V, 33). Перевел Ю. Шульц 197

«Золотом Зевс покорил…» (АР V, 34). Перевел Ю. Шульц 197

На Александра Македонского (АР VII, 239). Перевел Ю. Шульц 197

Об эпиграмме (АР IX, 342). Перевел Ю. Шульц 198

На «Геру» Поликлета (АР XVI, 216). Перевел Л. Блуменау 198

АПОЛЛОНИД

(I век н. э.)

«Критским стрелком…» (АР IX, 265). Перевел Д. Дашков 199

На орла, появившегося на острове Родосе при Тиберии (АР IX, 287). Перевел Л. Блуменау 199

На статую коленопреклоненного Приапа (АР XVI, 259). Перевел Л. Блуменау 200

ЛОЛЛИЙ БАСС

(I век н. э.)

«Золотом течь не хочу…» (АР V, 125). Перевел Ю. Шульц 201

Павшим при Фермопилах 1 (АР VII, 245). Перевел Л. Блуменау 201

2 (АР IX, 270). Перевел Л. Блуменау 202

На смерть Германика (АР VII, 501). Перевел Л. Блуменау 202

«Кифотарида-болтунья…» (АР XI, 72). Перевел Ю. Шульц 202

ЭРИКИЙ

(I век н. э.)

Эпитафия афинянке, взятой в плен римлянами (АР VII, 508). Перевел Л. Блуменау 205

На Парфения, хулителя Гомера (АР VII, 577). Перевел Л. Блуменау 205

АНТИФИЛ ВИЗАНТИЙСКИЙ

(I век н. э.)

«Нивы ужель не осталось…» (АР VII, 175). Перевел Д. Дашков 205

Дикеархия (АР VII, 579). Перевел Л. Блуменау 205

Неосторожное слово (АР VII, 650). Перевел Л. Блуменау 200

О мореходстве (АР IX, 29). Перевел Л. Блуменау 200

Смерть старого моряка (АР IX, 242). Перевел Л. Блуменау 206

Леонид Спартанский и персы (АР IX, 294). Перевел Л. Блуменау 206

Чудесное исцеление слепого (АР IX, 298). Перевел Л. Блуменау 207

Иссякший ключ (АР IX, 549). Перевел Д. Дашков 207

Диогену (АР XVI, 554). Перевел Л. Блуменау 207

На «Медею» Тимомаха (АР XVI, 156). Перевел Л. Блуменау 208

ОНЕСТ

(I век н. э.)

«На Геликон восходя…» (АР IX, 250). Перевел Ю. Шульц 209

О сатировской драме (АР XI, 52). Перевел Л. Блуменау 209

ФИЛИПП ФЕССАЛОНИКСКИЙ

(I век н. э.)

Приношение рыбака Посейдону (АР VI, 58). Перевел Л. Блуменау 210

«Старая грымза Нико…» (АР VII, 187). Перевел Ю. Шульц 210

На Гиппонакта (АР VII, 405). Перевел Л. Блуменау 211

Геракл — защитник детей (АР IX, 240). Перевел Л. Блуменау 211

Фивы (АР IX, 255). Перевел Л. Блуменау 211

«Труп Леонида кровавый…» (АР IX, 293). Перевел В. Печерин 211

«Прежде погаснет сияние…» (АР IX, 575). Перевел Д. Дашков 212

Дикеархии (АР IX, 708). Перевел Л. Блуменау 212

«Если ты это и то отдаешь…» (АР XI, 175). Перевел Ю. Шульц 212

На грамматиков (АР XI, 521). Перевел Л. Блуменау 212

На Фидиева «Зевса» (АР XVI, 81). Перевел Л. Блуменау 215

АВТОМЕДОНТ

(I в. н. э.)

«Жизнь береги, человек…» (АР VII, 554). Перевела М. Грабарь-Пассек 214

«По вечерам, за вином…» (АР XI, 40). Перевел Л. Блуменау 214

Право афинского гражданства (АР XI, 519). Перевел Л. Блуменау 214

«Феб, эту жертву прими…» (АР XI, 524). Перевел Ю. Шульц 215

«Я пообедал вчера…» (АР XI, 325). Перевел Ю. Шульц 215

ЛЕОНИД АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ

(I век н. э.)

Нерону 1 (АР VI, 321). Перевел Л. Блуменау 210

2 (АР VI, 328). Перевел Л. Блуменау 210

Агриппине (АР VI, 329). Перевел Л. Блуменау 217

Надгробное эхо (АР VII, 548). Перевел Л. Блуменау 217

Эпитафия погибшему в море (АР VII, 075). Перевел Л. Блуменау 217

Эхо (АР IX, 27). Перевел Л. Блуменау 217

Виноград (АР IX, 79). Перевел Л. Блуменау 217

Урания и Каллиопа (АР IX, 344). Перевел Л. Блуменау 218

На картину с изображением Медеи (АР IX, 340). Перевел Ю. Шульц 218

Поппее (АР IX, 355). Перевел Л. Блуменау 218

«Вымени мне не давай…» (АР XI, 9). Перевел Ю. Шульц 218

На похитителя виноградной лозы (АР IX, 348). Перевел Ю. Шульц 218

ЛУКИЛЛИЙ

(I век н. э.)

Нерону (АР IX, 572). Перевел Л. Блуменау 219

На Судьбу (АР X, 122). Перевел Ю. Шульц 219

«Пира известны условия…» (АР XI, 10). Перевел Ю. Шульц 220

На киников (АР XI, 54). Перевел Л. Блуменау 220

На кулачных бойцов 1 (АР XI, 75). Перевел Л. Блуменау 220

2 (АР XI, 76). Перевел Л. Блуменау. 220

3 (АР XI, 81). Перевел Л. Блуменау 221

4 (АР XI, 80). Перевел Ю. Шульц 221

5 (АР XI, 161). Перевел Ю. Шульц 221

«Крошку Эротию вдруг…» (АР XI, 88). Перевел Ю. Шульц 221

«Умер поэт Евтихид…» (АР XI, 133). Перевел Ю. Шульц 221

«Стоит лишь только…» (АР XI, 138). Перевел Ю. Шульц 222

На ритора (АР XI, 143). Перевел Л. Блуменау 222

«Все в один голос…» (АР XI, 159). Перевел Ю. Шульц 222

«Круг генитуры своей…» (АР XI, 164). Перевел Ф. Зелинский 222

На размахивающего руками (АР XI, 179). Перевел Ю. Шульц 223

На певца (АР XI, 187). Перевел Л. Блуменау 223

На охотника (АР XI, 194). Перевел Л. Блуменау 223

«Знай, Дионисий…» (АР XI, 205). Перевел Ю. Шульц. 223

«Медленно в беге…» (АР XI, 208). Перевел Ю. Шульц 223

На художника (АР XI, 214). Перевел Ю. Шульц 224

«Пусть у Кратера…» (АР XI, 234). Перевел Ю. Шульц 224

«Даже Химера…» (АР XI, 239). Перевел Ю. Шульц 224

На лентяя (АР XI, 277). Перевел Л. Блуменау 224

На грамматика-рогоносца (АР XI, 278). Перевел Ю. Шульц 224

«Нет, ни один из грамматиков…» (АР XI, 279). Перевел Ю. Шульц 224

На эпиграмматиста (АР XI, 312). Перевел Л. Блуменау 225

«Истинно тот самый лучший…» (АР XI, 394). Перевел Ю. Шульц 225

На женщин 1 (АР XI, 68). Перевел Л. Блуменау 225

2 (АР XI, 310). Перевел Л. Блуменау 225

3 (АР XI, 101). Перевел Л. Блуменау 225

4 (АР XI, 215). Перевел Л. Блуменау 225

5 (АР XI, 266). Перевел Ю. Шульц 226

На воров 1 (АР XI, 715). Перевел Л. Блуменау 226

2 (АР XI, 315). Перевел Л. Блуменау 226

3 (АР XI, 175). Перевел Ю. Шульц 226

4 (АР XI, 176). Перевел Л. Блуменау 226

На скупых 1 (АР XI, 264). Перевел Л. Блуменау 226

2 (АР XI, 391). Перевел Л. Блуменау 227

3 (АР XI, 165). Перевел Ю. Шульц 227

4 (АР XI, 171). Перевел Ю. Шульц 227

5 (АР XI, 294). Перевел Ю. Шульц 227

На врачей 1 (АР XI, 113). Перевел Л. Блуменау 227

2 (АР XI, 114). Перевел Л. Блуменау 228

3 (АР XI, 115). Перевел Л. Блуменау 228

4 (АР XI, 116). Перевел Л. Блуменау 228

5 (АР XI, 257). Перевел Ю. Шульц 228

РУФИН

(I век н. э.)

«Счастья желает Руфин…» (АР V, 9). Перевел Ю. Шульц 229

Мелите 1 (АР V, 15). Перевел Л. Блуменау 229

2 (АР V, 94). Перевел Л. Блуменау 230

Родоклее 1 (АР V, 73). Перевел Л. Блуменау 230

2 (АР V, 74). Перевел Л. Блуменау 230

«Ведь говорил я тебе…» (АР V, 21). Перевел Ю. Шульц 230

Наказанной (АР V, 41). Перевел Л. Блуменау 231

«Слишком легка — не по мне…» (АР V, 42). Перевел Ю. Шульц. 231

На гетер (АР V, 44). Перевел Ю. Шульц 231

«Бедность и страсть — мои беды…» (АР V, 50). Перевел Л. Блуменау 231

Тщетная мольба (АР V, 66). Перевел Л. Блуменау 232

Неизвестной (АР V, 70). Перевел Л. Блуменау 232

«Очень гордится Родопа…» (АР V, 92). Перевел Ю. Шульц 232

Эроту 1 (АР V, 93). Перевел Л. Блуменау 232

2 (АР V, 88). Перевел Ю. Шульц 233

«Все я люблю у тебя…» (АР V, 284). Перевел Ю. Шульц 233

НИКАРХ

(I век н. э.)

«Разве избегну я смерти?..» (АР V, 39). Перевел Л. Блуменау 234

«Бедным садовником был…» (АР XI, 17). Перевел Ю. Шульц 234

На врачей 1 (АР XI, 118). Перевел Л. Блуменау 235

2 (АР XI, 820). Перевел Л. Блуменау 235

3 (АР XI, 121). Перевел Л. Блуменау 235

«В самом расцвете…» (АР XI, 71). Перевел Ю. Шульц 235

«Больше всех смертных…» (АР VII, 159). Перевел Л. Блуменау 235

На предсказателя (АР XI, 162). Перевел Л. Блуменау 236

На скупого (АР XI, 169). Перевел Л. Блуменау 236

На певца (АР XI, 186). Перевел Л. Блуменау 236

«Вызвал однажды на суд…» (АР XI, 251). Перевел Ф. Петровский 236

«Судном владеет Филон…» (АР XI, 331). Перевел Ю. Шульц 237

ИМПЕРАТОР ТРАЯН

(53 — 117 н. э.)

«Выставив нос свой…» (АР XI, 418). Перевел Ю. Шульц 238

ИМПЕРАТОР АДРИАН

(76-138 н. э.)

«Здесь погребен Архилох…» (АР VII, 674). Перевел Ю. Шульц 239

Гектору (АР IX, 307). Перевел Л. Блуменау 239

ДИОНИСИЙ СОФИСТ

(I–II века н. э.)

Продавщица роз (АР V, 81). Перевел Л. Блуменау 240

Возлюбленной (АР V, 83–84). Перевел Л. Блуменау 240

Пьянице, упавшему под дождем (АР VII, 533). Перевел Л. Блуменау 240

БЕЗАНТИН

(I–II века н. э.)

«О моя милая юность…» (АР IX, 118). Перевел Ю. Шульц 241

ЛУКИАН

(II век н. э.)

На свою книгу (Арр. III, 132). Перевел Ю. Шульц 242

Морским богам (АР VI, 164). Перевел Л. Блуменау 242

О детях (АР VII, 308). Перевел Д. Усов 242

«Тратить разумно…» (АР X, 26). Перевел Д. Дашков 243

«Делая зло…» (АР X, 27). Перевел М. Михайлов 243

«Целая жизнь коротка…» (АР X, 28). Перевел Л. Блуменау 243

«Нет, не Эрот…» (АР X, 29). Перевел Д. Дашков 243

«Смертных владение смертно…» (АР X, 31). Перевел Д. Дашков 243

«Будешь любезен ты…» (АР X, 35). Перевел Д. Дашков 243

«Горше на свете…» (АР X, 36). Перевел Д. Дашков 244

«Все, что обдумано…» (АР X, 37). Перевел Д. Дашков 244

О богатстве 1 (АР X, 41). Перевел Л. Блуменау 244

2 (АР XI, 397). Перевел Ю. Шульц 244

«Следует власть…» (АР X, 42). Перевел Л. Блуменау 244

«Всякий худой человек…» (АР IX, 120). Перевел Ю. Шульц 245

«Будучи юным еще…» (АР IX, 367). Перевел Ю. Шульц 245

«Все собираюсь спросить…» (АР XI, 274). Перевел Ю. Шульц 245

«Часто, мой друг…» (АР XI, 396). Перевел Ю. Шульц 245

«Будь благосклонна ко мне…» (АР XI, 400). Перевел Л. Блуменау 246

На врача (АР XI, 401). Перевел Л. Блуменау 246

«Пусть ни один из богов…» (АР XI, 402). Перевел Ю. Шульц 246

На Подагру (АР XI, 403). Перевел Ю. Шульц 247

«С зобом своим…» (АР XI, 404). Перевел Ю. Шульц 247

«Никона нос крючковат…» (АР XI, 405). Перевел Ю. Шульц 247

«Волосы крась…» (АР XI, 408). Перевел Ю. Шульц 247

«Мудрость какая…» (АР XI, 410). Перевел Ю. Шульц 248

«Волосы — ум у тебя…» (АР XI, 420). Перевел Ф. Петровский 248

«Демона много болтавший…» (АР XI, 427). Перевел Ю. Шульц 248

«Моешь индуса зачем?..» (АР XI, 428). Перевел Ю. Шульц 248

«Трезвым в компании…» (АР XI, 429). Перевел Л. Блуменау 248

«Если ты думаешь…» (АР XI, 430). Перевел Ю. Шульц 249

«Если ты скор на еду…» (АР XI, 431). Перевел Ю. Шульц 249

«Лампу глупец погасил…» (АР XI, 432). Перевел Ю. Шульц 249

«Ты, живописец…» (АР XI, 433). Перевел Ю. Шульц 249

«Если увидел ты грудь…» (АР XI, 434). Перевел Ю. Шульц 249

«Бит стал софистом…» (АР XI, 435). Перевел Ю. Шульц 249

«Белую легче ворону…» (АР XI, 436). Перевел Ю. Шульц 249

«Эхо гранитную…» (АР XVI, 154). Перевел Ю. Шульц 250

«Статую эту…» (АР XVI, 164). Перевел Ю. Шульц 250

«Зря ты Приапа…» (АР XVI, 238). Перевел Ю. Шульц 250

ПТОЛЕМЕЙ

(II век н. э.)

На Тимона Афинского (АР VII, 314). Перевел Л. Блуменау 251

«Знаю, что смертен…» (АР IX, 577). Перевел Л. Блуменау 251

Эпиграмма Птолемея самому себе (Арр. III, 120). Перевел Ю. Шульц 251

ЮЛИЙ ПОЛИЕН

(II век н. э.)

«Вечно надежда крадет…» (АР IX, 8). Перевел Ф. Петровский 252

ДИОГЕН ЛАЭРТСКИЙ

(II век н. э.)

«Ты не горюй, коль с тобою…» (Арр. IV, 46). Перевел Ю. Шульц 253

На Пифагора (Арр. V, 34). Перевел Ю. Шульц 253

«Ты, Аристон, — и старец…» (Арр. V, 38). Перевел Ю. Шульц 253

«Умер, твердят…» (АР VII, 131). Перевел Ю. Шульц 234

«Диоген, скажи…» (АР VII, 116). Перевел Ю. Шульц 254

ЗЕНОБИЙ ГРАММАТИК

(II–III века н. э.)

«Изобразить пожелал…» (АР IX, 711). Перевел Ю. Шульц 255

АФИНЕЙ

(III век н. э.)

«Люди, вы трудитесь тщетно…» (Арр. IV, 43). Перевел Ю. Шульц 256

МЕТРОДОР

(IV век н. э.)

О жизни (АР IX, 360). Перевел Л. Блуменау 257

«Старец Закон…» (АР IX, 712). Перевел Ю. Шульц 257

ИМПЕРАТОР ЮЛИАН

(331–363 н. э.)

На пиво (АР IX, 368). Перевел Л. Блуменау 258

ЛИБАНИЙ

(IV век н. э.)

«Здесь за стремительным Тигром…» (АР VII, 747). Перевел Ю. Шульц 259

ГРИГОРИЙ БОГОСЛОВ

(338–390 н. э.)

Памяти Василия Великого 1 (АР VIII, 21). Перевел Л. Блуменау 260

2 (АР VIII, 8). Перевел Л. Блуменау 260

Эпитафии Нонне, матери поэта 1 (АР VIII, 44). Перевел Ю. Шульц 261

2 (АР VIII, 64). Перевел Ю. Шульц 261

Эпитафия Амфилоху (АР VIII, 137). Перевел Ю. Шульц 261

О себе самом (АР VIII, 80). Перевел Л. Блуменау 261

Автоэпитафия (АР VIII, 84). Перевел Л. Блуменау 262

ФЕОН АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ

(IV–V века н. э.)

О планетах (Арр. III, 147). Перевел Л. Блуменау 263

Погибшему в море (АР VII, 292). Перевел Ю. Шульц 264

ПАЛЛАД

(IV–V века н. э.)

«Вместо быка…» (АР VI, 60). Перевел Ю. Шульц 265

«Дивное лезвие…» (АР VI, 61). Перевел Ю. Шульц 265

«Гессий не умер…» (АР VII, 682). Перевел Ю. Шульц 265

«Брюхо бесстыдное…» (АР IX, 170). Перевел Ю. Шульц 266

«Дикою грушей была я…» (АР IX, 6). Перевел Ю. Шульц 266

На женщин 1 (АР IX, 165). Перевел Ю. Шульц 266

2 (АР IX, 166). Перевел Ю. Шульц 266

3 (АР IX, 167). Перевел Л. Блуменау 267

4 (АР IX, 381). Перевел Г. Рачинский 267

«Я продаю Каллимаха…» (АР IX, 175). Перевел Ю. Шульц 267

«Ты пригласил меня…» (АР IX, 176). Перевел Ю. Шульц 267

«Как погляжу…» (АР IX, 181). Перевел Ю. Шульц 267

«Тантал не ел ничего…» (АР IX, 377). Перевел Ю. Шульц 268

«Нет, — говорил Одиссей…» (АР IX, 395). Перевел Ю. Шульц 268

Ипатии (АР IX, 400). Перевел Л. Блуменау 268

На статую Геракла, опрокинутую христианами (АР IX, 441). Перевел Л. Блуменау 268

«Коль кто-нибудь желает…» (АР IX, 508). Перевел Ю. Шульц 269

На статуи богов, перенесенные для христианского культа в дом некоей Марины (АР IX, 528). Перевел Л. Блуменау 269

«Медник сделал Эрота…» (АР IX, 773). Перевел Ю. Шульц 269

«Право, уменье молчать…» (АР X, 46). Перевел Ю. Шульц 269

«Пей молчаливо и ешь…» (АР X, 47). Перевел Ю. Шульц 270

«Пусть проклянет божество…» (АР X, 57). Перевел Ю. Шульц 270

«Прочь от богатых…» (АР X, 61). Перевел Ю. Шульц 270

«Ночи проходят…» (АР X, 79). Перевел Ф. Петровский 270

«Жизнь человека — игрушка…» (АР X, 80). Перевел Ю. Шульц 270

Грекам 1 (АР X, 82). Перевел Л. Блуменау 271

2 (АР X, 90). Перевел Л. Блуменау 271

«Всех нас готовят…» (АР X, 85). Перевел Ю. Шульц 271

«Пускай не щедро я…» (АР X, 86). Перевел Ю. Шульц 271

«Лучше спокойно стерпеть…» (АР X, 93). Перевел Ю. Шульц 271

«Я ненавижу того…» (АР X, 95). Перевел Ю. Шульц 272

«Может всякий невежда…» (АР X, 98). Перевел Ю. Шульц 272

На грамматику 1 (АР IX, 171). Перевел Л. Блуменау 272

2 (АР IX, 173). Перевел Л. Блуменау 272

3 (АР IX, 168). Перевел Л. Блуменау 272

«Чужд Я надежде…» (АР IX, 172). Перевел Л. Блуменау 273

«Солнце — наш бог…» (АР XI, 301). Перевел Л. Блуменау 273

«Полон опасностей путь…» (АР X, 65). Перевел Л. Блуменау 273

«Наг я на землю пришел…» (АР X, 58). Перевел Л. Блуменау 273

«С плачем родился…» (АР X, 84). Перевел Л. Блуменау 273

«Сцена и шутка…» (АР X, 72). Перевел Л. Блуменау 274

«Много тяжелых мучений…» (АР X, 59). Перевел Л. Блуменау 274

«Золото, пища льстецов…» (АР IX, 394). Перевел Л. Блуменау 274

«Злого и свиньи кусают…» (АР IX, 379). Перевел Л. Блуменау 274

«Мне кажется порой…» (АР X, 94). Перевел Л. Блуменау 274

«Спал, говорят, под стеной…» (АР IX, 378). Перевел Л. Блуменау 274

Застольные 1 (АР XI, 55). Перевел Л. Блуменау 275

2 (АР V, 72). Перевел Л. Блуменау 275

«Женщины дразнят меня…» (АР XI, 54). Перевел Ю. Шульц 275

«Всем суждено умереть…» (АР XI, 62). Перевел Ю. Шульц 276

«Остолбенел Я, увидев…» (АР XI, 204). Перевел Ю. Шульц 276

На актеров 1 (АР XI, 255). Перевел Л. Блуменау 276

2 (АР XI, 263). Перевел Л. Блуменау 276

На хирурга (АР XI, 280). Перевел Л. Блуменау 276

На ученого врача Магна (АР XI, 281). Перевел Ю. Шульц 277

На менялу (АР XI, 290). Перевел Ю. Шульц 277

«Что пользы граду…» (АР XI, 291). Перевел Ю. Шульц 277

«Ты оскорбляешь меня…» (АР XI, 299). Перевел Ю. Шульц 277

«Как ты болтлив, человек…» (АР XI, 300). Перевел Ю. Шульц 277

«Нет, не меня оскорбил…» (АР XI, 302). Перевел Ю. Шульц 277

«Если я беден…» (АР XI, 303). Перевел Ю. Шульц 278

«Александрию покинув…» (АР XI, 306). Перевел Ф. Петровский 278

«Сын у тебя Эрот…» (АР XI, 307). Перевел Ю. Шульц 278

«Мне подарили осла…» (АР XI, 317). Перевел Ю. Шульц 278

«Клялся я тысячи раз…» (АР XI, 340). Перевел Ю. Шульц 278

«Да, восхвалять — хорошо…» (АР XI, 341). Перевел Ю. Шульц 278

«Как, расскажи мне…» (АР XI, 349). Перевел Ю. Шульц 279

«Ты говоришь: „Я все знаю…“» (АР XI, 355). Перевел Ю. Шульц 279

«Сын и родитель вступить…» (АР XI, 357). Перевел Ю. Шульц 279

На поэта — игрока в кости (АР XI, 373). Перевел Ю. Шульц 279

«Нет, не под силу терпеть…» (АР XI, 378). Перевел Ю. Шульц 279

На монахов (АР XI, 384). Перевел Л. Блуменау 280

«Эта любовь твоя — ложь…» (АР XI, 385). Перевел Ю. Шульц 280

«Нику печальную некто…» (АР XI, 386). Перевел Ю. Шульц 280

На скупого (АР XI, 387). Перевел Л. Блуменау 280

КЛАВДИАН

(IV–V века н. э.)

«О, защити меня, Феб…» (АР V, 86). Перевел Ю. Шульц 281

КИР

(V век н. э.)

«Лучше б лохматых овец…» (АР IX, 136). Перевел Л. Блуменау 282

На прекрасные бани (АР IX, 623). Перевел Ю. Шульц 282

ФЕОСЕВИЯ

(V век н. э.)

На смерть врача Авлавия (АР VII, 559). Перевел Л. Блуменау 283

АПОЛЛИНАРИЙ

(V век н. э.)

«Если бранишь за глаза…» (АР XI, 421). Перевел Ю. Шульц 284

МАРИАН СХОЛАСТИК

(V–VI века н. э.)

Горячий ключ (АР IX, 627). Перевел Л. Блуменау 285

Предместье Амасии (АР IX, 668). Перевел Л. Блуменау 285

ЮЛИАН ЕГИПЕТСКИЙ

(VI век н. э.)

«С помощью нежной красы…» (АР VI, 20). Перевел Ю. Шульц 287

На Анакреонта 1 (АР VII, 32). Перевел Л. Блуменау 287

2 (АР VII, 33). Перевел Ю. Шульц 287

Анакреонтическое (АР XVI, 388). Перевел Л. Блуменау 288

На Демокрита (АР VII, 59). Перевел Л. Блуменау 288

На скептика Пиррона (АР VII, 576). Перевел Ю. Шульц 288

На убитого и закопанного разбойником 1 (АР VII, 580). Перевел Ю. Шульц 288

2 (АР VII, 581). Перевел Ю. Шульц 288

«Знатный был муж Иоанн…» (ЛР VII, 590). Перевел Л. Блуменау 289

Эпитафии Ипатию 1 (АР VII, 591). Перевел Л. Блуменау 289

2 (АР VII, 592). Перевел Л. Блуменау, 289

«Дик и ужасен Харон…» (АР VII, 603). Перевел Ю. Шульц 289

На дом, расположенный на равнине (АР IX, 652). Перевел Ф. Петровский 290

На кафедру софиста Кратера (АР IX, 661). Перевел Ю. Шульц 290

Дом бедняка (АР IX, 654). Перевел Л. Блуменау 290

На «Корову» Мирона (АР IX, 739). Перевел Л. Блуменау 290

На серебряную императорскую секиру (АР IX, 763). Перевел Ю. Шульц 290

На кубок с изображением плавающих рыб (АР IX, 771). Перевел Ю. Шульц 291

На медную статую Икара, стоящую в банях (АР XVI, 101). Перевел Ю. Шульц 291

МАКЕДОНИЙ

(VI век н. э.)

«Полно, Эрот, перестань…» (АР V, 224). Перевел Ю. Шульц 292

«Страсть — это рана моя…» (АР V, 225). Перевел Ю. Шульц 292

«Льющую слезы Ниобу…» (АР V, 229). Перевел Ю. Шульц 292

«Прелестью блещут уста…» (АР V, 231). Перевел Ю. Шульц 293

«Завтра увижу тебя…» (АР V, 233). Перевел Ю. Шульц 293

«Я не надеялся видеть…» (АР V, 235). Перевел Ю. Шульц 293

На купальню в Ликии (АР IX, 625). Перевел Л. Блуменау 293

На дом в Кибире (АР IX, 648). Перевел Л. Блуменау 294

Память и Забвенье (АР X, 67). Перевел Л. Блуменау 294

Застольная (АР XI, 58). Перевел Л. Блуменау 294

«Был нездоров я вчера…» (АР XI, 61). Перевел Ю. Шульц 294

ПАВЕЛ СИЛЕНЦИАРИЙ

(VI век н. э.)

Стареющей подруге (АР V, 208). Перевел Л. Блуменау 295

Золото и женщины (АР V, 217). Перевел Л. Блуменау 295

Родопе 1 (АР V, 228). Перевел Ю. Шульц 296

2 (АР V, 219). Перевел Л. Блуменау 296

«Долго ли будем с тобой…» (АР V, 221). Перевел Д. Усов 296

«Тантала муки…» (АР V, 236). Перевел Ю. Шульц 296

«Пламени ярость утихла…» (АР V, 239). Перевел Ю. Шульц 297

«Слово „прости“ тебе молвить…» (АР V, 241). Перевел Л. Блуменау 297

«Нежен Сафо поцелуй…» (АР V, 240). Перевел Ю. Шульц 297

«Ми лая, скинем одежды…» (АР V, 252). Перевел Л. Блуменау 298

«Видел я мучимых страстью…» (АР V, 255). Перевел Л. Блуменау 298

«Двери ночною порой…» (АР V, 250). Перевел Ю. Шульц 298

«Сеткой ли волосы стянешь…» (АР V, 200). Перевел Л. Блуменау 299

«Кто был однажды укушен…» (АР V, 200). Перевел Л. Блуменау 299

«Больше пугать не должны…» (АР V, 208). Перевел Л. Блуменау 299

Клеофантиде 1 (АР V, 279). Перевел Ю. Шульц 300

2 (АР V, 280). Перевел А. Челпанов 300

«Целую ночь, покояся рядом…» (АР V, 283). Перевел А. Челпанов 300

Ответ другу Агафию (АР V, 293). Перевел Ю. Шульц 301

Заколдованный венок (АР V, 288). Перевел Л. Блуменау 301

«Тот, кто заносчивым был…» (АР V, 300). Перевел Ю. Шульц 301

На прибрежный сад (АР IX, 003). Перевел Ю. Шульц 302

На сады Юстиниана (АР IX, 004). Перевел Л. Блуменау 302

На «Вакханку» в Византин (АР XVI, 57). Перевел Ю. Шульц 302

АГАФИЙ

(Ок. 536–582 н. э.)

На изображение архангела Михаила (АР I, 34). Перевел Л. Блуменау 303

Вступление к Антологии (АР IV, 4). Перевел Ю. Шульц 303

Посвящение Афродите (АР VI, 80). Перевел Л. Блуменау 304

Новый Полемон (АР V, 218). Перевел Л. Блуменау 304

«Плакал я всю эту ночь…» (АР V, 237). Перевел Ю. Шульц 305

Сотрапезнице (АР V, 201). Перевел Л. Блуменау 305

«Что ты вздыхаешь…» (АР V, 207). Перевел Л. Блуменау 305

«Прежде, бывало, она…» (АР V, 273). Перевел Ю. Шульц 300

Павлу Силенциарию от Агафия, задерживаемого вне города юридическими занятиями (АР V, 292). Перевел Ю. Шульц 300

Жалоба женщин (АР V, 297). Перевел Л. Блуменау 307

«Влажные девичьи губы…» (АР V, 305). Перевел Л. Блуменау 307

«Некий рыбак трудился на ловле…» (АР IX, 442). Перевел Ю. Шульц 307

На клоаку в пригороде Смирны (АР IX, 042). Перевел Ю. Шульц 307

О смерти (АР X, 09). Перевел Л. Блуменау 308

Виноделы (АР XI, 04). Перевел Л. Блуменау 308

«„Гнев воспой“ изучал…» (Арр. III, 145). Перевел Ю. Шульц 308

«Андротиона, который…» (АР XI, 352). Перевел Ю. Шульц 309

«После того, как закончил…» (АР XI, 365). Перевел Ю. Шульц 309

На статую Плутарха (АР XVI, 331). Перевел Л. Блуменау 310

АРАБИЙ СХОЛАСТИК

(VI век н. э.)

На пригород (АР IX, 667). Перевел Ю. Шульц 311

ЛЕОНТИЙ СХОЛАСТИК

(VI век н. э.)

На чашу, поднесенную девушке (АР V, 295). Перевел Ю. Шульц 312

На холодные бани (АР IX, 617). Перевел Ю. Шульц 312

На царские термы (АР IX, 630). Перевел Ю. Шульц 313

На изображение врача Ямвлиха (АР XVI, 272). Перевел Ю. Шульц 313

На статую танцовщицы (АР XVI, 283). Перевел Ю. Шульц 313

ЭРАТОСФЕН СХОЛАСТИК

(VI век н. э.)

«Вакх, сей кувшин…» (АР VI, 77). Перевел Ю. Шульц 314

«Девственность — клад…» (АР IX, 444). Перевел Л. Блуменау 314

На невоздержность (Арр. IV, 38). Перевел Ю. Шульц 314

МИХАИЛ ГРАММАТИК

(VI век н. э.)

На статую Агафия Схоластика (АР XVI, 316). Перевел Ю. Шульц 315

ГЕОРГИЙ ПИСИДА

(VII век н. э.)

На Влахернский храм (АР I, 120). Перевел Л. Блуменау 316

ЛЕВ ФИЛОСОФ

(IX–X века н. э.)

«Феб, дальновержец, стрелок…» (АР IX, 581). Перевел Л. Блуменау 317

«Трижды несчастная, сгинь…» (Арр. III, 255). Перевел Ю. Шульц 317

«Ты, старость, холодна…» (Арр. IV, 77). Перевел Ю. Шульц 317

«Уносит время все…» (Арр. V, 58). Перевел Л. Блуменау 318

ЛЕВ VI ИМПЕРАТОР

(Ок. 866–912 н. э.)

«О Византийский двор…» (Арр. VI, 225). Перевел Л. Блуменау 320

НИКИФОР ГРЕГОРА

(1295 — ок. 1359 н. э.)

На Феодора Метохита (Арр. II, 774). Перевел Ю. Шульц 322

II ПОЭТЫ, ВРЕМЯ ЖИЗНИ КОТОРЫХ НЕИЗВЕСТНО

АКЕРАТ ГРАММАТИК

Гектору (АР VII, 130). Перевел Л. Блуменау 325

АММИАН

«Ритором сделался вдруг…» (АР XI, 147). Перевел Ю. Шульц 326

«Если на ритора…» (АР XI, 152). Перевел Ю. Шульц 326

«Думаешь ты — борода…» (АР XI, 156). Перевел Ю. Шульц 326

«Фебу Губителю…» (АР XI, 180). Перевел Л. Блуменау 326

«Легкой да будет земля…» (АР XI, 226). Перевел Л. Блуменау 327

АММОНИД

«Если бы голую вдруг…» (АР XI, 201). Перевел Ю. Шульц 328

АНТИФАН МАКЕДОНСКИЙ

На скопидомов 1 (АР IX, 409). Перевел Л. Блуменау 329

2 (АР XI, 168). Перевел Л. Блуменау 329

На грамматиков (АР XI, 322). Перевел Л. Блуменау 330

АРИСТОДИК РОДОССКИЙ

«Звонкий кузнечик…» (АР VII, 189). Перевел В. Печерин 331

ГИППОДАМАНТ

«Боги, откуда вы все?..» (Арр. III, 17). Перевел Ю. Шульц 332

ДАМОХАРИД ГРАММАТИК

На бани, освещенные солнцем (АР IX, 634). Перевел Ю. Шульц 333

На бани 1 (АР IX, 636). Перевел Ю. Шульц 333

2 (АР IX, 638). Перевел Ю. Шульц 333

3 (АР IX, 640). Перевел Ю. Шульц 334

ИОАНН БАРБУКАЛЛ

«Ради меня, о моряк…» (АР IX, 427). Перевел Ю. Шульц 335

На изображение женщины по имени Каллиопа (АР XVI, 218). Перевел Ю. Шульц 335

ИОН

Еврипиду 1 (АР VII, 43). Перевел Л. Блуменау 336

2 (АР VII, 44). Перевел Л. Блуменау 336

КВИНТ МЕКИЙ

Афродите (АР V, 133). Перевел Л. Блуменау 337

Молитва виноделов Вакху (АР IX, 403). Перевел Л. Блуменау 337

КИЛЛАКТОР

«Сладко с девчонкой…» (АР V, 29). Перевел Ю. Шульц 338

«Тот, кто в дому…» (АР XI, 5). Перевел Ю. Шульц 338

«Пять животов…» (АР XI, 122). Перевел Ю. Шульц 338

КИРИЛЛ

Об эпиграмме (АР IX, 369). Перевел Ю. Шульц 339

МАГН МЕДИК

На изображение Галена (АР XVI, 270). Перевел Ю. Шульц 340

МАРК АРГЕНТАРИЙ

К лампе (АР VI, 333). Перевел Л. Блуменау 341

Бегство Аристы (АР V, 16). Перевел Л. Блуменау 341

Истинная любовь (АР V, 89). Перевел Л. Блуменау 342

«Влей Лисидики…» (АР V, 110). Перевел Ю. Шульц… 342

«Страстно любил я…» (АР V, 127). Перевел Л. Блуменау342

К Цинцию (АР XI, 28). Перевел Л. Блуменау 342

Труды и дни (АР IX, 161). Перевел Л. Блуменау 343

Пирующий поэт (АР IX, 270). Перевел Л. Блуменау 343

Петуху (АР IX, 286). Перевел Л. Блуменау 343

МЕНЕКРАТ

«Старость желанна…» (АР IX, 54). Перевел Ю. Шульц 344

НЕСТОР ЛАРИАНДСКИЙ

«Музы, вы мне посвятите…» (АР IX, 364). Перевел Ю. Шульц 345

ПОЛЛИАН

«И среди Муз…» (АР XI, 127). Перевел Ю. Шульц 346

САТИРИЙ

«Чудные лавры…» (АР XI, 13). Перевел Л. Блуменау 347

«Гулко на пастбищном…» (АР XVI, 153). Перевел Л. Блуменау 347

СИНЕСИЙ СХОЛАСТИК

На изображение Гиппократа (АР XVI, 267). Перевел Ю. Шульц 348

СТАТИЛИЙ ФЛАКК

«Спишь ты…» (АР XVI, 211). Перевел Н. Костров 349

ТАЛЛ

«Вот посмотри…» (АР IX, 220). Перевел Л. Блуменау 350

ТУЛЛИЙ ГЕМИН

На битву при Херонее (АР IX, 288). Перевел Л. Блуменау 351

На статую Лисиппа «Безоружный Геракл» (АР XVI, 103). Перевел Л. Блуменау 351

ФИЛЕТ САМОССКИЙ

Приношение гетеры (АР VI, 210). Перевел Л. Блуменау 352

Эпитафия Феодоты, дочери Феодота (АР VII, 481). Перевел Л. Блуменау 352

ФОКА ДИАКОН

На кубок с остатками вина (АР IX, 772). Перевел Ю. Шульц 353

ФОМА ПАТРИКИЙ

На Анастасия (АР XVI, 379). Перевел Ю. Шульц 354

ХЕРЕМОН

«Время, божественный…» (АР VII, 245). Перевел Л. Блуменау 335

ЭНОМАЙ

На Эрота, вырезанного на чаше (АР IX, 749). Перевел Ю. Шульц 356

ЭПИГОН ФЕССАЛОНИКСКИЙ

«Некогда я расцветала…» (АР IX, 261). Перевел Ю. Шульц 357

ЮЛИАН АНТЕЦЕССОР

«Ты — совершенный…» (АР XI, 367). Перевел Ф. Петровский 358

«Жатву обильную снять…» (АР XI, 388). Перевел Ю. Шульц 358

III НЕИЗВЕСТНЫЕ ПОЭТЫ РАЗЛИЧНЫХ ЭПОХ

ИЗ КИЗИКСКИХ ЭПИГРАММ

«О, обнаружь, мой Фоант…» (АР III, 10). Перевел Ф. Зелинский 361

ЛЮБОВНЫЕ ЭПИГРАММЫ

«В море хранишь ты…» (АР V, 11). Перевел Ю. Шульц 362

«Знай: я люблю и любим…» (АР V, 50). Перевел Д. Дашков 362

«Мирру тебе посылая…» (АР V, 90). Перевел Ю. Шульц 362

«Шлю тебе мирру…» (АР V, 91). Перевел Ю. Шульц 362

«Лук, о Киприда…» (АР V, 98). Перевел Ю. Шульц 363

«Роза ль венка украшение…» (АР V, 142). Перевел Ю. Шульц 363

«Жаром и снегом круши…» (АР V, 168). Перевел Ю. Шульц 363

«Крик раздается ужасный…» (АР V, 303). Перевел Ю. Шульц 363

ПОСВЯТИТЕЛЬНЫЕ ЭПИГРАММЫ

Приношение Кибеле (АР VI, 51). Перевел Л. Блуменау 364

На колосс Родосский (АР VI, 171). Перевел Л. Блуменау 364

Дар афинян Палладе (АР VI, 343). Перевел Л. Блуменау 365

«Эту, Спаситель, владыка Асклепий…» (Арр. I, 225). Перевел Ю. Шульц 365

ЭПИТАФИИ

Надгробие афинян, павших при осаде Потидеи (Кайбель, 21). Перевел Ф. Зелинский 366

Каллимаху (АР VII, 42). Перевел Л. Блуменау 366

«Памятник сей…» (АР VII, 46). Перевел Д. Дашков 367

«Ахайя вся…» (АР VII, 47). Перевел Ф. Петровский 367

«Кто ты, орел…» (АР VII, 62). Перевел Н. Костров 367

«Ты, перевозчик усопших…» (АР VII, 63). Перевел Ю. Шульц 367

«Пес, охраняющий гроб…» (АР VII, 64). Перевел Д. Дашков 367

«Мал этот холм…» (АР VII, 84). Перевел Ф. Петровский 367

Анаксагору (АР VII, 94). Перевел Ф. Петровский 368

Гераклиту (АР VII, 128). Перевел Л. Блуменау 368

Гиппократу (АР VII, 135). Перевел Л. Блуменау 368

«Тимон опасен и мертвый…» (АР VII, 319). Перевел Н. Костров 368

«Матерь земля…» (АР VII, 321). Перевел Д. Шестаков 368

«Славу и честь заслужив…» (АР VII, 324). Перевел Ф. Петровский 369

«Мертв, ожидаю тебя я…» (АР VII, 342). Перевел Ю. Шульц 369

«Ел я немного…» (АР VII, 349). Перевел Ю. Шульц 369

«Ты, мореход, не пытай…» (АР VII, 350). Перевел Ю. Шульц 369

«Жизни лишив…» (АР VII, 356). Перевел Ю. Шульц 369

Спартанцам, павшим при Фирее (АР VII, 431). Перевел Л. Блуменау 369

«В этой могиле…» (АР VII, 474). Перевел Ю. Шульц 370

«Критянин Содам…» (АР VII, 494). Перевел Ю. Шульц 370

На разорение Спарты (АР VII, 723). Перевел Л. Блуменау 370

«Если конец роковой…» (Арр. II, 259). Перевел Ю. Шульц 370

«Спишь, о Мелантий…» (Арр. II, 269). Перевел Ю. Шульц 370

«Прожил я краткую жизнь…» (Арр. II, 337). Перевел Ю. Шульц 371

«О потерпевших здесь…» (Арр. II, 153). Перевел Л. Блуменау 371

«Мертвое тело твое…» (Арр. II, 137). Перевел Ю. Шульц 371

«Истма бессмертный народ…» (Арр. II, 202). Перевел Ю. Шульц 371

Надпись на могиле Лаиды близ Пенея (Арр. II, 155). Перевел Ю. Шульц 371

«Жизнь, для людей бесконечную…» (Арр. II, 587). Перевел Ю. Шульц 372

Эпитафия Константину (Арр. II, 726). Перевел Ю. Шульц 372

Эпитафии патриарху Киру Полиевкту 1 (Арр. II, 752). Перевел Ю. Шульц 372

2 (Арр. II, 753). Перевел Ю. Шульц 372

ДЕКЛАМАЦИОННЫЕ И ОПИСАТЕЛЬНЫЕ ЭПИГРАММЫ

«Ныне прощайте…» (АР IX, 49). Перевел Ю. Шульц 373

«С битвы обратно…» (АР IX, 61). Перевел Д. Дашков 373

«Ахеменида землей я была…» (АР IX, 74). Перевел Ю. Шульц 373

«Зевс угрожает…» (АР IX, 108). Перевел Ю. Шульц 374

«Гектора кровью…» (АР IX, 115). Перевел Д. Дашков 374

«Если немного вина…» (АР IX, 127). Перевел Ф. Петровский 374

На оливковое дерево, сжимаемое виноградной лозой (АР IX, 130). Перевел Ю. Шульц 374

«Страсть и воздержанность…» (АР IX, 132). Перевел Ю. Шульц 374

«Если женатым ты был…» (АР IX, 133). Перевел Ю. Шульц 375

«К младости беден я был…» (АР IX, 138). Перевел Д. Дашков 375

«И царство Аида сошел…» (АР IX, 145). Перевел Ю. Шульц 375

«Ты бы оплакивал…» (АР IX, 148). Перевел Д. Дашков 375

Геродоту (АР IX, 160). Перевел Л. Блуменау 375

«Бремя священное сыну…» (АР IX, 163). Перевел Д. Дашков 376

«К холму Аянта…» (АР IX, 177). Перевел Ф. Петровский 376

Девять лириков 1 (АР IX, 184). Перевел Л. Блуменау 376

2 (АР IX, 571). Перевел Л. Блуменау 376

Менандру (АР IX, 187). Перевел Л. Блуменау 377

«К храму блестящему…» (АР IX, 189). Перевел В. Вересаев 377

«Средь городов…» (АР IX, 213). Перевел Ю. Шульц 377

Семь мудрецов (АР IX, 366). Перевел Л. Блуменау 377

Что сказал Аполлон о Гомере (АР IX, 455). Перевел Ф. Петровский 378

Пасифая Эроту (АР IX, 450). Перевел Ю. Шульц 378

Что сказал Одиссей, прибыв на Итаку (АР IX, 458). Перевел Ю. Шульц 378

«Жившие прежде…» (АР IX, 501). Перевел Ю. Шульц 378

«Друг, если ты просвещен…» (АР IX, 584). Перевел Ю. Шульц 478

На бани 1 (АР IX, 607). Перевел Ю. Шульц 470

2 (АР IX, 600). Перевел Ю. Шульц 379

4 (АР IX, 610). Перевел Ю. Шульц 379

4 (АР IX, 611). Перевел Ю. Шульц 379

5 (АР IX, 612). Перевел Ю. Шульц 379

6 (АР IX, 815). Перевел Ю. Шульц 379

На маленькие бани (АР IX, 784). Перевел Ю. Шульц 380

На бескрылую статую Победы в Риме (АР IX, 647). Перевел Л. Блуменау 380

На базилику юридической школы в Византии (АР IX, 660). Перевел Ю. Шульц 380

На сад, называемый «Эрот» (АР IX, 666). Перевел Ю. Шульц 380

На Александрийский маяк (АР IX, 674). Перевел Ю. Шульц 380

На маяк Смирны (АР IX, 675). Перевел Ю. Шульц 381

«Рода мужского Алфей…» (АР IX, 684). Перевел Ю. Шульц 381

На ворота Евгения в Византии (АР IX, 680). Перевел Ю. Шульц 381

На источник, именуемый «Олимпиада» (АР IX, 600). Перевел Ю. Шульц 381

На храм Зевса, воздвигнутый в Афинах 1 (АР IX, 701). Перевел Ю. Шульц 381

2 (АР IX, 702). Перевел Ю. Шульц 382

На пирамиды в Мемфисе (АР IX, 710). Перевел Ю. Шульц 382

Надпись на бесшумном водоподъемнике (АР IX, 825). Перевел Ф. Петровский 382

На статую Демосфена (Арр. III, 58). Перевела М. Грабарь-Пассек 382

«Вот он, чудесный Гомер…» (Арр. III, 61). Перевел Ю. Шульц 382

«Воды Диены…» (Арр. III, 93). Перевел Ю. Шульц 382

«Знают все персы…» (Арр. III, 127). Перевел Ю. Шульц 383

«Если ты любишь меня…» (Арр. III, 149). Перевел Ю. Шульц 383

Похвала баням (Арр. III, 158). Перевел Ю. Шульц 383

О женщине (Арр. III, 192). Перевел Ю. Шульц 383

Софоклу (Арр. III, 190). Перевел Ю. Шульц 383

Плутарху (Арр. III, 220). Перевел Ю. Шульц 384

На Лукиана (Арр. III, 224). Перевел Ю. Шульц 384

О трудах Галена (Арр. III, 232). Перевел Ю. Шульц 384

«Я знаю, три оплота…» (Арр. III, 238). Перевел Ю. Шульц 384

На Муз (Арр. III, 245). Перевел Ю. Шульц 484

«Зависть — великое зло…» (АР. XI, 193). Перевел Ю. Шульц 385

«Пользуйся временем…» (АР XI, 51). Перевел Ю. Шульц 385

«Роза недолго блистает…» (АР X, 53). Перевел Д. Дашков 385

Юноше (АР XI, 356). Перевел Ю. Шульц 385

«Музам поэт Гесиод…» (АР XII, 53). Перевел Ю. Шульц 385

«Я уж не плачу о тех…» (АР XI, 282). Перевел Ю. Шульц 385

На «Александру» («Кассандру») Ликофрона (АР IX, 191). Перевел Л. Блуменау 385

В преддверии Эпидаврского храма (Арр. IV, 18). Перевел Ю. Шульц 386

Телесфору (Арр. IV, 31). Перевел Ю. Шульц 386

«Всем смертным ныне…» (Арр. IV, 44). Перевел Ю. Шульц 386

О суетности земного (Арр. IV, 92). Перевел Ю. Шульц 387

О радуге на небе (Арр. VII, 46). Перевел Ю. Шульц 387

На статую Филопемена (АР XVI, 26). Перевел Л. Блуменау 387

УВЕЩАТЕЛЬНЫЕ ЭПИГРАММЫ

«Путь нисхожденья в Аид…» (АР X, 3). Перевел Ю. Шульц 388

«Быстрая радость приятней…» (АР X, 30). Перевел Ю. Шульц 388

«Всех восхвалять — хорошо…» (АР X, 33). Перевел Ю. Шульц 388

«Истинный друг — это клад…» (АР X, 39). Перевел Ю. Шульц 388

«Друга имеешь, храни…» (АР X, 40). Перевел Ю. Шульц 389

«Шесть часов для труда…» (АР X, 43). Перевел Ф. Петровский 389

«Все благое, царь Зевс…» (АР X, 108). Перевел Вл. Соловьев 389

«Всякое слово ничтожно…» (АР X, 109). Перевел Ю. Шульц 389

«Вани, а также вино…» (АР X, 112). Перевел Ю. Шульц 389

«Выть не хочу богачом…» (АР X, 113). Перевел Ю. Шульц 389

«Никто, женившись…» (АР X, 116). Перевел Ю. Шульц 389

«Многих рабов содержать…» (АР X, 119). Перевел Ю. Шульц 390

«Женщины любят сильнее…» (АР X, 120). Перевел Ю. Шульц 390

«Дети — причина забот…» (АР X, 124а). Перевел Ю. Шульц 390

САТИРИЧЕСКИЕ ЭПИГРАММЫ

«Лекарь Кратей…» (АР XI, 125). Перевел Ю. Шульц 391

«Статуя ритора это…» (АР XI, 151). Перевел Ю. Шульц 391

«Все уверяют…» (АР XI, 166). Перевел Ю. Шульц 391

«Нам живописец прекрасно…» (АР XI, 250). Перевел Ю. Шульц 392

«Я славный победитель…» (АР XI, 269). Перевел Ф. Петровский 392

На статую императора Анастасия на «Еврипе» 1 (АР XI, 270). Перевел Ю. Шульц 392

2 (АР XI, 271). Перевел Ю. Шульц 392

«Ты и свихнулся…» (АР XI, 273). Перевел Ю. Шульц 392

На пьющую женщину (АР XI, 297). Перевел Ю. Шульц 392

На слишком горячие бани (АР XI, 411). Перевел Ю. Шульц 393

«Деньги у шлюх…» (АР XI, 416). Перевел Ю. Шульц 393

На старуху, которая проследует юношу (АР XI, 417). Перевел Ю. Шульц 393

«Знай, Плакиан…» (АР XI, 425). Перевел Ю. Шульц 393

«Боги флейтисту…» (Арр. V, 7). Перевел Ю. Шульц 394

«Кто же похитил…» (Арр. V, 24). Перевел Ю. Шульц 394

«Аспида, жабу, змею…» (Арр. V, 47). Перевел Ю. Шульц 394

На некоего, прибывшего в Афины и державшего себя грубо (Арр. V, 02). Перевел Ю. Шульц 394

На вола и козла, изваянных на серебряной дощечке (Арр. V, 57). Перевел Ю. Шульц 394

ОРАКУЛЫ

Оракул, данный Ликургу (АР XIV, 09). Перевел Ю. Шульц 395

Оракулы Пифии 1 (АР XIV, 71). Перевел Ю. Шульц 395

2 (АР XIV, 74). Перевел Ю. Шульц 390

3 (АР XIV, 81). Перевел Ю. Шульц 390

4 (АР XIV, 92). Перевел Ю. Шульц 390

Оракул, данный мегарянам (АР XV, 73). Перевел Ф. Петровский 390

Оракул Аполлона Пифийского врачу Орибасию (Арр. VI, 122). Перевел Ю. Шульц 397

ЭПИГРАММЫ АНТОЛОГИИ ПЛАНУДА

Что сказал Гектор, раненный греками (АР XVI, 4). Перевел Ю. Шульц 398

«Лишнее все — бесполезно…» (АР XVI, 10). Перевел Ю. Шульц 398

«Хочешь занять — занимай…» (АР XVI, 18). Перевел Ю. Шульц 398

«Это владыка эдонян…» (АР, XVI, 127). Перевел Г. Церетели 399

На статую Ниобы (АР XVI, 129). Перевел Л. Блуменау 399

На изображение Дидоны (АР XVI, 151). Перевел Л. Блуменау 399

«Мрамор сей кем оживлен?..» (АР XVI, 159). Перевел Д. Дашков 399

На «Афродиту» Праксителя (АР XVI, 162). Перевел О. Румер 400

На «Эрота» Праксителя (АР XVI, 204). Перевел Л. Блуменау 400

«С мерой, с уздою в руках…» (АР XVI, 223). Перевел Д. Дашков 400

На изображение Гиппократа 1 (АР XVI, 268). Перевел Ю. Шульц 400

2 (АР XVI, 269). Перевел Ю. Шульц 400

На изображение врача Орибасия (АР XVI, 274). Перевел Ю. Шульц 400

На «Илиаду» и «Одиссею» (АР XVI, 293). Перевел Л. Блуменау 401

Родина Гомера (АР XVI, 298). Перевел Л. Блуменау 401

«Ты на Хиосе рожден?..» (АР XVI, 299). Перевел Ю. Шульц 401

«Ты, о Гомер…» (АР XVI, 300). Перевел Ю. Шульц 401

«Если Гомер — божество…» (АР XVI, 301). Перевел Ю. Шульц 401

На деревянную статую ритора Птолемея в Антиохии (АР XVI, 313). Перевел Ю. Шульц 402

На изображение бесталанного ритора (АР XVI, 318), Перевел Ю. Шульц 402

На изображение Аристотеля (АР XVI, 329). Перевел Ю. Шульц 402

На статую атлета Порфирия, поставленную на ипподроме в Константинополе (АР XVI, 346). Перевел Ю. Шульц 402

ЭПИГРАММЫ НЕИЗВЕСТНЫХ АВТОРОВ ИЗ КНИГИ ВИТРУВИЯ «ОБ АРХИТЕКТУРЕ»

«Ежели ты, селянин…» Перевел Ф. Петровский 403

«Сладостно выпить воды…» Перевел Ф. Петровский 403

«Путник, ты видишь родник…» Перевел Ф. Петровский 404

Примечания 405

Указатель мифологических и собственных имен, географических и других названий. 426

Примечания

1

Марциал, Эпиграммы, II, 77.

(обратно)

2

Е. А. Баратынский, Полное собрание стихотворений, 1936, т. 1, стр. 80.

(обратно)

3

К. Н. Батюшков, Сочинения, М.-Л. 1934, стр. 183. А. С. Пушкин, Полное собрание сочинений, АН СССР, 1949, т. III, стр. 243.

(обратно)

4

Греческие эпиграммы. Перевод, статья и примечания Л. В. Блуменау. Редакция и дополнения Ф. А. Петровского. Academia, Москва — Ленинград, 1935.

(обратно)

5

Легендарный автор «Илиады» и «Одиссеи».

Обе эпиграммы приписываются Гомеру в древнем «Жизнеописании Гомера». По легенде, вторая эпиграмма сочинена Гомером после получения им от сыновей фригийского царя Мидаса золотого кубка в награду за первую. Кубок этот Гомер принес в дар Аполлону.

(обратно)

6

Эпиграмма «На гробницу Мидаса» написана в форме кикла (круга), так что ее можно читать и в обратном порядке стихов, начиная с последнего и кончая первым.

Заголовки эпиграмм по большей части не принадлежат их авторам и введены в позднейшее время в зависимости от содержания эпиграмм.

(обратно)

7

Первое двустишие, может быть, не эпиграмма (его нет в Палатинской антологии), а отрывок элегического стихотворения.

(обратно)

8

Величайшая лирическая поэтесса древности.

(обратно)

9

Светлой деве Латоны… — богине Артемиде, дочери Латоны.

(обратно)

10

Хотя стихотворения Феогнида не эпиграммы, а фрагменты дидактических элегий, но они по своему характеру очень близко подходят ко многим «увещательным» эпиграммам. Здесь помещены те отрывки, которые включил в свой сборник Л. Блуменау.

(обратно)

11

Дай ему в деме прямых и правдивых душой Евонимов // Век свой прожить… — Теллий, афинянин из дема (округа) Евонимов, посвящая Гермесу приношения, просит даровать ему долгую жизнь в своем деме.

(обратно)

12

Первые две эпиграммы — надписи в память победы над персами при Платеях в 479 г. до н. э.

(обратно)

13

«Фермопильские надписи» написаны в честь погибших греков, которые под предводительством спартанского царя Леонида в 480 г. до н. э. защищали от персов Фермопилы — узкий проход из Фессалии в Локриду.

(обратно)

14

Эпиграмма «Афиняне, павшие на Евбее» относится ко времени войны афинян с беотийцами и халкидянами в 506–505 гг. до н. э.

(обратно)

15

«Эпитафии убитому» относятся к одному «чудесному» случаю в жизни Симонида, сообщаемому Цицероном, Либанием и др. На пути в Сицилию или в Южную Италию поэт, пристав к берегу, нашел там труп убитого, похоронил его и оставил на могиле первую из приводимых эпитафий. Ночью мертвый явился ему во сне и предостерег от дальнейшего плавания на том же судне, которое действительно погибло.

(обратно)

16

«Эпитафия Ксантиппе» — написана сложным размером: нечетные стихи — «архилоховы» (дактили, переходящие в трохей), а четные — ямбические триметры.

(обратно)

17

«Пан Мильтиада». Геродот рассказывает (VI, 105), что перед битвой греков с персами при Марафоне (490 г. до н. э.) гонец полководца Мильтиада встретил в Аркадии бога Пана, объявившего, что он хочет помочь афинянам. После победы афиняне, считая страх, обуявший персов, «паническим», посвятили Пану пещеру под афинским акрополем, где, вероятно, и была поставлена статуя бога, упоминаемая в эпиграмме.

(обратно)

18

Славный хиосец — Гомер. Третий стих этого отрывка — цитата из «Илиады» (VI, 146).

(обратно)

19

Вакх и нимфы — вино и вода.

(обратно)

20

Эпиграммы Паррасия — надписи на его картинах.

(обратно)

21

Знаменитый философ. От него сохранилось 25 эпиграмм.

(обратно)

22

«Афродите от Лаиды». Среди многих эпиграмм, посвященных Лаиде, находится и латинский вариант этой эпиграммы, принадлежащий поэту Авзонию (IV в. н. э.). Стихотворение Пушкина «Лаиса Венере, посвящая ей свое зеркало» (1814 г.) является переложением этой эпиграммы, с которой поэт познакомился по французскому переводу Гюи.

(обратно)

23

«Эретрийцам, похороненным в Персии». Жители города Эретрии (на острове Евбее) были уведены в Персию персидским полководцем Датисом в 490 г. до н. э.

(обратно)

24

Прекрасное дело — свержение другом Платона Дионом тирании Дионисия Младшего в 343 г. до н. э. Через 11 лет Дион сам был убит заговорщиками. Его биография была написана Плутархом.

(обратно)

25

Вместо алого меда… — Обычно в амфорах хранили вино, масло или мед, но не воду.

(обратно)

26

На суде — то есть на суде Париса.

(обратно)

27

«Дар Артемиде». Четные стихи здесь — ямбы.

(обратно)

28

«На гроб Тимона». Эпиграммы на этого афинского мизантропа (см. Тимон) есть также у Каллимаха и Птолемея.

(обратно)

29

«Эпитафии Бавкиде». Посвящение умершей двух эпитафий объясняется скорее всего тем, что, по греческому обычаю, были поставлены два надгробных камня (стелы) по обеим сторонам от урны, содержащей прах покойной. На стелах были изображены сирены и находились надписи, а на самой урне — рельефное изображение умирающей невесты.

(обратно)

30

Философ кинической школы, ученик Диогена и один из учителей Зенона.

(обратно)

31

«Пародия на эпиграмму-эпитафию Херила». Сама эпиграмма («На гроб Сарданапала») помещена на странице 48 наст. издания.

(обратно)

32

«Еврипиду». По преданию, Еврипида растерзали собаки, когда он ночью возвращался домой от ключницы македонского царя Архелая; ср. эпиграмму Иона «Еврипиду» (2).

(обратно)

33

Крупнейший поэт «новой аттической комедии».

(обратно)

34

Два сына Неокла — Фемистокл (525–461 гг. до н. э.), победитель персов при Саламине, и философ Эпикур (311–270 гг. до н. э.). У обоих отцов звали Неокл.

(обратно)

35

«К Зевсу». В последнем стихе — намек на миф о Данае, с которой соединился Зевс, принявший вид золотого дождя.

(обратно)

36

«На гроб Аянта». Доблесть скорбит о том, что оружие убитого Ахилла было присуждено хитрому Одиссею, а не более достойному Аянту. На эту тему написана Софоклом трагедия «Аянт».

(обратно)

37

«На „Лиду“ Антимаха». Внучками Кодра афинянки названы по имени последнего царя Афин.

(обратно)

38

Неоскверненными нимфы остались воды… — По представлениям древних прикосновение мертвого тела оскверняло богов.

(обратно)

39

«На храм Арсинои-Киприды». Жена Птолемея Филадельфа, Арсиноя, почиталась как богиня еще при жизни. Храм ее, построенный начальником флота (навархом) Калликратом, стоял на Зефирийском мысу в Египте.

(обратно)

40

Эпиграмма написана от имени лирического поэта VII в. до н. э. Алкмана, происходившего из лидийского города Сард.

(обратно)

41

Автор знаменитых идиллий и около 30 эпиграмм, написанных различными стихотворными размерами.

(обратно)

42

«Стань и свой взгляд обрати…» Эта эпиграмма написана сложным размером: 1-й и 4-й стихи «архилоховы», 2-й и 5-й — ямбические триметры; 3-й и 6-й — усеченные ямбические триметры.

(обратно)

43

«Здесь звучит дорийцев речь…» Размер эпиграммы сложный: длинные нечетные стихи — хореи, четные — ямбы; короткие стихи — адонические с анакрузой.

(обратно)

44

Диалог о душе — «Федон». Начитавшись Платона, Клеомброт решил проверить, действительно ли душа обладает бессмертием.

(обратно)

45

Нет многих Пиладов моих — то есть нет многих верных друзей.

(обратно)

46

Киклические поэмы (VII–VI в. до н. э.) были написаны в подражание гомеровскому эпосу и образовывали, вместе с «Илиадой» и «Одиссеей», единый эпический цикл (круг).

(обратно)

47

«Приношение Серапису» сочинено от имени Менита, уроженца критского города Дикта, участника похода в Киренаику, где находился город Гесперис.

(обратно)

48

Эпиграмма «Приношение Киприде» была вольно ямбами переведена К. Батюшковым (Сочинения, СПб. 1850, т. II, стр. 263–294, статья «О греческой антологии»).

(обратно)

49

«Эпитафия флейтисту Феону». Ее сокращенный перевод был сделан Пушкиным в 1832 году («Славная флейта, Феон, здесь лежит…»).

(обратно)

50

Первый библиотекарь Александрийской библиотеки, первый критик текста и издатель гомеровских поэм «Илиады» и «Одиссеи».

Ср. с этой эпиграммой эпиграмму «Горячий ключ» Мариана Схоластика (стр. 285).

(обратно)

51

Плющ, которым увенчивались победители на драматических состязаниях, назван ахарнийским по одному из демов (округов) Аттики — Ахарнам.

(обратно)

52

Эпиграммы «Топор» и «Крылья Эрота» — фигурные стихотворения, несколько образцов которых сохранилось в Палатинской антологии. Оба они написаны хориямбами с конечным амфибрахием. В «Топоре» каждая последующая пара строк (по той схеме, по которой надо читать это стихотворение) короче предыдущей на одну хориямбическую стопу. В «Крыльях Эрота» схема стихов по существу та же, но строки сначала уменьшаются на одну стопу, а во второй половине стихотворения увеличиваются на одну стопу. В отличие от «Топора» обе кратчайшие строки здесь — хориямбы, тогда как там — амфибрахии.

«Топор». В этом стихотворении говорится о посвящении Эпеем, участником Троянской войны и искусным строителем, топора богине Афине, вдохновившей Эпея на постройку деревянного коня. Спрятавшись в этом коне, которого троянцы ввезли в свой город как дар богов, Одиссей и Менелай с несколькими воинами проникли в Трою и открыли ночью ворота. Город был взят, и Эпей, таким образом, косвенно явился его покорителем.

(обратно)

53

«Крылья Эрота». Эрот изображен здесь не шаловливым ребенком, каким его обычно рисуют многие произведения эпохи эллинизма, а древнейшим и мощным божеством, первоисточником всей жизни. Таким же рисует Эрота и Гесиод («Теогония», 120).

(обратно)

54

…сын Ареса. — По распространенному представлению, Эрот был сыном Афродиты, изменившей своему мужу, хромоногому Гефесту, с богом войны Аресом (см. «Одиссея», VIII, 266–366).

(обратно)

55

Одна из так называемых «девяти поэтесс», почитавшихся в древности за свое искусство.

(обратно)

56

«Трем милетским девушкам, убившим себя при нашествии галатов». Галаты взяли Милет в 278 г. до н. э.

(обратно)

57

«Эрато». В этой эпиграмме Эрато — имя девушки. Муза любовной поэзии также звалась Эрато.

(обратно)

58

«Посвящение героиням». Героини в этой эпиграмме — ливийские нимфы.

(обратно)

59

«Любо не в городе мне…» Никенет — житель острова Самоса, где был храм богини Геры (супруги Зевса), которая считалась покровительницей и «госпожой» острова.

(обратно)

60

«Приношение Пирра Афине». Войско македонского царя Антигона Гоната, состоявшее из галатов, было разбито эпирским царем Пирром в 274 г. до н. э.

(обратно)

61

«Приношение тарентинцев Афине». Война тарентинцев (Южная Италия) с соседним, италийским племенем луканов происходила около 280 г. до н. э.

(обратно)

62

И не Арктур погубил его вовсе… — Название звезды употреблено в смысле «опасное для плаванья время года» (поздняя осень, зима).

(обратно)

63

Если не могли найти останков погибшего, то устраивался так называемый «кенотаф», то есть могила без тела, погребенного в ней.

(обратно)

64

Мидасов камыш — камыш, выдавший своим шелестом тайну царя Мидаса — ослиные уши, которыми наказал его Аполлон за то, что Мидас принял сторону Пана во время состязания последнего с Аполлоном. Пан играл на свирели, Аполлон — на кифаре. Победа была присуждена Аполлону.

(обратно)

65

«В белую грудь ударяя…» В этой эпиграмме говорится о ночном празднестве в честь Адониса.

(обратно)

66

«Софоклу». С прохожими здесь говорит сатир, стоящий на могиле и держащий в руках трагическую маску одной из героинь Софокла.

(обратно)

67

Флиунтский помост — очевидно, театр города Флиунта (близ Сикиона в Пелопоннесе). Сам город, расположенный на равнине, окруженной горами, также напоминал театр.

(обратно)

68

«Сосифею». Могилу Софокла, вероятно, украшала статуя трагического актера (по другой версии — сатира с маской одной из героинь трагедий Софокла). Заслуга Сосифея заключается в том, что он восстановил «сатировскую драму». Поэтому на его могиле и стоит «краснобородый плясун», то есть сатир.

(обратно)

69

Плющ — награда победителю на драматических состязаниях.

(обратно)

70

Город Кекропа — Афины. Порой и на Ниле — то есть в Александрии, где жил Махон. Эпитафия эта находилась на его могиле.

(обратно)

71

«Павшим ахейцам». Автор этих двух эпиграмм был на стороне ахейцев в войне Ахейского и Этолийского союзов (220–217 гг. до н. э.).

(обратно)

72

«Без похорон и без слез…» Речь идет о поражении Филиппа Македонского, которое он потерпел в 197 г. до н. э. в битве при Киноскефалах от римского полководца Тита Квинтия Фламинина. Число убитых македонцев («три мириады» — тридцать тысяч) несомненно преувеличено.

(обратно)

73

«Не одного лишь тебя…» Намек на схватку лапифов с кентаврами на свадьбе у лапифа Пирифоя. Упившийся кентавр Евритион пытался похитить невесту, а остальные кентавры — других женщин. Побоище окончилось поражением кентавров.

(обратно)

74

Одноглазый — Филипп III Македонский. Прозвище «одноглазого» дано было Филиппу I, но из этой эпиграммы Алкея можно заключить, что и Филипп III был кривым.

(обратно)

75

Двустишие Филиппа — озлобленная пародия на первый дистих эпиграммы Алкея Мессенского «Без похорон и без слез…»

(обратно)

76

«На разрушение Коринфа». Во втором стихе истмийский берег назван двойным, так как Истм — это Коринфский перешеек, омываемый водами Коринфского и Саронического заливов.

(обратно)

77

«Эпитафия Гомеру». Египетские («стовратные») Фивы были в числе городов, оспаривавших честь называться родиной Гомера.

(обратно)

78

«На „Феспиад“ Праксителя». Феспиады — вакханки.

(обратно)

79

«На „Некию“ Никия». Некия — буквально значит — жертвоприношение с целью вопросить тени умерших. В эпиграмме говорится о картине афинского живописца Никия, написанной на этот сюжет.

(обратно)

80

«На храм Артемиды в Эфесе». В этой эпиграмме перечислены «семь чудес света». Колоссальную статую Гелиоса на острове Родосе Антипатр мог видеть только в развалинах, так как она была разрушена уже в 227 г. до н. э.

(обратно)

81

«Кто перенес парфенон твой, богиня…» Парфенон — храм богини Афины в афинском акрополе. Здесь «парфенон» — в общем значении — «храм девственной богини» (речь идет о храме Артемиды Эфесской).

(обратно)

82

Видно, недаром у губ твоих нежных роилися пчелы — намек на поэтическое мастерство Пиндара. Ксенофонта, например, называли «аттической пчелой».

(обратно)

83

Из тельца происшедшие пчелы. — Древние верили, что в гниющем трупе быка могут вывестись пчелы.

(обратно)

84

Хариты Мениппа — произведения Мениппа (III в. до н. э.), автора философско-сатирических диалогов, создавшего эту форму сатиры.

(обратно)

85

«Сладостный кубок подай мне…» Сам я из глины… — возможно, намек на миф о Прометее, который вылепил из глины человека и оживил его при помощи огня, похищенного у Зевса. За это Прометей был прикован к скале Кавказа и орел терзал его печень.

(обратно)

86

«На кубок с изображением Тантала». Тантал, наказанный в Аиде неутолимой жаждой за разглашение тайн богов, был изображен на ручке кубка припадающим губами к его краям.

(обратно)

87

«Марцеллу» (1). Поэма Каллимаха, о которой говорится в эпиграмме, — «Гекала» (см. «Указатель»).

(обратно)

88

«Тиберию». Здесь говорится о преемнике Августа, Тиберии Клавдии Нероне, правившем с 14 по 37 г. н. э.

(обратно)

89

«Юного сына узрев…» Алкон — сын афинского царя Эрехтея. Он был настолько метким стрелком, что, когда змея обвила его сына, убил змею, не задев мальчика.

(обратно)

90

«Вот Архилоха гробница…» Архилох — основоположник язвительного ямба. Поэтому «Первым он скорбную песнь ядом ехидны облил». По преданию, насмешки Архилоха погубили дочерей Ликамба, который сначала обещал одну из них отдать поэту в жены, но не сдержал слова.

(обратно)

91

«Век золотой был и медный…» Идея этой эпиграммы навеяна гомеровским эпитетом Афродиты — «золотая» (см. предшествующую эпиграмму). Антипатр говорит, что Афродита может быть и «серебряной» и «медной», то есть одинаково благосклонной ко всяким деньгам. Она живет во всех трех веках, как старейший герой Гомера Нестор жил в трех поколениях.

(обратно)

92

«На расписном потолке…» Эпиграмма обращена к рано умершему внуку Августа Гаю Цезарю.

(обратно)

93

«Аристофану». Плющом из аттического дема Ахарн увенчивали победителей на драматических состязаниях, посвященных богу Дионису.

(обратно)

94

«Августу, идущему в восточный поход». Поход этот был предпринят в 21–20 гг. до н. э. Край отцов — Троя, выходцем из которой был, по преданию, родоначальник римлян Эней.

(обратно)

95

«На остров Тенос». Сыновья Борея Зет и Калаид, участвовавшие в походе аргонавтов в Колхиду, были убиты Гераклом и погребены на Теносе.

(обратно)

96

«На гроб Фемистокла в Магнесии». Победитель Ксеркса при Саламине был погребен в афинской гавани Пирее, но надгробный памятник ему находился и в Магнесии, где Фемистокл умер.

(обратно)

97

«На „Илиаду“ Гомера». Плач Андромахи, жены Гектора, описан в XXIV песне «Илиады». О падении Трои рассказывается не в «Илиаде», а в одной из не дошедших до нас поэм троянского цикла и в «Энеиде» Вергилия. Страны обеих земель — то есть Европы и Азии.

(обратно)

98

«Аргос». Дело божественных рук… — По преданию, Ил, основатель Трои, просил у Зевса послать ему знамение в знак того, что Зевс благословляет его начинание. Бог послал ему деревянное изображение Афины Паллады (Палладий), которое и должно было охранять новый город. Стену вокруг города построили по велению богов Посейдон и Аполлон. Но оказался сильней этот город… — Речь идет о Трое, прославленной Гомером и живущей в памяти людей.

(обратно)

99

«Об эпиграмме». Стадий — здесь бег на короткую дистанцию (около 185 метров).

(обратно)

100

«На орла, появившегося на острове Родосе при Тиберии». Родос назван Солнечным островом потому, что был посвящен богу солнца Гелиосу. Нерон — Тиберий, полное имя которого — Тиберий Клавдий Нерон.

(обратно)

101

«Золотом течь не хочу…» В эпиграмме содержится намек на любовь Зевса к Данае, Европе и Леде.

(обратно)

102

«Кифотарида-болтунья…» Олений век, согласно Гесиоду, равен четырем вороньим. И тот и другой — символы долголетия. Пальцами левой руки греки отсчитывали единицы и десятки, а пальцами правой — сотни и тысячи. Таким образом, Кифотарида начала уже отсчитывать единицы и десятки своего второго столетия.

(обратно)

103

«Дикеархия». В 56 г. в Дикеархии (см. «Указатель») была устроена большая гавань с молом, образовавшаяся от соединения Авернского озера с Лукринским и последнего с морем. Император Калигула в 37–41 гг. построил здесь огромный мост, о котором, по-видимому, и говорится в эпиграмме.

(обратно)

104

«На Гиппонакта». Эфесский ваятель Бупал раздражал Гиппонакта своими карикатурами. Хромые стихи — шестистопные ямбы (ямбические триметры) с трохеем в последней стопе. Этот размер носит название «Гиппонактова».

(обратно)

105

«Геракл, защитник детей». Гераклов кабан — чудовищный эриманфский вепрь, которого изловил Геракл.

(обратно)

106

«Фивы». Строились звуками струн, пали со стонами флейт — намек на миф об основании Фив, которые, по преданию, были воздвигнуты при помощи звуков кифары, Зетом и Амфионом. В 335 г. до н. э. город был разрушен Александром Македонским (флейтами подавали сигнал к наступлению во время осады).

(обратно)

107

«Дикеархия». Варвар — Ксеркс, по приказанию которого был построен мост через Геллеспонт.

(обратно)

108

«Право афинского гражданства». В эпиграмме высмеивается легкость получения этого права в римскую эпоху.

(обратно)

109

«Нерону» (2). Поэт говорит об изобретенном им стихотворном приеме — «исопсефии», состоявшей в том, что буквы, если их рассматривать как цифры (α = 1, β = 2 и т. д.), дают при сложении сумму, одинаковую в обоих стихах дистиха или в обоих дистихах четверостишия. Своим изобретением, которое только сковывало поэта, Леонид похваляется и в эпиграмме «Агриппине» (матери императора Нерона).

(обратно)

110

«Виноград». Фракийский царь Ликург, по мифу, напал на бога Диониса (Вакха) и сопутствовавших ему вакханок. За это он был наказан тем, что сошел с ума, убил сына и отрубил себе ногу, приняв ее за виноградную лозу.

(обратно)

111

«Поппее». Эпиграмма написана при поднесении изображения небесной сферы Зевса супруге, то есть жене Нерона (Поппее Сабине).

(обратно)

112

«На похитителя виноградной лозы». Примчался к Аиду — то есть быстро простился с жизнью.

(обратно)

113

«На киников». Первым… псом. — Слово «киник» значит «собачий»; поэтому философов-киников называли псами.

(обратно)

114

«Даже Химера…» О стаде быков, дышащих адским огнем, смотри Овидий «Метаморфозы», VII, 104 сл.:

Вот вылетает уже из ноздрей Адамантовых пламя У медноногих быков, — и, дыхом их тронуты, травы Тлеют. (Перевел С. Шервинский.) (обратно)

115

«Нет, ни один из грамматиков…» В эпиграмме намек на начало «Илиады», которую изучали в школах:

Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына… (Перевел Н. Гнедич) (обратно)

116

«На воров» (1). Эта эпиграмма — пародия на эпиграмму Анакреонта («На бронзовую телку Мирона»).

(обратно)

117

«На воров» (4). Гермес назван быков уводчиком, потому что, еще будучи в пеленках, он угнал стадо Аполлона.

(обратно)

118

«На врачей» (3). Египетские божества Исида и Гарпократ названы слепящими потому, что, по представлениям древних, Исида могла ослеплять тех, на кого она разгневалась.

(обратно)

119

«На гетер». Лембион и Керкурион — названия небольших судов, здесь — прозвища гетер.

(обратно)

120

«Бедным садовником был…» Все пышные аристократические имена свидетельствуют о потугах Стефана причислить себя к знати.

(обратно)

121

«Вызвал однажды на суд…» Этой эпиграмме подражал Пушкин в стихотворении «Глухой глухого звал на суд судьи глухого».

(обратно)

122

В эпиграмме намек на солнечные часы: длинный нос служит как бы теневой стрелкой.

(обратно)

123

«Пьянице, упавшему под дождем». Смочен и Вакхом и Зевсом — то есть вином и дождем.

(обратно)

124

Один из величайших писателей античности, мастер сатирического диалога. Под его именем в Палатинской антологии 41 эпиграмма.

(обратно)

125

«Все собираюсь спросить…» Гермес, вестник богов, сопровождал также в Аид души умерших.

(обратно)

126

«Часто, мой друг…» Прокисшее вино заменяло уксус.

(обратно)

127

«Будь благосклонна ко мне…» Вторая половина второго стиха — начало «Илиады», служившее предметом занятий на первых уроках грамматики. Два последних стиха — пародия на начало поэмы Арата (IV в. до н. э.) «Феномены»:

Зевсом полны все дороги, все площади, гавани, воды… (обратно)

128

«Если увидел ты грудь…» — то есть увидел в зеркале.

(обратно)

129

«Изобразить пожелал…» Смысл эпиграммы: Виктор — воплощение грамматики.

(обратно)

130

Грамматик и автор сочинений по астрономии и геометрии.

(обратно)

131

«О жизни». Эта эпиграмма — переделка эпиграммы Посидиппа «О жизни» (см. стр. 82).

(обратно)

132

«Старец Закон повстречал…» Иоанн — юрист и, вероятно, современник поэта, сравнивается здесь с прославленным древним законодателем Солоном.

(обратно)

133

«На пиво». С пивом Юлиан познакомился, очевидно, во время военных действий в Галлии. Он называет этот напиток Деметрием, по имени богини Деметры — покровительницы хлебных злаков. Хлеборожденный — вместо «огнерожденный» (эпитет Диониса); Бромий — один из эпитетов Вакха; Бром — по-гречески «дурной запах».

(обратно)

134

Выдающийся христианский писатель. Ему принадлежат также несколько поэм и 250 эпиграмм.

(обратно)

135

«Памяти Василия Великого» (1). Эпиграмма относится, очевидно, к 379 году, — году смерти Василия, большого знатока греческой литературы и друга Григория Богослова. Василий был адвокатом, а впоследствии епископом в г. Кесарии Каппадокийской (в Малой Азии).

(обратно)

136

«Памяти Василия Великого» (2). Данный впервые обет. — Очевидно, намек на обет дружбы, который Григорий с Василием произнесли в Афинах в годы учения у ритора Либания.

(обратно)

137

«О себе самом». …иереем возлюбленным бога // Я по обету родной сделан рукою отца. — Мать Григория Нонна еще до рождения сына посвятила его богу и воспитала в духе аскетизма и христианского благочестия. Отец Григория, епископ Назианзский, рукоположил его в священники.

(обратно)

138

«Гессий не умер…» Гессий, о котором идет речь в эпиграмме — египтянин, современник Паллада, находившийся на императорской службе и казненный за пристрастие к оракулам и волшебству.

(обратно)

139

«На женщин» (1). За похищение огня — за то, что Прометей похитил огонь у Зевса и отдал его людям. Под облаками висела… — намек на «Илиаду» (XV, 18 сл.):

Или забыла, как с неба висела? как две навязал я На ноги наковальни, а на руки набросил златую Вервь неразрывную? (Перевел Н. Гнедич.) (обратно)

140

«На статую Геракла, опрокинутую христианами». Геракл назван трехлунным, как плод длившейся три ночи связи Зевса с Алкменой.

(обратно)

141

«На грамматику» (2). Целый пентастих проклятий — первые пять стихов «Илиады», с которой начиналось изучение грамматики в школах:

Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына, Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал: Многие души могучие славных героев низринул В мрачный Аид, и самих распростер их в корысть плотоядным Птицам окрестным и псам (совершалася Зевсова воля). (Перевел Н. Гнедич.) (обратно)

142

«На поэта — игрока в кости». Таблиопа (по аналогии с Каллиопа) — покровительница игры в кости (табла — игральная доска).

(обратно)

143

«Нет, не под силу терпеть…» Андромаха буквально значит «воюющая с мужем». Авзонийский закон — закон императора Константина о разводах, подтвержденный императором Феодосием.

(обратно)

144

«На монахов». Монах буквально означает «одинокий», «уединенно живущий».

(обратно)

145

«Лучше б лохматых овец…» Смысл эпиграммы: участь пастуха лучше участи непризнанного поэта. Эта мысль навеяна, очевидно, опалой и изгнанием поэта, который ранее был консулом и пользовался влиянием при дворе Феодосия Младшего.

(обратно)

146

Гиппарх (префект) Египта при Юстиниане Великом. Его 70 эпиграмм касаются главным образом современных писателю событий.

(обратно)

147

«Эпитафия Ипатию» (1). Ипатий, племянник императора Анастасия, после восстания «Ника» (532 г.) был брошен в море по приказанию Юстиниана. Поэтому похвала Юстиниану в следующей эпиграмме (2) содержит либо грубую лесть, либо скрытый сарказм.

(обратно)

148

«На кубок с изображением плавающих рыб». Сказанье Гомера — см. «Илиада», VI, 136, сл. Пьяный Вакх, преследуемый Ликургом,

Бросился в волны морские и принят Фетидою в лоно, Трепетный, в ужас введенный неистовством буйного мужа. (Перевел Н. Гнедич.) (обратно)

149

«Полно, Эрот, перестань…» По представлениям древних, печень, как и сердце, считалась вместилищем любви.

(обратно)

150

«На купальню в Ликии». «Боги опасны тому, кто их видит» — «Илиада», XX, 131.

(обратно)

151

«Был нездоров я вчера…» Сам ведь Гомер говорил — см. «Илиада», IX, 705–706:

                       …Но прежде сердца ободрите Пищей, вином: вино человеку и бодрость и крепость. (Перевел Н. Гнедич.) (обратно)

152

«Клеофантиде» (2). В эпиграмме намек на рассказ Гомера («Одиссея», VIII, 266 сл.) об измене Афродиты своему мужу, хромоногому Гефесту, с богом войны Аресом. Гефест ловко опутал любовников сетью и созвал всех богов поглядеть на них.

(обратно)

153

«Заколдованный венок» — Здесь намек на миф о Медее, погубившей из ревности дочь коринфского царя Креонта, Главку, послав ей отравленные платье и венок.

(обратно)

154

Историк и поэт, составитель третьей по счету антологии эпиграмм.

(обратно)

155

«Новый Полемон». «Ненавистный», «Хмурый», «Стриженая» — названия комедий Менандра.

(обратно)

156

«Виноделы». Теплые наяды — теплая вода.

(обратно)

157

«„Гнев воспой“ изучал…» — намек на начало «Илиады». Ср. примечание к эпиграмме Паллада «На грамматику» (2).

(обратно)

158

«После того, как закончил…» Камушки — орудие гадателя. По их расположению на доске делались предсказания.

(обратно)

159

«Феб, дальновержец, стрелок…» Молви сестре — то есть богине Артемиде. В эпиграмме речь идет о травле зверей на потеху толпе.

(обратно)

160

«Фебу Губителю в пенье…» Феб (Аполлон) назван Губителем потому, что, по представлениям древних, он поражал тех, кто противился велениям Зевса, своими далеко разящими стрелами и насылал мор.

(обратно)

161

«Еврипиду» (2). По преданию, Еврипид погиб, растерзанный собаками (см. примечание к одноименной эпиграмме Адея).

(обратно)

162

«На битву при Херонее». В этой битве (338 г. до н. э.) Филипп Македонский одержал победу, положившую конец независимости Греции. Как ни клянись ты теперь, Демосфен… — намек на речь Демосфена «О венке», в которой он клялся тенями героев, что афиняне поступили правильно, начав борьбу с Филиппом.

(обратно)

163

«На статую Лисиппа „Безоружный Геракл“». После совершения двенадцати своих подвигов Геракл по приказанию дельфийского оракула должен был три года служить Омфале, царице лидийской. Герой прял у нее шерсть, а царица носила его палицу и львиную шкуру. Геракл был наказан за то, что в припадке безумия он сбросил со стены своего друга Ифита.

(обратно)

164

Приводимая здесь эпиграмма — надпись под одной из картин в храме Аполлона в Кизике. Она изображала узнание братьев Евнея и Фоанта их матерью Ипсипилой. Ипсипила, царица острова Лемноса, спасла своего отца во время убийства всех мужчин женщинами острова. Когда женщины узнали об этом, Ипсипила была изгнана, попала в плен к пиратам и была затем продана Ликургу, царю Немеи, где стала сиделкой его сына Офельта (Архемора). Так как Офельт по ее нерадивости был умерщвлен змеем, ее заключили в тюрьму. Сыновья ее, Евней и Фоант, освободили мать, которая узнала своих детей по родовому знаку — золотой лозе. Асопова дщерь — одна из 20 дочерей речного бога Асопа.

(обратно)

165

«В море хранишь ты, Киприда…» Богиня любви Афродита (Киприда) считалась также морской богиней, покровительницей мореплавания, так как, по мифу, сама вышла из морской пены.

(обратно)

166

«Приношение Кибеле». Женственный твой Алексид — то есть галл, жрец Реи (Кибелы), в колесницу которой были впряжены львы. Жрецы Кибелы были кастратами и носили женское платье.

(обратно)

167

«Каллимаху». Эпиграмма помещена в VII книге Палатинской антологии («Надгробные эпиграммы»), хотя и не является эпитафией по своему содержанию. В поэме «Причины» («Начала») Каллимах, подражая, очевидно, Гесиоду, рассказывал о своем восхождении (во сне) на Геликон к Музам. В «Одиссее» (XIX, 562–567) о снах говорится:

Создано двое ворот для вступления снам бестелесным В мир наш: одни роговые, другие из кости слоновой. Сны, приходящие к нам воротами из кости слоновой, Лживы, несбыточны, верить никто из людей им не должен; Те же, которые в мир роговыми воротами входят, Верны; сбываются все приносимые ими виденья. (Перевел В. Жуковский)

Баттиад — сын Батта, то есть Каллимах.

(обратно)

168

«Спартанцам, павшим при Фирее». Битва, о которой говорится в эпиграмме, происходила между 548 и 544 гг. до н. э. Геродот рассказывает, что в ней, по соглашению, участвовало с каждой стороны по триста воинов. Когда в живых остались два аргивянина и один спартанец, аргивяне, решив, что победили они, побежали домой в Аргос. Спартанец же Офриад остался на месте, снял доспехи с убитых врагов и воздвиг трофей. Возобновившийся спор кончился сражением, которое выиграли спартанцы. Адрастова рода — то есть потомки древнего мифического царя Аргоса Адраста, который также бежал с поля битвы во время войны с Фивами.

(обратно)

169

«На разорение Спарты». Эпиграмма написана на взятие Спарты войсками Ахейского союза в конце III или начале II в. до н. э. Оленские здесь употреблено в значении «ахейские» (Олен — город в Аркадии, принадлежавший к Ахейскому союзу).

(обратно)

170

«Жизнь, для людей бесконечную…» По мнению эпиграммиста, 100 лет — пример невероятного долголетия.

(обратно)

171

«На Александрийский маяк». Земли Колебатель — Посейдон.

(обратно)

172

«На маяк Смирны». Асклепиадами назывались коллегии врачей. Прославленную медицинскую школу Эрасистрата в Смирне (IV в. до н. э.) упоминает историк Страбон.

(обратно)

173

«На ворота Евгения в Византии». Юлиан — император Юлиан Отступник (361–363).

(обратно)

174

«На пирамиды в Мемфисе». У Гомера («Одиссея», XI, 315–316) рассказывается о гигантах:

Оссу на древний Олимп взгромоздить, Пелион многолесный Взбросить на Оссу они покушались, чтоб приступом небо Взять… (Перевел В. Жуковский) (обратно)

175

«На статую Демосфена». Македонский Арей — Филипп II (359–336 до н. э.), отец Александра Македонского.

(обратно)

176

«На „Александру“ („Кассандру“) Ликофрона». Дочь царя Приама Кассандра после падения Трои стала рабыней царя Агамемнона. Она обладала истинным пророческим даром, но никто не верил ее прорицаниям.

(обратно)

177

«Шесть часов для труда…» В слове ζηθι — «живи» заключен скрытый смысл. Греческие буквы имеют и цифровое значение: ζ = 7, η = 8, θ = 9, ι = 10. Таким образом, становится ясным смысл слов «те, что за ними» — то есть часы после шести часов труда.

(обратно)

178

«Я славный победитель…» Эта поздняя эпиграмма имеет в Антологии заголовок: «На храм Геракла, ставший храмом святого Лукия». По мнению других исследователей, она относится к императору Коммоду (180–192 н. э.), который, приставив к статуе Геракла изображение собственной головы, приказал начертать «Лукий Коммод Геркулес».

(обратно)

179

«На статую императора Анастасия на „Еврипе“». Император Анастасий (491–518 н. э.), отличаясь невероятной жадностью, довел своих подданных до нищеты.

(обратно)

180

Стихотворные предсказания (оракулы) представляют собой своего рода эпиграммы «на случай».

(обратно)

181

«Оракулы Пифии» (3). Жители Книда, колонии лакедемонян, расположенной в юго-западной части Малой Азии, хотели прорыть перешеек, соединявший их полуостров с материком (они надеялись, что это спасет их от нашествия персов). Получив оракул, книдяне сдались без сопротивления полководцу царя Кира Старшего Гарпагу (548 г. до н. э.).

(обратно)

182

«Оракулы Пифии» (4). Этот оракул был дан афинянам вскоре после начала второго похода Ксеркса на Элладу (490 г. до н. э.).

(обратно)

183

Приведенные здесь три греческие эпиграммы включены в сочинение римского архитектора Витрувия «Об архитектуре», написанное им между 16 и 13 гг. до н. э. См. кн. VIII, гл 3.

(обратно)

184

Условные обозначения. АР — Epigrammatum Anthologia Palatina… vol. I–II, Parisiis, 1864–1888. App. — Epigrammatum Anthologia Palatina… vol. III, Parisiis, 1890. Бергк — Poetae lyrici Graeci, recensuit Theodorus Bergk, vol. II, Lipsiae, 1878–1882. Диль Ант. Лир. — Anthologia lyrica Graeca, Edidit Ernestus Diehl, fasc. I–III, Lipsiae, 1954–1955. Кайбель — Epigrammata Graeca ex lapidibus conjecta, edidit Georgius Kaibel, Berolini, 1878. Стоб. Флор. — Joannis Stobaei Florilegium, recognovit Augustus Meineke, vol. I–II, Lipsiae 1855–1857.

(обратно)

Оглавление

ГРЕЧЕСКАЯ ЭПИГРАММА

  1 ЭПИГРАММА КАК ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖАНР

  2 ИСТОРИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ЭПИГРАММЫ

  3 АНТОЛОГИИ ГРЕЧЕСКИХ ЭПИГРАММ

I ПОЭТЫ, ВРЕМЯ ЖИЗНИ КОТОРЫХ ИЗВЕСТНО

  ГОМЕР

  АРХИЛОХ

  САФО

  ЭЗОП

  ФЕОГНИД

  АНАКРЕОНТ

  СИМОНИД КЕОССКИЙ

  ЭПИХАРМ

  ЭСХИЛ

  ВАКХИЛИД

  СОФОКЛ

  АЛКИВИАД

  ЕВЕН ПАРОССКИЙ

  ХЕРИЛ

  ЕВЕН АСКАЛОНСКИЙ

  АНТИМАХ

  ПАРРАСИЙ

  ФИЛИСК

  ПЛАТОН

  ГЕГЕСИПП

  ПЛАТОН МЛАДШИЙ

  ЭРИННА

  КРАТЕТ ФИВАНСКИЙ

  СПЕВСИПП

  ДЕМОДОК

  АДЕЙ

  ФАЛЕК

  МЕНАНДР

  ФИЛЕТ КОССКИЙ

  АСКЛЕПИАД

  ПОСИДИПП

  НОССИДА

  АPAT

  АЛЕКСАНДР ЭТОЛИЙСКИЙ

  ФЕОКРИТ

  КАЛЛИМАХ

  ФЕЭТЕТ КИРЕНСКИЙ

  ГЕДИЛ

  ЗЕНОДОТ

  СИММИЙ

  НИКИЙ

  МИРО

  АНИТА

  НИКEHET

  ЛЕОНИД ТАРЕНТСКИЙ

  ТИМОН ФЛИУНТСКИЙ

  МНАСАЛК

  ФЕОДОРИД

  ДИОСКОРИД

  ДАМАГЕТ

  РИАН

  АЛКЕЙ МЕССЕНСКИЙ

  ФИЛИПП III МАКЕДОНСКИЙ

  СИМОНИД МАГНЕСИЙСКИЙ

  МOCX

  ПОЛИСТРАТ

  АНТИПАТР СИДОНСКИЙ

  МЕЛЕАГР

  ФИЛОДЕМ

  АРХИЙ МИТИЛЕНСКИЙ

  ДИОДОР ЗОНА

  ФЕОФАН

  ГЛАВК

  ГААЛ

  ПОЛЕМОН

  КРИНАГОР

  ГЕТУЛИК

  АНТИПАТР ФЕССАЛОНИКСКИЙ

  АЛФЕЙ

  КАПИТОН

  ИМПЕРАТОР ГЕРМАНИК

  БИАНОР

  ПАРМЕНИОН

  АПОЛЛОНИД

  ЛОЛЛИЙ БАСС

  ЭРИКИЙ

  АНТИФИЛ ВИЗАНТИЙСКИЙ

  ОНЕСТ

  ФИЛИПП ФЕССАЛОНИКСКИЙ

  АВТОМЕДОНТ

  ЛЕОНИД АЛЕСАНДРИЙСКИЙ

  ЛУКИЛЛИЙ

  РУФИН

  НИКАРХ

  ИМПЕРАТОР ТРАЯН

  ИМПЕРАТОР АДРИАН

  ДИОНИСИЙ СОФИСТ

  БЕЗАНТИН

  ЛУКИАН

  ПТОЛЕМЕЙ

  ЮЛИЙ ПОЛИЕН

  ДИОГЕН ЛАЭРТСКИЙ

  ЗЕНОБИЙ ГРАММАТИК

  АФИНЕЙ

  МЕТРОДОР

  ИМПЕРАТОР ЮЛИАН

  ЛИБАНИЙ

  ГРИГОРИЙ БОГОСЛОВ

  ФЕОН АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ

  ПАЛЛАД

  КЛАВДИАН

  КИР

  ФЕОСЕВИЯ

  АПОЛЛИНАРИЙ

  МАРИАН СХОЛАСТИК

  ЮЛИАН ЕГИПЕТСКИЙ

  МАКЕДОНИЙ

  ПАВЕЛ СИЛЕНЦИАРИЙ

  АГАФИЙ

  АРАБИЙ СХОЛАСТИК

  ЛЕОНТИЙ СХОЛАСТИК

  ЭРАТОСФЕН СХОЛАСТИК

  МИХАИЛ ГРАММАТИК

  ГЕОРГИЙ ПИСИДА

  ЛЕВ ФИЛОСОФ

  ЛЕВ VI ИМПЕРАТОР

  НИКИФОР ГРЕГОРА

II ПОЭТЫ, ВРЕМЯ ЖИЗНИ КОТОРЫХ НЕИЗВЕСТНО

  АКЕРАТ ГРАММАТИК

  АММИАН

  АММОНИД

  АНТИФАН МАКЕДОНСКИЙ

  АРИСТОДИК РОДОССКИЙ

  ГИППОДАМАНТ

  ДАМОХАРИД ГРАММАТИК

  ИОАНН БАРБУКАЛЛ

  ИОН

  КВИНТ МЕКИЙ

  КИЛЛАКТОР

  КИРИЛЛ

  МАГН МЕДИК

  МАРК АРГЕНТАРИЙ

  МЕНЕКРАТ

  НЕСТОР ЛАРИАНДСКИЙ

  ПОЛЛИАН

  САТИРИЙ

  СИНЕСИЙ СХОЛАСТИК

  СТАТИЛИЙ ФЛАКК

  ТАЛЛ

  ТУЛЛИЙ ГЕМИН

  ФИЛЕТ САМОССКИЙ

  ФОКА ДИАКОН

  ФОМА ПАТРИКИЙ

  ХЕРЕМОН

  ЭНОМАЙ

  ЭПИГОН ФЕССАЛОНИКСКИЙ

  ЮЛИАН АНТЕЦЕССОР

III НЕИЗВЕСТНЫЕ ПОЭТЫ РАЗЛИЧНЫХ ЭПОХ

  ИЗ КИЗИКСКИХ ЭПИГРАММ

  ЛЮБОВНЫЕ ЭПИГРАММЫ

  ПОСВЯТИТЕЛЬНЫЕ ЭПИГРАММЫ

  ЭПИТАФИИ

  ДЕКЛАМАЦИОННЫЕ И ОПИСАТЕЛЬНЫЕ ЭПИГРАММЫ

  УВЕЩАТЕЛЬНЫЕ ЭПИГРАММЫ

  САТИРИЧЕСКИЕ ЭПИГРАММЫ

  ОРАКУЛЫ

  ЭПИГРАММЫ АНТОЛОГИИ ПЛАНУДА

  ЭПИГРАММЫ НЕИЗВЕСТНЫХ АВТОРОВ ИЗ КНИГИ ВИТРУВИЯ «ОБ АРХИТЕКТУРЕ»

УКАЗАТЕЛЬ МИФОЛОГИЧЕСКИХ И СОБСТВЕННЫХ ИМЕН, ГЕОГРАФИЧЕСКИХ И ДРУГИХ НАЗВАНИЙ

СОДЕРЖАНИЕ

  I ПОЭТЫ, ВРЕМЯ ЖИЗНИ КОТОРЫХ ИЗВЕСТНО

  II ПОЭТЫ, ВРЕМЯ ЖИЗНИ КОТОРЫХ НЕИЗВЕСТНО

  III НЕИЗВЕСТНЫЕ ПОЭТЫ РАЗЛИЧНЫХ ЭПОХ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg