«Выжить - если нечего есть»

Андрей Ильичев

ВЫЖИТЬ: ЕСЛИ НЕЧЕГО ЕСТЬ?

Это только кажется, что природа стала к человеку милосердней. Это только кажется, что лично со мной ничего случиться не может... Кто сегодня более всего подвержен риску оказаться в аварийной ситуации? Люди полевых профессий - геологи, охотники, геодезисты, военные... И еще, конечно, туристы. Во второй половине XX века мир охватил настоящий туристский бум. От суеты городской жизни, от каменных лабиринтов городов, перенасыщенных парами автомобильных выхлопов, человек потянулся к матушке-природе. Ежегодно миллионы располневших от зимнего сидения горожан, пыхтя, потея и отдуваясь, штурмуют горные перевалы: опускаются в бездонные норы пещер, ныряют на надувных плотах в стоячие воды порогов... Чего только не случается во время этих вожделенных путешествий, в том числе создаются ситуации, когда однажды вдруг оказывается, что нечего есть;..

Это случилось на Арале. Во время плавания у нас сгнили продукты. Жара и влажность, далеко превысившая сто процентов, - идеальные условия для бурного протекания гнилостных процессов. Каждый день мы выбрасывали дурно пахнущие, расцвеченные пленкой плесени крупы, макароны, хлеб, сахар. И каждый день на треть, а иногда и вдвое урезали пайки. Наконец наступил день, когда выбрасывать стало нечего - хороших продуктов не осталось. Все бы ничего, но было неизвестно, сколько еще продлятся наши приключения - день, неделю или месяц. Ситуация сложилась удивительная. Мы сидели на необитаемом острове, прижатые к берегу сильным навальным ветром и волной. В конце двадцатого века мы умудрились попасть в положение робинзонов. Только в отличие от местопребывания Робинзона Крузо наш остров щедростью не отличался - ни воды, ни пищи, ни тем более "Пятницы" на нем отыскать было невозможно. Мы голодали день, два, а потом, вынужденно подавив в себе чувство брезгливости, стали есть то, что считали есть невозможным - плесневелый геркулес. Да нет, пожалуй, уже не геркулес, пожалуй, уже саму плесень в чистом виде. Потом очередь дошла до вымокшей в морской воде муки. Горечь муки нас уже не смущала, потому что пресной воды у нас также не осталось и варили мы продукты в морской. Опускали кастрюлю за борт, ставили на огонь, сыпали туда муку, добавляли граммов сто тушенки. В меню это блюдо так и называлось "мучная болтанка на морской воде" Конечно, подобное варево и на запах, и на вкус было более чем отвратительным, но деваться было некуда. Как говорится, "голод не тетка". Тогда мы впервые поняли, что чувства брезгливости не существует, просто есть разные степени голода. То, от чего сытый человек воротит нос, голодный, поморщившись, съест, а очень голодный умнет за обе щеки и попросит добавки. Что, кстати, мы и делали. Я не преувеличиваю. Если бы меня в пик голода поставили возле бака с пищевыми отходами, да, да, того самого, что устанавливают во дворах, признаюсь, я бы наплевал на этикет, на чувство стыда и даже на прирожденную брезгливость и, проведя ревизию, отыскал бы себе продукты на полноценный обед. Потому что я теперь знаю: плохих продуктов не бывает, есть разные степени голода... В прочих морских и сухопутных путешествиях наши желудки страдали меньше. Но все же страдали. Не однажды нам приходилось прокалывать дополнительные дырочки в поясных ремнях. Например, во время велоперехода через среднеазиатские пустыни мы просто вынуждены были "сесть" на жесточайшую диету. Вода, которой приходилось загружать по 40-65 литров на каждый велосипед, "съела" изрядный кусок продуктового рациона. Тут уж не до разносолов. Обходились обыкновенными пакетными супами, усиленными парой пятидесятиграммовых сухарей. Сбрасывали в день чуть не по килограмму веса. Да и в зимних походах, надо сказать, не переедали. А уж про морские, когда наваливается морская болезнь, и говорить не приходится. Так что ощущение "пупка, соприкасающегося с позвоночником", нам знаком не понаслышке. И все же это не был аварийный голод. Мы знали, на что шли. Заранее настраивались на длительное недоедание. И еще мы знали, что через неделю, в крайнем случае две, мы непременно доберемся до обильного стола и быстро компенсируем утраченные килограммы. Человек, попавший в натуральную аварийную ситуацию, знать этого не может, и поэтому для него голод гораздо более серьезное испытание, чем для нас. По той же причине нельзя сравнивать сорокадневные лечебные голодания с трех-пятидневными аварийными. Это разные голодания, и действие их на организм человека совершенно различно. В аварийной ситуации рано или поздно потерпевшие окажутся перед выбором: либо научиться находить и использовать дары природы, либо погибнуть от истощения. А даров таких вокруг человека, попавшего в беду, отыщется великое множество. Только в отличие от магазина самообслуживания продукты в лесу или пустыне в пакеты не расфасованы, по полочкам не разложены и ценниками не снабжены, а имеют первозданный и очень непривычный для горожанина вид. "Здесь невозможно выжить, потому что здесь невозможно найти еду", - так подумают девять человек из десяти, оказавшись в одиночестве на лоне дикой природы. И действительно, в скором времени благополучно отойдут в мир иной, хотя окружены десятками съедобных растений и годных в пищу ползающих, прыгающих, летающих и плавающих живых существ - животных, птиц, рыб, насекомых. Не только тайга, но даже бесплодные заполярная тундра и песчаная пустыня для знающего человека могут быть изобильны, как собственный ухоженный огород! Вы думаете, я преувеличиваю? Ничуть! К примеру, древние чукчи использовали в своем рационе более 23 видов дикорастущих растений! Австралийские туземцы знали около трехсот полезных растений. И лишь благодаря этому выживали там, где европеец погибал в считанные дни. В нашей стране насчитывается свыше двух тысяч растений, полностью или частично пригодных в пищу. Их суммарный вес исчисляется сотнями тысяч тонн. Практически любая географическая зона, исключая разве плавучие льды Северного Ледовитого океана и ледники высокогорья, может обеспечить человека вегетарианским обедом, где будет салат, первое, второе, третье блюда, а возможно, и экзотический десерт! У растений бывают съедобными: корневища, луковицы, стебли, побеги, почки, листья, цветы, семена, плоды, орехи, шишки и пр. Одни части растений можно употребить в пищу в сыром виде, другие после тщательного проваривания, жарки или другой термической обработки, а также сушки, вымачивания и других способов. Наибольшей пищевой ценностью обладают орехи, плоды и клубни. Самые урожайные почвы располагаются вблизи водоемов - рек, озер, болот. Такие съедобные растения, как камыш, рогоз, тростник, нередко стоят сплошной стеной. На поверхности воды плавают кувшинки и водяной орех, почитаемый за лакомство еще древними египтянами. Из предварительно высушенных и смолотых в муку корневищ многих водных растений можно выпекать хлебные лепешки и варить каши-толкушки. Пригодны в пищу не только травянистые растения, но даже деревья! Нет, это не значит, что в глубинах тайги растет мало кому известное колбасное дерево, которое, срубив, можно нарезать на кружки, как обыкновенную докторскую колбасу. Нет, конечно. Съедобны не сами деревья, а их отдельные составные части и то не в любое время года. Например, шишки, желуди или заболонь - тонкая, прилегающая к стволу молодая кора. Одна сосна может предложить к столу пять годных в пищу частей: нераспустившиеся цветочные почки, молодые побеги, заболонь, шишки и, в качестве витаминного напитка, хвою. В ситуациях, угрожающих голодом, нельзя забывать о так называемых нетрадиционных продуктах питания. Глупо обрекать себя на голодную смерть только из-за того, что находящиеся вокруг продукты питания имеют непривычный вид, вкус и запах, можно позволить себе брезгливо сморщиться при виде червяка, вылезшего из яблока. Можно - дома, но никак не в условиях аварийной ситуации. Здесь, если хочешь выжить, от старых привычек, вроде брезгливости, лучше избавиться. И чем раньше, тем полезней для здоровья. Поэтому если в подобном, мягко говоря, затруднительном положении в руки потерпевшего попало насквозь червивое яблоко, выбрасывать его не следует, а, напротив, следует съесть полностью до последней косточки и даже червяка, извините, непременно отловить и употребить в пищу, так как он более калориен, чем само яблоко. Наши предки, жившие в жестоких условиях борьбы за собственное существование, этот неписаный закон усвоили твердо. Их меню, в смысле ассортимента, было много богаче нашего. Они ели все. Ну почти все. В доказательство приведу несколько примеров, которые большинству читателей могут испортить аппетит, по меньшей мере, на несколько часов. "Едят камчадалы все, что бегает, ползает, плавает, летает. Рыбу готовят впрок, сваливая в ямы, где она со временем приобретает вид слизи и издает "душок", от которого европейцы на версту зажимают носы". "Когда чукчи убивали оленя, то тщательно собирали весь находившийся в желудке полупереваренный мох - эта кислая масса была их излюбленным лакомством". "Нгвито - термиты крупные, жирные, их набирают три-четыре пудовых мешка с гнезда, прямо с крыльями кладут на сковородку без жира, посыпают чуточку солью и жарят в собственном соку. Когда насекомых тушат или кладут в суп, крылья им также не обрывают..." Ну, пожалуй, довольно. Обращусь теперь к нашему, пусть не самому богатому, но все же опыту. - Что не сделаешь ради науки, - сказала моя коллега по путешествию и откусила кусочек от... змеи. Змея была сварена как положено, без соли и специй и еще час назад резво извивалась у нас под ногами, "играя" раздвоенным языком и угрожая ядовитыми зубами. - Приятного аппетита! - пожелал я сам себе, хотя, честно говоря, аппетита не испытывал, и вгрызся зубами в бок змеиной тушки. Мясо змеи отдаленно напоминало рыбу и было съедобно ничуть не меньше позавчерашней столовской котлеты. Я жевал змею и думал: "Если судить по количеству змей, которых мы здесь увидели за один только день, смерть от голода нам не угрожает". В тот раз нам крепко "повезло". Четверо суток, пережидая сильный встречный шторм, мы обитали в змеином царстве. На том безлюдном берегу были сотни, а может быть, тысячи змей. Протопав тридцать метров, я насчитал полста штук такого добра. В кустах, под ногами, в воде - всюду шевелились длинные одноцветные и пестрые тела. Представьте, что вы находитесь в комнате, где кольцами свилась дюжина ядовитых гадов. Как бы вы себя чувствовали? Вот и мы примерно так же. Мы передвигались медленно с выставленными вперед веслами и видели змей на камнях, под плотом, возле рюкзаков, в метре впереди себя и в метре сзади. Мы наступали на расщелину в камнях и, оглянувшись, замечали две головы, вставшие над камнями. Наши прогулки по берегу по напряжению можно было сравнить с хождением по минному полю. Вот-вот рванет под пяткой! Удивительно то, что змеи совершенно не боялись человека, наверное, потому, что до этого его не видали. Но нет худа без добра, на вторые сутки мы пообвыклись, ведь невозможно же бояться беспрерывно, и стали относиться к мелким и средней величины змеям (к крупным привыкнуть так и не смогли), как к диванным клопам, то есть и смотреть неприятно и укусить может, но не падать же по этому поводу в обморок. Трех полуметровых змеюшек, по неосторожности выползших нам под ноги, мы и вовсе скушали. Мы оказались сильнее выпавших на нашу долю обстоятельств. Мы жили там, где считали, жить невозможно. Более того, смертельно опасного врага мы заставили работать на себя, точнее, на свои желудки. В принципе на том берегу мы могли жить до зимы, снимая с каждого гектара чуть ли не полуцентнерный мясной урожай. Мы могли змей варить, жарить, вялить, наконец, просто есть сырыми. Как говорится: не было бы счастья, да несчастье помогло. Ядовитые змеи действительно страшны, но не окажись их там, мы оказались бы перед лицом куда более серьезной опасности - голода... И еще один, малоаппетитный эпизод... В котелке, над поверхностью кипящего бульона, густо торчали скрюченные лягушачьи лапки. Казалось, они взывали к милосердию. - Будем дегустировать? - предложил я. Без желания разобрали ложки и стали хлебать жирный, немного с горчинкой бульон. Если бы не знать, что он сварен из выловленных двадцать минут назад из болота лягушек, мы бы посчитали его даже приятным. На второе было собственно лягушачье мясо. Я взял себе две разварившиеся лапки, на большее духу не хватило, снял, словно чулок стащил, отставшую во время варки кожу, поднес ко рту, зажмурился, откусил. Однако ничего: мясо как мясо. На курятину чуть смахивает, только, наверное, понежнее. Подай такое кушанье на стол, любой скажет - отварной цыпленок. Нет, очень даже неплохо! Со съеденными нами час назад улитками ни в какое сравнение не идет. Я почувствовал, что во мне проснулся здоровый аппетит, и понял, что преступил грань брезгливости. Я был способен съесть еще дюжину лягушек или даже две дюжины. Не все ли равно - курятина или лягушатина, вкус-то один. - Не найдется ли добавки? - скромно поинтересовался я. - Сколько угодно! - и мне указали на болото, где радостно квакали сотни лягушек... - Фу, какая гадость! - скажет кто-то. Но почему гадость-то? Пусть мне объяснят: чем один килограмм лягушачьего мяса отличается от килограмма зайчатины или медвежатины? И там и там мясо, и там и там килограмм. Только за килограммом зайчатины нужно еще побегать, и ох как побегать, а охотясь за килограммом медвежатины, можно навсегда лишиться не только аппетита, но и самой жизни. Лягушек же добывать несравнимо легче ходи себе вдоль болота с длинной палкой и бей одну за другой или лови их импровизированным сачком, изготовленным из раздвоенной на конце ветки и куска привязанной к ней ткани. Конечно, вес одной лягушки раз в двадцать меньше, чем зайца, но добыть ее в сто раз легче, чем одного косого. Вот и считайте, что проще - загнать одного зайца или насобирать полсотни лягушек. Надеюсь, приведенные примеры убедили читателя в том, что сухопутные змеи, даже самые ядовитые, а также лягушки (точнее, их задние лапки) вполне могут заменить в аварийных условиях привычные отбивные и бифштексы. При охоте на змей следует соблюдать максимальную осторожность, чтобы ненароком из охотника не превратиться в жертву. В целях безопасности всех незнакомых змей надо считать заведомо ядовитыми. Ловить их можно с помощью длинной, раздвоенной на конце палки. Голова змеи прижимается палкой к земле и отсекается ножом, топором или раздрабливается острым камнем. При этом необходимо помнить, что и у мертвой змеи ядовитые зубы представляют серьезную опасность. Кроме того, змей можно добывать с помощью лука, рогатки, камней, ловить веревочной петлей или острым крючком с насаженным на него клочком яркой ткани. Шкурка с тушки убитой змеи снимается от головы к хвосту вместе с внутренностями, словно чулок, то есть как бы выворачивается на левую сторону. Если не быть особо привередливым, то можно есть слизней, земляных червей, прудовых ракушек, содержимое речных раковин и перловиц в вареном виде, тритонов, гладкокожих, лишенных волосяного покрова гусениц, водяных жуков, личинки муравьев и других насекомых, летучих мышей, пресноводных черепах, которых легко ловить на берегу или в воде на мелководье, ежей, ящериц, раков (их можно собирать ночью на мелях при свете фонаря или факела, а также ловить с помощью рачевен на куски подгнившего мяса), внутренности рыб и даже кузнечиков. В недавнем прошлом высушенных и смолотых в муку кузнечиков удалявшиеся от мирских забот отшельники использовали для выпечки лепешек и приготовления каш. Так что если вы наткнетесь в какой-нибудь книге на фразу "отшельники питались ягодами, грибами и акридами", знайте, что святые отцы с немалым аппетитом ели кузнечиков. И, между прочим, мудро поступали, ведь сто граммов пищевой массы, приготовленной из кузнечиков, "тянет" на 220 калорий - немногим меньше, чем пшеничный хлеб! Многие народности, населяющие пустыни, за лакомство почитали саранчу. Вот такой парадокс - для одних прилет саранчи означает опустошение и голодную смерть, для других безбедную, сытую жизнь. Вот как описывает ученый Анри Лет свои впечатления: - Мы наблюдали перелет саранчи. Первые отряды невелики, но достаточно для того, чтобы порадовать наших туарегов. Уже с рассвета они заняты ловлей рассеявшихся по деревьям насекомых. Саранча для кочевников, будь то арабы или туареги, манна небесная. Они считают ее лакомством... Нельзя сказать, чтобы саранча была деликатесом.., но для постоянно голодных людей, привыкших есть ящериц и грызунов, она - лакомое блюдо. После того как саранча поджаривается, у нее отрывают покрытые колючками задние лапки и остатки необгоревших крыльев. Затем отделяют голову, извлекая одновременно кишечник, совершенно несъедобный из-за содержащейся в ней какой-то зеленой жидкости, после чего саранчу начинают есть, похрустывая, как если бы у вас во рту были маленькие креветки... Что касается меня, то я люблю саранчу, я иногда питался ею на протяжении нескольких недель. Но мне вполне понятно, что это блюдо не каждому придется по вкусу. Это описание - готовый рецепт для попавших в беду в пустыне или степи. Кроме того, в пустыне изрядную часть рациона могут составить ящерицы. Ловить их надо ранним утром, пока они еще вялый малоподвижны, или бить с помощью рогаток, камней, палок днем, когда они греются на солнце. Известны случаи, когда ящериц ловили с помощью обыкновенных рыболовных удочек, используя в качестве приманки нацепленных на крючок насекомых. Конечно, проще всего добывать питание в прибрежной зоне морей. Сошлюсь на мнение такого признанного авторитета в вопросах выживания, как Дерсу-Узала. - Ничего, капитан, - сказал он, - около моря можно всегда найти кушать. Потом мы пошли к берегу и отворотили один камень. Из-под него выбежало множество мелких крабов. Они бросились врассыпную и проворно спрятались под другие камни. Мы стали ловить их руками и скоро собрали десятка два. Тут же мы нашли еще двух протомоллюсков и около сотни раковин береговичков... Протомоллюсков и береговичков мы съели сырыми, а крабов сварили. Еще в зоне отлива под камнями, в пучках выброшенных на берег водорослей, в лужах можно отыскать рако-крабообразных, моллюсков и другую пригодную в пищу живность. Крабы встречаются повсеместно, омары, лангусты (они похожи на омаров, только не имеют клешней) и раки более тяготеют к южным морям. Крабы, омары и раки, живущие в соленой воде, съедобны в сыром виде, но, если их сварить, они станут гораздо вкуснее. Для экономии пресной воды их можно варить в морской. После 15-20-минутного кипячения хитиновая оболочка и жабры легко удаляются, Морские ежи обычно имеют круглую, несколько сплюснутую форму от пяти до пятнадцати сантиметров в диаметре. Поверхность их покрыта шипами и напоминает клубок, утыканный длинными иглами. Есть таких ежей можно в сыром и вареном видах. В отличие от описанных игольчатые и мягкотелые морские ежи совершенно несъедобны. Съедобны моллюски: нарядные морские гребешки с плоскими раковинами, украшенными радиальными желобками; небольшие с выпуклыми раковинами сердцевидки; крупные двухстворчатые с белой, мягкой раковиной мии; венусы; морские желуди; уточки и т. п. Самые известные съедобные моллюски - это устрицы и мидии. Распространены они повсеместно. Чаще всего встречаются на берегах, защищенных от волн. Мировая добыча мидий достигает шестисот тысяч тонн в год, а устриц одна только Франция потребляет один миллиард штук в год! Мидии прикрепляются к камням и друг к другу пучком тонких клейких нитей биссусов. Устрицы - нижними створками. После шторма их нетрудно найти на выброшенных прибоем камнях и водорослях. Нередко на мелководье устрицы и мидии образуют большие скопления, так называемые мидиевые банки и устричные отмели, с плотностью до 20-30 килограммов мяса на один квадратный километр. Хотя сами моллюски не ядовиты, они могут служить накопителями вредных веществ, так как фильтруют воду, поэтому есть их допустимо лишь в том случае, если нет других продуктов. Особенно это относится к районам моря, загрязненным промышленными и бытовыми отходами. Съедобны многие виды водорослей, например: фукусы, ламинарии, морская капуста - пальчатая и сахарная, алярия, морской салат, родимения планевидная, порфира. Надо лишь знать, что и как употребить. Да, в XX веке природа не стала снисходительней к человеку. Всякое легкомыслие, неумение, незнание она наказывает самым жестоким образом. Стихия попрежнему собирает обильный урожай жертв, в том числе и по причине голодной смерти. Между тем по крайней мере половины трагедий не случилось бы, если бы люди знали, как выживать. Но, увы, современный человек утратил навыки, когдато присущие ему, и стал совершенно не способен к автономному существованию на лоне дикой природы. Парадокс: перед лицом стихии мы более беззащитны, чем наш далекий предок. Мы умрем с голоду, если вдруг закрыть все продуктовые магазины и базары... Взахлеб пользуясь благами цивилизации, мы попали от этих благ в полную зависимость...