«Лучшие отели мира»

Валерия Башкирова, Виктория Завьялова Лучшие отели мира

Вместо предисловия

Жизнь в роскоши

Екатерина Истомина

Существует много мнений о том, каким должен быть luxury-отель. Что делает отель таковым? Старинное здание и традиции? Архитектурные красоты? Дизайнерские штучки? Сверхкомфорт? Немыслимые цены? Уникальный природный пейзаж? Незабываемые впечатления?

Эта книга – попытка рассказать о лучших отелях мира. Самых дорогих, самых знаменитых, самых красивых и, конечно же, самых удобных. И не просто рассказать, а дать читателям возможность увидеть их глазами постояльцев, путешественников: опытных, искушенных и даже профессиональных – таких, какими могут быть только журналисты, в том числе работающие в ИД «Коммерсантъ».

Отели, о которых пойдет речь (как, впрочем, и те, кто о них написал), – очень разные. Поэтому мы попытались разбить их на группы. Получилось семь групп. Соответственно в книге семь глав.

Первая глава – «Классика жанра» – это повествование о «старых грандах», «старейшинах», «дуайенах» мира отелей. А поскольку многие путешественники полагают, что роскошной гостиницей может считаться только гранд-отель, расположенный в центре европейского мегаполиса, то это главным образом европейские отели, и прежде всего парижские. Ritz, Le Meurice, Le Bristol – обитаемые музеи: золото, лепнина, огромные, с патиной зеркала, гастрономические рестораны с многочисленными звездами престижного ресторанно-гостиничного путеводителя «Мишлен», зимние сады и мраморные статуи. И легендарные постояльцы.

Удобно ли здесь жить? Да, если вы согласны стоять в длинной очереди на завтрак в Ritz. Да, если вы согласны днями и ночами видеть в коридорах Le Bristol чьих-то мрачных охранников, увешанных наушниками. Ведь постояльцы обитаемых музеев – это и Габриэль Шанель (Ritz), и Владимир Путин (Le Bristol), и испанский король Альфонсо XIII (Le Meurice). Гранд-отели – это роскошь, которая дает почувствовать себя рядом с историей.

Во второй главе – «Fashion & Fusion» – мы расскажем об отелях современных, не только роскошных, но и модных. Каждый из них по-своему «крут». The Gleneagles Hotel в Шотландии славится кроликами, виски и знаменитыми постояльцами, а в Bayerischer Hof в Мюнхене останавливались битлы. От старинных гранд-отелей их отличает одно: это – герои новейшей истории.

Третья глава называется «Скромное обаяние дизайна». Некоторые полагают, что уловить истинное дыхание современности можно только в дизайнерском отеле. Но дизайнеры иногда наклубят такого… Автор этих строк, остановившись в дизайн-отеле Palaffite в швейцарском городе Невшателе, потратила 40 минут на то, чтобы найти в номере туалетную кабинку. Чтобы избежать большего конфуза, пришлось согласиться на меньший: звонить на reception.

Четвертая глава – «Сельская идиллия» – рассказ о роскоши, которой можно насладиться, только отдыхая в очаровательном крошечном отеле, расположенном вдали от шумных аэропортов, автомобильных пробок и грохота мегаполисов. Многие тратят солидные средства, чтобы выспаться в благословенной сельской тиши, где звон электрического будильника заменяет крик молодого петуха, – например, в отеле Four Seasons в Хэмпшире или в «домике в тосканской деревне» (Villa Arceno).

Пятая глава называется «Для тела и души». Ведь роскошь предполагает красоту не только отеля, но и постояльцев. Вернее, возможность позаботиться о красоте (и здоровье, конечно). Поэтому, по мнению многих, роскошный отдых – это отдых в SPA-центрах: йога, медитация, массажи и тренажерный комплекс по Йозефу Пилатесу. Дух, тело, фигура, правильное дыхание, осанка. Плюс витамины, термальные воды, диетическое питание. Отель Fonteverde в Тоскане приглашает поплавать в термальных, с таинственным лечебным планктоном водах из собственных источников. В Эвиане на Женевском озере минеральные воды – такие теплые, противные, но зато с ужасно высоким содержанием невероятно полезных солей – по большей части пьют, причем строго по часам, из специальных фарфоровых кружек. И кажется, что из-за угла лечебницы выглядывает строгий врач в круглом золотом пенсне, с маленькой острой бородкой, в белом халате. И вот тогда понимаешь, что самая настоящая роскошь – как можно дольше не встречаться с врачами.

Да здравствует солнце! Да здравствует жизнь на маленьком островке, в покосившемся деревянном бунгало с соломенной крышей! Или на островке, не таком уж и маленьком (например, на Кипре, Майорке или Мадейре). Восходы и закаты на море, пляжи, дайвинг… И – тепло, тепло, тепло! И вокруг – вода, вода, вода, морские волны или гладь озера… Шестая глава книги называется «Острова и озера роскоши».

Седьмая, и последняя глава – «…И немного экзотики» – посвящена отелям, для постояльцев которых главное – острые ощущения. Ведь многие ищут роскошь именно в экзотике, в новом опыте, в постоянной смене впечатлений. Индия, Китай, восточное и южное побережье Африки – где же еще искать все это? Ее предостаточно в отеле AnandaSPA в индийских Гималаях, в «китайской Венеции» – Макао, в палатках Saskwa Lodge в национальном парке Серенгети в Танзании.

Разумеется, наша классификация очень субъективна. Впрочем, любая классификация условна. Отели «для тела и души» могут быть и гранд-отелями, среди «экзотических» можно найти и дизайнерские, гостиницы в сельской глуши могут быть самыми современными и очень дорогими. Роскошь и представления о ней так же многолики, как и люди, для которых они предназначены. О самых-самых-самых отелях можно рассказывать бесконечно. Но все дело в том, что идеального роскошного отеля просто не существует. Хотя бы потому, что не существует идеального постояльца.

Классика жанра

Вена в шоколаде

Sacher, Вена, Австрия

Алексей Тарханов

Sacher – это, во-первых, торт, во-вторых, отель и, в-третьих, человек.

Давным-давно в одном сказочном королевстве под названием Австро-Венгрия решили выяснить, что является главным сокровищем национальной кухни. В список претендентов вошли и яблочный штрудель, и венгерский гуляш, и шницель по-венски.

Но разразился нешуточный скандал: оказалось, едва не забыли о торте Sacher. Возможно, потому, что имен изобретателей Apfelstrudel, Gulash и Weiner Schnitzel история не сохранила, а вот имя Франца Захера вписано в нее шоколадными буквами.

В 1832 году «кучер Европы», австрийский канцлер князь фон Меттерних первым отведал это лакомство.

– Кто испек этот потрясающий, превосходный торт? Назовите мне имя этого человека! – вскричал великий политик.

– Захер! – был ему ответ.

Молодой повар прославился в тот день на всю империю. Так что его имя на фасаде 130-летней венской гостиницы напоминает об основателе династии кондитеров и отельеров. И хотя последние десятилетия отелем (основанным сыном знаменитого кондитера) владеет семья Элизабет Гюртлер, только здесь имеют право продавать тот настоящий, единственный Original Sacher-Torte, который в советское время был знаком нам по дурным копиям из кулинарии «Будапешта». Что и неудивительно, если знать, что рецепт этого торта держится в строжайшем секрете.

Один из главных и старейших отелей Европы не зря назывался когда-то Hotel de l’Opera – он расположен по соседству с Венской оперой, и до сих пор здесь предпочитают останавливаться оперные звезды и почитатели оперного искусства, приезжающие на очередную премьеру. Другие здания, расположенные по соседству, – музей Альбертина, манеж Испанской школы верховой езды, Бельведер и самый прекрасный в мире (на мой взгляд) Музей истории искусств – тоже из разряда must see.

В 2006 году, кроме истории, расположения, репутации и знаменитой на всю страну обслуги, у отеля появился еще один козырь – два мансардных этажа с балконами и террасами. Это роскошь для плотно застроенного центра Вены. Новые комнаты (их 43) отличаются от номеров, расположенных на нижних этажах, – огромных, барочных, театральных, даже носящих названия опер – «Мадам Баттерфляй» или «Катя Кабанова».

Они – для публики поживей и помоложе, способной оценить террасы для утреннего кофе и вечернего шампанского и ванные с видом на венские крыши. Кроме того, их отличает удивительно продуманная система освещения.

Мансардные этажи в целом сохранили стиль старого Sacher. Известный французский декоратор Пьер-Ив Рошон вместе с Элизабет Гюртлер разместил в коридорах живопись и графику, которой отель славился еще в начале ХХ века – со времен знаменитой хозяйки Анны Захер.

Блестящая венская дама носила смокинг и курила гаванские сигары, а в знакомых у нее ходила вся богемная элита Австрии. На ее похороны (отельная дива скончалась в семьдесят два года в своей постели в собственном доме, которым она справедливо считала Sacher) пришло множество людей. Это были самые светские похороны 1930 года. Карикатурист даже изобразил апостола Петра, встречающего госпожу Захер у райских врат с коробкой сигар.

В гостиной первого этажа несколько стен увешаны разнокалиберными фотографиями великих, которые полеживали на захеровских простынях и кушали в захеровских ресторанах знаменитый субботний Tafelspitz – всего-навсего вареную телятину, но какую! (Несчастные борцы с мясным бульоном, жалкие рабы проамерикански настроенных диетологов, к вам обращаюсь я, друзья мои. Попробуйте хоть раз это первое и второе в одном котле! Закажите его за столиком Rote Bar, названного так за цвет стен, а не в честь красноармейцев, устроивших здесь в 1945 году конюшню – в самом прямом, а отнюдь не фигуральном смысле.) Глядя на снимки постояльцев, собиратели автографов скулят от зависти. В отличие от подписанных фотографий, живопись чаще анонимна – чтобы не создавать ненужного соблазна: в номерах и в коридорах висят вещи, по которым плачут музеи, даже такие богатые, как венские.

Помимо привычных солевых процедур и травяных саун, родина торта предлагает Hot Chocolate Treatment. Вас отправляют в парилку, потом кладут на кушетку, делают легкий массаж и покрывают шоколадной массой. Целый день после этого вы не только радуетесь помолодевшей коже, но и пахнете самым знаменитым шоколадом Австрии, имя которого написано на фронтоне вашего отеля – старого доброго венского Sacher.

Нежная патина Берлина

The Regent, Берлин, Германия

Екатерина Истомина

Роль главного парадного гранд-отеля Берлина сейчас исполняет отель The Regent (а вовсе не Adlon Kempinski, в чем свято убеждены многие). Под новым названием этот отель пока не очень хорошо знают берлинские таксисты. Таксист призадумается, если вы скажете ему: «The Regent». Лучше говорить: «Four Seasons», обязательно уточнив: «Бывший Four Seasons». Отель был продан совсем недавно, переделан и стал называться The Regent.

The Regent – это Scharlottenstrabe, улица, которая идет параллельно Friedrichstrabe, главной улице бутиков района Mitte. Это буржуазный центр отстроенного, нового (но позиционирующегося как старый) Берлина. Берлин Mitte отличают высокие каменные «кайзеровские» дома, стоящие сплошной суровой стеной. Эти дома как бы покрыты патиной: вид у них такой, будто строили давно, но это новостройки. Причем грандиозные каменные новостройки, что вообще-то редкость для Берлина, визитной карточкой которого в последние десять лет были модернистские стеклянные сооружения Potsdammerplatz. До любого бутика Hermes или дорогих торговых центров вроде Quartier 205, 206, 207, что на Friedrichstrabe, от The Regent – рукой подать. Модный прокуренный бар Helmut Newton (для дижестива) – за углом. Здание Берлинской оперы (для души) – на соседней улице. Несмотря на близость всех жизненно важных точек, на Scharlottenstrabe тихо.

Большое значение для гранд-отеля всегда имеет центральный холл. Центральный холл – как первая любовь. Из-за холла любовь к отелю может и не сложиться. Холл гранд-отеля не имеет права быть низким и загроможденным. Он также не имеет права быть хоть сколько-нибудь заполненным людьми. В The Regent – пустота театральной сцены.

В The Regent – восемь этажей. Предельная высота для гранд-отеля. Пусть выше селятся бизнесмены. При большей высоте гранд-отеля начинает казаться, что находишься в заброшенном офисе кайзера. Стиль The Regent – это балетный стиль. Патинированное, нежное золото, букеты орхидей и территория бежевого цвета. The Regent – отель для уединения, мыслей и потертых томиков Гейне.

Стиль The Regent – нежная золоченая патина. Ее не хватает нынешнему Берлину, городу отчаянному, при всей своей прозрачности. Даже в местной опере не встретишь таких хрустальных люстр, таких смешных пузатых фарфоровых ваз, бесконечных ковров, ножек кресел в виде львиных лап, кожаных подлокотников, какие есть в The Regent. Немецкая патина – самая ухоженная патина в мире. Патина в The Regent, конечно, новодел, но похожий на уютную семейную реликвию. А вообще-то здесь хочется блестеть, как начищенный немецкий таз.

Оба раза, когда мы останавливались в The Regent, нам казалось, что здесь обитают некие потусторонние силы. Присутствие таинственных сил особенно заметно в самых больших номерах отеля, имеющих весьма сложную, почти английскую планировку. Длинные узкие коридоры, закоулки, закутки, шкафы, стенные шкафы, сейфы, комоды, бюро, столики, этажерки, кресла, пуфы – в приличном номере The Regent полно старой или кажущейся таковой мебели. Тоже традиционно английская милая черта: где-то что-то все время скрипит, постукивает, поскрипывает, подвывает. Все это к тому, что The Regent – место, почти подобное замку, поместью, и сами интерьеры копируют обстановку старого богатого дома где-нибудь в Хэмпшире – гербарии на стенах, пожелтевшие страницы из старых атласов, кожаная потертая мебель, фарфоровые вазы, портреты каких-то усатых господ и бледных, с лихорадочным на щеках румянцем дам, мраморные бюсты гениев.

Гастрономический ресторан The Regent имеет две звезды «Мишлен» (сейчас это рекорд для Берлина). Здесь завтракают постояльцы. Сомнительное японское меню, но превосходная национальная кухня. Хит программы – резные кровяные колбаски, патинированные рыжими лесными лисичками и цветками настурции. Хороши телячьи котлеты. Радует дичь. Коллекция вин занимает три комнаты. Ужин при свечах. Подсобка отельного бара ломится от бутылок кирша. Сам бар вечерами приятным образом пуст.

Блистательное общество делового Берлина – седые инвесторы не спеша обедают с банкирами, обычные банкиры – с инвестиционными банкирами. И все приходят с женами, на женах – небольшая выставка украшений от Bvlgari. После обеда или ужина (как правило, при свечах) деловое общество перемещается в душевный, английского вида бар, где дамы аккуратно берут холодный фирменный «Кир Рояль», а джентльмены позволяют себе аж три рюмки шнапса на троих.

Кстати, бизнесмены останавливаются в The Regent не случайно: на верхнем этаже гранд-отеля есть конференц-комната, рассчитанная на десять-двенадцать человек, то есть здесь спокойно можно провести заседание совета директоров. Продолжить его можно в небольшом фитнес-центре – тренажеры и сауны, кабинеты SPA. Обстановка также английская, те же гербарии в винтажных рамочках на стенах, вазы, бюсты.

В «мишленовском» ресторане установлен антикварный бюст мрачного мужчины, который имеет привычку коситься всем в тарелки. Это глухой и, судя по всему, ужасно голодный композитор Бетховен. С мраморным бюстом связана одна интересная история. Этот бюст – живой, бюст-путешественник, бюст-лакомка. Сколько Бетховена ни выносили из ресторана, он неумолимо оказывается здесь вновь и вновь. Как это происходит, каким именно образом каменный Бетховен все время материализуется возле раздачи вкусных блюд – этого не знает никто.

Обитатели The Regent, как правило, люди очень музыкальные, один из консьержей отеля работает только на то, чтобы «доставать» билеты в театры, преимущественно – в оперу. Нам тоже удалось схватить «лишний» билетик на дефицитное «Лебединое озеро» (директором балета Staats Oper является сам Владимир Малахов, первый танцовщик мира, как пишут о нем европейские СМИ).

Отель The Regent, долго искавший себя, наконец выявил свое лицо, нашел он наконец свое отличие от других дорогих отелей Берлина. Это самый консервативный, самый добропорядочный и самый английский отель столицы Германии. Немного от лондонского The Ritz, немного от лондонского же Claridge’s, публика, опера, дорогие магазины и – собственные привидения.

Между Доломитами и Адриатикой

Hotel Villa Luppis, Порденон, 50 км от Венеции, Италия

Игорь Мальцев

В Hotel Villa Luppis с 1800 года устраивали шикарные приемы и отдыхали лучшие граждане Италии и прочей Европы. Сегодня виллу можно снять целиком. И отдохнуть с детьми, мамой, тещей, теткой и приятелями, если те согласятся поехать в такой компании.

Милое дело – жить между горами и морем. И чтобы расстояние между ними было не слишком малым. Этим, наверное, руководствовались монахи, когда строили свой монастырь в XI веке между двумя речками – Ливенцей и Медуной. В месте, откуда почти одно и то же расстояние что к морю – Венецианскому заливу Адриатического моря, что к Доломитам – самым живописным горам Европы. Они назвали свое жилище San Martino Ripea Ruptae.

Много времени прошло, то есть перестроек и прочих исторических ускорений: монастырь перестраивался, монахи его покидали, строение разрушала война между Габсбургами и Венецианской республикой. А потом пришел Наполеон и вообще лишил это здание священного статуса. Перевел его в гражданское, цивильное жилье. В 1800 году его смогла купить семья нобилей под благородной двойной фамилией Кьеза-Луппис (так что Luppis в названии – не от слова «волк», а от имени собственного). Это место стало шикарным загородным поместьем в Rivarotta Di Pasiano.

Поколения родственников Кьеза-Луппис устраивали здесь приемы. Они не только веселились, но и одновременно решали свои политические и экономические проблемы с нужными гостями. Сегодня вилла все еще задорно напоминает о шикарном прошлом. И не растеряла своего шика и аристократизма благодаря идее превратить ее в один из самых красивых и очаровательных отелей Северной Италии, да и вообще Европы. Теперь возможные проблемы с финансированием ремонта и реконструкции исторической недвижимости решены.

Стараясь сохранить первоначальную планировку, нынешние хозяева превратили виллу в прекрасное место для проживания изысканных гостей, которые могут разместиться в 31 комнате, среди которых – четыре исторических сьюта. Вряд ли стоит говорить, что вся мебель здесь – находка для любого антикварного аукциона Европы. Плюс собственный ресторан с шефом по имени Антонио Санна.

В том, как расписаны потолки в некоторых частях здания, искусствоведы видят уникальное произведение искусства, которое, оказывается, кроме виллы Luppis, встречается только в одном месте – в польском городе Кракове.

Если мы отправимся туда целой компанией – не только с друзьями, но и с родней, – то можно занять как минимум на неделю всю виллу. Стоить это будет примерно €50 тыс. на всех. На самом деле это цена, сопоставимая с ценой фрахта хорошей яхты на тот же срок. Только эта яхта по имени Luppis рассекает не волны, а зеленые сады собственного парка, который насчитывает 6 гектаров.

Родственники и друзья любят поесть и попить. К этому вспомнилось, что на вилле на самом деле целых два ресторана. Так что голодным никто не останется. Блюда, кстати, здесь называют в честь великих художников парижской школы – например «Василий Кандинский».

В парке находится плавательный бассейн, окруженный вековыми деревьями, теннисный корт, беговая трасса и гимнастический зал. Скучать здесь, так или иначе, не придется. Дело в том, что до города Удины – 15 км. Здесь, может быть, вы заинтересуетесь судьбой удивительного народа под названием «удины», который исчез с этой земли вместе со своим языком и культурой.

До Триеста всего 110 км, то есть, если нет пробок, можно доехать за час с лишним. В древнеримский город Аквилея ехать всего минут тридцать-сорок. До приморского курортного города Линьяно с золотыми песками ровно столько же, сколько до красавицы Венеции, – 50 км. Меньше часу езды и в том случае, когда вы – на своей машине, и тогда, когда пользуетесь гостиничным автобусом-шаттлом. Для горнолыжников здесь сезон довольно продолжительный, ведь Доломиты – это Южный Тироль, Итальянские Альпы. До горнолыжного курорта Пианкавалло отсюда всего 45 минут на машине. А можно заняться гольфом на площадках в Авиньяно или все в том же Линьяно.

Но на самом деле ближайший городок Одерцо столько вам расскажет об истории края, о славных древнеримских воинах и об их нравах, что можно далеко не ездить. Римляне называли город Opitergium и оставили нам развалины своего форума, термальные бани и улицу Мозаики.

Иногда Джорджио и Стефания Луппис проводят для желающих курсы художественной фотографии. Три дня, с пятницы по воскресенье, они совместно с потрясающим фотографом Алессио Джузеппе Веронезе (у него степень магистра изобразительных искусств, а точнее, фотографии) проводят семинар с практическими занятиями. Причем занятия проводятся в том числе и в области фотопечати – автоматической и ручной, что наиболее интересно. Забыли, наверное, каково стоять в комнате, освещенной красным светом, у увеличителя? Здесь вам могут напомнить. Учат работать с искусственным и естественным светом, с цветом, с чувствительностью пленки. Учат правильно работать с камерой – от компактных камер до среднеформатных 6 ́ 6. Кстати, обучение прерывается шопингом и винными дегустациями. Наиболее успешные ученики поощряются хорошим вином, просекко…

По моим наблюдениям, к творческому началу в человеке здесь обращаются отнюдь не случайно. Живя хотя бы неделю в таком окружении (и природном, и архитектурном), человек, если только в нем осталось место для понимания прекрасного, так или иначе попытается выплеснуть впечатления. Кто-то в литературной форме, кто-то вспомнит, что в детстве он неплохо рисовал и у него до сих пор где-то лежат краски и палитра… А кто-то потянется и за камерой.

Банк по-сиенски, или Капитальный отель

Grand Continental, Сиена, Италия

Екатерина Истомина

Сиена – город с драматической судьбой. Как и любой средневековый и ренессансный итальянский город-государство, Сиена не раз вела войны с соседями по прекрасной Тоскане. В самых задиристых и воинственных соседях у Сиены числились два других великих города – кособокая Пиза и надменная Флоренция.

Особенно плохие отношения складывались с последней. Объяснений тому несколько. И вот главное: Сиенская республика в Средние века была самой главной в просвещенной Европе «по деньгам». Сиенские банкиры-толстосумы Салимьени и Толомеи активно снабжали деньгами Папскую курию, императоров Священной Римской империи и французских королей. Сиенский серебряный denaro был самой твердой конвертируемой валютой Европы до тех пор, пока его не сменил золотой флорин, который стали чеканить во Флоренции. В анналах роскошной жизни Сиена также отмечена как поставщик дорогих шерстяных тканей, что тоже не нравилось флорентийцам, которые специализировались на изготовлении золотых украшений.

В результате многочисленных войн Сиена проиграла. Последний удар нанесла эпидемия чумы 1348 года, выкосившая половину города. От этого страшного бича божьего несчастная Сиена так и не оправилась. Потом она прошла через тяготы испанской оккупации войсками Карла V (город, правда, пытался спасти французский маршал по имени Пьетро Строцци – выходец из очень знатной флорентийской семьи, соперницы Медичи). В 1557 году, навеки утратив независимость, Сиена вошла в состав герцогства Тосканского.

Сегодня Сиена – небольшой город, куда проще всего добраться из Флоренции на электричке. Небольшой провинциальный вокзал, который начали строить еще при Муссолини, а закончили уже при «красных бригадах», находится на некотором удалении от исторической части города – придется взять такси и доехать до средневековой крепостной стены с гербом Сиены. От больших парадных ворот длинная улица, вымощенная круглым, затертым до зеркального блеска булыжником, доведет пешехода к самому центру.

По пути к средневековому сердцу Сиены, в трех минутах от площади с кафедральным собором Дуомо-ди-Сиена, и находится главный городской отель – Grand Continental.

Это пышное, с большим фасадным крыльцом здание было построено в XVII веке архитектором Джованни Фонтана для сиенского фамильного банка с серьезным капиталом. Потом это был городской дворец. Более 70 лет назад здесь открыли гранд-отель, который, к сожалению, блистал недолго: здание серьезно пострадало в годы Второй мировой войны – не слишком аккуратно отступали дивизии нацистского маршала Кессельринга. Но в период расцвета итальянской dolce vita, в 1950-е годы, отель был возрожден и принимал у себя гурманов и состоятельных туристов. В 2002 году в отеле был построен стеклянный лифт, отреставрированы винные погреба и винный бар (культовые винные места находятся недалеко от Сиены – Монтепульчано на юго-востоке и Монтальчино на юге), а также комнаты для гостей.

О том, что когда-то здесь был банк, напоминает огромное лобби с атриумом – это блистательный парадный холл с расписными потолками, огромными фарфоровыми вазами и портретами печальных дам и угрюмых кавалеров в тяжеленных золоченых рамах. Скрипучие лестницы с коврами и позолоченными резными перилами. Стойка reception – три деревянные тумбы с золотым звонком-колокольчиком, – кажется, ничуть не изменилась за последние 200 лет.

В лобби находится ресторан Sapordivino с сиенскими специалитетами.

Все номера (их в отеле 51) отличаются, если можно так выразиться, повышенным историзмом – редкий фарфор, бронза, хрустальные бра, ковры, легконогие ореховые столики, гобелены, мрамор и фрески. А количество старых потрескавшихся портретов на стенах буквально зашкаливает: постоянно находишься под чьими-то неусыпными и внимательными взглядами.

Фотографической визитной карточкой Grand Continental является вид из окна двухэтажного сьюта San Cristofore на башню Общественного дворца (Палаццо Публико – Palazzo Pubblico). Эта очень храбрая кирпичная башня (башня Манджо – Torre del Mangio, названная по прозвищу первого ее звонаря, Обжоры), типичное итальянское проторенессансное строение – истинный символ Сиены, причем не только архитектурный. Башню начали строить в начале XIV века – дело спорилось, в финансировании, несмотря на военные стычки с Флоренцией, не было сбоев. Однако вмешалась чума, и достраивать башню оказалось некому – строительство удалось завершить только через два столетия.

Любоваться кирпичным пиком башни Палаццо Публико (в этом здании заседал Совет Девяти – тираническая управляющая организация сиенских олигархов тех лет, в своем роде сиенская девятибанкирщина, которую позднее сменил Совет Двенадцати, а потом Совет Пятнадцати) можно из окна отеля. А еще из окна Grand Continental видны крыши самых старых домов Сиены – на покатых черных крышах с кривыми трубами кипит бурная птичья жизнь. Голуби – днем, летучие мыши – после заката. Из окна можно взглянуть вниз – узкая средневековая улица с уймой крошечных магазинов. На этой улице среди всех магазинов есть и особенный – это большой книжный магазин с черно-белой вывеской «Feltrinelli», трагический осколок известной торговой династии из Милана.

Многие из лесопромышленников Фельтринелли прославились в Италии, но всемирно знаменитым стал лишь один – Джанджакомо Фельтринелли. Первый издатель «Доктора Живаго», миллионер, основатель книжной империи своего имени и террористической организации «Красные бригады», этот «красный барон» погиб в 1972 году, закладывая самопальную бомбу под вышку высоковольтной передачи. И сегодня книжный магазин его имени – такой же раритет, как копия портрета Пьетро Строцци, единственного на этом свете флорентийца, позаботившегося о Сиене, – портрет висит в лобби банка, ставшего отелем.

Тосканская сестра Villa d’Este

Villa la Massa, Флоренция, Италия

Екатерина Истомина

В 1998 году президент легендарного гранд-отеля Villa d’Este на озере Комо, знаменитый отельер Жан-Марк Друле, решил, что пришла пора расширить владения. Друле посчитал, что в Ломбардии нет достойного компаньона Villa d’Este, и обратил свой взор на соседнюю Тоскану. Выбор был сделан в пользу известной исторической обители – Villa la Massa, что в южном пригороде Флоренции, местечке Кандели на берегу Арно.

Богатая история Villa la Massa, богатый опыт Друле и полное обновление превратили виллу в роскошный пятизвездный приют, в светское место. В 2000 году отель получил гран-при Andrew Harper’s Hideaway Report, а журнал Conde Nast Traveller примечал его даже дважды: в 2003 году включил отель в Gold List Reserve, а в 2001 году назвал одним из двадцати пяти лучших маленьких отелей в мире.

Разумеется, здесь когда-то отдыхал Уинстон Черчилль – на берегу реки Арно он рисовал пейзажи. Надо сказать, что в Европе трудно найти исторический отель, где не ступала бы нога великого политика, где бы не стоял его мольберт. Уинстона Черчилля, потомка первого герцога Мальборо, привлекали не просто красивые места, а именно виллы с длинной, запутанной историей.

История этой виллы берет начало в 1525 году, когда семья тосканских книго-издателей Ландини купила на берегу Арно кусок земли и построила два дома. Ландини управляли поместьем почти 270 лет – в 1788 году вдова последнего Ландини продала собственное семейное гнездо трем братьям Ринуччини. Карло, Джованни и Алессандро из двух маленьких домов выстроили один большой и назвали его La Massa. Перестройкой виллы занимался и сын Алессандро – Пьер-Франческо, он «вооружил» дом четырьмя башнями, построил часовню и расширил парк. В 1826 году поместье купила английская аристократка, продавшая его позднее графине Юлии Бобринской. И вот можно сказать, что Villa la Massa принадлежала и русским аристократам: родоначальник династии Бобринских Алексей был внебрачным сыном Екатерины II от Григория Орлова. Бобринские владели виллой до 1905-го, потом поместье каждое десятилетие переходило из рук в руки, во времена Второй мировой войны вообще пустовало, в 1948-м здесь открыли небольшой отель. В числе первых постояльцев оказался Уинстон Черчилль, который посетил Италию в рамках континентального турне и сделал остановки во многих привлекательных «исторических» местах, в частности – на великолепной вилле Feltrinelli, что на озере Гарда.

Те, кто любит Villa d’Este, непременно полюбит и Villa la Massa – отельная рецептура здесь одинаковая. Сравните: чудесный тенистый парк с оливами, персиковыми деревьями и фирменными тосканскими «геометрическими» кипарисами, туями, тисами. В качестве бонуса от отельера Жан-Марка Друле – большой овощной палисадник, лучшая продукция которого (так же заведено и на Villa d’Este, где тоже процветает огородик) попадает на стол к постояльцам. Шеф тосканского отеля Андреа Гвальярелла четверть века возглавлял кухню Villa d’Este. А здесь, в предместье Флоренции, Андреа Гвальярелла дает такие же уроки кулинарного мастерства, какими славится нынешний шеф-повар Villa d’Este Лучано Паролари на Комо.

Как и Villa d’Este, отель Villa la Massa представляет собой целый комплекс исторических строений. Только если на Комо жилых корпусов два (но зато они очень большие), то на берегах Арно – три виллы. Это Medici, Noble и Vecchio Frantoio (плюс совсем крошечная Villina). Всего в отеле 37 номеров, и ни один не похож на другой, однако все они объединены флорентийским стилем, смесью деревенского удобства и городской вычурности. Нам более других пришлись по душе сьюты с террасами в Vecchio Frantoio – с уложенными на потолках деревянными балками и чудными видами на тосканские холмы и Арно. К тому же от Vecchio Frantoio ближе всего идти до главного ресторана виллы.

В реке Арно никто купаться и не думает, и между SPA и обедом мы выбираем отдых в бассейне странной формы – он похож на огромную гитару, наполненную голубой водой, с берегами, отделанными светлыми досками. Конструкция бассейна напоминает о бассейне на Villa d’Este: и там, и там pool area – это «светское место», где собираются вечером для беседы.

Нужно обязательно сказать о великих тосканских винах: продукция винодельческих регионов Тосканы с размахом представлена в местном винном подвале. Этот подвал выглядит как настоящий антик-ресторан – большие столы, глубокие кресла, обитые красным плюшем, свечи в медных подсвечниках, посуда. Ежедневные и ежевечерние винные процессии, дегустации, сопровождаемые закусками и комментариями сомелье.

Главный ресторан отеля носит имя Il Verocchio – гастрономическая обитель названа в честь великого Андреа дель Вероккьо. Меню, разработанное Андреа Гвальярелла, подчеркнуто классическое, его можно было бы даже назвать простоватым, – свежая гусиная печенка с трюфелями, украшенными шпинатом (раздел antipasti), ризотто с креветками и цветками молодой тыквы, а также классический тосканский бобовый суп (раздел pasti), филе рыбы sole (она же дорадо) с артишоками (раздел pesci), каре ягненка с картошкой и овощами (раздел carni). Не меню, а гастрономический алфавит вкусной и здоровой, пусть и не совсем диетической, пищи, которая позволяет почувствовать истинную плотность Тосканы, чей главный кулинарный символ – пассионарный стейк по-флорентийски. К общему меню прилагается обширный лист тосканских специалитетов, среди которых мы особо отметим набор колбас, филе поросенка, размоченное в кьянти и припудренное черным перцем, а также два супа – «овощной тосканский» и «луковый тосканский». Растрясти богатства тосканской кухни можно, взгромоздившись, например, на коня (рядом с отелем – конная школа) или сыграв в теннис.

А в чем разница (я имею в виду сравнение с Villa d’Este)? Просто это не Ломбардия, а Тоскана, вот и все. Здесь не только другое вино и другая еда, но и другой ландшафт. Иной цвет неба и воздуха, другие сочетания света и тени. Принципиально другая атмосфера – в хорошем смысле деревенская, помещичья, очень удобная, это аристократический casual, в то время как легендарный отель господина Друле на Комо – это все-таки весьма претенциозное место. Там нужно пробовать себя в танце танго, а вечером носить платье и каблуки, а в Тоскане это необязательно.

Жемчужина «Общества»

Hermitage, Монте-Карло, Монако

Екатерина Истомина

Отель Hermitage – благородная жемчужина La Societe des Bains de Mer («Общество морских купаний»), старейшей курортной организации мира (она была образована в 1863 году), в состав которой входят Hotel de Paris, Monte Carlo Beach Hotel, Hotel Mirabeau, Monte Carlo Bay Hotel & Resort, 30 ресторанов и баров (включая и знаменитую фешенебельную ресторацию Cafe de Paris), клуб Jimmy’s, Monte Carlo Golf Club, Monte Carlo Country Club. Более легендарным, чем Hermitage, в Монте-Карло считается только Hotel de Paris, двери которого выходят на площадь перед казино и оперой.

Hermitage позиционирует себя как отель нежный и интимный, располагающий к долгому, беспечному, семейному проживанию (нам кажется, что там останавливается на порядок меньше игроков, чем в Hotel de Paris). Hermitage – роскошный и сентиментальный: в его интерьере всегда преобладали светлые, песочные и голубые тона.

Долгое время все номера Hermitage были похожи на комнаты героинь романов Джейн Остин – здесь царил стиль английского сентиментализма. Поэтому торжественное классическое чаепитие в величавом, со стеклянным куполом лобби Hermitage всегда выглядело совершенно естественной вещью. А ведь неспешное чаепитие – совсем не в стилистике Лазурного Берега, где предпочитают (и джаз-бар Hotel de Paris своим крепким исключением только подтверждает общее правило) коктейли пряные. В номерах Hermitage процветали матерчатые обои в мельчайший лютик и невинную ромашку, им аккомпанировали тонкие панели из светлого дерева, светлая, с начесом обивка мягкой мебели, песочного цвета ковры. Это была сельская радость в пучине гудящего в клаксоны и тонущего в сиренах «Скорой помощи», мчащейся к казино спасать неудачника, Монте-Карло.

Нельзя сказать, чтобы этот милый сельский стиль, обрамленный буржуазной французской эклектикой, всем надоел. Но даже такие колоссы курортной жизни нуждаются в периодической смене стиля, публика требует новшеств. Когда затевали обновление отеля, было решено, что часть номеров – в крыле Excelsior – будет выполнена в стилистике ар-деко. И вот 54 обновленные комнаты ждут гостей (среди них есть президентские апартаменты со специальной зоной секьюрити; удачными выглядят более скромные номера с эркерами).

Стиль ар-деко близок атмосфере Монте-Карло. Ведь княжество Монако и его столица знали несколько исторических периодов подъема и расцвета светской и курортной жизни. Первый стартовал в эпоху Второй империи, когда в моду вошли курорты – на Атлантическом побережье из рыбацкой деревушки возник Биарриц, каким мы знаем его сейчас. В Монте-Карло построили оперу, открыли казино, там же возникло La Societe des Bains de Mer («Общество морских купаний») и стали строиться отели. Первым оказался Hotel de Paris, над стойкой консьержей которого и сегодня висит парадный портрет императрицы Евгении. Второй период – время светского авангарда, джаза, фокстрота и пляжа – 1920-е годы. В Монте-Карло тогда кипела бурная светская «сладкая» жизнь, и неслучайно, что сегодня один из главных сувениров Лазурного Берега – это леденцы в железной коробке, на крышке которой изображены две девушки в пляжных костюмах эпохи ар-деко и надпись: «Этим летом самые лучшие девушки – на пляжах Монте-Карло».

Номера ар-деко в Excelsior выглядят следующим образом: обивка стен серой фактурной тканью «под рогожку», причем цветочный рисунок сохранен, только стал подчеркнуто декоративным. Нарисованные цветы не подражают природе, как это было раньше, теперь они намеренно крупные, большие. Стало больше деревянной лакированной отделки. Появилось больше геометрических предметов – ламп, ваз, торшеров. Изменилась и мебель: вместо нежных позолоченных завитушек – прямые линии с хорошо прорисованной, немного в египетском духе, позолотой. Изменилась и общая палитра – на смену сливочно-бежевой, голубой тональности пришли торжественные ноты серого, темно-коричневого, насыщенно-зеленого, винно-красного.

Сам дух также претерпел изменения – отель в крыле Excelsior стал выглядеть значительно бодрее и спортивнее. Новые номера Hermitage уже успели оценить, причем особы высокопоставленные – нам удалось заметить у главного входа кортеж главы одного важного африканского государства. Консьерж сказал: «Господин глава государства любит у нас останавливаться, он всем всегда доволен, но в этот раз у него появилась просьба – предоставить президентские апартаменты именно в Excelsior». Разумеется, данная задача была выполнена с честью.

Приют усталого игрока

Hotel de Paris, Монте-Карло, Монако

Екатерина Истомина

Hotel de Paris в Монте-Карло недавно исполнилось 140 лет. Этот грандиозный отель-титан, с которого и началась вся история Монте-Карло как города и курорта, мог бы отметить юбилей и четыре, и три, и два года назад. Так как, строго говоря, точной даты его рождения не существует.

В 1863 году всевластный суверен и князь Монако Карл III решил создать Societe des Bains de Mer, общество, которому было поручено строительство курорта Монте-Карло. Первым, что было построено, оказалось казино.

Вторыми на очереди стояли Hotel de Paris и Cafe de Paris (вернее, первоначально эта ресторация называлась Cafe-Divan, смена названий и меню произошла в 1882 году). Карл III справедливо считал, что необходимы места, где игроки казино могли бы переночевать и подкрепиться в перерывах между ставками.

Торжественное открытие новых общественных зданий состоялось уже в 1866 году, однако настоящим сезоном можно считать только 1867 год – тогда молодой игрок растущего рынка гранд-паласов Hotel de Paris испытал дебютный наплыв гостей. И одной из первых прибыла особа венценосная – французская императрица Евгения, законодательница моды той поры. Ее парадный портрет висит над стойкой прекрасно выдрессированных консьержей.

Hotel de Paris давно признан мировым отелем-памятником. В разгар курортного сезона все 187 комнат (57 из них – сьюты) сданы. Главный гастрономический чертог Лазурного Берега – ресторан Louis XV «работы» Алена Дюкасса с мраморным бюстом длинноносого монарха над входом, принимает правильно одетых гостей начиная с 19.00. Верхний ресторан отеля – Le Grill с раздвигающейся крышей, потолок которой расписан дивными звездами, – работает до последнего клиента. В торжественном зале Empire, примыкающем к ресторану Louis XV, гремят бокалами, ножами и вилками участники корпоративных вечеринок. В третьем отельном ресторане Le Cote Jardin (маленькие столики в кактусовом саду с фонтаном) накрывают завтраки и обеды. В Bar Americain каждый вечер играют очаровательные китайские саксофонистки из Лос-Анджелеса. Бутик Boucheron, один из старейших ювелирных магазинов Лазурного Берега, манит все новыми сокровищами, выставленными в деревянных витринах.

Но самая главная достопримечательность – небольшая конная статуя мушкетера в центральном холле. Правая передняя нога лошади полусогнута и немного выброшена вперед. Копыто отполировано руками тысяч постояльцев. Согласно местному поверью, перед тем как отправиться в казино, нужно обязательно потереть копыто – на счастье.

Жить в Hotel de Paris в разгар сезона – само по себе приключение. Расположение внутренних помещений отеля весьма запутанно, и попасть в свой номер не просто. Приходится долго блуждать по длинным коридорам в надежде встретить того, кто поможет выбраться из этого luxury-лабиринта с обоями в нежный цветочек. Естественно, многие постояльцы, особенно из числа игроков, возвращаются ночью из казино навеселе и от отчаяния пытаются забраться переночевать не в свои, а в чужие номера.

Некоторые из них и без того на грани нервного срыва от крупного проигрыша. Один такой господин постучал среди ночи в нашу хрупкую дверь с криком: «Кармен, открой немедленно, это я!» Мы открыли дверь, и человек, искавший Кармен, упал на ковер. Пришлось отпаивать несчастного виски. Выпив и неожиданно придя в себя, игрок рассказал нам, что звал вовсе не Кармен, а некоего Ромена, обещавшего ему денег на очередную ставку.

И такие казусы – не редкость. Ведь Hotel de Paris – отель для бурного ночного отдыха.

SPA в императорском отеле

Hotel du Palais Biarritz, Биарриц, Франция

Геннадий Йозефавичус

Трудно представить себе, что еще 150 лет назад блистательный, словно сцена Мариинского театра, Биарриц был ужасным захолустьем (голодные рыбаки, злые контрабандисты).

Словом, это были настоящие задворки Европы.

Но судьба Биаррица решительно изменилась, когда Евгения Мария Игнасия Августина Палафокс де Гусман Портокарреро и Киркпатрик де Платанаса де Монтихо де Теба, венценосная супруга французского императора, с детства любившая эти места, смогла влюбить в них Наполеона III. И тот, следуя рекомендациям возлюбленной супруги, решил построить здесь летнюю императорскую резиденцию. Это был рассвет Биаррица.

В 1855 году вилла «Евгения», выстроенная в рекордные десять месяцев прямо на берегу залива, неподалеку от порта Биаррица, была «сдана в эксплуатацию». Все интерьеры большого особняка в стиле рококо украшали вензеля с буквами N и E, объединенными в одну монаршую монограмму.

Естественно, за правителями в Биарриц потянулся двор. Городок стал спешно застраиваться дворцами, размеры и роскошь убранства которых соответствовали потребностям придворных, министров и военачальников. А Франция была в те времена, если помните, в зените могущества – процветающая экономика, всемирные торговые выставки, мировые премьеры, военные авантюры, дипломатические победы. Париж был центром мира, Биарриц – летней столицей Франции, то есть сезонным центром вселенной. По приглашению Наполеона III Биарриц в эти годы посетили, кажется, все монархи Европы. Кроме тех, конечно, с кем Франция или лично Наполеон III находились в состоянии войны.

Вслед за блистательным двором в Биарриц понаехали модистки, парфюмеры, каретные мастера, повара, прочая обслуга. И хотя в 1870 году Вторая империя закончилась пленением Наполеона III воинственными пруссаками, солнце Биаррица более не закатывалось.

Вилла «Евгения» была продана государством Парижскому банку, расширена и перестроена новыми хозяевами. В 1893 году здесь открылось казино и отель при нем. Десятью годами позже, в 1903 году, здесь случился пожар, но и он не смог уничтожить главную достопримечательность Биаррица. Отель, а он уже назывался Hotel du Palais, только выиграл от очередной перестройки и расширения.

Трудно найти хоть какое-нибудь аристократическое имя, которое не значилось бы в гостевой книге Hotel du Palais. Разве что кто-то просто не хотел быть узнанным и приезжал инкогнито. Королева Виктория, Эдуард VII, российская вдовствующая императрица, королева Португалии Амелия, эрцгерцог Виктор де Габсбург, король Швеции Оскар II, австрийская императрица Елизавета, супруга Франца-Иосифа (более известная под именем Сисси), новый правитель Франции президент республики Карно – эти небожители прекрасно себя чувствовали под крышей бывшей резиденции Наполеона и Евгении.

А российский двор! Царский поезд прибывал в Биарриц в октябре (курорт перестал быть исключительно летним), за ним следовали поезда великокняжеских семей: их императорские высочества Константин, Алексей, Владимир, Борис, Кирилл, Андрей, Дмитрий – все они наездами бывали на берегах Бискайского залива. Понятно, что шампанского в те времена в Hotel du Palais было выпито весьма и весьма много.

Впрочем, жизнь Hotel du Palais не была безоблачной. Во время Первой мировой войны здесь развернули госпиталь (весьма комфортабельный), во время Второй мировой – не менее комфортабельный штаб оккупационных войск. Но и после такого временного перепрофилирования Hotel du Palais быстро восстанавливался. Помогала постоянная клиентура. Те, кто почувствовал разницу, кто оценил качество местных пляжей, местную кухню, комфорт Hotel du Palais, уже не могли довольствоваться чем-то иным, чем-то меньшим. Ведь в одном отдельно взятом Hotel du Palais этого самого французского – того, что зовется art de vivre, умение жить, – полным-полно и сегодня, бери сколько хочешь.

Кухня отменная (местный шеф Жан-Мари Готье уже давно заслуживает третьей звезды «Мишлен», вот только столиков в его ресторане многовато, да и сам он не сильно страдает без лишнего ордена в петлице). Комнаты просторные и со вкусом декорированные. В баре (кроме шампанского и старых арманьяков) – музыка в исполнении изящной вьетнамской пианистки. Все одно к одному: к океану – пляж, к пляжу – бассейн, к бассейну – новехонькое SPA Guerlain.

Отсутствие SPA было единственным серьезным недостатком, который вменялся Hotel du Palais на протяжении последних лет пятнадцать, то есть всего того времени, в течение которого увлечение SPA из просто прихоти превращалось в сорт религиозного культа. И дирекция даже не оборонялась. Извинялась, но сделать ничего не могла: комплекс отеля был и остается памятником национального масштаба, и никакие перестройки не могли (и не могут) быть сделаны без тысячи согласований и разрешений.

И что, скажете, не мог разве Hotel du Palais довольствоваться каким-нибудь небольшим SPA, встроенным в имеющиеся помещения, в огромные апартаменты имени его величества Альфонса XIII, к примеру? Не мог, что ли, обойтись малой кровью? Небольшими затратами? Видимо, не мог. На то он не просто отель, а Hotel du Palais, отель не какой-нибудь, а дворцовый, императорский, и даже SPA в таком отеле должно быть императорским, а не абы каким.

Наконец пару лет назад все мелкие и крупные вопросы удалось решить, все согласования – получить. В 20 метрах от основного корпуса Hotel du Palais незаметно так, исподтишка вырос новый особняк, в котором и разместилось SPA (не просто SPA даже, а SPA Imperial) и в комплекте с ним – Институт волос, крытый бассейн с банями, зал с тренажерами и еще салон, где подают травяные чаи и самые свежие журналы.

Самое интересное то, что нового особняка многие даже не заметили. Это потому, что флигель был выстроен в тени и в стиле основного здания, выкрашен в его цвета, опознать его в качестве новодела весьма непросто. Вот и не замечает его никто. Будто так и было.

Во флигель попадаешь на лифте, встроенном в торец гостиничного корпуса. Идешь себе по коридору (в халате, естественно, и тапочках, как в санатории каком-нибудь), доходишь до конца коридора, тыкаешь пальцем в кнопку, и через полминуты ты уже в SPA. «Бонжуры» сыплются на тебя со всех сторон, милые девушки старательно пытаются произнести твою фамилию, а потом праздничная суета сразу заканчивается, и сосредоточенная (но приветливая) дама, вынырнувшая из-за распахнувшихся дверей, ведет тебя на процедуры.

Снова коридор, теперь короткий, снова лифт, снова кнопки, теперь уже с табличками «фитнес», «Институт волос», «SPA» вместо номеров этажей. Дама выбирает за тебя.

На этаже «SPA» – бурлящая ванна в японской комнате, аюрведический массаж в кабинете «Магнолия», потом маска для волос в институте Leonor Greyl (этажом ниже), травяной настой в салоне «Эжени» (еще ниже) и распорядительницы-щебетуньи со своими «бонсуарами» на прощание. Если добавить полчаса-час на тренажерах и бассейн с турецкой баней-хамамом, то становится понятно, что светлого времени суток на процедуры может не хватить.

Но ведь и это еще не все. SPA здесь носит гордое французское имя Guerlain, и это, как говорится, многое объясняет. Объясняет тому, кто будет ждать вашего возвращения из SPA. Нет, про чек мы не говорим. Про цены и так все понятно, хотя назвать их заоблачными, особенно после цен московских, язык не поворачивается. Цены как цены. А вот время в SPA Guerlain летит как-то особенно незаметно. Ванна – полчаса, массаж – час-полтора, что-нибудь для лица, что-нибудь эдакое, герленовское – еще пара часов, волосы, настои, тренажеры, легкий ланч, бани-бассейны; итого – полноценный рабочий день, восемь, а то и все десять часов, проведенных в тяжелой и бескомпромиссной борьбе с собой, со своими морщинами, кругами под глазами, с непокорным позвоночником, с начинающими седеть волосами, с ногтями, с плохим настроением, с мышцами и животом, так и норовящим расплыться во что-то бесформенное.

Нет, торчать в SPA целый день совсем не обязательно. Но как приятно!

Одни названия процедур чего стоят! Вот, к примеру, двухчасовая история под названием «Потрясающая императорская орхидея». Спецы из Guerlain обнаружили, что в орхидеях содержатся какие-то такие вещества, которые позволяют лепесткам этого цветка прекрасно выглядеть на протяжении довольно долгого времени. Вы можете вспомнить другой такой цветок, что неделями держится в столь потрясающей форме? Вот и герленовцы не смогли, как ни пытались. В общем, химики-физики решили поставить способности орхидеи на службу человеку и создали притирку под названием Orchidee Imperiale («Императорская орхидея»), а она уже, эта притирка, в свою очередь, дала название двухчасовой процедуре, которая включает массаж Guerlain для лица, а также две маски для лица, шеи и декольте. «Потрясающая императорская орхидея» обещает такие результаты: «Контуры лица становятся четче, текстура кожи уплотняется, разглаживаются морщины, возвращается здоровый цвет лица». Разве за этим не стоит ехать в Биарриц?

А как насчет Le Modelage Guerlain Imperiale? Один перевод на русский чего стоит! Самое близкое значение слова «modelage» – «лепка», поэтому Le Modelage Guerlain Imperial значит что-то вроде «императорская лепка по методе месье Герлена».

Что за Герлен? Известно, что, вернее, кто – Пьер-Франсуа-Паскаль Герлен, парфюмер. Созданный им еще в 1853 году (в этом году, кстати, Евгения Мария Игнасия Августина Палафокс и так далее де Теба стала императрицей Евгенией) аромат Eau de Cologne Imperiale стал основой этой самой «императорской лепки». Нежный, расслабляющий массаж проводится в теплых перчатках. Вас окутывают ароматы апельсина и лимона, бергамота и розмарина. Императорская лепка способствует насыщению кожи кислородом и стимулирует кровообращение. В общем, с помощью произведения Пьера-Франсуа-Паскаля Герлена тело пациента лепят заново. Ароматы возрождают душу, а кремы и притирки воссоздают тело.

Ну и так далее, в том же духе. Или, вернее, в тех же духах – в духах от Guerlain.

Рассказывать об императорском SPA можно долго. Так же долго, как цитировать меню ресторана Hotel du Palais, как рассматривать подписанные фото знаменитостей (от Чарли Чаплина до Фрэнка Синатры) в салоне Eugenie, как нежиться в шезлонге на террасе у бассейна. Остается вопрос: а зачем вообще о чем-то долго рассказывать, тем более о вещах очевидных? Незачем. А ведь Hotel du Palais вообще и каждая его отдельная часть, каждая составляющая – весьма очевидные явления. Очевидно прекрасные. Так чего о них рассказывать? Их видеть надо.

Не надо быть проще!

Hotel Ritz, Париж, Франция

Екатерина Истомина

Этот отель когда-то любила Коко Шанель, а теперь его обожает Донателла Версаче (такова эволюция стиля). Парижский Hotel Ritz – настоящее буржуазное логово. Здесь, в бесконечном лабиринте коридоров, комнат, залов, салонов, галерей и лестниц, отдыхает буржуазный Минотавр.

Чудовище никто не видел, но все чувствуют, что оно здесь. Hotel Ritz – место, которое затягивает человека, как водоворот. Был человек, стоял рядом на reception – бац! – и нет уже его. Пропал. Ушел в буржуазный астрал.

Hotel Ritz – капище. Здесь живут не ради комфорта и не потому, что отель находится на воспетой художниками Вандомской площади (Place Vendome), рядом с головными ювелирными, парфюмерными и т. п. бутиками Boucheron, Van Cleef & Arpels, Breguet, Mauboussin, Chanel и Chaumet и поблизости от улиц Saint Honore и Faubourg St. Honore с гламурными торговыми рядами. Здесь останавливаются не для престижа, который давно выветрился из этого Ritz.

Hotel Ritz – кремлевская стена и мавзолей буржуазии. Здесь присягают на верность тому общественному классу, который словно живет еще на Правом берегу Сены. Если в Париже снова грянет революция, то разбирать на кирпичи будут и Hotel Ritz. И табличку поставят – «Здесь танцуют. Часть восьмая».

Отель предназначен для особых случаев, когда нужно произвести впечатление – в том числе и на самого себя. Здесь процветает гениальное французское хамство, которое выдается за этикет. Будьте готовы к тому, что вас, например, завернут с завтрака. Вы в casual (утром эта форма одежды допускается в Hotel Ritz) робко, но c достоинством приближаетесь к полупустой ресторанной зале с большими окнами и с видом на палисадник. Вас останавливают на входе. Вы готовы назвать номер своей комнаты и пройти дальше.

В то утро девушка в фирменной униформе остановила меня:

– Вы одна или с кем-то?

Я была одна, но видела в зале друзей. И сказала:

– Я одна.

– Тогда подождите здесь, вот здесь у входа, пожалуйста!

– Простите, вот я вижу своих друзей!

– Это хорошо, но мы не можем вас к ним посадить.

– Почему?

– Мы не можем поставить там стул.

– Но почему?

– Если вы так спешите, то я сейчас спрошу про стул.

Она спросила, и ей сказали, что стул там поставить нельзя.

– У меня интервью, мало времени, посадите меня за другой стол, вот есть же свободные.

– Через пять минут, я же просила вас подождать!

У дверей скопилась очередь, а сама зала, наоборот, опустела. Никто из ожидающих не роптал. Все понимали: это же Hotel Ritz! Здесь со многим приходится мириться. Например, с бесконечным напоминанием о том, что за все надо платить. Сколько стоят бирки на халатах и зонтиках?

– Вы можете всем этим пользоваться. Мы можем продать вам эти вещи. Их можно купить в галерее на первом этаже.

Страшно подумать, что будет, если постоялец по рассеянности потеряет зонтик в городе… Как писал Зощенко, «это так каждый гражданин настрижет веревок, польт не напасешься». Ей-богу, платить за зонтик в Ritz – это смешно. Стоп: это буржуазно!

Номера в Hotel Ritz (отель входит в список The Leading Hotels of the World) разные. Есть с золотой лепниной, с зеркалами, 15 люстрами и сизым гобеленом. Номер человеческий. Потому что можно найти милые трещинки в стенах, царапины на шкафах, затертые до блеска выключатели. Плюс таких номеров заключается в том, что они довольно быстро обживаются. Даже мраморная ванна с кранами в виде шеи лебедя уже через день перестает казаться саркофагом из Британского музея.

В Hotel Ritz есть сьюты с джакузи и сауной, сьюты в современном стиле (где вместо лепнины – деревянные рейки). Есть и очаровательные «мансардные» номера – с покатой крышей и репродукциями Модильяни на стенах. Есть и бутики, и часовые стенды, и бары, и SPA, и фитнес-центр, и бассейн, окруженный колоннами. И даже своя сторожевая собака. Это ротвейлер, который сидит при входе, закинув одну лапу на другую (как редактриса модного журнала). Пес охраняет отель от наркоторговцев, экстремистов и оружия. От современности, короче.

И еще один момент. Перед тем как воспользоваться мини-баром, найдите меню с ценами, оно болтается где-то в номере (не в мини-баре). Потому что, отхлебнув безобидную минералку или сок пару раз за день, вы при check out получите счет. Когда вы заглянете в него, вам покажется, что вы купили туфли Prada и сами того не заметили.

Но все это мелочи. Hotel Ritz – культурологический феномен, который нельзя опорочить или отменить. И опыт проживания здесь важен – в экзистенциальном плане. Остановившись в Hotel Ritz, вы сразу поймете, принимаете вы правила этой игры или нет. Hotel Ritz станет вашим любимым отелем в Париже, если вас всегда бесила фраза «Надо быть проще».

Всё, как при Шанель

Le Bristol, Париж, Франция

Екатерина Истомина

Отель Le Bristol (открыт в 1925 году) расположен на самой модной и дорогой улице Парижа – Faubourg St. Honore. Постояльцам легко заниматься шопингом. Однако Le Bristol предлагает клиентам особую услугу – the (the – не английский артикль, а «чай» по-французски) de la mode, то есть «модный чай».

Почти каждую субботу в большом баре Le Bristol проходит небольшой показ модной одежды, сопровождаемый чаепитием.

В камерных показах участвуют не длинноногие модели с подиумов, а друзья или коллеги кутюрье, то есть люди «обычных» размеров. Клиенты, пришедшие на показ, могут и сами поучаствовать в дефиле: «манекенщицу» можно попросить остановиться, подойти поближе, чтобы, например, лучше рассмотреть ткань или детали кроя. Консультанты расскажут, есть ли, к примеру, юбка к этому пиджаку или только брюки, можно ли купить именно эту модель, но в другом цвете, какие предлагаются аксессуары и так далее.

Знатоки вспомнят, что именно так проходили показы моделей Коко Шанель, которые она проводила в ателье на rue Cambon. Клиентки приходили к Шанель не просто на показ, а как бы в гости. Компания пила чай, кофе, пробовала десерты, а манекенщицы под руководством самой Мадемуазель демонстрировали публике одежду и аксессуары.

Le Bristol организует показы совместно с бутиками, расположенными по соседству, поэтому сразу после показа можно отправиться в магазин и купить приглянувшуюся вещь. Если нужно, то в этот вечер бутик будет открыт допоздна – для клиентов отеля. Если дизайнер не имеет бутика на самой модной улице Парижа, то клиенту предоставляется возможность посетить show room в одном из салонов отеля.

Даже если клиентка ничего не присмотрит и не купит во время the de la mode, то все равно впечатления от этого небольшого модного шоу запомнятся надолго. Ведь это не просто показ или вечер, а своего рода чайная церемония. Те, кто уже побывал на модных субботах, говорят, что перед дефиле не стоит устраивать плотный ланч. Потому что на the de la mode подаются особые десерты, которые специально для каждого показа готовит шеф-кондитер отеля господин Жиль Маршал.

Десерты носят название той марки, которая в этот вечер представляет в Le Bristol свою одежду. Жиль Маршал подходит к приготовлению десертов очень ответственно. Накануне дефиле он знакомится с коллекцией, с цветовой гаммой и тканями.

Кстати, на «модный чай» в Le Bristol может прийти не только клиент отеля. Нужно лишь заранее заказать столик, иначе может не хватить места. Это касается и клиентов отеля, поэтому, договариваясь о номере, попросите туристическое агентство забронировать также столик для the de la mode. Начало показа в 15.30. Проживание в Le Bristol – от € 600 за двухместный номер. Стоимость места за столиком «модного чая» – € 40. В эту цену входят чай или кофе, сандвичи, сласти и «дизайнерский» десерт.

В Le Bristol – 175 комнат, из них 48 сьютов, в том числе три «президентских». Отдельного упоминания заслуживают сьюты «Терраса», названный в честь обширной террасы площадью 120 кв. м, и «Панорамный». Последний представляет собой апартаменты общей площадью 200 кв. м c салоном, двумя спальными комнатами, тренажерным залом и небольшой кухней. Сьют находится на последнем этаже. Из окон открывается панорамный вид на Париж.

Le Bristol славится также особой памятью горничных. Иногда, покидая отель, гости забывают в отеле свои вещи. Вернувшись через несколько недель, месяцев или даже лет, они найдут забытые предметы в том же номере и на том же месте. Это касается любых мелочей: книга, открытая на недочитанной странице, пачка сигарет и т. д. Секрет такой памяти, достойной Шерлока Холмса, имеет простое объяснение: горничные фотографируют номер после отъезда гостя.

Ресторан отеля имеет две звезды «Мишлен». Если вы не найдете в меню то, что вам нужно, то его шеф Эрик Фрешон приготовит для вас все, что угодно, даже русский борщ. В винных погребах хранятся 30 тыс. бутылок спиртного более тысячи наименований. Запасы включают и коньяки 75-летней выдержки, шампанское 1865 года, Chateau Petrus 1959 года, Mouton Rotschild. Сомелье в Le Bristol – только очень привлекательные молодые женщины.

Для занятий спортом в Le Bristol работает крытый бассейн с панорамным видом на город, фитнес-центр, сауна, паровая баня, массажные кабинеты. Плюс салон красоты Anne Semonin (косметические услуги, восстановление биоритмов организма, различные виды массажа, шиацу). Кстати, при недавнем ремонте особое внимание в Le Bristol было уделено ванным комнатам, которые признаны сегодня самыми большими ванными комнатами в отелях Парижа.

Весной и летом вы сможете в полной мере оценить местный сад с азалиями и рододендронами, пение птиц, а также фонтан с амурами. Кстати, в Le Bristol вам не потребуется будильник. Постояльцы отеля просыпаются от чириканья и пения птиц в саду. В нем живут: черный дрозд, крапивник малый, синица угольная и синица голубая, зеленушка европейская, трясогузка серая и трясогузка ручейная, горлица турецкая, скворец, сорока болтливая, черная ворона, галка, ласточка деревенская и ласточка оконная, стриж черный, сова, сокол крикливый, зяблик, чайка смешливая, утка дикая, мухоловка серая, певчий дрозд, малиновка обыкновенная, сойка дубовая, королек трехполосный и вьюрок. Вот такая компания.

Консьержа отеля зовут Вольф Ганзель, к нему можно обращаться в том случае, если вам что-нибудь понадобится, например билет в оперу или автомобиль редкой модели.

Памяти барона Оссманна

Le Fouquet’s Barriere, Париж, Франция

Екатерина Истомина

Le Fouquet’s Barriere, новый парижский отель класса palace, расположен на углу Елисейских Полей и авеню Георга V (Champs-Elysees и Avenue George V), в доме номер 46.

Прямо напротив входа в отель – многоэтажный магазин Louis Vuitton, открытый к 150-летию дома, а по диагонали – два престижных отеля, знаменитый Four Seasons Hotel George V и менее раскрученный Prince de Galles.

Открытие Le Fouquet’s Barriere, которое состоялось 6 ноября 2006 года, стало событием для Парижа – об этом написало большинство цветных приложений к французским центральным газетам. Удивительное дело, но отелей, тем более такого уровня, как Le Fouquet’s Barriere, в Париже – советский дефицит. В городе стало невозможно поселиться в достойной гостинице без «особого звонка» нужному человеку. «Fully booking – мест нет» – будет вам ответ, если вы позвоните банально в отдел бронирования. Отель Le Fouquet’s Barriere не стал исключением – он забронирован по самую крышу. Попробовать новое заведение по горячим следам стремятся все любители Парижа, а их – миллионы в мире. К тому же одно только магическое имя – Жак Гарсиа – способно сотворить чудеса и привлечь еще более пристальное внимание к отелю.

Жак Гарсиа, знаменитый декоратор, работавший над интерьерами Le Fouquet’s Barriere, – это главная приманка отеля. Отметим, что гостиница принадлежит французской отельной группе Lucien Barriere, которая владеет «паласами» во многих французских курортах, включая Довилль и Канн (например, каннский отель группы «Мажестик»).

Действительно, Жак Гарсиа – это один из самых раскрученных декораторов-отельеров. Именно ему принадлежит концепция относительно нового, но уже давно fully booking отеля Costes, что на улице Faubourg St. Honore (впрочем, еще один Costes, что рядом с улицей Виктора Гюго, разгрузил Costes-1). Именно Жаку Гарсиа доверили изменение стиля La Mamounia в Марракеше, легендарного отеля ар-деко, построенного именно в эпоху ар-деко и служившего декорацией к фильмам Хичкока. Жака Гарсиа допустили на чердак венского гранд-отеля Sacher – ему было поручено сделать номера верхних этажей. Отель La Reserve под Женевой, популярнейшее на берегу Лемана место (как отель, как комплекс SPA, как клуб), – тоже плод творческой бессонницы месье Гарсиа.

Гарсиа любят и парижане – посмотрите, кто сидит в забитом ресторане Costes на Faubourg St. Honore. Здесь не только богатые русские. Здесь масса самых богатых французских бездельников, а иногда и истинных легенд – здесь мы видели живого Ива Сен-Лорана. В Costes-1 Жака Гарсиа приходят завтракать и обедать высокопоставленные сотрудники заведений на Вандомской площади.

«Прекрасные фасады в духе барона Оссманна, высоченные потолки, строгость и сумрачность истинного большого люкса – все это уместилось на 16 тыс. кв. м и обошлось в 50 млн евро» – так восхищается новым отелем автор одной уважаемой французской газеты, добавляя, что «в этом паласе денег совсем не считают». Вот именно так и не считали денег на обустройство Парижа Наполеон III и его парижский префект барон Оссманн.

Имя Оссманна хорошо известно не только парижанам, но и всем приезжим – ведь несколько больших магазинов, grandes magasins, Парижа стоят на бульваре его имени. Один из колоритнейших вельмож Второй империи имеет некоторое отношение и к Le Fouquet’s Barriere. Барон Оссманн стал в некотором роде творческим медиумом, к которому через годы, через расстояния обратился наш современник Жак Гарсиа.

На самом деле ничего нового Жак Гарсиа для Le Fouquet’s Barriere не придумал. В отеле нашел отражение его любимый, сумрачный и пышноватый, с раздутыми щеками стиль, который он использовал для первого отеля Costes, однако в другой цветовой гамме и более облегченный. Истоки его лежат в стиле, который сами парижане называют «haussmannienne», или «стиль Оссманна». Стиль Оссманна – это гораздо больше, чем очередное архитектурное направление, это огромная и важнейшая глава в истории города.

Париж, который достался Наполеону III, несмотря на все попытки предыдущих монархов – от Генриха IV и Людовика XIV до Наполеона Бонапарта, – оставался глубоко средневековым городом. Узкие кривые улицы, вонь, нечистоты, грязь, бездорожье, болезни, отсутствие транспортных развязок, нормальных водопровода и канализации. «А таким ли должен быть главный прогрессивный город Европы?» – спросил Наполеон III своего префекта. Париж умирал и умер бы, если бы не Оссманн, который перекроил карту города жестоко и кардинально.

Собственно, тот самый нынешний центр Парижа с большими и высокими зданиями в железных балкончиках и завитушках, с внятными магистралями, более-менее прямыми улицами, большими площадями – это и есть «стиль Оссманна». Елисейские Поля, все центральные авеню – Монтень, Георга V, Франциска I, Виктора Гюго, многочисленных Фобуров плюс все набережные и большинство нынешних мостов, большинство центральных кладбищ, здание Трокадеро, улицы вокруг Оперы, вокзалы, кольцо бульваров – это дело рук барона Оссманна. И вот спустя годы появляется отель Le Fouquet’s Barriere – это «оммаж» барону-градостроителю.

Это остромодный дворец. Это броский «палас», предназначенный в первую очередь для тех, кто любит выделяться, кто носит Dior, Louis Vuitton и Dolce & Gabbana. Белый фасад в духе belle epoque. Большой, с высокими потолками, сверкающий от миллиарда хрустальных подвесок люстр холл. Подвески дают не только рассеянный, несколько оперный свет, но и тихую музыку – от потоков воздуха хрустальные капли бьются друг о друга. Белые цветы. Пол из белого мрамора. Свечи с ароматами. Обитые состаренной золотой тканью стены. Там, где стены не обиты тканью, – большие панели гладкого дорогого черного дерева. Шитые золотом эполеты и аксельбанты на черных мундирах швейцаров. Странные, секретные лестницы, закрытые шелковыми, бархатными, габардиновыми портьерами, – Гарсиа очень любит такие тяжеловесные, театральные шторы.

На reception desk сразу же попросите, чтобы вам в отеле предоставили личного камердинера или мажордома – пусть он занимается обустройством вашего сьюта, а вы пока отправляйтесь в бар Le Lucien. Бары и рестораны – это те общественные помещения, которые удаются Жаку Гарсиа больше всего, гораздо лучше, чем жилые. Кроме бара Le Lucien, в отеле есть два ресторана – Le Diane и La Galerie Joy.

Всего в отеле 107 номеров, из них – 40 сьютов. Интерьеры нельзя назвать перегруженными, но они насыщенные – без этой будуарной куртизанской тематики Жак Гарсиа немыслим. Стиль комнат и коридоров Le Fouquet’s Barriere можно охарактеризовать как стиль Второй империи с неожиданными ультрамодными интонациями 1960-х – словно по всем традиционным завитушкам и загогулинам кто-то прошелся горячим утюгом, снабженным функцией отпаривания. Привлекают внимание «стеганые» стены (хоть какая-нибудь стена в номере обязательно стеганая), обитые той же золотой тканью. Такие стены напоминают о футуристической стилистике Кардена, Куррежа, Рабанна. Мебель с линиями, характерными для стиля бидермейер, но тоже вся «выглаженная», распрямленная.

Более 500 кв. м отведено под самый главный президентский номер отеля (цена за сутки – € 8500). Конечно, он с видом на «весь Париж» – других «президентских» номеров в этом городе просто не существует. Гостиная, спальня, терраса, отдельная кухня, комнаты для прислуги, бархат, шелк, дорогие дерево, мебель. И все здесь очень дорогое. Намеренно дорогое. Блестяще дорогое. Сверхдорогое. Во всем великолепии больше стилизованности, нежели обычного буржуазного уюта, но винить в отсутствии уюта создателей отеля нельзя – «палас» совсем еще свежий. И про парижский Ritz некогда говорили, что это, мол, туристический новодел для богатых американцев. Только сейчас тот новодельный Ritz почитают за самый настоящий парижский историзм.

Сюр по-королевски

Le Meurice, Париж, Франция

Екатерина Истомина, Юлия Пешкова

Le Meurice – парижский гранд-отель, который любил Сальвадор Дали. Как сообщает в своих мемуарах Аманда Лир, любимая подруга сюрреалиста, когда Дали приезжал в Париж, он останавливался только в Le Meurice. Есть и масса черно-белых фотографий 1960–1970-х годов, подтверждающих безумства Дали, Аманды и всей пестрой сюрреалистской компании в апартаментах художника на втором этаже. Сальвадор Дали – человек, сюрреалист, глазами которого стоит посмотреть на Le Meurice, отель, в котором нет ничего сюрреалистического. Это классический французский гранд-отель, который можно назвать самым монархическим отелем Парижа.

Во-первых, из всех гранд-отелей Парижа Le Meurice стоит ближе всего к Лувру – в самом начале улицы Риволи (rue Rivoli). Фасад отеля, скрытый в каменной галерее, смотрит на кованые решетки садов Тюильри. Во-вторых, Le Meurice – это самый испанистый гранд-отель Парижа. Недаром в 1930-х годах здесь неоднократно останавливался испанский король Альфонс XIII – интерьеры Le Meurice напоминали ему интерьеры Королевского дворца в Мадриде. Король не просто останавливался в отеле, а жил в нем подолгу: по сути дела, Альфонс XIII, бежавший из Испании в 1931 году, устроил в Le Meurice свою королевскую резиденцию.

Собственно, интерес Дали к этому отелю связан именно с королевским обстоятельством. Ведь он был роялистом и обожал все, что связано с испанской короной. Приезжая в Барселону, он останавливался только в местном Ritz, где до него проживал Альфонс XIII. В Le Meurice Дали выбирал те же номера, где до него ступала нога короля, и говорил, что, восседая на толчке в туалете, он практически делит с Альфонсом XIII его несуществующий трон. Идея знаменитой книги Дали «Искусство пука, или Руководство для артиллериста исподтишка» родилась именно здесь, в Le Meurice.

Интерьеры Le Meurice, который недавно пережил грандиозную реставрацию, напоминают о Королевском дворце в Мадриде. Здесь царит жаркий помпезный мадридский дух, который немного охлаждает ледяная французская геометрия садов Тюильри. Le Meurice невероятно жарок изнутри. Он горит и пышет – золотыми барельефами и многометровыми мозаичными панно на потолках и стенах, многотонными хрустальными люстрами с миллионами осколков-подвесок, многоярусным пальмовым садом в лобби, который словно приехал с Коста-дель-Соль. Le Meurice – даже в большей степени мадридский, чем мадридский Ritz, в котором испанская составляющая – часть самой структуры, а не развернутая декорация.

Испанский королевский дух в Le Meurice затрагивает не только общественные территории – фойе, лобби, ресторан, огромный зал для завтраков. Например, обычная ванная комната в номере может быть прочитана как истинный французский будуар. В пользу этого свидетельствуют отдельный столик-трюмо для косметических процедур и ванна на ножках, стоящая посреди комнаты. Но столики-трюмо со старыми зеркалами, на шатких закрученных ножках – это и испанский штрих. Как и ванна, в которую вполне укладывается герцогиня Альба, по легенде, позировавшая Франсиско Гойе для «Махи обнаженной».

Сальвадор Дали всегда выбирал в Le Meurice апартаменты Альфонса XIII, расположенные на втором этаже, с видом на Тюильри. Тот, кто захочет здесь поселиться, надеясь увидеть в гостиной диван «Мэй Уэст» или «расплавленные» часы на стене, может не рассчитывать на дешевый сюрреалистский шик. От Дали в этих апартаментах нет ничего. Дали не сопротивлялся истории. Он покорно, смиренно, как верный подданный, растворялся в огромных комнатах, следующих одна за другой, просторных, пустынных, с одинокими канапе и низкими креслами, обитыми красным плюшем и золотой тесьмой. Здесь разворачивались безумства Дали, его карнавалы, ужины с омарами и ванны, полные розового шампанского. Но это была псевдокоролевская вакханалия со свитой из подозрительных поклонников. Это была только поза.

Вид на Тюильри любого, даже Дали, заставит быть дисциплинированным и даже жестким. Здесь чувствуются сонмы монархических чудовищ, призраки королей, убитых, отравленных, королев, влюбленных и обезглавленных. Le Meurice, столь близкий к Лувру, – это и романы Дюма и Мориса Дрюона, и «Королева Марго» Патриса Шеро с Изабель Аджани, держащей на коленях отрубленную голову возлюбленного. «Главное, чтобы была улыбка на устах», – говорила эта королева, разглаживая мертвые волосы де Ла Моля. Вот именно – только горькая с солью улыбка, кровавые тени, закатные блики Парижа до Великой буржуазной революции. Le Meurice – это добуржуазная история столицы Франции.

Сегодняшним туристам кажется, что исторический Париж – это импрессионисты, парижская богема конца XIX века, art nouveau, ар-деко, кухня с устрицами, сумки «Биркин», пламенный Сартр и косой берет Сони Рикель. Но из Le Meurice виден другой, настоящий и реальный, древний город, место королевских плах и публичных казней, место, еще не затронутое милыми буржуазными прелестями. А Тюильри из окон Le Meurice не кажется импрессионистской картинкой, палисадником для семейных прогулок – цветы, парочки голубей, залитые теплым светом песчаные дорожки. Тюильри из окон Le Meurice – это военный плац или арена для корриды.

Не стоит, конечно, воспринимать Le Meurice как старый, выживший из ума замок с привидениями. Le Meurice – это историческое светское место. Пухлые любовницы Наполеона III нежились на шелковых простынях, ожидая своего возлюбленного. Бесчисленные принцы Италии, Британии, Бельгии, Болгарии и Дании, шейхи Персии, беи Туниса жили здесь строгой и дисциплинированной жизнью преданных выдающемуся жилищу постояльцев. Их примеру следовали президент Рузвельт, Киплинг, Ростан и д’Аннунцио.

Президентские апартаменты расположены почти на крыше отеля. Человек, который живет в них, принимает парад у всего Парижа. Достаточно выйти на балкон, где любят устраивать частные вечеринки Доменико Дольче и Стефано Габбана. Париж – у ног, он – на ладони, он преданно и льстиво лижет руку своему господину.

Смотрите вперед: Тюильри, Лувр, справа – обелиск на площади Согласия (Place de la Concorde). Смотрите дальше, через Сену, – вот он, купол Инвалидов. Обернитесь: сзади совсем зеленая Вандомская колонна, за ней – Опера и торговые высотки, выстроенные парижским префектом Оссманном.

Рестораном Le Meurice руководит шеф-повар Янник Аллено, восходящая звезда французской кухни. Мсье Аллено, которому нет и 30, готовит и русские блюда – борщ с пирогами, балтийскую сельдь, охотничье каре косули, маринованную капусту с брусникой, специальное меню из волжской икры, а на десерт – вареники. В ресторане подают 40 сортов водки. Русские в Париже – это важная часть самого Парижа. Выпьем за это. Не вина, а водки.

Прошлое Le Meurice, конечно, богаче его настоящего. Настоящее – что с него возьмешь, когда за стенами и в стенах такая история? Все те же президенты, все те же звезды, извечные шумные постояльцы.

* * *

Полгода назад генеральный менеджер Le Meurice Франка Олтманн зашла с инспекцией в гостиничный ресторан. Зал, как и каждый вечер, был полон (еще бы, три звезды «Мишлен»!). Но в нем не было ни одного человека, которому можно было бы дать меньше сорока. Надо что-то делать, подумала Франка. И позвонила своему другу Филиппу Старку. Тот не растерялся и переделал весь первый этаж отеля таким образом, чтобы он привлекал не только пожилых постояльцев, но и молодых парижан.

Отель Le Meurice поселился на улице Риволи в 1835 году, и хотя с тех пор его неоднократно обновляли (последняя реконструкция прошла всего несколько лет назад), он сохранил дух классического паласа. Особенно это касалось общественной зоны – первого этажа с лобби, двумя ресторанами и баром. Ей настойчиво не хватало света, свежести, оригинальности, чего-то, что цепляло бы взгляд и развлекало во время ожидания ужина от Янника Аллено.

Филипп Старк считается большим специалистом по освоению старинных интерьеров. Рецепт его известен. Серьезных переделок не совершать, стены не двигать, полы не перекладывать. Кирпичную кладку по возможности обнажить. Наставить разнокалиберной мебели – преимущественно собственного дизайна, торшеров побольше и хрустальных люстр. Подключить современные технологии. И главное, накидать повсюду странных намеков и знаков, способных надолго озадачить неподготовленного зрителя.

С интерьером Le Meurice Старк был еще более деликатен, чем обычно. Никакой хирургии, исключительно омолаживающий пилинг и бодрый make up. Перемены коснулись только мебели, ковров, штор и предметов искусства. Зато уж они сменились на сто процентов. В их выборе участвовали Старк с командой, служащие отеля и заочно Сальвадор Дали.

Тон задают reception и маленький холл. Через стеклянную колбу с хрустальной люстрой внутри вы попадаете в лобби. Не пытайтесь смотреть в зеркало – оно сделано изо льда и меняется каждый день. Лучше нацарапайте на нем рисунок или надпись, для этого оно и существует. Два сросшихся, как сиамские близнецы, кресла (дизайн Старка) приглашают к беседе на двоих. В каминной зоне камин заменяет стеклянная витрина с множеством маленьких зеркал и зажженными свечами. Ее окружает странная разнокалиберная мебель: керамические кубы-столики, покрытая рисунками черно-белая мебель Fornasetti, кресла с подлокотниками-крыльями в духе Дали и т. п.

Авторские предметы сюрреалиста разместились в одном из двух ресторанов отеля (не в том, который с тремя звездами, а в другом – под названием Dali). Несколько лет назад мебель по эскизам Дали была выпущена испанской маркой BD Barcelona. Старк отобрал кресла с подлокотниками в виде рук, столики на ножках, обутых в туфельки, и лампы с основанием, похожим на кости. Компанию им составило очень странное посеребренное кресло в виде раковины от Anthologie Quartett. Остальная мебель в этом ресторане – смесь антикварной и сделанной по эскизам Старка.

В гастрономическом ресторане Le Meurice Старк полностью сменил цветовую гамму – с темно-пестрой на сливочно-серебристую. В этих тонах выдержаны портьеры, скатерти, мебель и ковер, повторяющий рисунок мозаичного пола. По просьбе команды ресторана и Янника Аллено Старк разработал две зеркальные, открытые публике, комнаты – одну для хранения и дегустации вина и другую – сервировочную между кухней и залом.

Произведения искусства, по идее Старка, должны были играть заметную роль в интерьере, вдохновленном художником. Но не готовые, уже существующие, а созданные специально для Le Meurice и преподнесенные необычным образом. На потолке в холле возникла картина, изображающая женскую руку. В центре ресторана Le Meurice водрузили скульптуру Baccarat, придуманную Старком: что-то вроде грядки с растущими кристаллами. Но самое главное – огромный холст на потолке ресторана Dali. Художник на роль создателя холста был выбран якобы следующим образом: Старку показали несколько работ, не называя имен, и он ткнул пальцем в одну из картин. Автором совершенно случайно оказалась его родная дочь Ара. Художница совершенно не имела в виду Дали и нарисовала нечто в своем собственном стиле. Некоторым зрителям ее парящие под потолком фигуры кажутся мрачными, другие их трактуют как ангелов. В любом случае получилось необычно.

Вроде бы сделано не так много, но искомый результат достигнут.

Интерьер помолодел и сменил характер, на месте рассеянного интеллигента появился подтянутый денди, да еще и с фантазией.

Дальше первого этажа Старка не пустили – задачи такой не было. Тем, кто останавливается в Le Meurice, не нужны столики с женскими ногами и двери-обманки, которые никуда не ведут.

Уютная классическая роскошь, которую предлагает отель, их вполне устраивает. Провести в дизайне «от Старка» пару часов занятно, но жить с ним – это уже лишнее.

Стояние на Рейне

Les Trois Rois, Базель, Швейцария

Екатерина Истомина

Открывшийся в конце марта 2006 года в Базеле исторический гранд-отель Les Trois Rois, грозно нависающий над Рейном, строили больше двух лет. За постройкой (вернее, за тотальной перепланировкой и ремонтом) в задумчивости наблюдал весь город, поскольку отель (еще год назад он назывался на немецкий манер – Drei KoЁnige) обещал стать не меньшей достопримечательностью, нежели краснокирпичное, расписное здание ратуши с готическими часами, кафедральный собор или комплекс рыночной площади.

Городские жители говорят, что фундамент Les Trois Rois был заложен еще в конце X века при Конраде II, но точных свидетельств тому город не сохранил.

Les Trois Rois – это древнее городское здание на левом берегу Рейна. Здание перестраивалось несметное число раз, но в нем до сих пор есть что-то от толстостенной и приземистой романской постройки со скупым декором, а то и с его отсутствием. Это и неудивительно: Базель – один из самых заскорузлых городов не только Швейцарии, но и всей Западной Европы (правда, в состав Конфедерации Базель вошел довольно поздно – лишь в 1501 году).

Последний раз здание Les Trois Rois радикальным образом перестраивалось в процессе генерального плана застройки Базеля 1763 года. Тогда из богатого дома, разделенного на несколько частей, сделали гостиницу с большим винным погребом (он есть и в обновленной гостинице) и модной, почти университетской библиотекой, в которой можно было заказать новинки – «Общественный договор» и «Новую Элоизу» Жан-Жака Руссо, «Гамбургскую драматургию» Лессинга, книги Канта, Фихте и, разумеется, Гете и Гейне. Позднее гостиничная библиотека пополнилась переведенными на немецкий стихотворениями Жуковского (в город автор привез их лично в 1833 году). Потрепанные книги из исторической библиотеки есть и в библиотеке Les Trois Rois, а цитаты из великих немцев выбиты золотом на стенах наваристой готической вязью. В любом другом месте эти «мысли в золоте» выглядели бы чудовищно, но только не в Базеле. В этом городе вообще «много ума», недаром здесь, кроме 30 музеев, находится самый старый в Швейцарии университет, в котором преподавал молодой Ницше (многие критики всю жизнь так и называли философа – «базельский профессор»).

Les Trois Rois правильнее назвать не отелем, а именно исторической гостиницей, в которой можно остановиться, например, на выходные, если вы путешествуете по Швейцарии или плывете на пароходе из Германии по Рейну. Les Trois Rois – это единственная гостиница в Базеле, которая действительно имеет стопроцентный статус «гранд» (большие приюты отельных цепочек вроде «стекляшки» отеля Ramada мы в расчет не берем).

Les Trois Rois – место с атмосферой, это словно стоящий на приколе старый пароход. С балконов номеров и большого салона, как с палубы, открываются исторические скалистые берега Рейна, больше похожие на край пропасти. Здесь нет бюргерских сантиментов вроде цветочков, кадок, кружевных салфеточек. Сентиментальность в принципе не свойственна Базелю. Недаром много путешествовавший по Швейцарии Карамзин не любил этот город, хотя высоко ценил местную университетскую библиотеку, где хранились 80 рукописей самого Эразма Роттердамского.

Сейчас в Les Trois Rois 101 номер, и все лучшие сьюты выходят окнами на Рейн. Самый парадный сьют называется Napoleon. Этот номер является репликой парадного номера Наполеона Бонапарта, в котором первый консул останавливался в 1797 году – в Les Trois Rois (тогда гостиница называлась Drei KoЁnige). Уцелели отреставрированные ныне до блеска фрески на потолке (они и до Наполеона были древностью, так как были созданы в 1681 году). Здесь антикварная мебель, золото. Из окон открывается почти панорамный вид на Рейн. Другие сьюты (второй из двух главных называется Les Trois Rois) отличаются претензией на историзм – это сплав обуржуазившегося ампира и ар-деко.

В отеле три ресторана. Первый называется Cheval Blanc («Белая лошадь», и это – одно из самых распространенных названий «народных» ресторанов Швейцарии) и предназначен для больших парадных обедов. Второй – брассери Les Trois Rois (завтраки и церемония чая), а третий – итальянский «У Донати», названный в честь знаменитого шефа 1950-х годов Маклио Донати, работавшего в Базеле и популяризировавшего здесь кухню Пьемонта.

Рейн в Базеле течет невероятно быстро, и брошенная щепка исчезнет в водах за пять секунд, а вот Les Trois Rois стоит себе здесь на вечном приколе – гостиничный пароход времени.

Артистический пейзаж

Hotel des Trois Couronnes, Веве, Швейцария

Екатерина Истомина

Кому понравится, если пограничник, пусть даже и швейцарский, вдруг начинает допрашивать: «Нет, вы скажите, а куда едете?» Я с перепугу сказала: «Я еду в Вев». А veuve (звучит как «вев») по-французски значит «вдова». Пограничник, довольный игрой слов, улыбнулся: «А-а, вы едете в Веве!»

От Женевы до Веве (Vevey) – час езды на машине. Городок находится на Лемане, между Лозанной и Монтре. От Лозанны – 20 минут, а до Монтре – 15. Прелесть Веве заключается в том, что это, пусть и маленький, но все-таки город, в котором можно провести два выходных дня. Оставаться дольше мы не рекомендуем: можно заскучать. Веве в качестве остановки подойдет и для тех, кто путешествует по Леману на яхте, двигаясь вверх от Женевы к Монтре.

Веве – это не деловая Женева, где есть Palexpo, где банки и магазины с часами. И не вздорная интеллектуальная Лозанна, заклеенная театральными афишами, увешанная флагами Олимпийского комитета. Но Веве и не швейцарская деревня с коровами и виноградниками, а самый настоящий городок – с большой и широкой набережной и несколькими соборами, среди которых есть и православная церковь.

Здесь доживал век на своей вилле Чарли Чаплин – на набережной Веве великому артисту поставлен бронзовый памятник. Здесь расположен центральный офис Nestle, и жители Веве гордятся этим. Здесь по утрам шумит жизнь, на улицах – много людей (а по набережной и вовсе бегают – моцион!). Люди спешат в аптеки и магазины – булочные, овощные, мясные и рыбные лавки. Жители Веве особенные, о чем свидетельствует отсутствие в городе граффити. А в соседней Лозанне, где есть университет и солидное книжное издательство, выпускающее умнейшие книжки, граффити есть почти везде – от станций нелепого наземного метро до пиццерий и банков.

Веве – провинциальный швейцарский городишко, как нельзя лучше приспособленный для тех, кто желает бесцельно бродить по мокрой набережной с платанами и смотреть на лебедей, коричневых, белых и черных, которые по утрам летают над Леманом наперегонки с утками. Но утки, конечно, шустрее. Они легко обгоняют лебедей, поднимаясь выше и выше, пока лебеди грузно хлопают над водой своими толстыми крыльями.

Летом из Веве в Монтре отдыхающие ездят на велосипедах или плавают на яхточках. На Лемане катаются на серфинге (работает школа серфинга).

В Веве есть несколько музеев: Музей еды (открыт при содействии Nestle), Музей искусств, где располагается фонд Оскара Кокошки (в нем 800 произведений экспрессиониста; последние годы жизни Кокошка провел неподалеку от Веве), и Музей фотографии с раритетными фотоаппаратами. Еще в Веве есть дансинг, бильярдный клуб, прокат роликов (в спортивном клубе Altmann).

Мы не пожалели денег и остановились в Hotel des Trois Couronnes (входит в The Leading Small Hotels), что на самом берегу Лемана. Здание в пять этажей в стиле belle epoque выглядит внушительным на фоне лилипутских домиков Веве.

Как это принято в Швейцарии, в отеле очень гордятся старыми русскими. Консьержка с седыми буклями рассказала, что в Hotel des Trois Couronnes (открыт с 1842 года) поправляла здоровье русская императрица Александра Федоровна, вдова императора Николая I (слово «вдова» появилось-таки в моем путешествии). Дело было зимой 1859 года, четыре года спустя после смерти царя по прозвищу Палкин. Овдовевшая императрица прожила здесь почти полгода, занимая со свитой почти половину отеля. Одна из дочерей Александры Федоровны и Николая Павловича спустя много лет вернулась в Веве, где жила в Hotel des Trois Couronnes одиноко, до самой своей смерти, общаясь только с русскими – графом и графиней Николаем и Натальей Шуваловыми. Шуваловы в 1878 году построили в Веве православную церковь.

Еще Hotel des Trois Couronnes любили композиторы. Шарль Гуно написал здесь большую часть «Фауста». Камиль Сен-Санс и пианист Игнацы Падеревский в четыре руки играли здесь полонезы (фотография той вечеринки висит около reception). В списке постояльцев мы обнаружили имена режиссера Саша Гитри и философа Куно Фишера.

В Hotel des Trois Couronnes – гигантский холл с мраморными колоннами и фонтаном. Холл переходит в открытую с фасада террасу, в которой расположен обеденный зал (среди блюд гастрономического ресторана мы отметили горячий суп из омара, сваренный на основе шотландского виски 12-летней выдержки). Пять этажей, 55 огромных номеров, почти в каждом – камин и два балкона. Окна в пол, тяжелые гобеленовые портьеры, деревянные двери, закрывающиеся не с помощью пластиковой карточки, а ключом с классическим брелоком-грушей. В Hotel des Trois Couronnes есть и SPA.

Но самое главное – не биография отеля, не архитектура и не SPA с процедурами, массажами, бассейном и сауной. Главное – это размытый утренний пейзаж из большого окна, когда солнце, поднимающееся слева, начинает одну за другой окрашивать в красно-желтые тона белые макушки Альп.

Глянцевая Женева

Four Seasons Hotel des Bergues, Женева, Швейцария

Екатерина Истомина

Когда-то он назывался Hotel des Bergues и был одним из лучших и самым легендарным отелем в Женеве. Hotel des Bergues был первым отелем в городе, его построили в 1834 году. Сейчас у него новая жизнь, другая история, над его крыльцом другая табличка – Four Seasons Hotel des Bergues. Около года назад знаменитый старик-отель был куплен известной отельной сетью, закрыт на реставрацию и вот вновь принимает гостей.

Его собственная, добротнейшая, вековая патина покрылась бежево-шоколадным международным глянцем стиля Four Seasons. Сухопарый, высушенный, твердокостный, этот отель никогда не смягчала близлежащая вода, а ведь он стоит в уникальной точке – на набережной des Bergues, там, где зеленая тоненькая Рона сливается с Леманом. Напротив отеля – островок с зазеленевшим сгорбленным Руссо. Окна большинства номеров выходят на Леман, на фонтан, который по весне сносят ветры, и струя превращается в один большой водяной парус. С верхних этажей видны зацветающие в мае «Английский сад» и «Цветочные часы». Hotel des Bergues был суровым и старым, а стал глянцевым и почти что новым.

Стиль отелей Four Seasons (мы сейчас не имеем в виду их «релаксы», условно этнические отели, мы говорим только лишь об отелях городских) можно любить, а можно и не любить. Какая разница, если все стремятся попасть в отель самой сети Four Seasons?

К примеру, стандартный номер Four Seasons в Дохе почти ничем не будет отличаться от стандартного номера Four Seasons в Женеве. В отеле в Женеве будет другой гербарий в рамочке на стене над кроватью, другие тематические гравюры и побольше шкафов. Немного другой рисунок обоев, другие полоски на креслах в извечном их любимом стиле «Луи Филипп». Но почти один и тот же цвет стен, те же сочетания мрамора в ванной, устройство душевой кабины, письменный стол, пуфы, кресла, расстановка мебели в номере, планировка – все одинаковое.

С одной стороны, понятно и в чем-то удобно – таков стиль единой стремительно разрастающейся сети. И очевидно, что дизайнеры, работающие с Four Seasons, именно этого тоталитаризма и добиваются. Но, с другой стороны, должны ли быть отличия сьюта Four Seasons в одной стране от сьюта Four Seasons в другой? Как понять с утра, еще не выглянув в окно, что ты не в новостройке в Дохе, а в старейшем отеле в Женеве? И правда, до смешного – хоть на потолке вывешивай табличку!

Топ-менеджеры Four Seasons маркетинговой метлой вымели из Hotel des Bergues все домашнее, старенькое, пыльненькое, но ведь именно это и считается женевским. Здесь не осталось того, что делало отель домом. А ведь отели, в которых живут подолгу, как в домах, – одна из главнейших отельных швейцарских историй.

Зато теперь в обновленном отеле – блистательные лестницы, вымытые люстры, гладкие перила, отутюженные женские статуи. Дворец, глянец, блеск, этому отелю по-прежнему поклоняются, его все так же боготворят. Прекрасен Royal Suite – очень элегантный, с собственной террасой с видом на Леман. Декоратором сьюта выступил известный Пьер-Ив Рошон, потрудившийся до этого над новыми номерами венского Sacher. Отличные виды на Леман предлагают более дешевые сьюты – Leman и Mont Blanc. К «большим» номерам здесь нет претензий – Four Seasons, марка, планка, потолок. Производит впечатление ресторан Il Lago с богатствами североитальянской кухни. Four Seasons удаются бары и сигарные комнаты – Le Bar des Bergues чудесен.

Итак, встречайте! Сверкает красками, горит огнями, флаги – на ветру, лимузины – один за другим. Когда-то это был отель, в котором хотелось жить годами – тоскливо или счастливо. Теперь это блестящий, выдрессированный отель, где можно (и, конечно, нужно) остановиться – выходные, автосалон, часовой салон, съезд фармацевтов, симпозиум изобретателей. Hotel des Bergues стал очень деловым. Но бизнес-отелей в Женеве всегда было и так много – от дремучего President Wilson до капризного Mandarine Orient, не говоря уже о таком бесчеловечном месте, как Noga Hilton.

Но остался еще и Angleterre, где пока скрипят старые кровати, где можно забавно шаркать по коридорам и чья общественная терраса для завтраков не хуже приватной в Royal Suite. Благородная поношенность, она же патина, никогда еще не противоречила Женеве.

Новые виды на озеро

Grand Hotel Kempinski, Женева, Швейцария

Екатерина Истомина

Grand Hotel Kempinski, который находится на первой линии между отелями Angleterre и President Wilson, – это бывшая гостиница Noga Hilton. Noga Hilton имела скверную репутацию среди всех пятизвездных женевских гостиниц первой линии от озера. Здесь хромал сервис, общественные помещения и номера требовали косметического ремонта, и сам стиль 1970-х (именно тогда на месте особняка belle epoque было построено ультрамодное по тем временам здание) нуждался в творческом переосмыслении, пусть и не кардинальном, но все же. Словом, все в Noga Hilton было не так: еще пять лет назад решение гостя уважаемого Женевского кантона добровольно поселиться в отеле Noga Hilton приравнивалось к дыре в кармане.

У русских (а с каждым годом русских становится в Женеве все больше, как справедливо отметил в связи с этим президент Путин: «Растет российская диаспора в Швейцарии») отель Noga Hilton, который они называли запросто «Нога», вызывал совсем особые чувства! Дело в том, что эта гостиница принадлежала бизнесмену Нессиму Гаону, основателю и бессменному руководителю фирмы Noga. Месье Нессим Гаон стал известен своими бесконечными попытками отсудить у Российской Федерации всякие миллионные суммы американских долларов, выданных его компанией российскому правительству в начале 1990-х годов. Российская Федерация, разумеется, была против выплат. И отчаянный швейцарский месье боролся с Россией как мог. Он, например, арестовывал парусник «Седов» (покушался также и на парусник «Крузенштерн»), он неоднократно пытался арестовать самолеты «Су» и «МиГ» на салонах в Ле Бурже. Потом российские долги были выплачены фирме Noga бизнесменом Владимиром Коганом, и шумный месье затих.

Однако в 2002 году компания Noga и сама обанкротилась. Старенького месье Гаона, а также всю его семью выселили из принадлежавших им гигантских апартаментов в правом крыле Noga Hilton. Год назад осиротевшую «Ногу» взял под свое крыло менеджмент сети Kempinski. И отель пустился в трудные процессы обновления, месье Гаон же окончательно переехал на другую сторону Женевского озера, а в его бывших апартаментах теперь готовят к открытию Geneva Suite, обещающий стать самым большим сьютом с видом на Женевское озеро (Geneva Suite стал доступен для публики в феврале 2008 года). Всего в отеле 423 комнаты, из них 44 сьюта. Большинство из них имеет вид на озеро, фонтан (Jet d’eau) и Монблан (виден только в хорошую погоду). Впрочем, ресторан и lounge-бар позволят любому гостю беспрепятственно наслаждаться красочным видом.

Обновление затронуло интерьеры лобби, комнат, бара, ресторанов, был также значительно переделан вход в отель со стороны набережной Монблан. Вот и начнем с входа.

Раньше по фасаду отеля тянулась унылая гряда ювелирных и часовых магазинов, и зайти в отель можно было, только нырнув в какой-нибудь из магазинов. Теперь же сделан главный вход в отель – это стеклянные двери в сложной, стекло с деревом, конструкции со стеклянным лифтом, который поднимается на второй ресторанный этаж или опускается вниз, в театр или на парковку. Двери в правой и левой части остались без изменений – они несут на себе основную нагрузку по приему гостей: поскольку на набережной Монблан и без того пробки, устраивать здесь настоящий вход в отель никак нельзя.

Лобби бывшего отеля Noga Hilton из делового пункта по бесперебойному заселению в номера граждан, прибывших в Grand Hotel Kempinski, превратилось в место почти уже домашнее. Квадратная стойка reception перенесена в центр (а раньше она была вытянута по стенке), появился большой камин. Вообще в обновлении, устроенном менеджментом отеля, приоритет отдавался именно новым интерьерным решениям, а не конструктивным переделкам. В сущности, здание отеля уже спокойно можно считать памятником эпохи, тем более что сами женевцы, некогда бурно протестовавшие против сноса старинных особняков на первой линии, к этому «очкастому», бетонно-стеклянному, приземистому и «ретроавангардному» строению привыкли.

Конструкция здания не менялась, поэтому стандартные номера сохранили свою структуру – это окно-эркер, в котором угнездилась весьма просторная комната. Интерьерные новации отразились в подборе новой мебели и в новых цветах, но в Grand Hotel Kempinski, например, оставили замечательную интерьерную находку прошлого. Мы имеем в виду зеркальную дверь и зеркальный вход в ванную комнату – в данном случае зеркала работают на зрительное увеличение комнаты, вернее, ее узкого коридора.

Собственно, интерьерные решения сводились к одному – подвести под всем стилистическую черту всех отелей Kempinski. В первую очередь речь идет о палитре – жемчужно-серый, бежевый и коричневый цвета можно встретить почти во всех отелях цепочки, от какого-нибудь гигантского Kempinski в аэропорте Мюнхена до роскошного отеля на немецком курорте Хайлигендамм, где этим летом проходил саммит G8. Такая спокойная, деловитая, трехтоновая палитра используется как в обивке мебели, так и в отделке стен или в коврах.

Что касается мебели, то для стиля Kempinski характерна функциональная и современная мебель с уклоном в ар-деко или в 1960-е годы. Характерный пример – это двуспальная кровать с большим изголовьем и двумя тумбочками с лампами двух видов (такая кровать найдется в любом из отелей сети; кстати, матрасы в Kempinski одни из лучших) или изогнутый дугой письменный стол со стеклянной столешницей. Непременный атрибут – это букет белых цветов.

Более серьезные сьюты имеют несколько комнат, рассчитаны на проведение небольших корпоративных встреч. В числе клиентов Grand Hotel Kempinski видит в первую очередь деловых людей – для них залы для совещаний, комнаты для банкетов и фуршетов.

Разумеется, у нового отеля – обширные планы на будущее, всем сотрудникам предстоит много работы. Как говорит директор Grand Hotel господин Патрис Моссю, «мы потеряли американских клиентов, которые были довольны жить в отеле с приставкой «Хилтон», зато к нам очень рады приехать европейцы, в том числе и русские туристы, азиатские и арабские гости, то есть те путешественники, в чьих странах уже есть отели цепочки». В числе своих основных конкурентов, по словам директора, отель видит в первую очередь Mandarine Orient Hotel du Rhone, чьи окна выходят на стремительную Рону. Мы когда-то жили в этом отеле и можем свидетельствовать: это очень серьезный соперник.

Fashion & fusion

Casual по-венски

Radisson SAS Style Hotel, Вена, Австрия

Екатерина Истомина

Вездесущий туристический справочник по отелям, курортам и SPA-комплексам Conde Nast Traveller уже успел включить новый отель Radisson SAS Style в Вене в свой Hot List. Корреспонденты журнала, побывавшие здесь, отметили удобство и стильность (отель позиционируется как дизайнерский отель-бутик).

Нам же показалось, что этот новый отель позволяет путешественнику получить новые впечатления от Вены.

Дело в том, что туристическая Вена во многом благодаря ее гранд-отелям (таким, как знаменитый Sacher) выдает путешественнику типовой стиль отдыха – довольно «пенсионерский». Здесь – оперный или иной имперский блеск, антисексуальный дресс-код, гастрономические излишества в виде «порочных» вечерних дегустаций шницеля и – непременно – прогулки в повозках с бубенцами. Кроме Sacher, в котором недавно открылись номера, сделанные Жаком Гарсиа, в Вене есть несколько других отелей в стиле palace (среди них еще один отель Radisson SAS, который так и называется – Palais). Кажется, что все венские palace-отели отчаянно пытаются догнать императорские дворцы Hofburg или SchoЁnbrunn. Тем, кто любит приезжать в Вену, стиль palace, может быть, уже наскучил или наскучит в ближайшее время – сколько можно чувствовать себя движимым реквизитом времен Франца-Иосифа или самой Марии-Терезии? В конце концов, сменить привычный имперский ритм путешествий по Вене на пульс современности – это интересно.

Венский Radisson SAS Style максимально дистанцируется от пышных венских традиций. Единственное истинно венское в нем – это расположение. Самый центр, по соседству – легендарное Cafe Central, венский дом кофе, классическое кафе с вековыми историей и меню. Через дом от отеля – начало дворцового комплекса Hofburg, через два дома – отель Sacher, через три – Опера, в двух минутах ходьбы – улица Kohlmarkt, в пяти минутах – собор Святого Штефана.

Этот отель – отличное подтверждение новой концепции сети: легкие на подъем современные отели, которые сделаны с использованием откровенных дизайнерских установок, но при этом с пониманием приоритетов, связанных с удобством. Отели стильны, и, к счастью, в них нет главного изъяна настоящих дизайнерских отелей – не надо мучиться от проявлений передовой дизайнерской мысли, выискивая стакан, выключатель, а в роковые минуты и дверь в туалет. Дизайном отеля сети в Дюссельдорфе, отеля рядом с парижским Диснейлендом, новой гостиницы в Брюсселе занимался Маттео Тун, ученик Оскара Кокошки. Дизайном же отеля в Вене доверили заниматься красивой женщине – гречанке Марии Вафьядис, получившей соответствующее образование и проживающей постоянно в передовом Лондоне.

В здании нового отеля когда-то располагался Австрийский банк – первый этаж немного напоминает банковский зал. Reception – слева, направо – длинный бар, прямо – chill out и лифты, прямо и налево – вход в ресторан, а вниз по лестнице – фитнес-центр. Там, кроме тренажеров и кабинок сауны, привлекают внимание две двери – это настоящие пуленепробиваемые банковские двери от сейфов. Госпожа Вафьядис оставила их как напоминание о славном прошлом здания.

Холл первого этажа, представляющий собой атриум, имеет квадратную форму. Его бдительно охраняют юные бармены, одетые в стиле Dolce & Gabbana. Стильные лампы сделаны из толстой гофрированной бумаги, на стенах – деревянные панели теплых коричневых оттенков, обивка приземистой мебели имитирует красный плюш. Черно-белые репортажные снимки и огромные фотографии Марлен Дитрих и Греты Гарбо – напоминание о довоенной Вене. Декор кажется простоватым, если вы с детства привыкли останавливаться в венских palace, обильно украшенных несвежей позолотой. Но вспомните, что в гранд-отелях нужно всегда чувствовать себя на высоте, гордо нести собственную персону в публику. В Radisson SAS Style правильнее будет надеть итальянский casual (бутик Loro Piana – через дом от отеля, в самом начале Kohlmarkt) и завалиться на диван с газетой – этикет здесь не так строг.

В качестве пристанища мы выбрали угловой сьют (номер 205) с большими окнами и эркером (всего в отеле 78 номеров, из них 17 – сьюты). Из окон мы имели возможность любоваться пейзажем старой Вены – кривой улочкой, громыхающей по ней повозкой с возницей в зеленом тирольском костюме. Номер был чем-то похож на новенькую плетеную корзину, полную разномастных лоскутков разнофактурной обивки стен и мебели. Не просто номер, а вязаная, сшитая из кусочков ткани просторная и очень удобно спланированная нора. Наверное, здесь еще уютнее долгими зимними вечерами – под теплым пледом, с бокалом глинтвейна на стильной тумбочке, отдыхая после посещения Оперы или рождественского базара.

Главный отельный ресторан называется Sapori, в меню – классические богатства итальянской кухни. Заводить венский ресторан было бы глупо, учитывая близкое соседство с Cafe Central. На горячее мы выбрали домашнюю пасту с грибами и морепродуктами и не прогадали – текстура и фактура обладали почти диетической магией. Наслаждение вкусом и объемом продлилось и при знакомстве с более чем питательным десертом – местный шеф, итальянец, раньше работавший в Radisson SAS Palace, комбинирует имперскую плотность венских пирожных с итальянской десертной наивностью. Получается изящно и вкусно. Кроме ресторана – бар H12 в так называемом миланском стиле (напоминающий ресторан Nobu Джорджо Армани), где посетителям выдается солидная карта местных и итальянских вин, а также сезонных коктейлей.

И все же, если страсть к доброй старой Вене неистребима, если хочется надеть клетчатый пиджак и желтые ботинки с высокой шнуровкой и шерстяными носками, если тянет кататься на декоративном извозчике, а без кирша, штруделя и шницеля утром вам никак не оторвать головы от подушки – здесь всегда к вашим услугам титанические гранд-отели, переделанные в разное время из городских дворцов и особняков врачей и адвокатов. Однако Radisson SAS Style, переделанный из прагматичного банка, – это тот венский отель, который стоит хотя бы попробовать.

На задворках Букингемского дворца

Buckingham Gate 51, Лондон, Великобритания

Игорь Мальцев

Когда вы говорите лондонскому таксисту, что вам нужно ехать в Buckingham Gate 51, он может озадаченно на вас посмотреть. А все потому, что лондонские таксисты этого отеля просто не знают. Вы говорите, что рядом Crowne Plaza, тогда вас довезут практически до места. Что ж за неудобство такое?

Ничего подобного – это как раз главное удобство сравнительно нового люксового отеля от индийской группы Taj. Первый, кого мы встретили у дверей в апартаменты, был боксер Льюис Леннокс. Он спокойно вышел из своего «Мерседеса», прошел два метра по ступенькам и скрылся за дверями. Он в те дни занимал двухэтажный номер, который здесь называют «премьер-министерским».

Дело в том, что в этот отель нет входа с главной улицы – только вход со двора, который закрыт шлагбаумом. Поэтому здесь никогда не бывает папарацци, и, следовательно, завтра в прессу не попадут фотографии выгружающейся Бритни Спирс со своими друзьями. Мало ли кто хочет обрести в Лондоне покой и privacy? Вот именно покой и privacy – основной конек этого «домашнего» отеля.

Небольшая комната reception, где приятная девушка выполняет все формальности, а все остальное – непосредственно номера – это уже через «подъезды», что делает проживание в этом старинном лондонском доме на задворках Букингемского дворца весьма уютным. Конечно, для уюта вы можете выбрать себе не очень большой номер, хотя мы не обнаружили там номеров меньше чем 80 кв. м.

Тот номер, который достался нам, был 120 кв. м. Его роскошь была слегка демпфирована, можно сказать, дзен-буддистским подходом к оформлению и дизайну помещения. Огромная гостиная, где утром официант накроет вам стол для завтрака, коридор (15 метров), по бокам которого выстроились кухня (если вы вызываете буфетчика и устраиваете небольшой прием для ваших друзей из конкурирующих газет), гостевая ванная и туалет, в конце – спальня, во втором коридоре, идущем от спальни, – гардеробная комната и огромная ванная, с глубокой ванной, стоящей на постаменте у окна. Так что вам легко читается при свете летнего лондонского солнца.

Солнце играет в бокале, вода плещется в ванне, и жизнь задалась… Особенно если вы решите купить пакет «Три ночи в Buckingham Gate 51»: бокал шампанского Primms по приезде, полный завтрак английского типа в библиотеке, полный пакет в спортзале Club at St. James. А одна ночь в номере, подобном нашему, стоит € 1500.

Несмотря на то что для отеля такого уровня понятие «шоп-тур» глубоко чуждо, местный менеджмент прекрасно понимает желание женской половины гостей отправиться куда-нибудь за покупками. Если вы едете в Harrod’s или в Selfrifge’s, то вам полагается бесплатное такси. Иногда таксисты отказываются везти бесплатно и вступают с консьержем в полемику, тогда вы просто берете чек у таксиста, и администрация вам деньги возвращает. Мелочь, а приятно.

Неподалеку от 51-го есть Army & Navy, который можно было бы назвать «Военторгом», если бы он не отличался от «Военторга», как английская монархия от русской демократии. Именно здесь можно купить косметику Molton Brown, если она вам понравится во время пребывания в отеле. Так как компания, которая построила этот отель в Лондоне, занимается курортами Юго-Восточной Азии, эти парни понимают толк в отдыхе, массаже, водах и SPA. Здесь SPA основано на бренде Sodashi (в переводе с санскрита – «чистота»), который, как утверждается, не содержит химически сконструированных элементов – только природные. Уход за лицом в течение 90 минут обойдется вам в € 100, и вы выйдете как огурчик без всякого ботокса.

Кстати, о монархии. Внимание с ее стороны вы будете ощущать даже тогда, когда выходите во двор (который является также частью стеклянной галереи ресторана), – дело в том, что в этом, награжденном не так давно за дизайн и чистоту, дворе стоит фонтан, который местным подарила сама королева.

Ближайших ресторанов здесь два – Quillon и Bank Westminster and Zander Bar.

Надо ли говорить о том, что до самых главных аттракционов Лондона можно отсюда добраться пешком: за углом происходит смена караула у дворца, за другим углом – исторический паб Albert, и если чуток пройти, то вы выйдете прямо на Вестминстерское аббатство. То есть гулять здесь одно удовольствие.

Правда, президенты развитых стран, которые также любят здесь останавливаться, вряд ли ходят пешком. Зато у нас с вами полно не только времени, но и возможностей рассмотреть в подробностях один из лучших городов на Земле. После Москвы и Жуковки, конечно.

Великая коктейльная революция

Dorchester, Лондон, Великобритания

Екатерина Истомина

В январе 2008 года лондонский отель Dorchester совершил великую коктейльную революцию. Весьма известное в городе отельное гламурное заведение The Bar, немного стилизованное под азиатское ар-деко 1920-х (в The Bar, как и в гастрономическом китайском ресторане Chine Tang, все очень похоже на Шанхай тех великих лет, не хватает только завываний Вертинского в образе Пьеро), коренным образом переосмыслило образ такого напитка, как коктейль.

Конечно, до января 2008 года в The Bar и так весьма неплохо наливали. Однако новый коктейль glossy, состоящий из ванильной водки, шампанского, цветков бузины и клюквенного сока (все это взболтано до пьянящей и блистательной алкогольной пыли) был представлен в январе 2008 года и очень быстро доказал, что все прежние коктейли, подававшиеся в The Bar, – это штаны на лямках. С бокалом коктейля glossy хочется остаться в The Bar подольше. В конце концов, уже дождаться здесь товарища А. Вертинского.

Но ждать артиста не нужно, особенно если вы остановились на этот раз не в Belgravia Suite и не в Dorchester Suite, а выбрали один из трех новых сьютов, торжественно открытых в отеле в конце прошлого года. Это Audley, Terrace и Harlequine, и после порций glossy надо идти именно туда. Идти придется далеко, так как все новые сьюты расположены под самой крышей отеля. Из всех сьютов, оснащенных балконами и террасами, открывается почти панорамный вид на Лондон в целом и район Мэйфер, Гайд-парк и Парк-лейн в частности.

Так, Audley Suit включает в себя не только террасу (с убедительным видом на собор Св. Павла), но и несколько необходимых жилых помещений – гостиную, спальню, бар, гардеробную и бесподобную мраморную ванную, лежа в которой так и хочется снова и снова принять на грудь бокальчик glossy (для этого будет достаточно позвать собственного «батлера», дворецкого, который закреплен за каждым сьютом).

Дизайнер Александра Шампалимо, работавшая над тремя новыми сьютами, оформляя номер Audley, уделила внимание современной энергичной отделке в духе хай-тек, то есть никель, темное дерево, шелк на стенах, акценты в виде жемчуга. Иными словами, не консервативно, но торжественно. Основные цвета, задействованные в интерьере, – цвет бирюзы и невыносимо-желтой тыквы.

Следующий экземпляр – Terrace Suite. Это пристанище для истинно самовлюбленного и тщеславного господина, которому в первую очередь придется по душе расположение комнат Terrace Suite. Дело в том, что из ванной комнаты здесь проложена прямая дорога на большую террасу, то есть появиться над великим городом можно прямо в халате или даже вовсе без него.

Основной вид с террасы открывается на Гайд-парк, и он весь как на ладони, видно все, включая местных лебедей и пеликанов. Основные цвета Terrace Suite – это дымчато-серый, желтый, клубничный и цвет морской волны. Словом, какая-то психоделическая палитра. С ума сойти можно: в ванной мы обнаружили вставки из уникального лунного камня черного цвета. Хлопковые одеяла и халат от итальянской марки Frette, что, впрочем, уже банальность.

И наконец, Harlequine Suite – самый большой из трех новичков. Кроме помпезной террасы (опять-таки с видом на Гайд-парк) в сьюте ловко обустроены бар, гостиная, столовая, спальня, и все комнаты тянутся нескончаемой анфиладой. Стены обтянуты шелком и кожей чаще всего яблочного и изумрудного цветов. В ванных – розовый и белый мрамор. Иногда попадается белый оникс, плюс хромированные вставки, плюс деревянные панели из дорогой сикоморы, особенно их много в гардеробной.

Вообще-то мы в некотором роде напрасно расписали модернистскую составляющую новых сьютов в лондонском Dorchester. Сказали здесь про психоделику и гламур, упомянули про Арлекина. На самом деле это очень жилые и удобные помещения, в них нет никакого цирка или чудачества. Как нет никакого чудачества в самом Dorchester, открытом в 1931 году. Это большой отель, перед ним – сад, утопающий в клумбах и освежаемый динамичным фонтаном. Теперь изучать цветение клумб, а также особенности сексуальной жизни пеликанов в Гайд-парке можно с крыши, вернее, с террас новоиспеченных Audley, Terrace и Harlequine Suites. И вообще никуда уже не ходить, дворецкий все принесет, включая коктейль glossy.

Кролики, виски и президенты

The Gleneagles Hotel, Шотландия, Великобритания

Валерий Панюшкин

Саммит G8 в шотландском The Gleneagles Hotel, слава богу, позади. Теперь в этом отеле могут жить не атакуемые антиглобалистами, не обнесенные металлическим забором, не связанные бессмысленной секретностью люди. Играть в гольф, кататься на лошадях, путешествовать по окрестным замкам, ходить на рыбалку и соколиную охоту с птицей на рукавице. Под словом «виски-сьют» можно теперь, слава богу, разуметь не резиденцию одного из глав государств, а большой и удобный номер, в котором живешь. Хорошо, когда начальство уезжает, правда ведь?

Это только на время саммита The Gleneagles Hotel огораживали высоченным металлическим забором. На самом деле отель окружен холмами, по которым с утра вместо зарядки можно кататься на велосипеде, утопая на полколеса в менее знаменитом, чем английский, но не менее густом шотландском тумане и вздрагивая от того, что дорогу в неположенном месте перелетает дикий фазан или перебегает дикий кролик.

– Кролики у нас в Шотландии – настоящее бедствие, – говорит рейнджер, загорелый человек в штормовке и тяжелых ботинках, управляющий «Лендровером», нагруженным клетками с охотничьими ястребами. – Кролики сжирают траву, травы не хватает овцам, поэтому охота на кроликов разрешена круглый год.

Мы подъезжаем к охотничьим угодьям, представляющим собою холмы, изрытые кроличьими норами, надеваем рукавицы, сажаем на рукавицы ястребов. Все девушки в нашей компании говорят, что лучше бы они остались в отеле и пошли в SPA. Девушки отказываются принимать участие в охоте, поскольку им жаль кроликов за то, что те милые и пушистые. Впрочем, ястребы тоже не слишком-то настроены на смертоубийство, поскольку ленивы и сыты. Охота превращается в прогулку по холмам с ястребом на руке, причем кролики прыскают из-под ног, ястреба можно время от времени запускать кролику вслед и смотреть, как красиво летит птица и как потешно (и успешно) улепетывают кролики.

– Еще мы постоянно отстреливаем кроликов из ружей, – говорит рейнджер и везет нас на стрельбище, где роль кролика исполняет пластмассовая калабашка, выплевываемая специальным автоматом, а роль дупеля выполняет выплевываемая автоматом пластмассовая тарелочка.

– Это очень мирный спорт, – говорит рейнджер, перезаряжая охотничью «беретту». – Мы можем устроить для вас соревнование, если вы приехали большой компанией. На вас из нескольких разных мест будут лететь тарелочки, а вы будете состязаться, кто больше тарелочек подстрелит.

Дальше мы едем рыбачить на озеро, которое в здешних местах называется не английским словом «lake», а шотландским словом «loch», и рейнджер говорит, что водоем, на который он везет нас, – это «суперлох». Из озер вытекают речки. В речках водится лосось. Шотландский лосось, по-моему, лучше даже норвежского, и каждое утро и каждый вечер ничего не можешь поделать с собою, на завтрак и на ужин украшая свою тарелку, как розами, ломтиками местного лосося разных степеней копчения. Интересно, главы «Большой восьмерки» хоть лосося-то местного пробовали?

Мы едем стрелять из лука, кататься на джипах по бездорожью, прогуливаться верхом, играть в гольф, который в Шотландии – дело семейное, так что если не умеете сами правильно бить по мячику, то научите хотя бы детей.

Пока был саммит «Большой восьмерки», в The Gleneagles Hotel детей не было. На самом же деле этот отель – один из немногих дорогих, где предполагается, что гости приедут с детьми. Для детей есть спортивные развлечения, детские клубы, вожатые, и даже в ресторане можно попросить, чтоб ребенка проводили на кухню, где он сам приготовит себе еду под руководством гастрономического повара. Совершенно непонятно, почему главы «Большой восьмерки» не берут с собой детей на свои саммиты. У них же есть дети. Саммиты бы стали не такими посконными, если бы дочки президента Буша или президента Путина тащили бы то и дело отцов в холмы ловить кроликов.

– Ну, – говорит рейнджер, – какие у вас планы?

– Пойдем дегустировать виски.

Старая часть отеля, та самая, стоя перед которой в саду президент Буш давал отповедь мировому терроризму, перестроена из бывшего вокзала. Тамошний бар все еще смахивает слегка на зал ожидания, если только представить себе, что в зал ожидания старинного вокзала нагромоздили мягких кресел и бутылок виски. Односолодовых виски там столько, что физиология человека не позволяет перепробовать их быстрее, чем за год. Интересно, главы «Большой восьмерки» хоть виски-то пробовали?

– Я, – говорит рейнджер, – тридцать лет дегустирую виски и все мечтаю найти хоть одно, которое бы мне не понравилось.

Мы сидим в баре. Хорошо, что начальство уехало, правда ведь?

Шик-модерн

Four Seasons Gresham Palace, Будапешт, Венгрия

Геннадий Йозефавичус

В Gresham Palace, лучшей гостинице Будапешта, гостей знают пофамильно. Приезжаешь ты, скажем, из аэропорта, а открывающий дверцу лимузина портье вежливо так, обходительно говорит:

– Добрый день, мистер Йозефавичус, добро пожаловать в Будапешт, в Gresham Palace!

Ну, думаешь, весь день, бедняга, тренировался – артикулировал перед зеркалом, ходил в лингафонный кабинет, изнурял себя многочасовыми тренировками.

Потом проходишь в холл, и охранник в хорошем костюме так же, как и давешний портье, приветствует тебя по фамилии:

– Добро пожаловать, мистер Йозефавичус. Желаю вам хорошо провести время!

Вслед за охранником какие-то милые девушки, пересекающие холл, говорят тебе что-то подобное и опять-таки называют по фамилии. Понятно, что на reception все повторяется вновь – тут уж ничего странного, это их работа.

Поначалу на то, что тебя все знают, внимания не обращаешь. Это чуть позже, когда будешь спускаться в холл в следующий раз, когда пойдешь на завтрак, когда неожиданно ворвешься в гостиницу с покупками, а тебя продолжат узнавать и называть по фамилии, начнешь задумываться, удивляться и даже немного восхищаться. В первый раз, конечно, обращаешь внимание не на это, а на то, что они вообще могут произнести твою фамилию! Впрочем, после минутного замешательства вспоминаешь, что ты в Венгрии, стране такого языка, ни одно слово из которого тебе ровным счетом ничего не напоминает, и что фамилия твоя – элементарный пример, задачка для начальной школы, что натренированным венгерским языком ребятам сказать «Йозефавичус» проще, чем поздороваться, и шок проходит.

Зато наступает запланированный архитекторами шок от красоты того дома, в который ты попал.

Здание Gresham Palace строилось в десятых годах прошлого века для страховой компании сэра Грешэма. Естественно, что на пике моды на стиль art nouveau богатый подрядчик заказал огромное здание именно в этом стиле. Было выбрано лучшее в городе место – на берегу Дуная, прямо напротив королевского дворца, у Цепного моста. Первые этажи заняли собственно страховщики, остальное пространство – богатые и знаменитые жильцы, выкупившие или арендовавшие квартиры в доме. Тут квартировали послы, местные рокфеллеры, актеры. Продолжалось все это, понятно, до Второй мировой войны и последовавшей советской власти.

Власть рабочих и крестьян, как известно, дворцов не любила и живущих там либо выводила вон (с разными последствиями), либо уплотняла. Не минула участь сия и Gresham Palace. Красивый дом замусорили, огромные квартиры разбили на клетушки, хрустальные люстры поразбивали; майолики, витражи, лифты – все это поломали, побили и снесли на свалку истории.

С обретением независимости (от социализма), когда Будапешт стал нуждаться хоть в одном отеле, не декорированном в стиле обкома партии, была призвана компания Four Seasons, которая и присмотрела себе страховой дворец на берегу Дуная. Начался процесс расселения коммуналок, застопорившийся, как водится, оттого, что жилица одной из квартир (престарелая актриса) встала буквально насмерть, решив умереть в родном доме. В отличие от леденящих кровь московских историй, с пожилой дамой ничего делать не стали, решили дожидаться естественного разрешения вопроса. Потеряли года два, зато не прослыли палачами.

Через некоторое время Gresham Palace освободился, и бригады мастеров принялись, разбирая слои штукатурки, краски и обоев, докапываться до первоначального декора art nouveau. Понятно, что кое-где докапываться было уже не до чего, но в большинстве номеров будущего отеля удалось высвободить из-под наслоений лепнину, а на лестничных площадках – элементы витражей. В холле обнажились майоликовые плитки на стенах и оригинальный декор полов. В одной из квартир Gresham Palace внутри стен при «раскопках» нашли раздвижные двери, из-за которых будущая комната немедленно получила повышение до апартаментов – двери решили отреставрировать и использовать по назначению.

Остатки первоначальных украшений, по возможности сохраняли, реставрировали, дополняли интеллигентным новоделом, сработанным на тех же фабриках, что и оригинальные детали. А вокруг оставшихся от времен сэра Грешэма завитков, плиток, паркетин и чугунных перил отстраивался новый отель, в реконструкцию которого компания Four Seasons вбухала что-то около € 100 млн.

Заметим, что на реставрацию королевского дворца, разрушенного в конце войны, явно было потрачено меньше денег – снаружи-то он весьма хорош, а вот внутри поражает партийными интерьерами с непременной гранитной крошкой, которой обезображены стены. Впрочем, дворец-то восстанавливался еще в советские времена, отсюда и интерьеры.

Gresham Palace повезло больше, за него взялись уже после окончания эпохи исторического материализма, а потому он (как, может, никакой другой отель в мире) оправдывает слово palace в своем названии. Дворец, да и только! Один фасад чего стоит!

Кстати, на фасаде изначально, сто лет назад, укреплены четыре фигуры. Как вы думаете, что они изображают? Четыре времени года, как ни странно. Предназначение быть отелем Four Seasons у Gresham Palace было написано на роду, вернее, на фасаде.

Со стороны Дуная на первом этаже Gresham Palace – два заведения общепита: более формальный ресторан Pava и совсем неформальная, типичная для Будапешта кофейня. В Pava – лучший в городе ресторан – высокие венгерские чины (вроде президента или председателя парламента) водят своих гостей, когда не хотят мучить их паприкой и гуляшом. А вот в кофейню ходят не только за кофе с булочками, но и за традиционными для Венгрии блюдами.

Шеф Абдесаттар Зитуни (проработавший, кстати, несколько лет в московском «Аэростаре») решительно отделяет свою любимую средиземноморскую кухню от мадьярской экзотики. Разве что знаменитое местное фуа-гра да пара сотен венгерских вин допущены в Pava.

Интересно, что до открытия Four Seasons в Будапешт почти не завозились свежие продукты типа морской рыбы, устриц, южноамериканской говядины, новозеландской баранины, экзотических фруктов и овощей. Жил себе город со своей паприкой, поедал тоннами гуляш, салями и ведать не ведал о современной модной легкой кухне. Обходился как-то! Потом открылся Four Seasons, как черт из табакерки, появился шеф Зитуни, и первые доставленные самолетами деликатесы попали на столы гостей Pava.

Сначала продукты летали один раз в неделю, потом дважды, чуть позже в Будапеште открылась первая компания, специализирующаяся на доставке рыбы и устриц в Венгрию в свежем виде, и маховик раскрутился. Есть продукты – есть рестораны. В центре столицы теперь найти приличный невенгерский ресторан проще простого, даже искать не надо.

А с вином, что характерно, совсем другая вышла история. До открытия Four Seasons иностранцы (да и многие богатые венгры) предпочитали бордо и тосканское. Теперь – наоборот. Виночерпий по имени Аттила собрал по берегам Балатона столь выдающиеся токайские вина и сделал столь прекрасную карту, что пить то, что легко можно найти за пределами Венгрии, стало просто неинтересно.

В общем, Four Seasons Gresham Palace стал каким-то флагманом и катализатором. И мясо из Уругвая сюда возят, и токайское пьют, а уж каким подспорьем стало строительство гостиницы для местных мастеров – даже не описать. Возродил, можно сказать, Gresham Palace некоторые полузабытые производства. Вот, к примеру, понадобились для холла майоликовые плитки в стиле art nouveau – хотелось сохранить старую мозаику, но многих кусков не хватало, – и та же мастерская, что делала сто лет назад плитки для страховщиков, вновь освоила технологию. То же и с витражами. Кое-где остались куски, осколки, и по ним тут же, в Будапеште, удалось воссоздать разбитые вдребезги стекла.

Кстати, о стеклах. В холле, на второй его линии (на уровне reception), из-под копоти, грязи и штукатурки были высвобождены почти гумовские железные конструкции с еще сохранившимися кое-где вставленными в металлические рамы стеклами. «Парниковую» крышу, традиционную для модерна, естественно, восстановили. Под ней теперь располагается слегка напоминающий вокзальный буфет Passage Bar. Здесь играет музыка, расставлены по моде парижского George V (тоже Four Seasons) цветы a la Джефф Литэм, сюда шеф Зитуни заходит за вечер не один раз, высматривая потягивающих вино постояльцев и посылая им в качестве compliment какие-нибудь вкусности типа фуа-гра под манговым чатни или крохотных бараньих котлеток. Все зависит от выбранного постояльцем вина, ну и, конечно, от настроения Абдесаттара. А настроение у Зитуни всегда хорошее.

Надо упомянуть некоторые апартаменты. На крыше дворца, справа и слева, прилеплены две башенки. В них – спальни двух honeymoon (для медового месяца) сьютов. Огромные кровати для новобрачных стоят прямо под куполами башен, и никто и ничто не может помешать обитателям апартаментов хоть сутки, хоть неделю вообще не выходить наружу. Ну, разве что до SPA добраться – SPA-то на этом же, последнем, этаже.

Уютная нора бюргера

Bülow Residenz Hotel, Дрезден

Екатерина Истомина

Bülow Residenz Hotel расположен в реконструированном бюргерском квартале. Этот отель – восстановленный бюргерский дом, построенный в 1730 году. Чтобы дойти от Bülow Residenz Hotel до центра, нужно перейти главный городской мост.

Bülow Residenz Hotel – это сытая, уютная нора, возведенная богомольным бюргером. Ни одной мушки, ни одной пылинки. Хрустальные стаканчики, фарфоровые люстрочки, низкорослые деревянные шкапики с множеством вымытых рюмочек, глубокие креслица, обитые радостным шелком. Кажется, что под кроватью так и стоит позабытый старый фарфоровый ночной горшок. Но горшков мы не обнаружили (косметика в ванной, между прочим, от Molton Brown).

Очень хорош местный ресторан Caroussel (17 баллов из 20 по рейтингу Gault Millau, с 2007-го шеф-повар Дирк Шреер входит в Top-50 Германии) с крохотными говяжьими тефтельками, легким грибным пюре, взбитом со сливками. Они надежно подкрепляются местными «вильяминовкой» и клубничной водкой. Неплох и алкогольный погребок, главное украшение которого – батареи тоненьких, хрупких бутылок с крепкими и сверхкрепкими напитками и классических винных бутылей с редкими «морозными» винами (Eisweine), которые делают из прихваченного морозом винограда.

Трогательная немецкая деталь: если вы приезжаете в Bülow Residenz Hotel один (одна), то на ночь вам выдают большого плюшевого медведя. Это для человеческого тепла.

Новая Саксония

Hotel Kempinski, Дрезден, Германия

Екатерина Истомина

О Дрездене принято думать, что это центр депрессивной части Германии. Считается, что единственный оплот цивилизации здесь – знаменитый стеклянный завод «Фольксваген», где все еще выпускают провальный «Фаэтон». Широко известен местный табачный завод, построенный наподобие мечети. Считается, что Дрезден – экзотика для ностальгирующих немцев с Запада, а для остальных – это кошмар, позор и разорение. Между тем почти весь исторический центр Дрездена, столицы великой Саксонии, восстановили.

Давным-давно реконструированы дворец Августов (Zwinger) и Дрезенская галерея. Открыта в историческом здании Опера, и билетов не достать. В Оперу надевают такие бриллианты и меха, от которых закачалась бы и Вена. В центре Дрездена восстановлены небольшие исторические кварталы, причем реконструирована, насколько это было возможно, их историческая разметка. Ретропароходы с дымящими трубами и народным шансоном на палубе возят гостей по мелкой сельской Эльбе в сторону Мейсена.

Отстроено, конечно, не все – Дрезден эпохи ГДР, похожий на советский Каунас, еще выглядывает и там и сям. Туристы в теплых красных жилетках предпочитают пешие прогулки пенсионерским шагом – из галереи в винные подвалы (питательные саксонские вина и настойки), потом – в бутики фарфора, потом – вниз по Эльбе, а потом – в Оперу. Стандартный немецкий вариант отдыха.

Однако Дрезден неожиданно кажется прозрачным, акварельным, нереальным, едва весомым. Дрезден – это все еще призрак, все еще тень, в отличие, например, от Дюссельдорфа, теплого и изящного, как кошка, и совсем уже колбасного Мюнхена.

В Дрездене, на мой взгляд, есть пока два достойных отеля, хотя почти каждая из крупных отельных сетей – Radisson, Marriot, Sheraton, Hyatte, Westin – имеет в городе по пристанищу.

Первый среди равных – все-таки Hotel Kempinski, который так же, как и его берлинский собрат, устроился в самом центровом месте – напротив входа в Дрезденскую галерею.

Историческое здание было восстановлено всего лишь два года назад. С этим зданием связана история из саксонского прошлого. Август Сильный, правитель саксонской земли, запер здесь любовницу – бедная женщина хотела бежать за границу от его домогательств. Она провела во дворце около тридцати лет, и за это время свыклась со страстью своего Августа.

В мае 1945 года союзники разбомбили Дрезден. Старые дрезденцы вспоминают, что в те времена дом считался целым и пригодным для жилья, если от него осталась хотя бы одна стена. Ни одной стены не осталось от будущего Hotel Kempinski. Союзники целились именно в город – так, в предместьях Дрездена сохранилось множество нетронутых старых вилл, в которых в социалистические времена жили и принимали клиентов адвокаты и дантисты. Сегодня это частные дома или рестораны, один из лучших – Villa Marie с прекрасно запущенным садом и национальной кухней, выдержанной в романтической тональности (суп из капусты с болотной брусникой, домашняя яичная лапша с лососем – весьма и весьма достойные деликатесы).

Здание отеля было восстановлено по уцелевшим чертежам в 2003 году. Получился большой отель с высоченными сводами, бесконечными переходами, галереями, закоулками. В этих галереях и закоулках таятся маленькие бары-чайные, рассчитанные на четырех человек. Стиль – холодный, парадный, но при этом почему-то минималистский. Из-за очень больших пространств весь этот дворцовый реквизит рассеивается. Гигантские, четырехметровые потолки в номерах, в меру упитанная лепнина. Из окна видны Опера и набережная Эльбы.

В Hotel Kempinski – лучшие немецкие завтраки из всех немецких завтраков в мире. Золотые россыпи славных сосисок, которые здесь принято запивать несколькими бокалами немецкого шампанского (под Дрезденом находится множество винокурен). В отеле находится знаменитый в Дрездене America’s Bar, чопорное место, куда приходят на дижестив после посещения Оперы. Здесь любят добрые соленые немецкие шутки, а также анекдоты про Путина (их рассказывают русскоговорящие дрезденцы, которые уверены, что Дрезден – это вторая родина Владимира Путина).

Немецкий след Джона Леннона

Bayerischer Hof, Мюнхен, Германия

Игорь Мальцев

Когда первые битломаны были маленькими, они и думать не думали о том, по каким городам ездили их кумиры The Beatles, и тем более не могли задуматься, в каких гостиницах они останавливались.

Мы рисовали ручкой в тетрадке и на парте гитару Джорджа и не могли даже в лупу прочесть название «Rickenbacker» на мутном фото.

И только немного спустя – лет эдак тридцать – некоторые из нас узнали, что такое стадион «Шиа», что такое стадион «Уэмбли» (а некоторые, по недоразумению, вместо «Уэмбли» купили стадион «Челси»). А мы вот стали «коллекционировать» отели, в которых останавливались Beatles во время их гастролей по миру в качестве «знаменитой четверки».

Что интересно – и сегодня эти отели принадлежат к списку лучших в мире. Так что на пике славы Beatles неплохо оттягивались – The Plaza в Нью-Йорке, Crillon в Париже, Bayerischer Hof в Мюнхене…

И вот собрались мы в Мюнхен – в Старой Пинакотеке выпить пива в буфете, в пивной HB посмотреть картины жизни. И конечно, не могли не остановиться в Bayerischer Hof, коридоры которого помнят великую четверку.

Если кто-нибудь еще следит за творчеством несуществующей группы, то скажу, что Beatles приехали сюда 25 июня 1966 года для того, чтобы дать концерт в Circus Crone-Bau. Кстати, семь из двенадцати сыгранных песенок сняло для своей передачи ZuЁddeutsche Fernsehe – местное телевидение. Если у кого есть знакомые в Баварии, можно попросить посмотреть.

Мы тоже сорок лет спустя решили остановиться здесь. Хотя бы потому, что теперь это место состоит в Leading Hotels of the World и расположено практически в центре города, откуда два шага и до бесконечной торговой улицы, и до мясного рынка, и до Residenz, а оттуда до Английского сада. Не знаем, как там Beatles, а мы, люди, измученные отсутствием и нарзана тоже, тут же решили совершить марш-бросок по пивным. Логично начинать с пивной Augustiner-Grossgaststatten с пивом от монахов-августинцев. Всегда приятно съесть пару мюнхенских белых сосисок в сопровождении полулитровой (впрочем, баварцы предпочитают литровые) кружки пива в архитектурном комплексе от 1885 года.

Осознание этого факта настраивает на спокойный, созидательный лад. Главное – больше половины литра сразу не брать, так как если вы прилетели утренним рейсом, то сейчас на часах всего полпервого, и вам спешить некуда.

Наблюдение экономиста-любителя: если номер в приличном отеле типа Bayrischer Hof может стоить от четырех сотен за ночь, то за еду в Мюнхене заплатить больше € 30 на двоих вам вряд ли удастся. Ну, разве что тут же лопнуть на глазах публики в кожаных штанах.

Насчет кожаных штанов. Хотя это сильно отдает образом Лесоруба из бессмертного Monty Python («I’m a lumberjack and I’m OK…»), кожаные штаны и народные рубашки здесь не стесняются носить даже довольно молодые люди. С другой стороны, если бы волжский автозавод делал BMW для всего мира и платил в российскую казну соответствующие налоги, почему бы парням в Тольятти не ходить в волжской косоворотке, пузырясь от гордости за территорию?

Летом, оказывается, надо покупать альпийские валяные вещи – иногда отличные Jacke стоят от € 30, в то время как на альпийском курорте то же самое вам продадут под Рождество за € 2300 и выше.

Если мы уже встали на Neuhauserstraße, то путь наш известен – мы лавируем между любителями шопинга и религиозными гражданами. Последние идут в храм Св. Михаила и в церковь Frauenkirche. Оба здания – потрясающие образцы культовой архитектуры, величие которой легче оценить изнутри, чем снаружи. Очень рекомендую посещение церквей разных конфессий – расширяет кругозор и заставляет уважительней относиться к чужим предрассудкам.

На пешеходке – киоски с фруктами и ягодами. Абрикосы с красным загаром, черника баварская с голубым отливом и отличная сладкая малина. Из гастрономических открытий этого лета: арбузы (Сардиния) могут быть вкусными без селитры, а малина (Мюнхен) может быть крупной и ароматно-сладкой. Похоже, что нас на родине «обувают».

Кстати, об обуви. Это странно, но Германия на сегодня остается источником недорогой удобной обуви для наших соотечественников. Наверное, это связано с устройством средненемецкой ноги, именно русская антропология мешает нам порой вынести весь веронский магазин Pollini или миланский Fratelli Rosetti. Здесь можно найти что-нибудь удобное и широкое с высоким подъемом.

И тут на вас наваливается из-за угла Rathaus – Ратуша. Если сравнивать мюнхенскую ратушу, скажем, с брюссельской, еще непонятно, кто победит. Потому как мюнхенская, безусловно, грандиознее, и в ней, в соответствии с законами отца нашего Иисуса Назаретянина, гораздо меньше фальшивого золота. Кстати, во дворе справа – платный туалет. Он вам пригодится, потому что, раздавленным величием баварского муниципалитета, вам придется отправляться на мясной рынок, что недалеко от храма Св. Петра, церкви также огромной, но скромной.

Палатки на местном рынке строились и пестовались столетиями, так что палатками их трудно назвать. Но именно здесь самое свежее мясо и продукты из него, а также просто жареное мясо с пивом и прочие прелести природы – мед, пиво, рыба, пиво, устрицы, пиво, овощи, пиво и восемь сортов картофеля. Это еще одно гастрономическое открытие лета – оказывается, сортов картофеля в природе больше, чем было на той овощебазе, куда нас студентами гоняли.

С рынка можно было бы не уходить, если бы он так рано не закрывался. Поэтому все любители посидеть с литровой кружкой плавно перетекают в основные места – Hofbrau Haus (известный под названием HB) или в Schneider.

HB – это безусловная легенда Мюнхена. Здесь пили пиво и Ленин, и Гитлер. «Чайники» обычно спрашивают в этом месте: «А что, они были знакомы?» Здесь музыканты с синяками под глазом играют пивные марши, которые в русском обморочном сознании напрямую связаны с Геббельсом – спасибо продукции «Мосфильма» с 1944 по 1989 год. Здесь, в HB, никто никого за стол не сажает, надо самим искать места в двухтысячной толпе с mass в руках.

Сегодня вечером за углом от HB – в Atomic Cafe – играет одна из самых модных групп Британии The Zutons. Билеты все раскуплены, приходится общаться с «зутонами» в коридоре перед саунд-чеком.

Мы уже начинаем погружаться в местную культурную жизнь, только вот дождь мешает. Поэтому надо плавно переходить в пивную Aigner, которая находится в тени славы HB, но тоже заполняется пятьюстами гостями вполне легко. На ужин идем в пивную Schneider, которую построил собственно Шнейдер. Так как Шнейдер делал исключительно светлое пиво, то для обережения прав потребителей здесь стоят и приглашенные сорта: «светло-красное» Tegernseer и так далее.

Самое опасное для туриста в Мюнхене – это поддаться на искушение едой. Тогда порок становится необратимым, и вы можете закончить вечер третьим ужином подряд. А некоторые, как я слышал, порой заканчивают вечер шаурмой с пивом! Вот ужас.

Мы возвращаемся в индийский супериор-сьют отеля «Баварский двор», подняв экономику земли Бавария на девять литров пива и на несколько метров сосисок. Наш номер полностью выдержан в стиле «чай индийский со слоном».

Для Ринго с Полом, конечно, номерок маловат, но для простого русского журналиста в самый раз. Если бы я был Полом, то, конечно, остановился бы в сьюте номер 705 – это более чем стометровый номер с огромными «студийными» окнами с отличными видом на Мюнхен.

Впритык к отелю стоит Пале Монтеглас – дворец, в котором вы также можете снять сьюты, но уже совсем другого дизайна, более современного. Если вам надо, то все сьюты и комнаты третьего этажа дворца соединяются в единый номер, площадь которого может быть 500 кв. м. Вот это, кстати, по-битловски, хотя нет достаточных свидетельств, что Beatles проводили тут какой-нибудь прием. Это скорей к нефтяникам. Русским.

Утром, чтобы подготовиться к субботнему марафону, мы идем в Blue SPA. SPA вынесено на крышу отеля, и его делал архитектор Андре Путман. Бассейн также может оказаться в любой момент под открытым небом. Так что десяток проходов вдоль дорожки подготовят вас к встрече со Старой Пинакотекой.

Шедевры европейских мастеров с XIV по XVIII век. Одно крыло – сплошные германские мастера. Другое – Европа. От Босха до Рубенса, Рафаэля и Леонардо. Надо отдать должное местным музейщикам, работа да Винчи (как водится, «Мадонна») так скромно висит на проходе, что вокруг нее не собираются поклонники Дэна Брауна с выпученными глазами. Зато коллекция фламандской живописи вполне представительная – от Питера Брейгеля Старшего до самого Мемлинга. Из Италии – Джотто, Тьеполо и несколько итальянских средневековых церетели.

После прекрасного – обязательно прогулки по Английскому парку. От самого начала, где река вырывается в русло из-под моста и где катаются немецкие серферы, до середины, где стоит Пагода (она же – Китайская башня) в окружении огромного Biergarten – сада с пивной баварского короля Людвига I. И до озера с утками. Путешествие по парку может занять полдня. Но стоит того. Вечером – ужин в ресторане Spatenhaus на Residenzstrabe. Здесь самая дорогая еда из всех классических пивных домов. Но тоже стоит того.

Новый дом со старыми принципами

The Charles Hotel Rocco Forte, Мюнхен

Екатерина Истомина

Новый отель цепочки The Charles Rocco Forte принимает гостей в Мюнхене. Отель расположен в самом центре славной баварской столицы, города колбас и пива. Из многих окон The Charles открываются благодатные виды Ботанического сада (напомним, что Мюнхен – второй по числу зеленых насаждений город в Германии после Берлина), Старая Пинакотека – через дорогу, а до Королевской оперы и Maximilianstrabe с ее дорогими магазинами – пять минут пути.

Дизайном The Charles Hotel (как, впрочем, и всех остальных отелей Rocco Forte) занималась легендарная, твердая, но вместе с тем и трепетная дама Ольга Полицци. Свое название мюнхенский отель получил в честь отца сэра Рокко Форте, знаменитого в прошлом отельера лорда Чарльза Форте, вставшего на трудную стезю гостиничного и ресторанного бизнеса еще в 1934 году.

Создание отеля Rocco Forte, как любил говорить в интервью сэр Рокко Форте, подразумевает в первую очередь создание особой атмосферы. Банальное выражение (спрашивается, а какой отель такого класса не намерен «создать особую атмосферу» для своих гостей?) в случае с Rocco Forte имеет действительно важный смысл. Любой отель этой цепочки обязательно должен быть не просто парадным и блестящим зданием, а местом притягательным, волнующим и любопытным, в больших и малых дозах, штрихах, деталях отсылающим к местности, где он расположен. При этом отель, разумеется, не должен выходить за рамки установленного путешествующим обществом пятизвездного дресс-кода.

Итак, оригинальность, парадность, роскошь, галантность и удобство: отели Rocco Forte всегда чем-то похожи на «напудренные» картины Франсуа Буше, не только французского королевского живописца и неутомимого певца стиля рококо, но и выдающегося декоратора. И если экстерьеры Rocco Forte почти всегда монументальны (насколько это удается сделать), то интерьеры отелей часто подобны мизансценам французских и итальянских театров, для которых и работал Буше. Символично, кстати, что одно из лучших полотен Франсуа Буше – «Портрет мадам де Помпадур» – находится через дорогу от The Charles Hotel, в Старой Пинакотеке Мюнхена.

The Charles Rocco Forte – это восьмиэтажный отель, в котором 132 номера, среди них 9 – джуниор-сьютов, 18 – мастер-сьютов и один-единственный президентский, чья площадь составляет 100 кв. м (президентский номер с видом на весь Ботанический сад расположен на самом последнем этаже).

Ольга Полицци выполнила дизайн в баварском стиле конца XIX века. Сложность баварского стиля можно сравнить с известной трудностью великой баварской гастрономии – как добиться от толстой простонародной сосиски изящества и блеска? Как сделать обычную тушеную капусту субстанцией виртуозной и воздушной? Но у баварцев на уровне сосиски и капусты изящество и блеск всегда получались. Не случайно жителей самой южной части Германии считают одними из самых опытных по части savoire vivre (умения жить) немцев. Благополучных баварцев так же часто называют и стильными, отводя им, правда, третье место после берлинцев и жителей «немецкой столицы моды» Дюссельдорфа.

На стороне баварского стиля The Charles играет не только величественная, помпезная архитектура здания, в строительство и реставрацию которого было вложено € 71,5 млн, но и его отделка, те самые необходимые, значимые декоративные детали. Например, светлый и лучистый баварский известняк, богатая на орнамент керамика (вазы, блюда, панно), сентиментальный немецкий фарфор в ванных комнатах. Патинированные полотна баварских живописцев XIX столетия в коридорах и комнатах соседствуют с броскими произведениями самых современных художников – так совершенно новый, с иголочки, отель становится похожим на старый огромный доходный дом, но при этом густо и шумно обитаемый, а вовсе не заброшенный.

В этом обстоятельстве The Charles прямо наследует самому городу. Баварский городской стиль жизни как раз таков – старина и старики здесь всегда бодры и веселы, а старые мюнхенские пивные, где у постоянных посетителей есть своя собственная пивная кружка, всегда полны прожорливых, толстых и сладко причмокивающих гостей. В этом парадокс – баварская молодежь выглядит не такой жизнелюбивой, как баварские седовласые старики и старушки в их тирольских шляпах и красных жилетках.

В The Charles Hotel работает большой ресторан итальянской кухни Davvero.

Отметим, что итальянская гастрономия – это тоже специалитет сети Rocco Forte: супруга сэра Рокко Форте итальянка, она родом из Рима и обожает готовить. В берлинском отеле также открыт ресторан средиземноморской кухни Parioli. Итальянский выбор кухни можно считать правильным, поскольку открывать в The Charles заведение с кухней баварской было бы странно. Старый центр Мюнхена, где расположен этот новый отель, несмотря на все политические бури, веявшие над Германией и Европой, все же надежно хранит свои легендарные пивные и рестораны, многим из которых более ста лет.

Неоклассический отдых

Monte Carlo Bay Hotel & Resort, Монте-Карло

Екатерина Истомина

Monte Carlo Bay Hotel & Resort невероятно, даже несколько чудовищно велик для скромного по территории княжества. Здание отеля имеет 11 этажей, на них – 337 самых разных сьютов (из них три четверти имеют sea view (вид на море). Беспрецедентно велик и сад отеля – он больше, к примеру, чем весь комплекс Grimaldi Forum (даже если иметь в виду всю парковку). Над обликом нового отеля не менее года старательно корпела бригада крайне дорогих, специально выписанных из Брюсселя архитекторов, дизайнеров и мастеров ландшафта.

В результате объединенных дизайнерских трудов на берегу моря выросло строение в «неоклассическом» духе с заковыристым садом, сложносочиненными ручьями и запрудами и перекинутыми через них витыми железными мостиками. В естественно патинированном виде (то есть когда пройдет сто лет) здание Monte Carlo Bay Hotel & Resort, как нам кажется, будет выглядеть не менее помпезно, чем здание Hotel de Paris. Однако рассчитывать на успех у публики этот смелый новичок может и на сто лет раньше – уже сейчас.

Monte Carlo Bay Hotel & Resort стоит в конце самой длинной улицы в Монте-Карло – авеню, названной в честь главной героини всего монакского народа – Грейс Келли. Место для отеля выбрано довольно тихое, не самый центр, а по сути, почти и окраина.

Еще шум вокруг Monte Carlo Bay Hotel & Resort могут создавать праздные гуляки, типичные для этих мест нарядные личности. Вместо старческого Le Casino, где требуют паспорт даже при наличии «золотой карты» Societe des Bains de Mer – Общества морских купаний, добро пожаловать в наш блистательный Jimmy’z, самый веселый и самый порочный клуб на Лазурке. Jimmy’z примыкает к каменному забору отеля (для прохода в Jimmy’z имеется калитка). Кроме того, в отеле есть и свое собственное казино.

Философия отеля складывается из контраста внешней мощности, защищенности и внутренней расслабленности, пляжности (при отсутствии собственно пляжа). Снаружи Monte Carlo Bay Hotel & Resort монументален и грозен. Мафиозность строения, состоящего из трех соединенных между собой башен, отчасти связана с местоположением отеля. Monte Carlo Bay Hotel & Resort, «выступая» садом в море, начинает визуально «закрывать» границу Монако со стороны Ментона. Таким образом, с моря отель смотрится как приграничная крепость, настоящий форпост – что, впрочем, выглядит делом довольно естественным, если учесть драматичную историю княжества.

Интерьер же, напротив, чист, тих, светел, однако также не лишен некоторой мафиозности. Несмотря на пляжность, здесь нет ощерившихся тритонов на стенах, грудастых русалок под потолком, этих священных чудовищ belle epoque, нагнетающих атмосферу в Hotel de Paris. Здесь крепко сбитый этнотек – темные деревянные панели, уходящие в поднебесную деревянных потолков, щербатый мраморный пол с кусками цветной мозаики, стандартная для Прованса плетеная мебель или же «космические» пластиковые сиденья белого и красного цветов a la Пьер Карден конца 1960-х годов.

Сад с самой настоящей набережной, снабженной променадом и перилами, продолжает тему гуманистического дзена – традиционные оливы, кипарисы и карликовые сосны в окружении карликовых джакузи с мозаичным дном. Центром сада является загогулистый по форме бассейн, окруженный беседками, одна из которых оказывается детским клубом. Загорать, за неимением пляжа, предлагается именно в этом саду.

Местные сьюты созданы по формуле «небо – море – песок», основные цвета, использованные в оформлении, – белый, голубой и бежевый. Имеется в виду, что сьют – это продолжение пляжа, то есть резервировать номер без вида на море не имеет смысла. В противном случае вы будете лицезреть пыльную авеню имени Грейс Келли, забитую в час пик такими автомобилями, как Maybach, Rolls Royсе, Bentley, Ferrari, Porsche, Mini Cooper. Зрелище не из приятных. Наш гастрономический калиостро месье Ален Дюкасс успел оставить след и в Monte Carlo Bay Hotel & Resort. Как оказалось, вычурные алгоритмы «высокой кухни» Дюкасса смотрятся не только в belle epoque, но и в этнотеке. Внешне скромное, но витиевато питательное заведение Bar & Boeuf – это дело рук Алена Дюкасса. А вот ювелирных бутиков в Monte Carlo Bay Hotel & Resort пока еще не открыли: в большом магазине на первом этаже в настоящий момент предлагают любимые русскими сувениры – подарочную продукцию, связанную с Ferrari и футбольным клубом Monaco.

Безусловно, Monte Carlo Bay Hotel & Resort светит большое курортное будущее. Этот отель способен влюбить в себя. Этот отель может искренне нравиться. Нам же он показался просто приятным. Быть может, лишь только тем, что это Лазурный Берег, который, как ни критикуй, как ни ругай, все равно остается местом священным.

Душевная гора

Гранд-отель «Поляна», Сочи, Россия

Алексей Тарханов

Меня долго уговаривали залезть в гору. Еще дольше уговаривали оттуда скатиться. Я предупреждал окружающих, что совсем к этому не готов, и описывал им свои впечатления от швейцарской весны, когда на улицы Женевы выходят спустившиеся наконец-то с гор люди в модных шейных корсетах и с руками на красивых подвесках – дарами очередного горнолыжного сезона.

Напрасно – меня посадили в самолет и отправили в Красную Поляну над Сочи. До революции она называлась Царской Поляной. Похоже, все возвращается – вместе со мной по новым трассам прокатился Владимир Путин. Правда, вместо дач здесь появились гостиницы – и среди них гранд-отель «Поляна», которую выстроил «Газпром» в долине, отвоеванной у реки Мзымты. С балконов отеля видны кавказские предгорья, поросшие мягким лесом, и наверху покрытые снегом горы.

В «Поляне» удобные и большие номера и испуганно-вежливая прислуга, которая умеет, может быть, немного меньше, чем их коллеги из европейских горнолыжных отелей, но старается намного больше. Сюда берут людей без опыта работы, то есть без отрицательного совкового опыта, который потом не снимешь с человека и пескоструйкой. Задача – создание отдельно взятого горного рая за тремя шлагбаумами. Зимой максимально приспособленного для катания лыжников и сноубордистов, летом – для прогулок в лесах Сочинского национального парка.

Каждое утро в гору от лыжной станции близ гостиницы уходят синие кабинки канатной дороги. Станция оборудована по такому последнему слову техники, что иногда хочется позвать кондуктора с билетиками, чтобы он вместо девушек за компьютерами и стоящих за их плечами системных администраторов решал твои вопросы со ски-пассами и прокатом. Но девушки, как немецкие пограничники, готовы умереть за свои компьютерные порядки. Зато в итоге тобой занимаются не как на кавказской лыжной базе, а как в гардеробной НАСА.

Инструкторы собрались сюда со всех концов России, привлеченные солнечной лыжной зимой, которая в этих горах длится с ноября чуть не до мая. В их железных руках я сделал первые шаги по синей, как снег на литографиях Ореста Верейского, трассе.

И с тех пор уходил домой только для того, чтобы погреться в финской бане или поплавать в бассейне – когда в горах темнело и становилось холодно.

Информационное табло изо дня в день обещало солнце и снег, и эти обещания, как правило, выполнялись. На трассах, проходящих в лесу и защищенных от ветра, чувствуешь себя, как на зимних аллеях Пахры или Переделкина. Они так хороши, что таят некоторую опасность. Не о лавинах речь, а о президентских катаниях. В последний раз, когда президент Путин решил подняться на гору, ее даже не закрыли – это был явный прогресс и демократизация. Зато на нее не пустили операторов подъемников тех трасс, где не катался президент, возможно, они были лицами кавказской национальности. На Кавказе это отнюдь не редкость. Но если следующего президента увлечь шахматами, в горах Поляны будет свободнее, как посвободнее стало на кортах после ухода из власти Бориса Ельцина.

«Никаких Альп не надо», – с гордостью говорили мне инструкторы. Тут они, конечно, загибают. Не стоит отказываться от Альп, равно как и от Кордильер, но возможность поутюжить Кавказский хребет тоже дорогого стоит. Даже буквально, поскольку обходится не дешевле, чем нормальный европейский лыжный курорт. Но для столичных жителей это может стать идеальным вариантом уик-енда, особенно когда гранд-отель «Поляна» свяжут в единую сеть с рейсами «Газпромавиа». Тогда, сев на самолет вечером в пятницу и избежав цепких объятий общего терминала адлерского аэропорта, вы через три часа окажетесь в своем номере, чтобы так же легко вернуться обратно в воскресенье вечером.

Возможности новой «Поляны» особенно ценишь, когда, выйдя за шлагбаумы, видишь толпы туристов, заставленные машинами площадки и задыхающиеся от старости подъемники. Начинаешь уважать людей, готовых вкладываться в перспективу.

Южная сторона парка

Ritz Carlton Central Park, Нью-Йорк, США

Федор Павлов-Андреевич

Первое, что приходится сделать, – это перестать дышать. Во-первых, потому что высоко (и почти закладывает уши). А во-вторых, потому что открывающийся вид прекрасен. Из огромного окна в номере на 17-м этаже нью-йоркской гостиницы Ritz Carlton Central Park видно все самое главное в городе, весь сок и всю мякоть зеленого яблока.

Второе, что делает человек (когда снова начинает дышать), – бросается к золотой подзорной трубе, стоящей на подоконнике, и принимается следить за птицами.

«НюЕкр», как его называют некоторые обитатели, не знает горизонтальных мер. Все в «НюЕкре» смотрит вверх. Ко всему можно приставить гигантскую линейку и измерить. Вот, например, в здании Ritz Carlton Central Park – 34 этажа. С точки зрения этажности (многоэтажности), это, конечно, не рекорд. Зато уже начиная где-то с десятого этажа из номеров с окнами на Центральный парк открывается лучший вид во всем городе.

Те, кто придумал эту гостиницу, обрек ее частых постояльцев на хронический вуайеризм. Потому что тебе видно, а тебя – нет.

Не бойся, не бойся, дорогой гость, подойди к огромному окну в своем номере и настрой подзорную трубу. Она стоит на трех золотых ногах на подоконнике и как бы спрашивает тебя: «Что хочешь увидеть? Людей? (Чем они в парке занимаются?) Летающих, плавающих или ползучих существ?»

На том же подоконнике будет лежать большая книга – «Птицы Центрального парка» – и масса разных маленьких книжек про парк, про сердцевину большого зеленого «яблока».

Это все английские дела. Живая дичь посреди громадного города. Вот и тут, посреди «НюЕкра», в районе Центрального парка. Лебеди выбираются почти на дорогу и попрошайничают (причем, как говорят работники Центрального парка, их тут и так три раза в день неплохо кормят, просто они по натуре такие жадные – им всегда мало), золотые рыбины в озере (бывают больше метра в длину) воруют еду у лебедей, а семья опоссумов, якобы тоже живущая в парке, ждет, пока кто-нибудь из золотых рыбин не поднимется брюхом вверх, – оказывается, опоссумы падки на падаль. Опоссумов в трубу не разглядеть. Зато хорошо видны дома – справа и слева от парка. Справа можно угадывать, где какой музей. Вон – Метрополитен. А вон – MoMA, Музей современного искусства. Слева торчат скребущие небеса полувавилонские башни. Самая маленькая и скромная из них – недавно законченное лордом Фостером здание Hearst Corporation.

Но что там дома! Пока светло, надо учиться различать птиц. А когда глаза устанут искать хохлатую вертихвостку, оставьте в покое трубу и спускайтесь на второй этаж, в лаунж.

Ключ к большинству комнат Ritz Carlton Central Park – он же и ключ к двери от лаунжа. В лаунж имеет смысл отправиться к пяти вечера. Хотя бы уже потому, что леди и джентльмены «Ритц Карлтона» имеют обыкновение по всему миру дожидаться пяти вечера и рассаживаться в лаунжах. И поскольку пять вечера в Ritz Carlton Central Park – это вам не пять вечера в Ritz Carlton Bali или Ritz Carlton Berlin, то и файф-о-клоковый чай в Нью-Йорке особый, не говоря уже о сопровождающем этот чай угощении.

В общем, когда вы спуститесь в лаунж, там уже будет сидеть приехавшая на пару дней из Элэя Синди Кроуфорд. У нее в «Нюсе», разумеется, свой лофт, но там дети с няней, а муж вообще в Швейцарии. У Синди в «НюЕкре» важные съемки, и надо сосредоточиться. Поэтому Синди прячется в «Ритц Карлтоне». Перед Синди стоит блюдо с фирменными ритцевскими бисквитами – красными, желтыми, зелеными, и Синди размышляет: есть или не есть. А если рассматривать Синди в упор становится уже неудобно, а разноцветное печенье съедено, значит, пора перестать оглядываться по сторонам, допить чай и подняться в SPA.

Ритцкарлтоновские SPA во всем мире имеют одну особенность: туда приходят, чтобы на определенное время потерять память. Дальше все зависит от ваших способностей: оказавшись в руках богини массажа Алии в SPA RC Central Park, обязательно забываешь, что где-то там внизу ползает «НюЕкр», что в Центральном парке изо всех сил орут друг на друга наглые птицы, а внизу в ресторане французский шеф приготовил такое консоме, ради которого можно идти сквозь стены и летать без крыльев.

А потом, глядя в подзорную трубу на лебедя в окружении золотых рыб, понимаешь: каждый, кто живет в Ritz Carlton Central Park, обречен. И возврат сюда – автоматическая штука.

Хорошая жизнь в порту

SAS Radisson Vieux Port, Марсель, Франция

Екатерина Истомина

24 мая 2007 года в акватории старого марсельского порта пятичасовой вечеринкой с котлом животворящего буйабеса и фургоном пастиса открылись для состоятельной публики двери нового отеля SAS Radisson Vieux Port.

Это событие собрало немало акул международной прессы, и интерес к новому отелю легко объясним – в этом городе традиционно трудно с гостиницами. Поэтому весьма приличные цены за проживание в отеле – $500 за номер бизнес-класса – вполне логичны.

Как известно, любой отель сети SAS Radissons имеет какое-нибудь дополнительное название, которое дает географическую и стилистическую характеристику. Вот лишь последние «дополнительные названия», из новых отелей: SAS Radisson Paris Disneyland, SAS Radisson Viena Style, SAS Radisson Dusseldorf Media Harbor. Новичок сети в Марселе назван Vieux Port, что значит «Старый порт». А те, кто был в Марселе, знают: старый порт – сердце (и одновременно желудок) этого гигантского портового города, разделенного, как и Париж, на округа, «аррондисманы» (об этом делении позаботился барон Оссманн, парижский префект Наполеона III, который занимался перепланировкой города).

Если вы посмотрите на Марсель, как это принято говорить в данных случаях, с высоты птичьего полета, то карта окажется следующей. Бухта, по берегам которой тянутся «аррондисманы», а в самой бухте «прорезан» четкий прямоугольник – это и есть старый порт. Именно здесь, за древними, сложенными из известняка фортификационными укреплениями и старым маяком кипела смачная, на многие лады описанная во французской литературе, разномастная портовая жизнь. Приходили и, отгрузив драгоценные колониальные товары, вновь уходили в море торговые корабли, приплывали нежданные пиратские лодки с «Веселым Роджером» или добирались вплавь заключенные знаменитой тюрьмы – замка Иф, где А. Дюма держал до поры до времени будущего графа Монте-Кристо. На набережные сходили шатающиеся от качки моряки, чтобы рассеяться на несколько дней по смрадным притонам и упиться там вдоволь пастисом (это 20-градусная анисовая настойка, один из главных сувениров Марселя). Словом, еще каких-нибудь сто лет назад в этой части Марселя было невероятно весело и очень опасно.

Но сегодня старый порт – это место для буржуазных романтиков. Торговые суда сюда больше не заходят – для них, как и для белоснежных туристических лайнеров, предусмотрен удобный новый порт. А старая бухта наполнена частными лодчонками различной степени трухлявости, крошечными яхтами и туристическими, а также просто городскими корабликами, которые перевозят местных жителей с одного берега бухты на другой.

Здание SAS Radisson Vieux Port – это два старых дома, соединенных вместе. Вход – со стороны набережной старого порта (рядом находятся здание муниципального театра, где только что закончили постановку пьесы Грибоедова «Горе от ума», и несколько питательных кабаков – от ирландского паба до зловещей марокканской кебабной). Возможные виды из окон – либо на глубины бухты (например, мы, поселившиеся в номере 510, имели как раз такой вид), либо (если занять номера, начинающиеся с «тридцатых» цифр) на крепкие фортификационные башни, а ночью еще и на пульсирующий красным светом маяк.

Стопроцентно удачное местоположение SAS Radisson Vieux делает эту гостиницу, по сути, главным отелем города. Однако есть и еще один важный момент. Мы должны сказать, что жарким летом Марсель находится «в состоянии смога», то есть над городом постоянно висит большая злобная туча. Об этом путешественников уведомляют огромного размера дорожные знаки, установленные на въезде в город. На знаках также содержится просьба не ездить быстрее 50 км/час, чтобы не увеличивать загрязнение. Между тем никаких испарений и выхлопов именно в районе старого порта мы не почувствовали. Все «смывает» морской бриз. И неважно, холодный он или теплый, дышится легко.

В отеле есть патио, внутренний двор, где находится терраса местного ресторана Solaris, претендующего на то, чтобы стать модным местом (здесь проходят завтраки). Отметим, что в любом другом городе этот ресторан мгновенно завоевал бы сердца гурманов, но только не в Марселе, где был некогда сварен великий буйабес. Трудно найти в Марселе ресторацию, в которой бы не варили буйабес. «Домов буйабеса» здесь больше, чем полицейских участков.

Для того чтобы варка буйабеса не проходила стихийно, много лет назад марсельскими поварами была создана специальная организация – Ассоциация буйабеса (). Старый порт, вернее гастрономические районы, начинающиеся за первой линией домов, – это место, где в каждом доме варят под присмотром Ассоциации ведра, нет, котлы этого буйабеса. Плюс подают в сыром, вареном и жареном виде и все другие дары моря – от мидий и устриц до рыб всех мастей (впрочем, особым почтением в Марселе пользуется тунец).

Кстати, каждое утро в старом порту проходит рыбный рынок (от дверей отеля SAS Radisson Vieux Port до рынка идти пешком три минуты). Рыбаки, среди которых мы увидели немало женщин, вываливают на прилавки свой улов. Обезвоженные пленом рыбы всех размеров показывают все, на что они способны, – выпученные глаза, сведенные страданием пасти, хвосты и плавники, застывшие в последней муке. И только совершенно тупой, с гигантским острым носом тунец – а на прилавках попадаются особи размером с овчарку – спит сном праведника. Стоит ли говорить, как исключительно в Марселе делают карпаччо из тунца.

Местная выпивка – пастис – обильно предлагается в баре отеля (здесь есть также и коллекция абсентов для окончательной духовной абстиненции). А магазин с лучшими в городе тельняшками – на другой стороне бухты. Городской кораблик отходит от пристани каждые десять минут.

Французское поместье Микки-Мауса

SAS Radisson Disneyland Resort, Париж

Екатерина Истомина

Парижский Диснейленд – это место, где томятся в застенках родители. Застенки здесь самые разные. Например, розово-голубые домики Микки, Минни, Гуффи, Банни, Сонни и всех остальных. И пряничные домики с крылечками, окошками, ставенками, занавесочками в Диснейленде – бесконечные улицы, идти по сказочной одноэтажной Америке можно быстрым шагом долго.

Очень хорошо пытать родного отца, к примеру, аттракционом «Полет на Луну-2», но лучше все же – «Виражом Индианы Джонса». Ваш папа, который по службе не вылезает из болидов типа DBR9 Aston Martin, после «Виража Индианы Джонса» поймет, что «Ле-Ман» и «Формула-1» – это штаны на лямках. Еще можно отвести отца в детский паб «Голубая лагуна». И пусть он посмотрит, как из пивного крана льется не пиво пенное, а пенистая кока-кола. И пусть он глаз не отводит и в ужасе не отворачивается.

Новый SAS Radisson Disneyland Resort – это специальный отель, благодаря которому родители, приехавшие в Париж ради Диснейленда, могут сохранить рассудок. Отель находится в трех минутах езды на машине от комплекса Диснейленда в так называемой «широкой гольф-зоне», восточном деревенском предместье Парижа, через которое из французский столицы идет дорога на Реймс (напомним, что это город шампанского; чувствуем, что у многих родителей на душе потеплело, поскольку в отеле можно заказать экскурсию по винным местам). Вокруг отеля – бесконечные английского рельефа холмы, поля для гольфа и каменные постройки a la королевские конюшни Фонтенбло.

Название отеля говорит о том, что это приют, предназначенный в первую очередь для приема всевозможных детей, жаждущих знакомства с мировой сокровищницей Уолта Диснея. Так вот, на открытие отеля прибыли 50 детей, которые устроили безобразие. Дети чувствовали себя в SAS Radisson Disneyland Resort нагло и как дома. Они захватили лобби, игровую комнату с Микки-Маусом и Дональдом Даком, тренажерный зал со специальными тренажерами для маленьких и бассейн.

От детей нельзя было скрыться решительно нигде, даже в баре и в ресторане «Грейпфрут», не говоря уже о таких территориях, как турецкая баня-хамам для взрослых или тренерская будка для хранения гольф-клюшек. Слава богу, что администрации удалось всех их унять и куда-то деть в вечер открытия. В результате никто не отнимал у взрослых фирменного для всех вечеринок SAS Radisson лобстера, не отбирал клубнику и мороженое, не залезал мокрыми кедами на полосатые диваны a la Armani Casa, не кидался в сотрудников reception варежками. Особенно хорошо было утром, когда дети укатили на отельных шаттлах в Диснейленд. Родители смогли наконец без опаски освоиться на местности.

Вокруг комплекса Диснейленда, кроме нового SAS Radisson Disneyland Resort, есть еще несколько отелей, но они гораздо меньше по территории и скромнее по возможностям. Radisson Disneyland предназначен для семьи, отдыхающей с большим количеством детей, поэтому отель действительно большой. По размаху он скорее похож на классическое французское загородное поместье, каких много, к примеру, в том же Фонтенбло.

Каменное здание, не лишенное, впрочем, некоторой игрушечности в духе сказок Шарля Перро, располагается в зеленой холмистой долине. Ворота с полосатым шлагбаумом, большой подъезд, украшенный фонариками, большой вход с несколькими крутящимися дверями (много дверей – это важно, когда в отеле живет много детей, они часто создают толкотню). Огромное лобби с душевной печью-камином. Если пройти через лобби, то можно выйти на террасу, затем в сад и к пруду. Чтобы обойти всю территорию, принадлежащую отелю, нам понадобился целый час – гулять здесь приятно и свежо.

Часть территории отеля – это гольф-поля, причем не с 18, а 27 лунками. Гольф-поля, как известно, приятны даже глазу тех, кто не играет в гольф. Для тех же, кто играет или начинает играть, у SAS Radisson Disneyland Resort есть и своя собственная школа гольфа, где выдаются напрокат три тренера, клюшки, гольф-машинки, к услугам – тренировочное гольф-поле с десятью тренировочными кабинами. Предполагается, что глава семьи между «Виражом Индианы Джонса» и «Полетом на Луну-2» найдет время и для гольфа.

Для мам здесь очень скромное, будем реалистами, SPA, которым руководит доктор-натуропат Жан-Пьер Маргерит. Господин Маргерит увлекается диетами, поскольку считает, что все болезни (включая и болезни поясницы) происходят только от болезней печени.

Есть и еще одно приятное занятие – шопинг в гигантской деревне outlet (по-нашему – сток), что в трех минутах от отеля на машине. Скидки начинаются от 50 % (на Kenzo, Celine, Salvatore Ferragamo, Armani, Givenchy, MaxMara, S.T. Dupont, A.Dunhill, Diesel, Ralph Lauren, Lancel).

Хотя, конечно, главное занятие для всех родителей – это все же посещение Диснейленда (из отеля в комплекс ходит шаттл, который будет вас ждать у ворот Диснейленда, пока вы гуляете). Про «Голубую лагуну» и «Вираж Индианы Джонса» вы знаете. Осталось рассказать про «Полет на Луну-2» – аттракцион, в котором всех желающих усаживают в капсулы и их трясут, будто это шейкеры для коктейля. Аттракцион «Плавучая башня Джека» – заплывы на надувных лодках по подземным гротам и лабиринтам в поисках принцессы-лягушки. Также уличные party с Белоснежкой и гномами, Джинном, Винни-Пухом, Пятачком и Тигрой и катания на старом коричневом трамвае, запряженном большой печальной кобылой. Сколько насмотрелась мультфильмов эта кобыла на своем вдовьем веку, страшно и подумать. Вот и не вздумайте жаловаться.

Домики образцового содержания

Four Seasons Terre Blanche, Прованс, Франция

Екатерина Истомина

Отель Four Seasons Terre Blanche в Провансе открылся в марте 2005 года и за короткое время успел зарекомендовать себя как один из лучших европейских отелей сети Four Seasons.

Белая Земля (La Terre Blanche) расположена в восточной части Прованса (час на автомобиле от аэропорта Ниццы Cote d’Azur), в краю, который часто называют «земля фаянса». К этому определению мы могли бы добавить – лавандовая земля, земля дубов, пиний и сосен, территория гольфа и конных прогулок, земля парфюмерии, оливкового масла, меда и сыра. В отдельные сезоны Белая Земля – это еще и месторождение трюфелей, на которых здесь ходят охотиться в компании специальных свиноматок («трюфельная» свинья – это именно «la truie», а вовсе не «le cochon»). Белая Земля – это земля домашнего вина и пряных 20-градусных травяных ликеров, выдержанных на медовой настойке и обещающих долголетие.

Four Seasons Terre Blanche – классический сельский пятизвездный резорт, бесконечные и по-раблезиански щедрые угодья старого Прованса, организованные со всей щепетильностью фирменного отельного стиля Four Seasons. Территория отеля плавно переходит в гольф-поля с их зелеными холмами и крутыми пригорками, взятыми в рамку душистых лавандовых зарослей. А лавандовые заросли, в свою очередь, окружены армией молодых сосен и пиний.

Terre Blanche – место, где любой беспокойный городской житель, страдающий неврозами, повышенной раздражительностью и бессонницей, за очень короткий срок становится гладким, ровным, неспешным существом, беззаботным и простоватым селянином, который беспокоится только о том, чтобы не опоздать к обеду и не потерять любимую книгу. Детективы и городскую интеллектуальную прозу здесь не читают. А читают, как сообщили нам в отельной библиотеке, любовные романы да милые сердцу стихи. Посетители закладывают страницы не бумажными закладками, а травами и цветами, которые постепенно высыхают в книге, а потом их собирают и хранят местные библиотекари.

Отель устроен как обширная коллекция отдельно стоящих домиков – здесь даже есть свои улицы и площади. От центрального здания reception, ресторанов и небольшого кинозала, где днем детям показывают мультфильмы, а вечером крутят романтическое кино, посетители добираются до своих домиков на белых гольф-машинках. Эти машинки весело, словно та самая трюфельная la truie, подпрыгивают и «прихрюкивают» на неровных кривых дорожках, посыпанных крупным гравием, щебенкой.

Каждый домик с черепичной крышей, сложенный из камня и покрашенный светло-желтой краской, позиционируется как коттедж, мини-вилла или бастид (bastide) – с собственным крыльцом, террасой, балконом, а в отдельных случаях и скромным садом. Внутри этот крохотный с виду глинобитный домик представляет собой обширную фешенебельную квартиру, включающую в себя – холл, гостиную, спальню, элегантный санузел, а в особо дорогих бастидах устроены еще библиотека, столовая и бассейн с видом на гольф-поля, обрамленные лавандовыми плантациями.

Можно было бы ожидать, что дизайнеры, занимавшиеся оформлением интерьеров, выберут милый деревенский «стиль Прованса» – матерчатые обои в веселый цветочек, чугунная кованая мебель, масса корзинок, сухих букетов и пахучих лавандовых саше. Однако в итоге победил стиль Four Seasons – светло-бежевые стены, коричневые пушистые ковры, мебель Луи-Филиппа с полосатой обивкой, лаконичные «дизайнерские» предметы интерьера вроде «геометричных» ваз из дерева, на стенах – столь любимые отельными декораторами гравюры и гербарий.

В ванных комнатах фирменный стиль отельной сети читается еще четче – вообще удивительно, что из континента в континент, из страны в страну, из города в город, из отеля в отель дизайнеры Four Seasons умудряются не нарушить расположение, планировку душевых кабин, раковин, унитаза и сушилки. Тот ванный интерьер и планировка, к которым вы привыкли в Four Seasons в Дохе, Хэмпшире, Женеве или Будапеште, настигнут вас и в Провансе. Хитрость: дело в том, что Four Seasons предлагает не отдельные отели, а тип luxury-дома, передвижного, но не меняющегося от местности к местности. Куда бы вы ни приехали, вам будет гарантирован привычный интерьер и планировка.

Сначала это раздражает – в каждом отеле хочется этнического разнообразия: самурайского меча на стене, чучела кролика на прикроватной тумбочке, чьей-нибудь полосатой шкуры на полу. Но потом, чем больше «накручиваются» маршруты, тем больше начинаешь ценить именно этот неизменный, вечный типаж. И очень дорожить им – в Дохе, Хэмпшире, Женеве или Будапеште в отелях Four Seasons находишь что-то вроде «дома».

Недавно в Белой Земле открыли SPA-центр. Ставка в новом центре сделана на «деревенскую натуральность»: в списках процедур мелькают лакомые слова: «белая глина», «сладкий мед», «душистая лаванда», «прозрачное алоэ». При этом все эти милые – нет, не названия, не слова, эти почти возвышенные эпитеты используются не только для косметических процедур лица, но и для «формирования фигуры», массажей, лимфодренажей, детокса, а также йоги, пилатеса, натуротерапии. Все это напоминает рецепты старой русской красоты, как то: лечение примочками с ромашкой или настоем укропа, соком сельдерея или огуречными масками, замешенными на кефире. Однако тот факт, что в списке не найти технократического словосочетания «клеточная косметология», настраивает на поэтический лад. Хотя без продвинутых косметических метод тоже не обошлось: в SPA работают на французской SPA-косметике Terrake (новая линия, предназначенная именно для SPA, ее можно также попробовать в новом парижском гранд-отеле Fouquet’s Barriere).

Сам центр выглядит гораздо менее официально, нежели общественные помещения отеля или жилые коттеджи, – например, большой бассейн (разумеется, из воды открываются виды на лавандовые и гольф-поля) обставлен огромными глиняными горшками с красной геранью, окружен фонтанчиками, обсажен апельсиновыми деревьями и клумбами.

В 14 кабинетах оздоровительного комплекса можно уловить запахи традиционных саше – мешочки разного размера щедро рассыпаны по углам. Здесь же и пышные сухие букеты в плетеных корзинах и глиняных горшках, гигантские бутыли с маслами, гулливеровских размеров банки с медом и орехами.

Словом, все, что может сделать пространство еще более естественным, еще более народным, крестьянским и деревенским.

Кстати, SPA-центр в Four Seasons Terre Blanche – это тот редкий случай, когда специалисты SPA говорят не только о пользе своих собственных процедур, но и о пользе провансальского воздуха, о том, что «гости дышат травами и цветами», греются «под целебным солнцем», – вспомним, что обычно экология и SPA противопоставляются. Иными словами, зоной SPA можно считать весь Прованс, окружающий отель.

Немалую роль играет и специальное питание – «деревенская», естественная красота должна идти изнутри.

Ответственным за составление SPA-меню назначен господин с мольеровской фамилией Журден. Господин Филипп Журден, лауреат одной звезды «Мишлен», сконцентрировал свое внимание на легких, почти диетических блюдах средиземноморской кухни. Марсельского буйабеса господин Журден не варит, бараний бок с кашей не запекает, свиными котлетами не отягощает. В линейке – травяные, овощные и фруктовые коктейли, салаты с большим количеством оливковых масел, много блюд из рыбы и сыра и, разумеется, овощные супы.

Отель-оранжерея

Villa Belrose, Сен-Тропе, Франция

Екатерина Истомина

«Цветочное» название Villa Belrose (Вилла прелестной розы) – средиземноморской виллы (36 комнат плюс 7 га парка, бывшая собственность одной голливудской звезды) – оправданно. Villa Belrose, с балконов и террас которой открывается вид на беспечную глянцевую гладь кокетливого залива Сен-Тропе, – это крошечный отель-оранжерея.

Главное здесь – это море разливанное цветочных и травяных запахов. Крепкие, веками настоянные запахи старого Прованса – лаванды, душицы, южных карликовых сосен, пиний, туй, кипарисов и роз всех видов – смешиваются с запахами настоящего моря.

Воздух на побережье Сен-Тропе разный. Он меняется в зависимости от времени года. Весной в нем острее чувствуются морские составляющие. Местные жители говорят, что так просыпается после зимней спячки вода, когда дружно, разом, одновременно зацветают водоросли. Летом в воздухе преобладают запахи цветочные – морские нотки, словно по команде, уступают первые места вальсу цветов. Под конец лета в невероятный оркестр вступают яркие медовые ноты. Но осенью, в бархатный сезон, море вновь берет свое – и пахнет не только водой, но и отцветающими водорослями, прибрежными камнями и мокрым, хорошо прожаренным за лето песком.

Отель Villa Belrose, расположенный в 2 км от Сен-Тропе, входит сразу в две сети – мировую Relais & Chateau и локальную Palace de la Cote d’Azure. Такие позиции должны обнадежить путешественника. Ведь если отель состоит в Relais & Chateau, он в той или иной степени знаменит всемирно. С другой стороны, если отель входит в сеть локальную, то это значит, за ним осуществляется постоянный контроль, глаз да глаз. Проверяются все стандарты качества – от гастрономического до SPA, что очень важно для старых вилл. Ведь, что греха таить, иногда вот такие небольшие, прелестные, аристократического вида виллы оказываются совершенно заброшенными хозяйственными объектами. Мы не раз убеждались в этом. Сколько пришлось мучиться в виллах с видом на кафедральный собор и постоянно протекающими кранами в мраморных ванных. Но Villa Belrose – не из их числа.

Прежде чем поселиться в отеле, мы навестили местный ресторан, где с 1998 года трудится на посту шефа чудесный месье Тьерри Тирселен. В 2002 году его детище удостоилось звезды «Мишлен». Гастрономические экзерсисы Тьерри Тирселена основаны на строгих канонах кухни Прованса. Как известно, эту кухню отличают подчеркнутая экологичность (то есть она не городская, а деревенская) и крестьянская питательность (какие уж тут диеты). Плюс подкупающее усталых исследователей мира гламура простодушие сервировки. Хотя гастрономическая мода под девизом «чем проще и дешевле, тем лучше» сегодня подзабыта, все равно простота деревенских рестораций Франции, Италии и Испании, мало изменившихся со времен Рабле, Данте и Сервантеса, оставляет ощущение единственно возможной «правильности».

Месье Тьерри Тирселен угостил нас свежей дорадо в аккомпанементе с морковными котлетками и бокалом розового вина. И порекомендовал нам обратить внимание на двухместные комнаты под названием Prestiges. «Просторная терраса и панорамный вид на залив, а мое меню на завтра вы найдете в номере», – разглагольствовал Тьерри Тирселен. «Газет до обеда не читайте, обязательно ходите в наш большой бассейн, ну а если что, сразу же звоните Анри!» – тепло напутствовал нас он. Анри Кампанелла – это легендарный на Лазурном Берегу консьерж, звезда французского объединения консьержей Cles d’Or («Золотые ключи»). Разумеется, мы воспользовались всеми рекомендациями нашего знакомого шефа.

Villa Belrose можно рекомендовать как место для семейного отдыха. Правда, это довольно редкий тип расслабления в здешних светских местах. И, что удивительно, детей в Villa Belrose ровно столько, сколько нужно. Не больше, но и не меньше. Видимо, администрация Villa Belrose проводит какую-то изощренную селекцию. Дети удобно себя чувствуют в номерах – особенно в отеле рекомендуют двухместные комнаты с террасами на уровне бассейна и видом на море. Комнаты зрительно разделены на несколько зон, плюс возможность соединить несколько комнат этого типа вместе – в целях поселения беспечных нянек.

Помимо загорания и купаний в титаническом по размеру бассейне (до пляжей самого Сен-Тропе – 15 минут на машине), упражнений в ресторане, баре и центре SPA (косметика La Prairie) руководство Villa Belrose активно предлагает экскурсии. Для удобства выбора поездки разбиты по темам.

Один из лучших туров называется «По дорогам виноделия» – Chateau Astros, Chateau Berne и напоследок Chateau l’Abbaye. Весь винный триколор Франции – белое, розовое, красное. Есть экскурсия под названием «К могиле Жерара Филипа». Чтобы поклониться великому Сиду XX века (роль Сида из одноименной трагедии Корнеля более почитаема и любима французами, нежели Фанфан-Тюльпан, любимый советскими кинозрителями), нужно будет отправиться в городок Рамантуэль – это в 20 км от Villa Belrose. Романтический порт Гримо тоже в 20 км – место известно как «французская Венеция». Плюс, конечно, пароходные прогулки – до Тулона или к острову Поркеролль.

Впрочем, если снять всю виллу целиком, для частной вечеринки, soiree, – а такой вариант предусматривается и приветствуется, – никакие поездки не понадобятся.

В самом сердце Праги

Pachtuv Palace, Прага, Чехия

Екатерина Истомина

Фамилия уж больно смешная – Пахтув (Pachtuv). Так звали одну семью пражских землевладельцев. Эти Пахтувы сумели разбогатеть до такой степени, что построили в самом сердце Праги, в двухстах метрах от Карлова моста, особняк.

Проект буквально фантастический для самого начала XVIII века – не просто дом, а с претензией на изящную виллу. Здесь и размашистые фрески в духе итальянского барокко, и балкон с чугунными амурами, и внутренний дворик, где гости тренировались танцевать менуэт в исполнении скрипичного квартета.

Пахтувы были помешаны на музыке – как-то раз в их доме играл сам В.А. Моцарт. И великому композитору так пришлись по душе эти милые музыкальные вечера с Пахтувами, что он написал шесть танцев для хозяина дома Яна Пахтува. Главный сьют отеля сегодня носит имя Моцарта – стены расписаны фресками, кровать с балдахином, есть гостиная и спальня. Музыкальная тематика логично продолжается в сьюте «Сметана», названном в честь чешского композитора Бедржиха Сметаны (1824–1884), который уже не был знаком с Пахтувами – благородный род в первой трети XIX века, когда Сметана только родился, прервался навсегда.

Старый дом Пахтувов – сердцевина Pachtuv Palace, принадлежащего молодой, но подающей надежды отельной цепочке MaMaison. К вилле в конце XIX века был пристроен новый корпус, ставший не только корпусом, но и фасадом. Таким образом, в отеле сейчас два внутренних дворика. Первый – от барочной виллы Пахтувов, а второй соединяет старый дом и более молодой по возрасту корпус, и здесь обещают строить зимний сад (летом – завтраки на свежем воздухе, а по вечерам – скрипичные концерты).

Pachtuv Palace выходит на набережную Влтавы. До Карлова моста, как мы уже сказали, три минуты пешком. Однако если нырнуть в закоулки, то за три минуты можно дойти до Старой площади и до Парижской улицы, до кабаков имени Кафки, лучших пражских пивных и богатых на сокровища антикварных лавок.

Внешне Pachtuv Palace откровенно напоминает «Дом, где родился Моцарт» (Mozart Geburtshaus), что на главной улице в австрийском Зальцбурге. Старенький, довольно маленький, подслеповатый и приземистый (в отеле всего 50 номеров), покрашенный в желтую краску, с кусочками вензелей и гербов. И, что составляет суть этого отеля, – он совершенно сахарный и сентиментальный, словно новогодний носок для подарков.

Внутренняя отельная система сложна – здание не раз перестраивалось. Порой обширные оперные лестницы ведут на чердаки, а маленькие переходы, напротив – в большие холлы. Многие номера имеют свои собственные входные двери, – из внутренних двориков (жить именно в таких – намного спокойнее и тише). В подавляющем большинстве случаев номера Pachtuv Palace представляют собой не обычные отельные комнаты, а апартаменты – с кухней, стиральной машиной, посудой.

Кстати, эта опция нам понравилась особо: за долгие годы скитаний и отельной жизни внезапно представилась возможность пожить жизнью домашней – с плитой и холодильником. Этими вещами можно спокойно не пользоваться (мы и не пользовались). Просто очень радует, согревает сам факт их существования рядом. Но другие гости, например большая семья с несколькими детьми, смогут расположиться в Pachtuv Palace с необходимыми домашними удобствами – кипятить на ночь молоко есть где.

Оформление апартаментов представляет собой простосердечную смесь различных антикварных предметов: хрустальных люстр (конечно, хрусталь свой, из Богемии), гобеленов и шерстяных ковров, расписных «под Венецию» комодов, трюмо, шкафов, плюс французские кушетки, итальянские кровати с балдахинами, неорусские кованые решетки на окнах тех апартаментов, которые расположены на первом этаже.

Что еще сказать? Перины дюже мягкие, комплекты подушек внушительные, а на ночь служители приносят еще и небольшую травяную подушечку, расшитую цветами, – ее нужно положить под нос и дышать душистыми испарениями, чтобы быстрее заснуть.

Люди из MaMaison особенно неравнодушны к русским гостям – весь персонал отеля прекрасно говорит по-русски. Зловещих рассказов о насильственном обучении великому и ужасному русскому языку в школах бывшей Чехословакии – а жители стран бывшего СЭВ обычно злоупотребляют этой темой – вы здесь не услышите. Молодой и симпатичный гендиректор MaMaison по имени Джиджи родом из Нью-Йорка, он сын американского антикоммуниста, но много лет прожил в Москве.

В пражской пивной «Коковны», что рядом со старой синагогой, мы с гендиректором MaMaison отметили открытие московского отеля – цельной жареной уткой, двумя литрами пива «Крушовице» и графинчиком шнапса.

В середине вечера к нашей теплой компании присоединился спортивный старичок из американского города Цинциннати. Когда в полночь на соседней улице загремел праздничный фейерверк, подвыпивший американский старичок встрепенулся и в испуге заголосил на всю улицу: «Красная армия наступает! Русские!» Я усадила дедушку на стул и налила ему шнапса. «Пей спокойно, дед, все русские уже здесь».

Эстонские каникулы

Villa Ammende, Пярну, Эстония

Екатерина Истомина

После того как Эстония обрела независимость, отдыхать в балтийские дюны приехали пожилые англичане. Они, разумеется, миновали Таллин и двинулись на курорты – в Пярну и на острова Сааремаа и Муху, которые в советские годы считались закрытыми. Что же привело их? Стильность. В прибалтийском отдыхе отсутствуют буйные южные краски, поэтому он суровый и очень стильный.

Пярну – низкорослый и зеленый город. Основная единица застройки здесь – вилла. Местные жители не любят вспоминать, что в окрестностях отдыхал больной Юрий Андропов: сейчас на роскошной вилле генсека, стоящей в бухте, кто-то живет.

Самое высокое здание в городе – церковь Святой Екатерины. Пляжи Пярну широки, даже по прибалтийским меркам. Песок мелкий, бледно-желтый, почти что белый, и очень горячий. Балтика, конечно, покажется холодной тем, кто привык к Ривьере Красного моря. Прибалтийский загар пристает быстро (и держится очень долго), несмотря на то, что солнце почти все время в облаках. На пляже – шезлонги в голубую морскую полоску.

Пярну имеет удивительную топографию: кажется, в городе живут три английских туриста, две эстонских старушки, один эстонский старичок и пара такс (непременно с жесткой шерсткой).

Villa Ammende – очень небольшая двухэтажная вилла в стиле модерн, построенная архитектором Германом Амменде в 1904 году. Villa Ammende находится в «пляжной» зоне, до моря – всего пять минут пешком. Отель стоит в парке с дубами и соснами, огромными кустами шиповника и фонтаном. Парк принадлежит вилле, поэтому гулять здесь могут постояльцы отеля.

С 1904 года Villa Ammende почти не перестраивалась. Она в принципе не похожа на отель. Скорее напоминает дом приемов или виллу из советских фильмов о Шерлоке Холмсе. Большой холл в охотничьем стиле: стены украшены медвежьими шкурами и оленьими рогами. Есть также и отдельный охотничий салон с русским бильярдом и баром. Есть сигарная и винная комнаты (классические вина Старого Света) с фирменным декором art nouveau.

На вилле всего 13 номеров. Все они расположены на втором этаже, и все – с окнами в парк. Самый большой сьют имеет огромный балкон с видом на фонтан. Интерьеры в сьютах – тоже в духе art nouveau; мебель и аксессуары антикварные. В комнатах – большие ванные с джакузи.

Villa Ammende – это настоящий прибалтийский шик: и серебряная посуда, фарфор, и хрустальные люстры и бра, и бордовая антикварная машина в парке, и домик садовника. Кухня в ресторане – средиземноморская, акцент сделан на рыбные блюда. Неплохая, кстати, коллекция вин.

Эстония на высоте

Swissotel, Таллин, Эстония

Екатерина Истомина Tallinn

Этот огромный искристый небоскреб, что рядом со Старым городом, наконец обзавелся блестящей вывеской. Крышу 30-этажной башни, расположенной в деловом квартале (квартал называется таллинской Уолл-стрит), украсила красная надпись Swissotel.

Правы будут те, кто скажет, что в Таллине нужно жить в Старом городе, заключенном в 1997 году в теплые объятия ЮНЕСКО. Однако, впервые выбрав для выходных в эстонской столице не скрипучий средневековый дом ганзейского купца и не адвокатский особняк в предместье Пирита, а этот ультрасовременный отель, мы не пожалели. У башни оказались свои козыри перед средневековым домом и дачным особняком.

Если вы решите остановиться в Swissotel Tallinn, то обязательно просите номер на самых верхних этажах. Буквально ставьте такое условие для реального бронирования. Во-первых, так вы будете ближе к панорамному отельному ресторану «Горизонт» (он находится на самом верхнем, 30-м этаже), а также щедрому на датские аквавиты бару, в отдельных местах которого (вы только подумайте!) можно курить. Во-вторых, чем выше вы будете жить в Swissotel Tallinn, тем больше Таллина вы сможете увидеть. Увидеть почти с высоты птичьего полета.

Это – гулливеровская для здешних мест, да еще и гостиницы, высота башни. Впрочем, исключительные качества высотных зданий в Таллине успели оценить еще во времена СССР. Так, в 1972 году в маленькой западной республике Союза был возведен легендарный высотный отель Viru, принадлежащий сегодня финской цепочке Sokos. А в 1982-м пейзаж советского Таллина обогатился башней отеля Olympia. Однако сегодня эти два четырехзвездных отеля, отреставрированные в 2000 и 2004 годах соответственно, в отличие от западного пришельца Swissotel Tallinn нельзя отнести к отелям категории «люкс».

Swissotel Tallinn твердо стоит на современных дизайнерских позициях. Отель динамичный, стремительный, ладный, словно лифт сталелитейных заводов Круппа, но при этом не лишенный скандинавского гламурного кокетства. В интерьерах – темнополосатое дерево, светлые больничные стены и добротные пушистые ковры, северные белые цветы в свежих букетах, начищенный хром, кругом висят бесконечные зеркала, лаунж-музыка тенькает в длинных коридорах. В номерах – непривычно высокие потолки и авангардная мебель в духе 1960-х, в которой отважный дизайнерский вызов счастливо сочетается с самым уютным человеческим удобством. Любой номер отеля, даже маленький, может считаться пентхаусом: две стены из четырех здесь являются окнами в пол. И это окна, через которые виден весь Таллин.

Ради интриги можно, конечно, выбрать для проживания сразу два номера: один с видом на Старый город, а второй – с панорамой порта и даже (частично) видом на замок Кадриорг, построенный еще при Петре I. Вид на Старый город гораздо интереснее днем, разглядывать подробности можно часами. Вот торчит решительным красным шпилем церковь Олевисте, это самое высокое сооружение в средневековой Северной Европе. Рядом высится церковь Святого Духа с известными даже в далекой Швейцарии старыми башенными часами. Сверкает огнями золотых куполов православный собор Александра Невского. За его могучим боком дремлет на утлом эстонском солнце белая ратуша, чей сон нарушают галдящие посетители средневековых ресторанов Olde Hansa и Petersaak (их сытые крики за стеклопакетами Swissotel, слава богу, не слышны).

Все прославленные путеводителями застройки обрамляют стены и башни старой таллинской городской стены. Из окон Swissotel видна даже самая приземистая башня по имени Толстая Маргарита. Из окон Swissotel также можно увидеть и самую длинную башню Старого города – худосочного Длинного Германа. Таким образом, сидя в своем теплом номере на 29-м этаже отеля, вы совершаете обзорную экскурсию по Старому городу.

Причем, если учесть высоту этой экскурсии, она может быть смело признана вертолетной. Впрочем, от дверей отеля до улицы Виру, входа в Старый город, ровно семь минут прогулки.

Вечером интереснее смотреть в сторону порта. Ведь что творится в Старом городе по вечерам, хорошо известно. Это раблезианское неумеренное поклонение богу Бахусу в сочетании с декадентским распутным обжорством. А порт Таллина по вечерам свеж, сюда романтично заходят большие корабли, вернее, паромы, сверкающие массой ярких огней. И самый важный и самый большой из паромов по вечерам отходит в соседний королевский Стокгольм.

Отдельной строкой нужно отметить SPA-центр отеля. Это Amrita SPA & Wellness. Культура SPA-центров в маленькой Эстонии развита чрезвычайным и полномочным образом. Оздоровительной карты не имеет здесь только самый последний человек. Портмоне всех остальных доверху забиты разноцветными карточками заведений, где человек становится красивым, спортивным и здоровым. SPA-процедура в Таллине – это такой же культ здоровой, полноценной жизни, как местный марципан или рюмочка «Старого Таллина». Например, в городке Курессааре, столице острова Сааремаа, есть даже целая улица SPA-центров.

SPA-центр в Swissotel сочетает в себе суровые медицинские методики оздоровления и спартанское оформление. Во-первых, здесь находится самый большой гостиничный бассейн в Таллине. Бирюзовыми водами он так и зазывает сигануть с бортика. А после ванны выпитого накануне вязкого 40-градусного Vana Tallinn (или «Старый Таллин») прыжок в бассейн – единственный способ прийти в себя. Во-вторых, местный персонал воспитан в монументальных советских медицинских традициях, с клиентами здесь не миндальничают, несмотря на улыбки. Если сказано в меню «классический спортивный массаж», то вы получите такой неистовый променад руками сотрудницы по спине, бедрам и особенно по больным пяткам, что почувствуете себя олимпийским чемпионом, который установил накануне мировой рекорд и может наконец откинуть коньки. В-третьих, в Таллине, как мы уже сказали выше, к SPA-культуре столь трепетное и одновременно серьезное отношение, что не облагораживать себя – бегать по дорожке, потеть в хамаме, массироваться или восседать в соленой ванне – невозможно.

В Таллине целый день может сложиться из утренней велосипедной прогулки, большой молочной ванны перед ланчем со свежей селедкой, полдника с марципаном и душевной рюмочкой, а потом и ужина с паштетом из белого кролика, пойманного в силки на российско-эстонской границе.

Кстати, о границах. С 21 декабря 2007 года Эстония стала шенгенской зоной, поэтому летать туда на выходные 1 час 20 минут в самолете в один конец обладателям соответствующей визы стало гораздо проще. Удовольствий не меньше, чем в классических турах выходного дня в Прагу или Амстердам.

Скромное обаяние дизайна

Новые приключения итальянцев в Лондоне

Baglioni, Лондон, Великобритания

Юлия Пешкова

В масштабах человечества лондонский отель Baglioni довольно юн: он открылся всего три года назад. При этом успехи он делает недетские. Престижный островной рейтинг АА поместил его на первое место, назвав лучшим отелем 2006 года, а совсем недавно стало известно, что Baglioni London пополнил славные ряды The Leading Hotels of the World.

Впрочем, это судьба почти всех отелей итальянской сети Baglioni. Первые места в разнообразных рейтингах, восторженные отзывы уважаемых тревел-журналов, призы и премии – каждый из них может похвастаться внушительным списком регалий. Забавно, что семейство Полито, которое заправляет всем этим хозяйством, вовсе не рассчитывало на подобный успех. Когда в 1973 году Роберто Полито, новичок в гостиничном бизнесе, купил виллу в Тоскане, его планы были вполне скромными и дальше одного отеля не распространялись. Однако в процесс втянулась вся семья, дело пошло, и Полито решили прикупить второй отель. Потом третий. А потом уже просто не смогли остановиться. Сейчас Полито владеют семью отелями в Италии, одним в Лондоне и готовят к открытию еще один в Будапеште. Есть еще пять замков во Франции, но это уже другая история. Гостиницы, конечно, не близнецы, но в главном похожи. Расположение – только в самом-самом центре (в Милане – на via della Spiga, в Венеции – возле piazza San Marco и т. д.). Здания – только исторические, грамотно и деликатно обновленные. Стиль – соответствующий эпохе и региону. За соответствие отвечает друг семьи Жиль Дез, французский декоратор, знаменитый своими историческими реминисценциями. Его главное достоинство – умение работать с уже существующими интерьерами. Он оформляет их таким образом, что кажется, будто все так и стоит уже не первый век, но степень комфорта при этом вполне современная. Ну а самое главное – это особое, какое-то именно политовское гостеприимство. Говорить об этом в случае с приличными отелями не принято, это само собой разумеется, но в отелях Baglioni это и правда – отдельная статья. Несмотря на сегодняшний размах предприятия, а также все звезды и регалии, Полито удалось сохранить в отелях расслабляющую и демократичную (в хорошем смысле слова) атмосферу, более свойственную семейным пансионам, чем именитым отелям.

Есть это все и в лондонском Baglioni, но все же он несколько выбивается из общей благообразной концепции. Старый Полито им не занимался, отдал все на откуп молодежи – своему сыну Гвидо и Луке Мани. В результате получился бутик-отель, бодрый и гламурный.

По фасаду этого не скажешь: за стенами викторианского особняка напротив Кенсингтонского дворца ожидаешь увидеть деревянные панели на стенах и кровати с балдахинами. Но нет. Бессменный декоратор семьи Полито, Жиль Дез, на этот раз обошелся с интерьером куда смелее, не пощадив ни мебель, ни обои. То, что он придумал для Baglioni London, можно назвать современным барокко (это его собственное выражение). Хотя от барокко тут лишь атмосфера роскоши и пресыщенности. В лобби гостей встречают черные шелковистые стены, гигантские венецианские люстры, обитые золотым бархатом кресла и едва уловимый запах орхидей (которые в несметных количествах каждое утро расставляются по вазам).

Ресторан и бар Brunello устроены тут же. Жиль Дез настолько хитроумно расположил диваны с высоченными бархатными спинками и перегородки, что ресторан производит впечатление отдельного закрытого пространства. Особенно к лицу ему вечер, когда зажигаются многочисленные светильники и золотые блики начинают играть на черном бархате портьер. Кстати, в это время свободного столика не найдешь: в Лондоне полюбили креативную итальянскую кухню шефа Стефано Стекка. А если говорить честно, то, скорее, винную карту ресторана. В ней насчитывается 450 наименований, большая часть вин – итальянские, причем лучше всего представлены, разумеется, вина Брунелло ди Монтальчино.

А 68 номеров (50 из них – сьюты) оформлены сходным образом, хотя и с меньшей степенью избыточности. Теплые бежевые или глубокие бордовые тона стен сочетаются с черным полом и позолоченными панелями. Звучит немного тревожно, но интерьер не подавляет. Напротив, благодаря мебели простых четких форм, «правильным» цветам и правильно подобранным аксессуарам он кажется легким и современным. Жиль Дез хорошо поиграл с перегородками и зеркалами: даже скромные по размерам номера выглядят большими, а пространство грамотно зонировано.

Не последнюю роль играют предметы искусства. Для каждого номера подобрана особая коллекция экстравагантных скульптур, керамических ваз и фотографий: кому-то предстоит провести время в окружении кадров из фильмов Феллини и Антониони, кому-то – среди фотографий итальянских скульптур.

Но особенно, на мой взгляд, удалась ванная. Никакого банального мрамора и уж, не дай бог, плитки. Пол и стены отделаны черным деревом, а медные, слегка мятые раковины были специально вывезены из Марокко.

Под стать стилю, эффектному и гламурному, и общее устройство жизни отеля. Ориентируясь на своих ровесников, молодое поколение семьи Полито сосредоточило свое внимание на светских развлечениях. Можно искать их в городе (в этом поможет консьерж, который тут не один на всех, а, по желанию, «выдается» каждому гостю). А можно и вовсе никуда не выходить. Бар Brunello считается одним из лучших в Лондоне.

Особенно удается бармену Диего фирменный коктейль Russian Rose: странная, но потрясающе вкусная смесь из водки, клюквенного сока, сахарного сиропа и съедобного золотого порошка. Не пугайтесь, если увидите на дне бокала камни. Когда в коктейль требуется добавить микроскопическую дозу, положим, вермута, Диего вымачивает в нем специальные камешки.

Но если бар открыт для всех желающих, то клуб Boutique 60, спрятанный в подземном этаже, доступен только шестидесяти обладателям карточек и, разумеется, клиентам отеля. Извивающиеся кожаные диваны, золотые колонны, черные пол и потолок и прочие творения Деза погружают в атмосферу порока, даже если вы зашли всего лишь выпить чашечку кофе.

В случае полнейшей лени можно вовсе не выходить из номера. В Baglioni не заскучаешь, даже сидя на диване. Мини-бар, например, будет заполнен в соответствии с вашими пожеланиями. Медиатека состоит из 150 отлично подобранных фильмов и 1500 музыкальных треков на любой вкус, которые можно просматривать и прослушивать на хорошей аппаратуре (в номере целых две «плазмы»). Есть даже приставка и игры, причем ясно, что сделано это вовсе не в расчете на детей.

Детей я в отеле не видела. Самый распространенный эпитет, который я слышала по поводу лондонского Baglioni, – это «сексуальный». Мне в этом качестве его испробовать не довелось, но похоже на правду. Мой сьют, например, был выдержан в черно-фиолетово-золотых тонах, что мало похоже на номер в семейном или бизнес-отеле. Возвращаясь туда, я каждый вечер обнаруживала зажженные свечи, распространяющие будоражащий пряный аромат. И даже немного сожалела, что приехала в Лондон по делу и без спутника.

Однако и таким, как я, в Baglioni чрезвычайно удобно. Быстрый Интернет, кофеварка, пепельница и бесшумная горничная, незаметно приносящая то фрукты, то сласти, – что еще нужно человеку?

На причале

Conrad London Chelsea Harbour, Лондон, Великобритания

Игорь Мальцев

Любите ли вы Челси, как его любят герои детективов Элизабет Джордж? Я мог бы с ними поспорить в своей любви к этому крохотному миру, что затерялся в огромном Лондоне, где-то между Белгравией и Фулхэмом.

Почему это мир? Здесь есть все, и в принципе житель Челси может прожить некоторое время – лет пять-восемь – без окружающих его районов, стран, континентов. Здесь свои рестораны, которые ведут происхождение от шиномонтажной мастерской Michelin Bibendum, здесь свои пабы, вроде Morpeth Arms или Antelope. Здесь свои знаменитости, что живут «за углом – прямо на Слоан-стрит», вроде небезызвестного Пола Маккартни. Здесь свои антиквары и букинисты. Здесь даже есть свой чаеразвесочный миллионер – Witthard of Chelsea. Здесь есть свое цветочное шоу с бюджетом, приближающимся к бюджету такой страны, как, например, Россия. Здесь, в конце концов, есть свой футбольный клуб со штаб-квартирой в Анадыре, а еще – своя марина и свой порт.

Самое интересное, что футбольный клуб со своим стадионом расположен как раз недалеко от марины. Для справки: марина – это место, где стоят яхты и моторные лодки. Мы не будем углубляться во тьму веков, чтобы объяснить, что само название «Челси» происходит от названия «Угольная гавань». Но чего-чего, а угля сегодня здесь точно нет. Зато вовсю идет «крутейшее» жилое строительство, и неиссякаемым потоком переезжают сюда новые миллионеры типа Робби Уильямса.

Так что немудрено, что здесь, во вновь созданной гавани Челси, встал огромный корабль – отель под названием Conrad Chelsea Harbour. Он подчеркнуто корабельный – в нем видны палубы, леера и длинные проходы, как бы для гуляющей круизной публики. На самом деле это один из немногих отелей в мире, где не существует просто номеров и просто комнат, здесь все номера – сьюты. И все – площадью не менее 100 кв. м.

Самыми приличными здесь считаются те, что выходят на гавань, которую, кстати, от реки Темзы отделяет только крохотный шлюз. Через него и выходят в большое плавание местные лодки и яхты. А, как вы понимаете, смотреть на яхты можно при любой погоде и сколь угодно долго.

На сегодня отель Conrad London – самый, по географическому положению, близкий люксовый отель к стадиону нашего русского народного клуба «Челси – FCC». То есть если вы сегодня смотрите матч из ложи Романа Аркадьевича и закусываете при этом роллами из Nobu, то вам, конечно же, удобней всего остановиться именно здесь, в яхтенной марине. Хотя бы потому, что здесь и пешком-то всего пару минут пройти, а на машине и всего ничего.

Из аттракционов – приличное SPA, куда ходит по абонементу добрая половина местного прибрежного народа. Бассейн. И, конечно же, Робби Уильямс, который приходит в местный бар практически каждый вечер, когда у него нет концертов и «корпоративок» на стороне. Он просто живет в доме напротив. И мы даже стараемся не думать, кто там еще живет из тех парней, которые не любят светиться ни в прессе, ни в местном баре.

Когда погода и настроение хорошие, потреблять шампанское и устриц можно на открытой веранде, которая устлана тиковыми досками, ровно так, как должно быть на хорошей яхте. Впрочем, новозеландское вино с устрицами тоже идет с таким видом очень неплохо. Если вам придет в голову ехать все-таки на Пикадилли, то у отеля на эти цели есть свой собственный шаттл в виде BMW седьмой серии. Мы просто с ним, возможно, разминулись, а так – такси до Пикадилли стоит Ј16, если без пробок.

Если вы все-таки не наелись суси от Nobu в VIP-ложе на стадионе Chelsea FC, то к вашим услугам расположенные в отеле рестораны Aquasia, Bar & Terrace, которые считаются, с гастрономической точки зрения, весьма неплохими. Кухня в основном средиземноморская, а также азиатская.

Так получилось, что внизу – на террасе с видом на гавань – мы встретились с шеф-поваром отеля Мишелем Грессленом, который всплеснул руками и удивился: «Разве вы не останетесь на наш знаменитый воскресный бранч?» Пришлось остаться.

Вообще, бранч в хорошем отеле – это какая-то кулинарная оргия. Гаргантюа и Пантагрюэль были бы своими парнями на этих праздниках большой жратвы. Conrad London Chelsea Harbour не исключение. Здесь не только традиционное жареное мясо ростбиф, но и цельные морские окуни, собрание мини-десертов, трехпинтовые кувшины с домашним лимонадом, а также сосуды с «Кровавой Мэри». Воскресный бранч здесь с 11.30 до 15.30. То есть практически весь день. Ну а бар открыт до часу ночи.

Отель из хорошей семьи

Haymarket, Лондон, Великобритания

Юлия Пешкова

У лондонского отеля Haymarket, седьмого по счету в английской сети Firmdale, на роду была написана счастливая судьба. За полгода до открытия он попал в список лучших отелей-2007 журнала Conde Nast Traveller, сразу после появления вошел в объединение Design Hotels, и все это время о нем безостановочно говорят и пишут. Вот что значит – иметь правильных родителей.

Родители Haymarket, так же, как и других отелей Firmdale, – знаменитые отельеры Тим и Кит Кемп. Из этой семейной пары получилась отличная команда, хотя вся слава достается в основном Кит, которая занимается дизайном, а Тим прячется в тени, не слишком интересный со своими административными делами.

Семь с половиной отелей (восьмой откроется в следующем году в Нью-Йорке), две Королевские премии, слава и деньги – все это они организовали своими руками, начав с дешевых студенческих общежитий и вовремя поняв перспективность бутик-отелей. Хотя в середине 1980-х, когда они задумали строить свой первый отель, это понимали немногие: денег им дали только в пятнадцатом по счету банке, а конкурентом можно было назвать единственный отель в городе, Blakes Анушки Хемпель.

Тот первый отель уж продан, зато появились иные, один другого лучше – The Soho Hotel, Charlotte Street Hotel, Covent Garden Hotel, Knightsbridge Hotel, The Pelham Hotel и Number Sixtee. Все расположены в хороших местах, небольшие и выдержаны в английском стиле с большей или меньшей степенью осовремененности.

Серьезные бизнес-издания объясняют успех сети ее семейностью. Кемпы занимаются абсолютно всем сами, не пуская в дело посторонних. Даже застройщик – это их собственная компания. Они не ориентируются на другие отели и даже здания предпочитают покупать не гостиничные, а совершенно посторонние – больницу, паркинг, склады. В таких странных пространствах Кит есть где развернуться.

Дом на площади Саффолк, в двух шагах от Национальной галереи, до встречи с Кемпами был офисом. Впрочем, офисом с интересной судьбой. Построенный придворным архитектором Джоном Нэшем, автором застройки немалой части Лондона, включая Трафальгарскую площадь и Букингемский дворец, он был частично разбомблен во время Второй мировой войны, а потом горел, что не помешало ему, впрочем, принимать штаб-квартиру American Express. Кит говорит, что пришлось нелегко: с одной стороны, ей давно стало тесно в английском стиле, с другой – призрак Нэша не давал слишком далеко от него удалиться. К счастью, борьба с архитектором эпохи регентства осталась за кадром. При всем родственном сходстве с другими отелями сети, Haymarket получился наиболее современным, эффектным и гламурным.

Кит Кемп, как любой английский дизайнер, большая любительница активного смешения цветов, фактур и эпох. Но никогда еще она не позволяла себе такой смелости. Желтый, зеленый, голубой, синий, фуксия, пурпурный – нет ни одной зоны, которая бы не взрывалась ярким цветовым пятном. Особенно интересна география цвета. Кит не обрушивает цвет немедленно на голову клиента, а вводит его постепенно, как бы заманивая. Желтая мягкая мебель на черно-белом фоне в лобби, бледно-голубой и зеленый в зимнем саду (он же терраса), насыщенный синий и фиолетовый в библиотеке – кульминации цвет достигает в бассейне и ресторане, где пурпурный, розовый и оранжевый вытесняют все прочие, более разумные цвета.

То же самое проделала Кит и с фактурами. Гладкие крашеные стены, любимые ею и англичанами обои с крупным рисунком, полоски и цветы, бархат и кожа, мрамор и дерево, плюс немного металла, стекла и пластика – то, что в описании звучит чрезмерно и безвкусно, в интерпретации Кит, обладающей безупречным вкусом, сочетается ровно так, как надо.

В стили, во избежание головной боли, лучше вообще не вникать. Вернее, стиль отеля Haymarket не разложишь на составляющие. Это, разумеется, эклектика, но не банальное смешение классики и современности в равном объеме, а тонкий и сложный замес из осовремененного и аутентичного стиля регентства, этники, экостиля, броских дизайнерских вещей и современного искусства. Причем если в случае с мебелью Кит не афиширует марки (тем более что многое сделано на заказ или куплено в антикварных магазинах), то происхождение арт-объектов не скрывается. Да это и невозможно. Скульптуры Тони Крэгга, черно-белые лондонские пейзажи Джона Вертью, графичные текстильные картины Сью Лоути – все они достойны места в коллекции приличного музея современного искусства.

Труднее всего описать номера и сьюты отеля. Их пятьдесят, и они абсолютно разные, но чем-то неуловимо похожие. Прежде всего размером – по лондонским меркам, они прямо-таки огромные. Но не только.

Если несколько раз обойти гостинцу, то постепенно станет понятен хитрый замысел Кит. Все номера она снабдила примерно одним и тем же набором мебели, расположив ее примерно одинаково. Кровати с высокой мягкой спинкой, консоли с зеркалами, маленькие цветные комодики, манекены и прочее – все это кочует из комнаты в комнату, создавая ощущение единства. Зато стены и пол, обивка и породы дерева, шторы и покрывала совершенно разные и не повторяются ни разу. Наименее разнообразны ванные, да и вообще, по сравнению с остальным, они, мраморно-гранитно-дубовые, получились по-гостиничному тяжеловесными.

Помимо номеров, в Haymarket имеется вилла с отдельным входом. Гостиная, кухня, столовая и несколько спален оцениваются в довольно фантастическую сумму за ночь, но если вы Мадонна с семьей и свитой, то они могут очень даже пригодиться.

Устроен Haymarket примерно так же, как и другие отели семейной сети. А это значит, что, кроме лобби, бара и ресторана, здесь есть библиотека, зимний сад и несколько залов для частных приемов. У Кит просто пунктик по этому поводу. В план любой гостиницы, даже небольшой, непременно закладывается пара-тройка дополнительных помещений, не слишком вроде бы обязательных. Но хозяйке-дизайнеру кажется, что это очень мило – иметь кучу разных комнат, непохожих друг на друга, где можно читать, слушать музыку, разговаривать, пить пятичасовой чай, причем все в совершенно домашнем режиме.

Из оригинальностей в Haymarket – большой бальный зал и бассейн. Первый образовался на месте тира, в котором постреливали в XIX веке деревенские жители, приезжавшие по делам в столицу, но не желавшие расставаться с любимыми привычками. Сейчас это вытянутое помещение 18-метровой длины с 5-метровыми потолками оклеено обоями de Gournay и готово принять до двухсот гостей на коктейль или презентацию.

Бассейн вырыли в подвале, рядом устроили бар, SPA-салон и тренажерный зал. Но спортивная форма клиентов волновала Кит в последнюю очередь. Бассейн – это феерическое помещение, оформленное в клубном духе и украшенное меняющей цвет световой инсталляцией Мартина Ричмона. Чтобы использовать бассейн по прямому назначению, лучше выбирать утро или день. Как и другие зоны отеля, он сдается под частные вечеринки и пользуется огромной популярностью.

С тех пор как Haymarket открылся, не проходило почти ни дня, чтобы у отеля не толпились машины, в него не проскальзывали девушки с голыми спинами и у входа бы не дежурили папарацци. Так что, если вам хочется спокойного отдыха, выбирайте ранние отели Кемпов, тихие и чопорные. Их нюх подсказывает им: в моде тусовочные отели. А значит, так оно и есть.

Белый отель Филиппа Старка

Sanderson, Лондон, Великобритания

Валерий Панюшкин

В самом, пожалуй, известном дизайнерском отеле Sanderson в Лондоне игра с пространством и светом становится главным аттракционом.

Этот отель придумал Филипп Старк, и в отеле все белое. Белые стены, белая мебель, белые мешки для грязного белья. Сутки напролет можно нажимать на кнопки и тумблеры, чтобы смотреть, как, в зависимости от освещения, отступают и сдвигаются белые стены и как ложатся на них тени.

В отеле есть водочный бар, и в нем – тысячи сортов самой разной водки со всего мира. И дело, кажется, не в том, что простой этот напиток достоин столь подробного изучения, а в том, как сверкают и преломляют свет разнообразные бутылки с прозрачной жидкостью.

Еще в отеле Sanderson есть лифт. Лифт синий и мерцающий. Шагаешь в кабину – и словно падаешь в звездное небо, и нет в отеле Sanderson ни одного настолько невпечатлительного клиента, чтобы в лифте у него не закружилась голова.

Классические европейские отели существуют двести лет, и все эти годы отельное хозяйство приноравливалось к клиентам, и приноровилось в итоге до совершенства. Постоялец классического отеля почти наверняка знает, что стойка портье будет справа от входа, и сколько в номере полотенец, и как включается электричество, и куда положить чемодан, и как задернуть шторы. Постояльцу классического отеля заранее известны все правила до мелочей, хотя теперь уже и невозможно вспомнить, кто эти правила придумал. Можно с закрытыми глазами протянуть руку и нашарить на тумбочке спички. В крайнем случае вечером в номере клиента может ждать не классическая шоколадка в подарок, а к примеру, банка варенья, причем эта банка считается милым, но рискованным сюрпризом и всерьез обсуждается на совете директоров.

В дизайнерском отеле, разумеется, никто не отменяет сервис ради красоты, но из сюрпризов состоит вся жизнь. На входе может быть фейс-контроль, унитаз может одиноко стоять посреди спальни, штор может и не быть, письменный стол может прятаться за изголовьем кровати, спальня может быть втрое меньше ванной, мини-бар может быть бесплатным и заполняться большими бутылками спиртного, початыми вашим предшественником.

Классические отели придумываются для того, чтобы удовлетворять клиента. А дизайнерские – для того, чтобы удивлять и восхищать.

Смешанный дизайн

Radisson SAS Media Harbour, Дюссельдорф, Германия

Екатерина Истомина

Дюссельдорф – город полетов артистической, прежде всего архитектурной мысли. Но Дюссельдорф не гнетет своим дизайном. Это город спокойный, как лес, располагающий, как диван. Хороший немецкий город для интеллигентных людей среднего возраста и минимум одного высшего образования. Дюссельдорф считается столицей немецкой моды, и его некогда любил сам Наполеон, утверждая, что Дюссельдорф – это маленький Париж.

Дюссельдорф – это город-смесь. Здесь есть и французское, и японское, и английское, и голландское. В стеклянных офисах, построенных различными знаменитыми японскими и голландскими архитекторами, строчат свои огненные заметки сотрудники местных газет в смешных, почти английских рубашках. В сногсшибательную стеклянную высотку правительства федеральной земли Северный Рейн-Вестфалия может войти любая немецкая старушка. Она одета так, будто она – старушка из квартала Сен-Жермен. Черный берет, дешевая матроска и мятая сумка-кошелек. Все эти утлые приметы парижской моды тридцатилетней давности – при старушке.

И люди здесь с какими-то особенными немецкими лицами. Жители Дюссельдорфа все время смеются или улыбаются. Ни грамма немецкой сумрачности – это пусть в депрессивном Веймаре хмурят лбы. К тому же жители Дюссельдорфа страшно белозубы, даже по немецким меркам. И они всегда стараются выглядеть свежо, а главная улица люксовых бутиков – KoЁnigallee – полна немецких fashion-красоток.

Сравнительно недавно в Дюссельдорфе открылся отель, который нельзя назвать парадным. Но такой в Дюссельдорфе и не нужен, ведь это давно и далеко продвинутая Германия. Новый отель – это дизайнерский бизнес-отель. Интерьеры для него придумал художник из аристократической южнотирольской семьи, воспитанник самого Оскара Кокошки – Маттео Тун.

Отель Radisson SAS Media Harbour расположен в самой «дизайнерской» части города – в старой гавани (Harbour). Старая, почти голландская, гавань по берегам застроена постмодернистскими домами. На один из них по фасаду «ползут» снизу вверх гигантские пластмассовые человечки разных цветов. На месте старых доков – ресторан с прозрачными стенами и прозрачной крышей. Старая баржа переоборудована в танцплощадку.

Здание Radisson SAS Media Harbour стоит на тихой улице. Рядом с отелем – два дома. Это знаменитые «пьяные дома» Фрэнка Герри, большая достопримечательность Дюссельдорфа и гордость мировой архитектуры. Идти до исторического центра 20 минут. Прогулка пойдет так: мимо «пьяных домов» и стеклянной высотки правительства выруливаете на широкую набережную Рейна, затем осуществляете променад вдоль домов начала XX века – и вот вы в центре.

Radisson SAS Media Harbour, конечно, не такого высокого художественного толка, как дома Герри. Отель невысок ростом, что не типично для бизнес-отеля. Его «внутренние» цвета – брусничный, черный и эбенового дерева. Прекрасный камин в холле, выдолбленный в «известняковой» стене. Одним словом, бутиковый стиль, преломленный в хай-тек. Все неминуемо похоже на Armani Casa.

Обитать в этой «смеси» оказалось очень просто. Что-то дизайнерские отели последнее время стали более благожелательны к своим постояльцам. Подозрительно.

Radisson SAS Media Harbour способствует мыслительной релаксации. Мысли здесь растягиваются и стягиваются, будто кто-то тренирует их по системе пилатес. Или, может быть, этот пилатес мозгов все же стоит приписать эффекту «пьяных домов» Фрэнка Герри, завалившихся спать по соседству?

Театр одного отеля

Arts, Барселона, Испания

Федор Павлов-Андреевич

Барселона – это такой многоголовый город. Всеми головами его наградили градоначальники, каталонцы, заморские завоеватели и несчастный архитектор Гауди, за которым одни там американцы до сих пор достраивают – и получается совсем уже неизвестно что (стало похоже на Церетели). Но надо знать места. Закоулки. Тайные запахи и где по ночам громко смеются.

А еще надо знать место, откуда видно разную Барсу. В этом месте можно взять себе комнату с видом на пляж на один день, с видом на MACBA (музей современного искусства) – на другой и с видом на гаудиевский недострой Sagrada Familia – на третий. Главное – не устать переезжать, не устать менять этажи, музыку и настроение. О музыке особо.

В отеле Arts все не как в одноименной пьесе Ясмины Реза. Никто ни о чем не спорит, мужчины не унижают женское достоинство, и главное – смысл этого искусства всем полностью понятен.

Понятен – с того самого момента, как попадаешь в Arts, а точнее, в руки тех, кто этими искусствами рулит. На руле – приятные девушки и молодые люди, и они настолько приятны, что когда тебя провожают через все эти лифты и коридоры, приводят тебя к твоему окну и ставят тебе твои сумки, то как-то не хочется, чтоб они уходили, а хочется выпить чаю и поговорить (мои сумки приехали с девушкой, юноша довез и исчез, а девушка осталась объяснить про водопровод и потайные шкафы, так что поговорить хотелось о многом).

И, в общем, тут же начинает звучать музыка.

Если кому-то известно, на каких инструментах играет сама себе (когда никого чужого нет поблизости) Барселона, то этот «кто-то» как раз сочинял коллекцию дисков отеля Arts. В ней есть все, что кажется не слишком туристическим, не чересчур молодежным & авангардным и не особенно затрепанным. Я насчитал семь треков, которые вообще нигде не встречал (а я люблю музыку), да и остальные были знакомы только издалека. В общем, пришлось слушать музыку, прежде чем получилось прижаться носом к окну и решить – сразу бежать туда, вниз, или немного полюбоваться отсюда и только потом спуститься. Потому что там, внизу, происходило нечто нечеловечески прекрасное (насколько это можно было различить с моего 37-го этажа. Всего их сорок четыре. И это самый высокий дом Барсы). Там бились капоэйристы.

Нашел в номере бинокль и установил наблюдение.

У капоэйристов есть такая манера – собраться где-нибудь, где побольше народу, и устроить баттл. Самое невозможное для окружающих – понять, что это за ритм такой и как это у них получается не поубивать самое себя. Потому что капоэйра – это же боевое танго, бразильские рабы притворялись, что танцуют, а сами готовились к восстанию и точили свои ноги-руки, готовя побеги, поджоги и бунты. Так вот, набережная у отеля Arts – отличное место для подготовки восстания.

Ну, и тут я побежал вниз. (Побежал – хорошо сказано, потому что по пути надо сменить пару лифтов, и это кайф, в каждом звучит своя музыка.)

На набережной рядом с бьющимися парнями качала бит группа поддержки. Самое смешное – ни один из них не был бразильцем, по-моему. Но несколько человек явно были постояльцами отеля Arts, судя по одежде и по выражению лиц. Если бы такие значки – «Хочешь стать модным? Спроси у меня, как» – существовали, то они бы их обязательно нацепили. Артовцы причем стояли смирно и глядели с сочувствием, но почти без движения, в то время как остальные чуть ли не летали в виде поддержки. Когда пара парней – один как я, метр девяносто, а другой – как певец Андрей Губин, метр пятьдесят четыре, наверное, – принялись тоже биться, то артовцы стали вместе со всеми легонько подвывать. В общем, это было любо-дорого.

Ну а потом случилось то, чего никто не ожидал. Когда уже и группа постояльцев Arts завелась и стала подпрыгивать и стучать ладонями капоэйрический ритм, небольшой японец, бившийся с тринадцатилетним африканцем, заехал-таки ему пяткой в нос.

Тут в рядах группы поддержки случился ропот.

Вот это да, подумал я, когда стало понятно, что никто не намерен останавливаться. То есть черный подросток вытер рукавом футболки кровь под носом и, не останавливаясь, пошел мстить. Он бился, как ошеломленный заяц, выделывая в воздухе такие судороги ногами и руками, приземляясь на шею и взмывая всеми конечностями вверх с внезапностью акулы.

Когда они закончили, толпа схватила черного парня и стала подбрасывать вверх с невероятными воплями, так что вымазана в крови оказалась не только белая футболка японца, но и одежда некоторых из группы поддержки. Смешно, что в этом участвовали и артовцы.

А потом я обернулся на дом, из которого мы все перед этим вышли. У многих окон первого этажа (насколько я вообще мог что-то рассмотреть) отеля Arts стояли другие артовцы, менее смелые, и смотрели на нас. Им было жалко, что они не могут выйти и тоже покачать этого черного мальца.

А в этот момент у главного входа в Arts происходила небольшая драма. Какую-то милую женщину буквально рвали на клочки. Было страшно за ее дорогую одежду. То есть мне до этого говорили, что сегодня в какое-то время в Arts должен заселиться Энрике Иглесиас и чтоб я не обращал внимания на толпу у входа, потому что те, кто толпится, готовы ждать сутками, потому что эти толпящиеся – ненормальные и у них с Энрике свои счеты.

Но дорого одетая женщина была никак не похожа на Энрике! У нее на голове не было полосатой шапочки. Поэтому было непонятно, за что толпящиеся так агрессивно напрыгивают на бедную дорого одетую женщину и зачем им ее автограф.

Женщина между тем оказалась Еленой Фостер – женой архитектора Нормана Фостера. Неужели леди Фостер рвут на куски только по той причине, что ее муж построил в Барселоне телебашню? Оказалось, нет.

Оказалось, еще несколько лет назад Елена Фостер не была никакой леди, а вовсе даже вела на испанском телевидении самое популярное телешоу – «Секс с Еленой Очоа». Мне об этом рассказали в толпе. Телешоу Елены смотрела вся без исключения испанская страна, включая детей и стариков.

Но теперь Елена Очоа уже отвыкла от телевизионной славы и уже привыкла быть леди Фостер. Она, конечно, дает автографы, но ее охрана зверски отпихивает фанаток, расчищая своей леди дорогу ко входу в ее дворец – то есть в черную стекложелезную громаду Arts-отеля.

Его, кстати, построил никакой не Фостер, а вовсе даже Брюс Грэм.

Ну, и я тоже пошел внутрь. Короткий взгляд на происходящее в лобби. Слева – 12 нахохлившихся моделей, приехали на барселонскую неделю моды, сидят немного взъерошенные (может, они летели десять часов из Бразилии и устали? Все модели теперь из Бразилии, а если не из Бразилии, то тогда уж из Новосибирска, но тут явно первый случай). Справа – три одетые в черное испанки очень быстро говорят, так же быстро взмахивают руками и вообще напоминают собой деревенские поминки из фильма Альмодовара «Возвращение».

А я быстро бегу мимо во второй лифт, мне нужно еще многое узнать об этих 44 этажах, о стекле и железе, о поп-звездах и британских лордах, о капоэйре и о международных рейсах через Барселону, о местной неделе моды и о сегодняшней тайной вечеринке султана Бахрейна, о европейском телевизионном конгрессе и о всемирной конференции.

Когда я доезжаю на свой 37-й, уже успев покататься с младшей, кажется, женой султана Бахрейна, за огромным окном моего номера уже почти закончилось мультимедийное шоу «Закат над городом Гауди». Я успеваю только увидеть сверкание последних трех умопомрачительных лучей – когда уже солнце поженилось с луной, – и лучи эти на прощание облизывают пики недостроенных гаудиевских колоколен, прежде чем уступить место фонарям и оранжевым всполохам непричесанного города. И тут-то я понимаю, как сильно хочется есть.

Можно спокойно идти ужинать с барселонской зажигалкой Руаной – прямо в объятия двухзвездного мишленовского шефа Хаима Переса. Он, похоже, выиграл в отеле Arts соревнование двух Хаимов: художник Хаим Сутин у них всего один (и что это за работа – никто объяснить не может, так как она сейчас отправлена на реставрацию), а Хаим Перес зато – на каждом столе в виде гурманских перверсий на тему mediterranean cuisine, и мне как-то даже обидно за Сутина – его мертвых кроликов тут бы явно не полюбили.

Мы с Руаной проходим мимо зала для фитнеса (времени почти полночь). Там происходит несусветное: какой-то полный человек (может, это и есть султан Бахрейна?) занимается йогой с очень маленькой и очень черной девушкой. Девушка тянет ногу к голове, получается уже не йога, а балет, а похожий на султана ту же самую ногу отрывает от пола.

У Руаны большие планы.

Сначала мы поедим. И потом сразу поедем. Тут пять минут на машине – и десять любимых Руаниных ночных клубов, в которые пропуск – ее лицо. А когда мы вернемся, в окно моего 37-го этажа как раз проползет первый луч.

Привет от многоголового города, который уже проснулся.

Пьяный отель

Marques de Riscal, Бильбао, Испания

Екатерина Истомина

Фрэнк Гери, архитектор, которого специалисты в области архитектуры и иные интеллектуалы обычно называют «великим», три года назад разработал проект отеля Marques de Riscal – таким образом Гери решил ознаменовать свое второе пришествие в Бильбао. Знамением же первого пришествия можно считать здание музея Гуггенхайма, построенное по проекту того же Гери в 1997 году.

Сложнейший проект отеля Marques de Riscal был воплощен в жизнь, причем воплощен с невероятной помпой – на его открытие приехал сам король Испании Хуан Карлос I. Согласитесь, далеко не каждая гостиница удостаивается такой чести – видеть монарха у своей reception. Иные составляющие нового отеля, входящего в сеть Luxury Collection (элитное подразделение отельной сети Starwood), также обещают отелю Marques de Riscal совершенно счастливую жизнь.

О том, как именно строился отель Marques de Riscal, уже сложились легенды. Винные знатоки и просто люди, активно пьющие, конечно, догадались, что Marques de Riscal – это и есть не что иное, как знаменитый испанский винный бренд. Риоха, она, дорогая, она самая. В начале 2000-х годов владельцы Marques de Riscal задумали как-то дополнительно прославить свой славный бренд. А стройный ход их мыслей теперь и нам просто понять – вот регион Риоха, вот винные подвалы Marques de Riscal, вот Бильбао, музей Гуггенхайма, а кто у нас построил музей? Так в регионе Риоха об этом знает каждый образованный ребенок – музей построил Фрэнк Гери. К нему владельцы Marques de Riscal и отправились на поклон.

Фрэнк Гери на предварительных переговорах, конечно, встал в позу – дескать, что такое, какой еще отель! Однако владельцы Marques de Riscal не отставали, а пригласили мистера Гери, постоянно проживающего в далеком от региона Риоха Лос-Анджелесе, на экскурсию. В музей Гуггенхайма они его не повели, они повели его в собственные винные подвалы. Там, как гласит легенда, состоялся второй раунд переговоров.

Фрэнк Гери все еще нервничал и говорил, что дело строительства отеля какое-то для него мелковатое. Вообще он привык музеи строить, а если и не музеи, то по крайней мере строить где-нибудь в больших известных городах – в Дюссельдорфе, например. А тут деревня. Но владельцы Marques de Riscal не теряли надежды. Они решились на фокус (в принципе фокус-то стар, как мир). Самый смелый из владельцев спросил достопочтенного Гери, в каком году он родился. Гери сказал – в 1929-м. «Риохи сюда 1929 года, быстро!» – хором вскричали владельцы. Прислуга метнулась в подвал. Нашли – и именно 1929 года. Бутылку тщательно протерли и подали этикеткой к свету – показать Фрэнку Гери. Тот, видимо, вспомнил, что в Дюссельдорфе ему так не наливали, как эти щедрые испанцы. И согласился.

Мы не зря так часто вспоминаем про Дюссельдорф – ведь три дома, построенные Фрэнком Гери в районе старой гавани, называют именно «Пьяными домами». А в регионе Риоха у Гери получился «Пьяный отель». Причем не только в архитектурном смысле (по конструкции отель больше похож на музей Гуггенхайма в Бильбао, нежели на комплекс «Пьяных домов» в Дюссельдорфе), но и в буквальном – здесь же все время наливают, собственно, пьянство и есть главная часть отдыхательной программы.

Фрэнк Гери – он прославленный гений, архитектор-звезда, но все же гостиница – это место, где предполагается отдыхать, а не только любоваться изгибами сложнейшей архитектуры. При любой гостинице важен, например, ландшафт. И такой здесь имеется. Эту роль исполняет крайне набожная, если уже не совсем блаженная, деревушка Эльсьего (от международного аэропорта Бильбао ехать сюда по кочковатой дороге ровно 110 км, то есть часа два, от Сан-Себастьяна получится дальше, но ненамного – 155 км).

Итак, Эльсьего – это пастораль, миракль, прелестный уголок. Голубое небо с ритмичными белыми облаками, пучковатые заросли душистых трав, бодрые виноградники, опекаемые своим верным рыцарем – солнцем. В центре деревеньки торчит каменная колокольня, построенная в середине XIX века. Старые каменные домишки со всех сторон льнут к этой доброй колокольне. Бегают улыбчивые кошки, спешат куда-то толстые провинциальные матроны с крупными кружевными наколками в волосах, летают и поют возвышенными голосами птицы.

В этом богом возлюбленном и просветленном месте приземлился вдруг холодный космический корабль Фрэнка Гери – волнистая крыша, спаянная из разноцветных листов титана, насажена на белоснежный куб. Это только кажется, что куб какой-то эвклидовой формации. Нет-нет, старик Гери не изменил себе. Стены куба косят глазом, двоятся, разъезжаются, словно ноги гимнаста в шпагате. Но так – если смотреть исключительно из зарослей высокой травы – видна только крыша отеля, напоминающая бант на дорогой подарочной упаковке.

В гигантском отеле всего 43 номера, и интерьерами здесь также занимался сам мэтр. Четырнадцать номеров расположены в центральном здании, остальные – в прилегающих постройках (два главных, «президентских», номера располагаются под волнистой крышей центрального здания). Площадь территории, выделенной под отель, производит впечатление своей нереальной цифрой – 100 тыс. кв. м. Помимо отеля, здесь находится большой комплекс SPA (где работают с помощью средств главной «винной» косметической марки – французской виноградной Caudelie из Бордо), два ресторана и бескрайние, бездонные, бесконечные винные погреба с залежами Marques de Riscal.

Конечно, отдыхать здесь непросто. Здесь дегустируют с 8 часов утра.

А к обеду классические строения деревушки Эльсьего уже начинают двоиться в глазах – как те «Пьяные дома» в Дюссельдорфе. Уже, кажется, где-то к 5 вечера ноги разъезжаются в разные стороны – все же риоху на солнце можно классифицировать почти как крепленое вино. Это без пяти минут портвейн. Но отказываться от стакана «красненького» здесь не принято – постояльцы обязаны пройти курс винотерапии не только в SPA, но и в винных подвалах. Так завещал сам Гери.

Но мы нашли способ спастись – рестораны в Marques de Riscal! Питание здесь курирует господин Франсис Паньего, награжденный в 2005 году одной звездой гастрономической энциклопедии «Мишлен». Франсису Паньего, первому обладателю заветной «питательной звезды» в регионе Риоха, помогает суетиться на кухне его матушка Розита Паньего. Вместе они разработали какую-то длинную, как экватор, линейку блюд.

Забудьте наконец про испанскую молекулярную кухню и экзерсисы гениального безумца Феррана Адриа, что живет на той стороне Испании, в Барселоне. Забудьте. Раз и навсегда. Ибо ничто в этом мире не способно заменить человеку большой кусок жареного мяса, который, когда его кромсаешь серебряной вилкой, обессиленно падает на тарелку. От вида которого хочется быстрей протрезветь. Чтобы потом опять опьянеть – под аккомпанемент колоколов старой церквушки и радостный всхлип открываемой новой риохи. В пьяном отеле ведь только так и течет жизнь.

Торжество покоя

Bvlgari, Милан, Италия

Екатерина Истомина

В гламурной тусовке долго ходили слухи о том, что империя Bvlgari начинает открывать свои отели и что первый из них будет в Милане. Этого открытия ждали давно. Я хорошо помню, как несколько лет назад пиарщица из Bvlgari с придыханием рассказывала, какое это будет событие, и предлагала бронировать номера в отеле уже тогда.

Отель Bvlgari в Милане расположен в районе Brera, в центре огромного частного сада. По соседству – Ботанический сад, via Montenapoleone и La Scala.

Отель Bvlgari – это неоклассический парадный отель-расслабление, отель-медитация, а вовсе не шумный отель-покупка, хотя до главных торговых люксовых улиц Милана буквально рукой подать. В отеле 58 номеров, большинство из которых выходят окнами в сад, плюс апартаменты. В некоторых номерах есть уголки медитации. Здесь нет никакого драйва, никакой спешки – покой и умиротворение.

В цветовой гамме номеров Bvlgari превалирует палевый цвет осветленного дуба в сочетании с теплым и естественным цветом ткани. Единственное «темное» место – ванная комната с роскошной черной монолитной гранитной ванной и монолитной же раковиной из белого навонского известняка.

Вообще ванная комната – это поистине сакральное место в Bvlgari (напомним, что Bvlgari производит косметику для ванных комнат). Вот, например, в апартаментах Bvlgari ванна выполнена из единого куска бихарского камня, доставленного специальным самолетом из Турции. Строители отеля установили своеобразный рекорд – при постройке было использовано вдвое больше камня, чем обычно это бывает при строительстве отелей такой же категории. Один камин из черного зимбабвийского гранита в главной гостиной отеля весит аж 15 тонн.

Апартаменты Bvlgari расположены на верхнем этаже, это самая открытая и одновременно самая труднодоступная часть отеля. Апартаменты – почти вилла с галереей, с которой открывается вид на город. В гостиной «виллы» высится художественный и смысловой центр апартаментов – монументальный неоклассический камин из брерского камня.

В большинстве других помещений – коридорах, переходах, холлах – белый и черный цвета повторяются и в дубе, выкрашенном графитом, и в обивке стен, и в дверях номеров – они выглядят как настоящие входные двери, тяжелые и массивные. Общая картина создает эффект звукоизолированного, приватного пространства и какой-то древней, доисторической тишины, почти нереальной в центре современного Милана.

Немаловажную роль для тишины и покоя играет парк отеля, который построен на месте исторического городского сада. Первый проект сада восходит к XIV веку – садовые посадки впервые упоминаются в работе Пьеро де Кресченцы «De Ruralium Commodorum» (1305 год). Долгое время сад отеля был огородом небольшого монастыря. В XIX веке он стал светским садом-гостиной. В ходе нынешней перепланировки ландшафтные дизайнеры подчеркнули миланско-ломбардский характер места, вызывающий ассоциации с парками старых итальянских вилл. Этим объясняется выбор деревьев и кустов, типичных для исторических парков и садов. Вьющиеся растения укрывают спиралевидную аллею, ведущую к подземному паркингу. Центральная клумба с буком с пурпурными листьями и розовыми кустами разбита прямо напротив reception. Дорожка к ресторану украшена вьющимися розами и стрижеными деревьями в кадках. Путь через парк ведет к комнате для медитаций, окруженной высокой красной буковой изгородью.

Кухня отеля, которой руководит шеф Элио Сирони, – итальянская. Это классические национальные блюда в модернистской подаче (кроме классического меню, есть и сезонные предложения). Например, хрестоматийный зеленый соус (salsa verde) сеньор Сирони отчетливо модернизировал путем добавления авокадо и масла ароматизированной ванили. В классический шафран, который придает цвет ризотто, шеф добавил vin brule.

Коллекция вин представляет лучшие образцы из Кампаньи, с Сардинии и Сицилии. Достойной представляется и коллекция наших любимых крепких напитков. Самый топовый антикварный напиток – сент-джеймский антильский ром 1885 года.

SPA – одно из самых торжественных мест отеля. Это настоящие римские термы – Bvlgari стремится к классическим образцам. В главном зале – большой бассейн, вымощенный сверкающей золотом и изумрудами мозаикой. Хамам с сиденьями из турецкого афиона окружен стеклом того же зеленого цвета, что и бассейн.

Разумеется, в SPA можно нанять персонального тренера, а для прогулок по городу и магазинам – персонального экскурсовода и, скажем так, шоппера – помощника в выборе и оценке покупок. Можно взять несколько гоночных уроков в школе ралли в Монце или заказать дегустацию деликатесов и вин Северной Италии. Из Bvlgari Hotels & Resorts можно отправиться на Lago di Como на гидроплане, а на Lago Maggiore – на вертолете.

Арт-разврат

Villa Amista, Верона, Италия

Екатерина Истомина

Villa Amista расположена всего в 7 км от Вероны, а поездка от отеля до берегов великолепного озера Гарда на автомобиле займет минут двадцать. Иными словами, Villa Amista находится в центре знаменитого винного района Valpocinella, на просторах которого мы нашли редчайшие в мире винные точки.

Это винные дисконтные магазины, они же wine outlet, где «великие вина» Valpocinella можно приобрести с 70-процентной скидкой (а дегустация так и вовсе бесплатна). Впрочем, бутылка превосходного десертного напитка Limoncino в обычном деревенском магазине на берегу Гарда обойдется в € 1,5 – и это без скидки. Мы очень призываем всех отметить эти благословенные места в каникулярном календаре.

Теперь о Villa Amista: это никакой не отель, а истинная потемкинская деревня, так как его лирические фасады обманчивы. Снаружи Villa Amista является строением в венецианском стиле (то есть палаццо, стоящее на невысоком холме) приблизительно XV века выпуска (архитектором фасада выступил Микеле Сан Микеле). Длинная, с гравием аллея ведет от массивных чугунных ворот к главному входу сельского палаццо. Перед входом – фонтан, обнесенный клумбой с белыми и фиолетовыми бегониями в кудрявой бодрой зелени. Фонтан многоструйный. Центральная струя веселым веером разбрасывает по периметру прохладную воду. Мраморный постамент для центральной струи окружен хороводом из бронзовых голов толстощеких амуров – раскрыв рты, они как-то по-рыбьи удивленно взирают на публику с чемоданами.

Начавшись у ворот, барочная идиллия с каждым шагом только набирает силу. Вот группа тенистых деревьев рядом с кружевной чугунной уличной мебелью – слуги вынесли графинчик кьянти, расставили пепельницы и разложили на виду закуски из отельного ресторана Atelier – ветчину к ветчине, дыню к дыне, сыр к сыру. Вот высокий каменный забор с аркой, сквозь которую гостям полагается ходить загорать и веселиться на специально отведенную лужайку (впрочем, для солнечных ванн и купаний есть и большая зона бассейна – шезлонги установлены на стриженом газоне). Словом, Аркадия. Но, как мы уже сказали, Villa Amista – это место непростое.

Если вы подниметесь по широкой большой лестнице, минуете крыльцо с расписными плафонами на потолке и зайдете в величественный холл, то вам вдруг покажется, что вы, видимо, немного промахнулись дверью. Со стен, на которых – если доверчиво поддаться первому, внешнему впечатлению – должны оказаться невинные гобелены и мраморные барельефы, на зрителя смотрят совершенно голые девушки (художественные фотографии гигантского размера). Девушки стилизованы под амуров в рыжих париках, однако это амуры женского пола – мы можем увидеть их выбритые лобки, их крошечные груди, большие с синевой пупки, а также раздвинутые ноги, демонстрирующие в иных ракурсах то самое, что маркиз де Сад ничтоже сумняшеся называл «нефритовыми воротцами».

Оказывается, что внутри Villa Amista – это истинный арт-разврат, а вовсе никакая не Аркадия. Отметим также, что качество фотографий, их печать и цветоделение бесстыдных девушек-амуров – все это выполнено на достойном уровне. Некоторые посетители, проходящие регистрацию, настолько цепенеют от вида и изобилия обнаженной натуры, что сотрудникам отеля приходится несколько встряхивать их и окликать по именам, чтобы вручить ключи от номера. Итак, Villa Amista – это не старомодное венецианское заведение, а единственный арт-отель fashion-марки Byblos, созданный по всем правилами современной художественной галереи (впрочем, у Byblos есть и самые настоящие художественные галереи).

В номере, который выбрали мы (это был сьют номер 1 на первом этаже), эротических фотографий девушек из лобби обнаружено не было. Зато имелись в наличии другие интересные вещи. Например, сложной конструкции диван, напоминающий «Мэй Уэст», знаменитую инсталляцию Сальвадора Дали.

Или круглобокий зеленый шкафчик для мини-бара, сделанный как холодильник эпохи 1960-х годов. Кресла «химического» красного цвета в духе 1970-х. Кровать с балдахином, но только не из парчи, а из рогожки с принтами. И картины, конечно, картины: здесь были фотографии красных напомаженных надутых губ, шепчущих сладкие слова, растения и фрукты, сфотографированные таким образом, что определенно напоминают такие и сякие половые органы. Весь этот неистовый эротический авангард соседствует с остатками прежнего палаццо – огромными окнами, лепными потолками, большими зеркалами. Апельсиновые стены, пол, потолок, мебель, словно негасимая иллюминация, проступали сквозь покровы ночи.

В общем, создатели Villa Amista заложили в эту старую добрую виллу настоящую художественную бомбу. Вот, например, люстра в холле – типичная большая хрустальная люстра. Однако прозрачные хрустальные подвески в данном случае горят бордельным цветом – здесь греховное красное переливается греховным приторно-розовым (и плюс еще эти голые девушки!). В центре холла установлено необычное сиденье для отдыха. Каждый может присесть и расслабиться на большом камне, облицованном цветной мозаикой и напоминающем лучшие творения Антонио Гауди, выставленные в барселонском парке Гуэль.

В баре Villa Amista вино наливают в бокалы рубинового цвета – издалека кажется, что банальные стаканы от Baccarat. Но они кривые, словно «пьяные дома» Фрэнка Гери, построенные в Дюссельдорфе.

И все же Villa Amista – это достойное дорогое коммерческое место (отель, разумеется, включен в почетные списки Relais & Chateaux и The Leading Small Hotels of the World), поэтому разгуляться устроители из Byblos все же не смогли. Местным рестораном Atelier руководит почтенный синьор Лука Маццола, и в его обязательной поварской программе – блюда северной Италии, то есть бесконечно питательная простая еда. Подчиненные Луки Маццолы уже с раннего утра ходят в black tie – и это обстоятельство не может не радовать.

Основы SPA-центра Villa Amista заложены научным институтом красоты Henry & Domenique Chenot (в SPA работают на одноименной косметике, и над телами постояльцев трудятся только сотрудники самого института). Конек этого семейного предприятия – программы anti-age и различные китайские медитации и массажи (отметим, что процедуры стоят весьма недорого).

И вот резюме: путешествуя летом по Италии – у многих, к счастью, уже сложилась такая привычка, – стоит обязательно на пару дней остановиться в этой Villa Amista. Хотя бы на амуров-девушек глянуть, ведь они этого достойны.

Очистительные процедуры

La Purificadora, Пуэбла, Мексика

Юлия Пешкова

Колониальную Пуэблу включает в программу всякий мало-мальски любознательный турист, собирающийся в Мексику. С тех пор как местная сеть люксовых отелей Habita открыла здесь свой первый отель, входящий в объединение Design Hotels, появился дополнительный повод для визита. В La Purificadora, не выходя из номера, можно познакомиться с мексиканской архитектурой XVI, XIX и XXI веков.

Для знакомства с первой придется, впрочем, как минимум встать с кровати, а еще лучше выйти на балкон. Под окнами обнаружится церковь Святого Франциска, чуть подальше – кафедральный собор и еще множество черепичных крыш, стен, выложенных плиткой, и затейливых башенок. La Purificadora стоит на краю Старого города и благодаря своей высоте позволяет осматривать шедевры колониальной архитектуры, внесенные в список ЮНЕСКО, не покидая кондиционированного номера.

XIX век представлен более близко и основательно. Собственно, именно этим периодом датируется здание, вынужденное сейчас работать отелем. Так было, как легко предположить, не всегда. Название явно указывает на то, что здесь как-то замешана чистота, очищение, чистка – список однокоренных слов можно продолжить. И если речь не идет об очищении тел или желудков постояльцев (что не исключается – в отеле есть SPA), то стоит копать вглубь. Ответ и правда в прошлом, он банален и в то же время романтичен. Начиная с XIX века в этом здании очищали воду, чтобы получать из нее пищевой лед. То есть, чего уж там скрывать, нынешний отель был фабрикой. Дело самое обычное, у каждого второго из новых отелей заводское прошлое – со скидкой на то, что фабрика все-таки довольно старая, к тому же мексиканская и, следовательно, не той индустриальной архитектуры, к которой привыкли мы. Начать с того, что сложена она не из кирпича, а из крупного местного камня. Наверняка это какой-то дешевый простецкий камень, но теперь, в сочетании с остальным, он кажется полноправной частью концепта, словно фабрику строили в расчете на ее роскошное будущее.

Но главная роль отведена веку XXI. Никто не умаляет достоинств шедевров прошлого, но, не будь этот отель таким, каким мы его видим, не было бы видов из окон, и водоочистительная фабрика не вызывала бы столько незаслуженных восторгов. За эту часть проекта отвечало бюро Legorreta + Legorreta. И это все объясняет.

Рикардо Легоррета и его сын Виктор – одни из главных архитекторов Мексики. Они проектируют по всему миру, и, например, оранжевый Музей моды Зандры Родес считается одним из любопытнейших зданий Лондона. Но в своей стране фамилия Легоррета – что-то вроде национального достояния. Они строят много и заметно – жилые высотки, музеи, офисы, отели, институты, частные дома, торговые центры; проектируют площади, парки и целые города. Сложно сказать, сколько процентов зданий, которые составляют гордость мексиканской архитектуры, построили Легоррета, но без них она явно поредела бы. Рикардо наряду с Тадао Андо один из главных в мире специалистов по работе с бетоном. В то же время он очень любит цвет. Чаще всего это красный, терракота, синий. Тяжелые здания со сложной системой толстых стен и проходов растворяются в ландшафте, сливаясь с красной землей и синим небом. Даже небоскребы не выглядят чужеродно, прикидываясь скалами.

La Purificadora – редкий случай, когда строить ничего не пришлось. Но фабричное здание из крупного камня с толстыми стенами – это вполне в духе Легоррета, так что им оставалось только закончить начатый за них сто с лишним лет назад проект. Архитекторы настолько стремились сохранить атмосферу здания, что местами оно кажется незаконченным. Свежеприбывший гость, входя в лобби и видя ободранные стены, пытается повернуть обратно, думая, что ошибся входом и попал в недостроенную часть. Но, поверив объяснениям девушки с reception, остается и метров через десять перестает пугаться.

Грубости здания архитекторы противопоставили роскошь современного отеля. Стены лобби, выходящие во внутренний двор, покрыты ониксом. Колонны облицованы старинным деревом. Пол, кроме спален, выложен замысловатой плиткой, которая кажется какой-то покоцанной и тоже старой, но на самом деле сделана по эскизу Легоррета. Во внутреннем дворике она вздыбливается, превращаясь в открытые камины-костры. Ожидаемых ярких цветов нет, не считая отчаянно-фиолетовых диванов в лобби. Зато есть, как обычно, интересные пространственные находки. Первый этаж со стороны двора не имеет стен и выходит в патио, главным украшением которого служит широкая лестница, ведущая на второй этаж.

Грубости камня противопоставлена не только роскошь, но и хрупкость. Вспомнив об очистительной функции здания, архитекторы выбрали стекло главным материалом, использовавшимся в отеле. Стеклянные двери или окно в потолке (в зависимости от этажа) в номерах, которые к тому же делают не слишком большие комнаты просторнее. Стеклянные ограждения балконов и лестниц. Стеклянные столики. Стеклянные перегородки в комнатах, образующие гардеробные и отделяющие ванную от спальни. И, главное, стеклянный бассейн на крыше.

Одного этого уже хватило бы, чтобы привлечь внимание к отелю. Он и привлекает. Бар, расположенный возле бассейна, мгновенно стал главной точкой ночной жизни, и явно не только коктейли, но и подсвеченный водный объем, вытянутый вдоль крыши, сделали свое дело. Вода – это еще один любимый прием Легоррета. Они умеют с ней управляться, не загоняя в резервуары, не отделяя бортиками, а позволяя плескаться свободно, будто ничто ее не сдерживает. В Пуэбле, которой с морем не повезло, это очень актуально.

Отель на левом берегу

Le Placide, Париж, Франция

Юлия Пешкова

Название новому отелю подарила улица, на которой он стоит, – Сен-Пласид в районе Сен-Жермен, и это, пожалуй, самый интересный аспект события. Наконец-то кто-то вспомнил о Левом береге и рискнул открыть дизайнерский отель в стороне от Вандомской площади, Сент-Оноре и Елисейских Полей.

Хотя, если говорить начистоту, Le Placide появился на этом месте довольно случайно. У его хозяина и в мыслях не было восстанавливать историческую справедливость и пропагандировать Левый берег. Жан-Пьер Бансар, известный владелец заводов, домов, пароходов (в частности, недавно он купил и реанимировал культовую мотоциклетную марку Solex), приобрел пятиэтажный особняк на Сен-Пласид для своей семьи. И искал архитектора, чтобы адаптировать здание конца XIX века к своим потребностям.

Архитектор нашелся, причем не абы какой, а Бруно Боррион, который отвечает в бюро Старка за интерьеры и вообще ведет крайне активную дизайнерскую жизнь, помимо Старка. Только вместо того чтобы переоборудовать недвижимость, как его просили, в семейное гнездо, он предложил сделать из нее отель. Видимо, месье Бансар не так уж нуждался в доме, потому что довольно быстро согласился. Ну а Боррион с большим энтузиазмом принялся за дизайн будущего отеля.

Теперь все в Le Placide говорит о том, что он когда-то был семейным домом: за этим белым фасадом с горшками цветов на окнах и деревянными ставнями вполне могут скрываться квартиры. И не просто домом, а левобережным. В нем нет ни пафоса, ни шика правобережных отелей. Он не претендует на звание модного отеля. Маленький (всего 11 номеров) и оформленный без показной роскоши или эпатажа, он соответствует духу района, неформальному и артистическому (который тут все же есть, вопреки нашествию туристов и превращению культовых заведений в аттракционы). Хотя, разумеется, за видимой скромностью стоит серьезная работа и серьезное качество. Но это тоже фишка Левого берега: даже если ты богат, это не должно бросаться в глаза.

Холл Бруно Боррион по нынешней моде оформил в стиле 1970-х годов, таких, какими их помним даже мы. Как бы бедненько и чистенько. Но здесь это – тщательно скрытая роскошь. Стены, обитые панелями из палисандра, странная скульптура Астрид Даль, похожая на плотоядное растение, бархатные диваны с пестрыми (единственное присутствие цвета) подушками Missoni, строгие столы из металла и палисандра, созданные по эскизам Борриона, пол, в котором сочетаются камень, плитка и бетон, современный камин за стеклом – идеальное сочетание дорогих материалов и простых форм. На этом бежево-коричневом фоне несколько выделяется сверкающая стойка reception, выполненная из лакированного до зеркального блеска дерева с эффектом гранения.

Обитаемые этажи тоже не слишком яркие, хотя официально каждый из них имеет свою цветовую гамму: темно-коричневую, черно-белую, миндальную, фиалковую или охряную. Цвет присутствует лишь в деталях, в целом же одиннадцать номеров (один из которых – дуплекс) оформлены в прохладной серовато-белой гамме. Номера для такого крохотного отеля довольно большие – 20–26 кв. м. Главный декоративный элемент – обои Cole & Son с растущими на белом фоне черными деревьями. Это один из самых известных дизайнов марки, но, в отличие от многих слишком растиражированных вещей, он не надоедает. Боррион сделал ставку на этот растительный рисунок, все остальное оставив однотонным: бархатные занавески, кожаные диваны и хромированную мебель. Ванная, по примеру коллеги Старка и вообще по нынешней моде, отделена от комнаты лишь стеклянной перегородкой, правда, для особо стеснительных Боррион предусмотрел бархатную занавеску, которую можно и задвинуть. Стены покрыты теми же обоями, что и в комнатах, а большие окна абсолютно всех ванных выходят в сад. Приятная деталь – помимо обычной для таких случаев мебели, здесь есть и туалетные столики.

Словом, дизайнер расправился со старинным особняком довольно смело, переделав его практически полностью. Правда, он говорит, что держаться тут было особенно не за что. Ценные элементы, как, например, оригинальную лестницу с коваными перилами или дверные ручки, Боррион сохранил. К тому же благодаря аккуратному дизайну без слишком навязчивых вещей (что любит как раз Старк) интерьер не кажется чужеродным. Все здесь как будто на своем месте.

Размеры не позволили организовать в Le Placide еще и SPA. Нет здесь также ни бара, ни клуба, ни бутика, а ресторан скромно размещается в холле. Отчасти из-за этого, отчасти из-за дизайна отель производит впечатление места несуетного и безмятежного. Как, собственно, и заявлено в названии.

Без почвы под ногами

Palafitte, Невшатель, Швейцария

Екатерина Истомина

Отель Palafitte на швейцарском озере Невшатель – единственный в Европе отель класса люкс, который стоит прямо на воде. Но Palafitte – это не только экологический отель, но и дизайнерский. Дизайн Palafitte придумал архитектор Курт Хофманн.

В большинстве дизайнерских отелей жить и занятно, и тяжело одновременно. Бывает, приходится потратить полдня, чтобы привыкнуть к номеру. Усвоить, например, что в туалет можно попасть исключительно через балкон, кофеварка включается только при включенном Интернете, а джакузи работает лишь при определенном освещении самой ванной.

В отеле Palafitte, который открылся в апреле 2002 года, такого экстрима нет. Здесь есть дизайнерские странности, которые не препятствуют, а наоборот, способствуют отдыху.

К отелю можно спуститься на машине с набережной Невшателя (вернее, пригорода Невшателя – Монруца): здание с reception, лобби и рестораном, а также часть бунгало-террас расположены на суше. К отелю можно (и это будет правильно) приплыть на яхте и перебраться на reception по шатким мосткам, состоящим из соединенных резиновых шипованных подушек.

Со стороны озера отель выглядит довольно невзрачно. Но это первое впечатление, которого не надо пугаться. Деревянные бунгало, установленные на металлических сваях, напоминают домики пионерского лагеря. Но когда подплываешь ближе, видишь, что у бунгало есть большая лоджия со смешной железной лесенкой, по которой спускаются в воду. В лоджии установлены шезлонг, два кресла и круглый столик, сплетенные из неокрашенного, а местами даже потертого ротанга. Итак, да здравствует экологический дизайн!

В Palafitte – 40 домиков, рассчитанных на одного, двоих или троих путешественников. Номера устроены следующим образом. Деревянная дверь со звонком. Открываете ее пластиковой карточкой и заходите. Перед вами – извилистый коридор. Справа – белая ровная стена, а слева – деревянная и изогнутая, как червяк. Проходите коридор (есть человеческого вида вешалка и зеркало) и попадаете в большую комнату, где одна из стен полностью стеклянная. Вернее, это и не стена, а огромная раздвижная дверь, ведущая в лоджию. Справа – большой экран домашнего кинотеатра, кофеварка и мини-бар, компьютер (Интернет имеется, активизация на reception). Слева – письменный стол. В центре – кровать, ее изголовье примыкает к деревянным створкам-жалюзи.

Створки разделяют комнату и ванную. В ванной – джакузи и набор парфюмерных штук от Bvlgari (линия «Зеленый чай»; обязательно попробуйте саше для ванной). А вот туалета в ванной не ищите. Вообще, его стоит еще в этом номере поискать! Поиски туалета напоминали попытки Буратино и компании найти золотой ключик. Где же, где ты, заветная дверца? Оказалось, что дверь в туалет находится все-таки в ванной. Дело в том, что она скромная, покрашенная в «деревянный» цвет стены, эта дверца. А в потемках (дизайнерское освещение) ее можно отыскать только на ощупь. Кабинка просто смех, очень маленькая, ровно такая же, как в туалете самолета. Крохотный толчок, малюсенькая раковина, лилипутские полотенца. В общем, не развернуться толком.

Кроме кровати, в номере есть и очень удобные кресла, и диван (рекомендуем послеобеденный сон). Есть еще тумбочка, внутри которой спрятаны CD: «Бранденбургские концерты» Баха, концерты для фортепиано с оркестром Чайковского и Рахманинова, «Неоконченная симфония» Шуберта и джаз.

Надо признаться, что мы отдыхали в Palafitte не в сезон – в самой середине марта. Воздух – +5 °C, водица холодная, прозрачно-зеленая, небо хмурое. Но Швейцарию погодой не испортишь. Мы, конечно, не купались, а валялись в шезлонге с бутылкой виски и затрепанной книжкой Стерна «Сентиментальное путешествие по Франции и Италии». Мы укрывались дафлкотом Burberry, чтобы не чихать и не мешать соседям. Справа обосновался французский коллега-журналист, прибывший в Невшатель по заданию редакции. Слева не жил никто. Учтите, что с лоджии просматривается небольшая часть соседнего номера. При бронировании просите те домики, которые стоят на воде, потому что есть бунгало и на берегу.

В сентиментальном безделье тянулись прекрасные дни. За неделю было выпито несколько бутылок виски, досконально изучен пейзаж – озеро, небо, разрезанное горами. Ночью наблюдали полнолуние – на фоне темных гор луна очень красива. А вот Стерн не выдержал всего этого, выпал за борт и уплыл. Его потом, видимо, съели рыбы. Их можно увидеть с лоджии или из номера: полы его частично из стекла, частично – из дерева. Кажется, что разнообразные рыбы нагло путаются под ногами.

Выбираться из отеля не советуем. Невшатель – город в целом деловой (это центр кантона Невшатель; полтора часа езды на машине от Женевы) и не сказать, чтобы очень романтический. Чем же можно заниматься в Palafitte? Можно пить и есть: ресторан с французской кухней, меню (кстати, в нем много рыбы) постоянно совершенствуется; бар – с большим выбором бодрящих напитков. Можно принимать солнечные ванны, ведь лоджия, по сути, – это ваш собственный частный пляж.

Можно сидеть и смотреть на озеро. С тем же романтическим настроением, с каким вы, быть может, когда-нибудь смотрели на Черное море с крымской скалы. Это место уединения, любви и грустных раздумий о жизни. Это место ленивого отдыха для современной семейной пары. Летом здесь купаются и загорают, а весной и осенью – медитируют, сидя в шезлонге и уткнувшись в капюшон верного дафлкота.

Отель-бомба

Le Bombo, Крюгер-парк, ЮАР

Валерий Панюшкин

Жизнь в дизайнерском отеле может стать увлекательным приключением на несколько дней, а может, наоборот, свестись к комическим поискам выключателя или исчезающей двери в ванную. Так или иначе, дизайнерские отели сами по себе, вне зависимости от места расположения, достойны того, чтобы их посетить или не посещать ни за что.

Сафари-лодж Le Bombo недавно открылся на заповедной территории южноафриканского Крюгер-парка и через двадцать лет обязательно закроется. По закону в национальном парке, названном именем легендарного президента ЮАР, не должно вестись никакого строительства и не должно быть никакого гостиничного бизнеса. Только животные вольны жить так, как им заблагорассудится, а людям можно лишь посещать парк на специально оборудованных внедорожниках.

Le Bombo – исключение. Владельцы этого отеля получили 30 га в аренду на 20 лет, проложили дорожки, выстроили бунгало и стали наимоднейшим по части сафари местом, а через двадцать лет они должны отель снести, дорожки закопать, и вообще сделать все, как было во времена президента Крюгера.

Для классического отеля это было бы безумием. Дизайнерские отели дороже, но по определению срок их жизни значительно короче классических. Для дизайнерского отеля двадцати лет достаточно, поскольку за это время любой на свете дизайн устареет, не успев пока стать антиквариатом, и отель все равно придется переделывать. Так вот вам и задача для дизайнера – построить гостиницу, которая была бы модной, незаметной на фоне пейзажа и через два десятка лет исчезла бы без следа.

Стена, огораживающая территорию Le Bombo, сделана из земляных брикетов, которые через четверть века сами рассыплются в прах, а бунгало в Le Bombo сделаны из стекла, то есть их как будто и нет. Живешь в стеклянной клетке и смотришь, как по утрам приходит на балкон пожилой бабуин – посидеть в дизайнерском пластиковом кресле. Из стеклянной ванной комнаты можно наблюдать жизнь бегемотов в реке под обрывом, над которым нависает ванна. Стеклянные бунгало расположены на горе так, чтобы постояльцы не видели друг друга или, наоборот, чтобы видели, но делали вид, что не видят. Внутри стеклянной клетки нет стен, перегораживать пространство можно занавесями и ширмами, приводимыми в движение хитрой системой кнопок и тумблеров.

Эта жизнь на виду, и эти кнопки и тумблеры есть, пожалуй, главное развлечение (или главное мучение) клиента дизайнерского отеля. В Йоханнесбурге в отеле Ten Bompas пространство решено так, что стойка портье – она же и барная стойка. Это забавно, потому что можно чего-нибудь выпить, пока получаешь ключ от номера. Но если вселяешься вечером, то каждый посетитель бара волен рассматривать паспорт и кредитные карточки нового постояльца. Для довершения прозрачности посреди отеля красуется винное хранилище – из стекла, разумеется.

Сельская идиллия

Деревня для расслабления

Mavida Balance Hotel & Spa, Целль-ам-Зее, Австрия

Екатерина Истомина

Целль-ам-Зее (Zell am See) – крепкая, бодрая и поджарая австрийская деревня, расположенная у подножия двухтысячника Шмиттенхоэ, – любима русскими путешественниками-горнолыжниками. Целль-ам-Зее обязательно стоит в списке «русских» австрийских курортов рядом с Кицбюэлем, Ишголем и Лехом. В Целль-ам-Зее картинно красиво, как, собственно, и везде в Альпах, здесь есть трассы различной сложности (от учебных до «черных»), довольно удобные подъемники и веселые apres-ski.

Соседство ледника Кицштайнхорн позволяет кататься не только зимой, но и летом. Летний отдых в этой курортной деревне, расположенной в 80 км к югу от Зальцбурга, не менее пользителен для душевного и телесного здоровья, чем зимний. И не только благодаря лыжам.

Курортная деревня стоит на берегу круглого, как тарелка, горного озера (это и есть «зее», See). Альпийские горные озера – существа коварные, вода в них только делает вид, что прогревается. Но темные воды местного «зее» действительно прогреваются, что позволяет заниматься серфингом и купаться. В летние месяцы его берега представляют собой купальни с множеством деревянных мостков, с которых бесстрашно сигают в воду бодрые поджарые старушки. С берега можно увидеть, как ритмично дергаются на поверхности озера их разноцветные купальные шапочки.

Рядом с плавающими бабушками проходят тренировку в местных школах серфинга их внуки и внучки. Эти уроки похожи на пионерскую «Зарницу»: шеренга парусов под предводительством главного большого учительского паруса пытается пересечь озеро. За день этого не удается сделать ни разу – ветра не хватает.

Новый отель Mavida (он имеет все шансы приглянуться русским путешественникам как летом, так и зимой) стоит в отдалении от туристического центра Целль-ам-Зее. И это очень хорошо, поскольку центр деревни кажется местом шумным – из-за ресторанов крикливой австрийской кухни, магазинов сувениров и автозаправки. Такое местоположение – часть концепции отеля: название отеля имеет приставки «balance & SPA», а это словосочетание подразумевает удаленность от любых забот. В письме к гостям отеля его директор Герберт Берн подчеркивает: «Мы хотим, чтобы гости обрели свободу […] или просто наслаждались моментом». Важно отметить, что Mavida входит в известную отельную сеть Designhotels, поэтому на то, чтобы гости не имели никаких забот, здесь работают не только специалисты в области SPA и диетологи, но и дизайн.

Дизайнерскую составляющую Mavida можно условно определить как «шведский деревянный минимализм». Это царство светлого, почти белого дерева, частично специально необструганного, придающего пространству особую лучистость. Икебана, модернистские шкуры пятнистых коров, светлая плетеная мебель, большие камины, по конструкции похожие на русские печи, – простота, но не изначальная, сама по себе хаотично сложившаяся, а сделанная, продуманная, помогающая расслабляться.

Нам достался забавный номер: окно шириной в стену, а кровать установлена так, что напоминает повернутый к солнцу шезлонг. Она была мягкой, но расслаблял не столько матрас, набитый хитрыми массирующими опилками, сколько само ее положение. Пейзаж, который можно было наблюдать с балкона (пол деревянный, а доски положены так, что он напоминает палубу яхты), тоже был сверхрасслабляющий. Это был не пейзаж, а диетическая конфета. Смотрите сами: зеленые склоны Альп, облитые сверкающим снегом; деревянные домики, окруженные хороводами рыжих коров; застиранное до рекламной ослепительной голубизны небо. Этакий Иван Айвазовский, только не с морским пучинами, а с горными вершинами.

Разместившись и отобедав кроликом и пивом, мы приступили к программам balance & SPA. Первая часть – balance. Проведенный специалистами Mavida анализ нашего «энергетического состояния» выявил привычные современные недуги, свойственные жителям мегаполисов, вынужденным проводить значительную часть жизни в самолете. Это бессонница (причем в такой стадии, когда невозможно уснуть даже после рюмки), набирающая обороты никотиновая зависимость, раздражительность, плаксивость, обидчивость и, что нас поразило больше всего, столь ужасный недуг, как гиперответственность.

Из бесед со специалистами департамента balance выяснилось, что гиперответственность – одна из серьезнейших психологических проблем современности, так как это качество не позволяет человеку расслабиться. Вообще, тем, кто любит искать у себя психологические проблемы, Mavida – то, что доктор прописал. Их там находят во множестве и пытаются решить с помощью медитаций различной временной протяженности и мускульного расслабления по системе некоего доктора Якобсена.

Мы, уверенные, что избавиться от гиперответственности можно, только выкинув в мусорную корзину мобильный телефон и ноутбук, через два дня после сеансов стали и засыпать быстрее, и курить меньше. Здесь сыграл свою роль и тот факт, что в номерах Mavida курить нельзя (так же, как и в ресторане, и в лобби), а мини-баров, которые всегда настойчиво рекомендуются усталым полуночникам, вообще нет. И такая дисциплина, согласитесь, помогает. Впрочем, выпить и покурить можно в баре.

В тренировочном центре Mavida нас подвергли занятиям аэробикой (есть также степ– и сальса-аэробика, на основе одноименных танцев), пытались два часа растянуть на тренажере типа «козел» в процессе пилатеса, а после этого залакировать все йогой. Все это было нелегко выдержать. Отдышаться удалось только в секции SPA, где предусмотрено отдельное SPA-пространство (private SPA suite), где вами занимаются массажисты, косметологи и ароматерапевты (в Mavida работают с собственной фирменной косметикой). Прийти в себя после растяжки удалось в травяной сауне (надо полагать, особенно приятно в местных саунах зимой), хотя водные массажи тоже дают заряд оптимизма.

Разумеется, деревенское местоположение Mavida накладывает на отель отпечаток. Никакого пышного дресс-кода; после 24.00 лучше не шуметь; на тех, кто не пьет молока, смотрят косо. Все постояльцы загорелые, с красиво обветренными лицами, беседы – только на спортивные темы (рафтинг, лыжи, байдарки, плавание, гольф). Одним словом, бодрое, спортивное австрийское захолустье, достойное того, чтобы провести там спокойную недельку на каникулах.

Чисто английская идиллия

Chewton Glen, Гэмпшир, Великобритания

Геннадий Йозефавичус

Каникулы – это прекрасное время не только для круизов и балов, но и для того, чтобы привести себя в форму. Вложения в красоту окупятся, когда вы вернетесь домой и наступят трудовые будни.

Примерно тысячу лет назад правивший тогда в Англии монарх решил обзавестись охотничьими угодьями и приказал высадить на вересковых пустошах Гэмпшира лес. Так как лес этот был новым, то его так и назвали – New Forest.

Десять веков прошли, а «форест» как был «нью», так и остается им, никак не стареет. В зарослях вереска разгуливают пони (здесь их несколько тысяч), сквозь лесную чащу продираются кабаны, а по дорогам носятся «Ягуары» и бродят одинокие пешие туристы. Так сегодня выглядит Новый лес. В лесу течет ручей, а на его берегах течет жизнь самого знаменитого из маленьких сельских отелей мира, называемого по имени ручья «Чьютон глен» (Chewton Glen).

Вполне возможно, что другие сельские отели не сразу согласятся признать первенство «Чьютона», но ведь «Чьютон» не сам же про себя решил, что он самый знаменитый, прекрасный, уютный и все такое. Это про него решали (и не раз) разные журналы типа Conde Nast Traveler, всякие комиссии, комитеты и жюри, а также просто постояльцы.

А начиналось все это великолепие лет сорок назад, когда мистер Мартин Скан нашел в глуши Нового леса дом с протекшей крышей. Что-то такое на Скана снизошло, что-то эдакое увиделось, и полсотни гектаров, худая крыша и кусок ручья быстро перешли в собственность будущего владельца лучшего маленького сельского отеля на свете.

Потом у Скана появилась швейцарская жена, решившая, по обыкновению многих жен, что декорированием строящегося отеля должна заниматься именно она. Ну, решила и решила. И оформила, и декорировала, и перестроила, и имена каждой комнате в честь героев романа «Дети Нового леса» дала. А потом еще и SPA убедила мужа пристроить. И ведь снова все получилось! Теперь сюда, в «Чьютон глен», не просто роман писать, на пони кататься, в гольф играть или свадьбу гулять ездят, но и здоровье поправлять, кости вправлять и кожу омолаживать.

SPA при этом занимает примерно столько же места, что и вся остальная гостиница, потому как состоит из огромного (по меркам лучшего маленького сельского отеля на свете) теплого бассейна, трех турецких бань, двух саун, дополнительного бассейна с шестью разного типа джакузи, фитнес-центра, еще одного джакузи-бассейна и одного просто бассейна на улице, бального зала и двух десятков кабинетов, в которых тебя мажут маслом, обкладывают горячими камнями, сдирают старую кожу, лишают лишнего веса или просто делают приятно. Вот что такое SPA супругов Скан.

Нет, вечером, конечно, утерянный лишний вес возвращается назад – как ему не возвратиться, если чьютонским рестораном руководят французы, а все те же жюри и комиссии бесконечно присуждают ему звезды, петлички, баллы и очки, вплоть до двух по «Мишлен». Только будьте внимательны – в подаваемой дичи (лес все-таки!) может попасться дробинка, а предлагаемыми в баре на аперитив закусками можно наесться еще до ужина.

Вот, собственно, и все опасности, подстерегающие заблудившегося в Новом лесу туриста. Впрочем, не все.

На территории отеля, вернее, на его гольфовых полях вполне можно схлопотать мячиком по голове (будьте осторожны!), а на окраинах гостиничных владений вы рискуете столкнуться с одним из шести живущих в «Чьютон глен» оленей. Олень, правда, испугается больше, и вот это-то опасно – кто его, оленя, знает, что ему в его оленью голову взбредет при виде ваших нарядов от Dolce & Gabbana?

И помните: Англия, тем более сельская Англия, – страна ритуалов, которые надо стараться поддерживать.

Во-первых, не усердствуйте по части модной одежды, шпилек и драгоценностей. Помните, что, если все присутствующие достанут из сейфов и наденут все свои бриллианты, вы – при всех своих нефамильных Graff и Tiffany & Co. – окажетесь в роли бедных родственников.

Во-вторых, не говорите громко и не фамильярничайте. Только из любви к владельцу «Челси» господину Абрамовичу эти ваши российские манеры терпеть никто не будет.

В-третьих, не начинайте пить раньше полудня, но и не отказывайтесь от стаканчика, предложенного вам барменом, хозяином отеля или просто соседом по столу. Перед ужином здесь все в порядке воинской повинности идут на аперитив в бар, где под джин с лососевыми канапе изучается меню, делается заказ и выбирается вино – к вашему перемещению в ресторан стол сервируется именно под ваш выбор.

В-четвертых, не забывайте про пятичасовой чай, который – ритуал и который «их все». Чай подается с огуречными сандвичами, плюшками с клостерским кремом (то есть нашей деревенской сметаной), бутербродами с лососиной, джемами, свежими булками и рассуждениями официанта о погоде и результатах игры местной футбольной команды.

А еще тут, в Англии, полагается шутить и откликаться на чужой юмор. Подходит, к примеру, ко мне явно не бедный владелец некоего замка (здесь, в «Чьютоне», он решил провести две недели, на которые он отпустил своих слуг в очередной отпуск) и сразу начинает шутить:

– Вы, как я слышал, русский?

– Да, сэр!

– Мы очень любим вашего Абрамовича, правда любим! А знаете ли вы, что Роман (ударение на первый слог) стал брать уроки игры в поло?

– Нет, еще не знаю, сэр. Но как же он справляется с уроками, не зная английского?

– Ха, при своем состоянии он без труда нашел лошадь, которая владеет и русским, и английским!

Тут полагается вежливо хихикать.

Кстати, об английском. Здесь, в «Чьютон глен», есть школа, очень хорошая школа, почти столь же хорошая, как и лучший маленький сельский отель на свете. В этой школе учат английскому в маленьких – по три-четыре очень богатых человека – группах. То есть приезжаешь ты в «Чьютон глен», учишь английский (туда-обратно – не больше 20 минут на гостиничном «Ягуаре»), поправляешь здоровье в SPA, играешь в гольф, ешь дичь под «Шато Марго» и в ус себе не дуешь! Учитель, конечно, может и в гостиницу к тебе приезжать, но по три-четыре очень богатых ученика все же лучше – стадные инстинкты помогают освоить язык быстрее и качественнее. Для закрепления пройденного едешь на экскурсию по округе, и гид, специально рассказывая помедленнее, продолжает погружать вас в мир самого универсального средства общения на свете. А потом снова в SPA – ведь и отдыхать когда-то нужно!

Особенно такая комбинация (SPA – обучение английскому) нравится умным богатым дамам. Да и мужья всячески поддерживают идею отсутствия жены дома в течение двух-трех недель. Всем хорошо!

Сельский час в Гэмпшире

Four Seasons, Гэмпшир, Великобритания

Екатерина Истомина

Холмистая территория отеля Four Seasons в графстве Гэмпшир и прилегающие к ней старушечьи деревни вроде Сент-Мэри-Мид – это царство кроликов. Ночью, когда для английских кроликов наступает время активной тусовки, они пачками вышмыгивают из-под колес. Посветив им вдогонку фарами, можно увидеть задние лапы, уши и хвост.

Кроликов здесь любят лишь туристы, которые вспоминают начальные такты «Алисы в стране чудес» – о том, как бежал белый кролик, как он посмотрел на свои карманные часы, что у него на лапах были белые перчатки, как он провалился в нору. Местные жители кроликов ненавидят: они перепахивают все сады, разоряют огороды, роют норы в розариях – словом, нет для них ничего святого. Утром на зеленых газонах отельного парка действительно можно обнаружить ряды землистых куч – это лазы в кроличьи норы. И будьте внимательны – можно провалиться.

Небольшое здание гэмпширского Four Seasons – это перестроенный особняк в георгианском стиле с многочисленными современными пристройками. Здесь 133 разных номера (включая 22 сьюта), SPA со SPA-кафе и большим бассейном, накрытым прозрачной крышей (специалисты SPA работают с собственной косметикой на основе местных трав, например лаванды и розмарина), дзен-студия, два ресторана, довольно большая библиотека, сигарные и чайные комнаты.

Традиционный английский интерьер (обычно пространство до упора забито вещами) в этом отеле кажется прозрачным, почти акварельным, почти дизайнерским. За стилистическую основу взят не английский ученый кабинет и не светская гостиная, а что-то среднее между столовой и спальней – тишина и правильная сытость в этом Four Seasons ценятся превыше всего. Вообще Гэмпшир – одно из самых приятных и, если можно так выразиться, радостных и жизнелюбивых графств Британии (это вам не мрачные ландшафты Девона).

Трудно сказать, когда был заложен первый кирпич здания, при каком Георге: том, что за номером III или IV.

Старожилы говорят, что поместье заложили при Георге III. Царствование этого короля не было счастливым для Британии. Георг III был сумасшедшим, поэтому власть вскоре передоверили его нелюбимому сыну – Георгу IV, который был назначен регентом при живом, но совершенно ненормальном папе.

Георг IV тоже отличился: он был кутилой, выпивохой и бабником. Больше всех государственных дел Георга IV волновали его костюм и прическа. А самым черным днем в своей жизни он считал тот день, когда знаменитый денди Джордж Браммель указал ему на неправильное сочетание платка и рубашки. Он буквально наводнил Англию всякими постройками, и, скорее всего, здание нынешнего Four Seasons является плодом его тщеславной и беспорядочной эпохи.

Сокровища этого сельского отеля (загородный дом из мелкого красного кирпича с треснувшими псевдоантичными статуями, окруженный парком) нужно искать не в здании, а в пейзаже. Английский пейзаж обманчив, его никогда нельзя увидеть целиком, он – уравнение со многими неизвестными. Поэтому на его фоне так и тянет совершить убийство и потом написать детектив.

Вот, например, холмы парка Four Seasons, общая площадь которого – 500 акров (за день пешком не обойти). Невозможно увидеть несколько холмов разом, как нельзя прочитать «за один взгляд» всю книгу. Английские холмы, как страницы книги, нужно «переворачивать» один за другим. Сначала видишь один, а за ним оказывается перспектива – старое озеро с острой осокой, черно-белыми лебедями и каменным мостом, за озером – холм, за ним – конюшни, за конюшнями – холм, потом лес и опять холм. Наблюдать за холмами и считать их – народный английский спорт, он же гольф. А вот крикет (в него, как и в теннис, тоже играют в Four Seasons, равно как и дают уроки игры) – это для богатых, никак не для крестьян.

Различные рассуждения и заключения важны для английского пейзажа, ведь наблюдение за ним есть упражнение для ума. Упражнять ум, наблюдая передвижения, изменения, колебания пейзажа – один из лучших способов отдыха в сельской Англии.

Скажем, можно было, не покидая отеля, догадаться, что за тем холмом – конюшни, а за ними – гольф-поля. Ведь еще утром, сидя в лобби за чашкой чая, через окно мы видели всадников и людей с сумками для гольфа. Догадка нуждается в проверке – это могли быть не обитатели отеля. Однако, как мы знаем, парк по периметру окружен забором, а ворота – на замке, и чужие вряд ли могли пройти. С другой стороны, всадники могли быть не постояльцами, а работниками конюшни. Но, если есть всадники, следовательно, есть и конюшни. Однако эти конюшни, если они и есть (что уже вроде бы несомненно), могут располагаться не в самом парке, а за его пределами.

Итак, мы возвращаемся к тому, что Four Seasons окружен забором, и с «чужих» конюшен к нам никто не может проехать. Надо спросить об этом дворецкого. Джон Батлер говорит, что лошади наши – это Черная Милка и Григ. А всадники – пара из 55-го номера, они катаются с самого утра и будут еще до обеда, а после чая заказали велосипеды.

Джейн Остин, романистке, вряд ли понравился бы этот Four Seasons. Потому что у нее поблизости, в деревне Чьютон, был свой дом – сейчас здесь находится мемориальный музей, ехать до него 20 минут (столько же и до галереи прерафаэлита Джорджа Уотса, открытой еще при его жизни, в 1904 году). Местоположение Four Seasons располагает не только к отдыху, но и к экскурсиям. Не имеет смысла ездить из Лондона в Стоунхендж (целый день простоите в пробках), а вот из гэмпширского Four Seasons – имеет (всего 55 минут). Кому придет в голову тащиться из Лондона, чтобы понаблюдать за перелетом и гнездованием птиц? А вот из Four Seasons до излюбленного птицами места (это старый парк с фермой и центром цветоводства) – 20 минут.

Поблизости есть и шопинг – в антикварной галерее The Cedar Antiques Centre (английская дубовая мебель, исламское искусство, разумеется, а также аксессуары для старых автомобилей). Из особо интересных музеев отметим National Motor Museum (старые гоночные тачки плюс экспозиции, посвященные Джеймсу Бонду и автомобилям знаменитостей) и Royal Marines Museum. Почти аутентичных Шекспира и Шоу дают сразу в двух Королевских театрах – в Винчестере и в Виндзоре.

Главные светские события июля – Festival of Speed в великом Гудвуде (патрон – лорд Чарльз Марч, у которого мы недавно выиграли чемпионат по стрельбе по тарелочкам из ружей Purdey, – это еще одно развлечение в Four Seasons), интернациональное аэрошоу в Фанброу и Королевская регата на побережье. Из главных светских событий сентября – Goodwood Revival (второе гоночное мероприятие лорда Марча, бледнолицего аристократа и владельца Гудвудхаус), а также великолепное шоу лодок в доках Саутгемптона.

Летний тирольский отдых

Post Hotel Lamm, Итальянские Альпы, Италия

Игорь Мальцев

Как вольно дышится в деревне Кастельротто, что на юге Тироля, а точнее, в Южном Тироле. Только закончился зимне-весенний период, который был славен горными лыжами и прозрачными лужами.

И вот начался летний период, чья потрясающая лень прервется только фантастической ленью августа, когда вы не сможете дозвониться ни до одного дружка-итальянца. Потому как баре отдыхают. Не дожидаясь эдакой напасти dolce far niente, мы отправились в Post Hotel Lamm, что на площади Краузен в Кастельротто, этой славной деревушке в Доломитах.

Мы, русские, сторонники давних традиций. Мы среди отелей выбираем что-нибудь традиционное с традиционным менеджментом. В случае с Post Hotel Lamm все лежит глубоко в истории. Ганс Мюлзер принял отель в управление в 1633 году. За аренду такого сладкого места Ганс-первопроходчик платил целых 12 флоринов и 45 крейцеров в год. Постоялый двор (он же почтовая переправа, отсюда название) славился гостеприимством и красивыми садами.

Судьба отель хранила: в 1670 году парикмахер местный, доктор Йозеф Инглингер, купил хозяйство. Доктор завез сюда овец, которые паслись на прекрасных лужайках, ничуть не боясь местных ведьм. Одного ягненка любили все. Любили так сильно и такой он был милый, что его устроили на герб отельного предприятия. После чего съели.

Легенда гласит, что местные ведьмы прониклись к отелю и его обитателям сносными чувствами, поэтому здесь начали цвести лечебные травы. Так, вслед за овцой заклятие, дарующее здоровье и долголетие, красоту и свободу, распространялось не только на баранье стадо, но также на отель, на его хозяев, на детей хозяев и на внуков кухарки.

Много лет прошло с той поры, когда отель был единственным зданием деревни и там отдыхали почтовые служащие. Еще недавно отелем Lamm (он же Lampl Inn), что стоит на площади Краузен, владела семья Краузен, сейчас – семья Трокер.

Считается, что этот отель – один из самых комфортабельных и стильных во всей Северной Италии. Тематически он подает себя как место, где природа может вас вылечить посредством трав, воздуха, горных озер и походов. «Мир трав ведьм Сцильярских гор», «Ностальгический лаундж» (традиционный тирольский отдых), «Альпийский сад растений и лечебных трав» – это все подразделения небольшого оздоровительного предприятия, в которое потихоньку превратился отель.

Первое, что мы сделали, появившись в гостинице, – отправились в «Мир ведьминских трав». Оказалось, что это крытый бассейн – часть современного оздоровительного центра, который использует травяные ванны и натуральные косметологические препараты на основе местных лекарственных трав. Плюс травяные чаи из местного сырья. Нас тут же заключили в индивидуальные ванны-парилки, оставив снаружи только головы, чтобы мы могли хоть как-то общаться. Ванна с календулой или ванна с розовым маслом, а также ванна Клеопатры (ничего срамного) – все это стоит по 35 € за штуку. Массаж на 50 минут стоит здесь 48 €. В то же время трехдневные «пакеты», куда входят совершенно разные опции (от южнотирольской ванны до педикюра), стоят от 149 до 172 €.

Мы взяли «романтический сьют», так как ждали от ароматерапии и прочего педикюра потрясающего прилива потенции и либидо. Сьют называется La Maggia delle Streghe; он стоит €129 в пик зимнего сезона и €84 – летом. Помещение 40 кв. м с балконом, с панорамным видом на гору Булачча. Есть немного дороже комнаты – в частности, с кроватью под балдахином, – чтобы вы уже совсем себя ощутили почтовым конем, а вашу спутницу – прекрасной наездницей. Стоит одна комната в 62 кв. м максимум € 163, сьют с собственным мостиком в сад (70 кв. м) стоит столько же.

Если вы считаете, что достаточно уже похудели на местных травах, самое время поправить здоровье – с 10 июня по 23 октября здесь проводится фестиваль «Вакх и Лукулл». Это фестиваль вина, дистиллятов и оливкового масла. Не удивляйтесь, если вы поймете, что здесь на трапезах сильнейшим образом промотируется местное южнотирольское вино Porphyr. Кроме того что его вполне можно пить, оно еще и хранится до 15 лет.

Если вина будет много, то не поддавайтесь порыву и не звоните домой по сотовому телефону – дескать, все в порядке. Здесь всячески ограничивают использование сотовых в местах скопления гостей. И правильно делают.

Домик в деревне

Relais Villa Arceno, Тоскана, Италия

Екатерина Истомина

Передо мной на ярко-зеленом постриженном газоне в метре от накрытого для завтрака стола сидит заяц. Серый, с белым пухом на брюхе, длинными ушами, раскинутыми, как ножницы, и огромными выпученными, как у муравья, глазами.

– А-а, это наш Мартин, – устало кивает распорядитель завтрака, – пшел вон, Мартин!

Тут распорядитель, как мне кажется, дает зайцу пинка. Интересуюсь, Мартин дрессированный, что ли, слова понимает?

– К черту его, приходит, ворошит все, ворует, – отмахивается распорядитель. – Уже часть парка перегородили, все равно пробирается.

Вечером на дороге, ведущей из Villa Arceno к виноградникам, нам встретился кабан. Он произвел впечатление культурного животного. Кабан переходил дорогу, на нас не взглянул, а достойно проследовал в лес. Счастье, что наш сьют – на третьем этаже. И двери на первом в отеле Villa Arceno на ночь закрывают чугунной витой решеткой.

Недавно отреставрированная Villa Arceno находится в центре одного из районов Тосканы, известного как Chianti Classico, – это в 15 км от Сиены. В 1504 году частью, а вернее самым сердцем района Chianti Classico, завладела приехавшая из Ломбардии семья Тайя. Эта семья, остававшаяся могущественной в Тоскане на протяжении двух веков, построила здесь поместье. Конечно, не одно, а целых три, и Arceno – лишь одно из них. Бизнес был построен на изготовлении вина, сыров, оливкового масла, шелковых и шерстяных тканей. В 1671 году вместо прежнего здания было построено современное новое, которое получило дополнение к названию – не просто Arceno (произносится как «арчено»), а Villa Arceno. Именно здесь сейчас находится отель. В 1730 году рядом с Villa Arceno была возведена фамильная часовня, светлый образец неоклассики.

В 1828 году поместье купил преуспевающий в Тоскане негоциант по имени Эмилио Пикколомини Клементини. Новый владелец заказал ландшафтному дизайнеру из Сиены Агостино Фантастичи разбить вокруг виллы парк, организовать также пруд, желательно с лебедями. Эпоха была полна романтики, и поэтому Агостино Фантастичи создал на тосканских холмах грустный и прозрачный парк с прудом. Последний, к несчастью, не дожил до наших дней – Villa Arceno богата только лишь бассейном. Зато остался старый, запущенный парк, который сейчас имеет вид почти дремучего леса (аллеи едва просматриваются), его обжили звери – кабаны, зайцы и лисы любят заглядывать на огонек к счастливым обитателям отеля.

Экологически чистый воздух, экологически чистый отдых, еда и великое вино, без которого не начинается утро. Полные здоровой грусти пейзажи за окном – холмы с кипарисами. Тоскана узнается в первую очередь по количеству хвойных. В Ломбардии, если вы едете из Милана, хвойных мало, а если есть, то только высокие, высушенные сосны. Проезжая по провинции Эмилия-Романья, что между Миланом и Флоренцией, вы отметите, что хвойных уже больше, но сосны кривые, а кипарисов и туй нет вовсе, их буйство начинается в Тоскане, пейзажи которой считаются «пейзажами золотого сечения».

В Villa Arceno 16 номеров, их стиль – ампир прелестного деревенского разлива, гравюры и рисунки, мраморные раковины, медный душ с «лейкой». Окна выходят либо на часовню, либо на холмы Chianti Classico, размеченные виноградниками, куда устраиваются винные экскурсии с дегустациями, ведь винотерапия – одна из причин, по которой ценители прекрасного приезжают в Тоскану (Монтальчино – в 20 км от Villa Arceno). Можно заказать экскурсии на оливковые и сырные фермы.

Кухня в отеле – местная, с большим количеством сыра и бобовых (есть и общие позиции средиземноморской и итальянской кухонь). Имеются и два фирменных блюда – пармезано с теплыми капеллони, томатным фондю и базиликом и салат из теплых грибов порчини. Научиться готовить их можно на уроках cooking school. Кроме кулинарных штудий, на Villa Arceno популярны занятия живописью – и поверьте, здесь отменная натура.

Villa Arceno – действительно волшебное место в Тоскане, раз культура этих краев воспитала таких цивилизованных диких кабанов.

Корни виноделия

Villa Giona, Верона, Италия

Елена Чекалова

Все началось с того, что выдалась свободная неделя, а мы с мужем никак не могли решить, что с нею делать. Точно не хотелось валяться на пляже и тем более в SPA. И тут позвонила подруга и предложила винный тур к погребам Венето: мол, большая веселая компания едет по проложенному «Симплом» – это такой известный импортер качественного алкоголя – маршруту, и есть свободное место для одной пары.

Честно говоря, мы сомневались. Смущала сама идея коллективной поездки. А потом: ехать, чтобы всю неделю жрать и пить? Гастрономическими и винными турами сегодня никого не удивишь. Сомнения пересилило почти клятвенное обещание: жить будем исключительно в винных хозяйствах, гулять по местным озерам, лесам, виноградникам, дышать здоровым деревенским воздухом, а застолья устраивать в нетуристических заведениях, о которых знают только местные жители и особо к ним приближенные. Действительность превзошла обещание.

Пункт назначения назывался виллой Giona, расположенной в 15 минутах езды от Вероны. Вылететь со всеми не получилось, и добирались мы туда самостоятельно, часа два на автомобиле из Венеции. Оказалось, область Венето не имеет ничего общего с городом дожей и живописно запущенных дворцов на Гранд-канале. Это такая буколическая страна озер и зеленых холмов, и если бы не разбросанные повсюду палладианские виллы (построенные самим великим мастером Возрождения Андреа Палладио или его учениками) и виноградники, ее и вовсе можно принять за какую-нибудь Ирландию. Правда, мешают пальмы, кипарисы и апельсиновые деревья.

Вообще – очень странное сочетание севера и юга, мягкого духа Средиземноморья днем и холодных ночных туманов, приходящих с огромного озера Гарда. В этих местах никогда не бывает нестерпимо жарко, поэтому еще с древних времен знатные веронцы и венецианцы строили здесь свои дачи – те самые прекрасные виллы, – но как люди практичные, использовали их не только для отдыха, но и для пригляда за обширными сельскохозяйственными угодьями. На них всегда выращивали оливки, лавр, черешню, но прежде всего – виноград.

Часть Венето, от Вероны до озера Гарда, так и называется «val polis cellae» – «долина множества погребов», знакомая нам по винным этикеткам Вальполичелла. Здесь еще в античные времена делали и поставляли к столу римских императоров знаменитый в Древнем Риме ретикум – вино из подвяленных ягод. Из-за прохладного климата виноград созревает здесь поздно, и его оставляют на лозе до ноября, а то и до декабря. Этот метод «заизюмливания» звучно называется аппасименто, он благополучно дожил до наших дней, как и старые винодельни и прекрасные виллы.

Некоторые из их нынешних хозяев (почти сплошь виноделов) поступили весьма остроумно: они открыли ворота своих замков с парками и погребами для посетителей и даже для постояльцев. Поступок тем более прозорливый, что главное богатство региона – не музеи и соборы, не архитектурные изыски, хотя и они встречаются, а то, что невозможно уловить набегами из гостиниц или увидеть из окна экскурсионного автобуса, – винно-гастрономическая цивилизация. Чтобы ее понять, осознать, как неразрывно она связана со всей средиземноморской культурой, надо в этих местах пожить, попробовать их на вкус. Ведь и само слово «вкус» – кодовое в итальянской цивилизации.

И, в конце концов, мы добрались до нашего жилища. С крыльца открывался фантастический вид на оливковый сад и парк, который, казалось, до самого горизонта продолжали бесконечные виноградники. Наша комната находилась в боковой части здания с типично ренессансными сводчатыми окнами. Ее в обе стороны продолжали средневекового вида башни. Центральная часть с прекрасной балюстрадой, как выяснилось, была переделана вообще в середине XX века, а имя Giona принадлежит знатным венецианцам, построившим виллу в начале XVI века. Явление типично итальянское, особенно хорошо заметное в провинциальных постройках: они как-то очень легко сочетают в себе разные стили, времена и моды, не теряя при этом гармоничности и даже определенного единства.

Наша комнатка была обставлена милой фермерской мебелью конца XIX века, другие отделаны с аристократической роскошью XVIII века. И каждая носит имя какого-то, как видно, почитаемого хозяевами знаменитого веронца – от великого Веронезе до неизвестного мне художника-декоратора Angelo dell’Oca Bianca, скончавшегося в 1942-м. Внизу просторная терраса для чая в стиле belle epocque, столовая с массивной мебелью, медной посудой и камином XVII века, зал приемов с гигантским резным буфетом и суперсовременная кухня.

Во всем – какое-то негостиничное очарование частного дома. Здесь не мелькают горничные с тележками, наполненными одноразовой банной косметикой, официанты с подносами из room service, дежурные и консьержи. Ты уходишь – и твоя комната кем-то невидимым убирается. Вроде бы есть часы завтрака, но можно проспать, прийти позже – все равно накормят.

А с ужинами и обедами вообще все очень разнообразно. Можно, конечно, отправиться куда-то или заказать на месте. Но если вдруг возникнет желание самим приготовить что-нибудь – добро пожаловать на кухню, где в холодильниках на этот случай запасена куча продуктов.

Иной раз хозяйка дома Марилиза Аллегрини предлагает постряпать вместе, а то приглашает свою приятельницу Валери, которая гениально печет хлеб по старинным рецептам. Приходит сосед Габриель Феррон – он тут недалеко владеет рисовыми плантациями. Готов уморить любого, убеждая, что с пшеничной мукой давно пора покончить, потому что рис – главное достижение человечества.

Меня, правда, Габриель успокоил: резортто я готовлю правильно. Но мой рецепт все же показался ему слишком канительным. Оказывается, того же эффекта можно достичь проще и быстрее – я вам скоро расскажу, как. Короче, я уже на второй день почувствовала себя другом дома и основательно вошла в курс дел семьи Аллегрини, которая, надо сказать, меня удивила и даже потрясла.

Знаете, почему на самом деле Аллегрини так широко распахнули двери виллы? Они вознамерились всему миру доказать, что их вино – самое лучшее. Теперь-то я и сама могу объяснить эту очевидную вещь кому угодно. Но вот когда отец Марилизы Джованни и ее братья Вальтер и Франко в начале семидесятых купили участки на холодном, голом, каменистом холме Ла Грола, все сочли их сумасшедшими.

Да и зачем им было все это? Виноделием эта семья занимается с XVI века, и, как у всех в Вальполичелла, особых проблем не было: всегда гигантские объемы среднего, недорогого и хорошо продаваемого красного сухого вина плюс налаженное производство более дорогих и сложных из подвяленного винограда – сухого Amarone и Recioto, единственного в мире сладкого красного вина, которое делается путем естественной ферментации, без добавления сахара. Однако Джованни этого показалось мало. Он вознамерился создать великие вина, которые бы возродили былую славу Вальполичелла.

Не случайно он купил поместье Giona у восточного склона горы Colle di Castelrotto, где была найдена самая древняя в Италии винодельня, датируемая аж V веком до н. э. Джованни, рассказывает Марилиза, хотел выразить в вине образ своей земли, с ее каменистыми, богатыми минералами почвами (миллионы лет назад здесь было дно океана, и до сих пор на холмах находят ископаемые морские раковины), резкими ветрами, перепадом температур между днем и ночью. Он восстал против предписанного государственным законом непременного использования для контролируемых вин региона Вальполичелла трех сортов винограда – «корвины», «родинеллы» и «молинары». Он убеждал, что самый ценный – «корвина», а «молинара» все только портит.

И вот его вина исключили из категории контролируемых, фактически понизили до ранга столовых. А он тогда сам послал всех классификаторов подальше. В 1983 году (самого Джованни уже не было в живых) хозяйство выпустило в свет два первых великих вина – La Grola и La Poja, последнее вообще из стопроцентной «Корвины», то самое, которое авторитетный винный справочник Паркера назвал ошеломляющим чудом виноделия.

Теперь понимаете, почему все комнаты на вилле Giona названы именами художников? Джованни не хотел производить обычный продукт – ему нужно было творить искусство. Он интуитивно почувствовал: скупая, неплодородная почва лозе только на пользу. Лоза, пробиваясь сквозь камни к влаге, страдает, и от этого, как человеческая душа, становится только сложнее и богаче. Сыну Джованни Франко удалось создать изумительное Pallazzo della Torre, которое уже 10 лет подряд входит в рейтинг ста лучших вин мира.

На вилле Giona, когда мы вместе с Габриелем готовили резортто (штук эдак пять разных видов) и потом все вместе шумной толпой его ели, запивая гениальными винами Аллегрини, я поняла, что во время настоящего итальянского застолья все непременно показывают себя с лучшей стороны, так что зря я боялась большой компании. Потому что разговор о хорошем вине – он как-то поднимает над обыденностью.

Да и сама история семьи Аллегрини – очень наглядная иллюстрация к истории итальянской цивилизации. Посмотрите, как артистизм способен теснить, казалось бы, давно победивший глобализм. Как уверенно шагает сегодня по миру итальянская кухня. Ведь резортто – это вам не бигмак. В последнем важна только технология, в первом – только индивидуальность. Нет ничего более нелепого, чем поставить на поток пасту. Она – ничто, просто макароны с соусом, если нет души и настоящего продукта, в чем мы не раз убеждались в московских ресторанах.

Без «глубокого погружения» всего этого не прочувствовать: только если ходишь по этой земле, под этим солнцем, вдыхаешь дух этих полей, ешь на местной вилле местное резортто, а вершиной всему местное вино – к тебе возвращается масштаб ценностей. Путешествие под девизом «Стань лозой!» – прими на себя, что принимает она, и, как говорится, немедленно выпей. В этом смысле вилла Giona – живой символ нынешней bone vivere, правильной жизни.

Новое русское поместье

Volga Country Club, Тверская область, Россия

Екатерина Истомина

Это место – 400 га настоящей русской земли на Волге, взятых в собственность, – расположено в 200 км от Москвы по Ново-Рижскому шоссе. Дорога через Московскую область и кусочек Тверской области займет у путешественника два часа.

Футуристы и социалисты, мы приехали на берег узкой, кривоколенной, но молодецкой Волги в поместье с нескладным западным именем Volga Country Club – и забыли о Москве. Мы забыли о Женеве, Париже, Лондоне, Риме, Милане, Дели, Дубае и Нью-Йорке. Мы забыли о любом населенном пункте. Мы выкинули из памяти билеты, такси, болиды, поезда, самолеты – любые моторные средства. Часть мозга, отвечающая за клубы и рестораны, прекратила подавать сигналы. Другая часть, несущая на себе бремя магазинов и распродаж, оказалась вне зоны действия сети. В голове – пустота. Люди, глубоко пьющие, назвали бы это состояние хрустальным, когда с похмелья не понимаешь – время, место, события, люди, кто все эти люди?

Здесь, в этом верхневолжском поместье, проваливаешься в самую глубь истории. Причем всеобщей и условной русской истории, не датированной никаким годом и даже веком. Ждешь, что потянутся из-за леса девушки с коромыслами, что из кустов выйдут охотники, увешанные тушками подстреленных уток. Не разбитая бедная Россия, а так ловко заново склеенная, словно и не было ничего. Словно нужно сейчас наряжаться к визиту московского генерал-губернатора Закревского Арсения Андреича (в этих местах в XIX веке была его усадьба, и от нее остались липы в три обхвата) и супруги его, драгоценной, божественной Аграфены Федоровны (была одной из муз господ Пушкина и Баратынского).

Отель Volga Country Club, открывшийся в 2006 году, – это прежде всего 400 га земли по двум берегам Волги. Грибные леса (березы, сосны, липы, дубы), поля, стриженные на английский манер холмы, залитые солнцем склоны берегов, вода с молодой ряской, пущи камышей и заливные луга. Пока из всей территории освоено только 25 га (остальное огорожено и охраняемо нравственными опричниками из местных). На 25 га стоят три дома – большой, поменьше, еще поменьше.

Первый дом – для гостей. По стилю – это атомная частица Luxury Village в Барвихе (в поместье уже наведывались снимать виды архитектурные журналы). Экотек, минималистская изба – круглые бревна, покрытые лаком и разложенные в стены с математической точностью. Изба забита утварью – марокканские посудины из Феса, бронзовые будды из Таиланда, ковры с имитацией шкур из Южной Африки, зеркала с рамами в виде солнышек из Прованса. Русский лодж. Мы привыкли к африканскому лоджу, который стоит волею британского миллионера в саванне. Но существует и русский лодж, который стоит на Волге волею русского миллионера. Дом можно назвать и русским шале, он похож на те дома, что в Швейцарских и Австрийских Альпах. Но только там дома штукатурят белым до второго этажа, а на Волге традиция – не штукатурить.

В гостевом доме – четыре номера (гостей в поместье в 25 га не может быть больше восьми человек, и на всех постояльцев приходится тридцать человек прислуги), холл со вторым этажом (стол для карт и 200-томная «Всемирная библиотека», гордость советского интеллигента). В холле – барная стойка, стол для обедов, камин. Под холлом, в подвале то есть, – парилка с баварским предбанником-пивной и многообещающий винный подвал. Перед домом – терраса и стол для ужинов, перед террасой – генерал-губернаторские липы, кружевные гравийные дорожки, которые ведут к спуску на Волгу. На берегу насыпан пляж, шезлонги и деревянные качели. Песок белый и тонкий, как пыль, манная крупа, словно только что самолетом с Мальдив.

Вообще-то на Верхнем Поволжье песок желтый, как желток. Те, кто родился на Волге, называют Верховье так – «Держать змею за хвост». Волга здесь извилиста и богата на острова. В Volga Country Club тоже есть остров. Его называют Бобров, на его берегах гнездятся бобры, на которых ходят охотиться с рогатиной или с ружьем. К острову плавают на лодках, нагрузив их провизией – в гостях у бобров обычно хорошо идет водка «Белуга». После «Белуги» хорошо искупаться прямо у берега.

Здесь заведен другой режим дня. Встают к обеду, женщины лениво и ревниво указывают мужчинам: «Вы засиделись вчера». «Мы играли в преферанс, после полуночи пошли на гуся и подстрелили его», – отвечают мужчины.

В хозяйстве есть свои гуси, но их семьи (до застрела гуся) были не симметричны – на две гусыни приходилось три самца. И вот третий лишний бился, как рыба об лед, чтобы привлечь к себе женское внимание. Но своего не добился и от ревности затоптал несколько гусят. Целое событие – смерть бедных птенцов, непоправимая утрата, птица-злодей. Разыгралось деревенское «Лебединое озеро», водевиль то есть. За точку отстрела был взят гусь-убийца. Птичий Ротбарт был убит темной волжской ночью после много чего выпитого и спетого на домашнем концерте караоке. Вечером следующего дня мы того гуся съели.

И о кухне. На кухне мы нашли поварят с шеф-поваром во главе немецкой хай-тек-плиты, неразговорчивым человечищем, служившим ранее в одном из ресторанов на Рублевке. Его козыри – русская и узбекская кухни. Отметим такие блюда, как малосольные грибы, омуль, русский оливье, черная икра на льду, борщ, плов, шашлык и все, что обычно идет под выпивку.

Здесь язык и речь другие – сладкие, липкие, мармеладные. Появляются уменьшительно-ласкательные суффиксы. Довольно прожить два дня, как затянутся слова. На них слетаются мхатовские паузы, заполняемые по театральной традиции сверчками, утками и лягушками. Исчезнут иностранные обороты – «овердрафт», «чек ин», «трафик». Разговоры за столом – о политике и, конечно, об огурцах. Здесь можно много пить, и не будет похмелья – воздух. Здесь нужно полчаса, чтобы собрать четыре килограмма грибов. Нужно три минуты, чтобы поймать карпа в специальном зеркальном пруду. Нужно три часа, чтобы расстрелять всю упаковку тарелочек. На следующий год здесь будет ипподром, гольф-поля и даже церковь. А через неделю закончат строить баню – она тоже в стиле эко-тек.

Не дача, а больше. Поместье, настоящее новое русское поместье, в котором есть все, что вы видели в коллекциях Small Leading Hotels of the World, все, к чему вы так привыкли на чужбине, включая круглосуточный room service.

На даче у тамплиеров

Le Chateau du Domaine St. Martin, Прованс, Франция

Екатерина Истомина

Рыцарский орден тамплиеров известен у нас по дефицитным книжкам Мориса Дрюона. Сдав 20 кг макулатуры, советские люди получали талончик на Дрюона и наслаждались эротическими сценами из жизни французских королей, королев и дофинов.

Еще были интересны сцены насилия сильных над слабыми, богатых над больными, импотентов над страстными женщинами. Дрюон для нас был hard-Дюма. Истории о том, как Валуа добивали Капетингов, а король Филипп IV с папой Клементом V – орден храмовников, интересовали опытных читателей не меньше, чем третьеклассников приключения д’Артаньяна. А тамплиеры казались фигурами героическими (они противостояли папско-королевской диктатуре) и непонятными (идейные соображения их подвига были неясны).

Теперь тамплиеры стали нам гораздо ближе, чем во времена СССР. Поскольку теперь мы можем легко позволить себе пожить в тех местах, где жили они. А они жили, в частности, в отеле Le Chateau du Domaine St. Martin, что в городишке Ванс в Провансе.

Le Chateau du Domaine St. Martin – это бывший монастырь ордена. Здесь можно провести целое лето, причем приехать сюда со всей семьей или с компанией друзей. Это французская деревня, милейшая французская дача с прислугой, прогулками, рощами, пикниками. В числе развлечений значатся не только море (оно в нескольких километрах) и дары местной природы, но и поиск сокровищ тамплиеров.

Одной из причин разгрома ордена в 1314 году было его баснословное богатство. За Второй, Третий и Четвертый крестовые походы, а также за поход 1299 года, когда рыцари ордена числом в 15 тыс. взяли Иерусалим без помощи других христиан, тамплиеры сумели прибрать к рукам настоящий антиквариат (средневековые источники утверждают, что там была и чаша Грааля). В том случае, если вам удастся найти клад, им придется делиться (на reception, правда, нам не сказали, с кем): в договоре от 1936 года о продаже бывшего монастырского владения с развалинами под отель сказано, что «в случае обнаружения клада его следует по справедливости разделить с предыдущими владельцами».

Le Chateau du Domaine St. Martin стоит на невысоком холме, что под высокой щербатой горой. Сразу видно, что когда-то это был монастырь: роща, в центре которой «боевое» здание с толстыми стенами (это и есть здание отеля). Его стены и крыша выкрашены в теплые жизнерадостные тона (то есть в провансальском стиле), а вот много веков назад мрачные монастырские постройки наводили ужас на всю округу.

Ужас, как рассказала девушка с reception, стал еще сильнее после насильственного роспуска ордена и сожжения на Гревской площади его главы Жака де Моле. Под пытками де Моле сообщил, что «храмовники плевали и мочились на распятие». Слухи из столицы докатились и до крошечного Ванса, бедные жители которого еще долго обходили монастырь стороной (может быть, поэтому здание так хорошо сохранилось).

Но недвижимость – она всегда недвижимость. Что было с монастырем до 1936 года, на reception точно не знают. Зато теперь в Le Chateau du Domaine St. Martin чудо как хорошо. Это, конечно, дача, но дача luxe de luxe (соседи здесь приличные, но парк, в котором стоит отель, позволяет с ними и вовсе не встречаться). В этих местах (там, где сейчас разбит парк) еще задолго до тамплиеров с успехом проповедовал святой Мартин Турский, креститель Галлии.

Можно поселиться в самом отеле, а можно – на отдельной вилле. Всего в Le Chateau du Domaine St. Martin шесть вилл, все они входят в комплекс отеля. От отеля их отделяет тысячелетняя оливковая роща. Травка под оливками пострижена аккуратно (здесь поработал знаменитый ландшафтный художник Жан Мю, твердый приверженец линии «невмешательства» в природу). На травке можно по-старчески дремать в сиесту, пристроившись под какой-нибудь гостеприимной оливой.

В отличие от здания отеля, виллы новые, но построены они в традициях провансальской архитектуры – толстые стены, защищающие от летней жары, и небольшая башенка, непременный атрибут провансальского зажиточного дома. В давние времена с нее высматривали, не пришли ли в порт торговые корабли. Некоторые из окон вилл смотрят на море. Если поверх солнечных очков надеть еще и с диоптриями, то можно увидеть мятежный остров Корсику (виден только в хорошую погоду).

Структура пяти вилл одинакова: при входе расположен холл, который ведет в просторный салон и столовую. На первом этаже также находится гостевая ванная комната. На втором расположены две спальные комнаты, двери из спален ведут в ванные и гардеробные. Шестая вилла – с тремя спальными комнатами, выходящими на террасу на втором этаже, салоном и столовой на первом. Все виллы обставлены мебелью в кудрявом стиле Людовика XV и Людовика XVI (что поделать, если это самые популярные стили не только в Жуковке, но и в Провансе).

Виллы (они правильно называются bastide) в Le Chateau du Domaine St. Martin – это сервис пятизвездного отеля.

Чем питаться на дачке? Еду можно (и нужно!) заказывать из отельного ресторана La Commanderie, которому гид «Мишлен» присвоил звезду еще 25 лет назад. Пищу из La Commanderie на виллы доставляют супербыстрые официанты. В официантах здесь состоят бывшие гонщики «Формулы-1». Они демонстрируют фокусы: за одну минуту гонщики добегают с чашкой чая от отеля до виллы, не расплескав при этом ни одной капли.

В Le Chateau du Domaine St. Martin есть собственная вертолетная площадка. Вы можете поселить на вилле свою семью и прилетать к родственникам из Москвы на выходные – аэропорт Ниццы в 15 минутах на машине или в пяти минутах на вертолете. На вертолете, в принципе, можно летать на побережье. Лучший пляж в этой части Ривьеры принадлежит Hotel du Cap Eden, у которого те же хозяева (семья Эткер), что и у Le Chateau du Domaine St. Martin. Поэтому все постояльцы монастыря тамплиеров спокойно допускаются на пляж Hotel du Cap Eden (не забудьте позаботиться о специальной гостевой карте).

Если лень таскаться на пляж, то можно загорать у бассейна. Он здесь особый. Мало того, что большой, да еще с зеркальной, то есть очень гладкой поверхностью. Вода кажется абсолютно неподвижной благодаря использованию покрытия из местного известняка, мягкого и ровного.

Чем бы еще развеселить себя в Le Chateau du Domaine St. Martin? Если вам наскучит поиск сокровищ храмовников (говорят, что призраки рыцарей по пятницам бродят по кухне отеля; будьте бдительны), то можно взять машину и разъезжать по всему побережью. В часе езды – не меньше двадцати мишленовских ресторанов, среди которых и великий ресторан Le Louis XV в Монте-Карло с тремя звездами. Конечно, можно играть в гольф – рядом с Le Chateau du Domaine St. Martin есть гольф-поля.

И не забудьте захватить в дорогу томик «Маятника Фуко». Автор саспенса, медиевист-постмодернист Умберто Эко довольно подробно написал здесь о том, как современного человека преследуют современные тамплиеры. Оказывается, что они живы и здоровы.

Сады над большой водой

Villa Principe Leopoldo & Residence, Лугано, Швейцария

Екатерина Истомина

Кантон Тичино – это всегда хорошая погода. Вернее, это в любом случае хорошая погода – так нам показалось. Потому что мы попали в эти сочные горы, спустившись с тщедушного (но злого) перевала Сен-Готард.

Если в кантоне Тичино греют +20 °C, то возле памятника Александру Суворову и всей великой компании (скульптурная группа напоминает схватившихся между собой Дон Кихота и Санчо Пансу) вам накапает всего лишь +5 °C. Еще немного – радостно нальют для тепла за русское здоровье в местном деревянном кабаке.

Villa Principe Leopoldo & Residence – тепло-желтого, местами почти персикового, словно треснутого от лучей солнца оттенка. Здесь итальянская история Швейцарии. Здесь виртуозный сад с солирующими лимонными деревьями и мясистыми мальвами на вторых ролях. Villa Principe Leopoldo & Residence стоит на горе. С горы отель очень по-итальянски (то есть легкомысленно) нависает на Луганским озером и над Лугано. Границы отельного сада – это обрывы беззаботной альпийской горы, которая известна здесь под названием «Золотой холм».

Мы выбрали Villa Principe Leopoldo & Residence, чтобы ощутить контраст с Park Hotel Vitznau, отелем, который мы оставили утром. Villa Principe Leopoldo & Residence – это не сентиментальная деревня belle epoque, а барочная итальянская загородная резиденция. Это шаг на порог лазурного Средиземноморья, которое еще впереди.

Пожилой, но очень светский директор распахивает объятия Porsche Cayenne на крыльце. Одновременно со встречей нас, своих очередных гостей, он провожает 70-летнюю итальянскую красавицу, отдает указания двум швейцарам, двум консьержам и ассистенту повара, прогоняет левой ногой черного кота и причесывается правой рукой, в которой – черепаховый гребешок.

Если не итальянский язык, то директор предпочитает французский. Наверное, и поэтому первое, что он хочет нам незамедлительно показать, – это фонтан своей драгоценной виллы. От фонтана открывается панорамный, очень субтропический вид на Луганское озеро.

Швейцарская архитектура вероятна без искусственно сооруженной воды, вокруг и так немало влажности – озера, мокрый горный воздух. Итальянская архитектура без притоков дополнительной воды немыслима. Так что фонтан – это местное капище, к которому, пританцовывая от счастья, ведет нас директор.

Фонтан установлен на пике горы, вокруг него – небольшая площадь-сквер с цветущими розами (в этом сквере можно загорать). Фонтан красив – это трагически увядший каменный барочный вазон с трусливой струйкой в центре. Фонтан претендует на статус исторического предмета – на его вазоне трещины, зазубрины, античность. Директор, почти танцуя вокруг вазона, несется по обязательной программе, рассказывая про добрых римлян и злых варваров, которые имели отношение к тому самому месту, где сейчас находится его отель.

Пришла пора разобрать по полочкам название Villa Principe Leopoldo & Residence. Отель состоит из двух частей – более старой Villa (историческая вилла, увитая диким виноградом, с фонтаном, бассейном, гастрономическим рестораном, отмеченным в гиде «Мишлен», и лимонными садами – для любителей эффектных видов) и более новой Residence (здесь модернистские тишина и спокойствие).

Кто такой был Principe Leopoldo, нам установить не удалось. На статус Leopoldo претендовало сразу с десяток граждан, чьими портретами украшены стены Villa. У нас сложился собирательный образ Leopoldo. Специальное журналистское расследование показало, что это был аристократ (principe), живший в XVIII веке (судя по живописи), носивший парики, камзолы, рубашки с жабо. Leopoldo знал толк в удовольствиях, о чем свидетельствуют странная бледность его лица, длинный красный нос и чувственные пухлые губы.

Портреты Leopoldo висят почти в каждом сьюте отеля. Как поклонники всего изящного, мы выбрали сьют в почетной секции Villa. Одна стена сьюта – полностью стеклянная, выходящая на английский газон приличного качества, по которому гуляет черный кот, любимец директора. Стиль сьютов – костюмированный сплав модернизма и барокко, стекло и обитые золотой тканью стены, деревянные панели и золотые завитушки. Жить здесь нужно непременно «с большой претензией» и с позой: простота и покой остались в немецкоговорящей Швейцарии.

Директор сказал, что в Лугано главное – все время гулять. Avanti!

И мы пошли, целебным воздухом гонимые, вниз по горе, в центр Лугано с его музеями и длинной набережной, которая цветет почти так же, как сад казино в Монте-Карло.

Романтический пейзаж

Park Hotel Vitznau, Люцерн, Швейцария

Екатерина Истомина

Все швейцарские пейзажи можно поделить на несколько типов. Первый – пейзаж бодрый, сдобный, бюргерский. Такие есть в Цюрихе, Базеле и даже еще в Берне. Тип второй – сентиментальный, светский, французистый (Монтре, Веве, Лозанна, Женева). Третий – бетховенский, суровый, патетический (Невшатель и озера Юра). Пейзаж Фирвальдштадского озера относится к четвертому типу – это романтический пейзаж.

В романтическом пейзаже все компоненты объединены одной божественной душой. Этой душой объединены Альпы, покрытые неровной шерсткой зеленых лесов, гладкая вода озера, облака, луг со старушками-велосипедистками, старые пароходики и паровозики, рыжие коровы, белые кошки, горный замок нашего отеля, его худой голубоглазый директор, добрый местный повар и его милая жена, которая каждый божий день варит настойку праздничного кирша.

Атмосфера Park Hotel Vitznau сводится к бесконечному перечислению швейцарских романтических чудес. Постояльцы посвящают большую часть отдыха наслаждению этими чудесами и дебатированию их в истинно британском духе – за чашкой пятичасового чая.

– Почему коровы все рыжие и толстые?

– А на пароходике снова подавали шампанское, нужно было взять бутылочку кирша!

– Прыгала утром с лесенки в озеро, и подводное течение оказалось теплым.

Одна девочка просила у мамы показать ей кроликов, а мама не нашлась, что ответить. Кроликов здесь нет. Кролик – это английское чудо.

У кого-то сломался альпеншток – подарили новый. Кто-то свалился с велосипеда, и консьерж Park Hotel Vitznau лично забирал страдальца на Porsche Cayenne. Кто-то опоздал на пароходик, который отходит от пристани, принадлежащей Park Hotel Vitznau. Отвезли рассеянного на вечерний концерт в Люцерн на машине. Только он и билет на концерт забыл. Пришлось ему найти по телефону гида, и постоялец во фраке весь вечер осматривал Люцерн. Особенно ему понравилась набережная, где гулял Толстой. Потом весь отель с замиранием слушал рассказы счастливца, опоздавшего и на пароход, и на концерт. Этот человек напоминал Степана Трофимовича Верховенского. Сентиментальный, нежный, плачущий. Впрочем, в Park Hotel Vitznau все довольно быстро становятся именно такими.

Из истории отеля в изложении господина директора. С 1870-х годов здесь стоял семейный пансион. Потом его снесли и в 1903 году возвели Park Hotel Vitznau. Партерного типа цветочный сад, спускающийся к озеру. Пляж с лесенками для спуска в воду. Трамплин, с которого прыгают вниз головой не только спортивные загорелые девушки, но и спортивные загорелые старушки в купальных шапочках (их старички притворяются, что не видят подвигов любезных сердцу старушек, так как заняты чтением The Herald Tribune). Молодые папы заняты детьми в бассейне. Молодые мамы заняты собою в SPA.

Который сейчас век, который сейчас час, ах, ох, так ведь час обеда. Обед (диетический – по желанию) организуется в «Четырех кантонах» с видом на Фирвальдштадское озеро. Все переодеваются и чинно приходят, рассаживаются по местам. Неспешная процедура обеда, The Herald Tribune, всех приветствует герр директор, добрый местный повар и его жена.

Таков же и теплый вечер в баре на берегу. Играет джазовая пара – он и она. Синкопы уносятся вверх, вдаль, вширь, бегут над озером, за соседние ивы, к рыжим коровам и, быть может, достигают длинных ушей английских кроликов. Кролики – то единственное, чего здесь не хватает.

Для тела и души

Диетический отдых

Rosen Alp, Бавария, Германия

Геннадий Йозефавичус

Шеф-повар Rosen Alp – человек несчастный. Старается, готовит, изобретает разные кулинарные штуки, а гостям на все его изыски наплевать. Дело в том, что в Rosen Alp гости приезжают отмаливать свои прежние гастрономические грехи. Rosen Alp – отель для худеющих.

Rosen Alp расположен в городе Оберштауфен, в районе Алльгау немецкой Баварии. Отсюда рукой подать до Швейцарии и Австрии, неподалеку Боденское озеро и замок Нойшванштайн сумасшедшего короля Людвига. Горы, леса, бесконечные луга – красота!

И среди всего этого великолепия сто лет назад доктор Иоганн Шрот задумался о том, как избавить человечество от жировых отложений. Результатом бессонных ночей гуманиста стал названный в его честь шроткур – метод похудения, сочетающий жесткую диету под наблюдением врача с физической активностью, потением в бане и специальными обертываниями.

Больше века минуло с тех пор, а почти в каждом доме Оберштауфена вам предложат шроткур. Причем минимальную стоимость недельного пансиона сможет осилить даже российский пенсионер, тем более что наш пенсионер уже давно привык питаться диетически.

Приехав в Rosen Alp, вы немедленно попадаете в атмосферу преувеличенной любезности. Еще бы: заплатить такие деньги за полный пансион и ничего не есть – это действительно дорогого стоит. Вот и обслуга, понимая всю абсурдность ситуации, пытается за улыбками и добрыми словами скрыть свое искреннее непонимание того, зачем вам терять такой прекрасный, холеный и упитанный живот. Приехать в Баварию и не пить пива, не есть свиной ножки, не закусывать соленым кренделем – в чем же логика такого странного поведения человека? Впрочем, не рубить же сук, на котором сидят эти прекрасные люди и их семьи. Вот и стараются любезные фрау.

Итак, вы в Rosen Alp. После размещения в больших номерах с балконами и видом на Альпы каждого постояльца отправляют к доктору Хоппе – специалисту по нетрадиционной медицине, курортологу и наследнику славы Иоганна Шрота. Доктор Хоппе измеряет давление, вес и назначает диету.

Смысл Шротовой диеты состоит в почти полном отсутствии чего-либо съедобного в вашем рационе. На завтрак здесь предлагают пустой травяной чай, на обед – шесть размоченных черносливин, на ужин – пару небольших, сваренных без соли, картофелин. Масло, специи и все то, что могло бы помочь вам в усваивании нескольких разрешенных продуктов в диетическом рационе, напрочь отсутствует. Чернослив может быть заменен курагой, картошка – спаржей, к утреннему чаю могут предложить сухарики, но жесткость диеты остается основой шроткура.

Запивать все это великолепие можно водой и свежевыжатыми соками, причем по объему употребляемой жидкости дни пребывания в Rosen Alp делятся на три категории. В сухой день ваше потребление воды ограничивается тремя-четырьмя стаканами в день, в следующий, «полусухой», разрешается выпить литр-полтора, на третий – пейте сколько влезет. Вечером любого дня приветствуется рюмка шнапса. Больше, впрочем, вам и не осилить – с такой закуской и рюмки многовато бывает.

Главное при такой диете – не сорваться. Городские улочки заполнены пивными, ларьками с кренделями, ресторанами и кафе. Выход – ехать компанией и следить друг за другом, применяя на практике все те методы дружеского контроля, которыми были славны эти места полвека назад.

Сравнения с концлагерем приходят в голову и ночью, когда часа в три-четыре к вам врываются тетки-санитарки, быстро готовят своеобразный кокон, пеленают вас в мокрые простыни, обкладывают грелками, тюфяками и оставляют потеть на долгие 120 минут. Ваше тело оказывается в классической водяной бане, вызволить из которой раньше положенного срока может специальный датчик, всунутый в руку пациента перед пеленанием. Одно нажатие, и тетка прибегает на помощь. Некоторые худеющие тут же снова засыпают, некоторые – предпочитают смотреть телевизор, но и те и другие воспринимают распеленывание как счастливейший миг освобождения. Надо признать, что кожа после такой процедуры приобретает мягкость замши.

Кроме обертывания и диеты, непременными составляющими шроткура являются баня и физическая активность. В шикарном саунариуме Rosen Alp представлены классическая финская сухая сауна, хамам, альпийская парная с низкой температурой и 50-процентной влажностью, некоторые другие виды бани и всяческие ванны. В качестве дополнения к ароматическим ваннам – грязевые процедуры, массажи всех видов и все то, что можно причислить к классическому набору SPA-процедур.

По предписанию доктора Хоппе пациентам делаются переливания крови с ее витаминизацией и озонированием.

Физическая активность начинается утром, с подводной гимнастики в бассейне. Далее следуют калланетика (упражнения на растяжку), аэробика и занятия на знакомых вам по World Class тренажерах. Приветствуются игра в теннис, горные лыжи (в сезон) и прогулки в горы. Для последних проложены специальные дорожки и разработаны маршруты.

За две недели насилия над собой пациент-мужчина теряет 9–10 кг, дамы – 6–8 кг. Главное же то, что процесс потери веса не прекращается и по возвращении домой – если, конечно, уже в аэропорту не набрасываться на свиные ножки и баварское пиво.

Классическое предложение на две недели включает 12 дней диеты по доктору Шроту и два дня выхода из нее (картофель с творогом, специальный суп и прочее), 11 обертываний, четыре общих массажа, две сенные ванны, консультации врача.

Музей здоровья

Grande Bretagne, Афины, Греция

Елена Рубинштейн

В Афинах Grande Bretagne – все равно что в Париже Ritz, Le Meurice, Le Bristole, George V и Plaza Athenee, вместе взятые. История Grande Bretagne началась в 1874 году, отель – один из старейших в Европе.

Постояльцы – самые знаменитые (конечно, и Черчилль был здесь), местоположение – самое центральное. Площадь Конституции, до Акрополя – 15 минут прогулки по авеню Вассилисиса-Софии, потом по улице Дионисия Ареопага. До древней Плаки с Агорой и Римским форумом – три минуты, до храма Зевса и арки Адриана – семь минут.

Grande Bretagne – это классический образец гранд-отеля. В лобби – только антикварная мебель, в комнатах – благородно почерневшие камины с экранами в духе Людовика XVI, на стенах – потемневшие шедевры, в английском баре, примыкающем к зимнему саду, – древние французские гобелены и надтреснутые слепки с античных статуй. Из окон можно снимать виды, которые подойдут для учебника по истории искусств. На восьмом этаже, где по вечерам поет и пляшет ресторан, а по утрам – завтраки, есть терраса с видом на Акрополь, на бесстрашный Парфенон и храбрые Пропилеи. Из окон президентского сьюта (номер 416) и королевского сьюта (номер 516) можно наблюдать церемонию смены караула перед зданием парламента – два солдата в национальных костюмах (что-то вроде юбки древнего буффона, а на ногах – тапочки с помпонами) грациозно вышагивают из одной будки в другую.

В отеле Grande Bretagne есть и SPA. Если бы Афины не были ценнейшим местом для пеших экскурсий, то из этого отеля не имело бы смысла выходить. Grande Bretagne сам по себе есть фешенебельный курорт, корабль, на борту которого имеется все, включая свежие газеты, дорогие портвейны, последние выпуски драгоценностей.

Комплекс SPA представляет собой нечто среднее между музеем искусств и оздоровительным комплексом. На входе вас тихо, но торжественно встречает мраморная голова Аполлона Бельведерского – ее самый убедительный классический образец. Начищенная служащими голова возникает бесшумно из зеленых пальмовых зарослей, раскинувшихся во внутреннем, отделанном мрамором и позолотой дворике SPA (дворики такой конструкции у нас известны больше как «итальянские»).

Аполлон не одинок. Здесь, тут, там – мраморные нимфы, наяды, просто красавицы. Такова атмосфера SPA, и, согласитесь, в любом другом месте этот антураж выглядел бы душераздирающе. Хотелось бы бежать прочь от бассейна, охраняемого Аполлоном, и вы были бы правы, но только не в Афинах. Афиняне имеют право на использование в рекламных целях Аполлона и всех остальных. Кто-то скажет, что афиняне спекулируют на древних, но ведь это их древние.

Главного сотрудника reception SPA зовут Вассилис. Он выглядит как Аполлон, но только темного, византийского окраса, и эта смесь дает нам в итоге лорда Байрона, одного из самых знаменитых афинян, поэта, героя, модника, поклонника диеты и гимнастических упражнений, погибшего в итоге за свободу Греции. В SPA, как нам кажется, должны работать только такие красивые люди, как Вассилис. Это ходячие образцы красоты, к которой нужно стремиться. В начальницах у Вассилиса состоит белокурая француженка, вегетарианка Анн Спек. То есть французский дух в отеле присутствует – в SPA «работают» на Valmont, но для тела здесь используют английскую SPA-косметику E’SPA, насыщенную и маслянистую.

Анн Спек говорит, что SPA в Grande Bretagne – это именно городское SPA, и не стоит рассчитывать, что оно сможет заменить настоящий термальный курорт или же те центры, которые расположены на морском берегу. «Наша цель – это релакс и очистка организма от шлаков, это освежение, это возможность курорта в зашлакованном городе, которым, увы, являются наши бессмертные Афины», – говорит Анн Спек.

Термальный комплекс разделен на женскую и мужскую половины, в каждой есть небольшой хамам, где можно находиться без купальника, – теперь такое разделение, увы, встречается нечасто, в большинстве случаев бани SPA древнего, то есть общего, пользования. В местах «древнего» пользования – бассейн с холодной термальной водой, несколько травяных бань, души с массирующими установками, сауна, ароматический хамам с кромешной темнотой, а также такое удовольствие, как «ледяной фонтан» – комната-холодильник, где установлена московская погода середины января. Есть еще две каменные чаши с бодрыми краниками: в чашу нужно поставить ноги, сев на каменную скамью, нажать краник, в чаше начнется водная одиссея, водотрясение, массаж, полезный для сосудов ног.

Девушка Вассо, напоминающая кариатиду, – проводник в мир античной красоты. Наша процедура – комплекс упражнений, рассчитанный на 1 час 40 минут (в SPA – 6 кабинетов, один из них предназначен для пары). Это «действо» включает максимальное количество известных удовольствий – очищение тела, скраб ужасной щеткой-пемзой с маслами, мягкое умасливание, наложение теплых грязей, снятие теплых грязей, очищение лица, умасливание его, наложение трех грязевых масок, массаж и умасливание головы, включая и уши, и волосы, массаж на «водяной кровати» (она называется «la belle epoque»), несколько травяных чаев и ягодный коктейль, подбираемый специально для клиента в зависимости от того, как он провел предыдущую ночь. Здесь мы находим определенное британское влияние – у Дживса, дворецкого Берти Вустера, всегда были в запасе коктейли, которые возвращали к жизни. Готовят такие и в SPA Grande Bretagne. Заказывайте.

Вассо, хотя с виду и невинная девушка-кариатида, но руки у нее, как у Владимира Кличко. Вассо способна отмассировать и индийского слона. Если она нажимает вам на далекую пятку, то вы чувствуете ее прикосновение в близлежащем подбородке. Иными словами, массаж, осуществляемый Вассо, может заменить большинство растяжек пилатеса. Где-то в середине процедуры Вассо сооружает из бренного тела клиента теплый грязевой кокон, заворачивая его, клиента, в три слоя полотенец и полиэтилен. После пребывания в коконе посетитель сразу же худеет на полкило. Это просто проверить, довольно взвеситься до и после процедуры. Кожа разглаживается, выводятся токсины, и даже дышится легче.

После всего этого мы, по совету мадам Спек, протестировали грязевые процедуры для лица – легкие взмахи грязевыми лопаточками, запахи водорослей и цитрусовых масел. При массаже головы Вассо сильно дергает клиента за волосы – не надо протестовать, эти движения улучшают кровоток, освежают голову, прочищают мысли.

Сады у моря

Grand Resort Lagonissi, Афины, Греция

Валерий Панюшкин

Вы не поверите, но в Греции есть дорогие отели. Посещая Грецию, совершенно необязательно иметь смутные романтические цели на манер известной девушки из фильма про смоковницу. Можно посещать эту страну совершенно серьезно, даже с детьми и даже на весь отпуск. Парфенон великолепен. Море действительно чистое благодаря течениям.

Парфенон

Путь на афинский Акрополь не менее тернист, чем вы ожидаете. Разумеется, даже если светит солнце, вы идете в зареве туристических фотовспышек. Разумеется, экскурсионная группа итальянских школьниц галдит так, словно каждую из девушек исподтишка грызет лернейская гидра. Разумеется, помидорно-красным цветом обгоревших коленей выделяется в толпе всякий турист из Британии. Разумеется, молодая русская пара с ребенком заставляет ребенка фотографироваться на фоне Акрополя почему-то с (незажженной, слава богу) сигаретой во рту. Акрополь высок, и всякий, даже грешник, поднимаясь туда, думает, что не заслужил такого ада.

Однако же подниматься стоит. Вы проходите ворота, видите Парфенон и застываете в восхищении, даже если вы горластая итальянская школьница, приехавшая в Афины на экскурсию с классом. Пятеро или шестеро экскурсоводов одновременно вокруг вас на пяти разных языках поясняют, что линии Парфенона нарочно искажены, чтобы храм казался легче и не поддавался законам перспективы. Объяснение совершенно беспомощное. В нем, возможно, и заключена главная тайна Парфенона, но объяснение не включает ветра вокруг, моря вдали, холма напротив. Пока шестеро экскурсоводов вокруг вас сообщают на шести разных языках, что Парфенон не был белым, а был раскрашен, подобно закусочной «Макдоналдс», вы совершенно точно знаете – дело не в этом. И складываете в голове какое-нибудь совершенно нелогичное объяснение своему восторгу. Например, что Парфенон остался от Древней Греции висеть в воздухе, как улыбка Чеширского кота, тогда как сам кот, то бишь Древняя Греция, растворилась. А Древняя Греция при этом, оказывается, у каждого, во всяком случае, европейца, в крови, и ее узнаешь по радостному закипанию крови. И если Парфенон подобен улыбке Чеширского кота, висящей в воздухе, то кот этот, без сомнения, улыбался улыбкой Джоконды. И вообще, надо поскорее уходить отсюда, пока не сошел с ума то ли от счастья, то ли от гвалта итальянских школьниц, справившихся с культурным шоком и задумавших фотографироваться на память.

Вы идете, что называется, мимо кладбищ и капищ, мимо кривой скалы, на которой 2500 лет назад были придуманы не только демократические выборы, но и фальсификация выборов. Вы идете по переулку, названному именем Диогена, и там на скамеечке спят три клошара, которые, вероятно, проснувшись, станут выяснять, кто из них настоящий Диоген. Вы идете в район Плака, состоящий из магазинчиков, торгующих туристической белибердой и сомнительным антиквариатом. Из безусловных шедевров, найденных в тамошних лавках, вспоминается только афганский ковер за три сотни, изображающий бой моджахедов с советской армией. Советская армия на вертолетах, но моджахеды, похоже, побеждают.

Греческое веселье

В одной из таверн квартала Плака неминуемо приходится сесть и пообедать. Не потому, что хочется есть на жаре прекрасный, впрочем, местный шашлык сувлаки, а просто потому, что заблудился. Стол накрыт какой-нибудь клеенкой, официант ставит на стол кувшин со среднего качества вином «Рецина», каковое отдает хвоей. Потом являются лепешки, мягкий сыр с чесноком, греческий салат, печеные баклажаны, тушеные бобы, шаурма (выдающаяся), сувлаки (выдающиеся), осьминоги копченые, осьминоги, жаренные в масле, сыр саганаки, жаренный в сухарях, перец сладкий печеный, неизвестное мясное блюдо, напоминающее аккуратно срезанную поджаристую корочку с котлеты, еще «Рецина», фрукты, десерт, сладкий греческий кофе, сладкое десертное вино.

Вы думаете: ну и ладно, буду жить простой и веселой жизнью, пить простое вино, есть простую еду, болтать со смешливой официанткой на английском, которого та не знает, пока ее отец, владелец заведения, не подойдет к столикам и не велит девушке все же работать.

В это же самое время возле вашего столика трое музыкантов с серьезными и даже печальными лицами играют сиртаки, прицепив к своей корзинке для пожертвований купюру в десять евро, хотя больше двух евро никто сроду не бросал в эту корзинку. И главное – не показать музыкантам, что вы из России, а то музыканты немедленно примутся играть в стиле сиртаки «Очи черные» или «Подмосковные вечера».

Вы думаете: ну и ладно, буду жить простой и веселой жизнью, слушать простые песенки, образовавшиеся тут вместо трагедий Еврипида и комедий Аристофана. Ну и ладно…

Совершенно отяжелев, вы расплатитесь по счету, поймаете такси, велите таксисту ехать за город в отель Grand Resort Lagonissi, поскольку невозможно (хотя бы для печени) жить так долго простой и веселой жизнью, а Lagonissi – это единственный в окрестностях Афин отель, непохожий на таверну.

Подъехав к отелю, таксист возьмет у вас красную банкноту в пятьдесят евро, покрутит банкноту в руках, банкнота волшебным образом превратится в десять евро (тоже красного цвета бумажка), и таксист скажет:

– Это же десять евро.

И вам будет лень спорить.

Заячий остров

Слово «Lagonissi» переводится с греческого как «Заячий остров». На самом деле это полуостров, соединяющийся с берегом тоненьким перешейком и далеко уходящий в море, так, что морское течение омывает берега на удивление чистой водой. Этот полуостров представляет собою огромный сад. В центре – только небольшой корпус со стойкой портье внутри, а по кромке полуострова, никак не соприкасаясь друг с другом и глядя на море, стоят бунгало, так далеко друг от друга, что ленивых постояльцев из ресторанов в комнаты или из комнат в SPA возят на электромобильчиках.

Кажется, тридцать лет назад богатая критская семья Мантонанакис решила построить по всей Греции по-настоящему дорогие отели.

Отель действительно получился дорогим. Если смотреть из сада, бунгало кажутся маленькими домиками с простой деревянной дверью, но в действительности самая простая комната тут такова: площадь – 50 кв. м, огромная ванная, большая частная терраса, большой бассейн, где можно купаться голышом, личный выход на практически частный кусок пляжа и – огромные чайки, прилетающие посмотреть, не осталось ли чего съедобного от вашего пул-парти.

По-настоящему огромный двухсотметровый номер Royal Villa, если смотреть из сада, ничем не отличается от других номеров. Это внутри там – гостиная зала, две спальни с ваннами, кухня. Комната для прислуги, терраса величиной с теннисный корт и бассейн олимпийских размеров. А снаружи – маленькая дверь просто за номером 114, кажется. Вернее, две двери – одна для хозяев, другая для батлера, включенного в цену номера.

Точно так же и про номер для молодоженов Dream Suite: совершенно непонятно снаружи, что там раздвигается потолок над кроватью, чтобы можно было, лежа и обнявшись, любоваться звездами. Просто синяя деревянная дверь.

Если в соседний номер на все лето привезли детей с няней родители, навещающие их только по выходным, вы не слышите детей. Если не ехать смотреть храм Посейдона на ветреной горе, которую, говорят, лорд Байрон почитал лучшим местом в мире, чтобы любоваться закатом, то из номера выходить совершенно не хочется. Эта жизнь над самым морем самодостаточна. Завтрак приносят в номер, причем заказ принимают эмигрировавшие из России понтийские гречанки на примечательно смешном русском языке.

В отеле есть семь ресторанов, где, в отличие от всей остальной континентальной, то есть мясной, Греции, умеют готовить рыбу, включая барабульку, но постепенно начинаешь заказывать в номер и ужин тоже, тем более что соотечественники прознали уже про отель Lagonissi, а мы почему-то не любим встречать за границей соотечественников.

Никуда не хочется идти. Никуда не хочется ехать. Разве только ночью в Афины на Акрополь. Акрополь на ночь закрывается, но можно перелезть через забор с бутылкой вина в руках и сидеть на ступенях античного амфитеатра. Если вы вдвоем, то один из вас может сидеть внизу на орхестре, а другой – на самом верхнем ряду, очень высоко. И я не знаю секрета древнегреческой театральной акустики, но здесь можно разговаривать очень тихим голосом.

Крепость на горе

Nafplia Palace Hotel & Villas, Нафплион, Греция

Валерий Панюшкин

На всем греческом полуострове Пелопоннес есть два отеля. Все остальное – пансионы скорее. Так что, если хотите смотреть развалины Микен и амфитеатр Эпидаурус или плавать на яхте по островам, имея где остановиться на берегу, то адрес один – город Нафплион. Отель Amphitryon у самого моря – попроще. Nafplia Palace Hotel & Villas – на горе, как ласточкино гнездо, перестроенный то ли из древнего замка, то ли из древней тюрьмы. Если так, то, стало быть, тюрьма в древности была чрезвычайно романтическим местом.

Я стою на террасе своей виллы в отеле Nafplia Palace Hotel & Villas и смотрю, как по ту сторону ущелья мои друзья карабкаются на гору. Сумасшедшие. Полные нерастраченной энергии молодые люди. Я даже не помню точно, которая именно из достойных посещения крепостей громоздится на горе через ущелье напротив. Кажется, это Акронапфлия или Паламиди. Я не помню, но знаю точно, что туда ведут 999 ступеней. Слишком много для такого ленивого человека, как я, хотя, конечно, крепость на скальном обрыве выглядит величественно. Я догадываюсь, что часа через полтора друзья мои вернутся, раскрасневшиеся от карабканья, и станут рассказывать, как захватывало дух там, в древнем монастыре над самой пропастью.

Полные нерастраченной энергии молодые люди, что им делать в монастыре! У них есть чудесная вилла, напичканная мебелью B&B, раздвигающиеся стены, аквариум, установленный так, чтобы сквозь него смотреть, валяясь в постели, как подруга плещется в ванной. У них есть ванна на двоих, наконец, и скрытая от посторонних глаз нависающая над морем терраса. Проголодались – так вот же есть несколько неожиданно приличных для Греции ресторанов прямо внутри отеля. Захотелось прогуляться – так можно же спуститься на лифте сквозь скалу в миленький городок Нафплион, посетить наивную православную церковь, поесть домашнего мороженого в кафе «Рим», просто постоять на площади, заломив голову и глядя, как ласточки налепили гнезд под балконами граждан Нафплиона и летают поминутно в гнезда выкармливать птенцов.

Но не тащиться же 999 ступеней вверх по горе. Берегите энергию, молодые люди. Это один из самых романтических отелей, известных мне, а я, поверьте, видел романтические отели.

Эти молодые люди, к слову сказать, таскали меня давеча на развалины Микен, и развалины мне не понравились. Я с уважением отношусь к древним камням, но хочется иногда, чтобы они были не просто камни, а все же немного стены, дворцы и башни. Мне только понравился ветер в Микенах, он отрывал от земли, если раскинуть руки, и говорят, что Микены известны как самое ветреное место в Греции со времен Агамемнона.

Эти молодые люди таскали меня смотреть амфитеатр Эпидаурус. Я очень люблю амфитеатры, я забрался на верхние ступени, сидел и слушал, как внизу на орхестре школьная учительница, приведшая на экскурсию своих оболтусов, бросает монету на алтарь Диониса, чтобы оболтусы убедились, как отчетливо слышен по всему амфитеатру звук падающей монеты.

А эти молодые люди увидали, что возле амфитеатра собирается ралли старых спортивных автомобилей, увлеклись автомобилями и амфитеатра почти не видели. А моих ностальгических вздохов о том, что, когда автомобили были новыми, бабушки, сидящие в них, были греческими смоковницами, а дедушки были любовниками греческих смоковниц, молодые люди не поняли, видимо потому, что не смотрели соответствующего фильма.

Эти молодые люди уже третий день уговаривают меня арендовать яхту и поплыть по островам и особенно на Гидру, где, говорят молодые люди, совсем нет автомобилей, где самые дорогие в Греции частные виллы и где владельцы самых дорогих частных вилл перемещаются на осликах.

Эти молодые люди каждый день таскают меня купаться на частный пляж Nafplia Palace Hotel & Villas, для чего следует сначала пройти километра полтора по горе вниз, а потом километра полтора наверх. Я предлагаю попросить портье, чтобы отвез нас туда и, главное, обратно, но эти молодые люди говорят, будто моя идея неспортивна.

Я стою на террасе в своей вилле в отеле Nafplia Palace, смотрю, как эти безумцы карабкаются на гору, и из 999 ступеней эти крохотные человечки на горе, похоже, преодолели уже половину, и я отворачиваюсь от них.

Триумф релакса

Danai Beach Resort, Халкидики, Греция

Геннадий Йозефавичус

Полуостров Халкидики на севере Греции похож на мохнатую звериную лапу, загребающую воду Эгейского моря тремя своими когтями. Правый (если смотреть с материка) коготь лапы зовется Кассандрой, левый – Афоном, средний – Ситонией.

Налево, к монахам, я не попал. Надо было заранее выправлять себе какую-то специальную визу – такую, какую недавно получал православный паломник В. Путин, приезжавший помолиться в афонском Иверском монастыре. Говорят, что визу эту получить не так уж и сложно, особенно если обладать возможностями православного паломника. Надо просто выучиться ждать, запастись рекомендациями уважаемых людей и связями в церковном отделе греческого МИДа и очень хотеть. В начале путешествия ни связей, ни знакомств, ни даже большого желания у меня не было, теперь – есть. Новый мой товарищ обещал в следующий раз помочь.

Однако по порядку.

Попасть на Халкидики просто – долетел до Салоников, а от местного аэропорта уже на машине. Час езды, иногда чуть больше. Можно, конечно, и из Афин прокатиться: вдоль моря день дороги на прокатном автомобиле. Я выбрал второй путь, тот, что подлиннее, – через родину кентавров Пилион, мимо Олимпа, с заездом в деревеньки, с вдумчивым изучением ассортимента гончарных лавок и меню придорожных таверн. Хотелось привыкнуть к Греции, понюхать ее, что ли. На Пилионе, горе-полуострове, вдоволь наездившись по серпантину, я попросил ночлега в первой попавшейся деревне Визица и был неожиданно вознагражден хорошей комнатой и роскошной ванной в маленькой гостинице и отменной бараниной в простой харчевне.

Наутро, останавливаясь у старых церквей (двери которых никогда не закрываются на замок, только привязываются веревочным бантиком, защищающим от коз и ветра), я вернулся на трассу и снова поехал на север. Справа лежало море, слева высились горы Олимпа, и примерно в 50 км от Салоников на дороге впервые появился знак, указывающий путь на Халкидики в объезд города. Туда я и свернул. После ночи, проведенной в деревне, врезаться в шум, смог и сумасшествие Салоников совсем не хотелось.

Аккуратно обойдя город с запада, я миновал первый коготь Халкидиков, ту самую Кассандру, что поправее, и поехал на Ситонию, где мне предстояло найти деревню под названием Метаморфозы. Именно после нее средний коготь начинает царапать зеркало моря. И именно здесь, на берегу собственной бухточки, примостился отель, где мне предстояло провести несколько дней.

Признаться, про Danai Beach Resort я почти ничего не знал. То есть знал, что он ни в какие сети не входит, что нормального собственного интернет-сайта у него нет, что зато есть у него прекрасный пляж и что забронирован у меня в этом отеле номер с бассейном и видом на море. Еще я знал имя и фамилию генерального директора, с которым завязал переписку, пытаясь забронировать комнату, и у этого самого генерального директора оказалось весьма забавное имя – Кимон. Фамилия Кимона показалась мне еще более примечательной – Рифеншталь, как у знаменитой немки Лени Рифеншталь, снявшей «Триумф воли» и «Олимпию» и до ста своих лет, до недавней смерти, нырявшей с аквалангом и камерой на какие-то невероятные глубины.

Первое, что я увидел в холле Danai, были как раз таки фотографии самой Лени и кадры из ее фильмов. Нет, вру. Первыми были два пса, два джек-рассела. Немолодые, очень энергичные, весьма уверенные в себе собачки просеменили мимо с независимыми выражениями на лицах, даже не удостоив меня обнюхиванием и вообще хоть каким-то интересом. Было понятно, что именно псы – хозяева того дома, куда я пожаловал.

Потом были фотографии в холле и объяснение консьержа на сей счет. Оказывается, мой друг по переписке – племянник старухи Лени. Отец Кимона Отто – стопроцентный немец (собственно, брат режиссерши), мать Даная – не менее стопроцентная гречанка. Когда-то давно, влюбившись и женившись, Отто и Даная решили построить дом на Халкидиках. Нашли кусок пляжа, возвели дом и, как это часто бывает, решили, что любовь к недвижимости и к Эгейскому морю надо превратить в коммерческое предприятие. Так появился второй дом, гостевой, потом – ресторан, бассейн, еще пара двух-трехэтажных домов и полдюжины вилл, и семейное гнездо стало отелем, получившим имя самой Данаи.

Со всего света Отто и Даная натаскали в имение у деревни Метаморфозы всякого скарбу: антикварных кресел, современных скульптур, посуды, картинок, тряпочек, венецианских люстр, расставили все это, развесили и пустили гостей. И что бы вы думали? Гости полюбили сюда наведываться.

Здесь есть 60 с небольшим номеров, три ресторана, бар, SPA, один большой и много маленьких бассейнов, что-то еще, чего я так и не увидел.

В общем, вы же знаете – тут, в Греции, есть все. Главное – искреннее радушие, вкусная еда, вино и море.

Чего ж еще надо?

Озеро подземной воды

Blue Lagoon, Гриндавик, Исландия

Екатерина Истомина

В 2005 году читатели журнала Conde Nast Traveler назначили Blue Lagoon («Голубую лагуну») лучшим медицинским и термальным SPA-комплексом в мире. В конкурсе, организованном изданием, исландский курорт «Голубая лагуна» победил таких серьезных и раскрученных игроков рынка, как французский Royal Park Evian и швейцарский Clinique la Prairie.

«Голубую лагуну», расположенную в местечке Гриндавик (Grindavik), на самом юго-западе Исландии, в часе езды от Рейкьявика, в хорошую погоду можно увидеть с воздуха. «Голубая лагуна» – большое, формой похожее на медузу термальное озеро, в котором непривычный цвет воды – бирюзово-голубой. Озеро появляется, но потом пропадает – воду закрывают облака. Но это не облака, а струи горячего пара, которые поднимаются с поверхности воды. Температура воды в озере колеблется от +37 °C до +40 °C, а воздух прогревается летом до +10 °C. Из-за обилия пара кажется, когда входишь в воду, что сейчас попадешь в натуральный кипяток и сваришься – как царь из сказки «Конек-Горбунок».

«Голубая лагуна» – место популярное во всем мире, сюда приезжают специально из США и из стран Европы. В будущем году курорт будут расширять, так как его территория уже не вмещает всех желающих оздоровиться – только в прошлом году здесь побывало 350 тыс. человек.

Компания, которая владеет «Лагуной», была основана в 1992 году, но про озеро стало известно еще в начале 1980-х годов – его обнаружили сотрудники местной теплостанции, расположенной неподалеку. В редкие минуты отдыха сотрудники теплостанции наведывались на берега озера и купались там. Потом купающиеся стали отмечать у себя ничем вроде бы не объяснимые вещи – улучшение всего самочувствия, состояния кожи, волос, тенденцию к сбрасыванию веса и иные чудеса. Все сошлись на том, что к столь необыкновенным процессам причастна именно вода озера.

Приглашенные ученые исследовали состав воды. Выяснилось, что вода зарождается на глубине около 2 тыс. м – в толще земной коры, вернее, в толще океанического дна. На земную поверхность вода попадает, проходя через бесчисленные поры наслоений вулканической лавы (напомним, что Исландия – остров вулканического происхождения, который называют «дышащим», «живым», здесь нередко случаются извержения вулканов, бьют гейзеры). Собственно, и само озеро расположено в угольно-черных, застывших развалах лавы. Его вода, имеющая не только бирюзовый оттенок, но и «молочную» структуру (непрозрачна, как молоко), богата солями, глинами, кварцем и водорослями. Состав: две трети морской воды и треть пресной.

Первоначально в 1994 году здесь была открыта клиника для лечения больных псориазом (это учреждение, существующее и сегодня, сертифицировано Министерством здравоохранения Исландии). В 1995 году был представлен первый косметический продукт – крем Blue Lagoon, сделанный на основе термальной воды. Сегодня в косметической линейке Blue Lagoon – кремы, лосьоны, скрабы, соли, всего 15 позиций (косметика продается только в Исландии, но на сайте «Голубой лагуны» есть линия заказа on-line). В 1998 году началось строительство комплекса SPA и ресторана, а официально как благородный термальный курорт «Голубая лагуна» открылась 15 июля 1999 года.

Устройство курорта таково: озеро, площадь которого составляет 2 тыс. кв. м, почти все его берега обнесены деревянным «пляжем» со множеством лесенок (использовано красивое по цвету и фактуре бразильское дерево ятоба, из него построены почти все здания в «Голубой лагуне»). По лесенкам нужно спускаться в воду, глубина помечена специальной табличкой. В самом озере дизайнеры, занимавшиеся постройкой комплекса, оставили торчать в воде несколько вулканических островов, похожих на скалы. Эти острова соединены между собой мостиками. В озере есть и несколько искусственных водопадов различной высоты. Есть и отдельные запруды, где скапливается белая вязкая глина, а также множество желающих ею обмазаться.

В курорт «Голубая лагуна» входит SPA-комплекс, клиника, медицинский центр для лечения псориаза, ресторан и магазин с косметикой Blue Lagoon.

Отеля здесь нет, однако если клиент хочет остаться на несколько дней, то снять номер можно в клинике. Клиника расположена в пяти минутах ходьбы от озера и выглядит как маленький отель – с рестораном, лобби и тренажерным залом (курорт работает круглый год, но в работе клиники будет объявлен новогодний перерыв – с 21 декабря по 2 января). Впрочем, многие гости останавливаются в отелях Рейкьявика и заказывают трансфер. В самой «Голубой лагуне» также есть программы, рассчитанные на разное по времени (от 4 до 7 часов) пребывание туриста на курорте (в данном случае трансфер предоставляется «Лагуной», а его стоимость включается в цену входного билета).

Посещение озера во многом напоминает посещение бассейна. На входе клиент получает полотенца, халат, крошечные тюбики, «пробники» с косметикой (гель для душа, кондиционер, увлажняющий крем). Можно идти купаться. После купаний – исландская паровая баня, сауна, массаж, SPA-процедуры. Массажный ассортимент SPA-комплекса представлен следующими программами: массаж тела с белой глиной, с черной глиной, массаж для ног, массаж для беременных (им разрешено посещать курорт), массаж для детей (от 6 до 11 лет). Массажные кабинеты – одиночные или парные.

Интересно, что многие путешественники приезжают в «Голубую лагуну» не только купаться в полезной воде или сходить на процедуры, но еще и обедать. Местный ресторан предлагает традиционную исландскую кухню, в которой лидирующие позиции занимает «морская» еда. Рыба и водоросли в ресторации – свежайшие, рядом с курортом существует рыбацкая ферма, которая работает только на «Голубую лагуну».

Пирамида в стиле хай-тек

RA Beach Thalasso-SPA, Барселона, Испания

Екатерина Истомина

Дорогой испанский отель, который на полном серьезе назван в честь египетского бога Ра (это достойное божество было особенно могущественно в период Среднего Царства), расположен в простонародном месте – на побережье Коста-Дорада.

Как известно, Коста-Дорада, побережье, которое тянется ниже, на юг от вечно юной и прекрасной Барселоны, – это место для семейных пар из Гамбурга или Дортмунда. Но наш отель RA, который мы исследовали на предмет проведения здесь прощального бархатного сезона, – это оазис хай-тековского богатства в бюджетной дыре. До отеля стоит ехать на автомобиле – он расположен в 45 км от Барселоны и в 20 км от старого, однако не утратившего бонвиванского очарования приморского городка Таррагоны.

Несмотря на то что отель RA – стабильный, отполированный хай-тек, что-то египетское в этой гостинице все же есть. Сознательная циклопичность и дистанцированность от всего остального побережья и мира. Отель огорожен с трех сторон забором и какими-то трехэтажными пальмами (это чтобы на территорию не проник завистливый плебс), а с четвертой стороны – море и пляж, представляющий собой необычайно ухоженную, по испанским меркам, широкую полосу желтого песка.

Во времена правления Франко на месте отеля стоял санаторий для партийной элиты. Номенклатурная лечебница с морскими солями и грязями была закрыта в 1969 году. Говорят, что в какой-то момент ею стал недоволен сам Франко: дело в том, что изначально это был детский санаторий «Сан-Хуан де Деу», который был построен в 1927 году и открыт королем Альфонсо XIII, изгнанным позднее из страны Франко. Почти тридцать лет после закрытия здание, возведенное в духе классицизма, пустовало, но потом было виртуозно демонтировано под руководством испанских архитекторов Микеля Эспинета и Антонио Убака, которые оставили часть старых кирпичных стен, добавив к конструкции сверкающего и острого хай-тека.

Здание имеет форму буквы «П». Через стеклянный вход вы попадаете в циклопических размеров лобби, где, как в самолете, строго-настрого запрещают курить. Здесь есть также ресторан, бары и огромная прибрежная терраса, частично построенная прямо на песке. Стены в корпусе лобби закрыты панелями из эбенового дерева, установлены гигантские диваны в духе Minotti, а на террасе – плетеная «морская» мебель. На ней можно оставить свои вещи, опрокинуть стаканчик красненького и побежать через весь пляж купаться – вариант босоногого детства, «Алые паруса», романтика, все такое.

Как сообщает дирекция отеля RA, отель располагает 126 двойными номерами, 4 номерами люкс, 12 номерами полулюкс и одним «президентским» номером. Мы осмотрели не все номера, но многие. Добавим, что отель RA большой, хотя и не больше стандартной египетской пирамиды. Устройство и планировка жилых помещений отеля хитроумны, хотя и не так сложны, как египетские лабиринты с дремучими фараонами.

Жилые корпуса отеля RA, отдельно стоящие от корпуса лобби, также имеют форму буквы «П». Во внутреннем дворе устроено небольшое искусственное озеро, и все балконы номеров выходят только на озеро. Водоемы заполнены настоящей морской водой, которая постоянно и бесшумно обновляется. Здесь важен именно воздух, целебные испарения морской воды, которые висят над этими искусственными озерами и даже, как мы полагаем, проникают в номера. Другими словами, морским воздухом можно спокойно дышать и лечиться, не вставая с дивана и не отрываясь от телевизора, если кто еще сохранил привычку смотреть телевизор на отдыхе.

Собственно для лечения и похудения в RA предусмотрены специальные процедуры, о чем говорит приставка к названию отеля – «Thalasso-SPA». В отеле возведен огромный SPA-центр, который, как отмечает дирекция, «предлагает лечебно-оздоровительные процедуры и программы, основанные на применении морской воды». SPA-центр разделен на несколько зон, в центре мы насчитали 61 процедурный кабинет – здесь делают все, что помогает оздоровлению и подержанию красоты.

Зона под номером один – «Морская», в ней расположен бассейн с морской водой и видом на море. Бассейн организован не только для того, чтобы бессмысленно шататься в купальной шапке из стороны в сторону, а для того, чтобы массировать с помощью воды наболевшие участки тела. Для этого имеются все изобретенные к этому моменту человечеством приспособления – ванны-сосудины с микропузырьками (полезно для сосудов ног и рук), водяные кровати, струйный массаж больных позвоночников и поясниц, зона плавания против течения (процедура способствует похудению) и такая деревенщина, как джакузи.

Кроме подогреваемого бассейна, в SPA есть «холодный» бассейн с температурой воды в +17 °C. Козырем SPA является не просто морская вода, а ее состав. Вода, транспортируемая в бассейны и купальни, добывается на глубине 400 м. Как утверждают в отеле, содержание йода в воде в десять раз больше среднего йодового показателя по Средиземноморью.

Подчеркнем, что в отеле уделяется значительное внимание проблемам экологии. Та самая вода, которая поступает для талассотерапии, затем используется для отопления или охлаждения здания. Таким образом исключается потребление топлива и, соответственно, загрязнение. В этом отеле все настолько помешаны на экологии, что местные кондиционеры и даже насос, качающий с морских глубин воду, работают на специальной жидкости, которая не содержит хлора и не разрушает, таким образом, озоновый слой.

В «Сухой зоне» проводятся «сухие» процедуры, к которым относятся расслабляющий и лечебный массаж, лимфодренаж, ароматерапия, хромотерапия, прессотерапия, рефлексотерапия, а также процедуры по восточным методикам, например стоун-терапия (это расширенный массаж горячими камнями) и такая гастрономическая экзекуция, как шоколадотерапия, или же кормление шоколадом по строго определенным часам.

«Зона талассотерапии» в первую очередь привлекает внимание гостей процедурой «заворачивание в водоросли целого тела или же его отдельных частей». Плюс душ «виши», струйный душ-джет и полное погружение в большую ванну с водорослями с последующим обертыванием ими же. К зоне талассо примыкает «Зона фитнес» – с йогой, пилатесом и так называемой «пассивной» гимнастикой, при которой пациентов берут за ноги и за руки и растягивают на весу в разные стороны.

«Лечебная зона» – территория людей в белых халатах. В общем-то это страшное место – взвешивание пациентов, диетология, разработка специальных меню, не исключающих и тотальное полное голодание. Многим постояльцам прописывается диета, разработанная немецким поваром Кристеном Бюхнером и одобренная Испанским обществом изучения ожирения. Мы ознакомились с некоторыми позициями этого питания и можем свидетельствовать, что в диетической кухне сочетаются и «высокие» кулинарные позиции (с натяжкой это можно назвать даже haute cuisine), и биологически чистые продукты питания. Диетический хамон – если вы можете представить себе, что это такое.

Особое внимание женщин привлекает, конечно же, местная «Зона красоты и эстетики». Косметологи отеля работают на любимой очень многими швейцарской клеточной косметике La Prairie.

Чем нас заинтересовал этот отель и почему мы считаем, что можем его рекомендовать? Во-первых, это отель, который вполне может считаться «пляжным резортом» – у него собственный большой и красивый пляж с хорошим песком, «тропический» бар на пляже, где можно выпросить даже ведерко черной икры. Во-вторых, в отеле (если выбросить из головы все диетическое питание) действительно приятно и профессионально кормят – завотделом питания служит Чавьер Пеллисер, удостоенный звезды «Мишлен». В-третьих, достоинства местного SPA (хотя и немного народного) несомненны. В-четвертых, и на самом деле в главных, отель имени египетского бога – это экологически чистое уединение на песчаном побережье моря, причем это совсем недалеко от Москвы. До Барселоны – четыре с небольшим часа полета, и привычка, да, именно привычка, летать в этот город уже сложилась. Словом, ничего неожиданного, только вот этот отель, который по своей идее и качеству совершенно не испанский, а гораздо лучше.

Отдых в стиле Медичи

Fonteverde, Тоскана, Италия

Валерий Панюшкин

В России пережить зиму до конца без потерь нельзя.

Что-нибудь в человеке обязательно не выдерживает шести месяцев снега: настроение, самочувствие, кожа, волосы, печень. Зима в России не время года, а болезнь. От зимы надо лечиться, а после зимы надо восстанавливать здоровье.

В Тоскане цветут глицинии. Там уже давно весна. Я прожил в Тоскане год и берусь утверждать, что в Тоскане зиму пережить легко. Зима там – туман и дождь, и честно кончается в феврале. Человеку из России в конце зимы хочется ехать на море и лежать на пляже, но нельзя. Нельзя сразу на море, море – для здоровых, а зима в России – это продолжительная болезнь.

Надо ехать на воды, на неделю, на две, и я, конечно, не настаиваю, но вот же есть городок Сан Кашано дей Баньи в округе Сиена, провинция Тоскана, Италия. И в двух минутах езды на машине от того городка есть Fonteverde и SPA.

Разумеется, я просто люблю Тоскану, я считаю ее лучшим местом на земле, потому что кипарисы, потому что серпантин по холмам, ветчина, хорошо изученные по винным этикеткам названия городов типа Монтальчино, Монтепульчано, Орвьето. Но доктор (в отеле Fonteverde четыре доктора), он рассказывает, что отель стоит на источнике, и что в этой воде живет специальный микропланктон, генерирующий витамины и микроэлементы, что, если в ней купаться, кальций занимается суставами, кожей и волосами. Я купаюсь в открытом бассейне с видом на тосканские холмы, и мне правда легче. То ли от кальция, то ли от вида холмов. То ли от того, что термальная вода, кроме костей, отвечает еще и за покой. Эта термальная вода не горячая, как на озере Гарда, она теплая.

В юности я был историком и занимался эпохой Медичи. Я люблю различать на фасадах домов их старинные гербы – щит с шарами, каковые шары считались следами от ударов палицы мифологического великана, но на самом деле были аптечными пилюлями, потому что Медичи – врачи, но скрывали это, став властителями. Я правда не люблю толпы туристов вокруг. Я люблю в Тоскане маленькие города и вылазки, только короткие, во Флоренцию, Сиену и Ассизи.

А доктор в Fonteverde рассказывает, что все семейство Медичи болело фамильной подагрой и ездило сюда лечиться, и потому отель называется еще «Вилла Медичи». В те времена термальную воду принято было только пить. В этом случае планктон отвечает за пищеварение, вывод токсинов и электролиты какие-то. Шагаешь по коридору в халате из номера в SPA, и правда – легче, то ли благодаря планктону, то ли потому что Медичи смотрят с портретов на стенах и терракотово-зеленый тосканский дизайн лучше хай-тека.

Во времена Медичи не было 130 разных процедур, 7 бассейнов. И аюрведический массаж, и массаж ватсу, и акупунктуру посчитали бы еще, чего доброго, колдовством да и сожгли бы горе-целителя, как Джироламо Савонаролу. Но доктор говорит, что две недели процедур превращают замученного русской зимой человека в настоящую «Весну» Боттичелли. Она, кстати, находится в часе езды на машине, в галерее Уффици, которую ни в коем случае не следует посещать без предварительного заказа билетов у портье, потому что очередь на полдня.

Надо взять машину, поехать на денек во Флоренцию, ни в коем случае не парковать машину у тротуара (потому что эвакуируют), а оставить на стоянке возле улицы Tornabuoni, каковая есть улица бутиков. Походить по магазинам, пообедать в маленьком трактире на via delle Belle Donne, – а не в Il Latini, ни в коем случае, что бы там ни говорили американские путеводители. Потом прогуляться через площадь Республики, по via Calzaioli до площади Синьории и сходить наконец в Уффици. Нельзя же столько раз приезжать во Флоренцию и ни разу не побывать в Уффици! По-моему, прекрасная программа. А потом сесть в машину и вернуться в Fonteverde, подальше от озаряющего вечернюю Флоренцию зарева фотовспышек.

Дня через два в Fonteverde перестаешь спешить. В кои-то веки отношения интимной близости по продолжительности становятся равны фильму с участием Брюса Уиллиса и вытесняют фильм с участием Брюса Уиллиса. Доктор, правда, не говорил, что микропланктон отвечает и за это, но, похоже, отвечает. Неторопливый завтрак, неторопливое полеживание в теплой бурлящей ванне – опять же на воздухе и с видом на холмы, неторопливая езда по серпантинам среди холмов.

Целью может быть обед где-нибудь в Орвьето, в старом трактире с развешанными под потолком окороками. Или покупка антикварной посуды. Или посещение виноградников консорциума Брунелло. Или покупка вина Брунелло ди Монтальчино, сопровождаемая рассказом о том, каким выдающимся был 1997 год.

Надо только отдавать себе отчет в том, что чемодан не резиновый, и четверть чемодана займет косметика, приготавливаемая из этого самого микропланктона, который, как выясняется, отвечает за все. Я ничего не понимаю в косметике, но девушки, постоянные клиентки магазинов типа Articoli, узнав, что едешь в Фонтеверде, просят привезти оттуда косметику.

Везешь. В ущерб вину.

Живые воды

«Гранд Рогашка», Рогашка Слатина, Словения

Ольга Волкова

В Словению едут за здоровьем. Причем что бы у кого ни болело – на все в Словении есть своя вода. Об этом знали еще римляне, погружавшие в здешние воды своих раненых и недужных легионеров. Римский армейский курорт в городке Птуй, в те времена называвшемся Петовией, пользовался среди военных невероятной популярностью.

Ну, новые руки и ноги у римских солдат все-таки не отрастали, однако их раны заживали куда быстрее, что позволяло им скорее вернуться в строй и продолжить свою захватническую деятельность во славу Римской империи. И с тех самых пор народная тропа к водам Словении никогда не зарастала.

Вот, например, Добрна, как курорт существующая уже 600 лет. Крошечный городок – пять домов, один бар, одна церковь, населения, судя по всему, человек двадцать – и сотни курортников, жаждущих здоровья и красоты. И они это получают – многие, приехавшие на костылях, уезжают, бодро шагая без всякой опоры: вода Добрны идеально помогает лечить ревматизмы, травмы и заболевания органов движения. В результате по вечерам в баре отеля «Вита» происходят танцы.

А чего же и не потанцевать, если в процессе погружения в воду Добрны у человека подлечились сердце и кровеносная система, диабет и давление, пищеварение и вообще весь организм. Я уж не говорю об урологии и гинекологии. Иные бесплодные пары уезжают отсюда уже практически втроем.

Впрочем, здоровому человеку сюда тоже есть за чем ехать – например, за обретением неземной красоты, которую в Добрне получают, не выходя из отеля «Вита». Бассейн просто, бассейн под открытым небом, где, пока верх загорает, низ подвергается обработке могучими водяными струями, от чего происходит похудение, исчезновение целлюлита и укрепление всего организма – вне зависимости от того, сколько этот организм накануне позволил себе съесть и даже выпить. Сауна просто, баня хамам, баня русская (для русского человека она кажется несколько холодноватой, но хлипкие европейцы выдерживают там не больше пары минут). «Дом на лугу», самый продвинутый в Словении центр красоты, где массируют, мажут грязью, подсоединяют к улучшающим внешность машинкам, сажают в булькающие ванны, стимулируют, очищают, омолаживают, формируют и выводят лишнюю жидкость, потерю которой можно немедленно восполнить напитком из местных трав.

После чего у каждого нормального человека наступает ощущение собственного совершенства и вообще такого великолепия, что все это как-то с непривычки пугает. Хочется предаться какому-нибудь небольшому пороку. Например, объесться.

Словенцы включили в свою кухню лучшие блюда, которые ели и пили их оккупанты. Ведь римляне, немцы, австрийцы, итальянцы, французы – все они в свое время рассматривали Словению как свою неотъемлемую часть. (Это каким же упрямым народом надо быть, чтобы, наплевав на иностранных оккупантов, сохранить в неприкосновенности свой язык, один из древнейших славянских языков, в котором даже есть двойственное число, давно забытое прочими славянами.) Так вот: спагетти – не хуже чем в Италии, ветчина типа пармской – по-моему, гораздо лучше, чем в Парме, свиная рулька убедительнее немецкого аналога, штрудель вкуснее, чем в Вене.

А вино – вино, в смысле виноград, сюда приехало еще вместе с древними римлянами. С тех пор оно здесь есть, а больше нигде его и нет – словенцы свое вино сами делают и сами же и выпивают, ничего не отдавая на экспорт: самим мало. Еще бы не мало – если несколько раз за вечер составлять «гроздь»! «Гроздь» – местная праздничная манера выпивания, когда все имеющиеся за столом пьющие граждане одновременно поднимают бокалы и соприкасаются ими в воздухе. Получается фигура, похожая на виноградную гроздь. В процессе дружного чоканья надо издать нечеловеческий крик, а потом выпить все до дна. Через три-четыре «грозди» трезвых за столом уже нет, а отказ от вывоза вина за границы страны выглядит не экономической странностью, а жизненной необходимостью.

А можно выпить и самогона с клубничным послевкусием – это в ресторане при ферме. Пища здесь простая крестьянская, и после трапезы становится окончательно понятно, почему сюда пришлось ехать на машине, хотя ферму от отеля отделяет от силы километра два: туда-то, положим, любой бы дошел, а вот насчет обратно есть сомнения. А послеужинное время можно провести, например, в казино, очень удачно расположенном прямо напротив того места, где вы только что мазались чем-то страшно полезным.

Самогон – но исключительной экологической чистоты – предлагается еще и на исторической мельнице, на которой всем командует некрупный мужчина с интригующим именем Отон Самец. Господин Самец живет с мамой, которой исполнилось 86 лет, что не мешает ей лично печь экологически чистое печенье из вручную смолотой муки. На самом деле для полноты экологичности на этой же мельнице можно и остановиться – в прелестных номерах, исполненных в словенском стиле. А 86-летняя хозяйка будет вас кормить хлебом собственной выпечки из муки собственного помола.

Другой словенский курортный городок, Рогашка Слатина, тоже богат разными водами, в том числе и со страшной скоростью очищающей организм водой «Донат». Но если Добрна – это милая деревня, то Рогашка – маленький, но город – выполнена в несколько имперском стиле (по масштабам Словении, разумеется). Отель «Гранд Рогашка» вопреки комическому на русский слух названию весьма внушителен, ибо имеет ряд колонн и вообще сильно напоминает московский Большой театр, только без лошадок на фронтоне. Фронтон «Гранд Рогашки» украшен могучими обнаженными младенцами-атлантами, видимо, символизирующими то богатырское здоровье, которое можно здесь получить.

По имперским же коридорам отеля бродят люди в белых халатах, нога за ногу ползущие получать красоту и здоровье. Что до красоты, тут ее прямо тут и производят – в Рогашке есть косметическая фабрика «Афродита». Маленькая, но делающая все: от шампуней и до капельного увлажнителя для особо сухой кожи граждан, перешагнувших известный возрастной рубеж.

А напротив косметической фабрики раскинулся пивной заводик, что выглядит очень символичным, ибо все же редкий человек настолько уперт и зациклен на своем здоровье и внешнем виде, что готов лечиться, лечиться и лечиться, а больше вообще ничего не делать. Вечером по главной прогулочной аллее Рогашки Слатины бродят толпы людей, ищущих: и куда бы им теперь потратить все это обретенное здоровье? Есть куда, конечно, – за невинными дверьми пиццерий таятся порочные винные погребки, где из бокалов неустанно составляются «гроздья», и где есть все, что нужно для того, чтобы утром опять захотелось немного подлечиться.

Столицей всей этой очаровательной страны является город Любляна, чей единственный недостаток заключен в размерах. Только разбежишься, настроишься на пристальный осмотр средневекового центра – а центр уже и закончился. Поэтому печаль, появившаяся при известии о том, что жить мы будем в отеле «Монс», который не в центре, а на окраине города, оказалась напрасной: от глухой лесистой окраины до самого что ни на есть древнего центра оказалось ровно пять минут пути. Древний замок на горе; речка, мосты, узкие улочки, очень приятно по всему этому бродить. В случае с Любляной надо быть очень талантливым человеком, чтобы умудриться потеряться на всех трех с половиной улицах этого чужого незнакомого города.

Столичный статус Любляны не мешает ее жителям вести неторопливый образ жизни. Часами обедать в кафе на набережной, вести беседы за бокалом вина, неторопливо шествовать, а не бежать сломя голову по своим делам… Здесь даже собаки ходят нога за ногу – все это очень расслабляет.

И вдруг на центральную площадь города врывается кричащая толпа в одинаковых майках и с флагами. Ну, толпа – это сильно сказано, в толпе человек пятнадцать, но вопят они так, как будто их как минимум сто. Оказывается, Словения кого-то победила не то в синхронном плавании, не то в метании молота. Это надо же по такому поводу так разгорячиться! На усмирение болельщиков на всякий случай даже направили целых две полицейских машины, а то как бы чего не вышло.

Да ничего не вышло, покричали и ушли, и флаги скрылись за памятником словенскому поэту, чье имя я, к сожалению, забыла. Впрочем, про него я помню главное – он писал исключительно на словенском, а тогдашние власти этого не одобряли, они хотели, чтобы все происходило по-немецки. Поэт совершил гражданский подвиг, за что ему и положен памятник.

Однако, несмотря на такое мужество этого человека, дама его сердца так и не ответила ему взаимностью. И теперь зеленый (не от тоски, просто памятник позеленел) деятель культуры вечно смотрит на дом, где жила жестокая красавица, ныне выполненная в виде барельефного изображения. Такие вот словенские Ромео и Джульетта, Лаура и Петрарка, Тристан и Изольда, Дафнис и Хлоя, Данте и Беатриче и остальные исторические парочки непростой судьбы.

Словенский флаг – он точь-в-точь как наш, такой же бело-сине-красный. Это еще раз подчеркивает глубинную общность всех славянских народов – хотя, конечно, при составлении «грозди» эта общность ощущается гораздо сильнее.

Африка здорового тела

Hasdrubal, Хаммамет, Тунис

Ольга Волкова

Тунис можно применять по-всякому. Пляж – это проще всего. Отодрать себя от шезлонга и проехаться по древностям – куда сложнее, но оно того стоит. Тем более что не так уж все это и утомительно – если жить, например, в Хаммамете и совершать оттуда вылазки, то примерно за час можно доехать до столицы, города Туниса.

И до бело-голубого городка художников Сиди-Бу-Саида, и до Кайруана с его древней мечетью, третьей по важности для мусульман после Мекки и Иерусалима. Правда, для некоторых мусульман мечеть в Кайруане считается четвертой – после еще и Медины, которая в Саудовской Аравии.

Во всей нашей многомиллионной и бескрайней России есть максимум 15 тыс. человек, которые подозревают о возможности еще одного применения Туниса. Около 15 тыс. россиян играют в гольф; а Тунис покрыт полями для гольфа в неменьшей степени, чем античными развалинами. В той же Табарке гольф-поле – в пяти минутах от отеля Mehari, такси брать не надо. Ну а Хаммамет с Сусом – они, оказывается, вообще представляют собой чуть ли не сплошные гольф-поля, о чем непосвященный даже не догадывается.

От хаммаметского отеля Magic Life Africana за пятнадцать минут можно доехать сразу до двух гольф-полей – Yasmine и Citrus. Тот, кто играть умеет, отчетливо видит разницу и с умным видом рассуждает о трудности той или иной лунки. Тот, кто играть не умеет, но очень хочет научиться, получает нечеловеческое удовольствие от катания по полям на специальных машинках, которые все мы раньше видели в американском кино. Машинка, конечно, не мощная, быстро не разгонишься, зато затейливый рельеф гольф-поля позволяет весело подскакивать на горках и сваливаться в бункеры – так называются коварные песчаные ловушки. На самом деле они рассчитаны не на то, чтоб туда валились машинки, а чтобы еще труднее было бить по мячику – но все равно очень весело.

Впрочем, отрабатывание разных ударов разными клюшками – это еще веселее. Разумеется, поначалу вместо мячей в воздух летят огромные клочья ухоженного гольфного газона.

– Мадам, не надо искать здесь нефть – в Тунисе ее нет! – объясняет инструктор. – Бейте легче, не напрягайтесь!

Не напрягаюсь. А толку-то.

А рядом проходит свои восемнадцать лунок совсем юная гольфистка. Тактичная девочка – не смеется, даже не поучает. Разве что позволяет себе деликатный намек: «Наверное, будет лучше, если все время смотреть только на мячик». Уж наверное так будет лучше. Собственно, только так и будет правильно.

Малышка отправила свой мячик куда-то так высоко, где только орлы и летают, и так далеко, куда орлы долетают разве что в два приема. А я все травой швыряюсь.

Впрочем, уже на второй день дело пошло. Ну, не то чтобы я оказалась способна попасть в лунку – однако мячики начали летать. Или хотя бы вспархивать, что уже неплохо. А по четвертому по счету гольф-полю, сусскому «Фламинго», мячик уже летел примерно в том направлении, которое я и имела в виду. Может, пятнадцати тысячам играющих в гольф россиян это и покажется примитивом, но для меня – достижение, которым я, за неимением лучшего, буду теперь гордиться.

Гольф только со стороны кажется занятием, ничего общего с физической нагрузкой не имеющим. На самом деле все не так просто, и это довольно быстро замечают руки, ноги и спина. И тут очень кстати мы видим еще один Тунис – Тунис талассотерапийный.

С наибольшим комфортом талассотерапия получается в отеле Hasdrubal, самом шикарном отеле Хаммамета. И не только Хаммамета – этот отель считается одним из лучших во всей Северной Африке! Его холл огромен и мраморен, его фонтаны не поддаются подсчету, а его «президентский» номер занесен в Книгу рекордов Гиннесса как самый большой «президентский» номер в мире.

Он и правда заслуживает отдельной саги – 1500 кв. м, бесконечный мраморный коридор, где очень бы пригодился гольф-кар, пяток гостиных, пара кабинетов, десяток спален, личный SPA-центр, собственный бассейн, позолота, витые ножки, бахрома везде, где это возможно, умопомрачительное количество ванных комнат, стены которых нарядно украшены изображением чаек, порхающих на фоне лазурных вод и аналогичных небес. Говорят, что у некоторых здесь нервы не выдерживают, спокойно все эти излишества выносят разве что все те же шейхи. Ну и те, кому надо, чтобы охрана все время была поблизости.

А без охраны здесь, наверное, страшновато, особенно по ночам.

Нет, мне бы что попроще. Хотя бы обычный номерок-сьютик в том же Hasdrubal. Или двухэтажную комнатку в сусском Miramar Thalassa.

Новенький нарядный порт, построенный как бы в старинном стиле, набит яхтами и магазинами, но нам он нужен не поэтому. Сюда надо ехать для того, чтобы найти ресторан Les Emirs, что в переводе означает «Эмиры». И в этом ресторане нам надо заказать блюдо под называнием «Колла» – в наше время фастфудов это блюдо, в связи с трудоемкостью и долготой его исполнения, мало где готовят. Раньше коллу готовили разве что по случаю свадьбы, и процесс занимал больше суток. Теперь управляются всего за три с половиной часа.

Итак, колла.

Берем горшок с высоким горлом, кладем туда баранину, лук и миллион всяких трав, горлышко замазываем тестом и ставим в печь. Через три с половиной часа вынимаем, и тут начинается самое интересное.

Берем женщину, даем ей в руки молоток и велим бить по горлышку.

Если женщина способная, то она с нескольких ударов отбивает горло горшка, и вы получаете груду ароматного и немыслимо вкусного мяса со специями.

А если баба дура, то вы не получаете ничего, потому что она засыпала всю еду глиняными осколками, и есть это стало решительно невозможно.

Так что придется вам нюхать недоступную коллу.

А пока следующие три с половиной часа вы ждете новую коллу, у вас есть время как следует подумать над тем, что именно вы сделаете с той самой дурой.

Уроки французского

Evian Royal Palace, Эвиан, Франция

Алексей Тарханов

Когда вы путешествуете с детьми, кто-то будет командовать, а кто-то подчиняться. И подчиняться, вопреки распространенному заблуждению, будете вы.

Попробуйте, например, прокатиться с детьми по Франции. Детям противна сложная и прекрасная французская еда – ешьте сами. Памятники архитектуры они готовы посещать только в рамках Диснейленда. За один проход в музей вам придется расплатиться двадцать семью кругами на карусели, а вина они вообще не пьют. Поэтому не надо мудрить, везите детей куда попроще – на турецкую гальку или болгарские пески. Так думал и я, пока не побывал в Эвиане, курортном городке на берегу озера Леман.

В Эвиан попадают через Швейцарию, аэропорт Женевы. Стоит иметь при этом, кроме французской шенгенской, еще и швейцарскую визу. Во-первых, потому, что кратчайший путь между двумя точками проходит через Женеву, а если объезжать швейцарских пограничников по французской территории, это займет раза в полтора больше времени. Кроме того, есть еще один приятнейший путь в Эвиан – на кораблике, идущем через озеро из соседней Лозанны. Это единственный известный мне кораблик, плавающий под двумя государственными флагами – французским на носу и швейцарским на корме. Для детей это дополнительный аттракцион, они долго считают потом, сколько средств транспорта им пришлось сменить: сначала самолет, потом машина, потом поезд, потом пароход, да еще карусель на набережной.

Знаменитый отель Evian Royal Palace был открыт в 1909 году специально для Эдуарда VII, короля Англии. Отсюда и Royal. Но от многих «роялей», комфортабельных, но чопорных, рассчитанных исключительно на великих мира сего, он отличается особым отношением к маленьким. В других отелях, бывает, детей мягко отсекают на стадии заказа, объясняя, сколько будет стоить большой сьют и дополнительные кровати. Это понятно: дети в отеле – лишние хлопоты, лишний шум, лишняя уборка. В Эвиане не так – у детей королевские скидки: бесплатное размещение в комнате родителей или полцены в отдельном номере.

С едой тоже нет никаких проблем. Можно сразу брать пансион – на территории отеля с десяток ресторанов и кафе, их легко комбинировать. К тому же в нескольких ресторанах города вы можете точно так же есть под честное слово – вы гость Royal Palace, значит, вы и гость Эвиана. Вместе с детьми вы можете идти хоть в традиционный Cafe Royal, хоть в модный Jardin de Lys, где едят исключительно для того, чтобы похудеть. Правда, это было единственное место, где нас честно предупредили, что не всем детям эта еда придется по вкусу.

– Что же, надо идти в другой ресторан?

– Нет, что вы, мы просто принесем детям что-нибудь из другого меню.

И весь вечер, пока люди вокруг нас в благоговейном молчании поднимали рюмки с овощным бульоном, дети вызывающе хрустели чипсами.

В Эвиан многие русские приезжают с няньками. Что, по-моему, не имеет смысла. Нянька хороша в рабочем городе, а Эвиан – как раз то самое место, где вы можете побыть наедине со своими детьми. Причем ровно столько, сколько вам хочется. Если есть час или два в день, которые вы хотите провести в полном одиночестве (например, вы преданы пороку и хотите посетить казино, известное на озерных берегах не меньше, чем Монте-Карло на средиземноморских), отведите их в детский клуб. Там их будут катать на пони, учить рисовать или танцевать. Записаться туда проще, чем в детский сад на Остоженке. Вас только расспросят, что любит ваш ребенок, идет ли он, как Слонопотам, на свист и нет ли у него какой-нибудь аллергии.

Но я и не оставлял бы там ребенка на весь день. Список развлечений, который каждое утро предлагает вам отель, на самом деле подходит и для детей, и для взрослых. Смело абонируйте все: спорт, экскурсии, кулинарные занятия, раскрашивание пасхальных яиц и составление букетов.

Тренировка по гольфу – идите учиться играть в гольф. Консьерж выдаст и вам сумки с клюшками, а местный тренер и чемпион Evian Master Cup потратит ради вас немало времени и бессчетно – маленьких мячей, похожих на сетчатый глаз мухи. Зовут делать шоколадный десерт, делайте шоколадный десерт – вас научат определять процент какао в шоколаде и понимать, чем отличается черный горький шоколад от молочно-белого. Предлагают варить овощи – варите.

Пусть дети увидят, как звездный повар работает ножом, как он смотрит прямо в корень петрушки – пусть узнают, как готовится настоящая еда, и тогда им легче будет поверить, что двойной роял чизбургер – не вершина кулинарного искусства. Не обращайте внимания на то, что рядом с вами окажется пара из Америки, мечтающая постичь тонкости мишленовской кухни и нудно расспрашивающая о пропорциях укропа и сельдерея.

Тем более если занятия ведет сам Мишель Ленц, коренастый эльзасец, изобретатель Cuisine Synergique. Настоящий шеф, веселый, харизматичный и свирепый. Как-то раз, проходя мимо открытого окна кухни, мы услышали, как он делает отеческое внушение поставщику за вялую свеклу – с тех пор дети, переглянувшись, аккуратно доедали все, что оказывалось у них на тарелке.

Словом, Эвиан – отличное место для первых уроков Франции. Быть может, для того чтобы познакомиться со своими детьми, не стоит ехать так далеко, но это – один из самых приятных способов решить, кто в следующий раз будет командовать.

Красота без лишних слов

La Reserve, Женева, Швейцария

Екатерина Истомина

Отель La Reserve, капитально отреставрированный в 2003 году под руководством Жака Гарсиа, великого модного дизайнера, устроил с городом Женевой одну странную вещь.

Обычно в Женеве, как, собственно, и в любом городе соответствующего административного, финансового и культурного значения, правильно останавливаться в историческом центре. И центр здесь хорош – вот могучий фонтан, который включают в марте, а выключают в конце октября, набережные, островок с согбенным и позеленевшим Жан-Жаком Руссо (это памятник), кафедральный собор, русская православная церковь, музеи, университетский парк с молчаливыми фигурами отцов-протестантов из известняка, театр, улица антикваров, английский сад с кривыми платанами и цветочными часами (это место сильно выручает тех, кто в первый раз в Женеве, – удобно назначать встречи), «Дом рости» (Maison de Rosti), где дают чудесный рости (в немецкой части Швейцарии говорят «рошти»), то есть запеканку из жареной картошки, Cafe du Centre – устрицы, белое вино, чуть дальше – ресторан Entrecote, куда очередь с семи вечера на ужин, а подают исключительно антрекот с жареной картошкой (не путать с рости!).

За много лет нам удалось изучить каждый уголок центра Женевы. Выявились любимые места – и масса отелей на первой линии, и в уголках рядом с rue du Rhone и rue de Confederation. Какой бы чопорной ни казалась Женева, все равно она душевна именно своим центром. И с этой странной статуей убиенной императрицы Элизабет, супруги Франца Иосифа, которую заколол ножом для разрезания бумаги на этой набережной итальянский анархист. Если вы живете в отеле Beau Rivage или в отеле Angleterre, вы всегда будете видеть тонкую фигурку из бронзы с огромной шляпой. Впрочем, с верхних этажей отеля Noga Hilton или President Wilson памятник несчастной императрице тоже виден.

Но La Reserve взял и спутал все карты – от него до исторического центра Женевы на такси 15 минут (а это долго, по местным меркам) в сторону Лозанны или 20 минут на лодке до пристани, что напротив отеля De la Paix. И вот La Reserve завел неожиданную моду на женевские предместья, те самые, про которые любят рассуждать следующими образом: «Вот это – бывшая вилла одного из Ротшильдов, а сейчас принадлежит арабскому принцу». Вы живете где-то недалеко от очередного приобретения арабских принцев. Причем в отеле, похожем на дом, который европеец обычно строит в Южной Африке.

La Reserve – подобие лоджа-сафари, собственно, Жак Гарсиа и не скрывал, что при реставрации вдохновлялся именно южноафриканскими классическими лоджами.

Плетеная мебель, пластмассовые бабочки на стенах, гипсовый слон почти в натуральную величину, гербарии, марокканские пуфы, полосатые ковры, имитирующие шкуры, – игра в Африку, ходите, дети, в нашу Африку гулять.

Парк здесь – очень небольшой, но вполне регулярный, с обстриженными тисовыми кустами, вместо фонтана – бассейн с беседкой и плетеные канапе.

В президентском и королевском сьютах – собственные террасы с видом на Леман, оформленные как африканские палисадники, которые устраивают рядом с бунгало с одной-единственной целью – создать преграды полчищам диких обезьян.

Собственно, мы писали о La Reserve работы Жака Гарсиа – декоративная примодненная Африка для тех, кто совершенно не намерен грузиться в рейс Swiss Air, берущий курс из Женевы на Йоханнесбург, но зато хочет видеть перед собой какого-нибудь слона, и чтобы животное, пусть и искусственное, располагалось в пятнадцати минутах езды на такси от магазина Patek Philippe.

И вот теперь La Reserve сделал то, чего мы все ждали, – открыл SPA. Швейцарии, стране часов, все же не удалось изменить время – оно здесь идет так же, как и у соседей во Франции, Германии или Италии. В Швейцарии люди так же стареют, как они стареют и во всем остальном мире.

Однако комплексы SPA в Швейцарии имеют статус места священного, почти что банка. Здесь есть очаровательная иллюзия: когда говорят «швейцарская клиника», «швейцарский комплекс SPA», уже от самих определений «швейцарская, швейцарский» становится всему телу легче, разглаживаются морщины, выпрямляется осанка и перестает беспокоить печень. Соседние французы, конечно, известные специалисты по красоте, но все равно швейцарцы – это те люди, которые и хранят деньги, и зубы вставляют самым правильным способом.

В La Reserve взяли за основу именно швейцарский деловой подход к косметологии. Деловой, то есть почти по-настоящему медицинский, очень суровый, математический, никаких иллюзий – исследования, собеседования, консультации, симпозиумы, консилиумы, совещания. При этом сотрудники SPA невероятно молчаливы – а ведь всегда раздражает, когда приходится обсуждать творчество Дэна Брауна с тем, кто последние полчаса упорно занят левой пяткой, это, простите, несолидно. Драгоценное молчание – одно из главных свойств местных сотрудников. Вы лежите себе, хотите – думайте, хотите – спите, хотите – смотрите в пол, в стену, в потолок, на горящие свечи, на бамбуковые инсталляции. Настоящему искусству не надо лишних слов.

Для лица здесь используют La Prairie, а для тела – Thalgo, средств и сил не жалеют. Массажи разделены на две группы: специальные и обыкновенные. К специальным относятся блистательные выжимки из восточных практик – шиацу, балийский, китайский плюс акупунктура. К обычным – виды лимфодренажа, антицеллюлитный, глубокий внутримышечный, релаксирующий, направленный на расслабление мышц, ароматический, дермотония спины.

Все массажи назначаются после посещения врача, иначе на массажный стол и белорусским партизаном не проберешься. Плюс бальнеотерапевтические ванны – трудно рассказать в трех словах химическую формулу этих процедур. Плюс расслабляющие ванны – продолговатых форм сосуды, наполненные бурлящим молоком, медом, маслами, бутонами и лепестками цветов, такое целебное, привлекательно булькающее рагу, эликсир молодости – по крайней мере, так выглядит.

Большая секция пилингов для тела и обертываний – водоросли, грязи, морские соли, словом, медицинские копи царя Соломона. Худеют ли пациенты? Это вопрос риторический. Ведь на этот вопрос могут ответить только сами пациенты. Мы не похудели, но только и исключительно потому, что не ставили перед собой таких задач. А те, кто ставит столь высокие цели, тот худеет незамедлительно – желающим сбросить вес в SPA-комплексе навязывают диетическое меню, блюда которого можно употребить в небольшом ресторанчике SPA.

Рядом с ресторанчиком – бассейн 25 м в длину. Плавают культуристы в кокетливых шапочках и молодые мамы с золотыми «Ролексами» (дети предварительно сданы в детскую комнату). Делают водную гимнастику миловидные старушки – раз-два, левой, раз-два, правой. Сотрудницы в белых халатах кидают в воду разные предметы.

В тренажерном зале трудятся над собой бизнесмены, шустро перебирая дорогими кроссовками по широкой беговой дорожке. Это те трусливые мужчины, которые не захотели убрать жирок с живота с помощью аппаратного антицеллюлитного массажа, несущего обозначение Cellu M6. Заметьте, этот аппарат носит название британской секретной службы – MI-6, и, стало быть, из-под него все выходят ровно как Джеймсы Бонды.

О процедурах для лица: божественная La Prairie, царица швейцарской клеточной косметологии. Темно-синие банки со знаковым словом «caviar», серебристые флаконы с сыворотками, бесконечные, как лента Мебиуса, увлажнение, очищение, обертывание, умасливание, тонизирование, антистресс – все процедуры также назначаются через врача. И будет толк во всем этом, будет обязательно, так что увлажняйтесь и тонизируйтесь на здоровье каждый божий день.

Таков этот мир, этот мирок, эта спортивная обломовщина.

Удивительно, но низменные мысли о ресторане Entrecote, на столах которого дымится благороднейший в мире кусок мяса, приватные воспоминания о полуночных раблезианских попойках в заведении «Золотой петушок», что рядом с Дворцом правосудия (в меню – только цыпленок и, кстати, недурное вино), – мгновенно меркнут перед этой сложной наукой побеждать.

Побеждать старость, разумеется.

Витаминные выходные

Lausanne Palace & SPA, Лозанна, Швейцария

Екатерина Истомина

Специально в Лозанну мы в этот раз не собирались. Будучи в командировке (почти в эмиграции, как съезд РСДРП), мы угрюмо тряслись в поезде из Цюриха в Женеву. Ноутбук и бизнес-центр – вот унылые составляющие ближайших выходных.

И мы решили переломить ситуацию и прямо из поезда позвонили на reception Lausanne Palace & SPA. И заказали в отеле номер.

Lausanne Palace & SPA, отель в стиле Belle Epoque, стоит в самом центре Лозанны. Здесь останавливалась Коко Шанель еще в те времена, когда отель имел только приставку Palace. Десять лет назад к названию отеля прибавилась аббревиатура SPA.

Lausanne Palace & SPA рассчитан на людей работающих. Это для них – огромный комплекс SPA, вписавшийся в интерьеры столетней гостиницы. А SPA – не просто курорт, а другая сторона жизни бизнеса. В SPA восстанавливают то, что утрачивается в процессе передвижений, перелетов, переговоров, 12-часового рабочего дня, 7-дневной трудовой недели. Гостиничный SPA – отдых трудоголиков.

В отеле есть все условия, чтобы не прекращать работу: так, в номере можно организовать небольшой бизнес-центр с факсом, телефоном, Интернетом (клиенту, желающему организовать такой бизнес-центр в собственном номере, гарантируется максимально возможная конфиденциальность). Поэтому если вы хотите отдыхать в SPA, но при этом еще и работать, то этот отель словно для вас – здесь расслабляются, держа руку на пульсе.

Заправляет SPA его создательница госпожа Эмелин Гауэр. Это супруга директора отеля, женщина решительная и строгая. У нее американская улыбка. Госпожа Гауэр всегда настроена поговорить о философии SPA. «Наш комплекс предназначен в первую очередь для людей бизнеса, которые хотят восстановить свои силы», – утверждает она. Мы под руководством госпожи Гауер два дня восстанавливали силы.

Залезть, что ли, на велотренажер? К чему такое лихачество, долой резкие движения. Первая процедура – это прием внутрь чая с травами в лобби SPA. Вторая – выбор косметики Aveda в том же лобби. «Шампунь с розмарином и мятой хорошо воздействует на кожу головы, заставляя волосы расти, и расти просто как на дрожжах», – указывает приветливая во всю свою американскую улыбку хозяйка SPA госпожа Гауэр! Баночек Aveda с косметическими средствами различного назначения корреспондент «Коммерсантъ-Weekend» насчитала более пятидесяти. Для стягивания, подтягивания и растягивания, убирания, разглаживания, поджимания, смягчения, омоложения, с эффектом пудры, масла, кефира, пыльцы, семян, глины, листьев, цветов. В лобби витают запахи леса, звучит музыка моря, а световое оформление похоже на рассвет в песках.

Мы беседуем о Большом театре и о труппе Мориса Бежара, которая базируется в Лозанне. Я сижу в халате и тапочках (по специальному лифту гости спускаются из своих номеров в SPA именно в таком виде). «Сейчас вам предстоит посетить наш марокканский хамам, а после вы пойдете на массаж», – рекомендует госпожа Гауэр. Я ныряю в один из коридоров SPA, госпожа Гауэр машет мне ручкой, желая приятной парилки.

Хамам является моей страстью. А если на потолке хамама нарисованы маленькие звезды (они еще и интенсивно мерцают в клубах пара, видимо, это теплоустойчивые электролампочки), то уходить оттуда вообще не хочется. Но выйти все-таки пришлось.

На выходе из хамама меня остановил молодой человек. Он сказал:

– Мадам, у вас белая кожа. Мадам, вы из хамама, и вам необходим крем для тела из нашей новой коллекции косметических средств. Мадам, позвольте мне намазать вас кремом!

Зрелище было историческое. Термы, архетипы, мифология. Клиентка стоит в виде Венеры, а служитель SPA исполняет ритуал намазывания кремом.

– Госпожа Гауэр сказала, что вы из России, – говорит мальчик. – У вас есть хамамы?

– Наш хамам называется «баня», – отвечает Венера тоном попавшегося разведчика.

– Вас мажут кремом после banya?

– Нет, мы смазываем себя сами, и изнутри. Для этого мы используем vodka.

– Хорошая ли кожа после vodka?

– Она сияет изнутри!

Служитель зря намазал меня кремом, потому что пришел черед бодрого отдыха. Нужно отказаться от массажа, выпить еще чаю и пойти плавать в бассейн. Госпожа Гауэр согласилась с новым расписанием. И проводила меня до бортика. Бассейн большой. Рядом с бортиками расположены ванны-джакузи. Колонны, на стенах – натуральные фрески, изображающие бытовые сцены Помпей довулканического периода.

Из бассейна можно отправиться в SPA-ресторан Cote Jardin, расположенный на застекленной террасе. Перед посещением ресторана хорошо бы получить рекомендацию врача-диетолога, но сегодня вечером уже не до врача. Еда в Cote Jardin простая и легкая.

Ужин с госпожой Гауэр превратился в беседу о пользе SPA: «Наш комплекс – это все и сразу. Фитнес, йога, дыхательные гимнастики, система растяжек, основанная на методе пилатес, плавание, косметологические процедуры, массаж и талассотерапия».

– Мы соединяем активный и спокойный отдых. Мы предлагаем клиентам программы, которые зависят от душевного и физического состояния гостя и от того, каким количеством времени он располагает – от одного дня до недели, – говорит госпожа Гауэр.

Еще она верит в то, что в ее SPA даже можно «открыть третий глаз». Оказывается, для этого достаточно пролить на лоб струйку теплого ароматического масла. И в Lausanne Palace & SPA берутся это сделать.

Чувствуется, как искренне она верит в чудодейственные силы древнего выражения «Sanus per Aqua». Ее рассказ полон исторических примеров. Она образно рассказывает о том, как ухаживали за собой древние египтяне, китайцы и римляне. Она называет имена пионеров талассотерапии, среди них месье Луизон Бобе. Она рассуждает об аюрведе:

– Вместе с вашим телом омолаживаются и душа, и мысли.

Она говорит, что человек должен научиться любить собственное «я».

– Нам всем сегодня так нужна гармония, – учит хозяйка.

Утром перед массажем меня подвергли особому тесту, который должен был выявить, чего именно в данный момент мне не хватает – энергии или релаксации. Выяснилось, что мне не хватает релаксации. Потом были массаж и релаксация (ничегонеделание) в пустом кабинете. Чай, косметические процедуры с Aveda, бассейн, гимнастика, джакузи, сон. Прогулка по городу, берег Лемана.

Надо сказать, что после SPA совсем не хочется разговаривать. Организм сам отказывается принимать жирную и вредную пищу, а выбирает что-нибудь полудетское, экологическое. Ноги сами не идут в толпу магазина, в витрине которого выставлены кофточки последних моделей. Голова настраивается на то, что нужно завязать с сигаретами и выпивкой, не стоять в автомобильных пробках, чтобы не дышать выхлопными газами, попытаться жить в лесу, забыть про деньги, уделять поменьше внимания работе, побольше – медитации… Стоп. Это что же от меня тогда останется?

Вот мы и определили дозу SPA. Если все время работать – можно сойти с ума, а если все время сидеть в SPA – то из ума можно выжить. SPA – это точечная доза очень важного витамина. Работа – это стресс, SPA – антистресс. Бизнес – это напряжение, SPA – расслабление. Деньги приводят к помутнению, а SPA доводит до просветления.

Современный человек, чтобы удержаться на плаву, должен постоянно балансировать – между долгими трудами и кратким отдыхом. Если вы по делам в Швейцарии, то балансировать лучше в Lausanne Palace & SPA.

SPA – внесезонная вещь. Но сейчас в Лозанне на городских площадях швейцарские старики играют джаз, а влюбленные пьют молодое швейцарское вино. А на Лемане много белоснежных яхт с потенциальными клиентами Lausanne Palace & SPA. Не торопясь, они плывут навстречу просветлению.

Острова и озера роскоши

Новая экологическая классика

Bvlgari Hotel & Resort, Бали, Индонезия

Екатерина Истомина

Это совсем новый, второй отель большого проекта Bvlgari Hotel & Resort. Проект стартовал в 2001 году – именно тогда был подписан договор о сотрудничестве Bvlgari Group и отельной сети The Ritz-Carlton, которой был доверен менеджмент первого отеля Bvlgari. Всего предполагается создание семи отелей Bvlgari Hotel & Resort.

Отели, которые создаются модными или ювелирными домами в тесном содружестве с различными известными гостиничными цепочками, – это тренд, причем капитальный и долгоиграющий. Bvlgari Group вступила в эту игру первой и сегодня имеет два собственных отеля.

О том, что это тренд, говорят простые факты. Так, в Лондоне было запланировано открытие отеля под итальянским fashion-брендом Missoni (будет работать с сетью Rezidor SAS Hospitality). После британской столицы отели Missoni один за другим откроются в странах Аравийского полуострова. В Дубае намечено открытие грандиозного отельного комплекса Armani, и этот проект, разработанный великим итальянским дизайнером моды, смахивает на проект Дворца Советов, к счастью, так и не построенного в Москве в 1930-х годах.

Первый отель Bvlgari открылся в 2004 году в миланском районе Брера, рядом с городским Ботаническим садом. Здесь сразу взяли бескомпромиссную планку цен: за обычный номер берут от 560 до 750 €, за апартаменты – 1500 €, а за именные апартаменты «Bvlgari», расположенные на верхнем этаже и по сути являющиеся отдельным домом, – 3500 €. Отель отличается от других luxury-отелей Милана тем, что за основу взяты стандарты восточного дзена, а вовсе не позиции европейской, в частности миланской, роскоши.

При этом «Булгари» не был бы «Булгари», если бы не облачил этот скромный и медитативный дзен в свой любимый неоклассицизм. Отель Bvlgari, вне сомнений, – это богатое место, однако его богатство выражается не в декоре (он здесь вообще отсутствует как класс), а в масштабах (например, здесь циклопических размеров мебель) и материалах. Вот хороший пример – ванная комната, место, которое наделено дизайнерами Bvlgari почти сакральным смыслом. В ее центре – космических размеров ванна, целиком вырезанная из куска черного гранита. Рядом с такой ванной – монолитная же раковина, выдолбленная в куске белого навонского известняка.

Основные цвета, выбранные Bvlgari для интерьера миланского отеля, – черный, белый (почти вся мебель сделана либо из сильно затемненного полированного дуба либо из дуба осветленного) и палевый.

Неоклассицизм, вписанный в природу, – именно таким заветам будет, судя по всему, следовать второй отель проекта Bvlgari Hotel & Resort (его управление доверено группе Marriott International). Отель, представляющий собой (как, собственно, и все люксовые отели на Бали) комплекс вилл (всего их 59), расположен на плато в южной части залива Джимбаран. Для того чтобы гости могли воспользоваться океанским пляжем, в Bvlgari Hotel & Resort был построен фуникулер, но также имеется и организованная тропинка.

Дизайн отеля был поручен известному миланскому архитектурному бюро Antonio Citterio & Parthers. В интерьере сочетаются традиционные балийские мотивы, прежде всего в плане архитектуры и внутренней планировки, и европейские принципы отделки, использованные ранее в оформлении миланского отеля (это полированное дерево, гранит, известняк). Многочисленные предметы интерьера были специально изготовлены и в балийском стиле – деревянная посуда, лампы (все – hand-made, ручной работы).

В каждой вилле в Bvlgari Hotel & Resort есть «открытый павильон», то есть продуваемая со всех сторон деревянная терраса, и бассейн, причем он так хитро расположен, что, плавая в нем, можно любоваться видами океана.

Естественно, в отеле есть SPA. Вообще делу релаксации в отеле Bvlgari придается очень большое значение. Комплекс SPA там напоминает титанические римские термы – несколько залов, в самом главном взору отдыхающих предстает безбрежный бассейн, вымощенный сверкающей золотом мозаикой. Процедуры, на которые сделана ставка, – массажные техники Бали и Гавайских островов, ароматерапия, аюрведа, шиацу и рефлексология. Аналогичный комплекс на Бали обещает быть не менее величественным – несколько павильонов, имеющих вид на океан, залы для йоги, приватные и общественные бассейны (как с лечебными – холодными и горячими – грязями, так и обычные, с морской водой), приватные SPA-сьюты с собственными садами.

Что касается кухни, то в отеле будут действовать два ресторана, один с кулинарными таинствами местной кухни (будет и расширенное «индонезийское» меню), а второй – с классическими итальянскими блюдами. Первый ресторан подразумевается как casual-место, второй же станет рестораном формальным, вечерним. Executive-шефом Bvlgari Hotel & Resort назначен американец Эндрю Скиннер, специалист в области весьма чувственной азиатской кухни.

Сладкая луна

Ritz Carlton Bali SPA, Бали. Индонезия

Федор Павлов-Андреевич

Ritz Carlton Bali SPA расположен в местности под названием Jimbaran, на юге Бали, в самом низу (если глядеть на карту) Индонезии, и представляет собой государство в государстве. Вернее царство. Царство со своими законами. И чтобы вас там приняли, выучите слово, которое в этом царстве открывает двери. «Terimakasi» – это и «спасибо», и «очень приятно», и «на здоровье», и «счастливого пути» – да вообще любое вежливое слово. И сложите руки на груди, смиренно кланяясь, – помогает оказаться в правильной струе.

В Ritz Carlton Bali SPA повсюду играет музыка. Эта мелодия всегда одна и та же – она играет здесь всегда, потому что мелодический код, изобретенный композитором, помогает выключить сознание и никогда не надоедает.

И действительно – не надоедает. Мелодия струится между фонтанами и над бассейнами. Бассейнами, в которых плавают толстые большегубые и пучеглазые золотые рыбы. Иногда эти рыбы начинают выпрыгивать из воды и даже демонстративно выбрасываться из своих фонтанов и бассейнов, прыгая в такт музыке по мраморным ступеням. Тогда рыб быстро излавливают и нежно, но настойчиво возвращают в бассейны и фонтаны – ведь они могут помешать вам читать меню.

Меню Ritz Carlton SPA занимает десять длинных страниц мелкими-премелкими буквами. Читать его полагается, сидя за мраморным столом между теми самыми фонтанами, нарядившись в фиолетовый халат. (Одна японская девушка, я видел, купила на reception SPA три таких халата. Себе, мужу и маме – так сказала. И она, заметьте, повезет их в Японию, на родину кимоно.) Под халаты надевается специальное одноразовое нижнее белье (тоже фиолетовое), а на ноги – специальные одноразовые шлепанцы (угадайте, какого цвета).

Выбирать из этого SPA-меню приходится, как при гадании по книге – страница и строчка. О-па: балинезийский массаж.

Балинезийский массаж, как оказалось, сильнее шведского, приятней тайского и умнее шиацу – в нем есть все от этих трех плюс балинезийские масла-травы.

Ту, что делает массаж, зовут Свами. Она ведет меня в свою келью – через заросли дивных кустов (и через все ту же непрекращающуюся мелодию), где у нее все устроено: фиолетовые стены, уже благоухает розовая ванна, и приготовлен для меня стол (на нем лежат).

После массажа – нереально прекрасная ванна с розовыми лепестками. Потом – душ и растирание всего тела пятью волшебными кремами. Потом небывалый массаж лица и десятиминутный сон.

Потом я пил сок свежей папайи. Потом меня отправили в бассейн. Вернее, в спецбассейн с 32 подводными течениями. Маньяки-акватоники (так это называется) перемещаются из лагуны в лагуну, в соседних зарослях беспардонно орут какие-то сравнительно громадные птицы, балинезийская луна улыбается во весь изломанный рот с самого потолка мира, а пара американцев в соседней лагуне тихо обсуждает поведение Кондолизы Райс – а тем временем я уже на шестнадцатом течении, струйные потоки мнут мне позвоночник, хочется не уходить, но впереди еще шестнадцать потоков, ровно половина, и, кажется, на исходе 32-го я решусь повторить все сначала.

На следующий день меня погружают в маленькую машину (как для гольфа – на таких тут ездят по территории) и везут к обрыву над океаном. «Ну вот, сейчас меня туда и выкинут», – думаю я, представляя себе расправы над раннехристианскими мучениками. Но балинезийцы – индуисты (остальная Индонезия – исламская), и у них принято решать вопросы по-другому. Поэтому я спускаюсь на сто ступеней вниз и попадаю в SPA on the Rocks. Три домика на скалах и огромные волны. Волны бьются снизу и со временем достигают почти крыш домиков, но это не страшно, никакие волны не страшны человеку, если он подготовился.

Мои процедуры идут 4 часа. Делают все: души, обертывания, массажи, засыпания, пробуждения, reflexology (это когда участвуют только ступни), обмазывания удивительными глинами и борьба этих глин за место на вашей спине с кристаллами, добытыми в горах Бали.

А потом горние духи Бали снисходят вниз к людям (особенно к тем парам, которые проводят в Ritz Carlton SPA Bali свой медовый месяц) и танцуют им, поют им и дают им отведать своей горней пищи – 6 часов в SPA on the Rocks с невероятным вздыбленным океаном прямо под вами (пол в этом SPA местами прозрачен) завершаются медовым ужином при свечах – с самой вкусной на свете едой, в которой вы ловите уже знакомые запахи (этим вас прежде растирали, потом вас в этом купали, и, кажется, теперь вы это едите, и – да, это так восхитительно вкусно!).

Вечером меня – который зачем-то оказался в Ritz Carlton Bali в единственном числе, без малейшего шанса медового месяца, – возвращают на виллу, где играет тихая-претихая музыка. Она почему-то уже мне знакома. Да, это та самая, которая никогда не надоедает. Я захожу в ванную (общей площадью 70 кв. м) и немею: меня ждет ванна с лепестками роз, а музыка доносится именно отсюда.

После чего я чувствую на себе чей-то взгляд. И понимаю: это через стеклянную стену мне улыбается луна острова Бали, которая, собственно, в компании с медом и образует словосочетание «honey moon» – медовый месяц.

Намазывать мед на луну я обязательно когда-нибудь сюда приеду.

Благополучное место

La Residencia, Майорка. Испания

Екатерина Истомина

Миниатюрная Луиза Девис, которая работает в знаменитом отеле La Residencia, родилась в Ливерпуле. Почти 30 лет назад она (весьма счастливо) вышла замуж, уехала на Майорку и в 1984 году стала работать в La Residencia – тогда отель был в два раза меньше. Мадам Девис ни минуты не жалеет о том, что покинула свою передовую Британию и столько лет живет в этой испанской глуши – в горной деревеньке Дейя, почти на самом берегу моря, на северо-западном побережье Майорки, в 50 км от столицы Пальмы.

– Я живу в благополучном месте, и выходит, что вся моя жизнь – не работа, а бесконечный отдых, – улыбается Луиза Девис и добавляет, что приезжает в родной Ливерпуль лишь раз в год.

La Residencia, принадлежащий сети Orient-Express, Trains & Cruises, – это горный отель, в котором дышат морским воздухом. Отель расположен на горном амфитеатре высотой, быть может, 500 м над уровнем Средиземного моря. La Residencia состоит из четырех каменных строений, которые соединены между собой коридорами и лестницами. Два строения были воздвигнуты в XVI веке, а два других появились позднее, в XVIII веке, но тем не менее можно сказать, что отель – это почти археологическое место. Его запутанная планировка напоминает в первую очередь о крохотном горном монастыре, но не таком, где принято нещадно истязать себя постом и молитвой, а таком, где живут, хоть и безгрешно, но все же в свое удовольствие.

Кельи светлы, чисты и просторны – каменные толстые стены, каменные своды, толстые деревянные балки на потолках, пышные романтические кроватки под темным балдахином, в каждой кроватке греет свои толстые бока маленький teddy bear. В каждой келье – много народного текстиля, местной керамики, большие охапки душистых цветов, полки кружевного белья, масса каких-то еще необходимых вещей, например маленьких апельсинов в деревянных тарелках, больших и малых бутылок с оливковым маслом или же баночек с вареньем. Цветы, варенье, масло – все это родом из пределов и садов La Residencia. В интерьерах нет деревенщины, новодела, которым подчас грешат многие «деревенские» отели даже из числа именитых и дорогих. Все интерьеры La Residencia – весьма тонкая, стильная работа, несмотря на то, что здесь на стенах довольно картин художников-островитян, чьи кумиры – Пикассо с Матиссом.

Почему похоже на бывший монастырь? Хотя бы потому, что рядом с каждой кельей, с каждым сьютом есть непременно какой-нибудь древний странный закуток, который кажется нефункциональным, но ранее был для чего-то необходим. Теперь это или бар на двоих, или же какая-то темная кладовая, или просто притулившийся «уголок отдыха» – с деревянными сундуками, укрытыми клетчатыми подушками, и позабытыми кем-то книжками. По духу этот отель – чудесная окраина, сюда приезжают за забвением больших и шумных стран и городов, за забвением дивных и громких курортов.

– Я не могу сказать, что я скучаю по Англии. Наоборот, я скучаю по Дейе, если мне случается ненадолго уехать, – утверждает Луиза Девис.

Кроме обычных сьютов, в La Residencia есть и укромные и еще более романтические сьюты – они расположены вдали от двух ресторанов отеля и комплекса reception. У таких номеров есть собственный, большой и настоящий, бассейн, по сути дела, это отдельные дома. Впрочем, цены в летний сезон на столь милые обители весьма и весьма высоки. Так, например, сьют под номером 66, оснащенный бассейном, летом обойдется в € 2500, а сьют под номером 54 – в € 2200. Из других обителей мы можем отметить архиромантический Tower Suite (номер 64), проходящий по классу «супериор сьют». Цена этой великолепной личной башенки – 985 € в день в высокий сезон.

Столько денег придется заплатить, ведь исключений здесь не делали ни для кого. Бьянка Джаггер и Джейд Джаггер, Брайан Ферри и Стинг, Курт Рассел, Майкл Дуглас, Брюс Спрингстин, Джордж Лукас, Кейт Мосс, Марк Нопфлер, Мелани Гриффит, принцесса Диана, Фрэнсис Форд Коппола, Роман Поланский и Алан Паркер, Род Стюарт, сэр Эндрю Ллойд Уэббер, команда астронавтов Discovery, Тим Роббинс и Том Хэнкс, а также император и императрица Японии, король и королева Иордании, король и королева Испании – все платили с радостью и € 2500, и € 2200, а кто победнее, тот укладывался в эти самые € 985. Однако в зимний сезон (он обещает до середины ноября быть «бархатным») цены ниже – ровно в два раза. Стоит, мы думаем, воспользоваться предложением.

Те, у кого нет в сьюте бассейна, купаются в общественных купальнях, благо в La Residencia их сразу несколько. Есть в отеле и SPA-центр – его открыли совсем недавно, и он расположен на верхушке горы, так что, лежа на массажной кровати, вы можете смотреть далеко в море. А если вам не хочется смотреть на море, то просто перевернитесь на другой бок – и смотрите себе на величественную гору Тейк, у подножия которой и прилепился наш отель. Пляжа около La Residencia в деревушке нет, но заряжены специальные шаттлы, которые ходят до пляжа, принадлежащего именно отелю, но расположенного в нескольких километрах от Дейи.

Главный ресторан отеля называется El Olivio, и он частично расположен в роще колченогих оливковых деревьев. Часть столиков стоит в тени, и солнце отважно пробивается сквозь старые ветки – здесь хорошо и в полуденный зной, и в час сиесты. Часть столиков El Olivio – в самом древнем строении отеля, том самом, которое было заложено в XIV веке. В те годы это была главная в деревне мастерская по отжиму оливкового масла, вот почему в центре парадной обеденной залы можно увидеть большой пресс, датируемый приблизительно веком XVI. Шеф – испанский профессионал Гуилермо Мендес, кухня в El Olivio – классическая испанская: хрестоматийные молочные поросята с розово-красным румянцем на боках, темно-красные мясистые колбасы, величественные, титанические хамоны (есть и серрано, и иберико, конечно), вина, кавы и много рыбы.

А вечером нас в El Olivio ждал концерт классической музыки. Этюд ре-мажор Фридерика Шопена, Opus 10, № 3, пианист исполнял на антикварно-музыкальной гордости отеля – рояле Steinway 1887 года, который некогда принадлежал испанскому композитору Исааку Альбенису, а после его кончины – семье. Ежевечерние музыкальные экзерсисы (Бах, Моцарт, Шопен) – это дело привычное в La Residencia в зимний период. La Residencia – отель, который старомоден, но не чопорен, который хоть и деревенский, но при этом восхитительно изящный.

«А из английского у нас есть теннис и гольф», – говорит Луиза Девис и добавляет, что теннис и гольф – это единственные английские привычки, которые она сохранила.

Вилла «Красного барона»

Grand Hotel a Villa Feltrinelli, Гарда. Италия

Екатерина Истомина

Через год после окончания Второй мировой войны итальянские газеты напечатали фотоснимок – очень толстый человек в плаще и с сигарой в зубах сидит на берегу Гарды и рисует. Это был Уинстон Черчилль. Озерные пейзажи он писал с удовольствием, но не они привлекли его сюда. Он приехал в надежде найти здесь архив Муссолини, для которого вилла Feltrinelli стала последним пристанищем.

Вилла Feltrinelli расположена на северо-западном берегу озера, от Брешиа приблизительно в 25 км. Обычно до Гарды добираются от Милана по трассе A4. Дорога в среднем занимает около часа. Близлежащий населенный пункт к вилле Feltrinelli – деревенька Гарньяно.

Еще 130 лет назад на месте виллы был лес – лимонные, апельсиновые, оливковые деревья, кипарисы. Эта земля принадлежала богатому лесопромышленнику Фаустино Фельтринелли. В 1892 году по заказу его сыновей миланский архитектор Альберико Барбиано возвел здесь, в центре удивительного фруктового леса, небольшую виллу – в духе liberty style (или art nouveau) с заметным влиянием прерафаэлитов и неоготики. Вокруг виллы был разбит парк, на берегу обустроена пристань. Виллу Feltrinelli не раз упоминал в своих произведениях и английский писатель Д. Лоуренс, автор «Любовника леди Чаттерлей». Кстати, братья Фельтринелли построили не только виллу, но и школы, и больницы для бедняков из соседних деревень.

Сын младшего из братьев – Карло Фельтринелли, признанный экономист и правовед и известный в Италии пианист-любитель, поселился на вилле в канун Первой мировой войны и здесь же умер – в разгар Второй мировой. В день его смерти таинственным образом погибла часть апельсиновой рощи. Для виллы Feltrinelli наступили исторические дни.

Республика Сало. Одним это образование знакомо по учебнику истории (марионеточный режим), другим – по фильму Пазолини. У виллы Feltrinelli есть своя история взаимоотношений с «республикой Сало», последним оплотом Италии Бенито Муссолини. Правительство «республики» было расквартировано в городе Сало, а Муссолини с молоденькой любовницей (вместе с которой его позже и казнили) содержался под стражей на вилле. Кстати, недалеко от Feltrinelli находится вилла Vittoriale, где раньше жил и писал свои книги друг Муссолини, поэт, видный итальянский общественный и политический деятель Габриэле д’Аннунцио.

Из Больцано бывшего дуче приезжал навещать генерал Вольф, тот самый, которого в фильме «Семнадцать мгновений весны» сыграл Лановой. Генерал настаивал на том, чтобы Муссолини не покидал виллы Feltrinelli. И тот не покидал ее до тех пор, пока кольцо союзников не начало сжиматься. Тогда Муссолини решил бежать, но был узнан и казнен партизанами 52-й итальянской армии имени Гарибальди 28 апреля 1945 года.

Уинстон Черчилль до 1944 года хорошо относился к Муссолини и даже состоял с ним в переписке, а после падения и казни дуче, естественно, захотел свои письма, якобы хранившиеся в одном из тайников виллы Feltrinelli, изъять. Как только это стало возможно, Черчилль приехал на виллу. Но до него там успел побывать известный авантюрист Отто Скорцени – он и забрал переписку, которую в 1951 году переправил Черчиллю в обмен на обещание личной безопасности.

В 1947 году на виллу вернулся ее законный владелец – Джанджакомо Фельтринелли, поклонник Троцкого и теории перманентной революции, сделал фамильную виллу террористической базой. И в 1972 году взорвался при подготовке теракта.

Следующие 25 лет поместье принадлежало семье Фельтринелли, но оставалось заброшенным. В 1997 году его приобрела сеть отелей The Regent International.

Сегодня вилла Feltrinelli называется Grand Hotel a Villa Feltrinelli – здесь 21 сьют, два ресторана и бар. Есть собственный пароходик, винный подвал, библиотека, в которой стоит большой мраморный бюст Фаустино Фельтринелли. Все та же пристань, на которой писал пейзажи Черчилль. Все те же пахучие лимонные рощи, где гулял Муссолини. Но вновь высаженные кипарисы и магнолии.

Жить можно, например, в центральном здании виллы – здесь расположены 13 сьютов, два из которых имеют открытые террасы. Еще есть три двухэтажных домика – это Casa di Fiori, Casa Rustica и La Limonaia. Но самый исключительный домик – The Boat House. Он стоит прямо на берегу. В нем есть кухня, гостиная с большим камином, отдельная спальня для гостей, гардеробная, а на втором этаже – терраса, с которой видно, кажется, все озеро.

Итальянские винтажные вина, сыры и хлеб из соседних деревень, росписи на потолках-плафонах, коллекция антикварных книг Национального географического общества, ванны из цельного куска мрамора, белье Frette и Pratesi, совершающий экскурсии по озеру пароходик La Contessa, сделанный в стиле американских лодок 1920-х годов.

Но все это лишь знаки, отдельные приметы великолепия этой виллы. Не столь важны и бутылочно-зеленого цвета густая и тяжелая вода и термальные источники. Гарда – это прежде всего особенный, почти морской воздух. Его здесь берегут как зеницу ока. Поэтому во многих помещениях виллы, в том числе и в некоторых уголках парка, строжайшим образом запрещено курить. А вилла Feltrinelli – прежде всего «живой» свидетель истории XX века. Не столь важно даже, что теперь здесь прекрасный отель.

Аллегорическая вилла

Villa d’Este, Комо, Италия

Екатерина Истомина

Старые виллы, в истории которых может заблудиться сверхопытный краевед, – не редкость на озерах северной Италии. Каждое из них – Изео, Комо, Гарда или Маджоре – хранит на своих берегах музейного качества экземпляр. Вот и Villa d’Este – это обитаемый музей. Сюда приезжают не столько ради отдыха, сколько ради истории. Причем не итальянской истории, истории озера Комо или города Комо и даже не истории искусств, а просто – самой Истории. Villa d’Este – это аллегорическое место.

Villa d’Este – аллегория не только Истории, но и Аристократии. Бурбоны-Пармские, затем отдельно – Бурбоны и отдельно – Пармские, Савойские, Валуа и Монморанси, Орлеанские, Вандомские, Гизы и де Конде, Строцци и Медичи, Висконти и Версаче. Плюс короли, королевы и папы – Франциски и Генрихи, Карлы, Григории, Бонифации, Львы, Екатерины, Анны, Дианы, Людовики под разными королевскими и папскими номерами. Наверное, мы все же кого-то упустили из списка. Не история – сущая математика: Восьмые, Пятнадцатые, Пятые, Девятые и снова Восьмые. А собственно фамилии д’Эсте принадлежали и непокорные толстые кардиналы из Флоренции, и влюбчивые массивные принцессы из Феррары, находившие себе мужей в испанской, французской и английской коронах. Высокая плотность высокопоставленного населения на Комо связана с тем, что «озерные» территории всегда были спорными. Не проходило и двадцати лет, чтобы здесь не маршировали чьи-нибудь храбрые гвардейцы.

Отель состоит из главного и второго корпусов, и оба они в высшей степени исторические, о чем явно свидетельствует восхитительный скрип половиц. Центральный корпус, предназначенный некогда для проживания кардинала Бартоломео Галлио, – это озерная ренессансная вилла гордых театральных форм и темпераментного декорирования. Оба корпуса окружает большой зеленый парк, в котором имеется и аксессуар музейного толка. Это Храм водных нимф, называемый персоналом отеля Нимфеумом, любовный грот, псевдоязыческая постройка, датируемая XVI веком, с сохранившимися фресками указанного периода.

Парк Villa d’Este – настоящий ботанический сад: полное собрание платанов, каштанов, пиний, пальм и бамбука в окружении азалий, камелий, рододендронов, гортензий, роз и кустов жасмина. Рядом с вертолетной площадкой, спрятанной за подстриженной изгородью, процветает в солнечной тиши благословенный огородик. Лучезарные грядки на протяжении двадцати лет возделывает шеф-повар отеля Лучано Паролари. Овощи и травы попадают на стол к постояльцам продуктивно, и так же продуктивно Лучано Паролари дает душещипательные уроки огородничества и итальянской кухни. Мы прошли курс окучивания кабачков, и это были единственные физические упражнения, которые мы позволили себе на Villa d’Este.

К числу activities, которые предлагают на Villa d’Este, относятся самые лучшие современные развлечения – с утра распитие в бассейне ящика белого, опасные прогулки на белоснежных лодках по озеру, задушевные посиделки под зелеными каштанами в парке, шелкопрядный шопинг (галстуки и рубашки), четырехчасовые гастрономические ужины, трехчасовые коктейли, бесконечный американский джаз на главной террасе (с 19.00), ежевечернее аргентинское танго (с 21.00), горные гонки на антикварных автомобилях (с утра). Здесь царит классическое богатое итальянское безделье, в котором утро, день и вечер уравнены одним – великим удовольствием.

Villa d’Este вряд ли можно назвать семейным местом (хотя здесь принято справлять свадьбы и проводить медовый месяц). Отель претендует на статус любовного гнездышка и даже гнезда порока. Это, конечно, бессовестное и грешное место, хотя и прикидывается райским уголком. Чувствуется, что здесь много, с толком, с чувством, с расстановкой грешили, причем опытнейшие профессиональные грешники.

В последний вечер, после тура танго с пожилым директором отеля, хорошо выпивающим виски, образованным и умным человеком, мы вспомнили об одной картине Левитана – «Озеро Комо», написанной в 1894 году (художник тогда гостил у своей приятельницы Самойловой). Картина вышла у Левитана пессимистичная, озеро Комо изображено в инфернальном свете: грозовые тучи накрывают темную воду озера, окутывая испуганные горы и беззащитные домики. Но нам на Комо запомнились совсем другие картины.

Вилла-театр

Villa Serbelloni, Комо, Италия

Екатерина Истомина

Гостевая книга Villa Serbelloni размерами напоминает фолиант «Божественной комедии». Причем отдыхать здесь нравилось самым разным людям: приезжали поколения Ротшильдов и поколения Трубецких. Был на Villa Serbelloni Уинстон Черчилль со своим верным мольбертом, была Мэри Пикфорд со всем своим огромным гардеробом, был Дуглас Фэрбенкс с любимыми друзьями.

Озеро Комо по форме похоже на трехлучевую звезду. Гранд-отель Villa Serbelloni расположен на мысе – там, где расходятся в разные стороны два длинных озерных «луча», в прибрежном городке Белладжио.

Именно выгодное местоположение побудило одну богатую семью из Милана заложить здесь виллу. Это случилось в 1850 году. Однако озерное блаженство состоятельных миланцев продлилось совсем недолго – сказались всевозможные междоусобные войны, которые вели разрозненные итальянские королевства, а также военные похождения Гарибальди.

И вот семья из Милана совсем разорилась. Великолепное, почти совсем новое здание семейной виллы в 1872 году было продано под отель (сегодня это – центральная постройка отельного комплекса). И сегодня Villa Serbelloni на Комо считается одним из старейших отелей.

Даты строительства виллы и переделки ее в гостиницу – одно из главных достоинств Villa Serbelloni. Ведь очень многие виллы на Комо – образцы ренессансного и барочного стилей. Совсем не то Villa Serbelloni, где солируют неоклассицизм и стиль либерти (итальянское название модерна). Villa Serbelloni стоит ближе к аристократическим строениям озера Гарда – небольшим, но торжественным озерным дворцам с «мифологическими» фресками, отрядами пятнистых мраморных колонн, сложнейшей лепниной на потолке, огромными хрустальными люстрами (хрусталь, понятно, из Мурано), бронзой, картинами старых мастеров, многометровыми персидскими коврами и выцветшими французскими гобеленами.

Villa Serbelloni ставит перед путешественниками довольно непростую задачу. Нужно сразу, еще на reception, решить – будете ли вы здесь отдыхать «просто» или «сложно». Вариант «отдыхать просто» предполагает привычный каникулярный озерный отдых со всеми вытекающими из этого определения радостями. Это катания на белых лодках по озеру, экскурсии по соседним виллам, безделье на пляже, походы в местную библиотеку и два ресторана, прогулки по приозерному парку (а им отель заслуженно гордится – это без пяти минут ботанический сад). То есть это отдых casual.

Вариант «отдыхать сложно» предполагает церемониал и следование dress code – но (внимание!) этот дресс-код никто не навязывает. Вы сами его без труда определите. Villa Serbelloni – это вилла-театр, отель-маскарад, где можно позировать, можно играть. Дело в том, что это невероятно костюмный отель. Здесь естественно будут смотреться пышные кружевные платья с турнюрами «в пол», большие кружевные зонтики, шляпы с вуалью. А на мужчинах – светлые парусиновые костюмы-тройки, легкие шляпы, белые ботинки, трости с золотыми набалдашниками или даже военная форма. И в некотором смысле этот маскарад будет похож на сцены из костюмного фильма Висконти «Леопард» (Il Gattopardo), действие которого происходит в 1860 году, в разгар тех самых войн между гарибальдийцами и бурбонцами. Времени, в которое и была построена вилла.

Очень немногим отелям даже в самой Италии, с ее архитектурными и историческими памятниками, удается сохранить именно «костюмный дух», «костюмную букву». Более поздние и динамичные эпохи, бунты, войны и революции легко смазывают то, что было заложено во времени строительства. Неслучайно, например, во Франции почти не осталось истинно монархических отелей – все они позднее были переделаны в большие буржуазные особняки. Итальянские виллы аристократии тоже изощренно переделывались в отели, где единственным аристократическим знаком оставалась парочка гербов, трудно поддающихся расшифровке, и пожелтевшие гобелены. Как Villa Serbelloni удалось остаться в «том времени», одном из самых трагических в итальянской истории, нам неизвестно. Возможно, дело в том, что почти целый век отелем владеет одна семья – он трогательно передается из поколения в поколение.

Что касается номеров, то нам по душе пришлись миниатюрные. Большие нередко похожи на комнаты в давно заброшенном дворце, где для атмосферы нужен шум нерадивой прислуги, звон стаканов и вилок, хлопанье дверей, детская беготня, вместо этого – тишина, которая, кстати, тоже играет на «костюмность». Покинутое место, все обитатели и владельцы уехали навсегда, оставив только антиквариат. А вот маленькие комнаты, хотя так же обильно снабжены антиквариатом, но очень уютны.

Как мы уже сказали, отель заслуженно гордится парком. Его можно назвать «регулярным». Этот отельный парк является достойным наследником знаменитейших «секретных» лабиринтных парков, которые были так модны в эпоху Возрождения (особенно их много сохранилось в Тоскане). Несколько слов непременно стоит сказать о главном ресторане отеля, которым руководит шеф Этторе Боккья. Его гастрономическая философия складывается из двух составляющих: красота и питательность. С точки зрения эстетики, оформления его кулинарные работы можно было бы назвать скорее французскими. Однако они сытные, объемные, многослойные, итальянские. Плюс – карта вин размером с гостевую книгу.

Гнездышко лорда Форте

Курорт Forte Village, Сардиния. Италия

Игорь Мальцев

Я знаю немало примеров, когда журналисты, попав на какой-нибудь курорт, пишут, что попали в рай. Такая писательская банальность.

На самом деле все очень просто – контраст.

Дело в том, что в центре Сардинии – ни ветерка, и температура +39,5 °C.

Бедно, и по обочинам рассыпан мусор в лучших подмосковных традициях. Арбузы плавятся и стекают в трещины земли. На побережье у Кальяри (произносится с ударением на первом слоге) не лучше. Два огромных нефтеперерабатывающих завода, которые в эту жару сжигают попутный газ. Картина в духе «Белого солнца пустыни».

Ничто на острове вроде бы не способствует появлению ощущения, что рай – близок. Правда, промеж апокалиптических импрессий спокойно расхаживают колченогие розовые фламинго, но и они пока еще не райские птицы.

Но когда оставлено позади еще двадцать километров вдоль берега, попадаешь в самый обширный курорт Сардинии Forte Village. И картина мира резко меняется. Некоторые особо впечатлительные и воспринимают это как рай.

Ну, не то чтобы Петр, но вполне себе апостольного вида человек отбирает у тебя чемоданы, грузит на некий гольф-кар и увозит под сень деревьев, куда-то по узким кирпичным дорожкам.

С этой минуты ты ходишь, отдыхаешь, ешь и принимаешь процедуры. И все – под сенью дерев. Иначе тебя бы уже давно сожгло сардинское солнце.

На следующий день вы поймете устройство этого огромного заповедника. Поймете, что Forte Village построен как конгломерат семи небольших отелей, каждый из которых имеет собственный менеджмент, стиль и даже классификацию. Так, Villa del Parco входит в ассоциацию Leading Hotels of the World, а недавно построенный Il Borgo – нет. Это не значит, что один хуже, а другой лучше. Это значит, что один предназначен для одного, другой для другого. Действительно, первый, кого мы встретили именно в del Parco, был Юрген Клинсман – тренер немецкой сборной по футболу. Именно сюда он привез всю свою команду, чтобы реабилитироваться после чудовищного поражения на чемпионате мира 2006 года. Я даже понимаю, почему они приехали сюда. Del Parco примыкает к Thaermae del Forte Village, SPA, которое создавал много лет назад профессор Миланского университета Умберто Соленини.

Конечно, увидев футбольных героев в халатах, мы тут же к ним присоединились. Посещение местного SPA – это еще тот труд. Хотя бы потому, что две первые полагающиеся по циклу ванны-бассейна – это перенасыщенный горячий раствор солей, по плотности выше, чем Мертвое море. Вторая ванна тоже до масла перенасыщена, но в ней еще и эвкалипт. Дальше следуют бассейны с постепенным понижением температуры, с гидромассажными пушками для всех частей тел – от пяток до шеи, и в конце концов все остальное время вы проводите в большом бассейне с прохладной морской водой, но с сильнейшим противотоком. Талассотерапия – море лечит.

Безусловно, Forte Village – деревня, которую построил лорд Форте в 1977 году, купив деревья из Туниса и засадив ими обычную безрадостную сардинскую землю, – это курорт семейный. Сейчас здесь много мам и бабушек с детьми.

Forte Village получила награду The World’s Leading Resort Award – лучший курорт мира за 1998, 1999 и 2000 годы. Цены на дабл-рум начинаются от трех сотен с носа в сутки, так что можно ожидать, что в отеле находятся люди примерно вашего круга. Хотя вы и платите именно за то, чтобы наслаждаться покоем. Единственное место, где вы все-таки будете встречаться с преимущественно итальянской публикой, – это пляж. Ну и, конечно, рестораны. Завтрак и ужин весьма качественные, какой может быть только итальянская кухня. Кроме еды – пиво, вино и т. д. Вино местное, сардинское, которое переживает медленный подъем. Кстати, о вине. Если вас не удовлетворяет местное, то при курорте – отличная винотека. Все, что любит и ценит итало-российский гедонист, – Sassicaia, Solaja, Brunello di Montalcino правильных годов. Рестораны здесь тоже непростые. Так, ресторан при Villa del Parco имеет мишленовские звезды. Реальная сардинская кухня довольно проста и оттого гениальна: это молоко, овечий сыр, мясо и хлеб. Самыми типичными блюдами Сардинии считаются porceddu – поросенок, приправленный миртом и испеченный под землей в яме из горячих камней, taccola – куропатка, приготовленная тем же способом, malloreddus – макароны в виде клецок в соусе и с овечьим сыром, и sospiri – десерт из взбитых белков с горьким миндалем. Что касается сыров: fiore sardo – твердый овечий сыр, dolce sardo – мягкий овечий сладкий сыр, cazu marzu – сыр с резким запахом, gioddu – йогурт из козьего молока, pecorino sardo – овечий сыр. Пекорино, именно пекорино отлично идет к сардинскому вину Rocca Rubia.

Погружение в грязи и водоросли

Four Seasons, Лимасол, Кипр

Анна Рабина

«У нас здесь очень спокойно» – так жители Кипра рассказывают о своей жизни на острове. Они имеют в виду отсутствие преступности и общую островную безмятежность – земля здесь быстро переходит в море, так что спешить некуда, а плеск волн и мягкое средиземноморское солнце вызывают в памяти полузабытые слова типа «нега» и «томный».

Примерно то же самое говорят о Кипре те жители прочих стран, которые любят там отдыхать. И многие из них считают, что настоящий кипрский покой достижим только в Four Seasons в Лимасоле.

В скобках заметим, что этот Four Seasons не входит в одноименную международную гостиничную сеть: лимасольский Four Seasons придумал и зарегистрировал свое имя раньше, чем появилась сеть, и на этом основании отстоял свое право именоваться так и впредь.

Так вот о покое. Взять, к примеру, такой простой пример: целое крыло отеля отведено под номера «только для взрослых». Это игривое определение на самом деле означает, что тут не поселят гостей с детьми, так что звонкие детские голоса точно не нарушат покоя постояльцев. Напротив, постояльцам обеспечено полное умиротворение благодаря журчанию воды в бассейне (у каждого номера собственный выход к общему бассейну и собственный мини-бассейн с гидромассажем), шелесту бамбуковой рощи (неслучайно эти номера называются gardens-studio), ну и, разумеется, комфорту номеров и качеству сервиса.

Впрочем, все это многим из наших читателей известно, новость же состоит в следующем: взрослые gardens-studio, как и все остальные номера, были полностью обновлены в ходе очередной реконструкции, которая завершилась как раз к открытию этого сезона. «Наши гости верны нам, поэтому мы все время стремимся удивлять их», – объясняет менеджер Кристина Кристодулиду. И гостям действительно есть чему удивиться. «В результате «подтяжки лица», которая обошлась нам в $ 13 млн, отель Four Seasons предстал в совершенно новом облике», – рассказывает Кристос Мускис, председатель правления Muskita Hotels Ltd. Например, отель обзавелся 12 двухкомнатными номерами-пентхаусами – в каждом балкон, которому больше подходит название «терраса», и непременный sea-view, вид на море. В каждом номере есть джакузи на двоих – как мне по секрету рассказали, инсталлируя в ванные этот довольно громоздкий предмет, администрация шла навстречу многочисленным просьбам своих гостей из России.

Но что джакузи – так, баловство. По-настоящему отдаваться гидромассажу надо в специально отведенных местах – а именно в Thalasso SPA отеля. «Гидромассажная ванна не имеет ничего общего с джакузи, – объясняет менеджер Арсения. – В наших ваннах по 126 форсунок, расположенных по периметру. Через них под давлением подается морская вода, причем не сразу, а по кругу – так что последовательно массируется все тело, от воротниковой зоны до ступней и обратно. А еще мы добавляем в морскую воду измельченные водоросли». Мы форсунок не пересчитывали, но, судя по эффекту от процедуры, их точно никак не меньше.

Морская вода – основа всех «мокрых» процедур (собственно, поэтому SPA имеет приставку «талассо»). Но, как известно, талассотерапия предполагает лечение не только морской водой, а и другими дарами моря – например, водорослями и грязями. Непременный элемент всех программ для похудения – водорослевые обертывания. Помимо традиционных термоодеял и тепловых капсул, в Thalasso SPA есть модный сейчас флоут-аппарат для влажных обертываний. Представьте себе просторную ванну, наполненную горячей (разумеется, морской) водой с водорослями и душистыми эфирными маслами, в которую погружают ваше требующее детокса тело, предварительно обработанное специальной похудетельной сывороткой.

Целебная морская грязь здесь тоже не простая, а самонагревающаяся. Когда вам под позвоночник подложат пакетики с чем-то булькающим и незнакомо пахнущим, вы почувствуете приятное тепло, разливающееся по телу, как от глотка старого коньяка.

Морская грязь используется и в новой процедуре «Rasul». После реконструкции отеля в здешнем SPA открылся специальный кабинет для грязевых ванн. Строго говоря, никакие это не ванны, а небольшая парная с двумя мраморными скамьями. Вам вручают плошку подогретой грязи, в воздухе висит теплый ароматный пар, над вашей головой мерцают разноцветные звезды с научным названием «хромотерапия», и вы с удовольствием натираете грязью себя или друг друга – скамьи-то две!

Здоровый дух в здоровом отеле

Le Saint Geran, Маврикий

Екатерина Истомина

Одна милая французская дама по имени Патрисия Лепик недавно написала о маврикийском отеле Le Saint Geran книгу. Книга мадам Лепик – это не туристический буклет, на страницах которого звучат в унисон избитые слова о теплом пляже и морском бризе, а серьезный исторический труд. С черно-белыми фотографиями первых постояльцев и с памятной фотокарточкой открытия – этот легендарный ныне отель распахнул свои двери 20 октября 1975 года.

И первым, кто вступил в чертог пляжной жизни в духе jet set, оказался толстый, крошечного росточка премьер-министр Маврикия сэр Сивусагур Рамгулам. Это был великий человек в истории Маврикия, именно он в 1968 году провозгласил независимость острова от британцев. Остается отметить, что сэр Сивусагур Рамгулам оказался единственным толстеньким, крошечного роста клиентом в истории Le Saint Geran. После сэра Сивусагура Рамгулама в отеле появлялись только подтянутые, спортивного вида персонажи.

Впрочем, красивый спортивный вид – это единственное, что в этих людях было действительно спортивным. Так как к настоящим спортивным упражнениям и занятиям эта публика не имела ровно никакого отношения. Итак, встречайте – весь мировой цвет эпохи jet set 1970-х и 1980-х собирался в положенный сезон именно в Le Saint Geran на Маврикии. Пьяницы, музыканты, гуляки, разнокалиберные танцоры диско. Сегодня Le Saint Geran не просто отель. Это памятник великой эпохи, навсегда исчезнувшего времени, когда путешественники утро начинали не со стакана свежевыжатого сока (как это, увы, принято делать в приличном пляжном обществе сейчас), а с бутылки шампанского Magnum. Да и само утро в те славные годы начиналось в районе нынешнего пышущего здоровьем полдника. Мы, остановившись в Le Saint Geran, который является жемчужиной сети резортов One & Only, попытались хотя бы на неделю реанимировать старые джетсеттерские порядки, которые были приняты в отеле 30 лет назад.

Итак, наш новый пляжный наряд от Emilio Pucci – цветастый купальник, еле-еле закрывающий все самое ценное, полотенце и шелковые расклешенные брюки. Такую джетсеттерскую экипировку можно купить в отельном бутике, а иметь ее необходимо, ведь Le Saint Geran – куртуазное место. В обычных спортивных плавках здесь ходить не принято. Мужчинам можно рекомендовать артистические хламиды в духе индийских махараджей, а также золотые украшения – какой-нибудь золотой нарукавник. Или тюрбан с пером. Или, на худой конец, что-нибудь из магазина Ralph Lauren, желательно самое дорогое. Легкие кеды из питона, фамильную ковбойскую шляпу из крокодила.

Проживание в таком намоленном старой тусовкой месте вносит коррективы в гардероб. Мы видели постояльца, который ходил по территории отеля в сари и с музыкальным инструментом, напоминавшим древнегреческую кифару, под мышкой. На reception нам шепнули, что это миллионер из Детройта, разбогатевший в своем краю на промышленном обжаривании маленьких, видимо, совсем бездомных поросят. Этот человек приезжает отдыхать от тяжкого поросячьего бизнеса каждый год именно в Le Saint Geran. Везет с собой из Детройта кифару и играет на ней каждый день на закате.

Еще в отельном бутике продают модные сумочки-клатчи – коктейльные и вечерние, сделанные из розового или голубого шелка и расшитые самыми настоящими жемчужинами. Эти сумочки сделаны специально для магазина Le Saint Geran и стоят около тысячи евро. Это сущие копейки, если учесть, что с такой сумочкой нужно будет обязательно появиться в гастрономическом ресторане Spoon.

Spoon – это ресторан, вернее, ресторанная цепочка Алена Дюкасса, превратившего французскую кухню в высокий маркетинговый продукт. Мы постеснялись купить жемчужный клатч в магазине Le Saint Geran, а взяли свой старый добрый маленький клатч от Hermes и отправились в Spoon, вход в который справа от лобби в мавританском стиле.

Внешне ресторан Spoon напоминает виллу Пьера Кардена на Лазурном Берегу – это что-то невообразимо футуристическое, но безнадежно устаревшее. Если вы точно наметили провести здесь вечер, то приготовьтесь ужинать часов пять. Сначала принесут хит маврикийской кухни – салат из сердца пальмы. Да, у пальмы есть не только кокосы, но и сердце. Это гигантская кочерыжка, по вкусу напоминающая нашу родную капусту из Курска, только более сладкая. После традиционного маврикийского антре – салата из сердца пальмы – следуют экзерсисы французской кухни. Конечно, фуа-гра, естественно, подаются рыба и мясо. Все дело ближе к полуночи завершают десерты с сырами и сотернами.

Доктора из местного SPA-центра, конечно, открыто не протестуют против питательной линейки Spoon – кто может поднять руку на самого Дюкасса! А в SPA работают именно доктора, среди которых нам хотелось бы отметить врача по имени Ребекка. Эта привлекательная женщина – специалист по йоге и версиям йоги. Она учит людей правильно дышать – низом грудной клетки, серединой грудной клетки, а потом и верхом грудной клетки. Потом Ребекка выполняет фирменное упражнение «Приветствие солнцу», это пятиминутный комплекс из 12 изгибов, 24 вдохов и 25 выдохов (фокус в том и состоит, что нужно откуда-то взять этот 25-й выдох). Все, что придумал, сварил, изжарил, запек и заквасил Дюкасс и его соратники по Spoon, рассасывается всего за один сеанс «Приветствия солнцу» от мадам Ребекки.

Если постоялец больше не хочет есть и пить «от Дюкасса», ставить иголки, играть в гольф, на кифаре, на барабанах или на гитаре, то у него есть два способа убить время.

Первый – банальные загар и плавание. Пляж убран зарослями пальм, смотреть за которыми назначена специальная бригада. На противоположном берегу – Le Saint Geran находится в бухте – видны коралловые рифы. Купаться можно без купальных тапочек, так как дно каждое утро зачищают от морских ежей.

Вариант второй – идти в тенистый сад отеля, в котором центральное место занимает каменная статуя дронта. Эта птица – хранительница, талисман Маврикия. Каменная статуя додо в Le Saint Geran увесистая – толстая раскрашенная птица смотрит на вас хитрым глазом. Провести некоторое время рядом с каменным додо – это отличная медитация. Вернее, это полный глюк. Именно его и добивались первые постояльцы Le Saint Geran.

Памяти додо

Le Touessrock, Маврикий

Екатерина Истомина

Отель Le Touessrock находится в месте, которое называется Дыра теплой водички, от аэропорта на машине приблизительно час пути. И правда, океанская водичка здесь теплая, ее постоянная температура около +30 °C. А что до дыры, так мы ее не обнаружили, как ни ныряли. Другое дело, что место это – Дыра – историческое для Маврикия. Именно здесь, на территории Дыры, что в восточной части острова, были некогда основные гнездовья птицы додо, или же дронта. Вспомним историю Маврикия – кстати, она не такая длинная.

Неизвестно точно, откуда взялся этот остров, но известно точно, что он не откололся от соседней Африки: флора и фауна на Маврикии совсем другие, нежели, к примеру, на Занзибаре. Первыми людьми на Маврикии оказались проплывавшие мимо по своим делам арабы. Арабы проплыли мимо, не нанеся Маврикию большого ущерба. А вот первыми поселенцами стали португальцы, потом – голландцы, которые и дали острову современное его название по имени какого-то голландского принца, потом – французы и, наконец, англичане. Европейцы сделали много для того, чтобы Маврикий перестал наконец быть раем, а стал обыкновенным экзотическим цивилизованным островом. Именно европейцев следует в первую очередь обвинить в гибели великой птицы додо, или же дронта.

Существует много версий о том, как именно погибло это добрейшее во всем подлунном мире существо. Дронт был птицей размером с лебедя, и никому он не желал зла. Толстенькая, очень улыбчивая, мирная, покладистая и беспомощная птица. Додо, бедняжка, не мог летать, так как вместо крыльев у него в буквальном смысле слова росло три небольших пера. Додо умел только ходить на двух имеющихся в его распоряжении кривых ногах и еще немножко плавать. Испокон веков додо жил на Маврикии припеваючи и горя не знал, так как в его распоряжении были фантастические леса Маврикия с их гигантскими деревьями, которые растут корнями наружу (сейчас от лесов почти ничего не осталось – вырублены под плантации сахарного тростника). Особенно много додо обитало в районе Дыры теплой водички. Там до начала XX века следопыты и фанаты дронта еще находили косточки и черепушки додо.

Сейчас трудно с определенностью сказать, кто именно съел всех додо. Сначала исследователи грешили было на больших черных корабельных крыс, которые полчищами устремились с европейских кораблей на берега Маврикия. Потом в качестве основных виновников назывались серые бесхвостые макаки. Эти твари тоже, как могли, пробирались на вкусный остров на человеческих кораблях. Потом активно бытовала версия, что додо и сами нарывались на шашлык, так как не могли (или не хотели) защищаться от атаковавших их людей. Одним словом, ясно одно: вымерший дронт – трагическая фигура. Это последний обитатель рая, не изгнанный из него, но навсегда погибший в нем.

Теперь на том самом месте, где еще двести лет назад весело и беззаботно шлепали своими ластами по воде стаи улыбчивых додо (еще при англичанах, в середине XIX века, эта птица стала культовой, ей посвящали стихи и поэмы), стоит отель Le Touessrock. Его владения обширны, это несколько больших и малых островов, на которых расположены пляжи, виллы, бассейны, опять пляжи, опять виллы, снова рестораны, один центр SPA Givenchy и одно гольф-поле с 18 лунками.

Le Touessrock – это пятизвездный пляжный резорт, ранее принадлежавший сети One & Only, по сути, главному в мире специалисту по пляжным резортам в условном райском стиле. Сегодня Le Touessrock владеет другая цепочка, однако у One & Only остался в хозяйстве другой отель. Это легендарный Le Saint Geran, приют всех джетсеттеров 1970-х.

Чтобы понять, как устроен Le Touessrock, необходимо, наверное, облететь над территорией отеля на вертолете несколько раз. Трудно будет разобраться на суше в этом природном хитросплетении воды, пляжей, мысов, полуостровов и островов. Однако основное средство передвижения здесь – это белые моторные лодки, парусники и небольшие яхты с синими тентами.

Дело в том, что Le Touessrock – это отель-архипелаг. Остров, затем еще остров, затем мы опять отплываем на остров – ни минуты покоя измученной душе. Каждому острову отведена в этой островной партитуре своя собственная нота. Вот на этом островке загорают и купаются. На этом – семейный морской ресторан, столики стоят на песчаной пляжной полосе. На следующем – снова загорают и купаются. На следующем – опять пахнет жареными лобстерами, величиной они здесь с додо. Рай, но какой-то бодрый, неспокойный, прекрасный рай.

Курортная жизнь в Le Touessrock находится в постоянном течении, в чем главное отличие этого резорта от аналогичных, но несколько пенсионерских образцов. Здесь красивые, именно красивые англичане в большом спортзале с видом на романтический бассейн крутят педали, не жалея загорелого живота своего. Здесь француженки загорают убедительным топлес – на радость одиноким русским мужчинам. Блондинистые голландки танцуют ламбаду в ночном баре. Здесь немцы поутру надевают водолазные костюмы и начинают погружения (причем иногда потомки Гете и Шиллера путают бассейн и океан и начинают погружаться именно в бассейн). Здесь чернокожие саксофонисты после 18.00 выдают в баре на бис всего Луи Армстронга. Словом, здесь имеется благородное каникулярное общество, а вовсе не собрание праздношатающихся обгорелых, ошалевших от немилосердного солнца тел.

И большая проблема здесь, конечно, с выгоревшими пальмами. Работники отеля просто не успевают снимать с них кокосы. Караул, экологическое бедствие! Зрелые кокосы, брызжа молоком, падают на головы спящих на пляже, вызывая радостный визг отдельных, впрочем, весьма и весьма немногочисленных, детей.

Хорошо, что у нас на голове всегда наш верный пробковый шлем. Даже на пляже мы всегда на страже – в шлеме. Кокос нам не страшен.

Огромная проблема в Le Touessrock и с морепродуктами. Розовые креветки размером с баварскую сосиску бьются в больших тарелках с оранжевыми лобстерами. А те, в свою очередь, с омарами. Здесь каждый морской гад пытается привлечь к себе внимание гостей. «Выбери меня!» – кажется, кричит вот эта икра из мрачного морского ежа. «Слава богу, меня», – благодарно пыхтит нанизанный на вилку лобстер, стремительно теряющий остатки панциря. «Нет, прикончите быстрее меня!» – грубовато басит омар, пока окончательно не изжарится на гриле толстощекого повара.

Морским гадам на их хвосты и клешни наступают традиционные лакомства японской кухни – в отельном ресторане сашими и суши делают из местной рыбы, которая еще три минуты назад плавала у причалов. Здесь, конечно, вам будет трудно избавиться от пьянства, а те, кто не любит чистый маврикийский ром, просто никогда по-настоящему не пили его. Маврикийский ром – он ведь прозрачен и свеж, словно вода из святого источника. Это словно божья роса. Можно даже смело нюхать его перед тем как употребить, он не обожжет нос. Кстати, ромовая линейка обширна. Пока англичане были в спортзале, мы перепробовали три полки рома в баре. А ведь сколько еще спрятано под прилавком!

Вы спросите: а как же, а где же эта самая тишина, за которой жители мегаполисов, изнуренные службой обществу потребления, едут на край земли, и на этот маврикийский край в том числе? Как оно на самом деле в раю, никто из нас, надеемся, пока еще не знает. Считается, что в раю в общем и целом довольно тихо, только лишь иногда пропоет какое-нибудь незамысловатое тра-ля-ля райская птица, усладив слух седобородого праведника.

Тишина в Le Touessrock есть, достаточно будет доплыть до очередного пляжа, единственными обитателями которого среди расставленных шезлонгов и разбросанных полотенец окажутся именно птицы. Маврикий – это ведь остров птиц. Черные хваткие хохлатки, оранжевые и красные воробьи, синие и зеленые синицы, чьи хвостики дергаются, как спятивший метроном. Можно разгрести ракушки, высохшую скорлупу морских ежей, лечь на песок и закрыть глаза. И во сне к вам обязательно придет она. Она, она, птица додо. Добрая. Нежная. Ласковая.

Вкусная здоровая жизнь

One & Only at Reethi Rah, Рити Ра, Мальдивы

Анна Карабаш

С легкой руки Романа Абрамовича, Элизабет Херли и Джейд Джаггер, которые в числе первых продегустировали свежий остров-отель One & Only, место стремительно обретает статус самого востребованного курорта среди отечественных бонвиванов.

Путь из адища большого города в открыточный рай One & Only at Reethi Rah не такой уж и обременительный. Всего четыре с небольшим часа до Дубая, после короткой стыковки – еще столько же до столичного мальдивского острова Мале. Шагов тридцать после таможни – и мы уже на борту отделанной деревом и льном быстрой яхты. Чуть больше часа по аквамариновым волнам Индийского океана мимо крохотулек-атоллов, пушистых от пальм и прочей растительности, – и мы на острове Рити Ра, что в переводе с местного языка dhivehi переводится до примитивного просто – «прекрасный остров».

У лобби нас приветствовала меланхоличная и какая-то холеная белоснежная цапля. А также дворецкий на электромобиле, который по извилистой дорожке из белоснежного рассыпчатого песка доставил нас к нашей вилле с личным пляжем.

С этих пор я практически не видела людей еще 10 дней – кроме персонала отеля и моего спутника, разумеется. Компанию мне неизменно составляли цветные рифовые рыбы, скаты, черепахи и прочие гады.

Это благостное безлюдье дорогого стоит и достигается вовсе не за счет отсутствия на острове других гостей. Тут еще, кроме нашей, 129 вилл, и как минимум 70 процентов из них очень даже обитаемые. Как сделать, чтобы гости не чувствовали себя на этом кусочке суши, как сельди в бочке, – своеобразное ноу-хау открывшегося два года назад острова-отеля One & Only at Reethi Rah.

Еще в конце прошлого века Рити Ра был обычным яйцеобразным островом. Попав к владельцам One & Only, он был искусственно расширен, и теперь это второй по величине остров архипелага после столичного Мале: быстрым шагом его едва ли обойдешь за полтора часа (прочие острова-отели по периметру обычно преодолеваются минут за 30). По форме тюнингованный Рити Ра стал напоминать дружелюбного осьминога из детских мультиков.

А privacy достигается отнюдь не благодаря высоким заборам (их тут вообще нет), а за счет песчаных «щупальцев» и еще естественных изгородей из пальм и буйной растительности, по особой логике рассаженной по всем параллелям и меридианам этого небольшого кусочка суши. По содержанию же этот «осьминог» – оживший глянцевый журнал о путешествиях в безупречном исполнении. И хвастливое имя One & Only в применении к нему совсем не кажется рекламной гиперболой.

Вот, например, раздел «Интерьеры». Всеми строениями на острове занимался звездный архитектор Жан-Мишель Гати: «Мы стремились к максимальной простоте – для меня это высший показатель хорошего вкуса в условиях буйной тропической растительности. Я взял за основу урбанистические лофты Нью-Йорка с большим количеством воздуха и ощущением прохлады».

Все виллы – роскошные, но в хорошем смысле слова, без бреда вроде золотых унитазов. Если имеется бассейн – то из спокойного серого мрамора, минималистский, без всяческих глупых фонтанов. Вся отделка вилл – только из дорогих натуральных материалов: тик, раттан, красное дерево, скорлупа кокоса, нежный шелк. Каждая вилла – минимум 135 кв. м. Внутри кажется еще необъятней: потолки с бамбуковыми арками – как в кафедральном соборе, стен нет, только раздвигающиеся двери из тикового дерева, которые отделяют ванную и минимум два умывальника от спальни и гостиной с объективно великолепным видом на океанический горизонт, на котором волны сворачиваются в трубочку на рифе в 200 м от берега и белоснежной пеной бросаются на аквамариновую воду. И этот телевизор хочется смотреть вечно.

На всякий случай: большой телевизор в привычном его понимании, с жидкокристаллическим экраном, имеется – зачем лишать любимой, хоть и вредной привычки особо жаждущих? Дело в том, что на одном из соседних островов-отелей Soneva Fushi, с его знаменитой конкурирующей концепцией no news, no shoes телевизоры запрещены как класс, а по приезде на остров у гостей забирают мобильные телефоны и обувь: мол, не пригодится.

Не таковы наши друзья One & Only – изводить своих гостей собственными «правильными» представлениями об отдыхе они не собираются. Хочешь – смотри весь день новости, пиши деловые E-mail’ы (WiFi работают везде и бесперебойно) и бегай по острову на шпильках 10 см, никто слова не скажет.

То же самое касается и раздела «Здоровое питание»: это щепетильный вопрос для многих гостей Рити Ра – так вышло, что большинство приезжающих сюда весьма озабочено вопросом детоксикации своих измученных организмов. В меню главного ресторана острова Reethi Restaurant имеется постоянно обновляемое well-being menu. С точным указанием калорий в каждом блюде. Им занимаются специально выписанные сюда диетологи вместе с руководителем всех шеф-поваров курорта Патриком Джоном: «Для меня роскошь – это когда вы едите ароматные стейки, десерты и соблазнительные закуски и при этом не рискуете набрать вес». В составе весьма соблазнительных блюд – только органические и самые свежие ингредиенты. И никакого привкуса «похудательного фашизма», которым часто грешат детокс-меню иных знаменитых «похудательных» курортов. Особо рекомендую стейк из тунца с кунжутом, великолепно ароматный гаспаччо и свежевыжатый сок pineapple detox: ананас в сочетании со спирулиной дает тревожно-изумрудный цвет, но этого не надо бояться, а надо пробовать – к вкусу зрелого ананаса удивительным образом не примешиваются предательские ноты йода. Признанный лидер диетической кухни – японская кухня здесь представлена в лучшем своем варианте: пожалуй, в моем личном рейтинге местный ресторан Tapasake побил лондонский Nobu. Есть еще один ресторан на пляже – Fanditha, с ливанской кухней: но не стоит опасаться чрезмерной восточной сытности блюд, сюда идут поужинать мясом и морскими гадами на гриле. Отменный вид на лунную дорожку – продуманный бонус от заведения.

Иногда можно увидеть, как то к одному, то к другому столику за ужином или обедом присоединяется жизнерадостная синеглазая девушка славянского вида. Это специалист по well-being, диетолог и заодно инструктор по силовой йоге Дарина, которая и помогает гостям сделать грамотный выбор блюд: ничего не скажешь, великолепная аллегория диетической совести. Клиентов Дарины легко узнать, они любят подъехать к ресторану не на «багги», а на велосипедах.

Настоящее сердце курорта – это SPA. Дарина, кстати, к SPA и приписана – она работает своего рода «диспетчером», который помогает составлять комплексную программу оздоровления: начиная от грамотного выбора процедур по телу и лицу, идеального для ваших биоритмов расписания физических занятий – несколько видов йоги и аэробики – и завершая режимом питания. После консультации Дарины риск того, что вам не понравится обертывание, массажист или какое-то блюдо, сведен к минимуму, ваше удовольствие – для нее закон.

Но главный специалитет в этом оздоровительном оркестре – занятия с мастером кундалини йоги японкой Коко. Ей никак не дашь больше двадцати с небольшим, этой милой сорокалетней девушке с неизменным тюрбаном из белого хлопка на голове (чтобы лучше сосредоточить поток энергии по чакрам), и с личным ковриком из овчины для занятий. В прошлом Коко – лондонская глянцевая журналистка, которая уже больше пятнадцати лет назад переквалифицировалась в заправского йога и даже вела передачу о йоге на японском ТВ. Полгода назад ее удалось заполучить на этот остров – и теперь сюда наладился поток гостей, которые специально приезжают «на Коко» и каждый день – кто по полтора, кто по три часа – занимаются с ней в деревянном открытом павильоне на сваях, прямо над океаническим прибоем. – Кундалини – не самая спортивная, но самая духовная школа йоги, – говорила мне она каждый раз перед дежурным пением мантры, начинающей сессию, – она быстрее всего помогает освоить процесс медитации и на биохимическом уровне помогает совершить трансформацию личности.

– Что за трансформация? Не хочу я никакой трансформации, – говорила я Коко, – мне моя личность и так очень даже симпатична.

– Ну и хорошо, – терпеливо отвечала японка.

На очередном занятии я вдруг поняла, что по ее велению «рассыпалась и стала каплей в океане». Даже нет: как будто бы мой организм стал тысяча сто девяносто седьмым прекрасным островом в Мальдивском архипелаге.

И немного экзотики

Образцовый оазис

Adrere Amellal, Сива, Египет

Геннадий Йозефавичус

От Александрии до оазиса Сива 600 км хорошей дороги. Ерунда, каких-нибудь шесть часов пути на автомобиле. Теперь представьте императора Александра, которому двадцать три века назад втемяшилось в голову добраться от города имени себя, только-только заложенного на берегу Средиземного моря, до таинственного оазиса, вернее, до оракула, предрекавшего судьбу.

Оракул, он же жрец храма Амона в Сиве, должен был ответить Александру на пару несложных вопросов, от которых зависела судьба мира, и ради важной встречи император бросил дела и, взяв самое необходимое – 80 тыс. солдат, конницу и запас воды, вина и продуктов на пару месяцев пути, – ринулся в пустыню. Понятно, что македонское войско в пустыне заблудилось. Песчаная буря разметала экспедиционный корпус, обозы с припасами безнадежно отстали, и даже непобедимый Александр стал терять веру в успех предприятия: слишком уж палило солнце, да и путешествие без воды перестало напоминать легкую прогулку. Один за другим на горизонте возникали миражи. И когда прямо посреди пустыни показались зеркала озер, пальмы и поросль оливковых деревьев, никто даже не поверил, что впереди не очередная обманка, но искомый оазис.

В Сиве, как и везде в Египте, войско Александра было принято на ура. Население оазиса вышло встречать солдат с оливковыми ветвями в руках. Македонцы ведь не казались египтянам завоевателями, они освободили их от персов, и это было главным; кроме того, эллинская культура не казалась здесь чужеродной.

В общем, в Сиве Александру был оказан подобающий герою прием, и оракул открыл императору доступ в святилище Амона, куда вход всем, кроме жреца и фараона, был заказан.

Что происходило в святилище – осталось между Александром и оракулом, версии расходятся. По одной из них, оракул предсказал императору близкую смерть, и Александр, только с матерью поделившись новостью, отправился в Азию, чтобы успеть сколотить великую империю в оставленное судьбой время. По другой – оракул сказал нечто (вроде «Бедное дитя!») Александру на плохом греческом, а тот решил, что жрец объявил его сыном бога («Ты – дитя Амона»), и поспешил назвать себя великим фараоном. В любом случае оракул не мог не видеть близкой кончины Александра, а уж что там сам император подумал, теперь уже неважно.

Теперь, повторимся, путь Александра по пустыне можно проделать за каких-нибудь шесть часов. Сначала дорога идет вдоль моря – через Эль-Аламейн (место большого сражения между танковыми армиями Роммеля и Монтгомери) до городка Марса-Матрух (здесь невероятного цвета морская вода и бесконечные пляжи), потом резко уходит в глубь Ливийской (или, как ее называют здесь, Западной) пустыни, где начинаются каменистые пустоши, пески, дюны. Неожиданно прямо посреди всей этой пустоты, как перед Александром, возникает нечто – нещадно сверкающие на солнце озера и зеленые холмы оазиса. Озера, впрочем, при ближайшем рассмотрении оказываются весьма бесполезными. Сива лежит ниже уровня моря, а потому водоемы, к которым с надеждой стремилось Александрово воинство, солоны и безжизненны, как Мертвое море. Впрочем, в озерах целебная грязь, да и саму соль давно научились использовать в качестве стройматериала. Здесь, в Сиве, соль смешивают с грязью и песком, и получившийся раствор заменяет бетон.

В выстроенном из такого грязебетона отеле я и остановился. Правда, не в самом оазисе, а на подступах к нему, то есть еще в пустыне. Задолго до поездки мне рассказали про удивительную гостиницу, куда тянет всех экофриков (по выражению рассказчика) – от принца Чарльза до Боно. Гостиница называется Adrere Amellal, то есть в переводе с сиванского берберского (тут свой особый язык, на котором никто и нигде больше не говорит) «Белая гора», и стоит эта Белая гора прямо под огромной белой соляной глыбой на берегу одного из двух рассольных озер (с видом на оазис и на барханы Ливийской пустыни). Adrere Amellal – это целая деревня разнокалиберных грязебитных кособоких домишек.

В моей хижине имелись комната с большой кроватью, покрытой домотканым шерстяным покрывалом, ванная и терраса с плетенными из тростника столом и креслами. Глиняный пол в комнате был устлан берберскими верблюжьими ковриками. На полках и столиках были расставлены свечи в подсвечниках, в стены воткнуты крючья для вещей.

Освоившись, я пошел на рекогносцировку. Для начала влез на крышу собственного жилища и обнаружил на ней бар. На вырезанной из глыбы соли барной стойке стояли кривобокие стаканы, произведенные местным стеклодувом. Невдалеке от своего бара я увидел самый большой дом гостиницы-деревни – двухэтажные королевские апартаменты. Именно в них останавливался принц Чарльз. А вот бельгийская королева оказалась дамой скромной – она (ее величество провела в Сиве целую неделю) довольствовалась относительно небольшим номером в две комнаты.

В принципе любые номера Adrere Amellal – а они все разные – достойны внимания. Из меньших по размеру, может оказаться, открывается лучший вид (как из моего, к примеру), а кровати везде примерно одинаковые. Вечером же размер комнаты становится абсолютно неважен. Здесь нет электричества (только холодильник питается от небольшого генератора), и после захода солнца гостиница погружается в романтическую темноту. Номера освещаются свечами, обеденный зал – керосиновыми лампами, территория – масляными факелами и луной.

Обеденных комнат в Adrere Amellal несколько. В среднем сюда приезжают на четыре-пять дней, и, по мысли владельца, каждый вечер гости должны ужинать в новой столовой, не повторяясь. Завтракают гости Adrere Amellal на одной из террас, а обед подается у бассейна, наполненного минеральной водой из подземного источника.

За таким обедом я оказался за одним столом с владельцем отеля господином Муниром и его гостями – несколькими эффектными дамами (одна из них оказалась женой ювелира Лоренса Граффа) и четой депутатов Европарламента. Все они приехали сюда, в пустыню, успокоить нервы, помедитировать, отдохнуть от политики, от бриллиантов, от назойливой роскоши, от повседневной суеты – в общем, от цивилизации в ее западном исполнении. Хоть и продолжают здесь работать мобильные телефоны (к сожалению), но отсутствие электричества дает возможность провести несколько дней без компьютеров, без телевидения. Да и батареи телефонов вскоре разряжаются, и наступает Великое Молчание, прерываемое лишь дружескими застольными беседами.

Не считая электричества, все остальные блага цивилизации в Adrere Amellal наличествуют. В душ бесперебойно подается горячая вода, туалеты оборудованы привычными приспособлениями, постельное белье меняется ежедневно, шампанское охлаждено до нужной температуры, в джин-тоник кладется достаточно льда, повар фантастически готовит сложные блюда, невидимый баттлер всегда где-то рядом.

Что еще нужно? Приключений? Так и с ними все в порядке. Каждый день «Лендроверы» вывозят обитателей Adrere Amellal в пустыню покататься по барханам, съехать на заднице с дюны, насобирать окаменелых ракушек, оставшихся с тех пор, когда Сахара была дном океана. На закате все внедорожники, выехавшие в пустыню, собираются на каком-нибудь холме, и водители, пока солнце уходит за барханы, разводят костер и делают настоящий берберский чай – пряный, сладкий и крепкий. Его разливают в похожие на водочные стопки стаканы, и чай этот в момент, когда наступает кромешная пустынная тьма, кажется невероятно вкусным, ни с чем не сравнимым напитком.

Может, я слегка идеализирую Adrere Amellal. Вполне возможно, в мире есть нечто похожее, только куда более роскошное и красивое. Хотя зачем в таком месте роскошь? Сюда и едут-то именно за простотой, за чем-то очень настоящим – за горячим дыханием пустыни, за берберским гостеприимством, за странным вкусом бордо, пересекшего море и пески, за неожиданными встречами. Бессмысленно ехать в Сиву по стопам Александра. Храм оракула давно разрушен, греческие гробницы разграблены немцами во время войны, остались только источник Клеопатры, две старые, оставшиеся от первых мусульман мечети да развалины деревни Шали.

Отдых в позе лотоса

AnandaSPA, Гималаи, Индия

Елена Рубинштейн

Как-то раз мне попалась в руки книжка «Пособие по медитации для начинающих». На нее я возлагала большие надежды. Я считаю медитацию очень полезной для душевного здоровья, но своего учителя у меня пока нет, а времени ходить в группу коллективной медитации тоже нет.

«Пособие», тезисы которого были похожи на рекомендации эдакого восточного Карнеги, мне не помогло. По той простой причине, что медитации на самом деле нельзя научиться по книжке. Можно сидеть в позе лотоса 15 минут, 20 минут… Однако добиться того, чтобы, как говорил Будда, «сознание стало неподвижным, как гладь лесного озера, из которого пьют воду лесные звери», без ученых людей и соответствующей обстановки нельзя. Даже мой психоаналитик Марина, женщина в высшей степени уравновешенная и умная, и та два раза в год отбывает в Индию. И нам тоже туда пора. Мы выбрали люкс-отель AnandaSPA.

Отель AnandaSPA, бывший дворец и поместье магараджи Тери-Гарвала, находится в 260 км от Дели, у подножия Гималаев – там, где Ганг несет свои воды по равнине Ришикеш. AnandaSPA – место для медитации, оздоровления и возвращения душевного спокойствия, которого так не хватает европейцам. Здесь лечатся от стрессов, депрессий, синдромов хронической усталости, бессонницы, переутомления, выводят из организма шлаки. Здесь умеренный климат на протяжении всего года; средняя температура не опускается ниже +6 °C и не поднимается выше +32 °C; отель расположен на высоте 1000 м над уровнем моря, что обеспечивает хорошее насыщение воздуха озоном.

Приезжать сюда нужно как минимум на неделю, на две или на три. Дело в том, что программы в AnandaSPA рассчитаны на семидневный период, потому как, согласно восточным методикам, человеческий организм действует циклами, продолжительность которых кратна семи. Семидневная программа называется «сантванам», или успокоение. За неделю в AnandaSPA снимают утомление и усталость с помощью ежедневных лечебных процедур, занятий йогой и аюрведической кухни. Четырнадцатидневная программа – это «содханам», или освобождение. За две недели проводится интенсивный курс терапии с помощью детоксикации организма через йогу, медитацию и продвинутые асаны (позы). Трехнедельная программа – «расаянам», или омоложение (повторение прошлых программ, омолаживающее лечение, углубленная медитация). Отметим, что программы в AnandaSPA основаны на йоге и аюрведе и соединены с привычными для нас европейскими методами оздоровления.

Обычный день в AnandaSPA выглядит приблизительно так. Подъем в 6.30, с восходом солнца, далее, до 7.00, – медитация. До 8.00 – йога, урок дыхания или бег. В 8.00 – SPA-завтрак; в 9.00 – медицинская консультация; с 10.00 до полудня – консультация по питанию и нагрузочная ходьба (другой вариант: сауна и аквааэробика). В полдень – SPA-ланч; в 13.00 – прогулка. В 14.00 возможны следующие мероприятия: консультация по фитнесу, процедура «широдара», урок SPA-кулинарии, массаж «абхьянга», паровая ванна, обертывание с морскими водорослями для тела. В 15.00 – ванна с морскими водорослями, обертывание с морскими водорослями для тела и травяной скраб. В 16.00 наступает время массажа: тайский, шведский, рефлексомассаж, антицеллюлитный грязевой массаж, ароматерапевтический массаж и процедура «чурнасведем». В 17.00 – аэробика для сердца, растяжка и тонизирование, степ-аэробика. В 18.00 – отдых, в 19.00 – ужин; в 20.00 – растяжка и дыхание, медитация с учителем. В 21.00 – вечерняя лекция, семинар по медитации. В 22.00 – отход ко сну.

Каждому постояльцу в AnandaSPA подбирают индивидуальный комплекс процедур – от медитации, фитнеса, массажа, аюрведы до меню и специальной литературы. Консультанты AnandaSPA не только обсуждают с клиентами медицинские вопросы, но и выступают в роли духовных учителей (или психоаналитиков). В процессе доверительной беседы можно рассказать о своих проблемах, которые привели к стрессу или кризису. И возможно, получить толковый совет.

Виды массажа, предлагаемые в AnandaSPA. Фирменный массаж – Ananda touch – прорабатывает верхнюю половину спины, плечи, шею и голову. Тело полностью расслабляется путем активизации различных рефлекторных точек. Рефлексотерапия – воздействие давлением на рефлекторные точки, расположенные на ступнях и связанные с определенными частями тела (этот массаж стимулирует и улучшает физическое, ментальное и эмоциональное состояние). Аромамассаж – массаж тела с ароматическими маслами, состоящий из лимфатического дренажа и массажа специальных точек. Шведский массаж расслабляет напряженные (или больные) мышцы, улучшает кровоток и тонус кожи и мышц. Традиционный тайский массаж соединен в AnandaSPA со вспомогательными позами йоги. Серьезно представлена в AnandaSPA и гидротерапия. Стимулирующий душ – массаж тела струйным душем, активизирующий кровообращение и восстанавливающий контуры фигуры (такой душ помогает снизить вес и убрать запущенный целлюлит). Гидропроцедура для тела – очищение скрабом, а затем энергетический струйный массаж водой из гималайских источников. Расслабляющая ароматическая ванна вкупе с подводным лимфомассажем снимает напряжение, тонизирует тело, улучшает работу иммунной системы, стимулируя кровообращение и повышая метаболизм.

Для первого дня необходима «гидромассажная ванна для сменивших часовой пояс» – расслабляющая ванна с водой из гималайских источников, массаж головы и подводный лимфомассаж. Эта ванна снимает мышечное напряжение, разрабатывает суставы, выводит из организма шлаки. Очень эффективна ванна с морскими водорослями и травяными экстрактами, богатыми минералами, микроэлементами и витаминами. Такая ванна обогащает организм минеральными солями и выводит токсины из лимфатической системы (процедура по желанию дополняется подводным массажем).

Особое место занимает аведический уход за лицом, включающий в себя более ста процедур. Отметим в первую очередь омолаживающую процедуру для лица, волос и тела. Это полная аведическая процедура – сочетание западного массажа и восточного массажа точек давления, лимфодренажа, аюрведического массажа и ароматерапии. Применяется к верхней части тела, включая область декольте, лицо, голову, ладони, руки и ступни. Очень важна и подтягивающая процедура для зоны вокруг глаз – она быстро снимает последствия стресса и воздействия загрязненной окружающей среды, уменьшает мешки под глазами и сухость кожи.

Названия веществ, которые используют для лечения и косметологии врачи в AnandaSPA, звучат если не поэтично, то по крайней мере оригинально. Таковы, например, ингредиенты одного старинного скраба, которым очищают лицо и голову: мед, сандал, валерьяна, чертополох, кус-кус и вода из гималайских источников (в AnandaSPA используют только такую воду). Наиболее часто встречающиеся ингредиенты: травяные эликсиры, розовое масло, лаванда и герань, глина, соли, морские водоросли, мед, молоко и даже йогурт.

Отдельные процедуры в AnandaSPA носят не столько лечебный, сколько ритуально-эстетический характер. Чего стоит, например, мероприятие под многозначным названием «Чистое наслаждение». Это молочная ванна со свежими цветами, затем ритуальная ванна для ступней, а после – массаж головы с горячим маслом и ритуальная гидротерапия в сауне.

Есть процедура «Романтика», в которую входит ритуальная ванна для ступней, травяной тоник по всему телу, джакузи, скраб с маслом дикой розы и солью Мертвого моря. «Королевская ванна» – это традиционная индийская свадебная процедура, в которой индивидуально подобранный массаж со скрабом, душ и ритуал с йогуртом сочетаются с расслабляющей ванной с водой из гималайских источников и свежими лепестками цветов.

Проживают медитирующие и расслабляющиеся непосредственно в бывшем дворце магараджи. В нем, кроме сьютов, располагаются процедурные комнаты и комнаты терапии, залы для аюрведы, йоги и релаксации, аюрведический салон красоты, фитнес-центр со специальным оборудованием для тренировки сердца, джакузи под открытым небом и бассейн с эффектом волн. Есть и библиотека (собранная магараджей), чайный салон, бильярдная, театр, зимний сад с деревьями манго и горными цветами и, конечно, рестораны, главный из которых готовит омолаживающую SPA-кухню.

В качестве досуга гостям предлагаются спуски на плотах по порогам Ганга, трекинг в Гималаях, сафари на слонах в национальном парке Раджаджи и Чилла.

Звезды Катара

Four Seasons Doha, Доха, Катар

Екатерина Истомина

Доха, столица Катара и главный порт небольшой, но милой нефтегазовой и абсолютно монархической страны, находится в стадии активной и массовой пятизвездной застройки.

Сильно вытянутая вдоль побережья Персидского залива Доха представляет собой некий партерный сад из сверкающих на солнце, как огромные химические колбы, небоскребов – уже выстроенных или же находящихся в стадии отделки и «госприемки».

В законченных небоскребах Дохи ютятся административные учреждения, апартаменты и отели. Количество пятизвездных «колб» трудно сосчитать. Сейчас их десятки – самой разной вышины, ширины, длины и конфигурации. Но скоро счет пойдет на сотни. Доха – из серии «здесь будет город-сад», с пальмовыми бульварами и широкими проспектами без тротуаров (здесь не принято ходить пешком), но с клумбами, усаженными гортензиями, за процветанием которых будут следить садовники из числа дешевой азиатской рабочей силы.

Доха – город чудовищно богатого арабского Востока, город нефтяного бума, начавшегося в конце 1970-х годов (сам Катар открыт для въезда иностранцев с 1989 года). Доху часто сравнивают с Дубаем семилетней давности. В Дохе, «юном Дубае», уже есть привычно выложенные на поверхность международные ценности вроде «семерок» BMW, часов Chopard (одни из главных городских часов украшает логотип этого часового дома из Женевы) и кофеен Starbucks (для простых катарцев).

Стилистические акценты имеют особенности. Если «семерка» BMW, то сливочно-бежевого цвета с обивкой салона в тон и отделкой «под золото». Если Land Cruiser или Lexus RX470, то ослепительно-белый. Если наручные часы Chopard конструкции Happy Diamonds, то с «плавающей» между циферблатом и сапфировым стеклом маленькой Золотой пальмовой ветвью. Катаром, страной так называемой «аравийской шестерки», управляет эмир, который на всякий случай занимает еще и пост премьер-министра. Эмир, он же премьер-министр, – лучшего символа смычки города и деревни просто не найти.

Летом 2005 года в Дохе открыли Four Seasons Hotel, сети, которая никогда не открывает своих отелей просто так и где попало. Если в городе есть отель сети Four Seasons, значит, у города большое будущее. Новенький Four Seasons Doha – добрый знак для Дохи.

Four Seasons Doha расположен в самом престижном районе Дохи – в Корнише (Corniche). Корниш – это широкая пляжная полоса, выступающая из центра в Персидский залив (хотя в Катаре, по понятным причинам, его называют не Персидским, а просто Заливом). От аэропорта до Four Seasons Doha – всего 15 минут на лимузине.

Всего 15 минут на лимузине, и драгоценный гость утопает в садах Семирамиды, подкрепляемых одним итальянским рестораном, одним рестораном с интернациональной кухней, одним баром в староанглийском стиле, крутыми мраморными лестницами, пляжным комплексом «в стиле Бали», а также комплексом SPA. Последний считается самым крупным на всем пространстве, подконтрольном «аравийской шестерке».

Four Seasons Doha – циклопический арабский небоскреб. Ровно 232 сверкающих окна suits и rooms выходят на сверкающий залив. Глядя из окна на залив, можно почувствовать себя, например, консервативным русским курортником, который понимает всю твердыню такого бренда, как Four Seasons Hotel. Пять часов полета до Дохи – и вы при пальме и при новом Four Seasons Hotel. А поскольку Доха для многих – это пересадочный пункт (для тех, кто летит, к примеру, на Мальдивы), то есть смысл задержаться в местном Four Seasons на несколько дней. В феврале температура воздуха +30–33 °C, воды – +26 °C, воздух сухой. Такая погода продержится до апреля, потом наступит жара, переваливающая за +40–45 °C, и влажность.

Консервативному курортнику придется по вкусу воинственный патетический стиль Four Seasons Doha. Это в некотором роде отель-крепость. Four Seasons Doha включает в себя центральный небоскреб с подъездом, окруженным лапидарными воинственными клумбами, и пляжно-бассейную зону с небольшим пирсом для скромных лодок. Комплекс SPA занимает цокольный и первый этажи соседнего циклопического небоскреба, отданного под апартаменты лучшим представителям катарской аристократии. К SPA примыкает и большой теннисный комплекс. С другой стороны отеля на некотором удалении находится также небоскреб одного из главных бизнес-центров Дохи – West Bay. Если у вас в Дохе есть бизнес-дела, то West Bay и Four Seasons Doha – к вашим услугам.

Каждый сантиметр Four Seasons Doha заполнен очень нужными русскому консерватору вещами: каменными вазонами a la Большой Трианон, персидскими коврами, хрустальными люстрами величиной со слона, канапе и консольками в наполеоновско-египетском духе, искусственными, тщательно разрисованными валунами, самыми настоящими фонтанами, водопадиками, ручейками и всем прочим, что делает это пространство обжитым и похожим на зажиточный русский небоскреб – вроде жилого комплекса «Алые паруса».

Наполняемость пространства представляется нам идеальной именно для русского консерватора – в меру понаставлено свежепозолоченных канапе, в меру надренажено победоносных фонтанчиков. Единственное, к чему должен привыкнуть глаз, так это к выставке-продаже часов и украшений, развернутой в мраморном ущелье лобби. Сегодня уже трудно удивить кого-либо украшениями от ведущих европейских домов. Но парюры, выставленные в легкомысленных шкафчиках из цельного красного дерева, – это вещи, цена которых доходит до стоимости небоскреба в Дохе.

Что касается публики, отдыхающей в Four Seasons Doha, то можно вычислить нескольких русских, проживающих в Лондоне и приехавших в Доху провести переговоры со своими арабскими друзьями. Вот выходит на пляж стандартная русская блондинка – она здесь проездом из Лондона в Куршевель. Летом она предпочитает загар в Hotel du Cap Eden Rock в Антибе, главном пристанище русских олигархов на Лазурке.

Кроме русских гостей, есть южноевропейские любовники женщин Сардинии, Монако, Мадонна ди Камплио и Санкт-Морица. На пляж молодые люди заходят не в Brioni, но с деловыми папками от Louis Vuitton и местной англоязычной газетой, в которой на первой полосе – заметка об удачно проведенных эмиром Катара бегах верблюдов. Есть и тусовочные французские дедушки, не выпускающие изо рта ни на минуту сигары «черчилль». Они отдыхают в компании с сорокалетними любовницами латиноамериканского типа.

Немалую долю посетителей Four Seasons Doha составляют арабские мужчины в традиционных белых одеждах и арабские женщины в фирменных черных. Все они производят сильное впечатление. Мужчины в Катаре невероятно красивы – избалованной, халифатской, богатой и сладкой, но при этом невиданной ни в Европе, ни в Голливуде мужской красотой. Что до арабских женщин, то их невозможно разглядеть. Но так и задумано Всевышним – большинство женщин носят хиджабы.

Немаловажную роль в этом отеле играет дресс-код. В лобби и в других помещениях женщинам не следует появляться в купальниках и даже в парео. Эти предметы гардероба допустимы в пляжной зоне, в пляжном ресторане, у бассейнов, на территории SPA, на кортах и на пирсе.

Вообще территорию Four Seasons Doha можно условно поделить на «европейскую» и «арабскую» зоны – арабы не ходят на пляж и к бассейну, а европейцы не шастают в чем попало по отелю.

«Президентские» номера по традиции интересуют многих русских гостей. «Президентский» номер Four Seasons Doha занимает два последних этажа небоскреба. Это анфилада то ли из шести, то ли из семи, то ли из девяти комнат в американском стиле 1930-х годов. Это не дом, а целый «Кадиллак». Патетическая симфония цельнокроеных деревянных панелей и украшательской живописи в духе Тамары де Лемпицки, мощной убедительной кожаной мебели, «сенаторского» хрусталя, золотых кранов и краников в ванной комнате.

Комплекс SPA, которым так гордятся в самом отеле, включает классический международный набор самых популярных процедур SPA – различные виды массажей, бань, струй в бассейнах. Стандартная пятизвездная коллекция без арабских специалитетов. Огромное SPA – это козырная замена довольно скромным пляжным удовольствиям Four Seasons Doha (пляж отеля не так велик, как хотелось бы). Но, с другой стороны, оно – обратная сторона той самолетно-кочевой жизни, которую вынужден вести международный бизнесмен, оторванный, к примеру, от родного Штутгарта или Бостона. Сегодня его дом – это Four Seasons в Гонконге, завтра – Four Seasons в Провансе, послезавтра – Four Seasons в Женеве. А вот с недавнего времени и в Дохе.

Венеция по-китайски

The Venetian Hotel & Resort, Макао, Китай

Екатерина Истомина

Макао – это особый административный регион Китая, бывшая португальская колония, бывшее гнездо китайской мафии, или же триады, а также нынешний китайский Лас-Вегас. Тем, кто решил побывать на Макао, нужно будет сначала долететь до Гонконга, потом доехать до порта, сесть на паром и час плыть до Макао.

Если у вас русский паспорт, то вам потребуется виза в Макао, позаботиться о которой нужно еще в России. Вернее, нужна не собственно виза в паспорте, а специальный запрос, согласно которому пограничники в Макао поставят вам три штампа о въезде. Впрочем, те, кто летает по миру на собственном «Боинге», могут запросить в Макао посадку – здесь недавно открыли аэропорт и теперь обещают увеличить протяженность взлетно-посадочной полосы.

«Макао» – такое невероятно красивое, экзотическое слово. Слово красивое, но вот место какое-то несуразное. Раньше в Макао были португальцы, причем с откровенными миссионерскими целями. На острове приблизительно с XVI века заправлял орден иезуитов, братьев Иисуса. Иезуитов трудно назвать монахами в привычном понимании слова – это были религиозные политики. Они успели сделать кое-что: центр Макао (регион состоит из двух островов, один так и называется – Макао, – соединенных двумя длинными футуристическими мостами) подается в путеводителе как «старый милый португальский уголок». Однако те, кто надеется увидеть «кусочек старого Лиссабона», будут разочарованы. Китайская культура уже разъела все, что осталось от колонизаторов, – Макао был передан китайцам в 2000 году.

«Старый милый центр» Макао – это четыре отреставрированных двухэтажных строения, одна декоративная крепость с тремя ржавыми пушками и одна религиозная развалина – стена сгоревшего в 1835 году собора Святого Павла. Теперь под стеной устроена крипта с выставленными напоказ берцовыми костями иезуитов и ветхими предметами культа вроде деревянных распятий и епископских шапок. На этих берцовых костях и пыльных шапках европейская часть Макао бесславным образом и заканчивается. Еще на Макао левостороннее движение – оно досталось от соседнего Гонконга – и два государственных языка, китайский и португальский. На последнем говорят всего 2 процента населения.

Жалкие европейские градостроительные крохи вписаны в стандартный китайский городской пейзаж – череду небоскребов, хромоногих и грязных, и трущоб с высохшими курильщиками опиума, детьми без штанов, запахами из всех углов и сомнительной едой, которая расставлена в плошках прямо на асфальте. Макао – это «город контрастов» в большей степени, нежели слепящий огнями, гигантский, финансовый, банковский, церемониальный красавец Гонконг, где еще можно найти ясные британские привычки.

Назойливая контрастность – свойство современной китайской культуры – заметна именно в таких состоятельных регионах. Нам доводилось бывать в городах-миллионниках промышленного северного Китая. Там с контрастами тяжело, жизнь тянется туго, зато равномерно. Какая-нибудь милая трущобка чередуется с шумным вещевым рынком, или с мастерской по ремонту чего-нибудь механического, или с продуктовой лавкой. И один, положим, чахлый небоскреб на всю округу. А в Макао, где трущобы разряжены высотными строениями, попадаются и магазины, где лаковая сумка Chanel, выпущенная в Париже ограниченным тиражом и разобранная по узким клиентским спискам, скучает на полке. Ее гламурные товарки – модели Hermes, Louis Vuitton, Prada, Gucci – грустны от своей неизбежной доступности.

Стоит сказать продавцу: «Да вы торгуете фальшивками!» – так он быстро замашет на вас руками, а потом пригласит в подвал, где свалены в кучу все те же «шанели» с «эрмесами» и станет утверждать: «Да, мол, мэм все правильно поняла, там, наверху, дешевый фейк, но здесь весь товар настоящий, фабричный». Есть на этот счет анекдот. Каждый китаец в своей жизни должен успеть сделать три вещи: джинсы, кеды и магнитофон. Распространенность фальшивок приводит к тому, что китайцы теперь на аптеках пишут: «Лекарства. Никаких подделок». Друзья, спасибо за честность.

Главное в Макао – это, конечно, казино. И игровых домов здесь очень много. В Китае запрещены азартные игры, между тем китайцы – одна из самых азартных наций в мире. Поэтому те счастливцы, кому как-то удалось обмануть недремлющее око партии и пронырнуть на острова, отрываются в Макао на полную рулетку.

Местные казино – это тоже покрытые слоем пыли небоскребы, только одни тянутся вверх, а другие расползаются вширь. Внутри любых казино – муравейник. Наряженные в пух и прах (конечно, во все китайское) китайцы напирают на столы, обвиваются вокруг кресел и спинок стульев и чуть ли не висят на шторах и люстрах – лишь бы сделать ставку, урвать пучок местных денег. В Макао есть своя валюта – это некая патака, курс который почти соответствует гонконгскому доллару. Чад и угар немыслимые – курить и выпивать здесь не запрещено. Атмосфера подогревается заряженной на все мегабайты поп-музыкой: любимая певица – Бритни Спирс, а чаще всего крутят ее Toxic. Темнота, светомузыка, очень влажный воздух, едкий сигаретный дым, миазмы запекшегося, грязного моря, запахи крепкого спиртного и очень резкий запах от плохих, почти полностью сгнивших зубов (сколько раз мы наблюдали такое тотальное пренебрежение стоматологическими нормами у китайского народа). Добро пожаловать в ад. Делайте ставки.

Простые китайцы – это удивительные люди. Агрессивные, но добрые, щедрые и жадные, вредные и искренне желающие помочь, вороватые и чистосердечные. Простые китайцы никогда не выпендриваются. В этом их великая сила. Их нельзя победить. Сказали строить небоскреб, значит, надо строить. Сказали лепить из глины статуэтки Мао Цзэдуна, значит, надо лепить. Сказали пельмени варить, утку запекать, лапшу хлебать, чай пить, значит, надо все так сделать. Сказали – крути педали, крутим. Коллективная нация.

Тем интереснее смотреть, как они играют в казино – ведь казино прославляет индивидуальный миг счастья. Как же поделиться с соседом выигрышем? Поэтому в казино они любят ходить маленькими группками, по три-четыре человека. И часто они таятся от соседа, прижимая маленькой ладошкой цветную выигранную купюру, и сосед, в свою очередь, тоже таится от приятеля. Вот так рождается на наших глазах чувство собственности.

Для китайцев Макао – это рай. Для нас это ад, но со своими лакомыми адскими приманками. На местных улицах редко встретишь европейское лицо. Конечно, Китай – это не страна индивидуального туризма. И что, может быть, самое интересное, – здесь, на экзотическом Макао, нет ничего экзотического. Ничего интересного. Ничего ценного в европейском смысле. Современная китайская культура вообще не настроена на производство ценностей, хоть сколько-нибудь протяженных во времени. Все здесь мимолетно, все скользит по поверхностям, по лейблам. Все – как целлулоидный шарик на пластмассовой рулетке.

Миллиардер из Лас-Вегаса Шелдон Адельсон, владелец компании Las Vegas Sands Corp., уже увековечен в памяти всего трудового китайского народа. Это очень пожилой и очень умный человек, основатель знаменитого игрового резорта The Venetian в Лас-Вегасе, открытого в 1999 году. Теперь мистер Адельсон построил третью по счету в мире Венецию. На Макао.

Вот краткая история вопроса этого строительства: соседний с островом Макао остров Тайпа давно был забыт богом и китайцами. Болотистая, хилая местность, жижа вместо воды или почвы. Стояли какие-то жалкие небоскребы, где жили какие-то босяки. Три казино. Четыре ресторана. Три отеля. Словом, пустырь. И вот мистер Адельсон, чьи бизнес-проекты изучают в финансовых колледжах, решил три года назад заполнить этот пустырь. Он предложил построить на болоте отель, который стал бы самым большим отелем в Азии. Мистер Адельсон предложил многим храбрецам тендер на застройку. Многие храбрецы хотели взяться за работу, но, приехав на место, в ужасе бежали. Ведь строить нужно было в буквальном смысле на болоте. И тогда мистер Шелдон Адельсон, который никогда за 84 года своей жизни не тушевался перед трудностями, решил, что сделает все задуманное сам. И вот 28 августа 2007 года 1300 журналистов, прибывших из разных стран мира, принимали работу мастеров мистера Адельсона.

Этот отель действительно получился самым большим в Азии, но совсем не это грандиозное обстоятельство может привлечь сюда, в эти странные далекие края, любопытного человека. Мистер Адельсон (мечта которого – сделать из Макао настоящий, а не игрушечный Лас-Вегас) сумел построить большее – Диснейленд для взрослых. Ему уже подражают – рядом с The Venetian заложили отель сети Four Seasons и еще несколько казино и отелей помельче.

Итак, центральная, тридцатиэтажная башня здания The Venetian насчитывает 3 тысячи номеров. Главный вход представляет собой полную копию венецианской площади Сан-Марко – в натуральную величину. То есть здесь есть башня Сан-Марко с пришлепанным крылатым львом Святого Марка. Вот Палаццо Дукале, дворец венецианских дожей. Вот часовая башня Торро Оролоджио со знаменитыми круглыми часами, на верху которой два голых мавра бьют в колокол. На площади водные каналы – в них гондолы (заказали в первой Венеции), в гондолах – гондольеры в тельняшках (выписали целую команду из Венеции номер один).

Тема Венеции логично продолжается на третьем этаже отеля – здесь работает шопинг-молл под названием Grand Canal Shops. Итак, здесь «прорыли» Гранд-канал, напрудили туда воды (ее хватило бы на 10 олимпийских бассейнов – так ядовито пишет газета South China Morning Post), спустили на воду гондолы, в них гондольеры голосят известное «O Sole Mio!». На потолке шопинг-молла прикрепили «небо» – это голубое небо с нарисованными белыми облаками. В облаках можно заметить круглые дырки. В дырках спрятаны лампочки, которым положено изображать яркие венецианские звезды после семи вечера.

Посетителю предлагается водная шопинг-прогулка – от бутика Mikimoto к бутику Piaget, далее со всеми остановками до бутиков Tiffany & Co., Montblanc и до Zara с Lacoste и с соседним с ними продуктовым магазином с очень недорогой «Вдовой Клико». Кстати, чтобы никто из посетителей вдруг не забыл, что он плавает не в дорогом бассейне в Турции, а в Венеции, на одной из площадок установили еще одну башню Торро Оролоджио – здесь часы и мавры, как заведено.

Те, кто покупки уже сделал, могут пойти и наконец отдохнуть в номерах. Стандартный номер – двухуровневый и просторный. Идти до номера от лифта где-то полчаса (журналистам подарили на открытие маленькие компасы). Две раздельные кровати с парчовыми балдахинами. Три хрустальные люстры. Ковры. Резное деревянное китайское панно на одной стене, на другой – типовая картина Каналетто, изображающая Венецию (всего было сделано 5 тысяч копий). Мини-бар заурядный, room-service круглосуточный. Окна в номерах не открываются, есть версия: чтобы проигравшийся клиент не выкинулся.

Зато из окна видны масштабы, с которыми привык работать мистер Адельсон. В отельном комплексе есть выставочный центр (по площади – как ЦДХ на Крымском валу), здесь есть стадион, почти равный нашему «Олимпийскому», – и сюда в ближайшее время обещают перевести боксерские бои из Лас-Вегаса (кстати, братья Кличко уже побывали в отеле, и он, как говорят, им понравился). Совсем скоро здесь будет театр с выступлениями цирка «Дю Солей» и множеством других игривых шоу. Ну, и мелочь: десяток бизнес-центров, конференц-залов, десяток бассейнов, SPA-центры, сотня ресторанов на любой вкус и кошелек. Кстати, мы протестировали несколько и рекомендуем бар «Голубая лягушка», где бармены знают слово «водка», а также ресторан известной гонконгской гастрономической сети «Кафе деко». Главное в The Venetian – казино, и правда оно получилось у мистера Адельсона самым большим в мире. Работает круглосуточно. Принимаются все главные валюты мира. Игрокам гарантируется безопасность.

Можно назвать этот резорт китчем. Он заслуживает того. Это китч. Однако очень ранним утром мы выглянули в наше неоткрывающееся и невымытое окно на 15-м этаже. Низкие тучи полностью закрывали пустынную бухту с маленькими огоньками маяков. Башня Сан-Марко стояла почти в полном тумане, но за ней все же можно было увидеть неосвоенный морской берег, переходящий в болота. Было очевидно, что на берегу что-то строят – свалены тачки, большие кучи с песком, кирпичи вповалку. Бродский в «Набережной неисцелимых» описывает один случай – он увидел, как к Арсеналу пристал египетский корабль. Ну что такого? Но пришел час намаза – из корабля вдруг раздался голос муэдзина: «Алла! Акбар Алла! Акбар». «Крейсер вдруг обернулся Стамбулом в профиль. Мне показалось, что у меня на глазах вдруг сложилась карта или захлопнулась книга истории. По крайней мере, она сократилась на шесть веков» – так пишет Бродский.

Нечто подобное было и здесь. «Сложилась карта». Мы увидели на поверхности китайской утренней картинки неожиданную, тщетно искомую в этих широтах, глубину. Не мираж. Это было строительством той самой, невероятно единственной в мире Венеции – в свинцовых тучах, в тумане, в болотистой бухте. Строительство мучительное, дорогостоящее, с тухлым, зацветающим морем, маленькими огоньками маяков, перевернутыми строительными тачками и большими кучами песка.

«История сократилась на шесть веков». Причем совершенно в другом месте.

Пятизвездная коммуна

Commune by the Great Wall, Пекин, Китай

Екатерина Истомина

Этот отель совсем еще молодой (его открыли в 2002 году), но уже легендарный в планетарном масштабе, находится в местечке Бадалинг – это 90 км от Пекина.

Бадалинг – небольшой туристический городок, непосредственно примыкающий к Великой Китайской стене. Собственно, именно в Бадалинг приезжают из Пекина все, кто хочет посмотреть этот главный исторический аттракцион огромной Поднебесной. Однако устроителям Commune by the Great Wall (отелем управляет группа Kempinski) удалось сделать так, чтобы отель был ценен сам по себе, как объект, без учета сверкающей после недавнего ремонта стены. Очень многие путешественники выбирают для обзора стены Бадалинг именно потому, что хотят хотя бы на несколько дней остановиться в Commune by the Great Wall, в отеле-знаменитости.

Над проектом этого отеля-резорта трудились 12 лучших архитекторов Азии, в 2002 году результат их работы был удостоен чести выставляться на Венецианской биеннале (скажем, что отельные проекты нечасто попадают на столь значимые художественные экспозиции). Славный путь международного признания был продолжен отелем Commune by the Great Wall и в 2003-м, когда его макет был выставлен в Центре Помпиду в Париже, где он благополучно находится и сегодня.

Как выглядит экскурсия по стене в районе Бадалинга? Вы покупаете за 20 юаней разноцветный билет, проходите через охрану, отбиваясь попутно от назойливых торговцев сувенирами, и, счастливо избегнув покупки, собираетесь взлететь вверх. «Взлететь» не удается никому, так как каменные лестницы с высоченными (высотой буквально в половину китайца) ступенями бесконечны. Не успеваешь преодолеть штук эдак сто, как за поворотом оказываются еще сто пятьдесят.

И так далее. Поверьте, ступеней бесконечно много, ведь стена строилась с небольшими перерывами примерно тысячу лет. За это время трудолюбивые китайцы многое успели.

И вот в какой-то момент, когда вы преодолеете, скажем, ступеней четыреста, взору откроется типично китайский вид – прозрачно-туманное низкое небо, невысокие коричневые горы в сиреневатой дымке, поросшие лысоватыми хвойными деревьями, а в них, в расщелинах этих гор, устроился оздоровительный лагерь с домиками. Это и есть Commune by the Great Wall. Из окон многих вилл (то есть домиков) видны небо, горы и куски стены. Прогулка пешком от места подъема на стену до домика reception займет у путника минут семь.

Commune by the Great Wall – это эксплуатация «китайского», выполненная на столь исключительно высоком художественном уровне, что перестает быть собственно китайщиной. Надо пояснить, что найти столь «некитайский» отель в Китае трудно. Обычно китайский отель, даже очень дорогой, даже престижный и сверхцентральный, представляет собой какую-нибудь модернизированную современную пагоду с традиционной китайской народной палитрой из красного, зеленого и золотого, с красными фонариками, деревянными или шелковыми ширмами (последние обильно вышиты нитками), стадом каменных драконов с кудрявыми гривами и отрядом терракотовых воинов. Словом, это шинуазри, тот самый квазиэтнический стиль, хорошо знакомый европейцам, последний раз – со времен ар-деко. Commune by the Great Wall – это отчасти коммунистический монастырь, дао, дзен, погружение в природу, пусть на первый взгляд не очень-то и щедрую, это медитация, тишина, покой, а в итоге – утрата усталой, отсталой памяти и всякого календаря с его обозначениями.

Истинно китайское в Commune by the Great Wall еще и то, что он является частью пейзажа. Он словно нарисован на старинной картине маленькой шелковой кисточкой. Он не противоречит природе, не отталкивается от нее, а напротив, как бы стремится стать ее частью.

Отель состоит из 11 больших вилл, сделанных из светлого природного необработанного камня и высушенного толстого бамбука. Виллы примыкают к различным «стенам» гор и соединены между собой небольшими тропинками. Здесь нет ни одного красного фонаря, ни одной броской шелковой ширмы, ни одного каменного дракона, кроме как в местной сувенирной лавке. В сьютах вместо кровати – лежанка с мягким матрасом, а вместо мебели (привычных столов, стульев, тумбочек) – бамбуковые полотнища и подстилки. Ванна утоплена в полу, как бассейн, во всех комнатах, и в ванной также, – огромные окна с бамбуковыми жалюзи. В этих окнах – небо, горы и стена.

Кроме вилл, в отеле есть комплекс SPA с соответствующей дзен-обстановкой. В двух ресторанах при отеле подают все известные в мире спиртные напитки, кухня – общая китайская (впрочем, можно заказать что-нибудь из провинциальных гастрономий Китая) и общая европейская.

Отдельно стоит отметить прелестный бамбуковый домик, предназначенный для винно-водочных или чайных церемоний. Этот домик, пожалуй, единственное строение, которое напоминает пагоду. Низкий, но стройный павильон с «закрученной» крышей, с широким крыльцом (это крыльцо является и мостиком через ручей), специальная дверь – для входа в павильон, специальная дверь – для выхода из него. В центре домика – сад. Из окон-стен с бамбуковыми жалюзи – небо, горы, стена.

От домика к домику гости перемещаются на гольф-машинках, однако мы бы рекомендовали путешественникам ходить пешком – расщелины гор холмисты, на территории отеля разбиты сады с низкорослыми деревьями a la бонсай, геометрическими собраниями камешков, метровыми зарослями осоки-травы и даже желтыми кактусами. Вместо фирменного китайского дракона, развернувшего голову и словно закусившего невидимые удила, – медная статуя Мао Цзэдуна. Но это не памятник, а инсталляция – мы видим не самого Мао, а лишь его гимнастерку, маоистку, выполненную из начищенной до блеска меди. Это железный Мао без головы (высота монумента – 2 м).

Кстати, все сотрудники отеля одеты именно в гимнастерки Мао, правда, черного, а не традиционного темно-синего цвета, а на груди у всех «горит» китайская красная звезда. Здесь играют в коммуну (расположение вилл в отеле действительно напоминает партизанский лагерь, странную, но отдрессированную человеческую стоянку), однако это всего лишь игра, и к постояльцам здесь относятся, конечно, с капиталистическим почтением. Нам думается, что осознанная организация отеля как коммуны – это тоже шаг к природе, к началу человеческой цивилизации или же к ее достойной, согласно Мао, вершине. Коммуна – это архитектура, где каждый элемент равен другому, нет главного и нет второстепенного.

Здесь, в коммуне, в Commune by the Great Wall, все кажется вечным и одновременно все выглядит временным – и небо, и горы, и, быть может, даже и сама стена.

Четыре времени города

Four Seasons, Шанхай, Китай

Андрей Плахов

Первое впечатление от Шанхая может оказаться отталкивающим. Мы попали в аэропорт под вечер, чуть не стали жертвой «левого» таксиста, мертвой хваткой вцепившегося в наши чемоданы, потом почти два часа добирались до отеля уже в правильном такси с распахнутыми окнами, под дождем, впитывая омерзительный смог, пока машина двигалась в пробках по бесконечной эстакаде, паря над небоскребами. Потом в отеле нам дали несъедобный суп. Короче говоря, в этот вечер цепь невезения так и не оборвалась, создавая имидж города как дикой смеси Нью-Йорка с Урюпинском, с впившимся в него свирепым когтем социализма.

На следующий день все волшебно изменилось. Сыграли роль и дневной свет, и улучшение погоды, и смена места жительства. Отель Four Seasons оказался высокой башней, за офисным фасадом которой скрывались настоящий уют и домашняя атмосфера, а сервис отвечал самым высоким европейским требованиям. Сюда было приятно возвращаться после дня, проведенного в этом безумном городе, который, впрочем, все больше восхищал именно тем, что поначалу пугало и раздражало.

Это масштаб и смелость преобразований. Только по альбомам старых фотографий и по развернутому в подвале огромной телебашни музею восковых фигур можно воскресить облик прежнего Шанхая. Это был город шелковых мануфактур, бесчисленных торговых лавочек, опиумных и публичных домов, изящных французских вилл (Шанхай называли Парижем Востока) и буддистских пагод с загнутыми кверху крышами и симпатичными драконами.

У этого города было как минимум четыре разных времени. Много столетий Шанхай оставался в тени соседнего Сучжоу и других городов, расположенных в устье реки Янцзы. Это, по китайским понятиям, была большая деревня, не слишком богатая и вполне традиционная. Второе время пришло с текстильным бумом, «опиумными войнами» и открытием Шанхая для западного капитала – город был разделен на сферы влияния, на районы зарубежных концессий. Третье время – революция и социализм. Именно в Шанхае произошли многие ключевые события революционной истории страны: учредительный съезд компартии Китая, здесь же Мао Цзэдун объявил о начале «культурной революции». Обо всем этом можно узнать, пройдя по маршруту «красного туризма», посетив Музей Сунь Ятсена, резиденцию Чжоу Эньлая, памятные места классовых битв и кровопролитий.

Наконец, четвертое время – настоящее и будущее, XXI век. То, что осталось от прошлых укладов жизни, – островки в бурном океане постиндустриальной цивилизации. Старый китайский квартал, сохраненный в качестве музейно-торговой резервации, окружен небоскребами. Знаменитый Бунд – выстроенная англичанами набережная с фундаментальными зданиями в стиле ар-деко – смотрит на другую сторону реки. А там вырос Пудонг, фантастический город будущего с авторскими, дизайнерскими высотными домами, которые смотрятся роскошными призраками в туманном мареве: один – искривленный по всей длине, другой – с «дыркой» посередине, третий – вообще собранный из каких-то несимметричных блоков и частей, фантастическим образом подвешенных в пространстве. Новые стройплощадки возникают то здесь, то там, окружая остатки старых кварталов, которые буквально срываются под корень и уходят в землю, уступая место домам-великанам.

Но самое сильное впечатление – это многоэтажные транспортные магистрали, во всех направлениях прорезающие 15-миллионный город и позволяющие ему жить и двигаться хотя не без проблем, но все-таки не впадая в тотальный коллапс. Летя, словно на самолете, над крышами небоскребов, испытываешь чувство восторга.

Основное средство передвижения для иностранца здесь такси. После неудачного первого опыта соприкосновения с этим сервисом я обнаружил, что на самом деле он организован очень неплохо. Большинство таксистов ездят в стареньких машинах, но сиденья чистые, покрыты белой тканью, кабина водителя отделена от пассажиров стеклом, а при посадке автоматически включается счетчик и голос по радио приветствует вас по-английски. Цены крайне умеренные, практика чаевых отсутствует. Проблема с транспортом в Шанхае одна – таксисты не говорят по-английски (надо обязательно иметь с собой бумажку, где пункт назначения четко прописан иероглифами).

И в самых престижных, и в самых непритязательных районах города в обеденный час и в выходные народ с огромным энтузиазмом поглощает пищу. Только в одних случаях обед стоит $ 150–200, в других – в 50 раз меньше, что никоим образом не идет в ущерб качеству. Однажды мы рискнули перекусить в простой забегаловке, и это была отменная еда.

Гостиничный бизнес – один из самых прибыльных в Шанхае, но уровень сервиса не всегда отвечает амбициям города, в котором выстроено 25 только пятизвездных отелей. Один из них я могу рекомендовать без малейших колебаний – Four Seasons, расположенный в сердце города. Спокойный экологический дизайн, просторные комнаты и великолепный Executive Club с прекрасным выбором напитков и закусок.

Кухня отеля в шести вариантах – от классической кантонской до современной японской. Все это великолепие рождается под эгидой всемирно знаменитого шеф-повара Джованни Спечиале, который работал в мишленовских ресторанах у себя на родине – в Италии, потом в Англии и Таиланде. Пока не попал в Китай и не увидел после ночной гулянки бодрых старичков, что в шесть утра занимаются гимнастикой в парке. Теперь сам синьор Джованни – мастер тай-чи и по утрам заряжается на кулинарные подвиги с помощью восточных боевых искусств и оздоровительных технологий.

Самое большое богатство отеля Four Seasons – это персонал, а ведь воспитать его в Китае, по признанию западных менеджеров, это самое трудное. Китайцы трудолюбивы, но имеют свои традиции общения и корпоративной этики, далекие от европейских. В Four Seasons вы ощущаете именно тот баланс дружелюбия и корректности, которого так не хватает в других местах Шанхая. С вами общаются тихим голосом на безупречном английском, не подбегают толпой объяснять, где находится рынок товаров из шелка, и вообще ведут себя так, как будто всю жизнь ждали именно вас, но совершенно не удивлены, что вы наконец появились.

Медитация по-арабски

The Chedi Hotel, Маскат, Оман

Екатерина Истомина

Султанат Оман – это модная сегодня страна. Так говорят английские путешественники, к их мнению стоит прислушаться. Англичане создают моду в путешествиях. Сегодня англичане, которым, судя по всему, наскучили пейзажи Африки (за исключением разве что Ботсваны), едут в Оман, и вот страна становится модной уже среди французов, и туда не пробиться.

Трудность пребывания в Омане заключается не только в том, что это серьезное и полноценное – в арабском смысле – государство, развивающееся куда менее стремительно, чем соседние ОАЭ или Катар. Трудность еще и в том, что в Омане крайне мало мест, в которых европейский путешественник смог бы себя чувствовать спокойно и безопасно, где он смог бы расслабиться привычными для себя методами.

Путешествовать по Оману самим по себе не очень-то рекомендуется. Во-первых, Оман с запада граничит с Йеменом, где еще в ходу похищения иностранцев, а во-вторых, во многих районах султаната ощутима сила племен, прежде всего бедуинов, не склонных к благодушию по отношению к иностранцам (из-за того, что эти племена сложно «раскачать», Оман несколько отстает в развитии по сравнению с застрельщиками нефтедолларовой либерализации Эмиратами и Катаром).

Сегодня в Омане мы нашли пока только один отель, который по всем статьям способен отвечать нуждам европейцев. Мы говорим о The Chedi Hotel, который расположен на побережье Арабского моря в 30 км от столицы Омана Маската.

The Chedi Hotel принадлежит отельной цепочке GHM-Group. Конек GHM-Group, штаб-квартира которой находится в Сингапуре, – огромные по территории пятизвездные пляжные отели-релаксы, выполненные в минималистском дизайне с элементами условной этники. Сейчас у GHM-Group – 12 отелей такого типа, расположенных в странах Юго-Восточной Азии, на островах в Индийском океане и в США. The Chedi Hotel, выстроенный в Омане, считается одним из лучших во всей коллекции GHM-Group. В The Chedi Hotel больше всего англичан, на втором месте – французы, на третьем – голландцы, на четвертом – немцы. Возраст путешественников – от 33 до 75 лет.

В «высокий сезон» (воздух +33–35 °C, вода +27 °C) в The Chedi Hotel наблюдается дефицит посадочных мест. Такое обычное дело как продление check out, в The Chedi Hotel невозможно. В полдень вам поступит просьба покинуть сьют. На ваше место уже прибыли английские романтики, к которым можно отнести пару стремительных старичков (они приезжают не только загорать и купаться, но и осматривать мечети Маската под присмотром служащих отеля) и молодоженов.

Оман, если не выходить за пределы The Chedi Hotel, – одна сплошная медитация. Это вещь в себе, дзен, дао, астрал, земля в иллюминаторе – густо-коричневая, скалистая, с щепоткой красного, «марсианского» цвета, гористая, а в отдельных местах обрывистая, с пещерами, горными водопадами и ручьями, большими песчаными пляжными полосами, пустынными, омываемыми зеленым морем. Диковатая страна-картинка с канала Discovery. The Chedi Hotel лишен всяких живописных пещер и гор, которые, однако, можно увидеть на рекламных проспектах Омана, написанных преданными этой стране английскими путешественниками. Территория отеля – это бывшая равнина песчаной прибрежной пустыни, превращенной в оазис.

Каждый отдыхающий The Chedi Hotel получает здесь необходимые ему порции морских тантр, пляжных мантр, пальмовых сутр и в итоге добивается совершенно чистых чакр. С ними умиротворенно выписывается из отеля и отбывает в свой тяжелый Бирмингем. The Chedi Hotel – место распыления сознания, распрямления спины, утягивания живота и всего прочего искомого европейцами просветления. Это воздушный восточный санаторий – в хорошем смысле слова бездумный (выветриванию мыслей способствует не только пляж, но и SPA).

Внешне The Chedi Hotel напоминает раскидистые, но минималистские римские термы, сделанные по последнему слову евроремонта. Нечто подобное римляне строили на завоеванных территориях Северной Африки, желая приучить аборигенов к своему образу жизни. Кажется, что время сместилось – термы, да вот же они, но только построены эти уголки, и закутки, и бассейны по всем правилами международного комфорта. Арабский акцент привносят раскиданные между глубоководных и мелководных бассейнов, которые составляют треть территории, бессмысленные, но исключительно прекрасные беседки – в духе среднеазиатских мавзолеев.

Поскольку территория The Chedi Hotel огромна, то здесь нашлось место настоящим партерным садам-лабиринтам из стриженых зеленых кустарников. Такие сады все еще встречаются на старых виллах в Тоскане. Через партерные сады необходимо пройти в том случае, если вы собираетесь выйти к песчаному пляжу, который является частью The Chedi Hotel.

Только будьте осторожней вечером – на ночном пляже, в окружении факелов, воткнутых в слегка остывший песок, могут ужинать присмиревшие от счастья молодожены. The Chedi Hotel предлагает все компоненты «ужина навсегда» – прямо на пляже накрыт стол, горят свечи, хлопает французское шампанское, дымится тайский плов, уходит в море лунная дорожка. The Chedi Hotel слывет романтическим местом, в которое приезжают специально, чтобы провести здесь медовый месяц. Кроме сьютов, расположенных в центральном корпусе «санатория», есть и двухэтажные виллы, затерянные в камышовых зарослях пляжа.

А ювелирные подарки можно купить в бутике отеля. Оман – это страна с ювелирными традициями: местные мастера работают с серебром, золотом и полудрагоценными камнями, прежде всего с бирюзой очень красивого цвета, кораллами и с перламутром – белого, синего, розового и серого оттенков. Местная одежда, которую тоже можно купить в бутике, – свободные шаровары в духе Ямамото, завязывающиеся на веревочку, с узором, который мы привыкли называть «узбекским», и плиссированные безразмерные рубашки в стиле Мияке. Здесь же выставлены и главные духи всего арабского Востока – оманские Amouage, созданные в 1983 году знаменитым французским «носом» (!) Ги Робером по повелению султана.

Необходимо сказать несколько слов и об алкогольной составляющей праздника. Употреблять спиртные напитки различной степени тяжести в The Chedi Hotel можно, но вот только подают их не всегда. В отеле существуют специальные алкогольные часы, которые меняются в зависимости от дня недели и наличествующего мусульманского праздника. Например, в понедельник могут бесперебойно наливать с 12.00 и до 16.00, а потом до 19.00 вы ничего не допроситесь. Другое расписание во вторник – наливают с 14.00 и уже беспробудно до глубокой ночи. Узнать об алкогольном расписании на предстоящий день можно с утра за завтраком у любого служащего отеля. Служащие особо подчеркивают, что гость может пить сколько ему захочется в собственном номере, а все ограничения касаются только публичных зон – двух баров и двух ресторанов (кухня – итальянская, японская, американская, тайская и арабская, особенно удается тайская пища).

The Chedi Hotel – это высококоммерческая смесь древнеримского, среднеазиатского, тосканского и арабского. Здесь чувствуется и близость Юго-Восточной Африки – интерьеры лобби заполнены плетеными кенийскими подушками, огромными декоративными москитными сетками, которые и сегодня популярны в лоджах буша, тяжелыми чугунными светильниками из Маврикия, деревянной посудой, бывшей когда-то в ходу на Занзибаре (в XIX веке остров был частью Омана, и там находилась столица султаната с главным гаремом султана). А «оманская составляющая» интерьера выражена в гигантском, лубочном портрете правителя. Это убедительный мужчина лет шестидесяти – в сложносочиненном национальном костюме, с тюрбаном, черной бородой и голливудскими зубами. Типовой портрет султана висит в лобби отеля, и точно такой же встречает туриста в зоне прилета аэропорта Маската.

The Chedi Hotel – профессионально взбитый этнический коктейль для европейца, которому уже прискучили все эти страны и места по отдельности.

Если захочется неприкрашенной этники, то специалисты The Chedi Hotel могут сопровождать гостя в его кратковременных поездках по стране. Для того чтобы съездить в пыльный, выгоревший от солнца Маскат, достаточно вызвать такси или взять трансфер в отеле. В Маскате, который расположен в пятнадцати минутах езды, смотрят старые мечети, все как одна белые и скромные.

Несмотря на нефть и недавно найденный природный газ, Оман пока сложно назвать страной с внешними признаками богатства в виде дорогих машин или дорогих часов. Это вам не Эмираты и даже не Катар. Здесь дико и сурово. Но именно эта странная, незамысловатая деревенская скромность, вековая дремучесть и запыленность привлекают в Оман европейцев. Оман – это этническое иглоукалывание, точечная доза глухого исторического Арабского Востока, о котором в The Chedi Hotel лучше всего напоминает крик муэдзина с минарета мечети, что по соседству с отелем. Здесь не нужны часы, будь они сто раз водонепроницаемым «Ролексом», – неистовый муэдзин кричит как заведенный. Кричит, как ему положено, пять раз в день.

Таиланд не для всех

Four Seasons Resort Chiang Mai, Чанг Май, Таиланд

Ольга Волкова

Чанг Май – второй по размеру (после Бангкока) город Таиланда. Вот уж никогда бы не подумала – ведь Бангкок огромен и грязен, набит сомнительными улочками и небоскребами, настоящая столица со всеми ее минусами. А Чанг Май – это нечто особенное.

Это не тот Таиланд, о котором сразу вспоминает человек, побывавший в Патайе или на Пхукете, – это совсем другой климат и другой пейзаж. Здесь, на севере, где горы и зелень, где часты рассветные туманы, мир похож на виды на старинных китайских рисунках. Хотя на самом деле тут поблизости вовсе не Китай – рядом Бирма и Лаос. Этот край две сотни лет принадлежал Бирме, что до сих пор чувствуется – в деталях архитектуры, даже в сувенирах.

Чанг Май провинциально уютен, впрочем, все положенные достижения цивилизации тут налицо: «Макдоналдс» имеется, есть и потрясающие воображение торговые улицы, на которых при желании можно одеться с ног до головы, а заодно и купить все для оформления дома в восточном этностиле – деревянная мебель, серебряные скульптуры, шелковые покрывала ручной работы. И конечно, грандиозный ночной рынок. Между прочим, помимо великолепно исполненных подделок, на рынке есть и местные изделия, очень даже пригодные в качестве сувениров. Да и в любом случае вполне приятно потолкаться в доброжелательной интернациональной толпе, покупающей кошельки из крокодиловой кожи и яркие шелковые наволочки. Если догулять по рынку до самого его закрытия, а потом долго ужинать, то есть шанс дождаться рассвета. То есть, может, некоторым жаворонкам и нетрудно на отдыхе вставать в пять утра – но таких мало; в основном людям проще встретить рассвет, так сказать, с другой стороны.

Рассвет же нам интересен не только своими нежными красками и тишиной, но и зрелищем буддистских монахов, отправляющихся за подаянием. Они не сеют и не жнут, в их монастырях процесс готовки обедов не предусмотрен, по магазинам за продуктами они не бегают – монахам положено жить только милостыней, причем собирать ее можно только рано утром. И вот в предрассветную рань пустынные улицы наполняются десятками и сотнями оранжевых фигур с котелками наперевес.

У кого они собираются просить еду, ведь все еще спят? И хватает ли у тайцев, не самых богатых в мире людей, милосердия на всех просящих? Хватает – монахи не толстые, но и умирающими с голоду не выглядят.

Впрочем, тайцам не так уж и трудно войти в их положение – ведь почти все они тоже в свое время носили шафрановые тоги. Таков обычай – хоть на три месяца, но уйти в монастырь должен каждый мальчик. Одни довольствуются минимальным сроком, а другие остаются в монастыре навсегда.

Чанг Май полон храмов и монастырей, в том числе и очень древних. В одном из них в золотой ступе хранится частица кости Будды: ее саму не увидишь, но ее сияющее хранилище – сколько угодно.

Тайские паломники и монахи не косятся на туристов-иноверцев, возжигающих свечи и ароматические палочки. Они буддисты, они толерантны, они не выказывают нетерпения, не высказывают насмешки, когда турист пытается узнать судьбу по гадательным палочкам у одной из статуй Будды. Дело это непростое: вы берете что-то вроде колчана, в котором, как стрелы, торчат штук тридцать деревянных пронумерованных палочек. Надо так потряхивать футляр-колчан, чтобы одна из палочек выпала на землю – а это требует навыков трясения, потому что, если трясти как придется, то палочки выскакивают либо все, либо ни одной. Тот, кто достиг успеха в вытряхивании судьбы, смотрит на номер палочки и берет листочек бумаги, на котором написано пророчество.

Палочки в основном обещают приятные вещи: «Вы будете много и тяжело работать, зато потом на вас свалится удача и богатство» или «Вас ждет встреча с человеком, который сумеет повернуть вашу жизнь к лучшему». Хочется в это верить – но трудно, особенно в свете того, что одной незамужней девице выпало предсказание скорого вдовства.

Не знаю, почему это сезон дождей здесь считается полумертвым (в туристическом плане) сезоном? Дождь идет, но как по расписанию – с 16.00 до 17.00, а через пять минут солнце высушивает лужи, и от тропического ливня остаются воспоминания. И повышенная влажность – но, во-первых, не такая уж страшно повышенная, а во-вторых – влажность полезна для кожи: у тех народов, которые всю жизнь мокнут под дождем, лица без морщин. Может, именно поэтому нам так трудно определить, сколько лет тому или иному тайцу, а особенно тайке, – не то пятнадцать, не то пятьдесят.

Турист в Чанг Мае в основном не наш: нас манит море Пхукета и Патайи, а в северном Чанг Мае моря нет. Зато здесь есть стиль и вкус – те самые, полное отсутствие которых несколько раздражает в той же Патайе, чрезмерно перегруженной девочками, мальчиками, трансвеститами, секс-шопами, пип-шопами и прочими радостями, направленными куда-то ниже пояса. Да, Чанг Май – это не для всех. Это для искушенных, повидавших свет людей. Это часть азиатского путешествия – обычно здесь останавливаются на три-четыре дня, а потом едут дальше, познавать таинственный Восток.

А вообще надо почаще выходить замуж или хотя бы заводить романы – поездка в Чанг Май, особенно в отель Four Seasons Resort Chiang Mai, лучший отель в здешних краях, как ничто другое способствует расцвету чувств. Город рядом, но не слишком, отель тих, до суеты Чанг Мая отсюда ехать полчаса. Даже не в сезон гостиница набита людьми – все больше из Америки.

Впрочем, американцы разбавлены французами, итальянцами и даже увешанной золотом в своей женской части парой молодых индийцев, сбежавших из своего чудовищного климата в прохладу и роскошь северного Таиланда. То есть прохлада здесь, конечно, та еще – но жителям Индии прохладной показалась бы даже Сахара в летний полдень.

Four Seasons создан для счастья, как птица для полета. И здешним обитателям совершенно ни к чему себя чем-то утруждать. Даже таким нехитрым делом, как преодоление 20 м от бунгало до бассейна, – вконец расслабившийся отдыхающий вовсе не обязан идти туда на своих двоих: проще вызвать электромобильчик, он довезет куда надо.

Хотя с этими электромобильчиками явно происходит что-то странное – с одной стороны, они совершенно определенно есть. Но при этом, с другой стороны, их как бы и нет, потому что на дорожках их не видно до тех пор, пока не позовешь путем нажимания кнопки на телефоне. С третьей стороны, после вышеуказанного нажимания машинка появляется с такой скоростью, что возникает вопрос: а не хранится ли она в некоем подземном люке буквально у ступенек бунгало? Как бы то ни было, но мне так и не удалось засечь момент появления машинки – она вставала передо мной, как лист перед травой.

Точно так же загадочен персонал: он существует, потому что номер всегда убран и полон свежих фруктов и цветов. Но когда и кем все это делается – вопрос, ибо материализованную горничную увидеть не удается даже в том случае, если засесть в засаде под одним из кустов роскошного сада. Даже самый сверхэнергичный бизнесмен, в обычной жизни стоящий на грани нервного срыва, через сутки пребывания в Four Seasons Resort Chiang Mai разомлеет, начнет заказывать завтраки в номер, потому как лень уходить с этой прекрасной веранды с таким удобным диваном.

Тем более если у вас не обычный номер за $ 350 в сутки, а резиденция – то есть несколько комнат, и камин, и свой, отдельный, бассейн. Да еще и с видом на горы и небольшое, но настоящее, хоть и декоративное, рисовое поле, по которому ходят настоящие, хоть и нанятые отелем, поселяне и поселянки в народных одеждах. А вдоль поля бредет белый водяной буйвол. Это редкость – хотя на самом деле он не столько белый, сколько розовый. Розовый буйвол. Как бы то ни было – этот белый буйвол настоящий, и его, в отличие от белого слона, можно увидеть и даже потрогать, если вас не испугает выражение его лица. А белый слон, увы, недоступен простым смертным – все белые слоны являются собственностью короля!

В отеле есть и спортзал. Но тренажеры – они и в Африке тренажеры, и в Таиланде они – тренажеры. Другое дело – SPA, в котором, среди прочих радостей, представлен и знаменитый тайский массаж. Как эти крошечные девочки-массажистки умудряются в одиночку ворочать с боку на бок здоровенных европейцев, из которых отдельные экземпляры весят как четыре такие вот тайки?

Два часа SPA делают из просто человека сверхчеловека. А сверхчеловеку хочется великих свершений – например, в голову приходит крамольная мысль о том, чтобы покинуть номер и отправиться ужинать в ресторан! Не то чтобы ногами – нет, для такого подвига двух часов массажа явно недостаточно – конечно, на машинке, но все же пойти! Хрустящие креветки, фантастические колбаски по-чангмайски, огненное карри, мороженое из плодов хлебного дерева – вот чем здесь сыт человек.

Все это и еще много чего из тайской кухни легко можно научиться готовить, не выходя из отеля. Повара устраивают здесь cooking class: под их руководством даже эмансипированные американские молодоженки что-то растирают в порошок, смешивают, взбалтывают, ожидают появления первых пузыриков, запекают, охлаждают – а потом едят то, что сами же и состряпали.

У отеля есть только один, зато существенный недостаток: из него совершенно не хочется выходить. И для того, чтобы покинуть его стены, надо сделать над собой усилие. Помогает разве что открывающаяся панорама лесистых гор – вялое любопытство постепенно перерастает в любопытство более острое. И вот однажды даже самые поглощенные друг другом молодожены решают выйти в большой тайский мир.

А в горах их ждут слоны – не белые, конечно, зато умные и славные. На слонов можно смотреть, на слонах можно кататься – словом, полезное животное. А после слонов неплохо идет сплав по реке на бамбуковых плотах – рискованным рафтингом назвать это мероприятие трудно, и тем не менее на некоторых особо бурных поворотах с плотов, на радость плотогонам, доносится женский визг.

На окрестных берегах сплавляющиеся могут наблюдать живописные пейзажи джунглей, группы все тех же слонов и аборигенов, бесстрашно переходящих мутную и довольно бурную реку вброд. Для нашего удовольствия аборигены помоложе делают вид, что тонут; туристки волнуются и визжат, аборигены смеются – шутка опять удалась!

Таиланд, давно не знавший войн и колониальной зависимости, в здешних краях всегда считался райским местом. Из соседних стран сюда в свое время перебирались целые племена: так, из Бирмы, которая теперь Мьянма, в Чанг Май переселилось племя палонг.

Живут палонг своей отдельной деревней, строят дома на сваях, жуют бетель, отчего зубы их становятся черными, выращивают таро – такие клубни типа картошки, но не картошка. При виде туристов оживляются – нет, им не надо переодеваться в национальную одежду, они и так в ней, но есть смысл подготовить сувениры: расшитые чехлы для бутылок, яркие кошельки, шарфики и прочее в этом духе. Гид сообщает, что палонг дружелюбны и любят фотографироваться даже бесплатно. Действительно – стоит нацелить на них фотоаппарат, и даже самые маленькие палонг тут же принимаются позировать. Да что там – радостно замирают перед фотокамерой даже их собаки, котята и свинки!

А с Тибета пришли акха – акха живут в четырех километрах от палонг, но какого-то взаимного проникновения культур у этих соседей не чувствуется. Совсем другая манера строить дома, совсем другой тип лица – и национальные наряды надеваются исключительно для приезжих. Зато быстро – и не проходит четырех секунд, как на вас мчится армия женщин акха, на ходу водружающих на голову тибетские шляпы. Гид сообщает, что акха просто так фотографироваться не очень-то любят – другое дело, если купить у них какую-нибудь штучку. Приходится потратиться на сумасшедшее ожерелье.

Бродя по этим племенным деревням, трудно не забыть, что рядом Чанг Май, большой город. Ты думаешь, что затерялся в джунглях, – ан нет, вот он, мегаполис, с его соблазнами: грандиозный серебряный рынок, гигантский магазин со всякими резными деревянными штуками, от крошечной скульптурки до целого мебельного гарнитура. Шелковый рынок. Фруктовый рынок, наконец, – наверное, это поражает больше всего, потому что сколько же на свете существует всяких съедобных растений, это же уму непостижимо! Да мы с нашими яблоками и мелкими сливами – просто сироты на этом празднике жизни.

Хочется купить дурьян – просто попробовать. Однако приходится уступать мольбе гида: занести дурьян в машину – значит, обречь всех присутствующих на нечеловеческие обонятельные мучения. Не то падаль, не то старая выгребная яма, в которую пару лет назад положили самый пикантный из сыров, – действительно, с запахом дурьян перестарался. Как можно принести такую жуткую вонищу в возвышенное благоухание Four Seasons Resort Chiang Mai?

Так я и не попробовала дурьян.

Ну ладно, в другой раз. Все равно я намерена сюда вернуться еще разок-другой.

Под небом Африки

Sasakwa Lodge, Серенгети, Танзания

Геннадий Йозефавичус

Как-то раз один американец, успешный биржевой игрок, разбил палаточный лагерь в танзанийской саванне, по соседству с национальным парком Серенгети. В самом парке никакому американцу, даже успешному биржевому игроку, вот так запросто разбить палаточный лагерь никогда бы не позволили. Все-таки не только национальный парк, но и национальная гордость. А по соседству – пожалуйста.

Вообще-то говоря, национальные парки в Танзании (в отличие от, скажем, аналогичных предприятий в Южной Африке) не огорожены проволочными заборами. Зверям позволено гулять как внутри Серенгети, так и за его пределами. Более того, через Танзанию вообще и через Серенгети в частности проходят основные пути зверской миграции, и миллионы голов крупного, менее крупного, рогатого и прочего скота, не разбирая пути, по нескольку раз в году проходят танзанийские пустоши в поисках лучшей доли.

Понятно, что раз все эти орды утюжат Серенгети, то и место, выбранное удачливым биржевым игроком под палаточный лагерь, они никак не могут миновать. А ведь именно этого и хотелось американцу. Дело в том, что любовь к живым деньгам невероятным образом соединилась в его душе с любовью к живой природе. Зарабатывал он тогда неплохо (сейчас, впрочем, еще лучше) и в Африку готов был ездить по нескольку раз в году. А раз так, то лагерь было решено не сворачивать, но укрепить, обустроить и оставить насовсем. Одно, правда, смущало нашего героя. Местность, выбранная им под перманентный кемпинг, была облюбована охотниками и даже объявлена охотничьим заказником, а потому звери, хоть и пребывавшие в пределах территории во множестве, отличались в то время особой нервностью и недоверием к людям вообще, а уж к людям в «Лендроверах» – в особенности. Как завидят автомобиль, так и дают деру. От греха подальше.

А ведь те же самые звери в национальном парке Серенгети ведут себя совсем по-другому: подпускают даже не на винтовочный выстрел, а на расстояние вытянутой руки, ничуть не обращают внимания на щелчки затворов фотокамер и даже как-то обидно, наплевательски относятся к автомобилям и сидящим в них любителям живой природы. Здесь же, в нескольких метрах от границы Серенгети, все наоборот. Как будто бы тут все увешано объявлениями «Осторожно, охотники!».

В этом, собственно, и заключается разница между национальным парком Серенгети (или каким-нибудь еще заповедником) и любым другим куском саванны, не объявленным национальным достоянием. И эта разница, эта несправедливость чрезвычайно травмировала зверелюбивую душу инвестора и биржевого игрока. Казалось бы, вопрос проживания решен, палатки стоят, а звери сторонятся. Ведь они, звери, не в курсе миролюбивых устремлений биржевика-натуралиста. Они же, в конце концов, не знают, что наш бойскаут не охотник и что его «Лендровер» драматически отличается от такого же «Лендровера» с охотниками внутри!

И как, вы думаете, американец решил эту проблему? Естественно, по-американски: просто взял территорию вокруг своего лагеря в аренду у правительства Танзании и запретил охоту!

Охотхозяйство Грумети переименовали в частный заповедник Грумети, и животные стали потихоньку привыкать к человеку без ружья. Сколько же можно бояться и бросаться вскачь, увидев собственную тень? Кроме того, в тиши частного заповедника за несколько лет успели народиться новые поколения, поколения тех, кто охотников в глаза не видел.

Велика ли территория Грумети? Рублевскими сотками землю в Танзании никто не меряет, поэтому американская дача раскинулась на территории в пару сотен тысяч гектаров. Что-то около того, с запасом, на всякий случай – вдруг возникнет мысль о расширении или нелюбимую тетку надо будет куда подальше отселить.

И ведь мысль возникла.

Но по порядку. Начнем с того, что палаточный лагерь (не стоять же ему безымянным!) назвали Sabora Plains, по имени окружающих его пустошей. Ну а чтобы лагерь «имени пустошей» не стоял пустым все то время, когда американец занимается своим непосредственным делом (зарабатывает деньги на Уолл-стрит), палатки стали сдавать внаем другим любителям природы.

Потом, во время очередного приезда в Грумети, наш герой, забравшись на один из холмов, торчащих из саванны, решил-таки обзавестись недвижимостью и построить дом. Прямо на холме. Логика была весьма понятной: палатки сдаются внаем, то есть приехать неожиданно, как раньше, уже нельзя – лагерь может быть занят. Значит, надо построить еще что-то. И приезжать, когда захочется.

У местной общины (тут же не только животные живут, тут и люди водятся) была выкуплена верхушка холма, и вскоре дом был воздвигнут. Потом второй, третий, пятый, затем – общее для всех домов пространство с кухней, бильярдной, чайной, винным погребом, библиотекой, кинозалом, рестораном, баром etc. Чуть позже нашлось место для физкультурного зала, павильона для медитаций, для коммунального бассейна (кроме того, во дворике каждого дома есть свой небольшой бассейн), даже для конюшен.

В общем, на холме образовалась целая деревня, которую немедленно назвали Sasakwa. План был прекрасным – создать большое поместье, куда в любой момент могут приехать друзья, родственники, родные и близкие родственников и близких.

И как вы думаете, долго все это великолепие оставалось заселенным только и исключительно родственниками акулы с Уолл-стрит? Правильно, недолго! Потому что поместье Sasakwa было немедленно переименовано в Sasakwa Lodge, и дома, как и палатки, стали сдаваться внаем. Самая большая вилла (четыре спальни, собственная кухня и пр.), построенная американцем для себя, еще некоторое время оставалась нетронутой, но вскоре и она была сдана врагу, вернее клиенту. Мир чистогана и наживы вновь показал всю свою сущность.

Впрочем, одна из комнат виллы остается закрытой, и ключ от нее хранится только у владельца. Эта комната – командный пункт алчного американца, а совсем не чулан Синей Бороды. В этом командном пункте – неприлично мощный для Африки компьютер с тремя экранами. Здесь хозяин Грумети работает над повышением собственной капитализации. Естественно, через Интернет. Сюда ведь не могли не провести Интернет. Где-то установили большую тарелку, и спутник обеспечивает американца (как, впрочем, и его гостей) фантастически быстрым Интернетом и международной связью.

Интересно, что и беспроводной Интернет, и телефон ничего гостям не стоят. Говори хоть сутки напролет, хоть двое, а денег с тебя не возьмут. При этом на мобильных телефонах твоих абонентов номер Sasakwa Lodge определяется как внутриамериканский. Техника со времен Александра Белла все-таки шагнула очень далеко вперед.

С этими телефонами, кстати, произошел один курьез. В палатках Sabora Plaines, уставленных антикварной мебелью в стиле сафари, современные аппараты смотрятся, мягко говоря, странно. Дизайнеры придумали для них какие-то антикварные же ящички. Когда тебя приводят в палатку в первый раз, телефон из ящичка достают и ставят на стол. Никто, понятно, и никогда телефонный аппарат в его конуру не возвращает. Так все равно удобнее, а от идеи позвонить из саванны родителям еще никто не отказывался.

А теперь представьте, как вы сидите на террасе в кресле 1920-х годов, потягиваете шерри (кстати, тоже бесплатный, то есть уже включенный в стоимость постоя) и уговариваете по телефону своего ребенка (он дома, в постели, на другом конце света) уснуть. Мимо вас неспешно проходят след в след, скажем, две тысячи антилоп гну. Процессия животных растянулась на три километра и 40 минут, и вы, сами не замечая того, начинаете считать антилоп. Понятно, что на шестьсот сорок первой гну либо вы, либо ребенок уже в объятиях Морфея. Скорее всего – оба. Вот для чего необходим телефон, бесплатный телефон!

Может ли ребенок поехать с вами? Да, но только тогда, когда ему стукнет лет двенадцать. Саванна не терпит резких движений и громких звуков, а маленького шалопая будет невозможно заставить не вертеть головой и руками и не орать от возбуждения.

Да и вообще дикие животные могут быть опасными. Вот, к примеру, слон. Лет до шестнадцати слон-самец живет в семье, где верховодит его бабушка. Устройство слоновьей семьи, если не знали, матриархальное. Так вот, достигнув юношеских лет, слон-тинейджер начинает потихоньку переходить на самостоятельное существование. Поначалу три-четыре юноши сбиваются в небольшую банду и живут так неподалеку от семьи еще пару лет. Потом банда распадается, и слон превращается в самца-одиночку, который так вот и будет жить до самой смерти. Иногда его будут подпускать к себе самки, и слон станет исполнять свой матримониальный долг. Никакой лирики, только зов природы.

Взрослый самец, то есть слон, осознающий свои размеры, свою силу и привыкший жить в одиночку, в большинстве случаев опасности не представляет; а вот тинейджер, только-только ушедший из-под опеки, почти всегда чересчур задирист. То есть он нервничает и оттого задирается.

Ведь в семье было как: стоило появиться какому-нибудь врагу (настоящему или мнимому) вблизи семьи, особенно если в семье в тот момент были совсем юные слонята, как верховная слониха начинала пугать этих самых врагов трубным голосом, распусканием ушей и топаньем. Абсолютно то же самое начинает, завидев опасность (вас в «Лендровере», к примеру), делать и юный слон, только что ушедший из семьи. Он трубит, он мотает головой и хлопает ушами, он бежит прямо на вас, поднимает клубы пыли. В общем, пародирует бабушку.

Но бабушка-то при всем при этом остается в своем уме (хотя кто ж его знает, что там у нее на уме?), а тинейджер еще не совсем понимает, что, собственно, должно следовать за всеми этими клубами пыли и грозно расставленными ушами. Бабушка погрозит и вернется в семью, а этот может и не успокоиться, у него может случиться амок, и тогда он всерьез пойдет бодать машину. И скажите на милость, зачем вам это нужно, когда с вами дети? Пусть уж лучше дети спят в своих неантикварных кроватках, и счет антилоп гну помогает им уснуть и видеть сны про добрых слоников.

Ну, хорошо, а как же вы? Что же вам, спросите, делать, когда сумасшедший переросток побежит разбираться именно с вашим «Лендровером»? Да ничего. Сидеть и надеяться на опыт вашего рейнджера и на здравый слоновий смысл.

Впрочем, при регистрации в лагере с вас все равно берут подписку в том, что никаких претензий ни к дикой природе вообще, ни к администрации Grumeti Reserve в частности вы не имеете. Так, на всякий случай. Кто же его, слона, в конце-то концов, знает. Никто его не знает, даже его слоновья бабушка.

Кстати, о рейнджерах.

Вы можете остановиться только в одном из лагерей Грумети, а можете переезжать из одного в другой (миллионер, конечно, не успокоился и на берегу местной речки выстроил еще один отель – Faru-Faru River Lodge), но рейнджер, один раз вам предоставленный, будет путешествовать с вами все время. Мой, к примеру, по имени Сайтотти, оказался сумасшедшим (в хорошем смысле) натуралистом и еще более сумасшедшим любителем кино. Ничто, буквально, кроме зверей и кино, его не интересует. Днем – львы с гепардами, ночью – Скорсезе с Копполой.

Дугой рейнджер, Ли, оказался моим старым знакомцем. Когда-то мы с ним уже встречались, только не в Танзании, а в Южной Африке. Три года назад Ли работал в только что открывшемся и теперь страшно знаменитом лагере Люка Бейлза Lebombo, на границе с Мозамбиком, в парке Крюгера. Теперь Люк Бейлз и его компания Singita (легендарное имя в мире роскошных сафари) обратили внимание на Танзанию, вернее на Грумети. Между биржевиком-владельцем и Singita был подписан контракт, и теперь именно Люк Бейлз взялся за управление всеми тремя гостиницами в саванне. Ли, собственно, потому и появился в Грумети, что стандарты Singita должны быть пересажены на танзанийскую пыльную почву.

Кстати, именно по причине воцарения Singita во владениях Грумети цены на сезон «раскрутки» были снижены, и ночь на одного в Sasakwa в этот период обходилась всего в $ 800. И последнее: в Sasakwa Lodge есть винный погреб. А там – ваш любимый Chateau Petrus. Несколько бутылок хорошего года всегда в наличии.

Отдых на любой лед

Ice Hotel, Лапландия, Швеция

Екатерина Истомина

История гигантского Ice Hotel, расположенного на Полярном круге, началась почти случайно. Шведско-лапландская местность вокруг городка Кируна оказалась в фокусе внимания туроператоров в середине 1970-х годов (это было десятилетие большой популярности шведской цивилизации в мире). Ездовые собаки и упрямые олени, клюква с морошкой, лыжи и северное сияние, водка Absolut и морозы до −30 °C – все это стало тогда важной частью нарождавшегося экологического туризма.

Туристы, приезжавшие в дикие северные края за экзотикой, ночевали в избушках и чумах здешних саамов, которые с радостью милого и смиренного северного народа сдавали внаем собственную жилплощадь.

В 1990 году французский художник Янно Дери построил на берегу реки Торн большой выставочный павильон изо льда, в котором состоялась выставка современного японского искусства. Некоторые участники презентации после банкета не смогли дойти до избушек и чумов, а заночевали в спальных мешках в холле ледяной новостройки. После легендарной ночевки было принято решение построить целый отель изо льда. Для постройки была выбрана саамская деревенька Юккасъярви.

Сегодня Ice Hotel, открывший свой восемнадцатый сезон, сам разросся до большой деревни. Ее между тем, следуя русскому обычаю, можно назвать даже селом, ведь в отеле есть церковь, построенная из ледяных глыб редкой прозрачности. Основной аттракцион Ice Hotel – это именно отель с ледяными номерами различной величины, где гостям предлагается попробовать переночевать.

Кроме ледяного комплекса с комнатами, похожего на марсианский курган, в Ice Hotel входит отдельная деревня с деревянными домами (теплые номера с душем), дом с reception и магазин. Большой ресторан, где предлагаются завтраки, обеды и ужины, с теплым баром находится на другой стороне улицы.

Кроме теплого бара (Nice Bar), в Ice Hotel есть и знаменитый Absolut Ice Bar. Бар прорыт в глыбе льда, здесь есть ледяная барная стойка, несколько ледяных столиков и chill out с ледяными креслами. Мы, разумеется, пройдя серьезную антиобледенительную (алкогольную) подготовку в Absolut Ice Bar, остались ночевать в ледяной комнате.

Стоит отметить, что готовиться к ночи в ледяной палате, где температура опускается до –8 °C, следует не только с помощью водочного пития. Во-первых, нужно запастись специальной одеждой – мы надели на себя сразу два комплекта термобелья, эстонские шерстяные носки, шапку и трикотажную маску вроде той, что используют для катания на собачьих упряжках. Во-вторых, хотите вы этого или нет, но все же необходимо выпить водки. Однако, несмотря на наличие Absolut Ice Bar, сделать это весьма затруднительно.

Дело в том, что традиции распития водки в современной Швеции иные, чем в России. Водку смешивают в коктейли, причем сразу несколько водок льют в один стакан (он в Absolut Ice Bar сделан из куска льда), потом добавляют в смесь всяких соков и морсов, и в итоге крепкий алкогольный напиток становится похожим на компот из детского садика. Если принять на грудь десяток порций такого водочного компота, то в голове станет мутно, а на душе тревожно. На просьбу выдать чистой водки и безо льда сотрудники Absolut Ice Bar (среди них даже есть афрошвед) реагируют недоуменно, словно посетитель просит выпить, к примеру, высокооктанового бензина. Однако водка в чистом виде есть снотворное и горючее, которое позволит быстро заснуть в ледяной комнате.

В морозоустойчивом облачении, похожие больше на Человека-паука, мы решительно двинулись в ледяной номер, не забыв по дороге завернуть на пару минут в теплый отсек WC. Стандартный ледяной номер (Ice Room) представляет собой большой полый сугроб с ледяной кроватью в центре (кроме стандартных номеров есть еще и дизайнерские, они больше по размеру и богаче по убранству). Кровать накрыта двумя оленьими шкурами, плюс две холодные, словно лоб мертвеца, подушки с логотипом Ice Hotel.

Мы предлагаем свою инструкцию, как правильно отойти ко сну. Прежде всего плотно задерните холодную шторку, которая выполняет роль двери. Потом встаньте на колени и проползите по снегу на карачках вокруг ледяной кровати – только таким образом вы обнаружите выключатель света, прибитый к одной из деревянных ножек. Теперь снимите сапоги, проверьте сухие ли у вас носки. Носки должны быть идеальной сухости. Раскатайте спальный мешок на оленьей шкуре, проверьте исправность молний. Залезьте в мешок, застегните его до половины, затем ловко перекатитесь колбаской к выключателю.

Теперь остается затянуть шнурок капюшона, однако мы не рекомендуем делать это. Затянув шнурок, вы оставите лицо снаружи, через полчаса оно обмерзнет – хотя вы можете использовать маску для катания на собачьей упряжке.

Другой вариант – сделать из мешка некое подобие норы и угнездиться внутри, а через дыру с капюшоном к вам будет поступать воздух.

Мобильный телефон держите включенным, используйте его в случае необходимости как карманный фонарик. Если вы выпили чистой водки, то через полчаса заснете, если вы выпили водочного компота – заснете через час.

Сколько часов можно спать в таких условиях? Вопрос остается открытым. В 8.00 служащие Ice Hotel будят спящих в ледяных комнатах и выдают им по чашке горячего клюквенного сока. Работа не пыльная, так как спящих оказывается немного. Восемьдесят процентов публики расползается в теплые деревянные домики уже в середине ночи, и лишь редкие смельчаки досыпают в замороженном виде до утра.

Что же мешает спокойному сну при температуре в комнате –8 °C? Многие из числа тех, с кем нам удалось поговорить, рассказывают, что в середине ночи у них начинаются видения, кошмары и панические атаки, при этом им отчаянно хочется писать. От кошмара еще можно как-то отмахнуться, но вот для того, чтобы пописать, приходится вылезать из мешка, надевать сапоги и комбинезон и идти пять минут до теплого отсека WC.

К утру и у нас тоже начались галлюцинации, похожие на известный рассказ Эдгара По о заживо погребенных. Трясясь от холода и страха, мы все же дождались восьмичасового служащего с соком и обняли его как родного.

Всем, кто переночевал в ледяной комнате, отель выписывает дипломы о выживании. Такие экстремальные ночевки – это весьма доходный туристический бизнес. Например, в африканских сафари многие отели предлагают ночевать в кровати, установленной прямо в буше. Вокруг воют гиены, стучат зубами львы, шастают антилопы, а вы делаете вид, что крепко спите. В шведском Ice Hotel пугают другим: замогильным полярным безмолвием, в центре которого покоитесь именно вы – маленький, позабытый, теплокровный винтик. Главное, чтобы вовремя пришел восьмичасовой служащий. В суровом зимнем режиме Ice Hotel функционирует до конца марта, испытайте себя.

Дико и круто

Eagle Island Camp, River Khwai Lodge и Savute Elephant Camp, Дельта Окванго, ЮАР

Геннадий Йозефавичус

Окаванго – странная река. Течет, течет и никуда не впадает. Ни тебе в Каспийское, ни в Средиземное, ни в какое другое море или океан. Вместо этого Окаванго проходит свои положенные тысячи километров и растворяется в пустыне Калахари. Уходит в пески, исчезает в никуда.

Впрочем, великая африканская река не пропадает в какой-нибудь одной большой дырке, похожей на слив в ванне. Нет, перед смертью Окаванго разливается на мириады ручейков и протоков, образуя знаменитую дельту, природный феномен, очередное чудо света. В сезон дождей, когда река разливается, территория дельты превращается в невероятных размеров (пол-Франции и Люксембург в придачу) болото, в рай для бегемотов, крокодилов, змей, тысяч видов птиц и тех немногих счастливых любителей живой природы, что смогли забронировать себе места в здешних лагерях.

Лучшие палаточные лагеря в дельте Окаванго принадлежат небезызвестной компании Orient Express, той самой, которая гоняет одноименный поезд из Лондона в Венецию и далее в Стамбул и которая не так давно приобрела наш любимый отель «Европа» в нашем любимом Санкт-Петербурге. Так вот, в дельте Окаванго у Orient Express есть лагеря Eagle Island Camp и River Khwai Lodge, а еще один – Savute Elephant Camp – разбит по соседству, в национальном парке Чобе, который с территорией дельты граничит, но в болота не залезает.

Еще у компании, воспетой Агатой Кристи, есть гостиница в Йоханнесбурге, и это большое дополнительное счастье, потому что дельта Окаванго – в Ботсване, а в эту прекрасную страну никто напрямую из Европы или Америки не летает. Все равно надо лететь в Йоханнесбург, проводить в этом опасном и полном приключений городе ночь и только на следующее утро вылетать в соседнюю страну.

Гостиница называется Westcliff, и прелесть ее в том, что это даже не гостиница, а целый населенный пункт со своими крепостными стенами, органами управления и виллами, разбросанными по территории. Приезжаешь из аэропорта имени Табо (отца нынешнего президента ЮАР Табо Мбеки) на такси в Westcliff, тебя (и автомобиль) аккуратно обследуют на предмет террористических намерений, потом (уже без автомобиля) угощают шерри на reception, заполняют необходимые бумажки и везут (на местном шаттле) на виллу.

Разбираешь вещи, принимаешь благоухающую маслами Molton Brown ванну, открываешь бутылочку местного игристого вина Pangratz, выходишь на балкон и… сталкиваешься с дикой природой. Она, дикая природа, кричит, ухает, вопит и воет – и все это в центре огромного, самого большого в Африке, города. В первый момент кажется – обознался. Во второй – прислушиваешься и как минимум понимаешь, откуда исходит угроза миру.

Оказывается, через дорогу от Westcliff – Йоханнесбургский зоопарк. Остается догадываться, зачем городу, от которого через полчаса в любом направлении начинается самая настоящая дикость, еще и зоопарк? И кто же его посещает? Но факт остается фактом, и вопли запертых в неволе зверей словно готовят тебя к тому, что в последующие дни ты будешь круглосуточно слышать животных, а не звонки мобильных телефонов или голоса ведущих теленовостей.

Вечером – коктейли в шумном баре у бассейна, ужин во французском стиле, продолжение вечеринки где-нибудь в Мелвилле, но все это уже совсем неважно, потому что сразу после того, как ты первый раз услышал хохот гиены или гиппопотама, трубный вой слона или рев льва, ты перестаешь быть горожанином, ты становишься бушменом.

На следующее утро – очередное такси, очередной перелет, теперь по маршруту Йоханнесбург—Маун. Второй по величине город Ботсваны – небольшой поселок с одноэтажными домиками, крытыми жестью. Именно отсюда путешественники отправляются в дельту. Здесь тебя (после паспортного контроля и таможни) вылавливают представители лагерей и пересаживают на местные самолетики.

Orient Express работает с небольшой компанией Mack Air, чьи «Сессны» развозят новоявленных бушменов по лагерям. Если пересадки кажутся вам утомительными, можно договориться с Mack Air о том, чтобы вас доставили в лагерь напрямую из Йоханнесбурга, но я не стал бы советовать такой маршрут. Во-первых, ваш реактивный джет никак не сможет приземлиться на земляную полосу, а потому вам все равно придется лететь на «Сессне». А полет на малой высоте в бросаемой из стороны в сторону «Сессне», да еще на столь внушительное расстояние, – не самая большая радость. Во-вторых, вам, скорее всего, все равно надо будет садиться в Мауне, чтобы пройти иммиграционные формальности.

Конечно, вам сначала пообещают, что чиновник с радостью прилетит к вам прямо в лагерь, но потом у этого самого чиновника что-то не сложится, его планы поменяются, и вы полетите в Маун. И стоит ли игра свеч? Единственное разнообразие, которое можно внести в длинную череду перелетов, так это воспользоваться вертолетом, который имеется в River Khwai Lodge.

Вертолет совсем не болтает, летит он почти у земли, и в полете вы можете устроить себе незапланированное сафари. Звери будут тянуть шеи, пытаясь рассмотреть большую шумную птицу, а вы еще до приезда на реку Квай (не ту, конечно, что в фильме «Мост через реку Квай», а одноименную) сможете отснять сотню-другую кадров. Времени от Мауна до River Khwai Lodge что на самолете, что на вертолете полчаса, а удовольствия от полета почти у поверхности земли куда больше. Кстати, пассажирские двери у этого вертолета удалены за ненадобностью. Главное – пристегнуть ремни и убедиться в том, что ремень фотокамеры на шее.

На взлетной полосе вас встретит ваш рейнджер на открытом автомобиле Land Cruiser. Именно этот человек последующие несколько дней будет возить вас в буш или ходить с вами по протокам на мокоро (местная традиционная лодка-долбленка) или катере, и от этого человека зависит, увидите вы или не увидите тех самых животных, ради которых вы затеяли это свое путешествие со многими перелетами. Моего проводника в Eagle Island Camp звали Майти, то есть «Могучий» (от английского «mighty»), и от глаза старика Майти не мог уйти никто, даже притаившийся в 500 м леопард. Майти, в отличие от, скажем, весельчака Роджерса, не шутил, не изображал из себя клоуна, с ним было иногда скучно, зато мы смогли увидеть все, чем богата дельта.

Рейнджер заталкивает сумки на заднее сиденье автомобиля, дает ледяной воды и везет в лагерь, у ворот которого тебя ждет целое представление: весь свободный от срочной работы персонал (кастелянши, уборщицы, повара, официанты, охранники, директор и продавец сувенирной лавки) поет тебе приветственную песню на одном из местных языков. Тебе подают влажное полотенце, коктейль, в общем, заговаривают зубы, и в это же время ты подписываешь неизвестно откуда взявшуюся бумажку, снимающую ответственность с администрации лагеря в том случае, если какой крокодил или бегемот решат направить свою агрессию именно на тебя. Впрочем, летальных исходов или случаев причинения туристу серьезных увечий никто припомнить не смог, но подписанная бумага делает твои отношения с компанией более расслабленными.

Потом тебя ведут в палатку и на некоторое время оставляют в покое. Поездки к зверям производятся дважды в сутки – на рассвете и ближе к закату, и все время между ними заполнено приемами пищи, чтением книг, расслабляющими процедурами в SPA и прочими нужными и полезными делами, накопившимися еще дома.

Кстати, о приемах пищи. Готовят во всех трех лагерях превосходно, но в Eagle Island превосходнее. На обед – шведский стол, ужин чуть более формален. В Savute Elephant Camp ужины иногда устраиваются в боме, типичной для африканской деревни костровой площадке, окруженной частоколом.

Но, как мы все еще помним, в дельту Окаванго едут не прибавлять в живом весе, а наблюдать за живой природой. Тут вам не откормочная ферма, а природный феномен мирового значения, поэтому творчество рейнджера Майти здесь куда важнее творчества повара Джонсона.

За пятнадцать минут до выхода в дельту Майти приходит к палатке и слегка кашляет. Тут тебе положено проснуться (отложить книгу, плеер), облачиться в шорты и рубашку, намазаться кремом от солнца и лосьоном от комаров, напялить шляпу и очки, взять камеру и прийти на сборный пункт, чтобы выпить чаю с бисквитами и отправиться в поход. Вместе с Майти ты проходишь на пристань, где пришвартованы быстрые катера и неуклюжие самоходные платформы. За время пребывания в Eagle Island Camp ты успеешь покататься и на том, и на другом, и даже еще на лодке мокоро. Впрочем, никто сегодня деревья не долбит. Все пользуются легкими пластиковыми плавсредствами, формой и способом управления напоминающими мокоро. Как говорил классик: «И самовар у нас электрический, и сами мы какие-то неискренние».

Майти заводит мотор, ты поднимаешься на борт, и путешествие начинается. В случае катера это вполне себе серьезная поездка к удаленным островам; вариант платформы предполагает пикник на борту; поход на мокоро – единение с природой и пребывание с ней на одном уровне. Во всех трех случаях вам обеспечены весьма близкие (и весьма небезопасные, добавим) контакты с бегемотами, знакомство с местными крокодилами, общение со слонами, забредшими в камыши, и конечно, знакомство с сотнями видов птиц. Дельта – настоящий рай для любителей пернатых. Нигде, кажется, в мире одновременно столько птиц увидеть невозможно.

В отличие от развлечений на воде, присущих Eagle Island Camp, в других лагерях, в River Khwai Lodge и в Savute Elephant Camp, активность происходит на суше. Вместо катера или мокоро – испытанный Land Cruiser, взамен бегемотов и крокодилов – львы и леопарды. Хотя все те же гиппопотамы – они и в реке Квай гиппопотамы. Вот они, рукой подать, а ночью так и вовсе топают вокруг палатки, стригут травку своими страшными челюстями, оглашают окрестности хохотом.

А в Savute Elephant Camp, как понятно из названия, главные герои – слоны. Они тут повсюду, буквально перед носом. Дело в том, что прямо перед палатками, вернее перед деревянными террасами, сколоченными перед палатками, вырыт небольшой пруд. С утра до ночи у этого пруда толкутся слоны, баламутящие воду своими хоботами, обливающие себя и друг друга, пускающие фонтаны. Иногда (рано утром или поздно вечером) к водопою приходят львы или гиены. В принципе ты даже можешь никуда из лагеря не уезжать, а просто сидеть у себя на террасе и потягивать мохито, наблюдая, как один слон меняет другого или как две львицы с тремя львятами опасливо подходят к чужой луже.

Впрочем, в окрестностях Savute Camp тоже есть чем заняться – посмотреть наскальную живопись доисторических бушменов, съездить в Баобаб-Сити (так тут зовут баобабовую рощу, смотрящуюся на фоне низкорослого буша настоящим городом), понаблюдать за случкой львов (у них этот процесс происходит в течение недели с небольшими перерывами на отдых).

Во всех трех лагерях на закате принято выпивать. Джин с тоником, виски, вино – что пожелаете. В Eagle Island Camp для столь приятных целей выделен бар Fish Eagle, признанный газетой The New York Times «самым романтическим питейным заведением на свете». В River Khwai Lodge вас везут на какую-нибудь прекрасную поляну, где горит костер и где столы накрыты хрустящими скатертями. В Savute Elephant Camp, единственном из лагерей, где надо оказаться до семи вечера (национальный парк Чобе закрывается, и ночные поездки строго запрещены), выпивание, как правило, происходит на террасе с видом на водопой и на слонов, пришедших проводить солнце вместе с вами. В общем, романтики в разных ее проявлениях и видах хватает на всех.

Конечно, сидеть в одном лагере больше трех дней весьма утомительно. За 72 часа вы успеваете посмотреть все и все испробовать. Кому-то везет больше, и за то же самое время он умудряется увидеть куда больше других: звери не сидят на месте, они перемещаются, и возможность встретиться лицом к морде с кем-то особенно желанным зависит не только от мастерства рейнджера, но и от везения, от случая. Кому-то везет, и он воочию видит, как охотится леопард, как крокодил ловит импалу, как питон душит орла-рыболова.

Почему-то настоящее везение в буше всегда связывается с убийством. Увидел удачную охоту – значит, и сам удачлив. Оно и понятно. Именно поймав редкий момент охоты, ты окончательно понимаешь, что ты не в зоопарке и что здесь, в дельте Окаванго, все по-настоящему.

Парад китов

Birkenhead House, Херманус, ЮАР

Геннадий Йозефавичус

На завтрак в гостинице Birkenhead House в городке Херманус подают китов. Вернее, киты сами себя подают. Садишься за стол, кладешь салфетку на колени, договариваешься с большой черной девушкой Идой на предмет кофе и яиц, берешь бинокль и тотчас находишь в воде, примерно в 200 м от берега, здоровенную рыбину – южного, или, как его называют у нас, австралийского кита.

Он, кит, конечно же, никакая не рыбина, но ведь с хвостом и в воде живет, а значит, это пятнадцатиметровое чудо-юдо рыба-кит – и точка.

Чудо-юдо пускает фонтаны, высовывает нос из воды, хлопает хвостом по волнам, а то и вовсе выпрыгивает, делает в воздухе гимнастический переворот и со всей дури хлопается обратно в океан, поднимая в воздух снопы брызг. В брызгах немедленно появляется радуга, и кит, словно неисправная баллистическая ракета, снова выстреливает собой из воды и снова, не пролетев и 5 м, шлепается обратно.

Отложив бинокль, обнаруживаешь на столе завтрак, а в море – еще дюжину китов. Не хватает лишь адмирала Высоцкого да ядерного чемоданчика, чтобы терраса Birkenhead House превратилась в капитанский мостик корабля, с которого президент наблюдает за учениями подводного флота. Впрочем, главнокомандующему пусть редко, но удается насладиться успешным пуском ракеты, которая, в отличие от китов, все-таки преодолевает земное притяжение и отправляется на полигон Кура поражать условного противника. Киты же стабильно уходят обратно в воду, ныряют на глубину, чтобы снова – на радость постояльцам Birkenhead House – взлететь, перевернуться и плюхнуться.

Южные киты (southern right whale) посещают Херманус каждый год, останавливаясь в местных водах с августа по октябрь. Здесь они куролесят, знакомятся с китихами, ухаживают за ними, спариваются, здесь же через год на свет появляются китята. Почему со всего огромного Мирового океана «правильные» киты сплываются именно сюда – загадка, но факт остается фактом: побережье Атлантики в районе Хермануса, неподалеку от Кейптауна, притягивает огромных морских животных одного определенного вида ровно так же, как московский ЦУМ притягивает животных другого вида баннерами со словом «sale». Здесь, в Херманусе, в двадцатых числах сентября даже проходит ежегодный Whale Festival, на который со всего мира съезжаются любители поглазеть на самое большое на Земле, в смысле воде, млекопитающее. Скажем сразу, что очередной Hermanus Whale Festival пройдет с 23 по 26 сентября.

Еще я объясню, почему этих самых китов называют «правильными» (right whales). Дело в том, что загарпуненный мертвый кит этого вида не уходит под воду, а всплывает на поверхность, поэтому тушу можно, привязав покрепче, тащить за кораблем. Китобои считали эту особенность в высшей степени правильной, а потому и китов данного вида стали называть «правильными». Слава богу, китовый промысел нынче почти повсеместно запрещен (кроме Китая и Норвегии, где китов продолжают забивать в «научных целях»), а потому южные киты могут спокойно резвиться и неправильно уходить под воду.

Еще они могут неправильно подходить вплотную к лодкам, потому что правильные лодки не могут подходить к китам ближе чем на 50 м. Так, во всяком случае, было с той правильной лодкой, на которой я вышел в море знакомиться с китами. Предварительно меня облачили в оранжевую рыбацкую куртку, в спасательный жилет, настоятельно попросили в случае необходимости избавляться от рвущегося на волю завтрака прямо за борт (а не засорять туалет), познакомили с чернокожим шкипером по имени Иван, и лодка, преодолев прибой, пошла к китам, ориентируясь по фонтанчикам. Как и предписано правилами, Иван остановил двигатели примерно в 50 м от того места, где здоровенный хвост ввернулся, словно винт, в водоворот на поверхности морской воды. Вскоре рыбина всплыла, выпустила фонтан воды, присмотрелась и решила, наплевав на правило 50 м, познакомиться с нами ближе. Огромная блестящая субмарина подплыла вплотную к катеру, поднырнула под него, вышла с другого борта, а потом снова скрылась в глубине. Пару минут ничего не происходило, только лодка, как поплавок, поднималась и опускалась вслед за волнами. Завтрак начинал о себе напоминать. Через сто двадцать секунд кит вернулся к нам в компании ровно такого же (или такой же) громадины. Киты в две дыры выпустили пару фонтанов, прошлись под днищем катера и галантно ответили на приветствия любителей живой природы шлепками хвостов по поверхности воды. Потом начался настоящий балет – киты крутили кульбиты, пускали фонтаны, слаженно исполняли парные танцы. Через час мы как зрители перестали интересовать солистов, и они пошли репетировать куда-то на глубину. Вслед танцорам раздались заглушаемые шумом волн аплодисменты. Ни морская болезнь, ни пронизывающий ветер не могли оторвать нас от потрясающего зрелища. Впрочем, когда представление все-таки закончилось, мы (я, гостиничный начальник Шейн и шестеро других постояльцев Birkenhead House) предпочли избежать обморожения и поспешили на берег, поближе к камину и горячему шоколаду.

Мы гурьбой ввалились в гостиную Birkenhead House, немедленно налили себе разных крепких напитков и устроились у камина. Даже Шейн – уроженец Хермануса и ветеран-наблюдатель – не мог припомнить такого потрясающего китового спектакля. Мы грелись у огня, рассматривали книжки и альбомы с фотографиями, а Шейн рассказывал историю дома. Первый отель с таким названием (в честь затонувшего неподалеку корабля) был открыт на этом месте пятьдесят лет назад. Потом он сгорел, руины снесли, а площадку на берегу океана купили Фил и Лиз Биден. Супруги Биден давно мечтали о доме на пляже.

Примерно в это же время два других загородных дома Фила и Лиз – ферма на виноградниках во Френчхоеке (это один из центров южноафриканского виноделия) и усадьба неподалеку от парка Крюгера – были превращены в роскошные гостиницы, на 10–12 гостей каждая. La Residence (так назвали отель-ферму) и сафари-лагерь Royal Malewane быстро превратились в обязательные для посещения богатыми гедонистами заведения, моментально окупились, а потому дом на месте сгоревшей гостиницы было решено тоже сделать гостиницей. И… дать ей прежнее название. Супругов не испугала ни судьба одноименного корабля, ни участь отеля-предшественника.

Два года назад гостиница на двенадцать номеров (среди которых нет двух похожих) была открыта, и поклонники заведений четы Биден получили возможность понаблюдать за китами в естественной для них, китов, среде обитания, пребывая в естественной для себя атмосфере неги и роскоши.

Шейн закончил рассказ, подбросил дров в огонь и пошел хлопотать по хозяйству, а мы, утомленные качкой и впечатлениями, разбрелись по апартаментам.

К ужину свет в гостиной и столовой приглушили, и десятки свечей плюс пламя камина создали слегка театрализованное настроение. После подачи закуски к нам снова вышел Шейн и, откашлявшись, изобразил конферанс:

– Дамы и господа, уважаемые гости. Я хотел бы познакомить вас с четырьмя юными горожанами, которых мы здесь, в Херманусе, зовем «уличными Паваротти». Обычно они поют на набережных нашего города, перекрикивая шум прибоя.

В столовой появился типичный черный бойз-бэнд. Тенора были облачены в белые рубашки и черные костюмы.

Выстроившись на ступенях лестницы, ведущей на второй этаж, уличные бандиты вдарили а капелла что-то итальянское, из репертуара трех теноров. Особой складностью ребячье пение не отличалось, но ведь не это же главное! Главное-то, что пели с душой. И потом, вы только представьте себе эту картину: четверо хулиганов, родившихся и проживающих в неблагополучном районе, закатив глаза, тоненькими голосами поют на незнакомом им языке! Концерт продолжался не слишком долго и завершился непременным произведением «O Sole Mio» и заслуженной овацией, после которых было подано основное блюдо.

На десерт нам снова предложили «уличных Паваротти», теперь уже с Happy Birthday и именинным пирогом со свечками.

Оказалось, что в этот день две голландские сестры-близнецы отмечали свой тринадцатый день рождения.

Узнав об этом, я уже более не удивлялся поведению кита, устроившего нам дневное шоу. Он просто-напросто откуда-то прознал (или догадался) о празднике и решил сделать девочкам подарок.

У них же, у китов, потрясающий интеллект и невероятная интуиция.

Оглавление

Вместо предисловия

Классика жанра

  Вена в шоколаде

  Нежная патина Берлина

  Между Доломитами и Адриатикой

  Банк по-сиенски, или Капитальный отель

  Тосканская сестра Villa d’Este

  Жемчужина «Общества»

  Приют усталого игрока

  SPA в императорском отеле

  Не надо быть проще!

  Всё, как при Шанель

  Памяти барона Оссманна

  Сюр по-королевски

  Стояние на Рейне

  Артистический пейзаж

  Глянцевая Женева

  Новые виды на озеро

Fashion & fusion

  Casual по-венски

  На задворках Букингемского дворца

  Великая коктейльная революция

  Кролики, виски и президенты

  Шик-модерн

  Уютная нора бюргера

  Новая Саксония

  Немецкий след Джона Леннона

  Новый дом со старыми принципами

  Неоклассический отдых

  Душевная гора

  Южная сторона парка

  Хорошая жизнь в порту

  Французское поместье Микки-Мауса

  Домики образцового содержания

  Отель-оранжерея

  В самом сердце Праги

  Эстонские каникулы

  Эстония на высоте

Скромное обаяние дизайна

  Новые приключения итальянцев в Лондоне

  На причале

  Отель из хорошей семьи

  Белый отель Филиппа Старка

  Смешанный дизайн

  Театр одного отеля

  Пьяный отель

  Торжество покоя

  Арт-разврат

  Очистительные процедуры

  Отель на левом берегу

  Без почвы под ногами

  Отель-бомба

Сельская идиллия

  Деревня для расслабления

  Чисто английская идиллия

  Сельский час в Гэмпшире

  Летний тирольский отдых

  Домик в деревне

  Корни виноделия

  Новое русское поместье

  На даче у тамплиеров

  Сады над большой водой

  Романтический пейзаж

Для тела и души

  Диетический отдых

  Музей здоровья

  Сады у моря

  Крепость на горе

  Триумф релакса

  Озеро подземной воды

  Пирамида в стиле хай-тек

  Отдых в стиле Медичи

  Живые воды

  Африка здорового тела

  Уроки французского

  Красота без лишних слов

  Витаминные выходные

Острова и озера роскоши

  Новая экологическая классика

  Сладкая луна

  Благополучное место

  Вилла «Красного барона»

  Аллегорическая вилла

  Вилла-театр

  Гнездышко лорда Форте

  Погружение в грязи и водоросли

  Здоровый дух в здоровом отеле

  Памяти додо

  Вкусная здоровая жизнь

И немного экзотики

  Образцовый оазис

  Отдых в позе лотоса

  Звезды Катара

  Венеция по-китайски

  Пятизвездная коммуна

  Четыре времени города

  Медитация по-арабски

  Таиланд не для всех

  Под небом Африки

  Отдых на любой лед

  Дико и круто

  Парад китов

Реклама на сайте