«Не упустить свою жизнь»

Не упустить свою жизнь (fb2) - Не упустить свою жизнь (пер. Екатерина Артемовна Крылова) 2124K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Франк Берцбах

Франк Берцбах Не упустить свою жизнь. Практика осознанности в творчестве

Я сижу в паруснике и гребу.

Пьеро Феруччи

Как из гребца мне стать рулевым, из мастера — творцом, из человека в тупике — творческой личностью?

Никлаус Бранчен

Информация от издательства

Издано с разрешения Verlag Hermann Schmidt GmbH & Co. KG

На русском языке публикуется впервые

Берцбах, Франк

Не упустить свою жизнь: практика осознанности в творчестве / Франк Берцбах; пер. с нем. Екатерины Крыловой. — М.: Манн, Иванов и Фербер, 2019.

ISBN 978-5-00117-711-1

Эта книга адресована тем, для кого творчество — работа и смысл жизни. Но как творить в мире, где суета поглощает не только рабочие будни, но и часы досуга? Как найти в этой гонке время и настрой для спокойного размышления, без которого творчество немыслимо?

Франк Берцбах предлагает свой собственный способ решения проблем творческого и эмоционального выгорания, основанный на опыте писателей, художников, музыкантов, монахов и мыслителей. Он рассматривает причины, вызывающие подобные кризисы, и выясняет, как сделать жизнь творческого человека еще одним его прекрасным творением.

Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

German language edition:

Die Kunst, ein kreatives Leben zu führen

© 2013 by Verlag Hermann Schmidt, Germany -hermann-schmidt.de

© Перевод на русский язык, издание на русском языке, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2019

Предисловие. Искусство творческой жизни

Последние несколько месяцев в нашем офисе рядом с кофемашиной стоит чайная чашечка. Ее подарил нам автор этой книги, Франк Берцбах. И порой, когда наваливается множество деловых встреч, писем и рукописей, она будто зовет: «Иди выпей чаю!»

Подобный совет мастер дзен дает своим ученикам, ищущим ответы на важнейшие жизненные вопросы. Найти решение помогает, конечно, не столько бодрящий теин, который содержится в чайных листьях, сколько умиротворение, смена деятельности и возможность отвлечься от накопившихся проблем. Разумеется, сложно найти место для размеренных, ничем не нарушаемых размышлений в череде творческих будней. Мы родились, чтобы постоянно что-то делать. Наш рабочий день состоит из дедлайнов и всё больше поглощает часы отдыха. Вот почему последняя глава бестселлера Франка Берцбаха Kreativität aushalten: Psychologie für Designer («Выдержать творчество: психология для дизайнера». — Здесь и далее прим. ред.) называется «Не работать». Потому что паузы — часть жизни! Это верно и для творческой деятельности.

Вскоре после выхода Kreativität aushalten Франк Берцбах поделился с нами мыслью написать книгу, посвященную концентрации, и мы сразу же поддержали эту идею. Тогда мы договорились о просто немыслимом для книжного бизнеса условии: никаких сроков. Никакого анонсирования, никакой предварительной обложки, никаких выставочных макетов — ничего подобного. Вместо этого было время. Были месяцы, на протяжении которых мы ничего не слышали друг о друге. Были письма — да, такие старомодные бумажные штуки, их приносит почтальон, но это не счета. Они писались от руки, перьевой ручкой, и цвет чернил был разным в зависимости от времени и настроения пишущего. Были выходные и отпуска, не обходящиеся без чтения очередных глав, присланных Франком Берцбахом вместе с нынешним его самым любимым чаем (немного, просто на пробу). Были замечания, были трения — проект развивался. Он рос продуманно. Шаг за шагом.

Никакие рождественские ярмарки, никакие выставки не должны его подгонять — вот что мы пообещали друг другу. Однажды — ни названия, ни текста на обложку у нас по-прежнему не было — появилась Катрин Шаке, которой мы уже были обязаны оформлением Kreativität aushalten. Она не спеша прочла книгу. Прислушалась к себе — и принесла один (да, один-единственный!) эскиз.

Потом всё пошло очень быстро. «Мне понадобилось тридцать лет, чтобы прославиться за одну ночь», — сказал однажды Гарри Белафонте.

Следуй мы всем правилам книгоиздания, эта книга не лежала бы сейчас перед вами. Но всё же вот она. Она радуется вам. Она приглашает вас тихо побеседовать. Спокойно подумать. Переосмыслить те неписаные законы, которые всё время заставляют вас торопиться. Представить, как в повседневной суете не пустить на самотек свой важнейший проект — собственную жизнь!

Мы многому научились, работая над этой книгой. Мы научились слову «нет». Научились не пытаться соответствовать всем ожиданиям, соблюдать все привычные нормы. Научились тому, что работа в подобном раскладе приносит еще больше удовольствия. И за это мы, несомненно, благодарны Франку Берцбаху — мы счастливы, что знаем тебя, дорогой Франк.

Спасибо!

Карин и Бертрам Шмидт-Фридерикс

Введение. В четырех стенах или между небом и землей?

Как удивительно и прекрасно, что вы родились! Это же почти невообразимая случайность. Двум людям довелось встретиться и заняться любовью как раз в короткий период женской фертильности. Тот сперматозоид, из которого возникли вы, оказался быстрее миллионов других, так что Бог схватил вас за шкирку и вытолкал из рая. И теперь вы, вкусив с древа познания, можете различать добро и зло, но, несмотря на грехопадение, всё же остаетесь созданным «по образу и подобию Божьему». С точки зрения восточной философии есть еще больше причин радоваться: Будда утверждал, что переродиться человеком почти невозможно. Очевидно, в прошлой жизни ваши поступки были безупречны, иначе сидеть бы вам сейчас бройлером в клетке или львом в передвижном зоопарке по примеру героев документального фильма «Земляне»[1]. Однако вы живете в процветающей стране, читаете эту книгу, обладаете, вероятно, лучшей в мире профессией — той, в которой созидательный труд приносит вам средства к существованию.

Как ни взгляни, жизнь — подарок. Где бы ни искать ее начало — в биологии, в случайности, в Боге или колесе сансары, — личное участие человека здесь минимально. Вас не спрашивали, нужна вам эта жизнь или нет. Энди Уорхол записал однажды в дневнике: «Родиться — это то же самое, что быть похищенным». О первых двух-трех годах жизни у вас нет никаких воспоминаний, и без заботы других вам было не выжить. Только благодаря совместному труду этих других (чаще всего, родителей) вы все-таки здесь.

Что теперь с этим делать и станет ли ваша жизнь творческой, зависит от вас! Разумеется, это не только, но прежде всего и ваша заслуга. Пусть человек не всегда кузнец своего счастья, но и не просто жертва случая. Так или иначе, эта книга призвана рассказать о тех областях жизни, творчества и работы, на которые вы можете повлиять. Вероятно, способов этого влияния намного больше, чем вы могли себе представить.

Все это настолько важно, что мы, к сожалению, забываем об этом в нашей повседневной жизни. И только благодаря детской любознательности или жизненным кризисам мы снова начинаем видеть суть вещей. Всегда, когда собственное существование перестает нас устраивать или кажется, что ничего в нашей жизни не происходит, возникает вопрос: «Как нужно жить?» Люди веками ищут ответ на него. Хартмут фон Хентиг[2], автор книг по педагогике и креативности, называл мыслящим человеком того, кто делает в жизни то, что обязан.

Но как именно нужно жить? Эта книга адресована тем, для кого творчество — это образ жизни. О подобных людях Хартмут фон Хентиг писал, что они живут так, как того хотят сами. Поэтому вот главный вопрос данной книги: «Как нам хочется жить?» Задайте его себе, и ваш взгляд на жизнь изменится! Он провокационнее, глубже и скорее способен воодушевить, нежели вопрос о «смысле жизни».

На следующих страницах речь пойдет об опыте, полезном в творчестве, а заодно и о философах, нетрадиционных исследователях, мистиках и писателях из разных уголков мира — о людях однозначно творческих. Творчество — процесс не столько экономический, сколько умозрительный и духовный. И без «духовной» (лат. spiritus) составляющей его весьма сложно воспринять во всем многообразии. Творчество основывается на духовности. Однако, несмотря на все достижения науки, никто до сих пор не сумел объяснить наверняка, откуда именно оно проистекает. Следовательно, в книге не будет ни готовых рецептов, ни образцовых решений. И истинный путь вам тоже никто не укажет!

Тут не пойдет речь о творческих техниках или мудреном научном постижении свойств мозга. Как и в моей первой книге Kreativität aushalten, мы поговорим об искусстве познания, уже пережившем и моду, и тренды. Мы попытаемся вернуть актуальность «несовременным» темам. Они не только будут полезны на пути созидания целостной концепции своей жизни и работы, но и заставят размышлять. «Многие упорствуют в отношении однажды проложенного пути, немногие — в отношении цели», — сказал Фридрих Ницше в книге «Человеческое, слишком человеческое». Я хочу открыть вам те новые пути, которые зачастую на самом деле стары, но несправедливо забыты; по ним вы приблизитесь к целям творческой жизни.

Для творчества важны паузы, иначе оно превращается только в труд на рабочем месте. Но творчество — это гораздо больше, чем решение рабочих задач. Наша личная и профессиональная жизнь ведут борьбу между землей и небесами: в четырех стенах офиса им будет мало пространства для маневра. Возможно, Франц Кафка был прав: в нашей жизни «есть цель, но нет пути; то, что мы называли путем, — это промедление».

Глава 1. Жизнь как студия

1. Тоннель в конец света

Мы часто медлим, едва речь заходит о том, чтобы взять в руки созидание собственной жизни. Для этого находится множество причин: необоснованные страхи, вялость или пессимизм. Нам достаточно заглянуть в газету, и приходит уверенность: эту планету невозможно спасти. Тут, правда, мы попадаемся на крючок скандалов и проблем, создаваемых СМИ. К сожалению, почти все наши знания о мире поступают из средств массовой информации. И пока реальная ситуация улучшается, пессимизм с годами растет. Поздние работы многих художников мрачны. Счастливое исключение — последние картины Анри Матисса, наполненные цветом и жаждой жизни. В них чувствуется большая сконцентрированность и осмысленность по сравнению с ранними работами, и вместе с тем они искрятся творчеством. Пабло Пикассо, чаще всего не жаловавший своих коллег-современников, считал Матисса самым выдающимся из живших тогда художников. Верно, тот в своей жизни делал что-то правильно! Так почему же большинство людей не похожи на него и видят лишь тоннель в конец света?

«Кто-то, по-видимому, оклеветал Йозефа К., потому что, не сделав ничего дурного, он попал под арест»[3]. Так начинается «Процесс» Франца Кафки. Автор гнетущего романа педантично изображает отталкивающую сущность мещанской культуры. Та без конца обвиняет себя, и, кажется, ее закат вечен. Западная культура сформирована представлением о первородном грехе, и церковь долгое время пользовалась этой идеей, чтобы морально мучить людей и сбивать их с толку. (Это без прикрас показал Михаэль Ханеке в своем искусно снятом фильме «Белая лента»[4].) Подобными культурными установками обусловлена наша повседневность, а часто и повседневность тех, кто считает себя атеистами. Большинство просто сменило богов: неважно, верит человек в разум, в деньги или в успех — на исходе дней у большинства появляется чувство вины и тяжелые мысли. Снова мало сделано или мало заработано, снова не достигнута цель, снова нет времени для книг. «Чувство вины — это реакция на непереносимое страдание и зачастую благодатная почва для той ужасающей агрессии, которой после разными путями придается рациональность», — пишет протестантский теолог, исследователь религий, учитель йоги и дзена профессор Михаэль фон Брюк. Чувство вины — агрессия, направленная нами против самих себя.

Кто чувствует себя виноватым, даже не сделав ничего плохого, тот уже не сдвинется с места. В романе Кафки герой начинает с сопротивления, но под конец добровольно идет на смертную казнь: нет смысла бороться с обвинением, даже если оно совершенно бездоказательно. «Выученная беспомощность» — так называют психологи этот феномен: кто не видит надежды на улучшение, тот прекращает сопротивляться. Он будет и дальше использовать атомную энергию, есть мясо обреченного на убой скота или разъезжать на дорогих внедорожниках. Многие благодарны СМИ за то, что те внушают: мы бы всё равно ничего не могли поделать. Без сомнения, в это удобно верить. Можно с усмешкой называть тех, кто всё же не поддается пессимизму, «славными ребятами», но это и есть те люди, которые сами контролируют свою жизнь и спасают наш мир от заката.

Кто хочет быть в согласии с собственной жизнью, тому сначала нужно обрести ясный взгляд. Односторонность приводит нас к сомнениям. «Многие люди склонны полностью отрицать и подавлять темные стороны, они не осознают их. Другие видят только негативное. Пессимист говорит: “У каждой вещи две стороны, и обе — темные”. Для него всё вокруг — в черном цвете», — говорит каллиграф, учитель дзен и католический священник Карл Обермайер. «Я был совершенно убежден в том, что мир несется в ад», — пишет панк-музыкант и режиссер-документалист Брэд Уорнер[5].

Сегодня он — один из самых нетрадиционных наставников дзен в западном мире. Но в эпилоге своей книги Hardcore Zen («Дзен в стиле хардкор») он всё же рассуждает: «Мир меняется… Значит ли, что, отбросив свой закоренелый пессимизм, ты перестаешь замечать всё, что в мире неправильно? Нет, ничего подобного. Увидеть то, что искажено, и попробовать исправить — значит сделать многое, чтобы улучшить положение вещей… Ты можешь изменить собственную жизнь, и ты непременно должен это сделать. Потому что сделать это в силах только ты. Никакой гуру не исправит за тебя твою жизнь. Никакой учитель дзен не укажет тебе твой путь. Только ты сам обладаешь властью превратить то место, где сейчас живешь, в настолько удивительное, что сам Бог не смог бы вообразить ничего лучше».

2. Разочарование как топливо

Кто часто бывает недоволен или разочарован — тому пора менять свою жизнь. Иначе он станет извергом для себя и окружающих. Личности творческие встраивают такую неудовлетворенность в свои будни: только тот, кому существующих решений недостаточно, кто находит их вредными или недейственными, начинает созидать. Эта же логика работает и в жизни. Разве что пространство для творчества не ограничено монитором компьютера, камерой или созданием продукта. Инструментов для изменения собственной жизни не найти ни на какой панели программного меню. Природа причин неудовлетворенности зачастую проста: слишком мало времени, слишком мало свободы и вроде как мало денег, есть проблемы с другими людьми (и с самим собой).

С чем именно связано чувство неудовлетворенности, в чем его конкретная причина, обычно невозможно понять. Приблизимся к проблемам — и они уже перестают быть таковыми, или же их решение очевидно и находится под рукой: начать иначе относиться к себе и своему времени прежде, чем успеешь заболеть. Найти себе другую работу, переосмыслить значение денег и собственных желаний или окружить себя другими людьми. В жизни сложные времена с их переменами и конфликтами случаются постоянно, мы выходим из этих сражений покрытые шрамами, но чаще и обновленные.

События обрушиваются на нас, а мы, как правило, лишь задним числом понимаем, что происшедшее было к счастью. «Всё, что ни делается, всё к лучшему», — говорят старики. Мы их не слушаем, мы не видим в их словах пользы, хотя это не просто умничанье: за этой фразой многолетний жизненный опыт. Суть пословицы в том, что мы слишком серьезно относимся к своим ожиданиям, хотя и не в состоянии окинуть взглядом нашу жизнь целиком. Этот феномен иллюстрирует китайская притча, приведенная Михаэлем фон Брюком в его книге Wie können wir leben («Как мы можем жить?»):

В одной китайской деревушке жил старик, который владел чудеснейшей лошадью. Потому ему завидовал сам князь. Старец жил в нищете, но свою лошадь не продавал, видя в ней друга. Когда однажды утром эта лошадь пропала, в деревне заговорили: «Мы ведь всегда знали, что лошадь однажды украдут. Какое горе для старика!» «Не спешите судить, — возражал тот. — Истинно только то, что лошади больше нет в стойле, всё же прочее — оценка. Никто не знает, горе это или благословение». Две недели спустя серая лошадь, всего лишь сбежавшая в дикую местность, вернулась, приведя с собой множество диких лошадей. «Ты был прав, старик, — говорила вся деревня. — То было благословение, не горе!» На что старец возражал: «Вы снова заходите слишком далеко. Наверняка ясно только то, что лошадь вернулась». У старика был сын, он начал объезжать этих лошадей. Но уже через несколько дней он упал с лошади и сломал себе обе ноги. Теперь в деревне говорили: «Старик, ты был прав, то было горе, твой единственный сын, который мог бы позаботиться о тебе в старости, больше не может ходить». На что старик отвечал: «Скажите проще: мой сын сломал ноги. Кто может знать, благословение это или горе?» Вскоре в стране разразилась война. Всех юношей забрали в войска. И только сын старика остался дома: он был инвалид. Жители деревни порешили: «Несчастный случай был благословением, ты был прав». На что старик возражал: «Почему у оценок столько власти над вами? Верно лишь то, что ваших сыновей забрали в строй, моего же — нет. Благословение то или горе — кто знает?»

Наше восприятие реальности происходит в три шага: реакция на событие органов чувств, интерпретация своих ощущений и в итоге — вызванные этим эмоции. Происходящее само по себе не плохо и не хорошо — оно просто есть.

Идет дождь. Можно по-разному видеть явление, которое, без сомнения, происходит. Можно радоваться, что не придется поливать цветы. Можно огорчаться, что в саду не устроишь чаепитие. Чувства в нас возникают как следствие нашей интерпретации события, но не от него самого. Старик из притчи оставался спокоен, поскольку был способен не давать оценки событиям. Из-за того, что три фазы восприятия слишком быстро сменяют одна другую, мы ищем причины своей злости в самих событиях. Но они при этом всего лишь то, что есть, — события, у которых нет цели.

Миру нет дела до нас, он не переходит на личности. «Не принимайте на свой счет!» — вот правило дзен-буддизма. Поезд не потому опоздал, что железнодорожная компания хотела вам досадить. Вы наверняка порадовались бы такому стечению обстоятельств, если хотели на него попасть, но замешкались — и ни за что бы не успели, если бы поезд пришел вовремя!

3. Повседневная борьба

В китайской притче говорится об определенных событиях. Однако происшествий бывает недостаточно, чтобы свести на нет все наши беды. Антон Павлович Чехов вполне отчетливо это понимал: «Каждый дурак может справиться с кризисом. Что нам дается труднее, так это обычная жизнь». Когда мы начинаем задумываться о собственной жизни и решаем изменить ее, то в первую очередь имеем в виду повседневность. «Повседневность — то исключение, что стало правилом», — пишет священник, социолог и историк Вильгельм Шмидт[6].

Люди творческие отлично знают, какие будни им не по душе: работа по графику с четким началом и концом, ожидание отпуска, немного спорта в свободное время, популярное кино по выходным дням, телевизор — по рабочим, и то сложившееся в обществе распределение социальных ролей, где мужчина — кормилец семьи, а на женщине лежит домашнее хозяйство. Творческим личностям такой образ жизни не подходит. Но кошмаром представляется и бессмысленная альтернатива: двое бездетных с полноценным заработком, социальные сети вместо круга друзей, собирание предметов искусства исключительно для престижа, ничем не ограниченное рабочее время (вместе с тем — больше никаких отпусков и отгулов), никаких интересов, кроме деловых, и никакой социальной ответственности. Где-то посредине между тем и другим, в вечном страхе совершить ошибку живут сегодня творческие люди.

Повседневность — область псевдоприродного происхождения. Обычно с годами она разрастается, становясь всё значительнее и отчетливее. Вместе с тем нам нужна стабильность, чтобы придать жизни ритм, вернуть ее обратно из состояния каждодневной борьбы в состояние нормы. «В полном угроз, смутном мире повседневность — защищенная пещера, укрытая известным и привычным; ее покой иногда нарушает непривычное; по приглашению или без спроса врываясь, оно неизбежно, однако через регулярность своих повторений становится повседневностью», — размышляет Вильгельм Шмидт. Насколько угрожающим кажется мир людям из обеспеченной части общества, видно по таким опасным психологическим явлениям, как сocooning («жизнь в коконе» — термин, предложенный в 1981 году футурологом Фейт Попкорн для обозначения боязни выхода из дома) или, когда картина заболевания становится более явной, hikikomori в Японии: подростки иногда годами не покидают своей комнаты в родительском доме, избегают любых социальных контактов и нуждаются в постоянной заботе.

4. Неразрешимые проблемы повседневности

Повседневность таит в себе явления, перед которыми пасуют и общество постмодерна, и современные техника и медицина. Простуда без вмешательства длится неделю, при приеме лекарств — семь дней. Можно каждый день делать влажную уборку, каждую неделю пылесосить, снова и снова стирать вещи и ходить за покупками. Но вот холодильник снова пуст, рубашки грязные и повсюду пыль. Новая простуда — и вот мы опять бежим в аптеку. Вся жизнь — это решение проблем, как сказал один философ, но не уточнил: «ежедневно». «Повар, следующий дзену, не верит в утопии. Проблемы появятся снова, и это верно как для нашей личной жизни, так и для общества в целом. Некоторые люди думают, будто с мытьем посуды решается проблема грязной посуды. Но это не так, посуда скоро снова станет грязной», — пишет Бернард Глассман, социальный работник, учитель дзен и основатель межрелигиозной сети борцов за мир.

Повседневность — это диктатура даже в свободном от предрассудков мире. «Домашнее хозяйство — не автономия, а гетерономия, где господствует случайность. Только приложив большие усилия, мы способны отвоевать в этой мешанине островки досуга и свободной деятельности», — считает Вильгельм Шмидт. Может, мы потому и ходим в кино или читаем книги, что только на экране или на бумаге люди свободны по-настоящему. Они едят, но посуду не моют; они ходят на работу так, словно бы она что-то второстепенное; и так как киногерои не заходят в туалет, тот всегда чист. Поскольку в фильме даже самые простые события сопровождаются драматичной музыкой, то всё становится пленительным. Кастинг-шоу и иллюстрированные глянцевые журналы придуманы, чтобы придать чему-то обыкновенному видимость гламура.

Как нам привнести творчество в этот ад диктатуры? Как сохранить надежную крепость и не прийти в отчаяние от необходимости постоянно поддерживать ее в надлежащем виде? Домашним хозяйством приходится заниматься ежедневно. Мужчины и женщины (не важно, супруги они или соседи) часто ссорятся из-за него. Но при этом редко задумываются о причине. Мы не готовы признать, что однажды уже научились организовывать домашнее хозяйство, и одновременно — судя по многим людям — не научились. Удивительно, но вещи, отнимающие у нас столько времени и создающие проблемы, так мало обсуждаются. Всё выглядит так, будто повседневность — постоянное мучение. Но она просто есть. То, насколько мы в нее вросли и нуждаемся в ней, становится ясным, когда окружающая рутина исчезает или оказывается под угрозой: переезд, обретение самостоятельности или появление детей — предполагается, что всё это величайшие «беды» для домашнего хозяйства. А так как живем мы уже не в том обществе, в котором жили наши родители, то просто поступать, как они, у нас не получится.

Испанская монахиня Тереза Авильская[7], похоже, смогла разобраться в повседневности еще в XVI веке. И пока прочие церковные кафедры, утопая в роскоши, были заняты глубокомысленными рассуждениями или состязались в решении изощренных вопросов теологии, Тереза разглядела то, что дает нам силы ежедневно: «Помни: Бог — прямо здесь, среди кухонной утвари, и он помогает тебе решать задачи и внутри, и вне тебя». Буддизм еще сильнее нацелен на повседневность, и некоторые называют дзен «религией повседневных вещей».

Вьетнамский учитель дзен, буддийский монах и автор книг Тит Нат Хан[8] советует видеть в работе по дому просто практику концентрации внимания: «Если вы моете посуду и мечтаете о том, как бы поскорее закончить и выпить чаю, значит, вы относитесь к мытью посуды как к досадной помехе. Но вы и не живете в этот момент! Вы стоите над раковиной, отвлекаясь, — а значит, не можете сосредоточиться на чем-то одном. Раз вы не можете как следует вымыть посуду, вы не насладитесь и чаепитием, поскольку и тогда будете думать о другом, тратя энергию на будущее в обход настоящего».

Деятельность тогда становится мучением, когда мы видим в ней лишь препятствие на пути к чему-то другому. Но достигнув этого иного, мы снова думаем о грядущем. Во время завтрака нас заботит, придет ли вовремя поезд, в поезде мы заняты мыслями о первой задаче на работе, занявшись которой, думаем о перерыве на обед. А вечером после работы мы думаем о следующем утре. Поведенческий психотерапевт Андреас Кнуф[9] пишет об этом так: «Стресс означает, что нам бы хотелось быть не там, где мы находимся сейчас».

Невозможность просчитать повседневность часто приводит к тому, что это становится задачей большей, чем работа сама по себе. Даже свободное время определяют списки дел и календари встреч. Подобное только отчасти происходит из-за того, что мир становится всё необозримее, а число возможностей растет. В удачные дни мы потому наслаждаемся внешней свободой, что хотим стать свободными внутренне. Но «когда в нашей голове “усиливается шум”, мы это чувствуем. Мы постоянно в раздумьях о том, сколько еще всего нужно уладить. Не успев еще отчасти разобраться с начатым, беремся за следующие дела, требующие безотлагательного решения. Главное, мы обычно верим в то, будто наш стресс — из-за необходимости столь многое довести до ума.

Но если присмотреться внимательнее, то выяснится, что страдаем-то мы, в сущности, из-за своего излишне активного разума, который постоянно жаждет новых, якобы обязательных дел. Мы чувствуем себя зависимыми, изнуренными, беспокойными и не можем дать себе минуту покоя. Становимся несобранными, начинаем дело, которое можем тут же отложить и приступить к следующему, свои повседневные поступки совершаем полностью автоматически. Мы действуем и при этом отсутствуем», — пишет Андреас Кнуф в своей книге Ruhe da oben! («Тише там, наверху!»), где он описывает «способы успокоить разум».

Но вернемся к работе по дому. Бернард Глассман придает ей важное значение. Обращаясь к классической литературе по дзен-буддизму, он упоминает книгу Anweisungen für den Koch («Указания для повара»). «Когда мы начинаем что-то новое — будь то новое предприятие, или новые отношения, или кардинальные перемены в жизни, — то по привычке спешим. Мы хотим немедленно что-то сделать, неважно что. Дзен-повару ясно: он не может готовить, пока на кухне громоздится вчерашняя немытая посуда. Чтоб выяснить, какие продукты есть в его распоряжении, сначала придется навести порядок». Согласно этому буддийскому взгляду, любое изменение, любая работа начинается с уборки! Порядок и уборка играют решающую роль. Не нужно постоянно ждать или искать что-то из ряда вон выходящее — нужны совершенно конкретные вещи: порядок дома или на рабочем месте. «Очистить кухню — значит очистить дух… В жизни всё устроено по тому же принципу. Начиная готовить, мы сначала прибираемся на кухне, и в начале каждого дня следует придать ясность своему духу», — считает Глассман.

Итак, жизнь можно изменить, если присмотреться к задачам, кажущимся маленькими и неважными. Согласно дзену, в мире существуют только «мелочи», но в них заключается всё. У отношения к ним есть следствия. Брэд Уорнер пишет: «Главные проблемы из существующих для нас в мире — не более чем огромные пугающие груды множества маленьких банальных проблем. Но в конце концов большие проблемы решают, начиная с малых. Само собой разумеется, нам придется разрешить несколько по-настоящему глобальных проблем прежде, чем они погубят нас всех. Но всё же нам стоит делать то, что должно быть сделано, шаг за шагом и быть довольно гибкими, чтобы изменить тактику, если события начнут разворачиваться иначе, чем планировалось». Возможно, нас крайне волнуют жизненно важные темы, беспокоят нерешенные задачи на работе и в голове крутится извечный вопрос о смысле жизни. Мы слишком страдаем из-за проблем на другом конце света, а в худшем случае погружаемся в апатию и пессимизм — и это при том, что многие не утруждают себя наведением порядка на той маленькой территории между кухней и гардеробом, которая в их власти, или заключением мира с любимым, соседом или коллегой. Но искусство жить начинается с нас самих, ключ к решению прямо у нас под носом. Всё остальное — проекции и фантазии. «Самодержец — это тот, кто справляется с повседневными делами», — утверждает Вильгельм Шмидт. Мы часто не обращаем внимания на «мелочи», потому что расправляемся с ними без промедлений. Скажите, вы читаете сейчас эту книгу в прибранной квартире? Вы сидите? Спокоен ли ваш разум?

5. Жизнь как искусство

Почему мы стремимся управлять своей жизнью? Вильгельм Шмидт напоминает, что ответ на этот вопрос известен уже более двух тысяч лет: «Потому что жизнь коротка… За что мы должны быть благодарны смерти, так это… за установленную ею границу жизни. Не будь нам дана эта граница, нам бы не было дела до управления жизнью», — пишет он в своей книге Philosophie der Lebenskunst («Философия искусства жизни»).

Даже если сегодня всё кажется сомнительным, мы знаем наверняка, что однажды умрем. Симона де Бовуар в своем захватывающем романе «Очень легкая смерть» [5] показала, насколько безрадостной и бессмысленной могла бы оказаться повседневность бессмертия. Даже самая популярная фантастика о бессмертии — о вампирах — не обходится без того, чтобы существование между двух состояний однажды заканчивалось. И граф Дракула, и большинство его последователей всё же умирают. Или у них хотя бы есть возможность покончить с собой. Иначе как еще рассказывать подобные истории?

Вплоть до Позднего Средневековья смерть была только отметкой на оси времени, протянувшейся в данной Богом вечности. Душа считалась бессмертной, и только телу предстояло ждать до Судного дня. Просвещение укоротило эту вечность, и перед лицом бесконечной Вселенной осталось только очень краткое время жизни, зажатое в тисках сроков.

По словам Вильгельма Шмидта, человек в современном мире стал существом, которому приходится выбирать. Свобода выбора, за которую человек борется на протяжении всей своей истории, превратилась сегодня в необходимость выбора. Мы приговорены к свободе — такова тяжкая истина Жан-Поля Сартра. Под этот приговор подпадают даже те, кто не имеет выбора: выбирать мы в итоге вынуждены. Часто нам не хватает компетентности, и едва мы принимаем какое-то решение, как другие его тут же оспаривают. В рамках таких жестких условий становится понятным, что нельзя взять и просто прожить жизнь только потому, что мы здесь оказались.

Любая попытка созидания становится сегодня формой искусства — искусством жизни. Разумеется, в том случае, если мы стремимся к правильной или красивой жизни. Каждый день мы видим вокруг себя хорошо выглядящих, уверенных в себе и успешных людей. По крайней мере, другие нам такими кажутся. Действительно ли они чувствуют себя хорошо и какова цена этого привлекательного фасада — вот другая сторона вопроса. Однако Вильгельм Шмидт отметает подобные заблуждения: хорошая жизнь — это ни в коем случае не жизнь приятная или успешная. Это прежде всего жизнь, которой хорошо и с радостью живут. Учителя дзен советуют снова и снова возвращаться мыслями к источнику искусства жизни, к ее пределу. Они заставляют нас смотреть на свою жизнь с точки зрения смерти. «Кто задумывается о жизни с точки зрения смерти, тот не совершает ошибок», — пишет Кодо Саваки[10] в своей книге Tag für Tag ein guter Tag («День за днем хорошие дни»).

6. Мы хотим определять свою жизнь сами

Но, конечно, показать лучшее, на что мы способны, не так просто, как кажется. «Мы не сидим, как невозмутимый режиссер, в темноте, плетя паутину своей внутренней драмы», — говорит философ и писатель Петер Биери[11]. Мы не властны над своими мыслями и обычно не знаем, чего хотим. На пути к нашим мечтам стоят повседневные привычки, а в сложные периоды жизни стресс искажает наше чувственное восприятие. Мы бы не прочь спастись катапультированием, но сами не знаем, где хотим приземлиться. Быстро осознавая, что нам вредит или мешает, мы медлим с пониманием того, что должно появиться в нашей жизни вместо этих помех. Часто лишь с большим трудом нам удается осознать, чего мы в действительности хотим. И, наконец, прочувствовать неумолимый закон жизни, упомянутый Иоганном Вольфгангом фон Гёте в «Годах учения Вильгельма Мейстера»: «Как же странно… что людям недоступно не только невозможное, но и многое из возможного».

Мы наматываем круги с криком: «Выпустите меня отсюда!» Но чтобы выйти из подобной ситуации, важны не только внешние обстоятельства. «Для самоопределения требуется понимание возможного, то есть необходима сила воображения, фантазия», — считает Биери. Для творческих людей это представляет как преимущество, так и опасность. Кто находчив на экране, в жизни не таков. Находчивость в жизни, к сожалению, часто имеет место только в узких рамках определенных ситуаций. В интервью и на встречах проявляется обыкновенное щегольство многих талантливых «созидателей дня». «Мы можем заблуждаться, определяя, во что же верим. Мы принимаем себя за кого-то с либеральным, открытым миру образом мыслей и c четким представлением о справедливости, а когда доходит до дела, в ужасе выясняем, что мы шовинисты, цепляющиеся за свои привилегии», — говорит Биери.

Поэтому в начале пути к творческой жизни стоит желание поразмыслить о себе самом. Далее Биери пишет: «Познать самого себя — то же, что определить самого себя. Самопознание тесно связано с самоопределением». Люди творческие обычно используют для этого свою работу, превращая увлечения в профессию: человеку нужно выразить то, что он нашел или рассмотрел в себе. В настоящем созидании слышится биение сердца. Этот путь и предлагает Биери: «Кто не пытается проявить себя, тот упускает возможность познать самого себя». И раз подобное происходит с людьми творческими в рамках их профессии, то наряду с искусством жизни мы нуждаемся в искусстве работы.

Глава 2. Искусство работать

1. Зачем ты зарабатываешь деньги?

«Никто не мечтает о свободе от работы, но каждый мечтает о свободе и самоутверждении на работе», — говорит педагог и писатель Оскар Ловелл Триггс[12] в фундаментальном труде Arts & Crafts Movement («История развития искусств и ремесел»). Эти строки, написанные в 1902 году, неподвластны времени. Независимость дает нам творческий импульс, а определенные границы придают уверенности.

Работа необходима, чтобы обеспечить жизнь, но как только достигнут тот уровень базового дохода — который у людей творческих, случается, совпадает с порогом бедности, — мотивация становится иной. На передний план выдвигается личная миссия, внутренний заказ. Можно даже утверждать следующее: как только деньги перестают играть ведущую роль, формой жизни становится творчество. Во времена индустриальной культуры способность дистанцироваться от ценности потребления — это предпосылка для творческой работы.

На первый взгляд отношения между деньгами и творчеством представляют собой трагедию. Одним талантом лишь весьма условно можно обеспечить себе жизнь, иначе бы Вольфганг Амадей Моцарт, Франц Шуберт или Винсент Ван Гог не скончались бы бедняками. Для людей культуры и искусства решение выбрать творческий путь вначале означает шаг почти за грань нищеты. (Взгляните на статистику выплат социальной помощи в области искусства.) Из-за этого людей творческих, по-видимому, раздирают внутренние противоречия. С одной стороны, они страдают из-за безденежья и всю жизнь сражаются за подработки. Кто-то из-за отсутствия признания облачается в доспех высокомерия, даже если ему недостает таланта и усердия в ремесле.

С другой стороны, богатство не приносит им пользы: присмотритесь к большому числу самоубийц и жертв наркотиков в истории культуры — их погребли обрушившиеся на них деньги и слава. Тут достаточно одного взгляда на всё связанное в труде с творчеством, ведь в дизайнере бьются три сердца: он наемный работник, ремесленник и творец; дизайн — прикладное искусство. При выполнении работы на переднем плане оказываются коммуникативные и коммерческие способности, ремесло требует технической сноровки и практики. Творчество находится в области как ремесла, так и, прежде всего, искусства.

Влияние денег тогда положительно, когда нет необходимости о них думать. Слишком много или слишком мало — крайность быстро становится экзистенциальной проблемой. Перед людьми творческими нередко встает вопрос, насколько зависим окажется их труд от коммерческого признания. Некоторые отказываются зарабатывать себе на жизнь творчеством: они утверждают, что денежные заботы принуждают их к «проституции». Есть огромная разница между тем, чтобы писать картину, создавать текст или делать фотографии из желания выразить собственное видение или из необходимости оплатить жилье за текущий месяц. Самые значимые произведения искусства создавались без оглядки на моду, предпочтения публики или коммерческую стоимость.

Поэтому даже знаменитые писатели обычно не бросают свои вполне обыкновенные профессии. Вирджиния Вулф вместе с мужем занималась издательским делом. Фрэнк Маккорт[13] писал прозу и оставался школьным учителем, а Уильям Карлос Уильямс[14] сочинял стихи, работая врачом. Съемкой рекламных роликов зарабатывал деньги не один известный артхаусный режиссер, от Дэвида Линча до Вима Вендерса.

Нет смысла связывать страсть к творчеству с необходимостью заработка. Деньги нужны, чтобы оставаться свободным от настроений заказчиков и критиков, и в то же время — чтобы иметь возможность получать опыт в реальном мире, а не только за своим письменным столом или в художественной мастерской. Недостаток жизненного опыта быстро сказывается на успехах в творчестве. Регулярно покидать рабочее место или вставать из-за стола — это может вдохновлять, если происходит ради преподавания в академии или университете; и одновременно быть уравнивающим и приземляющим, если поступать так ради работы курьером, социальным работником или продавцом.

В худшем случае труд ради куска хлеба оказывается просто изнуряющим или считается таковым для творческого человека. Самый известный пример — Франц Кафка: он работал юристом в страховом ведомстве, пусть и на полставки. Но даже это для него было слишком, и в своих дневниках он горько жалуется на работу. Всё же для людей творческих важно, чтобы помимо собственной мастерской у них были еще и другие миры, где можно что-то пережить. А также другие области деятельности, с виду не связанные с творчеством, куда можно привнести силу своего таланта и компетентность. Сегодня служебные записи Кафки, где тот изысканным слогом описывает страховые случаи, изданы и заслуживают прочтения.

Немецкий художник, один из главных теоретиков постмодернизма Йозеф Бойс советовал своим студентам непременно собирать опыт, полученный в нетворческих профессиях. Его идея общества как социальной пластики, в творчески художественной — не деструктивной! — совместной работе попросту стирает различия между искусством, дизайном и сферой производства. Для Бойса творец тот, кто работает творчески, но не обязательно тот, кто рисует полотна. В центре искусства теоретик постмодернизма видит человека с его силой созидания. Такое расширенное понимание искусства позволяет видеть «подработку» в ином, более благоприятном свете. В таком понимании нет никакой второсортной занятости: работа может быть только творческой или нетворческой — неважно, уход это за больными, ремесленный труд, будни в офисе или в студии.

Как бы то ни было, для удовлетворения основных материальных и душевных потребностей деньги попросту необходимы. В то же время это болезненная тема для творческих людей. В свою деятельность творцы инвестируют кровь сердца, превращают страсть в профессию — тут без идеализма не обойтись: они верят, что достойное само быстро проложит себе путь. Не то чтобы это было в корне неверно, но всё же такой взгляд не позволяет отчетливо воспринимать правду жизни: увлеченные творчеством люди, как правило, не видят, что карьерный рост не происходит параллельно с ростом навыков. Они повышают свою компетентность, но теряют из вида ее рыночную стоимость. Да и для тех, кто не хочет иметь отношение к финансовым вопросам, отсутствие денег не обходится без последствий. Когда финансовый успех всё никак не приходит, это снижает самооценку. Сделать хорошую иллюстрацию и продать ее — для этого требуются разные навыки. Понятно и замечательно, что творческие люди столько внимания уделяют «творчеству». Однако немного коммерческой сноровки им бы не только не повредило, но и способствовало бы тому, чтобы мир наконец познакомился с образцами талантливого созидания.

К сожалению, слишком многие по-прежнему полагают, что успех — единственно правильный исход. Будто только сделавший карьеру — по-настоящему творческий человек. Такие представления относятся к престижу, но не к таланту или творчеству. Когда талант неожиданно приносит материальный успех — это прекрасно (в крайних случаях — опасно). Если такого не происходит, это еще ничего не значит. Мы знаем столько примеров того, как деятели искусства оставались безвестны при жизни и десятилетия после смерти, а сегодня они классики. При взгляде на знаменитых творцов нам часто виден лишь итог, но не сам длинный, тернистый путь к признанию.

Люди творческие нуждаются в особой добродетели — терпении. Необходимо смириться с тем фактом, что денежный заработок — лишь одна из форм признания, которая, впрочем, дает больше свободы. Так же как и бедность, финансовый успех не доказательство умений. Чувствовать себя непризнанным и быть непризнанным — большая разница. Только тогда в этой игре можно не зависеть от денег или перестать считать их, когда однажды на банковском счету оказывается достаточная сумма. Слава может пройти так же быстро, как и наступила. Да и прийти она может, несмотря на недостаточную художественную ценность! Многие, «попав в тренд», какое-то время купаются в лучах славы, но о большинстве из этих творцов по прошествии времени никто и не вспомнит.

Как и работа по дому, деньги — та запретная тема, на которую люди творческие не говорят. Но достигнутым благосостоянием создается престиж. Деятели искусства часто имеют красивые квартиры, стильную одежду, свои студии, они ездят на конференции и выставки — или же вообще не могут позволить себе ничего подобного. В любом случае было бы обманом отрицать значимость этих мирских явлений. Нехватка денег терпима в годы учебы, но провести так всю жизнь готовы немногие. Желание завести семью внезапно ставит художника перед бесчисленными финансовыми проблемами.

Даже если ваша ситуация не одна из противоположных крайностей: жизнь бедного поэта или прославленного литератора, — нужно мужество, чтобы признать собственные потребности и выстоять перед лицом проблем. Где-то между этими полюсами и лежит то, что большинство считает хорошей жизнью. Многие творческие люди ведут совершенно обычную жизнь и в быту, и на работе, несмотря на отдаваемое СМИ предпочтение личностям эксцентричным. Иоганн Себастьян Бах, Иоганн Вольфганг фон Гёте, Иммануил Кант, Жоан Миро[15] или Томас Манн были домоседами, неприметными творцами, спокойно занимающимися своими делами. Они вставали утром и следовали регулярному рабочему распорядку дня. «Главное, что я где-то нахожу покой, раскладываю вещи, устраиваюсь и организую равномерный рабочий день — вот способствующий делу уклад жизни», — писал Томас Манн в своем дневнике. «Нужда заставит» — это высказывание хоть и правдиво, но относится только к отдельным этапам жизни, а не, будем надеяться, ко всему жизненному пути, и касается оно только денег.

Отношения между людьми творческими и деньгами — никакая не трагедия. В процветающем западном обществе дизайнер больше не страдает от голода. Есть бедность, но она относительна. Однако быть творческой личностью — вопрос материальных потребностей (всё еще). Кому наряду с этим приходится много работать, тому следует найти занятие, с которым он может примириться. «Труд тяжек, часто полон безрадостных и изнурительных мелочей, но жизнь без труда — вот что ад», — писал Томас Манн. Причина, по которой наша работа связана с творчеством или почему мы вообще расположены к творчеству, имеет мало общего с оплатой счетов. Как и не имеет ничего общего, если задуматься еще глубже, с причинами, поддающимися рациональному осмыслению. После нескольких месяцев в строгом траппистском монастыре это осознал Генри Нувен[16], профессор психологии и христианский писатель, который до конца жизни мужественно бросал себе всё новые и новые вызовы. В своем монастырском дневнике Ich hörte auf die Stille («Я слушал тишину») он изложил небольшую теорию творчества:

«Увидев три апельсина, я должен жонглировать. Увидев две башни, я должен идти». Эти достойные внимания слова принадлежат канатоходцу Филиппу Пети, они ответ на вопрос полиции, на каком основании тот в 7:50 утра шел по канату, переброшенному с помощью арбалета от одной башни Всемирного торгового центра к другой. Еще раньше, увидев две башни Нотр-Дама, Филипп поступил так же. «L’art pour l’art» («Искусство ради искусства»), — гласит философия этого канатоходца. Сегодня я опять и опять размышляю об этом великолепном человеке, Филиппе Пети: его ответ полиции бесценен и заслуживает пристального рассмотрения. Мы задаем подобные вопросы, хотим знать ответ, а его невозможно дать. Почему ты ее любишь? В общем-то, любой ответ на подобный вопрос смехотворен. Потому что она такая хорошенькая? Потому что умна? Потому что у нее на носу такой милый прыщик? Ничто из этого не имеет смысла. Почему вы стали священником? Из любви к Богу? Или к проповедям? Из ненависти к женщинам? Почему вы стали монахом? Потому что любите молиться? Потому что любите тишину? Потому что любите печь хлеб и чтобы вам при этом не мешали? На вопросы подобного рода попросту нет ответов… Есть внутреннее «должен», внутреннее давление или внутренний позыв, объясняющий всё то, что сам человек объяснить не может. Невозможно получить удовлетворительный ответ, спрашивая монаха, почему он стал монахом. Точно так же мало объяснит нам ребенок, если мы спросим его: «Почему ты играешь с этим мячом?» Он-то знает, что на этот вопрос нет другого ответа, кроме «Если я вижу мяч, я должен с ним играть».

Тем же путем следовал и Йозеф Бойс. Борец за расширение пространства для творцов и творчества, он ставил вопрос, что еще мотивирует нас после достижения свободы. Он считал, что это не деньги или некоторая вынужденная необходимость, но исключительно «любовь к своему делу». Она источник творческого созидания.

2. Ты обязан работать!

Мирской труд ради дохода не выдвигается на первое место ни в философии искусства жизни, ни в большинстве катехизисов. Эти философские и христианские традиции до сих пор накладывают свой отпечаток на трудовые будни в западной культуре. Только в античной церкви определенные профессии считались несовместимыми с христианством — религией любви к себе и ближнему! В современном понимании работа мешает глубокому осмыслению жизни, так что благородные помыслы, культура и религия приходят после окончания службы. Это ведет к тому, что сегодня в западном мире христианами можно считать даже тех, кто работает на военную индустрию или на фабриках, где занимаются убоем животных в промышленных масштабах. В однобоком прочтении заповеди «Не убий» виновата церковь, негласно добавляющая: впрочем, если на работе, то можно.

Отсутствие же труда считается моральным падением. Особенно отчетливо это сформулировано в протестантизме. Лютер и Кальвин ценили труд как своего рода служение Богу. Мы до сих пор подвержены влиянию их идеологии: общество успеха сотворило из бездеятельности свободное время. Иммануил Кант определял лень как «склонность к состоянию покоя без предшествовавшего труда». Но сегодня многие чувствуют себя лентяями даже тогда, когда им хочется покоя после проделанной работы. При этом совершенно не принимается во внимание, что под «отдыхом» может пониматься и неподвижное лежание перед экраном телевизора, и изнурительная тренировка в фитнес-клубе. Сегодня совесть едва ли позволит лениться людям, ориентированным на успех. И даже когда баланс на банковском счете — лучше не пожелаешь, наше супер-эго не может угомониться. Бездеятельность быстро приводит к чувству вины. При этом решающим в вопросах совести должен быть не вопрос «работать или не работать», но «над чем и во имя чего работать».

На упреки в том, что он занимался рекламой, Йозеф Бойс возражал: «Всю свою жизнь я что-то рекламировал, но хоть раз стоило бы поинтересоваться, во имя чего». Во имя хорошего виски или на благо дела Amnesty International? Во имя оборонной промышленности или ради искусства? Для славы или удовольствия? Близкой к капитализму этике христианства это, похоже, часто безразлично: главное — работать. Многие люди — «христиане выходного дня», по будням переориентирующиеся на ценности духа времени. Йозефу Бойсу принадлежит провокационное высказывание: «Христианство создало материализм!»

Такие христианские философы, как Сёрен Кьеркегор[17], или религиозные мыслители, как Лев Николаевич Толстой, тоже бунтовали против ханжества двойной морали христианства. Они считали, что нельзя называться христианином только потому, что ты посещаешь церковную службу или заявляешь о своем вероисповедании. Действительно, быть в состоянии придерживаться христианских ценностей (что касается, разумеется, и работы) — это скорее дальняя цель. Она требует сильной воли и бесконечной практики.

В монастырях труду придается величайшее и, в первую очередь, содержательное значение. Труд становится составной частью цельной концепции жизни. Подобная идея совершенно не по душе официальной церкви и политике; это показывает тот факт, что работа, требующая этической ответственности, часто остается заперта внутри стен монастырей. Впрочем, есть надежда, что церковь снова вспомнит о потенциале монастырского взгляда на труд. И если работе суждено стать искусством жизни — что особенно полезно для людей творческих, — то давно пора больше не изолировать ее, но рассматривать как часть сознательной жизни.

На работу, к сожалению, часто смотрят как на нечто, вызывающее неприятие, что надо перетерпеть. В целом по-прежнему и прежде всего с этим понятием связаны отрицательные представления. Оно приводит к разделению жизни на время труда и время отдыха, на дни работы и дни отпуска, на будни и праздники. Такое понимание подходит для тяжелого или рабского труда, но не должно касаться работы творческой, когда мы с позитивной установкой перестраиваем мир.

Кому приходится работать под внешним давлением и без удовольствия, тот проявляет себя творчески где-то еще; но всё равно есть что-то трагичное в этой ориентированности на время досуга. Философ Теодор Адорно[18] писал: «У меня нет хобби», потому что всё, чем он занимался на досуге, воспринималось им как «составная часть» жизни. Похоже, глубоко запрятанное в человеке творчество трудно подавить. В созидании своих четырех стен, своего сада, в спорте или в художественном ремесле, в музыке или в общественной работе плещет безграничное море энергии и творчества — созданное по собственной воле в немногие часы досуга, по выходным и ночам.

В обществе, ориентированном на успешность, человек вынужден активно проводить свое свободное время. Ему необходимо хорошо отдохнуть перед тем, как взяться за выполнение требований, выдвигаемых миром работы. Мы слишком много сидим и, чтобы оставаться здоровыми, должны заниматься спортом. В последние годы появились соответствующие книги и курсы по теме Work-Life Balance[19], потому что посредством новых технологий работа всё больше вторгается в отведенное для досуга время. Корпорации беспокоятся об успехах своих сотрудников, которые всё сложнее включаются в работу и слишком быстро выгорают. Подобная модель дает установку: работа и жизнь — это две чаши весов, требующие балансировки. Но ведь творчества, ставшего образом жизни, это не касается.

«Свобода вместо свободного времени!» — лозунг Йозефа Бойса, ясно видевшего эту проблему. Кто свободен только на досуге, тот пленник на работе. Когда в работе не видят части жизни, творчество в опасности. Для людей творческих работа — это место верно дозированной свободы и воплощения своих идей. Она жизнь, она образ жизни.

3. Работа в широкой перспективе

«Донаучные» осмысления труда содержат в себе глубокое понимание проблемы. В противоположность современным исследованиям, заинтересованным обычно только в оптимизации, взгляд старинной мудрости широк. Обратившись к религиозной точке зрения, мы только выиграем, обнаружив здесь утраченную идею смирения. Человек сам по себе не так важен, как он полагает сегодня. Айе Кхеме[20], известной буддийской монахине, принадлежат слова: «Без меня жизнь была бы проще».

Многие связывают с понятием смирения нечто отрицательное, для них оно созвучно подобострастию, угодничеству или даже трусости. Но ничего подобного, конечно, не подразумевалось. Говоря проще, смиренные люди понимают, что сами они — не боги. Мы зависим от других, для успеха нам нужна удача, и она не в нашей власти. На «ход вещей», если смотреть в целом, у нас намного меньше влияния, чем мы считаем. Такая переоценка своих возможностей повлиять на что-то приводит к чувству безысходности, и в итоге мы страдаем от «выученной беспомощности»: прекращаем созидать свою жизнь или принимать осознанные решения. Но не потому, что способность созидания оставляет нас, а потому, что наши ожидания в отношении успеха ошибочны.

Отец Ансельм Грюн советовал тому, кто встал на путь духовности, отказаться от:

• иллюзии, будто посредством духовного оздоровления он сможет гарантировать себе здоровье и уравновешенность;

• иллюзии, будто он сам сможет сделать себя лучше, что сумеет преодолеть навсегда свои ошибки и слабости;

• иллюзии, будто он сможет всегда оставаться хладнокровным и жить в согласии с самим собой;

• иллюзии, будто он сможет соответствовать своему идеалу;

• иллюзии, будто в его власти спланировать свою жизнь и уверенно придерживаться своего плана, несмотря на все невзгоды.

Даже самый здоровый образ жизни не гарантирует долгой и беззаботной жизни. Мы не знаем, в каком настроении проснемся утром; хотя до некоторой степени можем повлиять на это, но в такой игре слишком много других переменных. Человека охватывает чувство смирения, когда он стоит среди величественного горного пейзажа, в пустыне или на морском побережье: он чувствует себя уникальным и в то же время таким маленьким и слабым. Даже когда просто плаваешь и волны становятся чуть сильнее обычного, ощущаешь беспомощность: движения моря делают с нами что хотят. Хороший пловец способен справиться с волнением воды, но, если его подхватит течение или бросит волной на скалу, ему придется туго.

Так и при рождении, смерти или болезни проявляется предел человека. Возможно, в идее смирения есть нечто, дающее облегчение: она не делает нас ни чем-то меньшим, ни чем-то большим. Сегодня мы видим в себе героев и «комбинаторов». Можно желать и меньшего. В конце концов, с оглядкой на то, что мы ежедневно «созидаем» наши жизни, «меньше» — это уже немало. Но вершина ли мы творения, суть ли всех вещей? Сомнительно. Какими же предстают искусство и успех с точки зрения смирения?

Самое знаменитое положение трудового устава в христианском мире принадлежит ордену св. Бенедикта: «Молись, трудись, читай — Бог всё устроит». Звучит совершенно незатейливо, однако в свое время этот завет произвел революцию. Сам христианский орден был основан в VI веке, но до сих пор его философия несет в себе благотворный импульс. Как далеко это по духу от лихорадочного, ориентированного на прибыль нынешнего времени, видно уже при первом взгляде на разумное сочетание молитвенных часов, работы и приобретения знаний. Этот треугольник имеет гораздо больше отношения к творчеству, чем капиталистическая триада эксплуатации, конкуренции и маркетинга.

Кто хочет работать правильно, должен верно распределить свои энергетические ресурсы. Бенедиктинцы различали два источника, из которых мы черпаем силы. Можно напиться из чистого источника: тогда работа пусть и будет изнурительна, но она подарит возможность полноценно отдохнуть от нее в перерыве. Усердно потрудившись, испытываешь определенное удовлетворение: ощущение собственного усердия мотивирует. Для христианских монахов такой источник — Святой Дух, во имя него и должно трудиться.

Далее они указывают вот на что: кто трудится во имя высоких помыслов, то есть ради целей, не имеющих отношения к самому труду и деньгам, тот больше заинтересован в своем деле и реже болен. Мы работаем охотнее и меньше устаем, если видим смысл в том, что делаем. Только вот, похоже, такая форма труда сейчас в упадке. Хотя продолжительность нашего рабочего дня намного короче, чем была во все столетия до нас, число серьезных случаев синдрома эмоционального выгорания стремительно растет.

Причина может быть в том, что сегодня работа нас не просто утомляет, но полностью истощает. Поэтому получающий энергию из мутного источника — тщеславия, конкуренции или перфекционизма — не просто устает, но страдает от эмоционального выгорания. Монахи-бенедиктинцы Фиделис Рупперт[21] и Ансельм Грюн[22] видят в этом далеко идущие последствия. Кто работает во имя лишенных святости жизненных ориентиров, тот «своим трудом распространяет атмосферу агрессии и недовольства, грубости и горечи». В нашем обществе заполучить эту заразную болезнь несложно; несмотря на высокую ценность работы, несмотря на рост свободы, атмосфера во многих отраслях токсична.

Труд для монахов значит много больше, чем поиск пропитания. Наряду с молитвой, тишиной и покорностью он одновременно и внешняя работа на благо других, и «работа души, работа над собой». Нам непривычен настолько широкий взгляд на труд: и как на службу, и как на образовательный процесс сразу. Но, будем честны, выбранная профессия отбрасывает на нас свой отсвет на протяжении всей жизни и выстраивает наше общение с миром. Любому профессиональному сообществу, будь то социальные работники, инженеры, юристы или дизайнеры, свойственен определенный образ мышления. Он, безусловно, накладывает свой отпечаток на человека, всю жизнь вращающегося в этом кругу. Было бы странно, будь оно иначе, потому что большая часть нашей жизни и мыслей связана с работой, заказчиками и коллегами. Для людей творческих — не важно, в какой области они творят — работа является образом жизни. Следовательно, то, как и во имя чего человек работает, определяет исток созидания в его жизни.

С точки зрения монастырского трудового уклада можно критически рассмотреть болезненное истощение, синдром эмоционального выгорания. «Зачастую не так просто понять, идет ли речь в случае перегрузки работой о действительно необходимой и неизбежной деятельности или же такая работа — только алиби», — пишут Рупперт и Грюн.

Когда мотивация подпитывается мутным источником, в перегрузке виновато недостаточно качественное горючее. Даже хорошо тренированный спортсмен способен выдержать марафон, только если правильно питается; без этого он быстро сломается. Здесь, похоже, все религии сходятся во мнении. Генри Нувен в своем монастырском дневнике увлекательно описывает чтение дзен-литературы. Он взял с собой в келью целую гору книг, страшась тишины и одиночества. Нувен бросил себе вызов, занявшись работой в монастырской пекарне, и на себе понял, что значит зарабатывать хлеб в поте лица.

Мир для него изменился, когда он прочел книгу Zen and the Art of Motorcycle Maintenance: An Inquiry into Values («Дзен и искусство ухода за мотоциклом»). В ней автор, американский писатель и философ Роберт Пирсиг, описывает два способа забраться на гору — эгоистический и самоотверженный:

Для нетренированного глаза эгоистическое карабканье в гору и самоотверженное карабканье могут показаться совершенно идентичными. Оба вида скалолазов ставят одну ногу перед другой. Оба вдыхают и выдыхают воздух с той же частотой.

Оба останавливаются, когда устают. Оба идут вперед, когда отдохнут. Но какое же между ними различие! Эго-скалолаз подобен инструменту, калибровка которого сбилась. Он переставляет ногу на секунду раньше или позже. Он, скорее всего, не увидит прекрасных лучей солнца, струящихся сквозь кроны деревьев. Он продолжает идти, даже когда небрежность шага указывает на то, что он устал. Он отдыхает, когда не надо. Он смотрит вверх на тропу, пытаясь увидеть, что впереди, даже когда знает, что там, поскольку посмотрел туда секунду назад. Он идет слишком быстро или слишком медленно в существующих условиях, и когда разговаривает, то говорит всегда о каком-то другом месте, о чем-то другом вообще. Он здесь, но его здесь нет. Он отрицает «здесь», оно не приносит ему радости, он хочет находиться на этой тропе дальше, чем то место, где он сейчас, а когда попадает туда, это также не принесет ему счастья, потому что тогда оно будет «здесь». Всё, чего он ищет, всё, чего он хочет, — вокруг него, но он этого не желает, потому что оно — вокруг него. Каждый шаг — усилие, и физически, и духовно, поскольку он представляет свою цель внешней и отдаленной.

Итак, дело не в том, что нам под силу, но с каким отношением мы беремся за работу. Многим людям это знакомо по отношению к пути на работу. Иногда он в удовольствие: мы спокойно идем или едем, наслаждаемся солнцем, настроение прекрасное. В другой день та же дорога — это отнимающий время бег с препятствиями, попытка вовремя успеть. Восприятие пути только отчасти зависит от внешних обстоятельств: можно сохранять хорошее настроение, несмотря на дождливый день и опоздавший, переполненный поезд, а можно мучиться печальными мыслями, от которых не всегда спасает даже хорошая погода. Одна и та же дорога может как отнять много энергии, так и зарядить бодростью.

Кроме того, изнуряет неверное отношение к работе, иногда оно приводит к состоянию эмоционального выгорания. На первой стадии этой болезни часто возникает чувство успеха. Кажется, всё удается и получается само собой. Начинается упоение работой, которое делает человека незрячим ко всему остальному. Такие «состояния потока» приносят на короткое время ощущение бесконечного счастья, но в них таится и опасность. Если сегодня мы говорим, что полностью растворились в своей работе, то вместе с тем сравниваем свою деятельность с идеальной профессиональной жизнью. Она ведь может стать еще лучше?

Впечатляет, что именно здесь бенедиктинцы разглядели опасность, но ведь в основе их точки зрения лежит опыт. «Любой труд полностью поглощает трудящегося», — считают Рупперт и Грюн. Это значит, что через такое сверхотождествление самоценность человека оказывается полностью подчинена работе. Во многих дизайнерских агентствах считается некорректным уходить со службы вовремя. Те, кто не засиживается допоздна, слывут неудачниками. Подобные проекции — примитивнейшие защитные механизмы, но они, к сожалению, широко распространены.

«Трудоголик работает хоть и много, но без результата. Ему просто постоянно нужно что-то делать. Но с точки зрения творчества у него нет времени. Работа у него не спорится, она нужна ему для самооправдания. Он скорее прячется за ней. Девиз бенедиктинцев освобождает нас от необходимости что-то доказывать своей работой или прикрываться ей», — говорят Рупперт и Грюн. Кто ставит перед собой масштабные цели, тот должен держать дистанцию по отношению к работе и не растворяться в ней. Здоровое расстояние создает внутреннюю свободу, необходимую не только для мотивации, но и для творчества. Йозеф Бойс облек эту изнанку труда в такую провокационную формулировку: «Я кормлюсь расточением сил».

Буддизму тоже известны этические правила, имеющие непосредственное отношение к труду. Восьмеричный путь, ведущий к пробуждению, подчеркивает значение «цельного» или «правильного образа жизни» (санскр. samyag ājīva). Согласно этой философии, рассуждает Михаэль фон Брюк, обеспечение средств к жизни должно находиться в гармонии с двумя центральными буддийскими ценностями: внимательностью и сопереживанием. В то время как в христианском мире труд рассматривается в связи с экономикой, буддийское учение связывает его с этикой.

«Смысл работы (иначе говоря — жизнеобеспечения) состоит в том, чтобы обеспечивать жизнь — мою, моих близких, жизнь других, жизнь всех. Буддистский труд — сохранение жизни, защита жизни, забота о жизни», — утверждает публицист и теоретик буддизма Франц-Йоханнес Литч. Эта мысль возникает в той картине мира, где всё взаимосвязано. Всё просто, смотрите: вы только потому можете читать эту книгу, что автор ее написал. Его поддерживали семья и друзья; издательство и множество коллег вкладывали свой труд и творческую энергию в текст, чтобы в итоге издатель его оценил и продал. Я бы заблуждался, если бы считал, что раз автор — я, то это «моя книга». Ведь сначала кто-то придумал бумагу. До меня было написано много книг. И как только в вашей голове череда маленьких черных букв наполняется смыслом, вы становитесь соавтором.

В буддизме на это посмотрели бы так: я всего лишь маленькое звено в цепи событий, где всё взаимосвязано и непостоянно. От изобретателя бумаги до вас, читателей, все имеют отношение к этой книге. Потому и нет причины мне единолично гордиться ею: без целого ряда зависящих друг от друга обстоятельств, необозримо длинного и хрупкого, книги вовсе не существовало бы.

Опираясь на эту точку зрения, Литч пишет: «Кто вредит жизни, в итоге вредит себе самому; кто служит жизни, в итоге служит самому себе». Далай-лама высказал аналогичную мысль в книге «Моя духовная биография»: поскольку единственный путь обрести счастье — нести счастье другим, эгоистам следует проявлять сочувствие и самоотдачу. То же относится и к экономике, если мы посмотрим еще шире. Удовлетворенность коллег, партнеров и заказчиков отразится непосредственно на вас самих. Идея, что мир представляет собой непознаваемую цепь взаимосвязей, встречается и вне идеи Бога, и даже вне буддизма. Мэттью Кроуфорд, управляющий мотомастерской, пишет в конце своей книги: «Ich schraube, also bin ich» («Я закручиваю гайки, значит, я существую»):

Идея независимости постулирует одиночество; независимое существо свободно тогда, когда его можно назвать «свободным» от всех прочих изолированных существ. Смотреть так на самого себя — значит искажать то, что мы по природе задолжали миру. Потому что мы по необходимости зависимые существа: мы зависим друг от друга и каждый из нас зависит от мира, который не нами создан. Вести сознательную жизнь — значит полностью осознавать человеческую ситуацию зависимости. Вести хорошую жизнь — значит примириться с этой ситуацией и неутомимо совершенствоваться. Некоторые экономические обстоятельства способствуют такой жизни больше, чем другие. Отделим концепцию работы от ее исполнения, и мы окажемся отделены не только друг от друга, но и каждый индивидуум сам от себя. Ибо мышление неразрывно связано с действием, и именно в рациональной деятельности вместе с другими мы находим особое удовлетворение.

Фиделис Рупперт и Ансельм Грюн рекомендовали «спокойный и сосредоточенный способ работы и обращения с вещами». Большинство читателей не станет жить в монастыре, управлять мотомастерской или начинать каждое утро с часовой медитации. (Всё же последнее вам стоило бы попробовать!) Как правило, мы движемся через повседневность в спешке, разбрасываясь вниманием: мы одинокие борцы, зажатые общественными предписаниями, офисные отшельники.

4. Затеряться в работе

Кого полностью поглощает работа, тот утрачивает перспективу жизни. Узкий взгляд мешает творчеству, искусственно ограничивая опыт, а если чересчур распыляться, обращая свой профессиональный взгляд на разные области, можно ослепнуть. От такой судьбы, возможно, спасает реальность: для большинства это дети или домашние животные, а также, к сожалению, болезни. Когда работа поглощает нас, эти три вещи настойчиво напоминают о себе. Бесполезно пытаться их контролировать или хотя бы отчасти управлять ими: это невозможно. Позволит ли ребенок вам выспаться, что натворит ваша кошка или собака, не подведет ли здоровье, ведомо только звездам.

Нередко судьба наносит удар именно тогда, когда есть меньше всего возможностей ей противостоять. Физическая или душевная болезнь одного из членов семьи немедленно отражается на других. Случается, что к дедлайну, который вы и так рискуете просрочить, дети преподносят неожиданности. Хотя на работе чаще всего склонны проявлять сочувствие к «семейным обстоятельствам», порой мы можем рассердиться на себя за то, что в очередной раз «не преуспели».

Люди искусства испытывают большое психологическое напряжение, когда что-то слишком долго мешает их творчеству. Всё это не относится напрямую к той красивой точке зрения, что ничего в мире изменить нельзя. Два основных положения разных религий связаны с этим фактом и с него же, разумеется, начинаются: дверь в рай остается закрытой, как бы сильно мы в нее ни ломились. Зигмунд Фрейд шел еще дальше, утверждая, что в рамках этого мироздания счастье попросту не предусмотрено. У нас, следовательно, нет повода требовать счастья, но живем мы с негласным представлением, что жизнь нам его задолжала.

Первая истина Будды гласит: «Жизнь есть страдание». Человек постоянно испытывает муки: начиная с момента родов, продолжая конфликтами в подростковом возрасте, затем проблемами на протяжении всей взрослой жизни, и так через старение и болезни до самой смерти — жизнь постоянно заставляет страдать. Но, зная, что это так, мы можем стать хладнокровнее. (Это нелегко, и потому буддийский путь подразумевает непрекращающиеся практики.) Возможно, принимая во внимание эти утверждения, бытующие уже не одну тысячу лет, стоит проявлять осторожность в отношении веществ, приспособлений или людей, обещающих нам избавление от всех страданий. Наши попытки воплотить так убедительно звучащую идею рая на земле ведут к катастрофе. Тут может получиться, как считает философ Карл Поппер[23], разве что ад.

Человеку, который не разделяет работу и жизнь, поглощен своей профессией, следует обратить внимание на дистанцию по отношению к тому, чем он занят. Ему стоит отдавать себе отчет, в какой он роли выступает. Именно в творческих людях неясность порождает глубокую неудовлетворенность. Возьмем для примера тех, чья жизнь связана с карандашами, кистями и красками, кто живет в офисе или студии. Они могут быть иллюстраторами или свободными художниками.

В отношении ремесла эти роли почти не различаются: кто хочет рисовать, тот должен ежедневно практиковаться, и так — до конца жизни. Французский художник Жан-Томас (Томи) Унгерер[24] каждый рабочий день начинает с ремесленной практики в рисунке, и ни успех, ни возраст на это не влияют. Взглянув на его самые известные работы, мы обнаружим и знаменитые иллюстрации для детских книг или песенных сборников, и обложки к целым книжным сериям. Мы увидим книги, им написанные и проиллюстрированные; рисунки и картины, которые сегодня висят в музеях и продаются на художественных аукционах.

Дистанцию к своей работе человек держит, когда решает, берет он сейчас карандаш в руки как художник или как иллюстратор. Чтобы осознать внутренний настрой, монахи рекомендуют предварительную медитацию. В условиях монастыря богослужения и молитвы о милости Божьей настраивают на предстоящее занятие. «Предварительная медитация не противостоит желаниям… Я погружаюсь в видение своих позитивных возможностей. Тогда в воображении я вижу, что уже действительно сложилось во мне», — описывают такую подготовку Рупперт и Грюн. Но и без общения с Богом мы можем быстро собраться и осознать свою роль, чтобы не потерять себя во время работы.

У иллюстратора есть предмет, тема или текст, предоставляемые заказчиком. Тот, чья работа связана с творчеством, совершенно свободен от всего, что сопутствует службе: как от привилегий, так и от высоких требований. Ведь он, неизбежно следуя долгой традиции художественной истории, хочет обогатить ее и своими глубоко личными устремлениями.

Рупперт и Грюн также отмечают: «В завершающей медитации я вновь возвращаюсь к проделанной работе прошедших дней… Так, в соответствии с ситуацией, во время завершающей медитации многие вещи вновь оказываются на поверхности и начинают занимать меня». Этот процесс — своего рода шлюз, переход от одной роли к другой: я медленно отстраняюсь от иллюстратора во мне и становлюсь родителем, спортсменом или читателем, владельцем собаки или лентяем. Вместе с тем это дополнение — отличная подготовка к следующему рабочему этапу: можно набросать заметки или спланировать день.

Когда мы устанавливаем рамки для работы или осознанно воспринимаем многообразие своих ролей, это наводит порядок у нас в голове. Когда и какую работу я начинаю и когда заканчиваю? Я иллюстратор днем, а вечером — художник или сменяю деятельность в зависимости от месяца или часа? Преимущество этих размышлений в том, что можно заметить, не отнимает ли какая-то задача слишком много времени.

Ощущение безысходности, неблагодарности и самонадеянности появляется вместе с тайным желанием творческого самоопределения и досадой на работодателя, ждущего только успехов по службе и платящего именно за них. А искусство угадывать ожидания кого-то другого всё не приходит. Если создание иллюстраций — труд ради куска хлеба, то, скорее всего, на него не захочется тратить 50 часов в неделю. Если же оно главная страсть, то возражать никто не станет. Не деятельность как таковая определяет, делает она нас несчастными или счастливыми.

5. Реально существующий мир

«Работа открывает нам, где спрятаны наши ошибки, наши слабости, наши границы», — утверждают Рупперт и Грюн. Тем самым работа становится шансом для самопознания. И вместе с тем она может превратиться в ловушку. В последние десятилетия одна из форм труда, похоже, находится в упадке, а именно та, при которой задачи приходится выполнять собственными руками. Касается это в основном «творческих профессий». Компьютер многое упростил и подарил удивительные возможности. Тому, кто подбирает шрифт, приходится всё реже сталкиваться с каллиграфическими перьями. Тот, кто обрабатывает фотографии, прежде всего на экране, и после печатает, часто уже не знаком с ручной проявкой и печатью в фотолаборатории.

Иллюстраторы едины в том, что есть большая разница, рисовать ли с фотографии или направить взгляд на настоящий ландшафт или человека. Погружение в виртуальность лишает многого. Для сравнения оцените ситуацию: чтобы представить себе, как выглядит восхождение на гору, можно почитать описание маршрутов, можно, воспользовавшись GPS, отправиться в горы на машине, а можно отправиться покорять вершину пешком или на велосипеде. Многие пути ведут наверх, но личный опыт и знакомство с горой будут разными.

Сегодня, когда изобретены новые медиа- и технические возможности, они повсеместно преподносятся «в черном свете». Еще в XVIII веке увлечение романами считалось предосудительным, было знаком морального падения. Сегодня, напротив, чтение (в том числе и романов), независимо от содержания, приобрело педагогическую ценность, а опасность видится в компьютерных играх. Скепсис относительно нового часто бьет мимо цели.

Существует множество материалов для созидания: тот, кто намеревается из камня высвободить скульптуру, получит объективный опыт преодоления физических границ. Продакт-дизайнер, анимирующий свои идеи только на компьютере и больше не сталкивающийся с настоящими моделями, теряет реальное измерение опыта. Работая головой, а не руками, быстро оказываешься в ловушке идеи, что мир сконструирован прежде всего нашим сознанием.

Как раз этой темой занимался Мэттью Кроуфорд[25]: дипломированный философ, он работал некоторое время в одном из крупных американских исследовательских центров. Но едва он получил после долгой учебы работу мечты и высокий доход, его одолела тоска «белого воротничка». Депрессия, вызванная давящей и приспособленческой атмосферой офисных будней, известна многим. Кроуфорд через некоторое время сделал выводы, уволился и теперь управляет маленькой мотомастерской. Хотя здесь всего лишь чинят старые мотоциклы, всё же он повесил белую рубашку в шкаф и отказался от больших денег ради работы механиком. В своей работе он сталкивается с реальными проблемами, имеющими не всегда простое, но вполне конкретное решение. Машины поступают с поломкой, а покинуть мастерскую должны уже исправными; в этом процессе этапы определены и нет места субъективной оценке.

Подобная смена работ необычна, потому что с разными профессиями связан разный уровень престижа. Немногие люди способны поднять голову и посвятить себя профессии своей мечты, если это наверняка грозит их доходу и имиджу. Для начала нужно четко понять, какая работа принесет счастье. Уже этот момент зависит от мнения окружающих. Для Кроуфорда его решение стало выигрышным во всех смыслах. Это ни в коем случае не был шаг назад в интеллектуальном отношении: ручной труд требует от него большего творчества, чем умственная работа под заказ, где тот, кто платит деньги, обычно определяет результат. В первую очередь так происходит потому, что ручной труд сталкивает нас с реальным миром, в котором нам немедленно приходит четкий отклик о качестве нашей работы.

Однако последствия умственного и ручного труда для нашего здоровья различны. «Судя по всему, можно сказать, что любая работа наносит вред организму. Электрик вдыхает множество неизвестных частиц, пока укладывает кабели. Он протирает колени, гнет спину, устанавливая под потолком плафоны и вентиляторы, и регулярно получает удары током, иногда даже стоя на стремянке. Его руки в порезах из-за работы с металлом и жестяными коробками с острыми углами. Но ни одна из этих травм не вредит его самооценке», — резюмирует закручивающий гайки философ.

Размышления и исключительно умственная работа могут сделать несчастным. Есть свои преимущества в том, что нет необходимости забираться на гору, зато, проработав целый день «головой», вечером не знаешь, насколько продуктивен был день и насколько качественным был труд. С одной стороны, это приносит неудовлетворенность. С другой, находится в непосредственной связи с творчеством: откуда нам знать, насколько творчески мы сегодня потрудились, когда мы едва ли можем оценить, чего достигли? Хотя нам и известно, что говорит начальник (если он есть) или за что готов заплатить клиент, но, если присмотреться, этого недостаточно.

Риск шахтера быть погребенным обрушившейся штольней — это риск для тела, не для души. В офисе самооценка обычно заперта, как в клетке. Причина в том, что чувство неудовлетворенности — важнейший момент творческого процесса, порой даже его топливо. Новые идеи не рождаются сами собой. Но духовное недовольство, возникающее само по себе из-за виртуальности рабочего процесса и не способное дать нам ощущение соприкосновения с миром, — это проблема. Поэтому нет ничего удивительного, что Кроуфорд использует вместо избитого термина «творчество» другой — совершенствование.

6. Работа как общность ценностей

Отсюда для искусства работы следует нечто важное: хорошая работа и хорошая жизнь равнозначны. Речь при этом идет не о свободном времени, с одной стороны, и работе ради денег — с другой; речь о том, что работа составляет большую часть жизни и что она же окрашивает остальные ее части. Работа — это жизнь!

Только подневольному труду, который, разумеется, существует для равновесия, требуется свободное время. По этой причине философ Теодор Адорно восстал против индустрии свободного времени, оттеснившей наслаждение искусством в область хобби. Становится понятным также и лозунг Йозефа Бойса: «Свобода вместо свободного времени». Таким образом, с понятиями «профессия», «профессиональная деятельность» связано больше, чем внушает легковесный термин job.

Наша работа связана с нашим характером. Различные профессии предполагают не просто разные виды деятельности, но и разницу в людях-исполнителях. Те, кто предпочитает кропотливый ручной труд часовщика или ювелира, совершенно не похожи на социальных работников или предпринимателей. Особенно это заметно на крупных профессиональных мероприятиях: на книжной ярмарке публика и атмосфера иные, чем на автосалоне или выставке IT-технологий. Коммуникационный и продакт-дизайнеры отличаются друг от друга так же, как веб-дизайнер от оформителя книг, каллиграф от фотографа. Им повезло, если они выбрали себе подходящую профессию.

Скажем с преувеличением: порой профессии сами находят своих людей и обязательно — навсегда. Труд требователен, нам придется стать частью него, чтобы достичь желаемого уровня. К профессиональным знаниям добавляется жизненный и трудовой опыт, и то и другое влияет на интуицию, без которой нет творчества. Когда мы стремимся к совершенствованию, то это выходит далеко за пределы работы, «она делает возможным широкое понимание того, что такое хорошая жизнь», — говорит Кроуфорд. Мы трудимся, поскольку нам это предписано и при благоприятном развитии событий увлекает нас. Это свидетельствует о том, что мы придерживаемся определенных ценностей, которые, в свою очередь, связывают нас с людьми, их разделяющими. Мы надеемся, что юристы исповедуют справедливость закона и политики, что повар обожает готовить, а музыкант полон любви к музыке. Мэттью Кроуфорд не просто ремонтирует мотоцикл, но любит на нем ездить и восхищается теми, кто умеет это делать лучше, чем он сам. Для осмысленного труда важна наша вера в то, что люди, с которыми мы работаем или которые получают выгоду от нашего труда, сделали в жизни что-то правильно: совершенно не важно, идет ли при этом речь о типографском наборщике, учителе йоги или кровельщике.

Кроуфорд исходит из того, что работа закрепляет человека в конкретной системе ценностей: «Моя деятельность механика — составная часть широкого круга значений: она служит труду, который мы рассматриваем как часть хорошей жизни. Такое негласное восприятие труда, разделяемое всеми членами нашего сообщества, — основа содружества, в котором мы можем ориентироваться на наглядные примеры совершенствования.

Я говорю не о том, чтобы как-то особенно расхваливать езду на мотоцикле, и не о том, чтобы идеализировать жизнь механика. Я хочу сказать большее: прослеживая свои действия до их источника, мы выясняем что-то о хорошей жизни. Наше представление о хорошей жизни, пожалуй, сложно описать; его понимание требует моральных исканий. Подобные искания выигрывают от практической деятельности в профессиональном сообществе, от знакомства с его атмосферой. Посредством этого общения труд может сделать нашу жизнь целостной и самодостаточной».

Ясно, что для подобного общения мы нуждаемся в двойной мотивации, исходящей непосредственно от деятельности и от чувства общности с теми родственными душами, которые разделяют нашу систему ценностей. Возможно, на этом пути нет задачи сложнее и важнее, чем стать частью мира определенной профессии, который конструктивно определит нашу жизнь.

Чтобы совершенствоваться в фотографировании, недостаточно просто делать снимки: нужно стать фотографом, а вместе с этим — частью той группы, которая больше всего любит фотографировать. Нужно влиться в компанию единомышленников, которые когда-то тоже выбрали это призвание и стали фотографами. Нужно научиться видеть, а для этого потребуется много больше, чем умение пользоваться фотоаппаратом или выполнять заказы клиентов.

7. Комната для себя одного

Возможно, средневековые цеха, уединенные монастыри и коммуны художников больше подходили для творческой деятельности, чем офисы с их вымораживающей атмосферой в каком-нибудь архитектурном убожестве современной постройки. Если нужно поддержать творческих людей, то, как правило, им выплачивают стипендии, чтобы творцы могли позволить себе жизненное пространство, обособленное от социума. Можно целый день работать в своей келье, студии или комнате, изредка встречаясь с другими творческими душами.

Нынешние офисы — полная тому противоположность; не важно, строга ли их обстановка или схожа с детскими игровыми комнатами. Современные творческие студии — по крайней мере, занятые искусством, графикой или рекламой — в исторической перспективе еще слишком молоды. И, возможно, им не знакома прежняя давящая офисная атмосфера. Но значит, им не известны и достоинства тихой конторы — места, где всех ждет одна судьба и где ничто годами не меняется. Письменный стол, за которым нужно просидеть с девяти до пяти под надзором электронных часов, коллег и начальника, — вид вымирающий. По этим «тюрьмам» вряд ли кто-то тоскует. Но стоит ли нам радоваться той новой культуре труда, которая, в сущности, является лишь частью культуры нового капитализма?

Рамки принудительных ограничений для классической, обезличенной бюрократии были функциональным преимуществом. Сегодняшние же «парки отдыха» на рабочих местах, кажется, не подходят ни для чего: ни для монотонной деятельности бухгалтера, ни для творческого процесса. Кристоф Бартман, историк и журналист, возглавляющий Гёте-Институт в Нью-Йорке, задумался о современной жизни в офисе и пришел к заключению, «что в сегодняшнем офисе право слова принадлежит не шефу, а программе или инструментам. Право руководить, некогда единоличная привилегия начальства, кажется, отошло к сотрудникам, которые теперь управляют собственным рабочим процессом при помощи контрактов и контактов.

В офисе произошла революция, революция менеджмента. То, что раньше было конторой, теперь офис: мы живем во времена второй, новой бюрократии. Так мы называем огромную коалицию программного обеспечения, экономических учений и позитивной психологии, которая теперь управляет нами. Или с помощью которой мы сами управляем собой». Такие распространенные офисы сегодня — всё, но они не то место, что дает нам возможность свить надежное гнездо. Современный офис препятствует уединенному труду. Так что, по мнению Бартмана, если мы не хотим, чтобы нам мешали, мы вынуждены арендовать собственное помещение. Кто день или два в неделю работает дома в покое и недосягаемости, тот обычно работает продуктивнее. Так, для многих частная квартира стала рабочим пространством, словно это само собой разумеется. Правда, в этой ситуации те, у кого есть маленькие дети, однозначно оказываются в невыгодном положении.

Современная офисная архитектура справилась с этим. Работа, требующая концентрации, вытеснена в «домашний офис». Неважно, насколько нам близок командный дух, творчество — явление абсолютного уединения. При этом уединение не может обойтись без сообщества, иначе оно заканчивается в изоляции. Сегодня истинные сообщества редки, в основном их место занимает команда. Под командой мы понимаем временные объединения по расчету, которые слаженно работают над проектами, но расформировываются без сожалений. Условия для этого обычно создает тот приторный стиль коммуникации, где каждому яркому характеру отведено определенное место. «Обходительность» и «знакомство» в этом мире коммерции, прежде всего, профессиональные методы ведения непринужденной беседы, чтобы можно было избежать трений и разногласий. Однако вот метафора моего любимого издателя: только от трения вспыхивает искра!

Офисы и команды — неподходящая обстановка для творческого процесса. Качества, определяющие настоящие сообщества, вырабатываются годами. Сообществами невозможно управлять рационально, поскольку в их основе лежит доверие между разными людьми, у каждого из которых свой характер и свои способности. Но внутри сообщества можно побыть одному, не уронив самооценку и не растеряв своих чувств. Фундаментальная критика остается конструктивной и тогда, когда отношения между отдельными людьми носят не только стратегический характер. Эти отношения — нечто большее, чем информационная сеть. Люди могут становиться более организованными, открытыми и доступными по отношению друг к другу, когда есть возможность сделать шаг назад. Истинное сообщество приглушает эгоизм и конкуренцию; атмосфера радушия смягчает такие взаимоотношения.

Монастыри, как и прочие религиозные сообщества, хранят уединение своей братии под защитой келий. Современный офис не приемлет уединения: лифты, стены и двери часто сделаны из стекла, а если перегородки всё же есть, то и они не препятствуют прозрачности. Прозрачность только на первый взгляд создает атмосферу открытости, на поверку же это непрестанный контроль, потому что каждый чувствует себя под наблюдением повсюду. Работа в одиночестве и без средств электронной коммуникации в современном мире — грех, и архитектура тоже подчиняется новым правилам. Но что окончательно разрушает наше уединение, так это смартфоны и планшеты, из-за которых мы не только постоянно находимся на связи, но и можем работать в любом месте. Все попытки обойти эту обезличенную прозрачность терпят неудачу. Кристоф Бартман пишет: «Офис, даже если учитывать нехватку пространства, — ментальная клетка. Прочие структуры такого рода — тюрьмы, монастыри, учебные заведения — гарантируют или предписывают уединенность, в которую я привношу свои отличительные черты. Как бы безлико ни было помещение, я его отопру, покорю, украшу. Не важно, пространство какого размера зал, комнату или угол мне дадут, оформлю я его непременно».

Похоже, это природная потребность. Британская писательница Вирджиния Вулф в одном из своих знаменитых эссе исследовала условия, в которых женщины создавали значимые произведения искусства. Вплоть до XX века женщине не полагалось практически никакого личного пространства — надежный метод воспрепятствовать развитию их творчества. Вулф считала: «У каждой женщины, если она собирается писать, должны быть средства и своя комната». Сегодня это действительно не только для женщин, но и для всех, кто хочет достичь творческих успехов. Командная деятельность, постоянное нахождение на связи, прозрачная архитектура и высочайшая финансовая неуверенность — источник конформизма. Они яд для творческих людей.

Глава 3. Творчество — дело тихое

1. Произнести много, не сказать ничего

«Говоришь ты громко, но так ничего и не сказал», — пел соул-музыкант Джеймс Браун[26] в одноименной песне. Сегодня мы вынуждены говорить безостановочно. Человек находится рядом с другими людьми почти целый день, и паузы в разговоре сбивают с толку. В непринужденной беседе советуют избегать «неловкого молчания» и придерживаться непосредственного «течения» разговора. Культура молчащих друг с другом, к сожалению, не сложилась в привычном нам профессиональном мире — и в обществе в целом. Поэтому мы говорим, говорим, говорим; хочешь тишины — лучше работай дома. Нам уже приходится оправдываться за таблички «Не беспокоить» на офисных дверях. Просьба быть потише воспринимается как нечто асоциальное. И всё же условие для творческой работы в момент наивысшей концентрации — это отсутствие беспокойства. Такие ситуации требуют тишины. Творчество означает созидание из ничего, из ничего возникает нечто — и это не какое-то пустое повседневное занятие.

Нескончаемая болтовня мира непосвященных — противоположность религиозных практик. Там в громком беспорядочном разговоре не видят ничего хорошего. Дзен-мастер Сюнрю Судзуки[27] пишет в своем бестселлере «Сознание дзен, сознание начинающего»:

Лучший способ — просто заниматься практикой, ничего не говоря. Когда мы говорим о нашей практике, то рискуем быть неправильно понятыми, потому что истинная практика всегда имеет по крайней мере две стороны: отрицательную и положительную. Говоря об отрицательной стороне, мы упускаем из виду положительную, и наоборот. Мы не можем одновременно высказываться и положительно, и отрицательно. Поэтому мы не знаем, что сказать. Говорить о буддизме почти невозможно.

Так что лучше всего ничего не говорить, а просто заниматься практикой. Поднять палец вверх, начертить круг или просто поклониться — можно прибегать и к этому.

Разговор вынуждает нас к оценке, к положительному или отрицательному приговору. Но у жизни, и не только по мнению религий, сторон больше двух. Под гнетом болтовни мы не различаем препятствий на своем пути. Мы упрощаем реальность своими оценками и забываем, что это всего лишь слова. Согласно азиатской поговорке, «язык без костей» болтает что хочет и может любого довести до больших глупостей. Философ Петер Биери тоже видит опасность в безостановочной болтовне. Он определяет нас как говорящих животных: «Мы говорим и говорим, а в итоге принимаем всю эту риторику за свои убеждения, пока не доходит до дела».

Лишь малая часть наших слов служит передаче информации. В свои сообщения мы неизбежно вкладываем призывы, субъективные суждения и изложение новостей. Необходимость говорить неоспорима и, конечно, имеет не только отрицательную сторону. Жаль, что высказывания могут вызывать недопонимание, обиды и негативные эмоции — всё оттого, что люди говорят слишком уж много и необдуманно. Бесконечный поток слов вреден не только окружающим, но и нам самим. Часто мы закрыты, подавлены и неспособны творить из-за того, что голова переполнена словами, которые требуют внимания. Много говорить можно и вслух, и про себя. Некоторые и такой «белый шум» предпочитают тишине.

Социальные сети не только объединяют единомышленников и подпитывают творчество, они же способствуют рассредоточению внимания. Волны бесполезной информации накатывают на нас, как постоянный прибой, и внутренний голос, звучащий из глубины, получает слово не первым. Экран компьютера открывает прямой путь к потере концентрации, и он на расстоянии всего одного сантиметра, одного клика.

У созданной американским художником Стивом Ламбертом[28] программы «Самоконтроль» (англ. Selfcontrol) на Facebook высокий рейтинг, что объясняется внутренней потребностью избавиться от всего, что нас отвлекает. С помощью этого софта можно заблокировать любые сайты на определенное время. Решение провести следующие несколько часов без Facebook, YouTube или Spiegel Online будет безвозвратно. Для внешних же нарушителей покоя, будь то коллеги, телефон, музыка, радио или телевизор, такого приложения пока нет. Но что произошло бы, отключи человек внешние каналы и обрати он свой слух вовнутрь?

2. Способность быть одному

Многие люди впадают в панику, оказавшись по-настоящему в одиночестве. Они привыкли годами избегать тишины, лишь бы только не оставаться один на один с собой. В те короткие промежутки времени, когда человек не находится рядом с другими людьми, задачу нарушать его тишину и покой берут на себя медиа. Если дома его никто не встречает, то он сразу включает радио, телевизор или компьютер. «Цель искусства жизни — направлять свою жизнь так, чтобы оставаться с собой, не терять себя, по крайней мере надолго, иначе вновь и вновь оказывается, что человек ищет уединения, но бежит от одиночества», — пишет психоаналитик Рольф Хаубль[29].

Тишина оставляет нас один на один с собой, но, как ни странно, такая компания нас не привлекает. Писательница Энн Ламотт[30] нашла отличную формулировку: «Мой ум словно опасный район. Я стараюсь не ходить туда в одиночку». Только когда все замолкают, мы действительно приходим в это место, где есть возможность побыть, по выражению Хаубля, «с собой». Однако возникающие тогда чувства могут оказаться неприятными, а самооценка — в опасности. Когда ничто не заглушает внутренние голоса, многие чувствуют себя незначительными и мелкими, они не способны быть наедине с собой. Они, как пишет Хаубль, «вне себя», «безутешны», «безумны». Возникает мучительное чувство оторванности, изоляции и скуки. Оно яд для попытки сконцентрироваться.

Концентрация подразумевает способность быть одному. Идеи чаще возникают в одиночестве. Только когда они превращаются в первоначальный проект, мы снова выходим на контакт с другими и работаем над ним дальше. Можно прекрасно избегать внешнего беспокойства. Можно найти себе пространство для работы, можно отключить все средства связи. Но c внутренним беспокойством, виной которому наша голова, справиться сложнее. К сожалению, сами мы редко решаем, когда и о чем думать: наш мозг не спрашивает нас, вовремя ли сейчас те или иные мысли. Иногда хочется прикрикнуть на собственную голову: «Тише там, наверху!»

Способность к концентрации и пребыванию в одиночестве не дана нам с рождения; наша голова, однажды «повзрослев», становится постоянным нарушителем спокойствия. Художник Люсьен Фрейд[31] сказал в одном из своих интервью: «Если у меня и есть тайное знание, то это способность к концентрации. И это то, что невозможно передать никому». Но здесь наука и религиозные традиции едины в своем мнении: к концентрации возможно прийти через тренировки. Наш дух — беспокойный, но способный ученик. Математик и философ Альфред Норт Уайтхед[32] определяет религию как то, «что человек делает со своим уединением». Потому не удивительно, что в христианской и буддийской традициях можно найти немало текстов, где опыт познания связан с тишиной, уверенностью в себе и концентрацией.

Поразительный успех документального фильма Филипа Грёнинга[33] «Великое безмолвие» доказывает, что способность быть одному востребована. Режиссер запрашивал разрешение у монастыря Гранд-Шартрёз снять о нем документальный фильм. В монастыре, основанном во Французских Альпах в 1084 году, располагается один из строжайших католических орденов — картезианский, члены которого хранят обет молчания, и устав остается неизменным с момента основания. Картезианцы не предлагают ни услуг оздоровления, ни курсов медитации; у них нет гостевого дома, и монахи, как правило, не принимают посетителей. Только раз в неделю они прерывают свое молчание во время короткой прогулки.

То, что в таком мире тишины возникает совсем другая действительность, показывает ответ монахов режиссеру. Только через 16 лет он получил разрешение на съемку, но должен был отказаться от музыки, съемочной группы и искусственного освещения. Полгода труда увенчались фильмом длительностью в 164 минуты, во время которого царила почти абсолютная тишина. Отсутствие аранжировки позволяет не только наблюдать со стороны, но и проникнуться атмосферой монастыря. В кадрах, наполненных молчанием, Грёнинг следует будням монахов, их работе, пению и молитвам. Интервью там нет.

Если оценивать прежде всего формат, длительность и отсутствие звука, можно было предположить, что такой фильм зритель не примет. Но вышло совершенно наоборот: люди в зале становились всё тише и расслабленнее и не хотели, чтобы кино заканчивалось. Лишь единицы ушли до конца сеанса, потому что лента показалась им слишком долгой. Хотя документальные кадры с изображением крайне непривычного образа жизни — противоположность нашему шумному миру, усомниться можно скорее в правильности последнего. Свободные от страха и сосредоточенные взгляды монахов в камеру не отпускают зрителя. Не удивительно, что картезианство во все времена порождало значительных писателей и творческие души.

Но и по другую сторону экрана растущая потребность в тишине заявляет о себе. В начале 1990-х годов в Англии появился первый Quiet Garden (Тихий сад), место, где есть одно-единственное правило: Don’t just do something, sit there! («Просто ничего не делай, посиди здесь!») Его основатель, английский музыкант-ударник, автор, педагог и священник Филип Родерик сегодня занят расширением своего движения Quiet Garden и уже создал по всему миру 300 подобных зон покоя. Речь здесь не только о частных садах: в церквях, центрах медитации, школах, тюрьмах или клиниках тоже были оборудованы сады или комнаты тишины.

У тишины благотворное действие. Периоды молчания — стандартные практики во всех мировых религиях. В Испании, в иезуитских школах они долго входили в обычный школьный план: один день группа училась тишине. И люди, давно отошедшие от официальной церкви, положительно оценивают этот опыт. Многие с возрастом возвращаются в ретритные центры, чтобы принять участие в курсах молчания или созерцания, которые относятся к стандартным семинарам. Способность выдержать тишину улучшает концентрацию.

В современности молчание вышло из моды. Мысли об этом побудили Одо Маркварда[34] сделать доклад Plädoyer für die Einsamkeitsfähigkeit («Призыв к одиночеству»): «Что нас сегодня терзает и мучит — это не только… уединение, но и утрата самой способности уединяться». Способность быть одному и выдерживать собственную индивидуальность потеряна. Основная опасность для этой способности — неизбежность командной и групповой работы. Группа c точки зрения философов — это прежде всего средство от одиночества: «Человек вливается… в коллектив, который сейчас рекламируется как лекарство от всех бед. Впредь во имя преодоления одиночества больше ничего нельзя делать одному: ни читать и писать, ни жить и работать, ни думать и спать, ни говорить и молчать, ни плакать и радоваться; даже быть одному нельзя в одиночку; нет счастья вне группы», — говорит Марквард. И это несмотря на то, что позитивное пережитое одиночество ведет к свободному, независимому мышлению и концентрации — двум важнейшим условиям креативности.

Философ называет три вещи, существование которых кажется ему необходимым, чтобы вернуть культуру способности к уединению: юмор, образование, религия. С образованием растет способность понимать действительность, потому что человек видит только то, о чем знает. По мнению философа Роберта Шпемана[35], образование дает человеку навык осознанного потребления и самодистанцирования. Юмор помогает ничего не принимать всерьез. Алан Уотс[36], буддийский философ и писатель, был знаменит своим юмором. В своей книге Still the Mind: An Introduction to Meditation («Успокойте разум: введение в медитацию») он писал: «Каждый из нас, будучи человеком, озорник… среди елейных пуристов мне дурно». Далай-лама почти на всех фотографиях смеется, хотя судьба не раз испытывала его мужество на прочность. «Жизнь в изгнании безрадостна. Но я всегда старался поддерживать свой дух в состоянии счастья, видя в этом существовании без постоянного пристанища и вне любых ярлыков великий шанс. Так я мог сохранить свою внутреннюю свободу». Он дает пример, что одних только внешних причин недостаточно для утраты юмора. «Несмотря ни на что, я часто смеюсь, и мой смех заразителен. Спросите меня, откуда у меня еще силы смеяться, и я отвечу: это моя профессия», — объясняет он в своей книге «Моя духовная биография».

«Не могу понять человека, который жалуется на скуку. Наоборот — как хорошо, когда пребываешь в одиночестве: не с кем поговорить и нечего делать», — это бесценное высказывание японского автора XIV века Ёсида Кэнко (Ёсида Канэёси)[37] в произведении «Записки от скуки». Тоска чужда автору, на ее место встает способность к досугу, которая не имеет ничего общего с ленью в сегодняшнем смысле. «Насытившись однообразья чередой, на закате дня берусь за кисть и, как душа прикажет, кладу на бумагу то, что на ум придет — и тут же вылетает вон, и так странно выходит — голова кругом идет», — так начинает он свое знаменитое сочинение.

Следовательно, досуг можно понимать как глубокий внутренний покой, счастье быть одному. И именно тогда непреднамеренно открывается пространство для творческого успеха, который в тот момент еще не подгоняется внешней необходимостью, не выставляется на суд окружающих. Современные исследования исходят из того, что непременным условием для творчества является «игровое пространство действий». Кроме того, в психологии труда есть понятие «внешние игровые пространства». Такой подход создает условные границы для творчества, которые человек определенно не берется нарушить. Эти рамки ограничивают творчество, что вновь приводит к неудовлетворенности.

Часто нам кажется, что мы могли бы сделать гораздо больше или по-другому, чем это действительно возможно. Художественные средства, которыми пользуется дизайнер, заражают его идеей свободы творчества, и эта свобода, как заноза, мешает его отношениям с заказчиком, ориентированным на достижение конкретной цели. Приговор внешним игровым пространствам однозначен: кто платит, тот и музыку заказывает. В религиозной и художественной традиции большую ценность имеет внутреннее пространство свободы.

3. Внутренняя тюрьма

Ее глаза усталые не в силах

Смотреть, как прутья рассекают свет, —

Кругом стена из прутьев опостылых,

За тысячами прутьев — мира нет[38].

Райнер Мария Рильке

Знаменитое стихотворение Райнера Марии Рильке, написанное в 1902 году в Париже, изображает пантеру в клетке. Мы так же бьемся о прутья своей внутренней тюрьмы. С точки зрения психологии человек — художник, сам сковывающий себя. Беспокойная голова, полная мыслей и ожиданий, — клетка, в которой мы сами себя запираем. Часто мы сажаем себя в нее, изначально неправильно представляя, что от нас в действительности хочет работодатель. Многое ограничивает нас в поисках идей: беспокойство, поспешные оценки или неспособность вдумчиво слушать. Прутья клетки существуют лишь в нашей голове, но не в голове заказчика.

Чем больше затуманен наш взгляд, чем основательнее рутина, тем проще захлопывается дверь клетки. В конце концов наша несконцентрированность и акционизм запирают замок. Чтобы понять, как выбраться из клетки, нужно прийти к покою, в том числе — внутреннему. Тогда сначала станут различимы границы. «Суть молчания не в том, что человек прекращает говорить», — рассуждает философ Макс Пикар[39] в своем забытом фундаментальном труде Welt des Schweigens («Мир тишины»). Он определяет тишину как «священную бесполезность»; только в сопоставлении с ней проявляется содержание коммуникации самой по себе. Со способностью молчать, выдерживать тишину и быть одному изменяется способность говорить, слышать и концентрироваться. Кто молчит, встречает самого себя: «Когда я молчу, это значит не просто, что я не говорю, но что я отказываюсь от возможности к бегству и начинаю терпеть себя таким, каков я есть. Я отказываюсь не просто от речи, но от всей деятельности, которая отвлекает меня от самого себя. В молчании я принуждаю себя побыть с самим собой», — пишет Ансельм Грюн. Кто хочет молчать, должен учиться слушать.

4. Учиться слушать

«В условиях бомбардировки смыслами мы нуждаемся во временном прекращении огня, явных паузах и тишине», — пишет философ Вольфганг Вельш[40]. Кто ищет тишины, тот должен прислушиваться к шуму. Мы не только движемся сквозь зримый мир, но и окружены звуком. Мы можем закрыть глаза, чтобы избавить себя от света, но шума мы избежать не можем. «Боже! Пошли нашим ушам веки», — молит Курт Тухольский[41] в своем романе Schloss Gripsholm («Замок Грипсхольм»). Даже во сне мы слышим внешние шумы, и нередко они становятся его частью. Чтобы постичь одиночество и тишину, мы должны снова научиться слышать. Еще Йозеф Бойс пытался вырваться из тисков доминирующих «ретинальных» смыслов. Неудивительно, что источник творчества ведущие художники арт-движения «Флуксус»[42] находили в музыкальном авангарде. Нам Джун Пайк[43] был учеником Карла Штокхаузена[44], прежде чем прославился своими перформансами и видеоинсталляциями. Следовательно, мы снова должны стать «звукопроницаемыми». Такое требовательное слушание касается не только музыки, еще большего внимания заслуживают «звуки мира». Как звучит ваша квартира? Офис? Если бы последние сто лет записывали шумы частной квартиры или конторы с интервалом в десять лет, можно было бы услышать коренные изменения в их звучании. А у изменений всегда есть следствия.

Канадский композитор и исследователь звука Мюррей Шафер[45] известен как отец акустической экологии. Его интересует акустический дизайн земли. Звуки мира он называет Soundscape — звуковой ландшафт, где различает две области. Одна из них — шумы, которые композитор называет Hi-Fi. Они дифференцированы, глубоки, в них отчетливо слышны самостоятельные звучащие объекты. «В Hi-Fi отдельные звуки крайне редко перекрывают друг друга и есть акустическая перспектива — передний и задний план», — пишет Шафер. Такой природой обладают звуки ночи или открытого пространства. Колокольный звон из соседней деревни, хруст свежего снега под ногами, ненавязчивое поскребывание пера по бумаге или шелест кусочков сахара, когда они растворяются в чае, — всё это оригинальные прекрасные звуки.

Мир Lo-Fi звучит для нас иначе: шум перекрестка большого города, где ничего нельзя разобрать. «Звуковая перспектива тем самым утрачивается… нет никакого расстояния, звук непосредственно здесь. Звуки смешиваются и накладываются друг на друга», — пишет Шафер. Дифференцированные, изысканные звуки благотворны для души. Но шум набирает силу, звуки города оглушают. Визуальный и акустический стресс создают обстановку, в которой сложно прийти к покою и сконцентрироваться.

В истории звука Шафер не упускает из вида и телефон. Он видит в нем то средство связи, которое было изобретено, чтобы разрушить наш образ мышления. «Без сомнения, он внес свой вклад в краткость текстов и отрывочный стиль общения современности», — считает исследователь. Действительно, звон телефона — это будни офиса. В отличие от остальных устройств, он постоянный источник беспокойства, если не отключить звук. Его сигнал разрывает тишину и нарушает концентрацию. Чтобы на протяжении определенного времени иметь возможность сконцентрироваться, не остается другого выбора, как выключить его. Автоответчик прекрасно сохранит, что за дела были у звонившего, — обычно они не такие уж срочные и можно перезвонить позже. Кто не оставляет сообщений на автоответчике, тот, скорее всего, звонил не по важному делу.

Для того чтобы лучше научиться слушать, Шафер разработал программу упражнений «Прочистить уши». Ее основная задача — развитие способности «уважать тишину»: только так можно усовершенствовать слух. Чтобы получить первый такой опыт, попробуйте помолчать целый день. Это непростое упражнение. Для него придется остаться одному: в вашем распоряжении — воскресенье. Постарайтесь отойти от ситуаций, связанных с повседневной жизнью. Предупредите накануне вечером друзей и партнеров, что хотите целый день не разговаривать. Сейчас у вас в голове возникло много доводов, почему это неосуществимо. Поверьте: осуществимо, если захотите. Откажитесь от чтения, интернета и телевизора. Молчание значит еще и «социальное молчание», поэтому прекратите контакты с другими людьми. Вы увидите, что ваши внутренние голоса, обеспокоенные вначале, тоже затихнут.

Можете совершить звуковую прогулку (англ. Soundwalk), которая, в отличие от осмотра достопримечательностей (англ. Sightseeing), позволит хоть раз пройтись по окрестностям с открытыми ушами. Кому доводилось бодрствовать в Мадриде или любом другом большом городе, тот знает, что каждый город порождает свой особый мир звуков. Американский джазовый трубач Майлз Дэвис[46] в своем последнем альбоме 1992 года Doo-Bop попытался придать звуковому ландшафту Нью-Йорка музыкальную форму. Для этого он сидел в своей комнате в отеле у открытого окна и слушал звук города. Так из осмысленного вслушивания возникла творческая концепция его композиций. Внимательно вслушавшись в шорохи или тишину, вы сможете набросать их эскиз. Вы заметите, как изменится ваше состояние. И как только всё смолкнет, станет очевидно: ваше сознание делает то, что хочет оно, а не то, чего вы хотите от него.

5. Наша голова живет собственной жизнью

В состоянии покоя человек остается наедине с собственными мыслями. Честно говоря, не мы решаем, о чем мы думаем. Мысли просто приходят, даже когда они нежелательны. Наша голова в состоянии испортить даже самые прекрасные моменты. Внешние факторы играют здесь меньшую роль, чем мы привыкли думать. Кому не знакома такая ситуация, когда вроде бы всё отлично: отпуск идеальный, или клиенты довольны, или заказов множество? Но уже очень скоро начинает казаться, что на солнце как-то жарковато, что клиент-то, может, и доволен, а я — нет. Большинство предпринимателей знает только две заботы: слишком мало или слишком много заказов, а между ними попросту лежит «серая зона». Джордж Бернард Шоу четко сформулировал это, когда написал: «В жизни есть две трагедии. Одна — не добиться исполнения своего самого сокровенного желания. Вторая — добиться». Занимающимся свободными профессиями или имеющим собственный бизнес знаком и страх не справиться с работой, и страх остаться без заработка.

Андреас Кнуф в книге Ruhe da oben! («Тише там, наверху!») описывает, как функционирует наше мышление. Сомнения, страхи и недовольство связаны не столько с особенностями характера, сколько с основами мышления человека. Большей частью это оценки, комментарии и сравнения, считают психотерапевты. Сядьте как-нибудь в кафе и понаблюдайте за людьми. Вы заметите, как быстро приходят в действие типовые механизмы: мы постоянно оцениваем и выносим приговоры. Наше сознание комментирует, что мы делаем или видим, и невозможно ни управлять им, ни заставить его придерживаться наших указаний. Такие комментарии и оценки имеют к нам намного больше отношения, чем мы полагаем. Часто они заставляют сравнивать себя с другими. Если мы говорим о творчестве, то ни к чему хорошему подобное не приводит. Или мы приходим в состояние неудовлетворенности, потому что осознали, что другие лучше. Или проявляем высокомерие, когда видим, что лучше мы. И то и другое ослепляет и нарушает восприятие действительности.

В нашей голове, как это описывает Кнуф, звучат три голоса, и с ними сложно справиться. Первый — Внутренний надсмотрщик. Он делает нас неспособными к отдыху. Для людей творческих усилия не проблема, они и так много работают. Но для энергетического баланса необходимы перерывы, нам нужно отдыхать от напряжения.

К тому же в нашем сознании есть еще и Внутренний критик: в своей худшей форме он выступает как перфекционист. Перфекционизм отнимает способность чувствовать успех, на долгий срок парализует и подавляет. Он порождение нашего ума и никак не отражает реальное положение дел. Совершенство и непревзойденность противоречат фактам постоянно меняющегося мира. Поэтому в традиционной японской эстетике, чьим идеалам следует буддизм, отвергаются излишняя гармония, симметрия и безупречность. Перфекционизм в искусстве или дизайне, таким образом, всего лишь иллюзия того, что совершенство существует или что человек может просчитать свое будущее или управлять своей жизнью.

Эта иллюзия приводит к разочарованию и неудовлетворенности, потому что Вселенная не стремится к тому же, чего хотим мы. К сожалению, это каждодневный опыт. «Просто это всегда так!» — объясняют дзен-мастера. Наша неудовлетворенность по большей части состоит из внутренней борьбы с непобедимым противником. Знаменитая «молитва о душевном покое» американского теолога Рейнгольда Нибура[47] в изысканной форме передает суть проблемы: «Боже, даруй мне душевный покой, чтобы принять то, что я не в силах изменить, мужество изменить то, что могу, и мудрость, чтобы отличить одно от другого».

Но даже когда другие довольны нами и заказчик удовлетворен, наш разум всё равно порождает сомнения. Всегда найдется о чем бесконечно переживать! Нужно ясно понимать, что во всех обвинительных играх мозга речь идет только о мнениях и взглядах. И они чаще всего имеют слабое отношение к реально существующему внешнему миру. Прутья клетки у нас в голове выкованы из мнений и страхов.

Последним из внутренних голосов Андреас Кнуф описывает Угодника, который вынуждает к постоянному дружелюбию, но только по отношению к другим. У людей, которые много работают, особенно у женщин в возрасте 20–30 лет, развивается склонность к самоэксплуатации. (Среди владельцев агентств преобладают мужчины, которые нанимают на работу девушек!) Этот недуг легко можно диагностировать: вы бы стали обращаться с другими так, как с собой? Требуете ли вы от других то, что требуете от себя?

Оценки, которые порождает наше сознание, — это цензура, ограничивающая творчество. Следовательно, есть единственный путь быть свободным — держаться на расстоянии от собственных суждений. То, что обычно называют «выключателями» — телевизор, спорт, посиделки с друзьями, — часто всего лишь бегство от тяжелых эмоций. У нашей психики есть способность ослаблять неприятные впечатления, так называемая диссоциация. Она, в сущности, предусмотрена для крайних случаев и исключительных ситуаций, но в мягкой форме знакома нам и в повседневности. Андреас Кнуф назвал ее стратегией «Телепортируй-себя», заимствовав название из сюжета научно-фантастического сериала «Звездный путь» (англ. Star Trek, США, 1966 год — по н. в.), в котором главных героев в случае опасности телепортировали с борта космического корабля Enterprise.

Занятия спортом после работы, которые, в сущности, полезны, могут быстро стать еще одной битвой за достижения. Наша работа определяется списком дел, а свободное время занято планом безжалостных тренировок к очередному марафону (или, к примеру, покорению гималайской вершины в отпуске). Спорт в неправильном понимании просто продолжает борьбу людей против самих себя.

Но самая глупая причина рассеивания внимания — это просмотр телепередач. Телевидение — медиа, неутомимо поставляющее мусор. При этом нередко оно претендует на интеллектуальность, и тогда возрастает опасность, на которую указывал исследователь в области медийных технологий Нил Постман[48]. Именно «претенциозное» телевидение — коварнейший искуситель, поскольку оно убеждает в особой ценности просматриваемых передач. Однако именно тематические программы о знаменитых писателях, дизайнерах, музыкантах, художниках или артистах препятствуют тому, чтобы мы читали книги этих писателей, ходили в музеи, кино, театр или на концерты. Для того чтобы смотреть телевизор, не нужно никакой подготовки или знаний — это приносит ленивую расслабленность: нет ничего проще, чем включить «ящик». Требуется только глядеть в экран, независимо от содержания программ.

Посиделки с друзьями тоже могут быть средством от одиночества. Все знают людей, даже пары, которые постоянно куда-то ходят и избегают оставаться в одиночестве. Они работают рядом с другими, гуляют вместе с другими, едут вместе с другими в отпуск и живут вместе с другими людьми.

Некоторые заводят детей для того, чтобы скрыться от себя за насущные хлопоты — ведь к роли родителя предъявляются очень высокие требования! У тех, кто определяет себя только через собственных детей и ничему другому не находит места в своей жизни, уже не находится времени для личностного роста и развития — но именно их почему-то и называют образцовыми матерями или отцами.

Разумеется, спорт может приносить пользу и быть дружеским состязанием, телевидение — доставлять радость, а посиделки с друзьями — снижать уровень стресса. «Речь совершенно не о том, чтобы в будущем прекратить разгадывать кроссворды или перестать смотреть телевизор. Главный вопрос здесь не в том, что мы делаем, но для чего». Выпиваем мы бокал вина вечером ради удовольствия, или нам приходится пить алкоголь, чтобы отключиться? «Когда мы задействуем некоторый тип поведения, чтобы защитить себя от неприятных чувств, мы бежим от настоящего и лишь на короткое время освобождаемся от груза», — пишет Андреас Кнуф.

Легко определить, для чего нужна та или иная деятельность. Становимся ли мы раздражительными, отказавшись от нее? Зависим ли от нее? Только тот, кто может вырваться из своей внутренней клетки, перешагнет и внешние ограничения. Внутренняя клетка построена из мыслей и суждений, но мышление само по себе может быть полезно, чтобы расшатать прутья клетки. Конечно, мы часто склонны к тому, чтобы следовать фатальному закону психологии: «больше — лучше». Хотя на том поле, где мы сражаемся именно в этот момент, даже не стоит противник, мы с удвоенной энергией бьем воздух.

Раздумья не особенно помогут, если проблема действительно существует. Такой точке зрения много веков. Тысячелетиями в Азии утверждались и развивались техники, помогающие дистанцироваться от размышлений. Они давно пришли в западный мир, открыты и изучены современной медициной и психологией.

6. Осознанность

Поток мыслей в нашей голове не знает покоя, это явление не ново и для западной психологии. Большинство консультационных и терапевтических методик влияния на мысли и поведение основаны на разговоре со времен Зигмунда Фрейда. Психотерапия, коучинг и консультирование — «лечение разговором». Так как и психотерапия, и разговоры во спасение души призваны излечивать болезни или грехи, то — это так типично по-западному! — наиболее пристальное внимание обращается на негативные аспекты. Американцу Джеку Корнфилду[49] знакомы оба мира: как дипломированный клинический психолог, он занимается современной западной наукой, а как буддийский монах — прожил четыре года в монастыре в Азии. В своей фундаментальной работе по буддийской психологии он пишет: «Вера в нашу ограниченную и несчастную индивидуальность так глубоко въелась в нашу плоть и кровь, что мы даже не можем представить, как бы обходились без нее». Большинство людей в состоянии полчаса рассуждать о своих отрицательных качествах; но пусть однажды они поговорят десять минут о том, что находят в себе достойного и ценного. Таким упражнением можно совершенно сбить с толку!

В противоположность западной психологии азиатская модель отталкивается от идеи благородной сердцевины человека. С этой точки зрения не существует злых людей — только злые поступки. «Мы должны бороться со злыми поступками, не с людьми. Иначе мы будем заняты только тем, чтобы судить и проклинать в итоге самих себя», — рассуждает американский дзен-мастер Шарлотта Йоко Бек[50]. Большую роль играет сила содержания мыслей, в этом буддийская психология едина с западной когнитивной психологией. Обе исходят из того, что предмет наших размышлений рождается в голове. Поэтому позитивные ценности и образ мысли стоят здесь на переднем плане: счастье, осознанность, сопереживание. Чем больше мы заботимся о них, тем меньше места остается для страха, жадности и ярости. И тем меньший вред нам наносят рассредоточенность и отвлечение. Быть осознанным — значит уметь концентрироваться. Но всё же, что означает «быть осознанным»?

Слова из индийского диалекта пали sati и sampajañña можно перевести как «постижение, осмотрительность, внимательность, бдительность» или «осознанность». Речь о том, чтобы «напомнить себе, что человек с осмотрительностью и осознанностью обращает внимание на непосредственно приобретаемый опыт», — пишут Шона Шапиро[51] и Линда Карлсон[52] в своей книге Kunst und Wissenschaft der Achtsamkeit («Искусство и наука осознанности»). При этом речь не столько о восприятии внешнего мира, сколько о самопознании.

«Буддизм изучают с намерением познать не буддизм, а самого себя», — утверждает Сюнрю Судзуки. Далай-лама тоже рассматривает свою религию прежде всего как науку о духе. Поэтому взгляд нужно направить вовнутрь: изучить не то, как ведут себя другие, но как реагируем на это мы. Не то, светит ли солнце или идет дождь, но какие мысли или чувства это вызывает в нас. Не то, радостен я или грустен, но каково настроение моего тела. Наши мысли в большей степени отражают наш образ мышления и в меньшей — реальность. Есть дождь или нет, хорошее настроение или плохое, каковы поступки других людей — события вкладываются в наше сознание в виде простых мыслей, а те сначала особого значения не имеют. Они приходят, они тут, и они снова уходят.

Тренировки осознанности учат понимать самих себя и свой образ мышления, что позволяет дистанцироваться от этого. «Достижение внутренней свободы духа — это цель и предназначение столетий буддийских учений и практик. Каждая такая практика помогает постичь негативный образ, ведущий к страданию, избавиться от него и заменить его позитивной привычкой», — считает Джек Корнфилд. Поэтому в буддизме самопознание стоит на первом плане. Эта религия повседневных дел и непрерывных практик сосредоточила в себе более двух с половиной тысяч лет практического опыта самоисследования. Западные ученые разрабатывают свои методики на основе буддийских учений и техник.

Практики развития осознанности оздоравливают тело и душу, что было доказано экспериментально. Джон Кабат-Зинн[53], профессор медицины из Соединенных Штатов, добился большого успеха в своей клинике, в которой все пациенты и служащие, от врачей до технического персонала, должны были ежедневно медитировать. Созданная на основе буддийских и индуистских техник по развитию осознанности программа по снижению стресса MBSR (англ. Mindfulness-Based-Stress Reduction, «Снижение стресса на основе осознанности») относится сегодня к широко распространенным и успешным методам (психо)соматической медицины.

Тот, кто практикуется направлять осознанность на собственное тело, тренирует наряду с этим намного большее. «В самом глубоком смысле практика осознанности ведет к свободе: от стереотипов, от рефлексов и в итоге — к свободе от страдания. Осознанность в состоянии изменить наше отношение к тому, что есть. Как следствие, можно постепенно избавиться от власти неосознанных и крайне условных паттернов мышления… Мы можем принимать более сознательные решения, ведомые ясностью ума и теми глубокими мыслями, которые действительно есть в нас. Мы станем так тренировать свой дух, чтобы развить его способность наблюдать за душой. И начнем мы прямо сейчас, так как это единственно возможный момент, когда мы можем начать», — пишут Шапиро и Карлсон.

Джек Корнфилд перечисляет четыре этапа на пути к осознанности: 1. Осознание. 2. Принятие. 3. Исследование. 4. Неотождествление.

Мы можем начать делать эти шаги навстречу всему тому, что бросает нам вызов в жизни или на работе. Вместо того чтобы избегать проблем, следует найти силы сделать первый шаг и посмотреть им в глаза. Сначала нам нужно осознать, о чем речь. Это не всегда приятный, но единственно возможный путь. Кто старается избегать страхов и конфликтов, тот сталкивается с ними где-то еще. Многие страхи становятся тем сильнее, чем дольше мы их избегаем.

В центре жизни стоят отношения: с заказчиком, с коллегами, с налоговым инспектором, с партнером, родителями и детьми, с животными, со своим компьютером, с автомобилем и общественным транспортом. С самим собой, в конце концов. «Каждый миг нашей жизни — это отношения. Нет ничего, кроме отношений. Нет ничего, кроме моего бытия в отношениях», — уверяет Шарлотта Йоко Бек в своем бестселлере «Дзен в любви и работе». Так как отношения для нас связаны с ожиданиями, то они должны «функционировать», но постоянно что-то идет не по плану. Другие поступают обычно не так, как мы ожидаем. У нас слишком много или слишком мало заказов, и заказчики ведут себя «плохо». Они постоянно звонят, а было бы намного приятнее, пиши они на электронную почту. Дедлайн, как всегда, слишком скоро. Партнеры и дети требуют от нас слишком многого, и, если честно, мы требуем от них еще больше. Компьютер ломается. Поезд попросту не приходит, хотя я стою вот тут, на платформе, и жду его!

За ежедневными конфликтами и огорчениями нередко скрываются другие проблемы. Успокоившись, мы часто интуитивно понимаем, что причина наших страданий в чем-то другом. «Осознание открывает нам путь из того отрицания, под которым погребена наша свобода… И всякий раз, когда мы действительно понимаем, в чем дело, мы чувствуем мощный прорыв», — говорит Корнфилд. Когда у нас есть тайные ожидания, нам приходится их высказывать (хотя бы чтобы проверить). Открытые конфликты утомляют, но, в отличие от скрытых, подавленных в себе, могут быть разрешены. Мир всегда таков, каков он есть. Когда мы осознаём свои страхи, свои сомнения, неуверенность, понимаем, что совершили ошибку, тогда вторым шагом мы должны это принять. Всё это относится и к работе, и к жизни. «Осознание позволяет видеть вещи такими, какие они есть. Но и без нашего осознания вещи остаются такими, какие они есть», — цитирует Корнфилд буддистское высказывание.

Принятие не имеет ничего общего с тем, чтобы сложить оружие и сдаться. Напротив, оно начало изменений. Проблемы станут проще, если мы прекратим страдать по их поводу. У вас должны быть страхи, вы должны совершать ошибки, а вот отсутствие сомнений, пожалуй, главный признак глупости. Где засели страхи, там стопорится всё. Столкнитесь с ними лицом к лицу, и вот они уже вполовину меньше! По-настоящему отважные люди могут признаться себе в своих страхах.

Многие постоянно мучают себя вопросами о причинах и смысле. Исследование, согласно буддийской мысли, может и дойти до сути наших проблем, но не ответит на вопрос о причине. Будда рассказывал такую притчу: если тебя ранили стрелой, ты имеешь выбор, как повести себя дальше. Первый вариант, присущий скорее западной культуре: ты попытаешься выяснить, кто это сделал и почему, и будешь преследовать стрелявшего до тех пор, пока не истечешь кровью. Второй: ты вытащишь стрелу и позаботишься о ране. Чтобы добраться до сути проблемы, нужно прояснить следующие моменты: в каких обстоятельствах проблема возникает, как конкретно она проявляется в духовном и физическом плане, как долго остается и при каких условиях снова исчезает?

Не так просто разобраться в мотивах людей, если они ведут себя иначе, чем мы хотим. В сложной сети железнодорожных путей, по которым в сутки одновременно проходят тысячи поездов, происходят задержки. Случись что с поездом или с электрическими проводами — это отразится на движении других поездов. Так как речь о рельсовых путях, поезда лишены возможности воспользоваться полосой для обгона. Обычно конкретных виновников нет. Однако пассажиры, ждущие на перроне, обычно злятся на опоздание и всё больше накручивают себя. Их гнев не повлияет на то, вовремя ли придет поезд, но утихомирить эмоции довольно сложно.

Мы часто замечаем, как внутри нас вскипает ярость. Обратите внимание: где именно она обосновалась? Вы чувствуете давление в голове или в желудке? Ваши мышцы сводит судорогой или хочется кого-то ударить? Как долго остается это состояние? Оно прошло, когда прибыл поезд? Или когда вы присоединились к хору недовольных? В любом случае ярость уйдет. Выясните, при каких обстоятельствах она исчезла. Возможно, когда вы заказали себе чашечку кофе, воспользовавшись неожиданно появившимся свободным временем. Или пока вы читали что-то интересное в газете? Или слушали определенную песню? Может, вас позабавили детские шалости. Или же вы завязали разговор с интересными людьми. Из-за проблем с транспортом случались самые невероятные встречи, которые не могли бы произойти при других обстоятельствах, — а так люди встречались, влюблялись и даже женились.

Злость, ярость, сомнения и страх — телесные состояния, на которые вы можете направить свою осознанность. Они приходят, как и все мысли, волнами: могут возникать, расти, нахлынуть и снова пойти на спад. При этом у вас есть важный источник информации — дыхание. Оно становится учащенным и поверхностным, когда что-то идет не так. Часто помогает десять раз глубоко вдохнуть — и ярость уже вполовину меньше.

7. Не судите!

Последний шаг на пути к осознанности — отказ от отождествления. Проще говоря, не следует оценивать то, что осознал. В первую очередь это касается самого себя: неудача, отсутствие денег, болезнь или тупик — это всё мучительные состояния, но они сами по себе не плохие и не хорошие. Они всего лишь часть реально существующей жизни, которая совершенно не заинтересована в том, чтобы навредить лично вам. Неважно, что произошло: именно вас не имели в виду!

«Долгие дни / Один за другим. Все дальше / Весна моей жизни»[54], — гласит хокку Ёсы Бусона[55]. Даже когда вы встречаете коллегу и он набрасывается на вас с руганью, причина прежде всего в этом разъяренном человеке, а не в вас. Человек испытывал гнев, а вы стояли в точке утраты его равновесия. Больше ничего. Все эти глобальные явления только сейчас приостановились рядом с вами. Завтра они будут уже где-то еще. Сегодня идет дождь. Возможно, идет три дня подряд. Затем будет светить солнце — оно сияло и за облаками, скрывавшими его.

Невозможно, чтобы успех или неудачи были постоянны. События повседневности — «объективная данность мира. В ее интересы не входит помогать или вредить нам… Не стоит чересчур беспокоиться о тех обстоятельствах, с которыми мы сталкиваемся, — просто нужно решать проблемы по мере их поступления. Давайте займемся тем вопросом, который сейчас встал перед нами, затем сможем двинуться дальше, посвятить себя следующей проблеме и разрешить и ее. Освоив эту премудрость, мы сможем решать свои проблемы одну за другой. Другого пути нет», — пишет дзен-мастер Гудо Вафу Нисидзима[56] в своем известном комментарии.

При этом не нужно лелеять надежду, будто цепь больших и маленьких проблем когда-нибудь прервется. Просто за одной всегда придет черед следующей, и так без конца — мы никогда не покончим с ними. Хотя мы часто изливаем собственные чувства, но, по словам Андреаса Кнуфа: «Не ты есть твое чувство, но у тебя есть чувство». Мы слишком часто излишне отождествляем себя со своими проблемами, потому что не способны от них дистанцироваться. Практика не отождествлять себя с ними в полной мере снова возвращает дистанцию. И проблемы станут чем-то меньшим, чем-то другим и более обыденным. Поэтому Айя Кхема предлагает трехшаговый подход: сначала осознать проблему. Затем не оценивать ее! И наконец, начать действовать и что-то менять. Осознать — не оценивать — менять! Как этому научиться?

8. Медитация — временное прекращение огня в голове

Целителен путь практик, которые помогают оставить мысли в стороне и глубже познать самого себя. Многие пытаются избавиться от боли в спине с помощью йоги, цигун или тай чи, снять стресс медитацией. Через некоторое время они понимают, что эти занятия представляют собой не только гимнастические или расслабляющие физические упражнения. Практики требуют большой внимательности и сосредоточенности, они помогают вновь обрести связь с собственным телом.

Хорошо изученное влияние буддийских техник медитации, прежде всего признанных школ (Дзен, Тибет, Тхеравада), отлично помогает преодолеть внутренние ограничения и страхи. Для освобождения из клетки мыслей не существует ни особых трюков, ни медикаментов. Наш образ мыслей и чувственные реакции стабильны и складываются на протяжении всей жизни; ничто не изменяется быстро. Чувства же, как описывает это Андреас Кнуф, не просто являются откликом на внешние события: «Зачастую те, у кого мы переняли стереотипы реакций, — это наши родители или кто-то еще из ближайшего окружения. Тот, чья мать была пуглива, в дальнейшей жизни сам легко впадает в страх. Тот, чей отец был вспыльчив, возможно, замечал у себя внезапные вспышки гнева. Это еще одна причина учиться наблюдать за чувствами и не позволять им брать над собой верх. Никому не к лицу быть в плену чувства, которое, в сущности, даже не его собственное, но заимствовано у других».

Положительный результат постоянных медитативных практик в том, что они позволяют избавиться от слишком серьезного отношения к своим мыслям и чувствам. «Что в нашей жизни ужасает, так это тот факт, что мы позволяем себе быть погребенными под мусорной грудой хаоса своих мыслей. Мы не должны допустить этого. Пожалуйста, упражняйтесь тщательно», — советует Шарлотта Йоко Бек в своей лекции во время одного из курсов по медитации. Ведь за хаосом мыслей следуют эмоции, дистанцироваться от которых потом зачастую невозможно.

В отношении телесных и духовных форм медитации речь еще о том, чтобы сделать тело и сознание мягкими и эластичными. Если заниматься подобными практиками постоянно и ввести их в привычку, можно научиться не зацикливаться мыслями на чем-то. В медитации важную роль играет правильная осанка во время нахождения в (полу)позе лотоса: медитируют в первую очередь посредством тела. Поэтому важно получить наставления в правильной школе медитации. Ни йоге, ни сидячей медитации (дзадзену) вас не научат ни книга, ни фильм. Серьезные техники медитации не относятся к аутогенным тренировкам и несравнимы с тем утомлением, которое мы получаем при занятии спортом. К сожалению, это понимают немногие.

Кто направит свое внимание на дыхание и попробует насчитать десять вдохов, заметит, как быстро он свернет с пути. Постоянно на ум приходят другие мысли, наш разум безостановочно порождает их. В медитации мы можем научиться смотреть на эти мысли со стороны и избавляться от них. Речь тут не о том, чтобы избавиться от собственного образа мыслей. Но мы какое-то время просматриваем насквозь структуры своих собственных мыслей и чувств, и это дает свободу. Мы знаем, с чем имеем дело — со своим разумом! Кто постоянно практикует подобное, тот становится тише, свободнее и может дольше концентрироваться. Наш разум порождает некий мысленный шаблон, в ловушке которого мы в итоге оказываемся.

Так как мысли и идеи что-то говорят о нашем мышлении и гораздо меньше о «реальности», целесообразно изучить шаблоны своих реакций. Андреас Кнуф советует рассортировывать приходящие мысли по трем ящикам: прошлое, будущее и бессмысленное. Быстро станет заметно, что удручающих мыслей почти и не остается. Поток мыслей нельзя остановить, мозг всё равно будет продолжать думать — но становится легче отпустить это. Мы больше не зависим непосредственно от своих чувств и импульсов, если мы постоянно практикуемся. Не ждите от йоги и медитации быстрого очевидного результата: и то и другое — пути духовные, поэтому их влияние хотя и постепенное, но устойчивое. Для многих людей ежедневная медитация (утром или вечером) — единственное время, от которого не ожидают конкретной практической пользы и сиюминутного результата.

«Мы сами создаем свой стресс. Мы бежим на спор, растягиваемся, чтобы выяснить, кто самый гибкий. Нам следует распрощаться с этим состязанием, взять паузу». Медитация призвана «прекратить огонь в жизни», — пишет дзен-мастер Кодо Саваки. Но техники медитации не творческие техники: они единственный путь, чтобы наконец осознать клетку в собственной голове и начать постепенно расшатывать прутья. Кто умеет концентрироваться, знает свои собственные стереотипы поведения, но не передает их другим, кто действует осознанно — тот свободнее других. Он развивает больший потенциал для творческой работы, не испытывая нужды действовать агрессивно или упрямо. Для побега из клетки нужен не лом, а ежедневная практика.

Достоинство как восточных боевых искусств, так и способов медитации в том, что они с исключительной практичностью направлены на повседневность. Не нужно во что-то верить и не нужно много про это знать. Нужно просто делать! Попробуйте и не задавайтесь вопросом, медитировать или нет. Заняться дзадзеном означает покончить с отговорками, что вы недостаточно готовы. Именно так: просто однажды прекратить говорить впустую вслух и про себя. «Практика — это нечто простое. Но это не значит, что ваша жизнь не перевернется полностью с ног на голову… Сидеть, находясь на одном месте, означает упростить пространство. Жизнь — непрерывное движение: постоянно что-то где-то происходит… Медитация вращается не вокруг состояния медитирующего, а вокруг него самого. Речь здесь не о какой-либо активности или о том, чтобы что-то удержать, чего-то добиться. Речь только о нас самих», — считает Шарлотта Йоко Бек.

Начните и попробуйте выдержать шесть недель, не размышляя о том, хорошо это или нет. И только потом выносите свой приговор и решайте, хотите ли вы продолжать. Это единственная возможность выяснить, подходит ли вам данный путь и каково его влияние на творчество.

Джон Дайдо Лури[57] — авторитетный фотограф и дзен-мастер. Он пишет в книге Das Zen der Kreativität («Дзен творчества»): «Момент тишины — сердце творческого процесса. В дзене посредством дзадзена (сидячей медитации) вы найдете доступ к нему. Момент тишины как глаз смерча. Тишина — покой посреди хаоса. Многие ожидают найти здесь пустоту, из которой исключен мир, но это не так. Соблюдать тишину — значит очистить себя от нескончаемого потока мыслей и вступить в то осознание, которое открыто и восприимчиво. Тишина совершенно естественна и несложна. Она никоим образом не эзотерична — но всё же переполнена смыслом».

Глава 4. Отчаяние

1. Недовольство собой и миром

Представьте себе летний день. Вы сидите на пляже в сказочно красивой бухте и смотрите на океан, кожу овевает ветерок. Мир повернулся своей солнечной стороной. И всё же вы недовольны и разочарованы. Голова загружена заботами о профессиональном будущем, конфликтах с коллегами или заказчиками. Беспокоят какие-то мелочи в отеле: кофе мог быть и получше, а к завтраку не подали сосисок. И теперь даже вдвойне обидно: почему эти мысли беспокоят именно сейчас? Ведь всё могло бы быть так прекрасно, потому что всё действительно прекрасно. Но голова не знает покоя, и вот вы разочарованно уходите к себе в номер.

В напряженных ситуациях мы вступаем в борьбу и мобилизуем свои энергетические ресурсы. Нас охватывает недовольство, если приходится покинуть «поле битвы». Отправиться на отдых, к сожалению, не означает автоматически переключиться на наслаждение заслуженной свободой. Среди прочих чувств может возникнуть отчаяние. И чем прекраснее мир вокруг, тем усерднее разум ищет повод придраться. Наш мозг, кажется, не создан для того, чтобы мы расслабленно лежали в гамаке; он не знает естественного состояния покоя. Чтобы не заскучать просто потому, что всё хорошо, он изобретет проблемы. Даже пока мы спим, он неустанно бодрствует.

Мозг творческого человека склонен к отчаянию, потому что он беспрерывно решает проблемы особой сложности. В то время как большинство профессиональных групп заняты решением конкретных, четко сформулированных задач, люди творческие часто сталкиваются с ситуациями, когда задача неясна. Они ищут и находят проблемы, для которых затем вырабатывают визуальные, лингвистические или материальные решения. Они недовольны реальностью — но творчество никогда не было легкой деятельностью.

Даже поиск проблемы может утомить, а уж реализация придуманного решения сравнима с бегом с препятствиями. Этап реализации, на котором многие терпят крах и разочарование, отнимает много энергии. Отличие талантливого творца не в том, что он с легкостью рождает гениальную идею, а в том, что он обладает умением начать новое и довести дело до конца. Он в состоянии избегать отчаяния, но не чувства поражения. Участь тех, кто страдает от себя и от мира, возможно, даже хуже, чем реальность кладовщиков или налоговых инспекторов. Но это внутреннее страдание можно вынести, пока оно не становится настолько сильным, что парализует. Его спектр варьируется от легкого недовольства до тяжелых депрессивных заболеваний. Тот, кто видел фильмы Ингмара Бергмана, Андрея Тарковского или Ларса фон Триера, понимает, какие мысли и чувства терзали или терзают этих людей.

Творчество «не в последнюю очередь состоит из того, чтобы увидеть и пережить вещи немного иначе, чем обычно», — пишет научный журналист Бас Каст[58]. Чувства и интуиция играют здесь решающую роль — поэтому среди творческих людей так часты нервные срывы. История творчества неразрывно связана с депрессией, наркотиками и суицидом. В крайнем случае это «биполярное состояние на границе мании и депрессии, которое подстегивает творчество». В фазе маниакального увлечения отмечается сильнейший всплеск творчества, за которым, однако, следует сильное истощение. Эта смена состояний характеризует обычный и положительно воспринимаемый процесс: за напряжением и продуктивностью следуют расслабление и отдых. Но при экстремальной форме творческой работы процесс всё же может выйти из-под контроля.

2. Плохое время для хорошего настроения

Со времен Возрождения человек становится всё свободнее и всё депрессивнее. Число самоубийц растет по всему миру. Депрессия — одно из самых частых заболеваний, и миллионы людей принимают прописанные от нее лекарства. Но причина происходящего — не только у нас в головах. Если в Средневековье каждому отводилось определенное место, то сегодня мы можем и должны сами себе его заработать. Однако то, кем мы являемся, будучи людьми, не определено ни Богом, ни природой. Человек также должен создать себя как личность. Наша культура требует этого труда длиною в жизнь — работы над собой. Мы кажемся незаконченными творениями, нуждаемся в доработке. Общество редко помогает нам в этом, дух времени требует индивидуальных действий. Вот только что это значит? Ведь сегодня нас окружают люди, каждый из которых может доказать, что он индивидуальность. Но когда все вынуждены обосабливаться и казаться неповторимыми, возникает неоднозначная ситуация. И этот парадокс давит всё болезненнее.

Недавно я видел в витрине маленькой швейной мастерской такую табличку: «Утром все люди одинаковые. Потом они одеваются». В шутливой форме на табличке передано то же, что социолог Елена Эспозито[59] писала об «обязательности преходящего». Она полагала, что мода помогает нам поступать как все и одновременно парадоксальным образом проявлять индивидуальность. Мы следуем одной моде до прихода следующей. Наша индивидуальность, если она вообще существует, практически неразличима. Одежда, напротив, заметна! Важнейшая знаковая система повседневности, наша «вторая кожа», она порождает иллюзию, будто по внешности можно встречать каждого из нас. Мода настолько тесно связана с творчеством и так успешна, потому что широко функциональна: первый вывод о человеке мы делаем на основании его одежды. Так мы определяем, по меньшей мере в общих чертах, профессиональную и — чуть точнее — социальную принадлежность. Если посмотреть на детские площадки, то можно увидеть, как рано отчетливая социальная разница начинает проявляться и в одежде малышей.

Кроме того, за последние двести лет зеркала стали непременной частью интерьера. Завесьте на день все зеркала в квартире, и вы заметите, какую власть над вами имеет этот, казалось бы, незначительный предмет. Вы хоть раз выходили утром из дома, не взглянув в зеркало? Философ Петер Слотердайк[60] однажды сказал, что после того, как повсюду воцарились зеркала, нам уже не нужны диктаторы: контроль теперь осуществляем мы сами, придирчиво изучая себя по утрам. Взгляд в зеркало может стать мучением! Дзен-мастер Тит Нат Хан советует перенаправить вектор этого самоконтроля: «Когда злость и ярость в вас всё нарастают, возьмите в руки зеркало и посмотрите на себя. Если вы в ярости, то ничего особенно прекрасного и достойного в нем вы сейчас не увидите. Тысячи мускулов на вашем лице напряглись. Лицо выглядит как бомба перед взрывом… Носите зеркало с собой и заглядывайте в него, чтобы проверить свое состояние. После того как сделаете пару вдохов, напряжение исчезнет, и вы определенно почувствуете облегчение». Принудительный внутренний контроль может защитить от ненужной ярости.

Французский социолог Ален Эренберг[61] видит в современности ту эпоху, «которая вынуждает каждого к личной инициативе — обязывает становиться собой». Если прежде людей принуждали к дисциплине путем контроля, цензуры и огромных штрафов, то сегодня мы сгибаемся под гнетом собственных решений и инициативы. «Человек больше не движим внешним порядком… он вынужден поддерживать себя внутренними стимулами, обращаться к своим духовным способностям… Понятия проект, мотивация и коммуникация — господствующие ценности нашей культуры. Они девизы эпохи», — констатирует социолог. Эти три ключевых понятия используются повсеместно: во всех студиях, агентствах и офисах творческой отрасли. Речь при этом ведется, разумеется, о постоянном улучшении. Представить что-то новое — значит улучшить. Исходя из этого, Петер Слотердайк формулирует категорический императив дизайна: «Презентуй свое появление на рынке всегда так, чтобы мотив твоего бытия являл собой стремление к улучшению».

Таким образом, в современности не только экономика, но и творчество зависят от фатальной идеи безграничного роста. Не только наш продукт должен удовлетворять требованиям, но и мы сами. Не только наши заказы, но и самих себя мы рассматриваем как проекты. Свобода порождает всё большее давление, и Петер Слотердайк полагает, что «разница между теми, кто что-то или многое представляет из себя, добившись этого, и теми, кто ничего не сделал и представляет из себя мало или ничего, становится всё заметнее».

Результат — это растущее истощение, потому что постоянно приходится напрягаться, чтобы быть собой и проявлять индивидуальность. Такому суровому общественному давлению люди творческие, которые обязаны проявлять свою оригинальность ярче прочих, подвергаются с особой силой. Это культурное давление сложно разглядеть. В повседневности оно незаметно, потому что, скорее всего, вы не постоянно размышляете о подобных вещах, а заняты практическими задачами. Мы должны каждое утро просыпаться, работать, жить. Но всё же это давление проявляется в виде плохого настроения.

У мрачных мыслей есть определенная логика, и понять ее было бы полезно.

3. В тоннеле мрачного настроения

Наши мысли недоступны остальным людям, но выражаемые нами чувства видны. «Вы даете знать другим, что происходит в вас», — пишет исследователь эмоций Пол Экман[62]. Источник чувств бывает сложно выявить; иногда это мысли, но и они обычно приходят из ниоткуда. Маленькие, незначительные события могут вызывать сильные эмоции. Каждый, кто вставал не с той ноги, знает, что есть дни, когда настроение мрачное, хотя для этого нет никакого разумного повода. В какие-то из дней дождь или утренний холод раздражают, в другие мы берем зонт, надеваем теплый свитер, и плохая погода не влияет на настроение. Событие само по себе содержит много небольших импульсов, которые могут (но не обязательно должны) привести в действие чувства.

Эти стереотипные реакции заучиваются в раннем детстве, мы часто даже не подозреваем о них. В любом случае они не исходят от нас самих, а «копируют» наше окружение. Пол Экман определяет эмоции как короткие состояния, сопровождающиеся чередой ощущений. Но эмоции также могут стать настроениями, которые носят более длительный характер. Под настроение наши знания и восприятие фильтруются через уныние или другие эмоции. Мы входим в состояние, «во время которого можем запоминать только ту информацию, которая соответствует нашим эмоциям», — пишет Экман.

Если утром банка с вареньем пуста и мы не можем привычно позавтракать, простая неудовлетворенность совершенно иррационально способна перейти в продолжительное мрачное расположение духа, к которому наше искривленное восприятие реальности быстро присовокупит всё необходимое: неподходящая погода, люди смотрят недружелюбно, поезд переполнен, первый же звонок по работе вызывает раздражение. Первопричина нашего плохого настроения долго остается неясна. «Мы видим мир не таким, каким он представлялся бы нам в лучшем душевном состоянии. Негативный настрой искажает наши реакции и ограничивает их», — рассуждает Экман.

У кого есть склонность к раздумьям, тот быстро впадает в плохое настроение и сомнения: в окружении мыслей страх усиливается. Творческие люди, которым для работы требуется уединение, часто оказываются «заперты» на своем рабочем месте дома, в офисе или в мастерской. В отсутствие социальных контактов избавиться от мрачного состояния духа сложнее, потому что никто не отвлекает нас от самих себя. Мы один на один с собой ведем «самообвинительный процесс», а это тот коварный образ мыслей, от которого сложно избавиться. «Такие убеждения обычно окрашены негативно, они схожи с темными очками, через которые мы интерпретируем “реальность”», — говорит Эзра Бейда[63] в своей книге Zen oder die Kunst, einen Weg aus den Sümpfen des Alltags zu finden («Дзен, или Искусство выбраться из трясины повседневности»).

Мы принимаем за действительность самообвинительные приговоры, и жизнь начинает казаться «раздражающим пазлом… Этот негативный фильтр, результат неудачного опыта в прошлом, придает форму нашей действительности, даже когда не воспроизводит ее непосредственно и точно», — объясняет Бейда. В целом психологические явления повседневности — одно из огромнейших недоразумений: мы так переполнены чувствами, что начинаем зависеть от них. Мы часто воспринимаем свое душевное состояние и себя самих излишне серьезно.

4. Печаль как преодолимый порок

В христианской традиции печаль относится к числу основных пороков, от которых страдают люди, но они могут работать над ее преодолением. Печаль часто связана со взглядом в идеализируемое прошлое. Сопоставление себя с другими — разумеется, в ущерб себе — подпитывает чувство неудовлетворенности. Под пороками Фиделис Рупперт и Ансельм Грюн понимают восемь человеческих качеств, отдаляющих от Бога. Наряду с печалью к ним относятся: чревоугодие, алчность, гнев, уныние, тщеславие, блуд и гордыня. Интересно, что этот список содержит те страсти, которые мучают нас и по сей день, и в нем перечислены все типичные враги концентрации.

Кроме того, список показывает, что в своей несобранности мы склонны слишком легко обвинять медиа! Это при том, что мы не можем сосредоточенно работать ни после обильной еды, ни охваченные ленью, ни переполненные яростью или гордыней, ни захлебнувшись в тоске или преследуемые муками совести. Тибетский буддизм изображает пороки в виде демонов. Уже в Раннем Средневековье человек создал образ «дневного демона» уныния (ацедия), известного и сегодня каждому, кто ежедневно выполняет рутинную привычную работу. В этом смысле восемь смертных грехов удивительно современны. Это старое учение психологически тонко, поскольку нежелательные мысли можно удержать на расстоянии, дав им имя. Попробуйте: создайте у себя в голове образ для вашей тоски или перфекционизма. Как он/она выглядит? Дайте этому демону имя и вступите с ним в беседу: иногда для изгнания достаточно прямого разговора.

Ни один человек не может избежать печали, она часть любой жизни. Важно то, как мы ее воспринимаем и как с ней поступаем. Она, как и страхи, в правильной дозировке может быть продуктивна. Ларс фон Триер однажды сказал, что своими фильмами он лечит собственную депрессию. Психологи больше не рекомендуют заменять отрицательные мысли положительными. Наверняка можно приободриться, «думая о хорошем», если проблема не слишком тяжела, однако подавлять негативные стороны своей души не следует. Зигмунд Фрейд указывал, что подавленное может вернуться с удвоенной силой. Следовательно, имеет смысл лицом к лицу встречать нежелательные настроения. Но как?

Для начала мы должны убедиться, идет ли речь действительно об одной из тех форм печали, которые можно преодолеть простыми средствами. Большую часть европейской истории, а также в азиатской культуре не было принято необузданно предаваться своим эмоциям или страстям. Социолог Ричард Сеннет[64] увидел, что формальной открытости изначально знакомы определенные правила поведения, но они постепенно разрушаются и превращаются в «тиранию интимности». Яркий тому пример — засилье мобильных телефонов в общественном транспорте: то, как люди обсуждают свою личную жизнь, приводит в недоумение. Любовные драмы и истории болезней, которым мы невольно становимся свидетелями, вынуждают нас чувствовать себя неловко перед незнакомцами (и за них).

Нечто подобное касается и подавленного расположения духа. «Сегодня модно быть разочарованным и пребывать в этом разочаровании так, чтобы это было видно каждому по выражению лица», — констатирует Ансельм Грюн. Дело в том, что небольшие неприятности обычно лишь усиливаются, как только мы начинаем выставлять их напоказ. «Пребывая в тоске, мы сочувствуем сами себе и замыкаемся в круге своих проблем, не будучи в состоянии действительно помочь себе. В итоге мы наслаждаемся собственной печалью, крепко держимся за нее, чтобы ничто не отняло ее у нас», — утверждает Грюн.

Подобный эгоцентричный настрой сродни гневу, утрате радости и унынию. Стоит внимательнее присмотреться к собственным дурным настроениям, причин которых мы не знаем. Источник многих страданий — ничем не оправданная гордыня. «Причина печали в основном лежит в высоких ожиданиях по отношению к самому себе и к своему окружению. Человек ненасытен в жажде успеха и обладания, денег и признания. Поскольку завышенные желания неосуществимы, то плохо чувствующий себя, обиженный, разочарованный человек вновь погружается в печаль, чтобы тем самым вынудить окружающих уделить себе внимание», — делает вывод монах-бенедиктинец.

5. Логика отрицательного мышления

Любое до крайности мрачное настроение с чего-то начинается. И по факту это даже не та изначальная эмоция, которая вызывает неудовлетворенность, а несдержанная реакция на нее. «Печаль сама по себе не проблема, она естественная, неизбежная часть жизни. Проблема в большей степени — жесткое, отрицательное восприятие собственной личности», — уверяет профессор клинической психологии Оксфордского университета Марк Уильямс[65]. Люди при депрессивных состояниях страдают от негативных мыслей, которые автоматически появляются в голове, а избавиться от них не удается. При этом действительные события значимой роли не играют.

Всё зависит от того, как мы трактуем факты повседневности. Мрачно окрашенные интерпретации пережитого порождают только депрессивные эмоции и настроения, среди которых человек оказывается заперт. «Мы находим для себя объяснение происходящего и эмоционально реагируем на него, вместо того чтобы реагировать на сами факты», — констатирует психолог.

Есть разные пути изменить подобные неверные интерпретации: или через попытку коррекции образа мыслей, или — что, возможно, действеннее — через поиск альтернативы самим размышлениям. Чем больше мы умственно мечемся, стараясь выбраться из мрака, тем глубже погружаемся в болото мыслей. Ведь у нас есть не только голова, но и другой ресурс, который можно задействовать, — наше тело. У депрессии когнитивная природа, однако существует возможность рассеять тьму лучом света посредством физических реакций. «Даже крупица осознанности в подходящий момент может разорвать цепь событий, ведущих к хронической подавленности», — считает Уильямс. При стрессе наше состояние часто ухудшается, так как мы отказываемся от движения, сна или прогулок на природе. А ведь эти несложные действия действительно могут «сломать лед».

6. Депрессивные заболевания и профессиональная помощь

Описанные ранее спады настроения относятся к жизни и работе и знакомы каждому, но не имеют ничего общего с настоящими депрессивными расстройствами. Когда мы говорим, что кто-то впал в депрессию, это обычно не означает диагноз. О болезни идет речь, если мучительная подавленность длится больше двух недель и имеет тенденцию возвращаться. Она связана с целым рядом сопряженных нарушений: отсутствием аппетита и сна, неспособностью сконцентрироваться, страхами, утратой полового влечения. Если вы больше не получаете никакого удовольствия от той деятельности, которая вам всегда нравилась, видите будущее в темных тонах, появляется желание покончить с собой, то вам необходима помощь психолога. С этим заболеванием появляется множество ограничений в жизни, оно может привести к утрате работоспособности или к смерти.

На сегодняшний день депрессия хорошо поддается лечению. Однако следует учесть, что оно имеет определенные сложности, ведь расстройство влияет и на окружение больного. Обычные действия, которые подсказывает интуиция, в этом случае не подходят: находящегося в депрессивном состоянии не получится просто подбодрить, обратить его внимание на что-то хорошее; сочувствие также не поможет. Больной и его родственники должны незамедлительно получить профессиональную консультацию. Ни совета друзей, ни чтения книг недостаточно, чтобы победить болезнь.

Глава 5. Творческое и духовное

1. Стать счастливым

Человек стремится к счастью — в этом едины все, от философов Античности до Далай-ламы. Хотя страдание в мягкой форме может послужить импульсом к творчеству, всё же, испытывая счастье, люди решают свои проблемы лучше и быстрее, у них больше идей, лучше пространственное восприятие, и они в целом более здоровы и креативны. К такому выводу приводят научные исследования счастья.

«Профессиональные успехи способствуют творчеству, чувство счастья также благоприятствует ему… Находящиеся в этом состоянии чаще порождают необычные ассоциации», — пишет психолог Антон Бухер[66] в своем учебнике Psychologie des Glücks («Психология счастья»). Научный журналист Дэниел Гоулман[67] и его команда в результате обширных исследований пришли к заключению, что радость, ответственность и доверие образуют «универсальный язык творчества». Счастье увеличивает когнитивную гибкость, а вместе с тем и творческую энергию.

Но как стать счастливым? Этот основной вопрос философии искусства жизни можно исследовать на практике. На пути к личному счастью прежде всего стоят чрезмерные размышления. Отрицательные мысли о прошлом, которое уже нельзя изменить, или о будущем, которое еще не наступило, препятствуют удовлетворенности той ситуацией, в которой вы непосредственно находитесь, — настоящим! Размышления снижают способность к концентрации, а вместе с тем и к творчеству. «Секрет счастливых людей в том, чтобы меньше думать о счастье и о себе», — утверждает Антон Бухер. Те, кто несчастлив, кружат вокруг самих себя, охотясь за счастьем.

Вероятно, важнейший результат исследований счастья всё же заключается в том, «что уровень нашего счастья только на 10 % зависит от внешних обстоятельств, в том числе и от того, богаты мы или бедны, здоровы или больны, красивы или уродливы, в браке или разведены и от многого другого», — считает Соня Любомирски[68]. Российско-американский профессор психологии на протяжении 20 лет занималась вопросом, что делает нас счастливыми. Данные почти всех исследований сводятся к следующему: «Что мы думаем о себе и о мире, имеет гораздо больше влияния на наше состояние счастья или несчастья, чем реальные жизненные обстоятельства».

Такой результат на первый взгляд довольно сильно противоречит обыденному мышлению. Разве выигрыш в лотерее не делает счастливым? Конечно. Однако исследования доказывают, что через короткое время состояние счастья снова возвращается на прежний уровень, а в случае положительных событий обычно даже опускается ниже. Человек — существо привычки, и едва он сочетался браком с тем, о ком грезил, едва воплотил свои материальные мечты, как всё это становится нормой. И в то же время растут требования и зависть к тем, кто имеет больше. Кажется, это распространенное, но в корне неверное заблуждение, будто можно избавиться от своего несчастья, изменив обстановку.

Чтобы стать счастливее, согласно Любомирски, нам нужно последовать старой мудрости, которая звучит даже чересчур просто: меньше думать, быть оптимистичнее и налаживать социальные взаимоотношения, не сравнивать себя с кем-либо, ставить перед собой цели и заботиться о других.

«Благодарность подобна вратам в счастье», — говорит психолог и советует попробовать следующее: благодарите чаще, пишите людям, давшим вам многое, письма с благодарностью. Вы увидите, насколько удивительный эффект это имеет.

Для Любомирски — ученого, ориентирующегося на естественные науки — поразительным результатом стал факт, что на уровень счастья, безусловно, оказывают положительное воздействие буддийские техники медитации. Результаты очевидны. Антон Бухер обобщил их. Регулярная медитация оказывает положительное физиологическое воздействие, которое искореняет стресс, а именно:

• увеличивает потребление кислорода и улучшает метаболизм;

• снижает уровень кортизола;

• снижает артериальное давление;

• снижает уровень холестерина;

• налаживает ритмы альфа- и тета-волн, что означает расслабление организма;

• повышает иммунитет;

• изменяет состав нейромедиаторов, повышая уровень дофамина и серотонина.

В целом физическая стрессовая нагрузка отчетливо снижается. То, что физическое здоровье положительно влияет и на психическое состояние, было известно уже грекам. Понятие калокагатия (др. — греч. καλοκαγαθία) предполагает: в здоровом теле — здоровый дух.

Положительное воздействие ежедневных медитаций становится видно в среднем через восемь недель, когда они входят в привычку. Упражнения положительно влияют на физические, душевные и умственные способности, улучшают концентрацию и сокращают поток ненужных размышлений. Медитация «положительно воздействует… на такие, кажется, не поддающиеся изменениям качества, как умственные и творческие способности, когнитивная гибкость», — пишет Соня Любомирски. Буддийские культуры, откуда родом эти техники, исходят из того, что дух можно расслабить медитацией так же, как тело йогой. Нарушающие спокойствие мысли не исчезнут, не исчезнет и страдание, но мы увеличим дистанцию от них, и нас перестанут непременно настигать каждая нежелательная мысль или плохое чувство.

Всё это в сумме имеет сильное влияние на хорошее самочувствие и ощущение счастья. Так как постоянные практики по концентрации направляют нашу внимательность на повседневность, то привычные вещи — не важно, в рамках работы или свободного времени — становятся значимее. Мысли перестают постоянно отвлекать, и мы можем лучше концентрироваться на том, чем непосредственно заняты. Вероятно, будем даже делать это лучше, быстрее и с большим удовольствием.

Схожим образом положительное воздействие на тело и дух может оказать и примитивная деятельность без определенной цели — простая пешая прогулка, особенно на природе. Здесь не имеется в виду ни спортивная ходьба, ни восхождение на гору, в случае которых речь снова идет об успехах. Журналист Алоис Шёпф[69] пишет в своем сочинении Glücklich durch Gehen («Ходьба делает счастливым»): «Ходьба — это медитация. Посредством того, что я иду, я изменяю свое бытие, становлюсь другим человеком. Никто не ходит ради достижения конкретной цели, но ради того, чтобы перестроить самого себя и, будучи перестроенным, жить новой жизнью — той, что лучше, здоровее, счастливее, где больше творчества. Откуда взяться этому “лучше, здоровее, счастливее”, можно понять, только перестроив себя, но не прежде того. Поэтому ходьба как таковая не может быть самоцелью».

Пешие прогулки, особенно в горах, позволяют насладиться нерукотворной красотой и спокойствием природы, и такая ходьба имеет целительный эффект. Вид гор, долин и озер делает проблемы незначительными. Такая физическая нагрузка достаточно щадящая и наряду с плаванием и ездой на велосипеде — самая здоровая. Как алкогольные напитки вводят в опьянение, так за физическими упражнениями следует утомление. Ходьба требует от тела отдаваться процессу целиком и затем вызывает приятную усталость.

Научные исследования счастья подтверждают сегодня то, о чем философы и религиозные наставники говорят уже давно. Добродетельная жизнь, наполненная «мудростью и знанием, мужеством, любовью, гуманностью, справедливостью, сдержанностью, духовностью и трансцендентностью», благоприятствует счастью, отмечают философы Кристофер Петерсон[70] и Мартин Селигман[71]. Веками известно и то, что стоит у него на пути, — злость.

2. Человек, не зли себя

Заказчики, коллеги и начальство, сидящие рядом пассажиры, любимые и супруги, дети — как и люди в целом; погода, футбольный матч или компьютер — всё это может разозлить. В этом нет ничего необычного — слишком уж распространенное явление. Должна же накопившаяся злость найти выход. Или нет? Необузданная ярость заразна, и окружающие тоже начинают злиться. Ярость искажает восприятие, мы теряем контакт с реальностью и видим только то, что хотим видеть. «Гнев затуманивает способность видеть духовную истину, но терпение приносит знание», — писал еще в IV веке христианский отшельник Евагрий Понтийский[72].

Внешних поводов для злости никогда не становится меньше. Они появляются сразу как проснешься: в холодильнике кончилось молоко; ребенок, которого нужно отвести в детский сад, отказывается одеваться; поезд ушел из-под носа. Шеф отчитывает за опоздание, а компьютер выдает неизвестную ошибку. Звонит телефон, и заказчик требует то, что и супергерою не под силу. За обед заплачено слишком дорого, и он ужасен на вкус. Вечером дома ребенок опять капризничает, а кошка и собака носятся как ненормальные. Звонит знакомый музыкант и интересуется: не мог бы ты сделать дизайн обложки к его новому альбому — желательно бесплатно, поскольку он сейчас на мели? Снова телефонный звонок — родители с жалобами. Семейные отношения и любовь колеблются между страданием, требованиями, ожиданиями и свободой, так что злость и обиды легко входят в дом. Чем бы и где бы мы ни были заняты, перфекционист у нас в голове всё равно вынесет свой ужасный приговор. Как закрыть дверь перед нескончаемой повседневной злостью?

То, что психология обратила внимание на ярость и стала исследовать деструктивные эмоции, — заслуга буддизма. В буддийских культурах принято выражать негативные эмоции намного сдержаннее, чем на Западе. Открытое проявление гнева считается слабостью характера. Речь совсем не о том, чтобы весь день напролет ходить с натянутой улыбкой. Но, похоже, в нашей культуре вспышки ярости — случаются ли они в офисе, в поезде или на почте — окончательно вышли из-под контроля. Куда заведет эта ярость? Тит Нат Хан начинает свою знаменитую книгу о злости Anger: Wisdom for Cooling the Flames («Гнев. Счастье внутренней тишины») с наблюдения, на первый взгляд ошеломляющего. Он утверждает, что мы черпаем злость из окружающего мира:

Злость и ярость, недовольство и сомнения сильно связаны с нашим телом и питанием. Нам нужно разработать стратегию питания и потребления, чтобы защитить себя от ярости и насилия. То, как мы выстраиваем свое питание, что за продукты едим и как они усваиваются, — это вопрос цивилизованности, так как сделанный выбор способен принести спокойствие и смягчить страдания. То, что мы едим, значимо в плане ярости. Часто уже сама наша пища полна ярости.

Если всё действительно связано, то логично, например, что употребление мяса оказывает отрицательное воздействие. Хотя забой скота стараются организовывать на скрытых от глаз фабриках, подальше от городов — иначе кто бы стал есть такое мясо? — это не означает, что мясное производство не имеет негативных последствий. Вместе с пищей мы принимаем в себя происхождение и страдания животных. Но можно и не принимать в себя эту ярость. Это доступный каждому и очень простой путь: нужно разорвать цепь разрушительных связей. То, что мы едим, определяет важнейший обменный процесс между нами и природой: мы превращаем природу в жизненную энергию.

Нас сердит, если мир не отвечает представлениям и ожиданиям, уже сформированным нашим сознанием. Снова и снова мы выясняем, что другие люди не следуют тому сценарию, который мы написали для них, хотя сами ведем себя так, как хотим. Мы убеждены в том, что знаем, как пройдет день, но разочарование часто неизбежно. Миру совершенно безразлично, что мы думаем, и мы это знаем, но всё же обычно не можем смириться и приходим в ярость.

«В тот момент, когда вы начинаете злиться, вы склонны к тому, чтобы искать причину неудовольствия в другом человеке. На него вы возлагаете вину за свои страдания», — утверждает Тит Нат Хан. Но другие крайне редко являются истинной причиной; поиск виноватого — всего лишь излюбленная игра нашего мозга.

Будда сравнивал ярость с тлеющей пригоршней угля, которую мы держим в ладони, чтобы бросить в другого. Но сначала-то руки мы обжигаем себе! У страдания, как и у счастья, есть важная социальная составляющая: оно распространяется на других. И, следовательно, задача такова: позаботьтесь прежде всего о своем страдании, чтобы оно не охватило пламенем ваше окружение.

Итак, с яростью легко справиться, если понять, какое именно страдание скрывается за ней. Если вы разозлились от того, что поезд не пришел вовремя, не нужно винить железную дорогу — в конце концов, на перроне стоит множество других людей, которые переживают сейчас то же, что и вы, но никто не разъярился. Да и вы сами в подобных ситуациях ощущаете то большую, то меньшую злость.

Тит Нат Хан сравнивает способность заботиться о своей внутренней жизни и понимать, что именно нас раздражает, с садом. «Каждый из нас — сад. И каждый практикующийся должен возвращаться в свой сад и заботиться о нем. Вы, возможно, не ухаживали за ним уже долгое время. Вы должны знать наверняка, что происходит в вашем саду, и по возможности наводить там порядок. Вы должны возвращать в него красоту и гармонию. Многие люди порадуются вашему саду, если он ухожен».

И вот еще что: меньше злости значит больше радости; а больше радости означает плодородную почву для роста и творчества.

3. Малая история творения

У кого есть творческий потенциал — тот становится Создателем в миниатюре. Это нечто иное, чем просто мирское бытие. «Творчество не может поколебать своих религиозных корней. Даже если мы сформулируем условия для него… в конечном счете это необъяснимый скачок; богословски говоря, это чудо», — пишет социолог Ульрих Броклинг[73]. Несмотря на достижения в исследованиях мозга и когнитивной психологии, еще ни один ученый не разгадал тайну творческого процесса. Творчество не разглашает свои секреты, но это не повод в нем усомниться. И речь, видимо, идет о чем-то, что связано с реальностью большей, чем наша. При полном поглощении этим состоянием, которое сродни потоку, настойчиво возникает вопрос: с кем или с чем мы обретем согласие?

Как правило, далеко мы не заходим, но «обрести согласие» — основная идея религиозной мистики. Пребываем ли мы в полном согласии с миром, с Богом или с собственной деятельностью — вопрос только именования. Мы четко видим, к чему это может привести и насколько сложно работать творчески. «Кто хочет сотворить сильный ветер, пусть сначала запасется воздухом», — говорит Ульрих Броклинг, и именно этот запас воздуха — вопрос духовного характера. На эти слова многие реагируют отрицательно, столкнувшись некогда с религиозной ограниченностью. Это больше, чем критикуемая в первую очередь догматика или организация христианской церкви.

Духовность затрагивает веру отдельной личности, существующую вне границ авторитарных институтов. В целом можно сказать, что монастыри и ордена основывались из протеста по отношению к официальной церкви — как места для духовной практики, для концентрации на важном, как места для творческих занятий. «В Средневековье почти все значимые мастера или исследователи были клириками или состояли в монашеских орденах», — отмечает профессор психологии Харальд Валах[74] в фундаментальном исследовании по истории духовной жизни Secular Spirituality: The Next Step Towards Enlightenment («Мирская духовность: следующий шаг к просвещенности»). Далай-лама в «Моей духовной автобиографии» пишет, что жил бы хорошо и без религии, но не без духовности: «Религия всегда подразумевает еще и систему верований, основанную как на метафизике, так и на догмах, ритуалах и молитвах. При разговоре о духовности речь скорее идет о развитии таких человеческих способностей, как любовь, сопереживание, терпение, терпимость, поддержка и ответственность. Эти внутренние ценности — источники счастья для нас и окружающих и не зависят от конкретной религии».

С церквями, с их догматами, с плохо понятными сегодня церемониями и ритуалами у многих людей возникают проблемы, но потребность в духовном растет. Михаэль фон Брюк под духовностью понимает «осмысленный подход к собственному сознанию, что означает прежде всего обучение наблюдению и развитие внимательности во всех сферах жизни. Если развивается духовное начало, то это ведет к новому толкованию мира, жизни и роли человека…». Следовательно, внимательность приходит через занятия медитацией и кроссрелигиозные программы тренировок, что помогает лучше познать самого себя, начать думать иначе и научиться концентрироваться. Начав формировать собственное представление об окружающем мире, стоит поменьше жаловаться на него. Когда злость сходит на нет, высвобождается новая энергия для устройства своей жизни и труда.

Этот опыт внутренней свободы — цель духовных практик, «опыт в том, чтобы самим стать в некотором роде творцами своего внутреннего мира, а значит, реализовать возможности для его созидания. Самое значимое осознание приходит, когда мы размышляем о важнейших задачах нашей личной жизни, важнейших идеях, над которыми мы так давно работаем. Мы переживаем это как счастливую случайность, идею, момент творчества или как чистейшую творческую свободу», — пишет Харальд Валах.

Чтобы следовать подобным путем, нельзя просто слепо верить во что-то. Шотландец Стивен Батчелор[75] сам был монахом, но, пройдя долгий путь изменений, сегодня называет себя «неверующим буддистом». Он рассматривает современные духовные поиски вне их тесной связи с традициями классических объединений сообществ верующих.

В четырех благородных истинах, поведанных Буддой, Батчелор видит не догматы, но призыв к действию. Он выводит из них своего рода формулу, как «поступать в любой жизненной ситуации»: 1. Обними. 2. Отпусти. 3. Остановись. 4. Действуй! Эта последовательность применима и в искусстве работать: не важно, насколько желанен или нет заказчик, но, когда мы беремся за заказ, мы должны принять его (как действительно принимают в объятия). После чего мы должны отпустить задание, чтобы идеи росли в нас безмятежно и бессознательно. Только тогда придет хорошая идея. Остановка — подготовка, концентрация, внутренний покой — защитит от слепой рутины. И наконец, мы приступаем к действию, воплощая наши идеи. Эти четыре шага спасут от следования первому необдуманному импульсу, когда поступки совершаются на автопилоте.

4. Эстетика дзена

Американец Бернард Глассман прославился как социальный работник, основатель межрелигиозного ордена мира и мастер дзен. Он основал Graystone Foundation — организацию, которая, помимо прочего, занимается бездомными и тюремными заключенными. В столовых для бедных еда непривычно красиво разложена по тарелкам, что вызывает удивленное покачивание головой у обычных социальных работников. Но Глассман придерживается мнения, что не хлебом единым жив человек, существует и эстетическая базовая потребность. «Красивое окружение вдохновляет людей на то, чтобы они стали полноценно созидать собственную жизнь, чтобы с большей силой воспринимали, насколько бесценен мир и люди вокруг. Красота искусства и природы напоминает нам о внутренней гармонии и о том великолепии, которое проявляется в существовании каждого человека», — рассуждает Глассман в своей книге Anweisungen für den Koch («Указания для повара»).

Работа его организации приносит серьезные результаты: красота и порядок глубоко воздействуют на психологию. Каждому знакомо то удовлетворение, которое можно получить от прибранного рабочего стола: внешний порядок находит внутреннее отражение. Глассмановское осознание формы вдохновлено дзен-буддизмом и указывает на родство креативности и дизайна. Дзен-художники очень рано задумались над тем, что происходит в зрителе, созерцающем прекрасное, а не только над гармонией формы.

Таким образом, этому зрителю предлагается активная роль, он не должен быть усыплен искусством. «В единообразии формы — гибель для чистоты фантазии», — говорит Какудзо Окакура[76] в Buch vom Tee («Книга чая»), своем базовом труде по японской эстетике. Осознанно избегается и симметрия, поскольку она внушает перфекционизм и порядок, которых в реальном мире нет. Кто задумывался об использованных в пропагандистских фильмах Лени Рифеншталь симметричных формах, тот может понять их скрытую власть. Поэтому дзен-эстетика предпочитает предлагать нашему глазу нечто незаконченное, выражаясь позитивно — открытое. Эти правила созидания подразумевают, что всегда остается что-то незавершенное, что мог бы продолжить рассматривающий или использующий. «Только тот откроет истинную красоту, кто в душе закончит незаконченное», — считает Окакура.

Коммуникационные дизайнеры любят белые широкие поверхности, создающие претенциозную, но деловую атмосферу. Однако дзен-художники развили в этом отношении совершенно своеобразное учение. Речь идет не столько о реально демонстрируемых предметах, сколько о «композиции из пробелов». Здесь японская эстетика знает два собственных понятия: Ma — промежуток между, и Mу — пустота. Дзен находит «красоту вещи в ее несовершенстве и незавершенности, в ее непостоянстве и красоте, в ее неожиданности, непредсказуемости и нетрадиционной свежести», — пишет историк искусства Клаудия Деланк[77]. Многие картины практически полностью белые, только где-то в углу виден ландшафт, гора или дерево. Середина полотна остается нетронутой. Взгляд наблюдателя должен быть направлен на эту центральную пустоту, которая в дзене составляет сущность вещей и рассматривается как нескончаемый потенциал. В середине картины ничего не отсутствует, она задумана так, что заставляет смотрящего самого проявить активность!

Учение дзен о созидании описано в философии ваби-саби. Но связанные с ним представления о красоте много больше, чем просто эстетика, они становятся формой искусства жизни и работы. Гельмут Бринкер[78] в своей книге Zen in the Art of Painting («Дзен в искусстве живописи»), посвященной дзен-художникам, так описывает основные принципы их эстетики: предпочтительна асимметрия, в картинах и изделиях — простота и скромность. Они стремятся к естественности, придавая предметам искусства вид простых, повседневных вещей. Тишина, внутренний покой и гармония рождают непостижимую глубину простоты.

На эти принципы опирается Леонард Корен[79] в своих призывах освободиться от всего ненужного и сконцентрироваться на подлинном. В предметах, согласно ваби-саби, есть нечто необычное и скромное, у них есть способность стареть и, изнашиваясь, становиться еще прекраснее.

Если вдруг на вашем столе обнаружится старый источенный карандаш, для этой эстетики он намного ценнее и прекраснее самой престижной авторучки. В нашей культуре найдется много предметов, которые отвечают принципам ваби-саби. Это больше чем просто мусор: любимые пластинки, хрипящие, как и положено давней записи; кожаные сумки, со временем ставшие только интереснее; любимая обувь, которую еще можно отнести сапожнику; видавшая виды мебель из дерева; книги с загнутыми уголками и в потрепанных обложках; красивые спичечные коробки, восковые свечи… С характером таких предметов связывают неизменную простоту — верную дистанцию от культуры потребления и причуд быстро меняющейся моды. Чтобы воспринимать привычные предметы, нужен внимательный взгляд. Дзен-вселенная непримечательна. Вещи должны напоминать нам о быстротечности времени, что ведет к спокойному и ясному разуму.

Внимательность можно натренировать посредством медитации. И вместе с ней мы научимся двум центральным для творчества аспектам: эстетической чувствительности и способности концентрироваться.

5. Дзен и творчество

«Интересная особенность дзен-искусства состоит в том, что оно хочет быть не просто ремеслом, но методом, пробуждающим процесс творчества. Оно предлагает способы, как взрастить дух и прожить достойную жизнь», — пишет фотограф, автор и мастер дзен Джон Дайдо Лури. Как это свойственно дзену, в творчестве рушатся границы между различными сферами жизни. В этой системе нет такого, что культура существует здесь, а природа там; работа в офисе, а жизнь дома; искусство отделено от дизайна, а и то, и другое — от ремесла; и мы сами как независимые личности — от других. Альберт Эйнштейн говорил, что отделение людей друг от друга не что иное, как оптическая иллюзия. С этой точки зрения многие мучающие нас вопросы теряют смысл.

«Неважно, откуда приходит творчество. Важно, что оно есть в каждом из нас и только ждет выражения», — уверен Лури. Вместо того чтобы пускаться в увлеченные поиски ответа на вопрос «почему», буддизм всегда говорит о конкретных поступках. То же действительно и в отношении творчества. Чтобы реализовать собственные способности к созиданию, нужно научиться дорожить собственным опытом и собственной жизнью. Творец таким образом самовыражается: всё, что мы делаем, — это частица нашей биографии. Такое выражение себя означает извлечение на поверхность «уникального жизненного опыта. В этом состоит сущность любого творческого начинания. Наше искусство порождает что-то, чего прежде не существовало. Мы расширяем Вселенную», — пишет Лури.

Искусство, следовательно, предъявляет миру то, что было скрыто внутри. Можно назвать это созиданием окружающего мира. Способность молчать активизирует внутренний слух: сначала нас ничто не отвлекает, и мы замечаем, что хотим сделать и как мы хотим это сделать. Но искусство молчания не приходит автоматически. Без практики нас подхватывает рассеянность собственных мыслей, и мы становимся игрушкой внешнего влияния. Сидячая медитация — основной путь, ведущий к покою и ясности. Это взыскательная практика, которая «сокращает путь к действию», как выражается Корнелиус Фогель[80]. Кто умеет молчать, намного осознаннее говорит, а кто умеет отпускать и способен к бездействию, намного осознаннее работает.

Чтобы работать творчески, часто даже не нужно менять жизненные обстоятельства — нужно лишь начать осознанно воспринимать то, что сопровождает нас каждый день. «Мы едим, но не чувствуем вкус, слушаем, но не слышим. Мы проводим свою жизнь, затерявшись в собственной голове», — размышляет Лури. Творческие будни проходят так же. Обычно мы приходим на работу и просто следуем привычкам, которые давно уже укоренились где-то в глубине. Но это притупляет чувства, мы теряем контакт с действительностью, потому что верим, будто уже изучили ее. Хотя один и тот же путь на работу, неизменные коллеги и заказчики для пристального взгляда каждый раз разные.

Мы сами тоже не остаемся неизменными. Тем, кто ведет дневник, знакомо удивление, когда перечитываешь старые записи: «Я и правда так думал?» Или: «Неужели я раньше огорчался из-за этого?» Человек способен измениться настолько сильно, что ему вполне можно давать другое имя. Так и происходит в случае пострига в монастырь, например, или решения взять творческий псевдоним.

Мы можем развить способность относиться ко всему так, словно видим это в первый раз. Тогда окружающий мир становится другим. Он и на самом деле уже не такой, как раньше. Всё изменяется, поэтому ни один день не похож на следующий. Он нам только иногда кажется таким же. Когда наши ожидания слишком велики или мы верим, будто знаем, что должно получиться, это отделяет нас от реальных событий. Мы не свободны от восприятия окружающей действительности в том виде, который создает наш разум, и именно через эту призму смотрим на вечно изменяющийся мир. Чтобы в таком мире заниматься созидательной деятельностью, не следует воспринимать самих себя слишком серьезно; мы должны снова и снова обращаться к тому, что делаем. И только тогда придет творчество.

Чтобы быть способными на это, нужно выработать сильную уверенность в себе. «Учась доверять себе, мы должны перестать доказывать что-то своим искусством. Ему нужно просто предоставить возможность возникать самому и быть тем, что оно есть. Тогда из искусства исчезнет напряжение», — считает Лури. Неуверенным творцам, которые постоянно выпячивают собственное эго и рисуются, редко удается сделать серьезный вклад в искусство. Они только демонстрируют нам свой «рыночный характер», как это называл Эрих Фромм[81].

Чтобы слиться с работой и забыть самих себя, мы должны научиться забывать правила. Здесь ключевой является способность к спонтанности, которую не стоит путать со слепой работой на удачу. Форма и мастерство играют решающую роль для дзен-пути в созидании. «Чистый дух простоты, когда он находит полное выражение, — это свобода действия. Только внутри определенной формы мы становимся свободны от этой формы», — высказывает Лури парадоксальную мысль. Строгость соблюдения правил и форм, которую предполагает дзен-додзё, вплоть до действия, вплоть до изгиба, быстро превращает деятельность в рутину. Внешние рамки придают устойчивость тому внутреннему интуитивному элементу, который возникает во время медитации. То же и с творческим ремеслом. Как только вы овладеваете им, перед вами открывается пространство созидания, способное выйти за пределы установленных границ.

6. Ремесло творчества

Творчество зависит от «божьей искры», непостижимого возникновения новой идеи — вдохновения. Концентрация и внутренний покой — условия, в которых раскрывается эта тайна. С другой стороны, воплощение идеи требует ремесленных навыков. И есть только один путь получить их — постоянная, многолетняя практика, вначале обычно проходящая под руководством учителя.

Сегодня в образовании прежде всего обращают внимание на то, чтобы предоставить достаточно свободы для возникновения новых идей. Ремесленная сторона творчества в последние столетия, кажется, становится всё непопулярнее. Исключениями можно считать классическую музыку и отчасти джаз: здесь не достичь желаемого уровня без ежедневных упражнений. Принято считать, что к дизайнерам это скорее не относится, по крайней мере до определенного момента. Но им стоит лишь познакомиться с курсом каллиграфии, чтобы понять, насколько несовершенны их практические навыки в обращении со шрифтами.

В творчестве особенно широко распространено заблуждение, что вдохновение не зависит от мастерства. При этом идея, которую не получается воплотить из-за нехватки способностей, не имеет ценности. Что будет действительно воплощено и что останется в голове, решает навык. Искусство вырастает из навыка. С точки зрения интеллекта отсутствие ремесленной практики, ручной работы, влияющей на поиск идеи, тоже недостаток. «Разделение рук и головы в первую очередь вредит голове», — считает социолог Ричард Сеннет. Писатель и драматург Дзюнъитиро Танидзаки[82] так утверждает в сочинении Lob der Meisterschaft («Похвала мастерству»): «Разумеется, голова важна, но зависит всё… именно от умения. Важно не то, что понимается разумом, но то, что потом это можно будет воплотить при помощи навыков».

Мастерство — это то, что ценно само по себе, независимо от конечного продукта. Танидзаки называет это «интересом к практике искусства». Умелый мастер радуется занятию ручным трудом, и это уже не просто работа, это пограничный образ жизни, который медленно становится чем-то большим. Творчество иногда может вспыхнуть внезапно и после иссякнуть, чему есть множество примеров. Но навыки ремесла растут по мере практики, и на это требуется время.

Танидзаки сравнивает путь практики, ведущий к мастерству, с постоянной полировкой старой вещи, которая становится всё прекраснее, покрываясь патиной. Собственным способностям следуют с увлечением, их практикуют, не думая о цели, которой можно было бы достичь. Абсолютное мастерство недостижимо, мастер видит в себе начинающего и чтит традиции своей профессии. И вот из этого в итоге и возникает связь с творчеством: практика в своей монотонности рождает определенный ритм, внутренний покой, благотворный для вдохновения.

Как практиковать, по сути, маловажно. Ни у кого нет желания оказаться в тех временах, когда учеба состояла из зубрежки и была простым копированием. Особенно важной здесь, как пишет социолог и виолончелист Ричард Сеннет, является длительность упражнения: «Упражняющийся должен повторять отрывок только до тех пор, пока его внимание удерживается на нем. С постоянной практикой растет и способность выдерживать повторения». Правило Исаака Штерна[83] гласит: чем лучше становится техника, тем выше и способность репетировать, не впадая в скуку.

То, что нескончаемая практика ограничивает свободу, — постулат капиталистической идеологии. «Истина, разумеется, в том, что творчество — побочный продукт любого умения и мастерства, приобретенных за годы практики. Очевидно, оно развивается посредством самоотдачи (как в случае музыканта, разучивающего гаммы, или Эйнштейна, изучающего тензорную алгебру). Уравнивание творчества и свободы прекрасно подходит культуре капитализма, в которой диктат приспособляемости запрещает погружаться в деятельность настолько, чтобы по-настоящему освоить ее. Но мастерство — это необходимое условие не только для творчества, но и для любого вида экономической независимости, которая так важна для ремесленника», — считает мотомеханик-философ Мэттью Кроуфорд.

Не без причины самые большие творческие успехи эпохи Возрождения, которые отразились на нашей современной культуре, все без исключения принадлежали людям, считавшим себя ремесленниками, жившим и работавшим в мастерских. На первом месте стоял их ручной труд, но никак не субъективное видение себя как уникального творца. В прошлом для людей в мастерских была характерна тесная связь, выстроенная на традициях ремесленного искусства и религии.

В XIX веке было основано движение Arts & Crafts с целью препятствовать всё нарастающему разделению дизайна, искусства и ремесел. В Оксфорде возникло полумонашеское объединение c определенным пониманием искусства, участники которого вместе работали и жили не в студии, а в мастерской. Уильям Моррис[84], возглавлявший это движение, дал практические и ясные указания, которые и сегодня достойны размышления: «Если люди должны изготавливать красивые изделия, жить они должны в красивом месте… Не имей в доме ничего, что не считаешь полезным или прекрасным». Для Морриса на первом плане стояли две добродетели, на которые опирается созидание: простота и честность.

7. Творчество как мировой порядок

Монастырские библиотеки, мастерские эпохи Возрождения вплоть до их реконструкции движением Arts & Crafts, объединения художников XX века, Баухаус или Ульмская школа дизайна неизменно предлагали больше, чем плоскую иерархию, культуру процессуального и проектного менеджмента или командную и сетевую работу. Кто решился сделать творчество главным в своей жизни, тот вступает в орден, о существовании которого даже не подозревал. Этот человек неподвластен более никакому авторитарному руководству, зато он должен соответствовать требованиям индивидуального созидателя. Его тайная догма: концентрация, внутренний покой, способность принимать решения, минимальная финансовая обеспеченность и «своя комната». Все эти требования остаются непременными для творческой работы.

Для испанско-индийского исследователя религий Раймона Паниккара[85] монашеский образ жизни больше не привязан (или привязан не только) к монастырям или конкретной религии. На протяжении тысячелетий существуют монашеские общины, в их случае и идет речь об архетипе человеческого бытия: «Не каждый может или способен вступить в монастырь, но каждый носит архетип монаха в себе, и о нем необходимо заботиться. Монашеское — краеугольный камень, часть, измеряющая сущности человека…»

Когда творчество становится образом жизни, оно покидает рамки работы и больше не ограничено желаниями заказчика. Оно живет увлеченной самоотверженностью. Не результат, но сама деятельность созидателя — движущая сила. Речь тут не столько о проблеме, сколько о загадке: понимает ли творец, почему он сделал что-то центром своей жизни? В любом случае во все времена можно видеть множество людей, которые целиком посвятили себя творчеству.

Паниккар видит две добродетели внутреннего монашества: духовное простодушие, в котором познаётся простота вещей, и умиротворенная многогранность, «соединяющая все элементы так, чтобы вместе они соответствовали великой всеобщности, высшему, всепримиряющему единству». Те, кто живут и работают творчески, производят гораздо больше, чем незначительные инновации в отдельных отраслях: они конструируют образ жизни. И какими бы разными ни казались их замыслы, есть нечто, что объединяет этих индивидуалистов.

Философ Ролан Барт[86] размышлял и писал на такие непохожие темы, как язык любви, смерть своей матери, фотография, Япония и литературоведение. Творчество этого мыслителя не укладывается ни в какие рамки. Хотя он оставался на расстоянии от церкви и веры, но интересовался древним монашеством и той эпохой, когда оно уже существовало, но еще не было ни монастырей, ни официальной церкви с ее догматами. Ролан Барт был поражен образом жизни отшельников. В одном из докладов он описал идиоритмию — жизненный уклад, представляющий сегодня позитивную утопию для творческих людей.

В ситуациях, когда люди работают и живут вместе или поодиночке, он видел две крайности, обе из которых препятствуют творчеству. Первая — отшельничество еремитов. Радикальное отшельничество не рекомендуется, потому что творчество нацелено на ответную реакцию и побуждение. Сотворенное хочет обратно в мир, и, чтобы это было возможно, сегодня оно требует коммуникации и сетевой работы. Вторая крайность — коллективные формы монастырской общины, социального давления или трудовой культуры агентств постмодерна, принуждающие к командной работе: они почти не оставляют пространства для личности и ее индивидуальности.

Существует ли золотая середина? Для Ролана Барта существует: «Ни вдвоем, ни со многими. Что-то вроде упорядоченно нарушаемого уединения». Идиоритмики охраняют свое уединение, но осведомлены о других, кто живет так же. Христианские отцы-пустынники знали о многих других отшельниках и поддерживали с ними контакт, не отказываясь от своего образа жизни. Тем самым они избегали давления коллектива, не обособляясь полностью от мира. Для Барта это было той формой, в которой «каждый следует собственному ритму», не нарушая общий такт. Он тосковал по этой «срединной, утопической, райской, идиллической форме». Сегодня актуальна попытка вновь ее реализовать.

8. Что созидает созидатель?

Ни жизнь, ни работа не похожи на прогулку в парке. Обе, как описывал это философ Карл Ясперс[87], связаны с пограничными ситуациями. Действительно, чем мы заняты? Наши труды преходящи; нам не избавиться от болезней, страха и смерти — но рождение и творчество тоже часть жизни. Кто свободен понимать творчество как образ жизни, ищет подходящих условий для него. На это может потребоваться как много, так и мало времени, но в любом случае такие поиски тягостны. Ясперс вводит понятие «любящая борьба», или «любовь-борьба», которое определяет жизнь. Философ ясно видел, что жизнь — вызов. «Жизнь всегда опасна для жизни», по меткому замечанию писателя Эриха Кестнера[88].

Кто по своей воле вступает в борьбу, тот должен задаться вопросом, во имя чего он борется. Здесь не может быть речи об обогащении — своем или заказчика. К сожалению, слишком многие по-прежнему утверждают, что мир материален, а успех измеряется в деньгах. Подобные суждения указывают исключительно на материальную сторону и никак не определяют творческие поступки. У материалиста на глазах шоры, и он видит только тот маленький кусочек мира, где заперт сам.

Люди творческие, напротив, обладают широким взглядом, они смотрят вдаль, за горизонт. Они философы свободы, и Йозеф Бойс называет творческую деятельность наукой свободы. Но свобода означает и ответственность. «Свобода от эгоистического восхождения в гору — это свобода для творческого воплощения предлагаемых миром возможностей во имя других», — пишет Стивен Батчелор.

Для Бойса задачей было распространение творческих представлений на все области жизни и работы. Поэтому в своих докладах, интервью, на выставках и акциях он всегда вел речь о конкретных вопросах устройства и образа жизни. Он разрушил границы между искусством, дизайном и ремеслом — для него была важна свободная и творческая деятельность, которая может быть найдена в любом занятии, таким образом превращая его в искусство. Так как каждый из нас обладает творческим потенциалом, для Бойса любой человек — художник.

Ориентированность на христианские идеи разжигала его интерес к чередованию смерти и воскресения, которое он предполагал каждодневным процессом для человека, занятого созиданием. Каждое творческое действие придает форму нашему миру. Бойс понимал общество как социальную скульптуру, которую мы постоянно ваяем. Человек вообще не может иначе; образно выражаясь, он вечный скульптор. Взять хотя бы речь: гортань «скульптурно оформляет» поток воздуха, образуя слова. «Почисть картошку и уже станешь скульптором», — говорит Бойс. Определяющей для него была пластичность мира, а его основным интересом — свобода, образующая вместе с творчеством главный капитал мира. Его формула проста и вмещает целое учение: искусство = человек = творчество = свобода.

Все четыре области являются областями борьбы, а она требует энергии. Борьба требует планирования, организации и практик (в ремесле). Бойса понимают неверно, выводя из его положения, что каждое действие наделяется творческой ценностью. Совершенно наоборот: для него подход к творчеству по принципу «сделаю разок» или «интуитивно-играючи» — скорее пустая идеология, выхватывающая инстинктивное. Он требовал от своих студентов естественно-научных ремесленных навыков, философско-религиозных знаний и личной рефлексии. Без постоянной работы остается только «нерегулируемый разброс сил в пределах творческого потенциала», из чего получается лишь насилие над идеями. Бойс высвобождает представления о «планировании» из тесного корсета процессуального менеджмента, заинтересованного исключительно в эффективности. В одном из интервью Бойс говорит:

Если это не пронизывает всю мою жизнь… то ничего не получится, выборочно дело не пойдет… Проще говоря, я должен тренироваться и готовить себя снова и снова… и я должен всю свою жизнь поступать так, чтобы подготовка не прерывалась ни на миг. Так что работаю ли я в саду, разговариваю ли с людьми, еду ли в транспорте, читаю ли книгу, преподаю или занят работой… просто ли нахожусь дома — я всегда должен сохранять присутствие духа для понимания расстановки сил. Тогда будет энергия. Тогда у меня будут принципы. И это практика.

Это серьезное требование, это образ жизни, который предполагает, что мы вечно в пути и постоянно практикуем всё возрастающую внимательность. «Творчество — это форма бытия. Творческие люди постоянно думают о той области, в которой работают», — размышляет Дэниел Гоулман. У нас есть свобода так поступать, а для Бойса свобода, помимо прочего, обязывает к тому, чтобы упорно развивать свое творчество, конструктивно занимаясь созиданием. И так — во всех областях работы и жизни.

Что-то да возникает там, где есть энергия. «Это “что-то” приводится в движение силой и после обретает форму, даже много форм, особые формы. Это и есть творчество», — утверждал Бойс.

Творчество, отделенное от демократии и экологической ответственности, является не более чем инструментом для исполнения задач. Поэтому стабильность является основным идеалом, которому оно обязано своим существованием.

Философ Вильгельм Шмидт сформулировал в этом отношении два императива, которые подходят и для любой формы созидания.

Поступай так, чтобы:

• не разрушить основы своего существования;

• твои действия и их последствия в отношении других были такими, какими ты бы ожидал их от других по отношению к себе.

Ориентация на идеал стабильности затрагивает экономические, экологические и социальные аспекты жизни. Дизайнер Уве Боден[89] добавил к этим трем столпам четвертый — эстетику. Он задался вопросом, как передать идею постоянства, и увидел в коммуникационных дизайнерах тех экспертов, кто способен сделать это. Ведь именно они практикуют комплексный подход к изображению взаимоотношений между вещами. «Задача в том, чтобы придать идее постоянства художественную форму, не усложнив и не исказив ее», — пишет Боден. Только тогда возможно то, что Дэниел Гоулман определял как творчество — оставлять после себя вещи немного лучше, чем они были до этого.

К сожалению, мир полон людей, оставляющих после себя полученное — и некоторые даже сами не замечают этого — в худшем виде, чем оно было. Так происходит, когда творчество и интеллект используют, чтобы преследовать эгоистические цели. Последнее оправдывается работодателями, не способными понять, что хорошая экономика значит больше, чем максимизация прибыли. Творчество затрагивает не только работу, но и жизнь. И это ставит перед нами множество важных вопросов. Джек Корнфилд обобщил их: «Во что мы инвестируем наше время, наши силы, наше творчество, нашу любовь? Нам придется взглянуть на свою жизнь без сантиментов, без преувеличений, без идеализма. Действительно ли отразилось в том направлении, куда мы свернули, то, что мы по-настоящему ценим?»

Творчество только тогда становится формой жизни, когда мы не перестаем задумываться, каков смысл нашей работы, какое направление мы выбираем и оставляем ли мы мир после себя лучше. Суть вопроса в том, что у нас всегда есть возможность изменить направление и начать жить и работать иначе. У творчества есть сила изменить многое. «Наш творческий труд связывает искусство и пережитое, искусство и исцеление, искусство и социальное поведение. Есть связь между стремлением к красоте, желанием быть здоровым и жаждой политической свободы… Культура и искусство — ресурсы, жизненно необходимые для выживания. Творчество не только в искусстве, но и в науке, технике и в повседневности — источник человеческой самореализации. Творчество способно заменить собой конформизм как основной модус социального бытия», — пишет музыкальный импровизатор и автор Стивен Нахманович[90].

9. Разум и чувство

Нам нужен разум, чтобы осознавать проблемы и разрешать их. Кто отказывается серьезно задумываться — тот выбирает комфорт, у него нет истинного мужества обрести понимание себя самого. Глупые люди — не просто нетворческие и ленивые, но слабовольные и чаще оказываются в беде. Глупость — это или то, чем управляют другие и что подчиняется всем приказам, или то, что эгоистично и всегда говорит «нет». Но и высочайшего IQ недостаточно, чтобы полностью постичь всю сложность мира. Мы не боги. Поэтому рациональное мышление направлено на то, чтобы упрощать, разрешая проблемы.

Того, что мы понимаем под интеллектом, всё же недостаточно, чтобы определить способности человека: творческую силу оно в себя не вмещает. Для творчества необходимо большее, нежели интеллектуальный процесс, иначе нам пришлось бы делать только то, что должно, и уже больше никогда — то, что хотим. Непосредственная творческая работа определяется страстной преданностью определенной деятельности, и часто мы замечаем, что всё получилось, уже завершив ее.

Разум — это не всё. Только ограниченная часть творческой жизни и работы планируется осознанно. «Определенная стерильная часть формы мышления возможна и без чувства. Но настоящее творческое мышление, безусловно, опирается на чувства», — пишет научный журналист Бас Каст в своей книге Wie der Bauch dem Kopf beim Denken hilft («Как живот помогает голове думать»). Многое нам удается, потому что мы доверяем своей интуиции и следуем неосознанным импульсам. Иррациональное, даже нежелательное чувство может стать двигателем для творчества.

Борвин Банделоу[91], ведущий исследователь страха, выявил интересную зависимость между творчеством и страхом. «Страх дает нам нескончаемую энергию, необходимую для превосходства», — пишет он в своей Das Angstbuch («Книга страха»). Творческие люди часто «проникновеннее, эмоциональнее и увлеченнее, чем прочие». Страх, если он не парализует, вызывает гиперчувствительность, а сильные чувства — источник творческих успехов. Только глупцы никогда не испытывают страха, так что и здесь устанавливается зависимость между интеллектом и творчеством. Ничто так не мотивирует, как необходимость преодолеть страх: поэтому артисты, страдающие социофобией, часто выходят на сцену, чтобы насладиться чувством преодоления.

К сожалению, существует зависимость между страхом и алкоголизмом: супер-эго растворяется в алкоголе, как говорят психологи. Горячительное снимает страх, и это приводит к привыканию. Итак, некоторые страхи могут (однако не должны!) быть источником творчества.

Мы часто выносим оценки и принимаем решения, не зная, на чем они основаны. Не взвешивая все аргументы за и против, решаем, что человек нам симпатичен, выбираем музыку или подбираем шрифт для оформления, чтобы лишь после того убедиться, что решение было правильным. Что-то оказалось верно, потому что мы не размышляли о нем. Излишне тщательный анализ не всегда бывает полезен; то, что можно охватить рассудком, ограничено. Как только мы оцениваем интуитивно, наша неосознанность начинает играть ведущую роль. И так как это происходит постепенно, основано на опыте, как губка впитывает события окружающего нас мира, то область, которую охватывает бессознательное, гораздо шире, чем та, что доступна сознательному. Что-то в нас постоянно работает над занимающими нас вопросами, даже когда мы этого не замечаем.

«Сны» или воспаряющее в медитации сознание иногда указывают на происходящее в глубине нас. Интуиция, хотя она неточна и подпитывается из неизвестного нам душевного источника, способна охватить больше, чем рациональное, осознанное мышление. Неосознанность в состоянии постичь необозримый комплекс проблем во всей его широте и «сжимает эту информацию в интуицию», как пишет Каст. Разум иногда излишне редуцирует эту комплексность и может прийти к кажущимся логичными, но иногда бесконечно глупым выводам. И это выясняется только после.

Ключевым аргументом, почему автомобилю никогда не заменить лошадь, было то, что он уродлив, шумен, дорог, загрязняет окружающую среду и становится бесполезным железным хламом, перестав ездить. Число аварий показывает, что автовождение для нас безнадежно сложно. Но история всё же предпочла автомобиль; карету теперь редко встретишь где-нибудь, кроме центра Зальцбурга.

Для Баса Каста «Я» распадается на два измерения. Первое — Я-голос, область рассудка и разума. Я-голос поступает рационально: он взвешивает аргументы и рассортировывает мир с помощью ярлыков. От него отличается Я-опыт, «он говорит… чувствами, телом, поведением». Хотя импульс чувств часто выносит приговор гораздо быстрее рассудка, оба неосознаваемых процесса требуют времени. Кто хочет решать, руководствуясь чувствами, должен научиться слышать свой внутренний голос. Нехватка времени, шум, стресс, переполненный желудок, усталость или алкоголь пусть что-то нам и внушают, но они разрушают то природное и истинное чувство, которое позволяет оценивать интуитивно верно.

Мы должны научиться не находиться в непрерывных раздумьях в то время, когда для познания нужны чувства. Прислушиваться к своим чувствам — не значит на бегу принимать иррациональные или даже неверные решения и заверять себя, будто они всё же верны. «Это приводит к тому, что в повседневности мы по возможности обращаемся к сознательному Я-голосу, чтобы принять те решения, которые относятся к области Я-опыта», — пишет Каст. Опасность подстерегает с двух сторон. С одной стороны, есть риск оказаться в рабстве собственных эмоциональных импульсов, например внезапного гнева, и поступать совершенно необдуманно. С другой стороны, основным источником ошибочных решений может стать постоянное игнорирование чувств только потому, что наша голова выдумывает противоположные аргументы.

Поэтому для мотивации так важна совместная игра Я-голоса и Я-опыта: чем больше точек соприкосновения у разума и чувств, тем больше у нас в распоряжении энергии, тем ниже вероятность принять ошибочные решения.

10. Свободная игра

Стефан Нахманович, музыкант, художник компьютерной графики и автор, говорит то же самое другими словами: «Можно представить, что внутри творческого человека объединены две сущности: муза и редактор. Муза предлагает, редактор решает». Идеи и озарения приходят из самых глубин нашего сознания, и преимущество заключается в том, чтобы упражняться в обращении со своими внутренними «духовными состояниями», помогая этому процессу. Только вежливость по отношению к себе самому, способность быть довольным собой извлекает из духа идеи. Муза пуглива, она хочет, чтобы ее обожествляли, нежили, держали за руку. Но без редактора, который прежде всего владеет своим ремеслом, ничто не найдет выражения. Он реализует прекраснейшие эскизы. Эти сущности тесно связаны друг с другом: без ремесленных умений вдохновению не найти выражения.

Практика и ручной труд, возможно, сегодня не слишком ценятся, потому что повсеместное применение техники может преградить дорогу случаю, без которого нет вдохновения. К тому же есть слишком много поклонников техники и информации, не способных своими игрушками создать что-то продуктивное или прекрасное. Им вполне достаточно умений новой камеры или планшета, чтобы делать бесконечное множество безвкусных фото или скачивать бесчисленные ненужные приложения. Неограниченный доступ к музыке через интернет не улучшает музыкальный вкус слушающих, а приводит к поверхностному и случайному потреблению. Нахманович пишет: «Чтобы творить, нам нужна техника, но нужна и свобода от техники. Чтобы достичь этой цели, мы упражняемся, пока техника не войдет в подсознание. Если во время езды на велосипеде задумываться о каждом необходимом действии, то сразу упадешь. Часть той алхимии, которая порождает практику, — это своего рода натуральный обмен между осознанным и бессознательным… Практика не просто необходима в искусстве, она и есть искусство».

Нахманович указывает на одну особенность высших организмов — «скакать вприпрыжку». Имеется в виду та безграничная энергия, которая свойственна и детям, и детенышам зверей, бегающим, прыгающим, играющим без всякой цели, не задумывающимся о времени или о себе. Взрослые утрачивают эту способность, но не полностью — стоит лишь поискать в глубине души. Именно она выражает состояние той внутренней свободы, которая тесно связана с творчеством. Это и есть способность к импровизации, которой живет творчество.

«Средства для получения этой энергии известны: физическая активность, правильная еда, крепкий сон и хорошие сновидения, медитация, наслаждение жизнью, чтение, богатый впечатлениями опыт. Если кому-то трудно сдвинуться с места, в его распоряжении такие сильные двигатели, как юмор, радость, природа», — считает Нахманович. Так что же мешает применить эти средства, если они известны? Возможно, не хватает такой простой вещи, которую практиковали тысячелетиями, — спокойствия.

Религии и религиозные практики сами по себе несовременны, но при всей таящейся в них опасности они веками накапливали мудрость и проницательность. Для медитаций, странствий или паломничества нужны выносливость и сила воли. Войдя в привычку, они оказывают большое влияние прежде всего на творческий подход к работе и собственной жизни. Но медитация не должна ни превращаться в шоу, ни подстраиваться под преходящую моду. Конечно, можно следовать современному тренду и всё, чем люди занимаются с удовольствием — от серфинга и лени до йоги, — называть медитацией, но это лишь пропаганда рекламной индустрии. Сегодня в моде фигурки Будды и фотографии медитирующих красоток (обычно их поза лотоса оставляет желать лучшего) — этот тренд по праву можно назвать «монастырский лук» (англ. look). А вот над тем, чтобы каждое утро 25 минут спокойно сидеть на подушке, считая при этом вдохи, да еще и практиковать эту привычку годами, мода не властна.

Это не разжигает жажды потребления, потому что вам ничего, кроме подушки, не понадобится. Концентрироваться на дыхании, говорят в Тибете, всегда хорошо: оно постоянно с тобой и ничего не стоит. Чтобы развить способность к концентрации, вынести уединение и обрести терпение, чтобы предоставить интуиции необходимое пространство, нужна практика. Брэд Уорнер прямо говорит, что медитация попросту скучна. Вначале, по крайней мере. Но он добавляет: «Будь уверен, что сидя сложа руки и вперив взгляд в белые стены, ты преобразишь всё. Всё. Никакая это не метафора. Никакое не преувеличение. Это данность».

Энергия и покой, чтобы жить и работать творчески, заключается в нас самих. Скорее всего, они глубоко запрятаны: еще детьми мы с нескончаемой энергией играли, учились, фантазировали. Нам нужно всего лишь немного мужества, гордости и постоянной практики, чтобы извлечь эту способность на поверхность. Стефан Нахманович пишет: «Формула творчества проста. Выясни, что тебя тяготит, и отложи в сторону так, как опускают на землю тяжелый чемодан, устав его нести. Когда мы свободны и нас уже ничто не сможет побеспокоить… тогда заключенное в нас творчество — неважно, чем мы заняты — прорывается наружу свободно и легко».

Если мы понимаем творчество как путь, способный полностью изменить жизнь, то, следуя ему, мы оставляем позади повседневность с ее обязанностями и давлением. Современный офис, где многие работают (должны работать), кажется полной противоположностью тому, что нужно творчеству. Мир работы не изменится по мановению руки. И, по-моему, этого и не требуется, потому что многое имеет смысл таким, какое оно есть. Кто заинтересован в серьезных духовных практиках, может однажды начать общаться со своим духовным и чувственным началом. Ему нужно всего лишь найти немного времени в ежедневном расписании, например 15 минут перед завтраком. Это не проблема, и это не позерство. Даже привычка регулярной практики создаст потребность постепенно что-то менять в своей повседневности, пусть и маленькими, но действенными и эффективными шагами.

Такая стратегия, как сделать работу выносимой и создать пространство свободы, существовала во все времена. И если условия в наши дни мало подходят для творчества, давайте изменим их! Возможностей сделать это сегодня больше, чем когда бы то ни было. Нам нужно всего лишь создать свой маленький островок — и изменится вся география.

Глава 6. Чашка чая

1. Отпуск для души

Фанаты сериала «Безумцы» (англ. Mad Men, США, 2007–2015) ценят юмор и стиль рабочих будней в рекламном агентстве Нью-Йорка 60-х годов. Мы следим за экранизированными страстями и желаниями ушедшей культуры: женщины всё еще ходят в платьях и в туфлях на каблуках, с безупречным маникюром и яркой помадой; мужчины — непременно в костюмах и белых рубашках. Между миром мужчин и миром женщин (без сомнения, гетеросексуальных), между жизнью рабочей и жизнью частной проведены четкие границы. Брак основан не на любви, а на гражданском соглашении, измены — скорее правило, чем исключение. Никто из героев не пользуется смартфоном, Twitter или Facebook. В таком вымышленном мире сотрудники и рекламные агенты тоже оказываются в стрессовых ситуациях, однако о синдроме эмоционального выгорания нет и речи. В этой профессиональной культуре слишком много человеческого общения, а эротический подтекст отношений мужчин и женщин играет слишком важную роль. И то и другое препятствует тому, чтобы герои отождествляли себя с работой.

Примечательно в сериале и то, что никак не соответствует нынешним представлениям: никто не задумывается о физическом здоровье. Разговоры о вреде курения в 60-е годы многие принимали за чистую спекуляцию. Герои не занимаются спортом и не стремятся к идеальному весу. В «Безумцах» почти нет сцен, где алкоголь, сигарета и кофе не были бы верными спутниками рабочих будней. Тут, если оглянуться на трудовую культуру 60-х, нет никакого преувеличения: сцены правдивы. Сегодня во время совещания на столе обязательно должна быть минеральная вода — напиток, безусловно, полезный и способствующий похудению. Но всё же задыхающуюся трудовую культуру постмодерна едва ли можно назвать более здоровой, чем та, что существовала в послевоенные годы. Во всяком случае, медицинская статистика дает повод к сомнениям! Как так вышло?

В нынешней культуре здоровья первостепенной является физическая составляющая: разумеется, вода, правильное питание и спорт для здоровья полезнее, чем кофе, сигареты и виски. Но духовный аспект при этом часто остается забыт: курение может навредить телу, но оно привносит в рабочий день множество коротких перерывов, которые снижают уровень стресса. Наше сознание способно концентрироваться максимум 45 минут, а значит, мы делаем слишком мало пауз. Курение, если речь не о перекурах в стрессовых ситуациях, заботится о психике, хотя, к сожалению, вредит организму.

То же касается и алкоголя: кому не знакомы дни рождения коллег, когда в середине дня выпивается бокал шампанского? Такое «вино к обеду», как его элегантно называют в странах с высокой культурой питания, снижает дневной уровень стресса. С точки зрения психологии в этом нет ничего удивительного: алкоголь избавляет от страха. Вот тут и возникает опасность при злоупотреблении. За многими проблемами со спиртным скрыты фобии. Но так же, как бокал вина во Франции, Италии и Испании считается естественной частью обеда, так и чрезмерное употребление алкоголя в этих культурах строго осуждается.

Вино, а именно красное вино, если это пара бокалов в день, может быть полезно для тела и духа — но при злоупотреблении оно становится опасным наркотиком. Тут нужно проводить четкую границу! В современном трудовом мире алкоголь — совершенное табу, а в некоторых отраслях — справедливый повод для увольнения. Но при правильном употреблении спиртного многие вещи, как в буднях «Безумцев», воспринимаются проще. Существует инициатива: «Спасите вино к обеду!» Каждый знает, что тот день, когда за обедом в честь дня рождения коллеги был выпит бокал шампанского, проходит иначе, чем обычно.

Казалось бы, с алкоголем и перерывами работа идет медленнее, потому что рабочая атмосфера становится расслабленнее. Но не нужно забывать, что 50 лет назад рабочих часов в неделю было больше, а дней отпуска — меньше. При этом давление и контроль были существенно слабее. Люди занимались своей работой, еще не подвергаясь постоянной оценке и надзору. Уровень заболеваемости, в том числе и психическими расстройствами на профессиональной почве, был ниже. Количество страдающих синдромом эмоционального выгорания, фобиями и депрессией существенно возросло за последние 50 лет. При взгляде на временной интервал продолжительностью в год, куда входят дни болезни и отпуска, видно, что раньше работалось дольше, больше, «комфортнее». Успехов не было меньше, было меньше психологического давления.

Сложно занять четкую позицию в наше время. Нужно ли советовать выпивать бокал вина в обеденный перерыв? Решаться это должно в рамках корпоративной культуры каждой отдельной фирмы, но, пожалуй, прежде чем выносить однозначный приговор, попробовать стоит.

Загляните в историю культуры и техники: 60-е годы, когда разворачивается действие «Безумцев», не были беднее на инновации и эпохальные изобретения, чем изнуренное настоящее постмодерна. Что стоит за этим?

2. Всегда, везде, немедленно

Мы живем в эпоху постмодерна, наши благословения и беды — соответствующие. Узость обывательского распорядка дня сменилась обязательностью постоянной гибкой самоорганизации. Отсутствие детей у представителей большинства творческих профессий мотивировано необходимостью свободного времени. Так живется проще: кто хочет работать по выходным и ночами, тот так и работает. Кто хочет в будние дни полежать в парке на траве, если светит солнышко, тот так и поступает. Кто ночью развлекался, может позволить себе встать попозже. Можно и наоборот: позднее отправиться спать, если работы много. Чья жизнь проходит с таким временным распорядком и кто отвечает только за себя, у того намного больше свободы, чем у всех поколений до него. Хотя его жизнь и лишена ритма, что в определенном возрасте может стать проблемой для здоровья, но в целом это компенсируется свободой.

Из-за того, что сегодня сосуществует множество способов организации времени, кажется, что разные поколения живут на разных планетах. В кафе больших городов завтрак нередко подают до 17 часов, например для работающих по ночам или праздновавших со вчерашнего дня и добравшихся до постели только в 9 утра — в то время, когда люди с детьми уже часа три как на ногах. Когда я по утрам бегу в пекарню с дочерью в детской коляске, кто-то всё еще сидит в баре, а кто-то уже или еще работает. Это различие в графиках и ответственно за конфликты, связанные со временем: никто теперь не знает, что и от кого ожидать. «Больше не существует определяемого социумом правильного или неправильного времени», — констатирует исследователь времени Карлхайнц Гайслер[92]. Поэтому и лозунг культуры постмодерна гласит: «Всё, всегда, везде и немедленно».

Люди цифрового поколения начинают нервничать, если друзья долго недоступны онлайн или по мобильной связи. Само собой разумеется, заказчики, коллеги и начальники привыкли использовать личный номер телефона, Facebook и прочие медиа, которые не относятся ни к приватным, ни к профессиональным. Пунктуальность внедряется повсюду через мобильные телефоны. Заранее оговариваются временные границы, их возможные нарушения согласовываются, и, зная это, обе стороны отчасти подстраиваются под культуру времени другого. В профессиональной системе требуется не забывать, с одной стороны, про иерархию, а с другой — отчасти корректировать свое расписание в соответствии с пожеланиями других. Читать электронную почту сразу после пробуждения и еще раз просматривать ее сразу по приходе на работу стало потребностью.

В общем-то, наше время больше не порождает тот жесткий распорядок жизни и работы, какой был, допустим, в Средневековье. Тогда жизненный ритм зависел от времени года, дня или ночи, пример чему — церковный календарь с его субботними и праздничными днями. Человек тем самым совершенно освобождался от необходимости принимать решения, а заданный порядок существовал для всех.

3. Выиграть время, чтобы еще больше работать

Так как нехватка времени в частной жизни и на работе волнует множество людей, популярность набирают технологии тайм-менеджмента. В основном они приходят из ориентированных на практику Соединенных Штатов и обходятся без излишней теории. Речь о том, чтобы выбрать себе цель, достаточно сложную, но достижимую. Ее приурочивают к началу или концу дня, чтобы по достижении поставить галочку. Цели выстраивают по порядку, сортируют по приоритету. Рабочий день следует начинать с важных задач. Так как мы обычно разбрасываемся по мелочам, поступая интуитивно, то благодаря даже минуте планирования определенно выигрываем время.

Чему не может помешать планирование времени, так это безграничному стремлению работать. Освободившиеся часы мы используем, чтобы работать еще и еще. Следовательно, практические советы не помогают сэкономить время, а лишь оптимизируют его. Они повышают продуктивность и насыщенность работы, но не сокращают рабочий день. Основная проблема в том, что мы не сможем отпустить работу, перестать обращать на нее внимание и уговорить себя, будто стресс приходит извне. Требования мира труда высоки, тут не поспоришь. Но внутренние факторы стресса, видимо, еще значительнее. И их нельзя просто походя рационализировать, планируя время.

Однако тайм-менеджмент с его рекомендациями и приемами всё же полезен. Кто утром расписал свой день, тот будет работать организованнее. Когда получается иначе, чем было задумано, это, как правило, не просчет, а просто встреча с реальностью.

Во всем, что касается движения вперед, улучшения и роста эффективности, системы планирования и оптимизации времени обязаны традиционному мышлению. Но мы уже давно почти отказались от него. Поэтому сегодня нам полезнее средства, зародившиеся в контексте других культур. Они не оптимизируют работу, но дробят ее, возможно, таким образом полностью меняя культуру труда.

Вряд ли кто-то хочет вернуться во времена, когда алкоголь и курение на рабочем месте были обычным делом. Но, глядя на нашу культуру, приводящую к психическим и прочим заболеваниям, задаешься вопросом: не стоило ли чем-то заменить те вредные привычки? Как вернуть маленькие перерывы, полные вкусовых наслаждений, чтобы мы могли наконец вздохнуть свободнее? Тут у тайм-менеджмента нет ответа. Ответ есть у культуры чаепития, которая играет большую роль в азиатских странах. Найди она нишу в наших творческих буднях, мы смогли бы бороться не только с тем стрессом, которому подвергает нас современный окружающий мир, но и с тем, что возникает внутри.

4. Мир в чашечке чая

В одном известном буддистском диалоге дзен-мастер часто отвечает на сложные философские вопросы своего ученика так: «Иди выпей чаю». Чтобы полностью постичь духовную культуру Азии, нужно понять ту ценность, которую здесь традиционно имеет чай. «Философия чая — это не просто его эстетизация в повседневном значении слова, она вместе с этикой и религией выражает всё наше понимание человека и природы», — писал Какудзо Окакура в 1906 году в Buch vom Tee. «Чаизм» (англ. teaism) невозможно сравнивать с европейской страстью к кофе. Она хотя и породила непревзойденные венские кофейни, но не создала культуру повседневности, которая объединяла бы духовность и вкус. «В кофейню идут, когда хотят остаться в одиночестве, нуждаясь для этого в обществе», — говорил Альфред Польгар[93] о знаменитом Café Central.

В Японии чайная церемония в сегодняшнем виде сформировалась в XVI веке. Она была своего рода движением за мир в военное время. Вход в чайный домик такой маленький, что гордому воителю приходилось откладывать оружие и склоняться, чтобы пройти во внутреннее помещение. Здесь нет разницы полов и положений. Какудзо Окакура полагал, что мастера чайной церемонии своими ритуалами повлияли не только на искусство и эстетику, но и на образ жизни в целом.

Один из таких мастеров, Сэн-но Рикю[94], живший в Средние века, создал новый вид ритуала, сохранившийся до сих пор. Он был уверен: «Сущность чайной церемонии — вскипятить воду, заварить чай и выпить его. Ничего больше». В этих словах скрыта вся тайна культуры чая, квинтэссенция ее сути. А в своей будничной, не столь строгой форме чайная церемония подходит, чтобы внести паузы в нашу суетную повседневность. Чай дает возможность, не прибегая к алкоголю и никотину, сделать культуру постмодерна выносимой для нас. «Пить чай, забыть про шум мира», — говорят в Китае.

5. Действие чая

Всё многообразие сортов чая происходит от одного растения, Camellia sinensis. Из его листьев делают три основных вида этого напитка: зеленый, черный и белый (улун). Самые ценные сорта выращивают в Китае, Индии и Японии. В Азии на протяжении столетий создавалось совершенно особое литературное направление — тексты, посвященные чаю. Вначале он считался исключительно лекарственным препаратом, отсюда бесчисленные легенды о его целебном воздействии. Большинство этих легенд сегодня научно обоснованы. Прежде всего они касаются целебного действия зеленого чая.

Чай обладает двойным эффектом. Прежде всего возбуждает, поскольку в нем есть теин, правда, несколько отличный по своему химическому составу от кофеина, содержащегося в кофе. Он резко повышает активность сердечно-сосудистой системы, хотя за быстрым подъемом скоро наступает спад. Напиток оказывает продолжительное возбуждающее действие на центральную нервную систему. Но одновременно с этим дубильные вещества в черном чае действуют успокаивающе на внутренние органы. Здесь в первую очередь подразумевается темный ассам, эффект от которого длится достаточно долго.

«Чай будоражит дух и воображение, и потому для монахов и поэтов нет питья ценнее. На чайных подушках даже спят», — отмечают Карла Штернберг и Ху Хсиань-фань, управляющие китайской чайной школой Die Bambusbrücke («Бамбуковый мост») в Штутгарте. Чай пьют во всех жарких странах Востока, он не только согревает, но и понижает температуру тела, поскольку организм расходует энергию, чтобы компенсировать высокую температуру напитка. Тогда кожа охлаждается.

В Японии на территориях, где выращивают чай, от рака умирает меньше людей, чем где бы то ни было. Это наблюдение доказано целым рядом научных исследований. Диетолог Итаро Огуни[95] убежден, что «катехины, составляющие чая, могут как служить для профилактики раковых заболеваний, так и оказывать тормозящее влияние на болезнь». Кроме того, эти вещества ограничивают рост холестерина и сахара в крови, уничтожают бактерии, вызывающие кариес, и вирусы гриппа. Зеленый чай содержит полезный для зубов фтор, витамины B и С.

6. Приготовление чая

Многие люди не любят чай, потому что до сих пор пробовали только некачественный, ароматизированный или неверно приготовленный напиток. Если заварить дешевый чайный пакетик в термосе и три часа спустя пить эту горячую жидкость, то никакое молоко или сахар не помогут спасти вкус. Так как дзен-буддизм повлиял на культуру чая, то в его приготовлении так же, как и в искусстве или в дизайне, отвергается идея перфекционизма: «Не существует единственного рецепта безупречно заваренного чая, как нет правил, чтобы писать картины подобно Тициану или Сэссю[96]. У каждого приготовления листьев свои особенности, свои уникальные отношения с водой и теплом, оно приносит с собой свои воспоминания, у него своя манера рассказывать истории. В нем всегда должно быть место истинной красоте», — рассуждает Какудзо Окакура. Если вы посвятите немного времени, чтобы найти собственный способ заваривания, то в ежедневном приготовлении хорошего чая не будет ничего сложного — и разницу во вкусе вы будете чувствовать каждый раз.

Чтобы чай был хорошим, покупайте его в чайной лавке: там вам ответят на вопросы и дадут полезные советы, которыми нелишним будет воспользоваться. Кроме того, там можно иногда получить чай в подарок. Обычно температура и время заваривания написаны на упаковке. Хороший чай, как правило, пьют без молока и сахара. Черный чай заливают кипящей водой и заваривают от одной до пяти минут. Крупнолистовой дарджилинг настаивают от одной до трех минут; черный резаный ассам — две-три. Если вы хотите сделать восточно-фризский чай, который принято пить с кусковым сахаром и сливками, то можете оставить эту чайную смесь настаиваться до особой крепости, около пяти минут. Чай не требует никакой последующей ароматизации, исключая китайскую традицию обогащать его вкус листьями жасмина или вишни. Для зеленого чая и улуна температура заваривания варьируется. Многие из зеленых чаёв заваривают при температуре от 70 до 80°C одну-две минуты. Поэтому вам понадобится термометр, чтобы контролировать температуру воды. Для некоторых сортов время может быть еще короче. Заваренный чай пьют сразу.

7. Искусство пить чай

Чтобы бережно заварить чай и выпить его, вам нужно немного времени и покоя. Эта маленькая повседневная церемония прекрасно подходит, чтобы ненадолго прервать работу. Если вам захочется практиковать приготовление чая как упражнение на осознанность, тогда придерживайтесь правила Сэн-но Рикю: «Вскипятить воду, заварить чай и выпить его. Ничего больше». Делать только что-то одно — для нашего беспокойного духа это и разрядка, и упражнение одновременно.

Средневековый китайский автор Сюй Цзешу в своих Notizen über den Tee («Заметки о чае») в 1597 году перечислял подходящие для чаепития моменты: «в беспокойстве», «когда слишком долго читал или сочинял». Творческая работа сильно изнуряет, поэтому короткий перерыв на чашечку чая возвращает силы и дает возможность дистанцироваться от дел. Неподходящими для чаепития Сюй Цзешу называет ситуации «за работой», «за чтением и учебой», «под давлением и контролем» или «за написанием писем». Перенесем эти средневековые указания в современность применительно к нашим трудовым будням: не следует за работой пить возбуждающие напитки. Кофе, к сожалению, стал постоянным спутником во время стрессовой работы. Но чтобы выпить чай, необходимо прерывать любую деятельность, будь то чтение, написание электронных писем, обработка рисунков или отрисовка набросков.

Таким образом, в этой ежедневной маленькой чайной церемонии важен, с одной стороны, сам напиток, с другой — возможность отложить работу, на короткое время сделать паузу. Неслучайно такая привычная вещь, как перерыв на чай, способна окрасить весь рабочий день совсем в другие тона. «Абсолютный идеал “чаизма” — достижение результата, демонстрирующего дзен-убеждение: даже в малых событиях обычной жизни заложено великое», — считает Какудзо Окакура.

Прервите суматошный, напряженный день всего пару раз на 20 минут, чтобы никуда не торопясь, в тишине, приготовить и выпить чай, и эта мелочь мощно повлияет на здоровье, концентрацию и, в конце концов, на ваше творчество. В Японии людей, у которых нет понимания «трагикомичности собственных переживаний», тех, кто принимает вещи всерьез, называют людьми без чая внутри. «Напротив, мы снова клеймим несдержанного эстета, который, несмотря на земные трагедии, позволяет себе увлечься лишь собственными чувствами, как того, в ком слишком много чая», — пишет Окакура. Таким образом, речь о верном дозировании.

Когда дзен-мастер на вопрос, что есть чистый дух без препятствий, просто отвечает: «Иди выпей чаю!» — за этим указанием скрыты бесконечно значимые для повседневности вещи. Чаепитие — суть то, что привычно, в чем нет ничего особенного. Простое событие, без закадровой драматичной музыки. Те дела, которые вызывают у нас стресс и в конце концов приводят к болезни, кажутся такими важными лишь потому, что мы думаем, что мир зависит от них. Мы боимся будущего, недовольны настоящим и расстраиваемся из-за прошлого. Мы не в ладу с самими собой, считая себя совершенно нетворческими, необразованными, неспортивными, слишком бедными и вялыми. Скрытая же часть этого айсберга — самодовольство, эгоцентризм и нарциссизм. Но стоит найти для себя середину, и там будут тишина и спокойствие.

Дзен-мастер Шарлотта Йоко Бек сказала в своем докладе: «Нет ничего, кроме ежедневной жизни». Когда мы больше не разделяем нашу творческую работу и творческую жизнь, мы можем перефразировать: «Нет ничего, кроме ежедневной работы!» Кажется, мы слишком часто забываем об этом, делая из творчества нечто грандиозное. Но творчество не свято. Оно часть жизни, для одних большая, для других меньшая. Для некоторых оно центр жизни. Но всё равно жизнь преходяща, она коротка. Чтобы не забывать этого под натиском окружающей действительности, нам нужно научиться делать паузы. Поэтому вот лучший ответ на все вопросы об искусстве работать:

Иди выпей чаю!

Благодарности

Эта книга посвящается моим учителям по творческому мастерству: Йеше У. Регелю, Акинкано М. Веберу, Патрику Дамшену и Уинфриду Землер-Кодденброку. Вы долгие годы являетесь для меня источником вдохновения и образцом для подражания.

Также прямо или косвенно в создании этой книги помогли люди, живущие осознанной творческой жизнью: Петра Нюнхус, Карин и Бертрам Шмидт-Фридрихс, Катрин Шаке, Даниэль Энгерманн, Маттиас Кауфман, Саския Врагге, Томас Морш, Карстен Рорбек, Корнелиус Вельке, Алиса Цибина, Корнелиус Фогель, Глория Лойтербах, Нирен Махаджан, Карла Виндбергер, Вера Лангер, Максим Хельдорфер, Фройке и Пиа Шнайдер, Мариус Гетце, Манья Кюн, Уве и Беттина Боден, Катрин Соки Брекер, Винфред Камински, Лиз Хаусманн, Олмо Кайроли, Марио Джанс, Лео Леовальд, Ян Филипп Шпис, Елена Эрленбуш, Сара Раабе, Борис Зервейс, Теона Гогичаишвили, Хизер Шихан, Иво Ринге и Майкл Маркс.

Об авторе

«Эта книга — приглашение к разговору с самым важным человеком в вашей жизни — с вами! Принципы, изложенные здесь, универсальны. Они подскажут, как не упустить из виду самую творческую работу — вашу собственную жизнь».

Франк Берцбах

Франк Берцбах родился в 1971 году. Он учился на художника, изучал психологию, философию и педагогику.

В настоящее время он преподает в нескольких университетах, читает лекции и пишет книги для творческих людей. Его бестселлер «Выдержать творчество — психология для дизайнера» переведен на многие языки, а книга, которую вы держите в руках, выдержала уже 10 переизданий в Германии.

Список литературы

1. Адорно Т. Эстетическая теория. М.: Республика, 2001.

2. Адо П. Философия как способ жить. М.: Социум, 2009.

3. Барт Р. Как жить вместе: романтические симуляции некоторых пространств повседневности. М.: Ад Маргинем Пресс, 2016.

4. Бек Ш. Й. Дзен в любви и в работе. Киев.: София, 1996.

5. де Бовуар С. Очень легкая смерть. М.: Республика, 1992.

6. Бунге Г. Духовное отцовство. По творениям Евагрия Понтийского. М.: Издательство Сретенского монастыря, 2017.

7. Вульф В. Обыкновенный читатель. М.: Наука, 2012.

8. фон Гёте И. Годы учения Вильгельма Мейстера. Пермь.: Пермское книжное издательство, 1959.

9. Грюн А. Искусство жизни. М., СПб.: Диля, 2004.

10. Далай-лама. Моя духовная автобиография. Нижний Новгород.: Деком, 2010.

11. Дахигг Ч. Сила привычки. Почему мы живем и работаем именно так, а не иначе. М.: Карьера Пресс, 2015.

12. Джеймс У. Многообразие религиозного опыта. М.: Наука, 1993.

13. Жижек С. Хрупкий абсолют, или Почему стоит бороться за христианское наследие. М.: Художественный журнал, 2004.

14. Кабат-Зинн Д. Медитации для здоровья. 108 уроков по уникальной методике. М.: Эксмо, 2013.

15. Кабат-Зинн Д. Куда бы ты ни шел — ты уже там. М.: Открытый мир, 2006.

16. Кавабата Я. Тысячекрылый журавль. Снежная страна. Новеллы, рассказы, эссе. М.: Прогресс, 1971.

17. Канеман Д. Думай медленно… Решай быстро. М.: АСТ, 2017.

18. Канэёси Е. Записки на досуге. М.: Наталис, 2008.

19. Кафка Ф. Собрание сочинений: в 3 т. М.: ТЕРРЕ-Книжный клуб, 2009.

20. Кафка Ф. Дневники (1913–1923). М.: АСТ, 2001.

21. Кейдж Д. Тишина. Лекции и статьи. М.: Полиграф-Книга, 2012.

22. Корнфилд Д. Путь с сердцем. Киев.: София, 1997.

23. Корен Л. Ваби-саби. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2019.

24. Кэнко Е., Сёнагон С., Камо-но Т. Записки у изголовья. Записки из кельи. Записки от скуки. М.: Художественная литература, 1988.

25. Ламотт Э. Птица за птицей. Заметки о писательстве и жизни в целом. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2015.

26. Лури Д. Д. Восемь Врат Дзэн. Киев.: София, 2007.

27. Любомирски С. Психология счастья. Новый подход. СПб.: Питер, 2007.

28. Мэтьюз Э. Медитация. Буддийский путь покоя и прозрения. СПб.: Уддияна, 2003.

29. Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое. М.: Эксмо, 2016.

30. Окакура К. Книга чая. М.: Харвест, 2002.

31. Пирсиг Р. Дзен и искусство ухода за мотоциклом. М.: АСТ, 2012.

32. Рикар М. Искусство медитации. М.: Эксмо, 2012.

33. Роси Ф. К. Три столпа дзэн. Учение, практика и просветление. М.: Либрис, 1996.

34. Сафран Фоер Д. Мясо. М.: Эксмо, 2011.

35. Судзуки Д. Т. Дзэн и японская культура. М.: Наука, 2003.

36. Судзуки С. Сознание дзен, сознание начинающего. М.: Альпина Паблишер, 2013.

37. Сузуки Ш., Доген, Маезуми Т. Ум новичка. Коаны Дзен. Цените свою жизнь. М.: Москва, 2005.

38. Танидзаки Д. Похвала тени. СПб.: Азбука классика, 2013.

39. Тиллих П. Мужество быть. М.: Модерн, 2011.

40. Тит Нат Хан. Гнев. Счастье внутренней тишины. М.: ИПЛ, 2018.

41. Тит Нат Хан. Мир в каждом шаге. Путь осознанности в повседневной жизни. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2016.

42. Тит Нат Хан. Бесстрашие. Мудрость, которая поможет вам пережить бурю. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2018.

43. Тит Нат Хан. Тишина. Спокойствие в мире, полном шума. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2016.

44. Херригель Е. Дзэн и искусство стрельбы из лука. Путь дзэн. М.: Наука, 2005.

45. Херцог Х. Радость, гадость и обед. М.: Карьера Пресс, 2011.

46. Шпеман Р. Основные понятия морали. М.: Христианская Россия, 1993.

47. Aitken R. Zen als Lebenspraxis. Diederichs, Kreuzlingen/München: 2003.

48. Altmann P., Lechner O. Leben nach Maß. Die Regel des heiligen Benedikt für Menschen von heute. Herder, Freiburg: 2009.

49. Arendt H. Vita activa oder vom tätigen Leben. Piper, München: 2002.

50. Armbruster J. Spiritualität und seelische Gesundheit. Psychiatrie Verlag, Köln: 2013.

51. Bandelow B. Das Angstbuch. Woher Ängste kommen und wie man sie bekämpfen kann. Rowohlt, Reinbek: 2006.

52. Bandelow B. Celebrities: Vom schwierigen Glück, berühmt zu sein. Rowohlt, Reinbek: 2007.

53. Bandelow B. Wenn die Seele leidet: Handbuch der psychischen Erkrankungen. Rowohlt, Reinbek: 2011.

54. Bartmann C. Leben im Büro. Die schöne neue Welt der Angestellten. Hanser, München: 2012.

55. Batchelor S. Bekenntnisse eines ungläubigen Buddhisten. Herder, Freiburg: 2012.

56. Bayda E. Zen oder die Kunst, einen Weg aus den Sümpfen des Alltags zu finden. Arbor, Freiburg: 2008.

57. Bayda E. Zen sein — Zen leben. Goldmann, München: 2003.

58. Berzbach F. Der Tod als heimliches Schnittmuster // Kugler I., Isenbort G. Fashion talks. Museum für Kommunikation, Berlin: 2011. S. 232–239.

59. Berzbach F. Der innere Käfig. In: sushi 14. Hg. Art Directors Club Deutschland. HfG Offenbach, Ludwigburg: 2012.

60. Berzbach F. Kreativität aushalten. Psychologie für Designer. Verlag Hermann Schmidt, 3. Auflage, Mainz: 2012.

61. Betz H. D. (Hg.) Religion in Geschichte und Gegenwart. Handwörterbuch für Theologie und Religionswissenschaft. (RGG). Mohr Siebeck, 4. Auflage, Tübingen: 1998.

62. Beuys J. Sprechen über Deutschland. FIU: Wangen/Allgäu: 2002.

63. Beuys J. Mein Dank an Lehmbruck. Eine Rede. Schirmer & Mosel: München: 2006.

64. Beuys E., Beuys J. Das Geheimnis der Knospe zarter Hülle. Texte 1941–1986, Schriftblätter aus dem Nachlass. Schirmer & Mosel, München: 2002.

65. Bieri P. Wie wollen wir leben? Residenz, Salzburg: 2011.

66. Boden U. Ästhetik als vierte Säule der Nachhaltigkeit. In: Kap # 4, 2009.

67. Bottini O. Das große O. W. Barth-Buch des Zen. Barth, Frankfurt/Main: 2010.

68. Brantschen N., Gyger P. Via Integralis. Wo Zen und christliche Mystik sich begegnen. Ein Übungsweg. Kösel, München: 2011.

69. Brantschen N. Auf dem Weg des Zen. Als Christ Buddhist. Kösel, 4. Auflage, München: 2007.

70. Brenner A., Zirfas J. Lexikon der Lebenskunst. Reclam, Leipzig: 2002.

71. Brinker H. Zen in der Kunst des Malens. Barth, Frankfurt/Main: 2000.

72. Bucher A. A. Psychologie der Spiritualität. Beltz PVU, Weinheim: 2007.

73. Cacioppo J. T., Patrick W. Einsamkeit. Woher sie kommt, was sie bewirkt, wie man ihr entrinnt. Spektrum, Heidelberg: 2012.

74. Crawford M. B. Ich schraube, also bin ich. Vom Glück, etwas mit den eigenen Händen zu schaffen. Ullstein, Berlin: 2010.

75. Ehn B., Löfgren O. Nichtstun. Eine Kulturanalyse des Ereignislosen und Flüchtigen. Hamburger Edition, Hamburg: 2012.

76. Ehrenberg A. Das erschöpfte Selbst. Depression und Gesellschaft in der Gegenwart. Suhrkamp, Frankfurt/Main: 2008.

77. Ennenbach M. Buddhistische Psychotherapie. Ein Leitfaden für heilsame Veränderungen. Windpferd, Oberstdorf: 2010.

78. Enomiya-Lassalle H. M. Kraft aus dem Schweigen. Patmos, Düsseldorf: 2005.

79. Enomiya-Lassalle H. M. Zen-Meditation für Christen. Barth, Frankfurt/Main: 2005.

80. Esposito E. Die Verbindlichkeit des Vorübergehenden. Paradoxien der Mode. Suhrkamp, Frankfurt/Main: 2004.

81. Fellmann F. Philosophie der Lebenskunst. Zur Einführung. Junius, Hamburg: 2009.

82. Fischer K., Smerling W. Joseph Beuys im Gespräch. Kunst Heute Nr. 1, Kiepenheuer & Witsch, Köln: 1989.

83. Gai W., Liu-Fang L. Der Senfkorngarten. Lehrbuch der chinesischen Malerei. 2 Bde. Otto Maier, Ravensburg: 1987.

84. Gazzaniga M. Die Ich-Illusion. Wie Bewusstsein und freier Wille entstehen. Hanser, München: 2012.

85. Glassman B. Anweisungen für den Koch. Lebensentwurf eines Zen-Meisters. Goldmann, München: 1999.

86. Glassman B. Das Herz der Vollendung. Unterweisungen eines westlichen Zen-Meisters. dtv, München: 2006.

87. Glassman B. Zeugnis ablegen. Buddhismus als engagiertes Leben. Theseus, Berlin: 2001.

88. Golemann D. Kreativität entdecken. Hanser, München: 1997.

89. Grün A. Der Anspruch des Schweigens. Vier-Türme-Verlag, Münsterschwarzach: 2006.

90. Grün A. Auf dem Weg. Zu einer Theologie des Wanderns. Vier-Türme-Verlag, 11. Auflage, Münsterschwarzach: 2008.

91. Grün A. Exerzitien für den Alltag. Vier-Türme-Verlag, Münsterschwarzach: 2009.

92. Habito R. Zen leben — Christ bleiben. O.W. Barth, Frankfurt/Main: 2006.

93. Hammer M. Das innere Gleichgewicht finden. Achtsame Wege aus der Stressspirale. Balance, Bonn: 2009.

94. Harlan V. Was ist Kunst? Werkstattgespräch mit Beuys. Urachhaus, 6. Auflage, Stuttgart: 2001.

95. Haubl R. Allein bei sich, außer sich: einsam. In: Karsten Münch u. a.: Die Fähigkeit, allein zu sein. Psychosozial Verlag, Gießen: 2009.

96. Hengsbach F. Die Zeit gehört uns. Widerstand gegen das Regime der Beschleunigung. Westend, Frankfurt/Main: 2012.

97. Hsiang-Fan H. / Steenberg C. Das Geheimnis des Tees. Kamphausen, Berlin: 2009.

98. Immerfal S., Wasner B. Freizeit. UTB/Barbara Budrich, Opladen u.a.: 2011.

99. Inoue Y. Das Jagdgewehr. Roman. Suhrkamp, Frankfurt/Main: 2007.

100. Inoue Y. Der Tod des Teemeisters. Roman. Suhrkamp, Frankfurt/Main: 2008.

101. Kabat-Zinn M. und J. Mit Kindern wachsen: Die Praxis der Achtsamkeit in der Familie. Arbor, 6. Auflage, Freiburg: 2011.

102. Kast B. Wie der Bauch dem Kopf beim Denken hilft. Die Kraft der Intuition. Fischer, Frankfurt/Main: 2007.

103. Kawakami H. Der Himmel ist blau, die Erde ist weiß. Roman. Hanser, München: 2008.

104. Khema A. Buddha ohne Geheimnis. Die Lehre für den Alltag. Theseus, Berlin: 1986.

105. Klein N. M. In der Stille vieler kleiner Stunden. Fünf Kartäuser-Novizen auf der Suche nach Gott. Arkana/Goldmann, München: 2007.

106. Knuf A. Ruhe da oben! Der Weg zu einem gelassenen Geist. Arbor, Freiburg: 2010.

107. Kornfield J. Das weise Herz. Die universellen Prinzipien buddhistischer Psychologie. Goldmann/Arkana, 3. Auflage 2008.

108. Kornfield J. Frag den Buddha und geh den Weg des Herzens. Fernöstliche Lehren für den westlichen Alltag. Kösel, 8. Auflage, München: 2012.

109. Kornfield J. Nach der Erleuchtung Wäsche waschen und Kartoffeln schälen: Wie spirituelle Erfahrung das Leben verändert. Goldmann, München: 2010.

110. Kornfield J. Das innere Licht entdecken: Heilende Meditationen für schwierige Lebensphasen. Kösel, 2. Auflage, München: 2012.

111. Lambert W. Aus Liebe zur Wirklichkeit. Grundworte ignatianischer Spiritualität. Topos, 8. Auflage, Kevelaer: 2008.

112. Levine R. Eine Landkarte der Zeit. Wie Kulturen mit Zeit umgehen. Piper, München/Zürich: 1997.

113. Li L. Youth Novels. 2LP, Atlantic Recording, New York: 2008.

114. Litsch F.-J. Die Bedeutung der Arbeit im Buddhismus. Vortragsskript zur Tagung «Religion prägt Arbeit — prägt Arbeit Religion?», Evangelische Akademie, Bad Boll: 2008.

115. Ludwig A. The price of greatness. Resolving the Creativity and Madness Controversy. Guilford Press, New York: 1995.

116. Maezumi T. Das Herz des Zen. Theseus, Berlin: 2002.

117. Mann T. Tagebücher. 10 Bde. Sonderausgabe, S. Fischer, Frankfurt/Main: 1997.

118. Marquard O. Skepsis und Zustimmung. Philosophische Studien. Reclam, Stuttgart: 1994.

119. Matthews A. Auf dem Weg des Buddhas. Durch Meditation zu Glück und Erkenntnis. Herder, Freiburg: 2010.

120. Menke C., Rebentisch J. (Hg.) Kreation und Depression. Freiheit im gegenwärtigen Kapitalismus. Kadmos, Berlin: 2012.

121. Merton T. Der Berg der sieben Stufen. Autobiographie. Benzinger, Zürich u.a.: 1985.

122. Merton T. Der Mönch der sieben Stufen. Tagebücher. Patmos, Düsseldorf: 2000.

123. Merton T. Im Einklang mit sich und der Welt. Contemplation in a World of Action. Diogenes, Zürich: 1992.

124. Merton T. Meditationen eines Einsiedlers. Über den Sinn von Meditation und Einsamkeit. Benziger, 3. Auflage, Zürich u.a.: 1984.

125. Münch K. Die Fähigkeit, allein zu sein. Zwischen psychoanalytischem Ideal und gesellschaftlicher Realität. Psychosozial Verlag, Gießen: 2009.

126. Nachmanovitch S. Das Tao der Kreativität. Schöpferische Improvisation in Leben und Kunst. Barth/Fischer, Frankfurt/Main: 2008.

127. Nakagawa F. S. Zen — weil wir Menschen sind. Theseus, Berlin: 1997.

128. Nouwen H. Ich hörte auf die Stille. Sieben Monate im Kloster. Herder, Freiburg: 2001.

129. Obermayer K. Zurück zur reinen Quelle. Zen-Einsichten und Kalligraphien. Theseus, Berlin: 2004.

130. Ohtsu D. R. Der Ochs und sein Hirte. Eine altchinesische Zen-Geschichte. Klett-Cotta, Stuttgart: 1958.

131. Panikkar R. Den Mönch in sich entdecken. Kösel, München: 1989.

132. Peterson C., Seligman M.E. Character strengths and virtues. Oxford University Press, New York: 2004 / zitiert nach: Anton Bucher: 2009.

133. Picard M. Die Welt des Schweigens. Fischer, Frankfurt/Main: 1959.

134. Ponticus E. Die große Widerrede. Antirrhetikos. Vier-Türme-Verlag, Münsterschwarzach: 2010.

135. Post F. Creativity and psychopathology. A study of 291 world-famous men. The British Journal of Psychiatry (1994), 165: p. 22–34.

136. Püschel E. Selbstmanagement und Zeitplanung. UTB/Schöningh, Paderborn: 2010.

137. Rahner K., Felger A. Von der Gnade des Alltags. Herder, Freiburg: 2006.

138. Rahner K. Grundkurs des Glaubens. Einführung in den Begriff des Christentums. Herder, Freiburg: 2013.

139. Ricard M. Glück. Knaur, München: 2007.

140. Richard U. Stille in der Stadt. Ein City-Guide für kurze Auszeiten und überraschende Begegnungen. Kösel, München: 2011.

141. Rosa H. Beschleunigung. Suhrkamp, 9. Auflage, Frankfurt/Main: 2005.

142. Ruppert F., Grün A. Bete und arbeite. Eine christliche Lebensregel. Vier-Türme-Verlag, 8. Auflage, Münsterschwarzach, 2003.

143. Sahn S. Der Kompass des Buddhismus. Orientierung auf dem Weg. Theseus, Berlin: 2002.

144. Sawaki K. Tag für Tag ein guter Tag. Angkor, Frankfurt/Main: 2008.

145. Sawaki K. Zen ist die größte Lüge aller Zeiten. Angkor, Frankfurt/Main: 2005.

146. Schafer M. R. Die Ordnung der Klänge. Eine Kulturgeschichte des Hörens. Schott, Berlin: 2010.

147. Schirmer L. Joseph Beuys, eine Werkübersicht. Schirmer & Mosel: München u.a.: 2001.

148. Schmid W. Mit sich selbst befreundet sein. Suhrkamp, Frankfurt/Main: 2004.

149. Schmid W. Schönes Leben? Einführung in die Lebenskunst. Suhrkamp, Frankfurt/Main: 2005.

150. Schmid W. Philosophie der Lebenskunst. Eine Grundlegung. Frankfurt/Main: 1998.

151. Schmid W. Glück. Insel, Frankfurt/Main: 2007.

152. Schöpf A. Glücklich durch Gehen. Über die Heilkraft des Bergwanderns. Limbus, Innsbruck: 2012.

153. Schumann H. W. Handbuch Buddhismus. Diederichs, 2. Auflage, Kreuzlingen/München: 2008.

154. Sennett R. Handwerk. Hauser, München: 2008.

155. Seubold G., Schmaus T. Ästhetik des Zen-Buddhismus. DenkMal, Alfter: 2011.

156. Shapiro S., Carlson L. Die Kunst und Wissenschaft der Achtsamkeit. Die Integration von Achtsamkeit in Psychologie und Heilberufe. Arbor, Freiburg: 2011.

157. Shepherd-Kobel K. Zen in der Kunst der Tuschmalerei. Theseus, Berlin: 2005.

158. Shusterman R. Leibliche Erfahrung in Kunst und Lebensstil. Akademie Verlag, Berlin: 2005.

159. Singer W., Ricard M. Hirnforschung und Meditation. Suhrkamp, Frankfurt/Main: 2008.

160. Sloterdijk P. Der ästhetische Imperativ. Schriften zur Kunst. EVA, Hamburg: 2007.

161. Sloterdijk P. Du musst dein Leben ändern. Suhrkamp, Frankfurt/Main: 2009. Soshitsu, Sen Der Geist des Tees. Theseus, Berlin: 2004.

162. Soshitsu S. Ein Leben auf dem Teeweg. Theseus, Zürich/München: 1991.

163. Stachelhaus H. Joseph Beuys. Ullstein/List, 2. Auflage, Berlin: 2006.

164. Strässle T. Gelassenheit. Über eine andere Haltung zur Welt. Hanser, München: 2013.

165. Stüttgen J. Der Ganze Riemen. Joseph Beuys — der Auftritt als Lehrer an der Kunstakademie Düsseldorf 1966–1972. König, Köln: 2008.

166. Suzuki D. T. Die große Befreiung. O.W. Barth, Frankfurt/Main: 2005.

167. Suzuki S. Leidender Buddha — Glücklicher Buddha. Zen-Unterweisungen. Theseus, Bielefeld: 2009.

168. Szeemann H. Beuysnobiscum. Philo Fine Arts / EVA, Hamburg: 2008.

169. Tanizaki J. Lob der Meisterschaft. Manesse, Zürich: 2010.

170. Triggs O. L. Arts & Crafts. Sirocco, London: 2009.

171. Trungpa C. Achtsamkeit, Meditation und Psychotherapie: Einführung in die buddhistische Psychologie. Arbor, Freiburg: 2006.

172. Turkle S. Verloren unter 100 Freunden. Wie wir in der digitalen Welt seelisch verkümmern. Riemann, München: 2012.

173. Von Brück M. Einführung in den Buddhismus. Verlag der Weltreligionen, Frankfurt/Main: 2007.

174. Von Brück M. Wie können wir Leben? Religion und Spiritualität in einer Welt ohne Maß. Beck, München: 2009.

175. Von Brück M. Zen. Geschichte und Praxis. Beck Wissen, 2. Auflage, München: 2007.

176. Wafu Nishijima G. Dogen. Die Schatzkammer der wahren Buddhistischen Weisheit. O.W. Barth, Frankfurt/Main: 2005.

177. Walach H. Spiritualität. Warum wir die Aufklärung weiter führen müssen. Drachen, Klein Jasedow: 2011.

178. Warner B. Hardcore Zen. Punk Rock, Monsterfilme & die Wahrheit über Alles. Aurum, 2. Auflage, 2010.

179. Wats A. Zen — Stille des Geistes. Theseus, Stuttgart: 2001.

180. Welsch W. Ästhetisches Denken. Reclam, 5. Auflage, Stuttgart: 1998.

181. Welsch W. Grenzgänge der Ästhetik. Reclam, Stuttgart: 1996.

182. Werle J. M. Klassiker der philosophischen Lebenskunst. Von der Antike bis zur Gegenwart. Goldmann, München: 2000.

183. Will H. Depression. Psychodynamik und Therapie. Kohlhammer, 3. Auflage, Stuttgart: 2008.

184. Williams M., Kabat-Zinn J. Der achtsame Weg durch die Depression. Arbor, Freiburg: 2009.

185. Wittchen H. U. Handbuch Psychische Störungen. PVU Beltz: 2. Auflage, 1998.

МИФ Арт

Подписывайтесь на полезные книжные письма со скидками и подарками:

mif.to/cr-letter

Все творческие книги на одной странице:

mif.to/creative

#miftvorchestvo

#miftvorchestvo

#miftvorchestvo

Над книгой работали

Руководитель направления Вера Ежкина

Шеф-редактор Ольга Архипова

Ответственный редактор Анна Гришина

Арт-директор Мария Красовская

Редакторы Мария Брандес, Ярослав Соколов

Дизайн обложки Мария Белянинова (студия «12 космонавтов»)

Верстка Вячеслав Лукьяненко

Корректоры Юлия Молокова, Мария Кантурова

ООО «Манн, Иванов и Фербер»

mann-ivanov-ferber.ru

Электронная версия книги подготовлена компанией Webkniga.ru, 2019

Примечания

1

«Земляне» (англ. Earthlings) — документальный фильм 2005 года о проблеме эксплуатации животных людьми для одомашнивания, развлечений, научных исследований или с целью производства одежды и пищи. Режиссером фильма выступил зоозащитник Шон Монсон.

(обратно)

2

Хартмут фон Хентиг (нем. Hartmut von Hentig, род. 1925) — немецкий просветитель, публицист, представитель реформаторской педагогики.

(обратно)

3

Кафка Ф. Собрание сочинений: в 3 т. / пер. с нем. Р. Я. Райт-Ковалевой. М.: ТЕРРЕ-Книжный клуб, 2009. С. 7.

(обратно)

4

«Белая лента» (нем. Das weiße Band) — фильм — экзистенциальная притча о загадочных событиях в немецкой деревне накануне Первой мировой войны. Удостоен множества наград, в том числе «Золотой пальмовой ветви», дважды номинирован на «Оскар». Режиссер фильма, австриец Михаэль Ханеке, получил множество престижных премий за достижения в режиссуре.

(обратно)

5

Брэд Уорнер (англ. Brad Warner, род. 1964) — монах сото-сю (одна из ведущих школ дзен), писатель, блогер, панк-рокер (играет на бас-гитаре) и режиссер-документалист. Наиболее известная его книга — «Дзен в стиле хардкор» (2003), в которой с необычной точки зрения описывается суть философии сото.

(обратно)

6

Вильгельм Шмидт (нем. Wilhelm Schmidt, 1868–1954) — немецкий этнограф, антрополог, социолог, лингвист, историк, католический священник и профессор Венского и Фрайбургского университетов. Автор теории прамонотеизма, согласно которой изначальной формой любой религии было единобожие.

(обратно)

7

Тереза Авильская — испанская монахиня-кармелитка, католическая святая, автор мистических сочинений, реформатор ордена кармелитов, создатель орденской ветви «босоногих кармелиток». Католическая церковь причисляет ее к Учителям Церкви. Считается одним из лучших литературных деятелей испанского «золотого века» и первой испанской писательницей.

(обратно)

8

На русском языке выходило несколько книг автора, в том числе «Мир в каждом шаге. Путь осознанности в повседневной жизни» [41], «Тишина. Спокойствие в мире, полном шума» [43], «Бесстрашие. Мудрость, которая поможет вам пережить бурю» [42].

(обратно)

9

Андреас Кнуф (нем. Andreas Knuf, род. 1966) — немецкий психолог, публицист, автор многочисленных работ по психическим заболеваниям, практикам самопомощи и осознанности.

(обратно)

10

Кодо Саваки (яп. , 1880–1965) — один из самых известных и выдающихся японских мастеров дзен-буддизма XX века.

(обратно)

11

Петер Биери (нем. Peter Bieri, род. 1944) — швейцарский философ и писатель. Художественные произведения — такие как «Ночной поезд на Лиссабон» (2004) — выпускает под псевдонимом Паскаль Мерсье (Pascal Mercier).

(обратно)

12

Оскар Ловелл Триггс (1865–1930) — преподаватель английского языка в Чикагском университете, автор нескольких книг, в том числе A Study in Democracy («Исследования в области демократии», 1893) и глав из The History of the Arts and Crafts Movement («История развития искусств и ремесел», 1902). Был редактором стихотворного сборника «Листья травы» Уолта Уитмена.

(обратно)

13

Фрэнсис «Фрэнк» Маккорт (англ. Francis “Frank” McCourt, 1930–2009) — американский писатель ирландского происхождения, лауреат Пулитцеровской премии за 1997 год.

(обратно)

14

Уильям Карлос Уильямс (англ. William Carlos Williams, 1883–1963) — один из крупнейших поэтов США, обладатель множества престижных премий, в том числе Пулитцеровской.

(обратно)

15

Жоан Миро-и-Ферра (кат. Joan Miró i Ferrà, 1893–1983) — каталонский художник, скульптор и график. Направление его творчества — абстрактное искусство.

(обратно)

16

Генри Нувен (нид. Henri Nouwen, 1932–1996) — голландский католический священник, профессор, писатель и теолог. Один из самых читаемых христианских авторов в мире.

(обратно)

17

Сёрен Обю Кьеркегор (дат. Søren Aabye Kierkegaard, 1813–1855) — датский религиозный философ, психолог и писатель, основоположник экзистенциализма.

(обратно)

18

Теодор Людвиг Визенгрунд Адорно (нем. Theodor Ludwig Wiesengrund Adorno, 1903–1969) — немецкий философ, социолог, композитор, музыковед. Представитель Франкфуртской критической школы.

(обратно)

19

Work-Life Balance — термин, появившийся в конце 80-х годов XX века в исследованиях, посвященных разграничению и уравновешиванию работы и досуга у трудоспособного населения, актуален до сих пор.

(обратно)

20

Айя Кхема (англ. Ayya Khema, настоящее имя — Ильзе Куссель, нем. Ilse Kussel, 1923–1997) — немецкая буддийская монахиня и наставница. Внесла весомый вклад в возможность приобщения женщин к буддизму, основав несколько специализированных заведений в разных странах мира.

(обратно)

21

Фиделис Рупперт (нем. Fidelis Ruppert, род. 1938) — бенедиктинский монах и писатель.

(обратно)

22

Ансельм Грюн (нем. Anselm Grün, род. 1945) — католический священник, монах-бенедиктинец, казначей аббатства Мюнстершварцах. Автор 386 опубликованных книг, которые были переведены на 32 языка (тираж — более 16 млн экземпляров), проводит курсы и лекции.

(обратно)

23

Сэр Карл Раймунд Поппер (нем. Karl Raimund Popper, 1902–1994) — австрийский и британский философ и социолог. Один из самых влиятельных философов науки XX века. Основоположник философской концепции критического рационализма.

(обратно)

24

Жан-Томас (Томи) Унгерер (нем. Jean-Thomas “Tomi” Ungerer, род. 1931) — всемирно известный иллюстратор и правозащитник. Автор множества детских книг, также рисовал для таких изданий, как The New York Times, Esquire, Life, Harper’s Bazaar, The Village Voice. Его девиз: «Ожидай неожиданного».

(обратно)

25

Мэттью Кроуфорд (англ. Matthew B. Crawford, род. 1965) — американский писатель и научный сотрудник Института перспективных исследований в области культуры, автомеханик и владелец бизнеса. Автор нескольких книг, наиболее известные: Shop Class as Soulcraft: An Inquiry into the Value of Work («Магазин как дело жизни: исследование ценности труда») и The World Beyond Your Head: On Becoming an Individual in an Age of Distraction («Мир за пределами вашей головы: как становятся личностью в эпоху рассеянного внимания»).

(обратно)

26

Джеймс Браун (англ. James Joseph Brown Jr., 1933–2006) — американский певец, музыкант, поэт-песенник, танцор. Был назван «крестным отцом соула» и признан одной из самых влиятельных фигур в поп-музыке ХХ века.

(обратно)

27

Сюнрю Судзуки (яп. , 1904–1971) — мастер дзен, также часто упоминаемый как Судзуки Роси. Популяризовал дзен-буддизм в США и первым основал буддийский монастырь не на территории Азии (Тассахара, горный дзен-центр в Калифорнии).

(обратно)

28

Стивен «Стив» Ламберт (англ. Stephen “Steve” Lambert, род. 1976) — художник, работающий с вопросами рекламы и использования общественного пространства, основатель «Антирекламного агентства».

(обратно)

29

Рольф Хаубль (нем. Rolf Haubl, род. 1951) — немецкий психолог, германист, педагог. Профессор социологии и психоаналитической социальной психологии на факультете социальных наук Университета имени Иоганна Вольфганга Гёте во Франкфурте-на-Майне.

(обратно)

30

Энн Ламотт (англ. Anne Lamott, род. 1954) — американская писательница и политическая активистка, лауреат премии фонда Гуггенхайма. Автор 15 книг, в том числе бестселлера «Птица за птицей. Заметки о писательстве и жизни в целом» [25].

(обратно)

31

Люсьен Фрейд (англ. Lucian Michael Freud, 1922–2011) — британский художник, мастер психологического портрета. Специализировался на портретной живописи и обнаженной натуре, считался одним из самых высокооплачиваемых мастеров своего времени.

(обратно)

32

Альфред Норт Уайтхед (англ. Alfred North Whitehead, 1861–1947) — британский математик, логик, педагог, философ, который вместе с Бертраном Расселом написал фундаментальный труд Principia Mathematica, составивший основу логицизма и теории типов.

(обратно)

33

Филип Грёнинг (нем. Philip Gröning, род. 1959) — немецкий режиссер, документалист, сценарист. Автор фильмов «Любовь, деньги, любовь» (2000), «Великое безмолвие» (2005), «Жена полицейского» (2013).

(обратно)

34

Одо Марквард (нем. Odo Marquard, 1928–2015) — немецкий философ, автор эссе по философии истории, философской антропологии, эстетике. Стоял в оппозиции к Франкфуртской школе. Входил в исследовательскую группу «Поэтика и герменевтика», сотрудничал с представителями рецептивной эстетики.

(обратно)

35

Роберт Шпеман (нем. Robert Spaemann, род. 1927) — немецкий религиозный философ-публицист, профессор Мюнхенского и Зальцбургского университетов. В центре его внимания находится христианская этика. Автор произведений «Основные понятия морали», «Рациональность и вера» и др.

(обратно)

36

Алан Уилсон Уотс (англ. Alan Wilson Watts, 1915–1973) — британский философ, писатель и лектор, известен как переводчик и популяризатор восточной философии для западной аудитории.

(обратно)

37

Ёсида Кэнко (яп. , 1283–1350) — японский писатель и поэт периодов Камакура и Муромати, автор произведения «Записки от скуки». Буддийский монах; в миру был известен под именами Урабэ Канэёси и Ёсида Канэёси.

(обратно)

38

Рильке Р. М. Пантера // Западноевропейская поэзия ХХ века / пер. с нем. Е. В. Витковского. М.: Художественная литература, 1977. С. 21.

(обратно)

39

Макс Пикар (фр. Max Picard, 1888–1965) — швейцарский писатель, философ. Автор произведений Die Welt des Schweigens («Мир тишины», 1948), Die flucht vor Gott («Бегство от Бога», 1934).

(обратно)

40

Вольфганг Вельш (нем. Wolfgang Welsch, род. 1946) — немецкий философ, представитель постмодернизма, лауреат премии Макса Планка (1992). Педагог, автор оригинальной концепции «трансверсального разума».

(обратно)

41

Курт Тухольский (нем. Kurt Tucholsky, 1890–1935) — немецкий писатель, журналист. После участия в Первой мировой войне стал убежденным пацифистом и антимилитаристом.

(обратно)

42

Флуксус (лат. fluxus — поток жизни) — международное художественное движение 50–60-х годов ХХ века. Его основная цель — слияние в одном «потоке» различных способов художественного выражения и средств коммуникации конкретной и электронной музыки, визуальной поэзии, движения, символических жестов.

(обратно)

43

Нам Джун Пайк (англ. Nam June Paik, 1932–2006) — американский художник корейского происхождения, основатель видеоарта.

(обратно)

44

Карл Штокхаузен (нем. Karlheinz Stockhausen, 1928–2007) — немецкий композитор, дирижер, музыкальный теоретик. Один из крупнейших новаторов музыки второй половины XX века и лидеров музыкального авангарда (Новой музыки).

(обратно)

45

Мюррей Шафер (англ. Raymond Murray Schafer, род. 1933) — канадский композитор, писатель, педагог, защитник окружающей среды. Лауреат многочисленных премий в области музыки.

(обратно)

46

Майлз Дэвис (англ. Miles Dewey Davis III, 1926–1991) — американский джазовый трубач, руководитель ансамбля, оказавший серьезное влияние на развитие музыки в ХХ веке. Стоял у истоков таких техник и направлений в джазе, как модальный джаз, кул-джаз и фьюжн.

(обратно)

47

Рейнгольд Нибур (англ. Karl Paul Reinhold Niebuhr, 1892–1971) — американский протестантский теолог, социальный философ и политолог, один из создателей диалектической теологии.

(обратно)

48

Нил Постман (англ. Neil Postman, 1931–2003) — американский писатель, педагог, теоретик медиа и критик культуры, автор восемнадцати книг, в том числе Amusing Ourselves to Death: Public Discourse in the Age of Show Business («Развлекаемся до смерти», 1985) и Technopoly: the Surrender of Culture to Technology («Технополия: сдача Культуры Технологиям», 1992).

(обратно)

49

Джек Корнфилд (англ. Jack Kornfield, род. 1945) — американский психолог, публицист, буддийский мастер. Автор книги «Путь с сердцем» [22].

(обратно)

50

Шарлотта Йоко Бек (англ. Charlotte Joko Beck, 1917–2011) — учитель дзен из США, музыкант. Автор книг «Дзен в любви и работе» [4]. В 1995 году основала Школу дзен обычного ума.

(обратно)

51

Шона Шапиро (англ. Shauna Shapiro) — американская писательница, профессор психологии в университете Санта-Клары. Известна своими работами по теме внимательности.

(обратно)

52

Линда Карлсон (англ. Linda Carlson, род. 1969) — канадский публицист, профессор психологии, член Американской психологической ассоциации. Основное внимание в своих трудах уделяет работе с посттравматическим синдромом у людей, переживших серьезные хронические болезни.

(обратно)

53

Джон Кабат-Зинн (англ. Jon Кabat-Zinn, род. 1944) — американский писатель, медик, создатель Центра осознанности в медицине. Автор трудов «Куда бы ты ни шел — ты уже там» [15], «Медитации для здоровья. 108 уроков по уникальной методике» [14].

(обратно)

54

Ёса Бусон. Стихи и проза / пер. с яп., предисл. и коммент. Т. Л. Соколовой-Делюсиной. — СПб.: Гиперион, 1998. С. 21.

(обратно)

55

Ёса Бусон (яп. , 1716–1784) — японский поэт XVIII века, мастер жанра хайку. Также известен как писатель, эссеист и художник.

(обратно)

56

Гудо Вафу Нисидзима (яп. , 1919–2014) — японский дзен-буддист, священник, наставник.

(обратно)

57

Джон Дайдо Лури (англ. John Daido Loori, 1931–2009) — американский писатель, основатель монастыря Дзен-Маунтин (США). Автор книг «Восемь врат дзен. Программа практики дзен» [26], «Верхом на быке вернуться домой» и др.

(обратно)

58

Бас Каст (нем. Bas Kast, род. 1973) — немецкий писатель, журналист, автор популярных книг в жанре нон-фикшн.

(обратно)

59

Елена Эспозито (англ. Elena Esposito, род. 1960) — итальянский ученый, профессор социологии в Билефельдском университете (Германия). В кругу ее интересов находятся проблемы времени в социальных системах (касающиеся памяти и забывания), социология алгоритмов и пр.

(обратно)

60

Петер Слотердайк (нем. Peter Sloterdijk, род. 1947) — немецкий философ, автор многочисленных работ по истории философии и эстетике — таких как «Критика цинического разума» (1983) и «Сферы» (1998–2004).

(обратно)

61

Ален Эренберг (фр. Alain Ehrenberg, род. 1950) — психолог, социолог, директор исследовательского центра «Психотропы, душевное здоровье, общество».

(обратно)

62

Пол Экман (англ. Paul Ekman, род. 1934) — американский психолог, профессор Калифорнийского университета в Сан-Франциско, специалист в области психологии эмоций, межличностного общения и «распознавания лжи».

(обратно)

63

Эзра Бейда (англ. Ezra Bayda, род. 1944) — американский дзен-мастер, публицист, преподаватель дзен-центра в Сан-Диего.

(обратно)

64

Ричард Сеннет (англ. Richard Sennett, род. 1943) — американский социолог, педагог. В сфере его интересов находятся культурология и социальные связи в городской среде.

(обратно)

65

Марк Уильямс (англ. Mark Williams) — британский ученый, профессор клинической психологии Оксфордского университета. Один из разработчиков MBCT — техники когнитивной терапии, основанной на осознанности.

(обратно)

66

Антон Бухер (нем. Anton Bucher, род. 1960) — швейцарский католический богослов, писатель, педагог. В области его интересов находятся вопросы того, во что люди верят сегодня.

(обратно)

67

Дэниел Гоулман (англ. Daniel Goleman, род. 1946) — американский писатель, психолог, научный журналист. В течение 12 лет писал статьи для The New York Times, специализируясь на психологии и науках о мозге. Написал более 10 книг по психологии, образованию, науке и лидерству.

(обратно)

68

Соня Любомирски (англ. Sonja Lyubomirsky, 1966) — американская писательница, профессор кафедры психологии в Калифорнийском университете. Автор книги «Психология счастья. Новый подход» [27].

(обратно)

69

Алоис Шёпф (нем. Alois Schöpf, род. 1950) — австрийский писатель, драматург, журналист.

(обратно)

70

Кристофер Петерсон (англ. Christopher Peterson, 1950–2012) — американский психолог и педагог. В 2004 году вместе с Мартином Селигманом запустил исследовательский проект, призванный повысить осознанность людей в отношении своих сильных сторон и возможностей их развития.

(обратно)

71

Мартин Селигман (англ. Martin Seligman, род. 1942) — американский психолог, основоположник позитивной психологии. Директор Центра позитивной психологии в Пенсильванском университете.

(обратно)

72

Евагрий Понтийский (греч. Εὐάγριος, ὁ Ποντικός, 345–399) — христианский богослов, византийский философ, монах. Автор ряда трудов о монашеской жизни («Слово о духовном делании», «Зерцало иноков и инокинь»). Разработал учение о восьми помыслах, легшее в основу учения о семи смертных грехах.

(обратно)

73

Ульрих Броклинг (нем. Ulrich Brökling, род. 1959) — немецкий социолог. Сфера научных интересов затрагивает исследования в области государственного управления, антропологию, культурную социологию, социологию военных конфликтов.

(обратно)

74

Харальд Валах (нем. Harald Walach, род. 1957) — немецкий ученый, клинический психолог, исследователь методов альтернативной медицины.

(обратно)

75

Стивен Батчелор (англ. Stephen Batchelor, род. 1953) — британский писатель, публицист, наставник дзен. Является сторонником теории светского буддизма.

(обратно)

76

Какудзо Окакура (яп. , 1862–1913) — японский писатель, художественный критик, оказавший значительное влияние на современное японское искусство.

(обратно)

77

Клаудия Деланк (нем. Claudia Delank, род. 1952) — немецкий искусствовед, лектор, владелица художественной галереи в Берлине. В области интересов — английская литература, японистика, средневековое и современное искусство Востока.

(обратно)

78

Гельмут Бринкер (нем. Helmut Brinker, 1939–2012) — немецко-швейцарский искусствовед и китаевед, писатель, педагог. Автор многочисленных научных статей по истории искусства.

(обратно)

79

Леонард Корен (англ. Leonard Koren, род. 1948) — американский художник, специалист по восточной эстетике, писатель.

(обратно)

80

Корнелиус Фогель (нем. Cornelius Vogel) — немецкий музыкант, иллюстратор, дизайнер.

(обратно)

81

Эрих Фромм (нем. Erich Seligmann Fromm, 1900–1980) — немецкий социолог, философ, социальный психолог, психоаналитик, представитель Франкфуртской школы, один из основателей неофрейдизма и фрейдомарксизма.

(обратно)

82

Дзюнъитиро Танидзаки (яп. , 1886–1965) — японский писатель и драматург, знаток западной литературы.

(обратно)

83

Исаак Штерн (англ. Isaac Stern, 1920–2001) — американский скрипач еврейского происхождения, один из крупнейших и всемирно известных академических музыкантов XX века.

(обратно)

84

Уильям Моррис (англ. William Morris, 1834–1896) — английский художник-прерафаэлит, поэт.

(обратно)

85

Раймон Паниккар (исп. Raimon Panikkar, настоящее имя Раймундо Паникер Алемани, 1918–2010) — испанский богослов, философ, педагог. Автор книг и научных статей. Основная тема сочинений — межрелигиозный диалог.

(обратно)

86

Ролан Барт (фр. Roland Barthes, 1915–1980) — французский философ и литературовед, представитель структурализма и постструктурализма, семиотик. Самые известные труды: «Нулевая степень письма» (1953), «Мифологии» (1957), «Смерть автора» (1967).

(обратно)

87

Карл Ясперс (нем. Karl Theodor Jaspers, 1883–1969) — немецкий философ, психолог и психиатр, один из основных представителей экзистенциализма.

(обратно)

88

Эрих Кестнер (нем. Emil Erich Kästner, 1899–1974) — немецкий писатель, поэт, сценарист и кабаретист.

(обратно)

89

Уве Боден (нем. Uwe Böden, род. 1959) — преподаватель теории дизайна в Академии дизайна Ecosign (Кёльн). Основные направления деятельности: концептуальный дизайн аналоговых и цифровых медиа, эстетика устойчивости.

(обратно)

90

Стивен Нахманович (англ. Stephen Nachmanovitch, род. 1950) — американский писатель, музыкант, скрипач-виртуоз, автор книги Free Play («Свободная игра»). Получил степень доктора философии в Калифорнийском университете. Преподает искусство импровизации в различных видах деятельности.

(обратно)

91

Борвин Банделоу (нем. Borwin Bandelow, род. 1951) — немецкий психотерапевт, психолог, специалист по тревожным расстройствам. Профессор Гёттингенского университета, редактор научного журнала German Journal of Psychiatry.

(обратно)

92

Карлхайнц Гайслер (нем. Karlheinz Geißler, род. 1944) — немецкий ученый, специалист в сфере бизнес-образования, педагог.

(обратно)

93

Альфред Польгар (нем. Alfred Polgar, 1873–1955) — австрийский писатель-афорист, публицист, критик и переводчик.

(обратно)

94

Сэн-но Рикю (яп. , 1522–1591) — историческая фигура, признанная наиболее влиятельной в японской чайной церемонии и отчасти в традиции ваби-тя. Стал известен широкому западному читателю после публикации «Книги чая» Окакуры Какудзо.

(обратно)

95

Итаро Огуни (англ. Itaro Oguni) — японский ученый-биохимик, исследователь феномена влияния чая на организм человека, автор многочисленных научных работ.

(обратно)

96

Тоё Сэссю (яп. , 1420–1506) — японский художник, один из величайших живописцев японского Средневековья, дзенский монах.

(обратно)

Оглавление

Информация от издательства

Предисловие. Искусство творческой жизни

Введение. В четырех стенах или между небом и землей?

Глава 1. Жизнь как студия

  1. Тоннель в конец света

  2. Разочарование как топливо

  3. Повседневная борьба

  4. Неразрешимые проблемы повседневности

  5. Жизнь как искусство

  6. Мы хотим определять свою жизнь сами

Глава 2. Искусство работать

  1. Зачем ты зарабатываешь деньги?

  2. Ты обязан работать!

  3. Работа в широкой перспективе

  4. Затеряться в работе

  5. Реально существующий мир

  6. Работа как общность ценностей

  7. Комната для себя одного

Глава 3. Творчество — дело тихое

  1. Произнести много, не сказать ничего

  2. Способность быть одному

  3. Внутренняя тюрьма

  4. Учиться слушать

  5. Наша голова живет собственной жизнью

  6. Осознанность

  7. Не судите!

  8. Медитация — временное прекращение огня в голове

Глава 4. Отчаяние

  1. Недовольство собой и миром

  2. Плохое время для хорошего настроения

  3. В тоннеле мрачного настроения

  4. Печаль как преодолимый порок

  5. Логика отрицательного мышления

  6. Депрессивные заболевания и профессиональная помощь

Глава 5. Творческое и духовное

  1. Стать счастливым

  2. Человек, не зли себя

  3. Малая история творения

  4. Эстетика дзена

  5. Дзен и творчество

  6. Ремесло творчества

  7. Творчество как мировой порядок

  8. Что созидает созидатель?

  9. Разум и чувство

  10. Свободная игра

Глава 6. Чашка чая

  1. Отпуск для души

  2. Всегда, везде, немедленно

  3. Выиграть время, чтобы еще больше работать

  4. Мир в чашечке чая

  5. Действие чая

  6. Приготовление чая

  7. Искусство пить чай

Благодарности

Об авторе

Список литературы

МИФ Арт

Над книгой работали Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg