«Серебряный мир»

Серебряный мир (fb2) - Серебряный мир 1052K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Евгений Владимирович Сапожинский

Евгений Сапожинский СЕРЕБРЯНЫЙ МИР Книга о фотоискусстве

Тем, кто хотя бы иногда

смотрит вверх

От автора

Для кого я написал эту книгу? И зачем? Хороший вопрос! Началось так: стали приходить какие-то мысли, через некоторое время появились довольно четкие формулировки. Потом эти мысли стали казаться мне умными, и возникла потребность их записывать. Сперва все шло гладко; не напрягаясь, я фиксировал, и любовался своей работой. Потом — каждый пишущий знает, как это происходит — написание текста стало превращаться в наркотик; одновременно с этим разрозненные главки стали как-то упорядочиваться. Пути назад уже не было, и пришлось взяться за дело всерьез. Оказалось, все совсем не так уж и складно. Времени и сил ушло очень много, а каков результат, судить Вам. Так кому же предназначен текст, который Вы сейчас читаете? Как я Вас представляю?

Вы — человек, для которого фотография имеет бо́льшую ценность, чем для прочих снимающих. Вы по-настоящему любите фотоискусство и хотите познать его секреты досконально. И понимаете, что это непростое дело. Фотография — большой кусок Вашей жизни. Возможно, Вы уже одолели много фотографических книг, и с каждым прочитанным фолиантом или брошюркой в Вас растет чувство недоумения, переходящего в досаду: диафрагмы, выдержки, матрицы и объективы, мегапиксели и программы — все это здорово, но почему так мало о фотографии? Ведь когда говорят о живописи, кистям уделяют немного внимания; говоря о музыке, редко обсуждают устройство рояля. Взгляд на фотографию как на искусство, а не как на набор технических приемов, очень редок, и это печально. Даже не печально, а катастрофично: уже сформировалось поколение профессиональных фотографов, для которых Фотошоп — дом родной, их фотографии — гламур даже тогда, когда они снимают помойку, но вот жизни в их снимках — ноль. Обратная сторона медали — массовая фотография, исчерпывающаяся нажатием на спусковую кнопку. Моя книга для тех, кто ищет искусство в себе и себя в искусстве.

«Все это безнадежно устарело», — говорили коллеги, ознакомившись с черновиком. Действительно, теперь мало кто решится священнодействовать при багровом свете под плеск растворов. Однако я писал прежде всего о фотографии, а не о технологии фотографии. На самом деле моя книга о фотографии вообще. И: во-первых, есть еще люди, интересующиеся аналоговой фотографией, нельзя сказать, что их совсем мало, иначе все необходимое для нее оборудование не выпускалось бы; во-вторых, изложенная информация будет полезной и для апологетов «цифр»: работая в Фотошопе, многих эффектов, на которые уходили часы и дни в аналоге, легко добиться за минуты и даже секунды; хотя технологии разные, аналоговые процессы более наглядны и понимание их позволяет глубже постичь цифровую фотографию. Более того, я заметил одну любопытную тенденцию: поснимав на «цифры», некоторым фотографам хочется попробовать себя в аналоге; в фотошколах и других учебных заведениях обучение начинают с традиционной фотографии, и это совершенно правильно. Правда, возникают довольно нелепые проблемы: если пленочную камеру купить не так уж трудно, то поиск копеечного бачка для проявки пленки превращается в головную боль. Ко мне неоднократно обращались с вопросом: не завалялся ли где-нибудь у меня фотобачок? Это полбеды: сейчас, слава Богу, снова стали издавать фотолитературу, но вся эта литература воспевает фотографию цифровую. Мне придется восполнить этот пробел. Нет, аналоговая фотография не умерла, как утверждают. Или?..

Все-таки: что это такое, подведение итогов, попытка помянуть аналог или же имитация этой попытки? Мне просто было приятно писать. Именно об аналоге. Может быть, Вам доставит удовольствие о нем читать.

Почему продвинутые, тем более, считающие себя таковыми, снимают в «цифре»? Это модно. Пожалуй, для массового потребителя снимать проще в аналоге. Тем более для тех, у кого нет компьютера. «Почему Вы хотите купить именно цифровую камеру?» — задаю я вопрос своим клиентам. Никакого вразумительного ответа я до сих пор не получил.

Эта тема залоббирована. В последние годы не издается почти ничего, что могло бы пролить свет на аналог. Работая в книжной торговле, мне довелось увидеть одну-единственную книгу об аналоговой фотографии. Поработав оператором печати, я убедился в том, что большинство, как бы ни говорила статистика, снимает на пленку. О ценах: если за две с половиной тысячи рублей можно купить вполне приличный пленочный фотоаппарат, то эти деньги, потраченные на «цифру», проще пустить на ветер. Более-менее приличный «цифровик» «потянет» как минимум на восемь-десять тысяч, и это будет «мыльница». Негативы можно сканировать; многие фотографы поступают именно так. Так что не спешите: если покупать цифровой фотоаппарат, то только хороший, который сто́ит немалых денег.

Моя книга вроде бы делится на две части: одна посвящена общим вопросам, другая — технике съемки и всего, что с ней связано. Так что кто-то найдет полезные сведения по технике, а кто-то развлечет свой ум. В идеале было бы, конечно, чтоб и то, и другое. «Технические» и «творческие» главы идут вперемешку, их порядок я выстраивал интуитивно. Порядок чтения глав практически не играет роли. Некоторые любят читать по-порядку, другие — как придется. Читайте так, как Вам больше нравится.

Нижеследующие рассуждения рассчитаны на фотографа, имеющего некоторый опыт; в них есть советы и для неофитов, и для профессионалов. Я намеренно не разжевываю общеизвестные понятия, такие, как, например, характеристическая кривая, фокусное расстояние или символы на съемочных схемах. Все это есть в справочниках. Мне не хотелось повторяться, наоборот, хотелось написать книгу на основе собственного опыта. В практике бывает столько неучтенных факторов, что она чуть ли не начинает противоречить теории.

Разные темы затронуты в книге в совершенно разных объемах. Я подробно расскажу об одних и только вскользь коснусь других. Я долго занимался пейзажем и могу говорить о нем бесконечно, но вряд ли способен дать какие-то конкретные советы по его съемке. Пейзаж — штука, которую я не могу осмыслить логически и разложить по полочкам. Это — глобальный кайф, потому что пейзаж воспринимается исключительно правым полушарием. Таким образом, на эту тему сказано мало и не очень вразумительно. Вообще в книге много туманных и вроде бы не относящихся к сути мест и лирических отступлений, но так уж захотела муза. Изрядная часть текста была написана в состоянииs harp minor, когда цена всему небу — копейка. Эта работа является учебником в очень небольшой степени.

Издающиеся ныне книги в основном переводные; они не очень пригодны для нас потому, что совершенно оторваны от реалий нашей загадочной российской жизни (я имею в виду не описание чисто технических моментов, а методику само́й съемки). Даже сейчас, когда Запад стал ощутимо ближе, типично российские заморочки таковыми и остаются, хорошо это или плохо. Несмотря на то, что теперь мы получили свободный доступ к отличной аппаратуре и фотоматериалам, некоторые иностранные рекомендации до сих пор могут вызвать лишь недоумение: в одной прекрасной американской книге глава «Аэрофотосъемка» начинается примерно так: «Приступим к выбору самолета…» Иноземцы не часто советуют что-либо сделать своими руками, обычно они говорят: «Купите то-то и то-то…» В нашей стране другая традиция: гениальные инженерные идеи воплощаются из хлама, и зачастую превосходят заводскую продукцию. Для серьезного непрофессионала это практически единственный путь, так как оборудование стоит фантастических денег. Люди же очень обеспеченные, как правило, не имеют ни времени, ни желания настолько серьезно заниматься фотографией, чтобы получить неординарный снимок.

Фотосправочники (отечественные) можно разделить на два типа: одни предназначены для начинающих — практически все они дублируют друг друга; иные по душе серьезным теоретикам и изобилуют сведениями по физике, химии и математике. Мне придется восполнить эту лакуну, т. е. я постараюсь объяснить некоторые довольно сложные вещи как можно более простым языком, не залезая в джунгли схем, графиков и формул. В общем, книга написана в основном для серьезного фотолюбителя, не очень сведущего в точных науках, но желающего достичь совершенства в своем труде. Успеха Вам!

Благодарности:

Моей матери Анне Николаевне Бойцовой за материальную и моральную поддержку во время работы над книгой;

Моему отцу Владимиру Викторовичу Сапожинскому за помощь в покупке «железа» для загадочного ящика под названием «компьютер»;

Моей дочери Ариадне Евгеньевне Сапожинской за помощь с редактированием;

Ольге Опалевой за подарок этого самого ящика, в котором, правда, пришлось поменять почти все;

Владимиру Харитонову за то, что он заставил сей странный ящик работать, хоть и как-то непонятно.

Если уж начинать, то с самого неприятного: то, что я собираюсь вам преподнести, вовсе не рассказ, а нечто вроде узкопленочного любительского фильмика в прозе, и те, кому довелось просмотреть отснятый материал, со всей серьезностью предупреждали меня, что лелеять надежды на успешный прокат не стоит.

Д. Д. Сэлинджер. «Зуи»

Фотографическое зрение

Для того, чтобы быть музыкантом, нужен музыкальный слух. Точно так же фотографу необходимо фотографическое зрение. Оно встречается не чаще, чем слух. Существует мнение, что музыкальный слух, как и другие творческие способности, есть у любого человека — у одного они выражены ярко, у другого их надо вытягивать, третий производит впечатление слепого, глухого, немого, да и не очень-то умного — но мы никогда не узнаем, что у него внутри. Наверно, так оно и есть. Я не говорю о гениальности — сказать, что такое гениальность, не так-то просто. Сейчас мы будем говорить о способностях, о том, что педагоги называют «данными». Мы настолько являемся творческими людьми, насколько хотим себе это позволить. Наш главный враг — существо по имени Я. Мы талантливы, но таланты наши проявляются скупо или не проявляются никак. Некогда? Не хочется? Стесняемся? Боимся?.. Попробуем вспомнить: в Вашем детстве наверняка было что-то совершенно обыденное, но поразившее Вас до глубины души. Изумительность этого факта была замечена только Вами, потому что внешне все выглядело совершенно нормально. Была только в этой нормальности какая-то необъяснимая изюминка, она-то и привела Вас в состояние восторга и удивления. Вы были абсолютно счастливы тогда. Вспомнили? Если это было зрительное впечатление, значит, Вы вполне можете развить в себе фотографическое зрение, точнее, не развить, а попросту разбудить его. Если подобные явления до сих пор происходят, смело берите фотоаппарат в руки — Вы очень быстро подружитесь с ним.

Я попытался очень кратко объяснить, что такое фотографическое зрение. Обращаю внимание на одну исключительно важную вещь: важно не столько то, что́  Вы увидели, сколько то, что́  Вы почувствовали.

Съемка без фотоаппарата

Продолжим наши воспоминания. Событие, последовавшее за неописуемым моментом счастья, походило на ложку дегтя в бочке меда. Скорее всего, у Вас возникло желание поделиться этой удивительной красотой с другими. Вы пытались кому-то рассказать, что́ Вы видели. Наверно, Вам ответили озадаченно: «Ну и?..», или еще хуже: «Какая чушь!» Взрослые часто так отвечают детям. Какое счастье, если Вам никогда не доводилось слышать подобных слов.

Теперь пришло время провести небольшой эксперимент. Выйдите во двор или на улицу (прямо сейчас, не откладывая ни на минуту), и сделайте открытие. Лучше не одно, а несколько. Вполне возможно, что Вам повезет, и Вы увидите подобие красоты, виденной в детстве. Сегодня Вас никто не собьет с толку, потому что Вы твердо знаете, чего хотите.

Смотрите внимательно.

Спустя минуту или час

Может быть, ничего и не произошло. Плохо, но не смертельно. Вы можете пытаться еще и еще.

Вы сумеете видеть то, что не видят другие, если захотите.

Может быть, сейчас Вы сделали очень любопытное открытие и радуетесь и удивляетесь. Я тоже радуюсь за Вас.

Может быть, Вы просто ошеломлены свалившимися на Вас впечатлениями. Прекрасно. Пусть они живут в Вас. Так или иначе, теперь можно на некоторое время расслабиться. Но впереди очень много работы. В основном над собой.

Съемка без фотоаппарата (продолжение)

Пойдем дальше. Вы можете видеть. Не только смотреть, но и видеть. Чувствуете разницу? Теперь мы разграничим понятия «видеть» и «видеть фотографически». Для этого отправимся в более далекое путешествие, чем обход двора. Причем ехать куда-то специально вовсе не нужно. Это путешествие вполне можно совместить с выходом на работу, поездкой в гости, вообще с чем угодно. Даже если Вы очень занятой человек, у Вас всегда найдется время понаблюдать на автобусной остановке за облаками или трещинами в асфальте. Но теперь Вы будете не просто смотреть и не только видеть, а видеть так, как будто это не привычная реальность, а изображение на листе фотобумаги. Видеть объект. Что это значит? Очень важно видеть объект таким, каков он здесь и сейчас, а не таким, каким бы нам хотелось его видеть. Ведь мы фотографы, а не живописцы. Попытка навязать свое ви́дение объекту будет насилием над ним, и если мы начнем снимать с такой установкой, то получим что-то вымученное, неестественное. Тут я забежал вперед: во-первых, фантазия — важнейшее качество фотографа, необходимое и чистому реалисту, во-вторых, понятие постановочной фотографии — понятие растяжимое. Вы можете, например, ставить стиллевен, отталкиваясь от сути используемых вещей, а можете полностью переосмыслить эту суть, и в этих вещах может открыться совершенно неожиданный смысл. Но это уже следующий этап творчества. Даже если Вы и хотите заниматься только чисто постановочной фотографией, ей все равно не научиться без овладения фотографией реалистической. Плачевный опыт постмодернистов тому подтверждение. Иными словами, фотограф должен уметь «читать» объекты. Фотография без этого немыслима, впрочем, как и любое другое изобразительное искусство. Именно поэтому я советую начинать обучение искусству фотографии не с того, как заряжать пленку или изучать прибамбасы на фотоаппарате, а с умения видеть. Если даже у Вас уже куплена камера, и Вы что-то ей снимали, но хотите научиться снимать по-настоящему, то отложите ее, пусть она полежит хотя бы несколько дней. Любая, даже самая совершенная оптика деформирует взгляд на мир. Сначала нужно разобраться в себе. Когда Вы приобретете опыт, то нау́читесь переводить свое ви́дение на язык фотографии.

Суть фотографии

О том, чего больше между фотографией и живописью — сходства или различий, можно спорить до хрипоты. Впрочем, кажется, подобные споры уже отшумели и переместились в сугубо дилетантскую сферу. Для большинства, похоже, стало ясно, что фотография — самостоятельное искусство, которому незачем подражать живописи, хотя подражания были и есть.

Видимо, сходство между живописью и фотографией большей частью внешнее. Живописца и фотографа интересуют близкие темы, схожие, но не тождественные. Их может заинтересовать один и тот же объект, в одном и том же состоянии, но два конечных изображения будут различаться не только по фактуре и технике, а и по сути. Глаз неискушенного наблюдателя может этого и не заметить («Твоя фотография как картина!..»), но на самом деле это так. Вообще живописца и фотографа интересуют разные вещи, если копнуть поглубже. Об этом стоит подумать.

Существует и поныне одно очень стойкое заблуждение: художник создает образ, при этом в его картинах обязательно присутствует личностное начало, фотограф же только фиксирует увиденное. То есть фотография якобы сугубо протокольна. Конечно, фотограф фиксирует не все подряд, он может выбирать наиболее выразительные моменты, даже придумать что-то сам. Но, тем не менее, фотограф документирует. Картина не является документом, в ней всегда есть фантазия. Фотография же конкретна. Даже если она выдумана от начала до конца, срежиссирована, все равно она является документом того, что́ нафантазировал фотограф. Именно в этой мысли и заключается логическая ошибка. Фотография в любом случае является документом, но это вовсе не повод отказывать ей в праве называться искусством, или же именовать ее чем-то вторичным, производным.

Документальность не есть натуралистичность. Существует понятие решающего мгновения, и оно относится не только к репортажной съемке. Нажать спусковую кнопку в нужный момент, а не долей секунды раньше или позже — необходимое условие для хорошего снимка. Что бы Вы ни снимали — даже мертвые камни (на самом деле они не мертвые) — нет ничего такого, что было бы совершенно застывшим, нет, камни тоже нужно заснять в определенный момент. Через секунду они будут другими.

Не пытайтесь догнать убежавшее мгновение, это невозможно. Ищите другой решающий момент. В живописи, графике, скульптуре нет и не может быть этого понятия. Этими искусствами невозможно запечатлеть краткий миг, они имеют другой временно́й масштаб. Вспомните «Дискобола». Фотография — фрагментарное искусство. Если живопись — вид из окна, то фотография, в общем-то, то же самое, но со всеми царапинами на стекле и крошечной букашкой на подоконнике[1]. Задаваться вопросом о том, что выразительнее — живопись или фотография — все равно что сравнивать этику и соленый огурец.

Живопись рассказывает об объекте, как бы рассматривая его с разных сторон, фотография рассматривает объект с самой характе́рной стороны. Иногда нам необходим максимум информации, иногда минимум; в первом случае предпочтительна картина, во втором — фотография. Такой кажущийся парадокс: минимум информации может рассказать не меньше, а даже больше, чем максимум. Это и происходит тогда, когда фотографируется фотографический сюжет.

Для нас очень важно уметь находить именно фотографические сюжеты, а не какие-то иные. В искусстве фотографии есть некоторые необходимые вещи — чувство света, например, но умение видеть фотографически, то есть видеть то, что можно выразить только средствами фотографии, есть необходимость номер один.

Фотография есть борьба со временем. Они в постоянном конфликте. Фотография всегда стремится остановить время и вернуть Вас в счастливое детство. Это удается редко, поэтому ею тяжело заниматься.

Предупреждение

У меня есть очень сильное подозрение, что в этой книге содержится больше вопросов, чем ответов. Подумайте еще раз, сто́ит ли ее читать. Все зависит от того, что Вы больше любите: задавать вопросы или получать ответы.

Дисциплина

Дисциплина — насилие для любой творческой личности. С ее помощью многие художники загубили в себе творца. В то же время быть творцом, не имея понятия о дисциплине — нонсенс. Техника или вдохновение — что важнее? — так ставить вопрос бессмысленно. Человек, озабоченный подобной проблемой, бездельник, либо в искусстве ничего не смыслящий. Как пройти между Сциллой и Харибдой? Пусть Вас это не мучает. Ответ прост. Необходимо решить, что́ является ведущим, а что́ — ведомым. Техника не может быть самоцелью. Вдохновение — тем более. Задача одна — получить произведение искусства. Каким оно будет, куда, как говорили когда-то, будет звать — это вопрос совершенно другой. Нас интересует результат нашей деятельности — произведение искусства. Поэтому как мы к нему идем — проблема только наша; и потребителя, простите за грубость, никоим образом не касающаяся. Техника без вдохновения — труп, вдохновение без техники — тоже труп, хотя и другого вида. Техникой нужно овладеть настолько, чтобы все проблемы, имеющие рациональное, математическое решение, были сведены к предельно возможному минимуму. Это, к сожалению, долгий период в любом сто́ящем деле. Но пусть Вас утешает то, что период свободного самовыражения будет дольше, если Вы не ленивы и не надеетесь на авось[2]. Это и есть основная составляющая дисциплины. Впрочем, учиться приходится всю жизнь…

Фотография — очень техническое (техническое — в самом широком смысле слова) искусство. Дисциплина — это, прежде всего, систематичность, без которой, увы, не обойтись. Бойтесь стать технарем. И в то же время отдайте технике должное. Техник не должен насиловать Художника, Художник не имеет права плевать на Техника. Они должны быть прекрасными друзьями, Техник и Художник, которые живут в Вас. Быть дисциплинированным — значит всегда познавать мир, в котором Вы живете, а не от случая к случаю. И не только аккуратно взвешивать метол. Но об этом мы поговорим в главе «Лаборант».

Лаборант

В справочниках есть раздел «Лаборатория». Я назвал эту главу «Лаборант», потому что быть лаборантом важнее, чем иметь лабораторию. Далеко не все профессионалы (по крайней мере, в нашей стране) имеют возможность работать в ней. Очень дорого иметь свою лабораторию, тем более студию. Поэтому многие «колдуют» на кухнях и в ванных. Ничего хорошего в этом нет, но отсутствие специального помещения нельзя считать решающим препятствием. Вам придется очень долго ломать голову, как с достаточным комфортом разместиться на двух-трех квадратных метрах, но, в конце концов, эта проблема будет решена. Насколько быстро — зависит от того, насколько плотно Вы занимаетесь фотографией. В любом случае устраивайте все с таким расчетом, чтобы на Вашем рабочем месте можно было бы работать каждый день без помех. Мелкие недоработки, на которые можно не обращать внимания при работе раз в полгода, начинают дико раздражать при работе частой. Здесь сказывается инерция мышления: ко всем этим неудобствам вроде бы привыкаешь, и психологически трудно переставить, например, блок розеток поближе к рабочему месту. Так что все, что можете продумать заранее, продумайте как можно скорее и не откладывайте.

Что значит быть лаборантом?.. Может быть, у Вас возникли туманные воспоминания о том, как на уроках химии Вы смешивали подряд все жидкости и порошки в колбе, когда отвернется учительница, или, хуже того, любовались украдкой рыженькой веснушчатой хорошисткой… Жаль, но с этими грезами придется расстаться. В двух словах: лаборант — это педантичность и аккуратность, аккуратность и педантичность, самым тесным образом граничащие с дебилизмом (или кретинизмом, пусть врачи меня поправят). Мало того, что у Вас должен царить идеальный порядок (то есть Вы никогда не найдете в баре флакон с раствором Na2SO3, затесавшийся между коллекционными винами и ликерами, а термометр в банке с гречневой крупой), необходимо выдерживать технологию любого мероприятия до самых ничтожных мелочей. Эти слова не нужно понимать буквально, иными словами, если вчера по Вашей квартире летали три мухи и светило солнце, а сегодня — только две и идет дождь, то это не значит, что сегодняшний проявитель будет отличаться от вчерашнего. Но если Вы измените концентрацию бромида калия в рабочем растворе резкостного проявителя всего на 0,1 г/л, результат может получиться ощутимо иным. В процессе проявления пленок есть большое количество факторов, и все они должны быть зафиксированы. Запомните: если Вы хотите изменить режим обработки, меняйте за один раз только один параметр[3]. Например, Вы решили изменить концентрацию рабочего раствора проявителя. Не меняйте при этом температуру, режим перемешивания, да что угодно! Разумеется, любая информация полезна, но если Вы хотите добиться максимально возможного качества, не прыгайте через ступеньки, а двигайтесь поэтапно. Никогда ничего не делайте тяп-ляп — расплата обязательно придет. Результат будет один — потеря качества.

Почему сегодня у Вас получилось не так, как вчера? Проверьте абсолютно все. Может быть, сегодня Вы сделали 11 оборотов спирали вместо 10. Может быть, сегодня ночью пришел конец проявителю, который вчера был вполне в форме. Может быть, для сегодняшнего проявителя Вы брали гидрохинон из другой упаковки. Очень сложно вычислить все факторы, но всегда стремитесь свести количество переменных к минимуму. Игра стоит свеч.

Зрячий следи слепых

Жутко быть слепым среди зрячих. Но и наоборот — тоже. Положение фотографа именно таково. Причем, что ужасно, большинство фотографов тоже слепо. Может быть, слепой фотограф — это и не так плохо, как безрукий хирург. Впрочем, сравнения неактуальны. Что хуже — безрукий хирург, или, к примеру, безголовый психиатр?

Некомпетентность в любом деле рано или поздно обязательно оборачивается катастрофой. Только выглядят они, катастрофы, по-разному. В самолете сломался какой-то винтик, авария случилась над городом — и жертвы измеряются тысячами. Нравственная катастрофа, происходящая со всем человечеством, пугает не так сильно.

Вообще почти не пугает. Потому что большинство слепо.

Не знаю, к чему я приплел этот абзац. Я хотел сказать совершенно о другом. Вряд ли моя книга будет иметь хоть какую-то популярность. Большинство предпочитает мчаться широкой автострадой с бензоколонками и фаст-фуд-хот-догами на каждом километре. Но есть чудаки, которые предпочитают проселочную дорогу и велосипед. Для них-то я и пишу. Они, едущие по проселку на велике, и есть зрячие среди слепых.

Возможно, для Вас в фотографии все более-менее ясно. В Ваших снимках всегда светит яркое солнце. Если возникает вопрос, то под рукой есть справочник — и вопрос решается. А может быть, у Вас такая масса вопросов, что никто не в состоянии на них ответить. Значит, Вы не едете автострадой. Выходит, Вы зрячий среди слепых. Вряд ли мне удастся дать ответы на большинство Ваших вопросов. Придется думать вместе.

Не принимайте всерьез то, что Вам говорят зрители, друзья, критики, коллеги, в особенности же те, кого принято называть профессионалами. Если хотите хорошо фотографировать, путь в профессионалы может привести Вас в тупик. В нашей стране нет профессионального фотоискусства, да и появится ли, вопрос. К критикам же сто́ит прислушиваться, но не более того.

Самая важная оценка — самооценка.

Готовьтесь к худшему. Быть зрячим среди слепых тяжело.

Тема

Найдите свою тему. Может быть, на первый взгляд она покажется ерундовой. Но это будет Ваша тема, и когда-нибудь она Вас отблагодарит. Человек должен заниматься своим делом, а не чужим. Многие хорошие фотографы стали ничтожествами, изменив своей теме. Снимайте то, что Вас волнует. То, что Вы любите. Или ненавидите[4]. Что Вы испытываете, когда открываете затвор, эти волшебные врата? Вы не можете объяснить? Все в порядке. Вы ничего не испытываете, просто снимаете? Не фотографируйте больше. Это не для Вас. «Снимать всегда нужно сердцем», — сказал один известный фотограф.

Время снимать

Оно наступило. А другое ушло. Но впереди будут другие времена снимать. Каждому времени свой плод. Возможно, сегодня он горек. Возможно, что-то Вы упустили. В одной из глав я говорил о неповторимости момента. Есть еще понятие неповторимости времени снимать.

Жизнь человека состоит из бесконечно малых фрагментов времени — мгновений, но сейчас речь не о них. Мгновения складываются в периоды, имеющие довольно большую продолжительность. Их называют этапами жизни или творчества. Каждый этап — время снимать. На стыках этапов происходят потрясения — вплоть до смены мировоззрения. Начинается другое время снимать — никакое другое время не позволит Вам снимать так, как сейчас снимаете Вы. Очень важно разобраться, в каком времени Вы находитесь сейчас, и не пытаться идти вспять. Попытка заглянуть в будущее, как правило, не приносит вреда — такой непонятый негатив или файл просто отправляется в архив и ждет там своего часа, но вот попытка увидеть объект таким, каким Вы его видели пять, десять, двадцать лет назад может окончиться печально — вероятно жестокое разочарование. Ведь тогда шел другой этап, было другое время снимать. А Вы по каким-то причинам тогда не снимали. Вам может повезти, и Вы отыщете очень похожий момент. Пытаться же сознательно вернуться в какой-то из моментов в прошлом этапе бессмысленно. Для этого, по крайней мере, надо стать таким, каким Вы были раньше, а это невозможно. Что же касается ярких впечатлений детства, то их надо вспоминать, но попытки воспроизвести их кончаются болью. Разные стадии Вашей жизни диктуют разные взгляды на мир, но нужно сохранить какую-то частицу детского восприятия. Мы меняемся, но остаемся самими собой. Мы меняемся — и изменяется мир.

Мир меняется быстрее, чем мы привыкли считать. Мир меняется быстрее нас. Мир — это взрыв. Мы взрываемся с той же скоростью, что и все, что нас окружает, но наше сознание не успевает это осмыслить. Сознание не подчиняется физическим законам Вселенной.

Новый этап — это новая любовь. Любовь — фундамент искусства, да и жизни вообще. Прежнюю любовь невозможно возродить, и поэтому Вы никогда не сможете видеть, как раньше. Но если Вы сохранили способность любить, тогда не упустите время снимать — время снимать, когда Вы любите, любите сейчас. Здесь и сейчас.

Пустота внутри нас

Мы боимся себя. Это факт. Почти любая деятельность проистекает из боязни оставить пустоту внутри себя незаполненной. Человек — дырявый сосуд, и заткнуть его невозможно. Пустоту постоянно требуется чем-то заполнять. Как это делается? Как угодно. Сколько людей, столько и способов. Один вкалывает, как вол. У другого день и ночь орет телевизор. Третий окружает себя людьми, причем не столько для того, чтобы они его любили, сколько для того, чтобы он любил их, а это — эгоизм в высшей степени; ведь делается сие для заполнения пустоты внутри себя. Но что в этом неестественного? Абсолютно самодостаточный человек показался бы нам нравственным уродом. И наоборот — чем больше в человеке пустоты, тем он более отталкивающ. Сколько в человеке должно быть пустоты? Ответить сложно. Можно сказать лишь: человек должен быть пуст частично.

Видимо, пустота пустоте рознь, и необходимо внести ясность, иначе мы ударимся в софистику чистой воды. Пустота, которая заставляет человека узнавать что-то новое, может быть, что-то фундаментально важное, и пустота, из-за которой человек постоянно слушает радио. А может быть, пустота одна и та же — люди разные?

Наверно, все-таки основная проблема — недостаток любви. Но какой? Нас мало любят или мы мало любим? Другой вопрос: как одну пустоту отличить от другой? Нет, пустота — она и есть пустота (блин! Какая-то квартирная сходка древних греков!) Суть одна — просто у всех это проявляется по-разному. И вот кто-то страдает трудоголизмом, а кто-то — совсем наоборот. Мы окружаем себя массой ненужных вещей. Сильно закомплексованная личность обычно то же самое, что пустая личность. Зачем человеку «Мерседес», волкодав и дюжина пар штиблет? Вполне достаточно «Жигулей», мопса и трех пар шузов. Всю эту ненужную дребедень человек покупает, чтобы заполнить собственную пустоту. Зачем человеку много денег? Чтобы жить? Для этого нужно немного денег. Чтобы жить хорошо? Для этого нужно чуть больше денег. Человек — чрезвычайно склонное к самообману существо. Чем он более пуст, тем больше ему требуется симпатичного дерьмеца. О, он не в состоянии понять, что это дерьмецо. Это, ребята, продукты культуры. Попробуйте-ка его переубедить.

«А чего б тебе не пойти в монахи? — спросит пытливый читатель. — Если ты такой заполненный и мирское тебя так мало интересует?» Да не способен я служить одному Богу. Я хочу еще служить и людям. (Мирской человек может делать и то, и другое, а монах — практически только одно. Я вовсе не хочу сказать, что мирским быть лучше, чем монахом — у каждого свой путь, своя карма, а размышления на эту тему увели бы нас слишком далеко).

Искусство — разновидность коммуникации. Вроде телефона, только абонент всегда изъясняется изящным верлибром. Старо? Старо. Это лабуда: человеку не нужно искусство. По крайней мере, такое, которое о себе заявляет: «Я — искусство». Может, у него, этого человека, гвоздями на стене двуглавый орел выбит или там еще какой-нибудь заумный символ. Он с этого прикалывается, но никогда не заостряет чье-либо внимание на данном предмете. Символ — и символ. Круто. А что́ он там символизирует — да хрен с ним. Красиво! Если искусство начинает полоскать людям мозги, то непонятно, зачем оно нужно. Мозги полощут на работе, в семье и вообще везде. На кой такое искусство? Где кайф? Кайф — оттого, что мозги парят художественно? Мазохисты. Все мы мазохисты. Если не сказать хуже.

Да зачем нам эта коммуникация, если мы ничего не можем сказать друг другу? Каждый говорит об одном и том же, но на своем языке. Мы хотим слышать друг друга, но не умеем слушать. Искусство — телефон Робинзона Крузо, на одного абонента. Але, пальма, как меня слышишь? Бесконечное множество телефонных аппаратов с длинными спутанными шнурами, не представляющие собой сети — никакой телефон не может быть подключен ни к какому другому телефону. Художники (в широком смысле слова) похожи на придурков, пытающихся распутать эти провода и прекрасно знающих, что на их концах разные разъемы.

Полная лажа! Какой смысл в канале связи между пустотой и другой пустотой?

«Ты — это то, что ты ешь». «Ты — это то, что ты носишь». «Ты — это то, что ты видишь». В нас нет ничего внутреннего, все наше внутреннее на самом деле внешнее — я имею в виду только все человеческое, исключая божественное. Некоторые из работников ноосферы рассуждают примерно так: «Ну, я-то понимаю, что к чему. Берна (Фрейда, Юнга, „Курочку Рябу“) читал, я вижу, где мое мнение, а где не мое. Моему подсознанию могут навязать какую-нибудь туфту, вроде того, какие жвачки жевать и какие лимонады пить. Но над фундаментальными вопросами я тружусь своей головой». Далее они думают так: «То, что фундаментально, я решаю своей головой. То, что я решаю своей головой — фундаментально». И наступает то ли полный кайф, то ли ад кромешный. Поскольку все садомазохисты, причем разных вкусов, понять, кому что в кайф, а что не в кайф, невозможно. Что ни говори, действительно, мышление — самый тонкий вид разврата. Но от всего этого есть толк. Глядишь, гениальная идея нет-нет, да и родится. Может, потому, что она — блажь. И приходит она, гениальная идея, извне, хотя и не из пустоты. Откуда? Бог знает.

Гений не может быть самим собой, он марионетка. Так ли это? Есть ли надежда, что не так? Надежда есть всегда, как сказал палач осужденному. Остается, опять же, всего лишь одно — что-то делать. Потому что альтернативой может быть только неделанье ничего. Мы обречены на почти что сизифов труд. Почти или просто сизифов? Раньше очень любили поразглагольствовать о положительном влиянии искусства на человека. Да может ли такое быть? Что-то верится с трудом. Так зачем мы это делаем?

Зачем мы это делаем

Как правило, для того, чтобы возвыситься в собственных глазах. Искусство растет из комплексов.

На первых порах очень трудно с этим смириться. А в конце концов как-то миришься и перестаешь об этом думать. Просто снимаешь, и все. Как поэт, который пишет стихи, как каменщик, укладывающий кирпичи. Снимаешь, и это доставляет удовольствие, маленькое или большое. Но вот наступает депрессия, и опять:

Зачем я это делаю?

Действительно, зачем я это делаю на самом деле?

Есть ли ответ на этот вопрос?!

Я не выставляюсь, не публикуюсь. У меня нет для этого достаточного желания. Я не честолюбив. Мне просто приятно снимать. Мне нужно снимать (и печатать). Сейчас я не могу снимать — по причине неподходящей погоды — и мне плохо, у меня депрессия. Мне часто бывает плохо, когда я не могу снимать. Хорошо хоть, не всегда. Это означало бы, что я фанатик. А быть фанатиком — это очень, очень нехорошо. Фанатизм никого еще до добра не доводил.

Я валяюсь на диване и спрашиваю себя опять: зачем я это делаю? Кому это нужно? Если бы у меня была возможность, я бы сейчас снимал и не мучился этим вопросом. …Зачем?

* * *

Есть и другие объяснения происходящему. Все они, увы, шокируют тривиальностью. Вот еще одно. В психологии есть такое понятие — мортидо. Мортидо, в противоположность либидо — стремление к смерти, разрушению. Все люди в той или иной степени подвержены воздействию как либидо, так и мортидо (кроме продвинутых буддистов-нирванистов, во что поверить западному человеку трудно). Стремление переводить пленку и фотобумагу — тоже влияние мортидо. Хирургом, орудующим скальпелем, также движет мортидо, а не либидо, как это может показаться на первый взгляд. Без мортидо не было б и либидо.

Честно говоря, не знаю, нужно ли подобное самокопание. Оно представляется очень важным, просто необходимым, но никаких ощутимых плодов не приносит. Зато приходит страх. Что это — фотомания? Расшалившийся котенок разбивает горшок с цветком, и мы его хорошенько отшлепываем. И вдруг: ведь он маленький, очень маленький, а я превратился просто в какую-то рассвирепевшую скотину, я же мог его покалечить! Во мне проснулось мортидо! И этот же, с позволения сказать, двигатель, заставляет меня получать удовольствие, когда я щелкаю затвором? Не правда ли, странно, леди и джентльмены? Странно и страшно? Единственное утешение — тысячи халтурных фотографий или любых других произведений не наносят такого вреда живому, как рукоприкладство. Хотя это вопрос… Утешение малоубедительное. Сказано — не убий и т. п. А ведь бездарное произведение наносит страшный моральный вред, и вред скрытый. Была такая реклама — Джоконда с шоколадкой. И ничего, вроде живем. Нам, великим творцам, никогда не придет в голову морально испражняться таким образом на головы сограждан и самих себя. Но как узнать, действительно ли мы делаем искусство? Пусть не гениальное, но все же сто́ящее, чтоб его делать? Такое, которое не наносит самого малейшего вреда (а уж о пользе я скромно промолчу)? Не правда ли, страшно? Зачем мы это делаем?

* * *

Как хорошо, как замечательно быть уверенным в собственной правоте. Замечательно? А для кого, собственно? Для Вас или для других? Что есть «хорошо» вообще? Хорошо ли делать хорошее искусство? И как узнать, хорошее ли оно? И если да, то опять же, для кого? Зачем мы это делаем?

* * *

Я верил в искусство. В том смысле, что оно зубастое, грубо говоря. Непонятно? Я имею в виду его пресловутые воспитательные функции. Оказалось, можно быть одновременно негодяем и тащиться с Кафки. У меня до сих пор с трудом укладывается это в голове, но факты — вещи упрямые. Кого из нас в детстве не водили в Эрмитаж?

Что мне не понятно, так это то, является ли искусство совершенно неспособным как-то положительно влиять на людей, или у него есть такая, хотя бы мизерная, способность? Если — да, то тогда не все потеряно. Тогда у нас есть шанс, очень, правда, миниатюрный. Если — нет, то тогда надо дать себе отчет, зачем мы это делаем. В этом случае — исключительно для собственного удовольствия. Похоже, круг замкнулся. См. начало главы.

Как мы это делаем

Задача художника — донести свою идею до зрителя. Что нас смущает? То, что с каждым годом этот процесс становится все более и более трудным (я имею в виду настоящие идеи). Эволюция культуры идет опасным путем: пропасть между искусством массовым и искусством элитарным увеличивается все больше и больше и, похоже, с этим ничего нельзя сделать. Утешает одно то, что этому «открытию» не одна сотня лет, а шедевры все еще появляются. Другое дело, что теперешняя ситуация культурного рынка всячески препятствует если не их возникновению, то, во всяком случае, распространению. Вот пример. Русский музей цинично выставляет самую мерзопакостнейшую порнографию: комментарии излишни. Постмодернизмом захлестнуло весь мир, словно канализацию прорвало. Я не против постмодернизма в принципе, тем более что не могу однозначно сформулировать для себя, что это такое. Безусловно, среди постмодернистов есть выдающиеся и даже гениальные личности. Вот только почему-то сто́ит сходить наугад на какую-нибудь выставку так называемого современного искусства — почти наверняка выйдешь оттуда с ощущением, что на тебя просто покакали, а ты еще и зачем-то заплатил за это деньги. Почтенная же публика все это не без удовольствия потребляет. Авангард стал попсой. Видимо, постмодернизм и задумывался как попса. Меня всегда смущали приставки «пост», как обозначения чего-то вторичного.

Искусство фотографии умирает, и дай Бог мне ошибаться; но оно болеет тяжко. Если провести аналогию с человеческим организмом, то температура явно перевалила за сорок, налицо красочные бредовые видения и практически полная потеря чувства реальности. Случай смахивает на безнадежный.

Серьезная опасность, подстерегающая нас, заключается в стремлении к вульгаризации и опошлению идеи. Идея может быть доведена до кондиции сложными способами и простыми, но никак не примитивными. Развитие и углубление языка в изобразительных искусствах зачастую не больше, чем наглый обман. Сфотографируйте помойку, отпечатайте кое-как снимок и покажите искусствоведу — он обязательно найдет в нем такую тотальную мысль, что Вы усомнитесь в собственной вменяемости. Постмодернизм — форма, как правило, начисто лишенная содержания. Чем заумнее фотография (картина, скульптура и пр.), тем, обычно, меньше в ней смысла. Однако совершенно ошибочно выводить обратное правило, гласящее, что произведение искусства должно быть простым и внятным, как гвоздь. Эти спекуляции мы уже проходили: «Искусство должно быть понятным народу», «Искусство принадлежит народу»… Сложности в языке произведения искусства должно быть не больше и не меньше, чем необходимо. Зритель нечасто склонен сильно ломать голову — и тот, кто не любит «навороты», и тот, кто их любит — последний обычно только прикидывается, что думает. Отсюда и появляется опасность, о которой я говорил выше.

Все эти рассуждения не имеют никакой ценности, если мы занимаемся искусством только ради искусства. Если же оно не безыдейно, то должно найти своего зрителя. Возникает несколько парадоксальная ситуация: вариться в собственном соку бессмысленно («Меня никто не понимает!»), идти на поводу у публики еще бессмысленней. Каждому творцу необходимо выработать язык, на котором он может полноценно общаться со своим зрителем. Наличие понятного, пусть не с наскока, языка и отличает искусство настоящее от халтуры. Так было с импрессионистами. Их первые выставки вызывали ярость у публики. Через некоторое время, однако, до людей дошло, что то, что́ они видят, гениально, только очень необычно. С постмодернизмом вышло иначе: сколько десятилетий мы любуемся грязными голыми задницами, а воз и ныне там, никакого проблеска мысли, никакого луча света в темном царстве. Лукавлю: что-то есть, но это что-то тонет в массе похабства; постмодернизм как течение сам себя дискредитировал. Отсутствие четкого языка равносильно отсутствию смысла.

Наверно, пора уже перестать заниматься критикой и искать конструктивное решение. В общем, я уже сказал о языке. Необходимо иметь идею, это во-первых; во-вторых, надо грамотно ее высказывать. Дело не в том, сложна она или проста! Безграмотное семиотоблудие при несомненном наличии идеи и есть ее опошление. К сожалению, такое встречается все чаще и чаще. Времена Наппельбаума прошли. Теперь моду диктует вконец зажравшееся и отупевшее телевидение, по которому не увидишь почти ничего, кроме новостей, которым нельзя верить,  сериалов для альтернативно одаренных и рекламы. Где же современному художнику взять культуру изображения, если она измордована и растоптана СМИ и прочими прелестями прогресса? У старых мастеров? Но это будет означать застой! Как двигаться вперед, если в нашей стране, например, попросту не существует фотообучения, если не считать ПТУ, переименованных в колледжи, и каких-то бредовых курсов?! Давным-давно, до революции, у нас была великая фотографическая школа, и где она теперь? Вспомним даже такую вещь: раньше было не зазорно заказать свой портрет в фотоателье. Да что там не зазорно — престижно! Что мы имеем сейчас? Цветные «фотки» из ларька! И — все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо! Остается рассчитывать только на себя. А один в поле не воин. Или воин?.. Современный фотограф обречен на одиночество. А как же фотостудии, фотоклубы? Нет их уже давно! И раньше попасть в приличную фотостудию, тем более в фотоклуб, было делом нелегким. Детей охотно брали во всякие Дома пионеров и жилконторовские кружки, образование в которых — полный караул[5], взрослому же податься было некуда — фотоклубы представляли собой снобистские, закрытые структуры.

Так как же быть?

Наше спасение прежде всего в дисциплине мышления. Мы некорректно высказываемся потому, что не умеем корректно мыслить. Гениальные идеи посещают если не всех, то многих. Но они обычно вязнут в сгущенке, в которую медленно, но верно превращаются под воздействием массовой культуры наши мозги. Мысли все более уподобляются возне мух в навозной куче. Дисциплина, дисциплина, дисциплина! Сосредоточение, концентрация внимания! Предельная четкость формулировок! Учитесь думать, если Вы хотите что-то сказать в искусстве и не превратиться в ходячий труп, жующий «Орбит без сахара»! Помните: в правильно поставленном вопросе содержится бо́льшая часть ответа.

Наивность

Без наивности в искусстве — настоящем искусстве вообще делать нечего. Не стесняйтесь, если Вы наивны. Наивность — враг пошлости. Нужно быть наивным в хорошем смысле этого слова. Даже если Вы обременены грузом опыта — на съемке надо уметь быть наивным. Наивность — это чистота. Никому еще не удавалось создать шедевр грязными руками. Имморализм мы обсуждать не будем.

Никогда не думайте о том, сколько Вам заплатят за Ваше произведение искусства. По крайней мере, в процессе работы над ним. Хотя если заплатят много — ничего зазорного в этом нет. Счастлив тот, для которого появление изображения на бумаге или пластинке остается чудом навсегда.

Нелояльность мира

Всё будет и все будут против Вас. Вы понимаете? Все будут против Вас. Никто Вам не поможет. Вы отдаете себе отчет, чем занялись?

Мы живем в нелояльном мире. Он против нас. Никто никогда Вас не поймет. У Вас может возникнуть разве что иллюзия понимания. Может быть, мир таковым нам кажется лишь из-за наших ошибок. У Бога свои соображения, и понять их трудно. Раньше говорили: пути Господни неисповедимы. Так что не обольщайтесь. Вы никому не нужны, кроме себя и Господа Бога.

У Вас никогда не будет друзей и единомышленников. Не страшно? Тогда продолжайте.

Его Величество Свет

Если Вы не видите свет — значит, Вам нечего делать в фотографии. Это все равно что глухому играть на тромбоне. Свет — это все. Композиции можно научиться, хотя это и под большим вопросом. По теории ее можно просчитывать математически. Можно научиться проявлять пленки, шарить в Фотошопе и употреблять всяческие матерно-загадочные словечки. Но видеть свет Вас не научит никто. Либо Вы его видите, либо нет.

Свет — это все.

Объект и фон

Объект — главное, фон — второстепенное. Так? Так, да не так. В свиных ножках с капустой главное — свинина, но ее готовят почему-то с капустой. Без капусты это было бы что-то не то. Также и объект, заснятый на неподобающем фоне или фоне хорошем, но с изъянами, будет «малосъедобен». А сейчас я вообще скажу странную вещь: сам объект может иметь изъяны, а фон — нет. Это утверждение не нужно возводить в абсолют: если снять безголового (в буквальном смысле) человека на фоне стены из бриллиантов, то из этого вряд ли выйдет что-нибудь путное. Пример идиотский, но вот пример чисто практический: Вы снимаете прекрасную барышню на фоне загадочной древней стены, а на ней (стене) — белое пятнышко, на которое Вы не обратили внимания. Вся тщательно выстроенная Вами композиция рушится, словно карточный домик. А если наоборот: барышня не столь прекрасна, зато пятнышка нет? Возможно, мы будем обсуждать относительную прелесть барышни, возможно, прелесть снимка, а может быть, и то, и другое; но, во всяком случае, ничто не будет раздражать нам глаз.

Свет активнее темноты — элементарное правило всех изобразительных искусств. Возьмите любой портрет в низком ключе — взгляд моментально сосредотачивается на лице, точнее, на его освещенных участках. Часто фон делают темнее объекта, но это не правило, можно поступить и наоборот. Если объект съемки темен, его обычно располагают на светлом фоне. Объект должен хотя бы немного контрастировать с фоном. В большинстве случаев фон имеет меньший контраст, чем объект[6]. Фоны бывают самые разные. Контраст фона, как и его светлота, зависит от степени активности, которую Вы хотите ему задать. Если Вы хотите сосредоточить внимание на объекте, а именно это, как правило, и требуется — выбирайте фон малоконтрастный, на котором глаз мог бы отдохнуть. Чрезмерно контрастный фон будет отвлекать от объекта. Другое дело, когда Вы показываете объект менее отвлеченно, во взаимодействии с окружающей средой: здесь фон может быть очень активным, и объект выделяется преимущественно с помощью приемов композиции.

Зеркальная камера со светосильной оптикой позволяет очень легко менять резкость различных планов и, соответственно, фона. При съемке смотрите на фон так же внимательно, как и на объект. Если фон пестрее, чем нужно, уводите его в нерезкость.

Об одном нюансе следует сказать особо: о съемке объекта (например, портрета) на пленэре, когда в кадр попадают небольшие участки неба. Эти участки значительно светлее объекта. Такие случаи — настоящий бич; печатая снимок, фотограф испытывает приступы дурноты и разочарования в себе как в творческой личности. Когда делаете портрет на пленэре, внимательно следите за этим! Если Вы хотите включить в кадр небо, то захватите достаточно большой его кусок — меньший будет раздражать больше! — который желательно притемнить. Сделать это можно только с помощью комбинации желто-зеленого (раньше, ввиду иной спектральной сенсибилизации фотопленок, рекомендовали желтый) и поляризационного фильтров (речь идет о традиционной черно-белой фотографии). Аналогичный случай съемки скульптуры или другого неподвижного объекта и проще, и сложнее съемки человека: проще потому, что иногда можно применять более «убойные» фильтры, чем ЖЗ и Ж, а сложнее потому, что скульптуру с места не сдвинешь. Приходится тщательно искать точку, менять объективы, иногда этот процесс доводит до белого каления, а результат нулевой. Попробуйте снимать в другое время суток, другое время года. Я уже несколько лет пытаюсь получить хороший снимок «Лаокоона», стоящего в Ораниенбаумском парке, и только недавно что-то вроде бы стало получаться…

При импровизированной съемке портрета в интерьере фотографа интересует, прежде всего, мимолетное психологическое состояние человека, и снимающему легко упустить из внимания то обстоятельство, что хорошего фона в современных малогабаритных квартирах почти не бывает (другое дело — какой-нибудь дворец). Выбор фона значительно ограничивает и то, что в этом случае часто используют естественный свет. Съемка проводится на фоне каких-то обоев, занавесок, ковров и т. п. Сам портрет часто получается хорошим — человек в непринужденной бытовой обстановке раскован, его не слепят прожекторы, но дверной косяк или что-нибудь в этом роде, нагло влезшее в кадр, портит все. Однако существует немало прекрасных портретов, снятых таким образом. Секрет заключается в том, что надо решить, ка́к Вы будете показывать портретируемого: в некоем нейтральном пространстве или в конкретной квартире. Полумеры здесь неприемлемы. Вы можете показать его в интерьере (если интерьер достаточно эстетичен) или вне. В последнем случае из кадра необходимо безжалостно изгонять все то, что говорило бы о том, что съемка велась в квартире. Диафрагмируйте умеренно, выбирайте как можно более крупный план. Обычно на фоне не должно быть деталей, мо́гущих соперничать по светлоте с лицом снимаемого; съемка на светлом фоне может быть только при условии, что он равномерен[7]. Вообще, чем крупнее план, тем меньше должно быть фоновых деталей, отвлекающих внимание.

При укрупнении плана это облегчается падением глубины резко изображаемого пространства (ГРИП). Логичный вывод: чем крупнее план и чем более абстрактный фон мы хотим получить, тем больше должно быть фокусное расстояние объектива и его диафрагма. При съемке очень крупного плана (лицо заполняет почти весь кадр) предпочтителен объектив с фокусным расстоянием от 100 мм и более[8]. Классический портретник обычно имеет 85 мм, но на то он и классический: подразумевается, что в кадр входят плечи модели. ОКП (очень крупный план) в фас и тем более в профиль можно снимать и таким объективом, но для съемки в три четверти лучше подстраховаться, т. е. применить стомиллеметровик. С другой стороны, после пяти-шести дублей очень крупный план, скорее всего, надоест и возникнет желание взять в кадр изящные (могучие?) плечи модели. С объективом 85 мм Вы можете отойти на шаг-другой назад. С объективом 135 мм есть риск стукнуться макушкой о стену. Ничего, на ошибках учатся.

О зуме лучше забыть. Во-первых, вместо того, чтобы искать точку съемки, Вы будете «рыскать» по фокусному расстоянию, во-вторых, даже если Вы избежите этого соблазна, у зумов маленькая светосила, которая не позволит в случае надобности «размыть» фон.

Сейчас можно, конечно, на все это наплевать, и лепить какие угодно фоны в Фотошопе. Но не лучше ли подумать головой заранее?

Диафрагмой нужно пользоваться с умом. Чем крупнее план, тем меньше должна быть диафрагма[9]. Выбор диафрагмы в зависимости от крупности плана и фокусного расстояния объектива — вопрос Вашего творчества, не надо воспринимать все мои советы как должностную инструкцию. Глубину РИП нужно чувствовать так же, как и свет. Есть еще и экспозиционные требования: несмотря на то, что сегодня пленка в 400 ед. так же обыденна, как реклама пепси по телевидению — это не панацея, света может оказаться мало; диктовать экспозиционные параметры Вам будет освещение, которое может оказаться весьма скупым.

ГРИП должна быть достаточной для проработки деталей лица (фон, как мы условились, нерезок). Снимок будет выглядеть неприятно, если глаза модели выйдут резко, а кончик носа — нерезко. Так же неприятно, когда при повороте головы из фокуса выходит один глаз. Съемка очень крупных планов на больших диафрагмах — высший пилотаж, резкость поймать очень трудно. Устройства, облегчающие фокусировку, могут сослужить очень плохую службу: Вы видите в микрорастре какую-то часть объекта — она резкая, а на то, что другая часть вышла из ГРИП, Вы можете не обратить внимания, так как микрорастр приковывает к себе взгляд. «Чистый» экран — самое верное средство.

Портрет

Говорить сейчас о портрете почти бессмысленно, так как жанр этот необычайно быстро деградировал за последние годы. И, как мне кажется, не только по вине фотографов. Люди перестали интересоваться своей внешностью: благодаря развитию компактной видео- и фототехники произошла катастрофическая девальвация изображения человека. Наши предки относились к портрету, как к чуду, особенно тогда, когда видели на полотне или фотобумаге себя. Еще не так давно предложение фотографа сделать портрет было очень лестным для потенциальной модели. Я это помню. Теперь наоборот: приходится чуть ли на коленях умолять, чтобы кто-то к тебе пришел и соизволил посидеть полчаса перед фотоаппаратом. То есть перед тобой. Бредовая, абсурдная ситуация! Но это — полбеды: теперь и уговорить-то почти никого не удается. А те, кого удается, всячески препятствуют съемке: то у них работа, то у них настроение не то… То да се. Даже относиться к предложениям сфотографироваться стали как-то с подозрением, мол, нет ли тут какого-то подвоха? «„Мыльницы“ убили фотографию», — сказал один мой знакомый. Что касается портретной — похоже, так оно и есть. Конечно, человек остается главнейшей темой любого современного искусства — Вы можете сходить на любую выставку и почти обязательно увидите там изображения людей, но осмелитесь ли Вы назвать их портретами — вопрос. У меня как-то язык не поворачивается называть так раскромсанные тела и лица, опутанные какой-то дрянью, etc. Теперь считается, что просто фотографировать человека — занятие для умственно отсталых. …Есть следующие варианты изображения человека: человек более-менее целый, набор сюжетов ограничен; самый популярный — человек за столом, обязательно наличие выпивки и закуски; человек на своей даче; человек на фоне своего автомобиля; человек со своим ребенком; человек со своей собакой. Второй вариант: человек более-менее расчлененный, во всяком случае, в изображении всегда присутствуют аксессуары, в нормальной жизни невозможные или маловероятные: какие-то лохмотья, веревки, железки, какашки и черт в ступе. Все это представляет как бы одно целое с лицом или телом человека. Для нормального портрета места нет[10]. Даже если и нет постановочных и монтажных наворотов, то тогда уж наверняка будет изображен или суровый бомж, или идиот, или просто какой-нибудь урод.

Человечество пресытилось собственным изображением. Лицо, особенно женское, стало очень ходовым товаром и обесценилось в еще большей степени, чем рубль. Лица пустые, бездумные, красотой соперничающие лишь с манекенами, преследуют нас повсюду; мы ходим, разговариваем, смеемся, читаем, слушаем, смотрим — а за нами со всех сторон подсматривают соглядатаи. Это третий вариант изображения человека — такой же, как и предыдущие два, когда изображаемый не в состоянии испытать никаких чувств, кроме кайфа от сожранной шоколадки, обладания консервной банкой на колесах и успешного посещения ватерклозета. Может, потому люди и не хотят больше сниматься?

Никакой реалистический портрет немыслим в принципе. Точно так же, как никакой портрет другой. Обман. Если Вам нравится обманывать себя — займитесь портретом. А как же, блин, великие произведения искусства? А вы знаете, блин, этих людей, которые позировали художнику? На многих ню изображены проститутки — пардон, не проститутки, а вымыслы, созданные абстинентными мозгами творца. Ложь, все ложь. Искусство — непонятная штука: похабство выглядит невинностью, а невинность — такой мерзостью, что смотреть тошно. Да что это такое — портретирование, скажите мне? Человек приходит в фотоателье, снимается на паспорт — и то себя не узнает. А что за зверь такой — художественный портрет? Тонкая, понимаете ли, материя. Так называемый художественный портрет — это поиск идеала, даже если Вы мните себя реалистом. Дело вот в чем: пусть Вы портретируете мерзавца (какой уж тут идеал!), Вы при этом ищете идеальный язык для общения со зрителем, иначе говоря, идеальный способ подачи материала. Все упирается на самом деле в то, какой Вы крутой. Ничего удивительного: самовыражение. Во всех жанрах это проканывает. Но не в портрете. Человек — слишком уж странная штука. Это не ваза с цветком, которой можешь вертеть, как хочешь. Человек — хрупкая хреновина, и какое-то ни было прикосновение к нему его разрушает. Нет и не может быть никаких портретов! Тешьте себя иллюзиями сколько влезет. В лучшем случае люди, изображенные Вами, остаются вроде бы самими собой, в худшем — Вы ломаете им гештальт. Какими бы благородными мотивами Вы не руководствовались.

Может быть, эта штука дошла до коллективного сознания, и именно поэтому люди перестали сниматься. До сих пор человечество верило в оптический обман портрета, теперь пора прикрывать лавочку. Наступило такое похмелье, когда опохмелиться невозможно. Не потому что нет пива, а потому, что пиво стало водой.

Портрет не имеет права лгать, и в то же время это самый лживый жанр. Портрет перестает лгать тогда, когда выходит за рамки контекста. Как «Джоконду» не назови — все равно гениально. Если откинуть названия от большинства портретов — возникает вопрос: и шшо это такое? Названия не всегда проясняют суть дела, скорее бывает наоборот. «Жанр», репортаж немыслимы без правды — они сама правда. Пейзаж может пробуждать в принципе какие угодно ассоциации. Стиллевен уводит нас в глубины подсознания, где не разберешь, что́ есть истина, а что́ — ложь. В идеале портрет должен иметь толкование, не зависящее от его названия. Имя абстрактно, если только оно не слишком известно. Известное имя — опять же контекст. Т. е. называть портрет «Иваном Иванычем» бессмысленно. Назвать же его известным именем — значит разрушить портрет.

Ну и как в такой ситуации снимать портреты? Похоже, никак. Но я продолжаю снимать и сам не понимаю, как это делаю. Другие снимают. Правда, я уже давно не вижу хороших портретов. В рядовом фотоателье можно увидеть снимки, поражающие технической виртуозностью, но людей на них нет — одни манекены. Клиенты пищат от восторга. Прелесть! Я не умею так снимать. Я делаю совершенно другие портреты. Их эстетика не вписывается в современные каноны. Я консерватор. Как я снимаю? Просто снимаю и все… Не могу объяснить. Знаю одно: чем меньше мудришь, тем лучше. Технология классическая. Некоторые мои клиенты говорят так: «Ты снимаешь в стиле ретро». Я с ними не спорю. Пускай себе балдеют от своих иллюзий. Вообще не понимаю, что такое стиль ретро. Если я свинтил штатный объектив и поставил монокль — все мои снимки автоматически переводятся в стиль ретро, так, что ли? Нет, мои портреты современны, потому что я снимаю своих современников и хочу понять, каковы они на самом деле. Противоречие с вышесказанным? Наверно. Похоже на поиски философского камня. А ведь рано или поздно любой портретист начинает задаваться подобными вопросами, коли он не халтурщик… Если на пленке находится хотя бы один кадр, где, как мне кажется, я заглянул в душу человека (проникнуть туда почти невозможно), то я считаю, что съемка состоялась. И вот парадокс! — именно этот кадр скорее всего заказчику не понравится. Почему — объяснить не сможет. Сошлется на какие-то дефекты типа: «Что-то у меня здесь шея коротковата. В принципе хороший снимок, но как-то я неудачно сел (повернул голову)…»

Как же все-таки снимать портреты? Попробуем разобраться. Если Вы занимаетесь этим только ради денег — можете забыть о том, что такое душа. А если для искусства? Тогда Вам надо стать психологом и научиться входить в тесный контакт с портретируемым. Чтобы контакт состоялся, надо как-то располагать людей к себе. Как? Вот это загадка. Не каждому это дано. Притворяться бессмысленно — Вас вмиг раскусит даже не очень проницательный человек. Необходимо найти общий язык. Говорите с клиентом. Что интересно, это одновременно помогает и мешает фотографу. Можно предложить гостю чаю — ничего странного в этом нет. Правда, соглашаются не все — кто-то стесняется, кто-то спешит. Если человек согласился, это очень хорошо: Вы получаете возможность наблюдать за ним, а он расслабится и будет более раскован. Удивительно, насколько некоторые люди зажимаются перед камерой. Еще более удивительно то, что этим страдают многие актеры, особенно начинающие. Помню, как снимал одну молоденькую театральную студентку, очень симпатичную (это даже слабо сказано… э-эх!). Все вроде было хорошо, и свет очень удачно ложился на лицо. Но юная красавица была вся какая-то потерянная. «Может, тебя свет слепит?» — спросил я. — «Пожалуй, да», — ответила она с серьезным видом, и я понял: еще чуть-чуть, и она зациклится на этой теме, а как снимать без света? — «Но ведь в театре, когда ты находишься на сцене, свет слепит гораздо сильнее?» — Этот аргумент сразил ее наповал. Она чувствовала себя дискомфортно и не понимала, почему. Я потихоньку начинал злиться, хотя, конечно, винить ее было нельзя. «Что же тебе мешает?» Оказалось, вопрос был поставлен неверно. Ей не хватало актерской задачи! Она не понимала, как это быть просто самой собой! Каждый носит маску, и задача портретиста — ее снять. В фотоателье, напротив, клиенту стремятся всячески подыграть и наводят глянец на эту маску. Я мог бы придумать что-нибудь для растерявшейся барышни, но, во-первых, это не в моем стиле, во-вторых, снимки предназначались для актерского отдела «Ленфильма», а там требуются, в общем-то, документальные фотографии. По большому счету эту съемку я завалил: ничего особенно художественного не получилось. Такие съемки по сути прикладные, но я всегда стараюсь подходить к ним как к художественным. Ну и как успехи? Успехи вот какие: в среднем отлично либо хорошо получается каждый второй портретируемый, остальные — более-менее прилично. Полные проколы бывают редко. Может, это и неплохо, но хочется лучше. Клиенты же моей работой довольны, хотя почти всегда им нравятся те дубли, которые не нравятся мне, и наоборот. Наверно, дело в том, что человек в принципе не может постичь самого себя, и имеет о себе мнение искаженное. Поверхностный кадр может ему понравиться, если он именно так представляет себя со стороны. Кадр же воистину психологический он отвергает: «На самом деле я не такой!» Вот такие пироги с котятами.

Вернемся к зажимам. Бороться с ними бывает очень трудно. В моей практике был такой случай — хоть смейся, хоть плачь. Коллега по работе, с которым я был знаком уже давно, решил рвануть куда-то в Сибирь на вольные хлеба, и захотел напоследок у меня сфотографироваться. Затея обернулась жутким фарсом: только я навел на него аппарат, как у парня включилась деревянная улыбка, превратившая моего коллегу в дебила. «Прекрати это! — поморщился я. — Не можешь улыбаться — не улыбайся». Его лицо приняло совершенно нормальный вид, но, как только я поднял фотоаппарат до уровня глаз, повторилась та же белиберда. Я опустил аппарат — улыбка исчезла, будто выключили лампочку, и коллега вновь стал нормальным человеком. Поднял — то же самое… Так мы развлекались с полчаса, потом я плюнул и механически отщелкал пленку. Фиаско! Коллега, впрочем, снимками был доволен.

Зажимы бывают двух видов. Первый: зажим перед Вами как перед человеком. Второй: зажим перед Вами как перед фотографом. Первый вид зажима не очень опасен, обычно им страдают субтильные барышни. Если популярно объяснить им, что Вы не волк и барышнями не питаетесь, зажим исчезает. Описанный пример с коллегой, как Вы догадались, относится ко второму виду. Тут уж и не знаю, что посоветовать. Если человек склонен к беседе, его надо разговорить, и он отвлечется от съемочного процесса. Чем активнее беседа, тем лучше. Однако старайтесь, чтобы он говорил больше, чем Вы. Элементарное психологическое правило: человек должен быть выслушан. На самом деле поговорить любят почти все, патологических молчунов мало. Еще раз: поменьше говорите о себе, побольше о собеседнике. Говорите с ним на тему, которая волнует и Вас, и его, но в первую очередь его. Это не значит, что Вы должны трещать как сорока. Хотя бывают такие исключения: портретируемый сидит как истукан и молчит, фотограф заливается соловьем, и вдруг что-то срабатывает, человек начинает улыбаться и оживает.

Модели должно быть комфортно во всех смыслах. Правда, излишний физический комфорт нежелателен: представьте, Вы усадили модель в огромное мягкое кресло, ей там очень уютно. На лице блаженство. При съемке второго человека Вы получите, скорее всего, такое же выражение лица. Говоря иными словами, избыточный комфорт как бы нивелирует личность. С другой стороны, если модели явно неудобно, удачи также не ждите. Многих раздражает яркий свет осветительной техники. Попробуйте перейти на импульсный свет. Впрочем, некоторых людей больше раздражает мерцание вспышки, нежели сильный постоянный свет. В общем, приспосабливайтесь. Портретируемый должен чувствовать себя как дома. Помню, со светом была такая история: снимал я одну барышню, тоже театральную студентку и тоже очень красивую. Общий язык, слава Богу, мы нашли очень легко. Но ее слепил прожектор. Я сказал (стояла поздняя осень): «Представьте себе, что это весеннее солнышко». Барышне понравилось мое предложение, и вот результат: на снимках она выглядит совершенно раскованно.

Важно принять решение, как расположить модель: сидя, стоя или как-то еще. Может быть, придется усадить ее на пол, или на ящик для пивных бутылок. Штампы неприемлемы (разве что в прикладной съемке. Понятно, хочешь — не хочешь, а грудастую порнозвезду придется снимать средним планом, либо в полный рост в похабном контрапосте с растопыренным бюстом. Э-э-э… то есть о чем я?) В расчет следует брать два момента: как это будет работать на образ, и как себя будет чувствовать портретируемый в таком положении. Положение тела не может быть навязанным! Вы наверняка видели подобные портреты: человек явно выглядит неестественно. Часто авторы таких снимков усугубляют проблему каким-то взятым с потолка жестом: например, человек зачем-то хватается за свои очки. Плохо они на его голове сидят, что ли? Так пусть закажет себе другие. Вот какая мысль может посетить зрителя. Вообще-то очень заманчиво использовать разные фенечки, то бишь реквизит. Загадочно улыбающаяся барышня прикрыла часть лица опавшим кленовым листом — ага, это, значит, осень наступила. Подозрительному субъекту на фоне кинокамеры дали в руки мегафон — понятно, кинорежиссер. Если мегафон заменить бутылкой водки, кадр озадачит. Но если убрать кинокамеру, станет ясно — алкаш… Ну ладно, я не об этом. Мало толку сажать всех на один и тот же стул, так же как и снимать всех по одной световой схеме. У каждого человека своя манера сидеть, впрочем, как и лежать, и стоять, и ходить. На это можно возразить: какая разница, сидит человек или стоит, если я снимаю крупно? Разница может быть очень существенной даже при съемке крупного плана. Мало того, что человеку должно быть просто удобно — он должен находиться в своей, а не в придуманной Вами позе. Если Вы достаточно долго общаетесь с портретируемым, то можете подметить какие-то выразительные моменты его пластики. Если же Вы снимаете малознакомого или практически незнакомого человека, необходимо очень быстро просечь, кто он таков. Вообще-то, на мой взгляд, это почти нереально. Такие штуки отлично срабатывают при съемках «жанра» и репортажа. Но в «жанре» и репортаже раскрытие образа идет через какую-то сиюминутную эмоцию, иногда это выходит потрясающе (Картье-Брессон!), а портретирование предполагает другой метод — в портрете как раз и не должно быть сиюминутности. Хотя бывают и экспрессивные портреты, но это уже стык жанров[11]. Портрет можно «схватить», то есть застать человека врасплох, но в этот момент человек должен как бы отрешиться от дела, которым сейчас занимается, Вам же нужно поймать его мысль — а ради чего, собственно, он делает это. В противном случае получится репортажный либо «жанровый» снимок. Тот запечатленный Вами факт, что к Вам пришел гость и уселся на какой-то там стул, никого не вдохновит. Человека надо изображать так, чтобы другой человек, не знакомый с ним, мог бы написать о нем роман, причем реалистический. То есть герой в этом романе должен совершать только свойственные себе поступки. Это идеал портрета. Если репортаж строится на отсутствии непосредственного контакта между снимающим и снимаемым, то портрет, наоборот, невозможен без диалога между моделью и автором. («Жанр» находится где-то посередине). В исключительных случаях диалог возможен и без слов… Так вот, если человек находится в «чужой» позе, никакого диалога не получится. Как же «вычислить» позу? Очень трудная задача! Можно попытаться представить его в какой-нибудь ситуации, причем необходимо напрочь отрешиться от того, как выглядит человек сейчас — ведь в данный момент он находится в искусственной среде. Далее, следует уйти от конкретики воображаемого — иначе уже получится навязывание роли! Многие фотографы так и делают, заставляя модель играть по своему сценарию. Но модель — не натурщик! Спорить не буду, иногда это приводит к интересным результатам. Просто не мой метод. Можно, конечно, что-то лепить из модели, как из глины. Мой принцип таков: избегать подобной лепки как можно больше. Бывают такие прекрасные моменты, когда человек как-нибудь куда-нибудь сядет или встанет, и я говорю: «Не двигайся. Вот сейчас — то, что нужно». Бывают промежуточные моменты: человек принял нужную позу, и свет на него хорошо идет, мешает только какая-то мелочь. Например, нужно наклонить голову на миллиметр-другой. Я говорю ему об этом. Важно, чтобы модель сделала это движение в чистом виде, не приплетая ничего другого. Здесь нужно командовать четко, емко и предельно кратко. Возможность двойного толкования сказанного исключается, иначе человек начнет умствовать и сделает совсем не то, что требовалось Вам[12].

Обычно съемку желательно проводить как можно быстрее[13]. Но без суеты! Жалок фотограф, бешено перерывающий белье в комоде в поисках припрятанной на черный день батарейки взамен внезапно севшей. Строго ограничьте себя в технических аксессуарах. В то же время может возникнуть и непредвиденная ситуация, поэтому все то, что в принципе может понадобиться для данной съемки, должно находиться не слишком далеко. Крутых профи эти проблемы обычно не касаются: стоит пара зонтов, управление ими беспроводное, штатив им, умникам, не нужен (зачем выверять композицию?), на аппарате зум, так что ничего перекручивать не нужно… Blow up! Увы, не всем это доступно. Может оказаться, что у Вас где-то люфтит какая-то гайка. Где-то что-то на соплях (ну нет денег на фирменное оборудование!) Значит, нужно позаботиться обо всем необходимом. Это может быть отвертка, скотч, плоскогубцы, ножницы и прочие мелочи. Вообще перед съемкой желательно составлять план. Первая часть — творческая, вторая — техническая, вытекающая из первой. Продумайте все мелочи заранее, особенно если Вы надумали ради эффекта воспользоваться оборудованием, которым пользуетесь редко. Все необходимо проверить.

К началу сеанса — полная готовность. Вещь сама собой разумеющаяся, но я говорю о ней потому, что почти всегда возникают мелкие (а иногда и серьезные) технические накладки. Это легко объяснить: снимая не каждый день, а от случая к случаю, навык притупляется, и всякая ерунда типа гаечек-винтиков вылетает из головы. Все готово? Прекрасно. Но из этого не следует делать вывод, что как только человек вошел, его сразу же надо начать «обстреливать», как из пулемета. Человеку даже хорошо знакомому требуется какое-то время, чтобы освоиться в обстановке. Не слепите его сразу прожекторами! Если Вы видите, что модель слегка не в себе, но чувствуете, что через пару-тройку минут все придет в норму, потяните чуть-чуть время. Сделайте вид, будто поправляете что-то. Модель, видя, что фотограф не сверлит ее глазами, а отвлекся на свои дела, расслабится и дальше все пойдет как по маслу. Теперь самое время задать какой-нибудь вопрос, шуточный или немного каверзный. Может быть, портретируемый сам что-либо спросит.

Если Вы хорошо знаете человека, которого снимаете, это, конечно, значительно облегчает труд. В то же время на старого знакомого нелегко взглянуть свежим взглядом. Профессионалу чаще приходится снимать незнакомцев. В Вашем распоряжении всего несколько минут, чтобы приглядеться к человеку. Используйте их с максимальным толком.

И еще о мелочах. В кадре не должно быть никакого мусора. Во время съемки, будучи охваченным пламенем творчества, легко не заметить крошечную ворсинку на костюме модели или ее встопорщившийся волосок. Легко не заметить, но заметить необходимо, потому что потом могут возникнуть заморочки с ретушью[14]. Зрение фотографа работает как бы в трех плоскостях: во-первых, он следит за психологическим состоянием модели, во-вторых, он следит за техническим уровнем кадра (а для этого необходимо четко представлять его увиденным на фотобумаге), и в-третьих он следит за каждой пустяковиной, которая в принципе может испортить все. Только при соблюдении этих условий можно добиться успеха в своей работе.

Искусственный свет

Мы будем говорить о частном случае применения искусственного света — при съемке портрета в интерьере обычной квартиры. На эту тему было написано много бреда, и надо как-то исправлять положение.

Не верьте тем, кто заявляет, что в девятиметровой комнате можно создавать шедевры, как в первоклассно оборудованной студии. Техника, мол, ничто, главное — талант. Вранье. В квартире нельзя полноценно снимать, если только Вы не миллионер, который живет в особняке и может себе позволить разместить дома павильон на 40–50-ти квадратных метрах. Световая аппаратура, фоны, всяческие приспособления — все это при желании можно сделать своими руками, если захотеть. Но если Ваша комната мала или загромождена мебелью, работать будет нелегко, и в лучшем случае удастся снимать лишь крупные планы. Этим в первую очередь и отличается работа дома от работы в студии. Конечно, хорошо иметь разнообразное оборудование, но, в принципе, для большинства съемок достаточно трех-четырех светильников и пары тряпок. Наппельбаум вообще всю жизнь обходился одним фонарем. Удивительно, какое богатство световых решений предоставляет одна комната — при условии, что у Вас есть воображение и достаточное количество световых приборов. Богатство — и в то же время нищета, так как вся игра света возможна лишь на крупном, максимум на среднем плане. Снимать в квартире человека в полный рост возможно, но почти наверняка ему придется стоять вплотную к фону, что вынудит Вас использовать однообразный, относительно рассеянный свет. Кроме того, такой фон еще нужно найти — самые минимальные его размеры 2х3 м. Швы и прочие недостатки недопустимы, потому что малейший дефект фона отлично проработается на снимке. Фотошоп может помочь избавиться от этой головной боли, но беда в том, что Фотошоп сам по себе — головная боль. Домашняя съемка в полный рост скорее преследует прикладные цели, а не художественные, хотя бывают и исключения.

Свет, впрочем, как и другие способы создания образа — слуга замысла. Освободиться от технарства — значит переболеть им, как корью. Свет может быть очень простым и очень сложным. Главное, чтобы он работал на замысел. Естественно, начинать нужно с простейших световых схем, постепенно усложняя их. Не пытайтесь при первой съемке по новой схеме добиться художественного эффекта. Пробная съемка — прежде всего техническая съемка. Как бы тщательно Вы не проводили экспонометрические замеры, результат, скорее всего, окажется немного иным, чем Вы рассчитывали. Выводы можно делать только после печати контролек. Совсем иное дело, если Вы снимаете на «цифры» — это значительно ускоряет процесс испытания схемы. При традиционном фотопроцессе отработка схемы может затянуться на месяцы, как произошло у меня с профильной. Вечно не хватает времени, найти человека для позирования вовсе не так легко, как может показаться, затем проявление, печать и т. п. Услуги коммерческой фотолаборатории облегчают труд, но до нее еще нужно добраться, причем дважды, если это только пункт приема и выдачи заказов. Поручить печать не однообразных «мыльнических» карточек, а снимков с определенными световыми решениями постороннему человеку — не самое лучшее решение. Будь он даже семи пядей во лбу, все равно имеет свои представления о качестве печати снимка, вряд ли совпадающих с Вашими. Поручать печать можно только конкретному оператору, с которым Вы находитесь в контакте.

По мере усложнения света возникает потребность во все большем и большем количество проб, ведь по мере увеличения переменных факторов их сочетания возрастают в геометрической прогрессии. Ничего не поделаешь: как сказал Аристотель, для того, чтобы научиться играть на лире, нужно играть на лире.

Работа над созданием домашней студии начинается с выбора места в квартире. Оно должно давать Вам хоть какой-то простор. На счету каждый квадратный дециметр. С бухты-барахты такую проблему не решишь; возможно, более-менее приемлемые результаты Вы получите спустя продолжительное время. Надо очень хорошо поразмыслить и, возможно, переставить мебель[15]. Исходить нужно из следующего: расстояние от затылка модели до фона должно быть хотя бы метр, лучше — полтора-два (иначе снимать придется только на черном фоне, потому что будет видна тень модели); расстояние от модели до Вас — метра два-два с половиной; от модели до источника света около двух метров. Если вы в состоянии выделить такой уголок, можно браться за дело.

Теперь — теория.

Искусственным светом можно создавать самые разнообразные эффекты. Преимущество искусственного света перед естественным не только в его стабильности, а еще и в том, что он подвластен Вашей воле, в отличие от света естественного. Можно идти двумя путями: стараться имитировать солнечный свет (хотя в ограниченном интерьере сделать это непросто, разве что на крупном плане) или создавать сугубо искусственную световую среду. На втором пути Вас подстерегают опасности.

Второй вариант выглядит заманчивее: зачем себя ограничивать, подражая природе? Мы ж, как-никак, творцы! Увы! Не зная законов солнечного света, нельзя создать что-то мало-мальски художественное. Если Вас так уж тянет на экзотику, научитесь тем не менее сначала работать с естественным светом, затем с классическим искусственным, а потом экспериментируйте.

Из физики известно: освещенность объекта обратно пропорциональна квадрату расстояния от него до источника света[16]. Какой из этого следует вывод? Да очень простой, скажете Вы. Если приблизить источник света к объекту вдвое, значит, нужно сократить экспозицию вчетверо. Верно? Верно. А изменится ли при этом характер освещенности объекта? М-м-м…

Изменится, да еще как! Во-первых, изменится микроконтраст. Во-вторых, изменится степень падения освещенности от края объекта, ближайшего к источнику света до края, от него удаленного, т. е. макроконтраст. Это очень важно понять! Световой рисунок зависит от расстояния между источником света и освещаемым объектом, соотношением их размеров и отношением прямой свет/отраженный свет.

Рис. 1а. 1 — источник света, 2 — объект съемки, 3 — тень, 4 — полутень.

Рис. 1б

Разберем первый пункт. Как изменится контраст при уменьшении расстояния, уменьшится или увеличится? Однозначно ответить нельзя, вопреки написанному в справочниках! Это зависит от соотношения размеров источника света (ИС) и объекта съемки (ОС). Если размеры ИС больше размеров объекта, то с уменьшением дистанции между ними микроконтраст снизится, а макроконтраст увеличится; при увеличении дистанции микроконтраст повысится, а макроконтраст снизится. Тотальная неразбериха с этим вопросом в справочных изданиях возникла оттого, что авторы смешивают два разных понятия — микроконтраст и макроконтраст, называя и то и другое просто контрастом, а то и контрастностью[17]. Макроконтраст — это общий контраст, а микроконтраст — это контраст соседних деталей. Если мы используем первый вариант для создания снимка с низким микроконтрастом, нам надо ограничить макроконтраст, поэтому ИС нельзя придвигать к объекту слишком близко, нужно увеличивать размеры ИС (см. ниже, второй момент). В первом случае снижение микроконтраста обеспечивается увеличением площади полутени и сокращением — тени, во втором — наоборот (см. рис. 1а, 1б). На рис. 1в и 1г изображены противоположные случаи — ИС меньше объекта. Процессы происходят те же самые, и на практике они могут быть мало или вовсе незаметны (пример: съемка со вспышкой в большом помещении или на ночном пленэре. И с двух метров, и с десяти эффект будет одинаковый). Часто, однако, мы видим совершенно противоположную картину: лицо человека, сидящего в глубине комнаты[18], освещено равномерно, но стоит ему подойти вплотную к окну — сразу же появятся довольно густые тени. Почему? Потому что, чем дальше от окна — тем больше доля света рассеянного, отраженного от стен, предметов и т. п. Ближе к окну — наоборот. Вы сами можете это легко увидеть. Фотографы часто употребляют термины «мягкий свет», «жесткий свет», и не всегда понятно, что они имеют в виду: то ли подразумевают, что угловые (!) размеры ИС значительно больше размеров объекта, то ли они малы (на объекте видны резкие, пусть и легкие, тени), но при этом много заполняющего света, то ли и то, и другое. Действительно: можно снимать при свете зонта (большого софтбокса) и пользоваться прожектором, давая сильную подсветку; и в том, и в другом случае свет можно будет назвать мягким, но это будет совсем не одно и то же. Я настоятельно рекомендую Вам поэкспериментировать со светом, чтобы воочию убедиться во всем, что я сказал, и в дальнейшем не путаться в этих двух вариантах (увы, даже профессионалы очень часто их путают).

Рис. 1в

Рис. 1г

Обратите внимание: размеры ИС и ОС на рис. 1а и 1б одинаковы, также они одинаковы и на рис. 1в и 1г, меняется только расстояние между ними.

Нюанс второй. Поскольку объект не точечный, а имеет какие-то размеры, один его край будет находиться ближе к ИС и иметь бо́льшую освещенность, другой, находясь дальше, будет освещен меньше (исключение — фронтальный свет). Посмотрите на рис. 2а. Из закона обратных квадратов имеем следующие соотношения: точка В объекта (дальняя от ИС) удаленнее точки А относительно ИС в 1,4 раза (рис. 2а), следовательно, ее освещенность будет ниже освещенности точки А в 1,42≈2 раза; далее: точка В удаленнее точки А относительно ИС в 2 раза (рис. 2б) — падение освещенности составит 22=4 раза. Что произойдет, если мы удалим ИС от объекта на очень большое расстояние? L1 и L2 будут практически равны, и падение освещенности будет незаметным. Именно это мы и видим на примере любого объекта, освещенного солнцем — ведь оно находится практически в бесконечности, какой бы большой объект мы ни рассматривали.

Рис. 2а. 1 – ИС, 2 – ОС. L2=1,4L

Рис. 2б. L2=2L1

Отсюда следуют важные выводы.

Если мы собираемся имитировать прямой солнечный свет — ИС нужно располагать достаточно далеко от объекта, настолько, чтобы не чувствовалось падение освещенности. Чем объект крупнее (чем больше расстояние от А до В на рис. 2), тем эта дистанция должна быть больше.

Если мы имитируем рассеянный дневной свет, например, из окна, то нужно использовать крупный ИС, сравнимый размерами с объектом, и располагать его не слишком далеко от объекта, чтобы получить светотень достаточного контраста, но богатого полутенями.

(Теперь Вам понятно, почему съемка со вспышкой, закрепленной на фотоаппарате с широкоугольником, зачастую оборачивается совершенно безумной затеей. Допустим, нужно снять группу людей, имеющую протяженность в глубину — случай типичный при эксплуатации «мыльниц». Взгляните еще раз на рис. 2 и посмотрите на фотографии, выполненные в таких условиях. Освещенность на разных планах ощутимо неодинакова. Можно ли этого как-то избежать или хотя бы снизить эффект? Можно, если позволяет пространство. Ставьте объектив с бо́льшим фокусным расстоянием, либо зуммируйте, и отходите дальше).

Какие же необходимы световые приборы, и как их надо располагать для имитации естественного света?

Классика: источник направленного света (это может быть зеркальная лампа, лампа в рефлекторе, софит, прожектор, вспышка) светит на объект под некоторым углом (в горизонтальной плоскости) к оптической оси съемочного объектива (при этом в вертикальной плоскости тоже есть угол). Какие величины должны быть у этих углов — вопрос чисто творческий. Ясно одно: они не могут равняться нулю (исключение — высокий ключ, для создания теневого контура; но даже в этом случае источник рисующего света ставят чуть ниже головы портретируемого, чтобы не было даже малейшей тени под носом), в противном случае это будет либо никому не нужный, кроме автора энд прихлебателей, постмодернизм, либо «фотка», красная цена которой — маленькая кружка разбавленного «Жигулевского» в дешевой разливухе. Все упирается в психологию восприятия. Человеку не свойственно смотреть прямо по солнцу. Информация теряется. Все какое-то плоское и убогое. Представьте: Вы подходите к опушке леса, а солнце светит прямо в спину. Сразу хочется крутнуть головой туда-сюда. Ага, вот и стожок сена, вот и коровка, вот и гарна дивчина… Увидели мы б стожок, коровку и гарну дивчину, не повертев головой? Дивчину-то, может, и увидели бы, а вот остальное — под вопросом. Ну а если бы шли к опушке под углом, скажем, в 45о от солнца? Увидели б все. Так что, снимая аппаратом со встроенной вспышкой, или вспышкой где-то в районе пентапризмы, ничего Вы не видите.

 Варианты соотношений горизонтального и вертикального углов, как нетрудно догадаться, бесконечны[19]. «Вычисление» углов диктует анатомия и психология портретируемого. Проблема углов возводится в энную степень: угол между оптической осью рисующего ИС и оптической осью объектива (ООО); угол между «ОО» модели и объектива; угол между «ОО» глаз модели и ОО рисующего ИС — это в горизонтали; и то же в вертикали… Если у Вас слегка вскипели мозги, не расстраивайтесь; главное — помнить, что искусство рулеткой и транспортиром не измерить[20].

Sic, светом рисующим мы нарисовали приятную мордашку (или отвратную — это зависит от художественного замысла), но мы пока не сделали вещи крайне важной — мы не «перевели» образ художественный, творческий, возникший в порыве вдохновения то ли в мозгу, то ли в сердце, в образ фотографический. Для этого нужно выполнить некоторые технические условия, которые невозможно отделить от условий творческих. Лицо человека мы вольны рассматривать при каком угодно контрастном освещении[21] — мы знаем, что глаза, нос, щеки и губы не могут существовать отдельно от затылка. Восприятие фотографии, будь то поганая карточка или нечто солидное, отпечатанное модным форматом в еврорамках — иное дело. Разум ли, подсознание ли, — Бог его знает, в чем тут дело, но мы отказываемся верить в брюнета, намертво прилипшего к черному фону. Потому что не бывает таких брюнетов… бывают такие фотографы[22]. Чем отличается маэстро (не мастер, а маэстро) от дилетанта? Маэстро на сто процентов знает, каким будет результат. Дилетант знает на х. Ежели снимок (или там картина) назван портретом, так извольте показать человека таким, каков он есть. Утверждение, что графика плохо «работает» в фотопортрете — мое мнение, но я уверен, что пара-тройка ребят не без мозгов подпишутся под этим заявлением. «Отбивать голову контро́й» — таки не самый гениальный вариант. Контровой ставится в последнюю (или предпоследнюю, перед моделирующим) очередь. Идеальный портрет по представлению фотоэстетов ХIХ века — это когда «видно все». При этом — масса полутонов. Чем больше, тем лучше. В том же самом веке и в начале ХХ-го использование контрового считалось чуть ли не признаком слабости фотографа.

Я, собственно, хотел сказать о заполняющем, а вышло о контровом. Вот так всегда почему-то получается. Но все-таки: о контровом так о контровом. Контровой может быть либо рисующим, либо собственно контровым. Если контровой — рисующий, тут и мудрить нечего: работаем с ним, как с рисующим. Если контровой — контровой, то это штука скользкая.

Идем дальше. Чтобы было понятней, обратимся к физике. Сидит недалеко от нас эдакий герой нашего времени, парнишка, знающий, с какой стороны бутерброд маслом намазан. Сфотографируем его. Пол-лица (ну не пол-, треть) окажется в загадочном серо-черном мареве фотобумаги. В процессе проявления снимка нас, конечно же, посетит глобальный образ. А завтра, после трех бутылок пива, стошки водки и десятка сигарет? Увы, сапиенсы, увы. Одно спасение — если он сидит на белом или черном фоне. Тогда как-то можно поверить. А если на сером? Нет парня!

Ну, о заполняющем было сказано очень много нехорошего. О том, что это чисто технический свет. Служебный. Шестерка. И вроде бы его можно ставить как попало, лишь подсветить тени. Только б экспонометр показывал как надо, как написано в инструкции.

Ни много, ни мало, три теории (и каких!):

1. Заполняющий свет должен идти относительно рисующего с другой стороны камеры, дабы подсветить тени.

Гениально! И баба с возу, и волки сыты. И ишаку легче. Вопрос: почему при этом нос превращается в клюв пингвина-мутанта из дурацкого фильма, сочиненного голливудскими сценаристами и воплощенного на базе киностудии им. Горького?

2. Заполняющий свет должен идти от камеры, т. е. параллельно оси съемочного объектива.

Отлично. Привет лихим новогодним фотографам! Бабахаем слева (психология такая) рисующий (неважно, что это, скорее всего, лампочки, свистнутые из общественного сортира), спереди подсвечиваем кондовой (ну не совсем кондовой, батарейный «Уномат») вспышкой, и тоже вроде ничего. Морды розовые, как поросячьи задницы, слева нечто красноватого оттенка (alarm?), справа пустота. Разнообразие есть! При этом так называемые продвинутые господа фотографы понятия не имеют, что́ есть свет рисующий, а что́ — заполняющий. Попутали малость дар Божий с яичницей. Нич-чо… Вариант третий.

3. Об этом говорили корифеи. Сейчас уже не говорят. Стухла идейка благодаря бездумному применению серебристых и золотистых зонтиков, а ведь была неплоха. Суть: заполняющий свет не просто какая-то там банальная подсветка (см. «Playboy pozdno nochju»), а что-то вроде женщины по отношению к мужчине. О! То бишь: заполняющий свет привязан к рисующему, как и все остальные. Рисующий в гареме. А что значит привязан? Это значит, что заполняющий свет работает с рисующим слитно, т. е. производит такой эффект, будто бы объект освещен только одним источником света. От него не должно возникать никаких теней: это понятно, тень может быть только от рисующего[23]. Но этого мало: существует изрядное количество вроде бы приличных снимков, где грамотно выставлен рисующий свет, изобилие полутеней, но, если внимательно присмотреться, становится ясно, что работают как минимум два ИС. (Это недопустимо: рисующий и заполняющий всегда должны восприниматься как один свет, фоновый тоже не должен быть притянутым за уши, а вот с контровым и моделирующим возможны варианты). Пример: некто снят в профиль. Рисующий свет идет слева, навстречу взгляду портретируемого, все как и положено. Теперь надо «разбавить» тени. Так и напрашивается ошибка, санкционированная справочниками: дать подсветку от фотоаппарата. Бред! Сразу возникает фальшь. При съемке в фас это может сгодиться, но при съемке в профиль номер не пройдет. Догадываетесь, почему? Освещенность плоскости зависит от угла, под которым на нее падает свет. Лоб, скажем, будет сильно освещен рисующим. Часть щеки, перпендикулярная лучам заполняющего ИС, тоже будет освещена довольно сильно, а вот в середине возникнет провал. И — ничего, это считается нормой. Так делать нельзя. В данном случае надо смещать ИС заполняющего дальше от ООО к оптической оси ИС рисующего (см. рис. 3).

Еще более грубой ошибкой будет расположение ИС заполняющего света справа от фотоаппарата, а не слева. Конечно, возможны исключения, но в таком случае освещение будет иметь явно нарочитый характер.

Рис. 3. ИС заполняющего надо ставить в поз. 2, а не в поз. 1

Вероятность подобной неприятности тем ниже, чем более рассеян заполняющий свет. Источник заполняющего света должен иметь изрядные размеры: для съемки портрета крупным планом ИС площадью в 1 кв. метр — это совсем не много. Как же быть? Да очень просто — использовать отраженный свет. Направить на белый экран мощный светильник или вспышку — и дело в шляпе. Для экранов годятся простыни (эх, грехи юности!), а светильник может быть любой, за исключением прожектора — у него слишком узкий луч. Угол, под которым падает свет на экран, не имеет практически никакого значения, если это только не направленно-отражающий киноэкран.

Можно обойтись вообще без светильников заполняющего света, используя одни экраны. Но тогда они должны располагаться очень близко к портретируемому, а это может мешать. Допустим, Вы решили снимать с другой точки, а там как раз стоит экран. Его надо передвигать, искать другое место… У меня было много заморочек при организации домашней студии, и в конце концов я решил: заполняющий свет должен быть рассеянным и идти отовсюду. Моя основная схема до недавнего времени выглядела так (рис. 4а):

Рис. 4а. Старый вариант

Здесь заполняющий свет идет со стороны, противоположной стороне источника рисующего света, но, поскольку он рассеянный, то ни в коей степени не искажает рисунок рисующего света.

Человек с развитым чувством вкуса, знаток изобразительных искусств, но не знающий технических приемов фотосъемки, не в состоянии определить, что здесь задействован не один световой прибор. Очень удобно то, что модель может принимать различные позы, а я могу снимать с разных точек, перемещая только ИС рисующего, и то немного. Недостаток схемы — большие потери света, что вынуждает использовать высокочувствительную пленку или снимать на длинных выдержках.

Обратите внимание на то, что на экраны светят два ИС. Хотя они и направлены в разные стороны, их отраженный свет перемешивается и никаких проблем не возникает. Нельзя ли было поставить один ИС помощней? Да (увеличить мощность ИС2). Но схема с двумя ИС дает дополнительное преимущество: смешанный свет от двух ИС более рассеян, при этом левая, теневая часть лица модели хорошо прорабатывается. Выключив ИС1 или уменьшив его мощность, мы получим на этой части лица глубокий теневой контур, что позволит снизить тональность снимка. Таким образом, характером света можно оперативно управлять, не передвигая ИС, что весьма ценно.

Через некоторое время я отказался от этой схемы, так как площадь комнаты использовалась нерационально. Лучше снимать не поперек, а вдоль (рис. 4б). Пока я снимал исключительно на черно-белую пленку и печатал вручную, расстояние до фона не имело значения — я «уводил» его при печати в полную черноту. При съемке на цвет это не прошло — тем более, что захотелось использовать и какие-то другие фоны, кроме черного. Между портретируемым и фоном должно быть какое-то расстояние, и чем больше, тем лучше. Сократить его всегда проще, чем увеличить. Ситуация, когда объект «прижат» к фону, оправданна в четырех случаях: 1. Фон черный — теней нет. 2. Тень на близком фоне обоснована драматургически и композиционно. 3. Изображение объекта будет использовано в фотомонтаже. 4. Свет рассеян, фон нейтрален.

Рис. 4б. Новый вариант

В качестве источника рисующего света я использую театральный прожектор на 500 Вт, что ныне совершенно не модно, особенно в маленьких интерьерах. Преимущество прожектора перед другими фонарями в том, что в нем можно регулировать световой угол, но сужать его, конечно, есть резон только в том случае, если прожектор значительно удален от модели и (или) Вы хотите получить особые эффекты. В маленькой студии (квартире) нужна максимальная расфокусировка. Какой же смысл пользоваться этой громоздкой железякой? Во-первых, выбора у меня никогда не было, и я пользовался тем, что можно было найти в хламе или, скажем так, где-нибудь позаимствовать. Вся моя световая аппаратура собрана из непонятно чего, и я до сих пор удивляюсь, как она работает. Например, прибор контрового света являет собой жутковатый гибрид театрального «бэбика», банки из-под китайской тушенки, трансформатора от пылесоса и какой-то фиговины от телевизора. В моей студии фотографируются только отважные люди… Sic. Во-вторых, у прожектора есть приспособление для крепления всяческих фильтров и рассеивателей. Укрепить рассеиватель перед зеркальной лампой или кварцево-галогенным фотоосветителем не так-то просто, да и нужен безопасный в противопожарном смысле материал. Здесь же годится полиэтилен (лучше в рамках) различной оптической плотности и даже калька. Последняя, впрочем, чересчур плотна. Но ее плотность можно уменьшить, смочив рафинированным подсолнечным маслом. Лучший полиэтилен — от упаковки японской радиоаппаратуры. Так или иначе, но оптическую плотность рассеивателей нужно выверять экспонометром, да что там выверять, нужно делать пробные снимки. Кроме того, конструкция прожектора позволяет надеть на него рассеиватель большего размера, разрешающего увеличить размер светящегося тела. Для портретной съемки штука незаменимая. Как это выглядит? Я сделал усеченную пирамиду с квадратным основанием из оргалита. Меньшим отверстием она крепится на прожектор, а на большем стоит полиэтиленовый рассеиватель. Таким образом, границы света и тени на лице портретируемого становятся нерезкими. Раньше у меня был более простой вариант — белое пластмассовое ведро с отрезанным донышком. Переход на пирамиду почти ничего не изменил, разве что в эстетическом плане.

Запомните: характер света зависит от соотношения угловых размеров ИС и угловых размеров ОС.

Значит ли это, что свет нужно ставить именно таким образом? Нет, есть и другие варианты. Просто получилось так, что у меня оказался прожектор. Будь что-то другое, я бы работал с этим другим. Покупать по нынешним временам осветительную аппаратуру очень дорого, поэтому старайтесь использовать все, что Вам подвернется. Для начала можно попробовать очень простую схему, которая превосходно имитирует пасмурный свет из окна. Свет этот очень пластичен, хотя может быть и скучноватым. Вы можете получить неплохие портреты буквально сегодня! Схема приведена на рис. 5. Расстояние от ИС до экрана составляет приблизительно один метр. Можно поставить мощную лампу в рефлекторе, софит (не менее 0,5, лучше 1 кВт) или вспышку. В последнем случае определите диафрагму методом проб или с помощью флашметра. Если будете работать со вспышкой, все равно поставьте рядом с ней лампу, и чем мощнее, тем лучше, — это так называемый пилотный свет. Во-первых, благодаря ему Вы будете видеть распределение светотени, а во-вторых, он обеспечит визирование и фокусировку. Похожий эффект дает применение фотозонта, но свет от зонта чуть более концентрированный. Вообще зонт считается универсальным источником света. Его главное достоинство — портативность, что и обеспечило ему фантастическую популярность. Девять из десяти профессиональных портретов (по крайней мере, на выезде) снимают при помощи зонта. Не преувеличивая его достоинств, скажу, что он не помешает любому фотографу.

Рис. 5

Фирменный комплект из зонтиков, вспышек и штативов стоит немало, но можно попытаться сделать нечто подобное самому. Выглядеть скорее всего сия конструкция будет неказисто, но может оказаться вполне работоспособной. В принципе годится любой зонт, нужно только сменить ткань на белую. Проще ее не менять, а подложить белую под «родную» и подшить. Вообще-то «родную» ткань (она должна быть черной или, по крайней мере, темной) не следует удалять потому, что зонт лишь с белой тканью будет «работать» не только на отражение, но и на просвет[24]. Сделанный зонт будет иметь перед «фирменным» один недостаток — вряд ли Вам удастся раздобыть ткань с очень высоким коэффициентом отражения, поэтому диафрагму придется открыть пошире. С моей самоделкой я ставлю диафрагму 4 при чувствительности 200 ед. С помощью струбцины зонт крепится на штатив, затем ставится вспышка таким образом, чтобы свет от нее шел точно на купол зонта. ИС почти готов.

Георгий Колосов в своей статье о самодельном зонтике[25] советует ставить лампу-пилот — галогенку, располагая ее рядом со вспышкой. Однако многие считают это блажью, и вот почему. Свет получается довольно слабый, и оценить его можно, лишь выключив весь остальной свет. Это удается не всегда. Спрогнозировать же результат съемки нетрудно, ибо свет рассеянный, и поэтому от пилота легко отказаться. За исключением одного случая: когда портретируемый в очках. Ставя свет «вслепую», можно поймать такие блики, что глаз попросту не будет видно. Такая съемка хлопотна: необходимо затемнение, проверка отсутствия бликов через видоискатель, затем нужно включить свет, иначе навести на резкость может оказаться нелегко, при съемке моноклем — невозможно, так как монокль не стыкуется с микрорастром и клиньями. Человек тем временем может слегка повернуться или наклонить голову…

И вот еще что нужно запомнить: в сравнительно небольших помещениях изменение расстояния от зонта до модели мало меняет плотность снимка. Поскольку у зонта большое светорассеяние, к нему закон обратных квадратов неприменим (в ограниченном пространстве). По рекомендации Колосова диапазон оптимальных расстояний зонт — модель составляет от полутора до трех метров. Я обычно ставлю зонт на расстоянии 2 м.

Одно из несомненных качеств зонта — это его способность работать самостоятельно, он сочетает в себе свойства как рисующего, так и заполняющего светов. Поэтому, имея один только зонт, можно сделать немало очень хороших снимков. Недостаток — его свет трудно «увязывать» с другими источниками света. Флашметр вряд ли может принести пользу — ведь Вы не видите «картинки», поэтому нужны пробы. Может возникнуть еще одна проблема — в маленьких фотоаппаратах нет вспышечного гнезда, и применить инфракрасный пускатель невозможно. По той же причине нельзя использовать пусковую вспышку, направленную в потолок. Выход есть — зафильтруйте встроеннную, ведь что такое собой представляет ИК-пускатель? По сути дела, это вспышка, окно которой прикрыто инфракрасным фильтром, а это ни что иное, как очень темное стекло. Придумать крепление такого фильтра непросто, но мыслимо. Стекло должно быть темным, но прозрачным — в смысле, незаматированным. Годятся даже отрезки неэкспонированной и проявленной обращаемой фотопленки. Наверно, можно употребить и другие виды пленок.

Рис. 6

Какие еще могут быть варианты света? Можно приводить сколько угодно схем, и все будет мало. Вот хрестоматийная (рис. 6). Здесь задействованы все пять видов света: 1) рисующий; 2) заполняющий; 3) контровой; 4) фоновый; 5) моделирующий. Рисующий создает световой рисунок, заполняющий подсвечивает тени, контровой подчеркивает контур, фоновый освещает фон, моделирующий создает световые акценты. О последнем виде света следует сказать особо; вещь эта специфическая и применяется сравнительно нечасто. Моделирующий роднит с контровым то, что он тоже эффектный и при неумелом его использовании легко «помогает» начисто разрушить всю световую картину. Пока не разберетесь с рисующим и заполняющим, не пытайтесь использовать моделирующий! Да и контровой тоже! Начните со схемы с одним большим ИС, потом попробуйте схему на рис. 6, но только с ИС1 и ИС2. Несмотря на кажущуюся простоту, тут может возникнуть много вариантов. Вы можете пойти и по другому пути, организуя заполняющий свет так, как я описал выше (рис. 4), или придти к компромиссному варианту — использовать экран меньших размеров, располагая его с противоположной относительно рисующего света стороны модели; при достаточно больших его размерах двойных теней, грубейшей ошибки, не будет.

Вернемся к тезису о кажущемся единстве источника света и взглянем еще раз на схему на рис. 6. Следует обратить внимание на то, что источники рисующего, заполняющего и контрового светов находятся с одной стороны (правой на схеме) от портретируемого. Это так называемое правило полусферы, о котором сейчас мало кто помнит. Понятие означает, что три данных источника находятся в пределах воображаемой полусферы, центром основания которой является объект. Основание полусферы находится при этом в вертикальной плоскости. Если немного напрячь воображение, все становится ясным. Свет идет с одной стороны, хотя и не из одной точки. На самом деле полусфера — это даже слишком круто, скорее, воображаемая фигура должна иметь вид шарового сектора с углом в плоскости радиального сечения менее 180о, точнее, 140о–150о. (Для наглядности поясню: эта фигура похожа на мороженое «Сахарная трубочка», только гораздо тупее).

С фоновым и моделирующим светом дело обстоит иначе. Фоновый обычно располагается в полусфере, но может быть и за ее пределами, когда фон плоский и требуется его равномерное освещение. Если объект снимается на конкретном фоне, то для сохранения единства света к освещению фона следует предъявлять те же требования, что и к освещению объекта, т. е. сохранять одно и то же направление света. При этом надо стараться, чтобы освещенные участки объекта находились на притемненных участках фона, и наоборот, но без излишних контрастов. Иными словами, объект не должен «прилипать» к фону. В другом случае, когда фон условен, фоновый свет намеренно делают неравномерным и подают с других точек и по другим направлениям. Характерный пример — объект находится недалеко от фона, и требуется ликвидировать тень от рисующего света.

Моделирующий иногда ставят вне полусферы (рис. 6, ИС5-б), что далеко не всегда оправдано. На многих снимках это выглядит нарочито, хотя и очень красиво. При съемке с искусственным светом надо всегда задумываться: а какой, собственно, эффект мы хотим получить? Имитируя какие-то реальные световые условия, нужно четко их себе представлять и ставить свет, исходя из них. Погоня за красивостью приводит к фальши. С другой стороны, свет может быть и совершенно необычным. Каждый художник, реалист он или авангардист, имеет право на собственное ви́дение. Беда только в том, что, зачастую толкуя о необычном ви́дении, горе-художник подсовывает нам полную халтуру, элементарный технический брак.

Источник моделирующего света иногда может иметь другой вид, нежели прибор, создающий узкий луч. Просто голая лампочка, ее назначение — создавать блики на глазах. Применяется тогда, когда рисующий свет не освещает впрямую глаза и не создает бликов. Конечно, необходимо следить за тем, чтобы создавалась иллюзия, будто эти блики возникли от рисующего света. Хотя это правило тоже нельзя назвать жестким…

Рис. 7а. Осветитель следует располагать ниже

Рис. 7б. Осветитель следует располагать выше

На какой высоте должны стоять осветительные приборы? Правильнее сформулировать так: каков будет угол между прямой ИС — объект и горизонталью (в вертикальной плоскости, а не какой-то произвольной)? Примерно от 15–20о до 45–50о в случаях традиционной съемки. Но этот угол может быть равен и 0о, и 60–70о. Сказанное относится к рисующему свету. Данная величина зависит от угла, под которым свет падает на модель в горизонтальной плоскости (рис. 7). Чем этот угол меньше, тем больше должен быть угол в вертикальной плоскости, иными словами, ИС рисующего следует поднимать. Это не закон: может возникнуть и обратная ситуация, но обычно получается именно так. Чем больше как вертикальный, так и горизонтальный углы, тем ниже тональность снимка, так как площадь теней увеличивается, и наоборот. Отсюда вывод: большие углы хороши для низкого ключа, малые (практически нулевые) — для высокого.

Контровой можно давать по-разному: снизу, сзади, сверху. В принципе, контровой можно назвать истинно контровым лишь в том случае, если он расположен на оптической оси объектива (ООО) или вблизи нее, т. е. сзади объекта. Контровой часто ставят значительно выше головы портретируемого — так он эффектно освещает волосы[26], но в таком случае его уместнее называть моделирующим[27]. Какой вариант предпочесть? Вот правило, впрочем, тоже относительное: если волосы модели пышные или взлохмаченные, предпочтителен низкий свет, если гладкие — высокий. Возможна и комбинация обоих.

Определять степень «разбавленности» рисующего света заполняющим довольно легко, а найти баланс между рисующим и контровым сложнее. Помните о приоритете. Контровой свет, как и прочие виды света, подчинен рисующему, и его не должно быть больше, чем необходимо. Световая картина может быть построена и по иному принципу, когда ключевым светом является контровой. В исключительном случае он может быть практически единственным видом света, тогда будут видны только силуэты. При съемке с контровым светом обращайте самое пристальное внимание на волосы модели. Единственный встопорщившийся волосок, ярко освещенный на темном фоне, вызовет при печати сильное чувство досады. Именно по этой причине трудно снимать людей со свежевымытой головой. Объяснить такое женщинам нелегко… Договариваясь о съемке, я предупреждаю их: не мойте голову накануне, тем более в день съемки. Если волосы все же не удается причесать, слегка смочите их водой. Более радикальное средство — лак.

Источник моделирующего света ставят обычно на уровне головы портретируемого при съемке в фас или с легким поворотом; при съемке с большими поворотами моделирующий можно приподнять, чтобы лучше промоделировать волосы над виском (я говорю об обычном моделирующем, а не о бликующем).

Рис. 8

Съемка в профиль (рис. 8) — случай, когда применение контрового и (или) моделирующего светов более желательно, чем при съемке в фас или 3/4. Зонт или иной источник направленно-рассеянного света не следует ставить слишком близко к фотоаппарату. ИС 2-А, 2-Б, 2-В можно применять в различных комбинациях. Наиболее логичный свет даст ИС 2-А. Если затылок и спина объекта «прилипнут» к фону, можно дополнительно включить ИС 2-Б, 2-В или ИС фонового 3. 2-А находится выше головы портретируемого, 2-Б также выше, но может находиться и на уровне головы, а ИС 2-В значительно выше и светит чуть ли не вертикально. В случае с 2-В нужно очень точно дозировать его интенсивность, делая ее как можно меньше, только для того, чтобы отделить объект от фона (нарушается правило полусферы). Зонт лучше располагать в позиции 1-Б, так лепка будет рельефнее. Вообще подбор света для профильной съемки сложнее подбора для съемки в фас (3/4), и лично мне доставил массу головной боли. Контровой никак не хотел ложиться, как надо; постоянно чего-то не хватало. Наконец я понял: источников контрового света должно быть два. Но как их расположить? После большого количества проб я пришел к выводу, что один ИС (прожектор) должен быть наверху, как ИС 2-Б на рис. 8, а другой (небольшой софит) на ООО за головой модели. Просто и эффективно! Осталось только подобрать баланс и следить, чтобы оба прибора контрового света работали слитно, без разрыва. Интенсивность контрового света при такой схеме требуется бо́льшая, чем при съемке в фас, ступени в две.

Рис. 9а. 1 — рисующий, 2 — контровой, 3 — моделирующе-бликующий.

Еще несколько схем. Низкий ключ. Низкий ключ — не просто темный, перепечатанный снимок, равно как и высокий ключ — не недопечатанный или недопроявленный. В низком ключе, как и в высоком, должен быть полностью задействован оптический интервал фотобумаги — говоря иначе, должны присутствовать как элементы совершенно белые, так и элементы совершенно черные при максимуме полутонов. Ключ снимка определяется соотношением площадей светлого и темного. Работать в первую очередь нужно светом и только во вторую — мудрить с проявлением, печатью и т. п. Выбор светового решения закладывает фундамент тональности. Световое решение не берется с потолка, а привязывается к фактуре. Как справедливо заметил А. Шеклеин в своей книге «Фотографический калейдоскоп», нелепо пытаться сфотографировать в технике высокого ключа черноволосого африканца. Итак, низкий ключ. Из схем (рис. 9) видно, что горизонтальный угол между ИС рисующего и ООО велик. Часто это касается и угла в вертикальной плоскости. Таким образом, большая часть объекта оказывается в тени. Можно еще сильнее понизить тональность, если уменьшить количество заполняющего света. Следите, чтобы не терялась проработка в тенях. Можно и совершенно зачернить тени, но это будет уже практически графика. «Проваленные» тени должны быть творческим решением, а не экспонометрическим просчетом!

Рис. 9б. 1 — рисующий, 2 — контровой, 3 — моделирующий, 4 — заполняющий.

В низком ключе чаще, чем в каком-либо другом, применяют контровой свет. В некоторых случаях (брюнет на черном фоне) он почти необходим. Фон не обязательно должен быть черным. Если его темная фактура приятна глазу, ее можно слегка выявить и контровой может оказаться необязательным. Не переборщите с подсветкой фона.

Можно сочетать все виды света. Часто в этом виде съемки применяется и моделирующее-бликующий, поскольку портретируемый отворачивается от рисующего света. В качестве ИС рисующего удобен прожектор или софит.

Высокий контраст требует точной экспозиции. На стационаре это не представляет проблемы. При импровизированной съемке приходится проходить между Сциллой и Харибдой: дать достаточную экспозицию для проработки теней и при этом не слишком чрезмерную для светов. Если контраст слишком велик (например, в театре при съемке некоторых сцен), жертвуют тенями.

Рис. 9в. 1 — рисующий, 2 — контровой, 3 — заполняющий. Рисующий стоит высоко. На этой схеме нарушен принцип полусферы (исключительный случай): взгляд модели направлен от ИС рисующего, блики на глазах создает ИС заполняющего.

Очень неплохие портреты можно получить и с естественным светом. Когда у меня не было никакого светового оборудования, я выходил из положения так: заклеивал окно черной бумагой, открывал форточку и снимал лицо в солнечном луче, проникающем в нее. Годился и пасмурный свет, только при этом человеку приходилось располагаться значительно ближе к окну. Эффекты получались замечательные, особенно в первом случае, но, к сожалению, этот метод годится только для съемки крупных планов, да и зависимость от солнца вдохновляла далеко не всегда.

В небольшом интерьере применение схем на рис. 9а, 9б и 9в из-за большого угла между ИС рисующего и ООО может вызвать затруднения — комната покажется Вам более тесной; возможно, средний план не удастся взять. Помните, что съемка портретов требует объективов с углом поля зрения не более 28о; для сверхкрупных планов, особенно в 3/4 — не более 24о–18о, и только при съемке в полный рост 45о–40о (да и то не всегда). Все эти три варианта чреваты появлением паразитной засветки. На прожекторы обязательно нужно ставить шторки; штатные наверняка придется удлинить. В профессиональных условиях (большая фотостудия, кинопавильон) прожекторы ставят достаточно далеко от камеры, и засветка не возникает. Можно убить сразу двух зайцев, ставя фотоаппарат за пределами комнаты (рис. 9 г и 9д) и снимая из прихожей или смежной комнаты. Таким образом, вы расширите полезную площадь, а выступающий угол надежно предохранит от засветки. Для укрупнения плана не выходите из тени угла, поставьте длиннофокусный объектив.

Рис. 9г

Рис. 9д

Высокий ключ — полная противоположность низкому ключу: площадь теневых участков минимальна, точнее, теней нет вообще, есть только легкие полутени. Чтобы снимок не выглядел плоским, нужно выявить объем при помощи теневого контура. Проще всего это сделать, снимая по схеме на рис. 10а. Теневой контур не дает «прилипнуть» светлому объекту к светлому фону. Если волосы модели темнее желаемого, можно включить контровой. Схема на рис. 10б дает более мягкий свет, теневой контур выявляется гораздо слабее и интервал плотностей может выйти неполным[28]. Поэтому нужен хотя бы один совершенно черный элемент в кадре. Это могут быть ресницы (при крупноплановой съемке) или какая-нибудь деталь костюма. Наличие черного элемента обязательно и для схемы на рис. 10а. Яркость фона ориентировочно должна быть больше яркости лица модели на две ступени — тогда, когда Вы хотите совершенно выбелить фон. Сильный фоновый свет в малом помещении действует как заполняющий и снижает эффект теневого контура, поэтому возникает потребность в черных экранах (они показаны пунктирными линиями на рис. 10б). Черный экран может понадобиться и в «обычном» ключе, если отражение от стен чрезмерно, а оно именно таково, если Вы снимаете с зонтом в стесненных условиях.

Рис. 10а

При съемке в сравнительно большой студии экраны используют не черные, а белые, и (или) зачастую рядом с фотоаппаратом располагают с противоположной стороны еще один ИС. В комнате такое решение вряд ли приведет к положительному результату — теневой контур попросту исчезнет. Не исключено, впрочем, что экран справа от камеры не понадобится.

Рис. 10б

Высокий ключ в техническом смысле — самый сложный вид портретной съемки, хотя бы потому, что нужны мощные ИС и место для их расположения. Электролампы в квартирной сети могут просто вырубить предохранители, да и модели грозит опасность поджариться, как это ни смешно. В высоком ключе хорошо снимать с импульсным светом, но несколько надежно синхронизированных вспышек обходятся недешево. Допустим, у Вас есть возможность приобрести такой комплект, это замечательно, но есть ли в этом смысл, если оборудование понадобится раз или два в год? В скромных условиях приходится работать дедовским способом, используя лампы и удлиняя выдержки. Низкий же ключ не требует большого количества осветительной техники, напротив, можно обойтись очень простым оборудованием, вплоть до торшера или настольной лампы. Начинающему фотографу, стесненному в световых приборах, можно порекомендовать схему, которая выглядит шокирующе примитивной, но дающую, как ни странно, вовсе неплохие результаты (рис. 11).

Рис. 11

Здесь применена всего одна лампа на стойке без какого-либо рефлектора (она должна быть матовой, лучше молочной и иметь как можно большую мощность). Отражения от стен создают заполняющий свет. Нужно лишь найти правильное положение ИС, не придвигая его к стенам слишком близко. Тени при этом будут значительно глубже, чем при съемке по схеме на рис. 5. Данная схема (рис. 11) — самый простой способ съемки в низком ключе. Ее недостаток — цветовые искажения из-за отраженного света, что существенно при цветной съемке. Решите снимок без цвета. В противном случае могут понадобиться белые экраны. Эти две схемы можно рекомендовать не только совсем неопытным фотографам, но и опытным, которых необходимость съемки застала врасплох. Мощную лампу можно вкрутить в патрон люстры со снятым абажуром; недостаток этого варианта в том, что в небольшой комнате человека придется снимать стоящим вплотную к стене. А еще можно вообще ничего не делать со светом, а приспособиться к тому, который есть в наличии: лампа дневного света, бра, карманный фонарик, свечка, спичка… Это не шутка, а творческий подход. Идеальный метод для создания реалистических портретов: с одной стороны, простой, потому что не требует оборудования, а с другой стороны, сложный из-за того, что, как ни странно, имеющийся свет (available light) часто выглядит на снимке нелепым и надуманным. Раньше, когда вспышки имели не все, а встроенный ИФО был экзотикой, на этом накалывались почти все начинающие фотографы. Впрочем, сейчас ситуация ничем не лучше, а даже хуже: практически все «карточки» с ИФО выглядят одинаково. Как-никак отсутствие встроенной вспышки заставляло шевелить мозгами, пусть это и не всегда приносило желаемые результаты. Во многих случаях съемка при имеющемся свете — единственный выход: съемка театра, вечернего города и т. п.

Останавливаться более подробно на световых схемах не нахожу нужным. Я прочитал уйму книг перед тем, как начать снимать при искусственном свете — и вышла любопытная история: поначалу получалось вроде ничего, но когда я понял, что ничего — это ничего хорошего, я стал ставить себе более конкретные задачи, и вышел полнейший облом. Я вновь стал штудировать книги, теперь самым внимательным образом. Ухватил только одно: теорию слитности световых потоков. На практике до всего пришлось доходить своим умом. Резюме: научиться более-менее грамотно снимать при естественном свете можно довольно быстро, если у Вас вообще развито чувство света и наблюдательность, и если Вы соблюдаете элементарные правила (не снимаете в полдень и т. п.), а вот при съемке с искусственным светом неизбежны накладки, потому что свет этот надо организовать, а это невозможно сделать без опыта. Советую начать с этюдов, то есть не ставьте перед собой каких-то особых творческих задач, просто хорошенько уясните себе, как работать с тем светом, который у Вас есть. Обычно рекомендуют снимать гипсовые бюсты, но если их нет, не тратьте время на поиски — снимайте людей. Съемка бюста может сослужить и плохую службу — бликов на глазах не будет, а блики в портрете имеют принципиальное значение. Делайте поначалу статичные снимки, не пытайтесь передать экспрессию, сначала поработайте вдумчиво со светом. Выберите человека с ясной, легко «читаемой» фактурой.

И последнее. Вы отработали какую-то схему, и несколько портретов разных людей вышли хорошо. Не расслабляйтесь — Вам просто повезло. Нет схемы, пригодной для всех случаев жизни. Обычно люди даже с очень похожими лицами требуют хоть чуть-чуть, но разного света. Для накопления опыта обязательно записывайте все данные съемки как можно подробнее. Значение имеет все! Записывайте тип пленки, режим ее обработки, диафрагму, выдержку, экспокоррекцию, если она есть, расстояние от ИС до модели, от модели — до фона, в общем, все переменные факторы. Со временем многие переменные станут постоянными, и потребность в их записи отпадет.

Светотехника

Когда Вы увидите цены на профессиональную светотехнику в солидном фотомагазине, вероятно, у Вас округлятся глаза. За деньги, потраченные на полный комплект оборудования, вполне можно купить не самый дурной автомобиль. Попробуйте подойти к проблеме нетрадиционно. Мощные галогенные софиты сейчас можно легко приобрести в любом хозяйственном магазине по цене двух-трех пол-литровок. Покопайтесь в домашней кладовке, почти наверняка найдете там что-то полезное. Поспрашивайте знакомых — удивительно, сколько интересных штуковин можно обнаружить в хламе, хранящемся десятилетиями. Цены кусают и профессионалов; у многих из них Вы можете найти какие-то самоделки либо оборудование, не предназначенное специально для фотографии, и скопировать их.

Осветительные приборы крепятся, как правило, на штативах или стойках, покупных или самодельных. Штативы от театральных прожекторов очень громоздки, зато устойчивы. Для легких приборов хороши высокие микрофонные стойки, но на них не поставишь прожектор, разве что «бэбик». Вариант попроще — основание с трубой от торшера. К сожалению, торшеры низковаты. Для прожектора годится массивная стойка от достаточно большого ненужного фотоувеличителя. Стойку необходимо как-то удлинить, а основание утяжелить.

В конструировании осветительной техники и приспособлений для нее почти нет границ. В ход идет практически все. Небольшой старенький диапроектор может работать в роли источника контрового или моделирующего света[29], нужно только экранировать вентиляционные щели (впрочем, не всегда) и надеть тубус на объектив. Тубус можно сделать из неширокого аэрозольного баллончика, спилив торцы и зачернив его изнутри (проще всего оклеить черной бумагой)[30]. Похожим образом можно соорудить тубус для прожектора: в квадратном основании (самый доступный материал — оргалит), вставляемом в фильтродержатель, вырезается отверстие, и в нем крепится пара консервных банок без донышек, соединенных между собой. Идеальны банки от всяческих «Вискасов-Китикэтов»[31]. Бра-«прищепки» удобны возможностью применения зеркальных ламп, только если рефлектор пластмассовый, его лучше удалить.

Необходимое предупреждение: если Вы ставите лампы большей мощности, чем предусмотрено паспортной характеристикой прибора, включайте свет только на самое необходимое время и делайте перерывы, чтобы лампы могли остыть. В принципе такие вещи нельзя рекомендовать, но часто не бывает другого выхода. По возможности смените пластмассовые патроны на керамические или металлические, увеличьте сечение проводов, не пользуйтесь хлипкими вилками и розетками.

Опыт. Приобретения и потери

Когда-то я думал: хорошо быть крутым фотографом. И таковым себя считал. Теперь, когда я действительно несколько «покрутел», такая точка зрения не представляется мне однозначной. Вспоминаю себя: любая задача казалась по плечу. Я рвался напролом… и многое получалось. Глубоко заблуждается тот, кто думает, что с опытом становится работать легче. Это один из мифов нашей культуры. На самом деле все происходит с точностью до наоборот. С опытом работать все труднее и труднее. «Замыливаются» глаза. Все труднее делать открытия, и происходит это реже и реже. В композиции тянет на шаблон. Это далеко не все проблемы. Как их избежать? Для этого нужно понять, зачем нам опыт. Если бы мы не имели опыта, у нас и через десять лет занятий фотографией слипалась бы пленка в бачке. В половине снимков был бы кривой горизонт. Недодержка чередовалась бы с передержкой. Et cetera, et cetera. Опыт нам нужен, чтобы уверенно чувствовать себя в море технических проблем. Когда говорят об опыте, обычно имеют в виду опыт такого рода. Гениальности он не прибавляет. Для того, чтобы приобретать творческий опыт, надо научиться прежде всего хранить то, что есть. Но не теряется ли у Вас свежесть взгляда? Если сие проявляется хоть в малейшей степени — это тревожный симптом! Умейте просыпаться каждое утро с новыми глазами!

То и это, или Шкала приоритетов

Троянскому коню в зубы не смотрят.

Ему смотрят под хвост.

О. Смирнов

«Не любишь ты, Женя, технику, — сказали мне как-то коллеги. — Нехорошо». — «Я люблю женщин! — рявкнул я, разозлившись не на шутку. — А вы люби́те свою технику!»

На меня очень круто обиделись. Я на них — тоже, но злость быстро прошла: ведь я давно понял, что они технари, считающие себя творцами. Мне непонятно, как можно полдня мусолить особенности какой-то там заумной «никоновской» программы. Скучища все это! Если только так послушать, для общего развития…

Творчество и техника — это что-то вроде неудовлетворенных пожилых супругов. Кажется, неплохое сравнение, но если рассуждать дальше в том же духе, придется встать на скользкий путь; неизбежно возникновение вопроса: какое начало, мужское или женское, принадлежит творчеству, а какое — технике? Похоже, творчеству принадлежит мужское начало, а технике — женское, потому что творчество несет идею, техника же помогает творчеству ее воплощать. По крайней мере, так должно быть. Впрочем, сейчас все перепуталось. Эмансипация! (Да вы, батенька, сексист?..) Теперь мало кто знает, как приоритеты должны быть расставлены. Представьте себе: встречаются два кр-рутых фотографа. Возможное начало разговора: «Представляешь, дружище, пошел я вчера мусор выбрасывать, да задрал рыльце. А там та-акие облака…» Через две минуты, однако, об облаках никто не будет помнить. Разговор пойдет о пленках, проявителях, матрицах, компьютерах, объективах и прочей технике. И ничего удивительного в этом нет. Говорить о технике легко и приятно. Говорить о творчестве приятно, но нелегко. Творческие проблемы сидят в нас гораздо глубже, чем проблемы технические. Даже чтобы их сформулировать, не то что решить, нужно много времени, и поэтому разговор неизбежно выливается в техническое русло. В конце концов, конечно, каждый всегда один на один со своим творчеством. Но нельзя же все сводить к технике! Что получается: потрещали о всяких таких делах — вроде деловой разговор получился… А облака-то улетели.

Все помешаны на техническом качестве. Как ни странно, но прогресс технический, открывая невиданные доселе горизонты, нисколько не способствует прогрессу творческому, скорее наоборот. Мерзкое понятие «евростандарт» уже проникло и в искусство. Почему я считаю евростандарт мерзостью? Омерзителен любой стандарт… Образы, психология — сегодня это никого не интересует. Этот кавардак начался не сегодня и не вчера. Массовая культура не знает пощады. Поначалу клиент хотел видеть себя в сочных цветах (при этом будучи не в состоянии объяснить себе самому, зачем это нужно), теперь ему этого мало, хочется еще чего-нибудь эдакого, причем чего именно, он опять же толком объяснить не может. Одним словом, евростандарт ему подавай. Человек всегда хотел казаться лучше, чем есть, но только с появлением евростандарта в искусстве эта лесть стала в некоторой мере утонченной. Действительно, посмотришь на какую-нибудь смачную фотографию и подумаешь: вот это да, великолепно, как тщательно все просчитано, придраться не к чему. Объект съемки приобретает значительность, которой в жизни у него нет. Посмотрите, какие честные у всех депутатов глаза. Какие телячье-радостные — у евангелистов и прочих сектантов. Список можно продолжить. Колдовство длится, пока не одернешь себя: это изображение — пустышка. Я купился, как античный конь, ржущий при виде скульптуры собрата-коня. Наверно, евростандарт придумали древние греки. Просто у них не было возможности тиражировать свои произведения. Этим занялись мы.

Человек уже не в состоянии управлять техникой, которую создал. Это она управляет им. Свобода, которую она якобы дает — мираж. Случилось то, на чем фантасты когда-то зарабатывали себе на хлеб. Тихая революция, очень похожая на конец света. Раньше техника тоже определяла эстетику, но не в такой мере, как сейчас. Теперь фотография — цветная, глянцевая и строго определенного формата. Безупречно резкая и беззернистая, без каких-либо недоговорок. Нравится? Кровь стала кетчупом — хорошо, правда?

Зачем нам это нужно? Не пора ли прекратить заниматься ерундой, дамы и господа? Опять все то же — глас вопиющего в пустыне.

Выхода нет. Мы тонем в болоте техники. Мы не слышим друг друга. Мы нажимаем кнопки и слушаем мертвые голоса, голоса, которые мы принимаем за озвученные кем-то силлогизмы. Увы, мы обманываем себя. Мы даже не догадываемся, какую чертовскую ловушку сами себе подготовили. Когда догадаемся, будет поздно.

Да-а, технику надо любить. Но как пешехода. Не более.

Процесс и результат

Если Вам доставляет удовольствие технология — что ж, это и плохо и хорошо одновременно, это Ваши проблемы. Хорошо — потому что удовольствие. Плохо — потому, что возникает риск работать ради процесса, а не ради результата. Существует немало таких горе-фотографов. Впрочем, если Вы по-настоящему творческая личность, Вам это почти не грозит. Помните об одном: коли Вы снимаете не только для себя, но и для кого-то еще — зрителя нисколько не интересуют технические выверты. Его интересует только результат.

Суть

Суть — это то, что остается, когда отбрасываешь все лишнее.

Достичь сути в абсолюте невозможно. Если откинуть все лишнее, мы умрем с голоду. Откинем коммерцию. Вопросов нет! Откинем полукоммерцию — это низко. Откинем четвертькоммерцию. Будем откидывать все, что так или иначе связано с коммерцией — оставим одну суть. Плохо получается?

Снимать

Снимать.

Профессионализм

«Не советую, гражданин… мнэ-э… не советую. Съедят».

А. и Б. Стругацкие. «Понедельник начинается в субботу»

Ненавижу слово «фотка». Точнее, ненавидел до недавнего времени, пока не попробовал работать оператором печати на минилабе. Теперь слово «фотка» заняло в моем лексиконе если не почетное, то, во всяком случае, не последнее место. «Ну и лохи», — думал я об операторах, когда получал снимки из печати. «Ну и лохи!», — думал я о клиентах, работая оператором. Все-таки работать на документах веселее: там хоть общаешься с народом. Тут — один на один с жужжащим минилабом, готовым развалиться в любую минуту, во всяком случае, зажевать пленку — на ура. Общение — в лучшем случае — совместные перекуры с продавщицами (справедливости ради скажу, что среди них попадаются и приятные собеседницы), в худшем — странные беседы с разъяренными клиентами, считающими, что если у них автоматический фотоаппарат, пусть даже за двадцать долларов, то все их фотографии должны получаться прекрасно, а не этак, как напечатал недоумок Сапожинский. Работа в так называемом фотоателье (некоторые шараги гордо именуют себя фотосалонами), как и в торговле, и вообще в сфере обслуживания, когда Вы непосредственно общаетесь с клиентами — просто цирк. Все это прекрасно, если бы не минусы: смешная, как правило, зарплата, барахлящее или попросту ненастроенное оборудование и начальственные закидоны. Вот это уже тяжелый случай. Жизнь заставила меня прийти к выводу, что начальникам вовсе не нужны люди, которые работают. За что они могут полюбить своих подчиненных — за красивые глаза? Не исключено и это. Как-то я стажировался в одной фирме, название замнем, чтобы не делать рекламы, с одной пресимпатичнейшей барышней. Похоже, это было ее единственное достоинство, потому что она позволяла себе опаздывать на два часа, а в фотографии понимала меньше, чем я в балете. Вы догадались, кто остался работать, а кому пришлось уйти.

На первый взгляд странно, но бо́льшая часть российских фирм не заинтересована в повышении эффективности своей работы. Напротив, администрация с ним борется, и весьма успешно. Доказательства? Пожалуйста. Каждой мало-мальски уважающей себя фирме всегда кто-то требуется. Но устроиться туда на работу практически невозможно[32]. Зачем же тогда они дают объявления? Как безработный с большим опытом, я долго ломал голову, пока до меня не дошло.

Давая объявления о найме и отказывая соискателям, фирма унижает их и тем самым повышает свой статус. Вы не достойны нас, сударь (или сударыня)! Способ суррогатный; таким же образом пьяница поносит всех и вся, вспоминая старые добрые времена. В те самые старые добрые времена он так же поносил всех и вся. Конечно, поводов для критики всегда достаточно, но дело вот в чем: обругав все, что можно, злодей как бы отмежевывается от всего этого. И он вроде бы чист. Весь секрет в словах «как бы» и «вроде бы». Но ему становится легче.

Есть второй аспект, тесным образом связанный с первым. Устроившись на работу, очень легко вновь очутиться за бортом. Если раньше люди десятилетиями работали на одном предприятии, то теперь редко кто задерживается на одном месте более чем на два-три года. Мелкие фирмы роятся и прогорают, это закономерно, но почему крупные фирмы не заинтересованы в сохранении и укреплении коллектива? Странно, не правда ли? Нам с детства внушали, что коллектив — это ОГО, а дружный коллектив — ОГО-ГО! Удивительно, насколько глубоко совок пустил в нашей психике корни. Администрации вовсе не выгоден дружный коллектив. Труд организован так, что человек — не более чем винтик, который легко поменять — простите за избитое сравнение. Недружным коллективом легко управлять: все сойдет. А дружный может дать отпор.

Вообще совместный труд — странная штука. С одной стороны, это сила. С другой стороны — при превышении «критической массы» (по моим наблюдениям, это три человека) рано или поздно придется наступить на горло собственной песне. Поэтому я не люблю большие тусовки. Работа в них, может быть, более эффективна с точки зрения потребителя (все знают, что такое «Sony», но мало кто знает «Bahnsen» — даже спеллер подчеркнул это слово! — хотя по соотношению цена/качество он может дать фору японцам), но не приносит такого удовлетворения, как работа индивидуальная или в маленьком коллективе. Вообще единственный способ сплочения коллектива — идейный. Деньги не решают абсолютно ничего. Чем больше денег, тем больше впоследствии конфликтов. Как же повысить эффективность работы в коллективе? Смотрите фильм «Зигзаг удачи» с Евгением Леоновым… Шутка[33].

Меня потянуло, как всегда, на обобщения, но дела в профессиональной фотографии обстоят именно так. По крайней мере, в Питере. Да и в России, я уверен. Вы возразите: ты, Евгений, шаришься по, как ты сам их называешь, шарагам, что ж ты хочешь? Вот люди снимают в детсадиках… Да то же барахло, даже хуже, я знаю! Или вот гламурщики — живут себе припеваючи. Не мое это! И попробуйте туда еще влезть! Кстати, воткнуться в съемку тех же садиков тоже совсем непросто — там настоящая мафия. Что еще остается? Реклама, календарики, журналистика… Все это лажа. Даже журналистика. Репортаж умер. Да и портрет тоже. Сегодня я шлялся по Садовой и заглянул к коллегам. Как они вылизывали один снимок, используя даже фильтр с жутким названием «Сжижение»! А снимок-то был для документа! «Вы спятили! — возопил я. — Это же не художественная фотография! Да и сами знаете, что это попросту запрещено…» — «Народу нравится!» — был ответ. И стало мне кисло, очень кисло. И пошел я, солнцем палимый (в январе), и подумал, что пора со всем этим завязывать и идти в гардеробщики.

Расхожий образ суетящегося фотографа-халтурщика не так уж далек от истины. Зачастую претензии клиентов, если копать глубже, во многом обоснованны, только неграмотно сформулированы. Не всем нравится быть раскрашенными куклами. Халтурщиков легко упрекать в том, что они потакают вкусам. Нет, понял я сегодня, все гораздо хуже. Они не потакают вкусам, а навязывают их. Эстетика катится ко всем чертям.

Напугал, да?

Я просто хотел Вас предупредить: если Вы действительно любите фотографию, задумайтесь, сто́ит ли становиться профессионалом.

Свобода

Свобода — это круглая пробка в квадратной дыре.

О. Хаксли

Больше мне добавить нечего.

Пейзаж

Быть пейзажистом глупо. Глупо, и все. Увлекаетесь этим безнадежным занятием? Можно только посочувствовать. Нормальные люди пейзажем не занимаются. Для этого нужно иметь крышу, повернутую под очень своеобразным углом. Портретом или репортажем может заниматься практически каждый, пейзажем — нет. В пейзаже Вы один на один с собой. С одной стороны, это хорошо, Вы зависите только от себя. Но и работаете тоже только для себя. Лесу или морю фотографию не подаришь. Вряд ли кого-то заинтересует то́, что Вы снимаете, и ка́к, будь Вы хоть трижды гений. В пейзаже Вы ищете прежде всего себя, более, чем в портрете или каком-нибудь другом жанре изобразительного искусства. Кому Вы нужны? Никому. Надо ли этим заниматься? Подумайте хорошенько. Ведь есть более простые варианты — варианты, которые позволят Вам путешествовать на руках поклонников вместо того, чтобы ходить пешком.

Пейзаж — дело одинокое, как смерть, и, несомненно, жанр этот наиболее эгоистический. Есть ли в Вас то, что сто́ит выставить на всеобщее обозрение? Если — да, то, может быть, мы идем одной дорогой. Да здравствует пейзаж!

* * *

Давать какие-либо рекомендации по съемке пейзажа бесполезно. Что касается техники, то годятся практически любые фотоаппараты (кроме, естественно, дрянных «мыльниц»), самые разнообразные объективы и насадки. Носитель должен обеспечивать хорошую разрешающую силу, поэтому раньше снимали на шестисантиметровую пленку и пластинки. Правда, носить все это с собой (не будет лишним и штатив) нелегко. Теперь многим доступны цифровые аппараты мегапикселей на двадцать и более с изрядным зумом[34], легкие и оснащенные прибамбасами для получения изображения без «шевеленки»… Но интересные результаты можно получить, снимая и «Зорким» на зернистую пленку. Это практически все, что можно сказать о техническом вопросе. Надо решить, что снимать, и как.

Жанр пейзажа всегда был популярен только среди продвинутых любителей и, естественно, среди профессионалов. Обычному любителю пейзаж (тем более без стаффажа) не нужен (потому что непонятен), ему куда интереснее заснять свою жену или любовницу. Такой фотограф может снять пейзаж, если только едет в путешествие, ну еще поснимать в окрестностях дачи.

Мы будем искать пейзаж везде.

Об этом я немного говорил в главе «Съемка без фотоаппарата».

Посмотрите в свое окно. Если оно упирается в стену противоположного дома, прогуляйтесь куда-нибудь в поисках более интересной точки. Лучше, если она будет высокой. Важно увидеть горизонт. Где бы Вы ни жили, скорее всего, это путешествие не будет слишком долгим. Красивые места есть везде.

Прочитав главу «Съемка без…», Вы должны были сделать открытие. В принципе не существенно, выходите ли Вы из дома или остаетесь, Вам было важно разбудить фотографическое зрение. Я советовал выйти потому, что дома все более привычно, глаз «замылен». Теперь Ваша задача иная: увидеть пейзаж.

Смотрите! И не обижайтесь на меня, если у Вас впоследствии что-то не заладится с пейзажем. Если Вы его не увидите, то и снять не сможете, и тут я помочь ничем не сумею.

Спрос на посредственные фотографии в жанре портрета и других жанрах был, есть и будет. Посредственный пейзаж умирает в тот момент, когда Вы видите его на контрольке или на мониторе. Он еще может долго агонизировать, Вы будете пытаться довести его до ума, но если при съемке не была схвачена некая изюминка, пиши пропало. На практике может показаться иначе: лежит себе такой негатив (файл) в архиве, и вдруг, спустя много времени, начинает «работать». Случайностей не бывает. Этот случай означает, что изюминка была схвачена, просто Вы этого не осознали. Доверяйте своему подсознанию. Вообще интуиция важна не только в пейзаже, но и в других жанрах тоже.

* * *

Если искусственный свет мы выстраиваем как хотим, то естественному полностью подчиняемся[35]. Поэтому, чтобы научиться пользоваться естественным светом, за ним надо наблюдать. На эти наблюдения может уйти очень много времени; да в принципе, это на всю жизнь. Завидую Вам белой завистью: впереди у Вас столько открытий!

Итак, Вы полюбовались красивым местом, увидели горизонт[36]. Ваша следующая задача: найти такое место, теперь уже обязательно недалеко от дома (в идеале это вид из окна), которое позволило бы Вам наблюдать за игрой света. Не жалуйтесь на убожество архитектуры и на вообще тривиальный урбанистический или какой-либо другой вид. Ищущий да обрящет. В этом месте непременно должно быть что-то, отличающее его от других мест. Что? Вам решать. Совершенно уверен: это место расположено не дальше сотни метров от Вашего подъезда. В самом крайнем случае не далее двухсот.

Посмотрите на свет. (Не на объекты, освещаемые светом, а на свет.) Смотреть нужно как минимум пять раз: утром, днем, вечером, когда пасмурно, и ночью. Когда вы увидите, можно сфотографировать этот свет и заняться его анализом в спокойной обстановке. Но прежде чем внимательно рассматривать снимки, попытайтесь воспроизвести их в памяти.

Ну как, Ваш опыт обогатился? Сделайте теперь более подробные наблюдения: смотрите на свет раз в два часа или час и фиксируйте состояния света фотоаппаратом. Я намеренно не привожу иллюстраций, подобных тем, какие можно увидеть в справочниках — Вы должны создать эти снимки сами[37]. Пожертвуйте на этот эксперимент полный световой день. Потом, после анализа, надо будет куда-нибудь уехать, чтобы поснимать пейзажи. Уехать необходимо по той же причине: «замыленность» глаз. Достаточно отдалиться от дома на пять-десять километров… Чтобы вернуться.

Главное — небо

В пейзажной съемке это так. Можно снимать какие угодно объекты и даже допускать некоторые ошибки, но если что-то не в порядке с небом — пейзаж не состоялся. Самый распространенный дефект — небо слишком светлое, иногда даже бумажно-белое. Порой это работает на замысел, но обычно такого лучше избегать.

Прежде чем снимать пейзажи, необходимо понять, что же такое небо, и что оно для Вас значит. Словами этого не объяснить. Наблюдайте его, — нет, созерцайте. Идя по улице, смотрите под ноги, чтоб не споткнуться, но и вверх смотрите как можно чаще. Со временем Вы обнаружите, что небо всегда разное, и нау́читесь получать от его вида ни с чем не сравнимое наслаждение, если до сих пор не умели. Тогда можно начинать снимать, или начинать снимать заново, и съемка принесет не только разочарования.

Горизонт

Чувствовать горизонт. Иначе вся затея летит к чертям собачьим. Его нужно видеть при работе в любом жанре. Исключением может быть только репродуцирование плоского объекта.

Как это? А если я снимаю портрет в интерьере, окна́ в кадре нет, неизвестно, на каком этаже происходит фантасмагория (предположим, на сто двадцать первом) — и где же горизонт?

Такой случай вынуждает нас прибегнуть к условности — условности, которая нисколько не противоречит реализму. Считаем, что портретируемый находится на первом этаже. Точнее — на уровне земли плюс его рост.

То есть мы должны пользоваться теми же композиционными правилами и приемами: «золотое сечение», правило диагоналей и т. д.

Если Вы снимаете в ракурсе и горизонт вообще вроде бы отсутствует (по крайней мере, в кадре), надо, хотя бы, представлять, где он должен быть. В этом и заключается одна из сложностей композиции: необходимость видеть то, что располагается за кадром.

Грамотность

Что же значит — снимать грамотно? И для чего? Вроде бы лишний вопрос? Но мы решили мыслить корректно. Докопаемся до сути.

Необходима культура изображения, это мы выяснили; прошу прощения за повтор. Культура обеспечивается грамотностью (хотя и не только ею). Грамотность же обеспечивается дисциплиной мысли прежде всего; никакое обучение, никакое движение вперед невозможно без дисциплины вообще и прежде всего без дисциплины мысли. Мне приходится повторять вновь и вновь столь прописные истины потому, что привычка «блуждать рассеянным взором» многих людей является их бедой, а не виной. Их просто не научили думать в детстве.

Совершенствуйте свое мышление. Читайте книги по психологии. Все в Ваших руках, и только в них. Разрешите себе быть умным.

Дисциплине Вас никто не научит. Вам уже не семь лет. Решайте сами, что делать: смотреть телевизор или заниматься мерзким рутинным делом вроде разборки архива. Искусство не школа с учителями, которых хочется расстрелять. В искусстве расстрелять можно только самого себя, что, конечно, не является выходом. Так что или стреляться, или заниматься делами искусства, которые на добрые 80 % являются делами лишь околотворческими. Я выбрал второе. От некоторого количества этих дел можно даже словить небольшой кайф, но зацикливаться на этом не нужно.

Самооценка

Самооценка подобна параболе: заниженная самооценка свидетельствует о завышении требовательности к себе, поэтому тоже является завышенной самооценкой.

О. Мягких. «Размышления у подножия Бытия»

Есть оценка и самооценка. Последняя важнее. Самооценка всегда строже. Стяжать вульгарные аплодисменты не представляет никакого труда. Особенно в свете модного ныне постмодернизма.

Нет ничего более тяжелого, чем ощущать себя гением. Мнение о себе, как правило, ошибочно. Тем не менее (парадоксально!) оно самое верное. В принципе есть только два критерия качества: стыдно Вам за проделанную работу или нет. Вот и все. Стыдно или нет перед собой, а не перед какими-то дядями и тетями. Dixi.

Честолюбие

Психологи говорят, что абсолютно нечестолюбивых людей нет. Наверно, лучше открыто признавать свои грехи. Каждая персона требует к себе внимания и уважения. Грубо говоря: каждому хочется слепого почитания (это в подсознании), но только немногие личности вроде гнусных диктаторов или попсовых певцов открыто заявляют об этом. Остальные говорят: не люби́те меня за так, оцените мой ум (или душу, или тело, или мой автомобиль). Интересный парадокс! Какой выверт культуры! Выходит, скромность — порок? М-да-а… Как ни крути, зачастую скромность — лицемерие, и лицемерие, что самое ужасное, перед самим собой.

Надо быть откровенным. Другое дело, что это не нужно афишировать. Скажите себе: да, я люблю, когда меня хвалят. Да, здесь-то и здесь-то я молодец. А вот тут свалял дурака. То же самое можно сказать и вслух, когда об этом зайдет разговор. Не нужно жеманничать и прикидываться глупее, чем Вы есть.

Гордость — страшный грех, но в небольшом количестве она необходима. Наверно, не всем, но некоторым — точно. Это некий стимулятор. Приятно ж возрадоваться плодам своего творчества! Можно изредка сказать себе: я крутой! И после этого сделать еще круче.

Художников надо хвалить. И скромных, и заносчивых. И те и другие небезнадежны. Перехвалить можно только дурака. У по-настоящему творческих людей не может быть звездной болезни. Я говорю о зрелых людях — с детьми и подростками излишняя похвала, вернее, какой-то более-менее официальный успех действительно может сыграть очень злую шутку. Вундеркинды часто спиваются. А где гениальные киноактеры-дети, стали ли они киноактерами-взрослыми? Примеры есть, но это единицы. Задумайтесь: какова Вам цена на самом деле? Задача почти невыполнимая. Что-то вроде вопроса о смысле жизни. Но ведь никто этого за Вас не решит.

Выдержка

Величину выдержки подбирают для установки правильной экспозиции. В то же время, выбор выдержки, как и диафрагмы, вопрос не только технический, но и творческий. Выдержка определяется тремя факторами: количеством света (при данной диафрагме, для данного фотоматериала), вероятностью возникновения «шевеленки», обусловленной дрожанием рук, и динамическим фактором, мо́гущим привести к «смазу»[38]. Разберем эти понятия.

С первым все более-менее ясно. Чем больше света, шире диафрагма, больше светочувствительность фотоматериала — тем выдержка короче, и наоборот. Фактор второй: невозможность застыть совершенно неподвижно, руки трясутся не только у алкоголиков, но и у любого, взявшего в руки фотоаппарат. Значит, во время экспонирования вероятно возникновение «шевеленки» в той или иной степени. Какова предельно допустимая по длине выдержка при съемке с рук? Какая выдержка обеспечивает полное отсутствие «шевеленки»? Попробуем ответить на этот важный вопрос. Но для этого необходимо сформулировать его более корректно: какова будет эта выдержка для данного фотоаппарата с данным объективом при условии, что снимаете именно Вы, а не какой-то абстрактный фотограф? Величина предельно допустимой выдержки зависит от конструкции фотоаппарата, в особенности — его затвора. У зеркального аппарата по сравнению с дальномерным эта величина будет меньшей, у аппарата со шторным затвором она также будет меньшей по сравнению с камерой, оборудованной апертурным затвором. Кроме того, независимо от принципиальной схемы, у каждой модели фотоаппарата есть свой «характер». Поэтому заявление, что выдержка 1/30 (или какая-либо другая) является «безопасной», ни на чем не основано, а взято с потолка. Вычислить предельно допустимую выдержку при съемке с рук (повторю еще раз: для данного фотоаппарата с данным объективом!) позволит только практика.

Величина ПДВ обратно пропорциональна фокусному расстоянию объектива, т. е. если для объектива 50 мм она равна 1/60, то для объектива 100 мм получим величину 1/125, 200 мм — 1/250. Аналогично, для объектива 24 мм ПДВ будет 1/30. Этот пример соответствует эмпирическому правилу: знаменатель величины ПДВ численно равняется величине фокусного расстояния объектива в миллиметрах (для формата 24х36 мм). Однако все это — теория, у Вас может выйти иначе. Многое зависит от опыта, от сноровки. Нажимайте спусковую кнопку как можно плавней, при этом твердо, но без напряжения держите фотоаппарат в руках. Легкость хода спусковой кнопки — тоже немаловажный фактор для получения резких снимков на ПДВ. Сравните в этом отношении разные фотоаппараты, и Вы поразитесь, насколько велик разброс. В монструозных «Зенитах» с «прыгающей» диафрагмой ход спусковой кнопки настолько тяжел, что съемка превращается в малообещающий диалог с испанским инквизитором. Другое дело японские фотокамеры «с человеческим лицом»: «прыгалка» в них устроена настолько толково, что Вы не ощущаете разницы, пользуясь объективами с ней или без оной.

Существуют приемы повышения устойчивости фотоаппарата при съемке с рук. Бывает возможность прислониться к стене, облокотиться обо что-то и т. п. Не упускайте ни малейшей возможности: она может оказаться решающей.

Для обеспечения максимально возможного качества применяйте штатив, даже в том случае, если объект залит ярким светом, а на Вашем аппарате стоит светосильный объектив. На больших увеличениях (8х, 10х с малоформатного негатива) может сказаться «шевеленка», даже если съемка велась на выдержке 1/250 штатным объективом. Штатив сильно отягощает при съемках на пленэре и поэтому используется там значительно реже, чем в студии. Можно пойти на компромисс, применяя струбцину, монопод, упор или веревочную петлю. От струбцин мало толку — как правило, их не к чему крепить. Монопод по массе и габаритам не намного уступает штативу. Самый простой вариант — веревочная петля: берется веревка подходящей длины, связывается концами и в месте связки крепится к винту, имеющему резьбу штативного гнезда фотокамеры (1/4 или 3/8 дюйма). Используют ее так: наступив ногами на веревку, поднимают фотоаппарат с ввернутым винтом на нужную высоту и, расставив ноги на необходимую ширину, добиваются натяжения веревки. Естественно, веревка не должна быть эластичной. Выигрыш в устойчивости сомнительный, зато такое приспособление почти не требует места и практически невесомо. Упор — штука похитрее: это двойная телескопическая трубка, на одном конце которой находится винт, каковой вворачивается в штативное гнездо камеры (некоторые модели оборудованы шаровой головкой, что очень ценно), на другом закреплен темляк. Темляк Вы надеваете на шею, затем подбираете нужную длину трубки. Несмотря на такую «несерьезность» конструкции, мне с ее помощью удалось получить резкие снимки ночного города (аппарат «ЛОМО-Компакт», пленка 100 ед.), при этом выдержки достигали 1/2–1 с.

На цифровые камеры ставят стабилизаторы изображения, но это не повод расслабляться и снимать ими кое-как. Автомобиль с антиблокировочной системой тормозов на первый взгляд безопаснее обычного, но не будем забывать, что в аварии попадают не автомобили, а люди. Говорил, и повторяю: не доверяйте автоматике, думайте своей головой.

Фактор третий. Динамический. Если Вы снимаете статические объекты, например, скульптуру, или репродуцируете чертеж, величина выдержки может быть неограниченно длинной (такие съемки, конечно, ведутся со штатива). При съемке пейзажа, как правило, применяют умеренные выдержки, обычно в районе 1/30–1/250. Другое дело — быстрые события («жанр», репортаж). При съемке «жанра» легко получить «смаз» на 1/60. При съемке репортажа, особенно спортивного, может понадобиться очень короткая выдержка в 1/1000 или даже в 1/2000 секунды. При пейзажных съемках обычно никаких проблем с выдержкой не происходит. Может разве что возникнуть затруднение при использовании длиннофокусной оптики, которую необходимо диафрагмировать и (или) применить плотную комбинацию светофильтров[39]. В таких случаях нужно либо запасаться штативом (или устройствами, о которых я говорил выше), либо заряжать в камеру высокочувствительную пленку. А что с динамическим фактором в пейзаже? Казалось бы, пейзаж статичен, но это не так. Многие пейзажи можно заснять с любыми выдержками, но не все. Довольно коварно ведет себя вода. Если в кадре ручей, при короткой выдержке вместо воды получится какое-то желе или стекло. Текущая вода на фотографиях обычно должна иметь небольшой «смаз». При съемке с короткой выдержкой есть риск «заморозить» ее изображение, и пейзаж примет неестественный, неживой вид.

Понятия «короткая выдержка», «длинная выдержка» относительны. Воду обычно снимают с выдержками длиннее 1/500, но при съемке бурного прибоя может потребоваться выдержка 1/1000 и т. д. Таблицы рекомендуемых выдержек есть в справочниках, но они носят ориентировочный характер.

Проанализировав большое количество хороших снимков, вы обнаружите, что далеко не на всех из них идеальная резкость. Так что «смаза» не нужно бояться, и это касается не только съемок воды. Другое дело, что смаз не должен быть чрезмерным.

Магия формата

Речь пойдет о формате позитива, а не негатива. С негативом все более-менее ясно. В большинстве случаев, чем больше его формат, тем лучше. Серьезные проблемы могут подстеречь при съемке сверхдлиннофокусными объективами: они громоздки для крупноформатных камер и имеют очень малую глубину резко изображаемого пространства. Но печатать с крупного негатива всегда приятнее, чем с мелкого.

В каком формате напечатать снимок? Это зависит от его назначения и технического качества негатива (файла). При больших увеличениях (порядка 30х40 см и выше) малоформатных негативов возникают большие трудности. Становится заметна зернистость, неразличимая на увеличениях скромных. Фотография, снятая цифровой камерой с низким разрешением, начинает выглядеть безобразно: вылезают «ступеньки», «елочки» и прочие дефекты. Перестает вызывать восторг резкость. Технические дефекты негатива — царапинки, загрязнения — способны надолго испортить настроение и вынудить заняться кропотливой ретушью. Как тщательно не соблюдай технологию, такие пороки найдутся у многих негативов. Так что если Вы задумали печатать крупные форматы, Вам просто необходимо овладеть искусством ретуши. Печать снимков с «цифр» кажется элементарной только тем, кто никогда этим серьезно не занимался. Да, в Фотошопе можно отретушировать буквально все. Но это нужно уметь. И соблюсти чувство меры, которого мало кому хватает.

Задумаемся теперь о творческой стороне дела. Ясно, что если место фотографии высоко на стене в большом помещении, то нужен большой формат. В этом случае, поскольку на снимок будут смотреть с довольно большого расстояния, можно немного поступиться качеством (в плане резольвометрии). Другое дело — снимок для выставки, где к нему могут приблизиться на расстояние десятка сантиметров. Тут, конечно, изображение должно быть безупречным. Если снимку суждено висеть в тесной комнате современной квартиры, большой формат не очень уместен. Можно взять для примера живопись: гигантские картины прекрасно смотрятся во дворцах и музеях, но вряд ли Вы повесите у себя в спальне полотно 2х3 м. Правда, фотография такого формата — большая редкость… если не считать фотообои. Вообще, формат — дело вкуса. Желание печатать свои фотографии крупно зачастую вытекает из снобизма. Каждому снимку — свое увеличение, которое надо найти. Иногда оказывается, что снимок, казавшийся каким-то неряшливым и сумбурным, достаточно отпечатать меньшим форматом, даже совсем небольшим, и он вдруг начинает радовать глаз. Мнение, что хорошая фотография непременно должна быть большой — не более чем заблуждение. В качестве примера можно привести работы прекрасного фотографа Георгия Колосова. Его излюбленный формат 18х24 см. В общем, экспериментируйте. Не нужно стесняться небольших форматов. Печатайте, как Вам нравится. Может быть, какой-то из сюжетов будет идеально смотреться в формате 7х10 см. Если Вас интересуют большие увеличения, не забывайте об известных съемочных средствах: применении штатива, особенно при съемке длиннофокусными объективами, изрядном (почти до середины) диафрагмировании, применении низкочувствительной пленки. Для подобных съемок используют негативные пленки для микрофильмирования и даже позитивные фотопленки. Чувствительность этих пленок всего несколько единиц, зато резкость и зернистость значительно лучше. Разумеется, в этом случае без устойчивого штатива никак не обойтись.

Фактура бумаги

Подбор бумаги по фактуре имеет гораздо большее значение, чем может показаться. Может случиться так, что Вы печатаете свои фотографии на очень хорошей бумаге, и технически все получается великолепно, но постоянно присутствует какое-то чувство дискомфорта. Может быть, неправильно выбрана фотобумага по фактуре. Это, конечно, дело вкуса, но кое-какие советы дать можно.

Прежде всего, о глянце. Периодически накатывает мода глянцевать все отпечатки без разбора. Сейчас, впрочем, это не принимает таких острых форм, как раньше. Основной недостаток глянцевых бумаг — бликование, полностью спастись от которого невозможно. Я не одобряю моды на глянец. Прелесть глянцевой бумаги не в том, что она блестит, а в том, что кажущиеся максимальные почернения на ней больше, чем на матовой фотобумаге с той же эмульсией и той же подложкой. Объясняется это тем, что матовая поверхность сильнее рассеивает падающий на нее свет, нежели глянцевая. Именно поэтому печать на бумагу с той или иной поверхностью имеет свои особенности. Привыкнув печатать на «глянец» и задумав перейти на «мат», не торопитесь сразу печатать большие форматы. Напечатайте несколько контролек; подождите, когда они высохнут. Вас неприятно поразит их серость, даже если они сделаны хорошо. И, напротив, глянцевые фотографии после матовых могут показаться чересчур контрастными, какими-то грубыми. Разумеется, если все сделано правильно, это только иллюзии — контрастность не меняется, меняется оптический интервал. Меньший интервал матовой фотобумаги — ее существенный минус; зато ее поверхность кажется как бы более теплой. В поисках паллиатива производители предлагали полуматовые бумаги и глянцевые бумаги с тиснением. Однако таких что-то очень давно не видно. В некотором роде компромиссом является и матовая фотобумага на полиэтиленовой основе (тип RC) — и почти не бликует (что скорее миф, нежели правда), и довольно сочная. На такой бумаге печатают в коммерческих лабораториях; строго говоря, ее надо бы называть полуматовой, а не матовой. На «пластмассе» хорошо смотрятся зимние сюжеты, сюжеты с водой, но часто она вызывает ощущение какой-то мертвечины; для портрета лучше все же баритовая бумага. Бумага типа RC, какой бы она не была, выглядит не очень художественно при любом свете. Пластмасса — это пластмасса, хотя она и родственница бумаги[40].

Тисненая бумага, особенно с крупным тиснением, хороша только в больших форматах. Изображение на такой бумаге становится как бы растрированным.

Сейчас выпускаются фотобумаги только с белой подложкой, а когда-то был выбор — были бумаги со слегка окрашенной подложкой, например, кремовой. Потеря не велика — ее можно окрасить красителями или просто чаем.

Красиво смотрятся фотографии на фототкани, хоть и ее интервал меньше бумажного.

«Мыльницы»

Серьезный фотограф может взять в руки «мыльницу» по двум причинам: либо кому-то хочется «щелкнуться на память» — с этим все понятно, отказывать в такой просьбе — попросту гордыня; либо с помощью «мыльницы» он пытается решить задачи, недоступные для его совершенного фотоаппарата. Странно, не правда ли? Но подумаем: а нет ли у «мыльниц» каких-нибудь существенных преимуществ перед их старшими собратьями? Бывает, что требуется заснять каких-либо людей, не привыкших позировать, в совершенно непринужденной обстановке. Увидя человека с «серьезным» фотоаппаратом, они могут «зажаться». Качество же (и эстетика) снимка определяется его назначением. Может быть, где-то такая фотография, ненавязчиво снятая «мыльницей», и будет уместной, не имея при этом шаблонного вида. Есть довольно серьезные портретисты, применяющие этот метод. Перед «мыльницей» никто не теряет своего естественного вида, потому что сейчас она так же привычна, как гелевая ручка или одноразовая зажигалка. Правда, эти портретисты используют, понятно, не самые дешевые и дурацкие модели. Вообще «мыльницей» проще снимать людей незаметно, нежели «серьезной» камерой. Есть у маленьких фотокамер и другие преимущества. Иногда в городской, или рабочей, или какой-нибудь другой суете можно снять что-нибудь интересное. Ведь не будете же Вы постоянно таскать с собой кофр, набитый аппаратурой. Компактный же аппарат можно всегда носить с собой. Но все-таки много им, конечно, не заснимешь.

Настоящая художественная удача будет скорее исключением, чем правилом. Сто́ит дать один совет: дурно страдать снобизмом и презрительно морщиться, как от гнилого лимона, только при одном упоминании о компактной технике. Среди ней попадаются модели очень разного качества, при этом разброс цен велик. Некая дешевая хреновина может выдать очень приличное качество; напротив, деньги, заплаченные Вами за какой-то фигов хит сезона, могут оказаться выброшенными в отстойник. Забавная совдеповская игрушка, которой уже четверть века: «ЛОМО-Компакт». Весьма интересная фотокамера. К сожалению, сейчас эти машины — сплошной брак, но раньше они были очень серьезными в своем классе. Очень много «ЛК», кстати, шло на экспорт, в частности, в Австрию. Там был просто настоящий бум, появился даже термин «ломография»! Когда у меня был «ЛК», я снимал им слайды (в ручном режиме) и был ими доволен. «ЛОМО-Компакт» нашел у меня довольно специфическое применение — я снимал им ночью, и довольно успешно. Оказалось, можно снимать ночью на пленку в сто единиц, пользуясь только нашейным упором и получать резкие слайды! Если у Вас есть «ЛК», попробуйте поснимать ночью на обращаемый цвет — не пожалеете. Недодержка должна составлять 1–2 ступени[41] (т. е. пленку в 100 ед. экспонируйте как 200 или 400 ед.) Вместо нашейного упора можно воспользоваться моноподом, но он будет сковывать, хотя и не так, как штатив. Если у Вас твердые руки, что-то удастся снять вообще без какого-то ни было упора.

Спектральная сенсибилизация. Светофильтры

Вероятно, Вам доводилось сталкиваться с такой ситуацией: Вы довольно долго снимали на одну и ту же пленку (черно-белую), изучили ее вдоль и поперек, прекрасно знаете, как ее обрабатывать. И вот эта пленка кончается и по каким-то причинам приходится работать на другой. Понятное дело, обработку Вы стараетесь выполнить так, чтобы негативы были как можно более похожи на прежние — ведь они для Вас оптимальны. Пусть чувствительность будет немного иной, важно сохранить ту же контрастность. Что ж, это несложно. Негативы вялые? Будем проявлять дольше. Или возьмем проявитель погуще. Контрастные? Разбавим проявитель. И все такое прочее. После некоторой возни Вы можете получить результаты, практически не отличимые от прежних, даже если берете пленки разных фирм. Но может случиться и такое: как ни бейся, на новой пленке все будет иначе. Где-то она будет контрастнее старой, а где-то мягче, тонопередача будет другой. И разница может быть большой.

Сравните старые и новые снимки (на них должны быть запечатлены одинаковые или однотипные сюжеты). Возможно, на одной пленке небо выходит нормальным, а на другой — белесым. Дело в том, что эти пленки имеют разную спектральную сенсибилизацию. Что скрывается за этим таинственным для непосвященных термином? Спектральная сенсибилизация — это степень очувствленности фотоматериала к тем или иным участкам спектра, т. е. к цветам. Понятно, что пленка, более чувствительная к голубому цвету, передаст небо более плотным, чем пленка, менее к нему чувствительная и, соответственно, небо на снимке выйдет светлее. Причем, в принципе, спектральная сенсибилизация не связана с общей светочувствительностью[42].

Я рассказал об этой очевидной вещи потому, что многие наивно полагают, будто спектральная сенсибилизация присуща только цветным материалам, а черно-белая пленка — что ж, черно-белая и есть. Отчасти это так: теперь все черно-белые пленки более похожи между собой. Кстати, в настоящее время почти все цветные пленки имеют одинаковую спектральную сенсибилизацию. На пленках, рассчитанных на съемку с лампами накаливания, снимает только небольшое число продвинутых профессионалов — спрос на такие пленки значительно упал, видимо по причине тотального распространения вспышек, дающих свет, похожий на солнечный, и производители почти перестали их выпускать. А жаль.

К выбору черно-белого фотоматериала нужно отнестись не менее серьезно, чем к выбору цветного. К сожалению, производители не стремятся афишировать спектральную чувствительность негативного фотоматериала. В литературе можно найти такую информацию для цветных материалов, но для черно-белых указывают только диапазон сенсибилизации, что не дает полной картины. Типичные замечания: «Пленка общего назначения»[43] или «Ортохроматическая». С ортохромом еще более-менее ясно (хотя где он теперь, ортохром?) — этот материал не чувствителен к красному цвету и служит для каких-то специфических целей. А что значит «пленка общего назначения»? Подразумевается, что эта пленка имеет совершенную, равномерную сенсибилизацию. Но если снимать на пленки общего назначения разных типов, результаты могут ощутимо различаться. Значит, прежде всего, надо разобраться, что́ нам нужно, а затем искать подходящую пленку.

Для пейзажной съемки нужен наиболее спектрально очувствленный материал, причем сенсибилизация должна быть равномерной, без провалов (многие пленки имеют провал в зеленой части спектра), а для портретной годится любой более-менее сенсибилизированный, есть даже прикол (по крайней мере, был) снимать портреты на ортохроме. Более того, не слишком сенсибилизированный фотоматериал даже желателен для портрета: в этом случае лицо получается не слишком бледным (съемка с лампами накаливания).

Принцип действия цветного светофильтра: он пропускает лучи того цвета, окраску которого имеет, и не пропускает лучи цвета, противоположного по спектру. Желтый Ж-2[44] тормозит сине-голубые лучи, поэтому небо выходит на снимке не белым, а серым. Голубой Г-1,4, наоборот, пропускает голубые лучи и задерживает желтые. Этот фильтр применяется при портретной съемке на материалах, сравнительно сильно очувствленных к красным лучам, а также при съемке пейзажей, когда нужно подчеркнуть атмосферную дымку — она голубовата[45].

Самый «ходовой» фильтр при пейзажной съемке — желто-зеленый двукратный ЖЗ-2. Раньше рекомендовали желтый Ж-2, рекомендуют, как попугаи, и до сих пор. Чтобы решить этот дурацкий вопрос, надо выяснить две вещи: какую сенсибилизацию имеет Ваш фотоматериал и что́ Вы снимаете. Если Вы снимаете на пленку вроде КН, то скорее понадобится фильтр Ж. При съемке на материалы, более сенсибилизированные к длинноволновой части спектра, а к таким относятся практически все выпускаемые сейчас пленки, лучше подойдет ЖЗ, по крайней мере тогда, когда в кадре присутствуют растения с зеленой листвой. Фильтр ЖЗ задержит голубое излучение неба, в то же время он немного осветлит листву. На практике действие желтого фильтра похоже на действие желто-зеленого; но при съемке с желтым фильтром листва в теневых участках, которые имеют голубоватый оттенок, незаметный для глаза, прорабатывается хуже, чем при съемке с ЖЗ. То есть тени на позитиве получаются более плотными. Эффект довольно тонкий и заметен не всегда. При отсутствии зелени в сюжете можно применять Ж и на хорошо сенсибилизированных пленках.

На различные фотоматериалы фильтры действуют по-разному. Кратность фильтра не есть постоянная величина, она зависит от сенсибилизации, цветовой температуры источника света и окраски самого объекта. Для ортохрома кратность красного фильтра очень велика, в то время как для панхрома она близка к заявленной 8х, т. е. три ступени. Кратность фильтров для данного фотоматериала при данном освещении нужно проверять при помощи проб. В моей практике (зимний пейзаж, высота солнца около 35о) оказалось, что красный К-8 имеет кратность в районе 12-ти. Это на пленке «Репортер», на пленках менее сенсибилизированных к красным лучам кратность получится еще большей. Кратность фильтра Ж-2 будет равна не 2, а примерно 1,4 при съемке с лампами накаливания, так как их свет краснее и желтее солнечного. Впрочем, такой случай съемки трудно вообразить[46].

Что такое кратность? Это коэффициент, показывающий, на сколько нужно увеличить экспозицию. Фильтр не пропускает некоторую часть излучения и, следовательно, необходимо увеличить экспозицию для получения негатива (слайда) нормальной оптической плотности. Двукратный фильтр требует увеличения экспозиции вдвое (1 ступень), четырехкратный — вчетверо (2 ступени). Паспортная кратность фильтра — ориентировочная величина, указанная для какого-то среднего случая съемки на панхром. Удлинять выдержку или открывать диафрагму — вопрос творческий.

Каков же ассортимент светофильтров для черно-белой съемки и как их применять?

Известны следующие фильтры: Г-1,4 (голубой один и четыре[47]), Ж-1,4 (желтый один и четыре), Ж-2 (желтый два), ЖЗ-1,4 (желто-зеленый один и четыре), ЖЗ-2 (желто-зеленый два), О-2,8 (оранжевый два и восемь[48]) и К-8 (красный восемь). Оранжевый и красный фильтры очень специфичны; их применяют тогда, когда хотят очень сильно притемнить небо, жертвуя проработкой в тенях. Особенно это относится к красному светофильтру. Если при съемке с оранжевым светофильтром в тенях удается в некоторых случаях получить удовлетворительную проработку, то красный делает изображение более графическим. Занимаясь пейзажем, кроме желтого и желто-зеленого фильтров желательно иметь при себе и остальные, но не злоупотреблять О-2,8 и К-8. К-8 применяют также при съемке на инфракрасную пленку, хотя для нее существует специальный фильтр ИК.

Кроме перечисленных фильтров, можно использовать конверсионные светофильтры для цветной съемки. Существуют также ультрафиолетовые (УФ-1), нейтральные (Н-4) и поляризационные (ПФ). Ультрафиолетовые фильтры служат для задержки УФ-лучей; представляют собой неокрашенные стекла. Нужность таких фильтров очень сомнительна, ведь объективы тоже делают из стекла. Нейтральный светофильтр ослабляет световой поток на две ступени. Поляризационный — вещь в пейзаже незаменимая — гасит поляризованный свет, причем степень притемнения можно менять, вращая фильтр в оправе. Питерское небо редко бывает голубым, обычно оно белесое и на снимках выглядит безобразно. Поляризационный фильтр позволяет его «сгустить». Эти три фильтра бесцветны, по крайней мере, таковыми они должны быть.

Не буду вдаваться в теорию поляризации — она прекрасно описана в других книгах[49], а объясню лишь, как пользоваться ПФ в простейших случаях. Этим фильтром можно пригасить блики (но не на металлических поверхностях, для этого нужны два ПФ: на объективе и на источнике света); основное его применение в пейзажной съемке — притемнение неба. При этом контрастность не увеличивается и тени почти не «проваливаются», что очень существенно.

Эффективность ПФ зависит от поворота в оправе вокруг оптической оси. Максимальный эффект наблюдается тогда, когда ОО перпендикулярна направлению на солнце. Вращайте поворотную оправу до тех пор, пока не будет достигнута необходимая степень притемнения.

Цветные фильтры, кроме голубого и синих конверсионных, снижают влияние атмосферной дымки, которую не следует путать с запылением и загазованностью воздуха (ПФ также немного ослабляет дымку). Их порядок по мере возрастания эффекта: желто-зеленый, желтый, оранжевый, красный. Естественно, фильтры с большей кратностью обладают бо́льшим эффектом.

Я практически не пользуюсь фильтрами Ж-1,4 и ЖЗ-1,4 — люблю, чтобы небо было «погуще», а в Питере, как я уже сказал, небо почти всегда слишком светлое. В местностях с более темным небом (яркость неба снижается с уменьшением влажности и с увеличением высоты над уровнем моря) такие фильтры находят применение. Высоко в горах фильтр Ж-1,4 может сделать небо почти черным. В разных местах и в разное время небо может иметь различную яркость, и для уверенного использования того или иного фильтра нужен навык. В. Микулин в своем незабываемом бестселлере «25 способов запороть фотографию» рекомендует применять фильтр Ж-1,4 вместо Ж-2 при низкостоящем солнце, логично мотивируя это тем, что чем ниже его высота, тем меньше в солнечном свете содержится голубых лучей. Так-то оно так, но ведь на рассвете или на закате небо бледнее, чем в середине дня, так что может потребоваться даже оранжевый светофильтр. В таком случае, если Вы хотите передать небо притемненным, придется учесть тональные искажения в изображении наземных объектов.

Нужно ли применять светофильтры в портретной фотографии? На пленэре их применение ограничивается теми же желтым и желто-зеленым, изредка голубым (из цветных). Распространено мнение, что при искусственном свете они не нужны (имеется в виду свет ламп накаливания. А ИФО?) Так ли это? Не всегда. Допустим, Вы снимаете очаровательную веснушчатую девицу на пленку типа КН со вспышкой. Вряд ли она придет сниматься к Вам во второй раз: веснушки на ее лице выйдут очень темными. А если у нее к тому же прелестные голубые глаза, то они получатся белесыми. Сочувствую Вашей экс-модели. И Вам тоже. А выход прост: поставить желтый или даже оранжевый фильтр; в последнем случае, впрочем, слишком светлыми выйдут губы, но их надо попросту накрасить более темной помадой. Обратный случай: пленка хорошо сенсибилизирована, объект освещен оранжевым светом ламп накаливания — кожа выходит бледной. Применяйте голубой фильтр. Если Вы опасаетесь, что кожа смуглого или очень загорелого человека получится слишком темной, ставьте желтый или желто-зеленый светофильтр (на пленэре или при съемке с ИФО).

Светофильтров, применяемых в цветной фотографии, много, но большинство из них нужно только при съемке на слайды. Методы печати позволяют тонко подобрать коррекцию; светофильтры при съемке на негатив нужны разве что для исправления значительных цветовых искажений, например, поднять цветовую температуру с 3200 К до 5500 К.

Вольное использование терминологии в фотолитературе привело к такой неразберихе, что многие фотографы путают конверсионные светофильтры с компенсационными, а компенсационные с корректирующими. Между этими тремя типами светофильтров, применяемых в цветной фотографии, есть существенная разница. Ситуация осложняется введением дополнительных терминов: «корригирующий фильтр» и т. п. Запомните, что:

Конверсионные светофильтры предназначены для изменения цветовой температуры ИС, освещающего объект;

Корректирующие светофильтры имеют то же назначение, но их плотность меньше, и они позволяют провести более тонкую «настройку» цвета;

Компенсационные светофильтры «срезают» нежелательную часть спектра, иногда весьма большую, и находят довольно специфическое применение.

Кривые пропускания конверсионных и корректирующих фильтров пологие, а компенсационных — крутые, что роднит их со светофильтрами, применяемыми в черно-белой фотографии.

Пример: Вы снимаете на цветную пленку, предназначенную для съемки при солнечном свете (цветовая температура 5500 К)[50], пользуясь лампами накаливания небольшой мощности, дающих цветовую температуру 2900 К. Необходимо применить фильтр № 80А (кратность 4х), который поднимает цветовую температуру с 3200 К до 5500 К. Так как триста градусов остались неучтенными, снимок будет желтоват, но это легко исправить при печати. По теории лучше применить комбинацию конверсионного светофильтра № 80А и корректирующего № 82В, тогда настройка будет совершенно точной. Это единственный выход при съемке на обращаемую пленку, негатив же «терпит» некоторые погрешности.

Свет ламп накаливания более оранжевый, нежели свет солнца, поэтому конверсионные светофильтры для повышения цветовой температуры имеют синий цвет, для понижения — янтарный.

Корректирующие фильтры можно применять для придания снимкам некоторого цветного оттенка, но опять же, при печати с негатива они практически не нужны — проще ввести коррекцию при печати.

Компенсационные светофильтры применяют тогда, когда свет очень уж нестандартный. Типичный случай — съемка при свете так называемых ламп дневного света. Человек (вот бы узнать его имя!), давший им такое название, явно обладал чрезмерной фантазией. Такой свет даже для глаза не кажется похожим на дневной; если снимать «на цвет» без компенсационных фильтров, снимки выйдут зелеными, и полностью избавиться от этого оттенка будет затруднительно даже с помощью самой тщательной коррекции при печати. Спектр излучения ламп дневного света очень неравномерен; огромные пики в зеленой части глаз не различает, пленка же их прекрасно фиксирует.

Подумаем теперь, нужно ли стремиться к идеальной коррекции цвета. Ведь так можно потерять колорит. Многие снимки, «неправильно» откорректированные, производят лучшее впечатление, чем снимки, сделанные «по науке». Можно подобрать коррекцию так, что сцена при закатном свете будет выглядеть так же, как и при высоко стоящем солнце, но глаз тотчас же увидит фальшь. Стремление свести буквально все к правильному цветовоспроизведению есть ни что иное, как инерция мышления. В этом виновата массовая культура. Если бы художники размышляли тем же образом, что и операторы печати, мы лишились бы очень многих живописных произведений. Представьте «правильно откорректированной» «Лунную ночь на Днепре» Куинджи. Ведь лунный свет вовсе не такой зеленый; напротив, он красноват — с физикой не поспоришь. Свет луны нам кажется холодным потому, что при низких освещенностях «колбочки» в глазах отключаются, работают только «палочки».

Занимаясь профессионально прикладной фотографией на слайды (репродукция, реклама и пр.), Вам так или иначе придется обзавестись довольно дорогостоящими светофильтрами. Может возникнуть ситуация, когда покупать фильтр ради одного специфического заказа невыгодно. Хорошо, если можно его одолжить. А если нет? Печально, но это существенный минус в работе со слайдами. Именно поэтому нечастая работа на слайдах убыточна для многих. Если же Вы снимаете на слайды только пейзажи и портреты при естественном свете, можно обойтись без всяких фильтров, за исключением разве что поляризационного.

Если Вы снимаете на цветной негатив при свете ламп накаливания, приобретите конверсионный фильтр № 80А или № 80В, без остальных можно обойтись. А если его нет, но потребность в такой съемке внезапно возникла? Можно обойтись и без него, применив фильтр Г-1,4 для черно-белой съемки! Господа профессионалы, не приходите в бешенство, эта идея воплощена на практике, и результаты вышли отличные!

Теоретически это чушь: кривая пропускания фильтра Г-1,4 такова, что красных тонов на снимке быть не должно. Но они есть. Возможно, теряются какие-то тонкие оттенки, но для портретной фотографии такой метод вполне приемлем[51]. Я считаю, что допустимы довольно сильные цветовые искажения, лишь бы они были приятны глазу. Портрету почти никогда не помешает некоторая дополнительная теплота.

Кроме светофильтров, о которых рассказано в этой главе, для «цвета» есть еще так называемые «творческие» фильтры[52], например, коричневатый для съемки в стиле ретро. Подобные фильтры (также корректирующие) хороши для съемок с ИФО, так как свет вспышек синеват и не идентичен солнечному[53]. Однако в продаже этот «ретро»-фильтр я не видел — в нашей стране сейчас можно купить какой угодно фотоаппарат, а вот с аксессуарами просто беда. Да что там светофильтры — бачка для пленки не купишь. Так вот, пришлось самому что-то придумывать. Рискуя еще раз вызвать гнев коллег, расскажу, как я вышел из этого положения: натянул на вспышку обрезок бежевых колготок…[54] Отчаявшись объяснить этим тупицам в лабораториях, что такое теплый оттенок в портрете, я решил их обмануть. Первые кадры на пленке я снимаю с нормальным светом; оператор, почесавшись, соображает: ага, пленка как пленка, набирает стандартную коррекцию (или доверяет это автомату) и так печатает ее всю. Фотографии «с колготками» выходят коричнево-теплыми, как и задумано. Правда, некоторые рьяные операторы пытаются эти кадры откорректировать — вот беда![55]

Фильтры, как и объективы, имеют просветление разного качества. При мягком освещении несущественно, каково оно; при контрастном, особенно в контражуре, старайтесь пользоваться хорошо просветленной оптикой. Помните, что, поставив на наикрутейший объектив плохонький светофильтр, Вы тем самым превращаете свою оптическую систему в лучшем случае в аналог «Триплета» Т-22 какого-нибудь «Любителя». Напротив, хорошо просветленный фильтр, установленный на посредственном объективе, даст улучшение качества. Иными словами, свойства внешней оптической поверхности в большой степени определяют свойства самой оптической системы.

При съемке на «цифры» вроде бы получается, что цветные фильтры не нужны, или нужны в меньшей степени. Верно лишь отчасти. Действительно, надобность в конверсионных фильтрах отпадает — в камерах есть баланс белого[56]. Цветовой баланс легко менять в Фотошопе. Но если снимок черно-белый, ничего уже не поменяешь, то есть, конечно, тонопередачу можно менять, выделяя области и работая с ними, но это будет уже сложнее и даст другой эффект. Лучше сохранять снимки в цвете и «колдовать» с ними при обработке. Но все равно может получиться не то, что нужно. Так что не торопитесь выбрасывать старые светофильтры, вполне возможно, что они еще пригодятся.

Баланс белого можно ставить «неправильно»: включив настройку «Электролампы» и снимая слегка туманным утром, можно значительно усилить туман, то есть как бы поставить синий фильтр. Если эффект будет чрезмерным — ничего не поделаешь, ставьте Г-1,4. Или не стои́т, ведь есть Фотошоп?.. Попробуйте сравнить…[57]

Ню

Хороший бюст равносилен целой биографии.

О. Роден

Обязательно снимите хотя бы одно приличное nus. Это необычайно дисциплинирует. Гораздо больше, чем натюрморт, съемку которого так настойчиво рекомендуют педагоги. Если бы неофиты начинали не с натюрморта, а с ню, у нас было бы куда больше толковых фотографов[58]. Снимите ню, и я гарантирую, что, когда у Вас выйдет хороший снимок, Вы испытаете совершенно удивительное чувство, которое можно сравнить разве что с ощущением полета во сне. Совершенно неважно, в каких жанрах Вы работаете. Жанр nus необходим всем.

К моему глубокому прискорбию, найти для этого модель фантастически сложно. Женщины чрезвычайно озабочены сексом, и рассматривают съемку обнаженной натуры только через его призму. Платить же профессиональным натурщицам я не хочу из принципа. Что касается мужского ню, то это тоже сложно. Да и не мой это жанр.

* * *

Блин! Как снимать ню? Этим вопросом задаются те, кто не слишком нагл от природы. Другие снимают, не думая. Выходит порнуха. Тогда примерно 1/10 или менее тех, кто достаточно нагл, задаются тем же вопросом: а как снимать ню?

Прежде всего, надо попытаться не смешивать понятие ню с понятиями секса и эротики. Хотя это невозможно. По тантра-йоге сексуально буквально все. Лодка двупола: нос — мужское начало, корма — женское. Холодильник «мужественнее» футбольного мяча. Ян, короче, и инь. «Отсечься» от эротики — задача почти нереальная, но ведь лишь постановкой и решением таких задач и стоит заниматься, не правда ли? Так что же, рассматривать красивую женскую грудь, как некий нидерландский фрукт? Бред. Видимо, существует эротика и некая другая эротика. Какая «другая» — решать Вам. Не следует думать, что Ваша модель — Ваша. Она не Ваша. Она ничья, даже если Вы с ней спите.

Ню бывают совершенно разные. Начинать следует с реалистического или романтического ню, как и при съемке пейзажа. Ню и пейзаж — абсолютно одинаковые категории. Поскольку на ню изображен человек, возникает соблазн считать ню разновидностью портрета. Это грубейшая ошибка. Ню — пейзаж. Как бы сию мысль истолковать адекватно? Эта глава в моей книге, похоже, самая абсурдистская. Если все сексуально, то ню — тем более. Отталкиваясь от этого, надо прежде всего научиться снимать асексуальное ню. Неэротичное ню. Это примерно то же самое, что и эротический пейзаж, только наоборот. Неэротичное — в смысле — это должна быть эротика «другая». Как это связать с реализмом, который необходим, как старательский коктейль? Надо увидеть сначала в женщине воду, а не женщину. Что Вы выберете, подыхая в пустыне от воздержания, абстиненции и жажды? Воду. Фотографический снимок в жанре nus должен стать для Вас удобным и красивым сосудом, то есть не столько содержанием, сколько формой. Впрочем, все жанры — форма. В данном случае ситуация обостряется: ка́к хавать — неважно («Дичь можно руками»), а пить всегда лучше из хрустального фужера. Попробуйте пить водопроводную воду из алюминиевой кружки и из бокала художественной работы — вкус будет совершенно разным, Вы в этом убедитесь.

* * *

Вы ничего не смыслите в жанре ню. И никогда не будете смыслить. Ню навсегда останется для Вас загадкой. Портрет в каком-то смысле прост. Психология. Просечь человека реально. Пейзаж — структура на порядок более сложная. С nus дело обстоит так же.

Женщина есть пейзаж — но увы! — это понимают лишь единицы. Имидж, как говорится, ничто. Жажда — все. Все? Вот шоу! Опять вопросы без ответов!

«Цифры»

Я очень долго не хотел писать главу под таким названием. Не прикасался к рукописи довольно долго — пару месяцев. Ваш верный слуга замутился в компьютерной жизни, точнее — в Фотошопе.

А почему бы мне не тряхнуть стариной и не ломануться обратно в профессионалы? — подумал я. — Ась? Несколько недель до меня доходило, что́ же меня останавливает. Страх. Много лет меня преследовало ощущение, что я этакий динозавр, для которого Фотошоп — нечто странное и страшное. В общем, я решил овладеть Фотошопом. О том, что из этого вышло — нижеследующий рассказ.

Забегая вперед, скажу, что ничего страшного в нем нет, наоборот, почти все придумано очень умно, и я зауважал людей, которые создали эту программу. Вот только человеку, взращенному на аналоге, трудно переключиться на «цифры». Может быть, и не всем; мне было трудно чисто психологически.

И еще забегу вперед: сказать однозначно, что круче, «цифры» или аналог, нельзя. Аналог при прочих равных условиях пока дешевле.

Но: Фотошоп действительно дает фантастические возможности в плане обработки. Как вспомню технологию изогелии — пробирает аж до косточек. На компьютере это делается за полминуты.

За прошедшие пару месяцев я поработал в двух фотошарашках, не особенно напрягаясь. Вооружившись самоучителем, я торчал на глухих «нераскрученных» точках. И понял: Фотошоп — не смертельно. Для фотографий на документы это идеально. Но для художественной фотографии?

Так и хоттца опять ввернуть затасканную, как шлюха с Московского вокзала, фразу: снимает не камера, снимает человек. Беда, о которой я говорил в главе «Техника и творчество», при съемке на «цифру» как-то сама собой возводится в квадрат, если не в куб: средний «цифровик» заморочен на технике больше, чем продвинутый «аналоговик». Слово «пиксель» звучит на два порядка чаще, чем слова «свет» и «композиция». То, что профессионализм профессионализму рознь, я понял давно, но увиденное в нынешних так называемых фотоателье (слово-то какое!), меня колбасну́ло сильнее, чем изведанное на вольных хлебах в свою бытность. Все эти профи абсолютно не врубаются в свет, композицию и пластику. Похоже, фотографии наступает гвоздец. Мрачно? Ведь сие так называемая бытовуха, где халтурщиков всегда хватало. Проблема: теперь это халтурщик другой, подкованный; пачкать руки в сульфите он не будет, лучше щелкнет раз сто-двести мышкой. Говорят: в Фотошопе можно сделать все. Явное преувеличение. Очень многое, но не все. По крайней мере, талант на сидюке не купишь и в свой комп не инсталлируешь. Об этом явно стали забывать.

Цифровая фотография практически исключает фотографию прямую — легкость обработки так соблазнительна! Так и хочется поменять фон, что-то подрисовать, что-то, наоборот, убрать. Меня это и радует, и настораживает. Смерть прямой фотографии? Неужели мы к этому идем?

Значит ли это, что я против цифровой фотографии вообще? Нет. Цифровая фотография — прямо-таки бездна возможностей, почти что внезапно открывшаяся нам, вот только как бы в ней не захлебнуться. А риск вполне реальный. Возьмем фотомонтаж. Раньше это был удел избранных. Хорошо, плохо? Не знаю. Во всяком случае, сложность технологии отпугивала раздолбаев и являлась своеобразным фильтром качества. Сейчас монтажом занимаются все, кому не лень: от озабоченных тинэйджеров («Я и моя дэвушка и-иде-то там, а не здесь») до сурьезных дяденек: котятки, щеночки и милые, слащавые до омерзения детишки на календариках. Что парадоксально: цифровая фотография предоставляет явно бо́льшие возможности для монтажа, чем аналоговая, при этом достичь единства пластики и света между объектом и фоном эти современные долбаные гении не могут. Или не хотят. Пипл хавает. Гламур, елы-палы.

Опять меня ведет: хочется искать виноватых. Да зачем их искать, все мало-мальски смыслящие российские фотографы знают, что́ сделал один усатый дядька с нашим фотоискусством в 1935 году. Но барахла-то хватает везде. И хватало всегда. Ренессанс, скажете? Ренессанс, который мы знаем по совковым репродукциям (на современные денег не хватает, не надо говорить, что их нет, просто жаба душит, каждый день хочется чего-то пожрать, не до Ренессанса этого!)? Где отстой? Да он отфильтрован временем. Мы любим корчить умные рожи: о, классика. Да ведь классиками были не только Микеланджело и Леонардо. А что было в Нидерландах во второй половине семнадцатого века? Остался один только Рембрандт?

Жалки́ мы и не образованны. Вот и сидим в Фотожопе. А жоп этот засасывает все глубже и глубже. О, сладкий пле-ен!.. Раньше меня приводили в бешенство слова некоторых людей, даже умных, заявляющих, что абсолютно неважно, как снимать — потом можно навертеть в компьютере все, что захочешь. Это на современной эстраде можно петь, не имея голоса. Только эстрада уже вовсе и не эстрада, а попс. Попс родился одновременно с вокодерами. Такая же дрянь произошла и с фотографией, только название осталось прежним. Есть фотография и фотография.

Некоторое время я предавался панике, после чего решил перестать брюзжать: попс не убил хорошую музыку, точно так же и дурная фотография не уничтожила фотографию хорошую. Похоже, дурной постмодернизм пошел на убыль: если быть объективным, намечается какой-то интерес к нормальной фотографии. Конечно, если век сидеть взаперти и припоминать фотографии 1900-х, сокрушаясь по поводу того, что вот, блин, был Наппельбаум, а теперь, блин… Тупик.

Или я впал в очередную иллюзию? Пойти на какую-нибудь фотовыставку меня удерживает элементарный страх получить эстетический шок, коих я уже получил немало. Как-то раз меня, можно сказать, вытурили из Мраморного дворца — созерцая отвратительные снимки, от матов я удержался, но высказался о них и их создателях довольно экспрессивно. Я брызгал слюной, дежурные старушенции грозились позвать охрану. Г... были фотографии! Так или иначе, сейчас мое мнение предвзято и от сей предвзятости нужно уходить, хотя, честное слово, трудно!

Может ли быть техника, точнее, применение ее человеком, идеологией? Тот, кто отвечает положительно, попросту встает в позу. Мне непонятен и несимпатичен человек, убежденный в том, что снимать чем-нибудь вместо «Хассельблада» (или ездить на чем-нибудь, кроме «Харлея», или хавать что-то вместо блюд китайской кухни — примеры можно множить) — ниже его достоинства. Любая техника — всего лишь инструмент; но я уже повторяюсь.

Да, Фотошоп дает нам много. И если пользоваться им с умом, то можно создавать шедевры. Но со всем этим прогрессом что-то мы теряем…

Я сказал только об одном недостатке при съемке на «цифры»; для меня он существен. Наверняка, есть и другие. Зачем я писал эту главу, что́ хотел ей сказать? Только одно: не делайте из Фотошопа культа. (Да и из ничего другого тоже.)

Вкус

Как отличить хорошее от плохого?

Дорогие мои, давайте думать. Прежде всего, вкус есть норма. Что еще есть вкус? Наверное, ничто. Мы стараемся не рыгать и не пукать при приеме пищи. Это вкус в житейском понимании. А что есть вкус в смысле художественном? Любить то́, что прилично, и ругать то́, что непристойно. А кто объяснил нам, что́ — прилично, а что́ — непристойно? Иисус Христос? Он почти не затрагивал эстетику. Так что же, эстетика summa summarum есть некий кодекс, свод правил, клятва пионера? Нет. Нет. Мы клянемся — клянемся себе, а не кому-то, — делать то, что мы делаем — делать так, как это умеем делать мы, и никто другой. Сохраним себе верность. Вкус — это прежде всего умение быть самим собой без оглядок на нынешнюю рыночную ситуацию. Вкус, к счастью (для кого-то — к сожалению) — это не только начищенные до блеска ботинки. Вкус — это Вы. Вообще — искусство — это Вы. Если Вы действительно делаете искусство — тогда говорить просто не о чем. Искусство, Искусство с большой буквы находится вне понятия «вкус».

И все-таки: как отличить хорошее от плохого? Хорошего, плохого — для кого? Ответа нет. Вечный вопрос. Из поэзии:

Сегодня тот же день, Что был вчера.

Дураки

Общаться с дураками полезно. Интересно, почему до сих пор никто не написал философский труд о роли дурака в искусстве, культуре и социуме? Почва-то благодатная. Может быть, я гоню чушь, но мне стало казаться, что заслуги дураков ничуть не меньше, чем заслуги умных. Ведь это наши зеркала. Надо поставить памятник Дураку[59].

Все мы пытаемся равняться на умных. Иногда это приносит пользу, но, чаще всего, нет. Надо ли равняться на глупых? Нет, я вовсе не провожу какую-либо апологию кретинов. Но ведь отрицательный результат — тоже результат. И мо́г бы в принципе быть положительный, если б не было отрицательного? Спасибо вам, дурни. Без вас было бы тяжело.

Видоискатель

Видоискатель, или визир, служит для определения границ кадра. Теоретически то, что видно в видоискателе, должно получиться и на негативе (матрице), но, к сожалению, оптика часто вводит нас в заблуждение.

Существует два основных типа фотоаппаратов: однообъективные зеркальные и прочие. Гениальность идеи однообъективной зеркалки заключается в том, что визирование производится через съемочный объектив, поэтому такие аппараты не имеют параллакса, что роднит их с широкоформатными камерами[60]. В незеркальном (а также в двухобъективном зеркальном) фотоаппарате мы смотрим через отдельный видоискатель, представляющем собой самостоятельную оптическую систему, ergo, его оптическая ось не совпадает с оптической осью съемочного объектива. Мы видим несколько смещенную картину, и это ломает нам композицию — сие надо учитывать. Впрочем, это проявляется только при съемке с близких расстояний. Какая система лучше? Сейчас ответить на это вопрос вроде бы проще, но окончательного ответа нет. Если раньше среди камер «серьезных» и «несерьезных» встречались представители обоих полов, то бишь типов, то сейчас зеркальная камера, даже любительская, предоставляет очень большие съемочные возможности, в то время как незеркальные (фодисные) фотоаппараты являются, как правило, «камерами для дураков». Но есть и исключения. У той и другой системы есть достоинства и недостатки. Зеркальный аппарат больше и тяжелее своего фодисного собрата. В видоискателе зеркалки прекрасно видна разница в резкости различных планов. В общем, решайте сами, что для Вас лучше. Замечу, что приличных дальномерных камер сейчас выпускается очень мало. Практически это одна «Лейка», которая сто́ит безумных денег.

С цифровыми камерами проще: они могут не иметь видоискателя, но дисплей у них есть всегда. Таким образом, проблема параллакса снимается с повестки дня. Однако снимать «цифровиками» без видоискателя несподручно: аппарат приходится держать на некотором расстоянии от глаз, и эта дистанция «съедает» дециметры пространства, так необходимого при съемке в тесных интерьерах[61]. Минус второй: когда мы глядим в видоискатель, то прижимаем фотоаппарат ко лбу, что значительно повышает устойчивость и снижает риск «шевеленки»; держать же камеру на полусогнутых руках неудобно[62]. Хотя, может быть, это дело сноровки…

Теперь вот что, очень важное. Видоискатели бывают «чистые» и с «наворотами». «Чистый» видоискатель — это прямоугольный экран, в котором ничего нет, кроме изображения. В «навороченных» присутствуют всяческие прибамбасы, якобы облегчающие съемку. Удобства сомнительные. В принципе это придумано для оперативности. Но чем больше видоискатель загроможден сигнализаторами информации, тем труднее выстраивать композицию. Существует распространенное мнение, что, мол, ко всем этим кружочкам, прямоугольничкам, скобочкам, циферкам и огонькам привыкаешь и совершенно перестаешь их замечать, пользуясь ими лишь по необходимости. Верится с трудом. На подсознание-то весь этот мусор давит! Я являюсь ярым противником «навороченного» видоискателя. Сейчас, правда, до конструкторов дошло, что перегружать видоискатель не нужно. Например, кружок микрорастра уменьшился в размерах, сам он теперь меньше «маячит» и почти незаметен (если у Вас будет возможность, загляните в видоискатель «Киева-10». Шок гарантирован). Предпочитаю «чистый» видоискатель, такой, как у «Зенита-Е». Подобная конструкция позволяет лучше сосредоточиться на объекте съемки. Там, где не требуется высокая оперативность, нет ничего лучше «чистого» видоискателя. Не сто́ит гнаться за самой крутой камерой, если Вы снимаете спокойно и вдумчиво. Все эти прелести прогресса будут Вам только мешать. Для съемки пейзажа, портрета и стиллевена нужна простая камера, именно простая, а не сложная или примитивная. В идеале фотоаппарат должен иметь возможность смены экранов, но такие аппараты не дешевы. На одну из моделей «Никона» можно поставить аж до 17 сменных экранов! Честно говоря, не знаю, зачем такое разнообразие. Мне достаточно трех: «чистого», «микрорастр-клинья» и экрана с ортогональной сеткой. Последний незаменим в архитектурной фотографии. То, что при съемке кажется вполне вертикальным, на снимке почему-то выходит кривым. Оптическая ось фотоаппарата должна быть горизонтальной, но зачастую мы невольно берем легкий ракурс и не замечаем этого. Вот здесь-то она и может помочь, ортогональная сетка.

И последнее. Если видоискатель Вашей зеркальной камеры имеет поле зрения менее 100 % от площади негатива (а подавляющее большинство видоискателей таково), проведите контрольную съемку, чтобы узнать, сколько Вы не видите. Такую съемку можно провести в любых условиях, главное — зафиксировать ориентиры в углах экрана. В простейшем случае можно заснять вид из окна (земля должна заполнить весь кадр, потому что на небе нет ориентиров), книжный шкаф и т. п. Ориентиры запишите или зарисуйте. Более точный результат даст съемка теста. Поставьте камеру на штатив и наведите ее на стену. На стене нужно расположить четыре метки (хорошо видные; это могут быть кусочки изоленты или пластыря) так, чтобы они находились точно в углах кадра. Когда Вы проявите негатив, то обнаружите, что метки сместились к центру. Если у Вас простой «Зенит» или что-нибудь в этом духе, смещение будет значительным. Печать своих снимков в коммерческой фотолаборатории не финал: снимок надо оценить. Дело в том, что принтеры «захватывают» не всю площадь негатива, а «оставляют» края. Вполне возможно, что при съемке приличным фотоаппаратом с полем зрения не менее 92 %, недостаток принтера будет скомпенсирован недостатком видоискателя.

Площадь поля экрана фотоаппаратов «Зенит-Е», «ЕТ», «11» и им подобных составляет всего 2/3 от площади негатива, к тому же искажены пропорции (изображение выглядит более квадратным). Понятно, пользоваться таким видоискателем неудобно. Перед съемкой приходится «рыскать» камерой во все стороны, чтобы увидеть, что же находится за пределами поля зрения визира, или отступать на несколько шагов назад, уточнять композицию, возвращаться… У Вас, наверное, не такой монструозный фотоаппарат. Удивительно, но аппараты с такими чудовищными видоискателями до сих пор выпускаются…

Композиция

Я очень сильно сомневаюсь в том, что человека можно обучить композиции. Один из моих друзей прочитал мудрую подробную книгу с массой примеров, иллюстраций, пропорций, формул и графиков, но как компоновал бездарно, так компонует и поныне. Чувство композиции похоже на чувство света, хотя композицию можно выстраивать с помощью знаний из математики и оптики; чтобы чувствовать свет, необходимо быть зрячим. Эти чувства можно развивать и совершенствовать, но если они отсутствуют хотя бы в зародыше, то могу Вам только посочувствовать. Как-то я наткнулся на снимки, сделанные мной лет в десять. Особой шедевральности я в них не нашел, но композиция оказалось вполне пристойной. Я тогда ничего не знал о «золотом» сечении, правиле третей (дурацкое, кстати, правило), восходящих и нисходящих диагоналях, перспективе, но интуитивно размещал элементы композиции так, как надо. Похоже, книга, которую прочитали и мой знакомый, и я, не дала практически ничего ни мне, ни ему.

Могу предложить лишь одну методику обучения композиции: следите за тем, ка́к Вы расставляете блюда и тарелки на праздничном столе. Так просто? Да. Если на столе будет гармония, значит, у Вас с чувством композиции все в порядке. Однако как определить, гармонична ли расстановка? Мне кажется, описывая композицию, мы по-просту разрушаем ее. Вспомните, написав в школе сочинение по картине, Вы, скорее всего, ничего после этого не чувствовали к ней, кроме отвращения. Да все это чепуха, красиво поставить на стол можно и селедочницу плюс бутылка водки. Как это объяснить? Не знаю. Приходите в гости, я Вам покажу.

Кадрирование

Без кадрирования не обойтись. Будут исключения, 5 или 10 процентов от общего числа снимков, не более. Кадрирование неизбежно, даже если у Вас самый совершенный видоискатель, дающий 100 % информации. Соотношение сторон кадра 24х36 мм составляет 1:1,5, что нетрудно вычислить. Каждый сюжет требует своей композиции, и его редко удается втиснуть в прокрустово ложе заданного прямоугольника.

Разумеется, нельзя снимать как попало, в надежде найти истину в позитивном процессе. В принципе композиция должна быть определена при съемке. Но сюжет редко вписывается в классическое соотношение сторон 1:1,5. Измерьте отношение сторон случайных фотографий (исключая, естественно, те, что Вам напечатают в так называемой профессиональной лаборатории, возьмите какие-нибудь репродукции). Отношение 1:1,5 Вы получите редко. Ничего удивительного в этом нет: композиция — дело творческое.

Из какого принципа мы должны исходить, обдумывая композицию снимка?[63]  Соотношение сторон картинки может быть различным. При этом мы должны максимально использовать площадь негатива (матрицы), по причинам достаточно ясным. Грамотное кадрирование снимка возможно только в том случае, если композиция заложена в момент съемки. Тогда кадрирование применяется лишь для того, чтобы изменить отношение сторон. Короче говоря: признаком хорошего кадрирования является обрезание двух противоположных сторон снимка (или, в крайнем случае, одной), но никак не сторон, находящихся по отношению друг к другу под углом 90о. Последний случай, особенно если он заключается в кадрировании значительном, говорит о том, что Вы неправильно выбрали фокусное расстояние объектива и (или) точку съемки[64].

Я давно заметил, что для многих кадрирование является очень болезненным процессом. Будто палец себе отрезать или еще чего поважнее, вроде основного инструмента, мозга! Этим же недугом страдают и писатели-графоманы: как же, выкинуть такую фразочку, пусть она пустая, зато прелестная… Здесь я солидарен с хирургами: сомневаешься — вооружись скальпелем, то есть резаком или crop'ом. Друг, у которого композиция, очень мягко говоря, прихрамывала (о нем я говорил в главе «Композиция»), как-то пришел ко мне с фотографиями и поинтересовался моим мнением. Ушел он в состоянии глубокого шока, так как от его снимков остались с моей помощью лишь кусочки фотобумаги размером около 2х3 см. Он очень любит широкоугольник, хотя выбирает сюжеты для «телевиков». Кадрировать нужно при съемке, настолько, насколько это возможно; но уж если Вы промахнулись, режьте безжалостно!

Если Вы работаете не на компьютере, а в аналоге, то черновое кадрирование делайте на контрольках. Возьмите четыре одинаковых листа бумаги (годятся фотографии, положенные изображением вниз, но без обратной печати, она будет отвлекать) и положите их вплотную к контрольке так, чтобы периметр был замкнут. Незамкнутый периметр будет искажать восприятие композиции. Скорее всего, Вам покажется, что что-то с того или иного края, а может быть, и с двух, трех или четырех является лишним. Сдвигайте листы к центру снимка до тех пор, пока ненужные элементы не скроются. После этого обведите новый периметр карандашом[65]. Кадрирование почти закончено. Почему почти? Дело в том, что при увеличении фотоснимка восприятие композиции иногда немного меняется, и он, снимок, может выглядеть не так, как на мониторе или контрольке. Так что при печати крупноформатной фотографии кадрирование следует обдумать еще один раз. Отсюда совет «цифровикам»: храните в архиве оба варианта снимка, полный и кадрированный.

Сбор информации

Сбор информации, необходимой для того, чтобы более-менее грамотно снимать и печатать, займет немало времени. Возможно, на это уйдет несколько лет. Все зависит от Вашего усердия. Почему так долго? Нельзя ли этому научиться за два месяца? две недели? Можно. Точнее говоря, не научиться, а стать натасканным. Если у Вас есть опытный наставник, необходимое оборудование, достаточно времени, а главное, желания, Вы действительно можете вникнуть в технические вопросы очень быстро. Это будет профессиональный подход. Мы, однако, не профессионалы, а любители, и не можем тратить на занятия фотографией все свое время. Видимо, сейчас и пришел черед разобраться в том, что есть профессионал, и что есть любитель. Я уже высказывался на эту тему в главе «Профессионализм», но сейчас  — об ином аспекте. Сообщу сразу: я не собираюсь противопоставлять эти термины наподобие высокое — низкое. В принципе, профессионализм и любительство — категории, никакого отношения к понятию качества не имеющие. Профессионализм и любительство — это разный подход к делу.

Профессионал делает то, что надо, причем, скорее всего, не то, что надо ему, а то, что надо заказчику. Любитель тоже, разумеется, ставит себе вполне конкретные задачи, но при этом он несравненно свободнее профессионала — свободнее внутренне. Я очень остро чувствовал это раньше, когда, идя со старым «Зенитом», встречал профессионала, увешанного «Никонами» и прочим. Но это лично мое ощущение. Может быть, парень с «Никоном» испытывал такие же чувства — насчет свободы — ко мне. Или какие-нибудь другие. Или ему вообще на все было наплевать. Быть профессионалом не хорошо и не плохо. Как и любителем. Каждый выбирает свой путь.

Если Вас будут обучать профессионально хорошие специалисты, то Вы станете докой, по крайней мере, в том, что касается техники. Изучить технику и стать виртуозом в этой области может любой. К сожалению, обучения искусству фотографии в нашей стране нет. Кому-то везет — в начале своего пути он попадает к настоящим мастерам, но большинство учится на собственных ошибках. Я решил написать книгу, которая могла бы помочь этакому волку-одиночке, тому, кто опасается записываться в ближайший фотокружок из страха, что его там научат чему-нибудь не тому (да и кружков-то этих давно уже нет). Ему нравится до всего доходить своей головой, а не дядиной. Это, однако, самый сложный путь. И долгий. Может быть, этот путь не для Вас. Может быть, Вы не ставите себе задачу овладеть максимальным числом тонкостей, а хотите только научиться делать снимки пристойного качества. В таком случае будет достаточно стандартной обработки с введением некоторых коррекций. Кстати, были и есть прекрасные фотографы, которые использовали только стандартные процессы и создавали при этом шедевры.

Можно, конечно, накапливать опыт постепенно, опосредованно, просто-напросто снимая, проявляя и печатая. Можно не ставить никаких экспериментов. Большинство так и делает. Решать Вам. Ниже я даю методику сбора информации.

Условие первое. Я считаю, что обучение фотографии как творчеству и как технике следует четко разграничить. Т. е. этим можно и нужно заниматься параллельно, но не одновременно. Это не значит, что сегодня Вы занимаетесь одними экспонограммами, а завтра, позабыв дома экспонометр, мчитесь снимать восход солнца. Не ищите никаких эффектов, пока не овладеете техникой во всей цепочке экспонометрия — съемка — проявление — печать.

Условие второе. Естественный свет очень разнообразен и нам неподвластен, поэтому необходимо научиться снимать при самых различных световых условиях (пока я говорю о чисто технических вопросах). Поэтому-то я и сказал вначале, что времени понадобится много. Любое время года имеет свою съемочную специфику, о каждой из которых можно говорить бесконечно.

Итак, Вы снимаете круглый год, не пропуская мало-мальски заметных изменений состояния природы. Эти изменения могут быть стремительными (осенью и весной), плавными (летом), и довольно медленными (зимой). В любом случае перед Вами стоит задача получения негативов и позитивов хорошего качества. Это совсем не просто, если у Вас нет опыта. Стандартная обработка предназначена для какого-то среднего случая съемки и печати; Ваш средний случай может от него отличаться. Но нельзя ли вообще обойтись одним стандартным режимом обработки негативов, используя при печати бумагу разной контрастности? Да, вроде можно. Правда, возникают некоторые «но». «Но» первое: хотя и существуют бумаги разной контрастности, это не значит, что ими можно компенсировать любое отклонение от оптимума на негативе. В моей практике бывали случаи, когда особоконтрастная бумага казалась мягкой. «Но» второе: мы живем в удивительной стране; то, что вчера было на каждом углу, сегодня исчезает бесследно. Уже несколько лет я печатаю исключительно на нормальной фотобумаге из-за отсутствия какой-либо другой. И, наконец, третье «но», самое серьезное: строго говоря, изображение на бумагах разной контрастности различается по пластике, и поэтому нормальную пластику можно получить только на нормальной бумаге.

Что же такое хороший негатив? Хорошего «вообще» негатива просто не существует. Хорошим или плохим негатив может быть для того или иного способа печати. Конструкция увеличителя, размеры источника света в нем, оптика съемочная и оптика, с помощью которой Вы печатаете, вид бумаги — все это вносит свои требования к негативу. Существуют, наконец, факторы субъективные. Вам нужно научиться получать хорошие негативы именно для Вашего способа, стиля печати позитивов.

Разберем, какие могут быть варианты. Начнем с того, что зададимся вопросом: какой нам нужен позитив? Позитив обязан быть сочным, т. е. на нем должен быть задействован весь интервал оптических плотностей, на какой способна данная фотобумага. При этом, как правило, нужно выявить как можно больше полутонов, деталей. Сочность — техническое условие, хотя бывают и исключения. Главный «позитивный» вопрос, который необходимо решить, выглядит так: каким позитив должен быть по пластике?

А что такое пластика? Не так-то легко ответить на этот вопрос. Опять-таки субъективизм! Что одному покажется пластичным, другому может показаться жестким. И все-таки? Поскольку возникло противопоставление «пластично» — «жестко», напрашивается сравнение пластичности с мягкостью. Однако если мы скажем: «Снимок мягкий», это прозвучит как синоним «снимка малоконтрастного». Пластика — это прежде всего микроконтраст. Если контраст — это, грубо говоря, разница между оптическими плотностями изображения вообще (на самом деле разница между плотностями — это оптический интервал, а контраст — это наличие или отсутствие полутонов, но об этом в главе «Интервал и контрастность»), то микроконтраст — это контраст мелких деталей. При одинаковой контрастности микроконтраст может быть очень различным, поэтому и пластика будет различной. Вспомните: кинофильм на экране телевизора выглядит совсем иначе, нежели телепередача. Можно сколько угодно вертеть ручку контрастности, но пластика изображения от этого не изменится: у видеоизображения микроконтраст будет выше. От чего зависит микроконтраст?

От многого. Даже от того, какую диафрагму Вы выбрали при съемке. Есть и другие факторы, например, фактура позитива. Матовая бумага пластичнее глянцевой, но интервал оптических плотностей у нее меньше и она может потребовать негатива с бо́льшим оптическим интервалом. Также вирированное изображение выглядит более пластичным, чем черно-белое.

Но от этих рассуждений не много толку. Изображение нужно видеть. Решите для себя, как должны выглядеть Ваши фотографии и, исходя из этого, выберите фотобумагу. Главное вот что: в данный момент важно заниматься не столько поисками своей пластики, сколько сохранять единство имеющейся на данный момент. Практически это означает следующее: если Ваша аппаратура обеспечивает технически приемлемое качество, не спешите что-либо в ней совершенствовать. Повальная мода на установку точечного источника света в увеличителе привела к появлению массы безобразных фоторабот. Ограничьтесь на первое время одним сортом фотопленки (одного и того же производителя, одного номера партии!), то же касается и фотобумаги. Негативы проявляйте одним и тем же проявителем (к позитивам это тоже относится, но в меньшей степени), ничто так не сбивает с толку, как метание от одного рецепта к другому. Только тогда, когда Вы будете проявлять с точным предсказанием результата, есть смысл задуматься о том, чем не устраивает Вас данная пластика.

Что же мы имеем? Что касается фотоаппарата и съемочной оптики, то тут вряд ли возможно что-нибудь принципиально изменить, и мы поэтому сей вопрос разбирать не будем[66]. Для съемки при естественном свете нужна пленка умеренной чувствительности, скажем, в 100 ед.; закупаем ее сразу в достаточном количестве, на полгода или год работы; останавливаемся на стандартном негативном проявителе (или на каком-либо ином, но это может вызвать на первых порах изрядные затруднения), применяем какой-то один сорт бумаги, например «Унибром нормальная гладкая матовая белая». Бумага обязательно должна быть бромосеребряная, почему, объясню ниже. Печатать на матовой или глянцевой бумаге — дело вкуса. Позитивный проявитель также используем один и тот же. Теперь об увеличителе.

В комплект каждого фотоувеличителя входит матовое стекло, размещаемое между источником света и конденсором. В инструкциях пишут, что его назначение — повышать равномерность светового потока. Это не совсем так: матовое стекло применяют для снижения микроконтрастности изображения. Однако если источник света имеет сравнительно крупные размеры и дает при этом равномерный свет (большая молочная лампа), от стекла нет никакой пользы, напротив, оно лишь требует увеличения экспозиции при печати. Для сравнения отпечатайте несколько одних и тех же снимков с матовым стеклом и без него и, сравнив результаты, решите, как будете печатать в дальнейшем. Возможно, в будущем Вам придется печатать и так, и этак, но пока остановитесь на каком-то одном варианте. В некоторых справочниках рекомендуют им пользоваться, в других — нет; решайте сами, что для Вас лучше[67]. Увеличение нужно выбрать достаточно большое, пяти-шестикратное как минимум. Еще один параметр, который мы можем изменить — применение другого проекционного объектива. Дело в том, что некоторые модели увеличителей (например, «Крокус») комплектуются весьма посредственными объективами. Замена штатного объектива «Крокуса» «Индустаром» дает повышение качества.

Ну вот, с аппаратурой мы более-менее разобрались. Может быть, впрочем, у Вас и нет никакого выбора — Вы порылись в кладовке и нашли какую-нибудь прадедушкину «Смену» и увеличитель «Ленинград». Заниматься с таким оборудованием в двадцать первом веке — смех, да и только… а вдруг понравится? Малое количество аппаратуры и ее простота не являются непреодолимыми препятствиями; напротив, дорогая и сложная аппаратура может сильно навредить человеку не очень сведущему. Особенно это касается автоматики. Если у Вас автоматический фотоаппарат, отключите автоматику и не пользуйтесь ею, пока не научитесь работать с экспонометром. Если ее отключить нельзя, такой аппарат может здо́рово затормозить Ваше развитие.

Совершенно необходимый минимум аналоговой аппаратуры (если Вы самостоятельно обрабатываете материалы) включает в себя следующее: фотоаппарат с возможностью ручного управления всеми съемочнми функциями и такой оправой объектива, на которую можно было бы крепить насадки; светофильтры (прежде всего ЖЗ-2); проявочный бачок; термометр; увеличитель; фонарь с защитным фильтром; четыре-пять кювет; пара пинцетов; реле времени для печати или таймер, сблокированный с лампой увеличителя. Если Вы предполагаете сами составлять растворы, необходимы еще весы, мензурки, всевозможные бутылки и бутылочки и, конечно, реактивы. Все ли я перечислил? Нет. Одну вещь, самую важную, я оставил на сладкое. Вещь эта — экспонометр. Ни на чем, конечно, не следует экономить, но на экспонометре  экономьте в последнюю очередь. Если какие-то недостатки фотоаппарата и увеличителя можно сравнительно быстро обнаружить, то плохой экспонометр может морочить Вам голову очень долго. Подчеркиваю: какую совершенную автоматику или даже полуавтоматику не имел бы Ваш фотоаппарат, лучше будет, если Вы о ней позабудете до поры до времени. Приобретите хороший экспонометр с видоискателем, и Вы никогда не пожалеете об этом.

Будем считать, что у нас есть все необходимое. Можно приступать к пробам.

Цель проб — подобрать оптимальный режим обработки негативов для данных условий печати позитивов. Что касается позитивных проявителей, то для начала нужно остановиться на стандартном (для отечественной бумаги это СТ-1)[68]. А как быть с негативным проявителем?

Если Вам доводилось листать рецептурные справочники, то Вы, наверно, испытывали легкий шок от обилия вариантов. Какой проявитель лучше? Ответить на этот вопрос однозначно невозможно. Так на каком же рецепте остановиться? Ответ до смешного прост — на том, который рекомендует изготовитель. Удивительно, до чего распространено желание человека, ничего не понимающего в химии и не имеющего особого опыта в обработке фотоматериалов, воспользоваться наиболее «крутым» рецептом проявителя. Этой жестокой ошибки не удалось избежать и мне. Вот яркий пример того, как избыточная информация может принести вред. При обработке негативов нестандартными проявителями параметры могут выйти очень далекими от оптимальных. Указанные в рецептах режимы носят сугубо ориентировочный характер (например, если проявитель низкоконцентрированный, ясно, что он проявляет неторопливо, но это время может равняться пятнадцати минутам, а может и часу) и, не зная свойств проявителя и фотоматериала, придется провести несколько проб, может быть, даже довольно многих. Все дело значительно осложняется тем, что фотограф неопытный просто не знает, какой именно негатив ему нужен. Не факт, что на первой же экспонограмме, обработанной по инструкции изготовителя, Вы получите результат, близкий к тому, который Вам нужен. Например, указанное на упаковке время проявления пленки ФН явно занижено. Применение нестандартной рецептуры возможно только после накопления минимального опыта.

Здесь я сделаю небольшое лирическое отступление, чтобы объяснить, почему же существует такая бездна рецептов. Говорить о качестве проявителя вообще некорректно. Есть проявители, поднимающие чувствительность. Есть — снижающие зернистость. Иные улучшают резкость. Есть проявители низкоконтрастные, нормальные и высококонтрастные. Существуют проявители для быстрой обработки — время проявления в них измеряется десятками секунд. И так далее. Но ведь ничто не дается бесплатно! Улучшая один параметр, мы ухудшим какой-то другой. «О! — восклицает горе-фотограф, читая энный рецепт. — Это как раз то, что мне нужно! Сооружу-ка я особомелкозернистый проявитель, нафиг мне это дурное зерно». Зерно действительно получается меньше обычного, резкость — хуже, и значительно. Вполне закономерно!

В общем-то, все параметры негатива важны, но есть один параметр, некая «печка», от которой начинается «танец» — это контрастность. От контрастности негатива в конечном итоге зависят тонопередача и пластика, и наша задача — получить негатив оптимальный прежде всего по контрастности. Практически это означает, что режим проявления должен быть подобран таким образом, чтобы Вы при печати пользовались в основном нормальной бумагой. Может быть, Вы догадались, почему трудно найти нужный режим с первого раза — контрасты Ваших типичных сюжетов могут отличаться от тех, на которые рассчитана данная пленка при стандартной обработке. Да вот элементарный пример — пасмурная погода; хочешь — не хочешь, а придется проявлять контрастно. Есть и другие немаловажные факторы, о них я уже говорил. Существуют еще чисто химические факторы, как то: активность химикалий, или жесткость воды. Реактивы, безусловно, должны быть свежими и достаточно чистыми, а вот вода в разных районах и в разные времена года может существенно отличаться по pH. Чем мягче вода, тем медленнее идет проявление, да и другие процессы тоже.

Приступим к пробам. Для этого необходимо изготовить экспонограмму. Экспонограмма — это отрезок пленки с заснятым на него типичным для Вас сюжетом (именно типичным, а не каким-то другим!), при типичном свете. Сюжет необходимо отснять с разными экспозициями с шагом в 1/3 ступени. Это означает, что при съемке Вы предписываете пленке различную светочувствительность. Предположим, у Вас пленка 64 единицы. Вы последовательно экспонируете ее (сюжет один и тот же!), как имеющую светочувствительность в 32, 40, 50, 64, 80, 100, и 125 единиц. (Если Вы испытываете незнакомую пленку незнакомым проявителем, границы ряда нужно расширять, а шаг увеличивать. Затем делается вторая, более точная экспонограмма). После этого в темноте необходимо отрезать отснятый кусок и обработать, строго выдерживая нужный режим.

Кроме продолжительности проявления существует еще ряд параметров, которые необходимо соблюдать. Поддерживайте определенную температуру — для большинства проявителей она составляет 20 градусов Цельсия. Если холодно или жарко, т. е. температура воздуха отличается от 20о С, необходимо прибегнуть к термостатированию — погрузить бачок с пленкой в емкость с водой нужной температуры. Во время проявления контролируйте температуру воды и добавляйте теплой или холодной по мере надобности. Потребность в термостатировании возрастает с увеличением времени обработки. Контроль времени выполняйте как можно точнее, лучше по таймеру, а не по часам. Слив проявителя нужно начинать примерно за 15 секунд до окончания срока проявления, с таким расчетом, чтобы приступить к промывке или применить стоп-ванну в момент «ноль».

Особо нужно сказать о перемешивании растворов. Вращать улитку бачка (или опрокидывать бачок, если он герметичный) нужно в определенном ритме, а не как попало. В каком? Рекомендации противоречивы. В чем дело? Различные фотоматериалы в сочетании с разными проявителями требуют разнообразного режима перемешивания. Не вдаваясь в тонкости, скажу лишь, что при увеличении интенсивности перемешивания возрастают максимальные плотности и контрастность, при уменьшении улучшается резкость, но могут возникнуть флуктуации, то есть ухудшится равномерность проявления. Для проявителей типа СТ-2, D-76 и им подобных (традиционных) рекомендуют совершать 1–2 оборота (опрокидывания) в минуту.

После промежуточной промывки (стоп-ванны) и короткого фиксирования (его можно прервать, как только негатив осветлится, ведь мы не собираемся хранить его долго) следует символическая промывка и сушка. Если эмульсия фотоматериала прочна, то пленку при некотором навыке можно вытирать полотенцем, тогда экспонограмма высохнет очень быстро.

Вы повесили результаты своих испытаний на отрезке пленке сушиться и, естественно, с любопытством ее разглядываете. Не торопитесь с выводами! Даже очень опытный фотограф может ошибиться при визуальной оценке негатива. Запомните: экспонограммы надо печатать! Так что не откладывайте дело в долгий ящик, а, пока сохнет эта пленка, подготовьте все необходимое для печати. Кстати, напомню, что почти все проявители, как негативные (кроме разбавляемых), так и позитивные, готовят за сутки до использования.

При печати экспонограмм достаточно бумаги небольшого формата, 10х15 и менее. Это должна быть бромосеребряная бумага, и вот почему. Фотобумаги можно разделить на две категории: первой категории присуща стабильность параметров, параметры второй, напротив, сильно зависят от условий проявления. Бромосеребряная бумага относится именно к первому типу. Тем не менее, необходимо контролировать время проявления позитива по таймеру, потому что некоторые виды бромосеребряных бумаг тоже имеют в той или иной степени способность «тянуться». В проявителе СТ-1 оно составит две минуты при температуре 20о C. Сделайте отпечаток с каждого негатива экспонограммы, исключая явно плохие. Каждый кадр должен быть отпечатан с максимальным качеством, так что, скорее всего, количество отпечатков будет превышать количество негативов. Memento: на обороте каждого отпечатка писать карандашом номер экспонограммы и номер дубля. Надеюсь, вы записали условия съемки. Ни в коем случае не пытайтесь держать их в памяти — еще одна-две пробы, и Вы все перепутаете.

Тогда и только тогда, когда контрольки высохнут (их вполне допустимо сушить феном), можно приступать к анализу. Мокрые отпечатки кажутся контрастнее сухих, что объясняется законами оптики. Также при красном свете они выглядят гораздо плотнее, чем на самом деле. Впрочем, может оказаться, что выбранный режим настолько далек от оптимального, что брак будет виден сразу. Тем не менее, не торопитесь: по сухим отпечаткам Вы вернее оцените степень ошибки.

О том, что делать, если снимки явно неудовлетворительны, я скажу ниже. Предположим, они выглядят неплохо. Теперь нужно смотреть внимательно.

Выберите лучший дубль. На нем должен быть задействован весь интервал оптических плотностей, от самого черного до самого белого, при этом должно быть как можно больше деталей в светах (строго говоря, наличествовать обязаны все, кроме деталей в бликах) и в тенях. Взгляните на его номер и сверьтесь с записями. Таким образом, Вы узнаете величину светочувствительности, при которой надо экспонировать Ваш негативный фотоматериал. Полученное значение может довольно значительно отличаться от указанного на упаковке.

Идем дальше. Может возникнуть подозрение, что самый лучший снимок немного не «дотягивает» до полного интервала. Это можно проверить следующим образом: возьмите два кусочка фотобумаги и один из них проявите, зафиксируйте, промойте и высушите, а с другим сделайте то же самое, но предварительно засветите его. Таким образом, Вы получите эталоны минимальной и максимальной плотности. Сравните их с минимальной и максимальной плотностями на отпечатке. Не исключено, что самое белое и (или) самое черное на фотобумаге окажется серее эталона. Это будет означать, что негатив проявлен слишком мягко. Если же плотности на позитиве и на эталонах совпадают, требуется выяснить, не является ли контрастность избыточной. Если большая часть деталей в тенях или светах пропала, то повышенная контрастность негатива очевидна. Сравните изображения на негативе и позитиве. Если пропавшие детали видны на негативе, сие говорит о том, что он проявлен контрастно. Убедиться в этом поможет следующий эксперимент: отпечатайте этот же негатив на более мягкой фотобумаге. Пропавшие детали проявятся (контролировать интервал!)

Что делать в подобных случаях? Необходимо экспонограмметрировать в тех же или аналогичных условиях и проявлять экспонограмму иначе. И так до тех пор, пока у Вас не получится «идеальный» негатив. Не забывайте, что это единственный путь к созданию высококачественных снимков.

Какие параметры менять? Если негатив контрастен, проявитель можно разбавить, либо сократить длительность проявления. При недостаточно контрастном негативе следует удлинить время проявления, увеличивать же концентрацию проявителя нельзя[69]. Следует учесть, что при этом изменится чувствительность негативного фотоматериала, и поэтому новую экспонограмму придется делать со сдвигом. Например, лучший снимок получился при чувствительности 50 единиц, и ему не хватает контрастности. Очевидно, при увеличении времени проявления чувствительность возрастет, и предписывать пленке чувствительность менее 50 ед. нет смысла.

Если контрастность высока, можно уменьшить частоту вращения (опрокидывания), следя за тем, чтобы не было флуктуаций[70]. Увеличивать частоту в противном случае не советую. Всегда следует искать минимальный режим перемешивания; как я уже говорил, это улучшает резкость. Но это относится в гораздо большей степени к проявителям резкостным, чем к проявителям традиционным. При использовании традиционных проявителей изменять режим перемешивания можно лишь в узких пределах.

Экспонометрия

О всякой ерунде вроде таблиц, картонных калькуляторов и оптических экспонометров я говорить не буду. Экспонометрия — сложная наука, требующая точных измерений. Автоматические камеры также отложим до тех времен, пока четко не разберемся в этом вопросе. Для этого нам нужен, как минимум, хороший экспонометр и, вдобавок, умение пользоваться им. Выбор необходимой экспозиции — очень непростое дело, как в техническом, так и в творческом смыслах. В нынешней фототехнике сложность программирования достигла очень высокого уровня; работа с фотоаппаратом все больше и больше становится похожей на работу с компьютером. Я берусь утверждать: тот, кто соображает в этих десятках программ, но не умеет пользоваться ручным экспонометром, фотографом не является. У Вас иное мнение? Не читайте эту главу.

Чуть-чуть теории.

Что такое экспозиция? Экспозиция — количество света, воспринятого фотоматериалом за какое-то время. Что такое правильная экспозиция? Очевидно, экспозиция должна быть не какой попало, а строго определенной. Насколько строго? Принято считать, что при съемке на негатив можно ошибиться «в минус» на половину ступени, «в плюс» — на две и больше. Это не так: допуски жестче, и вот почему. Что происходит при недодержке, понятно: теряются детали в тенях, и никаким усилением «вытащить» их невозможно. При передержке вроде бы происходит даже бо́́льшая загрузка информации, но ничего хорошего в этом, конечно, нет. Проработка теней, как правило, улучшается незначительно, а света «сминаются». Говоря научно, и при недодержке, и при передержке характеристическая кривая укорачивается, только с разных концов, точнее, укорачивается ее прямолинейный участок[71]. Как это будет выглядеть на позитиве? Отпечаток, сделанный с недодержанного негатива, будет иметь недостаток деталей в тенях, т. е. на снимке бо́льшую площадь будут занимать черные участки (а скорее, темно-серые, лишенные деталей). На снимке с передержкой все светлое станет белым; например, лица могут передаваться бумажно-белым тоном,  белым станет небо[72]. А теперь важный вопрос: должны ли мы безоговорочно доверять показаниям экспонометра (предполагается, что он исправен и работает точно)? Нет! Существует очень много причин, по которым приходится вводить коррекции. На что влияет в конечном итоге экспозиция? На тональность. Отсюда вывод: решение о том, в каком ключе будет выполняться снимок, необходимо принять во время съемки, а не печати (хотя возможны и исключения). Высокий ключ требует некоторой передержки, низкий — недодержки. Это правило верно для интегрального замера, при локальном замере коррекции могут быть самыми разными в зависимости от того, какие участки Вы промеряете и какими тонами хотите их передать. Это является частным случаем применения зонной системы Адамса, но тут мы забежали вперед.

В принципе, экспонометр — очень простой прибор, но его простота легко вводит в заблуждение профанов. Даже после многих лет практики у Вас нет-нет, да и выйдет прокол — так что не жалейте экспозиционных дублей, особенно на первых порах, тем более в нестандартных световых условиях. Экспонометром легко пользоваться при замере так называемых среднесерых сюжетов при нормальном свете. Например, Вы снимаете опушку леса солнечным летним днем, по небу бегут красивые кучевые облака (и красивая девушка, которая… по случаю жары… хм-м-да!..), солнце не слишком высоко и не слишком низко. Ошибиться в такой ситуации довольно трудно. Если же Вы войдете на закате в этот лес и попытаетесь заснять какую-нибудь корягу с заходящим солнцем в кадре, то экспонометр будет давать самые различные показания при изменении его направленности всего на несколько градусов. Какое показание считать правильным? Все зависит от того, какой тональности Вам нужен снимок. Мало найти объект съемки, необходимо очень четко представлять себе, как это будет выглядеть на фотобумаге или слайде. Если Вы дадите небольшую экспозицию, то ветви деревьев и т. п. выйдут силуэтами, но небо и светлые детали сохранят фактуру; если экспозицию увеличить, можно получить проработку теней Вашей коряги, но тогда потеряется фактура неба[73].

Теперь мы уже примерно представляем себе, какую экспозицию должен получить негатив. Оставим пока в стороне коррекции, к ним мы вернемся ниже; поговорим о способах измерения света. Их два; два принципиально разных метода измерения света: по яркости и по освещенности. Сказать о том, какой из них лучше, весьма трудно; проще ответить на вопрос, остаться ли холостяком или жениться… Принято считать, что измерение по освещенности точнее. Это очень спорно. Сие утверждение базируется на следующем положении: при измерении по освещенности мы получаем объективную информацию, т. е. измеряем свет в абсолюте, а при измерении по яркости мы имеем количество света, отраженного от объекта, которое зависит от его светлоты, но ведь это именно то, что нам надо, не правда ли? Не будем торопиться. Предположим, мы фотографируем два одинаковых объекта, различающихся только по светлоте (количество света в обоих случаях одинаково). При яркостном локальном замере (т. е. мы измеряем яркость только объектов, без фона) экспонометр даст разные показания, и в результате получатся два одинаковых по плотности негатива. В случае замера по освещенности прибор будет показывать одно и то же, так как свет не меняется, а негативы выйдут разные, причем объекты будут отличаться друг от друга по яркости, как и наяву (если разность их яркостей не выйдет за пределы характеристической кривой, а фотоматериал имеет надлежащую контрастность). Так что же, измерение по освещенности точнее? Опять же, не будем торопиться. Разберем другой случай. Вы снимаете портрет в контровом свете, например, человека на фоне окна[74]. Измеряете по освещенности, при этом действуете строго по инструкции — направляете шахту с молочной насадкой на источник света — окно. Причем экспонометр располагаете на месте объекта. На негативе Вы обнаружите прозрачный силуэт человека на сером фоне. Выходит, инструкция к экспонометру и заодно все справочники лгут. Тогда сделаем замер по яркости. Опять получается ерунда. Явная недодержка. А все очень просто: экспонометр измеряет яркость окна. Нам же нужно передать средними тонами лицо и фигуру человека.

Все экспонометры откалиброваны на среднесерый тон и, естественно, яркое окно прибор принимает именно за такой тон. Среднесерый тон — это такой тон, который отражает 18 % падающего на него света. Большинство объектов съемки отражают в среднем именно столько. Что же делать в нашем случае? Надо приблизиться к объекту (человеку) как можно ближе во время замера, или воспользоваться «точечным» экспонометром с малым углом восприятия, который измеряет лишь яркость маленького пятнышка размером примерно в одну угловую минуту и не «захватывает» при этом фон. Попробуйте сделать замеры в подобной ситуации, и Вы увидите большую разницу в показаниях. А как же быть с замером по освещенности? Можно использовать и его, но только приемную шахту прибора с насадкой нужно направлять не на окно, а, наоборот, в сторону фотоаппарата (при этом прибор нужно располагать как можно ближе к портретируемому). Ведь нас интересует свет, освещающий лицо человека, а не его затылок.

Так какой же способ лучше? И можно ли обойтись лишь каким-то одним из них?

Следует сказать одно: ни тот, ни другой способ не избавляет от введения коррекций, а научиться их правильно вводить поможет только большой опыт. Принципиальная же разница между ними следующая: способ замера по яркости — универсальный, хоть и не всегда самый точный, способ замера по освещенности — не универсальный. Так что научиться измерять по яркости так и так придется, а без замера по освещенности можно обойтись. Обычно я обхожусь, хоть и испытываю от этого неудобства. Вот пример: я снимаю из зала или с балкона какое-то театральное действо. Контрастный свет, актеры в темных костюмах, черный фон. Приходится давать большую «минусовую» коррекцию, иначе лица выйдут белыми пятнами. А ведь можно было сделать замер по освещенности со сцены, и все было бы гораздо проще. Но как это сделаешь во время спектакля?.. То-то и оно. Замер по освещенности хорош для постановочной работы, замер по яркости — для репортажной. Но в моем случае приходится вертеться как ужу на сковородке. Свет в театре бывает очень разный, и всегда желательны пробные съемки. Коррекция зависит от контраста: если контраст высок и в сюжете много темных мест, дается «минусовая» коррекция; если контраст низок и весь сюжет довольно светлый — надо давать коррекцию «плюсовую». Возможна и такая ситуация: фон значительно светлее объекта, в таком случае потребуется еще бо́льшая «плюсовая» коррекция. Каким может быть разброс? Обычно он не превышает ±1–2 ступени, но будьте готовы к тому, что в Вашей практике может возникнуть ситуация покруче.

Но мы так до конца и не выяснили, почему же все-таки большинство серьезных фотографов предпочитает замер по освещенности. Вообще-то эти методы нельзя сравнивать — ведь точность прибора не меняется от того, какому способу замера Вы отдаете предпочтение. Практически научиться вводить коррекции при замере по освещенности, да и при замере по яркости — дело опыта, но при замере по яркости всегда есть риск измерить заодно с яркостью объекта яркость каких-то менее зна́чимых элементов композиции. Типичный случай: при съемке пейзажа экспонометр направляют чуть выше, чем следует, и прибор измеряет бо́льшую часть яркого неба, нежели та, которая будет на снимке. В результате наземные объекты экспонируются с недодержкой. При измерении по яркости, фотограф знает лишь приблизительно, яркость чего он измеряет! Оттого фотографы продвинутые и относятся с предубеждением к этому методу. То есть относились. Инерция мышления!.. Это было оправдано только до того момента, пока не появились экспонометры с видоискателем типа «Свердловск». Теперь уже можно видеть то, что экспонометрируешь. Да и угол зрения стал значительно у́же, чем на старых экспонометрах, что также повысило точность. Голову даю на отсечение — измерять «Свердловском» по яркости ничем не хуже, чем по освещенности. Нужно только помнить об одном нюансе: бойтесь паразитной засветки не только при съемке, но и при замере. Замеряя при малом угле к ИС, следите, чтобы его лучи не падали в светоприемник. Избежать этого очень просто: сделайте рукой «козырек» (он может быть как горизонтальным, так и вертикальным). Вообще, наверно, способ замера — во многом дело привычки и вкуса. Более того, у каждого со временем появляются собственные приемчики, которые могут вызвать недоумение коллег. Не надо их слушать! В жизни часто бывает так, что человек делает что-то внешне неправильно, но результаты его работы не хуже, а может быть, и лучше, чем у других.

А что же система TTL? Ведь теоретически это даже лучше, мобильнее, чем ручной экспонометр с видоискателем: во-первых, один аппарат вместо двух, во-вторых, автоматически учитывается кратность насадок, да есть и другие преимущества. Увы, все это теория. Как-то давным-давно я снимал «Зенитом-TTL», причем «Свердловск» у меня уже был, и я сравнивал показания. Результаты просто ошарашили. Часто показания совпадали, но иногда разница достигала 3 ступеней. Я поверил «Свердловску» и не пожалел. Комментарии излишни. На это можно возразить: «Зенит-TTL» — не эталон, вообще-то место его на помойке. Но позже я провел тот же эксперимент с «Яшикой-FX 3» и получил тоже не очень-то утешительные результаты. «Яшика» может «соврать» на целую ступень, и даже больше. Вот такие пироги… Может быть, это допускается ее классом? Но «Пентаксы», куда более солидные машины, чем «Яшики», тоже «врут». Что самое неприятное во встроенных экспонометрах — это переменная погрешность измерения. Постоянную погрешность нейтрализовать легко, введя раз и навсегда определенную коррекцию. Переменная погрешность подчиняется некоторым закономерностям (например, чем короче выдержка, тем погрешность меньше), но необходимость держать все эти факторы в голове сводит на нет все преимущества встроенного экспонометра. И, наконец, есть еще одно серьезное «contra» системы TTL — «загрязнение» видоискателя. Таинственное перемигивание разноцветных огоньков отвлекает от сюжета[75].

Мы четко определили, какого типа экспонометрическое устройство нам нужно. Это должен быть ручной прибор с видоискателем и достаточно большим диапазоном измерений[76]. Для таких экспонометров требуется питание, и за годностью гальванических элементов нужно следить[77]. Разберем приемы работы с экспонометром.

Начинаем, естественно, с ввода чувствительности фотоматериала. На новых приборах никаких проблем не возникает. Если у Вас отечественный экспонометр древнего выпуска, у которого шкала светочувствительности проградуирована в старых единицах ГОСТ, ввод следует делать по шкале DIN. Дело в том, что шкала DIN полностью стыкуется с международной системой ASA/ISO, но перевести ASA/ISO или DIN с точностью в ГОСТ невозможно. Мы идем своим путем, наше дело правое… Куда, елки зеленые, зашли?! Сейчас светочувствительность всех, в том числе и отечественных фотоматериалов, маркируется в ASA/ISO (хотя по-прежнему пишут ГОСТ), а шкала DIN есть на любом советском экспонометре. При каждом замере следует проверять, соответствует ли установленная чувствительность реальной, так как ее значение на некоторых моделях экспонометров может очень легко сбиться[78]. Теперь нужно произвести замер. Будем сначала говорить о замере по яркости. При работе с простым экспонометром, вроде дешевого «Ленинграда», нужно направить прибор на объект, при этом желательно подойти к нему поближе, и посмотреть, на сколько единиц отклоняется стрелка. Нужную величину надо выставить на калькуляторе (если стрелка упирается в край шкалы, следует переключить диапазон измерения). Остается только выбрать пару диафрагма — выдержка. На моделях экспонометров с небольшим диапазоном процесс происходит еще проще: вращением диска калькулятора соединяют указатель с отклонившейся стрелкой и считывают пару.

Экспонометром с видоискателем пользуются таким образом: замер производят, визируя объект так, как и при съемке, или так, чтобы угол зрения охватывал только сюжетно важную деталь. Теперь нужно ввести ту или иную коррекцию, если отражательная способность того, что Вы измеряете (коэффициент отражения, КО), будет отличаться от 18 %. Для этого и необходимо уяснить, что такое зонная система Адамса. Это в общем-то простая вещь. Суть ее в следующем: Вы хотите добиться правильной тонопередачи, но объекты съемки отличаются по светлоте. Если Вы измерили светлый объект экспонометром и произвели съемку без коррекции, то на снимке он выйдет темнее, чем нужно (на негативе прозрачнее необходимого; т. е. среднесерым). И окружающие его предметы также выйдут темнее. Тонопередача будет неправдоподобной. Необходимо увеличить экспозицию. Насколько? Настолько, насколько светлота объекта больше 18 %. Предположим, объект отражает 72 % падающего света, иначе говоря, вчетверо больше 18-ти. Значит, экспозицию следует поднять на 2 ступени, в 4 раза. Если объект темнее, поступают наоборот. Просто и изящно, не правда ли?[79] Светлоту определяют исходя из опыта. Можно также применять эталон. Такой способ замера похож на замер по освещенности. Эталон, или серая карта, представляет собой кусок материала с отражательной способностью 18 %. Замер производится по эталону, находящемуся в тех же световых условиях, что и объект. В качестве эталона часто используют собственную ладонь, но мне этот прием кажется надуманным. Ведь кожа у людей разная. Представьте, что Вы просто-напросто слетали в отпуске на юг и загорели. Коэффициент отражения Вашей кожи может понизиться вдвое!

При пейзажных съемках, как правило, применяют интегральный замер. Какой величины коррекции встречаются в практике пейзажиста? Плюс 2 ступени — редко, обычно бывают только зимой. С каким шагом делать дубли? Полступени-ступень для негативных пленок и минус треть для обращаемых. На негативных пленках я обычно делаю два дубля: нормальный и «плюс половинка» (для сюжетов, кажущихся мне «18-процентными»), на обращаемых — три: нормальный, –1/3 и –2/3. Бывает и больше: ведь на слайде ничего не поправишь. Ослабление или усиление слайдов — вещь очень заморочистая, к тому же есть риск запороть всю работу, поэтому я предпочитаю подстраховаться при съемке. Запомните: большинство коррекций «негативных» сюжетов «плюсово», а большинство коррекций «обращаемых» сюжетов «минусово». Что касается съемки на «цифры», то тут, как и при съемке на слайды, лучше слегка недодержать, чем передержать. При замере следите, чтобы солнечные лучи или лучи другого источника света не падали на приемную шахту экспонометра! Чем более контровой характер имеет свет, тем больше подобный риск. Прикрывайте экспонометр ладонью руки так, чтобы он оставался в тени, но не загораживайте при этом свет, идущий от объекта.

Есть еще ситуация, когда требуется введение коррекции, но она весьма редкая. Вы снимаете портрет или небольшой объект при высококонтрастном освещении с некоторого расстояния. Свет близок к контровому. Вы отражаете довольно много света и, замеряя яркость сюжетно важной детали вблизи, получаете неверные результаты. В таком случае лучше облачиться в как можно более темную одежду. Бывает и обратный случай: сами того не замечая, Вы можете немного заслонять свет. Будьте внимательны.

Теперь о замере по освещенности. Ввод чувствительности производим так же. Затем следует надеть на приемную шахту прибора молочную насадку, которая расширяет угол восприятия примерно до 180о. После этого экспонометр следует направить в сторону… чего? Вот тут-то и начинается самое интересное, потому что рекомендации разных авторов различаются: одни советуют направлять его на источник света, другие — в сторону объектива. При съемке на слайд раздумывать нечего: даже небольшая передержка противопоказана, наоборот, часто желательна некоторая (1/3 ступени) недодержка, так что смело направляем прибор на ИС, если только угол между оптической осью ИС и оптической осью объектива не превышает 45–60о[80]. При большем угле, особенно, когда свет становится контровым, возникает тот исключительный случай, когда может понадобиться «плюсовая» коррекция в практике работы со слайдами. С негативом сложнее. Вообще, экспонирование слайдов и экспонирование негативов имеет разные особенности. Если взять обращаемую и негативную пленку одинаковой чувствительности, то в некоторых случаях получится, что чувствительность слайда как бы выше, и иногда намного. Я снимал ночной город на 100-единичную обратимую пленку — вышло хорошо. Чтобы получить приемлемую плотность на негативе в тех же условиях и с той же экспозицией, потребовалась пленка в 1000 ед. Разница — более трех ступеней. Происками коварного эффекта Шварцшильда такой разброс нельзя объяснить, выдержки были довольно короткие. Еще пример: заснеженный пейзаж. На негативе надо давать «плюсовку», надо, надо, никуда от этого не денешься, а вот на слайде обычно нет. Пробельное на слайде допустимо только в бликах; вспомним, как заключительный титр «Соляриса» Тарковского — черные буквы на белом фоне — наносит последний, очень сильный эмоциональный удар по зрителю. На отпечатке же может быть много совершенно белых мест. А как же высокий ключ в кино? Если присмотреться, то большие участки кадра почти никогда не бывают абсолютно белыми, а лишь только очень светлыми. Это одно из различий в восприятии изображений, рассматриваемых в отраженном свете и свете проходящем. Есть и другие; но мы немного отвлеклись. Грубо говоря: экспонируйте негатив по теням, а слайд по светам. Ну так и что же с негативом?

Очевидно, если мы направим экспонометр с насадкой на источник света, то прибор покажет нам большее количество света, нежели тогда, когда мы направим его в сторону объектива. Показания совпадут только при фронтальном свете, которого мы избегаем. Значит, негативы получат разные экспозиции и будут разными по тональности. Вот от этого нам и нужно танцевать: какая тональность нам нужна? Но дело не только в этом. На практике можно направлять и туда, и сюда, как Вы привыкли, а коррекции вводить, советуясь с опытом. Чем больше угол между оптической осью ИС и ОО объектива, тем сложнее замер. Судите сами: объект освещен, к примеру, заднескользящим светом. Направим экспонометр в сторону фотоаппарата — контур передержится так, что потеряется проработка. Направим в сторону ИС — будет недодержка.

Однако мы до сих пор не выяснили, насадкой какого типа пользуемся — плоской или полусферической. Это имеет принципиальное значение. Вышесказанное относится к плоской насадке, с полусферической дело обстоит проще (хотя неизвестно; кому как…). Полусферическую насадку нужно направлять на объектив (напомню: при замерах по освещенности держите экспонометр у объекта, если только ИС не удален в бесконечность!), и баста! Эта насадка в значительной степени автоматизирует показания в зависимости от величины угла, о котором мы говорим. Для наглядности разберем такую научно-фантастическую ситуацию, каковая, правда, уж и не такая фантастическая: Вы со своим другом высадились на поверхность черного астероида. Почему он черный — это, наверно, из области армянских загадок. Покрасили, и все тут!.. Друг просит Вас запечатлеть его как покорителя этой жалкой планетки — завидует он Армстронгу, что ли, не тому, конечно, который на трубе играл, — и причем настаивает, чтобы Вы сделали замер по освещенности. Ему нужен фас, и солнце светит ему в лобешник. Проблем никаких. Но астероид вращается очень быстро, как его родственник из сказки Сент-Экзюпери, на котором жил фонарщик, и вот уже солнце светит сбоку, под углом 90о (вы находитесь на полюсе). А теперь задумаемся, в чем будет разница показаний одного и того же экспонометра, но с разными насадками. По поверхности плоской насадки солнечные лучи будут скользить, и прибор Вам сообщит, что уровень освещенности очень, очень упал, и необходимо применить штатив, а другу нужно замереть и не двигаться, пока он не окочурится от удушья или жажды (пива в скафандре нет). Конечно, такая жертва Вам ни к чему, и Вы, заподозрив неладное, поменяете насадку. Чудо! Экспозицию надо увеличить всего лишь вдвое!

Здесь я предлагаю приостановиться и подумать самостоятельно, в чем же дело. Додумались? Нет? Не читать дальше! Стоп!

* * *

Объяснение элементарно: при первом дубле молочная насадка была освещена вся; будь она еще тогда полусферической, это дела бы не поменяло, теперь же, при угле 90о, освещена только ее половина. По поверхности же плоской насадки солнечные лучи скользят, отчего ей ни холодно, ни жарко.

Есть, правда, один момент: при боковом освещении объект будет выглядеть контрастнее. В абсолюте контраст не меняется, просто при фронтальном свете тени почти незаметны, а при боковом свето́в и теней будет примерно поровну, и это привлечет наше внимание. В земных условиях все это, конечно, будет выглядеть не так свирепо, как на безвоздушной равнине черного астероида, но принцип остается тем же. При изменении контраста, пусть и не абсолютного, а кажущегося, возникает потребность в изменении тональности снимка. Чем выше контраст (не контрастность!), тем ниже должен быть ключ; чем ниже контраст — тем ключ выше. Так что, если вдуматься, и полусферическая насадка не панацея. Чем более контрастен свет, тем острее встает вопрос: где нам важнее проработка, в тенях или света́х. Хотелось бы, чтоб «и вашим, и нашим», но это не срабатывает не только в политике. Приходится выбирать. Выбор тональности (ключа) — необходимость, от которой никуда не деться. Это в государстве можно сделать переворот, а законы оптики незыблемы.

Полусферическая насадка, как я говорил, не панацея, да и никакой панацеи в экспонометрии нет и быть не может. Кроме Вашей головы. Доведем до конца разбор примера?..

…Пока мы умствовали, солнце переместилось на закат и находится за спиной Вашего горячо любимого друга. Таким образом, угол ООИС — ООО составляет 180о. Что покажет экспонометр с плоской насадкой? Что — с полусферической?

Подсказка: что покажет любой экспонометр в этих условиях, независимо от способа замера?

Правильно. Полную темноту.

Все ясно?

Негативный процесc

Главные характеристики негатива — это его контрастность и оптический интервал. На первый взгляд — одно и то же, зачастую между понятиями «контрастность» и «оптический интервал» ставят знак равенства. Это неверно, хотя на практике обычно высококонтрастный негатив является негативом с большим интервалом, и наоборот. На самом деле контрастность негатива определяется количеством полутонов. При низком интервале контрастность может быть высокой. Пример — недодержка на негативе. История наоборот — передержка, интервал больше обычного, но контрастность понижена. Три фактора — контраст объекта, экспозиция и проявление характеризуют контрастность негатива. Первые два фактора значительно меньше влияют на оптический интервал, чем третий.

Идеальный негатив: что это такое? Данной темы мы уже коснулись в «Сборе информации». Продолжим рассуждать. Теоретически, идеальный негатив — это негатив, на котором степени почернения соответствуют яркостям светов объекта, а тени настолько прозрачны, что визуально отличаются от фона (оптическая плотность вуали плюс оптическая плотность подложки). Интервал плотностей, как правило, при солнечном свете выше, чем может передать слайд, или тем более фотобумага. Отношение свет/тень порядка 1000/1 Вы можете обнаружить при съемке почти любого объекта, освещенного на натуре солнцем при безоблачном небе. Разумеется, фотобумага и подобные носители не обеспечивают такого интервала. Другое дело — слайд. Его интервал чуть ли не на порядок выше интервала фотобумаги и тем более фототкани и пр.

Приходится сжимать негатив, проявляя его с компрессией, или, иными словами, применять выравнивающее проявление. Носитель предоставляет нам картину, не очень-то похожую на ту, что мы видели: яркость листвы (далеко не самого светлого объекта) может сравниться с яркостью солнца, взятого в кадр; самые различные оттенки черного в тенях передаются одним и тем же унылым тоном. Снимок «живет» только благодаря разделению тонов в середине, т. е. на прямолинейном участке характеристической кривой. Правдоподобно передать объект фотография может лишь в том случае, если оптический интервал объекта не выше оптического интервала позитивного носителя. На практике это означает, что реальная тонопередача возможна только при пасмурном освещении, или подобном искусственном. Любой сюжет с интервалом более шести-семи ступеней, воспроизведенный на фотобумаге, условен. Не будем отчаиваться. Старым мастерам удавалось создавать шедевры на куда менее совершенной бумаге, коей обладаем мы; эти работы до сих пор колбасят нас на полную катушку. Оптический интервал красок, используемых в живописи, никак не менялся лет эдак шестьсот-семьсот, а может, и больше, и немного уступает интервалу тонов на хорошей фотобумаге, тем более на слайде! Так что мы имеем преимущество перед живописцами! К сожалению, мы не можем так же легко разделять тона в тенях и светах, как художники — из-за изменения угла наклона характеристической кривой вверху и внизу. Говоря о контрастности фотоматериала, обычно имеют в виду какую-то среднюю контрастность (ср. понятия гамма и средний градиент), хотя надо говорить о контрастности в тенях, полутонах и светах отдельно. Помимо оптического интервала и общей контрастности, важнейшей характеристикой позитивного фотоматериала является способность разделения тонов в тенях и светах. Именно этим отличается хорошая фотобумага от посредственной. Разброс цен на фотобумаги может удивить, но необходимо понимать, что очень дорогая бумага может способствовать воплощению Вашего замысла путем более тонкой тонопередачи в тенях и светах. Это не значит, что все бабки (если они, конечно, есть) нужно потратить на бумагу. Каждому сюжету — свое. Чем больше интервал объекта, тем сложнее печать. При печати сюжетов с небольшим интервалом можно обойтись и бумагой попроще. Иногда на такой простой бумаге хорошо выглядят и другие сюжеты. Но все-таки чем лучше бумага, тем лучше качество печати. Если понимать, что такое качественная печать.

Не совсем кондиционный негативный фотоматериал пониженной чувствительности, с большой зернистостью и прочими недостатками так или иначе может пригодиться, но если у него контрастность и интервал так далеки от оптимума, что получить хороший отпечаток трудно, его следует выбросить или же попытаться как-то с этим безобразием справиться[81]. Стандартным режимом тут не обойдешься. Иногда удается довести до приличного качества пленку, лет на 10–15 просроченную, но не всегда. Возможно, возни будет много, а толку мало. Лучше, конечно, снимать на хорошую свежую пленку. Но и в этом случае можно добиться лучших результатов, чем сулит стандартный процесс.

Что мы можем изменять и зачем?

Контрастность можно изменять в широких пределах, пользуясь рекомендованным проявителем, но изменяя режим проявления. Для повышения контрастности (при съемке монотонных объектов) наиболее популярным способом является удлинение проявления, потому что это самый простой путь. Все варианты с целью изменить что-либо подбираются экспериментально, от справочных данных толку мало. Увеличивая продолжительность проявления, следите за вуалью. Если нужно значительно повысить контрастность, вводите противовуалирующее вещество — бромид калия, бензотриазол; последний — в гомеопатических дозах. Нет никакой гарантии, что у Вас сходу получится что-то приличное. Так что если Вы действительно хотите научиться управлять изображением настолько, насколько это возможно, придется много экспериментировать и мириться с частыми разочарованиями. Не следуйте советам бездумно; к рекомендациям хорошо прислушиваться, когда Вы и Ваш консультант работаете на одних материалах, а режимы обработки одинаковы или схожи.

В первую очередь необходимо запастись хорошей импортной фотобумагой, так как отечественная может свести с ума самого спокойного экспериментатора. Дело не в ее общем качестве — хорошие снимки можно печатать и на «Униброме», и это доказано; дело в том, что ее контрастность в разных партиях может меняться очень широко. Иными словами, Вы покупаете пачку с надписью «Нормальная», а там оказывается контрастная. Или полумягкая. Как повезет! Поэтому приобретите для начала какую-нибудь стабильную фотобумагу нормальной контрастности № 3[82]. Потом, когда появится опыт, можно будет поколдовать с «Унибромом». Дорогое удовольствие. Но ничего не поделаешь. Экономия впоследствии обойдется куда дороже.

А вот пленку вполне можно использовать отечественную, если ее найдете[83]. Единственное правило — ее должно быть много одного номера. Если позволяют средства, снимайте на хорошей импортной пленке, так как ее качество стабильно, не обязательно забивать ею весь холодильник. Только ни в коем случае не снимайте на «Kodak Academy 200». Удивительно, как такая солидная фирма позволяет себе выпускать эту отвратнозернистую дрянь.

Очень хороши и недороги пленки «Креатив» чешской фирмы «Фома». Пленки «Форте» брать не сто́ит — говорят, венгры делают отличную фотобумагу, но пленки у них очень посредственные, с какой-то мутной подложкой.

Ассортимент фирмы «Свема» когда-то был обширнее, чем сейчас, «Тасма» вообще накрылась (что к благу). Выбора особого нет — это ФН и «Репортер». Отличие этих пленок в чувствительности (у «Репортера» она выше, хотя 200 единиц по современным понятиям — совсем не много), и в сенсибилизации. ФН более чувствительна к голубым лучам, что хорошо для портретов. «Репортер» — наоборот, менее, что позволяет лучше прорабатывать небо в пейзаже. Эта пленка проявляется в несколько раз быстрее, чем ФН.

Вы уже попробовали стандартные режимы обработки и научились создавать сочные и в то же время не слишком контрастные, с полутонами, негативы? Теперь можно попытаться перейти к работе с резкостными проявителями, что позволит значительно поднять качество. Их преимущества: повышение резкости, чувствительности, экономичность, стабильность и возможность менять контрастность в широких пределах. Недостаток: более высокая зернистость. Но ее можно устранить (правда, в ущерб резкости), увеличив концентрацию сульфита натрия.

Сначала об экономичности и стабильности. В резкостном проявителе, в отличие от традиционного, концентрация компонентов (за исключением щелочи), примерно на порядок ниже. Вообще-то экономичность условная, потому что в обычном проявителе можно проявить несколько пленок, а в резкостном — одну, редко две. Но чтобы полностью использовать ресурс такого проявителя, как D-76, все пленки необходимо проявить подряд. Допустим, известно, что каждую последующую пленку необходимо проявлять на одну минуту дольше. А если у Вас только одна? Или даже просто маленький отрезок? Ведь невозможно вычислить, какой будет коррекция через несколько дней. Для частично использованного проявителя увеличение времени проявления будет иным, а каким — неизвестно. Более того, увеличение продолжительности проявления не гарантирует сохранения градационных характеристик негатива на сто процентов. Жиденький резкостный проявитель используют один раз. Если точно соблюдать технологию, это дает гарантию стабильности.

Резкость повышается за счет того, что из-за малой концентрации проявляющих веществ проявление происходит не во всей глубине эмульсионного слоя, а только на его поверхности; таким образом, изображение является более тонким. Сульфит натрия в подобных рецептах служит не для растворения зерен серебра, что ухудшает резкость, а только для сохранения проявляющего вещества. На 1 г метола требуется 3 г сульфита, на 1 г гидрохинона — 4,6. Не более! Такие проявители обладают повышенным выравнивающим эффектом, и нормальная контрастность достигается с повышением светочувствительности. Увеличению резкости и компрессии способствует неподвижное (его так и называют: резкостное) проявление фотоматериала. Да, проявитель вовсе не обязательно перемешивать. Авторы фотосправочников буквально вопят: перемешивайте! вращайте! катайте! опрокидывайте! Все это чушь! Перемешивать резкостный проявитель нужно только в двух случаях: когда необходима высокая контрастность, и если данный фотоматериал действительно проявляется в данном проявителе неравномерно (это характерно для старомодных толстослойных пленок вроде КН). В любом случае не следует перемешивать более чем необходимо.

Чем тоньше фотоэмульсия, тем меньше риск неравномерного проявления. Старые пленки типа КН, пленки «Фото» фабрики «Тасма» на самом деле нельзя было проявлять без перемешивания, но сейчас это неактуально. Более того — вредно, ведь более активное проявление ухудшает резкость. Процесс проявления малоформатного негатива не очень похож на процесс проявления пластинки, хотя суть та же.

Раньше выбор проявляющих веществ был более широк, чем сейчас. Теперь такие вещества, как парааминофенол, пирокатехин, пирогаллол и глицин «Фото» ушли в область преданий, а жаль. Остались только метол, гидрохинон и фенидон. Амидол недоступен. Можно использовать аскорбиновую кислоту, но ее нелегко достать в чистом виде, к тому же в качестве катализатора необходима едкая щелочь, которую опять же просто так не купишь, да и работать с ней неудобно. Но и с помощью метолового или метолгидрохинонового проявителя можно достичь высокой резкости, а фенидон (в сочетании с гидрохиноном) позволяет поднять чувствительность больше, чем метол-гидрохиноновая смесь.

Метолгидрохиноновый проявитель прост в приготовлении, но хранится 3–4 месяца; концентрированный фенидонгидрохиноновый проявитель приготовить сложнее, зато он хранится более полугода.

В справочниках приводится уйма рецептов — просто голова идет кругом. Будем рассуждать логически: раз мы решили остановиться на резкостном рецепте, отметаем всякие D-76, А-12, Адокс-МQ-Бораксы, Кюизинье и прочие. Отметаем также Родинал и кашицу Гюбля — компонентов к ним просто не найти. Остаются метоловые, метолгидрохиноновые и фенидонгидрохиноновые проявители. Фенидон (особено в паре с тетраборатом натрия) «рубит» резкость, поэтому его применение оправдано только тогда, когда нужно изрядно повысить чувствительность. Вообще-то нельзя сказать, что фенидонгидрохиноновый проявитель обладает какими-то существенными преимуществами перед метолгидрохиноновым, за исключением лучшей сохранности. При повышении чувствительности контрастность так и так растет, хоть ты тресни. Любой резкостный проявитель обычно повышает чувствительность приблизительно на одну ступень. Проявитель на основе одного метола вряд ли нам подойдет, потому что современные пленки малоконтрастны, а метол проявляет мягко. Гидрохинон «работает» только в паре с метолом или фенидоном. Итак, если нет потребности в значительном повышении светочувствительности, остановимся на резкостном метолгидрохиноновом проявителе МГС:

Количество сульфита натрия в этом рецепте минимальное, необходимое лишь для защиты метола и гидрохинона от окисления. Оно рассчитано по формуле, приведенной выше. Позитивный проявитель СТ-1 (Стандартный № 1) также составлен по этому принципу. Сульфита не должно быть больше, чем нужно, его избыток понизит резкость.

Перемешивать резкостный негативный проявитель нужно лишь первые полминуты проявления, причем активно. Этого вполне достаточно, чтобы тонкая фотоэмульсия равномерно пропиталась раствором. Все остальное время пленка остается неподвижной.

Проявление в резкостных проявителях имеет и другие особенности. Если потребуется значительно увеличить контрастность, то удлинение времени проявления может не сработать: проявитель имеет небольшую буферность и быстро истощается; нужно увеличить концентрацию проявляющих веществ. По этой же причине разбавление порядка 1+1, 1+3 для уменьшения контрастности, рекомендуемое для обычных проявителей, также неприемлемо. Можно уменьшить количество метола и гидрохинона до 0,45 г/л, 0,4; но никак не вдвое (количество соды постоянно). Рискованный путь: концентрация проявляющих веществ почти предельно мала, проявитель будет истощаться резко. Впрочем, для каждого фотоматериала необходимы пробы.

Иногда к фотоэмульсии прилипают воздушные пузырьки, которые не удается сбить вращением (опрокидыванием) в начале проявления. Чтобы избежать этого, возьмите за правило размачивать пленку перед проявлением: в заряженный бачок заливайте воду, разумеется, профильтрованную так же тщательно, как и проявитель (температура та же), и несколько раз энергично прокручивайте спираль (или встряхивайте бачок, если он герметичный).

Время проявления пленки «Репортер 200» равно рекомендованному или на 10 % больше. ФН проявляется гораздо медленнее — указанное время следует умножить раз в шесть-восемь. Для такого случая и предусмотрено введение бромида калия в концентрации до 1 г/л. Можно также ввести 20 г/л соды вместо пяти, если ФН проявляется очень медленно, но толку от этого не много.

Если пленка сильно вуалируется, добавлять KBr более 1 г/л не советую, так как его избыток может вызвать еще более сильную вуаль, правда, другого типа, но для нас это не существенно. Вводите бензотриазол в небольших количествах, начать следует с примерно 0,02–0,03 промилле. Совсем небольшой избыток бензотриазола может напрочь «провалить» тени; приготовьте 1%-ный раствор и отмеряйте его как можно точнее[84]. Если бензотриазола нет, можно пойти другим путем: увеличить концентрацию рабочего раствора в 1,2–1,5 раза и проявлять короче; можно также прибегнуть к перемешиванию. Поступать так можно только в крайнем случае, поскольку ухудшается резкость и снизится значение светочувствительности. Разумнее увеличить количество гидрохинона (и, соответственно, сульфита), оставив метол в той же концентрации, но это будет уже другой рецепт.

После проявления не торопитесь промывать пленку, а залейте в бачок на 5 минут воды, опять же, естественно, очищенной и той же температуры. Как и при проявлении, никакого перемешивания не требуется. Допроявление в воде позволит немного «подтянуть» тени. Этот эффект когда заметен, а когда нет; можно лишь с уверенностью сказать, что хуже не будет. Затем следует промежуточная промывка, стоп-ванна (2%-ный раствор уксусной кислоты), снова промежуточная промывка и фиксирование. Если Вы хотите, чтобы негативы сохранились дольше, фиксируйте дважды, причем второе фиксирование должно проводиться в свежем фиксаже. Время фиксирования примерно 5+5, 6+6 минут для тонкослойных пленок.

Две промежуточные промывки вместо одной или только стоп-ванны не сильно усложняют технологию, но увеличивают ресурс стоп-ванны и фиксажа. Между первым и вторым фиксированием также не будет излишней короткая промывка.

Окончательную промывку рекомендуют проводить в течение 20 минут, но если вдуматься, то эта песня ни о чем. Время промывки зависит от скорости водообмена, температуры воды, степени ее загазованности, времени фиксирования, степени истощения фиксажа и толщины фотоэмульсии. Я промываю не менее 30 минут с аэратором, причем периодически встряхиваю спираль и поворачиваю ее.

Проявитель МГС очень хорошо использует чувствительность пленки; практически она повышается в два раза, точнее, с 200 до 500 ед. Светочувствительность «Репортера 200» можно повысить в четыре-шесть раз, проявляя раствором ФГБ:

Благодаря малой концентрации проявляющих веществ и сульфита резкость будет неплохой, зернистость, правда, изрядной. Но главная беда — контрастность: печатать придется на полумягкой или мягкой бумаге, тут уж ничего не поделаешь. Я много бился над повышением чувствительности «Репортера», но лучше этого рецепта ничего не нашел. Перепробовал я и «Микрофен», и FХ-4, и другие подобные рецепты, сделал с полсотни проб — толку нет.

Проявлять с повышением чувствительности нужно при температуре 22о С 50–60 минут, не более, иначе появится вуаль истощения. Перемешивание не требуется.

При съемке в пасмурную погоду на «Репортер» нужно сравнительно немного увеличивать контрастность; для этого добавьте в проявитель МГС 0,1 г/л бромида калия и увеличьте время проявления в 1,3–1,5 раза. Экспонировать пленку надо как имеющую чувствительность 320 ед., хотя, по идее, чувствительность должна подняться где-то до 640 единиц.

Еще один рецепт резкостного проявителя на тот случай, если Вам попадется очень контрастная фотопленка. Проявитель Ботлера:

Проявитель работает медленнее и мягче, чем МГС. Поташ можно заменить содой (2,3 г), количество сульфита натрия уменьшить до 1,5 г. Можно уменьшить количество борной кислоты или вовсе отказаться от нее, если при проявлении не будет возникать вуаль истощения (борная кислота введена в этот раствор для увеличения его буферности, т. е. постоянства свойств во время работы). Чем сильнее забуферен проявитель, тем менее выражен резкостный эффект. При самостоятельных модификациях проявителей следует исходить из того, что в растворе не должно быть ничего лишнего.

Буферность проявителя зависит также и от вида щелочи. Наибольшая буферность у растворов с тетраборатом натрия, наименьшая у растворов с едкими щелочами — едким натром и едким кали. Работа с едкими щелочами затруднительна: во-первых, они токсичны, во-вторых, очень гигроскопичны. Кстати, поташ тоже гигроскопичен. Поэтому сода (карбонат натрия, не путать с бикарбонатом, пищевой содой) — лучший катализатор, если Вы не ищете каких-либо эффектов.

Поскольку проявители в такой низкой концентрации не хранятся, приходится готовить высококонцентрированные запасные растворы, причем для уменьшения окисления проявляющих веществ катализатор растворяют отдельно. Для приготовления рабочего раствора концентрат разбавляется водой и тщательно перемешивается. Всегда имейте запас кипяченой, а лучше дистиллированной воды. Концентраты я готовлю так:

1. Растворяю примерно в 800 мл воды 200 г сульфита натрия безводного и довожу объем до 1 л. Этот концентрат годится для приготовления негативного проявляющего раствора, позитивного, фиксирующего и других. Хранится не менее года.

2. Так же делаю раствор карбоната натрия. Сохранность примерно та же.

3. Растворяю в воде 30 г бромида калия и довожу объем до 300 мл. Кроме проявителей, бромид калия применяется в отбеливателях. Хранится года два.

4. Прежде чем делать метолгидрохиноновый раствор, следует решить, сколько его нужно, так как хранится он не более трех-четырех месяцев. Вряд ли обременительно делать его раз в квартал. На 1 л раствора требуется 5 г метола, 5 г гидрохинона и 190 мл запасного раствора сульфита натрия № 1.

Сначала примерно к 700 мл воды добавляю 40–60 мл раствора сульфита натрия, затем быстро растворяю метол. Добавляю оставшийся сульфит, затем растворяю гидрохинон и довожу объем до 1 л.

Один литр метолгидрохинонового концентрата — многовато, обычно я готовлю 200 или 300 мл, это семь — двенадцать порций.

Приготовление рабочего раствора МГС:

В столбце К указаны номера запасных растворов, в строке Р — рабочие объемы раствора.

Если требуется введение бромистого калия в количестве, например, 1 г/л для объема 300 мл, понадобится 3 мл его запасного раствора. Как видите, пользоваться концентратами очень удобно. Для измерения объема очень хороши медицинские шприцы.

Приготовление концентратов для ФГБ сложнее.

А. В 350 мл воды растворяю 20 г тетрабората натрия (буры), довожу объем до 400 мл.

Б. К 23 мл раствора сульфита натрия № 1 добавляю 5–7 мл воды, нагреваю примерно до 40о С и растворяю 1 г гидрохинона. Довожу объем до 33,3 мл.

В. 80 мл раствора буры нагреваю примерно до 60–70о С и растворяю в нем 0,2 г фенидона. Раствор розовеет, по мере растворения фенидона осветляется. Процесс довольно долгий и нудный, необходим подогрев на водяной бане.

Г. Смешиваю растворы Б и В. Объем 33,3 + 80 = 113,3 мл фенидона и буры. Хранится примерно полгода. Рабочий раствор:

Приготовление запасных растворов проявителя Ботлера:

I. К 150 мл воды прилить 25 мл р-ра № 1. Растворить 5 г метола. Прилить еще 50 мл р-ра № 1 и растворить 3 г борной кислоты. Довести объем до 250 мл.

II. Приготовить концентрированный раствор поташа (на объем в 100 мл его можно брать до 100 г и потом добавлять соответствующее количество в раствор рабочий, но проще использовать раствор более «ходовой» соды концентрацией 200 промилле). Рабочий раствор:

Прежде чем разбавлять концентраты, убедитесь, что температура воды составляет 20о для составления метолгидрохинонового (22о для фенидонгидрохинонового проявителя) или около того. Если жарко, ее температура должна быть немного ниже; холодно — выше. Температуру рабочего раствора нужно довести точно до 20о (или 22о), и чем быстрее это произойдет, тем лучше: продолжительность «жизни» разбавленных растворов невелика. Вливать концентраты следует в мерный сосуд с делениями и затем доливать водой до требуемого объема. Раствор необходимо перемешать, энергично, но следя за тем, чтобы не было пузырей, и установить температуру окончательно.

Храните растворы в темноте, лучше в бутылках и пузырьках из темного стекла. Емкости с концентратами проявляющих веществ обязательно должны быть заполнены доверху. По мере расходования растворов переливайте их в меньшие пузырьки. Пластмассовые бутылки, которые можно сжимать и выгонять воздух, все-таки хуже стеклянных: они пропускают кислород и быстро пачкаются. Есть другие варианты для предотвращения окисления растворов: например, засыпа́ть в емкость стеклянные шарики для поднятия уровня под пробку. Где их взять, эти шарики? Однажды я услышал совсем уж бредовый совет — если нет шариков, сыпьте мелко битое стекло. Слуга покорный!

Все емкости непременно должны быть помечены. Как Вы будете сокращать свои записи — дело Ваше, лишь бы потом сумели разобрать. Можно писать формулы, но человеку гуманитарного склада ума они мало что говорят. Я пишу простые аббревиатуры: СН — сульфит натрия, С — сода, МГн — метолгидрохиноновый раствор негативный, МГпК — позитивный метолгидрохиноновый раствор с бромидом калия, и т. п. Пишите также даты составления. Несоблюдение этого простого правила приведет к тому, что Вы окажетесь в положении ательешного горе-фотографа, определяющего качество раствора методом «научного тыка».

И напоследок рецепт проявителя для очень старых пленок, потерявших контрастность и склонных к вуалированию:

Проявитель можно сделать из тех же концентратов. Возможно, что старая пленка будет проявляться неравномерно; в таком случае делайте один оборот спирали или встряхивайте бачок раз в минуту, не реже.

Интервал и контрастность

— …Никогда не говорите, что Бальзамо и Калиостро — это одно и то же. Может получиться неловко.

А. и Б. Стругацкие. «Понедельник начинается в субботу»

Я не случайно объединил два таких разных понятия под одним заголовком. Интервал и контрастность — ни в коем случае не синонимы, что бы Вам ни говорили умные дяди и тети с дипломами и без. А ведь говорят. Позорище!

Интервал и контрастность — разные вещи.

На графике (рис. 12а) есть две кривые: А-ля-ля и Тра-ля-ля. А видим мы следующее: кривая тра-ля-ля имеет бо́льшую крутизну, чем кривая А-ля-ля, но оптический интервал Dmax–Dmin у нее меньше. Таким образом, контрастность фотоматериала, который характеризует кривая Тра-ля-ля, больше контрастности фотоматериала, характеризованного кривой А-ля-ля, но его оптический интервал меньше! Все ясно? Мухи отдельно, котлеты отдельно!

Рис. 12а

Интервал — это разность между максимальной плотностью и минимальной. Контрастность — способность фотоматериала передавать тональные градации объекта. Определяется тангенсом угла наклона прямолинейного участка характеристической кривой.

Вы запамятовали, что такое тангенс? Я и сам позабыл. Не нужно напрягаться, ничего страшного нет. Просто запомните: чем вертикальнее прямолинейный участок кривой, тем более контрастен фотоматериал. Вот и все.

Рис. 12б

Теперь надо понять другой нюанс, проиллюстрированный вторым графиком (рис. 12б). Обе кривые, Два-руб-ля и Три-руб-ля, имеют одинаковый наклон, и крайние их точки находятся в одном и том же оптическом диапазоне, т. е. интервале Dmax–Dmin. Однако у кривой Три-руб-ля прямолинейный участок короче, чем у кривой Два-руб-ля. Что это значит? Это значит то, что оба фотоматериала имеют одинаковую контрастность и одинаковый оптический интервал, то есть идентичны. Ура! Фотобумага завода «Позитив» ни чем не хуже бумаги «Ильфорд»! Да? Или… нет?.. Привет дядям и тетям! Правильную тонопередачу на «Униброме» Вы полу́чите только в середине, тени и света́ передадутся неправдоподобно. Хороший фотоматериал — это не материал с большой (малой) контрастностью: хороший — это такой материал, у которого отношение длины прямолинейного участка характеристической кривой как можно больше к длине криволинейных участков.

Понятно или непонятно?

Все очень просто: если верхний и нижний участки характеристической кривой пологие, это означает, что фотоматериал в тенях и света́х имеет низкую контрастность, т. е. не дотягивает до заявленной. Дотягивает только в середине. В тенях и света́х материал малоконтрастен! Именно в этом беда отечественных фотобумаг, да и импортных тоже, хоть и в гораздо меньшей степени!

Запроявляя негатив, мы одновременно увеличиваем и контрастность, и оптический интервал. Отсюда и возникло это бредовое недоразумение, будто бы контрастность и оптический интервал — одно и то же. Что касается фотошироты, то это величина, обратная контрастности.

Ну теперь-то понятно?

Позитивный процесс. Лаборатория

Для меня это самый неинтересный момент в моем творчестве. Основной кайф ловится во время съемки. Конечно, после хочется проявить и посмотреть отснятое. Ну, проявил, вроде бы все хорошо. Ну, напечатал для очистки совести контрольки. Гениально! Вроде и делать больше ничего не надо, вот он, шедевр, я же его вижу… Это беда многих гениев.

Напечатать хороший снимок большого формата в домашних условиях на дешевом «Крокусе» — задача действительно трудновыполнимая, и решение ее доступно лишь фанатику. Либо человеку, живущему одному. Либо когда домочадцы такие же фанатики фотографии, как и он. Что почти нереально. Тяжело же нам живется, фотографам, таким, которые до сих пор предпочитают собственноручную печать.

Все это колдовство медленно, но верно уходит в прошлое, хотя и машинная, и цифровая печать не обеспечивают качества традиционной фотографии. Что делать, так было и с пластинками. Технически совершенствуясь, фотография загоняет себя в тупик эстетический — уже давно никто не делает таких снимков, как Адамс или Судек. В смысле съемки гении есть, но вот пластическая культура печати утеряна если не навсегда, то надолго. Как ни крути, будущее за цифровой фотографией. Однако электроника развивается стремительно, и я верю, что довольно скоро мы будем любоваться цветными фотографиями не просто приличного, а отличного качества, даже превосходящего качество классиков. До этого надо только дожить, это во-первых, а во-вторых, приобрести это оборудование, что для обычного представителя так называемого среднего класса пока что очень и очень гипотетично.

Так-то оно все так, но, думаю, превзойти на все сто процентов цифровая фотография аналоговую все-таки не сможет. Останется какая-то неподвластная изюминка. Ведь снимал почему-то Судек на пластинки тогда, когда их популярность явно шла на убыль. Но есть и обратный пример — Родченко взял в руки «Лейку», когда ее иначе как игрушку никто не воспринимал. Пожалуй, пример этот неудачный — в том, что касается пластики, Родченко был, мягко говоря, лоховат. Это понятно даже по более чем посредственным репродукциям. Парадокс? Но ведь хорошими репродукциями Судека нас тоже никогда не баловали. И даже в крошечном, 4х5 см изображении «Восхода луны» Адамса в Большой Советской энциклопедии, чувствуется мощь. Тут есть над чем поразмыслить: гений каким-то образом прорубается сквозь безумную совковую полиграфию и доносит свой замысел до нас, хоть и в усеченном виде. Те, кто видел Судека в подлиннике, говорят, что его пластику невозможно описать словами, и никакая расчудесная полиграфия передать ее не в состоянии. И тем не менее, тем не менее: если не все, то многое нам удается домыслить. Наверняка «родные» отпечатки Родченко заколбасят больше, чем картинки в книжках издательства «Искьюсствуо»; все-таки совершенно ясно, что Александра Михайловича интересовала прежде всего композиция, поэтому, хотя он и был гениальным фотографом, оставался при этом творцом однобоким. Об Адамсе и Судеке можно сказать: да, для них главное — пластика; но и композиция, и свет, и другие выразительные средства — тоже. Поэтому они гармоничны. Для меня это идеал, к этому я и стремлюсь.

* * *

Поскольку я сторонник прямой фотографии (см. следующую главу), то сильно рассусоливать вопросы печати не буду. Пояснение для тех, кому не совсем понятен термин «прямая фотография»:

«Прямой фотографией», или «непосредственной фотографией», называется такая фотография, которая отрицает элемент творчества в позитивном процессе. Идеал прямой фотографии — слайд. Таким образом, все творческие решения, необходимые для превращения снимка в произведение искусства, закладываются (программируются) при съемке.

На другом полюсе фотоискусства находится монтажная фотография: автор может использовать для окончательного отпечатка такой негатив, который у «непосредственника» без всяких раздумий полетит в мусорную корзину.

Все остальное фотоискусство находится где-то между этих двух крайностей.

Себя я отношу к умеренным «непосредственникам»: допускаю кадрирование и, в очень редких случаях, маскирование. Еще реже — исправление перспективных искажений. Если кадрирую почти всегда, то два последних случая — из ряда вон.

Алексеем Васильевым, который является как раз скорее «монтажистом», чем «непосредственником», великолепно сформулированы два правила печати, которым я стараюсь следовать: а) на отпечатке должен быть задействован весь оптический интервал, на который способен данный фотоматериал; б) на отпечатке должна присутствовать вся информация, содержащаяся на негативе.

Что касается пункта а), то с ним все ясно; об этом я говорил в главе «Сбор информации»; условия пункта б) часто противоречат а). Раньше в таких случаях кроме маскирования прибегали к некоторым другим приемам: изменению рабочего состава проявителя, «мокрой» печати, «голодному» проявлению дубль-негатива и многому другому. Сейчас все это неактуально вследствие того, что эти средства нетехнологичны; более того, многие из них не дают никакого эффекта на современных позитивных фотоматериалах; гораздо проще добиться подобных результатов с помощью компьютера. Именно аналоговая монтажная фотография первой сдала позиции фотографии цифровой; аналоговая «прямая» тоже уходит в прошлое. В монтажной фотографии пластика явно не стоит на первом месте, по крайней мере, начиная со второй половины ХХ века; Рейландер, живший в девятнадцатом и снимавший на пластинки, смотрится сейчас очень необычно.

Есть такое понятие — фотографическая гибкость материала, это означает зависимость параметров даваемого изображения данного фотоматериала от условий обработки. Технический прогресс привел к тому, что фотоматериалы, которыми мы пользуемся сегодня, практически негибки фотографически (речь идет о материалах позитивных, хотя и негативные с каждым годом все меньше и меньше подчиняются нашей воле). Когда-то автор мог творить все, что хотел, как с негативом, так и с позитивом; теперь все сводится к трафарету. В этом есть некоторые плюсы: предположим, Вам важно получить серию одинаковых отпечатков; на старых материалах с каждым последующим листом падали контрастность и максимальная плотность; сегодня все это можно скомпенсировать увеличением времени проявления. Бумага при этом «не тянется». Раньше при увеличении времени проявления параметры менялись в большей степени, чем ныне: теперь они вообще практически не меняются. Что значит «тянется»? Это значит, что недопечатанное изображение можно «вытянуть», если проявлять бумагу долго. Хлорсеребряные и хлорбромосеребряные бумаги рассчитаны как раз на такую обработку: при увеличении времени проявления тон становится коричневым (или тепло-зеленым), контрастность увеличивается; экспозицию при печати уменьшают, а проявитель разбавляют, отчего тона становятся еще теплее. Но бромосеребряная бумага «тянуться» в принципе не должна. Если взять два одинаково экспонированных листа и проявлять один, как и положено, две минуты, а второй — четыре, они окажутся одинаковыми; по крайней мере, так должно быть. Старые бумаги хорошо «тянулись», причем «тянулись» и бромосеребряные тоже, что позволяло подобрать идеальный режим печати. В старые добрые времена «колдовать» в позитивном процессе приходилось даже больше, чем в негативном. Каких только не было растворов в лабораториях!.. Проявители пяти-шести типов, виражи, ослабители, усилители, цветокорректоры, дубители, отбеливатели, пластификаторы, другие вспомогательные растворы… Рецептов позитивных проявителей было не намного меньше, чем негативных; теперь, чем не проявляй, хоть ослиной мочой, все проявится одинаково. Разница будет только при обработке баритовой и полиэтиленированной бумаги: обычная проявляется две минуты, а RC — пятьдесят секунд; если взять специальный фенидонгидрохиноновый проявитель, процесс проявления займет тридцать секунд. Минусы в стандартности. Да, сейчас, сколько ни бейся, повысить контрастность бумаги невозможно (раньше даже было не обязательно составлять контрастный проявитель, иногда хватало введения в рабочий раствор некоторой дозы бензотриазола). Так что обрабатывать негативы нужно очень тщательно.

Зато теперь позитивные проявители можно составлять «на глазок», с помощью мерки или ложки. Да и к другим растворам позитивные материалы стали менее критичны; так, например, «Агфа-Мультиконтраст» прекрасно вирируется виражом с тиомочевиной в сочетании с содой вместо гидроксида натрия. Ненужными стали дубители и пластификаторы. Прогресс есть!

Позитивные растворы гораздо менее критичны к чистоте реактивов, чем негативные. Всем известно, что применять сульфит натрия в негативном проявителе традиционного типа следует не хуже марки Ч; загрязненный сульфит содержит соду, и проявитель становится излишне активным (для резкостных проявителей это не актуально, так как сульфита в них мало). Позитивному раствору это «по барабану». Сода годится даже та, которую продают в хозяйственных магазинах, проверено на практике.

Решив не повторять того, что есть в других книгах по фотографии, поделюсь лишь своим опытом в обработке снимков и в организации лаборатории в домашних условиях. О том, как грамотно напечатать и проявить позитив, я уже говорил. Несколько слов о технике печати в низком и высоком ключах.

Печать снимка в низком ключе проще печати в высоком; практически она проводится так же, как и печать в обычном ключе. Необходима бумага с высокой плотностью почернения, часто она должна быть контрастной. Так, например, негативы ночных пейзажей нужно проявлять как можно мягче, а печатать на контрастном фотоматериале — это обеспечит более-менее правильную тонопередачу.

Типичные ошибки при печати в технике высокого ключа: негатив выглядит малоконтрастным, и возникает соблазн использовать более контрастную бумагу. Такое действительно иногда случается, но действовать нужно с умом. Если контрастность будет даже чуть выше нужного, из снимка уйдет «воздух» и он станет графическим: тени станут плотными, а света — бумажно-белыми. Сделать снимок в высоком ключе не означает сделать белый снимок. Белыми должны быть только фон (и то не обязательно), и какие-то части костюма (речь идет о портрете, в других жанрах тоже необходимо соблюдать чувство меры). Изображение лица (тела) должно иметь хоть какую-то плотность, отличную от нулевой (в позитиве). Посмотрите внимательно на негатив. На первый взгляд он должен выглядеть плотновато-монотонным, в отличие от негатива для печати в низком ключе, который выглядит почти прозрачным с отдельными сильными почернениями. Плотность фона должна быть выше плотности лица, хотя и не всегда. При печати фон и лицо получаются бумажно-белыми, а при увеличении экспозиции — грубыми? Сделав кучу пробных отпечатков, Вы можете придти к выводу, что данная бумага слишком контрастна и впасть в другую крайность: печатать на более мягкой бумаге. В итоге — серятина. Возьмите прежнюю фотобумагу, дайте меньшую экспозицию и проявляйте в несколько раз дольше нормы[85]; разумеется, бумага должна быть свежей, а в проявителе необходимо наличие достаточного количества противовуалирующего вещества. Возможно, бумага немного «вытянется»: до сих пор в некоторых партиях попадаются фотоматериалы с этой способностью. При такой обработке характеристическая кривая будет иметь другой вид, и в света́х проявятся недостающие детали[86].

Дальнейшая обработка: стоп-ванна, такая же, как и в негативном процессе (почему-то многие ей пренебрегают, но зачем загрязнять фиксаж?), фиксирование — двойное, как и пленок. Второй фиксаж — всегда свежий, что гарантирует отличную сохранность снимков. Во время фиксирования, как и во время проявления, кювету необходимо покачивать, хотя и не так интенсивно, примерно ежеминутно; снимки не должны слипаться. А сколько времени Вы промываете фотографии? Двадцать-тридцать минут? Мало! Отпечатки на картонной подложке нужно промывать не менее трех часов! И при этом не сваливать их в кучу, а следить за тем, чтобы они не слипались. Каждые пять минут — визит в ванную и их аккуратное перемешивание. Помилуйте, и так три, а то и четыре часа?! К счастью, существуют растворы для разрушения тиосульфата. Обработав в них снимки в течение пяти минут, можно сократить промывку до одного часа двадцати минут. Конечно, при печати контролек, экспонограмм и всякой лабуды этими тонкостями можно пренебречь. Но вообще-то мы с Вами работаем для вечности, не правда ли?.. Состав раствора: 15 г/л сульфита натрия. Вот здесь и пригодится его запасной раствор, о котором было сказано выше. Другой существующий вариант — раствор карбоната натрия — неприменим для некоторых сортов бумаг: они могут ослабиться или окраситься. Сначала следует промыть отпечатки в течение пяти-десяти минут, потом обработать в сульфитной ванне, затем промыть их окончательно. Промывка в кювете идет хорошо только тогда, когда в ней один-два снимка. Промывать нужно прямо в ванной, причем с помощью сифона: важно, чтобы вода сливалась в канализацию с самого низа. Такой сифон очень просто сделать из двух пластмассовых трубок разного диаметра (диаметр меньшей трубки должен быть равен диаметру сливной горловины). RC-бумага промывается гораздо быстрее баритовой; вполне достаточно 30 минут с сульфитной ванной (производители заявляют, что можно промывать 2–4 минуты, но в это как-то не верится).

Намаявшись с печатью и промывкой за день, вечер, а возможно, и за часть ночи, Вы подвешиваете позитивы для просушки и заваливаетесь спать под теплый бок жены (или кого там еще)… Так? Как бы не так! Нужно дождаться момента, когда они высохнут, и положить под пресс! Причем недосушить нельзя, пересушить — тоже. Но таких жертв требует не всякая бумага. Посмотрите, как она ведет себя при сушке. Некоторые фотобумаги, как и пленки, высыхают равномерно и не коробятся. Так ведут себя все RC-бумаги; проявляются, фиксируются, промываются и сохнут они значительно быстрее баритовых, что очень облегчает позитивный процесс.

Баритовую матовую фотобумагу можно сушить на глянцевателе «наоборот», подложкой к пластинам (барабану), но бумага может покоробиться. Я предпочитаю холодную сушку.

Для хорошей печати очень важно грамотно оборудовать свое рабочее место. Ни в коем случае не печатайте в ванной! Да, некоторые так поступают и получают отличные снимки, но я этого не советую категорически. Опасно! С электричеством лучше не шутить. Да и комфорта никакого. Кроме того, фотоувеличителю вряд ли пойдут на пользу перемещения из шкафа в санузел и обратно. Увеличитель должен быть застационарен на устойчивом столе, поэтому кухня непригодна тоже. В старинных домах бывают огромные кладовки; это очень неплохой вариант для мини-фотолаборатории, только необходимо позаботиться о принудительной вентиляции. Я поставил увеличитель в комнате и сделал светомаскировку — очень удобно. Единственный недостаток такого расположения — отсутствие проточной воды, поэтому отфиксированные снимки приходится класть в кювету с водой. Вещь не очень желательная, но допустимая. Чтобы не загрязнять воду фиксажем, время от времени относите скопившиеся снимки в наполненную ванну.

Увеличитель обычно ставят справа, кюветы — слева, впрочем, некоторым удобнее наоборот. В любом случае отнеситесь к устройству рабочего места как можно серьезней, ведь от этого зависит качество Ваших снимков. Необходим идеальный порядок, все должно быть под рукой. Для хранения фотобумаги нужен какой-то светонепроницаемый бокс; можно оклеить изнутри черной бумагой ящик письменного стола. По технике безопасности (хотя кто ее соблюдает?) электропровода не должны соседствовать с жидкостями — минимальное расстояние между ними один метр.

Со временем, когда Вы начнете осваивать большие форматы, одного стола Вам начнет явно не хватать; лучше продумать заранее, как разместиться. Моя лаборатория для печати снимков форматом 30х40 занимает площадь метров в пять. Рабочее пространство лучше не растягивать вдоль стены, а расположить в углу — так Вы сможете дотянуться руками до любого места лаборатории, не вставая со стула (в казенных заведениях принято печатать стоя; места мало, да и нечего засиживаться на работе!..) Так или иначе, одного стола, даже если он не мал, будет недостаточно; наверняка понадобится дополнительный, или какая-нибудь тумбочка для мелочей — там будут находиться негативы, контрольки, рабочие записи и пр. Профессионалы говорят так: пространство должно быть разделено на две зоны, «сухую» и «мокрую».

Фотоувеличитель для непрофессионала — настоящая головная боль, особенно сейчас. Снимать можно хоть «Сменой», а вот для печати нужен серьезный аппарат. Всяким «Ленинградам» и УПА место разве что на свалке[87], «Дурст» сто́ит как автомобиль. Нужно искать компромисс. «Крокус-4SL», за которым когда-то так гонялись, барахло еще то. Говорят, старый «Крокус» с круглым фонарем был хорош. Очень недурной увеличитель, на мой взгляд, «Беларусь». Приличное качество давала «Нева», но эргономика у нее просто дьявольская — я буквально ранил руки об нее. В общем, тяжелый случай, что и говорить…

Слабое место некоторых увеличителей, того же «Крокуса-4SL», в том, что со временем негативодержатель перестает быть строго перпендикулярным оптической оси. Конструкторы «Крокуса» руководствовались благими намерениями — оснастить дешевый увеличитель прибамбасиной для исправления перспективных искажений. Известно, куда ведет дорожка, вымощенная такими намерениями. Что-то начинает люфтить, что-то вообще отваливается. Негативная рамка — едва ли не самый важный узел в увеличителе. Много хлопот в ней доставляют стекла, это просто бич. Попробуйте обойтись без них. Можно выточить из металла вкладыши по размеру стекол с соответствующими отверстиями. Я в свое время немало намаялся с этим.

Для управления электросветом желательно некое подобие пульта; можно применить таймер, если нет пускового реле. Очень полезная вещь — дискретный регулятор яркости лабораторного фонаря[88]: обычно лампа в нем светится вполнакала, дабы не засвечивать фотобумагу; в ответственные моменты для контроля ненадолго дается полное напряжение. Фиксажный фонарь — узконаправленный светильник, висящий над кюветой с фиксажем, с его помощью можно контролировать плотность отпечатков, не включая общий свет. Еще одно приспособление, которое я сделал — такой же фонарь, как и фиксажный, но слабая лампа в нем закрыта несколькими рассеивателями. Он висит над «сухим» столом и с его помощью я слегка засвечиваю бумагу, отчего она «мягчеет»[89]. Для того чтобы выключатели не болтались как попало, их нужно разместить в какой-нибудь коробке, заменив тумблерами с мягким ходом (я поставил болгарские от аппаратуры «Респром»).

* * *

Рецептура современных позитивных проявителей сводится буквально к двум вариантам: это СТ-1 и ему подобные, и фенидонгидрохиноновый для быстрой обработки RC-бумаги. Эти рецепты настолько хорошо известны, что я не считаю нужным их приводить. У меня только два замечания по поводу «быстрого» проявителя: во-первых, хранится он хорошо и необязательно делать два запасных раствора, можно ограничиться одним; во-вторых, поташ можно безболезненно заменить карбонатом натрия по известной формуле (вместо одного грамма поташа требуется 0,8 г безводной соды).

Метолгидрохиноновый позитивный концентрат (на 1 л, назовем его $): метол — 2,5 г, гидрохинон — 12,5 г, раствор № 1 — 325 мл, раствор № 3 — 25 мл (гл. «Негативный процесс»). Сначала следует примерно в полулитр теплой воды влить 40–60 мл раствора № 1 и растворить метол; затем добавить остаток сульфитного раствора № 1, растворить гидрохинон и влить раствор бромида калия № 3.

Рабочий раствор:

В столбце К — концентраты, в строке Р — рабочие объемы.

Существует ли прямая фотография?

Нет.

Прямая фотография предполагает полное отсутствие какого-либо вмешательства в позитивный процесс: «Как было, так и напечатал». Словно в кино: негатив должен соответствовать определенным техническим параметрам — с него печатают позитив по технологии, которую нужно жестко соблюдать. Нестандартный негатив не может быть исходным материалом для печати; его следует еще довести до ума.

Что ж, попытаемся сделать снимок в технике (в жанре?) прямой фотографии. Печатаем негатив на обычную фотобумагу, обрабатываем ее, как должно. Разумеется, исключены такие приемы, как маскирование, кадрирование, последующая ретушь и т. п. Все хорошо. А если негатив, допустим, слегка «недотягивает» по контрастности, имеем ли мы право использовать более контрастную бумагу? Или запроявить ее, если она позволяет? Можно ли будет назвать такую фотографию прямой?

Сфотографируем со штатива дважды что угодно. Обработаем негативы так, что один будет немного контрастнее другого. Подбором фотобумаги и режима ее обработки можно получить два идентичных результата. Так ли? Строго говоря, нет. Какая-то разница будет. Но вот на практике эта разница может быть совершенно неуловима. При этом один снимок можно будет назвать прямым, а другой — нет.

Можно провести еще опыт: поручим печать одного и того же негатива  двум разным операторам. Для чистоты эксперимента операторы должны быть сущими технарями, лишенными творческих способностей. Будут ли отпечатки одинаковыми? Не исключено, что и будут, но скорее всего, нет. Разница обнаружится, лишь если только сравнивать снимки, положив их рядом друг с другом. Однако это дела не меняет.

А если дать им фотобумагу одного типа, но разных заводов, тем более разных фирм?

Получается, понятие прямой фотографии относительно. Но это нонсенс! Как может быть прямота хоть слегка непрямой?

Так. А если снимать на слайды?

Вот это уже гораздо теплее. Тут уж действительно какое-либо творчество в печати исключено из-за отсутствия таковой. Но ведь слайд мы рассматриваем не в чистом виде, а зарядив в рамку и вставив ее в проектор. Разные рамки имеют разные размеры (и, возможно, пропорции, я не измерял) кадрового окна, если так можно выразиться применительно к рамкам. Вот вам и кадрирование (когда такое, а когда сякое), которое прямая фотография отрицает. Проекторы дают разные изображения — идеального проектора не существует. И экраны отличаются друг от друга.

Опять неувязка.

Если же говорить о фотографии цифровой, то дело запутывается еще больше. В этом случае количество переменных факторов растет. Повторим эксперимент № 2, но пусть операторы печатают не вручную, а на машине. Теперь разница окажется сильней — и это при условии, что аппаратура хороша (даже одна и та же!), грамотно настроена, а операторы ответственны и профессиональны. Вообще о прямой фотографии можно размышлять лишь в том плане, о котором я говорил в начале главы. Но если результаты печати одного и того же негатива (файла) всегда будут разными, о чем тогда речь? Сделать стопроцентную копию может лишь автор, либо специалист (например, реставратор), поставивший себе такую задачу. Оба должны иметь перед собой исходный снимок для сравнения! Копируемая фотография же при этом может и не быть прямой…

Театральная съемка

Совершенно бессмысленное занятие. Театральная фотография абсолютно неинформативна. Более того, она лжива. Хуже разве что бездумное нащелкивание «фоток».

И все-таки что-то привлекательное в ней есть. Видимо, лживость. Она позволяет лгать, не испытывая укоров совести. Нужно только это осознавать, иначе впадешь в самообман. Даже в дешевые виртуальные компьютерные бредни поверить легче, чем в потуги посредственного актера, не говоря уже о плохом. Хорошие почти перевелись. Театр сдох. По крайней мере, в России.

Разумеется, были великие театральные деятели. И какие! Когда-то наш театр воистину был лучшим в мире. Эти времена позади. Театр разучился говорить правду. Театр — иллюзия. В принципе это неплохо. Искусство не может быть голой правдой. Но иллюзия иллюзии рознь. Многими иллюзиями можно восхищаться, и тому немало примеров. Есть же другая разновидность иллюзий — мираж. Можно, конечно, и полюбоваться видом оазиса в пустыне — но ведь это может означать и смерть, не так ли? За всю историю своего существования театр всегда обманывал зрителя, но это было не так уж страшно — ведь зритель этого хотел. Сейчас ситуация изменилась: театр обманывает себя сам. На первый взгляд беды нет — какое дело зрителю до того, какая каша варится в голове актера? Ему важно видеть результат. Но на самом деле зритель оказывается одурачен дважды, происходит двойной обман, и о втором из зрителей мало кто подозревает.

Сложность ситуации усугубляется тем, что в отличие, скажем, от кино, театр до сих пор представляется искусством как бы более элитарным. И на эту удочку клюют, к сожалению, многие не очень разумные интеллигенты…

Может быть, Вас покоробило словосочетание «не очень разумный интеллигент»? Рефлексия! Такие тоже бывают. Интеллигентность не всегда признак глубокого ума. В театр ходят только три категории людей: такие вот интеллигенты; простые обыватели, которым надоел телевизор, и им захотелось какого-то праздника; и закомплексованные личности, пытающиеся походом в театр самоутвердиться — театр ведь штука высоколобая. Есть еще и четвертая категория — категория наивных чудаков, впрочем, как это ни парадоксально, критически настроенных. Их наивность заключается в том, что они пытаются в навозной куче обнаружить жемчужное зерно. Их несбыточная мечта — увидеть хороший спектакль. Может быть, снимать театр сто́ит, только если Вы принадлежите к этой четвертой категории? Впрочем, я ни на чем не настаиваю. Кому-то мои высказывания могут показаться чересчур резкими. Делайте выводы сами. Могу только предупредить, что театральная съемка очень сложна, это подтвердит любой профессионал. Помимо сложностей философских есть и очень большие технические сложности. Самое главное: в этом жанре, как ни в каком другом, требуется давать себе кристально ясный отчет, зачем и почему Вы занимаетесь именно этой фигней. Вы можете снять красивое дерево, или красивую девушку, не понимая во время съемки, в чем же заключается красота, и получить приличный, даже хороший снимок. В театральной съемке все не так. В любой фотографии должна присутствовать какая-то тайна, магия, а в театре ее найти очень трудно. Иллюзия магии — не является ли она опять-таки самообманом? Ведь и на индийской мелодраме при определенном настрое можно прослезиться. Было бы желание.

При съемке театра (кому не нравится, пусть дальше не читает) не надо давать волю чувствам. Нельзя, конечно, и быть истуканом, механически нажимающим кнопку. Важно не быть предвзятым. Пример: Ваш приятель, актер, попросил заснять его на спектакле. Вряд ли Вам удастся сделать глубокий снимок с первой попытки. В общем: «Любите ли Вы театр?»

Кажется, по этому вопросу я высказался. Может, у меня самого предвзятое мнение. Поговорим о технике.

В первую очередь о применении фотовспышки. Это самый верный способ загубить все дело. Театральный свет — очень серьезная штука, если только спектакль не совсем уж бездарен. Научитесь понимать этот свет. Использование вспышки, за исключением каких-то очень специфических случаев, просто убивает наповал. Работайте с имеющимся освещением (истинные театралы умеют снимать при самом чудовищном сценическом свете. Самый дерьмовый свет — верхний, тут надо здорово помудрить). Здесь Вас ожидают оч-чень большие трудности. Во-первых, уровень освещенности, как правило, низкий. Понадобится пленка что-нибудь около 1000 ед., а может, и больше (бывает, правда, что что-то удается заснять на «сотку», но на это не рассчитывайте). Во-вторых, высокий контраст освещения. Пленку придется проявлять мягко, но это не спасет от большого количества экспозиционных просчетов (автоматизация камеры только вводит в заблуждение). Третье, самое неприятное: часто сцена освещена очень неравномерно — то ли по недостатку аппаратуры, то ли по халатности осветителей, то ли, что уж совсем сбивает с толку, по гениальному замыслу постановщика. Готовьтесь к тому, что при съемке разных участков сцены придется менять экспозицию на одну-две, а то и три ступени, причем все это в одной световой картине. Возможно, экспонометром Вы не успеете воспользоваться, поэтому на каждой картине нужно сразу же делать замеры и держать их в голове. Свет в театре редко меняется незаметно; при некотором навыке Вы быстро почуете что-то неладное и сделаете перезамер. Дело упрощается, если Вы вооружены хорошей системой TTL (хотя… Мнэ-э-э!..) Именно этой системой, а не автоматикой. В работу автоматики Вы не будете успевать вносить поправки. Но какая бы система у Вас ни была, придется много тренироваться, чтобы получать приемлемые по плотности негативы. О коррекциях нужно помнить всегда. Измерение «точкой» ярко освещенного лица на темном фоне даст недодержку, измерение того же объекта общим полем — передержку. Разные спектакли в одном и том же театре освещаются с разным контрастом, и поэтому, возможно, негативы придется проявлять не одинаково. Нелишне потрепаться с осветителями, они народ общительный, и даже изучить световую партитуру, то есть выписку.

Что касается камеры, то предпочтительна, как и в большинстве прочих случаев, зеркалка. Если же Вы снимаете в маленьком театре с близкого расстояния, то тогда старенький ФЭД может оказаться оперативнее какого-нибудь заумного «Никона». Хорош моторный привод, но используйте режим непрерывной съемки как можно реже, только когда знаете, что быстрое событие на сцене не проходное, а имеющее значение. В противном случае легко заснять что-то, совсем не относящееся к делу.

Редко удается обойтись без длиннофокусной оптики. При выборе длиннофокусного объектива важным параметром является его светосила. Желательно, конечно, иметь как можно более светосильный объектив, но с увеличением светосилы их цена растет в какой-то ужасающей прогрессии, также увеличиваются масса и габариты. Преимущества таких объективов проявляются обычно только на съемках с большого расстояния, например, с балкона. Если Вы выхватываете «крупняки», находясь вблизи от сцены, то длиннофокусный объектив приходится диафрагмировать, и, бывает, значительно: актер легко может выскочить из ГРИП в момент, когда Вы нажимаете на спусковую кнопку. (Я практически никогда не открываю диафрагму шире 5,6, не только в театре, но и при прочих съемках, такая у меня привычка). Движения актеров надо уметь предугадывать. В общем, хорошо быть готовым заранее ко всему. Я считаю, что съемки «с наскока» непродуктивны. Во-первых, спектакль нужно понять, а для этого требуется время, иногда большое, а во-вторых, запомнить выигрышные моменты мимики, света, мизансцен и пр.

Опыт показывает, что в театрах средних размеров можно сделать немало приличных снимков одним объективом в 135 мм. Я не призываю быть аскетом вообще, но на первых порах ограничьте себя в технике как можно жестче. Не надо лихорадочно менять объективы, Вы потеряете драгоценное время. Снимайте одним-двумя объективами.

Несколько слов о зумах. Даже опытных фотографов они могут сбивать с толку, и не только в театре. Крутить колечко трансфокатора можно сколько угодно, ведь это так интересно! Если в Вашем распоряжении только зум, а теперь это вполне обычная ситуация, попробуйте склеить кольцо трансфокатора с корпусом объектива скотчем на каком-то одном фокусном расстоянии[90]. Да-да, не смейтесь. Это действительно может помочь. Или, по крайней мере, зуммируйте в узких пределах.

В съемочных точках особого разнообразия нет. Хуже всего снимать через головы, сидя в партере. Снимают обычно из проходов и с первого ряда балкона (жаль, но он есть далеко не во всех театрах). Закулисные точки быстро приедаются, но ими нужно пользоваться, если они обещают что-то интересное. Довольно удобно фотографировать с первого ряда партера, когда сцена невысокая. Ракурс в театре, как правило, выглядит надуманно.

Не всякая цифровая камера «потянет» высокую чувствительность, а если и «потянет», качество может оказаться ой-ей-ей. Так что снимать на пленку — не самый худший вариант. Цвет в театре нужен не всегда, обычно он только отвлекает, да и нужный конверсионный фильтр «съедает» почти две ступени чувствительности. Итак, выбираем черно-белую пленку[91].

Перед съемкой посидите на спектакле с экспонометром и приценитесь. Делая замеры на репетиции, есть риск ошибиться: даже на генеральном прогоне осветители могут чуть-чуть недодать света (другое дело — съемка репетиций вообще, рассказ о том, как спектакль создавался. Пожалуй, это даже интересней съемки самого спектакля; но всегда нужно выяснять, со светом будет репетиция или без). На визуальную оценку не надейтесь. В театре оценить экспозицию «на глазок» труднее, чем на пленэре. Прикиньте, какой оптикой будете снимать, ведь чем больше фокусное расстояние объектива, тем меньше должна быть выдержка. Подумайте также о выдержке, исходя из внешней динамики действия. Одно дело снимать драму, другое — балет. Решите, сможете ли Вы применить штатив. Он сковывает, но можно многое сфотографировать с его помощью, особенно с балкона солидным длиннофокусником. Для повышения устойчивости есть и другой прием. Можно опустить объектив на ограждение балкона и, таким образом, снимать с рук, но с упором. Неплохо подложить под объектив какую-нибудь ткань — носовой платок, например, особенно если ограда металлическая, но это хлопотно. К тому же платок легко может упасть на голову кому-нибудь из зрителей в партере, что вряд ли его обрадует. Существуют еще компромиссные решения: монопод (одноногий штатив, на него можно только опираться), и упор с темляком (телескопическая трубка, на верхнем конце которой крепится аппарат, а на нижнем — темляк, который Вы надеваете на шею.) Эти приспособления позволяют значительно увеличить выдержку.

Так с какой выдержкой снимать? В основном применяется 1/60 (при условии, что съемка ведется длиннофокусником со штатива или штатником, либо широкоугольником с рук). Опыт позволяет оценить динамику действия и выбирать выдержку. Многие спектакли можно снимать на «тридцатке». Может понадобиться и 1/125, хотя реже (для балета и она может оказаться длинной). Выдержка 1/60, можно сказать, универсальная — для средних случаев.

Что ж, Вы выбрали подходящую по чувствительности пленку. Сейчас с этим просто, не то что раньше. Хороши пленки с переменной чувствительностью, но, чтобы достичь ее максимума, тоже может потребоваться проявление с «вытягиванием». Традиционный способ таков: проявитель разбавляется, время обработки увеличивается. Температуру раствора обычно поднимают до 22° (для фенидонгидрохинонового проявителя это обязательно, при меньшей температуре фенидон просто не будет «работать»), но при этом возникает опасность роста вуали.

Для повышения чувствительности популярны фенидонгидрохиноновые проявители традиционного типа, но ее можно повысить также и многими другими проявителями. Проявителем СТ-2 можно добиться на некоторых сортах пленок двух-трехкратного увеличения чувствительности при разбавлении 1+1, 1+2. Фенидонгидрохиноновый проявитель дает эффект «вытягивания» примерно до 3 ступеней. Впрочем, гарантии нет никакой. Разные фотоматериалы «тянутся» совершенно по-разному. Придется сделать несколько проб[92].

Ну и, наконец, об этике. Хотя говорить тут, в общем-то, нечего. Понятно, что люди пришли смотреть спектакль, а не на Вас. Ничто так не раздражает в театре, как прыгающий по залу фотограф, в особенности перед самой сценой, громыхающий штативом, жужжащий дедушкиным электроприводом, роняющий то и дело бленду и прочие приспособления и постоянно полыхающий блицем с ведущим числом в районе 50-ти или больше. Думаю, Вы так себя не поведете. Помните о том, что, снимая самый наигениальнейший кадр, Вы не имеете права никому мешать. В частности, это относится к применению вспышки. В серьезных театрах это попросту запрещено. Более того, может быть запрещена сама съемка. Мне эта точка зрения непонятна, но ведь когда мы приходим в гости, то ведем себя по правилам хозяев. В таком случае необходимо переговорить с администрацией и попытаться получить разрешение на съемку.

Правда

Где правда, где ложь? Можно ли сказать, что «аналог» правдивее «цифр»?

Раньше любой фотомонтаж (кроме впечатывания неба и тому подобного) могла «расколоть» любая достаточно грамотная экспертиза. Фотошоп позволяет работать «без швов». Это настораживает.

Сам по себе цифровой снимок является подобием натуры в той же степени, что и аналоговый. Вот обработка… А что, скажете Вы, аналоговые фотографии тоже ретушировали, и зачастую чрезмерно. Грамотная ретушь на пластинке была незаметна на позитиве. Ательешное фото как было слащавым, так им и осталось. Так что вроде бы ничего не поменялось. Что это я распаниковался?

Вопрос начинается вот с чего: быть. Немногим это удается. Большинство людей, подавляющее большинство, и не люди вовсе, а фантомы. Неважно, какими камерами они снимают, пленочными или цифровыми, и снимают ли вообще. (Намекнув о своей «нелюбви» к «цифрам», я, конечно, загнул). Чтобы получить настоящий снимок, нужно самому быть настоящим. Я пишу для них. Фантому мою книгу не понять[93].

Любая вещь в наших руках — всего лишь вещь, лишенная эмоций и морали. Любой инструмент — вещь. Фотоаппарат — инструмент. И зачем было весь этот огород городить?

Этика

Бывают случаи, когда снимать нельзя. Но никаких жестких правил насчет этого нет. Двадцатый век перебрал все возможные похабства, а мы живем в двадцать первом. Каждый фотограф вырабатывает свой, простите за высокопарность, кодекс чести. Если же он никогда об этом не задумывался, ему следует задуматься, является ли он фотографом.

Я не снимаю:

1. Мертвых людей.

2. Спящих людей.

3. Людей, которым не могу заплатить.

Третье. Пояснения начну с конца. Услугами профессиональных моделей и натурщиков я не пользуюсь, так что вопрос вроде бы снят с повестки дня. Однако сегодня в электричке я оказался в ситуации, заставившей меня задуматься. Уличных музыкантов и музыкантов, распевающих в электричках и поездах метро я не люблю, и не потому, что они сплошь халтурщики. Изредка удается услышать настоящий талант. Однажды на переходе «Маяковская» — «Восстания» один чувак лабал Баха на баяне. И как лабал! Во-первых, от самой идеи играть фуги на баяне у меня чуть ум за разум не зашел. Во-вторых, делал он это великолепно. Но в основном эти музыканты — раздолбаи, срубающие капусту[94]. Почему я должен платить деньги за то, что они нарушают мой покой сиплыми воплями под расстроенную гитару?

Ну вот. Некий дядька пел в поезде нечто душещипательное. Растрогать меня  сложно. Видимо, он что-то во мне задел (я сидел к нему спиной и мне пришлось повернуться). Было бы неплохо его сфотографировать, подумал я. «Жанр» — совсем не мой жанр, но вдруг накатило[95]. Стал бы я снимать, не будь у меня мелочи? (Бывает ведь такое, что ее нет). Нет, совесть не позволила бы. Ведь человек на работе, и, хотя он мне фактически навязался, работу надо как-то оплачивать. Тем более что в этих обстоятельствах он не имеет ни малейших авторских прав.

Однако случай спорный, правда?

2,1. Однажды кто-то сказал мне, что спящего человека фотографировать нельзя, потому что в этот момент его может покинуть душа. Суеверие? Думайте как хотите, но я к таким вещам отношусь довольно серьезно. В уфологических журнальчиках можно увидеть много странных снимков, на которых запечатлено нечто необъяснимое. Авторы утверждают, что фотоаппарат способен фиксировать что-то, невидимое для глаза (речь не идет об ИК- или УФ-лучах, или о других явлениях, неизвестных науке). Конечно, снимая на просроченную «Тасму», можно увидеть все, что угодно, вплоть до чертей. Но я уверен, что браком или сбоями всего не объяснишь.

Вот очень таинственный случай из моей практики: получив обращаемые пленки из лаборатории, я устроился поудобнее и стал их неторопливо разреза́ть и монтировать слайды в рамки. Первый кадр на одной из пленок сразу привлек мое внимание: на нем было что-то красивое и очень странное. Когда я включил проектор с этим слайдом, меня тряхануло: на снимке был пейзаж, которого я не снимал. Более того, я никогда не видел этого пейзажа и не представлял себе, где бы такой мог быть. Легко представить, как я был потрясен. Мне сразу же пришло в голову, что это снимок потустороннего мира. Глядя на слайд, я замечал все больше и больше подробностей, но потом стал притормаживать свою фантазию, опасаясь спятить. На самом деле никаких подробностей не было, я их домысливал: качество снимка оставляло желать лучшего. Тем не менее в общих чертах был виден пруд, деревья и дома за ними. В общем-то, совершенно ничего потустороннего; похоже, я погорячился. Такой пейзаж вполне можно было бы сфотографировать и на Земле. И все-таки, все-таки… Я его не снимал. После этого я изменил свое отношение к мистике, связанной с фотографией[96]. Было и продолжение. В следующей партии пленок оказалась какая-то лестница. Не снимал я никаких лестниц! Однако, повернув снимок на девяносто градусов, я понял, что это отопительная батарея. Этот кадр также был первым, по сути — случайным. Мне удалось не свихнуться. Но откуда взялся пейзаж на той пленке, я до сих пор не понимаю.

По первому пункту: Дмитрий Бальтерманц, автор одного из самых страшных снимков в истории фотографии «Горе», опубликовал эту работу лишь спустя двадцать лет после съемки. Напомню сюжет фотографии тем, кто подзабыл: в грязи лежат трупы людей, а живые их оплакивают. Великая Отечественная война. Сколько Дмитрий Николаевич передумал за эти два десятилетия, нам не представить. Можно сказать: время было такое. Однако я уверен: будь какое-нибудь другое время, Бальтерманц, как человек, помнящий, что такое совесть, все равно крепко подумал бы, прежде чем этот снимок публиковать.

Причем тут совесть? Ведь он снял правду[97]. Это одна из самых сложных проблем в фотографии, да и в морали вообще. Мне кажется, что я не смог бы сделать подобного снимка — дело не в художественном уровне, а в сюжете. Почему? Не знаю. Боюсь мертвецов? Нет. Здесь что-то иное, что́, вряд ли смогу объяснить, но попробую. Я думаю, что у меня это получилось бы бестактно. Я не фронтовой журналист. Снимать похороны в мирной жизни мне также не по нутру.

Подумав, можно придти к выводу, что эти мои принципы диктуются не этикой, а комплексами. Все может быть. Что можно посоветовать? Слушайте себя, может быть, в какой-то момент Ваш внутренний голос скажет: «Остановись, не снимай». Должны ли Вы добыть снимок любой ценой?

Любовь

Ну и дела. Оказывается, эта книга не о фотографии, а о любви. Любовный роман без сюжета.

Недавно я облегченно вздохнул, дописав книгу. И вздыхал недели две. Вдруг оказалось, что я должен написать еще одну главу, быть может, самую важную. Мысль о ней возникла не вчера, и даже не две недели назад. Очень не хотелось спекулировать.

Мне очень досадно, но здесь я не открываю почти ничего нового. В этой главе я всего лишь популяризатор. Сказанное мной ниже, может быть, позволит Вам более успешно фотографировать[98]. В любом случае лучше обратиться к первоисточникам. Но где они? Я не знаю, иначе бы сослался.

Мы (я, ты, он, она) несчастны. Бедные м-мы, нам очень долго приходится ломать голову над тем, почему же в мире все устроено именно так, а не иначе. Кому-то, правда, не приходится ломать над этим голову — он счастлив изначально, от рождения. Кто-то не может постичь этой истины до конца своей жизни.

Любовь и фотография? Ха, возможно, я умен, кажется, еще никто так не формулировал вопрос. Почему кому-то удается создавать тотальные образы, решать гигантские задачи, а другому, даже вооруженному более совершенной техникой — нет?

Те же проблемы возникают и в других видах искусства — литературе, живописи, театре и кино.

«Любовь, — догадается читатель, узрев заголовок, — все дело в любви». И будет, возможно, далек от истины, понимая любовь по-своему. Упаси меня Боже навязывать кому-то точку своего зрения. Понятие любви хорошо на данный момент тому, кто это понятие имеет сейчас. И если оно Вас устраивает, то к чему его менять? Если Вы в своем сне, а не в чьем-то. А нужно ли врываться в чей-то сон? К сожалению, мы зачастую делаем это непроизвольно. Желаем ли мы при этом кому-либо зла? Вот вопрос. Вроде бы нет. И можно ли пожелать во сне кому-нибудь зла?.. Другое дело, если Вы запутались, сбились с курса (или Вам так кажется), и Вам необходимо получить ответ на вопрос. Я пытаюсь прийти на помощь. Подчеркиваю: я не мессия, у меня всего лишь есть свое мнение, и я пытаюсь высказать его Вам.

Отношение к миру возможно лишь в трех вариантах. Если Вы до сих пор не выбрали, выбирайте сейчас.

1. Вы потребляете. Вы, грубо говоря, его жрете, этот мир. Мир, по-вашему, это такой волшебный сундук, из которого можно вынуть все, что Вам нужно, приложив, конечно, какие-то усилия (крышка тяжела), а вот класть туда ничего не надо — другие положат.

2. Второй путь, противоположный, — путь святых. Вы ничего не требуете от этого мира. Вы даете ему, а не пытаетесь что-либо у него забрать. Вы существуете, по-видимому, для того, чтобы совершенствовать мир, и совершенствуетесь сами при его помощи, так как не чувствуете себя совершенным. Вы готовы к смерти и примете ее достойно. Слабо́? Похожи Вы на Бога? Квадратура круга, задача — прибавить капельку к Бесконечности.

3. А вот так мы пытаемся жить, это наш человеческо-социальный идеал. Мы стараемся не делать зла, но пытаемся выменять на это неделание зла добро. А можно ли его, добро, купить? Барахляная коммерция.

Все наши жалкие суетные беды отсюда. Психология, по крайней мере, прикладно-практически-популярная психология, как наука, мне уже неинтересна; она разжевывает только исключительно этот третий вариант. Если я что доброе делаю, то и ты должен отплатить мне тем же добром. Ты — мне, я — тебе. Чушь. Добро — абсолют. Как и зло. А баланс добра и зла относителен. Вот это уже полная чушь. Нет никакого добра и зла. Это и есть абсолют.

Силенок нам не хватает, чтобы любить что-либо или кого-либо просто так. Хотя мы об этом заявляем. На самом деле мы привыкли все покупать и продавать. «За все надо платить». Это так, и не так. А начать следует с элементарного: не брать, а отдавать. Дарить. Дарить себя («Да кому я нужен, кому нужно мое дерьмо?») Так подарите то прекрасное, что есть в Вас. Оно есть.

Снимая, многие пытаются не то чтобы сделать копию, образ, а как бы съесть кусочек реальности. И фотография при этом не более бесстыдна, чем живопись. Нравится ли Вам рвать цветы на поляне? Мне — нет. Тем более покупать их на рынке, эти обреченные на умирание ботанические половые органы. И тем более их кому-то дарить. Нет более глупой привычки.

Еще о заморочках. В последнее время, лет за пятнадцать, пресловутая наука психология разделилась на два вида: гендерную и прочую. Прочая имеет массу разновидностей: психология ребенка, деловая, квантовая, трансперсональная и такая, от которой вполне реально спятить, если не относиться к ней критически. Так вот почти вся эта психология, и та, и другая, нацелена на одно: как вкуснее похавать. Люби себя. Возлюби себя, как своего ближнего. Христианство — не вера, а церковь, не путать! — (об этом первым заговорил, наверное, Фрейд) — перекосило нас так, что дальше некуда. Ну так и будем любить! Любить себя! С легкой руки знаменитого австрийца мы ринулись в другой перекос, больше похожий на задницу. Чью? Нашу. Все мы теперь умные и начитанные. А семьи разваливаются, еще лет сто, и это понятие вообще исчезнет. Чему учит психология? Как отсудить свои права у жизни-злодейки. Что за дичь, какие счеты с жизнью? Она выше Вас. Встать вровень с нею Вы сможете только тогда, когда примиритесь с тем, что она Вам не принадлежит, а дана Богом во временное пользование. Так что психология — это тупик. Ну не тупик, а арифметика на фоне математики. (Понятно, без арифметики не было б и высшей математики, но ведь глупо всю жизнь заниматься арифметикой, если только Вы не учитель начальных классов. Так что́, читать книги по психологии не сто́ит? Сто́ит). На самом деле психология помогает решить многие бытовые и даже творческие проблемы. Это интересная штука, но нельзя на ней зацикливаться.

Неудача в личной жизни — без всякого несчастного гендеризма, это фуфло! — не так страшна, как неудача в жизни вообще. Похоже, психология не помогает нам понять нас, а только запутывает. Размышления психологов о сущности любви туманны и неясны. Чего ради живешь, человече? У каждого своя миссия. Ну и какая? Если не знаешь своей миссии — просто люби. Всех и все без разбору.

Если знаешь — тоже люби. Мне так кажется. Правда, своей миссии я не знаю.

Снимать можно, находясь на одном из трех вышеупомянутых путей. Как и жить. Рискуя впасть в грех, утверждаю, что большинство снимающих находятся либо на первом, либо на третьем пути. А по-моему, надо идти по пути № 2. Но только Бог нас рассудит. Вообще-то, снимать и жить — это одно и то же, по крайней мере для меня, простите за портвейнную откровенность. Я люблю. А ненависть? Это то, что Вы не успели конвертировать в любовь. Спешите обменять эту дурную валюту как можно скорее, завтра лавка закроется. Есть только любовь, и нет ничего, кроме любви.

Простота

Я люблю простоту. Речь идет не о той простоте, что хуже воровства.

Чем больше занимаешься фотографией, тем проще хочется снимать. Но снимать проще становится все сложнее и сложнее.

Хочется снять просто, просто снять дерево или скамейку в парке, дом, или человека, и с каждым годом это становится труднее, срабатывает какой-то внутренний тормоз: очень уж банально получается, надо бы придумать что-нибудь эдакое… Приходишь на то же место в другое время, меняешь объективы, и все равно результат тот же: дерево остается просто деревом, скамейка — просто скамейкой. Простота отталкивает и притягивает. И я со вздохом кладу аппарат в кофр и иду дальше, оглядываясь, и знаю, что увижу это дерево еще много-много раз, и, наверное, так никогда и не сниму его. Почему так происходит?..

С приходом опыта мы разучиваемся делать что-либо просто, и это беда. Если Вы чувствуете, что Вам проще решить задачу сложным путем, нежели простым, — значит, Вы уже кое-что познали в своем деле, и опыт начинает тяготить. Опыт уже не только помогает, но и мешает, подобно стремительно растущему горбу. Как избавиться от горба? Нужно провести границу, грубо говоря, между опытом техническим и опытом художественным. Технический опыт — бесценный клад. Вы должны быть свободны в решении чисто технических задач (хотя в абсолютной степени это, конечно, невозможно). Камера должна стать легкой, как облако, она должна петь в Ваших руках. А как быть с опытом художественным? Художественный опыт — палка о двух концах, или обоюдоострый меч, как Вам больше нравится. Остерегайтесь пораниться о ту сторону.

Быть мудрым горбуном почетно, но неприятно. Быть стройным дураком нам не позволяет гордость. Нужно стать умником прямоходящим, да вот как? «Надо было прикинуться дураком, да ума не хватило». Опять горе от ума. Как скинуть горб, то есть где же провести эту границу? Можно ли это сделать вообще? Может быть, и нет? Как можно в течение тридцати лет смотреть на трещинку в кирпиче Вашего дома по-новому? Ка́к научиться простоте? И у кого учиться?

Прежде всего у себя. Просмотрите свои ранние негативы (или файлы) — и, может быть, Вы сделаете интересные открытия. Какого периода нужны негативы? Не самые первые, разумеется (их Вы, скорее всего, выбросили), а те, снятые тогда, когда у Вас стало что-то получаться. Полузабытые негативы.

Не торопитесь их выбрасывать. Архив нужно чистить, и чистить беспощадно. Безжалостно выбрасывайте пустые негативы, стирайте пустые файлы, такие, в которых начисто отсутствует какая-либо мысль, мало-мальски поставленный вопрос. Это балласт. Остальные, не подлежащие печати по каким-то причинам, складывайте в глубокий архив и прячьте как можно дальше. И лучше о них забыть. Когда-нибудь Вы на них наткнетесь — и это не будет случайностью, очень может быть, что Вы узнаете о себе что-то новое, и Вам удастся хоть частично скинуть с себя бремя тяжкого опыта…

Сложность задачи (скинуть горб) на пятьдесят процентов объясняется наличием в нас страха. Страха перед коллегами (может быть, хорошо, когда их вообще нет). (Одиночество — хорошая вещь, беда только в том, что не с кем поделиться этой мыслью. Кажется, это сказал кто-то из английских классиков). Страха перед потенциальными зрителями. Страха перед собой. Находясь в состоянии страха, человек не может чувствовать себя правым.

Страх сгубил многих. Ничего не бойтесь. Часто скромность — порок. Ложная скромность. Малейшее сомнение в себе — и Вы падаете в пропасть. Верьте в себя. Никто не умеет снимать так, как Вы.

Помните.

Рефлексия

Если можешь не писать — не пиши.

Э. Т. А. Гофман

Любое искусство — рефлексия, но рефлексия рефлексии — рознь. Есть рефлексия со знаком «плюс», и есть рефлексия со знаком «минус». Рефлексия со знаком «плюс» способна создавать шедевры. Рефлексия со знаком «минус» — не более чем эпигонство, может, и хуже. То есть «плюсовая» рефлексия «заводит» зрителя, а «минусовая» оставляет его равнодушным. Характерный пример «минусовой» — бесконечные продолжения каких-либо историй, будь они (истории) шедевральными или просто неплохими. Это, так сказать, рефлексия в квадрате. Постмодернизм на ней и основан[99]. Понятие «любительщина» на самом деле, есть, в частности, синоним термина «„минусовой“ рефлексии», до сих пор просто не вошедшего в лексикон искусствоведов. Если выражаться проще — это графомания (киномания, фотомания, театромания и т. п.) NB: как раз такое понятие, как «профессионализм», здесь совершенно не играет роли; не имеет значения, получает ли сей мастурбатор за свои деяния некие дензнаки или же нет. Причины творчества у всех одни и те же — желание самовыражаться, точнее, самоутверждаться. Тому, кто хочет разобраться в этом вопросе поглубже, могу посоветовать читать Эрика Берна. Берн далек от искусствоведения, но именно это и позволило ему, взглянув со стороны, объяснить, зачем человек (с точки зрения обывателя) переводит зазря холст и краски, чернила и бумагу. Объясняется это врожденным наличием в homo sapiens’е мортидо (кому-то это может показаться странным, но так оно и есть — самовыражение немыслимо без него)[100]. Короче говоря, мортидо в любом произведении искусства доминирует над либидо. Холсты Леонардо да Винчи, фильмы Андрея Тарковского и фотографии Судека — это прежде всего проявления мортидо, а не либидо, как считают некоторые. Любым художником (в широком смысле), или поэтом (также в широком смысле), движет прежде всего потребность расходовать материалы, точно так же, как это ни удивительно, и хулиганом, бьющем витрины и пинающем прохожих. Можно сказать, что нареза́ть гайки — тоже искусство, и такая точка зрения имеет широкое, ну пусть не широкое, но некоторое хождение и среди людей подлинно творческих. Но: творчество еще не есть искусство.

Наш веселый гопничек тоже в некотором роде творец. Вопрос в том, каков результат. Подытожим.

Искусство, с одной стороны, есть самовыпячивание и, в изрядной степени, эксгибиционизм. С другой стороны, и без любви (либидо) оно невозможно. Перевес мортидо над либидо имеет характер качественный, а не количественный, вследствие чего он (перевес) имеет на первый взгляд латентный вид. Чтобы проиллюстрировать данную мысль, достаточно вспомнить пустопорожний искусствоведческий спор о том, являются ли иконы живописью, т. е. искусством[101]. За ответом ходить далеко не надо — он содержится в вопросе. Иконопись не есть живопись, то бишь иконопись ни в коем разе искусством не является[102]. В иконописи нет ни самовыражения, ни рефлексии. Иконописцы никогда не стремились к афишированию своего имени и тем паче к какой-либо рекламе. У каждого иконописца был свой стиль, несмотря на давление канонов, но стиль их не имел ничего общего с рефлексией. Иконы, как и Библия, написанная конкретными личностями — есть творение Божие, и человек здесь является лишь инструментом. Разумеется, элемент творчества играл и играет даже в иконописи существенную роль, но, сколько бы не толкли воду в ступе, мы не сможем конкретизировать в достаточной мере понятие «творчество». По крайней мере, нисколько не унижая гениальность Рублева, можно заявить, что его творчество равносильно творчеству знатного слесаря. Стоп! Вы явно собираетесь мне возразить. Значение творчества Рублева и знатного слесаря имярек явно не равнозначно — влияние их в общемировой культуре так же невозможно сопоставить, как труды Ницше и деятельность поэтов-дворников. Дело в другом — Рублева и того самого слесаря объединяет общий признак: они стараются уйти как можно дальше в своем деле от личностного начала. Искусствоведы сходят с ума при обсуждении стилистических особенностей письма Рублева, слесари-асы заявляют, что никто не умеет нареза́ть гайки так, как Иван Иваныч. А результат? Оба эти случая узкоутилитарны в том смысле, что не имеют ни малейшего отношения к искусству. Икона — средство, способствующее приближению к Богу. Думаете ли Вы о стиле иконописца, когда искренне молитесь? Кому Вы молитесь? Иконе? Богу? Точно так же гайки предназначены для навинчивания на болты (винты, шпильки и прочие изделия с наружной резьбой). И какое дело пешеходу, шагающему по мосту, каким образом сделаны гайки, скрепляющие его? Пешеходу важно, чтобы мост не развалился. Так что не надо путать Божий дар с яичницей. Религиозная деятельность начисто освобождена от мортидо. По крайней мере, в идеале. Она обуславливается любовью (но не либидо в психологическом смысле слова). Настоящее искусство замешано и на любви, и на либидо, и на мортидо, и также является следствием рефлексии. Рефлексия же и есть результат действия мортидо и либидо в конкретных жизненных ситуациях, т. е. это ни что иное, как частное проявление житейского опыта. Может ли искусство существовать вне житейского опыта, вне рефлексии? Не верится. Вот пример: примитивистское искусство. Суть примитивизма заключается не в механическом уходе от неких канонов, стилей, техник и тому подобного: примитивист прежде всего отсекается от всей культуры, пытаясь смотреть на объект «незамутненным взглядом». Он пытается подавить в себе рефлексию, но на самом деле из этого ничего не выходит. Не бывает искусства такого и сякого, бывает искусство и неискусство. Попытка уйти от рефлексии в искусстве — самообман, обреченный на провал. Если то, чем Вы занимаетесь, не имеет рефлексивной почвы, значит, это не искусство. Опять же дурацкий вопрос: хорошо это или плохо? Не хорошо и не плохо. Тем более что, как мы выяснили, существует два вида рефлексии. Однозначно мы выяснили: «минусовая» рефлексия приносит кайф только производителю. «Плюсовая», ха-ха, потребителю… Но как же отличить «минусовую» рефлексию от «плюсовой»? Искусство — не математика, и точный ответ дает лишь продолжительное время, этот самый мощный фильтр. Признание современников нисколько не проясняет сути вопроса. Вспомним историю Моцарта и Сальери — не ту, сочиненную Пушкиным, а ту, которая была на самом деле. Трагедия Сальери не в чувствах, которые он питал к Моцарту, а в том, что мы имеем ныне. Культура, однако. Что сто́ят сейчас умствования современников этих композиторов? Наверняка они писали нечто похожее на то, что только что прочитали Вы. Так что следствие по данному делу нужно закрыть из-за недостатка информации: в этой главе много вопросов и, похоже, ни одного ответа.

Душа парка

Один мужик выразился примерно так: «Сказать о джазе нельзя ничего. Нравится — слушайте, не нравится — вы свободны».

То же самое можно сказать и о парке. Тем более о его душе. Или Вы там, или Вы здесь. А в том, что у парков есть души, я уверен. Впрочем, не у всех. Не знаю, как сие по-научному, но я это чувствую. Есть здоровые, больные, в общем, живые парки, а есть мертвые и такие, жизнь в которых еле теплится. Есть просто мертвые, а есть мертворожденные. Есть парки в коме. Существуют глупые парки, умные парки и парки так себе. И нет ни одного парка, хоть бы каплю похожего на другой. Есть парки, которые долго тебя не впускают (таких меньшинство), а есть парки, которые зовут тебя издали и издавна. Есть парки, которые над тобой смеются. Есть парки, над которыми смеешься ты (не правда ли, мы можем уже перейти на «ты»?) Парк — это то, чем можно обладать почти лишь только во сне. Изредка, во время бодрствования, ты будешь чувствовать, что находишься там. Это — правда. У тебя есть шанс — унести домой с помощью фотоаппарата его крохотный кусочек, нет, не кусочек, а память о парке. И кому-то ее подарить. Тому, кто сумеет оценить этот подарок. А потом прикидывать хмурым ноябрьским утром: ехать или не ехать снимать, ведь нужно напечатать хреновы контрольки, вынести мусор, покормить кота, который упорно не хочет жрать, позвонить больному другу; но контрольки можно напечатать и послезавтра, кот посидит на диете, все остальное — завтра, поэтому кофр — на плечо, и бегом на электричку. После этого — таинственный и обескураживающий лабораторный процесс, доведение снимка «до ума». И снова в парк. Туда. Снова, снова домой… 

Серебряный мир

Почему я назвал книгу «Серебряный мир»? Красивое название — но это не ответ. Классическая фотография имеет серебряную основу, но теперь уже и серебро — экзотика. Пластмасса и красители победили. В детстве я думал: ух ты, двадцать первый век! Покорение Солнечной системы, мир на всей планете, опупительная экология и все такое прочее в духе фантастов-шестидесятников. Жаль, но космической нашу эпоху можно назвать только условно. В девятьсот шестидесятых большинство было уверено в том, что мы не только высадимся на Марсе, но и начнем его колонизацию еще в двадцатом веке. Наша эпоха — эпоха одноразовых стаканов. Эпоха одноразовых женщин. Скоро одноразовым станет все. Торжество прогресса.

Когда я был мал и наивен, мои родители выписывали журнал «Семья и школа» (а неплохой был журнал). Читал его в основном я. В одном из номеров был опубликован шедевр: рассказ «Серебряный, серебряный мир». Фамилию автора я, к сожалению, запамятовал; помню только, что по национальности он был чех. Пожалуй, в моей жизни было лишь два литературных произведения, которые, если можно так выразиться, меня сделали. Это «Серебряный, серебряный мир» и «Солярис» Лема. Конечно, сравнивать эти вещи глупо. Лема я прочитал классе в шестом, может быть, и раньше, но уж не позже, это точно. Тогда я не врубился в сюжет, понял только одно: мир вовсе не таков, каким я его представлял до сих пор. Писать что-либо о «Солярисе» после Лема бессмысленно — там все сказано. Меня поразило то, что Космос там совсем другой — не такой, как у Беляева или Казанцева. С этой мыслью я жил три или четыре года, а потом посмотрел фильм Тарковского. И вот после этого (1986 год) с собственной крышей я распрощался надолго. И всерьез. Вернулась она только недавно, и то как-то фрагментарно. Потом меня посетила другая мысль; со временем она возвращалась все чаще и чаще: да дело не в Космосе, дело в наших земных проблемах, в нас самих. Мысль-то не моя, она содержится в тексте: на кой нам этот Космос, Контакт, эти миры — нам нужно зеркало. Любопытно, что тогда (многие годы!) мне казалось, будто эту идею я выдвинул сам. А это реплика Снаута.

До сих пор меня не покидает ощущение, что Лем сам не понял, что́ написал. Для меня эта книга стоит почти наравне с Евангелием. Как-то я задумался: меня, предположим, отправляют в ссылку на необитаемый остров и разрешают взять полтора десятка книг. Что я взял бы? Библию и собрание сочинений Станислава Лема.

Чем дальше, тем больше я понимал «Солярис», и когда-то меня дошло, что я просто-напросто живу там. Ведь люди, земные люди — те же фантомы, гости. Следующие двадцать лет были адом. Ад прекратился только тогда, когда я вернулся на Землю, но, как выяснилось, по ней ползают похожие тараканы. Одно утешение — земные.

Но вернемся к «Серебряному, серебряному миру». В этом рассказе есть какая-то жуткая тоска, похожая на тоску «Соляриса» — но все же более оптимистическая. «Солярис» — о смерти, хотя и о любви тоже, «Серебряный, серебряный мир»… Да, никакой любви там нет, но есть жизнь. И я стал руководствоваться в своей жизни этой странной моделью человеческих отношений, предложенной автором рассказа. В нем описана ночь, проведенная двумя подростками — мальчиком и девочкой, причем все у них было асексуально. Я рос, мужал, как говорится, и до сих пор мне нравится идея параллельного сна — жаль, что очень малый процент женщин понимают суть подобного времяпрепровождения. Наверно, меня может понять только человек, для которого бессонница — не прихоть, а почти профессия, точнее, образ жизни.

Какое отношение все это имеет к искусству фотографии? Может быть, и никакого. Кто знает, каким бы я был, не прочитав этих рассказа и романа? А не исключено, что и был бы лучше? Тем не менее, я продолжаю меняться — я уже менялся, и это было больно, хотя и необходимо — не поменявшись, я бы не выжил. Здравствуй, Земля.

Литература

Вершовский А. Стрит-фотография: открытие плоскости -photo-book/; М., «Double Vision», 2012.

Даниэль С. Искусство видеть. «Искусство», Ленинградское отделение, 1990.

Дулович И. Моя техника, мои снимки /

Дыко Л. Беседы о фотомастерстве

Дыко Л. Фотокомпозиция

Дыко Л. Основы композиции в фотографии

Имамутдинов А., Мальцев Е. Хотите волшебства? — собираем монокль! -dozor.narod.ru/p419.htm

Киллпатрик Д. Свет и освещение

Колосов Г. Монокль на малоформатной камере. «Советское фото», 1988, №№ 5 и 8

-element.ru/ts/kolosov-monocle/kolosov-monocle.html.

Колосов Г. Зонт и блиц в работе над портретом. «Советское фото», 1989, № 10.

Луински Х., Магнус М. Портрет. М., «Планета», 1991.

Митчел Э. Фотография. М., «Мир», 1988.

Моноленс /

Хлынин И., Ивленков П. Монокль — основная информация

Фотография: Евгений Сапожинский. Ораниенбаум. Китайский дворец. 1990-е гг.

Yashica FX-3, «Индустар-61 Л/З». Негатив «Репортер-200», проявитель МГС.

Почта: sphe@ya.ru

2006, 2009, 2017

Примечания

1

В искусствоведении способность фотографии фиксировать все (настолько, насколько позволяет разрешающая сила), называется сплошностью. Вот тут-то господа умники и тормознулись: раз фотография все фиксирует, следовательно, она подобна натуре; ergo, копия — всего лишь копия, но никак не искусство. Но это у нас. Во Франции уже в 1860-х годах фотография была признана искусством. В судебном порядке.

(обратно)

2

На самом деле абсолютно свободного самовыражения не существует. Просто технические проблемы будут решаться довольно легко, в рабочем порядке.

(обратно)

3

Здесь я имею в виду случай, когда приблизительный режим обработки найден, но Вас что-то не устраивает. Если негативы совсем плохи, значит, Вы здорово напортачили и весь режим надо подбирать заново.

(обратно)

4

Ненависть — плохо. Надо любить. Картье-Брессоном, когда он снимал «Опознание гестаповки», двигала, скорее всего, не ненависть к войне, а любовь к людям. Попробуйте зайти с другой стороны, перекуйте мечи на орала. В любом свинстве есть кусочек свинины…

(обратно)

5

Простите за эмоции. Конечно, великолепные педагоги были. Но в том-то и дело: отдельные личности, а не система, или школа.

(обратно)

6

Об этом писал еще Леонардо да Винчи…

(обратно)

7

Можно организовать кадр и иначе, но я не советую этого делать, если только Вы не фотограф достаточно искушенный.

(обратно)

8

Для малоформатной камеры, т. е. 24х36 мм.

(обратно)

9

С сокращением дистанции между объектом съемки и фотоаппаратом ГРИП уменьшается.

(обратно)

10

Я не касаюсь фотожурналистики, официального портрета и пр.

(обратно)

11

Экспрессивный портрет — термин двусмысленный. Не путать экспрессивность с экспрессионизмом. Э. п. в широком смысле приближается к «жанру» и репортажу, в узком — это течение в живописи первой трети ХХ в., в частности, немецкой и австрийской (в таком случае правильнее говорить «экспрессионистский портрет»).

(обратно)

12

Как это ни странно, но людей, путающих понятия «право» и «лево» не так уж мало. Впрочем, обычно возникают накладки другого рода: при просьбе повернуть голову человек вдобавок ее и наклоняет. Когда я снимал на документы, с такой ситуацией приходилось сталкиваться десятки раз в день.

(обратно)

13

Если съемка проходит в неформальной обстановке, ее можно чуть затянуть. Но не настолько, чтобы наскучить модели или дать ей устать.

(обратно)

14

Разумеется, «отфотошопить» такую мелочь — не проблема. Но поверьте, невнимательное отношение к съемке расслабляет и ни к чему хорошему не приведет.

(обратно)

15

Выражаю глубокое сочувствие Вашей жене.

(обратно)

16

Теоретически это верно в том случае, если источник света точечный, свет не рассеивается в среде и вблизи нет отражающих поверхностей.

Уточнение: в этом примере рассматривается точечный источник света по причине того, что легко ошибиться, измеряя расстояние от него до объекта съемки. Если ОС имеет начало и конец, один край и другой, то с реальным ИС все не так ясно.  Допустим, у нас лампа накаливания с прозрачной колбой. Измеряем расстояние не от колбы, а от нити накаливания. А если лампа матированная? Тогда нужно измерять от колбы, т. е. поверхности стекла, ближайшей к ОС. Если же лампа находится в рефлекторе, тогда эта зависимость становится неточной. Такой источник света является светящимся телом, имеющим кроме явного центра свечения еще и периферию.

Таким образом, для чистоты эксперимента необходима абсолютно черная камера, лишенная воздуха или какой-либо иной рассеивающей среды, и источник света предельно малых размеров (обязательно без рефлектора).

(обратно)

17

Контраст (контраст оригинала) — разность оптических плотностей самой темной и самой светлой детали рассматриваемого объекта. Обычно имеют в виду относительный контраст, а не абсолютный, т. е. контраст, измеренный при данном освещении. Контрастность (контрастность воспроизведения) — отношение разности оптических плотностей двух деталей объекта к разности оптических плотностей этих же деталей на снимке.

(обратно)

18

Условимся, что в окно не проникают прямые солнечные лучи. Окно при этом является источником рассеянного света. В противном случае эффект будет менее заметен.

(обратно)

19

Свет может быть и контровым, т. е. располагаться под углом 180о к оптической оси объектива. Информация к размышлению. Случай, когда рисующий и контровой являются одним и тем же светом — частный. В большинстве случаев контровой свет — эффектный, но это в портрете и некоторых других жанрах. Для пейзажа такой вариант вовсе не редкость (закаты, рассветы).

(обратно)

20

 На самом деле в композиции есть математическое понятие «золотого сечения», диагоналей «ухода» и «борьбы» в картинной плоскости и т. п. Я имею в виду, что к данному вопросу нужно подходить творчески и не копировать слепо схемы.

(обратно)

21

Хотите крайний вариант? Пожалуйста. Некто прикуривает на пленэре темной ночью. Что-то в этом роде можно наблюдать в малопонтовом новостроечном ночном клубе.

(обратно)

22

Бывает всякое. По-умному это называется графика или «нечто, приближающееся к графике». См., например, «Плавающая голова Пола Мак-Картни». Автор снимка — его брат Майк, взявший псевдоним Мак-Геар, дабы не стать некоей личностью second hand (интересно, из гордости или из скромности?) («Советское фото», 1991, № 4).

(обратно)

23

То же самое касается и бликов на глазах: двойные блики обычно смотрятся безобразно, почти всегда это брак. Даже если вторая пара бликов менее ярка и менее резка (такие блики появляются от заполняющего света), старайтесь их избегать.

(обратно)

24

Подобная универсальность зонта считается преимуществом, но при квартирной съемке светорассеяние может быть излишним.

(обратно)

25

«СФ», 1989, № 10.

(обратно)

26

Посмотрите, как освещают дикторов информационных телепрограмм — практически одинаково. Сложился определенный штамп: эффектная верхняя подсветка, а фоном служит какая-то бурда, как правило, голубого или синего цвета.

(обратно)

27

Часто возникают ситуации, когда нелегко решить, как назвать примененный свет — контровым или моделирующим. Бывает, что два продвинутых фотографа не могут придти к одному мнению.

(обратно)

28

Первый вариант более пригоден для цветной машинной печати, т. к. он обеспечивает большую контрастность. Второй способ больше подходит для ручной печати, особенно черно-белой (или для цифровой печати), когда негатив можно проявить контрастнее или, в крайнем случае, использовать контрастную фотобумагу.

(обратно)

29

Конечно, специально искать его не стоит, но если подвернется, что ж!.. Только обязательно сразу переделайте его под современную лампу, иначе, когда «хлопнется» старая, всю настройку придется проходить сначала.

(обратно)

30

Вообще-то разборка аэрозольных баллончиков — дело не полезное для здоровья. Возьмите какой-нибудь другой цилиндрик вроде жестянки из-под пива. Вот и повод порадоваться любимому напитку…

(обратно)

31

С такой конструкцией нельзя использовать полиэтиленовые рассеиватели — они расплавятся. Пользуйтесь промасленной калькой и (или) специальными прожекторными светофильтрами.

(обратно)

32

При этом чем больше фирма, тем до большего безобразия раздут штат. Одних только директоров двадцать пять, не говоря о прочих прихлебателях, и разобраться, кто чем занимается, невозможно. Вот и перестроились!

(обратно)

33

Тем, кто всерьез заинтересован этой проблемой, могу порекомендовать две книги: «Законы Паркинсона» и «Принцип Питера».

(обратно)

34

Цифровой зум отключите, пользуйтесь только оптическим!

(обратно)

35

При пейзажной съемке. В крупноплановой съемке (портрет, стиллевен) при естественном свете возможно применение отражателей, затенителей и т. п.

(обратно)

36

Последнее особенно важно для городского жителя, тем более когда горизонт не виден из окна квартиры.

(обратно)

37

Точно так же я не даю иллюстраций к схемам в главе «Искусственный свет» — это было бы слишком просто. Делайте все самостоятельно.

(обратно)

38

Эти жаргонные понятия следует употреблять с осторожностью, поскольку зачастую шевеленку называют смазом, а смаз — шевеленкой. Термины малоудачны: шевеленка — процесс, смаз — результат.

(обратно)

39

Самый «свирепый» вариант — красный 8х (реально его кратность для пленки ФН около 12х) плюс поляризационный. Кратность такой комбинации составляет 4,5 ступени. Для примера представьте себе, что Вы снимали на пленку в 100 ед., и вдруг ее чувствительность упала до 4 ед. А то и до 2,5.

(обратно)

40

RC-бумагу сложнее монтировать в рамы, нежели баритовую. Коробления избежать сложно, если только не прижать снимок стеклом. И это притом, что пластмасса более плоская! Хотя — если делать по евростандарту — все не так уж и страшно…

(обратно)

41

Для обращаемой пленки. Для негативной потребуется «плюсовая» коррекция. Необходимы пробы.

(обратно)

42

На практике, однако, часто прослеживается следующая закономерность: чем меньше общая светочувствительность, тем больше чувствительность к голубым лучам, и наоборот, чем выше общая светочувствительность, тем более фотоматериал сенсибилизирован к красным лучам. Но так бывает не всегда. На старых пленках эффект был гораздо заметнее, чем на теперешних.

(обратно)

43

Справедливости ради следует заметить, что некоторые фирмы подчеркивают в названии: эта пленка предназначена для съемки портрета («Portretpan»).

(обратно)

44

Ж-1,4 в меньшей степени.

(обратно)

45

То есть Вы можете усилить тональную перспективу (удаленные объекты получатся более светлыми). Чем больше влажность воздуха, тем изряднее будет результат. Однако небо почти наверняка выйдет белым, и это надо учитывать. Вместо Г-1,4 можно применять конверсионные фильтры типа Кодак № 80, повышающие цветовую температуру; эффект выйдет еще сильнее.

(обратно)

46

Имею в виду — портретной съемки.

(обратно)

47

Кратность полступени. Иначе говоря: была диафрагма 5,6; с фильтром кратностью 1,4 нужно выставить диафрагму 4,8, т. е.  посередине между 4 и 5,6.

(обратно)

48

Кратность полторы ступени.

(обратно)

49

Э. Митчел. Фотография. М., «Мир», 1988; Х. Луински, М. Магнус. Портрет. М., «Планета», 1991.

(обратно)

50

Повторяю: подавляющее большинство современных цветных пленок сбалансировано на эту цветовую температуру. Из любительских таковы все.

(обратно)

51

Цветные фотоматериалы по-разному реагируют на применение светофильтров. Если стремиться к идеальной цветопередаче, необходимо пользоваться именно теми конкретными фильтрами, которые рекомендует изготовитель. Между аналогичными фильтрами разных фирм есть некоторые тонкие различия, впрочем, найти эту разницу сложно. Интересно, что в некоторых случаях корректирующие фильтры могут применяться в качестве конверсионных. Что касается Г-1,4, то я снимал с ним на трех пленках: «Agfa HDC 400», «Kodak Color+ 200» и «Fuji Superia 400». Со стандартной коррекцией снимки выходят немного желтоватыми, но если у оператора печати есть хоть что-нибудь в голове, кроме опилок, он может подобрать вполне правильную коррекцию.

(обратно)

52

Я не буду говорить здесь о фильтрах, так или иначе деформирующих изображение и меняющих пластику (туманных, диффузных и т. п.), потому что правильнее называть их не светофильтрами, а насадками.

(обратно)

53

Бывают вспышки со встроенными янтарными фильтрами, дающие «теплый» свет.

(обратно)

54

Экспозицию пришлось увеличить ровно на одну ступень.

(обратно)

55

 Это действительно беда. Если у Вас нет возможности печатать снимки самостоятельно, Вы поручаете это оператору. Грешить не буду, среди них есть и толковые люди (сам работал) — важно установить с ними контакт. Не сдавайте негативы (диски, флэшки) в пункты приема и выдачи — потом ничего не докажете. Сдавать нужно непосредственно в лабораторию, одному и тому же оператору. Если он контактный и ответственный человек, то через два-три сеанса печати Вы найдете с ним полное взаимопонимание. Обращайте внимание на код коррекции, напечатанный на обороте снимка. При последующей печати Вы сможете выяснить, какая коррекция Вам нужна. Это еще одна причина, по которой надо хранить контрольки. В голове оператора достаточно всякой мути, и при всем уважении к Вам он вряд ли вспомнит вашу конкретную коррекцию через день. Свет индивидуален; каждый снимает на свой лад, и раз Вы снимаете при каком-либо конкретном для себя свете, сообщайте оператору нужную коррекцию. Учтите, что при смене фотоматериала даже одного производителя (Вы перешли с «Fuji 200» на «Fuji 100») настройка принтера иная. Не спешите менять пленку, если Вам что-то не понравилось! Купить более-менее приличный фотоматериал не составляет труда; разницу между хорошей пленкой и посредственной можно измерить ценой бутылки пива. Для съемок общего характера пригодно практически все, что продается на каждом углу, за исключением простых «Konica» и «Samsung». «Agfa», прекрасная пленка, очень трудно печатается на принтерах из-за того, что у нее часто не читается DX-код, поэтому операторы ненавидят ее до зубовного скрежета.

Кроме проблем с коррекцией, часто возникает чувство досады из-за неподобающей плотности. Оператор может попросту схалтурить, а может и пребывать в полной уверенности, что печатать нужно именно так. С иными договориться трудно — тогда меняйте оператора, может быть, даже лабораторию. Разные люди работают по-разному. Разглагольствовать о системе Адамса перед такими раздолбаями, тем более перед круглоглазыми приемщицами — пустая трата времени.

(обратно)

56

Странноватое название — баланс может быть между тем-то и тем-то, например, кислотно-щелочной баланс. Ну да ладно, все поняли, о чем речь.

(обратно)

57

В хорошей фотокамере можно выполнить гораздо более тонкую настройку, чем выбор из трех-четырех вариантов. Если Вы являетесь владельцем такого аппарата, фильтры действительно не понадобятся... 

(обратно)

58

Ага. Дом пионеров. Мальчики снимают голых девочек. Я — звезда «Криминального курьера».

(обратно)

59

Эразм Роттердамский и его «Похвала Глупости» не в счет — в ней речь шла о глупости, а не о дураках. Это совсем не одно и то же в самых разных планах.

(обратно)

60

В современных компактных фотоаппаратах параллакс сведен к минимуму. Существуют также незеркальные аппараты с компенсацией параллакса. И все-таки этими камерами нельзя снимать с расстояния менее 1–1,2 м.

(обратно)

61

Зато на некоторые камеры устанавливают поворотные дисплеи, что позволяет иногда, причудливо изогнувшись, вписаться в очень тесное местечко.

(обратно)

62

Этот недостаток присущ и двухобъективным «зеркалкам». Но при съемке «с пупа» (выражение Родченко) проблема решалась регулировкой длины ремешка, обеспечивающего нужный натяг.

(обратно)

63

В смысле техническом.

(обратно)

64

Это утверждение нельзя возводить в абсолют. В практике съемки встречаются случаи, когда без сильного кадрирования не обойтись. Например, просто не хватает фокусного расстояния самого «дальнобойного» объектива, или Вы ограничены в выборе точки съемки. Случай, часто возникающий при архитектурной съемке: чтобы избежать «завала» здания, горизонт приходится приподнимать; при этом передний план, практически нам не нужный, при кадрировании мы удаляем. (Поэтому здания хорошо снимать не с уровня своего роста, а с возвышения. Увы, такая возможность предоставляется редко). Таким образом, снимок может стать либо более квадратным, либо более вытянутым, в зависимости от ориентации фотоаппарата. Для архитектурной съемки идеальна широкоформатная камера с большим количеством «подвижек»: с их помощью можно устранить практически любые перспективные искажения. Трансформация изображения на компьютере не так уж и прекрасна, если вдуматься: ведь в этом случае бо́льшая часть кадра все равно пропадает.

(обратно)

65

Для повышения точности лучше ставьте в углах засечки, а кадрирующие линии проводите по линейке.

(обратно)

66

На объективы фотоаппарата и увеличителя можно ставить всяческие насадки, так или иначе меняющие пластику, иногда очень круто: диффузные, туманные и т. п. Я прохладно отношусь к этим штуковинам, тем более в позитивном процессе. Если хотите добиться изумительной пластики с потрясающим бо-кё (бо-кё — составная часть пластики, объяснить, что это такое, словами трудно. Хороший бо-кё — это когда резкое изображение переходит в нерезкое на разных планах совершенно незаметно), сконструируйте себе монокль. О том, как его изготовить, рассказал Г. Колосов («Советское фото», №№ 5 и 8 за 1988 г. -element.ru/ts/kolosov-monocle/kolosov-monocle.html). Портретный монокль 4,5/85 очень легко сделать из объектива «Гелиос»: из него вынимают все линзы, кроме первой (диафрагму удаляют тоже), линзу ставят «наоборот», подбирают внешнюю диафрагму, ставят удлинительное кольцо № 2 и подгоняют рабочий отрезок. Я собрал этот объектив буквально за полчаса. Сложнее оказалось его отъюстировать, тем более научиться снимать им. NB: типичная ошибка самодельщика — расположить диафрагму слишком близко к линзе. В некоторых конструкциях диафрагма буквально «целуется» с линзой. Это неправильно. Даже в широкоугольном (40 мм) монокле зазор должен составлять несколько миллиметров. Чем больше фокусное расстояние системы, тем бо́льшим должно быть расстояние между линзой и диафрагмой. В длиннофокуснике эта величина измеряется сантиметрами.

Необычность пластики, создаваемой моноклем, складывается из трех факторов: сферической аберрации, хроматической аберрации и наличия круглой, а не ирисовой диафрагмы. Если первые два фактора можно сымитировать в Фотошопе, по крайней мере, теоретически, то с третьим это невозможно в принципе. Современные объективы имеют многолепестковые диафрагмы, в старых же ограничивались пятью-шестью лепестками и даже тремя, а в некоторых конструкциях они образовывали отверстие, далекое от круга.

(обратно)

67

Кроме матовых стекол применяют также рассеивающие экраны. Они повышают равномерность освещенности, но, «съедая» меньше света, микроконтраста почти не снижают.

(обратно)

68

Современные фотобумаги (бромосеребряные) проявляются совершенно одинаково разными проявителями, но за различное время. При повышении концентрации проявителя старые бумаги проявлялись контрастнее; проявление современных бумаг попросту будет идти медленнее, как это ни странно на первый взгляд.

(обратно)

69

Сказанное относится только к традиционным проявителям. Концентрированные проявители допускают разные степени разбавления.

(обратно)

70

Это коварный метод. Флуктуации могут внезапно появиться на других сюжетах.

(обратно)

71

 Если интервал сюжета больше фотошироты материала.

(обратно)

72

Экспозиция должна быть точной, но если выбирать из двух зол, лучше передержать, чем недодержать (для негатива). Слишком плотный негатив можно ослабить, и добиться удовлетворительной проработки в света́х. Но это только при условии, что объект съемки не очень контрастен. На недодержанном негативе с помощью усиления можно повысить плотность и контрастность, но деталей от этого не прибавится. При съемке цифровым фотоаппаратом, как и при съемке на слайды, лучше недодержать. Хотя это спорно… Лучше давать правильную экспозицию.

(обратно)

73

Можно сказать так: если интервал яркостей объекта съемки точно укладывается в фотографическую широту используемого материала, то возможна единственно правильная экспозиция; если нет — относительно правильных экспозиций может быть несколько, но ни одна из них не позволит передать интервал яркостей такого сюжета правдоподобно.

(обратно)

74

Во всех старых справочниках можно прочитать рекомендации избегать таких съемок вообще. Раньше расчет экспозиции в подобных условиях считался чрезвычайно сложным и доступным лишь гениям.

(обратно)

75

Об этом см. главу «Видоискатель».

(обратно)

76

В пользу этого выбора говорит еще и такое обстоятельство: допустим, Вы снимаете портрет на черном (белом) фоне со штатива. Система TTL даст погрешность измерения, а с ручным экспонометром легко подойти к модели и произвести замер сюжетно важной части. Современный хороший фотоаппарат с встроенным экспонометром позволяет уменьшать площадь измерения почти до «точки», но я пользуюсь экспонометром отдельным. Мне так удобнее.

(обратно)

77

«Минус» такой системы — на морозе она может начать «врать», поэтому при зимних съемках экспонометр носят под одеждой. Хотя существуют мощные морозостойкие аккумуляторы…

(обратно)

78

Недостаток «Свердловсков» в том, что диски калькулятора вращаются слишком свободно относительно друг друга. Диск коррекции нужно склеить скотчем или изолентой с диском установки светочувствительности.

(обратно)

79

Я сказал о зонной системе Адамса очень упрощенно. На самом деле она позволяет не только правильно экспонировать негативы, но и управлять их контрастностью изменением времени проявления. Чем меньше контраст объекта, тем меньшую дают экспозицию, а время проявления увеличивают; и наоборот. Способ идеален для съемок на пластинки, но мало пригоден для съемок на пленку, ведь ее проявляют всю целиком.

(обратно)

80

В горизонтальной плоскости.

(обратно)

81

Если Вы совсем зеленый новичок, экспериментировать со старыми пленками не советую. Сначала набейте руку на хороших материалах, лучше импортных.

(обратно)

82

Не нужно покупать самую дорогую. Из относительно дешевых сгодится «Agfa». Правда, после хорошей бумаги перейти на «Унибром» радости не доставит… Но фотограф должен уметь все!

(обратно)

83

Отечественной я по привычке называю украинскую «Свему».

(обратно)

84

Очень малые объемы растворов удобно отмерять инсулиновым шприцем.

(обратно)

85

Этот способ хорош только для бромосеребряной бумаги. Как уже было сказано выше, хлорсеребряные и хлорбромосеребряные бумаги при удлинении времени проявления дают заметно более контрастное изображение.

(обратно)

86

Раньше рекомендовали также разбавлять проявитель и прибегать к «дробному» проявлению, когда снимок сначала обрабатывают в контрастном проявителе, а затем в мягком, в растворе катализатора или просто в воде. Все это, конечно, давно кануло в Лету по причине низкой фотографической гибкости теперешних бумаг. Но, как ни странно,  простейший способ «вытягивания» иногда срабатывает и ныне.

(обратно)

87

Тут я немного сгустил краски: их станины и кронштейны могут пригодиться для крепления осветителей в студии. Из фонарей тоже удается смастерить что-нибудь типа приспособления для дозированного засвечивания фотобумаги, фиксажного светильника или ночника. Барышни при виде такого ночника, случается, пищат от восторга и… <цензура >.

(обратно)

88

Прикройте фонарь козырьком так, чтобы прямой свет не слепил глаза! Удивительно, почему никто из этих крутых профи не додумался до такой элементарной вещи!

(обратно)

89

Сейчас это практически единственный доступный метод смягчения обычной (не мультиконтрастной) фотобумаги. Сделайте ступенчатую пробу засветки, пометив на полоске бумаги время экспонирования карандашом. Я подобрал силу света так, что вуаль начинает возникать через 20 секунд. Следовательно, можно давать засветку где-то до 15 с. Чувствительность бумаги после этой операции увеличивается.

(обратно)

90

К сожалению, не все зум-объективы это позволяют.

(обратно)

91

Преимущество цифровой фотокамеры проявляется при съемке на цвет: отпадает надобность в конверсионных фильтрах.

(обратно)

92

Более подробно о методе повышения светочувствительности см. в главе «Негативный процесс».

(обратно)

93

Что такое фантом и как его отличить от настоящего человека, я даже не буду пытаться объяснять, это невозможно, поскольку никакую объективную реальность мы воспринять не в состоянии, все — майя. Вообще понять, тем более растолковать, что такое правда и чем она отличается от лжи, в философском разрезе очень сложно, а может быть, совсем неосуществимо. Обычно, добиваясь правды, мы ищем ее на бытовом уровне. Вот тут и самое время задаться вопросом, правду какого уровня мы ищем. Правду бытового уровня или уровня космического? Ведь между ними две большие разницы…

(обратно)

94

Есть мнение, что на Западе статус уличного артиста гораздо выше, чем у нас. Якобы улица почти ничем не отличается от концертного зала, и даже весьма приличным артистам не зазорно работать таким образом. Или в кабаках. Не знаю, не знаю. Там я не был.

(обратно)

95

А может, заняться «жанром»?

(обратно)

96

Не могу удержаться и не посмеяться над собой: помните анекдот о Лох-Несском чудище? «„В котором часу появляется Несси?“ — „Обычно после второй бутылки, сэр!“» Однако в тот момент я только раскупорил первую…

(обратно)

97

Бальтерманц впоследствии признавался: при печати снимка он отошел от принципа прямой фотографии, что в репортаже недопустимо. Тем, кто снимал в пасмурную погоду общие планы, проблема ясна. Если на небе нет флуктуаций, оно получается бумажно-белым. А если есть, их хочется притемнить. Бальтерманцу пришлось впечатать облака, это усилило трагедийный эффект — раз, но если бы даже он не ставил перед собой этой задачи — таково было требование композиции. Два: прав он был или нет, быть может, потерялась какая-то часть правды? Думаю, что он был прав, хотя и не могу этого обосновать.

(обратно)

98

Для этого нужно понять, зачем Вам это нужно.

(обратно)

99

Забавно, что, занимаясь сугубо односторонней полемикой с апологетами постмодернизма на страницах этой книги, я тем самым отдаю изрядную дань рефлексии. Получается, что это уже рефлексия в кубе.

(обратно)

100

Нелепо ставить вопрос: что лучше (хуже), мортидо или либидо? Что, так сказать, порочней? Понятия «либидо» и «мортидо» находятся вне морали. В любом интеллектуальном процессе, и в искусстве тем более, подсознание играет куда более значительную роль, чем сознание. Мораль же — категория, порожденная, безусловно, одним лишь сознанием.

(обратно)

101

Вообще спора как такового нет. Большинство ставит знак равенства между иконой и картиной. Бред!

(обратно)

102

Вспомним этимологию слова «искусство». Оно происходит от слова «искушение».

(обратно)

Оглавление

Евгений Сапожинский СЕРЕБРЯНЫЙ МИР Книга о фотоискусстве

От автора

Благодарности:

Фотографическое зрение

Съемка без фотоаппарата

Спустя минуту или час

Съемка без фотоаппарата (продолжение)

Суть фотографии

Предупреждение

Дисциплина

Лаборант

Зрячий следи слепых

Тема

Время снимать

Пустота внутри нас

Зачем мы это делаем

Как мы это делаем

Наивность

Нелояльность мира

Его Величество Свет

Объект и фон

Портрет

Искусственный свет

Светотехника

Опыт. Приобретения и потери

То и это, или Шкала приоритетов

Процесс и результат

Суть

Снимать

Профессионализм

Свобода

Пейзаж

Главное — небо

Горизонт

Грамотность

Самооценка

Честолюбие

Выдержка

Магия формата

Фактура бумаги

«Мыльницы»

Спектральная сенсибилизация. Светофильтры

Ню

«Цифры»

Вкус

Дураки

Видоискатель

Композиция

Кадрирование

Сбор информации

Экспонометрия

Негативный процесc

Интервал и контрастность

Позитивный процесс. Лаборатория

Существует ли прямая фотография?

Театральная съемка

Правда

Этика

Любовь

Простота

Рефлексия

Душа парка

Серебряный мир

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg