Сергей Анатольевич Мусский СТО ВЕЛИКИХ ДИКТАТОРОВ
ВВЕДЕНИЕ
«Тиран» — не греческое слово. В древности его связывали с тиренцами, догреческим народом на востоке эгейского мира. Возможно, термины «тиран», «тирания» образованы на лингвистической основе лидийского языка. Первоначально значение слова было весьма общим, а именно «царь», «властитель». Слово «тиран» получило нынешний смысл лишь в конце V века в аристократических кругах, а затем это понимание стало общепринятым. Заметную роль тирания играет в архаической Греции. Социально-политический кризис, через который прошли многие малоазийские города — Милет, города эгейского региона — Лесбос, Хиос, Самос, влиятельные полисы — Мегары, Коринф, Афины, Сиракузы и другие, завершился установлением режима личной власти. Часто тирания была самым простым способом разрешения конфликта со своими политическими оппонентами. Потерпевшие поражение подвергались высылке, казна пополнялась их имуществом. В результате реальная политика наполнила содержанием термин «тирания» и придала ему тот негативный оттенок, который мы встречаем у позднейших историков.
Основную цель тирании — ослабление родовой аристократии — удалось осуществить таким известным правителям, как Поликрат, Кипсел, Периандр и другие.
Тираны, как правило, выдвигались не из торгового класса, а из аристократии благодаря военным подвигам: например, афинский тиран Писистрат выдвинулся благодаря победам над Мегарами. Тиранами становились и честолюбивые авантюристы, также выходцы из знати, побужденные к захвату власти соперничеством с другими знатными вожаками. Они опирались на группы личных приверженцев и наемные отряды, а их излюбленным приемом была демагогия. Все они представляли себя защитниками народного дела, но заботились прежде всего о достижении и сохранении личной власти, об устранении соперников, о своей безопасности. Будучи по преимуществу воплощением беспринципного личного начала, тирания не могла быть прочной формой власти.
Рано или поздно тираны устранялись, — если и не сами основоположники тираний, то их дети и приемники, — хотя ввиду подавления тиранами всяческой внутренней оппозиции и разоружения народа, это не было простым делом и тут могли быть разные варианты (заговор среди ближайшего окружения, внешняя интервенция, причем нередко и комбинации с внутренним возмущением).
Признаками «пожирающего народ» тирана древние называли жажду наживы и власти, беззаконие, наглую заносчивость Чертой такого властителя является явное стремление возвыситься над своими соратниками с помощью роскоши, попирающей все обычаи «Лишь тиран или венценосец, — говорит современник Солона Симонид, — сияет как разряженная женщина».
К тиранам относили всякого, кто злоупотреблял завоеванным или выпавшим на его долю господством без оглядки на сословную солидарность, обычаи и установления, ради собственного блага подавляя других, особенно в родной общине. Семи мудрецам, считавшимся защитниками разума, умеренности и законности, позднее приписывались иронические или отрицательные высказывания о тиранах, как, например, то, что странно встретить старого тирана (намек на недолговечность насильственного владычества) или что общение с тиранами должно быть по возможности либо редким, либо приносящим наслаждение. Тирания была результатом внутриполитической борьбы, а следовательно, для этого явления характерны издержки. Тирания подняла авторитет личности, но, будучи вынужденным политическим шагом в период кризиса, вскоре перестала удовлетворять общественным условиям. Долговременность тирании в Сикионе, Коринфе и Афинах объяснялась ее пронародным характером, строгим соблюдением законов полиса. Тиран Коринфа Периандр, как и его время, был противоречивой и сложной натурой. Его законы были направлены против бегства из страны, праздности и роскоши. Древняя традиция включила его в число «Семи мудрецов». Ему приписывают изречение «Управление — это все».
В Афинах тирания начиналась с широкого движения беднейшей части афинского крестьянства. Во главе демоса в качестве вождя стал Писистрат. Он и захватил Афинский акрополь и, следовательно, власть в 562 году до Р. X. Как обязательный эпизод в этом восстании фигурирует гвардия (из 300 человек). В период тирании Писистрата весьма широко осуществлялась поддержка демосу.
Если тирания возникла в Древней Греции, то появлению диктатуры мы обязаны Древнему Риму. Изначально диктатор — высшее должностное лицо, облеченное всей полнотой государственной власти, назначавшееся в чрезвычайных случаях (например, на время ведения войны) по решению сената на срок не более шести месяцев. В течение полугода диктатор не только был единовластным хозяином Рима, но был недоступен и для трибунского вето, хотя трибуны, в отличие от остальных магистратов, свое положение и все прочие права сохраняли. Более того, диктатора нельзя было привлечь к ответственности даже после сложения им своих полномочий. Единственным ограничением его власти служило то обстоятельство, что сенат и при диктатуре не расставался со своим правом распоряжаться государственной казной. Таким образом, римская рабовладельческая республика, развитая в совершенстве идеологически, стала колыбелью диктаторских режимов. Первым в длинном ряду следует назвать Суллу.
В 82 году Луций Корнелий Сулла, опираясь на войско, разгромил своих противников, после чего обратился с письмом к сенату, в котором подсказал, что для устройства государства нужно наделить его — Суллу — неограниченными полномочиями. Сенат не мог ослушаться. Сулла был назначен диктатором на неограниченное время, как было сказано в его титуле, «для издания законов и устройства государства» с неограниченными полномочиями. Прецедент был создан. Получив власть, диктатор прежде всего жестоко расправился со своими противниками. Суллу сменил Цезарь, Цезаря — Октавиан Август. Наконец пришел Тиберий.
По мере того как диктатура взрослела, расширяя сферу охвата и контроля, наполнялись новым содержанием старые, освещенные временем и традицией государственные формы, в первую очередь сенат. Центральный форум демократии превратился в орудие диктатуры, в главный инструмент тоталитарной политики.
Древнеримский историк Светоний пишет «Рассказывают, что Тиберий, выходя из сената, часто восклицал „О люди, созданные для рабства!“ Даже ему, врагу народной свободы, противна была такая жалкая рабская низость».
Контроль над политической сферой жизни общества существовал и при Октавиане Августе, но Тиберий постепенно распространил его на все остальные сферы, включая сферу общественного сознания. Контроль стал тотальным. Отсюда возник термин «тоталитаризм», под которым подразумевается режим личной безграничной власти. Историки, политологи, социологи и правоведы выдвигают разнообразные критерии и соответственно различные признаки тоталитаризма. Среди них — диктатура одной партии, подавление гражданских свобод, прав человека и всякого инакомыслия, массовые репрессии, наличие харизматического вождя, централизация, доведенная до апогея, и т. п., хотя до сих пор ученые не пришли к единому мнению, являются ли тоталитарные режимы совокупностью всех признаков тоталитаризма или можно выделить какие-то приоритеты, наличие основных, ведущих признаков и особенностей.
Как тип власти древнегреческая тирания и древнеримская диктатура предвосхищают вереницу аналогичных режимов личной власти, возникших в последующие эпохи в круговерти смут. Среди авторитарных правителей мы находим немало колоритных личностей. Достаточно назвать имена Чингисхана, Тамерлана, Генриха VIII, Ивана Грозного, Кромвеля, Петра I, Надир-Шаха, Робеспьера, Наполеона I. Причем нередко одни и те же исторические личности вызывают противоположные оценки. Одни осуждают их как палачей и тиранов, другие превозносят как революционеров, создателей нового общества, крупных государственных деятелей. Вспомним хотя бы Сталина и Тито.
После Первой мировой войны распад крупных империй и революции в России вызвали в разных частях Европы появление авторитарных режимов.
С 1919 года Венгрия, а в последующие годы — Португалия, Испания, Польша, Румыния и некоторые другие страны, где население не привыкло к принципам демократии, стали диктаторскими режимами с опорой на армию, духовенство, крупных собственников. Поразивший Европу в 30-е годы глубокий экономический кризис, затем Вторая мировая война и немецкая оккупация усилили эту тенденцию.
В период между двумя войнами появились диктатуры нового типа: их целью было не только поддерживать порядок и сплачивать народ вокруг одной партии и ее лидера, но и создать «нового человека», подвластного смелым идеям могущественного «вождя». Чтобы достичь этих целей, «фашистские» режимы установили систему вербовки и террора, которая в Германии привела к появлению концлагерей.
В 1922 году в Италии установился «фашизм» — названный так по символу абсолютной власти, фасциям, которые носили ликторы, сопровождавшие судей в Древнем Риме. В 30-х годах фашизм победил в Германии. Муссолини и Гитлер поставили цель мобилизовать все население ради достижения одной цели величия нации с перспективой завоеваний и диктата. Полицейский террор, особенно в Германии, был возведен в ранг национальной политики.
В XX веке происходит окончательное крушение колониальных империй. Все больше государств Азии, Африки, Латинской Америки обретают свободу. Эти страны, как правило, придерживаются курса на ускоренную капиталистическую модернизацию, приводящую к ломке устоявшихся отношений. Авторитарные методы правления становятся своего рода «гарантом» капиталистической «перестройки». Но подобные реформы часто приводят к обнищанию народа. В этих условиях нередко под предлогом восстановления стабильности и порядка власть берут в свои руки военные, устанавливая на определенный период «военные режимы», добиваясь серьезных изменений в политическом курсе правящих кругов. Так пришли к власти Пиночет, Зия Уль-Хак, Каддафи, Перон и многие другие.
История тирании и диктатуры занимает особое место в истории человечества, многие века сопровождая различные народы, общества и государства. Человечеству необходимо осмыслить и этот свой путь, чтобы знать, какова его историческая перспектива.
ЭХНАТОН (? — ок. 1351 до Р. X.)
Египетский фараон в 1368–1351 годах до Р. X. Пытаясь сломить могущество фиванского жречества и старой знати, выступил как религиозный реформатор, введя новый культ государственного бога Атона и сделав столицей государства город Ахетатон
(совр. Амарна), сам принял имя Эхнатон (букв, «угодный Атону»).
На одной из четырнадцати стен, установленных на восточном берегу Нила, где располагалась древнеегипетская столица Ахетатон, высечена такая надпись: «Рано утром, когда первые лучи солнца озарили землю, на сверкающей золотом колеснице к берегу Нила приехал фараон. Он был подобен самому богу солнца Атону, который наполняет своим светом всю землю. И повелел царь созвать всех придворных, военачальников и вельмож и поклялся перед ними: „Как живет мой отец Атон, прекрасный, живой! Я сотворю здесь столицу Ахетатон (Небосклон Атона) для отца моего Атона на этом месте, которое он сам сотворил, окружив его горами!“»
Эта надпись была сделана во время правления сына и преемника египетского царя Аменхотепа III — Аменхотепа IV, который на шестом году своего правления повелел называть себя Эхнатоном (Аменхотеп означает «угодный Амону», Эхнатон — «угодный Атону»). Источники, датируемые царствованием Эхнатона, довольно многочисленны, но собственно исторических материалов мало. Поэтому многие страницы этой тревожной эпохи все еще остаются неясными.
По общему мнению, Аменхотеп IV — Эхнатон — сын Аменхотепа III и Тэйе. Детство и юность он провел в пышном фиванском дворце в Мальгатте. В основе воспитания будущего фараона лежало развитие как умственных, так и физических его качеств. Что касается обучения «физической культуре», то юноша как будто не проявлял особого интереса ни к охоте, ни к искусству владения оружием. Зато он впитал ту особую, неповторимую духовную атмосферу, которой двор был во многом обязан творческой энергии мастера Аменхотепа, сына Хапу. Последний, в силу воспитания и по роду своего искусства, не очень жаловал пустых мечтателей. Он держал Эхнатона в строгости и, подобно отцу царевича, уделял особое внимание его священным обязанностям, неотделимым от царского долга.
Аменхотеп IV взошел на престол в 1368 году до Р. X. (имеются указания на разные даты). Вероятно, к тому времени он уже был женат на Нефертити, имя которой означает «Прекрасная пришла». Известно, что она была чистокровной египтянкой. Церемония коронации в Фивах — это повод для грандиозного празднества. Египет силен. Отовсюду стекаются дары. Вот яркий пример: фараон поддерживает прекрасные отношения с царем Кипра и тот присылает ему в качестве подарка дорогую священную вазу. Но взамен требует тканей, золоченую колесницу, сосудов и других подношений.
Новый фараон принял традиционную титулатуру. Вплоть до пятого года правления наблюдаются лишь некоторые особенности в надписях. Аменхотеп IV называет себя «единственным для Ра» и «первым пророком Ра-Хорахти», обозначая таким образом особую приверженность богу Солнца. Даже в самих Фивах он приказывает построить святилище, названное «Атон найден». Здесь Ра-Хорахти изображается в виде солнечного диска, испускающего лучи, заканчивающиеся кистями рук. Солнце считается царем, оно делит власть с фараоном и так же, как фараон, празднует юбилеи.
Аменхотеп IV неразлучен со своей супругой Нефертити. Они вместе возглавляют религиозные обряды, официальные церемонии.
На протяжении тысячелетий весь Египет, поклоняясь разным богам, выделял из них главного — Амона-Ра — бога Солнца. Причем жрецы не только занимались культовыми обрядами, но играли ведущую роль в египетской политике. Однако постепенно в стране сложилась и довольно крепкая прослойка государственных людей, группировавшихся вокруг царей, которые тоже начали претендовать на большую долю власти. Понятно, что влиятельное жречество не могло смириться с этим.
Политические претензии жрецов храма Амона-Ра были не только отвергнуты новым фараоном, но и послужили предлогом для решительных гонений. На пятом году царствования молодой фараон принимает основополагающее решение: он меняет имя.
Отказавшись от имени Аменхотеп, в состав которого входит имя Амона, он называет себя Эхнатоном, то есть «угодным Атону», или, что вероятнее, «действенным духом Атона». Отныне власть царя хранит бог солнечного диска Атон. Поскольку политика нераздельна с религией, то вскоре изменяется и судьба Египта.
Эхнатон открыто выступает против жречества Амона, против людей, уполномоченных отправлять его культ, против священнослужителей, с его точки зрения совершенно недостойных своей задачи. Не случайно Эхнатон принимает титул верховного жреца Гелиополя — «великий среди видящих». Таким образом, он связывает себя со старейшим религиозным культом Египта, считавшимся более чистым, чем фиванская религия.
Для жрецов Амона такой поворот не был полной неожиданностью. Они понимали, что Эхнатон не намеревался делиться с ними властью. Фараон полагал, что ему надлежит восстановить естественный порядок вещей, доказав, что он единственный властелин Египта. Он поставил себе цель лишить жрецов возможности распоряжаться значительными мирскими богатствами, которые по праву принадлежали престолу.
Амон, другие божества и храмы, а также местная знать, для которой они служили опорой, впали при дворе в немилость. Сила Амона казалась Аменхотепу IV настолько могущественной и опасной, что имя и изображения отвергнутого бога повсеместно уничтожались, дабы, согласно представлениям того времени, избавиться от его невидимого присутствия… Аменхотепом IV был введен новый государственный культ.
Предметом его стало уже не то или иное местное божество как главное среди других, а особое — царское.
Нужно отметить, что в эпоху Нового царства Египет, а столица Фивы в особенности, дал пристанище множеству чужеземцев. Столица стала местом, где бурлил водоворот идей и мнений. Для Эхнатона же Фивы стали ярмом, которое он желал сбросить. И решение принято: основать новый город во славу Атона. Новый государственный бог должен пребывать в совершенно новом месте, чистом от всех прошлых веяний. Царь начинает строить Ахетатон (городище Телль-Амарна), то есть «Горизонт Атона».
Это событие свершается на шестом году его царствования. Место для города выбирается в Гермопольском номе на полпути между Мемфисом и Фивами, на правом берегу Нила. Здесь восточные горы отступают от реки и освобождают обширное равнинное пространство. Земля на левом берегу благоприятствует земледелию и скотоводству и может обеспечить населению пропитание.
Эхнатон отправился на место, где предполагалось заложить город, в обществе двух приближенных. На колеснице он объехал владения Атона и поклялся не покидать новой столицы, и сдержал клятву.
Город Атона строили очень быстро. Через четыре года после начала работ в нем уже обосновались многочисленные жители. Трудно даже представить себе великое переселение народа из Фив в Ахетатон. Множество чиновников, писцов, жрецов, воинов, ремесленников, крестьян покинули обжитые места и последовали за фараоном. Строили город великие мастера, зодчие, ваятели. Широко используется кирпич-сырец. Градостроительный принцип прост и ясен. Город с широкими аллеями, зелеными зонами, парками, огромными домами знатных людей выглядит привлекательно. Планировка такова, что солнце проникает всюду.
Сердце города — великий храм Атона. Его длина приблизительно восемьсот метров, ширина — триста. Он расположен по главной оси города и соединяется с личными апартаментами фараона висящим над улицей крытым переходом. Во дворец проходили через сад, разбитый на террасах. Эхнатон желал смотреть на свой город сверху и поместил свое временное жилище на возвышенном месте, чтобы быть ближе к солнцу. В новой столице строится квартал «министерств», хранилище государственной казны, школа для чиновников, кварталы торговцев и работников, где самые маленькие дома состояли из четырех комнат.
«Великий очарованием, приятный красотой для глаз» — таково свидетельство, оставленное нам одним из обитателей Амарны; другие называли ее «небесным видением». Когда Эхнатон и Нефертити на великолепной колеснице проезжали по улицам города, народ приветствовал их возгласами: «Жизнь, здоровье, сила».
Многочисленные религиозные церемонии определяли ритм повседневной жизни. Здесь царь принимал чужеземных послов, которые прибывали с данью.
Новая столица была хорошо защищена. Стражники, среди которых кроме египтян были нубийцы и азиаты, наблюдали за подступами к городу, и внезапное нападение было исключено.
Несомненно, значительная часть фиванской администрации, верная монархии фараонов, продолжала служить Эхнатону. Лица, известные еще при дворе Аменхотепа III, сохраняют свое положение. Фараон остается истинным владыкой царства. Как ни гневались фиванские жрецы, им оставалось только подчиниться.
Однако Эхнатон, удалившись из Фив, отстраняется также от некоторых слоев знати, приближая к себе новых людей, в частности чужеземцев.
Округа новой столицы вместе с ее богатыми угодьями, скотом, кораблями и мастерскими поклонялась Атону. Храмовые склады были полны богатств, жертвы приносились с невероятной расточительностью.
Жрецы нового бога теперь управляли всем этим хозяйством. Они хвалились своей принадлежностью к новым людям. Культы старых богов лишились прежней щедрой государственной поддержки и вытеснялись единым государственным культом, а то и вовсе прекращались.
Большую роль наряду с Эхнатоном играет царица Нефертити. Царица так же поглощена «атонизмом», как и ее повелитель. Нефертити стала символом красоты египетской женщины. Два ее удивительных портрета (один хранится в Берлине, другой — в Каире) излучают очарование, к которому и в наши дни никто не остается равнодушным.
В те времена царица Нефертити исполняла религиозные функции. Она деятельно участвует в ритуалах и становится верховной жрицей особого святилиша, где отправляют культ заходящего солнца.
В начале религиозной «реформы», которая в действительности опиралась на древние основы, в первую очередь на гелиопольское учение, Атон лишь первый из богов, главный среди них. Но затем положение меняется. Царь утверждает, что самая порочная сила, против которой ему пришлось выстоять, — это речи жрецов. А жрецы служат богам. Эхнатон пытается уничтожить культы, приказав сбить со стен храмов имена других богов, и прежде всего Амона, что равнозначно их истреблению. Однако причины и практика такой религиозной политики остаются совершенно туманными. Она непоследовательна, более того, в самой Амарне население помимо Атона продолжает поклоняться и другим богам.
Одно из серьезнейших деяний Эхнатона — уничтожение культа Осириса. Осирис — антипод Атона. Он — воплощение мрака, тогда как Атон — воплощение света. Царь совершил чреватую тяжелыми последствиями ошибку, ибо народ был всей душой привержен этой религии, отражавшей надежды на загробную жизнь, на божественную справедливость, одинаковую для богатых и бедных.
Слово «боги» во множественном числе упраздняется. Отвергнув имя «Аменхотеп», Эхнатон приказал сбить его и оставил одно только имя Небмаатра, где фигурирует имя солнечного бога Ра и богини Маат, которую царь считал дыханием божественной жизни. Сам Эхнатон как жрец «дает Мааттелам», то есть жизнь своим подданным.
Желание мертвых — выйти утром из подземного мира, увидеть поднимающегося Атона, поспешить к жертвоприношениям, услышать голос царя, прославляющего солнце во время богослужения. Вот почему в убранстве гробниц царя часто изображают раздающим золото в награду верным слугам.
Эхнатон преуспел в своем начинании. Он вновь стал абсолютным монархом, единственным посредником между богами и людьми, какими были правители Древнего царства. Правда, образ жизни Эхнатона был иным: он хотел показать себя человечным, стоящим ближе к подданным, но суть власти осталась прежней.
В первую очередь египетскому двору требовалась дань. Если кто-либо из владетелей (даже самых подозрительных) округлял свои владения за счет соседей (хотя бы самых верноподданных), фараону было до этого мало дела. Главное, чтобы дань поступала исправно и в нужном размере.
В двенадцатый год правления на грандиозную церемонию в амарнском дворце собирались чужеземные посольства из Азии, Ливии, Нубии, с Эгейских островов.
Международная ситуация постепенно складывается не в пользу Египта. А ведь у фараона имеются обязательства по отношению к своим союзникам. Когда грабят официальные торговые караваны Вавилонии, ее царь требует возмещения понесенных убытков. Верные Египту властители считают Эхнатона своим защитником. Но царь, похоже, не выполняет своего долга в полной мере. Хетты затевают интриги, чтобы привлечь к себе союзников Египта и организовать некое подобие современного шпионажа. Они ссылаются на слабость и систему увиливания царствующего фараона.
Упоминая о других странах, фараон все еще называл их «мои владения», но это было не более чем голословное утверждение. Империя, основанная Тутмосом III, быстро разваливалась. Причина распада таилась в стремительном росте силы хеттов. Один за другим отворачивались от Египта союзники, которых либо подкупали, либо угрозами принуждали к измене. Нарастали волнения в Сирии и Палестине. Отпали от Египта финикийские порты. С карты исчезает Митанни, союзница Египта, разгромленная ассирийцами и хеттами. Бедуины наводняют Палестину, овладевают Мегиддо и Иерусалимом. Повсюду утверждаются хетты и их союзники, вытесняя Египет. Азиатская империя прекращает свое существование.
Внешняя политика Эхнатона привела к катастрофе. Первые фараоны XVIII династии понимали, что миролюбие приведет Египет к гибели, так как народы Азии мыслят лишь о войне и завоеваниях. В царствование Эхнатона рухнула великая египетская империя. Окончился самый славный период истории Нового царства. Но почему бездействовал Эхнатон? Считается, что те сообщения, которые он получал, были неполны, искажены, иногда лживы. Так или иначе Атон, который был призван заменить могущественного Амона-Ра, стал для египтян символом ослабления их государства. Бог, которого он предпочел, отнял у народа мужество и предал военное призвание великих фараонов XVIII династии.
Конец царствования Эхнатона до сих пор окутан тайной. На этот счет существует множество теорий. Может быть, царь, погрузившись в апатию, оказался не в состоянии контролировать события, или он впал в безумие, видя, как рушится его мечта, или отказывался понимать всю серьезность положения. Эхнатон и Нефертити не смогли оставить Египту наследника-правителя. У них рождались только дочери.
Согласно обычаю, фараон взял соправителя. Будущего преемника фараона звали Семнехкара, и поступки его трудно истолковать. Некоторые считают, что он одним из первых отрекся от Атона, покинул Амарну и вернулся в Фивы. Из надписи в одной фиванской гробнице мы действительно узнаем, что царь Семнехкара воздвиг храм в честь Амона. Тем не менее он пользовался полным доверием Эхнатона. Перед коронацией соправителя во дворце Ахетатона царь отдал ему в жены одну из своих дочерей.
Последняя известная дата царствования Эхнатона — семнадцатый год его правления. О смерти царя ничего не известно. Вероятно, он не был погребен в семейной усыпальнице. Может быть, приближенные царя спрятали тело в какой-нибудь гробнице.
Легенды утверждают, что его тело было растерзано и брошено собакам или сожжено. В правление Аменхотепа IV (Эхнатона) Египту довелось пережить странные события.
Продолжались они семнадцать лет — с 1364 по 1347 год до Р. X. Это царствование знаменует разрыв в плавном течении исторического развития Египта. Вознесенный на вершину славы одними, почитавшийся умалишенным другими, фараон Эхнатон оказался фигурой необычайной, исключительной. Он сменил собственное имя, изменил религиозные традиции, создал новую столицу и стремился сформировать новое общество. Его внутренние искания не превратили его в бесплодного мистика; он сумел претворить в жизнь свои видения, действуя именем данной ему царской власти.
ТИГЛАТПАЛАСАР III (?-727 до Р. X.)
Царь Ассирии в 77- 727 годах до Р. X. Проводил широкую завоевательную политику.
В период временного упадка Ассирии в стране произошло несколько восстаний, подрывающих могущество ассирийского государства. Покончить с ними удалось царю Тиглатпаласару III, который вступил на ассирийский престол в тяжелое для страны время. Северные владения были почти целиком потеряны, границы Ассирии по среднему Тигру подвергались постоянным нападениям соседей. Некоторые области от Ассирии отпали.
Тиглатпаласар III был сторонником наступательной внешней политики. Ему удалось вернуть Ассирии ее былую славу и превратить ее в могущественную державу. Он возобновил завоевательные походы ассирийских царей.
Свою деятельность Тиглатпаласар III начал с коренной реорганизации военного дела. Ассирийское ополчение, выступавшее в случае крайней опасности, грозившей стране, теперь состояло из всего взрослого мужского населения, способного носить оружие. Кроме того, была создана постоянная регулярная армия («царский полк»), находившаяся на полном царском обеспечении. В войско привлекалась и беднота, которая частично или полностью была обезземеленной. Наконец имелась личная гвардия царя, охранявшая его особу.
В армии ввели однотипное вооружение. Ассирийское войско делилось на пехоту, конницу, колесничих и обоз. Самым привилегированным родом войск, в состав которого входили зажиточные люди, были колесничие. Колесница запрягалась парой коней; третий конь — обычно пристяжной — использовался как запасной. Наступательное оружие ассирийской армии было железным, а оборонительное — бронзовым. Тяжелая пехота носила панцири из пластинок и остроконечные шлемы и была вооружена щитами, копьями и короткими мечами. Легкие пехотинцы делились на стрелков из лука, пращников и метателей дротиков; их обороняли специальные щитоносцы. В ассирийской армии было развито искусство сооружения понтонов, лагерей с круговым валом и поперечными улицами, осадных насыпей, таранов и т. п.
В Библии встречается довольно подробное описание походов ассирийской армии Так, о воинах Ассирии сообщается следующее: «…они не знают усталости и дремоты, нельзя заметить ни у кого распущенного пояса или развязанного ремня у сандалий. Скачут по вершинам гор, как горцы, бегут они и, как храбрые воины, взлетают на стену, и каждый идет своей дорогой, и не сбивается с пути своего, и не давят друг друга, даже падая на копья, остаются невредимыми..»
Став на путь новых походов и завоеваний, Тиглатпаласар III сам возглавил свое войско. Захватнические войны Тиглатпаласара III имели организованный характер. Они предусматривали пленение населения завоеванных стран в значительно больших масштабах, чем это было ранее. Иногда число пленных, переселенных в другие области, доходило до 200 тыс. человек. В среднем 30–35 процентов населения покоренных областей переводилось либо в центральную часть страны, либо в другие провинции, а на освобожденные земли переселенцев селили другие народы Аристократия Дамасского царства, например, была переселена в Наири.
Проводя свою тактику, Тиглатпаласар III преследовал две цели: ликвидировать постоянные очаги восстания в покоренных областях и создать себе там крепкую опору в лице переселенцев; лишить разноплеменные народы опоры и единства в борьбе за свою независимость. В новых округах жители создавали себе и новые семьи, разноплеменные народы, объединяемые Ассирийской империей, смешивались, что, в свою очередь, уменьшало опасность каких-либо восстаний и смут. В дальнейшем эти расчеты далеко не всегда оправдывались, но на первых порах известная стабилизация была достигнута.
Отношение к военнопленным было иное — более строгое. Они двигались со связанными руками и с кандалами на ногах. Их сопровождали и погоняли ассирийские воины. Благодаря этой системе ассирийское войско получало новые многочисленные резервы. Большая численность пленных являлась государственными рабами, остальные же либо продавались, либо раздавались частным рабовладельцам.
Тиглатпаласар III по-новому организовал и управление завоеванными областями. Во главе вновь образованных округов ставились наместники, которым подчинялись ассирийские военные гарнизоны. По своим размерам эти новые округа были более мелкими, чем в прежние времена, что облегчало управление. Таким образом, в каждом округе была создана твердая опора царю; особые чиновники исправно собирали для него подати и поступающую добычу и занимались созданием новых военных подразделений. Кроме этого, Тиглатпаласар установил порядок обеспечения провиантом ассирийских гарнизонов в завоеванных областях. Воины приписывались к отдельным крестьянским дворам, которые были обязаны их кормить.
Каждый округ, и в том числе его столица, вносил в государственную казну определенные налоги. Устанавливалась строгая, дисциплинированная централизованная власть Ассирии над захваченными народами.
Ассирийская империя при Тиглатпаласаре III была главным образом торговой, перекачивающей богатства Западной Азии в Ассирию. Само собой разумеется, что мирная торговля не исключала и прямого грабежа, служившего дополнительным источником обогащения ассирийской рабовладельческой державы. Благодаря реорганизации армии и реформам Тиглатпаласар III смог приступить к новой завоевательной политике. Он ставил своей задачей полностью покорить западные владения Урарту, затем пространство между Евфратом и Средиземным морем, Сирию, Финикию, Палестину, Аравию и Египет, захватывая новые торговые пути для дальнейшего обогащения Ассирии.
Первый удар Тиглатпаласар III нанес на юге против стран, угрожавших ассирийским границам. Царем Урарту в это время был Сардури II (сын Аргишти I). Он разработал грандиозный план с целью отрезать Ассирию от Средиземного моря. Сардури намеревался привлечь на свою сторону противников Ассирии и, объединившись в единую мощную коалицию, нанести удар. Этим планам, однако, не суждено было сбыться.
В 743 году Тиглатпаласар разгромил объединенные войска Сардури и его союзников. Противники вынуждены были отступить в горы.
После этой крупной победы ассирийцев Тиглатпаласар получил дань не только от побежденных стран, но и от правителей Дамаска, Тира, Куэ и Кархемыша. Другое сражение (возможно, в том же походе или позже) произошло в Коммагене. Эта область была расположена по течению Евфрата (северо-западнее Месопотамии). И в этом случае успех был на стороне ассирийцев, вследствие чего урартский царь Сардури бежал и лагерь его оказался захваченным ассирийцами. Урарты были отброшены за Евфрат.
Последующие годы ушли на подготовку похода на запад, в Сирию, где ставилась цель подчинить город Арпад. Осада этого города продолжалась три года (с 741 по 739-й). Вокруг Арпада были расположены мелкие арамейско-хеттские царства, которые в какой-то степени связывали Сирию с Малой Азией. Эти царства по-разному относились к Ассирии. Например, царь Самала был лоялен к Ассирии, остальные поддерживали Сардури.
В 738 году ассирийский царь одержал победу над неугодными ему царствами. Девятнадцать сирийских городов он превратил в новую ассирийскую провинцию, доходившую до моря у Библа, с центром в Симире. Первым наместником новых провинций был назначен сын царя и наследник ассирийского престола — Салманасар.
Вся северная часть Сирии, т. е. долина Оронта с побережьем, была захвачена Тиглатпаласаром. Население этих земель переселили в Наири.
В 735 году Тиглатпаласар III совершил новый поход в глубь Ванского царства, чтобы разделаться со все еще опасным северным противником. Сардури был разбит, нижняя часть города Ван разрушена, но крепость, где заперся царь, взять не удалось. После своего поражения в 735 году царство Урарту потеряло большую часть территории в верховье и у истоков Тигра, а также между озером Ван и районом слияния рек Арацани с Евфратом.
В стране Уллуба Тиглатпаласар построил новый город. Он назвал его Ашшурикиши, в стране Куллимери водрузил свою статую. Затем Тиглатпаласар вновь подготовил поход на запад, где против Ассирии создалась коалиция во главе с царем Дамаска Рецином и израильским царем Пекахией. На стороне Дамаска и Израиля стоял Ганнон, правитель Газы и правитель Эдома.
К коалиции не примкнул иудейский царь Ахаз, который сообщил Тиглатпаласару о планах враждебных ему царей. Ахаз жаловался на соседние государства, которые «теснят его со всех сторон», и умолял ассирийского царя о помощи. «Раб твой и сын твой я, — сообщал он, — приди и защити меня от руки царя сирийского и царя израильского, восставших против меня». Свою просьбу Ахаз подкрепил золотом и серебром. В 734 году Тиглатпаласар двинул свои полки на помощь Ахазу. Ганнон вынужден был сбежать в Египет, но вскоре вернулся и принес богатую дань ассирийскому царю. Израильское царство было покорено, весь север его отторгнут, и часть населения уведена в плен.
Крупнейшим успехом Тиглатпаласара III было взятие Дамаска, который пал в 732 году. Царя Рецина казнили. Пекахия пал жертвой бунта. Затем правил Факей, но в 732 году до Р. X. на его место был посажен ставленник Ассирии — Осия. Цари Тира и Сидона, Эдома и Амона, Газы и Асколона покорились ассирийскому владыке, направив ему богатые дары золотом и серебром.
Разгром некогда могущественного Дамасского царства имел большое политическое значение: прекратило свое существование арамейское государство в Сирии, а создавшаяся обстановка предопределила и конец Израильского царства, которое, окруженное ассирийскими владениями, стало беспомощным.
В 729 году Тиглатпаласар захватил Вавилон и присоединил Вавилонию к своему царству. После смерти вавилонского царя Набонасара, Тиглатпаласар сам стал царем Вавилона, под именем Пулу.
В 727 году Тиглатпаласар III умер. Пользуясь неограниченной властью, он оставил своему сыну Салманасару V огромное и богатое наследство. Благодаря своим победоносным походам Тиглатпаласар стал владыкой почти всей Сирии и Палестины.
Путь к Средиземному морю был открыт. Ассирия возвратила себе главенствующую роль в Передней Азии.
СИНАХХЕРИБ (?-681 до Р. X.)
Царь Ассирии в 705–680 годах до Р. X. Воевал с Вавилонией,
боролся против жреческой верхушки.
Еще при жизни отца Синаххериб, наследник Саргона II, активно участвовал в политической жизни государства, в частности, являлся руководителем ассирийского шпионажа в Урарту и окружающих странах. К концу жизни Саргона между сыном и отцом возник ряд разногласий. Вступив на престол, Синаххериб, сторонник военной знати, продолжил ту же политику, что вели Тиглатпаласар III и Салманасар V.
Свое царствование Синаххериб начал с улучшения своей родословной: отказавшись от собственного отца Саргона, он объявил себя прямым потомком царей, правивших еще до Великого потопа, — полубогов Адапы и Гильгамеша.
Имя Синаххериб в буквальном переводе означает: «Бог луны Син — приумножил братьев». Он был известен нам еще по сообщениям Геродота. Клинописные же тексты этой эпохи сообщили много новых интересных фактов о царствовании Синаххериба.
Синаххериб был во всех отношениях натурой необыкновенной. Он был чрезвычайно одаренным, способным человеком, занимался физическими упражнениями, искусством, наукой и в особенности техникой, но все эти достоинства уводил на нет его бешеный, неукротимый нрав. Своенравный, вспыльчивый Синаххериб не соизмерял цель и средства и шел напролом к поставленной цели.
Узнав о смерти (705) могущественного царя Саргона II, покоренные им царства восстали. Государства и княжества Сирии, Финикии и Палестины при поддержке Египта образовали союз против Ассирии.
Появление на царском престоле в Ассирийском государстве Синаххериба вызвало некоторое замешательство в Вавилоне. К тому времени халдейский царь Мардук-апла-иддин начал открытую подготовку к захвату власти в Вавилоне чтобы самому занять вавилонский престол. По не совсем известным причинам Синаххериб медлил с легализацией своей власти в Вавилоне. Воспользовавшись такой неясной ситуацией, вавилоняне решили сами избрать царя. Но Мардук-апла-иддин занял город до того, как приготовления к восстанию были завершены Его план был грандиозен по замыслу в качестве союзников выступили не только государство Элам, но и кочевники — арабы и арамеи, Иудея, а также, возможно, Египет, равно как и города Финикии.
В феврале 702 года Синаххериб выступил против Мардук-апла-иддина. В двух одновременных сражениях при Куту и Кише халдейско-эламские войска были повержены Мардук-апла-иддин бежал, а Вавилон был покорен. После этого он совершил опустошительный поход по стране халдеев и по областям Вавилонии. «В моем первом походе, — сообщает Синаххериб, — в окрестностях Китая нанес поражение Мардук-апла-иддину, царю Кардуниаша, и войску Элама, помощнику его. В середине сражения он <Мардук-апла-иддин> покинул свой лагерь и в одиночестве бежал, спасая свою жизнь. Колесницы, лошадей, ползки, мулов, которых он бросил при натиске сражения, захватили мои руки. Я радостно вступил в его дворец, что внутри Вавилона, и открыл его сокровищницу. Золото, серебро, золотую и серебряную утварь, драгоценные камни, всякого рода добро и имущество без числа, тяжелую дань, наложниц его дворца, вельмож, приближенных, певцов и певиц, всех ремесленников, сколько их было, утварь его дворца я вынес и счел добычею Силою Ашшура, моего господина 75 городов его могучих крепостей, что в Халдее, и 420 мелких селений, что в их окрестностях, я окружил, завоевал и захватил их добычу».
Свой второй поход Синаххериб направил в первую очередь против страны Кашшу. Описание похода сохранилось на стене в самой неприступной части гор Загра. Судя по описанию, эти племена «еще никогда не склонялись перед ассирийскими царями».
Поход в дикие, непроходимые и неизведанные места был очень опасен. Об этом говорит и сам Синаххериб: «Ашшур, владыка мой, внушал мне мужество. Через леса из высоких деревьев, по труднопроходимым местам я ехал верхом, колесницу мою на плечах я заставил нести. На неприступные крутизны я взбирался на своих ногах». Страна Кашшу и родственное ее жителям племя ясубигалаи были разгромлены. Три города — Бит-Киламзах, Хардишпи и Бит-Кубатти — оказались в руках ассирийцев. Синаххериб велел сжечь шатры горцев, разбросанные по отдаленным горам, и переселил их жителей в Хардишпи и Бит-Кубатти, передав под наблюдение властителей провинции Аррапхи. Основной добычей были табуны лошадей и стада ослов и мулов.
Затем Синаххериб двинулся в страну Эллипи, расположенную между владениями касситов и северной границей Элама. Десятки городов были опустошены. Царь покоренной страны Испабара бежал «в отдаленные места». Главным городом захваченной территории был объявлен Элензаш, переименованный в Кар-Синаххериб («Вал Синаххериба»).
Подводя итоги своего второго похода, Синаххериб отмечал: «на моем обратном пути я принял тяжелую дань из земли дальних мидян, имени которых никто не слыхал в дни царей, отцов моих. Они покорились моему владычеству».
Уже после того, как воцарился мир в Вавилонии, вспыхнуло назревавшее и готовящееся Мардук-апла-иддином восстание на западе. Непосредственным организатором и вдохновителем этого восстания был Езекия (Хизикия), царь Иудеи, который нашел поддержку у Египта и арабских бедуинов. Он отказался платить Ассирии дань и позволил жрецам, знатным людям и простому народу города Экрона заковать в цепи их властителя Пади за то, что тот выполнял договоры и соблюдал присягу в верности ассирийскому царю. Среди восставших территорий были Тир, Сидон, филистимлянские города и т. д… Надо отметить, что у союзников не было в действиях единодушия и сами они были, очевидно, деморализованы судьбой вавилонского восстания.
А Синаххериб в 701 году начал свой новый, третий поход, теперь уже на Иудейское царство.
При его приближении сидонский царь Элулай бежал на остров Кипр. Тир был осажден ассирийцами, но не был взят. Тогда Синаххериб, будучи ловким дипломатом, решил возвысить вечного врага Тира, город Сидон, и на царский престол в Сирии посадил сидонянина Тубаала.
Финикийцы и частью филистимляне покорились Ассирии. Аскалонский царь за попытку оказать сопротивление лишился своего престола и был уведен в плен.
К счастью для Иерусалима, Синаххериб простоял некоторое время в Сидоне, чтобы лично принять присягу и дань от финикийских, аммонутянских, моавских и других владык. Только после этого Синаххериб послал отряд, чтобы наказать восставших против него иудеев, а сам с главными силами армии пошел на юго-восток. При городе Алтаке, близ Экрона, Синаххериб наголову разбил преградившую ему путь египетскую армию, состоявшую из пехоты, колесниц и конницы. Сыновья египетского фараона были взяты в плен. После этого ассирийский царь двинулся к Лахишу, овладел им и другими иудейскими городами. «46 городов его могучих, — сообщает Синаххериб, — крепостей и мелкие селения, что в их окрестностях, которым нет числа, 200 150 человек, малых и больших, мужчин и женщин, лошадей, мулов, ослов, верблюдов, крупный и мелкий рогатый скот без числа я вывел из них и счел добычею».
Далее войска Синаххериба двинулись на Иерусалим и осадили его со всех сторон. Иудейский царь Езекия попал в Иерусалиме в капкан, из которого не было выхода. Жители города голодали, но все еще надеялись на помощь Египта. В это время в ассирийской армии вспыхнула чума. Но и иудейский царь, потеряв надежду на помощь Египта и желая облегчить судьбу горожан, решился принести повинную. Мир был заключен, осада Иерусалима снята. Езекия откупился огромной данью — 150 кг золота и 9 т (согласно Библии) или даже 24 т (по ассирийским данным) серебра, не считая всевозможного другого добра. Чтобы собрать такую дань, Езекия должен был не только опустошить свою и храмовую казну, но и снять с дверей и пилястров храма золотую обшивку. Все эти драгоценности он отправил в Лахиш вместе с освобожденным царем города Экрона Пади, которого Синаххериб вновь восстановил на престоле. Земли же, захваченные у Иудеи, он разделил между тем же Пади и оставшимися ему верными властителями Ашдода и Газы.
Синаххериб захватил в Иудее огромную добычу, но взять одну из самых мощных крепостей того времени, Иерусалим, ему так и не удалось. Это было вызвано не только эпидемией, вспыхнувшей в ассирийском войске, но и обстоятельствами, заставившими Синаххериба возвратиться в Вавилон. Там его противники решили избавиться от ассирийского господства и вновь подняли восстание. Негодованию Синаххериба не было предела. Он считал виновниками восстания вавилонскую знать и жречество, которые по каждому поводу сеяли смуту, желая ослабить влияние ассирийского государства на Вавилон и его области Синаххериб, и в свою очередь, старался ослабить значение Вавилона, свести на нет его роль, ибо историческая слава и привилегированное положение этого города мешали проведению в жизнь его планов. Тем более что союз Вавилона с Эламом при поддержке Египта часто угрожал безопасности ассирийского государства.
Синаххериб вел дальновидную политику. Планируя завоевание Египта, он ставил своей целью направить торговый путь на Восток, минуя Вавилонию, чтобы свести на нет ее роль как торгового центра почти всей Передней Азии.
Вавилоняне, естественно, оказывали сопротивление этим планам. И даже ставленник Синаххериба Белибни под влиянием своих соотечественников в конечном счете откололся от Ассирии и вступил в союз против нее с халдеями.
В 700 году Синаххериб нанес поражение союзу Вавилона и Халдеи и снова захватил Вавилон. Учитывая, что Белибни был лишь слепым орудием в руках вавилонской верхушки, он ограничился возвращением его обратно в Ниневию. На вавилонский престол Синаххериб поставил своего старшего сына, Ашшурнадиншума, а сам выступил против Мардук-апла-иддина.
Мардук-апла-иддин был одним из самых опасных врагов Ассирии. Вытесненный в 702 году из Вавилона, он отступил в свои наследственные владения, защищенные болотами, казавшимися непроходимыми, в халдейскую область Бит-Якин, на берегу Персидского залива. Однако и тут его настигли войска Синаххериба. Мардук-апла-иддин не решился оказать сопротивление. Погрузив на корабли небольшое количество воинов и захватив с собой статуи богов, он пересек Персидский залив и добрался до южного побережья Элама. Не имея флота, Синаххериб не пытался его преследовать и удовольствовался захватом в плен халдеев, оставшихся на берегу (в том числе брата и сыновей Мардук-апла-иддина).
Мардук-апла-иддин получил от эламского царя Халлудуша-Иншушинака II город Нагиту, «лежащий посреди моря», т. е. на одном из островков Персидского залива. Здесь он чувствовал себя в полной безопасности.
Действительно, Синаххериб на шесть лет оставил своего злейшего врага в покое. Он подчинял воинственных горцев, обитавших на северо-востоке от среднего течения Тигра, а затем перебросил свои войска на северо-запад, в Киликию, где в 696 году было усмирено восстание наместника Кируа. На следующий год Синаххериб покорил соседнее царство Тиль-Гаримму в восточной части Каппадокии.
Только в 694 году Синаххериб решил возобновить борьбу с Мардук-апла-иддином и окончательно расправиться с этим непримиримым врагом Ассирии. Но добраться до его новой резиденции, города Нагиту, можно было только морем. И тогда Синаххериб с помощью финикийцев построил флот.
Он высадился с моря, взял город и увез с собой беглецов. Ни один из ассирийских государей не предпринимал ничего подобного, ни один из них не повторил этого. Многие одержали и более крупные сухопутные победы, чем он, но Синаххериб единственный победитель на море.
Итак, последнее убежище Мардук-апла-иддина было подвергнуто разгрому и были опустошены соседние области Южного Элама. Множество халдейских пленников (беглецов из Бит-Якина), а также эламитов было уведено в Ниневию. Однако среди пленников не оказалось самого Мардук-апла-иддина. Больше мы ничего о нем не знаем. Надо полагать, ему удалось ускользнуть и он умер в изгнании. Так завершилась 30-летняя борьба Ассирии с халдейским претендентом на царский трон Вавилона.
Однако эламский царь Халлудуш-Иншушинак II и его преемник, Кудур-Наххунте, не оставили мысли об отторжении Вавилонии от Ассирии и превращении ее в государство, зависимое от Элама. В Вавилоне появляются новые ставленники эламитов. Опустошив южные области Элама, Синаххериб пытается нанести врагу новый удар и в 693 году направляется в северо-западные горные области Элама. Этот поход начался удачно. Тридцать четыре эламских города с окрестными селениями были разорены, и спорные пограничные районы присоединены к ассирийской провинции Дер (на восточном берегу Тигра). Эламский царь Кудур-Наххунте покинул свою укрепленную резиденцию Мадакту и удалился в отдаленную горную твердыню — Хидалу. Синаххериб двинулся через горы по направлению к покинутому «царскому городу» Мадакту, но его поход из-за неблагоприятных погодных условий был внезапно прерван. Наступил месяц кислим (ноябрь-декабрь). В горах Загра разразились стремительные ливни, а затем начался снегопад. Горные ручьи разлились, и переправиться через них не было никакой возможности. Синаххериб «устрашился» (как он сам откровенно признает) не противника, отказавшегося от сопротивления, а разбушевавшейся стихии и повернул назад.
Вскоре он получил радостную весть. Царь Элама, Кудур-Наххунте, внезапно скончался. На престол вступил его младший брат — Умман-Менан. Однако, как и его предшественник, новый царь решил продолжить борьбу с Синаххерибом за господство в Вавилонии.
В это время в Вавилоне престол захватил халдей Мушезиб-Мардук. Опираясь на «беглых арамейцев, бунтовщиков, кровожадных убийц и разбойников», как сообщается в ассирийских анналах, он организовал оборону столицы. Новый эламский царь двинулся к нему на помощь.
В 691 году войска Вавилона, халдеев и Элама соединились и смело пошли навстречу ассирийцам, чтобы дать бой. В кровопролитном, ожесточенном сражении при Халуле, на Тигре (к северу от Вавилона), Синаххериб разгромил и этот союз. Но от похода на Вавилон временно пришлось отказаться. Мушезиб-Мардук еще год оставался царем Вавилона.
В это время на западной границе Ассирии начались новые волнения. Иудейский царь Езекия и северо-арабские царьки снова попали под влияние египетского фараона эфиопской династии Тахарки.
Синаххериб же, в свою очередь, не отказался от своего плана покорения Египта. В 690 году он снова у стен Иерусалима. Однако эта осада не дала желаемых результатов. Взять город на этот раз помешали события, разыгравшиеся в самой Ассирии. Царь Элама, воспользовавшись тем, что Синаххериб находится далеко на юге, напал на Вавилон и захватил в плен его царя, сына Синаххериба. Ассирийский царь решил отомстить. Он вторгся в Элам и разгромил его города.
В одной из своих надписей Синаххериб сообщал о том, как он подкупил эламского полководца Хумбан-Ундаша, который сообщил Синаххерибу о военных планах своего господина. Воспользовавшись этим предательством, ассирийский царь легко одержал победу над войсками эламитов и халдейских мятежников и пленил более 150 000 человек. В числе пленников оказался и сын вавилонского царя Мардук-апла-иддина, который присоединился к мятежным войскам.
Опустошив наименее защищенные города Элама, Синаххериб вернулся обратно в Ниневию, твердо решив на этот раз навсегда покончить с Вавилоном. Этот город был одним из наиболее чтимых (в том числе и самими ассирийцами) культовых центров Месопотамии, а его Бог-покровитель Мардук (Вел) почитался наравне с Богом Ашшуром. Но Синаххериб не слишком благоговел перед городами и храмами, даже ассирийскими.
В 689 году он подошел к городу во главе своих полчищ и потребовал его немедленной сдачи. Вавилоняне отказались. Тогда ассирийский царь силой взял Вавилон. Город был отдан войскам на разграбление. Население его частью переселили, частью отдали в рабство.
Синаххериб торжественно перевез в Ниневию в качестве трофея своей победы статую бога Мардука, а также царскую печать. Как только сокровища города были перевезены в Ассирию, Синаххериб приказал снести жилые дома Вавилона, улицы, кварталы, храмы богов с высокими, «до неба», башнями. Во всех уголках большого города бушевало пламя пожарищ, за десятки километров было видно красное зарево огня, пожирающего один из величайших центров древнего Востока, в котором завоеватель видел лишь источник «крамол».
Так ассирийский царь стер прославленный древний город Вавилон с лица земли.
После этого мощные воды Евфрата были пущены по разрушенному городу, чтобы Вавилон, который не желал повиноваться Синаххерибу, более никогда не встал из развалин. Местность превратилась в болото. Желая раз и навсегда покончить с вавилонским царством, царь отмечал в своих надписях: «…дабы в грядущие времена никто не мог найти даже место этого города, я залил его водой. Город и дома в нем, с основания до верхних покоев, я срыл, разрушил, сжег огнем». Но и всего этого Синаххерибу было мало. Уничтожив город физически, он пожелал проделать это же символически. По его приказу на корабли была погружена вавилонская земля, затем ее отвезли в Дильмун и там развеяли по воздуху.
Эта кощунственная жестокость ужаснула всю Переднюю Азию и вызвала серьезное недовольство даже в самой Ассирии. Синаххериб был вынужден сделать некоторые шаги, направленные на примирение с жрецами. Так, было объявлено, что великие боги сами прогневались на Вавилон за грехи его обитателей и решили его покинуть. Своим варварским поступком Синаххериб не добился, однако, спокойствия и мира.
Порядок в государстве не был восстановлен, смуты и недовольство продолжались. В пику Ашшуру — резиденции своего отца, Синаххериб сделал Ниневию столицей государства, включавшего в свои границы все Двуречье: на западе вплоть до Сирии и Палестины, а на востоке — до владений диких горных народов, которые не удавалось покорить хоть на сколько-нибудь продолжительный срок. Своим именем город обязан Нин — великой богине Двуречья.
Синаххериб был первым цезарем на троне этого города, ставшего центром цивилизации, так же как впоследствии Нерон был первым цезарем Рима. Да Ниневия и была ассирийским Римом, могущественнейшим городом, столицей мировой державы, городом гигантских дворцов, гигантских площадей, длинных улиц, городом новой, неслыханной дотоле техники.
Синаххериб повелел повсюду разбить цветники и фруктовые сады. Он заново отстроил царские дворцы и храмы. Синаххериб распорядился разрушить до основания прежний ниневийский дворец и построить на его месте новый. Этот дворец считался самым совершенным и величественным произведением своеобразного ассирийского зодчества.
Огромное количество военной добычи и дани, стекавшееся в Ниневию, привлекало туда множество купцов Ассирийцы предпочитали военную добычу купленному товару.
Но они разрешали приезжать в Ниневию и торговать купцам из Вавилонии, Сирии, Финикии и даже Египта. Только на войне они не признавали никакого другого права, кроме права сильного; в мирные же времена царь (если верить официальным надписям) первый показывал пример уважения к закону: наравне с простыми подданными заключал условия и договоры, за все платил «настоящую цену» Остаток своей жизни царь Синаххериб провел в Ниневии, так как чувствовал себя здесь достаточно спокойно, уделив ее благоустройству много внимания К городу был подведен акведук, вокруг нового дворца разбит сад, в котором наряду с различными необыкновенными растениями рос и хлопок.
В городе были проложены новые прямые улицы. Синаххериб отдал распоряжение, по которому всякий, кто, выстроив дом, осмелится при этом нарушить прямую линию улицы, будет посажен на кол прямо на крыше своего дома. Правителем Вавилонии и своим наследником Синаххериб назначил Асархаддона, который был его сыном от сириянки.
В 681 году, после 23-летнего царствования, блистательных военных походов и побед, великий Синаххериб стал жертвой дворцового переворота. Он был убит в храме двумя своими сыновьями — Адармаликом и Ашшурассаром. Ассирийский источник сообщает, что Синаххериб пал мертвым между изображениями божеств-хранителей и, следовательно, в их присутствии. В этом видится кара богов.
Убийцы Синаххериба бежали в Ванское царство, где нашли поддержку, и с войсками направились в Метилену. Здесь их встретил и разбил третий сын Синаххериба — Асархаддон, отомстивший за своего отца. Несмотря на все трудности положения, Асархаддону удалось подавить мятеж, так как и среди мятежников имелись значительные разногласия. Двое восставших сыновей Синаххериба спаслись бегством в недоступные районы Армянского нагорья. Сторонники их были истреблены.
КИПСЕЛ (? — ок. 627 до Р. X.)
Тиран (правитель) Коринфа (ок. 657 — ок. 627 годов), при котором город переживал
экономический, политический, культурный рассвет. Изгнал знатный род Бакхиадов,
захвативших в свои руки всю власть в государстве.
Тирания — заметное явление в истории Древней Греции. В городе-полисе власть нередко захватывалась узурпатором, который в своей политической деятельности игнорировал законы и волю традиционных учреждений, таких как совет, народное собрание и др.
Социально-политический кризис, через который прошли многие малоазийские города — Милет, Эфес, города эгейского региона — Лесбос, Хиос, Самос, влиятельные полисы — Мегары, Коринф, Афины, Сиракузы и другие, завершился установлением режима личной власти.
Основную цель тирании — ослабление родовой аристократии — удалось воплотить таким известным правителям, как Кипсел, Поликрат, Периандр. Как и биографии других древних тиранов, сведения о правителе Коринфа Кипселе навеяны устными рассказами, историями в передаче Геродота, Аристотеля и Других авторов.
Как передает рассказ коринфянина Сокла Геродот, отец Клпсела Эстион проживал в местности Петра и вел свой род от лапифа (мифическое племя, победившее кентавров) Кайнея. Вступив в брак с Лабдой, дочерью Бакхиада Амфиона, из-за хромоты не нашедшей мужа из своего рода, он получил предсказание дельфийского оракула, что ожидаемый от Лабды сын со временем лишит власти правящую в ту пору династию Бакхиадов. Узнав об этом, правители приказали умертвить младенца. Однако наемные убийцы, очарованные видом смеющегося младенца, не смогли выполнить приказание. В другой раз мальчика спасла мать, спрятав сына. Таким образом, предсказание сбылось и повзрослевший Кипсел после ряда драматических событий все-таки пришел в Коринфе к власти.
Жизнеописание Кипсела, дошедшее до нас в работах античных авторов, имеет сюжетное сходство с другими фольклорными произведениями, например, с мифами о Персее или об Эдипе. Фольклорными истоками можно объяснить и само имя коринфского тирана. По преданию, мать спрятала сына в сосуде — кипселе. То, что указанные мифы имели хождение в Коринфе и действительно могли оказать влияние на легендарное жизнеописание тирана, косвенно подтверждается изображениями данных персонажей на ларце Кипсела, где Персей и сыновья Эдипа выполнены руками коринфских мастеров эпохи Кипселидов.
Имеется также гипотеза, что Кипсел получил имя в связи с каким-то своим отношением к гончарам или же к гончарному производству, получившему в Коринфе большое развитие. Во всяком случае, археологические исследования показали, что кипселы имели среди коринфян широкое распространение и встречались как изготовленные из глины, так и плетеные. Таким образом, исходя из простонародного происхождения имени тирана, делается вывод о его демократических корнях и о том, что сам Кипсел был выходцем из социальных низов древнего коринфского общества.
Однако большинство исследователей не принимает этого объяснения, указывая, что никто из античных авторов не подвергал сомнению именно аристократическое происхождение Кипсела. Что же касается его легендарной био-графии, то это, без сомнения, сказка, в которой нетрудно уловить отзвук традиционного совета о добром и подвергавшемся поначалу преследованию царе.
Из рассказа Николая Дамасского, восходящим, вероятно, к Эфору, можно узнать о приходе Кипсела к власти. Вначале он, скорее всего, занимал должность полемарха Кипсел уменьшал приговоренным денежный штраф на ту сумму, которая полагалась лично ему, и этим завоевал популярность в народе. Определенное подтверждение приводит также и Аристотель. Он причисляет Кипсела к тем, кто от исполнения должности дошел до тирании. А связь между военным руководством и демагогией (общественной деятельностью) представляется ему типичной для способа, каким в старые времена было положено начало владычеству тиранов.
Но если Кипсел был полемархом, то тогда очевидно также, что с материнской стороны он действительно принадлежал к роду Бакхиадов, которые занимали высшие должности. Можно предполагать, что во время государственного переворота за ним стояли не только боеспособные земледельцы и те оштрафованные, которых он пощадил, но, вероятно, и аристократы, не принадлежавшие к роду Бакхиадов. По сведениям Николая Дамасского, Кипсел создал частное объединение членов своего сословия (гетерию). Можно поверить автору и в том, что Кипсел убил предводителя Бакхиадов по имени Патроклеид, или Гиппоклеид. Однако то, что, по его сведениям, демос после этого провозгласил Кипсела царем, вызывает сильные сомнения. Маловероятно, что демос в этот период мог совершить законный акт подобного рода; во всяком случае, утверждение царем пожизненно в эпоху существования годичных должностей выглядит анахронизмом. Поводом к этому утверждению Эфора послужило обращение к Кипселу как царю третьего из названных Геродотом оракулов.
Однако сам Геродот говорит лишь то, что Кипсел сделался тираном и поступал соответственно этому; Аристотель тоже явно ничего не знает о принятии должности царя, которая, впрочем, из-за последних Бакхиадов пользовалась у народа дурной славой. Недаром реакционный мегарский поэт Феогнид восклицает:
«Лучшие люди в изгнаньи, а городом подлые правят. Ох, если б Зевс навсегда род Кипселидов сгубил».
В крайнем случае, речь может идти о спонтанном изъявлении чувств в том духе, что освободитель от ненавистного гнета должен принять власть.
Бакхиады вынуждены были удалиться в изгнание. Лишь немногие согласились покориться новому господину. Большинство изгнанных направилось на Керкиру, которая по-прежнему находилась во враждебных отношениях с метрополией Коринфом и где в них видели скорее друзей, нежели врагов, другие отправились в Спарту или Македонию. Вероятно, члены этого рода попали тогда даже в Кавнос на Карийское побережье. Бакхиад Демарат направился в далекую Этрурию, поддерживавшую с Коринфом торговые отношения, где он благодаря вывезенным с родины богатствам добился руки одной из дочерей правящего дома Тарквиниев. Одним из его сыновей, согласно римскому преданию, был Тарквиний Приск, ставший властителем Рима.
Имения убитых или сосланных Бакхиадов Кипсел конфисковал и, предположительно, передал своим сторонникам. О том, что он продолжал на них опираться, свидетельствует замечание Аристотеля, который приписывает от-каз тирана отличной охраны тому обстоятельству, что он тесно связан с демосом Он опирался также на возвращенных им из изгнания врагов Бакхиадов, тогда как отношение знатных Гераклидов к властителю недорийского происхождения было не столь дружелюбным. Как обстояли дела у коринфской общины под его владычеством, остается неясным. Нам ничего не известно о должностных лицах, совете или народном собрании Ясно только, что Кипсел, которому не было вручено никакой законной верховной должности, не представлял общину и не выступал как ее уполномоченный, а находился над и одновременно рядом с ней.
Зачастую неправдоподобные или неясные данные поздних авторов позволяют все же понять, что Кипсел в собственных целях в течение многих лет взимал налоги с имущества в основном с крупных землевладельцев. Это подтверждает его самовластное положение относительно коринфской общины. Была ли она расширена им за счет вовлечения тех слоев населения, которые раньше были лишены права гражданства, нельзя сказать с уверенностью, поскольку наличие восьми фил вместо прежних трех или четырех подтверждается только для периода после свержения кипселидов (около 584 г). Поскольку учреждение локальных фил — ибо о них есть сведения — представляет собой «демократическую» меру и не могло быть осуществлено более поздней олигархией, а Кипсел, пришедший к власти с помощью неблагородных слоев, больше, чем его преемник Периандр, был заинтересован в длительном союзе с этими кругами, — первому тирану приписывается расширение круга граждан, которое, без сомнения, было связано с учреждением локальных фил. Нам неизвестно, входили ли в новые группы, кроме мелких землевладельцев, также и ремесленники.
Перераспределение земельных владений Бакхиадов, проведенное, по всей видимости, Кипселом, не смогло удовлетворить потребность в земле на тесной коринфской территории, так что тирану приходилось опасаться недовольства и вражды со стороны необеспеченных землей Люди, которым родная земля не давала прокормиться, переселялись под предводительством знатных и основывали вдали свои собственные города Кипсел сам организовал поход колонистов и не только поставил одного из своих сыновей от побочной жены во главе предприятия, но и назначил его властителем будущего поселения. Аналогичные свидетельства есть о Левкасе, Анактории и Амбракии их ойкистами и повелителями стали сыновья Пилада, Эхиада и Торга. Меньшие поселения на Этолийском и Акарнанском побережьях были вызваны к жизни подобным же образом и могут быть связаны с тиранией в Коринфе. Только о городе Эпидамне, основанном в 627 году далеко на севере на Иллирийском побережье враждебной Керкирой, точно известно, что участвовавшими в его основании коринфянами предводительствовал аристократ из рода Гераклидов и они вышли из подчинения тирану. Его владычество распространялось на прочие колонии как завоеванное копьем имущество дома Кипсела, которое наследовала после свержения тирании коринфская община, позднее обьявившая своей собственностью также дары Кипсела в Олимпии и Дельфах Характерно, что основание подобной «колониальной империи» осуществлялось не полисом, а благодаря силе человека, поднявшегося над ним.
О дружественных или враждебных отношениях тирана с внешним миром нет никаких свидетельств, кроме того, что он пытался снискать благосклонность Зевса в Олимпии и Аполлона в Дельфах. Одному он пожертвовал золотую статую, другому, воодушевившему его на свержение Бакхиадов, он выразил свою признательность, пожертвовав бронзовое пальмовое дерево и другие дары. Разумеется, в подобных дарах проявляется тщеславие Кипсела, который хотел добиться всеобщего восхищения, сооружая памятники своему богатству и власти в священных местах. Но нельзя сомневаться и в подлинно религиозном стремлении обеспечить себе благоволение великих богов, в чем нуждался тиран для сохранения своего владычества, не опирающегося ни на какие традиции. 30 лет Кипсел правил Коринфом, не вызвав серьезного сопротивления. Когда он умер около 627 года естественной смертью, то оставил имущество и владычество своему 40-летнему сыну Периандру, которого родила ему законная жена Кратея (Пилад, Эхиад и Торг, вероятно, были детьми от побочных жен).
ПЕРИАНДР (627? - 585 до Р. X.)
Тиран (правитель) Коринфа В результате проведенных им реформ была создана могущественная держава, территория которой простиралась от Ионического моря до Адриатического.
Тиран Коринфа Периандр был сыном Кипсела и Кратеи. Будучи наследником богатства и власти отца, Периандр с самого начала занял исключительное положение среди властителей городов Истма. Он вступил в брак с дочерью тирана Прокла из Эпидавра, внучкой аркадского царя Аристократа Мелиссой, которая в детстве звалась Лисидикой. Она родила ему дочь и двух сыновей, Кипсела и Ликофрона, старший из которых был слабоумным. Три других сына, Эвагор, Торг и Николай, не являлись законными. Нет никаких оснований считать антитиранской выдумкой рассказ о том, что вспыльчивый Периандр своим жестоким обращением довел Мелиссу до смерти, поскольку это повлекло за собой определенные политические последствия. Прокл, потрясенный смертью своей дочери, настраивал против отца 17-летнего Ликофрона, который вскоре установил свою собственную, хотя и краткосрочную тиранию в пограничных областях. Узнав об этом, Периандр напал на Прокла, взял его в плен и покорил Эпидавр. Захватив город, он занял важные позиции на побережье Саронического залива Эгейского моря.
Воинственный, по свидетельству Аристотеля, Периандр постоянно стремился к приумножению своих владений и на берегах западного моря, где в некоторых местах уже правили его сводные братья или их потомки. Особенно притягивала его Керкира, со своими плодородными землями и удобным расположением. Он покорил остров и передал владычество, предположительно, своему сыну Николаю. Позже, уже в конце жизни Периандра, керкирцы, пытаясь сбросить ненавистный гнет, убили Николая. Тогда Периандр вновь захватил остров и учинил за это страшную расправу над видными семействами, после чего посадил на Керкире своего племянника Псамметиха, а сам возвратился в Коринф. Нельзя сказать точно, в его ли время заложены такие города на западном море, как, например, лежащая южнее Эпидамна Аполлония, и передал ли он их во владение кому-либо из Кипселидов. Как и отец, Периандр правил городом как законный царь или избранный глава.
Богатство, авторитет и свита Кипсела перешли к нему по-наследству. Вероятно, в начале правления он шел по стопам своего предшественника и лишь позднее начал править «тиранически» — перемена, которая, очевидно, действительно произошла, даже если рассказ о ее причине и не заслуживает доверия. Согласно этому рассказу, Периандр направил к тирану Фрасибулу в Милет посла, чтобы узнать, как лучше всего утвердить свою власть. Ответом было символическое действо: тиран прошел по полю, срезая верхушки колосьев, то есть его совет означал, что нужно устранять выдающихся людей, особенно благородного происхождения.
Действительно, для тирана они представляли наибольшую опасность, и возможно, что Периандр устранял их, будь то оставшихся в Коринфе бакхиадов или аристократов, принадлежавших к Гераклидам. Против знатных и богатых был также направлен его запрет на излишнюю роскошь и учреждение комиссии, которая должна была следить, чтобы тратилось не больше, чем поступало в доход. При этом Периандр стремился укреплять нравственные основы жизни граждан, о чем свидетельствует его распоряжение топить сводниц. Запрет бесцельно шататься на рынке и приобретать рабов относился, в первую очередь, к сельскому населению и был нацелен на увеличение трудовой активности и рост производства. Собрания, тем более сельского населения, в городе представляли для тирана определенную опасность, поэтому он стремился по возможности удерживать народ на сельских работах. Если Периандр запретил приобретение рабов, то причиной тому могло быть желание обеспечить основу существования низших слоев города и деревни. Его неравнодушие к делам крестьянства могло объясняться также особенно близким этим кругам культом Диониса.
Ремесла и промыслы, которые уже при Кипселе начали бурно развиваться в очень удачно расположенном Коринфе, достигли при Периандре полного расцвета. В керамическом производстве это проявляется и в удивительной обширности района горшечников, и в завершенности художественной отделки сосудов так называемого коринфского стиля, и в их распространении до отдаленных районов, прежде всего Италии и Сицилии. Как и другие тираны, Периандр облегчил жизнь горожан постройкой водоразборного портика, к которому проводились воды источника Пирены.
Тогда как заморский экспорт увеличивал торговый оборот, рос и объем портовых сборов, который прежде всего шел в пользу Бакхиадов, а затем — тиранов. При Периандре он достиг таких размеров, что сын Кипсела мог отказаться от других налогов.
Неоднозначность правления Периандра, который проявил себя, с одной стороны, как эгоистичный, беззастенчиво вмешивающийся в жизнь общины правитель, а с другой — как превосходный, мудрый государственный деятель, очевидно, вызывала уже у современников противоречивые суждения. Периандр имел телохранителей. Бурные проявления враждебности наводили на него ужас; очевидно, оппозиция по отношению к нему была больше, чем к Кипселу.
Неудивительны антипатия и даже ненависть со стороны знати, лишенной власти и частью потерпевшей тяжелую кару. Однако и сельское население было недовольно Периандром, хотя тиран отказался от налога на имущество и налога с урожая.
Периандр не был, как Кипсел, освободителем от гнета знатного рода и не передавал селянам их земельные наделы, а был властителем, который строгими мерами ограничил им свободу передвижения и заставил их работать. Тем не менее его распоряжения, которые он, как и Солон, пытался обосновать и оправдать в элегиях, и сама его личность как правителя нашли признание и у современников.
Периандр был противоречивой и сложной натурой. Древняя традиция включила его в число «Семи мудрецов». Ему приписывают изречение «Управление — это все». В своем споре за Сигей афиняне и митиленцы избрали его третейским судьей. Он находился в дружеских отношениях с Фрасибулом, милетским тираном.
Уже около 650 года Коринф принял евбейскую монетную систему, господствующую на Эгейском море, несмотря на то что во всех прочих государствах Пелопоннеса и в Афинах в это время была в ходу аргосско-эгинская монетная система, введенная аргосским царем Гвидоном. Периандр построил прекрасные гавани и на Коринфском и на Сароническом заливах и создал на обоих морях по флоту Он пытался даже прорыть канал через Коринфский перешеек, но это предприятие ему не удалось довести до конца.
Он поддерживает хорошие отношения с Афинами и роднится с одним из знатнейших афинских родов — с Филаидами. В центрах греческого международного объединения — в Дельфах и Олимпии — он играет большую роль и приносит в эти храмы богатые приношения Его преемник носил имя Псамметиха; это заставляет предположить, что у него были близкие сношения и с Египтом, где царствовал Псамметих II, по имени которого и назван этот тиран.
Строительная деятельность Периандра привлекла в Коринф большое число иностранцев. Его богатство множилось с расширением мореплавания и привлекало странствующих артистов, как, например, поэта Ариона из Метимны, который, находясь при дворе тирана, придал хвалебной песне в честь Диониса художественную форму дифирамба.
Проведенная Периандром реформа государственного управления также была наиболее выгодной городскому классу. В Коринфе аристократия группировалась в особых родовых организациях, считая себя потомками чистокровных дорян, а народные массы — потомками эолийцев. Периандр вместо старых родовых фил вводит новые — территориальные.
Когда Периандр в возрасте 80 лет (около 587 года) умер естественной смертью, никого из его пяти сыновей не было в живых. Слабоумный Кипсел был, предположительно, уже давно мертв, равно как и мятежный Ликофрон, который вряд ли долго продержался бы против отца. Николая убили керкирцы, Горг погиб, упав с колесницы, правителя Потидеи Эвагора тоже не было в живых. Итак, тиран передал власть племяннику Псамметиху, сыну своего сводного брата Горга; он принял ее, вернувшись с Керкиры.
Через три года Псамметих был убит заговорщиками. Согласно сообщению из Дамаска, демос разорил дома тиранов, конфисковал их имущество, оставил тело Псамметиха непогребенным и даже осквернил останки более ранних Кипселидов.
Однако тот факт, что к власти в Коринфе пришла умеренная олигархия, позволяет отнести заговорщиков скорее к верхним слоям. Новое правительство было представлено коллегией из восьми пробулов и советом из 72 человек. Вероятно, именно оно вступило во владение домом тирана и повелело выбить на сокровищнице в Дельфах и статуе Зевса в Олимпии название полиса Коринфа как жертвователя и уничтожить на родине все памятники, напоминавшие о тиранах.
Новые правители позаботились также о возобновлении Истмийских игр, которые прекратились, вероятно, во времена Кипсела. Возможно, предъявлялись также претензии на внешние владения Кипселидов, то есть на основанные ими города, где они были тиранами. Они могли быть удовлетворены лишь частично и лишь с течением времени. Керкира восстановила свою независимость, отнятую Периандром, вероятно, сразу же после отъезда Псамметиха.
Тем, что это стало возможным, она в определенной степени была обязана 73-летнему владычеству Кипселидов, положивших конец допотопному правлению Бакхиадов.
Кипселиды заложили основы будущего полиса. При Кипселе, насколько нам известно, в число граждан были включены многие недорийские землевладельцы, благодаря чему община получила более широкую опору Заложенные отцом и сыном колонии обеспечили землей младших сыновей землевладельцев, стали опорными пунктами торгового судоходства и позднее превратились в основную опору морской державы Коринфа.
ПИСИСТРАТ (605–527 до Р. X.)
Афинский тиран (правитель) в 560–527 годах до Р. X. (с перерывами). Провел реформы (раздача сельской бедноте земель, чеканка государственной монеты и др.).
Создал наемное войско, организовал общественное строительство (рынок, водопровод, гавань Пирей, храмы и др.).
После 594 года до Р. X. в Афинах соперничали три политические группировки, педиэи, выражавшие интересы крупных землевладельцев, паралии (торговая часть аристократии и зажиточные городские элементы) и диакрии (мелкое крестьянство и городская беднота). Каждая группировка возглавлялась знатным аристократическим родом за педиэями стояли Этеобутады и их вождь Ликург, паралиями — Алкмеониды (Мегакл), и, наконец, диакриев спустя некоторое время после реформ Солона возглавлял Писистрат из обедневшего аристократического рода.
Писистрат был блестящим полководцем, оказавшим Афинам неоценимые услуги. Вернувшийся в Афины из странствования Солон начал энергичную агитацию за поход на принадлежавший Мегарам остров Саламин. Этот остров в Эгейском море занимал важное стратегическое положение для торговли Афин. Возглавившему отряд Писистрату удалось не только отвоевать Саламин у Мегары, но и захватить гавань Нисею, что ставило Мегары в экономическую зависимость от Афин.
После долгой борьбы обе стороны решили обратиться к посредничеству наиболее влиятельного тогда греческого государства — Спарты. Пять спартанских судей присудили Саламин Афинам, а Нисея, по их решению, должна была быть возвращена мегарцам.
Успех Писистрата, несомненно, заметно усилил позиции диакриев Дошедшее до нас постановление о саламинских клерухах (поселенцах) уже отражает установки этой партии: «Постановил народ: разрешить саламинским клерухам жить в Саламине постоянно, разве что они окажутся не в состоянии исполнять повинности гражданские и военные, в других же случаях им не (разрешается) сдавать землю в аренду. Если клерух не будет жить там, а землю сдаст в аренду, то пусть заплатит и арендатор, и сдающий в аренду в казну (столько-то драхм) штрафа».
Нам неизвестно, когда был принят этот декрет. Запрещение клерухам сдавать землю в аренду имело целью воспрепятствовать новому разорению крестьян и передаче земли под видом аренды в руки богачей. Одновременно это обеспечивало военную мощь клерухов.
Конечно, аристократическая партия не могла спокойно взирать на усиление влияния партии диакриев. Организуется покушение на Писистрата: он был ранен, но сумел спастись. Его противники уверяли, что никакого нападения не было, что раны Писистрат нанес себе сам, чтобы озлобить народ против аристократов.
Действительно, народ разгневался, и партия диакриев решила перейти к более энергичной политике. Член группы диакриев Аристион выступил в народном собрании с предложением выделить охрану Писистрату. Предложение было принято.
Предоставленный в распоряжение Писистрата отряд был вооружен копьями. С помощью этих «копьеносцев» Писистрат захватил в 560 году власть в Афинах, но продержался у власти недолго. Ликург и Мегакл, объединив своих сторонников против тирана, положили ей конец. Вероятно, это произошло в сравнительно мягкой форме, поскольку об осуждении на основании закона о тирании не было и речи. Писистрат, по всей видимости, продолжал жить в Аттике.
Через несколько лет Мегакл, рассорившийся с Ликургом, стал искать с ним встречи. Он пообещал Писистрату свою поддержку при восстановлении тирании, если тот возьмет в жены его дочь. Писистрат принял предложение. Он возвратился в город и вновь захватил власть в Афинах (558–557).
Писистрат въехал в Афины на колеснице: рядом с ним стояла красивая статная девушка, изображавшая небесную покровительницу Писистрата, богиню Афину. Как богиня-покровительница оливы она была самой почитаемой богиней крестьянства, с другой стороны, она носила прозвище «Эргана» («занимающаяся ремеслом») и считалась также покровительницей городских ремесленников. Аристократы же считали своим небесным покровителем бога Посейдона. Глашатаи возвещали. «Афиняне, примите с добрым чувством Писистрата, его сама Афина почтила больше всех людей и вот теперь возвращает его в свой акрополь».
Бракосочетанию Писистрата с дочерью Мегакла, Койсирой, предшествовали два его брака. До середины 60-х годов он женился на афинянке, подарившей ему трех сыновей. Гиппия, Гиппарха и Фессала, и как минимум одну дочь. Наряду с этой супругой у него была еще одна, побочная жена, Тимонасса из Аргоса, дочь Горгила и вдова Кипселида Архина из Амбракии. Она родила Писистрату двух сыновей Эгесистрата и Иофона. Поскольку их мать не была афинянкой, согласно закону о правах гражданства, они считались некровными, тем не менее в свое время они приравнивались к сыновьям аттических жен, даже если по понятным причинам не могли считаться наследниками тирании в Афинах. Как Кипсел и Периандр, каждый из которых имел не менее двух жен, устраивали сыновей побочной жены вне родного города, так же поступил Писистрат с Эгесистратом. Бракосочетание с дочерью Мегакла не повлияло на положение Тимонассы и ее сыновей. Однако Писистрат, который вступил в брак с аргивянкой из политических соображений, принимая во внимание интересы подрастаюших сыновей, избегал вступать в супружескую связь с дочерью Мегакла.
Мегакл, мечтавший участвовать в правлении, был глубоко уязвлен поведением Писистрата и предъявил ему свои претензии. По недостоверным данным, Писистрат заявил ему, что не желает иметь детей от представительницы рода, отягощенного грехом убийства. Тогда Мегакл обратился за помощью к Ликургу, и совместными усилиями они вторично свергли тирана (556–555). На этот раз его преследовали на основании закона о тирании; Писистрата изгнали из Аттики, его имущество было конфисковано и куплено с торгов одним из наиболее знатных афинян Каллием, близким к кругам Солона и Алкмеонидов.
О двукратном изгнании Писистрата писали Геродот и Аристотель. Но еще М.О. Гершензон показал, что здесь мы имеем дело с дублированием одного и того же изгнания, на эту же точку зрения стали Белох, Эд, Мейер и ряд других ученых. У.Вилькен обратил внимание на то, что из античных писателей Нолиэн считал, что изгнание было однократным. Так что сведения на сей счет весьма противоречивы. Писистрат со своими «копьеносцами» отправляется во Фракию. Целый ряд фракийских колоний был основан с целью эксплуатации лежащих поблизости золотых и серебряных приисков. Писистрату удалось завладеть Пангейскими рудниками. Он начеканил здесь серебряные деньги и навербовал наемников; в то же время им велись дипломатические переговоры с различными государствами, настроенными враждебно к аристократическому правительству в Афинах. К нему примкнула партия всадников, господствовавшая тогда в Эретрии, на Евбее, одна из партий в Аргосе и в Фивах, влиятельный наксосец Лигдамид, часть фессалийцев. Писистрат вместе со своими сыновьями и союзниками составляет план нападения.
Достигнув власти, Писистрат приступил к массовому изгнанию противников: по словам Геродота, «одни пали в сражении, другие были изгнаны из отечества вместе с Алкмеонидами». Все это были владельцы крупных земельных участков, составлявших значительную часть территории Аттики. По афинским законам, земли изгнанных конфисковывались; вероятно, Писистрат разделил их как государственную землю между беднейшими крестьянами на тех же основаниях, что и территорию Саламина, т. е. с запрещением продавать, закладывать и сдавать в аренду. Писистрат считал себя завоевателем и абсолютным владыкой Аттики. В основном он прибегал к двум мерам, разоружению граждан и обложению налогом доходов с земли. Сюда же относились и силовые меры предосторожности, направленные против его врагов: сыновей аристократов, чтобы держать их семьи в страхе, Писистрат велел взять в заложники и отправить на остров Наксос.
Некоторые из аристократических родов остались в Аттике, подчиняясь и угождая Писистрату. Это была не торговая знать, не Алкмеониды, а знать старого землевладельческого типа — прежде всего род Филаидов.
Писистрату не составило труда разорить и обессилить земельную аристократию, но, даже изгнав Алкмеонидов, он не мог нанести чувствительного удара по торговой партии. Единственным эффективным способом борьбы с ними было открытие новых, более выгодных рынков. Впоследствии Писистрату удалось захватить ключ к хлебу — Сигей на Геллеспонте.
Как представитель партии диакриев Писистрат в первую голову занялся реформой мелкого крестьянства. Он значительно расширил крестьянский земельный фонд, наделив крестьян участками (клерами) из конфискованных земель. Это были земли аристократии в самой Аттике, а также на Саламине, на Лемносе, а вероятно, и в других владениях Афин (на фракийском Херсонесе, в Сигее, в Рэкеле и т д.).
Чтобы эти меры принесли результаты, он щедро выдает вновь наделяемым крестьянам из казенных сумм ссуды и пособия на покупку скота, орудий, инвентаря и необходимые расходы.
Далее, одной из причин быстрого разорения крестьянства в досолоновскую эпоху было то, что суды находились в городе, в самом гнезде аристократии, и состояли из аристократов, тогда как крестьянина, ничего в законах и судах не понимавшего, легко было обмануть и обобрать Писистрат переносит суды (разбиравшие, вероятно, чаще всего земельные споры, возникавшие на почве переделов последних лет) в деревню и назначает разъездных судей из верных адептов крестьянской партии. Он лично объезжает крестьянские хозяйства. Писистрат превращает в важнейший государственный праздник крестьянский праздник Диониса и официально предписывает крестьянам носить их старинный национальный костюм — «катонаку». В то же время, пытаясь остановить стихийный процесс переселения разоренных крестьян в город, он велит наказывать крестьян, слоняющихся по городу в поисках заработка (по сельской одежде крестьян легко было распознать в толпе).
Геродот считает, что основной опорой его тирании, кроме наемников, были доходы, поступавшие частью из Аттики, частью с Пангейских рудников Аристотель же четко называет «десятину» от урожая, то есть регулярно выплачиваемый прямой налог в размере 10 процентов. Ежегодное повышение земельного налога в пользу тирана коснулось всех землевладельцев, и крупных, и мелких. Без сомнения, властитель повышал налоги в свою пользу, а не в пользу общины Афин, которая ни до, ни после тирании не знала таких больших налогов. Еще один источник дохода тирана — серебряные копи в Лаврийских горах. Добываемый там драгоценный металл вместе с тем, что давали Пангейские рудники, позволял ему чеканить монету и тем самым оплачивать наемное войско, а также расходы на строительство, празднества в честь богов и содержание собственного двора.
Писистрат стремился лишь к тому, чтобы на высших выборных должностях по возможности находились члены его семьи или, по крайней мере, сговорчивые люди, поскольку же бывшие архонты заседали в ареопаге пожизненно, он мог оказывать тем самым решающее влияние на его состав. Такую тактику мог бы осуществлять любой влиятельный гражданин, и некоторые аристократы до Писистрата так и пытались действовать, но за ними не стояли сторонники в городе, постоянно готовые к действию, и не было той военной силы, которая делала пожелания Писистрата непререкаемыми. Писистрат силой покорил родной город и навязал ему свою волю. Даже если он затем формально соблюдал законность, фактически это была монархическая власть, опиравшаяся на наемные войска и обложившая граждан налогами в свою пользу. При ней, как отмечал Аристотель, законы Солона стали «невидимыми», дух его законов больше не ощущался. Во внешней политике Писистрата можно назвать предшественником Фемистокла и деятелей Афинского морского союза. Он направил свое внимание прежде всего на Делос, религиозный центр всех ионян. Он всячески хотел (как и Солон) подчеркнуть, что Афины (жители которых несколько отличались по языку от ионийцев, хотя и были близки к ним) не только ионийский город, но и столица всех ионян.
Писистрат высадился с войском на Наксосе и овладел городом, посадив здесь тираном Лигдамида, оказавшего ему помощь в походе на Афины. Таким образом, Наксос оказался в фактической зависимости от Афин. Благодаря Лигдамиду власть на Самосе удалось захватить Поликрату, очевидно, и с ним Писистрат поддерживал дружественные отношения.
Но наибольшую важность для Писистрата имело обеспечение пути к хлебу, идущему из Северного Причерноморья. Аттический крестьянин быстро переходил от хлебных культур к более выгодным культурам оливы и винограда, поэтому он стал нуждаться в привозном зерне. Нуждался Писистрат и в новых колониях, куда можно было переселить часть населения. Кроме того, расширение торговли было выгодно населению Афин.
Огромное количество аттических ваз эпохи Писистрата, а также монет и металлических предметов, найденных в Северном Причерноморье, особенно в Ольвии, показывают, насколько оживленным был товарообмен с Аттикой в это время. Эти товары шли далеко вверх по Днепру, откуда, вероятно, в обмен на них получдли янтарь. Но этим не ограничивались торговые связи Писистрата: художественную посуду эпохи Писистрата находят в Египте (в Навкратисе) и в Этрурии (Италия). С этим вполне согласуется то, что, по свидетельству одного из источников, египетский фараон Амасис присылал в Афины корабли с хлебом.
Культурная деятельность Писистрата в известном смысле была частью его международной политики, так как, между прочим, имела целью привлечь к Афинам внимание иностранцев. Писистрат построил ряд прекрасных храмов и статуй, например, храм Афины Паллады и Зевса Олимпийского, соорудил водопровод. Писистрат приглашает в Афины рапсодов (исполнителей Гомера) и заставляет их по порядку декламировать «Илиаду» и «Одиссею», а писцам записать эти поэмы. Возможно, что при этом были сделаны небольшие вставки в текст в интересах Афин. Далее, Писистрат и его сын Гиппарх приглашают в Афины самых выдающихся поэтов своего времени Анакреонта из Теоса, Ласа из Гермионы, Симонида из Кеоса. Писистрат настолько укрепил свою власть, что в 527 году, после его смерти, власть без всяких потрясений перешла к его сыновьям Гиппию и Гиппарху, продолжавшим править в том же духе, что и их отец. Фактическим руководителем государства был Гиппий, интересы Гиппарха лежали, главным образом, в области литературы и искусства.
В Афинах тирания была более устойчива, чем в других местах, так как она до 513 года обходилась без террора и превратила Афины в богатейшее и влиятельнейшее государство Греции. Недаром тиранию называли «золотым веком», «веком бога Кроноса». Очевидно, для возникновения сильной оппозиции должны были существовать особые причины недовольства.
ПОЛИКРАТ (?-522 или 523 до Р. X.)
Тиран (правитель) на острове Самос (приблизительно с 540 года). Осуществил государственную чеканку монеты, создал военный и торговый флот и армию, боролся с городами Малой Азии и островов Эгейского моря за торговые пути.
Наиболее блестящим из тиранов и притом опиравшимся, по-видимому, на торгово-ремесленный класс, был Поликрат с острова Самос.
К концу VI века Самос достиг расцвета, об этом можно судить по дошедшим до нас остаткам керамики, живописи и скульптуры. Самосскую керамику находят при раскопках в различных частях Греции (исключая лишь район Черного моря и Халкидики, куда самосцев не пускали милетяне и коринфяне) — именно на Родосе, Кипре, в Египте, Сицилии, Италии и Карфагене. Это свидетельствует о наличии широких торговых связей и сильного флота. Аяакес, отец Поликрата, скорее всего не был тираном — такой вывод можно сделать по тому, как Поликрат пришел к власти Он собрал в гетерию представителей своего сословия, посулив им щедрое вознаграждение, и вместе с ними и родными братьями Пантагностом и Силосоном силой захватил Самос (537–538). Произошло это во время большого праздника Геры, когда жители города отправились в святилище, находившееся в полутора часах ходьбы, и там сложили оружие. Поликрат напал на них, затем захватил важнейшие центры города, в том числе акрополь. Поликрат запросил военной помощи у Лигдама, тирана острова Наксос, и тот послал ему войска.
До 532 года братья правили совместно, затем Поликрат приказал убить Пантагноста, а высланный Силосон нашел убежище при дворе персидского царя. Среди противников режима были прежде всего гаморы и другие состоятельные люди. Многие из них добровольно покинули остров, не желая мириться с тиранией. В основном они направлялись в Южную Италию. Туда же уехал знаменитый математик и философ Пифагор.
Малообеспеченные слои населения Самоса в большинстве своем приветствовали падение гаморов. У них появилась возможность неплохо заработать на флотской службе или строительстве, развернутом тираном в огромных масштабах.
Флот, который достался Поликрату после государственного переворота, насчитывал до ста 50-весельных судов и около сорока триер. По его приказу был сконструирован новый тип судна, так называемая самена, которая могла использоваться в открытом море как парусник.
Гавань Самоса была защищена и расширена гигантским молом. Самосцы всегда занимались морским разбоем, но Поликрат делал это с таким размахом и достиг такого могущества на море, каким, по словам Геродота, кроме Миноса и других царей глубокой древности, никто не обладал. Он нападал на все острова и побережье на большом удалении, причем, как передают, цинично заявлял, что пострадавшие друзья будут ему еще более благодарны за возврат награбленного, чем если бы их вообще не грабили. Кроме того, тиран подчинил себе множество городов на островах и побережье Малой Азии, надеясь установить свое господство на всем Эгейском море.
Хорошо подтверждены такие его предприятия, как война против соседнего Милета, на помощь которому пришли лесбосцы. Последних Поликрат захватил в плен и использовал как рабочую силу при возведении стены вокруг города Самоса. Победил ли он самих милетян, сказать трудно, однако Фукидид сообщает, что он захватил небольшой остров рядом с Делосом — Ренею, но затем принес его в дар Аполлону, соединив его цепью со священным островом Аполлона Делосом. Он осуществлял своего рода протекторат над этим островом.
Казалось, сами боги благоволили расширению его власти, захвату судов и городов. Куда бы он ни направил свои пиратские суда и войско, все получалось по его желанию. Не меньше, чем удивительным везением государя-пирата, современники и потомки восхищались размахом его строительства, великолепием и пышностью его двора. «Ни один эллинский тиран, кроме сицилийского, не может сравниться по размаху роскоши с Поликратом», — утверждает Геродот. Храм Геры, построенный архитектором Рэком, с замечательными картинами художника Мандрокла, считался одним из чудес света. Дворец Поликрата также отличался неслыханной роскошью.
Архитектор Евпалин из Мегары построил первый в мировой истории туннель в 350 м длины, сохранившийся до нашего времени (этот туннель служил для водопровода). Благодаря владычеству Поликрата на море расцвела торговля с ближними и дальними странами. Великому пирату удавалось привлечь торговые суда, гарантируя им безопасный проход в свой город, где они должны были платить пошлину и портовые взносы, но грузы при этом не разграблялись. Город Самос в правление Поликрата был одним из самых красивых, многолюдных и богатых городов Эллады. На базаре в Самосе можно было найти товары со всех концов греческого мира. Поликрат занимался чеканкой монет. Как и прочие тираны, он редко ставил на них свое имя, зато на монетах чеканилось изображение введенного им типа судов «самена», поэтому все самосские монеты стали называться «самена».
Принято считать, что ионийцы VI века, особенно Поликрат, предавались лидийской роскоши и изнеженности. Как сказано в предании, он привлекал к своему двору не только прекрасных женщин и красивых мальчиков, но и людей искусства разного рода и одаривал их по-царски. Так, знаменитый врач Демокед из южноиталийского Кротона, практиковавший прежде в эгинской и афинской общинах, получил неслыханно высокий гонорар в два таланта. Не менее щедро Поликрат одаривал прославленных поэтов, находившихся при его дворе, Анакреонта из соседнего Теоса и Ивика из отдаленного Регия. Образ этого разностороннего, демонического человека, несмотря на постоянно прорывающуюся в нем жестокость, вызывал восхищение современников, особенно восприимчивых в этом отношении ионийцев, что чувствуется и в изложении Геродота.
Его отважная личность, его власть покорителя морей, его сказочное счастье и великолепие его двора могли затмить даже блеск дворов сатрапов.
Как же относились к нему персидские правители, чей наместник обосновался в Сардах? Неужели они наблюдали за самовольным присоединением города тираном, формально подвластного персам, за приемом беглых лидийских подданных? Увы, у персов не было боеспособного флота, который мог бы противостоять греческому.
Воспользовавшись тем, что у Кира и у его сына Камбиза давно были связаны руки на Востоке, Поликрат своей гибкой политикой сумел предотвратить опасность вмешательства финикийского флота. Он заключил дружеский союз с узурпатором Амасисом, царем Египта.
Однако во время морского разбоя тиран Самоса не делал различий между врагами и друзьями, и, вероятно, жалобы бежавших в Навкратис самосцев на его жестокое правление привели к разрыву между Амасисом и Поликратом. Возможно, последний пошел на это сознательно. Тиран понимал, что сын и наследник Кира Камбиз готовится к завоеванию Египта, поэтому выгоднее перейти на сторону противника, чем помогать находящемуся под угрозой владыке Нила, чтобы таким образом добиться признания своих завоеваний персидским царем.
После завершения соответствующих переговоров Поликрат послал Камбизу 40 триер, чьи экипажи состояли из недовольных политикой тирана людей, причем он попросил великого царя больше не отпускать этих оппозиционеров на родину. Но либо по дороге в Египет, либо на обратном пути команды самовольно повернули на Самос и после победоносного морского боя попытались высадиться на остров. Скорее всего, они были разбиты и вынуждены искать спасения в море. Следствием неудавшегося мятежа были жесточайшие действия тирана. Даже жен и детей, не причастных к восстанию самосцев, он заключил в гавани как заложников, чтобы в случае нового нападения избежать перехода их мужей и отцов на сторону восставших.
Потерпев поражение, мятежники направились на Пелопоннес и обратились к Спарте за помощью, которая была им оказана. Объединенному отряду удалось свергнуть Лигдама на Наксосе и взять в осаду Самос. Спартанцы, не искушенные в осадной войне, через сорок дней вынуждены были отступить (524–523 гг.).
Тогда как вторично разочарованные самосские изгнанники с разнообразными приключениями искали в эгейском мире новую родину и в конце концов были обращены в рабство на острове Крит, персидский сатрап Сард Оройт готовился устранить тирана и тем самым заслужить благодарность и почет своего правителя, тем более что Камбиз после завоевания Египта (525) больше не имел оснований считаться с Поликратом.
Добиться этого военной силой было трудно, что незадолго до этого подтвердила неудача пелопоннесцев. Тогда Оройт пощел на хитрость: он попросил у Поликрата убежища, поскольку царь посягает на его жизнь, а взамен пообещал половину своих сокровищ. Недоверчивый Поликрат вначале послал своего секретаря Маяндрия, и после того, как тот убедился, что сокровища действительно существуют, лично в сопровождении свиты отправился к персу на соседнюю Магнесию. Однако сатрап тут же взял его в плен и велел казнить. Труп был прибит к кресту. Самосцев из свиты отпустили домой, остальных Оройт обратил в своих рабов. Это был ужасный конец, настолько неслыханный и драматичный, какими были жизнь и деяния этого дерзкого человека, в котором тирания восточно-ионийского образца нашла свое самое грандиозное и устрашающее выражение.
ГИППИЙ (?-490 до Р. X.)
Тиран (правитель) Афин. Сначала управлял совместно с братьями Гиппархом и
Фесалом, с 514 года — самостоятельно. В 510 году изгнан из Афин.
После смерти афинского тирана Писистрата, наследниками, согласно частному праву, считались три его сына от афинской жены. Вероятно, все они — старший Гиппий, средний Гиппарх и младший Фессал — принимали участие в управлении Афинами.
Гиппий был женат на дочери Харма, Миррине, родившей ему пятерых детей. Гиппарх был женат на Фие, дочери афинянина Сократа; был ли женат Фессал, неизвестно. Ведущую роль в этом своеобразном триумвирате, безусловно, играл Гиппий. Гиппарх тяготел к искусствам и чувственным удовольствиям. Фессал держался в тени, и то, что о нем сообщается, весьма противоречиво. Согласно Аристотелю, его прихоти и заносчивость принесли много зла, тогда как по другим свидетельствам, он был мудр, поэтому отказался от тирании, чем снискал уважение народа.
Сыновья Писистрата не стали менять государственного устройства полиса и оказывали влияние лишь при выборе ведущих должностей. Эти тираны, сообщает Фукидид, проявляли усердие и благоразумие, они требовали лишь двадцатую часть доходов, содержали свой полис в порядке, доводили войны до конца и жертвовали в храмы. Гиппий поддерживал в своих войсках дисциплину, и хотя он вызывал страх у фаждан, но обратиться к нему мог каждый. Аристотель даже называет его разумным от природы государственным мужем.
Гиппий пытался примириться с влиятельными аристократическими семьями, подвергавшимися гонениям при их отце. К примеру, в 525 году должность архонта занимал Клисфен, сын того самого Мегакла, который после разрыва брака своей дочери стал заклятым врагом Писистрата. Однако примирение было недолгим. Знатному семейству пришлось вновь отправиться в изгнание.
Из оставшейся в Аттике аристократии Гиппию удалось собрать прославлявшую его гетерию.
О внутренней политике во времена коллективного правления (до 514 года) известно мало. Если Писистрат поднял земельный налог до десяти процентов, то сыновья довольствовались пятью. Вероятно к первому десятилетию триумвирата следует отнести введение новой монеты, с изображением богини Афины на одной стороне и совы и надписью «афинянин» на другой.
Подражая своему отцу, Писистратиды старались снискать милость богов, прежде всего Афины. Гиппий пристроил к храму Афины Паллады портик с мраморным фронтоном и постановил, чтобы при каждом случае рождения или смерти жрице Афины делались подношения.
Гиппий и Гиппарх увлекались оракулами. О Гиппий Геродот даже сообщает, что он лучше всех знал изречения оракула. Гиппарх пользовался советами вещего Ономакрита, но изгнал его, когда Ласосу из Гермионы удалось доказать, что он, будучи оракулом, сделал неправильное предсказание об исчезновении островов вокруг Лемноса.
Братья любили устраивать роскошные пиры и процессии, они разводили чистокровных лошадей и предавались разным дорогостоящим удовольствиям. Во внешней политике они придерживались мирного пути. С фессалийскими феодальными владыками и македонским царем сохранились добрые отношения, как и с фиванской аристократией. Если дело и доходило до военных конфликтов, то они были незначительны. Гиппий и Гиппарх заручились поддержкой Спарты. Для Писистратидов сближение с самым могучим государством Греции означало укрепление их положения, тем более что ко второму десятилетию наметился рост оппозиционных настроений.
Аристократия организует ряд покушений на правителей. Именно к 520–514 годам до Р. X. относится вторая ссылка Алкмеонидов, а также заговор некоего Кедона против тиранов. Заговор провалился, хотя у Кедона был круг верных сторонников, еще долго воздававших ему хвалу на пирах. Вторую попытку свержения тирании, вероятно, также до 514 года, предприняли изгнанные Алкмеониды, обосновавшиеся в Липсидрионе в Парнасских горах. Но и они потерпели неудачу и были вынуждены покинуть страну. Третий заговор принес частичный успех: на Панафинейских играх 514 года Гиппарх был убит Гармодием и Аристогитоном.
На этот раз основные источники Фукидид и Аристотель едины в том, что один из братьев Гиппия тяжело оскорбил сестру Гармодия, который вместе со своим другом Аристогитоном решил за это отомстить. Заговорщики собирались убить и Гиппия и таким образом свергнуть тиранию.
Но осуществить задуманного в полной мере не удалось. После того как Гармодий заколол кинжалом Гиппарха, его тут же убили телохранители тиранов. Аристогитон же попытался скрыться, но был вскоре схвачен и после допроса под пытками казнен.
Гиппия спасло лишь то, что он находился во время покушения в другом месте.
После кровавых событий Гиппий перестает церемониться с оппозицией, и режим становится более суровым. Многих, причастных к заговору он велел казнить, а подозрительных или просто ненадежных изгнал из Аттики.
Около 513 года рудники в Пангейских горах перешли к персам, продвинувшимся через Южную Фракию до Стримона. Чтобы компенсировать финансовые потери, Гиппий, считавший себя собственником земли Аттики, ввел новые налоги Он потребовал платить налоги даже за входные лестницы и изгороди, якобы расположенные на его территории.
Недовольство населения росло, тем более что денежные средства расходовались на увеличение наемного войска и укрепление возвышающейся над гаванью Мунихийской горы. Впрочем, и то и другое было теперь необходимо для сохранения тирании. В то же время Гиппий завязывает дружественные отношения с персами, а оппозиционеры в это время обращаются за помощью к изгнанникам, мечтавшим о возврате на родину. Во главе их стояли Алкмеониды. Первая армия эмигрантов была разбита при Липсидрии.
Спартанцы же выступали против власти тиранов во всем греческом мире. Но с Писистратидами у них были наилучшие отношения, и поэтому лишь после долгих колебаний они решились принять участие в их свержении.
Спартанцы отправили против Гиппия отряд под предводительством Анхимолия, но он был уничтожен афинянами, а полководец убит. Тогда против Гиппия отправляется во главе войска сам спартанский царь Клеомен; ему удается одержать верх над Гиппием и осадить его в акрополе. Но и этот поход грозил окончиться неудачей спартанцам надо было возвращаться на родину, а Гиппий имел с собой достаточно припасов, чтобы выдержать долгую осаду. И только после того, как спартанцам удалось захватить в плен сыновей Гиппия, пытавшихся незаметно уйти из акрополя, тиран согласился оставить Афины (510), оговорив себе и своим близким личную неприкосновенность. Он отправился в Сигей, завоеванный его отцом и находившийся теперь под властью персов, где и правил под протекторатом персидского царя.
Через несколько лет у Гиппия появилась надежда вернуться в Афины. В Спарте вскоре пришли к выводу, что изгнание Писистратидов не принесло нужных результатов. Исагор, которому лакедемоняне покровительствовали, не смог удержать в руках власть над аттическим полисом и вынужден был уступить место вернувшемуся Алкмеониду Клисфену, преобразовавшему строй Афин в демократическом духе. Однако попытка свергнуть Клисфена вооруженным путем потерпела поражение (506) из-за колебаний коринфян и раздора между двумя спартанскими царями на поле битвы.
Гиппий по-прежнему искал шанс восстановить тираническую власть в Афинах. Он попытался достичь своей цели с помощью сатрапа в Сардах Артафрена. Поскольку в 506 году афиняне, когда им грозило нападение пелопоннесцев, беотийцев и халкидян, уже обращались к сатрапу с просьбой о помощи и выполнили его встречное условие дать великому царю «землю и воду» (то есть признать его верховенство), перспективы изгнанного тирана были неплохими. Ведь персы уже владели многими греческими городами Малой Азии с помощью зависимых от них тиранов Артафрен категорически потребовал от афинян, которых он рассматривал как подданных царя, восстановления правления Гиппия, но, когда его требование было отклонено, отступил (около 502 года).
Тогда Гиппий через своего зятя Аянтида, который наследовал Гиппоклу тиранию в Лампсаке, сам установил отношения с персидским царем и в конце концов отправился к его двору. Гиппию было уже за 75 лет, когда персы решили наказать Афины за участие в Ионийском восстании и подчинить его себе. И вновь он пережил разочарование. Родственники и сторонники, проживавшие в Афинах, не поддержали персов, и поход, в котором он лично принимал участие, потерпел поражение на равнине Марафона (490). Позднее рассказывали, что Гиппий нашел свою смерть на поле боя. Вероятно, более правдиво другое предание, что он, ослепнув, умер во время возвращения в Сигей на острове Лесбос.
Писистратиды и тогда не отказались от надежды на возобновление владычества над Афинами и вместе с провидцем Ономакритом, некогда изгнанным Гиппархом, а также посланниками фессалийского рода. Алевадов просили Ксеркса, чтобы он выступил в поход против Греции и особенно против Афин. Они находились в военном лагере, когда в 480 году произошло нападение на акрополь. Но все попытки склонить защитников к капитуляции, за которой, очевидно, должно было последовать восстановление тирании дома Писистратидов, оказались тщетными. Община Аттики за три десятилетия, прошедшие после свержения Гиппия, окрепла настолько, что, даже находясь в тяжелейшем положении, отклонила это предложение. С поражением персов у Саламина для потомков Гиппия угасла последняя надежда на достижение их цели.
Так окончилась эпоха тирании в Афинах.
ГЕЛОН (540–478 до Р. X.)
Тиран Гелы (ок. 491 годов — ок. 485 годов до Р. X.). Создал флот, сооружал
храмы. Успешно воевал с Карфагеном.
Сразу же после смерти тирана Гиппократа в Геле восстал демоса, выступивший против тирании богатых и знатных. В это время большинство землевладельцев с Гелоном во главе находилось в военном походе. Узнав о волнениях, Гелон двинул войско на город и захватил его под тем предлогом, что хочет вступиться за сыновей Гиппократа, Эвклида и Клеандра. Однако вместо того, чтобы защищать сыновей тирана, он узурпировал власть. Гелон, сын Диномена, отличался особой смелостью в походах Гиппократа. Он был выходцем с острова Телос, расположенного недалеко от Родоса. Его семья, предположительно, участвовала в основании Гелы.
Сразу после захвата власти в городе, Гелон стал рассматривать его как личную собственность, о чем свидетельствует увеличение числа наемников, в основном аркадийцев, на которых он опирался. На время этого правления (ок. 491 — ок. 485 годов), о котором нам известно только, что он победил в соревнованиях на квадриге в Олимпии (488), приходится развязанная им вместе с Фероном из Акраганта война против карфагенян. Призывая отомстить за спартанца Дориея, потерпевшего неудачу на западе Сицилии, Гелон напрасно просил о помощи лакедемонян, которые не пожелали втягиваться в сомнительное предприятие. Несмотря на это война для Гелона складывалась удачно. Она скрепила его союз с Фероном, который впоследствии стал еще теснее после женитьбы Гелона на дочери Ферона Дамарете.
Теперь Гелон мечтал о завоевании Сиракуз.
В Сиракузах, после изгнания гаморов, формально установилось демократическое правление, на деле же царила анархия. Гелон использовал благоприятную ситуацию, и когда его войска появились у города, народ сам вручил ему бразды правления (ок. 485 года). Таким образом, самая большая греческая колония на Сицилии стала его владением. Он перебрался в Сиракузы и впоследствии называл себя не гелойцем, а сиракузцем. Тирания в родном городе перешла к брату Гелона Гиерону, а затем, когда после смерти Гелона (478) он наследовал ему тиранию в Сиракузах, к другому брату, Полизалу. Если такие зависимые тираны, как Энесидем, формально находились с Гелоном в союзнических отношениях, то для Гелы и Сиракуз можно говорить о своего рода совместном правлении братьев, сначала Гелона и Гиерона, а затем Гиерона и Полизала. По всей видимости, тирания в Геле перестала существовать одновременно с тиранией в Сиракузах (466–465).
Гелон, прибыв в Сиракузы, установил там новые порядки. Он вернул гаморов и возвратил им имущество — в Геле он также поддерживал с земледельцами хорошие отношения, однако, с другой стороны, он сохранил за демосом гражданские права. Сформированную таким образом общину правитель расширил впоследствии до невиданных до того времени размеров, принимая жителей других греческих городов и наемников.
Положение Эиесидема из Леонтин в качестве союзника оставалось неизменным, его даже чествовали за значительный вклад в победу над карфагенянами, как показывает леонтинский лев на победных чеканках 480 года. В Камарине Гелон посадил кулачного бойца Главка из Кариста. Но он был свергнут населением, после чего полис прекратил свое существование; жители вынуждены были переселиться в Сиракузы, где им предоставили гражданские права. То же произошло с городами Эвбеей, Мегарой Гиблайской и Герой. Кроме Леонтин, по-видимому, переселения не затронули только города Каллиполис, Наксос и Катану, позже покоренные Гелоном Сиракузы еще больше расширились после предоставления прав гражданства 10 тысячам наемников, получивших землю в отдаленных окрестностях города.
Гелон, в отличие от тиранов метрополии, в основном покровительствовал не низшим, а состоятельным слоям, прежде всего землевладельцам. Ведь Гелон недаром называл демос самой неблагодарной частью сограждан. Экономический расцвет города, строительство огромного флота, служба на нем, сооружение великолепных храмов и других построек давали демосу больше возможностей для заработка, чем прежде.
О должностях и совете нам ничего не известно, о народном собрании — лишь то, что оно собиралось и принимало решение об участии ополчения граждан в войне. Граждане не только не были разоружены, более того, они принимали участие в большом походе против карфагенян (480), а после того как в общину влилось десять тысяч наемников, что скорее всего произошло после победы при Гимере, Гелон вряд ли еще содержал собственных наемников. Особое значение приобрела конница, состоявшая из землевладельцев. Наряду с этим он располагал приблизительно в десять раз большим числом гоплитов, которых рекрутировал из землевладельцев, тогда как городской демос в основном служил на флоте. Здесь возникает вопрос, в силу каких полномочий Гелон в 480 году командовал сиракузскими войсками против карфагенян и вообще каково было его положение в полисе Сиракузы?
Точно известно, что Гелон не получал от граждан ни на постоянной основе, ни специально для карфагенской войны должности военачальника с исключительными полномочиями (стратег-автократор). Гелон не занимал ни одной из высших должностей в городе, он скорее был полновластным правителем полиса, с руководством которого в определенной степени взаимодействовал. Разумеется, он мог на народном собрании вносить предложения или проекты законов, но делал это в таком случае формально как сиракузский гражданин, даже если при сложившихся обстоятельствах его предложения имели обязательный характер. Когда карфагенская армия высадилась на западе Сицилии, Ферон призвал своего зятя на помощь. Гелон принял решение вступить в войну, но для этого ему были необходимы отряды граждан и значительные средства. Жители Сиракуз посчитали оказание помощи Ферону личным делом тирана и выразили готовность финансировать его лишь в том случае, если выделенные средства будут считаться займом и после успешного окончания войны будут возмещены военной добычей. Подобным же образом граждане согласились принять участие в походах Гелона за плату и долю в военной добыче.
Взаимоотношения тирана и полиса, особенно отчетливо проявившиеся в данной ситуации, нашли свое официальное выражение в формуле «Гелон и сиракузцы». Деньги, необходимые ему для содержания двора и оплаты наемников до их включения в число сиракузских граждан, он мог получать от продажи обращенного в рабов демоса Эвбеи и Мегары, в виде дани порабощенных городов Каллиполиса, Наксоса и Катаны, а также в виде доходов от собственных поместий.
Нет оснований предполагать, что Гелон вступил в войну с Карфагеном по панэллинским мотивам, пусть даже впоследствии он был прославлен как победитель варваров, когда великий успех поставил его в один ряд с победителями при Саламине и Платеях.
Во время нападения персидского царя Ксеркса на Грецию Гелон занял выжидательную позицию, хотя эллинский союз граждан запросил его о помощи. Возможно, предстоявшее нападение карфагенян сделало невозможным оказание помощи. Во всяком случае, Гелон послал прибывшего к нему бывшего тирана Коса, Кадма, с тремя судами в Дельфы, чтобы наблюдать за ходом войны в Элладе и в том случае, если победит великий царь, сразу же послать ему сокровища и «землю и воду» как знак добровольного подчинения. В случае победы греков он должен был вернуться обратно. Очевидно, Гелон боялся, что перс, который уже давно обратил свои взоры на Запад, после поражения Греции вторгнется в Южную Италию и на Сицилию, и хотел в случае необходимости признанием верховной власти персов избежать войны на два фронта.
Меры предосторожности оказались излишними. Опасность стать вассалом персов была предотвращена победами греков в метрополии, а полный разгром карфагенян под Гимерой еще больше увеличил его могущество. При заключении мира пунийцы вновь отошли в свою прежнюю область на западной оконечности Сицилии, им пришлось уплатить две тысячи серебряных талантов в виде контрибуции и построить два храма, где хранились грамоты с договором.
Ферон, сохранивший за собой Гимеру, был больше, чем когда-либо, обязан своему зятю. Города и правители, находившиеся на стороне врага, тотчас же стали искать союза с могучим победителем. Кроме поселений сикулов исиканов, речь здесь идет о Селинунте и Анаксилае, который закрепил союз, как это часто бывало у тиранов, браком своей дочери с братом Гелона Гиероном. Не расширяя область своего непосредственного господства, а благодаря союзническим отношениям и родственным связям, Гелон стал отныне фактически вождем и повелителем Сицилии. Лишь Панорм и западная оконечность острова оставались в руках карфагенян, которые, однако, после Гимеры утихли на 70 лет. Воля к власти великого тирана защитила от них греческие города и создала политическое образование, подобного которому по форме, размерам и силе в эллинском мире не было. Источником его был не полис Сиракузы, а Гелон лично, от которого прочие зависели как союзники или верноподданные.
С формальной точки зрения, поход против персов был тогда личным предприятием Гелона, поэтому он один назван в мирном договоре. Ему досталась вся добыча и контрибуция Тиран вернул сиракузцам военный заем. Его супруга Дамарета получила в дар от пунийцев золотой венок. Во время подготовки к войне она пожертвовала свои украшения и тем самым подала пример богатым жительницам Сиракуз. Гелон отчеканил серебряные монеты достоинством в 10 драхм, так называемые дамаретины. Дошедшие до нас великолепные экземпляры позволяют сделать лишь вывод о том, что они могли быть отчеканены и в других подвластных тирану городах, лишь квадрига на оборотной стороне, напоминающая о победе Гелона в состязаниях (488), имеет личный оттенок.
Вскоре после завоевания Сиракуз благодаря продаже демоса и трофеям из побежденных им городов он получил средства для чеканки новых денег, которые были ему необходимы для оплаты наемных войск. То, что принесла ему победа над карфагенянами, было в значительной степени пожертвовано богам как благодарность за их помощь. Так, сам Гелон пожертвовал в Дельфы золотой треножник вместе с золотой Никой, творением Биона из Милета. Аналогично поступил и его брат Гиерон, треножники пожертвовали также младшие братья Полизал и Фрасибул. И как на Парнасе грандиозный монумент увековечил славу победителя варваров на западе, так и в Олимпии из военной добычи была пожертвована колоссальная статуя Зевса. Сооружались новые храмы Деметры, Коры, Афины, позаботились и о храмах в Гиммере.
Жертвователями и застройщиками во всех этих случаях были Гелон или его братья, а не полис Сиракузы, принимавший участие лишь в сооружении статуи Зевса в Олимпии. После возвращения из Гимеры Гелон отчитался перед народным собранием и выразил готовность к отказу от тирании, однако его просили как спасителя, благодетеля, царя и дальше продолжать свое правление. Итак, его положение осталось прежним без должности, рядом и над общиной, однако отныне его правление было свободно от позора тирании.
Впрочем, мягкая форма, в которой он осуществлял свою, как и прежде, неограниченную власть, уважение к законам, которое он проявлял в качестве гражданина Сиракуз, наконец, тот факт, что он поощрял земледелие, придавали его правлению нечто от естественного авторитета царской власти. Около 478 года Гелон умер от водянки. При простых похоронах, как он сам пожелал, следуя сиракузскому закону, он был погребен в имении своей супруги Дамареты, впоследствии там же обретшей покой. Внушительное надгробье, сооруженное на могиле, было в 369 году разрушено карфагенянами.
ДИОНИСИЙ I СТАРШИЙ (430–367 до Р. X.)
Тиран Сиракуз с 406 года. Проводил завоевательную политику
Сицилии, Южной Италии.
Дионисий происходил из уважаемой сиракузской семьи. По-видимому, он рано потерял отца Гермокрита, и вырос при отчиме Гелоре. В 408 году Дионисий присоединился к мятежному полководцу Гермократу. Путч, направленный на свержение Республики, был подавлен, а сам полководец погиб. Дионисий получил ранение в ногу, что спасло его от преследований.
В 406 году карфагеняне возобновили свое наступление и осадили Ахрагант. Союзному греческому войску не удалось отстоять этоткрупнейший после Сиракуз город Сицилии. И причиной тому была не столько многочисленность вражеского войска, сколько вялая и небрежная манера ведения войны, которой придерживались греческие стратеги.
Падение Акраганта повергло в ужас греков Сицилии и вызвало политический кризис в Сиракузах. Инициатором антиправительственного выступления стал Дионисий. Поддерживаемый влиятельными друзьями, он на народном собрании подверг резкой критике действия сиракузских стратегов. При этом, несмотря на молодость (ему было всего 25 лет), Дионисий показал себя умелым демагогом. Спекулируя на патриотических настроениях и социальных антипатиях низов, шантажируя их угрозами карфагенского нашествия и олигархического переворота, он увлек за собой большинство народа.
По-видимому, вначале Дионисий выступал как вождь демоса против богатых. Перед народом он обвинил своих состратегов, за исключением близкого к нему Гиппарина, что они пренебрегали выплатой жалованья наемникам и подкуплены карфагенянами, чей военачальник Гимилко и его хотел подкупить. Продолжать совместное командование с такими людьми ему не по душе, поэтому он сложил с себя полномочия стратега. Реакция, на которую он рассчитывал, не заставила себя ждать. Когда Дионисий на следующий день официально обвинил своих коллег-военачальников, судебное разбирательство решено было отложить, но тут же прозвучали требования назначить Дионисия единственным стратегом с исключительными полномочиями, т. е. стратегом-автократором. В результате Дионисий на период войны получил почти монархические полномочия.
Играя роль вождя демоса, он вскоре женился на дочери Гермократа и отдал ее сестру Фесту в жены Поликсену, шурину Гермократа, чтобы двойным родством со знатным домом обезопасить свою тиранию и от олигархов, чью растущую враждебность он не мог не ощущать.
Дионисию удалось убедить сограждан предоставить ему личную охрану из 600 воинов. Он сам укомплектовал этот отряд преданными людьми и довел его численность до 1000 человек. Опираясь на своих друзей, на телохранителей и на прочих наемников, которых он привлек обещаниями щедрого вознаграждения, поддерживаемый также многочисленными сторонниками среди городских низов, которые ожидали от него радикального переустройства общества, Дионисий летом 405 года прочно утвердился у власти. До конца жизни он оставался единоличным правителем Сиракуз и, умирая, завещал власть своему сыну — Дионисию Младшему.
Авторитарное монархическое положение Дионисия было основано, безусловно, на подавляющем превосходстве сил, на которые он опирался, — партии друзей и войска наемников — над гражданским обществом. Однако его политика не была полностью беспринципной, и он умел частичным удовлетворением требованиям масс и особенно энергичной борьбой с карфагенянами создать некоторое оправдание и даже популярность своему режиму.
Впрочем, действия Дионисия против карфагенян на первых порах были не более успешны, чем действия свергнутого им республиканского правительства. Под Гелой он потерпел поражение, чем незамедлительно воспользовались принципиальные противники Дионисия — сиракузские аристократы-всадники.
Среди всадников-олигархов вспыхнуло возмущение против властителя, который потерпел такой же провал, как и обвиненные им раньше стратеги, и к тому же сознательно оберегал свою лейб-гвардию. Они задумали устранить его. Но поскольку к окруженному наемниками тирану было не подступиться, заговорщики поспешили в Сиракузы, где разграбили его дом вместе со всеми находившимися там ценностями, в ярости обесчестили его жену, которая от отчаяния покончила с собой.
Заговорщики уже собирались праздновать победу, когда Дионисий с 700 отборными солдатами в полночь появился на окраине города. Он велел разжечь огонь и ворвался в лагерь Напрасно всадники пытались ему противостоять Основная их группировка и разрозненные отряды были побеждены, остальные изгнаны из города, тогда как победоносные воины врывались в дома олигархов, убивая их.
Ускользнувшие от резни бежали в Этну-Инессу, некогда вторую родину Гиерона, и осели там. На следующий день Сиракузы вновь полностью были в руках Дионисия. В это время счастье было явно на его стороне. Пуническое войско, взяв Гелу и Камарину, было охвачено эпидемией и слишком ослабло для того, чтобы начать бои за Сиракузы. Военачальник Гимилко проявил готовность заключить мир на основе существующего положения, согласно которому греческие города южного побережья, а также Гимера и, кроме того, сиканы и элимы оставались в подчинении Карфагену.
Этот мир перечеркнул все державные завоевания, сделанные Сиракузами при старшей тирании и при последующей демократии. Греческие города северо-восточной части Сицилии, равно как и все общины местных жителей — сикулов, стали свободными и независимыми. Размеры Сиракузского государства были ограничены городом Сиракузы и примыкающей к нему территорией. Зато резко возросло могущество карфагенян, которые расширили и консолидировали свои владения на западе острова и поставили под контроль все греческие города южного и северного побережья. Военный разгром и последующее политическое уничтожение этих городов означали резкое ослабление греков в Сицилии. Последним оплотом эллинства остались Сиракузы, и было ясно, что исход возобновившегося противоборства карфагенян с греками будет зависеть от способности к сопротивлению именно этого города.
Для Дионисия подготовка к новой войне с карфагенянами стала первоочередной задачей. Он понимал, что только в такой войне может найти оправдание дальнейшее существование основанного им режима.
Уже в 404 году, пользуясь внутренними трудностями Карфагена, он начал наступление на независимые сикульские общины и таким образом денонсировал соглашение с карфагенянами, на которое он вынужден был пойти в 405 году. Новое большое восстание сиракузян на рубеже 404–403 годов прервало начатую кампанию, но лишь на короткое время. Подавив оппозицию, Дионисий немедленно возобновил наступление на сикульские и греческие города Восточной Сицилии и вел его столь успешно, что к 399 году установил свой контроль над всей этой частью острова.
В 398 году Дионисий начал новую войну с Карфагеном, открыто провозгласив своей целью полное изгнание карфагенян из Сицилии. Он, практически не встречая сопротивления, дошел до ее западной оконечности. Благодаря осадным машинам новой конструкции и с помощью большого флота, ему удалось даже подчинить островной город Мотию. Неожиданно быстрым и легким казалось освобождение греческих городов от карфагенского ига.
Однако в следующем году пунийский военачальник Гимилко сумел отвоевать не только Мотию и другие утраченные поселения, но и вынудить противника снять осаду с Сиесты. Дионисий проводил свои военные операции в области, сиканское население которой выступило на его стороне только под давлением обстоятельств. Кроме того, он испытывал трудности со снабжением армии, поэтому благоразумно решил отступить в Сиракузы. В результате Гимилко на северном побережье прорвался на восток и разрушил союзный тирану город Мессану. После этого сикулы за немногим исключением перешли на сторону пунийцев. Те, кто получил область Наксоса, построили с помощью Гимилко на господствующей высоте крепость Тавромений.
Дионисий перевел поселенных в Катане кампанских наемников в хорошо защищенную Этну, возводил укрепления в Леонтинах и пополнял поредевшие войска вольноотпущенными и наемниками. В это время флот под командованием его брата Лептина потерпел ощутимое поражение, позволившее вражеской армаде войти в Большую гавань Сиракуз. Тирану ничего не оставалось, как укрыться в своей крепости. Вся область его господства на востоке Сицилии отошла продвигающемуся вперед Гимилко; греческие союзники рассеялись по своим родным городам; оставшееся войско в Сиракузах было окружено с суши и моря.
Но Дионисию снова, как и девять лет назад, помогла эпидемия, охватившая пунические войска. Лептин и Фукилид по его приказу вошли в гавань и уничтожили вражеский флот. Таким образом к концу лета 396 года Сиракузы были освобождены.
Теперь Дионисий мог без помех приступить к восстановлению и расширению подвластных ему областей.
Он подчинил себе Катану, Наксос, Этну, Леонтины. Дионисий не только пренебрег автономией последних двух городов, но обратил большую часть населения в рабов, продал их, а имущество граждан отдал на разграбление своим наемникам. Избежавшие катастрофы в отчаянии бродили по стране, пока не нашли в Милах новую родину. Общины распались, а Наксос, по-видимому, был полностью разрушен. Территорию тиран отдал соседним сикулам, предоставив Катану для жительства кампанским наемникам, которых он позднее (396) переселил в лучше защищенную Этну. Леонтинцы сохранили, по крайней мере, жизнь и имущество. Однако Дионисий принудил их переселиться в Сиракузы, ликвидировав их общину и предоставив им новое гражданство. Через несколько лет он поселил в Леонтинах десять тысяч наемников. Нет никакого сомнения, что вся область трех городов, которые тиран завоевал с помощью наемников, а не во главе сиракузского ополчения, стала его личной собственностью.
Вторая Карфагенская война продолжалась до 392 года. Дионисию не удалось полностью изгнать карфагенян с острова. Тем не менее его успехи были значительны и завоевания внушительны: его держава простиралась теперь далеко на запад острова. Одновременно шло расширение этой державы и за пределами Сицилии; в первую очередь за счет южноиталийских земель.
Ведя борьбу с Регием и его союзником, федерацией греков-италиотов, Дионисий сумел добиться исключительных успехов. В 388 году сиракузский тиран нанес италиотам сокрушительное поражение, а в 386 году был взят и Регий. Когда Дионисий перешел на материк Италии для того, чтобы покорить Регий, не желавший ему подчиняться, он натравил на него варварские италийские племена и при помощи их разрушил дотла этот цветущий эллинский город. Свободу сохранили лишь те, кто смог уплатить дорогой выкуп, остальные же попали в рабство. На месте разрушенного города тиран заложил увеселительный сад.
Диодор, передавая речь борца за свободу Сиракуз Феодора, нарисовал яркую картину положения вещей в Сицилии, дав сравнительную характеристику греческой власти (т. е. господства Дионисия) и власти карфагенской. «Карфагеняне, если даже побеждали в войне, довольствовались тем, что брали с нас умеренную дань и не мешали нам жить в нашем государстве по нашим отцовским законам; Дионисий же грабит храмы и отнимает имущество честных людей вместе с их жизнью… Все те ужасы, которые происходят при взятии городов, он учиняет в мирное время. Для нас гораздо важнее, чем положить конец войне с финикиянами, положить конец тирану, находящемуся в наших стенах». Затем Феодор перечисляет разрушенные и разграбленные Дионисием города; некоторые из них по уничтожении их греческого населения Дионисий заселил варварами.
В той же речи Феодора убедительно показано, что борьба «за эллинизм» «против варваров» была в руках властолюбивого и хищного Дионисия и стоявших за его спиной грабителей только демагогической фразой для отвлечения внимания народа и для подавления оппозиционных течений. «Каждый раз, как после массового убиения граждан, оставшиеся в живых, задумывали свергнуть тиранию, он снова и снова объявлял войну карфагенянам: страх перед нарушением клятвенных договоров был слабее, чем страх перед еще не уничтоженными тайными организациями сицилийцев».
Далее Феодор приводил ряд примеров, когда Дионисий в интересах партийной борьбы намеренно давал усилиться карфагенянам: «Он умышленно не пришел на помощь Мессане и позволил карфагенянам уничтожить ее дотла не только для того, чтобы погибло как можно больше сицилийцев, но и для того, чтобы дать карфагенянам возможность отразить корабли, шедшие на помощь (сицилийцам) из Италии и из Пелопоннеса» и т. д.
Таким образом, к середине 80-х годов IV века на западе Средиземноморья сложилась мощная территориальная держава, раскинувшаяся по обе стороны Мессинского пролива. Создавший эту державу сиракузский тиран не снижал своей политической активности и в последующие годы. Правда, в Сицилии, где он еще дважды воевал против карфагенян, ему не удалось добиться новых успехов. В итоге III Карфагенской войны (382–374) он даже должен был уступить неприятелю часть своих владений на западе Сицилии, и последняя, IV война, которую он вел с карфагенянами в год своей смерти, тоже ничего не изменила в этом отношении.
Зато на других направлениях он добился многого. В северных водах его преобладание было безраздельным, о чем свидетельствуют и вывод колоний на побережья и острова Адриатического моря, и глубокое вторжение в Тирренское море, совершенное ради устрашения этрусков. В Южной Италии он расширил свои владения за пределы «носка» Апеннинского полуострова, овладев очень важным городом Кротоном. Наконец, он осуществлял систематическое вмешательство в дела Балканской Греции, действуя здесь на пользу союзной с ним Спарты, но одновременно имея в виду и собственные державные интересы.
Созданная усилиями сиракузского тирана держава, была тогда, по справедливой оценке древних, самой мощной в Европе. На протяжении нескольких десятилетий это государство играло важную роль в политической жизни античного Средиземноморья, оказывая сильное воздействие на развитие дел на Западе и достаточно ощутимое — на Востоке.
Весьма продуманной была социальная политика Дионисия. После подавления мятежа сиракузских всадников он провел частичный передел собственности: земли и дома мятежных аристократов были конфискованы, лучшие из них тиран подарил своим друзьям и командирам наемных отрядов, а прочие пустил в раздел между остальными сиракузскими гражданами и наемниками. При этом состав гражданского общества подвергся существенным изменениям: на место истребленных или изгнанных аристократов пришли так называемые неополиты (буквально «новограждане») — освобожденные на волю и наделенные правами гражданства рабы репрессированных аристократов. Эти мероприятия позволили Дионисию сохранить еще на некоторое время маску народного вождя и придать своему перевороту вид социальной революции. Однако в действительности главным итогом этой «революции» было укрепление основ авторитарного режима, который располагал теперь массой приверженцев и внутри гражданского общества и за его пределами.
Вообще и здесь характерной чертой новой государственной системы был дуализм, сосуществование двух различных политических начал — полисного и монархического.
Двойственностью отличалась уже личная власть Дионисия, ибо она базировалась, с одной стороны, на предоставленных ему однажды общиной полномочиях стратега-автократора, а с другой — на силе его личных друзей и наемников, обеспечивавших ему возможность непрерывной узурпации этих полномочий.
Ни существование лейб-гвардии, ни резиденция в крепости, защищенной от города, ни продолжавшееся в течение многих лет разоружение граждан не имели отношения к должности стратега, так же как учреждение тайной полиции и использование осведомителей, что в свое время делал и Гиерон. Явным признаком тирании было то, что власть Дионисия в значительной стенени была основана на наемных войсках, ибо не подлежит сомнению, что с момента установления тирании они находились на его службе, а не на службе полиса.
Именно наемники давали тирану возможность держать Сиракузы в постоянном страхе после того, как они помогли ему удержаться у власти во время великого восстания.
Опираясь на них, он мог позволить себе вмешательство в общественную жизнь, а должность стратега не давала такой возможности.
Весной 367 года Дионисий умер естественной смертью. Когда он был уже охвачен смертельной болезнью, его шурин Дион напрасно пытался добиться от него урегулирования наследования тирании, учитывающего сыновей Аристомахи, которое обеспечило бы ему как опекуну еще несовершеннолетних племянников самостоятельное положение рядом с молодым Дионисием, сыном локриянки Дорис. Дионисий, назначенный наследником, велел соорудить для умершего великолепный погребальный костер, а пепел со всей пышностью захоронить у «Царских врат» островной крепости.
При жизни Дионисия Старшего авторитарный режим в Сиракузах демонстрировал свою силу, однако после его смерти не замедлили обнаружиться и слабости. Преемник Дионисия Старшего, его сын, распутный и слабовольный Дионисий Младший, оказался неспособным сохранить наследие отца. Прекращение наступательных войн привело сиракузскую тиранию к утрате той внешней инициативы и силы, без которых такие системы не могут существовать, и вспыхнувшая в этих условиях дворцовая распря оказалась гибельной для всего режима.
ЯСОН (?-370 до Р. X.)
Тиран (правитель) Фессалии и Фер (Древняя Греция). Убит в результате заговора.
В конце V века в Фессалии обострились классовые противоречия, с одной стороны, между господствующим классом и пенестами, с другой — между правящей землевладельческой родовой знатью и средним классом, хотя и свободным, но бесправным. Вместе с тем при участии и под влиянием Афин здесь растет демократическое движение. Отдельные фессалийские полисы экономически и политически обособляются от общефессалийского племенного союза, к этому времени почти распавшегося. Особенно острый характер принимает демократическое движение в Ферах.
В 404 году Ликофрон из Фер пытается подчинить себе всю Фессалию. Его противниками выступают знатные фессалийские роды. В борьбе с ними Ликофрон ориентировался на союз со Спартой, которая, в свою очередь, в ферской тирании мечтала видеть средство давления на строптивую фессалийскую аристократию Ликофрону не удалось достичь главной цели — установить свой контроль над всей Фессалией. Однако он сумел добиться ослабления противостоявшей ему аристократической коалиции. Его правление продолжалось, возможно, до конца 80-х годов IV века до Р. X., и он сошел со сцены, обеспечив сохранение власти в Ферах за своим домом.
Ясон, сын Ликофрона из Фер, получил софистическое образование. Он был слушателем Горгия и находился в дружеских отношениях с его учеником Исократом. Трудно сказать, наследовал он власть над Ферами сразу после смерти Ликофрона или тиранию вначале унаследовал Полиалк, старший брат Ясона; неизвестным остается и время, когда он пришел к власти. Во всяком случае, это произошло еще в 80-е годы, поскольку незадолго до 379 года он помогал некоему Неогену захватить крепость Гестию на севере Эвбеи и стать тираном округи и города Орей Однако попытка самому укрепиться при выходе из Пагасайского залива не удалась, поскольку спартанцы вскоре изгнали ставленника Ясона и разместили в Орее свой гарнизон.
Около 375 года Ясон с отрядом наемников в 6000 человек вынудил большинство крупных городов Фессалии заключить с ним союз, а мараков, долопов и молосского царя Алкета в Эпире подчинил своей власти. Полидам из Фарсала, пытавшийся ему противостоять, в конце концов тоже вынужден был отступить, видя, что Спарта не решается ничего предпринять против этого могущественного человека, который к тому же объединился с Фивами и другими врагами лакедемонян. Таким образом, Ясон объединил Фессалию на основе союза ее полисов и подчинения их своему главенству; он был провозглашен тагом (предположительно, в 375–374 годах), предводителем всего фессалийского ополчения. Ему удалось объединить под своей властью также Эпир и некоторые племена Этолии. Ясон организовал высокопрофессиональную армию наемников и обладал лучшей в Греции конницей и флотом.
Ясон придал должности тага монархический характер, рассматривая ее как плацдарм для дальнейшего распространения своего господства. Он собирался также присоединить народы провинции, включая македонян, чьи леса пригодились бы ему для постройки большого флота. Он рассчитывал оснастить и вооружить корабли за счет военных взносов богатой Фессалии и дани подвластных областей. В 373 году Ясон, по инициативе Афин, вступил в морской союз.
Но, несмотря на договор с Афинами, Ясон сохранял полную свободу действий. Хотя он вынашивал мысль вытеснить Спарту из Средней Греции, но все же поддерживал с ней хорошие отношения, унаследованные от Ликофрона. В Фивах, в честь которых он еще раньше назвал свою дочь, ему был близок Пелопид. Ясон также добивался расположения Эпаминонда, но безуспешно. Последний видел в нем соперника в борьбе против Спарты, тогда как Ясон, исходя из своих интересов, не мог желать усиления Фив.
Сражение между спартанцами и беотийцами произошло в 371 году около Левктры и закончилось полной победой беотийцев под руководством Эпаминонда; спартанское ополчение было уничтожено почти полностью, и положение его было очень тяжелым. Однако разбитому спартанскому войску позволили беспрепятственно уйти. Это Ясон, который, прибыв в Левктры в качестве союзника фиванцев, играл двойную игру: он воспрепятствовал преследованию спартанцев, ибо считал, что Фивы не должны становиться слишком сильными. Поэтому он добился перемирия между противниками.
На обратном пути из Беотии в Фессалию Ясон захватил предместье города Гиамполя в Фокиде и спартанское укрепление Гераклею Травинскую на границе Локриды и Дориды.
Вскоре и македонский царь Аминта III был вынужден признать верховенство Ясона в форме союза, как это уже сделал молосский царь Алкет.
Власть Ясона основывалось на богатстве семьи, которое он сумел приумножить финансовыми операциями. С самого начала эти средства дали ему возможность содержать наемное войско. Это были отборные, превосходно обученные люди, ибо Ясон предъявлял к ним высокие требования и щедрыми наградами разжигал их честолюбие.
Опираясь на наемное войско, окруженный лейб-гвардией, он властвовал над Ферами как прежние тираны в Греции. Ясон, богатый и могучий, стоял как самостоятельная величина рядом с общиной, сохранявшей свои порядки и чеканившей монету от своего имени. Нельзя точно сказать, повысил ли тиран регулярно выплачиваемые налоги. То, что его власть над городом была крепкой, объяснялось, очевидно, не только подавляющей военной силой, но и умеренным правлением, а также экономическими выгодами, которые обеспечивала населению его политика. Аристотель передает его высказывание «Я голодаю, если не повелеваю как тиран».
Но при всем своем властолюбии Ясон все же не был тираном, нагло попиравшим право и закон. Его слова «Нужно совершить нечто несправедливое, чтобы иметь возможность совершить нечто справедливое» — лишнее тому свидетельство. Однако наибольшее впечатление на Ксенофонта и других современников произвели прежде всего его колоссальная энергия, самодисциплина и необычайные военные способности. В физических упражнениях или в перенесении лишений Ясон лично подавал своим солдатам пример. Он заботился также о больных и почетном погребении погибших и проявил себя и на поле битвы, и в разработке новой тактики мастером военного искусства. К сожалению, о его внутриполитической деятельности нам ничего не известно. Его правление Ферами положительно воспринималось демосом города, но коренным улучшением положения пенестов Ясон, видимо, не занимался ни как тиран, ни как таг.
После избрания на пожизненную должность правителя Фер, которое прошло очень корректно, но фактически под давлением его власти, Ясон проводил по отношению к Афинам свою собственную политику и совершал походы только со своим наемным войском. Даже после его вмешательства после битвы при Левктрах это не подлежит сомнению, хотя он был призван беотийцами на основании их союза с фессалийцами. Создается впечатление, что он присоединил ойтайцев, малиев и перрхебов не столько к фессалийцам, сколько к себе лично.
В то же время нельзя уподоблять тиранию Ясона над всей страной территориальному владычеству Дионисия. Нет и речи о насилии над городами, кроме Фер, а также об использовании большого военного потенциала Фессалии для расширения своей личной власти. Этот потенциал составлял 8000 всадников, 20 000 гоплитов и множество легковооруженных пехотинцев, сюда же можно добавить массу занятых на флоте пенестов, а также военное участие провинциальных родов. Возможно, в будущем он собирался использовать эти силы, если бы дело дошло до осуществления лозунга, провозглашенного его учителем Горгием и поддержанного дружественным ему Исократом, — пойти войной на персидского царя, победить которого ему казалось легче, чем покорить Грецию.
Лишь зимой 371/70 года он выступил как таг всей Фессалии. Для весенних Пифийских празднеств, руководство которыми Ясон хотел взять на себя, он велел во всех городах подготовить необычайно большое количество жертвенных животных и назначил приз за лучшего быка — золотой венок.
Но до Пифийских празднеств ему дожить не довелось. Ясон был убит во время осмотра конницы в Ферах семью юношами благородного происхождения. Пятеро из заговорщиков, которые, вероятно, служили в лейб-гвардии, встретили в нефессалийских городах восторженный прием — до такой степени — свидетельствует современник Ксенофонт, обычно отзывавшийся о Ясоне с восхищением — боялись эллины, что он может стать их тираном Исполнение должности тага — и не без оснований — казалось завуалированной тиранией, заключавшей в себе возможность ее распространения на всю Грецию. Подоплека покушения, которое, возможно, было не первым, покрыта мраком Видимо, как утверждали некоторые, к нему был каким-то образом причастен Полидор, брат Ясона, но точно известно, что за убийством не последовало ни свержения тирании в Ферах, ни восстания в остальной Фессалии. Владычество над городом и должность тага остались за домом убитого.
Смерть Ясона не означала конца ферской тирании. Власть унаследовали его братья. Однако в отличие от Ясона его преемники оказались не на высоте исторических задач. При них происходит постепенный упадок ферско-фессалийского государства. Причиной этого отчасти была междоусобная борьба за власть, которая разгорелась в правящем семействе.
Трое сыновей Ясона к моменту его внезапной смерти по-видимому, находились не в том возрасте, чтобы претендовать на власть. Во всяком случае, должность тага была передана братьям погибшего, Полидору и Полифрону, которые вначале совместно властвовали над Ферами, как это происходило обычно, например, у Писистратидов. Но уже через короткое время Полидор был убит по пути в Ларису, предположительно, Полифроном, которому достались тирания и должность тага. Полифрон приказал устранить Полидама вместе с восемью самыми влиятельными гражданами и выслал многих жителей Ларисы, преимущественно членов дома Алевадов. В обоих городах подняла голову оппозиция превращению должности тага в династию. Однако господство Полифрона продлилось лишь десять месяцев, а затем его убил Александр, сын Полидора, но не только потому, что видел в нем убийцу своего отца, а потому что сам стремился к господству.
Одновременно с вырождением династии шел и другой, более важный процесс — вырождение всей созданной Ясоном политической системы. Правление преемников Ясона являло собою сползание в сторону откровенной тирании не только в Ферах, но и в остальной Фессалии, что должно было иметь самые пагубные последствия для всего режима. Пробудившиеся к активности силы оппозиции, прежде всего аристократические дома, обратились за помощью к соседним державам, которые давно уже с тревогой следили за возвышением ферских правителей и теперь были рады поводу вмешаться в фессалийские дела. Неоднократные македонские и беотийские вторжения привели к тому, что власть Ясонидов была ограничена областью Фер и был учрежден независимый от них союз фессалийских городов. В 353 году до Р. X. Филипп Македонский совместно со свободными фессалийцами довершил разгром ферских тиранов, и Феры влились в состав опекаемого Филиппом II Фессалийского союза. Именно Филиппу, опиравшемуся на силы объединенных посредством личной унии Македонии и Фессалии, суждено было стать подлинным преемником Ясона, исполнителем его широких политических планов.
КАССАНДР (ок. 355–298 до Р. X.)
Македонский полководец, диадох, царь Македонии с 306 года.
Кассандр был сыном Антипатра, правившего Македонией и Элладой во время восточного похода Александра. Александр не раз получал письма от своей матери Олимпиады с жалобами на Антипатра, но никак на них не реагировал. Только возвратившись в Вавилон, он отправил в Македонию Кратера, а Антипатру велел ехать в Азию. Неизвестно, хотел ли он таким образом наказать его или просто не желал далее продлевать его власть, но и в том и в другом случае Антипатр имел основания опасаться за свою жизнь. Все уже знали, как скор Александр на расправу к сатрапам, преступившим закон, он относился чрезвычайно сурово, а многих казнил, едва только получал доказательства их вины. Антипатр не торопился с отьездом и прежде себя отправил Кассандра. В Азии Кассандр, воспитанный в эллинских обычаях, увидел много необычного. Когда персы бросились к ногам Александра, он насмешливо расхохотался. Александр вскипел и, вцепившись ему обеими руками в волосы, ударил головой о стену. После этого эпизода царь стал недолюбливать Кассандра. Вообще, он внушил Кассандру такой ужас, что много лет спустя, став уже царем Македонии и властелином Эллады, Кассандр, прогуливаясь однажды по Дельфам и разглядывая статуи, затрясся всем телом, увидев статую Александра, волосы у него встали дыбом, он едва пришел в себя, так у него кружилась голова от страха.
После внезапной кончины Александра многие думали, что он был умерщвлен ядом, который дал ему брат Кассандра Иолай (царский виночерпий). И правда, от Александра в последний год его жизни часто слышали, что Антипатр претендует на царское достоинство, что он, гордясь своей победой над спартанцами, считает себя по силе выше обычного военачальника и что все, получаемое от царя, приписывает себе. Думали также, что Кратер был послан в Македонию с тайным приказом убить Антипатра и что Антипатр остался живым лишь потому, что нанес опережающий удар. Как бы то ни было, вслух об этом никто не говорил, и после смерти Александра Кассандр был поставлен во главе царских телохранителей (Юстин).
В 319 году Антипатр умер. Перед смертью он передал свои полномочия Полисперхонту, а Кассандра сделал только хилархом (тысячником). Кассандр, недовольный этим распоряжением, не собирался покоряться Полисперхонту. Вместе с друзьями он отправился в деревню и по дороге стал говорить с ними о Македонском царстве. Каждого он вызывал к себе поодиночке и склонял на свою сторону. Вместе с тем он тайно отправил послов к Птолемею и возобновил с ним дружественный союз. Затем послал он и к другим полководцам изнатным македонцам, приглашая их в сообщники. Все это делалось скрытно, а для видимости он занимался постоянной охотой. Усыпив подозрительность Полисперхонта, Кассандр тайно уехал из Македонии, переправился через Геллеспонт и приехал к Антигону, прося его о помощи Антигон охотно согласился ему помочь, делая вид, что идет на это из дружбы к Антипатру, а сам тихо радовался, что среди его врагов начались распри. Он предоставил Кассандру 35 кораблей и 6000 войска.
Получив солидное подкрепление, Кассандр объявился под Афинами. Македонский военачальник Никанор тут же сдал ему Пирей и Мунихию. Услышав об этом, Полисперхонт, в войске которого был царь — слабоумный Филипп III, — срочно двинулся из Фокиды в Аттику, имея в распоряжении 24 000 пехотинцев, 1000 всадников и 60 слонов. С этими силами он приступил к осаде Кассандра, но вскоре выяснилось, что провианта у него недостаточно. Полисперхонт оставил часть армии под Афинами с сыном Александром, а сам двинулся в Пелопоннес. Тем временем Кассандр, действуя на море, овладел Эгиной, осадил Саламин и почти что взял его, но, узнав, что к Афинам идет помощь к Полисперхонту, вернулся в Пирей. Его положение постепенно улучшалось.
Полисперхонт попытался взять Мегалополь и потерпел под этим городом серьезную неудачу. После этого многие города перешли на сторону Кассандра. Тогда и афиняне на собрании решили вступить в переговоры с ним. Договорились, что Мунихий останется за Кассандром до окончания его войны с царями. Число граждан было ограничено теми, кто имеет состояние не менее 10 мин. Во главе государства должен был стоять попечитель из афинян, но назначаемый Кассандром. Кассандр определил на этот пост Деметрия Фалерского.
От Афин Кассандр двинулся на Македонию. Встречные города заключали с ним союз, поскольку были недовольны Полисперхонтом, между тем как Кассандр показал себя человеком справедливым и тщательно относящимся к делу. Тем временем в самой Македонии назревал скандал. Полисперхонт сблизился с матерью Александра, Олимпиадой, которая жила в Эпире вместе с вдовой Александра Македонского, Роксаной, и его малолетним сыном Александром IV. С помощью Полисперхонта Олимпиада захватила власть и повелела казнить царя Филиппа и его жену Эвридику. Затем начались казни старых друзей Кассандра. Всего было умерщвлено до ста человек. Эта звериная жестокость Олимпиады возмутила всех македонцев. Многие вспоминали пророческие слова Антипатра, который перед смертью заклинал македонцев ни в коем случае не допускать женщин к трону.
Кассандр осаждал Тегею, когда узнал, что Олимпиада захватила власть. Заключив с тегейцами мир, он поспешил в Македонию. Этолийцы, желая угодить Олимпиаде, заняли дороги при Пилах. Но Кассандр переправился в Фессалию по морю и сумел первым захватить горные проходы в Македонию. Олимпиада выслала ему навстречу полководца Аристоноя. Сама же с Александром, Роксаной и дочерью Фессалоникой и многочисленной свитой переехала в Пидну. Кассандр взял город в кольцо. Олимпиаде оставалось надеяться лишь на Полисперхонта. Но Кассандр отправил против последнего Калла, который, став в Перребеи, неподалеку от лагеря Полисперхонта, подкупил большую часть его войска. Многие солдаты перебежали к Кассандру, а у Полисперхонта остались лишь немногие.
Лишившись всякой надежды на помощь, осажденные в Пидне вскоре стали испытывать величайшие лишения. Слонов кормили деревянными опилками, а скот и лошадей порезали на мясо. Когда голод сделался нестерпимым, стали есть даже людей. Мертвых не успевали зарывать и выкидывали за стены. С наступлением весны многие воины решили просить у Олимпиады отставки. Олимпиада вынуждена была отпустить их из города. Кассандр принял всех очень приветливо и дал им вольную. После этого многие македонцы перешли на его сторону. Только Аристоной, державший Амфиполь, и Моним, оборонявший Пеллу, остались верны Олимпиаде. Царица хотела бежать на триере, но перебежчики сообщили об этом Кассандру, и тот, подъехав, захватил судно.
Потеряв последнюю надежду на спасение, Олимпиада послала к Кассандру нарочного с мирными предложениями. Когда ей пообещали сохранить жизнь, она сдалась. После этого пала Пелла. Аристоной не хотел сдавать Амфиполь, но вынужден был уступить, подчиняясь приказу Олимпиады. Он сдал крепость с условием сохранить ему жизнь, но Кассандр, помня о его большом авторитете среди македонцев, велел его умертвить.
Судьбу Олимпиады должен был решить суд македонцев. Олимпиада надеялась, что ей как жене Филиппа II и матери Александра сохранят жизнь. Но Кассандр, созвав народное собрание, поручил родственникам казненных ею явиться на него в траурных одеждах. Возмущенные злодеяниями Олимпиады, македонцы забыли о прежнем ее величии и осудили ее на смерть. После казни Олимпиады Кассандр взял себе в жены Фессалонику, ее дочь, а Роксану и Александра IV приказал заключить в Амфипольскую крепость под очень строгий надзор (316).
Набрав новое войско из македонцев, Кассандр двинулся в Грецию. Полисперхонт, узнав о судьбе Олимпиады, с небольшим отрядом отступил в Этолию. Кассандр, миновав Фессалию, вышел к Фермопилам, охраняемым этолийским войском. С трудом выбив этолийцев, он пришел в Беотию и, собрав оставшихся фиванцев, решил вновь заселить Фивы, разрушенные до основания Александром Македонским. Из Беотии Кассандр направился к Истму, который укрепил Александр, сын Полисперхонта, затем вернулся в Мегары, погрузил воинов на корабли, а слонов на плоты и переправился в Эпидавр. Отсюда он подступил к Аргосу и принудил его перейти на свою сторону. Точно так же угрозами привлек он все мессенские города, кроме самой Мессены. Гермиону он взял, заключив с ней союз, после чего, оставив там 2000 воинов, вернулся в Македонию. В последующие годы Кассандр постоянно наращивал свое могущество, совершая походы в сопредельные с Македонией земли.
В 311 году диадохи заключили мир на тех условиях, что Кассандр будет главным полководцем в Европе до совершеннолетия Александра IV, а все полководцы останутся правителями в своих провинциях. Кассандр, опасаясь повзрослевшего Александра, велел Главкию, начальнику стражи, отравить царя и Роксану и спрятать их тела. Однако после этого убийства он не принял официально царского титула, хотя в письмах и беседах к нему обращались как к царю.
Довольно долго, пока шла война в Азии, Кассандр с успехом сохранял свою власть над Македонией и Грецией. Но в 307 году война с Антигоном вспыхнула с новой силой, переместившись к тому же в Элладу. На этот раз Кассандру суждено было испытать жестокие поражения. Деметрий, сын Антигона, явился с огромным флотом к Афинам и стремительно овладел Пиреем. Ставленник Кассандра Деметрий Фалерский, в течение десяти лет управлявший городом, бежал, и афиняне приветствовали Деметрия как своего освободителя. Развивая успех, он захватил Мунихий и Мегары. Но затем он был отвлечен войной с Птолемеем и родосцами.
Узнав, что Деметрий занят осадой Родоса, Кассандр направился в Аттику и осадил Афины. В 304 году Деметрий вернулся в Элладу и не только прогнал Кассандра из Аттики, но преследовал его до самых Фермопил, нанес там еще одно поражение и занял Гераклею. После этой победы 6000 македонцев перешли на сторону Деметрия, а Кассандр в течение двух лет не смел показываться в Элладе. В 302 году, после очередной неудачной попытки помириться с Антигоном, Кассандр встретился с Лисимахом, и они отправили послов к Птолемею и Селевку, призывая их выступить совместно против Антигона. После этого Кассандр с частью войск отправился в Фессалию, чтобы противостоять Деметрию, а Лисимах с его войском переправился из Европы в Азию. Вскоре после этого Антигон пал в битве при Ипсе, а держава его перестала существовать.
Кассандр ненамного пережил своего врага. К концу жизни он весь распух от водянки, что и стало причиной его смерти.
АГАФОКЛ (361 или 360–289 до Р. X.)
Древнегреческий тиран (правитель) Сиракуз с 317 года или 316 года. Завоевал
почти все греческие города в Сицилии (313), Керкиру (299).
В конце III века до Р. X. в Сиракузах, несмотря на установленную Тимолеоном умеренную демократию, власть отошла к олигархической группировке во главе с Гераклитом и Сосистратом. Оппозиция демоса создала взрывоопасную атмосферу, в которой ловкий и смелый демагог вполне мог бы завоевать поддержку демоса и с ее помощью осуществить свои честолюбивые планы. К началу 20-х годов такой человек появился — Агафокл.
Отец Агафокла Каркин был родом из Регия, затем обосновался в городе Фермы на северо-западе Сицилии, владении Карфагена. Жена родила ему сыновей Антандра и Агафокла. Каркин содержал керамическую мануфактуру, где его сыновья обучались горшечному ремеслу. Когда Тимолеон собирал по всей Сицилии поселенцев в Сиракузы, он последовал его призыву и таким образом получил права гражданства для себя и своих сыновей. По-видимому, он принадлежал к зажиточным кругам города, потому что его старший сын Антандр при господстве олигархов достиг должности стратега.
Впервые Агафокл отличился еще при Тимолеоне в сражении против кампанцев в Этне в качестве командира отделения, а через несколько лет в войне с Акрагантом он был уже хилиархом, то есть командиром большого подразделения, — положение, которым он, по-видимому, был обязан богатому сиракузцу Дамасу. Женившись вскоре на его вдове, он получил во владение большое состояние. Агафокл не примкнул к господствующей гетерии так называемых шестисот, а стал представителем плебса в народном собрании, где демонстрировал таланты оратора и демагога. Агафокл считал, что его заслуги не оценены по достоинству. Оскорбленный подобным пренебрежением, он повел открытую борьбу против гетерии «шестисот», обвинив Сосистрата и его сподвижников в стремлении к тирании, однако переоценил свою поддержку демосом и не достиг цели. Олигархия захватила власть и утверждала ее жесткими методами. Опасаясь преследования, Агафокл с многочисленными сторонниками бежал в Южную Италию.
Однако попытка захватить с помощью наемников Кротон, где он рассчитывал на поддержку демоса, не удалась, и тогда он в качестве кондотьера поступил на службу к тарентиниам. Но и там он не задержался.
Около 322 года Гераклид и Сосистрат напали на тогда демократический Регий, чтобы установить там удобный для них олигархический строй. Агафокл, промышлявший, скорее всего, пиратством, собрал в Южной Италии изгнанных из своих городов демократов и двинулся на помощь регийцам. Здесь он столкнулся со своими сиракузскими противниками, вынудил их отступить, а возможно, и нанес им ощутимое поражение. Сосистрат и Гераклид были свергнуты и изгнаны из Сиракуз. Агафокл полумил разрешение вернуться, однако престижной должности в полисе снова не получил и в сражениях против изгнанных олигархов, обосновавшихся Геле. Агафокл принимал участие как хилиарх, а иногда даже как простой солдат.
Согласно принятому еще при Тимолеоне закону, на случай возможных государственных кризисов, сиракузцы обратились с просьбой к метрополии (Коринфу) прислать стратега. Поскольку присланный из Коринфа Акесторид с самого начала благоволил олигархам, Агафокл, опасаясь преследований, вновь покинул город.
Агафокл начал вербовать наемников. На его сторону также перешли некоторые сикелиотские города, недовольные подчинением Сиракузам. Собрав войско, Агафокл атаковал Сиракузы, но на помощь олигархам подоспел с большими силами. Агафоклу удалось договориться с карфагенянином, чтобы тот отвел свои войска и больше не вмешивался в сиракузские дела Таким образом, олигархи потеряли военную поддержку, и в полисе восторжествовал демос. Агафокла призвали в город, поставив жесткое условие ничего не предпринимать против демократии. И он действительно дал торжественную клятву в святилище Деметры.
В примирении между сикелиотами и сиракузцами, а также между демосом и олигархами были заинтересованы все. В этих условиях Агафокла избрали «стратегом и защитником мира». Эту должность он должен был занимать до тех пор, пока среди «собравшихся в городе» не наступит единодушие.
В 319 году ему было передано командование с исключительными полномочиями над всеми укрепленными поселениями в глубине страны. Агафокл еще не был единственным стратегом, однако благодаря своим полномочиям во внешней области он держал под постоянной угрозой Сиракузы, где снова оживала гетерия «шестисот», хотя Сосистрата и Гераклида с ними больше не было.
Только в 316 году Агафокл решился нанести решающий удар по внутриполитической оппозиции. Когда на переговоры с ним явилось около 40 человек из гетерии «шестисот», Агафокл заявил, что его жизнь в опасности, и приказал арестовать делегатов. Разгоряченные его заявлением воины потребовали расправы над делегатами, и Агафокл распорядился казнить арестованных и разграбить все владения «шестисот», а также покарать их приспешников.
Как передает историк Тимей, около шести тысяч оппозиционеров, почувствовав угрозу, бежали и нашли убежище в Акраганте. Перед народным собранием Агафокл оправдывал свою жестокость тем, что только таким образом можно было избавить полис от олигархов, стремившихся к абсолютной власти. И теперь он возвращает демосу демократию, а сам удаляется на покой, ибо считает свою задачу как стратега и гаранта мира выполненной. Разумеется это был ловкий тактический ход. Угрожая уходом, он хотел побудить народ расширить его полномочия. Его расчеты оправдались. Народное собрание избрало Агафокла стратегом-автократором и передало ему управление (эпимелею) полисом. С тех пор, говорится у Диодора, он стал явным властителем. В 44 года Агафокл достиг цели, к которой так долго стремился.
По установленному порядку должность стратега-автократора давалась на ограниченный срок для осуществления конкретной военной задачи. Назначение стратега-автократора (Агафокла), к тому же без ограничения срока, означало внесение монархического элемента в конституцию Сиракуз. Приняв эту должность и формально нарушив свою клятву ничего не предпринимать против демократии, Агафокл практически стал правителем Сиракуз. Кроме командования всеми войсками и назначения офицеров, он имел право объявлять о призыве гражданского ополчения, вербовать наемников, а также увеличивать налоги для военных кампаний, которые будут вести город Сиракузы под его руководством. Однако принятие решения о начале военных действий по-прежнему оставалось за народным собранием.
Хотя нужно считаться с возможностью противоправного вмешательства со стороны властителя, однако достоверность того, что в этой связи сообщает враг Агафокла Тимей, в высшей степени сомнительна. Кое-что, как, например, использование состояния сирот, пока дети не вырастут, принудительный заем у купцов, конфискация жертвенных даров в храмах или украшений у женщин, относится к акциям, издавна типичным для тиранов, и уже в силу этого вызывает подозрение, что эти действия Агафокла выходили за пределы полномочий стратега-автократора, обязанного финансировать военные предприятия полиса. То же относится и к утверждению, что Агафокл отобрал у граждан их имущество и подарил его историку-подхалиму Каллию при распределении конфискованного имущества олигархов фаворит тирана был богато одарен.
Город при Агафокле содержал солидную армию, преданную властителю, гарантировавшему ей жалованье, вознаграждение, добычу и последующее обеспечение, и потому в случае необходимости могла быть им использована против восставших граждан. Кроме того, Агафокл вправе был рассчитывать на назначенных им офицеров и граждан, получивших часть имущества убитых или эмигрантов. Агафокл использовал против оппозиции кровавые методы, не говоря уже о необычайно жестоком обхождении с городом Сегестой (306). Даже если, как считает Полибий, он проявил особую жестокость и грубость при установлении своего господства над греками Сицилии (около 305 года), а в последующие годы проявлял удивительную мягкость, то все же прежние деяния не могли быть забыты.
Поскольку предание сохранило крайне мало сведений о последних годах его правления, мы не знаем, что вызвало особую враждебность и озлобление к нему. Возможно, недовольство вызывали тяготы из-за строительства большого флота или такие непопулярные меры, как получение прав гражданства большим количеством наемников, с которыми после смерти властителя дело дошло до открытых конфликтов. Около 313 года Агафокл не только вынудил Мессану присоединиться к Сиракузам, но и поставил в зависимость от них другие города, защищенные договором. При этом он жестко расправлялся с эмигрантами и с местными противниками верховенства Сиракуз. Однако он не смог совладать с массой изгнанников, объединившихся в борьбе против его бывшего друга, сиракузского олигарха Динократа, которого он пощадил в 316 году.
Агафокл, нарушив все соглашения, вторгся в область пунийцев и захватил Гераклею. Однако когда он вслед за этим собрался напасть на Акрагант, то обнаружил, что город защищают 60 карфагенских судов. Гелу, которую он раньше привел к покорности и принудил к денежным выплатам, ему пришлось оставить перед лицом превосходящих сил нубийцев. При последующем продвижении карфагенян от Сиракуз отпали все города, находившиеся ранее под их гегемонией, прежние территории симмахии, охватывавшей большую часть Сицилии, были изолированы и попали в отчаянное положение. Карфагеняне с моря перекрыли доступ в гавани города.
В этой ситуации (310) Агафокл принял смелое решение непосредственно напасть на африканские территории Карфагена, а по возможности и на саму метрополию, и вынудить пунийцев отозвать с острова свою огромную армию. Ему удалось прорвать их блокаду и высадиться с войском в 13 500 человек на ливийском побережье в районе Кап-Бон. Как подтверждает участие сиракузского гражданского ополчения, это было не личной акцией Агафокла, а операцией, проводимой под руководством избранного стратега-автократора полиса Сиракузы. Агафокл не собирался устанавливать свое монархическое господство на африканской земле, что, возможно, входило в намерения Офелла, который подошел из Кирены с сильным войском. Даже когда он с ним вскоре рассорился, убил его и присоединил его войско к своему, Агафокл по-прежнему не ставил такой задачи. Его целью была Сицилия. С роспуском симмахии и крушением лидирующей роли Сиракуз там возник политический вакуум, и его личные планы предполагали установление монархии, которая распространялась бы на весь остров.
Во время своего пребывания в Африке он назначил заместителем (эпимелетом) своего брата Антандра, а командующим оставшимися наемниками — этолийца Эримнона. Карфагеняне атаковали город с суши, но были отброшены. В это время сиракузские войска были блокированы с моря. Таким образом Акрагант получил возможность подчинить себе остальные греческие города. В интересах своих новых, монархических целей Агафокл сумел расстроить эти усилия. С помощью размещенных в Сиракузах и окрестных крепостях войск военачальники Лептин и Демофил по его поручению разгромили акрагантинцев, так что вначале успешная акция под девизом «Автономию городам Сицилии» полностью рухнула. Завоеванные или отвоеванные ими поселения, число и названия которых нам неизвестны, подчинялись теперь не сиракузцам, а лично Агафоклу.
Однако дальнейшие завоевания натолкнулись на твердое сопротивление Динократа, который вместе с сиракузскими эмигрантами и другими изгнанниками последнего периода собрал сильное войско. Агафокл передал руководство все более затягивавшейся африканской кампанией своему сыну Архагару и высадился с 2000 наемников в подчиненной Карфагену части Сицилии, где был принят в Селинунте, очевидно, без сопротивления (около 308 года). Отсюда ему удалось овладеть Гераклеей, заключить союз с Сегестой и договор — со своим родным городом Фермы. Он объединил свои войска с подоспевшим с востока Лептином и завоевал на северном побережье Кефалоидион, тогда как другие города, например Алоллония, смогли отбить его наступление.
До нас не дошли сведения, как широко простиралось личное господство Агафокла над островом после его возвращения в Сиракузы. Из-за неблагоприятного поворота событий на африканском театре военных действий ему пришлось после своего прибытия туда отказаться от этой заморской кампании и спасаться бегством, оставив там вышедшее из повиновения войско и своих сыновей Архагафа и Гераклида.
На Сицилии он возобновил борьбу за обладание островом, но уже в менее благоприятных условиях, поскольку известие о его полном крахе в Африке не замедлило оказать свое действие на население Сицилии. Хотя в самих Сиракузах дело не дошло до серьезных волнений, ему изменил один из его военачальников Пасифил. Он переманил подчиненные ему войска от Агафокла, который и без того терпел недостаток в наемниках и деньгах, и захватил доверенные ему города в собственную власть. Союзная Сегеста также отказалась от выплаты налогов. Агафокл наказал город с беспримерной жестокостью и основал на его месте другой полис, названный Дикеополис (город справедливости), который он заселил перебежчиками.
Тем не менее его положение оставалось крайне тяжелым — силы противника под командованием Динократа укрепились благодаря измене Пасифила, а в Африке торжествующие карфагеняне могли нанести удар. Но и в этой тяжелейшей ситуации он сохранил свою необычайную ловкость и тактическую изворотливость. Он сделал великодушное предложение отказаться от должности стратега-автократора в Сиракузах и от всех территориальных владений (династий) последних двух лет, выговорив в свое владение только Фермы и Кефалоидион. Тем самым он дискредитировал Динократа, который был не склонен отказываться от позиции силы во главе большого войска и вводить в Сиракузах демократический порядок. Когда Динократ, как и ожидалось, отклонил это предложение и потребовал, чтобы Агафокл покинул Сицилию, оставив своих детей заложниками, Агафокл быстро заключил мир с карфагенянами, с которыми, по-видимому, уже до этого вступил в переговоры, и тем самым обеспечил себе тыл в борьбе против своего противника на Сицилии. Разумеется, ему пришлось отказаться от старой пунийской области на западе острова, включая недавно завоеванные им города, но за это он получил 150 греческих серебряных таланов, которые были ему жизненно необходимы, а также 200 000 медимнов зерна (около 306 года). По-видимому, карфагенянам в этот момент Динократ представлялся опаснее, чем Агафокл. Тем не менее борьба, несмотря на численное превосходство войск противника, закончилась полной его победой, потому что во время решающей битвы на его сторону перешло около двух тысяч человек. Даже Динократ вернул города, защитником которых он до этого выступал, и помог захватить в Геле своего бывшего союзника Пасифила и убить его. Там, где сопротивление еще продолжалось, как, например, в Леонтинах, оно было сломлено. По-видимому, лишь Аграканту удалось отстоять свою независимость, вся же остальная Сицилия, исключая зону карфагенского влияния и, разумеется, Сиракузы, перешла в личное владение Агафокла как «завоеванная копьем» земля.
Положение Агафокла относительно подчиненных ему городов — а вся эта область в основном состояла из городских округов — основывалась исключительно на силовом превосходстве, а не на порученной ему должности, как это было в Сиракузах. Когда Агафокл узнал, что династы на востоке Средиземного моря (великие диадохи) приняли царский титул, то, по сообщению Диодора, не желая отставать от них ни по могуществу, ни по завоеванной территории, он также стал именовать себя царем.
По всей видимости, это произошло в 304 году. Как и у диадохов, царство здесь не связывалось с определенной территорией или даже городом, оно, скорее, свидетельствовало, что его носитель в завоеванных им областях — неограниченный властитель всей этой территории.
Позже Агафокл сумел завоевать Липарские острова (около 304 года), далее, Керкиру, очевидно, также Левкас (около 299 года), но прежде всего часть Бреттийского полуострова Южной Италии. Самый значительный там греческий город Кротон подчинился ему в 299 году, на западном побережье он завоевал Гиппонион. Однако покорить дикие горные племена в глубине страны, по-видимому, удалось лишь на время. Тарент и часть племен вступили с царем в союзные отношения, которые практически были отношениями зависимости, что подтверждается также размещением там гарнизонов. О славе Агафокла за пределами подвластных ему территорий свидетельствует чеканка монет Метапонта и Тарента и, даже, Элей и Неаполя.
Подвластными ему территориями на Сицилии и за ее пределами царь распоряжался по своему усмотрению. Он мог раздавать их или передавать в наследство. Так, его дочь Лаиасса по случаю своего бракосочетания с Пирром (вскоре после 299 года) получила в приданое Керкиру, а сам Пирр ввиду отсутствия других наследников в качестве ее бывшего супруга предъявил в 278 году претензии на подвластную Агафоклу территорию на Сицилии. Это те же самые отношения, что и в империях на Востоке, с которыми западный властитель стал наравне и был признан ими равным. Птолемей I отдал ему в жены свою дочь Феоксену, Деметрий Полиоркет принимал сына Агафокла с царскими почестями.
Это царствование, о структуре которого нам, к сожалению, ничего не известно, поддерживалось находящимися в распоряжении монарха наемными войсками, состоявшими из людей разных народностей кельтов, лигуров, этрусков, разумеется, греков. Кроме того, в случае войны привлекались контингента подвластных общин.
Еще во времена африканского похода (310–307/306) Агафокл действовал как избранный стратег-автократор, которому одновременно было доверено управление городом (эпимелея), временно замещавшееся его братом Антандром.
С 304 года Агафокл прибавил на чеканившихся в Сиракузах монетах к своему имени царский титул, но право чеканить монеты со своим именем он получил или узурпировал еще до этого, так что оно не находится ни в какой причинной связи с принятием царского титула, а свидетельствует лишь о расширении первоначально доверенных ему полномочий. Свое царское достоинство и царскую власть Агафокл старался демонстрировать в Сиракузах как можно меньше. О царственной роскоши мы слышим только в связи со взаимоотношениями Агафокла с другими царями, где было необходимо подчеркивать и внешне свое царское положение. Для Сиракуз же все обстояло иначе. Агафокл не возлагал на себя диадему, а носил во время общественных мероприятий венок, положенный ему на основании должности жреца, которую он занимал с 316 года. От лейб-гвардии он, по всей видимости, принципиально отказался, и в народном собрании Сиракуз, а особенно на пирах, вел себя не как властитель, а как человек из народа. Из всего вышесказанного со всей очевидностью следует, что положение Агафокла в Сиракузах после учреждения монархии над завоеванными сицилийскими и южноиталийскими областями формально осталось таким же, как и прежде.
Подтверждением тому служат события накануне смерти властителя.
Из двух или трех сыновей, которые были у Агафокла от его брака со вдовой Дамаса, тогда уже, по-видимому, не было в живых никого. Его вторая супруга, Алкия, кроме дочери Ланассы родила ему сына, который получил имя отца. От своей третьей жены, Феоксены, дочери Птолемея I, он имел двух сыновей, которые еще были несовершеннолетними. Когда в возрасте, 70 лет в 290/289 годах он был сражен неизлечимой болезнью, в вопросе наследования на первый план вышел его сын Агафокл. Именно его отец представил сиракузцам в качестве наследника монархии и, по-видимому, как позволяют предполагать дальнейшие события, рекомендовал избрать его стратегом и эпимелетом города. Вначале он должен был принять командование над находящимися под Этной войсками, вместо Аркагафа, внука от первого брака, однако когда он прибыл туда, то был убит Аркагафом, который тоже претендовал на место преемника. Обреченный на смерть владыка обвинил его перед сиракузским народным собранием в злодеянии и призвал толпу к мести.
Одновременно он объявил, что возвращает демосу демократию; это могло означать лишь то, что он сам сложил с себя должность стратега-автократора и эпимелею, не желая преемника. Таким образом, он до конца обладал и тем, и другим, что не мешало его царствованию над большей частью Сицилии и южноиталийскими областями.
Акт капитуляции умирающего властителя, который вскоре после этого умер мучительной смертью, положил конец ситуации, которая, по крайней мере в последние годы, воспринималась как неприкрытая тирания. Что же касается городов царства, то ничто не говорит о том, что Агафокл своей последней волей возвратил им свободу. Господство над ними захватил его преступный внук Аркагаф, которого, впрочем, устранил Менон из Сегесты. Поскольку никто другой не мог занять место умершего царя — детей Феоксены с их матерью он перед смертью отослал назад в Александрию, — то царство распалось и города опять сами собой получили свободу.
Со смертью Агафокла исчезло и его царство, разделив тем самым судьбу некоторых тираний, о которых уже Аристотель заметил, что они редко переживают своих основателей. Также и в силу этого их носители должны были казаться последующим поколениям скорее тиранами, чем царями. Хотя выдающиеся военные и политические деяния и необычайная значимость личности Агафокла не подлежат сомнению, все же страшные кровавые жертвы, которые он приносил, ни с чем ни считаясь, служили лишь для установления и поддержания его исторической власти, которая не принесла Сицилии и Южной Италии лучшего и более стабильного положения по сравнению с существовавшими ранее
ГИЕРОН II (?- 215 до Р. X.)
Тиран (правитель) Сиракуз (ок. 275–215 годов до Р. X.). Участвовал в Пунической войне.
В войнах Пирра на сицилийской земле отличился 30-летний сиракузец Гиерон, сын Гиерокла. Он был удостоен аудиенции царя и был щедро награжден. Когда Пирр покинул остров и карфагеняне вновь начали наступление, города на востоке, чтобы противостоять грозящей опасности, образовали союз под руководством Сиракуз. По-видимому, это не принесло желаемого результата, более того, войско, состоявшее по большей части из наемников, вместо прежних начальников избрало Гиерона и некоего Артемидора. Те не стали продолжать войну против пунийцев, а повернули войска в Сиракузы, где сторонники Гиерона открыли ворота, так что он сравнительно легко овладел городом (ок. 275 года).
Установление тирании над Сиракузами частично объяснялось необходимостью строгого сосредоточения всех сил под монархическим руководством для борьбы против Карфагена, как некогда при Дионисии и Агафокле. Подобно поэту Феокриту, многие ожидали от Гиерона не только защиты от пунийцев, но и их вытеснения и даже полного изгнания с острова, но лишь под давлением военной силы тирана граждане избрали его чрезвычайным стратегом (стратегом-автократором).
Не исключено, что чрезвычайные полномочия были даны Гиерону только на время ведения войны с карфагенянами, а впоследствии могли быть продлены. Поскольку союзные города подчинялись военному руководству Сиракуз, в случае войны стратег мог располагать также и их войсками. Это были отряды Акрея, Неетона, Гелора, Мегары, Гиблы и Леонтин — общин, позже переданных Гиерону римлянами. Нам не известно, насколько он превышал пределы предоставленных ему чрезвычайных полномочий, используя фактическую власть, опиравшуюся на наемников, в интересах своей тирании. Во всяком случае, не только дружелюбно, даже с восхищением относившийся к Гиерону Полибий свидетельствует, а дальнейшее поведение властителя подтверждает, что он избегал вопиющих актов насилия и в отличие от большинства тиранов прошлого щадил имущество и жизнь олигархов. Он заключил брак с Филистис, дочерью очень уважаемого олигархами Лептина, и поручил ему быть своим заместителем, когда находился в походах вдали от Сиракуз. Так ему хотелось добиться примирения с олигархами. И ему это удалось, что стало одной из причин его столь долгого правления.
Новый тиран не стал вести разорительную войну против Карфагена, а переговорами добился надежного мира для Сиракуз и союзных городов, что дало ему возможность выступить против мамертинцев в Мессане. Они распространили свою власть на многочисленные поселения на северном побережье и в глубине страны восточнее Этны, оттуда они угрожали сиракузской союзной области. Первый поход, предпринятый Гиероном в 271 году с наемниками и ополчением, закончился сокрушительным поражением на реке Киамосор, хотя ему и удалось спасти гражданский контингент, сознательно пожертвовав наемниками. По этой причине ему простили поражение.
Вскоре он навербовал новых наемников, еще больше, чем было прежних, привязанных к нему лично. С ними и с гражданским ополчением, обученным и заново вооруженным, он в 270 году вновь выступил в поход против мамертинцев. В это же время он помог зерном римлянам, боровшимся против кампанцев в Регии, где у мамертинцев была опора. На этот раз ему удалось ошеломить врагов внезапным ударом севернее, вдоль восточного побережья, где Катана и Тавромений вступили в Сиракузский военный союз, и захватить Мессану. Когда из мест мамертинской области владычества стали подтягиваться деблокирующие войска, ему пришлось снять осаду города, однако удалось завоевать Милы и другие поселения, среди них также расположенный между Кентуриной и Агирионом Амеселон. Гиерон разрушил его, а область разделил между этими двумя городами, которые, как Катана и Тавромений, очевидно, уже до этого стали союзниками сиракузцев.
Благодаря расширению союзной территории Гиерон располагал теперь значительной армией и мог надеяться на следующий год (269) организовать новый поход против мамергинцев и полностью их покорить. И действительно, некоторые подвластные мамертинцам города на северном побережье перешли к нему либо вследствие капитуляции гарнизонов, либо благодаря готовности жителей принять спасителя от чужеземного владычества.
Когда он затем повернул от Гиндариса на восток, мамертинцы подошли к нему со стороны Мессаны. Превосходящими силами он разгромил их. Он добился бы их ухода из Мессаны, если бы к нему не обратился с ходатайством карфагенский военачальник Ганнибал, который со своей эскадрой, находился на Липарских островах. По его настоянию победитель, не желавший начала новой войны с пунийцами, отказался от дальнейшего наступления и допустил размещение в Мессане карфагенского гарнизона.
Хотя он и был лишен плодов своего великого успеха, но все же добился значительного расширения круга союзников: весь северо-восток Сицилии, за исключением Мессаны, в военном отношении подчинялся стратегу-автократору Сиракуз. Однако Гиерона такое положение не удовлетворяло. После блестящей победы он побудил сиракузцев и союзников в войсках провозгласить себя царем. С этого момента он был уже не только военным руководителем симмахии и не просто тираном Сиракуз, который мог заставить зависимые города почувствовать свою власть, а признанным властителем империи, состоявшей из многочисленных городов с прилегающими территориями. В отличие от владений Дионисия и Агафокла, присоединявших общины силовыми методами, царство Гиерона выросло из союза государств и было ему передано в какой-то степени добровольно.
Что касается размеров владений, то новое наступление, которое царь предпринял в 264 году после отвода пунийского гарнизона из Мессаны, привело к уменьшению империи до размеров области прежнего Сиракузского союза государств 275/274 годов. Дело в том, что часть мамертинцев обратилась за помощью к римлянам, которые приняли город в свой союз государств и для его защиты послали консула Алпия Клавдия с двумя легионами. Впрочем, карфагеняне, призванные другой частью мамертинцев, вторично заняли крепость Мессаны, но их командующий был вынужден отступить.
Охрана города римским гарнизоном, в равной степени расстроившая планы и Гиерона, и карфагенян, объединила прежних соперников. Царь, как бы это тяжело ему ни было, заключил союз с пунийским командующим для совместной борьбы против Рима, и обе армии блокировали Мессану с суши. Гиерон потерпел неудачу и вынужден был вернуться в Сиракузы.
В 271 году римляне с большими силами подступили к Сиракузам. Гиерону пришлось заключить с ними союз. Римляне наложили на него довольно значительное возмещение военных издержек, однако оставили ему господство над Сиракузами и городами прежнего Сиракузского союза государств Акреем, Неетоном, Гелором, Мегарой Гиблейской и Леонтинами. Этой сравнительно небольшой, но очень плодородной областью, которая позже, по-видимому, была несколько расширена, Гиерон правил с 263/262 годов в качестве союзного римлянам царя почти полвека.
Царская власть Гиерона, в конечном счете вышедшая из тирании над Сиракузами, была абсолютной в духе эллинистических монархий Востока, на которые она походила титулатурой, династическим порядком, двором и прочими внешними атрибутами. Прием в соправители сына Гелона также подтверждает это Сиракузы в качестве резиденции властителя и благодаря своей величине были естественной столицей. Но Гиерон, будучи царем, больше не занимал должности стратега-автократора. Он обладал правом верховного командования гражданским ополчением (после 263 года оно больше не собиралось) и контингентами других городов в силу своей царской власти. «Царскими» и содержащимися царем были военный флот и наемники, царь также организовал и финансировал модернизацию укреплений и их оснащение новыми орудиями, сконструированными Архимедом.
Если его положение монарха рядом и над городом позволяет увидеть известное продолжение тирании, то в первую очередь это относится к тому роду налогообложения, справедливо названному Цицероном тираническим. Дело не только в том, что царь окружил область своего господства, включая Сиракузы, таможенным барьером и в его пределах ввел знаменитый «Леке Гиероника» («Закон Гиерона»), установив за границами городских территорий повышение десятины дохода с земли в свою пользу. Взимание налогов, в отличие от принятого в эллинистических империях, являлось прерогативой не коммунальных властей, а было предоставлено откупщикам налогов, так что общины, которым отводилась роль посредников или третейских судей, были лишены существенного элемента своей автономии. Такое положение могло сохраниться лишь до тех пор, пока в Сиракузах и других городах старые органы полиса, чиновники, совет и народное собрание не имели большого политического значения.
Гиерон же, имея в подчинении небольшую область, состоящую из городских общин, должен был крепко держать полисы в своих руках. Поэтому союз городов подвластной ему области, именовавший себя «сикелиотами», как и сами города, не имел политических полномочий. Его задача в основном исчерпывалась тем, чтобы за свой счет смягчать налоговое бремя и демонстрировать лояльность в отношении царского дома.
Гиерон не потакал республиканским чувствам граждан. Он был царем также и в Сиракузах, не отказывался ни от диадемы, ни от монархического придворного штата и жил в укрепленном замке на острове Ортигия. Уже одно этонаводит на мысль, что Гиерон вовсе не был так любим в народе, как пытаются представить прославляющие его источники. Другие признаки также указывают на прохладные отношения между царем и населением как в Сиракузах, так и в других городах.
Правление Гиерона отличалось от тирании Дионисия, Агафокла и многих других тиранов тем, что он покровительствовал олигархам, и, став царем, придерживался этой политики. Лишь с одобрения царя и по его желанию совет полиса Сиракузы в основном состоял из олигархов, даже если это и явилось продолжением или возрождением порядка, установленного Тимолеоном. Еще яснее предпочтение этой группы сказывается в том, что «Леке Гиероника» касался лишь мелких землевладельцев и арендаторов, а не крупных землевладельцев в Сиракузах и других городах. Пользуясь политическим и экономическим покровительством, олигархические круги поддерживали царствование Гиерона и считали уменьшение автономии полиса, мало затронувшее их собственные интересы, вполне приемлемой платой за льготы и безопасность.
Городской демос, крестьяне и арендаторы были недовольны таким положением. По дошедшим до нас сведениям, Гиерон неоднократно заявлял о своем желании сложить с себя царствование, причиной чего могли стать именно эти внутриполитические осложнения. Его ненавидели за покровительство олигархам, суровый порядок налогообложения и, по-видимому, за уменьшение свободы и автономии общин. О выдающихся качествах Гиерона-властителя и государственного деятеля свидетельствует то, что ему в течение полувека удавалось сдерживать оппозицию, не используя находящихся в его распоряжении наемников против недовольных масс. Демонстрации преданности, которые он получал после своих предложений об уходе, были скорее всего инспирированы им самим и, что касается поведения демоса, осуществлялись под тайным нажимом военной силы царя.
И все же возможность использования наемных войск и опора на олигархов не позволили бы продержаться несколько десятилетий абсолютистскому режиму Гиерона, если бы после мира 263 года его не поддерживал Рим, ибо не только внешнеполитические причины сделали царя вернейшим союзником великой державы, но и утверждение его господства в стране. После того как он однажды решился искать поддержки не у переменчивого демоса, а у надежных имущих слоев, союз с ними, склонявшимися к олигархическому Риму, определил и его внешнеполитический путь, с которого Гиерон после краткого отступления 264 года не сходил. Именно поэтому с особой силой в последние годы его правления проявилась ожесточеность масс не только против него и олигархов, но и против Рима. Этому ловкому политику удавалось сохранять самостоятельность, несмотря на превосходство римлян на Сицилии, ставшее после окончания первой Пунической войны почти подавляющим. Чтобы поддерживать определенное равновесие сил, в начале 30-х годов он послал зерно в Карфаген, находившийся на грани гибели из-за крупного восстания наемников, и при этом избежал конфликта с Римом.
Как и Агафокл, он установил родственные связи с царским домом молоссов, женив своего сына Гелона на их принцессе Нереис. Гиерон поддерживал хорошие отношения и с Птолемеями, греческим городам метрополии он поставлял зерно, а республика Родос после страшного землетрясения 227 года получила от него большие суммы денег и ценные дары. Здесь речь шла скорее не о политических или экономических преимуществах, а о престиже и славе.
Тиран стремился, чтобы его слава прогремела и в самом панэллинском центре Олимпии. Там он получил множество венков победителя и, по меньшей мере, шесть статуй. Гиерон построил себе на Ортигии великолепный дворец, возвел храм Зевса Олимпийца на площади Сиракуз, установил грандиозный алтарь длиной в 200 метров и превратил расположенный рядом театр в самый современный в греческом мире.
Более 40 лет при поддержке Рима Гиерону удавалось сохранять мир и, несмотря на высокое налогообложение, благосостояние своих подданных, когда начало второй Пунической войны (218) поставило все это под угрозу. Давно осуществлявшееся оснащение фортификационных сооружений Сиракуз самыми современными орудиями показывает, что для него это не было неожиданностью. Его проримская позиция диктовалась внутриполитической ситуацией, так что нельзя считать, что он заранее был уверен в окончательной победе римлян. С самого начала существовала опасность нападения карфагенян на его область, что и произошло на самом деле после битвы при Каннах. Именно в тот момент катастрофическое поражение Рима грозило взорвать внутреннюю напряженность во владениях Гиерона.
Собственный его сын Гелон предпринял попытку восстать против отца во главе низших народных масс и перейти на сторону пунийцев. Однако его внезапная смерть позволила Гиерону продолжать оказывать'Риму военную и экономическую помощь.
Лишь теперь стало окончательно ясно, что царствование Гиерона над греческими городами, правление выдающегося властителя, не опиравшееся на династическую традицию, несмотря на все ухищрения и внешнюю легализацию, было тиранией.
Естественная судьба каждой тирании — то, что после смерти ее основателя дальнейшее существование находится под вопросом и может быть обеспечено лишь в какой-то степени равноценным наследником — была также и судьбой этой монархии, хотя казалось, что она входит в круг эллинистических царств. Поэтому умирающему властителю ничего не оставалось, как назначить в завещании своим наследником 15-летнего внука Гиеронима, хотя он, наверное, отдавал себе отчет в том, что его характер внушает опасения. Пока мальчик не достигнет совершеннолетия, правление должно было осуществляться опекунским советом, которому Гиерон завещал придерживаться прежней политики союза с Римом.
ЦИНЬ ШИ ХУАНДИ (259–210 до Р. X.)
Правитель (246–221) царства Цинь, император (с 221 года) Китая. Создал единую централизованную империю Цинь (221–207). Противник конфуцианства (по его указанию сожжена гуманитарная литература и казнены 400 ученых), сторонник школы фацзя.
Период Чжаньго, или Борющихся царств (453–221), предшествующий созданию на территории Китая единой империи, — одна из сложных и малоизученных страниц в истории Китая. В то время территория страны была разделена на ряд самостоятельных царств.
В 246 году после смерти царя Чжуан Сян-вана на престол царства Цинь вступил его сын Ин Чжэн, известный в истории под именем Цинь Ши Хуанди. К середине III века до Р. X. царство Цинь занимало довольно обширную территорию. Судя по сообщению древнекитайского историка Сыма Цяня, циньцы присоединили к своим владениям территории, захваченные у царств Хань, Вэй, Чжао, Чу и государств Ба и Шу.
Присоединение богатых земледельческих районов с развитым ремесленным производством (например, север Сычуани с ее крупными железоплавильными мастерскими) усилило экономическую и военную мощь циньского царства. Ко времени вступления на престол Ин Чжэну было всего лишь тринадцать лет и до его совершеннолетия государством фактически управлял первый советник царя Люй Бу-вэй — крупный торговец родом из царства Вэй. Воцарение Ин Чжэна на первых порах не привело ни к каким изменениям ни во внутренней, ни во внешней политике. Как и прежде, острие внешней политики было направлено на захват чужих территорий.
Взрослея, настойчивый и своенравный Ин Чжэн стремился к сосредоточению в своих руках всей полноты власти и, судя по всему, отнюдь не собирался идти на поводу у своего первого советника. Обряд посвящения в совершеннолетие должен был состояться в 238 году, когда Ин Чжэну исполнялось двадцать два года. Имеющийся исторический материал свидетельствует о том, что Люй Бу-вэй в 239 году пытался сместить неугодного ему правителя. Еще за несколько лет до этого он приблизил к матери Ин Чжэна одного из своих надежных помощников, Лао Ая, пожаловав ему почетный титул. Лао Аи очень скоро добился расположения вдовствующей царицы и стал пользоваться неограниченной властью.
В 238 году Лао Аи похитил царскую печать вдовствующей царицы и вместе с группой своих приверженцев, мобилизовав часть правительственных войск, пытался захватить дворец Цинянь, где в то время находился Ин Чжэн. Однако юному царю удалось раскрыть этот заговор — Лао Аи и девятнадцать крупных чиновников, руководители заговора, были казнены вместе со всеми членами своих родов; свыше четырех тысяч семей, замешанных в заговоре, были лишены рангов и сосланы в далекую Сычуань.
Все воины, участвовавшие в подавлении мятежа Лао Ая, были повышены на один ранг. В 237 году Ин Чжэн отстранил от должности организатора заговора Люй Бу-вэя.
Продолжавшиеся аресты и пытки участников мятежа, по-видимому, тревожили бывшего первого советника. Страшась дальнейших разоблачений и надвигавшейся казни, Люй Бу-вэй в 234 году окончил жизнь самоубийством. Жестоко расправившись с мятежниками и наведя порядок внутри царства, Ин Чжэн приступил к внешним завоеваниям. В это время большую роль при Чиньском дворе начинает играть Ли Сы, выходец из царства Чу. Он принимает участие в разработке внешних и внутренних мероприятий, проводимых Ин Чжэном.
В 230 году по совету Ли Сы Ин Чжэн отправил огромную армию против соседнего царства Хань. Циньцы разбили ханьские войска, захватили в плен ханьского царя Ань Вана и заняли всю территорию царства, превратив ее в циньский округ. Это было первое царство, завоеванное Цинь. В последующие годы циньская армия захватила царства Чжао, Вэй, Янь, Ци. К 221 году царство Цинь победоносно закончило длительную борьбу за объединение страны. На месте разрозненных царств создается единая империя с централизованной властью.
Одержав блестящую победу, Ин Чжэн все же понимал, что одной военной силы недостаточно для того, чтобы прочно удержать в своих руках территорию, население которой в три с лишним раза превышало число жителей царства Цинь. Поэтому сразу же после завершения военных действий он провел серию мероприятий, направленных на укрепление завоеванных позиций. Прежде всего Ин Чжэн обнародовал указ, в котором перечислил все грехи шести царей, якобы «творивших смуту» и препятствовавших водворению мира в Поднебесной. Ин Чжэн заявил, что в гибели шести царств повинны в первую очередь их правители, которые пытались уничтожить Цинь. Издание подобного указа было необходимо для морального оправдания как самого завоевания, так и тех жестоких методов, при помощи которых оно совершалось. Вторым шагом к упрочению верховной власти Цинь над всей завоеванной территорией являлось принятие Ин Чжэном нового, более высокого титула, нежели царский титул. Судя по сообщению древнекитайского историка Сыма Цяня, Ин Чжэн решил принять титул ди — императора и предложил своим приближенным обсудить его выбор. После длительного обсуждения Ин Чжэн принял титул хуанди — высочайшего императора.
Принимая титул хуанди, Ин Чжэн стремился подчеркнуть божественный характер своей власти. В официальный язык был введен ряд новых терминов, отражавших величие правителя: отныне император стал называть себя Чжэн, что соответствует русскому «Мы», употреблявшемуся в императорских указах. Личные распоряжения императора назывались чжи, а его приказы по всей Поднебесной — чжао.
Поскольку Ин Чжэн являлся первым императором циньской династии, то он приказал называть себя Ши Хуанди — Первым высочайшим императором.
Определенная часть наследственной аристократии царства Цинь, циньс-кое чиновничество и члены правящего дома — все они в той или иной степени принимали участие в завоевании шести царств и, следовательно, надеялись на получение каких-то реальных выгод. Но Цинь Ши Хуанди последовал совету Ли Сы, занимавшего в то время довольно незначительный пост, — он был всего лишь главой судебного ведомства, да и к тому же человеком, пришедшим в Цинь из другого царства.
Опасаясь междуусобных войн, император отказался предоставлять самостоятельные земельные владения своим сыновьям, мотивируя это заботой о сохранении мира в Поднебесной. Тем самым он укрепил свою личную власть.
В 221 году Цинь Ши Хуанди приступил к созданию имперских органов власти.
Совершенно естественно, что, став императором, он ввел на территории всей страны с некоторой модификацией систему управления, существовавшую в царстве Цинь. Государственный аппарат циньской империи возглавлял сам император, имевший неограниченную власть. Ближайшими помощниками Цинь Ши Хуанди были два первых советника (чэнсяна). В их функции входило осуществление всех указаний императора и руководствоработой административных органов страны. Чэнсяны, сообщает Бань Гу, помогали сыну неба (императору) управлять всеми делами. В ведении чэнсянов находился целый штат чиновников типа шичжун и шаншу, которые помогали первым советникам в их повседневной работе.
Государственный аппарат циньской империи разделялся на органы центрального и местного управления.
Цинь Ши Хуанди был фактически неограниченным главой государства с деспотической властью. В его руках сосредоточивалась вся полнота законодательной, административной, исполнительной и высшей судебной власти. Роль чиновничьего аппарата, разросшегося при Цинь Ши Хуанди и находившегося в полной зависимости от главы государства, была сведена к чисто исполнительным функциям. Циньская государственная машина оказалась столь приспособленной к нуждам империи, что она, по свидетельству источников, была «без всяких изменений перенесена в Хань».
Экономическое благополучие огромной армии чиновников зависело от одного лица — императора. Он был вправе лишить должности любого чиновника, начиная с чэнсяна. Однако, несмотря на деспотический характер власти, в империи Цинь сохранились и активно функционировали на местах органы общинного самоуправления.
Особенно бурное развитие в период империи получило строительное дело. Еще во время войны за объединение страны Цинь Ши Хуанди издал указ о сооружении вблизи Сяньяна дворцов по образцу лучших дворцов захваченных им царств. По подсчетам Сыма Цяня, в империи насчитывалось всего свыше семисот дворцов, 300 из них находились на территории бывшего царства Цинь. Самым крупным дворцом являлся дворец Эфангун, воздвигнутый Цинь Ши Хуанди недалеко от столицы империи, на южном берегу реки Вэй-хэ. Это целый ансамбль зданий, соединенных системой крытых галерей и навесных мостов. Весьма любопытно, что общая композиция зданий воссоздавала расположение звезд на небосводе.
Цинь Ши Хуанди провел ряд крупных общегосударственных преобразований, направленных на укрепление экономического, политическото и культурного единства страны.
Успешное управление только что объединенными районами, где господствовали свои, местные обычаи и законы, присущие только данному царству, было невозможно без введения единого для всех общеимперского законодательства. С разрешения этого ключевого вопроса и начал свои преобразования Цинь Ши Хуанди. В 221 году он издал приказ о ликвидации всех законов шести царств и ввел новое законодательство, единое для всей империи.
Все население империи, начиная от простого земледельца и кончая высокопоставленным государственным чиновником, было обязано беспрекословно выполнять распоряжения императора и руководствоваться в своих действиях государственным законодательством; малейшее отклонение от нормы или нарушение какого-либо пункта законов каралось по всем правилам уголовного законодательства.
В Китае активно действовала поручительская система, согласно которой в случае совершения преступления все лица, связанные взаимной порукой с «преступником», а именно: отец, мать, жена, дети, старшие и младшие братья, т е. все члены семьи, превращались в государственных рабов.
Цинь Ши Хуанди придавал очень большое значение установлению нового поручительского объединения, являвшегося одними из основных пунктов введенного им единого законодательства циньской империи. Отнюдь не случайно в тексте Ланъятайской стелы среди многочисленных заслуг Цинь Ши Хуанди отмечалось, что император установил систему «…взаимного поручительства шести родных и благодаря этому в стране не стало преступлений (преступников) и разбоев».
В период империи Цинь поручительская система ответственности распространялась, по-видимому, главным образом на простой люд и в первую очередь на земледельцев.
В 213 году в связи с обострением обстановки внутри страны и усилением недовольства со стороны отдельных слоев чиновничества Цинь Ши Хуанди ввел новый закон, согласно которому наказанию наравне с преступником должен подвергаться также чиновник, знавший о преступлении, но не сообщивший о нем. Издавая подобный указ, Цинь Ши Хуанди стремился обезопасить себя от возможных заговоров и открытых выступлений чиновничества против императорской власти.
К смертной казни как высшей мере наказания приговаривали чаше всего за антигосударственные поступки. Существовало несколько видов смертной казни (в зависимости от социальной принадлежности преступника и тяжести его вины). Так называемая почетная казнь, когда император «жаловал смерть», посылая обвиняемому меч и приказывая ему покончить жизнь самоубийством у себя дома, распространялась только на членов правившего рода и наиболее высокопоставленных чиновников. Обычно же применялись следующие виды смертной казни.
Исаньцзу — уничтожение трех родов преступника: рода отца, матери и жены; цзу — уничтожение рода преступника. В период империи к этой мере наказания присуждали тех, кто хранил у себя дома запрещенную литературу конфуцианского толка или высказывал критические замечания в адрес императора и проводимых им политических мероприятий Чэле — четвертование. Руки и ноги осужденного привязывали к четырем различным колесницам, запряженным быками, затем по команде пускали быков вскачь и разрывали тело на части. Этот метод казни, существовавший в царстве Цянь в период Чжаньго, был довольно широко распространен также во времена правления Цинь Шихуана и Эр Ши Хуанди.
Среди других видов смерти есть такие: разрубание пополам; разрубание на части; обезглавливание после казни; выставление головы на шесте в людных местах, обычно на базарной площади города; душение; закапывание живьем; варка в большом котле; выламывание ребер; пробивание темени острым предметом.
Часто казнь проходила совершались публично. Очевидно, император стремился этим устрашить народ и в какой-то степени обезопасить себя от возможных антиправительственных выступлений.
Помимо смертной казни, в империи Цинь имелись и другие меры наказаний. Широкое распространение получили каторжные работы. Часто осужденных, в числе которых наряду с мужчинами были и женщины, посылали на строительство Великой китайской стены; им обривали головы или их клеймили. Для тех, кому обривали голову, срок ссылки длился пять лет, для клейменных же — четыре года. При этом женщины не принимали непосредственного участия в строительных работах.
Тысячи, десятки тысяч, а порой даже и сто тысяч трудились в различных районах страны на строительстве магистральных дорог, дворцов, гробницы, Великой китайской стены и других грандиозных сооружений циньской империи. Судя по сообщениям первоисточников, первые шесть лет существования империи (221–216) ушли на осуществление разнообразных реформ и грандиозных мероприятий, проводимых в пределах самой страны. В этот исторически весьма короткий и напряженный период все силы молодого государства были брошены на устройство внутренних дел и закрепление завоеванных позиций.
В 221 году Цинь Ши Хуанди издал приказ о конфискации оружия у всего населения страны, разоружив, таким образом, остатки разбитых армий шести царств. Все конфискованное оружие доставили в Сяньян и перелили на колокола и статуи. По сообщению Сыма Цяня, было отлито 12 человеческих фигур, каждая весом в 1000 дань, т. е. в 29 960 килограммов. В том же году Цинь Ши Хуанди осуществил еще одно, не менее грандиозное мероприятие — 120 000 семей наследственной аристократии, крупного чиновничества и купцов шести покоренных царств были насильственно переселены в Сяньян. Переселение это было, по-видимому, проведено силами возвращавшихся на родину регулярных частей циньской армии Некоторые из переселенных, в частности купцы, возобновили вскоре свою деловую активность в Сяньяне. Значительная часть купцов из числа переселенных семей, по-видимому, занималась ростовщичеством, ибо торговцев и купцов, связанных с процессом ремесленного производства (в Древнем Китае купец и хозяин ремесленной мастерской представлялись в одном лице), Цинь Шихуан, как правило, не трогал, а если и переселял, то только на льготных условиях в районы, богатые сырьем.
Применяя репрессивные меры в отношении чиновничества и наследственной аристократии шести царств, Цинь Ши-хуан в то же время относился с благосклонным вниманием к чиновничеству царства Цинь и командному составу циньской армии. На все руководящие должности местного административного аппарата, функционировавшего на территории бывших шести царств, назначали, по-видимому, только выходцев из царства Цинь. Таким образом, объединение страны принесло чиновничеству царства Цинь вполне осязаемые плоды и открыло богатые возможности для улучшения их положения.
В конце 220 года Цинь Ши Хуанди решил проверить, сколь успешно идет осуществление его мероприятий на местах. Он совершил поездку в западные районы страны, посетив округа Лунси и Бэйди. Первая поездка дала, по-видимому, положительные результаты — убедившись в благонадежности западных пограничных округов, Цинь Ши Хуанди решил приступить к более далеким и длительным путешествиям.
Нельзя забывать, что объединение шести царств проводилось отнюдь не мирными средствами: циньцы приходили в каждое царство с оружием в руках, и местное население встречало их отнюдь не дружелюбно. Императору необходимо было убедить широкие слои населения шести покоренных царств в правильности его политики. Зная горячее стремление народа к мирной жизни, он обещал им длительный мир. Во время инспекционной поездки по восточным районам страны в 218 году на императора было совершено покушение, но убийца промахнулся В течение десяти дней по всей Поднебесной проводились массовые поиски преступника, но ему удалось скрыться.
К активной внешней политике империя Цинь смогла приступить лишь после упрочения своего внутреннего положения, т. е. через шесть лет после объединения страны.
Военные действия циньской империи развертывались в основном в двух направлениях — северном и южном. Бои на севере против воинственных сюнну носили оборонительный характер и были направлены на возвращение утраченных территорий и укрепление северных границ империи. Военные же действия на юге имели совершенно иной — захватнический характер. Правящие круги империи Цинь — богатые рабовладельцы, циньская родовая аристократия, высшее чиновничество и крупные купцы были заинтересованы в более оживленном притоке предметов роскоши (перьев красочных птиц, слоновой кости и т п), которыми славился богатый юг. Но, видимо, не только это толкнуло Цинь Ши Хуанди на войну против своих южных соседей. Суть дела в том, что часть завоеванной территории переходила, по-видимому, в собственность императора. На новые земли переселялись общинники, как известно, на льготных условиях. Подобное освоение новых территорий увеличивало количество земель, находившихся в собственности императора, и способствовало укреплению деспотической власти в стране.
Стабилизация положения внутри страны позволила Цинь Ши Хуанди перейти от оборонительных действий к наступательным. К концу 214 года Цинь Ши Хуанди удалось восстановить северные границы Китая, существовавшие в период Чжаньго. В результате двухлетней войны с сюнну циньские войска отвоевали у последних огромную территорию протяженностью с севера на юг около 400 километров.
Для того чтобы обезопасить северные районы страны и вновь завоеванные территории от возможных нападений стремительной боевой конницы кочевых народностей, Цинь Ши Хуанди решил приступить к строительству грандиозного сооружения — оборонительной стены вдоль всей северной границы империи. Ее протяженность составила свыше 10 000 ли, отсюда и возникло название «Ваньли чанчэн» — «Стена длиной в 10 000 ли», или, как ее называют европейцы, Великая китайская стена. Широкое строительство стены началось в 215 году, когда на север прибыла 300-тысячная армия полководца Мэн Таня. Вместе с воинами над соружением стены трудились осужденные, государственные рабы и общинники, мобилизованные на государственные трудовые повинности.
Великая китайская стена надежно защищала северные границы империи, однако для мобильной переброски войсковых частей и соединений из центральных районов страны к северной границе в случае какой-либо опасности необходимо было иметь хорошие дороги, удобные для транспортировки войск. Поэтому в 212 году Цинь Ши Хуанди приказывает Мэн Тяню приступить к строительству магистральной дороги. Таким образом, сооружение Великой китайской стены, заселение пограничных территорий и строительство дорожной магистрали вплоть до самого Сяньяна превращали северо-западную часть страны в мощный единый комплекс, связанный с центром империи и являвшийся надежным препятствием на пути продвижения воинственных сюнну.
Объектом циньской экспансии на юге были многочисленные племена юэ, населявшие современные провинции Гуандун и Гуанси, а также государство Аулак (по-китайски — Аулаго), расположенное в северо-восточной части Индо-Китайского полуострова. Первые три года принесли определенные успехи — циньские войска продвинулись во всех пяти направлениях и даже убили Июй-суна — правителя Западного Аулака (Сиау).
Но циньцы не могли закрепить за собой всю завоеванную территорию. В 214 году племена юэ совместно с войсками государства Аулак в ночном сражении разгромили циньскую армию и убили полководца Ту Цзюя.
В том же 214 году Цинь Ши Хуанди провел еще одну мобилизацию. Вновь созданная армия была направлена на юг на помощь отступавшим циньским войскам. Получив подкрепление, циньские войска окончательно захватывают Намвьет и северо-восточную часть Аулака.
Активная внешняя политика циньской империи и грандиозные мероприятия, проводимые Цинь Ши Хуанди внутри страны, были невозможны без постоянного, все возраставшего притока новых людских сил и новых материальных средств. В последние годы империи, еще при жизни Цинь Ши Хуанди, поземельный налог возрос до 2/3 урожая общинника; увеличились и сроки трудовой и воинской повинности. Усилилось обращение земледельцев в государственных рабов, не остались в стороне и рабовладельцы-общинники — государство стало мобилизовывать на трудовые и воинские повинности частных рабов.
Население всеми силами старалось уклониться от несения повинностей. Люди скрывались от чиновников, убегали из селений. Были случаи, когда снимались с насиженных мест и уходили в горы, болотистые районы целые общины во главе с советом старейшин. Таким образом появилась целая категория людей, именуемых «буванжэнь» — «скрывающиеся люди».
Массовое бегство общинников, спасавшихся от уплаты чрезмерных налогов и несения повинностей, являлось одной из форм протеста против правившей династии. В этой обстановке активизировала свою деятельность и наследственная аристократия шести покоренных царств. Необходимо отметить, что объединение страны отнюдь не означало окончания борьбы. После образования империи борьба приняла иные формы: уцелевшие представители наследственной аристократии стали на путь террора. Однако несколько покушений провалились. Серия неудач толкнула, по-видимому, наследственную аристократию на поиски каких-то иных форм борьбы. В последние годы жизни Цинь Ши Хуанди борьба принимает идеологический характер. Конфуцианцы, идейные руководители наследственной аристократии и противники учения «фацзя» — государственной идеологии циньской империи, начинают проповедовать скорую гибель циньской династии, сеять среди населения недоверие к новым реформам и законоположениям, «подстрекая черноголовых к выступлению против <Цинь Ши Хуанди>».
Уничтожение конфуцианских канонов являлось одним из методов идеологической борьбы «фацзя» с конфуцианцами. Если исходить из сообщения Сыма Цяня, была сожжена конфуцианская литература, хранившаяся в частных собраниях, экземпляры «Шицзина», так же как и сочинения различных мыслителей периода Чуньцю — Чжаньго, находившиеся в государственных библиотеках и книгохранилищах, остались в полной сохранности.
После событий 213 года власть Цинь Ши Хуанди принимала все более деспотический характер. Император уже не советовался со своими ближайшими помощниками и официальными государственными советниками (боши), сведя функции последних к слепому выполнению приказов свыше. Судя по сообщению Сыма Цяня, Цинь Ши Хуанди обладал большой работоспособностью, просматривал ежедневно не менее 30 килограммов различной документации и докладов. Отныне все более или менее значительные дела решались одним императором.
В последние годы жизни Цинь Ши Хуанди становится болезненно настороженным, не доверяя почти никому из своих ближайших помощников. Начиная с 212 года император, как правило, никогда не жил подолгу в одном дворце, а постоянно переезжал из одного места в другое, не уведомляя заранее никого из приближенных.
На территории в радиусе 200 километров от столицы в различных местах было специально выстроено 270 дворцов. В каждом из них все было готово для приема императора, вплоть до наложниц, чиновникам запрещалось самовольно переставлять вещи или менять обстановку в залах. Никто из населения империи, включая широкие круги чиновничества, не должен был знать о месте жительства Цинь Ши Хуанди. Тех же, кто даже невольно проговаривался, ожидала смертная казнь.
Подобное положение свидетельствовало о росте оппозиции внутри самой правящей группировки. Проверка, проведенная Цинь Ши Хуанди в 212 году, показала, что часть чиновников конфуцианского толка не только критиковала императора, но и подстрекала жителей столицы к прямому выступлению против него. В ходе допросов императорским чиновникам удалось выявить виновных; свыше 460 конфуцианцев были заживо закопаны, остальных сослали на охрану границ.
Летом 210 года Цинь Шин-Хуанди скончался в Шацю на территории современной провинции Шаньдун в 50-летнем возрасте, возвращаясь из своей очередной инспекционной поездки по восточным районам страны.
СУЛЛА (138-78 до Р. X.)
Римский полководец, консул (88). В 84 году одержал победу над Митридатом VI. Победив Г. Мария в гражданской войне, в 82 году стал диктатором, проводил массовые репрессии. В 79 году сложил свои полномочия.
Луций Корнелий Сулла родился в 138 году до Р. X. Он принадлежал к древнему патрицианскому роду Корнелиев, появившемуся в консульских фастах в V веке и давшему Риму больше консулов, чем любой другой аристократический род. Впрочем, ветвь Суллы появилась несколько позже. Первым его предком, упомянутым в фастах, был диктатор 333 года Публий. Корнелий Руфин, его сын, тоже Публий, был консулом 290 и 277 годов. Впрочем, Публий Корнелий Руфин Младший был осужден по закону против роскоши и два следующих поколения рода (уже носящего прозвище Сулла) не занимали должности выше претуры, а о карьере Суллы-отца вообще ничего не известно. Саллюстий совершенно откровенно говорит об угасании этого рода, который еще и обеднел.
Плутарх утверждает, что в молодости Сулла снимал дешевое помещение в Риме. Тем не менее он был, по-видимому, хорошо образован и приобщен к эллинистической культуре. Всю жизнь он питал интерес и пристрастие к миру искусств. Часы отдыха и досуга охотно проводил в среде богемы, на веселых пирушках с участием легкомысленных женщин, и даже сам сочинял шутливые сценки, которые там же и исполнялись. Одним из ближайших друзей Суллы был знаменитый римский актер Квинт Росций, что считалось предосудительным для римского аристократа. Имена трех жен Суллы — Илии (возможно, Юлии), Эдим и Клелин, хотя и указывают на знатное происхождение, но не выявляют связи с правящей группировкой нобилитета. Когда в 88 году уже ставший консулом Сулла женился на Метелле, дочери консула 119 года Металла Далматика и племяннице Метеллы Нумидийского, многие сочли это мезальянсом.
В 97 году во время Югуртинской войны в войске Суллы объявился Марий. Попал он туда случайно — по жребию, после избрания квестором в Риме. И как новичок в военном деле, да еще из аристократов, Марий был встречен демократически настроенными боевыми офицерами не слишком дружелюбно. Однако ему удалось очень быстро преодолеть их предубеждение.
Первым взлетом Суллы был захват самого Югурты, которого ему передал мавританский царь Бокх. С блеском выполнив нелегкую и опасную миссию, Сулла стал героем войны, что имело для него двоякие последствия. Пропаганда оптиматов стала противопоставлять его Марию, что вызвало недовольство последнего, а позднее, когда Бокх захотел поставить на Капитолии золотое изображение сцены передачи Югурты, произошел открытый конфликт. Вероятнее всего, эти события можно датировать временем Союзнической войны.
Саллюстий дает ему такую характеристику: «Сулла принадлежал к знатному патрицианскому роду, к его ветви, уже почти угасшей ввиду бездеятельности предков. В знании греческой и латинской литературы он не уступал ученейшим людям, отличался огромной выдержкой, был жаден до наслаждений, но еще более до славы. На досуге он любил предаваться роскоши, но плотские радости все же никогда не отвлекали его отдел; правда, в семейной жизни он мог бы вести себя более достойно. Он был красноречив, хитер, легко вступал в дружеские связи, в делах умел необычайно тонко притворяться. Был щедр на многое, а более всего — на деньги. И хотя до победы в гражданской войне он был счастливейшим из всех, все-таки его удача никогда не была большей, чем его настойчивость, и многие спрашивали себя, более ли он храбр или более счастлив»
Тот факт, что Сулла оставался легатом, а затем военным трибуном Мария в Германской войне, показывает, что тогда их отношения еще сохранялись, однако в 102 году происходит его сближение с оптиматами, обратившими внимание на талантливого офицера. Сулла стал легатом Катула и участвовал в сражении при Верцеллах. Вероятно, успешные действия армии Катула в немалой степени были и его засугой.
В начале своей политической карьеры Сулла не планировал стать эдилом и был провален на преторских выборах 95 года. Только в 93 году он был избран, а в 92 году стал пропретором Киликии и сумел провести удачную дипломатическую акцию против Митридата, посадив на престол римского ставленника Армобарзана. В 90–89 годах Сулла стал легатом в южной армии римлян, действовавших против Самния.
После ранения командующего, консула Л. Юлия Цезаря, он стал фактиченски командующим этой армии и оставался им в течение 89 года. Именно Сулла разгромил самнитов, представлял-вших одну из главных сил повстанцев. Центры восстания Эзерния и Бовиан пали, остатки разбитых самнитов и луканов ушли в горы. К началу 88 года армия осадила последний оплот инсургентов, город Нолу.
В 90 году Рим вступил в конфликт с Митридатом, а в 88 году армии понтийского царя нанесли внезапный удар, захватили Малую Азию и Грецию. С помощью Митридата в Афинах произошел государственный переворот, и власть захватил тиран Аристион (88), стремившийся, опираясь на помощь Митридата, добиться былой независимости для Афин.
Рим начал терять свои восточные владения. Ведение войны было поручено прославившемуся в союзническую войну Луцию Корнелию Сулле, однако на политической арене появился Марий, заключивший союз с близким другом погибшего реформатора Друза — трибуном П Сульлицием Руфом. Марий и Сульпиций смогли опереться на те силы, которые поддержали Мария в 100 е годы, а также на партию Друза и большое количество всадников.
Как и ранее, Марий в основном преследовал личные цели — получение армии и командование в войне. Сульпиций рассчитывал на помощь марианцев в завершении реформ Друза. Первым предложением Сульпиция был закон о распределении италиков по всем 35 трибам, который он внес на рас смотрение народного собрания. В оппозиции Сульпицию оказался не только сенат, но и масса старых граждан в народном собрании. Консулы объявили юстиции, и в ответ на это Сульпиций организовал на них нападение. Во время схватки погиб сын второго консула Помпея Руфа, и Сулла под угрозой физической расправы отменил свое решение. После этого Сульпиций провел закон об италиках и решение о назначении Мария командующим в Митридатовой войне.
Традиционные методы борьбы были исчерпаны, однако Сулла перевел конфликт в новую стадию Он направился в Нолу, где стояла армия, которую он хотел вести против Митридата, и повернул ее против Рима. Город был взят войсками. Сулла созвал народное собрание, отменил законы Сульпиция, объявил Сульпиция, Мария и 10 лидеров их партии вне закона. Сульпиций был убит, а Марий бежал в Африку. Вероятно, в это время проводился закон Суллы, по которому любой законопроект, выдвинутый трибуном, нуждался в утверждении его сенатом.
Цель переворота Суллы заключалась в ликвидации законов Сульпиция, что и было сделано. Тем не менее значение этого переворота оказалось огромным. Впервые армия использовалась в борьбе за власть не как политическое орудие, а в своем прямом военном качестве. Конфликт перешел на новый уровень. Положение Суллы после переворота было довольно сложным. Несмотря на то что его армия контролировала ситуацию, оппозиция оставалась достаточно сильной. Партия Мария и Сульпиция не была разгромлена, к ней присоединились многие недовольные методами Суллы. Первые симптомы проявились в массовом протесте и требованиях вернуть изгнанников. Консул Помпеи Руф был послан принять армию Гнея Помпея Страбона, однако, когда он прибыл в армию, взбунтовавшиеся солдаты его убили. Наконец, на 87 году консулами были избраны оптимат Гней Октавий и противник Суллы Корнелий Цинна.
Почти сразу же после отъезда Суллы Цинна выдвинул требование о равномерном распределении италиков по всем 35 трибам и возвращении изгнанников. Этому противился Октавий, и столкновение в комициях перешло в побоище, которое по масштабам превзошло все предыдущие. Погибло около 10 000 человек. Цинна был лишен власти и изгнан. Новым консулом стал Корнелий Мерула. Повторяя действия Суллы, Цинна бежал в Капую к армии, заменившей ушедшее на восток войско Суллы, и повел ее на Рим.
Сенат поддержал Октавия, однако некоторые сенаторы бежали к Цинне. Мятежного консула поддержали новые граждане, ему удалось договориться с самнитами и заключить союз с прибывшим из Африки Марием.
Оптиматы сосредоточили в Риме около 50 когорт, кроме того, на помощь им подошла армия Помпея Страбона, хотя и довольно ненадежная. Цинна явно имел численное превосходство. Марианцы блокировали столицу, в Риме начался голод, а в армии оптиматов — массовое дезертирство, особенно в войсках Помпея Страбона. После смерти последнего от удара молнии, его армия практически распалась. Наконец, Октавий капитулировал, и марианцы вступили в Рим. Одна часть оставшейся армии сдалась, другая ушла из города с претором Метеллом Пием, сыном Метелла Нумидийского.
Цинна был восстановлен в должности, а изгнание Мария — отменено. Оба, без всякого народного собрания, объявили себя консулами на 86 год. Победа марианцев сопровождалась резней политических противников Жертвами стали Октавий Мерула, Катул, поддержавшие оптиматов, Красе и Антоний и др. Особенно свирепствовал Марий, набравший специальный отряд из рабов, который он называл «бардиеями». Репрессии достигли такого размаха, что Цинна и Серторий в конечном счете окружили рабов войсками и всех перебили.
В январе 86 года в самом начале своего консульства Марий умер. Его место занял Цинна. Как и Марий, он правил путем узурпации консульской власти, последовательно занимая консульство в 86, 85, 84 годах.
В 87–86 годах Сулла разгромил Митридата, а в 85 году заключил с ним Дарданский мирный договор. Вскоре к Сулле перешла марианская армия Фимбрии. Сулла написал письмо сенату, объявляя о намерении бороться со своими врагами, после чего сенаторы пытались примирить Суллу и Цинну и даже вынудили последнего дать соответствующее обещание. Многие из них бежали к Сулле. В свою очередь, Цинна форсировал подготовку к войне. В 84 году он, наконец, выполнил свое обещание и провел закон о равном распределении италиков по трибам, а затем начал готовить войска для переправы в Далмацию. Однако в Анконе недовольные солдаты подняли мятеж, во время которого Цинна был убит.
В начале 83 года марианцы собрали более 100 000 человек, кроме того, на их стороне были самниты. Общие силы равнялись 150 000–180 000 человек, однако немалую часть составляли новобранцы. Основная армия Суллы насчитывала 30 000-40 000 человек, вместе с силами Метелла, Помпея, Красса и других своих легатов он мог выставить около 100 000 солдат. Тем не менее численный перевес марианцев сводился на нет как худшей подготовкой их армии, так и тем, что среди марианцев было много сторонников компромисса, к числу которых принадлежали и консулы 83 года Сципион и Норбан.
К концу 83 года Сулла добился перелома, и около половины армии марианцев вышло из строя. 1 ноября 82 года в ожесточенном сражении у Коллинских ворот Сулла и Красе разгромили остатки марианцев. Война закончилась. Вскоре Помпеи захватил Сицилию и Африку, казнив взятого в плен Карбона, а сулланский легат Гай Алний овладел Испанией, выбив оттуда марианского наместника Квинта Сертория. В войне погибли оба консула. Сенат объявил междуцарствие. Принцепс сената Валерий Флакк назначил Суллу диктатором.
Некоторые исследователи полагают, что Сулла снял диктатуру не в 79 году, как обычно считали, а в 80 году, пробыв на посту положенные 6 месяцев. После этого он стал консулом, а в 79 году снял с себя и эту консульскую власть. Скорее всего, Сулла взял диктатуру на неопределенный срок, что явилось принципиальным новшеством, и отказался от нее в 79 году. Таким образом, он был первым из римских правителей, который поставил себя над остальными, создав особую власть.
Особое положение Суллы подчеркивали еще несколько идеологических апектов. Он получил прозвище Felix (Счастливый), детей Суллы от брака с Цецилией Метеллой звали Фавст и Фавста. Ариан упоминает, что после победы Сулла установил свою конную статую с надписью, кроме того, диктатор добился именоваться любимцем Афродиты. Это постоянное подчеркивание особого счастья, характерное для политической деятельности Суллы, создавало, особенно после победы, иллюзию особого покровительства богов, под которым он якобы находился. Эта идея закладывалась в основу культа императора.
Первым действием Суллы явилось уничтожение оппозиции. Массовые расправы с остатками марианцев начались уже в ходе войны. Города, оказавшие сопротивление, и особенно Пренесте, Норба и Эзерния, были разгромлены. После победы у Рима Сулла перебил несколько тысяч пленных, были разорены Самний и Лукания.
За первой волной убийств последовала вторая. В Риме по просьбе своих сторонников диктатор начал выпускать печально известные проскрипционные списки. Первый из них включал 80 имен, позже были добавлены 220, а затем еще столько же. Наконец Сулла заявил, что записал только тех, кого вспомнил, дав понять, что списки могут быть пополнены. Укрывательство проскрипта вело за собой казнь, а дети и внуки внесенных в списки лишались гражданских прав. Наоборот, за убийство или донос давали денежную награду, а раб получал свободу. Головы казненных выставляли на рынке.
Среди казненных было много невиновных людей, ставших жертвой произвола или личной вражды сулланцев, многие погибли из-за собственного богатства. Валерий Максим определил общее число проскрибированных в 4700 человек, в том числе 40 сенаторов и 1600 всадников. Это, вероятно, были только люди, принадлежащие к социальной верхушке, общее число жертв террора оказалось значительно большим.
Дети и внуки проскрибированных не могли занимать магистратуры. Многие города были наказаны срытием стен и цитаделей, штрафами и высылкой колоний ветеранов. Итогом проскрипций и террора явилось уничтожение марианской партии и противников Суллы. Массовые конфискации были средством расплаты диктатора со своими сторонниками. Сам Сулла и его окружение превратились в богачей.
Видимо, после некоторого спада террора Сулла начал серию конструктивных реформ. Реформаторская деятельность Суллы затрагивала почти все стороны существования Римского государства. Сулла не мог не видеть, что наделение правами римского гражданства почти всех жителей Италии уничтожало основы полисного строя. Если раньше Рим оставался общиной, границы которой охраняло войско — ополчение граждан, земельных собственников, а верховная власть принадлежала народному собранию тех же граждан, то теперь положение изменилось Вместо полиса Рима появилось государство Италия, вместо армии-ополчения граждан, собираемого от случая к случаю, возникло профессиональное войско, собрание граждан уже невозможно было созвать в силу многочисленности граждан (представительная парламентская система в древности была неизвестна).
Реформы Суллы были направлены на усиление власти сената и ограничение власти народного собрания.
Сенат был пополнен 300 новыми членами, в основном за счет молодых нобилей и офицеров Суллы. Таким образом, поредевший сенат усилился за счет верных диктатору людей, а верхушка сулланцев получала магистратуры и места в высшем правительственном органе.
Полномочия сената расширялись. Ему возвращались суды, и он мог контролировать магистратов. Цензура была ликвидирована, и все новые квесторы, число которых увеличилось с 8 до 20, автоматически входили в сенат. Остальные магистратуры сохранялись, однако полномочия магистратов уменьшились. Сулла дополнил закон Виллия, четко установив порядок прохождения должностей квестура, претура, консульство. Явно имея в виду практику Мария и Цинны, он подтвердил запрет занимать второе консульство ранее, чем через 10 лет после первого. Возрастной ценз повышался, консулом можно было стать только в 43 года. Диктатор сделал попытку оторвать консулов от провинциальных армий, ограничив их возможность покидать Рим в год консульства. Вопрос о распределении провинций решал сенат.
Число квесторов и преторов было увеличено, что способствовало снижению значения этих должностей. Сулла нанес удар по самой демократической магистратуре Рима — народному трибунату. Все предложения трибунов должны были предварительно обсуждаться в сенате, т е трибунат был поставлен под контроль сената.
Сулла шел не только по пути ограничения функций народного собрания и его защитника — народного трибуна, он решил заставить народное собрание действовать в его интересах. С этой целью Сулла отпустил на свободу 10 000 рабов, принадлежавших ранее проскрибированным, стал их патроном и направлял их действия.
Эти 10 000 вольноотпущенников (так называемых корнелиев), преданных Сулле, и определяли решения народных собраний. Практика гражданских войн оказалась вне закона. Это фиксировалось в законе Суллы об оскорблении величия. Закон запрещал покидать провинцию и уводить войско, вести войну и ставить на престол царей, если это не было санкционировано сенатом и народом.
Диктатор не отменил равного распределения италиков по 35 трибам, более того, в данном случае он пошел навстречу исторической необходимости и произвел муниципальное деление Италии, дав большинству городов статус самоуправляемых муниципиев. Вместе с тем некоторые италики были наказаны, и Сулла расселил на их территории 120 000 ветеранов. Это преобразование было, вероятно, самой крупной и болезненной реформой диктатора. Достигались сразу три цели: Сулла расплачивался со своими солдатами, наказывал врагов и создавал опорные пункты своей власти по всей Италии. Если некогда аграрный вопрос использовался как орудие демократии, то в руках Суллы он стал орудием олигархии и личной власти могущественного диктатора.
В 81 году Сулла был диктатором, в 80 году он добавил к этому еще и власть консула. Наконец, в 79 году он отказался от власти и вскоре умер. Уход Суллы по-разному объясняется современными исследователями. Моммзен считает его исполнителем воли нобилитета, ушедшим сразу после того, как только был восстановлен старый порядок. Противоположное мнение было высказано Ж. Каркопино, который считает, что диктатор стремился к единоличной власти, но был вынужден уйти из-за оппозиции в своем окружении. Однако в целом его гипотеза противоречит фактам. Уход был явно добровольным, а его причиной, видимо, следует считать целый комплекс факторов. Главным, пожалуй, было то, что ни общество, ни его лидеры, в том числе и сам Сулла, не созрели для постоянной единоличной власти и с самого начала считали диктатуру только временной. От Суллы ожидали реставрации старой республики, именно так рассматривал свою деятельность и он сам. В довершение ко всему диктатор был смертельно болен.
Сулла скончался в 78 году до Р X на 60-м году жизни. После его смерти у власти оказалась сенатская олигархия, могущество которой укрепил грозный диктатор.
ЦЕЗАРЬ ГАЙ ЮЛИЙ (100-44 до Р. X.)
Римский диктатор (в 49 году, 48–46 годах, 45 году, с 44 года — пожизненно). Полководец. Сосредоточив в своих руках ряд важнейших республиканских должностей (диктатора, консула и т. п), стал фактически монархом. Убит в результате заговора республиканцев.
Гай Юлий Цезарь родился в 100 году до Р. X. в двенадцатый день месяца квинтилия который впоследствии в его честь был переименован в июль. Он происходил из патрицианского рода Юлиев, древнего и знатного, но бедного. Юлий Цезарь получил прекрасное образование, которое в те времена заключалось в изучении греческого языка, литературы, философии, истории и в овладении ораторским искусством. Цезарь от природы отличался великолепными способностями и быстро достиг выдающихся успехов в красноречии. Из всех ораторов своего времени он уступал только Цицерону, имя которого стало нарицательным. Сам Цицерон был столь высокого мнения об ораторском искусстве Цезаря, что в одном из писем писал о нем «Кто острее его, кто богаче мыслями! Кто пышнее и изящнее в выражениях!»
Непомерное властолюбие было главной движущей силой всей его жизни, а девизом — слова из знаменитой в древнем мире трагедии Эврипида «Финикиянки», которые постоянно были у него на устах:
«Если уж право нарушить, то ради господства, а в остальном надлежит соблюдать справедливость».
Юлий Цезарь был человеком смелым и решительным. В свои 18 лет он не побоялся навлечь на себя гнев грозного диктатора Суллы, отказавшись выполнить его волю и развестись со своей женой Корнелией. Гнев Суллы был опасен, и Цезарю пришлось бежать из Рима, он смог вернуться лишь после смерти Суллы.
Как человек умный и хорошо владеющий собой Цезарь не был бессмысленно жестоким. Своих врагов он охотнее прощал, чем убивал. По свидетельству римского историка Аммиана Марцеллина, Цезарь не раз говаривал, что «воспоминание о жестокости — это плохая подпора в старости». Едва ли Цезарь был от природы мягким человеком, скорее напротив, но он всегда умел держать себя достойно и не давал злым чувствам овладеть собой он никогда не был рабом своих страстей, а был господином своей души и своего тела. Вернувшись в Рим, Цезарь стал прилагать все усилия к тому, чтобы сделаться человеком заметным — это требовало больших денег, и он влез в долги.
«В Риме Цезарь благодаря своим красноречивым защитительным речам в судах добился блестящих успехов, а своей вежливостью и ласковой обходительностью стяжал любовь простого народа, ибо он был более внимателен к каждому, чем можно было ожидать в его возрасте. Да и его обеды, пиры и вообще блестящий образ жизни содействовали постепенному росту его влияния в государстве» (Плутарх).
Цезарь считал, что сможет ниспровергнуть аристократический республиканский строй, опираясь на широкие массы плебеев. Поэтому Цезарь не жалел расходов и еще глубже погружался в долги, но ублажал плебс. К тому времени, когда он достиг первой государственной должности, у него было долгов на тысячу триста талантов. Будучи эдилом (одна из высших государственных должностей), Цезарь для удовлетворения потребностей плебса в зрелищах «вывел на арену цирка 320 пар гладиаторов, а огромными издержками на театры, церемонии и обеды затмил всех своих предшественников».
Когда в Риме скончался великий понтифик, который официально считался верховным жрецом государства, Цезарь пожелал занять этот пост и выставил свою кандидатуру на выборах, хотя у него было два мощных соперника. На выборах Цезарь одержал верх и этим внушил сенату и знати опасение, что он сможет увлечь народ на любую дерзость.
В Риме Юлий Цезарь стал чувствовать себя столь уверенно, что осмелился публично заявить о своем праве на особое положение. Когда в 68 году умерли его тетка Юлия и жена Корнелия, он на Форуме, главной площади Рима, произнес в их память похвальные речи, в которых были такие слова: «Род моей тетки Юлии восходит по матери к царям, по отцу же — к бессмертным богам, ибо от царя Анка Марция происходят Марции Рексы (цари), имя которых носила ее мать, а от богини Венеры — род Юлиев, к которому принадлежит наша семья. Вот почему наш род облечен неприкосновенностью, как цари, которые могуществом превыше всех людей, и благоговением, как боги, которым подвластны и сами цари».
Впоследствии, став властелином Рима, Цезарь воздвиг храм Венеры Прародительницы, от которого до наших дней сохранилось три колонны. Цезарь неуклонно шел вверх. В 67 году он достиг должности претора (лицо с высшей судебной властью по гражданским делам). После истечения годичного срока в этой должности он получил в управление Испанию.
Все государственные должности в республиканском Риме не оплачивались, но управление провинциями (завоеванными территориями) было делом чрезвычайно доходным, так как размеры налогов не устанавливались и правители имели широкие возможности грабить провинции.
Однако долги Цезаря были столь велики, что кредиторы не выпустили его из Рима. Он обратился за помощью к Марку Лицинию Крассу, самому богатому из римлян. Крассу нужны были сила и энергия Цезаря для борьбы против Гнея Помпея Магна, поэтому он удовлетворил наиболее настойчивых и неумолимых кредиторов Цезаря и, дав поручительство на сумму в 830 талантов, предоставил Цезарю возможность отправиться в провинцию.
Великое преимущество правителя провинции заключалось в том, что в его распоряжении были войска.
Пребывание Юлия Цезаря в Испании, хотя пробыл он там всего год, сильно продвинуло его на пути к захвату власти в Риме. В Испании Цезарь стяжал военную славу, разбогател, щедро одарил воинов и был провозглашен ими императором. Слово «император» в республиканском Риме обозначало высший почетный военный титул, который формально не давал его обладателю никаких особых привилегий в смысле власти. Это почетное звание могло быть присвоено полководцу за победу на войне, либо по постановлению римского сената, либо по самостоятельному решению воинов. В 1 веке до Р. X. в Римской республике фактически хозяевами положения оказались императоры, то есть выдающиеся полководцы, в руках которых находилась лично им преданная армия.
Ежегодно в Риме справлялся ночной праздник Доброй Богини, на котором могли присутствовать только женщины. В начале декабря 62 года в доме Цезаря во время этого праздника произошел громкий скандал: одна из служанок обнаружила мужчину, переодетого в женское одеяние. Им оказался Публий Клодий, знатный молодой человек отчаянно авантюрного нрава; все решили, что он пробрался на праздник, чтобы насладиться преступной любовью с Помпеей, женой Цезаря. Римская общественность очень возмутилась этой проделкой и расценила ее как святотатство.
Клодий пользовался большой популярностью у плебса, поэтому Цезарю выгодно было иметь в нем друга, а не врага, зато противники Цезаря были бы очень рады принять Клодия в свои ряды.
Как всегда, Цезарь сумел сохранить самообладание; жену свою он виновной не признал, но спокойно развелся с нею. С Клодием Цезарь сумел помириться и тем самым поставил его бешеную энергию на службу себе. На пути к высшей власти у Цезаря были сверхмощные соперники: враждовавшие между собой фантастически богатый Красе и знаменитый полководец Помпеи, почти фактический хозяин Рима.
В 60 году Цезарь сделал неожиданный и чрезвычайно ловкий шаг, который имел значительные последствия. «Ему удалось примирить Помпея и Красса, двух людей, пользовавшихся наибольшим влиянием в Риме. Тем, что Цезарь взамен прежней вражды соединил их дружбой, он поставил могущество обоих на службу себе самому и под прикрытием этого человеколюбивого поступка произвел незаметно для всех настоящий государственный переворот. Ибо причиной последовавших гражданских войн была не вражда Цезаря и Помпея, как думает большинство, но в большей степени их дружба, когда они сначала соединились для уничтожения власти аристократии, а затем поднялись друг против друга» (Плутарх). Так три самых могущественных человека в Риме заключили между собой тайный союз, триумвират (союз трех мужей), с целью ниспровержения власти аристократии и установления своей власти, чтобы упрочить этот тайный сговор, Цезарь выдал замуж свою единственную дочь Юлию за Гнея Помпея; хотя Помпею тогда было 46 лет, а Юлии — только 23 года, брак их оказался счастливым. Сам Цезарь из деловых соображений немного позднее женился на Кальпурнии, дочери видного политического деятеля Пизона.
С помощью Помпея и Красса Цезарь был избран в консулы на 59 год. Два ежегодно сменяемые консула были главными должностными лицами в Римской республике, в их руках находилась высшая исполнительная власть: Высшая законодательная власть принадлежала народному собранию; высшим совещательным органом был сенат. Вступив в должность консула, Цезарь смело сцепился с сенатом и дал ему основательно почувствовать, кто теперь стал подлинным хозяином Рима.
Цезарь намеренно предложил такие законопроекты, которые были весьма угодны плебсу, но были совсем не по душе сенату. «В сенате все лучшие граждане высказались против, и Цезарь, который давно уже искал к тому повода, поклялся громогласно, что черствость и высокомерие сенаторов вынуждают его против его воли обратиться к народу для совместных действий. С этими словами он вышел на Форум. Здесь, поставив рядом с собой с одной стороны Помпея, с другой — Красса, он спросил, одобряют ли они предложенные законы. Когда они ответили утвердительно, Цезарь обратился к ним с просьбой помочь ему против тех, кто грозится противодействовать этим законопроектам с мечом в руке. Оба обещали ему свою поддержку, а Помпеи прибавил, что против поднявших мечи он выйдет не только с мечом, но и со щитом. Эти слова огорчили аристократов».
Помпеи вывел на Форум своих воинов, и законы, предложенные Цезарем, были одобрены. Стало ясно, что аристократия и сенат, который всегда был ее оплотом, утратили реальную власть в Римском государстве.
Пока Цезарь был консулом, значительная часть сенаторов вообще перестала приходить на заседания, а те немногие, которые присутствовали, в делах участия не принимали.
В конце своего консульства Цезарь добился того, что Цицерон, его противник, был изгнан из Италии (впоследствии Цицерон вернулся, и Цезарь с ним помирился, ибо охотно прощал своих врагов).
В нарушение установленных правил в 58 году Цезарь получил в управление провинцию Галлию (юг современной Франции и север Италии) сроком не на один год, а на пять лет. В 55 году полномочия Цезаря были продлены еще на пять лет, тогда же Красе получил в управление Сирию, а Помпеи — Африку и Испанию.
Цезарь пробыл в Галлии около десяти лет. За это время он подчинил власти Рима значительную часть Галлии, завоевал более 800 селений, покорил 300 племен, сражался с тремя миллионами человек, в боях уничтожил миллион варваров, а миллион взял в плен.
Теперь в руках Цезаря оказались огромные материальные ресурсы. Войны принесли ему колоссальную добычу, а за спиной его стояло мощное войско. Цезарь добился от своих воинов редкой преданности; в Галлии в его войсках не было ни одного мятежа.
Находясь в Галии, Цезарь внимательно следил за событиями в Риме и ухитрялся сохранять влияние в народном собрании, не давая возможности Помпею овладеть симпатиями плебса. Золото и прочую богатую добычу Цезарь отсылал в Рим и использовал для подкупа должностных и влиятельных лиц.
За время отсутствия Цезаря в Риме произошли серьезные изменения: Красе погиб на войне с парфянами, Юлия, дочь Цезаря и жена Помпея, умерла. ВРиме Помпеи был самым могущественным человеком, и сенат был ему покорен.
Столкновение между Цезарем и Помпеем становилось неизбежным.
Срок полномочий Цезаря в Галлии истекал Цезарь хотел, чтобы либо ему продлили полномочия, либо разрешили заочно выставить свою кандидатуру на выборах в консулы на 48 году. Но сенат постановил, чтобы Цезарь сложил с себя командование, распустил все свои войска и как частный человек вернулся бы в Рим.
Помпеи хорошо понимал, что Цезарь не только не распустит войска, а постарается стянуть их со всей Галлии и начнет гражданскую войну.
Цезарь отдавал себе отчет, что речь шла не только о его личном честолюбии и желании захватить верховную власть в государстве, оттеснив от ее кормила коррумпированную и неспособную к управлению огромной державой римскую аристократию. За Цезарем стояла довольно многочисленная, хотя и разнородная политическая группировка, которая отражала интересы различных слоев римского гражданства — муниципальных собственников, части всадничества и даже некоторых кругов сенатской аристократии, заинтересованных в реформировании устаревшего государственного устройства. Располагал он и поддержкой большинства провинциальной аристократии, принявшей римское господство, но заинтересованной в получении римского гражданства и полноправном участии в управлении хотя бы на уровне провинций. И, конечно, мощной силой поддержки Цезаря была его многочисленная (до 12 легионов) и закаленная в боях армия, заинтересованная напрямую в победе Цезаря и получении обещанных щедрых наград, земельных участков и почетных назначений.
После некоторых колебаний и тщательного анализа сложившейся военно-политической обстановки Цезарь принял решение начать военные действия против сената и Помпея. 10 января 49 года один из легионов Цезаря форсировал пограничную речку Рубикон, отделяющую провинцию Цизальпинская Галлия от собственно Италии.
«Быстро доехав до реки, которая называется Рубикон и служит границей Италии, Цезарь остановился. Глядя на течение воды, он стоял в раздумье, взвешивая в уме каждое из тех бедствий, которые последуют, если он с вооруженными силами перейдет эту реку. Наконец, приняв решение, Цезарь сказал своим путникам: „Если я не перейду эту реку, друзья мои, то это будет началом бедствий для меня, а если перейду, то это станет началом бедствий для всех людей“. Сказав это, он стремительно, как бы по вдохновению свыше, перешел через Рубикон, добавив: „Да будет жребий брошен!“»
Гражданская война, в которой погибла Римская республика, началась.
На первый взгляд, военно-политическое положение Цезаря было непрочным. Ему противостояла мошная коалиция талантливого полководца Помпея с его армией и правящего сената, т. е. существующего правительства, располагавшего не только всем авторитетом законного органа управления, но и огромной государственной казной. Однако реальное положение Цезаря оказалось более устойчивым, чем могло показаться на первый взгляд. С военной точки зрения, силы Цезаря были более значительными, чем у Помпея и сената. Если по общей численности они были более или менее равными (по 12–14 легионов у каждого), армия Цезаря была монолитна, приобрела большой опыт ведения войны в Галлии, была полностью отмобилизованной и готовой к самым решительным действиям.
Цезарь же использовал фактор внезапности в полной мере. Форсировав Рубикон, он стремительно продвигался по Фламиниевой дороге к Риму, практически нигде не встречая сопротивления. Обескураженный таким стремительным развитием событий, Помпеи спешно переправился в Грецию, чтобы собрать там свои разрозненные легионы, насколько это было возможно, и выжидать дальнейшего развития событий. Вместе с Помпеем в Грецию бежали и многие сенаторы. Цезарь беспрепятственно захватил Рим и получил в свои руки обширную государственную казну. План его блестяще удался. Цезарь, провозглашенный диктатором, провел набор воинов, пополнил свою армию до 7 легионов и мог приступить к выполнению следующих задач. Он не стал преследовать Помпея в Греции, а решил разгромить его сильную группировку, стоящую в далекой Испании (8 легионов). Испанские легионы оказали упорное сопротивление диктатору, но деморализованные из-за отсутствия своего главнокомандующего, который в этот момент собирал силы в Греции, они были блокированы Цезарем при городе Илерде и капитулировали (49). Большая часть воинов получила прощение, была приглашена в армию Цезаря, пополнив ее ряды.
Победа при Илерде еще более ухудшила общее положение сенатской партии. Однако в распоряжении сената были еще очень большие силы, собранные в Греции (до 10 легионов), кроме того, в распоряжении Помпея находились огромные материальные ресурсы богатых восточных провинций, в которых правили наместники, назначенные сенатом. Как и прежде, Цезарь действовал решительно и смело.
Решающая битва при Фарсале (лето 48 года) закончилась полным поражением Помпея.
Победа Цезаря была полной. Сам Помпеи бежал на Лесбос, оттуда попытался проникнуть в Египет, в котором надеялся получить финансовую помощь от своего прежнего союзника — египетского царя. Однако египтяне уже знали о сокрушительном поражении Помпея при Фарсале. Желая извлечь политические выгоды из ситуации, ближайшие советники египетского царя организовали убийство Помпея и передали его голову Цезарю.
Оказавшись в Египте, Цезарь был втянут в запутанные внутриегипетские дела. Дело в том, что в 51 году умер царь Птолемей XII, и между его детьми, 12-летним сыном Птолемеем XIII и 18-летней дочерью Клеопатрой VII (вернее, между их придворными кликами), разгорелось соперничество. Победу одержали сторонники юного Птолемея, Клеопатра была отстранена от власти и выслана из Александрии. Но энергичная Клеопатра не смирилась со своей участью. Воспользовавшись прибытием Цезаря, Клеопатра проникла к римскому диктатору, сумела увлечь его своей красотой, а также выгодностью политического союза между ею, как повелительницей Египта, и римским командующим. Увлеченный красотой и незаурядным умом юной царицы, необходимостью решения сложных внутридинастических отношений, Цезарь провел в Египте девять месяцев, бросив на самотек все другие военные и политические дела.
Правда, в Египте ему удалось подавить сопротивление противников Клеопатры и утвердить ее власть (брат Клеопатры Птолемей погиб в борьбе), причем в этой междоусобной борьбе Цезарь чуть не погиб, а печальным последствием этой династической распри была гибель в пожаре бесценных сокровищ Александрийской библиотеки (47). И хотя благодарная Клеопатра предоставила в распоряжение Цезаря все свои огромные богатства, длительное пребывание в Египте позволило политическим противникам Цезаря оправиться от поражения и вновь собрать свои силы.
Мощная, хорошо укомплектованная армия помпеянцев стояла в Африке (около 6 легионов) Оставленные в Испании легионы Помпея, капитулировавшие под Илердой и прощенные Цезарем, взбунтовались, призвали к себе сыновей Помпея Секста и Гнея и выступили против власти победителя. Сын Митридата VI Фарнак — правитель Боспорского царства решил воспользоваться политической неразберихой в восточных провинциях. Во главе армии в 30 000 воинов он переправился в Малую Азию, захватил территорию бывшего Понтийского царства, а заодно Колхиду, Малую Армению, часть Каппадокии и даже Вифинии. В итоге, пока Цезарь находился в Египте, он оказался в кольце врагов.
Тяжелое военное положение Цезаря усугублялось социальными волнениями в центре государства, в самом Риме и Италии.
Ростом социальной напряженности попытались воспользоваться честолюбивые официальные магистраты. Так, в 48 году претор Камелий Руф предложил радикальный законопроект об отмене всех долгов и тем самым приобрел огромную популярность у столичного плебса и бедного италийского населения. Такая радикальная мера, как отмена всей задолженности, могла привести к самым серьезным потрясениям всех владельческих отношений и к непредсказуемым последствиям. Естественно, ни Цезарь, ни сенат не могли с этим согласиться. Сенат сместил Целия Руфа с должности претора, он был вынужден бежать из Рима на юг Италии. Здесь Целию Руфу удалось собрать значительные силы сторонников отмены всех долгов, главным образом из числа беднейшего населения италийских городов. Популярность и силы Целия Руфа стремительно росли. Дело стало принимать самый серьезный оборот и потребовало принятия от сената и оставленных Цезарем магистратов решительных мер. Из Рима были направлены достаточно крупные силы, которым удалось без особого труда рассеять плохо организованные скопления сторонников Целия Руфа, сам он погиб в бою. В следующем году проблему задолженности вновь попытался поднять народный трибун Корнелий Долабелла. Он возобновил законопроект о кассации долгов, а когда сенат решительно отверг этот законопроект, Долабелла призвал римское население к восстанию. Оставленный Цезарем в Риме в качестве его заместителя Марк Антоний решительно вмешался в события, восстание было подавлено, а Долабелла был отстранен от своей должности. Однако военное подавление обоих восстаний отнюдь не решало острой проблемы задолженности, и она продолжала лихорадить общественную атмосферу.
В целом в 47 году, более чем через два с половиной года после начала и столь блестящего хода гражданской войны, перед Цезарем и его сторонниками встали новые тяжелые проблемы. Они возникали даже там, где их, казалось, и не должно было быть, — в цезарианской армии. И дело не только в том, что Цезарь постоянно зачислял в состав своей армии бывших помпеянских легионеров, которые далеко не всегда были надежны и могли отойти при первых же неудачах диктатора. Даже самые преданные цезарианцы, прошедшие с победоносным полководцем все галльские походы по разным причинам (одни с неохотой сражались со своими согражданами, другие не разделяли автократических замашек своего полководца, третьи просто устали от 12-летних войн) выражали недовольство затянувшейся гражданской войной, требовали почетной отставки, обещанных наград и земельных участков.
Цезарю пришлось проявить буквально чудеса изворотливости и политического искусства, включая свое личное обаяние и знание воинской корпоративной психологии, чтобы успокоить легионные массы он, например, мог назвать легионеров не воинами, а гражданами, и тем уязвить их военную гордость, он мог демагогически заявить, что демобилизует всех воинов и будет сражаться только с одним 10-м легионом, он мог принять личное участие в кровопролитной битве или в тяжелом походе, разделяя все его тяготы с рядовыми легионерами, хотя не отличался крепким здоровьем. Но решающую роль сыграли принятые Цезарем меры по реальному выполнению обещанных наград. С этой целью он проявил незаурядное мастерство в мобилизации всех средств. В дело пошли не только богатая галльская добыча и огромная государственная казна, но и сказочные сокровища Клеопатры, накопленные за 300 лет правления Птолемеев, а также конфискованные состояния Помпея и его вельможных сторонников. Когда не хватило серебра для чеканки традиционной римской монеты, для оплаты ветеранов, Цезарь приказал чеканить монеты из золота, положив начало одной из самых крупных в римской истории золотой эмиссии.
Как и в прошлые годы, Цезарь и его единомышленники решали встающие проблемы решительно, смело и дальновидно. После затянувшегося пребывания в Египте римский диктатор выступил против новоявленного восстановителя Понтийского царства Митридата и его сына Фарнака, и в битве при Зеле римские легионы без особого труда наголову разгромили разношерстную, наспех собранную армию боспорского царя (47). Именно об этой победе Цезарь написал знаменитые слова пришел, увидел, победил, подчеркивая решительность действий и скоротечность всей кампании. Эта стремительная победа стабилизировала военно-политическую ситуацию во всех восточных провинциях.
Прибыв в Рим после долгого отсутствия, Цезарь прежде всего своим решительным вмешательством смягчил остроту долговой проблемы. Была отменена задолженность по квартирной плате за прошедший год, если эта плата не превышала 2000 сестерциев за месяц в Риме и 500 сестерциев в италийских городах. Одновременно был подтвержден закон 49 года о вычете уплаченных процентов из основной суммы долга, что сократило задолженность не менее чем на треть. Ростовщикам было запрещено под страхом наказания повышать процентные ставки свыше принятой нормы (0,5 % в месяц, 6 % в год) Хотя Цезарь и утвердил строгие меры Марка Антония по военному подавлению выступления Долабеллы, но демонстративно не стал наказывать мятежного трибуна и даже приблизил к себе.
Пользуясь полученными от сената полномочиями диктатора на 10 лет (впервые в римской истории диктатура определялась таким большим сроком, обычный срок полномочий диктатора по римской конституции до 6 месяцев), Цезарь не только смог изыскать огромные денежные средства для выплаты щедрых наград, он смог решить еще более сложную задачу — вывести своих многочисленных легионеров (свыше 100 000 человек) на земельные участки.
Принятые меры несколько стабилизировали социальную и политическую обстановку в Италии и восточных провинциях. Но серьезная военная опасность угрожала власти талантливого диктатора в провинции Африка, где уже Давно стояла хорошо подготовленная армия помпеянцев во главе с тестем Помпея Сципионом. Снова нужно было начинать сложную военную кампанию. Весной 46 года крупные силы (5 легионов) были переправлены в Африку, и здесь в кровопролитном сражении около города Тапса с большим трудом Цезарю удалось разгромить помпеянцев. После сражения при Тапсе все города провинции капитулировали перед победителем.
Казалось, все военные силы соперников исчерпаны и можно праздновать полную победу. И в 46 году Цезарь самым торжественным образом отмечает 4 триумфа, отражающие победу в четырех крупнейших военных кампаниях (галльские завоевания, александрийская война, понтийская победа и африканская кампания). Несколько дней праздновала столица победы Цезаря, были даны роскошные представления, дорогостоящие гладиаторские игры, каждому жителю Рима были розданы по нескольку сотен сестерциев в качестве подарков.
Затем была произведена перепись граждан. Вместо трехсот двадцати тысяч человек, насчитывавшихся прежде, теперь оказалось налицо всего 150 000. Такой урон принесли гражданские войны, столь значительную часть римского народа они истребили, и это еще не принимая в расчет бедствий, постигших остальную Италию и провинции!
Однако до полного мира дело еще не дошло. Сторонникам Помпея, в частности, его сыновьям Сексту и Гнею, а также старому соратнику Цезаря, отличившемуся в Галлии, но затем ему изменившему, Титу Лабиену, удалось распропагандировать в свою пользу стоявших в Испании воинов, в свое время капитулировавших под Илердой, и собрать внушительные силы (не менее 8–9 легионов). Пришлось начинать подготовку к новой, на сей раз последней, крупной военной кампании. В марте 45 года противники сошлись в Южной Испании около города Мунда. Ценой напряжения всех сил Цезарю удалось вырвать победу в этом самом упорном и кровопролитном сражении. По его словам, если в других битвах он сражался за победу, то при Мунде боролся за собственную жизнь.
После сражения при Мунде и празднования испанского триумфа Цезарь становится единоличным правителем Средиземноморской державы. И одной из первых мер, предпринятых победителем, было формальное закрепление его верховного единовластия. Если поначалу он был назначен диктатором на 10 лет, то в 45 году он был провозглашен римским сенатом вечным диктатором, т. е. неограниченным в своей компетенции единоличным правителем. Еще более подчеркивали его монархическую власть другие должности, полученные им ранее. Так, он имел пожизненные права народного трибуна, т е его особа считалась священной, он имел права цензора, т е мог составлять и пересматривать список сенаторов. Он был великим понтификом с 63 года, т. е. главой самой почитаемой жреческой коллегии Рима. Ранее временное звание императора, подчеркивающее связь военачальника и войска, становится постоянным титулом Цезаря. Он получил права постоянного проконсульского империя, т е неограниченной власти над провинциями. Важной прерогативой Цезаря было полученное им от сената и народа право рекомендации кандидатов на магистратские должности (консулов, преторов, эдилов.) Тем самым выборы на должности фактически превращались в назначение, продиктованное всемогущим правителем.
Неограниченные полномочия вечного диктатора были дополнены и соответствующими внешними атрибутами Цезарь получил право постоянно носить плащ триумфатора пурпурного цвета и лавровый венок на голове, сидеть на специальном кресле из слоновой кости с золотыми украшениями, носить особые сапоги красного цвета, в которых, по преданию, ходили древние альбанские цари. Были сделаны шаги в сторону обожествления нового главы государства, не говоря о том, что он был верховным жрецом и как народный трибун находился под особым покровительством богов. Цезарь усиленно развивал идею о том, что богиня Венера является родоначальницей рода Юлиев, а сам он — ее прямой потомок. Как культурный и просвещенный человек Цезарь прекрасно понимал условность всех этих пышных титулов. Но, охотно их принимая и подчеркивая, он тем самым хотел внедрить идею монархии в римское республиканское общество, приучить его к новой политической реальности и имперской идеологии.
Укрепив свое положение как неограниченного главы государства, Цезарь приступил к укреплению расшатанных во время гражданской войны государственных структур, решению имеющихся острых социальных проблем. Так, Цезарь реорганизовал сенат — верховный орган Римской республики, в котором было много его противников. Наиболее непримиримые из них погибли в войнах, были удалены из сената, многие были прощены Цезарем и изъявили готовность поддерживать новый режим. Но Цезарь включил в сенат очень многих своих безусловных сторонников, расширив состав сената до 900 человек (при Сулле он был увеличен с 300 до 600 человек) Из органа, враждебного Цезарю, реформированный сенат стал опорой новой власти.
Народные собрания и до гражданской войны обычно поддерживали Цезаря, а теперь, когда он получил пожизненные права народного трибуна, право рекомендации кандидатов на должности, когда в составе народных собраний стали преобладать его ветераны и подкупленный подачками городской плебс, этот орган Римской республики стал еще одной опорой диктатора.
Цезарь принял меры к укреплению административного аппарата своего режима и реформировал систему выборных магистратур. Использование права рекомендаций позволило Цезарю сформировать преданный и подчиненный ему, как главе государства, исполнительный аппарат. Но Цезарь пошел дальше, он часто прибегал к прямому назначению (без выборов) своих друзей, сенаторов и даже своих отпущенников для исполнения некоторых государственных дел, называя их префектами, легатами, прокураторами.
Провинциальная политика Цезаря преследовала цель более органического обьединения центра Рима, Италии и многочисленных провинций, их превращения из доходных поместий римского народа в органические части огромного Римского государства. Кроме названных выше мер, этому способствовала политика массовой раздачи прав римского гражданства целым поселениям и городам, как, например, в Испании и Галлии. Более того, впервые в римской истории было даровано право римского гражданства жителям целой провинции — Цизальпинской Галлии (закон Росция 49 года), которая, таким образом, стала составлять органическое единство с остальной Италией. С 49 года территория Италии стала простираться не до реки Рубикон, а до Альпийских гор. Наконец, кардинальное решение о выводе демобилизованных ветеранов на провинциальные земли, бесспорно, стимулировало процесс романизации провинций и их органического включения в структуру Римского государства.
Был введен закон против роскоши (дорогостоящих погребений, пиршеств, построек и др), а также любопытный закон о запрете иметь наличными свыше 60 000 сестерций. Эти законы должны были принудить владеющих средствами людей к более рациональному их применению. С этой же целью было сокращено с 320 000 до 150 000 число римских граждан — люмпен-пролетариев, включенных в списки получателей бесплатного хлеба из государственных складов. Выплата щедрых наград многочисленным ветеранам, раздача денег столичному плебсу во время роскошных триумфов привели к невиданным ранее эмиссиям звонкой монеты и не могли не оживить общее денежное обращение в государстве. Для стимулирования имперской торговли были проведены и некоторые специальные меры. В 46 году были восстановлены ранее разрушенные крупнейшие торговые центры Средиземноморья Коринф и Карфаген, торговый порт Рима Остия был реконструирован. Обсуждались проекты по строительству судоходного канала через Коринфский перешеек. Наконец, была проведена радикальная реформа римского календаря и осуществлен переход на новую систему летосчисления единой средиземноморской державы. С 1 января 45 года до Р. X. (или в 709 году от основания Рима) была введена новая система летосчисления, получившая название юлианского календаря.
Цезарь, возможно, один из немногих (может быть, единственный) политиков мировой истории, который не дал развиться в своей душе чувствам жестокости, мести и ненависти, и всеми доступными ему средствами стремился к согласию и консолидации во имя высших государственных интересов.
Вместе с тем известная компромисность реформ и политика помилования бывших противников Цезаря наряду с его программой установления монар хического строя порождали и укрепляли оппозицию. Против Цезаря был составлен заговор, во главе которого встали Юний Брут, Кассий Лонгин и Децим Брут, а идейным вдохновителем стал Марк Туллий Цицерон — все убежденные сторонники Республики, бывшие противники Цезаря, в свое время прощенные им и привлеченные к участию в управлении. Заговор удался Цезарь был убит в сенате заговорщиками в мартовские иды 15 марта 44 года до Р. X.. Символично, что его мертвое тело рухнуло к подножию стоявшей здесь же статуи его покойного и столь же вероломно убитого противника Помпея.
На следующий день заговорщики во главе с Брутом вышли на Форум и произнесли речи перед народом.
Оцепеневший народ слушал ораторов, не выражая ни неудовольствия, ни одобрения и своим полным безмолвием показывая, что жалеет Цезаря, но чтит Брута. Сенат же, заботясь о забвении прошлого и о всеобщем примирении, с одной стороны, почтил Цезаря божественными почестями и не отменил даже самых маловажных его распоряжений, а с другой стороны, распределил провинции между заговорщиками, шедшими за Брутом, почтив их подобающими почестями. Поэтому все думали, что положение дел в государстве упрочилось и снова достигнуто наилучшее равновесие.
Судьба была благосклонна к Цезарю в том отношении, что послала ему смерть внезапную, как бы исполнив его волю.
Когда однажды Цезаря спросили, какой вид смерти он считает наилучшим, он не задумываясь ответил «Внезапный».
Он часто говорил, что жизнь его дорога не столько ему, сколько государству — сам он давно уже достиг полноты власти и славы, государство же, если с ним что случится, не будет знать покоя и ввергнется в еще более бедственные гражданские войны.
Эти слова Цезаря оказались пророческими.
«После вскрытия завещания Цезаря обнаружилось, что он оставил каждому римскому гражданину значительную денежную сумму. Видя, как его труп, обезображенный ранами, несут через Форум, толпы народа не сохранили спокойствия и порядка, они нагромоздили вокруг трупа скамейки, решетки и столы менял с Форума, подожгли все это и таким образом предали труп сожжению. Затем одни, схватив горящие головни, бросились поджигать дома убийц Цезаря, а другие побежали по всему городу в поисках заговорщиков, чтобы схватить их и разорвать на месте. Однако никого из заговорщиков найти не удалось, так как все они надежно попрятались по домам» (Плутарх).
Когда по прошествии многих лет улеглось пламя жестокой гражданской войны, победитель-император Октавиан Август, наследник Цезаря и основатель Римской империи, соорудил мраморный храм Божественного Юлия в центре Форума на том месте, где пылал погребальный костер Цезаря.
На протяжении всей истории Римской империи все императоры носили имя Цезаря — оно стало нарицательным и превратилось в титул.
ИРОД I ВЕЛИКИЙ (73-4 до Р. X.)
Царь Иудеи с 40 года (фактически с 37-го), овладел троном с помощью римских войск. Мнительный и властолюбивый, уничтожал всех, в ком видел соперников; в христианской мифологии ему приписывается «избиение младенцев» при известии о рождении Христа (отсюда нарицательное значение имени Ирод — злодей).
В 63 году до Р. X. римский полководец Помпеи включил Иудею в состав римской провинции Сирия на правах автономной области, однако сильно урезал ее территорию. Первосвященником и этнархом был назначен один из последних Хасмонеев, Гиркан ІІ, но фактическая власть находилась в руках иудаизированного эдомитянина Антипатра и его сыновей. Умело использовав сложную обстановку гражданских войн в Риме, самый энергичный и коварный из сыновей Антипатра — Ирод стал правителем Иудеи в качестве «союзника и друга римского народа».
Этот царь всегда был в высшей степени привязан к своим благодетелям как в силу природной хитрости, так и в силу искренней признательности. Когда же между Антонием и Октавианом разразилась война, он принял сторону Антония. Увы, Октавиан оказался победителем, и Ирод поспешил к нему, но не пал до низкой мольбы и просьб, а напротив, желая в выгодном свете представить свое поведение, повел речь в очень серьезном тоне, высказав при этом много искренности и душевного благородства.
Знакомство Ирода с Марком Антонием состоялось в 43 году до Р. X., в годы изгнания из Иудеи. В 41 году Ирод прибывает в Рим. «Я любил Марка Антония, — сказал он Октавиану, — и делал все от меня зависящее, чтобы помочь ему сохранить верховную власть именно я снабжал его войско деньгами и всеми необходимыми припасами, а теперь, не будь я занят войной с арабами, охотно посвятил бы все свое время и все мои богатства, а также и свою жизнь служению вашему сопернику. Итак, не считайте, что я предал его в годину несчастий. Когда же мне стало совершенно ясно, что страсть влечет его к гибели, я советовал Антонию либо избавиться от Клеопатры, либо даже погубить ее любой ценой и таким образом, вновь овладев собой и став хозяином положения, заключить с вами выгодный и почетный мир. И последуй он моему совету, его гибель никогда не омрачила бы небосклона Великой империи. Увы, он не воспользовался им, и вы ныне пожали плоды его неосторожности. Итак, из всего, что я вам говорю, вы можете заключить, сколь искренней и верной была и остается моя дружба с этим человеком, отошедшим уже в царство теней. И если сегодня вы сочтете меня достойным вашей дружбы, подвергните ее самым суровым испытаниям».
Разумеется, Август не мог устоять перед подобной речью, и поэтому сразу объявил себя покровителем Ирода, повелев тому вновь надеть на голову царский венец и утвердив его царем иудейским особым для сего случая принятым декретом сената.
Но в то время, как правитель иудеев вызывал удивление и восхищение у иноземцев, его соотечественники и подданные горели к нему непримиримой враждой. И правда, чего только не принуждены были переносить люди под властью алчного, скупого, подозрительного и жестокого царя. Таким был, а скорее таким стал Ирод, прозванный Иродом Великим, получивший титул, нередко даруемый историей самым дурным правителям.
Если во внешней политике Ирод был ограничен указаниями и контролем Рима, то во внутренней ему была предоставлена почти полная свобода, которой он воспользовался для превращения граждан в безмолвных и безропотных подданных. Ирод отменил наследственное первосвященство, истребил Хасмонеев и другие знатные роды, а конфискацией их имущества пополнил казну. Эти мероприятия сопровождались перераспределением земли большую часть земли Ирод сконцентрировал в собственных руках, наделяя ею своих родственников и приближенных, что создавало новую, зависимую от царя и угодливо служившую ему верхушку.
В то же время Ирод вошел в историю как один из крупнейших градостроителей. При нем были построены новые города-полисы (Себастея, Кесария и др), крепости и многочисленные дворцы. Города украшались цирками, термами (античными банями), театрами и иными общественными сооружениями. Особенно прославился Ирод начатой им реставрацией Иерусалимского храма, который по иронии судьбы стал впоследствии важным очагом борьбы против Рима. Ирод часто посылал щедрые дары Афинам, Спарте, другим эллинистическим городам. Постоянно нуждаясь в больших средствах, царь резко увеличил налоговое обложение населения. Даже при преемниках Ирода, правивших значительно урезанной территорией, ежегодные поступления в казну достигали 1000–1200 талантов. Многочисленные налоги и поборы крайне обременяли страну и вызывали массовое недовольство, усиленное несовместимыми с иудаизмом нововведениями царя. Так, например, все подданные должны были присягать римскому императору и лично Ироду. При всем том Ирод продолжал считать себя приверженцем иудейской религии.
На беспрерывные народные выступления и восстания Ирод отвечал массовыми кровавыми репрессиями, не щадя даже членов собственной семьи. Он никогда не испытывал покоя, вечно терзаясь страхами и опасениями за своюжизнь и власть. Его семья, члены которой как никто другой должны дать ему успокоение и утешение от государственных забот, служила основным источником его смертельных страхов. В 37 году до Р. X. он взял в жены принцессу царской крови, столь добродетельную, сколь и прекрасную, — знаменитую Мариамну, внучку первосвященника Гиркана II.
К 35 году он казнил отца и брата Мариамны. От природы гордая и обладавшая умом сильным и незаурядным, она не могла спокойно переносить издевательства ревнивого царя. Однажды Мариамна отказалась разделить с ним ложе и стала укорять за убийство ее отца и брата. Царь с трудом снес это оскорбление и готов был сразу решиться на крайние меры, но в это время услышавшая шум ссоры сестра царя Саломея послала к нему виночерпия, которому было приказано сказать, будто Мариамна просила снабдить ее каким-то любовным питьем для царя. Ирод очень испугался и спросил его, что это за питье, и виночерпий отвечал, что Мариамна дала ему нечто такое, содержание чего он и сам не знает. Услышав это, Ирод велел пытать одного из евнухов, наиболее преданного прислужника царицы.
Начался судебный процесс, в результате которого несколько царедворцев поплатились головой за сочувствие жене тирана, а судьи, словно угадав настроение царя, приговорили и Мариамну к смерти, хотя, кроме явной ненависти к своему супругу и так и не найденного зелья, ей ничего нельзя было поставить в вину. По вынесению приговора как сам царь, так и некоторые из судей решили не сразу приводить его в исполнение, а временно посадить царицу в одну из темниц при дворце. Однако настойчивые просьбы Саломеи и на этот раз решили дело — вскоре под предлогом возможности народных волнений, если станет известно, что царица жива, пленницу тайно отвели на казнь.
После казни Мариамны любовь царя к ней разгорелась еще больше Дело в том, что любовь эта вовсе не была сиюминутной или ослабела вследствие привычки, — нет, напротив, с самого начала она была страстным порывом и не угасла впоследствии, даже при длительном сожительстве. Теперь же казалось, что в виде наказания за смерть Мариамны любовь к ней, мертвой, охватила его еще с большей силой, так что теперь он часто громко призывал ее по имени к себе, предаваясь несдержанным слезам, и кончил тем, что, не имея сил забыть несчастную, утопил горе в бесконечных попойках и кутежах. Впрочем, и это отнюдь не помогало, так что Ирод запустил даже государственные дела, а ближайшим слугам велел все время громко звать Мариамну по имени, как будто она была жива и могла услышать их и явиться.
В то время, когда царь находился в таком состоянии, в стране распространилась чума, погубившая не только массу простого люда, но даже многих из друзей царя, и все в один голос утверждали, что это кара ему и всей Иудее за Мариамну. Все это так сильно расстраивало его, что он под предлогом охоты удалился в пустынное, дикое и безлюдное место. Но и здесь ему не довелось насладиться покоем, ибо через несколько дней он впал в опасную болезнь. Страшные боли поразили его затылочную часть головы, за которыми последовало и полное расстройство умственных способностей. Лекари, вызванные к нему, оказались бессильны. И так как все попытки излечить его лекарствами оказались тщетными, врачи согласились более не мучить несчастного снадобьями и диетами, а решили давать ему все, чего бы он ни пожелал, предоставив случаю его выздоровление, на которое, к сожалению, было мало надежды.
А между тем как подобные трагические события будоражили Иудею и повсюду распространялся слух о скорой кончине царя Ирода, в Риме проживали и получали образование два сына трагически погибшей царицы Мариамны Александр и Аристобул. Раскаявшийся в содеянном царь, горько переживавший все преступления, просил их вернуться на родину. Юношей встречали с необычайным ликованием. Отметим, что Ирод имел от Мариамны троих детей мужского пола и двух девочек. Кроме того, у Ирода от первой его жены Дориды был сын по имени Антипатр. Тщеславие и непомерное честолюбие были подлинными страстями молодого царевича, способного ради них на любое, даже самое тяжкое, преступление.
Ирод объявил порядок наследования каждого после его смерти: первым должен был вступить на престол Антипатр, за ним Александр и только потом Аристобул. Он посоветовал им жить в полном и нерушимом согласии, но вскоре в царском семействе вновь ожили старые распри. Антипатру с помощью интриг удалось убедить царя, что Александр и Аристобул замыслили убить его.
Все знакомые Александра были подвержены страшным пыткам. Их заставили испытать неслыханные страдания, и большая часть несчастных приняла мучительную смерть, так ни в чем и не признавшись. Но молчание их, на взгляд Антипатра, было не столько верным признаком их невиновности, сколько служило доказательством любви и приверженности мятежным царевичам. При дворе Ирода все пребывали в постоянной тревоге каждый боялся бросить на себя тень подозрения.
Наконец, Александр был арестован и помещен в тюрьму, однако этот царевич, по натуре гордый и открытый, не пал духом и вовсе не думал защищаться и, словно желая еще больнее уязвить царя, писал ему из своей камеры письма приблизительно следующего содержания: «Я злоумышлял против вас, ничего нет надежнее этого честного и прямого утверждения. Так что бесполезно пытать стольких людей, чтобы у них вырвать признание в том, в чем. я сам охотно сознаюсь. Ваш брат Ферора, ваша сестра Саломея, все ваши доверенные лица и верные слуги, все ваши друзья и даже друзья ваших друзей вступили в этот заговор. Нет среди ваших многочисленных подданных ни одного, кто бы не желал скорейшего избавления от вас в надежде обрести со смертью тирана спокойную жизнь».
Подобное письмо не могло не встревожить Ирода. Теперь он не решался доверять никому. Постоянно, даже во сне, виделся ему сын, извлекающий меч из ножен и готовый поразить им своего отца, и от этого все чаще случались с ним приступы ярости и безумия, подобные тем, что случались после казни Мариамны. Доносы, пытки, толпы влекомых в тюрьму людей — все это наполняло Иудею ужасом и скорбью. Новое примирение царя с сыновьями было невозможно.
Ирод, страшившийся постоянно за свою корону и жизнь, решил принести в жертву двух несчастных, которых теперь вне всякого сомнения считал способными на цареубийство. Он велел арестовать Аристобула и вынудить его написать письменное признание о готовящемся перевороте. Однако и в этом случае его ждало разочарование — вот как звучало это признание: «Никогда не было у нас в мыслях покушаться на жизнь царя, но если подозрения отца нашего лишают нас возможности жить с ним в мире и согласии и даже свет белого дня из-за этого сделался для наших глаз ненавистен, мы решили бежать, когда к тому представится удобный случай».
В городе Берите (совр. Бейрут) был собран совет, которому надлежало судить мнимых преступников. Ирод во второй раз выступил обвинителем своих детей с таким жаром, что слушатели невольно поверили ему. Судьи с позорной услужливостью почти единогласно вынесли смертный приговор, по произнесении которого в 6 году до Р. X. Александр и Аристобул были задушены в городе Себасте, в котором содержались во все время процесса, даже не получив разрешения прибыть в Верит и там лично защищать себя. Кажется в высшей степени сомнительным, чтобы несчастные царевичи были и в самом деле виновны в том, в чем их так определенно обвиняли.
Теперь у Антипатра больше не было соперников, хотя и раньше порядок установленного Иродом наследования должен был всецело удовлетворять его. Оставалось лишь уповать на скорую кончину злополучного царя, старость и болезни которого в самом непродолжительном времени обещали очистить царский престол для его преемников.
Антипатр день ото дня все сильнее горел желанием править и оттого решил как можно скорее преодолеть последнее препятствие, лежащее на пути его честолюбивых замыслов. Именно им был составлен заговор против царя. Всего лишь одно-единственное обстоятельство мешало преступному сыну в немедленном исполнении задуманного — его ненавидел простой народ и воины, а именно их расположение в первую очередь необходимо всякому намеревающемуся узурпировать верховную власть.
Но Ироду стали известны все подробности заговора Антипатра. Он созвал многолюдное собрание, на котором председательствовал Квин, родственники царя, обвинители преступника Антипатра и некоторые из слуг, взятых с поличным, захваченные с письмами, способными служить доказательством их преступления. Выслушав обе стороны, судья велел принести яд, о котором так много говорилось на этом процессе, чтобы испробовать его силу в действии. Яд дали одному из приговоренных к смерти, и тот тотчас же пал мертвым. Антипатра отвели в тюрьму.
При таком состоянии дел и настроении вполне понятен тот ужас, с которым Ирод выслушал от восточных волхвов весть о том, что родился истинный царь иудейский, поклониться которому они и пришли с далекого Востока. Первой мыслью Ирода было умертвить новорожденного царя (Иисуса Христа), а когда ему не удалось найти его, то он не остановился перед поголовным избиением грудных младенцев в Вифлееме (Евангелие от Матфея).
Вскорости Ирод был сражен одним из самых тяжких приступов болезни. Его мучил нестерпимый голод, который никакая еда не могла унять. Желудок и другие внутренние органы были изъязвлены и изъедены. Ему было трудно дышать, и дыхание несчастного стало столь зловонно, что никто не отваживался приблизиться к нему. Находясь в таком горестном и ужасном положении, он принужден был страдать от невыносимых болей. Видя, что болезнь его неизлечима, царь раздал деньги из своей казны воинам, сановникам, вельможам и друзьям. Но за этим актом подлинного великодушия последовал другой — ужасный, на который едва ли отваживался кто-либо другой прежде Ирода.
Царь повелел самым знатным иудеям под страхом смертной казни ехать в Иерихон. Когда же они прибыли туда, им велели собраться на ипподроме. Затем он призвал к себе Саломею и Алексаса, супруга Саломеи, и приказал сразу после его смерти окружить ипподром воинами и умертвить всех, кто будет там находиться. «Таким образом, — сказал он, — вы принесете достойную жертву в мою честь, столь необыкновенную, которой никогда не бывало на похоронах других царей».
Ирод заклинал Саломею и Алексаса выполнить его варварскую волю, позволившую стать достойным завершением его безумного царствования, однако воля его не была исполнена. Саломея и ее супруг не решились на поступок, который мог стоить жизни. Между тем болезнь Ирода становилась все ужасней, от боли он хватался за меч, желая лишить себя жизни. Распространился слух, что Ирод покончил с собой, и слух этот достиг ушей Антипатра. Тогда царевич задумал выбраться из темницы и даже взойти на трон. Он постарался подкупить охрану царя, но тот, уже обо всем извещенный, приказал немедленно умертвить злодея, что и была исполнено.
АВГУСТ (63 до Р. X. - 14)
Римский император с 27 года до Р. X. Внучатый племянник Цезаря, усыновленный им в завещании. Сосредоточил в своих руках власть, сохранив при этом традиционные республиканские учреждения. Этот режим получил название принципат. Позднее титул «Август» (лат. Возвеличенный богами) приобрел значение титула императора.
Гай Октавий родился 23 сентября 63 года до Р. X. в Риме. Он рано потерял отца, и решающую роль в его жизни сыграло родство с Юлием Цезарем (он был внуком сестры Цезаря).
Октавий получил хорошее воспитание. Его мать Атия очень следила за поведением сына даже тогда, когда он достиг совершеннолетия и официально надел мужскую тогу, национальную одежду римского гражданина Он вел трезвый и воздержанный образ жизни.
Юлий Цезарь, не имевший законных сыновей и потерявший единственную дочь, трепетно относился к своему внучатому племяннику, который отличался не только примерным поведением, но и проявлял сообразительность. Отправляясь на войну с сыновьями Помпея, Цезарь взял его с собой в Испанию, а потом послал в город Алоллонию Иллирийскую (Восточная Адриатика) для подготовки похода против даков и парфян. В Аполлонии 19-летний Октавий получил от своей матери известие об убийстве Юлия Цезаря, который, как выяснилось при вскрытии его завещания, усыновил своего внучатого племянника и оставил ему три четверти своего имущества. Четвертую часть своего имущества Цезарь завешал римскому народу, так что Октавий должен был каждому гражданину выплатить по 75 драхм.
Все деньги Цезаря после убийства по желанию его вдовы Кальпурнии были перенесены в дом Марка Антония, консула и ближайшего соратника Цезаря. Таким образом, Октавию предстояло иметь дело прежде всего с Антонием.
После убийства Цезаря Антоний сумел достичь примирения с убийцами и, не собираясь им мстить, стал фактически хозяином Рима, имея главного противника в лице Цицерона. Марк Антоний, обладавший великолепной внешностью, незаурядной физической силой и бурным темпераментом, всегда был одним из самых заметных людей в Риме.
Октавий официально принял усыновление и согласно римским обычаям должен был отныне именоваться Гай Юлий Цезарь Октавиан (суффикс «ан» указывает на то, что этот человек по усыновлению перешел в другой род, в данном случае из рода Октавиев в род Юлиев, так что Октавиан — это бывший Октавий).
Однако усыновленный внучатый племянник великого Юлия Цезаря никогда не называл себя своим законным полным именем, тщательно избегая имени Октавиан, ибо скромный род Октавиев не мог сравниться со знатным родом Юлиев, и юный честолюбец предпочел, чтобы люди совсем забыли его прежнее незнатное имя. В надписях он назывался кратко: Император Цезарь, с 27 года — Император Цезарь Август; титул император он превратил как бы в свое личное имя. Но так как все последующие императоры были Цезарями и Августами, то историкам ничего не оставалось делать, как называть Октавиан Август.
Октавиан обратился к Аятонию с просьбой вернуть деньги Юлия Цезаря, причем он просил даже не все, а только ту часть, которая была завещана римским гражданам. Но Антоний высокомерно отнесся к неожиданному наследнику и деньги не отдал, заявив, что финансовые дела покойного Цезаря были весьма запутаны, что тот завладел государственной казной и оставил ее пустой.
Тогда Октавиан продал имевшуюся у него часть наследства Цезаря, а также свое имущество и роздал деньги народу, чем сразу расположил его к себе, вызывая одновременно сочувствие и восхищение.
Молодой Октавиан обладал изящным телосложением, красивым лицом, слабым здоровьем, железным властолюбием, змеиной хитростью и полным бессердечием. Внешне он умел быть скромным, любезным и вкрадчивым.
Октавиан решил противопоставить Антонию Цицерона, который ненавидел его лютой ненавистью.
О дальнейших событиях Плутарх рассказывает так: «Цицерона сблизила с Октавианом прежде всего ненависть к Антонию, а затем собственная натура, столь жадная до почестей. Он твердо рассчитывал присоединить к своему опыту государственного мужа силу имени Цезаря, ибо юноша заискивал перед ним настолько откровенно, что даже называл отцом.
Никогда сила и могущество Цицерона не были столь велики, как в ту пору.
Распоряжаясь делами по собственному усмотрению, он изгнал из Рима Антония, выслал против него войско во главе с двумя консулами, Гирцием и Пансой, и убедил сенат облечь Октавиана всеми знаками преторского отличия, не исключая и свиты, состоящей из ликторов.
Но когда после битвы, в которой Антоний был разгромлен, а оба консула погибли, победившие войска перешли на сторону Октавиана, сенат, испуганный беспримерными удачами этого юноши, попытался с помощью подарков и почестей отторгнуть от него воинов и уменьшить его силу под тем предлогом, что Рим не нуждается больше в защитниках, ибо Антоний обратился в бегство. Октавиан, встревоженный этим, через доверенных лиц стал убеждать Цицерона домогаться консульства для них обоих вместе, заверяя, что, получив власть, править Цицерон будет один, руководя каждым шагом мальчика, мечтающего лишь о славе и громком имени Октавиан и сам признавал впоследствии, что, боясь, как бы войско его не было распущено по постановлению сената и он не оказался бы в одиночестве, вовремя использовал в своих целях властолюбие Цицерона и уговорил его добиваться консульства, обещая свое содействие и поддержку на выборах.
Эти посулы соблазнили и разожгли Цицерона, и он, старик, дал провести себя мальчишке — просил за него народ, расположил в его пользу сенаторов. Друзья ругали и осуждали Цицерона еще тогда же, а вскоре он и сам почувствовал, что погубил себя и предал свободу римлян, ибо стоило юноше получить должность и возвыситься <в августе 43 года>, Октавиан, двинув свои войска на Рим, был избран в консулы, но вторым консулом стал не Цицерон, а Квинт Педий, двоюродный дядя Октавиана, как он и слышать больше не хотел о Цицероне, вступил в дружбу с Марком Антонием и Марком Эмилием Лепидом, и эти трое, слив свои силы воедино, поделили верховную власть, словно какое-нибудь поле или имение»
В ноябре 43 года возник второй триумвират — союз Октавиана, Антония и Лепила, которые официально на пять лет взяли власть в свои руки, якобы для приведения государства в порядок, и опубликовали проскрипции — списки врагов отечества, подлежащих убийству.
Триумвиры в разоренной войнами и налогами Европе, особенно в Италии, нуждались в деньгах. Вот почему они облагали тягчайшими поборами простой народ, и даже женщин, ввели пошлины на куплю-продажу и на договоры по найму. Некоторые угодили в проскрипционные списки из-за своих красивых загородных домов и вилл. Всего приговоренных к смерти и конфискации имущества было из сенаторов около трехсот человек, а из так называемых всадников 2000 (всадники составляли второе после сенаторов сословие граждан).
Далее Плутарх пишет «Большинство из обреченных на смерть триумвиры были намерены подвергнуть публичной проскрипции после вступления своего в Рим. Но двенадцать человек, или, как утверждают другие, семнадцать, из наиболее влиятельных, в том числе и Цицерона, решено было устранить ранее остальных, подослав к ним убийц немедленно. Четверо из них были умерщвлены сразу. Но в то время, как по Риму разыскивали других и обыскивали дома и храмы, внезапное смятение охватило город, и всю ночь были крики, беготня, рыдания, словно во взятом неприятелем городе.
Вследствие того, что стало известно о происходящих арестах, у каждого возникла мысль, что именно его-то и разыскивают шныряющие по городу люди. Отчаявшиеся в своей судьбе уже собирались поджечь кто свои, кто общественные здания, предпочитая в своем безумии совершить что-либо ужасное прежде, чем погибнуть. Может быть, они бы это и сделали, если бы консул Педий, обходя город с глашатаями, не обнадежил их, что утром им все станет известно.
Незадолго до наступления утра Педий вопреки решению триумвиров об народовал список семнадцати как лиц, единственно оказавшихся виновными во внутренних бедствиях и потому осужденных на смерт. ь Остальным он дал официальное заверение в безопасности, не зная о решениях триумвиров. Сам Педий от переутомления скончался в ту же ночь.
Триумвиры в продолжение трех дней вступали в Рим один за другим — Октавиан, Антоний и Лепид, каждый в сопровождении войск. Рим наполнился воинами. Триумвиры официально вступили в свою должность сроком на пять лет.
Ночью во многих местах города были выставлены проскрипционные списки с именами новых ста тридцати лиц в дополнение к прежним семнадцати, а спустя немного времени — еще других ста пятидесяти человек. В списки всегда заносился дополнительно кто-либо из осужденных предварительно или убитый по ошибке, все это делалось для того, чтобы казалось, что они погибли на законном основании. Было отдано распоряжение, чтобы головы убитых доставлялись триумвирам за определенную награду, которая для свободнорожденного заключалась в деньгах, а для раба — в деньгах и свободе. Все должны были предоставить свои дома для обыска. Всякий, принявший к себе в дом или скрывший осужденного или не разрешивший обыскать свой дом, подлежал смерти. Каждый желающий мог сделать донос на любого и получить за это вознаграждение».
Рим охватила паника. Началась жестокая охота за людьми. «Одни залезали в колодцы, другие — в клоаки для стока нечистот, третьи — в закопченные дымовые трубы под самую крышу, некоторые сидели в глубочайшем молчании под сваленными в кучу черепицами крыши. Боялись не меньше, чем убийц, одни — своих жен и детей, враждебно к ним настроенных, другие — своих вольноотпущенников и рабов, третьи — своих должников или соседей, жаждущих завладеть их поместьями. < >. Происходили всевозможные злодеяния, больше чем это бывает при восстании или взятии города врагом. Толпа грабила дома убитых, причем жажда наживы отвлекала ее сознание от бедствий переживаемого времени. Более благоразумные и умеренные люди онемели от ужаса».
В полной мере оправдались пророческие слова Юлия Цезаря о том, что если он будет убит, то государство ввергнется в ужасы гражданской войны. Вместе со многими другими стал жертвой также и великий оратор Рима Цицерон, погибший от рук подосланных убийц.
Осенью 42 года триумвиры вступили в войну с убийцами Цезаря. Брут и Кассий собрали большое войско. Война развернулась на территории Греции. Обе армии встретились при Филиппах. Здесь произошло два сражения, в результате которых Кассий был убит, а Брут покончил с собой.
Таким образом, триумвиры стали полными хозяевами государства и временно поделили его между собой. Антоний взял себе самую богатую долю — восточные провинции, Лепид получил Северную Африку, а Октавиан — Испанию, Галлию (совр. Франция) и Иллирию (восточное побережье Адриатического моря), Италия также оказалась во власти Октавиана.
Лепид первым вышел из игры, а борьба с Антонием затянулась на более продолжительное время. Антоний вел себя на Востоке как истинный повелитель, утопая в роскоши и наслаждениях. Не умея и не желая владеть своими страстями, он как бы купался в волнах счастья, устремляясь к своей погибели. Ко всем природным слабостям Антония прибавилась последняя напасть — любовь к египетской царице Клеопатре.
Пока Антоний в Александрии упивался счастьем с Клеопатрой, Октавиан в Риме находился в весьма тяжелом положении, и против него стала подниматься грозная волна ненависти.
«Голод в это время терзал Рим, — пишет Алпиан, — по морю ничего не привозилось, так как море было во власти Секста Помпея, сына великого Гнея Помпея, а в самой Италии из-за междоусобных войн обработка земли почти прекратилась, если же что и произрастало, то шло для войска. В Риме по ночам целые толпы занимались грабежом, еще более осложняя положение города. Делалось все это безнаказанно, молва приписывала грабежи воинам. А простые люди закрыли свои мастерские и не хотели знать никаких властей; в обедневшем и разграбляемом городе не было, казалось, нужды ни в ремеслах, ни в должностных лицах.
Недовольство Октавианом существовало также и вне Италии. В результате проскрипций и конфискаций земель слава и сила Секста Помпея очень возросли. Кто боялся за себя, кто был лишен своего имущества, кто совершенно не признавал нового государственного строя — все они прежде всего шли к Сексту Помпею. Но Секст Помпеи предпочел не нападать, а только защищаться от Октавиана, пока в конце концов не потерпел поражение.
В 41–40 годах в Италии разгорелась война между Октавианом и консулом Луцием Антонием, братом Марка Антония. Вместе с Луцием эту войну возглавила Фульвия, жена Марка Антония, которая отличалась огромной энергией и честолюбием. Эту войну Октавиан выиграл, Луций Антоний сдался на милость победителя, а Фульвия бежала и в скором времени скончалась.
Октавиан, унаследовавший имя Цезаря, но не его характер, проявил к побежденным жестокость, недостойную Цезаря. Всех, кто пытался молить о пощаде или оправдываться, он обрывал тремя словами „Ты должен умереть!“.
Октавиан понимал, что в данный момент силы его не настолько велики чтобы вступить в решительный бой с Марком Антонием. Поэтому он предпочел возобновить с ним союз, а всю вину за прошлое возложил на неистовую Фульвию, поскольку ее уже не было в живых.
Марк Антоний охотно пошел на примирение. Они встретились на юге Италии в Брундизии (совр. Бриндизи) в октябре 40 года. В залог прочности их союза Октавиан выдал свою добродетельную сестру Октавию Младшую замуж за Марка Антония, который хотя и жил с Клеопатрой, но официально на ней женат не был. Естественно, примирение это было временным, но осторожный Октавиан не торопился вступить в решительную схватку.
В 36 году Октавиану удалось разделаться с Лепидом и убрать его с политической арены. В следующем году погиб Секст Помпей. А в 32 году наступил наконец, полный разрыв между Октавианом и Марком Антонием, который развелся с Октавией и навсегда остался с Клеопатрой, официально объявив ее своей женой.
Обе стороны начали открыто готовиться к военному столкновению.
Для Антония и Клеопатры все кончилось очень плохо. В морской битве при мысе Акции у берегов Северной Африки 2 сентября 31 года они потерпели поражение. Клеопатра обратилась в бегство, Антоний впал в полное отчаяние. Спустя некоторое время Антоний покончил с собой, а войска Октавиа на вступили в Египет, и Клеопатра стала пленницей.
Клеопатре удалось разведать, что Октавиан очень хочет сохранить ей жизнь, чтобы отправить ее в Рим и в цепях провести по городу в своем триумфальном шествии. Но царица больше жизни ценила свое гордое тщеславие. Хотя по приказу Октавиана к ней была приставлена бдительная стража, ей тем не менее удалось покончить с собой и не дать наследнику Юлия Цезаря насладиться глумлением. Октавиан, хотя и был раздосадован смертью Клеопатры, не мог не восхититься ее благородством и велел с надлежащею пышностью похоронить ее рядом с Антонием. Клеопатра умерла тридцати девяти лет, Антоний прожил пятьдесят шесть или, по другим сведениям, пятьдесят три года. Статуи Антония были сброшены с пьедесталов, а за то, чтобы эта участь не постигла и статуи Клеопатры, один из ее друзей заплатил Октавиану две тысячи талантов».
Октавиан приказал убить Антулла, старшего сына Антония и Фульвии. Цезариона, сына Клеопатры и Юлия Цезаря, всех же остальных детей как Антония, так и Клеопатры он оставил в живых и дал им воспитание, относясь к ним как к своим близким родственникам.
Октавиан оказался победителем, гражданские войны кончились, и он хорошо понимал, что в мирное время быть откровенным властителем Рима не так просто, ведь официально Октавиан с оружием в руках мстил убийцам своего отца и спасал государство. Теперь в государстве наступил внутренний мир, ибо у Октавиана больше не было соперников.
Вернувшись в Италию в 29 году, Октавиан пересмотрел состав римского сената. Из него были исключены сторонники Марка Антония, фанатичные республиканцы, личные недруги нового правителя, состав сената был пополнен верными людьми Октавиана, а его общий список сокращен с 1000 до 600 членов. В том же году в торжественной обстановке, с раздачей больших подарков населению Рима, были отпразднованы несколько триумфов Октавиана в честь его многочисленных побед, что снискало ему популярность у многих простых граждан. Реформированный сенат и благодарный народ декретировал новому правителю ряд почестей, и прежде всего, ему был присвоен постоянный титул императора, который рассматривался как часть личного имени (теперь новый правитель официально назывался император Гай Юлий Цезарь Октавиан) и должен был символизировать не только власть над армией, но и его победоносность, его непобедимость, поскольку, по традиционным представлениям, титул императора присваивался (ранее временно) полководцу, одержавшему крупную победу.
Располагая послушным большинством реформированного сената, расположением римского гражданства, поддержкой армии, Октавиан посчитал момент благоприятным для сложения с себя чрезвычайных полномочий и правового оформления своей верховной власти в государстве.
В январе 27 года Октавиан на специально собранном заседании сената отказался от верховной власти, всех своих должностей, объявил о восстановлении традиционного республиканского управления и о желании уйти в частную жизнь. Отказ от власти был удачной и хорошо продуманной инсценировкой. Ни огромная римская армия, ни демобилизованные ветераны, одержавшие под его руководством столько побед, ни широкие слои граждан, благодарные за установление мира и роскошные подарки, полученные во время триумфов, ни его многочисленные друзья, зачисленные в сенат, конечно, не представляли своего будущего без верховной власти Октавиана. Вот почему сенат и народ стали упрашивать его не отказываться от власти, не покидать Республику. По словам Диона Кассия, сенаторы «просили, чтобы он взял на себя единодержавие и приводили всякие доводы в пользу этого до тех пор, пока, разумеется, не принудили его принять единоличную власть». Октавиан заложил основы такого государства, которое фактически было монархией, но имело республиканскую внешность. Все республиканские учреждения и государственные должности были сохранены.
Октавиан официально отказался быть пожизненным диктатором и консулом удовольствовавшись почетным званием принцепса сената. Принцепсом назывался тот, кто в списке сенаторов стоял первым; формально у принцепса не было никакой власти, он пользовался лишь авторитетом, но обладал драгоценным правом первым высказывать свое мнение в сенате. Это право Октавиан сохранил за собой навсегда.
Сенат присвоил Октавиану почетное звание Август («возвеличенный богами»). С этого времени повелитель римлян стал именоваться Император Цезарь Август. На протяжении своего долгого правления Август 21 раз получал почетный военный титул «император», который тогда еще не был синонимом высшей власти. Имя Август из почетного обозначения превратилось в титул, передающий высший, освященный богами статус правителя. Именем Августа, как именем божества, можно было скреплять клятвы. Особенно широкое понятие божественности Августа было распространено в восточных провинциях, в которых обожествление верховного правителя, например эллинистического царя, было традиционным и привычным. Однако, соблюдая осторожность, Август не формировал процесс своего личного обожествления и предпочитал соединение своего сакрального имени Август с культом богини Ромы, обожествленной римской властью.
Август постепенно усиливал и свой моральный авторитет. Так, он получил от сената полномочия по охране нравов и авторитета законов, был избран во многие религиозные коллегии Рима, в 13 году до Р. X. он был избран верховным понтификом — главой самой авторитетной религиозной корпорации Рима. Своего рода завершением этого процесса стало присвоение Августу особого титула «отец отечества» (2 год до Р. X). Этот титул, известный и ранее, например, его имел Марк Цицерон, в системе высших прерогатив Августа имел особое значение в качестве своего рода моральной основы всех юридических полномочий правителя, приравнивая его как отца нации к отцу семейства единодержавно, строго, но в то же время заботливо правящего народом, как своими детьми.
Постепенно создавался и расширялся постоянный аппарат управления. С установлением новых бюрократических связей к нему стали все более переходить функции государственного управления, целиком зависимые от воли монарха.
1 июля 23 года Август официально получил власть народного (точнее — плебейского) трибуна. Согласно древнему римскому закону трибуны обязаны были следить за деятельностью сената и должностных лиц, чтобы ничего не предпринималось в ущерб интересам плебеев. Трибун своей властью мог наложить запрет («я запрещаю!») на распоряжения сената и должностных лиц. Присвоив себе трибунскую власть, Август нарушил закон, ибо трибунами имели право быть только плебеи, а он по усыновлению принадлежал к патрицианскому роду Юлиев. Однако официально он получал власть трибуна ежегодно, в общей сложности 37 раз.
Самое главное заключалось в том, что в руках Октавиана находились огромные материальные ресурсы; у него была своя казна (так называемый фиск в отличие от «эрария» — государственной казны), в фиск поступали доходы с такой богатой страны, как Египет, который стал личной собственностью Октавиана; кроме того, официально он был правителем провинций Галлии, Иллирии, Македонии и Сирии. Армия также оставалась в руках Октавиана, она достигала 300 000 человек, а в Риме и в других городах Италии разместились войска его личной охраны — так называемые преторианские когорты (в общей сложности 9000 человек).
Обладая фактически монархической властью, Август всю жизнь старался ее завуалировать, делая вид, что является только первым среди равных. Он запретил называть себя господином. Его изощренный ум сумел обуздать тщеславие, и он никогда не позволял себе роскоши упиваться внешними знаками величия, хотя весь римский мир раболепствовал перед ним.
Светоний пишет. «Храмов в свою честь он не дозволял возводить в провинциях кроме как с двойным посвящением — ему и богине Роме (богине города Рима). А в самом Риме он от этой почести отказался наотрез. Даже серебряные статуи, которые были отлиты в его честь, он все перелил на монеты и на эти средства посвятил два золотых треножника Аполлону Палатинскому»
Приступив после окончания гражданских войн к реорганизации государства, Август позаботился о том, чтобы укрепить устои рабовладения: всех беглых рабов он вернул их хозяевам, ограничил возможности отпущения рабов на волю и восстановил древний закон, согласно которому подлежал смертной казни не только раб, убивший господина, но и все рабы, которые в момент убийства находились в доме.
По отношению к неимущей части римских граждан, к основной массе плебеев, Август проводил политику, направленную на удовлетворение их жажды «хлеба и зрелищ». В автобиографии он пишет «От своего имени я устраивал гладиаторские игры три раза, а от имени моих сыновей и внуков — пять раз; в этих играх сражалось около десяти тысяч человек. Двадцать шесть раз я от своего имени и от имени моих сыновей и внуков устраивал для народа в цирке, на Форуме или в амфитеатрах зрелища охоты тысяч зверей».
Август привлек к себе всеобщие симпатии тем, что приказал сжечь списки давних должников государственной казны.
Август не обладал талантом полководца, но его подлинный талант заключался в том, что он умел осознать ограниченность своих способностей и старался не браться за дела, которых не разумел. Поэтому он очень заботился о том, чтобы иметь при себе талантливых и преданных помощников; выгодным людям он был непоколебимо верен. Август очень редко возглавлял военные походы, обычно он поручал это другим. В военных делах так же, как и во всех прочих, он старался проявлять большую осмотрительность и рассудительность. Август продолжал традиционную завоевательную политику.
В 10 году до Р. X. в римскую провинцию была превращена Паннония (территория современной Венгрии). В 5 году от Р. X. создана провинция Германия. Новые завоевания давались Риму с большим трудом. В 6 году против власти Рима вспыхнуло грандиозное восстание в Иллирии (восточное побережье Адриатического моря) и в Паннонии, которое продолжалось в течение трех лет.
В 9 году, когда это восстание было, наконец, подавлено, вспыхнуло новое мощное восстание, на этот раз — в Германии. Германцы сумели заманить в непроходимые болотистые леса три римских легиона под командованием Квинтилия Вара и полностью уничтожить их. Этот разгром мог стать гибельным для римского государства. «Получив известие об этом поражении, Август приказал расставить по городу Риму караулы, чтобы предотвратить междоусобия; наместникам провинций он продлил их полномочия, чтобы люди опытные и знакомые с ситуацией смогли бы удержать в подчинении народы, зависимые от римлян и находящиеся с ними в союзе. Юпитеру Наилучшему Величайшему он дал обет устроить великолепные игры, если положение государства улучшится. Рассказывали, что он до того был сокрушен, что несколько месяцев подряд не стриг волос и не брился и не раз бился головой о косяк двери, восклицая: „Квинтилий Вар, верни легионы! — а день поражения (2 августа) каждый год отмечал как день траура и скорби“».
Август резко ограничил военную экспансию; он считал, что Римской империи следует заботиться не столько о приобретении новых владений, сколько об охране того, что уже имеется.
Историк Геродиан (ок. 170–240 годов) пишет: «С тех пор как единовластие перешло к Августу, он освободил италийцев от трудов, лишил их оружия и окружил державу укреплениями и военными лагерями, поставив нанятых за определенное жалованье воинов в качестве ограды Римской державы; он обезопасил державу, отгородив ее великими реками, оплотом из рвов и гор, необитаемой и непроходимой землей».
Сам Август очень гордился тем, что даровал римскому народу мир, которого тот почти никогда не имел за всю свою историю.
В Риме Август учредил особый культ божества мирного времени, которое стало называться Pax Augusta — Августов Мир, и повелел построить на Марсовом поле роскошный беломраморный Алтарь Мира, украшенный изящными скульптурными рельефами.
Резкое ограничение завоевательной политики дало возможность Августу развернуть широкое строительство как в Риме, так и в других городах Он украсил Рим многими великолепными зданиями, отделанными мрамором, и создал новую площадь — форум Августа — главным композиционным элементом которого был роскошный храм Марса Мстителя, это должно было напоминать об Августе как о мстителе за убийство Юлия Цезаря Гигантские беломраморные колонны этого храма сохранились до нашего времени.
Республиканский Рим обладал скромной внешностью; Август начал превращать его в блистательный город и считал своей заслугой, что «получил Рим кирпичным, а оставил его мраморным».
Август стремился привлечь к себе симпатии общественного настроения. Через своего друга Мецената он оказывал покровительство поэтам и заботился о том, чтобы в своих произведениях они проводили идеи, угодные ему. Он был очень доволен тем, что Вергилий в своей фундаментальной поэме «Энеида» фактически обожествил его. Внешне Август старался держаться скромно и достойно и как будто даже пытался вернуть развращенный роскошью Рим к строгим нравам древней республики. Он издал соответствующие законы, чтобы укрепить семью и обуздать роскошь и разврат, однако по жестокой закономерности судьбы ему пришлось применить эти карающие законы к членам своей семьи, ибо его лицемерие, расчетливость и бессердечие пагубным образом сказались на нравственном облике его детей и внуков.
Сам Август в личной жизни далеко не всегда был безупречен. Он дважды женился из политических соображений, а третью свою жену Ливию попросту отобрал у мужа, хотя у нее был сын и она ждала второго ребенка. Август имел много любовниц, и даже его друзья не отрицали того, что он соблазнял чужих жен; они оправдывали его тем, что делал он это якобы не по склонности ксладострастию, а из желания через женщин узнать мысли их мужей, любовников, родных и знакомых.
Со времени Августа в Риме появились профессиональные доносчики. Правда, Август умел сдерживать их рвение и относился спокойно к тому, кто отзывался о нем нелестно Однажды он так ответил своему приемному сыну Тиберию «Не поддавайся порывам юности, милый Тиберий, и не слишком возмущайся, если кто-либо обо мне говорит плохо: достаточно и того, что никто не может мне сделать ничего плохого».
Государственный порядок, заведенный Августом, оказался устойчивым. Сам Август благополучно царствовал до самой смерти. Хотя от природы было у него слабое здоровье, он дожил почти до 76-ти лет и скончался 19 августа 14 года. Смерть его была легкая и быстрая.
Август похоронен в Риме в огромном круглом мавзолее, руины которого сохранились до нашего времени. После смерти он был официально причислен к богам Античная традиция считала божественного Августу самым счастливым из всех римских императоров.
ТИБЕРИЙ (42 до Р. X. - 37 от Р. X.)
Римский император (с 14 года), из династии Юлиев — Клавдиев. Пасынок Августа. Опираясь на преторианцев, проводил автократическую политику. Добился улучшения финансового положения империи.
Тиберий Клавдий Нерон, вошедший в историю под именем Тиберия, старший сын Ливии от первого брака, после усыновления его Августом в 4 году стал именоваться Тиберий Юлий Цезарь; став императором, официально называл себя Тиберий Цезарь Август.
От природы Тиберий был неглуп, характер имел сдержанный и скрытный. Как пишет Дион Кассий, «это был человек со многими хорошими и многими плохими качествами, и когда он проявлял хорошие, то казалось, что в нем нет ничего плохого, и наоборот».
Август играл судьбой Тиберия так же легко, как и судьбами всех своих родственников. Надумав женить его на своей дочери Юлии Старшей, Август не посчитался с тем, что Тиберий был очень привязан к своей жене Випсании Агриппине, от которой имел сына Друза Младшего и которая ждала второго ребенка.
Тиберий подчинился приказу Августа, развелся с любимой женой и женился на ненавистной Юлии Старшей. Светоний пишет: «Для него это было безмерной душевной мукой — к Агриппине он питал глубокую сердечную привязанность. Юлия же своим нравом была ему противна — он помнил, что еще при первом муже она искала близости с ним, и об этом даже говорили повсюду».
Прожив некоторое время с Юлией Старшей, Тиберий в 6 году до Р. X. покинул Рим и уехал на остров Родос, где провел в добровольном изгнании восемь лет. После разрыва с Юлией больше женат он не был.
Август усыновил Тиберия только в 4 году, когда тому исполнилось уже 46 лет, и это был человек неприветливый, непроницаемый, надменный, лицемерный, хладнокровный и жестокий.
«В народе говорили, будто однажды после тайной беседы с Тиберием, когда тот ушел, спальники услышали слова Августа: „Бедный римский народ, в какие медленные челюсти он попадет. Небезывестно и то, что Август открыто и не таясь осуждал жестокий нрав Тиберия, что не раз при его приближении он обрывал слишком веселый или легкомысленный разговор, что даже усыновить его он согласился только в угоду упорным просьбам жены и, может быть, только в тщеславной надежде, что при таком преемнике народ скорее пожалеет о нем“».
После смерти Августа власть перешла Тиберию, которому было 55 лет. Тацит так характеризует нового императора: «Он был не хуже, а может быть, и лучше многих своих современников… Человек не гениальный, но прекрасный полководец, подозрительный, умный и властолюбивый политик, он был менее оригинален, чем Август, и более консервативен».
Сразу после смерти Августа в силу проконсульского империя Тиберий дал пароль преторианцам, разослал приказы армии и окружил себя охраной. После этого сенат во главе с консулами, а за ним преторианцы, войска, народ и провинции принесли ему присягу. Теперь Тиберий мог легализовать свое положение.
17 сентября 14 года состоялось совещание сената.
Светоний так пишет о начале правления Тиберия: «Он созвал сенат и обратился к нему с речью, но, словно не в силах превозмочь свою скорбь о скончавшемся Августе, воскликнул с рыданиями, что лучше бы ему не только голоса, но и жизни лишиться, и передал текст речи для прочтения своему сыну Друзу Младшему.
Хотя Тиберий без колебаний вступил во власть и стал ею пользоваться, хотя он уже окружил себя вооруженной охраной, залогом и символом господства, однако на словах он долго отказывался от власти, разыгрывая самую бесстыдную комедию. То он с упреком говорил умоляющим друзьям, что они и не знают, какое это чудовище — власть, то он двусмысленными ответами и хитрой нерешительностью держал в напряженном неведении сенат, подступавший к нему с коленопреклоненными просьбами. Некоторые даже потеряли терпение, а кто-то среди общего шума воскликнул: „Пусть он правит или пусть уходит“. Кто-то в лицо ему заявил, что иные медлят делать то, что обещали, а он медлит обещать то, что уже делает.
Наконец, словно против воли, с горькими жалобами на тягостное рабство, возлагаемое им на себя, он принял власть. Но и тут он постарался внушить надежду, что когда-нибудь сложит с себя полномочия; вот его слова: „…до тех пор, пока вам не покажется, что пришло время дать отдых и моей старости“».
Период с 14 по 23 год источники считают «либеральным периодом» правления Тиберия. В значительной степени это было так. Тиберий не закрепил свое положение и нуждался в поддержке сената. Вторым сдерживающим фактором была сложность династической ситуации. Официальным преемником принцепса был Германик, имеющий очень сильные позиции. Все знали, что Август любил его больше, чем Тиберия.
Вокруг него группировалась сильнаяпартия из «новых людей», в основном военных командиров. Отношения между Тиберием и партией Германика были сложными. Но 10 октября 19 года рерманик умер от болезни. Делались предположения, что его отравил Пизон, аристократ, сподвижник Августа и враг Германика. Народ потребовал наказания убийцы. Было назначено слушание в сенате. Обвиняемый вернулся домой и заколол себя мечом, предварительно отправив письмо с сообщением о своей невиновности.
В 14 году Тиберий навсегда лишил народное собрание права выбора должностных лиц; это право он передал сенату. Примечательно, что в сильные протесты это не вылилось; народу гораздо больше не нравилась «скупость» Тиберия при зрелищах.
Сенат раболепствовал перед Тиберием столь откровенно, что у того вошло в привычку, покидая здание сената, произносить по-гречески: «О люди, созданные для рабства!». Очевидно, даже ему, при всей его ненависти к гражданской свободе, внушало отвращение столь низменное раболепие.
При Тиберий, по образному определению Тацита, «еще сохранялись следы умиравшей свободы». Тиберий оставил сенату некоторую видимость его былого величия и иногда на заседаниях хранил молчание, не пользуясь правом принцепса заявить первым о своем мнении. Правда, сенаторы от такого «уважения к свободе» чувствовали себя еще хуже, ибо им трудно было догадаться, чего хочет скрытный император.
Принцепс проявлял уважение к сенату: он входил без эскорта, вставал при консулах, не выступал первым, что часто воспринималось как лицемерие. При Тиберий сохранялось, а быть может, и усиливалось влияние старой высокопоставленной знати. Из 20 ординарных консулов 14–23 годов не было ни одного «нового» человека (5 консульств занимали члены правящей семьи, 9 — потомки республиканских нобилей, 6 — потомки семей, вошедших в нобилитет при Августе). Вероятно, именно опираясь на эти силы, принцепс мог доминировать в сенате.
Уже в первый период правления Тиберия усилился механизм подавления, который потом обрушился на неугодных принцепсу людей. Укрепляя свою власть, в 21–22 годах Тиберий построил на окраине Рима военный лагерь, в котором разместились все преторианские когорты — личные войска принцепса. В момент его прихода к власти гвардией командовали два префекта претория — Сей Страбон и его сын Сеян.
Тиберий сделал Сея Страбона префектом Египта, и до 31 года вся власть над преторианцами концентрировалась в руках Сеяна.
Одновременно разрабатывалась и юридическая основа репрессивного механизма — так называемый закон об оскорблении величия. Первым общим законом такого рода был закон Корнелия Суллы от 81 года, затем аналогичный закон принял Цезарь и, наконец, Август. Все эти законы прежде всего запрещали практику гражданских войн: организацию мятежа, убийство магистрата, измену и ряд других действий, таких как нанесение военного ущерба, должностные преступления типа самовольного набора войск и ведения войны, отказа передать провинцию преемнику и узурпацию обязанностей магистрата.
В 15 году последовали первые процессы. Римского всадника Фаллания обвинили в том, что он принял в число почитателей Августа некоего мима Кассия, «человека, опозоренного телесным непотребством», а продавая сад, продал вместе с ними и статую Августа. Другого всадника Рубрия обвинили в «оскорблении имени Августа ложной клятвой», т. е., видимо, в нарушении клятвы, данной именем Августа. Действия обвиняемых явно не попадали под традиционный закон о величии, и хотя Тиберий снял с них обвинение, создавался прецедент для опасной практики, по которой любое оскорбление принцепса или действие, которое могли истолковать таким образом, попадало под действие этого закона.
В первые семь лет правления Тиберия процессов было немного, обычно они кончались снятием обвинения, но определенное изменение все же произошло. Закон начал карать не только реальную измену, но и слова, оккультную практику и прочие действия, относящиеся к принцелсу. Это изменение не касалось юридической стороны и происходило в основном на практике. Перспективы развития были довольно опасными, тем более что их стимулировали еще два фактора: политическая и личная борьба между сенаторами за положение, принявшая достаточно уродливые формы, и действия императорской власти по обеспечению своей безопасности. Тиберий не нес ответственности за все, совершаемое в силу закона об оскорблении величия, но главная ответственность за его развитие лежала именно на нем.
После смерти Германика для Тиберия создалась очень благоприятная династическая ситуация. Его главным и теперь уже бесспорным наследником являлся Друз, у которого к тому же родились близнецы — Германик и Тиберий Гемелл. В 23 году Германик Младший умер, но в лице Гемелла принцепс имел наследника в третьем поколении. С другой стороны, существовала довольно опасная помеха в лице трех сыновей Германика, которые были старше и тоже считались внуками принцепса.
Первый из них, Нерон, в 20 году достиг совершеннолетия и получил право занимать все должности на пять лет раньше срока. Первые шаги Тиберия после дела Пизона были направлены на создание особого положения Друза. В 21 году Тиберий и Друз стали консулами, принцепс надолго уехал в Кампанию, сделав сына своим заместителем. В 22 году Тиберий провел через сенат решение о предоставлении сыну трибунской власти.
С 23 года произошел поворот в сторону усиления монархического элемента власти, репрессивного механизма и террора.
Главным организатором террора по традиции считался префект претория Л. Элий Сеян. Едва ли правомерно считать, что всю ответственность за последующие драматические события нес Сеян, или же, наоборот, считать его простым орудием Тиберия, от которого избавились, когда он стал ненужен и потенциально опасен.
Ситуация была несколько сложнее. Сеян, бесспорно, не являлся единственным инициатором террора и в значительной степени проводил линию принцепса, проявляя при этом не только исполнительность, но и изобретательность и инициативу. С другой стороны, он имел и свои интересы и поэтому убирал возможных конкурентов, а в конечном счете, возможно, попытался убрать и хозяина.
Тацит считает, что именно Сеян был убийцей Друза. Сын Тиберия не любил префекта, уже явно претендовавшего на особое положение, и во время одной ссоры дал ему пощечину. Сеян отомстил: вступил в связь с женой Друза Ливиллой и отравил Друза медленно действующим ядом. Тацит указывал, что все выяснилось только в 31 году, после казни Сеяна, через письмо его бывшей жены Аликаты, допросов слуг Друза, Ливилы Лигда и Эвдема. Несмотря на точто версия отрицается многими современными исследователями, она вполне вероятна, хотя, конечно, как и всякая закулисная интрига, не до конца доказуема.
В любом случае, смерть Друза стала переломом. Сильный психологический удар и династическая нестабильность усилили мрачность и подозрительность Тиберия. С другой стороны, это привело к активизации партии Агриппины, сыновья которой стали реальными наследниками Тиберия. В свою очередь, принцепс боялся, что они оттесняют его внуков, и Сеян, увидев возможность для выдвижения, начал подстрекать его к действиям против семьи Германика. Многие «новые» люди, ранее группировавшиеся вокруг последнего, перешли к Сеяну, в котором видели нового сильного покровителя. Обстановка становилась все более нервозной, что привело к росту числа процессов, направленных против семьи Германика.
Еще ранее, в 26 году, Тиберий уехал на остров Капри, где и пробыл последние 11 лет своего правления. Причинами, вероятно, были общая усталость императора, страх перед заговорами, раздуваемый Сеяном, и возможность более тщательно готовить удары по своим будущим жертвам.
Этот небольшой остров был собственностью Октавиана Августа, который построил там для себя скромную летнюю виллу Тиберий построил еще одиннадцать роскошных вилл с дворцами. Постоянно переезжая с одной виллы на другую, император-затворник управлял оттуда Римской империей, предаваясь гнусному разврату и наводя ужас на всех. Неугодных ему лиц по его повелению сбрасывали в море с крутого скалистого берега у самой великолепной виллы Юпитера. Над знаменитым Голубым гротом находилась вилла Дамекута; сохранилось предание, что по тайному ходу в скале мрачный император спускался в украшенный мраморными статуями грот и купался в его водах.
С Капри были нанесены удары по семье Германика Семья и «партия» Германика были разгромлены.
После отъезда Тиберия на Капри Сеян оказался вторым человеком в Империи — главным связующим звеном между принцепсом и окружающим миром. Доверие принцепса возросло после того, как Сеян спас его во время обвала в одном из гротов.
Консулами на 31 год стали Тиберий и Сеян Примечательно, что это было только третье консульство принцепса за все его правление, и, может быть, как в 17 году с Германиком и в 21 году с Друзом, он хотел подчеркнуть особое положение своего коллеги. Вокруг Сеяна собралась сильная группировка, в которой объединились многие бывшие сторонники Германика, враги Агриппины и деляторы. Префект завязал контакты с германскими войсками, наконец, он был очень популярен среди преторианцев.
Как раз в этот момент пика могущества Сеяна последовало внезапное падение. 18 октября 31 года он был внезапно обвинен Тиберием перед сенатом, схвачен и казнен, а на его сторонников обрушились репрессии, которые по масштабам превзошли даже расправу над семьей Германика.
День 18 октября был объявлен общественным праздником, и Тиберий, наконец, принял титул отца отечества. В Риме и провинциях появилось много надписей, посвященных providentia императора. 24 октября были казнены дети Сеяна, а еще через два дня — его бывшая жена Аликата, с которой Сеян развелся, планируя брак с Ливиллой. Аликата в предсмертном письме сообщила принцепсу подробности смерти Друза.
Тиберий стремился поддерживать и продолжать традиции Августа, всячески подчеркивая свою преемственность. Можно сказать, что принципат этого периода являлся принципатом Августа без Августа, и то, что в значительной степени политика Тиберия не удалась, показывает значение личной роли Августа в установлении и поддержании системы.
В политике в отношении Рима и Италии Тиберий продолжал романо- и италоцентристскую линию Августа. В отношении гражданства и либертов продолжалась та же политика, а данных о расширении гражданского коллектива нет. У власти остались республиканские и связанные с ними новые нобили.
В отношении города Рима Тиберий, как и Август, предпринял ряд мер для поддержания его благосостояния. В 27 году произошел пожар на Целии, а в 36 году — на Авентине. В обоих случаях император предпринял интенсивное восстановительное строительство, а в 36 году выделил 100 млн сестерциев для покрытия ущерба. Очень популярным было сокращение в 19 году налога на продажу.
Тиберий продолжал и финансовую политику Августа; главным изменением было ужесточение финансового контроля, что вызвало у древних авторов мнение о его «скупости». После смерти принцепс оставил в фиске огромный запас в 2,7 млн сестерциев. Главными причинами этого успехи были, эффективная система провинциального управления, сокращение военных расходов, во многом вызванное мирной политикой, и режим экономии, сокращение расходов на зрелища. За счет этих накоплений проводились эффективные меры для подъема экономики: борьба с пожарами, наводнениями, кризисами, снижение цен и налогов. Все данные говорят о том, что крупного роста внесенатского аппарата императора не происходило, а сенатская часть его аппарата оставалась без изменения. Пожалуй, единственным важным преобразованием явился рост значения должности префекта претория. Сеян, а затем Макрон превратились в главных функционеров императора и его фактических заместителей.
Общая ситуация в провинциях оставалась стабильной. Тацит хвалит стиль управления Тиберия, а Дион Кассий и Светоний, а также Иосиф Флавий сообщают, видимо, подлинную фразу Тиберия о том, что он хочет, чтобы «его овец стригли, а не сдирали с них шкуру». Разумная налоговая политика в сочетании с необходимыми послаблениями и материальной помощью тоже давала свои плоды.
Принцепс довольно эффективно боролся с коррупцией, и за время его правления состоялось много процессов о вымогательствах, что показывает не только коррупцию, но и борьбу с ней. Примечательно, что крупные должностные преступления наместников и грабеж провинций стали проходить не только по делам о вымогательствах, но и как оскорбление величия. Из круга Тиберия вышло много способных администраторов Л. Вителлий, Юний Блез, Корнелий Долабелла, Поппей Сабин, Л. Апроний. Тиберий также практиковал длительное нахождение способных наместников на постах. Тем не менее в период правления Тиберия уже заметно и немалое количество проявлений недовольства провинциалов. Часто оно шло по легальным каналам, когда последние жаловались на наместников и добивались их осуждения. Вместе с тем были и открытые выступления, обычно вызванные налогами, а иногда, видимо, связанные и с законом об оскорблении.
В основном, крупные восстания происходили в малороманизированных районах (Фракия, Нумидия), однако в 21 году произошло восстание в Галлии. О расширении границ Римской империи Тиберий серьезно не думал и от активной завоевательной политики отказался. Пожалуй, одним из главных достижений во внешней политике Тиберия было завершение проведенного Августом закрепления рейнской и дунайской границ. На последней сохранялось спокойствие все время принципата Тиберия, а на Рейне, в самом начале его правления, Германик начал решительную атаку, планируя покорение земель между Рейном и Эльбой.
В сфере религии Тиберий продолжал политику Августа. В какой-то степени сдерживание неримских религиозных течений стало даже более жестким. Примечательно, что, в основном, эти действия проходили через сенат, выступавший в качестве хранителя полисной традиции. В 16 году после дела Либона Друза из Рима были изгнаны маги и астрологи, а двое из них были казнены. В 19 году сенат принял постановление против иудейских и египетских культов, а 4 000 вольноотпущенников, адептов этих культов, были посланы в Сардинию для борьбы с разбоями. В 22–23 годах сенат сократил право асилии в греческих храмах. В плане религиозного оформления власти Тиберий был менее активен, чем Август, однако продолжал воздвигать храмы в провинциях. В 23 году в Малой Азии был построен храм «Тиберию, его матери и сенату», а в 24 году аналогичный храм появился в дальней Испании.
Информация источников о последних годах правления Тиберия содержит сведения о бесконечных процессах, жутких оргиях принцепса на Капри и постепенной передаче власти Гаю. Период «либерализма» закончился, принцепс усилил деспотический курс.
В условиях постоянного террора сенат в основном разбирал дела об оскорблении величия, Тиберий вел себя как хозяин, а сенат был настолько запуган террором, что выполнял все его приказы. После дела Сеяна Тиберий был в сильной депрессии. Сеян долго пользовался его доверием, и теперь принцепс был настолько потрясен случившимся и боялся заговоров, что девять месяцев практически ни с кем не общался и не решался выйти из виллы.
Число процессов резко возросло. Мы знаем о 52 процессах 31–37 годов. Они становятся более жестокими: 16 обвиняемых были казнены, 11 покончили с собой и только 4 оправдали. Террор последних лет Тиберия значительно превзошел террор при Сеяне. Пиком его стали 31 и 32 года. Тацит упоминает только 4 процесса в 31 году, но их небольшое число вызвано утратой основной части текста. В 32 году произошли 17 процессов, в 33 году — 12. Были уничтожены многие сторонники бывшего префекта. После казни семьи Сеяна принудили к самоубийству Ливиллу.
Наконец, в Гемониях принцепс устроил избиение всех оставшихся заключенных, обвиненных по делу Сеяна. Светоний сообщает, что многие кончали с собой, а другие подвергались пыткам.
Кроме того, принцепс добил семью Германика, оставив в живых только Гая. В 32 году от голода умер Друз, а в 33 году умерла Агриппина, обращение с которой становилось все более жестоким. Во время процесса умер или покончил с собой Азиний Галл. Обстановка была такова, что даже Кокцей Нерва, проведший все годы пребывания Тиберия на Капри рядом с принцепсом, умертвил себя голодом. Снова состоялся процесс Планцины, и на сей раз она была осуждена. После 33 года волна процессов спала, но их общее число оставалось достаточно высоким: в 35 году состоялись 4, в 36 году — 3, а в 37-5 процессов.
Наследниками Тиберия остались его внуки, сын Германика Гай и сын Друза Тиберий Гемелл. Оба были для него нежелательны. Гай происходил из уничтоженной принцепсом семьи Германика, и Тиберий не мог ему доверять, а когда стало известно о связи Ливиллы с Сеяном, принцепс вполне мог сомневаться в законности рождения Гемелла. Матери обоих, Агриппина и Ливилла, были жертвами террора Тиберия. Видимо, из-за этого император так и не смог сделать выбор и не особенно заботился об обеспечении их власти. Кроме того, и Гай, и Тиберий Гемелл были еще слишком молоды.
В 33 году Гай стал квестором и, как ранее внуки Августа, Тиберий и Друз, получил право занимать все должности на 5 лет раньше положенного срока. В 35 году Тиберий написал завещание, по которому Гай и Гемелл становились равноправными наследниками имущества принцепса. Как раз в это время Гай начал подготовку к борьбе за власть.
Сын Германика нашел могущественного союзника в лице Макрона, который понимал, что жить Тиберию осталось недолго, и начал завоевывать доверие нового хозяина. Жена Макрона Энния по приказу мужа стала любовницей Гая, и тот даже обещал на ней жениться.
В начале 37 года Тиберий заболел, и к марту состояние его было так плохо, что врач Харикл заверил Гая и Макрона, что император не проживет и двух дней. Оба стали рассылать послания войскам и наместникам.16 марта 37 года с Тиберием случился обморок. Решив, что он умер, Гай собрал своих сторонников и был готов провозгласить себя императором. В это время принцепс пришел в себя Гай и его окружение были в панике, но Макрон приказал задушить больного Тиберия. Тацит, сохранивший эти слова для истории, добавляет: «Так обернулись для него казнью его собственные злодейства и мерзости! И недаром мудрейший из мудрых, Сократ, имел обыкновение говорить, что если бы удалось заглянуть в душу тиранов, то нам представилось бы зрелище ран и язв, ибо как бичи разрывают тела, так жестокость, любострастие и злобные помыслы раздирают душу. И действительно, ни единовластие, ни уединение не оградили Тиберия от душевных терзаний и мучений, в которых он сам признался».
Тиберий умер в 37 году в возрасте семидесяти восьми лет. Он обожествлен не был.
ВАН МАН (45 до Р. X. - 23)
Император Китая с 9 года до Р. X. (в результате дворцового переворота). Пытался провести реформы (ликвидация частной собственности на землю, запрет купли-продажи рабов и т д).
В Китае в начале I века от Р. X. власть централизованной администрации была ослаблена, что привело к усилению позиций провинциальных влиятельных домов, многие из которых были экономически сильными и крупными хозяйствами, владевшими немалыми землями и большим количеством зависимых людей, прежде всего, так называемых гостей (бинькэ, дянькэ, инкэ), т. е. клиентов, работавших на земле хозяина в качестве арендаторов, батраков, подчас даже рабов, а также использовавшихся в качестве слуг и стражников, местного ополчения. Словом, ситуация для молодой, только складывавшейся империи была весьма затруднительной, в некоторых отношениях критической. Помочь решить сложные проблемы могли лишь решительные реформы.
Первая попытка реформ была предпринята в годы правления малолетнего Ай-ли, незадолго до Рождения Христа. Эту попытку постигла неудача, что и подстегнуло к решительному шагу Ван Мана, родственника императора Пип-ди (1–5 годы от Р. X.), регента при малолетнем наследнике престола и ревностного конфуцианца. Отчетливо понимая причины кризиса и явственно сознавая, что возможности его ограничены, он решился на крутые меры. В 8 году Ван Ман низложил очередного ханьского императора, малолетнего Ин-ди, и провозгласил императором себя в качестве родоначальника новой династии Синь.
Идейными вдохновителями переворота были конфуцианцы, потребовавшие сожжения легистских трактатов Шан Яна и Шань Фейцзы. Ван Ман объявил, что восстановит «счастливые порядки древности». Он основывался при этом на более или менее фальсифицированной конфуцианской канонической книге, якобы восходившей к династииЧжоу — «Своде обрядов Чжоу» (зафиксировавшей изустную традицию). В частности, Ван Ман провозгласил восстановление древней системы группового общинного землевладения цзинь тянь, пообещал раздать землю всем безземельным и установить равные земельные наделы для всех в общине. Это обещание, естественно, выполнено не было.
Вопрос был в том, кому и как проводить реформы. С общим ослаблением государственной власти императоры обычно теряли контроль над ней, а то и вовсе становились игрушками в руках соперничавших друг с другом клик, прежде всего из числа временщиков, связанных с родней той или иной императрицы, а также становившихся все более влиятельными евнухов гарема. Неустойчивости власти центра способствовала и неустоявщаяся система комплектования аппарата чиновников наряду со складывавшейся еще со времен У-ди практикой выдвижения в ряды чиновничьей элиты тех выпускников столичной конфуцианской школы Тай-сюэ, кто лучше других выдерживал конкурсные экзамены, существовали и иные способы. В их числе — традиционный метод выдвижения «мудрых и способных» теми из должностных лиц, кто готов был поручиться за своего протеже. Практически это вело к устройству на теплые местечки родни, что тоже сказывалось на качестве администрации.
Ослабевавшая в условиях кризиса бюрократия центра старалась сохранить в своих руках контроль за администрацией по всей империи, а сильные дома, т. е. влиятельные представители местной элиты, всячески противодействовали этому. Они выдвигали своих представителей, которые стремились, и небезуспешно, комплектовать низшие эшелоны власти, уездные органы управления.
Таким образом, прежде всего следовало любыми способами подорвать силу и влияние местных сильных домов и, разогнав временщиков, резко упрочить позиции государственной власти в империи.
Для этого в качестве первой и главной меры все частновладельческие, равно как и государственные, земли были обьявлены неотчуждаемой «царской землей» (ван тянь), а свободная купля-продажа их была строго воспрещена. Конфискованные таким образом земли предназначались для распределения между всеми земледельцами страны по принципу зафиксированной в трактате «Мэн-цзы» системы цзин-тянь. Эта идеальная система землепользования якобы практиковалась в древности и сводилась к тому, что каждый пахарь имел свое поле: центральное поле в квадрате из девяти участков по 100 му обрабатывалось восемью земледельцами совместно в пользу казны, за что каждый из восьми получал окраинные поля по 100 му в качестве личного надела. Утопичность системы не смутила Ван Мана, ибо главным для него был не строгий порядок в разделенных на квадраты полях, а сам генеральный принцип, заложенный в схему цзин-тянь, при котором нет места никаким посредникам между земледельцами и казной.
Ван Ман объявил частных рабов «частнозависимыми» (сы-шу). Очевидно, тем самым частные рабы, основные производители материальных благ, превращались в государственных (царских) рабов, находящихся в зависимости от частного лица. Частным лицам было запрещено покупать и продавать земли и связанных с ними рабов. Работорговля, вообще, была ограничена, вплоть до запрещения. Тем не менее государственное рабство было сохранено, а количество государственных рабов увеличилось: теперь вместе с «преступниками» обращали в рабство всех членов пяти семей, связанных с семьей виновного круговой порукой. Таким образом были обращены в рабство сотни тысяч свободных, множество их погибало при пересылке — мужчин везли в деревянных клетках, закованные женщины и дети шли пешком.
Под видом борьбы с ростовщичеством Ван Ман фактически пытался сосредоточить ссудные операции в руках государства, для увеличения доходов которого он неоднократно менял денежный чекан, ухудшал качество металла. В империи резко возросли цены. Значительно увеличены были и налоги; поземельный налог возрос до 1/2 доли урожая. Тяжелыми налогами были обложены ремесленники. Кроме того, Ван Ман специальным указом снова ввел потерявшие уже силу государственные монополии на вино, соль, железо.
Ван Ман издал эдикт о борьбе против частной выплавки монет. «Тех из пяти человек, которые, зная <о преступлении>, не сообщили об этом <местным властям>, - всех лишить свободы, <превратив> в государственных рабов».
Указ Ван Мана о земле и рабах вызвал повсеместное ожесточенное сопротивление. Через три года Ван Ман вынужден был издать новый указ, отменяющий первый и разрешающий свободную продажу земель и рабов. Предпринятая им в дальнейшем новая попытка частичными мерами вторгнуться в права рабовладельцев повлекла за собой массовые волнения. Трудности усугубляла начатая Ван Маном война с сюнну, возобновившими набеги на Китай. В конце 1 века до Р. X. сюнну активизировали свои действия на северозападных границах империи и подчинили своему влиянию весь Западный край, перехватив торговлю на Великом шелковом пути. Ван Ман рассчитывал вытеснить сюнну из Западного края, восстановить функционирование Великого шелкового пути и выгодами внешнеторгового баланса предотвратить финансовую катастрофу. Но война была проиграна. Неудачная кампания против сюнну, потребовавшая от империи предельного напряжения, привела к полному истощению казны.
Реформы Ван Мана при умелом проведении их в жизнь могли вывести страну из состояния кризиса. Но слишком резкое и энергичное проведение их в жизнь, да еще в столь необычно утопических формах, которые являла собой система цзин-тянь, вызвало сильное сопротивление в стране, что породило экономический хаос, сумятицу и расстройство.
По всей стране начались восстания воинов, земледельцев, мелких торговцев, пастухов и др. Во главе их стояли наиболее отчаявшиеся элементы: разорившиеся общинники, рабы, батраки. Их отряды принимали своеобразные названия: «Зеленый лес», «Медные кони», «Большие пики», «Железные голени», «Черные телята».
Жестокие репрессии центральных властей не помогли — восстания только ширились.
Самым мощным было восстание «Краснобровых» в Шаньдуне (18 год от Р. X.). Поводом для него стало катастрофическое изменение русла Хуанхэ в 11 году от Р. X., дамбы на которой давно не ремонтировались. При выходе на равнину Хуанхэ разделилась на два мощных, устремившихся к Желтому морю потока, один — к северу, а другой — к югу от Шаньдунского полуострова, и Шаньдун оказался таким образом полностью отрезанным от остальной территории Китая. Огромные области были затоплены, другие страдали от голода.
Возможно, Ван Ман со временем сумел бы жесткой рукой навести нужный порядок, сделав при этом необходимую корректировку в реформах, но судьба распорядилась иначе: разлив Хуанхэ привел к гибели сотен тысяч людей, затоплению многих возделываемых полей, разрушению поселков и городов. Для воспитывавшегося в рамках определенной религиозно-культурной традиции народа, включая и самого Ван Мана, это означало, что великое Небо недовольно реформами и предупреждает о том. Ван Ман вынужден был не только открыто покаяться, но и отменить значительную часть изданных им указов.
Но было уже поздно. Пострадавшие от наводнения беженцы образовали повстанческий отряд во главе с бедняком Фань Чуном, который приказал своим приверженцам в качестве опознавательного знака выкрасить в красный цвет брови. Огромная армия Ван Мана, названная «Зубами тигра», которую он послал против «Краснобровых», стала разбегаться. «Краснобровые» и другие повстанцы со всех сторон двинулись к синьской столице Чанани. В 23 году от Р. X. она была взята отрядом «Зеленого леса», возглавляемым потомком ханьской династии Лю Сюанем, тут же объявленным императором под именем Гэн-ши.
После трех дней осады во дворце был схвачен и обезглавлен Ван Ман, тело его изрубили на куски. Но затем движение раскололось, и началась гражданская война.
В 25 году от Р. X. Чанань захватили отряды «Краснобровых», Гэн-ши был убит, а императором провозгласили бедного пастуха (якобы дальнего отпрыска царского рода Ли). Однако повстанцы не смогли долго продержаться в столице. В городе Лояне объявился новый император из дома Хань — Лю Сю (Гуан У-ди). Ему удалось нанести «Красным бровям» ряд поражений и к 29 году окончательно подавить их движение.
КАЛИГУЛА (12–41)
Римский император (с 37 года) из династии Юлиев — Клавдиев. Стремление Калигулы к неограниченной власти и требование почестей себе, как Богу, вызывали недовольство сената и преторианцев. Убит заговорщиками.
Гай Юлий Цезарь, имевший при жизни прозвище Калигула и под этим именем вошедший в историю, был третьим сыном Германика и Агриппины Старшей. Он родился в 12 году и детство провел в военных лагерях, так как его мать постоянно сопровождала своего мужа. Родители, стремясь завоевать популярность среди воинов, одевали сына в военную одежду, специально сшитые для него крохотные сапожки, вызывали у воинов столь большое умиление, что они ласково прозвали его Калигула, что значит «сапожок».
В 31 году, когда ему исполнилось 19 лет, отец его давно был мертв, а мать и двое старших братьев были уже в опале, он был вызван Тиберием на Капри.
«На Капри многие хитростью или силой пытались выманить у него выражение недовольства, но он ни разу не поддался искушению казалось, он вовсе забыл о судьбе своих близких, словно с ними ничего не случилось. А все, что приходилось терпеть ему самому, он сносил с таким невероятным притворством, что справедливо было о нем сказано „Не было на свете лучшего раба и худшего господина“, — пишет Светоний.
Тиберий, отличавшийся большой проницательностью, „не раз предсказывал, что Калигула живет на погибель и себе и всем и что в его лице вскармливается змея для римского народа и для всего мира“.
В момент смерти Тиберия Гай формально был частным лицом, ему исполнилось 25 лет, и он являлся сонаследником еще более молодого Тиберия Гемелла. По римским правовым понятиям он не имел никакого правового статуса. Правда, как сын Германика, молодой Гай Калигула пользовался большой популярностью в народе. Кроме того, через Агриппину он был родным правнуком Августа. Важным фактором являлась поддержка преторианцев Макрона. Сразу же после смерти Тиберия Макрон отправился в Рим, чтобы способствовать приходу Гая к власти.
Новые правители пошли на довольно необычный шаг. Завещание Тиберия они объявили недействительным, поскольку принцепс будто бы не был в здравом уме. Отмена завещания снимала пункт, касающийся Гая, а в пользу последнего было положение старшего в семье и происхождение от Августа и Германика. Кроме того, он воспользовался тем, что формально завещание давало только имущество. Когда через два дня после смерти Тиберия, 18 марта 37 года, Калигула был провозглашен императором с официальным именем Гай Цезарь Август Германик (или Император Гай Цезарь), народ встретил эту весть с большой радостью ибо всеобщей любовью и уважением пользовались его родители Германик и Агриппина Старшая. Ликование было столь велико, что менее чем за три месяца в знак благодарности богам было принесено в жертву более ста шестидесяти тысяч животных. Гай по решению сената получил проконсульский империй, трибунскую власть и остальные полномочия принцепса.
Первые действия императора были направлены на завоевание популярности. 28 марта он вступил в Рим, поместил тело Тиберия в Мавзолей Августа и произнес погребальную речь, в которой обещал править совместно с сенатом и под его руководством. После этого принцепс прекратил действие закона об оскорблении величия и амнистировал заключенных. Изгнанники были возвращены, а запрещенные труды Тита Лабиена, Кассия Севера и Кремуция Корда разрешены. В русле общей политики, главными лозунгами которой являлись согласие и милосердие, император начал восстанавливать статус семьи Германика и, как и Август, получил золотой щит.
С другой стороны, ряд мероприятий помогли ему завоевать симпатии широких масс. Гай вернул из изгнания актеров, возобновил в небывалых масштабах столь любимые народом зрелища, практически прекратившиеся при Тиберий. Гладиаторские бои, театральные представления, травли зверей, приводившие в восторг население Рима, стали почти непрерывными. Новым элементом явилось участие в играх самого Гая, а также высокопоставленных сенаторов и всадников.
На этом праздничном фоне произошли усиление монархического принципа и экзальтация власти и личности императора. Сам Калигула подчеркивал династический принцип своей власти. Отношение к Тиберию было двойственным: с одной стороны, ему устроили торжественные похороны, коллегия Арвальских братьев во главе с Гаем приносила ему жертвы, с другой стороны, смерть Тиберия вызвала радость в сенате, который наотрез отказался его обожествить, на чем Гай, впрочем, и не настаивал. Завещание было аннулировано, однако после прихода к власти Гай усыновил Гемелла в день его совершеннолетия.
Калигула совершил торжественную поездку на Пандатерию и Понтию, перенес в Рим прах Агриппины и Нерона. Германику и Агриппине приносились ежегодные жертвы, а в честь последней были устроены цирковые игры. Появилось много монет и надписей с изображением родителей и братьев принцепса.
Почестей были удостоены и живые члены семьи. Сестры принцепса Агриппина, Друзилла и Юлия стали упоминаться в присяге на верность императору, получили полномочия весталок и почетные места на играх. Даже дядя императора, брат Германика Клавдий, считавшийся умственно неполноценным и неспособным к управлению, получил консульство в 37 году вместе с самим Калигулой. Вместе с тем правление Калигулы начало омрачаться перспективой финансового краха. Зрелища, раздачи и строительство требовали грандиозных сумм, доходы же, наоборот, сократились из-за некоторых неудачных действий на востоке. Личные расходы Гая были огромны. Светоний сообщает, что только за один день принцепс потратил 10 млн сестерциев (годовой налог нескольких провинций), а один из его фаворитов, колесничий Эвтих, получил за победу в состязании сразу 2 млн. Неудивительно, что уже к 38 году режим Гая оказался в состоянии финансового дефицита и огромные накопления Тиберия стали подходить к концу.
В октябре 37 года принцепс заболел. По всей империи постоянно молились о его выздоровлении. Калигула выздоровел, но его политика настолько изменилась, что в обществе прочно установилось мнение о его сумасшествии. Откровенное сумасшествие сквозило во всех его поступках (он, например, собирался сделать консулом своего коня) и проявлялось в его внешности.
Проблемой психической нормальности Гая Калигулы занимались многие исследователи, как историки, так и психологи и психиатры. Мнения разделились. Некоторые ученые считали его душевнобольным, другие, наоборот, полагают, что он был психически нормален. Диапазон определения болезни колеблется от шизофрении до психопатии, причем последняя версия, пожалуй, в наибольшей степени признается современными исследователями и кажется убедительной.
После выздоровления принцепс приказал центуриону преторианцев убить Гемелла. Приказ покончить с собой получили Макрон и Энния. Убийство префекта было вызвано нежеланием Калигулы терпеть рядом с собой всемогущего министра, кроме того, принцепс, видимо, мстил за его прошлое — близость к Тиберию, а одно время и к Сеяну (во время уничтожения семьи Германика). Новой чертой было то, что процессы происходили не в сенате, а принцепс единолично решал судьбу видных сановников империи. Как пишет Светоний „Калигула, истощившись и оскудев, занялся грабежом, прибегая к исхищреннейшим наветам, торгам и налогам. Поистине не было человека такого безродного и такого убогого, которого он не постарался бы обездолить“. Калигуле была присуща поистине сумасшедшая алчность и расточительность, огромное наследство Тиберия в два миллиарда семьсот миллионов сестерциев он промотал не более чем за год. „Когда у него родилась дочь, то он потребовал от римского народа денежных подношений на ее воспитание и приданое. В первый день нового года он встал на пороге своего дворца и ловил монеты, которые проходящий толпами народ всякого звания сыпал ему из горстей и подолов. Наконец, обуянный страстью почувствовать эти деньги на ощупь, он рассыпал огромные кучи золотых монет по широкому полу и часто ходил по ним босиком или подолгу катался по ним всем телом“ (Светоний).
Начался рост цен, которые превысили уровень при Августе и Тиберии. Калигула ввел невероятное количество налогов, но всю силу своей сумасшедшей жестокости он обрушил на римскую знать, требуя, чтобы знатные и богатые люди в своих завещаниях делали бы его сонаследником, а потом объявлял их преступниками, осуждал на смерть и завладевал имуществом. Были повышены налоги на продукты питания, учреждены налоги с тяжбы, на носильщиков и проституток. Калигула ввел экстраординарные поборы, подарки принцепсу к новому году, подарки его дочери в день рождения и т. п. Позднее, после подавления заговора, в котором участвовали его сестры, Гай устроил принудительную распродажу их имущества по фантастическим ценам. Устраивались притоны и „клубы азартных игр“, которые были настолько дорогостоящими, что клиентов туда часто загоняли силой. Императорская собственность невероятно выросла. Не сокращая, а даже увеличивая расходы двора, император начинал сокращать расходы на зрелища. Ответной реакцией явились недовольства широких масс населения Рима, которые подавлялись самыми дикими методами В палящий зной по приказу принцепса внезапно убирали навес, сознательно устраивались драки, а тем временем толпу разгоняли палками. Итогом „финансовой политики“ Калигулы стало ухудшение отношений с имущими слоями. Процесс заходил все дальше и дальше, рост доходов вел к росту роскоши двора, которая требовала новых вымогательств. Образовывался порочный круг. Садизму такого рода часто сопутствовала и неутолимая похотливость. Еще одно свидетельство Светония „… ни одной именитой женщины он не оставлял в покое. Обычно он приглашал их с мужьями к обеду, и когда они проходили мимо его ложа, осматривал их пристально и не спеша, как работорговец, а если иная от стыда опускала глаза он приподнимал ей лицо своею рукою. Потом он при первом желании выходил из обеденной комнаты и вызывал к себе ту, которая больше всего ему понравилась, а вернувшись, еще со следами наслаждений на лице, громко хвалил или бранил ее, перечисляя в подробностях что хорошего и плохого нашел он в ее теле и какова она была в постели“.
Трижды за два года Калигула объявлял своими женами знатных женщин, которых отнимал у законных мужей. Двух из них он успел за это же время и прогнать, запретив им возвращаться в семью. Третью Цезонию, не отличавшуюся ни красотой, ни молодостью, но сумевшую привязать его к себе исключительным сладострастием, то выводил в плаще, шлеме, со щитом и на коне к войскам, то показывал голой своим сотрапезникам. Он открыто сожительствовал со всеми тремя родными сестрами. Одну из них, умершую в 38-м году, Друзиллу, Калигула приказал почитать как божество. В Риме ее культу служили двадцать жрецов и жриц. Двух других сестер, Ливиллу и Агриппину младшую он иногда отдавал на потеху своим любимцам, а в конце концов сослал на острова.
При Калигуле начала создаваться монархо-теократическая концепция власти. Возникло представление что все подданные являются рабами монарха. Гай объявил себя одушевленным и единственным законом. Принцепс отменил деятельность юрисконсультов, заявив, что никто, кроме него, не может толковать право. Наконец, логическим развитием этой идеологии стала мысль о вседозволенности принцепса.
Изменение концепции власти подчеркивалось и внешне Калигула стал носить особую одежду, и если Август и Тиберий по одежде мало отличались от массы сенаторов, то Гай ходил в одеянии триумфатора, шелках и цветных накидках. Видимо, с 39 года по инициативе Л. Вителлия была введена церемония проскинесиса — падение ниц или целование ног (или пола перед ногами). Императору часто целовали и руки. Вот что пишет Светоний о знаменитом коне: „В цирке он был так привязан к партии зеленых“ (команды возниц состязались под разными цветами), что много раз и обедал в конюшнях, и ночевал. Своего коня Быстроногого он так оберегал от всякого беспокойства, что всякий раз накануне скачек посылал солдат наводить тишину по соседств. у Он не только сделал ему конюшню из мрамора и ясли из слоновой кости, не только дал пурпурные покрывала и жемчужные ожерелья, но даже отвел ему дворец с прислугой и утварью, куда от его имени приглашал и охотно принимал гостей. Говорят, он даже собирался сделать его консулом».
Такая политика и недовольство, которое она неизбежно должна была вызвать, привели к росту репрессий. Их число превзошло даже количество репрессий конца правления Тиберия. Были и массовые казни. Однажды принцепе велел перебить всех, находившихся в изгнании. Многих принуждали к участию в гладиаторских боях.
Новым в репрессивной политике Гая явилось то, что он противопоставил себя сенату в целом, первым из принцепсов заявив о своей прямой враждебности ему. За общими обвинениями последовали конкретные действия: Калигула отобрал у сената африканский легион, тем самым лишив его всякой вооруженной силы.
В середине сентября 39 года принцепс отправился в Германию и уже в октябре прибыл на Рейн. Причин, вероятно, было две. Во-первых, чувствуя свою непопулярность, принцепс хотел компенсировать положение за счет военных успехов, и не исключено, что он планировал вторжение в Британию. Второй причиной была организация крупного заговора, важную роль в котором играли войска в Германии.
Во главе заговора стояли бывший муж Друзиллы Марк Эмилий Лепид, командующий верхнегерманской армией Гн. Корнелий Лентул Гетулик и две сестры Гая — Агриппина и Юлия Гетулик был очень популярен в армии и вел себя независимо даже в конце правления Тиберия. Внезапное прибытие императора спутало все планы заговорщиков, Гетулик и Лепид были казнены, а сестры отправлены в ссылку. Армия получила большое вознаграждение, что удержало ее от выступления. После этого император провел ряд рейдов в Германию. Поход Калигулы Светоний изобразил в самых карикатурных тонах. После принятия изгнанного из Британии Амминия, сына царя Кинобеллина, Гай послал донесение о захвате острова. Затем он инсценировал несколько сражений с германцами, причем роль последних играли германцы из его охраны. В довершение всего принцепс построил войска на берегу, приказав легионерам собрать морские раковины, после чего занялся подготовкой к триумфу.
Скорее всего, действия Калигулы свелись к маневрированию, мерам по улучшению дисциплины и незначительным операциям, поэтому и помпа по поводу «выигранной кампании» не могла не вызвать недоумения. Германский поход стал новым этапом антисенатской политики. После казни Лепила и Гетулика, принцепс написал сенату о заговоре. За спасение Гая были принесены жертвы, в том числе и коллегией Арвальских братьев.
В 40 году в Лугдуне Гай вступил в третье консульство. После германского похода начались репрессии против галльской знати, вызванные как желанием пополнить свою казну, так и подозрениями в связях с Гетуликом. Конфискации дали огромную сумму в 150 млн драхм. В начале весны 40 года император предпринял попытку начать переправу в Британию, но вступил в конфликт с армией, которая отказалась туда идти. Сенат снова послал посольство к императору, но тот принял его крайне враждебно, заявив, что сенат не оказывает ему должных почестей. В мае 40 года Калигула был уже в Италии.
Перед въездом в Рим он отказался от данного ему сенатом триумфа и совершил только овацию. Тем не менее овация, состоявшаяся 31 августа, была обставлена с невероятной пышностью. Слуги принцепса получили приказ не жалеть денег, а сам он разбрасывал золото и серебро с базилики Юлия. Во время своего возвращения Гай издал эдикт, в котором отказывался от звания принцепса и заявлял, что вернулся не к сенату, а только к всадникам и народу. Таким образом принцепс демонстрировал провозглашение абсолютной монархии, и его действия явились государственным переворотом. После середины 40 года правление Калигулы вступило в новую фазу.
Уже в 38 году он пожелал быть выражением всех богов и стал показываться в одежде божеств и с их атрибутами — молнией (Юпитер), трезубцем (Нептун) и жезлом (Плутон), а иногда и в одежде Венеры.
В Риме был открыт храм numini Гая, жертвы которому приносились цесарками, павлинами и фламинго. Другой храм, необычайно роскошный, был уже посвящен лично Калигуле. Как божество Калигула вошел в божественную семью и начал устанавливать с ними «семейные» отношения. Он переселился на Капитолии, «вступил в брак» с уной, а храм Кастора и Поллукса превратил в вестибюль перед дворцом. Позднее император решил «переселить» Юпитера с Капитолия в свой дворец. Была создана коллегия жрецов нового бога. Главным из них стал сам Калигула; кроме него в коллегию входили его жена Милония Цезония, дядя Клавдий и виднейшие сенаторы.
Казни и расправы зачастую были обставлены издевательским и необычайно жестоким образом. Император заставлял сенаторов бежать за своей колесницей, кормил людьми диких зверей, всенародно жаловался, что его правление не отмечено стихийными бедствиями, постоянно отпускал цинично-издевательские шутки. Однажды принцепс вызвал к себе трех консуляров и, проплясав перед испуганными до смерти сенаторами, отпустил их домой.
Калигула переосмыслил свою династическую традицию. Из родословной были практически изъяты те, кто непосредственно по крови не принадлежал к императорской семье, а именно, Агриппа и отчасти Ливия. Принцепс объявил, что его мать Агриппина родилась от инцеста Юлии и самого Августа. Одной из страстей Гая было уродование красивых людей.
Террористическая политика Калигулы, уничтожающая все традиции и неограничено возвышающая правителя, не могла не вызвать ответной реакции. Заговоры стали главной формой борьбы с деспотической властью. В 40 году квестор императора Бетилен Басе и Секст Папиний намеревались убить Калигулу. Заговор был раскрыт, виновные казнены. Напуганный император заявил о примирении с сенатом, сказав, что гневается только на некоторых. «Примирение» символизировало объявление Гая богом, сделанное сенатом.
Калигула начал отступать от своей линии на полный разрыв с сенатом, однако примирение оказалось внешним. Высшие круги государства понимали, что единственный способ покончить с новой политикой — это убить императора.
Новый заговор охватил окружение Гая и был чрезвычайно разветвленным. Во главе его стояли преторианские офицеры Кассий Херея и Корнелий Сабин.
24 января 41 года принцепс шел на дневной завтрак и театральное представление. В подземном переходе заговорщики решили воспользоваться моментом. Первые удары нанесли Херея и Сабин, Гай упал. Центурионы, участвовавшие в заговоре, оттеснили толпу и добили принцепса, нанеся около 30 ран. Несколько заговорщиков и сенаторов были перебиты подоспевшими германскими телохранителями, но было уже поздно. Гвардия подчинилась своим офицерам, а германцев удалось успокоить. Толпа городской черни, сочувствующая Калигуле, бросилась на форум, требуя расправиться с заговорщиками, но ее успокоил консул Валерий Азиатик, объявивший себя главным организатором заговора. Консул Гней Сентий Сатурнин издал эдикт, призывая сенат и народ к порядку и обещая снижение некоторых налогов. Сенат с энтузиазмом встретил Херею и Сабина, которые бросились в курию с криками, что они вернули свободу. По приказу Хереи были убиты жена и дочь императора.
Короткое правление Гая Калигулы не оказало воздействия на провинциальную и внешнюю политику, однако некоторые действия, в основном негативные, были предприняты. Новый император практически разрушил восточную границу, воссоздав здесь систему вассальных царств. Была восстановлена Коммагена, царем которой стал Антиох, сын казненного при Тиберии одноименного правителя. Значительная часть Киликии и Ликаонии перешла к новому царству, а часть Каппадокии — к Малой Армении и Понту-Боспору, где теперь правили Котис и Полемон, сыновья фракийского царя Котиса, бывшие друзьями детства Калигулы. Увеличивалось и Иудейское царство Ирода Агриппы.
План самого Гая переправиться в Британию не удался, однако завоевание острова стало политической задачей империи, которую осуществил преемник императора Клавдий. Другим мероприятием по расширению империи стала аннексия Мавритании, что, в сущности, было закономерным итогом закрепления римлян в Африке. Римское влияние в этом царстве усилилось во времена Августа и Тиберия, а в 40 году Калигула казнил царя Птолемея и объявил о превращении Мавритании в провинцию.
Вскоре вольноотпущенник Птолемея Эдемон поднял восстание, подавлять которое пришлось уже новому принцепсу.
После убийства Калигулы консулы Гн. Сентий Сатурнин и Кв. Помпеи Секунд созвали сенат. Курия была окружена городскими когортами, которые поддержали четыре преторианские когорты Сатурнин предложил заговорщикам почести и сравнил Херею с Брутом и Кассием, а некоторые сенаторы открыто предлагали не избирать нового принцепса и, таким образом, восстановить республику. И все-таки большинство сенаторов считали, что принципат необходим. Новая серия дебатов касалась уже вопроса о конкретном кандидате, среди которых были Анний Винициан, Валерий Азиатик, командующий легионами в Германии Сервий Гальба и Камилл Скрибониан. В конечном счете сенат не пришел ни к какому определенному решению, и за эта время все решили другие силы.
Большинство преторианцев ворвались во дворец с целью грабежа. Там они нашли спрятавшегося дядю Калигулы Клавдия, который во время убийства был при императоре, а затем пытался скрыться. Клавдия отнесли в лагерь и провозгласили императором. Узнав об этом, войска, вставшие на сторону сената, стали его покидать. Переговоры между Клавдием и сенатом длились целый день. Наконец, 25 января сенат признал Клавдия и дал ему все полномочия принцепса. Как Тиберий и Калигула, он получил все сразу. Принцепса поддержали не только солдаты, но и народные массы, тоже настроенные монархически.
НЕРОН (37–68)
Римский император (с 54 года), из Династии Юлиев — Клавдиев. Репрессиями и конфискациями восстановил против себя разные слои общества. Опасаясь восстаний, убежал из Рима и покончил жизнь самоубийством.
Судьба Агриппины Младшей в молодости не была легкой. Ее отец Германик, мать и двое старших братьев пали жертвой преступных козней, ее третий брат, император Калигула, сначала сделал ее своей любовницей, а потом отправил в ссылку на Понтийские острова. Клавдий, ее родной дядя, став императором, вернул ее в Рим, где ей пришлось многое претерпеть от Мессалины.
Агриппина Младшая была выдана Тиберием замуж за Гнея Домиция Агенобарба, внука Марка Антония и Октавии Младшей, о котором Светоний говорит, что это был «человек гнуснейший во всякую пору его жизни». Когда Агриппина Младшая родила сына, ее муж «в ответ на поздравления друзей воскликнул, что от него и Агриппины ничто не может родиться, кроме ужаса и горя для человечества». Этим сыном был Нерон, а слова его отца, скончавшегося в скором времени, оказались пророческими.
Маленький Нерон не интересовался военным делом и не мечтал о подвигах на поле брани. Его обучали музыке, живописи и другим благородным наукам. Одно время он увлекался чеканкой, приобщился и к поэзии. Но главным его увлечением стали конные состязания.
Высокомерная и жестокая, лицемерная и алчная, Агриппина Младшая была одержима истинной страстью властолюбия. Рассказывали, что однажды Агриппина спросила у прорицателей о судьбе своего сына и те ответили, что он будет царствовать, но убьет свою мать, на что она сказала: «Пусть убьет, лишь бы царствовал».
Хотя римские законы запрещали брак дяди и племянницы, однако для Клавдия допустили исключение, и в 49 году Агриппина Младшая сделалась императрицей.
Агриппина взяла власть в свои руки и желала ее сохранить. Поэтому она добилась, чтобы Клавдий усыновил Нерона. Но она хотела, чтобы Нерон был игрушкой в ее руках.
Возможно, именно Агриппина организовала убийство Клавдия. О том, как его отравили, рассказывали по-разному, но в самом факте отравления не сомневался никто.
Сразу же после смерти Клавдия Нерон был представлен как законный наследник, а преторианцам были розданы денежные подарки по 15 000 сестерциев каждому.
Преторианцы отнесли его в свой лагерь и провозгласили принцепсом. Их выбор был утвержден сенатом. Клавдий был обожествлен, а Нерон провозглашен императором с громоздким официальным именем — Нерон Клавдий Цезарь Август Германик.
17-летний Нерон, праправнук Августа, начал свое 14-летнее правление. Естественно, неопытный юноша, склонный к артистическим занятиям, капризный и избалованный, не мог управлять государством сам и предоставил это сложное дело своему воспитателю, крупному философу и знатному вельможе Аннею Сенеке и опытному политику, командующему преторианской гвардией Афраннию Бурру. Сенека и Бурр, высоко оценивающие авторитет Римского сената, проводили политику согласия между действиями принцепса и сената.
Приход Нерона к власти прошел спокойно, и массы населения с энтузиазмом встретили нового принцепса. Легионы и провинциалы надеялись на продолжение политики Клавдия, а сенаторы ждали смягчения автократических тенденций его правления. Сразу же после прихода к власти новый принцепс начал либеральный курс.
Нерон провозгласил свою программу. Он обещал править в стиле Августа, не разбирать все дела лично, сделать «отделенными дом и сенат» и «восстановить древние обязанности сената». В управлении провинциями Нерон обещал четко разделить императорские и сенатские.
54 год был отмечен массой сенатус-консультов. Практически все вопросы управления, начиная с подготовки войны с парфянами и кончая вопросом о гонорарах адвокатам, решались в сенате. Ответом были почести, оказанные сенатом: молебствия, на которых принцепс мог присутствовать в триумфальной одежде, его статуя в храме Марса Мстителя из золота и серебра и даже изменение порядка месяцев в году (он начинался с декабря — с месяца рождения Нерона). От всего этого, а также от титула отца отечества император отказался. В довершение ко всему принцепс отменил два дела об оскорблении величия.
Следующий, 55 год прошел во взаимных реверансах, а в 56 году были проведены некоторые специальные мероприятия проаристократического характера, явно отражающие интересы сенатской верхушки. В 58 году многие сенаторы получили от Нерона материальную помощь. Наконец, возобновился старый обычай казни всех рабов, находящихся в доме в момент убийства хозяина, кроме того, к ним добавились и вольноотпущенники. В 61 году отмечено наиболее жестокое проявление этого сенатус-консульта. Когда раб убил префекта города Педания Секунда, видный сенатор и юрист Гай Кассий Лонгин предложил казнить 400 рабов, находившихся в доме в момент убийства. Решение шокировало даже некоторых сенаторов, а народные массы пытались откровенно помешать расправе. Тем не менее сенат принял решение, а Нерон обеспечил его выполнение, расставив на пути воинские караулы.
С 55 по 59 год состоялось 10 процессов наместников по делам о вымогательствах, и хотя многие из них были оправданы, кампания произвела определенный эффект. Светоний сообщает о мерах против подделок завещаний и особой тщательности суда и судопроизводства. Примечательно, что к концу «пятилетия» борьба с коррупцией затихла, что можно объяснить двойственным отношением к ней сенаторов.
Финансовые мероприятия способствовали ослаблению налогового гнета и оживлению торговли и коммерции, а борьба с коррупцией улучшала положение в провинциях. До 59 года признаков волнения в провинциях практически не было.
Во внешней политике период 54–60 годов был отмечен успехами в крупной войне с Парфией.
Вместе с тем на фоне «общего согласия» существовали и некоторые тревожные симптомы. Вокруг молодого принцепса, пришедшего к власти в 17 лет, боролись две придворные группировки — одна концентрировалась вокруг Агриппины, центром второй стали Бурр и Сенека. Агриппина как мать императора и вдовствующая императрица стремилась играть особую роль в управлении. Бурр и Сенека избрали другую линию — противопоставление Агриппине самого императора.
С самого начала правления Агриппина начала убирать бывших и потенциальных противников, обеспечивая безопасность престола. В 54 году был убит Юний Силан, брат бывшего жениха Октавии Л. Юния Силана, убитого в 49 году. Следом за ним погиб Нарцисс. Вмешательство Сенеки и Бурра прекратило убийства, но положение Агриппины было очень прочным. Она стала жрицей Клавдия, иногда женщина тайно присутствовала на заседаниях сената.
Первое столкновение произошло наличной почве, когда Нерон влюбился в вольноотпущенницу Клавдия Акте и даже хотел на ней жениться. Это вызвало недовольство Агриппины и поддержку Сенеки и Бурра. Друг Сенеки Анний Серен предоставил свой дом для встреч Нерона и Акте. Отношения сына и матери ухудшились, императрица была вынуждена изменить тактику, но опала оказалась неизбежной. Принцепс сместил Палланта, после чего Агриппина стала искать союзников в Октавии и Британнике. Наконец, Агриппина сочла нужным напомнить Нерону, что власть он получил из ее рук с помощью преступления, но еще жив 14-летний Британник, законный наследник Клавдия.
В ответ на эти действия Нерон отобрал у Агриппины телохранителей и удалил ее из дворца в дом Антонии. Убедившись в опасности Британника, Нерон решил его отравить и привел решение в исполнение.
Новый конфликт начался в 58 году после встречи Нерона с Поппеей Сабиной, светской львицей и женой друга императора М. Сальвия Отона. Отон был отослан в Лузитанию в качестве наместника, а принцепс начал подготовку к разводу с Октавией и браку с Поппеей, что встретило яростное сопротивление Агриппины.
Борьба между сыном и матерью вступила в решающую стадию.
Первые годы своего принципата Нерон фактически не правил, и его действия показали, что чувственная артистическая натура принцепса, увлеченного играми, зрелищами и театром и при этом участвующего в оргиях, жертвами которых становились даже сенаторы, в перспективе сулила правление, сходное с режимом Калигулы. 59 год стал переломным. Под давлением Поппеи принцепс решает убить Агриппину.
Нерон велел построить корабль, который развалился в открытом море, но Агриппине удалось выплыть. Узнав об этом, принцепс послал солдат во главе с префектом Мизенского флота Аликетом, который расправился с бежавшей на одну из вилл императрицей.
После убийства Нерон заявил, что Агриппина организовала заговор. Сенека от имени принцепса написал послание, в котором обвинил Агриппину в стремлении захватить власть, возмущении сената и народа и, наконец, в покушении на Нерона Формально Нерону удалось добиться поддержки общества. Сенат назначил молебствия, публичные игры в честь Квинкватров и поставил золотую статую Минерве. Принцепсу, вернувшемуся из Байи, была Устроена торжественная встреча с поздравлениями. В Рим вернулись многие жертвы Агриппины, а прах Лоллии Паулины был торжественно перенесен в столицу.
Жуткое и противоестественное преступление не могло не испортить общего отношения к императору. Именно с этого момента человека, сломавшего одну из вечных человеческих ценностей, стали считать способным на все. Но Нерон сделал все возможное, чтобы сделать общество своим соучастником, и из страха все были вынуждены приветствовать убийство.
Нерон испытал сильнейшее психологическое потрясение и уже не мог править по-старому, понимая, что его репутация окончательно подорвана. С другой стороны, общая внешняя пассивность привела его к мысли о вседозволенности и уверенности, что сила принцепса может подавить все. С гибелью Агриппины Нерон почувствовал и известное освобождение от контроля, и именно этот противоречивый комплекс страха, вседозволенности, экзальтации собственной личности и создал жуткий образ Нерона второго периода правления.
После событий марта 59 года император начал попытки реорганизации быта. Скорее всего, в этом не было какой-то конструктивной идеи, и император, увлеченный зрелищами и играми, просто хотел заставить римские верхи сделаться его аудиторией.
Особенно увлекался Нерон пением и игрой на кифаре, хотя голос у него был слабый и сиплый, его неудержимо влекло в театр, на публику. Это был император, для которого лавры актера были желаннее, чем власть. Об успехе у публики он заботился более, чем о сохранении своей власти.
Нерон жаждал выступать перед публикой. Это было поистине неслыханным делом, ибо к театру и к актерам римляне относились с презрением. Впервые Нерон осмелился выступить с пением перед публикой в Неаполе. Именно в это время случилось землетрясение; по одним сообщениям, театр пошатнуло, но Нерона это не остановило, и он допел до конца; по другим сообщениям, театр рухнул после представления, когда зрителей в нем уже не осталось.
В 60 году были учреждены новые игры — Неронии, которые должны были проходить каждые 5 лет на манер Олимпийских игр. Состязание носило спортивно-поэтический характер: соревновались в музыке, гонках колесниц, гимнастике, ораторском искусстве и поэзии. Показательно, что в программе не было традиционных для Рима гладиаторских боев. На играх председательствовали консуляры, присутствовали весталки, а сам принцепс выступал в ораторских состязаниях.
Нерон хотел быть соискателем награды наравне с другими актерами. Об этом Тацит повествует так: «Еще до того, как начались пятилетние состязания, сенат, пытаясь предотвратить всенародный позор, предложил Нерону награду за пение и в добавление к ней венок победителя в красноречии, что избавило бы его от бесчестия, сопряженного с выступлением на театральных подмостках».
Но Нерон, ответив, что ему не нужны поблажки, сначала выступает перед публикой с декламацией стихов, затем по требованию толпы, настаивавшей, чтобы он показал все свои дарования (именно в таких словах она выразила свое желание), он снова выходит на сцену.
Известно, что многие всадники (сословие, второе после сенаторского), пробираясь через тесные входы среди напиравшей толпы, были задавлены, а других, которым пришлось просидеть в театре весь день и ночь, постигли губительные болезни. Но еще опаснее было совсем не присутствовать на этом представлении, так как множество соглядатаев явно, а еще большее их число тайно запоминали имена и лица входящих, их дружественное или неприязненное настроение. По их донесениям мелкий люд немедленно осуждали на казни, а людей знатных впоследствии настигала затаенная на первых порах ненависть императора.
Игры стали второй причиной непопулярности Нерона, особенно среди знати.
Греческая и римская традиции столкнулись, и игры на греческий манер с участием знатнейших людей были в представлении римлян только оргиями и «безобразиями» императора.
В 60 году появилась комета, после чего пошли упорные слухи о скором конце правления, тем более что принцепс действительно заболел. Отношение к нему становилось все более негативным.
Еще более опасным явилось начало кризиса в провинциях и внешней политике. В 61 году в Британии началось крупное восстание иценов во главе с царицей Боудиккой. Правда, в решительном сражении Светоний разбил повстанцев, а Боудикка покончила с собой, но восстание нанесло сильный удар по римской провинции. Второй неудачей был поворот к худшему в войне с Парфией.
События 59–61 годов подготовили поворот во внутренней политике, который проявился во второй период правления. В 62 году умер Бурр. Разумеется, пошли слухи, что его отравил Нерон. Новыми префектами стали Софоний Тигеллин и Фений Руф. Тигеллин оказался главной фигурой в окружении Нерона и проводником авторитарной политики. Смерть Бурра вызвала и отставку Сенеки, который попросил у принцепса отпустить его на покой. Вскоре были ликвидированы последние династические противники — Корнелий Сулла и Рубеллий Плавт.
В 62 году Нерон навлек на себя всеобщую ненависть расправой со своей первой женой добродетельной Октавией, дочерью Клавдия и Мессалины. Октавия, пользовавшаяся большой любовью народа, была обвинена в прелюбодеянии, выслана из Рима и убита. Эти события послужили сюжетом для сохранившейся до наших дней трагедии «Октавия», сочинение которой приписывается Сенеке. Женой Нерона стала соперница Октавии Поппея Сабина, у которой, по меткой характеристике Тацита, «было все, кроме честной души». Красивая, развратная, жестокая и лицемерная, она была под стать Нерону, который безумно ее любил. Правление Нерона стало приобретать черты, характерные для режима Калигулы.
Процессы об оскорблении величия возобновились. В сенате разбиралось дело претора Антистия Вета, обвиненного в написании стихов против принцепса. Сторонники Нерона требовали казни, но большинство сенаторов по инициативе Тразеи Пета высказались за изгнание, и принцепс не решился отменить это решение. Почти в это же время был осужден Фабриций Вейентон, обвиненный в аналогичных выпадах против видных сенаторов и продаже должностей и привилегий. По инициативе принцепса Вейентон был изгнан из Италии.
В 63 году у Нерона и Поппеи родилась дочь. Это был первый ребенок принцепса, и событие было отмечено молебствиями и играми. Весь сенат отправился в Анций поздравлять императора. Через 4 месяца ребенок умер и был обожествлен.
Поворот наметился достаточно четко, и с 64 года Нерон вступил в конфликт вначале с верхами, а затем и с обществом в целом. В начале 64 года он устроил крупное театральное представление в Неаполе, где выступал в качестве актера. Оттуда принцепс выехал в Беневент и собирался поехать в Грецию и Египет, однако по неизвестным причинам отложил поездку и вернулся в Анций.
В июле 64 года произошло роковое для принцепса событие. В ночь с 18 на 19 июля в Риме начался сильный пожар, который длился 6 дней, а затем через 3 дня возобновился. Из 14 регионов города 4 были уничтожены целиком, и только 3 оказались нетронутыми стихией. Остальные регионы были сильно повреждены. Нерон, прибыв в Рим из Анция, начал энергичную борьбу с пожаром. Буквально сразу же после того, как пожар был потушен, началась грандиозная реставрация, которая проводилась с явным учетом дефектов противопожарной организации. Кварталы стали более изолированными, улицы — широкими, высота домов была ограничена, дворы старались не застраивать. Улучшились противопожарная безопасность и система выброса мусора. В новом городе стало больше каменных построек.
Дурная репутация Нерона привела к тому, что массы населения пребывали в уверенности, что Рим подожгли по приказу императора. Современники были уверены в виновности принцепса, даже несмотря на казнь обвиненных в причастности к пожару христиан, а восстановление и перестройка города только убеждали в причастности Нерона к пожару. Другим следствием была необходимость крупных затрат, что, возможно, стало исходной точкой конфликта и с провинциями. Вероятно, первой реакцией на пожар стал так называемый заговор Пизона. Состав его участников был весьма пестр. Сенаторы и всадйики были недовольны автократическим курсом и процессами об оскорблении величия. Преторианцы возмущались не только Нероном, но и Тигеллином, кроме того, в свое время в гвардии была очень популярна Агриппина. Наконец, многие из заговорщиков имели личные мотивы.
Все заговорщики сходились в необходимости убить Нерона, и почти все считали, что его надо заменить другим принцепсом. Несколько раз покушение срывалось, наконец, было решено убить Нерона 12 апреля 65 года. Буквально накануне покушения либерт Сцевина Мнлих донес на Сцевина и Натала. Арестованные Сцевин и Натал вскоре выдали Пизона, Лукана, Квинциана и Глития Галла. В числе причастных к заговору был назван и Сенека. Город объявили на осадном положения, везде были расставлены караулы. Следствием руководил Тигеллин. Гражданская часть заговорщиков была разгромлена. Пизон, Лукан, Сенецион, Квинтиан и Сцевин покончили с собой, то же самое заставили сделать и Сенеку. Кроме участников заговора Нерон уничтожил и других неугодных ему людей, в том числе консула Аттика Вестина, мужа своей любовницы Статилии Мессалины, позволявшего себе независимое поведение.
После разгрома ядра заговорщиков начались массовые изгнания и ссылки. В изгнание ушли многие представители интеллигенции. Таким образом, Нерон ликвидировал многих сенаторов и всадников и значительную часть командного состава преторианцев.
Вторым префектом претория стал сын греческой куртизанки Нимфидий Сабин, гвардия получила по 2 000 сестерциев на человека, а сенат принял решение о молебствии богам. Апрель был назван Неронием, и испуганный сенат даже хотел объявить принцепса богом, от чего тот отказался.
В том же году снова отпраздновали Неронии, и император выступил в роли кифареда.
Во время одной из семейных ссор Нерон нечаянно убил Поппею, ударив беременную императрицу ногой в живот. Поппея была обожествлена, а ее тело по восточному обычаю забальзамировано и перенесено в мавзолей Августа.
В 66 году против Нерона был организован новый заговор, который возглавил приемный сын Корбулона Анний Винициан. Судя по жертвам, принесенным Арвальскими братьями 19 июня, заговор произошел летом. Винициан хотел убить Нерона в Беневенте. Лидеры заговора были казнены, и среди жертв была дочь Клавдия Антония.
25 сентября 66 года Нерон выехал в Грецию. Накануне он вступил в брак со Статилией Мессалиной, но императрица осталась в Риме, а в поездке его сопровождали новая любовница Кальвия Криспинилла и евнух Спор. Нерон хотел отдохнуть от кровавых событий в столице и снова выступить на сцене, рассчитывая найти в греках понимающих зрителей. Принцепс проехал всю Грецию, действительно встретив восторженный прием, а в конце ноября 67 года с большой помпой объявил свободу провинциями Ахайя, что означало снятие с греков налогов.
Пожар Рима, растрата казны из-за колоссальных расходов Нерона, коррупция его приближенных привели к тяжелой финансовой ситуации. В 66 году началось крупное восстание в Иудее, получившее название Иудейской войны. На его подавление было брошено 3 легиона во главе с Титом Флавием Веспасианом. Характерным симптомом явилось то, что Гелий многократно просил императора вернуться, и, вопреки всем инструкциям, сам выехал в Грецию.
Нерон вернулся из Греции только в начале 68 года. Его возвращение было обставлено, как приезд олимпионика. На монетах императора изобразили в виде Аполлона Кифареда, а в процессиях несли 1808 победных венков. В этот момент началось восстание. В марте 68 года легат Лугдунской Галлии Г Юлий Виндекс, причислявший себя к царскому роду из Аквитании, созвал собрание своей провинции и поднял восстание против Нерона. Регулярных войск у Виндекса не было, но его поддержали арверны, секваны и Виенна, и, по сведениям Плутарха, скорее всего, преувеличенным, повстанцы имели 100 000 человек.
Виндекс обратился за помощью к наместнику Испании Сервию Гальбе, видному римскому аристократу и дальнему родственнику Ливии. Узнав, что Нерон решил от него избавиться, Гальба присоединился к восстанию, освободил заключенных и выступил на сходке с обвинениями против Нерона, отклонил предложенный ему титул императора, объявил себя «легатом сената и римского народа» и утвердил нечто вроде своего сената из местных жителей.
В конце марта Нерон узнал о восстании Виндекса. Известие он проигнорировал и бездействовал 8 дней, после чего доложил об этом сенату. Светоний пишет о полной пассивности и бездействии императора. Однако кое-какие меры он принял. Были ли даны инструкции рейнским легионам, неясно, не исключено, что принцепс считал их ненадежными. После выхода рейнских легионов из игры у Нерона было довольно мало войск. 3 легиона в Британии, 4 в Сирии, 2 в Египте и 3 в Иудее находились далеко, и даже подхода 4 легионов из Далмации надо было ждать.
Наместник Африки Клодий Макр имел 1 легион, кроме того, набрал еще один, но занял выжидательную позицию, и переговоры с ним Нерона закончились безрезультатно.
Нерон начал новый набор среди городского плебса, однако ядро его войска составил легион, набранный из моряков Мизенского флота. В конце апреля стало известно о действиях Гальбы, и именно в этот момент Нерон испугалс. Причины вполне понятны: армия Гальбы была римской, Гальба был авторитетнее Виндекса, и, наконец, силы Нерона были немногим больше, чем войско повстанцев.
В это время префект претория Нимфидий Сабин, сочтя, что сила не на стороне императора, решил организовать переворот. Преторианцы восстали и присягнули Гальбе, после чего сенат объявил Нерона врагом отечества. Принцепс бежал, но погоня настигала, и Нерон покончил с собой.
Смерть Нерона сделала Гальбу официальным правителем. Он был признан сенатом и являлся наиболее знатным и заслуженным из восставших наместников.
ДОМИЦИАН (51–96)
Римский император (с 81 года) из династии Флавиев. Укреплением бюрократического аппарата и ущемлением прав сената вызвал против себя оппозицию аристократии. В 89 году потерпел поражение от даков во главе с Децебалом. Убит в результате дворцового заговора.
После смерти римского императора Веспасиана сенат без особых проблем провозгласил и утвердил принцепсом его старшего сына Тита, а после того, как он умер от болезни, младшего сына Веспасиана — Домициана.
Домициан родился 24 октября 51 года. Отрочество и юность его прошли в Риме. Жил он, по-видимому, у дяди, Флавия Сабина. Во всяком случае, с отцом и братом Домициан не виделся с пятнадцати лет, поскольку оба они сражались в Иудее. Флавий упорно пробивался к высоким государственным должностям, но был беден. Так что положение племянника в среде римской «золотой молодежи» оказалось незавидным. Самолюбивый и завистливый, он вынужден был скрывать свои чувства и держался замкнуто. Домициан (ему было 19 лет) находился на Капитолии, когда восставшие легионеры Вителлия осадили там Флавия Сабина. Во время штурма он спрятался в каморке сторожа, затем, закутавшись в плащ, смешался с толпой жрецов Изиды и, никем не узнанный, покинул опасное место. Некоторое время Домициан скрывался у одного из друзей отца, а после того как сопротивление вителлианцев было подавлено, явился в расположение флавианской армии. Его тут же провозгласили Цезарем (этот титул полагался сыну императора), и солдаты проводили его в дом отца.
Вскоре сенат одновременно с провозглашением Веспасиана императором и консулом (вместе с Титом) назначил Домициана городским претором с консульскими полномочиями — поскольку обоих консулов не было в Риме. Правда, реальная власть оставалась за полководцами сначала Антонием Примом, потом Муцианом. Но и Домициан, перебравшийся во дворец, получил определенные полномочия, в частности право назначения чиновников городской администрации.
Неожиданно оказавшись на вершине гражданской власти в городе, Домициан обратил взгляд на жен римских аристократов. Тацит упоминает о его «постыдных и развратных похождениях». Светоний замечает «Сладострастием он отличался безмерным. Свои ежедневные соития называл он „постельной борьбой“, словно это было упражнение. Говорили, будто он сам выщипывает волосы у своих наложниц и возится с самыми непотребными проститутками».
Светоний утверждает, что Домициан был мало образован, имел поверхностные знания по истории и литературе, очень мало читал, а послания и эдикты императора впоследствии составлял с чужой помощью. Любимыми его развлечениями были игра в кости и стрельба из лука, где он достиг больших успехов. Упражнений с тяжелым оружием Домициан не любил. В походах предпочитал передвигаться на носилках. В качестве императора Домициан начинает свое правление с попытки произвести впечатление доброго принцепса, достойного преемника отца и брата.
«В начале правления, — пишет Светоний, — всякое кровопролитие было ему ненавистно. Не было в нем и никаких признаков алчности или скупости, как до его прихода к власти, так и некоторое время позже напротив, многое показывало, и не раз, его бескорыстие и даже великодушие. Ко всем своим близким относился он с отменной щедростью и горячо просил их только об одном не быть мелочными. Наследств он не принимал, если у завещателя были дети. Всех, кто числился должниками государственного казначейства дольше пяти лет, он освободил от суда, и возобновлять эти дела дозволил не раньше, чем через год, и с тем условием, чтобы обвинитель, не доказавший обвинения, отправлялся в ссылку. Ложные доносы в пользу казны он пресек, сурово наказав клеветников, — передавали даже его слова „Правитель, который не наказывает доносчиков, тем самым их поощряет“».
Желая оградить италийских виноделов от конкурентов, Домициан в законодательном порядке запретил расширять виноградные посадки в провинциях. Стремясь снять известное напряжение вокруг возвращения в казну захваченных общественных земель в колониях, он издал указ о безвозмездном даровании земель их владельцам.
Однако в отличие от своего бережливого отца Домициан был склонен к заигрыванию со столичным плебсом и щедро тратил огромные средства на различные раздачи, проведение зрелищ и гладиаторских боев. Новый принцепс возобновил не практиковавшуюся уже более двадцати лет раздачу денег неимущим (за годы своего правления он повторит ее дважды). Во время представлений каждый зритель получал корзинку с угощением: сенаторы и всадники — побольше, простолюдины — поменьше. В театре разбрасывали подарки. Сами зрелища устраивались часто и с небывалым размахом. В цирке, кроме обычных состязаний колесниц, на беговом поле разыгрывались целые сражения, пешие и конные. А в огромном амфитеатре или на пруду — еще и водные. Травли зверей и гладиаторские бои Домициан устраивал даже ночью, при свете факелов. В них участвовали не только мужчины, но и женщины. Домициан повысил плату всем категориям воинов в полтора-два раза. Теперь легионер получал не 225 денариев (900 сестерциев) в год, как при Августе, а 400 (1600). Соответственно было повышено жалование центурионам, преторианцам, вигилам, воинам вспомогательных войск, что потребовало громадных затрат. Благо усилиями рачительного Веспасиана государственная казна основательно пополнилась. Однако для завоевания популярности у солдат нужна была еще и военная победа. В 83 году нашелся повод для войны. Ранее покоренное римлянами племя хаттов изгнало своего вождя — ставленника Рима. Карательную экспедицию возглавил сам император. Победа далась легко, к Империи присоединен большой участок германской земли между Рейном и Дунаем. Домициан празднует в Риме триумф (утверждение Тацита, что сражения вовсе не было, а добыча и пленные, показанные в триумфе, являли собой инсценировку, современные историки считают не соответствующим действительности).
Постепенно император освобождается от опеки сената и начинает борьбу с ним. Поначалу это выражается не в преследованиях сенаторов, а в оттеснении всего их сословия от управления государством. По распоряжению принцепса все важные вопросы для окончательного решения передаются императорскому совету, сформированному из всадников. Канцелярии императора расширяют сферу своей деятельности в такой мере, что руководство ими Домициан должен поручить не вольноотпущенникам, как при Августе или Клавдии, а именитым всадникам. Порядок в государственном управлении он поддерживает твердой рукой. Вот как об этом говорит Светоний: «Суд он правил усердно и прилежно, часто даже вне очереди, на форуме, с судейского места. Пристрастные приговоры центумвиров он отменял; судей, уличенных в подкупе, увольнял вместе со всеми советниками. Столичных магистратов и провинциальных наместников он держал в узде так крепко, что никогда они не были честнее и справедливее».
Для усиления своих официально властных полномочий в отношении магистратов всех уровней Домициан в течение пятнадцати лет своего правления одиннадцать раз занимал должность консула, хотя каждый раз ненадолго. Он строго следил за взиманием налогов, «курировал» внешние сношения Рима. Даже наблюдал за точным исполнением обрядов официальной религии.
Домициан вел обширное строительство. Он восстановил храм Юпитера, разрушенный в смутное время вителлианцами, храмы и общественные здания, пострадавшие от пожара 8 года, во время правления Тита. На всех постройках он указывал только свое имя, даже не упоминая прежних строителей. Но главные его усилия были направлены на сооружение великолепного дворцового комплекса на Палатине. Впоследствии дворцовый комплекс Домициана служил резиденцией всех императоров, пока они оставались в Риме.
Светоний утверждает, что император повелевал ставить в свою честь золотые и серебряные статуи, причем сам назначал их вес. Золотые статуи, повышение жалованья солдатам, денежные раздачи, бесчисленные зрелища, пиры и грандиозный размах строительства истощили го сударственную казну. Принцепс ищет дополнительные статьи дохода.
«Имущество живых и мертвых, — пишет Светоний, — захватывал он повсюду, с помощью каких угодно обвинений и обвинителей; довольно было заподозрить малейшее слово или дело против императорского величества. Наследства он присваивал самые дальние, если хоть один человек объявлял, будто умерший при нем говорил, что хочет сделать наследником Цезаря».
Домициан начал преследование наиболее богатых сенаторов, обвиняя их в оппозиционных настроениях. Вновь был включен механизм пресловутого закона об оскорблении величества, поощрялись и стали процветать доносы, начались казни и конфискации.
Отстранение сената и аристократии от государственной деятельности (и от связанных с ней доходов) вызвало крайнее недовольство сенаторов и выразилось в слухах и памфлетах, обличающих или высмеивающих императора. Он отвечает на это ссылкой нескольких сенаторов.
В 84 году по настоянию Домициана сенат вынужден присвоить ему пожизненное звание цензора. Тем самым сенаторы и вовсе отдают себя во власть императора. Любой из них может быть исключен из состава «высокого собрания», а затем стать жертвой мстительности принцепса. Домициан обнаруживает крайнюю жестокость. Светоий рассказывает о том, как он убил ученика пантомима Париса, совсем еще мальчика, только за то, что он лицом и искусством напоминал своего учителя Гермогена Тарсийского. Домициан казнил за намеки, которые он усмотрел в его «Истории», а писцов велел распять. Некоего отца семейства, заявившего, что гладиатор-фракиец не уступит противнику, а уступит распорядителю игр, то есть императору, Домициан приказал вытащить на арену и отдать на растерзание собакам.
Домициан ввел в придворный церемониал названия «господин и Бог», характерные для древневосточных царей. Торжественное облачение триумфатора, пурпурный плащ стали его повседневной одеждой. Пышный придворный церемониал должен был свидетельствовать об особом могуществе его власти. Принцепс, которому в начале правления «всякое кровопролитие было ненавистно», теперь редко упускает случай присутствовать при казни своих жертв.
Плиний Младший, современник Домициана, свидетельствует: «Домициан был устрашающего вида: высокомерие на челе, гнев во взоре, женоподобная слабость в теле, в лице бесстыдство, прикрытое густым румянцем. Никто не осмеливался подойти к нему, заговорить с ним, так как он всегда искал уединения в укромных местах и никогда не выходил из своего одиночества без того, чтобы сейчас же не создать вокруг себя пустоту».
Репрессии, казни, конфискации имущества множились. Напряжение в отношениях между принцепсом и аристократией росло. И наконец прорвалось восстанием. В 88 году легату Верхней Германии Луцию Антонину удалось взбунтовать против императора находившиеся под его командой легионы. Однако войска, стоявшие в соседних провинциях, не поддержали повстанцев. Мятеж был быстро подавлен местными силами.
Но император успел испугаться, и с тех пор страх неотступно преследовал его. Волна репрессий взметнулась еще выше и превратилась в кошмар террора.
Положение Домициана осложнялось неудачной внешней политикой, особенно на дунайском фронте. Здесь в конце I века к северу от Дуная сложилось сильное Дакийское царство, во главе которого стоял царь Децебал. Ему удалось отразить походы римских наместников и даже заключить почетный мир с Империей (89), по которому Домициан должен был выплачивать некоторые суммы денег, а Децебал обязывался не тревожить римские границы и даже защищать их от набегов других варварских племен на Дунае, в частности, сарматов, роксоланов. Правда, неудачи на дунайском фронте несколько компенсировались завоеваниями в Британии, где римляне практически захватили весь остров, за исключением Шотландии. Но из Британии римлянам пришлось уйти, а на Дунае их войска терпели одно поражение за другим. Император в нелепой попытке обмануть сограждан устраивает один за другим два фальшивых триумфа, где переодетые рабы изображали пленных варваров. Это вызывало насмешки римлян. Атмосфера презрения и ненависти сгущалась вокруг дворца.
Домициан превращает свой дворец в настоящую крепость. Рим и вся Италия находятся под неусыпным наблюдением тайных агентов принцепса. В 94 году по приказу императора казнены сенаторы Сенецион и Рустик, написавшие воспоминания о загубленном Нероном поборнике свободы Тразее Пете и его зяте Гельвидии Приске.
Рукописи приказано сжечь на форуме. Домициан выдворил из Рима евреев и христиан. В 96 году составился заговор сенаторов из ближайшего окружения Домициана. Непосредственным исполнителем стал доверенный слуга жены принцепса по имени Стефан. Заговор удался. 18 сентября 96 года Домициан погиб от удара кинжала.
«Никаких не только торжественных, но и просто публичных похорон не было. Тело убитого на дешевых носилках из дворца вынесли могильщики. Кормилица Домициана предала его сожжению в своей усадьбе, а останки тайно принесла в храм рода Флавиев и смешала с пеплом Юлии, дочери Тита, которую тоже выкормила она. Сенаторы и состоятельные граждане торжествовали. Статуи императора раззолоченные и бесчисленные, среди ликования народного были низвергнуты и разбиты в качестве искупительной жертвы. Народу доставляло наслаждение втаптывать в землю надменные лики этих статуй, замахиваться на них мечами, разрубать их топорами, словно каждый такой удар вызывал кровь и причинял боль.
Никто не мог настолько сдержать порыв своей долго сдерживавшейся радости, чтобы не дать волю своей мести и не крушить эти ненавистные изображения и не бросать затем обезображенные их члены и облом ки в огонь» (Плиний мл.).
Войско же, подкупленное повышением жалованья и все еще чтившее в принцепсе сына Веспасиана, негодовало. Светоний утверждает, что солдаты были готовы немедленно отомстить за него, но у них не нашлось предводителя. Спустя некоторое время им все-таки удалось добиться выдачи убийц императора на расправу.
Более четырнадцати лет продолжалось жестокое правление Домициана. С его смертью династия Флавиев прекратила свое существование.
КОМОД ЛЮЦИЙ (161–192)
Римский император с 180 года, из династии Антонинов. Опирался на преторианцев, преследовал сенаторов, конфисковывая их имущество. Требовал для себя почестей, как для Бога. Участвовал в боях гладиаторов. Убит заговорщиками из числа придворных.
В истории Римской империи был такой период, когда пять правителей сменявших друг друга на престоле, обеспечили ей истинное величие Речь идет о Нерве, Траяне, Адриане, Антонии и Марке Аврелии. Этот великолепный ряд прервался в 180 году, когда пурпурную мантию надел 19-летний Люций Коммод, сын Марка Аврелия и Фаустины Младшей. Марк Аврелий уделял много времени воспитанию своего сына. Он подолгу беседовал с ним, подбирал лучших учителей. Но все его заботы оказались напрасными. Развращенную натуру Коммода ничто не могло исправить. Коммод обладал красивой внешностью, стройной фигурой, незаурядной физической силой и изумительной ловкостью. Этим, собственно, исчерпывались все его достоинства.
Признаки жестокости обнаружил он на двенадцатом году жизни. Однажды, когда его мыли в слишком теплой воде, он велел бросить банщика в печь. Тогда дядька его, которому приказано было это сделать, сжег в печи баранью шкуру, дабы зловонным запахом гари доказать, что наказание приведено в исполнение.
В 175 году, в дни восстания Авидия Кассия, Коммод сопровождал отца в его поездке в Египет и Сирию. После этого он был провозглашен императором, а в следующем году, в нарушение закона о возрасте, получил первое консульство.
Коммод обращался со всеми пренебрежительно и дерзко, его манеры не выдавали в нем человека высокого происхождения. Обычно он пребывал в праздности — прыгал, свистел, вел себя как клоун. Он осквернял свой дворец ужасными попойками и дебошами, а свои апартаменты превратил в место для занятий проституцией и постыдных наслаждений. Там он со своими собутыльниками предавался пьянству до потери сознания, бесстыдствам и ни на секунду не задумывался о приличиях.
Таким было начало чудовищной жизни Коммода, сына самого лучшего и самого мудрого из всех римских императоров. Постоянно окружавшие его люди лишь поощряли его в порочном поведении, да он и не выносил рядом с собой никого, кто не стал бы ему льстить или потворствовать его разнузданным страстям. Марку Аврелию, конечно, было все известно о его безумствах, поэтому он решил взять сына с собой в поход на Скифию, где мятежное племя маркоманов вновь приступило к военным действиям. Но прежде он женил Коммода на Криспине, одной из самых красивых женщин в Риме, дочери сенатора Бруттия Презента, чьи заслуги неоднократно отмечались консульством. Но, увы, Криспина не унаследовала образцовых качеств отца, а впоследствии обесчестила свое имя самыми скандальными похождениями.
После пышной свадьбы император с сыном отправились в Скифию. Вскоре император заразился чумой и умер, оставив Коммода своим наследником, который немедленно прекратил почти законченную отцом войну. Требования одних врагов он принял, дружбу других купил деньгами и поспешил после этого в Рим.
В течение некоторого времени Коммод оказывал всяческий почет отцовским друзьям и во всех делах пользовался их советами. Но потом он поставил во главе преторианцев Перенниса, родом италийца, который, злоупотребляя возрастом юноши, совершенно развратил его и отвлек от подобающих государю забот. Охотно поддавшись его влиянию, Коммод стал безумствовать во дворце на пирах и в банях вместе с тремястами наложниц, которых он выбрал из жен аристократов и проституток, а также с тремястами взрослых развратников, которых он собрал из простого народа и из знати, насильно и за деньги.
Между тем, позволив Коммоду заниматься удовольствиями и попойками, Переннис постепенно приобрел такую силу, что все управление государством оказалось у него в руках. Влияние свое он всецело использовал в корыстных целях и первым делом начал клеветать на самых достойных из друзей и сподвижников Марка Аврелия.
Успеху его козней способствовал и заговор против императора, раскрытый как раз в это время. Во главе заговорщиков стояла сестра принцепса Луцилла, а убить Коммода должен был близкий к нему человек, Клавдий Помпеян. Но войдя к Коммоду с обнаженным мечом, он выкрикнул: «Этот кинжал посылает тебе сенат». Этим он только выдал существование замысла, но не выполнил дела, так как был в ту же минуту обезоружен.
Коммод никогда не забывал слова Помпеяна, пытавшегося убить его Они настолько запали ему в голову, что с тех пор он видел в сенате лишь сборище своих заклятых врагов. Так начала проявляться его беспощадная ненависть к избранникам, приведшая к потокам крови и слез в Риме. Он велел казнить самых выдающихся сенаторов, особенно близких друзей Марка Аврелия. Полковник Патерн, начальник его охраны, которого он обвинил в подготовке покушения на свою жизнь, и братья Кондианы, которые верой и правдой служили в войсках его отца, стали первыми жертвами дикого приступа его необузданной ярости. Сальвий Юлиан, командующий одной из армий, тоже был предан смерти.
Все очень боялись Коммода из-за его жестокости и презирали за его половую распущенность: он растлил своих сестер и принудил к сожительству всех других ближайших родственниц. Он ввел в обычай отдавать своих наложниц всем желающим утолить похоть, но только в его присутствии.
Не было такого безумства на свете, которому Коммод ни предавался бы с беспримерной, невиданной прежде невоздержанностью. Криспина, конечно, была свидетелем всего этого распутства, но ей ли было осуждать его или жаловаться — она была ничуть не лучше. Коммод, однажды застав ее с одним из развратников-кавалеров, настолько был возмущен таким оскорблением и бесчестьем, что тут же выслал любезную супруту на остров Капри.
Раньше такая участь постигла и бывшую императрицу Луциллу, которую сослали туда же. Говорят, что общее несчастье объединило их и между ними установились дружеские отношения. Однако достоверно известно, что они обе там были преданы смерти.
За этой казнью проследовало множество других расправ. Велий Руф и Копсуляр Капитон, его близкая родственница Витразия Фаустина, проконсул Азии Красе и многие, многие другие знатные, заслуженные люди лишились жизни по приказу этого тирана.
Переннис ненадолго пережил своих врагов. Вскоре он был обвинен в подготовке покушения на жизнь императора и казнен вместе со своим сыном. С кончиной обоих вскрылись многочисленные злоупотребления, творимые ими якобы волей императора. Коммод отменил многие распоряжения своего прежнего фаворита и даже объявил о своем намерении лично заняться государственными делами. Но в таком настроении он пробыл не более месяца, а потом все пошло по-старому. Место Перенниса занял вольноотпущенник Клеандр. Он достиг такой чести и могущества, что ему были доверены личная охрана, заведование опочивальней государя и командование войсками. Произволу этого временщика не было никаких границ. По его усмотрению даже вольноотпущенников выбирали в сенат и причисляли к патрициям. Тогда впервые в один год было 25 консулов, и все провинции были проданы. Клеандр продавал за деньги все: возвращенных из изгнания удостаивал почетных должностей, отменял решение суда. Все, кто пытался раскрыть Коммоду глаза на злоупотребления Клеандра, немедленно подвергались опале. Коммод велел казнить даже мужа своей сестры Вирра, причем вместе с ним было умерщвлено много других лиц, защищавших его. Среди жертв оказался также префект претория Эбуниан. Вместо него Клеандр сам стал префектом.
А в это время Коммод, охваченный развратными страстями, не хотел и думать ни о чем другом, как об их удовлетворении. Все дни он проводил в амфитеатре в схватках с дикими зверями, которых собственноручно убивал. Желая прославить себя такими кровавыми бойнями, словно великими военными подвигами, он заставил всех называть себя римским Геркулесом, ходил в львиной шкуре, с дубинкой в руке. Он превратил свой дворец в постыдный гарем, где проживали сотни женщин и мальчиков, которые стали несчастными жертвами его чудовищного разврата. Он дошел до такой наглости, что дал городу Риму свое имя, назвав его Коммодиан, и, как говорят, на такой экстравагантный шаг его заставила пойти Марция, так как из всех его наложниц именно она оказывала на него самое сильное влияние.
Марция была удивительно красивой, остроумной женщиной, чрезвычайно хитрой, способной на изощренные закулисные придворные интриги. Ей был ведом секрет завоевания полного доверия Коммода, чего она добилась покорной услужливостью и утонченными ласками.
Она питала глубокое уважение к христианам, хотя не могла заставить себя следовать их святому образу жизни. Она постоянно отстаивала их интересы, оказывая им всевозможные милости. В результате эта религиозная секта жила в мире и спокойствии во время правления Коммода, хотя в это время как в самом Риме, так и в провинциях происходили кровавые расправы, ручьем текла кровь невинных жертв из-за чудовищной жестокости императора. Марция, любимая наложница, настолько завладела императором, что он не мог отказать ей даже в малейшей просьбе.
Желание Коммода угодить Марции дошло до того, что он даже сменил свое имя, велев называть себя Амазоном — в честь Марции, изображенной на картине в одеянии амазонки: такой наряд предпочитала эта ловкая женщина, полагая, что так она выглядит наиболее соблазнительно. Можно привести еще один, самый поразительный пример слабости императора к Марции, околдовавшей его своими неотразимыми чарами. Так, он даже появлялся на людях, в амфитеатре, в костюме амазонки, чтобы таким образом продемонстрировать любовнице, в какой восторг приходит он, когда она предстает перед ним в таком же одеянии.
В 189 году Клеандр скупил в огромном количестве хлеб и держал его под замком, чем вызвал голод в столице. Коммод тем временем настолько отошел от дел государства, что ничего об этом не знал. Когда же толпа народа двинулась к его дворцу, чтобы принести жалобу на Клеандра, на нее были брошены войска. В результате на улицах города разыгралось настоящее сражение между разъяренной чернью и всадниками. Только тогда Коммоду осмелились донести о происходящем, и он распорядился немедленно казнить Клеандра. Когдаголову ненавистного вольноотпущенника показали римлянам, волнения улеглись сами собой. Тогда же были убиты и другие придворные вольноотпущенники, ставленники Клеандра.
После разоблачения Клеандра еще больше усилились подозрения императора в отношении сената. Решив, что он не должен больше никому доверять, Коммод стал подозревать теперь даже людей самых высоких достоинств и ранга, и только их гибель могла принести ему полное успокоение. Папирий, который способствовал гибели Клеандра, Юлиан, управитель Рима, которого император называл своим «отцом», Юлий Александр, храбрый, опытный военачальник, генерал, Мамертин и Сура и многие, многие другие выдающиеся личности пали жертвой его ярости.
До нас дошли рассказы о неправдоподобной жестокости Комода. К примеру, он приказал одному жрецу отрезать себе руку для того, чтобы доказать свою набожность. На потеху императору и его приближенным с улиц Рима сгоняли увечных и больных людей, с которыми расправлялись стрелами из луков.
Но даже эти кровавые расправы не отвлекли Коммода от его обычных глупых выходок и пьяных дебошей. Каждый день он появлялся в амфитеатре и выходил на бой с гладиаторами или на схватки с дикими зверями, хвастаясь во всеуслышание своими беспримерными подвигами. Иногда он появлялся в очень странном, вызывающем всеобщее любопытство наряде — львиной шкуре, наброшенной на его пурпурный плащ с золотыми блестками, с дубиной в руке в подражание Геркулесу. Иногда он представал перед всеми в женской одежде, пил за здоровье присутствовавших и получал, по-видимому, большое удовольствие от произносимых в его честь здравиц «Да здравствует император!». После этого он направлялся в ту часть амфитеатра, где проходили бои гладиаторов, забивая безжалостно насмерть тех, кто выходил против него, хотя этих несчастных силой заставляли ему сдаваться, не оказывая ни малейшего сопротивления. Сенаторы же одобрительными выкриками оправдывали жестокое и позорное поведение императора. Когда он убивал медведя, или льва, или другого зверя, все они шумно рукоплескали и раболепно кричали: «Ты победитель мира! Ты завоеватель мира, о храбрый амазонец!».
Коммод был первым императором, который вышел на арену амфитеатра как борец с дикими зверями и как гладиатор. Об этих неслыханных в римской истории деяниях Геродиан рассказывает: «Коммод, уже не сдерживая себя, принял участие в публичных зрелищах, дав обещание собственной рукой убить всех зверей и сразиться в единоборстве с мужественнейшими из юношей. Молва об этом распространилась. Со всей Италии и из соседних провинций спешили люди, чтобы посмотреть на то, чего они раньше не видели и о чем не слыхали, ведь толковали о меткости его руки и о том, что, бросая копье и пуская стрелу, он никогда не промахивается.
Когда же наступил день зрелищ, амфитеатр заполнился зрителями, для Коммода была устроена ограда в виде кольца, чтобы он не подвергался опасности, сражаясь со зверями лицом к лицу, а бросал бы копье сверху, из безопасного места, выказывая больше меткости, чем смелости». Всех зверей он поражал копьем или дротиком с первого удара. «Наконец, когда из подземелий амфитеатра была одновременно выпущена сотня львов, он убил их всех таким же количеством дротиков — трупы их лежали долго, так что все спокойно пересчитали их и не обнаружили лишнего дротика».
Погиб Коммод в 192 году в результате заговора, который организовали против него ближайшие к нему люди. Говорят, что поссорившись со своей любовницей Марцией, он составил список тех, кого хотел казнить той же ночью. Кроме Марции и еще нескольких известных людей, в него внесены были Лет, префект претория, и Эклект, императорский спальник. Но случилось так, что Филокоммод, маленький мальчик, с которым император любил возиться и спать, играя, вытащил этот список из кабинета Коммода. Таким образом, он попал в руки Марции, а она показала его Лету и Эклекту. Хотя эта история и кажется не очень правдоподобной, она вполне вероятна; во всяком случае несомненно, что именно эти трое задумали умертвить принцепса и осушествили свой замысел.
На тайном совете было решено отравить Коммода и сделать это побыстрее. Такой план показался им наиболее реальным, так как напитки императору всегда подавала Марция. Возвратившись из бани, разгоряченный и испытывавший жажду Коммод попросил Марцию принести ему что-нибудь выпить. Она подала ему бокал превосходного вина, но оно «оказалось» настолько ядовитым, что после нескольких глотков Коммод сразу почувствовал сильную боль в желудке (Дион утверждает, что ему подали за ужином отравленное мясо). Марция с Эклектом попросили всех удалиться из спальни императора, так как ему, мол, теперь необходимы покой и отдых. Но вдруг, к своему великому ужасу, заговорщики увидели, что у императора началась сильная рвота. Они испугались, что таким образом он избавится от яда и все станет известно. Чтобы обезопасить себя и довести задуманное до конца, они попросили знаменитого борца Нарцисса, обладавшего недюжинной силой, задушить императора в постели, посулив ему за это щедрое вознаграждение. Он так и сделал.
КАРАКАЛЛА (188–217)
Римский император из династии Северов, правивший в 12-217 годах. В 212 году издал эдикт о даровании прав римского гражданства провинциалам. Политика давления на сенат, казни знати вызывали недовольство и привели к убийству Каракаллы заговорщиками.
Септимий Бассиан, старший сын Септимия Севера, был переименован отцом в Марка Аврелия Антонина, в историю же вошел под именем Каракаллы (одеяние с таким названием он носил). Его мать Юлия Домна — финикийка по происхождению, дочь Бассиана, жреца Солнца. Через два года после рождения первенца, названного в честь деда, Юлия родила второго сына Гету. Септимий Север, будучи наместником Паннонии, командовал римскими легионами, стоявшими на берегах Дуная и Рейна, когда в 193 году захватил императорскую власть.
В 196 году отец провозгласил Бассиана Цезарем и тогда дал ему имя Марка Аврелия Антонина, которого он считал величайшим из императоров. По свидетельству древнего историка Геродиана, автора «Истории императорской власти после Марка», оба сына Септимия Севера были испорчены роскошью и столичным образом жизни, чрезмерной страстью к зрелищам, приверженностью к конным состязаниям и танцам.
В детстве Каракалла отличался мягкостью нрава и приветливостью, но, выйдя из детского возраста, стал замкнутым, угрюмым и высокомерным. С детства братья враждовали друг с другом, а с годами эта вражда приобрела поистине патологический характер.
Септимий Север женил Каракаллу на дочери своего фаворита Плавтиана. Новая принцесса в качестве приданого передала своему мужу громадные суммы денег. Их было так много, что, как утверждают, столько могло бы составить приданое пятидесяти цариц.
По завещанию основателя династии, утвержденному сенатом и признанному преторианской гвардией и легионами, августами были объявлены оба сына Септимия Севера — старший сын Каракалла и младший Гета. Такое двоевластие оказалось чреватым тяжелыми последствиями и было определенным просчетом опытного Септимия Севера. Он полагал, что правление двух его сыновей укрепит династию, позволит сбалансировать жесткий и волевой характер Каракаллы, мягкость и осторожность Геты, но вышло наоборот. Между братьями и стоящими за ними придворными кликами сразу же вспыхнула непримиримая борьба. Попытка их матери Юлии Домны примирить сыновей-императоров успеха не имела.
После торжественных похорон Септимия Севера в Риме его сыновья разделили императорский дворец пополам и «стали жить в нем оба, забив наглухо все проходы, которые были не на виду; только дверьми, ведущими на улицу и во двор, они пользовались свободно, причем каждый выставил свою стражу». Открыто ненавидя друг друга, каждый делал все, что мог, лишь бы-как-нибудь избавиться от брата и заполучить всю власть в свои руки. Большинство римлян склонялось на сторону Геты, потому что он производил впечатление человека порядочного: проявлял скромность и мягкость по отношению к лицам, обращавшимся к нему. Каракалла же во всем выказывал жестокость и раздражительность. Юлия Домна была бессильна примирить их друг с другом.
Провраждовав так некоторое время, братья совсем было собрались разделить между собой империю для того, чтобы не злоумышлять друг против друга, оставаясь все время вместе. Решили, что Гете должна отойти восточная часть державы со столицей в Антиохии или Александрии, а Каракалле — западная с центром в Риме. Но когда об этом соглашении сообщили Юлии Домне, она своими слезами и уговорами убедила их отказаться от столь пагубной затеи. Этим она, возможно, уберегла римлян от новой гражданской войны, но обрекла на смерть родного сына.
Ненависть и соперничество между братьями росли. По утверждению Геродиана, они «перепробовали все виды коварств, пытались договориться с виночерпиями и поварами, чтобы те подбросили другому какой-нибудь отравы». Но ничего у них не выходило, потому что каждый был начеку и очень остерегался. Наконец, Каракалла не выдержал: подстрекаемый жаждой единовластия, он решил действовать мечом и убийством. Трагические события развернулись в феврале 212 года.
Помня о страстном желании матери помирить братьев, Каракалла торжественно поклялся императрице, что сделает все возможное, чтобы жить в дружбе с братом. Юлия, обманутая коварным сыном, послала за Гетой, умоляя его прийти в ее покои, где брат готов открыть ему свои самые добрые намерения и примириться с ним. Покои императрицы, по законам империи считавшиеся святыми, стали местом кровавой расправы над Гетой. Как только он вошел в спальню, на него бросились люди с кинжалами. Несчастный бросился к матери, но это его не спасло. Смертельно раненный Гета, облив кровью грудь Юлии, расстался с жизнью. А Каракалла, осуществив убийство, выскочил из спальни и побежал через весь дворец, крича, что он едва спасся, избежав величайшей опасности. Он бросился в преторианский лагерь, где за свое спасение и единовластие пообещал выдать каждому воину по 2500 аттических драхм, а также увеличить в полтора раза получаемое ими довольствие. Он велел без промедления взять эти деньги из храмов и казнохранилищ, и таким образом в один день безжалостно растратил все то, что Септимий Север копил в течение восемнадцати лет. Воины объявили Антонина единственным императором, а Гету провозгласили врагом.
Когда Каракалла убил Гету, то, боясь, что братоубийство покроет его позором как тирана и узнав, что можно смягчить ужас этого преступления, если провозгласить брата божественным, говорят, сказал: «Пусть будет божественным, лишь бы не был живым!» Он причислил его к богам, и поэтому народная молва кое-как примирилась с братоубийцей.
Каракалла свирепо расправился со всеми, кого можно было заподозрить в симпатии к Гете Сенаторов, кто родовит или побогаче, убивали по малейшему поводу, или вовсе без повода — достаточно было для этого объявить их приверженцами Геты. Папиниан. человек, которым гордилась вся империя, этот юрист, непреклонный защитник законов, тоже был казнен за то, что отказался публично в сенате оправдать это убийство.
В скором времени были убиты все близкие и друзья брата, а также и те, кто жил во дворце на его половине; слуг перебили всех; возраст, даже младенческий, во внимание не принимался. Откровенно глумясь, трупы убитых сносили вместе, складывали на телеги и вывозили за город, где, сложив их в кучу, сжигали, а то и просто бросали как придется. Вообще погибал всякий, кого Гета хоть немного знал. Уничтожали атлетов, возниц, исполнителей всякого рода музыкальных произведений — словом, всех, кто услаждал его зрение и слух.
Из сенаторов погибли все представители патрицианских родов. Антонин засылал своих людей и в провинции, чтобы истреблять тамошних правителей и наместников как друзей брата. Каждая ночь несла с собой убийства самых разных людей. Весталок он заживо зарыл в землю за то, что они якобы не соблюдают девственность. Рассказывают, что однажды император был на скачках, и случилось так, что народ чуть посмеялся над возницей, к которому он был особенно расположен; приняв это за оскорбление, он велел воинам броситься на зрителя, вывести и перебить всех, кто дурно говорил о его любимце. Поскольку невозможно было отделить виноватых от невиновных, воины беспощадно отводили и убивали первых попавшихся. Вступив на путь террора, Каракалла разделался даже со своей женой Плавтиллой; в 205 году ее отправили в ссылку, а в 212 году убили.
После кровавой расправы Каракалла продолжил политику своего отца как внутри страны, так и на ее границах: лихорадочные попытки стабилизировать тяжелое финансовое положение, покровительство армейским кругам. Тяжелое экономическое положение Империи вызывалось двумя факторами: разорением товарных вилл и рабовладельческих хозяйств и огромными расходами на разбухающую армию, насчитывающую до полумиллиона человек. Причем расходы на армию росли в связи с той политикой покровительства, которую наметил еще основатель династии. При Каракалле вновь была повышена плата всем категориям военных. Разрешение легионерам иметь легальную семью, арендовать землю и заводить хозяйство, бесспорно, требовало средств, и Империя должна была их предоставлять. Имеющихся поступлений в казну уже не хватало для оплаты всех бюджетных расходов, и Каракалла пошел по пути, уже намеченному при Антонинах и принятому его отцом Септимием Севером: он приказал добавлять к серебру медь в больших количествах (до 80 % веса). Тем самым из одного количества серебра стали чеканить большее количество монет, но они практически обесценились.
В 212 году был обнародован императорский эдикт — конституция Антониниана (от официального имени Каракаллы — Марк Аврелий Север Антонин), согласно которому права римского гражданства получали практически все свободные жители Империи (за редкими исключениями). Таким образом, римское гражданство — самый привилегированный статус жителя Империи, за который столетиями боролись италики, провинциальная аристократия, — сверху и в одночасье предоставлялось почти всем свободным, в том числе и только что включенным в состав Империи окраинным варварским народам. Этот решительный шаг позволил решить целый ряд трудных проблем, вставших перед центральной властью, — комплектование огромной армии, пополнявшейся из римских граждан, преодоление финансовых трудностей, поскольку новые граждане должны были платить многочисленные налоги. Наконец, дарование римского гражданства позволяло унифицировать всю систему управления, судопроизводства, применения законов во всех звеньях огромной Империи. В конечном счете это привело к превращению полноправного и привилегированного римского гражданина в бесправного и обремененного разнообразными обязанностями-повинностями имперского подданного.
Имя Каракаллы в Риме сохранили грандиозные термы (роскошные общественные бани), в которых одновременно могло мыться более 1600 человек. Термы Каракаллы, построенные в 212–216 годах, занимали большую территорию и представляли собою мощный комплекс различных помещений для мытья и купания с горячей и холодной водой. При термах находились также библиотеки, площадки для спортивных упражнений и парк, внутри термы были роскошно отделаны мрамором и мозаикой.
Много сил и времени Каракалла отдавал военной деятельности в Европе и на Востоке. Он был не столько разумным полководцем, сколько выносливым воином. Весной 213 года Каракалла отправился в Галлию. Прибыв туда, он немедленно убил нарбонского проконсула. Приведя в смятение всех начальствовавших в Галлии лиц, он навлек на себя ненависть как тиран. Совершив много несправедливостей, он заболел тяжелой болезнью. По отношению к тем, кто за ним ухаживал, он проявлял необыкновенную жестокость. Затем, по пути на Восток, он остановился в Дакии. Каракалла был первым римским императором, на которого, по словам Геродиана, легла печать явной варваризации. «Всех германцев он расположил к себе и вступил с ними в дружбу. Часто, сняв с себя римский плащ, он менял его на германскую одежду, и его видели в плаше с серебряным шитьем, какой носят сами германцы. Он накладывал себе светлые волосы и причесывал их по-германски. Варвары радовались, глядя на все это, и любили его чрезвычайно. Римские воины тоже не могли нарадоваться на него, особенно благодаря тем прибавкам к жалованью, на которые он не скупился, а еще и потому, что он вел себя совсем как воин: первый копал, если нужно было копать рвы, навести мост через реку или насыпать вал, и вообще первым брался за всякое дело, требующее рук и физической силы.» Питался он простой воинской пищей и даже сам молол зерно, замешивал тесто и пек хлеб. «В походах он чаще всего шел пешком, редко садился в повозку или на коня, свое оружие он носил сам. Его выносливость вызывала восхищение, да и как было не восхищаться, видя, что такое маленькое тело приучено к столь тяжким трудам».
Не только по внешности, но и по духу Каракалла был подлинным варваром. Он ревностно поклонялся египетской богине Изиде и построил в Риме ее храмы. «Вечно подозревая во всех заговорщиков, он непрестанно вопрошал оракулы, посылал повсюду за магами, звездочетами, гадателями по внутренностям жертвенных животных, так что не пропустил ни одного из тех, кто берется за такую ворожбу».
Свирепый, дикий и неумный Каракалла не смог удержать в своих руках богатейшее наследие Септимия Севера.
Когда он управился с лагерями на Дунае и перешел во Фракию, что по соседству с Македонией, он сразу стал отождествлять себя с Александром и велел во всех городах поставить его изображения и статуи. Чудачества его доходили до того, что он стал одеваться как македонец, носил на голове белую широкополую шляпу, а на ноги надевал сапожки. Отобрав юношей и отправившись с ними в поход, он стал называть их македонской фалангой, а их начальникам роздал имена полководцев Александра.
Из Фракии Каракалла переправился в Азию, пробыл некоторое время в Антиохии, а потом прибыл в Александрию. Александрийцы приняли Антонина очень торжественно и с большой радостью. Никто из них не знал о тайной ненависти, которую тот давно уже питал к их городу. Дело в том, что императору доносили о насмешках, которыми его осыпали горожане. Решив примерно наказать их, Антонин велел самым цветущим юношам собраться за городом якобы для военного смотра, окружил их войсками и предал поголовному истреблению. Смертоубийство было такое, что кровь потоками текла по равнине, а огромная дельта Нила и все побережье близ города было окрашено кровью. Поступив таким образом с городом, он вернулся в Антиохию для того, чтобы начать войну с парфянами.
Чтобы лучше скрыть свои замыслы, он посватался к дочери парфянского царя. Получив согласие на брак, Каракалла беспрепятственно вступил в Месопотамию как будущий зять, а затем внезапно напал на тех, кто вышел его приветствовать. Перебив множество людей и разграбив города и селения, римляне с большой добычей возвратились в Сирию. За этот позорный набег Антонин получил от сената прозвание «Парфянский».
В разгар подготовки к новым военным действиям с Парфирией 8 апреля 217 года Каракалла был убит Макрином, своим префектом претория (начальником охраны), который захватил императорскую власть и взял в соправители своего сына Диадумена. Хотя Макрин у власти не удержался, но стало ясно, что уже варвар и простой воин может сделаться императором.
В Риме, по словам все того же Геродиана, «не так всех радовало наследование власти Макрином, как все ликовали и всенародно справляли празднество по поводу избавления от Каракаллы. И каждый, особенно из тех, кто занимал видное положение или ведал каким-либо делом, думал, что он сбросил висевший над его головой меч».
ДИОКЛЕТИАН (243 — между 313 и 316)
Римский император в 284–305 годах. Провел реформы, стабилизирующие положение империи. С Домицианом связано установление домината. В 303–304 годах предпринял гонение на христиан.
Осенью 284 года римским императором стал полководец Диокл, по происхождению иллириец, или далматинец (из Восточной Адриатики), сын вольноотпущенника. У него была внушительная, «начальственная» внешность, мужественный вид, но грубое, словно застывшее, отталкивающее лицо. Диокл никогда не приступал к важному делу, не взвесив заранее всех последствий. Как правило, он одерживал победы в битвах, и не допускал промахов. Диокл даже в самом отчаянном положении, когда казалось, что все потеряно, находил выход и избегал неудачи. Еще до того, как стать императором, он часто повторял, что самое трудное на свете — это управлять государством.
Говорят, еще в юности ему было предсказано, что он станет императором после того, как убьет кабана, поэтому в душе Диокла всегда жила жажда Императорской власти. На охоте он всегда старался завалить кабана, но несмотря на это каждый раз власть доставалась его соратникам. Однажды Диокл Сказал друзьям: «Кабанов всегда убиваю я, а лакомым куском пользуются другие».
Вместе с императором Каром он отправился в персидский поход в качестве начальника дворцовых войск. Но в походе Кар умер и императором стал его сын Нумериан. Однако вскоре он был злодейски умерщвлен префектом Претория Апром.
Когда весть об этом преступлении распространилась среди войска, солдаты подняли на трибуну Диокла и провозгласили его императором. Но загадочная смерть Нумериана многих приводила в смущение. Тогда Аиокл поклялся, что никакого отношения к убийству императора не имеет, извлек меч и, указав на Апра, поразил его со словами: «Вот виновник убийства Нумериана!». Своим друзьям Диокл сказал: «Наконец-то я убил назначенного роком кабана!».
Всем остальным дано было прощение, и почти все его враги были оставлены на своих должностях, в том числе Аристобул, новый префект претория; ни у кого не было отнято ни имущества, ни славы, ни достоинства.
На западе между тем был провозглашен императором старший сын Кара, Карин. В 285 году Диокл победил его в большом сражении у Марги и получил всю власть.
Став императором, Диокл изменил свое имя на римский манер — Диоклетиан. Его полное официальное имя было Цезарь Гай Аврелий Валерий Диоклетиан Август. Диоклетиан был умен, проницателен, хитер, энергичен, жесток, образования приличного не имел, интеллектом не блистал, а власть сумел удержать в своих цепких руках в течение двадцати лет.
Со времени Диоклетиана наступил новый период в истории Римской империи — период домината (от латинского слова — «господин»).
Диоклетиан старался во всем подражать Марку Антонину, но все же он был далек от выбранного идеала, так как не имел всех многочисленных добродетелей этого великого императора. Он в совершенстве владел своими чувствами, знал, как обуздать свои страсти, но эта победа над собой была следствием мудрой политики, а не добродетелей. Диоклетиан умел понравиться публике, заставить всех считать, что он лишен всяческих пороков, но добился такого представления о себе только потому, что прекрасно использовал умение притворяться. Диоклетиан бесповоротно упразднил республиканскую внешность былого принципата и откровенно заимствовал восточные обычаи, требуя беспрекословного повиновения себе как богу и господину.
Диоклетиан облачился в пурпур, парчу и шелк, разукрасился драгоценными каменьями и завел особый церемониал поклонения себе на персидский манер перед ним падали ниц и целовали край его одежды. Диоклетиан был человеком алчным и, чтобы накопить как можно больше денег, без стеснения нарушал закон, совершал неправедные поступки. При этом он был настолько хитер, что обвинял во всем своих агентов и сообщников, действовавших, конечно, по его приказу.
В надписях Диоклетиан имел пышный титул. На территории римского города в Германии, который назывался Августа Винделиков (совр. Аугсбург) найдена такая почетная надпись от 290 года: «Проницательнейшему принцепсу, правителю мира и господину, установившему вечный мир, Диоклетиану Благочестивому, Счастливому, Непобедимому Августу, великому понтифику, Германскому Величайшему, Персидскому Величайшему, наделенному властью народного трибуна в 7-й раз, консулу в 4-й раз, отцу отечества, проконсулу, Септимий Валенцион, превосходительный муж, наместник провинции Реции, преданный его воле и величию, дал и посвятил».
Однако блеск золота не затмил трезвого рассудка Диоклетиана.
Обстановка в Империи была еще достаточно сложной. В Галлии бушевало восстание багаудов. Восставшие галльские земледельцы, колоны, беглые рабы, представители местных племен, которых поддерживали воинские части, укомплектованные изместных жителей, контролировали значительную часть центральной Галлии, создали собственную организацию управления и даже избрали своих императоров — Аманда и Элиана. Багауды уничтожили римскую администрацию, громили виллы галльских и римских магнатов.
Неспокойно было в Мавритании, где волновались племена берберов, бедные земледельцы, колоны. Племенные союзы франков и алеманов угрожали прорывом рейнской границы. На Евфрате хозяйничали персидские войска. Новому императору пришлось решать сложные задачи по стабилизации общей обстановки.
Для подавления восстания багаудов, восстановления спокойствия в Галлии и на рейнской границе был послан опытный полководец Максимиан. 1 апреля 285 года Диоклетиан официально объявил о том, что берет себе в соправители Максимиана и дает ему титул цезаря. Ровно через год Диоклетиан повысил его до ранга августа и разделил с ним империю пополам, отдав ему Запад, а себе взяв Восток. Резиденцией Максимиана был сначала Медиолан (совр. Милан), а потом — Равенна, резиденцией Диолектиана стал город Никомедия на восточном побережье Мраморного моря.
Соправитель Диоклетиана Максимиан как император имел официальное имя Цезарь Марк Аврелий Валерий Максимиан Август и прозвище Геркулий (что означает «происходящий от Геркулеса»).
Максимиан Геркулий, как и Диоклетиан, был человеком неглупым, но гораздо менее гибким и более свирепым. Если Диоклетиана называли отцом золотого века, то Максимиана Геркулия прозвали отцом железного века.
Диоклетиан взял себе в управление Восток, так как это была наиболее богатая часть империи, и обосновался у моря между Европой и Азией, чтобы держать под своим контролем возможно большие территории и защищать римские владения от варваров европейских и азиатских.
Диоклетиан объявил, что через двадцать лет они вместе с Максимианом добровольно сложат с себя власть и передадут ее другим избранникам.
Двадцать лет правления Диоклетиана прошли в бурной деятельности как на войне, так и на мирном поприще.
Постоянное военное напряжение при слабой подвижности пограничных армий, состоявших из воинов, проживавших со своими семьями в пограничных поселках, требовало проведения военной реформы. Диоклетиан приступил к ней вскоре после своего прихода к власти. Были сформированы подвижные маневренные войска, расквартированные в городах. Диоклетиан успешно подавил восстание в Египте и неоднократно воевал с сарматами.
Произведенная им военная реформа сделала римскую армию более подвижной, что дало возможность успешнее использовать войска как для подавления внутренних волнений, так и для борьбы с внешними врагами.
В 286 году он приступил к проведению денежной реформы, приказав отчеканить новую полноценную золотую монету. Была выпущена и новая медная монета. Однако реформа не удалась, так как реальная стоимость золота в слитках не соответствовала объявленной, несколько заниженной стоимости новой золотой монеты. Выпускавшиеся новые золотые и серебряные монеты быстро исчезали из обращения, и Диоклетиану пришлось возобновить чеканку низкопробной монеты.
С целью укрепления центральной власти Диоклетиан присвоил себе и Максимиану имена Иовия и Геркулия, т. е. сыновей Юпитера и Геракла, подчеркнув тем самым божественное происхождение императорской власти. Кроме того, в 293 году он провел дальнейшее разделение Империи. Одного из своих высших командиров — Гая Галерия — Диоклетиан провозгласил своим помощником и соправителем и присвоил ему звание цезаря. Из восточной половины Империи Галерию был выделен в управление Балканский полуостров (кроме Фракии) с резиденцией в городе Сирмиуме. Одновременно западный август Максимиан в Медиолане провозгласил своим помощником и соправителем также с титулом цезаря Флавия Констанция Хлора. Он передал ему в управление Галлию и Британию. Резиденцией Констанция Хлора был город августа Треверов (современный Трир).
Оба были провозглашены цезарями в один и тот же день Августы женили их один — на своей дочери, другой — на падчерице, и усыновили. В дальнейшем предполагалось, что по истечении 20 лет со времени прихода к власти Диоклетиана и Максимиана оба августа отрекутся от престола и возведут в этот сан своих цезарей, которые, в свою очередь, должны были провозгласить цезарями двух своих полководцев. Эта система центральной власти в Империи получила название тетрархии, т. е. власти четырех. Вместе с обожествлением двух августов эта система предполагала сочетание абсолютизма с военно-административной оперативностью. Кроме того, обожествление императоров, доступ к которым теперь был обставлен сложным церемониалом, заимствованным с Востока, главным образом у персидского царского двора, затрудняло покушения на императоров, что было обычным явлением в III веке. Разделение верховной власти между четырьмя авторитетными полководцами с перспективой у двух младших по званию цезарей сделаться августами сокращало возможность появления узурпаторов. Предполагалось, что система тетрархии с усыновлением цезарей упорядочит преемственность центральной власти.
Высшей властью обладал старший август. Известен случай, когда потерпевшего поражение от персов Галерия недовольный Диоклетиан вызвал на доклад и, прежде чем выслушать, заставил в императорском одеянии, усыпанном алмазами, на виду у всех пробежать более полутора километров за своими носилками. Диоклетиан приступил и к административной реформе провинциального управления.
Провинции, в свое время возникавшие по мере завоевания римлянами новых территорий и сохранявшие примерно свои старые доримские границы, Диоклетиан разукрупнил и заменил новыми. Новых меньших по размерам провинций было организовано 100, а Рим был выделен в особую, 101-ю административную единицу. Администрация новых провинций теперь тщательно следила за населением, быстрее предупреждала или подавляла волнения, лучше собирала налоги. Военное командование было отделено от гражданской администрации.
Упорядочение военной, административной и налоговой систем стало приносить свои результаты. В 296 году Диоклетиан подавил восстание в Египте. Одержав победу, он поступил сурово: весь Египет опустошил проскрипциями и убийствами. С большим трудом, но все же удалось оттеснить персов в 298 году за пределы Империи.
Затянувшиеся восстания в Африке и Мавритании были наконец жестоко подавлены в 297 году Максимианом.
Население страдало от увеличившихся налогов, продолжавшегося роста цен на товары и неустойчивости денежной системы. Это отражалось на поступлении налогов. И Диоклетиан в З01 году издал эдикт о твердых ценах на продаваемые товары и твердых ставках заработной платы. Эдикт был направлен на борьбу со спекуляцией и ростовщичеством. Дороговизна была такой, что воин за самую простую вещь нередко платил все полученное им жалованье. За продажу товаров выше установленных цен полагалось наказание вплоть до смертной казни. На некоторых рынках были сооружены плахи, возле которых дежурили палачи, готовые немедленно привести в исполнение приговор злостному спекулянту Эдикт о ценах и заработной плате преследовал цель облегчить положение широких масс населения Империи путем приведения в соответствие рыночных цен и реальной заработной платы. Однако цены и ставки заработной платы были вычислены произвольно и не могли быть едиными для огромной Империи, отдельные части которой оставались хозяйственно обособленными, имели различный уровень экономического развития. Несмотря на жесткие меры, эдикт с самого начала выполнялся плохо. После Диоклетиана был официально отменен.
Со времени Диоклетиана налоги стали истинным разорением для подданных, что особо отмечает его современник христианин Лактанций: «Число сборщиков податей до такой степени превысило количество тех людей, которые обязаны были эти подати платить, что земледельцы, силы которых истощились от неумеренности податей, покидали поля, а обработанные земли превращались в леса. Поскольку страх заполонил все и провинции были разделены на части (для взимания налогов), многие наместники стали налагать большое число тяжких повинностей на отдельные области и даже почти что на каждый город. Многие чиновники весьма редко занимались гражданскими делами, но зато очень часто выносили обвинительные приговоры и объявляли конфискации имущества. Взимание бесчисленных податей было явлением не то чтобы частым, а просто непрерывным, и невозможно было вынести творившиеся при этом несправедливости».
Диоклетиану была присуща «некая безграничная страсть к строительству, ложившаяся немалой тяжестью на провинции, так как с них он требовал всех рабочих, ремесленников и телеги — все то, что необходимо для возведения зданий. Здесь строились базилики, цирк, монетный двор, там — арсенал, дворцы для жены и дочери. Внезапно значительная часть горожан принуждена сняться со своих мест; все переселяются с женами и детьми, как будто город захвачен врагами. А когда эти здания построены за счет разорения провинций, то он заявляет, что они не так построены и пусть они будут построены иначе. Все должно быть разрушено и изменено. Возможно, что и вновь построенное тоже будет разрушено. Так он постоянно безумствовал, стремясь уподобить Никомедию Риму».
Последним значительным мероприятием Диоклетиана была борьба с христианством, которое к этому времени распространилось в городах и частично в армии, имело разветвленную и хорошо организованную церковную администрацию. Христианство исповедовали часть вельмож, даже жена и дочь Диоклетиана. Христиане оказывали пассивное сопротивление недавно утвержденному культу двух августов, выступали против почитания древних богов, т. е. против тех основ, которые, по мысли Диоклетиана, приверженного древнеримским традициям, должны были идеологически объединить подданных с трудом воссоединенной Империи. Жесткий гнет налоговой и диктаторской системы, установленной обожествленными императорами, способствовал проявлению оппозиции к новому режиму в религиозной форме отрицания прежде всего божественности императоров. Это благоприятствовало дальнейшему распространению христианства. Но главной причиной, вызвавшей при Диоклетиане жестокое гонение на христиан, была хорошо налаженная и обладающая большими средствами церковная администрация во главе с епископами. Диоклетиан, по-видимому, усмотрел в ней организацию, параллельную государственной и, следовательно, мешающую окончательному укреплению единства государства, а потому подлежащую уничтожению.
В феврале 303 года был обнародован первый эдикт против христиан. За ним в скором времени последовали еще три. Было запрещено отправление христианского культа. Приказывалось разрушать церкви и сжигать христианские книги. Каждый христианин должен был публично отречься от своей веры и принести жертвы божественным императорам и языческим богам. В числе других это должны были сделать жена и дочь Диоклетиана Христиане. Отказавшиеся выполнять эдикты, подвергались преследованиям, пыткам, тюремному заключению и даже смертной казни, их имущество, как и христианских обшин, конфисковывалось.
В мае 305 года Диоклетиан и Максимиан в торжественной обстановке отказались от власти и ушли в отставку. Августами были провозглашены бывшие цезари Галерий — для восточной, Констанций Хлор — для западной части Империи. Августы избрали себе заместителей — цезарей, как это задумывалось в свое время Диоклетианом. Однако не прошло и года, как вся система тетрархии была нарушена провозглашением в разных местах Империи новых августов и цезарей, между которыми началась ожесточенная борьба за власть. В этой борьбе постепенно выдвинулся на первое место Константин.
После отречения Диоклетиан уехал в Салону, город Иллирии, или Далмации (совр. Сплит в Боснии), где поселился в огромном роскошном дворце около моря и занялся разведением цветов и выращиванием овощей.
Когда императоры Максимиан и Галерий стали звать его вернуться к власти, он, точно отстраняясь от какой-то чумы, ответил им «О, если бы вы могли посмотреть на овощи, выращенные моими руками в Салоне, вы бы сказали, что мне этого никогда не надо делать».
Он прожил 68 лет, из них на положении частного лица — последние девять. Он покончил жизнь добровольно из чувства страха. Действительно, когда он получил от императоров Константина и Лициния приглашение на свадебный пир и отказался, извинившись, что из-за старости не имеет сил участвовать в торжестве, он получил угрожающее письмо, в котором его обвиняли в том, что раньше он благоволил к Максекцию, а теперь — к Максимину Дазе. Подозревая, что ему готовится позорная насильственная смерть, он, как говорят, принял яд. Это случилось между 313 и 316 годами.
В Риме имя Диоклетиана сохранили термы, законченные в 306 году. Термы Диоклетиана по размерам и по роскоши отделки немногим уступали термам Каракаллы. Сейчас в части помещений терм Диоклетиана находится Национальный Римский музей (или Музей Терм).
КОНСТАНТИН I ВЕЛИКИЙ (285–337)
Римский император с 306 года. Последовательно проводил централизацию государственного аппарата, поддерживал христианскую церковь, сохраняя также языческие культы. В 324–330 годах основал новую столицу Константинополь на месте города Византии.
Константин был старшим сыном Констанция Хлора и Елены, дочери трактирщика. Когда Константину было двадцать лет, его отца объявили цезарем и по существующим правилам ему пришлось развестись с Еленой. Констанций Хлор женился на Феодоре, падчерице Августа Максимиана Геркулия; в результате этого брака у Константина оказалось три сводных брата (Далмации Старший, Юлий Констанций, Аннибалиан) и три сводных сестры (Анастасия, Констанция I, Евтропия II).
Уже в юношеском возрасте Константин проявил себя смелым, рассудительным воином и командиром, чем снискал популярность в войсках, которыми командовал его отец.
После отречения Диоклетиана и Максимиана Константин оказался во власти Галерия, который задержал его у себя в Никомедии как заложника. Не желая мириться с этим, Константин решил бежать.
Лактанций рассказывает о его побеге: «Констанций Хлор, так как был тяжело болен, отправил письмо Галерию, чтобы тот прислал к нему сына его Константина, которого он хочет видеть, чего он давно уже тщетно добивался. Галерий же не хотел этого. Часто строил он тайные козни против молодого человека, так как не решался что-либо предпринять явно, дабы не навлечь на себя гнев граждан и чего он особенно опасался — ненависть воинов. Однажды Галерий под видом шутки и как бы для испытания силы и ловкости Константина втолкнул его в клетку со зверями. Но тщетно…
Так как Галерий больше не мог отказывать Констанцию Хлору в его просьбе, то однажды вечером он дал Константину разрешение уехать и повелел, чтобы тот отправился в путь на следующее утро… Галерий был намерен наутро либо задержать его под каким-нибудь предлогом, либо срочно отправить письмо в Италию, чтобы его задержал по дороге Флавий Север. Предвидя это, Константин поспешил уехать, когда император после ужина отправился на покой. Константин умчался, искалечив по дороге всех государственных лошадей на многочисленных дорожных постах. На следующий день император, намеренно проспав до полудня, приказывает позвать к себе Константина. Ему говорят, что тот сразу после ужина отправился в путь.
Галерий приходит в ярость и поднимает крик. Он требует седлать государственных лошадей, чтобы вернуть его. Ему сообщают, что лошадей нет. Галерий едва сдерживает слезы. А Константин с невероятной быстротой приезжает к отцу, находящемуся уже при смерти, который представляет его воинам и передает власть из рук в руки. Констанций Хлор обретает на своем ложе покой от дел мирских, как он того желал».
После неожиданной и ранней смерти Констанция Хлора в 306 году британские легионеры провозгласили Константина цезарем, а август Галерий, опасаясь недовольства сильной западной армии, был вынужден признать это провозглашение.
После того как Максенций захватил власть в Риме и к нему прибыл его отец Максимиан Геркулий, Константин охотно пошел на соглашение с ними. В 307 году Максимиан Геркулий предоставил ему титул августа и выдал за него замуж свою дочь Фаусту.
Во вспыхнувшей затем борьбе за власть над всей Империей между Галери-ем и вернувшимся к управлению государством Максимианом и его сыном Максенцием Константин проявил завидную осторожность, выжидая истощения сил воюющих сторон, постепенно наращивая свои силы и политическое влияние. После смерти Галерия в 311 году, когда старшим августом стал Ли-циний Лициниан, Константин заключил с ним союз, направленный против Максенция, управляющего центральной областью Империи — Италией и африканскими провинциями.
Правление Максенция выродилось в откровенную тиранию. Константин не остался глух к тайным предложениям, которые стали поступать к нему от угнетенных римлян.
Выждав удобный момент, он ввел свои галльские войска в Италию. Решающее сражение с Максенцием произошло под Римом у местечка Красные Скалы в 312 году.
Христианская легенда передает, что в решающий момент битвы над легионным значком, под которым сражался Константин, появился христианский крест с надписью «Сим победишь». Войско Максенция было разбито, а сам он утонул в Тибре.
Константин стал повелителем западной половины Империи, а его союзник Лициний, разгромив своих соперников на Востоке, стал августом ее восточной половины. После разгрома и гибели Максенция 28 октября 312 года Константин как победитель вступил в Рим и постарался проявить великодушие: он ограничился тем, что приказал убить только двоих сыновей свергнутого тирана. А когда некоторые римляне потребовали казни всех приверженцев Максенция и доносчики уже стали развивать активность, Константин решительно пресек их деятельность, объявив всеобщую амнистию.
Такое поведение Константина повергло римлян в изумление и привлекло к нему их сердца. Победитель посетил сенат и заявил, что намерен вернуть ему его былое величие и значение. За это растроганный сенат провозгласил Константина главным августом Римской империи (двумя другими августами в это время были Лициний и Максимин Даза).
В честь победы Константина над Максенцием в Риме воздвигли пышную триумфальную арку, которая и сейчас стоит недалеко от Колизея; на ней написано: «Императору Цезарю Флавию Константину Величайшему, Благочестивому, Счастливому Августу сенат и народ римский посвятили замечательную арку в честь его триумфа за то, что он со своим войском по внушению свыше и благодаря величию своего ума с помощью праведного оружия освободил государство одновременно и от тирана и от всей его клики».
Это единственная триумфальная арка в Риме, которая сооружена не за победу над внешним врагом, а за победу в междоусобной войне.
Сам факт создания этой арки говорит о том, что римляне в значительной мере уже утратили понимание общественного блага и стали рассматривать государство как личную собственность монарха, существующую для его удовольствия; за долгие века империи римляне в конце концов усвоили ту идеологию рабского подчинения властелину, за которую прежде презирали варваров — жителей стран Востока.
Варварство римлян при сооружении этой арки проявилось и в том, что для ее украшения сняли скульптуру с одной из триумфальных арок Траяна. В отличие от Диоклетиана Константин оценил силу церковной организации и авторитет христианства среди самых различных слоев населения и армии. Он понял, что христианство и его мощная церковная организация могут быть прочной опорой абсолютной власти. Поэтому Константин принимает важное решение о примирении с христианской церковью и о ее решительной поддержке. Еще в 311 году август Галерий отменил гонения на христиан. В 313 году после побед над своими политическими соперниками Константин и Лициний в городе Медиолане издали свой знаменитый эдикт, известный в исторической литературе как Медиоланский, или Миланский. По этому эдикту христианская религия объявлялась равноправной со всеми другими религиозными системами. Конфискованное или разграбленное имущество церкви должно было быть возвращено или за него выплачивалась компенсация.
Сам Константин продолжал оставаться язычником. У него во дворце справлялись языческие и христианские праздники. Он почитал Солнце Непобедимое, Аполлона — Гелиоса, Христа и других богов, но часть языческих храмов закрыл и упразднил при них жреческие должности. Были конфискованы некоторые храмовые ценности.
По повелению Константина в Риме завершили строительство базилики, начатой Максенцием. В этом гигантском, роскошно отделанном здании поставили колоссальную мраморную статую Константина (ее обломки можно видеть сейчас в Риме во дворе Дворца Консерваторов, который входит в состав Капитолийских музеев).
Константин, став господином Италии, навсегда распустил преторианскую гвардию, справедливо усмотрев в ней источник внутригосударственных смут. Вместо преторианских когорт были созданы отряды дворцовой стражи, а преторианский лагерь в Риме разрушен.
Максенций очень не нравился римлянам потому, что требовал от сенаторов добровольных пожертвований в пользу государства. Константин намного превзошел Максенция и установил для сенаторов твердый налог.
Все они были разделены на разряды по имущественному признаку; самые богатые должны были отныне ежегодно вносить в казну по восемь фунтов золота, другие — по четыре и по два фунта, а самые несостоятельные — по семь золотых монет.
Сенаторское сословие потеряло в Римском государстве всякое реальное значение, а звание сенатора сделалось обременительным. Именно поэтому Константин очень заботился об увеличении численности римского сената и охотно делал сенаторами богатых провинциалов.
Константин всеми средствами прокладывал себе путь к власти, действуя не только силой, но и другими способами. В борьбе за власть он сумел опереться на христианство. Он учел, что эта религия уже широко распространена среди жителей Римской империи, и предпочел иметь в христианах не врагов, а друзей. Поэтому он всегда вел себя как сторонник веротерпимости, хотя христианином не был. Не отвергая старых римских богов, он допустил в их число нового бога. Сам Константин принял крещение только перед своей кончиной.
Христианская церковь всегда считала Константина своим благодетелем, свято чтила его память и не уничтожала его статуи (бронзовая конная статуя императора Марка Аврелия уцелела лишь потому, что невежественные средневековые римляне принимали ее за изображение Константина).
Новые августы ненавидели и боялись друг друга. На первых порах объектом их острых разногласий был вопрос о том, кто должен управлять провинциями Балканского полуострова. В результате войны 314–316 годов Константин добился перехода Балканского полуострова, кроме Фракии, под свою власть и между ним и Лицинием был заключен мир. Константин стал претендовать на положение старшего августа, с чем Лициний был вынужден мириться. Воспользовавшись затруднительным положением последнего во время нападения готов на Фракию в 323 году, Константин под предлогом борьбы с готами захватил Фракию, а когда Лициний попытался вытеснить своего вероломного союзника из этой области, это привело к войне, в которой Лициний был разбит, низложен с престола и вскоре убит. В 324 году Константин стал единственным правителем всей Римской империи. К нему обращались с рабской почтительностью, что хорошо видно из текста надписи, найденной в Риме на форуме Траяна: «Нашему господину, восстановившему род человеческий, расширившему империю и власть римскую, а также заложившему основы спокойствия навечно, Флавию Валерию Константину Счастливому, Величайшему, Благочестивому, Постоянному Августу, сыну божественного Констанция, всегда и повсюду почитаемого, Гай Цезоний Руфий Волузиан, светлейший муж, консул первых месяцев года, градоначальник Рима, имеющий императорскую судебную власть, преданнейший его воле и величию».
Константин вышел победителем в суровой борьбе с многочисленными претендентами на высшую власть, ибо выгодно отличался от них во многих отношениях. Он был человеком очень смелым, энергичным и вместе с тем осторожным. Хорошего образования он не получил, однако к образованности относился с уважением. В сравнении со звероподобными Максенцием и Лицинием он обладал большими личными преимуществами.
Константин имел хорошую внешность, был высокого роста, крепкого телосложения, отличался физической силой и ловкостью. Он вел воздержанный образ жизни, прекрасно умел владеть собой, был вежлив, общителен и даже склонен к юмору. Определяющим качеством характера Константина было непомерное властолюбие. Сделавшись императором, он сбросил маску учтивости и справедливости и стал проявлять откровенную жестокость и деспотизм. Его алчность и расточительность легли тяжелым бременем на народ, так как только беспощадно грабя жителей империи, можно было добывать те колоссальные суммы, которые расходовались на блеск императорского двора, на грандиозное строительство и на содержание громоздкого военно-бюрократического аппарата. Внешне Константин усвоил великолепие и негу восточной роскоши. Даже будучи немолодым человеком, он наряжался в пестрые шелка, расшитые золотыми цветами, носил накладные волосы и короны изысканных фасонов со множеством драгоценных камней и жемчуга, его мощная шея была увешана ожерельями, а могучие руки увиты браслетами.
Государственная деятельность Константина продолжала основные направления политики Диоклетиана и имела своим результатом постепенное прикрепление значительной массы свободных людей к их месту жительства, к земле или ремеслу, чтобы обеспечить регулярный сбор налогов с населения. Если в прежние века Рим жил за счет того, что грабил другие народы, то теперь от стал грабить сам себя; Римское государство вступило на путь самопожирания собирая налоги, правители не задумывались над тем, откуда возьмут налогоплательщики требуемые суммы, и чем строже взыскивались налоги, тем более истощались средства населения.
В сельском хозяйстве труд рабов и мелких свободных собственников постепенно вытеснялся трудом колонов (это были люди формально свободные, которые у частных лиц арендовали землю и фактически были лишены права покинуть ее). Колоны не только обрабатывали землю, но и платили налоги, поэтому государство было очень заинтересовано в их закрепощении.
30 октября 332 года Константин издал грозный указ против бегства колонов: «Тот, у кого будет найден чужой колон, должен не только вернуть его к месту его происхождения, но и заплатить за него подушную подать за то время, которое колон у него находился А самих колонов, которые вздумают бежать, надлежит заковать в кандалы как находящихся в рабском положении, чтобы они были принуждены в наказание исполнять рабским способом обязанности, приличествующие свободным».
По той причине, что граждане постепенно превращались в закрепощенных налогоплательщиков, Константин был вынужден брать в армию все большее и большее число варваров. В римской армии было много скифов, готов и германцев, а при дворе Константина особым влиянием пользовались франки, он был первым императором, который стал делать варваров консулами. Таким образом, варвары вступили на путь, который привел их в конце концов к овладению Римом.
К городу Риму Константин был совершенно равнодушен. Он пробыл в нем после победы над Максенцием не более трех месяцев, а впоследствии посетил его только два раза, когда вступал в десятый и в двадцатый год своего правления. Временными резиденциями Константина были Трир в Германии, Медиолан (совр Милан), Аквилея в Северной Италии, Сирмий в Паннонии, Фессалоники (совр. Салоники в Северной Греции) и Нэсс (совр. Ниш в Сербии), последний был его родиной Константин основал новую столицу Римской империи, назвав ее Вторым, или Новым, Римом (эти названия быстро вышли из употребления, и город стал именоваться Городом Константина — Константинополь, современный Стамбул).
Новую столицу построили на месте древнего греческого города, который назывался Византии и был расположен на границе Европы и Азии на побережье пролива Босфор. На ее строительство израсходовали колоссальные средства, 60 000 фунтов золота истратили только на сооружение городских стен, крытых колоннад и водопроводов. В городе Константина были построены и храмы старым богам и церкви христианскому богу.
Чтобы придать блеск новой столице, ограбили старую: из Рима увезли огромное количество статуй. Почти все крупные города империи были вынуждены отдать большинство своих статуй для Константинополя. Часть римской знати переселилась в новую столицу.
Добившись наконец своей заветной цели и став владыкой мира, Константин окружил себя азиатской пышностью и опозорил свою старость безумным и неслыханным мотовством. Если прежде Константин не терпел клеветников и доносчиков, то теперь стал настолько подозрительным, что в особом эдикте поощрил их обещанием наград и отличий. Старший сын Крисп, отмеченный многими достоинствами и очень популярный в народе, вскоре стал вызывать в императоре чувство опасения, которое переросло в тайную ненависть. В 326 году Константин велел схватить Криспа и после скорого суда казнить. Сразу вслед за тем он приказал умертвить и племянника Лициния.
Многие приписывали гибель Криспа коварству его мачехи Фаусты, которая будто бы обвинила пасынка в покушении на ее честь и целомудрие.
Неизвестно, раскаялся ли позже Константин в своем проступке или раскрыл козни жены, но он покарал ее так же сурово, как и сына: по одной версии, императрица задохнулась в бане, специально растопленной до такой степени, что в ней невозможно было дышать, а по другой — Константин сам столкнул ее в ванну с кипятком.
Незадолго до смерти Константин провел удачную войну против готов и сарматов. В начале 337 года больной император отправился в Еленополис пользоваться ваннами. Но почувствовав себя хуже, он велел перевести себя в Никомедию и здесь на смертном одре крестился. Перед смертью, собрав епископов, он признался, что мечтал принять крещение в водах Иордана, но по воле Божьей принимает его здесь.
Константин умер 22 мая 337 года в Аквирионском дворце в предместье Никомедии. Своими наследниками он считал трех своих сыновей (цезари Константин II, Констанций II, Констант) и двух племянников (цезарь Далмации Младший и Аннибалиан, женатый на Константине Августе, дочери Константина).
АТТИЛА (406–453 г.)
Предводитель гуннов с 434 года. Возглавил опустошительные походы в Восточную Римскую империю (443, 447–448), Галлию (451), Северную Италию (452). При Аттиле гуннский союз племен достиг наивысшего могущества.
Массовые грабежи, воровство и насилие многие столетия были составной частью жизни народов Северной Европы. Благодаря грекам и римлянам Средиземноморье стало колыбелью цивилизации, однако варварские племена, проживавшие на севере, никогда не оставляли эти земли в покое, то и дело совершая опустошительные набеги. В работах древних историков есть описания дикого племени скифов, населявших северное побережье Черного моря, которые делали себе одежды из кожи врагов, а черепа использовали в качестве кубков и пили из них кровь своих жертв. В 410 году Рим пережил нашествие вестготов, ринувшихся на юг с территории сегодняшней Швеции. Шесть дней они убивали и насиловали людей на улицах Вечного города.
Почти 50 лет спустя до Рима добрались злобные вандалы, опустошив перед тем германские, галльские, испанские и североафриканские земли. Племена саксов, франков и викингов также славились жестокостью и воинственным духом, однако среди всех варварских племен, терзавших Европу в то далекое время, ни одно не вселяло в человеческие сердца больше ужаса, чем племя гуннов, чьи корни остались в пустынных степях Монголии.
Гунны дали первый толчок к великому переселению народов, которое окончилось только с разрушением римской империи. Первоначально жили они на севере и на северо-западе от Китая, в нынешней Монголии и в Калмыцких степях: бесплодные, возвышенные равнины этих стран простирались на многие тысячи километров, от Иртыша до Амура и от Тибетских гор до Алтая. Цивилизованным народам гунны казались дикими. Они были малорослы, но широки костью; мясистая шея уходила вплечи; голова была большой и круглой, лоб узкий, нос расплющенный, лицо широкое и плоское, борода редкая. Глаза были маленькие, но зоркие.
Как истый кочевой народ, гунны ненавидели земледелие и оседлые жилища: всю жизнь свою проводили они на охоте и на войне; единственный промысел их был скотоводство. Они питались степными кореньями и полусырым мясом животных; пили же молоко, из которого приготовляли хмельной напиток. Верным другом гунна был его конь. На малорослых и некрасивых с виду, но быстрых, неутомимых конях гунны ели, пили и спали; на них же сражались и рыскали по пустыням. Племя гуннов медленно следовало за ними на телегах, запряженных волами. Вся эта орда кочевников повиновалась 24 начальникам, которые в случае какого-нибудь большого предприятия избирали общего вождя. Гунны сражались без всякого порядка: с оглушительными криками нападали они на неприятеля и туть же отходили; потом, с быстротой сокола и с яростью льва, возобновляли натиск и опрокидывали все перед собою.
Во втором веке китайцы прогнали гуннов с их исконных земель, и лихие конные полчища двинулись на запад, хладнокровно истребляя все племена, попадавшиеся на пути. В конце концов, они снова осели к северу от Дуная, между Волгой и Доном, наладили отношения с соседними римлянами и даже помогали их легионам усмирять наиболее беспокойные племена. Рим ежегодно выплачивал гуннскому королю Руасу 350 фунтов золота, но вместе с тем держал у себя нескольких заложников в качестве гарантии благоразумного поведения гуннов.
Племянник короля — Аттила, родившийся в 406 году, все свои молодые годы прожил в Италии в качестве заложника. Там он приобрел неоценимый опыт, пригодившийся ему позднее, когда за многочисленные кровопролитные походы его окрестили «Бичом Божиим». Люди считали, что Бог избрал Аттилу бичом для наказания людей за грехи их. Аттиле было 27 лет, когда умер король Руас. Он начал править гуннами совместно со своим братом Бледой. Вместе они укрепили государство, одержав победу над могущественным племенем остготов. К 444 году гунны овладели всей территорией современной Венгрии и Румынии. Затем, чтобы стать единоличным правителем, Аттила убил своего брата.
Аттила был мал ростом, но имел железное телосложение и железную волю. Осанка его была надменна и величава; перед взглядом его маленьких огненных глаз трепетали самые смелые люди. Стихией Аттилы была война — подданные его, любившие всего более грабеж и разбой, чрезвычайно уважали и даже почти боготворили храброго Аттилу. Его столица состояла из деревянных хижин. Вельможи его вели роскошную, сладострастную жизнь, а он жил просто и умеренно. На пирах своих он потчевал гостей множеством изысканных кушаний и напитков в золотых и серебряных сосудах, сам же довольствовался малым: ел с деревянного блюда, пил из деревянной чаши.
Вообще он был неразговорчив, однако заботился о том, чтобы гости его не скучали. Вопреки восточному обычаю, он позволял супруге своей являться при всех и разговаривать с гостями. Он держал при себе певцов, вроде придворных поэтов, которые слагали песни про его деяния; когда разговор не вязался, они пели свои стихи при гостях. Ежедневно Аттила держал суд под открытым небом; любой мог явиться к нему с жалобой. Аттила был человек весьма тонкий и хитрый: он в совершенстве владел искусством управлять людьми по своему желанию. Он проявлял великодушие к отдельным лицам, но был беспощаден к человеческому роду вообще.
Добившись единоличной власти, он начал помышлять о великих подвигах. Он сам воображал себя чуть ли не богом и в уме своем считал весь земной шар своей собственностью. «Кто поднимет на меня руку, кто устоит против меня?» — вопрошал он.
«Однажды, — как рассказывает предание, — находился он с двором своим в Венгрии. Тут пришел к нему пастух и принес меч, найденный им на лугу, где паслось его стадо. Вид меча этого вдохновил Аттилу. „Долго был сокрыт в земле этот священный боевой меч — молвил царь гуннов, — и вот небо дарует его мне для покорения всех народов вселенной“».
Во главе полчищ своих соплеменников он быстро продвигался на юг через Македонию, — большая часть которой сегодня принадлежит Греции, — ив 447 году оказался у врат Константинополя. Римлянам удалось откупиться, пообещав увеличить ежегодную выплату гуннам до 2100 фунтов золота и наделив их щедрыми дарами. Аттила повернул свои войска назад и благополучно возвратился восвояси. Теперь он готовился к походу на Рим.
Раздоры в семействе императора Валентиниана дали ему повод для начала войны. Гонория, сестра римского императора Валентиниана III, попала в скандальную историю, забеременев от его вельможи. Валентиниан сослал ее в Константинополь, где в кругу религиозных родственников Гонория оказалась на положении пленницы.
Тринадцать лет провела Гонория в обществе благочестивых дев. От отчаяния и скуки молодая женщина тайком послала Аттиле свое кольцо вместе с запиской, в которой обещала вождю гуннов стать его невестой, если он сумеет вызволить ее. Аттила имел несколько жен, но предложение принцессы показалось ему столь выгодным, что он не смог от него отказаться. Не видав никогда прекрасной Гонории, он все-таки приказал заверить ее в своей любви, а потом формально посватался за нее у ее брата. Аттила, конечно, думал, что римский император сочтет за честь иметь зятем царя Гуннов; однако он ошибся. Валентиниан, проведавший, может быть, о том, кто надоумил Аттилу свататься, вежливо поблагодарил его за оказанную честь, но решительно отказал исполнить его желание. Посланникам отвечали, что Гонория не может быть выдана за Аттилу, ибо она уже вышла замуж за другого, что престол она не наследует, потому что верховная власть у римлян принадлежит мужскому, а не женскому полу. Но владыка гуннов продолжал требовать Гонорию. Он утверждал, что она помолвлена за него (в доказательство чего приводил присланный ей перстень) что Валентиниан должен уступить ему половину своей державы, ибо Гонория наследовала после отца власть, отнятую у нее алчностью брата.
Получив категорический отказ, Аттила в 451 году начал войну с империей. Он повел огромную объединенную армию гуннов, франков и вандалов через Рейн в поход на Галлию. Безжалостно сметая города на своем пути, варвары уже готовились напасть на Орлеан. Уже большая часть стен его была разрушена, а все предместья — заняты врагами. Горожане на коленях молились Богу. И вдруг явилась неожиданная помощь: храбрый римский полководец Аэций и король Вестготов Теодорих собрали под свои знамена кроме вестготов также вспомогательные отряды франков, аланов, бургундов и саксов.
Аттила оттянул свои войска на Шалонскую равнину близ городка Шалон-на-Марне и приготовился к бою. Осенью 451 года здесь произошла страшная битва, продолжавшаяся весь день. Обе стороны понесли ужасающие потери. Один очевидец этих событий рассказывал позже, что рукопашная схватка была «упорной, безжалостной, бескрайней». Король вестготов стал одним из многих тысяч погибших.
Но в результате Аттиле пришлось отступить за Рейн. Историки считают битву при Марне одной из самых жестоких, какие происходили в мире. Говорят, что если бы римляне тогда не победили, сегодня, возможно, большинство европейцев имело бы раскосые, монголоидные лица. Около 200 000 трупов покрыли поле сражения; честолюбие одного человека в несколько часов сгубило цвет целого поколения. Но победители были так изнурены, что позволили Аттилу спокойно удалиться с остатками своего войска.
Аттила был обескровлен, но не побежден. Прошел всего лишь один год и его войска снова вторглись в Италию. Аквелия, главный город провинции Венеция, был уничтожен до основания после того, как варвары зверски надругались над его жителями. Затем орды гуннов спустились к Адриатике, уничтожив граждан Конкордии, Алтинума и Падуи, прежде чем сжечь их владения. Те, кому удалось спастись, бежали на острова в лагунах, куда не могли добраться всадники. Так возник город Венеция.
Помешанный на власти язычник повернул свою армию в сторону Милана и равнин Ломбардии. Он убивал и грабил до тех пор, пока полностью не разорил всю северную Италию. Когда угроза нависла над самим Римом, Папа Лев I, почтенный старец, храбро покинул пределы Ватикана, чтобы самолично поговорить с неукротимым захватчиком с глазу на глаз. Безоружный, но облеченный в силу от Господа, он приступил к суровому царю гуннов, в окружении грозных дружин его; мольбами и мудрыми речами старался он тронуть его надменное сердце. И боговдохновенному старцу удалось то, чего не смогли сделать никакие войска: удалось спасти Рим от Бича Божия. Впрочем, может быть, тут подействовали тоже подарки, и принесенные, и обещанные Львом Аттиле. Царь Гуннов решился заключить перемирие. Он согласился увести свои войска из-под стен Рима, не тронув его, однако грозился на прощание, что вернется, если обиды, нанесенные Гонории, не будут искуплены.
Однако миру не суждено было больше страдать по воле одного из самых безжалостных деспотов в истории. 15 марта 453 года он закатил гигантское пиршество в честь своей новой жены, девственной красавицы Гильдегунды. В ту же ночь при попытке осуществить супружеские обязанности у Аттилы лопнула артерия, и кровожадный вождь умер от потери крови. По другой версии, именно невеста поразила его в сердце кинжалом из-за кровавой мести. Ужас объял гуннов: все они долго оплакивали своего великого царя.
ХЛОДВИГ I (466–511)
Король салических франков с 481 года, из рода Меровингов. Завоевал почти всю Галлию, что положило начало Франкскому государству.
В Галлии во времена падения Римской империи господствовали четыре германских народа: франки — от Рейна до Соммы, алеманны — по Среднему Рейну, бургунды — в области реки Роны и Соны и вестготы — между Луарой и Пиренеями. Кроме того, средняя полоса Галлии между реками Соммой и Луарой еще составляла римское владение, то есть находилась под управлением римского наместника. Из всех этих народов самым сильным были франки. Рослые и очень крепкие, едва прикрытые звериными шкурами, вооруженные большой секирой и длинным щитом, они при одном появлении своем наводили ужас. Первоначально франкские дружины вторгались из-за Рейна в Северную Галлию для грабежа, потом они начали основывать здесь свои поселения. Франки делились на разные племена, предводимые конунгами.
Первенствующим племенем среди них стали франки салические (получившие название от реки Салы), над которыми господствовал род Меровингов, или потомков Меровея; тличительным признаком их были длинные, никогда не стригшиеся волосы. В начале V века они завоевали северо-восточную Галлию до реки Соммы; главными городами салических франков были Турне и Камбре. Франки, утвердившиеся по Нижнему Рейну, назывались рилуарскими — береговыми; средоточием их был город Кельн. В конце V века во главе салических франков встал Хлодвиг. Этот хитрый и предприимчивый конунг положил начало могущественной Франкской монархии.
Власть римских наместников в Галлии формально сохранялась до последней четверти V века Ослабевшая изнутри Римская империя не смогла противостоять натиску «варваров» (как именовали римляне чужеземцев — в первую очередь германцев), со всех сторон наступавших на ее границы.
Когда в 476 году был свергнут последний римский император, это не произвело в Галлии большого впечатления: к тому времени она была почти целиком разделена между германскими вождями «варварских» королевств, которые даже формально далеко не все признавали власть Рима. Лишь в междуречье Луары и Сены сохранилась еще на несколько лет власть бывшего римского наместника Сиагрия. Этот римский полководец был последним представителем Римской империи в Галлии. Своим местопребыванием, как и его отец Эгидий, он выбрал Суассон, граничащий с владениями франков. В 486 году последний оплот римлян завоевал 19-летний король салических (приморских) франков Хлодвиг.
Епископ Григорий Турский, живший в VI веке, в «Церковной истории франков» пишет: «Против Сиагрия выступил Хлодвиг вместе со своим родственником Рагнахаром, у которого тоже было королевство, и потребовал, чтобы Сиагрий подготовил место для сражения. Тот не уклонился и не побоялся оказать сопротивление Хлодвигу. И вот между ними произошло сражение. И когда Сиагрий увидел, что его войско разбито, он обратился в бегство и быстрым маршем двинулся в Тулузу к королю Алариху. Но Хлодвиг отправил к Алариху послов с требованием, чтобы тот выдал ему Сиагрия. В противном случае — пусть Аларих знает, — если он будет укрывать Сиагрия, Хлодвиг начнет с ним войну. И Аларих, боясь, как бы из-за Сиагрия не навлечь на себя гнев франков, — ведь готам свойственна трусость, — приказал связать Сиагрия и выдать его послам. Заполучив Сиагрия, Хлодвиг повелел содержать его под стражей, а после того, как захватил его владение, приказал тайно заколоть его мечом. В то время войско Хлодвига разграбило много церквей, так как Хлодвиг был еще в плену языческих суеверий».
Эта победа была началом целой серии военных триумфов салических франков. Молодой король из рода полулегендарного Меровея (отчего сам Хлодвиг и его преемники именовались Меровингами) проявлял недюжинное политическое чутье, не раз находя оптимальное решение стоявших перед ним задач.
Хлодвиг победил бургундского короля Гундобальда, затем повернул на алеманнов, которые потеснили рипуарских франков, живших в среднем течении Рейна. В решительном сражении (при Толбиаке) алеманны были разбиты, и земли их перешли во владение франков. Это сражение чрезвычайно важно по своим последствиям. Жена Хлодвига, бургундская принцесса Клотильда, была христианка и давно убеждала мужа оставить язычество. Но Хлодвиг медлил. Рассказывают, что в битве с алеманнами, когда неприятель начал брать верх, он громким голосом дал обет креститься, если одержит победу. В войске его было много галло-римских христиан; услышав обет, они воодушевились и помогли выиграть битву. После этого Хлодвиг был торжественно окрещен епископом Ремигием (496) Вместе с ним более трех тысяч его дружинников приняли католическую форму христианства.
Это решение, на первый взгляд, было тем более неожиданно, что и вестготы, и бургунды, и многие другие германские племена, воспринявшие христианство раньше франков, исповедывали арианскую его форму, отличавшуюся большей демократичностью церковной организации. Но предпринятый Хлодвигом шаг определялся трезвой оценкой сложившегося в Галлии положения Католичество издавна укоренилось в среде галло-римской аристократии и горожан. Оно имело довольно крепкую церковную организацию. Преследуемые вестготами и бургундами католики охотно оказывали поддержку своим единоверцам. Избрав католичество, Хлодвиг одним решением обеспечивал себе поддержку влиятельных слоев галло-римского населения (особенно клира) и одновременно создавал осложнения для своих политических противников — вестготов и бургундов.
Галло-римский епископат считал принятие Хлодвигом христианства в форме католичества своей победой. Так, епископ Авит в письме к Хлодвигу писал «Ваше вероисповедание — это наша победа».
В 507 году Хлодвиг выступил против крупнейшего государства того времени — Вестготского королевства, занимавшего южную часть Галлии, к югу от Луары, столицей которого была Тулуза. Вестготы, как ариане, были нелюбимы туземцами-католиками, и духовенство в этих землях усердно помогало Хлодвигу.
В сражении при Вуйе (приблизительно в 15 км южнее Пуатье) король вестготов Аларих II был убит, а его войска разбежались. Тулузское королевство перестало существовать.
Король Хлодвиг присоединил большую часть Южной Галлии к югу от Луары к своим владениям. К 508 году Хлодвиг овладел большей частью Галлии: от Гаронны до Рейна и от границ Арморики до Роны. Дальнейшее завоевание Галлии происходило уже при сыновьях Хлодвига, достигших Пиренеев на юге, альпийских предгорий на востоке и берегов Средиземноморья в Провансе.
Хлодвиг решил объединить под своей властью франкские племена, подчиненные другим Меровингам. Он достиг этой цели коварством и злодеяниями, истребив почти всех родственников. Например, сыну одного конунга он послал такой наказ: «Твой отец стар и хром; если он умрет, его земля и моя дружба будут принадлежать тебе».
Бесчеловечный сын убил отца, а сам был убит людьми Хлодвига; дружина убитого подняла Хлодвига на щит, то есть провозгласила своим королем.
Следующую историю рассказывает Григорий Турский: «А в то время в Камбре жил король Рагнахар, который предавался такой необузданной страсти, что едва замечал своих ближайших родственников. Советчиком у него был отвратительный, под стать ему, Фаррон. Передавали, что, когда королю приносили еду или какой-нибудь подарок, он обычно говорил, что это достаточно ему и его Фаррону. На такое поведение короля франки сильно негодовали. И случилось так, что Хлодвиг воспользовался этим и послал им золотые запястья и перевязи; все эти вещи были похожи на золотые, а на самом деле они были только искусно позолочены. Эти подарки Хлодвиг послал лендам <дружинникам> короля Рагнахара, чтобы они призвали Хлодвига выступить против Рагнахара. И когда затем Хлодвиг выступил против него с войском, тот стал посылать своих людей на разведку. По их возвращении он их спрашивал, насколько сильно войско Хлодвига. Они ему отвечали: „Для тебя и твоего Фаррона более чем достаточно“. Подойдя с войском, Хлодвиг начал против него сражение. Когда тот увидел, что его войско побеждено, он приготовился к бегству, но свои же люди из войска его схватили, связали ему руки за спиной и вместе с его братом Рихаром привели к Хлодвигу. Хлодвиг сказал ему: „Зачем ты унизил наш род тем, что позволил себя связать? Лучше тебе было бы умереть“. И, подняв секиру, рассек ему голову. Затем, обратившись к его брату, сказал: „Если бы ты помог своему брату, его бы не связали“, и убил его таким же образом, поразив секирой. После смерти обоих их предатели узнали, что золото, которое они получили от короля Хлодвига, поддельное. Говорят, что когда они об этом сказали королю, он им ответил: „По заслугам получает такое золото тот, кто по своей воле предает своего господина смерти. Вы должны быть довольны тем, что остались в живых, а не умерли под пытками, заплатив таким образом за предательство своих господ“. Услышав такие слова, они захотели добиться у Хлодвига милости, уверяя его в том, что для них достаточно того, что им будет дарована жизнь. Короли же, о которых упоминали выше, были родственниками Хлодвига. Их брат по имени Ригномер по приказанию Хлодвига тоже был убит в городе Ле-Мане. После их смерти Хлодвиг захватил все их королевство и все их богатство».
Хлодвиг широко использовал физическое уничтожение своих сородичей как возможных соперников в борьбе за власть. Кровавые распри в королевских семьях издавна встречались у германцев. Хлодвиг придал им небывалый масштаб, обративший на себя внимание современников потому, что в это время солидарность и взаимопомощь среди сородичей не стали еще пустым звуком. Презрев давние традиции, Хлодвиг включил в арсенал средств своей внутриполитической борьбы коварство, вероломство, убийство, которые до этого использовались франками чаще во внешнеполитических столкновениях. Жестокостью и насилием Хлодвиг укрепил свою власть над франками, облегчив этим военные победы над соседями.
«После того как он убил многих других королей и даже близких своих родственников боясь, как бы они не отняли у него королевство, он распространил свою власть над всей Галлией. Однако, говорят, собрав однажды своих людей, он сказал о своих родственниках, которых он сам же умертвил, следующее: „Горе мне, что я остался чужим среди чужестранцев и нет у меня никого из родных, которые могли бы мне чем-либо помочь в минуту опасности“. Но это он сказал не из жалости к убитым, а из хитрости не сможет ли он случайно обнаружить еще кого-либо <из родни>, чтобы и того убить» (Григорий Турский).
Хлодвиг получил от императора Анастасия грамоту о присвоении ему титула консула, и в базилике св. Мартина его облачили в пурпурную тунику и мантию, а на голову возложили венец. Затем король сел на коня и на своем пути от двери притвора базилики св. Мартина до городской церкви с исключительной щедростью собственноручно разбрасывал золото и серебро собравшемуся народу. И с этого дня он именовался консулом, или августом (императором). Из Тура он приехал в Париж и сделал его резиденцией своего королевства.
Власть короля была непререкаема только по отношению к покоренным землям, а сами франки считали себя свободными людьми и подчинялись королю только как своему военачальнику. Какими средствами внушалось им повиновение, показывает следующий случай.
Однажды франки ограбили христианскую церковь. Епископ просил Хлодвига возвратить назад один из церковных сосудов — драгоценную кружку. Хлодвиг ему обещал, но надобно было еще получить согласие дружины, потому что королю выделялась из добычи только известная часть по жребию. Дележ добычи происходил в городе Суассоне. Большинство воинов дружины охотно согласилось уступить королю в придачу к его части и золотую кружку. Но один франк сердито возразил, что не следует ничего давать сверх жребия, и ударил по кружке секирой. Хлодвиг промолчал и отдал кружку посланцу епископа, но решился при удобном случае отомстить дерзкому воину.
Во время обычного народного собрания франков в марте месяце король, проводя осмотр войска, остановился перед тем воином, взял у него секиру и бросил ее на землю, сказав «Ни у кого нет такого дурного оружия, как у тебя!». Франк нагнулся, чтобы поднять оружие, и в эту минуту Хлодвиг своей секирой разрубил ему голову со словами: «Точно так ты ударил по кружке в Суассоне». Когда тот умер, он приказал остальным разойтись, наведя на них страх своим поступком.
Хлодвиг умер в Париже около 511 года. Его погребли в церкви святых апостолов, которую он сам построил вместе с женой (ныне церковь св. Женевьевы).
Королева же после смерти своего мужа приехала в Тур, и там она прислуживала при базилике св. Мартина, проводила все дни своей жизни скромно и добродетельно, редко посещая Париж.
Со смертью Хлодвига государство франков разделилось между его сыновьями, а потом — между внуками, неизбежным следствием раздела были междоусобия в семье Меровингов. Междоусобия эти сопровождались вероломными убийствами и другими жестокостями. Таким образом, хотя франки и называли себя христианами, но в сущности они были все еще грубые варвары.
ЮСТИНИАН I (482–565)
Византийский император с 527 года. Завоевал Северную Африку, Сицилию, часть Испании. Провел кодификацию римского права, стимулировал большое строительство (храм св. Софии в Константинополе, система крепостей по Дунайской границе).
Будущий император имел, вероятно, иллиро-фракийское происхождение. Он родился в деревне Тауресий, расположенной недалеко от Бедерианы (современная Югославия). Его мать вышла замуж за крестьянина по имени Савватий, поскольку родившегося будущего императора назвали Петром Савватием. Где-то около 480 года его дядя Юстин отправился в Константинополь наниматься на военную службу.
Когда Юстин возвысился при императоре Анастасии, он вызвал своего племянника в Константинополь. Старый военный, он быстро сообразил, что Юстиниану не сделать удачной военной карьеры в качестве боевого армейского командира, поэтому направил его в состав схол-отряда придворной гвардии, отнюдь не военного, а придворно-парадного характера.
Вероятно, их интересы переплелись. Юстину было не занимать практической сметки и опыта, а племянник, способный, упорный, вдумчивый и неторопливый, мог стать для него неплохим советчиком в политических и религиозных делах. Еще до воцарения Юстина будущий его преемник стал называться Флавием Петром Савватием Юстинианом, что, очевидно, свидетельствовало об «усыновлении», признании бездетным Юстином его своим наследником.
Все события второй половины правления Анастасия не только происходили у Юстиниана на глазах, но он был в той или иной степени к ним причастным. К их числу относятся бурные выступления народных масс, едва не стоившие Анастасию трона, ожесточенная внутренняя политическая борьба в, столице, длительные военные попытки захвата Константинополя и свержения Анастасия известным полководцем Виталианом, борьба партий и, наконец, ставшая небывалой острота и ожесточенность религиозного конфликта между монофиситами и православными.
Сразу же после восшествия Юстина на трон его племянник был сделан комитом доместиков — важная придворная должность, носитель которой занимал видное положение в консистории — узком императорском совете высших должностных лиц — его секретаря (и удостоен высшего титула — патрикия). Это само по себе свидетельствует о том, насколько нуждался в нем Юстин именно в вопросах государственного управления.
Сомнительно, что избрание Юстина было фактически делом рук и интриг одного Юстиниана, но его участие несомненно, как и то, что 37-летний Юстиниан действительно становился «второй» фигурой за спиной 67-летнего императора. Едва ли их взгляды на задачи внутренней и внешней политики могли существенно расходиться. За годы правления дяди Юстиниан получил возможность полностью войти в круг государственных проблем и управления, и по мере того, как Юстин старел и отходил от дел, бразды последнего все более переходили в руки его племянника.
Юстиниан не принадлежал к числу особенно общительных людей. Очевидно, в это время окончательно выработались его «стиль» и привычки. Он мало спал, рано вставал. Позже о нем говорили как об императоре, который никогда не спит. Он работал до поздней ночи, а иногда и по ночам. Его привычку «вникать во все дела» можно рассматривать и как честолюбивое стремление «все решать самому», и как косвенное свидетельство того, что проблем, которые приходилось решать, становилось все больше, а их решение — все сложнее.
В эти же годы Юстиниан более активно включился в «общественную жизнь». Именно в царствование Юстина были проведены важные реформы в области права. Реализуя свои обширные планы возрождения былого величия Рима, он не мог обойтись без наведения порядка в делах законодательных.
Уже в начале правления Юстина он стал простатом — патроном партии венетов, т. е. занял положение, которое требовало весьма широких контактов. Прокопий впоследствии упрекал Юстиниана в том, что он «не позволял никому по своему почину на всем пространстве империи принимать малейшее решение». Но, вероятно, у Юстиниана уже в эти годы выработалась привычка, которую подчеркивал X. Диль: «Чтобы быть осведомленным, он умножал аудиенции, принимал людей самых безвестных, даже совершенно незнакомых, и подолгу беседовал с ними». Таким образом, «зондаж общественного мнения» перед принятием решений он, видимо, проводил. В это же время выработался и стиль его работы с «кабинетом».
В первые годы правления Юстина решилась и «семейная проблема» Юстиниана. В начале 20-х годов он познакомился с Феодорой. Ему было уже под сорок, бывшей цирковой актрисе, отличавшейся свободными нравами, — около 30. Это был союз и чувств (со стороны Юстиниана, может быть, и больше, судя даже по его новеллам), и сложившихся характеров. Феодора имела ум более поверхностный, но необычайно практичный Супругов сплачивала и известная общая неприязнь к ним старой аристократии. Ее симпатии и покровительство монофиситам в известной мере смягчали конфронтацию с ними. Сначала он сошелся с ней как с любовницей. Пока жива была императрица Евфимия, жена Юстина, Юстиниан никак не мог сделать Феодору законной супругой. Но после ее смерти в 523 году он стал добиваться обручения с Феодорой. Поскольку человеку, достигшему сенаторского звания, нельзя было жениться на любовнице, он заставил императора изменить древние законы и с тех пор жил с Феодорой как с законной женой. Их отношения увенчались браком в 524 году, для чего Феодора предварительно была возведена в достоинство патрикии.
Здоровье Юстина, которому в это время было за 70 лет, резко ухудшалось, и реальные бразды правления все более переходили в руки Юстиниана. 1 апреля 527 года Юстин официально провозгласил его соправителем, а ровно через пять месяцев Юстиниан и Феодора были торжественно коронованы в храме св. Софии Юстиниану в это время было 45 лет. Началось его долгое и теперь уже самостоятельное правление. Как характеризовал ситуацию X. Диль, «в то время, когда Юстиниан взял в свои руки управление Восточной империей, внутреннее состояние государства было чрезвычайно затруднительно и опасно. Повсюду были источники беспорядка и смут. В Константинополе партии ипподрома терзали столицу своим соперничеством, в провинциях гибельные приемы общественного управления вызывали чувство неуверенности в своей безопасности и глубокое обнищание. Возрастающая бедность лишала империю государственных средств, налоги поступали плохо, казна была пуста… Сверх этого религиозные споры увеличивали внутреннее разделение страны и еще более обостряли опасный кризис, переживаемый государством, требовались весьма серьезные реформы. Юстиниан смело взялся за это дело».
В период правления Юстина и в первые годы правления Юстиниана был принят ряд мер к смягчению остроты социальных противоречий. Была отменена надбавка к основной земельной подати — анонне, приняты меры по ограничению ростовщического процента, подтвержден закон, запрещавший должностным лицам приобретать имущества в управляемых ими провинциях, и ряд других. Развернулись строительно-восстановительные работы: дорог, мостов, акведуков, систем водоснабжения, портовых сооружений. Немалые средства были выделены на возрождение разрушенных землетрясениями городов. Был более жестко централизован и усилен контроль за эксплуатацией и извлечением доходов от государственных, императорских владений и имуществ.
Одним из важнейших аспектов правления Юстиниана стала религиозная политика государства. Рядом указов 527–529 годов всем инаковеруюшим было предложено перейти в православие. Вне закона были поставлены все еретические культы; им запрещалось иметь свои церковные организации, духовенство, совершать таинства крещения и брака, сохранять храмы. Уклонявшиеся ущемлялись в политических и имущественных правах, лишались права занимать государственные и отчасти муниципальные должности. Как писал Юстиниан, «справедливо, чтобы православные пользовались в обществе большими преимуществами, чем еретики».
Тогда же была закрыта Платоновская Академия в Афинах. Против самаритян, отказавшихся креститься, были двинуты войска. В результате трехлетней ожесточенной войны (529–532) более 20 000 из них были убиты, еще 20 000 продано в рабство за границу, а остальные приняли насильственное крещение.
Полагают, что в Самаритянской войне погибло около 100 000 римских подданных, а плодородная провинция превратилась в пустыню, покрытую пеплом и развалинами. Огромное влияние на политику Юстиниана оказало крупнейшее ранневизантийское восстание «Ника», произошедшее в 532 году в Константинополе.
Восстание началось с конфликта между партиями, жалоб прасинов на безучастное отношение императора к их интересам и на насилия венетов во время зрелищ. Юстиниан решил не вмешиваться в конфликт, который 11 января перерос в вооруженное столкновение между венетами и прасинами, в связи с чем было арестовано 7 человек, приговоренных позже к смертной казни. Нежелание императора помиловать двух осужденных, сорвавшихся с виселицы («спасенных богом»), привело к тому, что в своем негодовании обе партии объединились и покинули ипподром.
Город пришел в движение, и вечером 13 января началось вооруженное выступление. Восставшие разгромили преторий префекта города, воинов, охранявших его, перебили. Было сожжено много государственных учреждений, здание сената, восстание стало обретать более широкий социальный характер. «Погибли, — как писал Прокопий, — многие дома богатых людей и большие богатства».
14 января недовольный молчанием императора народ поджег часть ипподрома и потребовал сместить префекта города и видных чиновников, повинных в злоупотреблениях. Император был вынужден пойти на уступки, но они уже не могли остановить нарастающего недовольства. Выступление против бунтовщиков военного отряда лишь накалило недовольство, и народ ответил на него новыми поджогами. Войскам пришлось отступить. Встал вопрос о низложении Юстиниана.
15-17 января борьба в городе продолжалась. Пришлось вызывать подкрепление из близлежащих городов. Начались ожесточенные схватки с войсками, в ходе которых сгорели остатки центра города. Ожидая осады дворца напуганный и опасавшийся измены Юстиниан приказал части сенаторов покинуть дворец. Тем самым он дал восставшим новых кандидатов на императорский трон.
В воскресенье 18 января Юстиниан вышел на ипподром, держа в руках Евангелие, и при стечении «всего народа» принял на себя вину за происшедшие события, обещая амнистию всем участникам. Однако восставшие требовали избрания другого императора.
Юстиниан был вынужден покинуть ипподром, а выдворенного из дворца Ипатия провозгласили императором. Находившиеся в городе сенаторы оказались во главе восстания, а Юстиниан, ожидая осады, подумывал о бегстве. Колебания его были пресечены Феодорой, заявившей, что она считает за лучшее «предпочесть смерть спасению».
Первым делом были собраны все имевшиеся во дворце военные силы, после чего принято решение воспользоваться возникшими среди восставших разногласиями. А именно, большей склонностью к примирению венетской верхушки, по-видимому, обеспокоенной усиливавшимся народным характером недовольства, в то время как прасины были готовы к немедленной осаде дворца. Удалось воспользоваться и противоречиями между восставшими, собравшимися на ипподроме, что позволило отрядам императора неожиданно напасть на них. К ночи восстание было подавлено погибло около 35 000 человек.
Константинопольские димы долго не могли оправиться после этого разгрома. Коронованный народом Ипатий и его брат Помпеи были казнены, 18 сенаторов, сопричастных к восстанию, отправлены в ссылку.
После восстания Ника сгоревшие кварталы столицы были заново отстроены. Константинополь превратился в «единственный» город — средоточие власти, столицу империи и восточнохристианского мира. Преобразился и большой дворец. Обновленный Константинополь должен был демонстрировать силу и величие императорской власти. 32 миллиона серебряных солидов затратили на постройку новой константинопольской Софии — главной церкви империи и всего восточнохристианского мира — удивительного и приводящего в трепет творения.
Уже через год после прихода к власти Юстиниана (528) была создана специальная комиссия из двадцати человек во главе с квестором Трибонианом, которой было поручено пересмотреть все предшествующее законодательство и подготовить новый свод, чтобы «дать точные и неоспоримые законы». Кодекс Юстиниана вышел в двенадцати книгах. К 534 году было выпущено 50 книг «Дигест» — юридического канона по обширному материалу всего римского законодательства, после чего комментировать и толковать законы было нельзя. Это сделалось исключительной прерогативой императора.
Правда, юстиниановское законодательство носило больше программный характер. Например, оно не внесло существенных изменений в положение рабов. Гражданским долгом каждого становилась уплата государственных податей. «Равенство» при Юстиниане становилось и равной обязанностью всех платить причитающиеся подати. Для знати оно выразилось в том, что император, нарушив старые традиции и «привилегии», не позволил ей под разными предлогами уклоняться от уплаты податей со своих владений и торговой деятельности собственных мастерских Юстиниану, по-видимому, пришлось это делать весьма суровыми мерами, под угрозой телесных наказаний.
Эпохе Юстиниана принадлежит и завершение разработки официальной концепции божественного происхождения и санкции императорской власти. «Император, поставленный Богом», единственный мог быть проводником его воли. Юстиниан любил ссылался на формулу Октавиана Августа о полноте власти, данной императору народом — она обосновывала права императора как «живого закона».
Император стал своего рода земным подобием божества, единственным им поставленным, а потому и способным создать на земле порядок, наиболее приближенный к небесному, его земное отражение. Он становился и в гражданской традиции «земным спасителем отечества» и спасителем «от Бога». Юстиниан ощущал себя и тем и другим. Завоевания Юстиниана на Западе были не только государственным долгом наследника власти Римских императоров по освобождению римлян от власти варваров, но одновременно и благочестивой религиозной миссией освобождения правоверных христиан от власти еретиков-ариан.
Социальный кризис побудил императора не только усилить действенность и ответственность государственного аппарата, но и резко увеличить наказания за государственные преступления, в том числе за «оскорбление величества», т е императора.
Корыстолюбие Юстиниана не знало границ. По словам Прокопия, он со всей земли забирал в свои руки частное имущество римлян, на одних возводя какое-нибудь обвинение в том, чего они не совершали, другим внушив, будто это имущество они ему подарили. Многие же, уличенные в убийстве или других подобных преступлениях, отдавали ему все свои деньги и тем избегали наказания за свои прегрешения.
Все царствование Юстиниана прошло в ожесточенных войнах с варварами и соседями. Он мечтал расширить пределы своей державы до границ прежней Римской империи. И хотя его планы осуществились далеко не полностью, масштабы завоеваний были впечатляющими.
Начатая в 527 году война с Персией шла вяло, так как и там развернулось грандиозное народное движение маздакитов. Даже крупные многолетние неурядицы в Персии не обеспечили византийцам перевеса в войне и обе стороны пошли на примирение. Граница между Византией и Персией осталась прежней, но Византия обязалась выплатить 110 000 либр золота (договор без срока действия).
Одной из причин, побуждавших Византию покончить с бесперспективной войной, была и новая ситуация, складывавшаяся на Западе (в вандальском королевстве). В отличие от вестготов вандалы пришли в Северную Африку как прямые завоеватели, поэтому обращались с местным населением как с покоренным. Все надежды африканцев возлагались лишь на интервенцию Византии. Пренебречь этой ситуацией (при относительной немногочисленности вандалов и начавшихся восстаниях римского населения) было трудно. Успешная война могла стереть воспоминания о восстании Ника, приглушить внутренние противоречия, поднять престиж Юстиниана и разбудить уже начинавшие угасать надежды всех римлян Запада, мечтавших сбросить владычество варваров.
В июне 533 года к вандальскому побережью скрытно отплыла экспедиция во главе с Велисарием (16-тысячная армия на 500 судах), которой удалось внезапно высадиться недалеко от Карфагена. Не успевший собрать силы и прийти в себя от растерянности, Гелимер в битве при Трикамаре был наголову разгромлен и взят в плен. Потерявшие своего короля вандалы не смогли оказать сопротивления. При поддержке местного римского населения Вандальское королевство в 534 году перестало существовать (превратившись в византийскую префектуру). Это была первая и «величайшая» победа. Велисарию был устроен в Константинополе пышный триумф. Победителем же оказался Юстиниан, торжественно принявший титулы «вандальского» и «африканского». Эта победа внесла растерянность в варварские королевства, а Юстиниану и его окружению подарила надежду на возможность успешного раз грома остготов в Италии, освобождения Древнего Рима, столицы великой Римской империи.
Сразу же после завоевания Северной Африки было начато строительство системы пограничных укреплений. Обычная численность армии, которую удавалось собирать для крупных военных кампаний, не превышала 25 000- 50 000 человек, поэтому оборонительное строительство было совершенно оправдано. Оно позволяло защищать границу небольшими гарнизонами. Крепости и укрепления становились убежищами для местного населения, также включавшегося в оборону. Благодаря этой системе Византия могла иметь сравнительно небольшую мобильную армию. Но в отличие от тех районов, где подобно областям Запада, она имела существенную поддержку, Византия не могла одерживать решающих побед, поэтому дело обычно заканчивалось переговорами, компромиссом и выплатами.
В остготском королевстве разгром вандалов, естественно, оживил провизантийские силы, что привело к ответной консолидации остготской военной верхушки. Византийцы воспользовались убийством своих сторонников, королевы Амаласунты (дочери Теодориха), для того чтобы начать военные действия. В 534 году Велисарий высадился в Сицилии, и в течение нескольких месяцев эта житница Италии была очищена от остготов. Велисарий переправился в Италию, а в 536 году вступил в Рим.
Казалось, и здесь все предвещало легкую победу. Правда, в Северной Африке развернулось мощное антивизантийское движение, подавление которого потребовало значительных сил и средств. И все-таки в 540 году Велисарий вступил в столицу готов Равенну. Остготский король был отправлен в Константинополь, византийская столица отмечала новый триумф. Почти вся Италия оказалась под властью Византии. Казалось, что сопротивление остготов сломлено окончательно. Однако, воспользовавшись тем, что силы Византии были отвлечены на Западе, и разорвав «вечный мир», против нее неожиданно выступила Персия. Ее царь Хосров с огромной армией вторгся в восточные провинции, овладел столицей римско-византийского Востока — Антиохией и вышел к Средиземному морю. Третий по значению и численности населения город империи был разрушен, а его жители частично перебиты, частично уведены в Иран. В 541 году состоялось новое вторжение в Месопотамию, шла упорная борьба на Кавказе. Началась изнурительная война, в ходе которой было существенно подорвано благополучие богатейших восточных провинций. Велисария пришлось спешно перебросить на Восток.
Воспользовавшись ослаблением византийцев, остатки разгромленных остготов сплотились вокруг нового короля Тотилы, оказавшегося способным полководцем и умным политиком. Тотила завоевал своей политикой симпатии и поддержку рядовых италийцев. За короткое время ему удалось изгнать византийцев с большей части территории Италии. В дополнение ко всем трудностям, которые переживала Византия в 542 году, с Востока пришла страшная эпидемия чумы, обходившая стороной Средиземное море по крайней мере на протяжении четырех столетий. В столице империи она унесла не менее сорока процентов ее населения. Пострадало множество городов и областей. Византия была надолго обессилена экономически.
Императору приходилось экономить на всем, в том числе и на зрелищах (расходы на них были ограничены, сокращены их масштабы). Зрелища стали проводиться реже, был отменен, как и многое другое, консулат, связанный с большими расходами на них. Перелом наступил где-то в середине 40-х годов, когда было достигнуто перемирие с Персией. В Италии продолжалась затяжная война, в ходе которой как Рим, так и многие области неоднократно переходили из рук в руки. Прокопий писал, что «вся Италия страдала от самого жестокого обращения и ее обитателям оставалось только переносить насилия и умирать, так как они были лишены самого необходимого». С начала 40-х годов усилились и вторжения гуннов, славян и протоболгар на Балканах, вынуждавшие Юстиниана принимать срочные меры по укреплению границы. Их вторжения становились все более опустошительными.
С 545 года правительству уже были нужны только средства на ведение военной кампании, поэтому о продолжении реформ не могло быть и речи. И последствия болезни императора, и смерть Феодоры были, как и возраст, пусть немаловажной, но лишь частью факторов, влиявших на падение активности императора (бессмысленно заниматься проблемами, которые невозможно решить).
В начале 50-х годов византийцам, с немалым напряжением сил, удалось все-таки добиться перелома в борьбе с остготами, чему способствовала гибель Тотилы. В 554 году была принята «Прагматическая санкция» об управлении Италией. Все бывшие имущества италийской знати и церкви были им возвращены, а бывшие рабы и колоны поставлены в прежнее положение. Высвободившиеся войска были использованы для войны с вестготскими королями Испании, где складывалась аналогичная североафриканской и италийской ситуация. При поддержке испано-римской знати под власть Византии перешла юго-восточная часть Испании.
Между тем Придунайские провинции продолжали опустошаться варварами. В конце 559 года болгары и славяне завоевали Фракию. Когда варвары подступили к стенам столицы, Юстиниан мобилизовал всех способных носить оружие, выставил к бойницам городское ополчение цирковых партий, дворцовую стражу и даже членов сената.
Командовать оборокой он поручил Велисарию. Для организации кавалерии Велисарий собирал лошадей из императорского ипподрома, из богоугодных заведений и даже брал их у зажиточных горожан. Император приказал готовить корабли для того, чтобы отправиться на Дунай и захватить у варваров переправу. Узнав об этом, болгары и славяне просили через посла позволить им уйти на свою сторону Дуная. Юстиниан послал к ним племянника и пощадил их.
Наконец, в 562 году был заключен мир с персами. Причем после двадцатилетней войны границы обеих империй остались практически без изменений. Таким образом, Римская империя все-таки возродилась. Заплаченная за это цена, правда, была огромна, и уже современники Юстиниана ясно сознавали, что она неоправданно велика.
Последние годы правления императора знаменовались обострением борьбы партий (которая в столице приняла характер кровопролитных столкновений), выступлениями низов и, наконец, заговорами против самого Юстиниана. Однако за ними не стояли хорошо организованные и решительные силы оппозиции; авторитет императора был еще достаточно велик. В ночь с 14 на 15 ноября 565 года в возрасте 83 лет, после 38 лет правления, Юстиниан умер. К концу своей жизни он увлекся теологией и все меньше и меньше обращался к делам государства, предпочитая проводить время во дворце в спорах с иерархами церкви или даже невежественными простыми монахами. Летом 565 года он разослал для обсуждения по епархиям догмат о нетленности тела Христова, но результатов его уже не дождался…
Возможно, немногие сожалели о его смерти, но, судя по сохранившимся источникам, большинство сознавало, что с его смертью закончилась «великая» эпоха.
ФОКА (?-610)
Византийский император с 602 года. Будучи центурионом (сотником), возглавил восстание византийских войск и занял престол. Проводил политику террора по отношению к аристократии. Низложен и казнен Ираклием.
Последние годы VI века и начало VII века отмечены в Византии непрерывной цепью восстаний в армии. По сообщению византийского историка феофилакта Симокатты, одной из главных причин недовольства было издание императором Маврикием весной 588 года закона об уменьшении на четверть военной анноны, выдававшейся солдатам.
Кроме того, император постоянно требовал отправлять в Константинополь — для себя и своих детей — большую часть захваченной на войне добычи. Непосредственным же поводом к восстанию в армии в 602 году послужил безрассудный приказ Маврикия солдатам дунайской армии, действовавшей против славян и аваров, перезимовать в славянской земле. Чрезмерно скупой Маврикий рассчитывал таким способом избавить казну от дополнительных расходов, рассчитывая, что армия будет кормиться за счет грабежа чужеземной территории. Солдаты в ответ отказались повиноваться приказам Маврикия и, изгнав своих командиров, подняли на щит одного из вождей мятежа — центуриона Фоку.
По сведениям Феофана, и само восстание, и главенствующая роль в нем Фоки были определены ранее, когда он в качестве выборного от войска явился в столицу с жалобой на стратига Коментиола, будто бы замышлявшего военную измену, и довольно резко говорил с императором. Поскольку Маврикий оставил жалобу без расследования, то это будто бы и стало причиной заговора против него.
Восставшие войска двинулись на Константинополь, захватывая по пути императорские табуны и частные стада. Известие о восстании дунайских легионов подтолкнуло к выступлению народ Константинополя. На улицы вышли обе цирковые партии. Горели дворцы близких к Маврикию вельмож. Раздавались возгласы: «Пусть сорвут с того кожу, кто любит тебя, Маврикий!»
Пока бунтующее войско шло из Фракии к Константинополю, Маврикий имел достаточно времени, чтобы подготовиться к защите от армии Фоки. Однако выяснилось, что главная опасность подстерегала его дома, в столице. Фока в сущности не был избран императором, поэтому столичные заговорщики замышляли лишь низвержение Маврикия и возведение на его место или его сына Феодосия, или тестя последнего, Германа. Непоследовательность действий со стороны Маврикия только ухудшала его положение. Он посылает на встречу с Фокой послов, желая вступить с бунтовщиком в переговоры; затем начинает преследование своих ближайших родственников, сына и тес-тя, с которыми восставшие начали вести переговоры. Общее раздражение дошло до крайней степени, когда Маврикий приказал схватить Патрикия Германа (на его дочери был женат старший сын Маврикия Феодосии), искавшего убежища в храме св. Софии. В городе начался открытый бунт, городские димы, на которые Маврикий возложил военную повинность на Длинных стенах, покинули места дислокации и усилили брожение недовольных в городе. Начались пожары.
Перепуганный император, несмотря на морскую бурю, бежал на корабле и нашел временный приют на другом берегу Босфора. Но судьба его уже была решена: через несколько дней императором был провозглашен Фока, который торжественно въехал в столицу, разбрасывая народу золотые монеты.
Хотя Маврикий был уже не опасен для новой власти, Фока приказал доставить его в Халкидон, и там на глазах несчастного отца были казнены его дети, а затем и сам он погиб от руки палача. Жестокость Фоки не ограничилась этим варварством, через некоторое время та же участь постигла оставшегося в живых старшего сына Маврикия, Феодосия, и трех его сестер.
«О настроениях Фоки, — пишет русский византист Ф Успенский, — можно судить по следующему случаю. В пятое лето своего царствования он выдал свою дочь Доменцию за Приска, комита экскувиторов и патрикия. Брачное торжество сопровождалось цирковыми зрелищами и народными празднествами, на площадях рядом с изображениями царя повешены были изображения новобрачных. Фоке это показалось подозрительным, и он сделал распоряжение, чтобы димархи Феофан и Памфил были публично казнены, хотя выставление царской семьи рядом с изображением царя было в обычаях времени и не могло заключать в себе ничего преступного. Так как в Константинополе скоро поняли, что при Фоке не может быть ни внешней безопасности для империи, ни внутреннего спокойствия, ибо „извне персы злодействовали над ромэями, а внутри еще хуже делал своими убийствами и темничными заключениями Фока“, то не было недостатка в выражениях недовольства правительством. Так, сделан был донос на царицу Константину, остававшуюся в живых жену Маврикия, будто она находится в тайных сношениях с Феофаном и будто между ними созрел заговор о возведении на царство сына Маврикия. Феодосия, который случайно избег смерти. Фока подверг пытке бедную Константину, которая оговорила нескольких слуг, вследствие чего преданы были смерти и сама царица Константина с тремя своими дочерями и множество важных и сановных лиц, имевших связи с прежним правительством».
Сведения о внутренних преобразованиях правительства Фоки крайне скупы. Византийские историки, в частности Феофилакт Симокатта, основной источник о перевороте Фоки, относятся к новому правителю с нескрываемой ненавистью. Для Феофилакта Симокатты узурпатор Фока не кто иной, как «свирепый тиран» и «кентавр», особенно опасный потому, что он был посажен на престол солдатами и взбунтовавшейся константинопольской «чернью». Можно предположить, что Фока, придя к власти на гребне народного восстания, отнюдь не стал выразителем интересов народа. Конечно, по своему происхождению Фока принадлежал к народным низам, и весь его облик — он был человеком коренастым, низкорослым, рыжеволосым, с лицом, обезображенным старым шрамом, — постоянно напоминал об этом. Он не получил образования не обладал познаниями ни в литературе, ни в законах, но затобыл склонен к грубым наслаждениям — пьянству и сладострастию. Тем не менее он пользовался большим влиянием среди солдат.
Фока нашел общий язык с виднейшими представителями столичной знати: прежние посты сохранили многие вельможи Маврикия, в том числе перешедшие на сторону Фоки Герман и Прииск. Фока получил также поддержку римского папы Григория I, который закрывал глаза на казни и насилия узурпатора и усматривал в произведенном им перевороте «перст божий». В угоду папе Фока сменил равеннского экзарха и поставил на этот важный пост человека приятного Григорию I.
Вместе с тем в своей внутренней политике правительство Фоки с самого начала натолкнулось на непримиримую оппозицию рабовладельческой аристократии, синклита, крупных землевладельцев, высших чиновников и командиров армии. На сопротивление этой оппозиции Фока ответил жесточайшим террором, коснувшимся в первую очередь старой аристократии и сторонников свергнутой династии.
По его приказу были казнены один из лучших византийских полководцев Каментиол, патрикий Константин Лард, начальник арсенала Ельпидий, которому вырезали язык, выкололи глаза, отрубили руки и ноги и в таком виде бросили в лодку, которая была затем подожжена.
Террор Фоки коснулся не только высшей знати. Суровые репрессии были направлены против монофиситов и евреев, составлявших важнейшую часть торгово-ремесленного населения сирийских городов. В наиболее значительных из них — Антиохии и Лаодикии — вспыхнули движения димов, разгромленные войсками Фоки.
Фока не сумел провести какие-либо социально-экономические реформы и тем самым обманул надежды народа, приведшего его к власти. Несколько раз против него устраивались заговоры, но они были раскрыты и подавлены с большой жестокостью. Наконец и константинопольские низы отвернулись от императора. По сообщению Феофана, в 609 году во время конских игр прасины ругали Фоку и кричали, намекая на его любовь к спиртному «Опять ты выпил свою чашу и смысл потерял!». Император велел схватать крикунов, многих изуродовать, а отсеченные члены повесить на столбах ипподрома, другим отрубить головы, иных посадить в мешки и утопить в море. В ответ прасины сожгли преторию, разбили тюрьмы и выпустили заключенных.
В правление Фоки в стране по существу началась подлинная гражданская война, охватившая Киликию, Сирию, Палестину, Малую Азию и Египет. Внутренние смуты сделали доступной дорогу в империю ее внешним врагам.
Славяно-аварский натиск византийское правительство уже не могло остановить. Балканский полуостров был фактически открыт для вторжения северных соседей.
Значительно более напряженной стала ситуация и на восточной границе. Маврикию удалось стабилизировать отношения с Персией и в 591 году подписать выгодный для Византии договор. На протяжении целого десятилетия персы не нарушали мира, и восточные пределы империи пользовались столь необычным для них покоем.
Однако к началу VII века шах Хосров II Парвез укрепился на престоле, подавил оппозицию знати и жречества и вновь стал готовиться к войне с Византией. Переворот 602 года и жестокая расправа с покровителем Хосрова II Маврикием давали персидскому шаху повод для вмешательства в византийские дела в качестве защитника справедливости.
Особенно благоприятствовало намерениям персов то обстоятельство, что старший сын Маврикия, Феодосии, был предан казни вне столицы и в Константинополе усиленно распространялись слухи, будто ему удалось избежать плахи. При дворе Хосрова II появился самозванец, выдававший себя за Феодосия. По приказу шаха монофиситский патриарх венчал его на царство, и Лже-Феодосий отправился отвоевывать престол своего мнимого отца. Силы сторон сосредоточились вокруг крепости Дары: несмотря на упорное сопротивление гарнизона и прибытие подкреплений, византийцы не смогли удержать этот опорный пункт, и городом овладел Хосров II. Стены Дары срыли, и крепость перестала существовать.
После взятия Дары персидские войска устремились в Армению и Малую Азию. Эдесса, Феодосиополь, Кесария каппадокийская оказались под властью Хосрова, а один из его полководцев совершил успешный набег на Халкидон: персидские войска были остановлены у Босфора, напротив Константинополя.
В 608 году экзарх Карфагена Ираклий отказался прислать в столицу хлеб, который он до того регулярно отправлял сюда. В ответ Фока заключил в монастырь проживавших тогда в столице жену Ираклия Епифанию и невесту сына его Евдокию.
Это, по-видимому, ускорило развязку дел, заставив экзарха решиться на смелый шаг. Самую активную поддержку Ираклию оказали варварские племена маврусиев во главе со своим вождем Бонакисом. Соединенные войска под командованием Бонакиса и племянника Ираклия Никиты вторглись в Пентаполь, а затем и в Египет. Блестящая победа была одержана сторонниками Ираклия у канала Дракой, после чего немедленно восстало население Александрии: статуя Фоки была низвергнута, виднейшие его сторонники убиты, народ овладел дворцом префекта и казной. Вскоре Никите удалсь оттеснить из Египта верные Фоке войска. Если верить Иоанну Никиусскому, он на три года освободил население Египта от податей, и это способствовало водворению спокойствия в измученной налогами стране.
Тем временем сын карфагенского экзарха, носивший, как и отец, имя Ираклия, с большим флотом двинулся к Константинополю. Фока в полной растерянности следил, как африканские корабли с изображением богородицы на реях занимали острова Эгейского моря и прибрежные города. В сентябре 610 года Ираклий Младший высадился в Авидосе, в непосредственной близости от столицы, а в октябре его корабли встали в Пропонтиде.
Сопротивление было недолгим. Димоты из партии зеленых распустили цепь, прикрывавшую вход в Золотой Рог, и позволили пройти туда кораблям Ираклия. Фока искал спасения в храме, но был в ту же ночь разыскан и в жалком рубище доставлен к Ираклию. «Так-то ты, — сказал ему Ираклий, — управлял империей!». «Попробуй сам править лучше», — будто бы отвечал ему Фока. Уступая народной ярости, Ираклий предоставил толпе распорядиться с Фокой по ее желанию. Фока подвергся самому жестокому поруганию и 5 октября 610 года был сожжен на площади Быка. Вместе с ним нашли смерть несколько его преданных сторонников. В тот же день патриарх Сергий провозгласил Ираклия Младшего императором.
ЮСТИНИАН II (669–711)
Византийский император Ираклейской династии, правивший в 685–695 и 705–711 годах.
Успехи, достигнутые при императоpax Константе II и Константине IV, были закреплены в первой половине царствования сына и преемника Константина — Юстиниана II. Это был человек неутомимой энергии, чрезвычайно властолюбивый, воинственный, но безрассудный в своих решениях, невероятно подозрительный и беспощадный к действительным и мнимым врагам. Когда умер Константин IV, Юстиниану было всего 16 лет.
Военные круги использовали вступление на престол молодого императора для укрепления самостоятельности фем. Византийцы перешли в наступление против славян и подчинили всю территорию Фракии вплоть до Фессалоники, куда Юстиниан торжественно вступил в 688/689 году. Походы Юстиниана имели большое значение для восстановления торговых путей из Константинополя в Грецию и к Эпиру.
Завоевание сопровождалось чрезвычайными жестокостями. Громадное число славян (свыше 30 000 способных носить оружие) переселили в Вифинию в качестве поселенцев, обязанных военной службой. Учреждены были специальные славянские колонии, во главе которых стоял византийский чиновник — начальник «славянских рабов Вифинской провинции».
Военные вовлекли Юстиниана и в войну с халифатом, в которой к власти пришел энергичный Абдал-Мелик. Византийцы, однако, не пошли на Сирию, решив сначала отвоевать Армению и Кипр. Операции в Армении были удачны. Византийцы укрепились и на Кипре, жителей которого Юстиниан приказал перевести в опустошенный Кизик.
Большинство киприотов во время переселения погибло. Только после этого византийские войска были направлены в Северную Сирию. Несмотря на чрезвычайно тяжелое положение, халифу удалось заключить мир ценой уступки части Армении и Кипра и уплаты денежных сумм. Византийцы по соглашению 689 года обязались принять в пределы Византии христиан-мардаитов, которые жили в горах Ливана и которых арабы никак не могли подчинить своей власти. Мардаиты не получили определенной территории в Византии, но были распределены как по феме Кивиреотов, так и по горным округам Малой Азии и Греции.
Юстиниан видел главную военную силу империи в посаженных на землю переселенцах.
По его инициативе начали строиться пограничные опорные поселения, где жили воины-колонисты, так называемые акриты. Акритыпользовались самоуправлением и получали обычно щедрые денежные вознаграждения из казны. Однако попытки Юстиниана создать армию из славян и других народностей закончились неудачей. Когда в 692 году Юстиниан нарушил мир с арабами, продвижение византийской армии в Сирию обернулось катастрофой. Славянские переселенцы в бою под Севастополем (в Армении) перешли на сторону арабов; в результате поражения византийцам пришлось отказаться от Армении, чтобы купить мир.
Правительство Юстиниана обложило население тяжелыми налогами. Финансовое управление возглавлял опытный, но бесцеремонный финансист Стефан Перс, наделенный неограниченными полномочиями. Его власть была настолько велика, что он, по словам Феофана, приказал как-то высечь мать императора Анастасию, не подчинившуюся его распоряжениям. Это было время арестов, конфискаций имущества и казней знатных горожан. Налоговое бремя легло также и на городскую знать, и выполнения государственных повинностей (в особенности по строительству) требовали от нее с беспощадной строгостью. За медлительность в постройке зданий работников били камнями. Страдало и население деревни. Бегство крестьян сделалось обычным явлением.
Наиболее тяжелым было положение в Армении — области, где не прекращались военные столкновения арабов и византийцев. В Армении развернулось еретическое движение.
Византийцы называли армянских еретиков манихеями, и, может быть, действительно традиции учения Мани еще сохранялись в Армении. Юстиниан приказал самым свирепым образом расправиться с приверженцами ереси. По сообщению Петра Сицилийца, еретиков сжигали живыми.
В 692 году в Трулльском зале Константинопольского дворца был созван так называемый Пятошестой (т. е. дополняющий решения V и VI соборов) собор, осудивший еретиков, и особенно манихеев. Предписывалось в проповедях точно придерживаться учения церкви, а книги, не вошедшие в канон и считавшиеся апокрифическими, — сжечь.
Строго возбранялось, под угрозой отлучения, непосвященным проповедовать в храме: «Не мудрствовать паче, еже мудрствовати подобает» Верующие должны были считать себя только овцами, священник — пастырем. «Почто твориши себе пастырем, будучи овцою?» Духовенству и монахам было запрещено создавать тайные организации — фратрии. Особенно много положений собора касается монашества. Общая тенденция их — прикрепить монахов к монастырям; даже затворникам-безмолвникам не разрешалось приступать к «подвигу», пока в течение трех лет не докажут они в монастыре свою дисциплинированность Собор осудил бродячих монахов, которые проповедовали среди мирян, и предписал, чтобы такие монахи закреплялись за монастырями и бросили бродяжничество. Строго запрещался выход из монастырей без соответствующего разрешения игумена.
В силу ктиторского права отдельные монастыри переходили в руки частных собственников. Собор потребовал неприкосновенности монастырской собственности и для лиц, превращающих монастыри в «мирские обиталища», ввел церковное наказание. Духовенству запрещалось заниматься ростовщичеством. Собор осложнил отпуск рабов на свободу, прежде требовалось два свидетеля — теперь не менее трех.
Свирепые казни и конфискации, суровое обложение налогами городской знати, необдуманно строгое обращение Юстиниана со своими приближенными военными — все это создало почву для заговора. Распространился слух, что Юстиниан намерен произвести массовые убийства жителей Константинополя, начиная с патриарха. Под влиянием этих слухов созрел заговор и в конце 695 года произошел переворот.
Заговорщики сумели убедить известного полководца, отличившегося в Армении, патрикия Леонтия, стать во главе недовольных. Народные массы на ипподроме, руководимые венетами, с криками. «Сокрушим кости Юстиниана!» — бросились на дворец. Юстиниана схватили, отрезали ему нос и сослали в Херсон. Императором был провозглашен Леонтий (695–698), ставленник константинопольской сановной знати.
В конце VII века арабами был взят Карфаген. Леонтий направил в Африку сильное войско, которое сумело вытеснить арабов из Карфагена. Однако удержаться в нем византийцы не смогли и окончательно оставили Карфаген весной 698 года. В неудаче стали обвинять Леонтия. Особенно волновались моряки, провозгласившие императором своего предводителя Апсимара. Начался поход флота против столицы. За спиной моряков стояла провинциальная военная знать. Горожане оказали сопротивление, но среди них не было согласия.
В силу традиционной вражды цирковых партий прасинов к венетам прасины выступили против Леонтия. К тому же распространившаяся чума подорвала силы горожан. После четырехмесячной осады Константинополя фемными войсками, сосредоточенные в столице «внешние», т. е. провинциальные, архонты, охранявшие стены города у Влахерн, сдали Константинополь Апсимару (698). Столица была жестоко разграблена моряками, множество знатных убито, изгнано, их имения конфискованы, Леонтий был свергнут. Ему тоже отрезали нос и сослали в монастырь. Императором был провозглашен Апсимар, принявший имя Тиверия III (698–705). Правительство Апсимара прекратило изнурительные для моряков походы, к тому же не дававшие никаких выгод фемной знати. Все устремления Апсимара были направлены на войну с арабами за Армению. Война велась с переменным успехом. Сначала византийцы одержали крупную победу над арабами под Самосатой — причем, как уверяет Феофан, было убито до 200 000 арабов и захвачена богатейшая добыча. Но арабы повели наступление в Армении, и провинция 4-я Армения была ими захвачена. Посланные в Армению византийские отряды стали вытеснять арабские войска с занятых ими территорий. Армянская знать все в большей мере переходила на сторону Византии.
Но в этот момент в Константинополе произошел новый переворот.
Изгнанный в Херсон Юстиниан не оставил надежды вернуться на престол. Он бежал к хазарскому хакану, сумел привлечь его на свою сторону, женился на его дочери и стал готовить выступление против Алсимара. Тот потребовал от хакана выдачи Юстиниана, живым или мертвым. Хакан послал убийц, но Юстиниан, заблаговременно предупрежденный женою, расправился с ними и бежал из Хазарии по морю к болгарам. Феофан рассказывает характерный анекдот: случилась буря, суеверные моряки требовали, чтобы Юстиниан поклялся простить своих противников, — они думали, что тогда Бог сжалится и утихомирит бурю. А Юстиниан поклялся, что не оставит в живых ни одного из своих врагов.
Благополучно прибыв в Болгарию, Юстиниан сумел привлечь на свою сторону болгарского хана Тервеля и с болгарским войском подступил в 705 году к Константинополю. Юстиниан сам сумел проникнуть в город через подземный ход, вслед за ним ворвались войска. После победы болгары отошли от города, получив большие подарки.
Население Константинополя бурно приветствовало Юстиниана. Легкость переворота, сопровождавшегося гибелью многих знатных лиц, объясняется острой борьбой между плебсом и знатью и в то же время относительной слабостью столичного патрициата.
Репрессии Юстиниана были направлены и против городского патрициата, и против командного состава фемного войска.
Продолжалась борьба и с внешними врагами. Юстиниан, не имея возможности содержать многочисленную регулярную армию, посылал сражаться плохо вооруженные ополчения из ремесленников и крестьян, которые терпели поражения на суше и на море. Начатая война с арабами была очень неудачной. Положение в Италии стало шатким. Равенна, подозреваемая в мятеже, была разгромлена Юстинианом с невероятной жестокостью. Но с римским Папой Юстиниан решил заключить соглашение, надеясь таким образом укрепить положение византийцев в Италии. В конце 710 года Папа был торжественно принят в Константинополе в ущерб самолюбию константинопольского духовенства.
В это время жители Херсонеса, опасаясь политики Юстиниана, направленной против городского самоуправления, вступили в переговоры с хазарским хаканом, который направил в Херсонес своего наместника Юстиниан послал карательную экспедицию во главе с патрикием Стефаном и велел ему истребить мечом всех жителей Херсонеса.
Римляне, прибыв в город, захватили крепость, пленив хазарского наместника и уничтожив большую часть населения. Стефан оставил в городе архонтом спафария Илью, а сам погрузился на корабли и отплыл назад, но по пути флот его попал в бурю и почти весь затонул.
Херсон время от времени продолжал выказывать неповиновение: вскоре там был провозглашен императором Вардан, заключивший союз с хазарами. Спафарий Илья со своими людьми перешел на сторону Вардана, принявшего имя Филиппика.
Юстиниан отправился в провинцию набирать ополчение, а также заручился союзом с болгарами. Тем временем Вардан, быстро переправившись через Черное море, без сопротивления занял Константинополь. Юстиниан был выдан и погиб вместе со всей своей семьей 11 декабря 711 года. Против Юстиниана дружно выступили как городская знать, так и военные провинциальные круги. Террористическая политика Юстиниана не нашла также и поддержки плебса. Юстиниан правил в то время, когда существовала опасность отделения от Византии самостоятельных городов-государств. Фактически отпали Венеция, далматинские города; к полной самостоятельности стремились Херсон и Равенна. Юстиниан, надеясь сохранить единство империи, опирался на ополчение крестьян, рыбаков, городского плебса, подавлял сепаратистские движения городов, способствуя тем самым развитию провинциальной знати. Направление его политики можно было бы назвать даже прогрессивным, но безумные приемы личной деспотической власти, методы террора и политической мести, массовых репрессий — все это отталкивало от Юстиниана даже сторонников его политики.
Юстиниан не мог найти защиту и у своих союзников. Только после его низложения болгарский хан Тервель под предлогом мести за Юстиниана произвел опустошительный поход на Фракию, дойдя вплоть до стен Константинополя.
Переворот 711 года был крупным событием. Военные провинциальные малоазийские круги полностью захватили власть. Переворот был направлен также против усиливавшегося влияния Папы.
КОНСТАНТИН V (719–755)
Византийский император с 741 года, из Исаврийской династии. Подавил в 743 году восстание столичной знати. Одержал победы над арабами (746, 752) и болгарами (у Анхиала в 763 году и др.). Проводил политику иконоборчества.
18 июня 741 года умер Лев III, императорский престол перешел к его сыну Константину, воспитанному в духе фанатичного иконоборчества. Иконоборцы считали, что иконопочитание есть извращение христианства. Иконопочитатели, в свою очередь, это отвергали. Подобно своему отцу, Константин был императором-полководцем, близким к фемному войску. Он не снискал популярности среди городской знати, распространявшей о нем всевозможные порочащие слухи. Во враждебных кругах ему дали прозвище Копроним (в славянских памятниках: «гноеименитый»), утверждая, что младенцем при крещении он обмарался в купели. Его называли Каваллинос («кобылятник») — за пристрастие к лошадям. В византийских источниках нет более презренного имени, чем Константин V. В этом нет ничего удивительного победившая партия иконопочитателей полностью овладела историографией, и вплоть до конца Византии все хроники единогласно проявляют лютую ненависть к Константину.
После смерти отца Константин смог утвердиться на троне лишь после упорной борьбы со своим зятем Артавасдом, стратигом опсикийского войска. Едва он узнал в 742 году о кончине тестя Льва Исавра, как сразу взял клятву с подчиненных ему войск стоять за него и не признавать императором никого другого. В это время римская армия находилась во Фригии и готовилась к походу на арабов. Константин вызвал Артавасда к себе в лагерь на военный совет. Артавасд отправился в надежде, что сможет легко захватить своего врага, но Константин послал навстречу зятю патрикия Висира, и когда узнал, что тот убит, бежал в Анатолийскую область.
Местное население благожелательно приняло его и обещало поддерживать до самой смерти. Фракисийское войско также приняло сторону Константина.
Между тем Артавасд овладел столицей. Магистр Феофан провозгласил его императором, а византийцев уверил, что Константин умер. Артавасд послал за своим сыном Никифором, бывшим тогда стратигом во Фракии, и поручил ему охрану Константинополя. Сам он, едва вступив в город, восстановил почитание икон и стал готовиться к отражению нападения. Весной следующего года, собираясь в поход, он назначил младшего сына Никиту стратигом войска Армениаков, а старшего, Никифора, венчал на царство.
Но если Опсикий был за Артавасда, то прочие фемы решительно выступили против него, и после 16-месячной гражданской войны 2 ноября 743 года Константинополь был взят фемными войсками. Феофан сообщает, что Константин приказал провинциальным архонтам грабить дома горожан, масса сторонников Артавасда была осуждена.
Артавасд с сыновьями бежал в Вифинию, в Пузанскую крепость, но вскоре был захвачен. Император велел с позором влачить их связанных во время конских состязаний, а потом ослепить. После разгрома столичной знати власть Константина окрепла, и иконоборчество снова стало политикой империи. Можно предполагать, что именно после подавления восстания Артавасда фема Опсикий была разделена на три фемы — Оптиматов, Вукелариев и собственно Опсикий.
Политика укрепления центральной власти империи и расширения границ была основным стремлением провинциальной знати, овладевшей государственным аппаратом. При Константине V в основном эта политика проводилась удачно.
Константин предпринял удачный поход в Исаврию, захватив Германикию и часть Сирии. Германикия была вновь отвоевана арабами в 768 году, а через два года арабы проникли в Малую Азию, но были наголову разбиты фемными войсками. Во время успешных походов Константин переселял христианское население захваченных областей в европейские провинции. Успехам Константина способствовали смуты в халифате; после свержения династии Омейядов центр халифата был перенесен в Багдад.
Еще в 716 году между болгарами и византийцами был заключен мирный договор; согласно обязательству, Византия ежегодно выплачивала болгарскому хану субсидии. В 752 году Константин переселил много сирийцев и армян во Фракию. Византийский император начал укреплять границу, строить крепости во Фракии и расселять здесь пленных в качестве воинов. Это не понравилось болгарскому хану Кормисошу, потребовавшему повышения субсидий (755). Константин отказал ему. Тогда болгары напали на Фракию и дошли до Длинных стен Константинополя. Разгневанный византийский император решил разгромить Болгарское государство, начав поход от границ Фракии и высадив в устье Дуная мощный десант (756). В битве у Маркелл болгары потерпели поражение. Кормисош вынужден был запросить мира, но и Константину не удалось полностью подчинить Болгарию.
Новый болгарский хан Телец решил взять реванш, однако Константин внимательно следил за событиями в Болгарии и сумел своевременно подготовить отпор. Он отправил сильный флот с кавалерийским десантом к Анхиалу, а сам с большой армией вторгся в Болгарию. 30 июня 763 года Телец выступил навстречу. Битва у Анхиала закончилась полным разгромом болгар. Большое количество пленных, в том числе представители высшей болгарской знати, были отправлены в Константинополь.
Телец был свергнут, и вскоре после этого болгары заключили мир с Византией.
Развивая успех в борьбе с Болгарией, Константин решил расправиться со славянами Македонии, во главе которых стоял князь северян Славун. Без объявления войны Константин напал на славян. В числе пленных оказались и греки, «скамары» (так называли повстанцев из греческого населения, отказавшихся от христианства), а также сам князь Славун. Главарь скамаров подвергся по приказу императора ужасающему наказанию — ему отрубили руки и ноги и живым вскрыли, чтобы врачи могли наблюдать жизнедеятельность человеческого организма, после этого он был сожжен.
Заручившись содействием представителей болгарской знати, Константин намеревался полностью подчинить Болгарию, но посланный им флот был рассеян бурей в июле 766 года. Дальнейшие походы также не принесли особых удач. Константин V проводил активную политику иконоборчества. С 10 февраля по 27 августа 754 года заседал вселенский собор в одном из предместий Константинополя. Единогласно все 338 представителей церкви приняли положения о том, что иконопочитание возникло вследствие козней сатаны. Писать иконы Христа, богоматери и святых — значит оскорблять их «презренным эллинским искусством».
Запрещалось иметь иконы в храмах и частных домах. Собор принял также меры против расхищения церковных сокровищ под предлогом борьбы против священных изображений.
Все «древопоклонники и костепоклонники» (т. е. почитавшие мощи святых) предавались анафеме и особо Иоанн Дамаскин и Герман. Собор 754 года встретил критику со стороны римского Папы и всей западной церкви.
В 769 году на Римском церковном соборе были отвергнуты иконоборческие положения собора 754 года. Неудачной оказалась и попытка Константина опереться в этих спорах на поддержку Франкского королевства.
Именно после собора 754 года монашество выступает на сцену как наиболее решительный противник иконоборчества. Борьба против икон была материально невыгодна монастырям. Дело не только в том, что отдельные монастыри вели бойкую торговлю иконами и реликвиями святых. Более важно иное обстоятельство монашество (особенно столичных и подгородных монастырей) было тесно связано с городской знатью, невзлюбившей императора. Наконец, на позицию монашества влияло давнее соперничество между монастырями и епископатом. Решения ряда соборов ставили монастыри под власть епископата, тогда как монахи стремились к независимости. И теперь представился удобный повод не подчиниться центральному церковному управлению и епископату под предлогом несогласия с канонами собора 754 года об иконоборчестве.
Встретив сопротивление, император начал террор, особенно против городской знати. В столице Константин стремился натравить городское население на монахов, которых называл «мраконосителями». Монахов выводили на ипподром для публичного осмеяния, фактически в Константинополе организовывались погромы монахов. Тех из них, которые хранили свой обет и противостояли иконоборческому учению, Константин предавал различным пыткам и издевательствам: одним беспощадно выжигали или выщипывали бороды, другим разбивали головы иконами; некоторым выкалывали глаза или обрубали им руки и другие члены. Многих, исполнявших государственные или военные должности, обвиняли в поклонении иконам и, как бы уличенных в жертвоприношении, убивали и во множестве высылали за границы империи. Часть монастырей Константин отдал под жилища воинам, а другие приказал срыть до основания.
В 764 году по доносам клеветников Константин велел казнить многих знатных вельмож, которых обвинил в заговоре. Тогда же был подан донос на патриарха Константина, его с позором свели с амвона, посадили на осла и со многими издевательствами возили по городу. Наконец, император велел отрубить ему голову, а труп бросить в Пелагиевы рвы.
Гонения на непокорных, фрондирующих монахов затронули и провинцию. Стратиг Фракисийской фемы Лаханодракон в 770 году собрал монахов и монахинь в Эфесе и предложил им на выбор или немедленно вступить в брак и стать светскими лицами, или же быть ослепленными и изгнанными. Большинство подчинилось стратигу и бросило монашескую жизнь, но нашлись и фанатики, предпочитавшие пострадать за веру.
Сторонники иконопочитания эмигрировали в Сицилию и Южную Италию, в Херсон, на острова. В 771 году Лаханодракон закрыл ряд монастырей во Фракисийской феме. Монастыри передавались под казармы, земли и скот распродавались. Правда, репрессиям подверглись только непокорные обители. Иконоборческие менастыри оставались зачастую под контролем государственного чиновника.
Положение в империи в результате иконоборческого движения было очень напряженным.
Это заставляло Константина V искать союзников в среде еретиков. Отношение к еретикам со стороны иконоборческого правительства было неоднозначным. Разумеется, союз государства с господствующей церковью ни в коем случае не мог быть разрушен. Собор 754 года прекрасно это показал, преследования еретиков формально не были отменены.
Для укрепления своего положения в столице Константин стал усиливать налоговый гнет в деревне. Крестьяне, облагавшиеся непосильными налогами, должны были дешево продавать хлеб для столицы. Патриарх Никифор едко замечает по этому поводу: «Нерассудительные люди объясняли это изобилием плодов земли, процветанием, а разумные — проявлением жадности, тирании и человеконенавистничества». Дальнейшая история иконоборческого периода связана с серьезным обострением социальной борьбы в деревне. Многочисленные казни крестьян в конце правления Константина являются показателями этого обострения.
Константин стремился переселить в столицу ремесленников из провинции. Для восстановительных работ император перевез туда несколько тысяч строителей различных специальностей из Малой Азии, Понта, Греции и островов, благодаря чему возрос удельный вес столичного ремесленного производства. Константинополь в правление Константина был заселен преданными ему военным гарнизоном с семьями, представителями фемной знати.
Однако постепенно фанатизм и пыл иконоборчества смягчаются и появляются тенденции к компромиссу.
После смерти Константина V на престол 24 сентября 775 года вступил его сын Лев IV, иконоборец по убеждению, но вовсе не так радикально настроенный, как его отец. Хотя преследования иконопочитателей и продолжались, антимонашеские выступления прекратились.
ВИЛЬГЕЛЬМ I ЗАВОЕВАТЕЛЬ (1028–1087)
Английский король (с 1066 года) из Нормандской династии. С 1035 года герцог Нормандии. В1066 году высадился в Англии и, разбив при Гастингсе войско англосаксонского короля Гарольда II, стал английским королем. Установил прямую вассальную зависимость всех феодалов от короля.
Вильгельм был побочным, хотя и наследственным, сыном нормандского герцога Роберта Дьявола (прозванного так за свой жестокий, буйный нрав). Когда Вильгельму было всего семь лет, его отец Роберт умер во время паломничества в Иерусалим. Нормандские бароны стали выступать против Вильгельма, говоря, что бастард не может править сыновьями датчан. Несколько лет противники и сторонники Вильгельма вели между собой упорную войну, в которой он из-за своего малолетства не принимал участия. Наконец, в 1042 году, после взятия замка Арк, мир был восстановлен. В том же году Вильгельм впервые облачился в доспехи и был посвящен в рыцари. Это событие отмечалось по всей Нормандии смуте пришел конец.
Первым актом нового герцога был ордонанс против виновных в убийствах, поджогах и грабежах. Затем он повелел своим подданным сложить оружие и даровал амнистию участникам выступлений Но до полного мира в Нормандии было еще далеко.
В 1044 году Вильгельм едва не пал жертвой заговора, в котором участвовал и его друг детства Гвидо Бургонский. Вильгельм попросил помощи у французского короля Генриха I. В то время отношения между Капетингами и нормандскими герцогами сохранялись дружескими. Французский король лично явился к Аржансону во главе большой армии своих вассалов. Бунтовщики тоже не теряли времени и успели собрать под свои знамена 20 000 человек. Ожесточенная битва произошла в 1046 году на равнине Дюн близ Казна. Мятежники долгое время отражали наскоки герцога и его союзников. Но после того, как часть главарей восставших переметнулась на сторону Вильгельма, исход сражения был предрешен.
После победы имя Вильгельма было овеяно громкой славой. Воспользовавшись благоприятным моментом, он приказав разрушить замки тех вассалов, которые не внушали ему доверия. В результате этих жестких мер междуусобицы и мятежи прекратились, страна успокоилась под властью своего герцога. Возросшее могущество Нормандии вскоре ощутили на себе и ее соседи.
В 1048 году Генрих призвал Вильгельма оказать ему помощь в кампании против Жоффруа, графа Анжуйского. Герцог Нормандии оказался втянутым в тяжелую и кровопролитную войну с анжуйцами, продолжавшуюся до 1054 года. Характер Вильгельма становился все более жестоким и мстительным. Однажды во время осады Алансона горожане, стоя на стенах, начали колотить по принесенным шкурам и кричать: «Кожа! Кожа!», чтобы напомнить Вильгельму о кожевенном ремесле его деда. Вильгельм пришел от этого в такой гнев, что тотчас же велел отрубить руки и ноги первым попавшимся ему пленным, а пращникам перебросить кровавые обрубки в город.
С окончанием военной кампании Вильгельм стал подыскивать себе невесту и остановил выбор на Матильде, дочери Балдуина, графа Фландрского. Граф не сразу согласился на этот брак, но в 1056 году свадьба все-таки состоялась. От этого брака Вильгельм имел трех сыновей.
В том же году испортились отношения с французским королем Генрих, обеспокоенный усилением прежнего союзника, стал собирать силы для похода в Нормандию.
Вильгельм благоразумно уклонился от решительной битвы, но, узнав, что брат короля с большим отрядом французских рыцарей отделился от главного войска и находится под Мортимером, внезапно напал на него и нанес тяжелое поражение.
Французы ушли из Нормандии, и Вильгельм возобновил войну с Жоффруа Анжуйским, которому помогали графы Мэн и Пуату.
В 1059 году король Генрих присоединился к их союзу против Нормандского герцога и вторгся в его страну. Как и в прошлый раз Вильгельм избегал открытого сражения и выжидал время для внезапного удара. Узнав, что Генрих собирается перейти через Диву, он скрытно приблизился к месту переправы. Когда передовой отряд Генриха был уже на другом берегу, нормандцы внезапно напали на королевский арьергард. Множество французов было перебито, другие сдались в плен. По свидетельству хронистов, в Нормандии еще никогда не брали так много пленных. Французский король в бессильной ярости наблюдал с другого берега за разгромом своей армии, но ничем не мог ей помочь. Он тяжело переживал это поражение и умер в следующем году.
Разделавшись с французскими делами, герцог Вильгельм стал помышлять о завоевании Англии. Обстоятельства благоприятствовали ему. Находясь в родстве с Эдуардом III Исповедником, он уже давно помышлял, учитывая бездетность короля, завладеть Англией. Дальновидный Вильгельм постарался отстранить от борьбы за трон честолюбивого графа Гарольда, являвшегося братом жены короля. Случай помог ему.
В 1065 году Гарольд потерпел кораблекрушение у французских берегов и попал в руки Вильгельма. Последний обошелся с Гарольдом дружески, но взял с него торжественную клятву над мощами святых в том, что он поможет Вильгельму наследовать английский престол.
Перед смертью Эдуард призвал английских вельмож провозгласить королем Гарольда. Когда Эдуард Исповедник умер, нормандский герцог напомнил Гарольду о клятве, но тот назвал ее насильственной и сослался на избрание народа. Тогда Вильгельм объявил его клятвопреступником и похитителем престола.
Всем было очевидно, что у Вильгельма нет законных прав на английскую корону.
Даже принимая во внимание его родство с матерью Эдуарда Исповедника, королевой Эммой, следовало признать Гарольда, брата жены последнего короля, более законным преемником. К тому же Вильгельм был еше и бастардом. Тем не менее Папа Александр II взялся разбирать его жалобу и предложил Гарольду оправдаться. Гарольд, однако, не хотел признать себя подсудным Риму и даже не отправил туда своего посла. Не дождавшись ответчика, Папа отлучил его от церкви и поручил Вильгельму вступить во владение Англией, чтобы привести ее к послушанию апостольскому престолу. В глазах современников нарушение клятвы, данной над мошами святых, казалось страшным преступлением, поэтому притязания Вильгельма, при всей спорности его прав, выглядели более справедливыми. Общественное мнение на континенте склонилось в пользу нормандского герцога. Это давало ему ощутимую моральную поддержку. Но утвердиться в Англии он мог лишь силой оружия.
Вокруг Вильгельма, по его призыву, кроме нормандских баронов собралось много французских и нидерландских рыцарей, смелых искателей добычи и приключений. Вскоре привезли из Рима священную хоругвь и буллу, одобрявшую вторжение в Англию.
27 сентября 400 больших кораблей, сопровождаемые 1000 легких перевозных судов, вышли в море. Всего под знамена герцога собралось около 60 000 человек.
Не встречая сопротивления, нормандцы высадились на побережье Англии близ Гастингса. Вскоре стало известно о подходе Гарольда и англосаксов, занявших укрепленную позицию на склоне холмов в семи милях от лагеря нормандцев. Попытки решить дело переговорами ни к чему не привели, и 14 октября началась решительная битва.
Начало сражения сложилось для нормандцев неудачно. Саксы, укрытые за высоким палисадом, стояли крепко и отразили все атаки нападавших. Растерянность нормандцев усилилась, когда прошел слух, что Вильгельм убит. Началось бегство. Герцог бросился наперерез отступавшим и, сняв шлем, закричал «Я здесь, смотрите на меня — я жив, и Бог поможет нам победить!» Нормандцы возобновили штурм, но саксонцы, вооруженные длинными секирами, храбро отбили все приступы неприятеля на свой лагерь. Вильгельм приказал бросать копья и стрелы, так что они градом сыпались на головы оборонявшихся; сам Гарольд, неосторожно поднявший голову, лишился глаза. Однако нормандцы никак не могли взять лагерь. Тогда Вильгельм применил хитрость: он приказал части своего войска отступить — англичане, разгоряченные битвой, погнались за неприятелем и спустились с высот; но тут выступила приготовленная засада, и они были окружены. Расстроив свой боевой порядок, англичане уже не могли устоять против нормандских копий и потерпели поражение; Гарольд был убит.
От Гастингса Вильгельм пошел на север, опустошая все на своем пути. Он взял Дувр, овладел побережьем и повернул на Лондон. Остановившись неподалеку от города, нормандцы взяли его в осаду. Когда в Лондоне начался голод и смуты, Эдгар, избранный после смерти Гарольда королем, в сопровождении архиепископа и знати приехал в неприятельский лагерь и покорился Вильгельму. Вильгельм был провозглашен королем и коронован в Вестминстере архиепископом Йоркским Эльдредом.
Остановившись в Варкинге, он разослал во все местности, уже изъявившие ему покорность, своих представителей для составления точной описи собственности, общественной и частной. Все англичане, сражавшиеся на стороне Гарольда, автоматически лишались своего имущества, а их обширные земельные владения распределялись между нормандскими баронами и рыцарями. Отстроив в Лондоне мощную крепость — Тауэр, Вильгельм в 1067 году продолжил завоевание страны.
Жители Эксетера закрыли перед ним ворота Нормандцы окружили город и осаждали его 18 дней. Затем были завоеваны берега Соммерсета и Глочестера. Убежищем недовольных стал север Англии. В 1068 году Вильгельм двинулся против них, взял Оксфорд, Варвик, Лейчестер, Дерби и Ноттингем. Нормандцы овладели Линкольном и подступили к Йорку. У этого города их встретило объединенное войско англосаксов и шотландцев. Превосходство в коннице и вооружении позволило Вильгельму одержать победу. Преследуя бегущих, нормандцы ворвались в Йорк и истребили здесь всех жителей, от младенца до старика.
В 1069 году из Ирландии приплыли с небольшим войском сыновья Гарольда Эдвин и Годвин. Они высадились у Соммерсета, и сейчас же все окрестное население восстало и присоединилось к ним. Этот мятеж был жестоко подавлен. Центр борьбы против завоевателей переместился в Честер. На помощь восставшим прибыли 240 кораблей из Дании. Датчане высадились в заливе Гумбера и, поддержанные англичанами, подступили к Йорку. После упорного штурма они ворвались в город и перебили несколько тысяч нормандцев. Молодого Эдгара вновь провозгласили королем.
Узнав об этом, Вильгельм послал огромные деньги вождю датчан Осбиорну и убедил его весной отплыть обратно в Данию. Клятвами и уступками он сумел удержать от мятежа жителей южной Англии и в начале 1070 года с отборными войсками быстро подошел к Йорку. После ожесточенного штурма он взял Йорк во второй раз и двинулся на север, опустошая все вокруг: множество людей погибло, остальные в страхе разбежались по лесам и горам. Вильгельм преследовал врагов вплоть до развалин большой римской стены а затем вернулся в Йорк.
Оставалось овладеть страной, прилегавшей к Честеру. После зимы, проведенной на севере, Вильгельм отправился в поход. Он прошел считавшуюся непроходимой для конницы горную цепь, протянувшуюся от юга на север через всю Англию, и вступил победителем в Честер. Здесь и в Стаффорде он велел строить крепости и щедро раздавал награды своим войскам.
Открытых выступлений против нормандцев больше не было, правда, вспыхивали восстания, но Вильгельм их подавлял. Тогда же у короля возникли распри со старшим сыном Робертом. Все началось с того, что молодой человек потребовал у отца Нормандию, но Вильгельм отказал. Последовала жестокая ссора, во время которой младшие сыновья приняли сторону отца. Роберт бежал в Руан и попытался захватить цитадель. Ему не повезло, и он едва избежал плена. После долгих скитаний он укрылся в замке Герберуа, ставшем прибежищем всех врагов Вильгельма. В конце концов, король вынужден был осадить его. Бароны постарались примирить сына с отцом. Однако согласие между ними было недолгим. Роберт вновь уехал из Англии, а Вильгельм проклял его и лишил наследства.
В 1083 году умерла королева Матильда, не раз смягчавшая душу Завоевателя своими советами. По свидетельству древних историков, после ее кончины Вильгельм ожесточился, и свой гнев он теперь направлял на тех, кто ковал для него победу. С этого времени возникает взаимное недоверие и тайная вражда между королем и его старыми друзьями.
Вильгельм распорядился произвести великий поземельный розыск и составить всеобщий реестр земельной собственности — он хотел узнать, кому перешли владения саксов, сколько в каждом поместье десятин земли, какая собственность принадлежит каждому графу, барону, шевалье и т. д. Из числа своих законоведов и хранителей казны Вильгельм выбрал доверенных помощников, которым поручил отправиться в объезд по всем графствам Англии и учредить повсюду розыскные отделения. Великий розыск продолжался шесть лет. Результатом всех этих трудов стала «Великая книга», куда были внесены имена всех собственников или держателей земли в Англии с перечислением их имущества. Саксы называли ее «Книгой Последнего Суда». Она как бы подвела итог завоеванию и закрепила юридически переход собственности из одних рук в другие. Наибольшую выгоду из этого предприятия извлек, конечно, король Вильгельм объявил себя наследником и владельцем всего того, что имели короли Эдуард и Гарольд, а также всех общественных земель и городов, кроме тех, которые он пожаловал особыми грамотами. Все, кто не мог представить таких грамот, лишались своих владений. Вильгельм потребовал, чтобы каждое имение уплачивало в казну ту же подать, что и во времена Эдуарда. Это особенно возмущало нормандцев, которые считали свободу отуплаты налогов основой своей политической свободы. Тогда же были обнародованы строгие законы Вильгельма против охоты, запрещавшие англичанину охотиться (или даже находиться с оружием) в королевских лесах. Нарушителей ждало жестокое наказание. Законы эти были, видимо, направлены против многочисленных разбойников, искавших в лесах убежище. Охота в королевских лесах (в их число были включены все большие леса Англии) стала отныне привилегией, которую мог жаловать только сам корол.ь.
В 1086 году Вильгельм созвал общее собрание всех предводителей завоевания. Всего собралось около 60 000 человек, причем каждый из них был владельцем участка земли, по крайней мере, достаточного для содержания боевого коня и полного вооружения. Все они поклялись в верности королю. Распустив своих вассалов, Вильгельм отправился в Нормандию. По совету лекарей он не покидал постели и воздерживался от еды, стараясь избавиться от своей чрезмерной тучности. От забот о своем здоровье он был вскоре отвлечен войной с французским королем Филиппом I, захватившим графство Вексенское в Нормандии.
Устав от долгих переговоров, Вильгельм в июле 1087 года отвоевал спорные земли. Проезжая по дымящимся развалинам жестоко наказанного им французского города Манта, Вильгельм неудачно упал с лошади и пропорол себе живот. Больного короля перенесли в Руан. В течение шести недель он страдал от боли, и с каждым днем болезнь его все усиливалась. Вильгельм послал деньги в Мант на восстановление сожженных им церквей, выпустил заключенных и раздал большую милостыню. Но эти меры не помогли, и он умер.
События, последовавшие вскоре, стали как бы зловещими предзнаменованиями серьезных перемен. Как только стало ясно, что Вильгельм мертв, его свита, епископы и клирики, члены семейства и бароны спешно направились по своим поместьям охранять дома и имущество — ведь не стало главного гаранта общей безопасности. Слуги, видя такое дело, мигом очистили дом от всего, что плохо лежало, не пощадив даже и беззащитный труп грозного герцога, и тоже разлетелись кто куда, «как ястребы со своей добычей», пишет Ордерик Виталий.
В Руане весть о смерти Вильгельма подействовала на всех как удар грома, и три часа ни один человек не решался подойти к дому злосчастного покойника. Наконец, духовенство собралось с силами, но добродетельный архиепископ Вильгельм Добрая Душа не сумел найти транспорт, чтобы перевезти тело герцога в Кан. Его вез в нанятых дрогах простой солдат по имени Херлуин; он же нанял судно до Кана, людей, чтобы обмыть и обрядить герцога, могильщиков. Над могилой, перед тем как опустить гроб, полагалось, по тогдашнему обычаю, спрашивать под присягой, не имеет ли кто претензий к покойному, один дворянин вышел вперед и, присягнув, сказал, что обвиняет покойного в том, что он тогда-то и тогда-то без всякого на то права отнял у него эту землю, в которой выкопана могила, а земля эта по праву принадлежит ему. Присутствующим пришлось «скинуться» и выкупить клочок земли во избежание возможных недоразумений. Этой сделкой был завершен земной путь Завоевателя.
У Вильгельма было три сына. Старший, Роберт, получил в наследство Нормандию, родовое герцогство. Англию Вильгельм не рассматривал как свою вотчину и потому не мог — так он считал — передать по наследству английскую корону своему второму сыну, Вильгельму Рыжему (Руфу), но выразил завещательное пожелание, чтобы тот, если сможет, правил Англией, и дал ему письмо к Ланфранку, содержавшее просьбу помочь сыну стать королем. Вильгельма Рыжего признали в Англии без всяких затруднений, он был коронован и посвящен Ланфранком в Вестминстере спустя месяц по смерти отца. Младший сын, Генрих, должен был удовольствоваться суммой в 5000 фунтов серебра.
Симпатии хронистов (Эдмер) и общественного мнения к Вильгельму объясняются, однако, не одним лишь действующим во все века и времена, сознательным или нет, преклонением перед силой. Конечно, он был страшно своеволен, властен и грубого нрава, как все норманны, но при всем том придерживался и некоторых моральных принципов. При Вильгельме получил развитие обычай светской инвеституры — как раз то, против чего боролись Григорий VII и его единомышленники. Епископов Вильгельм, разумеется, назначал сам, и о том, чтобы отменить инвеституру, тогда и речи не могло быть Вильгельм был гневлив и за малейшее посягательство на свою прерогативу мог в одночасье выгнать вон из герцогства (однажды чуть было не выгнал даже Ланфранка, которого ценил и всегда отличал). Он без конца вмешивался в дела церкви, но знал «меру» и по-своему заботился о порядке. Наконец, Вильгельм обладал здравым умом крепкого хозяина, и с ним при желании можно было договориться. Перебравшись в Англию, он «перетряхнул» там все дворянство и, конечно, духовенство.
АНДРОНИК I КОМНИН (ок. 1120–1185)
Византийский император с 1183 года. Добившись демагогией поддержки народа, захватил престол. Проводил политику террора по отношению к аристократии. Свергнут знатью Константинополя и казнен.
После смерти Мануила Комнина 24 сентября 1180 года Византией стали править вдова императора Мария и ее фаворит, племянник Мануила протосеваст Алексей Комнин. Номинальным же императором был 11-летний сын Мануила Алексей. В своей внутренней политике регентша Мария и протосеваст опирались преимущественно на иностранцев-«латинян», которые к тому времени стали влиятельной силой не только в экономической, но и в военной и административной сфере.
Привилегированное положение латинян вызывало резкое недовольство как в народе, так и среди знати. В высших придворных кругах созрел заговор. Дочь Мануила Комнина кесариса Мария, эпарх города Иоанн Каматир, сыновья Андроника Комнина и другие подготавливали убийство протосеваста. Покушение было назначено на 17 февраля 1181 года, но в силу случайных обстоятельств его осуществить не удалось, а в марте «заговор двенадцати» был раскры. Заговорщики попали в темницу, только Мария вместе с мужем, кесарем Райнером Монферратским, нашла убежище в храме св. Софии. Отсюда она начала призывать народ к восстанию. В Константинополе вспыхнуло возмущение, народ кинулся громить дома тех богачей, кто пользовался расположением императрицы и протосеваста.
За развитием событий внимательно следил Андроник Комнин. Он принадлежит к числу наиболее колоритных фигур в истории Византии. Его безрассудная смелость, авантюрные похождения, энергия и настойчивость в достижении цели снискали ему среди современников широкую популярность.
Отлично знавший Андроника историк Никита Хониат рассказывает, что тот был искусен во всех забавах и рыцарских потехах, неотразим для женщин, соблюдал умеренность в еде и питье, чтобы поддерживать физическую форму. Война была его любимым занятием. Это был чернобородый византийский лев, созданный эпохой и страной и безнадежно испорченный властью и изменами. У Андроника было еще одно важное в Византии качество: он был талантливым актером, который мог играть роль светского льва, демократа, пекущегося о народе, и благородного воина, проливающего слезы над гробницей врага. Неизвестно, когда он был искренен. Может быть, никогда. Но умел находить друзей и союзников, потому что никто лучше его не умел одурачивать людей.
Андроник был очень начитан, знал несколько языков, был автором ряда философских сочинений и остроумных эпиграмм, не верил ни в бога, ни в черта и стремился лишь к власти и наслаждениям.
Андроник и его брат Иоанн были сыновьями Исаака Комнина, младшего брата покойного императора Иоанна. Исаак Комнин, хотя и хранил верность старшему брату, доверием его не пользовался, и вся жизнь его прошла в странствиях, а порой и в бегстве от брата. Сыновья сопровождали отца. Еще мальчиком Андроник повидал немало стран, научился разбираться в интригах, бояться собственных родственников и никому не верить. Исаак умер в изгнании Старший его сын, Иоанн, отказался вернуться в Константинополь, остался у конийского султана и даже перешел в мусульманство Младший, Андроник, был взят в императорский дворец, где его воспитывали вместе с наследником престола Мануилом.
Двоюродные братья были ровесниками, оба родились в 1120 году. Братья дружили, оба стремились к приключениям и могли удовлетворять самые невероятные капризы. Очевидно, этой дружбой можно объяснить несвойственную для византийских нравов снисходительность Мануила к кузену в последующие годы.
Соперничество с двоюродным братом, вражда с родственниками, часто страдавшими от острого языка Андроника, любовные истории, в которых влюбчивый принц никогда не думал о последствиях, рыцарские эскапады — все это увеличивало и популярность Андроника, и ненависть к нему. Особенно обострились отношения с двором, когда у Андроника завязался роман с его двоюродной сестрой Евдокией. Ее родные возмутились, в чем была доля ханжества. Родная сестра Евдокии Феодора была официальной любовницей императора, и это возмущения не вызывало. Но разница в положении привела к тому, что все обвинения и упреки, которым должен был бы подвергнуться император, обрушились на Андроника.
Осторожный Мануил решил отправить кузена в почетную ссылку. В 1152 году Андроник был послан в Киликию, чтобы возглавить войска, воевавшие с сельджуками.
Андроник кампанию провалил. Он выиграл несколько сражений, отважно гарцуя впереди войска и размахивая мечом, но в конце концов вынужден был отступить и отдать важные малоазиатские области. К тому же Мануилу донесли, что Андроник завязал подозрительные отношения с конийским султаном и королем Иерусалима.
Мануил, прежде чем кузен успел сколотить антивизантийскую коалицию, направил его в другой конец империи, на границу с Венгрией. Там, вместо того чтобы блюсти интересы Византии, Андроник вступил в сношения с венгерским королем, выясняя, поможет ли тот ему захватить трон в Константинополе. Однако и тут шпионы Мануила не дремали. Тайная переписка Андроника была перехвачена и доставлена Мануилу. И на этот раз Мануил ограничился семейным выговором.
Наконец родственники сообщили императору, что Андроник готовит на него покушение.
Была ли в том доля истины, неизвестно, но Андроник был немедленно арестован, закован в кандалы и отвезен в Константинополь. Андроник провел в тюремной башне, в условиях, которые убили бы менее выносливого узника, девять лет, до 1164 года.
Он вошел в нее 35-летним бравым рыцарем, а вышел пожилым, поседевшим, озлобленным и много передумавшим человеком. И если раньше Мануил имел в его лице ненадежного подданного, то теперь получил непримиримого врага.
Сбежав из темницы, Андроник искал убежища сначала на Руси у галицкого князя Ярослава Владимировича (около 1164 года), а с 1166 года начал жизнь скитальческую, переходя из одной страны в другую. Был в Антиохии, Палестине, Дамаске, Багдаде, наконец, в Грузии. Можно полагать, что он провел около 15 лет при дворах различных государей Востока.
Незадолго до смерти царь Мануил пригласил его в Константинополь, взяв с него слово не искать власти при малолетнем Алексее II, и определил ему местом жительства один из черноморских городов. Здесь Андроник и услышал о смерти Мануила. Андроник, обуреваемый жаждой мести, но не нашедший еще надежного способа обрести корону, писал письма императору, патриарху Константинополя и самым видным людям государства, высказывая им свою боль по поводу излишеств и недостатков двора, и утверждал, что совершенно необходимо положить предел не в меру выросшему влиянию регентши и первого министра. Письма эти были написаны с большим искусством, и казалось, что Андроник исполнен одним чувством — любовью к общественному благу, и думает лишь о том, как уврачевать зло, опустошающее империю.
Народное восстание сразу же вылилось в широкое социальное движение, в котором потонула вражда к латинянам. Примечательно, что к восстанию примкнули итальянские воины. Движение приняло столь радикальный характер, что Мария с мужем и сочувствующий им патриарх Феодосии пошли на примирение с правительством.
И тут пришла пора выйти на сцену Андронику. Когда он двинулся из своего города к Константинополю, правительственные отряды немедленно стали переходить на его сторону, отовсюду к нему спешили войска провинциальных правителей, и армия его росла как снежный ком. Разрозненное сопротивление верных правительству войск не могло задержать его продвижение. Лишь в некоторых местах (Никея, Фракисийская фема) ему было оказано сопротивление — Малая Азия приветствовала его («Каждый в это время призывал Андроника», — утверждает Евстафий Солунский). Накануне вступления в столицу Андроник спровоцировал избиение «латинян» — приближенных протосеваста Алексея, привилегированных воинов, итальянских купцов. В уличных боях в первую очередь принял участие «городской демос», простой люд. Начались сражения с французами и немцами. Андроник не спешил — он стоял лагерем в Халкедоне, принимал сторонников и ждал момента, чтобы ударить наверняка.
Весной 1182 года, исчерпав все возможности сопротивления, правительство было вынуждено открыть ворота Константинополя перед Андроником. Его торжественно встречали как освободителя не только толпы народа, но и патриарх Феодосии и кесарисса Мария.
Вступив в столицу, Андроник обратился к народу с речью, в которой не пожалел пафоса и слез. Он клялся всеми святыми, что пришел исключительно для того, чтобы освободить обожаемого юного императора Алексея от господства безнравственных людей, что его интересует лишь благоденствие империи, что власть ему не нужна и он верный сын отечества. У него лишь одно желание — оградить императора от вредного влияния его распутной матери и ее фаворита, которых он просит добровольно отказаться от власти. Началось его трехлетнее правление сначала в качестве регента при Алексее II, а с 1183 года — единодержавного василевса.
Андроник выступил в тот момент, когда давно сдерживаемое недовольство политикой Мануила I прорвалось наружу. Он оказался центром, объединявшим самые различные круги. Возможно, что на первых порах его поддерживали известные слои мелкой и средней провинциальной знати и даже свободное крестьянство. Зато провинциальные города (особенно города Малой Азии) не симпатизировали узурпатору Андронику пришлось подавлять восстания в Филадельфии, Лопадии, Никее, Прусе. Во главе восставших малоазийских городов стояли обычно представители местной феодальной аристократии.
Наиболее энергичную поддержку Андронику оказал Константинополь. Если верить Евстафию, Андроника боготворили константинопольские горожане, городская толпа; его поддерживала также и определенная часть столичной знати — «малочисленные отбросы синклита». Действительно, антилатинские тенденции Андроника могли привлечь на его сторону различные круги населения столицы, ненавидевшего западных советников и воинов Мануила.
Две черты отличали политическую деятельность Андроника — демагогия и безжалостный террор. Без малейшего затруднения он проливал потоки слез, он целовал колени патриарха Феодосия, твердо решив, что добьется его смещения; он лил слезы на могиле Мануила I и просил не уводить его прочь, дать побыть еще у гробницы покойного императора, которого он ненавидел и против которого постоянно затевал заговоры. Он приказал выставить в одной из столичных церквей свое изображение: василевс представлен был там в простой крестьянской одежде, с косой в руках — словно настоящий крестьянский царь.
Изображая себя народолюбцем, Андроник стремился уничтожить всех, кто стоял на его пути к власти, всех, кто мог быть его соперником. Жертвами репрессий пали многие представители константинопольской знати. Никита Хониат вспоминает тех, кто кончил жизнь в темнице, лишился глаз, был изгнан из своего дома.
К жестокости Андроника прибавилась и самая черная неблагодарность. Кесарису Марию он тайно извел ядом. Способ этот был обычен для тех, кто хотел избавиться от соперника или неугодного соратника, не прибегая к услугам палача. В отношении матери Алексея он действовал еще откровеннее Она была обвинена в заговоре против государства, и судьи тирана охотно приговорили ее к смерти, а император, ее сын, подписал этот гнусный приговор. Евнух, уже прославленный тем, что отравил Марию, своими руками задушил императрицу и сбросил ее труп в море.
Все конкуренты были принесены в жертву. Оставался один лишь император, и в 1183 году Андроник умертвил Алексея II, а его вдову, юную Агнесу, сделал своей наложницей.
Голова Алексея была доставлена Андронику, который сказал, с презрением его разглядывая: «Отец твой был лжецом, мать — развратницей, а сам ты — трусом». В течение нескольких дней он не расставался с головой Алексея, дабы досыта усладить взгляд столь приятным ему зрелищем. Потом ее выбросили в море вместе с прочими останками. Такова была судьба молодого правителя, который в течение трех лет своего властвования был рабом своей матери, своего первого министра, своего опекуна и своих удовольствий.
Беспощадно истребляя своих действительных и мнимых врагов, Андроник обеспечил себе в столице безраздельную власть.
Верный себе, Андроник и этим расправам придал демагогический характер. Он редко прибегал к тайным убийствам, предпочитая создавать судебные дела и добиваться формального осуждения. Официально выставлялись проскрипционные списки «предателей родины» с указанием того рода казни, которая их ждала. Сам он не подписывал приговоров, а поручал это судьям. Впрочем, нашлось немало охотников воплощать в судебных решениях неясный намек или жест императора.
По-прежнему практиковались земельные пожалования крупным землевладельцам, и если при Алексее II действительно было принято решение о снижении налогов с афинян, то затем Андроник отправил в Афины податного чиновника Хумна, который провел перераспределение податных ставок таким образом, что от этого выиграли только крупные собственники.
Большое внимание уделялось деятельности государственного аппарата. Андроник предоставил видимость политической роли синклиту, который третировали первые Комнины; было повышено жалование наместникам провинций, запрещалась продажа должностей, усиливался контроль за сборщиками налогов. Тогда даже говорили, что податные чиновники разбегаются от одного имени Андроника. Значительные перемены были произведены и в высшей церковной иерархии. Непокорного патриарха Феодосия сместили и заменили видным дипломатом Василием Каматиром, находившимся в опале в последние годы правления Мануила I. Новый патриарх тут же приступил к чистке клира и в соответствии с программой Андроника стал демагогически заигрывать с народными массами. Вместе с тем, по-видимому, правительство Андроника провело конфискацию части церковного имущества.
Еще при жизни Алексея II, в декабре 1182 года, были отменены распоряжения Мануила I, запретившего перепродавать пожалованную императором землю лицам, не принадлежащим к знати или к числу стратиотов. Вслед за тем Андроник провел через синклит постановление, отменявшее так называемое береговое право — обычай, разрешавший прибрежным жителям грабить выброшенные бурей корабли. Таким образом он попытался сбросить путы, наложенные на византийскую торговлю Алексеем I и его преемниками. Но вместе с тем Андроник нанес смертельный удар византийской торговле, капитулировав перед Венецией, он обещал освободить арестованных при Мануиле купцов, возместить убытки, понесенные венецианцами в 1171 году. Венецианские фактории вскоре стали вновь возникать в различных городах империи.
После триумфального въезда в Константинополь Андроник перестал скрывать сущность своей политики и, по признанию современника, откровенно издевался над простодушием восторженно встречавших его столичных жителей. В целом же преобразования Андроника не затрагивали сложившейся системы эксплуатации, не меняли устоявшихся классовых отношений. Кровавые репрессии, направленные против столичной знати, были обусловлены в первую очередь стремлением узурпатора обеспечить себе безраздельную власть.
Но Андроник недолго удерживал власть. В 1185 году он оказался неспособным отразить нашествие сицилийских норманнов. В том же году отпал Кипр, где утвердился другой родственник Мануила — Исаак Комнин. Андроник терял популярность в народе, у него оставалось все меньше и меньше сторонников.
В то время как он продолжал защищать себя против действительных и мнимых врагов жестокими казнями и заточениями, его приверженцы посоветовали ему попытаться открыть тайных врагов посредством магии, при помощи лиц, искусных в отгадывании будущего. Злой гений царя Стефан Агиохристофорит донес Андронику, что от 11 до 14 сентября самым опасным оказывается имя, начинающееся на «Ис». Андроник только посмеялся над оракулом, ибо подумал о «кипрском» Исааке. Но Агиохристофорит имел в виду Исаака Ангела.
Вечером 11 сентября Андроник повелел захватить этого Исаака и заключить под стражу. Но Исаак, оборояясь, нанес смертельный удар Агиохристофориту и в поисках защиты скрылся в храме св. Софии. К счастью для него, в городе не было царя и у ворот храма вскоре собралась большая толпа сочувствующих ему людей. К утру следующего дня стали высказываться пожелания, чтобы Исаак возложил на себя корону.
В городе начались беспорядки, были открыты темницы и выпущены из них заключенные.
Вооруженная толпа окружила храм св. Софии и потребовала провозглашения Исаака царем. Патриарх Василий Каматир совершил коронацию и сопровождал нового царя по улицам города в торжественной процессии. Поэтому, когда 12 сентября 1185 года Исаак Ангел призвал народ к восстанию, константинопольский плебс немедленно откликнулся на этот призыв. Андроник, видя из окон своего дворца наступающие отряды вооруженных людей, пытался бежать. Он сбросил знаки императорского достоинства и тайно укрылся на галере. Разыгравшийся шторм помешал галере выйти в море, тирана схватили и в цепях привели во дворец, где привязали к столбу. Андроника вывели на площадь, отрубили ему правую руку и бросили в темницу. Любой другой умер бы от таких мучений, но могучий организм Андроника перенес и это. Через несколько дней, в течение которых его не кормили и не поили, его вновь вытащили на солнце и выкололи глаза. Затем на верблюде провезли по улицам Константинополя. Наконец страшная процессия достигла ипподрома. Императора повесили вниз головой на перекладине, укрепленной между двумя колоннами. Говорят, что Андроник повторял разбитыми губами «За что вы так яритесь на сломанный тростник?»
Прибежали и франки, которые не забыли погром в их квартале, устроенный по наущению Андроника. Они начали пробовать остроту своих мечей на теле Андроника и спорили, чей удар сильнее. Эти удары и прекратили его страдания.
В те дни, когда изуродованный труп Андроника валялся на ипподроме, в столице отыскивали и предавали мучительной смерти всех, кто был ему верен. Были арестованы и сыновья императора. Сдержанному и умному Мануилу выкололи глаза, отчего он скончался.
Исаак Ангел, который хотя и считался императором тихим, незлобным, проведшим десять лет своего правления (пока не был свергнут и ослеплен собственным братом) в забавах, охоте и иных развлечениях, старался как можно быстрее уничтожить всех родственников Андроника, чтобы избавиться от возможных мстителей.
Уже через несколько дней после его прихода к власти эта задача была выполнена. За одним исключением таинственно исчезли Алексей и Давид, маленькие внуки Андроника, дети Мануила. Был отдан строжайший приказ отыскать и убить мальчиков, старшему из которых было в то время только четыре года. Были допрошены и подвергнуты пытке все, кто имел к ним отношение слуги, няньки и придворные Мануила. Но след малышей простыл.
ЧИНГИСХАН (ок. 1155–1227)
Основатель и Великий хан Монгольской империи (с 1206 года), организатор завоевательных походов против народов Азии и Восточной Европы. Походы сопровождались опустошениями, гибелью целых народов и привели к установлению татаро-монгольского ига в завоеванных странах.
Будущий завоеватель родился в 1155 году в местности Дэлюн Болдог на реке Ононе. Отец Темучина (Тэмуджина) Есугэй-батор командовал воинами племени тайджиутов. Он окружил себя многочисленными нукерами, владел огромными стадами. Первенец Есугэя родился, когда тот вернулся из похода на татар, захватив в плен знаменитого татарского богатыря Темучина. И потому мальчика назвали в его честь. Всех поразило то, что, когда Темучин родился, в кулачке он сжимал сгусток крови. Все поняли это однозначно он станет жестоким и кровожадным.
В 1166 году Есугэй был отравлен враждовавшими с ним татарами. После смерти Есугэй-батора нукеры покинули его семью, и вскоре улус Есугэй распался. Жена и дети Есугэя недолго оставались в нужде. Старший сын Темучин установил союз с андой (другом) отца, влиятельным кэрэитским ханом Тогорилом, и своим андой Джамухои и начал собирать бывших подданных своего отца. Темучин вместе с Тогорилом и Джамухои напали на маркитов, разбили их и поделили между собой военную добычу.
Однако союз этих троих продолжался недолго из-за вражды между Темучином и Джамухои, претендовавшими на власть в улусе. В бою у Далан Балжута Джамуха разбил соперника, но использовать победу для укрепления своего положения не сумел. Темучин с помощью щедрых наград привлек на свою сторону большинство племен, подвластных Джамухе. В 1190 году при ахтивной поддержке нукеров и нойонства он захватил власть в улусе.
Темучин с целью сплочения вокруг себя нойонства и нукеров предоставлял им различные привилегии, в частности, он учредил привилигированное сословие дарханов. Дарханы были освобождены от всяких налогов, могли не делиться своей добычью, не наказывались за первые девять проступков. Темучин занялся организацией своих войск по десятичной системе. Он назначил верных ему нойонов во главе каждой тысячи, а также начальников сотен и десятков.
Была организована гвардия кэшик, состоявшая из двух частей: «80 человек кэбтэулов — ночной охраны и 70 человек турхаудов — дневной гвардейской стражи». Как указывает «Сокровенное сказание», в кэшик зачислялись главным образом сыновья и братья нойонов, тысячников и сотников.
Укрепило положение Темучина и участие его в организованном Алтан-ханом (цзиньским императором) походе против татарского племени. Темучин вовлек в поход и кэрэитского хана Тогорила. Поход закончился успешно, захваченную добычу, в том числе и пленников, Темучин и Тогорил поделили между собой. Цзиньское государство, отмечая их заслуги в деле усмирения татар, наградило титулом «ван» Тогорила и титулом «джаутхори» Темучина. С тех пор Тогорил стал именоваться Ван-ханом. Указанные события произошли, по-видимому, в 1200 году. Пока Темучин участвовал в походе против татар, Джамухе удалось укрепить свои связи с некоторыми родоплеменными группами. Теперь к Джамухе примкнули татары и тайчжиуты, хатагины, салджеуты, хунгираты, мэркиты, ойраты и др. Они решили провозгласить его своим ханом. Джамуха возобновил вооруженную борьбу с Темучином, но потерпел поражение.
В 1202 году Темучин договорился с Ван-ханом о совместных военных действиях против мэркитов и татар. Ван-хан должен был вести борьбу с мэркитами, а Темучин — с татарами. Осенью Темучин выступил против татар. Поход этот закончился почти полным разгромом последних.
Ван-хан в это время сражался с мэркитами, часть которых была разбита и взята в плен, а остальные бежали в сторону Баргуджин-Токум — на территорию нынешнего Прибайкалья. По окончании этих походов отряды Темучина и Ван-хана двинулись к Алтаю против найманов и покорили их. Однако вскоре между Темучином и Ван-ханом вспыхнула борьба за власть над покоренными племенами. Ван-хан вступил в союз с Джамухой, но победителем из этой борьбы вышел Темучин.
В 1204–1205 годах Темучин, покорив найманов и мэркитов, завершил объединение всех основных племен Монголии под своей властью. На многотысячном курултае, созванном в 1206 году на реке Ононе, монгольское нойонство провозгласило Темучина Чингисханом (от тюркского «тенгиз» — океан, море), т. е. великим ханом монгольских, тюркских и маньчжурских племен.
Наконец он пришел к цели своего восхождения — неограниченной власти.
Провозглашенный во второй раз «Чингисханом силою Тенгри», то есть «государь государей всемогущей властью Вечного Неба», он мог поздравить себя с удачей. Если верить авторам хроник, коронование Темучина было окружено большой пышностью. К небу был поднят тук, незапятнанное знамя с девятью развевающимися на ветру хвостами гнедых лошадей, и шаман Кэкчу, «Небеснейший», лично утвердил права Темучина во время грандиозной церемонии инвеституры. По окончании курултая Чингисхан отпраздновал свой звездный час, раздавая в благодарность награды и высокие посты с поистине монаршей расточительностью. Люди, преданные хану, заслуженные полководцы, получили роскошные подарки, выделенные из трофейных запасов. У хана были сторонники. Отныне у него появятся и придворные. Тем, кто его поддерживал, кто ему льстил, Чингисхан раздает должности и подарки.
Чтобы распоряжаться и управлять своим улусом, он обнародует ясу, кодекс законов. Яса — запрет, правило, смысл которого можно резюмировать одной формулировкой: «Запрещается неповиновение закону и хану!», утверждает нерушимое понятие права.
Теоретически, по крайней мере, это уже не торжество права более сильного. Так, любое преступление должно было быть подтверждено свидетелями, мелкие проступки наказывались только штрафом, существовала градация наказаний. Яса подчеркивала главные добродетели, такие как честность, гостеприимство, верность, родительский долг, сдержанность. Их нарушение влекло за собой наказание. Принятый в 1206 году, этот кодекс законов, освященных традицией, подчинял общество строгой дисциплине.
На заре XIII века дисциплинированность монголов, установленный в их обществе порядок вызывали удивление и восхищение путешественников.
«Татары — самый послушный своим вождям народ в мире, даже в большей степени, чем наши монахи своим настоятелям, — писал несколько наивно Плано Карпини. — Они их бесконечно почитают и никогда не говорят им неправды. Между ними не бывает пререканий, распрей или убийств. Случаются только мелкие кражи. Если один из них теряет каких-нибудь животных, нашедший остерегается присвоить их себе и часто даже приводит их владельцу».
В основу нового государства было положено военно-административное устройство Чингисхан разделил население Монголии на два крыла: правое (барун гар) и левое (джун гар). Крылья состояли из тем (тумэн). «Тьма» включала 10 000 человек, «тысяча» — десять «сотен», «сотня» же, в свою очередь, состояла из десяти «десятков». Таким образом, наименьшей военно-административной единицей в Монголии была группа айлов, обязанная выставлять десять воинов, а самой крупной — владение, дававшее хану возможность мобилизовать 10 000 человек Чингисхан образовал 95 отрядов по тысяче человек.
Тысячниками — военно-административными чинами — были назначены нукеры — вооруженные дружинники Чингисхана. Они управляли аратскими семьями своих тысяч со всех их территорией. Тысячники и сотники получали от хагана долю (хуби) — вознаграждение за службу. Так бывшие нукеры стали вассалами монгольского хана. В мирное время все кочевники обязаны были выполнять разные повинности в пользу хана и нойонов, а во время войны все годные к военной службе призывались в ряды войска, которое, как указывалось, было организовано по десятичной системе.
Войско собиралось не только для походов, но и для облавных охот, которые преследовали не одни хозяйственные цели, но и задачи военной тренировки.
После курултая 1206 года Чингисхан увеличил состав своей личной гвардии — кэшика до 10 000 человек. За нарушение дисциплины гвардейцы (кэ-шиктэны) несли тяжелые наказания. Однако как бы ни была сурова дисциплина в кэшике, состоять в ней считалось большой честью.
Кэшик был не только личной охраной Чингисхана, но и основной силой, с помощью которой он удерживал власть ноионства над рядовыми кочевниками-скотоводами и лесными звероловами и рыболовами.
Чингисхан для укрепления положения правящей династии и централизации страны выделил отдельные улусы своей матери, сыновьям и младшим братьям. Он издал закон с целью прикрепления аратов к нойонам. Согласно Ясе Чингисхана, аратам запрещалось самовольно переходить из одного «десятка» в другой, из одной сотни в другую и т. д.
Чингисхан также учредил должность государственного судьи-заргучи.
Наряду с эксплуатацией монгольских аратов, ограбление покоренных народов стало главной целью захватившего власть Чингисхана, нойонской знати и их дружинников — нукеров.
Монгольские феодалы во главе с Чингисханом видели источник своего обогащения прежде всего в завоевании земледельческих стран. Успеху походов способствовали хорошо организованная монгольская конница и применение сравнительно высокой для того времени военной техники, а также искусство ведения войн монгольскими военачальниками. Одной из главных причин успехов завоевательных походов было и то, что страны Азии и Европы, подвергшиеся нашествию, были значительно ослаблены феодальной раздробленностью и внутренними распрями между феодалами.
В 1211 году Чингисхан начал свои военные действия против Северного Китая под предлогом освобождения монгольских племен от гнета Цзиньского государства, которое в течение многих лет проводило политику раздора и вражды среди кочевников и заставляло их платить дань. После ряда сражений войска Чингисхана проникли далеко в глубь страны ив 1215 году захватили Пекин (Чжунду). Несмотря на капитуляцию города, победители не сдерживали своих инстинктов насильников.
Монголы зарубили тысячи пекинцев Старикам, пытавшимся защитить своих родственников, перерезали горло, женщин швыряли на повозки, полные награбленного добра. В течение месяца целые районы были объяты пожаром. Этот поход еще не привел к захвату территории Китая. Взяв огромную добычу и много пленных, чингисхановские полчища ушли из Китая. Весть о китайском походе Чингисхана и о взятии им Пекина породила массу тревожных слухов в Средней Азии.
Чтобы проверить слухи и составить подлинное представление о возможном своем противнике, глава Хорезмского государства хорезмшах Мухаммед отправил в Монголию одно за другим два посольства. Через некоторое время Чингисхан направил ответное посольство, во главе которого был поставлен хорезмский купец Махмуд Ялавач, находившийся на службе у Чингисхана. Посольство Чингисхана застало хорезмшаха в Бухаре, где и было им принято.
В 1218 году Чингисхан направил в столицу Хорезмского государства Ургенч новый посольский караван с дипломатическими и торговыми целями. Однако в дальнейшем отношения между Чингисханом и хорезмшахом обострились и вылились в вооруженную борьбу.
В 1218 году монгольские войска заняли Восточный Туркестан и Семиречье. Техническое оснащение войска Чингисхана для своего времени было довольно совершенным. Наряду с конницей и пехотой в монгольском войске имелось много осадных стенобитных и камнеметных машин. У Чингисхана были также метательные снаряды, бросавшие глиняные сосуды с горючей жидкостью, в состав которой входила нефть.
Вместе с тем Чингисхан проводил в Средней Азии испытанную им в войне с Китаем политику истребления мирного населения городов и селений в ответ на малейшую попытку дать отпор и обращал в рабство ремесленников.
Зимой 1219/1220 года Чингисхан во главе основных сил двинулся в глубь Мавераннахра к Бухаре. Захватив Бухару, Чингисхан отдал этот богатый и культурный город на разграбление своим воинам.
Все персидские хроники пишут, что разграбление Бухары было чудовищным святотатством, в котором проявилось ужасающее презрение монголов к побежденным, их религии и культуре. Они рассказывают, что монгольские всадники оскверняли святые места, выбрасывали в нечистоты священные книги корана, и что хан ворвался в главную мечеть, приняв ее за дворец шаха. Перед повергнутыми в ужас верующими он верхом на коне бросил своим офицерам, что пора кормить лошадей. Сотни горожан предпочли покончить с собой, чем терпеть издевательства захватчиков. Мужчины убивали своих жен, чтобы над ними не глумился враг. Кади Садр-ад-дин, имам Рох-ад-дин и другие высокопоставленные лица Бухары покончили с собой.
Джувейни обессмертил эту резню, заставив Чингисхана произнести следующие слова: «Я скажу вам, что я — бич Аллаха, и если бы вы не были великими грешниками, Аллах не послал бы меня на ваши головы».
В марте 1220 года монгольскими войсками был занят древний и богатый город Средней Азии Самарканд. После завоевания монголами Самарканд обезлюдел так же сильно, как и Бухара.
Затем Чингисхан начал поход на столицу Хорезма Ургенч. Осада города началась в самом конце 1220 года или в начале 1221-го. Жители проявили подлинную любовь к родному городу, упорно и героически, обороняя его от захватчиков. Только потеряв много тысяч своих воинов, после четырех-пяти-месячной осады войска Чингисхана смогли овладеть столицей Хорезмского государства. Разъяренные победители перебили огромное число горожан, а ремесленников отослали на работы в тыл монгольского войска.
Последним из крупных городов Средней Азии, чье население оказало героическое сопротивление монгольским войскам, был Мерв. Он был взят в 1221 году. В течение четырех суток жители должны были оставить свой город. Монголы выбрали среди них 400 ремесленников и некоторое количество детей, чтобы сделать из них рабов. Остальные были казнены: для этого их распределили по всем воинским частям: каждый воин, принимавший участие в осаде, должен был зарубить мечом от 300 до 400 человек! В окрестностях города десятки тысяч крестьян спрятались в глубине пещер, пытаясь спастись от гигантской бойни, устроенной монголами. Ибн-аль-Асир говорит о 700 000 убитых, в то время как Джувейни, превосходя его в этом страшном подсчете, сообщает, что некий Из-ад-Дин Нассаба «в сопровождении нескольких других провел тринадцать дней и тринадцать ночей, считая людей, убитых в городе. Учитывая только тех, чьи тела были в самом деле найдены, и не считая тех, кто был убит в гротах и пещерах, в деревнях и в пустынных местах, насчитали более 1,3 миллиона убитых».
Еще недавно цветущая, культурная страна теперь обезлюдела. Большинство городов лежало в развалинах. Весть о нашествии Чингисхана на Среднюю Азию широко распространилась по всему Ближнему Востоку.
В 1221 году монголы (татары в русских летописях) вторглись в Азербайджан, а затем и в земли Грузии. Захватив город Шемаху, монголы проникли через горы на Северный Кавказ и оттуда дошли до Крыма, где захватили Судак.
В 1223 году на берегу реки Калки монголы разбили войско, русских князей. Причина поражения русского войска заключалась в том, что русские князья в самый опасный момент не смогли отрешиться от внутренней разобщенности. Монголы, однако, не задержались в южнорусских степях, а двинулись в сторону Средней Волги, к устью Камы, в направлении к булгарскому княжеству. Дальнейшее продвижение не принесло им успеха. Булгары устроили засаду, нанесли монгольским войскам чувствительное поражение и прекратили их дальнейшее наступление.
Осенью 1225 года Чингисхан вернулся на родину и последние полтора года жизни провел в походе против государства тангутов. Тангуты потерпели поражение.
Тангутские города были ограблены и сожжены. Храмы, дворцы и библиотеки были обращены в развалины.
Чингисхану было 64 года, когда он в 1219 году выступил в поход на Запад.
Прошагав к своей славе по горам трупов в Монголии, тангутском государстве, Северном Китае, он не мог не думать о жизни и смерти. Он видел, как легко обрывается человеческая жизнь, и хотел найти способ продлить собственную, а то и познать тайну бессмертия. Еще в Северном Китае он слышал, что этой тайной, возможно, владеют даосы. Даосы проповедовали культ бессмертия различными способами с использованием магии, алхимии и в какой-то мере средств китайской медицины. Большой славой при Чингисхане пользовался даосский монах Чан Чунь (Цю Чуцзи). Чингисхан слышал о Чан Чуне и, находясь в западном походе, с берегов Иртыша вызвал его к себе, чтобы воспользоваться секретами даосов и узнать тайну бессмертия Чан Чунь согласился прибыть в ставку Чингисхана, с одной стороны, безусловно, подчиняясь силе, с другой — возможно, надеясь повлиять на грозного хана и уменьшить кровопролитие.
16 мая 1222 года Чан Чунь прибыл к Чингисхану, преодолев громадный путь через Северный Китай, Монголию, Восточный Туркестан и Семиречье к берегам Аму-Дарьи. После обычного обмена приветствиями Чан Чуню было позволено сесть, ему подали еду, и Чингис задал ему тот вопрос, на который страстно желал получить ответ: «Святой муж! Ты пришел издалека, какое у тебя есть лекарство для вечной жизни, чтобы снабдить меня им?»
Монах ответил: «Есть средства хранить свою жизнь, но нет лекарства бессмертия».
Ответ его был правдив и прост. Он не требовал особых истолкований, и Чингисхан понял, что и ему, грозному владыке Востока и Запада, уготована «всеобщая участь».
В самый разгар тангутского похода, в 1227 году, Чингисхан умер Он был похоронен в обстановке строгой тайны своими наследниками. Великий хан умер вблизи Желтой реки (Хуанхэ) на территории нынешнего Китая. Его войска убивали любое живое существо, которое было свидетелем траурной процессии. Марко Поло в описании своего путешествия подробно рассказал, как более 20 000 человек были убиты только за то, что оказались очевидцами такой похоронной кавалькады хана Менгу, другого чингизида. Все животные и рабы, которые могли понадобиться хану в загробной жизни, были похоронены вместе с ним. Как утверждает местная легенда, в могилах было также зарыто огромное количество золота и серебра.
Еще при жизни Чингисхана огромные земли, входившие в Монгольскую империю, были поделены между четырьмя его сыновьями. Преемником Великого хана стал его третий сын Угэдэй. На курултае царевичей и кочевой знати он был избран ханом. После избрания устроили торжественный пир в честь нового хана. Тогда же «духу» Чингисхана принесли в жертву 40 красивых девушек из семей монгольской знати.
ФРИДРИХ II (1194–1250)
Германский король с 1212 года, император «Священной Римской империи» (с 1220 года), король Сицилии (с 1197 года), король Иерусалимский. Превратил сицилийское королевство в централизованное государство. Боролся с папством и североитальянскими городами.
В 1198 году внезапно скончался король Сицилии Генрих VI Гогенштауфен, оставив наследником 3-летнего сына Фридриха. Опекуном Фридриха стал самый могущественный из пап средневековья — Иннокентий III. Благодаря его поддержке Фридрих (которого Папа выдвинул в качестве противовеса германскому императору Отгону IV) был коронован в 1212 году германским императором под именем Фридриха II.
Это обстоятельство сыграло в дальнейшем крайне отрицательную роль в истории Сицилийскогогосударства. Основной целью Фридриха II в течение всей его жизни (он умер в 1250 году) была борьба за империю, обреченная в XIII веке, в период усиления централизованных государств, на крушение. Она сводилась к борьбе за полное подчинение Северной и Средней Италии, лишь номинально входившей в состав Священной Римской империи, чтобы, как заявлял Фридрих, «этот центр Италии, окруженный со всех сторон нашими силами, вернулся к повиновению нашему величеству и единству империи». Ярым врагом империи выступал Папа. Столкновения с отстаивавшими свою свободу североитальянскими коммунами и папством заполнили почти все царствование Фридриха и достигли крайнего ожесточения.
Фридрих II — весьма своеобразная фигура на императорском престоле. Его детство прошло в Палермо, главном городе Сицилии. В Сицилии, расположенной на перекрестке торговых путей между Востоком и Западом, переплетались византийское, арабское и европейское влияния.
В 1209 году Фририх был объявлен совершеннолетним, а через несколько месяцев женился на вдовствующей венгерской королеве Констанции, которая была на десять лет его старше. В 1212 году германские князья, противники Отгона IV, избрали Фридриха немецким королем и пригласили его приехать в Германию.
Красота юноши, его приветливость и славное имя Гогенштауфенов очаровали всех немцев. С самого своего появления в южной Германии с отрядом всего в 60 рыцарей Фридрих стал одерживать одну победу за другой. В Базель он вступил уже с достаточно большим войском. Все города и князья верхнерейнской области, а затем и весь юг страны признали Фридриха своим королем. На многолюдном франкфуртском съезде в ноябре 1214 года Фридрих принял изъявления покорности от герцога Брабантского, последнего могущественного союзника Отгона, а к лету 1215 года вся империя признала его своим повелителем. В июле он короновался в Ахене. Тогда же он торжественно принял крест и обещал возглавить поход против неверных. В ноябре лютеранский собор объявил Отгона низложенным.
Фридрих рассматривал Сицилийское королевство, которое он называл «зеницей ока», как центр своих широко раскинувшихся владений. Он управлял государством как неограниченный владыка, наподобие восточного деспота. «О, счастливая Азия, о, счастливые властители Востока, которые не боятся оружия подданных!» — восклицал Фридрих. Свободой он считал полное подчинение подданных его власти и заявлял, что «гибель правителя влечет за собой и гибель народов». С помощью приближенных Фридрих стремился создать культ государя. Он ввел торжественный церемониал при дворе, окружив себя восточной пышностью, поражавшей современников.
Вместе с тем Фридрих был склонен к религиозному скептицизму, недаром легенда приписывала ему слова о трех обманщиках (основателях трех религий) — Моисее, Иисусе Христе и Магомете. В то же время он свирепо расправлялся с еретиками, первым узаконив их сожжение, так как видел в них опасных врагов не только церкви, но и государства. Будучи широко образованным человеком, Фридрих переписывался с арабскими учеными по поводу философских и математических проблем и в своем трактате «Об искусстве охотиться с птицами», указывал на необходимость исходить из опыта непосредственного наблюдения. При дворе Фридриха жили итальянские, византийские, еврейские и арабские ученые, переводились арабские рукописи. Там образовался кружок поэтов, впервые в истории Италии писавших на народном итальянском языке (так называемая сицилийская школа поэтов). В 1224 году был основан университет в Неаполе, правда, не получивший большого значения. Политика Фридриха II в отношении Сицилийского королевства в своих основных направлениях продолжала политику его предшественников — норманских королей. В царствование Фридриха окончательно завершилось строительство сильной централизованной монархии.
Первым этапом было воссоздание норманского государства, так как в начале правления Фридриха в королевстве царила полная анархия за период смут бароны и церковь обрели полную самостоятельность. Деяния Фридриха имели своей целью возврат расхищенных земель королевского домена. Ему удалось не только восстановить домен в прежнем объеме, но и расширить его. В число изданных в 1220 году Капуанских ассиз входило постановление о разрушении всех укреплений, построенных феодалами после смерти Вильгельма II.
В ноябре 1225 года император женился на Иоланте Иерусалимской (первая жена его умерла). Этот брак также был по политическому расчету. Сразу после свадьбы Фридрих принял титул короля Иерусалимского, назначил своего наместника в Палестине и потребовал, чтобы палестинские бароны и рыцари присягнули ему на верность. После смерти в 1227 году Гонория III новый Папа Григорий IX все свои силы направил на подготовку крестового похода и непреклонно требовал от Фридриха исполнения его обета. Когда в очередной раз поход сорвался, Папа 29 сентября отлучил Фридриха от церкви. В своем окружном послании он перед лицом всего христианского мира обвинил императора в упорном стремлении избежать исполнения обета. В марте 1228 года Григорий повторил свое отлучение. И только перед угрозой войны Папа сбавил тон и заключил с Фридрихом перемирие. Фридрих обещал не предпринимать похода на Рим, Григорий IX в ответ снял с императора свое отлучение.
Фридрих занялся устройством своих владений. При этом политика его в Сицилийском королевстве была прямопротивоположной той, какую он проводил в Германии. В Германии он даровал князьям права, сделавшие их могущество неограниченным. В нескольких указах 1231 года, особенно в постановлениях вормсского съезда, была подтверждена почти полная независимость князей и их полный суверенитет. Городам было запрещено принимать к себе и давать гражданские права подданным князей. Полномочия городского суда ограничивались городской чертой. Все лены, полученные городами от князей и епископов, должны были возвратиться прежним сюзеренам.
Точно так же в подчинении у князей оказалось немецкое рыцарство. Рыцари должны были получать свои лены от князей и повиноваться их суду. Император обещал больше не строить замков и не основывать своих городов во владениях князей. Он также обещал не чеканить в их владениях своей монеты. Каждый епископ и князь получил право укреплять свою резиденцию рвами, стенами и другими средствами. Эта почти абсолютная власть князей ограничивалась только в двух случаях князья не могли издавать законы и вводить налоги без согласия лучших и знатных людей своей области. Эти вопросы были переданы на усмотрение местных съездов. Свободу городских общин Фридрих считал «ядовитым растением, которое следует искоренить».
Поэтому он вел упорную борьбу с городскими вольностями как в Германии, так и в Италии. В 1232 году на съезде в Равенне Фридрих издал указ, лишавший немецкие города их прав и преимуществ. Этим указом уничтожались городские коммуны, советы, магистраты, образованные в городах без согласия их сюзеренов. Тем же указом распускались ремесленные цеха.
В усилении королевской власти в Италии сыграли значительную роль Мельфийские конституции (1231) — свод законов Сицилийского королевства. Они запрещали ношение оружия и ведение частных войн в государстве никто не имеет права мстить за нанесенные ему обиды, говорилось в законе, допускается лишь самозащита в случае крайней необходимости.
Уже в норманский период наметилась тенденция к превращению короля в фактического, а не только номинального сеньора всех феодалов. Теперь же устанавливался порядок передачи ленов по наследству только с разрешения королевской курии. В отношении лиц, нарушивших закон, Фридрих предписывал юстициарию: «Нам угодно, чтобы ты, найдя такого рода безрассудных людей, лишил их земель». В Мельфийские конституции включалось постановление Рожера II о том, что непосредственные вассалы могут вступать в брак и выдавать замуж своих дочерей лишь с согласия курии. Это постановление приобрело большое значение, так как за женщинами признавалось право наследовать имущество отца или брата. 10 лет спустя Фридрих распространил запрещение вступать в брак без разрешения короны на всех феодалов — вассалов второй руки, кроме самых мелких.
В XIII веке рыцарство по-прежнему являлось широким слоем. В письмах Фридриха упоминаются ленники, которые держат до сотой части феода, или же «бедные феодалы», владеющие леном, на котором сидят от 1–3 до 10 вилланов. Таких рыцарей было немало. Фридрих II пытался поставить возможно большее число рыцарей в непосредственную зависимость от себя. Остальных рыцарей он стремился охранить от насилия со стороны сеньоров.
Среди конституций, изданных после 1231 года, имелся закон, запрещавший сеньорам «угнетать своих вассалов вопреки правосудию» и противозаконно отнимать у них имущество. Интересам мелких феодалов отвечала и проводимая государством политика в отношении крестьян. Рыцари могли откупаться от военной службы, и в системе военных сил Фридриха большую роль играли наемные рыцари. Они использовались как в самой стране (в гарнизонах многочисленных укреплений), так и за ее пределами (в войнах в Северной Италии.) Рыцари занимали, наряду с лицами бюргерского происхождения, часть мест в государственном аппарате — в качестве судей, нотариусов и т д, а нередко даже самые ответственные должности, например юстициариев.
Землевладение церкви, выросшее в норманский период и особенно во время опекунства Иннокентия III, резко сократилось после возврата земель и привилегий короне. Церковь утратила право приобретать или получать в дар как феоды, так и земли, свободные от феодальных служб (исключение составляли владения, полученные по завещанию, которые ей, однако, разрешалось держать лишь в течение года).
Поясняя эту меру в письме Папе, который жаловался на конфискацию некоторых земель у госпитальеров и тамплиеров, Фридрих заявил: «И это было постановлено издавна потому, что если бы им, госпитальерам и тамплиерам, было разрешено свободно и на вечные времена покупать или принимать земли на правах частной собственности, они бы в короткий срок., скупили и приобрели всё Сицилийское королевство» Монте Кассино и другие монастыри и церкви лишились права высшей юрисдикции. Клирики по всем вопросам, кроме церковных, отвечали перед государственным судом Фридрих давал церкви только привилегии, не нарушавшие целостности государства.
Даже в период мирных отношений с папством Фридрих II влиял на выборы епископов.
В 1239–1250 годах, во время яростной борьбы с римской курией, епископы, аббаты и клирики, являвшиеся сторонниками Папы, арестовывались или изгонялись из королевства; был создан епископат, полностью изолированный от Рима.
Продолжая и в своей политике по отношению к сицилийским городам традиции норманской династии, Фридрих действовал гораздо более решительно и непримиримо, экономические привилегии городов шли вразрез с его торговой и фискальной политикой, а сохранившиеся кое-какие политические права были несовместимы с существованием сильного государства. В 1240 году, отдавая приказ об осаде непокорного Беневенто, он пишет. «Жители Беневенто более думают о себе и собственном благе, чем об удовлетворении <желаний> нашего Величества. Вследствие этого мы хотим, чтобы все находящиеся внутри <города> до тех пор иссушались муками голода, пока этот жестокий голод и недостаток всего необходимого не принудят их научиться повиновению нашим приказам».
Уже в Капуанские ассизы был включен приказ, запрещавший городу иметь самоуправление. Главу города назначает камерарий, суд передается в руки юстициариев и королевских судей и должен вестись по нормам государственного права. Мельфийские конституции 1231 года вновь предписывают, чтобы все должностные лица в городе назначались королем (или его представителями). «Если же в дальнейшем какая-либо <городская> община <сама> поставит таковых, она будет разрушена навеки и все жители этого города будут навсегда превращены в крепостных». Лишь Неаполь, Салерно и Мессина сохранили остатки былых вольностей.
Торговые льготы раздавались городам значительно более скупо, чем в предшествовавшую эпоху.
Выступления городов жестоко подавлялись. Наиболее крупным из них было вспыхнувшее в 1232 году восстание Мессины, Сиракуз и некоторых других сицилийских городов. Когда вставший во главе войска Фридрих вступил в Мессину, он повесил и сжег вождей восстания. Некоторые сицилийские города (Ченторби и др.) подверглись полному разрушению. После взятия восставшего в 1240 году Беневенто его стены и башни были срыты. Когда жители небольшого города Читта-Сан-Анджело проявили, по выражению Фридриха, «злокозненность», король приказал стереть город с лица земли, часть жителейказнить, а остальных выселить (1239). «Мы желаем, чтобы это поселение навеки опустело», — писал Фридрих юстициарию.
Фискальную политику Фридрих II всецело подчинял главной цели — борьбе за империю, требовавшей огромных средств. Немалых денег стоило и содержание огромного аппарата управления, двора, строительство крепостей в королевстве.
Перенятую у норманнов разветвленную систему налогов и пошлин он дополнил новыми поборами, позаимствовав их большей частью у арабов. Он ввел прямой налог — коллекту, взимавшийся с 1235 года, за некоторыми исключениями, ежегодно; ее платили и феодалы, и церковь, и города. Коллекта ложилась тяжким бременем на жителей королевства, которым Фридрих рассылал письма с изъявлением своей горячей любви, неизменно заканчивая их требованием, чтобы они «радостно поспешили внести деньги». Одновременно Фридрих приказывал, чтобы сборщики коллекты конфисковывали у недоимщиков имущество и посылали их на галеры. На население возложили нелегкую обязанность строить укрепления.
Государство извлекало большую прибыль из торговли зерном — главным предметом вывоза. Пошлины на ряд товаров значительно повысились. Налоговый гнет подрывал экономику Сицилийского королевства. Развитие ремесла не поощрялось; ремесленные изделия, в которых нуждались государство, армия, двор, ввозились в основном из других стран.
После умиротворения Германии, покорения южной Италии и возобновления союзных отношений с папой главными противниками Фридриха стали ломбардцы. Последние годы царствования Фридриха II ознаменовали начало упадка Южной Италии.
Многие города и вельможи изменяли ему. В сентябре 1247 года в Германии был избран королем Вильгельм, граф Голландский. Фридрих стал подозрительным и начал прислушиваться к клеветникам. В мае 1249 года в сражении у реки Фоссальты был разбит и взят в плен сын Фридриха Энцио. В сентябре сторонники Папы взяли Модену. В декабре 1250 года во время подготовки похода в Ломбардию Фридрих вдруг почувствовал упадок сил. 13 декабря он умер на руках своего побочного сына Манфреда.
ФИЛИПП IV КРАСИВЫЙ (1268–1314)
Французский король (с 1285 года) из династии Капетингов. Расширил территорию королевского домена. Захватил Фландрию (1300), но потерял ее (1302) в результате восстания фландрских городов. Поставил папство в зависимость от французских королей. Добился от Папы упразднения ордена тамплиеров (1312).
Филипп IV, человек молчаливый, но очень красивый, «подобный статуе, изваянной из камня» (по выражению хронистов той же эпохи), человек, много размышлявший, но очень мало говоривший, родился в Фонтенбло в 1268 году. Его отец Филипп III Смелый в первом браке был женат на Изабелле Арагонской, подарившей ему трех сыновей: Людовика, Филиппа Красивого и Карла Валуа. Во второй раз он женился в 1274 году на Марии Брабантской, графине Фландрской, королеве Сицилии и Иерусалима. Мария родила своему мужу лишь одного сына — Людовика графа д'Эвре.
По приказу римской курии Филипп III возглавил военный поход в Арагонию, чтобы наказать местного короля за то, что тот осмелился отобрать у Карла Анжуйского (неаполитанского короля, вассала и любимца Папы римского) Сицилию. Поход закончился тяжелым поражением французского войска, а сам король умер на обратном пути. Молодой Филипп также участвовал в этом походе, хотя считал, что силы государства не следует ставить на службу чужим интересам и что они должны служить величию и мощи собственной страны.
Филипп Красивый был коронован в Реймсе в возрасте семнадцати лет. Для средневековья шокирующим было само начало правления юного Филиппа. Он создал так называемый Королевский совет, совершенно выходящий за рамки существовавших в то время представлений. Свои королевские советы были и у его предшественников — однако они складывались, в основном, из представителей дворянства и высшего клира, независимо от их способностей и знаний. Филипп Красивый при выборе советников не руководствовался благородством происхождения. Большинство из совета было родом из мелкого дворянства и зарождающегося сословия горожан. Они получили название легисты, поскольку являлись, как правило, хорошими знатоками права, нередко обучавшимися в нескольких университетах (в то время в Париже, например, преподавалось только церковное право, зато в Орлеане и Монпелье — общее право).
Помимо этого, Королевский совет Филиппа Красивого был постоянной институцией, напоминающей современное правительство.
Некоторые историки упрекают этот институт в том, что он состоял из людей «неблагородных», «парвеню». Это было не совсем так: наряду с ними в совете была представлена и высшая знать. В Совет входил даже брат короля Карл Валуа, а позднее и королевские сыновья.
Вместе с тем ни один историк не может отказать этим «парвеню» в исключительных административных и организаторских способностях и в желании сделать королевство Капетов сильным государством. Большую роль в политике Филиппа играли его приближенные: канцлер Пьер Флотт, хранитель печати Гильом Ногаре и коадъютор королевства Ангерран Мариньи. Все это были люди незнатные, вознесенные на вершины власти самим королем.
При Филиппе Красивом Париж становится столицей в полном смысле этого слова. В центре города, в западной части острова Ситэ на Сене начал возводиться великолепный архитектурный комплекс. В него входит королевский дворец, место заседаний его совета, парижского парламента (так назывался тогда судебный двор), позднее — органов сословного представительства. Строительство этого комплекса велось многие годы и завершилось незадолго до смерти Филиппа Красивого.
Формируется продуманная система государственного управления. Возникает институт королевских чиновников, возглавлявших судебно-админис-тративные округи: в северной Франции — бальи, в южной — сенешали. При этом парижские учреждения руководят всей системой управления на территории Франции В случае несогласия с их действиями можно было апеллировать к королю Судя по всему, Филипп Красивый сознавал растущий вес своего могущества. «Он и король, и император, и Папа римский в своей стране», — характеризовал Филиппа IV арагонский посол при французском дворе.
Филипп часто конфликтовал с английским королем Эдуардом I. В 1295 году он призвал оппонента, как своего вассала, на суд парижского парламента. Эдуард отказался подчиниться, и ему была объявлена война.
Узнав об этом, папа римский Бонифаций VIII обязал обоих монархов заключить перемирие. Однако ни Филипп IV, ни Эдуард I к его требованию не прислушались. С этого эпизода начинается драматический поединок между Филиппом Красивым и Бонифацием VIII. Борьба в нем ведется не из-за вопросов религии и церкви (кажется даже, что король был куда более набожным католиком, чем Папа римский), а из-за власти и денег.
Филипп Красивый и Эдуард искали себе союзников в предстоящей войне. На стороне Эдуарда выразили готовность выступить император Адольф, графы Фландрский, Гельдернский, Брабантский и Савойский, а также король Кастильский. Союзниками Филиппа были граф Бургундский, герцог Лотарингский, граф Люксембургский и шотландцы.
Впрочем, из всех перечисленных только шотландцы и граф Фландрский Гюи Дампьер оказали реальное влияние на события. Сам Эдуард, занятый тяжелой войной в Шотландии, заключил с Филиппом перемирие (1297), а потом и мир (1303), по которому Гиень была оставлена за английским королем.
В 1297 году французская армия вторглась во Фландрию. Сам Филипп осадил Лилль, а граф Роберт Артуа одержал победу при Фурне (во многом благодаря измене дворянства, среди которого оказалось немало приверженцев французской партии). После этого Лилль сдался.
В 1299 году Карл Валуа захватил Дуэ, прошел через Брюгге и в мае следующего года вступил в Гент. Он нигде не встречал сопротивления. Граф Гюи сдался в плен вместе с двумя своими сыновьями и 51 рыцарем. Король лишил его владений как мятежника и присоединил богатую Фландрию к своему королевству.
В 1301 году Филипп объехал новые владения и всюду был встречен изъявлениями покорности. Но он сейчас же постарался извлечь из своего нового приобретения максимум выгоды и обложил страну непомерными налогами. Деньги играли при Филиппе Красивом чрезмерно большую роль: растущие дани, налоги и десятины обеспечили королю нелестное прозвище «король-фальшивомонетчик» (при чеканке монет он стал снижать содержание в них металла). Это вызвало недовольство, а суровое управление француза Жака Шаильонского еще более усилило ненависть к захватчикам. Когда в Брюгге начались беспорядки, Жак присудил виновных к огромным штрафам, велел сломать городскую стену и выстроить в городе цитадель.
В мае 1302 года вспыхнуло второе, гораздо более мощное восстание. В течение одного дня народ перебил в городе 1200 французских рыцарей и 2000 солдат. После этого вся Фландрия взялась за оружие. В июне подошла французская армия во главе с Робертом Артуа. Но в упорном сражении у Куртре она была разгромлена. Вместе со своим военачальником пало до 6000 французскихрыцарей. Тысячи шпор, снятых с убитых, были сложены в мастрихтской церкви как трофеи победы. Филипп не мог оставить такой позор неотомщенным.
В 1304 году во главе 60-тысячной армии король подступил к границам Фландрии. В августе в упорном сражении при Монс-ан-Нюлле фламандцы потерпели поражение, но в полном порядке отступили в Лилль. Филипп заключил мир с сыном Гюи Дампьера Робертом Бетюнским, который находился у него в плену. Филипп согласился вернуть ему страну и сохранить фламандцам их права и привилегии. Однако за освобождение своего графа и других пленных города должны были выплатить огромную контрибуцию.
В залог уплаты выкупа король взял себе земли на правом берегу Лиса с городами Лилль, Дуэ, Бетюн и Орши. Он обязался вернуть их после получения денег, но вероломно нарушил договор и навсегда оставил их за Францией.
Как уже говорилось выше, деньги играли решающую роль в споре между Филиппом Красивым и Бонифацием VIII Реформы, проводимые французским королем в государственном аппарате, как и война в Гиени и во Фландрии, — все это стоило немалых денег. Поэтому Филипп Красивый (да и английский король Эдуард I) обложил налогом церковное имущество.
Папа резко выступил против этого решения, запретив специальной буллой 1296 года духовным лицам в Англии и Франции платить «светские» налоги. В ответ французский и английский короли начали забирать поместья у тех, кто выполнял распоряжение Папы. Филипп Красивый пошел еще дальше и запретил выделять средства из королевства на содержание папского двора. Но когда спустя два года французский и английский короли заключили мир и даже скрепили свой союз родственными узами — дочь Филиппа Изабелла стала супругой сына и преемника Эдуарда — Эдуарда II, Папа римский, формально приглашенный на французско-английские мирные переговоры, был вынужден временно отступить. Как раз в это время он боролся с сильной оппозицией кардиналов.
Филипп Красивый решил, что он не позволит вмешиваться Папе даже в церковные дела своей страны. На юге Франции королевский двор выступил против епископов, отказавшихся платить дань с церковного имущества. В 1301 году Папа издал сразу несколько булл, в которых резко осудил поведение французского королевского двора и заявил о созыве в Риме общего церковного собора, где он вместе с французскими прелатами и епископами намеревался осудить и наказать Филиппа Красивого.
В ответ королевские легисты быстро организовали практически первый французский сословный парламент, который не только отверг папские буллы, но и обвинил Бонифация VIII (по примеру римской оппозиции кардиналов) в сомнительной легитимности и в подозрении в ереси.
Но как раз в это время разразилось восстание во Фландрии, о котором говорилось выше Бонифаций VIII ликовал после битвы у Куртре. На торжественном синоде он объявил высокопарную буллу, в которой обосновывал право церкви властвовать «обоими мечами». Бонифаций повелел своему лега ту во Франции наложить проклятие на Филиппа Красивого. Однако король заключил легата в тюрьму, а буллу сжег.
С этого момента события принимают драматический оборот. Ловкие легисты, пользуясь ситуацией, на новых «сословных собраниях» выдвигают против Папы как правдивые, так и вымышленные обвинения в преступлениях против королевства. Таким образом им удалось перетянуть на свою сторону университеты, монастыри и города; раздаются голоса, требующие созыва церковного собора и смещения недостойного Папы. На этот раз собор должен проходить не в Риме, а во Франции.
Один из видных (и наиболее хитроумных) членов королевского совета, легист Гийом Ногаре, был направлен к Папе с вызовом на церковный собор. Бонифаций в то время, однако, пребывает не в Риме, а в своем родном городе Ананьи, где готовится объявить новую буллу, выносящую окончательное проклятие Филиппу Красивому.
Бонифаций VIII принимает непрошенного гостя в своей спальне. Вскоре после этого визита папа римский умирает. По версии историка Фавье, кто-то угостил его оплеухой. Кто — так и не было установлено, хотя утверждают, что именно Ногаре Бонифаций VIII ненадолго пережил это унижение — не исключено, что его скорая смерть стала результатом психического потрясения от такого нападения.
Многие французские историки старались избавить Ногаре от нелестного подозрения и свести вину за инцидент в папской спальне на римских прислужников. Однако, несмотря на их старания, за Ногаре так и сохранилась репутация человека, «давшего пощечину Папе».
Новый Папа Бенедикт XI отлучил Ногаре от церкви, но прекратил преследование самого Филиппа. Летом 1304 года и он отошел в мир иной. На его место был избран архиепископ бордоский Бертран дю Гота, принявший имя Климента V. В 1309 году он поселился в Авиньоне и основал здесь папскую резиденцию. До самой смерти он оставался послушным исполнителем воли французского короля. Климент V отменил все буллы Бонифация, направленные против Филиппа, и окончательно перевел свой двор в Авиньон.
В конце XII века во Франции, и прежде всего в Париже, обосновалось большое количество торговцев — выходцев из Ломбардии. Поэтому в средние века все ростовщики и процентщики получили собирательное имя «ломбардцы». К ним присоединились дельцы французского происхождения и евреи, промышлявшие тем же ремеслом.
В 1306 году Филипп Красивый обрушил санкции на ростовщическую деятельность ломбардцев, беззастенчиво конфискуя при этом имущество, затем распространил свои репрессии и на евреев, изгнав их из Франции.
Население, среди которого было много тех, кто являлся должником ломбардцев и ростовщиков-евреев, встретило эти драконовские меры с энтузиазмом. 15 мая 1307 года Филипп Красивый беседовал в Пуатье со своим ставленником Папой римским Климентом V. На этой встрече король впервые выдвинул обвинения против ордена тамплиеров.
Орден тамплиеров возник в начале XII века в Иерусалиме, его члены называли себя церковными рыцарями. Они заботились о храме Гроба божьего, а в период крестовых походов были организованы по-военному. Наряду с этим тамплиеры стерегли казну — как собственную, так и принадлежавшие правителям или просто частным лицам. С отступлением крестоносцев из святой земли центр тяжести деятельности тамплиеров переместился из области военной в область финансовую. Во всех крупных городах были так называемые темплы, по сути дела представлявшие собой банкирские дома.
Сокровища ордена — и в самом деле большие — достигали невероятных размеров в ходивших о них легендах и слухах, становясь предметом зависти со стороны главных конкурентов тамплиеров — итальянских банкиров.
В пятницу 13 октября 1307 года (по юлианскому календарю) Филипп Красивый произвел по всей Франции внезапный арест тамплиеров. Их обвинили в надругательстве над крестом, идолопоклонстве и содомии. Не исключено, что король верил многому из того, что говорилось о тамплиерах в народе (их упрекали в светскости и гордыне, в темных обрядах и многом другом). Однако главной причиной его вмешательства наверняка было то, что, как и в спорах с Бонифацием, он считал себя самым избранным защитником христианства, самым христианским королем, правом и обязанностью которого является прямое вмешательство в дела церкви.
Сначала Филипп пытался натравить на тамплиеров Папу Климента V, однако, когда тот не проявил желания действовать, взял судьбу ордена в свои руки. Вероятно, главную роль в решении короля снова сыграли деньги. Филипп Красивый задолжал тамплиерам огромные суммы.
«Суд», которому было подвергнуто несколько сотен тамплиеров, заключался в пытках, лживых обещаниях милости и добыче признаний во всевозможных преступлениях. Сам великий магистр ордена Жак Молэ в ходе такого «судебного процесса» признался в отрицании Христа и плевании на крест. Когда Климент V проявил несмелое желание устроить церковный инквизиторский процесс, все тамплиеры начали отказываться от своих. признаний. По королевскому распоряжению более пятидесяти членов ордена было сожжено на костре «за отказ от признанных преступлений».
Климент V созвал в октябре 1311 года в городе Вьенне общий церковный собор. Под давлением французского двора было принято решение упразднить орден тамплиеров, а его имущество конфисковать, что и произошло в апреле 1312 года. Первоначально конфискованные средства предусматривалось перевести другому ордену и употребить для организации новых крестовых походов, однако большая часть этого огромного имущества досталась самому Филиппу и другим монархам. Они, по совету короля, тоже запретили на своих территориях орден тамплиеров и поживились на их богатстве.
Великий магистр ордена Жак Молэ также был сожжен. Как потом передавалось из уст в уста, перед смертью он предрек Клименту V и Филиппу IV Красивому, что они предстанут перед Высшим Судией, один — через сорок дней, а другой — через двенадцать месяцев. Остальное довершит огненная стихия.
И предсказание сбылось. Вначале от дизентерии и приступов рвоты умер Папа. Это произошло в Рок-Море, расположенном в долине Роны, 20 апреля 1314 года, на девятый год его понтификата, или, по григорианскому календарю, 1 мая, в день св. Филиппа. Прошло ровно тридцать три дня с момента мученической гибели де Моле. Филипп Красивый умер в пятницу 29 ноября 1314 года в Фонтенбло, куда он приказал перевезти себя в начале того же месяца. Любопытно что «Фебический календарь» астрологов дает этому дню символическое название «Дом, объятый пламенем». Ровно 255 дней разделяет аутодафе на Еврейском острове и агонию Филиппа. Оба они, Папа и король, скончались в срок, обозначенный в последнем проклятии де Моле.
Глас возмездия, прозвучавший из пламени костра, поразил не только Папу и короля. Проклятие наложило многовековую печать на все потомство Филиппа IV Красивого. Женщины его рода, в силу своего распутства, щедро одарили мир незаконнорожденными детьми, впоследствии называемыми не без юмора детьми «божьей волей».
ПЕДРО ЖЕСТОКИЙ (1334–1369)
Король Кастилии и Леона (1334–1369), царствовал с 1350 года. Убит.
Альфонсо XI, король Кастилии, имел от своей фаворитки доньи Элеоноры де Гусман шестерых сыновей и двух дочерей. Трон же после его смерти наследовал шестнадцатилетний дон Педро, сын королевы Констанции.
Юный король был прекрасно сложен, умен, отважен, но вскоре выяснилось, что ему доставляет удовольствие проливать кровь. Он искренне считал, что это законное право даровано всем государям самим Господом. Несправедливый, подозрительный, алчный, дон Педро угнетал своих подданных, обращаясь с ними как с рабами. Первое время он находился под опекой матери, королевы Констанции, и ее фаворита Альфонса де Альбукерке.
Сразу же после смерти короля Альфонсо фаворитка Элеонора де Гусман, опасаясь мести со стороны королевы-матери, выехала в Севилью. По пути ее схватили люди Педро и доставили в темницу.
Сыновья Элеоноры нашли убежище в Альхесирасе. Но и здесь король не оставил их в покое. Вскоре город был окружен солдатами, и братья приняли решение бежать в разные стороны. Дон Энрике направился к дону Хуану Мануэлю, графу де Молина. Восхищенный благородством принца, граф через некоторое время выдал за него свою старшую дочь, присовокупив в качестве приданого графство Трастамара.
Разгневанный дон Педро повелел графу де Молине передать ему дона Энрике вместе с женой. Не дождавшись ответа, он во главе вооруженного отряда проник во владения дона Мануэля. Однако новоиспеченный граф Трастамара, чтобы не подвергать угрозе жизнь тестя, вместе с женой скрылся в горах Астурии.
Король не стал преследовать беглецов и вернулся в Бургос. Он предоставил Констанции решить судьбу Элеоноры де Гусман. Королева велела убить свою соперницу, причем не отказала себе в удовольствии лично наблюдать за казнью несчастной.
Узнав о смерти матери, Граф Трастамара собрал отряд и захватил несколько небольших городов и крепостей Южной Кастилии. Встревоженный король Арагона попытался примирить дона Энрике с доном Педро. В какой-то мере ему это удалось король Кастилии и граф Трастамара пообещали не вспоминать старые обиды.
Королева Констанция и Альбукерке, приучавшие короля к разврату и злодействам, использовали любую возможность, чтобы укрепить свое влияние. Альбукерке свел Педро с Марией де Падилья, дочерью кастильского гранда. Это была красивая девушка неполных шестнадцати лет, с любезными манерами, наделенная незаурядным умом и редкой добротой. Позже она станет матерью принцессы, названной в честь королевы-матери Констанцией.
В свою очередь, мать дона Педро устроила брак сына с французской принцессой, дочерью герцога Пьера де Бурбона. Бланка (или Бланш) де Бурбон отличалась красотой, умом, имела мягкий, кроткий характер, но она не смогла завоевать сердце короля. Дон Педро с большой неохотой согласился на свадьбу. Как только принцесса приехала в Вальядолид, он отправился в Андалусию и под предлогом неотложных дел четыре месяца не показывался в столице.
В 1353 году король все-таки обвенчался с Бланкой, но сразу после свадьбы вернулся к Марии Падильи в замок Монтальван. Молодая жена сразу после свадьбы была выслана в замок Аревало, к северо-западу от Мадрида, где ее держали под строжайшим надзором. Вся Кастилия глухо роптала, проклиная жестокосердие короля, но малейшее недовольство каралось смертью.
Альфонсо де Альбукерке, долгое время являвшийся фаворитом дона Педро, вынужден был уступить свое место дяде Марии Фернандо де Гинестросу. Разозленный экс-фаворит вступил в заговор с гроссмейстером ордена Калатравы и другими грандами, чтобы восстановить королеву Бланку во всех ее правах. Но заговор был раскрыт.
Воспользовавшись благоприятным случаем, дон Педро подчинил себе кастильскую знать, а Альбукерке и гроссмейстер скрылись за границей. Король выместил злобу на невинных вассалах первого, а последнего убедил вернуться в Кастилию, в замок Альмагро. Здесь гроссмейстера бросили в темницу, и после того как он под пытками отказался от своего сана, его умертвили.
Капитул ордена передал сан гроссмейстера брату королевской любовницы Диего де Падильи. Новый гроссмейстер сделался правителем государства вместе со своим дядей Гинестросой. Другой брат Марии, несмотря на свое незаконное происхождение, был определен гроссмейстером ордена святого Иакова на место сына Элеоноры Гусман дона Федериго, насильственно лишенного этого звания.
Избежавший расправы Альбукерке оказался при дворе короля Альфонсо Португальского. Граф Трастамара и его брат дон Фадриго по приказу короля выехали в Лиссабон, чтобы потребовать выдачи беглеца. Однако братья просили португальского монарха о другом: помочь освободить Кастилию от тирана. Альфонсо им отказал.
Тем временем Папа Иннокентий VI пригрозил Педро и его фаворитке отлучением, если они не прекратят свое незаконное сожительство. На Марию эти угрозы, судя по всему, произвели впечатление, так как она неожиданно удалилась в монастырь.
Впрочем, дон Педро горевал недолго и вскоре влюбился в первую красавицу Кастилии Хуаниту де Кастро, молодую вдову бискайского владетеля Диего де Гаро. Гордая дама не соглашалась на роль фаворитки. Снедаемый страстью, дон Педро приказал вызвать королеву Бланку на суд. Епископы городов Авилы и Саламанки признали брак венценосной четы недействительным и расторгли его. Король тотчас женился на молодой вдове, но быстро пресытился ею. Опечаленная Хуанита де Кастро уехала в маленький провинциальный городок, где и окончила свои дни.
Возмущенные поведением короля вельможи съехались в Сиудад-Родриго. Заговор возглавил Альбукерке. К нему присоединились сыновья Элеоноры Гусман, а также брат изгнанной Хуаниты, Перес Кастро, один из могущественнейших вельмож Галисии.
Кроме того, к ним примкнули дон Хуан и дон Фернандо Арагонские, которые привели с собой не менее 6 000 бойцов. Мятежные кастильцы и их арагонские союзники надеялись, что аристократы и народ Кастилии присоединятся к ним. Они требовали восстановления Бланки де Бурбон в правах законной супруги и удаления родни Марии Падильи со двора. Римский папа и французский король поддержали их.
Но и дон Педро не дремал. Он лишил братьев графа Трастамары всех привилегий и званий. Бланку де Бурбон отправил в Толедо, чтобы там заточить в алькасаре (укрепленном замке). Несчастная, испугавшись, что ее везут на казнь, сбежала по пути в церковь. На ее защиту встали все жители Толедо, за что впоследствии пострадали.
Повстанцы одерживали одну победу за другой. Дон Педро отступил в Тордесильяс, где был осажден. В разгар войны Альбукерке неожиданно умер. Вероятно, его отравил врач-итальянец, подкупленный Педро. Однако смерть лидера коалиции не повлияла на ход событий. Инсургенты, руководимые сыновьями Элеоноры Гусман, Энрике и Федериго, продолжали осаду. Им удалось взять в плен Гинестросу. Находясь в безвыходном положении, дон Педро отправился в Торо на переговоры с лидерами восстания. Там его взяли под стражу и вынудили согласиться на все условия.
Братья Марии Падильи были казнены. Мирный договор предстояло утвердить на кортесах, которые собирались в столице Старой Кастилии Бургосе. Кастильские инфанты и большинство лидеров коалиции, посчитав, что война окончена, уехали из Торо. Они не учли одного: жители Бургоса ревниво относились к Новой Кастилии и ее столице Толедо. Поэтому на кортесах верх взяли сторонники дона Педро. Королю были выделены деньги, на которые он смог навербовать наемников.
Получив солидное подкрепление, дон Педро напал на лагерь восставших и изгнал их с территории Кастилии. Захватив непокорный Толедо, он выслал королеву Бланку под надежным эскортом в Медину-Сидонию. По его приказу 22 человека были казнены без всякого суда, а Толедо отдан на разграбление наемникам. Сотни христиан и евреев были убиты.
Отомстив толедцам, Педро пошел на Торо, где скрывались Энрике и Федериго. Инсургенты оборонялись почти год, но все-таки сдались (1356). Правда, сыновья Леоноры опять ускользнули, но многие их сторонники были схвачены и убиты. Тогда же в плен попал один из сыновей Элеоноры де Гусман, Хуан. Педро попытался завладеть его красавицей-женой, но женщина скрылась в монастыре. Педро не оставил ее в покое и там, и, чтобы не сделаться жертвой насилия, она страшно обезобразила себя. Тогда король велел убить дона Хуана и отослать несчастной его труп.
Граф Трастамара был принят во Франции. Король Иоанн даже выделил ему пенсию в размере 10 000 франков. Педро отпраздновал свою победу блестящими турнирами и пирами в Тор-десильясе, после чего уехал в Севилью. Отсюда он объявил войну арагонскому королю, к которому бежали многие знатные синьоры.
Между государствами началась война. На стороне арагонцев выступили король Наварры и правитель Марокко. К ним присоединились граф Трастамара и другие бежавшие из Кастилии вельможи. Дон Телло тоже поспешил к ним со своим войском.
Дон Педро нанес сокрушительное поражение королю Арагона. Дон Фра-диго, дон Хуан, жена дона Телло, дон Хуан Арагонский, Элеонора Кастильская, вдовствующая арагонская королева, и многие знатные синьоры были казнены по приказу жестокого дона Педро, наполнившего свое государство страданиями и ужасом.
В 1361 году такая же печальная участь постигла Бланку де Бурбон. А через шесть месяцев умерла донья Мария де Падилья. Дон Педро был потрясен смертью юбовницы.
На совете кастильских грандов он велел признать Марию его законной женой, а ее сына дона Альфонсо законным наследником корон Кастилии и Леона. Все ее дочери были объявлены кастильскими инфантами. В случае, если бы дон Альфонсо умер раньше отца, право наследования переходило к дочери Падильи Беатрисе. Ее сосватали за сына и наследника короля Арагонского.
Весной 1363 года Педро овладел Магальином, Борхою, Тарасоною; взял приступом Кариньену, разграбил этот город и перебил множество безоружных людей. Он угрожал самой Сарагосе, но горожане самоотверженно защищались. Встречая на каждом шагу упорное сопротивление, Педро внезапно пошел на Валенсию, быстро овладел Сегорве, Мурвиэдро, подступил, наконец, к самой Валенсии.
Король Арагонский готовился к решающему сражению, но аббат фенанс-кий убедил его заключить мир. Города, завоеванные Педро, остались за ним, он снова обещал отдать Беатрису за наследника арагонского престола. Но все понимали, насколько этот мир иллюзорен.
Казнь Бланки де Бурбон оттолкнула от короля Кастилии всех европейских монархов. Дон Энрике, граф Трастамара, обратился за помощью к французам. Король Франции Карл внял его просьбам и распорядился направить в Испанию войска под командованием Жана де Бурбона, графа де ля Марша, двоюродного брата королевы Бланки. В помощь ему был призван Бертран дю Геклен, один из самых знаменитых полководцев того времени Граф Трастамара, после некоторых колебаний, согласился принять титул короля Кастилии Узнав об этом, король Арагонский также заключил с ним соглашение в обмен на военную помощь он получал Мурсию и несколько крепостей на кастильской границе.
Когда союзные войска вступили в Кастилию, граф Трастамара призвал народ объединиться в борьбе против тирана. И его слова нашли отклик в сердцах кастильцев. Король Энрике с триумфом вошел в Бургос и был там торжественно встречен своей супругой.
Дон Педро бежал в Севилью. Он погрузился на корабль и отплыл в Португалию. Но там поддержки не нашел и вернулся в Кастилию. В Галисии Педро велел казнить архиепископа Толедского, чтобы, овладев его имуществом и деньгами, направиться к Эдуарду, принцу Уэльскому.
Дон Педро заключил с Эдуардом договор, по которому в обмен на престол обязался выплатить 500 000 флоринов и отдать англичанам Бискайю, а также выплатить огромное жалование всем рыцарям и баронам, выступившим под его знаменами. Принц согласился помочь кастильскому королю и выдвинул свою армию в Испанию. Под его началом находились лучшие в Европе войска, а сам он слыл выдающимся полководцем.
Дон Энрике к этому времени распустил войска и оставил при себе лишь отряд в 1500 рыцарей и небольшой эскорт из благородных синьоров Кастилии. Власть его еще не была прочной. Король Арагонский требовал Мурсию. Энрике противился этому, в результате между союзниками произошел разрыв.
Тем временем армия принца Эдуарда стремительно продвигалась по Кастилии, захватывая города и разрушая замки. Решающая битва произошла в апреле 1367 года при Наваррете к югу от Эбро и завершилась полным разгромом кастильцев Дон Энрике спешно отступил. Его брат Санчо, а также множество его друзей и сторонников оказались в плену у англичан.
Коварный дон Педро выплатил английским союзникам лишь малую толику обещанного.
Когда же принц Эдуард пожелал вступить во владение Бискайей, ему и в этом было отказано. Благородный принц не стал доказывать свои права силой и вернулся в Гиень.
Все захваченные в плен сторонники дона Энрике были казнены; города королевства, изменившие законному государю, присуждались к уплате огромных штрафов и контрибуций.
Однако сам дон Энрике не собирался сдаваться. Во Франции он получил денежный займ и собрал на эти деньги армию в 10 000 человек. Через пять месяцев после ухода англичан Энрике возобновил войну. К нему присоединился Бертран дю Геклен с двумя тысячами французов.
Педро был ненавистен всем. Когда Энрике пришел на Эбро, Старая Кастилия восстала и поддержала его. В сентябре он вступил в Калагорру и Бургос. Кордова тоже была на стороне мятежника. Но Толедо и Севилья сохранили верность Педро. В течение года в Андалусии и Новой Кастилии свирепствовала опустошительная война.
В 1369 году пал Толедо. Педро считал спасение Толедо вопросом чести, этот город являлся ключом ко всей Кастилии. Поэтому король, несмотря на малочисленность своего войска, решил принять бой в открытом поле. Решающая битва произошла близ Монтьеля, в предгорьях Пиренеев Педро защищал свою корону отважно, но армия его была наголову разбита и рассеяна. С четырьмя спутниками он скрылся в замке, который Энрике взял в осаду.
Когда запасы провизии и снаряжения подошли к концу, дон Педро предложил дю Геклену 100 000 золотых дублонов в обмен на свободу. Геклен принял предложение и назначил место для переговоров.
Дон Педро в сопровождении трех кастильских синьоров выехал из города и прибыл в указанное место. Французские воины провели его в палатку своего полководца, где уже находились дон Энрике, дю Геклен и другие вооруженные люди. Поняв, что угодил в ловушку, дон Педро вскричал: «Я король Кастилии!» — и схватился за меч, но в тот же миг дон Энрике выхватил кинжал и одним ударом поразил противника Это трагическое событие, не делающее чести дю Геклену, обеспечило дону Энрике спокойное и продолжительное царствование.
ТИМУР ТАМЕРЛАН (1336–1405)
Полководец, эмир с 1370 года. Создатель государства со столицей в Самарканде. Разгромил Золотую Орду. Совершал завоевательные походы в Иран, Закавказье, Индию, Малую Азию и другие, сопровождавшиеся разорением многих городов, уничтожением и уводом в плен населения.
Тимур, сын барласского бека, эмира Тарагая, родился в селении Ходжа Ильгар (недалеко от города Шахрисабза) С юных лет Тимур был хорошо знаком с военным делом и принимал участие в междоусобных распрях.
По-видимому, личная храбрость и ярко выраженные качества вожака создали Тимуру широкую популярность среди молодежи. Вокруг него собрался хорошо вооруженный отряд, который совершал набеги на земли соседей и грабил купеческие караваны. Тимур хорошо знал среду кочевников-скотоводов, оседлых земледельцев и горожан. Он выдвинулся в период нападения на Мавераннахр моголистанского хана Тоглук-Тимура, который дважды — в 1360 и 1361 годах — пытался подчинить себе эту богатую страну и, не встретив сопротивления, дошел до Кашкадарьи, правитель которой Хаджи-барлас бежал в Хорасан. Тимур поступил на службу к Тоглук-Тимуру, который, отправляясь домой в Моголистан, передал ему управление чешским вилайетом. Так, в 25 лет Тимур стал владетелем небольшого, но богатого тумена.
Тимур недолго был на службе у моголистанского хана. Когда последний назначил правителем в Мавераннахр своего сына Ильяс-ходжу, Тимур не пожелал ему служить, порвал с ним и стал самостоятельным владетелем. Возможно, этот разрыв произошел благодаря поддержке Хусейна — внука влиятельного тюркского эмира Казагана, с которым Тимур вступил в союз в 1361 году.
Последующие четыре года (1361–1365) являются периодом наибольшей близости между двумя эмирами, которые вступили в родственные отношения, сестра Хусейна Улджай Туркан-ага стала женой Тимура. Союз эмиров представлял собой значительную силу в Мавераннахре, однако он использовался главным образом в их личных интересах для грабительских набегов. Во время военных походов (на Сеистан) Тимур получил тяжелые ранения в правую руку и правую ногу. Рука впоследствии почти высохла, а на правую ногу Тимур хромал всю жизнь, почему и получил прозвище «Тимурленг» — Тимур-хромец, в европейском произношении — Тамерлан.
После смерти Тоглук-Тимура изгнанный из Мавераннахра Ильяс-ходжа не захотел примириться со своим положением и в 1365 году с большим войском выступил в поход на Мавераннахр Хусейн и Тимур подготовились к сражению Битва, вошедшая в историю под названием «Джанг-и-лой» («Битва в болотистой местности»), состоялась между нынешним Чиназом и Ташкентом. Во время сражения начался ливень, образовалась липкая скользкая грязь, всадники теряли устойчивость и падали. Из-за несогласованности действий Тимур и Хусейн потерпели неудачу. В самый разгар сражения, когда войско Тимура добилось серьезного успеха, Хусейн не поддержал его, и это решило исход битвы. Оба эмира покинули поле боя и с остатками войска отступили сначала в сторону Самарканда, а потом на юг, к Амударье, переправившись через которую, укрылись в Балхской области.
Теперь дорога на Самарканд, оставленный без гарнизона и военачальников, была для Ильяс-ходжи открыта. Таким образом, население было брошено на произвол судьбы. К счастью для жителей, в городе в это время находилась значительная группа сарбадаров, выступавшая против эксплуаторской власти Моголистана.
Когда весть о приближении Ильяс-ходжи дошла до жителей Самарканда, Маулан-задэ, учащийся самаркандского медресе, обратился к народу с пламенной речью, призвав защищать город до конца.
Войско Ильяс-ходжи попало в умело расставленную ловушку. Захватчикам пришлось поспешно уйти, потеряв, по одним данным, 1000, а по другим, 2000 человек и огромное количество лошадей.
Весть о победе сарбадаров над Ильяс-ходжой дошла до эмиров — Хусейна и Тимура. Зиму Тимур проводил в Карши, а Хусейн — на берегу Амударьи. Весной они встретились и вместе двинулись к Самарканд. Остановились они у самого города, в местности Кан-и-Гиль. Оба эмира дали знать сарбадарам, что одобряют их действия и хотели бы с ними встретиться. Сарбадары поверили «добрым» намерениям эмиров, на приеме у которых им действительно было оказано много знаков внимания. Однако, когда на следующий день они вновь появились в ставке Хусейна и Тимура, их вероломно схватили, связали и казнили всех, за исключением Маулана-задэ, которого своим заступничеством перед Хусейном спас Тимур.
Покончив с сарбадарами и их вождями, Хусейн и Тимур весной 1366 года вновь подчинили себе Самарканд.
Между тем отношения между Тимуром и Хусейном изо дня вдень ухудшались. Оба эмира втягивали в свои распри других мавераннахрских владетелей. Однако феодальная анархия в стране не могла продолжаться бесконечно. Объединения хотели купцы, ремесленники, мусульманское духовенство и земледельцы.
Тимур лучше, чем Хусейн, понимал требования времени и группировал вокруг себя духовенство и городское население, сочувственно относившееся к его политической линии.
В конце 60-х годов Хусейн стал укреплять принадлежавший ему Балх, перестроил в нем цитадель Хиндуван и восстановил городские стены. Туда он перевез все свое имущество и много оружия. Прекрасно понимая, на что направлены приготовления Хусейна, Тимур решил опередить его.
В 1370 году, собрав хорошо вооруженное войско, он осадил Балх и ценой больших потерь овладел городом. По его приказу была разрушена цитадель и город отдан на разграбление воинам. В цитадели Тимур захватил казну. Хусейн принял смерть от руки союзника Тимура, правителя Хутталяна Кейхосрау. По словам летописцев, еще в самом начале похода на Балх Сейид Береке, родом из Мекки, предсказал Тимуру великое будущее и вручил ему символы власти — барабан и знамя.
Взятие Балха и смерть Хусейна явились решающими событиями в жизни Тимура. На курултае начальников войска (командиров туменов и тысячников) Тимур был провозглашен единым государем. Он называл себя эмиром курагани, так как женился на вдове Чингизида эмира Хусейна. Чувствуя пиетет к величию империи Чингиза, он назначил подставным ханом Чингизида Суюр-гатмыша. Влияние и авторитет Тимура были безграничны. Термезские шейхи, братья Абулмаали и Али-Акбар, носившие титул худованд-задэ (владыка) первыми поняли это. Их свидание с Тимуром в Балхе положило начало прочной связи с духовенством, которая не нарушалась в течение всего правления Тимура.
Из Балха Тимур направился в свой родной город Кеш (Шахрисабз), где занялся устройством внутренних дел государства Давуда, одного из своих сподвижников, он назначил эмиром дивана, то есть везиром. Сохранив прежнее административное деление Мавераннахра на трумены, сделанное Кебек-ханом, Тимур назначил на должности начальников туменов и тысячников новых лиц.
В 1370 году Тимур переехал в Самарканд, где приступил к вооружению городских стен, цитадели и дворца. Ему необходима была хорошо укрепленная столица — надежный оплот против оппозиционных владетелей, со стороны которых он мог ожидать вооруженного выступления против себя.
Тимур знал, что стране нужна твердая власть. Он привлек и подчинил себе мелких владетелей Мавераннахра, организовав несколько грабительских набегов на соседние страны. Тимур хорошо разбирался в настроениях большинства владетелей Мавераннахра. Свою среду он знал очень хорошо с ранней юности, знал, как стремятся мавераннахрские владетели совершить поход с целью получения добычи — он и сам стремился к таким же походам. Большой государственный ум сочетался у Тимура с привычками феодала-владетеля, который не упустил бы случая захватить у соседа добро, если бы для этого в данный момент у него имелись достаточные военные силы.
Уже первые годы правления Тимура показали, что он стал сочетать государственную деятельность по объединению Мавераннахра с организацией походов, не связанных с объединением государства, а носивших чисто грабительский характер.
Объединить и подчинить земли между Амударьей и Сырдарьей, а также Фергану и Хашскую область Тимуру не представляло особого труда. Здесь не было такого владетеля, который мог бы противопоставить Тимуру свою волю. Иначе обстояло дело с Хорезмом — древней культурной областью. Хорезм был разделен на две части Северный Хорезм с городом Ургенчем вошел в состав Золотой Орды, а Южный — с городом Кятом — в улус Чагатая. В начале 60-х годов, в смутное время, наступившее в Золотой Орде после смерти хана Бердибека (1359), из племени кунграт выдвинулась самостоятельная династия Суфи.
Хусейн Суфи начал объединение Северного и Южного Хорезма и захватил два города Кят (тогда крепость) и Хиву. Тимур, претендовавший на все наследие улуса Чагатая, считал этот акт незаконным и в 1372 году отправил к Хусейну Суфи посла с требованием вернуть захваченные города. Хусейн отказался выполнить это требование. Тимур немедленно двинул против него свое войско. Путь к Ургенчу лежал через Кят, который был взят после недолгого сопротивления. Затем та же участь постигла и Хусейна. Он укрылся в цитадели Ургенча, где вскоре умер. Место Хусейна занял его брат Юсуф Суфи. Тимур предложил ему мир, одним из условий которого было требование выдать за своего сына Джехангира Хан-задэ дочь Хусейна — внучку Узбек-хана. Юсуф Суфи согласился.
После ухода Тимура Юсуф Суфи не выполнил условий мира и вновь захватил Кят. Своими действиями он вызвал второй поход Тимура в Хорезм(1373–1374), но до военного столкновения дело не дошло, так как Юсуф принес повинную, обещая немедленно выполнить все условия мира.
В результате Южный Хорезм вошел в состав государства Тимура, однако успех оказался временным. Юсуф Суфи, воспользовавшись отсутствием Тимура (воевавшего с Урусханом), в 1375 году вновь овладел Южным Хорезмом. Взаимные стычки и обиды продолжались до 1379 года, когда Тимур после трехмесячной осады овладел Ургенчем, и Южный Хорезм окончательно вошел в состав империи Тимура.
Существовала еще сильная Золотая Орда, которая, так же как и Белая орда, угрожала могуществу Тимура. С первых лет своего правления Тимур внимательно следил за тем, что происходило в улусе Джучи, в состав которого входили Золотая и Белая орды. Постепенно Белая орда обособилась и ввела своих собственных ханов. Урус-хан, правивший в ней до 1375 года, задумал объединить обе части улуса Джучи под своей властью.
Тимур, опасаясь этого объединения и его возможных последствий для своего государства, искал повода для вмешательства. Удобный случай представился. Один из узбекских эмиров Белой орды, правитель Мангышлака Туйходжа-оглан, был убит Урусханом за то, что не выступил с ним в поход против Золотой орды. Сын Туйходжи-оглана Тохтамыш бежал из Белой орды и явился в 1376 году к Тимуру, предлагая свои услуги.
Учитывая общую обстановку в орде и считая чрезвычайно выгодным для себя иметь в Белой орде своего ставленника, Тимур предложил Тохтамышу военную поддержку, тут же снарядил войско и отправил его в Белую орду отвоевывать у Урусхана белоордынский престол. В двух походах (1376) Тохтамыш был разбит. Тогда Тимур, несмотря на зимнее время, направился с войсками против Белой орды, но из-за сильных морозов поход был прерван. Только в 1379 году Тимуру удалось посадить Тохтамыша на престол Белой орды.
Тохтамыш не оправдал надежд Тимура. Став ханом в Белой орде, он пошел по стопам Урус-хана и начал борьбу за объединение и усиление Золотой Орды. Победа над Мамаем в 1380 году дала возможность Тохтамышу захватить верховную власть в Золотой Орде и вновь объединить обе части улуса Джучи.
Стремясь возродить Золотую Орду и расширить ее пределы, Тохтамыш предпринял несколько походов в Закавказье и Азербайджан. В 1385 году он направил многочисленное войско для захвата Тебриза.
В конце 80-х годов Тохтамыш явно искал случая для столкновения с Тимуром, стремясь отвлечь его от персидских походов. В 1387–1388 годах, воспользовавшись отсутствием Тимура, он напал на Мавераннахр. В это же время поднял восстание Сулейман Суфи и Тимур совершил последний поход на Хорезм (1388. Заняв Ургенч, Тимур уничтожил династию Суфи, а жителей города переселил в Самарканд. В течение десяти дней войска Тимура грабили прекрасный богатый Ургенч, в результате один из центров торговли между восточной Европой и Средней Азией был уничтожен. Только в 1391 году Тимур приказал восстановить город. Так прекратило самостоятельное существование небольшое, но богатое и культурное Хорезмское государство. Хорезм вошел в состав державы Тимура, а позже государства Тимуридов. Таким образом, все земли Средней Азии, за исключением Семиречья и низовьев Сырдарьи, оказались в руках завоевателя.
Тимур, ведя войны с Тохтамышем, стремился полностью ослабить улус Джучи, так как видел в самом существовании могущественной Золотой Орды постоянную угрозу своему государству. Он провел три больших похода против Тохтамыша (в 1389, 1391 и 1394–1395 годах).
В 1395 году произошло решающее сражение между Тимуром и Тохтамышем на Северном Кавказе, в долине реки Терек. Тохтамыш потерпел поражение, и Тимуру открылась свободная дорога в Поволжье, к самому сердцу Золотой Орды — ее столице городу Сараю Берке. Большой и богатый город был захвачен, разграблен и сожжен, причем из него была вывезена огромная добыча, в состав которой кроме разнообразных материальных ценностей входило большое число пленных — мужчин, женщин и детей, обращенных победителями в рабство. Пострадало не только Нижнее Поволжье с его главными городами — Сараем Берке и Хаджи Тарханом (Астрахань), но и Крым с его приморскими городами (например, Кафа), а также Азак (Азов) и Северный Кавказ.
Известно, что опустошения и разрушения здесь были настолько велики, что все эти места долго не могли экономически возродиться… Если борьба Тимура с Хорезмом и Золотой Ордой была вызвана интересами объединения Средней Азии в сильное государство, то походы в Персию, Закавказье и Индию носили завоевательный и грабительский характер.
Таков был и поход Тимура в 1381 году на Герат, которым владел в то время Гиясуддин Пир-Али из династии Куртов. Жители не оказали упорного сопротивления Тимуру, так как поверили его обещаниям гарантировать им жизнь и неприкосновенность имущества, если они останутся в домах и не примут участия в защите города.
Понятно, что в такой обстановке Тимуру легко было взять один из наиболее укрепленных городов Хорасана. Наложив на жителей огромную дань, Тимур приказал наиболее именитым жителям Герата покинуть город и отправиться в Шахрисабз, который Тимур в то время всячески старался возвеличить и украсить.
Опасаясь возможного восстания жителей Герата, Тимур приказал срыть укрепления города (городские стены с башнями), снять ворота и т. д. Не тронута была только цитадель Ихтияруддин. Предположения Тимура оправдались в 1383 году, то есть через два года после взятия города, гератцы восстали, однако победить не сумели, восстание было жестоко подавлено. На этот раз они заплатили значительно большую дань. В том же 1383 году династия Куртов (с 1381 года вассалов Тимура) была окончательно низложена, а еще через шесть лет, в 1388 году, сын Тимура Мираншах коварно убил на пиру ее последнего представителя.
К середине 80-х годов весь Хорасан уже принадлежал завоевателю. На этом его движение в глубь Персии не остановилось. Тимур совершил еще три длительных похода в Персию сначала «трехлетний» (с 1386 года), затем «пятилетний» (с 1392 года) и, наконец, «семилетний» (с 1399 года). Походы эти были успешны и завершились покорением всей Персии. Военачальники и простые воины Тимура были жестоки и безжалостны к населению, у которого они отнимали имущество, свободу, а часто и саму жизнь.
Особенной жестокостью Тимур отличился в 1387 году в походе на области Фарса и Исфахана, которыми владели Музаффариды. После захвата Исфахана он приказал жителям выкупить свою жизнь и право на имущество. Для сбора выкупа кварталы города были поделены между эмирами войска Тимура. Однако исфаханцы не желали платить дань и подняли восстание против оставленного в городе гарнизона. Почти все чиновники Тимура, которым поручили собирать дань, погибли. Узнав об этом, Тимур приказал войскам вновь захватить город. Началось массовое убийство населения. Каждый воин должен был доставить Тимуру определенное количество голов. Шарафуддин Али Иезди при всем своем пристрастии к Тимуру вынужден был признать, что не все воины решились убить такое большое число мирных мусульман и предпочли уплатить за голову по двадцать кебекских динаров. В исфаханском побоище было собрано 70 000 голов, из которых по приказу Тимура в «назидание» другим были сложены высокие башни. Не раз ходил Тимур с большим войском и в Азербайджан, но покорил его лишь в 1397 году. Армению и Грузию он подчинил себе в 1392 году, оставив в памяти народа воспоминание о себе, как об одном из жесточайших завоевателей.
В индийском походе (1398–1399) Тимур ограбил огромную страну, безжалостно перебив 100 000 безоружных индийских пленных, заподозренных им в организации восстания в его тылу во время битвы с султаном Насируддин Махмудом Дехлийским Тимур, разбив войска дехлийского султана и захватив прославленный город Дехли (Дели) и близлежащие области, вывез огромную добычу.
В 1400 году Тимур вступил в борьбу с турецким султаном Баязедом I и египетским султаном Фараджем, захватил Сивас в Малой Азии и Халеб (Алеппо) в Сирии. В 1402 году при Анкаре Тимур столкнулся с Баязедом в решающем сражении. В каждой армии насчитывалось более 200 000 воинов. В этой битве могущественный османский султан Баязед был наголову разбит и взят в плен. Победа при Анкаре в 1402 году почти на 50 лет отсрочила завоевание Константинополя турками-османами.
В течение нескольких лет Тимур тщательно готовился к походу на Китай и начал его в конце 1404 года, выступив с 200-тысячным войском. И только смерть Тимура, последовавшая 18 февраля 1405 года в Отраре, прервала поход.
Тимур, отличавшийся большим военным и государственным талантом, был сыном своей эпохи. За свою жизнь он истребил девять династий. Он жестоко разорял завоеванные земли, зачастую истреблял население Тимур стремился к завоеванию всего мира, утверждая, что «если на небесах есть только один Бог, то и на Земле должен быть только один правитель» Власть его была абсолютной.
Огромным государством Тимур управлял через своих сыновей, внуков и приближенных, назначив их правителями. При этом он широко использовал систему суюргала (вознаграждение со стороны правителя). Лица, получившие суюргальные владения, управляли ими как вассальные правители.
Только сила и страх держали в узде вассалов Тимура. В 1375 году Тимур казнил непокорного главу племени джалаир, а джалаиров распределил по разным округам, уничтожив таким образом целое кочевое владение в районе Ходженда. Согласно рассказу Ибн Арабшаха, в 1338 году Тимур коварно перебил в Самарканде некоторых эмиров, выразивших недовольство. Он отнял Фарс с городом Ширазом у сына Омар-шейха Пирмухаммеда, который не выступил в поход по его приказу Впрочем, в 1403 году он снова вернул Пирмухаммеду его суюргал.
Военная история называет Тимура в числе крупнейших полководцев средневековой Азии. и Его военное дарование раскрылось в двух направлениях как реорганизатора войска и как полководца. В его армии соблюдалась железная дисциплина.
Свои войны Тимур вел с исключительной жестокостью, бесчеловечностью, которая ничем не могла быть оправдана. Чем можно оправдать постройку башни из 2 000 живых людей, переслоенных битым кирпичом и глиной при взятии Исфизара (город в Афганистане) или сооружение в восставшем Исфагане башен из 70 000 голов, или, наконец, погребение заживо 4 000 людей после взятия города Сиваса в Малой Азии?
Тимур не принадлежал к Чингизидам, поэтому никогда не именовал себя ханом. Как и все люди того времени, он относился к титулу «хан» с большим пиететом и, несмотря на свое честолюбие и властолюбие, вынужден был носить титул эмира, присоединив к нему титул «курагана» (зятя, в данном случае ханский зять). Право на титул курагана он приобрел после женитьбы на Сарай Мулькханым, которую он взял из гарема эмира Хусейна в 1370 году и которая была дочерью Чингизида Казан-хана, последнего хана Мавераннахра из дома Чагатаев.
Тимур, по словам Хафизи Абру, имел познания в истории тюрков, арабов, персов, особенно он ценил практические знания. Он был прежде всего политиком и, стараясь из всего извлечь пользу для государственного дела, сохранял самые дружеские связи с представителями мусульманского духовенства, создавшими ему популярность среди феодальной верхушки и воинов. Как тогда было принято, он держал при себе духовника — шейха Береке, — который «молитвой старался подкрепить то, что делал Тимур мечом». Однако политический расчет Тимур ставил выше споров между отдельными правоверными толками.
В Мавераннахр, центр своего обширного царства, Тимур ввозил не только различные материальные ценности, но главным образом пленных специалистов-ремесленников, художников, архитекторов, ученых. В Самарканде можно было увидеть мастеров Хорезма, Исфагана, Шираза, Халеба и других городов Востока. Их технические знания и творческое вдохновение использовались при строительстве дворцов, мечетей, медресе, мавзолеев, загородных садов. Испанский посол Клавихо, посетивший Самарканд в 1403–1404 годах, был поражен размахом строительных работ Тимура.
Самарканд был украшен новыми величественными зданиями, благоустроенными базарами, пополнен кварталами ремесленников самых разнообразных специальностей. Тимур до конца своих дней находился в здравом рассудке. Он позвал к себе принцев и принцесс из гарема, придворных и значительных эмиров, которые сопровождали его в Отрар, и объявил им, что знает о своей скорой смерти и ожидает ее спокойно, он возражает против обычного в таких случаях громкого плача Эмирам и принцам он приказал позаботиться о том, чтобы Иир Мухаммед, сын Джахангира, стал его преемником, они все должны дать обязательство привести к соответствующей присяге остальных его потомков. Предложение одного из присутствующих, что нужно срочно вызвать принцев из лагеря под Ташкентом, он отверг. Его жизнь так долго не продлится, всех тех, кто здесь в Отраре присутствует, достаточно для того, чтобы засвидетельствовать его последнюю волю. В конце он предостерег их «Что бы я ни говорил и ни советовал, вы не можете ни в чем проявлять слабость, вы должны крепко держать в руках рукоятку меча, так как если тело позорят, а в сердце допускают слабость, то это ведет к уничтожению разума и к смерти души. Низость не позволить достичь того, к чему стремился, кто проявляет слабость, тот не достигнет того, чего он желает». Приближенные старались скрыть от членов династии смерть Тимура, тем не менее весть о ней быстро распространилась Наступил период смут.
ВИСКОНТИ ДЖАН-ГАЛЕАЦЦО (1347–1402)
Тиран (правитель) Милана. Герцог Милана (с 1395 года), Ломбардии (с 1397 года). Проводил централизаторскую политику. Стремился к объединению под своей властью Северной и Средней Италии.
Знатный итальянский род Висконти ведет свою историю с конца X века. Достоверно известно, что еще в 1037 году один из его основателей Элипрандо был назначен вице-графом (visconte) Милана. Сын его, Оттон, стал называть себя титулом отца — Висконти. Его потомки играли заметную роль в Милане и Ломбардии, оспаривая первенство у дома делла Торе. Оттон Висконти в течение 18 лет управлял Миланом. Однако после его смерти власть снова перешла к делла Торре, над которыми окончательно восторжествовал только Маттео Висконти Великий, получивший в 1311 году сан императорского викария и миланского графа. Затем его сменил Джованни Висконти. После смерти Джованни (1354) синьория перешла в руки его племянников — Галеаццо II и Бернабо. Наиболее энергичным из них был Бернабо, человек необузданного нрава, жестокий тиран, в политике которого дерзость и необоснованные предприятия преобладали над продуманностью и мудрым расчетом.
Двор Бернабо и Галеаццо II отличался пышностью. Брачные церемонии (например, празднование брака дочери Галеаццо II с английским принцем) проходили с большой роскошью. Все это требовало огромных средств и вызывало рост налогов. Малейшее сопротивление правителям каралось казнью. Тираны находились в постоянном страхе. Бернабо построил себе крепость в Милане, Галеаццо II — в Павии, где они жили, охраняемые гвардией, заботясь прежде всего об удовлетворении своих прихотей. Бернабо, любивший охоту и собак, построил в Милане особый дворец, где он держал около 500 собак, много собак было роздано жителям Милана, которые своим имуществом, а иногда и жизнью отвечали за здоровье животных.
С 1375 года Галеаццо II, отличавшийся слабым здоровьем, начинает привлекать к управлению своей частью Миланских владений своего сына — Джан-Галеаццо. Женатый на дочери французского короля Карла V (с 1360 года), этот молодой Висконти резко отличался от отца и дяди умеренностью, вкрадчивой осторожностью и громадным политическим чутьем. Получив за своей женой графство Вертю в Шампани, он принимает титул графа Вертю (в итальянском звучании — конте ди Вирту, т. е. графа доблести) и стремится всеми своими действиями оправдать этот титул, резко противопоставить себя, особенно своему жестокому и непопулярному дяде.
В 1378 году Галеаццо II умирает, и Джан-Галеаццо, наследуя ему, становится соправителем Бернабо. Если последний не доверял своему брату, то еще в большей мере он не доверяет своему более деятельному племяннику. Для того чтобы привязать его к себе, Бернабо выдает за него замуж (первая жена Джан-Галеаццо умерла) свою дочь и дает за ней громадное приданое. Однако и этот брак не прекращает взаимных интриг дяди и племянника. Стремясь усыпить опасения Бернабо, Джан-Галеаццо для видимости совершенно не занимается политикой, проводит свое время с монахами, распевает церковные гимны, тратит большие суммы на милостыню и дарения церквам, но за кулисами спокойно и уверенно расставляет свои сети.
В мае 1385 года Джан-Галеаццо извещает дядю о том, что он с небольшой свитой направляется на очередное богомолье в церковь Мадонны в Варезе, недалеко от Милана, и что, проезжая мимо Милана, хотел бы приветствовать его. Ничего не подозревающий Бернабо со своими двумя старшими сыновьями Лодовико и Родольфо, не вооруженный и без свиты, выезжает за Верчеллийские ворота, чтобы приветствовать дорогого племянника, но тут же оказывается схваченным и с триумфом привезен в Милан, где заключен в крепость. Население города восторженно приветствовало своего нового господина Джан-Галеаццо, не без основания ожидая от него прекращения произвола, сделавшего столь ненавистным правление его дяди Милан получил властителя, который должен был довести до апогея его политическое значение.
На следующий день после того, как в мае 1385 года 33-летний Джан-Галеаццо Висконти предательски захватил своего дядю Бернабо и сменил его на престоле Милана, был собран Большой совет (Совет девятисот), формально продолжавший существовать. Совет безоговорочно передал Джан-Галеаццо всю полноту власти.
Несмотря на то что коварный поступок нового государя вызвал в народе не только ужас, но и возмущение, отразившиеся в песнях и стихах, оплакивающих печальную судьбу свергнутого, еще недавно ненавистного тирана, вся территория Миланского герцогства, так же как и его главный город, без особых волнений принимает происшедший переворот.
Стремясь воспользоваться этим и ликвидировать неблагоприятное впечатление от своего вероломства, Джан-Галеаццо гласно проводит процесс смещенного им Бернабо, на которого возводятся самые чудовищные обвинения, правда, в значительной своей части обоснованные. Посылаются в соседние итальянские государства, и в первую очередь во Флоренцию, послы, которым поручается сообщить о происшедшем перевороте. Соседи принимают это сообщение довольно равнодушно. Лишенный какой бы то ни было помощи как изнутри миланских владений, так и извне, Бернабо был переведен в крепость Треццо, где при невыясненных обстоятельствах умер в декабре того же года. Два его сына бродили по Италии, тщетно пытаясь спасти сначала своего отца, а затем хотя бы какую-нибудь часть его владений.
Через месяц после переворота Джан-Галеаццо вернулся в Павию, которая и в дальнейшем оставалась его излюбленной резиденцией, и отсюда принялся энергично и решительно управлять государством, в котором его мало кто знал.
Образованный и красноречивый, скрытный и подчеркнуто вежливый, умеренный в своих личных вкусах и безгранично честолюбивый во вкусах политических, Джан-Галеаццо, никому не доверяя и ни на кого не полагаясь, входит во все детали государственной деятельности, добиваясь в ней немалых успехов уже с первых шагов.
Установку, или, вернее, маскировку, нового герцога ярко рисует его склонность называть себя по имени своей первой жены — графом Вертю. Величая Джан-Галеаццо несомненно приятным ему титулом «герцога доблести», окружающие его льстецы стремились подчеркнуть необычную для миланского тирана добродетельную жизнь, образованность и ум. Правда, этот декоративный и лестный по своему звучанию титул носил чисто номинальный характер. Герцогский диплом от императора не был получен ни предками Джан-Галеаццо, ни им самим, и герцогом Миланским он мог именоваться только самозванно, что, впрочем, его не очень смущало.
Политика Джан-Галеаццо носила весьма целеустремленный характер и была ясно направлена к одной цели — к объединению Северной и Средней Италии и созданию из разрозненных владений с местным правом и привилегиями единого государства с единым законом, правом, единой финансовой и военной системой.
Джан-Галеаццо начал с укрепления центрального управления и финансов, а также с введения единого законодательства. Сразу же ему пришлось встать на путь компромисса создав довольно стройную систему центрального управления, Джан-Галеаццо сохранил старые коммунальные органы, хотя и лишил их реальной власти.
Здесь он, как и многие синьоры, придерживался принципа, сформулированного Макиавелли: «При переменах надо сохранять тень прежних установлений, чтобы народ не подозревал о перемене порядка». Прежний Общий совет Милана (Совет 900, избираемый по 150 человек от шести ворот) назначался государем, реально же управлял городом верховный совет, состоявший из 12 человек, назначаемых синьором.
Этот орган просуществовал до конца XVIII века. Он ведал непосредственно главными отраслями гражданского управления, и от него зависел ряд вспомогательных учреждений. Из независимого города-коммуны Милан превратился в столицу государства, администрация которого полностью подчинялась синьору.
В отношении подчиненных городов Джан-Галеаццо придерживался тех же принципов: формальное сохранение коммунальных органов и фактическое подчинение всех чиновников синьору. Но в смысле организации управления отдельные города отличались друг от друга, так как учитывалась специфика каждого города.
В 1396 году были изданы новые статуты, согласно которым высшая законодательная и судебная власть в государстве сосредоточивалась в руках государя, который издавал свои законы и распоряжения — «герцогские грамоты». Они объединялись в тома и становились юридической нормой при решении аналогичных вопросов. Вместе тем сохранялись и старые статуты коммун, которым следовали в том случае, если они не препятствовали распоряжениямгосударя.
Правительство Джан-Галеаццо, покровительствуя торговле и промышленности, вместе с тем стремилось подчинить себе цехи и торговые объединения, главным образом опасаясь их политической активности.
Продолжалось строительство судоходных каналов и принимались меры для свободного плавания по рекам; заключались соглашения с швейцарскими кантонами с целью создания благоприятных условий для провоза товаров через Сен-Готард.
Беспрерывные войны и содержание чиновников требовали огромных государственных средств. Если прежде центральная власть ежемесячно получала определенную фиксированную сумму от коммун, то в 1388 году была проведена реформа, согласно которой назначались казначеи, которые собирали в коммунах все налоги и передавали их в казну, а коммуны получали из нее суммы только по разрешению синьора. Это позволило Джан-Галеаццо распоряжаться огромными ресурсами. Налоги тяжелым бременем падали на простой народ. За неуплату налогов грозил арест с конфискацией имущества, что вызывало порой эмиграцию ремесленников и купцов.
Централизаторская политика Джан-Галеаццо встречала оппозицию среди крупных феодальных фамилий, сохранивших ряд привилегий и иммунитетов. Некоторые из представителей знати подвергались изгнанию и конфискации имущества, издавались указы о срытии частных замков (по закону 1370 года не разрешалось строить новые крепости). Были запрещены частные тюрьмы феодалов, отменены многие иммунитеты. Издавались указы о запрещении ношения оружия, что прежде всего затрагивало интересы знати, упразднялись и их союзы.
Джан-Галеаццо попытался подчинить своему влиянию и церковь. Он запретил духовенству без его одобрения получать бенефиции, поставив под контроль церковное землевладение, прибегая к конфискациям земель духовенства. Иногда духовенство подпадало под гражданскую юрисдикцию, нередко с него взимались экстраординарные расходы (например, эстимо 1389 года).
Все эти централизаторские меры Джан-Галеаццо осуществлял, ведя непрерывные войны за расширение государства. Основными направлениями его внешней политики были восток и юг.
Под флагом борьбы с кондотьерскими бандами чужеземцев, «опустошающими земли прекрасной страны», он создал Лигу, в состав которой вошло большинство государств Северной и Средней Италии. Более близкой целью Висконти ставил захват владений Скалигеров. Добившись нейтралитета Венеции, Джан-Галеаццо в союзе с Франческо Каррара разбил в двух битвах (1386 и 1387 годы) Антонио делла Скала. В результате Милан присоединил Верону, а к Падуе отошла Виченца. Могущество Скалигеров было сокрушено. После этого в союзе с Венецией, маркизами д'Эсте и Гонзага Джан-Галеаццо направил силы против Франческо Каррара, и последний потерпел в 1388 году решительное поражение. Завоевание Виченцы, Падуи и Вероны явилось крупной вехой ломбардского господства во всей Верхней Италии. Владения Висконти простирались почти до Адриатического моря. Венеция после этого стала в позицию обороны на восточной границе. Насторожились Мантуя и Феррара.
Затем Джан-Галеаццо обратил взоры на Тоскану. В Пизе, Лукке, Сиене, Перудже, Сан-Миньято действовали его агенты и шпионы, большие деньги тратились на подкупы. Теперь Флоренция возглавила борьбу против государства Висконти, которое угрожало самому ее существованию. Начался знаменитый поединок республики с миланской тиранией. В мае 1390 года из канцелярии Флорентийской республики, секретарем которой был известный гуманист Колюччо Салютати, вышел манифест против Висконти. «Теперь стали окончательно ясны цели ядовитой змеи, — говорилось в нем, — после ряда преступлений, насильственных захватов, тиран хочет итальянской короны, чтобы оправдать свою узурпацию. Но истинная Италия — это мы; мы, защищая наше существование, помешаем тому, чтобы все итальянцы впали в рабство».
В свою очередь, придворные поэты Джан-Галеаццо и юристы из его канцелярии заявляли, что Висконти хочет спасти честь Италии, избавить ее от бесчинств чужеземных наемников. В то время как флорентийцы настаивали на защите «сладчайшей свободы», Джан-Галеаццо неустанно подчеркивал, что тот «мир» и «благосостояние», которые господствуют в его государстве, он мог бы дать и другим владениям. Поэты писали о нем как о короле и даже императоре, «новом Цезаре».
Военные действия начались весной 1390 года, и сначала флорентийцы имели некоторые успехи. Но летом 1391 года миланское войско под командой кондотьера Якопо дель Верме нанесло французским отрядам графа Арманьяка, состоявшем на службе Флоренции, крупное поражение под Алессандрией. Эта победа вызвала воодушевление миланцев; ее расценивали как первую победу над чужеземцами-варварами, одержанную после битвы при Леньяно теми же миланцами. Успехи Джан-Галеаццо позволили ему начать переговоры с императором Венцеславом о приобретении им титула герцога. Получив в дар огромную сумму денег (100 000 золотых флоринов), император согласился. Титул герцога Милана должен был в роде Висконти стать наследственным.
Это большой успех, и Джан Галеаццо не жалеет средств для того, чтобы всячески его подчеркнуть и разрекламировать. 5 сентября 1395 года на площади Сант Амброджо в Милане, в самом центре города, происходит торжественная церемония вручения знаков герцогского достоинства имперскими уполномоченными. Прибывшие на празднество представители всех государств Италии принесли новому герцогу поздравления, затем последовали пышная джостра и народное гулянье. Всей Италии стало ясно, что миланский властитель превратился из тирана и захватчика власти в законного государя, получил право выступать наравне с королями Франции, Англии или Неаполя.
Внутри Миланского государства новый титул должен был играть не меньшую роль, укрепив власть Висконти, обосновав право последних на активное вмешательство во все дела на местах, и Джан-Галеаццо не медлит этим воспользоваться. Он вырабатывает и публикует (1396) новые статуты Милана и других городов, входящих в состав герцогства. Кроме того, издается ряд указов, одни из них окончательно подчиняют центральной власти все еще непокорную феодальную знать, другие определяют меры по охране здоровья и благополучия граждан. Большое внимание уделяется развитию культуры. Основывается университет в Павии, куда приглашаются крупные профессора, также закладывается (1396) большой и роскошный картезианский монастырь, знаменитая Чертоза, принимаются меры к ускорению постройки иланского собора. Ведется переписка с виднейшими гуманистами Италии, начиная с флорентийского канцлера Колуччо Салутати; греческий ученый Мануил Хризолор приглашается в университет Павии. Растет богатая герцогская библиотека, для украшения рукописей которой приглашаются виднейшие художники-миниатюристы.
Сам 44-летний герцог, толстый, бледный и неподвижный, почти не покидает своей любимой Павии. Все дела он решает вместе со своими доверенными советниками: церковником Пьетро да Кандия, политиком Никколо Спинелли, военным Якопо даль Верме и финансистом Никколо Диверси. Связь его с внешним миром чаще всего осуществляется через секретарей Пасквино Савелли, ас 1395 года Франческо Барбавара.
Этот небольшой двор и помогает Джан Галеаццо справляться с теми часто весьма серьезными трудностями, которые вызваны разорением его государства и особенно сложным и запутанным международным положением.
В начале 1397 года он получил титул герцога Ломбардии. Так завершился процесс трансформации синьории в государство монархического типа, принципат.
Война с антимиланской коалицией шла с переменным успехом, но в1399 году Висконти удалось овладеть Пизой, затем Сиеной и Перуджей, а в1400 году он установил фактическое господство над Луккой Казалось, Джан-Галеаццо уже близок к осуществлению идеи создания сильного и единого государства в Северной и Средней Италии — придворные открыто говорили о короне Италии для герцога, Флоренция была стянута железным кольцом и ничто как будто не могло спасти ее. Но 3 сентября 1402 года Джан-Галеаццо умер от чумы в своем замке Мариньяно, и Флоренция благодарила смерть, которая, по словам Макиавелли, «была всегда более дружественна к флорентийцам, чем кто-либо из их друзей, и более могущественна, чем все, кто пытался спасти их доблесть».
Как болезнь, так и смерть герцога упорно скрывались его окружением, продолжавшим его политику, но долго сохранять такой секрет было невозможно, и через неделю вдова герцога Катерина объявляет печальную для нее новость, впрочем, уже известную в лагере врагов Милана.
В сознании его современников и ближайших потомков остался образ хитрого, осторожного и энергичного государя, поставившего перед собой грандиозную и, по-видимому, неосуществимую в то время задачу объединения Италии под властью могущественного абсолютного государя.
ЛЮДОВИК XI (1423–1483)
Французский король (с 1461 года) из династии Валуа. Проводил централизаторскую политику, подавлял мятежи. Присоединил к королевскому домену Анжу, Пикардию и другие территории. Покровительствовал ремеслам, торговле.
Людовик XI, сын французского короля Карла VII и Марии Анжуйской, покровительствовал горожанам, а феодальных владельцев преследовал всеми способами, заставляя смиряться перед королевской властью. Еще будучи дофином, он принимал участие в восстании дворянства против своего отца («прагерия», 1440 год). Король простил инсургентов, после чего Людовик удалился в свою провинцию Дофине. Управляя уделом как независимым княжеством, он следовал той же системе, которая впоследствии сделала его жестокое правление столь благодатным для французского народа.
Неумолимый к аристократии, он старался расположить к себе простолюдинов, положил конец рыцарским войнам, оживил торговлю и промышленность, улучшил финансовую систему.
В 1444 году Людовик вместе с отцом участвовал в походе наемников на Швейцарию и Эльзас. После смерти первой жены юной Маргариты Шотландской (1445) Людовик женился против воли отца на Шарлотте, дочери савойского герцога. Карл VII рассорился с сыном, и дофин покинул двор, поклявшись возвратиться лишь после смерти отца.
Людовик бежал в Бургундию к герцогу Филиппу, принявшему его с исключительным радушием. Дофин поселился недалеко от Брюсселя и получал от герцога на содержание своего двора ежемесячно по 6 000 ливров. Филипп поручил своему сыну Карлу опекать гостя. Однако совсем скоро принцы стали смертельными врагами. Карл, прозванный впоследствии Смелым, имел рыцарскую, гордую натуру, помышлял только о войнах и завоеваниях. Людовик, совершенно лишенный рыцарских качеств, вызывал у него лишь презрение.
22 июля 1461 года Людовику сообщили, что его отец, король Франции Карл VII, умер.
После коронации в окружении 14 000 всадников, Людовик XI въехал в Париж, где по этому случаю были устроены грандиозные празднества. Над воротами Сен-Дени, через которые Людовик XI вступал в город, был сооружен корабль (похожий кораблик был на гербе Франции). А когда король со свитой проезжал под аркой, два маленьких ангела спустились с корабля на ниточках и возложили на голову монарха корону. В отличие от своего отца, который охотно отдавал дела правления в руки своих любимцев, Людовик собирался править самостоятельно и потому хотел знать истинное положение дел в государстве. Он много ездил по стране, причем часто менял маршрут. В простой одежде, без свиты, король ходил по улицам городов и заводил разговоры с людьми разных сословий. Людовик XI не любил важничать, презирал роскошь, пышные праздники, рыцарские игры. Его скромный Турнельский дворец являл собою резкую противоположность с великолепными дворцами герцогов и первых вельмож.
Властолюбивый, скрытный, беспощадный, Людовик был тонким психологом. До него правительство действовало почти исключительно силой. Он заменил силу — хитростью, феодальную политику — итальянской системой лжи, обмана, осторожности Людовик XI мечтал объединить под своим началом все французские земли. Достичь этой цели было невозможно без победы над герцогом Бургундским, влиятельнейшим из удельных князей в роде Валуа.
Первые попытки Людовика укрепить свое могущество натолкнулись на упорное сопротивление принцев. Они понимали грозившую им опасность и поспешили объединиться против короля. Весной 1465 года уполномоченные всех важнейших феодальных владетелей Франции встретились в Париже и заключили союз, названный Лигой Общего блага. Брат короля Карл, герцог Беррийский, был объявлен вождем Лиги. Таким образом, против короля ополчилась вся феодальная Франция.
Людовик XI собрал войско и выступил против Карла Смелого. У Менлери произошло крупное сражение Бургундцы добились успеха на одном фланге, но были оттеснены на другом Людовик, опасаясь, как бы парижане не перешли на сторону врагов, ночью отступил в столицу. Войска Лиги подошли к Парижу и взяли его в осаду. В сентябре к мятежникам отошел Понтуаз, затем сдался Руан. Лигисты перекрыли подвоз продовольствия в Париж и там вскоре начался голод.
Людовик, осознав безнадежность своего положения, вступил с Лигой в переговоры и в конце сентября заключил с ней договор в Сен-Мерс. При этом ему пришлось пойти на значительные уступки. Король отдал Карлу Смелому города и земли на Сомме, совсем недавно выкупленные им за 400 000 золотых экю у герцога Бургундского.
Своему брату, герцогу Беррийскому, Людовик отдал Нормандию и уступил сюзеренные права на Бретань, герцогство Алансонское. Значительные пожалования землями, правами и прибыльными должностями получили и другие участники Лиги.
Соглашаясь на все требования противников, Людовик хотел только одного — заставить их разойтись, чтобы затем расправиться с каждым по одиночке.
Наученный опытом, французский король начал действовать с большей осторожностью, он старался перессорить феодальных владельцев, противопоставляя их интересы, чтобы не допустить нового союза. Против главного сво его врага, герцога Бургундского, Людовик действовал не столько оружием, сколько с помощью интриг и вероломной политики, он тайно возмущал его нидерландских подданных и поддерживал его соседей — лотарингцев и швейцарцев.
Вскоре ему удалось рассорить своего брата с герцогом Бретанским. Затем король вторгся в Нормандию и за несколько недель овладел всей провинцией. Карл бежал из Руана. Герцог Бургундский не мог помешать Людовику, так как в 1466 году вел упорную войну против восставшего Люттиха. Летом 1467 года Филипп Добрый умер, а Карл Смелый сделался герцогом Бургундским.
В 1468 году король собрал Генеральные штаты в Туре. Это собрание решило, что Нормандия больше не может отчуждаться от королевских владений, и герцог Беррийский должен отказаться от нее за годовую ренту в 12 000 ливров. После этого Людовик вошел с войском в Бретань и завладел всеми пограничными имениями Франциска. В сентябре он вынудил его заключить мирный договор. Бретань лишалась всех приобретений, полученных по Сен-Мерскому договору, была поставлена в ленную зависимость от короля Французского и обязалась разорвать союзные отношения с Бургундией.
В это время Карл Смелый, герцог Бургундский, получив сообщения о походе Людовика, собрал армию и двинулся с ней во Францию. В пути он узнал, что герцог Беррийский отказался от претензий на Нормандию, а герцог Бретанский принял все требования короля. Но он продолжил поход. Тогда Людовик, понадеявшись на свои дипломатические способности, предложил Карлу Смелому встретиться в Перроне. Герцог Бургундский принял приглашение, пообещав королю дружественный прием и полную безопасность.
Людовик XI отправился в Перону, взяв с собой всего сто человек свиты. Он был принят Карлом Смелым с большими почестями. Но едва начались переговоры, как пришло сообщение о новом восстании Люттиха. Горожане захватили в плен своего епископа и подняли французское знамя.
Герцог Бургундский пришел в ярость. Обвиняя во всем короля, он велел немедленно запереть ворота. От скорой расправы Людовика спас камергер Карла Смелого, историк Филипп де Комин. Он посоветовал королю принять все условия герцога. Людовик подписал предложенный ему договор, по которому он признавал, что парижский парламент не имеет власти над Фландрией и Пикардией и что сам он не имеет никаких ленных прав над этими областями. Он соглашался отдать своему брату Шампань. Наконец, обещал, что примет участие в походе против города Люттиха и будет присутствовать, с бургундским крестом на шляпе, при казни своих тайных союзников, люттихских мятежников. Через неделю после подписания договора Люттих был захвачен на глазах униженного Людовика и жестоко разграблен.
В начале ноября король возвратился в Париж. Он постарался уменьшить неприятные последствия перонского договора. Своему брату он отдал Гиень вместо Шампани, да и с Карлом Смелым сохранял мир всего два года. В 1470 году Людовик созвал в Туре собрание нотаблей (светских и духовных вельмож), перечислил все обиды, которые претерпел от своего вассала герцога Бургундского, и попросил освободить его от соблюдения перонского договора. Такое освобождение ему было дано. Вскоре Карл Смелый был вызван на суд парижского парламента.
Объявление войны застало Карла Смелого врасплох. Французы вторглись в бургундскую Пикардию, легко овладели Амьеном, Сен-Контеном и другими городами. Правда, потом Карлу удалось перехватить инициативу. Бургундцы завладели Неслем, где уничтожили всех жителей, Руа и Мондидье. Однако Бове оборонялся в течение месяца и не сдался. В ноябре 1472 году Людовик заключил с герцогом Бургундским мир, а чуть раньше и с герцогом Бретанским.
Французский король благоразумно отказался от военных действий против Карла Смелого. Как показали дальнейшие события, такая политика себя оправдала.
Воинственный герцог Бургундский не мог долго жить в мире. Вскоре он был отвлечен от французских дел кампаниями в Лотарингии, Германии, Швейцарии и Нидерландах. Людовик тем временем настраивал против Карла Смелого его врагов. Он искал дружбы со Швейцарией, заключил «вечный договор» с Габсбургской династией, примирился с английским королем Эдуардом. Еще в июле 1471 года король приказал схватить и бросить в тюрьму герцога Алансонского.
В 1472 году внезапно умер брат короля, герцог Гиенский, и Людовик овладел его уделом. Затем пришла очередь графа Арманьяка. Этот буйный вассал в июне того же года поднял мятеж. В марте 1473 года французы осадили его в Лектуре. Город капитулировал, но все равно подвергся разгрому. Сам граф Арманьяк был убит, а его брат заключен в тюрьму. Главу младшей линии дома Арманьяков, герцога Немурского, посадили в Бастилию и казнили в 1477 году.
После гибели династии Арманьяков Людовик установил свою власть почти над всеми владениями южной Франции. Смерть бездетного герцога Анжуйского Рене в 1480 году, а затем его племянника Карла Мэнского принесла королю анжуйское наследство и права на Неаполитанское королевство.
Оставался еще герцог Бургундский. Но и его ждала печальная судьба: потерпев несколько сокрушительных поражений от швейцарцев, в январе 1477 года он был убит в битве при Нанси. Его смерть была роковой не только для Бургундского дома, но и для всех феодальных владетелей Франций. Огромное Бургундское наследство должно было перейти к дочери Карла Смелого Марии. Законно завладеть ее уделом Людовик мог только посредством брачного союза. Но его собственному сыну было всего шесть лет, в то время как Марии уже исполнилось девятнадцать. Поэтому король должен был искать обходные пути.
Он сразу же занял Пикардию, а также ввел войска в Бургундию и Франш-Конте якобы для охраны прав Марии. Здесь Людовика поддержали местные вельможи, в особенности могущественный принц Оранский Жан де Шалон-Арле. Под его давлением бургундский сейм принял в январе 1477 года решение передать герцогство Бургундское и все его земли под управление французскому королю. В феврале такое же решение приняли бароны Франш-Конте, хотя эта провинция входила в состав «Священной римской империи». Сам Людовик повел войска в Геннегау. Мария просила помощи у своего дяди, английского короля Эдуарда IV, но он не хотел воевать с Францией.
Войска Людовика заняли Артюа и Геннегау, угрожали Люксембургу и даже прошли во Фландрию, но здесь их успехи закончились. Фламандцы не желали французского господства, против которого боролись двести лет, и поддержали Марию. Французам приходилось брать с боем каждый город. Сам Людовик чудом избежал смерти под стенами осажденного им Бушеня. В гневе он велел опустошать страну, вырубать сады и жечь селения.
Мария, понимая, что одной ей не устоять, лихорадочно искала покровителя. В августе 1477 года она вступила в брак с австрийским эрцгерцогом Максимилиан, что стало для Людовика неприятным сюрпризом Император Фридрих III потребовал вернуть те земли, которые считались имперскими ленами (прежде всего Франш-Конте). Принц Оранский, недовольный тем, что его не назначили наместником Бургундии, также перешел на сторону Марии.
В 1479 году французы взяли столицу графства, город Доль, и подвергли ее опустошительному разгрому. Провинция была покорена.
Война на севере протекала менее удачно. В августе у Гингата войска Людовика потерпели чувствительное поражение от Максимилиан. Исход этой битвы заставил Людовика подумать о реформировании своей армии. Действительно, французская регулярная пехота (так называемые вольные стрелки) не могли противостоять высокопрофессиональным швейцарским и немецким наемникам. Людовик начал создавать у себя большие подразделения наемной пехоты. Вскоре он имел уже до 30 000 человек отборного войска. Чтобы содержать эту армию, французский король вынужден был постоянно повышать налоги (за годы его правления налоги выросли почти в три раза!).
В 1482 году во время охоты Мария упала с лошади и через три недели умерла. После нее остались четырехлетний сын Филипп и дочь Маргарета. Максимилиан без денег и войска был бессилен продолжать войну с Францией. В декабре 1482 года в Аррасе был заключен мир. По его условиям 3-летняя Маргарета была обручена с сыном Людовика Карлом и отправлена на воспитание в Париж. Франш-Конте и Артуа были объявлены ее приданым. Таким образом, Людовик сумел прибрать к рукам всю Бургундскую державу за исключением Нидерландов. Из других крупных феодальных владений к концу его царствования независимость сохранила только Бретань.
Последние годы жизни Людовик провел, запершись в своем замке Плесси-де-Тур, где его днем и ночью окружали верные шотландцы Насколько Людовик XI был жесток и неразборчив в средствах, настолько же он был суеверен. Часто мучаясь угрызениями совести и страхом смерти; он держал при себе астролога, которого заставлял по звездам гадать о часе своей смерти.
Самыми приближенными к королю лицами были его брадобрей Оливье Дьявол и палач Тристан Отшельник. Сохранилось много преданий о мрачных застенках этого дворца. Людовик получал истинное удовольствие, наблюдая за тяжкими страданиями своих узников. К старости его жестокость еще более усилилась.
Французский дворянин де Комин, находившийся на службе у Людовика XI, рассказывает в своих мемуарах, что больной король тщательно скрывал свое состояние от подданных и иностранцев: он посылал закупать в Англии и Испании разной породы собак, в Африке львов, в Неаполе коней, как будто все еще продолжал быть неутомимым охотником. Когда же посланники фламандских городов, переданных Франции после смерти Марии Бургундской в 1482 году, явились в Плеси ле Тур, чтобы принять присягу короля, их ввели в небольшую, плохо освещенную комнату. Тут они увидели человека, пораженного параличом, тощего как скелет и закутанного в дорогие меха — это был Людовик XI. Он говорил с трудом и не мог двинуться с места. Правая рука его не действовала, и потому он произнес присягу в соблюдении договорных статей, положив левую руку на Евангелие, но опасаясь, что под этим предлогом впоследствии могут объявить договор недействительным, он сделал усилие и коснулся Евангелия правым локтем.
Перед смертью он впал в такую подозрительность, что не решался даже выходить во двор и ежедневно менял и переставлял с одной должности на другую всех слуг. Лишь немногие из приближенных допускались к королю. Сын его, дофин Карл, не видел отца несколько лет.
И в то же время Людовик был одним из самых образованных дюдей своего времени. Он покровительствовал наукам и искусствам, особенно медицине и хирургии, реорганизовал медицинский факультет в парижском университете, основал типофафию в Сорбонне и вообще способствовал распространению книгопечатания, поощрял торговлю и промышленность. Франция обязана ему организацией почтовой службы.
МЕХМЕД II ФАТИХ ЗАВОЕВАТЕЛЬ (1432–1481)
Турецкий султан (1444 год и с 1451 года) проводил завоевательную политику в Малой Азии и на Балканах. В 1453 году захватил Константинополь и сделал его столицей Османской империи, положив таким образом конец существованию Византии.
Последний византийский император Константин XI Палеолог Драгаш был, по описанию современников, человеком незаурядной энергии и большой личной храбрости. Скорее воин, чем политик, он сосредоточил все свои усилия на подготовке к решительной схватке с турками, которая приближалась неотвратимо. Роковые события были ускорены смертью султана Мурада II в феврале 1451 года. На смену одряхлевшему турецкому правителю пришел молодой, исполненный энергии и охваченный страстью к завоеваниям его сын — султан Мехмед И.
Мехмед II Фатих («Завоеватель») был одним из самых выдающихся правителей государства османов. Он сочетал непреклонную волю и проницательный ум с коварством, жестокостью и необузданным властолюбием. Для достижения своих целей он готов был применить любые средства. Сын одной из наложниц султана, Мехмед II, боялся за свою власть и после смерти отца прежде всего устранил возможных претендентов на престол. Он приказал убить своего 9-месячного брата Амурата и несколько других родственников. О жестокости нового султана складывали легенды. Современники рассказывали, что Мехмед II, желая разыскать похитителя дыни из своего сада, приказал распороть животы у 14 рабов. В другой раз он отрубил голову рабу, чтобы показать конвульсии шейных мускулов знаменитому итальянскому художнику Джентили Беллини, писавшему портрет султана. Подобно Гарун-ар-Рашиду, переодетый, он часто бродил по трущобам города, и горе было тому встречному, который узнавал султана, — его ожидала неминуемая смерть.
Вместе с тем новый правитель османов был достаточно образован, владел несколькими языками, в том числе, по-видимому, и греческим, изучал математику, увлекался астрономией и особенно философией, неплохо знал труды греческих философов и под руководством византийских ученых занимался их комментированием.
Однако главной чертой характера нового правителя была страсть к завоеваниям.
Придя к власти, Мехмед II поставил своей ближайшей целью уничтожение империи ромеев. Давнишняя мечта османских правителей полностью овладела гордой душой молодого султана. Мехмед II стремился не только воссоединить европейские и азиатские владения турок, которые разделял последний оплот византийцев — Константинополь, он хотел полностью ликвидировать остатки некогда великой империи, а великолепный город греков сделать столицей своего государства. Но прежде Мехмед II заключил мирные соглашения со своими соседями на Западе.
Обезопасив себя с этой стороны, султан двинул войска на Восток, где державе османов угрожал один из феодальных князьков Малой Азии — эмир Карамана. Война с караманским эмиром заняла часть 1451 и начало 1452 года. Опираясь на свое военное превосходство, Мехмед II нанес поражение правителю Карамана, а затем заключил с ним выгодный мирный договор, развязав себе руки для войны с Византией.
В этот подготовительный период к решительной схватке Мехмед II, чтобы усыпить бдительность греков, любезно принимал византийских послов и даже возобновил с Константином XI выгодное для империи соглашение.
Сигналом к открытому разрыву с византийцами послужило строительство турками крепости на европейском берегу Босфора, в непосредственной близости от Константинополя. Эта крепость (Румели-Хиссар) была воздвигнута в необычайно короткий срок: в марте 1452 года турки приступили к ее сооружению, а уже в августе того же года строительство неприступной крепости, снабженной артиллерией и сильным гарнизоном, было окончено. Несколько раньше на азиатском берегу Босфора турки возвели другую крепость (Анатоли-Хиссар). Таким образом, теперь они прочно обосновались на обоих берегах Бос-фора. Свободный выход из Константинополя в Черное море был прерван, подвоз хлеба в город из Причерноморских областей мог быть прекращен в любой момент по воле султана. Вскоре турки стали собирать со всех кораблей, проходивших через проливы, высокую пошлину и подвергать их тщательному осмотру. Решительный шаг к установлению блокады Константинополя был сделан.
Византийцам было ясно, что борьба вступила в заключительную фазу. Грозная опасность заставила императора Константина начать срочную подготовку к обороне столицы. Бегство знатных константинопольцев на Запад приняло самые широкие масштабы.
Тучи над столицей империи быстро сгущались. Зима 1452/1453 года прошла в военных приготовлениях с обеих сторон. По рассказам современников, мысль о завоевании Константинополя не давала покоя султану. Даже по ночам он призывал к себе опытных людей, знакомых с расположением укреплений великого города, чертил с ними карты города, тщательно обдумывая план будущей осады. Первостепенное значение он придавал созданию мощной артиллерии и собственного турецкого флота.
По приказу султана близ Адрианополя была создана огромная мастерская, где срочно отливали пушки. Одна из них была невиданных размеров, для ее перевозки к стенам Константинополя потребовалось 60 волов и многочисленная прислуга.
В начале марта 1453 года Мехмед II разослал приказ по всему своему государству о наборе войск, и к середине месяца под знаменами султана собралась многочисленная армия, насчитывавшая около 150 000–200 000 воинов.
Готовясь к нападению на Константинополь, Мехмед II захватил последние, остававшиеся под властью Константина XI, города: Месемврию, Анхиал, Визу. В начале апреля 1453 года передовые полки султана, опустошив пригороды Константинополя, подошли к стенам древней столицы империи. В Мраморное море вошла турецкая эскадра из 30 военных и 330 грузовых судов, а через две недели прибыли турецкие корабли из Черноморья (56 военных и около 20 вспомогательных судов). Железное кольцо турецкой осады охватило Константинополь и с суши, и с моря.
Неравенство сил воюющих сторон было разительным. Огромной турецкой армии и внушительному флоту византийское правительство могло противопоставить лишь горстку защитников города да небольшое число латинских наемников.
Турки имели огромное техническое превосходство над византийцами на суше, созданная Мехмедом II артиллерия не имела себе равных в Европе. По словам византийского историка XV века Критовула, «пушки решили все».
Однако, несмотря на огромное превосходство, турецкие войска длительное время терпели неудачи. Непрерывный обстрел города, при несовершенстве техники стрельбы и неопытности турецких артиллеристов, первоначально не принес желаемых результатов. Несмотря на частичное разрушение отдельных укреплений, осажденные успешно отбивали атаки турок. Особенно болезненно султан переживал неудачи на море.
Генеральный штурм города был назначен султаном на 29 мая. Мехмед II, чтобы воодушевить своих воинов, обещал им в случае победы отдать на три дня великий город на разграбление. Муллы и дервиши сулили тем, кто падет в бою, все радости мусульманского рая и вечную славу. Они разжигали религиозный фанатизм и призывали к истреблению «неверных».
На рассвете 29 мая 1453 года лавина турецких войск двинулась на город. Первый натиск турок был отбит, но за отрядами новобранцев, посланных султаном на приступ первыми, под звуки труб и тимпанов двинулась основная армия турок. Так или иначе, турки ворвались в осажденный город. Вид турецкого знамени, развевавшегося на башне ворот св. Романа, вызвал панику среди итальянских наемников. Однако и тогда сопротивление византийцев не прекратилось.
Константин XI с кучкой храбрецов бросился в самую гущу сражения и погиб под ударами турецких ятаганов. Мехмед II, желая собственными глазами убедиться в смерти врага, приказал своим солдатам разыскать его труп. Его долго искали среди груды мертвых тел и обнаружили по пурпурным сапожкам с золотыми орлами, которые носили только византийские императоры. Султан повелел отрубить голову Константина XI и выставить ее на высокой колонне в центре завоеванного города. Пленные константинопольцы с ужасом смотрели на это зрелище.
Ворвавшись в город, турки перебили остатки византийских войск, а затем стали истреблять всех, кто встречался на их пути, не щадя ни стариков, ни женщин, ни детей. «В некоторых местах, — пишет Сфрандзи, — вследствие множества трупов совершенно не было видно земли». По городу, продолжает этот очевидец событий, сам захваченный в плен турками, неслись стенания и крики множества убиваемых и обращаемых в рабство людей. «В жилищах плач и сетования, на перекрестках вопли, в храмах слезы, везде стоны мужчин и стенания женщин: турки хватают, тащат, обращают в рабство, разлучают и насильничают».
Три дня и три ночи длился грабеж великого города. Повсюду, на улицах и в домах, царили разбой и насилие. Особенно много жителей Константинополя было захвачено в плен в храме Святой Софии, куда они сбежались, надеясь на чудесное спасение в стенах почитаемой святыни. Но чуда не произошло, и турки, перерезав кучку защитников храма, ворвались в Святую Софию.
Большинство жителей древнего города было перебито или захвачено в плен. По словам очевидцев, турки гнали из Константинополя десятки тысяч пленников и продавали их на рынках рабов. Только через три дня Мехмед II приказал прекратить грабеж покоренного города и торжественно вступил в Константинополь под восторженные крики своих воинов. По легенде, в знак победы над «неверными» султан въехал на белом коне в храм Святой Софии, удивляясь необычайной красоте этого великолепного здания, и повелел превратить его в мечеть. Так 29 мая 1453 года под ударами турецких войск пал некогда знаменитый и богатейший город, центр культуры и искусства — Константинополь, а с его падением фактически прекратила свое существование и Византийская империя.
Для греческого населения турецкое завоевание означало установление нового гнета: греки стали политически бесправными, их религия — гонимой. Произвол завоевателей был чудовищным даже для видавшей виды империи ромеев.
Византийцы были ограблены, их жилища разрушены, мужчины, женщины, дети оказались в плену у османов.
Даже туркофилы не чувствовали себя уверенными под властью Мехмеда. Их вождь мегадука Лука Нотара был сперва обласкан турецким султаном: победитель посетил дом Нотары, беседовал с больной женой мегадуки, наградил его деньгами и обещал передать ему управление разфабленным и сожженным Стамбулом.
Согласие, впрочем, длилось недолго: Мехмед потребовал, чтобы Нотара прислал ему своего младшего сына; мегадука ответил, что предпочтет погибнуть на плахе, нежели выдать мальчика на поругание. Нотара был казнен вместе со старшим сыном и зятем, их головы доставлены султану, а тела брошены без погребения.
Множество греков эмигрировало в Дубровник, на Крит, в Италию, Россию. Многие из них сыграли большую роль в развитии культуры — они распространяли эллинскую образованность и византийские художественные традиции.
После падения Константинополя турецкие войска приступили к завоеванию последних частей Византийской империи. Западные державы по-прежнему не могли соединить свои усилия против мусульман. Итальянские торговые республики (Генуя, Венеция) предпочитали ценой территориальных потерь удерживать в своих руках монополию на торговлю Леванта. Героическое сопротивление Албании, Сербии и Венфии, несмотря на ряд успехов, не могло остановить натиск Османской империи. Используя военное превосходство, умело ифая на противоречиях местной знати, Мехмед постепенно распространял свою власть на прежние владения Византии и латинских государств в бассейне Эгейского моря.
Сразу же после разфома Константинополя прекратили сопротивление Силимврия и Эпиват — последние византийские крепости во Фракии. 31 октября 1455 года войска Мехмеда заняли Новую Фокею. Богатые генуэзские купцы, владевшие квасцовыми рудниками, были захвачены в плен и увезены на турецких кораблях, население обложено поголовной податью, а сто красивейших юношей и девушек преподнесены в дар султану.
Затем наступила очередь Эноса — крупного торгового центра близ устья Марицы.
Жители сдали город без сопротивления. Турецкий флот занял принадлежавшие Дорино острова — Имврос (где наместником султана стал известный историк Критовул) и Самофракию.
В истории покорения Эноса отчетливо выразилась трагическая ситуация, сложившаяся в середине XV века в бассейне Эгейского моря. На одной стороне стоял жестокий и энергичный деспот, располагавший огромными материальными ресурсами и преданным войском, на другой — разрозненные, маленькие (хотя и богатые) государства, ослабленные взаимным соперничеством и внутренней рознью.
Впрочем, на первых порах турецкий флот был слишком слаб, чтобы энергично наступать на островные государства. Мехмед должен был обращаться к дипломатической игре: он, например, признал Гильельмо II, правителя Наксоса, герцогом Архипелага и заключил с ним соглашение, по которому Наксос обязывался уплачивать ежегодную дань. Тем самым одно из наиболее сильных государств Эгейского моря получило гарантии и потому равнодушно взирало на судьбы своих соседей. Но соглашение было лишь отсрочкой, и Наксосу тоже пришлось признать турецкую власть.
Госпитальеры, владевшие Родосом, вели себя иначе — они отказались платить дань туркам. Османская эскадра, посланная против Родоса в 1455 году, Действовала без особого успеха. Позднее, в 1480 году, Мехмед решительнее атаковал владения Ордена. Турки высадились на острове, осадили крепость, построили сложные механизмы, обстреливали стены из пушек. 28 июля начался генеральный штурм. 40-тысячное войско, неся с собой мешки для добычи и веревки для пленных, ринулось на крепостные валы, опрокинуло госпитальеров и водрузило турецкое знамя. Но в этот момент османский командующий адмирал Месих-паша приказал объявить, что грабеж воспрещается и что колоссальная казна Ордена должна принадлежать султану. Эффект был неожиданным: натиск турецких войск ослаб, осажденные собрались с силами и отбили приступ. Турки потеряли 9 000 убитыми и 14 000 ранеными и должны были снять осаду. Только в 1522 году они овладели Родосом.
В 1462 году Мехмед послал эскадру к острову Лесбос. Турки грабили страну, обращая жителей в рабство. После 27-дневной бомбардировки города правитель Лесбоса Никколо Гаттелузи сдался и, припав к ногам Мехмеда, уверял султана, что всю жизнь был его верным слугой. Однако ни покорность, ни даже принятие ислама не спасли Никколо: он был увезен в Стамбул, а затем брошен в тюрьму и задушен.
Лесбос стал турецким. Придавая победе большое значение, Мехмед торжественно отпраздновал покорение острова.
Через несколько лет, в 1470 году, пала венецианская колония Негропонт. По приказу султана был сооружен понтонный мост, соединивший Эвбею с материком, и по этому мосту турецкие войска переправились на остров. Венецианский флот не решился вмешаться. С помощью предателей, указавших слабые места в обороне крепости, турки сумели вступить в город, который защищали не только воины, но и женщины.
Негропонт был разграблен, жители перебиты или обращены в рабство. В 1479 году Венеция признала потерю Негропонта и ряда других островных владений и крепостей на побережье.
Если овладение островами Эгейского моря затянулось до середины 16-го столетия, то последние остатки Византийской империи на материке — Морея и Трапезунд — перешли под власть турок значительно скорее.
В июне 1460 года, торжествуя победу над Мореей, Мехмед посетил венецианские владения на Пелопоннесе, где его подобострастно встречали подданные Республики св. Марка. Морейское государство перестало существовать. Только неприступная крепость Монемвасия не была взята турками. Фома подарил ее римскому папе, который пытался удержать город с помощью каталонских корсаров, но в 1462 году там утвердились венецианцы.
Одновременно с Мореей в руки турок перешел и Трапезунд. Источником богатств Трапезунда, помимо традиционного виноделия, была торговля с Причерноморьем, Кавказом и Месопотамией. Через порты Трапезундской империи уходили корабли в Каффу, а старинные торговые дороги связывали страну с Грузией, Арменией и странами по Евфрату.
Разрозненные, оставленные без активной поддержки с Запада, парализованные страхом перед могуществом турецкого султана, последние греческие и латинские государства одно за другим переставали существовать. Лишь несколько островов, когда-то входивших в состав Византийской империи, сумели сохранить жалкую полунезависимость до середины 16-го столетия. Здоровье Мехмеда не было крепким. В тридцать лет он стал чрезмерно полнеть.
Слишком увлекавшийся плотскими наслаждениями, султан становился все более и более тучным. В 1479 году, когда Мехмеду было сорок, у него появилась опухоль на ноге, озадачившая врачей. К концу следующего года султан был явно больным человеком.
Весной 1481 года Мехмед переправился со своей армией в Азию и начал продвижение в южном направлении в ходе кампании, назначение которой в соответствии с его привычкой держалось в секрете. Возможно, он планировал лично возглавить еще один поход на Родос. Возможно, у него имелись планы относительно владений Мамлюка в Египте. Но по пути у Мехмеда началось сильное обострение колита, усилившее проявления подагры и артрита, от которых он мучительно страдал. Частный врач-перс султана дал ему лекарство, оказавшееся неэффективным и которое, как заявили его недруги, было чрезмерной дозой опиума, предписанной по указанию его сына Баязида. Когда Якуб-паша наконец добрался до постели своего господина, он объявил, что эта доза была фатальной. Ничего уже нельзя было сделать. Мехмед Завоеватель скончался 4 мая 1481 года, в час полуденной молитвы. Ему было 49 лет.
ВЛАД III ДРАКУЛА (1431–1476)
Правитель Валахии (с 1456 года). Знаменит своим жестоким обращением с людьми, за что получил прозвище «колосажатель». Успешно воевал с турками.
Оказывается, у вампира Дракулы из нашумевшего романа Брема Стокера был прототип — правитель княжества Валахия (ныне область, входящая в состав Румынии).
Получивший при крещении имя Влад, он впоследствии был прозван Дракулой, так как на его фамильном гербе изображен дракон (по-румынски «Дракул»). Кстати, еще одно значение этого слова — «дьявол».
В юности Дракула побывал в плену у турок, от которых он узнал об одном из самых мучительных способов казни — сажании на кол. Это варварское наказание заключается в том, что человека протыкают деревянным колом или железной пикой, а затем всаживают их в землю, оставляя пронзенную жертву агонизировать в страшных муках.
В 1448 году Влад, которому к тому времени исполнилось 18 лет, был возведен на валахский трон. Однако спустя два месяца он сбежал в монастырь. После того как оплот восточного христианства Константинополь пал под ударами турок, Влад в 1456 году вернулся на валахский престол и начал свое правление, ознаменовавшееся чудовищной и беспрецедентной в своей изобретательности жестокостью. Однажды без всяких причин он напал на свой же ни в чем не повинный город и умертвил под пытками 10 000 подданных.
Турецкие уроки запомнились Владу. Любимым способом умерщвления жертв стало для него сажание на кол. Так он заработал еще одно прозвище — «тепеш», или «колосажатель». Во время самого дикого из устроенных им побоищ в 1460 году в день Св. Варфоломея в одном из городов Трансильвании было посажено на кол 30 000 человек.
Однажды он устроил веселый завтрак на поляне, утыканной колами, на которые были посажены местные крестьяне. Перед экзекуцией Влад особенно настаивал, чтобы колы не делали слишком острыми, — так его жертвы больше мучились. Иногда Влад изменял своему любимому способу казни. Однажды, к примеру, он пригласил несколько чем-то недовольных крестьян в один из своих домов, затем запер его и поджег. Несчастные сгорели заживо. В другой раз ему удалось подавить мятеж своих подданных, распустив среди них слух о том, что собирается скормить тела заговорщиков крабам, которыми потом насильно угостит членов их семей. Кстати, позднее он претворил-таки эту угрозу в жизнь.
Влад заставлял жен есть зажаренные тела своих мужей, а родителей съедать детей. Все его выходки были не просто следствием жестокого нрава. Тепеш был садистом, получавшим извращенное удовольствие от своих действий. Его привычка пить кровь своих жертв сделала его прототипом для создания образа графа Дракулы.
Был ли Дракула просто садистом или его жестокие кары имели некий политический смысл? Вероятно, и то и другое. Когда посланники турецкого двора осмелились не снять головные уборы в его присутствии, он приказал гвоздями приколотить тюрбаны к головам, что было, несомненно, вызывающе смелой демонстрацией независимости. При всем своем варварстве он прославился на всю христианскую Европу после того, как отвоевал придунайские крепости и почти вывел свою армию к Черному морю.
В середине XV века турецкий султан Мехмед поставил себе целью полное, неделимое господство турок над всем Балканским полуостровом. Чтобы достичь этого, он должен был округлить свою территорию в ее различных оконечностях, подобно тому, как это было сделано на греческом полуострове, и консолидировать ее в качестве базы для дальнейших завоеваний в Западной Европе. К северу за Дунаем лежала Валахия, которой правил Влад Дракула, один из монстров мировой истории, жестокости которого намного превосходят все достаточно известные примеры в этот век и которые сделали его дьяволом из легенды.
При всем том султан был склонен оставить Дракулу в покое до тех пор, пока его дань выплачивалась и тот сам не трогал своих турецких соседей. Но в 1461 году Дракула оформил союз против турок с королем Матиашем Корвином, который наследовал Хуньяди в качестве правителя Венгрии. Мехмед направил посла, чтобы заманить Дракулу в Стамбул вместе с его долгами по дани и контингентом валахов для османской армии. Командующему своими войсками на Дунае Мехмед направил инструкцию устроить засаду и взять Дракулу в плен по пути в Стамбул. Но на деле стороны поменялись ролями из-за стычки, в ходе которой личная гвардия Дракулы обратила турок в бегство, и по его приказанию и посол, и командующий были посажены на колья, причем самый большой достался старшему по рангу. Затем Влад Дракула форсировал Дунай и вторгся в Болгарию во главе армии, с которой он опустошил территорию турок и подверг массовому избиению большинство ее населения.
В ответ на это султан, движимый жаждой возмездия, повел в Валахию большую армию.
В ходе кампании турки наткнулись на «лес трупов», в котором гнили останки около двадцати тысяч болгар и турок, посаженных на колья и распятых на крестах, — мрачный пример массовых экзекуций, которые Дракула любил устраивать для собственного удовольствия и в назидание своим соседям. Армия султана, хотя и измотанная быстротечными схватками в условиях непривычной для нее мобильной партизанской войны, в конце концов одолела противника и вынудила Влада Дракулу бежать в Молдавию. Турецкий командующий получил возможность положить к ногам своего суверена 2000 отрубленных голов валахов.
Однако, как только турецкие войска вернулись домой, подданные Влада с помощью подметных писем, предупреждавших о намерении князя перейти на сторону турок, в конце концов добились того, что Дракула был на 12 лет заключен в тюрьму венгерским королем Мадиашем.
В 1474 году Дракула вышел на свободу, спустя два года уже в третий раз заявил свои права на валахский трон, но вскоре был убит в очередном сражении с турками в возрасте 45 лет. Его отрубленную голову законсервировали в меду и доставили в качестве трофея султану, а тело бросили в безымянную могилу.
В качестве правителя Валахии Влад был заменен его братом Раду, находившимся в Стамбуле на положении заложника. Его красивая внешность разбудила фантазию султана, и поэтому он был выделен из числа других, чтобы служить в качестве одного из самых любимых пажей султана. При Раду Валахия стала вассальным государством, хотя она и не рассматривалась как турецкая провинция.
Почему же писатель Брем Стокер связал историю Дракулы, или Влада-колосажателя, с вампиризмом? Многие поколения румынских детей вздрагивали от испуга, услышав от старших народную присказку «Слушайся, а не то тебя Дракула заберет». С другой стороны, существует традиционное поверье, что легендарный вождь еще вернется, когда нации будет угрожать серьезная опасность Может быть, автора поразила живучесть легенды о Колосажателе и он решил использовать яркие фольклорные мотивы и мрачную красоту дикой природы восточной Румынии в качестве материала для создания своего романа.
Придуманный Стокером граф Дракула, похоже, не собирается умирать. Кинофильмы, игрушки и даже продукты с изображением Дракулы на упаковке по-прежнему пользуются большой популярностью.
В середине 80-х годов в медицинской литературе появились сообщения о крайне редком заболевании под названием порфирия, давшие некоторое основание предполагать, что у легенды о вампирах существует реальная основа. Разумеется, пресса не обошла стороной сенсационную тему, и в печати замелькали публикации о «болезни Дракулы». На самом деле лишь одна из форм порфирии приводит к появлению «вампироподобных» симптомов заостренных зубов, чрезмерной волосатости, крайней светобоязни и потребности в крови. Известно всего лишь 60 случаев подобного заболевания.
Тем не менее живейший интерес журналистов к медицинским исследованиям по порфирии подтверждает неувядающую способность легендарного фафа волновать людское воображение.
РИЧАРД III (1452–1485)
Английский король с 1483 года, последний из династии Йорков; брат Эдуарда IV. Занял престол, отстранив малолетнего Эдуарда V. В битве при Босворте (1485) потерпел поражение и был убит.
Английский король Ричард III, последний представитель династии Плантагенетов, известен как один из крайне отрицательных исторических персонажей — в основном, благодаря Шекспиру. Он злой, коварный, жестокий. Этого тирана крупнейший английский драматург прославил изречением «Королевство за коня!», которое Ричард III якобы выкрикнул во время битвы при Босворте, где он и погиб в неполные тридцать лет отроду.
Ричард Йоркский, герцог Глостер, младший брат короля Эдуарда IV родился 2 октября 1452 года, за год до окончания Столетней войны и за три года до начала Войны Алой и Белой розы.
Война роз была борьбой за английскую корону между Ланкастерами и Йорками, представлявших две линии королевской династии Плантагенетов (первые имели в своем гербе алую розу, другие — белую).
Счастье вначале улыбалось Йоркам, но потом покинуло их, так что они должны были на время отступить. В 1460 году, однако, они находят могущественного союзника в лице Ричарда Невилла, графа Уорвика, и бои вновь разгораются. Уорвик был связан родственными узами как с Йорками, так и с Ланкастерами, что он и использовал в своих политических целях. Теперь уж герцог Йоркский не скрывает, что добивается низложения Генриха VI. Но прежде чем он смог осуществить свой замысел, он потерпел поражение в битве при Уэйкфилде, попал в плен и был убит.
Вместе с ним отрубили голову и его старшему сыну Эдмунду. Казалось бы, Йорки проиграли. Но тотчас же с помощью Уорвика знамя Белой розы поднимает следующий сын герцога, 19-летний Эдуард. После серии острых столкновений и битв в 1461 году он захватывает Лондон и коронуется как Эдуард IV.
Генрих еще раз попытал военное счастье, но потерпел поражение и был заключен в тюрьму. Последовала волна конфискаций и казней, охватившая весь ланкастерский лагерь. Молодой король отвернулся и от баронов — сторонников Белой розы и стал опираться, в основном, на рыцарей с юга и на горожан. Ему удалось довольно быстро навести порядок в стране, что содействовало развитию промышленности и торговли. Популярность Эдуарда в народных массах быстро росла. К сожалению, у него была одна черта, которая чуть не стоила ему головы и благодаря которой его младший брат Ричард, герцог Глостерский, наконец, получил законное право на трон.
Дело в том, что Эдуард был большой ловелас, любитель красивых женщин. И когда он в 1465 году объявил, что пять месяцев назад заключил тайный брак с красивой, на пять лет старше его вдовой Елизаветой Вудвиль из обедневшей уэльской дворянской семьи, да к тому же матерью двух сыновей (ставших позже лордами Дорсет и Грей), — двор охватил ужас. В частности, граф Уорвик, отец двух дочерей, хотя бы одну из них хотел увидеть английской королевой (Младшая Анна действительно ею стала, но только после его смерти). Когда же Эдуард начал одаривать родственников своей жены постами и поместьями, отнятыми у Ланкастеров, Уорвик не смог этого перенести, навсегда расстался с ним и призвал из заточения слабоумного Генриха VI. Он договорился с его властолюбивой женой Маргаритой Анжуйской и привлек на свою сторону младшего брата короля Георга Кларенса, своего зятя, горького пьяницу и скандалиста. Стали вспыхивать мятежи, и дело дошло до более крупных вооруженных столкновений. Наконец, Эдуард IV был вынужден бежать через Голландию в Бургундию, где собрал войско для возмездия. Вместе с ним разделяет судьбу беженца и Ричард Глостер, его самый младший брат, который с 1470 года становится главным действующим лицом следующего периода Войны Алой и Белой розы. Хотя в то время ему всего 17 лет, он помогает брату собрать армию и сам потом обеспечивает ее высадку в Англии. Весной 1471 года состоялись две решающие битвы с Уорвиком и королевой Маргаритой. В первой битве при Барнете пал «создатель королей» Уорвик, в другой — при Тьюкебери — потерпела поражение Маргарита, а ее сын был убит. В обеих битвах особенно отважно действовал молодой Ричард Глостер. По сведениям летописца того времени, при Барнете он появлялся в самых жарких схватках боя, размахивая боевым топором. Был убит также Генрих VI, а его сторонники закончили жизнь на плахе или отделались конфискацией. Эдуард IV, наконец, мог без опасений посвятить себя управлению королевством.
Преданность Глостера, воплошенная в его девизе «Верность — превыше всего», была по достоинству оценена королем он получил руку самой богатой невесты Англии Анны Невиль и был назначен наместником северных графств. Именно там, в самом неспокойном краю королевства, считавшемся традиционной опорой ланкастерцев, проявились незаурядные качества Глостера как талантливого военачальника и администратора. За время наместничества он не только усмирил Север страны, но и превратил его в главную опору Йорков. Глостер оставался правой рукой своего капризного и подозрительного брата, был достаточно влиятелен и популярен и зарекомендовал себя как умный и деятельный правитель.
Следующие годы правления Эдуарда IV (1471–1483) можно коротко назвать правлением твердой руки, ограничением власти баронов и прав лордов в Верхней палате. Многие феодалы предпочли бежать во Францию. Эдуард IV окружил себя людьми из нового дворянства, рыцарями и богатыми горожанами. С одной стороны, он поддерживал их предпринимательство и выгодную торговлю сукном, но в ответ требовал «добровольные дары» и займы (вместо налогов). Они их с охотой ему отдавали, понимая, что сильная королевская власть охраняла их от своеволия могущественных феодалов и народных бунтов. В стране наступило сравнительно спокойное время.
9 апреля 1483 года Эдуард IV неожиданно умер. После него остались два сына и пять дочерей, все от Елизаветы Вудвиль. Старший принц, Эдуард Уэльский, должен был вступить на престол после отца как Эдуард V. По завещанию короля в годы его несовершеннолетия (принцу было всего 13 лет) государственными делами должен был управлять протектор-регент королевства, опекун детей Ричард, герцог Глостерский.
Однако королева Елизавета Вудвиль и ее многочисленные родственники попытались совершить переворот. Захватив Тауэр и королевскую казну и не известив Глостера о смерти брата, они решили ускорить коронацию юного Эдуарда и провозгласить Елизавету регентшей. С этой целью в замок Лудлоу, где находился наследник, были отправлены с вооруженным отрядом в 2000 человек лорды Риверс и Грей, то есть брат и сын Елизаветы.
Известие о смерти Эдуарда застигло Ричарда далеко на севере, у шотландской границы, где он управлял обширными поместьями семьи Йорков и охранял их от вражеских набегов. Глостер отправился в Йорк, где привел к присяге юному Эдуарду V местную знать. Даже узнав от Гастингса, лорда-камергера покойного короля, о событиях в Лондоне, Глостер не вызвал подкреплений, а отправился с небольшим отрядом в 600 человек навстречу наследнику престола. И только в Стратфорде, после свидания с герцогом Бекингемом, подтвердившим сведения о перевороте, Глостер прибег к решительным мерам: арестовал вождей заговора Риверса и Грея и вместе с Эдуардом V двинулся к Лондону.
Попытка переворота провалилась. Большинство знати, враждебно относившейся к «выскочкам» Вудвилям, поддержало Глостера. Елизавета вместе с младшим сыном и пятью дочерьми укрылась в Вестминстерском аббатстве. 4 мая Глостер торжественно вступил в столицу, где был провозглашен лордом-протектором королевства. Это было встречено жителями города весьма благожелательно. Глостер сделал необходимые распоряжения о предстоящей коронации, назначенной на 22 июня. Наследник с подобающими почестями был препровожден в Тауэр, служивший тогда одновременно королевской резиденцией. Там он должен был находиться в соответствии с традицией вплоть до коронации.
8 июля 1483 года на заседании Королевского совета выступил Роберт Стиплингтон, епископ Батский. Он сделал сообщение, которое буквально ошеломило достопочтенных лордов. Епископ признался, что еще до того, как Эдуард IV женился на Елизавете Вудвиль, он совершил его бракосочетание (естественно, тайное) с леди Элеонорой Батлер, дочерью графа Шрьюсбери. Стиплингтон представил доказательства и свидетелей (Батлер уже давно умерла в монастыре). Почему он до тех пор никому об этом не сказал, было понятно: при Эдуарде IV он был Лордом — хранителем печати и канцлером королевства, что было более чем достаточной платой за молчание. До сих пор остается вопросом, сделал ли он это признание под влиянием Ричарда или нет. Нет никаких доказательств за или против этого. Дело было настолько важным, что его должен был обсудить парламент, которому предстояло решить, считать ли второй брак незаконным. А это означало бы, что все дети Эдуарда незаконнорожденные и, следовательно, не имеют права престолонаследования.
В сложившейся обстановке открытие Стиплингтона устраивало большую часть знати и горожан, желавших внутреннего мира. Неудивительно, что парламент, собравшийся в конце июля, на основании представленных ему доказательств о двоеженстве Эдуарда IV специальным актом отстранил от престола все его потомство как незаконнорожденное и постановил передать корону Ричарду Глостеру. Оба мальчика затем были отправлены в Тауэр.
6 августа 1483 года в присутствии почти всей английской знати состоялась торжественная коронация Ричарда III и его жены Анны Невиль. Как ж проявил себя новый король? Его кратковременное правление было ознаменовано рядом реформ, многие из которых предвосхитили последующее законодательство Тюдоров. Даже противники Ричарда признавали, что он был хорошим законоведом, «много сделавшим для облегчения жизни людей».
Но Вудвили не смирились с поражением. Начала создаваться оппозиция аристократов, и сразу единая. Но и Ричард не сидел сложа руки. 20 августа он с вооруженной дружиной захватил заговорщиков из Тауэра врасплох и арестовал трех их предводителей. Лорд Гастингс был казнен, лорд Стэнли и епископ Джон Мортон были помилованы. Этим великодушным поступком Ричард сам подписал себе смертный приговор: в решающей битве при Босворте Стэнли перебежал к неприятелю и способствовал поражению Ричарда, а епископ Мортон посвятил свою жизнь рассказам о злодействах Ричарда.
Уже в ноябре Ричард должен был выступить против восстания баронов под руководством лорда Бекингема, бывшего своего сторонника. Оно было инспирировано епископом Мортоном и поддержано наемниками, которых завербовал Генрих Тюдор, герцог Ричмондский, во Франции Ричард разгромил повстанцев, а Бекингем кончил свою жизнь на плахе.
В январе 1484 года парламент вновь подтвердил право Ричарда на престол и объявил сыновей Эдуарда бастардами, что также узаконивалось буллой под названием «Титулус Регнус». Весной умирает сын Ричарда Эдуард, а через год и его жена Анна Невиль. Чтобы сохранить право на престол за Йоркской линией, Ричард объявляет своим преемником другого своего племянника, Эдуарда Уорвика, т. е. не кого иного, как сына старшего брата Ричарда, Георга Кларенса, в смерти которого за много лет до этого якобы был виновен Ричард. Эдуард IV приказал заключить Георга в Тауэр за участие в заговоре в 1478 году, там он вскоре после этого и умер. Сам же Ричард III вообще старался, чтобы все члены его семьи (он был предпоследним из двенадцати детей герцога Йоркского и графини Сесил Невилл), включая пять дочерей брата Эдуарда, жили обеспеченно при дворе, как и полагается членам королевского рода.
Враждующая с Ричардом оппозиция внутри страны объединилась с Ланкастерами, жившими за границей и жаждавшими вернуть себе утраченные позиции и обогатиться за счет рода Йорков. Они решили свергнуть Ричарда силой оружия. Претендентом на трон дружно был избран до тех пор неизвестный, хотя и чрезвычайно богатый Генрих Тюдор, герцог Ричмондский, который в то время, когда Эдуард сводил счеты с Ланкастерами, нашел себе убежище при дворе французского короля. Сам же он был лишь дальним родственником ланкастерской ветви, и то по своей матери, внучке Джона Бофорта, незаконнорожденного сына первого Ланкастера Джона Ганта. Правда, и этих нескольких капель «королевской» крови ему было достаточно, чтобы притязать на английский престол.
Во Франции Генрих собрал сильное войско и высадился с ним на побережье Уэльса. 22 августа 1485 года на Босвортском поле близ Лейкастера он сразился с Ричардом. Там Ричард потерял коня, корону и жизнь. Когда весть о его смерти дошла до Йорка, члены магистрата записали в городскую книгу: «В этот день король наш добрый Ричард был подло убит к великому горю и печали города сего». Согласно балладе того времени, Ричард перед битвой надел на шлем золотую корону, чтобы, если он падет в бою, погибнуть как король. Корону потом нашли солдаты в терновых кустах. Корону, за которую тридцать лет два могущественных рода вели упорную войну не на жизнь, а на смерть, в которой нередко решающее слово оставалось за топором палача или кинжалом наемного убийцы, теперь, спустя несколько часов после битвы, присвоил себе их дальний родственник — Генрих Тюдор из Ричмонда.
Но как сложилась судьба малолетних принцев, удаленных в Тауэр? Согласно «Большой хронике Лондона», последний раз принцев видели незадолго до коронации Ричарда, игравших на лужайке Тауэра. Дальнейшая их судьба окутана мраком. По самой распространенной версии Ричард приказал удушить племянников, что и было сделано. Но в последнее время историки старательно опровергают сложившийся стереотип. По их мнению, устранение принцев скорее соответствовало династическим интересам Генриха Тюдора. Первым его государственным актом была отмена «Титулус Региус», буллы, которой парламент подтвердил внебрачное происхождение принцев Эдуарда и право Ричарда на престол. Перед парламентом, составленным уже из его приверженцев, он обвинил в государственной измене самых богатых дворян, которые остались верными Ричарду, и их вотчины конфисковал в свою пользу. Род Ричарда он лишил всех гражданских прав, привилегий и собственности, а перед парламентом он обвинил его в тирании и жестокости.
Отменив буллу «Титулус Регнус» (он приказал уничтожить ее копию и под угрозой смерти запретил о ней говорить), он совершил серьезную ошибку. С одной стороны, он восстановил честь дочери Эдуарда, Елизаветы, с которой заключил брак в январе 1486 года, чтобы сохранить за Тюдорами династическую преемственность по женской линии. Но, с другой стороны, одновременно восстановил право преемственности у ее братьев-узников, которые таким образом стали законными наследниками престола. В тот момент, когда он это осознал, они уже представляли для него реальную опасность.
Умерли ли они насильственной или естественной смертью, но начала ходить молва о «черном злодействе», а его организатором был назван Ричард III. Особая заслуга в распространении этих слухов принадлежит Джону Мортону, епископу Элийскому, заклятому врагу Ричарда. Генрих VII отблагодарил его за это архиепископством Кентерберийским и кардинальской митрой.
Официальная версия об участии Ричарда в ликвидации мальчиков стала известна общественности лишь в 1502 году, через 17 лет после Босворта. Тогда якобы сделал признание некий сэр Джеймс Тиррел, бывший при Ричарде кем-то вроде мажордома Тауэра. Он сказал, что в то время, когда король путешествовал, он якобы по его подсказке задушил обоих заключенных сыновей Эдуарда. Скорее всего, никто уже не сможет полностью объяснить таинственную смерть племянников Ричарда в Тауэре.
МОНТЕСУМА II МЛАДШИЙ (1466–1520)
Правитель ацтеков с 1502 года. Монтесума II (Моктесума, Мотекусома) обладал единоличной властью высшего военачальника и главы государства и одновременно был верховным жрецом. Захвачен в плен испанским конкистадором Кортесом. Призывал покориться испанцам, за что был убит восставшими индейцами.
Точное происхождение ацтеков и истоки основания их столицы Теночтитлана, нынешнего Мехико, остаются неясными Теночтитлан, заложенный на острове на озере Анагуак, ведет начало от 1370 года, когда теноча построили первый храм и отметили это в своих иллюстрированных хрониках.
История молодого государства Ацтлан отмечена войнами и грабительскими набегами. Расцвет города-государства происходил в союзе с соседними приозерными городами Текскоко и Тлакопаном. Лишь при Монтесуме I (1440–1469) этот Тройственный союз сменился гегемонией Теночтитлана. При Ауитсотле (1486–1502) сфера власти ацтеков распространилась на Центральное плато. Этот воинственный властитель подчинил и племена, жившие на побережье Атлантического и Тихого океанов, и территории, расположенные между Колима и Акапулько. Во время своих военных походов он доходил даже до границ земель могущественных майя. Его потомок Монтесума II покорил и страну миштеков, так что в течение восьмидесяти лет возникла великая империя ацтеков, сфера власти которой распространялась почти на всю территорию сегодняшней Мексиканской республики.
Властители, носившие титул тлатоани (тот, кто говорит), избирались Советом четырех. Форма правления вначале представляла собой скорее олигархию, однако одновременно с расширением сферы власти политическая структура империи превратилась в своего рода восточную деспотию. Каждая семья входила в сообщество землепользования, несколько семей составляли род, и весь народ теноча насчитывал 20 таких родов. Собрание глав родов выдвигало из своей среды четырех мудрецов в качестве советников властителя. Однако, когда в страну пришли испанцы, Монтесума II уже обладал единоличной властью высшего военачальника и главы государства и одновременно был верховным жрецом.
Монтесума II был выбран новым правителем ацтеков после смерти Ауитсотля. Хотя тлатоани Ауитсотль правил почти два десятка лет, он был еще сравнительно молодым человеком и, умирая, никого не оставил себе в наследники. Члены совета по избранию тлатоани настаивали на том, чтобы правителем стал человек из жреческой среды. Поэтому предпочтение было отдано Монтесуме, который соответствовал этим требованиям. Борьба, видимо, была как всегда сложной, поскольку претендентами выступали чуть ли не полтора десятка сыновей предыдущих тлатоани, не считая братьев последних. В итоге совет назвал новым ацтекским правителем именно Монтесуму, сына шестого тлатоани Ашайакатля и племянника Ауитсотля. Монтесума II Младший был человеком зрелого возраста (ему было далеко за тридцать), имел один из высших военных титулов (тлакатекатля). В одномиз источников Монтесума II назван самым достойным из всех правителей ацтеков, бывших до него. Сохранились положительные отзывы о его уме. Готовя себя к жреческому поприщу, он много внимания уделял проблемам религии, занимался астрологией, что по тем временам соответствовало представлению о научных занятиях. Он был верховным жрецом бога племени ацтеков Уитсилопочтли. Рассказывают, что когда Монтесума был объявлен тлатоани, он незаметно удалился. Зная Монтесуму как религиозного человека, отправили за ним в храм и действительно обнаружили его там.
При таких обстоятельствах началось правление последнего из доиспанских ацтекских тлатоани. Сложно определить точную дату начала правления называют и года «10 кролик» (1502) и «11 тростник» (1503), и год, когда испанцы овладели островом Куба (1511), и 11-й год после открытия Америки (1492), о чем, впрочем, ацтеки тогда еще не ведали.
Среди первых мероприятий, проведенных Монтесумой II, выделялись законодательные указы и установления, т. е. мероприятия не военного, а мирного плана. Как и его тезка Монтесума I Старший, он провел целую серию системных реформ.
Прежде всего новации коснулись сферы управления страной. Монтесума приказал, сообщают хроники, устранить от управления всех тех, кто служил его предшественнику, покойному тлагоани Ауитсотлю, включая курьеров и посланников, а также старейшин общин и более мелких объединений жителей. Все они были преданы смерти. Официально такая чистка объяснялась тем, что якобы все, попавшие в опалу, были «людьми низкого происхождения», «необразованными», а Монтесума II желал видеть в управленческой структуре «людей благородных». Таковыми оказались его «родственники», «братья», «сыновья вождей» Чистка особенно коснулась Теночтитлана.
Кроме того, правителям и вождям провинциальных центров и городов было приказано каждый год в течение определенного времени находиться в Теночтитлане при особе тлатоани Из среды этой знати была отобрана своеобразная гвардия из 600 воинов (с 3–4 вооруженными слугами каждый), постоянно находившаяся в распоряжении тлатоани.
Многие из них, оторванные от своих городов, становились, по сути, заложниками. По планам Монтесумы II они вольно или невольно должны были стать патриотами Теночтитлана, чем нарушались традиционные родовые узы.
Следуя установившейся традиции, Монтесума II предпринял инаугурационный поход.
Объектом его стал Икпатепек, отказавшийся якобы преподнести дань для планируемого грандиозного праздника по случаю прихода к власти Монтесумы.
На церемонию инаугурации были приглашены представители и недружественных государств — Тлашкалы, Уэшотцинко, Чолулы, тарасков Мичоакана. Когда церемония завершилась, им преподнесли подарки, а ацтекские воины сопровождали их на обратном пути до самых границ их владений. Так довольно своеобразно складывались мирные межгосударственные отношения в древней Мексике. До Монтесумы II столь искусная дипломатическая игра в таких масштабах не практиковалась.
В завоевательной политике Монтесума II стремился в первую очередь к освоению ранее покоренных территорий. Многие из так называемых завоеваний Монтесумы II были в значительной степени просто «умиротворением» тех племен, что были уже подчинены его предшественниками. Особенно упорно и настойчиво эта линия проводилась в отношении южных областей.
Монтесума поначалу столкнулся с открытым выступлением, угрожавшим системе связи Теночтитлана с отдаленным Соконуско, покоренным при Ауит-сотле. Восстал город Икпатепек, располагавшийся в Оахаке, довольно крупный центр в этом районе. Приход к власти нового тлатоани породил там надежду вернуть независимость. Инсургенты перебили бывших в городе ацтеков и их сторонников и начали готовиться к обороне, возведя защитные сооружения. Карательный поход не заставил себя ждать. Его возглавил сам тлатоани. Среди сопровождавших его был и сиуакоатль (главный военный вождь) Тлилпотонки.
В конце первого дня похода Монтесума II отдал ему совершенно чудовищный приказ — возвратиться в Теночтитлан и обезглавить всех опекунов (воспитателей) своих детей, компаньонок его жен и наложниц, а также других дворцовых женщин и заменить их новыми. Вслед Тлилпотонки Монтесума послал соглядатаев, дабы проверить, исполнено ли его повеление. Ему доложили, что все исполнено. Единственное объяснение этой дикой акции, даваемое в источнике, сводится к тому, что Монтесума хотел таким образом проверить, насколько беспрекословно выполняются его приказы. Во всяком случае, этот кровавый сюжет может служить свидетельством растущей власти тлатоани. Сиуакоатль был низведен до роли высокопоставленного исполнителя его приказов.
Подойдя к Икпатепеку, ацтеки ночью сумели незаметно проникнуть в город, после чего с двух сторон обрушились на оборонявшихся. В наказание за бунт город был подвергнут сильному разрушению. Как сообщается в хронике, охватившие Икпатепек пожары сделали его похожим на действующий вулкан. Одержав победу, Монтесума приказал организовать торжественное возвращение его воинов, не уступавшее триумфам Ауитсотля. И действительно, если верить источникам, каждый день на всем пути войска до самого Теночтитлана вожди и знать окрестных городов, сопровождаемые простолюдинами, встречали его богатыми подарками.
Стремясь экономически укрепить свою власть, Монтесума предпринял шаги для сближения с торговцами Тлателолько, которые считались тогда самыми крупными и влиятельными в стране. Не роняя престижа самовластного правителя, он сумел завоевать признательность Тлателолько, которых 40 лет назад его отец, Ашайакатль, лишил многих привилегий, значительной автономии и обложил данью. На юге интерес ацтеков привлекли независимые от Теночтитлана города Тототепек и Кетсальтепек (в Оахаке), известные благодаря добываемым и обрабатываемым там драгоценным камням и металлам. Монтесума отправил туда торговцев с предложением обменять их товары на ацтекские, главным образом ткани. Вожди обоих городов отказались иметь дело с посланниками и заявили, что не подчиняются ему. Затем торговцы были убиты, а их тела выброшены на берег реки Кетсальтепек на съедение стервятникам. Обнаружив трупы убитых, другие ацтекские купцы сообщили о случившемся Монтесуме. В 1503 году он лично возглавил поход в этот район Ацтекская армия, захватив город Асиотла, стоявший на ее пути и связанный с Тототепеком, форсировала Кетсальтепек и, преодолев каменные укрепления, взяла оба города. Только при штурме Тототепека было захвачено 1300 пленников. Благодаря этой экспедиции Теночтитлан мог рассчитывать на поставки какао, бумаги, прекрасных тканей, драгоценных камней, украшений из перьев редких птиц и т. п.
Несомненные военные успехи Монтесумы II сопровождались и неблагоприятными событиями, одним из которых был голод 1505–1507 годов, вызванный неурожаем в Мексиканской долине. Однако, как и во времена Монтесумы I, он не затронул район, населенный тотонаками, откуда в Теночтитлан стали доставляться продукты.
Монтесума II и правитель Тескоко Несауальпилли открыли государственные склады, стараясь спасти население от голодной смерти. Сильная засуха и неурожай повторились в 1513 году.
Пользуясь неблагоприятной для Теночтитлана ситуацией, миштекские города Йануитлан и Сосолан при поддержке строптивого Тототепека попытались поставить предел продвижению ацтеков на юг. Они пошли на убийство ацтекских купцов, чем фактически поставили себя в состояние войны с Теночтитланом. В 1506 году туда была направлена армия Тройственного союза (сам Монтесума, по всей видимости, в данном походе не участвовал), которая захватила Йануитлан, и разрушила его до основания, не пожалев даже деревьев. Затем ацтеки подступили к Сосолану, однако обнаружили город пустым. Оказывается, его жители, боясь, что их постигнет судьба соседей, скрылись в горах, прихватив все самое ценное. Найти их ацтекам не удалось. В Теночтитлане на церемонии жертвоприношения взятых в плен воинов Иануитлана присутствовали в качестве гостей и представители «врагов дома» городов Тлашкалы, Уэшотцинко и Чолулы. В 1507 году во время столкновения с силами Тототепека, помогавшего Йануитлану и Сосолану, погибли два видных ацтекских полководца.
Очередной поход в миштекский район был предпринят в 1511 году. На этот раз его объектом стал город Тлашиако (Тлачкиауко, штат Оахака), лежавший на важных для ацтеков линиях коммуникаций Его жители совершили опрометчивый шаг, захватив дань, собранную в других районах для Теночтитлана. Поняв затем пагубность своих действий, они не стали оказывать серьезного сопротивления посланным Тройственным союзом отрядам и согласились выплачивать дань.
Борясь за укрепление власти тлатоани и превалирующего положения Теночтитлана в Тройственном союзе, Монтесума II осуществил нечто вроде религиозной реформы. Он приказал, чтобы на территории главного храма бога ацтеков Уитсилопочтли было построено особое святилище, известное по источникам как Коатеокалли («Храм всех богов»), поскольку в нем были собраны идолы племенных богов из различных районов, покоренных ацтеками. Для жертвоприношения при освящении этого храма, необычного для времени, когда каждый народ, племя, город и даже селение имели своего сверхъестественного покровителя, требовались военнопленные. Поэтому был предпринят поход против восставшего города Теуктепека (на Тихоокеанском побережье). Удачное расположение и четыре линии укреплений не спасли Теуктепек.
Однако во время решающей битвы произошло, согласно легенде, фантастическое событие: защитники города, оказавшиеся в воде, на глазах победителей превращались в рыб и аллигаторов. Ацтеки были очень встревожены, посчитав это дурным предзнаменованием.
Но как бы то ни было, победоносная ацтекская армия доставила в Теночтитлан богатую добычу и военнопленных, что позволило провести намеченную церемонию. Монтесума II, одетый в одежды верховного жреца, взошел на алтарь «Храма всех богов» и совершил жертвоприношение. Затем он вместе с сиуакоатлем Тлилпотонки направился к камню для жертвоприношений и принял участие в ритуале по случаю победы в Теуктепеке.
Главные же для Тройственного союза события в годы правления Монтесумы II протекали в центре ацтекского государства, в Мексиканской долине и сопредельных территориях. Речь идет о стремлении Теночтитлана наложить руку на небольшие, но отчаянно сопротивлявшиеся независимые города-государства Тлашкала, Уэшотцинко и Чолула, представлявшие собой как бы бомбу замедленного действия в самом центре Тройственного союза, а также о непрерывной борьбе (чаще скрытой и искусной) Монтесумы со своим самым мощным партнером по Тройственному союзу, Несауальпилли, правителем города Тескоко.
Брат Монтесумы, Макуилмалинальтцин, женатый на дочери Несауальпилли, жил в Тескоко, городе, который после прихода к власти нового тлатоани Теночтитлана все более становился центром антиацтекских настроений Монтесума понимал, что его смерть открывает брату дорогу к власти в Теночтитлане. В ход пошло коварство, В 1508 году тлатоани объявил «цветочную войну» «врагам дома» из города Уэщотцинко.
Тескоканцы, а среди них и Макуилмалинальтцин, также были призваны защитить честь Тройственного союза. Возле города Атлишко войска Тройственного союза встретились с превосходящими силами противника. Там и погиб брат Монтесумы, а вместе с ним погибли еще 2800 человек, в большинстве тескоканцы. Ходили слухи, что их смерть — результат секретного соглашения с «врагами дома».
Когда потерпевшие поражение воины Тройственного союза возвратились домой, Монтесума всячески выказывал свою глубочайшую печаль. Уцелевших воинов не встречали с обычной пышностью, только по погибшим был совершен должный траурный ритуал. По случаю этой неудачной битвы правитель Несауальпилли сочинил скорбную песнь, не преминув обвинить Монтесуму в вероломстве. Последний, в свою очередь, дабы продемонстрировать свою непричастность к случившемуся, не понизил в должности ряд военачальников и отдельных местных вождей, которые не приняли участия в битве, хотя должны были это сделать. Словом, Монтесума довольно умело устранил соперника и даже ослабил авторитет Несауальпилли, тем самым сделав серьезный шаг к утверждению единоличной власти в Тройственном союзе Тлакопан, третий член союза, и его глава Тлатлакатцин, полностью подчинились Монтесуме II, и только Тескоко с 15 подконтрольными ему городами и районами продолжал борьбу против претензий на единовластие тлатоани Теночтитлана.
Несауальпилли предпринял ряд шагов для реванша. Через несколько месяцев после трагической битвы у Атлишко, в 1508 году, тесть Монтесумы II, Тесосомок (правитель Аскапотсалько), при обстоятельствах не вполне ясных был публично осужден по обвинению в прелюбодеянии, т. е. в преступлении, за которое полагалась смерть. Однако судьи Теночтитлана ограничились его изгнанием из Аскапотсалько и разрушением его дома. Возмущенные столь неправедным решением суда, жители Аскапотсалько сами наказали Тесосомока в знак позора ему отрезали кончик носа. Несауальпилли также назвал этот судейский вердикт несправедливым.
Воины Несауальпилли схватили преступника, задушили его и затем сожгли. Монтесума, узнав о случившемся, был взбешен, но ничего не мог поделать, поскольку прелюбодеяние в ацтекском обществе каралось только смертью. После этого по приказанию Несауальпилли был убит и один из любимых племянников Монтесумы. Разворачивалась своеобразная древнемексиканская вендетта.
Острота этого момента усиливалась борьбой с «врагами дома», которая переросла в открытую вражду, особенно после голода 1505–1507 годов (точнее — с 1510 года).
Согласно одному из источников, частота столкновений поражала современников, ибо при предыдущих тлатоани ничего похожего не было. Предполагали даже, что Монтесума II сам тайно провоцировал обострение ситуации, «дабы получать пленных для жертвоприношений». Правда, возможно, что и «враги дома» хотели «смирить» гордыню Монтесумы II и его народа; иными словами, к борьбе стремились обе стороны. В источниках сообщается о продолжении ритуальных «цветочных войн», войн-турниров, но фактически эти военные забавы уже переросли в открытое столкновение.
На протяжении 1508–1513 годов у ацтеков было еще несколько столкновений с «врагами дома», в том числе и с уэшотцинками, которые вновь оказались в сфере влияния Тлашкалы. Около 1515 года начинается новая фаза войн с Тлашкалой, поводом для которой послужил очередной переход уэшотцинков на сторону Тройственного союза. В результате ацтеки заняли территорию Уэшотцинко, и многие его жители нашли убежище в Теночтитлане.
На 1515 год («11. кремень») пришлись важнейшие изменения в судьбе города Тескоко: умер Несауальпилли. Шестым правителем Тескоко, несмотря на значительное число претендентов, стал его сын Какаматцин. Дело в том, что он приходился племянником Монтесуме II — был сыном его сестры. Тлатоани Теночтитлана просто оказал давление на Тескоко, продемонстрировав тем самым, кто является истинным хозяином в Тройственном союзе. С таким исходом дела не согласился Иштлильшочитль, один из сыновей Несауальпилли. Он со своими сторонниками перебрался в Отомпан (севернее Тескоко), поклявшись восстановить права Тескоко, попранные Теночтитланом. К 1517 году он утвердился в качестве правителя Отомпана, предыдущий правитель которого погиб в бою. Через некоторое время Иштлильшочитль и Какаматцин пришли к соглашению сохранять сложившийся статус-кво. Таким образом, некогда единая территория, подконтрольная Тескоко, оказалась разделенной на две части. Для Монтесумы это было бы только на руку, не изменись трагически ситуация при появлении испанцев. Из выгодной она стала проигрышной: Иштлильшочитль пополнил ряды союзников конкистадоров, стремясь получить ценой предательства власть в Тескоко.
Однако все это дело будущего, в тот же момент Монтесума II был занят другим. Он, желая якобы проверить истинность предсказания Несауальпилли в отношении Тлашкалы, собрал армию и в 1517 году начал военные действия против нее и присоединившихся к ней Уэшотцинко и, видимо, Чолулы. Битва, произошедшая в местности Ауайокан, не принесла ацтекам большого успеха. Монтесума был страшно разгневан и приказал холодно, без почестей встретить возвратившихся воинов. Но в следующей битве с тлашкальцами было взято в плен много пленников, что было знаком победы, и Монтесума был удовлетворен. Было устроено жертвоприношение пленных воинов (тлашкальцев и уэшотцинков) в честь богини Тонатцин (Тоси). Эти жертвоприношения по жестокости превзошли все, что бывало ранее. Пленных разделилина три группы. Первая была принесена в жертву обычным способом: рассекалась грудь и вырывалось сердце. Вторая прошла через испытание огнем: пленных сначала поджаривали на жаровне и затем уже у полумертвых вырывали из груди сердце. Для третьей группы несчастных у храма богини Тонатцин был построен специальный эшафот со столбами; жертв привязывали к столбу и затем убивали стрелами.
Монтесума остался якобы доволен тем, как прошел ритуал. Однако тлашкальцы и уэшотцинки были потрясены жестокостью, ибо они с пленными ацтеками поступали гуманнее. Принято было, чтобы пленник умирал на жертвенном камне не мучительной смертью (ибо это не казнь), а быстро и легко. В отместку за зверства уэшотцинки направили в Теночтитлан лазутчиков, и те ночью сожгли храм злосчастной богини.
Считая пожар в храме дурным знаком, Монтесума приказал казнить жрецов, не проявивших необходимой бдительности. Позже, узнав об истинных причинах пожара, он пошел новым походом на «врагов дома», который оказался сравнительно успешным. К 1519 году, то есть к приходу испанцев, Монтесума II, не достигнув своих целей в отношении «врагов дома» военными средствами, начал экономическую блокаду окруженной со всех сторон территорией Тройственного союза Тлашкалы. Ее жители лишились возможности обменивать прекрасный маис, выращиваемый ими, на хлопок, соль и другие товары. По сообщению источников, они вынуждены были научиться извлекать соль из почвы. Всем этим можно объяснить, почему оставшаяся фактически в одиночестве Тлашкала (Чолула к 1519 году склонилась на сторону Тройственного союза) приняла сторону конкистадоров.
Территория, подконтрольная Тройственному союзу, простиралась по всей Центральной Мексике — от Тихоокеанского побережья до Гватемалы и Чиапаса, составляя около трети всей территории нынешней Мексики и охватывая почти целиком нынешние штаты Веракрус, Пуэбла, Идальго, Мехико, Морелос, большую часть Герреры и Оахаки, а также побережье Чиапаса. Тройственный союз превосходил по размерам самое крупное из бывших до него государство — тольтекское.
Для укрепления и утверждения власти ацтеков Монтесума II, вслед за его предшественниками, развивал систему гарнизонов в разных частях государства.
В области хозяйственной деятельности Монтесума II продолжил лучшие традиции своих предшественников. Он занимался строительством (возведение водопровода-акведука в Чапультепеке в год «1. кремень»), уделял большое внимание развитию земледелия и особенно торговли.
Эпоха Монтесумы II — время наибольшего усиления Теночтитлана, эпоха, когда созданный для борьбы с предыдущим гегемоном в Мексиканской долине, тепанекским ранним государством Аскапотсалько, в начале XV века Тройственный союз превратился, по сути, в державу, контролировавшую гигантскую, по сравнению со всеми предыдущими государствами Мексики, территорию. Монтесума придал этому государству этнические черты науа. Даже в настоящее время, несмотря на сильное европейское воздействие, влияние науа в Мексике очень значительно.
Идеологической базой ацтекской государственности при Монтесуме II, как и в предыдущие периоды, был активно им распространявшийся ацтекский племенной культ.
Высказывалось мнение, что Монтесума намеревался утвердить его от Теуантепека до Пануко и от Гондураса до реки Лерма, т. е. на всей территории, охваченной влиянием Теночтитлана. В соответствии с этой версией Монтесума II вынашивал идею превратить свое государство, занимавшее Центральное Мексиканское нагорье, из Анауак («Земля науа») в Семанауак («Вся земля науа»), где он как тлатоани был бы владыкой и живым богом.
В 1518 году («13 кролик») Монтесума II впервые получил более или менее определенные сведения о появлении таинственных пришельцев. Преодолев страх и растерянность, он отправил к ним послов, по возвращении которых приказал художникам изобразить со слов последних незнакомцев. Когда рисунки были готовы, его жрецы, роясь в кодексах, долго не могли дать трактовку появлению странных пришельцев. Наконец было решено, что Эрнан Кортес — бог и культурный герой Кетсалькоатль, покинувший Мексику после гибели тольтекской культуры и обещавший вернуться назад в подходящее для этого время. Однако события в дальнейшем развивались столь стремительно, что Кортес довольно скоро потерял в глазах индейцев ореол божественности, с каким вступил на земли Тройственного союза. 8 ноября 1519 года он вошел в Теночтитлан через южную дамбу и южные ворота города.
За время пребывания в городе двух с половиной сотен испанцев дружелюбие и любопытство, с каким сначала их встретили индейцы, сменились гневом и ненавистью к жадным до золота и коварным европейцам. Потеряли они уважение и к своему тлатоани Монтесуме: подвергшийся моральным и физическим истязаниям, он призвал ацтеков смириться, признать власть испанцев. Согласно наиболее распространенной версии, разгневанные жители Теночтитлана забросали его камнями и от полученных ран он умер (в 53-летнем возрасте).
После этого ацтеки, лишившись своего тлатоани, решили напасть на испанцев, превратившихся за несколько месяцев пребывания в Теночтитлане во врагов. Испанцы, узнав об этих планах, решили покинуть город. Кортес раздал солдатам золото, полученное от индейцев за эти несколько месяцев. Ночью 1 июля 1520 года, которую очевидец событий, солдат Б. Диас, не без резона назвал «ночью печали», испанцы покинули Теночтитлан, намереваясь пройти на материк по одной из западных дамб. Однако индейцы разрушили ее в нескольких местах, поэтому испанцам приходилось переправляться вплавь. Под тяжестью груза, а также под градом ацтекских стрел две трети отряда Кортеса погибли. Началась эпоха колониального захвата и христианизации Мексики.
СЕЛИМ I ГРОЗНЫЙ (1470–1520)
Турецкий султан с 1512 года. В ходе завоевательных войн подчинил Восточную Анатолию, Армению, Курдистан, Северный Ирак, Сирию, Палестину, Египет, Хиджаз.
В начале XVI века Турция одержала большие победы и сделала огромные территориальные приобретения на Ближнем Востоке, превратившись в крупнейшую державу в этой части земного шара. Соперничество между Персией (Ираном) и Турцией в борьбе за овладение арабскими странами привело к длительным войнам между ними.
Уже в начале XVI века происходили постоянные стычки на персидско-турецкой границе. В 1507–1508 годах персидский шах Исмаил I занял Армению, Курдистан и Персию Арабскую с ее крупным центром — Багдадом. Стало очевидным, что большая война между двумя странами неизбежна.
Особенной остроты достигли отношения между Турцией и Персией, когда в 1512 году на престол вступил Селим I, люто ненавидевший шиитов. Еще будучи наместником Трабзона, он постоянно нападал на шахские территории. Селим был младшим сыном Баязида II и не являлся наследником престола. Из трех сыновей султана (все — губернаторы провинций) младший, Селим, был наиболее энергичным и воинственным, непохожим на отца, но напоминавшим своего деда, Завоевателя. Любимцем Баязида был его второй сын, Ахмед, таланты которого лежали, скорее, в области управления.
Зная, что дни больного Баязида сочтены, и исполненный решимости претендовать на трон, Селим нанес незамедлительный визит в Стамбул, где заручился поддержкой янычар, полных презрения к военной бездеятельности Баязида, и отсутствием добычи. Однако в тот момент Баязид оказался в состоянии помешать младшему сыну и продолжал при поддержке своих чиновников действовать в пользу Ахмеда. Селим бежал в Крым, где губернатором был его сын — в будущем великий султан. Здесь он собрал новую армию, прошел походом по северному побережью Черного моря и захватил Адрианополь.
Селим направился с отрядом янычар к Стамбулу, и там Баязид согласился отречься от престола в его пользу. После передачи младшему сыну имперского скипетра смещенный султан попросил разрешить ему удалиться на родину, в Димотику. Но он скончался по пути туда — возможно, его отравили по приказу сына.
Так началось правление Селима I, Селима Явуза, или «Грозного». Первым действием султана было удушение с помощью шнурка двух его братьев. Он распространил принцип братоубийства также на четырех своих племянников-сирот, мальчиков пяти лет и старше. Они все были задушены с помощью шнурка, в то время как Селим находился в соседней комнате и слышал их крики. Обеспечив таким чудовищным способом себе полную власть внутри страны, Селим направил вооруженные силы в Азию, на восток. Религиозный и безмерно фанатичный в своих побуждениях, новый султан бросился на искоренение ереси шиизма. Его главным врагом был ее носитель, персидский шах Исмаил. Прежде чем начать против него священную войну, Селим I решил физически истребить всех шиитов в Османской империи. Эта мера была осуществлена в 1513 году. Бейлербеям и санджакбеям Анатолии было приказано составить списки шиитов, в списки попали 40–45 тысяч действительных и мнимых последователей шиизма, и все они, в возрасте от 7 до 70 лет, были уничтожены — деяние, сравнимое в условиях ислама с современной ему резней в Варфоломеевскую ночь в христианской Европе. Среди них было много людей, умышленно обвиненных в шиизме, так как убийцы получали награду за каждую голову убитого. Турецкие историографы писали по этому поводу: «Если исполнители приговоров, с целью получить плату за большее число голов, казнили и невинных, то да простит им это Господь в день судный». За такую борьбу с шиизмом он получил имя «Справедливого».
Истребив шиитов внутри Турции, Селим пошел войной на Персию. Прежде чем начать военные действия, Селим адресовал шаху серию провокационных и язвительных официальных посланий. Исмаил не поддался на его провокацию, предложив поддерживать мирные отношения.
Когда Селим и его войска продвинулись вперед, Исмаил отошел за свои границы, следуя политике выжженной земли, но в конце концов был вынужден вступить в сражение. 23 августа 1514 года противники сошлись в жестоком бою в Чалдыранской долине, к востоку от озера Урмия. Войско Селима насчитывало 120 000 воинов, из них 80 000 ратников. В армии Исмаила было не меньше воинов, притом они не были истощенны длительным изнурительным походом, как воины Селима. Однако султан мел перевес в огнестрельном оружии, особенно в артиллерии, и это решило битву в его пользу. Шах был разбит, и дорога к его столице была открыта. Селим занял Тебриз, захватил казну шаха и ушел в Стамбул, угнав с собой тысячи ремесленников.
В качестве экономического оружия против Персии Селим запретил торговлю шелком, которая приносила большую часть выручки серебром и золотом, и выслал на Балканы персидских торговцев шелком в Бурсе. В аналогичном духе экономической войны он позже попытался приостановить торговлю мамлюков рабами — черкесами с Кавказа.
Разгром шаха Исмаила позволил Селиму I выступить против его союзника султана Египта. Предварительно он усилил флот и завоевал юго-восточную Анатолию и Курдистан, через которые ему предстояло совершить поход в Египет. Присоединени Курдистана осуществил наместник султана в Эрзинджане при содействии Идриса Битлисского, курда по происхождению, известного написанием летописи. Курдские беи, вняв их уговорам и считаясь с фактом разгрома Исмаила I, признали над собой власть султана. Турки заняли Диярбакыр, крупный центр юго-восточной Анатолии, известный производством шелковых и хлопчатобумажных тканей, красного сафьяна и оружия, и другие города, в том числе Мосул и Мардин.
Обезопасив себя со стороны Курдистана, Селим I двинулся в Сирию, чье население изнывало под гнетом мамлюкских беев. Навстречу турецким войскам выступил 78-летний, но все еще энергичный египетский султан Кансу Гури. В битве у местечка Мердж Дабык, в районе Алеппо, 24 августа 1516 года султан Селим I разгромил своего противника и занял город. Потрясенный поражением, египетский султан вскоре умер. Преследуемые турецкими войсками и ненавидимые населением, которое восстало против гнета мамлюкских беев, остатки египетского войска бежали в Египет.
Селим I без боя вступил в Дамаск, занял Палестину и двинулся в Египет. 20 января турецкая армия подошла к Каиру. Преодолев сопротивление мамлюков, она 31 января 1517 года заняла столицу Египта. Селим учинил расправу над мамлюкскими беями. 800 самых знатных из них он обезглавил, казнил тысячи пленных, а нового (и последнего) египетского султана Туман-бея повесил. Так Османская империя овладела Сирией, Палестиной, Ливаном (Палестина и Ливан входили тогда в состав Сирии), а также принадлежавшим Египту Хиджазом (западной Аравией) с его священными для мусульман городами — Меккой и Мединой.
Селим I оставил нетронутыми общественные отношения в бывших владениях египетского султана, которые он присоединил к своей империи (за исключением Алеппского округа, где была введена военно-ленная система). В этих владениях была установлена турецкая административная система во главе с наместником, в крупных городах были размещены янычарские гарнизоны. Одной из главных задач наместника был сбор налогов.
Селим провел в Каире около шести месяцев, строя планы превратить Египет в государство-данник. Осенью 1517 года, оставив за себя генерал-губернатора, он стал готовиться к тому, чтобы вести армию обратно в Стамбул. Тем временем халиф был заранее выслан вперед, чтобы находиться при его дворе. Управление халифатом теперь передавалось турецким султанам. Более реальное значение имело перемещение в Стамбул знамени и плаща пророка, реликвий, обладание которыми символизировало статус султанов как защитников святых мест Мекки и Медины и путей следования пилигримов в Хиджасе, а следовательно, и ислама в целом. Селим I, таким образом, мог теперь претендовать на роль главы исламского мира, которая принадлежала до него султанам-мамлюкам. Поскольку он был самым могущественным сувереном мусульманского мира, все его правители теперь, хотя бы теоретически, должны были подчиняться его неоспоримому авторитету.
С присоединением стран, захваченных Селимом, территория Турции увеличилась почти вдвое. Отныне она владела землями не только в Европе и Азии, но и в Африке. Один из крупнейших соперников Турции на Ближнем Востоке — Египет — перестал существовать как самостоятельное государство, другой — Персия — была сильно ослаблена. На подвластной султану территории оказался почти весь огромный торговый путь от Адриатического моря и границ Венгрии до Персидского залива.
В 1518 году Османская империя стала обладательницей важного порта в западной части североафриканского побережья — Алжира и прилегающей территории. Этот город двумя годами раньше был захвачен у испанцев турецкими пиратами во главе с Оруджреисом (капитан Орудж), сыном турецкого тимариота. По турецким данным, матросы звали его Баба-Орудж, а испанцы переделали это имя в Барбаросса. В войне с испанцами за новые земли Орудж был убит. Турки в Алжире провозгласили султаном его брата, также пирата, Хайреддина Хызыр-реиса. Испанцы и на него распространили прозвище Барбароса, которое закрепилось за ним в истории.
Учитывая недостаток своих сил, Хайреддин обратился за помощью к султану Селиму I, сопроводив свою просьбу подарками и признанием над собой сюзеренитета турецкого султана. Селим I удовлетворил просьбу Хайреддина Хызыр-реиса, дал ему титул бей-лербея Алжира и послал ему 2 или 3 тысяч янычар и военные корабли. Он также разрешил ему набирать в Анатолии солдат. Но тем самым Османская империя оказалась вовлеченной в войну с императором Карлом V и в борьбу между ним и королем Франции.
В апреле 1519 года в Турции вспыхнуло очередное восстание, охватившее районы Турхала, Токата и Амасьи. Бунтовшиков возглавил шейх Джеляль.
Когда 20 000 повстанцев — конников и пехотинцев — двинулись на Токат, весть об этом дошла до султана Селима I. Он приказал румелийскому бейлер-бею Ферхад-паше выступить и подавить его. Аналогичный приказ получил бей Зюлькадыра. В результате повстанцы были разгромлены. Голову шейха Джеляля бей Зюлькадыра отправил султану Селиму I и очень его этим обрадовал. Довольный султан наградил Али-бея саблей, украшенной драгоценными камнями. Этого не мог простить Али-бею озлобленный Ферхад паша и в 1522 году, уже при Сулеймане I, отомстил обидчику, уничтожив весь его род.
Селим I жестоко расправился с восставшими. Все они были обезглавлены. Гнев султана обрушился также на женщин и детей. Однако новые и еще более крупные восстания, вспыхнувшие через несколько лет, показали, что эти суровые меры не дали ожидаемых результатов.
В 1520 году Селим I скончался в муках от рака, в деревне по дороге в Константинополь. Крупный мужчина со свирепым выражением лица, неистовый по характеру, с огненными глазами и холерической комплекцией, Селим I легко относился к человеческой жизни. Рассказов о его импульсивной жестокости имеется множество. Одним из его наиболее ранних публичных деяний было убийство ударом меча провинциального губернатора, который вслед за уступками, сделанными султаном янычарам, поторопился потребовать увеличить свой доход. Селим I в любой момент мог отдать приказание обслуживавшим его немым слугам убить на месте человека, осмелившегося возразить или просто не понравившегося ему.
Жизни и карьеры его великих визирей были, таким образом, непродолжительными. Семеро из них были обезглавлены по его приказаниям вместе с другими многочисленными чиновниками и военачальниками. Фраза «Чтоб тебе быть визирем Селима» вошла в обиход на турецком жаргоне как подразумевающая проклятие «Порази тебя смерть!». В качестве меры предосторожности визири выработали благоразумную привычку брать с собой, когда их вызывали к султану, свои последние по времени завещания. Один из них рискнул игриво попросить своего господина о некоем предварительном уведомлении насчет того, когда ему следует ожидать обвинительного приговора, чтобы у него было время привести в порядок свои дела.
На что, громко смеясь, султан ответил «Я некоторое время думал о том, чтобы убить тебя, но у меня сейчас нет никого подходящего, чтобы занять твое место, в противном случае я бы тут же сделал это»
Несмотря на подобные опасности, желающих занять высшие посты имелось предостаточно. Ибо вознаграждения были столь же велики, как и риск. Более того, жизнь при дворе Селима I была полна событий и возможностей для безрассудного и полнокровного веселья. Жестокости султана, столь типичные для самого духа этого времени, оживлялись грубыми удовольствиями, контрастируя с холодным расчетом жестокостей его деда Завоевателя. Ибо при всем своем варварстве Селим I был также человеком парадоксально высокой культуры, влюбленным в литературу и наделенным талантом поэта. Он написал книгу од на персидском языке, с удовольствием покровительствовал ученым людям, беря с собой на военные кампании бардов и историков, чтобы записывать происходящие события и воспевать подвиги турок. Сверх всего, он был великим воином. Уравновешивая своими имперскими захватами в исламской Азии завоевания своего деда и его предшественниковв христианской Европе, Селим I менее чем за десятилетие удвоил размеры Османской империи. Ко времени его смерти она простиралась от берегов Дуная до берегов Нила, от побережий Адриатики до побережий Индийского океана. Таким, раскинувшимся далеко на два континента, было теперь имперское наследие его сына Сулеймана.
ЧЕЗАРЕ БОРДЖИА (1475–1507)
Правитель Романьи (Италия) с 1499 года. С помощью своего отца римского папы Александра VI создал в Ср. Италии обширное государство, в котором пользовался абсолютной властью. После смерти Александра VI (1503) потерял Романью; с 1506 года кондотьер короля Наварры.
Отец Чезаре, Родриго Борджиа — выходец из знатной дворянской семьи — был вначале военным, приобретя, впрочем, славу не на ратном поприще, а разгульной жизнью и безудержным распутством. Духовная карьера Родриго началась после того, как в 1455 году его дядя с материнской стороны, валенсийский кардинал Алонсо Борджиа, был избран папой под именем Каликста III. Родриго вскоре стал кардиналом и к тому же одним из богатейших князей церкви, нахватав множество доходных бенефиций и не гнушаясь участием в самых сомнительных спекуляциях.
Не отказывался Родриго и отувлечений молодости. Среди множества любовниц одна пользовалась особым вниманием прелата — замужняя римлянка Ванноцца Катанеи, которая родила от него трех сыновей — Чезаре (1475), Хуана (1476), Джофре (1482) и дочь Лукрецию (1480).
Родриго признал всех детей своими. При всем этом кардинал умел напускать на себя вид святоши. Благодаря лицемерному смирению он снискал добрую славу среди населения Рима. И когда, используя политические маневры, благоприятное стечение обстоятельств и щедро подкупая кардиналов, Родриго в 1492 году добился избрания на папский престол (под име нем Александра VI), население Вечного города громко выражало радость по поводу решения конклава. Радость длилась недолго — новый первосвященник вскоре раскрыл себя. Кажется, трудно было удивить чем-либо много повидавших на своем веку римлян, и все же им пришлось удивляться небывалой пышности папского двора, поглощенного планами расширения церковного государства, глубоко погрязшего в омуте самого грязного разврата, не брезгующего никакими средствами для пополнения вечно пустой от непомерных трат казны римского первосвященника.
Кардинал приготовил сыновьям блестящую карьеру в Испании. Судьба Хуана была решена после смерти его старшего брата Педро Луиса: он должен был унаследовать после него герцогство Гандийское. А Чезаре, согласно планам отца, должен был укрепить влияние своей семьи внутри Церкви. В апреле 1480 года буллой Сикста IV ему даровано право, хотя он был «незаконнорожденным сыном кардинал-епископа и замужней женщины», доказать законность своего рождения, чтобы получить доступ к церковным бенефициям. В 1481 году король Арагонский признал законность его происхождения и присвоил ему право быть подданым королевств Арагона и Валенсии. Позже он был назначен папским протонотариусом, то есть стал высшим сановником папской канцелярии. 5 апреля 1483 года он получил еще одну должность — каноника в Валенсии, а также сан ректора в Гандии и сан архидиакона в Хативе. В 1484 году Чезаре стал прево в Альбаре, потом — в Хативе, а потом, по другой булле, он был назначен казначеем в Карфагене, когда ему только что исполнилось 9 лет. Все эти бенефиции, которые папа Сикст IV пожаловал Чезаре, в действительности исходили от его отца, Родриго, который таким образом отделял их от своего церковного имущества в королевстве Валенсия. И каждый раз король Арагона подтверждал назначение. И светское княжество Гандия оказалось окруженным княжеством церковным, принадлежавшим Борджиа в королевстве Валенсия еще со времен Каликста III.
Чезаре получил очень хорошее воспитание. До 12 лет он воспитывался в Риме, а в 1488 году отправился в Перузу со своим наставником Джованни Вера, уроженцем Валенсии, впоследствии ставшим архиепископом Салернским и кардиналом. В университете Сапиенци он изучал право а также гуманитарные науки в компании ученых испанцев.
В 1491 году молодой Борджиа переехал из Перузы в Пизу, где посещал лекции по теологии Филиппо Дечио. Он встретился с молодым кардиналом Джанни Медичи, который уже заканчивал учебу. Там же, в Пизе, он узнал, что 12 сентября 1491 года папа Иннокентий VIII пожаловал ему епископство Памплонское, а в следующем году получил архиепископство Валенсийское и кардинальскую шапку.
Это было время перемен — новой перекройки границ внутри сложной мозаики итальянских государств, территориальных изменений, при которых рушились старинные троны, исчезали традиционные правящие фамилии и местные тираны. И над всем этим довлела мрачная фигура «папского сына» Чезаре Борджиа, официального главы армии святого престола, умного, проницательного политика, готового любой ценой идти к намеченной цели — расширению церковного государства, а вернее, к созданию собственного княжества, включавшего большую часть Апеннинского полуострова, которое должно было играть решающую роль на европейской арене.
Сложен был путь «папского сына» к этой цели. Без колебаний готов он перешагнуть на этой дороге через трупы самых близких к нему по крови людей. Его старший брат, Хуан, герцог Гандийский, любимец отца, получил львиную долю владений и денег от Александра за счет римской казны, подношений от иностранных государей. В душный летний вечер 14 июня 1496 года Чезаре и Хуан участвовали в шумной дружеской пирушке. По дороге домой братья расстались. Хуан, попрощавшись с Чезаре и остальными участниками компании, уехал в сопровождении слуги. Это было последнее мгновение, когда Хуана видели живым. На следующий день возникла тревога по поводу исчезновения герцога Гандийског. о А еще через сутки труп Хуана был выловлен из Тибра. На теле нашли девять ран. Александр, тяжело переживавший смерть любимого сына, приказал произвести тщательное расследование — подозревались несколько римских аристократов, принадлежавших к семьям, которые традиционно были враждебны святому престолу, особенно роду Орсини, против которых герцог Гандиа незадолго до этого довольно неудачно воевал, возглавляя папские войска. Но неожиданно папа распорядился прекратить дальнейшее следствие — не потому ли, что он узнал имя убийцы? А приказ этот он мог отдать, лишь убедившись в том, что убийцей был Чезаре. Как бы то ни было, титул главнокомандующего папскими войсками, который принадлежал Хуану, перешел к Чезаре. А командование войсками папы — ступень к достижению планов Чезаре.
Головокружительная духовная карьера, однако, не удовлетворила честолюбивого Чезаре, которому хотелось больше владеть шпагой, чем ходить с кадильницей. 17 августа папа собирает консисторию. Кардинал Валенсийский сообщает своим собратьям, что у него никогда не было духовного призвания, а выбрать духовную карьеру его принудил отец. Но теперь он хочет освободиться от своего сана и жениться, потому что именно в этом видит свое истинное предназначение. Чезаре получает младший церковный чин, поэтому легко может вернуться к мирской жизни.
В тот же самый день он встречает важного сеньора, который с пышностью въезжает в Рим через Порта Портезе — королевского камергера Луи де Вильнева, барона де Транс. Он приехал от имени своего повелителя, короля Людовика XII, пригласить Чезаре во Францию. В качестве подарка дипломат передает бывшему кардиналу Валенсийскому в Испании два графства во Франции и владение Иссуденом. Все это позволит Чезаре вознаградить себя за потерю церковных доходов.
Нуждаясь в деньгах и людях для достижения своих грандиозных целей, Чезаре пустил в ход папскую дипломатию. В это время Людовик XII нуждался в разводе с хромоногой Жанной Французской, чтобы вступить в брак с Анной Бретонской. Чезаре доставил французскому королю разводную фамоту. В благодарность за это Людовик подарил Чезаре герцогство Валентинуа и ежегодную пенсию в 20 000 ливров, а в 1499 году устроил его брак с Шарлоттой д'Альбре, сестрой короля Наварры. Вернувшись в Италию с небольшой армией в 2000 всадников и 6000 пехотинцев, завербованных во Франции, Борджиа вскоре овладел всей Романьей, затем ему покорились мелкие княжества средней Италии — Имела, Форли, Чезене, Цезаро, Римини и др, составившие владения герцога Валентинуа. Жестокий в отношении представителей отдельных родов, Чезаре Борджиа раздавал вольности горожанам, которые приветствовали его.
Завоевательная политика требовала денег, и Александр VI не жалел усилий, чтобы добыть их для Чезаре. Недаром в это время Савонарола восклицал: «В Риме все можно купить за деньги, если заплатишь — зазвонят церковные колокола». Писатель Пасквино издевался: «Александр продал ключи от храма и алтарь Христа. Что ж, он купил их — значит имеет право продать».
Когда торговля не приносила достаточного дохода, в ход пускался «яд Борджиа» — один за другим при крайне подозрительных обстоятельствах умирали кардиналы, причем самые богатые из князей церкви, и их имущество на законном основании переходило к Александру…
Среди многих тайных убийств, совершенных по приказу Чезаре, большинство имело политические причины. Большинство, но не все, и эти как будто немотивированные убийства связаны с именем родной сестры Чезаре — Лукреции Борджиа. Скандальная хроника папского двора обвиняла не только Чезаре, но и самого Александра VI в кровосмесительной связи с Лукрецией. Поэт Понтано писал, что она приходилась папе Александру VI «дочерью, женой и невесткой».
Было убито несколько молодых придворных, в том числе приближенных Чезаре, подозреваемых в любовной связи с мадонной Лукрецией.
Умный и хитрый, амбициозный и полностью лишенный угрызений совести, со стойкостью и смелостью Чезаре сравнятся только его сила и ловкость, которыми он так любит хвастаться. Мужчины завидуют, а дамы восхищены его физическими качествами. Совершенный атлет, в день Святого Иоанна он выходит на арену, устроенную на площади Святого Петра. Вооруженный копьем, он сразил по очереди пять быков. Он вызывает бурю исступленного восторга, единственным ударом обезглавив одного из быков. Подобные проделки делают его непогрешимым героем.
Храбрость и здоровье главного капитана Церкви контрастируют с немощью и усталостью его отца. Все чаще во время церемоний Святого Года с понтификом случаются обмороки 18 июня во время праздника Тела Господня после очередного приступа Александр вынужден всю мессу просидеть без своей митры. Астролог рекомендует папе быть очень осторожным в этом году, который может оказаться для него роковым.
Это становится тревожным предупреждением для Чезаре, вынужденного принять срочные меры, дабы в случае внезапной смерти отца сохранить то огромное состояние, которое он сумел себе создать. Он заручается поддержкой Франции и Венеции, но подобной гарантии не может потребовать от Арагонцев Неаполя и Испании. Оба государства имеют в самом Риме конкурента, готового выступить против Чезаре — это Альфонсо Арагонский, герцог Бишелие, супруг его сестры Лукреции. Де Валентинуа сознает опасность и готов ее предотвратить.
По приказу Чезаре 15 июля 1500 года темной ночью наемные убийцы напали на улице на Бишелие. Нанесенные раны не оказались смертельными, и Альфонсо, окруженный заботливым уходом Лукреции и своей сестры, стал поправляться. Через три недели после первого покушения люди Чезаре ворвались в комнату в Ватикане, где лежал больной, и прикончили его в постели. На вопросы испанского и неаполитанского послов Александр VI ответил, что герцог мертв и «раз это так, ничего с этим не поделаешь».
В сентябре 1500 года, когда Чезаре исполнилось 25 лет, он решительно избирает образцом для подражания своего знаменитого античного тезку — Юлия Цезаря. Его французский брак, союз с Людовиком XII и Венецией, его военная кампания против Имола и Форли и должность главного капитана Церкви — все это только начало великого предназначения: завоевание личной неограниченной власти. На своей парадной шпаге он приказал выгравировать эпизоды триумфа повелителя Рима, воспроизведя сцены из парада колесниц прошлой весны.
На одной стороне клинка изображен переход через Рубикон, а затем — пожертвования побежденных быку Борджиа. Другая сторона целиком украшена сценами мирного характера. Вокруг колонны с императорским орлом наверху стоят художники, безоружные граждане приветствуют олицетворение общественного согласия: надпись гласит, что добрая воля должна обгонять оружие. По обе стороны от кадуцея — символа торговли и ремесел — изображены два ангела. И, наконец, Юлий Цезарь, приветствуемый народом, въезжает в Рим на колеснице.
Этими аллегорическими картинами герцог де Валентинуа желает провозгласить, что его планы в конечном итоге состоят в создании империи, процветающей в мире.
Недавнее убийство Альфонса де Бишелие стало для всех предупреждением, что Чезаре безжалостно устранит со своего пути любого, кто выступит против него. Для этого он располагает не только грозным духовным оружием — буллами, отлучающими непокорных вассалов и налагающими интердикт на их города, но и светским. Александр VI ни в чем не отказывает знаменосцу Церкви.
Получив от Александра VI инвеституру на герцогство Романья (1501), Чезаре, действуя мечом и ядом, продолжил свои завоевания. Он взял Камерино и Урбино. Когда расширившиеся владения герцога Валенсия вплотную подступили к границам Флоренции, ее правительство — Синьория — поспешило отправить посольство к «папскому сыну». Цель — выведать его дальнейшие планы, попытаться отговорить от враждебных действий в отношении республики и в то же время свести к малому те уступки, которых добивался Чезаре в обмен на свою дружбу и союз. Избранного Синьорией для выполнения этой важной и деликатной миссии посла, опытного сладкоречивого Франческо Содерини, епископа Волтерра, сопровождал советник Николло Макиавелли. Острым пером будущий знаменитый писатель описывал в отчетах, посылавшихся во Флоренцию, встречи с герцогом Валенсия, которого он впоследствии в своей книге «Государь» представит образцом монарха.
Макиавелли сообщал на родину: «Герцог — человек, который более всех людей окружен тайной. Он не раскрывает ни одного своего намерения, пока его не осуществит». Для достижения своих целей Чезаре широко использовал тайную войну: организовывал шпионаж, сознательно вводил в заблуждение врагов относительно своих планов, внезапно нападал со всех сторон на государство, избранное жертвой, захватывал территорию тех или иных княжеств, с тем, чтобы якобы предотвратить в них сфабрикованные им же заговоры.
Большую роль сыграла разведка Чезаре при подавлении в 1502 году бунта кондотьеров, с помощью которых он завоевал свои владения. Кондотьеры объединились с соседними князьями, одних из которых Чезаре лишил их земель, а другие со страхом дожидались той же участи. Чезаре и его агентам, Раздававшим лживые обещания, удалось расстроить эту непрочную коалицию. Герцог заманил главных кондотьеров к себе для переговоров, там они были схвачены солдатами и вскоре казнены. «Папский сын» восстановил утраченную было власть над своими владениями.
Чезаре Борджиа уничтожал своих разведчиков, как только переставал в них нуждаться. Так, например, он поступил со своим доверенным лицом Рамиро Лорка, который осуществлял по его приказу тайные убийства. РамироЛорка был назначен на пост губернатора Романьи. 23 декабря 1502 года Макиавелли сообщал на родину из Кесены, что Рамиро «вчера прибыл из Пезаро, но не успел он слезть с лошади, как был заключен в тюрьму по приказу герцога, который легко может пожертвовать им, дабы сделать приятное жителям этой страны, которые все горячо желают его гибели». 26 декабря флорентийский посол добавлял: «Сегодня утром на городской площади нашли тело Рамиро, разрубленное на две части. Люди толпились, чтобы увидеть его. Без сомнения, герцог желал показать, что он может возвышать и губить по своему произволу».
Головокружительная карьера Чезаре требовала все новых средств, и все чаще приходилось одному за другим сиятельным сановникам церкви скоропостижно прощаться с земными заботами… и богатствами. 21 апреля скончался кардинал Феррари, епископ Модены, владелец огромного состояния, которое он правдой и неправдой скопил на посту финансового советника папы. По оценке современников, эта смерть принесла Александру VI 500 000 дукатов. В апреле следующего года смерть столь же внезапно унесла кардинала Микиеля. Тело умершего еще не остыло, когда во дворец кардинала ворвались посланцы папы, чтобы захватить его ценности на немалую сумму — 150 000 дукатов, которой пополнилась казна святого престола. Вскоре после пышного пира, устроенного в Ватикане в честь нескольких богатых кардиналов, скончался и сам папа Александр VI. Возможно, что причиной смерти была схваченная им лихорадка, но современники упорно считали, что Александр VI и Чезаре по ошибке выпили отравленное вино, предназначенное для их гостей. Более крепкий и молодой организм Чезаре выдержал действие яда. Однако его болезненное состояние в момент смерти папы разрушило далеко идущие планы коварного герцога Валенсия.
Еще больной, во время избрания в папы его врага, кардинала Джулиано делла Ровере под именем Юлия II, Чезаре Борджиа заперся в замке св. Ангела и купил себе жизнь ценой всех сокровищ своего отца и отречения от прав на герцогство Романья.
Джулиано в случае своего избрания обещал утвердить Чезаре в должности знаменосца Церкви и главного капитана, но на самом деле ему нужна была только поддержка. Борджиа Чезаре скрывается у Гонзальва Кордовского, но тот выдает его Фердинанду Католику испанскому, который в течение двух лет держал пленника в замке Медина дель Кампо. Борджиа бежит из замка к брату своей жены, королю Наварры. 12 марта 1506 года при осаде Пампелуны Чезаре был убит.
ГЕНРИХ VIII (1491–1547)
Английский король (с 1509 года) из династии Тюдоров. При Генрихе VIII проведена Реформация. В1534 году провозглашен главой англиканской церкви. В 1536 и 1539 годах проведена секуляризация монастырских земель.
Генрих VII (1485–1509), первый король из династии Тюдоров, сумел успокоить Англию после продолжительной Войны Алой и Белой розы. С помощью конфискаций имущества провинившихся дворян Генрих скопил значительное состояние. Мать Генриха VIII, Елизавета Йоркская, умерла от родов, когда ему было 12 лет. Брат его, принц Уэльский, Артур, умер 15-летним от туберкулеза в апреле 1502 года. Генрих был немедленно помолвлен с вдовой своего брата, Екатериной Арагонской, дочерью испанских монархов Фердинанда и Изабеллы. Через семь лет, вскоре после смерти своего отца, 11 июня 1509 года Генрих женился на ней. Так как Екатерина уже была замужем за его братом, нужно было разрешение папы на преодоление препятствия родства первой степени по боковой линии. Разрешение было дано в 1505 году.
Генрих VIII, отличавшийся красивой внешностью и потрясающей энергией, приобрел в первые годы своего царствования искреннее народное расположение. Он также показал себя в начале правления усердным католиком и написал книгу против учения Лютера в защиту семи таинств, за что папа Лев X дал ему титул «защитника веры». Но позже Генрих сам провел в Англии Реформацию. Поводом к такой перемене взглядов послужило следующее обстоятельство.
Как уже упоминалось, Генрих VIII был женат на испанской принцессе Екатерине Арагонской, дочери Фердинанда II Католика. Около двадцати лет они жили мирно, пока Генрих не увлекся прелестной Анной Болейн, фрейлиной королевы. И тогда он вспомнил, что брак их с Екатериной по правилам Церкви незаконен, так как она была прежде женой его брата. Генрих начал хлопотать в Риме о разводе. Но папа Климент VIII, боясь оскорбить императора Священной Римской империи Карла V, племянника Екатерины Арагонской, медлил с решением. В 1531 году Генрих VIII объявил себя верховным главой церкви в своих владениях. Для расторжения брака короля с Екатериной Арагонской теперь уже не требовалось разрешения папы. В 1533 году король отпраздновал свадьбу с Анной Болейн; имя Екатерины Арагонской после этого стало знаменем всех противников Реформации.
Папа написал ему об отлучении, но послание не произвело никакого действия. Генрих отвечал на папские проклятия уничтожением католических монастырей, огромные богатства и земли которых он отбирал в свою пользу или раздавал придворным.
Англиканская церковь не приняла учения ни Лютера, ни Кальвина, а явила свой особый вид Реформации. Она отвергла власть папы, монашество, безбрачие священников; приняла богослужение на английском языке и причащение под обоими видами, но удержала сан епископа и большую часть католических обрядов при богослужении. Поэтому Англиканская церковь иначе называется Епископальной.
Реформация в Англии не встретила большого противодействия со стороы народа: власть папы здесь была гораздо слабее, чем в Юго-Западной Европе, и в народе уже давно распространялись разные мнения, несогласные с католичеством (например, учение Виклифа и идеи гуманистов).
Разрыв с Римом был ускорен Анной Болейн, особо заинтересованной в нем и сумевшей использовать для этого своих сторонников и свою секретную службу.
Анна, проведшая юные годы при французском дворе и основательно ознакомившаяся там с искусством придворных интриг, начала упорную борьбу против кардинала Уолси. Королевская фаворитка подозревала, и не без основания, что кардинал, внешне не возражая против развода Генриха с Екатериной, на деле вел двойную игру. Фактически Анна сумела создать свою собственную разведывательную сеть, руководителями которой стали ее дядя, герцог Норфолк, председатель Тайного совета, и другие лица, в том числе английский посол в Риме Френсис Брайан, являвшийся кузеном Анны. Он сумел добыть письмо Уолси, в котором тот умолял папу не удовлетворять просьбу Генриха. После этого король не пожелал слушать оправдания кардинала и тот был казнен.
Та же участь постигла и Томаса Мора, блестящего писателя-гуманиста, автора бессмертной «Утопии». В 1532 году он, к крайнему неудовольствию Генриха, попросил освободить его от должности лорда-канцлера.
В 1534 году Мор был вызван в Тайный совет, где ему предъявили различные лживые обвинения. Опытный юрист, он без труда опроверг эту не очень умело придуманную клевету. Новое обвинение возникло в связи с парламентским актом от 30 марта 1534 год. По этому закону был положен конец власти папы над английской церковью, дочь короля от первого брака Мария объявлялась незаконнорожденной, а право наследования престола переходило к потомству Генриха и Анны Болейн. Король поспешил назначить специальную комиссию, которой было предписано принимать клятву верности этому парламентскому установлению.
Мор заявил о согласии присягнуть новому порядку престолонаследия, но не вводимому одновременно устройству церкви (а также признанию незаконным первого брака короля). 17 апреля 1534 года, после повторного отказа дать требуемую клятву, Мор был заключен в Тауэр. В 1535 году он был казнен. Католическая церковь позднее причислила Мора к лику святых.
Первое известие о том, что палач сделал свое дело, застало Генриха и Анну Болейн за игрой в кости. Король остался верен себе и при получении этой вести. «Ты, ты причина смерти этого человека», — с неудовольствием бросил Генрих в лицо жене и вышел из комнаты. Он уже решил мысленно, что Анна, родившая девочку (будущую Елизавету I) вместо желанного наследника престола, последует за казненным канцлером. Повода долго ждать не пришлось.
Дело о «заговоре» было поручено канцлеру Одли, который, видимо, решил заодно объявить злоумышленниками всех своих личных врагов Король разъяснял придворным, что Анна нарушила «обязательство» родить ему сына. Здесь явно сказывается рука божья. Следовательно, он, Генрих, женился на Анне по наущению дьявола, Анна никогда не была его законной женой, и он волен поэтому вступить в новый брак.
Генрих всюду жаловался на измены королевы, называл большое число ее любовников.
«Король, — не без изумления сообщал императорский посол Шапюи Карлу, — громко говорит, что более ста человек имели с ней преступную связь. Никогда никакой государь и вообще ни один муж не выставлял так повсеместно своих рогов и не носил их со столь легким сердцем». Генрих написал даже драму на эту тему, которую сам разыгрывал перед придворными. Впрочем, в последнюю минуту король опомнился: часть посаженных за решетку была выпущена из Тауэра и обвинение было выдвинуто только против первоначально арестованных лиц.
В обвинительном акте утверждалось, что существовал заговор с целью лишить жизни короля. Анне инкриминировалась преступная связь с придворными Норейсом, Брертоном, Вестоном, музыкантом Смитоном и, наконец, с ее братом Джорджем Болейном, графом Рочфордом. В пунктах 8 и 9 обвинительного заключения говорилось, что изменники вступили в сообщество с целью убийства Генриха и что Анна обещала некоторым из подсудимых выйти за них замуж после смерти короля.
Пятерым «заговорщикам», кроме того, вменялись в вину принятие подарков от королевы и даже ревность по отношению друг к другу, а также то, что они частично достигли своих злодейских замыслов, направленных против священной особы монарха. «Наконец, король, узнав о всех этих преступлениях, нечестивых поступках и изменах, — говорилось в обвинительном акте, — был так опечален, что это вредно подействовало на его здоровье». 12 мая 1536 года начался суд над Норейсом, Брертоном, Вестоном и Смитоном.
Несмотря на отсутствие улик, суд приговорил их к «квалифицированной» казни — повешению, снятию еще живыми с виселицы, сожжению внутренностей, четвертованию и обезглавливанию.
Отсутствие каких-либо реальных доказательств вины было настолько очевидным, что король отдал приказание судить Анну и ее брата Рочфорда не судом всех пэров, а специально отобранной комиссией. Исход процесса был предрешен. Анну приговорили к сожжению, как ведьму, или к обезглавливанию, как на то будет воля короля.
Еще быстрее был проведен суд над Рочфордом, хотя он отрицал все обвинения. Генрих назначил казнь через два дня после суда над Рочфордом. Всем дворянам «квалифицированная» казнь по милости короля была заменена обезглавливанием.
Через 12 часов после провозглашения развода Генриха с Анной Болейн в Тауэр прибыл королевский приказ обезглавить бывшую королеву. Казнь Анны была отмечена одним новшеством. Во Франции было распространено обезглавливание мечом. Генрих решил тоже применить меч взамен обычной секиры и первый опыт провести на собственной жене. Правда, не было достаточно компетентного специалиста — нужного человека пришлось спешно выписывать из Кале. Палач был доставлен вовремя и оказался знающим свое дело. Опыт обезглавливания прошел удачно.
По какому-то странному капризу Генрих решил жениться в третий раз именно в день казни Анны. Очередная избранница короля Джейн Сеймур приходилась ему родней в третьей степени, что по церковным правилам служило препятствием для брака. Однако архиепископ Кранмер знал свое дело не хуже искусника из Кале. Как раз тогда, когда палач показывал собравшейся толпе свое искусство владения мечом, Кранмер издал разрешение на новый брак Генриха. Бракосочетание было совершено прежде, чем остыло обезглавленное тело второй жены короля.
В падении Анны большую роль сыграл ее бывший союзник — государственный секретарь, позднее канцлер казначейства Томас Кромвель, который использовал для этой цели свою секретную службу. В условиях обострения внутреннего положени страны, наличия массы недовольных он применял созданную им разведывательную сеть прежде всего в полицейских целях.
Был только один человек — Генрих VIII, интересы которого всегда выигрывали от деятельности министра. Кромвель сыграл ведущую роль в утверждении главенства монарха над церковью, в расширении полномочий королевского Тайного совета, права которого были распространены на север Англии, Уэльс, Ирландию. Кромвель заполнил нижнюю палату парламента креатурами двора и превратил ее в простое орудие короны. Он сумел резко увеличить доходы казны за счет конфискации монастырских земель, а также обложения торговли, развитие которой он поощрял умелой протекционистской политикой.
Однако успехи Кромвеля (как в былое время его предшественника, кардинала Уолси) вызывали все большее чувство ревности у самовлюбленного Генриха, приходившего в ярость от умственного превосходства своего министра.
После кончины третьей жены короля, Джейн Сеймур (она умерла после родов, подарив Генриху наследника престола), Кромвель повел переговоры о новой невесте для своего государя. Выбор пал на дочь герцога Клевского Анну. Придирчивый Генрих взглянул на портрет, написанный с другого портрета Анны Клевской знаменитым Гансом Гольбейном, и выразил согласие. Этот «германский брак» был задуман в связи с наметившейся угрозой образования мощной антианглийской коалиции в составе двух ведущих католических держав — Испании и Франции, готовых, казалось, на время забыть разделявшее их соперничество. Кроме того, брак с протестанткой должен был еще более углубить разрыв главы англиканской церкви с Римом.
В конце 1539 года Анна Клевская двинулась в путь. Всюду ее ожидала пышная встреча, предписанная 50-летним женихом. Изображая галантного рыцаря, он решил встретить свою невесту в Рочестере, в 30 милях от Лондона. При встрече с 34-летней немкой Генрих не поверил своим глазам и почти открыто выразил свое «недовольство и неприятное впечатление от ее личности», как сообщал наблюдавший эту сцену придворный.
Свое неудовольствие король не скрыл от приближенных. Отныне Генрих только и думал, как бы отделаться от «фламандской кобылы», как он окрестил свою нареченную. С проклятиями, мрачный, как туча, король решил все-таки жениться. О том, что новобрачная ему в тягость, Генрих VIII объявил на другой же день после свадьбы. Однако некоторое время он еще воздерживался от открытого разрыва.
Оставалось определить: так ли уж опасен этот разрыв? В феврале 1540 года герцог Норфолк, противник «германского брака» и теперь враг Кромвеля, отправился во Францию. Он убедился, что франко-испанское сближение не зашло далеко. Во всяком случае ни Карл, ни Франциск не предполагали нападать на Англию. А ведь именно ссылкой на эту угрозу Кромвель мотивировал необходимость «германского брака».
Норфолк привез свои радостные для Генриха известия и взамен узнал не менее приятную новость для себя: на королевские обеды и ужины, куда допускались самые близкие люди, была приглашена племянница герцога юная Екатерина Говард.
Кромвель (в апреле 1540 года он получил титул графа) пытался нанести контрудар: его разведка постаралась скомпрометировать епископа Гардинера, который, подобно Норфолку, стремился к примирению с Римом. Министр произвел также конфискацию имущества Ордена иоаннитов: золото, поступавшее в королевское казначейство, всегда успокаивающе действовало на Генриха.
7 июня к Кромвелю зашел его бывший сторонник, а ныне тайный недруг Томас Риели, приближенный Генриха. Он намекнул, что короля надо избавитьот новой жены. Министру предлагали освободить короля от Анны Клевской, чтобы расчистить дорогу для Екатерины Говард — племянницы его врага.
Пока Кромвель размышлял над полученным приказом, Генрих уже принял решение: прежде чем освободиться от новой жены, необходимо отделаться от надоевшего министра (возможно, у короля помимо изложенных мотивов были и другие побудительные причины покончить с Кромвелем). Риели по приказу короля в тот же день, 8 июня, составил королевские письма, обвинявшие Кромвеля в нарушении разработанного Генрихом плана нового церковного устройства.
Вчера еще всемогущий министр стал обреченным человеком, отверженным, отмеченным печатью королевской немилости. Он был доставлен в Тауэр. Не успели захлопнуться за ним двери темницы, как королевский посланец во главе 50 солдат занял по приказу монарха дом Кромвеля и конфисковал все его имущество.
Враги Кромвеля поспешили распространить слухи о его преступлениях — одно страшнее другого. Пример подавал сам король, объявивший, что Кромвель пытался жениться на принцессе Марии (обвинение, впрочем, подсказанное Норфолком и Гардинером). В обвинительном заключении, вскоре представленном в палату общин (с Кромвелем решили расправиться без суда, путем принятия парламентом акта об осуждении), о многолетнем ближайшем помощнике Генриха говорилось как о «самом гнусном изменнике», поднятом милостями короля «из самого подлого и низкого звания» и отплатившем предательством, о «гнусном еретике».
Но до казни ему предстояло сослужить еще одну службу королю. Кромвелю было приказано изложить все обстоятельства, связанные с женитьбой Генриха на Анне Клевской: подразумевалось, что бывший министр сможет тем самым облегчить развод Генриха с четвертой женой. И Кромвель написал, что Генрих неоднократно говорил о решимости не использовать своих «прав супруга» и что, следовательно, Анна осталась в своем прежнем, «дозамужнем» состоянии.
Развод был произведен без особых затруднений — Анна Клевская удовлетворилась пенсией в 4 000 фунтов стерлингов, двумя богатыми манорами, а также статусом «сестры короля», ставящим ее по рангу непосредственно вслед за королевой и детьми Генриха. А Кромвелю осталось дать отчет о некоторых израсходованных суммах и узнать о награде, полагавшейся ему за меморандум о четвертом браке короля. Утром 28 июля 1540 года Кромвелю сообщили, что Генрих в виде особой милости разрешил ограничиться отсечением головы, избавив осужденного от повешения и сожжения на костре. Правда, казнь должна была свершиться в Тайберне, а не на Тауэр-хилле, где обезглавливали лиц более высокого происхождения.
Отдав это милостивое распоряжение, Генрих, снова ставший женихом, сделал все необходимое и мог теперь отбыть из столицы на отдых со своей 18-летней невестой Екатериной Говард.
За убийством Кромвеля по приказу короля последовало «очищение» Тауэра от государственных преступников. Сожгли в качестве еретиков приближенных министра — Джерома, Р. Бэрнса, Т. Гаррета. Тогда же на эшафот была отправлена 70-летняя графиня Солсбери. Единственным преступлением этой старой женщины, которая, цепляясь за жизнь, отчаянно билась в руках палача, было ее происхождение: она принадлежала к династии Йорков, свергнутой 55 лет тому назад.
Вместе с тем и Генрих отнюдь не был тем однолинейным, примитивным тираном, каким он может казаться по многим своим поступкам. Он более всех был убежден в своей избранности, в том, что сохранение и упрочение власти короны являются его первейшим долгом. Расправа с Кромвелем, как и предшествовавшая ей казнь Анны Болейн, сразу же поставила вопрос: а как это отразится на неустойчивой новой церковной ортодоксии, учреждению которой столь способствовал павший министр?
В жаркие июльские дни 1540 года неподалеку от того места, где голова Кромвеля скатилась на плаху, продолжала заседать комиссия епископов, уточнявшая символы веры государственной церкви. Казнь Кромвеля заставила большинство сторонников сохранения или даже развития церковной реформы переметнуться в более консервативную фракцию, возглавлявшуюся епископом Гардинером. Однако Кранмер остался непреклонным. Двое из его бывших единомышленников, Хит и Скалп, благоразумно принявшие теперь сторону Гардинера, пытались уговорить его подчиниться воле короля, отказаться от своих взглядов, на что архиепископ возразил, что король не будет доверять таким епископам, которые в угоду монарху готовы изменить своим убеждениям. Узнав об этом богословском споре, Генрих неожиданно принял сторону Кранмера, взгляды которого были утверждены. Личная жизнь короля тем временем шла своим чередом. За Анной Клевской вскоре последовала Екатерина Говард — молоденькая племянница герцога Норфолка, двоюродная сестра Анны Болейн. Новая королева не очень устраивала сторонников углубления церковной реформы вроде Кранмера. До поры до времени Кранмер и его друзья предпочитали скрывать свои планы. Юная Екатерина приобрела большое влияние на своего пожилого супруга, кроме того, она могла родить сына, что очень укрепило бы ее положение при дворе.
В октябре 1541 года враги королевы нашли долгожданный повод. Один из мелких придворных служащих, Джон Ласселс, на основе свидетельства своей сестры, ранее служившей няней у старой герцогини Норфолк, донес Кранмеру, что Екатерина была долгое время в связи с неким Френсисом Дергемом, а некто Мэнокс знал о родинке на теле королевы. Партия реформы — Кранмер, канцлер Одли и герцог Хертфорд — поспешила известить ревнивого мужа Кранмер передал королю записку.
Собрался Государственный совет. Все «виновные», включая Мэнокса и Дергема, были сразу схвачены и допрошены. Кранмер навестил совершенно ошеломленную свалившимся на нее несчастьем молодую женщину, которой не исполнилось и 20 лет. Обещанием королевской «милости» Кранмер выудил у Екатерины признание, а тем временем удалось вырвать нужные показания у Дергема и Мэнокса. Генрих был потрясен. Он молча выслушал на заседании совета добытые сведения и потом вдруг начал кричать. Этот вопль ревности и злобы заранее решил участь всех обвиняемых.
Вскорости схватили еще одного «виновного» — Келпепера, за которого Екатерина собиралась выйти замуж, прежде чем на нее обратил внимание Генрих, и которому она, уже став королевой, написала очень благосклонное письмо. Дергем и Келпепер были приговорены, как обычно, к смерти. После вынесения приговора 10 дней продолжались перекрестные допросы — они не выявили ничего нового. Дергем просил о «простом» обезглавливании, но «король счел его не заслуживающим такой милости». Подобное снисхождение было, впрочем, оказано Келпеперу. 10 декабря оба они были казнены.
Послушный парламент принял специальное постановление, обвиняющее королеву. Ее перевели в Тауэр. Казнь состоялась 13 февраля 1542 года. На эшафоте Екатерина призналась, что до того, как она стала королевой, любила Келпепера, хотела быть его женой больше, чем владычицей мира, и скорбит, став причиной его гибели. Однако вначале она упомянула, что «не нанесла вреда королю». Ее похоронили рядом с Анной Болейн.
Последние годы Генриха прошли сумрачно. Всю жизнь им вертели фавориты, он не привык повседневно заниматься государственными делами, даже не подписывал бумаг.
Взамен этого к ним прикладывали печать с изображением монаршей подписи. В 40-х годах XVI века внешнеполитическое положение Англии стало сложным, и не было ни Уолси, ни Кромвеля, которые могли бы уверенно направлять корабль английской дипломатии в бурных водах европейской политики.
Готовясь к надвигавшейся войне, король сменил увлечения. Ранее претендовавший на лавры поэта, музыканта и композитора, он теперь занимался составлением военных планов, схем укреплений и даже техническими усовершенствованиями: Генрих придумал телегу, способную при движении молоть зерно. Королевские идеи встречались хором восторженных похвал английских военачальников. Исключение составляли лишь дерзкие иностранные инженеры — итальянцы и португальцы, которых обиженный изобретатель приказал изгнать из страны.
Вместе с тем король искренне не понимал, почему люди не хотят признать его апостолом мира и справедливости. В речах, обращенных к парламенту, король теперь принимал позу мудрого и милосердного отца отечества, позабыв на время о тысячах казненных по его приказу, о графствах, разоренных королевскими войсками, еще совсем недавних народных движениях. Советники пытались скрывать от Генриха неприятные известия, чтобы, как выразился Гардинер, «сохранять спокойствие духа короля». Никто не был гарантирован от вспышек монаршего гнева. Новая жена Генриха, Екатерина Парр, едва не попала в Тауэр за высказывание не понравившихся королю религиозных взглядов.
Парламент принял билль, по которому католиков вешали, а лютеран сжигали заживо. Иногда католика и лютеранина привязывали спиной друг к другу и так возводили на костер. Был издан закон, повелевавший доносить о прегрешениях королевы, а также обязывавший всех девиц, если монарх изберет их в жены, сообщать о своих провинностях. «Я действую по указанию свыше», — разъяснял Генрих.
16 июля 1546 году дворянку Анну Эскью сожгли в Лондоне за отрицание обедни.
Тогда же на костер были отправлены и другие еретики (в их числе Ласселс — доносчик, погубивший Екатерину Говард). А в августе сам Генрих уже пытался убедить французского короля Франциска 1 совместно запретить обедню, т е. уничтожить католичество в обоих королевствах. Последовали новые аресты и казни.
Теперь подошла очередь и герцога Норфолка, которого настигла все усиливающаяся подозрительность короля. Напрасно из Тауэра он напоминал о своих заслугах по истреблению изменников, включая Томаса Кромвеля, также занимавшегося уничтожением всех королевских недругов и предателей. Сыну Норфолка графу Серрею, талантливому поэту, отрубили голову на Тауэр-хилле 19 января 1547 года. Казнь самого Норфолка была назначена на 28 января. Его спасла болезнь короля. У постели умирающего придворные, едва скрывая вздох облегчения, торговались из-за государственных постов, которые они займут при будущем 9-летнем короле Эдуарде VI. За несколько часов до предстоявшего обезглавливания Норфолка Генрих скончался на руках у Кранмера.
В правление Генриха VIII, продолжавшееся с 1509 по 1547 год, Англия стала не только страной, где политическая борьба особенно часто принимала вид судебных процессов, — она прочно удерживала первенство и по числу инсценированных политических процессов сдутыми обвинениями и сфабрикованными «доказательствами».
Каприз монарха нередко решал долгую скрытую борьбу, которую вели соперничавшие придворные группировки. Путь к победе шел через завоевание или сохранение его благосклонности, неудача часто стоила головы. Правда, этому предшествовала формальность судебного процесса по обвинению в государственной измене. Но судьи, обычно Тайный совет, т. е. группа лордов, принадлежавших к стану победителей (или перебежавших в него), лишь оформляли результаты победы. Присяжные, участвовавшие в менее значительных процессах, фактически назначались шерифами — верными слугами короны. Юстиция вообще не отличалась склонностью к милосердию в этот кровавый век, и вся государственная машина была направлена на подавление недовольства обезземеленных крестьян. Считалось, что не менее 72 000 человек было повешено за годы правления Генриха VIII.
АТАУАЛЬПА (1500–1533)
Верховный Инка, правитель Тауантинсуйю. В 1532 году взят в плен испанскими колонизаторами и казнен, несмотря на уплату установленного испанцами колоссального выкупа.
Великая «империя» Тауантинсуйю сложилась в результате покорения инками многочисленных племен и ряда государственных образований Центральных Анд. Если быть точными, жителей Древнего (доиспанского) Перу следует называть индейцами кечуа, или просто кечуа. Инками в Тауантинсуйю называли исключительно представителей мужского пола семейного клана «чистокровных» правителей этого огромного государства.
На вершине социальной лестницы Тауантинсуйю стоял верховный правитель Сапа Инка — «Единственный Инка». Этот господин полностью воплощает в себе черты восточного деспота. Усиление деспотической власти Единственного Инки шло продолжительное время и закончилось сравнительно незадолго до прихода испанцев, в первой половине XV века, в годы правления энергичного Инки-реформатора Пачакутека, нанесшего сокрушительное поражение чанкам, претендовавшим, каки инки, на гегемонию в долине Куско и прилегающих районах. Последние Единственные Инки — это подлинные деспоты, обладающие неограниченной законодательной, исполнительной и юридической властью. Несмотря на огромные размеры государства, система постоянных явных и тайных надзирателей, частых инспекций (в том числе и лично самого Единственного Инки), прекрасно налаженная служба оповещения, подробный и скрупулезный ценз — все это лишало местных правителей самостоятельности и делало власть Верховного Инки вездесущей и эффективной во всем Тауантинсуйю. Сапа Инка считался хозяином судьбы и имущества всех своих подданных. Распределяемые между общинами и общинниками земли рассматривались как дар верховного правителя. Считалось, что даже жену рядовой член общества получал по его милости. Единственным признаваемым официально источником права была воля Сапа Инки.
Основной ячейкой Тауантинсуйю была община. Инкское завоевание принесло с собой тяжелый гнет и эксплуатацию общин. Они теряли право собственности на землю, собственником земли становился верховный правитель. За общинниками сохранилось право лишь на получение от государства земельного участка (Фира), на котором могла с трудом прокормиться одна бездетная семья. При рождении детей этот участок несколько увеличивался. Остальные же земли общин делились на «поле Инки» и «поле Солнца», они обрабатывались трудом общинников, но урожай с них шел в распоряжение правящей верхушки. Что касается залежей и разработок металлов, а также плантаций кокаинового куста, то они полностью экспроприировались инками-завоевателями.
Будучи включенными в инкское государство, общины должны были значительную часть своих членов посылать по приказу чиновников на строительство дорог, мостов, складов, дворцов и крепостей, на работу в рудниках и на плантациях коки, наконец, в личное услужение к Верховному Инке и сановникам. Некоторые из этих категорий трудовой повинности были пожизненными. Кроме скудного питания и в некоторых случаях одежды, члены общин, несшие различные виды трудовой повинности вне общины, не получали за свой труд никакого вознаграждения. Какое-либо проявление личной свободы или личной самостоятельности у этих людей отсутствовало.
В инкском государстве имелись и самые настоящие рабы. Это прежде всего так называемые янакуны (или янаконы). Согласно инкской традиции первые шесть тысяч индейцев были превращены в янакунов в наказание за выступление против власти инки Тупак Юпанки. Впоследствии в янакуны стали превращать членов тех племен и жителей тех районов, которые оказывали упорное сопротивление завоевателям-инкам. Во время инспекционных путешествий инкского «монарха», а также во время посещения инкского двора местными правителями стал широко практиковаться обычай «подношения» Верховному Инке искусных ремесленников, танцоров, музыкантов и просто сильных и здоровых молодых людей. «Подаренные» люди, вчерашние «свободные» общинники, становились янакунами. Минимальная численность янакунов лежит между несколькими десятками тысяч и несколькими сотнями тысяч. К моменту прихода испанцев в одном только городе Кахамарка насчитывалось несколько тысяч янакунов.
Война для инков являлась одной из основных форм государственной деятельности.
Вот почему в инкском государстве все войны, как и любые иные вооруженные действия, велись или самим инкой-правителем, или по его непосредственному поручению и являлись в прямом смысле слова общегосударственным делом. Более того, практически вся повседневная жизнь Тауантинсуйю в годы царствования исторических инков была подчинена только и исключительно этой главной, если не единственной, «общенациональной» задаче.
Верховный Инка всегда воевал только на носилках (для войны — «красные носилки», или «Пилькоранпа»; для прогулок, когда его несли вместе с койей, — «блестящие носилки»). Он даже мог во время сражения позволить себе метать из собственной пращи в противника снаряды из чистого золота. Кстати, все вооружение инки-правителя, включая носилки, было золотым. Направляя вместо себя другого командующего войсками, Сапа Инка передавал ему в качестве символа военной власти свое золотое оружие.
Создание гигантской армии было вызвано не только экспансионистскими устремлениями инков, она была нужна им и для решения внутренних проблем, что проявилось особенно отчетливо в годы царствования Уайна Капака, когда территория «империи» достигла почти трех миллионов квадратных километров. Десятки крупных и сотни небольших крепостей с гарнизонами солдат, иногда насчитывавшими по нескольку тысяч воинов, обеспечивали охрану «империи» как от внешних, так и от внутренних врагов — восстававших против инкского господства «царств» и «провинций», уже вошедших в состав Тауантинсуйю. Почти все они (более 150) фигурируют в качестве объекта мирной или военной экспансии инков и, следовательно, до включения в Тауантинсуйю обладали «независимостью». Их содержание в едином государстве требовало многочисленной армии, которую инки имели.
Строжайшая внутренняя дисциплина, введенная железной рукой Пачакутека в самом клане инков, постепенно подтачивалась сказочной роскошью и отсутствием сдерживающих начал ничем не офаниченного всевластия не только инки-правителя, но и всех его ближайших родичей, число которых стремительно возрастало благодаря институту «избранных девственниц». Борьба за власть обрела типично придворный характер. Тупак Инка Юпанки (10-й Инка) умер в расцвете сил, отравленный одной из своих многочисленных жен. Брат умершего, знаменитый воин Уаман Ачачи, посадил на престол не старшего, а младшего сына Тупака Инки Юпанки. Второй его дядя Уальпайя, назначенный регентом, попытался умертвить августейшего племянника, дабы освободить трон для своего собственного сына…
Заговоры следуют один за другим, летят с плеч долой «чистокровные головы» ближайших родичей самого могущественного, самого сиятельного и самого блистательного правителя Тауантинсуйю Инки Уайна Капака. После его смерти начинается братоубийственная война между Инкой Уаскаром и Атау-альпой, которой так умело воспользовались испанские конкистадоры.
Атауальпа являлся бастардом. Его мать, наложница Инки Уайна Капака, родилась в индейском царстве Кито (современный Эквадор). Атауальпа был любимым сыном Уайна Капака и бесспорным фаворитом. Тем не менее, хотя Атауальпа сел на престол не без участия своего отца, при жизни причисленного к пантеону богов, с точки зрения законов Тауантинсуйю, он являлся узурпатором. Конечно, случай с Атауальпой был исключением, и основную массу бастардов ожидала совсем иная судьба. Никто из них не назначался на высшие должности «империи». Новый Инка был особенно благосклонен к тем из них, которые доводились ему родственниками, но при необходимости их жестоко наказывали, и никто из них никогда не разговаривал с королем, хотя многим он доводился братом.
Главные полководцы и советники Атауальпы были не из Кито, а из Куско, но они встали на его сторону, насколько можно судить, из-за любви к его отцу Инке Уайна Капака, которая умело «закреплялась» войсками, контролировавшими значительную часть «империи» после своей победы над войсками Инки Уаскара и захвата Куско. Трехлетняя борьба за власть завершилась незадолго до высадки испанских конкистадоров в Тумбесе в 1532 году. Атауальпа победил, и его войско захватило Уаскара в плен. Узурпатор из Кито стал Верховным Инкой, но жители Тумбеса и некоторых других районов не одобряли смену правителя. Империя инков была раздроблена.
В результате междоусобной борьбы погибло с обеих сторон более ста пятидесяти тысяч индейцев. Погибли (убиты или казнены) многие другие инки — законные претенденты на престол после смерти Уаскара. Все это, а также вторжение испанцев нарушило стройность системы престолонаследия в Тауантинсуйю, тщательно оберегавшуюся инками.
Испанцы прошли походным маршем не меньше двух тысяч километров, прежде чем узнали, что Верховный Инка находится где-то в горах, рядом с крупным городом или селением Кахамарка. Как утверждает Гарсиласо, к этому времени Атауальпа уже не только знал о продвижении испанцев по землям его «империи» (в этом можно не сомневаться, ибо служба информации в Тауантинсуйю находилась в идеальном состоянии и отличалась невероятной оперативностью и точностью), но и посылал своих послов-разведчиков к Писарро, чтобы уяснить намерения последнего.
Но Писарро уже принял решение. Он хорошо помнил советы Кортеса, сумевшего захватить в плен правителя ацтеков Монтесуму и тем самым прибрать к своим рукам всю их страну. Преодолев за два месяца двадцать лиг мертвой пустыни, горные хребты и перевалы, 15 ноября Писарро вышел в высокогорную долину, где перед ним предстала Кахамарка (посольства Атауальпы встретили его в конце этого тяжелого пути).
Дальнейшие события подробно описаны со слов очевидцев. В главном они совпадают практически у всех авторов. Испанцы входят в Кахамарку и размещаются в зданиях, фасады которых образуют центральную (самую крупную) площадь города. Франсиско Писарро посылает Эрнандо де Сото к Атауальпе, чтобы уговорить его посетить испанцев, «фигурирующих» в переговорах в качестве инкских богов-виракоч.
Поскольку Сото задерживается, ему вслед едет родной брат губернатора Эрнандо Писарро. Атауальпа знает, что самих испанцев менее 200 человек и только 37 из них всадники. Он соглашается на визит, очевидно, приняв тайное решение уничтожить чужеземцев, если их поведение чем-то не будет устраивать его.
Эрнандо Писарро и Сото возвращаются в Кахамарку, и тогда разрабатывайся план пленения Атауальпы: испанцы впустят на «свою» площадь Атауальпу со свитой, а сами останутся в зданиях. К Атауальпе выйдет один только монах-доминиканец Вальверде. Он предложит индейцам принять христианство, а когда те откажутся, он подаст знак для нападения.
На следующий день встреча состоялась. Вальверде протянул Атауальпе молитвенник.
Тот, должно быть, до крайности изумился наглости человека в длиннополом одеянии и, как полагается истинному монарху, оттолкнул от себя этот странный предмет, который увидел впервые в жизни. Скорее всего, он даже не прикоснулся к нему — это было бы унизительно для владыки Четырех сторон света. Вальверде что-то крикнул. Это был сигнал, которого испанцы ждали. И они разрядили свое огнестрельное оружие в многотысячную толпу индейцев. Результат был убийственным в прямом и переносном смысле слова.
По разным данным, Атауальпа привел на площадь «свиту» в 5 или 6 тысяч человек. Выстрелы из пушек и аркебузов могли физически уничтожить несколько десятков или, допустим, полторы-две сотни человек, но выстрелы «убили» индейцев морально, вызвав у них невероятный ужас. Возникла невообразимая паника. На площадь выскочили конные и пешие испанцы, были спущены специально натренированные собаки, и избиение началось. Напор стремившихся покинуть площадь людей был настолько силен, что рухнула стена одного из зданий. Ничем не защищенные от стальных испанских мечей тела индейских воинов буквально разлетались на куски под ударами палачей. По свидетельству большинства хронистов, на площади в Кахамарке погибло от 2 до 3 тысяч индейцев. И только один испанец получил ранение. Им оказался сам Франсиско Писарро: он то ли пытался защитить Атауальпу от не в меру распалившегося испанского солдата (Атауальпа нужен был живой, как учил опыт Кортеса), то ли хотел вырвать у кого-то из своих же людей золотые носилки правителя Тауантинсуйю, что вполне соответствует тогдашним нравам.
Так или иначе, но главное было достигнуто. Атауальпа оказался в руках у испанцев и при этом живой, хотя и до смерти напуганный случившимся. Подметив у своих тюремщиков неутолимую жажду золота, Атауальпа решил выкупить свою свободу. За нее он предложил заполнить камеру, где его содержали, золотом на высоту 10,5 испанской стопы (294 сантиметра). И еще дать двойное, против золота, количество серебра. К тому же пообещал, что эти сокровища будут доставлены в Кахамарку за 60 дней со дня заключения соглашения. И Атауальпа сдержал свое слово: в Кахамарку устремились караваны лам, доставлявших из разных уголков империи золото. Приказ Верховного Инки, пусть даже и плененного, но для инков все равно остававшегося Королем-Солнцем исполняли беспрекословно. Все богатства государства, найденные и ненайденные, считались собственностью Инки.
Но испанцы вероломно нарушили и этот договор. Атауальпа оставался заложником Писарро в течение восьми месяцев. В это время он, правда, продолжал исполнять обязанности правителя империи, издавать указы, посылать гонцов. Он приказал вождям не препятствовать испанцам, проникавшим в отделенные уголки страны и грабившим храмы. Сговорчивостью Атауальпа надеялся купить свободу. Ожидая, пока в Кахамарку будет доставлено необходимое для выкупа количество золота и серебра, он приказал тайно умертвить своего сводного брата Уаскара, а последний незадолго до смерти умолял испанцев освободить его и наказать Атауальпу смертью, обещая вдвое больше драгоценных металлов и камней.
К середине 1533 года выкуп был собран. Комнату заполнили сказочно прекрасными золотыми изделиями. Многие из них представляли собой немалую художественную ценность, но для испанцев это был лишь дорогостоящий металл, и все было переплавлено в слитки. Пятая их часть была отправлена королю Испании, остальное разделили между собой конкистадоры, больше всего золота досталось, конечно, Писарро. И несмотря на это, Атауальпа былказнен Писарро обвинил инку в заговоре против испанцев, в убийстве его соперника.
Уаскара, в идолопоклонстве, в многоженстве и т. д. Атауальпа был приговорен к сожжению. Но так как он не согласился принять крещение, то 29 августа 1533 года был удавлен.
Испанские власти в Панаме осудили казнь. Они считали, что Атауальпу следовало доставить в Центральную Америку или Испанию. Король Карлос также писал Писарро о своем недовольстве насильственной смертью: Атауальпа был все же монархом, и казнь его подрывала веру в божественное происхождение власти. Итак, покорение Перу началось с захвата и казни его владыки.
Главная и основная причина поражения индейцев кечуа (и не только кечуа) кроется в отсутствии единства между ними. Трудно предугадать, какая участь постигла бы отряд испанского завоевателя Франсиско Писарро, если бы он вторгся в страну двумя десятками лет ранее или позже, а не в момент ожесточенной гражданской войны между сторонниками двух претендентов на инкский престол — Уаскара и Атауальпы. Интересно отметить, что из всех крупных сражений, которые вели испанцы, завоевывая Тауантинсуйю, абсолютное большинство они выиграли с помощью индейских отрядов, а некоторые — исключительно руками индейцев. Индейская держава была завоевана руками индейцев.
Война между Атауальпой и Уаскаром носила беспощадный характер. Каждая из сторон стремилась к полному физическому уничтожению противника. Междоусобная война настолько ожесточила враждующие партии, что даже в такой критический момент, когда оба претендента на трон томились в плену (один в городе Кахамарка, у испанцев, а другой под надзором верных Атауальпе воинов), ни у одного из них не возникла мысль о прекращении взаимной вражды и об объединении усилий для отпора общему врагу.
Вражда между сторонниками двух братьев-инков не утихла с их смертью. В продолжение нескольких последующих лет враждующие стороны не могли договориться между собой И когда сторонники покойного Уаскара поднимали восстания против испанцев, то последние подавляли их с помощью сторонников Атауальпы, и наоборот.
Все это дает право считать вражду между индейцами, отсутствие между ними единства главными и основными причинами падения Тауантинсуйю, хотя определенную роль сыграли и военно-техническое превосходство испанцев, и удачное осуществление их тактических замыслов, и существование в государстве инков социальных противоречий, и преимущество феодального строя Испании по сравнению с индейской рабовладельческой деспотией. Должны были пройти десятилетия, прежде чем испанская корона могла считать окончательно присоединенными территории великой «империи», последним Верховным Инкой которой был Атауальпа.
ФИЛИПП II (1527–1598)
Испанский король (с 1556 года) из династии Габсбургов. Его политика способствовала укреплению абсолютизма. Усилил гнет в Нидерландах. Поддерживал инквизицию. Вел войны с Англией и Францией, присоединил к Испании Португалию (1581).
Филипп II Испанский, как и его отец, император Карл V, принадлежит к крупнейшим правителям в истории. Родился он в 1527 году в Вальядолиде. С 1543 года как регент, а с 1556 года как король он 55 лет нес ответственность за судьбу Испании и одновременно огромной части Европы и всего мира.
По наследству своего отца, кроме Нидерландов, он был правителем Иберийского полуострова и большей части Италии. Он был регентом обширнейших территорий в Америке, Азии и Африке; кроме того, в 1580 году принял корону Португалии с ее огромными заморскими владениями. В его честь была названа целая страна, Филиппины. Политическая воля Филиппа II простиралась до пределов всего известного на то время мира.
Отец Филиппа, имевший корни в Нидерландах и Бургундии, был императором Священной Римской империи и наследником габсбургских земель, а с 1516 года также королем Испании и правил, всю жизнь неутомимо путешествуя по Европе и Северной Африке. В 1526 году он взял в супруги Изабеллу Португальскую и оставил родившегося в следующем году престолонаследника воспитываться в Испании. Так что Филипп, первый и единственный законный наследник испанского короля Карла I, германского императора Карла V, провел детство и юность, по существу, в двух городах, Толедо и Вальядолиде, в сердце Кастилии.
До семи лет Филипп рос в кругу семьи с матерью и сестрой Марией. Отец приезжал в Испанию лишь ненадолго, остальное время государственные дела требовали его присутствия в Италии, Германии и, прежде всего, в Нидерландах. Когда умерла мать, Филиппу не было и двенадцати.
С детства он отличался глубокой религиозностью, любил также музыку и придавал большое значение тому, чтобы приобщить к ней впоследствии и своих детей.
В 1535 году для 7-летнего Филиппа был создан собственный двор, состоявший примерно из 50 детей испанских дворянских фамилий. Император лично выбирал учителей и воспитателей. Под руководством наставников у Филиппа на всю жизнь развилась любовь к чтению. К моменту смерти его личная библиотека насчитывала 14 000 томов. Среди книг, которые читал Филипп, рядом с многочисленными классическими авторами, были Эразм, Дюрер, Коперник, Пикоделла Мирандола и многие другие, был даже Коран.
К практическим делам управления Филиппа подготовило то, что с 1539 года он все чаще присутствует на заседаниях высших совещательных органов Испании, а затем, в 1543 году, отец назначает его регентом Испанского королевства, отправляясь в вооруженный поход с целью подавления восстания протестантских князей Империи.
Тем не менее император пытался лично, посредством писем и специальных инструкций наставить сына в вопросах образа жизни регента, а также управления.
Годы первого регентства (1543–1548) стали для Филиппа первой и важнейшей практикой в испанской политике. Соблюдая испанские интересы, в 1543 году он женился на дочери португальского короля, Марии, которая умерла спустя два года после рождения сына Карлоса.
Когда в 1547 году Карлу наконец удалось одолеть протестантов в Империи, он поднялся на вершину своего могущества и решился готовить Филиппа на императорский престол. Сыну было велено прибыть в Германию и Нидерланды. Только в 1559 году Филиппу суждено было окончательно вернуться в Испанию, так что 1548–1559 годы стали для него прекрасной школой европейской политики.
В 1551 году Филиппу удалось натри года вернуться в Испанию и он попытался оттуда действовать предельно самостоятельно, чтобы поддержать отца против восстания германских князей, впрочем, тщетно. Карл V и соответственно Филипп утратили власть в Империи. Карл в конце концов уступил своему брату австрийскую вотчину и императорство в Германии, но обеспечил своему сыну итальянские и нидерландские владения, которые он надеялся стратегически защитить путем женитьбы Филиппа в 1554 году на значительно старшей по возрасту королеве Марии (Тюдор) Английской.
С этой целью Филиппу было передано Неаполитанское королевство, и он переселился в Лондон. Спустя год Карл, здоровье которого пошатнулось, передал ему Нидерланды и, наконец, в январе 1556 года — Испанское королевство. Еще два года отец наставлял сына в письмах, пока в сентябре 1558 года не умер в избранном им самим приюте в монастыре в Сан-Иеронимо де Юрте в Эстремадуре. Спустя два месяца скончалась жена Филиппа, Мария Тюдор. Это позволило ему в 1559 году вернуться в Испанию. Филипп видел себя королем Испанского государства, главой дома Габсбургов, а также властителем Нидерландов и императором Священной Римской империи. Высшая его цель состояла в сохранении и приумножении владений дома Габсбургов, защите их от турок, сдерживании Реформации и борьбе с реформистами путем реформы католической церкви в Европе.
В противоположность Карлу V он управлял всей своей державой, по сути, из одной постоянной резиденции; за время своего правления он только два года провел в Португалии, после того как в 1580 году ему удалось вступить на португальский трон. В отличие от отца он также не участвовал в военных походах, предоставив это своим генералам. В 1561 году Филипп избрал своей резиденцией Мадрид, вблизи которого по его распоряжению в период с 1563 по 1586 годы был возведен Эскориал — символический центр его владычества, сочетавший в себе королевскую резиденцию, монастырь и династическую усыпальницу. С этого момента Мадрид стал превращаться в испанскую столицу.
Стиль правления Филиппа был авторитарным и бюрократическим. Следуя советам отца, он следил за тем, чтобы не попасть в зависимость к отдельным советникам. Только немногих представителей высшей испанской аристократии, например герцога Альбу, привлекал Филипп в центральные органы управления для решения внешнеполитических и военных вопросов. На грандов же он возлагал обязанности вице-королей и послов при европейских дворах, удаляя их, впрочем, от центров власти. Главными помощниками Филиппа в Испании были в основном ученые правоведы, часто духовного звания, получившие образование в ведущих университетах и коллежах Кастилии, в первуюочередь в Саламанке и Алькала де Энарес. При выборах в Советы и в особенности при назначении ответственных чиновников король принимал решение после тщательных консультаций и всегда лично.
Принцип работы Филиппа при общении с совещательными органами, секретарями и прочими ответственными чиновниками, работавшими на него, — «разделяй и властвуй». Король относился к своим чиновникам подозрительно и был заинтересован в поддержании напряженности между ними. Ежедневно Филипп просматривал кипы документов; его заметки на полях и поныне служат тому убедительным доказательством. Он требовал, чтобы его постоянно держали в курсе всех событий во всех частях державы.
Все важные решения он желал выносить лично и только после тщательной обработки всей поступившей информации. Король был в высшей степени суверенным центром вынесения решений.
Если кто-либо из его окружения пренебрегал своими административными и служебными обязанностями, использовал свое положение для личного обогащения, препятствовал осуществлению высших политических, династических или религиозных целей короля, то Филипп без колебаний лишал его должности и удалял от двора, подчас показательно. Так, своего тогда единственного наследника, дона Карлоса, который был психически тяжело болен и попал под подозрение в сотрудничестве с нидерландскими повстанцами в 1568 году, Филипп в конце концов изгнал. Вскоре после этого дон Карлос скончался, что спасло Филиппа и Испанию от назревавшего глубокого внутри внешнеполитического кризиса.
Внимательно следил монарх и за развитием духовенства и церкви в Испании, призывая или принуждая их к реформам. Король обладал правом выдвигать кандидатов на епископство и тем самым мог оказывать существенное влияние на церковь, нередко конфликтуя на этой почве с папой. Филипп реформировал испанскую структуру епископств, разделив Кастилию на 5 архиепископств и 30 епископств, а Арагон соответственно — на 3 архиепископства и 15 епископств. В незатронутой Реформацией Испании, вызвавшейся распространить христианство в Новом Свете, а также укрепить католическую реформу и Контрреформацию в Европе, духовенство, поддерживаемое королем Филиппом, излучало мощные импульсы к созданию мировой католической церкви.
Испанские богословы в большинстве своем положительно восприняли Триентский собор 1564 года, ставший предвестником церковного обновления. Как следствие. Филипп претворил в жизнь его решения в своем королевстве, опираясь на испанский клир, объединявший в своих рядах приблизительно 90 000 представителей белого и черного духовенства. Мотивируя свою имперскую политику служением Богу и церкви, королю к тому же удалось использовать финансовые ресурсы испанской церкви, требуя от нее все более крупных пожертвований. Принцип «государственной церковности» не оставлял никаких сомнений в главенстве светской власти и государства над церковью в Испании, которое Филипп отстаивал, даже противодействуя интересам папы.
Империя Филиппа могла добиться впечатляющего превосходства, если надо было сконцентрировать ресурсы ее широких просторов против одного врага, но мощи Испании явно не хватало, если против Филиппа одновременно направляли свои силы несколько врагов, таких как Англия, Франция, восставшие Нидерланды, протестанты в Германии и турки. Поэтому для его внешнейполитики характерным было стремление как можно дальше развести потенциальных противников и зоны конфликтов. Отчасти это Филиппу II удавалось: в 1557 году он одержал важную военную победу над Францией, заключил в 1559 году Като-Камбресийский мир и на долгое время избавился от серьезного соперника, которого в последующие десятилетия к тому же лихорадили внутренние кризисы. Так Испания Филиппа смогла подняться до положения гегемона в Европе, которое утратила лишь в ходе Тридцатилетней войны. Мир 1559 года был скреплен третьим браком Филиппа — с Изабеллой Валуа Французской.
Важным направлением внешней политики Филиппа являлись отношения с австрийскими Габсбургами. Четвертый брак Филиппа в 1570 году с дочерью императора Максимилиана II, Анной Австрийской, прежде всего должен был гарантировать, что при наследовании владения в Испании и Империи останутся в руках Габсбургов, так как у Филиппа все еще не было наследников. Поэтому с 1564 по 1571 год король воспитывал при своем дворе двух сыновей Максимилиана II — Эрнста и будущего императора Рудольфа II. Однако за десять лет брака Анна родила пять детей; сначала одна за другой появились на свет четыре девочки и только потом — столь долгожданный для Филиппа наследник.
Выдающимся историческим событием стала победа Филиппа в союзе с папой и Венецией над турками в морской битве у Лепанто в 1571 году, которая, впрочем, не ликвидировала османскую угрозу. При поддержке императора Рудольфа II Филиппу удалось добиться важного успеха в Империи, когда его войска вмешались в спор об архиепископстве Кельнском и тем самым в 1583 году окончательно обеспечили закрепление на этом важном фланге Нидерландов католиков Виттельсбахов. Величайшим внешнеполитическим успехом Филиппа было вступление в 1580 году на португальский трон. Тесные, бесконфликтные отношения с Португалией лежали в основе имперской политики Карла V и Филиппа II. Этому служили оба брака с португальскими принцессами. После смерти в 1578 году короля Себастьяна Португальского семейные связи послужили законной основой для испанских притязаний на наследование престола в этой стране, в скором времени удовлетворенные Филиппом силой оружия. Теперь он стал королем всего Иберийского полуострова, но, что еще важнее, — обширных португальских владений, прежде всего в Африке, а также в Азии и Южной Америке. Таким образом 53-летний Филипп поднялся на вершину своего могущества.
Но внешнеполитические успехи Филиппа с середины шестидесятых годов стали блекнуть в результате бунта в Нидерландах.
Реформаторская политика Филиппа ограничивала местные свободы и в первую очередь дворянские привилегии, чем вызвала в шестидесятых годах волнения, провоцируемые поначалу дворянством. В начале семидесятых, когда испанский наместник герцог Альба попытался осуществить цели Филиппа с провокационно чрезмерной строгостью ввел 10-процентный налог с торговых сделок, алькабалу, чтобы финансировать расходы на военные операции в Нидерландах за счет самой страны, страну вновь всколыхнула волна недовольства.
В 1576 году, после того как взбунтовавшиеся испанские войска, не получившие из-за острого финансового кризиса в Испании жалованье, выразили свое недовольство, в частности разграблением Антверпена, восстание получи-ло поддержку нидерландских католиков. Несмотря на огромные финансовые и военные затраты, на драконовские меры герцога Альбы и военные успехи присланного в восьмидесятые годы наместником Алессандро Фарнезе, Филипп не смог долго сдерживать восстание в Нидерландах. В конце концов в 1581 году с помощью Франции и Англии северные провинции обрели независимость. Казалось, военному конфликту не будет конца.
Неудача Филиппа в Нидерландах тесно переплетается с провалами его английской политики и, не в последнюю очередь, с войной против Франции 1590 года. После смерти английской супруги, Марии Тюдор, Филипп тщетно пытался устроить свой брак с ее сводной сестрой, новой королевой Англии, Елизаветой. После 1559 года при Елизавете Англия окончательно стала протестантской. В 1570 году Папа Пий V отлучил английскую королеву от церкви. Поэтому Филипп чувствовал себя обязанным вернуть Англию к старой вере. После поражения в шестидесятые годы поддержанного им католического повстанческого движения в Англии и открытых столкновений между Испанией и Англией в последующие годы, за океаном и в Нидерландах, Филипп решился на вторжение на остров. Был отправлен испанский флот, Армада, которая, однако, в 1588 году была разбита у британского побережья.
Несмотря на поражение и связанные с подобными мероприятиями огромные расходы, спустя два года Филипп предпринимает военную интервенцию против Франции. Прежде всего он опасался, что после вымирания королевского дома Валуа, там утвердится гугенотское королевство Генриха IV Наваррского, и выдвинул притязания на французский трон от имени своей дочери от брака с Изабеллой Валуа. Почти до самого конца жизни вел Филипп войну во Франции, которая, разумеется, заключила мощные союзы с Англией и восставшими Нидерландами. Вервенский мир 1598 года лишь восстановил статус-кво 1559 года; об осуществлении притязаний на трон говорить не приходилось.
Внешняя политика и войны Филиппа неоднократно истощали финансовые ресурсы его стран. Четырежды — в 1557, 1560, 1575 и 1596 годах — Филипп II был вынужден объявлять о неплатежеспособности государства. Истощение финансов представляется тем более драматичным при небывалом росте доходов во время правления Филиппа, которые, впрочем, так и не сравнялись с расходами. В общей сложности ввозимые благородные металлы дали ему примерно 65 миллионов дукатов, причем в конце правления он получал в год в 12 раз больше, чем в начале Источникам дополнительных нерегулярных доходов являлась также продажа должностей, главным образом на местном уровне, равно как и торговля дворянскими титулами. Регулярный годовой доход возрос приблизительно с 3 миллионов дукатов в 1559 году до более чем 10 миллионов дукатов в 1598 году. Налоговое бремя на среднего кастильского налогоплательщика за это время увеличилось примерно на 430 процентов.
Как и во внешней политике, сфера внутриполитических проблем тесно переплеталась с религиозно-церковными и культовыми интересами. С начала правления Филипп развил активную деятельность против всех, попавших под подозрение, будь то лютеране или реформисты. Испанская Инквизиция с 15 трибуналами была важнейшим средством сохранения католицизма, исключительность которого в Испании никогда серьезно не оспаривалась.
Когда в 1559 году Филипп вернулся в Испанию, непосредственно вслед за этим в Вальядолиде и Севилье были разоблачены небольшие группы лютеран, которые предстали перед трибуналом Инквизиции и были приговорены к смерти. Сам Филипп принимал участие в их казни в Вальядолиде. В дальнейшем Инквизицию не останавливали порой ни епископский сан обвиняемых, ни профессорское звание в знаменитом университете. Вскоре Филипп запретил посещение иноземных университетов, равно как и выезд за границу вообще. Становится жестче цензура, в первую очередь в отношении ввозимых книг.
Филипп опасался налаживания связей между внешнеполитическими противниками и связанными с ними группами внутри страны. Это в особенности относится к обоим обширнейшим внутренним конфликтам, которые Филиппу пришлось преодолеть: восстанию морисков в Гранаде в 1568–1571 годах и бунту арагонцев в 1590–1592 годах. Корни этих конфликтов были совершенно различными, однако в реакции Филиппа сказывались опасения, что мориски могли так же сотрудничать с надвигающимися турками, а арагонцы — с протестантами во Франции и Нидерландами. Морисками называли арабов, которые в количестве примерно 300 000 человек осели в Испании после завершения Реконкисты и завоевания Гранады в 1492 году и которые с большим трудом поддавались обращению в христианство.
По мере того как в пятидесятых и шестидесятых годах турки все дальше продвигались в Средиземноморье и Северную Африку и учащались их набеги на андалузское побережье, у Филиппа усиливалось опасение, что при содействии морисков османская угроза может распространиться на Испанию. Следствием стали еще более жесткие репрессивные меры, которые в конце концов в 1568 году вызвали открытое восстание морисков. Два года длилась гражданская война, пока солдаты Филиппа под началом его сводного брата дона Хуана Австрийского не положили ей конец. Теперь лишь 50 000 морискам Филипп позволил остаться, их распределили по Старой и Новой Кастилии, а также в Эстремадуре. Разумеется, напряженность в отношениях с этим национальным меньшинством (морисками) устранить не удалось, хотя политическая угроза была ликвидирована.
В последнее десятилетие жизни Филиппа политические проблемы, похоже, стали брать верх. Его противники в Европе: Англия, Франция, Нидерланды и протестантские германские князья, вступили между собой в союзы. Имперская политика истощила свою важнейшую базу, Кастилию. С 1596 года волна эпидемий и голода унесла жизни большого количества людей. В следующем году испанское население сократилось на 10 процентов. В Кастилии уже с шестидесятых годов, но главным образом, с начала девяностых, стала значительно сильнее оппозиция внешней политике Филиппа к дорогостоящему военному присутствию в Нидерландах. Однако Филипп продолжал защищать свои войны против французов, нидерландцев и англичан, ссылаясь на необходимость защиты веры. Все же в последний его 1598 год, после мирного Варвенского договора с Францией и передачи Нидерландов дочери Изабель, которая в 1599 году вышла замуж за эрцгерцога Альбрехта Австрийского, наступил перелом.
Оставшиеся за Испанией части Нидерландов переориентировались на Австрию. Стало очевидно, что испанских сил для осуществления широкомасштабных операций уже было недостаточно.
Поездка в 1592 году в Арагон стоила ему последних сил. Все чаще Государственная хунта, комиссия из представителей важнейших Советов, становится руководящим органом правления. С 1595 года королевские функции во все увеличивающемся объеме начинает исполнять сын Филиппа.
В июне 1598 года Филипп выезжает из Мадрида в Эскориал. Это был уже дряхлый, тяжелобольной старик, чувствовавший приближение смерти. В последний раз оговариваются детали похорон, и рядом с кроватью ставится гроб. С крестом в руке, который держали в свои последние часы его отец и мать, Филипп умирает в Эскориале 13 сентября 1598 года.
ИВАН IV ГРОЗНЫЙ (1530–1584)
Великий князь «Всея Руси» (с 1533 года), первый русский царь (с 1547 года). С конца 40-х годов правил с участием Избранной рады, проведены реформы управления и суда. В 1565 году была введена опричнина. Покорены Казанское (1552) и Астраханское (1556) ханства. Внутренняя политика Ивана IV сопровождалась массовыми опалами и казнями, усилением закрепощения крестьян.
Двадцатилетний брак Василия III с Соломонией Сабуровой был бесплоден. Винить в этом только Соломонию нет достаточных оснований. Известный оппонент Ивана Грозного, первый русский эмигрант-литератор князь Курбский, имел смелость писать о том, что отец его врага Василий искал знахарок и колдунов, которые бы помогли ему обрести мужскую силу. В конце концов великому князю с помощью митрополита Даниила и угодливой части духовенства удалось спровадить законную жену в монастырь против ее воли — на горизонте маячил обворожительный облик юной литовской княжны Елены Глинской. Свадьба состоялась в 1526 году. Наследник Иван родился в 1530-м. Промежуток в три с половиной года доставил стареющему князю немало хлопот. Наследник родился, но от кого? После смерти Василия III Елена в открытую жила с князем Иваном Овчиной Телепневым-Оболенским. В мамках у Елены была сестра князя Овчины — устройство тайных свиданий упрощалось. Так что в подлинности великокняжеского происхождения Ивана IV нельзя быть окончательно уверенными.
Одна из самых ранних расправ Ивана Васильевича приходится на 1547 год — ему всего 17 лет и он только готовится стать царем. Летописец сообщает, что «велел князь великий казнити Федора, княжь Иванова, сына Овчины Оболенского. И князя Федора посадили на кол на лугу за Москвою рекою против города». Отец князя Федора был к тому времени давно в гробу, пришел черед и сыну, а ведь он был сверстником и товарищем его детских игр.
Детство тирана было безотрадным. Сам Иоанн говорил: «В жалком детстве своем я казался глухим и немым не внимал стенанию бедных, и не было обличения в устах моих!». В раннем младенчестве — преждевременная смерть отца. Митрополит благословляет в Успенском соборе державного младенца властвовать над Россией, но управление государством фактически переходит в руки Елены и ее возлюбленного Ивана Телепнева-Оболенского. Действует «регентский совет», куда, кстати, по завещанию Василия, ни Елена, ни князь Овчина не входят. В число «регентов» вошли два брата покойного великого князя, а также Шуйские, Захарьин, Воронцов, Гучков, дядя Елены Михаил Глинский. Последнего Елена с Телепневым вскоре прикончат — он смел упрекать племянницу в разврате. Дальнейшие события сводятся к распрям между боярской думой и Еленой за власть в московском государстве.
Самой первой жертвой вдовствующей княгини стал старший дядя Иоанна, брат Василия III Юрий Иоаннович Дмитровский — его в несколько месяцев уморили голодом в заключении. Вскоре будет схвачен и замучен младший брат покойного Василия Андрей, смирный и робкий удельный князь. Последуют казни близких к Андрею бояр, будет убит еще один родственник малолетнего Ивана — князь Вельский. Однако Елена с князем Овчиной властвовали недолго Боярские группировки сплотились и образовали единый заговор против правительницы, которая, по словам Карамзина, «предавалась в одно время и нежностям беззаконной любви и свирепству кровожадной злобы». 3 апреля 1538 года Елену отравили, а Телепнева быстро привели к концу в той самой палате, где некогда умирал дядя Елены Михаил Глинский. Малолетнему Ивану в это время не исполнилось и восьми. Началось правление боярской думы. С двенадцати лет детские игры у Ивана сменились сбрасыванием с крылец или с теремов кошек и иной живности. Кровь начинала играть в нем, и лет с пятнадцати он носится с ватагой конной молодежи по улицам Москвы, бьет и топчет нерасторопных обывателей.
Иван потом будет защищать и оправдывать свои казни «вельможи не радели о мне, хотели быть самовластными, моим именем похитили саны и чести, богатство неправдою, теснили народ — и никто не претил им».
Во время царствования Иоанна Васильевича к России были присоединены Казанское и Астраханское царства, покорена Сибирь, искоренены боярская крамола и предательство, враги на юге и на западе потеснены. Но все эти внешние достижения в исторической перспективе сомнительны, ведь именно в царствовании Грозного лежат истоки последующей Смуты, поставившей под вопрос существование русского государства.
Венчание Иоанна на царство в 1547 году, по примеру Владимира Мономаха, с возложением венца, золотой цепи и барм царя Константина было торжественным. Миропомазания, причащения и вручения скипетра — этих обязательных атрибутов ритуала венчания на царство — летописцы того времени не отмечают. С этого венчания русские монархи стали именоваться царями, сохраняя в своем титуле, по традиции, и звание великих князей. Московская Русь становится унитарным монархическим государством. Достоинство государя московского (независимо от его личных качеств) многократно возрастает как в глазах его подданных, так и во мнении иностранных монархов.
Иоанн вырос, стал царствовать, женился на Анастасии Романовой — «кроткой голубице». На протяжении тринадцати лет брака царица оказывалана Иоанна смягчающее влияние, родила ему сыновей. Этот ранний период царствования относительно благополучен, довольно удачлив в военном отношении.
Правда, казни совершались, и Москва горела и практически все родственники по материнской линии — Глинские — были убиты разгневанным московским народом (их обвинили в колдовстве и поджоге Москвы). Его неистово-страстная натура пока не развернулась во всю беспредельную ширь.
На смену Глинским пришел священник Благовещенского собора Сильвестр и царский ложничий Алексей Адашев. Влияние Сильвестра в целом оказалось благотворным. Постепенно вокруг царя сложился просвещенный кружок, который Курбский назвал «Избранной радой».
Первым большим делом самостоятельного царства Ивана стали казанские походы. Успешным оказался третий поход, в который Иван выступил 16 июня 1552 года. Казань была взята штурмом. В городе не осталось в живых ни одного защитника, поскольку Иван велел всех вооруженных убивать, а в плен брать только женщин и детей. Все сокровища, взятые в Казани, а также всех пленных царь отдал войску, а себе взял только царя Едигера, знамена и городские пушки. В Москве его встречал восторженный народ.
В 1556 году московское войско захватило Астрахань. Вся территория Астраханского ханства и поволжские степи до самого Каспийского моря присоединены были к России.
В 1557 году началась долгая Ливонская война. Успех, который сопутствовал русским в ее начале, превзошел все ожидания. В мае 1558 года была взята Нарва. В следующем месяце — Нейгауз. К осени в русское подданство перешло более 20 городов. В 1559 году жители Ревеля обратились к датскому королю с просьбой принять их в свое подданство. Ливонский магистр Кетлер последовал их примеру и заключил союз с польским королем. Ливонцы отдали Польше девять волостей с условием, что король окажет им помощь против России. К 1560 году выяснилось, что вместо слабой Ливонии России предстоит война с Данией, Польшей, а возможно, и Швецией.
К этому времени относится разрыв царя с Сильвестром и Адашевым. Примирение с ними было еще возможно, но умирает горячо любимая жена Ивана Анастасия. Грозный обвинил своих бывших советников в измене. Адашева заключили в тюрьму в Дерпте, где он умер через два месяца от горячки. Сильвестр уехал в монастырь на Соловки.
Иван жестоко расправился с родственниками Адашева. В 1561 году практически все они были казнены.
Начинаются кутежи, пьянство, непотребство. Царь начинает убивать бессистемно, бессмысленно. Убивает сам своим остро заточенным посохом, убивают его подручные.
Синодик Курбского страшен: преподобная Мария с пятью сыновьями, Иван Шишкин с женой и детьми, князь Дмитрий Овчинин, князь Михаил Репнин зарезан во время чтения Евангелия, князь Дмитрий Кашин убит на пороге церкви, Дмитрий Курлятев с женой и малыми детьми удавлен, убиты во множестве князья суздальские, ростовские, ярославские и не счесть им числа…
Это только начало великого кровопролития. А Грозный то называет убитых им людей чародеями и врагами Христа и России, то призывает молиться за них по церквам и монастырям, а себя выставляет гнусным убийцею невинных и начинает каяться, рвется в обитель Кирилла Белозерского, объявляет об уходе в монастырь.
Продолжается Ливонская война. В начале 1563 года сам Иван с большим войском двинулся к литовской границе. Целью похода был Полоцк. Город сдался 15 февраля.
Иван провозгласил себя князем Полоцким. Всех евреев с семьями царь велел утопить в реке, а бернардинских монахов перебить. Латинские церкви были разорены. Царь возвратился в Москву столь же торжественно, как и из Казани.
В 1564 году учреждена опричнина для борьбы с предполагаемой изменой в среде знати. Опричное братство имеет черты средневекового рыцарского ордена с мрачным Уставом. Сам Иван Васильевич обычно носит мрачноватое монашеское одеяние, какое носят монахи одного из католических орденов. Своих подручных он называет братьями, а те его — братом. Приказания об убийствах и пытках отдаются игуменом в церкви.
Способы, какими Иван разделывался с неугодными боярами, говорят о его больном воображении. Своего старого конюшего Челядина Грозный обвинил в том, что тот хочет свергнуть его с престола и сам сделаться царем. Иван призвал конюшего к себе, приказал одеться в царское одеяние, посадил его на престол, сам стал кланяться ему в землю и говорить: «Здрав буди, Государь Всея Руси! Вот ты получил то, чего желал, я сам тебя сделал государем, но я имею власть и свергнуть тебя с престола». С этими словами он вонзил нож в сердце боярина и приказал бросить его тело на съедение псам. Затем убили и его престарелую жену.
Не остановившись на этом, Иван приказал казнить многих знатных лиц, обвиненных в соумышлении с конюшим.
Если выпадал мирный денек, то после многочасового стояния на молитве кутили и устраивали свальный грех, а то — на коней — и грабить, резать. Опричные жертвы еще никто не сосчитал. Счет им ведется на десятки, если не на сотни тысяч.
Обычно сжигали дотла села, наполовину опустошали и вырезали и города. Клин, Тверь, Псков, Новгород, Вышний Волочек, Торжок.
Были и специальные акции: по изведению со света двоюродного брата Иоанна князя Владимира Старицкого, по расправе с митрополитом Филиппом, с Колычевыми. В Иоанновом опричном войске состояли и иностранные наемники. Кое-кто оставил воспоминания. Вспоминают опричники Иоганн Таубе и Эларт Крузе, речь идет о разграблении Твери: «Вслед за тем <за убийством митрополита Филиппа> приказал он ограбить дотла тверского епископа, монахов и всех духовных. Граждане и купцы, ремесленники и другие стали надеяться, что грабежи не распространяться дальше.
Они были вполне уверены в этом в течение двух дней, когда он прекратил убийства и грабежи, но по прошествии этого срока приказал великий князь врываться в дома и рубить на куски всю домашнюю утварь, сосуды, бочки, дорогие товары, лен, сало, воск, шкуры, всю движимость, свести все это в кучу и сжечь, и ни одна дверь или окно не должны были остаться целыми; все двери и ворота были отмечены и изрублены. Если кто-либо из грабителей выезжал из дома и не делал этого, его наказывали как преступника. Кроме того, они вешали женщин, мужчин и детей, сжигали их на огне, мучили клещами и иными способами, чтобы узнать, где были их деньги и добро…»
Тем временем успех, сопутствовавший Ивану во внешних предприятиях, стал постепенно изменять ему. Татарский хан неожиданно появился за Окой со 120-тысячным войском. Иван бежал из Серпухова в Александровскую слободу, оттуда — в Ростов, бросив Москву на произвол судьбы. 24 мая татары подошли к столице и зажгли предместья. Сильный ветер быстро разнес огонь. В один день сгорел весь город, за исключением Кремля. Количество погибших в огне составило несколько сот тысяч. До 150 000 татары увели в плен. Летом крымский хан снова появился в русских пределах, но на этот раз был отбит.
В 70-е годы опричнина была упразднена. Опричники стали называться просто дворовыми. Исчезли ненавистные для всех символы опричнины и черные костюмы самих опричников. Наметилось ослабление террора.
В конце 1572 года Иван отправился в поход в Эстонию и осадил Витгенштейн. При штурме его погиб царский любимец Малюта Скуратов. Иван в отместку сжег на костре всех пленников-шведов и немцев, а Скуратова с большой пышностью похоронил в Волоцком монастыре.
В январе 1577 года русские с потерями отступили от Ревеля. Летом сам царь выступил в поход из Новгорода, но вместо того, чтобы идти к Ревелю, направил войско в Ливонию, где взял несколько городов. Причем в Вендене, оказавшем упорное сопротивление, русские по приказу царя изнасиловали всех женщин и девиц.
По возвращении в Александровскую слободу Грозный казнил несколько воевод.
Поводом к новой череде казней послужил донос на старого князя Михаила Воротынского, героя Казанского похода и победителя Крымского хана. Его обвинили в чародействе и связи с колдунами. После жестоких пыток Воротынского отправили в ссылку на Белоозеро, но по дороге он умер. Тогда же казнили князя Никиту Одоевского, князя Петра Куракина, боярина Ивана Бутурлина, несколько окольничьих и других. Князя Бориса Тулупова посадили на кол, а перед глазами его истязали мать.
После серии военных неудач в начале 1582 года было заключено перемирие с Польшей. По его условию, Грозный отказался от Ливонии, вернул Полоцк и Велиж, а Баторий согласился уступить взятые им псковские пригороды и отступить от самого Пскова. В мае 1583 года перемирие было заключено и со Швецией. Кроме Эстонии шведы удержали за собой русские города Ям и Копорье. Отчасти неудачи завоевательной политики компенсировались успехами на востоке, на Урале и в Сибири, где в это время Ермак нанес тяжелое поражение Сибирскому ханству.
В 1584 году Иван Грозный скончался за шахматной доской, играя с князем Богданом Вельским. Погребен царь в Москве, в Архангельском соборе.
Сколько жен было у царя Ивана? Первая — Анастасия Захарьина-Романова — родила царственному супругу сыновей Ивана и Федора. Через родство с ней право на российский престол получат дальнейшие Романовы, которые сумеют вывести страну из того кризиса, в котором она окажется после событий Смутного времени.
Второй женой Ивана Грозного была черкесская княжна Мария Темгрюковна, дочь кавказского князька. Весьма экстравагантная особа вольного нрава, блиставшая горской красотой. Ей нравилось наблюдать казни и медвежьи забавы, когда дикие животные насмерть запирали приговоренных Иваном к расправе людей.
Любовников она меняла едва ли не каждый день, муж смотрел на это сквозь пальцы. Он был тогда погружен в оргии и разврат, Мария была спутницей этих забав.
Возможно, между супругами имелась договоренность не мешать друг другу. Когда Грозный отбыл в Александрову слободу, Мария осталась в Москве, проводя время с любовниками. Одним из них был пылкий опричник Афанасий Вяземский. Его сменил дворянин Федоров. Мария замыслила заговор против Ивана. Царь собственноручно зарезал Федорова, а царицу запер в Кремлевском дворце без права выхода. Вскоре Мария скончалась, возможно, не без чьей-то помощи.
Прошло некоторое время, и состоялись новые смотрины невест. Грозный обходил ряды привезенных со всей Руси красавиц. Взгляд его остановился на боярышне Марфе Сабуровой. Во время приготовления к свадьбе Марфа начала чахнуть. Поговаривали, что ее отравил засахаренными фруктами Михаил Темгрюк, брат покойной Марии.
Грозный, однако, остался верен своему выбору — обвенчался с хворой Марфой. Через две недели она преставилась. Михаил Темгрюк был посажен на кол.
Отказов Грозный не знал, недостатка в женской близости не испытывал (разве что избранницы успевали наложить на себя руки), однако царский долг повелевал жениться вновь. Князь выбрал Анну Колтовскую. Возникли проблемы с венчанием: по православным канонам венчаться можно было до трех раз. Царь опять уломал церковных иерархов (митрополита Филиппа, оказывавшего ему нравственное сопротивление, он к тому времени задушил руками Малюты Скуратова), и венчание состоялось. Колтовская отличалась, как и Мария Темгрюковна, пылкостью характера и изрядным темпераментом. Кроме того, не чуждалась политики и ненавидела опричнину. Царь поначалу был под ее заметным влиянием и был увлечен, как юноша. Анне, однако, царевой любви было недостаточно — она ухитрялась иметь дружков.
Одним из них был молодой князь Ромодановский. Он проникал во дворец к Анне под видом боярышни Ирины. Боярышня Ирина приглянулась и самому Грозному. Ему захотелось провести с ней ночь любви, и он велел стелить постель. Обман открылся; Ромодановского Грозный убил посохом, а Анну отдал опричникам, у тех были к ней давние счеты. Опричники и постригли ее в монахини. Причем не в простые, а в схимонахини, которые обязаны жить в полном затворе. Под именем инокини Дарий Анна прожила в монастырском склепе еще 54 года.
В ноябре 1573 года состоялся брак Иоанна с княжной Марией Долгорукой. Их венчал поп Никита, бывший опричник. На следующий после венчания день царь с новой царицей отбыли в Александрову слободу. Здесь разыгралась сцена в духе тех жестоких времен. Грозный велел очистить ото льда пруд. На берегу стояла запряженная в пешевни лошадь, а в ней лежала связанная Мария. Царю поставили на берегу пруда кресло, он сел в него, подозвал верного Малюту и что-то сказал ему.
Григорий Лукьянович понимал с полуслова. Тут же громогласно объявил собравшимся, что царица на поверку оказалась порченной: познала незаконную любовь и утратила девственность, посему государь передал ее на волю Божию. После этих слов Скуратов начал хлестать лошадь: мол, куда Бог выведет. Животное бросилось вперед, не разбирая дороги. Впереди была полынья. С Долгорукой было покончено. Вскоре Малюта прикончил ее брата Петра.
Некоторое время Иван Васильевич довольствовался услугами обмывальщиц, которые ежевечерне обмывали и умащали его скудеющее тело. Несколько времени спустя его взгляд остановился на 17-летней красавице Анне Васильчиковой. Она была его женой три месяца. Кто их венчал — неизвестно. Духовенство этот брак вообще не признавало. До сей поры спорят, можно ли считать Анну, скончавшуюся таинственным образом, царицей.
Василису Мелентьеву Грозный присмотрел в доме своего стремянного Никиты. Отравив мужа, он заполучил красавицу Василису к себе. Два года та держала его в черном теле, не разрешая физической близости. Иван присмирел и вновь стал жить в Москве, забросил Александровскую слободу. Наконец он обвенчался с ней без благословения церковной иерархии. Супружеское счастье продолжалось недолго: однажды Иван Васильевич застал у Василисы ее любовника Ивана Колычева. Василису и Колычева похоронили рядом в двух гробах. Долго поговаривали, что Василису Грозный велел закопать живьем, связав и заткнув рот…
За дочь боярина Федора Нагого Марию царь ездил свататься сам. Этот последний брак Иоанна был сравнительно ровным, хотя Мария несколько раз отсылалась из Кремля, и у полубезумного монарха была полубредовая идея жениться на родственнице английской принцессы Елизаветы при живой жене (он хотел развестись с Марией, имея вначале виды на Марию Гастингс, а потом на двоюродную племянницу Елизаветы Анну Гамильтон, но тут Нагая родила Грозному сына Дмитрия и планы нового брака расстроились).
Таким образом, Иван Грозный был женат восемь раз, если исключить сомнительный брак с Анной Васильчиковой — то семь.
Известны дети от первой и последней жены. Старшего Сына Ивана Грозный собственноручно убил посохом за его сомнительные сношения с польским королем Баторием и за насмешливые замечания, которые сын делал при чтении очередного письма Батория.
Второго сына Федора, ставшего царем после смерти отца, Иван Васильевич не считал способным к управлению государством. Не хотел завещать ему царство. Да и сам Федор, богомольный и кроткий, больше мечтал быть звонарем, нежели самодержцем.
Он был нездоров и скончался сравнительно молодым и бездетным.
Царевича Дмитрия постигла печальная участь. Он страдал припадками падучей болезни. В Угличе случайно поранил себя до смерти ножом — таковы были выводы комиссии Василия Шуйского. Впоследствии историографы больше склонялись к мысли, что его убили по распоряжению рвущегося к власти Бориса Годунова. Как бы там ни было, со смертью малолетнего Димитрия правящая династия пресеклась.
КРОМВЕЛЬ ОЛИВЕР (1599–1658)
Видный деятель Английской революции. В 1640 году избран в Долгий парламент. Опираясь на армию, изгнал из парламента пресвитериан (1648), содействовал казни короля и провозглашению республики (1649). В 1653 году установил режим личной военной диктатуры — протекторат.
Оливер Кромвель родился 25 апреля 1599 года в Гентингдоне — центре одноименного графства, в провинциальном городке с населением в 1000–1200 человек, монотонная жизнь которого оживлялась только событиями на рыночной площади и большими недельными ярмарками.
Род Кромвелей укоренился в качестве представителей местной элиты со времени Реформации и последовавших за нею закрытия монастырей и конфискаций их имуществ в пользу короны. Прадед Оливера, Ричард Уильяме, предпочел родовому имени фамилию своего дяди Томаса Кромвеля, могущественного временщика при короле Генрихе VIII, прозванного «молотом монахов».
Отец Оливера, Роберт Кромвель, был младшим сыном в семье сэра Генри и, как предписывало действующее право, получил в наследство только малую долю тцовских владений. Его годовой доход составлял около 300 фунтов стерлингов, что для джентльмена с известным положением в графстве (о чем свидетельствуют занимавшиеся им в разное время должности мирового судьи, бейлифа города Гентингдона) было совсем немного. Этими обстоятельствами были, вероятно, обусловлены две черты в характере Оливера Кромвеля: во-первых, непреклонная приверженность Реформации, которой род его был обязан своим благополучием, и ненависть к католикам-папистам, этому благополучию угрожавшим; во-вторых, убеждение в своей «бедности», далекое от истинного положения вещей в годы его юности и совсем уже карикатурное в годы егозрелости.
Это сознание, ущемлявшее его самолюбие в пору его детства, особенно обострялось, когда он сравнивал роскошь, царившую во дворце его дяди в Хинчинбруке, и быт родного дома, в котором помимо его самого росло еще шесть его сестер. Не этим ли сознанием объяснялись, с одной стороны, «резкость» и «вспыльчивость» его натуры, о которых гласила молва, а с другой — определенная неприязнь к чванливой знати, проявлявшаяся в случаях явной несправедливости и произвола, чинившихся ею по отношению к слабому ибеззащитному.
В целом мало что известно о детстве и юношеских годах Оливера. Только позднее вспоминали, что в родительском доме Кромвеля царили атмосфера пуританского благочестия, с его этическим идеалом «воздержания», «мирского призвания», т е. делового практицизма, убеждение, что «каждый поступок на виду у Господа», и отношение к делу, как к молитве. Тон в семье задавала мать Оливера — Элизабет Стюард.
В 1616 году Кромвель стал студентом наиболее пуританского среди колледжей Кембриджа — Сидней-Сассекс-колледжа, в котором проучился только год. Из преподававшихся в нем предметов его больше других привлекали математика и история. Однако, по сохранившимся свидетельствам, он за книгами сидел не очень прилежно, а с неизмеримо большим увлечением занимался верховой ездой, плаванием, охотой, стрельбой из лука и фехтованием.
Весть о смерти отца летом 1617 года вынудила Оливера оставить университет и вернуться домой, чтобы помочь матери вести хозяйство, ведь он был единственным мужчиной в семье, состоявшей из семи женщин.
Из университета Кромвель вынес сохранившееся на всю жизнь преклонение перед светскими науками и, в частности, особый интерес к истории. В родном доме он на этот раз прожил два года, выказав себя, на удивление соседям, весьма рачительным и способным сельским хозяином.
В 1619 году Оливер отправился в Лондон изучать право. И в этом шаге не было ничего удивительного сельский сквайр с его хозяйственными делами и публичными обязанностями как вероятный мировой судья или член парламента от родного графства нуждался в знании хотя бы азов так называемого общего права. Однако, в каком юридическом подворье он учился и как осваивал эту науку, осталось навсегда тайной. Известно только то, что 20-летний Оливер в августе 1620 года женился на старшей дочери богатого лондонского торговца мехами и вскоре вернулся с нею в родной Гентингдон. Так началось 20-летие в жизни Кромвеля, в течение которого заботы сельского сквайра и отца многодетного семейства (в течение 11 лет его жена Элизабет родила ему семерых детей, шестеро из них — 4 сына и 2 дочери — выжили) почти целиком поглотили бурлящую и искавшую выхода энергию Кромвеля. В 1628 году Кромвель был избран членом парламента от Гентингдона, того самого парламента, который принял знаменитую «петицию о праве» и был вскоре распущен Карлом I.
Обращает на себя внимание и то, что первая фиксированная речь Кромвеля как члена парламента была посвящена защите пуританских воззрений его учителя Томаса Бирда, подвергшегося гонению со стороны прелатов англиканской церкви за обличение пригревшегося при дворе паписта. И еще одна характерная деталь когда 2 марта 1629 года король распорядился прервать заседания парламента, среди ослушников королевской воли был и Оливер Кромвель. После первого, более чем эпизодического его появления на сцене национальной истории он, вернувшись к своим обыденным занятиям сквайра, снова и надолго исчез с нее, чтобы, казалось, никогда больше на нее не вернуться. И можно не сомневаться в том, что именно это и случилось бы, если бы правление короля без парламента утвердилось надолго.
С 1630 по 1636 год — самый тяжелый период в жизни Кромвеля. Потерпев поражение в столкновении с олигархией Гентингдона, Оливер принимает нелегкое решение. В мае 1630 года он продает все, чем владел в родном городе, и переезжает с семьей в Сен-Айве, в соседний Кембриджшир, где оказался в явно приниженном положении: вместо прежнего статуса фригольдера ему здесь пришлось довольствоваться лишь положением арендатора чужой земли. Одновременно остро сказались и финансовые трудности (молва объясняет их экстравагантностями его молодости). По слухам, в это время Кромвель серьезно подумывал об эмиграции в североамериканскую колонию Новую Англию, являвшуюся прибежищем для многих истых пуритан, подвергавшихся гонениям на родине или просто не приемлевших господствовавших в стране распорядков. В дополнение ко всему он оказался в конфликте с королевской волей, на этот раз — за отказ приобрести, за плату разумеется, рыцарское звание, повлекший за собой штраф в 10 фунтов стерлингов. Очевидно, речь шла не о денежной стороне этого требования, а о принципе — Кромвель хорошо помнил школу парламента 1628–1629 годов — сопротивляться всеми силами попыткам короны пополнять казну в обход парламента.
Наступила полоса тяжелого духовного кризиса Кромвеля. По ночам его терзают предчувствия адских мук, в холодном поту он вскакивает с постели, кричит, падает.
Сознание своей греховности опаляет Кромвеля изнутри, именяет его поведение. Он становится серьезнее, сосредоточеннее. Его дом постепенно становится пристанищем для преследуемых пуритан. В саду, в большом сарае он устраивает молельню — там они собираются, проповедуют, спорят, распевают псалмы. К тридцати трем годам в Кромвеле завершается начертанный Кальвином процесс обращения. Беспощадный суд над собой, скорбь и терзания от собственной греховности, раскаяние, надежда и, наконец, уверенность в спасении приводят Кромвеля к осознанию своей святости, своей избранности Богом для великих дел. Смысл жизни своей он отныне осознает как служение справедливости.
В 1639 году Шотландия, в которой насильственно вводились порядки англиканской церкви, начала войну против Англии. Для сбора средств на ведение войны Карл I вынужден был созвать сначала Короткий, а затем Долгий парламент, который открылся 3 ноября 1640 года и сразу же выдвинул ряд решительных требований королю. Это и было началом Английской революции.
Кромвель избран в Долгий парламент, он переезжает в Лондон. Первое выступление его в палате общин — это требование свободы арестованному за распространение пуританской литературы Джону Лилберну. Речь его возымела действие, и Лилберна с другими узниками вскоре отпустили на свободу. В другой раз Кромвель выступил против привилегий епископов настолько страстно и резко, что его заставили извиниться за непарламентский язык.
С началом гражданской войны между парламентом и королем Кромвель вступает в парламентскую армию в чине капитана и начинает собирать отряд кавалеристов среди своих земляков в Хантингдоне и Кембридже. В сентябре 1642 года у него в отряде уже 60 добровольцев. Этот отряд участвует в первых битвах, и Кромвель видит, что для победы над королем нужна совсем иная армия, дееспособная, сплоченная, воодушевленная высоким идеалом. Он набирает в свой отряд честных пуритан, ненавидящих королевский произвол и готовых положить жизнь за правое дело. Оливер сам обучает новобранцев быстро заряжать мушкет, правильно держать пику, перестраивать ряды, слушаться команды. Он учит их безоговорочному подчинению слову командира и беспощадности в бою. К. январю 1643 года парламент жалует Кромвелю чин полковника. Свой полк он разбивает на отряды и во главе каждого ставит командира — извозчика, сапожника, котельщика, корабельного шкипера. Это неслыханно для тех времен командирами всегда назначались люди из высших сословий.
Но Кромвель непреклонен. К марту 1643 года полк насчитывает уже около двух тысяч всадников.
Самое ужасающее впечатление на роялистов производило то, что кромвелевские солдаты перед началом боя в полной боевой готовности пели псалмы. В начале 1644 года Кромвель получает чин генерал-лейтенанта. Второго июля на вересковой пустоши Марстон Мур, в пяти милях южнее Йорка, он одерживает блестящую победу над войсками Карла I. Более трех тысяч роялистов пали убитыми, полторы — взяты в плен, захвачено сто знамен, вся артиллерия, обозы и снаряжение. Через несколько дней сдался Йорк.
Но победы Кромвеля как будто не радуют командование армией, которое затягивает войну, боится решительных действий. Да и парламент заражен трусостью и равнодушием. Кромвель убеждает, настаивает, требует решительного сражения. Он уверен в правоте своего дела. В конце ноября он едет в Лондон и выступает в парламенте, где открыто обвиняет главнокомандующего армией графа Манчестера в трусости и предательстве. Он требует реорганизации армии и смены командования. И добивается того, что палата общин принимает «Акт о самоотречении», членам парламента запрещается занимать высшие армейские должности. Это значит, что все те, кто затягивал войну, автоматически лишаются своих постов в армии. Все, кроме самого Кромвеля. Для него, учитывая его военные заслуги, парламент делает исключение. И принимает решение о создании регулярной парламентской армии — Армии нового образца.
14 июня 1645 года эта армия под командованием Кромвеля наносит последнее сокрушительное поражение войскам короля. Кромвель писал в донесении спикеру нижней палаты: «Сэр, после трех часов упорного боя, шедшего с переменным успехом, мы рассеяли противника, убили и взяли в плен около пяти тысяч, из них много офицеров. Также было захвачено двести повозок, то есть весь обоз, и вся артиллерия. Мы преследовали врага за Харборо почти до самого Лестера, куда бежал король».
После окончания гражданской войны победоносный Кромвель приобрел в стране огромный авторитет, а его армия стала грозной силой. Это пугает пресвитерианский парламент. Он предпочитает договориться с плененным королем, а армию расформировать или послать на усмирение мятежной Ирландии. В ответ на это в армии начинается движение левеллеров — политических уравнителей. Летом 1647 года отряд корнета Джойса захватывает и перевозит в армейскую ставку плененного короля. Еще немного — и армия совсем выйдет из повиновения. Кромвель покидает Лондон и едет в расположение армии. И когда видит, что брожение там достигло наивысшего накала, что армия готова идти на Лондон и взять власть в свои руки, он переходит на ее сторону и шестого августа 1647 года во главе ее вступает в Лондон.
Но покончить с монархией, как требуют некоторые горячие головы, Кромвель еще не готов. Он начинает переговоры с Карлом, за что левеллеры объявляют его предателем. 28 октября — 11 ноября в Петни, предместье Лондона, Кромвель председательствует на заседаниях Совета армии при обсуждении проектов новой конституции. Споры становятся все ожесточеннее, Кромвель то предлагает остановиться на время, чтобы обратиться вместе к Богу и попросить у него помощи, то убеждает, что республика означает распад, гибель нации, хаос и разорение. А когда споры окончательно заходят в тупик, он распускает Совет армии и приказывает его участникам немедленно вернуться в полки к исполнению своих обязанностей. 15 ноября на армейском смотре в Уэре, где левеллеры попытались вновь выдвинуть свои требования, он в ярости поднимает коня на дыбы и с обнаженной шпагой врезается в ряды непокорных солдат. Четырех зачинщиков по его приказу хватают, их приговаривают к смертной казни. Остыв, Кромвель соглашается расстрелять только одного — на кого падет жребий.
В это время Карлу удается бежать из-под стражи на остров Уайт, роялисты в ряде мест поднимают мятежи. Английский парламент меж тем возобновляет переговоры с королем, который кажется многим куда менее опасным, чем вознесенный своими победами Кромвель. Великого генерала даже пытаются обвинить в государственной измене. Армия и народ со своей стороны требуют суда над Карлом Стюартом и продолжения революции.
20-27 января 1649 года происходят заседания Верховного суда справедливости, созданного парламентскими индепендентами и высшими офицерами. Карла обвиняют в попытке установления тирании, в уничтожении прав и вольностей народа, в кровопролитии и государственной измен. е Его приговаривают к смертной казни и 30 января публично отрубают ему голову на площади перед дворцом. В Англии устанавливается республика. При новом режиме у власти встали верхушка офицерства и новые дворяне, не заинтересованные в продолжении демократических реформ. Их своекорыстие было подвергнуто резкой критике Лилберна и других левеллеров. В своих памфлетах они писали об ухудшении положения народа в результате войны и экономического кризиса.
После установления республики Кромвель становится фактически ее правителем. В начале мая он подавляет восстание левеллеров в Бэрфорде. 19 мая 1649 года высаживается с армией в мятежной роялистской Ирландии и завоевывает ее с невероятной жестокостью. Изнуренный тяготами похода при взятии крепостей, он приказывает не щадить ни детей, ни женщин, ни стариков. Его солдаты поджигают церкви, где укрываются несчастные, грабят и уничтожают целые села. При взятии крепости Дрогеда солдаты Кромвеля по его приказу устраивают настоящую резню. Оправдываясь, он в письме ссылался на «дух Божий», который повелел ему расправиться с непокорными папистами.
В результате треть населения Ирландии погибла. Тысячи ирландцев «добровольно» покинули родину, нанявшись в ландскнехты в страны континента. Еще большее число ирландцев, включая женщин и детей, были свезены в американские колонии в качестве «белых рабов». Согласно акту «об устроении Ирландии», все владения захваченных с оружием в руках подлежали конфискации в одних случаях полностью, в других — от двух третей до одной пятой части. Однако и оставшуюся им долю они могли получать только в пустынном и бесплодном Коннауте, куда насильно переселялась основная часть туземцев. «Очищенные» таким путем земли шли на удовлетворение парламентских кредиторов и армии. В руки новых собственников переходило две трети ирландской территории.
В мае следующего, 1650 года Кромвель отправляется подавлять роялистов в Шотландию, где после казни Карла I был провозглашен королем его сын, Карл II.
Третьего сентября он одерживает крупную победу над 22-тысячной армией генерала Лесли при Денбаре, а ровно год спустя, 3 сентября 1651 года — при Вустере. Он возвращается в Лондон триумфатором. День третьего сентября становится национальным праздником Английской республики. Последние победы не только увенчали Кромвеля как победоносного вождя, но и подкрепили его уверенность в правоте своего дела. И он обращается к внутреннему устроению нации.
Очень скоро он обнаруживает, что необходимо упорядочить правовую систему, устроить церковные дела, распустить парламент и назначить выборы в новый, более представительный, более многочисленный. Действующий парламент стал посмешищем в нем насчитывалось едва ли 100 человек. В народе его презрительно именовали «охвостьем». Члены его не желали проводить реформы и расставаться со своей властью. Внутри страны положение оставалось тяжелым. Англию разоряли неурожаи, падение производства, сокращение торговли, безработица. Новые владельцы земли наступали на права крестьян.
Страна нуждалась в реформе права и в конституции. В этих условиях 20 апреля 1653 года Кромвель разгоняет «охвостье». Долгого парламента и назначает новый орган власти, так называемый Малый, или Бэрбонский, парламент. Его членами были назначенные местными конгрегациями «благочестивые люди». Они сразу же попытались провести демократическиереформы: кодифицировать законодательство, отменить жестокие казни, церковную десятину, систему откупов, ренту лендлордам и т. п.
Это вызвало резкое недовольство правящей верхушки. Под давлением офицеров парламент был вынужден самораспуститься 12 декабря 1653 года.
Теперь инициатива в политическом «устроении» страны целиком перешла к офицерам во главе с Ламбертом. Выработанная ими конституция, известная под названием «Орудие правления», была нацелена на сосредоточение исполнительной власти в одном лице. В соответствии с ней 16 декабря 1653 года Кромвель был провозглашен Лордом-Протектором Англии, Шотландии и Ирландии. В стране устанавливается режим единоличной власти. Согласно новой конституции, высшую пожизненную власть получил Кромвель; парламент из 400 человек избирался сроком на три года людьми, имевшими не менее 200 фунтов стерлингов годового дохода. Прожектор командовал вооруженными силами, ведал внешней политикой, имел право вето и т. п. В речи после церемонии принесения присяги Кромвель обещал править таким образом, чтобы «Евангелие могло цвести в его полном блеске и чистоте, а народ мог пользоваться своими справедливыми правами и собственностью».
Протектор Кромвель проводит успешную внешнюю и колониальную политику: заключает выгодный мир с Голландией, подписывает торговый договор со Швецией, его флот захватывает остров Ямайку. Внутренняя политика была менее удачной из-за продолжающегося экономического кризиса и неразрешенности ряда важных социальных проблем.
Протекторат был по существу военной диктатурой. Парламент, собравшийся 3 сентября 1654 года, попытался урезать власть протектора и пересмотреть «Орудие управления». В результате 22 января 1655 года Кромвель распустил его и ввел в стране полицейский режим майор-генералов. Снова была введена цензура. Этот режим оказался крайне непопулярным и разорительным. Кромвель разделяет Англию и Уэльс на 11 военно-административных округов во главе с майор-генералам и, наделенными всей полнотой полицейской власти. Сам Кромвель, по собственному его слову, становится констеблем — стражем порядка.
Он теперь постоянно опасается покушения на свою особу, не доверяет личной охране и даже самым близким родственникам и носит под одеждой тонкую кольчугу.
Но полицейский режим чужд вольнолюбивым англичанам. В стране опять поднимается глухое недовольство. В феврале 1657 года в парламент вносится «Смиренная петиция и Совет» — конституция, которая возвращала Англию к дореволюционной форме правления, король, лорды и общины, причем Кромвеля просили принять корону. Он долго колеблется, но в конце концов под нажимом офицеров и республиканцев отказывается от короны. Новую конституцию, однако, он принимает и начинает править Англией как монарх без короны. В Вестминстер возвращается палата лордов, которая стыдливо именуется «другая палата».
Между тем Протектору исполнилось 58 лет, и его здоровье сильно пошатнулось.
Усилилась одутловатость лица, шаркающей стала походка, тряслись руки — он едва мог писать. Вне семьи он был почти одинок, и в делах государства он мог полагаться только на близких: младшего сына Генри — наместника Ирландии, своего зятя Флитвуда — фактически командовавшего армией, родственников, задававших тон в Государственном совете.
Летом 1658 года тяжело заболела его любимая дочь Элизабет, и Кромвель две недели не отходил от ее постели. Смерть ее была для него тяжелым ударом. В середине августа он сам заболел, и 3 сентября, в день его счастливых побед под Денбаром и Вустером, Кромвель умер. Казна была совершенно пуста.
Для устройства похорон пришлось прибегнуть к займу — на этот раз кредиторы не поскупились. «Узурпатора» похоронили в древней усыпальнице английских королей — в Вестминстерском аббатстве. Однако после реставрации (монархии) Стюартов по постановлению верноподданнического парламента 30 января 1661 года, в день казни Карла I, прах Кромвеля был извлечен из могилы, и после варварской процедуры «повешения цареубийцы» от трупа отсекли голову, туловище было зарыто в яме, выкопанной под виселицей, а голову, насаженную на копье, выставили у Вестминстерского дворца «на обозрение».
МУРАД IV (1612–1640)
Турецкий султан с 1623 года. Реорганизовал и укрепил армию, провел реформу суда. Невероятно жестокое правление Мурада IV восстановило порядок в Османской империи.
После смерти османского султана Сулеймана Великолепного в 1566 году Османская империя, владения которой включали огромные территории Северной Африки, весь Ближний Восток, Балканы и Юго-Восточную Европу, вступила в полосу длительного кризиса и внутреннего разброда.
В это время дела государства нередко оказывались в руках теневых фигур — султанш и слуг, евнухов гарема. Период второй половины XVI и начала XVII веков в османскую историю вошел как «Султанат женщин». Интриги и соперничество, свойственные гаремной жизни, переносятся теперь и на политику империи.
Властной гаремной правительницей была Кесем-султан, гречанка, жена султана Ахмеда I (правил в 1603–1617 годах), мать султанов Мурада IV и Ибрагима I (1640–1648), которая свыше тридцати лет оказывала влияние на государственные дела.
Очевидно, именно она добилась отмены бытовавшего в Османской династии страшного обычая умерщвлять всех братьев и других мужских родственников вступившего на престол султана. Так сын Сафийе Мехмед III при воцарении уничтожил 19 братьев, сыновей рекордно плодовитого Мурада III. И это при том, что многих из его детей унесла свирепствовавшая тогда в Стамбуле чума.
Кесем-султан сумела защитить от старшего брата своего младшего сына Ибрагима, и после этого обычай убийства братьев был отменен. Старший же ее сын, турецкий султан Мурад IV, вошел в историю как личность довольно мрачная, жестокая до свирепости. Но именно ему удалось вывести страну из хаоса, в котором она находилась в начале его правления.
Мурад был провозглашен султаном в 1623 году, после кровавой расправы военщины с султаном Османом II (1622) и сумасшествия султана Мустафы (1623). Таким образом, Мурад IV, 11-летний мальчик, еще не видевший жизни, совершил свой первый торжественный въезд в Стамбул.
Юный султан, опоясанный мечом в мечети Эюба, проследовал в Сераль, где совершил молитву ради того, чтобы его служение в качестве высшего правителя было угодно Аллаху и его народу. Затем, соблюдая обычай восходивших на трон султанов, он проследовал в имперскую казну. Здесь, как гласит запись Эвлии, «не было видно никаких сосудов из золота и, кроме ненужного хлама, обнаружилось лишь шесть мешков монет (30 000 пиастров), сумка с кораллами и сундук с китайским фарфором».
Увидев это, султан Мурад наполнил казну своими слезами и, дважды склонившись в молитве, сказал: «Ин-шаллах („даст Бог“), я заполню эту казну богатством тех, кто их украл, и наполню еще пятьдесят хранилищ в дополнение к этому». Мурад умудрился найти 3040 мешков денег в своей собственной частной казне, которые по его приказу раздали янычарам в течение месяца после его восхождения на трон.
Прошло почти десять лет, прежде чем Мурад стал достаточно взрослым, чтобы лично взять в руки бразды правления. В первые годы своего царствования он был игрушкой дворцовых и гаремных интриг, в которых верховодили его мать — Кесем-султан и ее сподручный, главный евнух султанского гарема Мустафа-ага.
К 1632 году положение в стране и ее столице стало критическим. Бунтовали янычары и другие военные подразделения Стамбула, начались выступления в провинциях империи, многие отряды совершали походы на Стамбул. В самой столице царили бандитизм, грабежи и разбой. Недовольные жители столицы также начинали бунтовать, раздавались требования низложения султана, неспособного навести порядок.
Воспользовавшись смутой, персы вернули себе Багдад и провинцию Эривань. Восстали крымские татары, захватив в плен так много турок, что их рыночная цена упала до стоимости порции бозы — напитка из перебродившего проса. А промышлявшие мародерством казаки совершали набеги на Черноморское побережье, проникая в Босфор и угрожая непосредственно пригородам столицы.
То, в чем государство османов нуждалось при данных обстоятельствах — это власть тирана, чтобы обуздать насилие и заставить уважать власть закона. Именно в такого правителя со временем превратился Мурад IV, за что был назван турецким Нероном. По словам Эвлия Челеби, наблюдательного турецкого писателя и путешественника, пользовавшегося покровительством двора, «Мурад был наиболее кровавым из всех османских султанов».
Никогда еще не было турецкого правителя, считает Эвлия, «столь атлетичного, так хорошо сложенного, столь деспотичного, столь страшного для его врагов или столь возвеличиваемого». Ходило множество легенд о его физической силе. Мурад был настолько сильным стрелком из лука, что мог пустить стрелу дальше пули, выпущенной из ружья, так, что она могла пробить лист металла толщиной в четыре дюйма, столь умелым метателем копья, что мог легко пронзить щит, сделанный из десяти верблюжьих шкур. Он мог метнуть дротик на немыслимое расстояние и однажды таким образом убил ворона, севшего на минарет в миле от него. Как наездник, каждый день демонстрирующий на ипподроме свое умение сидеть в седле, молодой султан мог легко перепрыгнуть на полном скаку с одной лошади на другую.
Хвастаясь силой своих мускулов, он был вызывавшим восхищение борцом «подобно самому пророку Мухаммеду». Эвлия заявляет, что он однажды видел, как султан поднял над головой двух своих дюжих оруженосцев и швырнул их — одного в правую, а другого в левую стороны. Однажды, играючи, он схватил самого Эвлию в качестве своей жертвы. «Он схватил меня, подобно орлу, за пояс, поднял над головой и раскрутил так, как это делают дети, когда крутят что-то над головой». Наконец Мурад со смехом отпустил его и дал в награду 48 золотых монет.
В ближайшем окружении султана появились люди, предлагавшие ему различные рецепты исправления и успокоения общества, суть которых сводилась, как правило, к устранению ненужных, по их мнению, новшеств и возвращению к порядкам, существовавшим при султане Сулеймане Великолепном, время которого тогда прославляли как золотой век Османского государства. Подлинным манифестом таких настроений была знаменитая «Записка» Кочибея, поданная султану в 1631 году.
Возможно, что именно она подтолкнула Мурада к активным действиям и предложила ему выход из положения. В 1632 году недовольные режимом сипахи потребовали выдачи семнадцати чиновников и фаворитов султана, включая великого визиря Хафиза Ахмед-пашу, а также муфтия.
Новый визирь, Реджеб-паша стал убеждать юного султана выполнить требования бунтовщиков. «Лучше голова великого визиря, чем голова султана». Султан, приняв делегацию сипахов и янычар, обратился к ней со страстной речью, умоляя их не ронять достоинства халифата жаждой крови. Но увещевания не помогли. Тогда Хафиз решил принести себя в жертву и направился в сторону своих палачей. Он сопротивлялся им, свалив первого из нападавших, но остальные набросились на него с кинжалами, нанеся 17 ран. После этого янычар отрубил ему голову.
Султан, тронутый до слез мужественным поступком своего друга, заявил толпе: «Если будет воля Аллаха, вас ждет ужасное возмездие, вас, низкие убийцы, не страшащиеся Аллаха и не испытывающие чувства стыда перед пророком». Не приняв его слова всерьез, мятежники добились смещения муфтия и продолжали в открытую обсуждать вопрос о судьбе самого Мурада. Но их ряды были снова расколоты, не только как в прошлом, между янычарами и сипахами, а также между экстремистами и небольшой частью умеренно настроенных, шокированных воцарившимся разбоем.
Мурад, опасаясь, что его может постичь судьба султана Османа, начал проводить политику «убей или будешь убит». Узнав, что подстрекателем восстания был Реджеб-паша, Мурад приказал отрубить предателю голову. Приказание было исполнено, а труп Реджеба выбросили за ворота дворца. Зрелище вызвало ужас у группы мятежных солдат, сопровождавших своего господина.
С последним вздохом Реджеба и началось настоящее правление Мурада IV, свободного теперь от ига визирей и материнской опеки. Власть чиновников была сломлена. Следующим шагом он подчинил себе армию. С этой целью султан созвал на берегу Босфора публичное заседание дивана. В результате янычары и сепахи дали ему клятву на верность. Затем султан встретился с судьями. Они обязались бороться со злоупотреблениями и восстановить законный порядок.
При содействии янычар и поддержке народа было организовано массовое уничтожение вооруженных банд. По приказам султана его люди прочесывали Стамбул, выслеживая предателей и вожаков восстания, казня их на месте мечами или расстреливая из луков и сбрасывая их тела в Босфор. Войска, лишенные своих лидеров и союзников, были запуганы и хранили молчание.
Султану удалось также избавиться от наиболее одиозных фигур в своем окружении, запятнавших себя коррупцией и другими злоупотреблениями. Страшный пожар в Стамбуле (выгорела почти четверть этого огромного города) был объявлен знамением Аллаха, наказывавшего за отступничество от шариата.
При Мураде IV был установлен жесткий контроль над всеми слоями населения.
Строжайшим образом было запрещено употребление спиртных напитков. Запрет на вино, содержавшийся в Коране, священной книге мусульман, — это традиционный запрет, которого придерживались во всех мусульманских обществах. Очевидно, именно поэтому там широко распространился другой тонизирующий напиток — кофе. В тамбуле он впервые появился в 1555 году. Мурад IV запретил потребление кофе, закрыл все кофейни и питейные заведения, считавшиеся рассадником свободомыслия.
Мурад объявил незаконным курение табака. Нарушители, застигнутые ночью за курением трубки, употреблением кофе или распиванием вина, рисковали быть тут же повешенными или заколотыми. Застав однажды за курением садовника и его жену, Мурад отрубил им ноги и выставил на публичное обозрение, оставив несчастных истекать кровью.
Его чудовищно жестокие поступки стали легендой. Он отрубал головы всем, кто попадал под малейшее подозрение. Один венецианец решил надстроить свой дом дополнительным этажом и был за это повешен, потому что Мурад решил, что иностранец намеревается шпионить за султанским гаремом. Француза, встречавшегося с турецкой девушкой, по приказу Мурада посадили на кол. Султан многие часы проводил, осуществляя свое право на десять невинных душ в день, стреляя из аркебузы по прохожим, оказывавшимся слишком близко от его дворца. Однажды он утопил несколько женщин, повстречавшихся ему на лугу, из-за того, что они слишком громко смеялись.
Он убил одного из своих врачей, заставив того принять сверхдозу опиума. Он пронзил насквозь посыльного, ошибочно сообщившего ему, что султанша родила сына, тогда как на самом деле родилась дочь. Он обезглавил своего ведущего музыканта только за то, что тот исполнял персидскую мелодию и тем самым, по мнению тирана, прославлял врагов его империи. Утверждают, что за пять лет по его приказаниям были загублены 25 000 человек, многие из них приняли смерть от его руки.
Тем не менее тирания Мурада спасла его империю от гибели. Был положен конец всевластию местных тиранов. Его невероятно жестокое правление восстановило порядок. В казармы вернулась дисциплина, в суды — справедливость. Мурад реорганизовал и укрепил армию, вынашивая планы военной реформы. Он провел реформу суда, увеличил доходы империи, лишил сипахов их привилегий в управлении частными фондами и другими правительственными учреждениями. Мурад устранил лазейки для злоупотребления в феодальном землевладении и проявил законодательную инициативу по надлежащей защите крестьянства.
После пяти лет борьбы было подавлено восстание в Малой Азии. Вождь бунтовщиков Абаза был помилован султаном, разделявшим его ненависть к янычарам. После срока службы в качестве губернатора Боснии Абаза был вызван в Стамбул, чтобы служить в качестве их начальника — аги. Он исполнял свои обязанности без чувства жалости.
Но Абаза перестал быть фаворитом из-за интриг его врагов, которые настроили Мурада против губернатора и довели дело до казни.
Весной 1635 года султан начал военную кампанию в Азии. Каждая остановка оборачивалась жестокой резней его чиновников, толпами собиравшихся в тревожной надежде поцеловать стремя султана. После торжественного въезда в Эрзурум в рядах своих янычар и сипахов султан отправился отбивать у персов Эривань. В войсках им поддерживалась строжайшая дисциплина, его военачальники пользовались уважением, а он делил с воинами все тяготы походной жизни. Мурад вдохновлял командиров на подвиги и поощрял воинов подношениями в виде серебра и золота.
После Эривани он направил чиновников подготовить свой победоносный въезд в Стамбул. Султан также дал им секретное поручение задушить двух своих братьев. И снова в самом начале лета 1638 года на холмах Скутари султан Мурад водрузил семибунчуковый имперский штандарт и начал свою вторую и последнюю военную кампанию. По давней традиции, Багдад должен быть захвачен лично сувереном.
Оборона города имела хорошую организацию и велась обученными мушкетерами. Только после 40-дневной осады крепость пала, уступив умелому руководству Мурада. Захват города сопровождался массовой резней как войск, так и населения. Султан приказал перерезать весь гарнизон в количестве тридцати тысяч человек, после чего вернулся домой, чтобы совершить свой второй триумфальный въезд в Стамбул.
На этот раз он надел наряд из персидских лат с наброшенной на плечи леопардовой шкурой, и его сопровождали 22 персидских военачальника, закованных в цепи.
Вскоре с Персией был подписан мир. Багдад отходил к Турции, но Эривань возвращалась персам.
Мурад основательно занялся возрождением военно-морской мощи турецкого флота. Вероятно, он замышлял войну против Венеции. Но болезнь помешала ему воплотить свои грандиозные планы в жизнь.
Когда Мурад понял, что состояние его безнадежно, он решил остаться в истории последним владыкой своей династии. Султан отдал распоряжение казнить своего единственного оставшегося в живых брата Ибрагима, наследника по мужской линии дома Османов. Его жизнь была спасена благодаря вмешательству султанши Валиде. Мурада заверили, что его брат умерщвлен.
В начале 1640 года Мурад IV скончался после продолжавшейся две недели лихорадки в возрасте двадцати восьми лет под соответствующие случаю молитвы в присутствии имама.
Мурад IV остался в истории как фигура противоречивая: сильный правитель, наведший в стране порядок, казалось бы, в безвыходной ситуации, расширивший пределы своей державы, но и оставивший о себе память, связанную с казнями, террором, шпионажем, а потому внушавший и современникам и потомкам мистический ужас.
ПЕТР I ВЕЛИКИЙ (1672–1725)
Российский царь с 1682 года (правил с 1689 года) Первый российский император (с 1721 года). Будучи создателем могущественного абсолютистского государства, добился признания за Россией странами Западной Европы авторитета великой державы.
Петр родился 30 мая 1672 года от второго брака царя Алексея Михаиловича с Натальей Кирилловной Нарышкиной. Здоровьем и живостью он резко отличался от своих старших братьев Федора и Ивана, рожденных от первого брака с Милославской, и ходили слухи, что его отцом был не царь Алексей.
Петру не было и четырех лет, когда он лишился отца. С этого времени он жил в обстановке придворной борьбы за власть, которая особенно обострилась после смерти 27 апреля 1682 года царя Федора Алексеевича. По старшинству его преемником должен был стать царевич Иван, болезненный юноша, на которого возлагали надежды Милославские, родственники первой жены царя Алексея. Десятилетний же Петр был опорой Нарышкиных, родни и сторонников царицы Натальи. Царем был провозглашен Петр.
Милославские, среди которых выделялась умная и энергичная царевна Софья, не могли смириться с потерей власти. Воспользовавшись недовольством московских стрельцов против их начальников, приверженцы Софьи распустили по городу молву о боярах-изменниках, которые якобы задушили царевича Ивана. 15 мая стрельцы с оружием ворвались в Кремль. Царица Наталья вынуждена была вывести на крыльцо царя Петра и царевича Ивана. Но успокоить стрельцов не удалось. Разъяренная толпа на глазах у Петра растерзала Артамона Матвеева, старого воспитателя царицы Натальи, ее брата Афанасия Кирилловича, боярина Долгорукого. Ужас от увиденных жестокостей, вероятно, стал причиной того, что в минуты нервного напряжения с Петром случались припадки: непроизвольно кривился рот, дергались щека, шея и нога, появлялись конвульсии, и он терял самообладание. Царями были объявлены Иван и Петр. Фактически же с мая 1682-го и вплоть до осени 1689 года государственными делами заправляла царевна Софья. Петра и царицу Наталью отправили в подмосковное село Преображенское. Подъячий Никита Зотов, выбранный в наставники Петру еще царем Федором и патриархом Иоакимом, учил царевича грамоте по Часослову и Псалтирю. Петр всю жизнь писал с ужасающими орфографическими ошибками, но Зотову (в чем его несомненная заслуга) удалось увлечь ученика историей России.
Многие детские и юношеские увлечения Петра со временем оказали важнейшее влияние на развитие Российского государства. Поселившись в Преображенском, царевич со временем сформировал два батальона «потешных» войск (позднее развернутых в Преображенский и Семеновский полки), бомбардирскую роту. Под руководством иноземных офицеров, живших неподалеку в Немецкой слободе, он проходил воинское обучение, начав «службу» с барабанщика. В 1688 году в селе Измайлово Петр нашел старый английский бот и заинтересовался кораблестроением. По его приказу в Немецкой слободе отыскали корабельного мастера. В 1691 году Петр спустил на Яузу построенную им самим яхту. Вообще, море, флот сделались его страстью на всю жизнь.
Третьим большим увлечением Петра (после моря и военного дела) было изучение ремесел: ему нравилось мастерить. По его признанию, уже в молодости он знал 14 ремесел, больше всего любил работать на токарном станке, плотничать Петр сам всю жизнь трудился без устали и заставлял других следовать его примеру.
В 1689–1690 годах сложился узкий круг близких друзей Петра. Среди них сын придворного конюха А. Меншиков, иноземец капитан Ф. Лефорт и стольник князь Ф. Ромодановский. В компанию царевича входили также представители старой знати (Ф. Апраксин и другие), наполовину или вполне обрусевшие иностранцы (генерал П. Гордон, Я. Брюс) и русские — сослуживцы Петра по потешному войску.
Проходя службу в потешном войске, работая на верфях, веселясь в компании, Петр продолжал учиться осаде крепостей и постройке кораблей. Осенью 1694 года Петр участвовал в большой военной игре в Кожухове, под Москвой. Три недели длился штурм крепости, были задействованы до 30 000 солдат и стрельцов, 24 человека убиты и 50 ранены. Некоторые исследователи считают, что это были первые в Европе военные маневры, объективно это так, но сам Петр впоследствии писал, что он относился к этому, как к игре.
Кроме военного дела и судостроения большое развитие получила еще одна игра — «сумасброднейший, всешутейший и всепьянейший собор». В октябре 1691 года Петр сочинил для него устав. Во главе его 1 января 1692 года поставил своего бывшего учителя Никиту Зотова с титулом «святейший кир Ианикита, архиепископ Пресбурхский и всея Яузы и всего Кукуя патриарх» и «князь-папа». (Пресбургом называлась крепость на Яузе, которую штурмовало потешное войско, Кукуй — ручей, протекавший по Немецкой слободе, которая по нему тоже называлась «Кукуй»).
Конклав «собора» состоял из 12 кардиналов. Сам Петр исполнял обязанности протодиакона. Каждый член собора имел кличку. У Петра она была — Пахом Пихай. Первой заповедью членов «собора» было ежедневное пьянство. При приеме нового члена вместо «веруешь ли?» спрашивали: «пьешь ли?». Некоторые обряды были верхом неприличия. «Собор» действовал от случая к случаю и непременно по праздникам, устраивая «Бахусовы пиры» и «побоища с Ивашкой Хмельницким».
В 1689 году Петру исполнилось 17 лет, и теперь он мог претендовать на реальную власть. Сторонники Софьи пытались заручиться поддержкой стрельцов, чтобы не допустить перехода власти к Петру, а может быть, и убить его. В ночь с 7 на 8 августа 1689 года, получив внезапно известие о сборе стрельцов в Кремле, Петр скрылся в Троице-Сергиевом монастыре. На его сторону перешли солдатский и несколько стрелецких полков. Софью не поддержал никто, и она была заточена в Новодевичий монастырь.
Мать женила Петра на Евдокии Лопухиной, девушке из захудалого дворянского рода.
Отношения у них сразу не сложились. Даже после рождения в 1690 году сына Алексея Петр все свободное время проводил в Немецкой слободе у своей любовницы Анны Монс (по некоторым данным, она была любовницей Лефорта, уступившего ее своему юному другу, друзья Петра и в дальнейшем делились с ним своими подругами). Любовь Петра к Анне Монс, начавшаяся около 1692 года, продолжалась до начала 1703 года, когда, разбирая бумаги утонувшего под Шлиссельбургом саксонского посланника Кенигсека, Петр узнал об их связи, после чего немедленно порвал с Анной.
В 1694 году после смерти царицы Натальи Петр взял власть в свои руки. Его соправитель царь Иван участия в государственных делах не принимал, к тому же через два года он умер.
Первый военный поход Петра в качестве государя оказался неудачным. В 1695 году русская армия двинулась к Азову, где находились турки. Казалось, этот поход для Петра был продолжением потешных боев, поэтому не приходится удивляться, что он закончился провалом. Взять крепость ему не удалось.
Петр сделал выводы из поражения. В первую очередь, он принялся создавать флот.
На верфи в Воронеже было заложено несколько кораблей, причем царь лично принимал участие в их постройке. К весне 1696 года была готова целая эскадра: 2 больших корабля, 23 галеры и 4 брандера. С их помощью русские захватили Азов. Так было положено начало славной 300-летней истории Российского флота.
Во время Азовских походов Петр как государственный деятель проявил себя хорошим организатором; он не падал духом при неудаче, не терял самообладания. Именно Азовские походы Петр считал началом своей военной службы.
Теперь можно было строить базу для флота на берегу Азовского моря (Таганрог) и снаряжать посольство в Западную Европу 20 октября 1696 года Боярская дума утвердила решения царя: разместить гарнизон в Азове, послать 20 000 человек для строительства Таганрога и «морским судам быть!». 4 ноября дума приняла еще одно решение Петра, владельцы 100 и более дворов крепостных крестьян объединяются в «кумпанства», и каждое из них (по 10 000 дворов светских владельцев и по 8 000 дворов церковных землевладельцев) дает деньги на постройку одного корабля. Посадские люди (то есть купцы и ремесленники в городах) все вместе оплачивают постройку 14 кораблей. Всего таким способом предстояло за два года построить 52 военных корабля. 22 ноября Петр приказал послать за границу для обучения морской службе и кораблевождению молодых людей из боярских и дворянских родов.
Через несколько дней из Москвы в Западную Европу отправилось Великое посольство. Его возглавляли Ф. Лефорт, Ф. Головин и П. Возницын. В свите примерно из 250 человек находился царь, путешествующий инкогнито под именем Петра Михайлова.
Вместе с ним ехали 35 молодых волонтеров. Официальной целью Великого посольства было укрепление союза против Турции и Крыма. Но скрыть присутствие царя за границей, конечно, не удалось — слишком заметной он был фигурой.
В Бранденбурге Петр учился артиллерийскому делу, он получил аттестат «огнестрельного мастера». В Амстердаме более четырех месяцев царь проработал на верфях, после чего отбыл в Англию, где задержался еще на три месяца. Месяцы пребывания в Европе Петр провел с максимальной пользой: он интересовался музеями и анатомическими театрами, обсерваториями и монетными дворами, фортификацией и литейным делом, общался с государственными мужами, учеными, дипломатами, простыми моряками и корабелами.
Попутно Петр нанял на русскую службу более 900 специалистов: от вице-адмирала до корабельного повара. Однако восстание стрельцов вынудило его вернуться в Россию. Хотя большую часть армии составляли полки «иноземного строя», стрельцы по-прежнему представляли грозную силу. После взятия Азова Петр не распустил стрелецкие полки, а направил их на западную границу. Стрелецкий полковник Циклер вместе с окольничим Соковниным и стольником Федором Пушкиным попытались взбунтовать стрельцов против царя.
Для подавления мятежа на западные границы из-под Азова были направлены четыре московских стрелецких полка. Ходоки из стрельцов предварительно побывали в столице, чем воспользовались сторонники Софьи, призвавшие стрельцов идти к Москве. Мятежники двинулись на столицу, но на реке Истре были разбиты силами Шеина и Гордона.
Вернувшись в Россию, Петр провел тщательное расследование заговора, в результате выявилась связь стрельцов с Софьей. Петр присутствовал при невероятно жестоких пытках стрельцов и лично допрашивал их, а когда основной розыск закончился, сам наравне с палачами рубил головы приговоренным и заставил это делать своих ближайших соратников. Всего было казнено свыше тысячи стрельцов; некоторых повесили на стенах Новодевичьего монастыря перед окнами Софьи, постриженной в монахини. Полки московских стрельцов были расформированы, стрельцы с семьями разосланы по разным городам, где их приписали к посадам в качестве ремесленников и торговцев (но в гарнизонах других городов стрельцы существовали до 1713 года, когда были включены в солдатские полки).
Петру еще не раз приходилось иметь дело с народными волнениями. В 1705 году было жестоко подавлено восстание в Астрахани, а в 1707–1708 годах — восстание К. И Булавина.
Сразу после возвращения из-за границы Петр приступил к реформам, начав с преобразований в быту указами о бритье бород и ношении платья европейского образца (крестьяне и посадские люди, пожелавшие сохранить бороды, должны были платить специальный налог). Летосчисление велось теперь не от сотворения мира, а от Рождества Христова; новый год праздновался не в сентябре, а 1 января.
Посадские люди вышли из ведения грабивших их воевод: в городах учреждались органы посадского самоуправления — земские избы, подчиненные московской Ратуше, им был передан сбор налогов.
Одновременно Петр заканчивал начатые за границей переговоры о союзе против Швеции. В 1697 году после смерти польского короля Яна Собеского Россия и Австрия добились избрания на польский престол саксонского курфюрста Августа II. В 1699 году, в ожидании скорой смерти испанского короля и войны между Австрией и Францией (сыновья австрийского императора и французского короля были племянниками испанского короля и оба претендовали на его престол), Австрия, Польша и Венеция, союзники России против Турции, заключили с последней мир. Петр оказался перед выбором: либо продолжать войну с Турцией самостоятельно, либо найти союзников и начать войну со Швецией за выход к Балтийскому морю.
Петр заключил союзные договоры против Швеции с Саксонией и Данией, послал в Стамбул посольство на построенном в Воронеже 46-пушечном морском корабле «Крепость» и 8 августа 1700 года заключил с Турцией мир, по которому она признала потерю Азова.
Вскоре началась Северная война, длившаяся 21 год (1700–1721) и во многом определившая характер петровских преобразований.
В первом же сражении под Нарвой шведы нанесли армии Петра сокрушительное поражение. Почти треть армии, около 80 офицеров, среди них 10 генералов, 135 пушек были потеряны.
Но, как и после первого азовского похода, снова ярко проявилась одна из черт характера царя — способность извлекать опыт из неудач, не падать духом, а, наоборот, собрав все силы, бороться дальше.
Царь занялся преобразованием армии и наращиванием военной и экономической мощи.
Как пишет Ключевский, «предоставляя действовать во фронте своим генералам и адмиралам, Петр… набирал рекрутов, составлял планы военных движений, строил корабли и военные заводы, заготовлял амуницию, провиант и боевые снаряды, все запасал, всех ободрял, понукал, бранился, дрался, вешал, скакал с одного конца государства в другой, был чем-то вроде генерал-фельдцейхмейстера, генерал-провиантмейстера и корабельного обер-мастера». При этом он еще находил время проводить реформы.
Результаты этой деятельности сказались очень быстро: с конца 1701 года русская армия стала по частям бить шведскую. В 1702 году Петр штурмом овладел Орешком (переименовав его в Шлиссельбург), были взяты Ям, Конорье и Мариенбург. В 1703 году Петр в устье реки Невы основал город Санкт-Петербург, который должен был стать столицей страны, ее морскими воротами и символом новой России.
В 1704 году пала Нарва; Петр разбил шведов у села Доброго (1708), затем корпус Левенгаупта у деревни Лесной, а 27 июня 1709 года — армию Карла XII у Полтавы. Полтавская победа стала поворотным пунктом в истории России. Международное значение России резко повысилось. Саксония и Дания возобновили с ней союз. К нему примкнула и Пруссия, обязавшаяся не пропускать через свою территорию шведские войска. В 1710 году с Россией заключил союз Ганновер, курфюрст которого в скором времени стал английским королем.
Тем временем русские войска заняли Выборг, Кексгольм (древний русский город Корелу), Ригу и Ревель. Петр сохранил прибалтийско-немецкому дворянству его привилегии, а оно признало присоединение Эстляндии и Лифляндии к России. Этому способствовало и то, что местные дворянство и буржуазия получили крупные выгоды от транзитной торговли России с Западной Европой.
Кроме того, помещики заняли выгодные должности, которые раньше занимали шведы.
Турецкое правительство, опасаясь дальнейшего усиления России, осенью 1710 года объявило ей войну. Расчеты Петра на помощь угнетенных Турцией княжеств Молдавии и Валахии не оправдались. На берегу Прута русская армия была окружена. Петр решил не рисковать армией и вступил в мирные переговоры. России пришлось вернуть Турции Азов и срыть укрепления Таганрога, то есть потерять выход в Азовское море. Петр трезво оценил ситуацию: «Сие дело есть хотя и не без печали, что лишиться тех мест, где столько труда и убытков положено, однакож чаю сим лишением другой стороне великое укрепление, которая несравнительно прибылью нам есть».
Карл XII, несмотря на свое тяжелое положение, на мирные переговоры не соглашался. В 1712–1714 годах русские войска воевали в Финляндии и северной Германии. Вступил в действие и построенный Петром Балтийский флот: 27 июля 1714 года были захвачены 10 шведских кораблей у мыса Гангут. Совместными усилиями русских, саксонцев и датчан северная Германия была очищена от шведских войск, а русская армия и флот изгнали их из Финляндии.
В 1718 году начались переговоры с Швецией о мире. Однако вскоре Карл XII был убит при осаде крепости в Норвегии (принадлежавшей Дании), и переговоры были прерваны. Тем временем русский флот одержал новые победы над шведским войском у островов Эзель и Гренгам (1719). Русские корабли действовали уже у берегов Швеции, высаживая там десанты.
Ведение войны требовало солдат, вооружения, амуниции, денег. Поэтому одновременно с военными действиями Петр вводил новые налоги и проводил реформы, подчиненные военным интересам. Всего в 1700–1720 годах высшим правительственным органом Сенатом (учрежден в 1711 году) было издано более 1700 законодательных актов; большинство их относилось к наиболее важным сторонам жизни страны.
Строились фабрики и заводы, верфи и корабли, каналы и города. Петр основал Академию наук, пригласил в нее выдающихся иностранных ученых; открыл для посещения Кунсткамеру и библиотеку при ней. Столицей был объявлен Санкт-Петербург, куда принудительно переселили знать и купцов. На все эти стройки были мобилизованы десятки тысяч людей, многие из них там погибли. Тысячи людей бежали от налогов, из армии, со строек, их ловили и жестоко наказывали.
В 1703 году Петр сошелся с взятой в плен после штурма Мариенбурга лифляндкой Мартой Скавронской, любовницей фельдмаршала Б.П. Шереметева, который уступил ее Меншикову, а последний — Петру. Марта, получившая при крещении имя Екатерины Алексеевны, завладела сердцем Петра и стала ему необходимой. У них родились 11 детей, но выжили только дочери Анна (была выдана замуж за герцога Голштинского; ее сын, внук Петра, стал императором Петром III) и Елизавета, в 1741 году захватившая при помощи гвардии престол. В 1711 году перед Прутским походом Петр объявил Екатерину своей женой, а в следующем году обвенчался с нею.
Одни огорчения Петру приносил старший сын от первого брака царевич Алексей, натура слабая, бездеятельная, не воспринимавшая отцовских замыслов и свершений.
Конфликт, назревавший годами, вылился в бегство Алексея в Австрию, где он просил императора Карла VI о защите и пристанище. Уговорами, посулами и обманом царевича удалось вернуть в Россию. Начатое следствие над людьми, подстрекавшими его к побегу, выявило открытую оппозицию, а в глазах Петра — серьезный заговор. Алексея подвергли заключению, допросам и пыткам, в которых принимал участие и сам царь. Результатом розыска стал смертный приговор, вынесенный царевичу судом из высших сановников государства, по сути воплотивших в жизнь слова Петра, обращенные к сыну: «Я за мое отечество и людей, и живота своего не жалею, то како тебя, непотребного, жалеть». В июне 1718 года нравственно и физически сломленный Алексей погиб в камере Петропавловской крепости. Была ли его кончина естественной или насильственной, неизвестно. Царь, не показывая признаков скорби, уже на следующий день после смерти сына пил и веселился, празднуя годовщину Полтавской виктории. У него оставалась надежда на малолетнего царевича Петра Петровича, сына Екатерины, но вскоре ребенок умер.
30 августа 1721 года с Швецией был заключен знаменитый Ништадтский мирный договор, по которому Россия получила побережье Балтийского моря от Выборга до Риги: часть Карелии, Ингрию, Эстляндию и Лифляндию с островами Эзель, Даго и Мен, но возвращала Швеции Финляндию, уплачивала около 1,5 миллионов рублей и разрешала шведам закупать и беспошлинно вывозить на 50 000 рублей хлеба из Прибалтики. Победа в Северной войне, создание регулярной русской армии и флота, их боевой опыт сделали Россию одной из сильнейших держав в Европе. Сенат поднес Петру титулы Великого, Отца Отечества и императора всероссийского Московия, которая в глазах Западной Европы была варварской державой, превратилась в Российскую империю, став в международных отношениях на уровень Священной Римской империи (глава ее считался выше королей), Англии, Франции, Голландии и Испании.
После Полтавской победы Петр проводил имперскую политику. Во время персидского похода 1722–1723 годов русская армия заняла Дербент, Баку, Решт. Персия согласилась на их передачу России за помощь шаху против афганских повстанцев. В 1724 году Петр договорился с Турцией о взаимном признании завоеванных персидских владений и предписал произвести разведку путей в Закавказье, которые удобны «для действ воинских». Он искал также пути в Среднюю Азию, думал об Индии, готовил экспедицию на Мадагаскар.
С новой силой Петр взялся за продолжение реформ: в 1720–1725 годах было издано около 1200 законодательных актов, почти столько же, сколько за предыдущее десятилетие.
В царствование Петра Великого Россия достигла значительного экономического роста. Число лишь одних новых мануфактур перевалило за двести. При этом в экономической политике главенствовал принцип практически неограниченного вмешательства государства в хозяйственную жизнь страны. А она подчинялась прежде всего необходимости вооружать, одевать и кормить армию и флот. Свое административно-бюрократическое влияние на экономику через систему пошлин, налогов, монополий государство сохраняло и после окончания Северной войны. Но главное, что экономика развивалась на крепостнической основе. В январе 1721 года по царскому указу «для государственной пользы» частным владельцам мануфактур было разрешено покупать к заводам крестьян без земли. К казенным заводам приписывались государственные крестьяне.
Сделав ставку на создание регулярного государства, в котором законодательному порядку подчинялись бы все стороны общественных отношений, Петр вынужден был обратиться к радикальным преобразованиям в административном устройстве России. К тому же старые учреждения не справлялись с новыми функциями и задачами. Новые органы управления поначалу действовали параллельно со старыми, постепенно вытесняя их. Так возникла система коллегий — органов отраслевого управления, Сенат, институт прокуратуры и фискального надзора. Было введено новое административно-территориальное деление страны — на крупные губернии во главе с губернаторами, обладавшими на доверенных им землях всей полнотой власти. Многое в системе управления было заимствовано у шведов, что еще раз подтверждает умение Петра учиться у противника. Новые учреждения создавались и на местах. Их деятельность также строилась на основе детальных четко разработанных инструкций. Административная реформа Петра I означала дальнейший рост русской бюрократии, которая приобретала все больший вес в обществе. При этом в основу государственной службы был положен принцип личной выслуги, воплощенный в Табели о рангах 1722 года. Этот документ фактически открывал путь наверх наиболее способным и предприимчивым, а достигшие чина восьмого класса имели право на наследственное дворянство. Всего же Табель вводила 14 классов военных, статских и придворных чинов, обладатели которых получали жалованье и полностью зависели от государя и государства.
Тенденция к дальнейшей бюрократизации и централизации управлений затронула и церковь. Создав Святейший Синод как орган коллегиального управления церковью и включив ее, таким образом, в систему государственных институтов, Петр лишил церковь возможности быть духовной оппозицией власти, защитой от государства.
Уничтожив патриаршество и объявив себя фактически главой церкви, передав управление монастырскими вотчинами светским чиновникам, отменив тайну исповеди (священники отныне обязаны были доносить о противозаконных действиях и даже помыслах прихожан), Петр окончательно поставил церковь на службу государству.
Содержание регулярной армии требовало все новых и новых средств, ради получения которых была предпринята податная реформа, заменившая подворную подать подушной.
Податное население деревни и города стало еще более бесправным и беззащитным перед лицом государства. Теперь, чтобы отлучиться из деревни, к примеру на заработки, крестьянин должен был обзавестись паспортом — средством полицейского контроля за налогоплательщиками. Именно на плечи крестьян и легли в основном все тяготы петровских преобразований. Трудовые мобилизации, бесчисленные поборы, рекрутская повинность — все это стало обычным явлением в их жизни. Правительство жестоко преследовало любые попытки уклонения от возложенных на подданного обязанностей.
Между тем личная жизнь самого Петра складывалась непросто. После смерти последнего сына от брака с Екатериной Петр в 1722 году специальным указом установил, что император сам назначает себе преемника. Видимо, он не хотел, чтобы престол перешел к его внуку Петру, сыну Алексея. Он провозгласил Екатерину императрицей (1723), а затем торжественно короновал ее (1724).
Последний год жизни Петра оказался очень тяжелым. Меншиков, ближайший друг и помощник царя, «брат», «дитя сердца», как Петр часто называл его, опять проворовался и на этот раз очень крупно, проворовался и ряд других ближайших сотрудников царя. Екатерина оказалась замешанной в любовной интриге с камергером ее двора Видимом Монсом, младшим братом Анны Монс. Петр испытал сильнейшее потрясение: сам не хранивший верности в браке, он не мог допустить и мысли о неверности жены, да еще только что коронованной. Монса казнили якобы за взяточничество в ноябре 1724 года, имя Екатерины при этом не упоминалось. В это время Петр был уже тяжело болен, и 28 января 1725 года скончался в тяжких мучениях от уремии, не успев назначить своего преемника. Петр был, конечно, незаурядный человек. Идея служения государству, в которую глубоко уверовал царь и которой он подчинил свою деятельность, была сутью его жизни. Эта идея служения государству в сочетании с темпераментом и воспитанием Петра многое объясняет в его поведении.
Петр был жесток от природы. Конечно, в то время жестокость была узаконенной: следствие проводилось обязательно с пытками, пытали даже и того, кто сразу признавался, чтобы установить, не скрыл ли чего-нибудь. Петр был беспощаден к тем, кто сопротивлялся преобразованиям. Любовника своей первой жены, давно постриженной в монахини, после жестоких пыток Петр велел посадить на кол, а чтобы он подольше мучился, одеть его в шубу (казнь совершалась зимой). Когда во время одного из наводнений в Петербурге несчастные жители спасались от воды, залезая на деревья, у Петра это зрелище вызвало смех. Его указы переполнены угрозами жестоких наказаний, а то и смерти за их невыполнение. В числе наказаний было и такое, как запрещение дворянским недорослям жениться, пока не выучатся арифметике и геометрии.
Грубость нравов эпохи и лично Петра сказывалась в том, что любой праздник сопровождался диким пьянством. Современники с содроганием пишут о том, что у дверей пиршественной залы ставился караул, солдаты-преображенцы разносили ушаты с водкой и по настоянию царя гости упивались до потери сознания. Сам Петр тоже пил много, но у него был мощный организм, и наутро, когда гости не в силах были подняться, царь как ни в чем не бывало отправлялся на работу.
Петр не привык считаться ни с кем. Будучи второй раз в Голландии и приехав в 1717 году во Францию, он обратил на себя внимание своим бесцеремонным поведением, например, отправляясь по делам, он не ждал свой экипаж, а останавливал первую же карету, высаживал седоков и садился сам.
Обладая великолепной памятью и удивительной работоспособностью, Петр вникал во все мелочи. Отношение к военному делу, где непредусмотренное, на первый взгляд незначительное, обстоятельство могло иметь роковые последствия, он перенес и на гражданские дела. Каждый шаг жителя регламентировался. Наряду с важными, издавались указы о том, чтобы потолки были оштукатурены, о порядке установки надгробных камней и т. п. Это стремление царя лично решать все вопросы нередко сковывало инициативу подчиненных. За промахи и упущения по службе Петр «учил» их своей дубинкой, за чрезмерное же казнокрадство и взяточничество сурово наказывал (вплоть до смертной казни) даже ближайших помощников. Но исправить их в этом отношении он так и не смог. Предписывая какое-либо нововведение, Петр в указах давал объяснения, зачем оно нужно, какая от него будет польза.
Отношение Петра к женщинам очень точно выразил один из современников, который сообщил, что «любил его величество женский пол», и привел высказывание царя, что «забывать службу ради женщины непростительно». Вступив в брак с Екатериной, Петр вовсе не считал себя обязанным хранить супружескую верность и имел многочисленных любовниц. Екатерина не только не протестовала, но даже сама поставляла ему «метресишек».
Характерно, что себе в жены он выбрал именно Екатерину — женщину низкого социального происхождения. В его глазах «порода» ничего не значила. Екатерина, с необычайной проницательностью понявшая его сложный, противоречивый характер и владевшую им идею служения государству, сумела приноровиться к нему. Он поверил в ее преданность ему и его делу и впоследствии тяжело пережил ее неверность. По словам Ключевского, Петр «хотел, чтобы раб, оставаясь рабом, действовал сознательно и свободно. Совместное действие деспотизма и свободы, просвещения и рабства — это загадка доселе неразрешимая».
При всех недостатках, у Петра было (по справедливому высказыванию одной современницы) «много достоинств и бесконечно много природного ума». Главным же для него была служба своей стране, «общему благу», как он его понимал, т. е. сохранению государственного строя и его усовершенствованию. Во имя этого он не жалел своей жизни Ради этого он и осуществлял свои преобразования.
НАДИР-ШАХ АФШАР (1688–1747)
Шах Ирана (Персии) с 1736 года. Пришел к власти после изгнания из Ирана афганцев и турок. Завоевал значительные территории в Индии, Средней Азии, Закавказье.
Надир-шах происходил из тюркского племени афшаров, которое шахом Исмаилом было переселено в Хорасан. Он появился на свет в семье Имам-кули, принадлежавшей к общине кызылбашей — «красноголовых» (мужчины здесь носили шапку с 12 пурпурными полосками в честь 12 шиитских имамов.) Отец, всю жизнь промышлявший выделкой овчин, не оставил сыну ни богатства, ни титулов. После его смерти Надир вместе с матерью был угнан в рабство узбеками Хорезма, бежал оттуда и, вернувшись в Хорасан, служил в дружинах разных феодалов.
Собрав собственное ополчение, он овладел крепостью Келат в Северном Хорасане, укрепил ее и сделал своей твердыней. После безуспешной борьбы с Махмудом Систанским Надир вынужден был обратиться к поискам покровителя и в 1725 году во главе 3-тысячного отряда явился к шаху Тахмаспу II. В то время Персия была завоевана одним из афганских племен, а некогда могущественный шах владел лишь небольшими территориями близ Каспия. Так что союз оказался выгодным и шаху, и Надиру. Тахмасп назначил своего союзника наместником Хорасана.
Вскоре Надир подчинил шаха своему влиянию. Он убедил его умертвить Фатх-Али-хана Каджара, своего главного соперника. Между 1726 и 1729 годами Надир разбил мелика Махмуда Систанского и отнял у него захваченный им Мешхед, разбил афганцев-абдали, завладел Гератом и подчинил весь Хорасан. Приняв имя Тахмасп-кули-хана, он взял в свои руки управление всеми областями, подвластными Тахмаспу II, который стал слепым орудием в его руках.
За пять лет Надиру удалось восстановить распавшуюся было империю, а после изгнания афганцев-гильзаев из бывшей столицы — Исфахана, возвести на престол своего союзника под именем Тахмаспа II.
Надир несомненно был талантливым, отважным и умным полководцем. Когда его воины терпели поражение, он не только не наказывал их, но, напротив, неустанно хвалил, называя героями. А кроме того, воодушевлял войска личным примером.
Последовав за афганцами в Фарс, Надир в начале 1730 года разбил и рассеял их в битве близ Истахра и занял Шираз. Персия была полностью очищена от афганцев. В том же 1730 году Надир выступил против турок, нанес им поражение и освободил Хамадан, Керманшах, Ардебиль и Тебриз. Командовавший русскими войсками в Закавказье генерал Левашов оказал помощь войскам Надира. Но затем Надир был отвлечен подавлением нового восстания афганцев-абдали в Хорасане. Тем временем шах Тахмасп II, опасаясь, что военные успехи Надира еще более усилят его могущество, решил выступить против турок сам, но был разбит и едва избежал плена.
В 1731 году Тахмасп заключил с Турцией мир, по которому последняя удерживала за собой все оккупированные территории к северу от реки Аракса, кроме того, Ахмед-паша багдадский получал в кормление девять округов в области Керманшаха. Этот договор Надир назвал позорным и не признал его. Он собрал съезд (курултай) эмиров и знати, добился низложения Тахмаспа II и провозглашения шахом 8-месячного сына последнего Аббаса III (признавался шахом в 1732–1736 годах). Реальная власть осталась в руках Надира.
В 1736 году политическое объединение Персидского государства было закончено, но страна, разоренная внешними и внутренними войнами, находилась в состоянии полной хозяйственной разрухи. Больше всего пострадала деревня. Множество крестьян было перебито или угнано в рабство турками или гильзаями. В одном только Исфаганском оазисе из общего числа 1500 селений было опустошено около тысячи. Каризы, плотины и другие оросительные сооружения были разрушены. Упадок шелководства, разбои на караванных путях и отсутствие безопасности для иноземных купцов привели к тому, что и внешняя торговля замерла.
Однако ни местные владетели, ни Надир не думали об уменьшении податного бремени райятов и пытались взимать с них подати в прежних размерах. Собирать подати полностью обычно не удавалось из-за бедности крестьян, которых сборщики разоряли, но они все еще оставались в недоимщиках. Еще со времени шаха Хосейна выпускалась монета со все более уменьшенным содержанием серебра. Порча монеты привела к резкому падению стоимости денег — в 10–12 раз, а местами и более, по сравнению с концом XVII века.
Надир ясно видел, что династия Сефевидов утратила не только реальную власть, но и авторитет среди части феодальной знати и решил использовать свои военные успехи и свою славу «освободителя Персии» для захвата шахского престола. Для этого Надиру нужна была поддержка феодалов и видимость признания и одобрения со стороны народа. С этой целью Надир созвал в январе 1736 года в своем военном лагере в Муганской степи большой курултай, состоявший не только из военной, чиновной и духовной знати и глав кочевых племен, но и из городских старшин и даже части сельских старост; приглашен был и армянский патриарх-католикос Абраам Кретаци. Всего собралось до 20 000 человек, а вместе с их челядью даже до 100 000 человек. Руководящую роль на курултае играли 54 хана, прочие были простыми статистами.
Надир предложил собравшимся избрать из своей среды нового шаханшаха, говоря, что Аббас III — ребенок и шах только по имени, сам же Надир, по его словам, утомился от дел и желает удалиться на покой. Конечно, все понимали, что Надир отказывался от власти притворно и что о свободном выборе шаха не могло быть и речи. Против избрания Надира было настроено шиитское духовенство, прочно связанное интересами и традицией с династией Сефевидов, и немногие кызылбашские эмиры. Но едва мулла-баши, глава духовного сословия, осмелился высказаться за сохранение династии Сефевидов, как был убит по тайному приказу Надира. После этого курултай не осмелился избрать шахом никого иного, кроме Надира. Он притворно отказывался, заставил себя долго упрашивать, наконец, согласился, поставив, однако, ряд условий. В частности, шиизм имамитского толка должен был быть заменен государственным исповеданием компромиссного характера, которое объединило бы и шиитов и суннитов. Бывшие на курултае шиитские духовные лица не осмелились возражать. И Надир был провозглашен шаханшахом Персии в марте 1736 года. Низложенный 4-летний Аббас III был отослан к отцу в Хорасан, где оба они позднее по приказу Надир-шаха были умерщвлены. Династия Сефевидов пала.
Надир-шах Афшар (март 1736 — июнь 1747 годов) не ограничился восстановлением Персидского государства в прежних границах. Все его правление протекало в завоевательных и грабительских внешних войнах. Основными причинами завоевательной политики Надира были стремление восстановить истощенные финансы государства и примирить с новой династией феодальную знать, оседлую и кочевую, дав ей возможность обогащаться за счет военной добычи, необходимой для содержания сильного войска, которое трудно было набрать в опустошенной и разоренной Персии. Ядром Надирова войска стали воинственные туркменские, узбекские и афганские племена, содержание которых требовало больших средств.
Подчинив в 1737–1738 годах племена афганцев, Надир-шах объявил войну державе «Великих Моголов» — Индии под тем предлогом, что она предоставила убежище беглецам — афганским повстанцам. В марте 1739 года Надир разбил Великого Могола Мохаммад-шаха в битве при Карнале и захватил его столицу Дели. Персидский шах устроил настоящую резню, длившуюся шесть часов. Было убито около 20 000 жителей. Бесчинства продолжались до тех пор, пока Мухаммад-шах не уговорил Надира прекратить кровавую бойню. А уже в последующие дни было объявлено о конфискации ценностей и имущества.
Денег и драгоценностей собрали тогда на огромную сумму — около 700 мллионов рупий.
12 мая Надир-шах торжественно возложил на голову Мухаммад-шаха индийскую корону, за что, как уверяют персидские хронисты, Великий Могол просил Надира принять во владение часть своей страны западнее Инда. После 57 дней пребывания в Дели Надир-шах отправился в обратный путь, увозя сокровища Моголов, среди которых был и знаменитый алмаз «Кох-и-Нур» («Гора света»), и роскошный, усыпанный драгоценностями «Павлиний трон». Он уводил с собой тысячи искусных ремесленников, оружейников, ткачей, строителей, ювелиров.
В 1740 году Надир-шах предпринял походы в узбекские ханства — Бухарское и Хивинское. Абул-Файз, хан бухарский, признал себя вассалом Надир-шаха. Хива — древний Хорезм — после упорного сопротивления также вынуждена была подчиниться. Надир освободил из неволи в Хиве 30 000 персидских рабов-пленников, а находившимся там русским рабам-пленникам позволил вернуться на родину.
В 1741–1743 годах Надир предпринял трудную экспедицию с целью покорения ханств и «вольных обществ» нагорного Дагестана, но потерпел полную неудачу, ибо сопротивление дагестанцев вылилось в настоящую народную войну.
Новая война с Турцией в 1743–1746 годах хотя и принесла Надир-шаху некоторые успехи, но не привела к прочным завоеваниям, так как в это время в Персии и в покоренных им странах происходили восстания, для подавления которых приходилось использовать часть войска. По Керданскому мирному договору 1746 года границы между Персией и Турцией остались прежними. Надир-шах дважды, в 1737 и 1741 годах, посылал войска для завоевания Омана и юго-восточной Аравии, но больших успехов эти походы не дали.
После 1740 года завоевательная политика Надира становилась все более неудачной. Она требовала огромных расходов и не приносила значительной военной добычи и новых территориальных приобретений.
По некоторым данным, Надир-шах думал о завоевании всего побережья Каспийского моря. Попытка с 1743 года строительства персидского военного флота на Каспийском море под руководством английского авантюриста Эльтона и поход шаха в Дагестан вызвали у России беспокойство и концентрацию русских военных сил в Кизляре, близ персидской границы. Но до войны дело не дошло.
Своей столицей Надир-шах сделал Мешхед. Он пытался проводить централистскую политику, но она в условиях жестокой хозяйственной разрухи в стране и ослабления связей между отдельными областями была явной утопией. Если прежняя деятельность Надира до 1736 года — изгнание иноземных завоевателей и объединение Персии — встречала поддержку народа, то в дальнейшем политика завоеваний и непрерывные войны легли тяжелым бременем на и без того разоренную страну. Военная добыча не вкладывалась в развитие производительных сил государства, и при Надире не произошло того подъема экономики страны, который имел место при шахе Аббасе I.
Индийские сокровища частью были израсходованы на военные нужды, частью лежали мертвым грузом в сокровищнице шаха в крепости Келат.
Стремясь увеличить для укрепления центральной власти фонд государственных земель, Надир конфисковал большую часть закупных земель и урезал земельные фонды некоторых кызылбашских племен. Эти меры должны были ослабить влияние шиитского духовенства и кызылбашских эмиров, преданных низложенной династии; но вместе с тем озлобили эти влиятельные группы класса феодалов.
План соединения шиитов с суннитами имел для Надир-шаха, лично равнодушного к богословским спорам и совсем не фанатика (он покровительствовал армянскому духовенству), политическое значение. Надир видел, что преследование суннитов при шахе Хосейне привело к восстаниям в Дагестане, Курдистане, Афганистане. Надир хотел привлечь на свою сторону суннитскую знать из курдов, афганцев, узбеков, а также нанести удар влиянию враждебного ему шиитского духовенства. Поэтому, по плану Надира, прежние шииты-имамиты должны были наряду с четырьмя суннитскими «правоверными» мазхабами, толками или богословскими школами превратиться в пятый «правоверный» мазхаб джафаридов. Но скрытая оппозиция этому компромиссу со стороны как шиитских, так и суннитских фанатиков не была преодолена, и провозглашенная Надиром уния шиитов и суннитов существовала только на бумаге.
Официальное исповедание мазхаба джафаридов не было признано «правоверными» ни в Турции, ни в узбекских ханствах.
После индийского похода Надир указом (в марте 1739 года) освободил население персидских областей от уплаты налогов на три года. Но позже эта льгота, которая полностью и не была проведена в жизнь, была отменена самим Надиром, который в 1743 году велел взыскать подати и за льготные годы.
С 1744 года были увеличены размеры податей. Взыскание податей с обедневших райятов сопровождалось пытками, истязаниями и ограблением. По словам историка XVIII века Мохаммеда Казима, неплательщиков податей лишали глаз и языка, а в некоторых областях «у всякого, кто не доставлял установленной суммы, жену и детей его продавали».
Нельзя сказать, что правительство Надир-шаха совсем не думало о восстановлении производительных сил страны. В некоторых, главным образом восточных, областях Персии проводились строительные работы, восстанавливались оросительные системы, вновь заселялись опустевшие города и местности путем принудительного переселения горожан, крестьян и кочевников. Но строительство проводилось бессистемно и непоследовательно, притом в порядке принудительных работ, без оплаты, руками райятов. Все это, а также насильственные переселения еще больше разоряли последних.
Политика Надир-шаха вызывала недовольство не только крестьян и горожан, но и части феодалов, особенно военной кызылбашской и духовной знати. При общем недовольстве и ослаблении экономических и других связей между частями империи, ее единство Надир мог поддерживать только при помощи жестокого террористического режима — массовыми казнями.
Налоговая политика Надира была непосредственной причиной ряда восстаний горожан, крестьян и кочевников как в завоеванных странах, так и в самой Персии. Между 1743 и 1746 годами волна восстаний крестьян и кочевников прокатилась по Хорасану, Керману, области бахтиаров и Луристану. Все они были подавлены войсками Надира.
Не утихали и придворные распри. После индийского похода Надир стал болезненно подозрителен и крайне жесток. Массовые казни следовали одна за другой. Кто-то объяснял это колдовством индийских кудесников, но скорее всего сказывались годы постоянной борьбы, ставшей для шаха, прозванного Завоевателем Мира, основным делом жизни. Именно при нем к Персии отошли земли не только Индии, но и Средней Азии и Закавказья. В 1746 году началось восстание в Систане (в котором участвовали и местные феодалы), вызванное невозможностью выплатить огромный налог в 500 000 туманов, оно распространилось и на Белуджистан.
Посланный на его подавление родственник Надира Али Кулихан вдруг перешел на сторону мятежников. Надир сам отправился в поход. Он разбил свой лагерь под Хабушаном (Восточная Персия) и тут узнал об очередном заговоре. Однако предотвратить его не удалось: в июне 1747 года Надир был зарезан в своем шатре. После смерти Надира обширное государство распалось на отдельные владения, а мощная армия — на шайки, умевшие только грабить.
ПАВЕЛ I (1754–1801)
Российский император (с 1796 года). Проводил централизацию во всех звеньях государственного аппарата; в армии ввел прусские порядки; ограничил дворянские привилегии. Убит заговорщиками-дворянами. Режим, установившийся в России в его царствование, исследователями трактуется как «военно-полицейская диктатура» или как «непросвещенный абсолютизм».
Родители будущего самодержца, цесаревич и великий князь Петр Федорович и великая княгиня Екатерина Алексеевна (впоследствии император Петр III и императрица Екатерина II), оставались бездетными более девяти лет. Петр Федорович воспринял рождение наследника равнодушно, проведя в этот день, 20 сентября 1754 года, в покоях жены всего лишь несколько минут. Появление на свет великого князя Павла Петровича пышно праздновалось при дворе: давались балы, маскарады, фейерверки, спектакли. Екатерине за рождение сына императрица Елизавета Петровна пожаловала 100 000 рублей. Торжества продолжались около года.
Юный великий князь был совершенно удален от своих родителей и воспитывался в старозаветных традициях. Четырех лет от роду Павла начали учить русской грамматике и счету, но настоящим обучением занялись лишь с лета 1760 года, когда главным его наставником был назначен граф Н. И. Панин, один из крупнейших государственных деятелей России того времени. В учителя к наследнику престола были приглашены известные европейские ученые.
Павла учили закону божьему, русскому, французскому и немецкому языкам, истории, географии, физике, но особое внимание уделяли французской литературе, заставляли читать Корнеля, Вольтера, Руссо и др, так что в целом воспитание имело «французский характер». Учился наследник престола легко. С ранних лет Павел давал аудиенции иностранным послам, за его столом обедали крупнейшие сановники елизаветинского времени с тем, чтобы он прислушивался к их разговорам.
Лишь очень редко, по праздникам, мальчику позволяли играть со сверстниками. Наиболее дружен он был с А. Куракиным (племянником Панина) и А. Разумовским. В свержении Петра III, по общему мнению, ведущая роль принадлежала Панину, который желал воцарения своего воспитанника, в таком случае Екатерина до совершеннолетия Павла становилась регентом. В ночь переворота, 27 июня 1762 года, 7-летний Павел вместе с Паниным под охраной отряда солдат был переведен в Зимний дворец и рано утром следующего дня в Казанском соборе принес присягу на верность новой императрице и вновь был объявлен наследником. События эти вызвали у него первое сильное потрясение, начались болезненные припадки. Врачи даже опасались за его жизнь.
Когда Павлу исполнилось 14 лет, сенатор Теплов начал обучать Павла «прямой государственной науке» — политике. Собственно, все обучение сводилось к разбору дел, принесенных из Сената. Как следствие, Павел увлекся военным делом. Под руководством генерала П. И. Панина цесаревич получил хорошую военную подготовку. 20 сентября 1772 года Павел достиг совершеннолетия. Дипломатический корпус, да и некоторые русские сановники (прежде всего Н. И. Панин) ожидали, что цесаревич, по крайней мере, разделит с матерью «бремя власти». Но Екатерина II позволила сыну вступить лишь в обязанности генерал-адмирала русского флота и полковника кирасирского полка — в должности, пожалованные ему еще в 1762 году. Панин оставлен был при Павле обер-гофмейсте-ром, то есть продолжал играть роль воспитателя.
Между тем полным ходом шли переговоры о женитьбе Павла. Выбор Екатерины пал на принцессу Гессен-Дармштадскую Вильгельмину. 29 сентября 1773 года состоялось бракосочетание Павла (в православии она приняла имя Натальи Алексеевны). Панин, осыпанный милостями, получил отставку от должности воспитателя, сохранив, однако, свое влияние на цесаревича.
В 1774 году Павел много работает над проектом «Рассуждение о государстве вообще», который он подал Екатерине. Для того чтобы сохранить «счастливое расположение» России, Павел предлагал отказаться от наступательных войн и готовиться лишь к войнам оборонительным. Для этого сосредоточить на границах империи четыре армии против Швеции, против Пруссии и Австрии, против Турции, а четвертую — в Сибири. Все прочие полки расквартированы внутри страны в постоянных местах дислокации, получая рекрутов и продовольственное содержание от местных жителей. Со временем от рекрутских наборов предполагалось отказаться, пополняя армию солдатскими детьми. Полки получают одинаковые штаты, четкие уставы и инструкции, где оговариваются права и обязанности всех военнослужащих. Вводилась железная дисциплина и персональная ответственность. Многие историки рассматривают этот документ как политическое кредо Павла.
Екатерина II встретила сочинение сына более чем сдержанно, ведь оно содержало скрытую критику ее правления. Может быть, вследствие этого Павел не получил места ни в Сенате, ни в Императорском совете. Фактически онбыл отстранен от дел и постоянно чувствовал противостояние Г.А. Потемкина, фаворита Екатерины II.
В 1776 году Павла постигла семейная трагедия: 15 апреля скончалась при родах Наталья Алексеевна. Екатерина II, чтобы «излечить» сына и показать, насколько покойная не стоит его слез, передала ему любовную переписку жены с Разумовским, к тому времени уже удаленным от двора. Одновременно начались хлопоты о браке цесаревича с 17-летней принцессой Виртембергской Софией-Доротеей. Душевная драма оставила глубокий отпечаток: от прежней веселости не осталось и следа, характер Павла сделался мрачным и замкнутым.
13 июня 1776 года цесаревич выехал в Берлин для знакомства с будущей женой.
Павел был очарован Фридрихом II, своей невестой, Пруссией. Прусская государственная система в целом, и прусская армия в частности, понравилась ему порядком, основанным на централизации, регламентации и железной дисциплине. Екатерина приняла невесту сына ласково, но без особой сердечности, о чем та вспоминала даже в старости. 26 сентября 1776 года была отпразднована свадьба. Новая великая княгиня, нареченная при крещении Марией Федоровной, с редким единодушием оценивалась современниками как «ангел во плоти».
Прусские симпатии цесаревича, укрепившиеся за время его жизни в Берлине, встретили понимание и сочувствие как со стороны жены, так и со стороны Панина. Именно с позиций своих пруссофильских настроений Павел не стеснялся резко критиковать политику матери.
Наметившийся разрыв с матерью усугубился тем, что его первенец, Александр, а затем и второй сын, Константин, были взяты Екатериной на свое попечение. Она рассматривала их как «собственность государства» и хотела воспитывать сама. В этом разрыве трудно отделить личное от политического Павел критиковал самую суть Екатерининской политики, в частности, считал принципиально важным сосредоточить всю законодательную инициативу в руках монарха, так что дворянское сословие лишь служило бы, получая за это щедрое вознаграждение.
Конфликт в царской семье не получил, однако, выхода: Екатерина II предложила сыну с женой совершить «инкогнито» путешествие по Европе. 19 сентября 1781 года Павел с женой под именем графа и графини Северных отправились в путешествие, длившееся 14 месяцев. Они посетили Австрию, Италию, Францию, Нидерланды, Швейцарию и южную Германию. Результаты путешествия для Екатерины были несколько неожиданны в Европе. Павла встречали как наследника российского престола, везде он сумел понравиться. Обласканный в Европе, Павел все откровеннее претендовал на участие в управлении страной. Екатерина же ограничилась разрешением ему присутствовать дважды в неделю на докладах, да по воскресеньям обедать у нее. Н.И. Панин, подвергнутый опале, 31 марта 1783 года умер, но Павел, рискуя вызвать недовольство матери, присутствовал при его кончине и закрыл своему наставнику глаза.
После этого цесаревич не проявлял неудовлетворенности своим положением.
Такое поведение привело к ответному шагу Екатерины ІІ. 12 мая 1783 года она (впервые!) обсуждала с Павлом важные внешнеполитические проблемы — польские дела и вопрос об аннексии Крыма. Произошел, видимо, откровенный обмен мнениями, закончившийся окончательным разрывом, ибо выявилось совершенное несходство взглядов. Именно к этому времени относятся первые слухи о возможной передаче престола не Павлу, а его старшему сыну Александру, которого, по общему мнению, Екатерина боготворила.
6 августа 1783 года Павел получил в подарок мызу Гатчина, ранее принадлежавшую Григорию Орлову. Цесаревич Павел имел теперь свой собственный двор.
Как генерал-адмирал русского флота Павел выхлопотал право иметь в Гатчине три батальона, которые и обучал на собственный вкус. Солдаты были одеты в мундиры, чрезвычайно напоминающие прусские, и, подобно подразделениям Фридриха II, бесконечно занимались вахт-парадами, смотрами и т. п. Командовал этим сам Павел, не пропустивший ни одного развода. В Гатчине он написал новые воинские уставы для строевой, гарнизонной и лагерной службы.
Павел вовсе не был бездеятельным наблюдателем Екатерининских реформ, а пытался выработать свое понимание путей разрешения проблем, стоявших перед страной. 4 января 1788 года, готовясь участвовать в войне со Швецией, он пишет три письма жене, письмо старшим сыновьям, завещание и особый наказ, или, по его выражению, «предписание», о порядке управления империей. Особенно интересен его «Наказ». Как и Екатерина II, Павел считал, что нет лучшей формы правления, чем самодержавие, ибо оно «соединяет в себе силу законов и скорость власти одного».
Империя нуждается в законах, главнейший из них — о престолонаследии, гарантирующий стабильность и порядок. Других новых законов не надо принимать; требуется лишь соотнести старые с нынешним «государственным внутренним положением», то есть дать свод всех действующих законов, снять противоречия между ними, не считать указы законами и т. п. Рассматривая дворянство как «подпору государства и государя», Павел в отличие от матери желал бы не допускать в привилегированное сословие «лишних членов или недостойных». О промышленности и промышленниках «пещись отменно, а особливо у нас, где сия часть запущена». Особое внимание Павел уделяет финансовой системе. Начав с утверждения, что «доходы государственные — Государства, а не Государя» (Екатерина частенько их путала), Павел осуждает начавшуюся эмиссию бумажных денег, обесценение монеты.
Разумеется, долгое и вынужденное удаление от дел сказалось на характере цесаревича. Офицеры, виновные в опоздании на развод, падали замертво, как майор Фрейганг от выговоров Павла. Любые его прихоти немедленно исполнялись. Вместе с тем он был отходчив: признавая свои ошибки, извинялся и просил прощения, стремился быть справедливым и щедрым. Ему был чужд разврат Екатерининского двора. Все мемуаристы признают, что Екатерина II несправедливо относилась к Павлу и именно это портило его характер.
Заметно повлияло на него и общение с французскими эмигрантами. Один из них, граф Эстергази, усиленно проповедовал «железную лозу» как верное средство от всяких революций и встретил понимание и отклик у Павла. 6 ноября 1796 года умерла Екатерина II. Павел потребовал бумаги покойной.
Санглен сообщает, что Платон Зубов провел Павла в кабинет императрицы, где передал ему четыре пакета. В двух первых были запечатаны бумаги об отречении его от престола и ссылке в замок Лоде, в третьем — указ о передаче графу А. А. Безбородко имения Г. Орлова, в четвертом — духовное завещание Екатерины II.Первые два пакета Павел якобы разорвал, а завещание, не читая, положил в карман. Такое изложение событий содержится лишь у Санглена. Большинство мемуаристов утверждают, что о существовании завещания в пользу Александра Павлу донес Безбородко, после чего они заперлись в кабинете императрицы и долго жгли бумаги в камине. Последнее кажется наиболее вероятным и косвенно подтверждается милостями, которыми Павел осыпал Безбородко (в частности, пожаловал до 30 000 душ, не считая других подарков). Историки сходятся во мнении, что документ о передаче престола Александру действительно существовал, но во время агонии Екатерины был уничтожен Павлом.
В 12 часов ночи на 6 ноября 1796 года высшее духовенство и двор принесли присягу на верность новому императору и его наследнику, великому князю Александру. Россия в тот момент стояла перед многими трудноразрешимыми проблемами. После крестьянской войны под руководством Пугачева и революции во Франции правительство Екатерины последовательно проводило курс на жестокие меры борьбы с «революционной заразой» и «народным непостоянством». Финансы империи пришли в расстройство, продолжалась денежная эмиссия. Казнокрадство и лихоимство достигли невиданных масштабов и фактически были узаконены.
Но особенно тяжелым было положение армии. Из 400-тысячного списочного состава ей не хватало по меньшей мере 50 000 солдат, чье содержание разворовали полковые командиры. Для поддержки антифранцузской коалиции Екатерина II готовила 60-тысячный корпус, хотя средств на ведение войны не было. Новый император попытался разрешить наиболее острые, злободневные вопросы. Уже подписанный им второй указ отменял рекрутский набор 10 000 человек для войны с Францией, а вскоре последовало распоряжение о прекращении выпуска очередной партии бумажных денег. Новый монарх нуждался в надежных людях, таковыми могли быть прежде всего гатчинцы. 10 ноября гатчинские батальоны были влиты в гвардию, что вызвало недовольство старых гвардейских офицеров.
Несмотря на лавинообразный характер появления новых указов, распоряжений и узаконений, последовавших в первые месяцы царствования Павла, в них есть своя система. Наибольшее внимание его привлекли армия и гвардия. Уже 29 ноября 1796 года появились уставы о конной и пехотной службе, а 25 февраля 1797 года — морской устав.
Павел решил перенести в русскую армию военные порядки пруссаков вплоть до введения их формы длинный мундир, чулки и черные лаковые башмаки, напудренный парик с косой определенной длины. Офицерам вручили палки с костяными набалдашниками для наказания провинившихся. Обучение солдат сводилось в основном к шагистике, никакие новые достижения русской военной мысли, проверенные на полях сражений еще при Екатерине, в нем не учитывались. Император считал, что армия — это машина и главное в ней механическая слаженность войск, исполнительность. Инициатива же и самостоятельность вредны и недопустимы. Разительно изменилось положение гвардии. Непривычные тяготы службы вызвали массовые отставки.
Уже первые шаги Павла-императора продемонстрировали его намерение действовать во всем наперекор политике матери. Этим стремлением пронизано по сути все его царствование, в результате чего, по словам историка В О Ключевского, «самые лучшие по идее предприятия испорчены были положенной на них печатью личной вражды». Новый император пытался как бы зачеркнуть предшествующие 34 года русской истории, объявить их сплошной ошибкой.
Во внутренней политике Павла выделяются несколько взаимосвязанных направлений — преобразования в государственном управлении, сословная политика и военная реформа. Первое, казалось, продолжало уже начатое Екатериной — дальнейшую централизацию власти. Если при Екатерине особенно усилилось значение генерал-прокурора Сената, то при Павле он превратился как бы в премьер-министра, обладавшего функциями министров внутренних дел, юстиции и частично министра финансов. Дальнейшее изменение положения Сената в целом связано с реорганизацией центрального и местного управления. Павел восстановил некоторые из ранее ликвидированных коллегий, считая, однако, необходимым преобразовать их в министерства, то есть заменяя принцип коллегиального правления единоличным. В 1797 году было создано совершенно новое министерство уделов, ведавшее землями, которые принадлежали непосредственно царской фамилии, а в 1800 году — министерство коммерции.
Еще решительней разломал Павел всю систему местного управления, учрежденную в 1775 году: были ликвидированы должности наместников, закрыты приказы общественного призрения, управы благочиния, городское сословное управление было слито с органами полиции, городские думы ликвидированы. Реформе подверглась и созданная Екатериной судебная система. Изменил Павел и административно-территориальное деление страны, принципы управления окраинами империи.
Прибалтийским губерниям, Украине и некоторым другим территориям были возвращены традиционные органы управления.
Наступление на дворянские привилегии, обозначенные Жалованной грамотой 1785 года, началось практически с первых дней павловского царствования. Уже в 1797 году был объявлен смотр всем числящимся в полках офицерам и не явившиеся уволены в отставку. На первый взгляд, эта мера была вполне разумна и справедлива, но за ней последовало ограничение привилегий для неслужащих дворян: в 1800 году Павел распорядился большинство из них определить в военные. С октября 1799 года был установлен порядок, по которому для перехода с военной службы на гражданскую требовалось специальное разрешение Сената. Другим указом неслужившим дворянам было запрещено участвовать в дворянских выборах и занимать выборные должности.
Историкам известны и случаи применения в павловское время отмененных Екатериной для дворянства (как и для некоторых других категорий населения) телесных наказаний. Но ошибочно считать, что политика Павла была направлена против дворян. Скорее, он стремился превратить их в рыцарское сословие — дисциплинированное, организованное, поголовно служащее и преданное своему государю. Не случайно Павел сделал попытку ограничить приток в ряды дворянства представителей прочих сословий.
В области внешней политики Павел I заявил о желании мира со всеми странами и об отказе от каких бы то ни было военных действии, что прямо вытекало из «Рассуждения» и «Наказа».
Решительно изменился Петербург. Шлагбаумы, верстовые столбы, будки были выкрашены в черно-белый цвет (тогда он считался верхом уродства). Жестко регламентировалась жизнь горожан. Запрещено было носить фраки, круглые шляпы, а предписывались немецкие камзолы, треуголки, парики и башмаки с пряжками. В 10 часов вечера повсюду гасили огни, и столица должна была отходить ко сну. Даже обедать все должны были в одно и то же время, в 13 часов. Офицерам не разрешалось ездить в закрытой карете, а лишь верхом или в дрожках. При встрече с императором надлежало выйти из экипажа и отдать поклон (только дамы могли оставаться на подножке), в противном случае — арест. Контраст с предыдущим царствованием был столь велик, что ропот, смешанный с язвительными насмешками, доходил до самого императора. Мелочная регламентация банальных, житейских ситуаций была особенно тягостна для дворянства, привыкшего к сравнительно широкой личной свободе.
Новые указы появлялись так часто, что их не успевали освоить, поэтому нарушали их, подвергались взысканиям. За четыре года царствования Павла I издано было 2179 законодательных актов, или в среднем 42 в месяц (при Екатерине II издавалось в среднем 12 в месяц). Разумеется, при стремлении Павла сосредоточить всю полноту власти в своих руках личные его качества становились все более весомым социальным фактором.
Павел I не приближал к себе вельмож, имевших собственное суждение по тому или иному вопросу. Главные критерии, по которым он отбирал высших сановников, суть исполнительность (зачастую слепая), умение, не рассуждая, в кратчайшие сроки выполнить поручение, то есть скорость исполнения приказаний; честность и неподкупность; наконец, «знание службы». Павлу нужны были лишь добросовестные исполнители, бюрократы всех рангов в собственном смысле этого слова, признающие лишь волю вышестоящего да инструкции.
Гатчинский уклад жизни император перенес в Петербург. Свою личную жизнь он так же строго регламентировал, как и быт своих подданных, причем никогда не отступал от однажды принятого режима дня. Обычно он вставал очень рано, пил кофе и уже в 6 часов утра принимал с докладом петербургского генерал-губернатора, в 7 часов слушал доклады по иностранным делам. К 9 часам он выходил на вахт-парад и развод караула, совершаемые, как правило, при большом стечении народа. Когда толпа мешала, Павел I вежливо просил отодвинуться. Вообще же, смотры гвардии длились около двух часов, и всегда, в любую погоду, в мороз или дождь, император на них присутствовал.
Он любил показать себя человеком бережливым, по крайней мере, по отношению к себе, от излишеств воздерживался. Павел имел одну шинель, которую носил и осенью, и зимой. Но даже недруги императора признавали его щедрость. «Расхват имений» в его царствование можно объяснить принципиальными соображениями: император считал, что крестьянину целесообразно находиться в частном владении.
За четыре года своего правления он раздал до 600 000 душ (Екатерина II за 34 года раздала 850 000 душ.) Такой награды мог удостоиться отличившийся на смотре офицер или даже проситель.
В отличие от Екатерины, Павел раздавал прежде всего государственных крестьян, тем самым значительно ухудшая их положение. Объявив в начале царствования, что каждый подданный имеет право обратиться с жалобой лично к нему, Павел жестоко пресекал подобные попытки со стороны крестьян. В декабре 1796 года был издан указ о закреплении крестьян за частными владельцами в Области войска Донского и в Новороссии, в марте 1798 года — о разрешении заводчикам из купцов покупать крестьян к своим предприятиям с землей и без земли. С другой стороны, появился и ряд законодательных актов, объективно способствовавших ослаблению крепостного гнета. Так, в феврале 1797 года была запрещена продажа дворовых и безземельных крестьян с молотка, в октябре 1798 года — продажа украинских крестьян без земли. Впервые крепостные крестьяне должны были принести присягу новому императору наравне с вольными. Наиболее известен «Манифест о трехдневной барщине», изданный Павлом вместе с рядом других важных документов в день его коронации 5 апреля 1797 года.
Основной смысл манифеста заключался в том, чтобы запретить крестьянам работать в воскресные дни. Об ограничении же барщины тремя днями говорилось скорее как о желательном, более рациональном распределении рабочего времени земледельцев.
По отзывам современников, Павел обладал недюжинным умом, замечательной наблюдательностью и крепкой памятью. Власти самодержца он желал придать некий ореол святости, непогрешимости. Апеллировать к нему мог любой человек, бросив жалобу в специальный ящик. Павел лично разбирал жалобы, и ответы его печатались в газете. Таким путем вскрывались крупные злоупотребления. И в этом случае Павел I был непреклонен. Никакие личные заслуги или происхождение не спасали от наказания. Так, князь Сибирский и генерал Турчанинов за лихоимство были разжалованы и приговорены к пожизненной ссылке в Сибирь. При Павле младший офицер мог требовать суда над полковым командиром, рассчитывая на беспристрастное разбирательство.
Для современников в характере Павла на первый план выступали все же дурные качества. А.М. Тургенев находил в нем «запальчивый до исступления характер, опрометчивость», не оставлявшие места здравому рассудку, «наклонность к жестоким наказаниям, разрушающим человека». Для столичного дворянства император был невыносим и потому, что придавал какое-то сверхъестественное значение неуклонному выполнению требований церемониала, любил появляться публично в короне и мантии. С.И. Муханов был посажен под арест за то, что не преклонил колено в ответ на похвалу Павла I, а лишь отсалютовал эспадроном. Главный порок императора Ф.Н. Голицын усматривал в требовании исполнять его волю самым скорым образом, какие бы дурные следствия от этого ни произошли. Павел принципиально считал, что главная добродетель подданных — безусловное послушание царю, его должно уважать, бояться и чтить, как бы он ни был жесток, подданным следует его «укрощать лишь покорностью».
Не понимая и не принимая начинаний Павла I, современники, а за ними и историки объясняли их психическим расстройством императора, дружно признавая при этом наличие у него трезвого ума, разнообразных талантов и проч. Именно сплетни о душевной болезни Павла I были одним из обоснований готовившегося против него заговора, приведшего к убийству. Современники объясняли цареубийство 11 марта 1801 года сословной политикой императора нарушением статей «Жалованной грамоты» 1785 года, репрессиями против офицерского корпуса, политической нестабильностью в стране, ослаблением гарантий дворянских свобод и привилегий, разрывом дипломатических отношений с Англией, наконец, неспособностью монарха управлять империей.
Хотя наказанных телесно дворян насчитывалось не больше десятка, все эти случаи были известны и осуждались как в великосветских салонах, так и в гвардейских казармах. Молва связывала их исключительно о деспотизмом императора.
Неясным остается вопрос о масштабах тогдашних репрессий. Воспоминания современников полны свидетельств об отставках, арестах, экзекуциях, лишении дворянского достоинства, наконец, ссылках, в том числе и в Сибирь. Сведения о числе пострадавших противоречивы, более 2500 офицеров — поданным Валишевского, более 700 человек — по Шильдеру; наиболее авторитетны подсчеты Эйдельмана: посажены в тюрьму, отправлены на каторгу и в ссылку около 300 дворян, не считая массы других, наказанных менее жестоко, общее же количество пострадавших превышает 1500 человек. В Сибирь дворяне ссылались весьма редко, чаще — в имения, в провинцию, в армейский полк.
В качестве организатора заговора мемуаристы называют петербургского генерал-губернатора П.А. Палена, адмирала Рибаса, Н. П. Данина (племянника воспитателя Павла — Н.И. Панина), а также английского посла в России Уитворта. Видимо, Панин был идейным вдохновителем заговора. Именно он попытался привлечь к заговору Александра (для современников причастность наследника к заговору — факт бесспорный). Общая численность заговорщиков достигала 60 человек, хотя о заговоре знало, конечно, большее число лиц.
Очевидно, Павел I подозревал о готовящемся против него заговоре, справедливо связывая его с Александром. 11 марта в 8 часов Александр и Константин были приведены к повторной присяге на верность. Павел I и Палену говорил о заговоре, требовал принять надлежащие меры, но поддался лицемерным заверениям своего ближайшего вельможи. В полночь на 12 марта заговорщики, в изрядном подпитии после ужина у Талызина, проникли в Михайловский замок, но до спальни Павла I дошли лишь 10–12 человек.
Мемуаристы по-разному описывают императора в его последние минуты. Он деморализован, едва может говорить; он сохраняет достоинство и даже встречает заговорщиков со шпагой в руке. Он первым наносит удар Н. Зубову и сопротивляется до последней минуты. Его душат шарфом, топчут ногами, даже рубят саблями (остались глубокие раны на руке и голове). Разгоряченные вином заговорщики глумятся над трупом, Зубов даже вынужден был их остановить.
12 марта был обнародован манифест. Император Александр Павлович обещал править «по уму и сердцу» августейшей бабки своей, Екатерины II. Тем самым царствование Павла I предавалось забвению, как бы вычеркивалось из истории. Манифест 12 марта 1801 году положил начало традиции, окружавшей своеобразным «заговором молчания» не только цареубийство, но и самое личность Павла.
ИНЬЧЖЭНЬ (1678–1735)
Китайский император. Укрепил абсолютную власть, устранил отжившие нормы, оздоровил бюрократический аппарат и финансы.
В декабре 1722 года 68-летний император Сюанье простудился. Болезнь застала владыку Цинской империи в его любимом загородном «Парке Вечной Весны» («Чанчуньюань») в шести километрах западнее Пекина. 20 декабря, чувствуя приближение смерти, Сын Неба вызвал к своему ложу сыновей — князей и крупнейших сановников.
Сюанье дал вошедшим последние наставления и приказал принести письменные принадлежности и лист специальной, «драконовой», бумаги для начертания имени своего наследника — нового императора. Именно это больше всего волновало присутствующих. Когда евнухи внесли требуемое на маленьком столике и поставили его у изголовья, Сюанье велел всем удалиться. Ожидая скорого вызова к Сыну Неба, они нисколько не сомневались, что император выведет три иероглифа: «ши сы цзы» («четырнадцатый сын»). Речь шла о любимце отца князе первой степени (циньван) Иньди, единственно бесспорном претенденте на «драконовый трон». Правда, он отсутствовал, ибо командовал армией, стоявшей далеко в Ганьсу и Цинхае против ойратов. Его поддерживали князья — сыновья умирающего Иньсы, Иньтан, Иньчжи иИнъе.
Только старший брат Иньчжэнь, четвертый сын богдохана — злобный соперник Иньди — сам претендовал на престол. На его сторону перешли влиятельный Лункэдо — брат императрицы, командир столичного охранного, «знаменного», отряда Нянь Гэнъяо и ряд видных «знаменных» Собравшиеся в зале считали, что этой группировке скоро придет конец: с воцарением нового богдохана эти «смутьяны» сполна ответят за создание заговора. Бесспорно, молодой Сын Неба тут же заточит своего соперника в тюрьму либо просто казнит вместе с Лункэдо и Нянь Гэнъяо.
Когда приглашенные снова вошли в покои Сюанье, тот был уже мертв. На полу валялись шелковая вышитая подушка и кисть для письма, а на заветной бумаге стояли три красных иероглифа: «ди сы цзы» («четвертый сын»). Это казалось невероятным, ибо Сюанье ненавидел своего четвертого сына! Князья и их сторонники еще не успели прийти в себя от потрясения, как в загородном дворце уже всем распоряжались Иньчжэнь и Лункэдо.
Враги нового императора собрались в зале и принялись живо обсуждать происшедшее.
В это время солдаты Лункэдо окружили дворец. Своих воинов у князей здесь не было. Подошедший к ним Лункэдо объявил приказ нового императора: им на время запрещается покидать свои жилые помещения. Все молча разошлись по своим апартаментам.
И современники, и последующие авторы по-разному объясняли казус 20 декабря 1722 года. Некоторые полагали, что Иньчжэнь убил отца и подменил завещание, дабы захватить престол до того, как это сделают его враги, чем он, возможно, спас свою жизнь. Другие приписывали убийство и подмену Лункэ-до, коему грозила та же участь, что и Иньчжэню. Третьи считали, что действиями своего сторонника руководил сам будущий император. Военная сила была в те дни у Лункэдо. Благодаря этому новый богдохан, сопровождая фоб отца, вступил в столицу, а затем и в ее Запретный город в сопровождении «знаменных» солдат, шедших с обнаженными мечами.
Князья не рискнули оказать сопротивление узурпатору. Единственной реальной военной силой вне Пекина оставалась армия, стоявшая в Ганьсу и Цинхае, но там действия обойденного наследника Иньди контролировали верные новому Сыну Неба военачальники Нянь Гэнъяо и Яньсинь. Так на 13 лет 44-летний Иньчжэнь, правивший под девизом Юнчжэн (Гармоничное и Справедливое царствование), стал владыкой Цинской империи.
Его мать-маньчжурка происходила из незнатного рода, и когда Сюанье «осчастливил» ее, была всего лишь служанкой при дворе. Только через год после рождения Иньчжэня она стала наложницей четвертого ранга. До 30 лет ее сын жил в своем дворце и вскоре стал князем первой степени. Избегая политики и придворных интриг, он увлеченно изучал конфуцианскую, даосскую и буддийскую каноническую литературу. В 1708 году тогдашний наследник престола Иньчжэнь повел себя недостойно и потерял расположение отца, а в 1712 году окончательно лишился звания наследника и навсегда оказался под домашним арестом. Последние десять лет царствования старого Сюанье были отмечены борьбой вокруг «драконового трона». Ее ход и перипетии сейчас невозможно полностью восстановить. Дело кончилось тем, что большинство князей объединились против нового соперника. Неугасимая ненависть со стороны сводных братьев сопровождала Иньчжэня до конца его дней.
Всю свою оставшуюся жизнь этот монарх яростно стремился удержать захваченную власть. С первых же дней своего правления он ослаблял и устранял своих врагов, следил за опасными князьями и назначал преданных ему людей на ключевые посты.
Сознавая, как опасен заговор князей, он не давал им собираться вместе и отнял у них армию, стоявшую в Ганьсу и Цинхае. Император сначала пытался задобрить, «купить» некоторых князей, а затем перешел к жестким мерам. Летом 1726 года было объявлено о раскрытии «заговора князей». Последовали репрессии. При всем том Иньчжэнь не был безоглядно кровожадным и мстительным. Когда придворные предложили разрубить труп Иньсы на куски, богдохан запретил кромсать своего брата. Излишняя жестокость могла лишь подтвердить представление о нем, как об изверге-тиране. Кроме того, человек глубоко религиозный, император понимал, что в загробном мире любой должен иметь голову, руки и остальные члены, дабы нормально вести вторую жизнь на том свете. Из 15 взрослых сыновей Сюанье при новом Сыне Неба семь сидели в заключении (пятеро там и умерли), четверо остались «нейтральными» и трое перешли на сторону победителя. Тем самым император-узурпатор ликвидировал противостояние враждебной ему аристократии.
Иньчжэнь резко усилил императорскую власть, освободил ее от отживших норм и институтов племенной маньчжурской знати, созданных еще в началеXVII века. Ведь он не мог положиться на старые институты власти, прежде всего на Совет князей-регентов и сановников. Разрыва с прежними традициями требовали и дальнейшая бюрократизация государства, и начавшаяся ки-таизация верхних эшелонов власти. Самодержавная сила Сына Неба крепила союз завоевателей-маньчжуров с китайской элитой. Такие перемены еще больше разожгли ненависть придворной аристократии к узурпатору.
Иньчжэнь повел жестокую борьбу с начавшимся разложением бюрократии, восстановил былую силу законов и запретил чиновникам объединяться в официально не утвержденные союзы. Он ввел «выплаты для поддержания честности». Установив строгий порядок в системе управления государством, Иньчжэнь посеял ненависть к себе чиновников, лишившихся многих скрытых источников дохода. Он создал разветвленную сеть тайных агентов-соглядатаев. Они образно именовались «наблюдатели на конях» или «всадники в красном». Отделения тайной службы имелись во всех концах Цинской империи, посылая самые последние сведения прямо на рабочий стол Сына Неба. Аристократия и чиновничество попали под неусыпный контроль строгого и деятельного богдохана. Вовлекая рядовых сельских и городских жителей в сеть тотальной слежки, Иньчжэнь всячески расширял созданную еще в XVII веке систему «собеседований». Для этого он в три-четыре раза увеличил численность «беседчиков», частоту «собеседований» и контроль за их проведением.
Кроме того, Иньчжэнь лично написал пространное пособие для такого массового «промывания умов и чистки мыслей».
Император резко усилил начатую еще раньше «литературную инквизицию», или «письменные судилища», направленные против антиманьчжурски настроенной интеллигенции. Гонения, судебные процессы над литераторами и учеными, их казни следовали друг за другом. Для оправдания этих репрессий и самого маньчжурского завоевания Иньчжэнь в 1730 году сам написал сочинение «Книга о пробуждении чувства долга в заблудших», где «теоретически» обосновал «благотворность» маньчжурского ига для Китая. Каждый шэньши — обладатель ученой степени — должен был в принудительном порядке прочитать эту книгу. Вместе с тем он резко расширил сферу «литературных работ», приказав в 1729 году составить многотомные описания всех провинций, а затем областей, округов, уездов.
Иньчжэнь был очень компетентен в делах управления. По прочтении докладов провинциальных и столичных чиновников он во множестве писал пространные резолюции, комментарии, распоряжения и инструкции, причем вышедшее из-под его руки зачастую превышало по объему сам документ. Эта документация составляла 112 томов, не считая той, что прошла через Императорскую канцелярию, и бумаг, посвященных «восьмизнаменным войскам». Будучи сильным монархом, он навязал свою волю послушным и держал в страхе всю империю.
Иньчжэнь пресекал любое упоминание о своем незаконном восшествии на престол. Об этом говорят крайняя противоречивость его эдиктов, освещавших последние дни Сюанье, уничтожение и фальсификация множества документов, постоянное устранение лиц, которые знали правду. При этом он убрал в тень как своих врагов, так и тогдашних своих помощников. Первое время, нуждаясь в их поддержке, Иньчжэнь возносил сподвижников высоко по лестнице чинов и наград, а затем, с укреплением своей власти, уже не видел в них пользы. Постепенно ослабляя сообщников, он предъявлял имобвинения в нарушении закона и служебных преступлениях. Прежде всего так случилось с Лункэдо и Нянь Гэнъяо. Первого он полностью устранил от дел, а второму «милостиво даровал» право на самоубийство. Некоторых из своих бывших приближенных он казнил или бросил в тюрьму. Иньчжэнь активизировал начатую еще при Сюанье политику полного подчинения народностей Юго-Запада, их китайской ассимиляции. В то же время он старался укрепить «тыл» династии Ция в Маньчжурии. Здесь Иньчжэнь в 1726 году создал новую провинцию Гирин (Цзилинь) и построил вторую линию укреплений, охватывавшую цинские владения с запада — со стороны монгольских кочевий. В Халхе он продолжал ослаблять власть монгольских ханов и князей, дробить их уделы. Война с Ойратским (Джунгарским) ханством шла с переменным успехом.
Иньчжэнь стремился к укреплению мирных отношений с Россией. В 1727 году он пошел на подписание с ней Кяхтинского договора об установлении границы между Халхой и Российской империей, о порядке дипломатических сношений, караванной торговле и статусе Российской духовной миссии в Пекине. Дабы склонить волжских калмыков к войне с Ойратским ханством и поздравить императрицу Анну Иоанновну с восшествием на престол, Иньчжэнь в 1731 и 1732 годах направил в Москву и, Петербург два посольства. Тем самым Россия стала первым европейским государством, которое посетили китайские послы.
Свою жесткую тягу к единообразию и ортодоксии богдохан перенес в сферу религии. Стремясь укрепить влияние конфуцианства как идеологической основы маньчжурского владычества, Иньчжэнь перешел к борьбе с христианством. Он видел в этой «варварской религии» разновидность идолопоклонства, еретическое мятежное учение, не признающее священный характер власти Сына Неба и представляющее угрозу китайской цивилизации. Нелюбовь к миссионерам, особенно иезуитам, во многом объяснялась тем, что многие из них держали сторону его врагов. Покончив с веротерпимостью времен Сюанье, он начал аресты католических миссионеров, запретил их проповеди. Католическое христианство императорскими указами было полностью и окончательно запрещено, а число его последователей резко сократилось.
Всего при Иньчжэне было закрыто более 300 христианских церквей, а подавляющее большинство миссионеров изгнаны из страны.
В Пекине не без оснований считали, что влияние «заморских варваров» разлагает традиционные устои конфуцианской системы, сохранить которую поможет лишь «закрытие» Китая от внешнего мира.
«Закрытие» Китая происходило достаточно долго. С 1649 года китайцам нельзя было торговать вне границ Цинской империи, то есть на чужой территории. Под страхом смертной казни запрещалось строить большие суда, способные уходить далеко от берега — в открытое море. В 1716 году была запрещена торговля с иностранцами медью и цинком, а с 1733 года — железом. Резко ограничивался и импорт.
Иньчжэнь умер в летнем дворце Юаньминъюань («Дворец Совершенного Света») в возрасте пятидесяти восьми лет. Обстоятельства его кончины окружены тайнами и догадками. Согласно одной из версий, император умер от чрезмерного приема настоев различных трав, кои по даосской теории достижения долголетия сулили Сыну Неба продление жизни. После этого все буддисты и даосы были изгнаны из дворца. Данная версия сомнительна. Вряд ли умелые целители-травники — как даосы, так и буддисты — допустили бы не только смерть, но и ухудшение здоровья своего высокого покровителя из-за злоупотребления их рецептами. Если Иньчжэня, по второй версии, действительно отравили, что весьма возможно, то это дело совсем иных рук — рук его многочисленных врагов. По третьей версии, мстя за отца, императора заколола кинжалом дочь казненного чиновника, когда ее, завернутую в особое покрывало из пуха цапли, евнухи принесли в спальню Сына Неба вместо наложницы. После смерти императора князья, сановники и местная бюрократия вздохнули с облегчением: они избавились от жесткого контроля и постоянного страха. Враги Иньчжэня и придерживавшаяся их оценок последующая историография изображали его деспотом — грубым, упрямым, своевольным, властолюбивым, коварным и хитрым. За ним закрепилась негласная, но стойкая репутация узурпатора и тирана. Вместе с тем в свое короткое царствование он ничего не растерял из унаследованного от Сюанье и даже более того — резко укрепил абсолютную власть императора, устранил отжившие нормы, оздоровил бюрократический аппарат и финансы. Нововведения Иньчжэня укрепили цинскую систему и заложили основу для «блестящего правления» его сына Хунли.
РОБЕСПЬЕР МАКСИМИЛЬЕН (1758–1794)
Деятель Французской революции, один из руководителей якобинцев. Фактически возглавил в 1793 году революционное правительство, способствовал казни Людовика XVI, созданию революционного трибунала, казни лидеров жирондистов. Сосредоточил в своих руках практически неограниченную власть; организатор массового террора. Казнен термидорианцами.
Максимильен Мари Изидор Робеспьер родился 6 мая 1756 года в городе Аррасе, в провинции Артуа, на севере Франции. и Он появился на свет, когда прошло всего четыре месяца со дня вступления его родителей в официальный брак. На церемонию бракосочетания не явился никто из родственников невесты, дочери богатого пивовара. Они терпеть не могли зятя, вынудившего согласиться на брак с их дочерью из-за наличия факта, скрывать который было уже невозможно. Адвокатская деятельность отца Максимильена складывалась в Аррасе неудачно, и в поисках заработка он был вынужден надолго уезжать, часто занимать деньги. По мнению родственников со стороны матери, это и послужило причиной ее ранней смерти, когда Максимильену было всего шесть лет.
После смерти матери Максимильен жил в богатом доме деда Жака Карро, который в 1765 году отдал внука в колледж Арраса, где учили священники-ораторианцы. Святые отцы оценили послушание, аккуратность, примерную набожность ребенка. В 1769 году, когда ему было 11 лет, епископ Арраса пожаловал Максимильену стипендию для продолжения учебы в знаменитом колледже Людовика Великого.
Максимильен был поглощен страстью к учебе, в которой он преуспевал, завоевывая первые награды и восхищенные отзывы преподавателей. Он изучает историю, литературу, древние языки. Молитвы, мессы, исповеди определяют религиозный дух учебного заведения, всю жизнь воспитанников. Но сердце Максимильена отдано Руссо.
Он увлечен не столько «Общественным договором», сколько «Исповедью» философа, ибо тоже считает себя одиноким, гонимым, но превосходящим духовно окружающихМаксимильен за три года получает все юридические степени в июле 1780 года — бакалавра, в мае 1781 года — лиценциата, а в августе он зачислен адвокатом Парижского парламента. По случаю окончания колледжа он не только выслушивает самые лестные отзывы за свое похвальное поведение, ему объявляют награду в 600 ливров, которую он жертвует на стипендию младшему брату Огюсту, чтобы тот тоже смог учиться в колледже Людовика Великого.
В свои 23 года он возвращается в Аррас, ибо имеет там надежную поддержку церкви и кое-какие родственные связи, тогда как в огромном Париже он рискует затеряться.
8 ноября 1781 года Робеспьер по рекомендации самого влиятельного в Аррасе юриста Либореля принят в корпорацию адвокатов.
Уже через четыре месяца Максимильен добивается чести, которой многим не удавалось заслужить и после десяти лет опыта. Его назначают судьей епископского трибунала, что дает жалованье, доходную клиентуру и солидное положение. Сам епископ утверждает его назначение, считая, что церковь может рассчитывать на нового судью.
Налаживается спокойная, размеренная, обеспеченная жизнь, которую разнообразят разве лишь смены квартир. Каждый раз он меняет на более престижную и богатую.
Устанавливаются педантичные привычки, образ жизни образцового судейского чиновника, который всем внушает доверие.
Осенью 1783 года Робеспьера избирают членом Аррасской академии. При вступлении в нее он произносит речь о несправедливости наказаний, которым, как правило, подвергаются наряду с виновным и члены его семьи. Робеспьер отправляет свою работу по этой теме в Метц, где она удостаивается награды Королевского общества наук и искусств. В 1786 году Робеспьер становится президентом Аррасской академии наук и искусств. В ее стенах он делает доклад об изъянах существующего законодательства о незаконнорожденных детях.
Когда в стране начались разговоры о выборах в Генеральные штаты, он вступает на путь активной политической деятельности.
23 марта 1789 года в церкви аррасского колледжа состоялись первичные выборы.
Максимильен Робеспьер успешно прошел все ступени. Сначала его выдвинули выборщиком от третьего сословия Арраса (купцы, ремесленники, крестьяне, буржуазия и рабочие), затем он участвовал в объединенном собрании с уполномоченными от сельских сходов, где ему поручили составить сводный наказ от избирательного округа, и, наконец, общее собрание выборщиков от третьего сословия всей провинции Артуа избрало его депутатом в Генеральные штаты.
Наказ, составленный Робеспьером, представлял собой своего рода программу, с которой депутат Арраса должен был выступить в Версале. Основные положения програмы были следующими: право граждан занимать любую государственную должность, гарантия личной неприкосновенности, полная свобода печати, веротерпимость, пропорциональная разверстка налогов, устранение всех привилегий и злоупотреблений, ответственность агентов правительства, ограничение прав исполнителей власти.
В апреле 1789 года Робеспьер приехал в Версаль и поселился в маленьком отеле. Он заседал в качестве одного из шестисот депутатов третьего сословия Генеральных штатов. На заседании коммун (коммунами, или общинами, стали называть заседания депутатов третьего сословия) он внес политически мудрое предложение обратиться к духовенству с приглашением присоединиться к третьему сословию.
Народное восстание 14 июля 1789 года, положившее начало Великой французской революции, Робеспьер встретил с восторгом. «Настоящая революция, мой дорогой друг, на протяжении короткого времени сделала нас свидетелями величайших событий, какие когда-либо знала история человечества…» — пишет он одному из своих корреспондентов спустя несколько дней после взятия Бастилии.
Именно 14 июля 1789 года под прямым влиянием этого исторического дня Робеспьер становится революционером. Он одобряет казнь парижанами коменданта Бастилии и купеческого старшины за их враждебные народу действия.
В связи с вынужденным переездом короля в Париж осенью 1789 года в столицу переносит свою работу и Учредительное собрание. Покинул Версаль и Робеспьер. В августе 1791 года Робеспьер переехал в дом к столяру Морису Дюпле, который выделил ему одну комнату в деревянном флигеле. Здесь Робеспьер жил до последнего своего дня. Здесь пришла к нему и любовь — он полюбил Элеонору Дюпле, дочь Мориса. Это чувство было взаимным, но молодые люди не спешили оформить свои отношения.
Тем временем Учредительное собрание утвердило далеко не демократическую конституцию, по которой высшая исполнительная власть предоставлялась королю, высшая законодательная — Законодательному собранию. Конституция сохранила в колониях рабство, не решила аграрного вопроса.
21 июня 1791 года король с семьей бежал из Парижа. В местечке Варенн Людовика XVI задержали и как пленника народа возвратили в Париж. Измена короля вызвала острый политический кризис. В конце сентября 1791 года Учредительное собрание прекратило свою деятельность. Его заменило Законодательное собрание, созданное на основе цензовой избирательной системы. Правую часть собрания составили фельяны — партия крупных финансистов и торговцев, судовладельцев-работорговцев и промышленников. Они выступали за сохранение монархии и конституции 1791 года.
Левую часть собрания составляли депутаты, связанные с Якобинским клубом. Вскоре они раскололись на две группы. Одна из них получила название жирондистов (наиболее видные депутаты были избраны в департаменте Жиронда), которые стремились к коренному переустройству общества. Робеспьер же примкнул к монтаньярам. В Законодательном собрании, а позднее в Конвенте они занимали места на самых верхних скамьях — на «горе» (по-французски — монтань). Жирондисты и монтаньяры вначале совместно выступали против контрреволюционной партии фельянов, но потом между ними начались разногласия, перешедшие во вражду.
Вареннский кризис подтолкнул европейских монархов к интервенции против Франции.
Гроза в первую очередь надвигалась со стороны Австрии и Пруссии, заключивших в феврале 1792 года между собой союз. Идея войны получила тайную поддержку со стороны Людовика XVI и Марии-Антуанетты: интервенция могла бы вернуть им трон. Робеспьер дважды выступил в Якобинском клубе с убийственной критикой программы главы жирондистов Бриссо, который призывал к освободительной войне. Он предсказывал: при сложившемся во Франции положении война будет на руку только двору. Главный враг находится не за границей, а внутри страны. «Франция, — говорил он, — совершенно не готова к войне. Но даже если бы ей и удалось победить, то эта победа передала бы всю фактическую власть в руки армии. Необходимо проявить бдительность и осторожность».
Как и следовало ожидать, выступления Робеспьера встретили самый решительный отпор со стороны жирондистов, которые противопоставляли мыслям оратора свой довод об освободительном характере войны. Сходную позицию с ними занимали монтаньяры. Из влиятельных политических деятелей Робеспьера поддержал только Марат, но это уже ничего не могло изменить.
20 апреля 1792 года Франция объявила войну австрийскому императору. Как и предвидел Робеспьер, война складывалась для Франции неудачно. Ее войска отступали, терпя поражение за поражением.
Экономическое положение Франции ухудшалось. Росло недовольство народа. Поступали безрадостные вести и из французских колоний — там разгорались восстания, вызвавшие резкий рост цен на колониальные продукты, особенно на сахар.
Все это приводило к тому, что доверие к жирондистам падало. 10 августа 1792 года парижане, возглавляемые монтаньярами, поднялись против монархии. Восставшие взяли Тюильрийский дворец, схватили Людовика XVI и заключили его в башню Тампль.
Робеспьер играл довольно заметную роль в подготовке восстания. В своем еженедельнике «Защитник конституции» он заявил о необходимости свергнуть короля.
А когда Робеспьер ознакомился с манифестом герцога Брауншвейгского, разразившегося угрозами в адрес революции и революционного Парижа, последние сомнения окончательно рассеялись. Выступая в Якобинском клубе, Робеспьер требовал низложения Людовика XVI и созыва избранного на основе всеобщего избирательного права Национального конвента.
Главенствующее положение в Исполнительном совете и в Законодательном собрании заняли жирондисты. В Париже возникла коммуна — орган городского самоуправления, в который был избран и Робеспьер.
В конце августа 1792 года начались выборы в Национальный конвент, и население столицы избрало Робеспьера своим депутатом. Такое же доверие парижане оказали и его младшему брату Огюстену. Первое заседание Национального конвента, избранного на основе всеобщего избирательного права, открылось 20 сентября, в день победы французских войск при Вальми. Депутаты составляли три группировки: жирондисты, якобинцы и «болото». С трибуны Конвента в адрес Робеспьера и Марата посыпались различные обвинения, в частности в стремлении к диктатуре. Робеспьер, в свою очередь, доказывал, что жирондисты являются врагами революции. Робеспьер обвинил жирондистов в заговоре против Парижа, в попытке противопоставить страну революционной столице.
Жаркие схватки разгорелись в Конвенте по поводу судьбы свергнутого короля.
Жирондисты всячески старались спасти жизнь Людовику XVI или хотя бы отсрочить казнь. Якобинцы же: Робеспьер, Марат, Сен-Жюст — настаивали на самых суровых мерах. Робеспьер говорил 3 декабря 1792 года: «Людовик некогда был королем, ныне учреждена республика. В этих словах решение той пресловутой проблемы, которая вас занимает. Людовик был свергнут с трона своими злодеяниями. Людовик назвал мятежным французский народ, и, чтобы покарать его, он призвал армии тиранов, своих собратьев. Победа и народ решили, что мятежником был он один; вот почему Людовика нельзя судить, он уже осужден… Я требую, чтобы Конвент отныне объявил Людовика предателем французской нации, преступником против человечества».
По предложению Марата депутаты провели поименное голосование. Большинство голосовало за смертную казнь. 21 января 1793 года на парижской площади Революции Людовик XVI был казнен.
Война приняла затяжной характер. Контрреволюционная коалиция европейских монархий расширялась. В марте 1793 года вспыхнул контрреволюционный мятеж в Вандее, который потом перекинулся в Нормандию и Бретань. Войска республики под натиском превосходящих сил интервентов отступали на всех фронтах. В стране не хватало продовольствия. Недовольство масс возрастало. Начались волнения. 3 апреля 1793 года Робеспьер вновь выступил в Конвенте с обвинением вождя Жиронды и его сподвижников в предательстве и измене революции.
31 мая 1793 года в Париже под руководством монтаньяров вспыхнуло народное восстание. Восставшие арестовали 22 депутата-жирондиста, свергли власть Жиронды и передали ее в руки монтаньяров (якобинцев). Начинается период революционной диктатуры якобинцев.
Одним из политических руководителей восстания 31 мая — 2 июня 1793 года, одним из главных вдохновителей революционной политики пришедших к власти монтаньяров был Робеспьер. Решение аграрного вопроса на основе ликвидации феодального землевладения, принятие демократической конституции 1793 года и другие мероприятия обеспечили якобинскому правительству поддержку самых широких народных масс. Конституция 1793 года закрепляла республиканскую форму правления, всеобщее избирательное право (для мужчин). Важнейшие законопроекты подлежали народному утверждению. Кроме равенства всех перед законом, свободы вероисповедания, слова, провозглашалось право на сопротивление угнетению и даже на восстание в случае, если правительство нарушает права народа. В ней декларировалось право на образование, на труд, на социальное обеспечение, но в основе всего было право собственности.
Однако летом 1793 года положение республики стало чрезвычайно тяжелым.
Французские войска отступали. Чтобы уберечь страну от катастрофы, якобинцы создали новый выборный орган — Комитет общественного спасения, который должен был обеспечить перелом в ходе войны. Руководителемэтого комитета, вождем якобинского революционного правительства стал Максимильен Робеспьер. Его известность в народе к этому времени значительно выросла.
Авторитет его у якобинцев был непререкаем. Влияние Робеспьера на современников шло от огромной убежденности в правоте своего дела. Его прозвали «Неподкупный».
В своем программном докладе «О принципах политической морали», который был прочитан в Конвенте 5 февраля 1794 года, он отмечал: «В создавшемся положении первым правилом вашей политики должно быть управление народом — при помощи разума и врагами народа — при помощи террора».
В конце лета — начале осени 1793 года якобинцы, выступая совместно, разгромили «бешеных» — самое левое течение во французской революции, а весной 1794 года — выделившуюся из рядов левых якобинцев группу эбертистов, отражавших настроения бедноты. Члены этой группы были осуждены Революционным трибуналом и казнены.
Процесс над эбертистами представлял собой новый этап в практике применения революционного террора (до сих пор казнили только врагов революции). Этот же процесс стал первым политическим процессом, в котором при помощи террора устранялись разногласия внутри якобинского блока.
Робеспьер издал указ о том, что все иностранцы, не проживавшие на французской территории до 14 июля 1789 года — другими словами до дня взятия Бастилии, — должны быть арестованы. Он казнил самую знаменитую во Франции иностранку — австрийку Марию-Антуанетту Ей были предъявлены обвинения в тайном сговоре со своим братом, австрийским императором, и в кровосмесительных отношениях со своим сыном. Королева отрицала подобные обвинения, но и ее постигла участь мужа. Она окончила свои дни на гильотине 16 октября 1793 года.
Якобинская республика, которая летом 1793 года, казалось, вот-вот падет под ударами теснивших ее со всех сторон врагов, задыхавшаяся от голода, нехватки оружия, всего самого необходимого, не только отбила яростные атаки интервентов и подавила мятежи, но и, перейдя в наступление, разгромила своих противников. Но воспользоваться плодами приобретенного якобинская диктатура не смогла.
Система твердых цен, политика реквизиций зерна, проводимая властью, вызывали в деревне крайнее недовольство. Распространив максимум на заработную плату рабочих, сохранив в силе антирабочий закон Ле Шапелье, якобинское правительство настроило против себя и рабочих. Из-за недовольства все большей части населения могущество якобинцев таяло.
Революционный трибунал усилил свою карательную деятельность. Процессы против спекулянтов, нарушителей закона о максимуме шли один за другим. Исход процессов в большинстве случаев был неизменен: смерть на эшафоте.
В начале 1794 года Робеспьер арестовал более двадцати членов Конвента, подозреваемых в критическом отношении к ходу революции. Одним из них был Камиль Демулен. Робеспьер некогда стал крестным отцом его сына, но это ничего не меняло. Демулен сказал: «Любовь страны не может возникнуть, когда человек не имеет ни сострадания, ни любви к своим соотечественникам, а только лишь высохшую и увядшую от самовосхваления душу». Он не назвал имен, но всем было понятно, кто имеется в виду. Сен-Жюст парировал: «Человек виновен в преступлении против Республики, когда испытываетсострадание к преступникам. Он виновен, потому что не желает торжества добродетели». Демулен умер, как и его 23-летняя жена, которую казнили за то, что она молила Робеспьера о помиловании мужа.
Закончил свой путь на гильотине еще один из вождей якобинцев — Дантон. Вокруг него сконцентрировались так называемые дантонисты, которые требовали ослабления революционного террора, отмены максимума и т. д. К Дантону Робеспьер подходил пристрастно — он подчеркивал прежде всего его отрицательные черты, считал интриганом. Робеспьер счел, что знаменитый любитель женщин никогда не сможет стать достойным борцом за свободу. Дантон признался друзьям, что не станет сражаться со своим обвинителем, «потому что и так уже пролилось слишком много крови». «Я учредил революционный трибунал, — добавил он. — Теперь я молю Бога и людей, чтобы они простили меня за это».
Покончив со своими главными потенциальными противниками, Робеспьер снова принялся за расправы. Комитет общественного спасения провозгласил, что отныне единственной мерой наказания, выносимой им, будет смертная казнь. Адвокаты, свидетели и предварительные расследования были упразднены. Официальные лица заявили: «Для того чтобы гражданин стал подозреваемым, достаточно, чтобы его обвинили». Новые сотни аристократов взошли на эшафот. В одном Париже погибли 1300 человек. «Если мы остановимся слишком рано, мы погибнем, — провозгласил Робеспьер с трибуны Конвента. — Свобода будет завтра же задушена».
В условиях раскола якобинское правительство пыталось объединить нацию на почве новой государственной республиканской религии. 7 мая 1794 года Робеспьер выступил в Конвенте с большой речью в пользу культа «Верховного существа». На другой день в Париже, в Тюильрийском саду, а затем на Марсовом поле прошли торжества в честь «Верховного существа». Робеспьер, накануне единогласно избранный председателем Конвента, с колосьями ржи в руках взошел на трибуну и от имени революционного правительства произнес речь. От Якобинских клубов провинций и столицы в Конвент поступали приветственные адреса, в которых одобрялся благодетельный культ «Верховного существа». Но это был обман. Бюро полиции Комитета общественного спасения через своих агентов получало иные сведения: культ «Верховного существа» народ встретил враждебно.
Успех Робеспьера в Конвенте и прославление его имени не могли изменить то крайне неблагоприятное для якобинцев соотношение классовых сил в стране, которое сложилось к лету 1794 года.
Угроза изнутри нарастала. Это Робеспьер хорошо чувствовал. Он энергично поддержал внесенный Кутоном законопроект, который предусматривал реорганизацию Революционного трибунала и упрощал судебные процессы в целях быстрейшего наказания врагов революции. И Конвент, несмотря на сопротивление некоторых депутатов, опасавшихся, что закон повернется своим острием против них, принял декрет, предложенный Кутоном.
Террор усилился. Зловещая повозка для осужденных на казнь стала почти ежедневно подвозить к эшафоту на площади Революции все новых и новых «врагов Республики».
Пьер Верньян, бывший президент Революционного парламента, предупреждал: «Берегитесь! Революция, как Сатурн, пожирает своих детей». Теперь его пророчество сбывалось. Сам Верньян оказался в числе двадцати умеренных, представших перед судом на показательном процессе и осужденных на смерть. Один из них заколол себя прямо в зале суда тайно пронесенным кинжалом. Однако его безжизненное тело на следующий день постигла та же участь, что и его несчастных коллег. Все они были обезглавлены.
Среди осужденных была бывшая королевская любовница мадам Дю Барри, обвиненная в соблюдении траура по казненному королю во время своего пребывания в Лондоне; генерал, «окруживший себя офицерами-аристократами и не допускавший в свой штаб ни одного доброго республиканца», хозяин гостиницы, который «подал защитникам страны кислое вино, вредное для здоровья»; заядлый картежник, оскорбивший патриотов во время спора, возникшего из-за карт; человек, который опрометчиво выкрикнул: «Да здравствует король!» — когда суд приговорил его к двенадцати годам заключения за другое преступление.
Толпы зевак наблюдали за казнями, ели, пили, держали пари об очередности, в которой будет обезглавлена каждая новая партия обреченных. По словам английского писателя Уильяма Хэзлитта, «предсмертные крики жертв смешивались с возгласами убийц и смехом улюлюкающих зевак. На эшафот поднимались целые семьи, чья единственная вина состояла в их взаимоотношениях: сестры осуждались на смерть за оплакивание погибших братьев, жены — за траур по мужу, невинные крестьянские девушки — за танцы с прусскими солдатами».
Гильотина на площади Революции работала в таком напряженном режиме, что проживавшие в ближайших окрестностях улицы Сент-Оноре — по иронии судьбы, дом Робеспьера тоже находился там — жаловались, что запах крови вредит их здоровью и понижает стоимость их недвижимости. За пределами Парижа дела обстояли еще хуже. «Казалось, что вся страна превратилась в сплошной очаг мятежа и насилия», — писал Хэзлитт.
В Нанте усердствовал Жан-Батист Каррье. Этот бывший адвокат счел гильотину слишком медленной для размаха своей деятельности. Он погрузил заключенных на баржи, приказал оттащить их на середину Луары и потопить. В реке погибло более двух тысяч человек.
Каррье любил убивать детей. Гильотина в этом случае также оказалась неэффективной — крошечные головки раскраивались пополам. Один палач упал замертво прямо на эшафоте, после того как ему пришлось обезглавить четверо малюток-сестер. Тогда Каррье вывез 500 детей в поле за пределы города, и там их расстреляли, добивая дубинками. Неожиданная эпидемия отчасти лишила Каррье его добычи, унеся жизни трех тысяч заключенных, томившихся в переполненных камерах.
Миллионы французов жили в страхе услышать стук в дверь посреди ночи, означавший арест. Шпионы Робеспьера были повсюду, а его помощники заставляли думать, что кошмар, в котором погрязла Франция, не закончится никогда. «Свобода должна победить любой ценой, — заявлял Луи де Сен-Жюст, прозванный Робеспьеровским Ангелом Смерти. — Мы должны применять железо, чтобы править теми, кем нельзя править при помощи правосудия, — прибавлял он. — Нужно наказывать не только изменников, но также и равнодушных».
Терроризм незаметно из чрезвычайной меры перерос в повседневную практику. Террор превратился в инструмент расправы с неугодными лицами, способ грабежа, личного обогащения и всяческих злоупотреблений. Были случаи, когда комиссары Конвента сажали тысячи людей в тюрьмы, а затем за огромные взятки освобождали их.
Однако все больше и больше делегатов Конвента разделяли запоздалое отвращение Дантона к убийствам, и в конце концов у них хватило мужества открыто выступить против Робеспьера.
С начала июля 1794 года Робеспьер перестал посещать заседания Комитета общественного спасения из-за сильных разногласий с его большинством. Но 8 Термидора (26 июля) Робеспьер в переполненном до отказа зале Конвента поднялся на трибуну. Все чувствовали: этим выступлением начинается решающее сражение между якобинцами и их врагами. Робеспьер предупредил депутатов об опасном заговоре, уфожавшем республике. Авторитет Робеспьера был еще велик — его грозную речь, вселившую страх в сердца присутствовавших в зале, встретили громом аплодисментов. Но никакого решения выносить не стали. Робеспьеру предложили назвать депутатов, которым он не доверял. Он отказался.
То, что Робеспьер не назвал имена руководителей заговора, было его врагам как раз на руку. Расплывчатость угроз вождя якобинцев объединяла против него значительное количество депутатов, опасавшихся за свою жизнь, и способствовала созданию против него сильного большинства.
Вечером того же дня Робеспьер прочел свою речь еще и в Якобинском клубе. В конце своего выступления он сказал. «Эта речь, которую вы выслушали, — мое предсмертное завещание; сегодня я видел смерть — заговор злодеев так силен, что я не надеюсь ее избегнуть. Я умру без сожаления; у вас останется память обо мне; она будет вам дорога, и вы ее сумеете защитить».
На другой день в Конвенте продолжилось заседание. Первым выступил Сен-Жюст, один из организаторов побед революционной армии над интервентами, член Комитета общественного спасения, сторонник Робеспьера. Но ему не дали говорить. Действуя по заранее составленному плану, заговорщики в обстановке криков и шума стали сменять друг друга на трибуне. Тщетно Робеспьер добивался слова.
И тут никому не известный Луше выкрикнул предложение об аресте Робеспьера. Зал на мгновение замер, но потом заговорщики одобрительными криками и плодисментами поддержали его. Конвент принял также решение об аресте Сен-Жюста, Кутона, Леба и еще шестнадцати человек.
На следующий день, 28 июля 1794 года, революционный трибунал вынес ему смертный приговор. Несколько часов спустя повозка повезла арестованных к гильотине.
Утром 10 Термидора Робеспьер, Сен-Жюст, Кутон и их ближайшие друзья и сподвижники — всего 22 человека — без суда были гильотинированы на Гревской площади.
Робеспьер умер последним. Когда подошла его очередь, одна женщина выкрикнула из толпы. «Ты — чудовище, восставшее из ада! Отправляйся назад в могилу, и пусть придавит тебя покрепче проклятье жен и матерей Франции». Еще через день, также без суда и следствия, был казнен еще 71 человек — их обвинили в том, что они составляли окружение Робеспьера. Сотни палачей, оказавшиеся в тюрьмах, стали жертвами судов линча по всей стране.
Народная революция завершилась.
НАПОЛЕОН I (1769–1821)
Французский император в 1804–1814 и в марте — июне 1815 годах. В 1799 году совершил государственный переворот и стал Первым консулом; в 1804 году провозглашен императором. Установил диктаторский режим. Благодаря победоносным войнам значительно расширил территорию империи, поставил в зависимость от Франции большинство стран Западной и Центральной Европы. В 1814 году отрекся от престола. Вновь занял престол в 1815 году, но после поражения при Ватерлоо вторично отрекся от престола. Последние годы жизни провел на острове Св. Елены.
По происхождению Наполеон Бонапарт (Буонапарте) был корсиканец. Он родился 15 авуста 1769 года в Аяччо, в семье адвоката Карло Бонапарта, происходившего из мелкопоместного корсиканского дворянства, и Летиции Рамолиио. Прошло всего лишь 15 месяцев, как остров Корсика был присоединен к Франции.
Отец, у которого из двенадцати детей выжили восемь, в награду за лояльность к Франции в 1779 году получил возможность отдать обоих старших сыновей, Жозефа и Наполеона, стипендиатами в колледж. Наполеон уже через два месяца, 15 мая, перешел в военную школу в Бриене. Плохо успевающий, с трудом объясняющийся по-французски мальчик страдал от насмешек товарищей, но все же получил хорошее образование. Уже в те времена образцом для него был Юлий Цезарь.
В 1784 году, получив после успешно сданных выпускных экзаменов звание кадета, он перешел в военную школу в Париже. Уже через год — вместо положенных двух — Наполеон был произведен в лейтенанты артиллерии и отправлен в престижный полк ла Фер.
Однако гарнизонная жизнь с ее повседневной рутиной не могла удовлетворить честолюбивого юношу. Он набирался знаний, читая книги по военному делу, такие как «Мемуары» маркиза де Фекьера, «Общие соображения о тактике» Гибера, «Письмо по использованию артиллерии» дю Тайля и «Наставление» великого артиллериста Грибоваля. Помимо этого он познакомился с кодексом Юстиниана, изучал работы выдающихся просветителей, из которых наибольшее влияние на него оказали Рейналь и Руссо.
Бонапарт был никому не известным капитаном, когда Тулон восстал против якобинского правительства. Армия Конвента осадила город 16 сентября 1793 года. Бонапарту комиссией Конвента было поручено командование артиллерией. При штурме Тулона Наполеон возглавил один из отрядов, проявив при этом личную отвагу. Он получил ранение во время атаки, но город капитулировал. Комиссия Конвента произвела его в бригадные генералы.
Падение диктатуры Робеспьера, казалось, вновь поставило карьеру тулонского героя под угрозу. Как друг якобинцев он был арестован, но вскоре выпущен на свободу.
В поисках нового назначения он познакомился с депутатом Баррасом. По его поручению Наполеон разгромил мятеж роялистов 13 вандемьера. Награда не заставила себя ждать. Баррас был теперь одним из пяти Директоров, а Наполеон возглавил парижский гарнизон. В это же время он женился на прекрасной креолке Жозефине Богарнэ, которая была на шесть лет старше его. Вдова генерала, несколько поблекшая, но все еще красивая, чувственная и утонченная, завоевала сердце молодого Бонапарта.
Роже Дюфрес, автор мастерски написанной краткой биографии Наполеона, полагает «Любовь Наполеона долго сносила равнодушие и неверность Жозефины, женившись по любви, он оставил ее через 13 лет по государственному расчету». 9 марта был оформлен гражданский брак, за 7 дней до этого Директория, принявшая план итальянской кампании Наполеона, назначила его главнокомандующим Итальянской армией.
Молодая французская республика находилась тогда в опасности — ей угрожали как внешние, так и внутренние враги. К числу внешних врагов относилась, прежде всего, Австрия. Против нее были направлены три армии — две в Германию и одна в Италию. Хуже других вооруженной итальянской армией командовал Наполеон. Ее поход завершился большой и неожиданной победой. По примеру Ганнибала, Наполеон перешел Альпы и на марше разгромил войска союзных армий близ Монтенотте, Дега и Миллесима. Правивший в Пьемонте король Сардинии Виктор Амадей вынужден был заключить мир, а самый способный из австрийских генералов Вюрмсер занял оборону в Мантуе, ожидая поддержки. Но войска, направленные ему на помощь, Наполеон разбил под Арколе. Легендарной стала его личная смелость, когда он повел солдат в атаку с трехцветным революционным знаменем в руках.
Бонапарт в Италии добыл республике победу, золото и множество других трофеев. Обе же главные армии под командованием Журдана и Моро в германском походе потерпели жестокое поражение от молодого эрцгерцога Карла. А потому из Парижа не терявшему самоуверенности генералу отправили уже давно требуемое им подкрепление. Теперь он успешно сражался с эрцгерцогом Карлом. 18 апреля Бонапарт заключил с австрийцами Леобенский предварительный мир. В мае 1797 года Бонапарт захватил Венецию. После государственного переворота 18 Фруктидора (4 сентября 1797 года) Баррас и его сторонники дали Бонапарту полномочия на подписание мира. Он и был заключен 18 октября 1797 года в Кампо Формио. Австрийцы отдавали Франции почти весь левый берег Рейна, а также всю Ломбардию.
Когда в декабре 1797 года Бонапарт вернулся в Париж, он был уже политической фигурой, имевшей немалый вес. Его популярность была огромна. Еще в октябре он получил командование армией. Франция в это время вела войну с Англией. Однако Наполеон быстро понял, что вторжение в Англию не сулит успеха. Так у него созрел план египетской военной кампании. Талейран поддержал его идею. В ходе египетской экспедиции Наполеон занял Мальту, одержал победы в Египте и дошел до Сирии (легендарными стали его слова, произнесенные у египетских пирамид «Солдаты, на вас смотрят сорок столетий!»). При взятии Яффы Наполеон велел расстрелять 3000 пленных турок, с которыми не знал что делать. Как ни мало он был склонен к неоправданной жестокости, все же действовал совершенно хладнокровно, если этого, по его мнению, требовала военная или политическая необходимость.
Египетская кампания Наполеона не имела серьезного военно-политического успеха.
Некоторые историки называют ее в военном отношении провальной. Истинным успехом оказалась эта экспедиция в научном отношении. Она положила начало новой научной дисциплине — египтологии. Много полезного дала она и для развития Египта. Но не этого искал там молодой генерал.
Тем не менее его возвращение в Париж стало настоящим триумфом. Население, напуганное угрожающим положением Франции, видело в нем единственного спасителя и встречало его ликованием. Было очевидно для всех, что только Наполеон, чья популярность столь велика, а влияние на армию, известную своими якобинскими настроениями, столь сильно, может склонить войска пойти против парламента. Перед генералом стояла цель привести к власти умеренных, защитить революционные завоевания, содействовать установлению мира и обеспечить себе в новом правительстве влиятельное положение. На встрече Бонапарта с Сьейесом и Талейраном, который, не привлекая к себе особого внимания, держал в своих руках нити заговора, была определена программа действий. Путч был назначен на 18 Брюмера (9 ноября 1799 года). Местом действия избрали монастырь Сен-Клу, тогда располагавшийся за городской чертой. Люсьен Бонапарт перевел туда заседания Пятисот, якобы ввиду угрозы беспорядков в Париже. Большинство в Сенате и обеих палатах парламента было обеспечено заранее.
Однако требовалось соблюсти видимость законности. Обе палаты должны были «добровольно» принять поправки к Конституции, а войскам Бонапарта предстояло лишь «поддержать» парламент..
Несмотря на четкую подготовку, путч в какой-то момент был на волосок от провала. Депутаты без особых возражений позволили перенести свои заседания в Сен-Клу.
Однако когда 19 Брюмера встал вопрос о внесении изменений в Конституцию, это вызвало протест. Ораторы громогласно обвиняли Бонапарта в измене, угрожали объявить его вне закона. Положение спас Люсьен. Он ввел свои войска в зал, который сразу же обезлюдел. Сам Наполеон представлял собою в собрании жалкое зрелище. Он отнюдь не был оратором, а с тех пор возненавидел парламентские дебаты. Его стихией было действие, а не разговоры.
И после переворота он действовал очень решительно, желая обеспечить себе при дележе власти львиную долю — если уж не мог забрать ее всю. Он тоже старался всеми путями соблюсти видимость законности. Сьейес, Роже-Дюко и он добились того, что совет старейшин назначил их консулами. Попытка Сьейеса, используя новую конституцию, присвоить Бонапарту титул «почетного избирателя» и сделать из него лишенный власти символ натолкнулась на решительное сопротивление последнего. И вопреки замыслам бывшего Директора в течение недели была подготовлена совершенно иная конституция, составленная в соответствии с принципом Бонапарта «Конституции должны быть короткими и неясными».
Отныне во главе государства стояли три консула: Первый консул — а это был Бонапарт — получал фактически диктаторские полномочия. Как и оба соконсула, он избирался Сенатом на десять лет. Оба соконсула выполнялилишь совещательную функцию. Только объявление войны и мира было компетенцией не Первого консула, а законодательного органа. Зато право законотворчества являлось прерогативой Первого консула. И только он мог назначать министров, генералов и т. д. Правда, Первый консул подлежал переизбранию.
Конституция давала псевдодемократическое оправдание фактической диктатуре Бонапарта. Он был настолько уверен в своих позициях, что в январе 1800 года вынес конституцию на всенародное обсуждение. Его предположения подтвердились с впечатляющим результатом — три миллиона «за» и лишь 1562 голоса «против». В прокламации, выпущенной 15 декабря 1799 года, Бонапарт без обиняков говорит, что «революция вернулась к своим исходным принципам Она завершилась».
Власть Первого консула была отнюдь не бесспорна. Против него выступали правые и левые, монархисты и якобинцы. Наполеон очень быстро понял свое положение и так определил его: «Первый консул не равен королю милостью Божией, получившему свое государство в наследственное владение. Ему необходимы впечатляющие события — ему необходима война».
Первый консул отчетливо осознавал, что его дальнейший успех зависит от победного завершения войны. Окончательно вопрос решился в пользу Франции лишь 3 декабря 1800 года в Германии в результате победы Моро над австрийской и баварской армиями. Наполеон никогда не смог простить Моро этой победы. Только он, Бонапарт, должен быть единственным победителем и вестником мира 9 февраля 1801 года.
Люневильский мир положил конец войне с Австрией, 6 марта к нему присоединилась вся империя. Через год после Люневиля Бонапарт переименовал Цизальпийскую республику в Итальянскую и назначил себя ее президентом.
Стремление к внешнеполитическому объединению в том же году приняло новые масштабы после заключения 8 октября 1801 года мира с Россией. Наполеону при виртуозной поддержке Талейрана удалось сформировать лигу нейтральных государств под эгидой России; в нее вошли также Швеция, Дания и Пруссия. Тем самым он сохранял возможность оказывать давление на Англию, поскольку ее торговля с Германией и странами Балтии оказывалась под угрозой. Когда же в феврале 1801 года вынужден был оставить пост премьер-министра Вильям Питт-младший, самый упорный противник французской политики гегемонии, наметилась возможность заключения мира и с Англией. 23 марта 1802 года был подписан Амьенский мир. Остров Мальта возвращался ордену, Англия обещала вернуть почти все завоеванные колонии Франции, Египет вновь попадал под власть султана, Минорка отходила к Испании. Но этот мир был компромиссом, не решавшим основных проблем. Ничего не говорилось об экономических связях, Англия не признала ни новой границы по Рейну, ни вассальных республик Франции. Все же это был мир, впервые за последние десять лет установившийся в Европе, и условия его французы диктовали на правах победителей. Наполеон приписывал эту заслугу себе одному.
Первому консулу удалось установить мир и внутри Франции. Еще в декабре 1799 года он предпринял первые меры по усмирению «уличных беспорядков» и «анархии». Тогда имелись в виду роялистские и католические мятежи в Вандее и Бретани. Умело сочетая жесткие меры с политикой уступок (духовные лица теперь не были обязаны приносить присягу Конституции, достаточно было заявления, что они ее чтут), он постепенно навел порядок и в этих областях. Осенью 1800 года по приказанию Наполеона из списков эмигрантов было вычеркнуто 52 000 имен. После этого многие священники и дворяне вернулись во Францию и даже получили назад свое имущество, если оно еще не было продано.
Эти меры вызвали протест со стороны старых якобинцев. Бонапарту приходилось защищаться не только от них, но и от роялистских заговорщиков. 24 декабря 1800 года он едва не стал жертвой «адской машины»: от взрыва погибло 26 человек. Хотя ясно было, что это дело рук роялистов, вину за покушение взвалили на якобинцев. Наполеон велел казнить некоторых наиболее влиятельных своих противников. Еще 130 человек были без суда и следствия высланы на Сейшельские острова.
Наиболее значительным, если не решающим вкладом в нормализацию обстановки внутри страны стало примирение с католической церковью. После Маренго начались переговоры с папой Пием VII, а 15 июля 1801 года был заключен Конкордат. Первый консул получил право назначать епископов. Папа лишь утверждал их в этом духовном звании. Для вступления в должность священники и епископы приносили присягу Конституции. Церковные собрания также должны были проводиться по согласованию с властями. Таким образом Наполеон ставил церковь на службу своему государству.
В 1802 году Первый консул мог с полным правом заявить о себе, что он принес Франции внутренний и внешний мир. Безработица и дороговизна как социальные проблемы отошли в прошлое, и эти проблемы Наполеону удалось к концу 1802 году решить мерами исключительно экономического характера. Парламентскую оппозицию он нейтрализовал с помощью проведенного Сенатом расширения состава этого органа.
Правда, генералы, завидуя его успеху и чувствуя себя обойденными, с апреля по июнь 1802 года четыре раза пытались организовать заговор с целью либо убить Первого консула, либо «всего лишь» отстранить от власти. В этом были замешаны Бернадотт, Ожеро, Макдональд, Массена, Лекурб, Брюн и особенно близкий ему Ланн. Все эти заговоры были своевременно раскрыты, и Бонапарт отреагировал на них очень мягко — часть заговорщиков была в качестве дипломатических представителей выслана в отдаленные страны, часть просто отстранена от дел.
Макдональд лишь в 1809 году смог вернуться к активной деятельности. Большинство из них позже оказались среди маршалов императора. Единовластие Наполеона становилось все более очевидным. Учреждение ордена Почетного Легиона 18 мая 1802 года, которым он надеялся привязать к себе представленных к награждению, яркий тому пример.
2 августа 1802 года Сенат получил результаты всенародного референдума по вопросу, сформулированному следующим образом: «Должен ли Наполеон Бонапарт быть консулом пожизненно?» 3 508 895 «за» и 8394 «против». Решающий шаг к единоличной власти был сделан. Резолюция Сената от 4 августа, соответствующим образом перекроившая Конституцию VIII года, утвердила его. Эту резолюцию называли Конституцией X года Первый консул получал право назначать своего преемника и самому выбирать обоих соконсулов. Он подписывал договоры без согласования с Национальным собранием и как монарх обладал теперь правом помилования. Поистине символично было то, что с 1802 года официальным праздником считалось не 10 августа 1792 года, день свержения монархии, а 15 августа, именины Наполеона.
Годы от 1799 до 1804-го стали свидетелями самых долговечных достижений Наполеона: перестройки административной системы и создания Гражданского кодекса.
Оба акта имели в первую очередь внутриполитическое значение, но оказали влияние и на соседние с Францией государства, прежде всего на районы, позже присоединенные к Великой империи. Оба служили одной цели: сохранению революционных завоеваний путем стабилизации социальных отношений и — в первую очередь это касалось административных преобразований — усилению государственного центра.
Гражданский кодекс гарантировал личную свободу, свободу собственности, свободу труда — разрушалась система цеховых ограничений, — свободу совести, а также равенство граждан перед законом. Это означало конец всех феодальных привилегий. Подчеркивался светский характер государства, гарантировалась неприкосновенность частной собственности, и все претензии церкви и дворянства к покупателям национализированного во время революции имущества признавались несостоятельными.
Проведенные Наполеоном реформы имели успех. Основные военные расходы он взвалил на побежденных. Открытие Французского банка 13 февраля 1800 года также явилось стабилизирующим фактором, поскольку он обеспечил государству связь с мировой финансовой системой. Постановлением от 7 Жерминаля XI года (22 марта 1803 года) Бонапарт учреждал новую денежную единицу — франк, сохранивший свой установленный на тот момент золотой эквивалент до 1914 года. Закон от 18 апреля 1803 года предоставил Французскому банку право выпуска бумажных банкнот.
Фридрих Гентц еще в 1801 году писал: «Истина заключается в том, что Франция в нынешней ситуации не признает никаких границ; все окружающие ее территории уже… являются ее собственностью, либо могут быть превращены в ее территорию».
Бонапарт навязал Пизальпийской республике со столицей Милан свою конституцию, переименовал ее в «Итальянскую республику» и сделал себя ее президентом. 15 декабря 1802 года Бонапарт аннексировал Пьемонт, отныне ставший французской территорией. После смерти герцога Пармы он занял его государство, отдав его в управление французскому комиссару. Швейцария в феврале 1803 года получила новую конституцию, преобразовавшую ее в конфедерацию из 19 равноправных кантонов.
Гарантом новой конституции стал договор об оборонительном союзе с Францией сроком на 50 лет, который Бонапарт вынудил подписать Швейцарию. Не были выведены французские войска из Голландии. Напротив, Первый консул принудил ее к вступлению в оборонительный и наступательный союз и навязал голландцам новую конституцию. В 1805 году он провел изменение конституции в Нидерландах таким образом, что эта страна полностью превращалась в вассальное государство. Помимо того, Бонапарт вел активную колониальную политику в Вест-Индии, на Ближнем Востоке, в Ост-Индии и какое-то время даже в Луизиане. Впрочем, последнюю он продал еще в 1803 году Соединенным Штатам. Англия не могла не воспринимать эту политику как угрожающую. 23 мая 1803 года война между Францией и Англией возобновилась.
Вначале это была война льва с китом. Ни одна из сторон не могла схватиться с противником в своей стихии. Англичане господствовали на море. Однако Франция закрыла европейские порты для английских товаров, в июне 1803 года овладела английским Ганновером, Блиссингеном, голландской частью Брабанта, а в Италии — Отранто, Бриндизи и Таренто. Португалия, Испания и Голландия под давлением Бонапарта обязались бойкотировать английские товары.
Наполеон сконцентрировал войска на побережье пролива; в 1804 году армии в Булони предстояло, наконец, подготовить вторжение.
Англичане, со своей стороны, искали союзников на континенте. С помощью роялистского лидера Георга Кадудаля, в августе тайно высадившегося в Нормандии, они ковали заговор с целью убрать Первого консула и добиться реставрации Бурбонов. В заговоре участвовал генерал Пишегрю, один из первых героев революции, ставший роялистом Моро, вероятнее всего, знал о назревающих событиях.
Заговор был раскрыт, зачинщики арестованы, Кадудаль казнен. Пишегрю нашли в своей камере повешенным — вероятнее всего, это было самоубийство. В отношении Моро не было никаких доказательств, его популярность в армии была очень велика — он отделался ссылкой. Но Бонапарту нужно было покарать как заговорщика кого-то из Бурбонов. А потому по его приказу в ночь с 14 на 15 марта 1804 года из находящейся на нейтральной территории в Бадене резиденции был похищен совершенно непричастный к делу герцог Энгиенский — он оказался единственным доступным представителем французской королевской фамилии, — отвезен в Венсен и 21 марта после короткого показательного процесса расстрелян.
30 марта сенатор Кюре предложил, чтобы Первый консул Бонапарт был провозглашен «Императором республики», и это достоинство стало бы наследственным для его фамилии. Против предложения выступил только Карно, и резолюцией Сената от 18 мая 1804 года, которая получила название Конституции XII года, Наполеон Бонапарт был произведен в императоры Франции. Вопрос о наследственной власти был улажен, образовалась и новая аристократия из шести высших государственных чиновников, шести высших офицеров и чиновников империи. Среди них были маршалы, которых Наполеон незадолго до того произвел в это достоинство Всенародный референдум (на него был вынесен только вопрос о наследственной преемственности, но не об императорском титуле) поддержал это решение. 2 декабря, по желанию Наполеона, в соборе Парижской Богоматери состоялась его коронация.
Император Французской республики и президент Итальянской республики — эти два титула сочетались неважно. Пришлось преобразовать Италию в королевство и водрузить себе на голову 26 мая 1805 года в Милане корону Ломбардии. Его пасынок Эжен Богарнэ стал вице-королем и регентом Италии. Наполеон учредил придворный штат. Своих высших сановников он осыпал княжескими титулами и деньгами, плодил новых графов и баронов, не получавших, впрочем, вместе с титулом никаких правовых или финансовых привилегий. В 1806 году он присвоил всем членам своей семьи титул «принц». Одновременно он велел выделить в Италии 30 крупных ленных поместий и распределить их между своими высшими чиновниками. С 1807 года аршалы, отличившиеся в бою, награждались титулом герцога или князя. 1 марта 1808 года решением Государственного совета было учреждено чиновное и личное дворянство — последнее присваивал император.
До 1804 года на английском фронте наблюдалось затишье, однако с 1805 года события приняли новый оборот, поскольку Англии удалось сформировать третью коалицию с Австрией и Россией и тем самым обеспечить себе сильных союзников на континенте.
Реакция Наполеона была молниеносной. Он тут же начал передислокацию армии, с 1804 года стоявшей лагерем в Булони. От плана вторжения в Англию он отказался, поскольку этот план оставался неосуществимым до тех пор, пока не удавалось нейтрализовать английский флот. Поход 1805 года стал самой большой удачей Наполеона. Для его современников эта кампания выглядела настоящим блицкригом. В какие-то четыре недели, делая в среднем по 50 км в день, он привел 200-тысячную армию на берег Дуная, окружил армию австрийского генерала Мака, не понявшего, какая опасность ему грозит, и принудил ее к капитуляции. 49 000 австрийцев были выведены из строя. Форсированным маршем Наполеон привел свое войско к Вене и занял императорский город.
2 декабря 1805 года началась знаменитая битва французов с Австрией и Россией под Аустерлицем. Наполеон сделал ставку на лучшую маневренность своих войск. И его расчет оказался верным. Спустившись с Пратценских высот, он прорвал центр врага, окружил сперва одно, а затем другое крыло вражеских войск и одержал блестящую победу. Русские потеряли около 20 000 человек, австрийцы — около 6000 из остававшихся 15 000. Потери самой великой армии составили «всего лишь» 8–9 солдат.
Это сражение решило исход войны. Русские, которых австрийцы обвинили в поражении, повернули на восток. Император Франц просил Наполеона о мире.
Бонапарт продиктовал Австрии унизительные условия мира, который был заключен в Пресбурге 26 декабря 1805 года. Австрия теряла все свои владения в Италии и Далмации. Тироль и Форарльберг она уступала Баварии. И за все свои территориальные потери она не получала никакой компенсации. Лишь прежние епископства Зальцбургское и Вюрцбургское отходили Габсбургам.
В марте 1806 года в качестве очередного этапа установления в Европе наполеоновских порядков последовало изгнание Бурбонов из Италии, где был назначен королем брат Наполеона, Жозеф. Только Сицилию, охраняемую английским флотом, корсиканец не смог завоевать. Луи Бонапарт стал новым королем Голландии, тем самым тоже полностью вошедшей в наполеоновскую систему.
С помощью своей семьи, членов которой он старался посадить на трон, пользуясь любой возможностью, он надеялся войти на равных в круг европейских царствующих фамилий. Поэтому большой удачей стал для него брак его приемного сына Эжена Богарнэ с Августой, дочерью короля Баварии Макса I, и брак его падчерицы, Стефани Богарнэ с наследником Баденского трона Карлом Жером получил в жены вюртембергскую принцессу. Кульминационным пунктом этой политики стал второй брак.
Наполеона в 1809 году с дочерью австрийского императора Марией-Луизой, после его развода с Жозефиной Богарнэ по причине бездетности их брака.
Наполеоновская политика перекраивания карты Германии, предусматривавшая создание в качестве противовеса Пруссии и Австрии на месте множества мелких княжеств самостоятельных, но зависимых от Франции второразрядных государств, увенчалась 20 января 1806 года основанием Рейнского союза. Шестнадцать немецких князей заключили союз под протекторатом Наполеона и обязались в случае войны выставить ему в помощь 63 000 солдат. Наполеон за это гарантировал «немецкую независимость» своей 200-тысячной армией и таким образом получил хороший предлог, чтобы оставить в Германии значительные военные силы.
В Южной Германии он чувствовал себя полным хозяином, как наглядно свидетельствует случай с книготорговцем Палмом. Этот торговец продавал антинаполеоновский памфлет «Глубочайшее унижение Германии». По приказу Наполеона он предстал перед французским военным судом и 26 августа 1806 года был расстрелян.
Пресбургский мир был только передышкой. Переговоры о мире с Англией и Россией провалились, и когда Наполеон на переговорах с Англией предложил вернуть ей Ганновер — принадлежащий тогда Пруссии! — это даже для Фридриха-Вильгельма III было уже слишком. 9 октября 1806 года Пруссия объявила Франции войну.
27 октября Наполеон вступил в Берлин. Прусская королевская чета бежала в Кенигсберг в Восточной Пруссии. Казалось, Прусскому государству пришел конец, силы сопротивления его войск были полностью сломлены. Однако предстояло еще одолеть Россию. 21 ноября 1806 года Наполеон в Берлине объявил континентальную блокаду Англии и объяснил, как он представляет себе экономическую войну с островной державой. Все прусские порты отныне должны были закрыться для английских товаров, все английские товары в стране подлежали конфискации. Наполеон принял решение контролировать все германское побережье. Вся Европа, по замыслу Наполеона, должна была, добровольно или в принудительном порядке, принять участие в этом бойкоте.
За быстрой победой над прусской армией последовал еще один тяжкий и кровопролитный поход на восток. 14 июня 1807 года Наполеон в решающем сражении разбил русскую армию при Фридланде. Русский царь созрел для заключения мира.
В Тильзите 7 июля 1807 года был заключен мир с Россией, и сразу же вслед за этим — договор о союзничестве. Россия присоединилась к континентальной системе. С Пруссией, чья армия до заключения перемирия отличилась во время доблестной защиты маленькой крепости Кольберг, Наполеон обошелся гораздо жестче. Не помогло даже личное вмешательство королевы Луизы.
В годы после Тильзитского мира император пытался запереть все европейское морское побережье для английского флота. Не желавших этому следовать он принуждал силой. Не в последнюю очередь именно это заставило его в 1808 году впутаться в испанскую авантюру, надолго превратившую Иберийский полуостров в театр военных действий Она стоила наполеоновской армии больших потерь и показала всему миру, что решительный и готовый на любые жертвы народ может успешно противостоять даже наполеоновской армии.
Наполеон собирался, подчинив Испанию Франции, приобщить ее к своей системе. Однако большая часть испанцев его господства признавать не желала. Повсюду вспыхивали восстания против завоевателей.
Испанская проблема требовала отвлечения все больших сил. И это перед лицом угрозы со стороны начавшей вооружаться Австрии, где Наполеону еще не простили Пресбургский мир, перед лицом реформ, проводимых Пруссией, хранившей в памяти позор Тильзитского мира. А как поведет себя русский царь? Через своего посланника Коленкура он сделал царю фантастическое предложение. Речь шла о втором походе на Индию. Фактически он склонял царя к тому, чтобы тот объявил войну Англии и Швеции, которая собиралась отнять у Александра Финляндию. Наполеон встретился с Александром в Эрфурте.
Встреча продолжалась с 27 сентября по 14 октября. Талейран, напуганный планами Наполеона, умолял Александра I спасти Европу, дав отпор императору. Предавая своего господина, Талейран раскрыл замыслы корсиканца.
Наполеон уступил царю доходы с Молдавии, Валахии и с Финляндии и обязался вывести войска из Германии. Пруссия должна была возместить Бонапарту военные расходы и снизить численность армии до 42 000 человек.
На вывод войск из Германии Наполеон согласился только потому, что ему было необходимо разобраться с Испанией. В октябре 1808 года он с 180 000 солдат — это были все испытанные кадровые войска из числа хорошо обученного контингента, сражавшегося в Германии, — вторгся в Испанию. В начале декабря Бонапарт уже был в Мадриде; по пути туда всякое сопротивление было подавлено. В декабре того же года Наполеон разбил и англичан, которыми командовал сэр Джон Мур, погибший в этом бою. Однако большая часть войска спаслась на кораблях. Но уже в январе 1809 года Бонапарту пришлось оставить Испанию. Австрийцы вновь готовились к войне.
Испанская проблема оставалась, таким образом, нерешенной.
В апреле 1809 года Австрия нанесла удар. Однако эрцгерцог Карл был вскоре разгромлен армией Наполеона. 5 и 6 июля Наполеону удалось отбросить австрийцев под Ваграмом. Однако Ваграм не стал новым Аустерлицем, а просто кровопролитным сражением, из которого австрийская армия отступила во вполне боеспособном состоянии. Шенбруннский мир от 14 октября 1809 года был настоящим диктатом Наполеона. Размеры Австрии сокращались настолько, что она превращалась во второстепенную державу. Она теряла 3,5 миллиона жителей и 2150 квадратных миль земли. Тирольцы и после заключения мира продолжали бунтовать, но их выступления были беспощадно подавлены превосходящими силами французов и баварцев.
Наполеону теперь приходилось противостоять силам национального сопротивления ироких народных слоев в Германии, Южной Швейцарии и Италии, причем в Калабрии, Апулии и в Северной Италии, а также в Папской области, где дело дошло до мятежей. И в самой Франции все чаще проявлялись признаки недовольства политикой постоянных войн.
Одним словом, симптомам кризиса не было видно конца, особенно в области экономики. В то время как Англия, обнаружившая новый рынок сбыта в Южной Америке, а также благодаря тому, что Португалия и Испания остались открытыми для британских товаров и торговлю в Балтийском море тоже не удалось полностью парализовать, наращивала производство, на континенте сказывалась нехватка колониальных товаров, от которых Европа не могла и не хотела отказываться.
Начиная с 1809 года Наполеону пришлось во избежание коллапса французской промышленности прибегнуть к системе лицензий, позволявших ввоз английских товаров во Францию и вывоз французской продукции в Англию. Впрочем, такие лицензии были только у французов, что вызывало крайнее недовольство государств-сателлитов. В конечном счете континентальная система в том виде, как ее задумал 21 ноября в Берлине Наполеон, потерпела неудачу.
В 1810 году брат Наполеона Луи, не одобряя политику Франции в отношении Голландии, отказался от голландского трона. В ответ на это Наполеонприсоединил Нидерланды к империи. Создание нового дворянства задевало чувство равенства французов.
Наполеон полагал, что для укрепления своей династии ему непременно нужен наследник. Жозефина больше не могла родить, а потому решением сената от 16 декабря 1812 года он развелся с ней Свою первую жену он по-прежнему любил и развод объяснял тем, что «у политика нет сердца, а есть только голова». Впрочем, получив в подарок роскошный Мальмезонский дворец, Жозефина не слишком переживала разрыв, к тому же Бонапарт по-прежнему навещал ее.
Наполеон остановил свой выбор на дочери австрийского императора Марии-Луизе.
Меттерних использовал в своих политических играх 18-летнюю принцессу, чтобы разбить русско-французский альянс. 20 марта 1811 года родился долгожданный наследник престола, «король Рима», как громко титуловали его по распоряжению Наполеона.
Теперь Наполеон сознательно стремился к конфликту с Россией: выйдя из него победителем, он становился единоличным повелителем Европы. Во внутренней политике Бонапарт к этому времени полностью порвал с революционерами. В этом плане симптоматично увольнение министра полиции Фуше в июне 1810 года.
Его единовластие принимало все более деспотический характер. После ликвидации трибунала еще в 180? году всякое открытое обсуждение деятельности императора было невозможным. Теперь он сам утверждал и вводил в силу новые законы. В 1810 году были ужесточены наказания, предусматриваемые уголовным кодексом. Правосудие зависело от императорских органов, все сильнее ограничивалась свобода печати. С 1810 года в каждом департаменте могла существовать только одна газета, и лишь в Париже — «целых» четыре. Только в области религии и экономики царила относительная свобода. Всеобщая усталость от войны нагнетала ситуацию вокруг Наполеона, дезертирство возросло до небывалых величин — амнистия после Ваграма касалась более 100 000 человек!
В Северной Европе дела разворачивались тоже совсем не так, как хотелось бы Наполеону. Пожеланию бездетного шведского короля 21 августа 1810 года Бернадотт, с которым у Бонапарта были довольно напряженные отношения, хотя они и породнились, был назначен кронпринцем Швеции. И хотя 17 ноября 1810 года Швеция объявила Англии войну, это не пошло на пользу Наполеону. Поскольку именно Бернадотт вскоре выступил против него.
Обе стороны считали, что русско-французский конфликт неизбежен, и в 1811 году они тщательно готовились к войне. Царь искал союзников в Берлине, Варшаве и Вене, но безуспешно. Лишь Бернадотт заключил союз с Александром, поскольку хотел'создать великую Скандинавскую державу.
Пруссия и Австрия заключили союз с Наполеоном с обязательством оказывать друг другу военную помощь.
Наполеон уже имел представление, с какими осложнениями сопряжена военная кампания на востоке, тем не менее отважился на нее. 24 июня 1812 года, отклонив требование русского ультиматума отвести Великую армию за Эльбу, он перешел через Неман. Гибельный поход начался.
Через три месяца, 15 сентября, Наполеон вошел в Москву. Весь его предшествующий опыт говорил о том, что это событие должно привести к заключению победного мира.
Но Россия не подчинилась наполеоновскому методу ведения войны. Царь уклонялся от переговоров, русские подожгли Москву, и уже неполные 100 000 наполеоновских солдат начали страдать от нехватки продовольствия. Желанный мир все никак не наступал. Связь с тылом была в угрожающем положении. 19 октября началось отступление. Поскольку Кутузов битвой под Малоярославцем 25 октября блокировал путь на Смоленск через Калугу — он был самый удобный и проходил по местности, еще не затронутой войной, — армии пришлось возвращаться теми же дорогами, какими она пришла. Врагами наполеоновских солдат стали дождь, грязь, а с 5 ноября снег и лед, казаки и вооруженные крестьяне, а также преследующая противника русская армия. Голод, жажда, слабость и изнурение, а вдобавок ко всему еще и мороз — хотя по русским меркам зима была не особенно суровой — и, как следствие всего этого, болезни сильно сократили численность Великой армии. До Смоленска еще удавалось сохранять какой-то порядок, потом же отступление французских войск превратилось в позорное бегство.
5 декабря Наполеон оставил войско: он узнал о восстании генерала Мале, с 25 октября распространявшего в Париже слух о смерти Наполеона. Уже была опубликована новая Конституция, главой Временного правительства объявлен генерал Моро. Восстание быстро подавили, Мале 29 октября расстреляли. Однако этот инцидент показал, на сколь непрочной основе зиждется власть императора.
В конце 1812 года была потеряна Андалузия, в ходе войны англичане даже на какое-то время захватили Мадрид. 1813 год принес почти полное изгнание французов из Испании, а 21 июня 1813 года Веллингтон одержал большую победу у Виттории, которая подстегнула Австрию принять решение примкнуть к коалиции против императора.
«Восстание народов», жертвой которого в 1813–1815 годах пал Наполеон, было очень сложным и совсем не однозначным явлением. Правительственные кабинеты оставались назначаемыми и во многих отношениях свободными от национальных пристрастий. Но всеобщее недовольство французским владычеством делалось все заметнее. Король Фридрих Вильгельм III Прусский наконец присоединился к войне против Франции — без нажима снизу он на это вряд ли бы решился.
А Наполеон, ожидая такого развития политических событий, сформировал во Франции войско из 450 000 солдат, с которым собрался покорить Германию. Страны Рейнского союза и король Саксонии пока что оставались ему верны. Новое войско Наполеона состояло большей частью из необученных новобранцев. Никогда прежде Наполеон не был так плохо осведомлен о расположении противника, как в этот раз. Народные волнения в городах Ганзы в феврале 1813 года и в Голландии показали, что ситуация изменилась. В Испании королю Жозефу 17 марта пришлось окончательно оставить Мадрид. Чтобы примириться по крайней мере с католиками, Наполеон попытался достичь компромисса с папой, но Пий VII ему отказал.
Весенний поход в Саксонию в 1813 году принес Наполеону победы 2 мая под Гроссгершеном и 21 мая под Баутценом. После обеих битв союзники отступали, однако в боевом порядке. 4 июня Наполеон заключил с Пруссией и Россией перемире на шесть недель.
Но 14 июня Пруссия, Англия и Россия подписали Рейхенбахский договор, в котором обязались заключать мир лишь на условии, что Франция вернетсяк границам 1792 года. В итоге переговоры в Праге, где Меттерних все же оставлял Наполеону границу по левому берегу Рейна и Северную Италию, провалились. В ультиматуме от 2 августа, который австрийцы направили Наполеону, выдвигалось требование вернуться к границам 1800 года. Это означало войну, поскольку Наполеон отказывался идти на это. Еще раньше на переговорах в Дрездене 26 июня Наполеон заявил Меттерниху, что он не может позволить себе потерпеть неудачу. Осенний поход 1813 года, который предприняли теперь австрийцы, пруссаки, русские и шведы против Наполеона, показал, что он не в силах устоять против почти вдвое превосходящих сил противника.
Несмотря на впечатляющие успехи, союзники под влиянием Меттерниха, заинтересованного в сохранении равновесия сил в Европе, предложили зимой императору мир на основах «естественных границ», то есть границ по Рейну, Пиренеям и Альпам. При этом за Францией оставалась немалая часть ее завоеваний.
Однако Наполеон воздержался от ответа на это предложение и пытался затянуть переговоры, одновременно ведя энергичную подготовку к новому походу.
Но и в самой Франции росло недовольство его политикой «все или ничего». Правда, Наполеон провел мобилизацию призывников в количестве 540 000 человек. Однако дезертирство среди новобранцев приняло массовый характер, часть дезертиров организовалась в банды мародеров. Законодательный корпус требовал гарантии гражданских и политических свобод и просил императора положить конец войне, кроме тех ситуаций, когда это угрожает свободе и безопасности Франции. На западе вновь оживились роялисты Франция устала от войны. Но Наполеон все еще верил в свою звезду.
После отпадения Голландии 17 декабря 1813 года Англия уже ни под каким видом не соглашалась смириться с условием естественных границ — поскольку Голландия и Бельгия оставались в таком случае за Францией. Итак, война продолжалась.
Меттерних издал манифест, в котором впервые разделялись Наполеон и Франция. Он говорил о войне не с Францией, а с узурпатором, не дающим Европе жить в мире.
В весеннем походе 1814 года Наполеон еще раз предстал во всем своем величии. Но даже ему не удалось противостоять превосходящим силам противника. 30 марта французская столица капитулировала 31 марта союзные монархи вступили в Париж, и 2 апреля наполеоновский Сенат был распущен Самым влиятельным человеком во вновь образованном временном правительстве стал Талейран.
На других фронтах французские войска тоже терпели поражение. 14 марта Веллингтон захватил Бордо, и роялистски настроенный мэр города вместе с герцогом Ангулемским объявил о реставрации Бурбонов. Наполеон все еще не хотел примириться со своим проигрышем. 3 апреля он встал со своей армией в Фонтенбло, готовый биться за Париж. Но его маршалы отказались сражаться. 4 апреля Наполеон отрекся от престола в пользу своего сына. 6 апреля союзники принудили Наполеона к безоговорочному отречению, и в тот же день Сенат возвел на трон Людовика XVIII.
Союзники, однако, оставили Наполеону титул императора и сделали его правителем острова Эльба. К нему была приставлена охрана из 400 человек. Наполеон тяжело перенес отказ Марии-Луизы последовать за ним на Эльбу. Больше он никогда не увидел ни ее, ни своего сына. 29 апреля он попрощался со старой гвардией, и 4 мая высадился в Порто Феррарио. 30 мая 1814 года парижские власти подписали мирный договор, весьма благоприятный для Франции, которая в основном возвращалась к своим прежним границам, однако сохраняла за собой Эльзас. И все же большинство французов восприняли этот мир как тяжкий — ведь он означал конец империи и мечты о мировом господстве. Договор подписал Талейран.
Из Франции до Наполеона дошли сведения, что возвращение к власти Бурбонов вызвало у многих недовольство. Раздавались голоса, требовавшие его возвращения.
С другой стороны, из Вены до него дошли известия, что союзники ссорятся и дело идет к войне, а его самого вроде бы собираются перевести в еще более удаленное от Европы место, чем остров Эльба.
И он решился на попытку вернуть себе власть над Францией. 25 февраля 1815 года Наполеон в сопровождении 1100 человек покинул Эльбу. 1 марта он высадился близ Канн, а через 20 дней состоялся его торжественный въезд в Париж. Высланные навстречу ему войска перешли на его сторону. Наполеон выступил в роли защитника достижений революции, которым грозила опасность со стороны вернувшихся Бурбонов.
При этом он делал ставку на новое дворянство и с помощью Бенжамена Конетана разработал новую, либеральную конституцию, получившую 1 300 000 голосов «за» и лишь 4000 «против», при 4 750 000 (!) воздержавшихся.
В Вандее, Бордо, Тулоне начались роялистские мятежи. У него не было сомнений в том, что предстоит война, хотя вслух он заявлял о своей готовности к миру.
Союзники от имени всей Европы 13 марта 1815 года объявили его вне закона и приступили к военной мобилизации. В создавшихся условиях его еще мог бы, пожалуй, спасти только немедленный успех. Поэтому он постарался перехватить инициативу. С армией в 125 000 человек, состоявшей по большей части из уцелевших в боях ветеранов, он ринулся на самого опасного своего врага — англичан и пруссаков, сосредоточивших свои силы в Бельгии. 18 июня 1815 года Наполеон потерпел поражение при Ватерлоо. Наполеон бежал в Рошфор и сел там на английский военный корабль. Он просил убежища, но ему было в нем отказано. Державы-победительницы сослали его в сопровождении немногочисленной свиты на остров Св. Елены. Покинуть этот остров ему уже не пришлось до конца дней; он прожил там еще шесть лет и 5 мая 1821 года умер от рака желудка. По другой версии он был отравлен.
ФЕРДИНАНД VII (1784–1833)
Король Испании (1808; 1814–1833 годах) из династии Бурбонов. В 1808–1814 годах находился в плену во Франции. Вдохновитель клерикализма в Испании.
Сын испанского короля Карла IV, Фердинанд, получил клерикальное воспитание. Будучи наследником престола, принцем Астурийским, он жил одиноко, вдали от дел, подчиняясь строгому и однообразному дворцовому этикету. Родители считали, что он не достоин трона. Королевским двором правил всемогущий фаворит Мануэль Годой, герцог Алькудиа. Шпионы Годоя, этого бойкого гвардейского офицера, были повсюду. Тщеславный фаворит мечтал сам взойти на трон.
Осенью 1807 года Годою удалось убедить Карла IV, что принц готовит заговор с целью захвата престола. 29 октября Карл IV приказал арестовать сына и начать над ним следствие. Принцу удалось обрести свободу только после унизительных обращений к Годою Он выдал герцогу своих сообщников, которые были арестованы и сосланы.
И Фердинанд, и Годой искали союзника в Наполеоне. Годой подписал Фонтенблоский договор, по которому французским войскам разрешалось пройти по Испании в Португалию, а принц Астурийский добивался руки принцессы из династии Бонапарта. Наполеон даже превратился в третейского судью для Испании, достигнув вершины своего могущества.
Опасность прямой французской интервенции возросла после того, как в начале декабря 1807 года у Наполеона созрел план отстранения Бурбонов от испанского трона В начале 1808 года Бонапарт оккупировал Иберийский полуостров. Известие о вторжении французов в Испанию вызвало настоящую панику при Аранхуэсском дворе. Годой принял решение перевезти двор в Севилью. За что и поплатился. В ночь с четверга 17-го на пятницу 18 марта дворец Годоя подвергся разграблению.
Чтобы восстановить порядок, Карл IV подписал указ, согласно которому принимал на себя командование армией и флотом, а Годой лишался должности генералиссимуса и адмирала.
Утром 19 марта ко дворцу Годоя стянулись толпы разгневанных мужчин и женщин с агрессивными намерениями. Успокоить возбужденную толпу удалось только будущему королю Фердинанду VII. В этой ситуации Карл IV отрекся в пользу своего сына, так как это казалось единственной возможностью выхода из кризиса.
Известие о событиях в Аранхуэсе стало такой же неожиданностью для Наполеона, как и для его зятя Мюрата, главнокомандующего французскими вооруженными силами на Иберийском полуострове. 23 марта французские войска вошли в Мадрид, где были радостно встречены населением. В тот же день посланец Мюрата вернулся в Мадрид с документом от Карла IV, в котором тот объявлял свое отречение недействительным. Это означало начало борьбы между отцом и сыном за престол, которая если не законно, то хотя бы де-факто заложила основы для посреднической роли и будущей интервенции Наполеона Бонапарта.
В апреле Фердинанд выехал в Байонн на переговоры с Наполеоном. Мадридом в его отсутствие должна была править Верховная правительственная хунта под председательством его дяди, инфанта Дона Антонио. Первое правительство Фердинанда состояло из государственных мужей, средний возраст которых равнялся семидесяти шести годам. До 2 мая 1808 года хунта была повсеместно признана. В этот день французы попытались увезти младшего сына Карла IV, Франсиско де Паула.
Небольшая толпа, собравшаяся перед королевским дворцом, воспрепятствовала похищению инфанта. Вмешательство батальона гвардейцев, применивших против восставших артиллерию, привело лишь к тому, что волнение распространилось по всему городу. Французам удалось подавить мятеж.
20 апреля Фердинанд встретился с Наполеоном, который сообщил ему в резкой форме, что решил низложить в Испании Бурбонов и возвести на трон свою династию. Однако испанский монарх не пожелал отказаться от трона. И только когда ему предложили выбирать между отречением и смертью, Фердинанд VII отказался в пользу Карла IV от короны, не ведая, что его отец, со своей стороны, накануне уступил ее Наполеону. В качестве условий договорились о сохранении целостности королевства, его независимости и о защите католической религии Фердинанд VII был интернирован в Валансэ. Он унижался перед Наполеоном, предлагал ему свое содействие для пропаганды бонапартийских идей в Испании, не хотевшей признавать королем Иосифа Бонапарта. Много рассказывали об оргиях разнузданного разврата, которым Фердинанд предавался в Валансэ (во второй половине жизни разврат часто соединялся у него с религиозной манией).
За четыре месяца до своего отречения Наполеон вернул Фердинанду корону. 11 декабря 1813 года в Валансэ он заключил с Испанией договор о мире и дружбе, на основании которого признавал Фердинанда VII и его наследников испанскими королями. Восстанавливалась также территориальная целостность Испании.
Встреча Фердинанда с населением напоминала торжественный финал театрального представления. Со дня его возвращения, 24 марта 1814 года, и до Указа от 4 мая существовало неопределенное политическое положение, в котором король играл роль третейского судьи. Либералы нуждались в нем для продолжения процесса реформ, тогда как консерваторы надеялись, что он ликвидирует созданные либералами политические структуры. Большая часть дворянства чувствовала себя задетой отменой феодальных прав, а большинство церковников выступало крайне враждебно против либеральных реформ. Простой же народ после военных страданий, естественно, питал надежды на счастливое будущее. Для Испании 1814 года эти надежды были связаны с Фердинандом VII, которого прозвали «Желанный».
Император встретился в Валенсии с депутатами из Кадиса, которые потребовали от него положить конец процессу либеральных реформ и созвать кортесы. Последние должны были провести политические реформы, гарантировавшие подданным свободу, собственность и безопасность. В то же время к нему обратился соборный капитул с прошением вновь ввести Инквизицию, тогда как генерал Элто официально от имени Второй армии поклялся оберегать его трон и все его права.
4 мая Фердинанд подписал Указ, по которому он вновь получал полный суверенитет и аннулировал все реформы Кадисских кортесов. В течение шести лет (1814–1820) Фердинанд VII правил единолично и «абсолютно». Деятельность правительства являлась лишь воплощением воли короля и не знала противовеса и ограничений со стороны соответствующих совещательных органов.
Круг его советников был назван «камарильей», словом, обозначающим комнату, в которой он со своими друзьями ежедневно собирался по вечерам. Эту компанию обвиняли в том, что она представляла собой «тайное правительство» и бесчисленное количество раз вмешивалась в государственныедела. На самом деле камарилья, похоже, не выполняла роли политического инструмента, но, несомненно, король, часто не зная обстоятельств, делал своим близким друзьям уступки, не всегда оборачивавшиеся на благо государства.
Недостатки политической системы, характер короля, посредственность его советников и недостаточная стабильность в составе министерств превратили абсолютистское шестилетие в полное фиаско, не оправдавшее надежд большинства испанцев.
Через короткое время после Валенсийского указа правительство приказало заточить в тюрьмы всех либералов, выступавших с нападками «на суверенитет Его Величества». Сотни арестов и процессов были рассчитаны на народное одобрение.
Когда судебные процессы затянулись, Фердинанд VII лично приговорил около шестидесяти подсудимых к различным срокам тюремного заключения и ссылкам в замки, монастыри и тюрьмы Африки. Хотя наказание было не особенно и жестоким, все же впервые столь большое число людей осуждалось по идеологическим причинам.
В 1814 году экономическое положение было плачевным. Страна была опустошена, сельское хозяйство истощено, промышленность развалена, дороги разрушены и государственная казна пуста. Американские колонии начали обретать независимость, что сказалось на заморской торговле. В 1817 году последовало резкое сокращение торгового оборота и новое падение цен. Гнев и недовольство торговой буржуазии из-за хаоса в экономике заставили ее обратить свои надежды на либеральную оппозицию.
Свои причины для недовольства имелись и у военных. Сокращение армии и возвращение из французского плена офицеров привело к тому, что большинство из них не могло найти работу. Остальные не получали постоянного денежного довольствия или были переведены на незначительные места в провинции.
В каждом году этого шестилетия происходили вооруженные выступления военных против правительства — так называемые пронунсиаменто, которым с начала 19-го столетия суждено будет стать особой испанской формой борьбы с правящей политической системой.
Пронунсиаменто полковника Риего, который 1 января 1820 года в Кабезас-де-Сан-Хуан вновь провозгласил Кадисскую конституцию, было лишь одним из многих в течение шестилетия (1814–1820). Но его поддержали Ла-Корунья, Барселона, Памплоне и другие районы страны. На сторону восставших перешла даже часть королевской гвардии.
9 марта 1820 года Фердинанд VII был вынужден официально признать победу революции, принеся присягу Конституции и временной хунте. 9 июля торжественно открылись кортесы. Они объявили об отмене инквизиции, изгнании иезуитов и закрытии нерентабельных монастырей. Король, запертый в своем дворце, поневоле должен был утверждать все эти постановления и вообще делать вид, что он сочувствует революции. Его личная гвардия была распущена. Революционные войска бдительно наблюдали за Фердинандом как за пленником.
Тогда Фердинанд VII обратился за помощью к французскому королю Людовику XVIII. В октябре 1822 года Веронский конгресс поручил Франции вмешаться в дела Пиренейского полуострова. 7 апреля 1823 года армия герцога Ангулемского вторглась в Испанию. Либеральное правительство рассчитывало на то, что, как и в 1808 году, народ окажет сопротивление французскимвойскам. Но его политикой были недовольны многие, особенно крестьяне. В конце весны 1823 года либеральному правительству пришлось покинуть Мадрид; оно отправилось вместе с кортесами в Севилью.
Однако поражение правительственных вооруженных сил при Деспенья-перросе вынудило либералов вновь искать пристанища в Кадисе. Короля объявили невменяемым, чего он никогда не смог простить, и ввели регентство, которому правительство передало власть. В Кадисе французские войска предприняли атаку на плохо укрепленный форт Трокадеро. 29 сентября кортесы постановили освободить короля и вступить в переговоры непосредственно с герцогом Ангулемским. Так начался последний период Старого режима в Испании.
Риего был казнен. Фердинанд дал волю такому реакционному террору, что даже французское правительство пыталось остановить его. Несколько десятков тысяч человек были брошены в тюрьмы. Между тем множество других людей, причастных или заподозренных в симпатиях к революции, были убиты без всякого суда бандами роялистов-фанатиков. Виселицы в полном смысле сделались эмблемой католического правительства.
Фердинанд VII выпустил декрет, в котором заявил, что с марта 1820 года либеральное правительство против воли принуждало его к утверждению законов и изданию указов. Он объявлял все акты так называемого конституционного правительства недействительными и назначал новый, явно умеренный кабинет, который должен был руководствоваться его личными инструкциями. Инквизиция, к удивлению епископов, не была восстановлена.
Фердинанд VII также распустил армию, чтобы заменить ее новой. Солдат демобилизовали, не выплатив им маршевых денег, что привело к сильным общественным волнениям. Для восстановления общественного порядка были созданы «военные комиссариаты», в компетенцию которых входили лишь политические преступления. Политической «чистке», согласно инструкциям Фердинанда, были подвергнуты и гражданские чиновники, поддерживавшие конституционное правительство. Ввиду сильного их влияния в революции 1820 года вполне понятно, что король в инструкциях своим министрам указывал на необходимость уничтожения тайных обществ. Последний пункт его постановлений касался непризнания взятых конституционным правительством займов.
В 1827 году внимание правительства привлекло положение в Каталонии, где взбунтовались недовольные сторонники короля. В частности, это относилось к королевским добровольцам, получившим бессрочное увольнение и которых больше не брали в армию. Правительство побоялось принимать репрессивные меры и гарантировало бунтовщикам неприкосновенность в надежде, что примирительная прзиция правительства положит конец мятежу. Вместо этого число повстанцев стало увеличиваться. Они перешли в наступление. Восстание достигло таких масштабов, что Фердинанд VII решил сам поехать в Каталонию для умиротворения области. Как только король потребовал от восставших сложить оружие, восстание стало затухать.
10 октября 1827 года оно практически закончилось. Фердинанд почти на год задержался в Барселоне. Он ввел экспортное эмбарго на заграничный хлопок и пожаловал Барселоне статус свободного порта.
18 мая 1829 года умерла третья жена Фердинанда VII, Мария Жозефа Амалия. Брак был бездетным. Король тут же обрел надежду на возможность получить потомство в новом браке. С этой точки зрения, будущее его брата изаконного наследника, Дона Карлоса, казалось неопределенным, так как существовала возможность, что у короля могли появиться дети.
Неаполитанка инфанта Луиза Карлота предложила в качестве кандидатки свою сестру, 23-летнюю Марию Кристину Она быстро добилась сильного влияния на стареющего и болезненного Фердинанда VII.
В июле 1830 года был свергнут французский король Карл X и утвердилась конституционная монархия во главе с Луи Филиппом. Фердинанд VII не признал новую систему, после чего французское правительство стало поощрять деятельность испанских эмигрантов-либералов. Интервенция либералов потерпела полное фиаско, главным образом потому, что их не поддержал народ, уставших от войн. 29 сентября 1833 года Фердинанд скончался и оставил своей дочери Изабелле в наследство гражданскую войну, которая залила Испанию кровью. Но король оставил ей также основы для создания новой, либеральной формы правления.
НАПОЛЕОН III (1808–1873)
Луи Наполеон Бонапарт. Французский император (1852–1870). Используя недовольство крестьян режимом Второй республики добился своего признания президентом (1848). При поддержке военщины совершил государственный переворот (1851) и был провозглашен императором (1852). Придерживался политики бонапартизма Низложен Сентябрьской революцией 1870 года.
Будущий французский президент и император родился 20 апреля 1808 года в Париже. Он был сыном младшего брата Наполеона Луи, короля Голландии и падчерицы императора Гортензии (урожденная Богарнэ). Он был крещен как Шарль Луи Наполеон со смертью юного Наполеона (сына императора) и кончиной старшего брата. Шарль Луи Наполеон подвинулся на место главы дома Бонапартов. Он называл себя не иначе как Луи Наполеон и рассматривал себя как претендента на трон в обновленной французской Империи.
С 1815 года Бонапарты жили в изгнании в различных странах В то время как его старший брат рос у отца во Флоренции, Луи Наполеон воспитывался матерью. Сначала он занимался с частными французскими учителями, а затем три года ходил в гимназию в Аугсбурге, где получил основательные знания в области древних языков, и прежде всего латыни, которые отразились в опубликованной им «Истории Юлия Цезаря» (1866).
В 1825 году его мать переехала в Швейцарию. Там семья провела лето, а зимние месяцы — в Италии, преимущественно в Риме и Флоренции. В тосканской столице Луи Наполеон узнал лучше своего брата. Они увлеклись идеями карбонариев. Братья участвовали в 1831 году в авантюрном походе карбонариев из Флоренции в Рим, но прекратили свою деятельность по настоятельной просьбе семьи. На пути домой Наполеон Луи, получивший кинжальную рану, заболел корью и умер. Луи Наполеон бежал с фальшивым британским паспортом во Францию, а потом в Англию.
Французский посол позаботился о его возвращении в Швейцарию. Эти события подтолкнули его к созданию политической программы, которую он написал в 1832 году, озаглавив «Политические мечты». В ней отразилась идея, заимствованная частично из «Исторической хроники Св Елены» Наполеона. Но здесь уже была вчерне представлена конституционная система, введенная позднее во Франции три власти, поддерживающие равновесие, должны стать основой государства — народ как узаконенная власть через выборы или плебисциты, законодатели как законодательная власть и император как исполнительная.
Его советчиком был молодой экс-республиканец Жан Виктор Фиален. Когда его удалили из армии, он прибился к дому Бонапартов. Под его влиянием Луи Наполеон в конце октября 1836 года в Страсбурге попытался поднять и провести на Париж артиллерийский полк, надеясь на захват власти по примеру Наполеона в 1815 году. Предприятие потерпело крах, французское правительства взятого в плен Луи Наполеона, но не отдало под суд, а выслало в США.
Через год изгнанник вернулся в Европу и поселился в Англии. Здесь же он опубликовал книгу «Идеи наполеонизма». Эта книга имела оглушительный успех. Растущее недовольство во Франции побудило Луи Наполеона еще к одной попытке государственного переворота, которая в начале августа 1840 года, как и первая, была подавлена. На этот раз Луи Наполеона приговорили к пожизненному заключению за государственную измену и направили в крепость Хам, восточнее Амьена, где, впрочем, он содержался с большим почетом.
В 1845 году во время ремонтных работ в крепости Луи Наполеон бежал, переодевшись каменщиком, и оказался в Англии. Время в заключении он использовал для интенсивных занятий и естественнонаучных экспериментов.
Когда Луи Наполеон снова появился в Англии в 1845 году, едва ли можно было подумать, что он сделает еще одну попытку захватить власть во Франции. Тяжелый кризис 1846–1847 годов и всеобщая неудовлетворенность избирательным правом все же привели 22 февраля 1848 года к революции, свергшей короля Луи Филиппа и провозгласившей республику. Сначала ею управляли известный поэт Альфонс Ламартин, республиканец Александр Август Лендрю-Ролен и социалист Луи Бланк. Луи Наполеон прибыл в Париж через шесть дней после революции. Но новое правительство вынудило его вернуться в Лондон.
Вернувшийся в Париж Персиньи мобилизовал приверженцев дома Бонапартов на выборы конституционного Национального собрания, которое 23 апреля впервые с 1792 года состоялись на основе всеобщего, равного тайного избирательного права. Был избран младший брат императора, бывший король Вестфалии Жером, а также два других члена дома Бонапарте, и в начале мая большинство национального собрания провозгласило республику.
На довыборах в Национальное собрание 4 июня Луи Наполеон отказался баллотироваться. Однако Персиньи вставил его имя в списки отдельных департаментов, он победил в департаменте Сены (т. е. в Париже, в ближайших окрестностях и в трех провинциальных департаментах, в том числе на Корсике).
Однако Луи Наполеон отказался от депутатского мандата и в открытом письме президенту собрания через три дня сообщил, что он делает это для сохранения порядка и республики.
Такая выжидательная позиция была оправдана. Ибо десять дней спустя выступили недовольные рабочие города, и наделенный чрезвычайными полномочиями военный министр Луи Эжен де Кавеньяк подавил их восстание с невиданной жестокостью. Так была дискредитирована республика. Пришло время «сильного человека», и в этой роли можно было представить себе только одного: Луи Наполеона Бонапарта. На следующих довыборах 18 сентября он победил в шести департаментах в провинции, а также вновь на Сене — и здесь с преимуществом более чем в 100 000 голосов.
На этот раз он принял избрание, но не появился на политической сцене, а в середине октября объявил о своей готовности принять пост президента республики. Выборы 10 декабря 1848 года принесли ему прямо-таки триумфальную победу: при участии около трех четвертей электората он получил почти 75 процентов голосов.
Причины такой победы на выборах многообразны. Уже современники признавали, что победил, собственно говоря, миф о Наполеоне. Легенда о народном императоре, который заботился о бедных, с течением времени все больше укреплялась. Решающее влияние на исход выборов оказала позиция «орлеанистской» буржуазии, а также консервативных сторонников дома Бурбонов, дворянских и клерикальных кругов «легитимности». Самые проницательные наблюдатели вполне отдавали себе отчет, что в лице Луи Наполеона Бонапарта на высшую государственную должность пришел человек, стремившийся к восстановлению наполеоновской империи. Лидерами кабинета, созданного Луи Наполеоном, были «левый орлеанист» Одилон Барро в качестве премьер-министра и министра юстиции, а также легитимист Альбер Фаллу в качестве министра образования. С большим трудом ему удалось добиться, чтобы его информировали о важнейших политических мероприятиях. Только в области внешней политики ему была предоставлена некоторая свобода действий, но его инициатива тесного союза с Великобританией вначале не очень продвинулась.
Луи Наполеон совершал поездки по провинциям, чтобы повысить свою популярность и зарекомендовать себя государственным деятелем, стоящим над внутриполитическими спорами. В конце октября 1849 года он почувствовал себя достаточно сильным, чтобы отправить в отставку правительство Барро — Фаллу и сформировать кабинет из независимых, по большей части им самим избранных специалистов, и при этом без премьер-министра. Выдающимся умом нового правительства был банкир Ашилл Фульд, возглавлявший финансовое министерство. Он способствовал развитию финансово-кредитного дела, без чего был бы немыслим экономический подъем Второй империи.
Тем временем Луи Наполеон использовал положение главы государства, чтобы занять своими приближенными как можно больше командных постов, прежде всего префектов департаментов и парижского префекта полиции.
Переворот был подготовлен Огюстеном де Морни, сводным братом Наполеона, сделавшим карьеру уже во время Июльской монархии как депутат ифинансист и связавшим свою судьбу с восходящей звездой младшего Бонапарта только после 1848 года. Ранним утром 2 декабря, в годовщину коронации Наполеона I и его победы под Аустерлицем, 50 000 солдат окружили Париж. Стратегически важные пункты, а также национальная типография, откуда исходили соответствующие прокламации, были заняты надежными полицейскими силами, а около 80 депутатов, от которых можно было ожидать активного сопротивления, арестованы. Национальное собрание было распущено, конституция 1848 года потеряла силу.
Тем не менее в ночь с 3 на 4 декабря в Фобурж Сент-Антуан дошло до сооружения баррикад и кровавых столкновений. В 27 департаментах войскам пришлось усмирять возмущение. В конце концов в 32 департаментах было объявлено осадное положение.
В общей сложности было арестовано 30 000 человек, из которых около 3000 были заключены в тюрьмы и около 10 000 были депортированы из Франции, из них около 250 — на пресловутый дьявольский остров Гвиана. Многие оппозиционеры отправились в эмиграцию, среди них знаменитый писатель Виктор Гюго, который впоследствии резко выступал против «Наполеона Малого».
Хотя государственный переворот ни в коем случае не являлся «победоносной» революцией, как переворот он не был непопулярен. Всенародное голосование, состоявшееся, согласно действовавшему с 1850 году избирательному закону, 14 и 21 декабря 1851 года, принесло 7 000 000 голосов «за» и 700 тысяч «против», при 2 000 000 воздержавшихся — достаточно убедительный результат, даже учитывая тот факт, что более чем в трети департаментов и в столице было введено военное положение.
Конституция, которую Луи Наполеон провозгласил 14 января 1852 года, была полностью подчинена его интересам. Луи Наполеон назначался президентом на 10 лет с возможностью неограниченных перевыборов. Каждый министр мог общаться с главой государства, но все они не обладали правом заседаний в качестве кабинета и над ними не было премьер-министра.
Министры и государственные советники назначались исключительно президентом. Он был к тому же главнокомандующим вооруженными силами; даже обладал правом, которое было предоставлено его дяде как «Первому консулу» в 1802 году, назначать себе преемника.
Из всех институтов, которые управляли Второй республикой в последний год ее существования, институт президентства был важнейшим. В сущности, Луи Наполеон был главой государства с диктаторскими полномочиями. Он был избран, т. е. зависел от воли народа, к которому он всегда мог прямо обратиться посредством референдума по вопросам особой важности и каждые 6 лет должен был проводить выборы законодательного органа.
Когда провозгласили новую конституцию, стало ясно, что она будет способствовать переходу к империи по образцу наполеоновской. После всенародного референдума 27 декабря 1852 года было восстановлено императорское достоинство и бывший президент принял имя Наполеон III.
К началу 50-х годов экономика находилась на подъеме, что было во многом связано с открытием новых месторождений золота в Калифорнии и Австралии, вследствие чего увеличился оборот денег. Примерно половина вновь добытого золота текла во Францию. Император сделал ставку на экспансивную экономическую политику.
Решающим было то, что денежное обращение благодаря новым видам банковского и кредитного дела могло приносить пользуи тем, кто нуждался в капитале для широкомасштабных инвестиций. Это стало возможным после учреждения с 1852 года банков. Начало развиваться строительство железных дорог. Почти все известные и сегодня железнодорожные магистрали появились во время Второй империи. В области промышленности новая кредитная система способствовала развитию производства железа и стали, а также машин и локомотивов. На Парижской всемирной выставке 1855 и 1867 годов Франция наряду с Великобританией показала себя как ведущая индустриальная держава.
Наполеону не хватало внешнеполитических успехов, чтобы предстать в стране гарантом величия Франции в духе Наполеона I. Когда в 1854 году разногласия о судьбе Османской империи между Санкт-Петербургом и Лондоном привели к военным осложнениям, Наполеон III содействовал победе западных держав в Крымской войне над Россией. Французские войска сыграли едва ли не решающую роль при взятии Севастополя после 350-дневной осады. Эта победа стала прежде всего триумфом Наполеона III.
Парижский конгресс, проходивший с 26 февраля по 30 марта 1856 года под председательством графа Валевского, на котором наряду с представителями стран-участниц присутствовали также оставшиеся нейтральными Австрия и Пруссия, подчеркнул, что Франция опять стала на континенте первой великой державой.
В 1859 году под руководством Фердинанда де Лессепса было начато строительство 160-километрового Суэцкого канала. В 1869 году он был торжественно открыт в присутствии императрицы Евгении, а также австрийского императора и прусского кронпринца. Празднествами был отмечен последний большой внешнеполитический успех Второй империи.
Когда началось строительство Суэцкого канала, Наполеон III позволил вовлечь себя в конфликт по поводу объединения Италии, который сильно усложнил французскую внутреннюю и внешнюю политику в 60-е годы. 14 января 1858 года группа итальянских мятежников под руководством сторонника Мадзини Феличе Орсини совершила покушение на императора, вместе с семьей направлявшегося в Оперу Наполеон не пострадал, но 8 человек были убиты и 130 ранены. Орсини перед казнью заявил, что таким образом он хотел привлечь французских политиков на сторону итальянского национального движения. Наполеон III был глубоко потрясен происшедшим и действительно способствовал объединению Италии.
Возникновение итальянского национального государства, объединившего различные княжества между Альпами и Сицилией, к которому была присоединена также большая часть клерикального государства, стоило императору симпатий консервативно настроенных кругов избирателей Франции Они рассматривали ограничение светской власти папы, вызванное образованием нового государства, как непростительное умаление прав главы католической церкви. Франция при этом получила Ниццу и Савойю.
В 1867 году Наполеон потерпел большую неудачу при попытках превратить Мексику во французское вассальное государство В феврале 1867 года французские войска, не выдержав народного сопротивления, вынуждены были покинуть страну. Мексиканская авантюра принесла Франции потерю более 6000 солдат, материальный ущерб в сумме 336 миллионов франков и потерю международного престижа.
Результаты выборов в мае 1869 года вынудили Луи-Наполеона перейти к решительным реформам. Даже в правительственном лагере многие выступали за либерализацию конституции. После этого Наполеон назначил главой кабинета противника режима Эмиля Оливье, склонного к компромиссам. Первый раз за время Второй Империи было образовано правительство, пользующееся доверием парламента.
К тому же началась работа над радикальной конституционной реформой, по которой Сенат был превращен в своего рода верхнюю палату, а Законодательный корпус вместе с ним и императором получил законодательную инициативу. Правда, правительство, как и раньше, назначалось императором, однако отныне требовалось одобрение выборного органа Даже если Наполеон III сохранил право обращаться напрямую к народу, на месте прежней диктатуры фактически образовался парла-ментско-демократический режим Состоявшееся 8 мая 1870 года всенародное голосование принесло полное одобрение новой конституции, и переполненный ликованием император сказал своему сыну, что этим плебисцитом он практически коронован.
В 1870 году критически обострились отношения между Парижем и Берлином. Так как прусский премьер-министр Отто фон Бисмарк знал, что объединение южнонемецких государств с северонемецким союзом могло осуществиться только при ожесточенном сопротивлении Франции, он сознательно решился на конфликт. 15 июля 1870 года между странами началась война.
Во второй половине 60-х годов Наполеону много хлопот доставляла почеч-но-каменная болезнь, которая из-за колик время от времени выводила его из строя Больной император равнодушно взял на себя командование своими войсками и 28 июля отправился в Мец, во французскую штаб-квартиру. Неожиданно для него по Германии прокатилась сильная волна солидарности: южнонемецкие государства выступили на прусской стороне, из франко-прусского столкновения выросла «немецко-французская» война. Несмотря на некоторое превосходство в вооружении, французские войска быстро потеряли инициативу, тогда как немцы от пфальцско-эльзасской границы продвинулись в глубь страны. 9 августа пал кабинет Оливье, и доверенное лицо назначенной регентшей императрицы бонапартист граф Паликао возглавил правительство. Измученный коликами и наполовину одурманенный болеутоляющими средствами император был лишь тенью самого себя и фактически передал командование маршалу Базену. Императорские войска в конце августа были окружены в Меце и Седане, где находился сам Наполеон III.
2 сентября император дал приказ о капитуляции. Днем позже город был сдан, а сам Наполеон стал военнопленным. 4 сентября мятеж в Париже смел Вторую империю; когда там была провозглашена республика, императрица Евгения отбыла в Англию. Наполеон в марте 1871 года уехал в Англию, после того как вновь избранное французское Национальное собрание подтвердило его низложение. Он вместе с императрицей и юным принцем обосновался в Кэдмен-Хаусе, имении в Чизлхерсте, недалеко от Лондона. Так как он почти не имел состояния за границей, жизнь семьи была очень скромной. После того как Наполеон получил временную передышку от болезни почек, в конце 1872 года боли снова возобновились. 9 января 1873 года он скончался.
ПИЛСУДСКИЙ ЮЗЕФ (1867–1935)
Польский государственный деятель, маршал (1920). Один из лидеров Польской социалистической партии. В1919-1922 годах глава государства («начальник» государства). После осуществленного им в мае 1926 года государственного переворота установил в стране авторитарный режим, действуя в качестве военного министра (1926–1928, 1930).
Юзеф Пилсудский родился 5 декабря 1867 года в литовском Зулове, подданным императора всероссийского и короля польского Александра II. При крещении четвертый ребенок Юзефа Винценты-Петра и Марии из Биллевичей Пилсудских был наречен Юзефом-Клеменсом. Близкие звали его Зюком. Род Пилсудских принадлежал к полонизированной литовской шляхте. Болезнь (туберкулез) и частые роды свели 42-летнюю женщину в могилу. Дети остались на попечении отца и бонн, француженки и немки. Юзеф говорил на пяти языках — польском, русском, немецком, французском, английском.
В дружной семье Пилсудских Юзеф больше все го был связан со старший братом Брониславом, впоследствии известным ученым-этнографом. Бронислав учился в Петербурге, где связался с русскими революционерами. Юзеф помогал брату в конспиративной деятельности.
В 1885 году Юзеф окончил гимназию. Выбирая специальность, которая обеспечила бы существование, он пошел в медицинский. Его единственный студенческий год прошел в Харькове, а 22 марта 1887 года Юзефа арестовывают. Бронислав Пилсудский — активный участник заговора и организации «Народной воли», как и Александр Ульянов и ряд других, был осужден на смертную казнь. Бронислава царь «помиловал» на 15 лет каторги. Зюк, как несовершеннолетний, прошел свидетелем и был за «государственное преступление» административно выслан на пять лет в Восточную Сибирь: Киренск, затем Тунка, районы Прибайкалья и Иркутска. В Сибири Юзеф подрабатывал уроками, читал, охотился. Пилсудский навсегда избавился от наследственного туберкулеза. Имея свободу передвижения в регионе, он познакомился с несколькими поколениями борцов против царизма, русских и поляков повстанцами 1863 года, членами партии «Пролетариат», с анархистами, сектантами, социалистами всех воззрений.
В июне 1892 года Пилсудский вернулся в Вильну. Появились новые друзья В тесном кругу обсуждались социалистические книги и брошюры. Из классиков в его «социалистическую эпоху» Пилсудскому ближе всех был Ф. Энгельс. В «русском социализме» Пилсудского привлекала критика капиталистического строя, его борьба против царизма — «главного врага польского рабочего класса». «Глубокая ненависть к России» стала основным пунктом его политической программы и главной темой его пропаганды. Членом Польской социалистической партии Пилсудский стал в 1893 году, членом ее ЦИК — с 1894-го, а вскоре и возглавил партию.
Пилсудский взял на себя ключевые (не только для подпольной партии) посты управление ее финансами («В наше время без денег нет власти») и издательскую деятельность. Став профессиональным революционером, он основное внимание уделял прессе, Центральному органу партии газете «Работник» в особенности. Им лично отредактированы 37 первых номеров газеты.
Именно раскрытие типографии повлекло за собой арест Пилсудского в феврале 1900 года в Лодзи. Пилсудскому вновь грозила ссылка на 10 ле. т Он симулировал сумасшествие и пять месяцев провел в сумасшедшем доме в Петербурге, пока не совершил побег.
Восстановив действительно расшатавшееся здоровье, осенью 1901 года Пилсудский вернулся к партийной работе, первоначально по соображениям безопасности в Лондоне (до 10 апреля 1902 года). Там, однако, дела не нашел, прочел одну лекцию, участвовал в дискуссии на собрании Бунда.
Уже в ходе революции 1905–1907 годов изменялся круг интересов Пилсудского. Он все более отходил от политико-партийной деятельности, превращаясь в военного вождя боевой организации ППС. Для пополнения казны в сентябре 1908 года Юзеф лично возглавил нападение на кассу почтового вагона у Бездан (под Вильной). Добыча составила 200 000 рублей. Акцией в Безданах почти кончился период деятельности Пилсудского, который он назвал «криминальным».
Начинался период полулегальный, период постепенного отхода от социализма. Пилсудский загорелся идеей создания полувоенных антирусских организаций в Галиции, и в 1910 году Стрелецкий союз был создан. Его военные отряды к 1914 году насчитывали 6449 человек. В стрельцы пошли немногие, меньше, чем ожидал Пилсудский и надеялись венские власти. Затея в задуманных масштабах провалилась. В годы Первой мировой войны три империи — Россия, Германия и Австро-Венгрия, в XVIII веке разделившие Польшу, противостояли друг другу. Фронт проходил по польским и украинским землям.
Пилсудский, объявивший, что на чашу весов войны должна быть брошена и польская сабля, объявил себя главнокомандующим и главой польского национального правительства в Варшаве. В начале августа несколько сот стрельцов перешли границу Царства Польского, но вскоре были отброшены. Пилсудский убедился во враждебности населения русской Польши своим идеям и провале стрелецкой затеи. Юзефу, «с войны не вспоминавшему о своем социалистическом прошлом», снова повезло. Его политические соперники, если не противники, И.Дашиньский, В. Витос, С. Строньский и другие, создали в Кракове Главный национальный комитет, приступивший к формированию польских легионов в составе австро-венгерской армии под командованием австрийского офицера. Пилсудскому предложили полк. Впоследствии его повысили до командира (коменданта) бригады. Пилсудский участвовал в боях против русских войск в Подгалье, на Буковине и Волыни, как ему «тогда казалось, слегка пьяный от своей смелости». Русские войска разбили австрийские, да и все прославленные пилсудчиковскими легендами бои с участием легионеров по сути были поражениями, ударами по самолюбию Пилсудского.
В 1915 году германские войска оккупировали Царство Польское, поделив его на австрийскую и германскую части. Кризис системы оккупации заставил губернаторов одновременно в Варшаве и Люблине 5 ноября 1916 года издать прокламации о создании польского государства — наследственной монархии с конституционным строем, находящейся в военном союзе с Центральными державами. До избрания короля во главе государства был поставлен Регентский совет.
Пилсудскому немецкие власти оказали предпоследнюю «услугу»: летом 1917 года заключили в крепость Магдебург. Поводом стал призыв не принимать присягу, содержащую клятву верности военному союзу с Германией и Австро-Венгрией, следствием был роспуск легионеров. Так из коллаборанта он превратился в противника и жертву оккупантов. В Магдебурге Пилсудский жил с полным комфортом. В конце июля 1918 года Пилсудский направляет письмо регенту князю 3юбомирскому с двумя приложениями: о своей и своих сторонников военной деятельности. Он оправдывался по поводу сотрудничества с оккупантами, перечислял свои заслуги, доказывал, что только он пекся о национальной безопасности и независимости.
В Польше под оккупантами и их ставленниками горела земля. Германское правительство направило 31 октября в Магдебург своего представителя графа Г. Кесслера и получило заверения Пилсудского, что поляки не пойдут войной на Германию за Познань и Поморье (Западную Пруссию), что большевизм является общим врагом Польши и Германии, а сам он не опасен Германии. Через несколько месяцев, обещал Пилсудский, он может создать армию, способную подавить революцию. Важно было доставить Пилсудского в Берлин, а оттуда в Варшаву. То ли 9, то ли 10 ноября, как утверждает Пилсудский, он был в столице, и 11 ноября 1918 года Регентский совет передал ему власть. Родился начальник государства, он же — главнокомандующий польской армии.
К лету 1919 года Пилсудский уже имел прочные позиции. Он заявил о своей приверженности демократии и закону. За его подписью как главнокомандующего 16 ноября 1918 года было объявлено о возникновении польского государства и соответствующее письмо направлено США, Великобритании, Франции, Италии, Японии, Германии, всем воюющим и нейтральным государствам, кроме России. Письмом он гарантировал демократические основы нового государства, порядок и справедливость в стране, долженствующей включать все земли объединенной Польши. Признание Польши последовало после созыва Законодательного сейма (февраль 1919 года).
Законодательный сейм юридически оформил должность коменданта. Пилсудский вновь получил пост начальника государства вкупе с неприятной критикой и умалением прерогатив. Отныне все распоряжения начальника государства должны были подписывать министры правительства (по ведомственной принадлежности). Эндеки и их союзники, получившие большинство в сейме, набирали силы.
Перед Польшей объективно стоял вопрос определения пределов государства. Отдав определение западных границ Антанте, «насколько она захочет более или менее стиснуть Германию», говорил начальник государства, на востоке решил действовать сам.
В первый же день провозглашения независимости польские войска двинулись на Львов с целью овладеть столицей Западноукраинской народной республики. В апреле 1919 года Пилсудский лично возглавил операцию по захвату Вильнюса у Литвы. Обозначилось и третье направление (кроме Галиции и Литвы) наступление, — пока «тихое», на восток, против Украины, Белоруссии, фактически и против РСФСР.
Победа советской власти на Украине не устраивала Пилсудского Он решил непосредственно вмешаться в гражданскую войну у соседей. Прикрытием для выступления послужил подписанный 21 апреля 1920 года тайный договор с интернированным в Польше С.Петлюрой, по которому «Украинская Народная республика» «уступала» Польше Галицию и ряд других областей (до границ 1772 года). Польша соглашалась восстановить власть директории на Украине. Пилсудский, вопреки позиции Англии, правительство которой было против войны, при поддержке Франции начал наступление на Украине. Как известно, наступавшие польские войска прорвали фронт и 7 мая взяли Киев. Но тут же покатились назад. Украинский крестьянин не жаждал возвращения польских панов. Летом 1920 года Красная Армия приближалась к польским землям. Тут и возник у РКП(б), Коминтерна и польских коммунистов в РСФСР план перенесения мировой революции в Польшу и далее на Запад, не имевший военно экономического подкрепления.
В ответ 24 июля 1920 года в Варшаве было создано правительство национальной обороны во главе с В. Витосом, принят закон об аграрной реформе, начата пропагандистская кампания в защиту национальной независимости. Участники конференции в Спа предложили Польше срочно признать этническую границу на востоке. Представитель правительства Польши С. Грабский согласился. Но теперь Москва отвергла ноту лорда Керзона (июль). Нужна была не граница по Бугу, а советская власть в Польше.
Части Краской Армии под командованием М. Н. Тухачевского в середине августа были под Варшавой. Однако войска, прошедшие более 700 километров, не имели резерва, необходимого боевого обеспечения, тылы и снабжение были дезорганизованы, связь нарушена. 16 августа, когда польские войска ударили в стык фронтов и в тыл войск Тухачевского, красные начали отступать.
Народовцы иронично назвали произошедшее под Варшавой 16 августа 1920 года «чудом над Вислой». Пилсудчиковская пропаганда вовсю возносила Пилсудского, первого после Яна Собесского, принесшего Польше победу в войне. Все было записано на его счет, он был главнокомандующим. Красная Армия продолжала отступать, пока не выяснилось, что ни у одной из сторон нет больше сил на продолжение войны. Начались мирные переговоры в Риге. Пилсудчики были недовольны.
Рижский мир (март 1921 года) определил пути территориального и экономического разделения государств. Он мог заложить удовлетворительные основы их будущих отношений. В переговорах о заключении торгового договора (завершены в 1939 году), в выполнении культурных и экономических статей, однако, встретились трудности или они не выполнялись.
Желая получить персональное отличие — маршальский жезл, Пилсудский, несмотря на сопротивление сейма, издал приказ «звание первого маршала Польши принимаю и утверждаю». 14 ноября 1920 года он принял маршальский жезл из рук солдата Яна Венжика. Сейм и «благодарные» граждане повели себя неблагодарно к победителю. В марте 1921 года сейм принял Конституцию, по которой глава государства подконтролен сейму и не может быть одновременно главнокомандующим армией. Пилсудский был убежден, что закон направлен персонально против него. На выборах 1922 года избиратели по сути «прокатили» пилсудчиков (и ППС). Успех сопутствовал партии Дмовского и партии Витоса Пяст. Сейм стал правоцентристским. Конфликт между правящими руппировками выразился и во внесении в сейме резолюции недоверия начальнику государства (июль 1922 года). Ее удалось отклонить незначительным большинством.
Маршал не захотел быть президентом, подчиненным сейму. В новом раскладе сил Пилсудскому не нашлось места в государстве и армии. Он демонстративно отказался от предложенной ему должности начальника генштаба и гордо заявил, что все отдал Польше и теперь хочет насладиться семейной жизнью. «Уединился» он в пригороде Варшавы — Сулеювке, имении, подаренном ему армией. Послу США маршал заявил: «Они (сейм) загнали меня в угол, но в конце концов я их уничтожу, ибо я сильнее всех моих врагов, вместе взятых».
В Сулеювке Пилсудский вновь занялся писательской деятельностью. Читал лекции во многих городах.
Сулеювкский затворник активно вмешивался в проекты реформы армии, особенно создание структуры ее высшего командования. Наконец Пидсудский добился: пост военного министра 27 декабря 1925 года занял его вернейший сторонник генерал Л. Желиговский. Тот сосредоточил под Варшавой (в Рембертове) «для маневров» преданные Пилсудскому дивизии. Можно было выступать. Всеведующая «Тайме» 28 ая 1926 года сообщила, что за спиной Пилсудского стояла Англия и финансирование подготовки и свершения действий пилсудчиков шло через английского посла в Варшаве.
Момент был выбран удачно. Перманентные трудности в экономике правительство пыталось разрешить за счет снижения жизненного уровня населения. Распалась правительственная коалиция. Широчайшие круги были недовольны положением в стране и заявлениями нового, третьего правительства Витоса. С ранней весны 1926 года Пилсудский начал выступать в печати с обвинениями в адрес сейма и правительства о коррупции, отсутствии законности и порядка в стране, о продажности партий и их неспособности обеспечить процветание страны, поставил вопрос о сильной власти.
12 мая 1926 года Пилсудский, все еще в ореоле «левого», начал из Рембертова марш на Варшаву. Верные правительству части оказали сопротивление. Рубежом стала Висла. Известно, что после личной встречи на мосту через Вислу с президентом Войцеховским, Пилсудский дрогнул и у него произошел психический срыв. Антиправительственные действия и государственный переворот довел до конца генерал Г. Орлич-Дрешер. Пилсудский, как и в 1920 году, преодолел внутреннюю борьбу и утвердился в диктаторских стремлениях.
Выступление выдающегося конспиратора было подготовлено блестяще. Никто из правительственных войск из провинции не смог двинуться к столице: ППС организовала забастовку железнодорожников. Провозглашенная борьба с эндеками поставила даже коммунистов (правда, временно) на сторону Пилсудского. Коммунисты считали эндеков главными классовыми врагами трудящихся.
Три дня гражданской войны, «столь же жестокой, как любая иная», стоившей 1300 жертв, закончились победой пилсудчиков. Маршал издал прочувствованный приказ, призвал не делить пролитую кровь и объединиться во имя Польши и тут же начал разгром верхушки армии, отомстив всем соперникам и убрав и убив тех, кто многое о нем знал, еще со времен его сотрудничества с разведкой Австро-Венгрии.
В области политической он успокаивал и правых, и левых. Одних заверял, что социальный эксперимент России не для Польши. Но в то же время говорил другим, что произошедший переворот — род революции без классовых революционных последствий и он не пойдет на соглашение ни с сеймовыми партиями, ни с банками и концернами. Он против нуворишей и давних магнатов, за сильную власть. Президент Польши должен иметь права, равные королевским, ответственным перед богом и историей, и представлять все государство.
После переворота началось подчинение сейма, государственной и местной администрации, диктатору. Разгром демократических сил начался сразу после 12 мая 1926 года, числа для Зюка рокового, ставшего и датой егосмерти в 1935 году.
С 1926 года не право, не писанный закон стали высшей нормой, а воля победителя. Пилсудский стал неограниченным диктатором (при сохранении многопартийности и сейма). Диктатура санации.
В системе созданной власти Пилсудский становился премьер-министром в 1926–1928 и 1930 годах, в периоды трудных политических кампаний, например выборов 1930 года, неизменно сохранял за собой посты военного министра и генерального инспектора вооруженных сил, т. е. армию, реальную власть, и полный контроль над внешней политикой. В 1928 году его разбил инсульт с параличом правой стороны, рука так полностью и не отошла. Кроме того, начала давать о себе знать болезнь печени.
Очередные выборы доказали шаткость и узость политической базы пилсудчиков В 1928 году за них проголосовал только каждый пятый избиратель, а попытки расширения этой базы вели Пилсудского к почти открытому союзу с правыми. Объединившаяся оппозиция в 1929 году — Цетролев — имела 40процентов мест в сейме.
И тогда Пилсудский решил добиться созыва нового сейма, абсолютно послушного диктатору. Выборы 1930 года были переломными в карьере Пилсудского. Его личная организационная, политическая, публицистическая кампания принесла победу. Его сторонники получили 55 процентов мандатов. Для достижения успеха все было поставлено на карту, даже личный авторитет кандидата. Не гнушались подкупов, подтасовок списков. Коммунистов, лидеров оппозиции бросили в тюрьмы. Тюремным заключением по приговорам суда в Бресте он отомстил руководителям Центролева Витосу и левым лидерам «родной» ППС, всем, кто мог оказаться опасным.
Доверенному собеседнику в 1932 году прокомментировал: «Если бы я тогда проиграл, не правил бы вами, дурнями, дольше. Но перед этим повесил бысотню».
1930 год был годом его личного триумфа и одновременно все более убыстрявшегося физического упадка. Слабое сердце и болезнь печени приносили постоянные страдания. Зюк не терпел врачей, не верил им. Сам себе предписывал диеты, в основном голодание.
По мере его физического угасания все более от его имени правила группа полковников, боровшихся друг с другом за влияние на Пилсудского, но не против него.
Приход Гитлера к власти обеспокоил Пилсудского. Дневник заместителя министра иностранных дел Я Шембека свидетельствует о заседаниях по поводу германских вооружений и того, кто из великих соседей «раньше может стать опасным для Польши».
В годы мирового экономического кризиса Пилсудский и его окружение понимали, что Польша крайне заинтересована в рынке на востоке. «Большинство наших торговых дел касается Германии и России». «С Россией всегда малая временность» (Заключаемые торговые сделки были частными и краткосрочными), Пилсудский вынужден был пойти на сближение с СССР. Памятуя все сказанное Пилсудским о России, следует признать, что в период его правления отношения между соседними странами оказались наилучшими за межвоенное 20-летие.
Расцветом польско-советских отношений стали 1932–1934 годы. В 1932 году был подписан договор двух стран о ненападении, а в Варшаву прибыл советский посол В. Антонов-Овсеенко.
Чтобы обезопасить себя, в январе 1934 года Польша подписала пакт с Германией о неприменении насилия. Польская сторона сочла, что она уравновесила отношения с Германией, но пакт только откладывал на будущее решение территориальных претензий Германии к Польше. В Восточном пакте Польша участвовать отказалась, как и не ответила на зондажи о предоставлении советской помощи против агрессора. И это при том, что лично Пилсудский считал, что пакта с Германией «хватит» на четыре года, т. е. до 1938 года, после чего начнутся «осложнения». В мае 1935 года состояние Пилсудского заметно ухудшилось. Окружение понимало: безнадежен, рак печени, кома. Но Пилсудский вечером 10 мая, на время придя в себя, пытался объяснить «Лаваль я должен Россия». Это были последние слова маршала 12 мая его не стало.
ХОРТИ МИКЛОШ (1868–1957)
Диктатор Венгрии (1920–1944), контр-адмирал (1918). Участник подавления Которского восстания (1918), Венгерской Республики. В 1941 году Венгрия вступила в войну против СССР на стороне Германии. В октябре 1944 года передал власть Ф. Салаши и выехал за границу.
Родился Миклош Хорти 18 июня 1868 года в отцовском имении в Кендереше Солнокского комитата, в самом центре Большой венгерской низменности. Миклош стал пятым по счету ребенком в семье среднего землевладельца Иштвана Хорти, в браке которого с Паулой Халаши родились девять детей. Родители стремились дать им хорошее образование, они воспитывались в строгости, выросли дисциплинированными. Миклош уже в 8-летнем возрасте оказался, как и два его старших брата, в реформатском колледже города Дебрецена, где учился под наблюдением французской гувернантки С десяти лет понастоянию родителей, пожелавших, чтобы их сын наряду с венгерским овладел и столь необходимым для продвижения по службе немецким языком, его перевели в немецкую мужскую гимназию в городе Шопрон.
В 1882 году после весьма строгого отбора из 612 претендентов Хорти оказался среди 42 слушателей, которые были зачислены на учебу в военно-морское училище Фиуме (ныне Риека. В 1886 гиду лишь 27 курсантам, в том числе и Хорти, было присвоено звание морского кадета.
В годы учебы и последующей военной службы, прошедшей на Адриатике, Хорти овладел сербским и итальянским языками. Хорти быстро продвигался по службе в 1894 году ему поручили испытание первого корабля с паровой тягой, а в январе 1900 года он в звании капитан-лейтенанта 1-го ранга уже командовал кораблем.
В 1901 году во время летнего отпуска Хорти женился на 19-летней Магде, дочери депутата венгерского парламента, дворянина Яноша Пургли. Молодые обосновались в портовом городе Поле (ныне Пула в Хорватии), где продолжалась служба Хорти. Там родились их дети — две девочки, Магда и Паула, и два мальчика, Иштван и Миклош. Молодой морской офицер служил на крейсере, командовал торпедным сторожевым кораблем. После успешной сдачи экзаменов на звание высшего войскового офицера с 1 января 1909 года ему было присвоено звание капитана 3-го ранга.
В ноябре 1909 года в жизни Хорти произошли большие перемены. От совместного австро-венгерского военного министерства ему пришло предложение занять должность высшего офицера — одного из четырех флигель-адъютантов императора Франца-Иосифа. Этот пост ранее традиционно занимали лишь австрийцы.
С 1909 по 1914 год Хорти служил в венском Хофбурге непосредственно при императоре — венгерском короле Во время второй Балканской войны Хорти командовал береговой охраной на сторожевом корабле «Будапешт». После чего он вернулся на службу в императорский дворец.
Начало Первой мировой войны застало Хорти в отпуске, но 27 июля 1914 года он уже прибыл в порт Пола, где сначала командовал кораблем «Габсбург», а с декабря стал командиром нового быстроходного бронированного крейсера «Новара». Весной 1915 года Хорти был награжден железным крестом. Затем он участвовал в морских сражениях на Адриатике против итальянского и французского флотов.
В 1918 году под влиянием событий в России началось революционное брожение и в австро-венгерской армии. Король-император Карл, недовольный состоянием находившегося в стадии разложения флота, назначил командующим Хорти, присвоив ему звание контр-адмирала Хорти для восстановления дисциплины решил прибегнуть к мерам устрашения. Он одобрил решение военного трибунала, приговорившего двух матросов — организаторов восстания на флоте — к смертной казни. Казнь была приведена в исполнение в присутствии делегатов с других кораблей. Но даже такие жесткие меры не спасли монархию от развала.
21 марта 1919 года Венгрия была провозглашена Советской республикой. На оккупированной же войсками Антанты территории начали собираться антикоммунистические силы. Хорти согласился занять пост военного министра в антибольшевистском правительстве.
6 июня 1919 года он переехал в город Сегед, где приступил к формированию новой «венгерской национальной армии». Командиры из его вольнонаемной армии и возглавлявшиеся ими отряды отличались особой жестокостью и часто совершали устрашающие акты в целях «наведения порядка». В мемуарах Хорти признает наличие таких фактов, называя 1919 год годом «революций и террора».
16 ноября 50-тысячная «национальная армия» — единственная тогда реальная и властная общенациональная сила — торжественно вошла в Будапешт.
1 марта 1920 года Национальное Собрание избрало 52-летнего Хорти регентом или правителем Венгрии. Прежде чем согласиться на эту должность, адмирал выдвинул свои условия по расширению полномочий регента, и они были приняты.
Став главой государства, Хорти сохранил за собой пост главнокомандующего армией, но его основными функциями стали представительство страны перед внешним миром, назначение и прием послов. От его согласия зависело утверждение законодательных решений по вопросам войны и мира. С 1937 года он, кроме того, приобрел право на объявление войны и заключение мира без согласия правительства и парламента.
Хорти свои исполнительские функции реализовывал через назначавшиеся им правительства. Он пользовался законодательной инициативой, правом созыва и роспуска парламента. Правом утверждения законов он не обладал, но имел возможность два раза возвращать законы парламента на дополнительное рассмотрение.
Правительству Хорти с помощью жестких мер удалось устранить с политической сцены крайне правые экстремистские элементы и группы, что дало повод назвать режим Хорти «венгерским фашизмом». Регент также нейтрализовал попытки консервативных сил возродить династию Габсбургов.
Габсбургскую проблему для Венгрии и для Хорти решила Антанта, представители которой в Будапеште потребовали от венгерского правительства официально лишить короля Кароя IV короны. Его попытка отречься в пользу 9-летнего сына Отто не увенчалась успехом. Совет министров Венгрии 1 ноября 1921 года утвердил законопроект, на следующий день принятый Национальным Собранием, по которому Габсбурги были лишены престола, а Кароя вывезли из страны. 1 апреля 1922 года он скончался. «Венгрия была бессильна перед политикой Антанты», — констатировал Хорти в мемуарах.
В упорядочивании политической системы Венгрии большую роль сыграл в 20-30-е годы премьер-министр страны граф Иштван Бетлен, назначенный на эту должность в апреле 1921 года. Бетлен давно и хорошо знал Хорти, был с ним в приятельских отношениях.
В 20-е годы Бетленом был создан базировавшийся на многопартийной системе двухпалатный парламент, ставший одним из основных институтов хортистской системы. И хотя Хорти в целом придерживался консервативного курса во внутренней политике, в стране постоянно работал парламент, в котором существовала как левая, так и правая оппозиция, регулярно проводились свободные выборы, в ходе которых соперничали друг с другом различные политические партии.
5 апреля 1927 года состоялось подписание договора с Италией «о вечном мире и дружбе». Венгерскому правительству импонировала склонность Муссолини поддержать некоторые территориальные претензии Венгрии.
Мировой экономический кризис начала 30-х годов, повлекший за собой финансовый крах на будапештской бирже, снижение жизненного уровня трудящихся, повлиял и на политическую жизнь Венгрии. Бетлен, считавшийся «правой рукой» Хорти во внутренней политике, в августе 1931 года подал в отставку. Хорти назначил премьером Дюлу Каройи, а затем его сменил министр обороны Дюла Гембеш, сформировавший 1 октября 1932 года новое правительство.
Хорти знал Гембеша еще по сегедскому правительству и, назначая его премьером, он осознавал, что этот энергичный 47-летний офицер является авторитарной личностью, на которую сильно влияет пример Гитлера и Муссолини. Гембеш активно ратовал за углубление связей с Германией. Вместе с тем он выступал за нормализацию венгерско-советских отношений с целью проникновения венгерских товаров на советский рынок, что нашло поддержку у крупных венгерских предпринимателей. 6 февраля 1934 года Венгрия первой из стран Центральной и Юго-Восточной Европы установила с СССР дипломатические отношения, что повлекло за собой и развитие экономических связей.
После 1933 года Хорти начал предпринимать активные шаги к сближению с фашистской Германией. Он видел, что влияние Германии в Центральной Европе стремительно растет и она становится фактором, с которым приходится считаться всем европейским государствам.
Хорти впервые встретился с Гитлером после заключения 11 июля 1936 года германо-австрийского соглашения о «параллельной политике». Они провели время в Берхтесгадене под Зальцбургом, куда регент был приглашен поохотиться.
Венгерский академик И. Беренд, анализируя типологию и различные оттенки межвоенных политических режимов в странах Центральной и Юго-Восточной Европы, пришел к выводу, что существовавшую в 30-40-е годы в Венгрии политическую систему Хорти следует расценивать как «режим, заигрывающий с тоталитаризмом, ориентирующийся на Гитлера, но не порвавший ни с ограниченной парламентской системой, ни с лимитированными гражданскими правами и не прибегавший к фашистским массовым движениям».
Осенью 1936 года умер от болезни Гембеш и на его место был назначен Калман Дарани. Новый премьер предпринял ряд мер по сдерживанию активности фашистов, которые начали оказывать влияние на мелкобуржуазную среду. Одновременно были проведены репрессии против коммунистов, действовавших в глубоком подполье. В конце 1937 года крайне правые силы образовали Венгерскую национальную социалистическую партию, которая впоследствии стала известна как нилашистская партия («скрещенные стрелы»). Эта партия из-за широковещательных программных обещаний, социальной демагогии, антисемитизма и антибольшевизма пользовалась успехом у небольшой части населения и старалась влиять на самого Хорти.
В 1936–1938 годах Хорти совершил ряд зарубежных поездок с целью укрепления позиции страны в регионе. Он побывал в Италии и Австрии, а в феврале 1938 года — в Польше. Хортистская дипломатия тогда начала работать над созданием «горизонтальной оси» — она искала пути образованиясоюза Венгрии с Польшей и Югославией. 13 марта 1938 года германские войска перешли австрийскую границу. Аншлюс изменил соотношение сил в Европе: Венгрия, Югославия и Италия стали непосредственными соседями гитлеровской Германии.
В конце 1937 года профашистские силы в Венгрии заявили о готовности взять власть в свои руки. В выступлении по радио Хорти предостерег правые силы от попыток «сеять беспокойство и раздор». Тем не менее профашистские группы, рассчитывавшие на поддержку Гитлера, открыто стали восхвалять своего лидера Салаши. Даже премьер Дарани стал поддаваться их давлению. Хорти окончательно разочаровался в нем и в мае 1938 года вынудил его уйти в отставку. Назначенный на его место Бела Имреди сразу же принял меры против нилашистов. Их лидер Салаши, обвиненный в антигосударственном подстрекательстве, был приговорен к заключению на три года.
Хорти взял курс на дальнейшее сближение с гитлеровской Германией Венгрия при поддержке Италии обратилась к Гитлеру с просьбой созвать новую международную конференцию «четверки» для решения венгерских притязаний. В итоге 2 ноября 1938 года Венгрии отошли 12 000 квадратных километров территории Южной Словакии и части современного Закарпатья с населением около миллиона человек. Вынесение решения было доверено Германии и Италии, министры иностранных дел которых, а также Чехословакии и Венгрии, подписали документы арбитража.
Решение так называемого Венского арбитража позволило 70-летнему Хорти в ноябре 1938 года вновь на белом коне, во главе своих войск торжественно въехать в города Комарно (северная половина города Комаром) и Кошице (Кашша). Венгрии отошли также Ужгород (Унгвар) и Мукачево (Мункач) с прилегающими к ним низменными районами. Лишь горные районы современного Закарпатья оставались в составе Чехословакии, но и то ненадолго… После гитлеровской оккупации Праги и провозглашения независимости Словакии они также были воссоединены с Венгрией.
На волне успеха по «собиранию венгерских земель» премьер-министр Имреди, следуя указанию Хорти, отошел от первоначального политического курса и на рубеже 1938–1939 годов стал приспосабливаться к потребностям гитлеровской политики, стремясь внедрить германские порядки в Венгрии. Была создана организация венгерских немцев прогитлеровского толка — фолькс-бунд, которая с ноября 1938 года развернула свою деятельность. Хорти, воспользовавшись тем, что премьер нарушил неписаное правило и без предварительного согласования с ним вынес на утверждение парламента важные законопроекты, заставил Имреди подать в отставку. 3 февраля 1939 года регент назначил Пала Телеки новым премьер-министром.
В конце 30-х годов Хорти подвергся критике как слева, так и справа в связи с принятием в 1938 и 1939 годах законов, ограничивавших права евреев, которых в Венгрии насчитывалось около 800 000. Но в это же время Венгрия приняла десятки тысяч поляков, сбежавших от оккупации. Как подтверждают архивные сведения, Венгрия предоставила им убежище и стала базой для переправки польских офицеров и евреев на Запад через Югославию. В Венгрии нашли постоянный приют не только около 150 000 польских беженцев, но и многочисленные евреи из Словакии и Румынии, вынужденные покинуть эти страны, спасаясь от фашизма.
После разгрома Польши Венгрия стала граничить непосредственно с Германией и СССР. Гитлер считал Венгрию «сферой жизненных интересов Германии». Венгерского правителя особенно беспокоило новое соседство с двумя военными гигантами.
«Трагедия Венгрии состояла в том, что ей впервые в истории грозила опасность одновременно со всех сторон», — оценивал сложившуюся ситуацию Хорти.
Весной 1940 года, когда планировалось введение войск вермахта в Румынию, Гитлер обратился к Хорти с просьбой использовать территорию Венгрии для развертывания войск. Регент дал согласие, и германские танки ночными железнодорожными эшелонами были переброшены в Румынию.
Вскоре Хорти и его государственное руководство заявили и о своих территориальных претензиях к Румынии. В июне 1940 года Хорти направил Гитлеру письмо, в котором просил его поддержки в удовлетворении венгерских претензий на Трансильванию. В конце августа 1940 года вторым венским арбитражем Венгрии была возвращена северная часть Трансильвании с населением 2,5 миллионов человек, ее южная часть оставалась в составе Румынии. Решение арбитража не удовлетворило ни ту, ни другую из конфликтующих сторон. Хорти был тоже недоволен этим половинчатым решением, хотя пропаганда именно его возводила в ранг «спасителя страны» и он во главе венгерских войск 15 сентября 1940 года торжественно вошел в Коложвар (ныне Клуж-Напока).
Подлинным хозяином положения оставался Гитлер, который в роли посредника получил еще один рычаг воздействия на Хорти. Гитлер вскоре предъявил свой счет: потребовал признать фольксбунд единственным законным представителем немецкого меньшинства в Венгрии, который должен получить исключительные права. По его настоянию 16 сентября 1940 года из заключения был освобожден Салаши, который летом 1940 года вместе с депутатом парламента от партии нилашистов Кароем Виртом участвовал в попытке профашистского государственного переворота с целью заставить Хорти передать им власть. Кроме того, Гитлер настаивал на присоединении Венгрии к Тройственному союзу Германии — Италии — Японии и Венгрия присоединилась к Тройственному пакту в 1940 году. За ней последовали Румыния и Словакия, а затем — Болгария.
Присоединение к этому пакту сделало Венгрию союзницей гитлеровской Германии, поставило под вопрос ее независимость и в значительной мере привело к росту нилашистского влияния.
В конце марта 1941 года югославское правительство тоже подписало Тройственное соглашение, что вызвало в стране сопротивление со стороны армии и целую волну антигерманских митингов. Гитлер принял решение ликвидировать Югославию. В этой связи он в специальном послании Хорти и венгерскому правительству писал: «Югославия будет уничтожена, так как публично отказалась согласовать свою политику с державами „оси“. Главные силы германских войск должны проследовать через территорию Венгрии. Основной удар будет, однако, нанесен не из венгерской зоны. Там должна будет вмешаться венгерская армия, и Венгрия за это сотрудничество может возвратить себе те территории, которые в свое время была вынуждена уступить Югославии. Дело не терпит отлагательств. Желателен немедленный и положительный ответ». Взамен Гитлер предложил Венгрии возвращение Бачки и Баната и даже Хорватию с выходом на Адриатику, правда, с условием предоставления ей автономии.
Хорти согласился на продвижение германских войск через свою территорию. Кроме того, генерал Верт пообещал командованию вермахта участие венгерских вооруженных сил. 2 апреля Лондон предупредил Будапешт, что если германские войска с территории Венгрии совершат агрессию против Югославии, то Лондон прервет дипломатические отношения с Венгрией.
Для премьера Телеки решение югославской дилеммы оказалось трагедией. В ночь со 2 на 3 апреля он застрелился, оставив прощальное письмо на имя Хорти. В нем было сказано «мы стали клятвопреступниками», не смогли удержать страну от «выступления на стороне негодяев».
4 апреля 1941 года Хорти назначил премьером Ласло Бардоши, который попытался продолжить политику своего предшественника.
24 июня 1941 года Венгрия разорвала дипломатические отношения с СССР. А через два дня страну потрясла весть о том, что в районе городов Рахо (Рахов) и Мункач (Мукачево) на железнодорожные линии были совершены с востока воздушные налеты, а на город Кашша (ныне Кошице) были брошены бомбы. На осколках бомб нашли клеймо Путиловского завода. В Кашше было разрушено здание почты, казарма и жилые дома, погибли 30 человек, 285 получили ранения. Большинство историков склоняются к версии, что бомбардировка была инспирирована гитлеровцами. В тот же день от высшего германского командования в генштаб венгерской армии поступило предложение о присоединении к войне против СССР. 27 июня Хорти объявил, что «Венгрия считает себя находящейся в состоянии войны с Советским Союзом».
Согласно мемуарам Хорти, численность первоначально введенных в бой венгерских частей составляла всего 30 000 человек. Они участвовали в боях за Галицию, а затем в середине июля были направлены на Украину и дошли до Донецка. С апреля по июнь 1942 года 2-я венгерская армия была выведена в район сосредоточения под Курском и, по советским разведданным, реально состояла из 9 дивизий и 1 бригады общей численностью в 160 000 человек.
Внешнеполитические итоги 1941–1942 годов для Венгрии оказались весьма печальными. Экономический и военный потенциал страны был предоставлен в распоряжение Германии. Внутренняя обстановка хортистской Венгрии казалась, однако, весьма благополучной — военное производство способствовало экономической конъюнктуре, обеспечивалась почти полная занятость и достаточно высокий уровень оплаты труда. Несмотря на инфляцию (правда, небольшую), экономическая ситуация считалась хорошей. Страну не беспокоили социальные конфликты, хотя имели место некоторые ограничения на продукты питания и отдельные промышленные товары (вводились карточки на продукты). Линия фронта была еще далеко. До Будапешта советские бомбардировщики впервые долетели лишь в сентябре 1942 года. В марте 1942 года очередным премьером стал М. Каллаи.
В январе 1943 года под Воронежем 2-я венгерская армия была разбита советскими войсками. Потери венгерской армии (убитые, тяжелораненые, пленные) иностранные обозреватели оценивали тогда в 100–140 тысяч человек. Остатки армии — по разным подсчетам, от 20 до 60 тысяч человек — были частично возвращены на родину, а частично использовались на Украине в качестве оккупационных сил и на охране железнодорожного транспорта в Польше.
В связи с 75-летием фюрер подарил венгерскому другу яхту. Поблагодарив фюрера за подарок и поздравление, Хорти попросил возвратить на родину остатки венгерских войск, мотивируя это тем, что Венгрия нуждается в них для защиты своих границ. Хорти не мог не замечать растущую мощь советско-англо-американской коалиции. Поражение 2-й венгерской армии под Воронежем, осложнение взаимоотношений с гитлеровской Германией толкали его к принятию шагов по установлению контактов с правительствами Англии и США с целью заключения с ними сепаратного соглашения. Окружение Хорти еще надеялось, что в страну войдут именно войска США и Великобритании. Однако быстрое продвижение Советской Армии к границам Венгрии разрушило все надежды Хорти и его правительства на англо-американскую оккупацию страны.
17 марта 1944 года Хорти в сопровождении министров иностранных дел и обороны, а также начальника генштаба отправился к Гитлеру в его штаб-квартиру. Встреча в Клесхейме оказалась драматической. Фюрер настоял на «союзнической оккупации» Венгрии.
С войсками вермахта Венгрию наводнили агенты гестапо и СС, а также служба безопасности (СД), которые, имея от Кальтенбруннера специальный список почти на 400 ненадежных венгерских политических деятелей, депутатов парламента, журналистов, социал-демократов и руководителей профсоюзов, приступили к их арестам. Среди арестованных оказались и 9 депутатов верхней и 13 — нижней палаты парламента. Премьер-министр Каллаи избежал ареста только благодаря тому, что успел по подземным коридорам покинуть королевский замок и укрыться в турецком посольстве. Граф Бетлен также был вынужден скрываться от гестапо.
Вернувшись в оккупированный Будапешт, в окруженный германскими войсками королевский замок, Хорти 19 марта 1944 года собрал заседание Коронного Совета, где подробно доложил об обстоятельствах клесхеймских «переговоров». Хорти сообщил также, что фюрер заверил его, что в отличие от Чехии, которая «всегда принадлежала империи», Венгрию он не собирается превращать в провинцию. Он довел до сведения Коронного Совета, что новый посол Германии при первой же встрече с ним заявил «Рейх не доверяет правительству Каллаи». Со своей стороны Хорти выразил полное доверие правительству, но тем не менее, имея на руках заявление премьера об отставке, он фактически подчинился гитлеровскому давлению и согласился на формирование нового кабинета. По сути, Хорти капитулировал и своим именем и авторитетом покрывал перед внешним миром германскую агрессию и насилие.
Коронный Совет поддержал Хорти в его решении не покидать пост главы государства. Это означало, что, несмотря на оккупацию страны, венгерская государственность де-юре была сохранена и Хорти по-прежнему оставался правителем.
Многие венгерские дипломаты за рубежом в знак протеста против оккупации подали в отставку. В стране полновластными хозяевами стали Везенмайер, командующий войсками СС и начальник полиции. Хорти назначил премьер-министром отставного генерала Деме Стояи, пользовавшегося доверием немцев.
После назначения нового премьера и образования правительства Хорти на некоторое время укрылся в замке. Немцы провели тотальную мобилизацию в армию, отправили на фронт новые эшелоны с войсками, начали депортацию евреев.
Наместник Гитлера Везенмайер уже 25 мая доложил в Берлин об отправке в Германию около 140 000 евреев. В целом из Венгрии, согласно немецким сведениям, до 11 июля было депортировано 437 402 человека. Только после многочисленных обращений к Хорти руководителей венгерских церквей и лидеров оппозиционных партий, а также Папы Римского, шведского короля и иностранных дипломатов регент приостановил депортацию.
О событиях последних месяцев в Венгрии 25 сентября 1944 года следующим образом писал журналист Рене Пейс, автор передовой статьи в швейцарском «Журнал де Женев»: «Адмирал Хорти разочаровал многих своих сторонников, согласившись на все требования Германии. Из страха перед большевизмом, из опасения за свое личное благополучие он доверил власть Стояи, который повел чисто гитлеровскую политику. Судя по прежним действиям Хорти, не следует рассчитывать на то, что он последует примеру короля Михая и Маннергейма. Венгрия пожинает сегодня плоды его политики».
Хорти теперь стремился выйти из войны. Он послал четырех человек в Москву для ведения предварительных переговоров об условиях перемирия. 11 октября делегация в Москве получила окончательное согласие на принятие условий и подписание предварительного соглашения о перемирии. В тот же день делегация подписала его. В соответствии с ними Венгрия должна была отвести свои войска с фронта, а после подписания соглашения о перемирии объявить войну Германии и выступить вместе с Советской Армией.
По венгерскому радио было передано «Обращение» Хорти к народу Хорти сказал: «Сегодня каждому здравомыслящему человеку очевидно, что Германский рейх войну проиграл». Далее он подчеркнул, что ни одна нация не обязана жертвовать собой ради своего союзника. Отмечая, что гитлеровцы лишили венгерский народ самого ценного — свободы и независимости, Хорти заявил: «Я принял решение сохранить честь венгерской нации даже в глазах бывшей союзницы и довел до сведения здешнего представителя Германского рейха, что мы заключили предварительное соглашение о перемирии с бывшим противником и прекращаем против него боевые действия».
Объявление о перемирии явилось полной неожиданностью для гитлеровцев. Воззвание Хорти в народе было встречено с большим воодушевлением. Из тюрем начали выпускать политзаключенных, арестованных гитлеровцами, активизировались подпольщики, готовые реализовать призыв правителя. Антифашистские силы подполья готовились к национальному сопротивлению. Как отмечалось в корреспонденции шведского журналиста из Будапешта по Лондонскому радио, «после оглашения декларации Хорти на улицы Будапешта высыпали жители и десятки тысяч беженцев из зон военных действий. Незнакомые люди обнимали друг друга, повсюду раздавались приветственные возгласы в честь мира, союзников и Советского Союза. Вдруг появились немецкие танки, которые стали беспорядочно стрелять в толпу. Те, у кого было оружие, и солдаты, поддержанные полицией и военными формированиями, вступили в борьбу с немецкими солдатами и танками».
Силы, однако, были неравны. Оккупанты быстро подавили сопротивление жителей.
Вслед за этим немцы овладели центральной радиостанцией и телефонным узлом. Венгерская столица оказалась в руках гитлеровцев, сосредоточивших там накануне крупные силы, включая более 600 танков. Хорти укрылся в замке. 16 октября он сдался немцам: регент подписал документ о сложении с себя обязанностей главы государства и назначении премьер-министром Салаши — самозванного венгерского «фюрера».
Итак, Хорти не удалось вывести страну из войны. С его арестом и вынужденным отказом от власти, собственно, и завершился более чем 24-летний период его правления, настал конец той эпохи в истории Венгрии, который носил название «хортистский период», или «хортистская эпоха».
Вместе с семьей Хорти был размещен в охотничьем замке Хиршберг под Вайлхаймом, где содержался под охраной эсэсовцев. 1 мая 1945 года он был освобожден американцами.
Командование 7-й армии США взяло Хорти под стражу. Предстояло 6-месячное пребывание в различных лагерях депортированных, расположенных на территории Германии и Бельгии. В конце сентября Хорти был переведен в Нюрнбергскую тюрьму.
Он привлекался для выяснения различных обстоятельств периода войны. Его не только допрашивали, но и вели с ним беседы представители различных ведомств союзных государств, в ходе которых он имел возможность оценивать свои поступки, анализировать венгерскую внешнюю политику. Хорти полностью убежден в том, что «у Венгрии не было выбора между сопротивлением и нейтралитетом» в этой войне, — «сопротивление для нее означало бы ликвидацию национального существования». 18 декабря 1945 года американские власти отпустили бывшего регента на свободу.
Хорти и его семья еще почти четыре года оставались в Баварии. Затем они поселились в португальском городе Эшториле.
9 февраля 1957 года, на 89-м году жизни Хорти скончался. Он был похоронен в Лиссабоне на английском военном кладбище.
Хорти не смог вернуться на родину, однако его желание все же исполнилось. 4 сентября 1993 года в Венгрии состоялась церемония перезахоронения останков Хорти в семейном склепе в Кендереше, что вызвало неоднозначную реакцию в обществе.
ЛЕНИН ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ (1870–1924)
Выдающийся государственно-политический деятель России, основатель Советского государства. Возглавил Октябрьское восстание в Петрограде (1917). Председатель Совета Народных Комиссаров (с 1917 года). Одобрил создание Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем. В 1922 году заболел и не участвовал в политической деятельности.
Владимир Ильич Ульянов (Ленин) родился 10 (22) апреля 1870 года в Симбирске, небольшом волжском городе. Отец его, Илья Николаевич Ульянов, был инспектором, а позднее попечителем народных училищ губернии. Он придерживался либерально-консервативных взглядов. За заслуги получил чин действительного статского советника (1874) и звание потомственного дворянина.
В 1863 году, будучи преподавателем математики и физики в пензенской гимназии, Илья Николаевич женился на Марии Александровне Бланк, имевшей, по-видимому, немецкие корни. Отец ее, Александр Дмитриевич, был врачом. Мать Владимира кроме русского и немецкого, также владела английским и французским языками, неплохо музицировала.
В рукописных воспоминаниях его старшей сестры Анны рассказывается, что Володя в детстве был низкорослым, у него были слабые ноги и огромная голова, вследствие чего он часто падал. Володя научился ходить только в три года. Упав в очередной раз, он от досады бился головой об пол. Родители опасались, что ребенок может оказаться умственно отсталым. К счастью, они ошиблись.
В то же время он мог быть и резвым, немного проказничал. Володя отличался желанием разрушать, что расстраивало его интеллигентных родственников. В возрасте трех лет он растоптал коллекцию театральных афиш своего брата. Позже старший брат Александр станет примером для Володи. Александр поступил в Петербургский университет, где увлекся революционными идеями. Ульянов вошел в группу, готовившую покушение на царя Александра III. Но заговор был раскрыт. Старания матери спасти сына — отец умер годом раньше — оказались напрасными: Александр взял всю вину на себя и 8 мая 1887 года вместе с четырьмя своими товарищами был повешен.
Смерть отца, смерть брата Володя испытал сильнейшее психологическое потрясение. Он потерял веру не только в государство, но и в Бога. К тому же от семьи Ульяновых отвернулись многие из тех, кого считали прежде друзьями. Понимание проявил лишь директор гимназии Владимир Керенский, который был одновременно и опекуном Володи. Он порекомендовал юноше, закончившему гимназию с золотой медалью, поступать на юридический факультет не в Петербурге, а в Казани. Ульянов последовал этому совету. Но уже в декабре был исключен из университета за участие в демократическом движении студенчества. Официальная легенда утверждает, что на вопрос почему вы бунтуете, молодой человек, ведь перед вами каменная стена, — он ответил да, стена, но прогнившая, толкни ногой, и упадет.
Владимир с матерью, братьями и сестрами уехал в Кукушкино, имение деда, расположенное в 45 километрах от Казани. Владимир Ульянов провел здесь период с декабря 1887 по ноябрь 1888 года. Он много читал. Увлекался революционным радикализмом Чернышевского. Позже обратился к произведениям К. Маркса, чей «Капитал», наряду с трудами Плеханова, основательно проработал. Начиная с января 1889 года он, по собственному свидетельству, стал сторонником марксизма.
В 1890 году Владимир Ульянов получил разрешение на сдачу экзаменов экстерном за полный курс юридического факультета при Петербургском университете, где в свое время учился его старший брат Александр. В следующем году он выдержал экзамен на звание кандидата и был допущен к работе адвоката в самарском суде. В 1892–1893 годах Ульянов работал помощником присяжного поверенного в Самаре. В конце 1893 года он решил отправиться в Петербург. Увлеченный идеями марксизма, чрезвычайно популярными в среде интеллигенции, Ульянов ведет просветительскую работу в народе — руководит рабочими кружками. Рабочие были захвачены «чрезвычайной силой духа» своего наставника, очень скоро в этом кругу он, несмотря на свои 24 года, стал носить кличку «Старик».
В 1894–1895 годах он написал первые крупные работы — «Что такое „друзья народа“ и как они воюют против социал-демократов», «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве», в которых он применяет марксизм к анализу современной российской действительности.
Здесь впервые проявился основной принцип политической полемики Ленина. На протяжении всей жизни он никогда не удовлетворялся высказыванием по предмету дискуссии, а в ходе критики быстро переходил к оскорблениям личного характера, добиваясь полного морального уничтожения оппонента.
В 1894 году на вечеринке в честь масленицы, «где марксисты ели блины, рассуждая о будущем России», Ульянов познакомился с курсисткой Надеждой Крупской, полностью разделявшей его взгляды и убеждения. Через четыре года, после недолгих и не слишком романтических встреч, она стала его женой. В апреле 1895 года Ульянов выехал за границу для установления связей с группой «Освобождение труда», созданной в Женеве русскими социал-демократами во главе с Г. В. Плехановым.
После того как Ульянов вернулся в Россию, доставив в чемодане с двойным дном нелегальную литературу, царская полиция неусыпно следила за ним. Несмотря на это, ему удалось установить в Вильне, Петербурге и Москве связи с женевской группой «Освобождение труда» и наладить регулярное поступление корреспонденции в Швейцарию.
В сентябре 1895 года талантливый юрист стал одним из организаторов «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» — прообраза будущей коммунистической партии. В декабре было подготовлено издание давно задуманной газеты «Дело рабочего», тайная типография народников готова была приступить к набору. Ульянов уже правил пробные оттиски первого номера, когда в ночь на 20 декабря нагрянула полиция.
Почти все члены петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» были арестованы. Среди них — Ульянов и Надежда Крупская. За антиправительственную деятельность Ленин был сослан в Сибирь. Три года пребывания в Шушенском оказались весьма плодотворными. В Ульянов успел написать более 30 работ, посвященных анализу социально-экономической и политической ситуации в России, разработал план дальнейшей революционной борьбы.
Когда закончился срок ссылки Ульянов, несмотря на то что пребывание в Петербурге было ему запрещено, отправился туда вместе с Мартовым. Арест последовал немедленно. Однако уже через несколько недель его освободили. По меньшей мере, история российской социал-демократии пошла бы другим путем, если бы Ленина в тот момент вновь сослали. 29 июля 1900 года он пересек австрийскую границу и направился в Швейцарию.
В Женеве Ульянов начал выпускать первую общерусскую марксистскую газету «Искра», которая нелегально переправлялась в Россию. Первый номер «Искры» вышел в Лейпциге 21 декабря 1900 года. Девизом газеты стали слова Пушкина, посвященные декабристам: «Из искры возгорится пламя». Экземпляры, напечатанные на тонкой бумаге, были подготовлены к отправке в подвалах «Форвертс» в Берлине и тайно перевезены через границу. В России газета силами пропагандистов «рассеивалась» повсеместно: на улицах и на предприятиях, в казармах и в театрах, на почтамтах и т д.
В январе 1901 года Ульянов впервые подписал одно из своих писем Плеханову псевдонимом Ленин. Использовавшийся для маскировки инициал «Н» позднее уступил место буквам «В. И.», соответствующим действительности. О подлинном происхождении псевдонима «Ленин» остается только догадываться. По крайней мере сам Ульянов об этом предпочитал не говорить.
Чувствуя организационную слабость Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП), созданной в 1898 году, Ленин предложил план ее реорганизации на основе жесткого централизма и подчинения меньшинства большинству. II съезд РСДРП (1903) в Лондоне принял новый устав и программу партии. На съезде произошел знаменательный раскол на большевиков — сторонников радикальных изменений в обществе, и меньшевиков, занимавших умеренно-либеральные позиции. После неудавшихся попыток найти примирительный компромисс между разделившимися внутрипартийными группировками Ленин решился на обособление большевистской фракции. Он выдвигает требование централизованного, иерархического построения партийной организации, которая должна быть подчинена «пролетарской дисциплине» и обучена не хуже полиции.
В работе «Шаг вперед, два шага назад» Ленин окончательно останавливается на централистском принципе построения партийной иерархии «Демократизм ведет к анархии, — заявляет Ленин, — и этим отказывает рабочим массам в праве на участие в решении политических вопросов. Социал-демократ должен быть якобинцем; без чистки и насилия не бывает революции и пролетарской диктатуры».
Когда до Женевы дошла весть о жестокой расправе над рабочими в «Кровавое воскресенье», которая произошла в январе 1905 года в Петербурге, русские эмигранты пришли в сильное возбуждение.
III съезд партии большевиков в Лондоне, состоявшийся весной 1905 года — меньшевики одновременно проводили съезд в Женеве — постановил, что восстание является «одной из наиболее настоятельных задач партии», и поручил местным партийным организациям немедленно приступить к агитации за восстание, вооружению рабочих и формированию боевых групп. Ленин самостоятельно разработал тактику деятельности этих боевых групп, построенную в известной степени на партизанских методах с применением беспощадного насилия. Дало свои плоды чтение работ Энгельса, который считался военным экспертом марксизма. Его принцип: восстание, как и война — искусство и подчинено определенным правилам, стал для Ленина решающим.
Когда же должно начаться восстание? Ленин придерживался мнения, что следует дождаться возвращения войск с театра русско-японской войны, а так же роста крестьянских волнений и нанести удар весной 1906 года. Однако, как сообщает Крупская, он был вынужден признать, что движение проходило в значительной степени спонтанно и «в нас так или иначе нет нужды». Тем не менее подъем волны забастовок в сентябре 1905 года убедил Ленина в необходимости вернуться в Россию.
Ленин ориентировал большевиков на вооруженное восстание против царизма, на установление демократической республики. Он теоретически обосновал возможность перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую: «.. От революции демократической мы сейчас же начнем переходить… к социалистической революции. Мы стоим за непрерывную революцию. Мы не остановимся на полпути».
В ноябре 1905 года Ленин нелегально возвратился в Россию и возглавил революционную борьбу. Весной 1906 года, в связи с возросшей опасностью нового ареста, он вынужден был переехать в Финляндию, а в декабре 1907 года перебраться в Стокгольм. Когда правительство арестовало исполнительный комитет петербургского совета, в том числе и Троцкого, революционная ситуация в Москве, где большевики имели сильные позиции в рабочей среде, обострилась. Призыв к новой всеобщей забастовке нашел горячий отклик среди трудящихся. Без какого-либо четкого плана сооружались баррикады. 9 декабря начались уличные бои. По истечении недели ожесточенных сражений московское восстание потерпело оражение.
Вопреки предположению Ленина, войска, в особенности недавно подтянутые из Петербурга, проявили верность правительству.
Ленин считал революцию 1905–1907 годов генеральной репетицией грядущей неизбежной победы революции. В одной из работ он охарактеризовал «уроки московского восстания», которые сводились к тому, что управлять восстанием нужно еще более искусно и в будущем наносить удар еще решительнее.
В Швеции Ленин не задержался Он вновь обосновался в Женеве и в течение двух лет издавал здесь журнал «Пролетарий».
После поражения революции Ленин пытался спасти партию от разгрома и намечавшегося внутреннего кризиса. В январе 1912 года на Всероссийской конференции РСДРП, состоявшейся в Праге, он был избран членом Центрального Комитета. Отношения с меньшевиками становились все более напряженными. На пражской конференции произошел окончательный разрыв между большевиками и меньшевиками, последние были исключены из партии. С этого момента друг другу противостояли две отдельные партии; лишь в Думе все еще осуществлялось сотрудничество в рамках объединенной социалистической фракции. По инициативе Ленина создается центральный печатный орган большевиков — газета «Правда», первый номер которой вышел 22 апреля 1912 года. Тираж этой газеты вскоре достиг 40 000 экземпляров.
Ленин переселился поближе к России, в Краков, на территорию Польши, в то время принадлежавшей Австрии. За ним последовали Зиновьев и Каменев, некоторое время они жили в одной квартире. В Кракове часто происходили партийные совещания, на которые приезжали эмиссары со всех концов России. В декабре 1912 года было решено сформировать на фабриках тайные комитеты и в рамках подготовки забастовок организовывать уличные демонстрации. В тот период, начиная с весны 1912 года, наблюдался мощный рост забастовочного движения, толчок которому дала забастовка на ленских золотых приисках, где при столкновении с войсками были убиты 250 человек. Это кровопролитие вызвало бурную реакцию общественного мнения. Во многих городах европейской части России прошли забастовки протеста, в которых приняли участие почти полмиллиона рабочих.
Забастовочное движение больше не ослабевало, и в августе 1914 года, незадолго до начала войны, число участников его достигло полутора миллионов. На заседании большевистского центрального комитета в Закопане в августе 1913 года Ленин добился окончательного разрыва с меньшевиками в рамках думской фракции, так что теперь в ней семь меньшевиков противостояли шести большевикам.
В начале Первой мировой войны Ленин, находившийся в Поронине на территории Австро-Венгрии, был арестован по подозрению в шпионаже в пользу России, но вскоре освобожден по ходатайству австрийских и польских социал-демократов. С августа 1914 года Ленин обосновался в Швейцарии, где, разоблачая великодержавный шовинизм и грабительский характер войны, выдвинул лозунг превращения империалистической войны в гражданскую, считая, что только так пролетариат сможет «сделать решительные шаги по пути к действительной свободе народов и по пути к социализму».
Ленин считал, что войну следует приветствовать, потому что она представляет собой мост к революции и должна перейти в гражданскую войну. В окопах будут сформированы революционные ячейки Он уже тогда заявлял, что Россия должна уступить нерусские западные провинции, поскольку великороссы с давних пор угнетали другие народы.
В прессе опубликовали его заявление, содержащее радикальную формулировку: нам, революционерам-марксистам, все равно, кто выиграет войну, однако желательным было бы поражение царского правительства, ибо оно является наиболее варварским и отсталым из всех империалистических правительств. Он требовал от депутатов Думы в Петрограде подписания заявления о том, что рабочие России ожидают поражения царизма. В среде социал-революционеров и меньшевиков произошел раскол на патриотов и интернационалистов.
Во время войны в Швейцарии прошли две международные социалистические конференции. В сентябре 1915 года в Циммервальде Ленин выдвинул предложение о создании нового Интернационала и обращении ко всем рабочим и солдатам воюющих стран с манифестом. Наиболее серьезным оппонентом Ленина был немецкий социалист К. Каутский, который, впрочем, лично при этом не присутствовал; он был противником войны, а также отрицал ее переход в войну гражданскую. Позиция Каутского встретила одобрение большинства. В конце концов, на основании компромиссного предложения приняли совместную резолюцию, объединявшую пролетариат Европы под лозунгами мира без аннексий и контрибуций и самоопределения народов В результате социалисты, являвшиеся противниками войны, объединились в так называемый Циммервальдский союз.
Со временем у Ленина возникли материальные трудности. Доходы от публицистической деятельности никогда не были значительными; средства, ранее поступавшие из России, в том числе и пожертвования состоятельных людей, иссякли. В 1921 году на страницах газеты «Вперед» Эдуард Бернштейн утверждал, что к концу войны Ленин получил из германской государственной казны свыше 50 миллионов марок золотом на дезорганизующую агитацию в России.
Изучение документов Министерства иностранных дел дает неопровержимые доказательства того, что еще в начале войны правительство Германии установило связь с российскими революционерами, находившимися в Швейцарии, ознакомилось в общих чертах с программой Ленина и через посредников передавало значительные денежные средства. Ленин принимал деньги на борьбу с ненавистным царизмом или Временным правительством из любых источников.
В феврале 1916 года Ленин переехал из Берна в Цюрих, где штудировал философские труды Аристотеля, Лейбница, Фейербаха и Гегеля. На второй социалистической конференции в Кинжале в апреле 1916 года «Циммервальдер Линке» добилась принятия резолюции, выносящей порицание II Интернационалу и его бюро. Ленин, в свойственной ему манере, с энтузиазмом выступал против пацифизма: «Войны будут ликвидированы лишь после победы социализма во всем мире».
Затем он взялся за следующую большую работу, которая принадлежит к наиболее значительным произведениям, вышедшим из-под его пера: «Империализм как высшая стадия капитализма». Ленин приходит к выводу, что нет необходимости в том, чтобы пролетарская революция вначале произошла, как считали Маркс и Энгельс, в промышленно развитых странах; она может победить и в отсталых странах, например в России, если только пролетариат достигнет необходимой политической зрелости.
Узнав из швейцарских газет о победе Февральской революции 1917 года, Ленин сразу же приступил к разработке стратегии и тактики большевиков. На повестку дня был поставлен один вопрос — перерастание буржуазно-демократической революции в революцию социалистическую.
И вот наконец настал час прибытия на Финляндский вокзал, Петрограде, где его ожидала толпа, исчислявшаяся тысячами человек. Это было 3 (16) апреля 1917 года.
Ленин 10 лет находился вдалеке от России. Вождя внесли на плечах в здание вокзала, где меньшевик Чхеидзе от имени Петроградского совета поздравил его с прибытием. В ночь с 3 на 4 апреля на собрании большевиков в роскошном особняке балерины М.Ф. Кшесинской он выступил со знаменитыми Апрельскими тезисами, определившими первоочередные политические задачи. Были выдвинуты лозунги: «Никакой поддержки Временному правительству1», «Вся власть Советам!». Тезисы, одобренные Всероссийской конференцией РСДРП, легли в основу политики партии на текущий момент. Ленин с ошеломляющей силой и откровенностью раскрыл свои далеко идущие планы. Троцкий позже вспоминал: «Даже самых близких к Ленину людей охватило чувство, похожее на испуг. Все устоявшиеся формулы, которые за месяц до этого беспрестанно повторялись и казались уже нерушимыми, разбивались им вдребезги одна за другой на наших глазах».
Несколько дней спустя Ленин опубликовал свои «Апрельские тезисы». Они представляли собой его программу действий и не оставляли сомнений ни в стремлении к разрыву с буржуазной демократией и Временным правительством, ни в приверженности новой непарламентской системе советов. «Если удастся склонить на сторону этой системы большинство в совете, то отпадет необходимость в решающей схватке с применением насилия. В противном случае гражданская война является неизбежной». Этот тезис Ленина вызвал резкое неприятие не только других партий, но и среди его товарищей.
В июле 1917 года, после массовых демонстраций, проходивших под лозунгами «Долой Временное правительство!», «Вся власть Советам!», Ленин был обвинен в организации беспорядков против законной власти и в шпионаже в пользу Германии. Чтобы спасти вождя, Центральный Комитет принял решение о переходе Ленина на нелегальное положение. 7 июля 1917 года вождь пролетариата покинул Петроград, в течение дня он скрывался в шалаше на станции Разлив, а затем был переправлен в Финляндию.
Находясь в подполье, Ленин написал ряд крупных работ, среди которых выделяется труд «Государство и революция». Если в апреле 1917 он был совершенно искренне убежден, что переход власти к Советам возможен мирным путем, то теперь, исходя из сложившейся политической обстановки в России, призывал партию приступить к подготовке открытого вооруженного восстания.
В конце сентября 1917 года Ленин возвратился в Петроград 10 (23) октября на заседании ЦК РСДРП (б) он добился принятия решения о практической подготовке восстания.
Вечером 24 октября (6 ноября) Ленин прибыл в Смольный и возглавил руководство кульминационным моментом революции. После отчаянного сопротивления юнкеров Зимний дворец был взят 25 октября (7 ноября) 1917 года. II Всероссийский съезд Советов провозгласил переход всей полноты власти в центре и на местах к первому в мире государству рабочих и крестьян. 26 октября (8 ноября) были приняты исторические декреты о мире и о земле. В ночь с 26 на 27 октября съезд сформировал Советское правительство — Совет Народных Комиссаров (СНК) во главе с В. И. Ульяновым (Лениным.).
В своей «Истории революции» Троцкий указывает на взаимосвязь между стихийным восстанием масс и организованным заговором. В противоположность февральской революции, свершившейся стихийно, события 25 октября представляют собой комбинацию организованного, тщательно подготовленного заговора меньшинства и всеобщего движения недовольного народа, не имеющего, однако, четких ориентиров, а потому легко управляемого. Развитие событий в период с мая по октябрь 1917 года принесло большевикам широкую поддержку народа, ибо Временное правительство и социалистические партии, представленные в правительстве, доверие потеряли, и лишь Ленин угадал чаяния масс фабрики — рабочим, земля — крестьянам, мир — народам.
В ноябре 1917 года в России состоялись выборы в Учредительное собрание. В результате голосования, проходившего по партийным спискам, большинство получили эсеры. Это не устраивало вождя. Когда группа министров низложенного Временного правительства решила объявить о намеченной дате открытия парламента, он настоял на полном аннулировании тиража газет, опубликовавших сообщение. Блокируя деятельность созданного Союза защиты Учредительного собрания, Ленин подписал «Декрет об аресте вождей гражданской войны против революции».
Внутреннее положение России оставалось сложным. Бесчисленные банды орудовали в больших городах, занимаясь грабежом и разбоем. Запад страны был в руках немцев. На Северном Кавказе и на Дону возникали первые антибольшевистские боевые формирования.
Ленин предпринял жесткие меры. Уже 27 октября была ограничена свобода прессы и запрещены некоторые социалистические газеты, в том числе орган ыпечати Плеханова, Горького и других. 7 декабря была создана Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем, широко и бесконтрольно применявшая методы насилия и репрессий. Осуществляемый ВЧК террор Ленин рассматривал как неотъемлемый элемент большевистской государственной практики. Управление теперь должно осуществляться с еще большей строгостью и твердостью, чем во времена царизма. Характерно, что террор коснулся отнюдь не только ненавистного высшего общества, но и всех слоев населения, число жертв исчисляется десятками тысяч. Буржуазные партии были запрещены, их лидеры объявлены вне закона, частью арестованы, частью убиты.
Ленин не пропускал ни одного случая, когда говорилось при нем о революции, о диктатуре, особенно когда это происходило на заседаниях Совнаркома или в присутствии левых эсеров или колеблющихся коммунистов, чтобы не заметить тут же: «Если мы не умеем расстрелять саботажника-белогвардейца, то какая же это великая революция? Да вы смотрите, как у нас буржуазная шваль пишет в газетах? Где же тут диктатура? Одна болтовня и каша».
Он подчеркивает необходимость исключительно суровых мер для спасения революции. В работе «Как буржуазия использует ренегатов» Ленин пишет: «Мыслима ли пролетарская революция, вырастающая из такой войны, без заговоров и контрреволюционных покушений со стороны десятков и сотен тысяч офицеров, принадлежащих к классу помещиков и капиталистов».
5 (18) января 1918 года в Петрограде состоялось первое заседание долгожданного Учредительного собрания. Из 707 депутатов большевиков было лишь 175, а социал-революционеров — 370. Когда заседание началось, большевики, а за ними и левые социалисты покинули зал. Учредительное собрание успело принять закон о земле и провозгласить республиканскую форму правления, когда вооруженные солдаты, проникнув в зал Таврического дворца, прервали заседание. В соответствии с решением ВЦИК Учредительное собрание было распущено. Это явилось первым серьезным ударом по демократии, предвестием грядущей системы тоталитаризма. Оценивая деятельность В. И. Ленина, министр-председатель Временного правительства А. Ф. Керенский писал: «Для него все, что было на пользу и выгодно рабочему классу, представлялось этичным, а все, что вредно, — не этичным. Такая доктрина морального релятивизма, если следовать ей до логического конца, неизбежно ведет к той аморальности, которая предельно сжато сформулирована если Бога нет, то все позволено. И именно эту сжатую формулу духовного и морального нигилизма Ленин и его соратники использовали в качестве руководящего принципа своей деятельности.» Одним из главных для нового правительства Ленин считал вопрос о мире Декрет о мире, подписанный Лениным и Троцким еще 26 октября 1917 года, предлагал всем воюющим странам закончить войну. Солдатам на фронте было рекомендовано брататься с немцами и даже вопреки воле офицеров «брать дело мира в свои руки». В конце ноября 1917 года начались переговоры о перемирии со странами Центральной Европы, а вслед за ними, в декабре — переговоры о мире.
После того как стал известен размах требований, выдвигаемых Германией, большевистское руководство стремилось отклонить условия и продолжить войну крайними средствами — народным ополчением. Троцкий выступил в защиту формулы — «ни мира, ни войны». В конце 1918 года вновь началось наступление немецкой армии, и были заняты Прибалтика и Украина.
Ленин был готов отдать как Финляндию с Прибалтикой, так и Украину. В обстановке ожидания дальнейшего победного шествия мировой революции эта потеря казалась ему эфемерной: ради выигрыша во времени можно было пожертвовать пространством. При последнем голосовании при четырех воздержавшихся семь голосов было подано за принятие условий Германии и четыре — против. 3 марта 1918 года новая советская делегация подписала Брест-Литовский мирный договор, и Россия обрела долгожданный мир. Однако в стране начиналась гражданская война.
В марте 1918 года Ленин перенес столицу из Петербурга в Москву. До конца 1920 года деятельность Ленина как главы правительства проходила под знаком гражданской войны. Она продлилась в общей сложности три года, во время которых положение трижды было угрожающим для правления большевиков: в августе 1918 года, в октябре 1919 года и в мае 1920 года Ленин возложил ответственность за ведение войны против контрреволюционных сил на Троцкого, создателя Красной Армии, главы Реввоенсовета и военного комиссара, тогда как важные политические решения принимались в Совете Народных Комиссаров. Если Троцкий был в разъездах, с тем чтобы всегда иметь возможность энергично вмешаться в ход событий в самом центре военных действий и, как правило, всегда успешно, то Ленин в это время не покидал Москву. Однако Троцкий держал все нити в своих руках.
Непосредственная деятельность Ленина в этот период заключалась в реорганизации большевистской государственной системы в свете национализации предприятий, хозяйственного обеспечения, построения аппарата террора и организации мировой революции. Однако уже тогда, в разгар гражданской войны, он думал о будущем. Важнейшими задачами Ленин считал электрификацию всей страны и ликвидацию неграмотности.
Формально высшей властью в государстве являлся Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет (ВЦИК), во главе которого стоял Свердлов. Однако в действительности советы вскоре стали инструментом большевистской партии, которая теперь называлась Всероссийской Коммунистической партией (большевиков).
Центральный Комитет партии также был поистине решающей инстанцией на государственном уровне.
Иностранцы в Петрограде значительно быстрее осознали рост влияния Ленина в России, чем его недруги в Англии, Франции, США, которые не имели с ним личных контактов Однако именно английский историк Кратвелл, чья книга «История великой войны» стала классической, дал одно из самых убедительных объяснений успехов Ленина в первые месяцы после возвращения в Россию: «Его удивительная способность сосредоточиться не была направлена только на идеализацию марксистского материализма, он искал и находил подходящие средства для достижения конкретной поставленной практической цели. Ленин — уникальное, единственное в своем роде явление среди революционеров. Он отличается от всех других тем, что удивительно сочетает в себе черты фанатика и генштабиста. Большевизм часто сравнивают с новой воинствующей религией. Если это так, то Ленина можно сравнить с Магометом или скорее даже с Лойолой. Ему удавалось одерживать верх благодаря глубоким знаниям, методичности и обезоруживающей логике, то есть качествам, редко встречающимся у русских».
Ленин был очень скромен в своих запросах и по-прежнему не употреблял алкоголя и табака. Наряду со всеми он придерживался правила, установленного им для своих сотрудников: «в государстве большевиков ни один чиновник не получает большую зарплату, чем квалифицированный рабочий на производстве». «Его кабинет в Кремле, — пишет английский философ Бертран Рассел, первым сравнивший большевизм с исламом, — был обставлен очень скудно; там находились большой письменный стол, несколько карт по стенам, две книжные полки и два-три жестких стула, а также удобное кресло для посетителей». Ленин «очень любезен и прост в обращении, без малейшей тени высокомерной замкнутости. Если взглянуть на него, не зная, кто он на самом деле, то никогда не догадаться, что он обладает неограниченной властью». 3 августа 1918 года Ленин выступал с короткой речью перед московскими рабочими.
Когда вождь пролетариата вышел из здания и направился к своему автомобилю, эсерка Фанни Каплан трижды выстрелила в него. Одна из пуль попала в шею, другая — в ключицу. Ранения не были опасными для жизни, и Ленин выздоровел. Но покушение не осталось без последствий. В тот же день в Петрограде студент стрелял в шефа местной ЧК Урицкого. На белый террор новая власть ответила красным террором.
Левое крыло социал-революционеров также становилось во все более резкую оппозицию против большевиков. Убийство посла Германии графа Мирбаха двумя социал-революционерами стало сигналом к началу широко разветвленного восстания, начавшегося в Москве и охватившего города Верхнего Поволжья. Восстание поддержали западные державы.
В Москве восстание потерпело поражение спустя несколько часов, в провинции — через несколько недель. Ленин дал личное указание о проведении в Пензе беспощадного массового террора против кулаков, белогвардейцев и священников.
Когда в эти дни заседание Совета Народных Комиссаров было неожиданно прервано сообщением об убийстве на Урале царской семьи, эту инициативу местных властей приняли спокойно.
Оппозиция социал-революционеров была потоплена в крови, внешний кризис был преодолен благодаря вмешательству Троцкого на Волжском фронте, которому угрожали чехословацкий корпус и белогвардейцы. В дальнейшем ходе гражданской войны, в особенности зимой 1919/1920 года, когда обстановка была критической, по отношению к меньшевикам и социал-революционерам было проявлено некоторое снисхождение. Еще в августе 1920 года в Москве состоялся съезд меньшевистской партии; в Кремле знали, что в профсоюзах меньшевики все еще пользуются большой симпатией. В декабре 1920 года VI съезд Советов еще раз объединил делегатов от всех трех социалистических партий, но этот союз был временным.
Лишь после окончания гражданской войны новое антибольшевистское восстание дало Ленину повод принять меры против социалистических партий в России. Окончание войны не принесло смягчения социальных условий, ненавистная трудовая повинность сохранилась. Разочарованные петроградские рабочие вышли на улицы. Прошли забастовки и демонстрации. Они переросли в Кронштадтский мятеж в марте 1921 года.
Под лозунгом «Советы без большевиков!» восстали матросы военной крепости, расположенной на подступах к Петербургу. Они арестовали партийных функционеров, передали власть временному революционному комитету. Ответные меры правительства были сверхжесткими. «Мы потеряли достаточно времени на дискуссии, — заявил Ленин 9 марта на X съезде партии — Наступил момент дискутировать не с помощью тезисов, а с помощью винтовок». После артиллерийского обстрела началось наступление по льду, которое 13 марта подавило последние очаги сопротивления в Кронштадте.
После Кронштадтского восстания начались аресты оппозиционеров. Летом 1922 года прошел первый показательный политический процесс — против социал-революционеров, где было вынесено 14 смертных приговоров. Ходатайства Клары Цеткин, Максима Горького и других видных революционеров о помиловании Ленин отклонил; впрочем, приговоры были приведены в исполнение лишь после его смерти.
Одновременно Ленин покончил с оппозиционными течениями и внутри собственной партии. На X партийном съезде весной 1921 года было принято о запрете всех оппозиционных групп внутри партии. После X съезда превращение руководства партии в бюрократический аппарат значительно ускорилось. Теперь она перестала быть свободным объединением независимых, критически мыслящих революционеров.
Начало сбываться то, о чем писала Роза Люксембург в своей последней статье в 1918 году: «Без всеобщих выборов, свободы прессы и собраний и без свободного обмена мнениями жизнь в общественном институте замирает и превращается в подобие жизни, в которой единственным действующим элементом остается бюрократия. Элита рабочего класса время от времени будет мобилизовываться на собрания, чтобы аплодировать речам вождей и голосовать за предложенные резолюции… Свобода только для приверженцев правительства, для членов одной партии свободой не является. Свобода — это лишь свобода инакомыслия».
Кронштадтское восстание показало, что «военный коммунизм» Ленина с его всеобщей трудовой повинностью, массовой продразверсткой и отказом от денег и рынка потерпел фиаско. Прежде всего нужно было обеспечить снабжение продовольствием и наладить торговлю. Результатом стала так называемая новая экономическая политика (НЭП). На X съезде РКП(б) Ленин признал, что прямой переход к чисто социалистическому распределению благ в настоящее время пока еще невозможен.
Поэтому вначале следовало ввести смешанную экономическую систему, при которой известная свобода действий предоставлялась бы и частной инициативе. Теперь можно надеяться, что социалистический сектор будет постепенно расширяться, а частный постепенно отмирать.
Ленин говорил: «Не удалась лобовая атака, перейдем в обход, будем действовать осадой и сапой». Он неустанно повторял, что НЭП не стратегия, а только тактика, что это хотя «всерьез и надолго», но вынужденная передышка перед новым коммунистическим наступлением.
Идея Ленина имела успех. НЭП был введен и продолжал действовать и после его смерти. Страна успокоилась, недовольство и отчаяние, имевшие место в начале года, улеглись. После нескольких лет дезорганизации экономическая жизнь демонстрировала симптомы стабилизации. Смерть Ленина произошла в разгар этого процесса, в период, когда крестьянин мог часть своей продукции сбывать на свободном рынке, уровень жизни, находившийся на нулевой точке в годы гражданской войны, обнаруживал тенденцию к росту. Буржуазным специалистам вновь было найдено применение и разговоры о коллективизации сельского хозяйства только начинались: все способствовало тому, что правительство Ленина в аспекте грядущего правления Сталина, наводившего ужас, представало в выгодном свете, и народ сохранил о нем добрую память. В воспоминаниях поблекли ужасы террора, так же как и первый большой голод. НЭП имел и внешнеполитические последствия. Теперь иностранный капитал вновь был достаточно хорош для развития экономики. Иностранные фирмы приглашались для возобновления деятельности в России, не вызывало опасений заключение договоров о торговле с иностранными государствами. Еще не закончился март, ознаменованный сменой политического курса, а уже был подписан мирный договор с Польшей, положивший конец эпохе гражданской войны и военного коммунизма, а также заключен важный торговый договор с Англией, имевший немалое значение для экономики обеих стран.
Октябрьская революция создала советское государственное образование лишь на территории России. Российскую Социалистическую Федеративную Советскую Республику (РСФСР), которая летом 1918 года получила конституцию. Польша, Финляндия, прибалтийские государства, Белоруссия, Украина и страны Кавказа провозгласили свою независимость. Затем в ходе борьбы белых и красных, которая была также и борьбой за автономию нерусских территорий, наступил спад. В 1919 году Белоруссия и Украина стали советскими республиками, в 1920–1921 годах — страны Закавказья, в 1922 году в состав РСФСР вернулась отделившаяся во время гражданской войны Дальневосточная республика, в Средней Азии восстание потерпело поражение.
В конце 1922 года съезд Советов принял постановление о создании Союза Советских Социалистических Республик. В 1923 году СССР получил свою первую конституцию. Таким образом, все территории бывшей Российской империи, за исключением западных окраинных государств и областей, отошедших к Румынии и Турции, вновь объединились в одно государство.
Начиная с 1914 года Ленин стремился заменить социалистический II Интернационал новым, который занял бы антипатриотическую позицию. 2 марта 1919 года в Москве открылся первый конгресс III Интернационала. С тех пор Коминтерн и Советское правительство были тесно связаны друг с другом неписаным личным союзом. При жизни Ленина состоялись еще три конгресса Коминтерна (1920, 1921, 1922), в работе первых двух он принимал активное участие. Второму конгрессу он представил 21 пункт, которые должны были считаться руководящими указаниями для всех коммунистических партий мира. Строжайшее подчинение, железная дисциплина, решительная борьба против социал-демократов и активная пропаганда являлись важнейшими требованиями. Наибольшие ожидания в части распространения коммунизма Ленин связывал с Германией Он возлагал большие надежды на дисциплинированность и организованность немецких рабочих и не уставал ставить эти качества в пример своим русским товарищам. Предполагалось, что Германия станет трамплином для распространения коммунизма в мировом масштабе. Одновременно он устанавливает дипломатические и экономические отношения с Германией Они начались в 1920 году договором по военнопленным, затем последовал торговый договор 1921 года, а за ним — неожиданный Рапалльский договор о дружбе 1922 года, который следовал одному из наиболее испытанныхпринципов внешней политики Ленина — сталкивание одной группы «капиталистических держав» с другой.
Заключенные договоры о торговле с Англией, Италией и другими странами означали фактическое признание Советского правительства.
После X съезда партии, состоявшегося в марте 1921 года, стало очевидным, что Ленин тяжело больной человек. Несмотря на возраст, всего в 51 год, у него обнаружились явные симптомы склероза мозга. Он преждевременно истощил свои силы, темпы работы и затраты энергии в последние годы были сверхчеловеческими.
Последние годы жизни В.И. Ленин почти безвыездно провел в Горках. В июле 1921 года он писал Горькому: «Я так сильно устал, что не способен больше ни на что». 21 января 1924 в 6 часов 50 минут вечера Ульянов Владимир Ильич, 54 лет, скончался. Контрреволюционные мятежи, братоубийственная гражданская война, безжалостная политика «военного коммунизма», сломанные судьбы многих и многих людей — всего этого было достаточно, чтобы усомниться в истинности избранного пути. Тем не менее народ продолжал верить Ленину, связывая с его именем надежды на справедливость и лучшую жизнь. В чем причины подобного политического феномена?
Наверное, лучше всех ответил на этот вопрос выдающийся русский философ Н. А. Бердяев: «Ленин потому мог стать вождем революции и реализовать свой давно выработанный план, что он не был типическим русским интеллигентом. В нем черты русского интеллигента-сектанта сочетались с чертами русских людей, собиравших и строивших русское государство. Он соединял в себе черты Чернышевского, Нечаева, Ткачева, Желябова с чертами великих князей московских, Петра Великого и русских государственных деятелей деспотического типа. Ленин был революционер-максималист и государственный человек. Он соединял в себе предельный максимализм революционной идеи, тоталитарного революционного миросозерцания с гибкостью и оппортунизмом в средствах борьбы, в практической политике… Он соединял в себе простоту, прямоту и нигилистический аскетизм с хитростью, почти с коварством».
СТАЛИН ИОСИФ ВИССАРИОНОВИЧ (1879–1953)
Политический и государственный деятель. Бессменный руководитель Коммунистической партии и Советского государства в 1924–1953 годах, Маршал Советского Союза (1943), Генералиссимус Советского Союза (1945). Организатор победы над немецким фашизмом. Проводил форсированную индустриализацию страны и насильственную коллективизацию. В конце 20–30 годов уничтожил реальных и предполагаемых врагов, инициатор массового террора.
Иосиф Виссарионович Джугашвили (Сталин) родился 21 декабря 1879 года в маленьком грузинском городке Гори. О предках по отцу сохранилось не очень много сведений.
Известно, что прадед Сталина Заза Джугашвили участвовал в начале XIX века в восстании против русских. После подавления восстания он бежал от преследования и осел в деревне Диди-Лило около Тифлиса. Его сын Вано, дед Сталина, развел в этой деревне виноградник. В этой же деревне родился и отец Сталина, Виссарион, по прозвищу Бесо. После смерти отца Бесо переселился в Тифлис и нашел работу на кожевенном заводе Адельханова. Здесь-то он и научился сапожному ремеслу. Спустя некоторое время некий Барамов открыл в Гори сапожную мастерскую, и среди нанятых им рабочих значится Джугашвили. Здесь, в Гори, Бесо познакомился с Екатериной Геладзе. Девушка происходила из семьи бывших крепостных, проживавших в селении Гамбареули. В 1864 году, после отмены в Грузии крепостного права, семья Геладзе переселилась в Гори. Тогда Екатерине было девять лет. В 1874 году Виссарион Иванович Джугашвили и Екатерина Георгиевна Геладзе вступили в брак. Мать Сталина была неграмотной и, как и ее муж, не говорила по-русски.
Первые трое детей четы Джугашвили умерли в младенческом возрасте. Маленький Coco тяжело болел оспой, и хотя матери с большим трудом удалось выходить свое чадо, на его лице остались отметины, а рука потеряла подвижность. Впоследствии это спасет Coco от призыва в армию и почти неминуемой гибели на фронтах первой мировой войны.
Через несколько лет после рождения сына Виссарион Джугашвили разорился. Он оставил семью в Гори, а сам уехал в Тифлис, где устроился работать на обувную фабрику. Екатерина понимала важность образования и в 1888 году отдала маленького Coco в местное духовное училище. Иосиф прекрасно учился, но спустя год отец забрал его из училища и отвез в Тифлис. Там он устроил мальчика подмастерьем на ту же фабрику, где работал сам. К этому времени Виссарион сильно запил и спьяну часто поколачивал Иосифа. Но так продолжалось недолго. Вскоре мать приехала в Тифлис и, окончательно разругавшись с мужем, увезла мальчика обратно в Гори.
Coco вернулся в духовное училище и никогда больше не видел своего отца. Вскоре тот окончательно спился и умер в ночлежке. Лишившись кормильца, Екатерине Джугашвили пришлось пойти в прачки, чтобы дать своему сыну возможность учиться. Иосиф оправдывал надежды матери. В июне 1894 года по окончании училища он был отмечен как лучший ученик. В сентябре того же года его определили в Тифлисскую православную духовную семинарию. До мая 1899 году это учебное заведение оказывало решающее влияние на его духовное развитие. Он был слушателем семинарии, получавшим стипендию. К 1896 году относятся заметки инспектора семинарии с предупреждениями в адрес юного Сталина за чтение книг (в то время он читал Щедрина, Гоголя, Чехова, Толстого, Теккерея, Гюго, Бальзака, наряду с художественными были также и научные произведения — «Происхождение человека и половой отбор» Дарвина, «Сущность христианства» Фейербаха, «История цивилизации в Англии» Бокля, «Этика» Спинозы, «Основы химии» Менделеева). Первое знакомство с марксизмом Сталин относит к 1897 году. По настоянию двоих своих знакомых, Саши Цулукидзе и Ладо Кецховели, он начинает внимательно знакомиться с социалистической и марксистской литературой. В том же году он становится членом тайного марксистского кружка, действовавшего в семинарии. Но крутой поворот в жизни Сталина произошел в 1898 году в августе он становится членом грузинской социал-демократической организации «Месаме даси» («Третья группа», позднее Сталин будет считать эту дату началом партийного стажа).
В конце 1898 и начале 1899 годов Сталин принимает участие в сходках читательского кружка, а весной все чаще и чаще молодой Джугашвили начинает вступать в конфликт с дирекцией семинарии. В мае, после нескольких предупреждений за нарушение режима и неявку на экзамен, Сталина исключают из семинарии. Он не нашел работу, вернулся в дом матери, и лишь 28 декабря устроился в Тифлисскую физическую лабораторию и получил казенную квартиру. Теперь, имея время и работу для прикрытия, он посвятил себя нелегальной работе.
Весной 1900 года были арестованы руководители «Месаме даси», но никто не узнал о том, что 20-летний Джугашвили был одним из активных организаторов демонстрации 1 Мая. В том же году Сталин познакомился с В Курнатовским — представителем редакции «Искры», который приехал в Тифлис.
Весной 1901 года тифлисские социал-демократы снова готовились к 1 Мая. Но царская охранка уже 21 марта арестовала Курнатовского. Спустя неделю молодой Сталин перешел на нелегальное положение. Отныне в течение 16 лет он жил под различными фамилиями, скрываясь от полиции. Джугашвили стал профессиональным революционером, солдатом подпольной организации, боровшейся за власть в России.
О партийной работе Сталина в первый период его революционной деятельности имеется не слишком много достоверных данных. Став в ноябре 1901 года членом Тифлисского комитета Российской социал-демократичес кой рабочей партии, он отправился в Батуми. Здесь у него обострились отношения с членами местного партийного комитета, многие из которых были недовольны его грубостью и манерой поведения. Именно здесь Джугашвили взял себе псевдоним Коба, под которым приобрел известность в партийной среде. Коба — герой романа Александра Казбеги «Отцеубийца» — сильный, молчаливый, бесстрашный рыцарь, доблестный в бою, меткий стрелок, ловкий и изобретательный в трудных ситуациях. Но в истории Кобы, рассказанной Казбеги, Сталин обнаружил еще одно свойство, которое стало для него наиболее привлекательным: герой выступает как мститель.
5 апреля 1902 года Сталин был впервые арестован. Это случилось во время налета на конспиративную квартиру, когда там проходило заседание Батумского комитета. Год Сталин провел в батумской тюрьме, затем был переведен в Кутаиси, а осенью 1903 года отправлен по этапу в ссылку в Восточную Сибирь. В период с 1902 по 1913 год Сталин шесть раз подвергался арестам. Столько же раз его ссылали, и четыре раза ему удавалось бежать. Уже в январе 1904 года он покидает место ссылки и осенью того же года появляется в Батуми. Накануне революции 1905 года он принимал активное участие в агитации рабочих, писал листовки Коба неизменно выражал большевистские взгляды в Грузии, которая в то время считалась меньшевистской крепостью. Его работой заинтересовался Ленин, и в июле 1905 года Н. Крупская попросила Кавказский союзный комитет РСДРП прислать ей брошюру Кобы. Это был первый косвенный контакт между Сталиным и Лениным. Непосредственная встреча произошла в декабре того же года в финском городе Таммерфорсе, где проводилась I конференция РСДРП.
После конференции Сталин вернулея в Тифлис, а в апреле 1906 года отправился в Стокгольм на IV съезд РСДРП. Одним из вопросов съезда был вопрос о боевых отрядах партии. Была принята резолюция с осуждением терактов, которые все меньше носили политический характер и все больше напоминали открытые грабежи. Объектами экспроприации («эксов») являлись банки, почтовые вагоны, перевозка денег и драгоценностей. Эти акции служили укреплению материальной базы партии, увеличению ее денежных средств. Резолюция же съезда давала разрешение на проведение налетов только на склады оружия. Но, вопреки резолюции съезда, такого рода акции продолжались. Сталина даже хотели судить партийным судом за нарушение этой резолюции. Общеизвестны были его хорошие связи с двумя самыми дерзкими участниками «эксов» — Камо и Цинцадзе. Собственно, Коба и руководил проведением экспроприации на Кавказе. На V съезде РСДРП в Лондоне (май 1907 года) была вновь принята резолюция с запрещением такого рода партизанских акций. И только Ленин голосовал против этой резолюции.
После возвращения из Лондона Сталин продолжал агитационную деятельность на Кавказе, пока 25 марта 1908 года не был арестован и посажен в Баиловскую тюрьму в Баку. 9 ноября был объявлен приговор об отправке в ссылку, а в январе 1909 года этап прибыл в Вологду. Местом пребывания ссыльного Кобы был определен город Сольвычегодск. Здесь ссыльный поселился в доме Кузаковой, которая родила от Сталина сына.
Летом 1909 года Сталин бежал из ссылки, но в марте 1911 года был арестован в Баку под фамилией Меликянц и снова выслан в Сольвычегодск. С этого времени начинается длинная череда арестов и побегов Кобы вплоть до 1913 года, когда в феврале по доносу провокатора Малиновского он был арестован в Петербурге и сослан в Туруханский край.
Завершая хронику жизни молодого Сталина, нельзя не сказать о его первом браке. Со своей невестой Екатериной Сванидзе он скорее всего познакомился через ее брата Александра, который учился вместе с ним в Тифлисской семинарии. Бракосочетание состоялось либо в 1902 году (до первой ссылки в 1903 году), либо в 1904 году (после ссылки). Можно предположить, что на характерную для Сталина привязанность к матери указывает тот факт, что невеста не только имела такое же имя, но и во многом походила на нее. Она была простой грузинской женщиной, для которой обязанности жены составляли суть ее жизни. Екатерина Сванидзе происходила не из интеллигентной среды и не разделяла революционных взглядов своего брата Александра. Как и мать Сталина, она была глубоко религиозна. По воспоминаниям современников она молилась ночами о том, чтобы муж отказался от кочевой жизни профессионального революционера и занялся чем-то более основательным. Старшую Екатерину напоминала она и абсолютной преданностью Иосифу, на которого смотрела как на полубога. В 1908 году Екатерина родила сына Якова, но через год заболела и умерла. Впоследствии ребенка растила сестра Екатерины.
Возвращение из ссылки произошло 12 марта 1917 года, сразу после Февральской революции. После 4-летнего пребывания в Туруханском крае Сталину нужно было сориентироваться. Он (вместе с Кеменевым и Мурановым) берется за редактирование «Правды». Вскоре в газете появляются его статьи («О войне», «Об условиях победы русской революции» и др.), за которыми следует негодование петроградских рабочих и их лидеров и даже требования исключить редколлегию из партии.
В конце марта — начале апреля 1917 года Сталин участвовал в работе Всероссийского совещания партийных работников. Возвращение Ленина в этот момент изменило соотношение сил в партии. Вождь пишет свои знаменитые Апрельские тезисы, призванные ответить сокровенным мечтам народных масс. Ленин учел тягу народа к миру, желание крестьянства получить землю, не забыл и о рабочих. Сталин без колебаний становится на ленинскую позицию, присоединяется к новой линии партии. Это видно из его тогдашних выступлений и статей.
После возвращения на родину настоящих вождей-лидеров Сталин несколько был оттеснен на задний план. Но, несмотря на свои заблуждения в прошлом, он все-таки не был забыт и на Апрельской конференции вошел в состав ЦК. Этому избранию во многом способствовал Ленин («…мы знаем товарища Кобу очень много лет. Видели его в Кракове, где было наше бюро, важна его деятельность на Кавказе. Хороший работник во всяких ответственных работах»). На конференции Сталин выступал с докладом по национальному вопросу Впоследствии он вошел в состав Совнаркома и был назначен наркомом по делам национальностей.
В 1918 году в стране вспыхнула гражданская война, разразился небывалый голод. («…мы явно погибнем и погубим всю революцию, если не победим голода в ближайшие месяцы», — писал тогда Ленин). 29 мая Совнарком назначил Сталина руководителем продовольственного дела на юге России. 6 июня он прибыл в Царицын специальным поездом в сопровождении отряда красноармейцев численностью в 400 человек. Здесь он встретил своего знакомого К. Ворошилова (первая встреча произошла в 1906 году в Стокгольме, где Сталин и Ворошилов жили в одной комнате). На следующий день он телеграфировал Ленину о принятых чрезвычайных мерах по наведению порядка и об отправке железнодорожным транспортом большого количества хлеба.
Распоряжался Сталин в Царицыне со свойственными ему деспотичностью и быстротой. Позже Ворошилов напишет в воспоминаниях, что Сталин провел в Царицыне реорганизацию воинских частей на фронте и «железной беспощадной метлой» прочистил тыл. В отношении многих подозрительных личностей приказ Сталина был коротким. «Расстрелять». Для дальнейшей своей деятельности в качестве главы Военного совета Северо-Кавказского военного округа Сталин получил неограниченные полномочия. Именно в Царицыне Сталин стал участником операций, направленных не только против белых, но и против Троцкого. Разногласия касались роли военных специалистов. Троцкий заручился поддержкой Ленина и создавал Красную Армию как профессиональную военную организацию. Из-за нехватки офицеров он привлекал большое число бывших царских офицеров Сталин встал на сторону красных командиров, которые с недоверием относились к «буржуазным» военным и предпочитали партизанские методы ведения войны. Возникла «военная оппозиция», лидерами которой были Ворошилов, Буденный и некоторые другие красные военачальники.
Утверждая вновь приобретенные им права, Сталин побуждал местных красных командиров не выполнять приказы главного командования. После восстановления железнодорожной линии к югу от Царицына он приказал арестовать старшего военного специалиста А Снегирева и большое число штабных работников.
Всех их заключили под стражу в «плавучей тюрьме», на барже. На протест против этого Троцкого Сталин написал резолюцию: «Не принимать во внимание». Прибывшая специальная комиссия расследовала обстоятельства дела и освободила из-под стражи А. Снегирева с переводом на другой участок фронта. Остальным работникам повезло гораздо меньше — по неизвестным причинам баржа внезапно затонула со всеми находившимися на борту.
Но и после этого Сталин не успокоился. В нарушение распоряжений Москвы, запретившей вмешиваться в дела военных специалистов, Сталин сначала отменил приказы вновь назначенного командующего фронтом Н. Сытина, а затем и вовсе отстранил его от командования. По требованию Троцкого в дело снова вмешалась Москва. Ленин уступил, и в конце октября Сталина отозвали из Царицына.
После возвращения в Москву его назначают членом Реввоенсовета Республики, а через месяц и членом ВЦИК. Прежний конфликт с Троцким приобрел теперь форму взаимных обвинений. Троцкий жаловался Ленину в частном порядке на то, что Сталин восстанавливал в армии «порядки великих князей» (намек на обычаи царского времени, когда приказы отдавались войскам великими князьями через головы вышестоящих начальников и порождали неразбериху в управлении войсками). Вопрос о военных специалистах был лишь одной из многих сфер, в которых Сталин выплескивался наружу. Со стороны Сталина к конфликту привели побуждения психологического свойства. К нападкам на Троцкого его толкало чувство сильнейшей неприязни к человеку, который в силу своей роли в революции портил ему жизненный сценарий.
После пережитого в Царицыне у Сталина проснулось желание сыграть совершенно определенную роль в войне. Прошло совсем немного времени, и в январе 1919 года он вместе с Дзержинским выехал в Вятку, чтобы по поручению ЦК расследовать причины сдачи Перми 3-й армией. А уже в мае Сталина направили в Петроград, чтобы приободрить Зиновьева, запаниковавшего перед лицом опасных передвижений дислоцированной в Эстонии армии генерала Юденича, а также в связи с возникшей угрозой сдачи Петрограда и назревавшего мятежа в городе и его окрестностях.
В Петрограде Сталин оставался весь июнь, действуя с привычной бесцеремонностью. После захвата форта Красная Горка (16 июня) он послал Ленину телеграмму, в подтексте которой было: «штатские» могут преподавать военным специалистам уроки стратегического искусства.
Следующим серьезным военным заданием для Сталина стало южное направление (войска генерала Деникина заняли Курск, Воронеж и Орел и нацелились на Москву). Армия была остановлена. И хотя позднее авторство победоносной стратегии против Деникина будет приписываться Сталину, ее разработчиком являлся Троцкий.
В 1919 году Сталин женился на Надежде Сергеевне Аллилуевой, дочери старого революционера Сергея Аллилуева, с которым будущий диктатор познакомился в 1904 году в доме социал-демократического активиста Михо Бочоридзе. Тот укрывал Сталина после побега последнего из ссылки в Новую Уду.
Непохожая на первую жену, простую грузинскую девушку Екатерину, Надежда Аллилуева была человеком, впитавшим большевизм с молоком матери. Она была человеком, для которого общественная деятельность являлась насущной потребностью. Вступив в партию в 17 лет в 1918 году, она некоторое время работала в Царицыне, выехав туда вместе со Сталиным, и одновременно выполняла другие партийные поручения. Разница в возрасте между ними была существенная — 22 года. Надежда лишь на семь лет была старше первого сына Сталина, Якова.
Выйдя замуж, она не замкнулась на домашнем хозяйстве. В начале 1919 года она начала работать в личной канцелярии Ленина. Позднее она устроилась в редакцию журнала «Революция и культура» и принимала активное участие в деятельности партийной организации издательства «Правда». Затем Надежда Аллилуева поступила в Промакадемию, собиралась стать специалистом по синтетическим волокнам.
Она родила Сталину двоих детей — дочь Светлану и сына Василия, показала себя хорошей хозяйкой. Семья уже жила не по-пролетарски. Сохраняя квартиру в Кремле, Сталин и Надежда в 1919 году получили просторную загородную дачу недалеко от деревни Усово, в живописном месте на берегу р. Москвы, примерно в двадцати километрах от столицы. Дача называлась Зубалово, по имени русского нефтепромышленника, которому принадлежала до революции. В 20-е годы под непосредственным наблюдением Сталина дом перестроили и превратили это место в процветающую усадьбу с различными надворными постройками, цветниками, плодовым садом, поляной для индеек и бассейном для уток. Дети находились под присмотром нянек и домашних воспитателей. Сталин часто приезжал сюда и любил проводить здесь свободное время. Но после загадочного самоубийства Надежды в 1932 году он больше никогда не появился в Зубалово, приказав построить для себя дачу в Кунцево и перебравшись туда на следующие 20 лет. Самоубийство жены, которой он доверял, сказалось на его дальнейшей политике.
В мае 1920 года маршал Пилсудский оккупировал Украину и захватил Киев. Сталина направляют членом Реввоенсовета на Юго-Западный фронт. Как и в прежние годы, здесь он вел самочинную войну, что в результате привело к поражению армии Тухачевского. На закрытых слушаниях X съезда партии (1921) Сталин обвинил во всем главного политического комиссара Западного фронта И. Смилгу.
Однако тот факт, что Сталину не удалось увенчать себя воинской славой на полях гражданской войны, вполне уравновешивался его успехами в деле усиления собственного политического влияния в правительстве. Он в полной мере использовал специальные поездки на фронт и в тыл для восстановления старых и приобретения новых политических связей. Эти годы явились формированием сталинской фракции в партии.
В период после гражданской войны Сталин занялся активной работой на посту наркома по делам национальностей. В результате внутрипартийной борьбы он сумел отстоять идеи и принципы, которые развил еще до революции, и была создана новая — Советская — империя.
В апреле 1922 года Сталин был избран Генеральным секретарем ЦК ВКП(б). Ленин, умевший прекрасно разбираться в людях, предостерегал членов Центрального Комитета от возвышения И. Сталина — «Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хвастающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела», и далее. «Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека».
Предостережения Ленина были приняты к сведению, однако с учетом сложной обстановки в стране было признано целесообразным оставить Сталина на посту Генерального секретаря. Последствия этого решения оказались трагичными. Сталин сумел выиграть время и одержать победу. Год смерти Ленина прошел под знаком борьбы с Троцким. Хорошо организованный Сталиным партийный аппарат уже в то время мог противостоять любой оппозиции. В 1923–1924 годах еще никто не знал, что может и что будет делать Сталин с этим аппаратом Но уже тогда стало заметно следующее: Сталин провозгласил (и будет провозглашать позднее), что он — человек, выступающий за единство партии, а тот, кто выступает против него, выступает и против этого единства. Он начинает громить одних соратников с помощью других, а затем тех и других отправляет на плаху.
Сталину удалось постепенно идентифицировать себя с Лениным, и поэтому часть блеска этого магического имени перенеслась на Сталина. Таким образом сложились предпосылки для формирования в будущем культа личности Сталина. Недоверчивость Сталина усилила его характерную черту — склонность во всем полагаться только на самого себя. Его мало заботило, что другие люди думают о нем. Безжалостность была в его глазах «доблестью королей». В революционной традиции России она занимала прочное место.
Если и были у Сталина какие-то сдерживающие факторы, то постепенно их вытеснило чувство избранности, вера в свое мессианство. Она освободила его от какого бы то ни было чувства вины или сострадания к миллионам жертв его политики. В конечном счете он стал верить, что уничтожая их, всего лишь помогает осуществиться исторической необходимости.
Первые признаки культа личности Сталина, появившиеся в октябре 1929 года, имели все черты официальной управляемой кампании. В печати стали публиковаться статьи под заголовками вроде «Под мудрым руководством нашего великого гениального вождя и учителя Сталина». Подчеркивалась идентичность Ленина и Сталина. После 1933 года за короткий срок во всем СССР уже не было больше школы, конторы или шахты, где не висели бы портреты Сталина. Эту тенденцию поддерживало партийное руководство.
В то же время личная преданность, связанная не с постом, а с конкретным человеком, никак не сочеталась с социалистической традицией, с принципами марксистско-ленинской партии. Поэтому культ личности Сталина стал приобретать русский национальный характер, имеющий нечто вроде религиозного оттенка. Те чувства, которые прежде проявлялись по отношению к царю и русской православной церкви, теперь нашли новый адрес: не партию, а государство и его автократичного владыку, который одновременно был и преемником царя и наследником Ленина и революции.
Сталина в высшей степени привлекала возможность идентифицировать себя со значительными правителями, существовавшими в истории, например, с Петром Великим или с Иваном Грозным. Это оказало воздействие на русских рабочих и крестьян. Мостик, перекинутый к русской истории, помог преодолеть разрыв между правительством и народом, и когда началась Великая Отечественная война, Сталин, которого люди знали по фотографиям, стал центром притяжения бурно нараставших чувств русского патриотизма и национальной гордости.
В предвоенные годы благодаря энтузиазму советских людей страна достигла немалых успехов. Был осуществлен план индустриализации СССР, обеспечивший экономическую самостоятельность государства, в короткое время выросли гигантские промышленные объекты, строились новые города, возводились плотины и гидроэлектростанции. Как вполне справедливо заметил уже после смерти И. Сталина У. Черчилль, «он принял Россию с сохой, а оставил ее с ядерным оружием».
И в то же время под руководством Сталина была проведена беспрецедентная по жестокости кампания коллективизации. Крестьян насильно загоняли в колхозы, отнимали заработанное трудом нескольких поколений имущество. Земля лишилась хозяина, аграрная Россия прекратила свое существование.
В результате ожесточенной борьбы Сталин после XVII съезда партии (январь — февраль 1934 года) стал практически единоличным властелином огромной империи.
Этот съезд, названный в идеологических целях «Съездом победителей», явился на самом деле «Съездом репрессированных»: многие из его участников позднее сполна испытают все тяготы лагерной жизни.
1 декабря 1934 года на пороге своего кабинета в Смольном был убит Сергей Миронович Киров. На XVII съезде партии большинство делегатов голосовали за его кандидатуру на пост Генерального секретаря вместо Сталина. После убийства Кирова началась подготовка к организации больших процессов. Молох сталинских репрессий искалечил судьбы миллионов людей. Страна превратилась в огромный концентрационный лагерь, в который ссылали без суда и следствия, невзирая на возраст, прежние заслуги, награды и вклад в дело революции. Особенно жестоко пострадала интеллигенция. Цвет нации, ее лучшие умы, гордость отечественной науки и культуры безжалостно истреблялись. Удушливая атмосфера страха, всеобщей подозрительности изменила психологию людей, сделала их внутренне несвободными.
Печальная участь постигла многие нации и народности СССР. По приказу Сталина во время Отечественной войны в отдаленные районы страны день и ночь шли эшелоны с калмыками, чеченцами, ингушами, крымскими татарами, немцами Поволжья. В газетах помещались пространные отчеты о процессах над «разоблаченными» «врагами народа».
В сентябре 1936 года Сталин и Жданов, отдыхавшие в Сочи, направили телеграмму членам Политбюро, требуя замены наркома внутренних дел Ягоды, подготавливавшего первый большой публичный процесс. Мотивация была проста: ОГПУ на четыре года отстает в разоблачении троцкистских и других контрреволюционных элементов.
Эпоху 1937–1938 годов назовут «ежовщиной» (по имени преемника Ягоды — Н. Ежова, наркома внутренних дел). В это время репрессии приобрели массовый характер: процессы над руководящими партийными работниками, государственными кадрами, обезглавливание Красной Армии, создание еще более широкой сети концлагерей. Все это не могло происходить без санкции Сталина. Он не пожалел даже своих ближайших родственников и знакомых.
Сталину хорошо было известно, что происходило в это время в Европе: 30 января 1933 года Гитлер стал канцлером Германии и провозгласил начало Третьего тысячелетнего рейха. Он внимательно следил за развитием политики Гитлера. У них было много общего: привычки (Сталин работал по ночам и заставлял бодрствовать весь аппарат; то же самое проделывал и Гитлер), безграничное властолюбие, подозрительность по отношению к своему окружению. Сталин питал тайные намерения направить экспансию Гитлера против Англии и Франции. В конце 20-х — начале 30-х годов он неоднократно говорил, что главным противником Советского Союза являются западные демократии — Англия и Франция. А в 1930 году в политическом отчете ЦК XVI съезду ВКП(б) генеральный секретарь отмечал: «Тенденция к авантюристским наскокам на СССР и к интервенции… должна усилиться в связи с развертывающимся экономическим кризисом. Наиболее яркой выразительницей этой тенденции в данным момент является внешняя буржуазная Франция… самая агрессивная и милитаристская страна из всех агрессивных и милитаристских стран мира».
И в такой неблагоприятной международной обстановке Красная Армия осталась без своего командного состава Еще в 1936 году Ежов доложил Сталину о материалах РОВСа (Русский общевоинский союз, белоэмигрантская организация в Париже), в которых утверждалось, что в СССР «группой высших командиров готовится государственный переворот» и что во главе этого заговора стоит маршал Тухачевский. В ведомстве Канариса искусно подделали факсимиле подписи Тухачевского, оставленной маршалом еще в 1926 году на документе, который предусматривал техническое сотрудничество с одной из германских фирм в области авиации. Сталин отдал распоряжение Ежову проверить информацию по военным. В это время в застенках НКВД находился комбриг Медведев. После многократных допросов с пристрастием комбриг дал показания о наличии в РККА заговора. Медведева тут же допросил лично Ежов, но тот отказался от предыдущих показаний. В конце протокол с показаниями Медведева был добыт.
Судьба маршала Тухачевского была предрешена. Вместе с ним 11 июня 1937 года перед судьями предстали: Якир, Уборевич, Путна, Примаков, Корк, Эйдеман, Фельдман. По обвинению в шпионаже всех их приговорили к высшей мере наказания без права обжалования. Осенью того же года был репрессирован еще один маршал — А.И. Егоров, а спустя год, 9 ноября 1938 году, в бериевских застенках погиб маршал Блюхер. Всего было репрессировано около 43 000 человек командного состава Красной Армии (55 процентов командного и политического состава армии и флота от командира полка и выше).
23 августа 1939 года между Германией и СССР был подписан Пакт о ненападении, а уже 1 сентября Германия вторглась на территорию Польши. Началась Вторая мировая война. 17 сентября советские войска перешли границу, определенную Рижским договором 1921 года, и оккупировали территорию Западной Украины и Западной Беларуси. 28 сентября был подписан договор о новой границе, теперь уже между Германией и СССР. Время неумолимо приближало неотвратимое столкновение.
В воскресенье 22 июня 1941 года немецкая авиация бомбила советские города. Через два дня после начала войны Сталин уехал из Москвы. Несколько дней подряд он не покидал свою дачу в Кунцево. Обращение к советскому народу с призывам к Отечественной войне зачитал Молотов. Растерянность Сталина достигла такой степени, что он даже высказывал мысль об отставке.
Однако некоторые из современных исследователей утверждают, что подобный его трюк был очередной уловкой. Этим он демонстрировал соратникам свои собственные величие и незаменимость. 30 июня к нему приехали члены Политбюро. По одной из существующих версий, он якобы подумал, что пришли его арестовать. Но они приехали по другой причине — привезли предложение о создании Государственного Комитета Обороны. К этому моменту уже были захвачены Литва, значительная часть Латвии и Беларуси, часть Западной Украины. Председателем ГКО был избран Сталин.
В этом новом качестве 3 июля он выступил по радио с несколько несвойственным для него обращением: «Дорогие соотечественники и соотечественницы, братья и сестры…». Не без влияния Жукова и других военачальников по приказу Сталина из ссылок и тюрем были возвращены генералы, а также ряд ученых и конструкторов.
Среди них были: К. Рокоссовский, К. Мерецков, А. Горбатов, И. Тюленев, С. Богданов, Г. Холостяков, А. Берг, А. Туполев, Л. Ландау, В. Мясищев, Н. Поликарпов и некоторые другие, сыгравшие важную роль в защите Отечества.
За первый месяц войны немцы захватили 175 000 квадратных километров советской территории. Используя превосходство в воздухе, механизированные соединения немцев прорывали линии обороны, окружали и уничтожали целые дивизии и корпуса. К началу сентября в условиях блокады оказался Ленинград, на московском направлении в конце июля был занят Смоленск, к концу сентября — Киев. За первые 15 недель войны потери Красной Армии убитыми и пленными составили свыше 3 миллионов человек. Однако в результате ожесточенного сопротивления советским войскам удалось сорвать немецкий план «блицкрига». В боях с Красной Армией, защищавшей каждую пядь земли, немцы, даже в период своего самого быстрого продвижения, несли ббльшие потери, чем в любой из своих предыдущих кампаний.
19 июля Сталин занял пост наркома обороны, а 8 августа он был назначен Верховным Главнокомандующим Вооруженными Силами СССР. Современники единодушно отмечают его удивительную способность разбираться в обстановке. Но его представления о стратегии были в определенной мере устаревшими, они были связаны с опытом гражданской войны. Большой вред принесло в начале войны его стремление постоянно навязывать советским войскам наступление. Даже в условиях катастрофического положения на Западном фронте он в первые дни войны понуждал к наступательным боям. Под Москвой Сталин нетерпеливо подстегивал войска к переходу в контрнаступление, когда сил хватало только для обороны. Наступление под Харьковом также было неудачным. После начального успеха советского наступления немцы развернули контрнаступление и окружили войска Красной Армии. Сталин приказал приостановить наступление, когда было уже поздно. Две армии попали в окружение. На Южном фронте немцы почти беспрепятственно продвигались вперед. В этот момент отчаянного положения Сталин отдает свой известный приказ № 227, в котором было сформулировано требование: «Ни шагу назад!». Позади линии фронта были поставлены заградительные отряды.
Осенью 1941 года смертельная угроза нависла над Москвой. 19 октября за подписью Сталина было опубликовано постановление ГКО о введении в столице осадного положения. В это время немцы находились в нескольких километрах от Красной площади. Только ценой неимоверных усилий, тотальной мобилизации в тылу и на фронте удалось переломить ход событий. Какой ценой был завоеван этот перелом, дает представление приказ Жукова генералу Панфилову, смысл которого сводится к следующему: или вы остановите наступление немцев, или мы вас арестуем и расстреляем.
Зимняя кампания 1941/1942 года началась контрнаступлением советских войск на западном стратегическом направлении, в ходе которого была снята угроза Москве и Северному Кавказу, а также облегчено положение Ленинграда. Решающую роль в ходе войны сыграла битва за Сталинград. Именно после победы под Сталинградом в стране началось прославление военного гения Сталина. 6 марта 1943 года Президиум Верховного Совета СССР издал указ о присвоении вождю, не имевшему ранее воинских чинов, звания Маршала Советского Союза.
Старший сын Сталина, Яков, перед войной стал офицером и был направлен в войска 2 июня 1941 года в качестве командира батареи 14-го гаубичного артиллерийского полка 14-й танковой дивизии. Он попал в плен в самом начале войны. Его перемещали из лагеря в лагерь. В состоянии сильного душевного стресса Яков «пошел на проволоку» — вошел в запретную зону и 14 апреля 1943 года был убит на месте. После пленения армии Паулюса немцы предлагали Сталину обмен. Известен не менее легендарный ответ вождя: «Я солдата на фельдмаршала не меняю». На самом же деле Сталин прекрасно понимал, чем может обернуться подобная «торговля», поэтому сказал «Они хотят (имеется в виду немецкое руководство), чтобы я начал торговлю с ними. Я не буду этого делать. Война — это война».
Осенью 1943 года после битвы под Курском и ликвидации Орловского плацдарма началось новое мощное наступление Советский Армии. 6 ноября, в канун праздника революции, Сталин был награжден орденом Суворова I степени. Тогда же, в ноябре 1943 году, в Тегеране состоялась конференция трех держав, на которой была принята Декларация о совместных действиях против Германии. США и Англия не могли остаться в стороне от предстоящего раздела мира и сфер влияния. К тому моменту Советская Армия находилась в ста километрах от Берлина.
20 июня 1944 года Сталину была вручена медаль «За оборону Москвы», а 29 июля того же года Президиумом Верховного Совета он был награжден орденом Победы № 1.
В начале февраля 1945 года состоялась Ялтинская конференция союзных держав, на которой рассматривались вопросы послевоенного обустройства Германии и Европы. Запад был напуган откровенно экспансионистскими замашками советского вождя, они хотели не дать ему продвинуться дальше Германии. Здесь же был решен вопрос о вступлении в войну против Японии.
2 мая 1945 года знамя Победы было водружено над рейхстагом, а 8 мая фельдмаршал Вильгельм Кейтель в присутствии советских военных руководителей подписал акт о безоговорочной капитуляции Германии.
24 июня 1945 года в Москве был проведен парад Победы. Сразу же после парада в маленькой комнате у кремлевской стены, где собрались только те, кто был допущен в узкий круг приближенных, Сталин в очередной раз решил проверить преданность себе соратников и военачальников. Он заявил, что собирается уйти на покой. Все присутствующие тут же наперебой стали уговаривать вождя не делать этого.
Чтобы еще больше выразить безграничную преданность вождю, соратники от имени Президиума Верховного Совета указом от 26 июня присвоили Сталину звание Героя Советского Союза, наградили вождя вторым орденом «Победа» (который он согласился принять только 28 апреля 1950 года). В этот же день было учреждено высшее воинское звание — Генералиссимус Советского Союза, которое должно было подчеркнуть безграничное величие вождя и которое присвоили ему на следующий день, 27 июня 1945 года.
С 9 августа по 2 сентября 1945 года в ходе проведения советскими войсками Маньчжурской операции была разгромлена Квантунская армия, что привело к капитуляции Японии и окончанию Второй мировой войны. Однако этим был положен конец лишь боевым операциям на суше и на море.
С 1947 года, после встречи в Москве министров иностранных дел держав-союзниц, выявившей острые противоречия между ними в отношении Германии, начинается период «холодной войны». В 1948 году обнаружились противоречия между Сталиным и Тито, а в июне того же года наступил разрыв отношений с Югославией. В августе 1949 года в Советском Союзе следом за США была испытана атомная бомба, а осенью было провозглашено создание КНР.
В октябре 1952 года в течение 10 дней заседал XIX съезд КПСС, первый после 13-летнего перерыва и последний при жизни вождя. Сталин выступил на нем лишь один раз, с заключительным словом, с которым по первоначальному замыслу должен был выступить Ворошилов. Как всегда, он изредка заглядывал в бумагу с текстом, напечатанным на специальной машинке с большими буквами. Генералиссимус не хотел надевать очки, нарушение привычного образа вождя могли обыграть в своих «злобных пасквилях» враги. Да и для советских людей нужно было сохранить привычный образ вождя, который они запомнили по фотографиям с 1924 года. Сталин читал медленно, часто замолкал на минуту и дольше, словно старался насладиться тишиной зала. В последние годы своей жизни он страдал гипертонической болезнью, у него все более усиливался атеросклероз сосудов головного мозга. В 1952, году его обследовал профессор В. Виноградов. Отметив явное ухудшение его здоровья, он прописал Сталину полный покой и прекращение всякой деятельности. Когда Берия доложил об этом Сталину, тот рассвирепел. В конце 1952 — начале 1953 года была арестована большая группа советских врачей, работавших в Лечкомиссии Кремля. 13 января 1953 года в печати сообщалось об аресте «группы врачей-вредителей», которые получали указания от международной еврейской буржуазно-националистической организации «Джойнт» через «еврейского буржуазного националиста Михоэлса».
После этой публикации, как вспоминал Эренбург, в больницах началась паника, многие больные стали подозревать в своих врачах вредителей. Однако самому вождю было уже не до того громкого скандала, который пытались состряпать не в меру ретивые приспешники. В ночь на 2 марта у него произошло кровоизлияние в мозг.
Утром 3 марта его нашли на даче, лежащим на полу без сознания. Его агония длилась четыре дня, а утром 6 марта 1953 года диктор Левитан зачитал по радио правительственное сообщение: «5 марта в 9 часов 50 минут вечера… перестало биться сердце соратника и гениального продолжателя дела Ленина, мудрого вождя и учителя Коммунистической партии и советского народа — Иосифа Виссарионовича Сталина».
Его искренне оплакивал весь народ, несмотря ни на что продолжавший любить своего тирана. До разоблачения культа кремлевского вождя оставалось еще три года, но и после XX съезда КПСС, на котором впервые открыто прозвучали обвинения в адрес Сталина, число его поклонников оставалось по-прежнему большим. Феномен этот вполне объясним. Как сказал русский писатель М. Шолохов: «…культ был, но и личность была».
АТАТЮРК МУСТАФА КЕМАЛЬ (1881–1938)
Руководитель национально-освободительной революции в Турции (1918–1923). Первый президент (1923–1938) Турецкой Республики. Выступал за укрепление национальной независимости и суверенитета страны.
Мустафа родился в 1296 году Хиджры (1881 год, точная дата рождения не установлена) в патриархальной семье мелкого таможенного служащего, затем торговца лесом и солью Али Риза Эфенди и Зюбейде-ханым Родной его город — греческие Салоники. Грамотная и набожная мать определила 6-летнего сына в религиозную школу. Но после смерти отца Мустафа поступил в военную школу и прошел все ступени подготовки офицера. За успехи в учении его назвали вторым именем — Кемаль (ценный, безупречный).
К началу XX века в Османской империи наступил экономический, политический и военный кризис. Султан Абдул-Хамид II подавлял восстания с чудовищной жестокостью. В этих условиях развернулось буржуазно-революционное движение младотурок «Единение и прогресс».
Получив среднее военное образование в училищах Салоников и Монас-тира (Битола), Мустафа продолжил обучение в Академии Генштаба в Стамбуле. Здесь Кемаль стал членом исполкома тайного общества «Ватан» («Родина»). Вскоре оно было раскрыто, Мустафу в декабре 1904 года арестовали, но руководство академии сумело в отчете султану смягчить вину молодого офицера, и его фактически сослали в январе 1905 года служить в Дамаск. Там штабс-капитан турецкой армии впервые столкнулся с армейскими буднями и с карательными операциями против местного арабского населениядрузов.
В 1906 году он организовал тайное общество «Ватан ве хюрриет» («Родина и свобода»), действие которого предполагалось распространить в армейских частях Бейрута, Яффы и Иерусалима.
Летом 1908 года офицеры Ахмед Нияз-бей и Энвер (будущий Энвер-паша), возглавив отряды повстанцев, двинулись на Стамбул. 23 июля 1908 года султан капитулировал и возвестил о восстановлении отмененной им конституции.
К началу Первой мировой войны в Турции установилась диктатура триумвирата — Энвер, Таалат и Джемаль. Султан и парламент практически были лишены власти.
Триумвират возглавлял военный министр, зять султана Энвер-паша. Поклонник германской военной доктрины, он способствовал, в частности, подчинению турецкой армии германским офицерам Кемаль неоднократно вступал в открытый конфликт с Энвером Министр внутренних дел Талаат-паша и председатель ЦК «Единения и прогресса» губернатор Стамбула Джемаль-паша мало чем отличались от Энвера.
Независимая позиция Кемаля и его растущая популярность в армии беспокоили верхи младотурок. Стремясь как-нибудь отдалить его от правительства и одновременно вознаградить за помощь при реставрации младотурецкого правления, власти откомандировали его летом 1909 года во Францию.
Франция произвела на молодого офицера огромное впечатление. По возвращении домой и назначении в 3-й армейский корпус со штабом в Салониках он попытался внести изменения в подготовку войск, что было холодно встречено военным министром М. Шевкетом, приказавшим Кемалю вернуться в Генеральный штаб.
Во время войны Турции с Италией Кемаль служил в штабе частей, стоявших на подступах к Дарданеллам. Затем в ходе Второй Балканской войны летом 1913 года Турция отвоевала Адрианополь (Эдирне) с округой и вновь стала европейской страной. Кемаль активно участвовал в боевых операциях и, проявив воинское умение и настойчивость, получил чин подполковника.
Накануне 1914 года окончательно определился крах младотурок. Триумвират видел единственный выход из положения в союзе с Германией, которая установила полный контроль над турецкими армией, флотом, экономикой и политикой.
В ноябре 1914 года Кемаль был назначен командиром дивизии 1-й армии, оборонявшей столицу и проливы. Антанта готовила там серьезную операцию. В апреле 1915 года ее войска заняли укрепления Галлиполийского полуострова. Кемаль энергично приступил к организации обороны, лично руководил сражающимися и отбил почти все дальнейшие атаки англичан и французов. В 1916 году он стал генералом и получил титул паши.
В 1918 году Турция потерпела от Антанты сокрушительное поражение Согласно Мудросскому перемирию Дарданеллы и Босфор оказались открытыми проливами и в дальнейшем подлежали оккупации вместе со Стамбулом. Страна утрачивала независимость. Члены триумвирата бежали, немцы эвакуировались из страны Кемаля вызвали в столицу, и там он безуспешно попытался склонить султана, парламент и великого визиря к противостоянию агло-франко-итальянским силам. Турцию оккупировали войска Атланты.
В ответ на оккупацию в Анатолии возникло патриотическое «Общество защиты прав» для борьбы с оккупантами. Намечался фронт общенационального освободительного движения во главе с торговой буржуазией, интеллигенцией и офицерами.
В мае 1919 года Кемаль добился своего назначения инспектором 3-й армии в Самсуне, оккупированном англичанами. Сопротивление оккупантам в Анатолии уже приняло широкие масштабы. Кемаль впоследствии говорил: «Находясь в Стамбуле, я не представлял себе, что несчастья могут настолько и в такой короткий срок пробудить наш народ».
Кемаль проводил съезды «Общества защиты прав». Первый съезд западных организацийсостоялся в июне 1919 года в Балыкесире. После этого Кемаль, отказавшись от титула паши, организовал в июле — августе Эрзурумский съезд представителей этих обществ, а в сентябре — всетурецкий Сивасский съезд. Там был избран Представительный комитет из 16 человек во главе с Кемалем. Комитет обрел полномочия, в основе которых лежали защита независимости и неделимости страны в границах Мудросского перемирия, требование отставки правительства Ферид-паши. Но султана по-прежнему рассматривали как главу нации и халифата. Эти события вошли в историю как начало Кемалистской революции.
Мехмед VI и его окружение встревожились. Был издан указ с требованием восстановления мира, спокойствия и порядка. Кемаль, проявив оперативность и решительность, отправлял выполнявших этот указ чиновников за решетку и очень быстро оздоровил обстановку в Анатолии. 8 июля 1919 года, решив окончательно порвать с султаном, Кемаль послал правительству прошение об отставке. Теперь он мог руководить восстанием в качестве гражданского лица.
12 января 1920 года меджлис IV созыва начал работу в Стамбуле. Из 173 его депутатов 116 оказались сторонниками освободительного движения. Деятельность меджлиса обеспокоила английское командование. В ночь на 16 марта 1920 года Стамбул был оккупирован английской морской пехотой. Была разогнана палата депутатов, объявлено военное положение, проведены массовые аресты революционно настроенных политических деятелей.
23 апреля в Анкаре начал работать новый меджлис под руководством Кемаля. Депутаты заявили, что должно быть образовано иное правительство и только меджлис, названный Великое Национальное Собрание Турции (ВНСТ), выражая волю народа, обладает высшим законодательным правом; Турция должна стать республикой, ее президент избирается ВНСТ. Это были давние идеи Кемаля.
17 мая ВНСТ выпустило обращение к народу, призывая его сплотиться вокруг кемалистов. Развернувшаяся гражданская война приняла ожесточенный характер. Кемаль сумел преобразовать большинство партизанских отрядов в регулярные воинские части, сместил или ликвидировал многих прежних командиров и заменил их кадровыми офицерами. Не подчинившиеся ВНСТ партизанские соединения были разгромлены. В сентябре ВНСТ приняло закон о создании судов независимости, которые жестко карали дезертиров и бандитов. С той же целью были созданы летучие жандармские отряды, деятельно использовавшиеся для утверждения единовластного господства националистов, причем в способах подавления инакомыслящих не стеснялись. Кемаль с окружением ликвидировали также оппозиционную группу депутатов в ВНСТ и оппозиционную печать, включая левую, а в январе 1921 года было уничтожено руководство Коммунистической партии Турции во главе с М. Субхи.
Между тем оккупанты продолжали делить Турцию и 10 августа 1920 года в Севре (близ Парижа) подписали с султанским правительством договор, который низводил страну до положения придатка других держав. В результате почти весь народ перешел на сторону Кемаля.
В августе 1921 года люди Мустафы Кемаля выиграли трехнедельное сражение у реки Саккариа. Греки обратились в бегство. В течение следующего года турки при поддержке Франции, Италии и России вернули себе Смирну. В сентябре Мустафа с триумфом прибыл в злополучный порт и объявил, что всякий турецкий солдат, причинивший вред гражданскому населению, будет расстрелян. Тем не менее всего лишь через несколько часов толпа турок растерзала греческого патриарха с молчаливого одобрения нового коменданта Смирны. Затем начались массовые грабежи, изнасилования и убийства. Турецкие военные методично продвигались от одного дома к другому в греческих и армянских кварталах в северной части города. «К вечеру улицы были усыпаны трупами», — рассказывал американский очевидец. Однако худшее было еще впереди.
В среду 13 сентября европейцы заметили отряды турецких солдат, обливавших бензином и поджигавших дома в армянских кварталах. Ветер распространил пламя на север, и очень скоро тысячи ветхих домишек были охвачены пламенем. Пятьсот человек погибли в церкви после поджога. Тошнотворный запах горящей плоти распространился над городом. Десятки тысяч жителей, преследуемых стеной огня, бросились к воде. В заливе стояли английские, американские, итальянские и французские военные корабли. Каждый из них получил строгий приказ сохранять нейтралитет в конфликте между греками и турками.
На следующее утро сострадание пересилило приказы, и начались стихийно организованные спасательные операции. Наблюдая за пожаром, Мустафа Кемаль сказал: «Перед нами знак того, что Турция очистилась от предателей-христиан и от иноземцев. Отныне Турция принадлежит туркам». Спустя три дня после пожара он объявил, что все мужчины в возрасте от 15 до 50 лет будут увезены в центр страны на принудительные работы. Женщины и дети должны покинуть Смирну до 30 сентября, в противном случае они также будут согнаны вместе и депортированы. Позднее он вынужден был продлить конечный срок на шесть дней. Военные и торговые корабли совершили настоящее чудо, перевезя в безопасные места почти 250 000 человек.
Никто уже не сможет точно подсчитать количество оставшихся в Смирне трупов, однако, по самым скромным оценкам, их было не менее ста тысяч.
Мустафа Кемаль всегда утверждал, что Смирну подожгли греки и армяне, однако, согласно отчету, представленному в Госдепартамент США, все доказательства указывали на попытку турецких войск уничтожить свидетельства грабежей, резни и насилия, четыре дня свирепствовавших на улицах этого города…
5 августа 1921 года ВНСТ назначило Кемаля верховным главнокомандующим с неограниченными полномочиями. Вновь проявился его полководческий талант.
Месячное сражение на Сакарье закончилось поражением греков, прекративших наступление; линия фронта стабилизировалась. ВНСТ присвоило Кемалю чин маршала и звание Гази (победитель). Спустя год он организовал контрнаступление. В решающих сражениях между турецкой и греческой армиями Кемаль опять отличился и в сентябре 1922 года освободил Анатолию от греческих войск, а после блестящей победы у Думлупынара вступил в Измир.
11 октября было подписано Муданийское перемирие между Турцией и Антантой; в Стамбуле еще оставались оккупанты, но Восточная Фракия возвращалась туркам.
Победа на фронте выдвинула на первый план проблему политической власти. В ВНСТ выступала чалмоносная реакция — духовенство, объединившееся с султанскими сановниками и генеральской оппозицией. Они обвиняли, и не без оснований, Кемаля в диктаторстве. 1 ноября 1922 года ВНСТ приняло закон об отделении светской власти от религиозной и ликвидации султаната. Мехмед VI бежал за границу.
На Лозаннской мирной конференции, длившейся с перерывом с 20 ноября 1922 года по 24 июля 1923 года, турецкая делегация достигла главного: отстояла свою государственную независимость. 29 октября 1923 года Турция была провозглашена республикой со столицей в городе Анкаре. Ее первым президентом стал Мустафа Кемаль (затем он неизменно переизбирался на этот пост каждое 4-летие).
Но с прежним составом ВНСТ, считал Кемаль, не удастся достичь согласия по проблемам, встающим перед страной. Чтобы иметь прочную опору, Кемаль решил основать Народную (с 1924 года — Народно-республиканскую Партию (НРП)) и предпринял длительную поездку по Анатолии. Во время многочисленных выступлений он отстаивал принципы народного правления, считая их самыми важными.
3 марта 1924 года ВНСТ ликвидировало халифат и выслало всех членов султанской династии из страны. 20 апреля 1924 года была принята новая конституция, закрепившая республиканский строй. Президент избирался ВНСТ на четыре года и мог переизбираться, он был верховным главнокомандующим, назначал премьер-министра и поручал ему формирование правительства. Конституция закрепляла ислам как «религию Турецкого государства», что ставило массу иноверцев в зависимое положение. В выборах в ВНСТ могли участвовать только мужчины с 22 лет, действовала мажоритарная система, игнорировавшая интересы малых народов Турции.
Конституция демонстрировала национализм ее создателей. Абсолютное большинство антикемалистских выступлений проходило под религиозными лозунгами, за которыми скрывались и недовольство национальных меньшинств, ущемленных в их правах, и возмущение крестьян, лишенных земли и продолжавших испытывать гнет полуфеодалов и бремя государственных налогов, и недовольство религиозных деятелей, ощутивших реальную угрозу своему благополучию, и даже возбуждение некоторых бывших участников освободительной борьбы, продолжавших порою придерживаться традиционных взглядов.
В ноябре 1924 года в Анкаре возникло оппозиционное движение, объединившееся в рядах Прогрессивно-республиканской партии (ПРП). Ее возглавили известные политические и военные деятели, в том числе Карабекир, и к ней потянулась вся правая оппозиция. К началу 1925 года в этой партии числились 10 000 человек.
В феврале того же 1925 года в юго-восточных провинциях возобновилось мощное курдское движение, которое возглавил шейх Сайд. Восстание охватило те районы, где курдские племена издавна, но безуспешно, боролись за независимость. Для подавления восстания Кемаль ввел в турецком Курдистане чрезвычайное положение.
Тем не менее 40 000 повстанцев заняли город Шарпут и осадили Диярбакыр. ВНСТ утвердило 4 марта закон об охране порядка, предоставивший правительству неограниченные полномочия. Была восстановлена деятельность судов независимости в Курдистане и Анкаре: им предоставлялось право немедленно приводить в исполнение смертные приговоры. В июне Сайд и 46 других руководителей курдов были повешены.
3 июня 1925 года была запрещена деятельность ПРП, ее лидеров предали суду.
Закрыли оппозиционные печатные органы, репрессировали 150 «нежелательных» журналистов, активно участвовавших в национально-освободительном движении.
В ноябре правительство приняло постановление о закрытии также (дервишских монастырей) и тюрбе (почитаемых усыпальниц святых), которые оставались местами антиреспубликанской пропаганды. Специальными постановлениями запрещалось ношение отличительных одежд дервишей и религиозных служителей, фесок и других средневековых головных уборов и одежд, предписывалась их замена одеждой европейского покроя.
В июне 1926 года в Измире раскрыли заговор прогрессистов и бывших младотурок, которые хотели убить Кемаля. Их лидеры Джавид, К. Кемаль и другие были повешены.
Президент считал, что самым почетным членом общества является трудолюбивый крестьянин. «Соха — вот наше перо, которым мы будем писать нашу национальную историю, историю народной, национальной эпохи», — говорил Кемаль. По его указаниям была разработана программа новых форм обучения, создания системы университетского и среднего технического образования (сельхозшколы, ремесленные и коммерческие училища и др.), библиотек, музеев, художественных выставок, типографий. Несмотря на тяжелое экономическое положение страны, Кемаль неизменно требовал выделения значительных государственных средств на образование, науку и культуру.
Одной из блестящих побед Ататюрка считаются эмансипация женщин и приобщение их к общественной деятельности. Гражданский кодекс 1926 года формально уравнял женщин в правах с мужчинами.
Одним из труднейших кемалистских преобразований явилось введение латинского алфавита вместо арабского. Мусульманский календарь сменился европейским. Коран перевели с арабского на турецкий.
В первые годы военной революции Кемаль, рассчитывая на процесс капитализации, стремился опереться на крупный капитал, рождавшийся в стране.
26 августа 1924 года был учрежден частно-государственный Деловой банк с капиталом 1 миллион лир, из которых 250 000 Кемаль сам внес из средств, собранных мусульманами Индии и посланных ему в годы освободительного движения.
Деловой банк обрел в народе прозвание Банка политиканов. Его акционеры и основатели, большинство которых было близко к Кемалю, стали крупными собственниками в ряде отраслей бизнеса.
Мировой экономический кризис 1929–1933 годов заставил Кемаля провести коррекцию экономических реформ. Он провел через ВНСТ закон о стабилизации национальной валюты. Был создан консорциум банков для поддержания курса лиры. В 1930 году основали эмиссионный Центральный банк и приняли закон о контроле над экспортом. Главная цель состояла в том, чтобы увеличить экспорт и ограничить импорт.
Кемаль публично отверг социалистический путь развития как антинародный и тогда же отклонил модель поддержки частного капитала при открытых дверях, приняв курс на этатизм: государственный капитализм при сохранении рыночной экономики и конкуренции.
Именно Кемаль стал инициатором и теоретиком этатизма. Его выступление в апреле 1931 года по программе НРП дало четкую характеристику намеченной линии. А в 1937 году положение об этатизме было внесено в конституцию, после чего был принят закон, регулирующий деятельность госсектора и госпредприятий (1938). Турция стала пионером этатизма на Ближнем Востоке. Вслед за ней многие страны, впоследствии завоевавшие независимость, повторяли этот путь развития.
Утверждение этатизма проходило в условиях активного противодействия со стороны оппозиции. В 1930 году Кемаль расправился с недолго просуществовавшей Либерально-республиканской партией А. Фетхи.
С 1931 по 1940 год неизменно рос национальный доход Турции; в промышленности он увеличился вдвое, в сельском хозяйстве — на треть, и существенно повысилась доля промышленности в общей сумме национального дохода. В 1936 году была зафиксирована 48-часовая рабочая неделя, но одновременно введен запрет на забастовки.
В 1932 году страна стала членом Лиги Наций, через два года вошла в состав Балканской Антанты наряду с Грецией, Югославией и Румынией. Конференция в Монтрё (июнь — июль 1936 года) облегчила Турции контроль над проливами. Хуже обстояло дело в некоторых сферах внутренней политики: основная масса крестьян не имела земли и высказывала резкое недовольство, а в 1931 и 1936–1937 годах Ататюрку опять пришлось подавлять курдские восстания.
Кемаль весьма болезненно относился к оппозиции против установленного им диктаторского режима. Он понимал недостатки однопартийной диктатуры и пытался создать легальную оппозицию через организацию контролируемой им лично «другой» партии. Но этот опыт не удался, и до конца жизни Кемаля основанная им Народно-республиканская партия оставалась у власти.
Давняя болезнь печени и почек все чаще давала о себе знать и 10 ноября 1938 года Кемаль скончался. По решению правительства Ататюрк был похоронен в Анкаре, которую он сделал столицей нового государства. Над его могилой сооружен мавзолей, постоянно охраняемый военнослужащими.
АНТОНЕСКУ ИОН (1882–1946)
Диктатор Румынии (1940–1944), маршал (1941). Участник подавления Крестьянского восстания (1907), интервенции против Венгерской советской республики (1919). Правительство Антонеску ввергло Румынию в войну против СССР. В 1946 году казнен по приговору трибунала.
Ион Антонеску родился 25 июня 1882 года в румынском городе Питешти. Офицером участвовал в карательных экспедициях при подавлении крестьянских восстаний 1907 и 1918 годов. После службы в армии в период Первой мировой войны и военной интервенции в Венгрии (1919) был назначен на важный дипломатический пост военного атташе сначала в Париже, а затем в Лондоне. В 1933 году Антонеску занял пост начальника Генерального штаба румынской армии.
Усиление фашизма, экономические трудности, политическая нестабильность в стране вызывали у румынских правящих кругов стремление к установлению диктатуры. Король Кароль II в преддверии выборов 1938 года хотел создать военное правительство во главе с генералом Ионом Антонеску, занимавшим видное положение в армии. Но затем отказался от этой затеи, так как опасался его связей с фашистской организацией «Железная гвардия». В правительстве национал-христианской партии, созданном 29 декабря 1937 года, Антонеску занял пост военного министра.
Однако уже 10 февраля 1938 года был обнародован декрет Кароля II, в котором сообщалось, что правительство распускается и формируется «личное правительство» короля во главе с патриархом Мироном Кристей. Таким образом, в стране установился режим неприкрытой королевской диктатуры. Генерал Ион Антонеску сохранил свой пост в новом правительстве.
Принятая 24 февраля путем «плебисцита» Конституция узаконивала тоталитарный режим, ставила министров под контроль короля и фактически превращала парламент в совещательный орган. В Европе тем временем ширилась германская агрессия. Генерал Антонеску после расчленения Чехословакии одним из первых в Румынии открыто потребовал переориентации на державы «оси».
В ноябре 1938 года румынский король предпринял поездку во Францию, Великобританию и Германию. Он поспешил заверить фюрера в своей искренней лояльности. Еще до того, как Кароль II покинул Англию, железногвардейцы были готовы к вооруженному выступлению. В подготовке путча принимал участие и Антонеску.
Возвращаясь из Германии в Румынию, Кароль II получил сообщение о вспыхнувших беспорядках. Прибыв в Бухарест 28 ноября, он немедленно провел заседание Совета министров, на котором были выработаны меры по подавлению готовящегося мятежа. На следующий день Антонеску был смещен с должности. Затем последовал арест генерала князя Кантакузино, являвшегося номинальным главой «Железной гвардии» в период ее легальной деятельности. Король шаг за шагом сдавал свои позиции. После длительных переговоров, завершившихся к весне 1940 года, он согласился включить в состав правительства пятерых железногвардейцев в качестве заместителей министров. Занял свой пост и новый глава «Железной гвардии» Хориа Сима. Несмотря на все уступки Кароля II, Гитлер искал возможность заменить его более надежной политической фигурой. Выбор пал на Антонеску.
Сменив пост военного министра на должность командующего военным округом, Антонеску критиковал проводившуюся новым правительством внешнюю политику Румынии, заключавшуюся в балансировании между англофранцузским и германо-итальянским блоками, и требовал ориентации только на Германию. Поводом для переворота послужило принятие правительством Кароля II условий Первого венского арбитража, по которому от Румынии в пользу Венгрии отторгалась территория Северной Трансильвании. Первыми, кого гитлеровцы проинформировали о готовящемся отторжении (части Трансильвании, открывающейся в связи с этим возможности устранить Кароля II) были Антонеску и глава железногвардейцев Хориа Сима. Сима еще в июле 1940 года вышел из состава правительства, а Антонеску тогда же послал Каролю II резкое письмо, в котором обвинял его по существу в неспособности управлять страной, за что был понижен в чине, подвергнут аресту и сослан в Быстрицкий монастырь. Тем самым и генерал, и Сима обеспечили себе «непричастность» к решению трансильванского вопроса в пользу хортистов и возможность выступить в нужный момент в роли «спасителей» страны.
Уже 30–31 августа, когда Коронный совет, созванный Каролем, обсуждал вопрос об уступке Венгрии северной части Трансильвании, в стране начались массовые демонстрации протеста. Попытка «Железной гвардии» захватить власть провалилась. Тогда гитлеровцы включили механизм, с помощью которого власть в Румынии все же перешла в руки «Железной гвардии», но уже на основе ее союза с Антонеску и его приверженцами в военных и политических кругах страны.
5 сентября король назначил Антонеску главой правительства с диктаторскими полномочиями. На следующий день Кароль II, по требованию Антонеску, подписал акт об отречении от престола в пользу своего сына Михая и затем покинул Румынию, чтобы никогда уже в нее не вернуться.
Антонеску сформировал свое правительство. В его состав вошли генералы — сторонники Антонеску, представители национал-царанисты и национал-либералы, железногвардейцы. Последние заняли ведущие посты в кабинете министров иностранных, внутренних дел, префекта полиции. Сима стал заместителем премьер-министра.
Монархия была сохранена больше из тактических соображений. Новый король, 19-летний Михай, сразу после коронации поздравил Антонеску с приходом к власти и пожелал «полного успеха» ему, а также «Железной гвардии» в «перестройке страны». Антонеску объявил Румынию «национал-легионерским» государством, а себя, по гитлеровскому образцу, — «кондукэторулом», т. е. румынским фюрером. Отменив Конституцию 1938 года и таким образом ликвидировав последние остатки парламентаризма, он присвоил себе право управлять страной путем издания собственных декретов, имеющих силу закона и подлежащих беспрекословному исполнению. Новоиспеченный румынский диктатор направил в Берлин послание, в котором благодарил Гитлера за поддержку и уверял в своей верности. Антонеску понимал шаткость установленной им диктатуры. В докладе, представленном Гитлеру адмиралом Канарисом, побывавшим в те дни в Румынии, подчеркивалось, что режим Антонеску может устоять лишь при поддержке Германии. Поэтому румынский диктатор просил Гитлера ввести на территорию Румынии германские механизированные и авиационные соединения.
20 сентября германское верховное командование издало директиву о вводе войск на румынскую территорию с целью «оказания помощи Румынии, нашему другу, в организации и обучении ее вооруженных сил». В октябре гитлеровские войска расположились в стране. Их численность быстро возрастала и к декабрю превысила 500 000 человек.
Спустя два месяца после своего прихода к власти Антонеску предпринял поездку в Берлин и Рим, чтобы обсудить вопросы сотрудничества Румынии с державами «оси», определить ее место в «новом порядке Европы» и заручиться поддержкой румынских захватнических планов.
В Риме Антонеску сказал Муссолини, что «понимает невозможность возвращения Северной Трансильвании сейчас и будет ждать окончания войны». В Берлине «кондукэторулу» был оказан исключительно благожелательный прием. Гитлер пообещал все, чего пожелал румынский диктатор, в том числе и присоединения в будущем Бессарабии и других советских земель к Румынии, дав понять, таким образом, что война с СССР — дело решенное. Уже на следующий день, 23 ноября 1940 года, Антонеску подписал протокол о присоединении Румынии к Тройственному пакту. Режим Антонеску внутри страны сразу же приобрел террористический характер. Уже в сентябре 1940 года в Румынии было создано 35 концентрационных лагерей и тюрем. В отличие от королевской диктатуры военно-фашистский режим не счел нужным сохранять даже видимость парламентаризма. Он отменил действие конституции, ликвидировав все гражданские права. Многие промышленные предприятия были милитаризированы, от рабочих и служащих там требовали военной дисциплины, а нарушителей предавали суду военного трибунала.
С провозглашением Румынии национал-легионерским государством «Железная гвардия» стала руководящей силой нового режима. Специальным правительственным распоряжением от 23 сентября 1940 года власти на местах обязывались сотрудничать с легионерским движением и предупреждались, что невыполнение указаний префектов-железногвардейцев повлечет за собой отстранение от должности и строгое наказание. Дорвавшаяся до власти «Железная гвардия» развернула массовый террор, расправляясь бандитскими методами со своими политическими противниками. Став правящей и к тому же единственной партией, деятельность которой разрешалась режимом, она воспользовалась этим для увеличения своей численности и усиления влияния среди населения.
В результате кампаний по «румынизации» (т. е. конфискации предприятий, принадлежавших евреям и политическим противниками железногвардейцев) и созданию «руководимой экономии», принявших массовый характер, было дезорганизовано хозяйственное положение страны.
Усилившаяся нехватка продовольствия, сырья, товаров, кредитов грозила полностью парализовать экономику. Антонеску вынужден был выступить с заявлением, в котором он потребовал устранить «все плохое в администрации государства и экономики», подразумевая под этим некомпетентное и вредное вмешательство «Железной гвардии». Кризис разразился и в политической сфере. Легионеры открыто расправ лялись с теми политическими деятелями, которые в свое время по разным причинам выступали против «Железной гвардии».
Антонеску санкционировал принятие особого закона, который предусматривал смертную казнь или каторжные работы сроком от 5 до 10 лет за преступления против «общественного порядка». Затем 30 ноября 1940 года было официально объявлено о роспуске легионерской полиции, а три дня спустя издано предписание о принятии строгих мер в связи с самоуправством железногвардейцев. Декрет о роспуске легионерской полиции фактически не был выполнен. Более того, Сима неоднократно брал на себя функции главы правительства, конфликт зашел так далеко, что в начале января 1941 года легионер Гика, являвшийся начальником полиции, отдал распоряжение не выполнять указания генерала Антонеску, а подчиняться только его собственным приказам.
В конце концов Антонеску отправился в Берлин, чтобы там добиться согласия на предоставление ему «свободы рук» в отношении железногвардейцев. Гитлер, заинтересованный в прекращении распрей среди своих ставленников в Румынии, недолго колебался, кому из них отдать предпочтение. Антонеску получил полную поддержку.
В ночь на 19 января железногвардейцы подняли вооруженный мятеж. За первые три дня мятежа были зверски убиты многие десятки жителей Бухареста, разграблено имущество более чем на сто миллионов лей. Антонеску выжидал до 22 января, не предпринимая активных ответных действий. Только когда волна путча стала распространяться по стране, он, получив поддержку Гитлера, отдал армии приказ приступить к подавлению легионерского мятежа. Уже сутки спустя «Железная гвардия» была вынуждена прекратить сопротивление. Многие легионеры, в том числе и их «капитан», были схвачены, но Антонеску не решился расправиться с ними. Симу он отправил в Германию, где тот и оставался до последних дней войны. «Железная гвардия» перестала существовать как организованная сила. Антонеску сформировал правительство, состоявшее исключительно из его сторонников. Из 12 министерских постов 9 заняли генералы. В остальном положение страны практически не изменилось.
4 декабря 1940 года состоялось подписание румынско-германского соглашения о претворении в жизнь 10-летнего плана «экономического сотрудничества», предусмотренного договором от 25 марта 1939 года. Это соглашение ставило Румынию в положение аграрно-сырьевого придатка гитлеровской Германии. Немецкий капитал занял в экономике страны доминирующее положение. Собственность румынской национальной буржуазии напрямую захватывалась гитлеровцами. Под немецкий контроль официально перешли два из четырех крупнейших банков страны. Приглашенные Антонеску немецкие дивизии практически оккупировали Румынию. Ближайшим результатом ввода германской армии в Румынию стало резкое ухудшение финансово-экономического положения страны.
22 июня 1941 года вслед за гитлеровской Германией правительство Антонеску ввергло Румынию в войну против СССР. После первого удачного наступления гитлеровцы оставили обещанную Румынии территорию от Южного Буга до Днепра под своим управлением. Антонеску пришлось довольствоваться днестровско-бугским междуречьем. Этот обширный район был переименован в «Транснистрию» с центром в Одессе и объявлен принадлежащим Румынии.
Но Одессу еще надо было захватить. Неся огромные потери, румынские войска взяли город только 16 октября 1941 года. После захвата Одессы Антонеску объявил, что «фактически война победоносно завершена» и приступил к частичной демобилизации.
Но в январе 1942 года обстановка на фронте резко изменилась, и Гитлер потребовал от Румынии новые дивизии.
Антонеску предоставил к весне 1942 года в распоряжение германского командования 26 дивизий, что удивило даже гитлеровскую верхушку Это было почти вдвое больше того, на что рассчитывало германское командование. Антонеску, являясь главнокомандующим румынскими вооруженными силами, еще 21 августа 1941 года произвел себя в маршалы. По указке немцев он бросил свои войска в 1942 году под Керчь, Севастополь, Харьков, Донецк и Оскол.
Румынская армия несла огромные потери. К тому же ее разъедало дезертирство, принявшее уже к 1941 году массовый характер. В целях укрепления морального духа румынской армии гитлеровское командование в июне 1942 года решило, что после завершения операции за Доном немецкие и румынские войска, расположенные в районе Сталинграда и на Среднем Дону, будут объединены в группу армий под командованием Антонеску. Румынский маршал согласился занять предложенный пост, но в результате контрнаступления советских войск под Сталинградом две немецкие, одна итальянская и две румынские армии были полностью разгромлены.
Разгром немецко-фашистских войск под Сталинградом имел серьезнейшие последствия для Румынии, потерявшей на Восточном фронте всю свою армию. В стране усилились антивоенные и антифашистские выступления. В довершение всех бед фюрер фактически отстранил румынскую администрацию от хозяйничанья в Транснистрии. Все протесты Антонеску при этом не принимались во внимание.
К концу 1943 года окончательно рухнули надежды румынских руководителей как на возвращение Северной Трансильвании (на нее положила глаз Германия), так и на территориальные захваты на Востоке.
Участие в войне привело правительство Антонеску к банкротству не только в военно-политической, но и в экономической сфере. Хозяйственное положение Румынии катастрофически ухудшилось. Какое-то время положение спасали богатства, награбленные в Советском Союзе. Проводились дешевые распродажи и бесплатное распределение вывезенного из оккупированных территорий имущества. Бедствующему населению выдавались бесплатные или дешевые обеды, часть награбленных средств пошла на постройку жилых домов для рабочих, бесплатную медицинскую помощь для государственных служащих, увеличение государственных пособий на детей и др.
Свертывание ряда отраслей румынской промышленности привело к росту безработицы.
На действующих предприятиях, большинство которых было военизировано, рабочий день длился 10–18 часов. Во главе их стояли военные коменданты, получившие право наказывать рабочих за малейшую провинность.
Режим маневрировал, однако вскоре стало ясно, что найти союзников внутри страны уже невозможно. Вожди «исторических» партий и лидеры «демократической оппозиции» Ю. Маниу и Д. Брэтиану отказались войти в состав правительства, не желая компрометировать себя. В Румынии назревал государственный переворот.
Возможными кандидатами в заговорщики И. Антонеску считал и дворцовые круги во главе с королем Михаем, и значительную часть армейской верхушки, и лидеров «исторических» партий, и даже своего заместителя М. Антонеску, т. е. практически всех, на кого он до тех пор опирался. «Кондукэторул» понимал, что они не колеблясь пожертвуют им, чтобы в решающий момент отвести от себя возмущение народа, как это сделали итальянские сановники Муссолини.
Вместе с тем румынский диктатор не мог применить силу для ликвидации зреющего заговора, поскольку этим он окончательно восстановил бы против себя последних своих сторонников.
Оставалось одно — действовать не наперекор потенциальным заговорщикам, а вместе с ними, и если удастся, либо возглавить их, обеспечив себе тем самым возможность удержаться у власти после поражения в войне, либо содействовать им в формировании другого кабинета и таким образом по крайней мере приобрести политический капитал, чтобы впоследствии избежать ответственности за совершенные преступления.
С ведома и одобрения И. Антонеску его заместитель искал пути к сепаратному сговору с западными державами. Вскоре оба они подключили к этому делу также руководство «исторических» партий, рассчитывая на то, что лидеры «демократической оппозиции», официально не сотрудничавшие с Антонеску, добьются от англичан и американцев большего, чем фашистское правительство. Диктатор уже тогда заявил, что не будет цепляться за власть и готов уступить ее Ю. Маниу — лидеру национал-царанистов, — если тот сумеет добиться от западных союзников приемлемых условий мира.
Однако после поражения фашистских войск на Курской дуге стало совершенно очевидно, что заключить мир только с западными державами не удастся даже в том случае, если Румынию оккупируют англо-американские войска. Авторитет и международное влияние СССР достигли таких масштабов, что никто даже не помышлял открыто пренебрегать его интересами. Узнав о результатах Тегеранской конференции, на которой было решено открыть второй фронт не на Балканах, а в Западной Европе, И. Антонеску впал в растерянность и смятение. Отчаяние сквозило и в заявлении диктатора от 1 января 1944 года. Обращаясь к западным державам, он умолял остановить советские войска, мол, их вступление в Румынию явится «угрозой цивилизации Европы». Единственное спасение он видел в скорейшем заключении сепаратного мира с западными державами.
26 марта 1944 года соединения Второго Украинского фронта вступили на территорию Румынии. В апреле наступление было приостановлено. 12 апреля советское правительство предъявило румынскому правительству ультиматум, в котором предлагало ему порвать с немцами и начать совместную борьбу против фашистской Германии в целях восстановления независимости и суверенитета Румынии. Антонеску отказался заключить перемирие.
Король Михай решился на заговор. Дворцовые круги для свержения Антонеску вынуждены были пойти на сотрудничество с коммунистическим подпольем, чье влияние увеличивалось с каждым днем.
23 августа после заседания правительства, принявшего предложение И. Антонеску мобилизовать «все силы нации» на продолжение войны, «кондукэторул» получил приглашение посетить короля. Во второй половине дня Антонеску явился в королевский дворец.
Беседа короля с Антонеску затянулась, так как в ответ на вопрос о дальнейших намерениях правительства в связи с катастрофическим положением на фронте он начал пространно излагать свои планы дальнейшего ведения боевых действий. Михай заявил, что считает обстановку критической, и настойчиво предложил тотчас же заключить перемирие. И. Антонеску в резкой форме отказался. Тогда король заявил, что смещает его. Антонеску рассвирепел.
Король увидел, что уладить дело миром не получится. Немедленно вызванная дворцовая охрана взяла под стражу «кондукэторула» и сопровождавшего его М. Антонеску.
После того как во дворец были вызваны и арестованы другие министры, вооруженный отряд вывез диктатора и его министров на конспиративную квартиру ЦК РКП, где они содержались до передачи их советскому командованию, которое не стало держать пленников у себя, предоставив право решать судьбу бывших правителей новому режиму. Просидев два года в тюрьме, Ион Антонеску был осужден румынским коммунистическим судом и казнен 1 июня 1946 года.
МУССОЛИНИ БЕНИТО (1883–1945)
Фашистский диктатор Италии (1922–1943). Основал фашистскую партию (1919). В 1922 году захватил власть в стране и возглавил правительство Италии (1922). Являясь одновременно руководителем (дуче) фашистской партии, обладал диктаторскими полномочиями. Совместно с Германией правительство Муссолини развязало Вторую мировую войну. В 1945 году убит итальянскими партизанами.
Будущий великий диктатор родился 29 июля 1883 года в деревне Довиа, в провинции Эмилия-Романья. Роза Мальтони, мать Муссолини, была сельской учительницей. Отец Бенито, Алессандро, зарабатывал кузнечным и слесарным ремеслами Спустя два года после рождения первенца в семье появился еще один сын, Арнальдо, а через пять лет — дочь Эдвидже.
Муссолини имели средний достаток и могли себе позволить платить за учебу старшего сына в школе монахов в Фаэнце. Бенито рос строптивым, упрямым, агрессивным и часто нарушал установленные монахами жесткие правила. Заметное влияние на формирование сына оказывал отец. Безбожник и бунтарь, с симпатией относившейся к идеям М. Бакунина, Алессандро знал понаслышке о марксизме и считал себя социалистом.
По окончании средней школы Муссолини преподавал в младших классах, но не долго — в 1902 году он отправился на поиски счастья в Швейцарию. Бенито уже тогда называл себя социалистом и часто выступал перед небольшими аудиториями. Его популярность среди рабочих-эмигрантов росла, а имя стало хорошо известно швейцарской полиции, которая несколько раз арестовывала его за «подстрекательские речи». В те годы Муссолини познакомился с работами К. Каутского и П. Кропоткина, Р. Штирнера и О. Бланки, А. Шопенгауэра и Ф. Ницше, прочитал «Манифест» К. Маркса и Ф. Энгельса.
Муссолини выхватывал из теорий лишь то, что ему нравилось и было понятно; он с легкостью усваивал чужие идеи, причем имел обыкновение спустя некоторое время выдавать их за свои.
Как и многие другие социалисты его поколения, Муссолини испытал сильное влияние идей французского синдикалиста Жоржа Сореля. Но больше всего Муссолини был потрясен ницшеанской концепцией сверхчеловека. Он понял, что этого «сверхчеловека» надо искать не где-то на стороне, а культивировать в самом себе.
Кроме того, Муссолини привлекало у Ницше понимание народа как «постамента для избранных натур», войны — как наивысшего проявления человеческого духа.
«Маленьким вождем» («пикколо дуче») он был впервые назван в 1907 году после высылки из кантона Женевы. Спустя несколько лет этот титул, но уже без определения «пикколо», замелькал в газете революционной фракции итальянских социалистов «Ля соффитта» («Черевик») и с тех пор прочно закрепился за Муссолини, который не скрывал своего удовлетворения по этому поводу.
Свои идеи дуче проповедовал в небольшой газете «Лотта ди классе» («Классовая борьба»), которой он обзавелся с помощью социалистов провинции Эмилия-Романья. Безусловно, он был одаренным журналистом. Небольшой по формату листок, ставший ежедневным органом Итальянской социалистической партии (ИСП) в Форли, почти полностью состоял из его статей. Муссолини громил монархию и милитаризм, ругал богатых и священников, социалистов-реформистов и республиканцев. Его статьи были злы и беспощадны, их тон безапелляционен и агрессивен, фразы категоричны и напористы. Популярность газеты росла, ее тираж удвоился, достигнув 2500 экземпляров, а дуче, став секретарем социалистической партии в Форли, в октябре 1910 года впервые попал на очередной съезд ИСП, проходивший в Милане.
Муссолини чувствовал, что назревший в партии кризис, вызванный обострением борьбы между сторонниками реформистской и революционной тактики, можно использовать для продвижения наверх. И он разыгрывает эту карту на очередном съезде ИСП в Эмилии-Романье в июле 1912 года.
Для политической карьеры Муссолини этот съезд имел особое значение.
«Непримиримые» деятели «революционной фракции» и среди них Муссолини сумели добиться изгнания из ИСП правых реформистов. Речь Муссолини на съезде имела шумный успех. Ее комментировали, цитировали в печати, но это не могло полностью удовлетворить честолюбие дуче. Для человека, в избытке наделенного способностями публициста, самым надежным путем наверх была центральная общеитальянская газета ИСП. Его мечта сбылась: в ноябре 1912 года ему было поручено возглавить редакцию газеты «Аванти!»(«Вперед!»).
Муссолини знал ремесло репортера. Он любил газету и был виртуозом журналистского дела. Через полтора года тираж газеты возрос с 20 до 100 000 экземпляров, она стала одной из самых читаемых в Италии.
А затем разразилась мировая война, и социалистическая партия, верная своей давней антимилитаристской традиции, обратилась к массам с антивоенным манифестом и выдвинула лозунг «абсолютного нейтралитета». Однако по мере развития конфликта тон публикаций в «Аванти!» приобретал ярко выраженный антигерманский и антиавстрийский характер, а проантантовские симпатии Муссолини становились «секретом полишинеля». 18 октября 1914 года в «Аванти!» была опубликована передовая статья «От нейтралитета абсолютного к нейтралитету активному и действительному», и хотя эта формула противоречила антивоенному курсу социалистов, Муссолини пытался навязать ее партийному руководству. Он потребовал проведения в партии референдума по этому вопросу. После длительных и ожесточенных дебатов на заседании руководства ИСП резолюция Муссолини была отклонена, сам он освобожден от обязанностей главного редактора, а еще через месяц с шумом исключен из партии.
Муссолини вел беспроигрышную игру, так как еще весной 1914 года получил предложение от Ф. Нальди, издателя одной болонской газеты. У Нальди были связи при королевском дворе, он имел друзей среди крупных промышленников и финансистов. Дуче не мог противостоять соблазну иметь собственную большую газету, которая стала бы в его руках мощным политическим оружием, дающим возможность дальнейшей борьбы за власть.
Первый номер «Пополо д'Италиа» («Народ Италии») вышел в свет 15 ноября. Хотя газета поначалу называлась «ежедневная, социалистическая», именно руководство ИСП и социалистическая партия в целом подвергались на ее страницах злобным, ожесточенным нападкам. Муссолини ратовал за немедленное вступление Италии в войну на стороне стран Антанты. Его сторонники надеялись с помощью войны приблизить революцию и сделать Италию великой. Идея «революционной войны за место под солнцем» нашла отклик у широких слоев мелких собственников. Муссолини стал выразителем именно их настроений. Его экстремизм был легко доступен пониманию обывателей и люмпенов. «Я все больше убеждаюсь, — писал он, — что для блага Италии было бы полезно расстрелять… дюжину депутатов и сослать на каторгу хотя бы несколько экс-министров… Парламент в Италии — это чумная язва, отравляющая кровь нации. Ее необходимо вырезать».
Официально Италия вступила в Первую мировую войну 23 мая 1915 года. Муссолини не последовал примеру многих националистов и не бросился записываться добровольцем. Газетчики обвиняли его в трусости, он же уверял, что ждет призыва своего года.
Повестка пришла лишь в конце августа, а с середины сентября он находился в действующей армии. Легенда о безрассудной храбрости Муссолини на фронте создана им самим после окончания войны. На самом деле он не совершил ничего выдающегося. Дуче носил военную форму 17 месяцев, но лишь треть этого срока провел в окопах, остальное время был в тылу — в госпиталях, в отпусках. В феврале 1917 года он стал жертвой несчастного случая: во время инструктажа по пользованию минометом в траншее разорвалась одна из мин. Четверо солдат были убиты наповал, а Муссолини ранен в правую ногу. Через полгода он демобилизовался и вернулся в редакцию «Пополо д'Италиа», а еще спустя два месяца разразилась трагедия под Капоретто, где итальянская армия была наголову разбита австрийскими войсками. По дорогам Северной Италии брели домой сотни тысяч измученных, озлобленных людей, еще недавно называвшихся солдатами.
Муссолини сумел не только понять интересы фронтовиков, но и выразить в простой и доступной форме сокровенные мысли и чаяния этих людей. Постепенно он стал их кумиром. Муссолини был подвержен резким вспышкам гнева, мстителен и жесток, но эти качества лишь дополняли его имидж «человека действия», готового ради идеи на все.
Однако вскоре Муссолини понял, что для захвата власти необходима крепкая, боевая организация. 21 марта он собрал в Милане бывших интервентистов, националистов, футуристов. Всего около 60 человек. Они решили создать «Боевой союз» («Фашио де комбаттименто», отсюда происходит и название нового движения) и с этой целью созвать некое учредительное собрание. На опубликованный в газете «Пополо д'Италиа» призыв откликнулось немногим более сотни человек. 23 марта 1919 года эти люди расположились в особняке миланского торгово-промышленного клуба на площади Сан-Сеполькро.
Два дня звучали призывы к восстановлению величия Италии, шли дебаты о внешней политике. 54 человека подписали декларацию, в которой фашисты — так стали именовать себя члены новой организации — обязались защищать требования фронтовиков и саботировать бывших нейтралистов. Они провозгласили себя противниками всякого, в частности итальянского, империализма и тут же потребовали аннексии спорных с Югославией областей Далмации и Фиуме. Вскоре их программа была дополнена обширным перечнем социальных лозунгов, звучавших очень радикально: упразднение сената, полиции, каст, привилегий и титулов, всеобщее избирательное право, гарантии гражданских свобод, созыв Учредительного собрания, установление для всех 8-часового рабочего дня и минимума заработной платы, передача земли крестьянам, всеобщее образование и многое другое. Таким образом, фашисты обращались не к какому-то конкретному социальному слою, а ко всем итальянцам, жаждавшим ощутимых социальных и политических перемен.
Муссолини не скрывал своих намерений. В условиях спада революционного движения, когда непосредственная угроза существующему строю миновала, он открыто заявил о своих претензиях на завоевание политической власти «Фашизм — это гигантская мобилизация моральных и материальных сил, — писал он 23 марта 1921 года. — Чего мы добиваемся? Говорим об этом без ложной скромности управления нацией».
В мае 1921 года Муссолини был избран в итальянский парламент. 35 мандатов, полученных фашистами, позволяли им участвовать в парламентской игре, закулисных комбинациях и сделках. И хотя Муссолини называл все это «мышиной возней», а парламентскую группу фашистов — «карательным взводом», он тем не менее внимательно присматривался к внутрипарламентской кухне, просчитывал шансы на успех. В ноябре 1921 года, в момент создания фашистской партии, он демонстративно отказался от поста генсека: он должен был быть выше текущих партийных дел. Этот жест был типичен для Муссолини, ставшего членом руководства партии, но на деле обладавшеговсей полнотой власти.
Осенью 1922 года в Италии фактически установилось двоевластие: фашисты захватывали все новые города и провинции Муссолини сделал ставку на вооруженный переворот 24 октября в Неаполе, в театре Сан-Карло открылся очередной съезд фашистских союзов.
Муссолини выступил на нем с агрессивной речью, ультимативно потребовав у правительства предоставить фашистам пять министерских портфелей и комиссариат авиации. В то же время он заявил о своей преданности монархии, ибо сознавал силу монарха.
Вечером того же дня в отеле «Везувий», где остановился дуче, собрались его ближайшие сподвижники и квадрумвиры (И. Бальбо, Ч. М. Де Викки, Э. Де Боно, М. Бьянки) — члены оперативного руководства фашистскими отрядами. После недолгих дебатов решение было принято: 27 октября — всеобщая мобилизация фашистов, 28 — атака на главные центры страны. Три колонны сквадристов — членов фашистских боевых отрядов (сквадр) — должны были войти в Рим со стороны Перуджи, предъявить ультиматум правительству Л. Факта и овладеть основными министерствами. В случае провала операции предполагалось провозгласить создание фашистского правительства в Центральной Италии и готовить новый «поход на Рим».
Сразу полилась кровь: в Кремоне, Болонье и Алессандрии сквадристы стали уже неуправляемы. Кабинет министров принял решение об отставке, но предварительно утвердил и даже разослал на места декрет об осадном положении, в соответствии с которым армия получала необходимые полномочия для наведения порядка. Однако в последний момент вызванный из загородной резиденции король Виктор-Эммануил IV отказался подписать этот декрет.
Днем 29 октября Муссолини, находившийся в Милане, получил столь желанное извещение о назначении его премьер-министром и вечером того же дня на специальном поезде, в спальном вагоне отбыл в Рим. Переодевшись в фашистскую форму (черную рубашку, темно-зеленые брюки и краги), дуче явился к королю.
Несколько лет спустя в беседе с немецким писателем Э. Людвигом он признался, что по дороге в Рим чувствовал себя патриотом. Выйдя с королем на балкон, он приветствовал ликовавшие толпы чернорубашечников. Так завершился фашистский переворот, с иронией названный в народе «революцией в спальном вагоне».
Став премьером, Муссолини сохранил многие привычки провинциального популиста. Дуче, став во главе правительства и не имея ни малейшего опыта управления страной, начал выпускать многочисленные декреты и распоряжения. Главными среди них были создание в декабре 1922 года Большого фашистского совета (БФС), состоявшего из лично назначавшихся Муссолини членов, и преобразование в 1923 году фашистских сквадр в так называемую Добровольную милицию национальной безопасности (ДМНБ), присягавшую королю, но подчиненную дуче. Муссолини стремился сосредоточить в своих руках всю полноту власти, в первую очередь — исполнительную. «Демократия — это правительство, — утверждал он, — которое дает или пытается дать народу иллюзию того, что он является господином». Однако своими действиями фашистское правительство не давало даже такой иллюзии. В эти годы Муссолини видел путь оздоровления экономики в свертывании государственного регулирования и поощрении частной инициативы. Мероприятия его кабинета, призвавшего граждан «копить и обогащаться», ударили по благосостоянию основной массы налогоплательщиков, однако способствовали стабилизации капитализма.
Весной — летом 1924 года в стране разразился острейший политический кризис, поводом к которому стало убийство фашистами лидера Унитарной социалистической партии Д. Маттеотти. Газеты наперебой печатали сообщения об убийстве, города и поселки бурлили от гнева, на улицах проходили многотысячные митинги, вспыхивали стихийные забастовки. Массы требовали отставки Муссолини и наказания виновных.
Депутаты оппозиционных нефашистских партий покинули парламентский дворец Монтечиторио и образовали оппозиционный блок, названный по аналогии с одним из эпизодов борьбы в Античном Риме Авентинским.
Муссолини был вынужден прервать работу парламента. Никогда прежде он не был так потрясен и растерян. По свидетельству его помощников, в те кризисные дни дуче был охвачен паникой: метался по кабинету, бил себя кулаками по голове, кричал, что с фашизмом в Италии покончено навсегда. А потом он впал в прострацию. Таким его застали главарь болонских фашистов Л. Арпинати и четверо сквадристов, специально приехавших в Рим, чтобы поддержать своего дуче. Спустя несколько лет дуче признался своему лечащему врачу, что «в те дни достаточно было бы натиска 50, нет, даже 20 решительных людей», и он бы ушел в отставку.
Постепенно пик кризиса миновал, буржуазия вновь сплотилась на платформе фашизма. 3 января 1925 года дуче выступил в парламенте с речью, которая означала переход фашизма в наступление. В короткий срок в Италии была издана серия «чрезвычайных законов», приведших к ликвидации демократических институтов общества и установлению фашистской диктатуры.
Муссолини присвоил себе новый официальный титул — «глава правительства» и отныне должен был формально отчитываться за свои действия только перед королем, который, в свою очередь, мог подписывать декреты лишь с ведома и согласия дуче.
Традиционное разделение законодательной и исполнительной властей было в значительной степени сведено на нет, так как правительство получило право издавать законы даже без формального согласия парламента. Дуче прочно усвоил привычку объявлять о своих решениях с балконов официальных резиденций: дворцов «Киджи», позже «Венеция». Собиравшиеся перед дворцом чернорубашечники, да и просто любопытные восторженно кричали «да!» в ответ на вопрос дуче, нужен ли тот или иной декрет. Официальным органам информации оставалось лишь преподнести соответствующим образом это «народное одобрение».
Для Италии 30-е годы были временем упрочения и господства режима Муссолини. Дуче был изощренным и умным диктатором. Он понимал, что одним лишь насилием невозможно создать прочный фундамент политической власти, поэтому фашизм активно насаждал в обществе собственную систему идейно-политических и нравственных «ценностей», основанную на безоговорочном признании авторитета вождя. Всякое инакомыслие подавлялось силой.
В условиях католитической Италии обеспечение общественного согласия в значительной степени зависело от отношений государства с Ватиканом. Конечно, Муссолини очень хотелось решить «римский вопрос». Еще в сентябре 1870 года, когда королевские войска заняли Рим, первосвященник проклял итальянское государство и запретил католикам участвовать в политической жизни.
Муссолини в молодости был воинствующим атеистом и даже некоторые из своих статей подписывал как «подлинный еретик». Злобные нападки на христианское учение, культ его служителей продолжались вплоть до начала 20-х годов, однако вскоре тон выступлений Муссолини резко изменился. В первой речи в парламенте он имел смелость упомянуть десятилетиями не поднимавшийся «римский вопрос», а став премьером, выделил средства на восстановление разрушенных церквей, в школы и больницы вернул распятие, признал католический университет в Милане и увеличил жалованье шестидесяти тысячам приходских священников. Действия Муссолини диктовались потребностями политической стратегии и тактики.
«Римский вопрос» был урегулирован в 1929 году. В обмен на официальное признание Итальянского королевства Ватикан получал статус самостоятельного государства с территорией 44 гектара и населением около тысячи человек. Однако отношения святого престола с фашистским режимом оставались непростыми и в дальнейшем неоднократно обострялись.
Держа под контролем тайную полицию, дуче постоянно требовал от агентов максимально полной информации об умонастроениях в стране, как о деятельности высших иерархов, так и о высказываниях бывших политических противников, находившихся в тюрьмах и эмиграции.
Муссолини со страниц газет представал автором всех «великих достижений» нации, ее гордостью и символом. Он сопровождал обывателя всюду: портреты вождя были расклеены на стенах домов и трамваев, его бюсты заполонили городские площади и скверы, его высказывания «украшали» рекламные афиши, фронтоны жилых домов и государственных учреждений, щиты вдоль шоссейных и железных дорог. Похоже, в какой-то момент Муссолини и сам уверовал в то, что он человек, «ниспосланный Италии провидением», что все ее успехи есть плод его гениального творчества «Итальянцы, будьте спокойны, — заявил он однажды в ходе поездки по Реджо-Эмилии, — я буду вести вас все выше и все дальше».
Раздувание мифа о «сверхчеловеке», ведущем нацию к «светлому будущему», достигло апогея во второй половине 30-х годов. В честь дуче слагали поэмы и песни, снимали кинофильмы, создавали монументальные скульптуры и штамповали статуэтки, рисовали картины и печатали открытки Бесконечные славословия лились на массовых митингах и официальных церемониях, по радио и со страниц газет. С 1933 года новое официальное летосчисление начало отсчитывать годы «фашистской эры».
Фашизм внес в повседневную жизнь итальянцев серию ритуалов, условно объединявшихся понятием «фашистский стиль». «Весь комплекс наших повседневных привычек должен быть преобразован: наши манеры есть, одеваться, работать и спать», — заявил Муссолини в 1932 году. Режим Муссолини начал внедрять в общество новые нормы поведения. Среди фашистов были отменены рукопожатия, женщинам было запрещено носить брюки, для пешеходов устанавливалось одностороннее движение по левой стороне улицы.
По решению правительства все итальянцы, независимо от возраста, социального положения и пола должны были по субботам заниматься военно-спортивной и политической подготовкой. Муссолини сам являл пример для подражания, устраивая массовые заплывы, бег с барьерами и скачки на лошадях. Модными и повсеместными стали массовые гимнастические упражнения, ибо движения в едином ритме, по мнению фашистов, способствовали выработке чувства коллективизма.
В 30-е годы появился еще один новый массовый ритуал: «фашистские свадьбы», на каждой из которых Муссолини считался посаженым отцом. Стимулирование прироста населения он возвел в ранг государственной политики и придавал этому особое значение, выразив свой замысел в сжатой формуле: «Больше населения — больше солдат — больше могущества».
Значительная часть обывателей, особенно в середине 30-х годов, судила о Муссолини приблизительно так: он установил в стране порядок, многим безработным дал работу, искренне печется о величии нации и пытается установить «социальную справедливость». Разговоры о «социальной справедливости» стимулировались насаждением в стране корпоративной системы, нацеленной, по замыслу дуче, на преодоление классовых антагонизмов.
Дуче окружало много малограмотных людей. Принцип подбора кадров был до смешного прост — личная симпатия или неприязнь дуче. Нередко выбор счастливца определялся его внешним видом, умением себя подать, удачной шуткой или чем-либо еще в этом роде. 26 мая 1927 года, выступая в палате депутатов, Муссолини так высказался по поводу своего аппарата: «Все министры и их заместители — это солдаты. Они идут туда, куда их направляет Глава правительства, и останавливаются, если я приказываю остановиться».
Дуче не скрывал, что ОВРА по его поручению контролирует частную жизнь и переписку иерархов. Каждого из них ни на минуту не покидало чувство неуверенности и страха за карьеру, ибо Муссолини часто и тщательно «тасовал колоду» своих приближенных, сообщая о смещениях и перемещениях через средства массовой информации.
Многие назначения формально осуществлялись от имени короля, на прием к которому дуче регулярно являлся по вторникам и четвергам. Юридически Виктор-Эммануил Третий оставался главой государства, что создавало видимость дуализма в управлении страной. Время от времени между дуче и королем возникали разногласия, но во всех принципиальных вопросах победу одерживал Муссолини. Ему даже удалось сделать фашистскую песню «Джиовинецца» государственным гимном наряду с «Королевским маршем». Пожалуй, это был единственный случай в истории, когда страна имела два официальных гимна.
В отличие от своего зятя Г. Чиано Муссолини не стремился к безудержному личному обогащению. Он был равнодушен к деньгам, но не к тем благам, которые они обеспечивают. Фанатичный автолюбитель, он купил для собственного удовольствия несколько наиболее престижных автомобилей и часто ими пользовался. Другим увлечением его были лошади — в его конюшне их было больше дюжины.
Дуче всегда жил для себя. Он не принадлежал семье — не из-за чрезмерной загруженности работой, а из-за склада характера. Общение с детьми (Эддой, Витторио, Бруно, Романо, Анной-Марией) было поверхностным, близких друзей дуче никогда не имел. У него были хорошие отношения с братом и сестрой, и в декабре 1931 года, когда Арнальдо умер, Муссолини испытал искреннюю горечь утраты. Еще один личный удар дуче пережил в связи со смертью сына Бруно, разбившегося при выполнении тренировочного полета вавгусте 1941 года.
Жена Муссолини, донна Ракеле, была женщиной трезвого крестьянского ума и практической сметки. Она не вмешивалась в государственные дела супруга, знала о многих его амурных похождениях, но активно вступала в бой лишь тогда, когда ощущала угрозу семейному благополучию.
Муссолини часто произносил внешнеполитические речи и часто угрожал. Однако европейские дипломаты понимали, что угрозы дуче не подкреплялись военно-экономической мощью Италии. Понимал это и сам Муссолини. В 1933 году он принял решение о существенном увеличении военных расходов и модернизации технической оснащенности армии. Особый упор делался насоздание бронетанковых частей, дальнобойной артиллерии, скорострельного оружия для пехоты. Новый закон о военной подготовке в той или иной форме охватывал все взрослое мужское население страны.
Во внешней политике Муссолини руководствовался сугубо прагматическими соображениями. Он был готов заключать какие угодно договоры, ибо они усиливали в нем чувство собственного величия. Так обстояло дело и с подписанным 2 сентября 1933 года советско-итальянским «Пактом о дружбе, ненападении и нейтралитете».
Дуче не раз повторял, что вечных договоров не существует и что все они рано или поздно пересматриваются. Одно лишь воспоминание о поражении итальянских войск под Адуа в 1896 году значило для него больше, нежели любая статья любого договора Он жаждал оплатить «великий счет, открытый в 1896 году», и воссоздать империю.
В апреле 1935 года Муссолини подписал с министром иностранных дел Франции П. Лавалем соглашение о разделе сфер влияния в Африке, и спустя полгода итальянские войска вторглись на территорию Эфиопии. Агрессию против Эфиопии дуче оправдывал «гуманистическими» целями: Италия де призвана ликвидировать сохранившуюся там систему рабства. Итальянским солдатам обещали наделы земли в будущей колонии.
Муссолини стремился пробудить в гражданах чувства национальной гордости и превосходства древнего народа, имеющего за плечами великое прошлое Средиземноморскую военную кампанию он представлял как возрождение Древнеримской империи.
Колониальная война продлилась семь месяцев Муссолини всерьез уверовал в свой военный гений, полагая, что разгром врага был обеспечен его умелым руководством из Рима. Виктор-Эммануил удостоил главу правительства большого военного ордена Савой за «подготовку, руководство и победу в самой большой колониальной войне, какую знает история». В угаре шовинизма даже многие противники режима были вынуждены признать, что дуче возродил былое могущество и величие Италии.
Когда Лига Наций ввела в ноябре 1935 года экономические санкции против Италии, к которым формально присоединился и СССР, это было искусно обыграно фашистской пропагандой с целью разжигания ущемленных национальных чувств. Ответом Муссолини стала широкая кампания по сбору среди населения золота в «фонд родины».
В мае 1936 года вся территория Эфиопии была оккупирована. Великие державы Запада не вмешались в военный конфликт, и декретом итальянского короля была создана Итальянская Восточная Африка, в состав которой вошли Эфиопия и ранее завоеванные Эритрея и Сомали.
Итало-эфиопская война привела к сближению Италии и Германии. 18 июля 1936 года, вскоре после фашистского мятежа в Испании, Гитлер и Муссолини пришли на помощь Франко. По существу это был экспорт тоталитаризма. В Берлине был создан общий штаб по руководству военной интервенцией Ватикан поддержал интервенцию, аргументируя ее необходимостью борьбы с большевизмом.
Во время визита Муссолини в Берлин в сентябре 1937 года огромная толпа приветствовала его «римским салютом» на олимпийском стадионе. Дуче и фюрер в своих речах заявляли об общности целей фашизма и нацизма и общих врагах. 6 ноября Италия присоединилась к «антикоминтерновскому пакту», и таким образом был создан тройственный блок Германии, Японии и Италии. В декабре Италия вышла из Лиги Наций.
В марте 1938 года Муссолини согласился с аншлюсом. Он дважды открыто поддержал требование Германии о передаче ей Судетской области. В сентябре Муссолини и Чиано приняли участие в Мюнхенском совещании с Чемберленом, Даладье и Гитлером, где была решена судьба Чехословакии. Опираясь на Германию, Муссолини 7 апреля 1939 года начал захват Албании, где было создано марионеточное правительство. Виктор-Эммануил III был провозглашен также и королем Албании.
22 мая 1939 года Чиано и Риббентроп подписали в Берлине итало-германский договор о военно-политическом союзе, так называемый «Стальной пакт». Обе стороны договорились консультироваться по всем вопросам общего европейского положения, углублять военно-экономическое сотрудничество и оказывать союзническую помощь в случае вступления одной из сторон в военный конфликт.
Сближение с Германией повлекло за собой важные военно-политические новации фашистского режима в Италии. В феврале 1938 года Муссолини ввел в итальянской армии парадный «прусский шаг», названный им «римским шагом». Наряду с королем Муссолини стал первым маршалом империи, что вызвало недовольство в армии, по традиции бывшей опорой монархии. Год спустя дуче объявил себя главнокомандующим.
В угоду Гитлеру Муссолини пересмотрел и политику режима в расовом вопросе. В июле 1938 года был обнародован так называемый «Расовый манифест». Подписавшие его «фашистские ученые» провозглашали необходимость хранить в чистоте итальянскую расу, причислив ее к арийской. Во «Второй книге фашизма» (1940) появился специальный раздел о расовом вопросе. За арийцами признавалась «мировая цивилизаторская миссия». Муссолини заявил, что «международный сионизм» является «непримиримым врагом фашизма».
Осенью 1938 года была принята серия законов, запрещавших евреям занимать должности в государственных и научных учреждениях, преподавать в университетах и школах, служить в армии, участвовать в конференциях, печататься 6 газетах и журналах (хотя бы и под псевдонимом), ставить свои пьесы в театрах и т. д. Из пятидесяти тысяч проживавших тогда в Италии евреев более 12 тысяч были подвергнуты репрессиям.
С точки зрения конституционной, особое значение имело решение Большого фашистского совета о создании Палаты фаши и корпораций. Она была учреждена в январе 1939 года взамен распущенной фашистской палаты депутатов парламента и состояла из членов Большого фашистского совета и Национального совета корпораций, которые назначались Муссолини. Сенат сохранялся. Право назначения сенаторов оставалось за королем. Политическая власть фашистского режима формально ограничивалась наличием монархии, хотя реально король до поры до времени не вмешивался в делагосударства.
Еще больше усилилась роль фашистской партии в обществе. По ее новому уставу 1938 года она была провозглашена «единственной партией» страны и за ней были признаны функции защиты и развития «фашистской революции» и политического воспитания итальянцев. Формально партия по прежнему оставалась подчиненной государству.
Режим приобретал законченный тоталитарный характер.
10 июня 1940 года Италия объявила войну Франции. Выступая в тот же вечер с балкона Палаццо Венеция, Муссолини заявил: «Мы вступаем в бой с реакционными и плутократическими демократиями Запада, которые всегда воздвигали преграды на нашем пути и коварно интриговали против самого существования итальянского народа». Чтобы быть свободным, великий народ должен «вырваться из плена Средиземного моря и завоевать выход к океанам».
27 сентября между Германией, Италией и Японией был заключен тройственный пакт. Он оформил военный союз трех держав в развязанной ими войне: каждая должна была получить «необходимое ей пространство». Япония признала руководство Германии и Италии в создании «нового порядка в Европе», а последние — руководство Японии в создании «нового порядка в великом восточно-азиатском пространстве».
Стратегическими целями Италии стало создание средиземноморской империи с выходом к океану. Ее главные военные акции были предприняты на Балканах и в Северной Африке.
22 июня 1941 года вслед за Германией Италия объявила войну Советскому Союзу. Вопрос этот не обсуждался ни в Большом фашистском совете, ни в Совете министров; ответственность за решение взял на себя Муссолини. На первое место в фашистской пропаганде выдвигались теперь идеологические мотивы борьбы против большевизма. Войну против СССР по религиозным мотивам поддержал и Ватикан.
Италия оказывалась во все большей экономической и политической зависимости от Германии. Из страны вывозились в Германию продукты питания Это привело к резкому увеличению так называемых обязательных заготовок, по которым государство отбирало у крестьян сельскохозяйственные продукты по низким ценам. Норма хлеба по карточкам упала до 150 г в день. Заработная плата была блокирована. В стране действовал режим военного времени, закон об обязательной трудовой повинности.
Рабочий день длился 12 часов. В то же время крупные промышленники и банки и вся фашистская верхушка во главе с Муссолини получали колоссальные прибыли.
Эффект мобилизационной экономики был вскоре исчерпан фашизмом. Почти все итальянские военные кампании закончились поражением. В ноябре — декабре 1941 года итальянцы потерпели поражение в Ливии при попытке проникнуть в Египет.
Командование объединенными силами итало-германских войск в Африке перешло в руки Роммеля. Но после «второго похода в Египет» его армия потерпела в октябре 1942 года тяжелое поражение в битве под Эль-Аламейном. Войска «оси» вынуждены были вскоре оставить Киренаику и Триполитанию. В ноябре — декабре 1942 года в боях в районе среднего течения Дона, а затем в ходе Сталинградской битвы была разгромлена Итальянская армия в России. Военная угроза нависла вскоре над самой Италией. 10 июля 1943 года англо-американские войска высадились в Сицилии.
К этому времени кризис фашистского режима приобрел серьезный характер. Была восстановлена подпольная сеть антифашистских партий, утраченная с началом войны — от коммунистов до христианских демократов; наметился путь к их объединению. На фабриках и заводах проводились стачки. В марте 1943 года на Севере Италии состоялась всеобщая забастовка.
Опережая развитие антифашистского восстания, королевский двор и оппозиция в генштабе и внутри Большого фашистского совета готовили планы смещения Муссолини.
Идею эту поддержали и крупные промышленники (граф Вольпи, сенатор Пирелли и др.). Оппозиция, используя дипломатические каналы Ватикана, установила контакты с представителями Великобритании.
Вечером 24 июля 1943 года дуче вынужден был созвать Большой фашистский совет. На его заседании Муссолини было предъявлено обвинение в том, что он проиграл войну. Совет решил просить короля взять на себя фактическое командование всеми вооруженными силами. Вечером 25 июля Виктор-Эммануил предложил дуче подать в отставку с поста премьер-министра. «Надеюсь, вы не испытываете иллюзий, — бросил он в лицо Муссолини — в отношении того, как к вам относятся итальянцы. Вы самый ненавистный человек в Италии». Король поручил возглавить кабинет маршалу П. Бадольо. При выходе из дворца Муссолини был арестован.
Узнав о смещении Муссолини, тысячные толпы народа в тот же вечер устремились на улицы Рима и других городов. Помещения фашистской партии и других учреждений были разгромлены.
По решению антифашистских партий в стране началась всеобщая политическая забастовка и массовые митинги. По их требованию Совет министров 27 июля решил распустить фашистскую партию, массовые фашистские организации: Большой фашистский совет, особый трибунал, Институт фашистской культуры. Прекратила свое существование Палата фаши и корпораций. Решением Совета министров от 5 августа упразднялись корпорации. Была объявлена амнистия политзаключенным.
Антифашистские партии вышли из подполья. Начали восстанавливаться свободные профсоюзы.
Одновременно правительство вело переговоры с Объединенными нациями, и 3 сентября были подписаны «краткие условия перемирия» между представителями Италии и англо-американскими союзниками. Фашистский режим, находившийся у власти 20 лет, рухнул. Однако вскоре он был реанимирован Гитлером в новом обличье.
8 сентября 1943 года в день, когда было объявлено о выходе Италии из войны, большая ее часть подверглась оккупации гитлеровскими войсками. По воле фюрера фашистский режим на большей части территории Италии был воскрешен. Муссолини, освобожденный немцами из заточения в горном отеле в Абруццах, вновь стал во главе фашистского государства, получившего теперь название Итальянской социальной республики, со столицей в курортном городке Сало на Севере Италии. По имени этого городка новое государство обычно именуют «Республикой Сало».
Резиденцией ее премьера Муссолини стала вилла Фельтринелли в местечке Гарньяно.
Крах фашистского режима Муссолини объяснял предательством короля, поддержанного заговорщиками из Большого фашистского совета и некоторыми крупными предпринимателями. И от них Муссолини решительно отмежевался. Король был им низложен. Итальянское королевство, сохранившее свою территорию южнее Неаполя под защитой англо-американских войск, отныне противостояло «Республике Сало» Часть армии ушла на юг вместе с Виктором-Эммануилом и затем принимала участие вместе с англо-американскими войсками в войне против Гитлера и Муссолини, освобождая в 1944–1945 годах итальянскую территорию от наци-фашизма и продвигаясь на север.
Размеры «Республики Сало» все сокращались. В июне 1944 года она потеряла Рим, а в августе того же года — Флоренцию.
Муссолини с трудом удалось восстановить три боевых подразделения из числа военнопленных, возвращенных Германией. Линию обороны в основном обеспечивала немецкая армия.
«Республика Сало» была образованием марионеточным и держалась на штыках гитлеровских оккупационных войск. Муссолини восстановил фашистскую администрацию, полицию и Особый трибунал. Но параллельно существовала немецкая администрация. Сам Муссолини находился под охраной немецких солдат и ощущал себя пленником. Его внутренняя политика также согласовывалась с гитлеровцами.
Одним из первых актов Муссолини было распоряжение об аресте фашистов — участников заговора 25 июля. Из восемнадцати удалось задержать шестерых, они были преданы Особому трибуналу и расстреляны 11 января 1944 года в окрестностях Вероны. Среди казненных был и граф Чиано, зять Муссолини. Подверглись арестам и были преданы суду Особого трибунала и многие другие видные фашисты, уличенные в «предательстве» по отношению к дуче. «Теперь, — заявил Муссолини одному из своих министров, — мы должны идти в этом до конца».
Но главное острие террора было обращено против антифашистов. Специальные карательные отряды — черные бригады, созданные в июне 1944 года вели военные операции против партизан. По декрету Муссолини все арестованные партизаны подлежали расстрелу. Фашисты были также ответственны за массовые репрессии, проводившиеся немецкими оккупантами против населения в отместку за акции сопротивления. «Республика Сало» продолжала расовую фашистскую политику.
Программный документ фашистской партии (Веронская хартия) объявляла евреев «чужеродными элементами». Восемь тысяч евреев были отправлены в гитлеровские концлагеря, где им грозило уничтожение в крематориях. После войны из их числа на родину вернулись только 606 человек.
Опорой Муссолини стала восстановленная им под новым названием Фашистская республиканская партия. По данным ее секретаря А. Паволини, в марте 1944 года партия насчитывала 487 000 членов и более тысячи боевых фаши. В организациях допускалась дискуссия, но сохранялся девиз: «Верить, подчиняться, сражаться». В июне 1944 года распоряжением дуче фаши приобрели характер вооруженных формирований — черных бригад и стали вести борьбу против партизан. Учреждая неофашистскую республику, Муссолини объявил католическую религию государственной, но ему так и не удалось добиться признания республики со стороны Ватикана. Многие промышленники поддерживали переворот 25 июля, а теперь, сохраняя формальные отношения с фашистской властью, тайно оказывали поддержку партизанскому движению.
Учреждая неофашистскую республику, Муссолини понимал: чтобы вновь сплотить итальянцев вокруг фашизма, нужны новые социальные идеи. И еще до возвращения в Италию, обращаясь к соотечественникам по радио из Мюнхена, он говорил о необходимости «уничтожить паразитическую плутократию и сделать, наконец, труд основой государства».
Для решений «революционного и социалистического характера» Муссолини собирался созвать Учредительное собрание. Но Гитлер его одернул, и дуче решил ограничиться проведением съезда неофашистской партии. Съезд состоялся в ноябре 1943 года в Вероне. Сам Муссолини в нем не участвовал, а лишь направил съезду письменное послание. «Народ, — призывал дуче, — снова с орудием в руках должен сражаться за нашу республику, социальную, т. е. фашистскую, в первоначальном значении Революции».
Теперь фашисты обещали итальянцам созвать после войны Учредительное собрание, которое провозгласит республику. Для участия трудящихся в контроле над производством на предприятиях должны быть созданы ассамблеи, которые изберут советы управления из представителей администрации, техников и рабочих.
Говорилось также об экспроприации необрабатываемой земельной собственности и создании на ней кооперативов. Сроки создания советов управления не указывались — для этого требовался специальный декрет Муссолини. Социальные идеи Муссолини нашли поддержку со стороны нового пополнения фашистской партии.
Нововведение не нашло, однако, поддержки ни у предпринимателей, ни у немецких властей. Но главное — оно не нашло поддержки и у рабочих. Ввести систему советов управления удалось только в издательской сфере, находившейся под строгим контролем режима. Когда же в начале 1945 года фашисты хотели распространить советы управления на заводы ФИАТ, им не удалось даже организовать здесь выборы в эти органы — рабочие их бойкотировали.
Реформированный неофашистский режим не смог создать прочной социальной опоры. Его промышленный потенциал резко упал. Фабрики и заводы контролировались немцами, на них распространялись правила, действовавшие в рейхе. Значительная часть добываемого сырья, а также продовольствия отправлялась в Германию. Была введена трудовая повинность, отклонение от которой грозило судом военного трибунала. Тысячи итальянцев в принудительном порядке отправлялись на работу в Германию.
Муссолини не имел уже ни воли, ни возможности заниматься созданием новой государственности, ибо все силы и средства были подчинены целям войны: обязательствам перед рейхом, содержанию оккупационной немецкой армии, военным действиям против наступавших с юга англо-американских войск и партизанской армии, действовавшей в тылу. В результате скоординированных действий этих двух сил Италия шла навстречу своему освобождению. Весной 1945 года неофашистский режим агонизировал. В решающие дни его кризиса Муссолини вспомнил о своих политических истоках и, обратившись как к «старым товарищам» к деятелям социалистической партии, предложил начать переговоры о перемирии. Но от него потребовали безоговорочной капитуляции. Попытка бегства в Швейцарию не удалась.
Он был арестован партизанами, когда на севере Италии уже произошло национальное антифашистское восстание. По декрету Комитета Национального освобождения Северной Италии 28 апреля 1945 года Муссолини был казнен партизанами.
Трупы Муссолини, его любовницы Петаччи и его ближайших сподвижников были выставлены на всеобщее обозрение, а затем подвешены вниз головой.
Попытка реанимации фашистского режима в форме «Республики Сало» закончилась крахом.
ЧАН КАЙШИ (1887–1975)
Глава гоминьдановской администрации в Китае (с 1927 года); на острове Тайвань (с 1949 года). Генералиссимус.
Чан Кайши родился 31 октября 1887 года в Цикоу. Провинция Чжэцзян принадлежала к наиболее богатым в Китае, где население занималось земледелием, культивировало зерновые, чай, хлопок. Дед первым из рода занялся торговлей. Чан Кайши женился в возрасте 14 лет, по настоянию матери, которая считала, что жизнь сына будет озарена священным светом Будды.
В 1903 году Чан Кайши покинул родительский дом. Он учился в школах уезда Фынхуа и Восточного Чжэцзяна, где познакомился с основами традиционной китайской философии, призванной служить интересам цинской династии.
С мечтой о военной карьере Чан Кайши выехал в Японию. Но там его ждало разочарование: в военную академию принимали только по рекомендации ведомства китайского правительства. На родину он возвращаться не спешил, познакомился с известным среди финансовых воротил подпольного мира Шанхая Чэнь Цзимэем. Это знакомство сыграло в его судьбе не последнюю роль.
В 1906 году военное ведомство объявило набор кандидатов на краткосрочные курсы при Баотянской военной академии. Чан Кайши, выдержав большой конкурс (на одно место претендовали 1000 кандидатов) стал одним из 60 принятых в это учебное заведение. Он показал себя с хорошей стороны и зимой 1907 года продолжил учебу в Японии.
В декабре 1910 года выпускники получили направление на Север, в Такада, для прохождения службы в японской армии в качестве кандидатов в военную академию.
Чан Кайши был зачислен в 19-й полк 13-й дивизии полевой артиллерии. Его восхитила фанатичная преданность японских солдат, которые в любую минуту были готовы пожертвовать жизнью во имя императора.
В Японии уже тогда активно действовала созданная Сунь Ятсеном Китайская революционная лига. Чан Кайши, дав клятву верности, стал членом этой организации благодаря содействию Чэня Цзимэя.
Весной 1911 года Чан Кайши прибыл на каникулы в Шанхай, где Чэнь Цзимэй учредил тайное общество содействия революции в Цзянсу и Чжэцзяне. В этот момент по всей стране происходят революционные волнения. Целью повстанцев было свержение цинского правительства.
Чан Кайши с новыми рекрутами отправляется в Ханчжоу. Сотня готовых пожертвовать жизнью храбрецов были вооружены в основном традиционным оружием, в том числе бамбуковыми палками. Но уже тогда Чан Кайши проявил свои полководческие способности. В плен к повстанцам попал маньчжурский губернатор провинции Чжэцзян.
В Шанхае революция развивалась почти бескровно. Чэнь Цзимэй был назначен губернатором города, а Чан Кайши стал командиром полка.
29 декабря 1911 года конференция восставших провинций назвала Сунь Ятсена временным президентом Китайской республики. В августе 1912 года Чан Кайши отложил поездку в Германию, где собирался продолжить обучение военному искусству, и устремился в Шанхай. Здесь создавалась Национальная партия — Гоминьдан. Чэнь Цзимэй был ближайшим соратником Сунь Ятсена. Он занял пост главы управления делами новой партии. Лидер Гоминьдана призвал к вооруженной борьбе с диктатором Юань Шикаем, который стремился к возвращению монархии в стране. Чан Кайши поддержал это воззвание и стал активным участником антипрезидентского движения.
С 1921 года Чан Кайши проводил большую часть времени в Шанхае. Здесь он сблизился с крупным финансистом Чжан Цзинцзяном, который заинтересовался молодым офицером, получившим военное образование в Японии. Чжан Цзинцзян, связи которого простирались до Парижа, привлек его к работешанхайской биржи.
В мае 1921 года Сунь Ятсен принял на себя обязанности президента Кантонской республики (республика оппозиционного Юга). Пост министра внутренних дел занял Чэнь Цзюнмин, в недалеком прошлом командовавший Кантонской армией. Чан Кайши также было послано приглашение занять пост при правительстве. Однако он не согласился, так как был в весьма натянутых отношениях с Чэнем Цзюнмином.
Министр внутренних дел вел открытую борьбу с президентом Кантонской республики.
Придерживаясь федералистских взглядов, он добивался смещения Сунь Ятсена и метил сам на место президента. 16 июля 1922 года Чэнь Цзюнмин отдал приказ 2-й дивизии атаковать резиденцию президента в Кантоне. Он обещал своим головорезам за голову Сунь Ятсена 200 000 долларов и три дня свободных грабежей. Президент, поставленный в известность о путче, бежал.
Борьба с мятежниками длилась 50 дней. Чан Кайши был вынужден присоединиться к Сунь Ятсену, так как опасался за свое положение: у него не было армии, а Чэнь Цзюнмин его недолюбливал. Беглецы укрылись на территории французской концессии.
По поручению Сунь Ятсена Чан Кайши отправился в Фуцзянь для установления контакта с аньфуистскими генералами. Переезжая с одного места на другое, он умело спекулировал именем президента, ставшим магическим для многих китайцев.
После захвата Фунчжоу Сунь Ятсен назначил главнокомандующим одного из левых лидеров Гоминьдана Сюй Чунчжи, а начальником штаба — Чан Кайши. В январе 1923 года генерал Чэнь Цзюнмин, не устояв перед единым фронтом армии президента, гуалсийских и юньнаньс-ких войск, был вынужден покинуть Кантон. 21 февраля туда вернулся Сунь Ятсен.
16 августа молодой генерал Чан Кайши по поручению президента отправился в Советский Союз. Ему предстояло обсудить военно-политические вопросы и достичь прямой договоренности о содействии советского правительства в строительстве вооруженных сил Китая. Посланник Гоминьдана прожил в Москве около трех месяцев.
Результатом посещения СССР стала договоренность о содействии советского правительства в создании в Китае военной школы.
Учебное заведение разместилось на острове одного из главных рукавов Янцзы — реке Вампу. Блюхер представил проект по организации Специальной военной школы, а в июне она открылась. Начальником ее был назначен Чан Кайши.
В начале июня 1924 года в Кантоне вспыхнул контрреволюционный мятеж. Военные действия против мятежников возглавил сам Сунь Ятсен. Победа над «бумажными тиграми» (отряды, созданные после революции 1911–1913 годов) упрочила положение кантонского правительства. 1 июля 1925 года было провозглашено Национальное правительство Китайской республики.
Незадолго до этого, 12 марта 1925 года, умер лидер Гоминьдана Сунь Ятсен. Возник вопрос о преемнике. Чан Кайши в то время еще не пользовался популярностью среди соратников по партии и к тому же проявлял относительное безразличие к политическим делам.
20 августа 1925 года был убит министр финансов национального правительства Ляо Чжункай, который по представлениям соратников по партии должен был стать лидером китайской революции. Еще не успели отдать последние почести Ляо Чжункаю, как на заседании ЦИК Гоминьдана был поставлен вопрос о руководителе партии. Среди претендентов назывался Ван Цзинвей (известный публицист партии), Ху Хуньминь (последователь Сунь Ятсена в области теории и революционной деятельности) и главком кантонской армии Сюй Чунчжи.
Расследование заговора против Ляо Чжункая показало, что среди его участников был брат Ху Хуньминя. Под арест попали 17 военачальников, а сам претендент на лидерство в Гоминьдане был отправлен в «почетную ссылку». Чан Кайши заклеймил окружение Ху Хуньминя как врагов народного благоденствия и предателей партии. События, связанные с убийством Ляо Чжункая, позволили ему использовать идею «контрреволюционного заговора» для устранения конкурентов и для упрочения позиций в Гоминьдане.
На пути его оказался Сюй Чунчжи — военный министр Национального правительства и главком кантонской армии, который открыто его ненавидел. 20 сентября верные Чан Кайши курсанты из Вампу окружили и разоружили преданные Сюй Чунчжи силы. Последнего сняли со всех постов, выдворили из провинции и направили в Шанхай. Таким образом, Ван Цзинвею достались все политические посты в парии, а Чан Кайши — военные. Последний не разделял взглядов коммунистов, больше тяготел к великодержавной идее исключительности китайской нации.
Чан Кайши готовился к заговору, опасаясь усиления коммунистических идей в Китае. Настал день, когда войска мятежников, руководимые Чан Кайши, окружили плотным кольцом место пребывания советников из СССР, охрана была обезоружена. Среди арестованных оказались 25 человек из кадрового состава военной школы в Вампу. Затем подвергся нападению штаб профсоюзов, лидеры которого были арестованы, а стачечный городской комитет — разоружен. С целью поддержания напряженности Чан Кайши ввел в городе комендантский час. Вооруженные отряды, подразделения полиции, уличные патрули прочесывали город, то тут, то там происходили внезапные обыски. В сельских районах полиция расправлялась с вожаками. Вскоре был устранен с поста главы Кантонского правительства Ван Цзинвэй. Несмотря на то что его пост временно занял Тань Янькай, вся полнота власти фактически перешла к Чан Кайши.
Чан Кайши оказался перед трудноразрешимой дилеммой как использовать сотрудничество с СССР и КПК для создания современной армии и в то же время ограничить влияние коммунистов в Гоминьдане. Выход виделся ему в балансировании между различными группировками.
15 мая 1926 года Чан Кайши осудил попытки коммунистов разжечь гражданскую войну в стране и предложил специальную резолюцию «О приведении в порядок партийных дел». Пленум ЦИК Гоминьдана запретил КПК выдвигать своих членов на какие-либо руководящие посты в центральном аппарате Гоминьдана, им предоставлялось право занять не более 1/3 должностных мест Но Чан Кайши не мог пока порвать с единым фронтом, с КПК, с СССР. Он не только полностью отстранил левых, но и ради Северного похода пожертвовал некоторыми своими соратниками справа.
1 июля 1926 года Кантонское правительство опубликовало манифест о Северном походе. Чан Кайши был назначен главнокомандующим всеми выступившими в поход войсками, и 9 июля 1926 года 100 000 человек, объединенных под знаменами НРА, двинулись на Север. Им противостояли силы противника численностью до семисот тысяч человек. Победы достигались лишь благодаря невиданному подъему освободительных настроений в народе.
После победы в Хунани и захвата Ханша Чан Кайши возглавил восточную колонну НРА, которая после освобождения Наньчана должна была двинуться к Шанхаю и Нанкину. Эти силы продвигались в Центральный Китай к уханьскому трехградью — Учану, Ханькоу и Ханьяну. Но попытки войти в Учан оказались безрезультатными. Осада велась больше месяца, штурм следовал за штурмом. Добровольцы, словно пантеры, бросались на высокую толстую стену, карабкались по бамбуковым лестницам, в то время как их товарищи заполняли крепостные рвы своими телами. Со стен сыпались камни, лилась горячая смола, и когда осаждавшие отступили, их провожали пулеметные очереди. Только первый штурм стоил НРА 500 жизней и столько же попали в плен.
Решающий штурм начался 10 октября 1926 года. Первым ворвался в город полк под командованием Е Тина, а бомбовый удар летчика из СССР А. М. Кравцова вынудил армию У Пэйфу к бегству. К концу 1926 года северная колонна овладела провинцией Хунань и южной частью провинции Хубэй.
Между тем в Кантон вернулся Ван Цзинвэй, которому снова было предложено возглавить Национальное правительство. Главнокомандующий Чан Кайши отправил телеграмму, в которой сообщил, что не собирается уходить с поста председателя. Прибыв в Шанхай, он решил без промедления вступить в контакт с англичанами. Чан Кайши обещал принять необходимые меры по охране иностранной собственности, реорганизации военных отрядов, руководимых коммунистами. 1 апреля 1927 года Уханьское правительство (после падения Учана в конце октября 1926 года было принято решение перебраться в Ханькоу, один их городов уханьского трехградья) сместило Чан Кайши с поста главнокомандующего НРА. Он не обратил на это никакого внимания. «Я взял обязательство довести Северный поход до успешного конца. Это обязательство я выполню». Началась внутриполитическая борьба, в ходе которой боевой генерал получил приверженцев, вставших под гоминьдановскими знаменами. 31 июля и 1 августа 1926 года полки 11-го и 20-го корпусов НРА, выполняя инструкции КПК, разоружили гоминьдановские части в Наньчане, и 1 августа 1926 года стал днем рождения китайской Красной Армии. Пять дней восставшие контролировали город, но под натиском противника были вынуждены отступить. Однако Чан Кайши, лидер Нанкинского правительства, в августе объявил об отставке.
Он понимал, что для решительной схватки нужны силы и средства и что должно пройти некоторое время, чтобы не только приверженцы его идей, но и его политические оппоненты увидели в нем лидера революционных преобразований в стране. Уйдя в отставку, Чан Кайши последовал в сопровождении 200 охранников в гористый район провинции Чжэцзян. Здесь он познакомился когда-то со свояченицей Сунь Ятсена, сестрой его жены, Мэйлин. Жениться на ней давно входило в его планы.
Таким образом он напомнил бы о том, что с начала революции являлся соратником и незаменимым помощником Сунь Ятсена. Однако желание жениться на Мэйлин встретило преграду со стороны вдовы лидера и основателя Гоминьдана — Сун Цинмен. Она, по ее собственному утверждению, предпочла бы видеть свою сестру мертвой, нежели женой Чан Кайши. Несмотря на это, 1 декабря 1926 года был совершен обряд бракосочетания между Чан Кайши и Мэйлин, сначала по христианскому обычаю (невеста была христианкой), а затем другой — в ортодоксальном китайском стиле. В Китае мало кто знал о решении Чан Кайши перейти в христианскую веру. После женитьбы на Сун Мэйлин он 4 года изучал Библию, прежде чем стать христианином. Это произошло только в 1931 году.
В январе 1927 года Чан Кайши вернулся к власти. Резиденцией нового правительства стал Нанкин. Он вновь принял на себя обязанности главнокомандующего НРА. Сун Цинмен тоже решила заняться политикой и стала членом президиума Антиимпериалистической лиги. Чтобы напомнить соратникам по партии о своих тесных связях с покойным лидером Гоминьдана, Чан Кайши начал глобальное строительство мавзолея недалеко от нанкинских стен, куда должны были перевезти тело Сунь Ятсена, захороненного недалеко от Пекина.
Возвратившись на пост главнокомандующего, Чан Кайши заявил о решимости завершить Северный поход. Утром 1 мая 1927 года первые отряды его армии вступили в Цзинань. В городе повсюду были развешаны гоминьдановские флаги, символизировавшие торжество политики Чан Кайши по объединению страны. Однако настораживало другие: по мере приближения войск НРА к Пекину правительство Танака все больше опасалось за интересы Японии в Маньчжурии, которая была готова к прямому вмешательству в гражданскую войну в Китае, если она распространится на Маньчжурию. В июне 1928 года войска Янь Сишаня овладели Пекином. Чан Кайши получил пост председателя Государственного совета в Нанкинском правительстве.
ЦИК Гоминьдана одобрил его предложение об учреждении законодательного, исполнительного и контрольного органов власти.
Наконец-то Чан Кайши упрочил свое положение. Повсюду распространились слухи о силе его армии, которая была самой многочисленной в мире (к концу 1928 года она выросла до двух миллионов человек). Главнокомандующего, которому шел 41-й год, теперь стали называть генералиссимусом. Осенью 1930 года его лидерство на Севере Китая вряд ли кто мог оспаривать.
10 октября 1930 года Чан Кайши заявил о первоначальных задачах Гоминьдана: подавление коммунизма, бандитизма, восстановление финансов, организация неподкупной и эффективной администрации, экономическое развитие, обеспечение автономии для районов. Первым делом он предпринял ряд карательных операций в советский район Цзянси (высшими органами власти там являлись советы): 100-тысячная армия двинулась против 46 000 человек, оборонявших провинцию. В ожесточенном споре с цзян-синскими коммунистами Чан Кайши не заметил военной внешней угрозы со стороны Японии. 19 сентября 1931 года две роты японских солдат появились в районе Шэньяна (Мукдена). Китайские полицейские открыли огонь, но были тут же сметены наступавшими. После того как неприятельская батарея тяжелых орудий открыла сокрушительный огонь по казармам полиции, по аэродрому, китайцы вынуждены были отступить.
21 сентября Чан Кайши созвал совет политических и военных лидеров и выразил сомнение в возможностях Китая вступить в войну с таким сильным противником, как Япония. Тем временем в Шанхае произошло кровопролитие: 26 января 1932 года в 23 00 японский адмирал Седзава направил ультиматум Шанхайским властям, требуя прекратить антияпонские выступления. Ответ еще не был получен, а хорошо обученная морская пехота уже направилась в рабочий район Шанхая Чапэй, где проживала значительная часть японских граждан. Там ее встретили прицельным огнем солдаты 19-й армии Адмирал Седзава приказал бомбить жилые кварталы города.
Вторжение японцев в Маньчжурию получило широкий резонанс в обществе. Двадцать тысяч студентов из различных районов страны начали марш в Нанкин с лозунгами: «Объявить войну Японии!», «Объединить Нанкинское и Кантонское правительства!». 5 декабря 1932 года, опасаясь реакции со стороны Японии, Чан Кайши запретил студенческие демонстрации, но это оказалось уже не в его силах, и 5 апреля 1933 года руководство советских районов объявило войну Японии. В ответ на это гоминьдановский лидер, генералиссимус Чан Кайши объявил войну Красной Армии Китая. Чтобы удержать свои позиции и противостоять росту коммунистических настроений, особенно среди молодежи, он создал организацию «синерубашечников», которые по всей стране поддерживали культ личности Чан Кайши. На собраниях «синерубашечников» при упоминании имени вождя все вскакивали с мест и вытягивались в струнку. В кинотеатрах перед началом демонстрации фильмов на экране появлялся портрет генералиссимуса на фоне гоминьдановского знамени.
«Синерубашечники» также проводили «чистки» в армиях, в которых возрастал авторитет КПК. У Чан Кайши складывалась своя собственная система управления партией и государством. Он пользовался неограниченным правом диктовать свою волю исполнительному и законодательному юаню. В стране начались повальные аресты инакомыслящих; они проводились по малейшему подозрению в симпатиях к КПК. 19 февраля на массовом митинге в Наньчане Чан Кайши призвал соотечественников начать «движение за новую жизнь», опираясь на опыт германской нации — Фридриха II, Бисмарка, Вильгельма II и др. Официальным лозунгом «движение за новую жизнь» стал лозунг: «Пристойность, справедливость, честность, чувство собственного достоинства». Руководитель страны сформулировал принципы управления народом:
— рассматривать вчерашний день как время смерти, а сегодняшний — как время жизни. Освободить себя он прошлых злоупотреблений и создать новуюнацию;
— взять на себя ответственность за возрождение нации;
— следовать установленным правилам, быть добросовестными, честнымии скромными;
— наша одежда, еда, образ жизни должны быть простыми, обычными, ясными и чистыми;
— быть готовыми к лишениям, быть бережливыми,
— обладать, как граждане, в равной мере знаниями и моральной чистотой,
— действовать соответственно с нашими обещаниями.
В первый год «движения за новую жизнь» были проведены 2 кампании: за порядок и за чистоту. Энтузиасты отрабатывали специальные правила (их было сформулировано до 96) относительно одежды, еды, жилища и деятельности.
Осенью 1934 года Чан Кайши уже был готов торжественно отметить победу над КПК. 16 октября главные силы 1-го фронта Красной Армии Китая бросились на прорыв блокады. Но отборные части гоминьдановской армии оттеснили ее до Запада, в результате чего КПК потеряла территории советских районов в Центральном Китае. Благодаря этому генералиссимус сумел укрепить свое влияние в провинциях, которые ранее находились вне пределов его досягаемости.
50-летие лидера Гоминьдана отмечалось по всей стране. Для проведения торжеств он выбрал древнюю столицу Лоян, решено было отметить это событие посланием к нации, которое заключалось в следующем: путь к возрождению мучителен и долог.
Однако в стране было также много тех, кто оставался недоволен режимом Чан Кайши. В первую очередь, недовольства проявлялись из-за нежелания генералиссимуса обратить внимание на проблему с Японией. 14 декабря 1937 года в Сиани был создан Чрезвычайный комитет объединенной антияпонской армии, который возглавил генерал Чжан Сюэлян. За два дня до этого Чжан Сюэлян вместе с другим генералом, Янь Хучэном, явились в резиденцию генералиссимуса, чтобы убедить его начать реагировать на действия Японии. Чан Кайши бежал. Генералы нашли его и привезли в штаб. На обращение «генералиссимус» пленник сразу же отреагировал: «Если вы так обращаетесь ко мне, то признаете во мне вышестоящего офицера. Если это так, то вы немедленно доставите меня в Лоян. В ином случае вы — заговорщики и можете меня убить». Сианьские генералы попытались объяснить Чан Кайши опасность сложившейся ситуации. Но когда и это не привело к желаемому результату, Чжан Сюэлян ознакомил генералиссимуса с документом, который, как предполагалось, должен был открыть путь к единому фронту. Документ содержал 8 пунктов: реорганизация Нанкинского правительства и принятие всех партий и клик с целью разделить ответственность по спасению нации; прекращение гражданской войны; немедленное освобождение лидеров партийного движения в Шанхае; освобождение всех политических лидеров; предоставление гарантий свободы для народных собраний; обеспечение гарантий прав народа на организацию партийного движения, искреннее осуществление воли доктора Сунь Ятсена; немедленный созыв Конференции национального спасения.
Чан Кайши было достаточно прочитать первые требования, чтобы назвать генералов изменниками. Самому же ему пришлось остаться в положении пленника. В Нанкине было введено чрезвычайное положение, начались кровавые стычки между сторонниками и противниками Чан Кайши. Назначенный временно председателем нанкинского военного совета генерал Фэн Юйсян послал телеграмму Чжан Сюэляну, в которой предложил себя на роль пленника вместо генералиссимуса. Но Чжан Сюэлян взял на себя полную ответственность за безопасность Чан Кайши.
Сун Мэйлин попросила американского советника Дональда, находившегося в Сиани, привезти от мужа письменный приказ, предотвращающий любое нападение на Сиань гоминьдановских войск с целью обеспечить безопасность генералиссимуса. Приказ был издан, в нем говорилось о трехдневном перемирии.
Длительные переговоры закончились согласием Чан Кайши написать письмо в Нанкин. В нем содержалось предложение Чжан Сюэляна направить в Сиань представителей для переговоров по освобождению генералиссимуса. Однако никто не взял на себя такую роль, поскольку все знали, что повлиять на решение Чан Кайши невозможно. 22 декабря жена Чан Кайши вместе с Дональдом прилетели в Сиань. В самолете, перед самой посадкой, она вытащила из сумочки револьвер и передала его американскому советнику, попросив застрелить ее, если мятежники попытаются схватить посланцев Нанкина. Участники сианьского заговора решили завершить операцию с честью: 25 декабря Чан Кайши был освобожден, но от него так и не добились согласия ни по одному из восьми предложенных пунктов. Чжан Сюэлян вызвался сопроводить чету Чан Кайши в Нанкин, полагая, что этим докажет генералиссимусу свою преданность. Но когда на следующий день самолет приземлился на нанкинском аэродроме, он понял, что ошибся. Его ждала изоляция, и он был лишен всех постов. Прежде всего, Чан Кайши посадил Чжана Сюэляна под домашний арест и заставил его сделать письменное заявление «с признанием вины, с просьбой о наказании». Высший военный трибунал Гоминьдана осудил его на 10 лет тюремного заключения. Однако в самый последний момент генералиссимус обратился к правительству с просьбой о специальной амнистии для Чжана Сюэляна. В результате тот был взят под контроль Военным советом Гоминьдана и на многие годы остался под домашним арестом.
Итогом сианьских событий стало устное обещание Чан Кайши провести в правительстве решение о принятии предложенных ему условий создания единого фронта. Однако война с Японией по-прежнему не представлялась ему общественно-государственной задачей.
8 июля 1937 года Чан Кайши получил доклад о событиях у моста Лугоу-цяо (другое название Марко Поло), старинного мраморного сооружения через Юндинхэ, построенного в 1190 году и расположенного в пятнадцати километрах к юго-западу от Пекина. В ночь на 8 июля японские солдаты приступили к учениям восточнее моста Лугоуцяо. Вскоре они попали под обстрел китайского подразделения. Японский кабинет, негодуя по этому поводу, решил, что в Китай будут направлены дополнительные силы для пополнения японского контингента. Чан Кайши предъявил Токио свои требования: признать ответственность за происшествие у Лугоуцяо, принести извинения, компенсировать потери и обещать, что подобного никогда не повторится. Он отдал приказ командованию 29-й армии не отступать и не принимать требований японцев. Подразделения этой армии, перейдя в контрнаступление, отбили мост. Генерал Такэо Имаи поставил ультиматум: наказать виновных, вывести все китайские войска из зоны железной дороги Пекин-Тяньцзинь Но, не дождавшись ответа на этот ультиматум, японское командование начало наступление на Пекин и Тяньцзинь. В конце июля пал Тяньцзинь. Основные силы японцев были брошены на Шанхай и подвергнули его жесточайшим бомбардировкам. Чан Кайши сосредоточил здесь достаточно крупную армейскую группировку, но отдал приказ не ввязыватьсяв военные действия. Более трех месяцев китайские войска вопреки приказу вели ожесточенные бои за Шанхай.
Но противник имел военное преимущество. Сломив сопротивление китайской армии, японцы двинулись к древней столице. 7 августа японское командование официально объявило о вступлении императорской армии в Пекин.
В таких условиях Чан Кайши был вынужден пойти на уступки КПК. 20 августа из основных сил Красной Армии была сформирована 8-я Национальная армия под командованием Чжу Дэ. Но японцы продолжали наступательные действия, и 13 декабря они овладели Нанкином. Правительство вынуждено было заблаговременно покинуть город. Коммунисты предложили генералиссимусу обратиться за поддержкой к СССР.
Однако Чан Кайши не собирался следовать подобному совету. Вместо этого он нацелил свои взгляды на США и Англию. Англия, озабоченная собственными интересами в Китае, стремилась избежать столкновения с Японией. США, также заинтересованные в Китае, придерживались подобной точки зрения. Чан Кайши вел долгие бесполезные переговоры, стараясь переубедить Англию и США.
14 сентября 1937 года Рузвельт объявил о нейтралитете США, распространяющемся на Дальний Восток. Торговым судам, принадлежащим США либо находящимся под американским флагом, отныне запрещалось транспортировать и в Китай, и в Японию «оружие или любое иное снаряжение, предназначенное для ведения военных действий». Подобный акт не делал никакой погоды в Японии, но поставил в безысходное положение Китай, лишив его последней возможности получать помощь из США. Чан Кайши поспешил указать на ответственность США за события, происходящие в Китае.
Наступление нового, 1938 года он отметил посланием к народу: «ради выживания мы должны полагаться только на себя». В этом же году он дал согласие на создание Новой 4-й армии. Чан Кайши искал новых союзников, и 2 января он решил обратиться через немецкого посла Траумана к Гитлеру с просьбой «повлиять на японцев».
Германское посредничество было крайне невыгодным для США и Англии, которые боялись потерять инициативу в дальневосточном вопросе. Кроме того, к маю 1938 года в Китай поступили советские танки, большое количество артиллерии и стрелкового вооружения. Экспортно-импортный банк США предоставил Китаю кредит в сумме 25 миллионов долларов для закупки продукции и сельскохозяйственных товаров.
Рост политических настроений в стране в пользу единого фронта способствовал усилению авторитета КПК. Чан Кайши сделал ответный ход и усилил давление на противников, призвав к уничтожению «баз коммунистической деятельности». Вместе с тем он не терял надежды на сотрудничество с США. В конце 1940 года в Вашингтоне стали смотреть на японскую экспансию в Китай совсем иначе, чем это было в начале японо-китайской войны. Между гоминьдановским правительством и США стало налаживаться сотрудничество по организации добровольческого американского авиационного подразделения для операций в Китае. В апреле 1941 года Рузвельт издал декрет, разрешающий военнослужащим увольняться из армии с целью поступления в добровольческий корпус в Китае. В августе Чан Кайши отдал приказ об учреждении «добровольческого отряда» («летающие тигры»). Стремление Японии в юго-западную часть Тихого океана, нападение Германии на Советский Союз заставили Америку пойти на решительные действия. В Лондоне тоже беспокоились о судьбе китайского фронта. Если бы Японии удалось покончить с Китаем, то 15, а то и 20 японских дивизий освободились бы, чтобы вторгнуться в Индию.
27 октября Чан Кайши получил приглашение на Каирскую конференцию, которая открылась 22 ноября. А с 1 по 5 декабря (сразу же после Тегеранской конференции 28 ноября — 1 декабря) проходил второй этап встречи. Китайский генералиссимус имел на руках достаточно веский козырь: «Китай не сможет продержаться в войне, и поэтому не исключена его капитуляция». Он настаивал уделить больше внимания бирманскому театру действий: после того как противник будет изгнан из Бирмы, его следующим рубежом будет Северный Китай, а затем — Маньчжурия.
Отдавая дань победам СССР в войне с Гитлером, американцы настаивали на поддержании Китаем связи с северным соседом. США надеялись, что Советский Союз вступит в войну на Тихом океане.
8 августа 1945 года гоминьдановский лидер узнал о том, что СССР вступит в войну. В связи с этим он потребовал от своей армии подчиняться беспрекословно только ему, сохранять порядок и не переходить в другие армейские подразделения. Затем он отдал приказ Красной Армии Китая «оставаться на своих местах и ждать дальнейших указаний», «не предпринимать никаких самостоятельных шагов». 14 августа в Москве был подписан договор между СССР и Китаем о дружбе и сотрудничестве, а 15 августа пришло сообщение о капитуляции Японии.
Чан Кайши опасался, что СССР будет оказывать поддержку КПК, что и случилось: Советский Союз упрочил положение коммунистов в Китае, и для Гоминьдана назревал кризис. В августе 1945 года Чан Кайши направил председателю ЦК КПК Мао Цзэдуну телеграмму с приглашением прибыть в Чунцин для переговоров. 28 октября туда прибыла делегация коммунистов. Было подписано соглашение между двумя партиями и принято обязательство обеих сторон добиваться решения проблем демократическим путем, избегая гражданской войны. На втором этапе встречи (21 октября 1946 года) было принято решение о созыве Политической консультативной конференции с привлечением к ее участию Демократической лиги (в состав которой входила жена покойного Сунь Ятсена). 10 января того же года в Чунцине открылась конференция с участием гоминьдановцев, коммунистов, других политических партий, а также беспартийных политических деятелей. Конференция приняла решение о введении конституционного режима, о созыве Национального собрания, об образовании коалиционных органов власти и о создании единых вооруженных сил.
Пока проходили совещания, Чан Кайши выезжал в Мукден, чтобы лично руководить операциями против вооруженных сил КПК. Состоявшийся в начале марта пленум ЦИК Гоминьдана принял курс на форсированную подготовку к гражданской войне; 1 апреля Чан Кайши разорвал соглашение с компартией, а в конце июня его армия начала общее наступление против освобожденных районов. Началась гражданская война.
Предоставив возможность Чан Кайши уничтожить КПК, государственный департамент США объявил о прекращении посредничества США в Китае. Представительства компартии в Нанкине, Чунцине и Шанхае прекратили свою деятельность.
В начале 1947 года гоминьдановцам удалось успешно завершить военные операции в Восточном Китае, в марте они овладели Юньанем — оплотом коммунизма на протяжении десяти лет, а затем развернули наступление на Шаньдуне. Эти события сопровождались необычайным голодом в стране. Чан Кайши видел свою первейшую задачу в исправлении экономического кризиса в скорейшей борьбе с коммунистами. В 1947 году усилился террор против инакомыслящих. Была поставлена вне закона Демократическая лига — единственная легальная организация, находившаяся в оппозиции Гоминьдану.
Подавление оппозиции сопровождалось усилиями по «демократизации» режима. В декабре 1947 года была инсценирована 1-я предвыборная кампания в Китае. В списке кандидатов в президенты значились вдова Сунь Ятсена Сун Цинмен и Чан Кайши. В апреле 1948 года президентом Китая был избран Чан Кайши.
После завершения реорганизации НОАК (Национально-освободительная армия Китая) получила задачу окружить и уничтожить главные силы гоминьдановской армии в Северо-Восточном, Восточном и Северном Китае и не допустить их отхода в Центральный и Южный Китай. С осени 1948 по осень 1949 года НОАК осуществила ряд крупных наступательных операций Ляоси-Шэньянская, Хуанхайская, Пекин-Тянцзинь-Чжанцзякоуская и самая сложная, завершившаяся форсированием реки Янцзы. Осенью 1948 года Чан Кайши был вынужден заговорить об отставке (с сохранением за собой контроля в партии). Его обращения к великим державам с просьбой повлиять на развитие событий в стране не принесли успеха. В январе 1949 года подразделение НОАК, разгромив сюйчжоускую группировку Гоминьдана, вышли к северному берегу Янцзы. Путь на Нанкин был открыт. Тянцзинь пал 14 января 1949 года, лишив Пекин всякого щита. 2 марта крейсер «Чунцин» — гордость гоминьдановского флота — перешел на сторону компартии. Официально Чан Кайши ушел с поста президента 21 января 1949 года. Его заменил Ли Цзунжэнь, который, когда НОАК входила в Пекин (23 января), начал склоняться к сотрудничеству с КПК. Генералиссимус сохранил за собой влияние в партии, командование армией и распоряжение финансами. 22 января был назначен отъезд Чан Кайши и его сына Цзян Цзинго на родину. В марте 1949 года в освобожденной от чанкайшистов деревне Сибайко состоялся II пленум ЦК ПКП, где была поставлена задача превращения Китая в социалистическую республику. Гоминьдановцы тут же активизировались. Они видели единственное спасение для себя — вернуть генералиссимуса. Только его высокий дух мог спасти положение. Чан Кайши поступил предусмотрительно: подготовил стартовую площадку для бегства на Тайвань. 17 апреля Нанкинское правительство попросило его взять на себя обязанности президента. «Никаких переговоров с КПК!» — приказал Чан Кайши.
Сам же не разрешил Ли Цзунжэню использовать оставшиеся ресурсы для обороны Янцзы и возвратился в Цикоу. Тем временем на Тайвань перебрасывались авиация, соединения ВМС, часть дивизий, возглавляемых верными диктатору генералами. В последнем указе Чан Кайши приказывал управляющему Центральным китайским банком: «Перебазировать оставшийся золотой фонд в Тайбэй».
23 апреля того же года началась перестрелка на улицах Нанкина, и гоминьдановский гарнизон сложил оружие Еще через два дня Чан Кайши перебрался из Цикоу в Шанхай. Он отдал приказ своим войскам удержать Шанхай во что бы то ни стало, веря, что трех лет будет достаточно для «тотальной победы». Но через 11 дней он получил послание: передать всю власть президенту и правительству и возвратить переправленные на Тайвань ценности. Генералиссимусу предлагалось выехать в Европу или Америку, но он отказался. 12 мая начался штурм Шанхайского укрепленного района, а 27-го над городом было водружено знамя НОАК.
Чан Кайши вместе с сыном бежал на Тайвань. Цзян Цзинго оставался с отцом до конца его дней. Еще при жизни отца он начал прибирать к рукам основные рычаги власти на острове. В 1966–1969 годах он являлся министром обороны Тайваньского правительства, в 1969–1972 годах — заместителем премьера, а с 1972 года — премьер-министром.
5 апреля 1975 года на 82-м году жизни глава Гоминьдана и президент Тайваня генералиссимус Чан Кайши умер. Смерть отца дала толчок для активизации политической деятельности его сына, Цзян Цзинго: с 1975 года он президент Тайваня.
ГИТЛЕР АДОЛЬФ (1889–1945)
Фюрер (вождь) Национал-социалистической партии (с 1921 года), глава германского фашистского государства (в 1933 году стал рейхсканцлером, в 1934 году объединил этот пост и пост президента). Установил в стране режим фашистского террора. Непосредственный инициатор развязывания Второй мировой войны. С наступлением советских войск покончил с собой.
Гитлер родился 20 апреля 1889 года (начиная с 1933 года этот день стал национальным праздником нацистской Германии). Отец будущего фюрера Алоис Гитлер был сперва сапожником, потом таможенным служащим. Он получил не слишком высокий чиновничий чин обер-официаля. Мать — Клара, урожденная Пелцль, происходила из крестьянской семьи. Родился Гитлер в Австрии, в Браунау на Инне, в деревушке в гористой части страны. Семья часто переезжала с места на место и наконец осела в Леондинге, пригороде Линца, где и обзавелась собственным домом. На надгробии родителей Гитлера высечены слова: «Алоис Гитлер, обер-официаль по таможенному ведомству, домовладелец. Его супруга Клара Гитлер».
Гитлер родился от третьего брака отца. Вся многочисленная родня Гитлера старшего поколения была, видимо, неграмотной. Священники записывали фамилии этих лиц в церковно-приходских книгах на слух, поэтому возник явный разнобой: кого-то звали Гюттлер, кого-то Гидлер и т. д. и т. п.
Дедушка фюрера остался неизвестен. Алоиса Гитлера, отца Адольфа, усыновил некий Гитлер по просьбе дяди, тоже Гитлера, видимо, фактического его родителя.
Усыновление произошло после того, как и сам усыновлявший и его жена Мария Анна Шикльгрубер, бабушка нацистского диктатора, давным-давно скончались. Самому же незаконнорожденному было по одним источникам — уже 39, по другим — 40 лет! Наверное, речь шла о наследстве.
Гитлер плохо учился в старших классах, посему не окончил реальное училище и не получил аттестата зрелости. Отец его умер сравнительно рано — в 1903 году. Мать продала дом в Леондинге и поселилась в Линце. С 16 лет будущий фюрер жил на иждивении матери довольно-таки свободно. Одно время даже учился музыке. Спал до полудня, ходил в театры, особенно в оперу, просиживал часами в кофейнях. В 18 лет отправился в Вену, чтобы поступить там в Академию изобразительных искусств Поступал дважды — один раз не сдал экзамен, второй раз даже не был допущен к нему. Ему посоветовали поступить в архитектурный институт, но для этого надо было иметь аттестат зрелости.
Гитлер читал все, что попадалось под руку. Впоследствии отрывочные знания, почерпнутые из популярных философских, социологических, исторических трудов, а главное, из брошюр того далекого времени, и составили «философию» Гитлера.
Когда деньги, оставленные матерью (она умерла от рака груди в 1909 году), и наследство состоятельной тетки закончились, он ночевал на скамейках в парке, потом в ночлежке в Майдлинге. И, наконец, осел на Мельдеманштрассе в благотворительном учреждении Меннерхайм, что в буквальном переводе означает «Мужской дом».
Все это время Гитлер перебивался случайными заработками, нанимался на какую-нибудь временную работу (например, помогал на стройках, чистил снег или подносил чемоданы), потом стал рисовать (вернее, срисовывать) картинки, которые продавал сначала его компаньон, а позже он сам. В основном он срисовывал с фотографий памятники архитектуры в Вене и Мюнхене, куда переехал в 1913 году. В 25 лет у будущего фюрера не оказалось ни семьи, ни любимой женщины, ни друзей, ни постоянной работы, ни жизненной цели — было от чего прийти в отчаяние. Венский период жизни Гитлера кончился весьма внезапно: он переселился в Мюнхен, спасаясь от воинской повинности. Но военные власти Австрии разыскали беглеца.
Гитлеру пришлось отправиться в Зальцбург, где он прошел военную комиссию. Однако был признан не годным к военной службе по состоянию здоровья. Как это ему удалось — неизвестно.
В Мюнхене Гитлер по-прежнему жил бедно: на деньги от продажи акварелей и рекламы.
Деклассированная, недовольная своим существованием прослойка общества, к которой принадлежал Гитлер, с воодушевлением приветствовала Первую мировую войну, считая, что у каждого неудачника появится шанс выйти в «герои».
Став добровольцем, Гитлер четыре года пробыл на войне. Он служил в штабе полка связным в чине ефрейтора и даже не стал офицером. Зато получил не только медаль за ранение, но и ордена. Орден Железного креста 2-го класса, возможно, и 1-го.
Некоторые историки считают, что Гитлер носил Железный крест 1-го класса, не имея на это права. Другие утверждают, что его наградили этим орденом по представлению некоего Гуго Гутмана, адъютанта командира полка, еврея, и что поэтому в официальной биографии фюрера этот факт опускали.
Эту войну Германия проиграла. Страна была охвачена пожаром революции. Гитлер, а вместе с ним сотни тысяч других немцев-неудачников вернулись домой. Он участвовал в так называемой Следственной комиссии, занимавшейся «чисткой» 2-го пехотного полка, выявлял «смутьянов» и «революционеров». А 12 июня 1919 года его откомандировали на краткосрочные курсы «политического просвещения», которые опять же функционировали в Мюнхене. Окончив курсы, он стал агентом на службе у определенной группы реакционных офицеров, боровшихся с левыми элементами среди солдатской и унтер-офицерской массы.
Он составлял списки солдат и офицеров, причастных к апрельскому восстанию рабочих и солдат в Мюнхене. Собирал сведения о всевозможных карликовых организациях и партиях на предмет их мировоззрения, программ и целей И доносил обо всем этом руководству.
Правящие круги Германии были до смерти напуганы революционным движением. Народ, измученный войной, жил неимоверно трудно, инфляция, безработица, разруха. В Германии появились десятки милитаристских, реваншистких союзов, банд, шаек — строго секретных, вооруженных, со своими уставами и круговой порукой.
12 сентября 1919 года Гитлера послали на собрание в пивную «Штернеккерброй» — сборище очередной карликовой группы, громко именовавшей себя Немецкой рабочей партией. На собрании обсуждалась брошюра инженера Федера. Идеи Федера о «производительном» и «непроизводительном» капитале, о необходимости борьбы с «процентным рабством», с ссудными кассами и «универсальными магазинами», сдобренные шовинизмом, ненавистью к Версальскому договору, а главное, антисемитизмом, показались Гитлеру вполне подходящей платформой. Он выступил, имел успех. И руководитель партии Антон Дрекслер предложил ему вступить в ДАП. Посоветовавшись с начальством, Гитлер это предложение принял.
Гитлер со всем своим ораторским пылом бросился завоевывать популярность для партии Дрекслера, хотя бы в пределах Мюнхена. Осенью 1919 года он трижды выступал на многолюдных собраниях. В феврале 1920 года снял в пивной «Хофбройхауз» так называемый парадный зал и собрал 2000 слушателей. Убедившись в своем успехе партийного функционера, в апреле 1920 года Гитлер бросил заработок шпика.
Успехи Гитлера привлекали к нему рабочих, ремесленников и людей, не имевших постоянного места работы, словом, всех тех, кто составлял костяк партии. В конце 1920 года в партии числилось уже 3000 человек.
На занятые литератором Эккартом у генерала Эппа деньги партия купила разорившуюся газету под названием «Фелькишер беобахтер», что в переводе означает «Народный наблюдатель».
В январе 1921 года Гитлер уже снял цирк Кроне, где выступал перед аудиторией в 6500 человек. Постепенно Гитлер избавлялся от основателей партии. Видимо, тогда же он переименовал ее в Национал-социалистскую рабочую партию Германии, сокращенно НСДАП.
Гитлер получил пост первого председателя с диктаторскими полномочиями, изгнав Дрекслера и Шарера. Взамен коллегиального руководства в партии официально был введен принцип фюрерства. На место Шюсслера, занимавшегося финансовыми и организационными вопросами, Гитлер посадил своего человека, бывшего фельдфебеля в его части Амана. Естественно, Аман отчитывался только перед самим фюрером.
Уже в 1921 году в помощь партии были созданы штурмовые отряды — СА. Их руководителем после Эмиля Мауриса и Ульриха Клинча стал Герман Геринг. Пожалуй, Геринг был единственным уцелевшим соратником Гитлера. Создавая СА, Гитлер опирался на опыт военизированных организаций, возникших в Германии сразу после окончания войны.
В январе 1923 года был созван имперский партийный съезд, хотя партия существовала лишь в Баварии, точнее, в Мюнхене. Западные историки в один голос утверждают, что первыми спонсорами Гитлера были дамы, жены богатых баварских промышленников. Фюрер как бы придавал «изюминку» их сытой, но пресной жизни.
С осени 1923 года власть в Баварии фактически сосредоточилась в руках триумвирата: Карра, генерала Лоссова и полковника Зейссера, полицай-президента. Триумвират на первых порах был враждебно настроен к центральному правительству в Берлине. 26 сентября Карр, баварский премьер-министр, ввел чрезвычайное положение и запретил 14 манифестаций нацистов.
Однако, зная реакционность тогдашних хозяев Баварии и их недовольство имперским правительством, Гитлер продолжал призывать своих сторонников к «походу на Берлин». Гитлер был явным противником баварского сепаратизма, он не без основания видел в триумвирате своих союзников, которых впоследствии можно будет обмануть, перехитрить, не допустив отделения Баварии.
Главари милитаристских союзов придумывали разного рода планы, к чему бы приурочить «поход» или, как они именовали, «революцию». И как бы заставить баварский триумвират возглавить эту «национальную революцию». И вдруг выяснилось, что 8 ноября предстоит большой митинг в «Бюргерброй-келлере», где с речью выступит Карр и где будут присутствовать и другие видные баварские политики, включая генерала Лоссова и Зейссера.
Зал, где проходил митинг, окружили штурмовики, и в него под охраной вооруженных молодчиков ввалился Гитлер. Вскочив на трибуну, он закричал: «Национальная революция началась. Зал захвачен шестьюстами военными, вооруженными улеметами.
Никто не смеет покинуть его. Объявляю низложенным баварское правительство и имперское правительство в Берлине. Временное национальное правительство уже образовано. Казармы рейхсвера и земельной полиции захвачены моими людьми. Рейхсвер и полиция отныне выступают под знаменами со свастикой!».
Гитлер, оставив в зале вместо себя Геринга, за кулисами стал «обрабатывать» Карра Лоссова. Одновременно другой сподвижник Гитлера — Шейбнер-Рихтер поехал за Людендорфом. Наконец Гитлер снова взошел на трибуну и заявил, что «национальная революция» будет проведена вместе с баварским триумвиратом. Что касается правительства в Берлине, то его возглавит он, Гитлер, а рейхсвером будет командовать генерал Людендорф.
Участники митинга в «Бюргербройкеллере» разошлись, в том числе и энергичный Лоссов, который тут же дал телеграмму Секту. Регулярные части и полицейских мобилизовали на разгон беспорядков. Одним словом, подготовились к отпору нацистам. Но Гитлеру, к которому отовсюду стекались его молодчики, все же пришлось в 11 часов утра двинуться во главе колонны к центру города.
Колонна для бодрости пела и выкрикивала свои человеконенавистнические лозунги. Но на узкой Резиденцштрассе ее встретила цепь полицейских. До сих пор неизвестно, кто выстрелил первым. После этого минуты две продолжалась перестрелка. Упал Шейбнер-Рихтер — он был убит. За ним — Гитлер, который сломал себе ключицу. Всего со стороны полиции оказались убитыми 4 человека, а со стороны нацистов — 16. «Мятежники» разбежались, Гитлера втолкнули в желтую машину и увезли.
Так Гитлер получил известность. О нем написали все немецкие газеты. Его портреты поместили еженедельники. А в ту пору Гитлеру нужна была любая «слава», пусть самая скандальная.
Через два дня после неудачного «похода на Берлин» Гитлера арестовала полиция. 1 апреля 1924 года его и двух сообщников приговорили к пяти годам крепости с зачетом того времени, которое они уже просидели в тюрьме. Людендорфа и других участников кровавых событий вообще оправдали.
Тюрьму, или крепость, в Ландсберге на Лехе, где Гитлер отсидел до и после суда в общей сложности 13 месяцев (по приговору за «государственную измену» всего девять месяцев!), историки нацизма часто называют нацистским «санаторием». На всем готовом, гуляя по саду и принимая многочисленных гостей и деловых визитеров, отвечая на письма и телеграммы, нацистский фюрер написал там основной труд своей жизни «Майн кампф».
Гитлер предложил немцам одного испытанного виновника, врага в сатанинском обличий — еврея. После «освобождения» от евреев Гитлер сулил немецкому народу великое будущее. Притом немедленно На немецкой земле настанет райская жизнь Все лавочники получат лавки. Нищие квартиросъемщики станут домовладельцами.
Неудачники-интеллигенты — профессорами. Бедняки крестьяне — богатыми хуторянами Женщины — красавицами, их дети — здоровяками, «улучшится порода». Не Гитлер «изобрел» антисемитизм, но именно он насадил его в Германии И он был далеко не последний, кто воспользовался им в своих целях.
Из крепости Ландсберг Гитлер вышел 20 декабря 1924 года. У него был план действий На первых порах — очистить НСДАП от «фракционеров», ввести железную дисциплину и принцип «фюрерства», то есть единовластия, потом укрепить свою армию — СА, уничтожить там бунтарский дух.
Уже 27 февраля Гитлер произнес речь в «Бюргербройкеллере» (на нее ссылаются все западные историки), где прямо заявил: «Я один руковожу Движением и лично несу за него ответственность. И я один опять же несу ответственность за все, что происходит в Движении… Либо враг пройдет по нашим трупам, либо мы пройдем по его.»
Соответственно в то же время Гитлер провел очередную «ротацию» кадров. Однако на первых порах Гитлер не мог избавиться от своих самых сильных соперников — Грегора Штрассера и Рема. Хотя оттеснять их на задний план он начал сразу же.
Закончилась «чистка» партии тем, что Гитлер создал в 1926 году свой «партийный суд» УШЛА — следственный и третейский комитет. Его председатель Вальтер Бух до самого 1945 года боролся с «крамолой» в рядах НСДАП.
Однако в ту пору партия Гитлера вообще не могла рассчитывать на успех. Положение в Германии постепенно стабилизировалось. Инфляция пошла на спад. Безработица уменьшилась. Промышленникам удалось модернизировать германскую экономику. Французские войска ушли из Рура. Правительство Штреземана сумело заключить некоторые соглашения с Западом.
Вершиной успеха Гитлера в тот период был первый партийный съезд в августе 1927 года в Нюрнберге. В 1927–1928 годах, то есть за пять-шесть лет до прихода к власти, возглавляя еще сравнительно слабую партию, Гитлер создал в НСДАП «теневое правительство» — Политический отдел II. Начальником отдела пропаганды с 1928 года был Геббельс.
Не менее важным «изобретением» Гитлера были и гаулейтеры на местах, то есть нацистские бонзы на местах в отдельных землях. Огромные штабы гаулейтеров заменили после 1933 года административные органы, созданные в веймарской Германии.
В 1930–1933 годах в Германии шла ожесточенная борьба за голоса избирателей. Одни выборы сменяли другие. Накачанные деньгами германской реакции нацисты изо всех сил рвались к власти. В 1933 году они хотели получить ее из рук президента. Гинденбурга. Но для этого им надо было создать видимость поддержки партии НСДАП широкими слоями населения. Иначе пост канцлера Гитлеру было бы не видать. Ибо у Гинденбурга были свои фавориты — фон Папен, Шлейхер: именно с их помощью ему было «удобнее» всего править 70-миллионным немецким народом.
Гитлер ни разу не получил абсолютного большинства голосов на выборах. И важным препятствием на его пути были чрезвычайно сильные партии рабочего класса — социал-демократическая и коммунистическая. В 1930 году социал-демократы завоевали на выборах 8 577 000 голосов, коммунисты — 4 592 000, а нацисты — 6 409 000. В июне 1932 года социал-демократы немного голосов потеряли, но все же получили 7 959 000 голосов, а зато коммунисты приобрели новые голоса, набрав 5 283 000 голосов. Нацисты на этих выборах достигли своего «пика»: они получили 13 745 000 избирательных бюллетеней. Но уже в декабре того же года потеряли 2000 избирателей. В декабре было такое положение: социал-демократы получили 7 248 000 голосов, коммунисты опять усилили свои позиции — 5 980 000 голосов, нацисты — 11 737 000 голосов. Иными словами, перевес всегда был на стороне рабочих партий. Число поданных за Гитлера и его партию избирательных бюллетеней даже в апогей их карьеры не превышало 37,3 процента.
30 января 1933 года 86-летний президент Гинденбург назначил главу НСДАП Адольфа Гитлера рейхсканцлером Германии. В тот же день великолепно организованные штурмовики сосредоточились на своих сборных пунктах. Вечером они с зажженными факелами прошли мимо президентского дворца, в одном окне которого стоял Гинденбург, а в другом — Гитлер. По официальным данным, в факельном шествии участвовали 25 000 человек. Продолжалось оно несколько часов.
Уже на первом заседании 30 января состоялось обсуждение мер, направленных против Компартии Германии. На следующий день Гитлер выступил по радио. «Дайте нам четыре года сроку. Наша задача — борьба против коммунизма».
Гитлер полностью учел эффект внезапности. Он не только не дал сплотиться, консолидироваться антинацистским силам, он их буквально ошеломил, захватил врасплох и очень скоро разгромил окончательно. Это был первый блицкриг нацистов на собственной территории.
1 февраля — роспуск рейхстага. Новые выборы назначены уже на 5 марта. Запрет всех митингов коммунистов под открытым небом (залов им, разумеется, не давали). 2 февраля вышел приказ президента «О защите немецкого народа», фактический запрет собраний и газет с критикой нацизма. Негласное разрешение «превентивных арестов», без соответствующих юридических санкций. Роспуск городских и общинных парламентов в Пруссии.
7 февраля — «Указ о стрельбе» Геринга. Разрешение полиции применять оружие. В помощь полицейским привлекаются СА, СС и «Стальной шлем». Через две недели вооруженные отряды СА, СС, «Стального шлема» поступают в распоряжение Геринга как вспомогательная полиция.
27 февраля — пожар рейхстага. В ночь на 28 февраля производится арест примерно десяти тысяч коммунистов, социал-демократов, людей прогрессивных взглядов. Запрещаются компартия и часть организаций социал-демократов.
28 февраля — приказ президента «Об охране народа и государства». Фактически объявление «чрезвычайного положения» со всеми вытекающими отсюда последствиями. Приказ об аресте лидеров КПГ.
8 начале марта арестован Тельман, запрещена боевая организация социал-демократов Рейхсбаннер (Железный фронт) сначала в Тюрингии, а к концу месяца — во всех землях Германии.
21 марта издается указ президента «О предательстве», направленный против высказываний, которые вредят «благополучию рейха и репутации правительства», создаются «чрезвычайные суда». Впервые упоминается название концлагерей. До конца года их будет создано свыше 100. В конце марта издается закон о смертной казни. Введена смертная казнь через повешение.
31 марта — первый закон о лишении прав отдельных земель. Роспуск земельных парламентов. (Кроме парламента Пруссии.)
1 апреля — «бойкот» еврейских граждан.
4 апреля — запрет свободного выезда из страны. Введение специальных «виз».
7 апреля — второй закон о лишении прав земель. Возвращение всех титулов и орденов, отмененных в 1919 году. Закон о статусе «чиновничества», возвращение ему прежних прав. Из корпуса «чиновников» исключались лица «неблагонадежные» и «неарийского происхождения».
14 апреля — изгнание 15 процентов профессоров из университетов и других учебных заведений.
26 апреля — создание гестапо.
2 мая — назначение в отдельных землях «имперских наместников», подчинявшихся Гитлеру (в большинстве случаев бывших гаулейтеров).
7 мая — «чистка» среди писателей и художников. Опубликование «черных списков» «не (истинно) немецких писателей». Конфискация их книг в магазинах и библиотеках. Число запрещенных книг — 12 409, запрещенных авторов — 141.
10 мая — публичное сожжение запрещенных книг в Берлине и других университетских городах.
21 июня — включение «Стального шлема» в СА.
22 июня — запрет социал-демократической партии, аресты еще оставшихся на свободе функционеров этой партии.
25 июня — введение контроля Геринга над театральными планами в Пруссии.
С 27 июня но 14 июля — самороспуск всех еще не запрещенных партий. Запрет создания новых партий. Фактическое установление однопартийной системы. Закон о лишении всех эмигрантов германского гражданства. Гитлеровское приветствие становится обязательным для государственных служащих.
1 августа — отказ от права помилования в Пруссии. Немедленное приведение в исполнение приговоров. Введение гильотины.
25 августа — публикуется список лиц, лишенных гражданства, среди них — коммунисты, социалисты, либералы, представители интеллигенции.
1 сентября — открытие в Нюрнберге «Съезда победителей», очередного съезда НСДАП.
22 сентября — Закон об «имперских культурных гильдиях» — палатах писателей, художников, музыкантов. Фактический запрет на издание, исполнение, выставки всех тех, кто не является членом палаты.
12 ноября — выборы в рейхстаг по однопартийной системе. Референдум о выходе Германии из Лиги Наций.
24 ноября — закон «О содержании в заключении рецидивистов после отбытия ими срока наказания». Под «рецидивистами» подразумеваются политзаключенные.
1 декабря — закон «об обеспечении единства партии и государства». Персональная уния между партийными фюрерами и крупными государственными функционерами.
16 декабря — обязательное разрешение властей на партии и профсоюзы (чрезвычайно мощные во времена Веймарской республики), начисто забыты демократические установления и права свобода печати, свобода совести, свобода передвижения, свобода стачек, собраний, демонстраци Наконец, свобода творчеств Из правового государства Германия превратилась в страну тотального беззакони Любого гражданина по любому навету без всяких юридических санкций можно было посадить в концлагерь и держать там вечн За год «земли» (области) в Германии, обладавшие большими правами, были их совершенно лишены.
Ну а как обстояло дело с экономикой? Еще до 1933 года Гитлер сказал «Неужели вы считаете меня столь безумным, что я захочу разрушить немецкую крупную промышленность? Предприниматели за счет деловых качеств завоевали ведущее положение. И на основе отбора, который доказывает их чистую расу (!), они имеют право на главенство».
За тот же 1933 год Гитлер постепенно приготовился к тому, чтобы подчинить себе и промышленность и финансы, сделать их придатком своего военно-политического авторитарного государства.
Военные планы, которые он на первом этапе, этапе «национальной революции», скрывал даже от близкого окружения, диктовали свои законы — необходимо было в кратчайший срок вооружить Германию до зубов. А для этого требовалась сверхнапряженная и целенаправленная работа, вложение капиталов в определенные отрасли. Создание полной экономической «автаркии» (то есть такой системы хозяйства, которая сама производит все нужное для себя и сама это потребляет). Капиталистическое же хозяйство уже в первой трети XX века как раз стремилось к установлению широко разветвленных мировых связей, к разделению труда и т. д.
Факт остается фактом — Гитлер желал контролировать экономику, а тем самым постепенно урезал права собственников, вводил нечто вроде госкапитализма. 16 марта 1933 года, то есть через полтора месяца после прихода к власти, председателем имперского банка Германии назначается Шахт. «Свой» человек будет теперь ведать финансами, изыскивать гигантские суммы на финансирование военной экономики. Недаром в 1945 году Шахт сел на скамью подсудимых в Нюрнберге, хотя отошел от дел еще до войны.
15 июля созывается Генеральный совет немецкой экономики. 17 крупных промышленников, аграриев, банкиров, представителей торговых фирм и аппаратчиков НСДАП — издают закон об «обязательном объединении предприятий» в картелях. Часть предприятий «присоединяется», иными словами, поглощается более крупными концернами.
Далее последовали «четырехлетний план» Геринга, создание сверхмощного государственного концерна «Герман Геринг-верке», перевод всей экономики на военные рельсы, а под конец правления Гитлера и передача крупных военных заказов в ведомство Гиммлера, у которого были миллионы узников, а стало быть, дармовая рабочая сила.
Конечно, не надо забывать, что крупные монополии безмерно наживались при Гитлере — в первые годы за счет «аризированных» предприятий (экспроприированных фирм, в которых участвовал еврейский капитал), а позже за счет захваченных у других стран заводов, банков, сырья и прочих ценностей. И все же экономика контролировалась и регламентировалась государством. И сразу же обнаружились сбои, диспропорции, отставание легкой промышленности и т. д.
Известно, что нацистский вождь хотел начать мировую войну уже в 1938 году. До этого он сумел «мирным» путем присоединить к Германии большие территории. В частности, в 1935 году Саарскую область с помощью плебисцита. Плебисцит оказался блестящим трюком гитлеровской дипломатии и пропаганды. 91 процент населения проголосовал за «присоединение». Возможно, результаты голосования были фальсифицированы.
Западные политики, вопреки элементарному здравому смыслу, начали сдавать одну позицию за другой. Уже в 1935 году Гитлер заключил с Англией пресловутое «соглашение о флоте», которое дало нацистам возможность открыто создавать боевые корабли. В том же году в Германии была введена всеобщая воинская повинность. 7 марта 1936 года Гитлер отдал приказ о занятии демилитаризованной Рейнской области. Запад молчал, хотя не мог не видеть, что аппетиты диктатора растут. В 1936 году нацисты вмешались в гражданскую войну в Испании — Франко был их ставленником. Запад восторгался порядком в Германии, послав своих спортсменов и болельщиков на Олимпиаду. И это после «ночи длинных ножей» — убийств Рема и его штурмовиков, после Лейпцигского процесса над Димитровым и после принятия пресловутых Нюрнбергских законов, превращавших еврейское население Германии в париев.
Наконец, в 1938 году в рамках интенсивной подготовки к войне Гитлер провел очередную «ротацию» — изгнал военного министра Бломберга и верховного командующего армией Фрича, а также заменил профессионального дипломата фон Нейрата нацистом Риббентропом.
11 марта 1938 года нацистские войска победным маршем вступили в Австрию. Правительство Австрии было запугано и деморализовано. Операция по захвату Австрии получила название «аншлюс», что означает «присоединение». И наконец, кульминационным пунктом 1938 года стал захват Чехословакии в результате Мюнхенского соглашения, то есть фактически с согласия и одобрения тогдашнего британского премьера Чемберлена и французского Даладье, а также союзника Германии — фашистской Италии.
Во всех этих акциях Гитлер выступал не как стратег, не как тактик, даже не как политик, а как игрок, который знал, что его партнеры на Западе готовы на всевозможные уступки. Он изучил слабости сильных, беспрерывно говорил им о мире, льстил, хитрил, а неуверенных в себе запугивал, подавлял.
15 марта 1939 года нацисты захватили Чехословакию и объявили о создании так называемого протектората на территории Богемии и Моравии.
23 августа 1939 года Гитлер заключил пакт о ненападении с Советским Союзом и тем самым обеспечил себе свободу рук в Польше.
После нападения Гитлера на Польшу Англия и Франция объявили войну Германии.
Начало Второй мировой войны датируется 1 сентября 1939 года. Уже после объявления войны Францией и Англией Гитлер захватил за 18 дней половину Польши, наголову разбив ее армию. Польское государство было не в состоянии сражаться один на один с мощным германским вермахтом. Первый этап войны в Германии называли «сидячей» войной, а в других странах — «странной» или даже «забавной». Все это время Гитлер оставался хозяином положения. «Забавная» война кончилась 9 апреля 1940 года, когда нацистские войска вторглись в Данию и Норвегию. 10 мая Гитлер начал поход на Запад: первыми жертвами его стали Нидерланды и Бельгия. За шесть недель нацистский вермахт победил Францию, разгромил и прижал к морю экспедиционный английский корпус. Перемирие Гитлер подписал в салон-вагоне маршала Фоша, в лесу под Компьеном, то есть именно в том самом месте, где капитулировала в 1918 году Германия. Блицкриг — мечта Гитлера — осуществился.
Западные историки признают ныне, что на первом этапе войны нацисты одерживали скорее политические, нежели военные победы. Но ни одна армия не была даже в отдаленной степени столь моторизована, как германская. Азартный игрок Гитлер почувствовал себя, как писали тогда, «величайшим полководцев всех времен и народов», а также «поразительным прозорливцем в техническом и тактическом отношениях», «создателем современных вооруженных сил» (Йодль).
Вспомним при этом, что возражать Гитлеру было невозможно, что его разрешалось только прославлять и обожествлять. Верховное командование вермахта превратилось, по меткому выражению одного исследователя, в «канцелярию фюрера». Результаты не замедлили сказаться: в армии воцарилась атмосфера сверхэйфории.
Нашлись ли генералы, которые открыто противоречили Гитлеру? Конечно нет. Тем не менее известно, что в ходе войны вышли в отставку, впав в немилость, или были смещены три верховных командующих армиями, 4 начальника генерального штаба (пятый — Кребс — погиб в Берлине вместе с Гитлером), 14 из 18 фельдмаршалов сухопутных войск, 21 из 37 генерал-полковников.
Конечно, ни один нормальный генералитет, то есть генералитет не в тоталитарном государстве, не допустил бы столь страшного поражения, какое потерпела Германия.
Главной задачей Гитлера было завоевание «жизненного пространства» на Востоке, сокрушение «большевизма» и порабощение «мирового славянства». Английский историк Тревор-Ропер убедительно показал, что с 1925 года и до самой смерти Гитлер ни на секунду не усомнился в том, что великие народы Советского Союза можно обратить в безгласных рабов, которыми будут управлять немцы-надсмотрщики, «арийцы» из рядов СС. Вот что пишет об этом Тревор-Ропер: «После войны часто слышишь слова о том, что русский поход был большой „ошибкой“ Гитлера. Если бы он вел себя нейтрально по отношению к России, то сумел бы подчинить себе всю Европу, организовать ее и укрепить. И Англия никогда не смогла бы изгнать немцев оттуда. Эту точку зрения я не могу разделить, она исходит из того, что Гитлер не был бы Гитлером!
Для Гитлера русский поход никогда не являлся побочной военной аферой, частной вылазкой за важными источниками сырья или импульсивным ходом в шахматной партии, которая выглядит уже почти ничейной. Русский поход решал, быть или не быть национал-социализму. И этот поход стал не только обязательным, но и безотлагательным».
Программа Гитлера была переведена на военный язык — «План Барбаросса» и на язык оккупационной политики — «План Ост».
Германский народ, по теории Гитлера, был унижен победителями в Первой мировой войне и в возникших после войны условиях не мог успешно развиваться и выполнять предписанную ему историей миссию. Для развития национальной культуры и увеличения источников мощи он нуждался в приобретении дополнительного неизменного пространства. А так как свободных земель уже не было, то их следовало взять там, где плотность населения небольшая и земля используется нерационально. Такая возможность для германской нации имелась только на Востоке, за счет территорий, заселенных менее полноценными в расовом отношении, чем немцы, народами, прежде всего славянами. Захват нового жизненного пространства на Востоке и порабощение проживающих там народов рассматривались Гитлером в качестве предпосылки и исходной базы для борьбы за мировое господство.
Первое крупное поражение вермахта зимой 1941/1942 года под Москвой оказало сильное воздействие на Гитлера. Была прервана цепь его последовательных победоносных завоевательных походов. По свидетельству генерал-полковника Йодля, который в годы войны общался с Гитлером больше, чем кто-либо другой, в декабре 1941 года у фюрера исчезла внутренняя уверенность в германской победе, а катастрофа под Сталинградом еще больше убедила его в неизбежности поражения. Но об этом можно было лишь предполагать по некоторым особенностям в его поведении и действиях. Сам он об этом никогда и никому не говорил Амбиции не позволяли ему признаться в крушении собственных планов Всех, кто его окружал, весь немецкий народ он продолжал убеждать в неизбежной победе и требовал от них приложить как можно больше усилий для ее достижения. По его указаниям принимались меры по тотальной мобилизации экономики и людских ресурсов. Не считаясь с реальностью, он игнорировал все советы специалистов, которые шли вразрез с его указаниями.
Остановка вермахта перед Москвой в декабре 1941 года и последовавшее за ней контрнаступление вызвали у многих немецких генералов растерянность. Гитлер приказал упорно оборонять каждый рубеж и не отходить занимаемых позиций без приказа сверху. Это решение спасло германскую армию от развала, однако имело и свою обратную сторону. Оно уверило Гитлера в собственной полководческой гениальности, в своем, превосходстве над генералитетом. Теперь он полагал, что, приняв на себя непосредственное руководство военными действиями на Восточном фронте вместе ушедшего в отставку Браухича, он сумеет достигнуть победы над Россией уже в 1942 году. Но сокрушительное поражение под Сталинградом, ставшее самым чувствительным для германцев во Второй мировой войне, ошеломило фюрера.
С 1943 года вся деятельность Гитлера фактически ограничивалась текущими военными проблемами. Он уже не принимал далекоидущих политических решений. Почти все время он находился у себя в ставке, окруженный только ближайшими военными советниками. Гитлер все же выступал перед народом, хотя и меньше проявлял интереса к его положению и настроениям.
В отличие от других тиранов и завоевателей, Гитлер совершал преступления не только по политическим и военным мотивам, но из личных побуждений. Жертвы Гитлера исчислялись миллионами. По его указанию была создана целая система истребления, своеобразный конвейер по убийству людей, ликвидации и утилизации их останков. Он был виновен в массовоим истреблении людей по этническим, расовым, социальным и другим признакам, что квалифицируется юристами как преступления против человечности.
Многие преступления Гитлера были не связаны с защитой национальных интересов Германии и немецкого народа, не вызывались военной необходимостью. Напротив, они в какой-то степени даже подрывали военную мощь Германии. Так, например, для осуществления массовых убийств в созданных нацистами лагерях смерти Гитлер держал в тылу десятки тысяч эсэсовцев. Из них можно было создать не одну дивизию и этим усилить войска действующей армии. Для доставки миллионов заключенных в лагеря смерти требовалось огромное количество железнодорожного и другого транспорта, а он мог бы использоваться в военных целях.
Летом 1944 года он считал возможным, стойко удерживая позиции на советско-германском фронте, сорвать готовившееся западными союзниками вторжение в Европу, а затем использовать создавшуюся выгодную для Германии ситуацию, чтобы достичь с ними соглашения. Но этому замыслу не суждено было осуществиться. Немцам не удалось сбросить в море высадившиеся в Нормандии англо-американские войска. Те сумели удержать захваченный плацдарм, сосредоточить там огромные силы и после тщательной подготовки прорвать фронт германской обороны. Не удержал вермахт своих позиций и на востоке. Особо крупная катастрофа произошла на центральном участке Восточного фронта, где была полностью разгромлена немецкая группа армий «Центр», и советские войска угрожающе быстро стали продвигаться к германским границам.
Неудавшееся покушение на Гитлера 20 июля 1944 года, совершенное группой оппозиционно настроенных немецких офицеров, было использовано фюрером в качестве предлога для всеохватывающей мобилизации людских и материальных ресурсов на продолжение войны. К осени 1944 года Гитлеру удалось стабилизировать начавший было разваливаться на востоке и западе фронт, восстановить многие разгромленные соединения и сформировать ряд новых. Он снова задумывается о том, как бы вызвать кризис у своих противников. На Западе, полагал он, сделать это будет легче. Появившаяся у него идея воплотилась в план немецкого выступления в Арденнах.
С военной точки зрения это наступление было авантюрой. Оно не могло нанести существенный урон военной мощи западных союзников, а тем более вызвать перелом в войне. Но Гитлера интересовали прежде всего политические результаты. Он хотел показать руководителям США и Англии, что у него еше имеется достаточно сил для продолжения войны, и теперь он решил перенести основные усилия с востока на запад, что означало ослабление сопротивления на востоке и возникновение опасности оккупации Германии советскими войсками. Неожиданной демонстрацией германской военной мощи на Западном фронте с одновременным проявлением готовности принять поражение на Востоке Гитлер надеялся вызвать страх у западных держав перед возможным превращением всей Германии в большевистский бастион в центре Европы. Гитлер также надеялся заставить их начать сепаратные переговоры с существующим в Германии режимом, пойти с ним на определенный компромисс. Он полагал, что западные демократии предпочтут нацистскую Германию коммунистической.
Однако все эти расчеты не оправдались. Западные союзники, хотя и испытывали некоторые потрясения от неожиданного для них немецкого наступления, не хотели иметь что-либо общее с Гитлером и возглавляемым им режимом. Они продолжали тесно сотрудничать с Советским Союзом, который помог им выйти из кризиса, вызванного Арденнской операцией вермахта, предприняв ранее намеченного срока наступление с рубежа Вислы.
К середине весны 1945 года у Гитлера уже не оставалось никаких надежд на чудо. 22 апреля 1945 года он решил не покидать столицу, остаться в своем бункере и покончить жизнь самоубийством. Судьба немецкого народа его уже не интересовала.
Немцы, полагал Гитлер, оказались недостойны такого «гениального вождя», как он, поэтому должны были погибнуть и уступить место более сильным и жизнеспособным народам. В последние дни апреля Гитлера занимал лишь вопрос о собственной судьбе. Он боялся суда народов за совершенные преступления. С ужасом воспринял он сообщение о расстреле Муссолини вместе с любовницей и глумлении в Милане над их трупами. Такой конец его страшил. Перед самой смертью, в ночь на 29 апреля, он устроил бракосочетание со своей многолетней любовницей Евой Браун. 30 апреля оба они совершили самоубийство, а их трупы по приказу Гитлера были сожжены в саду рейхсканцелярии, рядом с бункером, где фюрер провел последние месяцы своей жизни.
САЛАЗАР АНТОНИУ ДИ ОЛИВЕЙРА (1889–1970)
Глава правительства в Португалии в 1932–1968 годах, основатель (1930) партии Национальный союз; установил режим фашистского типа, став фактически диктатором.
25 апреля 1974 года в результате бескровного переворота пал старейший авторитарный режим Европы. Группе молодых офицеров, объединившихся в «Движение вооруженных сил», удалось за 24 часа покончить с диктатурой, просуществовавшей почти полвека.
Головокружительно быстрый крах режима стал для многих неожиданностью. Еще совсем недавно португальский режим называли «самым стабильным в Европе». Диктатор Салазар бессменно находился у власти около 40 лет. Позиции Марселу Каэтану, сменившего его в 1968 году, также казались вполне прочными. Престиж режима в европейских реакционных кругах был исключительно высок. Большой пиетет по отношению к португальскому диктатору проявлял Франко. Португалия играла роль притягательного полюса для фашистских и полуфашистских движений в Европе.
Салазар, сын трактирщика из местечка Санта Комба, еще с первого курса юридического факультета Колумбийского университета стал известен как активный член общества студентов-католиков — «Академического кружка христианской демократии» (АКХД). Мировоззрение его членов формировалось под влиянием папских энциклик, в которых говорилось, что благочестивые католики должны понимать «демократию» не как «правление народа, а как христианское благое деяние, идущее на пользу народу». Статьи и выступления молодого Салазара заставили заговорить о нем, как о «восходящей звезде» португальских правых.
Вскоре после окончания университета он участвовал в создании партии «Католический центр» (1916), был избран от нее депутатом в парламент. По официальной легенде, посетив лишь одно заседание и вынеся из него самые неблагоприятные впечатления о «говорильне», Салазар предпочел сложить депутатские полномочия. На самом деле он не участвовал в работе палаты в связи с летними каникулами и последовавшим досрочным роспуском парламента. О том, что Салазар не вынес из своего опыта принципиальной враждебности к парламентаризму, свидетельствовала его попытка (на этот раз неудачная) вновь попасть в палату на выборах 1915 года.
Другое дело, что парламентский путь к достижению власти не особенно привлекал честолюбивого молодого экономиста — однажды он поведал своему другу и соученику, что «хочет быть первым министром абсолютного короля». А пока, оставаясь «простым профессором» и «независимым техническим специалистом», Салазар постепенно приобрел огромный авторитет в банковских, коммерческих и латифундистских кругах.
Биограф диктатора Л.Межван с восторгом рассказал, какой успех имел доклад Салазара на съезде торгово промышленной ассоциации в 1923 году. Особенную поддержку нашла его рекомендация положить конец росту заработной платы, и один из видных участников съезда прямо предложил привлечь Салазара к правительственной деятельности.
В 1926 году в Португалии на смену буржуазно-демократической республике пришла военная диктатура, установленная при прямой поддержке финансовой и землевладельческой олигархии. Через два года профессор политической экономии Коимбрского университета Антониу ди Оливейра Салазар был назначен министром финансов с неограниченными полномочиями. Это было уже второе вхождение Салазара во власть. В 1926 году, вскоре после переворота, он уже занимал пост министра финансов, но всего три дня. Тогда Салазар сразу понял, что не сработается с военными, не очень хорошо знавшими, чего они хотят, и предпочел вернуться на университетскую кафедру. Теперь же генералы осознали свою некомпетентность в финансовых вопросах.
За счет строжайшей экономии Салазару удалось ликвидировать огромный бюджетный дефицит, не прибегая к внешним займам. Салазар приобрел популярность в среде буржуазии как «восстановитель монеты» и «спаситель империи» (проектировавшийся до него заем у Лиги Наций мог привести не только к установлению международного контроля над португальскими финансами, но и к потере колоний). Вчерашний профессор навел порядок в финансах и почти на полстолетия сохранил для Португалии ее колониальные владения.
Постепенно Салазар превращался из «финансового диктатора» в просто диктатора. Ему удалось убедить военных и прежде всего президента О. Кармону в правильности своего политического проекта создания в стране жесткого автократического режима при формальном сохранении республиканского строя и представительных учреждений.
Под руководством Салазара была создана правящая (и единственная) партия «Национальный союз». Правда, «Национальный союз» объявлялся им не партией, а «всенародным объединением», ставящим себе целью «организовать нацию» и создать атмосферу, благоприятную для «реформ». Наряду с «партийностью», идеология португальского фашизма также «отвергала» и «тоталитаризм». «Национальный союз» не был монолитным, входившие в него группы продолжали стремиться к собственным целям: монархисты — к реставрации Брагансского дома, клерикалы — к восстановлению прежнего могущества церкви, горсть участников — к более серьезным гарантиям индивидуальных (но не политических) свобод. Всех их объединяла верность авторитарному режиму и его главе Салазару, который в1932 году стал премьер-министром.
Салазаровский режим, в отличие от военной диктатуры, имел собственную идеологию, выраженную прежде всего в принятой после плебисцита в1933 году конституции нового государства. В основе созданной диктатором идеологической концепции «нового государства» лежало понятие «нации».
Салазаристские барды воспевали «чувство великолепной уверенности» в том, что и в XX веке Португалия обладает третьей в мире колониальной империей. Ссылки на «колониальную миссию» использовались и для того, чтобы оправдать авторитарный характер. «Империя несовместима со свободой», — заявляли идеологи режима. Режим чувствовал себя в состоянии освоить обширные заморские владения в Африке и в Азии, т. е. сделать то, что не удалось ни монархии, ни республике.
Правительство упразднило широкую автономию, которой ранее пользовались генерал-губернаторы колоний. Португальское государство переходило к политике постепенного ограничения иностранного засилья в заморских владениях. Оно стремилось положить конец практике представления иностранным компаниям земельных концессий, оздавая государственные фонды развития хозяйства.
Режим постоянно подчеркивал католические и миссионерские традиции португальцев. В 1940 году был заключен конкордат с Римом, весьма выгодный для церкви, а в португальском епископате Салазар нашел верного союзника, воздействовавшего на умы крестьянских масс в направлении, желательном для правительства. Опасаясь нарушить баланс сил внутри правящего блока, Салазар удовлетворил не все требования фанатиков католицизма.
Конституция 1933 года именовала Португалию «унитарной и корпоративной республикой». Режим подчеркивал, что португальская разновидность самобытна и охватывает не только экономические, но также «моральные» и «культурные» интересы.
Конституция объявляла основным принципом политики «равновесие» между интересами различных профессиональных, локальных и других групп. Поддерживать его должна была авторитарная центральная власть. Президенту республики были фактически предоставлены диктаторские полномочия. На деле их осуществлял не президент, а от его имени премьер-министр Салазар. Национальная ассамблея играла в политической системе лишь декоративную роль.
Салазар говорил, что свобода не может существовать без власти, так как власть является необходимым источником свободы и ее единственной гарантией. Он отвергал также демократический принцип, поскольку «всеобщее благо», «интересы нации», общественного целого выше, чем сумма мнений всех «частей», его составляющих. Террор широко применялся и в салазаровской Португалии. Не носившее массового характера, но методичное и дозируемое насилие создавало у португальцев иллюзию всесилия и всеведения режима и его тайной полиции ПИДЕ.
В 1936 году, во время гражданской войны в Испании, Салазар как мог поддерживал франкистов. Для «борьбы с большевизмом» португальская буржуазия создала военизированный «Португальский легион», участвовавший в «крестовом походе» против Испанской республики, не говоря уже об активной дипломатической поддержке мятежников, о снабжении их оружием через португальскую территорию. Сражавшиеся на стороне Франко легионеры (так называемые вириаты) потеряли убитыми около 6000 человек, что не на много меньше числа жертв, понесенных португальскими войсками в первой мировой войне.
Однако португальский диктатор не присоединился к гитлеровской коалиции и немало способствовал тому, что этого не сделала и соседняя Испания. Франко всегда относился к Салазару с уважением и доверием. Даже в то время, когда под властью фашистов находилась почти вся Европа, португальская официальная пропаганда отмежевывалась от идеологии фашистской Италии и Третьего рейха. Во время мировой войны португальские визы спасли жизни сотням тысяч евреев, транзитом через эту страну эмигрировавших за океан. Хотя политическая полиция и пыталась свести эту практику к минимуму и эмигрантам иногда отказывали в визах, Португалия стала «дорогой жизни» для множества людей.
«Легион» был массовым мелкобуржуазным движением, возникшим в определенной мере независимо от правительства, хотя и при его активной поддержке. Он продолжал играть важную роль в политической системе и после 1939 года, насчитывая около 120 000 человек. «Легион» и возникшая одновременно фашистская организация «Португальская молодежь» следовали итало-германским образцам (формы, приветствия, поклонения вождю).
Во время Второй мировой войны японцы захватили заморские владения португальцев — Макао и Восточный Тимор, что автоматически превратило Португалию в жертву агрессии и способствовало более снисходительному отношению к ней стран победившей коалиции. Немалую роль сыграло и то, что Салазар предоставил англичанам и американцам стратегически важную военную базу на Азорских островах.
В годы войны Салазар «на всякий случай» не допускал нападок на Сталина в португальской печати, а в своей речи по поводу окончания боев в Европе высоко отозвался о мужестве и выносливости русского народа. Однако дипломатического сближения с СССР не произошло. После того как Салазар пошел на ряд внутриполитических уступок, разрешив оппозиции участвовать в выборах, Великобритания и США возобновили тесное сотрудничество с режимом португальского диктатора. В 1949 году Португалия даже вошла в число государств — учредителей НАТО.
Огромное влияние на Португалию оказала победа антигитлеровской коалиции во второй мировой войне. По стране прошли многотысячные демонстрации, участники которых требовали ликвидации диктатуры. Салазар был вынужден назначить новые выборы, на которые впервые за почти 20 лет существования «нового государства» оппозиция могла выставить своих кандидатов. На период избирательной кампании была ослаблена цензура.
Поскольку уступки правительства носили чисто формальный характер, созданный в сентябре 1945 года оппозиционный блок — «Движение демократического единства», в который вошли Португальская коммунистическая партия, республиканцы, социалисты, масоны и другие оппозиционные организации, — отказался участвовать в выборах. Блок рассчитывал на скорое падение «нового государства». Но надеждам не суждено было сбыться: Салазар, сохраняя известный либеральный декорум, повышавший международную респектабельность режима, усилил репрессивный аппарат и прежде всего ПИДЕ, которая арестовывала исключительно коммунистов. Одновременно правительство проводило «примирительный» курс по отношению к либералам. Используя мотивы «холодной войны», лозунги «свободы», «национальной независимости» и «западного единства», оно стремилось расколоть оппозицию.
К 1951 году «Движение демократического единства» прекратило свое существование. В стране была восстановлена политическая монополия салазаризма. ПИДЕ и чрезвычайные политические суды, чьи полномочия были значительно расширены, подавляли любые оппозиционные выступления. Но Салазару этого было недостаточно, и режим попытался перейти в идеологическое контрнаступление. «Мы слишком долго ограничивались администрированием. Сейчас надо заняться политикой», — провозгласил Салазар на IV съезде «Национального союза». Проводились кампании по привлечению новых членов НС.
К началу 50-х годов португальская буржуазия накопила значительные валютные средства сначала благодаря «вольфрамовому буму» военных лет, а потом за счет возросшего спроса на предметы экспорта португальских колоний — кофе, какао, хлопок и др. Это способствовало укреплению позиций промышленной буржуазии в правящем блоке. Произошел поворот в сторону «индустриализации» (немалую роль сыграли также военно-стратегические соображения), что восстановило против режима часть крупных аграриев. В 1952 году был принят первый шестилетний план экономического развития. Жестко придерживаясь принципов бюджетного равновесия и стараясь опираться, по мере возможности, только на собственные силы и ресурсы, Салазар потеснил позиции иностранного капитала в экономике Португалии. Салазар с его глубоким консерватизмом испытывал настоящий страх перед социальными последствиями быстрого промышленного развития. Известно, что, когда ему доложили об открытии нефтяного месторождения в Анголе, он возмущенно воскликнул: «Этого нам еще не хватало!» Что касается внутренней политики, то здесь режиму, казалось, ничего не угрожало.
Несмотря на некоторые уступки духу времени, исход выборов в сороковых — шестидесятых годах, как правило, был известен заранее. Никаких гарантий объективности при подсчете голосов не существовало, и представители оппозиции, как правило, снимали свои кандидатуры перед президентскими и парламентскими выборами. Лишь на президентских выборах в 1958 году, когда бесцветному официальному кандидату противостоял харизматический лидер оппозиции генерал Умберту Делгаду (кстати, в прошлом — ярый приверженец Салазара), режим оказался в затруднительном положении. И всеобщие прямые президентские выборы были просто отменены — Салазар решил не рисковать.
Радикальной оппозицией была Коммунистическая партия, действовавшая в Португалии в глубоком подполье. Ею занималась тайная политическая полиция. В целом прямой угрозы режиму компартия не представляла. В каком-то смысле она даже сослужила ему неплохую службу, поскольку режим преувеличивал коммунистическую опасность и любил изображать себя единственной гарантией от захвата власти коммунистами в национальном и даже мировом масштабе. Оппозиционеров нередко бросали в тюрьмы и лагеря, было несколько случаев, когда на противников режима организовывались покушения. Но смертную казнь, отмененную в Португалии еще в шестидесятых годах XIX века, Салазар восстанавливать все же не стал.
Выборы 1958 года ознаменовали собой начало затяжного кризиса режима. Абсолютная власть Салазара над страной в каком-то смысле была видимостью. С поста премьер-министра его в любую минуту могли отправить в отставку, и двое из трех президентов, избранных в период диктатуры, всерьез задумывались над возможностью такого шага. Не была очевидной и преданность армии. После Второй мировой войны имели место несколько офицерских заговоров. В 1961 году заговор, возглавленный министром обороны генералом Ботельу Монишем, едва не привел к свержению режима.
В том же году захват группой оппозиционеров лайнера «Санта Мария» привлек к борьбе оппозиции внимание всего мира. В 1961 году были освобождены от португальского колониального господства Гоа, Даман и Диу. Наконец, вспыхнула национально-освободительная революция в Анголе, за которой вскоре последовали Гвинея-Бисау и Мозамбик.
Вдохновлявший заговорщиков влиятельный в военных кругах бывший президент республики маршал Кравейру Лопиш в 1963 году призвал найти реалистическое решение африканской проблемы. Антисалазаровские настроения особенно усилились в армии после гоанского кризиса 1961–1962 годов, когда, отказавшись от мирного урегулирования, правительство обрекло армию на поражение, а затем возложило ответственность на ее командование и предало ряд высших офицеров военному суду.
Этого удара по их самолюбию португальские военные не простили. В те годы многие наблюдатели стали предсказывать близкий конец салазаризма.
Однако они недооценивали решимость и цепкость португальской диктатуры, которая ответила репрессиями, массовыми арестами, разгромом общественных организаций (в том числе Союза писателей). В идеологическом отношении режим никогда не был ближе к своим «истокам»: нападки на оппозиционных интеллигентов, на «международную плутократию и еврейский капитал, навязывающие деколонизацию европейским народам», носили явно фашистский характер Завязывались контакты с европейскими праворадикальными организациями.
С другой стороны, салазаризм пытался выдать свою африканскую политику за «общенациональное дело», сыграть на колониалистских предрассудках. Салазар подчеркивал, что он остается у власти только из-за африканской войны.
Португальский премьер был опытным и ловким политиком, умело лавировавшим ежду разнородными группировками правящей элиты: республиканцами и монархистами, антиклерикалами и католиками, приверженцами индустриализации и «аграриями».
В 1964–1965 годах наметился известный спад демократического движения. Основными причинами были стабилизация военного положения в Анголе, а также новый экспортный бум в колониях, приносивших португальцам немалый доход. С другой стороны, португальское правительство приняло (хотя и в урезанном виде) некоторые положения «колониальной программы» либералов. Была несколько расширена компетенция местных законодательных собраний. Всем жителям империи дали права португальских граждан. Больше внимания стало уделяться народному просвещению.
Португальские колонизаторы стремились побыстрее создать африканскую элиту, на которую моглибы опереться.
Наконец, стремясь заручиться поддержкой извне, португальское правительство отказывалось от своего традиционного «протекционизма» и предоставило иностранному капиталу значительные льготы. Тем не менее начиная с 1961 года, Португалия находилась в почти полной изоляции в ООН и других международных органах. Ухудшились отношения с США: Салазар угрожал даже покинуть НАТО и отказался продлить срок соглашения об американских военных базах на Азорских островах.
В 1968 году, после вызванного падением со стула обширного кровоизлияния в мозг, Салазара фактически отстранили от власти. Однако его престиж был настолько высок, что никто не осмеливался сообщить престарелому премьеру, уже не слишком хорошо ориентировавшемуся в окружающей действительности, что он больше не премьер. В больничной палате Салазара до самой его смерти в 1970 году устраивались фиктивные «заседания Совета министров».
Салазар мало походил на классического диктатора: он редко выступал с речами, с трудом терпел массовые шествия и демонстрации, считая подобное политической демагогией. Формально все это время он продолжал оставаться профессором в отпуске и перед началом каждого учебного года направлял ректору Коимбрского университета очередное письмо с просьбой освободить его от чтения лекций и продлить отпуск без сохранения содержания. Пережив несчастливую любовь в юности, Салазар так никогда и не женился: проблемы политического влияния родственников «вождя», остро стоявшей, к примеру, в соседней Испании, в Португалии не было.
Много написано об отсутствии в португальском фашизме культа вождя, существуют десятки легенд о «скромности», «умеренности», «аскетизме» Салазара. Действительно, Португалией управлял «простой профессор», председатель Совета министров доктор Салазар, живший уединенно и редко выступавший перед «массами». В отличие от диктаторов Италии, Германии, Испании, Салазар (по крайней мере, до 1945 года) не выдавал себя сторонником демократии, пусть даже «органической» или «регулируемой». Термин «авторитарная демократия», который использовал Муссолини, Салазар объявил неприменимым к португальскому «новому государству». Более того, он даже выражал соболезнование своим европейским коллегам, которые, хотя и правят с помощью «великолепной элиты» высших фашистских сановников, все же вынуждены «бросать кость» толпе, с помощью которой они «устанавливали свою диктатуру». Свое «Новое государство» Салазар характеризовал как «господство интеллекта», «мышления», при котором «инстинкты» (их носителями являются массы), подчинены «разуму» («образованному классу»).
ТРУХИЛЬО РАФАЭЛЬ ЛЕОНИДАС (1891–1961)
Диктатор Доминиканской Республики, в 1930–1961 годах (в 1930–1938 и 1942–1952 годах официально занимал президентский пост). Убит в результате заговора.
Трухильо родился 24 октября 1891 года в бедной семье. Рафаэль Леонидас не получил образования, с ранних лет зарабатывал на жизнь чем придется. Не брезговал и мелким воровством.
Вторая половина XIX века в Доминиканской Республике прошла под знаком ожесточенной борьбы различных кланов, группировок и партий за власть. В 1904 году США установили свой полный контроль над Доминиканской Республикой. В 1916 году ее оккупировала американская морская пехота. Национальная армия была распущена. Вместо нее под контролем американцев и при непосредственном участии офицерского корпуса США была создана национальная гвардия.
В эту гвардию в 1918 году и вступил Трухильо. До этого он имел среди местных жителей репутацию конокрада и контрабандиста. Место в национальной гвардии давало прежде всего определенную социальную защищенность. По словам одного американского журналиста, биографа Трухильо, «в обычные времена Трухильо, вероятно, окончил бы свое существование на виселице, или просто погиб бы как безвестный сельский бандит, но американская интервенция открыла широкие возможности именно для людей подобного рода».
Национальная гвардия под патронажем американцев занималась подавлением народных восстаний, вспыхивавших то в одном, то в другом районе. Трухильо отличался особой жестокостью, перед которой содрогались даже сослуживцы-каратели. Это не осталось незамеченным: его повысили по службе, а затем отправили на учебу в американскую военную школу.
После окончания учебы Трухильо был произведен в капитаны. В 1924 году войска США покинули Доминиканскую Республику, но на ключевых постах в государстве остались их ставленники. К этому времени полковник Трухильо занимал должность начальника штаба вооруженных сил. Когда же национальная гвардия реорганизовалась в армию, он стал ее командующим.
В 1930 году в стране состоялись выборы. В результате умелой фальсификации результатов голосования Трухильо был избран на пост президента. В стране сразу же установилась жесткая военная диктатура, вскоре превратившаяся в кровавую деспотию. Десятки тысяч недовольных его политикой были расстреляны или заключены в тюрьмы. «Эра Трухильо» продлилась до мая 1961 года. Полуграмотный полковник, а в прошлом контрабандист стал полновластным хозяином страны, получил возможность устанавливать собственные порядки.
За 31 год своего господства он четырежды переизбирался на пост президента при единодушной поддержке избирателей. В 1930–1938 и 1942–1952 годах он официально занимал этот пост, а в 1952 году номинальным президентом стал родной брат Трухильо — Эктор, но фактическим хозяином страны всегда оставался Рафаэль Леонидас, занимавший предусмотрительно пост главы вооруженных сил.
Конгресс присвоил Трухильо звания генералиссимуса, адмирала флота, титулы «Благодетель отечества», «Восстановитель независимости», «Освободитель нации», «Покровитель изящных искусств и литературы», «Первый студент», «Первый врач», «Первый доктор наук».
За многие годы неограниченной власти Трухильо превратился в самого крупного и могущественного бизнесмена Доминиканской Республики. Сбыт соли, мяса, табака, многие отрасли промышленности, значительная часть производства сахара были под его контролем. Он получал 30 миллионов долларов чистого годового дохода.
Трухильо скупил все самые лучшие земли в собственной стране, имел недвижимость за границей. Если какой-нибудь доминиканский фермер протестовал и отказывался продавать диктатору свой участок земли, то спустя несколько дней это делала его вдова.
Находясь у власти, Трухильо не забыл и о своих родственниках. Его братья, дети, дяди, племянники и другая многочисленная родня занимали в стране посты министров, послов, депутатов, а также многие другие высокие государственные должности. Трухильо имел право отстранять от должности любого чиновника, распускать конгресс и увольнять его отдельных членов, избранных народом. В личном специальном сейфе у него хранились заранее подписанные и заверенные печатью распоряжения об отставке каждого из депутатов и сенаторов, а также высших должностных лиц, в которых следовало лишь проставить дату.
Вся жизнь в стране контролировалась армией и полицией, почти половина бюджета страны расходовалась на содержание «сил порядка». «Доминиканцев сажают в тюрьмы даже за жалобы на плохую погоду», — писала в одном из своих номеров газета «Тайме». Все партии и движения были запрещены, кроме партии Трухильо «Партидо Доминикано». Человек, поступивший на государственную службу, автоматически становился членом этой партии и был обязан отчислять 10 процентов своей зарплаты в качестве партвзносов.
С точки зрения Трухильо, политика имела три аспекта: дипломатический, экономический и внутриполитический (охрана общественного порядка в стране).
Диктатор-генералиссимус считал, что для достижения этих целей годятся любые средства: убийства, провокации, похищения, заточения в подземных казематах. «Тот, кто не мой друг, мой враг, и, следовательно, он за это поплатится», — любил повторять Трухильо.
Неразборчивость диктатора в средствах приводила порой к страшным результатам. В 1937 году началась необъявленная по сути война с Гаити. Дело в том, что в течение многих лет тысячи гаитян ежегодно отправлялись в Доминиканскую Республику на сезонную работу — рубить сахарный тростник. Так было и в 1937 году. В конце сентября — начале октября (главные события разыгрались 2 октября) правительство Трухильо, не зная, как вывести страну из затяжного экономического кризиса, решило прибегнуть к испытанному способу — найти «козла отпущения», свалить вину на гаитян, якобы самовольно наводнивших Санто-Доминго.
Над гаитянами, прибывшими в поисках работы в Санто-Доминго, учинили кровавую расправу: были убиты более 20 000 ни в чем не повинных людей. Буря возмущения вспыхнула в Гаити. Под нажимом общественного мнения правительство Доминиканской Республики согласилось расследовать причины кровавых событий, однако независимую комиссию на место кровопролития не допустило. Трухильо ограничился выражением соболезнования и выплатой компенсации семьям погибших. Гаити потребовало 750 000 долларов — из расчета по 35 долларов за каждого убитого Трухильо долго торговался и наконец дал согласие выплатить 500 000 долларов.
В 1946 году сельскохозяйственные рабочие плантации «Ла-Романья» осмелились объявить забастовку. Трухильо отдал приказ арестовать всех ее участников. Спустя несколько дней было объявлено, что организаторы забастовки покончили с собой в тюрьме с целью избежать суда. В 50-х годах много шума наделало таинственное исчезновение профессора Галиндеса.
12 марта 1956 года профессор исчез средь бела дня в Нью-Йорке, по дороге из университета домой. Родные Галиндеса, а затем университетская администрация забили тревогу. В результате расследования, проведенного ФБР, было установлено, что профессора похитили агенты спецслужбы Трухильо, которые, возможно, сожгли его в топке парохода, направляющегося в Доминиканскую Республику, или выбросили его за борт на съедение акулам. Таким образом Трухильо отомстил профессору за изданную в США книгу, в которой тот нелицеприятно отозвался о генералиссимусе.
Не менее жестоко поступили и с лидером коммунистического движения Доминиканской Республики Фредди Вальдесом Его затащили на горную вершину, обвязали вокруг шеи веревку и столкнули в пропасть. Доведя таким образом Вальдеса до умопомешательства, его вернули в тюрьму, где лишь спустя несколько лет — 27 января 1950 года повесили.
Антикоммунизм был официальной идеологией режима, правившего в Доминиканской Республике. В марте 1936 года, несмотря на трения между двумя марионеточными государствами, Трухильо посетил Гаити и подписал гаитяно-доминиканскую конвенцию о борьбе с коммунизмом.
Трухильо пробовал влиять на внутреннюю жизнь Гаитянского государства. В 1941 году его поддержка и деньги помогли тогдашнему послу Гаити в Вашингтоне Эли Леско стать президентом Гаити. Они познакомились еще в 1933 году, когда Леско был министром внутренних дел Гаити. Прибыв в Санто-Доминго в качестве посла в 1934 году, Леско фактически поступил на службу к Трухильо. Генералиссимус воспылал безграничной любовью к посланнику соседней страны и даже подарил ему золотой револьвер и роскошный автомобиль. Особую щедрость по отношению к Леско Трухильо проявил, когда тот прокутил 35 000 долларов, полученных от своего правительства на закупку партии оружия. Трухильо покрыл недостачу.
К концу Второй мировой войны диктаторы по каким-то причинам превратились в смертельных врагов. В октябре 1944 года Трухильо пытался организовать убийство Леско, а в 1945 году, когда президент Гаити решил продлить свое пребывание у власти, Трухильо в отместку опубликовал свою переписку с ним за 1937–1945 годы, из которой следовало, что гаитянский президент действительно долгие годы был у доминиканского диктатора на содержании.
Когда власть на Гаити захватила военная хунта во главе с полковником Маглуаром, Трухильо поддержал узурпаторов. В феврале 1951 года Маглуар и Трухильо встретились и подписали совместное коммюнике о дружбе и борьбе против коммунизма.
Любопытная деталь, когда два президента по латиноамериканскому обычаю обнялись, чтобы похлопать друг друга по спине, Маглуар нащупал за поясом Трухильо пистолет 38-го калибра. Позднее Трухильо говорил, что трость, которую держал в руках Маглуар, была не чем иным, как замаскированным пистолетом.
Ничем не прикрытая жестокость Трухильо вызывала рост недовольства в стране. В 1954 году забастовал 20-тысячный коллектив одного из сахарных предприятий В 1956 году вспыхнуло вооруженное восстание, которое было жестоко подавлено. В 1958 году с участием военных был устроен правительственный заговор. В немалой степени активизации движения сопротивления диктатуре Трухильо способствовало то обстоятельство, что именно в то время, в конце 50-х, произошло падение диктаторских режимов в Перу, Колумбии, Венесуэле, на Кубе.
14 июня 1959 года в Констансе высадилась вооруженная группа патриотов-эмигрантов. Завязался бой с войсками Трухильо. Сам же диктатор обратился к народу и во всеуслышание заявил, что имеет место «кубинская агрессия». Была мобилизована 10-тысячная армия из резервистов. Одновременно Трухильо в срочном порядке стал закупать оружие, формировать «антикоммунистический иностранный легион».
В августе 1960 года в Санто-Доминго прибыли американские советники. По их рекомендации Трухильо Эктор оставил пост президента «по состоянию здоровья» и его сменил вице-президент Республики Балагер. Сам Трухильо был назначен представителем Доминиканской Республики в ООН (правда, туда он так ни разу и не выехал).
Однако политический кризис в стране не был решен. Конфликт лишь на время удалось притушить. После свержения диктатур в странах Латинской и Центральной Америки происходит смена политических элит. США это понимали и предложили Трухильо сменить правительство на новое, более респектабельное. Однако Трухильо не поддался уговорам и вступил в интенсивные переговоры со своими людьми в Вашингтоне. Тем временем в условиях кризиса диктатур по Бразилии, Чили, Никарагуа прокатились революции.
Властные круги в США поняли всю бессмысленность диктатуры Трухильо. В результате маневров госдепартамента с целью «оздоровления» обстановки в оппозиционных Трухильо кругах возник заговор. Операцию по устранению Трухильо взяло под контроль ЦРУ. Ее проведение было назначено на 30 мая 1961 года.
В этот день Трухильо отправился на автомобиле в одно из своих загородных имений. По пути следования кортежа была устроена вооруженная засада. Завязалась перестрелка, в которой Трухильо был убит.
ХАЙЛЕ СЕЛАССИЕ I (1892–1975)
Император Эфиопии в 1930–1974 годах. До коронации Тэфэри Мэконнын возглавлял борьбу против итальянских захватчиков во время итало-эфиопской войны 1935–1936 годов. В сентябре 1974 года низложен. В августе 1975 года убит (задушен военными армии Менгисту Хайле Мариама).
Хайле Селассие I (в переводе с амхарского — мощь, сила Троицы) родился 23 июля 1892 года. «Лев — победитель из колена Иудова, избранник Бога, царь царей Эфиопии» — таков был титул этого властелина над 30-миллионным населением. Первые уроки закулисных интриг, придворного соперничества, чинопочитания, властолюбия и управления людьми он получил еще от своего отца, раса Мэконнына, влиятельного губернатора про винции Харэрге, крупного военачальника и дипломата, которому многие в Эфиопии прочили престол в случае ухода из жизни царствовавшего тогда Менелика II. Рас Мэконнын и Менелик II были двоюродными братьями, оба являлись потомками негуса Сахле Селассие, могущественного правителя Хоа. Уже само происхождение и родственные связи с Менеликом II выделяли Тэфэри среди большинства сверстников из знатных семей. 13 лет от роду он приобрел и первые навыки управления небольшим районом Гара Мулата, в 30–35 километрах от города Харэр. Тогда же ему был дарован отцом и позднее подтвержден Менеликом II один из самых высоких военно-феодальных титулов — дэджазмач.
Юный Тэфэри обучался французскому языку, после чего рас Мэконнын определил сына в миссионерскую школу капуцинов. К тому времени Тэфэри получил уже традиционное церковное образование: умел читать и писать на амхарском языке и на геэзе — языке Эфиопской церкви. Около полутора лет он обучался и в специально созданной Менеликом II школе для детей аристократов. В последующие годы он пополнял свои знания, читая художественную и публицистическую литературу, общаясь с выдающимися учеными, художниками, писателями, политическими деятелями. Он хорошо говорил и писал на французском и английском языках, знал итальянский, разбирался в искусстве, литературе.
После смерти раса Мэконнына Тэфэри был призван к императорскому двору. Пребывание в Аддис-Абебе еще больше обогатило его опытом дворцовой, скрытой от глаз, жизни, больших политических междоусобиц, тайных контактов с зарубежными дипломатами Сам Тэфэри в Аддис-Абебе вел активную «работу» по овладению «отцовской» провинцией Харэрге, которая находилась под властью ставленника императрицы Таиту дэджазмача Балча. И все-таки в 1910 году Тэфэри добился своего. Стремление к приобретению Харэрге обусловливалось теми широкими возможностями, какие эта провинция открывала ее правителю для личного обогащения, получения из-за границы оружия, а также для внедрения фермерского и плантационного хозяйства.
В 1910–1916 годах, покинув город Харэр, Тэфэри Мэконнын продолжал участвовать в дворцовых интригах, неизменно одерживая в них верх. Его участие в отстранении Таиту от политической деятельности, а затем и в успешном заговоре против Лиджа Иясу выдвинуло этого умного и волевого царедворца в число ведущих лидеров страны. К сентябрю 1916 года, когда в Эфиопии произошел государственный переворот и Лидж Иясу был свергнут, Тэфэри Мэконнын уже проявил себя довольно опытным, хитрым царедворцем, умеющим выжидать, вовремя отступить, ориентироваться в обстановке и занять выигрышные позиции. Он был провозглашен регентом Эфиопии (а императрицей — Зоудиту), престолонаследником с титулом «рас». С тех пор Тэфэри Мэконнын приступил к управлению Эфиопией, постепенно оттесняя от руководства Зоудиту.
Уже в те годы он искал и находил поддержку английской, французской и итальянской миссий, представлявших интересы своих правительств в Аддис-Абебе. Опыт, приобретенный в ходе контактов с западными дипломатами, убедил его в необходимости заручиться внешней опорой для утверждения и сохранения своей власти. Идея внешнего фактора как одного из гарантов независимости Эфиопии и его личного благополучия, диктовавшаяся конкретной ситуацией в стране и вокруг нее, с особой силой реализовывалась им ужев годы регентства.
Тэфэри Мэконнын вступил на трон 2 апреля 1930 года после смерти императрицы Зоудиту под именем Хайле Селассие I.
Хайле Селассие был до мозга костей эфиоп в широком смысле этого слова и в узком — амхара, к которым он этнически принадлежал по рождению. Он был также ревностным христианином — монофиситом, верным и стойким адептом Эфиопской церкви, при нем подчинившейся государственной власти. В годы его правления сложился абсолютистско-монархический строй. Эфиопский самодержец, сосредоточив в своих руках всю полноту законодательной, исполнительной, юридической, военной и духовной власти, олицетворял собой государство, действуя от имени подвластного ему народа. Все, что предполагалось сделать в Эфиопии, должно было, по мнению монарха, исходить из императорского дворца, осенено августейшим именем. Администрация, сверху донизу назначаемая и контролируемая монархом, была обречена на пассивность, поскольку главное, что от нее требовалось, — беспрекословное подчинение приказам Хайле Селассие.
Хайле Селассие непосредственно знакомился с жизнью разных стран во время своих зарубежных поездок, встречался с крупнейшими государственными, политическими и общественными деятелями. Начало многочисленным зарубежным поездкам Хайле Селассие было положено еще, когда, будучи регентом, он в 1923 году по приглашению английского генерал-губернатора посетил Аден и в 1924 году совершил многомесячный (апрель — сентябрь) визит в западноевропейские страны Францию, Бельгию, Швецию, Италию, Грецию и Швейцарию.
Р. Панкхерст считает даже, что визит регента в Европу в 1924 году имел для Эфиопии не меньшее значение, чем пребывание Петра I за границей для России. Во время этой поездки Тэфэри не мог не обратить внимания на значительный контраст между Эфиопией и Европой.
Тэфэри в политической жизни страны к середине 20-х годов прочно занял позицию лидера так называемого младоэфиопского движения, в тех условиях объективно отвечавшего задачам упрочения суверенитета Эфиопии и ее общественному и экономическому прогрессу. Лично регенту такой путь открывал широкие возможности для отстранения всех соперников и никем не оспариваемого восшествия на трон (после кончины Зоудиту). В автобиографии Хайле Селассие писал. «Мы намеревались по мере наших способностей постепенно улучшить внутреннюю администрацию посредством введения в стране западных форм цивилизации, благодаря которой наш народ может получить более высокий уровень жизни». В те довоенные годы он также интересовался достижениями Японии и находил черты сходства между двумя странами, позволявшими «ему мечтать об Эфиопии как возможной Японии в Африке».
Он почти всегда находил выход из складывавшейся ситуации. Так было и тогда, когда итальянские фашисты устремились к Аддис-Абебе. После длительных колебаний Хайле Селассие решился покинуть столицу, отправившись в изгнание в Англию, чтобы потом лично принять участие в заседаниях Лиги Наций и повлиять на обсуждение вопросов, связанных с итало-фашистской агрессией. Правильно ли он поступил? В правительственном издании «День победы» за 1977 год прямо указывается на потрясение народа, вызванное «решением Хайле Селассие покинуть поле боя ради относительной безопасности и комфорта зарубежного изгнания». Но, с другой стороны, гибель или пленение итальянцами Хайле Селассие, оставшегося в массовом сознании символом государственности и независимости, еще более отрицательно воздействовали бы на эфиопское Сопротивление. Не случайно итальянцы неоднократно распространяли в Эфиопии ложные слухи о смерти Хайле Селассие в изгнании.
Длительное отсутствие императора в Эфиопии, истекавшей кровью в партизанской войне с итальянскими оккупантами, ослабило его позиции в стране, среди руководителей эфиопского Сопротивления даже обсуждался вопрос о ликвидации в послевоенное время монархии. Императору пришлось приложить немало усилий, чтобы предотвратить реализацию этого намерения. Впоследствии, уже возвратившись в страну и утвердив вновь свою власть, он жестоко расправился с теми, кто отстаивал в партизанские годы идею республиканского устройства. Для поднятия своего авторитета он активно «эксплуатировал» традиционно-психологические воззрения народных масс на императора, как символ государственности и единства страны, а также укоренившуюся в сознании народа идеологию древней книги «Кэбрэ Нэгэст» — «Слава царей» (цикл легенд о царице Савской и царе Соломоне, величии и божественном предназначении Эфиопии, составленный, как принято считать, в XIII–XIV веках), ставшей, по выражению английского ученого Э. Уллендорффа, «национальной сагой» эфиопов. Принадлежность Хайле Селассие к Соломоновой династии широко использовалась официальной пропагандой для создания его легендарного облика. В Конституции 1956 года, отмененной уже после свержения императора, специально указывалось, что императорское достоинство навсегда останется привилегией рода Хайле Селассие I, потомка негуса Сахле Селассие, происходившего по прямой непрерывной линии от династии Менелика I, сына царицы Эфиопии, царицы Савской, и царя Соломона Иерусалимского. Он пользовался поддержкой Эфиопской церкви, канонизировавшей божественное происхождение монаршей власти (Лавируя в создавшейся революционной обстановке, церковь 11 сентября 1974 года изменила свое отношение к монарху). В том же русле действовало народное мифотворчество, наделявшее монархов, и Хайле Селассие в том числе, сверхъестественной силой. В шестидесятые годы распространились слухи, что он, прежде чем принять какое-либо важное решение, советовался с духом «ганен», живущим в озере Звай и общающимся только с императором. В одной из листовок, выпущенных в декабре 1960 года, сообщалось, что монарх живет так долго потому, что пьет кровь 20-летних девушек.
Не только в сельской местности считалось, что Хайле Селассие контролирует силы природы, управляет стихией, но и в городах образованные люди полагали, что удача или неудача в их жизни зависят от того, появится или нет солнце в тот момент, когда во время сезона больших дождей император возвращается из своих поездок по провинциям. Сам монарх не противился им, хотя это явно противоречило его имиджу просвещенного монарха. Склонность к традиционализму сказалась и здесь.
Далеко не все ему удавалось осуществить и из того, что он предпринимал по совету иностранцев. Так произошло с проектом модернизации страны, подготовленным еще в апреле 1917 года. Большая часть проекта начала претворяться в жизнь (совершенствование госбюджета, введение национальной денежной единицы, строительство внешних и внутренних коммуникаций и др), но очень медленными темпами. Однако таковы были заданные Хайле Селассие рамки реформ, считавшего, что Эфиопия должна идти «средним курсом между нетерпеливостью западных реформаторов и инертностью эфиопов, которые закрыли бы свои глаза, если бы свет был слишком ярким».
Хайле Селассие стремился возвысить трон над обществом, придав ему надклассовый, надрелигиозный и надэтнический характер. Представление о том, что он «отец нации», ее высший арбитр, умудренный повелитель, долго и стойко держалось в сознании народа. Он намеренно принуждал своих приближенных к постоянному соперничеству в погоне за его благосклонностью, насаждал противоборствующие группировки на всех уровнях государственной администрации.
В армии, как и в государстве в целом, подавляющее большинство руководящих должностей в соответствии с курсом Хайле Селассие I занимали амхара и христиане, прежде всего монофиситы. Такой дискриминационный курс, активно проводившийся монархом, не мог не вызвать недовольства в стране, хотя в своих речах он неоднократно говорил о равных правах и возможностях всех народов Эфиопии.
3 ноября 1967 года Хайле Селассие в ответ на вопрос корреспондента Франс Пресс о конечной цели его правления заявил: «Пробудить в нашем народе понимание современности, вызвать в нем стремление к прогрессу, стимулировать желание улучшить условия своей жизни — такова задача, к выполнению которой мы стремились всю жизнь». На исходе 60-х годов он повторял мысли 40-летней давности. Время не коснулось их. Даже передав в 1966 году некоторые прерогативы исполнительной власти премьер-министру, он продолжал внимательно следить за работой правительства и многократно вмешивался в его деятельность, подтверждая тем самым, что является главой исполнительной власти в стране. Более того, Хайле Селассие специально реорганизовал личный кабинет, перепоручив ему, несмотря на сопротивление министров, многие правительственные функции, в том числе контрольные. Мнение этого органа императорской власти после одобрения Хайле Селассие имело решающее значение. В 1974 году бывший премьер-министр Аклилю Хабтэ Уольд в следственной комиссии, созданной военными, признал, что «фактически премьер-министром был сам император» и что «другим реальным премьер-министром была старшая дочь монарха Тэнанье Уорк, которая меняла решения Совета министров по своему усмотрению».
В глазах многих у себя в стране и за рубежом Хайле Селассие представал то тщедушным человечком, то могущественным самодержцем, то ненавистным и беспощадным тираном, каравшим за любое проявление инакомыслия, то растерявшимся, безвольным царьком, молчаливо принимавшим удары судьбы, но всегда осторожным, умным, хитрым, ловким и злопамятным. Он отли чался мягкостью манер, набожностью. Показательно замечание английского ученого А. Дж. Баркера, что этот вежливый, благородный, с чувством собственного достоинства и доступный человек небольшого роста (157,45 см) временами наводил ужас на своих министров. Притчей во языцех стала его старческая привязанность к маленькой японской собачке Люлю, смерть которой вызвала неописуемое горе монарха. И это — в то время, когда он сам чистосердечно признавался «Мы никогда не боялись быть суровыми. Мы не страдаем, когда выносим приговор, так как мы уверены в его справедливости».
Нельзя отказать Хайле Селассие в искусстве политического перевоплощения, в умении использовать демократическую фразеологию. После подавления декабрьского (1960) антиимператорского выступления Мэнгысту Ныуая и его сторонников Хайле Селассие пытался представить эту попытку переворота как дело рук «небольшой изолированной группы офицеров», объявивших о своем желании покончить с деспотизмом и нищетой, что перекликалось, по словам монарха, «с осуществлением программы прогресса в области просвещения, здравоохранения и общественного благополучия, которая уже давно выполняется», то есть цели заговорщиков якобы совпадали с уже реализуемы ми императорским режимом задачами, а потому и оснований для их акции не было.
В борьбе за власть Хайле Селассие выработал определенные стереотипы мышления и поведения в отношении многочисленных заговоров и даже военных выступлений. Когда же он столкнулся в 1974 году с массовым народным движением и переходом армии на революционные позиции, традиционные методы выхода из острой ситуации оказались непригодными. Он шел даже на значительные уступки военным, соглашаясь с теми или иными их действиями: арестом видных сановников его ближайшего окружения, крупных правительственных чиновников, включая министров и бывших премьеров, роспуском его личной канцелярии, охраны, военного штаба при нем и т. д. и т. п.
Ничто не помогло. Тем не менее, судя по всему, он не оставлял надежды на лучший для себя исход. Возможно, он был убаюкан верноподданническими заявлениями армейских подразделений и ККВС, неоднократно раздававшимися в феврале (когда началось революционное движение) и до сентября 1974 года. Тем более что ему были известны разногласия в армейской среде, в том числе в ККВС, по поводу его судьбы. Под давлением обстоятельств он создал в 1974 году комиссию по пересмотру конституции, которая и представила в августе проект, содержавший положения о значительном ограничении монаршей власти Но было уже поздно.
12 сентября 1974 года, в 8 часов утра в одном из дворцовых залов военные объявили Хайле Селассие низложенным, сославшись на его «духовную и физическую немощь» и неспособность вывести страну из тяжелого положения. Днем раньше в канун нового года, по эфиопскому летоисчислению, ККВС заявил по радио, что «Хайле Селассие не заслуживает более доверия эфиопского народа». Монарх тогда же был обвинен в коррупции и финансовой, нечистоплотности, а также в том, что отказался сотрудничать с ККВС, отвергнув требование военных о возвращении эфиопскому народу огромных средств, хранящихся на его личных счетах в иностранных банках. В 1974 году эфиопская пресса, ранее воспевавшая императора, теперь обвиняла Хайле Селассие в казнокрадстве, в коррупции, в забвении интересов народа, в преступном пренебрежении к государственным делам, в узурпации власти. В антиимператорскую кампанию, развернувшуюся с лета 1974 года, были вовлечены даже оставшиеся в живых сыновья Лиджа Иясу, проведшие почти 30 лет под домашним арестом. В сообщении, переданном 1 декабря 1974 года по радио, они обвинили Хайле Селассие в преднамеренной клевете на их отца с целью захватить трон. В интервью Менелик Иясу осуждал монархический режим и лично Хайле Селассие I.
Немало негативного тогда прозвучало в адрес Хайле Селассие и со страниц зарубежной печати. Сообщалось, например, что Хайле Селассие в 1941–1974 годах раздал знати 577 строений, сооруженных на государственные средства либо оставшихся в стране после изгнания итальянских оккупантов и построенных ими, что он изымал из казны в свою пользу ежегодно по 500 000 долларов, что его семья присвоила почти все земли в плодороднейшей долине реки Аваш, назывались суммы личных вкладов монарха в зарубежных банках от 3 до 10 млрд долларов и даже 50 млрд долларов. Государственный или смешанный статус ряда предприятий, компании служил порой прикрытием для предпринимательской деятельности членов императорской фамилии, аристократии, высшей бюрократии и самого монарха. Хайле Селассие уже в 30-е годы владел одним частным банком в Аддис-Абебе, имел крупные капиталовложения в мусульманских магазинах, открывшихся в разных городах страны, а также ссужал правительственным учреждениям деньги под высокий процент. В мировой прессе появлялись и положительные оценки деятельности Хайле Селассие.
Президенту США Джону Кеннеди принадлежали сказанные в 1962 году слова, что Хайле Селассие гарантировано определенное место в истории.
Полярные оценки за рубежом и внутри страны обусловлены были резким контрастом между высоким престижем Хайле Селассие в мировом сообществе и консервативностью его режима, социально-экономической отсталостью Эфиопии.
Многообразие внешних контактов Хайле Селассие фактически вывело страну из изоляции. Но, увы, это не спасло императора от критики за дорогостоящие зарубежные поездки (13,2 млн долларов только в 1967–1973 годах), за пышные приемы, организованные в Аддис-Абебе в честь приезда высокопоставленных иностранцев, за предпочтение, отдаваемое императором международным делам. Свои внешнеполитические инициативы Хайле Селассие пытался использовать для «улаживания дел» внутри страны, «обуздания» сепаратистских движений, смягчения этноконфессиональных разногласий.
Сконцентрировав свое внимание на международной деятельности, Хайле Селассие рассчитывал снискать признание как активный поборник мира, как миротворец в конфликтных ситуациях. В Аддис-Абебе с большим огорчением восприняли отказ присудить Хайле Селассие Нобелевскую премию мира за 1964 год. Его посредническая деятельность повышала не только личный авторитет императора, но и престиж самой Эфиопии. Известны его инициативы по налаживанию связей с Советским Союзом. Он совершил четыре официальных визита в нашу страну (1959, 1967, 1970, 1973), был награжден орденом Суворова, ему презентовали самолет «ИЛ-14», который по его повелению оборудовали как специальный императорский авиалайнер.
За рубежом преобладали высокие оценки международной деятельности Хайле Селассие, и прежде всего в Африке. День его 80-летия в 1972 году ОАЕ объявила торжественным днем по всей Африке, а в сентябре 1973 года в Алжире, на первом заседании IV конференции неприсоединившихся стран, по предложению президента Замбии К. Каунды зал стоя приветствовал Хайле Селассие как виднейшего деятеля движения неприсоединения и борца за свободу Африки.
Не раз Хайле Селассие беспощадно карал руководителей многочисленных заговоров против него. Достаточно вспомнить судьбу командующего императорской гвардией бригадного генерала уже упоминавшегося Мэнгысту Ныуая, который совместно с братом Гырмаме возглавил попытку государственного переворота в декабре 1960 года. Мэнгысту, тяжело раненного в ходе подавления восставших частей императорской гвардии, схватили, вылечили, предали суду, а потом повесили на рыночной площади в столице. Немало участников неудавшегося переворота было отправлено в тюрьмы на длительные сроки, на каторжные работы; в армии, полиции и службе безопасности произвели чистку. Всех подозреваемых в соучастии или в сочувствии выслали в отдаленные районы.
Как бы жестоко ни подавлял Хайле Селассие все выступления, в правящих кругах всегда находились силы, которые стремились его сместить. По сути дела, всю политическую жизнь императора сопровождали заговоры. Став абсолютным монархом, он не переставал укреплять репрессивный аппарат, при помощи которого подавлял любое инакомыслие, любую критику в свой адрес, любой намек на посягательство на монаршую власть. Самодержавие всячески препятствовало демократизации общественной жизни. «Провозглашение гражданских свобод по новой конституции (1955), — писал Э. Лютер, живший в Эфиопии в пятидесятые годы, — в значительной степени уступка цивилизованному миру. Ни один эфиоп в здравом уме не отважился бы… публично потребовать отставки какого-либо должностного лица. Ни один эфиоп, какое бы он ни получил образование, не рискнул бы написать письмо в газету скритикой государственного чиновника или правительственной политики в целом, и ни одна газета не напечатала бы такое письмо, даже если бы и получила его».
Когда в ноябре 1974 года военные власти казнили наиболее одиозных лиц прежнего режима, в мире возникло подозрение, что такая участь уготована и Хайле Селассие.
В защиту его выступили руководители многих стран. Любопытна реакция Аддис-Абебы на призывы пощадить низложенного императора: в специально сделанном заявлении не без сарказма говорилось, почему же зарубежные деятели не обращались к Хайле Селассие с просьбой о милосердии, когда тот уничтожал тысячи людей, а вот за одну его единственную жизнь вступились. Арестованного монарха отвезли на территорию казарм 4-й армейской дивизии, где он и скончался в августе 1975 года.
Как пишет кубинский исследователь Рауль Вальдес Виво, уверенность в благоприятном для себя развитии событий не покидала монарха даже в расположении казарм 4-й дивизии. Спустя десять минут после доставки туда Хайле Селассие еще раз выслушал заявление ККВС о его низложении и своим обычным, едва слышным, но полным достоинства голосом спросил: «Кто организатор восстания?». Услышав ответ, переспросил: «Мэнгисту? Не родственник ли тому, кто пытался свергнуть меня в 1960 году?». И сам себе ответил: «Вряд ли, он не остался бы тогда в армии. В любом случае, когда я вернусь во дворец, я должен буду уничтожить это имя».
В интервью французским журналистам, посетившим его в заточении в мае 1975 году, Хайле Селассие достаточно четко излагал свои мысли относительно происходящего в Эфиопии. На вопрос, как он относится к переменам в стране, этот совсем еще недавно всемогущий властелин без тени смущения заявил: «В стране осуществляются реформы, как мы и повелели».
ФРАНКО БААМОНДЕ ФРАНСИСКО (1892–1975)
Глава испанского государства (каудильо) в 1939–1975 годах и вождь Испанской фаланги в 1937–1975 годах. В 1936 году возглавил мятеж против Испанской Республики.
Франсиско Франко Баамонде родился в городе Эль-Ферроль 4 декабря 1892 года в день св. Варвары, покровительницы артиллерии, чему впоследствии биографами придавалось большое значение. Его деды и прадеды по линии отца были либо моряками, либо служащими портовой администрации. Казначеем в порту был и его отец, Николас Франко.
Франсиско хотел стать моряком, но по семейной традиции в морское училище поступил его старший брат Николас. Франсиско, или Пако, как его называли в семье, был послан в пехотное училище в Толедо, основанное императором Карлом V. Самый низкорослый (155 см) и самый юный кадет не блистал успехами в военных науках: он был 251-м из 312 учеников.
Поначалу ничто, казалось, не сулило блестящей карьеры 17-летнему младшему лейтенанту, направленному в 1910 году в 8-й пехотный полк в Эль-Ферроле, если бы не война в Испанском Марокко. Честолюбивый лейтенантвступает в 1912 году в колониальные войска. В июне 1916 года в сражении при Биутце он был тяжело ранен, а в феврале 1917 года произведен в майоры — самый молодой майор в испанской армии. Но все еще было впереди.
31 августа 1920 года был создан Иностранный легион «Терсио», командиром первой бандеры которого месяцем спустя стал Франко. В июне 1923 года награжденный «Военной медалью» в чине подполковника, присвоенного ему за «особые заслуги» в войне против независимого государства Рифф, созданного в Северном Марокко (Риффской Республики), Франко стал командиром «Терсио». Он был замечен королем Альфонсом ХШ, который дал ему придворный титул постельничего, что приблизило Франко к знати и сняло все препятствия к браку с Кармен Поло, принадлежавшей к одной из самых богатых и знатных семей Астурии.
13 сентября 1923 года генерал Примо де Ривера с согласия короля совершил государственный переворот: кортесы (парламент), на выборах в которые весной этого же года победу одержали либерально-реформистские группировки, были распущены, введено военное положение, запрещены деятельность политических партий, демонстрации.
Диктатор неизменно покровительствовал Франко, задолго до выслуги положенного срока в возрасте 33 лет Франсиско становится бригадным генералом. Однако среди офицеров Франко не пользовался авторитетом. В 1927 году Примо де Ривера назначил Франко начальником только что созданной Высшей военной академии генерального штаба в Сарагосе. На этом посту он встретил падение диктатуры в 1931 году.
15 октября 1931 года правительство возглавил республиканец Мануэль Асанья. 9 декабря была принята конституция, объявившая Испанию «демократической республикой трудящихся всех классов, подчиняющейся режиму свободы и справедливости». Асанья, проводя военную реформу, резко сократившую офицерский корпус, отдал приказ о закрытии Высшей военной академии, и Франко получил новое назначение — принять командование 5-й дивизией в Сарагосе. Затем опять понижение, с 13 февраля 1932 года — командир 15-й пехотной бригады в Ла-Корунье.
Эти личные обстоятельства повлияли на выбор Франко — какую сторону принять в будущей схватке: пока у власти было правительство левых республиканцев и социалистов, у Франко было мало шансов взять личный реванш.
Осенью 1933 года Франко сблизился с Хилем Роблесом, создателем и лидером Испанской конфедерации автономных правых (СЭДА), блока католических организаций, насчитывавшего несколько сот тысяч членов. С этого времени вновь начался взлет Франко, прерванный установлением республики.
В феврале 1934 года мать Франко решила совершить паломничество в Рим. Он сопровождал ее до Мадрида. Дальше ехать не пришлось — Пилар Франко умерла, ее сын задержался в Мадриде. Ему удалось произвести хорошее впечатление на военного министра радикала Д. Идальго. Позднее Идальго написал: «Франко был предан до конца своей профессии и был в совершенстве наделен всеми достоинствами профессионального военного, он много работал, ясность его мышления, понимание и общее образование — все было поставлено на службу армии… Он был педантичен в выполнении своего долга, что, возможно, заслуживает критики». Результат — повышение в чине: в марте 1934 года Франко в 41 год стал самым молодым дивизионным генералом. Скоро для него нашлось и дело. В ночь на 5 октября 1934 года в знак протеста против вхождения трех членов СЭДА, откровенных реакционеров, в правительство началась всеобщая политическая стачка в Астурии, районе шахт и производства металла. Вскоре стачка переросла в вооруженное восстание.
Франко оправдал надежды министра: оба порта Астурии Хихон и Авилес стали местом высадки карательных войск. Астурия была залита кровью. Несколько месяцев спустя Франко получил новое назначение — начальник генерального штаба. Но и это еще не было вершиной его карьеры.
Страна постепенно оживала от того оцепенения, в которое была погружена после подавления Астурийского восстания. Все громче звучали требования распустить кортесы и назначить новые выборы. Мощное народное движение вынудило подать в отставку реакционное правительство. В начале января 1936 года президент распустил кортесы и назначил выборы на 16 февраля 1936 года На выборах Народный фронт одержал победу.
8 марта 1936 года в доме биржевого дельца Дельгадо собрались в основном бывшие «африканцы». Незадолго до этого Франко, бывший командующий военно-воздушными силами генерал М. Годед и генерал Мола получили приказ главы нового правительства, пришедшего к власти, покинуть Мадрид. Новое назначение Франко, теперь уже бывшего начальника генерального штаба, — Канарские острова. Полковник Варела, представлявший находившегося в изгнании генерала X Санхурхо, предложил немедля совершить переворот.
Заговорщики сумели сохранить в тайне свои приготовления. Мола, взявший в начале мая с согласия Санхурхо все нити заговора в свои руки, установил прочные связи как с Испанским военным союзом, куда входили офицеры чином не ниже полковника, так и с карлистами — наиболее архаичными во всем потоке испанских правых, ставившими целью восстановление монархии во главе с представителями той ветви Бурбонов, которая безуспешно добивалась трона еще с 30-х годов прошлого века.
Мятеж вспыхнул 17-го пополудни в Марокко, 18-го он охватил гарнизоны всей страны. Мятеж не только перерос в гражданскую войну, но в тревожной атмосфере предвоенной Европы произошла интернационализация конфликта, причем по воле его участников. Первый шаг был сделан главой республиканского правительства, направившим телеграмму с призывом о помощи премьер-министру Франции Л Блюму. Второй, более результативный шаг, был сделан Франко.
Он прилетел в Марокко 19 июля. Но флот остался верным Республике, а значит, восставшие части были лишены возможности переправиться в Испанию. Франко обратился за помощью к Гитлеру.
К началу августа африканская армия мятежников на германских самолетах и под прикрытием германских кораблей была переброшена на Пиренейский полуостров, 6 августа юго-западная группировка мятежников под командованием Франко начала марш на Мадрид. Одновременно северная группировка под командованием Молы двинулась на Касерес, где планировалось соединение обеих армий. Началась «большая война». Франко, ощущая себя хозяином положения, решил, что настал его час. 12 сентября на заседании «Хунты национальной обороны», созданной в конце июля группой мятежных генералов во главе с Молой, он добился поста главнокомандующего, а затем и звания генералиссимуса.
29 сентября, преодолев сопротивление Молы, Франко получил мандат не только на верховную военную власть, но и на гражданскую. «Звание генералиссимуса влечет за собой во время войны и функцию главы правительства». Но и этого Франко оказалось мало 1 октября в своем первом декрете Франко назвал себя «главой государства». К этому времени на территории Испании уже шли кровопролитные бои.
Самоотверженные, не щадящие жизни, но необученные и необстрелянные отряды народной милиции не смогли стать непреодолимым препятствием на пути франкистов, или «националистов», как они себя называли. 3 сентября отряды ближайшего сподвижника Франко полковника Ягуэ вступили в Талаверу. 6 ноября Франко был уже у стен Мадрида. Мадрид и Республика казались обреченными. Чаша весов клонилась в сторону мятежников. Но Мадрид выстоял.
Тогда Франко перешел к маневренной войне, которая закончилась весной1938 года прорывом в направлении Винареса. В Каталонской битве 1938–1939 годов франкисты одержали победу, имея огромное преимущество в военной технике, которой они располагали.
Военные победы способствовали укреплению «националистической Испании» на дипломатической арене. По сведениям министерства иностранных дел в Бургосе, резиденции «национального» правительства Франко, в течение 1937–1938 годов, то есть до окончания войны, оно было признано де-юре девятью странами, среди них — Германия, Италия, Ватикан, Япония, Португалия, Венгрия. Признавших де-факто было еще больше — 16.
Посол Германии генерал Фаупель не скрывал, что хотел бы видеть националистическую Испанию «политически унифицированной».11 апреля 1937 года Фаупель встретился с Франко, чтобы обсудить кандидатуры претендентов на пост «национального вождя», которого должна была выбрать фаланга 18 апреля. В ответ Франко заявил о намерении слить фалангу (испанская разновидность фашизма, получившая организационное оформление в 1933 году) с монархистскими группами и лично возглавить эту партию. Армия была всесильна в мятежной зоне, и Фаупель вынужденно согласился, чтобы «национальным вождем» фаланги был провозглашен Франко.
Но Франко не стал марионеткой Берлина и Рима. Это отчетливо проявилось в 1940 году, когда Берлин особенно рассчитывал на его содействие.
23 октября 1940 года на станции Эндай на франко-испанской границе произошла первая и единственная встреча Франсиско Франко с Гитлером. Испанский диктатор сумел уклониться от настойчивых требований Гитлера, Испания не вступила в войну. В Эндае состоялось практически первое дипломатическое поражение Берлина, до того триумфально шествовавшего, начиная с Мюнхена, от победы к победе.
Позднее Черчилль заметил: «Политика генерала Франко на всем протяжении войны была исключительно своекорыстной и хладнокровной. Он думал только об Испании и испанских интересах. Благодарность Гитлеру и Муссолини за их помощь была ему чужда. Этот тиран с ограниченными взглядами думал лишь о том, чтобы предотвратить участие своего обескровленного народа в новой войне».
Франко в поисках опоры в будущем послевоенном мире все больше обращал свой взор к Англии, вернее, к главе ее кабинета У. Черчиллю, которого в письме послу Испании в Лондоне герцогу Альбе 18 октября 1944 года Франко назвал «нашим добрым другом». За что же британский премьер удостоился такого комплимента испанского диктатора? 24 мая 1944 года в палате общин Черчилль произнес речь, призывая отнестись с признательностью к Испании за то, что она не поддалась угрозам и давлению Германии, в противном случае положение союзников серьезно бы осложнилось.
Испанский диктатор писал герцогу Альбе: «Если Германия будет уничтожена и Россия укрепит свое господство в Европе и Азии, а Соединенные Штаты будут подобным же образом господствовать на Атлантическом и Тихом океанах как самая мощная держава мира, то европейские страны, которые уцелеют на опустевшем континенте, встретятся с самым серьезным и опасным кризисом в своей истории».
Бывший министр времен монархии, Габриэль Маура, писал в 1944 году: «Хотя мы знаем от самого каудильо, что современный режим не является тоталитарным, в отношении прессы и пропаганды применяются точно такие методы, которые характерны для тоталитарного режима». Маура имел в виду, что, как и прежде, испанские газеты не публиковали не только ни одной критической статьи о Франко или его деятельности, но даже ни единой строчки, которая могла бы быть ему неприятна. Как и прежде, о Франко можно было писать только в превосходной степени. Сам диктатор с удовольствием принимал неумеренные восхваления, но не известно ни одного случая, когда бы он хотя бы раз попытался утихомирить славящий его хор.
Газета «Эль Эспаньол» сравнивала Франко с Карлом V, Цезарем и Наполеоном, «Арриба» — с Александром Македонским, «АБС» Мадрида писала, что он избран Богом. Были и политические оценки Франко — «моральный вождь антикоммунистической Европы», «поборник свободы, защитник христианского Запада, гордость расы, гений из гениев».
Победа держав антигитлеровской коалиции над германским фашизмом принесла Мадриду новые тревоги. Но Франко не терял веры в возможность участия Испании в воссоздающемся мировом сообществе. Для этого он не жалел слов пожалуй, никогда еще за годы своего правления он не был так щедр на обещания перемен своим соотечественникам и иностранным слушателям.
24 марта 1945 года Франко в беседе с послом США в Мадриде Н. Армюрой посетовал на широко распространенные заблуждения в отношении современного испанского режима. Фаланга, утверждал он, вовсе не политическая партия, а союз объединенных общей целью лиц, заинтересованных в поддержании порядка, благоденствии страны, в развитии Испании в религиозном, культурном и экономическом аспектах. Американский посол заметил, что в тюрьмах Испании содержатся многие тысячи политзаключенных и все еще продолжаются казни. На это Франко с большой горячностью возразил, что цифра в 225 000 политзаключенных, приводимая американской прессой, фантастична и ничего общего не имеет с действительностью- в тюрьмах Испании сейчас не более 26 000 политзаключенных.
Выступая перед национальным советом фаланги, Франко заявил, что у испанцев нет иной альтернативы, кроме выбора между режимом, который он назвал мирной революцией, и коммунизмом. Политическая система западных держав-победительниц, по мнению каудильо, также не подходила для испанцев, ибо испанская история свидетельствует, что всякая попытка импорта любой внешней доктрины обречена на неизменный провал в силу своего несоответствия национальному характеру и традициям.
Два дня спустя был реорганизован правительственный кабинет. Впервые генеральный секретарь Национального движения (фаланги) не получил министерского портфеля. Но самую большую жертву Франко принес, как считали в близких к нему кругах, сменив на посту министра иностранных дел фалангиста Лекерику, к которому испытывал дружеские чувства, на А. Мартино Артахо, лидера Католического действия Но все было тщетно, международное сообщество отказывалось принять в свои ряды Франко, а значит, и Испанию.
Когда 9 февраля 1946 года Генеральная ассамблея ООН объявила «моральный бойкот» Испании, Франко с балкона муниципалитета в Сеговии бросил в толпу слова: «Если наша добрая воля не понята и мы не можем жить, глядя на внешний мир, мы будем жить, глядя внутрь».
Воистину, еще раз подтвердилось сложившееся мнение, что Франко всегда полон был решимости защищать до самой смерти позиции, им завоеванные. Его не поколебали ни закрытие границы правительством Франции 1 марта 1946 года, ни декларация правительств Великобритании, Франции и США, в которой говорилось: «Уход Франко должен произойти мирным путем, фаланга должна быть распущена и учреждено переходное или временное правительство, при котором испанский народ мог бы свободно решать, какой образ правления он желает, и выбрать своих лидеров».
9 декабря 1946 года, когда в ООН начиналось обсуждение проекта резолюции, рекомендовавшей странам — членам ООН отозвать послов из Мадрида и впредь не принимать Испанию ни в ООН, ни в специализированные учреждения ООН, пока существует режим, Франко с балкона королевского дворца, обращаясь к тем, кто запрудил площадь Ориенте, осудил сам факт обсуждения резолюции как вмешательство во внутренние дела других наций. И он находил отклик: над толпой реяли плакаты: «Богатый или бедный, не забудь, что ты испанец».
Чувство горечи за унижение национального достоинства было отнюдь не единственной болевой точкой, воздействие на которую давало ожидаемый Франко эффект. Другой — было поддержание в населении страха перед возможностью возобновления гражданской войны.
Экономическая блокада страны всей тяжестью легла на плечи простого испанца. Выступая, Франко зачастую говорил уже не об империи и величии, как обычно, а о голоде, нищете и бедности: рост социальной напряженности мог вылиться в угрозу режиму, и это было еще одним мотивом к тому, чтобы форсировать усилия по выходу Испании из изоляции. Но через Европу выход все еще был закрыт. Оставались США. Стремление установить «прямые отношения» увенчалось заключением 26 сентября 1953 года испано-американского соглашения об обороне, экономической помощи и обеспечении взаимной безопасности. Но вершиной своей дипломатии Франко считал визит в Испанию Д. Эйзенхауэра 21 декабря 1959 года. «Я очень рад тому великолепному приему, который народ Мадрида ему оказал, — сказал Франко. — Это был настоящий национальный плебисцит и референдум по вопросу о моей внешней политике».
К этому времени режим приобрел почти респектабельный вид: после того как на референдуме 6 июля 1947 года из 17 178 000 его участников 14 145 000 высказались за монархию, Испания стала королевством. 15 декабря 1955 года Испания была принята в члены ООН. И то и другое далось Франко нелегко: ООН трижды отказывалась признать Испанию своим полноправным членом.
Утром 18 января 1955 года принц Хуан Карлос прибыл в Мадрид. Ему было тогда 17 лет. Франко сам составил учебный план будущего монарха: военные училища, академия генерального штаба. В 1959 года Хуан Карлос получил звание лейтенанта пехоты и авиации и старшего лейтенанта флота. Но более всего Франко был озабочен воспитанием будущего монарха.
В 1962 году состоялась свадьба Хуана Карлоса и греческой принцессы Софии. Молодая чета посетила Эль-Прадо. После завтрака Франко с удовольствием отметил, что принцесса говорит достаточно хорошо по-испански, очень мила, кажется разумной и очень культурной. С одобрением он отнесся и к предстоящему визиту супругов к Папе Иоанну XXIII.
23 июля 1969 года Хуан Карлос был назначен Франко и утвержден кортесами будущим королем Испании в соответствии с Законом о наследовании. Вторым опорным «камнем» того устройства, которое Франко желал оставить Испании, была модернизация экономики. Речь шла о «концепции экономического национализма», основе автаркии, обусловленной как внешними обстоятельствами, так и победой в вековом споре «испанистов» над «европеистами». 8 ноября 1956 года Франко сказал: «Наши законы устарели, так как многие из них были приняты в эпоху европейской войны, когда еще были живы Гитдер и Муссолини; надо модернизировать их, сделав более гибкими». Он знал, что крупная испанская буржуазия готова пойти на ограничение гарантированных инвестиций и иных форм поддержки со стороны государства, на более широкое присутствие иностранного капитала ради восстановления экономических и политических связей с Западом.
В реорганизованном 25 февраля 1957 года правительственном кабинете многие важнейшие посты заняли министры-технократы, как они сами себя называли, близкие к светской полусекретной организации «Опус деи». Технократы-«опусдеисты» были сторонниками сильной политической власти, включая и ее авторитарные формы.
Франко не испытывал больших колебаний, вручая технократам судьбу экономики страны, поскольку был осведомлен, что «Опус деи», будучи сугубо элитарным течением, никогда не был повернут к массам, а поэтому его программа не была «осквернена» социальными мотивами, а политика — популистскими тенденциями. Самый решительный шаг к модернизации был сделан в июле 1959 года, когда был подписан «План экономической стабилизации». Путь к модернизации, по мнению авторов, лежал через приватизацию крупной собственности.
Не все, предусмотренное в планах развития, было выполнено. Но и то, что удалось осуществить, резко изменило облик страны: в начале семидесятых годов. Испания заняла пятое место в Западной Европе по объему промышленного производства. Во многом эти планы финансировались за счет доходов от туризма, возросших с 385 млн долларов в 1961 году до 2,5 млрд долларов в 1972 году.
К началу семидесятых годов на смену ультранационалистическим страстям, подогревавшимся в свое время самим Франко, пришли призывы шире открыть двери во внешний мир. Однако официальная просьба о принятии Испании в ЕЭС, заявленная в феврале 1971 года, была отвергнута.
Со времени окончания гражданской войны Франко не уставал много лет повторять слова, сказанные им 17 сентября 1939 года: «Победила Испания, поражение понесла анти-Испания». Победители не знали пощады. Не могли смягчить жестокие репрессии даже просьбы Ватикана и испанской церковной иерархии, поддержкой которых Франко так дорожил. 15 апреля 1939 года было искажено радиопослание Пия XII: разрешив передать слушателям только поздравление с победой, диктатор приказал исключить те слова главы католического мира, где он обращался с просьбой проявить добрую волю к побежденным.
Но со временем идея примирения стала все больше пробивать дорогу к умам и сердцам испанцев. Франко со свойственной ему интуицией решил перехватить носившуюся в воздухе идею примирения «двух Испании». «Материальным» воплощением того, как диктатор представлял себе преодоление пропасти между «двумя Испаниями», может служить мемориальный комплекс в «Долине павших», сооруженный в 1959 году в горах в нескольких милях от Эскориала, где был перезахоронен прах «победителей» и «побежденных».
В течение 60-х годов была снята уголовная и политическая ответственность с участников гражданской войны. Еще раньше в страну стали возвращаться политэмигранты. В 1966 году была ослаблена цензура. Но все же оставалось то, через что Франко так и не смог переступить. Он был убежден, что целью испанских коммунистов было «провозглашение на Пиренейском полуострове коммунистической республики под руководством Ларго Кабальеро или Прието». 20 ноября 1975 года Франко умер. В завещании, оглашенном по радио на другой день после его смерти, было сказано: «Да простят меня все, как и я сам от всего сердца прощаю всех, называвших себя моими врагами, хотя я в них таковых не видел».
ТИТО ИОСИП БРОЗ (1892–1980)
Президент Югославии с 1953 года, председатель Президиума СФРЮ с 1971 года, маршал (1943). В 1945 году возглавил правительство Югославии. Выступал поборником внеблоковой политики, был одним из лидеров Движения неприсоединения.
Иосип Броз родился 25 мая 1892 года в селе Кумровец, в Хорватии, входившей тогда в состав Австро-Венгрии, недалеко от Загреба, в живописном хорватском Загорье на границе со Словенией. Точной датой рождения Иосипа Броза является 7 мая 1892 года, однако по установившейся в период народно-освободительной борьбы традиции день его рождения стал отмечаться 25 мая. Его отец, Франц Броз, по национальности был хорватом, мать, Мария Явершек, — словенкой. Иосип был седьмым из пятнадцати детей, восемь из которых умерли в раннем возрасте. Семью преследовали бедность и лишения. В 1907 году после окончания пяти классов начальной школы и двух классов гимназии 15-летний Иосип отправился в город Сисак (Хорватия). Поступив там учеником в слесарно-механическую мастерскую, он за три года основательно освоил слесарное дело и уже как высококвалифицированный механик работал на различных машиностроительных заводах.
Осенью 1913 года его призвали в австро-венгерскую армию. Иосип Броз Тито показал себя хорошим солдатом. Он имел чин взводного, когда, получив тяжелое ранение у местечка Окна, 4 апреля 1915 года попал в плен и оказался в России.
В течение 11 месяцев Иосип Броз лечился в госпитале, размещавшемся в Успенском монастыре города Свияжска, недалеко от Казани. В конце лета1916 года он оказался в лагере военнопленных в городе Кунгур (тогдашней Пермской губернии), где пленных использовали на строительстве железной дороги. Здесь Иосип Броз познакомился с рабочими-большевиками, впервые прочитал работы В. И. Ленина. В Кунгуре его застала весть о победе Февральской революции.
В мае 1917 года И. Броз сбежал в Петроград. Нанявшись на работу на Путиловский завод, он вместе с другими рабочими участвовал в июльской демонстрации против Временного правительства. Решив под влиянием этих событий «отправиться домой делать революцию», И. Броз предпринял попытку выехать через Финляндию на родину. Однако под Улеаборгом (ныне — Оулу) его схватила полиция и отправила обратно в Петроград, где его заключили в Петропавловскую крепость. Отсидев там три недели, он был выслан в Сибирь. О том, что в Петрограде произошла социалистическая революция, И. Броз узнал в пути. По прибытии в Омск И. Броз вступил в конце октября 1917 года в Красную гвардию, в ее интернациональный отряд. В нем он прослужил несколько месяцев, участвовал в боях против колчаковцев. «В то время, так было принято, — писал И. Броз Тито в своих воспоминаниях, — я подал заявление с просьбой принять меня в советское гражданство и в Большевистскую партию». Скрываясь от колчаковских ищеек, И. Броз устроился на работу механиком на паровой молотилке в деревне Михайловке, расположенной в 70 км от Омска. В этой деревне он познакомился в конце 1917 года с Пелагеей, дочерью крестьянина Дениса Белоусова, на которой в следующем году женился.
Он часто бывал в Омске, работал агитатором, активно участвовал в революционной работе. В партию его приняли ориентировочно в феврале или марте 1920 года. С освобождением Омска Красной Армией Иосип Броз поселился в этом городе. Узнав из омских газет о ширившемся под воздействием Великого Октября революционном брожении на родине, он решил вернуться домой.
В начале ноября 1920 года Иосип Броз с женой прибыли в Загреб. Пелагея родила ребенка, который, однако, умер во время родов. И. Броз приступил к работе в механической мастерской Филипа Баума. Вступив в загребское отделение Союза рабочих-металлистов, он активно борется за права трудящихся, разъясняя причины тяжелых условий жизни и труда простых людей, национального гнета и неравноправия.
В конце января 1921 года И. Броз переехал в село Велико Тройство, недалеко от города Беловара (Хорватия), где вместе с Пелагеей Броз они прожили четыре года. 24 декабря 1921 года у них родилась дочь, которую назвали Златицей. Родившемуся 17 ноября 1922 года сыну дали имя Хинко. Но вскоре их постигает большое горе: через семь дней после рождения умирает Хинко, а вслед за ним скончалась от дифтерии дочь Златица. Появившийся на свет 2 февраля 1924 года сын Жарко стал любимцем семьи.
Взятый на заметку полицией руководитель загребских коммунистов И. Броз вынужден был скрываться под разными псевдонимами, меняя в конспиративных целях квартиры.
Тем не менее его неоднократно арестовывают. Наконец 21 февраля 1929 года его осуждают на пять лет и семь месяцев каторги. Однако он провел в тюремных застенках в общей сложности шесть лет: вначале находился в течение двух с половиной лет в хорватской тюрьме в Лепоглаве, а затем в словенской тюрьме в Мариборе. Пелагея Белоусова-Броз вместе с сыном Жарко в уехала в Москву.
Выйдя в марте 1934 года на свободу, И. Броз активно включился в подпольную работу по возрождению партийных организаций. На IV партийной конференции КПЮ, состоявшейся в декабре 1934 года, его избрали в высший орган партии.
Твердо отстаивая необходимость консолидации рядов партии, И. Броз 2 августа 1934 года написал в ЦК КПЮ докладную записку, которую впервые подписал псевдонимом Тито, ставшим с тех пор составной частью его фамилии. Разъясняя смысл этого псевдонима, И. Броз сказал 14 октября 1946 года в ответ на вопросы американских журналистов: «Это моя подпольная фамилия… Тито в хорватском языке является одной из фамилий и не имеет никакого другого значения». В конспиративных целях он пользовался и другими псевдонимами.
18 сентября 1935 года Политбюро ЦК КПЮ рекомендовало его политическим референтом в Балканский секретариат Коминтерна. В Москву Иосип Броз прибыл 21 февраля 1935 года из Праги с австрийским паспортом на имя Йозефа Гофмахера. Сотрудники Коминтерна знали его как Фридриха Фридриховича Вальтера. Этим псевдонимом он подписывал документы, которые представлял в Коминтерн.
11-летнего сына Жарко Иосип Броз обнаружил в детском доме недалеко от Ленинграда и забрал его к себе в гостиницу. Тито развелся с Пелагеей Белоусовой, а 13 октября 1936 года заключил брак с женой видного деятеля комсомола Германии, осужденного фашистскими властями на 15 лет каторги, Люцией Бауэр (настоящее ее имя Иоганна Кёниг). 21 сентября 1937 года Люция Бауэр была арестована органами НКВД. Жарко Броз был передан на воспитание в специальный детдом для детей сотрудников Коминтерна в город Иваново.
В качестве секретаря югославской делегации И. Броз Тито принял участие с правом совещательного голоса в работе VII конгресса Коминтерна, проходившего в июле — августе 1935 года в Москве в Доме союзов. Здесь И Броз Тито впервые увидел И.В. Сталина. Его поразило то, что за весь месяц работы этого конгресса Сталин появился в президиуме только один или два раза, причем садился за одной из мраморных колонн. «Больше мы его не видели, — говорил И. Броз Тито. — А звали хозяином. Так было принято в то время».
16 октября 1936 года И. Броз Тито по распоряжению Коминтерна выехал на работу в Югославию с задачей «руководить деятельностью партии и нести основную ответственность за новое руководство, которое должно находиться в стране».
На заседании ЦК КПЮ 3 апреля 1937 года, в котором приняли участие Бург (М. Горкич), Тито (Вальтер), Шварц (С. Жуйович) и Руди (Р. Чолакович), была создана специальная комиссия Тито для расследования обстоятельств неудачи с отправкой югославских добровольцев в Испанию. В июле последовал вызов М. Горкича из Парижа в Москву, а в августе 1937 года перестала поступать финансовая помощь Коминтерна.
М. Горкич был отстранен от выполнения обязанностей Генерального секретаря ЦК КПЮ. 17 августа 1937 года Тито взял на себя обязанности оргсекретаря. Оппозиционная И. Броз Тито группа обвиняла его в том, что он отказался очистить руководство КПЮ и его аппарат от сторонников М Горкича, от сомнительных элементов, связанных с полицией. Во время пребывания в Москве осенью 1938 года И. Броз Тито был «буквально на волосок от ареста» в связи с тем, что его противники пытались инкриминировать ему вину за провал операции по отправке югославских добровольцев в Испанию в феврале — марте 1937 года. Таким образом недруги пытались исключить И. Броз Тито из числа претендентов на вакантный пост Генерального секретаря ЦК КПЮ. Не случайно он назвал свое пребывание в Москве «самыми трудными днями в своей жизни», когда у него появилась седая прядь в волосах.
30 декабря 1938 года И. Броз Тито был принят Г. Димитровым. В этой беседе речь шла о программе дальнейшей деятельности Временного руководства КПЮ в стране во главе с И. Броз Тито, которому предоставлялся как бы испытательный срок в три месяца, после чего он должен был вновь приехать в Москву для отчета в Коминтерне о проделанной работе.
На заседании Секретариата Коминтерна 23 ноября 1939 года было признано, что руководство КПЮ своей деятельностью смогло завоевать доверие членов партии. Данное заседание сыграло важную роль в окончательном позитивном разрешении так называемого вопроса о КПЮ, поскольку на нем фактически была не только одобрена деятельность Тито, но и подтвержден его мандат как Генерального секретаря ЦК КПЮ. Тем не менее и в этот приезд ему пришлось заниматься опровержением компрометирующих материалов, подброшенных его недоброжелателями. На этот раз он был объявлен «югославским немцем из Осиека, работавшим в Компартии Германии», и обвинен в троцкистском искажении при переводе им на хорватско-сербский язык IV главы «Краткого курса истории ВКП(б)». Но при обсуждении этого вопроса в Контрольной комиссии Коминтерна была доказана абсурдность обвинения. Неприязнь к Тито его оппонентов проявилась и в том, что они ему стали приписывать «склонность к буржуазным манерам» на том основании, что он носил перстень.
Сформированное И. Броз Тито Временное руководство состояло в основном из молодых, глубоко преданных делу коммунистов. Большинству из них еще не было и 30 лет, но они уже имели за плечами богатый опыт революционной работы. В знак уважения к И. Броз Тито, а также признания старшинства его соратники пользовались в обиходе кличкой «Старик», которая прочно закрепилась за ним на всю жизнь.
После фашистского нападения на Югославию, совершенного 6 апреля 1941 года, только КПЮ заявила о непризнании оккупации и расчленения страны, высказалась за продолжение сопротивления захватчикам.
В ответ на призыв коммунистов под лозунгами «Смерть фашизму — свободу народу», «Братство и единство» по всей стране начали объединяться антифашистские силы, формировались многочисленные партизанские отряды, руководство которыми стал осуществлять созданный 27 июля вместо прежнего Военного комитета Главный штаб народно-освободительных партизанских отрядов Югославии во главе с И. Броз Тито. Вслед за поднявшимися на борьбу 7 июля сербскими партизанами 13 июля восстала Черногория, 22 июля — Словения, 27 июля — Хорватия, а также Босния и Герцеговина и, наконец, 11 октября — Македония.
Тито носил тогда советскую пилотку, прозванную впоследствии «титовкой», ставшую составной частью военной формы, введенной в народной армии новой Югославии. По его словам, у всех на головных уборах были пришиты красные звезды, сделанные из плотной материи, в то время как на пилотке у Тито сверкала кем-то подаренная ему эмалированная советская звездочка с серпом и молотом.
В западной печати фамилия Тито стала появляться только с конца 1942 года При этом строились самые невероятные догадки по поводу того, кто же в действительности скрывается за этой фамилией: венгерский коммунист, бывший советник посольства СССР в королевской Югославии Лебедев и т. д. 4 декабря 1944 года газета «Нью-Йорк таймс» поведала: «Относительно личности Тито имеется много теорий. По одной из них, которую многие югославы считают достоверной, до сих пор было три Тито. Как только погибает один из них, другой занимает его пост, подчеркивая тем самым свое бессмертие, подобно легендарной птице феникс».
Некоторые западные газеты договаривались до того, что слово «Тито» происходит от первых букв организации, называющейся «Третья интернациональная террористическая организация», другие утверждали даже, что Тито — женщина.
Когда же выяснилось, что Иосип Броз — видный хорватский коммунист, — командующий немецкими войсками в Сербии пообещал за голову лидера югославских партизан 100 000 рейхсмарок золотом. В листовке Тито назывался «большевистским агентом», вознамерившимся установить «советскую республику» в Югославии, в связи с чем «прошел подготовку в гражданской войне в Испании, а также в Советском Союзе, где освоил все террористические методы ГПУ».
Гитлеровские войска провели в течение войны семь генеральных наступлений против Народно-освободительной армии и партизанских отрядов, сковывавших на протяжении всей войны от 30 до 55 вражеских дивизий. Но им не удалось ни в ходе этих наступлений, ни в крупнейших боях за Ужице (1941), на Козаре (1942), на Неретве (1943), а также в битве на Сутьеске (1943), к участию в которой «немецкие оккупанты вынуждены были привлечь больше сил, чем в известном сражении у Эль-Аламейна», сломить народно-освободительное движение. В ходе одного из ожесточенных боев 9 июня от осколка разорвавшейся рядом бомбы получил ранение в левую руку Тито. Он уцелел только благодаря тому, что его собака по кличке Люкс закрыла хозяина своим телом.
11 августа 1943 года Иосип Броз Тито выступил с инициативой созыва второй сессии Антифашистского веча народного освобождения Югославии (АВНОЮ), которая состоялась в ночь с 29 на 30 ноября 1943 года. Она приняла исторические решения, заложившие основы новой социалистической Югославии. АВНОЮ провозглашалось верховным представительным, законодательным и исполнительным органом страны; был сформирован Национальный комитет освобождения Югославии (НКОЮ) в качестве временного народного правительства в стране во главе с И. Броз Тито, которому было присвоено звание маршала, сессия приняла решение о том, что югославское государство будет организовано на федеративной основе, на принципах равноправия и самоопределения народов, эмигрантское правительство лишалось всех прав законного правительства Югославии, королю запрещалось возвращаться в страну до окончания войны.
Гитлеровцы вынашивали планы пленения И. Броз Тито десантниками. Осуществление разработанной в Берлине целевой операции по захвату И. Броз Тито под кодовым названием «Ход конем» немецкое военное командование решило приурочить к дню его рождения 25 мая 1944 года.
Тито чудом удалось уйти от преследования фашистских десантников. Советский летчик А. С. Шорников доставил лидера югославских партизан и его соратников на авиабазу в Бари (Италия), откуда они перебрались на английском миноносце на югославский остров Вис.
В конце сентября 1944 года состоялась первая встреча Тито со Сталиным. Тогда на основе принципиальной договоренности в Москве было заключено соглашение между НКОЮ и советским правительством о переходе некоторых советских частей на территорию восточной части Югославии и их участии в освобождении этих районов страны.
С освобождением 20 октября 1944 года Белграда, а также Сербии позиции народно-свободительного движения еще больше окрепли. Был нанесен сокрушительный удар по четническому движению во главе с Михайловичем. Спустя четыре дня после изгнания фашистских захватчиков в Белград на советском катере прибыл И. Броз Тито.
В условиях, когда власть в Югославии де-факто находилась в руках народно-демократических сил, глава королевского правительства И. Шубашич вынужден был согласиться на образование единого югославского правительства. 7 марта 1945 года И. Броз Тито в соответствии с рекомендациями, принятыми Крымской конференцией руководителей СССР, США и Великобритании, сформировал правительство Демократической Федеративной Югославии (ДФЮ), которое было официально признано в течение марта Советским Союзом, Англией и США. На абсолютное большинство постов (22 из 28) были назначены представители НКОЮ: И. Броз Тито стал Председателем Совета министров и министром обороны.
11 апреля 1945 года И. Броз Тито и Молотов подписали в присутствии Сталина советско-югославский Договор о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве. Сталин устроил в честь Тито официальный обед в Екатерининском зале Большого Кремлевского дворца.
9 сентября 1945 года И. Броз Тито в числе первых иностранцев был награжден орденом «Победы», что свидетельствовало о высокой оценке Сталиным большого вклада народов Югославии и его лично в разгром фашизма. В конце мая 1946 года И. Броз Тито нанес еще один официальный визит в СССР.
Однако уже к концу 1947 года у Сталина стало проявляться сдержанное отношение к Тито. Судя по всему, причина такой перемены заключалась втом, что, по мнению Сталина, югославский лидер проявлял излишнюю самостоятельность. На созванной им 10 февраля 1948 года в Кремле трехсторонней советско-болгаро-югославской встрече, на которой Югославию представляли Кардель, Джилас и Бакарич, Сталин и Молотов в подтверждение тезиса о том, что руководство Югославии и Болгарии не консультируется с СССР и ставит его перед свершившимися фактами, назвали: преждевременное заключение (до подписания мирного договора с Болгарией) болгаро-югославского договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи; решение И. Броз Тито разместить югославские войска на албано-греческой границе; заявление Г. Димитрова о федерации и таможенной унии балканских и в целом европейских народно-демократических государств.
Но даже после этого ничто не предвещало, что дело дойдет до того, что уже в июне 1948 года со страниц советских газет прозвучит призыв к «здоровым силам КПЮ, верным марксизму-ленинизму», сменить «зараженных непомерной амбициозностью, высокомерием и зазнайством» руководителей КПЮ и «выдвинуть новое интернационалистское руководство КПЮ», в результате чего неожиданно разразится конфликт, который приведет к разрыву отношений СССР и других социалистических стран с Югославией. Полную же ее изоляцию от мира социализма окончательно закрепит принятая Информбюро в ноябре 1949 года резолюция «Югославская компартия во власти убийц и шпионов».
Не вызывает сомнений, что главная вина за конфликт лежит на Сталине. Роковую роль при этом сыграли его великодержавный образ мыслей и действий, его нетерпимость к инакомыслию. Сталин самолично выдвинул против КПЮ и ее лидеров необоснованные обвинения.
В Советском Союзе и Югославии это известие тоже было воспринято как гром среди ясного неба.
Сам И. Броз Тито был потрясен чудовищными обвинениями. Глубокие переживания спровоцировали в те дни резкое обострение желчно-каменной болезни, которая периодически давала о себе знать и во время войны. «Для Тито разрыв с Москвой, — считает его соратник М. Джилас, — явился болезненным психологическим и интеллектуальным ударом. По мнению его окружения, да и сам он так считал, именно в тот период начались приступы калькулезного холецистита» (в конечном счете ему пришлось в апреле 1951 года согласиться на операцию по удалению камней желчного пузыря). «Для наших людей, — говорил И. Броз Тито, — весь конфликт, и особенно резолюция, представляли несомненно тяжелейшую травму, ибо мы в Югославии, несмотря на многочисленные сомнения, все-таки, в основном, верили в Советский Союз, верили в Сталина… На моих глазах партизаны гибли в бою с именем Сталина на устах… Мы не стыдимся этих иллюзий… Они играли позитивную роль, свидетельствуя о нашей глубокой вере в прогресс и социализм. А в июньские дни 1948 года, когда Сталин их так беспощадно, так грубо растоптал, нам было страшно трудно. Мы не утратили веры в социализм, но начали терять веру в Сталина, предавшего дело социализма».
За рубежом мало кто верил тогда, что после такого ультиматума И. Броз Тито сможет удержаться. Считалось, что дни его сочтены, и некоторые буржуазные журналисты даже называли день свержения И. Броз Тито, а именно 21 июля 1948 года — дату созыва V съезда КПЮ. Но этого не произошло, съезд, партия высказались в поддержку И. Тито. Сталин, считавший, как рассказал Н. С. Хрущев на XX съезде ПСС, что достаточно ему «шевельнуть мизинцем» и «не будет Тито», просчитался. «Сколько не шевелил Сталин не только мизинцем, но и всем, чем мог, — говорил И.С. Хрущев, — Тито не слетел. Почему? Да потому, что в споре с югославскими товарищами за Тито стояло государство, стоял народ, прошедший суровую школу борьбы за свободу и независимость, народ, который оказывал поддержку своим руководителям».
В соответствии с официальными югославскими данными в период конфликта на границах Югославии произошло 7877 инцидентов, в том числе 142 вооруженных, в которых погибло около 2000 югославских пограничников. Ситуация осложнялась тем, что в КПЮ фактически возникла угроза раскола коммунистов, высказавшихся за резолюцию Информбюро, считавших, что прав Сталин, а не Тито, стали называть «информбюровцами» и относиться к ним, как к «пятой колонне». Их оказалось 55 343 человека. Все они были исключены из партии, а 16 312 из них были репрессированы и заключены в специально созданные концентрационные лагеря на островах в Адриатике — Голый и Гргур. Около 5 000 югославских граждан стали политическими эмигрантами в СССР и других странах.
«Сразу после окончания войны, — отмечал Джилас, — многое мне не нравилось: вселения в особняки, персональные автомашины, ордена, дипломатические магазины — все это мне было чуждым…» Такова была общая атмосфера в верхах, привилегии определились в зависимости от должностей. Признав, что «в целом преобладали коллективная ответственность, коллективные решения», М Джилас подчеркивал. «В ряде случаев, довольно важных, решения принимал единственный человек — Тито. Мне известны и такие случаи, когда Политбюро не участвовало в принятии решений. По окончании войны Тито имел такие власть и авторитет, что в первые годы мы, члены Политбюро, не представляли собой ничего и были что ни есть самыми обыкновеннымиего помощниками».
Сам И. Броз Тито неоднократно признавал, что югославские коммунисты, свободно выбирая свой путь развития, брали в первые послевоенные годы пример с Советского Союза, поскольку считали его общественно-политическое устройство синонимом социализма. По свидетельству М. Джиласа, никто из югославских руководителей не являлся в первые послевоенные годы антисталинистом (тогда это неизбежно повлекло бы за собой исключение из партии), а «идея самоуправления возникла из творческой оппозиции Сталину и советской системе».
В 1953 году в стране была введена президентская форма правления. Иосип Броз Тито сменил роскошный маршальский мундир на строгий цивильный костюм.
Президент Югославии оставался убежденным коммунистом, но все больше и больше проявлял черты политика-прагматика. Политические реформы дополнялись экономическими. Была проведена деколлективизация сельского хозяйства, расширился частный сектор. Прилавки югославских магазинов заполнились продуктами и промышленными товарами.
Созданная югославскими коммунистами альтернативная административно-командной системе модель строительства социализма на основах самоуправления нашла свое закрепление в Программе Союза коммунистов Югославии, принятой в апреле 1958 года VII съездом СКЮ.
И Броз Тито внес большой вклад в становление и развитие движения неприсоединения (ДН), выступив, в частности, инициатором проведения I конференции неприсоединившихся стран, состоявшейся в сентябре 1961 года в Белграде (на VI конференции неприсоединившихся стран в Гаване в сентябре 1979 года И. Броз Тито как одному из основателей ДН была выражена особая признательность).
В конце 50-х — начале 60-х годов в Югославии была предпринята новая попытка перестроить хозяйственный механизм страны на путях усиления его рыночных регуляторов. Однако ее реализация принесла нежелательные с точки зрения социальной защищенности трудящихся и гармоничного развития экономики страны результаты. В этом конфликте И. Броз Тито принял сторону тех, кто считал трудности, с которыми столкнулась страна, следствием субъективных ошибок руководящих органов, в связи с чем верх взяла линия на свертывание мер экономической реформы 1961 года и усиление роли центральных государственных органов.
Однако в середине шестидесятых годов реформаторские силы в СКЮ, отстаивавшие платформу радикальной деэтатизации хозяйственной системы, демократизации политической жизни, культурной и идейной сфер, а также обновления федерации, одержали на VIII съезде партии 1964 года победу. В результате в Югославии началось осуществлений наиболее радикальных за все послевоенное время преобразований общественно-экономической и политической систем в направлении создания рыночно-плановой экономики, предоставления значительной самостоятельности республикам и краям, реорганизации СКЮ под лозунгом «отделения партии от власти». В процессе реализации этих реформ в руководстве СКВ вновь вспыхнули разногласия, переросшие в открытое столкновение. В новом конфликте И. Броз Тито после недолгого колебания присоединился к силам, выступавшим за реформы.
В условиях широкой демократизации стали проявляться противоречия, которые ранее загонялись вглубь административно-командными методами, затушевывая существовавший в югославском обществе плюрализм. К концу 60-х — началу 70-х годов идейно-политическая обстановка в СФРЮ заметно обострилась. Злоупотребляя демократией и гласностью, пришли в движение оппозиционные силы, оживился национализм, частично захлестнувший и ряды СКЮ. Создавшееся в начале 70-х годов положение в СФРЮ И. Броз Тито квалифицировал как идейно-политический кризис. Призвав к критической переоценке предыдущей практики на основе изживания идиллических представлений о бесклассовом, бесконфликтном характере югославского общества, ошибочных расчетов на возможность автоматического, стихийного обеспечения социалистической направленности развития страны в условиях самоуправления, И. Броз Тито заявил, что без партии строительство социализма невозможно. В соответствии с принятой в феврале 1974 года Конституцией СФРЮ политическая и экономическая система СФРЮ была реорганизована введением таких самоуправленческих новаций, как организация объединенного труда, содружества по интересам, делегатский принцип формирования органов народного представительства, призванных расширить возможности непосредственного участия трудящихся в управлении народным хозяйством и обществом.
Учитывая заслуги И. Броз Тито в народно-освободительной войне и социалистической революции, а также историческую роль в развитии СКЮ и Югославии, И. Броз Тито был избран в 1974 году Президентом СФРЮ без ограничения мандата и пожизненным Председателем СКЮ. В 1978 году он выступил с инициативой создания коллективного руководства в партии и государстве, которая преследовала цель предотвратить борьбу за власть после его ухода с политической сцены.
В связи с участившимися в последние годы жизни И. Броз Тито предположениями насчет того, «что произойдет с Югославией после Тито», в СФРЮ получило в конце семидесятых годов хождение афористичное выражение: «После Тито будет Тито», подразумевавшее преемственность и незыблемость курса на самоуправление внутри страны и политики неприсоединения во внешнеполитической деятельности СФРЮИ. Броз Тито не был ученым-теоретиком, кабинетным мыслителем, склонным к абстрактному идеологизированию «Тито, — как утверждает М Джилас, — не интересовали теоретические дискуссии, если они не касались линии, т. е. текущей политики, или партийной идеологии». Он был человеком действия с ярко выраженным прагматическим складом ума. Умение убеждать, сплачивать людей помогло ему сформировать руководство КПЮ, костяк которого составили молодые революционеры, прошедшие суровую школу подпольной борьбы, тюремных застенков.
Пользуясь непререкаемым авторитетом, И. Броз Тито играл сплачивающую, цементирующую роль в югославской федерации. Он обладал уникальной способностью подняться выше интересов той или иной республики и с помощью своего огромного влияния улаживать периодически возникавшие в СФРЮ межнациональные конфликты, другие проблемы. Доминирующее положение И. Броз Тито в партии и государстве находило выражение и в многочисленных его портретах, прижизненных памятниках, посвященных ему лозунгах, печатной продукции, песенном творчестве, материалах средств массовой информации.
И. Броз Тито быстро располагал людей к себе, предпочитая при этом выдерживать определенную дистанцию, как бы подчеркивавшую его верховенство. Он никогда не выражался нецензурно. У него была хорошая память, но он был незлопамятен. И. Броз Тито всегда выглядел элегантным. У него было высоко развито чувство юмора, он любил шутки и смеялся от души. Его собственные шутки не были ни грубыми, ни оскорбительными. Все, кто общался с И. Броз Тито, отмечают, как ревниво оберегал он свой престиж, следил за тем, чтобы ничто не омрачило его авторитет. И. Броз Тито не считался красноречивым оратором, но он говорил ясно, просто, доходчиво, убедительно и проникновенно. Не получив систематического образования, И. Броз Тито благодаря огромной самостоятельной работе над собой был человеком большой эрудиции, широких знаний.
И. Броз Тито был красивым мужчиной, пользовавшимся большим успехом у женщин. У него было пять жен: русская Пелагея Денисовна Белоусова, немка Иоганна Кёниг, словенка Герта Хае, сербки Даворианка Паунович и Йованка Будисавлевич. С Белоусовой, Кениг и Будисавлевич он регистрировал браки, а с Хае и Паунович состоял в гражданском браке. Последний свой брак 60-летний И. Броз Тито оформил в начале 1952 года с 28-летней красавицей из сербского района Хорватии Лики, Йованкой Будисавлевич, которая с 1946 года входила в состав обслуживающего персонала его резиденции. С ней И. Броз Тито прожил до 1977 года. Все эти годы он и Йованка Броз были неразлучны. Хотя детей у них не было, брак казался счастливым. Однако затри года до кончины И. Броз Тито пошел на разрыв с ней. Официально по этому поводу ничего не сообщалось, но, по просочившимся сведениям, Йованке Броз якобы инкриминировалась «политическая деятельность в обход Тито», в частности, «сговор с сербскими генералами» и «манипулирование кадровыми назначениями на высшие партийные и государственные посты в пользу Сербии».
И. Броз Тито был крепкого телосложения, проявлял умеренность как в еде, так и напитках. Умел неплохо танцевать, охотно играл в бильярд, домино, шахматы. В юности был прекрасным фехтовальщиком. За всю свою долгую жизнь И. Броз Тито болел довольно редко. В последние годы жизни он страдал сахарным диабетом, случались периодические приступы радикулита. И. Броз Тито не менял устоявшихся привычек и не расставался со своим традиционным длинным мундштуком или сигарой вплоть до рокового заболевания в конце 1979-го — начале 1980 года. Как бывает у заядлых курильщиков, у него была обнаружена закупорка вен левой ноги с угрозой перехода в гангрену. Ампутация ноги стала неизбежной. В целом И. Броз Тито перенес проведенную 4 января 1980 года очередную операцию хорошо и, находясь в люблянской больнице, стал понемногу возвращаться к испрлнению своих партийных и государственных функций.
В двадцатых числах января 1980 года состояние здоровья И. Броз Тито стало ухудшаться. Четыре месяца шла упорная борьба за его жизнь 4 мая И. Броз Тито скончался, не дожив нескольких дней до своего 88-летия. Скорбная весть о кончине И. Броз Тито была воспринята в Югославии как общенациональная трагедия. На несколько дней страна погрузилась в глубокий траур.
Многие югославы восприняли смерть своего президента как предвестие общенациональной катастрофы. Так и вышло. На пороге нового тысячелетия Югославия распалась. Никто уже не мог примирить национально-религиозные противоречия. Федерация, которую создал Тито, просуществовала 46 лет 35 лет при жизни маршала и 11 — после его смерти. Все вернулось на круги своя.
МАО ЦЗЭДУН (1893–1976)
Председатель ЦК Коммунистической партии Китая (КПК) с 1943 года, один из основателей КПК. В 1954–1959 годах председатель КНР. Проведение им политики «большого скачка» (1958–1960) ослабило его государственные позиции. С1959 года насаждался культ личности Мао Цзэдуна, а его идейно-теоретические установки (маоизм) интерпретировались как творческое развитие марксизма-ленинизма. Провел так называемую культурную революцию (1966–1976), нанесшую ущерб развитию Китая.
Мао Цзэдун родился 26 декабря 1893 года (в 19-й день 11-й луны 19-го года императорского правления под девизом Гуансюй) на юге Китая в деревне Шаошань уезда Сянтань провинции Хунань. По словам Мао, его отец — Мао Жэньшэн за годы военной службы скопил немного денег, вернувшись в родную деревню, стал мелким торговцем. Он скупал рис у крестьян, а затем перепродавал его в город купцам по более высокой цене.
Отец Мао учился в школе только два года и знал иероглифы лишь настолько, чтобы быть в состоянии вести книгу приходов и расходов. Мать Мао была неграмотной женщиной. Она оказала большое влияние на сына, прививая ему буддистские убеждения.
Когда мальчику исполнилось пять лет, ему дали второе имя — Цзэдун, это означало, что детство окончено и он должен выполнять посильную работу. Через три года Мао стал посещать обычную школу. Обучение строилось на зазубривании канонических конфуцианских книг.
В 13 лет Мао, оставив школу, работал в поле и помогал отцу вести денежные счета.
Через год отец женил Мао на девушке старше его на шесть лет (о ее дальнейшей судьбе ничего не известно).
Отец рассчитывал передать со временем свое торговое дело в руки сына. Но сын проявил характер. Он убежал из дому и стал брать уроки у безработного ученого-юриста. Так продолжалось полгода. Затем под руководством старого ученого он продолжал изучать китайских классиков, а также читать современную литературу. В 1910 году Мао поступает в школу в Дуншане уезда Сянсян провинции Шунань.
Учителя отмечали его способности, знание китайских классиков, канонических конфуцианских книг. Мао вспоминает о двух книгах, присланных ему двоюродным братом, в которых рассказывалось о реформаторской деятельности Кан Ювэя (сторонник либеральных реформ). Одну из них он даже выучил наизусть.
Его любимыми героями стали основатель первой единой Китайской империи Цинь Ши-Хуанди, разбойники из романа «Речные заводи», военные и политические деятели эпохи Хань, выведенные в романе «Троецарствие», затем Наполеон, о котором он узнал из брошюры «Великие герои мировой истории».
В 18 лет Мао вступил в армию. Здесь, читая «Сянцзян жибао» и другие газеты, он впервые знакомится с идеями социализма. Через полгода Мао покинул армию, некоторое время жил в своей родной деревне и помогал отцу.
В 1913 году Мао приезжает в город Чанша — столицу провинции Хунань с твердым намерением продолжать образование. Он поступил в педагогическое училище, которое окончил в 1918 году. Мао Цзэдун и здесь читает китайских философов и писателей, конспектируя их мысли в своих дневниках. Его студенческие сочинения как образцовые вывешивались на стенах училища.
Мао в ту пору находился под сильным влиянием идей движения за новую культуру, которые проповедовал его любимый профессор Ян Чанцзи. Это течение искало способа соединить передовые идеи Запада с великим духовным наследием самого Китая.
С 1918 года начинается и увлечение Мао анархизмом, которое было длительным и глубоким. Он знакомится в Пекине с активными деятелями анархизма, вступает в переписку с ними, а затем пытается даже создать в Хунани анархистское общество. Он верит в необходимость децентрализации управления в Китае и вообще склоняется к анархистским методам деятельности. Мао увлеченно читает работы П. Кропоткина и других анархо-социалистов.
Октябрьская революция в России и победа Советской власти дали мощный толчок не только освободительному и демократическому, но и социалистическому движению в Китае. В стране создаются первые революционно-демократические объединения студенчества, из которых впоследствии вышли многие деятели Компартии Китая.
Приехав в Пекин в 1918 году по рекомендации профессора Яна Чанцзи, читавшего тогда лекции в Пекинском университете, Мао устроился помощником заведующего библиотекой Пекинского университета Ли Дачжао. Это был образованный марксист и незаурядный деятель, который в 1919 году создал в Пекине кружок по изучению марксизма. Мао участвовал в его работе.
Мао Цзэдуну было 27 лет, когда он вступил в коммунистический кружок, а спустя год стал одним из основателей КПК. Он начал укреплять свое положение, дискредитируя признанных руководителей КПК Ли Дачжао и Чэнь Дусю, а одновременно организовывал травлю всех, кто выступал против выдвижения его самого.
В июле 1921 года после нескольких предварительных совещаний в Шанхае собрался съезд Коммунистической партии Китая. На съезде присутствовало по два делегата от каждой из шести групп. Мао представлял хунаньскую организацию.
На III съезде КПК в центре внимания был вопрос о тактике партии, то есть об отношении к Гоминьдану. В июне 1923 года было принято решение о том, что Гоминьдан должен выступить в роли основной организующей силы в национальной революции.
Мао оказался в числе наиболее активных проводников этой линии. Выступая на съезде, он отказался от своей прежней позиции, когда высказывался за независимость профсоюзов. Мао выступил за передачу профсоюзов под руководство Гоминьдана. Его активный и быстрый переход на новые позиции обеспечил ему новое положение и в КПК, и в Гоминьдане На III съезде он был избран в состав ЦК, а вскоре после этого (в январе 1924 года) назначен заведующим орготделом. На I сьезде Гоминьдана Мао был избран кандидатом в члены ЦИК Гоминьдана.
В 1924 году Гоминьдан был реорганизован на более централизованных началах в политическую партию. Мао принял самое активное участие в форуме гоминьдановских лидеров, которые съехались со всего Китая И когда в 1924 году Гоминьданом были созданы курсы по подготовке руководителей крестьянского движения, никто не удивился тому, что именно Мао по предложению КПК стал одним из ведущих руководителей этих курсов, хотя до этого он крестьянским движением не интересовался.
В апреле 1927 года Мао был назначен членом постоянного комитета временного исполкома Всекитайской крестьянской ассоциации, находившейся под влиянием Гоминьдана. Даже промаоист Шрам отмечает, что Мао в ту пору продолжал настаивать на сотрудничестве не только с Гоминьданом, но и с Чан Кайши.
Между тем 12 апреля 1927 года Чан Кайши совершил контрреволюционный переворот в Шанхае. Через несколько месяцев представители Компартии были выдворены из Гоминьдана. По стране прокатилась волна массовых арестов революционных рабочих и крестьян. Этап существования единого общенационального фронта остался позади. Вспыхнула гражданская война.
На чрезвычайном совещании ЦК КПК 7 августа 1927 года руководство КПК взяло курс на организацию вооруженных восстаний. Августовское совещание выработало программу организации серии восстаний в деревне.
На этом совещании Мао был избран членом ЦК и кандидатом в члены Временного политбюро ЦК КПК.
В различные провинции, где крестьянское движение в ходе революции 1925–1927 годов достигло наибольшего размаха, для организации восстания, вошедшего в историю КПК как восстание «осеннего урожая», были направлены представители ЦК КПК. Мао отправился в родную провинцию Хунань.
Восстания «осеннего урожая» повсеместно закончились трагически. Ноябрьский пленум ЦК КПК 1927 года исключил Мао Цзэдуна из числа кандидатов в члены Временного политбюро ЦК КПК за ошибки, совершенные хунаньским провинциальным комитетом. Главная — установка лишь на военную силу. Данный пленум знаменит еще и тем, что на нем было употреблено новое понятие «маоцзэдунизм». Этот новый уклон характеризовался как «военный авантюризм».
Левацкий подход особенно четко выразился в 1930–1931 годах, когда Мао солидаризировался с Ли Лисанем, рассчитывавшим вовлечь СССР в мировую войну, чтобы ускорить тем самым китайскую революцию. За левацкий авантюризм Мао Цзэдун не раз подвергался партвзысканиям.
В январе 1935 года на совещании в Цзунъи Мао Цзэдун, сыграв на самолюбии военных, составлявших там большинство, и подвергнув критике председателя Военного совета ЦК КПК и политкомиссара Чжоу Эньлая, а также исполнявшего обязанности Генерального секретаря КПК Цинь Бансяна (Бо Гу), добился избрания себя в секретариат ЦК.
Возглавив в 1935 году КПК, Мао Цзэдун продолжал выступать с левацкой тактикой, которая могла привести к подрыву единого национального фронта Китая. Это четко проявилось во время так называемого сианьского инцидента в декабре 1936 года, когда Мао выступал за ликвидацию Чан Кайши, взятого в плен патриотически настроенными военными. Но в 1937–1938 годах Мао Цзэдун резко повернул вправо, и в тех районах, которые контролировались китайской Красной Армией, подготовленная по его указанию октябрьская (1937) директива отдела пропаганды ЦК КПК запретила проповедь всякой классовой борьбы, демократии и интернационализма. А когда Мао и его сторонникам удалось в конце 30-х — начале 40-х годов оттеснить от руководства КПК коммунистов-интернационалистов, в ряде документов, предназначенных для партии и армии, была усилена националистическая пропаганда. Чтобы удержать захваченную в КПК власть, Мао Цзэдун начал насаждать культ собственной личности. Основным средством для достижения этой цели становятся массовые политические кампании. В 1941–1945 годах, когда внимание и силы ВКП(б) были сосредоточены на борьбе с германским фашизмом, Мао проводил в Яньани чжэнфэн — «кампанию по упорядочению стиля», в ходе которой фальсифицировал историю КПК, представляя собственную фигуру в качестве главного ее персонажа, добиваясь абсолютного авторитета и полной власти в партии и в контролировавшихся Красной Армией районах. Эту кампанию характеризовало наличие продуманного плана с разнообразным арсеналом средств реализации.
Мао Цзэдун поставил под контроль средства информации, создал прочную опору в органах безопасности. Спецслужбы (которыми руководило его доверенное лицо — Кан Шэн, человек с подозрительным прошлым) развернули аресты лиц, «подозреваемых» в связях с Гоминьданом и японцами. Честных коммунистов заставляли каяться во всевозможных антипартийных проступках, восхвалять Мао, почти все его оппоненты в руководстве КПК были вынуждены публично признать свои взгляды «вредными» или просто подчиниться решению осудившего их ЦК КПК.
Многочисленные взлеты и падения приучили Мао Цзэдуна к недоверчивости. Он умел быть мягким и обходительным, но иногда впадал в слепую ярость. Умело манипулировал массовым сознанием, сочетая пренебрежение к массам (известно его изречение «Народ — это чистый лист бумаги, на котором можно писать любые иероглифы») с тезисом, что историю творит именно народ. На протяжении всей жизни он стремился к созданию собственного культа. Он упорно насаждал этот культ, уничтожая всех, кто делал попытки выступить против. Он постоянно был нацелен на то, чтобы устранять с политической арены своих соперников. Мао Цзэдун копировал Сталина, восхищался им, боялся и ненавидел его. Мао научился использовать весь арсенал известных ему средств, прикрывая стремление к личной власти призывами к борьбе за высокие идеалы революции.
Отличительной чертой его характера было умение привлекать на свою сторону одних, заставляя других служить себе Он широко использовал традиционные приемы выдвижения кадров, когда сначала кого-либо наказывали, а затем неожиданно повышали в должности. Так воспитывалась личная преданность вождю. Выиграв во внутрипартийной борьбе у Ли Лисаня и Чжан Готао, у Во Гу и Ван Мина, Мао Цзэдун сосредоточил затем силы против главного противника — Чан Кайши. С этим врагом (позднее — с его тенью на Тайване) Мао довелось сражаться до конца жизни, даже после победы в ходе революции 1949 года.
Так насаждался новый режим в КПК. Его результатом явилось полное подчинение всех руководителей воле Мао Цзэдуна. Оно наглядно обнаружилось на VII съезде КПК в 1945 году. Выступление Мао на съезде было типичным. Съезд в целом прошел под знаком торжества идеологии и политики Мао Цзэдуна и его группы.
На съезде был принят новый устав КПК, в котором отмечалось: «Коммунистическая партия Китая во всей своей работе руководствуется идеями Мао Цзэдуна». Так была заменена прежняя формулировка о марксизме-ленинизме как основе идеологии Коммунистической партии.
Мао Цзэдун был избран на специально учрежденный для него пост Председателя ЦК КПК. Этот пост был придуман самим Мао, который теперь становился выше Генерального секретаря ЦК партии. А поскольку Чан Кайши тоже был председателем вэйюаньчжан (в верховном государственном органе) и в народе его так и звали «сопредседатель», то Мао, став «председателем», творил свой имидж главы нации.
Лозунг «древность на службу современности» как идеологическая установка возник у Мао не случайно. Идеи превосходства китайской культуры над другими, составлявшие основу воспитания в старом Китае, сформировали догмат его китаецентристской внешней политики.
Одним из любимых произведений Мао Цзэдуна была «Книга правителя области Хан». Древний легист Шан Ян утверждал, что «государство может достичь спокойствия благодаря земледелию и войне. На государство, которое любит силу, трудно напасть, а государство, на которое трудно напасть, непременно добьется процветания. Если войска совершают действия, на которые не отважится противник, — это значит, что (страна) сильна. Если (во время войны) страна совершает действия, которых противник устыдился бы, то она будет в выигрыше».
С первых шагов на публицистическом поприще в апреле 1917 года Мао Цзэдун говорил почти исключительно о возрождении былого величия Китайской империи. Путь к этому лежал через «возрождение духа военной доблести». Кредо силовой борьбы осталось для него главным навсегда.
В октябре 1938 года на VI Пленуме ЦК КПК 6-го созыва Мао Цзэдун выступил с докладом «Место Коммунистической партии Китая в национальной войне» и сформулировал теорию применения марксизма в китайских условиях. «Коммунисты являются сторонниками интернационального учения — марксизма, однако марксизм мы сможем претворить в жизнь только с учетом конкретных особенностей нашей страны и через определенную национальную форму. Великая сила марксизма-ленинизма состоит именно в том, что он неразрывно связан с конкретной революционной практикой каждой данной страны. Для Коммунистической партии Китая это означает, что нужно научиться применять марксистско-ленинскую теорию к конкретным условиям Китая».
В 1946–1949 годах народная революция в Китае завершилась гражданской войной. 21 сентября 1949 года была созвана первая сессия Китайской Народной политической консультативной конференции в Бейпине. На ней была закреплена организация нового государства и избран состав его руководителей. В новое коалиционное правительство вошли представители восьми партий и группировок, а также «независимые личности с демократическими убеждениями». У Мао как у председателя Центрального народного правительства было несколько заместителей. В те годы он уделял большое внимание внешнеполитической деятельности.
Крупная волна репрессий началась с 1951 года, когда по предложению Мао было принято «Положение о наказаниях за контрреволюционную деятельность» (20 мая 1951 года). Этот закон предусматривал в числе прочих видов наказания смертную казнь или длительное тюремное заключение за разного рода политические и идеологические преступления.
В 1951 году в больших городах Китая проводились открытые показательные суды, на которых после публичного объявления преступлений «опасные контрреволюционеры» приговаривались к смерти. В одном только Пекине в течение нескольких месяцев состоялось около 30 000 митингов, на них в обшей сложности присутствовало более трех миллионов человек. Длинные списки казненных «контрреволюционеров» постоянно появлялись в газетах.
Что касается количества жертв, то в октябре 1951 года было официально указано, что за 6 месяцев этого года было рассмотрено 800 000 дел «контрреволюционеров». Позднее Чжоу Эньлай сообщил, что 16,8 процента «контрреволюционеров», находившихся под судом, были приговорены к смертной казни.
После победы народной революции Мао Цзэдун постоянно пытался, перешагнув через объективные факторы, форсировать развитие Китая. Жажда величия и национального превосходства привела его к наивной мечте в короткий срок превзойти в экономическом и военном отношении СССР и США, а значит, и все страны мира.
Страна превратилась в грандиозный полигон для эксперимента, испытания на практике его идей. В декабре 1953 года ЦК КПК поставил задачу создания к 1957 году сельскохозяйственных производственных кооперативов полусоциалистического типа, которые объединили бы 20 процентов крестьян. Это было воспринято, разумеется, как указание, и кооперирование пошло полным ходом. Если в июле 1955 года в кооперативах было 16,9 миллиона крестьянских семей (14 %), то к июню 1956 года насчитывалось уже более 108 миллионов семей (90,4 %). Было отброшено намеченное по плану постепенное развитие форм кооперации.
В 1958 году в Китае началась очередная всенародная кампания. На этот раз ее объектом стали мухи, комары, воробьи и крысы. Каждая китайская семья должна была продемонстрировать свое участие в кампании и собрать большой мешок, доверху наполненный этими вредителями. Особенно интенсивным было наступление на воробьев. Стратегия заключалась в том, чтобы не давать воробьям сесть, держать их все время в воздухе, в полете, пока они не упадут в изнеможении. Тогда их убивали.
Но неожиданно все это обернулось экологической катастрофой. Жители Китая стали наблюдать что-то невероятное деревья покрылись белой паутиной, вырабатываемой какими-то червями и гусеницами. Вскоре миллионы отвратительных насекомых заполнили все они забирались людям в волосы, под одежду. Рабочие в заводской столовой, получая обед, находили в своих тарелках плавающих там гусениц и других насекомых. И хотя китайцы не очень-то избалованы, но и у них это вызывало отвращение.
Природа отомстила за варварское обращение с собой. Кампанию против воробьев и насекомых пришлось свернуть. Зато полным ходом развертывалась другая кампания. Ее объектом стали люди — 500 миллионов китайских крестьян, на которых ставился невиданный эксперимент приобщения к неведомым им новым формам существования. На них решили опробовать идею, которая запала в сознание вождя Это была идея «большого скачка» и народных коммун.
По его инициативе в мае 1958 года 2-я сессия VIII съезда КПК одобрила так называемый курс «трех красных знамен» («генеральная линия», «большой скачок», «народные коммуны». Его суть формулировалась так: упорно бороться три года и добиться перемены в основном облике больших районов страны. «Три года упорного труда — 10 000 лет счастья».
В августе 1958 года по предложению Мао было принято решение Политбюро ЦК КПК о создании «народных коммун», и через 45 дней появилось официальное сообщение, что практически все крестьянство вступило в коммуны.
Организаторы коммун ставили задачу приобщить народ Китая к совершенно новым формам трудовых отношений, общественной жизни, быта, семьи, морали, которые выдавались ими за коммунистические формы. Предполагалось, что коммуна, которая впоследствии должна была распространитьсяна городское население, станет универсальной производственной и бытовой единицей существования каждого человека. Все существующее до этого общество и личные формы отношений были обречены на разрушение.
Даже семья — этот высокочтимый испокон веков в Китае институт — должна быть разрушена, а взаимоотношения внутри нее подчинены жестокому контролю со стороны властей. Но и эта затея потерпела крах.
Иногда Мао Цзэдуна одолевали сомнения в правильности и эффективности своих планов, но он считал, что следует продолжать их пропаганду, чтобы не остудить энтузиазм масс. И, чем хуже становилось положение в стране, тем сильнее раздувался культ Мао Цзэдуна, тем громче звучали слова о его мудрости. Мао следовал той традиции, которая утверждала, что император никогда не ошибается. Он может быть обманут чиновниками, которых и следовало винить, если мудрые советы императора провалились.
В июле — августе 1959 года курс Мао Цзэдуна подвергся критике на совещании коммунистов в Байдайхэ и на VIII Пленуме ЦК КПК в Лушане. Ряд видных деятелей выступили с крлтикой «большого скачка». Мао резко отверг критику, министр обороны маршал Пэн Дэхуай и его единомышленники были репрессированы. 1959 год принес еще одно удивительное потрясение китайскому народу. На сессии Всекитайского собрания народных представителей 2-го созыва делегатам предстояло переизбрать председателя Китайской Народной Республики — Мао Цзэдуна. Он уступил высокий пост председателю Постоянного комитета ВСНП Лю Шаоци.
Мао ушел сам, но под давлением неблагоприятных обстоятельств. Это был маневр, вынужденная уступка, чтобы успокоить страсти, достигшие большого накала. После провала «большого скачка» и «народных коммун» Мао остался не только председателем партии, но и харизматическим вождем китайской революции. Мао и не думал уступать область внутренней политики Лю Шаоци или другим руководителям. Он и не собирался отказываться от особого положения в партии и государстве. Мао хотел возвыситься еще больше, стать императором. Уступив же свой пост Лю Шаоци, он возненавидел последнего за то, что тот действительно стал вести себя как глава государства и все реже обращался к Мао за советом и указаниями. Он не мог примириться, что в Китае появился второй председатель.
Для экономического мышления Мао Цзэдуна была характерна стратегия «людского моря» — решение проблем путем использования масс трудоспособного населения. Ему же принадлежала идея существенного увеличения народонаселения Китая. Он считал, что выживание в ядерный век может обеспечить лишь огромная численность жителей. Стратегия «людского моря» применялась им как во внутренней политике, так и во внешней. При этом он эксплуатировал революционный энтузиазм масс и веру народа в КПК.
Правда, в 1960–1965 годах были проведены мероприятия по ликвидации последствий «большого скачка». Было в общем покончено с голодом и нехваткой товаров, началось восстановление промышленного производства и сельского хозяйства, реабилитировали 3,6 миллиона партийных работников, пострадавших после Лушаньского пленума. Интересные факты сообщает личный врач вождя Ли Чжисуй об известном совещании семи тысяч кадровых работников, проходившем в Пекине в янва-ре 1962 года. Врач рассказывает, как Мао Цзэдун был буквально взбешен, когда услышал, что большую часть вины за экономические трудности и беды Лю Шаоци в своем докладе возложил не на природные условия, а на человеческий фактор, то есть на политику, автором которой был Мао Цзэдун. И хотя Мао Цзэдун выступил на этом совещании с некоторой самокритикой, виновным он себя в душе не считал. По мнению врача, которому Мао Цзэдун изложил свои истинные чувства, это была очередная тактическая уловка с целью удержать в руках руководство партией. Он злобно воспринял попытки участников совещания объективно проанализировать последствия «большого скачка», и, напротив, был восхищен речью Линь Бяо, который объяснил возникновение трудностей тем, что местные партийные работники не претворяли в жизнь указания вождя и не слушали его советов. Именно поэтому Мао Цзэдун избрал Линь Бяо в качестве орудия для осуществления своих планов по разгрому партийного руководства и партийного аппарата, которые пытались поправить дела и тем самым отходили от его левацких установок.
Осенью 1962 года Мао начал новое наступление на оппозиционные ему силы в рядах КПК. На сей раз лозунгом стало преодоление «ревизионизма». Вновь в качестве средства борьбы были развернуты массовые кампании. Удар на этот раз пришелся по партийным кадрам. Свертывалась внутрипартийная демократия, нарушался Устав КПК.
Как отмечалось позднее, самовластный стиль работы Мао «постепенно нарушил демократический централизм в партии, культ его личности все возрастал». То был пролог «культурной революции». В 1965 году резко возросли тиражи изданий работ Мао Цзэдуна по всей стране, причем в некоторых провинциях в 20–40 раз по сравнению с 1963 годом. В одном только 1966 году было издано 3 миллиарда «цитатников» Мао Цзэдуна на многих языках мира.
Со второй половины 1962 года, как только наметились первые признаки стабилизации экономического положения в стране и ослабла висевшая над Китаем угроза голода, Мао Цзэдун и его сторонники приступили к осуществлению целой серии антидемократических кампаний, направленных на раздувание культа «вождя» и военизацию жизни страны, которые с начала 1964 года приняли особенно широкие масштабы и проходили под общим лозунгом учиться у Народно-освободительной армии Китая. С целью пропаганды культа Мао в 1963–1965 годах одно за другим развертываются движения «за социалистическое воспитание», «за революционизацию», «за изучение произведений Мао Цзэдуна», в ходе которых распространяются указания Линь Бяо о том, что чтение или изучение той или иной работы Мао Цзэдуна является священной обязанностью всех военных кадров.
В июле 1964 года было распространено указание Мао Цзэдуна о необходимости революционизации творческих союзов китайской интеллигенции, которая в последние годы находится «на грани перерождения в ревизионистов». В 1964–1965 годах было проведено «перетряхивание» руководства всех творческих союзов, входивших во Всекитайский союз работников литературы и искусства.
В зарубежную печать проникли сведения о том, что уже на секретном заседании ЦК КПК в сентябре 1965 года Мао Цзэдун провозгласил программу развертывания «культурной революции», состоявшую из нескольких этапов. На первом из них предполагалось нанести удар по определенной части деятелей литературы и искусства.
На втором этапе намечалось осуществить чистку в партии, государственном аппарате и других звеньях управления.
На третьем этапе предполагалось полностью утвердить «идеи Мао Цзэдуна» в КПК, а возможно, и возобновить политику «большого скачка» в экономике, а также усилить экстремистскую внешнюю политику. Особенность «культурной революции» заключалась в том, что проводилась она меньшинством, хотя и возглавляемым лидером партии, против большинства в руководстве ЦК КПК.
Только в августе 1966 года был созван 11-й пленум ЦК КПК для рассмотрения вопроса о «культурной революции». Во время работы пленума Мао Цзэдун опубликовал свою доцзыбао под названием «Огонь по штабу». Он в ней по сути дела призывал к разгрому центральных и местных партийных органов, объявленных буржуазными штабами. В резолюции съезда содержалось беспрецедентное даже для нравов КПК положение, согласно которому революционные учащиеся освобождаются от ответственности за все совершенные в «ходе движения преступления и правонарушения, кроме убийств, отравлений, поджогов, вредительства, хищения государственных тайн и контрреволюционных преступлениях».
В 1966 году развернулась «великая культурная революция», длившаяся 10 лет. Многие старые кадры стали объектом гонения и нападок. С 1966 по 1976 год было репрессировано около 100 миллионов человек, уничтожены многие старые коммунисты и деятели культуры. Репрессии велись по спискам, составлявшимся органами государственной безопасности.
18 августа 1966 года, выступая на митинге, Мао Цзэдун перед сотнями молодых людей объявил о создании организации хунвэйбинов. Через каких-то несколько дней сотни тысяч юных участников организации буквально наводнили всю страну, объявив беспощадную войну «старому миру».
Хунвэйбины писали в своем манифесте: «Мы — красные охранники Председателя Мао, мы заставляем страну корчиться в судорогах. Мы рвем и уничтожаем календари, драгоценные вазы, пластинки из США и Англии, амулеты, старинные рисунки и возвышаем над всем этим портрет Председателя Мао».
Хунвэйбины разгромили многие книжные магазины в Пекине, Шанхае и других городах, отныне они могли торговать исключительно произведениями Мао Цзэдуна. Подвергая разгрому семьи и дома противников «идей Мао Цзэдуна», хунвэйбины помечали дома «преступников» специальным знаком, совсем как во время печально известной Варфоломеевской ночи.
Вскоре фразы о «социалистическом воспитании трудящихся», о «новой пролетарской культуре» были отброшены в сторону. С предельной откровенностью заявлялось, что «великая культурная революция вступила в этап борьбы за всесторонний захват власти».
Были разогнаны партийные комитеты, руководящие органы комсомола, всекитайского федерального профсоюза. Затем маоисты стали захватывать руководство в центральных и местных органах печати, в провинциальных органах власти. Наконец дело дошло до ЦК КПК.
В начале 1967 года, когда было официально объявлено об установлении военного контроля над партийными и государственными органами, эра хунвэйбинов подошла к концу. Их миссия была выполнена, и с ними быстро и безжалостно расправились.
Что же стало с 25 миллионами хунвэйбинов, которые служили верной опорой Мао в 1966 году? Активисты, около 7 миллионов человек, были сосланы на физические работы в отдаленные провинции в соответствии со следующим указанием Мао: образованных молодых людей крайне необходимо направлять в деревню, чтобы крестьяне-бедняки и низшие середняки могли перевоспитывать их.
С момента прихода к руководству в 1935 году Мао стал все более возвышаться над другими руководителями, так что в конце концов он смог безнаказанно игнорировать волю большинства ЦК КПК, волю партии и народа. Только в такой обстановке Мао сумел в период «культурной революции» отстранить не только ЦК КПК, но и всю партию, комсомол, профсоюзы и другие организации от решения коренных проблем политики.
Режим личной власти Мао Цзэдуна существовал не на пустом месте. Он имел широкую социальную опору, прежде всего в лице «ганьбу» — функционеров, занятых в партийном, государственном, хозяйственном, военном аппаратах управления. В состав этой группы входили примерно 20–30 миллионов человек. Они назначались исключительно сверху на основе строгого отбора, причем главным критерием отбора считались преданность идеям Мао Цзэдуна. В числе «ганьбу» основное место принадлежало военным, а также технократам, вышедшим из военной среды. В апреле 1969 года на IX съезде КПК был принят новый устав, в котором «идеи Мао Цзэдуна» вновь провозглашались теоретической основой деятельности компартии.
Подозрительность Мао принимала маниакальные формы. Он боялся заговоров, покушений, опасался, что его отравят, и потому во время своих поездок останавливался в специально построенных для него домах. Не раз он со своей многочисленной свитой, с наложницами и охранниками неожиданно покидал отведенную ему резиденцию, если она казалась ему подозрительной. Мао остерегался купаться в сооруженных для него местных бассейнах, боясь, что вода в них может быть отравлена. Исключением был бассейн в Чжуннань-хае. Во время поездок он часто менял маршрут, сбивая с толку железнодорожное начальство и путая графики движения поездов. Вдоль пути его следования выставляли многочисленную охрану, на станции не пускали никого, кроме местных боссов и работников службы безопасности.
Официальная пропаганда усиленно насаждает мысль о том, что Мао Цзэ-дун не раз высказывал недовольство деятельностью жены и других подручных, известных как «банда четырех», что он якобы подготовил их арест и смещение с ответственных постов после своей смерти. И здесь проявилось лицемерие Мао Цзэдуна, который, критикуя отдельные поступки Цзян Цик, старался спасти ее и ее сподвижников, укрепить их власть в партии и государстве.
Проповедуя аскетизм, скромность и умеренность, сам он себе не отказывал ни в чем. Особенно развратный образ жизни Мао вел в следующие годы. Во время поездок по стране, которые дорого обходились глосударственно-партийной казне, он не знал удержу в удовлетворении своих плотских вожделений, и местные кадры, чтобы угодить вождю, подбирали молодых девушек. После его смерти большое число женщин обращалось в ЦК КПК с просьбой о выдаче им пособий на воспитание детей, отцом которых был Мао Цзэдун. Создание специальной комиссии по рассмотрению этих прошений свидетельствует, что заявления женщин о своей близости с вождем были правдивыми.
Аморальность натуры Мао Цзэдуна выражалась и в равнодушии к судьбам людей, в отсутствии жалости и сострадания. Врач рассказывает, как в шанхайском цирке, когда во время представления упал и разбился насмерть молодой гимнаст, все зрители закричали от ужаса, и лишь на лице Мао Цзэдуна не отразилось ничего.
Грубым цинизмом отличалось и его обращение со своими наложницами.
Отличительной чертой Мао было лицемерие. Он постоянно призывал своих подчиненных к честности, правдивости, подчеркивал, что он противник лжи и обмана. На практике же Мао Цзэдун злобно обрушивался на тех, кто пытался открыть ему глаза на истинное положение дел в стране, правдиво рассказать о страшных последствиях его политики, о голодной смерти миллионов крестьян. И, наоборот, тех, кто, желая угодить вождю, приукрашивал действительность, бесстыдно врал, докладывая ему о великих успехах, он поощрял, повышал в должности, ставил в пример другим. Мао добился того, что ложь стала господствовать во всех звеньях партии. Один из помощников Мао Цзэдуна заметил, что в стране играется многоактная китайская опера, поставленная для одного зрителя, которого радуют вымышленные героические сцены.
Мао Цзэдун скончался 9 сентября 1976 года в 0 часов 10 минут. Его смерть не была неожиданной. Уже более трех месяцев Мао не появлялся на публике. Во второй половине дня поступило официальное сообщение, началась траурная церемония. Она длилась девять дней и закончилась 18 сентября на площади Тяньаньмэнь перед бывшей резиденцией императоров.
Годы его правления отмечены непрерывными беспорядками, гибелью миллионов людей от голода и репрессий («большой скачок» унес в могилу свыше 50 миллионов человек, а «культурная революция» — более 20 миллионов), превращением Китая в большую тюрьму. Беспощадный приговор выносят Мао Цзэдуну многие китайские демократы. Одни из них склонны признать его заслуги в ликвидации гоминьдановского режима, но все единодушны в том, что он оказался неспособным управлять страной после победы и совершил величайшее преступление, развязав «культурную революцию». В этой связи китайские публицисты напоминают, что Мао Цзэдун любил хвастаться своим умением бороться с Небом, Землей и Человеком.
«Разве могут 800 миллионов людей жить, не борясь?» — заявлял Мао. Он говорил, что испытывает радостное удовлетворение от этой борьбы. Один из китайских авторов замечает по этому поводу; что из-за этой борьбы Китай не стал ни сильной, ни богатой страной, не сумел воспользоваться плодами научно-технической революции и в своем развитии отстал от многих стран Азии, не говоря уже о Японии.
ПЕРОН ХУАН ДОМИНГО (1895–1974)
Президент Аргентины в 1946–1955 (в 1949–1955 годах фактически диктатор) и в 1973–1974 годах; генерал. В 1947 году создал Перонистскую партию, деятельность которой основана на принципах хустисиализма (с 1958 года — Хустисиалисткая партия). В1943-1945 годах министр труда, военный министр, вице-президент. В 1955–1973 годах находился в эмиграции.
Перон родился 8 сентября 1895 года в центре аргентинской Пампы в небольшом городке-крепости Лобос, основанном во времена испанского завоевания. Он был типичным аргентинцем по родословной. Семья переместилась из Пампы в Патагонию, чтобы разводить там скот.
Годы его школьной учебы прошли в Буэнос-Айресе, в доме вдовы деда по отцу Т.Лерона — известного врача, химика и путешественника Он учился в знаменитом национальном гуманитарном колледже «Оливас», где увлекался разными видами спорта, а впоследствии неоднократно был армейским чемпионом по фехтованию на шпаге, но выбрал себе военную стезю. Окончив в 1913 году армейское пехотное училище в чине младшего лейтенанта, начал службу в отдаленном гарнизоне.
Молодой офицер принадлежал к тому военному поколению, которое начало службу в армии в 10-20-е годы, время создания полупрофессиональных вооруженных сил и перехода от доктрины освободительной армии X. Сан-Мартина к технологии и теории прусской военной школы. С 30-х годов шла политизация офицерского корпуса.
Включение армии как политического инструмента в жизнь страны началось при использовании ее для подавления народных восстаний, в том числе в Патагонии в 1919 году. Перон в «Мемуарах» не касается этого события, хотя есть сведения, что часть, в которой он служил, участвовала в расстреле восставших пеонов.
Непосредственное участие в большой политике 35-летнего майора армейского штаба началось с военно-государственного переворота 1930 года, свергнувшего либеральное правительство во главе с президентом И. Иригоеном. Перон был в первых рядах активистов и проявил себя среди победителей, что благоприятно сказалось потом на его служебной карьере.
Еше в 1928 году, после смерти отца, он женился на молодой музыкантше Аурелии Тисон (умерла от рака в 1938 году), а закончив высшую военную школу, стал преподавать в ней военную историю и стратегию, а также опубликовал ряд книг.
Связям в военных верхах, в частности с его бывшим преподавателем по высшей военной школе военным министром генералом Маркесом, Перон обязан своей дипломатической карьерой. В 1934–1938 годах подполковник Перон был военным атташе в Чили, в 1939–1941 годах находился в европейской командировке с миссией наблюдения за подготовкой Второй мировой войны и для определения соотношения ил двух международных блоков — фашистского и демократического, чтобы составить условия нейтралитета Аргентины.
Будучи уже довольно опытным профессионалом, геополитиком, дипломатом и разведчиком, Перон действовал во всех направлениях. Избрав местом пребывания Италию, посетил Германию, Францию, Испанию и Португалию, изучая ситуацию в странах с различными режимами, имел встречи в Испании и с франкистами, и с республиканцами, посетил германо-советскую границу на линии бывшего Восточного фронта в Первой мировой войне и проехал по части территории со стороны Германии.
После ознакомления с боевой тактикой альпийских стрелков в Италии посещал 6-месячные курсы по общественным и прикладным наукам в университетах Милана и Турина, имел беседы с Муссолини и германскими военачальниками, проявил интерес к фашизму и «русскому коммунизму». Он разделял их на «западноевропейский» и «восточный, русский» варианты социализма Муссолини заинтересовал его как бывший социалист, ставший лидером фашистов. К заимствованию же европейских идей он относился скептически, считая, что «политика, как и ботаника, требует знания почвы и национальных особенностей». Его главный вывод относительно возможной позиции Аргентины был однозначен, сохранить нейтралитет, как и в Первую мировую войну.
Полковник Перон вернулся в Аргентину в январе 1941 года, после чего был отправлен инспектировать горные части в Мендосе. Полковник уже созрел для того, чтобы применить накопленный им опыт для подготовки и осуществления военного переворота. Но план «военной революции», составленный Пероном, шел дальше, и он начал с создания своеобразной ложи полковников — Группы объединенных офицеров (ГОУ), поставившей задачу свергнуть консервативное правительство Кастильо. Среди членов ГОУ были сторонники и нейтралитета, и прогерманской ориентации, и продемократической Перон принадлежал к первым, называвшимся «военными-гегемонистами», потому что они выдвигали лозунг «Аргентина — держава» и стремились к утверждению ее лидерства в Южной Америке, направленного против панамериканизма во главе с США.
Перону принадлежал также план «национальной революции», осуществленной в 1943 году в несколько этапов. После создания ГОУ в марте 1943 года, уже 4 июня была организована демонстрация 7-тысячного войска, совершившего переход из военных лагерей Кампо-де-Майо к президентскому дворцу на Майской площади. Этого было достаточно, чтобы президент Р. Кастильо покинул свой пост. Его место поочередно занимали три генерала — А. Раусон, П.П. Рамирес и Э.Х. Фаррель. Последний был на стороне полковничьей ложи и в начале 1944 года сформировал новое правительство, поставив на ключевые посты в нем ее людей. Перон занял посты военного министра и секретаря труда и обеспечения, а затем вице-президента. Он стал «тенью» Фарреля. В правительственных и военных кругах его за глаза называли «оперным призраком», появлявшимся неожиданно во всех местах.
Благодаря нейтралитету во Второй мировой войне Аргентина, торгуя с обеими воюющими сторонами, значительно улучшила свое экономическое положение и из аграрно-промышленной страны превратилась в промышленно-аграрную, из должника — кредитора. Как писал Перон, «в коридорах Национального банка нельзя было пройти из-за штабелей золотых слитков».
Но к концу войны, когда режим оказался в политической изоляции на международной арене вследствие того, что Аргентина одной из последних, в марте 1945 года, объявила войну странам «оси», военные верхи решили пожертвовать ГОУ и ее идеологом. Перон ожидал после отстранения от всех постов решения своей участи в тюрьме на острове Мартин-Гарсия. Только вмешательство рабочего класса спасло его от расправы.
В 1944–1945 годах, действуя через секретариат труда, Перон сумел методами принуждения и убеждения подчинить государственному контролю Всеобщую конфедерацию труда (ВКТ) Он практиковал популистскую тактику «хождения в народ», особенно после знакомства с актрисой Эвой Дуарте, которая стала первой пламенной перонисткой. «Миф Эвиты» (ее партийная кличка, органически дополнившая «миф Перона») привел к тому, что они оказались как бы блистательной парой заступников народа. Познакомившись на благотворительном вечере в январе 1944 года в пользу пострадавших от землетрясения в провинции Сан-Хуан, они потом уже не разлучались. Хотя полковнику было 49 лет, а ей — 24, у них было много общего: оба были выходцами из провинции Буэнос-Айрес и смешанного происхождения (от гаучо и креолов), что определило многие их привычки и вкусы. Личная судьба Эвы — девушки из низов общества — такова внебрачная дочь, не признанная отцом и и отвергнутая провинциальной моралью, без каких-либо надежд на будущее, актриса на выходах, потом любовница полковника, супруга генерала, наконец первая дама, ставшая знаменем и кличем «безрубашечников» — таков путь аргентинской Золушки. 9 октября 1945 года произошел очередной переворот в военных верхах, на этот раз направленный на отстранение Перрона. В стране возникло безвластие: после ухода сторонников ГОУ в правительстве остались лишь президент и еще два генерала. Перон ожидал расправы над собой и был деморализован. Но его судьбу решили массы. 17 октября жители рабочих окраин перешли мост Рио-чуло, отделяющий «большой» Буэнос-Айрес от центра города. В весеннее утро они шли без пиджаков, некоторые сняли рубашки. Поэтому в сообщениях газет эту 200-тысячную толпу назвали «бунтом безрубашечников». ВКТ — гигантская организация, созданная секретариатом труда, объявила всеобщую забастовку. Когда Перон вышел к народу, толпа разразилась криками «Перон — президент!»
Перон же понял, что без поддержки организованного рабочего класса не сможет прийти к власти, и поставил целью сделать его ядром более широкого, национального фронта, объединив все националистические течения, включая популистское, военное и традиционно-католическое. Он выступал на выборах от блока лабористской партии и хунты обновления. Всенародное голосование состоялось 24 февраля 1946 года. Перон набрал 1,5 миллиона голосов, его ближайший конкурент, доктор Тамборини, — на 300 000 меньше.
Первое перонистское правление характеризуется как переломный период, когда закончился цикл консервативной власти и открылся новый — авторитарной, националистической и популистской власти.
Как государственный деятель Перон был еще очень противоречивой фигурой. Тут больше проявлялся его менталитет военного профессионала, склонность решать проблемы перестройки с помощью регламентации и уставов, подчинив гражданское общество принципам военной организации. Примером служила сама перонистская партия, созданная сверху.
Для Перона, который всегда утверждал, что он стоит за организацию рабочего класса, стало неприятной неожиданностью создание после 17 октября лабористской партии на базе профсоюзов как самостоятельной рабочей партии. Поэтому он отклонил выданный ему партийный билет за № 1, и после прихода к власти профсоюзные лидеры партии С. Рейкес и Л. Гай были обвинены в заговоре против президента, арестованы, а партия фактически распущена.
Тремя главными столпами создаваемой сверху хустисиалистской структуры государства оказались глава государства, бюрократический политический и профсоюзный аппарат, организованный рабочий класс. Формы организации масс были корпоративными — Всеобщая конфедерация труда, Всеобщая экономическая конфедерация (ВЭК) и пр. Подобная пирамидальная структура замыкалась на главе государства, лидере партии и популистском вожде масс. Недаром Перона считают последователем бонапартистских традиций.
Сам Перон был более прагматичным как политический деятель, чем как государственный деятель. Он ратовал за «третий путь» для развития Аргентины, «не капиталистический и не социалистический, а национальный в политике — уравновешивающий права индивидуума с правами общества, в социальных отношениях — утверждающий социальную справедливость, в экономике — создающий социальную экономику, ставя капитал на службу благосостоянию общества».
Перон делал ставку на будущее великой аргентинской нации. Для народа предлагался катехизис перонизма из 20 заповедей, торжественно освященный на народной ассамблее 17 октября 1950 года. Завершающим этапом народной национальной революции, согласно плану Перона, должны были стать институционализация и доктринизация, под которыми подразумевалась перонизация общества. Заглавную роль в этом играла Эва Перрон. Брак Эвы и Хуана — гражданский после 17 октября и церковный во время предвыборной кампании — приобрел и сугубо перонистское освящение как союз военного и «безрубашечницы». «Эвита» выступала как партийный функционер, деятель профсоюзов, лидер перонистской женской партии, а также как первая дама, совершая дипломатические поездки доброй воли по странам Европы и предлагая продажу в кредит аргентинской пшеницы. Она вмешивалась в дела кабинета, железной рукой расправляясь с политическими или профсоюзными бюрократами. Ее влияние на Перона трудно переоценить. Но вера масс в нее была еще более безусловной.
Национал-реформистская политика перонистского правительства достигла наибольших успехов в годы первого президентского срока (1946–1951), в условиях более благоприятной внешнеполитической и мировой торговой конъюнктуры.
Однако план Маршалла для Европы и межамериканский военный Рио-де-Жанейрский договор способствовали сужению возможностей внешней политики Аргентины. Началось отступление от «третьей позиции» на международной арене в пользу поддержки Запада в холодной войне с Востоком. В свою очередь, американская администрация стала менять свое отношение к Перону, называя его теперь «великим латиноамериканским лидером».
Правительство Перона явилось инициатором реформ, укрепивших самостоятельность Аргентины и ее позиции в Латинской Америке.
Чтобы удержаться у власти, Перону приходилось выступать во всех трех его ипостасях — главы государства, лидера правительственной партии и харизматического вождя масс. «Третья позиция» не стала объединяющим фактором аргентинского общества. Напротив, она способствовала его расколу на перонистов и антиперонистов Хустисиалистское государство поддерживали новая промышленно-финансовая буржуазия, трудящиеся городские низы и провинциальная мелкая буржуазия. В оппозиции выступали земельная олигархия и городские средние слои. Большим ударом для Перона в личном плане и для его связей с массами стала скоропостижная смерть Эвы от злокачественной лейкемии в июле1952 года. Хотя она завещала перонистам «умереть за лидера», породив фанатические всплески в массовом движении, среди партийной и профсоюзной бюрократии усилилась борьба за власть.
Самым же опасным для режима личной власти стал конфликт хустисиалистского государства с католической иерархией, возникший в 1953 года по конфессиональным мотивам и из-за влияния церкви на перонистские массы. Церковники не одобряли культ Хуана и Эвы Перон при жизни последней, особенно введение изучения катехизиса перонизма в обучение во всех школьных ступенях и провозглашение «Эвиты» первой хустисиалистской святой.
Католики направили свой удар лично против президента, попытавшись даже захватить президентский дворец. Перон был вынужден выслать из страны епископов (как зачинщиков антиправительственных манифестаций) в Ватикан. В ответ римский папа отлучил Перона от церкви.
Тактика «маятника» между противоборствующими сторонами не сработала и во взаимоотношениях президента с военной и парламентской оппозицией. В бой вступили военные мятежники. 8 июня 1955 года морская авиация бомбила президентский дворец, здание ВКТ и рабочую манифестацию, собравшуюся в защиту президента, который укрылся в подвале военного министерства и фактически стал заложником военных Среди манифестантов насчитывалось 200 убитых. От президента потребовали создания рабочий милиции для защиты хустисиалистского режима. Но Перон отказался, заявив, что защита есть его личная прерогатива как главнокомандующего вооруженными силами. Через месяц Перон заявил в Национальном конгрессе, что национальная революция закончилась, а он стал просто «президентом аргентинцев»; объявил о деперонизации системы, включая ограничение роли перонистской партии парламентскими рамками. Тем не менее на этих условиях примирения с военной и парламентской оппозицией, как он надеялся, не произошло. Тогда Перон вновь обратился к массам, призывая, их к расправе над антиперонистской оппозицией: «убивать пять оппозиционеров за каждого убитого перониста», и разрешил создать рабочую милицию.
Новая серия военных мятежей с центром в гарнизоне города Кордовы вспыхнула 16 сентября. Против Перона объединились все военно-политические группировки — либералы, католики, националисты. Это привело к отставке президента, принятой созданной им же военной хунтой.
Свергнутого президента лишили аргентинского гражданства, пенсии, имущества.
Против него возбудили ряд судебных исков, обвиняя в злоупотреблении властью, растрате государственных средств и многом другом. Проводя политику деперонизации, антиперонисты стремились исключить возможность когда-либо вернуться Перону к власти.
Перон теперь в основном заботился о своей славе, чтобы остаться в истории. Он был вынужден переезжать из одной страны в другую — Парагвай, Бразилию, Нидерландскую Гвиану, Венесуэлу, Панаму, Никарагуа, чтобы уехать подальше от аргентинских военных правителей, постоянно угрожавших ему судом и расправой. Он стал личным гостем диктаторов А. Стресснера и А. Сомосы, а в глазах латиноамериканской общественности выглядел жертвой военных узурпаторов.
В 1960 году Перон вместе с новой женой Мартинес, некогда танцовщицей в кабаре, покинул Латинскую Америку и перебрался во франкистскую Испанию, которая редоставила ему убежище. Как политический эмигрант он не имел права заниматься там политической деятельностью или делать публичные заявления, но продолжал поддерживать связь с родиной через своих личных представителей. Он постоянно менял их в зависимости от конъюнктуры, следуя прежней тактике «маятника», и всегда поддерживал тот сектор, течение или группировку, которые одерживали верх.
В течение двух десятилетий свергнутый с поста президента и лишенный гражданства, званий, состояния и всех прав, Перон был обречен на политическое небытие и печальную судьбу изгнанника.
В 1972 году, в сложившейся тогда ситуации в стране, когда Аргентина оказалась на грани гражданской войны, росли настроения против военного режима, когда многие хотели возвращения в страну Перона как единственного политического деятеля, способного остановить кровопролитие и обеспечить выход из политического тупика, была сделана ставка на конституционные выборы и передачу власти гражданскому правительству.
Перон вернулся в Аргентину 20 июля 1973 года. Он предложил для будущих президентских выборов пару Хуан Перон — Мария Эстела М. Перон как среднюю линию между противостоящими секторами его движения и не соглашался выдвигать свою кандидатуру, пока все ветви движения не поддержали эту пару.
Очередные президентские выборы состоялись 23 сентября 1973 года. Пара X. Перон и М. Перон получила 61,8 процент голосов — беспрецедентное большинство в условиях Аргентины. Умудренный опытом 1955 года и будучи знатоком «военной революции», Перон предпринял теперь превентивные меры, чтобы помешать образованию альянса военных и средних слоев, направленного против него. Для нейтрализации внутренних оппонентов он дал указание провести чистку рядов перонизма «от проникших туда марксистов» — левых перонистов, уверовавших в то, что Перон действительно собирался строить в стране национальный социализм.
Попытка перонистской молодежи превратить 1 мая 1974 года (празднование дня Народной ассамблеи) в диалог с лидером окончилась провалом. Президент изменил свой имидж, появившись перед народом на балконе Розового дворца в генеральском мундире.
Наметилось планомерное вытеснение левых, принявшее с 1974 года характер массовых репрессий в виде государственного терроризма. Полиция внесла в черные списки демократических лидеров — и перонистов, и неперонистов. Явной провокацией, сфабрикованной в полиции, стал «международный заговор» аргентинских и уругвайских партизанских групп Монтонерос и Тупама-рос в феврале 1974 года с целью убийства президентов двух стран во время подписания ими Ла-Платского договора. Было схвачено около 40 молодых людей из организаций Перонистской рабочей молодежи и Перонистской университетской молодежи. Стремясь избежать судьбы чилийского президента Альенде и его Народного единства, Перон укреплял «вертикализм», поставив во главе ВКТ профсоюзную бюрократию. Перон теперь резко критиковал людей, «всегда спешащих впереди исторических событий и тем самым тормозящих их».
Последние месяцы жизни престарелого лидера, который накануне выборов отпраздновал свое 78-летие, ознаменовались ожесточенной борьбой правых и левых за влияние на него и его окружение, за использование сохранившейся части его харизмы для контроля над массами.
Как всегда в кризисной ситуации, Перон прибег к испытанному средству — обращению к массам с просьбой о поддержке и с угрозой уйти в отставку 12 июня 1974 года в эмоциональном стиле своих лучших времен он произнес речь по радио и телевидению.
Реакция со стороны широких слоев населения, всех, поддерживавших национал-реформистскую линию Перона, была быстрой и однозначной они потребовали от президента остаться на своем посту ВКТ организовала 10-часовую забастовку, парализовавшую деловую жизнь в Буэнос-Айресе, и 100-тысячную демонстрацию перед правительственным домом на Майской площади Перон согласился остаться президентом, заявив, что будет выполнять свой долг «до последнего дыхания» Члены кабинета ушли в отставку, чтобы президент мог реорганизовать правительство Обретя опять всестороннюю решительную поддержку, Перон, однако, скончался от сердечного приступа 1 июля 1974 года В своей последней речи 12 июня, обращаясь к массам, он сказал «Моим единственным наследником будет народ» Это было воспринято всеми фракциями перонизма как политическое завещаниеАргентинцы прощались с Пероном, как с национальным героем Останки Перона и Эвы были воссоединены, чтобы воздвигнуть в их честь грандиозный Пантеон, выше «Статуи свободы» в США Но после свержения перонистского правительства в 1976 году останки Евы опять перезахоронялись Католическая церковь посмертно простила Перону его политические грехи Во время отпевания аргентинский примас кардинал А Кахьяно назвал его истинным «христианином, гуманистом и врагом насилия».
ХОМЕЙНИ РУХОЛЛА МУСАВИ (1898, или 1900, или 1903–1989)
Руководитель Исламской Республики Иран с 1979 года, аятолла (высшее духовное звание шиитов). В 1964 году выслан из Ирана, в эмиграции в Ираке, затем во Франции. Вернувшись в феврале 1979 года в Иран, возглавил революцию, приведшую к свержению шахского режима и установлению Исламской Республики.
Рухолла Хомейни родился в начале века в городке Хомейне, к югу от Тегерана, в семье священнослужителя. Даты рождения, приводимые в иностранных изданиях, разняться на 2–4 года. Рухолла по-персидски означает «дух Аллаха». В раннем детстве потерял отца, в 15 лет — мать. Учился он в религиозных школах Хомейна, затем города Кума — шиитского Ватикана, где остался жить и преподавать в самом авторитетном религиозном учебном заведении Ирана, Центре исламских исследований — Файзийе.
В конце 20-х годов Хомейни женился на дочери ученого-богослова. Имел восьмерых детей. Трое из них умерли в детстве. В ноябре 1977 года при загадочных обстоятельствах умер старший сын Мустафа. В Иране его смерть связывали с действиями шахской тайной полиции САВАК. Единственный оставшийся в живых сын Ахмед станет его ближайшим помощником и секретарем. В 30-х годах Хомейни пришлось столкнуться с репрессивными действиями шахского режима, пытавшегося подчинить себе духовенство. Тогда были запрещены его лекции. Однако он подпольно продолжал преподавать и подготовил сотни последователей и приверженцев, которые, подобно своему учителю, стали связывать все беды и невзгоды страны с монархией.
В конце 50-х годов он вошел в число религиозных деятелей высшего ранга — аятолл. В 1963 году Хомейни открыто выступил против провозглашенной шахом «белой революции», предусматривавшей проведение аграрной реформы и предоставление избирательных прав женщинам, а затем дополненной рядом других, не менее кардинальных преобразований буржуазного типа. Его дважды арестовывали, чтобы заставить замолчать, но тщетно. Расправу предотвратило решение высшего духовенства возвести его в ранг «великого аятоллы», который носили менее десяти шиитских религиозных деятелей и который обеспечивал свободу от юрисдикции шахского режима. Новый духовный сан давал Хомейни возможность претендовать на роль руководителя шиитской общины Ирана. Выйдя на свободу, он после полугодового молчания публично осудил мошенничества на парламентских выборах, за что подвергся 8-месячному домашнему аресту.
В 1964 году Хомейни выступил против предоставления американским военным советникам в Иране статуса дипломатической неприкосновенности и вскоре был выслан в Турцию. Спустя 11 месяцев он переехал в Ирак.
Хомейни нашел убежище в священном для шиитов городе Неджефе, где рассчитывал обрести благоприятные условия для религиозно-политической деятельности. Он читал лекции в религиозном учебном заведении и продолжил разработку своей концепции «подлинного толкования» ислама и роли исламского лидера. Ислам, по мнению аятоллы, должен был возродиться в качестве идеологии «исламской революции». «Вера — это форма убежденности, заставляющей действовать», «я действую — значит я верую», — любил повторять Хомейни. Следовательно, главный смысл человеческой жизни — нести в себе веру, быть готовым защищать ее и даже умереть за нее. Много внимания Хомейни уделял и разработке концепции нового, «исламского правления». Хомейни исходил из того, что абсолютная власть шахского режима — это порождение сатаны, способствующее только разложению, разврату и коррупции, это форма идолопоклонничества, греховное отрицание идеи божественного единства — единства мнения, единства слово-выражения, единства действия. Никакие компромиссы с этим режимом невозможны: единственный выход — замена монархии «исламской республикой». Главное в такой республике — верховная власть священного Закона, предписанного Кораном, пророком Мохаммедом и имамом Али. Верховным же толкователем священного Закона, высшим координатором деятельности всех органов управления, духовным вождем, осуществляющим практическую власть, является правитель из числа самых авторитетных религиозных деятелей — факих. Неджефский изгнанник, он тайно переправлял в Иран свои послания, которые переписывались и распространялись в мечетях. В одной из особенно зажигательных проповедей аятолла критиковал шаха за устроенные осенью 1971 года пышные торжества по случаю 2500-летия иранской монархии, обошедшиеся стране в миллионы долларов. Хомейни гневно обличал «императорский пир» над «грудой истлевших костей» древнеперсидских царей и призывал к восстанию против деспота. В 1977 году он призвал иранскую армию избавить родину от «шахской чумы». Это послание было размножено в сотнях тысяч экземпляров и широко распространено.
Мохаммед Реза-шах продолжал тем временем развивать идеи «белой революции»: совершить при жизни одного поколения «прыжок через столетия», перевести Иран «из средневековья в ядерный век». Но упоенный амбициозными планами, монарх не замечал как шаг за шагом подрывает основы своей власти.
Опубликованная 7 января 1978 года официозной газетой «Эттелаат» статья о Хомейни, которую шиитское духовенство сочло вредной и клеветнической, стала искрой, вызвавшей в Иране взрыв антишахского и антиимпериалистического движения, принявшего к осени всенародный характер. Безуспешно испробовав самые разные средства борьбы с революцией, Мохаммед Реза в октябре разрешил Хомейни вернуться на родину, но тот отказался возвращаться до тех пор, пока шах остается у власти.
Хомейни переезжает в пригород Парижа Нофль-ле-Шато. Магнитофонные кассеты с записью посланий аятоллы прокручиваются в десятках тысяч мечетей и на бесчисленных городских базарах Ирана. Массы верующих в мечетях требуют прямого вмешательства в управление государством духовенства, в котором видели единственную силу, способную сохранить контакт с народом и действовать во имя его интересов. Все это не могло не прибавить адептам религии уверенности в том, что именно они способны осуществить чаяния народа.
Идолу «белой революции» и миражам «великой цивилизации» Хомейни противопоставил свой идеал доисламского общества, в котором все слои населения станут жить как братья, единой мусульманской общиной. «Не будь угнетателем, не будь угнетенным» — вот девиз, которым будут руководствоваться все ее члены.
Политическое кредо Хомейни сводилось к двум главным целям: создание «исламского государства» и уничтожение влияния западной буржуазной культуры. Достижение этих целей, считал он, само собой приведет к «исламскому бесклассовому обществу», «обществу всеобщей исламской справедливости». Для этого необходимо нравственное усовершенствование людей путем восстановления в отношениях между ними исламских моральных норм.
Вокруг Хомейни на общей идейной платформе объединились десятки миллионов людей из самых различных социальных слоев. Выдвинутый им лозунг «справедливого исламского строя» был привлекателен всеобъемлющим характером, благодаря чему каждый мог видеть в нем воплощение собственных представлений об обществе равенства и справедливости.
Превратившись к концу 1978 года из бесплотного символа революции в ее реального вождя, Хомейни молчаливо согласился на то, чтобы его величали имамом — беспрецедентный случай в истории иранского шиизма.
Ближайшее окружение Хомейни в эмиграции составляли относительно молодые представители «исламской интеллигенции», получившие образование на Западе и долгое время готовившие себя там к участию в будущем «исламском государственном правлении». Они многое сделали для придания аятолле вполне респектабельного облика в глазах мировой общественности.
Могучее, беспрецедентное по охвату широких слоев населения, ежедневному накалу и самопожертвованию общедемократическое движение заставило шаха уже 16 января 979 года покинуть пределы Ирана — как оказалось, навсегда. А спустя две недели Хомейни с триумфом вернулся в страну.
Хомейни санкционировал негласные контакты и переговоры с эмиссарами президента США, руководством иранской армии и премьер-министром шахского правительства Бахтияром. Главная цель состояла в том, чтобы методами политического давления обеспечить мирный переход власти, в связи с чем представителям США были даны «клятвенные заверения» относительно безопасности американского военного и гражданского персонала в стране и секретной военной техники, а начальнику генштаба вооруженных сил Ирана генералу Аббасу Карабаги — «гарантии неприкосновенности» высшего офицерства и «заверения» в сохранении целостности армии.
В день с 9 на 10 февраля в столице неожиданно для Хомейни и его штаба началось вооруженное восстание, вызванное нападением шахской гвардии «бессмертных» на учебную базу военно-воздушных сил. 10 февраля трудящиеся Тегерана вместе с боевыми отрядами левых организаций нанесли тяжелое поражение «бессмертным». С утра 11 февраля восстание охватило все население города. Повстанцы захватили главные управления полиции и жандармерии, тюрьмы, здания меджлиса, радио и телевидение, шахские дворцы. Положение на улицах города полностью вышло из-под контроля имама, представители которого даже в это время продолжали переговоры с Бахтияром и военным командованием.
События 11 февраля с еще большей силой выявили способности Хомейни обращать себе на пользу свои же упущения. Утром того же дня Высший военный совет Ирана принял решение о «нейтралитете» вооруженных сил в происходящих событиях, о поддержке «требований народа» и отводе войск в казармы. Тем временем новый премьер-министр Базарган, назначенный аятоллой еще 5 февраля, начал устанавливать контроль над важнейшими органами государственной власти. Сам имам выступил с двумя обращениями к народу, призвав его сохранять готовность к возможной защите от «смутьянов», соблюдать «спокойствие в порядок».
Утром 12 февраля Хомейни и его сподвижники уже держали в своих руках все рычаги управления. Новый премьер объявил о первых и наиболее важных назначениях в правительстве, в которое не вошел ни один представитель левых сил, ни один трудящийся. Хомейни, ставший фактическим правителем Ирана с широчайшими полномочиями, одержал полную и окончательную победу над своим заклятым врагом — шахом Мохаммедом Реза Пехлеви.
С 1 марта 1979 года, с трудом добившись некоторого успокоения в Тегеране, имам покинул столицу и переехал в Кум. Здесь, в небольшом полутораэтажном доме, в комнате, лишенной всякой мебели (лишь постель на полу и книги), которая станет и жилищем и канцелярией, сидя на ковре в окружении ближайших советников, в основном родственников, имам будет принимать посетителей, в том числе официальные иностранные делегации. Жизнь его будет так же проста и скромна, как у пророка: первая молитва до рассвета, чтение Корана, скудный завтрак, работа, дневной сон и т. д.
Отныне все дороги должны вести в Кум, место пребывания фактического правителя страны. Сюда каждый четверг будут ездить премьер-министр с членами кабинета, а в остальные дни — другие официальные и неофициальные (но главные) лица.
Хомейни провозгласил начало «правления аллаха» в Иране, а страна получила официальное наименование — Исламская Республика Иран.
В стране появилось множество общественных и политических организаций, ассоциаций, групп (в одном только Тегеране их было больше ста), придерживающихся самых различных взглядов на будущее социальное и политическое устройство. Но Хомейни не поддерживал открыто ни одну из них. Придерживаясь подобного образа действий, во всех перипетиях ожесточенной внутриполитической борьбы Хомейни всякий раз оказывался в наиболее выгодной для него позиции, позволявшей ему неизменно фигурировать в роли «отца нации», незапятнанного и безупречного, уставшего от интриг, ведущихся вокруг него, но отнюдь не ответственного ни за одну из них. Он сохранял уважение каждой из этих группировок до тех пор, пока не запрещал окончательно ее политическую активность.
При таком положении авторитет и полномочия имама с самого начала почти никто не оспаривал, за исключением отдельных светских леволибе-ральных и левоэкстремистских групп, заявлявших, что они не намерены менять «тиранию короны на тиранию тюрбана», и некоторых религиозных и политических организаций национальных меньшинств, в особенности курдов-суннитов, выступавших за национальную автономию. За это на них были обрушены жесточайшие репрессии, в результате которых светская леволиберальная оппозиция полностью сошла с политической арены Ирана, а в Курдистане началась затяжная необъявленная война.
Утвердившийся в верховной власти имам использовал политику гражданского кабинета министров в собственных интересах. Революционные комитеты и революционные трибуналы духовенство со временем полностью подчинило себе, превратив их в оружие «исламской революции». То же самое произошло с самоуправленческими комиссиями рабочих и служащих на предприятиях, их заменили смешанными комиссиями в составе мулл, предпринимателей и трудящихся. Оказывая премьер-министру Базаргану негласную поддержку в восстановлении шахской армии и органов безопасности, духовенство одновременно составило из безработной молодежи собственную гвардию — Корпус стражей исламской революции, который использовался в качестве противовеса не только старым вооруженным силам, но и партизанским формированиям левых организаций. В то же время в мечетях создавались тщательно законспирированные штаб-квартиры огромной неформальной организации — «партии Аллаха» (хезболла), объединявшей религиозных фанатиков.
Базарган вынужден был провести ряд популярных мероприятий патерналистско-благотворительного характера: увеличение зарплат, введение пособий по безработице, предоставление бедноте дешевого или даже бесплатного жилья и многих других, способствовавших удовлетворению самых неотложных нужд части трудящихся.
В первое время после февральской победы был установлен полный контроль над нефтяными ресурсами страны, проведена национализация части крупной капиталистической собственности: промышленных предприятий, банков, страховых компаний. При этом иностранным акционерам пообещали полностью компенсировать потери.
Одновременно руководимые Хомейни религиозные круги усиленно претворяли в жизнь программу исламизации общественных и семейных отношений, образования и управления. В государственных учреждениях проводились одна за другой «чистки», имевшие целью изгнать из них лиц, скомпрометировавших себя сотрудничеством с шахским режимом; а затем и членов левых («атеистических») организаций. Суровым физическим наказаниям подвергались также нарушители исламского «морального кодекса».
Базарган уже с марта 1979 года неоднократно подавал прошения об отставке, поскольку деятельность всех министерств не только контролировали, но подчас и дублировали многочисленные параллельные органы власти, составленные из религиозных деятелей. Хомейни всякий раз отклонял прошения премьера об отставке, чтобы не создавать благоприятных условий для деятельности оппозиционных сил. В то же время он не оказывал премьеру полной поддержки, поскольку это могло дать повод для отождествления имама с правительством, которое общественность обвиняла в посягательстве на революционные завоевания, хотя на деле оно стало прикрытием для фактического правления духовенства.
Положение резко изменилось к осени 1979 года, когда разразился экономический кризис. В последние дни октября по ряду городов Ирана пронесся шквал народных выступлений, авангардную роль в которых играла молодежь. В этих условиях исламисты, поощряемые Хомейни, подвергли резкой критике внутреннюю и особенно внешнюю политику кабинета Базаргана как противоречащую «курсу имама».
В начале ноября студенческие демонстрации в результате призывов религиозных лидеров приобрели антиамериканскую направленность. 4 ноября наспех сколоченная Организация мусульманских студентов — последователей курса Хомейни — осуществила заранее запланированную акцию по захвату сотрудников американского посольства в Тегеране в качестве заложников впредь до выдачи Ирану бывшего шаха.
Базаргану пришлось подать в отставку, и имам принял ее. Таким образом у руля управления с этих пор безраздельно утвердилось исламское движение.
2-3 декабря 1979 года референдум утвердил «исламскую конституцию». Хомейни стал де-юре пожизненным всевластным правителем Ирана. Сразу после референдума имам разгромил остатки либеральных сил, которые после ухода в отставку Базаргана сгруппировались вокруг популярного великого аятоллы Шариат-Мадари, выступавшего против активного участия духовенства в политике. В декабре 1979-го — январе 1980 года выступления его сторонников в Иранском Азербайджане были подавлены. Сам Шариат-Мадари до своей смерти (1985) практически находился под домашним арестом. Волна репрессий коснулась и других представителей духовенства, недовольных характером устанавливающегося в стране исламского режима.
В начале января 1980 года в связи с сердечным недомоганием Хомейни переехал в Тегеран. После двухмесячного пребывания в кардиологической клинике он был поселен в уединенно расположенном особняке фешенебельного пригорода Джамаран на северной окраине иранской столицы. Теперь он реже стал появляться на людях, ограничиваясь в основном церемонным приветствием с балкона и речами по радио и телевидению.
25 января 1980 года при содействии Хомейни на пост президента страны был избран «мирской мулла» Банисадр, называвший себя «духовным сыном имама». Последний пошел на значительное расширение полномочий Банисадра, вплоть до передачи ему своих прерогатив как верховного главнокомандующего вооруженными силами страны. Одновременно при содействии имама аятолла Бехешти и его сторонники получили важные посты в судебных и военных органах, а затем и большинство мест во вновь избранном в марте — мае 1980 года парламенте, что позволило им полностью нейтрализовать президента. Политика «стабилизирующего конфликта» продолжалась.
С весны 1980 года по всей стране началась санкционированная имамом «великая исламская культурная революция». С августа клерикалы взяли в свои руки формирование кабинета министров, возглавленного преданным им светским деятелем — Мохаммедом Али Раджаи. Под их контроль перешли и все звенья исполнительной власти, тогда как президент практически оказался в положении «третьего лишнего».
22 сентября 1980 года в ответ на массированные обстрелы иранской артиллерией пограничных населенных пунктов Ирака войска Хомейни вступили на территорию Ирана.
Этот возникший на почве пограничных и территориальных столкновений и затянувшийся на восемь лет самый кровопролитный со времен Второй мировой войны вооруженный конфликт Хомейни определил как «священную войну между исламом и богохульством», он стал на первых порах новым фактором национального сплочения.
«Мы должны благодарить Аллаха за эту войну, которая объединяет нас», — говорил он в одном из выступлений.
Десятки, а то и сотни тысяч мальчишек 12–16 лет ценой своей жизни разминировали иракские минные поля, откликаясь на призыв Хомейни «пролить кровь для оплодотворения революции» и надеясь такой ценой «заработать» обещанную им «путевку» в рай. По различным подсчетам, Иран потерял в войне от 500 000 до миллиона человек убитыми и ранеными.
Разработанная Хомейни еще в эмиграции доктрина экспорта «исламской революции» стала составной частью внешнеполитической концепции Ирана. «Воинами ислама», готовыми решить проблемы Ирана и всего мира «в духе мученичества», должно было, по мысли имама, стать все население страны. Смертников-добровольцев для действий за ее пределами готовили в специальных лагерях, так же как для действий внутри Ирана в мечетях собирали членов «партии Аллаха», ставших «профессионалами манифестаций», блюстителями «порядка и законности», поборниками «исламской нравственности и морали».
Между тем борьба в высших звеньях власти Исламской Республики с начала 1981 года приняла еще более ожесточенный характер. Хомейни, выступая в своей обычной роли арбитра, внешне держался в стороне от нее. Отказываясь принять сторону какой-либо из фракций, он от случая к случаю критиковал то одну, то другую и постоянно призывал к единству.
10 июня 1981 года Хомейни, уступая требованиям аятоллы Бехешти, второго «сильного человека» режима, освободил президента от обязанностей верховного главнокомандующего. Спустя десять дней имам позволил клерикалам поставить в меджлисе вопрос о «политической компетентности» Банисадра. Обвиненный в развале экономики, просчетах в ведении военных действий и вообще в отходе от «курса имама», президент был смещен со своего поста. Вскоре он тайно бежал из страны.
Волна террора, захлестнувшего страну в результате противоборства режима и леворадикальной оппозицией, унесла жизнь многих близких имаму деятелей — аятоллы Бехешти, премьер-министра Раджаи и других. Но недостатка в людях, готовых содействовать переходу к прямому правлению духовенства, не было. В сентябре 1981 года президентом Исламской Республики стал представитель среднего звена духовных лидеров — ходжат-оль-эслам Али Хосейни-Хаменеи. Все другие руководящие посты также заняли либо религиозные, либо преданные им светские деятели. Впервые взяв на себя непосредственное руководство государственным управлением, духовенство тем самым поставило себя в положение, в котором ранее находились Базарган и Банисадр.
В поисках новых приемов мобилизации масс для борьбы с вооруженной оппозицией Хомейни поставил вопрос о превращении всего населения страны в добровольных осведомителей органов безопасности. Из его тщательно охраняемой резиденции, окруженной зенитными орудиями и средствами наземной защиты, периодически раздавались призывы к созданию по всей стране сети взаимной слежки и всеобщей подозрительности. Доносы родителей на детей, детей — на родителей, братьев и сестер, а всех вместе — на знакомых, соседей, друзей возводились в ранг национального и религиозного долга. С течением времени имам смог решить главную свою задачу: вооруженной оппозиции не удалось перейти от политических убийств к уличным боям, и к концу 1982 года размах и результативность ее деятельности значительно ослабли.
Это позволило Хомейни и руководимым им исламским властям с начала 1983 года развернуть наступление на левые силы, в основном на коммунистов в лице Народной партии Ирана и близкие к ней организации. В стране практически не осталось организованных политических сил, способных составить реальную альтернативу исламскому режиму. С политической арены были устранены не только бывшие союзники по антишахской коалиции, но и многие ближайшие сподвижники и доверенные лица Хомейни. В сентябре 1982 года был казнен Готбзаде, еще недавно являвшийся правой рукой Хомейни. Репрессиям подверглось и большое число религиозных деятелей среднего звена, считавших установившиеся в стране формы тоталитарного режима противоречащими демократическим традициям шиизма. Да и имам постепенно перестал апеллировать к народу. Место трудящихся масс, ранее периодически выводимых на городские площади и улицы на «демонстрации единства народа и имама», заняли созданные духовенством военизированные организации и подкармливаемые в мечетях «профессионалы манифестаций» из «партии Аллаха».
В последующие годы Хомейни, согласно все шире распространявшимся слухам, из-за состояния здоровья посвящал государственным делам не более одного-двух часов в день, а время от времени позволял себе длившиеся до трех недель (а иногда и месяц) «периоды затворничества». Отрезанный от народа волной репрессий (по данным оппозиции, насчитывалось 50 000 казненных и 140 000 политзаключенных), имам был озабочен главным образом проблемой обеспечения преемственности власти.
С декабря 1982 года имам стал открыто говорить о начале периода «стабильности и строительства», «мира и безопасности», о необходимости положить конец «произвольным арестам и незаконным конфискациям», строгособлюдать «священный ринцип» частной собственности и другие «свободь личности».
За этими словами, как правило, следовали и реальные меры по удовлетворению требований крупного капитала С течением времени с согласия имама многие из национализированных ранее промышленных и других предприятий, а также земельных владений были возвращены прежним их собственникам.
Вместе с тем Хомейни бдительно следил за осуществлением социально-благотворительных программ помощи в виде безвозмездных пособий и услуг низшим слоям населения.
Хомейни удалось, хотя и с большим трудом, добиться признания своим преемником аятоллы Хосейна Монтазери, религиозного деятеля, не обладавшего и долей той популярности, которой пользовался имам Однако назначение Монтазери, состоявшееся в ноябре 1985 года и получившее подтверждение в июле следующего года, не мешало ни Хомейни, ни близко стоящему к нему председателю меджлиса ходжат-оль-эсламу Али Акбару ашеми-Рафсанджани постоянно «подрезать крылья» преемнику имама, чтобы крепче держать его в руках.
В области внешней политики уже с конца 1981 года политика «блестящей изоляции» стала нарушаться систематически и целенаправленно, а спустя три года Иран приступил к планомерному установлению и расширению своих связей с внешним миром, используя тактику нажима и переговоров При этом тайный ввоз оружия из таких стран, как Израиль и США, с которыми Иран не имел дипломатических отношений, осуществлялся под прикрытием проклятий в адрес «империализма» и «сионизма», с которыми выступали деятели исламского режима.
Подчинив внутреннюю и внешнюю политику страны потребностям и нуждам войны с Ираком, Хомейни изо дня вдень призывал население быть готовым вести ее в течение десятилетий.
В июле 1988 года Хомейни удивил не только иранцев, но и весь мир; выступив с заявлением, в котором без всяких предварительных условий высказался за прекращение военных действий и начало переговоров с Ираком. Принять это решение, сказал он, было гораздо тягостнее, чем проглотить яд. Война обострила и без того острые разногласия в правящих кругах страны, часть их опасалась, чтобы прорывающееся иногда наружу недовольство отдельных групп населения продолжением военных действий и вызванными ими тяготами не переросло в массовый взрыв. В конце марта 1989 года Хомейни вынудил уйти в отставку своего официального преемника, неоднократно призывавшего положить конец «тысячам казней» и изменить представление об Иране как «стране убийц». За несколько дней до этого Хомейни поставил в упрек Хашеми-Рафсанджани чрезмерное внимание к проблемам инфляции и безработицы. Экономические вопросы не должны отвлекать государственных деятелей от их основной задачи — создания «всемирного исламского государства», а народ готов заплатить за это лишениями, заявил имам. Возрождение «идеалов революции» теперь ему виделось в продолжении спора с Ираком в ходе мирных переговоров, которые велись с августа 1988 года под эгидой ООН, и в таких кампаниях, как дело британского писателя индийского происхождения Салмана Рушди, осужденного имамом в феврале 1989 года на смерть за «оскорбление» ислама в «Сатанинских стихах».
В условиях искусственно форсируемой шахом капиталистической индустриализации страны по западным образцам ближайшая насущная задача революционной антишахской борьбы состояла в смягчении, амортизации последствий несбалансированного буржуазного развития. Эту задачу политика Хомейни решила по-своему разрушения, причиненные одной только войной с Ираком, по некоторым данным, достигли астрономической суммы в 700 миллиардов долларов. Сразу после прекращения военных действий западный деловой мир не без поощрения местных властей начал активно готовиться к «восстановительному периоду» в Иране.
В январе 1988 года Хомейни предельно откровенно раскрыл свое отношение к этому вопросу. В противовес всем прежним представлениям и даже некоторым из собственных высказываний он заявил, что власть государства не может быть ограничена рамками божественных предписаний. Государственное управление превыше всех других религиозных обязанностей, включая молитвы, пост, паломничество. Если выполнение этих обязанностей придет в противоречие с «интересами ислама», государство может наложить на них запрет, поскольку власть правительства важнее «исламского закона».
Хомейни умер 3 июня 1989 года, когда ему было далеко за восемьдесят.
БАТИСТА-И-САЛЬДИВАР РУБЕН ФУЛЬХЕНСИО (1901–1973)
Диктатор Кубы в 1934–1944 и 1952–1958 годах, официально занимал пост президента в 1940–1944 и 1954–1958 годах. Свергнут в ходе Кубинской революции. Умер в эмиграции.
Рубен Фульхенсио Батиста-и-Сальдивар родился 16 января 1901 года в местечке Вегитас, муниципии Банес, на севере кубинской провинции Ориенте. По происхождению мулат (с примесью китайской крови по деду), выходец из бедной крестьянской семьи. Шести лет пошел в начальную школу, потом учился в вечернем классе квакерской школы. С раннего детства трудился на плантации сахарного тростника, помогая семье зарабатывать на жизнь. В 14 лет устроился учетчиком, затем работал тормозным кондуктором на железной дороге. В 1921 году Фульхенсио попадает в казармы 4-го пехотного полка на окраине Гаваны. Армия Кубы в то время была наемной, и скромное жалованье солдата обеспечивало безбедное существование. В середине двадцатых годов Батиста служил в сельской гвардии, выполнявшей полицейские функции, затем был переведен в столичные форты Атарес и Кастильо-де-ла-Фуэрса. Его служебное рвение было замечено начальством, оценившим также его знания стенографии. Батиста был прикомандирован к генеральному инспектору армии, произведен в капралы, затем в сержанты. С 1928 года он служил стенографистом военного суда в форт Ла Кабанья.
Вместе с сержантом Пабло Родригесом Батиста возглавлял конспиративную организацию Военный союз Колумбии (по названию военного городка в Гаване). Союз сыграл определенную роль в отстранении от власти диктатора Мачадо в августе 1933 года. Кубинцы ликовали: пала 8-летняя диктатура «президента тысячи убийств» Херардо Мачадо. Режим «антильского Муссолини», как именовал себя диктатор, рухнул в разгар всеобщей забастовки, когда безработица, нищета и голод привели к бурному росту народного движения. В восточных провинциях весной 1933 года появились партизанские отряды. После путча правительство возглавил временный президент Мануэль де Сеспедес, протеже США.
Тем не менее революция пошла по восходящей. На сахарных заводах и плантациях создавались фабзавкомы, происходили вооруженные столкновения с полицией и войсками. Все чаще наблюдалось братание солдат с населением. К концу августа новый режим де Сеспедеса оказался перед лицом очередного взрыва под лозунгом «Куба для кубинцев!» Солдаты отказались стрелять в забастовщиков. В воинских частях распространился слух о будущих правилах, затрудняющих продвижение в чинах для сержантов, снижающих жалованье и предусматривающих массовое увольнение рядовых. Это усилило недовольство. Им воспользовалась группа сержантов, промышлявших политикой.
Ведущую роль в готовившемся восстании играл Батиста. С группой столь же честолюбивых сержантов, объединенных в Военный союз Колумбии, он готовил свержение президента. В ночь на 5 сентября на собрании сержантов и капралов в солдатском клубе военного городка Колумбия Батиста и прочие ораторы подвергли критике американское хозяйничанье в стране и марионеточное правительство де Сеспедеса. Для его низвержения была образована Революционная хунта. Заговорщики заменили охрану президентского дворца и правительственных зданий, арестовали часть офицеров, других сместили с занимаемых ими постов, третьи перешли на сторону восставших. Потом радио оповестило остров о победе «подлинной, свободной от иностранного влияния, основанной на принципах патриотизма революции».
Сержанты захватили власть и в провинции. Сразу же хунта отвергла слухи о том, что она как-то связана с «коммунистами». У зданий иностранных банков и посольств была выставлена охрана. Батиста лично посетил посла США Уэллеса, чтобы заверить его, что будут приняты все меры для обеспечения порядка.
Для Уэллеса восстание оказалось настолько неожиданным, что привело его в панику. Он послал в Вашингтон 5 сентября 11 телеграмм. Новое правительство, сообщал он в одной из них, состоит из крайних радикалов, «чьи теории являются открыто коммунистическими», а некий «сержант по имени Батиста назначен начальником Генерального штаба», было бы «предосудительным даже обсуждать вопрос об официальном признании Соединенными Штатами этого режима». Уэллес потребовал отправки на Кубу эсминцев и крейсера с морскими пехотинцами, чтобы вернуть де Сеспедеса к власти.
К острову были направлены 30 кораблей США, в том числе два крейсера и линкор.
Это вызвало на Кубе бурю возмущения, и Рузвельт предпочел сделать ставку на внутренние силы, дав указание Уэллесу действовать чужими руками. Хотя сообщения газет о хунте становились все более успокаивающими и было объявлено о назначении временным президентом профессора Гаванского университета Р. Грау Сан-Мартина, который обещал уважать все «иностранные интересы» на острове (Батиста стал полковником), Уэллес продолжал в своих донесениях характеризовать новое правительство как крайне радикальное. Поэтому Вашингтон отказывал ему в официальном признании и оказывал на него непрекращавшийся нажим.
В это время забастовочная волна охватила почти все сахарные заводы, 37 из них уже управлялись рабочими. Развернулись вооруженные схватки с сельской гвардией и войсками, появились народные советы. Это напугало Временное революционное правительство, правое крыло которого стало ассоциироваться с Батистой, а левое — с министром внутренних дел А. Гитерасом. Именно под его влиянием были провозглашены декреты о 8-часовом рабочем дне и 44-часовой рабочей неделе, признании профсоюзов и заключении коллективных договоров, образовании министерства труда, повышении зарплаты, помощи безработным, отмене продиктованной Вашингтоном конституции 1901 года, были распущены прежние партии, конфискована собственность сторонников Мачадо и созданы трибуналы для суданад ними.
Одновременно правительство пыталось поставить рабочее движение под свой контроль. Уже в конце сентября войска начали разгонять митинги, вытеснять рабочих с занятых ими предприятий и возвращать их прежним владельцам.
Местная крупная буржуазия перешла к открытому саботажу, уклоняясь от налогов. Государственным служащим нечем было выплачивать жалованье, росла безработица. Бастовали десятки тысяч рабочих, железнодорожники, связисты, учителя, служащие предприятий. Чтобы сохранить свою популярность, правительство Грау пошло на ограничение интересов американского капитала.
14 января Батиста под угрозой ареста заставил Грау Сан-Мартина уйти в отставку. Войска заняли все полицейские посты, правительственные учреждения, электро- и радиостанции. Революционная хунта распалась. 18 января Карлос Менуэта-и-Монтефур, лидер партии «Националистический союз», владелец газеты и сахарозаводчик, связанный с американским капиталом, принял присягу в качестве временного президента. 23 января новое правительство было официально признано Вашингтоном, а спустя три дня Кэффери назначили послом на Кубе. Однако рабочее движение не утихало, и когда в марте 1934 года вспыхнула всеобщая забастовка, Батиста ввел военное положение. Были распущены профсоюзы, на крупные предприятия направлены штрейкбрехеры под охраной солдат.
Главной фигурой в правительстве почти разу же оказался Батиста, а подлинным правителем в Гаване — Кэффери, который для Батисты стал другом и хозяином в одном лице. Кубинцы называли их «сиамскими близнецами». 29 мая между США и Кубой был подписан новый Постоянный договор, сохранявший военно-морскую базу США в Гуантанамо, но смягчивший формы американского диктата. В марте 1935 года обстановка в стране вновь накалилась. 12 марта началась всеобщая забастовка, в которой приняли участие около 700 000 человек, но она смогла продлиться лишь несколько дней. Батиста принял крайние меры: правительство наводнило войсками железные дороги, основные города страны, под предлогом самообороны штрейкбрехеры получили разрешение безнаказанно убивать забастовщиков. Забастовка была подавлена.
В мае убили Антонио Гитераса. Видя тщетность своих надежд на образование единого революционного фронта, Гитерас решил эмигрировать в Мексику. О его планах стало известно Батисте. Подчиненные Батисты окружили Гитераса, ожидавшего на побережье яхту, которая должна была взять его на борт. В результате завязавшейся перестрелки Гитерас погиб.
Только в начале 1936 года на Кубе состоялись неоднократно откладывавшиеся выборы нового конгресса и президента. Они принесли победу М. Гомесу, поддержанному Батистой и Кэффери, которым он показался сговорчивым человеком. Однако честолюбивый начальник штаба армии сам подумывал о президентском кресле и готовил почву для выдвижения своей кандидатуры на предстоящих в 1940 году выборах. Заигрывая с массами, Батиста объявил о существующих у него планах реформ, строительстве школ для сельских детей, предоставлении пенсий старикам, осуществлении общественных работ для борьбы с безработицей.
В декабре 1936 года он добился смещения конгрессом Гомеса; а вице-президент Ф. Ларедо Бру, ставший новым главой государства, столь безоговорочно подчинялся Батисте, что даже в американском пособии для колледжей был назван «марионеточным президентом». Конгресс Кубы принял закон о введении с 1940 года новой конституции и созыве Учредительного собрания.
В июле 1937 года Батиста объявил о принятии 3-летнего плана «экономической и социальной реконструкции» Кубы, включавшего установление контроля правительства над сахарной, табачной и горнодобывающей промыш-ленностями, реформу налоговой системы, распределение государственных земель между бедными крестьянами и предоставление им кредита, социальное страхование для рабочих, введение оплачиваемых отпусков, расширение строительства больниц и др.
Полковник сделал поворот в сторону демократизации политической жизни на острове и во время Мюнхенского кризиса 1938 года заявил, что в случае войны Куба окажется на стороне США.
Вашингтон подчеркнул свое доверие бывшему сержанту и поддержал его замыслы в отношении президентского поста. Теперь Батиста в своих выступлениях говорил, что стремится к прогрессивной демократии, критиковал политику фашистских держав, осуждал расовую дискриминацию, провозгласил союз рабочих, крестьян и солдат основой свободы Кубы, легализовал ряд оппозиционных партий, включая компартию.
Государственная власть на острове приобретала более цивилизованный вид. Были образованы Конфедерация трудящихся Кубы и Национальная крестьянская федерация.
6 декабря 1939 года Батиста, уйдя в отставку с поста начальника штаба армии, выставил свою кандидатуру в президенты. Оппозиционный блок назвал кандидатом Грау Сан-Мартина. Предвыборная платформа Батисты включала почти все пункты выдвинутого им еще в 1937 году, но затем отложенного 3-летнего плана и обещала различные социальные реформы, укрепление суверенитета страны. «Капитал, — заявил он, — не должен бояться какого-либо уничтожения собственности, но если он не желает уважать права и требования народа, результатом этого явятся беспорядки, которые нанесут ущерб ему же».
На состоявшихся в июле 1940 года выборах Батиста одержал победу, а 10 октября принес присягу в качестве президента. В тот же день вступила всилу принятая 1 июля 1940 года наиболее прогрессивная в то время во всем Западном полушарии конституция Кубы Она предусматривала ограничение латифундизма и засилия монополий и иностранного капитала в стране. За государством сохранялись все права на недра; право на конфискацию собственности, не приносящей пользы обществу; предусматривалось равное избирательное право для всех граждан республики — мужчин и женщин старше двадцати лет.
Созыв Учредительного собрания и принятие демократической конституции, закреплявшей завоевания трудящихся, стали крупным поражением реакции и победой народа.
7 декабря 1941 года, после нападения японцев на Перл-Харбор, США вступили во Вторую мировую войну, и 9 декабря Куба объявила войну Японии, а 11 декабря — Германии и Италии. Островная экономика в годы войны переживала подъем. В несколько раз выросла добыча никелевой, марганцевой и хромовой руд, вывозимых в США, увеличился и спрос на кубинский сахар, причем система импортных квот на него в США была отменена. Созданное Батистой коалиционное правительство соблюдало элементарные буржуазно-демократические свободы, проводило либеральную политику, приняло ряд законов в развитие статей конституции о правах трудящихся и более прогрессивное положение о выборах. В стране окрепло профсоюзное и в целом демократическое движение, коммунисты получили посты вице-премьера и министра без портфеля.
Попытка реакционных, профашистских элементов организовать военный переворот и свергнуть коалиционное правительство была подавлена Батистой. В то же время он не стеснялся использовать свое положение для обогащения и сам произвел себя в генералы. Это припомнила ему в политической борьбе оппозиция, и прежде всего возглавляемая Грау Кубинская революционная партия (КРП). В месяцы подготовки к выборам 1944 года она возглавила оппозиционный блок. Кандидатом от правительственного блока в президенты был премьер-министр Карлос Саладригас.
Батиста согласно конституции 1940 года мог выдвинуть свою кандидатуру в президенты лишь спустя 8 лет. Он предпочел покинуть Кубу, обосновавшись во Флориде с новой супругой.
На выборах 1 июня 1944 года оппозиционный блок получил большинство голосов. Грау Сан-Мартина избрали президентом. Американская пресса объявила выборы 1944 года самыми честными в истории Кубы и открыто писала, что это целиком заслуга Батисты, «уважающего волю народа и выполнившего свое обещание не вмешиваться в ход выборов».
Правительство Грау в 1945 году приняло ряд декретов, отвечавших интересам трудящихся. Но с началом «холодной войны» правительство КРП резко поправело и развернуло репрессии против демократических сил. В результате накануне президентских и парламентских выборов летом 1948 года произошел раскол КРП: ее левое крыло — «ортодоксы» во главе с Э. Чибасом — основало Партию кубинского народа (ПКН). Тем не менее президентом стал кандидат от КРП К. Прио Сокаррас. По списку либеральной партии в сенат был избран Батиста, а его брата Панчина избрали губернатором провинции Гавана.
Ранее Грау Сан-Мартин делал буквально все, чтобы помешать Батисте вернуться на Кубу, и пытался даже возбудить уголовное дело против него.
Теперь, став сенатором, Батиста смог вернуться и начал активную деятельность, восстановил старые связи и вскоре основал партию Объединенное прогрессивное действие (ОПД). Он объявил себя сторонником движения в защиту мира и даже заявил члену Всемирного совета мира П. Неруде о тяжелых обидах, нанесенных ему, о личных оскорблениях со стороны власть имущих североамериканцев.
В конце 40-х годов экономика Кубы вновь оказалась в кризисном состоянии, что в первую очередь отразилось на положении трудящихся. Правительство Прио Сокарраса продолжало репрессии. В то же время оно в ноябре 1951 года, вопреки нажиму Вашингтона, отказалось от посылки кубинских войск для участия в Корейской войне.
Усиление позиций левых сил заставило искать «сильную личность». Генерал Батиста как раз вернулся из США. На его выбор повлияли два обстоятельства; генерал был безоговорочно предан Вашингтону, а также пользовался заметным авторитетом в армии, несмотря на то что его ставленников при Сан-Мартине вынудили уйти в отставку.
Приступая к осуществлению государственного переворота, генерал довольно четко взвесил все «за» и «против». Момент оказался вполне подходящим: правительство Прио Соккараса окончательно дискредитировало себя, важнейшие военные и полицейские центры страны готовы были поддержать мятежников. Батиста добился роста влияния ОПД. Но стало ясно, что он не сумеет соперничать с кандидатом Партии кубинского народа на очередных выборах и с помощью определенных кругов в Вашингтоне, а также старых связей в армии начал готовиться к захвату власти в Гаване.
Правда, правительство Прио Сокарраса приняло некоторые меры предосторожности, но дни ею были сочтены. 7 марта 1952 года после отставки ряда министров было объявлено, что новое правительство будет сформировано 10 марта. Тем временем 9 марта участвовавшие в заговоре офицеры в военном городке Колумбия получили условное сообщение: «Четыре Колумбия десятое марта», означавшее место и время переворота. За час до его начала в военном городке появились автомашины. Из них вышла группа лиц во главе с Батис-той. Он обратился к солдатам с призывом подняться на «революцию ради спасения родины от политиканов и жуликов».
Заговорщики быстро овладели военным городком, фортом Ла Кабанья, полицейским управлением и приступили к захвату почты, телеграфа, административных учреждений, аэропорта. Отряд солдат был послан в провинцию Камагуэй.
Большинство гражданских и военных властей на местах сохраняли верность правительству. Но ни Прио Сокаррас, бежавший из президентского дворца, ни лидеры буржуазных партий не попытались организовать сопротивление, и вскоре почти все вооруженные силы перешли на сторону заговорщиков. А сам президент, нашедший убежище в мексиканском посольстве, повел переговоры с Батистой о возвращении ему сейфа с деньгами и драгоценностями, брошенного во дворце.
Получив сейф со всем содержимым, он тотчас покинул Кубу. Народ помнил, что дал им в годы войны «президент-демократ» Батиста, и спокойно отнесся к перевороту. Был удовлетворен и Вашингтон.
Сформировав правительство и приняв на себя функции его главы, Батиста обратился к народу с заявлением, в котором говорилось: «Вместо бойни я предлагаю мир, вместо крови — любовь, вместо лжи — искренность». Он обещал «безопасность», «справедливые и честные выборы», соблюдение всех заключенных Кубой договоров, защиту иностранных капиталовложений.
После второго прихода к власти генерал повел себя намного жестче и бесцеремоннее, чем в первый период своего правления. Он перечеркнул многие собственные начинания: отменил Конституцию 1940 года, порвал дипломатические отношения с Советским Союзом. Батиста произносил речи, в которых показывал свою ненависть к коммунизму.
В первый же год правления Батисты в стране начали деятельность около 100 новых американских компаний. В руках кубинских филиалов американских банков оказалась четвертая часть всех вкладов в стране. За годы режима Батисты американские компании вывезли с Кубы не менее 800 миллионов долларов чистой прибыли. В результате «ножниц цен» на кубинские и американские товары Куба потеряла только за пятидесятые годы не менее одного миллиарда долларов. Будучи аграрной страной, она во все расширяющихся масштабах продолжала ввозить из США продовольствие.
Фактически Куба превращалась не только в экономическую, но и идеологическую колонию США. При этом Батиста не забывал о личных интересах. Он и его приближенные заметно обогатились в результате развернутого ими широкого строительства дорог, отелей, увеселительных заведений. Для финансирования этого строительства диктатор учредил специальный Банк экономического и социального развития Кубы.
Процветали коррупция и казнокрадство, спекуляция, общество все заметнее разделялось на очень богатых и очень бедных.
Наряду с демагогическими ходами, Батиста в качестве главного аргумента в пользу своей власти использовал репрессии. В первую очередь диктатор, объявивший себя ярым противником коммунизма, обрушился на Народно-социалистическую партию.
Власти задерживали многих видных коммунистов и отдавали их под суд чрезвычайного трибунала. Обыденным явлением стали налеты на помещения партии, аресты и избиения партийных активистов.
Под предлогом борьбы с «коммунистическим проникновением» правительство жестоко расправлялось со всеми противниками диктатуры. Разгонялись любые манифестации, организованные оппозицией. Стало практиковаться увольнение с работы по политическим мотивам.
Несмотря на заявления Батисты, что совершенный им переворот вызван стремлением навести порядок, обеспечить деятельность политических и профессиональных организаций, в стране был установлен режим неприкрытого произвола. Диктатор распустил Национальный конгресс, лидеры и активисты политических партий на 30 лет лишились права участвовать в политической жизни Кубы. Президент окружил себя всевозможными гангстерскими элементами. Выборы, намечавшиеся на ноябрь 1953 года, были отложены на неопределенный срок.
В апреле того же года был опубликован конституционный статут, заменивший Конституцию 1940 года. Изобиловавшие в нем оговорки практически сводили на нет права личности и политических партий. Изменения в статуте могли быть оформлены путем утверждения Советом министров, что открывало широкую возможность для произвола со стороны диктатора.
Государственный переворот вызвал кризис во всех партиях как правого, так и левого толка. Одни партии самораспустились, другие распались на фракции. В начале пятидесятых годов, когда многие оппозиционные деятели начали говорить о бесперспективности борьбы с Батистой, развернул революционную деятельность Фидель Кастро, будущий руководитель кубинского социалистического государства. Два года он партизанил в труднодоступных районах Кубы, а в 1953 году молодые революционеры решились на вооруженное выступление. Штурм казармы Монкада в Сантьяго и казармы в городе Баяло был приурочен ко дню карнавала — 26 июля. Восставшие потерпели поражение. После более чем двухчасового боя в Сантьяго большинство нападавших погибли, оставшиеся в живых отступили в горы, где вскоре были схвачены.
Батиста испугался не на шутку, затем его страх перешел в ярость. Вечером того же дня он направил на военном самолете своего эмиссара в Сантьяго с инструкцией расстрелять 10 пленников за каждого убитого солдата. Началась зверская расправа с революционерами: их закапывали по грудь в землю и использовали в качестве мишеней, сбрасывали с крыш высоких зданий, раненых волокли по лестницам, пока они не умирали, вешали, у них вырывали глаза, вводили им в вены воздух, выпускали якобы на свободу, а затем стреляли в спину.
Правительство развернуло ничем не прикрытый террор. Ни 90 дней отменило конституционные гарантии, провело массовые аресты среди руководителей оппозиционных партий (доказать их причастность к событиям 25 июля батистовцам не удалось, и они были отпущены на свободу), издало один за другим репрессивные законы. Даже после восстановления конституционных гарантий продолжались аресты, обыски, облавы, из тюрем не выпускали политзаключенных.
Вместе с тем Батиста понимал, что необходимо срочно придать режиму хотя бы видимость законности. Поэтому было объявлено о проведении 1 ноября 1954 года выборов, на которых коалиция проправительственных партий выдвинула кандидатом в президенты Батисту. Единственным кандидатом от оппозиции являлся Грау Санартин, но его партия так и не сформулировала четкой предвыборной программы. По мере приближения выборов на Кубе усиливался террор. Казалось, что страна находится в состоянии войны. По всем городам двигались войска, которые брали под свой контроль избирательные участки. Широко практиковался подкуп сотрудников радио, газет, миллионы песо были выброшены на правительственную предвыборную рекламу. Верховный избирательный трибунал, состоявший из сторонников Батисты, не разрешил людям Грау наблюдать за подсчетом голосов после окончания голосования 31 октября, когда этот шаг уже мало что менял, Грау снял свою кандидатуру «из-за отсутствия гарантий справедливых выборов».
И хотя в выборах единственного кандидата — Батисты — участвовало лишь 30 процентов избирателей, он становится президентом. Новый посол США в Гаване А. Гарднер объявил выборы «действительными и честными» и поздравил Батисту с победой. Вновь избранный конгресс, состоявший в основном из сторонников Батисты, 2 феврали 1955 года выразил готовность поддерживать президента.
В феврале 1955 года Батиста заявил о восстановлении конституции 1940 года, в мае — о всеобщей амнистии и освободил, в частности, участников штурма Монкады.
Но напуганный заметным ростом влияния Народно-социалистической партии на народные массы Батиста издал закон «О запрещении коммунистической деятельности». В мае 1955 года на Кубе начало функционировать так называемое Бюро по подавлению коммунистической деятельности.
В стране стали обычным делом политические убийства. Все чаще жители кубинских городов и поселков обнаруживали на улицах трупы со следами пыток. За воротами предприятий оказывались тысячи «неблагонадежных» рабочих и служащих. В декабре 1955 года началась забастовка на сахарных заводах. В знак солидарности ее поддержали рабочие-табачники, железнодорожники, студенты, мелкие лавочники. Вооруженные столкновения с полицией произошли во многих населенных пунктах, имелись убитые и раненые.
Батиста на время перебрался в военный городок Колумбию под охрану войск, а посол США прервал свой отпуск и срочно вернулся на Кубу. В борьбу с Батистой включались все новые и новые силы. Недовольство ощущалось даже в офицерском корпусе. В апреле 1955 года был раскрыт заговор офицеров во главе с полковником Р. Баркином. Заговор не был политическим, а носил чисто кастовый характер. Спустя три недели группа молодежи попыталась захватить казармы Гойкурия в Матансасе. От полицейского агента власти заранее узнали о готовящемся нападении. Подъехавшие к казарме студенты сразу же попали под кинжальный пулеметный огонь, почти все погибли.
Но, как и в годы войны, Батиста не забывал о своем кармане. За предоставление концессий или разрешение на создание новых компаний он получал 50 процентов акций и сам стал акционером 40 компаний. За повышение тарифов телефонной компании ему преподнесли 3 миллиона долларов и в подарок литой из золота телефонный аппарат. Другая фирма подарила ему серебряный ночной горшок. Проценты от различных сделок рекой текли в его сейфы. Диктатор стал столь богатым, что даже некоторые миллионеры, бывая у него в гостях, чувствовали себя смущенными при виде окружавшей его роскоши. Точная цифра его состояния неизвестна по сей день. Тем не менее местная белая элита презирала его как выходца из народа и в частных беседах именовала нового президента «этот негр».
Батиста правил, опираясь на кастовую армию, руководимую реакционным офицерством, и на полицейский аппарат, а в числе его личных телохранителей был небезызвестный гаванский гангстер Э. Венерео. Репрессии на острове приняли такие масштабы, что, по выражению одной из газет, Куба напоминала «тюремный лагерь, где штыки приставлены к горлу граждан». Список замученных насмерть за годы его правления насчитывал около 20 000 человек.
Весной 1957 года отряд Ф. Кастро превратился в настоящую партизанскую армию. Бои между партизанами и правительственными войсками шли с переменным успехом. Сопротивление диктатуре в стране нарастало. Еще в январе 1957 года в Сантьяго прошла внушительная демонстрация женщин под лозунгом «Прекратите убивать наших сыновей!». С протестом против террора выступали рабочие сахарных заводов. 13 марта 1957 года повстанческая организация Революционный директорат совершила нападение на президентский дворец в Гаване. Ставилась цель расправиться с Батистой, а затем по радио обратиться к жителям столицы с призывом поднять восстание.
Отряд из 50 человек ворвался во дворец, но операция не увенчалась успехом: Батиста сумел укрыться на верхнем этаже, многочисленная охрана вместе с подоспевшими войсками расправилась с восставшими.
Предчувствуя незавидный финал, Батиста объявил о «демократических» выборах, назначенных на 3 ноября 1958 года. Он рассчитывал, что президентские выборы спасут его режим. Правда, он выставил на них не свою кандидатуру, а кандидатуру Андреаса Риверо — своего личного секретаря, занимавшего в течение года пост премьер-министра. Последний недвусмысленно заявил: «После моей победы на выборах я хотел бы чтобы Фульхенсио Батиста был рядом со мной». Народ на выборы не пошел. В Гаване в них приняли участие только 25 процентов избирателей, в Сантьяго-де-Куба — 2 процента. 20 ноября Ривера был провозглашен президентом. Вскоре после выборов командование повстанческой армии приняло решение о начале генерального наступления на всех фронтах.
Критика действий посла США Гарднера привела к замене его в мае 1957 года Э. Смитом, получившим инструкции, воздерживаясь от открытой поддержки Батисты, попытаться спасти его от краха либо вовремя найти ему замену. С помощью американского оружия в сентябре 1957 года Батисте удалось быстро подавить восстание гарнизона военно-морской базы в Сьенфуэгосе. А в мае 1958 года он бросил против повстанцев в горах Сьерра-Маэстра 11 000 солдат, однако потерпел поражение, которое ускорило складывание единого фронта сил, оппозиционных Батисте. Расчеты добиться передышки и переломить ход событий организацией в ноябре 1958 года очередных выборов тоже не принесли политического успеха, поскольку повстанческие отряды продолжали активно действовать в четырех из шести провинций острова. В армии Батисты началось разложение, тысячи ее солдат дезертировали или переходили на сторону повстанцев. Смит и прибывший в Гавану американский дипломат У. Паули убеждали Батисту добровольно покинуть Кубу. Он и сам готовился. к этому: основная часть его капиталов и ценностей уже была переведена в швейцарские банки, а на аэродроме военного городка Колумбия второй месяц стоял наготове самолет «дакота».
Между тем отряды повстанцев подходили к столице. В ночь под Новый 1959 год Батиста с женой и ближайшими приспешниками улетел в Доминиканскую Республику, бросив почти все личные вещи. Утром Нового года несколько самолетов из Кубы приземлились также в Новом Орлеане и во Флориде. В них находилось несколько сот высокопоставленных беженцев из Гаваны, включая старшего сына диктатора. 2 января передовые части Повстанческой армии вступили в Гавану.
У хозяина Доминиканской Республики Р. Трухильо вместе с Батистой укрылись более ста его приспешников. Затем он перебрался в Португалию, под защиту диктаторов Салазара, и с сентября 1959 года жил на острова Мадейра, а затем — близ Лиссабона. Конец жизни он провел в Испании. Награбленное у страны богатство позволило не знать забот. Батиста после бегства с острова поселился в Испании, где его приютил диктатор Франсиско Франко. Умер он 6 августа 1973 года.
СУКАРНО (1901–1970)
Президент Индонезии в 1945–1967 годах. Один из основателей Национальной партии Индонезии (1927) и затем ее председатель.
Сукарно родился на восходе солнца в 1901 году в городе Сурабае, в семье мусульманина и индуистки, и был наречен Кусно. По яванскому поверью, появившийся на свет в год Быка да еще на восходе солнца — избранник судьбы, которого ожидает героическое будущее. Но «избранник» рос слабым и болезненным ребенком, и отец, свято веря, что все болезни сына проистекают из-за неудачного имени, дал ему другое — Карно, имя героя-воина древнеиндийского эпоса Махабхараты. И чтобы он как можно лучше мог исполнить свое предназначение, прибавил к нему еще префикс превосходной степени «Су», буквально означающий «лучший».
Сукарно стал заложником своего имени. Мальчик бредил подвигами, победой добра над злом, которую может одержать сильная личность, герой-спаситель. О завете быть «вторым Карно» отец напомнил юноше, когда он покинул семью, чтобы продолжить образование в одной из лучших школ Восточной Явы.
Пройдя через «очаг национализма» — так называли дом лидера «Сарекат ислама» («Союз ислама») Чокроаминото, в котором несколько лет прожил Сукарно, — он из мальчика превратился в мужа. В прямом и переносном смысле: женился на Утари, 14-летней дочери учителя, и стал политическим бойцом.
Он первым догадался объединить три основных течения — национализм, исламизм и марксизм, на которые распадалось освободительное движение. «Корабль, который приведет нас к свободной Индонезии, — это корабль единства», — провозгласил он в 1926 году. Уже тогда честолюбивый молодой политик видел капитаном этого корабля только себя. Сукарно удалось соединить несоединимое и, кроме того, создать собственную партию — Национальную партию Индонезии — для завоевания власти. НПИ сразу же заявила, что представляет интересы мархаэнов — большинства простого народа. Его постоянно преследовала полиция. В 1929–1931 и 1933–1942 годах он находился в тюрьмах или ссылках за участие в борьбе против голландского колониального господства в Индонезии.
Но он не сдавался. Сукарно без устали ездил по всей стране, используя любую площадку для своих зажигательных речей. Блестящий психолог, он прекрасно чувствовал настроение аудитории и говорил то, что от него хотели услышать.
Наделенный актерским талантом, он разыгрывал перед собравшимися театр одного актера. И все чаще и чаще его называют не иначе как Бунг-Карно, он становится признанным вождем индонезийского народа.
Сукарно насаждал дух национализма во всех слоях общества и частях страны. Он разрушил стену, которая отделяла различные народы Индонезии друг от друга.
Простые и знатные люди — все считали его своим лидером. Для нихон был Бунг-Карно — брат Карно. Они видели в нем пророка независимости Он был объединяющей точкой, в которой сходились все чувства и помыслы, биение сердец.
На протяжении трех столетий индонезийцы безуспешно пытались сбросить с себя голландский колониальный ошейник. Стране удалось вернуть независимость лишь в середине XX века, когда во главе национально-освободительного движения стал Сукарно.
Японцы вытеснили голландцев с архипелага в 1942 году Сукарно пошел на сотрудничество с новыми властями. Это был компромисс, но во имя цели, к которой он шел всю свою сознательную жизнь. Япония обещала предоставить независимость Индонезии, но тянула с обещанием три года Сукарно и его ближайшие соратники провозгласили Декларацию независимости республики через три дня после капитуляции Токио во Второй мировой войне.
17 августа 1945 года Сукарно выступил с речью перед собравшимся у его дома митингом. Он провозгласил независимость и призвал народ Индонезии взять судьбу страны в собственные руки. Был поднят красно-белый национальный флаг Республики Индонезии. Тайно использовав японскую радиостанцию, индонезийские патриоты известили мир о рождении нового суверенного государства.
Народ добился независимости, но хозяином стал Сукарно, 18 августа 1945 года Комиссия по подготовке независимости избрала его президентом страны. Конституция наделяла первого президента неограниченной законодательной и исполнительной властью. И он не замедлил этим воспользоваться. Один из первых его указов предписывал всем гражданам приветствовать друг друга словом «мердека» (свобода) и поднятием руки, пять пальцев которой символизировали провозглашенные Сукарно пять принципов — индонезийский национализм, интернационализм или гуманизм, дискуссия или демократия, социальное благосостояние и вера в Бога. 22 августа Сукарно выступил с планом установления монопартийной системы. Но провозглашенная «государственная» Национальная партия Индонезии так и не стала реальностью: уже 31 августа президент «заморозил» ее формирование якобы для того, чтобы исключить дублирование ею создаваемых Национальных комитетов Индонезии. Таким образом в стране установилась монократическая форма правления, возглавляемая Сукарно, при полном отсутствии выборных представительных органов.
За первые десять лет своего существования республика прошла через оккупацию Англией, войну с пришедшими вслед за англичанами голландцами, парламентаризм, склочную, мелкую борьбу между 30 политическими партиями, народные волнения и недовольство армии. И вернулась к тому, с чего начала, — к Конституции 1945 года. Страна, раздираемая политической борьбой, стояла на пороге гражданской войны. С загадочной улыбкой Будды Сукарно наблюдал за этой политической грызней у государственного пирога «Отец нации» выжидал, когда «дети» сами придут к нему и попросят навести порядок. И они пришли и попросили.
После посещения СССР и других стран соцлагеря Сукарно решил, что пора и ввел в стране «направляемую демократию». Он успокаивает народ — «Я не стремлюсь стать диктатором, братья и сестры. Это мне не по душе Я — демократ… Но моя демократия — не либеральная демократия». Он объявляетв стране военное положение и отправляет очередной кабинет в отставку. В начале апреля 1957 года президент Сукарно поручает «гражданину Сукарно» сформировать новый кабинет. Затем распускает Учредительное собрание и ликвидирует оппозицию справа и слева. Не уставая повторять, что действует в соответствии с желанием народа. Сукарно замкнул на себе все органы государственной власти — законодательной и разгневался и распустил парламент.
Президент заявляет: «Я — Индонезия. Я — революция» — и навязывает стране «индонезийский социализм». Он объясняет народу: «Наш социализм — это смесь. Идею политического равенства мы заимствовали из Декларации независимости США. Идею духовного равенства — из ислама и христианства, научную идею равенства — из марксизма. К этому мы добавили свою национальную самобытность — мархаэнизм. Затем мы внесли сюда принципы „готонг-ройонг“, что означает жить вместе, работать вместе и помогать друг другу во всем. Смешайте все это, и вы получите „индонезийский социализм“».
Это была горючая смесь. И чтобы она не взорвалась, высший законодательный орган страны — Временный народный консультативный конгресс (ВНКК) — под давлением Сукарно назначает его весной 1963 года пожизненным президентом страны. Один из царедворцев подводит черту — избрание вождя индонезийского народа является политической необходимостью, так как он не только символ единства нации, но и его гарант.
В это время 62-летний Сукарно женится в седьмой раз. Избранница — 23-летняя яванка Харьяти. Яванцы начинают обожествлять своего президента. Согласно яванским поверьям, только богам и героям присуща необыкновенная сексуальная сила. Его сравнивают с героем национального эпоса Арджуной, который имел 1000 любовниц.
Поведение Сукарно вызывает гордость у большинства индонезийцев. Сукарно льстит это, но ему уже недостаточно быть национальным героем, он желает стать мессией для всего мира.
В «Автобиографии» он заявил: «Всей моей жизнью руководила высшая сила. Я выполняю волю Божью. Это — для чего я рожден».
Сукарно безукоризненно владел тактикой и стратегией политической борьбы, которая всегда позволяла ему держаться на плаву. Он постоянно держал всех в состоянии неопределенности, неустойчивости и напряженности, выход из которого знал только он — Сукарно. Все проводимые им реформы бесславно провалились. В ряде городов не хватало питьевой воды. По вечерам отключали электричество. Страна нищала, в середине шестидесятых ее захлестнула инфляция. Люди давно перестали спрашивать друг друга, когда же наступят обещанные президентом благоденствие и стабильная жизнь, сколько можно внимать его просьбам о терпении. В Индонезии стремительно нарастали анархия и хаос, а Сукарно утопал в роскоши, возводил все новые и новые дворцы и монументы.
В армии схлестнулись две группировки: консервативная «Союз генералов» и левацкая «Движение 30 сентября 1965 года». И та и другая объявили себя защитниками Сукарно. Он решил выступить в привычной для себя роли «отца», примиряющего крайности.
Но к власти пришла третья сила во главе с генералом Сухарто. В 1966 году ВИКК лишил Сукарно звания пожизненного президента, правда, сохранив ему титул вождя революции. Вождь пытался сопротивляться, выступал с публичными речами, призывал следовать за ним, вновь претендовал на всю полноту власти в стране. Однако его уже никто не слушал. Его обвинили в коррупции. Его обвинили в проведении политики, которая привела к политическому, экономическому и моральному кризису нации. Но под суд не отдали. Военные рассудили: отдать Сукарно под суд — значит судить весь индонезийский народ. И ограничились его полной изоляцией от внешнего мира.
У него обострились все застарелые болезни, все чаще и чаще случались сердечные приступы. Летом 1970 года состояние Сукарно стало безнадежным. Утром 21 июля он скончался. Эпоха закончилась. Восторжествовал «новый порядок».
Сухарто позволил организовать пышную церемонию. В девятую годовщину смерти вождя генерал-президент в торжественной обстановке открыл мемориал памяти усопшего.
Здание высотой в 18 метров было выполнено в национальном стиле и имело три ступени, символизирующие три этапа жизни человека — юность, зрелые годы и преклонный возраст. На могильной плите была выгравирована надпись: «Здесь лежит Бунг-Карно — провозвестник независимости и первый Президент Республики Индонезия. Родился 6 июня 1907 года. Умер 21 июля 1970 года».
Сукарно было суждено привести свой народ к независимости и возглавить государство. Он вообразил себя мессией, а стал диктатором. Это привело его к краху, а родину, которую он искренне любил, ввергло в пучину анархии и хаоса.
ДЮВАЛЬЕ ФРАНСУА (1907–1971)
Президент Гаити с 1957 года (с 1964 года пожизненный). Установил режим диктатуры. Перед смертью передал президентский пост сыну — Ж.К. Дювалье.
Франсуа Дювалье родился в 1907 году. После окончания медицинского факультета Гаитянского университета (1932) он устроился помощником начальника медицинской службы американских оккупационных сил. В 1934 году, когда морская пехота США была вынуждена покинуть Гаити, Дювалье занялся врачебной практикой в деревне. Но с 1940 года он снова оказался под началом американцев — на сей раз в качестве сотрудника санитарной миссии. В 1944 году его направили в Мичиганский университет для изучения системы здравоохранения США. Вернувшись на родину, Дювалье получил пост помощника майора Джеймса В. Двинелла из медицинской службы морского флота США.
После окончания Второй мировой войны на Гаити наблюдался мощный подъем национально-освободительного движения. Не желая допустить потери своего влияния в стране, США направили к берегам Гаити военные корабли. Власть перешла в руки военных. Под наблюдением национальной гвардии состоялись выборы нового парламента. 16 августа 1946 года президентом был избран негр Дюмарсе Эстиме. До этого на протяжении 30 лет страной руководили только мулаты. Эстиме, в прошлом спикер палаты депутатов и министр просвещения, сформировал коалиционное правительство, в состав которого вошел и 26-летний учитель математики Даниэль Финьоле. Он был президентом «Рабоче-крестьянского движения» (МОП), пользовавшегося значительным влияниям в стране. В состав МОП вошел и Франсуа Дювалье.
В новом правительстве Дювалье занял пост заместителя министра труда. Но когда Эстиме сделал резкий крен вправо, Финьоле в знак протеста вышел из правительства. Дювалье остался в нем и отошел от оппозиционного МОП. Более того, его назначили министром здравоохранения.
10 мая 1950 года, после разгона парламента и последовавших вслед за этим беспорядков, руководители армии заявили, что Эстиме упустил бразды правления, и свергли его. Власть снова перешла в руки военных. И в 1946-м, и в 1950 годах ведущую роль в военной хунте играл полковник Поль Маглуар. Как только положение в стране несколько стабилизировалось, Маглуар выдвинул свою кандидатуру на пост президента и был на него избран.
В начале 1954 года против Маглуара было организовано несколько заговоров, и президент ответил на это жестоким террором. Дювалье перешел на нелегальное положение, хотя Маглуар его не преследовал; он хотел создать вокруг своего имени ореол мужественного борца. Сначала Дювалье жил у соседей, потом — у соседа-священника. Любимым чтением будущего диктатора в те годы была книга Макиавелли «Государь». Соседи Дювалье, три брата Жюмель, из сострадания к «жертве произвола» помогали ему и его семье деньгами. Став президентом, он их «отблагодарил»: братья были расстреляны.
15 мая 1956 года закончился «конституционный» срок пребывания Маглуара у власти. В предвидении трудностей, связанных с переизбранием, он усилил террор, приступил к массовым арестам.
В августе 1956 года Дювалье вышел из «подполья». В стране шла борьба за президентское кресло, претенденты выдвигали свои кандидатуры. 7 сентября 1956 года о своих претензиях на место президента заявил и Дювалье.
В течение ноября 1956 года в Порт-о-Пренсе то и дело взрывались бомбы. Позднее стало известно, что этим занимались люди Дювалье, чтобы вызвать состояние тревоги, спровоцировать панику. В начале декабря 1956 года наступил кризис.
13 декабря Маглуар отбыл в изгнание на Ямайку, прихватив с собой 12 миллионов долларов из государственной казны. Между правящими группами началась борьба за власть.
Главных претендентов на пост президента было четверо: сенатор Луи Дежуа, опытный оратор адвокат Клеман Жюмель, учитель математики Даниель Финьоле и Франсуа Дювалье. Последнего журналисты игнорировали, так как у «этого противного лилипута никаких шансов на успех не было».
Сам же кандидат вел тонкую и сложную игру, плел интриги и не скупился на посулы. В числе лозунгов, которыми Дювалье украсил свою предвыборную платформу, был и такой: «Работа для всех!». Он обещал голодному и нищемународу ускорить строительство школ, покончить с коррупцией, восстановить социальную справедливость.
Предвыборная борьба проходила на фоне интриг, постоянных перестановок в правительстве и нараставших беспорядков. 25 мая три кандидата в президенты — Финьоле, Жюмель и Дювалье — собрались, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию. Дювалье сделал хитрый ход: предложил Финьоле, как «единственному человеку, который может спасти страну от ужасов гражданской войны», стать временным президентом. Доверчивый Финьоле согласился. Между тем сторонники Дювалье во главе с генералом Антонио Кебро муштровали банды наемников-головорезов — будущих тонтон-макутов («тонтон-макут» в переводе с креольского означает «оборотень», «упырь», в гаитянской глубинке им пугали детей).
26 мая Финьоле стал временным президентом Гаити. Это было его первой ошибкой. Вторая состояла в том, что он назначил сторонника Дювалье генерала Кебро начальником Генерального штаба армии. Кебро был не только сторонником Дювалье, но и другом доминиканского диктатора Трухильо, ненавидевшего Финьоле. Через 19 дней после прихода Финьоле к власти генерал Кебро прямо на заседании правительства арестовал президента и выслал его вместе с семьей из Гаити. Возмущенные сторонники Финьоле вышли на улицы. Войско Кебро встретило демонстрантов свинцом. Были убиты 1000 человек. Чтобы замести следы этого массового убийства, скрыть его от мировой общественности, раненых закапывали вместе с убитыми.
2 августа военная хунта, возглавлявшаяся генералом Кебро, объявила, что новые выборы состоятся 22 сентября и будут проведены без всякой регистрации избирателей.
Так, в обстановке террора, под взглядами полицейских, стоявших возле урн с автоматами наперевес, и состоялись президентские и парламентские выборы 1957 года. Результат их был предрешен заранее. Вновь избранный парламент почти полностью (а сенат целиком) состоял из сторонников Дювалье. После обнародования результатов выборов начались беспорядки. Но хунта генерала Кебро, управлявшая страной до 22 октября, когда Дювалье вступил на пост президента, подавляла их железной рукой.
Гаитяне любят давать меткие прозвища, особенно своим правителям. Франсуа Дювалье упредил своих соотечественников, не желая, чтобы прозвище пришло снизу, он придумал его себе сам «папа Док».
В своем интервью газете «Нью-Йорк тайме», первом интервью, которое он дал, став президентом, Дювалье заявил, что гаитянская пресса будет пользоваться полной свободой, что его правление будет носить конституционный характер, строго следовать букве и духу Конституции 1950 года.
Однако чернокожие крестьяне, составлявшие 95 процентов населения, предпочли Дювалье потому, что считали, будто он колдун и чистокровный потомок африканских рабов. Сердца избирателей покорило открытое признание Дювалье в том, что он опытный колдун, хорошо знакомый со страшными обрядами их религии Вуду, причудливой смеси завезенных французами представлений о христианстве и древних африканских верований. Папа Док пообещал с помощью колдовства и черной магии призвать самого дьявола, что-бы тот поделился силой со всеми вудуистами Гаити. Другой, более практический пункт его программы, призванный задобрить образованную оппозицию, касался распределения миллионов долларов американской помощи. Он заявил, что намерен пустить ее на поднятие жизненного уровня острова. В то время только десять процентов населения знало грамоту, средний национальный доход составлял один фунт в неделю и большинство гаитян из-за голода и болезней не доживало до тридцати лет.
22 октября 1957 года Франсуа Дювалье вступил на пост президента Республики Гаити. Он начал с того, что щедро наградил своего благодетеля генерала Кебро и назначил его главнокомандующим армией на двойной срок — на шесть лет. Давнего приятеля Клемана Барбо Дювалье назначил начальником тайной полиции и тут же приступил к «перетряхиванию» государственного аппарата — вскоре на официальных постах сидели только доверенные лица нового президента. Первый год пребывания Дювалье у власти был ознаменован массовыми политическими процессами над действительными и мнимыми противниками режима. Многие политические деятели вынуждены были эмигрировать. По примеру своего доминиканского коллеги диктатора Трухильо, Дювалье создал правительственную Партию народного единства.
Дювалье установил слежку не только за потенциальными противниками, но и за своими сторонниками. Его соперники — кандидаты на президентский пост — спасались бегством. Охотясь за одним из них — Клеманом Жюмелем, ищейки Дювалье выследили его двух братьев и обоих расстреляли. Не ушел от их рук и сам Клеман.
Тиран начал осуществлять давно задуманную акцию — физическое истребление своих оппонентов и критиков. Клеман Барбо, как-то разоткровенничавшись, признался, что получил от Дювалье приказ «убивать ежегодно по 500 человек».
В дома «подозрительных лиц» и в помещения оппозиционных организаций по ночам врывались тонтон-макуты — молодчики в масках и в темных очках, в синих рубашках или в длинных балахонах с капюшонами. В их рядах были деклассированные элементы, уголовники, промотавшие отцовское наследство сынки богатых родителей, сержанты, которым пообещали офицерское звание. Рядовые тонтон-макуты жалованья не получали: они добывали себе деньги вымогательством, насилием, грабежом. В их обязанности входило собирать налоги, взимать всякого рода поборы, вылавливать лиц, подозреваемых в антипатии к Дювалье, и расправляться с ними.
По данным американского энциклопедического ежегодника за 1969 год, численность тонтон-макутов составляла 10 000. В действительности же, по видимому, намного больше. Кроме того, Дювалье располагал 5-тысячной регулярной армией и семью тысячами полицейских, составлявших личную, «президентскую» охрану диктатора.
В Гаити были запрещены политические партии, закрыты все оппозиционные издания. Дювалье распустил профсоюзы и студенческие организации, назначил в суды своих ставленников, выслал из страны священников, не пожелавших прославлять его режим. Ежедневно ответственные чины тайной полиции являлись к президенту с донесениями, и он лично решал, за кем нужно следить, кого арестовать, кого уничтожить. В «президентский фонд», существовавший помимо государственной казны, ежегодно отчислялось около 3 миллионов долларов в форме косвенных налогов на табак, спички и иные статьи монопольной торговли. Вооруженные автоматами «привидения» взимали до 300 долларов ежемесячно с каждого предприятия в качестве «добровольных» пожертвований в фонд «экономического освобождения Гаити», созданный для личных нужд Дювалье.
12 марта 1958 года был смещен всесильный главнокомандующий гаитянской армией генерал Кебро. Дювалье отправил его послом в Ватикан.
30 апреля 1958 года в пригороде столицы взорвалось несколько бомб. Это был первый заговор против диктатора. Дювалье принял жесткие ответные меры: 2 мая созвал парламент, который объявил чрезвычайное положение в стране и наделил президента особыми полномочиями. Террор резко усилился, остатки оппозиции были разгромлены. Тюрьмы не вмещали арестованных.
29 июля 1958 года небольшая группа гаитян, преимущественно бывших офицеров, высадилась в Гаити. Смельчаки прибыли в столицу, надеясь захватить власть.
Президент Дювалье настолько перепугался, что упаковал чемоданы и приготовился укрыться вместе с семьей в посольстве Колумбии. Но уже на следующий день силы безопасности без труда ликвидировали группу мятежников. Переполох во дворце, однако, был столь велик, что, оправившись от испуга, Дювалье создал специальную дворцовую охрану под своим личным командованием, учредил народную милицию и легализовал банды тонтон-макутов. Поступавшее из США оружие он сосредоточил в подвалах президентского дворца. Этот дворец, построенный еще в 1918 году, превратился в военный арсенал и камеру пыток, которую Дювалье называл «косметическим кабинетом». (Одна из деталей ее оборудования — так называемая человековыжималка: ящик-гроб, утыканный изнутри лезвиями стилетов.).
Одновременно Дювалье произвел крупную чистку в офицерском составе армии, отправил в отставку 17 полковников и генерала Фламберта, а на освободившиеся места назначил молодых и преданных тонтон-макутов.
«Папа Док» не уставал твердить о том, что он совершил революцию и освободил гаитянский народ. Среди лозунгов дювальистскай «революции» фигурировал и такой: «Власть — неграм!». К ним обращался призыв к перераспределению богатств, созданию негритянской олигархии за счет помещиков-мулатов и капиталистов-мулатов.
Дювалье для идеологического обоснования своего режима использовал идею негритюда. Негритюд — философская и политическая доктрина, выработанная негритянской интеллигенцией и возникшая как форма протеста против расизма вообще. Папа Док, провозгласивший себя сторонником негритюда, изрядно дискредитировал идею, всячески разжигая в своих речах расовую ненависть. Цвет кожи при Дювалье стал идеологической проблемой номер один. Обращаясь к негритянскому населению, Дювалье вещал: «Меня ненавидят потому, что я, как и вы, черный. Они отказываются сотрудничать со мной, ибо я поклялся сделать вас счастливыми. Сегодня президентский дворец широко открыт для вас. Придите и воскликните: „Да здравствует папа Док!“». Дювалье ловко спекулировал на невежестве гаитянского народа. Он объявил себя «помазанником гаитянских богов», «гаитянским мессией», «духовным отцом гаитян».
Вашингтон с самого начала отнесся к Дювалье благосклонно. В 1958 году Дювалье получил от США 400 000 долларов, а в 1959 году — 7 миллионов долларов. Большую часть этой суммы Дювалье израсходовал на свои личные нужды. Но этого ему было мало, и он искал способа получить больше.
7 апреля 1961 года Дювалье распустил парламент, избранный вместе с ним на шесть лет, и 22 апреля провел «выборы» в новый. Солдаты конвоировали избирателей к урнам. В результате все 58 новых депутатов были ставленниками Дювалье. На бюллетенях при выборах в парламент была сделана приписка: «Доктор Франсуа Дювалье — президент». После подсчета голосов власти объявили, что поскольку в бюллетенях фигурировало имя Дювалье, то гаитяне «добровольно» переизбрали его на новый 6-летний срок.
Политика нового президента США Кеннеди в отношении Дювалье носила двойственный характер: поддержка, но не дружба, заговоры и интриги, но не свержение.
Папа Док объявил своему народу, что в результате невиданной доселе по размаху вудуистской церемонии ему удалось вызвать из ада самого дьявола, который наслал проклятье на американского президента. Шесть недель спустя Джон Ф. Кеннеди погиб от пуль убийцы в Далласе. Новость сразила гаитян. Теперь уже ничто не могло поколебать их уверенности, что курок пистолета, нацеленного на Кеннеди, был спущен костлявым пальцем ухмыляющегося зомби, барона Самеди. После смерти Кеннеди США снова стали оказывать Дювалье значительную помощь.
Дювалье создал разветвленную систему тюрем и концентрационных лагерей. Особенно печальной славой пользовалась столичная тюрьма: там пытками и казнями руководил сам президент. Фотоснимки отрубленных голов и висящих на балконах изрешеченных пулями трупов мелькали в гаитянских газетах до тех пор, пока это не стало коробить некоторых слабонервных туристов.
За 14 лет пребывания у власти Дювалье пропало «без вести» (точнее, уничтожено) более 50 000 патриотов; более чем 300 000 гаитянам пришлось эмигрировать.
14 июня 1964 года был организован всенародный плебисцит. На бюллетенях напечатали декрет, провозглашавший Дювалье президентом до конца его дней. На вопрос «Согласны ли вы?» — тут же крупными буквами был напечатан ответ: «Да».
Тот, кто хотел сказать «нет», должен был писать это от руки, а это означало сразу же стать жертвой преследования.
22 июня 1964 года Дювалье был провозглашен Национальной ассамблеей «пожизненным президентом». Одновременно с этим ассамблея присвоила Дювалье следующие титулы: «непререкаемый лидер революции», «апостол национального единства», «достойный наследник основателей гаитянской нации», «рыцарь без страха и упрека», «великий электровозбудитель (!) душ», «верховный вождь революции», «покровитель народа», «лидер третьего мира», «большой босс коммерции и промышленности», «благодетель бедных», «исправитель ошибок» и прочее, и прочее. Но чаще всего и в Гаити, и за границей Дювалье называли «папой Доком». Возник даже термин — «пападокизм», означивший режим фашистского типа, появившийся в слаборазвитой полуколониальной стране.
После избрания Дювалье «пожизненным президентом», был введен новый гаитянский гимн, начинавшийся словами: «Папа Док навсегда».
14 апреля 1967 года предполагалось пышно отпраздновать 60-летие Дювалье, но в тот день в Порт-о-Пренсе взорвалось несколько бомб, и тщательноподготовленная церемония была сорвана. В последующие дни взорвались бомбы и в других районах. Волна террора захлестнула Гаити. Репрессии обрушились даже на самое близкое окружение диктатора. Перепуганный и взбешенный Дювалье действовал энергично и жестоко.
Прежде всего он приказал арестовать, а затем расстрелять 19 офицеров, 10 из которых были высшими чинами президентской гвардии. В августе 1967 года было казнено около 200 военных и гражданских лиц. 108 приближенных Дювалье укрылись в различных иностранных посольствах. Опасаясь военного переворота, Дювалье провел очередную чистку армии.
Дювалье, никогда не отличавшийся щепетильностью, все беззастенчивее запускал руку в государственную казну. В 1968 году при официальном жалованьи 20 000 долларов в год он купил два новых дома за 575 тысяч долларов; в феврале 1969 года продал государству за 600 000 долларов одну из своих вилл, которая обошлась ему в 200 000 долларов. Семейство Дювалье стало обладателем огромного состояния: оно владело многими поместьями, присвоило себе в долине Арказ несколько сотен гектаров плодородных земель, которые крестьяне обязаны были возделывать безвозмездно. Вклады Дювалье в швейцарских банках составляли несколько сотен миллионов долларов.
Зарабатывал Дювалье и литературным трудом: его брошюра «Мысли Дювалье», образцом для которой послужил цитатник Мао Цзэдуна, распространялась среди гаитян в принудительном порядке, по разверстке. Сборник же речей Дювалье стоимостью 15 долларов обязан был приобрести каждый работающий гаитянин. Вычеты из жалованья на покупку «трудов» президента производились автоматически. Кроме прочего, в Гаити было выпущено 2 миллиона золотых монет с изображением Дювалье. Политика Дювалье разрушила и без того не слишком крепкую экономику Гаити. Для 200 000 гаитян, живущих в северо-западных районах страны, голод стал постоянным бедствием. Многие жители района, расположенного между Порт-о-Пренсом и Кап-Аитьеном, сплошь и рядом продавали своих детей в возрасте от 5 до 13 лет за несколько долларов в надежде, что детей будут кормить; сами они жили впроголодь на горстке риса в день.
Характерная черта социальной истории Гаити — коррупция государственного аппарата, бесконтрольность администрации Взяточничество и подкуп, стали в Гаити повседневным явлением.
В апреле 1970 года против диктатуры Дювалье восстала часть гаитянского флота. Три судна, команды которых насчитывали 119 человек, обстреляли дворец президента. Мятеж был подавлен с помощью авиации, при содействии США.
Впоследствии выяснилось, что о готовившемся восстании узнали и вовремя сообщили Франсуа Дювалье агенты ЦРУ. Диктатор провел очередную кровавую чистку в армии и избавился от офицеров и солдат, не вызывавших у него доверия. С конца 1970 года Дювалье начал всерьез подумывать о преемнике.
Папа Док продолжал безраздельно царствовать в Гаити. Любое выступление против его власти немедленно подавлялось безжалостными подразделениями тонтон-макутами. В 1971 году, умирая от диабета и сердечной болезни, он изменил конституцию Гаити таким образом, чтобы его сын Жан Клод смог унаследовать от отца бразды правления… Папа Док стал пожизненным президентом. Ему хотелось, чтобы его дьявольская династия победила смерть.
14 апреля 1971 года Дювалье-младший с центрального балкона Национального дворца принимал военный парад по случаю дня рождения своего отца, которому исполнилось 64 года. Сам Дювалье присутствовать на торжественной церемонии уже не мог.
Неделю спустя, 21 апреля 1971 года, диктатор Гаити Франсуа Дювалье скончался. Точнее, появилось официальное сообщение о его кончине. Многие обозреватели считают, что его не стало за несколько дней до этого.
Похороны были обставлены с необычайной пышностью. Рядом с телом Дювалье в черном фраке, со сложенными на груди руками, в гробу лежало распятие и одна из его книг — «Мемуары руководителя».
ХОДЖА ЭНВЕР (1908–1985)
С 1954 года первый секретарь (в 1948–1954 годах генеральный секретарь) ЦК Албанской партии труда (АПР). В 1946–1954 годах премьер-министр Албании. Создал режим сталинского типа. Правил страной в условиях практически полной международной изоляции.
Энвер Ходжа родился в октябре 1908 года в южной Албании (город Гирокастра) в семье служащих Отец был известным адвокатом, преподавал французский язык в корчинском лицее. Мать — учительница музыки В то время Албания являлась турецкой колонией, и семья Ходжа была в числе тех, кто составлял оппозицию турецкому господству.
В 1926 году Ходжа окончил начальную шкоду в Гирокастре, затем лицей в городе Корче (1930). Увлекался музыкой, писал стихи, организовывал диспуты и литературные вечера. К 25 годам Энвер, успевший овладеть французским и турецким языками, публиковался в прессе и начал знакомиться с трудами Маркса, Энгельса и Ленина.
В 1930 году он поступил на факультет естественных наук университета в Монпелье (Франция), который окончил с отличием (1934). Ходжа познакомился с деятелями албанской секции Французской компартии, а также с такими видными коммунистическими деятелями, как М. Кашен, М. Торез, А. Барбюс, Л. Арагон. Ходжа сотрудничал в «Юманите», редактировал албанский коммунистический бюллетень. Он восхищался деятельностью Сталина и ВКП(б), считая, что Албании нужна именно такая партия. Энвер усердно переводил на албанский важнейшие речи Сталина, постановления большевистской партии, выступления лидеров Коминтерна.
Энвер Ходжа, будучи членом Французской компартии, в 1935–1936 годах побывал в Бельгии, где вступил в Бельгийскую компартию, публиковался в ее печатных органах. В своих статьях Ходжа обрушивался на троцкистов, бухаринцев, «албанских монархо-фашистов» (в 20-х годах в Албанииутвердился монархический режим А. Зогу). Греческая и итальянская секции Коминтерна помогли Ходже наладить связи с коммунистическим подпольем в Албании, которое стремилось сформировать свою коммунистическую партию.
Весной 1936 года Энвер Ходжа возвратился в Албанию, где преподавал французский язык в корчинском лицее. Ходжу избрали в руководящий состав коммунистических групп в Корче и Тиране, а в своем родном городе Гирокастре он возглавил такую группу.
В 1938 году в парижской больнице умер от чахотки лидер корчинских коммунистов А. Кельменди. Ходжа, поддержанный греческой и французской секциями Коминтерна и лично Г. Димитровым, возглавил эту группу.
Жизнь революционера — нелегальное положение, запрет на работу в Албании, аресты — создавала вокруг Ходжи привлекательный ореол «борца за народное дело» и приносила ему известность в среде албанской оппозиции. По настоянию лидеров албанской секции Французской компартии и его собственной просьбе, содержащейся в письме на имя М. Кашена и Г. Димитрова, в марте 1938 года Ходжа был направлен в СССР, где он находился чуть больше года. В Москве Энвер учился в институте Маркса-Энгельса-Ленина и в Институте иностранных языков, продолжая заниматься переводами на албанский речей и книг Сталина, Молотова, Вышинского. В апреле 1938 года он впервые встретился со Сталиным и Молотовым. Эта встреча явилась важнейшим событием в жизни, способствовала идейной убежденности Ходжи, пообещавшего своим собеседникам сплотить албанских коммунистов в единую большевистскую партию. Это обещание он впоследствии сдержал.
Впоследствии Ходжа часто приезжал в гости к Сталину, он побывал на всех его дачах, присутствовал на заседаниях политбюро ЦК ВКП(б). У Ходжи сложились доверительные отношения с Молотовым и сыном Сталина — Василием. Дата рождения Сталина (с 1949 года) была провозглашена общенациональным праздником Албании, а официальная дата его кончины (5 марта) стала днем всеалбанского траура.
В апреле 1939 года Албанию оккупировали войска Муссолини. По решению Исполкома Коминтерна Ходжу переправили в Албанию вместе с двумя помощниками из ЦК ВКП(б), которые обеспечивали связь со Сталиным.
Итальянский оккупационный суд заочно приговорил Ходжу к смерти. Но несмотря на это он активно занимался антифашистской деятельностью: писал прокламации и статьи, организовывал, работая на нефтепромыслах, лесоразработках, в морских портах, профсоюзах, участвовал в акциях протеста против итальянских оккупантов.
Одновременно с этим он старался добиться руководящего положения в создававшейся тогда компартии Албании.
В Албании участились диверсии и другие акты саботажа против итальянцев.
Партизанские отряды все чаще вступали в бои с оккупантами и коллаборационистами. Наиболее активным партизанское движение было в южной Албании, его уководителями являлись Ходжа, Шеху, Банлуку, Леши, Пеза. Подпольная конференция коммунистов Албании, созванная в Тиране 7 ноября 1941 года, провозгласила создание Компартии Албании. Ее первым секретарем был избран соперник Ходжи К. Дзодзе. Заместителем Дзодзе стал Энвер. Он же был утвержден в качестве главнокомандующего партизанскими формированиями.
В 1942 году Ходжа женился на 20-летней Неджимие Руфи, дочери рабочего нефтепромысла из города Кучова. Она стала единомышленником мужа во всех его начинаниях. Была членом политбюро, секретарем ЦК, председателем Демократического фронта Албании (так с 1946 года стал называться созданный в 1943 году Национально-освободительный фронт).
Осенью 1942 года Ходжа приехал в Москву, где встретился со Сталиным, Молотовым, Ждановым, Маленковым, Микояном и Димитровым. Он заверил своих старших товарищей в неотвратимости разгрома фашистов и их пособников, в намерении построить социализм в Албании на основе учения Ленина — Сталина. В конце пребывания Ходжи в Москве СССР выступил с заявлением (декабрь 1942 года), в котором подчеркивалась необходимость восстановления независимости Албании и отвергались территориальные претензии Италии и Греции к этой стране. Данное заявление явилось ударом по планам Черчилля, который не исключал возможности раздела после войны Албании между Италией, Грецией и Югославией.
После разгрома нацистов под Сталинградом и Курском и успешных операций Албанской народно-освободительной армии (АНОА) стратегическая инициатива в Албании полностью перешла к коммунистам.
В 1944 году немецкие войска в Албании были разгромлены, их остатки ушли в Югославию, АНОА участвовала в освобождении северо-западной Греции, а также Черногории, Македонии и Косово. С октября 1944 года Э. Ходжа стал премьер-министром и одновременно министром иностранных дел во вновь сформированном правительстве. Верховным главнокомандующим Энвер Ходжа оставался вплоть до своей кончины.
На Потсдамской конференции (1945) Сталин предостерег Черчилля от реализации планов раздела Албании. О своей поддержке новой Албании Сталин заявил Ходже также лично в период его визита в СССР в июне 1945 года. Ходжа присутствовал на Параде Победы, побывал в Сталинграде, получил заверения в советской технической и научной помощи. Уже в августе 1945 года в Албанию прибыли первые советские пароходы с продовольствием, оборудованием, машинами, медикаментами. В страну стали приезжать из СССР геологи, нефтяники, конструкторы, преподаватели, врачи. Сотни албанских студентов начали обучаться в советских вузах. В том же году Ходжа заявил, что Албания пойдет по пути СССР, ей предстоит индустриализация, коллективизация, «культурное перевоспитание народа».
Сразу после войны возник конфликт между Ходжей и Тито. Тито, Джилас и Кардель уговаривали Энвера поддержать идею образования конфедерации и вхождения Албании в состав Югославии. Но Ходжа был непреклонен. Он убеждал Политбюро ЦК ВКП(б) в опасности политики Тито, предупреждал, что Белград обманывает сталинское руководство.
Ходжа и его сторонники, поддерживаемые Москвой, в 1947 году совершили переворот в партии. Энвер стал первым секретарем ЦК, а М. Шеху — его первым заместителем. Позднее, в 1954 году, Шеху был назначен премьер-министром.
Летом 1947 года Ходжа вновь приехал в СССР. Сталин вручил ему орден Суворова, который Энвер всегда надевал во время официальных церемоний. Албании был предоставлен льготный кредит на закупку разнообразных советских товаров. Ходжа заявил на обеде в Кремле, что «Сталин и Советский Союз — наши спасители и товарищи. Мы, албанцы, клянемся вам в вечной дружбе и преданности». В 1950 году Албания вступила в СЭВ, а в 1955 году — в Варшавский Договор.
Став лидером партии, Ходжа назвал своим именем первый в Албании автомеханический комбинат, построенный в Тиране в 1946 году с помощью СССР. Впоследствии имя Ходжи было присвоено несметному количеству заводов, колхозов, улиц, школ, горных вершин, а также столичному университету. I съезд Албанской компартии (вскоре переименованной в партию труда), состоявшийся в 1948 году, декларировал приверженность опыту СССР и ВКП(б), солидаризировался с Коминформбюро и призвал албанцев выполнять «сталинские пятилетки». На этом съезде присутствовал и выступил Шепилов. В 1948–1951 годах в стране и партии бушевала кампания «борьбы с врагами народа и агентурой Тито». Все прежнее руководство ЦК во главе с К. Дзодзе было расстреляно. Родственники «изменников» также подлежали репрессиям.
Согласно уголовному кодексу Албании (1948) максимальный срок ссылки или тюремного заключения составлял 30 лет. А за анекдоты про Ходжу или Сталина грозила высшая мера.
II съезд Албанской партии труда (1952) объявил о завершении восстановления страны и ее планомерном развитии. Первый 5-летний план Албании был разработан в советском Госплане. Сталин и Ходжа внесли в этот план ряд корректив, после чего его направили в Албанию, где разворачивались коллективизация сельского хозяйства, строительство электростанций и предприятий, перерабатывавших разнообразное албанское сырье. Начали развиваться связи Албании с Китаем, Вьетнамом, ГДР и другими странами «народной демократии». В начале 50-х годов в Тиране и Дурресе были сооружены заводы-дубликаты ЗИС и ЗИМ — подарок Сталина Албании. С помощью СССР строились железные дороги и школы, новые города и поселки, оснащалась албанская армия.
Речь Ходжи на XIX съезде КПСС изобиловала панегириками Сталину, СССР, проклятиями в адрес США, Запада и Тито. Еще будучи в Москве, Ходжа одобрил очередную «чистку» в Албании, которая продолжалась до 1955 года. Вернувшись в Тирану в январе 1953 года, он чуть позже узнал о кончине Сталина.
Ходжа понял, что теперь остался один. Он стал более осторожным с новыми лидерами в Москве и более жестким в своей собственной стране. В течение двух недель траура Энвер Ходжа никого не принимал, нигде не появлялся. 5 марта 1953 года он под предлогом внезапной болезни не поехал на похороны Сталина. Не присутствовал в те дни в Москве и Мао Цзэдун. И Ходжа и Мао подозревали окружение Сталина в заговоре против «хозяина».
Внешне ничего не менялось: Ходжу, как и прежде, в советской прессе называли другом и союзником, а Албанию — братской страной. Но подспудно противоречия нарастали. Ходжа был не согласен с политикой либерализации жизни СССР, проводимой Хрущевым. На XX съезде КПСС, когда Хрущев выступил с закрытым докладом о «культе личности» Сталина, Ходжа и Чжоу Энлай в знак протеста покинули съезд, не дождавшись его закрытия.
Вскоре состоялся III съезд АПТ (1956), на котором многие делегаты, под влиянием хрущевского доклада в Москве, подвергли резкой критике Ходжу и Шеху. Предполагают, что эта акция была подготовлена с помощью хрущевского Политбюро. Ходже пришлось признать свои «ошибки», он пообещал их не повторять.
Однако в том же году в Албании началась новая кампания борьбы с «реставраторами капитализма», в ходе которой были репрессированы сотни оппонентов Ходжи и члены их семей. Руководство Албании (вместе с лидерами КНР) отказалось от десталинизации географических названий и страны в целом. Более того, в канун 80-летия Сталина Э. Ходжа учредил орден Сталина. Советско-албанские отношения ухудшились и через несколько лет были прерваны на долгие годы. Одновременно с этим албанские лидеры сблизились с Китаем. Руководство КНР в 1957 году заверило Ходжу в политической и экономической поддержке.
Летом 1959 года Хрущев приехал в Албанию, надеясь заставить ее лидеров изменить политику, и пригрозил прекратить помощь Тиране. Разногласия урегулировать не удалось.
В условиях конфронтации с другими соцстранами Восточной Европы Ходжа призывал «жить, работать и бороться как в окружении», исходя из тезиса «строительства коммунизма в окружении ревизионистов и империалистов». На вооружение были взяты советские лозунги и методы тридцатых-сороковых годов.
В 1962 году Албания вышла из СЭВ, а в 1963 году заявила, что не намерена выплачивать долги СССР и его союзникам.
Ходжа переориентировался на Китай и буквально «закрыл» страну для всего остального мира. В шестидесятые-семидесятые годы Албания не могла не сотрудничать с Китаем, ибо его экономическая и техническая помощь была ей необходима. Располагая разнообразными природными ресурсами, страна остро нуждалась в перерабатывающих отраслях промышленности, коммуникациях, в инвестициях и квалифицированных кадрах. Оборонный потенциал Албании тоже поддерживался в те годы за счет импорта. Поэтому Ходжа, несмотря на идеологическую «несовместимость» с маоистами, всячески содействовал албано-китайскому сотрудничеству.
С 1962 по 1972 год Албания представляла интересы КНР в ООН, а с 1972 года китайцы и албанцы в ООН совместно клеймили Москву и Вашингтон, призывали развивающиеся страны объединиться в борьбе со сверхдержавами. Для КНР Албания долгое время оставалась единственным политическим союзником в Европе и мире, «глашатаем» в ООН и важным пропагандистским партнером.
В Албании все было подчинено «блокадной» жизни. Проводились «антиревизионистские» кампании, «чистки» партгосаппарата. В стране ускоренно внедрялся продуктообмен, заменявший товарно-денежные отношения. Гражданам было запрещено иметь автомашину, дачу, слушать рок-музыку, джаз, носить джинсы, пользоваться «вражеской» косметикой и т. п. Был принят закон о запрете религий и «перепрофилировании» храмов и мечетей. Ходжа заявил: «У албанцев нет идолов и богов, но есть идеалы — это имя и дело Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина».
В конце шестидесятых годов КНР пошла на примирение с Западом. Албано-китайские отношения резко ухудшились. В 1968 году Ходжа заявил о выходе из Варшавского Договора в связи с его агрессией в Чехословакии. Ходжа продолжал оказывать помощь Индокитаю, арабским странам, жертвам израильской агрессии (а также Западносахарской республике, провозглашенной в 1967 году и боровшейся с марроканской интервенцией), активизировал отношения с Кубой. В связи с сокращением экономических контактов с Китаем Албания возобновила торговлю со странами СЭВ, кроме СССР. Продолжая критиковать Тито, Ходжа санкционировал торговый обмен и с этой страной. Но от сотрудничества с Западом Албания по-прежнему решительно отказывалась.
Правда, Энвер Ходжа с уважением относился к де Голлю, который, в свою очередь, симпатизировал Ходже и Албании, не зависящей от США и СССР. Это способствовало развитию албано-французских связей, в том числе и в военной области. По многим проблемам (Палестина, Индокитай, Южная Африка, ядерные вооружения) де Голль и Ходжа имели сходные позиции.
После VII съезда АПТ (1976) в Албании был принят закон, запрещавший иностранные кредиты и займы. К тому времени в стране действовал социально-экономический механизм, являвшийся точной копией механизма, действовавшего в 1946–1953 годах в СССР. Албания перешла к полному самообеспечению продовольствием, медикаментами, промышленным и энергетическим оборудованием, стала экспортировать многие промышленные товары, сокращая вывоз сырья. Ходжа уже мог позволить себе рассориться с Китаем, еще более усилив централизацию всех ресурсов Албании и ее внешнеполитическую изоляцию. Однако некоторые коллеги Ходжи (Баллуку, Келлези, Лубоня) пытались убедить его активизировать связи со странами СЭВ и с Югославией, не идти на «масштабный» разрыв с КНР.
Ходжа, как и Сталин, не прощал даже малейшего непослушания. Он объявил колеблющихся врагами народа и партии. В стране вновь была развернута «чистка кадров всех уровней», продолжавшаяся вплоть до кончины Энвера.
В 1977 году Китай прервал всякие отношения с Албанией. Бывшие «друзья» превратились в «банду оппортунистов и наймитов Запада». После ссоры с Китаем Албания стала еще более закрытой, чем после ее разрыва с СССР. Неосталинские кампании в стране стали ежегодными.
Ходжа считал, что если политические деятели, а тем более коммунисты имеют привилегии, то партия не может считаться коммунистической, а страна — социалистической. По его указанию с середины восьмидесятых годов снижалась зарплата работников партгосаппарата, сэкономленные деньги шли на увеличение окладов рабочих и служащих, оплаты труда в сельском хозяйстве, пенсий и пособий. В 1960 году был отменен подоходный налог, а в 1985 году упразднен налог на холостяков и малосемейных. С середины семидесятых годов до 1990 года включительно в стране ежегодно снижались розничные цены на многие товары и услуги. Но жизненный уровень населения не увеличивался.
VIII съезд АНТ (1981) провозгласил победу социализма и начало строительства коммунизма в Албании. Одновременно Ходжа начал пробовать расширять внешнеэкономические связи.
Экономические причины вынудили Албанию увеличить торговлю с Югославией, скандинавскими странами, со странами СЭВ (кроме СССР), Ираном и возобновить с 1984 года торговый обмен с Китаем.
Ходжа так и не помирился с СССР. Советское руководство не отвечало на критику Тираны с 1965 года. Албанию просто замалчивали в средствах массовой информации.
Для тогдашних советских пропагандистов этой страны как бы не существовало. В 1978 и 1983 годах ЦК КПСС предлагал Тиране нормализовать отношения, но в ответ получал лишь ругань и невыполнимые ультиматумы.
В 1983–1985 годах здоровье Ходжи резко ухудшилось, он перенес инфаркты, инсульты, у него обострился диабет. В марте 1985 года врачи предписали Ходже длительный отдых ввиду нарастающей сердечной недостаточности. Ходжа не послушал совета врачей и продолжал работать. Ночью 11 апреля 1985 года после кровоизлияния в мозг Энвер Ходжа скончался.
Траур в Албании длился 9 дней. Из-за рубежа в Тирану допустили только лидеров «истинных марксистско-ленинских партий» и эмиссаров из КНДР, Вьетнама, Кубы, Румынии, Лаоса, Кампучии, Ливии, Никарагуа, Ирана и Ирака. Телеграммы соболезнования, присланные из зарубежных стран, в том числе из СССР, Китая и Югославии, албанцы отправили обратно. Кроме соболезнований от Ф. Кастро, Н. Чаушеску, Ким Ир Сена и вьетнамского руководства. Прощание с Ходжой происходило во дворце имени Сталина в Тиране.
КИМ ИР СЕН (1912–1994)
Генеральный секретарь ЦК Трудовой партии Кореи (ТПК), с 1966 года (в 1949–1966 годах председатель ЦК ТПК), президент КНДР с 1972 года. В 1948–1972 годах председатель кабинета министров КНДР. В условиях однопартийного режима в КНДР Ким Ир Сен почитается как создатель общества, называемого «рай на земле» («социализм корейского типа»).
О семье Ким Ир Сена и его детстве известно немного. Родился Ким Ир Сен 15 апреля 1912 года (дата иногда ставится под сомнение) в Мангендэ — небольшой деревне под Пхеньяном. Чем занимался его отец, Ким Хен Чжик, сказать трудно. Чаще всего его называют сельским учителем, и не без оснований — временами он действительно преподавал в начальных школах. Надо полагать, что Ким Хен Чжик относился к той низовой корейской интеллигенции, которая то учительствовала, то находила себе какую-нибудь конторскую службу, то каким-то иным способом зарабатывала на жизнь.
Известно, что Ким Хен Чжик занимался траволечением и время от времени работал в христианских миссиях. Разумеется, тот факт, что отец Ким Ир Сена был не просто верующим протестантом, но и христианским активистом, всячески замалчивается, а его связи с религиозными организациями обьясняются лишь стремлением найти легальное прикрытие для революционной деятельности. Мать Ким Ир Сена, Кан Ван Сок, была дочерью местного учителя. Кроме Ким Ир Сена, которого в детстве звали Ким Сон Чжу, в семье было еще двое сыновей.
Как и большинство семей низовой корейской интеллигенции, Ким Хен Чжик и Кан Ван Сок жили небогато, временами просто нуждаясь. Североко-рейская историография утверждает, что родители Ким Ир Сена были в числе руководителей национально-освободительного движения. Судя по всему, они вовсе в этом движении не участвовали, а уж тем более им не руководили, но отношение к японскому колониальному режиму было в этой семье, безусловно, враждебным. По-видимому, желание уехать из оккупированной захватчиками страны, равно как и стремление избавиться от нужды, заставило родителей Ким Ир Сена, подобно многим другим корейцам, в начале 20-х годов переехать в Маньчжурию, где маленький Ким Сон Чжу получил образование в китайской школе (в результате он в совершенстве овладел китайским, на котором свободно говорил). На несколько лет он возвратился в дом деда, но уже в 1925 году покинул родные места, чтобы вновь вернуться туда через два десятилетия. В 1926 году в возрасте 32 лет умер Ким Хен Чжик, и 14-летний Ким Сон Чжу осиротел.
В Пекине в старших классах школы Ким Сон Чжу вступает в подпольный марксистский кружок, созданный местной нелегальной организацией китайского комсомола. Кружок был раскрыт властями, и в 1929 году 17-летний Ким Сон Чжу оказался в тюрьме, где провел около полугода. Вскоре он вышел на свободу, но с этого момента его жизненный путь круто изменился: не окончив, по-видимому, даже школьного курса, Ким Ир Сен вступил в один из многочисленных партизанских отрядов Китайской компартии, членом которой он стал вскоре после 1932 года. Партизаны сражались с японскими оккупантами и их приспешниками.
Мы мало знаем о тех боях, в которых сражался молодой партизан, но, по-видимому, он неплохо себя зарекомендовал, так как быстро продвигался по службе. Когда в 1934 году ряд партизанских отрядов, действовавших близ корейско-китайской границы, были объединены во Вторую партизанскую армию, входившую в состав Объединенной северо-восточной антияпонской армии, Ким Ир Сен был командиром 1-го взвода 3-й роты 2-й отдельной дивизии, а уже через два года 24-летний партизан занимает пост командира 6-й дивизии, которую называли «дивизией Ким Ир Сена».
Название «дивизия» не должно вводить в заблуждение: в данном случае это сравнительно небольшой партизанский отряд в сотню-другую бойцов.
Самой известной из операций 6-й дивизии стал рейд на Почхонбо, после удачного проведения которого имя Ким Ир Сена получило известность. Японские власти пообещали награду за любую информацию, касающуюся его местонахождения, а контролируемая ими официальная корейская пресса начала активно печатать статьи, в которых «разоблачала» самого Ким Ир Сена и его партизан.
В конце 30-х годов Ким Ир Сен встретил свою жену — Ким Чжон Сук, дочь батрака из Северной Кореи, которая в 16 лет вступила в партизанский отряд. Правда, похоже, что в действительности Ким Чжон Сук была не первой, а второй женой Ким Ир Сена.
Его первая жена, Ким Хе Сун, тоже воевала в его отряде, но в 1940 году попала в плен. О пленении жены одного из самых известных партизанских командиров с большим триумфом сообщила японская печать. По слухам, впоследствии Ким Хе Сук жила в КНДР и занимала различные ответственные посты среднего уровня.
К концу 30-х годов положение маньчжурских партизан резко ухудшилось. Японские оккупационные власти решили покончить с партизанским движением и с этой целью в 1939–1940 годах сосредоточили в Маньчжурии значительные силы. Под натиском японцев партизаны несли тяжелые потери. К тому времени Ким Ир Сен был уже командиром 2-го оперативного района, ему подчинялись все партизанские части в провинции Цзяндао. В этой обстановке в декабре 1940 года Ким Ир Сен вместе с группой своих бойцов (около 13 человек) прорывается на север, переходит Амур и оказывается в Советском Союзе. Начинается период его эмигрантской жизни в СССР.
Подобно другим перебежчикам, Ким Ир Сен некоторое время содержался в специальном проверочном лагере. Через несколько месяцев 28-летний партизанский командир становится слушателем курсов при Хабаровском пехотном училище, на которых учится до весны 1942 года. Личная жизнь его складывалась удачно. В феврале 1942 года Ким Чжон Сук родила сына, которого назвали русским именем Юра.
Весной — летом 1942 года советское командование сформировало из перешедших на советскую территорию маньчжурских партизан отдельную стрелковую бригаду, которая располагалась в поселке Вятск (Вятское) близ Хабаровска. Именно в эту бригаду летом 1942 года получил назначение молодой капитан Советской Армии Ким Ир Сен, которого тогда чаще называли по китайскому чтению его именных иероглифов — Цзинь Жичэн. Немногочисленные корейцы, большая часть которых еще в 30-е годы воевала под командованием Ким Ир Сена или вместе с ним, входили в первый батальон, командиром которого и стал Ким Ир Сен.
За время жизни в Вятске у Ким Ир Сена и Ким Чжон Сук родились еще двое детей: сын и дочь. Детей называли русскими именами, и это, пожалуй, говорит о том, что в те годы для Ким Ир Сена возвращение на родину представлялось по меньшей мере проблематичным. Однако жизнь повернулась иначе.
В быстротечной войне с Японией 88-я бригада не принимала участия. Вскоре после окончания боевых действий бригада была расформирована, а ее солдаты и офицеры получили новые назначения. В большинстве своем они должны были ехать в освобожденные города Маньчжурии и Кореи, чтобы стать там помощниками советских комендантов и обеспечить взаимодействие советских военных властей с местным населением. Самым крупным из занятых советскими войсками городов был Пхеньян, а самым высокопоставленным из корейцев-офицеров 83-й бригады — Ким Ир Сен, так что нет ничего удивительного в том, что именно он был назначен помощником коменданта будущей северокорейской столицы. Вместе с рядом бойцов своего батальона в конце сентября или начале октября 1945 года Ким Ир Сен приехал в Пхеньян.
14 октября на пхеньянском стадионе в честь армии-освободительницы выступил командующий 25-й армией генерал И.М. Чистяков, который и представил собравшимся Ким Ир Сена как «национального героя» и «знаменитого партизанского вождя». После этого Ким Ир Сен произнес в честь Советской Армии речь. Так началось восхождение Ким Ир Сена к вершинам власти.
Следующим шагом стало назначение Ким Ир Сена в декабре 1945 года председателем Северокорейского оргбюро Компартии Кореи, а в феврале по решению советских военных властей он возглавил Временный народный комитет Северной Кореи — своего рода временное правительство страны. Таким образом, уже на рубеже 1945 и 1946 годов Ким Ир Сен формально стал высшим руководителем Северной Кореи.
Впрочем, едва ли Ким Ир Сена в 1946-м и даже в 1949 году можно назвать правителем Кореи в точном смысле слова. Определяющее влияние на жизнь страны оказывали тогда советские военные власти и аппарат советников. Сохранилось это положение и после 1948 года, когда на севере Корейского полуострова была провозглашена Корейская Народно-Демократическая Республика. Как и большинство высших руководителей Северной Кореи, Ким Ир Сен вместе с женой и детьми поселился в центре Пхеньяна, в одном из небольших особняков, которые раньше принадлежали высокопоставленным японским офицерам и чиновникам. Однако жизнь Ким Ир Сена в этом доме в первые годы после возвращения в Корею едва ли можно было назвать счастливой, ибо она была омрачена двумя трагедиями: летом 1947 года утонул его второй сын, Шура, а в сентябре 1949 года во время родов умерла его жена Ким Чжон Сук, с которой он прожил десять самых тяжелых лет своей жизни и теплое отношение к которой он сохранил навсегда.
По решению Потсдамской конференции Корея оказалась разделенной по 38-й параллели на советскую и американскую зоны оккупации. В результате на Юге к власти пришел Ли Сын Манн. И Пхеньян, и Сеул выдвигали претензии на то, что именно их режим является единственно законной властью на полуострове. Дело явно шло к войне.
Окончательное решение начать войну было принято, по-видимому, весной 1950 года во время визита Ким Ир Сена в Москву и его бесед со Сталиным. Однако этому визиту предшествовали долгие обсуждения, которые шли как в Москве, так и в Пхеньяне.
Тем не менее Ким Ир Сен принял самое активное участие в подготовке войны с Югом, которая началась внезапным ударом северокорейских войск ранним утром 25 июня 1950 года. На следующий день, 26 июня, Ким Ир Сен выступил по радио с обращением к народу. В нем он обвинил правительство Южной Кореи в агрессии, призвал к отпору и сообщил, что северокорейские войска начали успешное контрнаступление. Ким Ир Сен с первых дней войны занял пост Верховного Главнокомандующего. Война шла с переменным успехом, и позиции, которые с весны 1951 года занимали войска противостоящих сторон, оказались в итоге почти такими же, как те, с которых они начинали войну.
К тому времени Ким Ир Сен уже, видимо, полностью освоился со своей новой ролью и постепенно превратился в опытного политика. Говоря об особенностях индивидуального политического стиля Ким Ир Сена, следует отметить неоднократно проявлявшееся им умение лавировать, использовать противоречия как противников, так и союзников. Он не раз показывал себя неплохим мастером политической интриги.
Слабости же Ким Ир Сена связаны в первую очередь с его недостаточной общей подготовкой: он не только никогда не учился в вузе, но и не имел возможности заняться самообразованием, а все основные представления о социальной и экономической жизни были почерпнуты им частично из традиционных воззрений корейских низов, частично из политзанятий в партизанских отрядах и 88-й бригаде. Однако задача, стоявшая перед Ким Ир Сеном в начале пятидесятых годов, как раз требовала именно искусства лавирования, которым он обладал в полной мере. Речь шла о ликвидации фракций, существовавших с самого основания КНДР в северокорейском руководстве. Дело в том, что в северокорейскую элиту входили четыре группировки: «советская группировка», состоявшая из советских корейцев, направленных для работы в государственных, партийных и военных органах КНДР советскими властями, «внутренняя группировка», в которую входили бывшие подпольщики, действовавшие на территории Кореи еще до Освобождения, «яньаньская группировка», членами которой были вернувшиеся из эмиграции в Китай корейские коммунисты, «партизанская группировка», в которую входил сам Ким Ир Сен и другие участники партизанского движения тридцатых годов в Маньчжурии. Группировки эти с самого начала относились друг к другу без особой симпатии, хотя в условиях жесткого советского контроля фракционная борьба открыто проявиться не могла. Единственный путь к полновластию для Ким Ир Сена лежал через уничтожение всех группировок, кроме его собственной, партизанской, и избавление от советского и китайского контроля. Решению этой задачи он и посвятил свои основные усилия в пятидесятые годы.
Первой жертвой стали бывшие подпольщики из «внутренней группировки», расправа над которыми состоялась в 1953–1955 годах при активной поддержке или благожелательном нейтралитете двух других фракций. В 1957–1958 годах удар был нанесен по яньаньцам, но они оказались более крепким орешком. Им удалось бежать в Китай, и вскоре оттуда прибыла совместная советско-китайская делегация во главе с А. И. Микояном и Пэн Дэхуаем. Эта делегация не только потребовала восстановить в партии репрессированных яньаньцев, но и пригрозила отстранить самого Ким Ир Сена от руководства страной. Корейский лидер вынужден был пойти на уступки. Но его вовсе не устраивало положение марионетки, поэтому с середины пятидесятых годов он начинает дистанцироваться от своих недавних покровителей.
Первые годы после подписания перемирия ознаменовались серьезными успехами северокорейской экономики, которая при активной поддержке СССР и Китая не только очень быстро ликвидировала ущерб, нанесенный войной, но и стала стремительно продвигаться вперед. В то же время внешнеполитическая ситуация, в которой приходилось действовать Ким Ир Сену, серьезно изменилась из-за начала советско-китайского конфликта.
Северная Корея экономически чрезвычайно зависела как от Советского Союза, так и от Китая. Поэтому перед Ким Ир Сеном стояла сложная задача. С одной стороны, он должен был, искусно лавируя между Москвой и Пекином, создать возможности для проведения независимого политического курса, а с другой — сделать это так, чтобы ни Москва, ни Пекин не прекратили жизненно важную для КНДР экономическую и военную помощь.
На первых порах Ким Ир Сен склонялся к союзу с Китаем. Этому способствовали и культурная близость двух стран, и тесные связи корейских революционеров с китайским руководством в прошлом, и недовольство Ким Ир Сена критикой Сталина и его методов управления, развернувшейся в СССР. Ориентация на Китай вызвала серьезные осложнения: Советский Союз резко сократил помощь, что поставило некоторые отрасли корейской экономики на грань краха. Кроме того, начавшаяся в Китае «культурная революция» также заставила северокорейское руководство дистанцироваться от КНР, и с середины шестидесятых годов руководство КНДР стало проводить политику последовательного нейтралитета в советско-китайском конфликте. Порою эта линия вызывала немалое неудовольствие и в Москве, и в Пекине, но Ким Ир Сену удавалось вести дело так, что это недовольство ни разу не приводило к прекращению экономической и военной помощи.
Тем не менее именно краткий период прокитайской ориентации ознаменовался окончательным уничтожением последней соперничающей фракции: в конце 50-х годов Ким Ир Сен изгнал или физически уничтожил подавляющее большинство членов «советской группировки». С этого момента все высшие посты оказались в руках старых соратников Ким Ир Сена по партизанской борьбе, а сам Ким Ир Сен наконец-то обрел всю полноту власти в стране.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что как раз на рубеже пятидесятых-шестидесятых годов в жизни Северной Кореи приходит утверждение своих методов организации производства, своих культурных и моральных ценностей. Начинается пропаганда идей «чучхе» («самобытности»), подчеркивание превосходства всего корейского над всем зарубежным.
В промышленности с начала шестидесятых годов утверждается «тзанская система работы», полностью отрицающая любые формы хозрасчета и материальной заинтересованности. Экономика военизируется, централизованное планирование становится всепроникающим, целые отрасли реорганизуются по военному образцу (у горняков, например, даже вводится деление на взводы, роты и батальоны, устанавливаются звания, аналогичные воинским). Приусадебные участки, равно как и рыночная торговля, объявляются буржуазно-феодальным пережитком и ликвидируются.
Основой экономической политики объявляются автаркии, дореволюционный дух опоры на собственные силы, а идеалом — полностью самообеспечивающаяся, жестко контролируемая производственная единица.
Однако система, которая установилась в КНДР после того, как Ким Ир Сен получил вожделенную полноту власти, оказалась в итоге существенно менее эффективной, чем старая, навязанная извне в конце сороковых годов. Проявилось одно из важнейших свойств Ким Ир Сена, о котором уже говорилось: он был силен в борьбе за власть, но не в управлении страной. С семидесятых годов экономика КНДР оказывается в состоянии жесткой стагнации, рост прекращается, жизненный уровень большинства населения, и без того достаточно скромный, начинает быстро снижаться. В этих условиях стабильность северокорейского общества обеспечивается только жестким контролем над населением в сочетании с массированной идеологической обработкой. И по размаху деятельности репрессивных органов, и по массированности идеологического воздействия режим Ким Ир Сена, пожалуй, не имел себе равных в мире.
Все население страны было разбито на группы в несколько десятков семей, проживающих в одном квартале или доме. Члены этих групп связаны круговой порукой, причем глава каждой группы имел над подчиненными ему людьми немалую власть. В частности, без согласия этого местного «старосты» кореец не мог провести ночь вне дома или пригласить к себе человека из другого уезда.
Свободное передвижение по стране категорически запрещалось, даже поездки в соседний уезд осуществлялись только по приглашению, надлежащим образом оформленному в службе безопасности. Сколько в Северной Корее было политзаключенных, неизвестно. Существующие оценки основаны на данных аэрофотосъемки концлагерей из космоса и с высотных самолетов-разведчиков. По результатам анализов этих снимков, численность заключенных составляла 100–120 тысяч человек. С конца пятидесятых годов в стране широко практиковались публичные казни — расстрелы на стадионах.
Упрочение режима своей единоличной власти Ким Ир Сен сопровождал интенсивной кампанией самовосхваления. С шестидесятых годов культ Ким Ир Сена в Корее приобрел невиданные формы. С особой силой восхваление «Великого Вождя. Солнца Нации, Железного Всепобеждающего Полководца, Маршала Могучей Республики, Залога Освобождения Человечества» начиналось с 1972 года, в день его 60-летия Ким Ир Сен стал, безусловно, самым прославляемым руководителем современного мира. Все достигшие совершеннолетия корейцы были обязаны носить значки с портретом Ким Ир Сена, эти же портреты помещались в каждом жилом и служебном помещении, в вагонах метро и поездов. Склоны прекрасных корейских гор были испещрены здравицами в честь Вождя, которые высекаются в скалах многометровыми буквами. По всей стране ставились памятники только Ким Ир Сену и его родным. В день рождения вождя, главный государственный праздник страны, каждый кореец считал своим долгом возложить к подножию одного из этих памятников букет цветов. Изучение биографии Ким Ир Сена начиналось в детском саду и продолжалось в школах и вузах, а труды его заучивались корейцами наизусть на специальных собраниях.
Все места, где побывал Ким Ир Сен, отмечены специальными мемориальными досками, даже скамеечка, на которую он как-то присел в парке, являлась национальной реликвией и тщательно оберегалась. Дети в детских садах перед обедом хором благодарили вождя за свое счастливое детство. Имя Ким Ир Сена упоминалось практически в любой корейской песне, а герои фильмов совершали невероятные подвиги, вдохновляемые своей любовью к нему. Пхеньянские обществоведы даже разработали специальную философскую дисциплину — суренгван (в несколько вольном переводе — «вождеведение»), которая специализируется на изучении особой роли вождя во всемирно-историческом процессе.
По образу своей жизни Ким Ир Сен существенно отличался от большинства диктаторов «третьего мира». Хотя и у него был дворец на окраине столицы, равно как и множество великолепных резиденций по всей стране, он все же часто ездил по стране. Роскошный поезд Вождя (он не любил самолетов и предпочитал железную дорогу даже при поездках за границу), сопровождаемый, разумеется, многочисленной и надежной охраной, появляется то там, то здесь Ким Ир Сен приезжал на предприятия, в деревни, посещал учрежденияи школы.
Еще в начале шестидесятых годов, через полтора десятилетия после смерти Ким Чжон Сук, Ким Ир Сен снова вступил в брак. Его женой стала Ким Сон Э. По слухам, она была секретаршей начальника личной охраны Ким Ир Сена. Однако ее влияние на политическую жизнь было минимальным.
Особая роль была уготована единственному оставшемуся в живых сыну Ким Ир Сена и Ким Чжон Сук родившемуся в 1942 году в Хабаровске Юрию, который получил корейское имя Ким Чен Ир. Примерно с начала семидесятых годов у Ким Ир Сена возникла мысль сделать сына своим наследником, установив в КНДР нечто вроде монархии. С этого времени начинается стремительное продвижение Ким Чен Ира по служебной лестнице. Слабые протесты против этого, раздававшиеся в середине семидесятых годов среди высшего чиновничества, окончились, как и следовало ожидать, исчезновением недовольных. В 1980 году на VI съезде коммунистической партии Ким Чен Ир был провозглашен наследником своего отца, пропаганда начала восхвалять его сверхчеловеческую мудрость с той силой, с какой раньше она воспевала только деяния его отца.
После смерти Ким Ир Сена в 1994 году и последовавшим за ним 3-летним трауром власть перешла к его сыну — «Любимому Руководителю, Великому Продолжателю Бессмертного Чучхейского Революционного Дела, Славе Корейской Природы, Непобедимому Вечному Вождю Ким Чен Иру».
СТРЕССНЕР АЛЬФРЕДО (род. в 1912 году)
Президент Парагвая в 1954–1989 годах, фактически диктатор. Генерал. Свергнут, бежал из страны.
Редкий пример политической долгожителя на южноамериканском континенте, Альфредо Стресснер являлся президентом и диктатором Парагвая в течение 35 лет. Он приютил у себя в стране многих военных преступников из фашистской Германии, сумевших укрыться от правосудия после Второй мировой войны.
Альфредо Стресснер родился в 1912 году в семье немецкого пивовара. Предки Стресснера переселились в Парагвай из Баварии. В 16 лет, после окончания школы, Альфредо поступил в Государственное военное училище. Он проявил неординарные способности и был замечен преподавателями. В 1940 году Стресснер получил чин майора, а в 1946 году стал членом Генерального штаба парагвайской армии.
В 1947 году диктаторская внутренняя политика тогдашнего президента Парагвая Мориниго привела страну к гражданской войне, длившейся восемь месяцев. Пока позиции Мориниго были сильны, Стресснер поддерживал «законного» президента, но вскоре переметнулся на сторону Фелипе Моласа Лопеса, которому помог совершить успешный переворот. Лопес недолго удержался на президентском кресле. Его сменил, опять-таки не без помощи Стресснера, Федерико Чавес.
Наградой для будущего диктатора стала должность командующего всеми вооруженными силами Парагвая. Так в 1953 году Стресснер вышел на финишную прямую в своем стремлении к власти.
В начале 1954 года главнокомандующий совершил поездку в США, где имел встречи с сотрудниками госдепартамента. На обратном пути он остановился в Рио-де-Жанейро и встретился с американским военным атташе и с офицерами бразильской армии, выступавшими за военный союз с США. Вернувшись в Парагвай, 42-летний генерал выдвинул лозунг: «Смести с пара-гвайской политической арены все группы и партии, сопротивляющиеся американским замыслам!».
Ход событий был ускорен приближением очередных выборов, назначенных на 1955 год.
В августе 1954 года в Парагвае под полным контролем армии состоялись спешно организованные «всеобщие выборы», на которых была выставлена единственная кандидатура — генерала Стресснера. И он стал конституционно избранным президентом. Не успели еще поостыть предвыборные страсти, как США решили предоставить парагвайскому правительству новый заем в 7 миллионов 500 тысяч долларов. В Соединенных Штатах понимали, что их убежденному союзнику нужна на первых порах крепкая поддержка. В стране не прекращались волнения, и Стресснер был вынужден ввести режим осадного положения. С тех пор каждые 90 дней он его продлевал. Подобного рода практика прекратилась только в восьмидесятых годах.
Установив в стране жесткий диктаторский режим, Стресснер каждый год регулярно проводил президентские выборы. Девять раз подряд его неизменно «выбирали» президентом. В Парагвае даже легально действовали оппозиционные партии (кроме коммунистической). Парламент собирался на сессии, и конгрессмены оппозиционных партий горячо осуждали действия правительства. В Парагвае существовала конституция, где записаны демократические гарантии. «Мы законно гордимся, что укрепили основы нашей демократии во имя гарантирования индивидуальных и коллективных прав», — заявил Стресснер в одном из своих выступлений.
Особенно ярко проявлялось «укрепление демократии» на выборах. Они обычно проходили в обстановке террора, фальсификации, угроз. Стресснеру и партии «Колорадо» заранее обеспечивалась победа. В правящую партию «Колорадо» формально входило почти все взрослое население Парагвая. Не принадлежа к этой «ассоциации», невозможно было получить не только место на службе, но зачастую даже кредит в банке.
Легальной оппозиции на выборах Стресснер обычно оставлял не более 10 процентов голосов. Часто на избирательных участках не бывало бюллетеней оппозиции, кабины для голосования ставились под открытым небом, и выборы происходили под прямым наблюдением полиции.
В 1976 году получил широкий отклик в прессе своеобразный юбилей, который отмечал Луис Альфонсо Реек — лидер умеренной христианско-демократической партии Парагвая. Он «праздновал» освобождение после сотого ареста. Оппозиционный политический деятель рассказывал, что его пытали самыми разными способами: электрическим током, избивали, погружали в воду с нечистотами.
Парагвайские тюрьмы при Стресснере всегда были переполнены. Сотни заключенных томились за решеткой и им не предъявлялось никакого обвинения. Страну покрывала сеть из более чем двадцати концлагерей. Охрану для них нередко муштровали бывшие нацистские преступники, получившие в Парагвае новые паспорта. Стресснер не побоялся принять в страну даже палача с медицинским образованием Менгеле, который ставил изуверские медицинские эксперименты на живых людях в концлагерях великого рейха.
В стресснеровских застенках побывал каждый четвертый парагваец. Общественные и политические деятели бесследно исчезали среди бела дня. Все запросы властям об их судьбах оставались без ответа, лишь иногда обезображенные тела находили в реках или на улицах городов. Спасаясь от террора, около 1,5 миллиона граждан Парагвая вынуждены были бежать из страны.
Стресснер заботился о сохранении строгой системы, с помощью которой привилегированная верхушка страны могла править по-феодальному. Хотя в Парагвае реально не существовало каких-либо рабочих или крестьянских организаций, способных противостоять правительству, власти периодически проводили облавы в отдельных районах, акции охоты на людей, проводившиеся с шумом, стрельбой.
Насилие и убийства стали естественным образом жизни для многих парагвайских руководителей. Любимым развлечением, например Умберто Домингеса Диба, зятя Стресснера, было участие в пытках политзаключенных.
Годы правления Стресснера обернулись трагедией для индейского населения Парагвая. От племени индейцев гуарани, насчитывавшего четверть миллиона человек, осталось только около 30 000. На индейцев устраивали настоящую охоту. Их травили собаками, разбрасывали отравленную пищу, ставили капканы. Живую добычу, особенно девочек, продавали на невольничьих рынках. Самый известный центр работорговли в Парагвае — это городишко Сан-Хуан Непосумено на востоке страны. Индейский малыш там стоил от 20 до 80 долларов.
Вместе с индейцами исчезал целый пласт неповторимой культуры; исчезала часть многоликого человечества, а правительство Стресснера не видело в этом ничего предосудительного. Как заявил один из чиновников министерства обороны: «Невозможно квалифицировать преступление как геноцид, поскольку налицо нет доказательств мотивов этого преступления». Другими словами, как писала асунсьонская газета, «истребление индейцев не является умышленным убийством».
Поистине трагично сложилась судьба индейского племени аче, находящегося на первобытном уровне развития. От некогда многочисленного племени осталось 500 человек. Возможно, к настоящему моменту племя вымерло полностью. Аче истребляли белые и презирали их соплеменники — «цивилизованные» гуарани, перенявшие образ жизни белых. Племя аче больше известно под названием гуайяки, что в переводе с языка гуарани означает «крыса».
Возмущение мировой общественности никак не повлияло на политику геноцида в Парагвае. «Несмотря на всю критику по нашему адресу, мы будем продолжать действовать в том же духе, потому что не хотим оставлять работу незаконченной», — цинично заявил полковник Инфансон, директор департамента по делам индейцев.
Парагвайский антрополог Мигель Сарди говорил, что своими глазами видел головы индейцев-гуайяки в домах фермеров. Племя аче сгоняли в резервации, где индейцы гибли от болезней и непосильной работы.
В конце 1975-го — начале 1976 годов под предлогом «борьбы с партизанами и происками коммунистов» правительство Стресснера развернуло новую волну репрессий. Были арестованы более 2000 крестьян, рабочих, студентов и священников. Военные обыскали резиденцию парагвайского епископата. Многие религиозные колледжи подверглись налетам. Преподавателей высылали из страны. Еще более суровые репрессии обрушились на массовые светские клерикальные организации, в частности, были арестованы и подвергнуты пыткам бывшие активисты Союза католической рабочей молодежи.
Вплоть до свержения Стресснера церковь выступала с критикой властей, отстаивая идею «национального диалога», но безрезультатно. Стресснер стремился распространить террор и за пределы Парагвая. Он посылал войска в Доминиканскую Республику в 1965 году для участия в свержении там демократического правительства. Надо, правда, заметить, что тогдашнее доминиканское правительство считалось демократическим только по меркам Латинской Америки. Стресснер также предлагал использовать парагвайские воинские части в войне во Вьетнаме.
Переворот, совершенный генералом Бансером в Боливии, был подготовлен на территории Парагвая.
По причине своей крайней одиозности режим Стресснера находился в частичной международной изоляции. Стресснер вынужден был общаться главным образом с такими же диктаторскими тоталитарными режимами, как и тот кровавый режим, который установился в Парагвае. Наилучшие отношения у генерала сложились с чилийскими властями и расистским режимом Южно-Африканской Республики.
В апреле 1975 года он побывал с визитом в ЮАР. В результате переговоров были подписаны соглашения о сотрудничестве между двумя странами в политической, научно-технической и культурной областях.
Трогательной получилась встреча Стресснера с Пиночетом, прибывшим в мае 1974 года в Парагвай. При свете юпитеров и под стрекотание киноаппаратов Стресснер вручил Пиночету высший военный орден Парагвая. Пиночет же в благодарственной речи отметил исключительную важность дружественной позиции парагвайского руководства по отношению к Чили.
Неразвитость внешнеполитических связей стресснеровского режима затрудняла и экономическое развитие страны. В годы правления Стресснера парагвайская экономика подверглась широкомасштабной экспансии капитала США.
Лидер «второго возрождения», как угодливо называли Стресснера его министры, распродал страну с молотка. Иностранный капитал, в первую очередь североамериканский, не только взял полностью в свои руки добычу нефти, но и утвердился в лесном и плантационном хозяйстве, внешней торговле, мясной промышленности, транспорте.
Главная отрасль экономики — сельское хозяйство — велась самыми устаревшими методами. Большая часта обрабатываемых площадей — латифундии. Львиная доля земли принадлежала иностранным компаниям. В то же время с середины семидесятых не менялось число безземельных крестьянских семей — от 100 до 150 тысяч.
В начале семидесятых стресснеровское правительство попыталось провести аграрную реформу, сводившуюся к выделению безземельным и малоземельным крестьянам земель в труднодоступных и почти ненаселенных местах. Реформа забуксовала с самого начала, так как трудно было найти охотников отправляться в неведомые дали и влачить там почти первобытное существование.
Безработица даже в лучшие годы составляла около 40 процентов. Средняя продолжительность жизни в Парагвае едва превышала 50 лет. Около 10 процентов парагвайцев не доживало до 4-летнего возраста. Уровень детской смертности был одним из самых высоких в западном полушарии. Около 50 процентов населения не умело читать и писать. Медицинское обслуживание, кроме как в столице и крупнейших городах, вообще отсутствовало.
Экономическая политика Стресснера привела к тому, что Парагвай полностью зависел от импорта продукции А импорт чаще всего осуществляется с помощью контрабанды — пожалуй, единственной тогда процветающей «отрасли экономики» в Парагвае.
Причем масштабы деятельности мелких контрабандистов не идут ни в какое сравнение с нелегальной деятельностью главарей режима. Для того чтобы обеспечить лояльность вооруженных сил, Стресснер распределил функции в контрабандной торговле, включая «экспорт и импорт», между различными родами войск. Флот при нем занимался всем, что провозится с помощью водного транспорта или через таможню. Конная гвардия монополизировала контрабандную торговлю виски и сигаретами. Подразделения внутренних сил специализировались на торговле скотом, главным образом с Бразилией. У полиции была монополия на автомобили. Пастор Коронел, будучи директором парагвайского департамента уголовной полиции, одновременно являлся главным организатором торговли героином. Главный же контрабандист страны — зять Стресснера генерал Родригес, который в конце концов и сверг постаревшего диктатора.
Вся структура власти в Парагвае была поражена вирусом коррупции. В окружении Стресснера воровали и занимались махинациями практически все. Во главе мафии стояли и стоят самые высокие государственные чины.
Генералы не стеснялись выставлять свои богатства напоказ, демонстрируя при этом поистине солдафонскую изысканность. Их особняки могли напоминать то Белый дом, то Шамборский замок, то дворец какого-нибудь древнескандинавского короля.
Вся власть во времена Стресснера была повязана круговой порукой общего воровства и вымогательства. Коррупция постепенно подтачивала и так далеко не благополучную экономику страны. В начале восьмидесятых разразился кризис. Бездействовала половина мощностей отраслей обрабатывающей промышленности, уровень безработицы достиг 30 процентов. В сельском хозяйстве насчитывалось более 100 000 безземельных и малоземельных крестьян.
Вместе с экономической разрухой росла политическая активность масс. Безземельные крестьяне создали свою Постоянную ассамблею, требовали аграрной реформы, протестовали против насильственного выселения крестьян с земель латифундистов. Возникли «комиссии соседей» для организации крестьянской взаимопомощи.
В мае 1985 года молодые парагвайские профсоюзы объединились в Межпрофсоюзном движении трудящихся.
Для противодействия нарастающему рабочему движению Стресснер возродил «городскую гвардию» — полувоенные, полууголовные формирования, сыгравшие свою грязную роль еще в мае 1954 года, во время прихода диктатора к власти.
В 1986 году Асунсьон потрясли самые крупные за 32 года стресснеровской диктатуры выступления. Несколько недель подряд полиция воевала с демонстрантами, применяя автоматические винтовки, слезоточивый газ, водометы и полученные незадолго до этого из США электрические дубинки.
Окружение президента стало спешно распродавать недвижимость, а сам Альфредо Стресснер на всякий случай начал консультации по вопросу возможного предоставления ему убежища в Германии (Бавария) или на Тайване. Однако режим выстоял и перешел в наступление. С 20 мая 1986 года прекратила существование единственная оппозиционная радиостанция «Ньяндути». Оппозиция оказалась слишком слаба, чтобы возглавить сопротивление диктатуре. Среди оппозиционных лидеров отсутствовали четкие представления о путях и методах борьбы, о перспективах дальнейшего развития страны, много разногласий вызывал вопрос о власти.
Выручила Стресснера в трудный момент и поддержка силовых структур. Действующая армия Парагвая составляла 14 000 человек. В запасе находились до шестидесяти тысяч резервистов. В любой момент могли быть поставлены под ружье до 100 000 членов Национальной и территориальной гвардий. В постоянной готовности находился пятитысячный отряд полиции.
К середине восьмидесятых правящая партия «Колорадо» раскололась на два лагеря. Первый — «активисты» — это наиболее фанатичные приверженцы диктатуры. Второй — «традиционалисты» — это сторонники режима, недовольные тем, что партия правит формально, а реальная власть сосредоточена в руках военной верхушк.
По всему было заметно, что Стресснеру осталось недолго править. Соединенные Штаты, не желая выпускать инициативу из своих рук, занялись поиском преемника постаревшему генералу. Американский посол в Парагвае Клайд Тэйлор стал активно встречаться с политическими деятелями и предпринимателями, вызвав тем самым сильное недовольство диктатора.
В 1988 году партия «Колорадо» фактически распалась на две противоборствующие группировки из-за разногласий в том, кому быть председателем партии. Партию до съезда возглавлял Хуан Рамос Чавес — традиционалист. На его место претендовал министр внутренних дел Сабино Аугусто Монтатаро. Во время голосования полиция просто-напросто не пустила в зал значительную часть традиционалистов. Монтатаро одержал победу, но ценой этому оказался раскол многомиллионной партии.
После съезда недовольные депутаты собрались на загородной вилле генерала Родригеса, чтобы принять план создания единой коалиции всех отколовшихся от «Колорадо» группировок и наметить черновой план переворота. В этом же 1988 году у Парагвая стали портиться отношения с США. Конгресс отказал Парагваю в торговых льготах, наложил вето на выделение помощи со стороны таких международных финансовых институтов, как Международный валютный фонд, Международный банк реконструкции и развития, США стали сворачивать военные поставки Парагваю. Стресснер понял, что пора уходить. В ночь на 3 февраля 1989 года в Парагвае произошел дворцовый, в некотором роде «семейный», переворот Генерал Андрее Родригес, дочь которого замужем за одним из сыновей Стресснера, отстранил последнего от власти.
ПИНОЧЕТ УГАРТЕ АУГУСТО (род. в 1915 году)
Президент Чили (1974–1989), генерал. В 1973–1974 годах председатель военной хунты, захватившей власть в 1973 году в результате военного переворота; установил диктаторский режим. Главнокомандующий сухопутными силами.
Аугусто Пиночет родился в одном из крупнейших портовых городов Чили Вальпараисо 25 ноября 1915 года. Он был старшим из шести детей в семье служащего порта. Прадед Аугусто Пиночета, бретонец по происхождению, перебрался в Латинскую Америку из Франции. В наследство последующим поколениям семьи он оставил немалые сбережения. Для юноши из среднебуржуазной семьи, каковым являлся Аугусто, наиболее успешной могла быть военная карьера.
С 1933 по 1937 год он учится в военном училище. После его окончания пехотный лейтенант Пиночет направляется для несения службы в полк, расположенный в Чакабуко. Так начало пути будущего диктатора роковым образом совпало с местом, где в 1973 году расположился один из самых мрачных застенков диктатуры — концлагерь «Чакабуко».
Служба в полку сменяется в том же году службой во втором пехотном полку в Майпо. Пиночет проходит переподготовку в военных училищах. Затем два года Пиночет служит в провинциальных гарнизонах. Вырваться оттуда ему помогает поступление в Военную академию (1949). В 1954 году он становится преподавателем той же академии, по окончании которой получил воинские специальности: «офицер генерального штаба» и «преподаватель военной географии и логики».
В 1956 году Аугусто Пиночет получает исключительно лестное назначение — в военную миссию Чили в США. Исключительно лестное, если учесть, что среди чилийских офицеров, по признанию самих военных, царило «немыслимое раболепство» перед всем американским. В этой ситуации загадочным кажется быстрое «исчезновение» Пиночета из состава чилийской военной миссии и «передислокация» его в качестве преподавателя в Военную академию Кито в Эквадоре.
В 1959 году Пиночет возвращается в Чили, где впервые примеряет генеральские погоны. Он возглавляет на родине штаб 1-й дивизии. Последующие назначения: командир полка «Эсмеральда» (1961), вице-директор военной академии (1964).
С 1968 года он занимает различные командные должности в армии, пока не получает приказ возглавить командование гарнизоном «Сантьяго» (1971). Это было его первое назначение в период правления президента Альенде. Генерал Пиночет вызывал доверие у правительства Народного единства как дисциплинированный офицер, верный своему воинскому долгу, квалифицированный специалист, казалось бы, весьма далекий от политических интриг. В начале ноября 1972 года Пиночет, будучи заместителем генерала Пратса, назначенного президентом Сальвадором Альенде министром внутренних дел, стал исполняющим обязанности главнокомандующего сухопутными войсками, что облегчило подготовку путча. В марте 1973 года на выборах в конгресс количество голосов, поданных за Народное единство, увеличилось с 36 (в 1970 году) до 44 процентов. В то же время росли силы оппозиции правительству Альенде.
В августе 1973 года заговорщики организовали провокацию против главнокомандующего сухопутными силами Чили генерала Пратса, который, сохраняя верность правительству Народного единства, не выдержав травли, подал в отставку со всех своих постов. Приняв отставку Пратса, Альенде назначил на его место генерала Пиночета. Карлос Пратс писал в своем дневнике 23 августа 1973 года: «Моя карьера окончилась. Не преувеличивая свою роль, я считаю, что мой уход в отставку — прелюдия государственного переворота и величайшего предательства… Теперь осталось лишь назначить день переворота».
В стране все труднее становилось с продуктами питания. Рост инфляции свел на нет результаты перераспределения доходов. В мае 1973 года в президентском послании конгрессу Альенде писал: «Мы должны признать, что оказались неспособными создать соответствующие новым условиям руководство экономикой, что нас захватил бюрократический смерч, что у нас нет необходимых инструментов для изъятия прибылей буржуазии и что политика перераспределения доходов проводилась в отрыве от реальных возможностей экономики».
Страна переживала тяжелый политичекий кризис. Альенде стоял перед выбором: либо последовательная, в рамках конституции, реализация программы правительства, которая в целом не была чужда и Христианско-демократической партии (ХДП), основной оппозиционной силе, либо полный отказ от нее, что сопровождалось бы нарушением законодательства, противостоянием с конгрессом, в котором сторонники президента имели явное меньшинство.
В результате Народное единство и президент Альенде отдали предпочтение второму варианту и таким образом обрели себе серьезных противников прежде всего в лице Национального конгресса и Конституционного трибунала. Первый принял «Соглашение палаты», резолюцию, объявившую правительство вне закона, и обвиняло Альенде в нарушении конституции. Самым опасным было то, что «Соглашение» практически призывало вооруженные силы к неподчинению властям, пока они «не встанут на путь законности».
Вечером 10 сентября Альенде принимает решение объявить на митинге о проведении плебисцита. Но было поздно. 11 сентября 1973 года в Чили произошел военный переворот. Это был не обычный мятеж гарнизонного типа, а отлично спланированная военная операция, в центре которой была осуществлена комбинированная атака с применением авиации, артиллерии и пехоты. Истребители-бомбардировщики выпустили по президентскому дворцу ракеты. За этими действиями чувствовалась рука квалифицированного военного специалиста, хладнокровно и методично осуществившего подготовительные шаги. Военными формированиями сразу же были заняты все государственные и правительственные учреждения. Были приняты меры к тому, чтобы воспрепятствовать выступлению любых регулярных воинских частей в защиту законного правительства. Все офицеры, отказавшиеся поддержать путч, были расстреляны.
В ходе боевых действий был убит конституционный президент Чили Сальвадор Альенде, который не принял предложение о капитуляции. К власти в Чили пришла военная хунта, возглавляемая генералом Аугусто Пиночетом Угарте.
Чуть ли не на следующий после переворота день Аугусто Пиночет заявил, что вооруженные силы остаются верными своему профессиональному долгу, что только чувство патриотизма, а также «марксисты и обстановка в стране» вынудили их взять власть в свои руки, что, «как только спокойствие будет восстановлено, а экономика выведена из состояния коллапса, армия вернется в казармы». Генерал даже установил срок для реализации этих целей: около 20 лет, после чего Чили вернется к демократии, но не к той, что была при Альенде, а подлинной. При этом он руководствовался в основном тем, что за этот период вырастет поколение, которое либо не будет знать периода Народного единства, либо будет иметь о нем смутные воспоминания.
Со временем генерал Пиночет сумел сосредоточить в своих руках всю полноту власти. Он превращается в национального вождя, «отца нации». Генерал Пиночет устранил всех реальных конкурентов. Генерал Густаво Ли получил отставку. Адмирал Мерино со временем был лишен всякой реальной власти. Министр внутренних дел генерал Оскар Бонилья погиб в авиакатастрофе при невыясненных обстоятельствах.
Летом 1974 года был принят декрет-закон «О юридическом статусе правящей хунты», в котором генерал Пиночет провозглашался верховным носителем власти. Он был наделен широкими полномочиями, в том числе правом единолично объявлять осадное положение, одобрять или отменять любые законы, назначать или смещать судей. В Чили устанавливается военно-авторитарный режим с внешней атрибутикой президентской республики, где власть главы государства не ограничивалась ни парламентом, ни политическими партиями.
Идеологи режима утверждали, что демократия — это роскошь, которую страна с таким уровнем развития, как Чили, не может себе позволить. Необходимо сначала подготовить экономические, социальные и культурные предпосылки для демократии.
Отныне во главу угла ставился отказ от принципа социальной справедливости и утверждение принципов свободы выбора и равенства возможностей. Была ликвидирована система представительной демократии. 21 сентября 1973 года согласно декрету-закону распускается национальный конгресс, как было заявлено, вследствие невозможности «соблюдать в настоящее время законодательные требования, предъявляемые к установленной процедуре принятия законов». По выражению Пиночета, в стране формируется новая демократия — «без плюрализма и политических партий».
Военный режим сразу же объявил состояние «внутренней войны». Генерал Пиночет заявил: «Из всех наших врагов главным и наиболее опасным является коммунистическая партия. Мы должны разрушить ее сейчас, пока она реорганизуется по всей стране. Если нам это не удастся, она рано или поздно уничтожит нас».
Ведущую роль в репрессиях играла армия. Были учреждены военные трибуналы, заменившие гражданские суды. Создается несколько концентрационных лагерей для политзаключенных, в том числе в Нисагуа и Чакабуко в пустыне Атакама на севере страны. Значительную роль в первые месяцы репрессий играли военные разведслужбы: армейская разведка, военно-морская разведка, разведка военно-воздушных сил и разведка корпуса карабинеров. Позднее специальная рабочая группа Комиссии ООН по правам человека установила, что сотрудники этих органов активно применяли физические пытки и психологическое давление к политзаключенным: лишали их еды, сна, имитировали расстрелы и пр. Однако вскоре для вождей режима становится ясно, что органы военной разведки не справляются с поставленными перед ними задачами.
В начале 1974 года начинает создаваться единый национальный разведывательный орган. Вначале был образован Национальный исполнительный секретариат по делам заключенных, а летом того же года — Управление национальной разведки (ДИНА). В число ее задач входил сбор и анализ информации, необходимой для обеспечения национальной безопасности, но вместе с тем ДИНА получила право осуществлять репрессивные акции. Руководителем ДИНА стал полковник Мануэль Контрерас Сепульведа, заместителем — Хорхе Эспиноса. К середине 70-х годов ДИНА насчитывала до пятнадцати тысяч сотрудников, многие из которых прошли подготовку в «Школе Америк» в Форт-Гулике.
Мишенью секретной службы генерала Пиночета становятся находившиеся в эмиграции противники военного правительства. По некоторым сведениям, был разработан специальный план под кодовым названием «Проект Андреа», предусматривавший убийство политических противников режима, находившихся в эмиграции. Первой жертвой стал генерал Карлос Пратс, проживавший в Аргентине. 30 сентября 1974 года вместе с женой он был взорван в собственном автомобиле прямо в центре Буэнос-Айреса.
Затем началась охота за бывшим министром обороны в правительстве Альенде, социалистом Орландо Летельером, который открыто из-за рубежа критиковал политику военного режима. 11 сентября 1976 года он был объявлен «врагом нации» и лишен чилийского гражданства, а ровно через десять дней убит агентами ДИНА в Вашингтоне. «Подвиги» ДИНА, видимо, превратили ее в одиозную организацию, и генерал Пиночет в августе 1977 года издает указ о ее роспуске. Вместо ДИНА создается Национальный информационный центр (СПИ). Первые три месяца председателем его являлся все тот же полковник Контрерас, затем его сменил генерал Одланьер Мена. Как и ДИНА, новый орган подчинялся непосредственно Аугусто Пиночету.
В 1978 году генерал Пиночет провел референдум и получил 75 процентов голосов в свою поддержку. Объективные обозреватели назвали это крупной политической победой Пиночета, чья пропаганда умело использовала антиамериканизм чилийцев, их приверженность таким ценностям, как достоинство нации и суверенитет. Впрочем, не исключалась и возможность фальсификации со стороны режима.
В августе 1980 года состоялся плебисцит по проекту конституции. «За» было подано 67 процентов голосов, «против» — 30 процентов. С марта 1981 года Конституция вступила в силу. Однако осуществление ее основных статей — о выборах, конгрессе и партиях — откладывалось на восемь лет. До тех пор полномочия конгресса осуществляла военная хунта. Аугусто Пиночет без выборов был объявлен «конституционным президентом на 8 лет с правом переизбрания на последующие 8 лет».
В 1985-м — начале 1986 годов после кратковременного подъема экономическая ситуация в стране вновь ухудшилась. Тогда же генерал Пиночет отказался ассматривать «Национальное соглашение о переходе к демократии». Два эти обстоятельства породили новый всплеск оппозиционного движения. В начале июля 1986 года в Чили прошла всеобщая забастовка. А 7 сентября все мировые телеграфные агентства передали из Чили сообщение о покушении на диктатора. Пропустив эскорт мотоциклистов, боевики перекрыли дорогу лимузину президента грузовиком с прицепом и открыли огонь. Пиночета, похоже, спасло чудо — террористов подвело оружие. Вначале гранатомет дал осечку, затем после второго выстрела граната пробила стекло, но не взорвалась.
В ходе нападения погибли пятеро охранников генерала. Сам он назвал «перстом всевышнего» то, что ему удалось невредимым вырваться из рук террористов. «Бог спас меня, — заявил Пиночет, — чтобы я мог и дальше бороться во имя отечества».
По его приказу разбитые и обгоревшие автомашины президентского кортежа были выставлены на всеобщее обозрение. Генерал подтвердил: «Твердая рука — вот единственное средство, годное в нынешней ситуации. Те, кто рассуждает о правах человека, будут выдворены из страны или отправлены за решетку».
В области экономики Пиночет выбрал наиболее жесткий и радикальный путь «чистой» транснационализации. «Чили — страна собственников, а не пролетариев», — повторял диктатор. Вокруг генерала Аугусто Пиночета сложилась группа чилийских экономистов, многие из которых учились в Чикагском университете под руководством Нобелевского лауреата профессора Милтона Фридмэна и профессора А. Харбергера.
«Чикаго бойз» («Чикагские мальчики») разработали применительно к Чили программу перехода к свободной рыночной экономике. Сам Фридмэн придавал большое значение чилийскому эксперименту и несколько раз посещал страну.
Модель свободной экономики, разработанная на основе неомонетаристских идей «чикагцев», базировалась на отказе от всех форм государственного регулирования, предоставлении свободы действий частному национальному и иностранному капиталу, либерализации импорта и активном привлечении внешнего финансирования.
Реализовывать рекомендации «Чикаго бойз» начал министр экономики Ф. Денис, бывший до этого генеральным директором газеты «Меркурио».
В марте 1987 года принимается закон о политических партиях, что еще более улучшило имидж военного режима за рубежом. После этого часть оппозиции перешла на сторону режима.
На 5 октября 1988 года был назначен промежуточный плебисцит, предусмотренный Конституцией 1980 года.
После объявления о предстоящем плебисците глава хунты заверил будущих избирателей, что все политические силы, включая оппозиционные, получат право контролировать ход голосования. Власти отменили чрезвычайное положение, разрешили возвратиться в страну бывшим депутатам и сенаторам, руководителям некоторых левых партий, вожакам профсоюзов, объявленным ранее «государственными преступниками». Было разрешено возвратиться на родину и Ортенсии Бусси — вдове последнего законного президента Чили Сальвадора Альенде.
30 августа члены хунты после недолгих дебатов единогласно назвали кандидатом на пост президента страны Аугусто Пиночета. Самому Пиночету осталось лишь согласиться. «Править этой страной — удел, уготованный мне свыше» — эту точку зрения диктатора чилийцы не раз слышали в предвыборных выступлениях Пиночета в радио и телепрограммах.
Назначение главаря хунты единственным кандидатом, хотя и ожидавшееся, вызвало взрыв возмущения в самых широких кругах Чили. По всей стране прокатились стихийные манифестации и митинги. В столкновениях с карабинерами три человека погибли, 25 — получили ранения, 1150 демонстрантов подверглись аресту. Выдвижение кандидатуры диктатора отметили и его сторонники, которые собрались на площади у дворца «Ла Монеда».
Оппозиционные силы страны к моменту проведения плебисцита консолидировались, действовали более решительно и организованно. На заключительный митинг на Панамериканском шоссе собралось более миллиона человек — это была самая массовая манифестация за всю историю Чили. 16 оппозиционных партий призвали сказать «нет» Пиночету.
Предвыборная кампания ни в чем не изменила характер генерала: поездки по стране, встречи с толпами поддерживающих его кандидатуру. «Чили не есть и никогда не будет страной пролетариев!» Поддерживающие Пиночета владельцы поместий и предприятий ставили в известность своих рабочих о том, что, если Пиночет не пройдет на выборах, трудящиеся окажутся на улице.
Когда же опросы общественного мнения стали предсказывать победу оппозиции с преимуществом в 30 процентов, Пиночет стал проявлять явные признаки беспокойства. В ход пошли подачки и громкие обещания. Он объявил о повышении зарплаты служащим и пенсий по старости, снизил цены на хлеб и сахар. Выступая в Тальке, на юге страны, пообещал раздать крестьянам те земли, которые пока еще принадлежат государству.
5 октября 1988 года, как показали подсчеты, около 55 процентов избирателей подали свои голоса против диктатора. За предоставление возможности Пиночету находиться во главе Чили еще восемь лет высказалось тоже немалое количество избирателей — свыше 43 %. Однако этот в другой ситуации отрадный факт (поддержка со стороны более чем 3 миллионов чилийцев!) на этот раз не удовлетворил диктатора. Уже ночью с 5 на 6 октября во дворце «Ла Монеда», приостановив тревожную информацию о ходе плебисцита, члены хунты провели двухчасовое совещание по обсуждению случившегося. Но не призвать перевеса голосов в пользу оппозиции уже было нельзя.
Через две недели после плебисцита был смещен со своего поста близкий друг и соратник Пиночета — Фернандес. Теперь уже Серхио Фернандеса считают чуть ли не главным виновником потери победы. Вместе с Фернандесом глава хунты сместил еще восемь министров, проведя таким образом крупную «чистку» в правительственном кабинете. По мнению диктатора, эти люди были во многом «виноваты» в неблагоприятном исходе голосования. Выступая по радио и телевидению, Пиночет оценил итоги голосования как «ошибку чилийцев», однако заявил, что признает вердикт избирателей и будет уважать результаты голосования. Важно подчеркнуть, что, формируя новый кабинет министров, Пиночет не ввел в него ни одного представителя военно-воздушных сил и карабинеров.
В конце 1989 года в Чили состоялись президентские и парламентские выборы. В преддверии их была создана коалиция «Согласие во имя демократии», в которую вошли 17 оппозиционных партий от социалистов до консерваторов. Кандидатом в президенты от коалиции стал председатель ХДП Патрисио Эйлвин. От сил, поддерживающих генерала Пиночета, был выдвинут Эрнан Буччи, бывший министр финансов, именно ему в заслугу ставили быстрый экономический рост последних лет.
Буччи набрал на президентских выборах 29,4 процента голосов, что говорило о достаточно серьезной поддержке. Возможно, он смог бы и победить, однако часть голосов отошла к независимому кандидату Франсиско Хавьеру Эррасурису (15,4 процента). Президентом стал Патрисио Эйлвин, который набрал 55,2 процента голосов.
11 марта 1990 года к власти пришло демократическое правительство во главе с 72-летним Патрисио Эйлвином. Генерал Пиночет ушел с поста президента, однако остался командующим сухопутными войсками и сохранил свое влияние в политической жизни страны.
Под давлением общественности президент создал Комиссию правды и примирения, получившую название по имени ее председателя «комиссии Реттига», которая приступила к расследованию нарушений прав человека в период военной диктатуры.
Данные о жертвах были крайне противоречивы. Во многих публикациях говорилось, что число погибших за 16 лет правления хунты достигало 40 000, без вести пропало — 3000. Но данным «Эмнисти интернэшнл», погибло 30 000 человек. В марте 1991 года Комиссия Рауля Реттига обнародовала доклад, содержащий официальную оценку и описание всех выявленных случаев нарушений прав человека в 1973–1989 годах. По данным комиссии, за период правления военной хунты в Чили погибло 2279 человек, в том числе 164 человека стали жертвами насилия во время разгона манифестаций и при облавах, а 2115 человек погибли при различных обстоятельствах от рук агентов спецслужб и военных. Комиссия также сообщила, что президент Сальвадор Альенде покончил с собой.
Авторитет Пиночета продолжал падать. Опрос общественного мнения, проведенный в 1992 году, показал, что ему отдали свои голоса только 20 процентов опрошенных, Эйлвин же получил 70 процентов голосов. Были у генерала Пиночета проблемы и за рубежом. В 1991 году сорвалось eго европейское турне, поскольку уже в самом начале, когда Пиночет находился в Великобритании, ни один из официальных представителей его не принял. Между тем правительство Эйлвина продолжало курс Пиночета на неолиберальную модернизацию страны. Новый президент не раз отмечал, что военная диктатура оставила его правительству не лучшее экономическое наследство: высокий бюджетный дефицит, инфляция, безработица, низкий уровень жизни широких слоев населения. Он говорил о необходимости смены приоритетов в экономической политике, которая должна сделать акцент на решении социальных проблем. Вместе с тем отдавалось должное экономическим сдвигам к лучшему, которых сумел добиться режим Пиночета.
Экономический рост только в одном 1989 году составил 10 процентов. Были заложены реальные предпосылки для прорыва Чили в группу среднеразвитых стран.
Правда, у самого правительства были более жесткие оценки. «Пиночет оставил векселя, оплачивать которые приходится нам, — говорил министр финансов Алехандро Фоксли. — Нынешнее процветание фактически обеспечено валютными кредитами, которые не сегодня-завтра ударят бумерангом финансового кризиса и экономического спада. Ведь у Чили очень большой внешний долг по отношению к валовому национальному продукту — 75 процентов! И разорительнейшие обязательства по ежегодным процентным отчислениям — 8 процентов ВНП, в то время как у Аргентины — 5,6, а у Мексики — 5 процентов».
Главной заслугой Патрисио Эйлвина можно назвать то, что он продолжил экономическую модернизацию Пиночета и утвердил курс на фажданское согласие. В марте 1994 года в должность президента вступил христианский демократ Эдуардо Фрей, победивший на выборах.
Военные и сам Пиночет по-прежнему пользовались немалым влиянием. Один из министров правительства Эдуардо Фрея говорил корреспонденту «Чикаго трибюн»: «К Пиночету и военным прислушиваются. Они очень могущественны и играют важную роль».
В начале 1998 года генерал Пиночет ушел в отставку с поста командующего сухопутными силами, однако остался, в соответствии с конституцией, пожизненным сенатором в верхней палате парламента.
Он много времени проводил в кругу семьи. Жена Аугусто Пиночета Угарте — Лусия Ириарт Родригес так же, как и муж, происходит из семьи выходцев из Франции. Дед Лусии — баск.
Супруги имеют пятерых детей: двух сыновей и трех дочерей. Старший сын, любимец отца, названный по имени отца и деда Аугуст III Освальдо, выбрал для себя военную карьеру, Инее Лусия — преподаватель, Мария Вероника проявила склонности к биологии, младшие — Марко Антонио и Жаклин Мари пошли по медицинской линии. Уже к моменту прихода диктатора к власти Пиночет имел шестеро внуков.
Осенью 1998 года Аугусто Пиночет, совершенно неожиданно для себя, вновь оказался в центре внимания мировой общественности. 17 октября он был арестован в Лондоне, куда прибыл на лечение. Было объявлено, что генерал должен быть допрошен по делу об исчезнувших в годы его правления в Чили гражданах Испании. Позднее в Лондон поступило досье из 366 страниц, составленное испанским судьей Балтазаром Гарзоном, где содержались данные по 90 случаям убийств и пыток в Чили при Пиночете. Сам генерал заявил: «С помощью Всевышнего я вернусь домой в Чили, где надеюсь закончить свои дни в мире и спокойствии. Граждане моей страны пришли к согласию по поводу прошлого, и только они могут быть моими истинными судьями. Более четверти века я живу в согласии со своей памятью и совестью. Не надо открывать старые раны».
Окончательного решения ждать пришлось больше года. Диктатор оказался прав: учитывая его ухудшающееся здоровье, было вынесено решение отпустить престарелого диктатора на родину в Чили.
МАРКОС ФЕРДИНАНД (1917–1989)
Президент Филиппинской Республики в 1965–1986 годах (в 1973–1981 годах также премьер-министр).
Фердинанд Эдралин Маркос родился 11 сентября 1917 года в местечке Саррат (провинция Северный Илокос) в илоканской семье. Его отец, дон Мариано Маркос, был учителем, адвокатом и «пулитико» в главном городе провинции — Лаоаге, затем губернатором провинции Давао (на острове Минданао), дважды избирался конгрессменом. Мать, донья Хосефа Эдралин, дочь богатого помещика, после окончания школы преподавала в младших классах. По примеру родителей Фердинанд сделался ярым приверженцем римско-католической церкви. Он никогда не курил, не пил алкогольных напитков, вел здоровый образ жизни, уважал филиппинские обычаи. Говорил на трех языках — родном илоканском, испанском и английском.
В 1939 году Фердинанд Маркос окончил Юридический колледж государственного Университета Филиппин, получив диплом бакалавра права с отличием, и в том же году был первым в списке тех, кто сдавал экзамены на адвокатское звание. Этот университет с двадцатых годов был известен как рассадник левых взглядов. Одним из студенческих лидеров стал Маркос, прекрасно выступавший на митингах, водивший студенческие демонстрации к президентскому дворцу Малаканьянгу, в котором ему предстояло поселиться спустя четверть века. Как и в школе, в университете он удостоился почти всех высших наград: медали Кэсона, первого президента Филиппин, за красноречие, медали Лауреля за выдающееся мастерство в судебной практике, кубка Авансеньи за умелое ведение полемики и некоторых других студенческих отличий, а также золотой медали за успехи в освоении военной науки.
Война на Тихом океане застала Маркоса в звании лейтенанта армейской разведки. По официальной версии, он участвовал в рейдах по тылам врага, был среди защитников полуострова Батаан и острова Коррехидор («филиппинского Сталинграда»), последней опоры американо-филиппинских войск на Филиппинских островах, где союзные солдаты вплоть до апреля 1942 года отражали атаки превосходящих японских сил, не получая никакой поддержки извне. В числе 36 000 пленных, из которых по дороге, под палящим солнцем, погибли 25 000, Маркос прошел знаменитый «марш смерти» до концлагеря Кэмп О'Доннелл в Капасе. Бежал из плена, присоединился к партизанам Северного Лусона и закончил войну в звании майора, получив 28 воинских наград — больше, чем кто-либо из его соотечественников. При освобождении страны в 1944–1945 годах он состоял в военно-юридической службе ЮСАФ-ФЕ, был членом Партизанского совета Северного Лусона по проверке политической благонадежности.
После провозглашения независимой Республики Филиппины в 1946–1948 годах Маркос служил техническим помощником президента Мануэля А. Рохаса, впервые соприкоснувшись с таинствами большой политики, которая навсегда захватила его.
В 27-летнем возрасте отставной майор Маркос возглавлял гражданскую администрацию Северного Лусона, руководил Илоканским районом, ставшим на долгие годы прочной базой его стремительной политической карьеры, удачное начало которой многие связывают с его умением общаться с избирателями. В 1949 году Маркос впервые избирается в Палату представителей Конгресса Филиппин от Северного Илокоса, получив 70 процентов голосов. «Голосуйте за меня, — убеждал он своих избирателей на предвыборных митингах, — и через 15 лет вы будете иметь илоканского президента». В свои 32 года он оказался самым молодым среди филиппинских конгрессменов того времени. В 1953 году он вновь избран в Конгресс. Его деятельность в Пресс-клубе Конгресса, в комитетах и комиссиях (он был председателем Комитета по торговле и промышленности, членом Избирательного суда, а также комитетов по гражданской службе, экономическому планированию, Комитета ветеранов войны) была высоко оценена выдвижением в число «десяти выдающихся конгрессменов». Газета «Манила тайме» (которую он также закрыл в 1972 году) писала: «Маркос играет важную роль в воспитании чувства долга в нижней палате».
В 1959 году Маркос избирается в Сенат. Он становится «признанным лидером Севера», в особенности илоканцев, третьей по численности национальной группы, составляющей 10 процентов населения страны. Будучи членом Конгресса, он имел возможность в непосредственной близости наблюдать деятельность трех президентов страны: Элпидио Кирино (1948–1953), Рамона Магсайсайя (1953–1957) и Карлоса Гарсия (1957–1961). В качестве вице-президента Либеральной партии он был одним из руководителей оппозиции по отношению к Диосдадо Макапагалу, своему непосредственному предшественнику, избранному в 1961 году.
В 1963 году Маркоса избирают президентом Сената. Его предвыборная кампания 1965 года планировалась как крупномасштабная военная операция. Он выступал с зажигательными речами об «этике свободы — не свободы уединения, а свободы борьбы».
Три срока в Палате представителей, один — в Сенате, руководство Либеральной партией, прекрасное происхождение, героическая биография, красавица жена, трое милых детей, которым он, несмотря на свою занятость, уделяет много внимания, — все это делало Маркоса несомненным претендентом на президентский пост.
В ноябре 1965 года Маркос победил на выборах своего соперника Д. Макапагала, в мгновение ока изменив своей партии и став кандидатом Националистической партии, тем самым поставив своеобразный рекорд филиппинского политиканства.
Приняв «руководство нацией в кризисной обстановке» 30 декабря 1965 года, (дата официального принятия присяги), филиппинский президент заявил в своем первом послании Конгрессу: «Нам не следует надеяться на чью-либо помощь. Мы должны рассчитывать только на самих себя, чтобы собственным трудом поднять экономику, улучшить условия жизни народа, проводить политику национальной консолидации внутри страны и независимую внешнюю политику». Из мероприятий, принятых в первый срок пребывания Маркоса у власти, выделяется «программа развития инфраструктуры», которая в отличие от прежней экономической политики в равной степени затронула все основные острова Филиппинского архипелага.
Переизбранный в 1969 году подавляющим большинством голосов на второй срок (ему противостоял на этот раз Серхио Осменья-младший, сын первого вице-президента), Маркос провозгласил намерение решить наиболее серьезные и трудные проблемы: ликвидировать бедность, социальное неравенство, преодолеть застой в сельскохозяйственном производстве. Он начал проведение активной «личной дипломатии», отказавшись поддержать политику «холодной войны» и поставив целью консолидацию региона Юго-Восточной Азии.
Обострились до предела его отношения с Конгрессом и политическими партиями. Манилу захлестнула волна насилия, организованной преступности. В этих условиях 21 сентября 1972 года президент провозгласил чрезвычайное положение на территории всей республики.
Уже в 1973 году Маркосу удалось достичь благоприятного баланса во внешней торговле, увеличить на 60 процентов налоговые поступления, разработать и осуществить начальный этап радикальной земельной реформы, создать широкую политическую и административную базу для дальнейших преобразований и преодоления общего экономического застоя. Наиболее значительным мероприятием его правительства стало создание Национального управленияэкономики и развития, на которое было возложено плановое руководство экономическими процессами (его председателем стал сам президент). Основным направлением экономической политики был провозглашен «экономический национализм». Характеризуя ситуацию начала семидесятых как «возмущение бедноты», Маркос объявил о программе создания «нового общества — общества равноправия» и о «новой социальной ориентации» для улучшения жизни семей с низкими доходами (от 1000 до 3000 песо в год) посредством земельной реформы, увеличения занятости, повышения зарплаты.
Действительно, за 5 лет строительства «нового общества» госбюджет вырос в 4 раза и достиг к 1978 году 32,8 миллиарда песо, к 1984 году планировалось в основном завершить электрификацию всех 1414 городов и 34 000 деревень страны. Маркос призывал совершить «демократическую революцию из центра» с перераспределением частной собственности и богатства. «Наше общество должно выбрать, — заявил в те дни филиппинский президент, — между демократизацией богатства и его уничтожением. Нашему обществу необходимы коренные, фундаментальные намерения. И следовательно, революция неизбежна». Провести ее он предлагал мирными средствами, обеспечив «преобладание прав человека для всего народа над правами немногих».
Маркосу в целом удалось справиться с «частными армиями», обладавшими большим числом единиц огнестрельного оружия, чем регулярная, и «политическими военачальниками» — так называемыми пулитико, торговавшими властью в филиппинском обществе, а также сократить организованную преступность за счет непосредственной опоры на военных. Но сокрушить «коммунистический вооруженный мятеж» и локализовать сепаратистское движение на островах Минданао и Сулу ему удалось в значительно меньшей степени. Что же касается «традиционной Компартии Филиппин», то президент констатировал, что ее лидеры «прекратили антиправительственную деятельность и сдались правительству». «Более коварной опасностью» для правительства, нежели коммунистическое и повстанческое движение, он считал «действующие с использованием легальных средств правые группы».
Добиваясь «политической зрелости» народа, Маркос ввел Конституцию 1973 года (третью с 1898 года), практиковал ничего не доказывавшие референдумы, которые, как и выборы, проводились под наблюдением военных. Провозглашая главной задачей достижение политического и экономического равенства, обеспечение прав человека, он отправил в тюрьму большинство оппозиционных деятелей: генерального секретаря Либеральной партии Б. Аки-но, видных журналистов, ученых, промышленников, нередко прибегая к экспроприации их собственности; другие успели эмигрировать.
«Для политического руководителя, — писал Маркос в книге „Пять лет нового общества“, — достижение счастья народа является его личным долгом… Исторический случай и обстоятельства возложили на меня великую миссию руководства нацией в наиболее критическое и — не побоюсь этого слова — опасное пятилетие ее истории. И решающим оказался тот факт, что наш народ остался со мной и поддерживает меня не столько ради моего руководства, сколько ради своего собственного будущего».
В борьбе за «счастье народа» Маркос и его семейство не забывали и о себе. Их «личная экономика» состояла из множества процветающих предприятий промышленности и сферы обслуживания, оформленных на имя родственников и знакомых. Американский журнал «Сан-Хосе Меркури ньюс» в 1985 годув серии нашумевших статей вскрыл механизм безудержного обогащения «первой четы», в особенности в тех сферах, которые связаны с США. Но он так и не смог определить всех его источников, и до настоящего времени количество «денег Маркоса» оценивается от 5 до 10 миллиардов долларов. Несмотря на морально-этическое осуждение «личной экономики» президента, очевидно, с точки зрения права ее нельзя идентифицировать с казнокрадством или «грабежом». Недаром же швейцарские банкиры вообще отказались принять иск правительства Акино как недостаточно обоснованный и не раскрыли тайных счетов семейства Маркос. Однако специальная президентская комиссия «по добропорядочному управлению» к августу 1987 года возбудила 35 дел о возмещении нанесенного государству финансового ущерба против бывшего президента, его супруги и 300 лиц из их окружения на общую сумму 90 миллиардов долларов. Особый интерес вызывает вопрос о так называемом золоте Маркоса: около 1000 тонн золота, нахождение которого было известно только ему самому, — якобы «сокровища азиатских стран, награбленные японскими вооруженными силами во время Второй мировой войны и погребенные японским главнокомандующим Томоюки Ямаситой». Вполне возможно, что это всего лишь красивые легенды.
Тем не менее с 1977 года президент с каждым годом все более откровенно злоупотреблял властью. Фердинанд-младший возглавил одну из провинций в Илокосе в 20-летнем возрасте, обучаясь при этом в университете в США; старшая дочь, Имельда-младшая, руководила официальным «Советом молодежи», вторая, Ирэн уже в 20-летнем возрасте дирижировала Манильским симфоническим оркестром. Брат Имельды, Бенджамин Ромуальдес, был послом Республики Филиппины в КНР, а затем в США. Следует оговориться, что в принципе «семейственность», «клановость» филиппинцы не считают предосудительной. Однако Маркос, по-видимому, перешел допустимые границы. Своего друга детства из Саррата, Фабиана Вэра, он последовательно назначал на различные посты: от личного президентского шофера до начальника Генерального штаба филиппинской армии. Кстати, вооруженные силы при Маркосе возросли в 2 раза, составив 112 800 человек; было значительно увеличено денежное содержание для солдат и офицеров.
В провинциальном центре Северного Илокоса Маркос открыл новый Университет им. дона Мариано, своего отца, на базе… средней школы На острове Палаван был основан город Маркос, одно из местечек на острове Ромблон было названо Имельда.
Их именами назывались улицы, площади, колледжи, дворцы, конкурсы и фестивали искусств. Для одного Ф. Маркоса существовала специальная поликлиника, оснащенная по самым высшим стандартам. И это в стране, где один врач приходится в среднем на 8000 жителей! Для одной И. Маркос работало специальное ателье, чтобы обеспечить безумную прихоть «первой леди» каждый день быть в новом платье. Ни один глава государства не доставлял принимающей стороне столько трудностей, сколько Имельда Маркос во время своих государственных визитов: ее приезду предшествовал целый десант из слуг, камеристок, парикмахеров, поваров, массажистов, врачей и т. п., при ней следовал груз из 200–300 чемоданов, повергавший ответственных дипломатов (в Москве, Нью-Йорке, Лондоне — везде) в панику. Она очень любила подарки.
Считая себя прямым продолжателем революционных традиций 1896 года, Маркос использовал любую возможность, чтобы приобщиться к славе Хосе Рисаля, Апполинарио Мабини и других деятелей филиппинского освободительного движения. Судя по всему, он заранее готовился к введению чрезвычайного положения, поскольку его объявлению предшествовало опубликование одной из первых его книг — «Революция сегодня — это демократия» (1971), где он широко цитировал Маркса и Энгельса (в том числе «Манифест Коммунистической партии»), Адама Смита, якобинцев, деятелей филиппинской антииспанской революции, а также Папу Римского Павла VI. В этой книге он провозгласил «демократическую революцию из центра», которая толковалась двояко: как революция сверху типа «белой шахской революции» и как революция из гущи народных масс. Впоследствии все его писания торжественно посвящались филиппинскому народу, а самого его после «демократической революции 1972 году», как он именовал совершенный им тоталитарный переворот, все чаще стали угодливо называть «отцом народа» (Имельду — соответственно «матерью») и «вождем нации».
Основные идеи создаваемого общества содержались в многократно переиздававшейся книге «Заметки о новом обществе Филиппин», где намечались пути нового социально-экономического развития за счет повышения производительности труда, опоры на собственные силы, проведения радикальной аграрной реформы и социального переустройства посредством капиталистической модернизации под решающим воздействием государства. «Пять лет нового общества» — еще одна этапная работа, написанная в непосредственной связи с выборами во временное Национальное собрание (апрель 1978 года), которым, по словам президента, было суждено стать «решительным шагом на пути к политической нормализации в стране» в условиях «конституционного авторитаризма». Чрезвычайное положение он рассматривал как «кромвеллианскую фазу» в поисках «справедливого общества», поскольку разрыв «между бедностью масс и контролируемым олигархией национальным богатством» может привести к «террору якобинского типа, кровавой резне и анархии».
Маркосов восхваляли как искренние почитатели, так и нанятые с этой целью журналисты, писатели, художники, музыканты, скульпторы, архитекторы. Огромный портрет Ф. Маркоса был выбит в скале в горах Северного Лусона. В честь Маркоса слагались поэмы и оды.
Кризис, зревший несколько лет, разразился в августе 1983 года после убийства Б. Акино, давнего соперника, которого считали единственно способным возглавить и объединить оппозицию маркосовскому режиму. К чему привела бы деятельность Б. Акино, которого обвиняли в чересчур тесных связях с США и даже с ЦРУ, теперь сказать очень трудно. Тень убийства пала на Маркоса. Хотя это убийство, тщательно спланированное и умело осуществленное, было скорее всего на руку кому-то из его политических противников внутри страны или за ее пределами, решивших таким непростым путем отстранить Маркоса от долголетней президентской власти.
Досрочные президентские выборы в феврале 1986 года проходили под лозунгами поддержки Корасон Акино, вдовы мученика и матери пятерых детей. Был сотворен новый миф о неиспорченной властью, неискушенной в политических делах домашней хозяйке, взявшейся разоблачить диктатора, погрязшего во всяческих грехах. Подтасовки результатов выборов были отмечены с обеих сторон. Сперва победителем объявили Маркоса, а затем К. Акино — после того как она призвала к массовому протесту и получила мощную поддержку католической церкви и армии.
Акино и министр национальной обороны Ф. Рамос провели чистку филиппинской армии, избавляясь от «нежелательных элементов». Президент не разрешила ни Маркосу, ни членам его семьи приехать на Филиппины на похороны доньи Хосефы Эдралин-Маркос, которая умерла 4 мая 1988 года. К. Акино не разрешила возвратиться на родину и самому Ф. Маркосу, который, находясь в тяжелом состоянии, выразил пожелание умереть в своем родном городе Саррате.
Проблема возвращения смертельно больного Маркоса серьезно беспокоила политические круги страны. По этому поводу даже собирался Совет национальной безопасности. Однако вечером 28 сентября 1989 года на Филиппины с Гавайев пришло ожидаемое здесь со дня на день известие о смерти бывшего президента, которому за две недели до этого исполнилось 72 года.
15 октября 1989 года Фердинанд Маркос был похоронен на Гавайях.
ПАК ЧЖОН ХИ (1917–1979)
Президент Южной Кореи (с 1963 года). Пришел к власти в результате «военной революции» (1960). Убит заговорщиками.
Пак Чжон Хи родился в бедной крестьянской семье 30 сентября 1917 года. Первые воинские навыки он получил под руководством японских преподавателей в Военной академии Маньчжу, которую закончил в 1942 году лучшим на своем курсе.
Во время Второй мировой войны он служил в японских войсках в Маньчжурии. После поражения Японии в 1945 году вернулся в Корею. За один год освоив курс Корейской Военной академии, Пак Чжон Хи в декабре 1946 года получил чин капитана.
Молодой способный офицер привлек внимание американских оккупационных сил Янки подыскивали подходящие кадры для развертывания южнокорейской армии. Выбранные ими люди, пройдя переподготовку, составили командный костяк армии южнокорейской национальной обороны.
В 1948 году Пак был обвинен в сотрудничестве с коммунистами и изгнан из армии. В свете дальнейшего его поведения такое обвинение выглядит необоснованным. В июне 1950 года началась война между Северной и Южной Кореей Пака снова призвали в армию. Он воевал храбро, много раз попадал в списки награжденных и к концу войны получил звание бригадного генерала (1953).
В марте 1960 года Южную Корею потряс политический кризис. Ли Сын Ман был низложен по обвинению в подтасовке результатов голосования. Пак к этому времени уже занимал пост заместителя командующего 2-й армией и имел звание генерал-майора. Что еще более важно, он обладал авторитетом и влиянием в армейской среде.
Место премьер-министра занял Чан Мен — человек случайный и неспособный в полной мере справляться со своими обязанностями. Правящие круги страны стали искать «сильную личность», которая сумела бы «навести порядок». Такой человек быстро нашелся. Пака Чжон Хи снабдили деньгами самые влиятельные промышленники и финансисты Президент Юн Босон, введенный в курс дела, договорился с Паком, что останется после переворота на своем посту.
Выступление началось в ночь с 15 на 16 мая. На стороне мятежников действовали значительные силы морской пехоты, части двух пехотных дивизий и парашютисты.
Правительственные войска практически не оказали какого-либо сопротивления направлявшимся в Сеул частям.
Созданный из числа старших офицеров «Военно-революционный комитет», преобразованный вскоре в Высший совет государственной реконструкции — ВСГР, заявил утром 16 мая об успешном осуществлении «военной революции». Хунта ввела военное положение, что было одобрено президентом Юн Босоном, распустила Национальное собрание, все политические партии и общественные, организации, запретила проведение митингов и демонстраций, закрыла многие газеты и журналы, ввела строжайшую цензуру. Успеху бескровного переворота во многом способствовала позиция президента, который через доверенное лицо, использовавшее специальный самолет, направил в штабы корпусов и дивизий указание не только не оказывать сопротивления путчистам, а, наоборот, поддержать их.
В заявлении, сделанном военными лидерами после переворота, содержалось обещание передать власть в руки гражданских лиц сразу после выполнения «задач революции».
Во многом благодаря этому хунту, которую возглавил Пак Чжон Хи, быстро признали в мире.
Главным политическим лозунгом Пак Чжон Хи стало «национальное возрождение», которое предусматривало создание «кореизированной здоровой демократии» и «обновление, усовершенствование личности» на базе укрепления «национального самосознания и подъема национального духа». В программных книгах Пак Чжон Хи «Путь нашей нации» (1962) и «Государство, революция» (1963) провозглашалось, что для процветания и прогресса корейской нации необходимо установить основы «здоровой национальной этики», осуществить «революционное преобразование человека», «общественную реконструкцию», ликвидировать склонность к «рабской покорности», добиться «национального сплочения» южнокорейского населения и привить народу дух самоуправления. Все эти теории широко пропагандировались среди населения Южной Кореи, вошли составной частью в программы деятельности правительства, правящей партии Минджуконхвадан, других правительственных союзов и организаций общественного характера. Для «совершенствования и обновления» страны хунта предприняла существенную перестройку всего государственного механизма. Закон о чрезвычайных мероприятиях по реконструкции государства, опубликованный 6 июня 1961 года, заменил конституцию. Залогом обеспечения реконструкции считалось сохранение строжайшего тоталитарного режима.
В Законе было заявлено, что до выполнения задач революции изменения в политической жизни не будут допущены.
В качестве верховного органа правления Закон определял Высший совет государственной реконструкции, который наделялся абсолютной властью — административной и законодательной. Членами ВСГР могли стать от 20 до 32 офицеров действительной службы, преданных идеям «военной революции».
Закон предусматривал создание кабинета министров, но не наделял его правом принимать самостоятельные решения. Кабинет министров должен был работать под контролем ВСГР, согласовывая с ним свои действия.
Огромная концентрация власти в руках небольшой группы военных сопровождалась созданием и ростом разведывательных организаций и увеличением их значения в системе органов государства. Особая роль была отведена Центральному разведывательному управлению, которое возглавил один из инициаторов переворота, полковник Ким Джон Пхиль. ЦРУ развернуло тотальную слежку за южнокорейскими гражданами. Разветвленная сеть сотрудников управления занялась выявлением инакомыслящих в государственных учреждениях, на частных предприятиях, в учебных заведениях, армейских частях, органах правящей партии и т. д.
Минджу конхвадан (Демократическая республиканская партия) начала создаваться Ким Джон Пхилем в начале 1962 года, за год до того, как власти официально разрешили политическую деятельность. Впоследствии Паку пришлось ограничивать честолюбивые замашки Ким Джон Пхиля, который стремился монополизировать власть в партии, добиться возвышения партии над государством, сращивания партийного и государственного аппарата. Пак Чжон Хи решительно противился подобным тенденциям, считая, что власть должна оставаться прерогативой бюрократического государственного аппарата.
Ограничение демократических свобод, милитаризацию и бюрократизацию общественной жизни страны в начальный период правления хунты Пак Чжон Хи обосновывал теорией «административной демократии», согласно которой государство должно осуществлять полицейский, бюрократический контроль над личностью и всеми областями общественной жизни.
Для насильственного подавления оппозиционных организаций Пак санкционировал разработку ряда юридических актов, расплывчатые статьи которых позволяли подвергнуть наказанию любое неугодное режиму лицо. Такие акты, как Специальный закон о наказании за особые преступления, Временный специальный закон о наказании особых преступлений, Антикоммунистический закон наделялись обратной силой. Они позволяли карать за действия, которые в момент их совершения не считались преступными.
К судебной ответственности по обвинению в антигосударственной деятельности были привлечены многие лидеры старых партий. Меньшую часть из них расстреляли, а большинство получили различные сроки тюремного заключения — от 5 до 15 лет. Всего в тюрьмах оказалось около 20 000 активных противников режима.
Репрессии вызвали крайне неблагоприятную для хунты реакцию. Тогда Пак решил переключить внимание масс на другие широко разрекламированные судебные роцессы.
Были преданы суду и наказаны наиболее одиозные деятели лисынмановского режима — ответственные за кровавые расправы над студенческими демонстрациями, виновные в казнокрадстве и фальсификации выборов в марте 1960 года.
Хунта стремилась к усилению социальных функций государства. Она специальным декретом запретила проведение забастовок. Одновременно государство стало контролировать заработную плату, усилило преследование активистов левых организаций, широко использовало черные списки.
Пак Чжон Хи стремился поставить под контроль государства не только политическую и экономическую, но и духовную жизнь страны. Этой цели должно было служить движение за национальную «реконструкцию», начало которой положил закон, принятый 9 июня 1961 года.
«Реконструкция» предполагала ликвидацию технико-экономической отсталости, подъем производительных сил, увеличение и перераспределение потребления. Хотя осуществление «реконструкции» не всегда приносило желаемые результаты, Пак Чжон Хи сумел в короткий срок добиться активизации экономики страны. Начался рост благосостояния населения, набирали силы гигантские промышленные корпорации. Наиболее одиозной формой движения явилось создание военизированных команд.
Власти утверждали, что одной из целей такой мобилизации трудовых ресурсов, использованных на «общественных объектах» — строительстве дорог, ирригационных сооружений и т. п., - являлось стремление уменьшить безработицу в стране.
Молодые люди, загнанные в эти команды, содержались на казарменном положении, работали под надзором демобилизованных офицеров, насаждавших суровый режим и жесткую дисциплину. За свою тяжелую работу люди в командах фактически не получали вознаграждения. Им предоставлялись лишь униформа, рацион и место в бараке. Эта форма «движения за национальную реконструкцию» из-за противодействия населения довольно скоро прекратила свое существование.
Намного больше пользы принесла начавшаяся в рамках движения реформа образования.
В новогоднем выступлении в Национальном собрании 16 января 1965 года Пак Чжон Хи, определяя политику в области просвещения, заявил, что необходимо добиться постепенного перевода ряда институтов, где наблюдается непропорционально большой выпуск специалистов-гуманитариев, в разряд высших учебных заведений с инженерно-техническим уклоном и практическими навыками.
В результате проведенной в 1965 году реформы среднего образования увеличилось число профессиональных и технических школ. По договоренности с США и Японией в 1967–1968 годах в Южной Корее было создано два специальных центра по обучению корейской молодежи различным техническим специальностям американскими и японскими преподавателями. Готовились квалифицированные кадры и в зарубежных вузах.
Военные власти взяли все дело просвещения под строгий контроль. Огромное количество учебного времени было посвящено пропаганде целей и задач «военной революции». Вузы военизировались. Часть оканчивавших высшие учебные заведения рекрутировалась в армию, в младший офицерский состав.
К лету 1963 года, когда обстановка в стране нормализовалась и пришло время, как было обещано, передавать власть гражданским, выяснилось, что Пак Чжон Хи не спешит покидать свой пост. Первым делом он постарался до предела сузить круг претендентов на власть из числа гражданских деятелей.
Закон об упорядочении политической деятельности от 16 марта 1962 года запрещал членам ранее существовавших 40 партий и организаций заниматься в течение шести лет политической деятельностью Опубликованный в концемарта список, в который попало более 4000 фамилий, включал не только лиц, отнесенных к прокоммунистическим партиям, но и деятелей явно консервативного толка.
Закон вызвал среди старых политических деятелей возмущенные протесты. Военные, стремясь ослабить недовольство «нечестных старых руководителей», несколько раз объявляли о восстановлении в правах части деятелей, попавших в черный список.
Пак Чжон Хи старался всемерно усилить исполнительную власть. Для этого он развернул кампанию борьбы за пересмотр конституции. 17 декабря 1962 года в Южной Корее был проведен референдум, на котором ставился вопрос о принятии новой конституции. В 1965 году конституция вступила в силу.
В ней отразилось стремление Пак Чжон Хи всемерно усилить режим личной власти. Президент был наделен правом формировать кабинет, назначать премьер-министра и других должностных лиц, заключать и ратифицировать договоры, объявлять войну и заключать мир, выступать в роли главнокомандующего вооруженными силами, решать вопрос о помиловании и смягчении наказаний, производить награждения и т. д По Конституции 1962 года президент избирался прямым голосованием сроком на четыре года. Кандидата в президенты должна была выдвинуть политическая партия, членом которой он являлся. Такое же условие объявлялось необходимым и для кандидата в члены Национального собрания.
В начале 1963 года была разрешена политическая деятельность, и политики приступили к сколачиванию партий, намереваясь от их лица претендовать на власть Они полагали, что введение гражданского правления предоставит им возможность заменить военных деятелей в государственном руководстве.
Такая перспектива явно не входила в планы главы хунты. Пак решил остаться на прежних позициях открытой диктатуры. 16 марта 1963 года, выступая по радио и телевидению, он заявил, что страна еще «не созрела» для гражданского демократического правления, объявил о продлении срока военного правления на четыре года и об отмене выборов. Одновременно было введено чрезвычайное положение и запрещена политическая деятельность.
Это решение вызвало всеобщее возмущение. Сразу же начались студенческие демонстрации во всех крупных городах. Решительно протестовали старые политики.
Администрация президента США Дж. Кеннеди, неоднократно выражавшая убеждение, что хунта в намеченный срок передаст власть гражданским лицам, заявила о необходимости введения гражданского правления, проведения выборов президента и членов Национального собрания.
Нарастание протеста в стране и обусловленная этим позиция США, с которой невозможно было не считаться, вынудили Пака отказаться от плана продления военного режима и найти другие возможности для удержания власти. В конце августа 1963 года состоялся съезд Демократической республиканской партии, который выдвинул Пак Чжон Хи в качестве своего кандидата на пост президента. Для этого ему пришлось уйти с действительной военной службы. Основным соперником Демократической республиканской партии стала Партия демократического управления во главе с Юн Босоном.
На президентских выборах, состоявшихся 15 октября 1963 года, Пак Чжон Хи получил 42,6 процента голосов, а Юн Босон — 41,2 процента. ПеревесПаку создали голоса избирателей в сельскохозяйственных районах. Пак сразу же после прихода к власти провел ряд мер, рассчитанных на развитие деревни.
Государство взяло на себя часть крестьянской задолженности ростовщикам, выделило кредиты на ведение сельского хозяйства. В городах же Пак проиграл, так как, несмотря на некоторый рост доходов, горожане по-прежнему жаловались на дороговизну, недостаток жилья, политические неурядицы.
Если на президентских выборах Пак прошел с небольшим перевесом, то через месяц, на выборах в Национальное собрание, его партия добилась внушительной победы. 17 декабря 1963 года в Сеуле состоялась церемония провозглашения Третьей республики. Было объявлено, что ее создание положило конец режиму военной власти, продолжавшемуся два года и семь месяцев, и возвратило стране конституционную форму правления. После церемонии состоялось открытие вновь избранного Национального собрания. В тот же день приступил к выполнению своих обязанностей сформированный накануне гражданский кабинет. Почти все лица, вошедшие в кабинет, являлись сподвижниками Пак Чжон Хи.
Пак уделял огромное внимание укреплению государственного аппарата за счет кадров, прошедших, как правило, армейскую школу, и преданных лично ему. Его сторонники утвердились во всех звеньях государственного аппарата, особенно в ведущих учреждениях — военном и внешнеполитическом ведомствах, суде, прокуратуре, полиции, органах разведки и пропаганды.
Пак являлся активным сторонником государственного регулирования экономики, при этом в своей деятельности он стремился тесно сотрудничать с влиятельными финансистами и промышленниками. Ассоциация корейских предпринимателей, созданная в июле 1961 года и насчитывавшая 145 компаний и 31 корпорацию, стала оказывать прямое и непосредственное влияние на политику правительства. Ассоциация представляла правительству рекомендации по важным вопросам экономической деятельности, вела изучение хозяйственной конъюнктуры в стране и за рубежом, проводила обмен экономическими и торговыми миссиями с другими странами с целью изучения рынков.
Экономическая ситуация в Южной Корее постепенно улучшалась. Экономический рост был достигнут огромным напряжением трудовых ресурсов страны: 10-часовой рабочий день, 6-дневная рабочая неделя, только несколько суток отпуска в году — вот истоки сегодняшней экономической мощи Южной Кореи.
Правительство Пака неотступно преследовали такие вечные экономические проблемы, как безработица, дороговизна, нехватка жилья и особенно коррупция. Нерешенность этих вопросов привела в марте 1964 года к серии массовых антиправительственных выступлений в Сеуле и других городах.
3 июня 1964 года недовольство правлением Пака вылилось в требование его отставки. Масса демонстрантов, окружив в Сеуле дворец президента, скандировала требования об уходе Пака с политической арены. В стычках с полицией участники демонстрации ранили более 400 полицейских, захватили несколько армейских грузовиков, напали на два полицейских участка. Власти ввели военное положение и перебросили в Сеул две армейские дивизии, сумевшие быстро восстановить порядок.
3 мая 1967 года состоялись новые президентские выборы. Пак Чжон Хи без труда переиграл Юн Босона. Новый срок его правления ознаменовалсяусилением репрессий. Несмотря на то что запрет на деятельность оппозиционных партий был снят, всякая оппозиция жестоко подавлялась. Одновременно Пак готовил «правовые основания» для продления своего правления, так как Конституция 1962 года давала возможность одному и тому же лицу быть президентом только два срока подряд. Пак и его люди развернули кампанию за пересмотр конституции. Их усилия сводились прежде всего к тому, чтобы добиться внесения в конституцию поправки, которая позволила бы одному лицу занимать пост президента три раза подряд.
Попытка пересмотреть конституцию вызвала резкие возражения оппозиционных партий. Обстановка в стране стала заметно обостряться и в связи с бурными студенческими демонстрациями в конце июня — начале июля 1969 года. В Сеуле произошли кровопролитные столкновения пяти тысяч протестовавших студентов с полицией. С обеих сторон появились многочисленные жертвы Власти, стремясь предотвратить усиление активности студенчества, временно закрыли более 40 университетов и колледжей, сотни студентов были арестованы.
В конце концов Пак сумел протащить через парламент законопроект с выгодными ему поправками к конституции. Диктатору пришлось даже пригрозить отставкой, если ему не позволят выставить свою кандидатуру на выборах 1971 года.
В 1971 году Пак вновь был переизбран. Аппетит приходит во время еды. Пак, традиционно усилив репрессии в начале нового срока, стал подумывать и о следующих выборах 17 октября 1972 года он неожиданно объявил о введении военного положения, запрете всякой политической деятельности, приостановлении действия конституции, а также роспуске парламента (хотя президент и не обладал такими полномочиями). Он заявил, что якобы в интересах диалога с Северной Кореей необходимо осуществить план политической реформы. Десять дней спустя, когда был оглашен проект новых поправок к конституции, стало ясно, что Пак стремится обеспечить сохранение своей власти после истечения третьего срока президентства.
Проект поправок к конституции предлагал аннулировать положение, ограничивающее права одного человека быть президентом три срока подряд, продлить срок президентства с четырех до шести лет, ввести непрямую систему избрания президента (голосами выборщиков на конференции). Поправки имели пункт, наделявший главу государства правом назначать кандидатов в Национальное собрание и распускать парламент. Референдум одобрил и эти поправки к конституции. Предоставленные Паку новые диктаторские полномочия вызвали в городах серьезные волнения, которые подавлялись с последовательной жестокостью. В 1975 году Пак издал закон, запрещавший критику правительства. Закон, направленный против политических противников режима, проводился в жизнь твердо и бескомпромиссно. С каждым годом режим Пак Чжон Хи сдавал позиции, теряя сторонников и наживая всеобщую ненависть.
Не добавляла популярности Паку и его внешняя политика. Еще в первый свой президентский срок он заключил с США двусторонний военный договор. В январе 1965 года он принял решение направить в Южный Вьетнам первоначально 2000 солдат и офицеров. Это решение вызвало ряд стихийных протестов в различных городах страны, было подвергнуто резкой критике в Национальном собрании.
Во время переговоров в Вашингтоне в мае 1965 года президент США Джонсон пообещал предоставить Южной Корее 150 миллионов долларов в качестве кредита на развитие экономики. За это Сеул направил во Вьетнам южнокорейский экспедиционный корпус, насчитывавший 50 000 солдат и офицеров.
Методы управления, насаждавшиеся Паком, его стремление подчинить всех своей воле, террор, который стал затрагивать не только противников, но и сторонников режима, привели к заговору в близких диктатору кругах. Пак Чжон Хи погиб в ноябре 1979 года в результате покушения — жестокого и загадочного. По официальной версии, Пака застрелил руководитель корейской разведки Ким Кью во время частного обеда. Ким затеял резкий и грубый спор с одним из участников обеда и в запале застрелил его. Когда же Пак попытался вмешаться, Кью дважды выстрелил в него. Охрана Пака ворвалась в комнату, но Кью застрелил всех четверых. Таково в кратком пересказе содержание сообщений средств массовой информации Южной Кореи.
В 1991 году за участие в военном перевороте 1979 года были арестованы президент Южной Кореи Ро Дэ У и его предшественник на высшем государственном посту Чон Ду Хван.
ЧАУШЕСКУ НИКОЛАЕ (1918–1989)
Президент Румынии с 1974 года, генеральный секретарь Румынской компартии с 1965 года. В 1967–1974 годах председатель Государственного совета. С 1955 года — в руководстве компартии. Свергнут в ходе народного восстания и расстрелян (1989).
Николае Чаушеску родился 26 января в небольшом селе Скорничешти уезда Олт и был одним из десяти детей крестьянина Андруцэ. Семья жила бедно, однако отец сумел дать сыну начальное образование. Позднее Чаушеску так писал о своем детстве: «Будучи крестьянским сыном, я изведал гнет помещиков, а с одиннадцати лет и капиталистическую эксплуатацию». Видимо, в последнем случае он имел в виду свою работу подмастерьем в небольшой сапожной мастерской уже в Бухаресте, куда перебрался в поисках работы.
В 1933 году Николае был вовлечен в Коммунистический союз молодежи (КСМ), в том же году его приняли в члены коммунистической партии. Он не раз арестовывался, отбывал заключение в разных тюрьмах, в том числе в Дофтане, известной своими тяжелыми условиями.
Политические взгляды Чаушеску начали формироваться именно в те годы под влиянием товарищей по партии. Наибольшее влияние на него оказал «первый коммунист» страны Г. Георгиу-Деж, благоволивший к молодому коммунисту, что сказалось на дальнейшей судьбе Николае.
Многие румынские коммунисты, в том числе и Чаушеску, в годы войны сидели в концлагерях. Официальные биографы позже напишут, что молодой Чаушеску уже тогда был чуть ли не главной фигурой в революционном движении Румынии.
Быстрое продвижение Чаушеску начинается после 23 августа 1944 года: он — секретарь ЦК КСМ, член ЦК компартии, начальник Высшего политического управления армии и заместитель министра обороны, генерал. Движение к вершинам власти происходило на фоне крупных перемен в политической жизни страны. Покончив с режимом Антонеску, Румыния повернула оружие против Германии и сражалась до полной победы над фашизмом вместе с Советской Армией.
30 декабря 1947 года монархия была низложена, а страна провозглашена народной республикой. Компартия, сосредоточившая власть в своих руках, объявила о строительстве в стране социалистического общества.
Работая в армейских политорганах, а затем секретарем ЦК РКП, Чаушеску стал проявлять одну из своих самых отрицательных черт — жестокость, нетерпимость к инакомыслию, решимость любыми средствами добиваться повиновения и исполнения его приказов. Он не колебался, когда отдал приказ стрелять в крестьян одного села в уезде Дымбовица, выступивших против насильственной коллективизации.
Утверждение Георгиу-Дежа в качестве главного партийного руководителя в итоге привело к тому, что основным критерием кадровой политики стал принцип старой связи по подполью и личной преданности. На этой основе укрепились позиции Чаушеску, Маурера, Дрэгича.
Линия руководителей РКП на отход от Советского Союза, их особые взгляды на политические и экономические отношения в рамках СЭВ и Организации Варшавского Договора стали проявляться лишь после того, как в стране была создана прочная экономическая база, утвердилась монополия компартии в обществе, а советские войска к осени 1958 года были выведены с территории Румынии. Подчеркнутое стремление Румынии к «независимости» и «самостоятельности» проявилось на фоне успехов, достигнутых в экономическом развитии страны. Из отсталой аграрной она превратилась в индустриально-аграрную страну.
В апреле 1964 года руководство РКП открыто изложило свой «особый» курс в заявлении пленума ЦК компартии «О позиции РКП по вопросам международного коммунистического движения». К этому времени в руководстве партией и страной при молчаливом согласии Георгиу-Дежа довольно прочно укрепилась группа националистически настроенных деятелей во главе с Чаушеску и Маурером. Особую роль в сплочении этой группы сыграл Чаушеску. Все его шаги к утверждению своей личности в качестве преемника Дежа (о его болезни было известно уже с 1961 года) представляли собой настойчивую борьбу, которая выглядела как защита Дежа от «нападок» Хрущева или как действия волевого человека, отстаивавшего интересы страны в условиях усилившегося нажима на Румынию со стороны СССР и других социалистических стран, якобы пытавшихся удержать ее на положении аграрно-сырьевого придатка в рамках СЭВ. В это поверили многие румыны, что вызвало у них негативную и болезненную реакцию. Западная пропаганда восхваляла процессы так называемого «национального возрождения» и «дерусификации» в Румынии. Чаушеску широко использовал свое положение секретаря ЦК по организационным вопросам для того, чтобы расставить своих сторонников в партийном и государственном аппарате.
22 марта 1965 года пленум ЦК РКП избрал первым секретарем ЦК Николае Чаушеску.
После IX съезда РКП (июль 1965 года) стали усиливаться позиции группировки Чаушеску. На ключевые посты в партийном и государственном аппарате были поставлены верные ему люди. В целях повышения популярности и авторитета Чаушеску его стиль работы услужливая пропаганда противопоставляла «негодным методам» Дежа. В частности, были реабилитированы пострадавшие от прежнего режима люди.
Чаушеску критиковал прошлые ошибки Георгиу-Дежа, проводил косметические меры по либерализации в области экономики и культуры, спекулировал на вопросах независимости и суверенитета. Новый лидер, используя национальные чувства румын, призвал создать процветающее государство, независимое во внешней политике от Советского Союза, стран Варшавского Договора, чем снискал симпатии как внутри страны, так и на Западе. Румынии предоставляли кредиты, статус наибольшего благоприятствования. Чаушеску принимали с почетом в Великобритании, Франции, с ним охотно общались президенты США — Никсон, Форд и Картер.
Чаушеску продолжал осуществлять в стране кадровые перестановки, «закручивать гайки», особенно в связи с тем, что отдельные мероприятия ЦК РКП в области внутренней и внешней политики не всегда встречали одобрение со стороны старых руководителей.
Национальная конференция компартии в декабре 1967 года приняла решение совместить в одних руках партийные и государственные посты. Генеральный секретарь ЦК РКП Чаушеску был избран и председателем Государственного совета республики. Все общественные организации трудящихся Румынии были объединены во Фронт социалистического единства (позже переименованный во Фронт демократии и социалистического единства) во главе опять же с Чаушеску.
Линия Чаушеску на постепенное обеспечение себе особого положения в партии и стране отчетливо проявилась на X съезде РКП 1969 года. Именно с этой целью в устав было внесено изменение, в соответствии с которым генеральный секретарь РКП избирался не пленумом ЦК, а непосредственно съездом партии. Тем самым подчеркивалась неподотчетность его не только Постоянному президиуму и Исполкому, но, по сути дела, и Центральному Комитету партии.
Одновременно Чаушеску провел «чистку» партийных рядов, в первую очередь среди «старой гвардии». В частности, он расправился с видным партийцем Г. Апостолом, обвинив его в «моральном разложении», «демагогических методах». Апостол не был избран в ЦК, а позже его удалили из Румынии, направив послом в Аргентину.
Оклеветали, обвинив в «аморальном поведении», и другого представителя «старой гвардии» — К. Стойку. Позднее он покончил жизнь самоубийством. Чаушеску проводил в строгой секретности непрерывные перестройки партийных и государственных органов, а также кадровые перестановки в высшем и среднем руководящем звене. Чтобы обеспечить лояльность партийных лидеров, диктатор хранил у себя досье с «компроматом» на каждого из них, использовал собранные данные для оказания давления на непокорных. Им был выдвинут принцип ротации кадров. Так, из 21 члена Исполкома ЦК, избранных на X съезде РКП (1969), к следующему съезду практически ни один не остался на прежних должностях. Руководящие работники находились в состоянии неуверенности в своем будущем, в постоянном напряжении.
Ликвидировав Постоянный президиум ЦК, Чаушеску добился еще большего снижения роли и значения других руководящих деятелей компартии. Роль Политисполкома ЦК РКП практически сводилась лишь к формальному одобрению предложений и указаний Чаушеску без обсуждения. Такая же роль отводилась и Постоянному бюро.
Политисполкома ЦК, учрежденному XI съездом РКП в 1974 году. Были введены присяги на верность и преданность как по партийной, так и по государственной линиям, приняты многочисленные законы и административные меры по обеспечению государственной безопасности, секретности, ограничения контактов с иностранцами.
Для защиты своего режима Чаушеску создал мощный аппарат репрессий и всеобъемлющего контроля за мыслями и жизнью людей. Органы безопасности Секуритате стали главной опорой диктаторского режима. Всякие проявления оппозиционных настроений, нежелательного вольнодумства пресекались в самом зародыше. Аппарат госбезопасности с каждым годом увеличивался, росло количество тайных агентов, осведомителей в учреждениях, на предприятиях; были созданы центры по прослушиванию телефонных разговоров, перлюстрации почты. Велась слежка за всеми членами Политисполкома ЦК РКП, их женами. Очень многие инакомыслящие сидели в тюрьмах или находились под домашним арестом, за другими велось повседневное наблюдение. Народ находился в постоянном страхе перед всемогуществом и беспощадностью Секуритате.
Особые меры безопасности принимались для охраны диктатора, его жены, других членов клана. В учреждениях, гостиницах, жилых домах, расположенных вдоль трасс, по которым передвигался обычно кортеж машин бывшего диктатора, были оборудованы специальные помещения, где сидели в засаде вооруженные секуристы. «Дворец весны» семьи Чаушеску на берегу озера Херэстрэу с его безвкусным нагромождением богатств, с противоатомным бункером был связан подземными тоннелями с другими зданиями и двумя тайными аэродромами в окрестностях Бухареста. В центре города под зданиями ЦК партии, Госсовета и главной площадью тоже были созданы подземные ходы, целые лабиринты с многочисленными складами оружия.
Нарастал «культ вождя». Любые мероприятия связывались угодливой пропагандой не с деятельностью народа, даже компартии, а с личностью диктатора. Ему приписывались все действительные и мнимые успехи в социалистическом строительстве, подчеркивались его «особые» заслуги в поднятии международного авторитета Румынии. Большая пропагандистская шумиха поднималась вокруг издания за рубежом биографий, сборников речей и выступлений Чаушеску. Сам диктатор настолько привык к проявлениям культа, почестям, верил в свою «исключительность», что на вопрос американского корреспондента, как он относится к культу его личности, ответил: «В каждой стране есть деятели, которые своими делами на благо народа заслуживают всеобщее уважение!»
Важным этапом на пути установления Чаушеску личной власти стали события августа 1968 года, когда войска социалистических стран оккупировали Чехословакию и положили конец «пражской весне». Румынский генсек резко выступил против этой акции. 21 августа на Дворцовой площади в Бухаресте он заявил, что вторжение в Чехословакию — это «колоссальная ошибка, серьезная угроза делу мира в Европе и судьбе социализма, постыдное пятно в истории революционного движения».
Начавшийся еще в 1965 году процесс концентрации всей полноты власти в руках диктатора нашел свое завершение и конституционное оформление в избрании в 1974 году Чаушеску на пост президента республики.
Захватив в свои руки командные посты в партии и государстве, Чаушеску все больше опирался на своих близких и дальних родственников. Они заняли высокие посты в партии, армии, МВД, профсоюзах, молодежной организации, Госплане, средствах информации. Недаром в народе говорили, что страной правит клан Чаушеску, состоящий из 40 человек. Главным и единственным советником Чаушеску во всех государственных и партийных делах являлась его жена Елена Чаушеску. Эта чрезмерно честолюбивая женщина возглавила центральный институт химических исследований, а затем была избрана академиком, для чего пришлось заменить тайное голосование на открытое. Она являлась членом Политисполкома ЦК РКП, первым заместителем премьер-министра, председателем Национального совета по науке и образованию, была вторым по значению лицом в партии и государстве. Ее работы «ученого с мировым именем», написанные сотрудниками института, которым она руководила, издавались во многих странах мира. На самом деле Елена Чаушеску, вспоминает академик Илие Мургулеску, не могла прочитать простейшие химические формулы, писала со многими грамматическими ошибками. Ее знания соответствовали уровню начальной школы, да и то на многие элементарные вопросы она не смогла бы ответить.
И Николае, и Елена Чаушеску прочили младшего сына Нику, прозванного в народе принцем, в преемники отцу. Развратный, прославившийся своими скандальными кутежами, пьяными оргиями и дорожными происшествиями, Нику стал первым секретарем ЦК Союза коммунистической молодежи, затем, кандидатом в члены Политисполкома ЦК, секретарем уездного комитета РКП Сибиу. На него возлагал надежды диктатор, так как старший сын Валентин, физик-атомщик, был далек от политики и конфликтовал с родителями, а дочь Зоя прославилась больше амурными похождениями.
Чаушеску призывал народ беречь общественную собственность, а сам имел 21 роскошный дворец, 41 резиденцию в уездах, 20 охотничьих домиков, прекрасно оборудованные специально для него лечебные корпуса на курортах Ковасна, Олэнешть, Нептун.
Чаушеску был вспыльчив, неуравновешен, болезненно реагировал на любое замечание, иногда принимал самые неожиданные решения, в том числе по важнейшим экономическим и международным вопросам, пытался поучать всех присутствовавших Он кричал не только на своих официантов, охрану, но и на советников, секретарей ЦК.
Не удивительно, что в окружении Чаушеску оставались только работники, беспрекословно выполнявшие любые его указания, люди, обязанные своим выдвижением лично диктатору, заслужившие его благоволение своим усердием в отстаивании и пропаганде «особого» политического курса и в раздувании культа личности диктатора.
Его мнительность не имела границ. Садясь за стол, он дезинфицировал руки спиртом; во время визитов в Москву ему подавали блюда, приготовленные только из продуктов, доставленных самолетом из Бухареста, и обязательно предварительно продегустированные врачом. Чаушеску играл в бильярд, шахматы, но не любил проигрывать, и это хорошо усвоили его румынские партнеры. Он не терпел и не воспринимал классическую музыку.
Услужливые придворные величали его «самым великим сыном румынского народа», а годы его правления назвали «золотой эрой Румынии», «блистательной эпохой Чаушеску». До последнего момента Чаушеску верил в незыблемость своего режима, надеялся, изолировавшись от внешних влияний и расправившись с несогласными, править страной еще долгие годы.
Однако в восьмидесятых годах возрастание концентрации власти в руках Чаушеску уже не приводит к упрочению стабильности режима. Недовольство существующими порядками в стране, плохим продовольственным снабжением растет. В городах появляются антиправительственные листовки с призывами свергнуть Чаушеску и его клан, а в ноябре 1987 года происходит «хлебный бунт» в Брашове, жестоко подавленный диктаторским режимом.
В апреле 1989 года в западной печати появилось получившее широкий отклик «Письмо шести». Его авторы — ветераны компартии, занимавшие в разные годы ключевые государственные и партийные посты. В этом письме режим Чаушеску обвинялся, в частности, в использовании госбезопасности для подавления выступлений рабочих, преследовании старых членов партии, представителей интеллигенции. Авторы письма требовали восстановления конституционных прав граждан, соблюдения решений Венской конференции по правам человека.
Экономика страны на протяжении восьмидесятых годов находилась в состоянии стагнации. Провалились амбициозные программы модернизации и интенсификаии производства, повышения качества и конкурентоспособности продукции. Страдая гигантоманией, Чаушеску любыми средствами стремился вывести Румынию в число передовых индустриальных держав. Это привело к созданию потенциала, который превышал реальные возможности страны.
В марте 1989 года Чаушеску торжественно объявил, что внешняя задолженность погашена досрочно и Румыния, таким образом, «является единственной страной в мире, полностью выплатившей свой внешний долг». Всего зарубежным кредиторам за период с 1975 по март 1989 года было выплачено около 21 миллиардов долларов, в том числе свыше 7 миллиардов — в счет процентов. Сказалось стремление Чаушеску проводить эффектные мероприятия, которые повышали бы его авторитет и, кроме того, служили оправданием политики «затягивания поясов», введения жестких ограничений в снабжении населения энергией, газом, отоплении жилых и служебных помещений. Все это, особенно перебои в продовольственном снабжении (мясо и другие продовольственные товары также экспортировались), вызывало растущее недовольство населения.
Президент принял ряд непопулярных декретов, таких как рационирование основных продуктов питания, ограничение цен на рынке, запрещение абортов. Негативную реакцию среди кадровых офицеров вызывало использование армии на стройках «эпохи Чаушеску» (строительство ирригационных систем, железнодорожных и шоссейных магистралей). У крестьян-кооператоров отбиралась почти вся произведенная продукция, были урезаны приусадебные участки.
У Чаушеску в последние годы сложились напряженные отношения как с западными странами, так и с Венгрией, Болгарией, Югославией, Польшей и Советским Союзом. Противясь всему новому, он долгое время замалчивал перемены в Советском Союзе, других восточноевропейских странах, а затем откровенно выступил против перестройки и гласности. Даже во второй половине 1989 года он пытался удержать страну в стороне от преобразований, происходивших в соседних странах.
XIV съезд компартии, состоявшийся за месяц до восстания, был назван пропагандой «съездом великих побед, торжества социализма, полного проявления независимости и суверенитета Румынии» и прошел в атмосфере безудержного восхваления «героя из героев», «любимого сына нации», «титана мысли» Чаушеску. В докладе диктатора на съезде практически не упоминалось о реальных проблемах и трудностях страны. Но зато, указав, что во многих социалистических странах «говорится о совершенствовании, обновлении, перестройке», он категорически отверг необходимость и возможность аналогичных преобразований в Румынии. Чаушеску хвастливо заявил, что его страна не нуждается в перестройке, так как РКП уже давно «создала широкую систему революционной рабочей демократии», обеспечивающую непосредственное участие всех категорий трудящихся, всего народа в управлении всеми сферами деятельности.
Но вот наступил декабрь 1989 года, и в Румынии — стране, где, по словам корреспондента английской газеты «Гардиан», остановилось время, произошел революционный взрыв. Первым сигналом грядущей катастрофы стали волнения в трансильванском городе Тимишоаре, где проживало немало этнических венгров.
Чаушеску пытался любыми средствами сохранить власть в руках клана. На заседании Политисполкома ЦК РКП 17 декабря 1989 года он требовал стрелять в безоружных демонстрантов, перебросить в Тимишоару дополнительные войска, танки, отряды «патриотической гвардии». Елена Чаушеску при этом кричала: «Стреляйте! Раненых сносите в подвал, чтобы они оттуда больше не вышли!» Диктатор заявил, что следует освободить от занимаемых должностей министров национальной обороны, внутренних дел и командующего органами госбезопасности, а все руководство армией он берет на себя.
21 декабря по указанию Чаушеску в Бухаресте был созван митинг. На Дворцовой площади собрались манифестанты с лозунгами в защиту социализма в стране, с портретами супругов Чаушеску. В полдень с балкона здания ЦК партии Чаушеску начал свою речь. Вначале все шло как обычно и ничто, казалось, не предвещало неприятностей. Вдруг прямо в толпе раздался взрыв, что вызвало панику среди манифестантов. Позже станет известно, что кто-то взорвал петарду. Чаушеску застыл с открытым ртом и поднятой рукой. На несколько минут телетрансляция была прервана, а когда возобновилась, обстановка на площади уже изменилась. Отовсюду слышались крики «Долой тирана!», «Долой коммунизм!». Люди разрывали лозунги, топтали портреты диктатора и его жены. Приближенные увели потрясенного Чаушеску с балкона, а тот силился понять, что же происходит.
К вечеру на Дворцовой площади появились танки, затем послышалась стрельба. Однако, несмотря на вмешательство войск, восстановить порядок не удалось. Днем 22 декабря на крышу здания ЦК сел личный вертолет диктатора, на котором и сбежали супруги Чаушеску. Вскоре после этого обезумевшая толпа ворвалась в здание. Тогда же стало известно о смерти генерала Василе Миля. По официальной версии, он покончил с собой. Однако его смерть сразу же приписали диктатору, что вызвало взрыв негодования в войсках. Вскоре армия начала переходить на сторону восставших.
После бегства из Бухареста чета Чаушеску добралась до города Тырговиште. Вечером 22 декабря их задержали и доставили в уездный комиссариат полиции.
25 декабря состоялся скоротечный суд над диктатором и его женой. Весь ход процесса передавался по телевидению. После вынесения приговора осужденных вывели во двор и подвели к стене здания. Николае Чаушеску неожиданно запел «Интернационал», а потом чуть слышно сказал: «Долой предателей». Раздалась автоматная очередь. Чаушеску погиб мгновенно. Его жена, упав, несколько секунд билась в агонии.
Расстрел Николае и Елены Чаушеску, транслирующийся по телевидению, вызвал настоящий шок во всем мире. Пытаясь хоть как-то устранить неприятный осадок от поспешной казни супругов Чаушеску, Совет Фронта национального спасения (СФНС) опрадывался тем, что драматизм политического момента диктовал стремительность народного приговора диктатору, который живым еще сохранял большую силу, а секуристы, стремясь его освободить, пролили бы много крови. Спустя некоторое время обвинитель Джеку Попа покончил с собой. В 1994 году организатор процесса Войкан Войкулеску признал: «Расстрел четы Чаушеску — это преступление, и этот грех — на мне»…
Созданный в первые часы восстания Совет Фронта национального спасения объявил о роспуске всех государственных структур, существовавших при диктаторе, в том числе и компартии, дискредитированной и деморализованной политикой клана Чаушеску. Председателем СФНС был избран Ион Илиеску, известный политический деятель, один из тех, кто не соглашался с насаждавшимся режимом Чаушеску курсом на утверждение культа вождя и строительство социализма феодального образца.
Премьер-министром был назначен доктор технических наук Петре Роман. Были образованы исполнительные бюро СФНС, местные советы фронта и органы самоуправления в уездах, муниципиях, городах и коммунах. С 29 декабря 1989 года декретом СФНС Социалистическая Республика Румыния именуется просто Румыния.
Прошедшие десять лет после революции в Румынии не прояснили события конца декабря 1989 года. Народ этой страны до сих пор задается вопросами: кто стрелял в население? Кому и зачем понадобилась быстрая ликвидация четы Чаушеску? Почему Илиеску все сразу признали лидером революции? Не было ли сговора между ним и руководством Секуритате? Но, пожалуй, самый главный из них: что произошло тогда — народное восстание или государственный переворот?
Прежнего президента страны Иона Илиеску обвиняли в течение почти семи лет в сокрытии правды о декабрьской революции. Но и сменивший его на посту президента Эмиль Константинеску не торопится пролить больше ясности на исторические события.
Опрос общественного мнения, состоявшийся в 1999 году, поставил Николае Чаушеску на первое место над другими руководителями страны в вопросе, кто сделал больше всего хорошего румынам за последние 100 лет. Впрочем, ничего в этом удивительного нет: экономика Румынии продолжает свое падение. За десять лет стране новой власти не удалось достичь даже показателей 1989 года…
БОКАССА ЖАН БЕДЕЛЬ (1921–1996)
«Пожизненный президент», император Центральноафриканской республики (Империи) (1966–1979). Пришел к власти в результате военного переворота (1966). Смещен в 1979 году.
Жан Бедель Бокасса родился 22 февраля 1921 года в Бобангуи (Убангуи-Чарли) во французской экваториальной Африке, в большой семье, в которой было 12 детей. В шесть лет он осиротел. Образование Бокасса получил в миссионерских школах, потом вступил во французскую армию. Принимал участие во Второй мировой войне. Затем, окончив офицерскую школу во Франции, воевал в Индокитае. В 1959 году Боцасса вернулся на родину в чине капитана.
В 1960 году Франция предоставила Центральноафриканской Республике (ЦАР) независимость в рамках Французского сообщества. Страны подписали соглашение о сотрудничестве в области обороны, внешних сношений и экономики, закрепившее контроль Франции над ее бывшей колонией. Президентом страны был избран премьер-министр Давид Дако.
В первое правительство ЦАР вошли представители традиционной знати и колониальной администрации, военные, прошедшие службу во французских колониальных войсках, служители культа. Бокасса в 1963 году занял пост начальника генерального штаба национальной армии.
Дако стремился ограничить компетенцию законодательной власти, в стране конституционно закреплялась власть единственной партии — Движения социальной эволюции Черной Африки (ДСЭЧА), кстати, первой политической африканской партии.
Однако ему не удалось вывести страну из состояния экономической отсталости. Жизненный уровень населения оставался одним из самых низких в Африке. В стране процветали коррупция, взяточничество, хищение государственного имущества.
Единственной организованной силой в стране оказалась армия, руководство которой, воспользовавшись сложившейся обстановкой, 1 января 1966 года совершило государственный переворот. Президентом страны, главой правительства и председателем ДСЭЧА стал полковник Бокасса. Новый правитель первым делом поклялся в вечной любви президенту Франции Шарлю де Голлю, которого нежно назвал «папа». Французское правительство ответило щедрой материальной поддержкой в обмен на размещение своей военной базы в стратегически важной части Африки.
В результате переворота в стране установилась военная диктатура. Сразу после прихода к власти Бокасса повысил жалованье военным более чем в 10 раз и за первые пять лет увеличил численность армии в четыре раза. Доля военных расходов в валовом внутреннем продукте за этот срок возросла вдвое. Бокасса попытался возложить на армию гражданские функции, в частности контроль за правительственными учреждениями.
Стремясь оградить армию от проникновения в нее антидиктаторских идей, Бокасса издал в.1970 году декрет, по которому национальная армия была и остается вне политики. В связи с этим гражданским лицам было запрещено появляться в лагерях и казармах, устанавливать какие-либо контакты с представителями вооруженных сил, вести с ними беседы политического характера. Этот акт был направлен на превращение армии в послушное орудие режима Бокассы.
Основной целью Бокассы было достижение абсолютной личной власти. После военного переворота была отменена конституция, распущено Национальное собрание, запрещены политическая оппозиция и любые формы общественно-политической деятельности, не контролируемые правительством.
Хотя за ДСЭЧА признавалась руководящая роль, фактически партия стала послушным орудием в руках главы государства. Она была лишена всякой возможности влиять на ход событий в стране, не имела политической программы. На четвертом съезде партии, состоявшемся в 1972 году, основным вопросом повестки дня было присвоение Бокассе воинского звания маршала. Всеобщий союз трудящихся ЦАР, подвергавшийся всевозможным ограничениям, в конце 1977 года был распущен и вновь воссоздан только в начале 1979 года. Глава государства установил полный контроль над исполнительной властью. По 4–5 раз в год он устраивал перемещения в правительстве.
Бокасса избавлялся от неугодных и потенциальных конкурентов в борьбе за власть. Так, в 1973 году был арестован государственный министр М'Бонго, в 1974 году — генеральный секретарь профсоюзной организации Сандоса, в 1978 году смещен с занимаемого поста и выслан из страны премьер-министр Патассе. Лишились жизни полковник Мандабы, министр здравоохранения Банзы, генерал жандармерии Лингунду другие.
К 1976 году Бокасса сосредоточил в своих руках всю полноту власти, стал хранителем печати, министром обороны, министром государственных учреждений и социального обеспечения, министром торговли, министром промышленности и шахт, министром почт и телекоммуникаций, министром информации. Бокасса единолично принимал решения по важнейшим государственным вопросам. Во внешней политике он отличался редким непостоянством. В июле 1970 года Бокасса посетил Советский Союз с «официальным дружественным визитом», а уже в октябре заявил, что страна входит в «прогрессивный социалистический лагерь».
Вскоре после установления контакта с СССР Бокасса призвал народ своей страны следовать по пути Франции и США. В 1975 году новый французский президент Валери Жискар д'Эстэн воспользовался приглашением Бокассы и несколько раз приезжал поохотиться в огромных владениях диктатора, занимавших всю восточную половину Центральноафриканской Республики.
Бокасса никогда не скупился на подарки для своих гостей, буквально осыпая их бриллиантами, одними из немногих природных ресурсов его страны.
4 сентября 1976 года, во время официального визита главы ливийского государства Муамара Каддафи в ЦАР, Бокасса и ряд членов правительства приняли мусульманство и взяли себе соответствующие имена.
В конце шестидесятых годов центральноафриканские лидеры объявили о строительстве в стране «африканского», или «тропикализированного» социализма. Была предпринята попытка создать государственный сектор. В результате национализации, проведенной в конце шестидесятых — начале семидесятых годов, его составили гидроэлектростанция Боали, речной порт Банги, французская компания по разработке леса «Сосьетед эксплуатасьон форестьер индюстриель». Был создан ряд государственных компаний, государство участвовало в смешанных обществах, где его доля составляла от 10 до 40 процентов акционерного капитала. Все эти мероприятия проводились в рамках операции, носившей имя президента Бокассы и широко пропагандировались.
Вся политическая и идеологическая деятельность центральноафриканского военного режима строилась в соответствии с лозунгом «третьего пути развития», что позволяло ему длительное время удерживаться у власти.
Во второй половине семидесятых годов в экономической политике ЦАР наметилась тенденция к свертыванию госсектора. Многие государственные общества были преобразованы в смешанные. Частный капитал был допущен в речной транспорт, в распределение нефтепродуктов, в некоторые государственные сельскохозяйственные компании. Все чаще предпочтение отдавалось частному сектору, при этом поощрялось развитие национального частного предпринимательства.
4 декабря 1976 года на чрезвычайном съезде ДСЭЧА было объявлено о переименовании Центральноафриканской Республики в Центральноафриканскую Империю (ЦАИ), Бокасса стал императором.
Съезд принял конституцию ЦАИ. Многие ее положения свидетельствовали о закреплении в стране личной диктатуры. Согласно конституции, император являлся главой исполнительной власти. Законодательным органом стал парламент, единственная палата которого называлась Национальным собранием. Император имел право досрочно его распускать. Премьер-министр назначался и снимался императором по волеизъявлению последнего вследствие вотума недоверия в Национальном собрании. Император мог по своему усмотрению вводить чрезвычайное положение, во время которого ему предоставлялись особые полномочия. Корона империи объявлялась наследственной, передаваемой по нисходящей мужской линии, если император сам не назначит в качестве преемника одного из своих сыновей.
Правосудие на территории Центральноафриканской Империи осуществлялось от имени императора. Конституция закрепила однопартийную систему. Единственной партией провозглашалась ДСЭЧА. На съезде было принято решение о создании в составе партии «комитета бдительности», своего рода внутрипартийной «полиции». В ноябре 1977 года было учреждено Политическое бюро ДСЭЧА, состоявшее из 17 человек, которое возглавил сам император.
4 декабря 1977 года состоялась коронация императора Бокассы I. Лучшие европейские фирмы изготовили императорскую корону, украшенную двумя тысячами бриллиантов. Ее стоимость составила 5 миллионов долларов. Головной убор дополнили золотой трон в форме сидящего орла весом в 2 тонны и леопардовые мантаи. Было закуплено более 100 автомобилей лучших иностранных марок и 130 белых скакунов. Родственники Бокассы получили титулы принцев и принцесс. Малолетний сын императора был назначен наследником престола.
Коронация прошла с соблюдением всех возможных формальностей. Не отказались даже от горностаевой мантии, невзирая на одуряющую африканскую жару. По завершении официальной части гостей препроводили на императорский банкет во дворец Бокассы в Беренго.
Там, защищенные экранами из пуленепробиваемого стекла, посреди живописного сада, украшенного фонтанами и нарядной резьбой по кости, они попали в заботливые руки слуг, одетых в ливреи. На золотых и фарфоровых тарелках, заказанных специально у знаменитого лиможского мастера Берардо, гостям подали изысканно приготовленные деликатесы.
Французские и африканские дипломаты, итальянские и немецкие бизнесмены очень скоро освоились с окружавшей их абсурдной роскошью. Они вряд ли чувствовали бы себя так свободно, если бы знали, что за еду подают им на лиможских тарелках.
Бокасса сдержал обещание, данное начальнику тюрьмы. Заключенные, которых хорошо кормили и выводили дышать воздухом, недолго пробыли в тюремных стенах. Как только их здоровье достаточно восстановилось, они были убиты, мастерски разделаны и поданы к столу в качестве угощения для ничего не подозревавших гостей Бокассы.
Коронация обошлась стране в 50 миллионов долларов, что составило около половины годового бюджета страны.
К тому времени, когда имперская мафия целиком захватила Бокассу, залежи урановой руды, найденные в Центральноафриканской Республике, возбудили коммерческие фантазии французов. На очевидные признаки прогрессирующей склонности Бокассы к жестокости они смотрели сквозь пальцы. Спустя два года после коронации дружба с новоявленным императором стала позором для Парижа. Он оказался опасным и кровожадным союзником.
В империи царили жестокость и террор. За малейшую провинность следовало непомерное наказание. Например, ворам за два правонарушения отрубали ухо, а за третье — руку, причем сам Бокасса часто лично присутствовал на подобного рода судебных расправах. Неугодные лица и потенциальные конкуренты смещались с постов, высылались из страны, подвергались арестам, средневековым истязаниям, казням. Своих политических противников Бокасса съедал в прямом смысле этого слова. Части тела казненных время от времени поступали в большой императорский холодильник.
В качестве основных принципов внешней политики Бокасса декларировал стремление к миру в соответствии с Уставами ООН и Хартией Организации африканского единства, невмешательство во внутренние дела других стран, сотрудничество со всеми странами в духе мира и справедливости независимо от их политической и идеологической системы. На деле как внешняя, так и внутренняя политика ЦАИ характеризовалось крайней непоследовательностью. Так, в 1970 году были прерваны дипломатические отношения с ГДР в надежде получить большую экономическую помощь от ФРГ. В 1973 году были разорваны дипломатические отношения с Израилем, хотя экономическое сотрудничество с этой страной продолжалось. В 1975 году Бокасса установил деловые контакты с ЮАР.
К концу семидесятых годов экономическое положение ЦАР еще более ухудшилось. Страна полностью зависела от иностранной помощи. Государственный долг вырос в десять раз. Французские компании продолжали занимать доминирующее положение в экономике.
С целью привлечения национальных и иностранных инвесторов в январе 1978 года на заседании политбюро ДСЭЧА была принята резолюция о запрещении национализации частной собственности, которая объявлялась незыблемой.
Вознамерившись превратить свою пыльную столицу в некое подобие французского провинциального городка, Бокасса издал указ, чтобы все босоногие школьники, посещавшие единственную в Банги школу, являлись на занятия в единой дорогостоящей униформе. Родители едва могли осилить учебники, необходимые их детям для получения среднего образования. Не остался незамеченным и тот факт, что единственная фабрика, осуществлявшая пошив форменной одежды, находилась в собственности императора. Его подданные даже при всем желании не могли выполнить новый указ. О последствиях никто не догадывался.
Президент Бокасса требовал создать национальную оперу, балет и художественно образованное общество. Измученный народ уже не обращал на это внимания. Однако император Бокасса, последователь Наполеона, ожидал, что его требования будут исполняться немедленно и беспрекословно.
«Императорская гвардия» собрала двести бедных школьников и выстроила их в тюремном дворе. Угрожая детям оружием, охранники развели их по переполненным камерам.
Через несколько недель начались убийства. Одного за другим детей уводили на «примерку школьной формы»… и безжалостно забивали до смерти.
В конце концов сведения о массовых убийствах достигли официальных лиц из французского посольства в Банги. Французам пришлось признать, что Бокасса был не просто комическим оперным императором с бутафорской короной и скипетром. Он был чудовищем. Император должен был исчезнуть.
Благоприятная возможность представилась месяцем позже, когда сумасшедший самодержец отбыл из Банги в Ливию с визитом к другому диктатору, полковнику Кадаффи. Когда Бокасса сошел с трапа самолета в Триполи, Франция наглядно продемонстрировала ему и всему миру, что такое настоящее искусство силовой политики.
В течение двадцати четырех часов все было кончено, и 20 сентября 1979 года бывшая «империя» благополучно вернулась под контроль Франции. Африканский политик Деко с помощью французского иностранного легиона снова оказался на вершине власти. Смещенный император уехал из Ливии в Республику Кот-д'Ивуар, а оттуда перебрался в полуразвалившуюся виллу в сером промышленном пригороде Парижа. Похоже, что униформа стала навязчивой идеей бывшего императора. В изгнании он начал новую карьеру поставщика костюмов сафари для африканских туристических бутиков. А президент Жискар д'Эстэн тем временем сделал заявление, что посылает личный чек на сумму 10 000 фунтов, равную цене бриллиантов, принятых им в подарок от Бокассы, благотворительной школе в Банги.
Легионерам поручили обыскать тюрьму Банги и обнаружить братскую могилу с телами погибших школьников.
Позже, когда штурмом был взят императорский дворец, на мозаичном дне бассейна были обнаружены кости еще тридцати семи детей. Неподалеку от бассейна лениво дремали хищники, насладившиеся чудовищным угощением, — четыре ручных крокодила Бокассы. В холодильной камере дворцовой кухни обнаружились недоеденные останки дюжины безымянных жертв, которых подавали к столу Бокассы всего неделю назад.
Новое Правительство общественного спасения возглавил Дако. Он сохранил существующие административные и экономические структуры, большинство членов старого правительства осталось при своих портфелях.
Антидемократические акции нового руководства вызвали кризис в стране. Чтобы ослабить внутриполитическое напряжение, в 1980 году был проведен заочный суд над императором и его приближенными. Суд вынес смертный приговор диктатору Бокассе и десяти его ближайшим сотрудникам. Но никто из них не был казнен, а министры обороны и внутренних дел, причастные к арестам студентов в 1969 году, были освобождены из заключения.
В 1986 году Бокасса тайно вернулся в ЦАР с намерением совершить государственный переворот, но был арестован. Президент Андре Колингба отдал его под суд. Процесс длился шесть месяцев. Уголовный суд Банги приговорил Бокассу к смертной казни, впоследствии замененной пожизненной каторгой. Суд признал его виновным в совершении тягчайших преступлений. В ходе следствия было документально доказано, что Бокасса лично повинен в зверских расправах над людьми, убийствах, пытках, в каннибализме.
Вместо каторги Бокасса проводил время в тюрьме в одиночной камере. В 1991 году истекли полномочия президента А. Колингбы. Но он, не желая терять власть, оттянул новые выборы до 1993 года. В результате второго тура президентских выборов окончательную победу одержал А. Патассе. Колингба успел перед уходом объявить амнистию заключенным, под которую попал и Бокасса, который поспешил скрыться. Бокасса умер вследствие инфаркта миокарда в ночь на 25 октября 1996 года.
ЗИЯ-УЛЬ-ХАК МОХАММАД (1924–1988)
Президент Пакистана с 1977 года. Генерал. В 1976–1977 годах начальник штаба армии. 1977 году возглавил военный переворот и стал главой военной администрации. Погиб в авиационной катастрофе.
Мохаммад Зия-уль-Хак родился в 1924 году в небольшом городке Джаландхаре, ныне находящемся на северо-западе Индии. Отец его был отставным офицером. Родители выбрали и для сына военную стезю. Окончив в 1942 году училище, Зия-уль-Хак в составе британского экспедиционного корпуса участвовал в боевых действиях против японской армии в Бирме, Малайе, Индонезии.
В 1947 году Англия была вынуждена предоставить Индии независимость. Но уходя, колонизаторы, играя на религиозных противоречиях двух основных групп населения — индусов и мусульман, разделили страну на две части: Индию и Пакистан. В освободительной борьбе Зия-уль-Хак участия не принимал. Правление англичан его вполне устраивало. «Только разум белого человека и западная техника способны навести порядок на Востоке», — писал он друзьям.
В 1955 году Зия-уль-Хак окончил штабной колледж в Кветте. Позже, уже в звании майора, он дважды побывал в Соединенных Штатах на курсах штабных офицеров (1959 и 1963 годы). «Англия теряет свое значение, — говорил майор Зия. — Нам надо ориентироваться на Америку». Он уже тогда подумывал не только о военной, но и о политической карьере. Под видом бесхитростного, честного и слегка ограниченного вояки, режущего с солдатской прямотой правду в глаза, скрывался достаточно ловкий стратег, стремившийся в дипломатии и политической борьбе применять военную тактику.
Многочисленные военные перевороты в Пакистане были своего рода политической школой для Зия-уль-Хака. Он упорно двигался к высшим военным чинам и ждал своего часа.
В 1964 году ему присваивают звание подполковника и направляют инструктором штаба в провинцию Кветта. В 1966–1968 годах он командует бронетанковой дивизией. Военное поражение и отделение Восточного Пакистана привело к взрыву внутри страны: режим Яхья Хана был сметен. На всеобщих выборах победила Пакистанская народная партия (ПНП), которую возглавлял Зульфикар Али Бхутто. В стране начали восстанавливаться демократические нормы и институты, было сформировано гражданское правительство.
Тем временем Зия-уль-Хак продолжал продвигаться по служебной лестнице. Он действовал осмотрительно и хитро. Исподволь плетя нити заговора, Зия одновременно изо всех сил демонстрировал свою «лояльность» премьер-министру. Поворотный момент в его карьере пришелся на середину семидесятых годов.
Председательствуя в трибунале, который рассматривал дело о раскрытом, в 1973 году армейской антиправительственном заговоре, Зия-уль-Хак зарекомендовал себя как сторонник деполитизации вооруженных сил и вскоре быстро пошел и гору. В обход нескольких генералов, стоявших выше на иерархической лестнице, он был назначен в марте 1976 года начальником штаба сухопутных войск. Бхутто, лично выдвинувший его на этот пост и поверивший в его лояльность, не сумел разглядеть в Зия-уль-Хаке будущего военного диктатора и жестоко поплатился за свою ошибку. Зия ездил по стране, беседовал с офицерами, добивался поддержки влиятельных лиц.
До восхождения на политический Олимп остается совсем немного — устранить Бхутто. Удобный момент для Зия-уль-Хака настал летом 1977 года. В результате предвыборной борьбы между ПНП и Пакистанским национальным альянсом — крупнейшим блоком оппозиционных партий положение в стране обострилось. Противники Бхутто обвиняли его в подтасовке итогов голосования. Этим и воспользовался Зия-уль-Хак.
В июле 1977 года генерал возглавил заговор против своего покровителя и лишил его власти.
5 июля он заявил, что при совершении переворота «его единственной целью была организация свободных и справедливых выборов», которые якобы будут проведены в октябре. Однако слова своего не сдержал. Вместо этого Зия-уль-Хак ликвидировал конституцию, которую клялся охранять. Атака на гражданские права проводилась по всем направлениям. Зия прибрал к рукам верховный суд, назначил на высшие должности послушных ему людей. Он лишил судебные инстанции полномочий по пересмотру решений военных судов. На полномочия военно-следственных органов не распространялись никакие законы. По распоряжению военных властей многие должности в высших гражданских учреждениях были заняты военными.
Под домашним арестом находились фактически все лидеры оппозиционных партий, все, кто выражал недовольство внутренней и внешней политикой администрации.
«Народ не имеет права думать и выносить своего решения» — вот основное правило, которое Зия-уль-Хак возвел в закон. А средства для достижения этой цели генерал позаимствовал у прежних военных правителей. «Политической жизни страны придан какой-то варварский характер, — отмечала газета „Нью-Йорк тайме“. — Впервые на памяти людей проводятся широко афишируемые казни, людей мучают на виду у других и в тюрьмах».
По мнению генерала Зия, народ не только не имеет права говорить правду, но и не должен ее слушать и читать. Одной из его реформ стала реорганизация системы средств массовой информации. «Вы должны понимать, — говорил генерал на съезде пакистанских журналистов, — что в стране военное положение, у Пакистана немало врагов, поэтому журналистам необходимо проявлять сдержанность». Со «строптивыми» же расправляются без всяких церемоний.
После переворота премьер-министр был арестован. Ему было вменено в вину злоупотребление властью и участие в физическом устранении политического соперника. Генерал добивался от судебных инстанций вынесения Бхутто смертного приговора. Более полутора лет длился судебный процесс по делу свергнутого премьер-министра. Чтобы придать видимость законности хладнокровному и обдуманному убийству, генерал Зия проделал титаническую работу. Он читал все судебные материалы; пренебрегая юридическими нормами, лично опрашивал и натаскивал свидетелей, практически ликвидировал сравнительно независимую до того юридическую систему. В конце марта 1979 года Бхутто был признан виновным и приговорен к смертной казни через повешение.
В апреле 1979 года приговор был приведен в исполнение. Генерал Зия-уль-Хак, который шумит на весь мир о том, что он поборник ислама, писал пакистанский журналист Э. Ахмад в американской газете «Нью-Йорк тайме», нарушил один из священных исламских принципов: казнил своего бывшего благодетеля.
Казнь Бхутто вызвала резкий протест как в Пакистане, так и во многих странах. Однако это не смутило генерала. Покончив с соперником, он начал наводить порядок. «Если вы поможете мне, — говорил Зия на одном из митингов вскоре после прихода к власти, — я приведу вас к благоденствию».
В откликах мировой печати на первые заявления и действия нового руководителя проскальзывали иронические нотки. Дело в том, что для преодоления многообразных препятствий, с которыми сталкивалось по ходу своего развития пакистанское общество, он предлагал лишь одно универсальное средство: ревностное исполнение предписаний мусульманской религии. Последовательную исламизацию всех сфер человеческой деятельности (ради чего, по словам Зия-уль-Хака, и создавалась Исламская Республика Пакистан) провозгласили основой государственного курса.
Поначалу богобоязненный генерал, буквально через слово взывавший к милости Всемогущего, поспешивший ввести запрет на употребление спиртных напитков, воскресить такие шариатские наказания, как публичная порка, отсечение руки вору, показался кому-то забавным, кому-то зловещим. На фоне же своего предшественника Бхутто — европейски образованного аристократа, опытнейшего лидера, уверенно чувствовавшего себя и на трибуне ООН, и на массовом митинге в пакистанской глубинке, Зия-уль-Хак вроде бы и вовсе не смотрелся, выглядел как фигура случайная и недолговечная, даже нелепая. «Мулла в униформе хаки», — сказал о нем кто-то из журналистов.
И тем не менее этому человеку суждено было править Пакистаном дольше, чем кому бы то ни было, преодолеть не один кризис власти и обеспечить относительно устойчивые темпы роста пакистанской экономики. С учетом испытаний, которым в течение 11 лет подвергался его режим, политическая живучесть Зия-уль-Хака была просто поразительной.
В ходе внутриполитических кризисов, столь частых в странах афроазиатского мира, периодически возникают ситуации, когда несколько претендующих на верховенство соперничающих группировок оказываются едиными в желании предоставить высший государственный пост не сильной, а заурядной личности, не способной навязать им свою волю, которой можно было бы манипулировать, исходя из собственных групповых интересов.
Захватив власть, Зия-уль-Хак, судя по всему, не имел детально разработанного плана действий, вынужден был составлять таковой на ходу, проверяя его методом проб и ошибок. Недостатка в идеях и предложениях не было. Вместе с тем ход рассуждений периодически менялся, решения принимались и аннулировались. Давались торжественные обещания, однако, как только подходил срок их выполнять, скажем, проводить парламентские выборы, — выяснялось, что по весьма веским причинам сделать этого никак нельзя. Действуя таким образом, Зия-уль-Хак наконец запутывал самых проницательных аналитиков, не говоря уже о рядовых пакистанцах.
Но когда было необходимо, диктатор внезапно преображался из «скромного человека» в волевого, непреклонного властителя, готового к достижению поставленной цели любыми средствами, не останавливающегося перед роспуском партий и профсоюзов, цензурными гонениями на прессу, арестами, пытками, а то и казнями неугодных ему людей. Так было в апреле 1979 года, когда по его указанию отправили на виселицу Бхутто, в марте 1981 года, когда был провозглашен Временный конституционный указ, практически сводивший на нет независимость судебной власти, в августе 1983 года, когда был оглашен проект «исламской» политической реформы, в рамках которой военно-бюрократический режим получал законодательное оправдание и санкцию на дальнейшее существование.
Зия-уль-Хак отдавал, однако, себе отчет, что политики без компромиссов не бывает. Что бы ни писали о личной честности и неподкупности покойного президента, вряд ли кто сможет отрицать, что в годы его правления коррупция в Пакистане достигла беспрецедентных масштабов. Напрямую или косвенным путем власти покупали лояльность отдельных лиц, общественных групп, а порою целых этносов. В частности, замирить мятежный Белуджистан, население которого в семидесятых годах вело активную борьбу за автономию, удалось, сочетая широко разрекламированные меры по экономическому подъему провинции с крупными подношениями вождям белуджских племен.
Судя по множеству признаков, Зия-уль-Хак был искренне убежден, что по-настоящему стабилизировать обстановку в Пакистане и эффективно управлять этой страной способны лишь военные. Зия-уль-Хак к заведомо недружественным и мировоззренчески близким организациям относился строго дифференцированно. Первым военная администрация создала почти невыносимые условия существования, вторым — благоприятные. И даже когда в конце 1979 года был-таки наложен официальный запрет на деятельность всех партий, он фактически не распространился на ряд правоконсервативных, религиозно-общинных объединений.
Отложив в том же 1979 году на неопределенный срок парламентские выборы, Зия-уль-Хак тем не менее изыскивал возможности, чтобы дать хоть какой-то выход усилившимся конституционалистским, демократическим настроениям. В годы военного положения регулярно проводились выборы в органы местного самоуправления, устраивались встречи высшего государственного руководства с представителями различных групп населения — рабочих, крестьян, студентов, женщин, религиозных деятелей, а в 1982–1985 годах функционировал Федеральный консультативный совет («маджлис-и-шура») — псевдопарламент, депутатов которого назначил лично президент. Разумеется, подобные меры носили сугубо декоративный характер, никак не ограничивали полновластия режима и вводили в заблуждение далеко не всех пакистанцев. Но и тех, у кого возникала иллюзия сопричастности к управлению страной, было не так уж мало.
Зия уль-Хак, убежденный консерватор-правоцентрист, пошел в вопросах хозяйственного строительства по пути поисков баланса между сторонниками сохранения крупного госкапиталистического сектора и теми, кто выступал за больший простор для частной инициативы. Не в последнюю очередь ввиду такого подхода его администрации удалось добиться как повышения отдачи от государственных предприятий, так и определенного оживления частного бизнеса. Сразу несколько задач решалось и в рамках кампании по исламизации. Ряд ее моментов (например, введение религиозных налогов закят и ушр, поступления от которых, пусть и очень незначительные в пересчете на душу населения, идут на нужды инвалидов, вдов, сирот) разворачивал малоимущих «лицом к режиму». Вместе с тем частичное приведение законодательства в соответствие с шариатскими нормами открывало дополнительные возможности для преследования инакомыслящих и недовольных, для зажимания рта либеральной интеллигенции, тяготеющей к секуляризму. Но при этом Зия-уль-Хак бдительно следил, чтобы в атмосфере исламизации мусульманские фундаменталисты не перехватили у него политическую инициативу, и далеко не во всем шел им навстречу.
В отличие от Бхутто, при котором национальная экономика болезненно переживала многократное повышение мировых цен на нефть, а населению приходилось преодолевать последствия то засухи, то наводнения, то землетрясения, Зия-уль-Хак был, что называется, счастливчиком. Международная экономическая конъюнктура в восьмидесятых годах была в целом благоприятной для Пакистана. Стихийные бедствия, обрушившиеся на соседей, загадочным образом обходили его страну, погодные условия позволяли снимать один рекордный урожай за другим. Наконец, подлинным подарком судьбы, способствовавшим устойчивости режима и его долголетию, оказались события конца семидесятых годов в Иране и Афганистане.
Утратив после свержении шаха Мохаммеда Реза Пехлеви свой главный региональный плацдарм, США постарались восполнить эту потерю активизацией американо-пакистанского сотрудничества. Появление же советского воинского контингента на афганской территории дало резкий толчок взаимному сближению, в кратчайшие сроки доведя его до уровня тесного военно-политического союза.
Широко известно, что Зия-уль-Хак с пренебрежением отверг первые американские предложения о военно-экономической помощи, поступившие после декабря 1979 года, высказавшись в том смысле, что сумма, названная Дж. Картером — 400 миллионов долларов, — «мелочь», которой хватит разве что «на орешки» (намек на семейный бизнес тогдашнего президента США — культивирование арахиса). Генерал знал, что США в тот момент были крайне заинтересованы в Пакистане как союзнике и вынуждены будут пойти на предоставление более ощутимой помощи. Он не ошибся. Вскоре была достигнута договоренность о предоставлении Исламабаду американского «пакета помощи» на сумму 3,2 миллиарда долларов.
Особые отношения связывали Исламабад и Пекин. «Китай — это действительно настоящий друг», — говорил генерал Зия, принимая министра иностранных дел КНР Хуан Хуа. Китай приложил руку к перевооружению Пакистана. Каждый второй солдат этой страны был вооружен китайским автоматом. Выступая на церемонии передачи двух боевых кораблей, построенных в Китае, Зия-уль-Хак говорил, что «Китай был с Пакистаном и в годы успехов и побед и в дни неудач».
Систематически пользуясь методом «кнута и пряника», применяя силу там, где традиционные макиавеллианские приемы не срабатывали, Зия-уль-Хак неоднократно — в конце 1979 года, в августе-октябре 1983 года, в августе-сентябре 1986 года — гасил опасные вспышки социального протеста. К середине восьмидесятых годов его режим приобрел довольно внушительный «запас прочности». Не только сторонники и союзники, но отчасти и недруги воспринимали теперь генерала как политика-виртуоза, наделенного безошибочной интуицией и уникальной гибкостью, выходящего из любого кризиса еще более закаленным и сильным, чем прежде. Надо ли говорить, что подобная репутация руководителя сама по себе помогала поддерживать политический статус-кво.
В декабре 1984 года Зия-уль-Хак провел референдум об отношении к политике исламизации. Ее одобрение, неизбежное в условиях Исламской Республики, предусмотрительно увязывалось с продлением президентских полномочий на пять лет.
Без труда получив новый «мандат» от тех немногих, кто участвовал в референдуме (по неофициальным оценкам, к урнам для голосования пришел лишь каждый десятый член пакистанского электората), Зия-уль-Хак рискнул наконец провести в феврале 1985 года парламентские выборы на непартийной основе. Причем последовательные противники, сами того не желая, подыграли военной администрации, отказавшись от выдвижения кандидатов и призвав к бойкоту избирательных участков. Подобная позиция облегчила строительство «гражданского фасада» диктатуры — формирование вполне лояльного режима (хотя и не столь сговорчивого, как хотелось президенту) редставительного органа, а затем и кабинета министров во главе с малоизвестным тогда М.Х. Джунеджо, крупным землевладельцем из неспокойной провинции Синд. Еще через несколько месяцев парламент утвердил «восьмую оправку к конституции», согласно которой действия должностных лиц военной администрации в 1977–1985 годах не подлежали обжалованию в судебном порядке.
Лишь избавив таким путем себя и других представителей военно-бюрократической прослойки от ответственности за 8-летнее попрание гражданских прав и свобод, Зия-уль Хак объявил 30 декабря 1985 года об отмене военного положения. При этом он прямо дал понять, что этот акт носит чисто символический характер.
Однако постепенно выяснилось, что гражданские партнеры Зия-уль-Хака, и в первую очередь назначенный им премьер-министр, не хотят оставаться на вторых ролях. Чаша терпения президента, по утверждению парижской «Монд», переполнилась, когда Джунеджо задумал сократить военные расходы под предлогом, что это отвечает пожеланиям финансовых доноров Пакистана.
Распустив 29 мая 1986 года нижнюю палату парламента, отправив в отставку проявлявшего признаки самостоятельности гражданского премьер-министра М. X. Джунеджо, а вместе с ним центральное и провинциальные правительства, Зия-уль-Хак фактически совершил очередной государственный переворот. Страна оказалась как бы отброшенной на десятилетие назад, когда начальник штаба сухопутных войск, провозгласивший себя главным военным администратором, а затем и президентом республики, заменял собою и выборный законодательный орган, и независимую судебную власть, и легальную партийную систему.
И на этот раз он действовал в своем обычном стиле — неожиданно «закрутив гайки», пытался одновременно предотвратить критику в свой адрес, пообещав в недалеком будущем новые выборы. Однако теперь его намерение провозгласить шариат высшим законом страны вызвало недовольство даже среди сторонников религиозных общинных партий, расценивших этот проект как уловку с целью укрепления личных позиций президента. В июне он получил непривычный удар со стороны судебной власти.
Верховный суд, вопреки заявлениям главы государства об организации внеочередных выборов, как и предыдущих, на непартийной основе, фактически признал законным право политических партий на участие в них.
17 августа 1988 года Зия-уль-Хак погиб в авиационной катастрофе, о причинах которой, несмотря на предпринятые расследования, трудно судить с достаточной определенностью.
СОМОСА АНАСТАСИО (1896–1956)
Президент Никарагуа в 1936–1947 и 1950–1956 годах, фактически диктатор. Убит заговорщиками.
Власть клана Сомосы в Никарагуа — явление необычное даже для стран Центральной Америки, столь богатых на одиозные примеры диктаторских режимов Этот клан, правление которого основывалось на произволе и насилии, просуществовал почти 45 лет, до победы сандинистской революции в 1979 год у К тому же власть здесь передавалась от отца к сыновьям, что тоже случается в этом регионе довольно редко Анастасио Сомоса Гарсиа безраздельно правил страной в течение 20 лет, хотя конституция Никарагуа запрещала одному и тому же лицу быть президентом больше одного срока (4 года).
Известным человеком был уже дед диктатора — Бернабе Сомоса, носивший кличку «Семь платков». Именно столько платков, как утверждают, использовал разбойник Бернабе для того, чтобы стереть кровь со своих рук. Когда Бернабе наконец повесили в городе Ривас, его сын Анастасио, отец Гарсия Сомосы, на «заработанные» папашей деньги приобрел кофейную плантацию Сан-Маркос в департаменте Карасо. Упорным трудом он сумел нажить себе приличное состояние. В этом поместье 1 февраля 1896 года родился Анастасио Гарсия Сомоса, или Тачо, как его называли в детстве.
Тачо рано стал увлекаться азартными играми, вином и женщинами. Отец отправил его в Филадельфию, в бизнес-школу, но в Америке Анастасио вместо учебы занялся перепродажей подержанных автомобилей, а доходы от своего бизнеса просаживал в игорных домах. Тогда Сомоса-старший вернул сына в Никарагуа, приобрел для него трактир и женил на Сальвадоре, дочери доктора Луиса X Дебайле и Касимиры Сакасы, сестры будущего президента Никарагуа Хуана Б. Сакасы.
Женитьба не остепенила Тачо. Очень скоро трактир пошел с молотки за карточные долги, та же участь постигла и поместье Сан-Маркос, доставшееся Анастасио в наследство от отца. Чтобы поправить финансовые дела, Анастасио стал фальшивомонетчиком. В 1921 году его арестовали вместе с сообщником и будущим начальником штаба Национальной гвардии Камило Гонсалесом. Хотя супруги Дебайле презирали Сомосу и старались не общаться с ним, они использовали свои связи, чтобы замять дело.
В Манагуа Сомоса по поручению Фонда Рокфеллера занимался модернизацией в городе уборных, за что его прозвали «маршалом клоак», потом принял участие в выступлениях против консервативных правительств З. Чаморро и А. Диаса, поддерживаемых американскими войсками, высадившимися в Никарагуа. В 1912 году Тачо вступил в армию генерала Монкады, одного из деятелей Либеральной партии.
В 1926 году военные формирования Либеральной партии сместили президента Адольфо Диаса Дебайле были влиятельными фигурами в Либеральной партии и помогли своему зятю Сомосе выдвинуться. Исполнение обязанностей заместителя министра иностранных дел в правительстве президента Хосе Марии Монкады Сомоса совмещал со службой переводчиком при экспедиционном корпусе морской пехоты США в Никарагуа. Генерал Калвин Б. Мэтьюс, последний американский шеф-директор национальной гвардии Никарагуа, рекомендовал на свое место Сомосу. В ноябре 1932 года новый президент Хуан Батиста Сакаса назначил генерала Сомосу командовать Национальной гвардией. В январе 1933 года последний американский солдат покинул Никарагуа.
Генерал Сандино вел партизанскую войну с американскими оккупантами в течение семи лет, вынудив их покинуть страну. Сандино стал настоящим героем Никарагуа. Вслед за уходом американцев «генерал свободных людей» подписал соглашение с президентом Сакасой о прекращении военных действий. Сандино сохранял личную охрану. Партизанам выделялись около местечка Вивили (на границе департаментов Нуэва-Сеговия и Хинотега) земли для создания сельскохозяйственного кооператива. Тем временем Сомоса постепенно прибирал гвардию к рукам. Чтобы избавиться от неугодных ему офицеров, он спровоцировал несколько заговоров и мятежных выступлений среди гвардейцев. Сомосе удалось заручиться доверием начальника генштаба генерала Г. Абаусы.
Сомоса утверждал, что Сандино сдал властям только негодное ему оружие, а остальное припрятал. Шеф-директор гвардии требовал полного разоружения сандинистов гвардейцами и ликвидации его охранного батальона. Сомоса направил в горы Сеговии своих головорезов, которые преследовали сандинистов, несмотря на правительственные охранные грамоты. В результате многие сандинисты погибли, уцелевшие оказались за тюремной решеткой.
Сандино, со своей стороны, указывал, что национальная гвардия — незаконная организация, ибо учреждена и действует без согласия парламента и навязана никарагуанцам американскими оккупационными властями. Исходя из этих соображений, Сандино отказывался подчиниться Сомосе и настоятельно требовал от Сакасы принятия против шеф-директора гвардии дисциплинарных мер. Вместе с тем Сандино не желал обострять отношений ни с Сомосой, ни с Сакасой. Об этом говорит хотя бы тот факт, что в ноябре 1933 года Сандино отказался от создания собственной (автономистской)партии.
16 февраля 1934 года Сандино приехал в Манагуа 19 февраля состоялись переговоры Сандино с президентом. Об их результатах можно судить по опубликованному на следующий день в печати тексту письма Сакасы, адресованного Сандино. В нем президент сообщал о своем решении назначить гражданским и военным начальником четырех сеговийских департаментов генерала О. Портокарреро, друга Сандино. Сакаса также обязывался реорганизовать гвардию, превратив ее в подчиненную ему армию. Узнав об этих решениях главы правительства, Сомоса обратился за советом к посланнику США в Никарагуа. Американский посол заявил, что правительство США желает устранения Сандино.
21 февраля 1934 года национальный герой Никарагуа был убит. В эту же ночь национальные гвардейцы ворвались в кооператив. Началась резня безоружных сандинисторв, продолжавшаяся до утр. а Погибло более трехсот человек, в основном женщин и детей. Спастись удалось лишь единицам. Теперь уже никто не стоял у Сомосы на пути к власти.
Убийство Сандино вызвало волну всеобщего возмущения далеко за пределами маленькой страны. Все показывали пальцем на Тачо, как на исполнителя этого преступления. Сомоса вначале был так напуган реакцией общественности, что объявил о расследовании содеянного. Национальная гвардия быстро нашла «козла отпущения» — некоего капитана П. Гутьерреса, который взял на себя вину и был осужден на тюремное заключение. Опасаясь, что может настать день, когда ему придется предстать перед судом, Сомоса настоял на том, чтобы конгресс принял специальный декрет об амнистии лиц, участвовавших в расправе над Сандино. Кровь, пролитая той ночью, стала началом грандиозного террора. За свое сравнительно недолгое существование Национальная гвардия уничтожила 300 000 никарагуанцев — свыше 10 процентов населения страны.
Больше беспокоило Сомосу то обстоятельство, что командиром крепости Акосаско в Леоне, городе, где либералы традиционно пользовались поддержкой населения, оставался племянник Сакасы Рамон. Чтобы захватить власть в стране, следовало избавиться от Рамона, причем быстро, ибо Сакаса уже выдвинул своих кандидатов: на пост президента — Л. Аргуэльо, бывшего в его правительстве министром иностранных дел, и на пост вице-президента — Р. Эспиносу. Этих кандидатов поддерживал лидер консерваторов Чаморро. Последний пытался договориться с Сомосой, предложив ему избрать в 1936 году промежуточного кандидата, а потом через два года — его, Сомосу. Когда Тачо отверг это предложение, старый генерал повернул к либералам.
Сомоса между тем вел переговоры с Сакасой. Тачо согласился отказаться от притязаний на президентский пост при условии, если сам назначит на эту должность своего кандидата и если либералы полностью подчинят его воле национальную гвардию. Сакаса в принципе не возражал, но отклонил трех кандидатов Сомосы.
Тогда Тачо обвинил Рамона Сакасу в, неподчинении, гвардейцы окружили крепость Акосаско и потребовали ее сдачи. Одновременно Сомоса осадил президентский дворец в Манагуа Рамон намеревался сражаться, но трусливый президент, опасаясь разгрома, приказал ему сложить оружие. Несколько дней спустя Сакаса, Эспиноса, Чаморро и другие противники Сомосы бежали из Никарагуа, открыв тем самым Тачо путь к власти.
После их бегства конфесс, следуя пожеланиям Тачо, избрал временным президентом его приятеля Карлоса Бренеса Харкина. Спешно сколоченные либерально-националистическая и консервативно-националистическая партии выдвинули Сомосу своим кандидатом в президенты. Чтобы соблюсти декорум, Тачо подал в отставку с поста шеф-директора национальной гвардии и назначил на это место другого своего приятеля полковника Рейеса. Однако фактически Сомоса продолжал ею командовать, хотя и появлялся в ее генштабе в фажданской одежде.
В сентябре 1936 года проводились выборы президента. Сперва избирательная комиссия сообщила, что Сомоса получил 79 000 голосов, а его противник Леонардо Аргуэльо — 1200. Но эти цифры победитель посчитал неубедительными. Окончательный подсчет «показал», что за Аргуэльо проголосовали всего 169 человек, а за Тачо — 107 000. Выборы нового главы государства полностью контролировались сторонниками Сомосы. Среди предвыборных хлопот была забыта такая маленькая деталь, как 141-я статья Конституции Никарагуа, которая запрещала всем военным, находившимся на действительной службе (а Сомоса был генералом), занимать выборные государственные посты. Приход к власти Сомосы являлся обычным государственным переворотом, хотя он и был оформлен «конституционно».
1 января 1937 года Сомоса официально вступил в должность президента Никарагуа на 4-летний срок. Полковник Рейес за проявленную к шефу лояльность получил в первом правительстве Сомосы пост военного министра.
Сомоса запретил деятельность оппозиционных политических партий. Единственно разрешенная Либеральная партия находилась полностью под его контролем. В конце концов консерваторы подписали пакт, который давал им заранее оговоренный процент мест в конфессе в обмен на обещание быть более терпимыми к режиму Сомосы.
Как и прочие центральноамериканские диктаторы середины века Сомоса был большим поклонником фашистского толка организаций, создававшихсяв Европе.
До момента вступления США в войну в доме у Сомосы висел портрет, на котором с помощью монтажа был изображен никарагуанский диктатор рядом с Гитлером.
Получив безраздельную власть над Никарагуа, Сомоса употребил всю свою энергию на личное обогащение. В 1939 году его капитал составил 4 миллиона долларов. А в 1944 году Сомоса владел уже имуществом и доходами, заслуживающими отдельного списка. Вот он: 1)51 скотоводческое, 46 кофейных, 400 табачных поместий; 2) золотые шахты Сан-Урбина; 3) 50 процентов акций единственного в Никарагуа цементного завода; 4) 50 процентов акций спичечной фабрики «Момотомбо» (чтобы избавиться от конкуренции, диктатор запретил импорт зажигалок); 5) газета «Новедадес»; 6) половина всех деревообрабатывающих фабрик; 7) четыре электростанции; 8) доходные дома в Мексике, Майами и Коста-Рике; 9) самые крупные в стране молочные комбинаты «Салуд» и ПОЛАКСА; 10) четыре мясокомбината.
Кроме того, Сомоса ежегодно присваивал себе 175 000 долларов, которые платили Никарагуа в виде налогов иностранные фирмы, действовавшие в стране. При Сомосе на землях Никарагуа стал в массовом порядке выращиваться хлопок. Эта культура не отвечала экономическим потребностям страны, но приносила огромные прибыли владельцам плантаций — в основном североамериканским компаниям. Крестьян сгоняли с земель, превращая множество мелких наделов в бескрайние хлопковые поля. Тысячи крестьян двинулись в город на поиски работы, но там ее не было. Те, которым повезло, нанимались батраками на плантации. За тяжелейший труд люди получали гроши, а чаще работали за пропитание, тысячами умирая с голоду.
Массовое разведение хлопка поставило Никарагуа в зависимость от импорта продуктов питания и серьезно подорвало экономику страны. За рубежом режим Сомосы мог рассчитывать только на периодическую помощь США.
Американская элита поддерживала контакты с кланом, хотя и относилась к нему с пренебрежением. Известно мнение Франклина Д. Рузвельта о старшем Сомосе. «Это сукин сын, но наш сукин сын!»
При Сомосе гвардия стала вершительницей судеб в Никарагуа. Она контролировала в стране торговлю оружием, спиртными напитками, наркотиками, лекарствами.
Организованная проституция, игорные дома, радио и телевидение, сбор налогов и сельское правосудие тоже находились в ее ведении. Если считать и членов семей гвардейцев, то благополучие этих 15 000 человек (около 2 процентов населения) всецело зависело от Сомосы.
В годы Второй мировой войны Сомоса, порвав с гитлеровской Германией, пустил с молотка и скупил за бесценок немецкую собственность, провел прогрессивный по содержанию Кодекс труда (правда, никогда не применявшийся на практике и отмененный с наступлением «холодной войны»), разрешил деятельность Никарагуанской социалистической партии и даже установил дипломатические отношения с СССР, хотя до обмена послами дело не дошло. Временами Сомоса разрешал существование оппозиционной печати. И в то же время своих противников он бросал в тюрьмы, пытал и убивал.
Сомоса сочетал в себе навыки интригана и карьериста, хитрого, коварного, не стеснявшегося в выборе средств для достижения своих целей, и вместе с тем осмотрительного и трезвого реалиста. Он боролся с оппозицией не только силой, но и подкупом, коррупцией. Сам он породнился с президентом Сакасой, свою дочь выдал за родственника того же президента — Гильермо Севилью Сакасу, которого назначил послом в Вашингтон, где тот находился несколько десятилетий, став дуайеном дипломатического корпуса. Сомосе удалось перетянуть на свою сторону многих лидеров либеральной и консервативной партий.
После окончания Второй мировой войны Сомоса, предвидя активизацию противников его правления, выступил с широкими обещаниями реформ, которые так и остались только обещаниями. Надо отдать должное диктатору — он умел с помощью неприкрытой демагогии манипулировать сознанием масс, обеспечивая относительную устойчивость режима.
Для успокоения общественности Сомоса время от времени прибегал к трюкам, выдвигая на пост президента страны подставных лиц. В 1947 году Сомоса уступил президентский пост своему бывшему сопернику по выборам 1936 года 70-летнему Леонардо Аргуэльо, давно выдававшему себя за его сторонника. Кандидат был подобран с таким расчетом, чтобы он в силу своего преклонного возраста не мог активно участвовать в решении политических вопросов и был бы послушным инструментом в руках Сомосы.
Оказалось, однако, что хитрый Аргуэльо только ждал своего часа, чтобы нанести удар по Сомосе. Когда Аргуэльо сместил начальника полиции Манагуа и сына тирана — Тачито с поста командующего гарнизоном, Сомоса объявил его помешанным и лишил власти, заменив своим зятем Бенхамином Лакайо Сакасой, а после его быстрой смерти — своим дядей Виктором Романо-и-Рейесом, который скончался два года спустя, за несколько дней до очередных выборов. После них Сомоса вновь уселся в президентское кресло и развязал террор против своих противников, закрыл национальный университет, отменил Кодекс труда, пытался пойти войной против Коста-Рики. Все годы «междуцарствия» Сомоса продолжал оставаться шеф-директором национальной гвардии.
Ему воздвигали памятники, его имя, имена его жены и родственников присваивались городам, площадям, улицам; стадионам, паркам, учреждениям. День рождения жены он провозгласил Днем вооруженных сил, а его дочь Лилиан стала «королевой национальной гвардии».
Сомоса четырежды переписывал в своих интересах Конституцию Никарагуа, а министров менял, как перчатки. Последователь Гитлера, Муссолини и Хирохито, которые дарили ему свои портреты с трогательными надписями, он с вступлением США во Вторую мировую войну быстро превратился в «демократа», а потом нашел контакты с сионистами, сделав их человека И. Арази своим послом для особых поручений в Западной Европе.
Сомоса требовал, чтобы никто не вмешивался во внутреннюю жизнь Никарагуа, а сам позволял себе ввязываться в дела любой страны Центральной Америки и Карибского бассейна. Он объявлял любого своего противника коммунистом или советским агентом. Особое внимание Сомоса уделял укреплению репрессивного полицейского аппарата. Он содержал тысячи «орехас» («ушей») — стукачей самого разного толка, которых инструктировали и которыми руководили американские заплечных дел мастераиз ФБР и ЦРУ.
Многочисленные попытки свергнуть Тачо путем заговоров, мятежей или тем более выборных комбинаций проваливались в основном из-за предательств. Одно из первых восстаний против Сомосы возглавил в 1937 году сторонник Сандино генерал Педрон Альтамирано. Агенты Сомосы убили Педрона, а голову его доставили в Манагуа в качестве доказательства, что им действительно удалось покончить еще с одним сандинистом. Неудачно заканчивались и попытки свергнуть Сомосу извне, предпринимавшиеся по совету костариканского президента X. Фигереса, гватемальского президента X. Аревало, доминиканского политика X Боша и других. Организованный ими в сороковых годах в Коста-Рике добровольческий Карибский легион попытался вторгнуться в Никарагуа, но был разбит гвардейцами.
В начале апреля 1954 года группа гвардейцев пыталась устроить переворот в Манагуа с намерением физически устранить Сомосу. Диктатор своевременно узнал об этом и подавил мятеж. Он приказал сжечь живыми захваченных повстанцев. Его жертвы исчислялись тысячами, а во время правления его наследников — десятками тысяч.
В конце июня началось вторжение американских наемников, поддерживаемых Сомосой, в Гватемалу. В том же году он пытался нарушить границу Коста-Рики и свергнуть правительство X. Фигереса, активно выступавшего против диктаторских режимов. Костариканцы оказали сомосистам решительное сопротивление и заставили их убраться восвояси. Тем не менее Сомоса продолжал вынашивать агрессивные планы против Коста-Рики. Он дружил с тиранами Р.Ф. Батистой на Кубе и Р. Трухильо в Доминиканской Республике. Так он наслаждался успехом, пока пуля не сразила его. Молодой никарагуанский поэт и журналист Ригоберто Лопес Перес с друзьями организовал покушение на тирана.
21 сентября во втором по величине никарагуанском городе Леоне, в местном Рабочем клубе состоялась фиеста по случаю провозглашения диктатора кандидатом в президенты на новый срок. Виновник торжества находился здесь же. В самый разгар вечера, когда за столом, где сидел Тачо, провозглашали очередной тост за предстоящий успех кандидата, а оркестр играл популярную мелодию мамбо «Кабальо негро» (черная лошадь), один из танцующих (то был Ригоберто со своей партнершей) незаметно приблизился к столику президента и четырьмя выстрелами тяжело ранил Сомосу.
После покушения Сомосу отправили вертолетом в госпиталь американской зоны Панамского канала, куда прибыли присланные президентом Д. Эйзенхауэром хирурги.
Несмотря на их старания, 29 сентября Сомоса скончался. Так бесславно закончил свои дни 60-летний Тачо. При жизни он говорил: «Думаю пребывать у власти 40 лет, но если США рассудят иначе, то я готов покинуть президентский дворец хоть завтра». Он удерживал власть чуть больше 20 лет и ушел в мир иной по воле не американцев, а их противников.
АМИН ИДИ (р. в 1925 году)
Третий президент Уганды (1971–1979). Пришел к власти в результате военного переворота (1971). Свергнут с поста президента Национальным Фронтом освобождения Уганды. Бежал за границу.
Иди Амин родился в 1925 году (хотя называется и 1928 год) на северо-западе Уганды, где жили несколько суданских народов, разводящих скот. Его отец принадлежал к народу каква, живущему в приграничных районах Судана, Заира и частично Уганды, мать — к другому центральносуданскому народу, лугбара. Ее считали колдуньей, и солдаты из казарм частенько обращались к ней за «львиной водой» — чудодейственным напитком, якобы придающим мужчине сил в бою и любви.
Мать рано оставила отца и вместе с сыном долго скиталась по стране. Сначала она работала на плантациях сахарного тростника, затем связалась с неким капралом Королевских африканских стрелков в Джинджи. Так Амин стал ассоциироваться с «нубийцами» — потомками тех самых «суданских стрелков», которые составляли костяк угандийской колониальной армии. В шестнадцать лет Иди принял ислам.
С 1946 года Амин служил в армии помощником повара. Позже он будет утверждать, что участвовал во Второй мировой войне — сражался в Бирме и даже получил награду за храбрость. В 1948 году Иди стал капралом. Он был среди тех, кто подавлял восстание народа May-May в Кении, причем запомнился особой жестокостью.
Амин дважды завоевывал титул чемпиона по боксу в тяжелом весе среди королевских африканских стрелков (1951, 1952) При росте под два метра он весил более ста двадцати пяти килограммов. Один из непосредственных начальников Амина И. Грэхем говорил о нем. «Он поступил на армейскую службу, не имея практически никакого образования, справедливо будет сказать, что до 1958 года (когда ему исполнилось около тридцати) он был абсолютно неграмотным. В начальный период восстания May-May в Кении Амин оказался в числе нескольких капралов, проявивших выдающиеся способности — умение командовать, храбрость и находчивость. Поэтому не приходится удивляться, что его повысили в звании».
9 октября 1962 года была провозглашена независимость Уганды. Ловкий адвокат и профессиональный политик, Мильтон Оботе стал первым премьер-министром, одержав триумфальную победу на спешно организованных выборах. Перед Оботе стояла задача объединить страну и заставить уважать центральную власть, ведь до сих пор 14 миллионов угандийцев с большим почтением относились к вождям своих племен, чем к далекому правительству в Кампале. Учитывая это, Оботе, принадлежавший к малочисленному племени ланги, сделал президентом страны могущественного вождя племени Буганда короля Мутесы II. В Уганде насчитывалось сорок различных племен.
Подданные короля Мутесы II представляли собой самое большое племя, в значительной мере англизированное колонизаторами и миссионерами. Бугандийцы считали себя элитой.
Но решение премьер-министра вызвало недовольство других племен, и ему пришлось ограничить полномочия короля Мутесы II. В 1966 году представители племени Буганда потребовали отстранения Оботе от власти. Премьер-министр подавил их выступление силой. В этом ему очень помог заместитель командующего армией Иди Амин. Именно он возглавлял правительственные войска, штурмовавшие дворец президента Мутесы II. Правда, бугандийцы всю вину возложили на Оботе.
Премьер-министр отблагодарил Амина, назначив его командующим армией. Амин отдает предпочтение воинам их племени каква. Но, опираясь на северян, прежде всего «нубийцев», Амин старался поддерживать мирные отношения с бугандийцами. Таким образом число его сторонников быстро росло.
Оботе, почувствовав опасность со стороны набиравшего силу командующего, в октябре 1970 года сместил ставленников Амина со всех командных должностей в армии и назначил вместо них выходцев из народа ланги.
В январе 1971 года Мильтон Оботе отправился в Сингапур на Конференцию Содружества Там он услышал по радио, что Иди Амин, опираясь на армию, объявил себя новым правителем страны.
Государственный переворот произошел 25 января. По декрету № 1, опубликованному 2 февраля, Амин становился главой государства, верховным главнокомандующим вооруженными силами страны, а также начальником штаба обороны. Он возглавил совет обороны, созданный еще при Оботе. На первом же заседании кабинета министров Амин присвоил всем министрам офицерские звания и выделил им по черному «мерседесу» с надписями на дверцах: «Военное правительство». На первом заседании Амин произвел впечатление демократа, позволив каждому высказаться.
Первым делом Амин убедил вождей бугандийцев в том, что именно он спас короля Мутесу II, позволив ему скрыться. Амин освободил политических заключенных, арестованных при Оботе и вернул на родину тело короля для погребения.
Ритуальная церемония получилась роскошной. Щедрость бугандийцев произвела неизгладимое впечатление на Иди Амина. Вообще, первая половина 1971 года проходила под знаком всеобщей эйфории в стране. Амин много ездил по стране и выступал перед народом. Но террор не заставил себя ждать. Его первыми жертвами стали офицеры, оказавшие сопротивление Амину во время переворота. За три недели уничтожено более 70 офицеров. Бывший начальник штаба армии, бригадир Сулейман Хуссейн, был брошен в тюрьму, где его забили ружейными прикладами. Голову бригадиру отсекли и привезли в новый роскошный дворец Амина в Кампале. Президент поместил ее в морозильную камеру своего холодильника. Иногда он доставал голову Хусейна и беседовал с ней.
В течение пяти месяцев Амин уничтожил почти всех лучших офицеров армии. Однако от народа Уганды это скрывалось. По официальной версии, некоторые офицеры были осуждены военным судом и казнены за предательство. На освободившиеся армейские должности Амин назначил людей из родного племени каква. Повара, водители, дворники и телеграфисты превратились в майоров и полковников.
Террор осуществлялся армейскими подразделениями, где Амин опирался на унтер-офицеров — людей примерно равного с ним образования и кругозора. Сам Амин любил повторять: «Я не политик, а профессиональный солдат. Поэтому я — человек немногословный, и в своей профессиональной карьере я всегда был очень краток».
Он быстро продвигал своих любимцев на офицерские должности. Он никогда не фиксировал таких назначений письменно, а просто говорил: «Ты капитан» или: «Ты теперь майор».
По спискам вылавливали людей, имена которых начинались на «О» — это означало принадлежность к народу ачоли и ланги, составлявших основу армии Оботе. Целая серия убийств солдат и офицеров — ланги и ачоли — была совершена в казармах в разных частях страны. А вслед за ними — первое убийство тех, кто попытался предать эти события гласности. Речь идет о двух американцах — Н. Строу и Р. Сидле. Один из них был свободным журналистом в Африке, другой — преподавателем социологии в Макерере.
Через три месяца число жертв превысило десять тысяч. До переворота Амина в угандийской армии насчитывалось примерно 5000 ачоли и ланги. Через год их осталось не более тысячи. Неподалеку от водопада Каруме на реке Виктория Нил расположен крокодилий садок. Хищникам скармливали труппы жертв террора.
В течение года Уганда сделалась банкротом. Национальный банк получил распоряжение печатать миллионы не имеющих ценности банкнот. Таким образом глава государства затыкал бреши в экономике, а оставшиеся долларовые и стерлинговые ресурсы использовал по своему усмотрению.
Второй год правления Амина был отмечен двумя событиями, получившими международный резонанс. Во-первых, разрывом отношений с Израилем и переориентацией на союз с арабскими странами. Еще незадолго до этого, в 1971 году, Амин нанес в Израиль один из своих первых зарубежных визитов в качестве правителя Уганды. А уже в начале следующего года последовали яростные нападки Амина на израильскую политику в арабском мире.
Ближайшим другом Амина стал ливийский лидер Муамар Каддафи, которого угандийский диктатор посетил в феврале. Каддафи, заинтересованный в уменьшении влияния Израиля в Африке, пообещал Амину солидную помощь — материальную и военную. Лидер Уганды разразился гневными тирадами и яростными выпадами против Израиля и Штатов, театрально выставив из страны небольшую группу израильских инженеров-строителей. Амин открыл в Кампале представительство Организации Освобождения Палестины.
Диктатор публично заявил о своем восхищении политическим кумиром Каддафи — Адольфом Гитлером и выдвинул проект возведения мемориала Гитлеру в самом центре Кампалы.
Тогда же началась и насильственная исламизация Уганды. Страну, где мусульмане составляли не более 10 процентов населения, Амин объявил частью исламского мира. Мусульманам отдавалось предпочтение при назначении на государственные должности.
«Нефтедоллары», которые Ливия, а затем и другие арабские страны отпускали «борцу с сионизмом» Амину, шли в основном на его личные нужды — строительство нового дворца, приобретение автомобилей. И при этом диктатор говорил: «Самый бедный человек в Уганде — Иди Амин. У меня ничего нет, и я ничего не хочу. Потому что иначе я не смог бы справляться со своими обязанностями президента».
Однажды жарким августовским вечером 1972 года гости Амина, собравшиеся на обед в его резиденции в Энтеббе, были поражены и шокированы, когда хозяин неожиданно вышел из-за стола и вернулся из кухни с обледеневшей головой бригадира Хуссейна в руках. Охваченный приступом ярости, Амин принялся выкрикивать оскорбления отрубленной голове, швырять в нее ножами, а затем приказал гостям уйти. Двумя днями позже президент неожиданно возник в Восточной Уганде. 4 августа 1972 года при посещении одной из казарм на западе Уганды Амин заявил солдатам, что накануне ночью во сне Аллах внушил ему мысль изгнать из страны всех лиц азиатского происхождения, которые «доят экономику Уганды».
Азиатская община Уганды ведет свою историю от первых кули, которых британские власти ввозили туда еще в начале XX века. Постепенно община разрасталась, «азиаты» развернули в стране целую сеть мелких лавочек и крупных магазинов, промышленных предприятий. К 1972 году в Уганде насчитывалось 50 000 «азиатов», причем 30 000 имели двойное гражданство или считались подданными других стран, в основном Великобритании.
В течение 90 дней все они должны покинуть страну. Был установлен окончательный срок — 8 ноября. Банковские счета лиц азиатского происхождения арестовывались, а с собой им было разрешено взять только по 100 долларов на человека. «Азиатов» охватила паника. Солдаты врывались к ним в дома и под предлогом «помощи в сборе вещей» учиняли грабеж.
Откровенно расистская кампания, развернутая Амином, имела целью добыть средства, чтобы как-то расплатиться за поддержку с армией, главным образом с теми самыми унтер-офицерами, на которых он опирался.
В результате львиная доля добычи досталась аминовским любимцам. Самого Амина можно было видеть за рулем роскошного лимузина мультимиллионера Мадхвани. Ему же достался шикарный дворец Мадхвани в Джиндже.
Новые хозяева старались как можно больше утащить домой, не думая о расширении производства. Неудивительно, что все отнятое у «азиатов» пришло в запустение — фабрики, аптеки, школы, магазины и пр. Исчезли товары первой необходимости. Одно время в Кампале не было соли, спичек, сахара. Словом, по экономике Уганды был нанесен серьезный удар.
Тем не менее изгнание «азиатов» широко приветствовалось в Уганде. Их засилье в экономике страны еще с колониальных времен вызывало всеобщее недовольство. Многие аналитики и сами жители Уганды неоднократно подчеркивали, что если бы Амин как президент Уганды ограничился в своей деятельности изгнанием «азиатов», то он навсегда бы остался для масс национальным героем.
Великобритания тут же приостановила выплату Уганде двухмиллионного займа, а США — десятимиллионного (соответственно в фунтах стерлингов и долларах). Это сразу же повлекло за собой новый этап «экономической войны» Амина — именно так он называл изгнание «азиатов». Были национализированы и предприятия, принадлежавшие англичанам.
В сентябре 1971 года остатки верных Оботе солдат, концентрировавшихся в Танзании, попытались свергнуть тирана. Это было скорее фарсом, чем серьезной акцией, так как нападавших было не более тысячи. Амин без труда отразил нападение и использовал его как повод для ужесточения репрессий.
По приказу Амина через пять месяцев после этого в разных частях Уганды одновременно казнили 12 человек. Осужденных раздевали догола, кому-то из них выкололи глаза перед расстрелом. Смотреть на это зрелище сгонялись толпы народа. Всех казненных обвинили в том, что они — «партизаны Оботе».
Амин разрешил своим верным палачам убивать ради выгоды. Он знал традиции угандийцев, их глубокое почтение к останкам умерших родственников и готовность отдать последний угандийский шиллинг за возможность получить останки своих близких для погребения. Когда в подвалах трехэтажного здания Бюро скапливалось слишком много трупов, в скорбящие семьи посылали депутации с сообщениями, что их родственник был арестован, но исчез после ареста и, к несчастью, вероятнее всего, умер. За розыск тела взималась плата в размере ста пятидесяти фунтов.
Если семья не имела таких денег, ей следовало отдать государству все самое ценное. В обмен на это убийцы из Государственного Сыска везли вдов, рыдающих сыновей и дочерей в лес на окраине Кампалы.
В 1973 году последовала целая серия отставок министров Амина, осознавших наконец губительную сущность его режима. Еще до этого наиболее строптивые из них, такие, например, как верховный судья Бенедикто Киванука, лидер Демократической партии, запрещенной, как, впрочем, и все другие при Амине, были попросту убиты. Убийство Кивануки, ознаменовавшее развязывание террора против политических лидеров, произошло в сентябре 1972 года. Поэтому новые отставки министров происходили в основном во время их поездок за рубеж, что давало им возможность сохранить себе жизнь и эмигрировать одновременно.
Естественно, что почти неграмотный Амин, как и все люди такого типа, патологически ненавидел интеллигенцию. Даже врачей, лечивших его. К 1977 году из Уганды сбежали 15 министров, 6 послов и 8 заместителей министров. Фактически полностью опустел университет Макерере. В эмиграции оказались профессора, деканы факультетов и лекторы по основным дисциплинам. Остались лишь конформисты, перекраивавшие историю, географические карты и т. д. по указке Амина. В начале 1975 года произошел ряд покушений на Амина, неудавшихся, но закончившихся очередными массовыми расстрелами.
В начале 1977 года новые убийства потрясли Уганду. Амин застрелил архиепископа Уганды, Руанды и Бурунди Янани Лувума. В ответ на самые невероятные обвинения, выдвинутые Амином против христианской церкви в Уганде, Лувум и другие высшие церковные сановники послали Амину петицию, в которой они критиковали его режим.
Гнев Амина обратился на Лувума, принадлежавшего к народу ачоли. Согласно правительственному сообщению от 17 февраля, Лувум и двое министров Уганды погибли в результате автомобильной катастрофы. Их обвиняли в заговоре против Амина. На самом деле «пожизненный президент» заставил архиепископа помолиться за мир в Уганде, и затем застрелил его в своем номере отеля «Нил». Архиепископа и министров не разрешили даже отпеть в соборе Намирембе. Вместо этого их тела были сожжены солдатами. Об этих убийствах стало широко известно. Африка вновь была потрясена. А в следующем месяце, выступая на встрече на высшем уровне афроарабских стран в Каире, Амин заявил: «В Уганде нет тюрем. Мы все живем в мире и безопасности. Уганда свободна, и ее люди процветают».
В 1977 году Уганда была одной из 25 беднейших стран мира. На армию расходовалось около 65 процентов валового национального продукта, на просвещение — 8, на здравоохранение — 5. Фермы разорялись. Стоимость жизни в результате хронического дефицита продуктов и товаров возросла за время правления Амина на 500 процентов. Превратились в дефицит удобрения для полей, лекарства для людей.
Летом 1977 года юридически распалось Восточноафриканское экономическое сообщество. К краху его привела политика Амина, успевшего перессориться с двумя другими членами сообщества — Кенией и Танзанией, а также экономическая нестабильность самой Уганды. Для страны это было чревато новыми хозяйственными трудностями, ибо Сообщество сложилось исторически, имело определенное разделение труда, общую валюту, даже единую авиакомпанию.
1978 год принес Уганде некоторое экономическое облегчение: из-за заморозков в Бразилии существенно поднялись мировые цены на кофе. В страну вновь потекли деньги, вырученные за его продажу. Но в октябре почувствовавший себя увереннее Амин двинул свои войска на Танзанию. Это был шаг, оказавшийся для него роковым.
Поначалу успех сопутствовал ему — внезапность нападения, использование самолетов и танков дали ему возможность захватить часть территории. Провокация переполнила чашу терпения президента Танзании Джуниуса Нирере. Его солдаты дали решительный отпор нападавшим и перешли в контрнаступление, преследуя врага на территории Уганды.
В самой Уганде возникло множество антиаминовских организаций, объединившихся в 1978 году во Фронт национального освобождения Уганды.
11 апреля 1979 года пала Кампала, и это было концом режима Амина. В одном из своих последних радиовыступлений Иди Амин призвал верные ему войсковые части занять оборону в городе Джинджа близ водопада Оуэн и стоять до последнего.
Однако ни один солдат в Джиндже не появился, как, впрочем, и сам Иди Амин. На своем личном самолете он бежал в Ливию под защиту верного союзника полковника Каддафи.
В конце концов Амин объявился в Саудовской Аравии, где король Халед предоставил ему убежище. Там же объявились двадцать три из пятидесяти его официально признанных детей. Остальные двадцать семь остались в Африке. По подсчетам Амина, у него к 1980 году было 36 сыновей и 14 дочерей. С ним находилась одна из его жен — Сара. Судя по сообщениям печати, он занимался в изгнании в основном изучением арабского и чтением «Истории Второй мировой войны». Тренировался в каратэ и боксе.
Но Амин не оставлял надежды вернуться в Уганду, хотя и пытался ввести в заблуждение общественное мнение.
До настоящего времени средства массовой информации не сообщают ничего о дальнейшей судьбе Амина.
КАСТРО РУС ФИДЕЛЬ (род. в 1926 году)
Председатель Государственного совета и Совета министров Республики Куба с 1976 года. 1-й секретарь ЦК КП Кубы с 1965 года. В 1959–1976 годах премьер министр. В 1953 году возглавил вооруженное выступление против диктаторского режима Батисты. Пришел к власти в 1959 году. Возглавил однопартийный режим, провозгласивший своей целью строительство социализма.
Фидель Кастро родился в деревушке Биран на востоке Кубы, где находились дом и плантации его богатой семьи. Его отец в конце XIX века эмигрировал из Испании после участия в последней войне за независимость в качестве рекрута испанской армии. Как и многие испанские мигранты, он много работал, но и много экономил.
Тяжелым трудом и строжайшей экономией вскоре ему удалось стать богатым плантатором. Несмотря на изобилие, семья Фиделя не разделяла интересов земельных собственников. Его мать служила горничной и кухаркой в семье Кастро, когда его отец был женат первый раз. На самом деле родители Кастро поженились только после рождения двух его старших братьев и его самого в 1926 году.
В редких воспоминаниях детства Кастро любит говорить о том, что ранний опыт общения с детьми из бедных семей оказал положительное влияние на его политическое развитие. Возможно, именно это дало ему уверенную простоту в общении, но только до тех пор, пока он не почувствовал разницу из-за того, что его отец владел основной частью земли и давал работу большинству людей этого района.
В 1941 году он поступил в привилегированный колледж Вифлеем. Его наставником был иезуит отец Лоренте, отмечавший в мальчике целеустремленность и тщеславие. Воля к победе — его главное качество, которое потом ярко проявилось в политике. В колледже Фидель участвовал во многих драках, ходил с пистолетом. Однажды поспорил с приятелем, что на велосипеде на полном ходу врежется в стену. И врезался. Правда, пришлось потом полежать в больнице, но пари выиграл. В колледже Кастро проявил себя как блестящий спортсмен. Во время частых экскурсий к подножию Сьерра-Маэстры, около Сантьяго, Кастро взбирался на них, занимался плаванием, в каникулы он охотился или исследовал горный район вокруг поместья отца; все это пригодилось ему много лет спустя в партизанской войне, более сложной, чем подъем на Сьерра-Маэстры.
В 1945 году Фидель блестяще окончил колледж и поступил в Гаванский университет на факультет права. Отец хотел видеть сына адвокатом и передать ему управление состоянием и всеми делами, но Фидель приобщился к политике. Жил скромно, правда, с помощью отца обзавелся новым американским автомобилем. В его комнате в пансионе царил кавардак, единственное, что было в порядке, — это книги революционера Хосе Марти на полках. Видели его и с «Майн кампф», он много читал Муссолини, Ленина, Сталина, Троцкого, основателя испанского фашизма, предтечи Франко, генерала Примо де Ривера. К коммунистам относился без симпатий, но однажды пошутил: «Готов стать коммунистом немедленно, если меня сделают Сталиным». В те времена в Гаване свирепствовали банды, в том числе и политические экстремисты, сводившие счеты друг с другом. Как сказал Кастро в 1959 году: «Пять лет в Гаванском университете, как ни смешно, были опаснее, чем все годы моей борьбы с Батистой в горах Сьерра Маэстро».
Историки считают студенческий период Кастро самым загадочным, ему приписывают участие в политических разборках и даже попытку убить главаря Союза восставших революционеров Гомеса.
В 1952 году, после переворота Батисты, с относительной кубинской демократией было покончено, и Фидель ушел в подполье. Энергии у него всегда было в избытке, и уже в 1953 году он сформировал движение, заручившись поддержкой двух тысяч человек, было ему тогда лишь 26.
26 июля 1953 года сторонники Фиделя, переодетые в солдатскую форму, попытались захватить казармы Монкада в Сантьяго-де-Куба, но потерпели фиаско Тем не менее имя Кастро как бескомпромиссного врага диктатуры Батисты тут же стало широко известно. Скрывался он в горах Сьерра-Маэстро И разъяренный Батиста приказал за каждого убитого солдата уничтожать десять мятежников. 21 сентября 1953 года состоялся суд над Кастро. Он получил 15 лет тюрьмы, срок отбывал на Сосновом острове, описанном Стивенсоном как Остров сокровищ.
15 мая 1955 года Батиста, чувствуя себя уверенно, как и многие накануне революции, смягчил гнев: Фиделя и его товарищей отпустили на волю. Они уехали в Мексику и там продолжали готовить восстание. А 25 ноября 1956 года на утлом суденышке «Гранма» шесть смельчаков во главе с Фиделем отправились на Кубу.
Впоследствии историки описывали это событие не менее мажорно, чем взятие в Петрограде Зимнего дворца, но истинную картину воссоздал только Че Гевара: «Все судно являло собою живую трагедию мужчины с тоской на лице держались за животы; некоторые просто погрузили лица в ведра, другие сидели неподвижно в странных позах в одежде, покрытой рвотой». Плыли пять дней, высадились на берег 2 декабря, но попав в засаду правительственных войск, понесли большие потери.
Уцелевшие патриоты укрылись в горах Сьерра-Маэстро. Оттуда Кастро с переменным успехом и направлял партизанскую борьбу против режима Батисты.
Кастро говорил: «Мы уцелели — значит мы победили. Война, которую мы начинаем, закончится разгромом Батисты и его падением. Революция на Кубе восторжествует». В начале 1958 года начали брать заложников: для привлечения внимания мировой общественности украли чемпиона мира по автогонкам Фанджио. В ответ на американские поставки оружия Батисте сподвижник и брат вождя Кастро Рауль захватил автобус с 47 американскими солдатами, ехавшими на базу Гуантанамо. Характерно, что в то время многие в ЦРУ симпатизировали Кастро и делали на него ставку, тем более что однажды, выступая в Принстоне, он ратовал за кубино-американское сотрудничество. Эксперт ЦРУ по Латинской Америке Фрэнк Бендер писал: «Кастро — не коммунист, наоборот, он сильный борец против коммунизма». Впоследствии тот же Бендер участвовал в организации интервенции на Кубу.
1958 год был отмечен всеобщей политической стачкой, в то время Кастро искал себе союзников, в том числе и среди коммунистов. Победа пришла неожиданно. 2 января 1959 года диктатор Батиста бежал из страны. Кастро вместе с сыном на танке въехал в Гавану, его восторженно встречали жители…
В феврале Кастро Рус стал премьер-министром Революционного правительства Кубы. Легендарный кубинский революционер Э. Че Гевара сказал тогда: «Он обладает качествами великого вождя, которые в сочетании с его отвагой, с его энергией и с его редкой способностью всякий раз вновь и вновь распознавать волю народа подняли его на то почетное место, которое он ныне занимает».
Первые годы кубинской революции были трудными: пришлось покарать сторонников Батисты, провести всеобщую национализацию, реформировать образование и медицинское обслуживание Тут же Кастро натолкнулся на сильнейший нажим со стороны США, не желавших смириться с экспроприацией их компаний и некоторыми социалистическими мерами. В апреле 1961 года силами кубинских эмигрантов была организована интервенция в бухте Свиней, окончившаяся сокрушительным фиаско: в плен были взяты почти 2000 человек.
Резко враждебная антикубинская линия США подтолкнула Фиделя на сближение с СССР и другими социалистическими странами: иного выхода из экономического кризиса и политической изоляции не было. Отношения с Москвой никогда не были простыми у Кастро, который стоял за более активную поддержку революций во всем мире, а не за «мирное сосуществование» с Западом (в конце шестидесятых он даже посадил на скамью подсудимых членов «просоветской фракции» своей партии). В соцстранах не все жаловали кубинского лидера. Тито откровенно его не признавал, не сложились отношения с Насером, в частности, из-за того, что Фидель, получив в подарок серебряный сервиз, неудачно пошутил: «А я думал, что вы подарите мне крокодила».
Тем не менее авторитет Кастро оставался высоким, особенно в Латинской Америке, со многими мировыми лидерами он встречался на сессиях Генассамблеи ООН, к нему тянулись многие писатели и артисты Хемингуэй, Габриэль Гарсиа Маркес, Грэм Грин, Сидней Пуатье, Гарри Белафонте.
«Собеседнику же стоит усилий избавиться от ощущения, будто он находится перед судом инквизиции, — писал Г.Г. Маркес. — Когда однажды какой-то латиноамериканский гость привел ему в спешке данные о потреблении риса, Фидель Кастро, сосчитав что-то в уме, заметил: „Странно! Каждый из них съедает в день по четыре фунта риса“. Только со временем начинаешь понимать суть его тактики, которая заключается в том, чтобы расспрашивать об уже известных вещах и тем самым подтверждать собственные данные».
В октябре 1962 года разразился «карибский кризис», вызванный размещением на Кубе советских ракет. Конфронтация между США и СССР достигла апогея, и когда Хрущев распорядился вывезти ракеты, он натолкнулся на резкую реакцию Кастро. Говорят, что тогда в узком кругу Фидель не стеснялся в выборе выражений в адрес Хрущева: «Сукин сын! Негодяй! Задница!» Будто бы в пароксизме гнева он разбил зеркало и швырял стаканы. Хрущев в мемуарах отмечал, что Кастро рассчитывал на «превентивный» удар СССР по США.
Но что мог сделать команданте, попавший в полную зависимость от СССР? ЦРУ несколько раз планировало убийство своего заклятого врага, самым смехотворным был проект подсыпать Кастро порошок, после которого у него выпадет борода. «Дальновидные» стратеги в ЦРУ рассчитывали, что это подорвет его популярность в стране. Были попытки убрать Кастро с помощью мафии, однажды в кафе попытались подсыпать ему цианистый калий. Однако капсула была заморожена и раскололась на части.
Сам по себе факт успешного сопротивления маленькой Кубы соседу-гиганту является уникальным в современной истории. Поразительно и то, что Кастро не ограничился защитой испытывающего бедствия острова, а начал подливать масло в огонь различных национально-освободительных движений, вычленяя средства из огромной советской помощи. Его армия одно время составляла 145 000 человек плюс резерв 110 000 человек и около одного миллиона мужчин и женщин в милиции территориальных войск; 57 000 было отправлено в Анголу, 5000 в Эфиопию, сотни — в Южный Йемен, Ливию, Никарагуа, Гренаду, Сирию, Мозамбик, Гвинею, Танзанию, Северную Корею, Алжир, Уганду, Лаос, Афганистан, Сьерра-Леоне.
С конца шестидесятых Куба напоминала Советский Союз в миниатюре, смесь хорошего и плохого, бесплатные образование и медицина, низкая рента, отсутствие бандитизма, неэффективные сельское хозяйство и промышленность, засилие бюрократии, полное единомыслие, власть политической полиции. Несколько тысяч человек сидели в тюрьмах.
Стараясь проявлять гибкость, Фидель в 1979 году разрешил вернуться на Кубу ста тысячам эмигрантов из Майами, которые всегда оставались главным источником валюты на острове.
В Гаване сейчас две жизни: на доллары и на песо. Доллары имеют часть номенклатуры, родственники эмигрантов в Майами, проститутки, представители нового класса. Большинство же населения живет бедно и в условиях жестокого дефицита Правда, на Кубе бесплатная медицина, жесткий медицинский контроль, отсутствует СПИД, на высоком уровне образование и, самое главное, неистребим дух жизнелюбия: кубинцев ничто не может вогнать в тоску.
На Кубе умеют любить, и жизнь команданте Фиделя отмечена не только революционной деятельностью. Впервые он по-настоящему влюбился в 1948 году, его избранницей стала зеленоглазая красавица Мирта, дочка состоятельных родителей. Она и стала его первой и единственной женой. Сочетались браком они в церкви, жених держал на всякий случай в кармане револьвер. Медовый месяц проводили в Нью-Йорке, где на деньги папы Фидель купил «линкольн». Вскоре появился сын Фиделито…
В 1952-м появилась другая красавица и модница — Нати Ревуелта, жизнелюбивая, энергичная суперкапиталистка, дававшая деньги на революцию. От нее родилась дочь Алина, которая впоследствии орала на папу: «Ты — посредственность!»
Еще в тюрьме на Сосновом острове Кастро писал письма одновременно и жене, и возлюбленной, тогда и произошла трагикомическая история: письмо, адресованное Нати, по ошибке попало в руки Мирты. Скандал в благородном семействе, жена больше не посещала Фиделя в тюрьме, подала на развод, вышла замуж и поселилась в Мадриде. Ей было твердо сказано: будешь болтать лишнее — никогда не увидишь сына.
Маленький Фиделито жил и с отцом, и с матерью. Вырос. Женился на русской, родившей ему троих детей. Однажды перед выступлением по радио Кастро узнал, что его сын чуть не погиб в автокатастрофе, однако речи не прервал. Ведущий задал ему вопрос: «Кто правит на Кубе?». «Народ!» — ответил Фидель. «Народ просит вас поехать немедленно в больницу к сыну!» — сказал ведущий.
После тюрьмы, уже в Мексике, возгорелся очередной роман. Изабель Кастодио, испанка. О, как он мечтал, чтобы Изабель разделила с ним революционную опасность и отплыла на «Гранме»! Но она отказалась, предательница, и он вычеркнул ее из памяти.
В горах Сьерра-Маэстро его боевой спутницей стала Целия Санчес, беззаветно преданная делу, но невзрачной наружности. После победы революции Целия охраняла его покой в штаб-квартире в отеле «Хилтон», переименованном в «Гавана Либре».
Она была рядом с ним многие годы, и когда в 1980-м умерла от рака, Фидель долго находился в трансе. Но в то же время посещал Нати, которая тогда жила со своим мужем на Кубе, иногда приглашал ее к себе в особняки на Барадеро.
В декабре 1959 года Фидель имел удовольствие обедать на судне немца Лоренца и сидел рядом с его дочкой, 17-летней брюнеткой Маритой. Они вышли на палубу полюбоваться видами Гаваны, а вскоре Марита переехала в отель «Гавана Либре» и жила рядом с номером команданте. Позднее она утверждала, что Кастро ее изнасиловал и заставил сделать аборт. Правда, когда она выехала в США, обнаружилась ее связь с гангстерами, нанятыми ЦРУ для убийства Кастро.
Победа революции вознесла молодого вождя в зенит славы и поклонения, женщины трепетали при одном его виде. Из Колумбии примчалась замужняя красавица-интеллектуалка Глория Гатан, прозванная Черной розой Боготы. Она по уши влюбилась в Фиделя, но завладеть его сердцем не смогла. «Дорогая, что ты делаешь в постели со своим мужем-философом?» — спрашивал он. «Он очень умный человек!» — «Милая, если бы Карл Маркс был женщиной, я на нем никогда не женился бы!»
Перестройку в СССР Кастро воспринял резко отрицательно, и не без оснований: под нажимом США была доведена до нуля не только помощь, но и свернуты торговые и экономические связи (мы ввозили сахар по завышенной цене и продавали нефть по заниженной). Лишь в последние годы российская дипломатия встала на прагматический путь. Кстати, американцы не брезговали никакими связями — ни с диктатором Пиночетом, ни с коммунистическим Китаем.
В 1989 году пришлось расстрелять трех героев кубинской революции — генералов, обвиненных в контрабанде и торговле наркотиками. Поразительно, что после всех ударов судьбы Кастро удалось сохранить власть без помощи союзников и, несмотря на титанические усилия США, свергнуть ненавистный режим!
Сейчас все больше слухов о посетивших его болезнях: тут и инфаркт, и рак прямой кишки. Стоило ему бросить курить любимые сигары «Ромео и Джульетта», как запустили миф о раке легких.
Очень немного просочилось сведений о его привычках. Не склонен к танцам (а ведь это главное развлечение нации!), обожает наблюдать за акулами, равнодушен к цветам, животным и пению. Очки надевает лишь в крайнем случае («Вождь не должен носить очки!»). Блестящая фотографическая память с юных лет. Пьет мало, предпочитает коньяк «курвуазье». Никто точно не знает, где ночует команданте: конспирация! Правда, в его распоряжении множество вилл на Барадеро, охотничье имение и даже небольшой остров Кайо-Пиерда.
Никто не знает толком о нынешних тайных страстях Фиделя. Ходит слух, что одно время он был связан с Делией, кубинкой из города Тринидад, от которой имеет пять сыновей.
Не все просто и с близкими, за исключением брата Рауля, провозглашенного «наследником». Вряд ли это случится, никто не сможет заменить отца кубинской революции! Сестра Хуанита возненавидела его, когда он арестовал другую сестру — Ангелиту, и атаковала тюрьму с криками: «Жаль, что тебя тут нет, я разрядила бы в тебя пистолет!» Старший брат Рамон три раза безуспешно пытался убежать с Кубы, теперь успокоился и живет себе…
После отказа в российской помощи Фидель не растерялся и в 1995 году принял законы об облегчении иностранных инвестиций, он разрешил функционировать частным фирмам, в том числе и находящимся в 100-процентном владении иностранцев. Разрешено переводить валютные доходы за границу, чтобы как-то компенсировать ущерб от национализации, с которым никак не могут смириться в США. В 1996 году туризм стал первой по доходам отраслью кубинской экономики, обогнав сахарное производство. Многие американцы, обходя запреты, нежатся на солнечных пляжах Барадеро в обществе огненных кубинок. Работают частные рестораны и клубы, где собираются «новые кубинцы», многие из них тесно связаны с Майами.
Несмотря на злобный запал, американцам уже самим осточертело эмбарго Но как его отменить, как сделать красивую мину при плохой игре? Ведь это поднимет и без того немалый престиж Кастро. В этом веке США совершили сорок интервенций в Латинской Америке, с их помощью захлебнулись революции в Гватемале, Чили, Гренаде, Никарагуа и Панаме. А Фидель выстоял.
Летом 1997 года на Кубе прошел Всемирный фестиваль молодежи, там были наши коммунисты и жириновцы. Однако визит Папы Римского поважнее всех шумных фестивалей.
Он стоял на площади Революции, где по случаю прибытия Папы Римского был сооружен алтарь, на нем цивильный костюм, а не обычная военная форма (впервые он в таком «непотребном» виде на Кубе!), он вслушивался в проповедь Папы, в гул восторженной толпы, размахивающей портретами Папы, — и это в стране, где на каждом углу, на каждой майке и на медальонах изображения атеиста Че Гевары, зверски убитого агентами ЦРУ в Боливии. Почти 30 лет назад Фидель отделил церковь от государства, а теперь, смирив гордыню, пригласил Папу, который уже давно резко осуждает американское эмбарго, он знает, что Папа ожидает от него расширения свобод и прав собственности.
ПОЛ ПОТ (род. в 1928 году)
Глава левоэкстремистскогорежима «красных кхмеров» в Кампучии (1975–1979), осуществившего геноцид собственного народа. С1979 года находился в эмиграции.
На мировой арене Пол Пот провел всего лишь четыре года в качестве одиозного руководителя Кампучии (бывшей Камбоджи) после отстранения от власти президента Лон Нола в 1975 году. Тем не менее за этот сравнительно короткий период времени ему удалось фактически разрушить целую нацию в угоду утопической идее, навязанной голодным, затравленным людям. Под властью Пол Пота некогда прекрасная страна стала называться Землей Ходячей Смерти. Всего за четыре года его правления страна потеряла 3 миллиона человек. Более четверти населения было зверски уничтожено.
Настоящее имя Пол Пота — Салот Сар. Он родился в мятежной провинции Кампонгтхом.
В Камбодже тогда правили французы. Отец диктатора считался крупным землевладельцем, у него было 30–40 голов буйволового стада, в период сбора урожая он нанимал десятки батраков. Мать — Док Нием произвела на свет 7 сыновей и 2 дочери. Глава семейства был неграмотным, но о детях позаботился, постаравшись дать им образование и пристроить получше. Салот Сар с пяти лет пристрастился к чтению. Он рос замкнутым, сторонился окружающих.
Окончив провинциальную школу, Салот Сар в15 лет поступил в технический колледж в Пномпене. По его собственным рассказам, он «за выдающиеся успехи в учебе получил государственную стипендию и был направлен на обучение за рубеж». Однако немногие оставшиеся в живых очевидцы утверждают, что особым прилежанием Салот Сар не отличался, и в том, что он смог поехать учиться за границу, главную роль сыграли деньги отца и связи семьи. Таким образом, в 1949 году он оказался во Франции.
Еще в годы Второй мировой войны Салот Сар вступил в коммунистическую партию Индокитая. В Париже он вступил в ряды Французской компартии и сблизился с другими камбоджийскими студентами, проповедовавшими марксизм в интерпретации Мориса Тереза. В 1950 году камбоджийские студенты создали марксистский кружок, в котором особое внимание уделялось изучению сталинской теории классовой борьбы, тактики тотального организационного контроля, национальной политики сталинизма. Кроме этого, Салот Сар читал французскую поэзию и писал памфлеты против камбоджийской королевской династии.
Вернувшись на родину в конце 1953 года или в 1954 году, Салот Сар стал преподавать в престижном частном лицее в Пномпене. Что он преподавал, в точности неизвестно: то ли историю, то ли французский язык (впоследствии он называл себя «профессором истории и географии»).
На рубеже шестидесятых годов коммунистическое движение в Камбодже оказалось расколотым на три почти не связанные между собой фракции, действовавшие в разных районах страны. Наиболее малочисленной, но самой активной была третья фракция, сплотившаяся на почве ненависти к Вьетнаму. Главной целью группировки было создать посредством «сверхвеликого скачка» сильную Камбоджу, которой боялись бы соседи. Особо подчеркивалась «опора на собственные силы». Именно к этой фракции, чья платформа носила откровенно национал-шовинистический характер, и примкнул Салот Сар. К этому времени идеи сталинизма, почерпнутые во Франции, он дополнил изучением теоретического «наследия» Мао Цзэдуна. За короткое время Салот Сар выдвинулся в лидеры своей фракции.
В 1962 году при загадочных обстоятельствах погиб секретарь камбоджийской компартии Ту Самут. В 1963 году Салот Сар утвержден новым секретарем партии. Он стал лидером «красных кхмеров» — коммунистических партизан Камбоджи.
Салот Сар оставил работу в лицее и перешел на нелегальное положение. За всеми его родственниками был установлен постоянный полицейский надзор, хотя в этом не было особой необходимости: встреч с родней будущий диктатор избегал. Во Франции Салот Сар познакомился с привлекательной камбоджийкой Кхиеу Полнари. Они поженились, но детей у них не было. По сведениям лондонской «Тайме» судьба Кхиеу Полнари сложилась трагично: она сошла с ума, не выдержав кошмара, в который превратилась ее супружеская жизнь.
Принц Сианук в интервью «Дейли телеграф» говорил: «Мы знаем, что он чудовище, но, если вы встретитесь с ним, он покажется вам человеком очень приятным. Он улыбается, говорит очень мягко, словом, совсем не похож на образ второго Гитлера, который закрепился за ним… Ничего не поделаешь, он обладает обаянием».
В 1965 году Салот Сар предпринял поездку по зарубежным странам. Проведя безрезультатные переговоры в Ханое, он направился в Пекин, где нашел понимание и поддержку у тогдашних китайских руководителей.
К началу 70-х годов группа Салот Сара захватила ряд постов в высшем партийном аппарате Своих оппонентов он уничтожал физически. Для этих целей в партии был создан секретный отдел безопасности, подчинявшийся лично Салот Сару.
В 1975 году правительство Лон Нола, несмотря на поддержку американцев, пало под ударами «красных кхмеров». Хотя американские бомбардировщики Б-52 сбросили на джунгли, в которых укрывались «красные кхмеры», больше бомб, чем на Японию за все годы Второй мировой войны, «красные кхмеры» не только выстояли, но и захватили 23 апреля 1975 года Пномпень — столицу Камбоджи.
К этому времени группа Салот Сара занимала прочные, но не единоличные позиции в руководстве партией. Это вынуждало ее маневрировать. Со свойственной ему осторожностью глава «красных кхмеров» отошел в тень и начал готовить почву для окончательного захвата власти. Для этого он прибег к целому ряду мистификаций. С апреля 1975 года его имя исчезло из официальных сообщений. Многие думали, что он умер.
14 апреля 1976 года было объявлено о назначении нового премьер-министра. Его звали Пол Пот. Неизвестное имя вызвало удивление в стране и за рубежом. Никому, кроме узкого круга посвященных, не пришло в голову, что Пол Пот — это исчезнувший Салот Сар.
Назначение Пол Пота премьер-министром стало результатом компромисса его группы с другими фракциями. Вскоре политика массовых репрессий, проводимая Пол Потом внутри страны, к середине 1976 года стала вызывать недовольство даже среди кадровых работников. Руководители ряда северных и западных провинций направили ему петиции, взывая быть милосердным к населению.
Сложная ситуация, в которой фракции Пол Пата оказалась к осени 1976 года, усугубилась смертью Мао Цзэдуна. 27 сентября Пол Пот был смещен с поста премьер-министра, как объявили, «по состоянию здоровья». Позднее Иенг Сари — второй человек режима — назовет те события попыткой сентябрьского переворота, совершенной агентами Вьетнама и КГБ. Вслед за сменой власти начала либерализироваться обстановка в стране, стали развиваться внешние связи: Камбоджа начала экспортировать каучук в Таиланд, направила торговые делегации в Албанию, Югославию и КНДР, установили связи с ЮНИСЕФ и даже с американскими фирмами по поводу закупки противомалярийных средств. Однако едва наметившиеся изменения продолжались недолго. Через две недели Пол Пот снова стал премьер-министром. Помогли ему новые китайские лидеры.
Пол Пот после возвращения во власть провел кампанию под лозунгом «За политическое образование кадров!». Во главе ее встала руководимая Пол Потом «Ангка» — политическая организация «красных кхмеров». Формула «так требует „Ангка“» стала высшим приказом и оправданием любых действий. Укрепившись у власти, Пол Пот развернул генеральное наступление на своих противников, а фактически на весь народ Камбоджи. Список его преступлений внушает ужас.
Полпотовский режим систематически и преднамеренно уничтожал население в самых широких масштабах. Геноцид против собственного народа потряс весь мир.
Полпотовская клика разделила население на три категории: первая категория — «старые жители», то есть те, кто жил в районах баз сопротивления до «освобождения» в 1975 году, вторая категория — «новые жители», которые обитали в районах, находившихся под властью прежнего режима Лон Нола, третья категория — лица, сотрудничавшие с прежним режимом.
Пол Пот и его помощники (прежде всего Иенг Сари) поставили своей целью истребить третью категорию и провести чистку второй. С лицами первой категории вначале обращались как с привилегированными, но с 1977 года, когда Пол Пот почувствовал, что власть прочно держится в его руках, они также стали подвергаться чисткам.
Диктатор и его подручные задались целью уничтожить всех, кого считали потенциально опасными, и действительно уничтожили почти всех офицеров, солдат и государственных служащих старого режима. Люди уничтожались вместе с семьями, независимо от того, добровольно они сотрудничали со старым режимом или были вынуждены это делать, и независимо оттого, одобряют они новый режим или нет. Вместе со взрослыми гибли дети. Когда Пол Пота спросили: «Почему вы уничтожаете невиновных детей?» — он ответил- «Потому что они могут стать опасными позднее».
17 апреля 1975 года Пол Пот отдал приказ о насильственной ассимиляции 13 национальных меньшинств, живущих в Демократической Кампучии (такое название получила страна после прихода к власти Пол Пота). Им было приказано говорить на кхмерском языке, а тех, кто не мог говорить по-кхмерски, убивали. 25 мая 1975 года солдаты Пол Пота совершили массовое убийство тайцев в провинции Кахконг на юго-западе страны. Там жили 20 000 тайцев, а после бойни осталось лишь 8 000 человек.
Полпотовцы систематически преследовали и уничтожали тех, кто был против них или мог бы стать их противником в будущем. Истребив значительную часть населения третьей категории, режим Пол Пота в целях укрепления своей власти подверг массовым репрессиям подозреваемых в оппозиции и активизировал чистки в партии, административном аппарате и армии.
В мае 1978 года, чтобы подавить восстание в восточной зоне, которой руководил секретарь зонального комитета партии Со Ян, полпотовцы начали настоящую войну против населения, пустив в ход войска военной зоны Кандаль, танки, самолеты и тяжелую артиллерию. Почти все офицеры и солдаты местных армейских подразделений были убиты.
Вдохновленный идеями Мао Цзэдуна о коммунах, Пол Пот бросил лозунг «Назад в деревню!». Во исполнение его население крупных и малых городов выселялось в сельские и горные районы. 17 апреля 1975 года, применяя насилие в сочетании с обманом, полпотовцы вынудили более 2 миллионов жителей только что освобожденного Пномпеня покинуть город. Те, кто отказывался уезжать или медлил с отъездом, подвергались избиениям или просто расстреливались на месте. Всех без разбора — больных, старых, беременных, калек, новорожденных, умирающих — отправили в сельскую местность и распределили по коммунам, по 10 000 человек в каждой.
Жителей принуждали к непосильному труду независимо от возраста и состояния здоровья: работам по укреплению дамб, рытью каналов, расчистке леса и т. п. С примитивными орудиями или вручную люди работали по 12–16 часов в день, а иногда и дольше. Как рассказывали те немногие, кто сумел выжить, во многих районах их дневное пропитание составляло всего одну миску риса на 10 человек. Они были вынуждены питаться корой банановых деревьев. Рабочий цикл состоял из девяти дней, затем следовал один выходной, который новая власть использовала для политического воспитания своих граждан. Дети начинали трудиться с 7-летнего возраста.
Руководители полпотовского режима создали сеть шпионов и поощряли взаимные доносы, чтобы парализовать волю народа к сопротивлению.
«Ангка» установила строгий контроль над мыслями и действиями членов «коммун». Граждане имели право думать и действовать только так, как им приказывала «Ангка». Все проявления свободомыслия, независимые суждения и жалобы осуждались, а лица, обращавшиеся с жалобами, попадали под подозрение, зачислялись в противники режима. Существовало только два вида наказаний, во-первых, людей заставляли в два или три раза больше работать и давали меньше еды или не давали ее вообще; во-вторых, приговаривали к смерти.
Традиционные семейные отношения упразднялись. Мужьям и женам не разрешалось жить вместе, детей отрывали от родителей. Любовь была запрещена. Мужчины и женщины вступали в брак по указанию «Ангки». Молодые люди, полюбившие друг друга и пытавшиеся бежать, наказывались как преступники.
Более того, упразднялась любая личная собственность, кроме спального матраса и выдаваемой раз в год пары черной рабочей одежды. Отныне в стране не было собственности и торговли, а значит, и деньги были больше не нужны, их тоже отменили.
Полпотовцы попытались упразднить буддизм — религию, которую исповедывали 85 процентов населения. Буддийских монахов вынуждали отказываться от своей традиционной одежды и заставляли работать в «коммунах». Многие их них были убиты. Уничтожались статуи Будды и буддийские книги. Пагоды и храмы были превращены в склады зерна, и людям запрещалось поклоняться Будде или уходить в монастыри. Не осталось ни одной из 2800 пагод, которые украшали Кампучию. Лишь немногим из 82 000 бонз удалось бежать. Наряду с буддизмом был запрещен ислам. В первые же месяцы после «освобождения» стали преследоваться магометанские священнослужители. Были уничтожены Хари Рослое, глава мусульман, и его первый заместитель Хаджи Сулейман Сокри. Священные книги уничтожались, мечети разрушались или превращались в свинарники, тюрьмы.
Пол Пот стремился истребить интеллигенцию и вообще всех тех, кто имел какое-то образование, технические связи и опыт. «Красные кхмеры» пытались уничтожить национальную культуру, чтобы полностью устранить всякую возможность критики и оппозиции режиму. Примерно тысяча представителей кампучийской интеллигенции, которых обманом убедили вернуться в Кампучию из-за границы, были обречены на принудительный труд, сотни из них убиты.
Из 643 врачей и фармацевтов в живых осталось всего 69. Полпотовцы ликвидировали систему просвещения на всех уровнях. Школы были превращены в тюрьмы, места пыток, в склады навоза. Все книги и документы, хранившиеся в библиотеках, школах, университетах, научно-исследовательских центрах, были сожжены или разграблены.
Министерство информации, печати и культуры Кампучии сообщало, что за четыре года правления Пол Пота было убито примерно четыре пятых всех преподавателей, в том числе профессоров и преподавателей колледжей.
Клика Пол Пота подорвала структуру национальной экономики, что привело к застою в производстве и обрекло тысячи людей на голодную смерть.
Поскольку Пол Пот выступал против того, чтобы использовать в промышленности технических специалистов, работавших при прежнем режиме, инженеров и техников уничтожали, а рабочих отправляли в сельскую местность На некоторых больших фабриках, особенно в лесной и текстильной промышленности, оставалось всего по несколько рабочих.
Большие участки пахотных земель оставались необработанными, рис экспортировался в обмен на оружие или запасался в целях подготовки к войне, в то время как крестьяне плохо питались и ходили в лохмотьях.
Рыболовство, которое прежде давало 100–140 тысяч тонн в год, могло дать лишь 20–50 тысяч тонн рыбы в год.
Для запугивания населения полпотовский режим использовал зверские виды пыток и массовые убийства. Людей убивали ударами мотыг, киркомотыг, палок, железных прутьев. Ножами и листьями сахарной пальмы с острыми краями жертвам перерезали горло, вспарывали животы, извлекали оттуда печень, которую затем съедали, и желчные пузыри, которые шли на приготовление «лекарств». Бульдозерами давили людей и применяли взрывчатку, чтобы одновременно убивать как можно больше тех, кого подозревали в оппозиции режиму, хоронили живьем, сжигали, постепенно срезали с их костей мясо, обрекая на медленную смерть. Особо опасных преступников, вроде голодных крестьян, пойманных за поеданием мертвого тела, закапывали по шею в землю и оставляли умирать. Затем их головы срезались и сажались на высокие жерди в качестве предостережения остальным.
Детей подбрасывали в воздух, а потом накалывали на штыки, отрывали у них конечности, разбивали головы о деревья. Людей бросали в пруды, где держали крокодилов. Жертвам вводили яд в вены. Таким методом отравляли сразу большое количество людей.
Пол Пот лично руководил внутренними делами, особенно претворением в жизнь политики геноцида в тех населенных пунктах, жители которых решительно выступали против репрессивного режима, в том числе в юго-западных, северо-западных, северных и восточных районах страны, где политика геноцида проводилась с особой жестокостью.
Внешняя политика режима Пол Пота характеризовалась агрессивностью и замаскированным страхом перед сильными державами. Полпотовцы отказались принять помощь от иностранных государств и международных организаций, предлагавшуюся поначалу для преодоления трудностей, вызванных гражданской войной. Режим дважды провоцировал конфликт с Таиландом (середина 1975-го и начало 1977 года). Солдаты Пол Пота захватили на реке Меконг множество мелких островов, принадлежащих Лаосу. Граница с Вьетнамом стала местом постоянных боевых действий. В марте 1976 года под влиянием Китая количество инцидентов на камбоджийско-вьетнамской границе резко сократилось Затем была достигнута договоренность насчет соглашения о границе. В первой половине мая в Пномпене состоялись переговоры. В июле в одном из интервью Пол Пот заявил: «Вьетнамский народ и народ Камбоджи — друзья и братья».
После окончательного утверждения у власти Пол Пот решил отгородиться от внешнего мира. В ответ на предложение Японии об установлении дипломатических отношений полпотовцы заявили, что Камбоджа «не будет заинтересована в них еще 200 лет».
Исключения из общего правила составляли лишь несколько стран, к которым Пол Пот по тем или иным причинам испытывал личную симпатию.
В сентябре 1977 года он совершил поездку в Пекин, оттуда отправился в Пхеньян, где в ходе официального визита ему было присвоено звание героя КНДР. В мае 1978 года в Камбодже побывал Н. Чаушеску. В остальном главарь «красных кхмеров» старательно избегал контактов с иностранцами, особенно с представителями прессы.
Лишь однажды по какому-то непонятному капризу он принял в марте 1978 года группу югославских журналистов.
В январе 1977 года, после почти годового затишья, зазвучали выстрелы на камбоджийско-вьетнамской границе, Пол Пот задумал спровоцировать наступление вьетнамцев, ответить на него победным контрнаступлением и, «наступая на пятки противнику», захватить территорию Южного Вьетнама (она в древности входила в состав камбоджийского государства). При этом он всерьез рассчитывал осуществить свой бредовый замысел убивать жителей Вьетнама в пропорции «1 кхмер на 30 вьетнамцев» и уничтожить таким образом все вьетнамское население. Отряды «красных кхмеров», перейдя вьетнамскую границу, убивали жителей приграничных поселков дубинками, палками, ножами, экономя таким образом патроны. Пленным втыкали колья в грудь. Повсюду валялись головы, отрезанные у собак и людей.
В 1978 году Вьетнам подписал пакт с единственным союзником Кампучии Китаем и начал полномасштабное вторжение. Китайцы не пришли на помощь Пол Поту, и в январе 1979 года его режим пал под натиском вьетнамских войск. Падение произошло настолько стремительно, что тирану пришлось бежать из Пномпеня на белом «мерседесе» за два часа до триумфального появления в столице армии Ханоя.
Однако сдаваться Пол Пот не собирался Он укрепился на секретной базе с кучкой своих верных последователей и создал Национальный Фронт Освобождения Кхмерского Народа. Вскоре затем появился редкостный по лицемерию манифест этой организации, призывавший бороться за политическую и религиозную свободу.
«Красные кхмеры» организованно отступили в джунгли на границе с Таиландом. 15–19 августа 1979 года народно-революционный трибунал Кампучии разбирал дело по обвинению «клики Пол Пота — Иенг Сари» в геноциде. Пол Пот и Иенг Сари были признаны виновными и заочно приговорены к смертной казни. Полпотовцы оставили Кампучию в тяжелейшем состоянии. Несмотря на все это в Пномпене некоторое время оставались представители «красных кхмеров» во главе с Кхиеу Самфаном. Стороны долго искали пути к взаимному примирению. Полпотовцам помогала себя уверенно чувствовать поддержка США. Настояниями сверхдержавы за полпотовцами сохранялось место в ООН.
Но в 1993 году, после бойкота «красными кхмерами» первых в стране и проводившихся под наблюдением ООН парламентских выборов, движение полностью спряталось в джунглях. С каждым годом нарастали противоречия среди руководителей «красных кхмеров». В 1996 году на сторону правительства с 10 000 бойцов перешел Иенг Сари, бывший в полпотовском правительстве заместителем премьера.
В ответ Пол Пот традиционно прибегнул к террору. Он приказал казнить министра обороны Сон Сена, его жену и девятерых детей. Перепуганные соратники тирана организовали заговор, возглавленный Кхиеу Самфаном, Та Моком, командующим войсками, и Нуоном Чеа — влиятельнейшим в настоящее время человеком в руководстве «красных кхмеров».
В июне 1997 года Пол Пот был помещен под домашний арест. С ним оставили вторую жену Миа Сом и дочь Сет Сет. Охранял семейство диктатора один из полпотовских командиров Нуон Ну.
В начале апреля 1998 года США неожиданно стали требовать передачи Пол Пота международному трибуналу, указывая на необходимость «справедливого возмездия».
Труднообьяснимая в свете прошлой его политики поддержки диктатора позиция Вашингтона вызвала немало споров среди руководства «Ангки». В конце концов было решено обменять Пол Пота на собственную безопасность. Начались поиски контактов с международными организациями, но смерть кровавого тирана в ночь с 14 на 15 апреля 1998 года сразу решила все проблемы.
По официальной версии, Пол Пот скончался от сердечного приступа. Его тело кремировали, а череп и кости, оставшиеся после сожжения, передали жене и дочери. Вероятно, никто и никогда уже не узнает доподлинно, сколько кхмеров скончалось от болезней, голода, насилия и от рук палачей. Однако в июне 1979 года министр иностранных дел Иенг Сари признал, что с момента прихода к власти «Красных кхмеров» в стране умерло около трех миллионов человек. Принимая во внимание, что до революции в Камбодже проживало восемь миллионов, журналисты заметили, что такой результат сложно назвать положительным итогом четырехлетнего правления.
Министр выразил по этому поводу свои сожаления и объяснил случившееся тем, что приказания Пол Пота «понимали неправильно». Массовые убийства, по мнению министра, были «ошибкой».
МОБУТУ ЖОЗЕФ ДЕЗИРЕ (род. в 1930 году)
Полное имя Мобуту Сесе Секо Куку Нгбенду Ва За Банга; до января 1972 года Жозеф Дезире Мобуту. Президент Заира (с 1965 года), маршал. С1961 года главнокомандующий армией. Основатель (1967) правящей партии Заира — Народное движение революции.
Сесе Секо Мобуту, президент Республики Заир — одна из самых колоритных и противоречивых фигур среди лидеров послеколониальной Тропической Африки. Ему удалось не только продержаться у власти 32 года (своеобразный рекорд на беспокойном африканском континенте, но и сохранить единство огромного (2345 тысяч квадратных километров) государства, населенного сотнями конфликтующих между собой народностей, и состоящего, в сущности, из по меньшей мере восьми обширных стран, называемых теперь областями.
Жозеф Дезире Мобуту (нынешнее имя он принял во время кампании смены католических имен на «подлинные заирские») родился 14 октября 1950 года в Лисала (Экваториальная провинция) в бедной семье повара Альберика Бемана. Его мать Мари-Мадлен служила горничной в гостинице. Решительный характер мальчик унаследовал от матери, которая, прежде чем соединиться с его отцом, смело покинула гарем местного влиятельного вождя, у которого она была примерно 60-й супругой, а также от дяди, известного в тамошней округе воина-колдуна Мобуту Сесе Куку, в честь которого и назвали новорожденного. Это как бы предрешило будущее африканского маршала, имя которого означает «решительный и сильный воин». Рассказывают, что юный Жозеф проявил неустрашимость на охоте на леопарда. И может быть, именно в память об этом Мобуту никогда не расставался с леопардовой шапочкой, которая вместе с массивной резной тростью являлась внешним атрибутом его власти.
В юности Мобуту учился в католической школе в Кокильтотвиле. За нарушения дисциплины его выгнали из этой школы, а потом и еще из одной — тоже миссионерской.
В 19 лет Жозеф был призван в колониальную армию «Форс пюблик», где получил профессию секретаря-стенографиста и бухгалтера, что открывало путь к штабной работе. Юноша быстро дослужился до чина главного сержанта благодаря хорошему знанию французского языка и умению заводить влиятельных друзей.
В 25 лет он покидает армию и становится журналистом в леопольдвильс-ких антиклерикальных органах «Аверин» и «Актюалите африкан». В апреле 1959 года его направили в качестве стажера в «Информконго» в Брюссель. Там он начал посещать курсы «Мезон де ля пресс». Мобуту всегда отличала склонность к политическим «импровизациям», которые позже часто оказывались на поверку заранее продуманными и подготовленными акциями. Свой первый «непредсказуемый» политический шаг он сделал в 1958 году, вступив в Национальное конголезское движение, которым руководил Патрис Лумумба.
В 1960 году премьер-министром страны, ранее называвшейся Бельгийским Конго, стал Патрис Лумумба. Он намеревался развивать отношения со странами восточного блока. Мобуту становится секретарем при кабинете Лумумбы, а позже уже в чине полковника возглавляет штаб заирской армии. Когда ЦРУ начало вынашивать планы убийства Лумумбы и замены его таким лидером, который стал бы бастионом борьбы против коммунизма, выбор пал на Мобуту. Позднее его сторонники без всякого участия ЦРУ арестовали и убили Лумумбу. Впрочем, роль Мобуту в устранении премьер-министра неясна. Одни авторы утверждают, что он косвенно причастен к этому преступлению, другие, как, впрочем, сам Мобуту, отрицают это.
25 ноября 1965 года генерал Мобуту, воспользовавшись соперничеством между президентом Касавубу и премьером Чомбе, поднял армию, сверг обоих и возглавил государство. Говоря о своих заслугах, президент заявил в интервью журналу «Шпигель»: «Моей стране в 1960 году навязали конституцию по бельгийскому образцу. В результате сразу же образовалось 44 партии и 5 профсоюзов. Число провинций увеличилось с 6 до 22, каждый из родов создал бы свою собственную.
Выйдя в 1965 году на политическую арену, я покончил со старыми порядками и сформировал единую партию НДР, в результате чего 35 миллионов заирцев живут в мире и благополучии». Президент утверждал, что не устанавливал военного режима, а, несмотря на роспуск политических партий, сохранил «демократические институты». «У нас все развивается мирно, — сказал он как-то — Мы даже не разогнали парламент. Как работал, так себе и работает».
Став главой государства, Мобуту с успехом использовал идеи Лумумбы о единстве и целостности страны, а 30 июня 1966 года объявил Патриса национальным героем. Одной из мер укрепления единства страны стало переименование ее в «Заир», вместо старого Конго, которое Мобуту произвел в 1970 году.
Понимая, что в условиях Заира влиятельные офицеры легко могут совершить направленный против него переворот, Мобуту выработал своеобразную тактику — почаще избавляться от авторитетных, образованных командиров. Особенно пристально он следил за офицерами, возвращавшимися после обучения на Западе.
Напротив, в соответствии с доктриной «подлинного заирского национализма», или «мобутизма», он подчинил церковные школы государству, запретил праздновать Рождество и носить христианские имена, более того, начал насаждать некую гражданскую религию, в которой место церкви отводилось партии Народное движение революции (НДР). Придавая «мобутизму» черты мессианства, президент говорил, что, пока он жив, «не будет проблем между Богом, Мобуту и заирцами». В конце 1974 года портреты Мобуту появились в общественных местах взамен распятия и портретов Папы Римского. Много лет подряд вечерняя программа теленовостей в Киншасе открывалась кадрами, показывающими, как президент, словно дух святой, спускается с небес наземлю.
Только в 1976 году президент предпочел пойти на примирение с католической церковью. Он даже причастился вместе с женой у Папы Иоанна Павла II во время мессы, которую тот отслужил в Киншасе в мае 1980 года перед более чем миллионом человек.
Индивидуальные свободы систематически ограничивались не столько принуждением, столько назойливой пропагандой, втискиванием всех и вся в рамки НДР и культом личности «вождя». Партия, членом которой каждый гражданин становился в момент рождения, по логике своего основания была слита с государством и вне его не могла существовать. НДР обладала признаками организации до уровня областей и подобластей, а ниже растворялась в аморфной массе населения.
На вершине пирамиды власти, помимо Мобуту и его семьи, располагалось около 80 человек. Причем, по свидетельствам очевидцев, 20 из них в любой избранный момент были министрами, 20 — эмигрантами, 20 — послами и 20 находились в тюрьмах.
Каждые три месяца президент заставлял всех их поменяться местами, ибо его кредо гласило: «Смена — это жизнеспособность». В Заире был создан мощный механизм запугивания, и это объясняет, почему в высших органах государственной власти так и не появилась оппозиция Мобуту. Угроза режиму существовала только извне. Никто в Заире не мог быть уверен, что останется на занимаемом посту. Никто не впадал в немилость до такой степени, чтобы не иметь возможности вернуться на высокий пост. Такая система гарантировала, что высшие официальные деятели будут служить президенту, а не стране, и оппозиция останется раздробленной. Система Мобуту наряду с суровыми репрессиями допускала и диалог с подчиненными или потенциальными оппозиционерами. Всякий раз, когда президент находился за границей, он обрабатывал «непримиримых» с помощью долларовых банкнот. Многие из эмигрантов возвращались на родину, получив доходные посты и даже министерские портфели.
Расточительная «щедрость» президента помогала ему увеличивать число сторонников своей власти. Впрочем, Мобуту с его возможностями было необременительно быть щедрым. Западная пресса утверждала, что с этим «сказочно богатым человеком, имеющим состояние в пять миллиардов долларов, не может сравниться никто из руководителей 45 стран Черной Африки». Журнал «Африк-Ази» писал, что на счетах Мобуту лежит в швейцарских банках сумма, достаточная для уплаты «всего внешнего долга Заира». Мобуту открещивался от этих оценок его состояния в размерах от 5 до 8 миллиардов долларов. «У меня нет, — заявлял он, — такого огромного состояния. Если бы у меня были такие деньги, я бы использовал их в интересах моей родины».
Имея 11 дворцов и несколько «экстравагантных» особняков в Западной Европе, президент часто предпочитал встречать гостей на родине своего отца в обширном поместье Гоадолит с мраморным дворцом, олимпийских размеров плавательным бассейном и аэродромом, способным принимать самолеты типа «Конкорд». В Гоадолит он обычно возвращался на личном роскошном авиалайнере «Боинг-727». Для нужд членов его семьи выделялись государственные лайнеры.
Примечательно, что во время кампании «заиризации», то есть передачи бывшей собственности бельгийских предпринимателей, торговцев, фермеров и других в руки узкой прослойки заирской элиты в 1973–1974 годах, супруга Мобуту стала к 1975 году владелицей тридцати крупных торговых дел, а также ряда плантационных хозяйств. «Заиризованная» собственность передавалась прежде всего ближайшим родственникам Мобуту и его приближенным землякам. Одаривание друзей сопровождалось использованием нескольких соперничающих организаций для контроля за всеми. Секретная служба СНИ и военная разведка ЛОСРМА (тысячи агентов, обученных израильской секретной службой «Моссад») соткали Мобуту во всей Черной Африке информационную сеть. Реальная его власть зиждилась на бесчисленных силах безопасности. Каждая из них имела собственную сеть тюрем, а также специалистов по ведению допросов и, что особенно важно, непосредственный доступ к президенту. Причем доклады от агентов разных спецслужб поступали к нему каждые шесть часов. Личную охрану президента осуществляла специальная президентская бригада (гвардия). Другие организации подобного рода считали себя подчиненными по отношению к СПБ, которая проявляла особую верность Мобуту, так как состояла в основном из выходцев родного племени президента — нгбанди.
Система всеобъемлющего сыска и слежки всегда позволяла жестоко преследовать оппозиционеров: аресты, исчезновения, пытки, казни. Однако протесты мировой общественности, обострение отношений с западными партнерами в связи с нарушениями прав человека в Заире вынудили Мобуту с середины 80-х годов пойти на смягчение репрессивных мер, хотя аресты и казни не прекращались до последних дней его правления.
Портрет Мобуту был бы неполным без описания его внешнеполитической деятельности.
Его прозападная ориентация с конца 70-х годов способствовала появлению трещин в отношениях Киншасы с африканскими странами и Организацией африканского единства (ОАЕ). Из-за восстановления дипломатических и экономических отношений с Тель-Авивом Мобуту перессорился с большинством африканских государств. В пылу полемики он назвал афро-арабскую солидарность «ловушкой для дураков».
Непопулярной также оказалась его попытка выступить с инициативой создания некой Лиги государств «Черной Африки», что практически привело бы к расколу ОАЕ.
Однако во «франко-язычной» Западной Африке престиж Мобуту был достаточно высок, его охотно приглашали в качестве почетного гостя на франко-африканские встречи в верхах, неизменно предоставляли ему слово.
Мобуту был первым из глав государств Черной Африки, который официально встретился с президентом США Дж. Бушем после его избрания на этот пост в 1989 году. США предоставили Заиру заем в 60 миллионов долларов в качестве военной и гражданской помощи. В июне 1989 года, принимая Мобуту, Дж. Буш, который вел с ним переговоры, в частности об ангольских делах, представил маршала как «одного из наиболее опытных государственных деятелей».
На протяжении более тридцати лет правивший в Заире клан присваивал себе все, что только мог. И несмотря на то, что в 1982 году официальный представитель Международного валютного фонда (МВФ) предупредил всех о неискоренимой коррумпированности заирских лидеров, правительства западных стран продолжали предоставлять Заиру займы. В общей сложности за период с 1982 по 1991 год они составили сумму в 3,9 миллиарда долларов, предоставленных в виде помощи на многосторонней и двусторонней основе.
Более 20 лет президенты, генералы, шпионы и банкиры западных стран даже и не пытались умерить его страсть к наживе, видя в нем необходимого союзника в борьбе против коммунизма. После окончания «холодной войны» Мобуту вдруг обнаружил, что его состояние оказалось недостаточным, чтобы удержать в своих руках власть, захваченную в 1965 году. Страна с богатейшими залежами меди, кобальта, алмазов, запасами ценнейшей древесины, сельскохозяйственными угодьями, пригодными для производства кофе и какао-бобов, в период с 1970 по 1994 год получила от западных доноров в виде дотаций и займов 8,5 миллиарда долларов. Экспортная прибыль за тот же период (за минусом пяти лет, по которым данных не найдено) составила, по подсчетам МВФ, 10,7 миллиарда долларов. При цифрах такого масштаба можно было ожидать успехов в экономике или социальной сфере.
Однако Мобуту тут же стал осуществлять ряд дорогостоящих проектов, включая строительство гигантского жилого массива и грандиозного конференц-зала для международных совещаний. Кроме того, в 1990 году прошли дорогостоящие торжественные церемонии, приуроченные к празднованию 30-летней годовщины независимости Заира, 25-й годовщины прихода к власти Мобуту, 60-летнего юбилея главы государства.
Страна, экспортировавшая сельскохозяйственную продукцию до получения независимости в 1991 году, удовлетворяла 60 процентов своих потребностей в продовольствии за счет импорта. Реальная заработная плата постоянно сокращалась. Половина всех детей умирала в возрасте до пяти лет.
Вслед за экономическими неурядицами пришли и крупные политические проблемы для Мобуту. Его власть слабела с каждым месяцем. До апреля 1990 года в ходу был лозунг: «Заир одна страна, у Заира одна партия, а у партии один вождь». Но случилось невероятное. Президент объявил о переходе к многопартийности, вначале ограниченной тремя партиями. Себе он оставил роль стоящего «выше всех партий» арбитра, которого не может ни контролировать, ни критиковать парламент страны.
Отказавшись от поста председателя НДР, президент оставил за собой ключевые посты министров обороны, государственной безопасности и иностранных дел.
В июле 1990 года внутри НДР почти одновременно объявили о своем существовании два течения: Народное движение обновления и Группа обновления НДР.
Для подготовки образования многопартийного правового государства Мобуту предложил переходный период. На его первом этапе до 30 апреля 1991 года должно было работать «переходное правительством» Лунды Булулу, на которое и возлагалась задача возрождения многопартийной системы и решение кризисных экономических проблем. Но уже в марте 1991 года «переходное правительство» подало в отставку. Мобуту объявил, что на втором этапе состоятся президентские выборы (декабрь 1991 года) и всеобщие парламентские выборы в 1992 году. Обещания не были выполнены.
В апреле — июле 1991 года по стране прошли общенациональные демонстрации против Мобуту. Демонстрации разгоняли силой, были жертвы. В сентябре 1991 года Мобуту был вынужден подавлять уже выступления армии, давно не получавшей жалованья.
В 1992 году президенту пришлось созвать Национальную конференцию, которая приняла временную конституцию и объявила о переходном периоде в стране, который должны увенчать многопартийные выборы. В этом же году продолжались армейские выступления.
При наличии годовой инфляции в 6000 процентов Мобуту выпустил пятимиллионные банкноты, реальная стоимость которых была менее двух долларов каждая. Этими банкнотами он расплатился с армией в феврале 1993 года. Когда же владельцы магазинов отказались принимать эти потерявшие всякую стоимость деньги, солдаты устроили кровавые погромы, жертвами которых стали 300 человек.
Столкнувшись с массовыми гражданскими беспорядками, Мобуту наконец — то объявил свободные выборы и переход к демократическому правлению, заявив в марте 1993 года, что политический кризис, повергший страну в пучину горя и нищеты, длится уже слишком долго.
Однако враги Мобуту рано торжествовали победу. Имея почти 30-летний опыт пребывания у власти, президент перессорил лидеров враждебных партий, низведя оппозиционные организации до уровня грызущихся между собой группок. Таким образом Мобуту протянул время до 1995 года, в котором объявил о продлении переходного периода еще на два года.
«Непотопляемого» Мобуту сломала вновь возникшая и совершенно неожиданная проблема. В 1995 году в Руанде и Бурунди начался этнический конфликт между народностями хуту и тутси. На востоке Заира скопилось около 2 миллионов беженцев хуту. Здесь же уже два века жили 300 000 тутси-банья-муленге, безуспешно требовавших от правительства Заира предоставления гражданства.
В октябре 1996 года Мобуту потребовал от баньямуленге покинуть страну. Это послужило причиной вооруженного выступления сторонников Кабилы — давнего врага Мобуту. На стороне Кабилы выступали военнослужащие Уганды, Руанды и Анголы.
Сообщение о восстании застало Мобуту на Лазурном берегу во Франции Здесь на своей вилле он провел большую часть года, поправляя здоровье после тяжелой операции по поводу рака предстательной железы. Больному, брошенному союзниками президенту не оставалось ничего иного, как согласиться на переговоры с повстанцами.
Переговоры завершились безрезультатно. К 17 мая 1997 года вся территория Республики Заир перешла под контроль повстанцев. Одним из первых шагов новых властей стало переименование страны. Ей возвратили старое название — Республика Конго. Тем временем Мобуту на транспортном самолете со многими приключениями покинул страну, чтобы надолго, как говорят, обосноваться в Марокко.
Но у Мобуту остается огромная недвижимость и колоссальные капиталовложения по всему миру. Его собственность можно обнаружить и в Бельгии, и в Марокко, и в Швейцарии, и в Кот д'Ивуаре, причем стоимость каждого из объектов не менее 37 миллионов долларов. Экс-диктатор стрижет купоны от секретных вкладов в банках западных стран и получает дивиденды от капиталовложений в Южной Африке, Вилладель-Мар — самое обширное и роскошное из его владений — расположено на небольшом холме с видом на Средиземное море. Мобуту и его семье принадлежат многие гостиницы в Южной Африке, а также кофейная плантация в Бразилии.
ХУСЕЙН САДДДМ (род. в 1937 году)
Президент Иракской Республики, председатель Совета революционного командования. Глава правительства и верховный главком с 1979 года. Генеральный секретарь Партии арабского социалистического возрождения с 1979 года. Маршал (1979).
Саддам Хусейн родился 28 апреля 1937 года в деревне аль-Авджа на юге округа (када) Тикрит. Отец Саддама — Хусейн Маджид — бедный крестьянин, умер еще до появления сына на свет. Мальчика воспитывал дядя аль-хадж Ибрахим аль-Хасан, который, согласно местным обычаям, после смерти брата женился на вдове.
Вечная нужда лишила Саддама радостного и безмятежного детства Он рано узнал тяготы взрослого труда. Мальчик, благодаря своей общительности, умению быстро и легко сходиться с людьми, имел много приятелей и хороших знакомых как среди сверстников, так и взрослых. Младший брат отца, Хасан аль-Маджид, дал в свое время весьма подходящее имя своему племяннику — Саддам (что означает «наносящий удар, поражающий»).
В 1947 году Саддам сбежал в Тикрит, чтобы поступить там в школу. В доме брата матери Саддама хоть и были удивлены неожиданному появлению племянника, однако приняли его радушно Особенно повезло мальчику с дядей. Хейраллах Тульфах был наиболее образованным и авторитетным человеком среди родственников Саддама Именно он преподал Саддаму первые уроки национализма и ненависти к иностранному господству.
В Тикрите Хусейн окончил 6-летний курс начальной школы и первый класс неполной средней школы В 1954 году он переехал в Багдад, где уже два года жил его дядя.
Саддам продолжил учебу в школе аль-Карх, где насаждались национализм и панарабизм. Ко времени появления в ней Саддама наибольшим авторитетом среди ее учеников пользовались баасисты (от арабского «баас» (возрождение). Баас — сокращенное название Партии арабского социалистического возрождения (ПАСВ), проповедовавшие активный, воинствующий национализм, обещавшие проведение социальных реформ, что делало их партию все более популярной среди молодежи, большая часть которой принадлежала к средним, мелкобуржуазным слоям населения. Суэцкий кризис, ставший водоразделом в арабской политике, привел в 1957 году 20-летнего Саддама в иракский филиал общеарабской партии Баас (ПАСВ), и он целиком отдался подпольной партийной деятельности.
Революция 14 июля 1958 года явилась важнейшим событием и поворотным пунктом в современной истории Ирака. Ее победа была обеспечена благодаря сплочению усилий тайной армейской организации «Свободные офицеры» во главе с бригадиром Абдель Керимом Касемом и важнейших политических партий, объединившихся во Фронт национального единства (ФНЕ).
Вскоре после вступления в ПАСВ С. Хусейн привлек к себе внимание руководства партии. В декабре 1958 года в Тикрите был убит один из высокопоставленных чиновников окружной администрации и видный сторонник Касема.
По подозрению в совершении этого преступления, согласно официальной биографии, полиция арестовала Саддама с его дядей как с материнской, так и с отцовской стороны, хотя против него «не было никаких улик, кроме того, что он был известен как активный баасист». (Согласно другой версии, неофициальной, дядя поручил племяннику ликвидировать одного из своих соперников и юноша, повинуясь чувству долга, застрелил этого человека.). Как быто ни было, Саддам вместе со своими родственниками в конце 1958 года попал в тикритскую тюрьму ас-Сарай.
К осени 1959 года давление оппозиционных юнионистских сил на правительство резко возросло, что заставило его несколько ослабить преследования баасистов. Дело Саддама было возвращено из трибунала в военный суд. После почти 6-месячного пребывания в тюрьме суд оправдал его, сняв все обвинения.
После выхода из тюрьмы Саддам уехал в родную деревню аль-Авджа, но там не задержался. Его вызвали в Багдад, где Баас готовила покушение на Абдель Керима Касема, и Саддам был отобран руководством партии в состав специальной группы, которая должна была осуществить этот замысел.
6 октября 1959 года Саддам и четверо его товарищей совершили покушение на Касема. Но премьер отделался легким ранением. Во время отступления Саддам был ранен в левую ногу пулей, выпущенной полицейским-регулировщиком, оказавшимся проворнее охранников, но ему удалось скрыться.
Дядя и братья Саддама с помощью местной организации ПАСВ переправляют его в главный цент баасизма — Дамаск. Пробыв в Сирии около четырех месяцев и установив связи со многими деятелями партии Баас, 21 февраля 1960 года Саддам самолетом отправился в столицу Египта, Каир. Начался новый период в его жизни.
Проучившись год в известной средней школе Каср ан-Нил и получив аттестат зрелости, Саддам поступил на юридический факультет Каирского университета, где учился в течение двух лет. Одним из немногих развлечений, которому молодой Саддам уделял достаточно большое количество времени, была игра в шахматы, где он достиг довольно высокого мастерства.
В Каире Саддам из борца-террориста вырос в заметного партийного функционера, став членом руководящего комитета ПАСВ в Египте, превратившегося в крупнейший после Сирии и Ирака центр баасизма.
8 февраля 1963 года ПАСВ во главе созданного ею «Социалистического блока» (в который, наряду с ней, вошли несколько иракских юнионистских организаций) захватила власть в Багдаде. На следующий же день Касем был расстрелян. Баасисты, продержавшиеся у власти девять месяцев, превзошли своей жестокостью и беспощадностью коммунистов, безжалостно сводя счеты с последними и их сторонниками. Десятки тысяч человек из всех слоев общества оказались в концентрационных лагерях.
В первые же дни после переворота Саддам вернулся в Багдад. Здесь он был назначен на почетный и достаточно высокий пост члена Центрального крестьянского бюро, но до верхнего слоя партии, ее правящей элиты, было еще очень далеко.
Саддам тщательно изучает опыт коммунистического движения, уделяя особое внимание вопросам организационной структуры партии, вникает в сталинские методы установления контроля над партийным и государственным аппаратом.
Феномен Хусейна возник не в силу его влияния на офицерский корпус, а благодаря контролю над аппаратом партии. Его сила заключалась в организаторском таланте, позволившем создавать строгую партийную структуру, подбирать и расставлять исполнительных, дельных и преданных людей, плести хитроумные интриги против опасных соперников и устранять их, умело использовать племенные, клановые, региональные и семейные связи и противоречия. При этом он не был разборчив в средствах, ставя превыше всего дело партии и идеи баасизма.
В качестве активного члена партии С. Хусейн принимал участие во всех баасистских собраниях, что дало ему возможность стать заметной фигурой на региональном съезде, где он был избран делегатом на национальный форум.
VI общеарабский съезд ПАСВ имел определяющее значение в политической карьере Хусейна. Его деятельность на партийном форуме не могла остаться незамеченной, и, более того, она произвела сильное впечатление на Мишеля Афляка — основателя и генерального секретаря партии. Старейшина партии увидел в Саддаме именно те качества, которых ему самому не хватало для роли идеального лидера Исповедуя те же принципы и правила, что и Афляк, Хусейн, прежде всего, был человеком действия.
Через несколько недель после общеарабского съезда ПАСВ сбылось предсказание Саддама, высказанное им на этом форуме: в ноябре произошел очередной военный переворот, возглавляемый генералом Арефом.
После свержения баасистов, перешедших на нелегальное положение, продолжилась острая борьба между различными фракциями и группами ПАСВ. В это время Саддам приступает к созданию фактически новой партии. В сложных условиях подполья баасисты под руководством С. Хусейна сумели, в определенной мере, консолидировать свои силы и совершили две попытки захвата власти в Багдаде, правда неудачные. С. Хусейн был арестован, закован в кандалы и заключен в одиночную камеру. Вместе с другими партийными функционерами в июле 1966 года он совершает побег.
Хусейн вновь с энергией и настойчивостью приступил к перестройке и восстановлению первичных организаций — халька (кружков) и фирка (групп), а на их основе — общей структуры партии. На ее чрезвычайном региональном съезде, проходившем в условиях исключительной секретности в сентябре 1966 года, секретарем партии стал аль-Бакр, а его заместителем — Хусейн. Он был ответствен за деятельность багдадской, а также женской и крестьянской организаций ПАСВ Но более существенным являлось то, что ему было поручено возглавить Специальный аппарат (аль-Джихаз аль-Хас) партии. Этой организации, известной первоначально лишь узкому кругу партийных функционеров под кодовым наименованием «Джихаз ханин», предстояло сыграть исключительную роль в жизни не только Саддама и партии, но и всей страны. «Ханин» была детищем Саддама, его изобретением, к созданию которого он приступил еще в 1964 году, вскоре после того, как стал членом регионального руководства партии. Это был тайный аппарат, состоявший из наиболее преданных кадров и занимавшийся вопросами разведки и контрразведки. В известном смысле, саддамовский Специальный аппарат стал своеобразным прообразом, ядром будущего баасистского режима в Ираке, постепенно расширяя свою структуру и устанавливая контроль над всеми сферами общественной жизни.
17 июля 1968 года ПАСВ при поддержке офицеров-небаасистов совершила успешный переворот, устранив Арефа. А 30 июля баасисты отстранили своих союзников-насеристов в результате второго, уже «домашнего», тщательно подготовленного переворота. Верховная власть в стране перешла к Совету Революционного командования (СРК) во главе с аль-Бакром, генеральным секретарем ПАСВ, который также занял посты президента страны и верховного главнокомандующего. С. Хусейн как помощник генеральногосекретаря партии стал заместителем председателя СРК, твечающим за внутреннюю безопасность.
Хусейну удалось осуществить далеко идущий план; расколоть ряды Иранской Коммунистичекой партии (ИКП) и Демократической партии Курдистана (ДПК), столкнуть их друг с другом и нанести сокрушительный удар по этим двум основным политическим оппонентам ПАСВ.
Система чистки среди должностных лиц высшего ранга, старой гвардии ПАСВ и высокопоставленных политических и военных деятелей стала обычной практикой второго баасистского режима. Постоянно расширяя и совершенствуя «Джихаз Ханин», Саддам использовал его для того, чтобы не только устранить и уничтожить любую группу или индивидуума, которые угрожали господству ПАСВ извне, но и ликвидировать многочисленные фракции и группы внутри самой партии, железной рукой сплачивая ее на основе единомыслия. На ответственные должности в партии, армии и госаппарате назначались лица, связанные с Хусейном родственными либо неформальными узами по принципу личной преданности.
Баасисты с самого начала фактически проводили курс на переход к однопартийной системе, опирающейся на армию и расширявшуюся систему госбезопасности. Политика монополизации власти партии усиливалась по мере постепенного вытеснения из высшего руководства партии «военных» функционеров (сторонников аль-Бакра) «гражданскими» (клевретами С. Хусейна) Реальная власть все более ощутимо переходила от аль-Бакра к С. Хусейну, который был на 25 лет моложе генерала. К 1977 году партийные организации провинций (лив), секретные службы, командование армии и министры уже отчитывались непосредственно перед Саддамом.
Хусейн прекрасно понимал, что реализация его крайне амбициозных планов («сильная экономика, сильная армия, сильное руководство») была невозможна без резкого повышения уровня жизни населения, и приступил к проталкиванию экономических и социальных реформ. Их начало благоприятно совпало с беспрецедентным возрастанием доходов Ирака от нефти. «Деньги, хлынувшие в казну после 1973 года во все возрастающем количестве от нефтяной индустрии, национализированной в 1972 году, удачно используются на развитие ресурсов страны, — писал американский исследователь А. Тернер. — Была, в частности, введена превосходная система бесплатного образования. Женщины пользуются неурезанными экономическими правами.
Были учреждены всесторонняя программа повышения социального благосостояния и централизованное экономическое планирование. Сломана латифундистская система крупного землевладения, земля распределена среди крестьян… Процент успешных правительственных акций в данных областях является удивительно высоким».
Жизненный уровень населения заметно вырос. Для самого же Саддама одним из главных побудительных мотивов в то время стало желание изменить свой имидж известного своей жестокостью сильного человека партии на достойного восхваления и восхищения доступного народного лидера.
Любые формы сопротивления баасизации влекли за собой аресты, пытки и часто сопровождались «исчезновением» недовольных. Не менее суровые наказания были введены и для членов партии. По закону 1977 года, реформировавшему всю правовую систему, лишались гражданства «все лица, придерживающиеся враждебной политической, экономической или интеллектуальной оппозиции к революции и ее программе».
Политика баасизации этнических меньшинств, прежде всего — курдов, сочеталась с политикой их насильственной арабизации. На протяжении нескольких сотен километров вдоль всей границы Ирака с Турцией иракская армия приступила к созданию 15-километровой «полосы безопасности» в соответствии с решением «Высшего Комитета по делам Севера», возглавляемого С. Хусейном. Курдские семьи, подлежащие депортации из этой зоны, погружались в армейские грузовики и вывозились в пустынные юго-западные районы, где поселялись в наспех сооруженном огромном палаточном лагере или в арабских деревнях.
Совет Революционного командования запретил деятельность коммунистов в массовых организациях, где последние еще сохраняли некоторое влияние. В мае 1978 года 31 коммунист и их сторонники, обвиненные в создании своих ячеек в армии, были казнены. Хусейн объявил коммунистов «иностранными агентами», «предателями иракской родины», арестовал почти всех их представителей в НПФ и запретил все издания ИКП. С этого времени Ирак стал страной с однопартийной системой, монополией ПАСВ на власть и тотальной идеологизацией общества.
К этому времени С Хусейн, успешно расправившийся со всеми своими внешними врагами, а также соперниками-товарищами по партии, понял, что пришло время «отцу» уступить свое место «сыну». 17 июля 1979 года «отец-вождь» аль-Бакр был лишен всех постов и взят под домашний арест, а по официальной версии, ушел в отставку по болезни. Президентом стал С. Хусейн.
Свое восшествие на высшую ступень власти Саддам отметил по-своему — грандиозной кампанией «чистки», точнее, погромом реальных и потенциальных соперников и критиков среди руководящего слоя в собственной партии. В ходе национальной кампании около пяти сотен баасистов высшего ранга подверглись казням, репрессиям или без излишнего шума «исчезли» вместе с семьями.
Надо отметить, что в таких случаях С. Хусейн не испытывал никаких колебаний или угрызений совести, считая, что его рукой движет само Провидение. И так было всегда. Люди, общавшиеся с Саддамом, отмечают, что он любит повторять изречение: «Чтобы пальма лучше росла, надо обрезать ее нижние ветви». История, считает он, требует жертв, а Хусейн ничуть не сомневается в том, что ему предначертано сыграть выдающуюся роль не только в истории Ирака, но и всего арабского мира.
Иранская революция 1979 года, воодушевившая и иракских шиитов, превратила религиозно-политическую организацию «ад-Дава» в главную силу, оппозиционную баасистскому режиму. В ответ на террористические акции со стороны членов этой партии, принявшие значительные масштабы, Саддам в марте 1980 года принял решение о высылке в Иран 35 000 шиитов. «Ад-Дава» была запрещена, а за принадлежность к ней введена смертная казнь. Тяжелый удар по шиитскому движению в Ираке нанесла казнь в апреле 1980 года харизматического аятоллы Мухаммеда Бакира ас-Садра — единственного лидера, который мог стать иракским Хомейни (среди восьми признанных высших авторитетов шиизма — марджи — только он был арабом).
Став президентом, Саддам все чаще заговаривал об особой миссии Ирака в арабском и третьем мире. Поскольку в Движении неприсоединения не наблюдалось явных и общепризнанных лидеров, пропагандистская машина Ирака все настойчивее стала выдвигать С. Хусейна на роль руководителя этого движения. На конференции неприсоединившихся государств в Гаване в 1979 году Хусейн обещал предоставить развивающимся странам долгосрочные беспроцентные займы, равные сумме, полученной от повышения цен на нефть, вызвав восторженную овацию аудитории (и действительно дал около четверти миллиарда долларов разницы в ценах в 1979 году). Его безграничное честолюбие вылилось в требование изменить Устав ООН и увеличить число постоянных членов Совета Безопасности ООН до шести с тем, чтобы включить в его состав представителя третьего мира. Саддам был убежден, что Ирак больше, чем остальные страны, достоин занять это место, что автоматически переведет его в разряд великих держав.
Исламская революция в Иране, свергшая в феврале 1979 года шаха, вызвала серьезную тревогу в правящей верхушке Ирака. Народная революция в соседней стране и последующая война между двумя странами, безусловно, явились серьезным вызовом не только честолюбивым региональным амбициям Ирака, но и угрозой самому существованию баасистского режима. Глубокие исторические, национальные, религиозные, идеологические и страте-гическо-политические различия и противоречия, взаимные территориальные претензии продолжали разделять две страны. Не последнюю роль в обострении отношений играли взаимная неприязнь и давнее соперничество двух крайне амбициозных лидеров — аятоллы Рухоллы Хомейни и Саддама Хусейна.
Для «хозяина» Багдада крупномасштабная вооруженная акция в сентябре 1980 года была обусловлена, среди прочих причин, и собственными гегемонистскими устремлениями, желанием утвердить Ирак в качестве ведущей региональной державы, а себя — в давно лелеемой роли «рыцаря арабской нации» и «меча арабов». С. Хусейн видел свою миссию также в том, чтобы содействовать свержению фундаменталистского исламского режима или, по крайней мере, ослабить его принятием унизительного мира, и, наконец, последнее, но, быть может, самое главное — он стремился аннексировать богатую нефтью провинцию Хузистан, которую баасисты именовали «Арабистан», и установить полный контроль над водным путем Шатт аль-Араб.
Однако всего через две недели после начала войны стало ясно, что план «блицкрига» потерпел полное фиаско, и уже 5 октября Ирак заявил о своей готовности вернуться к исходным позициям (и впоследствии не раз повторял это предложение), но не удостоился ответа со стороны противника. (Главным условием Ирана для прекращения войны было предание суду С. Хусейна как военного преступника, замененное впоследствии требованием, чтобы он, как «исчадие сатаны», — по определению Хомейни, — и ПАСВ были отстранены от власти.).
Ирано-иракская схватка стала самой продолжительной региональной войной XX века, приведшей к огромным человеческим жертвам (число убитых составило от 0,5 до 1 миллиона человек, приблизительно столько же раненых; около миллиона человек из обеих стран стали беженцами), полному истощению финансовых и материальных ресурсов, разрушению основных отраслей промышленности противников, не дав никаких приобретений или выгод ни Багдаду, ни Тегерану. Ираку не удалось укрепить свое положение, решить вопрос о лидерстве в зоне Залива в свою пользу, хотя «победоносная» война и повысила авторитет Хусейна не только на берегах Тигра и Евфрата, но и во всем арабском мире.
После войны еще усиленнее стал насаждаться культ личности Саддама. Распространенным ритуалом стала процедура, когда месопотамцы своей кровью пишут клятвы верности или рисуют портреты «товарища-вождя», преклонение перед которым превзошло все ныне известные в арабском мире формы.
В годы войны с Ираном Хусейн и его окружение зачастили в мечеть на пятничные молитвы. На улицах появились плакаты-картины, изображающие президента то с Кораном в руке, то в мечети со сложенными в молитве руками либо преклонившим колена в смиренной молитве, то в роли паломника, и так далее. Эфирное время религиозных программ радио и телевидения было значительно увеличено. Несмотря на трудности военных лет, выросли масштабы строительства новых мечетей.
После войны с Ираном Хусейн принял решение ускорить переоснащение армии современным оружием и развитие военной промышленности. В результате всего за два послевоенных года ему удалось создать крупнейшую на Арабском Востоке военную машину. Почти миллионная иракская армия, прошедшая через бои многолетней войны укомплектованная лучше, чем вооруженные силы других арабских государств, стала одной из крупнейших в мире. Это не могло не встревожить Запад.
Однако Хусейн не был бы Хусейном, если бы не попытался использовать ухудшение отношений с Западом себе же во благо. На арабском совещании в верхах в Багдаде в мае 1990 года он призвал его участников к созданию «единого фронта против агрессии (Запада), объединению ресурсов и необходимости сочетать слова с делами», подчеркнув важность повышения координации действий арабов. При этом как бы само собой подразумевалось, что главным координатором будет, конечно же, он, С. Хусейн.
Однако вместо создания объединенного фронта во главе с Багдадом на совещании появились признаки того, что другие арабские правительства готовы бросить вызов претензиям Саддама на лидерство. И прежде всего президент Египта Мубарак. Формировалась новая ось Каир-Эр-Рияд-Дамаск в качестве противовеса Багдаду. Для Хусейна настали тяжелые времена. Положение же с деньгами было катастрофическим: ко времени окончания войны с Ираном у Ирака образовалась огромная внешняя задолженность (по разным оценкам, от 60 до 80 миллиардов долларов). Между тем решение всех денежных проблем, как виделось Хусейну, находилось буквально под боком: маленький Кувейт — богатейший нефтяной эмират, которому Саддам задолжал 18 миллиардов долларов!
Суть «претензий» Багдада к Кувейту (а заодно и к другим странам — членам ССАГПЗ) сводилась к следующему: Кувейт «систематически и умышленно» наносит ущерб Ираку, организуя «экономическую агрессию» путем понижения цен на нефть, что вызывает финансовый кризис в Багдаде; отказывается аннулировать десятки миллиардов долларов иракского долга; нарушает панарабский принцип — «каждый араб должен пользоваться богатством арабской нации».
У Запада аннексия Кувейта вызвала крайнюю обеспокоенность не столько военным успехом режима, сколько масштабами народной поддержки, которую обрела эта акция в арабском мире.
Запад не мог смириться с захватом эмирата — слишком велик был удар по его жизненным интересам. США перебросили в район Залива ударные силы своей армии, а также, используя механизм ООН, сколотили коалицию, в которую вошли все крупные военные державы Запада и арабского мира. Ираку был предъявлен жесткий ультиматум — до 15 января 1991 года уйти из Кувейта. В противном случае — война.
Саддам вновь подтвердил свою репутацию непредсказуемого политика: он отверг возможность мирного исхода и сделал выбор в пользу войны, несмотря на то что абсолютное превосходство многонациональных сил во главе с США не вызывало сомнений.
Это была вторая, усугубляющая первую, стратегическая ошибка Саддама. Ее прямые последствия хорошо известны: то, что происходило в Заливе, иначе, как побоищем, не назовешь: боевые действия велись преимущественно американской авиацией, которая, имея полное превосходство в воздухе, наносила сокрушительные удары по военным и экономическим объектам Ирака. Это быстро подорвало как военную мощь, так и морально-психологическое состояние иракских войск, что решающим образом предрешило исход скоротечной операции, завершившейся поражением Ирака и освобождением Кувейта. 28 февраля 1991 года после согласия Ирака выполнить все 12 резолюций Совета Безопасности ООН по Кувейту военные действия прекратились.
Данные о потерях Ирака за шесть недель проведения операции «Буря в пустыне» тщательно скрываются и до сих пор не опубликованы, однако, по разным оценкам, они не только сопоставимы с ущербом, понесенным Багдадом за 8 лет войны с Ираном, но, по-видимому, по многим параметрам превосходят их.
«Победой иракцев над дьяволом Америкой» назвала местная печать последнее соглашение Ирака с ООН. В Багдаде привычно величают любые поражения и капитуляции Саддама триумфами. Но на этот раз у багдадского диктатора есть больше оснований для самодовольства. Авторитет у Саддама Хусейна в арабском и мусульманском мире вырос. Ему в 1998 году удалось подорвать единство антииракской коалиции. США в этом году не удалось сплотить под сенью своего флага большое число стран. Даже не все члены НАТО поддержали Америку. В бой рвались лишь те из стран, которые желают вступить в Североатлантический блок.
Страны Персидского залива ограничились молчанием. И Саддам им ненавистен, и американское военное присутствие нежелательно.
Но как бы то ни было, «кризисная дипломатия» Саддама Хусейна сработала. Физически избавиться от диктатора не представляется возможным. За его передвижениями невозможно уследить; он никогда не ночует в одном месте, часто пересаживается из машины в машину, то и дело меняет костюмы и, зачастую, в стиле Гарун-Аль-Рашида растворяется в обличий бедуина в многоликой багдадской толпе…
Как сказал один арабский дипломат, «американцы могут убить много людей, разрушить огромное количество зданий, но они не доберутся до Саддама. А все эти жертвы и разрушения будут ему только на руку».
Экономические санкции и англо-американские бомбежки нанесли инфраструктуре рака катастрофический ущерб. Безработица. Инфляция Обнищание населения и резкий рост преступности. Сельское хозяйство в кризисе. Канадский парламентарий Свед Робинсон, побывавший в Ираке, сказал: «Президент Ирака Саддам Хусейн, безусловно, виновен в жестоких репрессиях против своего народа, в том числе в применении газов против курдских общин, и в вопиющих нарушениях гражданских и политических прав. Но Хусейну и его окружению введенные санкции не причиняют никакого вреда».
НОРЬЕГА МАНУЭЛЬ АНТОНИО (род. в 1938 году)
Диктатор Панамы, генерал. Объявил войну США. Приговорен американским судом к 40 годам тюрьмы.
Мануэль Антонио Норьега родился 11 февраля 1938 года. Будучи плодом внебрачной связи, он рано лишился матери. Отец, мелкий клерк, воспитанием сына почти не занимался. В результате Норьега не приобрел хороших манер. С образованием Мануэлю повезло больше. Сумев преодолеть ограничения, наложенные на него низким социальным происхождением, он после окончания средней школы сумел поступить на медицинский факультет Панамского университета. Профессия врача Норьегу не увлекла, поэтому, получив университетский диплом, он отправился в Чили, в военное училище «Чорильос». Оттуда началась его карьера и продвижение наверх. Именно тогда, в пятидесятые годы, он впервые установил связь с американской разведкой.
По словам самого Норьеги, ЦРУ США завербовало его в 1958 году. И примерно с того же времени он начал получать различные «дары, премии, стипендии, субсидии», а потом и жалованье от этого ведомства.
В 1962 году Норьега закончил училище. Вернувшись домой, младший лейтенант начал службу в Национальной гвардии. Через шесть лет он стал старшим лейтенантом и его направили для дальнейшего прохождения службы в провинцию Чирики на границе с Коста-Рикой. Здесь Норьега занимался слежкой за рабочими банановых плантаций, «чтобы воспрепятствовать проникновению коммунизма в их ряды».
Он сблизился со многими офицерами, поддерживавшими командующего Национальной гвардией Панамы генерала Омара Торрихоса Эрреру. Норьега принял активное участие в военном перевороте 1968 года, в котором ЦРУ играло не последнюю роль. После прихода генерала Торрихоса к власти Норьега получил возможность стремительной карьеры в Национальной гвардии. Но особое расположение и покровительство генерала Норьега завоевал в декабре 1969 года, когда во многом благодаря его усилиям была сорвана попытка государственного переворота, направленного против Торрихоса.
После переворота Норьегу произвели в подполковники и назначили главой Панамской военной разведки и контрразведки Джи-2. В результате Норьега стал фактически вторым человеком в Панамском государстве.
В течение одиннадцати лет он был начальником Джи-2, ведомства, внушавшего страх панамцам и напоминавшего по своей сути румынскую Секуритате и другие подобного рода репрессивные учреждения. Одновременно Норьега активно сотрудничал с ЦРУ, от которого регулярно получает деньги. Пост руководителя секретных служб открывал перед честолюбивым полковником неограниченные возможности для самой разнообразной деятельности, в том числе и не связанной с его прямыми служебными обязанностями — торговлей оружием, наркотиками и т. д.
ЦРУ остановило свой выбор на Норьеге в качестве альтернативы Торрихосу, который сблизился с Фиделем Кастро. И не ошиблось в выборе. Постепенно Норьега начал снабжать США информацией о содержании встреч Торрихоса с кубинским лидером.
31 июля 1981 года при загадочных обстоятельствах генерал Омар Торрихос погиб в авиационной катастрофе. А незадолго до этого в печати вдруг начали усиленно распускаться слухи о том, что с территории Панамы поступает оружие для колумбийской повстанческой группировки Д-19. 26 марта 1981 года в Колумбию срочно вылетел министр внутренних дел Панамы Хорхе Риттер. Его сопровождал начальник госбезопасности подполковник Норьега, организовавший указанную поставку оружия.
В то время как Торрихос пытался претворить в жизнь свои националистические и реформистские проекты, начальник секретных служб все больше и больше внимания уделял своим личным делам, потихоньку наращивая капитал на торговле оружием, наркотиками, секретной информацией и не брезгуя при этом никакими средствами для увеличения богатства.
После гибели Торрихоса на пути Норьеги к вершине власти оставалось всего три старших по чину офицера — полковники Флоренсио Флорес, Рубен Дорис Паредес, А. Контрерас. Норьеге потребовалось всего два года, чтобы обойти соперников и возглавить Национальную гвардию Панамы. Когда полковник Флорес вступил в должность главнокомандующего Национальной гвардией и поклялся продолжить дело покойного генерала Торрихоса, в казармах уже развернулась борьба за власть. 3 марта 1982 года Флорес ушел в отставку. Ближайшие соратники Торрихоса Паредес, Эррера и Норьега заключили соглашение, призванное мирным путем решить исход начавшейся борьбы: Паредес занимает пост командующего Национальной гвардией и выходит в отставку в августе 1983 года, позволив Норьеге сменить его на этом посту. Диас Эррера занимает пост заместителя начальника Генерального штаба.
Уже в июле 1982 года Национальная гвардия сместила президента страны Аристидеса Ройо. Его сменил вице-президент Рикардо де Эспералья Одновременно с чисткой правительства военные начали оказывать сильный нажим на руководство правящей Революционно-демократической партии (РДП). 10 ноября 1982 года критиковавший позицию Национальной гвардии и стремившийся проводить независимый от нее курс генеральный секретарь РДП Эрнесто Перес Бальярдо подал в отставку. За месяц до этого он иронически заметил, что начавшееся в Панаме оживление политической деятельности внешне имеет облик демократии, но на самом деле направлено на то, чтобы замаскировать личные интересы.
Эти слова относились, прежде всего, к Норьеге. Когда Паредес уступил пост главнокомандующего Национальной гвардией Норьеге и выставил свою кандидатуру на президентских выборах, между союзниками уже не было согласия. В прессе Паредеса все чаще называли продажным ставленником США, желающим узурпировать власть и продать свою страну американским монополиям. В конечном итоге его вынудили сняться с выборов.
Генерал не сдался. Он баллотировался от ряда оппозиционных партий. В ответ полковник Диас Эррера 26 декабря 1983 года заявил: «Кандидатура Паредеса не пользуется поддержкой военных, и в случае, если он наберет значительное число голосов, вооруженные силы проявят неуважение к национальной конституции». Это было уже прямой угрозой. Армия начала открыто демонстрировать свою силу.
Эррера, целиком и полностью поддерживавший Норьегу в его борьбе против Паредеса, через несколько лет сам стал жертвой произвола командующего Национальной гвардией Норьега всеми силами стремился усилить позиции Национальной гвардии и сохранить контроль над ней.
Устранение Паредеса показало, что у Норьеги нет недостатка в политической ловкости, интригах и маневрировании. Его даже называли махинатором, действующим в стиле Макиавелли.
Осенью 1983 года панамский парламент, уступив нажиму Норьеги, принял закон из 78 статей о создании Сил национальной обороны. В соответствии с этим законом в состав СНО включались: Национальная гвардия, военно-морские силы, военно-воздушные силы, силы обороны Панамского канала, дорожная полиция, обычная полиция, таможня, службы иммиграции, лесной надзор, службы внутренних доходов и другие учреждения, регулирующие жизнь в стране Вводились новые генеральские звания. Последнее нововведение не имело практического значения, а было призвано удовлетворить властные амбиции военного руководства.
Архиепископ Панамы Мак-Грат не без основания назвал новый закон неконституционным и антидемократическим.
В союзе с церковью выступила и оппозиция. Основной кандидат от нее Арнульфо Арриана требовал немедленной отмены «незаконного закона». Это вызвало серьезный конфликт между ним и Норьегой. Закон, конечно же, никто отменять не собирался.
После принятия закона СНО очень быстро превратилась в гигантский для такой маленькой страны репрессивно-карательный аппарат, а Норьега сосредоточил в своих руках неограниченную власть. Он достиг того, к чему стремился. Президенты страны стали марионетками в руках главнокомандующего В феврале 1984 года всего за два месяца до выборов вынужден был подать в отставку президент Рикардо де Эспералья.
Та же участь постигла в будущем и избранного по указке Норьеги «законного» президента Барлету, когда он стал неугоден диктатору.
С воцарением Норьеги поток наркодолларов захлестнул Панаму. Деньги от наркотиков вкладывались зачастую наличными в строительство небоскребов, которые придали Панама-сити силуэт Манхэттена на Тихом океане. Столица страны, и до Норьеги бывшая крупнейшим в Латинской Америке банковским центром для отмывания «грязных» денег, превратилась в сплошной вертеп. Наркотики стали только частью огромного потока контрабанды. Панама-сити превратилась в столицу всякого рода сомнительных услуг. Самые распространенные — продажа гражданства и подставные фирмы, которые можно купить фактически за бесценок (всего за 285 долларов).
Каждую неделю самолет, прибывавший рейсом из Амстердама, был переполнен китайцами из Гонконга, которые всего за несколько часов в Панамы успевали получить панамский паспорт. В предвидении возвращения Гонконга Китаю они собирались обосноваться в Колоне, на атлантическом побережье, первой свободной зоне мира после Гонконга. Всякого рода махинации расцвели при Норьеге пышным цветом. «За деньги Норьега готов защищать любое дело», — говорил один из панамских предпринимателей. Во времена Норьеги ни одна компания не могла открыть свое представительство в свободной торговой зоне в порту Колон без взятки военной администрации. Чиновники этой администрации, как правило, закрывали глаза на контрабанду.
Коррупция стала таким распространенным явлением, что военные даже учредили там собственную компанию «Транзит», чья единственная цель состояла в получении взяток за контрабандный ввоз и вывоз товаров из свободной зоны в Колоне. На контрабанду приходилось примерно половина всех операций зоны. Деньги, полученные за наркотики, смешавшись с деньгами, легально вырученными за нефть или кофе, превращались в новейшую радиоэлектронику, духи, одежду.
Стоящий вдали от охраняемой зоны канала порт Коко-Соло считается основным центром переправки контрабанды. При Норьеге порт каждый месяц был закрыт на три или четыре дня. К нему невозможно было подступиться. Перед лодками стояли грузовики сил Национальной обороны. Военные занимались погрузкой или разгрузкой товаров. Наркотики, оружие, предметы роскоши — вот основной ассортимент правительственной контрабанды. Часто исчезали бесследно, например, тысяча видеокамер, тысяча компьютеров, но никто на это не жаловался. Норьега наладил тесные связи с колумбийскими наркодельцами и отмывал их деньги в банках Панамы.
Большая часть операций проводилась через Международный кредитно-коммерческий банк Панамы (МККБ). Норьега открыл в МККБ несколько счетов под кодом «Зорро», на которые ему переводились комиссионные, причитавшиеся за поддержку операций наркомафии. Представители банка проводили, следуя указаниям Норьеги, встречи в Колумбии с руководством «Медельинского картеля», в том числе с Пабло Эскобаром, Хорхе Очоа, Эдуарде Мартинесом. Доверенным лицом Норьеги при контактах с наркобаронами выступал некий Карлос Дуке. Человек с блестящим и изворотливым умом, он заработал почетный титул «короля по отмыванию наркодолларов». Дуке возглавлял пресловутую компанию «Цэанзит», взимавшую налоги с основных и контрабандных товаров, разгружаемых в Колоне и, главным образом, в Коко-Соло. Он также додумался продавать за 8000 долларов паспорта умерших граждан Мексики, Коста-Рики и Гватемалы кубинцам, желающим уехать в США.
В общей сложности Норьега и его семейство, по подсчетам генеральной прокуратуры Панамы, за счет государственной казны незаконным путем нажили состояние на сумму свыше двух миллиардов долларов.
Генерал Норьега и его семья ни в чем себе не отказывали, вели роскошный, королевский образ жизни. Норьега играл роль благочестивого героя, работающего на благо своей страны, заботящегося о ее процветании.
Постепенно он уверовал в свою несокрушимость Этому во многом способствовал искусственно созданный вокруг него ореол «народного генерала», «железного генерала», «победителя». Шла беспрестанная демонстрация лояльности со стороны военных и правительственных институтов, устраивались пышные парады и маневры батальонов «Дигнидад», комитетов защиты родины и т. п. В общем, Норьега использовал отработанную десятками предшественников в других странах технологию оболванивания масс.
Свои связи с «кокаиновыми баронами» генерал для отвода глаз прикрывал сотрудничеством с американским управлением по борьбе с наркотиками. У него имелись даже благодарственные письма, присланные руководством управления за оказанные услуги в ходе ряда расследований. В 1984 году Норьега сделал весьма хитрый ход. Он неожиданно для всех арестовал одного из своих ближайших сотрудников, секретаря Генерального штаба армии СНО Хулиана Мело, инкриминируя ему создание сети торговли наркотиками, которая действовала, дескать, «при попустительстве панамской армии». А через несколько месяцев последовал ряд отставок, несомненно связанных с «делом Мело».
Состояние Панамского правителя росло не только за счет операций с наркотиками Он занимался еще и контрабандой оружия, используя в качестве посредника одного из своих ближайших помощников — израильтянина Майка Харрари.
В 1979 году Харрари ушел с поста руководителя израильской разведслужбы в Центральной Америке и Мексике и стал консультантом Норьеги по военным вопросам.
С начала 80-х годов он был торговым атташе Панамского генерала и почетным консулом в Тель-Авиве.
Несмотря на ценность Норьеги как агента американской разведки и как канала для перекачки денег «контрас», постоянно росшее число сообщений о нарушении прав человека в Панаме, нашумевший скандал с убийством политического противника Норьеги Хуго Спадафора и вопиющие свидетельства его широчайшей торговли наркотиками привели к прекращению всей американской финансовой помощи Панаме в 1987 году и замораживанию панамских активов в банках США. После избрания в 1988 году президентом США Джордж Буш предпринял активное наступление на своего бывшего союзника, призвав панамцев изгнать Норьегу.
После проведения в Панаме в мае 1989 года президентских выборов оппозиция и международные наблюдатели выступили с рядом заявлений о фальсификации итогов голосования. В ответ правительство Панамы по указке Норьеги аннулировало результаты выборов, ссылаясь на «иностранное вмешательство», а на кандидата от оппозиционного блока Г. Эндару и двух его коллег были совершены покушения. Полиция разогнала организованную оппозицией демонстрацию.
Военнослужащие и вооруженные «пронорьеговские» группировки подавили массовые манифестации протеста. Тюрьмы были переполнены. Арестованных жестоко пытали, применяя электрический ток. Власти оказывали мощное давление на панамские суды.
Неугодные, «проявляющие самостоятельность и не подчиняющиеся приказам» судьи немедленно заменялись. Происходило разложение структур власти как естественное следствие того, что вся политика строилась на силе штыков и пулеметов.
Безразличие «народного генерала» к нуждам народа, его постоянно меняющиеся обещания, бесконечная смена президентов и правительств привели к равнодушию и политическому нигилизму большинства населения. Происходил массовый отход людей от правящей Революционно-демократической партии.
Соединенные Штаты организовали неудачное покушение на генерала. В ответ Норьега предпринял абсолютно безрассудный шаг: 15 декабря 1989 года объявил войну США. 16 декабря панамскими войсками был застрелен американский солдат, а 20 декабря 1989 года вооруженные силы США вторглись в Панаму, прежде всего с целью ареста Мануэля Норьеги по обвинению в политическом рэкете, терроре и торговле наркотиками. В операции «Справедливое дело» США задействовали 24 000 своих военнослужащих. Из них 26 человек погибли и 300 получили ранения. Среди панамских граждан жертвы исчислялись тысячами. Когда американские части вошли в Панама-сити, Норьега успел укрыться в резиденции папского нунция. Вместе с ним там оказались еще 30 беженцев: представители командования СНО, члены правительства и руководства ряда политических партий, в нунциатуре Норьега провел 10 дней. Весь район папской миссии был тотчас же блокирован военными. В Панаму для переговоров прибыл министр обороны США Р. Чейни. Переговоры интенсивно шли также в Вашингтоне и Риме.
К 27 декабря договаривавшиеся стороны сформировали три варианта решения проблемы: вывоз Норьеги в США, выдача его панамским властям, выезд генерала в третью страну. Последний вариант отпал, так как ни одна из третьих стран не соглашался принять у себя Норьегу. Новое правительство Панамы мечтало избавиться от Норьеги. Президент Эндара заявлял, что Панама не может гарантировать должного суда над генералом. Обстановка вокруг папской миссии накалялась. Сам Норьега находился в таком угнетенном состоянии, что даже не мог говорить. Большую часть времени он проводил в одиночестве. Папский нунций доказывал, что не может передать генерала против его воли американским войскам, равным образом как не может и принудить Норьегу покинуть миссию, поскольку это, во-первых, противоречило бы международному праву, а во-вторых, шло бы вразрез с традициями церкви.
3 января 1990 года, после настойчивых уговоров папского нунция, Норьега решил сдаться. Вечером он надел парадный мундир со всеми регалиями, взял в руки Библию и вышел к воротам миссии. Генерал М. Сиснерос препроводил пленника на американскую военную базу Говард, а оттуда его доставили в Майами в тюрьму строгого режима.
Суд над Норьегой начался осенью 1991 года. Большинство свидетелей обвинения ничем не отличались от Норьеги, но за показания против генерала освобождались от уголовной ответственности. В ходе судебного процесса всплыло немало неприятных для американской администрации фактов. Так, например, получило широкую огласку то, что в 1983 году Норьега прибыл в США с официальным визитом для встречи с тогдашним вице-президентом Джорджем Бушем на самолете, который был загружен кокаином, предназначенным для продажи в США.
10 апреля 1992 года Мануэль Норьега был признан виновным по всем предъявленным пунктам обвинения. Его приговорили к 40 годам тюремного заключения.
КАДДАФИ МУАМАР (род. в 1942 году)
Глава Социалистической Народной Ливийской Арабской Джамахирии и ее Революционного руководства. Генеральный секретарь Всеобщего народного конгресса Ливии в 1977–1979 годах. С 1 сентября 1969 года до марта 1977 года председатель Совета революционного командования. В 1970- 972 годах премьер-министр.
Муамар Каддафи родился в 1942 году в палатке простого бедуина, кочевавшего в центральных районах Ливии, неподалеку от прибрежного городка Сирт. Детские годы Муамара прошли в палатке отца, где он коротал время в основном в обществе старших сестер — его единственный брат умер в малолетстве. Суровые условия кочевой жизни в пустыне способствовали развитию у него таких характерных для большинства бедуинов черт, как стойкость перед трудностями, неприхотливость в быту. Он воспитывался в традиционной мусульманской семье.
Первым учителем, обучившим Муамара азам арабского языка, арифметики и Корана, стал факих (богослов) — передвижник, разъезжавший от кочевья к кочевью, чтобы наставлять на путь знаний бедуинских детей. Явным переростком перешагнул впервые Каддафи порог начальной школы в Сирте. Возраст и бедуинские повадки мальчика были причиной насмешек над ним со стороны его одноклассников, но уже к концу первого года обучения он стал лучшим учеником класса Следуя за отцом, постоянно кочевавшим в поиске новых, более плодородных земель, Муамар сменил три школы, в Сирте, Себхе и Мисурате. И везде он преуспел в занятиях, проявляя завидное упорство.
Период его обучения в школе совпал с первыми послереволюционными годами в Египте, тройственной агрессией против этой арабской страны, а также с началом вооруженной борьбы алжирского народа против французских колонизаторов. «Именно эти события, — говорил потом Каддафи в интервью ливийской газете „Аль-Баляг“, — сформировали у нас националистическое сознание». С 1956 года Муамар начинает и симпатии вызывают у него личность и деятельность признанного лидера национально-освободительного движения, президента Египта тех лет Гамаля Абдель Насера.
В 1959 году в Себхе создается подпольная организация, и среди ее активистов — 17-летний Муамар Каддафи. Как известно, Ливия, получившая в 1951 году формальную независимость, в период правления монархического режима представляла собой одну из самых отсталых стран мира, природные богатства которой нещадно эксплуатировались западными монополиями, а народные массы вели жалкое существование в результате пагубной социальной политики коррумпированной правящей верхушки. Однако вскоре утопизм идеи о «миссионерской» роли организации среди сильных мира сего стал очевиден даже для не искушенных тогда в политике молодых членов тайного движения.
Хорошей проверкой способности организации поднимать и вести за собой массы стала подготовленная и проведенная ею 5 октября 1961 года демонстрация протеста против выхода Сирии из состава Объединенной Арабской Республики. Этот день, вошедший в историю борьбы ливийского народа, завершился выступлением возле древней стены города главного организатора демонстрации, учащегося средней школы-интерната Себхи — Муамара Каддафи. Это была политическая речь, содержавшая требования ликвидации иностранных военных баз на территории Ливии, взывавшая к единству арабских народов. Через несколько дней Муамар был исключен из себхинской школы. По завершении курса средней школы в Мисурате и после поступления в 1963 году в военный колледж в Бенгази он остается главным организатором подпольного движения: заводит широкие контакты и организовывает новые ячейки, принимает непосредственное участие в подготовке и распространении листовок. Одновременно с учебой в военном колледже Каддафи в течение более двух лет занимается историей в университете в Бенгази. В то время он особенно много читает, знакомится с трудами Аристотеля и средневековых арабских философов, интересуется жизнью и деятельностью исторических личностей и великих людей: Ганнибала и Наполеона, Линкольна и Сунь Ят-сена, изучает историю Древней Греции и историю мировых войн.
Поступление Каддафи в военный колледж и его настоятельные советы своим школьным друзьям последовать его примеру были не случайны. К тому времени он пришел к выводу, что единственный путь решения всего комплекса острейших политических и социальных проблем ливийского общества — свержение монархии с помощью армии. В колледже, который он закончил в 1965 году, а позднее и на армейской службе окончательно сложилась секретная Организация свободных офицеров-юнионистов, которой впоследствии суждено было сыграть решающую роль в современной истории Ливии.
Руководящим органом организации являлся Центральный комитет. Его члены во главе с Каддафи в течение нескольких лет вели большую подготовительную работу. В целях конспирации многочисленные заседания комитета проводились в различных районах страны, в основном в каникулярное время, чтобы своим отсутствием на занятиях члены ЦК не вызывали подозрений Кроме того, они взяли на себя строгие моральные обязательства не употреблять алкогольных напитков, не играть в азартные игры и не посещать увеселительных заведений, в своих делах и помыслах руководствоваться положениями корана. На первом этапе члены Организации свободных офицеров-юнионистов ставили себе главной целью достижение арабского единства. Вместе с тем уже тогда Каддафи и его товарищи начали проводить работу по детальному изучению настроений в вооруженных силах, имея в виду перспективную роль армии в свержении королевского режима.
В общих чертах план выступления офицеров был выработан уже в январе 1969 года, нужен был лишь удобный момент. Трижды назначавшиеся сроки операции «Эль-Кудс» («Иерусалим») — 12 и 24 марта, а также 13 августа — по различным причинам переносились. Наконец Каддафи, несмотря на возражения некоторых членов ЦК, настоял на окончательном сроке — 1 сентября.
Одновременное выступление войск, находившихся под началом офицеров-юнионистов, в нескольких основных городах страны — Бенгази, Триполи, Дерне, Бейде — было осуществлено строго по намеченному плану: захват почт и радиостанций, нейтрализация лояльных режиму гарнизонов, арест высокопоставленных чиновников, высших офицеров, членов правительства и наследного принца (сам король Идрис в это время находился на лечении в Турции). Операция была завершена в течение нескольких ночных часов, и уже утром 1 сентября страна впервые услышала голос своего будущего лидера, возвестившего по радио из Бенгази о свержении монархического режима.
В западной печати обычно оценивают сентябрьское выступление Организации свободных офицеров-юнионистов как бескровный военный переворот, однако сам Каддафи неоднократно подчеркивал, что это была революция.
В стране была провозглашена республика, вся полнота власти перешла в руки Совета революционного командования (СРК) во главе с 27-летним капитаном Муамаром Каддафи, которому вместе с назначением на пост главнокомандующего вооруженными силами Ливии было присвоено звание полковника.
Одним из первых мероприятий возглавляемого им нового руководства страны была эвакуация иностранных военных баз с ливийской территории. «Или иностранные базы исчезнут с нашей земли, и в таком случае революция будет продолжаться, — сказал тогда Каддафи, — или же, если базы останутся, революция погибнет». В апреле 1970 года был завершен вывод войск с базы ВМС Англии в Тобруке, в июне — с крупнейшей в регионе американской военно-воздушной базы Уилус-Филд, в предместье Триполи.
Последовавшие затем шаги выдворение из страны итальянских колонистов, поэтапная национализация собственности иностранных нефтяных монополий, банков, страховых компаний, переход на плановое ведение хозяйства, реализация программ социального развития общества — все эти этапы возглавляемого Каддафи руководства были подчинены выполнению главной задачи: превратить Ливию из сырьевого придатка транснациональных корпораций в современное независимое государство, перенести страну из средневековья в век двадцатый.
За годы, прошедшие после революции 1969 года, в Ливии получили развитие не только нефтедобывающая и нефтехимическая, но и другие виды тяжелой и легкой промышленности, энергетика, сельское хозяйство, высокими темпами осуществлялось строительство, сделаны крупные шаги в области социального обеспечения граждан.
Бесплатным медицинским обслуживанием охвачено все население страны. До революции Ливия стояла на первом месте в списке Всемирной организации здравоохранения среди стран — центров распространения малярии, здесь насчитывалось свыше 22 000 человек, больных туберкулезом. Теперь эти болезни практически полностью исчезли.
Значительно увеличилась продолжительность жизни, снизилась детская смертность. В Ливии, где при монархическом режиме в немногочисленных школах обучалось не более… 60 человек в год, сегодня за школьную парту садятся свыше трети всего населения ежегодно. Введено бесплатное образование на всех уровнях, развернулась широкая кампания по обучению грамоте взрослого населения (до революции свыше 80 процентов жителей не умели ни читать, ни писать). Принципиально новым, важным явлением в жизни страны стало создание групп ликбеза среди женщин.
С 1970 года Каддафи — главнокомандующий вооруженными силами страны. С января 1970-го по июль 1972 года — премьер-министр. 2 марта 1977 года чрезвычайная сессия Всеобщего народного конгресса (ВНК) Ливии провозгласила учреждение новой формы правления — Джамахирии (от араб, «джама-хир» — массы), или система подлинного народовластия в стране. Было принято новое название Ливийской Республики — Социалистическая Народная Ливийская Арабская Джамахирия. Каддафи стал генеральным секретарем ВНК. Однако он предпочитает называть себя вождем, или лидером Ливийской революции, осуществляющим общее руководство «свободными ействиями народных масс».
Однако примерно к началу восьмидесятых годов в экономике Ливии назревает кризис. Сказались снижение мировых цен на нефть — главный источник доходов Ливии, экономический бойкот со стороны западных государств, острый дефицит собственной квалифицированной рабочей силы. Авторитарный стиль работы в сочетании с нереалистичностью некоторых теоретических выкладок и известными (несбалансированными) рискованными без учета реальных сил и условий шагами на международной арене привели к заметному обострению внутренней ситуации в СНЛАД в середине восьмидесятых годов.
Население стало ощущать перебои со снабжением товарами широкого потребления и продуктами питания: полупустыми прилавками встречали покупателей построенные несколько лет назад современные супермаркеты и «народные магазины», почти опустели некогда прославленные восточные базары (над деятельностью частных торговцев и импортными операциями был установлен жесточайший контроль), закрылись рестораны и большинство кафе. Поползли вверх цены, а темпы роста инфляции достигали 25–30 процентов в год. Подобная ситуация вызывала недовольство населения.
В создавшихся условиях Каддафи делает поворот в своей экономической политике, заставивший даже западных наблюдателей говорить о «либерализации» ливийского общества. Выступая 1 сентября 1988 года на массовом митинге по случаю 19-й годовщины сентябрьской революции, ливийский лидер объявил о широкомасштабной денационализации мелких и средних предприятий и даже упразднении организаций, ведающих импортом и экспортом товаров широкого потребления. «Любой группе людей, — заявил он, — дается возможность участвовать в создании предприятий по строительству домов, дорог, их техническому обслуживанию, а также в других отраслях. Ливийцы могут создавать рестораны, кафе, организовывать места отдыха..»
Любимое детище ливийского лидера — «третья мировая теория». Эта теория, явившаяся отражением мировоззрения Каддафи, была преподнесена ее автором как «собрание общечеловеческих аксиом и вечных истин в решении политических и социально-экономических проблем на уровне всего человечества». Она была выдвинута в противовес двум основным мировым идеологиям — буржуазной и коммунистической с претензией на роль «постмарксистского» мировоззрения, универсального для всех стран, и прежде всего для развивающихся государств. При этом у толкователей «Зеленой книги» весьма прозрачно проглядывается намек на то, что, как и две «величайших миссии» — христианство и ислам, новая теория исходит из пустынь Востока — этой колыбели цивилизации и «родины откровения». Отсюда она квалифицируется ими как своего рода «Библия современной эпохи», которая вызовет новую всемирную научную революцию в сфере гуманных ценностей, понятий, устоев, общечеловеческих отношений, приведет к рождению новой цивилизации. Общественная и моральная мысль Каддафи, заявляют апологеты его идей, имеет своими корнями естественные нормы жизни, «руководствуется божественными религиями» и человеческим опытом, ставит своей целью строительство нового образцового общества — чистого, прогрессивного, социалистического, в котором будут обеспечены свобода и реальное равенство всех его членов.
По каким же направлениям ведет Каддафи критику существующих в мире теорий? В политическом плане это прежде всего касается вопроса осуществления и орудия власти. Автор «третьей мировой теории» утверждает, что все существующие в мире режимы являются «диктаторскими», поскольку властьих покоится на «господстве партии или класса или же нескольких партий и нескольких классов» над другими социальными слоями. Новое же общество — «общество народных масс», или Джамахирия (по-арабски «джамахир» — «народные массы»), отказавшись от классовой борьбы, примиряет классы. Это своего рода «опережение» марксистской теории отмирания классов на практике, однако, и эта теория не может найти и не находит подтверждения: в современной Ливии сохраняются свои классы и классовый антагонизм.
Огонь критики автора «Зеленой книги» направлен и против партии, которая в его глазах предстает как «форма современной диктатуры», поскольку «партия — это власть части над целым». Единственное средство решить проблему демократии, считает Каддафи, — это осуществить «народную революцию», которая приведет к установлению такого демократического режима, когда власть осуществляет не партия, не класс, не парламент, а «весь народ» через первичные народные собрания в качестве законодательного органа, а народные комитеты как исполнительные органы управляют всеми государственными и производственными делами. Никакой иной концепции подлинно демократической системы, по мнению автора «Зеленой книги», существовать не может.
В экономической сфере автор «третьей мировой теории» выдвигает лозунги: «Кто производит, тот и потребляет», «Партнеры по труду, а не наемные рабочие». На деле, согласно замыслам Каддафи, это должно означать отказ от наемного труда как со стороны частного предпринимателя, так и государства, а также отмену заработной платы. Человек в «джамахирийском социализме» должен либо работать на себя, чтобы обеспечить свои внутренние потребности, либо на социалистическое предприятие, являясь партнером в производстве, либо работать в сфере услуг, и тогда общество обеспечивает его материальные потребности. В новом «джамахирийском социализме» все общественные богатства должны делиться между всеми членами общества. В этих условиях, считает Каддафи, не будет ни бедных, ни богатых, ни управляемых, ни управляющих, все наемные рабочие превратятся в партнеров на производстве.
Однако, как это часто бывает, теория «подлинного народовластия» в Ливийской Джамахирии отнюдь не стала гарантом ее действительного претворения в жизнь Каддафи был и остается главным лицом в государстве, являясь фактически диктатором в небольшой, но достаточно богатой, благодаря нефтяным запасам, стране.
С большими трудностями ему пришлось столкнуться при воплощении в жизнь выдвинутой ливийским руководителем еще в 1979 году программы ликвидации традиционной армии путем замены ее «вооруженным народом», способным, по его мнению, отразить любую внешнюю агрессию. В рамках этой идеи на протяжении почти десятка лет провозглашались и принимались меры по военизации городов и учебных заведений, созданию своего рода отрядов народного ополчения, привлечению женщин на военную службу. В одной из своих речей в середине восьмидесятых годов Каддафи даже призвал каждого ливийца выделить из своего бюджета определенную сумму на приобретение личного автомата.
Внешняя политика ливийского лидера зиждется на двух столпах — арабском национализме и ярко выраженном антиимпериализме, прежде всего антиамериканизме.
Кроме того, страна твердо придерживается концепции неприсоединения и позитивного нейтралитета. Еще покойный президент Египта Г. А. Насер назвал тогда совсем еще молодого ливийского лидера «символом стойкости и решимости арабской нации к сопротивлению».
Каддафи не замыкается в круге проблем собственного государства и даже арабского региона. В зоне его внимания и борьба намибийского народа за освобождение родины, и выступления канаков в далекой Новой Каледонии, и положение индейцев в Америке, и ситуация в Северной Ирландии. Причем проявление своих симпатий ливийский лидер обычно не ограничивает декларациями.
Правда, некоторые шаги не способствовали повышению авторитета СНЛАД на международной арене, и прежде всего на Африканском континенте, как, например, продолжавшееся несколько лет вмешательство Ливии во внутренний конфликт в Чаде. Но в этом случае Каддафи признал в сентябре 1988 года, что участие Ливии в гражданской войне в Чаде было ошибкой, которую «необходимо исправить». «Мы как арабы и как африканцы не должны ввязываться в подобные конфликты», — заявил он.
Как и положено вождю, Каддафи стремится быть в гуще событий, с массами в одежде кочевника инспектирует объекты развития провинциальной глубинки, за рулем трактора открывает пахотную страду, инкогнито посещает государственные учреждения, с тем чтобы потом своей властью навести там порядок, идет в общей колонне демонстрантов.
В народе его обычно называют одним словом — «каид», что по-арабски означает «вождь», «лидер». Этот эпитет заимствован из полного официального поста Муамара Каддафи — «лидер ливийской революции» и, по существу, канонизирован им самим. Манера выступать с публичными речами, встречаться с журналистами и даже одеваться, сменяя величественную, шитую золотом по белому шелку мантию на пышный военный мундир или традиционный ливийский костюм с завязанным на берберский манер головным платком — все это демонстрирует неординарность его личности.
Каддафи предпочитает роскошным дворцам королевского периода весьма скромную резиденцию, а то и просто бедуинскую палатку, где он иногда принимает даже иностранные делегации. Отец двух сыновей и двух дочерей, он удочеряет оставшуюся сиротой маленькую девочку Ханну, которая погибла во время налета американской авиации в ночь на 15 апреля 1986 года. Ей не было и полутора лет. Каддафи никогда не употребляет спиртных напитков и не курит. Он искренне и глубоко религиозен, хотя и не подпускает мусульманское духовенство к политической власти в стране.
Весьма любопытно отношение Каддафи к спорту он с увлечением играет в футбол и занимается верховой ездой (эти два вида спорта наиболее популярны и широко культивируются в Ливии). Вместе с тем ливийский руководитель является непримиримым и яростным противником тех видов, которые сопряжены с насилием, в частности, бокса и борьбы. В своем послании, направленном в адрес президента оргкомитета летних Олимпийских игр 1988 года в Сеуле, Каддафи писал буквально следующее: «Эти виды спорта (бокс и борьба) свидетельствуют о том, что человечество еще не вышло из эпохи варварства и дикости. Я уверен, что подобные виды исчезнут по мере того, как человечество достигнет более высокой стадии развития цивилизации».
В Ливии он пользуется популярностью, многие, особенно молодые люди, беспредельно, порой до фанатизма, преданы ему. Кто бывал на публичных выступлениях Каддафи, тот знает, как встречает его народ.
На Потомаке никогда не прекращалась антиливийская кампания, ставящая своей целью международную изоляцию Ливии и свержение Каддафи. Это еще раз подтверждает бурная реакция американской администрации на строительство фармацевтического завода в 50 милях от Триполи, который якобы способен производить химическое оружие. «Война нервов» привела к логическому результату — вооруженному столкновению над водами Средиземного моря, в результате которого были сбиты два ливийских самолета-разведчика. Руководитель ливийской революции Муамар Каддафи заявил: «Как бы США ни ужесточали террористические акции, основанные на грубой силе, какие бы вызовы они ни бросали Ливийской Джамахирии, наш народ никогда не склонит голову, не поступится своими принципами и не откажется от борьбы за свободу и прогресс».
ЛИТЕРАТУРА
Агаев С. Л. Рухолла Мусави Хомейни. — М.: Вопросы истории, 1989, № 5.
Амбелен Р. Драмы и секреты истории. — М.: Издательская группа «Прогресс», «Прогресс-Академия», 1993.
Ансельм Кентерберийский. Сочинения. — М.: Канон, 1995. Аттила. — М.: Социум, 1995, № 8.
Баглай В. Е. Ацтеки: история, экономика, социально-политический строй. — М.: «Восточная литература» РАН, 1998.
Баллок А. Гении зла. — М.: За рубежом, 1992, № 11, 12.
Барг М. А. Великая Английская революция в портретах ее деятелей. — М: Мысль. 1991.
Белоусов Л. С. Бенито Муссолини: политический портрет. — М.: Новая и новейшая история, 1991, № 5, 6.
Берве Г. Тираны Греции. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1997.
Блэндфорд Н., Джонс Б. Величайшие в мире злодеи. — М.: КРОН-ПРЕСС 1997.
Бэлфор С. Фидель Кастро. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1997.
Владимирская Т., Королев Ю. Дуче, фюрер или каудильо? // В кн.: О них говорят. — М.: Политиздат, 1989.
Водарский Я. Е. Петр I. — М.: Вопросы истории, 1993, № 6.
Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. — М.: Художественная литература, 1990.
Ганионский С. А. Гаитянская трагедия. — М.: Вопросы истории, 1973, № 7.
Георг фон Раух, Густав Хильгер. Ленин. Сталин. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1998.
Гиренко Ю. С. Иосип Броз Тито. — М.: Новая и новейшая история, 1990, № 2, 3.
Гордиенко А. Н. Иосиф Сталин. — Минск: Литература, 1998.
Горянов М. Миражи генерала Зия. — М.: Журналист, 1980.
Грациози А. Великие заговоры. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1998.
Григорий Турский. История франков. — М.: Наука, 1987.
Григулевич И. Р. Карьера Сомосы и финал его тирании. — М.: Вопросы истории, 1983, № 11.
Грин Вивиан. Безумные короли. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1997.
Гришко Р. Н. Вожди и тираны. — Минск: Современный литератор, 1998.
Гролиш М. Монтесума. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1998.
Гуковский М. А. Итальянское Возрождение. — Л., 1990.
Дерюгин С. Процесс о 300 миллионах, или Дело генерала Норьеги. — М.: Бизнес, 1992, № 1.
Егоров А. Б. Рим на грани эпох. — Л.: Изд-во ЛГУ, 1985.
Егоров А. Б. Социально-политическая борьба в Риме в 80-е гг. I в. до н. э. (К истории диктатуры Суллы). // В кн.: Социальная борьба и политическая идеология в античном мире. — Л.: ЛГУ, 1989.
Жак К. Египет великих фараонов. — М.: Наука, 1992.
Желицки Б. Й. Регент Венгрии Миклош Хорти (1868–1957). — М.: Новая и новейшая история. 1996, № 2, 3.
Иловайский Д. И. Древняя история. Средние века. Новая история. — М.: 1997.
Ильинский М. М. Жизнь и смерть Бенито Муссолини. — М.: Вече, 2000.
Ионин Л. Лики вождя. — М.: Новое время, 1990, № 11. Испанские короли. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1997.
История Византии. Т. 1–3. — М.: Наука, 1967.
История Древнего мира. Древний Восток. Египет, Шумер, Вавилон, Западная Азия. — Минск: Харвест, 1998.
История Древнего мира. Древняя Греция. — Минск: Харвест, 1999.
История Индонезии. Часть 2. — М.: МГУ, 1993.
История Италии. Под ред. С. Д. Сказкина. Т. 1. — М.: Наука, 1970.
История Ирана. — М.: Издательство МГУ, 1977.
История Монгольской Народной Республики. — М.: Наука, 1967.
История Узбекской ССР. Т. 1. — Ташкент: Фан, 1987.
Кириллов А. Портрет вождя в семейном интерьере. — М.: Эхо планеты, 1991.
Кларк Р. Человек без маски. — М.: За рубежом, 1990, № 45.
Кычанов Е. И. Жизнь Темучжина, думавшего покорить мир. — М.: Наука, 1973.
Лесны И. О недугах сильных мира сего. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1998.
Любимов М. Тайные страсти Фиделя. — М.: Совершенно секретно. 1998, № 2.
Как Мобуту сколотил состояние в миллиарды долларов. — М.: За рубежом, 1997, № 23.
Капланов Р. Судьба «диктатуры с человеческим лицом». — М.: GEO, 2000, № 3.
Кинросс Л. Расцвет и упадок Османской империи. — М.: КРОН-ПРЕСС, 1999.
Клула И. Борджиа. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1997.
Кузьмищев В. А. У истоков общественной мысли Перу. — М.: Наука, 1979.
Курбатов Г. Л. Ранневизантийские портреты. — Л.: Изд-во ЛГУ, 1991.
Лоудз Д. Генрих VIII и его жены. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1997.
Макаренко В. А. Фердинанд Маркос — политический портрет с дамой. — М.: Народы Азии и Африки, 1990, № 5.
Маркес Г. Г. Фидель. — М.: За рубежом, 1988, № 18.
Матвеев К, Сазонов А. Земля Древнего Двуречья. — М.: Молодая гвардия, 1986.
Матышев А. Диктатор. — М.: Нева, 1991, № 3.
Медведенко А. Адольф Виссарионович Пиночет?! — М.: Столица, 1993, № 15.
Мерклер Г. К. Еще раз о Ким Ир Сене. — М.: Восток, 1995, № 3.
Можейко И. В. 1185 год. — М.: Наука, 1989.
Молчанов Н. Н. Монтаньяры. — М.: Молодая гвардия, 1989.
Москаленко В., Сумский В. Мохаммад Зия-уль-Хак. — М.: Азия и Африка сегодня, 1989, № 4.
Мраморное О. Неистребимый призрак русской истории. — М.: Независимая газета, 1997, декабрь.
Мясников В. С. Мао Цзэдун. — М.: Вопросы истории, 1990, № 1.
Нитобург Э. Л. Фульхенсио Батиста. — М.: Вопросы истории, 1993, № 6.
Новичев А. Д. История Турции. Т. 1. — Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1963.
Оборотова М. А. Кризис диктатуры Стресснера. — М.: Латинская Америка, 1986, № 10.
Остерман Л. Римская история в лицах. — М.: О. Г. И., 1997.
Павлова Т. А. Кромвель. — М.: Молодая гвардия, 1980.
Парсаданова В. С. Пилсудский. — М.: Вопросы истории, 1996, № 1.
Петров А., Фетисов И. Ким Ир Сен. — М.: V. I. Р., 1995, № 17.
Петросьян А. А. Ричард III — миф и реальность. — М.
Плутарх. Сравнительные жизнеописания. — М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс, Харьков: Фолио, 1999.
Пожарская С. П. Генералиссимус Франко и его время. — М.: Новая и новейшая история, 1990, № 6.
Полунин А. Живые цветы для Чаушеску. — М: Парламентская газета, 1999, декабрь.
Потапов В. И. Судьба диктатора Чаушеску. — М.: Новая и новейшая история, 1990, № 5.
Продолжатель Феофана. Жизнеописание византийских царей. — СПб.: Наука, 1992.
Переломов Л. С. Империя Цинь — первое централизованное государство в Китае (221–202 гг. до н. э.). — М.: Изд-во восточной литературы, 1962.
Политики и правители. Краткий биографический словать. — М.: РИПОЛ-КЛАССИК, 1999.
Розалиев Ю. Н. Мустафа Кемаль Ататюрк. — М: Вопросы истории, 1995, № 8.
Рыжов К. Все монархи мира. Древняя Греция. Древний Рим. Византия. — М: Вече, 1999.
Рыжов К. Все монархи мира. Западная Европа. — М.: Вече, 1999.
Рыжов К. Все монархи мира. Россия. — М.: Вече, 1999.
Садаев Д. И. История Древней Ассирии. — М.: Наука, 1979.
Сервье де Ж. Р. Жены двенадцати цезарей. — М: КРОН-ПРЕСС, 1998.
Сифакис К. Энциклопедия покушений и убийств. — М.: Вече, 1998.
Сорокин Ю. А. Павел I. — Вопросы истории, 1989, № 11.
Спасов Н. Тиберий, или Бессмертен ли тоталитаризм. — М.: Независимая газета, 1993, 23 ноября.
Стивене А. Независимый Тито. — М.: Алфавит, 2000, № 16.
Тамерлан: Эпоха, личность, деяния. Сб. — М.: Гураш, 1992.
Тарасов К. С, Зубенко В, В. Тайная война США против Латискной Америки. — М.: Международные отношения, 1987.
Тоталитаризм в Европе XX века. — М.: Памятники исторической мысли, 1996.
Тильман Нагель. Тимур-завоеватель. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1997.
Умное М. Перон и Эвита. — М.: XXL, 1999, № 3.
Уолкер С. С. Чингизхан. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1998.
Успенский Ф. И. История Византийской империи в 3-х тт. — М.: Мысль, 1997.
Утченко С. Л. Древний Рим. — М.: Наука, 1969.
Федоров В. А. Эволюция авторитарных режимов на Востоке. — М.: ВО «Наука». Издательская фирма «Восточная литература», 1992.
Федорова Е. В. Императорский Рим в лицах. — Смоленск: Инга, 1995.
Филинкова И. С. Выдающиеся политики. — Минск: Современный литератор, 1999.
Французские короли и императоры. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1997.
Фролов Э. Д. Греческие тираны. — Л.: Изд-во ЛГУ, 1972.
Хоанг М. Чингисхан. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1997.
Черная Л. Коричневые диктаторы. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1999.
Черняк Е. Б. Тайны Старого и Нового света. — М.: Остожье, 1996.
Чичкин А. Энвер Ходжа: эпоха и личность. — М.: Молодая гвардия, № 3, 7.
Шевелев В. Диктаторы и боги. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1999.
Шеленков Г. Руководитель Ливийской революции. // В кн.: О них говорят. — М.: Политиздат, 1989.
Шокина И. Е. Хуан Доминго Перон. — М.: Вопросы истории, 1995, № 1.
Энциклопедия военного искусства. Генералиссимусы. — Минск: Литература, 1997.
Энциклопедический словарь Брокгауза Ф. А. — Ефрона И. А. в 86 тт. — М.: Терра, 1994.
Ягья В С. Хайле Селассие I. — М.: Вопросы истории, 1990, № 10.
Язькова А. А. Крах «золотой эпохи» Чаушеску. — М.: Вопросы истории, № 9/10.
Якушевский А. Адольф Гитлер как политик и полководец. — М.: Независимая газета, 1995, № 2.
Комментарии к книге «100 великих диктаторов», Игорь Анатольевич Мусский
Всего 0 комментариев