«О боли»

А. Алнашев О боли

Сынок, наступит день, когда каждый человек осветит своим светом мир, в котором он живет, и порадуется каждому шевелению своего пальца, каждому своему глотку, каждому своему вздоху, каждому запаху, каждому звуку, дому своему ощущению, каждой своей мысли, у тому, что он сотворил сам.

И сойдут с небес Не6есные Батюшка с Матушкой. И благословят они своих детей на новые творения, на новые чудеса света.

Все это непременно настанет.

Старец

ДОРОГОМУ ЧИТАТЕЛЮ

Боль…

Мы так боимся этого слова и хотим как можно меньше произносить его и встречаться с ней в нашей жизни. Но тем не менее изо дня в день мы продолжаем жить, находясь именно в ней. То нас оскорбят в общественном транспорте, то начальник накричит, то сердце прихватит… Или сын расстроит своей неуспеваемостью в школе, или опять денег не хватит до зарплаты, или муж скажет обидное слово…

За повседневной суетой мы не замечаем, как боль всасывается в нас сызмала и по капле сосет из нас наши жизненные силы. Мы не замечаем или просто закрываем на это глаза в надежде, что время все вылечит, по легкомыслию своему полагая, что боль как пришла, так и уйдет. Или хотим видеть себя сильнее боли, говоря себе, стиснув зубы, что я смогу это пережить, вместе с тем прекрасно понимая, что ничего в мире нет такого, что появляется, а тем более уходит просто так. Да и кричат об этом уже чуть ли не на каждом перекрестке, и книг на эту тему написано немало.

Так неужели мы смеем даже предположить, что боль в нас появляется просто так?! И, что еще важнее, что избавиться от нее можно, закрыв на нее глаза?

И тем из нас, кто найдет в себе силы сказать, что боль душевная ли, физическая в нем все-таки есть, не пора ли задать себе своевременный вопрос: а как от нее избавиться? Согласитесь, глупо полагать, что аффирмации, самоубеждения, наши представления и мечты о лучшей жизни, таблетки, бегство от проблемы, отказ видеть и признавать сам факт присутствия в нас боли не спасут нас от нее, не покажут способ избавления. Мы так и будем медленно, но регулярно каждый день помаленьку умирать, или вечно бегать по кругу, либо в лабиринте, пока жизнь не оставит нас.

Способов избавления от боли великое множество – это факт. И здесь оспаривать первенство и утверждать, что мы – первопроходцы в этом деле, и наши способы сильнее действуют, нет никакого смысла. В этом случае к читателям этой книги и серии в целом есть только одна просьба – обратиться к СВОЕЙ душе. Если вы по каким-то причинам уже заведомо не доверяете новой информации, или боитесь попасть под влияние нового авторитета – обратитесь к себе, спросите свою душу. Ведь душа человека есть его проводник во всем разнообразии мира, в котором мы живем. Душа, и только душа может подсказать нам, что есть для нас благо, а что принесет нам смерть. Она вам подскажет, что делать со знаниями, изложенными в этой книге. И если вы – не враг сами себе, то вы услышите ее вам ответ.

Спрашивать, советоваться, слиться со своей душой – именно это необходимо будет для читателей этой книги, тех, кто желает признать боль в себе, увидеть: какая она? и что она в нас делает с нами же? и происследовать как возможно от нее избавиться.

Кто как ни наша душа знает в нас ответы на эти вопросы?! И кому как ни нам услышать ее многовековой стон?! Когда как ни сейчас нам начать отлаживать нашу жизнь?! Сейчас это отнюдь не риторические вопросы, а своего рода пропускной билет в мир этой книги, которая может полностью изменить вашу жизнь. Но изменить тогда, когда вы сможете позволить себе читать сердцем, видеть образы между строк и быть искренним перед самим собой.

И помните: слова этой книги – не пища для ваших дум: так это на самом деле или нет? Знания Хранителей словянской народной культуры, изложенные в этой книге Алексеем Алнашевым – это Свет, Небесный огонь, который они раскрыли в себе и благодаря которому живое еще живет на Земле. И они щедро одаривают нас им, чтобы мы приняли его и раскрыли в себе такой же, но свой. И чтобы от этого Белый Свет на Матушке Земле засиял ярче и сильнее от еще одного раскрытия человеческой души – Вашей души!

Елена Дектерева,

Главный редактор

Издательского дома «Лада»

ОТ AВТОPA

Как-то меня пригласили в одну семью помочь им – поговорить с их сыном. Парень сбегал из дома и из школы. И родители ничего не могли с ним поделать.

Я пришел, но мальчика дома не застал – он в очередной раз сбежал. Его мать знала, где его можно найти, и попросила меня сходить с ней за сыном. Ее сын с утра до ночи пропадал в компьютерном центре. Зимой спал в подвалах, да на чердаках, а летом – под открытым небом.

Когда мы пришли с ним домой, я спросил его: «Отчего ты сбегаешь?» Он ответил: «Меня никто не понимает, с моими желаниями дома и в школе никто не считается. Я – изгой. Я – никому не нужен». Постепенно я разговорил его и дал ему возможность излить из себя злость на своих родителей да других людей. И вот что он сказал:

– Кем я вижу для себя своих родителей да остальных людей? Когда я обращался к ним за помощью или теплом, то видел их трусливыми, брезгливыми, болтунами, обидчиками, шакалами, гнидами, треплунами, уродами, собаками, сволочами, насильниками, уродами, извращенцами, мазохистами, насильниками, убийцами, сволочами, уродами, гнидами, убийцами, убийцами, убийцами, убийцами, убийцами, сволочами, сволочами, сволочами, сволочами, сволочами, сволочами, сволочами, сволочами, сволочами, сволочами, сволочами, сволочами, гнидами, свиньями, свиньями, толстокожими верблюдами, суками и казначеями…

Спрашиваю его:

– Отчего ты видишь взрослых трусливыми?

– Они сами видят, что не правы. В глубине души хотят мне помочь, но сами же бояться того, что скажут про них окружающие. Да и помогают только тем, что дают мне еду, да и то, чтоб никто этого не видел.

– А отчего брезгливыми?

– Мои родители, родители моих друзей, воспитатели, учителя… все считают меня отбросом общества. Все только и твердят, что со мной водиться нельзя. Еще наслежу у них в доме, какую-нибудь заразу принесу, от меня, мол, другие дети плохого наберутся. При встрече у них со мной аж рожа кривится. Такое ощущение, что эти взрослые просто хотят взять меня двумя пальчиками и убрать со своего пути.

– А болтунами?

– Да они только обещают, добиваясь, чтобы я скорее сделал то, о чем они меня просят, а сами своих обещаний никогда не выполняют.

– Обидчиками?

– Они меня все время обижают, оскорбляют всякими словами.

– Шакалами?

– Они на меня всегда нападают по поводу и без повода, как шакалы на падаль.

– Гнидами?

– Появятся вдруг откуда ни возьмись и стараются меня укусить, когда я этого не ожидаю.

– Треплунами?

– Наговаривают на меня, обвиняют в том, чего я не делал, да постоянно сваливают на меня все свои беды.

– А уродами?

– Да они живут какой-то непонятной мне жизнью… Радуются своей и чужой боли, таким ситуациям, при которых нормальный бы человек задумался: что-то здесь не так, надо что-то менять. Что стоит это исправить и сделать все ладным, чтобы всем было хорошо. А они… У них какое-то уродливое восприятие жизни…

– Собаками?

– Не знаю, просто вылетело… Они вначале говорят, что все, мол, хорошо, все нормально, мы тебе поможем. А сами при этом меня обвиняют во всех грехах… Лаются со мной да меж собой, как собаки, когда обо всем можно мирно договориться и сделать. С тобой ведь я нормально говорю, и ты со мной не лаешься, мне ничего не навязываешь. Со мной делишься и мне от души помогаешь. Ты направляешь меня, как дальше жить, а что им мешает это сделать, как делаешь это ты?… Да, я где-то ошибаюсь, но это ведь не преступление. Все можно исправить. А если они видят, что я что-то делаю не так, то могут мне спокойно сказать об этом, а не орать на меня, как будто бы я преступник какой-то. Верно?

– Верно… А сволочами?

– Все внимание только на себя собирают. Говорят: вот, я в твоем возрасте совсем не такой был… А на самом деле – еще поспорить можно… По их делам видно обратное… Себя выгораживают, а других – во всех бедах обвиняют.

– Насильниками?

– От того, что они сами себя насилуют, делают все через силу и меня заставляют делать то же самое. А я не хочу!

– Извращенцами?

– Взрослые все с ног на голову переворачивают: свиду у них вроде бы все хорошо, а на самом деле? Они все подают совсем по-другому: не так, как на самом деле было или есть. Все у них как-то вывернуто, сложно и запутано, когда все просто… Че им мешает сказать так, как оно есть на самом деле, даже если это больно?… Че они себя выгораживают, а других во всем обвиняют?… Че они чем-то вечно прикрываются, а сами живут по-другому?… Че они врут сами себе и другим: говорят, что все у них хорошо, а на самом деле – выть хочется и на стенку лезть?… Извращенцы! Извращенцы!! Извращенцы!!! – с глубинной болью и матом выкрикивает ребенок.

Немного погодя я спрашиваю его дальше:

– Отчего – мазохистами?

– Они очень любят себя мучить. Взять самый простой пример: у мамы болят зубы. Ей трудно есть жесткое, но она все равно берет сухари и ест их, а ведь есть свежий хлеб. Я смотрю на нее, и у меня дрожь идет по телу. Она мучается, стонет, но продолжает есть сухари. Я ей говорю: «Возьми свежий хлеб». А она мне в ответ: «Не твое дело, сопляк». И таких случаев много. Как тут жить?

– Убийцами отчего?

– Они убивают в себе любовь. И другим навязывают насилие.

– Свиньями?

– Они роются в том, в чем нет никакого смысла копаться… Только выбирай и все.

– А отчего толстокожими верблюдами?

– Их кусаешь, кусаешь, а им все нипочем.

– А казначеями?

– Постоянно распределяют да делят то, что им самим не принадлежит.

… Мальчик проговорил все это, и ему стало намного легче. После слез и внутренней истерики он стал улыбаться и смеяться, как дитя. Вдохнул жизнь полной грудью и увидел людей – людьми, а не зверьем.

И такое произошло с семилетним ребенком!.. Его мать – преподаватель, психолог. В семье – достаток.

Это ли не повод задать себе вопрос: кто есть мы на самом деле сами для себя, да для своей семьи? Ведь это боль. Боль, которая и создает в нас хронические заболевания, слепоту и глухоту, бессилие и паническое состояние, бездействие и суету, страдания и мучения, гнев и ненависть. Она ведет нас к одиночеству, к накаленным взаимоотношениям. Она создает проблемы в семье между родителями, между родителями и детьми, между детьми и стариками. Проблемы на работе между руководителем и подчиненными.

Боль эта – одна, и она одна рушит всю нашу Жизнь – напрочь, не оставляя от нее и следа!

Вы спросите: «Откуда берется в нас боль?»

Ответу на этот вопрос и посвящена эта книга.

Вы спросите: «Как увидеть в себе боль?»

Возможно стоит посмотреть на себя со стороны – глазами ребенка… так, как смотрит на нас дитя… Тогда можно увидеть в себе много такого, чего мы обычно не замечаем, поглощенные однообразным течением обыденной жизни.

Возможно оглянуться на то, что окружает нас: живое и мертвое, их мышление и поступки, их действия и бездействия – это наши зеркала, зеркала нашего внутреннего состояния, того, как мы мыслим сейчас и мыслили когда-то.

Возможно задать себе вопросы: «Кто я сам или сама для себя? Кто для меня тот-то, тот-то? Кто я для того-то, того-то?» Да не кривить душой, а отвечать для себя на эти вопросы так, как есть на самом деле, и тогда выйдет то, ЧТО мы пока есть на самом деле. Да все это выписать на листок бумаги да сжечь. Или выговорить на проточную воду или на открытый огонь… Это и описано в каждой книге этой серии в главе: «Как убрать боль?».

А пока мы сами не изменимся, мир – окружающий нас, тоже останется прежним.

Часть 1 ПРИРОДА БОЛИ

Первая глава ОТКУДА БОЛЬ И КАКАЯ ОНА?

Что нам показывает боль

В одно прекрасное утро я просыпаюсь от мычания проходящего за окном стада. «Видно его уже в поле погнали», – думаю я про себя и лениво потягиваюсь. Погода – солнечная. Птицы весело щебечут, словно говорят мне: «Вставай, вставай! Утро уже давно наступило. Солнышко поднялось высоко!» Нежный ветерок, залетая в окно, щедро одаривает меня всеми ароматами природы, доносящихся ко мне с улицы. Я нехотя встаю, умываюсь, быстро завтракаю и выскакиваю на улицу. Сегодня на соседней улице хотят класть асфальт. Грейдеры уже ровняют дорогу, машины возят гравий. И мне не терпится посмотреть, как строители кладут асфальт на улице.

Я бегу туда сломя голову и не замечаю на дороге вылезшую из-под земли проволоку. И со всего разбега налетаю на нее да раню себе ногу. Проволока разрывает мне кожу правой ноги между пальцами вверх сантиметров на десять. Кровь как хлынет ручьем! Я быстро беру с дороги свежую глину и замазываю ею свою рану. Кровь останавливается, и я, расстроенный, что не посмотрю на новый асфальт, тихонько ковыляю к бабе Альфие. Она живет ближе всех из знакомых мне бабушек-целительниц.

Тихонько доковыляв до ее дома, я сажусь на лавку у ее ворот и кричу сколько есть мочи:

– Баба Альфия!!! Баба Альфия!!! Выйди поскорей!!!

Баба Альфия выбегает за ворота, глядит на мою израненную ногу, удивленно хлопает руками о свои бедра да приговаривает:

– Э-это где тебя так угораздило ногу-то разорвать?!

Я рассказываю ей, что со мной случилось. И она меня спрашивает:

– И сколько времени прошло с тех пор?

– Часа три.

– А как ты так быстро до меня добрался?

– До соседней деревни меня дядя Вася на лошади подвез. А оттуда я пешком дошел.

Она мне улыбается, и начинает осматривать мою рану. Рана – глубокая, но на мое счастье проволока прошла вдоль мышечных волокон, не разорвав их.

Баба Альфия промывает мне рану ключевой водой, да присыпает ее табачной золой, а сверху прикладывает к ране подорожник. Затем перевязывает ногу тугой повязкой и говорит:

– Ну, станешь жить, гусиный лапоть. До свадьбы заживет. На свадьбу-то пригласишь?

– Конечно, приглашу. Как я без вас – стариков? Без вас ведь, как без рук, жизнь пуста и свадьба не та. Так что ждите приглашенья.

– Хорошо погуляем, повеселимся, порадуемся за тебя!

– Да-а… Вы на свадьбе всех на свете просмеете. И ребятам не надо будет воздерживаться от выпивки, чтобы на ней порядок поддерживать. Уродивые[1] гости сами уйдут.

– Ясно говоришь… Сынок, скажи, а что произошло с тобой до того, как ты поранился?

– Ничего не произошло… – вначале бормочу в ответ.

И после подробно рассказываю бабуле, что да как было.

– А ты знаешь, что в жизни нет случайностей? – не унимается баба Альфия.

– Да.

– Ведь твоя рана – это урок. И его следует разобрать, увидеть, чтобы он не обернулся для тебя чем-нибудь серьезным. Как ты считаешь?

– Я согласен с тобой. И баба Соня мне часто говорила, что каждое наше действие происходит из-за чего-то и во имя чего-то. Да, наблюдая за своей жизнью, я и сам это вижу. Что я каждое действие совершаю во имя чего-то и ради чего-то, и то, что со мной происходит, тоже не просто так.

– Хорошо. Тогда давай разберем, ради чего сейчас у тебя поранилась нога?

– Чтобы научить меня чему-то да что-то показать мне.

– А что показать?

– Наверное, что я что-то не доделал… – говорю я первое, что приходит мне на ум.

И тут я вспоминаю:

– Вчера я не доделал корзинку из прутьев ивы и оставил свеженарезанные прутья до следующего раза. Вот и все.

– И что из этого вытекает?

– А то, что в природе все происходит ради чего-то и для чего-то. А тут получается, что я не все прутья по назначению использовал. Они высохнут и ни на что больше не сгодятся. А когда я нарезал прутья, иве сказал, что каждый прутик, который она мне дала, пойдет на изготовление корзинки. А я их оставил – в дело не пустил. И мне сейчас срочно необходимо пойти к дяде Ване и доделать корзинку, чтобы использовать прутики, которые остались.

– Молодец, сынок. Понапрасну не обижай природу, ведь она к тебе благосклонна. А сейчас ступай, да сильно не беги – дай ране затянуться. Через два дня приходи, посмотрим ранку.

Я выбегаю на улицу. На краю деревни подсаживаюсь на почтовую телегу и доезжаю до дома дяди Вани.

Какая бывает боль?

Через два дня рано утром я снова прихожу к бабе Альфие. Застаю ее на огороде.

Увидев меня, она радуется и тут же приглашает меня в дом позавтракать. Она накрывает на стол, и мимоходом заводит разговор да спрашивает:

– Сынок, как твоя нога?

– Все в порядке, – отвечаю. – В тот раз я от тебя сразу же поехал к дяде Ване и там доделал корзинку.

Ивовых прутьев мне хватило тик-в-тик. И ногу сразу же отпустило: перестала ныть. Кровь вообще не бежала. А дядя Ваня как рад был! Он уж не знал, что с ними делать: прутья стали подсыхать. В воду положить – запреют, самому использовать – рука не подымается: ведь я их для себя готовил. Я сам их нарезал – да ровно столько, сколько мне необходимо было на эту корзинку.

А как я все доделал – мы с дедом и отпраздновали. Он – самодельным вином, а я – холодненьким квасом. Вот…

– Очень хорошо! Теперь ешь.

Я завтракаю. Баба Альфия разбинтовывает мне ногу. Видит: ранка затянулась. Она ладит, поправляет мою ногу, потом спрашивает:

– Сынок, а ты знаешь, что такое боль?

– Не знаю. Я знаю, какая бывает боль, но ЧТО такое боль – не знаю.

– И какая бывает боль?

– Режущая, разрывающая, обжигающая, ноющая, колющая, резкая, пронизывающая.

– То, что ты сейчас назвал – это симптомы боли, ее проявления. А боль бывает физической и душевной.

– А какая между ними разница? – спрашиваю я.

– Как ты сам видишь, что такое физическая боль?

– Ну-у-у, физическая боль – это ушибы, порезы, переломы, синяки, шишки…

– Это тоже последствия. А сама физическая боль все же – это что?

– Не знаю.

– Это последствие боли душевной.

– Ясно. А что такое душевная боль? – загораюсь я.

– А ты как сам мыслишь?

– Не знаю.

– Посмотри, спроси себя.

Я задаю себе вопрос: «Что такое душевная боль?» И изнутри себя получаю ответ: «Пустота, дыра», что повергло меня в полное недоумение.

– Какая-то белиберда!.. – кричу я бабе Альфие.

– Отчего белиберда?

– Разве может быть пустота или дыра в душе? – возмущаюсь я.

– Да, и еще какая!

У пустоты в душе есть имя

– Ты слышал выражения: черств душой, беден душой, пустая душа, злая душа, каменное сердце, бессердечный, бездушный?… – продолжает бабуля.

– Да, слышал.

– А как ты мыслишь, что они обозначают?

– Что у человека что-то не в порядке с душой и сердцем.

– А что конкретно?

– Не знаю, – стону я в ответ.

– Хорошо. Давай разберем по отдельности.

– Давай.

– Когда в народе говорят: «Ну, и черствый же ты душой!», что это обозначает?

– Ну, так называют человека, который не имеет чувств.

– Так. А почто у него нет чувств?

– Потому что у этого человека что-то не в порядке с душой.

– А что конкретно не в порядке с душой?

– Не знаю.

– Хорошо, – не останавливается баба Альфия. – Тогда давай разберем через пример: отчего ты временами не чувствуешь запаха?

– Из-за насморка.

– Насморк – это последствие. А почто ты не чувствуешь запаха?

Я вдруг действительно чувствую, что у меня забит нос, и я дышу ртом.

– Так, – замечает баба Альфия, – у тебя забит нос. Но чем?

– Соплями, конечно.

– Ну, наконец-то! А сопли – это что?

– Слизь, которая заложила мне нос, и из-за нее я сейчас не могу дышать через нос, а только дышу через рот. Поэтому я и не могу почувствовать запах.

– А слизь – это что?

– Слизь, как слизь, что еще можно про нее сказать?… Ничего… Н-не знаю… Разве, что она соленая и подходит по моему вкусу…

– Это проявление боли? – спрашивает меня бабуля.

Я задумался и ответил:

– Да-а-а.

– А отчего появилось это проявление?

– От какой-то боли.

– А от какой? – не унимается баба Альфия.

– Душевной.

– Да! От того, что ты сейчас чего-то не хочешь видеть! Глаза слезятся и заполняют нос жидкостью, которая смывает с глаз те образы, которые ты накладываешь на свою жизнь в своем сознании здесь и сейчас. И что ты чувствуешь при этом?

– Удушье… ничего неохота делать…

– Насморком ты смываешь то, что тебе сейчас необходимо сделать и то, что тебе принесет сейчас радость. Давай посмотрим, а из-за чего ты ощущаешь удушье?

– Из-за того, что не могу сделать. И не могу об этом сказать.

– А что ты не можешь сейчас сделать?

– Ответить на твои вопросы.

– А отчего ты не можешь ответить?

– Не хватает сил. И что-то мешает.

– А что мешает? – не отстает от меня баба Альфия.

– Тяжесть.

– Так. Уже что-то проясняется. А что это за тяжесть?

– Не знаю.

– Не можешь признаться себе, что есть пустоты и дыры в душе?

– Да.

– Дак они есть?

– Не знаю…

– Хорошо, – не унимается баба Альфия. – А что тебе сейчас неохота делать?

– Отвечать на твои вопросы, они мне делают больно.

– Вот еще одно – у тебя сейчас нет желания видеть боль, которая тебя терзает. Давай посмотрим: кто тебе сейчас делает больно?

– Хм, это как?

– Задай себе вопрос: «Кто мне сейчас делает больно?» Я задаю себе этот вопрос и получаю ответ:

– Я сам.

– А чем ты сам себе сейчас делаешь больно?

– Упорством, тем, что хочу отстоять свои права.

– Какие права?

– Быть оболтусом.

– Так. А это чьи права?

– Того, кто и что меня сейчас изнутри разрушает, да мной помыкает.

– Так тебе сейчас хочется быть оболтусом?

– Нет.

– А кому этого хочется?

– Чему-то во мне.

– А чему?

– Какой-то гнили…

– А какой гнили?

– Не знаю.

– А у нее есть имя?

– Да – сука, сволочь, козел, медведь, нерасторопная корова…

Я только произношу это и мне становится легче. А баба Альфия, радуясь новому открытию, говорит мне:

– Вот кого ты В СЕБЕ отказываешься видеть.

Мысль: своя и чужая

– И что интересно они делают в тебе?

– Пожирают мою душу, – отвечаю я бабуле.

– Да, это так. Но как это происходит?

– Не знаю, бабуля, мне сейчас больно об этом даже говорить. Всю грудь давит, и что-то в моей груди так сжимается, что дышать тяжело.

– Эти твари в тебе разрушительные мысли запускают, да тебя же их развивать заставляют. Посмотри, сколько у тебя сейчас в голове мыслей?

– Много.

– А сколько мыслей жизни может быть в нас?

– Только одна, которая исходит из души.

– А чем являются для нас разрушительные мысли?

– Тем, что поедом едят наши души.

– И они делают в нашей душе что?

– Дыры… Причиняют нам боль.

– Итак, еще раз. Как гниль причиняет нам боль? – заостряет мое внимание баба Альфия.

– Запуская в нас разные мысли.

– Так, а эти мысли – наши?

– Нет. Чужие.

– А что делает с нами чужая мысль, когда мы ее принимаем за свою и когда ее в себе развиваем?

– Она уничтожает нас и заводит в тупик.

– Дак чем эти мысли для нас являются?

– Болью.

– Уже хорошо, – вздыхает баба Альфия. – А сколько может быть в нас мыслей жизни?

– Только одна.

– Вот мы и нашли основное, от чего ты отказываешься видеть: из-за дыры, пустоты – боли. А эти дыры образуются где?

– В нашей душе.

Одна боль другую порождает

– А как дыры образуются в душе, когда душа цельная и там ухватиться не за что? – спрашивает меня бабуля.

– В душе есть какие-то другие пустоты…

– По-другому говоря – это другая боль, чужая мысль, да? – продолжает баба Альфия.

– А как эта «другая» боль появляется в нас? – любопытствую я.

– Самая первая боль появляется обычно в детстве: тогда, когда дитя еще находится в утробе, а иной раз она появляется и в самом зачатии.

– Это как!? – удивленно спрашиваю я бабу Альфию.

– Когда дитя приходит в семью, то, что ему необходимо сделать, чтобы жить в этом мире?

– Изучить этот мир.

– А как дитя может изучить этот мир?

– Приложив его к себе.

– Ишь, какой грамотный стал! Скоро докторскую защищать станешь?

Мы вместе смеемся, и баба Альфия продолжает:

– Отвечать на вопрос станешь или гадать?

– Отвечать… Дитя может изучить жизнь, ощутив жизнь своих родителей в себе.

– А как можно это сделать?

– Прожить жизнь родителей самому.

– Так. А как ты можешь ее прожить?

– Впитав в себя мысли мамы и папы да развивать их, строя свою жизнь.

– А наши мамы и папы имеют в себе чужую мысль, то есть боль?

– Да.

– А ты, впитав жизнь мамы и папы, вместе с тем впитаешь их боль?

– Да.

– Вот так и появляется впервые боль в дитя да открывает в каждом из нас ворота для того, чтобы к нам вернулась боль с прошлых наших жизней, да появилась новая…

Развитие боли

– А что потом? – не умолкаю я.

– А затем боль развивается и постепенно уничтожает человека.

– А как она развивается?

– Ты не знаешь?

– Нет.

– Тогда слушай.

Мы с бабой Альфией усаживаемся поудобней, и она начинает свой рассказ:

– Развитие боли начинается с наших разрушительных мыслей, недоделок, ограничений, обязательств, долгов, правил, общественного мнения, логического мышления, выводов, применения чужого дурного опыта, всевозможных навязок, мнительности… Это и многое другое держит нашу душу в темнице и не дает нам выстроить свою жизнь, как нам необходимо.

– Это как?

– Очень просто. Давай возьмем с тобой любой пример. Вот стоит ведро, закрытое фанеркой. Я тебе говорю: «Оно пустое». Теперь подыми его.

Я подхожу к ведру, легко поднимаю его. Потом замечаю, что в нем что-то болтается. Тут в меня залетает дурная мысль: неужели баба Альфия меня обманывает, и тут же ведро становится тяжелее. Тогда я ставлю ведро на пол, чтобы посмотреть, есть ли в нем вода. Я поднимаю фанерку и вижу, что оно – почти полное! После этого баба Альфия просит меня поднять ведро еще раз, а я не могу его поднять! Я ничего не понимаю и возмущенно спрашиваю:

– Что произошло?!

А она смеется и говорит:

– Ведро потяжелело, когда тебя посетила мысль, что это ведро – с водой. И результат налицо.

– Подожди, подожди, ты чего мне здесь сказки рассказываешь?! Чего меня, как мальчишку, вокруг пальца обводишь?! Что я тебе, маленький что ли?!

Баба Альфия покатывается со смеху и, еле выговаривая слова, протягивает:

– А-а-а… ты… че-че-го… ма-ма-ленький… что ли?

– Нет.

– Тогда че спрашиваешь? Хочешь им стать?

– Нет, я хочу быстрей стать взрослым и уехать из дома куда-нибудь подальше.

– Дак почто ты задал мне этот вопрос?

– Потому что не пойму, что произошло.

– Хорошо, давай посмотрим, что произошло.

– Давай.

– Когда я тебе сказала, что ведро пустое, ты что сделал?

– Увидел пустое ведро.

– Так. А когда я попросила тебя поднять его, ты его поднял?

– Да. И причем легко. Но в это время в ведре что-то булькнуло, и у меня проскочила мысль, что ты меня обманула.

– И что с тобой произошло?

– Ведро потяжелело.

– А почто потяжелело?

– Потому что я представил себе, что в ведре есть вода.

– Так. И что затем произошло?

– Потом я решил посмотреть сколько в нем воды. Поставил ведро, поднял крышку и увидел, что ведро почти полное.

– Так. А когда ты увидел сколько в ведре воды, и я попросила тебя поднять его в следующий раз, то, что с тобой произошло?

– Я не сумел его поднять. Во мне закипела злость, потому что ты меня обманула.

– А эта злость откуда возникла?

– Как откуда? Ты же меня обманула: сказала, что ведро пустое, а оно оказалось полным.

– А тебя раньше обманывали?

– Да, часто.

– Дак боль из прожитой твоей жизни наложилась на эту ситуацию, так?

– Да.

– Дак вот. Боль, которую мы не убираем из прошлых событий, набирает силы, создавая в нашей жизни новые и новые «больные» ситуации. Отчего мы вновь и вновь в своей жизни наступаем на одни и те же грабли…

рая уже была в твоих прошлых жизнях да событиях. Это так. А как боль управляет нами?

– Обычно мы развиваем в себе чужую мысль, а она выводит нас на то, чтобы мы разрушали свою жизнь и наносили себе боль новую.

– Сынок, а боль управляет твоей душой и плотью?

– Да. Точно так же – навязывая мне мысли чужие и создавая условия для их развития.

– Давай это разберем на примере: на словах Ложь и Правда.

– Давай.

– Что несет за собой слово «правда»?

– Боль.

– А слово «ложь»?

– Тоже боль.

– А с чего ты взял, что эти слова несут боль?

– Когда я с дедой Колей разбирал слова Жизни, слова Тьмы и слова пустоты, то увидел, что правда и ложь – это одно и тоже, только одно мы воспринимаем, а другое – отвергаем. А вообще таких слов в природе нет, их вывела боль для управления нами и оправдания себя да своих действий или бездействий. Это и есть все боль.

– Так что несут эти слова?

– Разрушение… А как тогда жить? – задаюсь я вопросом.

– Избавляться от боли, которая стоит за этими словами.

– А как?

– Точно так же, как от любой другой боли. – делится со мной баба Альфия. – Но чтобы убрать боль полностью, необходимо видеть ее. Необходимо знать, как она развивается, как ее возможно из нас изгнать, где в нас находится боль, какие ее повадки и слабости… Научиться «выслеживать» ее в себе.

Мысль чужая – пустота своя

– А как происходит наложение боли на сложившиеся вновь ситуации? – задает вопрос баба Альфия.

– … не знаю.

– Давай разберем ситуацию, например, когда ты упираешься в нашем разговоре: не спрашиваешь себя, а идешь по накатанной да отвечаешь: «Не знаю».

– Давай.

– Что с тобой происходит, когда ты упираешься и не отвечаешь на вопрос?

– Попадаю в тупик.

– А тупик это что такое?

– Это когда у меня кончились все мысли.

– А мысли кончиться могут?

– Нет.

– Дак что с тобой происходит в этот момент на самом деле? – упорно стоит на своем баба Альфия.

– … не знаю.

– Что ты сейчас делаешь, отвечая на мои вопросы?

– Ищу в себе ответ.

– А это так?

– Да.

– А какие ищешь в себе ответы?

И у меня выходит:

– Больные.

– Именно так. Вначале ты ищешь образцы мыслей, которые на самом деле для тебя являются чужими. А когда их не находишь, то в тебе образуется пустота. Этой пустотой ты и наносишь сам себе боль, продолжая искать в округе мысль чужую или подобную боль, которая уже была в твоих прошлых жизнях да событиях. Это так. А как боль управляет нами?

– Обычно мы развиваем в себе чужую мысль, а она выводит нас на то, чтобы мы разрушали свою жизнь и наносили себе боль новую.

– Сынок, а боль управляет твоей душой и плотью?

– Да. Точно так же – навязывая мне мысли чужие и создавая условия для их развития.

– Давай это разберем на примере: на словах Ложь и Правда.

– Давай.

– Что несет за собой слово «правда»?

– Боль.

– А слово «ложь»?

– Тоже боль.

– А с чего ты взял, что эти слова несут боль?

– Когда я с дедой Колей разбирал слова Жизни, слова Тьмы и слова пустоты, то увидел, что правда и ложь – это одно и тоже, только одно мы воспринимаем, а другое – отвергаем. А вообще таких слов в природе нет, их вывела боль для управления нами и оправдания себя да своих действий или бездействий. Это и есть все боль.

– Так что несут эти слова?

– Разрушение… А как тогда жить? – задаюсь я вопросом.

– Избавляться от боли, которая стоит за этими словами.

– А как?

– Точно так же, как от любой другой боли. – делится со мной баба Альфия. – Но чтобы убрать боль полностью, необходимо видеть ее. Необходимо знать, как она развивается, как ее возможно из нас изгнать, где в нас находится боль, какие ее повадки и слабости… Научиться «выслеживать» ее в себе.

Для чего боль необходима человеку

Немного помолчав, бабуля продолжает:

– Боль в плоти человека – это сорняк, как паразит в огороде, который губит растения, необходимые для жизни человека. Да сорняк не простой, а тот, любая частичка которого может дать росток. И вырасти в гигантского монстра, который душит каждое живое на земле. И превращает царство цветущей поляны, где жизнь кипит ключом, трава расстилается разноцветным ковром, солнце светит, своим теплом одаривает да мир радует, где птицы поют, жизнь воспевая, а ветер каждое живое вокруг силой одаривает да жизнь сохраняет, – в царство мертвых, где солнце не светит и не греет, птица не пролетит, да и ветер стороной обходит, чтобы ненароком оттуда что-либо в царство жизни не перенести.

А огород… – это наша душа и плоть.

Баба Альфия заканчивает свою мысль, и мы еще долго сидим молча. Бабуля думает, что говорить дальше, а я сижу и осознаю сказанное ею…

От сказанных ею слов меня охватывает ужас. Мне хочется поскорей убрать из себя всю боль, изгнать из себя чужие мысли, «прополоть» свою душу и тело, «вырвать из себя» весь сорняк без остатка и сжечь его.

А баба Альфия, увидев, что меня мучает, говорит мне:

– Как сорняк убрать – разберем позже, а сейчас давай поговорим о том, как он растет и развивается.

– Хорошо.

– А начнем с такого вопроса: «Как ты видишь, боль необходима человеку?»

– Нет.

– Но она есть в природе?

– Да.

– А в природе может образоваться что-то без ее ведома?

– Нет.

– Так боль все-таки для чего-то необходима?

– Нет, – с болью в душе проговариваю я.

– А как тогда она образовалась?

– По мысли человека.

– Да, это так. – подтверждает баба Альфия. – Человек изначально является правителем каждого живого во Вселенной, и он вносит в жизнь природы свою мысль. А для чего человек внес свою мысль в жизнь природы?

– Для управления ею, – отвечаю я. – Человек, привнося свою мысль в Жизнь природы, направляет ее в то русло, которое угодно ему, а не самой природе.

– Так… И на сегодняшний день что мы видим?! К чему привело вмешательство человека в природу? – Она умирает.

– А для чего человеку необходимо управлять природой? – спрашиваю я.

– Чтобы господствовать над ней, – отвечает баба Альфия.

– По-другому говоря, убить природу на корню, отчего сейчас деревья и сохнут и гниют на корню.

– А для чего нам необходимо убивать природу? – проясняет баба Альфия.

– Чтобы отомстить ей за то, что она пропустила в нас боль, мысль чужеродную, – точно признаюсь я.

– Совершенно верно – чтобы выполнить договор с Тьмой. А этим создать условия, чтобы в мире живых господствовал не Лад, а тьма. Чтобы каждое живое попало под господство Тьмы, и она высасывала из нас наши силы жизни полностью каплю за каплей. Она питается нашей силой, и этим отводит нас от того, для чего мы были созданы в Небесном Царстве во Свету. Дак для чего нам необходима боль?

– Чтобы убить себя, – печально говорю я.

– Так. По-другому говоря, чтобы создать условия, чтобы тьма из нас высасывала наши силы жизни и в какой-то момент полностью овладела нашей душой, и мы были полностью ей подчинены. Иначе, чтобы мы стали ходячими трупами.

– А для чего тьме необходимо чтобы мы были ходячими трупами?

Я, немного подумав, отвечаю:

– Это очень сложно… Наверное, чтобы убить нас.

– Это сейчас пока тьма убивает нашу плоть и держит нашу душу в темнице. А так она ищет возможность ОВЛАДЕТЬ и не только нашей душой, но и плотью. Душа без плоти и дух без плоти – это ведь то же самое, что и сама тьма. А ей необходимо заполучить нечто большее, что даст ей превосходство над Ладом в Небесном Царстве… А это, сынок, и есть НАША ПЛОТЬ, то, чего она сама сотворить не может. А как ты мыслишь: что она делает для того, чтобы заполучить ее?

– Запускает в нас разные мысли.

– И этим что она с нами делает?

– Получается, что она запускает в нас разные мысли, чтобы через нас происследовать нашу же плоть, но не для того, чтобы ее убить, а чтобы ее себе подчинить. Так что ли?

– Та-а-ак, – ехидничает баба Альфия и продолжает ровным голосом: А для чего тебе необходима боль?

– Получается, чтобы выполнить заключенный с тьмой давний договор.

– Да, это так. Тьма нас обманула, и мы заключили с ней договор не на жизнь, а на смерть. И, развивая в своей жизни мысль тьмы, мы тем самым создаем в своей душе и плоти новую и новую боль. А тем временем, когда наша душа развивает чужие мысли, наш родной дух спит, не сном, не бодрствованием негаданный.

– Дак, что получается, что человек, когда не убирает в себе боль, то он выполняет договор с тьмой? – вскрикиваю я.

– Да и не только. Человек этим еще создает условия, чтобы каждое живое во Вселенной попало под влияние тьмы.

– Какой ужас!!! – кричу я, а, немного подумав, продолжаю, ища оправдание для боли: А как же яд? Ведь это тоже нас разрушает и убивает, но мы его едим и свою же жизнь этим правим?

– А яд – это что?

– По сути, лекарство.

– Оно необходимо для жизни?

– Да! Оно же лекарство, которое необходимо для лечения.

– Так, а когда ты чуть переборщишь и примешь его больше? – не дает мне спуску баба Альфия.

– Тогда им можешь отравиться.

– Так. Возьмем, к примеру, воду. Когда ты жадно пьешь, ты утолишь жажду?

– Нет. Только весь отеками покроюсь, а жажда останется.

– Наполнишь свой бурдюк, а толку нет. Только сам себе навредишь: заставишь внутренние органы работать с перегрузкой. По-другому говоря – надсадишь свой организм, да на память создашь себе грыжу и этим нанесешь серьезный урон своей плоти.

– Значит все же боль нам необходима!!? – возмущенно спрашиваю я.

– Необходима!!! – также возмущенно отвечает мне баба Альфия. – Только для того, чтобы показать саму себя, боль другую.

Когда боль убираем – знания да жизнь в себе раскрываем

– Как может боль показать мне боль другую?

– Очень просто. Вот смотри, ты поранил недавно ногу?

– Да.

– И что тебе боль показала?

– Что я не доделал дело. Что в мире не может быть начатых и не доведенных до конца дел, так как это боль другая.

– А то, что ты сейчас сказал, это познание умирающего мира?

– Да.

– Когда ты убрал боль, связанную с этой ситуацией, то, что у тебя осталось?

Я смеюсь и, немного подумав, отвечаю:

– Память о том, что я когда-то поранил ногу.

– Значит, не полностью боль убрал. Хорошо, давай другой пример разберем… В детстве к горячей печке лез?

– Да.

– И что у тебя сейчас осталось от этой боли?

– Что я об печку обожгусь.

– Это тоже боль… По сути, когда ты уберешь боль, связанную с этим событием, остается только знание о том, что печка в жизни бывает горячей, а не тот факт, что она может тебя обжечь. Скажи, для чего тебе необходимо бояться печки?

– Для того чтобы не обжечься об нее.

– И жить в вечном страхе, что печка может тебя обжечь, так что ли!? – выпучив глаза, спрашивает меня баба Альфия.

– Нет.

– А что тогда!? – продолжает в том же тоне бабуля.

– Ну-у-у, что… что печка… может меня обжечь.

Мы смеемся.

– А это «печка может меня обжечь» – что такое?

– Страх.

– А страх – это боль?

– Да.

– Страх вечен?

– Да, если его не убрать.

– А он сам уйдет?

– Нет.

– Ху-у… Давай передохнем, а то ты меня совсем уморил.

– Давай.

Баба Альфия встает и убирает еду со стола. А я сижу молча, забыв про все на свете, и наблюдаю, как быстро и ловко она управляется. Бабуля прибирает на столе, и после приносит бумагу и карандаш, кладет их передо мной и говорит:

– Выпиши обиду на печку, а затем продолжим.

Я беру бумагу и выписываю все, что у меня идет на печь да каждую мысль, что я о ней думаю. Затем отвечаю на вопросы: кто я для печки и кто я сам для себя, когда я обжегся об печь, да кто для меня печка в этот момент и что для меня печка в этот момент. И даю исписанные листочки бабе Альфие.

Баба Альфия берет их и меня спрашивает:

– Что тебе показывает боль, которая была нанесена тебе печкою, когда она обожгла тебя?

– Саму себя.

– А еще что?

– То, что ее создало.

– И что ее создало?

– Обида на печь, что она не высушила мои штаны и куртку, когда мне необходимо было идти на улицу, а других штанов не осталось.

– Так. А что еще показывает тебе эта боль? – продолжает бабуля.

– Что я дурак. И из-за того, что я боюсь печки, я не вижу, что она может еще полезного для меня сделать.

– Так. А еще?

– Больше ничего не вижу.

– Что этим ты развиваешь мысль чужую. Эта чужая мысль настраивает окружающий мир против тебя самого. И что ты сам себя ограничиваешь, от того, что тебя обидело, отказываешься, закрываешься, прячешься и сбегаешь. А это есть бегство от самого себя. По-другому говоря – самоубийство. Дак что тебе показывает боль?

– Саму себя. Ту чужую мысль, которую я развиваю, и ее последствия.

– А когда мы избавляемся от боли, то вместо нее, что остается?

– Жизнь… Моя жизнь.

– Знания жизни, – правит меня баба Альфия. – А знания жизни показывают нам нашу жизнь. Нашу мысль жизни. То, что нам необходимо для творения своей жизни да в каком направлении нам мысль жизни развивать. Вот так, сынок. А сейчас посмотри, есть ли смысл цепляться за болячку и ее в себе лелеять? Посмотри, что она тебе дает и куда она тебя ведет? – говорит баба Альфия и выходит, как ни в чем не бывало, во двор.

А сама меня, точно куда-то с головой окунает, что я вдруг ясно начинаю видеть, что со мной в этот момент творится…

Вторая глава КОГДА БОЛИТ ДУША… РОЖДЕНИЕ БОЛИ И ЕЕ РАЗВИТИЕ

Путешествие в мир реальности

Одним весенним днем у меня было очень скверное настроение – на душе кошки скребли. Я вдруг страшно заскучал по деду Коле и бабе Ане. Тогда, долго не думая, сразу после школы, не заходя домой, решил их навестить.

Я бегу к ним в деревню. И деревня встречает меня в этот раз как-то по-особому: кругом все зеленеет и цветет, воздух свежий, как после дождика. У меня возникает ощущение, что она меня к чему-то готовит и как бы приглашает в новый мир! Деревья стоят в сказочно красивых цветах, витающие в воздухе ароматы сладко дурманят, вселяя в меня чувство радости и благодати. Все вокруг словно шепчет мне: здесь тебя ждут, здесь тебя любят! Здесь – мир прекрасен!

Подойдя к дому деда Коли и бабы Ани, я слышу целый хор птиц, которые одаривают меня какой-то силой, приговаривая на все лады: мы с тобой, иди смелей! Я захожу в дом, а там – все блестит и сияет, все пляшет, улыбается и радуется жизни! Все в движении: стол, скамейки, посуда и даже печка! Будто бы все вокруг водят хоровод и меня в него приглашают да на что-то благословляют. Я прям теряюсь, немного мечусь по дому.

И тут, словно во сне, в дом заходит баба Аня – молодая, высокая, стройная не по годам. Вся сияет, словно пришла на свидание со мной, чего-то себе напевает, глаза горят. Меня видит и – делает вид, что смущается, как девица. Застенчиво обходит весь дом, а потом подходит ко мне и легонько щипает меня. Словно проверяет меня: наяву все это происходит или во сне? Боль от этого щипка я чувствую, но все еще не верю, что не сплю. Сам себя щипаю в другом месте, чтобы самому убедиться: больно – значит, точно не сплю. Тогда я здороваюсь с бабой Аней, а она так же скромно и любезно отвечает мне. Все словно в песне – воздушно, сказочно. Я ничего ни понимаю и спрашиваю:

– Баба Ань, что здесь происходит? Деревня – необычная, птицы – необычные, дом – необычный. Ты, бабуль, какая-то молодая, цветущая, словно меня соблазняешь на что-то, все везде движется. Да движется не как раньше, а все в такт, в одном направлении. Движение словно перетекает с одного в другое, как по эстафете передается… И все вокруг поддерживают это движение, пропускают его через себя и передают дальше, плывя в мире ласки, тепла и нежности…

А она, вторя в тон и в такт моим словам, поддерживая течение моей речи, отвечает мне вопросом:

– А ты сам что чувствуешь при этом?

– Что я попал в какую-то сказку. Да в сказку непростую. И что-то за этим кроется…

Здесь очень хорошо, и это меня к себе манит и одновременно почему-то пугает. Я вижу, что это царство благоденствия, но внутри меня что-то мешает принять его, и наоборот даже пугает. Идут вопросы. Зачем? Куда оно меня зовет, притягивает к себе? Чего оно хочет? Почему это происходит именно со мной? Разве я это заслужил или, наоборот, я в чем-то провинился? Что со мной сейчас происходит? И чувствую, что оно меня понемногу поглощает. Мне в нем очень хорошо и радостно. И я потихоньку растекаюсь в этом нечто прекрасном…

Вдруг со мной что-то происходит, и постепенно во мне исчезают вопросы. Ощущение, что я таю, но не умираю, а наоборот – расцветаю, плыву в облаках, купаюсь в цветах, запахах, в воздухе, в воде, в мебели, в доме, даже в печи… И такое чувство, что я – это все, а все это – я. Мы все едины. Все перетекает из одного в другое. Внутри меня звучит какая-то мелодия, и она необычная, земная, да сложенная из самой жизни: в ней то вода издает звуки, то воздух, то печка поет, то птицы щебечут, то стены звенят, то барабанная дробь по столу ложками. И все это звучит да еще и во мне самом. Все бьется в едином ритме. Все издает какую-то свою мелодию, которая так привораживает, так притягивает и манит к себе! И когда я вливаюсь в нее, то слышу свою песню… И вдруг вижу, что это – стон моей души!!!

Мне в миг становится так страшно, что я сворачиваюсь в клубок и куда-то проваливаюсь.

Из сказки – к исследованию боли

Я очнулся ранним утром следующего дня в огороде от того, что деда Коля обливает меня холодной водой, и я ору диким голосом:

– Хватит! Хватит! А-а-а!

Чувствую, что мне становится очень-очень холодно.

И тут солнышко меня так охватывает своими лучиками, что у меня аж слезы льются из глаз. Слезы радости, что я живой и что мир вокруг нежно обнимает меня да согревает своим теплом. Словно проходит одновременно сквозь меня и вокруг меня, лаская и защищая. В этом блаженном состоянии я снова засыпаю. Сквозь сон чувствую, как деда Коля осторожно меня поднимает, приносит на руках в дом, переодевает и кладет в теплую постель, укрывая мягким одеялом. И я сладко погружаюсь в глубокий сон.

Во сне я словно прохожу сквозь какой-то туман и, просыпаясь, оказываюсь в комнате, где встречаюсь с тетей Наилей, бабой Аней и дедом Колей. А они уже сидят за столом и поджидают меня. Увидев меня, они здороваются, бабуля с теткой низко кланяясь, а деда кивая головой. Я с радостью подхожу к ним, обнимаю, целую всех по очереди в щечку и сажусь за стол. Деда Коля заводит разговор:

– Сынок, мы сегодня собрались поговорить с тобой о боли. Что это такое? Как она рождается и для чего она необходима человеку?

– Очень хорошо! Как раз это меня уже давно мучает, и я не знаю, как вас попросить рассказать об этом.

После этого наступает какая-то подозрительная тишина, словно все продумывают, что сказать дальше. А тетя Наиля хорошенько рассматривает меня своими горящими глазами и затем спрашивает:

– Что тебя беспокоит сейчас, сынок?

– Для чего природа создала боль? Как боль помогает человеку? Откуда она берется? Как она развивается? И что с ней делать?

Дитя впускает в себя мир, как губка – жидкость

Деда Коля улыбается, встает и выходит из дома, а тетя Наиля твердо продолжает разговор:

– Не обращай на деда внимания. Сейчас собери все свои силы и ответь на вопрос: для чего природа создала боль? И выпусти из себя ответ.

Я задаю себе вопрос, но в ответ ничего не приходит.

– Я не знаю, как ответить на этот вопрос… – робко отвечаю я тете Наиле.

– Хорошо. Тогда ответь на другой вопрос: что боль делает с нами?

– Нас мучает, заставляет страдать.

– А в природе есть мучения и страдания?

– Есть… Сейчас природа сильно мучается и страдает.

– А мы – природа?

– Да. Мы часть самой природы, – проговариваю я.

– Так. Тогда скажи: когда мы мучаемся и страдаем, то в этот момент мы живем?

– Нет.

– Природа, сынок, создает только жизнь, а боль она может создать?

– Нет.

– Дак кто в нас создает боль?

– Кто-то чужеродной, неродной нам, живым.

– Давай это посмотрим на примере.

– Давай.

– Что делает дитя, когда оно приходит к маме и папе?

– Изучает мир, в который оно пришло, – отвечаю я.

– Дитя из Царства Благоденствия приходит в мир реальности и видит, что там нет мамы и папы, которых оно выбрало еще до зачатия. Вот тогда дитя ищет своих родителей, проходя сквозь разные миры, а иной раз и чуждые ему. А, найдя их, начинает исследовать мир, в котором живут его мама и папа, чтобы перейти к ним. А как дитя исследует мир мамы и папы?

– Пропускает все происходящее через себя.

– Это как? – интересуется бабуля.

– Все, что говорят мама и папа, дитя принимает за основу своей жизни. Смотрит на мир их глазами.

– По-другому говоря, делает из себя губку. Так?

– Да.

– А что имеется в губке?

– Как – что имеется? Непонятный вопрос.

– Как губка впитывает в себя жидкость? – по-другому задает этот же вопрос баба Аня.

– У нее есть поры, – поясняю я, – и через эти поры она впитывает в себя все жидкое.

– Впитывает в себя жидкость, заполняя поры, – поправляет меня тетя Наиля. – А как она делает это?

Тут кто-то на стол наливает воды, и у моей руки кладет губку.

– Увидь на столе пролитую воду… У тебя в руках губка. И ты собираешь в нее воду. Как собирается в нее вода?

Я беру в руки губку и описываю свои действия:

– Ну, я сжимаю губку. Кладу ее на воду и потихоньку ее отпускаю. Губка расправляется и впитывает в себя жидкость.

– Так. Но как губка впитывает в себя жидкость? – не отстает от меня бабуля.

– Губка всасывает воду в себя.

– А под действием чего происходит всасывание жидкости в губку?

Я вспоминаю физику и говорю:

– Когда губка сжата, то и поры ее сжаты. А когда она расправляется, то поры ее раздвигаются и всасывают в себя все то, что находится вокруг.

– Да, сынок, ты сейчас рассказал, как мы открываем в себе знания.

– Подожди, подожди… Это как мы открываем в себе знания? – переспрашиваю я.

– Давай это мы разберем попозже. Может, ты и сам увидишь, как открываются в нас знания, когда изучишь боль да от нее избавишься. А сейчас давай рассмотрим, как губка без сжатия впитывает в себя жидкость… Когда польешь на нее воду, то что с ней происходит?

Кто-то берет губку, выжимает ее, кладет на стол и сверху поливает на нее водой. Вся вода впитывается.

– А как еще губка может впитать? – спрашивает меня баба Аня.

– Можно губку просто положить на сырое, и она тоже все впитает.

Рисунок 1. Как человек открывает в себе знания, убирая боль

Кто-то снова берет губку, насухо выжимает ее, наливает воду на стол и кладет на нее губку. Губка снова впитывает в себя всю воду.

– А как она это делает?

– Просто впитывает, и все.

– По-другому говоря, впускает в себя жидкость. Так? – поправляет меня бабуля.

– Да-а.

– А дитя, когда изучает мир, что делает?

– Впускает в себя окружающий мир.

– Теперь тебе ясно, как дитя впитывает информацию об окружающем мире?

– Да. Дитя берет за основу мысли окружающих и их развивает, строя свою жизнь.

Впитать боль, чтобы изучитьее?

– А дитя чей мир в себя впитывает?

– Мир мамы и папы.

– А в мире мамы и папы есть боль? – уточняет баба Аня.

– Да. Есть.

– А грязь можно считать болью?

– Да.

– Вода грязной бывает?

– Бывает.

– Дак когда мы губку кладем в грязную воду, то губка в себя впитывает что?

– Именно грязную воду.

– Так дитя впитывает в себя боль мамы и папы?

Рисунок 2. Как дитя впитывает в себя боль

– Да.

– А для чего оно это делает? – заостряет мое внимание бабуля.

– Ну, наверное, чтобы познать боль мамы и папы.

– Может быть и такое. Но я хотела сказать другое…

Тут наступает тишина, словно мой ответ застает всех врасплох. Я оглядываюсь вокруг и вижу, что деда Коля, как и раньше, сидит на своем прежнем месте. За разговором я и не заметил, как он пришел. Он оглядывает меня и чему-то тихо радуется.

Мне это кажется странным, и я спрашиваю его:

– Чему ты радуешься, деда Коля? У нас ведь не получается разговор.

– Сынок, разговор-то как раз получается. И ты сейчас как раз отправляешься изучать себя без нашей силы. Этому я и радуюсь.

Слова деда придают мне еще больше силы – я выпрямляюсь, сажусь поудобнее, и он задает мне следующий вопрос:

– А для чего ты изучал боль мамы и папы?

– Чтобы узнать свою боль.

– Это как?

– Когда я впитываю в себя боль мамы и папы, эта боль начнет создавать в моей жизни другие ситуации да такие, где я могу увидеть эту же боль, но только в себе.

– Вот так тьма нас и водит за нос по просторам пустоты и безвыходности, на привязи и под тотальным присмотром. Скажи, когда ты впитываешь в себя мир мамы и папы, то ты знаешь, что вместе с тем ты впитываешь и боль родителей?

– Нет.

– Вот то-то и оно.

Из мира реальности – в мир боли

– Дак для чего дитя впитывает в себя мир родителей?

– продолжает деда Коля.

– Для того чтобы познать мир мамы и папы. Познать, в какой мир дитя пришло, какая его здесь жизнь ожидает.

– А как это происходит?

– Ну, например, я – грудной ребенок, только начинаю ползать. Натыкаясь на стул, я запоминаю его для себя именно таким, какой он есть, а не таким, каким мне его опишут мама и папа.

– Так. А где здесь боль?

– Ну, как же. Ведь когда я ползаю, то натыкаюсь на стул, на стены, на стол и ударяюсь. А боль мне так показывает форменность предмета, на который я натыкаюсь.

– Хорошо. Давай для начала увидь, как ты сам ползал в детстве и как познавал окружающий мир.

Я сажусь за столом поудобнее и вспоминаю, что со мной происходило в тот момент, когда я в младенчестве натыкался на предметы в доме. И рассказываю:

– Вот я встаю на корточки. Мои руки и ноги меня не держат. Я утыкаюсь головой в пол.

– Подожди, – останавливает меня деда Коля. – Когда ты уткнулся в пол лицом, то тебе было больно?

– Нет. Мне было забавно. Пол тогда был, словно мягкая перина, и я точно окунался в нее с головой. Да мне это было приятно! И самому хотелось еще и еще уткнуться в пол носом.

– Да это так. Мир тебя в тот момент оберегал и тебе показывал твою жизнь такой, какая она есть на самом деле. Это так. Но когда у тебя появлялась боль в исследовании мира?

– Когда мама запустила мысль, что я ушибусь.

– И что ты с это мыслью мамы сделал?

– Впустил эту мысль в себя, чтобы познать, что это такое.

– Та к… И как тебя встретил мир с этой мыслью?

– Я наткнулся на угол ножки стула, и стул оказался твердым.

– Ты ушибся при этом?

– Да. Мне было больно, – с сожалением говорю я.

– И что тебе эта боль показала?

– Что мир мамы и папы кусается.

– А что еще?

– Что мир реальности, в который я пришел, и мир мамы и папы находятся рядом, да они – разные. И что мы, когда принимаем разрушительную мысль мамы и папы, делаем мгновенный переход из мира реальности в мир боли да разочарования.

– Молодец. Тогда боль тебе показала, что есть мир реальности и есть мир боли, и что мама и папа живут в мире боли. И что когда появляется боль, то на мир реальности тут же накладывается мир боли. Так. А что еще показывала тебе боль?

– Что в мире боли все жесткое, острое, твердое и больное.

– А в мире реальности?

– Мягкое и пушистое. Воздух, как вода, и я в нем купаюсь, только в нем нет сырости, и я остаюсь сухим. Пол, словно пружина, прогибается от моего падения и подхватывает меня. Стол играет со мной, когда я к нему подползаю: ножку свою приотодвигает, и мы играем с ним в ляпки. Стены когда я к ним подползаю, то они песнь какую-то поют, словно меня о чем-то предупреждают. А когда я натыкаюсь на них лбом, то они мягонько со мной бодаются… Этот мир оберегает меня и играет со мной… Забавно… Я в него обратно хочу вернуться.

– Это возможно, сынок. Это мы тебе и предлагаем сделать, только для этого необходимо убрать без остатка боль со своей души и плоти.

После этих слов деды Коли мне становится так тоскливо и обреченно из-за того, что меня не пускают обратно в мир любви и сладости, пока я не уберу из себя боль.

Я отворачиваюсь от деда Коли и плачу.

Как боль крутит нами

А немного погодя начал искать выход из сложившейся ситуации и положительные стороны того мира, в котором я сейчас нахожусь. Да говорю:

– Но ведь боль мне тоже сейчас помогает. Когда я натыкаюсь на стул, то я натыкаюсь на некую плотность, и в месте соприкосновения со стулом я впитываю в себя информацию о стуле через боль. Когда я натыкаюсь на препятствие, имеющее малое сопротивление, то информация записывается без боли. Ну, например, когда я ползу, то сопротивление воздуха настолько мало, что информация, которая записывается о воздухе, такая: он мягкий, текучий и никакого вреда не причинит.

– Подожди, а когда информация записывается через боль, то, что тогда с тобой происходит?

– Я понимаю, что в мире есть что-то, что оказывает мне сопротивление, ограничивает мое движение. И я задаюсь вопросами: какое оно? Может мне навредить или нет? Разрушит меня или нет? Как определить разницу между препятствиями? Боль пробуждает чувства, ощущения, заставляет думать: как жить в мире, где имеются препятствия.

– А чем является для тебя ограничение?

– Препятствием.

– А что такое препятствие?

– Это то, что мешает мне жить свою жизнь.

– Дак чем оно тогда для тебя является?

– Болью.

– Хорошо. А этот же стул: чем он является для тебя, когда ты в мире реальности?

– Другом.

– И он стоит на твоем пути?

– Нет. Он помогает мне познать мир, в который я пришел.

– Так. А чем является для тебя вопрос: Может мне навредить стул или нет?

– Пробуждением страха и ненависти к стулу.

– Уже что-то, – вздыхает дедуля. – А чем для тебя является вопрос: Стул разрушит меня или нет?

– Тоже пробуждает во мне страх и ненависть к стулу.

– А чем для тебя является вопрос: Как определить разницу между препятствиями?

– Это для меня является созданием условий для видения в себе ненависти, злости, гнева на препятствия.

– По-другому говоря, видеть разницу агрессии на разные препятствия. Так. А как боль пробуждает в тебе чувства?

– Я натыкаюсь на препятствие и чувствую боль.

– Очень хорошо сказал: что боль пробуждает в тебе чувство тьмы и смерти. Это так. А когда ты был в реальном мире, то что ты чувствовал?

– Ничего. Не чувствовал, мне там было просто хорошо.

– А «хорошо», это что такое?

– Чувство.

– Чувство чего?

– Жизни, – с удивлением для себя отвечаю я.

– Так. По-другому говоря, в мире реальности мир в нас пробуждает чувство нашей Жизни, а в мире боли мир пробуждает в нас чувство смерти и тьмы. А чем является для тебя дума? – неожиданно поворачивает ход разговора деда Коля.

– Странный вопрос. Дума есть дума, как ее еще назовешь.

– Хорошо. А что ты делаешь, когда ты думаешь?

– Развиваю мысль.

– А чью мысль?

– Свою. Чью же еще!!?

– А ты сейчас – это кто?

– Сука, козел, – с удивлением для себя выходит у меня изнутри.

– Дак чьи это мысли?

– Суки и козла.

– Ху-у, – выпускает из себя дедуля и продолжает дальше: Это мысли чужие, чужеродные, мысли тьмы и смерти, да полчища тьмы. Дак чьи ты мысли сейчас развиваешь?

– Этих тварей, которые сидят во мне.

– Дак, что ты делаешь, когда думаешь?

– Развиваю их же мысль.

– Так. А когда ты в реальном мире, то, что ты делаешь?

– Я мыслю, – отвечаю я, и тут же мой ответ меня же вводит шок.

– Дак что мы делаем, когда мы думаем?

– Создаем условия для того, чтобы в нас зародилась новая боль.

– Можно это же сказать, что когда мы думаем, то развиваем мысль чужеродную и этим отдаем силы жизни тьме?

– Нет. Мы только развиваем их мысль и все, – отвечаю я.

– Ладно. Что ты делаешь, когда развиваешь чужеродную мысль?

– Просматриваю, что мне делать дальше? Как мне поступить? Что может быть со мной, когда я это сделаю? Стоит ли мне это делать или нет? А это мне необходимо или нет? Смогу я это сделать или нет?

– Так. А что такое: что мне делать дальше?

– Растерянность.

– А растерянность это что такое?

– Боль.

– Уже лучше. А что такое: как мне поступить?

– Тоже растерянность… и даже паника, – утверждаю я.

– А паника это что такое?

– Боль.

– А что такое: что со мной может быть, когда я это сделаю?

– Наворот. Пока я этого не сделаю, я не смогу увидеть то, что может быть со мной. А когда я делаю это, то знаю, что мне это необходимо, – рассуждаю я.

– А наворот, это что такое?

– Боль. Это то, что я надумал. И этой мыслью сам себе создал новую боль.

– Так. А что такое: стоит ли мне это делать или нет?

– Сомнение.

– А сомнение это что такое?

– Боль.

– А что такое: это мне необходимо или нет?

– Метание из стороны в сторону. Я не могу сделать выбор и определиться в своей жизни.

– А это что такое? – стоит на своем деда Коля.

– Тоже боль… которая ведет меня в тупик… в лабиринт… в никуда.

– Молодец, сынок, – поддерживает меня дедуля и спрашивает дальше: А что такое: смогу я или нет?

– Неуверенность в себе.

– А это что такое?

– Тоже боль.

– Дак что мы делаем, когда мы думаем?

– Наворачиваем одну боль на боль другую.

– А что ты делаешь, когда ты мыслишь?

– Тоже развиваю мысль.

– А чью?

– Мысль Жизни, свою мысль.

– А что ты делаешь, когда развиваешь свою мысль? – доводит мысль до конца деда Коля.

– Ищу возможность, как однозначно это сделать.

– Так. Дак что делает боль, когда она толкает тебя на то, чтобы ты стал думать о своей жизни?

– Думами она уводит меня от моей же жизни к самоуничтожению и постепенному разрушению своей жизни.

– Иначе говоря, к твоему бездействию или действию по кругу. Боль заставляет нас топтаться на месте или бешено метаться по кругу, как белка в колесе. Или, как говорили наши предки: «Боль заставляет нас думать о том, как нам попасть в лабиринты смерти, и загоняет нас в безвыходные положения, когда выход находится рядом, только мы его не видим, так как боль собой застилает нам глаза». Это ясно?

– Да. А когда мы находимся в боли, то мы ищем путь, как сбежать от нее или избавиться, а не как ее убрать… – говорю я с радостью.

Как рождается душевная боль

– Мы разобрали, что такое боль и что делает с нами физическая боль. А сейчас давай посмотрим: что делает с нами боль душевная?

– Не знаю… – с тяжестью на душе отвечаю я.

– Давай посмотрим, что такое обида?

– Боль.

– А злость – это что?

– … Боль.

– А какая боль?

– Душевная.

– А как она образуется?

– Я впитываю в себя чужую мысль.

– Еще…

– Ну, я не знаю…

– А что ты чувствуешь, когда ты натыкаешься на предмет?

– Физическую боль.

– И только?

– Нет, что-то еще.

– А что еще?

– Другую боль.

– Какую?

– Душевную…

– Так. А какую душевную боль?

– … не знаю.

– Ладно. Как ты видишь, страх – это боль?

– Нет. Это то, что предостерегает и оберегает.

– От чего?

– От другой боли.

– Это как?

– Натолкнувшись на препятствие один раз и сделав себе больно, ты уже знаешь, что в мире есть препятствия, которые могут тебе навредить, и потом передвигаешься уже осторожнее.

Тут деда Коля надувается, как пузырь, и говорит, точно молотом бьет по наковальне:

– Это ты сейчас сказал, что такое знание смерти и знание тьмы, да что такое осторожность!!! Но для чего тебе необходим страх?! Да что он тебе дает?! – ты не сказал!

– Что мне дает страх?… – задаю я вопрос сам себе. – Наверное, благодаря ему я приобретаю качество, которое мы называем осторожностью.

– А что такое знание смерти и тьмы да сама осторожность для тебя?

– Знание о том, как и что делать нельзя и предостережение об опасности.

– А что это такое? – настаивает на своем деда Коля.

– Ограничение.

– А ограничение что такое?

– Боль.

После этих моих слов деда Колю, словно что-то отпускает, и дальше он продолжает ровным голосом:

– Да. Наши ограничения? – это опыт, приобретенный нами живя в мире боли. Это то ограничение, которое обрезает нас от наших знаний жизни, от нас самих и от самой нашей жизни. Так мы становимся рабами, а не хозяевами сами себе и своей жизни. Опыт создает условия, чтобы мы рвались к свободе и забыли о воле. Чтобы мы жили в постоянной борьбе с ветреными мельницами и с мыльными пузырями, да страдали и мучались без повода и по поводу. Так. Это вначале, а что потом?

– Ничего, кроме того, что боль связывает меня и не дает мне действовать.

– Ладно. Тогда как рождается душевная боль?

– Она рождается, когда я познаю мир и впитываю в себя всю информацию о нем.

А деда Коля добавляет:

– Впитываешь из того, что есть в мире боли…

Тут все оживляются. Баба Аня запевает, тетя Наиля снимает свой платок с плеч, поднимает его за спиной и, приплясывая, да приглашает деда Колю плясать.

Я чувствую себя превосходно. Вмиг наполняюсь силой. Ощущение, что сейчас без рогатины смогу медведя завалить. И, немного поразмяв свои кости, присоединяюсь к старикам. А они резвятся, как могут! И я ловлю себя на мысли, что меня это не удивляет! В плясе я пытаюсь изобразить нечто подобное им, но чувствую, что мне что-то мешает.

Мастер-класс Стариков по движениям

И баба Аня, заметив, что я начинаю раздражаться, искусно притормаживает веселье и постепенно переводит его в разговор. Да спрашивает меня:

– Сынок, тебе что-то мешает плясать?

– Да, мешает. У меня такое чувство, что мои движения что-то сковывает.

– А как ты видишь, что бы это могло быть?

– Наверное, боль.

– Совершенно верно – боль!..

Тут все садятся вокруг стола, и баба Аня продолжает разговор:

– Сынок, а тебе охота так двигаться?

– Как так?

– Как? Как?… Как мы, – передергивает меня баба Аня.

– Да, – скромно отвечаю я.

– А как ты мыслишь, ты это можешь?

– К сожалению, нет.

– Скажи, а что ты делал вчера, когда пришел к нам?

Я напрягаюсь, вспоминаю, но ничего не припомню.

– А что я вчера делал? Я ничего не помню.

– Вчера мир пригласил тебя к себе в гости. И ты вошел. Да не просто вошел, а сам участвовал в хороводе реального мира – мира живых, мира благодати, мира Лада. Ты резвился вместе с ним, даже летал! Мир показывал тебе свои необъятные владенья. А как ты видишь, отчего ты там тогда мог двигаться, а здесь нет?

– Я не знаю, отчего так было вчера. А сегодня я плохо двигаюсь, потому что тело мое физически не развито. Вы-то, наверное, каждый день в этом упражняетесь!..

И вдруг деда Коля в одно мгновение встает, бежит по полу. Потом по стене! по потолку! обратно по другой стене! и, сделав круг, возвращается на место.

Я, оторопев от увиденного, таращу на него глаза и, чуть дыша, бубню себе под нос:

– Не может быть!!! Не может быть!!! Нет, этого не может быть!!!

А баба Аня с тетей Наилей смотрят на меня такими же очумелыми глазами и передразнивают меня:

– Не может быть! Не может быть! Деда Коля, ущипни меня, я, наверное, сплю! Я сплю-у-у! Это сон!

И от смеха надо мной валятся на скамейки. А деда Коля еле слышно говорит:

– Ты хочешь так научиться?

Еще не успокоившись от такого зрелища, я вскакиваю. Глаза – все еще навыкате. Говорю, но уже без одышки:

– Да! Хочу!! Очень хочу!!! Очень, очень сильно хочу!!!

Бабки поднимаются с лавок, а деда Коля их спрашивает:

– Ну, что, бабки, научим его так двигаться?

А они, словно сговорившись, отвечают в один голос:

– Такого упрямого?!! Такого упертого?!! Не знай!! Не знай!

– Я буду слушаться вас! – умоляю я их. – Все, что скажите, буду делать!

А деда Коля говорит:

– Ну что ж, проверим?

– Проверим! Проверим! – в один голос отвечают ему бабки и дальше спрашивают деда Колю также хором и очень важно, словно делают мне одолжение:

– Ну что ж, начнем?!

– Начнем, – проговаривает деда Коля.

– Ну, теперь держись! – угрожают мне и смотрят на меня колючим да игривым взглядом бабки.

Я приободряюсь и с игривостью принимаю вызов стариков. И уверенным да твердым голосом отвечаю:

– Держусь!

Деда Коля делает жест, словно берет в руки свиток и торжественно зачитывает условия нашего соглашения:

– Для того чтобы научиться так двигаться, необходимо научиться слышать, в первую очередь, самого себя и того, кто находится в тебе! Принимается?!

– Да! – отвечаю я так, словно принимаю клятву.

– Так!.. Дальше! Необходимо быть предельно внимательным как к окружающим, так и к себе! Принимается?!

– Да! Принимается!

– Дальше! Прикладывать к себе, к своей душе информацию, которую мы тебе даем! Принимается?!

– … П-при-инимается! – чуть не захлебнувшись слюной, произношу я гордо и торжественно.

– Дальше! На вопросы, которые мы тебе задаем, выпускать ответ из себя и называть имена тех, кто тобой в этот момент управляет! Принимается?!

– Да, принимается выпускать из себя то, что идет, даже злость или принятые мной решения!

Деда Коля удивляется этому моему ответу, и дальше его голос как-то стихает. Но он продолжает говорить, хоть и с оглядкой на меня:

– Пропускать звуки, слова, мысли и движение мира через себя! Принимается?!

– Да!

– Задавать себе вопросы и выпускать из себя ответы!

– Принимается!

– Освобождаться от злобы, гнева и ненависти!

– Да!

– Очищать плоть и душу от любой боли, что в тебе есть!

– Принимается!

– Раскрывать в себе жизненные силы и открывать в себе свои возможности, а они безграничны!

– Принимается!

– Принимать то, что на первый взгляд кажется невозможным – только возможным!

И тут я выдыхаюсь…

– Нет!!! Этого я принять не могу! Вы, порой, делаете то, что меня пугает, или нечто такое, что моему уму непостижимо. А это меня сбивает с толку.

Деда Коля, смеясь, поддевает меня:

– Бабки, у него штаны кончились! Да и порох в пороховницах!

Это меня цепляет. И очень больно. И я кричу:

– Нет! То, что я иной раз делаю в штаны, не говорит о том, что я сдался!

А дед, подзадоривая меня, продолжает в том же тоне:

– А что же тогда?! Ты струсил?!

И смеется! Да так раскатисто, что стены дома дребезжат и стекла из рам вылетают!

– Он струсил! Ха-ха-ха! Он струсил! – передергивают меня баба Аня и тетя Наиля.

Я не выдерживаю такого напора и ору во весь голос, сколько есть сил:

– Принимаю! Принимаю! Вы слышите меня, я принимаю вызов!

А у самого слезы идут, дыхание учащается, и сердце стучит – вот-вот выскочит.

Дед замолкает и смотрит на меня какими-то идиотскими глазами, словно не понимает, что здесь происходит. И спрашивает бабок:

– Вы что-нибудь увидели: что здесь сейчас произошло?

– Нет. Мы и не сомневались в нем.

– И я не сомневался. Сынок, а с чего ты взял, что мы тебе не верим?

– Я не говорил, что вы мне не верите.

– А-а-а… Значит, это мне показалось. Бабки, значит и вам это показалось, – строго говорит дед и перекрещивается смеха ради. А те, как мышата в клетке перед хозяином, вытягиваются, виновато прищуриваются и тоже перекрещиваются, кивая головой: мол, мы все поняли, больше так не будем.

– Нам послышалось. Померещилось, – говорят.

Пошутив немного, мы все усаживаемся на свои места.

Как развитие душевной боли ограничивает плоть

И деда Коля осторожно меня спрашивает:

– Ты готов дальше к разговору?

– Да. Пожалуй.

– Прекрасно. Итак, то, что мешает тебе двигаться так, как я – это боль?

– Да.

– Хочешь от нее избавиться?

– Да!

– Чтобы ее убрать, необходимо знать, что такое боль, как она рождается, как развивается, необходимо увидеть ее проявления и повадки.

– Как охотник? – спрашиваю я. – Ведь он вначале изучает жизнь зверя, затем выслеживает его, а только потом убивает.

– Да, почти так же, только не совсем. Охотник принимает дары природы, чтобы жить, точно так же, как и ты убираешь боль, чтобы жить. А внешне смотрится, что он убивает. И при том заметь: охотник принимает в дар не каждого зверя подряд, а только некоторых, чтобы не нарушать баланс развития животного мира, установленный природой, тех, которым одаривает его природа. А ты убираешь и необходимо убирать каждую боль так, чтобы она больше не возвращалась к тебе. Это ясно?

– Да.

– Ты знаешь, что такое боль?

– Конечно.

– И что это такое?

– Это чужеродные мысли и их развитие, а они уже, так или иначе отражаются на нашем теле, в наших душах, делах, действиях, мышлении, в образах, в отношениях и во взаимодействии между живыми.

– Так… а как она развивается?

– Да… знаю я.

– И как же?

– Когда мы злимся, обижаемся, думаем, развиваем мысль чужую…

– Еще раз. Как развивается душевная боль?

– Нет. Не знаю, – растерянно и обреченно говорю я.

– Давай разберем любой пример. Какой ты хочешь?

– Даже не знаю, какой предложить.

– Хорошо. Что сейчас с тобой происходит?

– Идет злость.

– На кого?

– На тебя, бабу Аню и тетю Наилю.

– Так. А за что идет на нас злость?

– За то, что вы загнали меня в угол и выжали из меня признание того, что я не могу признать.

– Давай вначале разберем слово «не могу». С каким событием в твоей жизни связано его проявление?

– С тем моментом, когда мама заставляла отца копать огород.

– Тогда отец сказал это слово?

– Да. Он говорил: «Я не могу копать огород, у меня болит спина, так что копай сама».

– Это слово показывает боль?

– Да, показывает.

– Вот мы и нашли одну душевную боль, которая берет начало с другого события. Так?

– Хм-м… Да, – ухмыляюсь я.

– Дальше. Вспомни, где ты находился, когда я оказывал на тебя давление?

– За столом.

– А ты сказал, что мы загнали тебя в угол. Так?

– Точно.

– Твои слова о том, что мы загнали тебя в угол – это боль?

– Да, наверное.

– Гд е она родилась? В каком событии?

– Однажды в каком-то помещении мальчишки зажали меня в угол: требовали, чтобы я признал, что я зассыха…

– Вот вторая душевная боль. Следующее слово «выжали» – это боль?

– Нет. Это лексикон.

– А какой образ несет это слово?

– Сжатие, давление, насилие…

– А это боль?

– Да… боль.

– Откуда она берет свое начало?

– С моего рождения: когда мама меня хотела сдавить, задушить, когда я выходил на этот Белый Свет.

– Вот и нашли третью душевную боль. Слово «признание» – это боль?

– Да. Это боль. Как-то вы с бабкой Тамарой так зажали меня в тиски своими насмешками, что жить насрать стало. Этими насмешками и выжали из меня признание, что у меня есть боль.

– Та-ак. Вот четвертая душевная боль. Давай посмотрим, что ты чувствовал, когда я оказывал на тебя давление? – спрашивает меня дедуля.

– Боль в груди.

– Еще…

– Что меня что-то душило.

– Так, еще.

– Меня всего сжало, хотелось свернуться в клубок, и все.

– Что это была за боль в груди?

– Обида, злость на вас.

– Так, а она откуда берет свое начало?

– С детства.

– С какого события?

– … мама меня колотит в порыве злости за то, что я реву и не могу успокоиться.

– Вот пятая душевная боль. А ощущение, что тебя что-то душит, где родилось?

– Тоже в детстве: мама любя прижала меня так, что я чуть не задохнулся.

– Шестая душевная боль. А что с тобой случилось, когда тебе захотелось свернуться в клубок?

– Меня свернула боль.

– Какая боль?

– Мне захотелось отомстить вам.

– Она откуда идет?

– Изнутри меня.

– А с какого события?

– … я в утробе матери и отца. Мама пошла в магазин за мылом. Тогда с мылом было плохо: в магазине была большая очередь. Мама попросила пропустить ее без очереди, но ее не пустили, да еще обругали и обозвали. И маме стало очень тяжело. На улице было жарко, она плохо переносила жару и упала в обморок. А когда в больнице пришла в себя, решила отомстить мужику, обидевшему ее в магазине.

– Так, седьмая душевная боль. Что тебе еще хотелось сделать, когда я создал на тебя давление?

– Поколотить вас и сбежать.

– Только это?

– Да.

– А это боль?

– Да.

– И что ты решил в этот момент?

– Скрыться, сбежать, укусить тебя…

– Что еще? – стоит на своем деда Коля.

– Ничего.

– Сейчас давай посмотрим, с какого события берет начало решение сбежать?

– С рождения.

– Что тогда с тобой произошло?

– Мама решила избавиться от меня при родах и зажала родовой проход. Мне стало страшно, и я решил сбежать, вырваться из маминого плена.

– Это следующая душевная боль. А во время какого события родилось решение поколотить?

– … мама кормит меня грудью, а молоко не идет. Я маме об этом по-своему говорю, а она меня колотит по заднице и причитает: «Да чем я провинилась перед Богом, что мне послано такое наказание?»! И тычет меня в свою грудь, как котенка носом в его дерьмо.

– Так, это тоже душевная боль. Дальше. С какого события берет начало решение скрыться?

– Мама меня пеленает в роддоме. Мне от этого больно, и я размышляю: мне будет лучше, если я сейчас скроюсь. Мама меня не найдет, успокоится, и тогда я к ней вернусь.

– И это душевная боль. А решение сбежать откуда?

– Это решение тоже родилось в детстве, когда пьяный отец лупил меня непонятно за что.

– И это душевная боль. А укусить?

– Тоже из детства. В детском саду меня наказала воспитательница ни за что. Луизка сперла с праздничного стола конфетку, а свалила все на меня. А я, как дурак, взял ее вину на себя. Мне тогда от злости сильно захотелось укусить воспитательницу, тем более что она – моя старшая сестра.

– Так… и это душевная боль. А какой ты ощущал запах, когда я поддевал тебя?

– Никакого… Подожди, подожди. Запах чего-то тухлого, но запах очень слабый, чуть заметный.

– Еще?

– Все.

– А этот запах – боль?

– Да, боль. Она напоминает мне отравление газом. Мама, когда была беременной, однажды готовила поесть и отравилась газом.

– Вот еще душевная боль… И как эта «компания» душевной боли повлияла на твою физическую плоть?

– Не знаю… Но у меня появился страх, когда я представил в себе всю эту свору боли.

– Это сейчас, а тогда, когда я на тебя нападал?

– Меня буквально всего сворачивало в клубок, во всем теле было сильное напряжение. Что-то мне не давало вас поколотить…

– По-другому говоря, эта душевная боль ограничила твои движения, связала тебя, даже скрутила вопреки твоему желанию. Так?

– Конечно.

– А когда ты увидел эту боль при разборе, то, что с тобой происходит? Да что случилось с болью?

– Боль разбежалась в разные участки моего тела.

– И что тогда с плотью произошло?

– Ее немного отпустило.

– Теперь ты увидел, как боль тормозит, даже ограничивает движения твоей плоти?

– Да.

– А мы еще с тобой не разобрали, что ты в действительности сделал в этой ситуации. Рассмотрели только частичку того, что делает с тобой душевная боль, как она порабощает тебя, когда ты ее не убираешь. Ну, что, раб, ты увидел своих рабовладельцев?

– Да.

– Дак кто с тобой вытворял то, что хотел?

– Огромная куча боли.

– А точнее, это был сговор боли, которая есть внутри тебя. Скажи, а что она получает от того, что управляет тобой?

– Силу от моих эмоций, от моих действий. Благодаря этому боль во мне живет и развивается.

– Ну, не совсем так, но примерно. И что же ты сделал, когда я на тебя надавил?

– Я остался здесь.

– Совершенно верно. И что это значит?

– Что я все-таки хочу понять, что со мной на самом деле происходит, что вы делаете, как вы живете, и мне хочется жить так же.

И после этого мы со стариками дружно соглашаемся с тем, что разобрались в произошедшем со мной, да мягко разваливаемся по лавкам.

Мастер-класс Стариков на грядках

Деда Коля, видя, что мы все выжатые, как лимоны, предлагает:

– Ну что, молодежь, разомнем свои кости: прополем грядки в огороде и пойдем дальше?

Все как засмеются, в знак согласия кивают головами и под пение бабы Ани отправляются в огород.

– Ну, командуй, хозяйка! Какие грядки полоть, какую траву выдирать, какую оставлять, – говорит придирчиво тетя Наиля.

А баба Аня, не мешкая, распоряжается:

– Дед, ты знаешь, где у нас скотина?

– Так… – в ответ тянет деда, – смутно. Склероз память еще полностью не отшиб.

– Мы сейчас станем полоть грядки да траву собирать в кучи, а ты эти кучи таскай в хлев – скотину корми, да напоить ее не забудь.

– Хорошо, госпожа, стану делать!

– Ну, а вы – айда со мной грядки полоть. Да смотрите: сорняк с корнем выдирать! Чтобы деду потом не перекапывать, – обращается к нам баба Аня.

Тетя Наиля вытягивается в струнку, прикладывает к голове руку и говорит:

– Есть, товарищ атаман в юбке!

Я стою и удивляюсь, как ловко они распределили: что кому делать, и еще изображают безоговорочное повиновение хозяйке! Но баба Аня меня быстро отрезвляет:

– А ты что – уже устал? Или тебе еще раз повторить, глухая тетеря!?

Я смеюсь и быстро подключаюсь к прополке грядок, которые показывает мне баба Аня.

И тут – странная вещь! У меня не получается полоть траву! Корни так крепко схватились за землю, что я и так, и эдак их дергаю, а они – не вылазят! Смотрю на бабок: а они очень ловко управляются с ними: не напрягаясь, словно играючи. Ощущение такое, что сорняк у них сам из земли вылетает, взрыхляя за собой землю. Тут я аж сел от удивления:

– Ничего не пойму! Как вы так их полете?

– Очень просто, – отвечают мне бабки. – Мы знаем, как устроен этот сорняк. Мы его специально с осени оставляем, подкармливаем навозом и перегноем, чтобы он силы набрал. Да наказываем ему, чтобы он глубоко в землю свои корни пустил. А по весне, вот как сейчас, мы приходим и говорим ему: «Все, сорняк, твое время вышло, вылезай да землю за собой разрыхляй!» Вот он и выпрыгивает сам из земли. Да смотри: какая земля рыхлая после этого стает, и лишней влаги нет. Сорняк землю разрыхлил – так что после этого и копать нет необходимости, да еще питательных веществ добавил, а навоз и перегной перемешались. Вот здесь станет расти морковь, здесь – лук, там – зелень. Ты посмотри: и сорняк везде разный. В природе каждое живое во Вселенной создано для того, чтобы помочь человеку творить свою жизнь и выполнить свою первоначальную задачу да свое первоначальное предназначение, с которыми человек пришел на этот Белый Свет.

А у меня в это время рот раскрывается и обратно уже не закрывается, пока баба Аня все это говорит. Оказывается, все так просто!

Я рою руками грядку там, где уже пропололи бабки. К моему удивлению, земля там разрыхлена сантиметров на десять-пятнадцать, и мягкая – как пух! Проверяю и сорняк на грядках – везде разный. Все, что сказала баба Аня, подтверждается. Я поражаюсь. И странно то, что у меня нет никаких вопросов. Какое-то необычное состояние…

Сорняк показывает, как боль сковывает нашу душу

Деда Коля подходит ко мне и говорит:

– Что, не получается, как у них?

– Нет, не получается. Они знают какой-то секрет, а мне его не говорят.

– Они тебе его уже сказали, но ты их слова мимо ушей пропустил. Вот так ты и боль в себе пропускаешь да с большим трудом ее из себя изгоняешь, точно так же, как сорняк. Посмотри вон на ту грядку с луком. Видишь, как сорняк начинает вредить и разрушать лук?

– Да, но отчего это происходит?

– Прошлой весной мы решили эту грядку не пропалывать, чтобы посмотреть, что потом с ней станет, – говорит и отводит меня на разговор деда Коля. – И вот – результат налицо. Сорняк полностью заглушил лук, и он переродился, стал мелкий и гниет. А земля на грядке плотная: сорняк ее сковал.

– Подожди! Как это: боль точно так же, как сорняк? Что боль так же, как сорняк, зарождается, развивается и размножается?

– А для чего по-твоему природа создала сорняк?

– Для того чтобы показать нам, как наша боль сковывает нас и не дает нам двигаться.

– Так. А боль в природе есть?

– Нет.

– Так откуда она тогда в нас взялась? – с ехидством спрашивает меня деда Коля.

– Мы ее сами создали.

– А каким образом создали?

– Тем, что стали развивать чужую мысль: мамы, папы, бабушки, дедушки, соседей, родственников, друзей, учителей, воспитателей, да много кого…

– Да, это так… И до того дошло, что совсем забыли про мысль свою… Да более того стали опираться на чужие мысли и строить свою жизнь по их мысли, обрезая себя от реальности, – говорит деда Коля и задумывается.

Боль, изучая человека, создает в нас опыт

Тут, воспользовавшись паузой, я задаю деду Коле вопрос:

– А как тогда быть с тем, что боль включает наш головной мозг, видение, слышание, толкает нас на какие-то действия, да открывает в нас знания как можно и как нельзя поступать.

– Очень интересное высказывание, – дивится деда Коля и смеется. – Вот таким образом мы и загоняем себя в тупик и безвыходность… С такими мыслями мы никогда не уберем боль и тогда она станет нам необходима. Посмотри, что на самом деле происходит? Что с тобой происходило тогда, когда ты начинал ползать?

Я вспоминаю… Однажды, когда мама посадила меня на землю, то головной мозг предупредил меня о том, что земля твердая, неровная. И я отвечаю деду:

– Головной мозг предупреждает тело об опасности.

– Это как?

– Ну, например, когда дитя садят на землю, то головной мозг в очень короткий промежуток времени собирает информацию о препятствии и передает ее телу: земля твердая, неровная… И тело, получив эту информацию, становится вязким и текучим.

– Так. А причем здесь боль?

– Ну, как же? Когда я, маленький, сажусь на пол, то мне становится больно и я через боль собираю информацию о том, что пол твердый.

– «Вот это да!» – сказал Дарвин и нарек это познанием жизни через боль. А разве тебе было больно, когда ты в первый раз сел на пол?

– Нет.

– А что тогда произошло?

– Я просто собирал информацию о поле через тело.

– Это уже поближе. А как это происходило?

– Когда я садился на пол, то мое тело сталкивалось с препятствием и оно ощупывало, знакомилось с ним. А тело уже передавало информацию о поле головному мозгу.

– Дело в том, что когда у нас встречаются препятствия, то мы искусственным образом, запуская мысль о препятствии, сами создаем себе боль. А в твоей ситуации, что было?

– Я садился на пол, и мне не было больно… Тело само обтекало поверхность пола и этим собирало информацию о форме пола, а затем передавало ее головному мозгу.

– Так. Когда ты садился на пол, то плоть была мягкой и гибкой. Плоть обнимала пол, насколько у нее была возможность. Да таким образом общалась с полом, собирая информацию о форме пола и ее плотности. Так. А как в этой ситуации открывалось твое видение?

– Не знаю, – в замешательстве отвечаю я.

– А ты в этот момент видел пол?

– Да.

– А как?

– Глазами… – и немного подумав, продолжаю: телом. Пол мне через тело раскрывал, что и как. И я увидел, насколько силен пол, что он выдерживает меня, не ломается.

– Так. Это ты уже раскрыл знания о деревянном поле. А как ты в этой ситуации открывал слышание?

– … не знаю… Я, конечно, слышал, что вокруг творилось, но как пол мне в этот момент говорит… Нет.

– А как ты мыслишь, пол тебе что-нибудь говорил?

– Да, – неожиданно сам для себя отвечаю я. И сразу приходит другая мысль: не может такого быть.

– Дак говорил тебе пол, когда ты на него садился или нет?

– Говорил.

– А что говорил?

– Как мне садиться на пол, и мое тело слышало его да садилось так, чтобы мне и полу было хорошо.

– А чем ты его слышал?

– Телом.

– Хорошо. А при этом ты действовал? – решительно спрашивает меня деда.

– Да.

– Как?

– Я исследовал пол.

– И что тебя направляло на это действие?

– Знание, видение, слышание.

– И причем здесь боль? – с упреком спрашивает меня деда Коля.

– Не причем.

– А когда ты садился на пол с болью?

Я на миг задумываюсь и вижу ситуацию, когда я только начал ходить да это увидела мама:

– Когда мама меня пожалела, что я могу упасть, и у нее возникла мысль: «Ой, сейчас упадет!», я естественно со всего размаха и упал да приземлился больно на попу.

– И откуда появилась эта боль?

– С мысли мамы, что мне будет больно, когда я упаду на пол.

– И что в этом случае делает боль?

– Собирает знания об опасности.

– А откуда боль собирает знания об опасности?

– С места соприкосновения тела с полом. Мое тело от мысли мамы в это время сжимается, и тело становится жестким, да я камнем падаю на пол, набив себе синяки да шишки.

– Вот так боль и собирает ОБРАЗЦЫ СОСТОЯНИЯ боли, и знания об угрозе плоти при соприкосновении с полом. Отсюда впервые возникает страх падать. И что происходит с тобой, когда ты в другой раз падаешь на пол?

– Я уже падаю с опаской, зная, что пол мне может сделать больно.

– По-другому говоря, твоя голова берет из жизненного опыта образцы предметов, оценивает их свойства боли, сравнивает их по боли, полученной из прожитой жизни, и в случае необходимости предупреждает плоть об опасности. Так?

Как плоть попадает в рабство боли

Тут деда Коля берет нож и продолжает:

– Вот, например нож. Этот предмет может причинить боль, и плоть, взаимодействуя с ним, уже делает выбор – причинять себе физическую боль или нет. А это уже опасение, так?

– Подожди, подожди. Не хочешь ли ты сказать, что мое тело сделало неправильный выбор, когда я упал повторно на пол и отбил себе задницу?

– Нет, твои плоть и голова здесь не причем – они вольны. И голова информирует плоть вовремя, – четко проговаривает деда Коля.

– Тогда в чем секрет?

– В боли.

– Это как понять?… Причем здесь боль?

– Очень просто. Плоть, когда делает выбор сделать то или иное действие – мыслит. А как можно получить полные знания, когда на пути мысли стоит боль?

– Никак, – отвечаю я и сразу же вспоминаю один эпизод из своей жизни. – Как-то мама послала меня в магазин за хлебом. И когда она объясняла мне, какой необходимо взять хлеб и сколько, я, подходя к ней, запнулся, и мне стало больно пальцам ног. В этот момент я перестал слышать маму: все мое внимание было полностью поглощено болью. Потом мама сильно ругалась, что я ее не слушаю и не смотрю под ноги.

– Вот так боль не дает плоти сделать необходимый для нее выбор, да этим выбор подменяет на выбор без выбора. Так плоть попадает в рабство боли. Теперь ясно?

– Да-а.

Как сорняк готовит почву для культурных растений

– С этим разобрались. Теперь давай вернемся к боли и сорняку. Боль умертвляет человека и он останавливается. С каждой каплей боли жизнь покидает человека. Боль заставляет его думать, метаться, как белка в колесе, и набирать боль повсюду. А как тогда сорняк готовит почву для культурных растений, ведь он тоже губителен для них?

– Не знаю… – с глубинной тяжестью говорю я.

– Смотри. Раньше на Матушке Земле еще растений, необходимых нам, не появилось. А у растений в других воплощениях боль была?

– Я не знаю… Наверное нет.

– Тогда и на грядках сейчас не было бы сорняка.

– Дак, что получается, сорняки – это боль растений?

– Да. Точно так же, как и у тебя. У тебя была боль до этого твоего зачатья?

– Да. Была. Но причем здесь я и сорняк?

– Сорняк – это боль. Матушка Земля до того, как растениям появиться на ней, является для них зеркалом. И растения, воплощаясь на земле, видят в ней ней свою боль из прошлых воплощений. Точно так же, как и ты, выбирая себе своих родителей и семью, в которую тебе необходимо прийти, ты видишь в них свою боль. И именно твоя боль на тот промежуток времени тебе показывает, куда тебе необходимо прийти. Или я тебе вру?

– Нет, не врешь. Я выбирал себе родителей и семью именно по своей боли, чтобы родители могли мне помочь увидеть и убрать ту боль, которая была у меня до зачатья.

– Хорошо. Дак ты увидел, как сорняк готовит почву для растений?

– Нет еще. Мне не совсем ясно. Ведь мы убираем сорняк с грядок, а не с самих растений.

– Верно, а скажи, когда ты пришел в семью в новой родительской семье, то в тебе была боль?

– Нет, не было. Я был чист.

– Так. А куда тогда она делась с прошлых твоих воплощений?

– Не знаю… Наверное со мной Создатели что-то сделали.

– Именно так, но что они сделали? – настаивает на своем деда Коля.

– При моем новом воплощении они дали мне еще один шанс прийти на землю и начать все с чистого листа.

– Хорошо-о. Вот и мы сорняк убираем с грядки точно так же, как Создатели убирали боль из нас перед нашим зачатьем. Так мы создаем условия для растений, чтобы они получили еще один шанс прийти на Матушку Землю без боли, – соглашается со мной дедуля.

– Мы освобождаем грядки от сорняка и садим на этом месте растения, которые помогают нам жить. А уже потом человек, вмешиваясь в жизнь растений, создает условия так, чтобы растение получило новую боль и впустило боль с прошлых жизней, – заканчиваю я мысль деда Коли.

Сорняки показывают нашу боль

– А что затем происходит с болью?

– Убираешь боль и приобретаешь знания Вселенной, этим развиваешься сам и выполняешь свою первоначальную задачу.

– А что происходит с нами, когда боль остается в нас?

– Когда мы оставляем боль в своей душе и теле, она начинает брать над нами верх, и происходит то же самое, что на той не прополотой грядке.

– Это как? – с удивлением и задором спрашивает меня деда.

– Все очень просто. Давай рассмотрим боль, как сорняк, – копируя деда, говорю я.

– Давай. Тогда душу и тело человека мы можем условно назвать землей? – уточняет деда.

– Да.

– Итак, – начинает деда Коля, – обычно осенью, когда урожай уже собран, я удобряю землю навозом, золой, черноземом и другой органикой. Распределяю это по грядкам, разговариваю с Матушкой Землей, вкладывая в нее образ того, что нам необходимо посадить на этой земле да какой урожай собрать в следующем году.

Рисунок 3. Что происходит с нами, когда мы оставляем боль в плоти и душе

Да прошу Матушку Землю показать нашим растениям нашу боль, чтобы растения смогли по нашей боли и своей боли выбрать нас, да прийти к нам. Ведь мы являемся для растений тоже зеркалом, той средой жития, которая им необходима. И сорняк растет по заложенному нами образу.

А весной мы его убираем и кормим им скотину. Землю на месте вырванного сорняка разравниваем и сажаем там то, что с осени решили посадить по договору с Матушкой Землей.

– Это понятно, но как боль подготавливает в нас среду нашего жития? – с огромным любопытством спрашиваю я деда Колю.

– Да точно так же, как в наших семьях. Наши Создатели в момент выбора дитем мамы и папы вкладывают в него образ боли, которая имеется и в нем самом, и в его родителях. Дитя видит эту свою боль да боль семьи, и по совпадению боли своей и боли родителей он делает выбор прийти в эту семью, чтобы в совместном житии убрать ее.

А перед появлением дитя на Белый свет Создатели убирают у него боль, набранную в прошлых жизнях, они создают условия, чтобы дитя пришло в РЕАЛЬНЫЙ МИР семьи. И уже потом по мере исследования дитем МИРА БОЛИ через родителей, дитя может убрать эту боль и донести весть родителям об этой боли да натолкнуть на разные способы, как ее из себя изгнать. Да этим показать им путь к жизни. Вот так.

Точно так же, как и растения, которые мы садим весной, несут к нам знания о нашей боли, которые уже в нас есть, и то, что нам поможет боль из нас изгнать. Вот откуда появились лекарственные растения. Это даденный нам великий Дар Создателей.

– Подожди! Подожди! Дедуля, а как понять, что сорняк – это наша боль? И что это за боль?

– Сынок, что это за боль можно увидеть по характерным чертам сорняков.

– Подожди, подожди. Это как?

– Да очень просто. Каждый сорняк делает что-то свое, особенное. Например, вьюнок, что он делает?

– Связывает растения.

– И что это за боль?

– Наши долги, обязанности, ревность, месть, зависимость… да много чего связывает нас по рукам и ногам.

– Хорошо. А так называемые «гусиные лапки»?

– Они душат растения.

– И что нас по жизни душит?

– Долги, обязанности. Они нам не дают дышать и жить без насилия и боли.

– Вот так можно посмотреть, какая боль в нас еще есть: по сорнякам, которые вмешиваются в жизнь растений с весны да по ходу роста и развития культурных растений.

– Дедуля, но большинство людей не убирают боль и живут…

– Нет, сынок… Они не живут – они выживают или существуют. Точно так же, как растения, посаженные вон на той грядке, где сорняк глушит лук.

– Но они хоть борются?

– Нет.

Боль создает условия для пробуждения воли

– Нет, сынок, – продолжает деда, – они сдаются. И еще при жизни роют себе могилу, потому что боль людей глушит также, как сорняк набирается сил от культурных растений и ослабляет их.

– Это как?

– Создатели вкладывают в дитя образ боли, набранной дитем в его прошлых жизнях, еще до зачатия – в момент его выбора мамы и папы. Эта боль, следуя своей задаче, перед человеком похваляется и показывает себя. И не осознавая своих действий, она тем самым пробуждает человека к жизни. Да направляет его на то, чтобы он эту боль из себя убрал, да вернулся к своим изначальным знаниям творения и построения своей жизни на Матушке Земле. Те м самым человек, убирая свою боль, «сорняк из души», создает «удобренную землю» – это гибкую плоть человека, необходимую ему для творения и построения своей жизни в мире плоти. Это есть условие для того, чтобы человек мог поправить и отладить свою прожитую жизнь для жития здесь и сейчас с момента его зачатия до перехода в Небесное Царство во Свет, туда, где мы были созданы Создателями.

Затем воля Создателей – другой Дар Создателей – пускает корни жизни в нашу плоть и душу, для того чтобы разбудить в плоти человека чувства: слух, обоняние, зрение, вкус, осязание и охоту жить. По-другому говоря, боль, набранная нами в прошлых жизнях, создает условия, чтобы наша воля забилась в нас бурным родником для борьбы с болью, да этим вызывает огонь на себя. Так воля Создателей пробуждает в нас Душу, Дух да плоть, а в момент рождения воля Создателей пробуждает в нас разум.

Рисунок 4. Вложение Создателями в человека образа боли, которую он впустил в себя в прошлых жизнях

Время – «удобрение» для боли

– Хорошо, разум появился, а что дальше?

– Сынок, когда дитя приходит к нам в зачатие, то оно приходит без боли. А вот разные мысли мамы и папы в этот момент открывают в дитя ворота для возврата в него той боли, которую до зачатия убрали у него Создатели.

Эта боль создает время. С помощью времени она ведет отсчет, сколько она нами управляет. Это время настилает в нас толстый слой «удобрения» для боли – это управление мамой и папой своим дитем. Этим управление поначалу хоронит боль, давая ей закрепиться в дитя и набраться от него жизненных сил.

Через какое-то время боль дает росток, а росток – это новое событие в жизни дитя, берущее свое начало из схоронившейся в нем боли. Мы сегодня такую ситуацию разобрали на примере движения. Потом росток дает уже эта неубранная боль, и он снова удобряется силой человека через управление болью, хороня ее. Далее боль снова прорастает и, как сорняк, пускает усы, подготавливая основу для рождения другой боли, для других событий. Таким образом, боль с каждым днем плотнее и крепче затягивает своей паутиной плоть и душу человека, постепенно забирая у него жизнь.

Так жизнь постепенно начинает перетекать в выживание, а потом выживание перетекает в смерть: либо от болезни, либо в результате самоубийства, да убийства, несчастных случаев, всевозможных катастроф… Человек становится марионеткой боли. Именно она толкает его на убийства, насилие над другими людьми, причинение им новой боли или самоубийство. Так боль пополняет бессчетные ряды пустых людей…

– Подожди! Подожди! Я запутался. Давай все по порядку. Вначале боль пробуждает в нас волю. Так?

– Да. Боль вызывает нас на битву с ней. В связи с этим воля человека направляет нашу плоть, душу и дух активно мыслить, дышать болью, чувствовать, ощущать, слышать, слушать и видеть боль, а голову ставит стражем над плотью. Словом, боль побуждает человека к разбросу своей жизненной силы да действовать хаотично. А боли только это и надобно: чтобы подпитаться жизненной силой человека, да подменить волю человека на волю тьмы, да тьме стать властелином над человеком.

Как боль попадает и приживается в нас

– Так. А как боль в нас попадает? – переспрашиваю я деда Колю.

– Очень просто. Боль, пользуясь нашим правом на ошибку и тем, что дитя дает право на ошибку маме и папе, проявляет себя и активизируется. А дитя впитывает в себя мысли родителей вместе с болью (ошибками) мамы и папы. Таким образом, он открывает этим ворота, да приглашает в себя свою же боль с прошлых жизней. Это ясно?

– Да… А для чего дитя делает это?

– Для того чтобы дитя и родители могли сами увидеть в себе ту боль, которую показывают дитю мама и папа через мир. Да чтоб дитя и родители могли избавиться от нее сами. А не чахнуть и не загнивать, как сейчас происходит в семьях: родители – слепые и глухие, а дитя не убирает в себе боль. Ведь дитя, не убирая в себе боль, несет весть до мамы и папы об этой боли: чтобы они могли увидеть в себе эту боль, да разные способы как от нее избавиться. Например, дитя использует способы очищения, обзываясь, вырисовывая маму и папу монстрами, придумывая разные истории, фантазируя, рассказывая сказки жизни, складывая песни жизни, играя в куклы, проигрывая разные ситуации жизни…

– Это ясно. А потом, как время настилает слой удобрения на боль и этим хоронит ее? Да что это за удобрение? – уточняю я.

– Ты слышал выражения «время лечит», «сон дает силы», «поешь и станешь сильным», «движение – это жизнь»?

– Да. Слышал.

– Как ты мыслишь, откуда пришли эти выражения?

– Не знаю… Наверное, из жизни.

Рисунок 5. Боль вызывает человека на смертный бой

– А что они означают?

– Ну-у-у, выражение «время лечит»… наверное, означает, что со временем все забудется.

– А почто забудется?

– Потому что что-то накладывается на прошедшее событие, и потом оно забывается.

– Не совсем забывается. В памяти-то оно остается, только пока, не набрав силы, не мешает. А накладывается на событие что?

– Время, – неожиданно для себя отвечаю я.

– На один вопрос нашли ответ. Остальные выражения изучать станем?

– Нет, давай просмотрим только одно – «движение – это жизнь».

Рисунок 6. Время настилает «удобрение» и этим хоронит боль

– Как ты мыслишь, что оно означает?

– Не знаю… Похоже оно означает то, что если двигаешься, то живешь.

– А если не двигаешься, то что?

– Смерть.

– А это как раскрыть?

– Не знаю.

– Выражение «движение – это жизнь» подразумевает движение к себе. Когда человек очищает свою плоть и душу, то он живет, а если нет, то умирает.

– Это как понять?

– Дитя, направленный Создателями из Царства Благоденствия на Матушку Землю, по инерции двигается к жизни с зачатия до трех лет на силе Небесной Любви и Небесного Огня. Создатели, вложив в человека то, что необходимо ему для жизни, говорили человеку: «Человек, у тебя есть право выбора – жить или умирать. Ты волен и живешь для себя. Мы помогли тебе появиться на Белый Свет и состояться как человеку – дальше решай сам. Захочешь жить – мы поможем тебе творить свою жизнь. Захочешь умереть – то, тьма поможет тебе умереть. Захочешь умереть медленно, помучиться – тьма поможет тебе умереть именно так, как ты захочешь. Ты вправе делать то, что необходимо тебе. А судья тебе – время, навязанное нам тьмой.

Для чего было создано время

– Подожди, это как понять: время – судья?

– Время видит и ведет летопись жизни. Укроет тебя, когда ты умрешь, точно так же, как в тебе до поры до времени укрывается боль. Время приласкает тебя, когда тебе больно и тяжело, успокоит. Время терпит, время ждет. Оно дает тебе возможность принять решение: прийти к себе или подчиниться тьме. Дает силы для борьбы за жизнь и исправления ошибок или для того чтобы уйти в зависимость от тьмы. А ты сам решай. У тебя есть: жизнь и смерть, ты и твой враг, где враг – это боль, твой соблазнитель и искуситель.

– А при чем здесь время – судья?

– Время создано тьмой. Оно ведет отсчет, с какого времени ты находишься во власти тьмы находясь в боли. Время каждому, кто находится в боли, отпускает срок его мучений да страданий ровно столько, сколько необходимо человеку для того, чтобы он набрал боль, осознал ее и убрал, да чтобы выполнил свою первоначальную задачу, или сгнил в болоте небытия и ушел в лапы смерти. А когда человек не выполнит то, что ему необходимо, то именно время рассудит его беспристрастно и беспощадно.

– Ничего не понял, у меня все перемешалось в голове, перевернулось с ног на голову…

– У тебя бывает такое, что ты делаешь какую-нибудь сидячую работу и при этом спина устает?

– Да. Бывает.

– А как ты эту усталость убираешь?

– Обычно движением. Встану, покручусь, разомнусь, побегаю, и все проходит.

– А что с тобой происходит, если ты не двигаешься, а ложишься?

Рисунок 7. Боль дает росток

– Ломоты берут верх.

– А это как можно сказать по-другому?

– Когда я ложусь, то спина болит дольше, и потом боль периодически возвращается, напоминая о том злополучном дне.

– Так. А как в этом случае работает время? – исследует деда Коля.

– Когда я двигаюсь – время не оставляет следа от боли и само стирается. А когда ложусь – время как будто успокаивает боль и уже после периодически вытаскивает ее наружу для того, чтобы напомнить мне о ней.

– Теперь тебе ясно?

– Да.

– Дальше пойдем?

– Да.

Боль изучает нас, чтобы поработить

– Чем удобряет время? – спрашиваю я.

– А ты сам как видишь? – продолжает деда Коля.

– Нашей жизненной силой, развитием, мышлением… Чем еще? Не знаю.

– А как ты мыслишь, чем боль питается?

– Силой.

– А силой чьей?

– Всего живого.

– А живое откуда берет силы?

– От своего развития, от радости, исходящей из души, от использования своей первоначальной силы с прошлых воплощений, от окружающих, солнца, огня, извоздуха, воды, пищи… Тут можно перечислять до бесконечности. Много из чего живое берет силы…

Рисунок 8. Время настилает «удобрение» и хоронит росток боли

– А боль откуда берет силы?

– Из живого тела и души.

– Так. Дак боль развивается?

– Да. Точно так же, как и живое.

– А что боль заставляет развиваться?

– Развитие всего живого.

– А как боль развивается?

– Ну-у… Я не знаю. Наверное, так, как развивается все живое.

– А как конкретно? Разбери на примере человека, на самом себе.

Я задумываюсь и вспоминаю, как я изучал мир.

– Боль изучает в нас характер, привычки, повадки, слабости. И просматривает, как их можно использовать для выброса нами жизненной силы.

– И тем самым ищет возможность управлять человеком и живым. Так?

– Да.

– А как она это изучает?

– Создавая разные ситуации для выброса силы.

– По-другому говоря, боль дает росток, создавая новую болевую ситуацию в жизни человека. Так?

– Да.

– И далее время снова хоронит боль. Таким образом, боль изучает человека и постепенно набирает силы для управления им. А боли необходимо время для изучения характера и привычек человека?

– Да.

– Значит, боль, управляя человеком, временно позволяет ему чувствовать себя хозяином своей жизни и этим усыпляет бдительность человека. И вот это время, пока боль прорывается сквозь слой времени до ростка, который пускает «усы» для создания новых событий, и есть время изучения болью своего хозяина. Оно продолжается от зачатия до трех лет. Это ясно?

– Да. А что потом?

– Затем боль начинает управлять уже не хозяином, а рабом, создавая ситуации, при которых человек выбрасывает свою жизненную силу на съедение боли и постоянно противодействует ей. Это и есть появление ростка с «усами» боли или, по-другому, размножение боли и выведение ее разновидностей. Это ясно?

Рисунок 9. Боль пускает «усы» и дает всходы другой боли

– Не совсем. Как человек из хозяина превращается в раба?

– Очень просто. До трех лет человек – хозяин своей плоти и своей душе. Он не причиняет себе боль. А как ты видишь, почто он не причиняет себе боль?

– Потому что боль в это время выполняет свою задачу – создает все условия для того, чтобы человек жил и временно управлял ею.

– Да еще от того, что дитя от зачатия до трех лет строит свою жизнь на силе наших Создателей, а тьма боится Небесного Огня и только тогда проявляется в нас, когда эта сила в нас становится слабей. А сила Небесного Огня слабеет от разных больных мыслей, которые запускают в дитя родители. Вот так. Это ясно?

– Да. Но причем здесь тогда исследование человека болью?

– А то, – ехидничает деда Коля, – что боль, создавая временные набеги на дитя, изучает дитя. Боль исследует, как дитя использует свои силы на защиту от боли, показывая ей этим свои слабые места и ситуации, где дитя полностью полагается на силы своих Создателей. Теперь ясно?

– Да.

– Вот откуда в три года появился обряд определения пола дитем, и только после прохождения этого обряда само себе определяло имена.

– А для чего необходим этот обряд?

– Для того чтобы дитя само определилось кем ему быть в своей жизни – хозяином или хозяйкой. Этот обряд создает условия, чтобы дитя полностью взяло на себя ответственность за свою жизнь и за свои действия да бездействия. Чтобы дитя увидело и убрало в себе слабые места, и у тьмы не было возможности процветать в человеке. Этот обряд самоопределения рушит у тьмы ее результаты, полученные при исследовании человека, да убирает возможности воздействия тьмы на человека. Теперь ясно?

– Да, – отвечаю я в раздумьях.

Превращение из хозяина жизни – в раба

– А с трех лет что происходит? – продолжает деда Коля.

– Неубранная боль начинает управлять дитем, создавая всякие ситуации для его выживания, и дитя становится рабом, потому что подчиняется ей, чтобы выжить.

– Это как так? Вот, например, давай возьмем такую ситуацию, когда тебе еще не было и года. Мама пошла в огород, чтобы набрать зелени к обеду, а тебя оставила дома. Что с тобой происходит в этот момент?

– Мне страшно. Такое чувство, что меня бросили…

– Вроде бы, что из того, что мама ненадолго пошла в огород, да? Но боль использовала эту ситуацию для управления тобой: ведь мама не предупредила тебя, что уйдет ненадолго. Так?

– Да-а-а, – и я вспоминаю, что у меня была такая ситуация. – Мама пошла в огород выкопать ведро картошки и нарвать зелени на обед, а меня одолел страх.

– А какой страх?

– Что мама меня бросила. Мама меня не любит. Что я умру.

– А откуда этот страх?

– Из утробы.

– Что там произошло?

– Когда я был в маминой утробе, она сказала моей сестренке: «Ты – маленькая, беспомощная, и без мамы – умрешь».

– Так. А эта боль до того, как мама пошла в огород, тебя беспокоила?

– Нет.

– И что за «усы» дала боль в этой ситуации?

– Что мама меня бросила. Что мама меня не любит. Что я умру. Дома стало темно, и казалось, что в темноте кто-то шевелится. Я испугался темноты, того, что меня съедят сидящие в темноте чудовища и монстры, что я больше не увижу маму и папу…

Рисунок 10. С каждым разом боль больше и плотнее обтягивает тело и душу человека, делая его своим рабом

– И вот эти обозначенные «усы» боли в других событиях пустят свои новые корни, ростки и другие усы для создания новых болевых событий в твоей жизни, для рождения в тебе новой боли, с каждым разом плотнее обтягивая плоть и душу паутиной и постепенно высасывая из тебя жизнь.

От этих слов деда Коли у меня пошла дрожь по телу. Моя жизнь представилась мне как фильм ужасов, за одно мгновение промелькнувший во всей своей красе. Я почувствовал неописуемый страх. Тут деда Коля прерывает этот мой «просмотр»:

– Это поправимо, сынок. В любое время можно остановиться и начать жить свою жизнь, убирая боль. А способов, как убрать боль, великое множество. Раньше на этом строилась культура народов. Ты не разочаровался в себе и своей жизни?

– Нет. Я просто не хочу так жить.

– Как так?

– Выживая. Быть рабом своей боли.

– Хорошо…

… на этом я просыпаюсь чуть свет, весь в холодном поту. Баба Аня уже на ногах и хлопочет по хозяйству, а деда Коля сидит за столом и что-то чинит. Увидев, что я проснулся, оба подходят ко мне, и деда Коля спрашивает меня:

– Сынок, ты в порядке?

– Да, все хорошо, – отвечаю я и встаю, как потерянный.

Третья глава СТИХИИ В ПРИРОДЕ. КАК БОЛЬ УПРАВЛЯЕТ ЧЕЛОВЕКОМ

Повод обидеться

Как-то в летние каникулы я прибегаю к бабе Василисе. День стоит жаркий: даже птицы утихают и в тени прячутся. Я захожу к ней в дом и вижу.

Баба Василиса, ее дочь тетя Валентина, зять дядя Степан и сосед деда Володя обсуждают какие-то проблемы, внезапно свалившиеся на тетю Валентину и дядю Степана. Увидев меня, баба Василиса знакомит нас и приглашает всех вместе пообедать. Мы обедаем молча, лишь изредка баба Василиса поглядывает на меня так, что мне становится не по себе. Ощущение такое, что я что-то сломал или вторгся во что-то запретное. А в голове моей свербит: «Беда не приходит одна, а всегда сваливаются скопом. Вот и я свалился к ним среди прочего „скопа“, да усугубил их беды. Со мной только одни проблемы. Я здесь лишний. Они обсуждали меня, а как только я пришел, обсуждение прекратилось». И потом я спрашиваю вслух:

– Я вам, случайно, не помешал?

– Нет, мы уже закончили, – отвечает деда Володя. И, словно, отвечая на мои немые реплики, продолжает: А обсуждали мы здесь, что проблема никогда не появляется одна – она каждый раз тянет за собой множество других.

Это, как камнепад в горах. Природа нам показывает, что и откуда вытекает, да во что выливается.

Сказал и замолчал. И тогда я спрашиваю:

– Вы обсуждали меня? То, что я прихожу к бабе Василисе?

На эти мои слова как все засмеются! А баба Василиса смотрит на меня строгим взглядом и говорит:

– Вот, дурачок, а! Знает ведь, что его здесь любят и каждому его приходу рады. А ведь нет – каждый раз этот вопрос задает, чтобы привлечь к себе внимание.

И тоже замолкает.

А меня не покидает ощущение, что они обсуждали проблемы, которые были не предназначены для моих ушей. Тогда я решаю, что сейчас извинюсь перед ними и пойду восвояси, но баба Василиса останавливает меня:

– Сынок, ты вовремя пришел. Необходима твоя помощь. Сбегай-ка до бабы Сони с дедом Колей и пригласи их прийти сюда завтра утром. Да по дороге пригласите бабу Альфию и бабу Гулю – необходима и их помощь. Да сам приходи, а то обиделся: про него, мол, здесь че-то говорят. Словно нам больше делать нечего, кроме того, как его подштанники обсуждать. Посмотри-ка: небось, они опять мокрые или грязные, а то запашок какой-то пошел. Сходи-ка, переоденься – штаны на печке лежат.

Когда беда не приходит одна?

После этих слов бабы Василисы внутри у меня отпускает, и я, не доедая обед, бегу к бабе Альфие, чтобы пригласить ее к бабе Василисе да заодно спросить, что означает фраза «беда не приходит одна – она тянет за собой множество других». Да с этой мыслью, на одном дыхании я добегаю до деревни бабы Альфии и замечаю, что природа здесь меня встречает весело, радостно, приветливо: солнышко своими лучами ласкает, а не обжигает. Птицы радостно распевают, ветерок меня нежно подгоняет: беги, мол, беги, тебя здесь ждут… И вправду, забегая в дом к бабе Альфие, я вижу, что она меня уже ждет-дожидается. Сидит за столом, а стол – уже накрыт. Я чувствую, что уже успел проголодаться, и, поздоровавшись с ней, спрашиваю:

– Бабуль, ты че знала, что я приду?

– Да. Сорока на хвосте принесла, что ты придешь и что хочешь со мной какой-то вопрос обсудить.

– Это как: сорока на хвосте принесла? – с удивлением спрашиваю я.

– А вот так: прилетела, в окно постучала, я ее впустила. А на хвосте у нее написано было: сынок бежит с вопросом, торопится, голодный. Вот я и приготовилась к встрече.

– Ну, ладно, бабуль, я серьезно спрашиваю… – с обидой в груди проговариваю я.

На что баба Альфия с упреком меня спрашивает:

– Ты с этим вопросом ко мне пришел?

– Нет.

– Тогда давай выкладывай, а пустые вопросы не задавай.

Я рассказываю бабуле то, о чем меня просила передать ей баба Василиса, и спрашиваю:

– Что означает фраза «беда не приходит одна – она тянет за собой и другие»?

– Вот, это другое дело, – говорит бабуля и предлагает мне: Давай с этого и начнем наш разговор.

– Ладно, – живо соглашаюсь я.

И баба Альфия продолжает:

– Как ты видишь, беда, горе, проблема – это что?

– Это какое-то разрушение.

– Разрушение чего?

– Жизни.

– Так, – соглашается баба Альфия и спрашивает дальше: А разрушение приходит через что?

– Не знаю…

– Когда к тебе приходит беда, то, что ты чувствуешь?

– Какую-то боль.

– А где?

– В теле, в груди щемит.

– По-другому говоря, в человеке происходят внутренние изменения, которые ведут его к разрушению. Так?

– Да, – соглашаюсь я.

– Теперь давай возьмем любой пример из твоей жизни, – предлагает мне бабуля.

– Какой? – игриво спрашиваю я.

– Да самый близкий. Что тебя толкнуло пойти к бабе Василисе, например?

– Когда?

– Сегодня.

– Меня просто разобрала тоска, и я решил пойти к бабе Василисе, – также игриво, не задумываясь, отвечаю я ей.

– Хорошо. А почто именно к бабе Василисе?

– Не знаю… Наверное, она мне первая пришла на ум, и все.

– А почто именно она пришла тебе на ум, а не кто-то другой?

– Не знаю, – отвечаю я нетерпеливо, и мне становится немного не по себе.

– Тогда давай разберем, как это получилось? – тут же предлагает мне бабуля.

– Давай.

– Что с тобой произошло перед тем, как тебе захотелось прийти к бабе Василисе?

– Мне было плохо: настроение испорченное, шла тоска, шел разный поток мыслей, что я не мог ни на чем сконцентрироваться. И вообще я плакал. Мне было очень плохо, да скучно. Мне было больно.

– Во-о-о! И что эта боль тогда сделала с тобой?

– Не знаю… Мне просто пришла мысль пойти к бабе Василисе за помощью, и я пришел.

– Так. А когда ты приходишь обычно к бабе Василисе? – настаивает на своем баба Альфия.

– Обычно… тогда, когда мне становится тяжело.

– А почто именно к ней?

– Она меня вроде бы не жалеет… Я бы даже сказал наоборот: что она меня держит в ежовых рукавицах.

– Так. По-другому говоря, тебе просто не хватает сил самому справиться со своим внутренним состоянием? С той болью, которая тебя в этот момент гложет?

– Да, – радостно отвечаю я.

– И это твое обычное действие: когда тебе плохо, то ты идешь к бабе Василисе. Она тебе дает толчок, пинок под зад, и ты вновь – на коне. Так?

– Да, – с удивлением для себя отвечаю я.

– А боль тем временем что делает с тобой?

– Она прихватывает чужую боль мира и сваливает до кучи на меня.

– Это как? – с подковыркой спрашивает меня баба Альфия.

– Как, как? Я не знаю, как… – отвечаю ворчливо.

– Как ты видишь, сейчас в тебе есть боль та, которая царит в семье бабы Василисы?

– Нет. Я даже не знаю, что у них произошло.

– Дак, твоя боль прихватила чужую боль?

– Нет.

– А что она с тобой сделала? – не отстает от меня бабуля.

Я вспоминаю, о чем думал, сидя за столом у бабы Василисы в последний раз, и отвечаю:

– Эта моя боль притянула… свою же боль… но другую… дальнюю, что ли…

– Вот это и означает фраза «беда не приходит одна, а тянет за собой множество других».

Стихия – камнепад

– Это, как камнепад в природе, – продолжает бабуля. – Ведь каждая стихия в природе есть отражение внутренних проблем человека. Так природа показывает нам, что с нами творится, – проговаривает баба Альфия и предлагает:

– Давай сейчас с тобой рассмотрим такую стихию, как камнепад.

– Давай.

– Боль создана для чего?

– Чтобы чего-то включить.

– Это как?… И что именно? – с удивлением спрашивает меня бабуля.

– Ну, например, наше зрение, дыхание, слух, головной мозг…

– Вот это открытие! – с ухмылкой говорит бабуля. – Очень интересно. Скажи мне, что с тобой происходило, перед тем как ты решил пойти к бабе Василисе?

– Я не видел окружающий мир.

– По-другому говоря, не видел свое отражение в зеркале, и от этого тебе стало тоскливо. Так?

– Да. Я почувствовал, что мне чего-то не хватает.

– А чего не хватает?

– Знаний. Я почувствовал, что обделен чем-то.

– И что с тобой произошло дальше?

– Боль бабы Василисы пришла мне под видом помочь, на самом деле показывая мне этим боль во мне, – протереть мне глаза, чтобы я лучше видел.

На что баба Альфия утверждающе говорит:

– Твоя боль тебе показала себя, она покрасовалась перед тобой. Создала такую ситуацию, чтобы ты сам мог увидеть через мир, что с тобой происходит, но с задачей завладеть тобой, а не помочь тебе. И какой ты получил результат?

– Я не увидел, что со мной происходит, и не убрал боль.

– По-другому говоря, боль с тобой подружилась, так как в тяжелый момент жизни подала тебе руку помощи и, являясь на самом деле врагом, присоседилась к твоим друзьям. А друга охота терять?

– Нет.

– Вот так боль в нас и прячется, выдавая свои мысли за наши, да этим направляет нас на самоуничтожение. Да так нами управляет, что зачастую мы не убираем боль, так как боимся потерять друга. А она использует это для выполнения своей задачи, что и получается у нее очень хорошо. Это так?

Я размышляю над бабулиными словами и «на автомате» отвечаю:

– Да-а-а.

И снова замолкаю. А немного погодя спрашиваю:

– А как понять: одна проблема тянет за собой и множество других?

– Это очень просто.

Баба Альфия берет бумагу, рисует гору, разделяя ее с вершины до подножия линией, и комментирует:

– Гора – это жизнь, сложенная из пройденного человеком жизненного пути. Склон горы – это жизненный путь, очерчивающий в «Хранилище» – слое сознания живого, контуры прожитой жизни. Вершина – это зачатие, или начало жизни в этом воплощении. Линия, разделяющая гору пополам, – это граница, разделяющая два возможных для человека варианта выбора в жизни – жить или умереть.

Живя в боли да не убирая ее, но с принятым решением жить, жизненный путь человека строится вниз. Человек, проходя по своему жизненному пути, набирает множество разных болячек, хоронит их и оставляет на склоне собственной горы. Боль появляется в зачатии и летит сквозь время по жизненному пути, набирая скорость и силы. А когда боль с прошлых воплощений или родившаяся на вершине горы – в зачатии, накладывается на сегодняшний день, она идет к нам именно с вершины. Да спускаясь по склону жизненного пути, захватывает собой множество другой боли. Этим она и создает камнепад. Таким образом, беды приходят к подножию горы – нашей жизни – уже скопом, а не в одиночку. Это ясно?

Рисунок 11. Каждая боль тянет за собой много другой боли камнепадом

Рассмотрим жизнь на примере горы

– Нет. Ничего непонятно. Давай по порядку. Почему жизнь – это именно гора, а не пропасть или не равнина? – в полном тумане и прострации спрашиваю я.

– Ну-у, во-первых, вопрос «почему?» – из тьмы. На него ответить невозможно. А вопрос: как так получается, что именно гора, а не пропасть или равнина обозначается жизнь? – из Света. И на него ответить можно. Согласен?

– Да.

– А сейчас давай посмотрим: человек в обыденной жизни боль убирает?

– Нет.

– А, не убирая боль, человек строит свою жизнь?

– Строит.

– А как? Направляя ее на свое развитие или на растрату самого себя?

– Ну-у, скорее на растрату… – с сожалением отвечаю я.

– По-другому говоря, человек садится в лодку и плывет по течению, которое создает для него боль. Так?

– Пожалуй, так.

– А куда несет река эту лодку?

– Вниз, – еле слышно говорю я, а баба Альфия подчеркивая мой ответ, добавляет: Отчерчивая склон горы, согласно прожитой жизни человека. А это – сделав выбор жить, но вместе с тем решив слиться со своей болью воедино и идти у нее на поводу. По-другому говоря, приняв решение строить свою жизнь под управлением своей же боли, то есть строить и жить жизнь боли. Так?

– Так, – соглашаюсь я.

– А у человека, который убирает боль, жизнь становится какая?

– Ровная.

– По-другому говоря, равнина?

– Да-а.

Дальше баба Альфия предлагает мне:

– Давай посмотрим, как строится жизнь у человека, который ради себя и своей жизни очищает свое тело и душу от боли, да действует во имя себя и своей жизни? Тогда что с ним происходит?

– Он развивается.

– И как строится его жизнь?

– Она идет вверх.

– Вот ты сам и ответил на свой же вопрос. А мы рассмотрели жизнь на примере горы и разобрали камнепад. Дальше что тебе неясно?

– Почто ты говоришь, что человек рисует свой жизненный путь в слое сознания «Хранилище» в виде ровных контуров? Ведь жизненный путь с ямами, бугорками, непробиваемыми стенами, а ты нарисовала ровный склон у горы.

– Ну, здесь простое объяснение. Ты в горах был?

– Да. Один раз был.

– Склоны у горы ровные?

– Нет.

– А со стороны ты смотрел на эту же гору?

– Да.

– Неровности на них были видны?

– Нет.

– Вот и я нарисовала склон горы ровным, смотря на нее со стороны, – отвечает на мой вопрос баба Альфия.

– Хорошо, тогда другой вопрос: как строится жизненный путь?

– Человек, живя, выживая и существуя, пишет летопись своей жизни, четко обозначая ее контуры в слое сознания «Хранилище». В каждый момент своей жизни перед человеком встает великое множество выборов: как посмотреть, как сказать, пошевельнуть пальцем или нет… Человек, строящий свою жизнь во имя себя и ради себя – мыслит. Он сразу делает выбор: жить, да в действии развивает мысль жизни, и этим творит свою жизнь. А в обыденной жизни человек в большинстве случаев останавливается и, прежде чем что-либо сделать, он думает, просматривает обе стороны, проживая жизнь предстоящего еще до принятия выбора: сторону жизни или сторону смерти. А только после этого он действует или плывет по наклонной плоскости. Он строит жизнь, находясь одновременно на каждой стороне подножия горы. А сегодняшний день – это и есть подножье горы.

– Это как же человек может одновременно находиться на всех сторонах подножия горы?

– Очень просто. У тебя есть право выбора, по какому пути пойти?

– Да.

– А путь зависит от поставленной задачи?

– Да. Она дает направление пути.

– А ты думаешь об обоих путях, прежде чем сделать выбор из них да идти по выбранному пути?

– Бывает… Я мысленно просматриваю, что будет со мной, когда я сделаю так или иначе.

– И что ты делаешь в этот момент с собой и со своей жизнью?

– Я останавливаюсь и мысленно проживаю жизнь… в обоих сторонах выбора.

– А как это назвать?

– Что я был и там, там. Строил свою жизнь, идя по жизненному пути, и строил жизнь, идя по пути умирания.

– Дак когда ты делаешь выбор, то просматриваешь каждый вариант своей жизни?

– Да.

– Дак ты одновременно бываешь на каждой стороне горы?

– Да… Получается, что бываю, – проговариваю я и словно проваливаюсь в какую-то пустоту.

А баба Альфия меня дальше спрашивает:

– Что еще тебе неясно?

– Как так получается, что вершина горы – это зачатие, или начало жизни в этом воплощении?

– Когда дитя приходит на Белый Свет, то он – еще не человек, а Боженька, Вестник. И его жизнь до трех лет строится на силе и по воле Создателей, можно сказать, по энерции Создателей, по набранной скорости развития дитя до его зачатия. Дитя идет по своему жизненному пути, согласно той задаче и предназначению, которое было выбрано им еще до зачатия. Этим дитя сам для себя в слое сознания «Хранилище» рисует свою летопись жизни в виде почти ровной вершиной горы, где точка его зачатия в вершине горы – это дверь, которая не закрывается на протяжении жизни человека да соединяет его с каждым своим воплощением. Это ясно?

– Да, – отвечаю я, находясь в тумане от сказанного бабулей. Баба Альфия, видя, что со мной происходит, начинает разъяснять дальше:

– В три года дитя самостоятельно проходит обряд на переход из Боженьки в человека. В этот момент Создатели вкладывают в него волю для пробуждения в нем его жизни, чтобы дитя могло самостоятельно делать выбор, определять свою жизнь и принимать решения, развивая мысль жизни, да самому становится Хозяином или Хозяйкой – правителем себя и своей жизни. Так дитя делает переход из Небесного мира Лада в мир плоти и формирует свою задачу в мире плоти, принятую им же еще до зачатия. Да сам себе выстраивает свой путь жизни выполнения ее. А так как сейчас в мире плоти есть тьма, то с зачатия дитя движется в своем развитии как в сторону жизни, так и в сторону смерти по инерции, запущенной Создателями. Дитя движется в направлении выполнения своей задачи, но при этом одновременно живет и умирает. Оно находится одновременно в двух мирах: в мире реальности и мире боли, накладывая оба мира друг на друга. Да рисует контуры своей жизни ровные, но уже с небольшим уклоном вниз – на расход своей жизненной силы. Теперь тебе полностью прояснилось?

– Да. Только теперь у меня возникла другая неясность… Что, с зачатья до трех лет дитя не живет? – с осторожностью спрашиваю я бабулю. А она отвечает мне, улыбаясь и сияя:

– Дитя живет, только еще полностью на силе жизни Создателей, сливая воедино: мир Небесный Лада с миром реальности на Белом Свете. Что еще не ясно?

– Как понять, что линия, разделяющая гору пополам, – это граница действия события?

– Обычно выбор у человека: жить или умереть. Так?

– Да.

– Дак вот почто эта линия разделяет гору пополам, где каждая половинка – это зона действия выбора. Вот так.

Боль летит сквозь время от самого зачатия

– Теперь и это тоже понятно. А как может боль лететь с зачатия сквозь время?

– Очень просто. Давай возьмем такой пример: ты увидел какою-то агрессию от другого человека к тебе. И что ты в этот момент решаешь?

– Больше не видеть его.

– И что в этот момент с тобой происходит?

– Я не вижу частичку самого себя, ведь я отказываюсь видеть свое зеркало.

– По-другому говоря, наступает слепота. Так?

– Да. Иногда даже бывает такое, что зрение нарушается.

– И что происходит потом?

– Появляется какая-то боль, которая пробуждает зрение.

– Это какая – какая-то?

– Не знаю. Наверное, разная бывает… Та, которая дает возможность увидеть мир таким, какой он есть на самом деле, ощутить, что ничего из жизни не выкинешь.

– Твое зрение вновь в тебе пробуждает эта же боль. Боль, которая тебя толкнула на то, чтобы ты отвернулся от того человека, от которого исходила агрессия к тебе, от самого себя, от мира. Только эта боль приходит к тебе уже в другом обличии, с другими людьми, – с разочарованием поправляет меня баба Альфия и спрашивает дальше: А эта боль в чем проявляется?

– В другом событии, с другими людьми, которые помогают мне увидеть ее, да то, что я сделал в этой ситуации.

– Так. Или она по новой толкает тебя на новое отгораживание от самого себя и от мира, в котором ты сам живешь, – добавляет бабуля и продолжает дальше:

– А эта боль откуда взялась?

– С того события, когда я в первый раз отказался от Создателей, – с ужасом для самого себя проговариваю я, и добавляю: Тогда, когда тьма пришла ко мне в обличии Создателей и несла мне белиберду.

– А это с тобой произошло в этом воплощении? – с такой радостью и азартом спрашивает меня баба Альфия, что у нее получилось окунуть меня глубоко в мои прошлые воплощения.

– Нет… В самом первом воплощении здесь на Белом Свете.

– А как она появилась в тебе сейчас, когда она была еще немыслимо когда?

– С моего зачатия, – отвечаю я неожиданно для самого себя и вижу, что это сверх того, что можно было себе предположить. И быстро выхожу из того состояния в обычное, да продолжаю, как ни в чем не бывало: Это боль, которая помогла мне открыть зрение в детстве.

Баба Альфия, не обращая на мое дополнение ответа, продолжает погружать меня дальше в реальность:

– А как эта боль летит с прошлых воплощений в сегодняшние дни?

– Сквозь время, – говорю я, находясь в слиянии двух миров и событий: мира, когда тьма пришла ко мне в обличии Создателей, и того мира, когда у человека пошла ко мне агрессия. Тогда я видел его не как человека, а как тьму, которая на меня набрасывается, врет и вводит меня в заблуждение. Тогда я принимаю решение отказаться от Создателей и этого человека.

Самое интересное, что я, не осознавая, что в этот момент говорю, отчетливо вижу, что со мной происходит в этих двух событиях. А баба Альфия, не давая мне опомниться, задает очередной вопрос:

– А как это происходит?

– Боль с прошлых воплощений накладывается на сегодняшний день через мои отказы видеть ее в прошлых событиях и в прожитых воплощениях. Да через зачатие она сливает эти два мира во мне: возникновение этой первой боли и боли в событии, когда я принял решение больше не видеть агрессивного человека, – проговариваю я, и меня охватывает ужас. Я увидел, как эти две боли собирают во мне воедино все боли, которые я когда-то нанес сам себе: приняв решение в разных событиях отказаться от людей, от самого себя обвиняя себя, от своей Души, от своего Духа, от миров, от природы, от действий, от своей жизни…

И добавляю еле слышно:

– И эта боль прихватывает по цепочке другую боль, что вызвала мою слепоту и глухоту.

После этих слов баба Альфия вытирает выступивший с лица пот и, улыбаясь, проговаривает:

– Вот ты сам и увидел камнепад в себе. Как он нас давит да ломает, создавая безысходность и бессилие в нашей жизни. А с ним можно справиться только миром или идя по своему жизненному пути решительно и безукоризненно…

Дав мне немного передохнуть, бабуля радостно продолжает:

– Вот так сами в себе мы и ищем ответы на наши же вопросы, как ты сейчас нашел ответ в себе на свой вопрос.

Говорит баба Альфия да обнимает меня крепко. И мы сидим, обнявшись, еще какое-то время. А потом бабуля меня спрашивает:

– Сынок, ко мне есть еще вопросы?

– Нет, – отвечаю я, наполненный силой.

Мы улыбаемся друг другу, и после я бегу в другую деревню к бабе Гуле.

Очередная неожиданность стариков

Прибегаю к бабе Гуле и с порога на одном дыхании говорю ей:

– Баба Гуля, тебя, бабу Альфию, бабу Соню и деда Колю, баба Василиса завтра утром ждет у себя, необходима ваша помощь!!! Все!

– Ну, здравствуй, постреленыш, – встречает меня баба Гуля, а сама уже сидит за столом и также ждет меня.

Я удивленно оглядываю дом и боковым зрением в окне вижу закат. Он такой яркий в этот вечер. Смотрю на него и наполняюсь силой.

Снова взглянув на бабу Гулю, я вдруг замечаю, что за столом сидят деда Коля, баба Соня, тетя Наиля и баба Матрена. Меня это так ошарашило, что от неожиданности я теряюсь и бухаюсь на пол. Все смеются, и мне становится немного легче. «Похоже, все это мне не показалось», – размышляю я про себя. – Просто я их не заметил». И ловлю себя на мысли, что я пролетел всю деревню, не заметив ее. Даже закат увидел, только когда вошел в дом. А обычно деревня готовит меня к тому, что ждет меня у стариков…

Тут деда Коля ко мне подскакивает и говорит:

– Вот бедняга-то где. Сапоги-скороходы свои стоптал, что и духу не хватило нас увидеть. О-от бедняга-то, бедняга…

После его слов я быстро прихожу в чувство. Встаю и, как молодой петух, прыгаю обнимать деду Колю, а у самого слезы идут от обиды, радости и сожаления. Ведь пока шел от бабы Альфии себе запланировал, что пока созываю всех к бабе Василисе, каждого по очереди расспрошу о стихиях. А сейчас…

Чуть дыша, здороваюсь с остальными стариками и сажусь за стол. Меня вкусно кормят, и баба Гуля спрашивает:

– Сынок, у тебя есть к нам вопросы?

– Да, есть. Но вы мне все планы разрушили тем, что собрались здесь все вместе.

– Он планировал нас по отдельности вопросами замучить, а мы взяли и объединились. Теперь и не знает, что с нами делать со всеми, – говорит деда Коля, как всегда в своем репертуаре. И, улыбаясь, замолкает.

– Я не знаю, что с вами делать, а не знаю, с чего начать!!! Меня интересует вопрос: как природа показывает своими стихиями, что с нами происходит?! С бабой Альфией мы разобрали, что за стихия камнепад, и что природа показывает человеку этой стихией! Теперь мне хочется узнать, что такое вулкан, землетрясение, наводнение, ураган, пожар, транспортные катастрофы и тому подобное в жизни?!

– Ну, об этом разом не расскажешь, – говорит баба Соня.

А деда Коля предлагает:

– А давайте разделимся? Я стану рассказывать про вулканы и пожары, баба Соня – про землетрясения и ураганы, баба Гуля – про наводнения и транспортные происшествия, тетя Наиля и баба Матрена – про тому подобное в жизни.

Старики смеются, но на это соглашаются, и разом начинают рассказывать каждый свое. Я как слышу это, аж вскакиваю от их выходки и ору им:

– Не так!!! Не так!!!

– А как? – спрашивает деда Коля. – Мы каждый сделали так, как ты нас просил. Задал нам вопрос, мы и отвечаем.

– По одному надо отвечать. Я же не вундеркинд какой-нибудь, чтобы разом слышать и понять каждого.

Старики опять разом смеются, а баба Гуля поясняет:

– Каков вопрос – таков ответ.

Стихия – вулкан

Тогда я предлагаю им:

– Давайте станем рассказывать по порядку. Дедуля, ты вызвался рассказать о вулканах. Вот и рассказывай, что происходит с человеком точно так же, как извергается вулкан?

– Хороший вопрос… – подключается к разговору деда Коля и тут же спрашивает меня: А на что похож вулкан?

– На гневный выплеск грязи из человека.

– В этом случае лава – это что?

– Злость, обида, гнев, ненависть, обвинения, поиск козла отпущения, выгораживание самих себя…

– Молодец! – хвалит меня дедуля и продолжает спрашивать меня дальше: А вулкан что делает?

– Выжигает себя и все, что его окружает.

– А что делает человек, который сбрасывает злость на других?

Рисунок 12. Вулкан как излияние злости

– Выжигает себя, сбрасывая силы, направленные на удержание в себе злости, – не задумываясь, отвечаю я.

– А что происходит с людьми, на которых сбрасывается эта злость?

– Вышедшая злость этого человека выжигает и их, вытаскивая их боль и подпитывая ее силой.

– А как увидеть, что человек выжигает себя и людей?

– Злость – это разрушительный внутренний огонь. Ею управлять невозможно. И когда она выходит, подобно вулкану, извергая лаву, человек выжигает в себе жизнь и мир, в котором он живет. Этим выжигает и жизнь людей, на которых выливается злость.

– По-другому говоря, злость – это неуправляемая сила и внутренний огонь, которые, выливаясь, выжигают то, что попадает на их пути, как разбушевавшаяся стихия. Так?

– Да.

– А как это происходит?

– Не знаю.

– Хорошо, – говорит деда Коля и предлагает мне следующее: Давай этот вопрос разберем на твоем примере.

Я охотно соглашаюсь и спрашиваю:

– А на каком?

Деда Коля, долго не думая, предлагает:

– А хоть на том, когда ты орал на ребят, когда они обидели соседскую девчонку Венеру. Скажи, что с тобой произошло, когда ребята обидели Венеру?

И я вспоминаю, что в этой ситуации со мной тогда происходило:

– Я разозлился на ребят, что они обидели Венеру. Да еще ни за что. Налетели на нее на одну все разом. Да еще парни от мала до велика! Да на девчонку!!! – говорю я, и меня еще пуще прежнего злость разбирает на поведение парней.

И продолжаю возмущенно:

– Ну, ты деда выбрал же пример: здесь уже не вулкан, а катастрофа.

На что старики смеются, а деда Коля продолжает:

– И что ты тогда сделал с ребятами?

– Я на них налетел, как угорелый! Наорал! Обвинил их во всех грехах! Застыдил!

– А что ты именно в этот момент делал?

– Я сильно злился на ребят, тогда их возненавидел. Да Венеру выгораживал, жалея ее.

– И что с тобой происходило в этот момент? – неугомонно продолжает задавать вопросы деда Коля.

– Как что?! Я горел от злости и ненависти на ребят. Я готов был с ними все что угодно сделать, чтобы защитить Венеру.

– И что ты в этот момент делал с собой?

– Выжигал себя злостью и ненавистью к ребятам.

И вдруг я начинаю видеть себя со стороны в этой ситуации бешеной собакой, у которой из ноздрей и ушей валил дым, как из заводских доменных печей. И мне, глядя на себя со стороны, становится смешно и больно от того, что я могу быть таким. После этого чувствую в своей груди обжигающий жар, словно я резко выпил большую кружку крутого кипятка.

На что деда Коля говорит мне:

– Молодец, сынок. А что это за дым, который валил из тебя?

– Это то, что я делал сам с собой.

– И что же ты делал сам с собой? – не снижая напора, с ехидством спрашивает меня деда.

Я вхожу в замешательство и отвечаю:

– … не знаю.

– Дак что это за дым, который валил из тебя?

– Моя злость и ненависть к ребятам.

– А что ты делал с собой, когда злился и ненавидел ребят?

– Я убивал себя, – вылетают из меня слова мне на удивление.

– А как ты убивал себя, злясь и ненавидя?

– Злость – это огонь, – начинаю я размышлять логически, – и когда я злился и обвинял ребят, то выжигал свое горло и грудь.

– Сейчас это твои домыслы. А что происходило с тобой на самом деле? – стоит на своем деда Коля.

– Я наносил себе урон.

– Это ясно, а как?

– Разбрасывая свои силы направо и налево, – говорю я, вспоминая ранние разборы тем жизни со стариками.

– Это тоже ясно, но КАК это происходило?

– Я злился и этим наносил себе новую боль. У меня шел поток разных разрушительных мыслей, и я в этот момент принимал разные разрушительные решения для себя.

– Так. Уже ближе, – радостно говорит деда. – А чем для тебя тогда являлась твоя злость?

– Огнем. Я орал так, что у меня периодически пропадал голос.

– И что ты чувствовал в этот момент?

– Что моя злость обжигает меня изнутри.

– А что происходило с ребятами, когда ты на них орал и на них налетал? – снизив темп, спрашивает деда Коля.

– Они были ошарашены моим поступком и не могли понять, что меня взбесило.

– И что они чувствовали в этот момент?

– Не знаю… Я их не спрашивал.

– Тогда давай посмотрим, что с тобой происходило, когда мама на тебя налетала, как угорелая, и орала на тебя?

– Мне было плохо. Хотелось возразить ей, но я ничего не мог сказать ей в ответ, хотя она меня спрашивала в гневе. Меня что-то держало внутри.

– А что держало?

– Моя злость на маму. Что она на меня орет. Что она ничего не объясняет, а только во всем меня обвиняет.

– И что ты чувствуешь в этот момент?

– Что у меня пробуждается немыслимая сила, которая меня обжигает изнутри, что аж горло перехватывает.

– При этом идет поток разных мыслей, и ты принимаешь разные разрушительные решения в своей жизни, – добавляет деда Коля, да спрашивает меня: Так?

– Так, – удивленно отвечаю я и вижу, что этот мой вулкан пробуждает вулканы и в окружающих меня ребятах, да говорю:

– Я своим всплеском вызываю такую же злость и ненависть в ребятах да этим создаю условия, чтобы они сами себя выжгли изнутри своей злостью, да так же, как и я разрушили свою жизнь изнутри.

– Молодец, – говорит мне деда Коля и добавляет: Запуская в этот момент в себе разные мысли и принимая разрушительные решения. Вот так, сынок, в нас извергается вулкан да полностью выжигает нас и нашу жизнь изнутри и в миру. Это ясно?

– Да.

– Тогда давай закрепим эту мысль, – говорит деда и задает мне наводящий вопрос: А что вызывает эту стихию у человека?

– Злость, накопленная на мир, на людей, на самого себя.

– А за счет какого решения?

– Решения умереть.

– Сейчас я ответил на твой вопрос: что нам показывает природа стихией – вулкан?

– Да.

– Теперь ясно: что такое вулкан? И что нам показывает природа, когда извергается вулкан? – спрашивает меня деда Коля, чтобы поставить точку по этой теме.

Стихия – пожар

– Да… – отвечаю я и, не давая деду Коле передохнуть, проговариваю: А теперь разъясни про пожар.

– Хорошо, сынок. Мне это нравится, – поддерживает разговор деда и продолжает с какой-то тяжестью: Как ты видишь, внутренний пожар бывает?

– Да. Это обида, злость на себя, ревность, гнев, ярость, жажда мести…

– И как он проявляется?

– Обычно пожиранием себя… Истерикой… Обвинением… Здесь очень тяжело провести черту, где пожар, а где извержение вулкана…

Рисунок. 13. Внутренний пожар как маленький вулкан

– По-другому говоря, внутренний пожар – это маленький вулкан?

– Можно сказать и так.

– Внутренний пожар – это действительно маленький вулкан. Но только он не извергает лаву, а таит в себе эту разрушительную силу, или обвиняет да виноватит за глаза и втихаря, – добавляет дедуля да спрашивает дальше: А откуда он в нас возникает?

– Из ситуаций, в которых мы задеваем наши болячки.

– Так, – соглашается со мной деда Коля и предлагает разобрать возникновение пожара на примере.

– Давай, – поддерживаю я.

– Вот например: как разгорается в тебе пожар, когда мы тебе показываем уклад живых, а он не вписывается в твои рамки, в твое описание мира? Что тогда с тобой происходит?

– Я теряюсь. Ощущение, что из-под меня землю уводят.

– И что ты делаешь при этом?

– Злюсь, что я попал в такую ситуацию, где ничего не могу сказать в ответ… Что я не могу ни опровергнуть, ни принять ваше описание.

– А злишься на кого?

– На себя. Что я такой тупой и в очередной раз ничего не могу вам сказать… На вас, что вы меня поставили в такую ситуацию, где я оказался зажат вашим описанием мира в углу… На весь мир, что он мне говорит совершенно противоположное тому, что говорите мне вы…

– А как ты видишь, что ты сейчас описал?

– Свою боль. Вы своим описанием мира живых и его уклада задеваете мою боль. Показываете мне, где я живу и что я делаю не так, как необходимо живым… И мне больно от этого несоответствия.

– И что с тобой происходит при этом?

– Я злюсь… Та ю в себе обиду… Коплю в себе силу злости, чтобы в какой-то момент ее обрушить на вас, или на ком-нибудь другом, да сорвать свою злость на вас да на себя.

– Что с тобой делает твоя злость?

– Выжигает меня изнутри.

– А что значит: я злюсь, таю в себе обиду, каплю в себе силу злости?

– Это и есть мой внутренний пожар.

– И во что он выливается, если его не убрать?

– В вулкан, – разочарованно в себе говорю я.

А деда Коля спрашивает меня дальше:

– Сынок, пожар можно остановить?

– Да.

– А вулкан?

– Нет. Это же стихия, – с ехидцей говорю я.

– Хорошо. А как можно остановить пожар?

– Убрав в себе злость.

– А вулкан бывает без пожара?

– Нет.

– Дак вулкан можно остановить?

– Нет, его можно – не допустить.

– Интересно, – проговаривает деда Коля и на какое-то время замолкает.

Потом спрашивает:

– А что с тобой сделала баба Соня, когда ты из штанов выпрыгивал на тетю Наилю, когда вы косили траву, тут же разбирая очередную тему жизни, но ты с ней не соглашался, и тебе хотелось ее ударить, но у тебя не поднялась на нее рука?

– Прижала меня к своей груди… Одарила своим теплом… Поддержала меня, когда я ничего не мог тете Наиле возразить.

– А в тебе в этой ситуации бушевал вулкан?

– Да-а, – удивляясь, вспоминаю я.

– И как ты тогда остановился, да погасил в себе вулкан?

– Благодаря бабе Гуле. Она меня одарила своей силой и поддержала меня в тяжелый для меня момент жизни.

– По-другому говоря, баба Гуля одарила тебя своей любовью, и твой вулкан – потух. Так?

– Да.

– Дак выходит можно остановить бушующий вулкан?

– Да, – говорю я и сам еще в шоке от сказанного.

– Так. А как можно спастись от вулкана, не останавливая его?

– Бегством.

– Тогда другой вопрос: как ты видишь, кто попадает под излияние лавы вулкана, или злости и ненависти?

– Те люди, которые сами в себе вынашивают подобную злость и ненависть к себе и к людям.

– Есть такое! – восклицает дедуля. – Попадают только те, кто в себе таит злость и ненависть, такие люди сами притягивают к себе себе подобных. И люди, у которых есть эта боль, позволяют другим выливать на себя злость и ненависть.

– Подожди, это как понять?

– Боль – это как нарыв. Его чуть задень, и что произойдет?

– Всплеск боли.

– И плоть и душа при этом делают что-нибудь, чтобы освободиться от этой боли?

– Да, – с легкостью и уверенностью отвечаю я.

– А что конкретно?

– Они выставляют боль на показ.

– А как плоть и душа могут показать боль человеку, который не видит себя и того, что с ним происходит?

– Они могут притянуть к человеку ему подобных в данной ситуации. Или сделать так, что он сам придет к другому человеку, у которого есть точно такая же боль.

– И в этот момент боль создает такую ситуацию, чтобы подпитаться жизненной силой человека. Это так, – довольный моим ответом, говорит деда Коля и добавляет: Человек, имеющий подобную боль, попадает под извержение вулкана, человеческого или природного, да под огонь внутреннего пожара. Но самое страшное – это то, что человек, порабощенный этой болью, принял когда-то решение умереть. Тогда он стал ходячим мертвецом и сейчас продолжает находиться рядом с ходячими мертвецами. Приняв решение умереть, он порождает мертвецов и омертвляет живых.

Я задумываюсь над словами деда Коли и замолкаю. Деда, видя, что со мной происходит, предлагает нам лечь спать, а утром продолжить разговор у бабы Василисы. Я соглашаюсь и, к удивлению своему, вижу, что все остальные уже спят, а мне и деду Коле постелено на полу. И мы ложимся спать.

Мой ураган жизни

Рано утром деда Коля будит меня. Я быстренько встаю, одеваюсь, умываюсь и завтракаю вместе со всеми. Деда Коля запрягает лошадь, и мы вместе едем к бабе Василисе. Утро сегодня тихое, солнышко только-только встает, заря разгорается яркая-яркая. Птицы весело поют свои песни – весь мир пробуждают от ночной дремоты. А роса на траве играет с лучами зорьки в догонялки.

Мы немного отъезжаем, и деда Коля спрашивает меня:

– Как спалось, сынок?

– Нормально, крепко.

– Что снилось?

Я озадачился и ответил:

– Не помню…

Деда подвигается ближе ко мне. Просит меня расслабиться, дышать полной грудью через нос. А сам поворачивается и шлепает меня рукой по правой лопатке возле позвоночника. От этого у меня дыхание останавливается, сопли и слезы начинают литься ручьем… Баба Соня бережно укладывает меня на телеге, а деда Коля, как ни в чем не бывало, задает тот же вопрос:

– Сынок, а сейчас расскажешь, что тебе снилось?

От его вопроса мое дыхание выравнивается, тело как бы растекается, и я ощущаю тепло в каждой своей клеточке. На душе становится радостно…

И вдруг я вижу, как сплю на полу рядом с дедом и тут же парю над собой и дедом… Я испугался увиденного, не выдерживаю и кричу от страха, хочу вскочить. Тут баба Соня и баба Гуля хватают меня за руки и нежно придерживают, а деда Коля продолжает:

– Лежи, лежи, сынок, и рассказывай, что видишь.

Я изумленно восклицаю:

– Что со мной случилось?! Я вижу, как лежу на полу с дедом Колей и тут же летаю.

– А что потом? – спрашивает деда Коля.

– Что потом?! Что потом?! Я испугался того, что увидел!! Что потом…

– Расслабься и дыши полной грудью, – говорит деда. – Смотри в сон и рассказывай то, что ты видишь.

Я расслабляюсь и начинаю дышать полной грудью. Точно растекаюсь по телеге и настороженно закрываю глаза. Вдруг снова вижу себя и деда Колю спящими на полу, да одновременно растерянного себя, летающего по комнате. Резко открываю глаза и чувствую, что я весь вспотел. Сердце стучит, словно бьют в барабан. Баба Соня достает платок и вытирает мне лицо. Я снова закрываю глаза и вижу, как я полетел с дедом Колей куда-то сквозь стены и туман. Я успокаиваюсь, что в этом сне я уже не один, и рассказываю, что вижу, дальше.

В этом сне деда Коля спрашивает меня:

– Ты хочешь увидеть свой ураган жизни?

– Да, хочу, – отвечаю я ему.

– Тогда полетели.

И мы летим с ним. Прилетаем в дом. Я смотрю: вроде бы это дом моей родительской семьи. Но в то же время – совсем другой: намного светлей, другая мебель, занавески, нет обоев. Ребятишки бегают, и я узнаю в них своих сестер и брата. Они что-то делят меж собой. На кухне стоит какая-то женщина. И в ней я узнаю свою маму. Со двора заходит отец, чуть-чуть выпивший. Шутит, играет с детьми и прячет свои глаза от мамы. Мама выходит в прихожую, дети замолкают и смотрят на родителей, съежившись, чего-то ожидая. Мама видит, что отец слегка выпивший, берет помойное ведро из-под умывальника, подает ему и миролюбиво просит его вылить воду в огород. Отец берет ведро и выходит, а мать накрывает на стол.

Все обедают. Потом отец идет топить баню у соседки. Мать ложится отдохнуть, а дети убегают на улицу. Отец носит воду из колодца и затопляет баню. Приходит домой и прикладывается рядом с мамой. Постепенно у них начинаются любовные игры. Вдруг я вижу рядом с ними – самого себя! Я летаю рядом и подталкиваю их на какие-то действия, непонятные мне самому. И в какой-то момент, откуда ни возьмись, появляется мощный ураган, исходящий из низа живота мамы и папы. Он словно прорывается сквозь них. В этот момент я замечаю, что меня рядом с ними уже нет.

Там, во сне, я задаю деду Коле вопрос:

– Деда Коля, а куда я делся?

– Подожди, сейчас увидишь.

Дальше вижу, что мама и папа ложатся на спину рядышком друг с другом. В этот момент деда Коля просит меня взглянуть боковым взглядом на низ живота мамы и папы. Я смотрю и вижу: вначале яркий-яркий большой пучок света, из которого исходит ураган, а потом в этом большом пучке появляется какой-то силуэт, в котором я все явственнее узнаю себя самого. Только у мамы я вверх головой и весь в движении, а у отца – вниз головой и в полном спокойствии. Лишь когда отец выражает какое-то свое недовольство мамой, я немного шевелюсь в нем и поворачиваюсь на голове.

Меня удивляет увиденное. И в этот момент деда спрашивает меня:

– Увидел, как рождается ураган жизни?

– Да. Он появляется в зачатии, в момент прихода дитя на этот Белый Свет. И двигается по кругу вокруг центра, подымаясь вверх и набирая скорость.

– А что его заставляет так двигаться?

– Что-то изнутри меня…

– А что это?

– Намерение жить.

– А еще что?

Я долго думаю, но ответ из меня не идет. Только чувствую, какой-то комок к горлу подступает, я кашляю, и из меня вылетает:

– Первичные задача и предназначение.

– Да. Именно они запускают жизненный ураган двигаться по спирали, определяя путь выполнения первичной задачи и предназначения, да и при жизни на Матушке Земле. А сейчас хочешь посмотреть свой поток – путь выполнения первичной задачи и предназначения?

– Да.

– Тогда полетели в ураган жизни!

Рисунок 14. Ураган жизни

И мы с головой окунаемся в этот поток, точнее, ураган сразу же втягивает нас в себя. Мы скользим сквозь время… Там, внутри урагана, я только поспеваю уворачиваться от ударов мамы, папы, окружающих, от своих разрушительных решений, дурных мыслей, моих наворотов, правил, законов, обязательств, долгов и прочей-прочей «нечисти», постепенно замедляя движение.

Тут деда Коля спрашивает:

– Сынок, какие ты заметил изменения в движении?

– С зачатия до рождения скорость моего урагана жизни нарастала. С рождения до трех лет скорость была одинаковая. А с трех лет резко пошла на убыль, ураган даже сузился. Но появился другой – боковой ураган, который увеличивал свою скорость и наращивал свою мощь по мере накопления во мне злости и ненависти.

Стихия – смерч

– Как его можно назвать?

– Ураган разрушения.

– По-другому – смерч. Та-ак, что дальше было?

– Дальше… В пять лет, когда я встретил вас, Стариков, ураган моей жизни резко расширился, и скорость движения увеличилась, а смерч потерял свою силу и мощь. А прямо сегодня я нахожусь наверху урагана, где его движение уходит в никуда, а я спокойно сплю на полу.

– А что со смерчем?

– Он есть. Он развивается, но не так сильно, как с трех моих лет до пяти. И он уходит в сторону по кругу, согласно круговому движению урагана жизни.

– Сынок, из увиденного как ты видишь, что делает с тобой смерч?

– Он высасывает мои жизненные силы и тормозит мое движение жизни, направленное на выполнение моей первичной задачи и предназначения.

– А смерч, где возникает?

– В жизни дедушка.

– А как?

– Когда мы впускаем в себя зло.

– Да, это так. Когда мы впускаем в себя боль, принимаем чужие мысли и строим свою жизнь по мысли не своей, а чужой. Да в дальнейшем развиваем мысли чужие, а свои отбрасываем как ненужный мусор. А с мусором и выбрасываем свою Душу, родной Дух, свою жизнь, свою плоть, да самих себя.

Рисунок 15. Смерч смерти

После этих слов мне становится так тоскливо и безысходно, что я реву. А деда Коля говорит:

– Сынок, каждый человек может это поправить, и у каждого человека есть шанс убрать в себе Смерч да увеличить в себе Ураган Жизни. Посмотри сейчас на свой Ураган жизни, у тебя ведь это получается?

Я вспоминаю, когда я летал с дедом по своему Урагану, я видел, что после встречи со Стариками у меня Смерч приостановился в развитии и местами стал меньше, а Ураган Жизни увеличился. И я говорю деду:

– Да, немножко.

– Пусть потихонечку, но это ведь факт?

– Да, дедуля, факт.

Деда Коля гладит меня по голове и задает другой вопрос:

– Ты хочешь время от времени возвращаться к своему урагану и просматривать отсюда, что с тобой происходит?

– Да.

– Тогда сегодня на этом мы закончим с ураганом и приступим к рассмотрению смерча в природе. Добро?

– Хорошо, – соглашаюсь я.

В чем разница урагана и смерча

Я открываю глаза. Вижу: солнышко стоит уже высоко, но еще утро. Птицы поют, торжественно встречая и благословляя нас. Я смотрю на горизонт и вижу, что мы уже подъезжаем к деревне бабы Альфии.

Вот уже виден ее дом: бабуля выходит из ворот и направляется к нам. Мы дружно здороваемся, обнимаемся и целуемся с бабой Альфией. Она садится с нами в телегу, и мы вместе едем дальше.

Деда Коля продолжает наш разговор:

– Итак, что делает смерч в природе?

– Сметает все на своем пути, оставляя за собой только разруху, голод и холод.

– По-другому говоря, он втягивает в себя то, что попадается ему на пути, и выбрасывает это в небытие. А смерч, исходящий из человека, что делает?

– То же самое: он рушит жизнь самого человека и его окружающих, вытягивая все жизненные силы. Он не дает возможность построить свою семью как основу жизни, принять в семью Боженек-вестников, создать уют в доме, в семье. Он сеет только раздор, нищету да голытьбу.

– Так. Давай теперь закрепим сказанное, – предлагает дедуля.

– Что такое Ураган?

– Это прохождение живого по своему жизненному пути.

– Интересно, – удивляется деда Коля, – очень интересно. А как тогда сказать про то, что человек сбивается со своего жизненного пути и начинает выполнять задачу тьмы, тогда его ураган ведь не прекращается?

– И то верно… Тогда не знаю, дедуля, – отвечаю я.

– Человек – вольный! И только эта воля удерживает его в урагане жизни, пока тьма не подменит в человеке полностью его волю жизни на свою. Только тогда человек уходит в полное рабство к Тьме… Так, разобрались. А ураган в природе есть?

– Вроде бы нет.

– А откуда тогда появилось слово ураган?

– Не знаю.

– Ураган – это наше движение к жизни. Это наше творение жизни. Скажи, сынок, ты никогда не замечал, как воздух движется вокруг тебя, когда ты бежишь?

– Видел, когда я бежал в дыму. Я разрезал его и заставлял его двигаться в моем направлении.

– Это ты сейчас показал, как Смерч разрезает живое, расщепляет его на частички и заставляет двигаться по заданному пути, но не как Ураган двигается в природе. Увидь, когда ты выходишь из бани после парилки в лютый мороз на улицу, то позади твоего движения из пара создается Ураган, завихрения. Или, к примеру, когда ты плывешь на лодке, позади нее и после весел возникают маленькие ураганчики. Как ты мыслишь, что это за ураганчики в природе?

– Это чья-то жизнь.

– Это творение своей жизни. Само живое и есть Ураган, а боль, злость, ненависть, гнев, насилие, навязки… и многое другое есть Смерч, который сметает то, что попадается ему на пути. Вот и посмотри: в обыденной жизни человек ходит по кругу, что он этим делает?

– Он останавливается: перестает развиваться, творить свою жизнь, этим он глушит свой Ураган жизни и создает условие, чтобы Ураган полностью перешел в Смерч.

– Можно и так сказать… – говорит дедуля и, немного помолчав, продолжает: Вот, сынок, ты сам и ответил на свой же вопрос о том, что нам показывает природа. Но есть одно «но».

Мы в обыденной жизни, как ты сделал при разборе урагана и смерча, часто подменяем ураган жизни на смерч смерти. Создаем и видим жизнь – в обличии смерти, а смерть – в обличии жизни. Точно также, как к нам когда-то подошла тьма и сбила нас с нашего жизненного пути. Когда подменила наши задачу и предназначение – строить свою жизнь в миру – на свои задачу и предназначение – уничтожать живое в каждом миру живых» Тем самым тьма направила нас не к жизни, а к смерти.

И сейчас люди, идя на поводу у тьмы, думают, что в любом случае они умрут: станут ли бороться с тьмой и изгонять ее из себя, или нет. Так и перестают покорно с ней бороться да изгонять из себя зло. Вот так и перевернулся мир живых и реальности с ног на голову, да образовались новые миры: мир боли – мир иллюзорный, театральный, или, как его еще называют наши предки, мир умирающий, и мир смерти – мир тотального уничтожения каждого живого, где живое обращается в полное рабство Властелина и Тьмы.

После этих слов деда Коли мы немного едем в полной тишине, словно отдаем последние почести тем, кто сбился со своего жизненного пути и попал в рабство Тьме да Властелину.

Стихия – наводнение

Затем я разрываю тишину своим вопросом и возвращаю стариков к нашему разговору:

– Хорошо, а что нам природа показывает наводнением?

– А на что похоже наводнение?

Рисунок 16. Надуманный страх, обида, обвинения как наводнение

– На войну, обиду, страх, обвинения самого себя и других, на чуму…

– А чем они схожи?

– Ну, война… она идет пластом. Обида тоже идет пластом, больше и больше набирая силу.

– Так, а наводнение набирает силы? – спрашивает меня деда.

– По началу, да, а потом – его сила снижается.

– А война, она набирает силу, когда идет пластом?

– Нет. Обычно она стягивает на себя силу жизни у живого, которое попадает в зону действия войны.

– Так. Война тоже идет пластом, но силы свои теряет, как и наводнение. А обида? – продолжает спрашивать меня деда Коля.

– Обида тоже идет пластом, только накрывая то, что попадается у нее на пути. Так, что когда она идет, мы уже ничего не видим кроме нее самой.

– Да, обида тоже, как наводнение. В какой-то промежуток времени она всплывает пластом, набирая силы с каждым разом больше и больше, а потом силу теряет, – добавляет деда Коля и спрашивает меня дальше: А страх?

– Он тоже идет пластом и, как обида, набирает силы.

– Ну, что ж, давай рассмотрим его на примере. Что с тобой произошло, когда ты пришел к бабе Василисе и увидел там много народу и то, что они занимаются разбором какой-то проблемы, а при твоем появлении перестали вести разбор?

Я вспоминаю, как я пришел к бабе Василисе и что со мной тогда произошло:

– У меня появился страх, что они за моей спиной обсуждают меня.

– И что с тобой сделал этот страх?

– Он собой закрыл ту проблему, которую они разбирали на самом деле, и ее подменил собой.

– Так. Причем, заметь, собирая силы у каждого, кто участвовал в обсуждении проблемы до твоего появления там, да создавая условия, чтобы присутствующие еще сами себя завиноватили. Таким образом страх поглощает каждого, кто попадает под зону действия. Это тоже похоже на наводнение. А обвинения? – продолжает забрасывать меня вопросами деда Коля.

– Обвинение, как наводнение, набирает силу с самого появления и обрушивает ее на то, что попадается на его пути, не оставляя и следа жизни.

– Да, это так. И не зависимо от того, когда ты обвиняешь себя или других. Самое интересное: в этот момент ты не видишь ни самого себя, ни свою жизнь, ничего живого рядом. У тебя только одно на уме: виноват или я, или они. И больше ничего. А за счет чего набирается сила у виноватости?

– За счет того, что идет огромный поток мыслей, и этим перекрывается все живое.

– Да. Мы эти мысли начинаем развивать, накручивать себе, и этим в себе пробуждаем силу противодействия к себе или другим, собирая ее на себя, даже тогда, когда мы делаем это тишком. В народе это называется поглощатель силы, или, как сейчас называют в обществе, вампиризм. Это так, – проговаривает дедуля и, немного поразмыслив, задает очередной вопрос: А что еще делает наводнение?

– Сметает все на своем пути.

– А как это происходит в мире людей?

– Человек, воюя, обижаясь, находясь в страхе и обвиняя, убивает все живое на своем пути.

– Да, обида все сметает на своем пути, закрывая мир, тоже самое делает страх да обвинение. А как у тебя обида, страх и обвинения закрывают собой мир?

– Когда у меня появляется обида на какого-то человека, то я от него отгораживаюсь, то есть осознанно закрываю доступ человека и его мира в свой мир. Но человека ведь из своего мира не выкинешь – он там живет. С ним все равно приходится встречаться, общаться.

Так, не убрав старую обиду, я продолжаю с ним дальше общаться. Он дает повод появиться другой обиде, и я отвечаю ему тем же. Так обида получает подпитку и расширяет свое поле деятельности. Таким образом, обида растет во мне, как снежный ком, и набирает силу.

– Так. А страх?

– Страх воздействует также, как и обида. Например: я боюсь вас, стариков. И сколько раз я уже ни говорил сам себе, что больше к вам не пойду, все равно меня тянет к вам. И я снова у вас. Страх толкает меня на то, чтобы я пошел у него на поводу и создал для него условие для набора сил. И с каждым разом его возникновения, страх растет да создает мне ситуации с большей и большей разрушительной силой. С каждым разом страх поглощает меня больше и больше. Он толкает меня на то, чтобы я совсем огородился от окружающего мира, создавая одиночество там, где его и быть не может.

– А как твой страх заставляет тебя снова и снова идти к нам?

– Не знаю, дедуля, – проговариваю я с какой-то тяжестью в груди.

– Сынок, идти к нам тебя толкает злость. И ты приходишь к нам – на войну, чтобы протестовать, перечить, отрицать. Тебя тянет сюда то, что ты можешь здесь воевать безопасно для своей жизни. Что в этой войне мы тебя не раздавим, как муху, что бы ты получил в обществе, а дадим тебе шанс одуматься и осознать, что ты на самом деле делаешь с собой. Это так?

– Да, – с сожалением признаюсь я, что меня раскусили.

– Теперь давай посмотрим, что создал в тебе страх?

– Одиночество, страдания и мучения, – не задумываясь, отвечаю я.

– Страх в тебе вызывает войну и этой войной создает уничтожение тебя самого. А ты в отместку страху сметаешь то, что попадается на твоем пути, обвиняя и выгораживая себя или других.

– Да… Это точно так, – удивленно подтверждаю я.

– Так. Но страх страху – рознь. Теперь давай посмотрим, какой страх: явный или вымышленный, вызывает войну?

Я теряюсь от этого вопроса деда и, пожав плечами, говорю:

– Страх есть страх. Как его еще можно разделить или обозначить?… Никак.

– Явный страх останавливает действие. Создает ситуацию для бездействия, а надуманный страх – вызывает войну.

Тут я так возмущаюсь и кричу деду:

– Это как может быть: страх явный и вымышленный!? Страх есть страх!!! И он только такой, какой он есть!! Чего ты такое говоришь, дедуля?

– Явный страх появляется только после действия, после того, когда мы сделали, какую-то ошибку в жизни. И нам не хочется еще раз это пережить. Так?

– Так.

– И что в этот момент делает с нами страх?

– Он не пускает нас на это же действие.

– И этот страх человек потом прикрывает, называя его опытом, создавая условия для своего дальнейшего бездействия. Да оправдывает себя этим, говоря, мол, я уже это делал, у меня неудачно получилось, че второй раз туда лезть. Это ясно?

– Да. Но разве может быть страх надуманным?

– Давай посмотрим: отчего у тебя появился страх к нам? Ведь страх явный появляется только от угрозы. А ты знаешь, что тебе у нас ничего не угрожает. Разве что только твоим штанам… и то не каждый раз, а только в твой очередной протест, когда ничего не можешь возразить. Так?

– Так. Я у вас чувствую себя как в своей тарелке.

– Дак где же здесь явный страх?

– Не знаю… Но я же боюсь!? – возмущаюсь я.

– А чего боишься?

– Что вы снова разобьете привычные для меня установки, на которых я основываюсь в построении своей жизни.

– По-другому говоря, в тебе боится что-то такое, чему придется в тебе потесниться? Так?

– Получается, так, – и мне становится легче от такого поворота разговора, да меня что-то отпускает.

– А ты, сливаясь воедино с этим нечто, принимаешь его страх за свой да начинаешь войну с нами, зная, что тебе самому, как человеку у нас нет никакой угрозы. Ты можешь хоть осуждать нас и считать сумасшедшими, хоть протестовать, судить, стонать, вызывать жалость к себе, создавать ситуацию так, чтобы за тебя сделали другие, чтобы другие взяли на себя ответственность за твою жизнь. Так?

– Да, – говорю я, и мне становится уже смешно над собой. В этой ситуации я вижу себя Властелином в одежде клоуна.

А дедуля спрашивает меня дальше:

– Дак кому идет угроза от того, что ты придешь к нам?

– Тварям, которые сидят во мне. Они чувствуют, что их уклад во мне рушится и что им придется из меня выходить, – радостно отвечаю я.

– Дак какой страх тебя тянет к нам?

– Никакой. Я прихожу к вам, потому что мне у вас хорошо. Я у вас, как у себя дома. Мой дом – здесь.

– Интересно. А у себя дома ведь не воюют, а устраивают свою жизнь в ладу. А ты только и знаешь, что протестуешь, да от того, что мы тебе говорим, отказываешься. Дак какой страх тебя толкает идти на войну с нами?

– Вот пристал! Ведь сам уже знает, че еще спрашивает? – ворчу я сам про себя. – Надуманный, какой же еще?

– Так. Теперь давай посмотрим, как надуманный страх толкает тебя на войну с нами.

– Хорошо. Мне и самому это интересно, – успокаиваюсь я.

– Когда мы разбираем жизненный уклад, который на данный момент не совпадает с твоим, то, что с тобой происходит?

– Я обижаюсь на вас из-за того, что вы рушите мою основу. И на себя, что я раньше не знал то, о чем вы говорите. Я отстаиваю свой старый образ жития, потому что мне так привычно думать, строить свою жизнь. И потом – не ожидаешь ни от кого удара из-за спины. Я живу так, как принято другими, и о другом не думаю. А сейчас мне приходится строить свою жизнь так, как говорите вы. И еще видеть то, что люди делают не так, как необходимо им, приходится наблюдать эти расхождения с вашими словами.

– И ты обижаешься на то, что то, что мы говорим, противоречит общепринятому, и эта обида толкает тебя на войну с нами. Так?

– Так.

– А еще что делает обида с тобой?

Я задумываюсь, но ничего не вижу и отвечаю:

– Не знаю.

– Когда обида не может нас одолеть войной, то она тебя толкает, чтобы ты обвинял нас и самого себя. Так?

– Так, – тупо отвечаю я, как попка-дурак, ничего не соображая, о чем говорит деда.

А он, не обращая внимания на мое состояние, продолжает меня спрашивать:

– Дак что нам показывает природа наводнением?

Тут я очухиваюсь, чувствую, что тема моего прихода к старикам постепенно заканчивается, и говорю как ни в чем ни бывало:

– Наш надуманный страх. Он, как наводнение, набирает силу обидой, обида толкает на войну и обвинения.

– Именно так. Надуманный страх запускает в нас бесконечное число мыслей, и мы этими мыслями, как лавиной, накрываем сами себя да тот мир, в котором мы находимся. Этим мы ослепляем себя да входим в состояние глухоты.

При взаимодействии с миром мы обижаемся и этим создаем условия для набора сил нашему надуманному страху. Да после этого выходим на войну, усиливая лавину обиды и разрушительную скорость надуманного страха. А когда у нас не хватает сил, то обратной волной схода наводнения мы сметаем на своем пути те следы, которые сделали, идя войной на мир, обижаясь на него, да надуманно боясь его. Мы начинаем обвинять себя и других, выгораживая свои действия и мысли, на которые мы опирались в этой войне.

Деда Коля немного размышляет про себя и продолжает:

– Очень часто у нас бывает еще и такое, когда надуманный страх вызывает обиду, а она переходит в месть. И тогда мы мстим не только тому, на кого обиделись, но и его окружению и даже тем, кто на него похож. Наша злость придает силы для мести. Таким образом, наводнение, закрывая собой мир, топит человека в его злости и мщении. Теперь ясно, как природа показывает наводнением человеку, что с ним происходит?

– Да, ясно.

Я замолкаю и осмысливаю сказанное дедом. А деда Коля между тем останавливает лошадь да идет в кусты.

Стихия – война

Тут баба Соня подсаживается ко мне поближе, обнимает меня по-матерински и на ушко меня спрашивает:

– Сынок, у тебя к нам вопросы закончились?

Я испуганно вскакиваю, что все, больше они мне ничего не станут объяснять, и в панике зову деда Колю:

– Деда, где ты там спрятался? Возвращайся, а то баба Соня больше не хочет мне помочь в стихиях разобраться.

Немного погодя дедуля возвращается с охапкой каких-то трав и кладет их в телегу возле себя. Мы трогаемся, и он говорит довольным голосом:

– Валяй свой вопрос.

– Деда, а что нам показывает война в природе?

– А на что она похожа?

– На внутреннюю войну.

– Это между кем и кем?

– Между моей душой и теми тварями, которые гложут меня изнутри.

– А как в нас эта война происходит?

– Не знаю, что сказать, – произношу я спокойно, хотя во мне идет бурное возмущение на то, что я не могу найти в себе ответ.

Рисунок 17. Внутренняя война родного и чужеродного

– Перед живым в каждый миг своей жизни встает бесчислимое количество выборов: как посмотреть, как пошевелить пальцем, как вздохнуть, что услышать, что принять… В том числе выбор по какому пути идти: по пути творения своей жизни или по пути самоуничтожения. И когда мы делаем выбор под управлением чужеродного: идти по пути самоуничтожения, то тут и возникает борьба в нас между Светом и Тьмой. Решение идти по пути творения своей жизни, принятое тобой раньше, и решение идти по пути самоуничтожения начинают каждый тянуть в свою сторону, создавая в нас войну. Мы начинаем войну сами с собой. Войну в себе между родным и чужеродным. Это ясно?

– Не совсем.

– Тогда, давай разберем это на примере, когда у тебя идет протест на то, что мы тебе говорим.

– Давай, – соглашаюсь я, хотя на душе кошки скребут, что мне сейчас снова деда перемалывать кости станет. Но любопытство, что мне скажет деда по моим поступкам, толкает меня на этот разбор.

– Итак, что в тебе вызывает протест, когда мы разбираем темы жизни?

– Что вы эти темы толкуете совершенно по-другому, а не так, как принято в обществе.

– Но заметь, что против одного у тебя идет протест, а против другого нет, хотя то и другое, рассказанное нами, непринято в обществе.

И тут я вспоминаю, что в разговорах со стариками я на что-то реагирую так, словно они мне ничего сверхестественного не сказали, или при этом про себя говорю: «Это он или она заливает». И меня их слова не задевают.

А есть слова, из-за которых мне аж вцепиться им в глотку хочется и перегрызть ее.

Вспоминаю это, да деду важно говорю:

– Бывает.

– А из-за чего возникает протест?

Я немного думаю и отвечаю:

– Дедуля… Не знаю… Ничего в голову не идет… Ничего не вижу. Идет полный туман.

– А кто в тебе этот туман запускает?

– Твари, которые мной сейчас управляют.

– А для чего бы им наводить сейчас на тебя туман?

– Они чего-то от меня скрывают.

– А что конкретно?

– Что они меня уводят не туда, куда необходимо мне.

– Именно так. Тем, что мы разбираем изначальные пути творения своей жизни, мы в тебе пробуждаем твои же ране принятые решения пойти по пути творения, от которых ты когда-то отказался. А управленцы, которые уводят тебя в сторону, заставляя принять разрушительное для тебя решение, возмущаются. Вдруг ты при этих разборах опомнишься, изгонишь их из себя да пойдешь по пути творения своей жизни. Вот в тебе и идет война между твоими решениями, да между родным тебе и чужеродным. Да мало того в себе, но ты еще эту войну выливаешь и на мир, в котором сам и находишься. Это так?

– Так, – соглашаюсь я. Очень странно, но сейчас на слова деда у меня даже нет возражений. Наоборот, происходит какое-то облегчение, и меня что-то отпускает.

– Вот так, сынок, война в природе показывает нам в зеркальном отражении, что творится в нас самих. То, что мы приняли разрушительные решения, сбились со своего жизненного пути, что, обещая, мы проклинаем сами себя, что, давая клятвы, мы заклинаем себя на гибель. Теперь ясно, что показывает нам война в природе?

– Да, – отвечаю я, еле слышно, да оглядываясь на свою прожитую жизнь и видя, что я сам сделал со своей жизнью.

Деда Коля, видя что со мной происходит, говорит мне:

– Сынок, не отчаивайся. Это только твои ошибки, а их можно исправить.

– А как можно убрать в себе протест? – спрашиваю я от безысходности.

– Увидеть, что это не ты сам протестуешь, а в тебе протестуют управленцы, видя в происходящем угрозу для себя, для их жизни в тебе. Отдели их от себя, да изгони их из себя. Так ты и остановишь в себе войну, протест. А, изгоняя из себя потоки разрушительных мыслей да тех, кто в тебе их запускает, да отменяя свои разрушительные решения, ты уберешь свой надуманный страх, и этим остановишь в себе наводнение. Что еще может быть проще?

А по поводу того, что разрушительных мыслей у нас – непочатый край, управленцев – несчитанное количество, да разрушительных решений принято – немыслимо сколько, убирай! Создавай условия на разворот души, чтобы душа запела. И эти ужасы пугать не станут, а, наоборот, в тебе пробудится родной дух, и на управленцев разгорится твой огонь Небесный, что потом ТЫ станешь на них в себе охотиться. Вот так, сынок.

Стихия – цивилизация

Меня слова деда Коли бодрят, и я спрашиваю дальше:

– Хорошо, а транспортные происшествия что нам показывают?

– А кто создал транспорт?

– Человек.

– А для чего он это сделал?

– Для того чтобы было легче жить.

– А можно жить легко или тяжело?

– Нет.

– Тогда для чего человек создал транспорт?

– Чтобы быстрей добираться до необходимого ему места.

– Человек изначально наделен даром вмиг перемещаться в пространстве, да появляться там, где ему необходимо появиться. Отчего человек этим даром не пользуется, а создает то, что его впоследствии разрушает?

Меня этот вопрос деда загоняет в угол, и я мычу в ответ:

– Не знаю… Наверное, человек забыл про него, и сейчас ищет другие пути возмещения этого дара.

– Да. Это так. Только человек не забыл этот дар, а он от него когда-то отказался. И сейчас ищет другие пути, чтобы этот дар заменить. Вот тут-то тьма и воспользовалась случаем. Запустила человеку мысль о цивилизации да о науке, и сейчас пользуется этим: водит человека за нос, как быка за кольцо в носу. А для чего тьма запустила эту мысль?

– Чтобы уничтожить живое.

– Чтобы человек отказался от себя, от своей жизни, от своих Создателей, от Души, от Духа, от Плоти, от своих знаний, от прав на жизнь, от даров Создателей, от своих могу возможностей, от своей задачи и своего предназначения, с которыми человек пришел на этот Белый Свет. И вот результат: катастрофа.

– Подожди, подожди, дедуля, что… человек сам создал для себя то… что его же потом уничтожит?

– Да. И с задачей: создать себе условия, чтобы транспорт уничтожил человека.

– Это как? – возмущаюсь я.

– А вот так. Человек под руководством тьмы создал для себя то, что губит его самого и ему подобных, да уничтожает природу и отдаляет от нее человека. При этом он теряет возможность принять помощь природы, которую она может оказать ему, его детям, человеческому роду. Природа показывает, что человек становит беспомощным, незащищенным, и смерть становится для человека не советчиком и помощником в жизни, а именно тем, чем он себе ее сейчас представляет – своим Палачом. От того очень многие люди уже не имеют возможности вновь воплотиться на Земле и остаются в небытии – между Небом и Матушкой Землей. Смерть в этом выборе лишает человека шанса выполнить свою первоначальную задачу и пойти дальше.

Рисунок 18. Путь цивилизации – привести самоприговор в исполнение ся

– Дедуля, я ничего не понял.

– Сынок, транспортные происшествия в природе, показывают нам, что природа не может повлиять на те образы, которые человек формирует в отношении самого себя и самой природы. В этих образах человек ставит на место союзников своих врагов, а на место врагов – своих союзников. И при этом человек сам вкладывает в руки псевдосоюзников оружие для уничтожения самого себя и себе подобных. Это ясно?

– Не совсем.

– Мы сейчас строим свою жизнь, опираясь на цивилизацию?

– Наверное… нет… Скорее всего мы уходим от творения своей жизни в сторону.

– А чем мы уходим в сторону от своего жизненного пути, пользуясь и создавая цивилизацию?

– Мы перестаем двигаться, мыслить… Ленимся.

– А что это такое?

– Мы сами отказываемся от своей жизни и создаем условия, чтобы потихонечку стали умирать.

– Так. А когда мы отказываемся от своей жизни, то мы идем по своему жизненному пути?

– Нет.

– А пользуемся своими знаниями, правами на жизнь, дарами Создателей, своими могу, своими возможностями, выполняем свою задачу и свое предназначение, с которыми пришел человек на этот Белый Свет?

– Нет. Но вот взять например меня, дедуля, – предлагаю я деду. – Я лично не помню свою задачу и свое предназначение. Не знаю, как я могу воспользоваться своими дарами. Очень часто не вижу свои могу и свои возможности. И пользуюсь цивилизацией, – говорю я, защищая то, без чего я не вижу сейчас свою жизнь.

– А кто нас может направить на то, что поможет нам вернуть утраченное?

– Природа.

– А что мы делаем, пользуясь и создавая цивилизацию?

– Отказываемся от природы и губим ее.

– Так. А отказываясь от того, что есть в нас изначально, да опираясь на то, что нам чуждо, мы строим свою жизнь?

– Нет. Мы губим себя.

– Вот ты сам и ответил на вопрос. Человек, создавая цивилизацию, создал для себя палача и приговорил себя да живое на погибель.

Я задумываюсь над словами деда Коли и не замечаю, как мы уже приехали к бабе Василисе.

Она встречает нас в дверях и приглашает в дом. Стол уже накрыт. Мы обедаем, и баба Василиса ведает нам о проблемах, возникших у ее дочки. Тогда деда Коля предлагает нам разделиться: бабе Василисе, бабе Гуле, бабе Альфие поехать с ним в соседнюю деревню к дочке бабы Василисы, а мне и бабе Соне остаться здесь, поговорить о стихиях, а потом присоединиться к ним. Все с этим соглашаются и идут к стоявшей за воротами лошади. Я и баба Соня провожаем отъезжающих и возвращаемся в дом.

Стихия – землетрясение

Садимся за стол, и баба Соня начинает разговор:

– Сынок, о какой стихии ты хочешь сейчас поговорить?

– О землетрясении.

– На что землетрясение похоже?

– На содрогание тела.

– А оно бывает?

– Да, бывает. Когда я заболел двусторонним воспалением легких, меня часто трясло.

Рисунок 19. Землетрясение как содрогание от жизни

– А отчего трясло?

– Хм-м, не знаю…

– Посмотри сам, что тебя может трясти.

– Тело хотело освободиться от чего-то.

– А от чего тело хотело освободиться?

– От внутренней боли.

– А от какой боли?

– Меня родители принуждали поехать в лагерь.

– И что случилось с тобой?

– У меня поднялся жар. Кашель, сопли… И я свалился в кровать.

– А когда тебя принуждали отправиться в лагерь, что ты чувствовал?

– Что меня насилуют, ломают. Было ощущение, что я нахожусь под огромной плитой, и она вот-вот меня раздавит. Чувствовал боль в груди, слабость. Во мне кипела злость на маму и сильнейшая обида на весь мир за то, что он помогает маме сплавить меня куда-нибудь подальше от дома.

– А что тебе хотелось в этот момент?

– У-у-у! Обозвать маму всяко-всяко. Побить ее и укусить за палец, который она держала у меня на плече.

– И что ты решил в этот момент?

– Вот я заболею, и ты меня не отправишь никуда, а будешь трястись за меня у моей постели!

– Так. И что ты сделал?

– Заболел. Пошел к соседке и облился водой из колодца. И все. Заболел.

– А отчего у тебя содрогалась плоть?

– Как отчего? Оттого, что тело – не враг себе. Оно хотело освободиться от моих напастей, которые я сам себе же и устроил.

– Так что природа показывает человеку землетрясением?

– Что человек сам себя уничтожает.

– Да, сынок, это так. Еще какие-нибудь стихии знаешь?

– Вроде бы все.

– А ты не задумывался, для чего природа таким образом через стихии показывает нам, что с нами творится?

– Нет.

– Для того чтобы мы увидели, что мы есть часть самой природы! Мы сами себе это через стихии показываем. И сами для себя их создаем. Да потом свое созданное хлебаем. Сынок, увидь, то, что творится в природе, сделали мы сами. Создатели создали радость и Лад на Матушке Земле, вложили в свое творение любовь и разумность, а остальное создал человек – сам для себя, когда впустил в себя тьму, да начал строить свою жизнь под управлением тьмы.

Я, ошеломленный словами бабы Сони, так и сижу, не шелохнувшись, еще какое-то время, пока бабуля не кличет меня пойти в деревню к дочке бабы Василисы.

Четвертая глава ЧЕЛОВЕК – СОЗНАНИЕ. СЛОИ СОЗНАНИЯ ЧЕЛОВЕКА

Знать свое тело

В гостях у бабы Василисы, сидя за столом, я срисовываю с фотографии портрет своей первой любимой девушки. Баба Василиса готовит обед, а деда Сергей что-то делает во дворе. Я так увлекаюсь рисованием портрета, что не замечаю, как баба Василиса вмиг сготовила обед и накрыла на стол. Она приглашает меня пообедать, и выходит во двор звать деда. Дед не спеша умывается, садится за стол и говорит:

– Бабуль, после обеда поладь мне спину, что-то ее прихватило.

– Хорошо. Только поешь. А то сил не хватит кряхтеть.

После того как мы поели, дед разваливается на лавке, а бабка начинает разминать ему спину.

Меня охватывает любопытство: интересно, как она это делает? Я наблюдаю за ней, но ничего не понимаю. Никакой схемы массажа. Бабуля где-то погладит, где-то помнет, где-то пальцем нажмет и спрашивает: «Что это?» В ответ на это дед чего-то себе под нос бубнит. Ничего непонятно. И я спрашиваю бабулю:

– Объясни, что ты делаешь?

Но она продолжает свое занятие, игнорируя мой вопрос.

Я решаю дождаться результата, а потом хорошенько расспросить ее, что да как.

Как бабуля заканчивает ладить и править деда, я спрашиваю его:

– Ну, как?

– Очень хорошо. У нашей бабули руки и прям золотые. Вот и сейчас от смерти спасла. Как заново родился.

Я и раньше видывал, как это делается, но не придавал значения, а сейчас ладка меня просто приворожила. Любопытство разрывает меня изнутри, и страсть как хочется расспросить обо всем стариков:

– Бабуля, как ты это делаешь?

– Очень просто – беру и делаю. Даю возможность своей плоти творить чудеса, а как оно это делает – не знаю.

– А как мне научиться всему этому?

– Захотеть. Увидеть для себя в этом жизненную необходимость.

– Я хочу научиться ладить тело.

– И что?

– Как что? Научи меня!

– Научить этому невозможно. Возможно показать путь, чтобы ты раскрыл знания о ладке в себе. Для того чтобы научиться ладить человека, необходимо его знать. Ты знаешь свою плоть, себя?

– Как ты – нет. А так-то – в школе анатомию учил.

– Уже что-то, – смеется баба Василиса. – Пойдем в огород, там поговорим…

Почувствовать себя частью Необъятного Живого

Мы идем в огород. Там, на дальнем участке, у леса, лежит огромный валун. Мы подходим к нему, садимся на землю и баба Василиса начинает:

– Человек очень велик – это целый мир, целая Вселенная.

– Как это?

– Он состоит из нескольких слоев своего сознания.

– Подожди, подожди, совсем ничего не пойму!

– Сынок, ты слышал выражение «весь мир в тебе»?

– Да.

– Хочешь его ощутить и увидеть в себе?

– Да.

– Тогда ложись на валун спиной, головой на восток, руки и ноги расправь в стороны.

Я ложусь на огромный камень, и бабуля говорит мне:

– Сейчас закрой глаза и охвати мир целиком своим взором.

Я закрываю глаза. С закрытыми глазами охватываю происходящее вокруг меня на 360 градусов. И вдруг чувствую себя парящим в воздухе: вначале вокруг Земли, а затем вокруг множества других планет. Потом непонятно как я попадаю в совершенно неизвестные мне ране места. И на этом самом интересном месте бабуля останавливает меня, прося открыть глаза. Я открываю глаза, и чувствую, как меня слепит солнечный свет. Очень хочется встать и закрыться от него, но бабуля не разрешает мне сделать это, а говорит:

– Сливайся с собой, сынок, прочувствуй самого себя. Увидь себя.

Я продолжаю лежать. Чтобы свет не слепил мне глаза, я прищуриваюсь. Прислушиваюсь к себе и ощущаю самого себя в каждом живом существе на Матушке Земле да во Вселенной…

Тут бабуля спрашивает меня:

– Ну что, ощутил себя?

– Нет, еще не до конца. И вообще, бабуль, сейчас у меня появилось ощущение, что я безграничен.

– В чем-то это и есть так, сынок. Человек, как и другие живые, есть СО-ЗНАНИЕ. Сознание – это каждое Живое в целом взятые как во Вселенной, так и в Небесном Царстве. А живое – это то, что имеет душу и дух. Живое есть и Земля, и другие планеты, и Вселенная, да Небесное Царство, и каждое живущее на планетах, во Вселенной, да в Небесном Царстве. Да то из чего они состоят. Пока ограничимся этим, ладно? Ты сейчас охватил частицу этого мира своим взором?

– Да. Кроме Небесного Царства.

– Но прочувствовал себя частью Живого?

– Да.

– Почувствовал свою мощь?

– Да, но как этим пользоваться, бабуля?

– Подожди, сынок, не гони лошадей, не охватишь каждое живое сразу. Ты увидел, сколько в этом слое сознания знаний?

– Да.

– Сколько возможностей?

Слой сознания – Хранилище

– Да. Но подожди. Если все это я, то где же тогда ты?

– И я здесь, сливаюсь с тобой воедино, в объединенном с тобой сознании. И именно это дает нам возможность взаимодействовать друг с другом, делать одно совместное дело, помогать друг другу, быть едиными друг с другом.

В этом слое сознания – Хранилище – мы черпаем знания, как нам поступить, как сделать что-то, как жизнь свою сотворить, как ее построить… словом, здесь записывается то, что мы делаем каждый момент своей жизни.

Та м хранятся наши Небесные знания, знания жизни, права на жизнь, дары Создателей, могу и возможности, задача и предназначение каждого нашего воплощения. Через этот слой сознания мы черпаем мысли жизни и смерти. Та м находится то, что нам открывает жизнь, и то, что нас убивает.

Через этот слой сознания мы общаемся друг с другом, с Создателями, с каждым живым и мертвым. Этот слой сознания ведет нас к единой мысли жизни или смерти. Через этот слой сознания каждое живое и мертвое огораживается от мира, находясь в миру, и чувствует в себе одиночество. Через этот слой сознания идет управление нами и наше правление. Через этот слой сознания мы уходим в другие миры, летаем в воздухе, ходим в земле, в воздухе и в воде. Через этот слой сознания мы на первый взгляд делаем чудеса. Да делаем переход, когда мы умираем. Этот слой сознания хранит в себе путь в Небесное Царство, да в Небытие. Именно в этом слое находится смерть ликая и безликая. Именно через этот слой сознания проходит в нас чужеродное. Именно через этот слой сознания идет в нас озарение и затмение.

В этом слое сознания хранится то, что нам необходимо и то, что надо. В этом слое хранится история жизни каждого из нас. И здесь хранится история создания нас самих. То, что нам необходимо сделать и куда нам необходимо идти.

А когда мы сливаем эти слои сознания с каждым живым и мертвым, то мы слышим и видим друг друга. Да доносим мысль до другого. И эта мысль доходит до нас образами, без разницы: озвучиваем мы ее, или развиваем молча. В мире реальности секретов нет, и каждый мысль видит так, какая она есть, без искажений. Да так же мы пользуемся знаниями Создателей и тьмы. И эти знания доходят до нас тоже образами. Так направляют нас Создатели на творение своей жизни и помогают нам. Так же тьма ведет нас в мохнатые лапы смерти, управляя нами, из-за чего мы делаем немыслимые нам поступки. Так наше мышление связано с Небесным Царством во Свету, с Царством Лада, а наши думы с Небесным Царством во тьме, с Царством Хаоса, Властелина.

Рисунок 20. Хранилище

Да еще многое, многое другое есть в Хранилище, что каждый человек может познать это через этот слой сознания. Только для этого ему необходимо слиться со своим слоем сознания воедино да слиться воедино с окружающими. А чтобы слиться со своим слоем сознания необходимо стать единым целым Плотью, Душой, Духом и волей. А слияние сознания с другими живыми происходит по единомыслию.

– Теперь многое из того, что ты и другие бабули и дедули говорили мне, объясняется. Вот откуда вы все так хорошо чувствуете, видите, читаете мои мысли и практически все знаете!

– Да! Это так, сынок! – радуется баба Василиса. – Это есть одна из оболочек человека, которая есть у каждого живого на Матушке Земле, во Вселенной, в Небесном Царстве да в Необъятном. Как я уже сказала, в народе ее называют Хранилищем, а на языке общества – архивом. В нем хранятся знания жизни каждого живого, да ведется летописи жизни да бытия. Именно в этом слое сознания каждое живое само себе пишет свою книгу жизни и одновременно свою книгу смерти: своими действиями и бездействиями, мышлением и думами. Мышлением – когда живем здесь и сейчас, стирая время. Думами – когда живем в прошлом, настоящем и будущем. Пишет своим развитием мысли Создателей и мысли тьмы, выбором, определением, решительностью и решением.

Через этот слой сознания, сынок, в нас проникают управленцы, и через него они запускают в нас разрушительные мысли. В этом слое сознания хранится летопись наших событий прожитой нашей жизни, и жизни в прошлых воплощениях, где записана наша боль, да ее возникновение в нас самих. А, очищая свое сознание, мы вычищаем летопись воздействия на нас чужеродного. И наша жизнь в Хранилище переписывается да меняется. Очищением мы переписываем нашу летопись и стираем книгу смерти да дополняем книгу жизни. Вот так, сынок.

А увидеть этот слой сознания и охватить его у себя может каждый так, как ты это сделал сейчас.

Баба Василиса проговаривает это и замолкает, дав мне возможность уложить в себе то, что она сказала.

Слой сознания – Пузырь

– А так же, сынок, есть и другая оболочка у Живого, да у человека в частности, – продолжает баба Василиса, – и ее можно потрогать руками. Но для этого тебе необходимо слезть с камня и хорошенько разогреть свои руки.

Я слезаю с камня и разогреваю руки так, как это делает бабуля. Она их потирает друг о друга, разминая каждую косточку. Руки становятся мягкими, эластичными. Когда мы размяли руки, она просит меня:

– Встань прямо, но свободно, ноги – на ширине плеч, стопы – параллельно друг другу.

Я выпрямляюсь, расслабляюсь, становлюсь текучим…

– Подними выпрямленные руки в стороны, параллельно земле, на уровне плеч, ладошками вверх, – продолжает баба Василиса, – и потихоньку своди руки друг к другу на уровне головы.

Я поэтапно выполняю то, что говорит мне бабуля, и вдруг! На уровне головы мои ладони наталкиваются на что-то плотное, в ладошках появляется тепло. Я рассказываю бабуле то, что со мной происходит, и что я ощущаю при этом.

– Теперь найди эту оболочку у меня, – говорит бабуля.

Я медленно вытягиваю свои руки вперед, ладошки направляю к бабуле и тихонько подхожу к ней. Вдруг ощущаю руками что-то плотное около бабули, ладошки начинает покалывать… На это я так радуюсь, прям ликую, ощущая в себе огромный приток силы! Я не выдерживаю и прыгаю от радости, крича: – Получилось! Получилось!

– Молодец, сынок! Увидел. Ощутил.

– За что этот слой сознания отвечает? – раздирает меня любопытство.

– За наше восприятие, за видение, за слышание, за чувства, обоняния, вкусы, ощущения… Как ты видишь, чем ты сейчас увидел и ощутил свой и мой пузырь?

Я на миг задумываюсь и вспоминаю, что я при этом задании не прикасался к себе и бабуле, но четко ощутил. И говорю:

– Получается пузырем.

– А как это произошло?

– Я пузырем своих рук потрогал пузырь головы.

– Так, – проговаривает баба Василиса. – Этот слой сознания действительно отвечает за сбор информации с того, что нас окружает. Мы слышим мысль в образах именно пузырем. Видим в образах пузырем. Ощущаем в образах пузырем…

Этот слой сознания формирует нашу мысль в образы, в форменность, в плотность, в движение, в развитие, в скорость да в направлении. По-другому говоря, пузырь создает возможность общения, взаимодействия, действия и бездействия, мышления и думанья, развития мысли жизни и тьмы. Когда в нас боли нет, то пузырь показывает нам реальность того, что есть. А когда в нас боль есть, то она искажает наш пузырь, и мы видим мысль с тем искажением, которое создает нам боль. Так происходит на нас воздействие боли. Так происходит сброс силы жизни в никуда, и тогда из нас эту силу жизни сосут управленцы. Так происходит управление над нами, и мы видим мысль тьмы, а не света. Или мысль жизни в искаженном образе по направлению смерти. Так происходит в нас перевертыш. Мы очень часто видим слова, образы, звуки, ситуации, поступки, действия и бездействия жизни со стороны тьмы. Через пузырь мы собираем образцы, а не знания. Пузырем мы опираемся на авторитеты, а не на свою душу и плоть. Через Пузырь мы опираемся на чужое мнение. Через пузырь мы надеваем на себя разные маски. Через Пузырь мы сбегаем от самого себя, но никак не можем сбежать. Через Пузырь мы сами себя преследуем и убиваем. А также творим свою жизнь, строим, правим, ладим и живем. Через пузырь мы сбрасываем с себя ответственность за свою жизнь на других и берем ответственность за жизнь других на себя, создавая зависимость друг от друга.

И очень многое другое, что каждый применяет в построении своей жизни, но только не осознает, что он делает на самом деле и для чего он это делает. Вот так. Это ясно?

– Да, – просматривая свою жизнь и свои поступки, проговариваю я.

– Ну, что пойдем дальше?

– Пойдем.

Отражение нашего внутреннего состояния

– Теперь немножко отойди от меня, – не останавливается в своих исследованиях баба Василиса. – Ощути свою цельную плоть. Чуть-чуть сведи глаза друг к другу и таким взглядом посмотри на меня. Увидь эту оболочку со стороны.

Я немного отхожу в сторону, как просила бабуля, свожу глаза к переносице, ощущаю свою плоть целой частью во Вселенной и так смотрю на бабулю. Вначале бабуля у меня раздваивается, теряет свою цельную форму. Потом у меня резко устают глаза смотреть на нее, что их становится нестерпимо тяжело удерживать в таком положении: вот-вот сами вернутся в обычное положение. И в этот самый момент вокруг бабулиного тела в двух-трех сантиметрах от него появляется какой-то ореол. Тут я аж подпрыгиваю и как заору:

– ААААА! Я увидел!!! Увидел!!!

Бабуля просит меня рассказать ей, что именно я увидел.

– Вокруг твоего тела, на расстоянии примерно двух сантиметров – такой разноцветный ореол! Как будто бы тело испаряется!

Она смеется и говорит:

– Вот, дожила старая, что стала испаряться!

Я настораживаюсь: появляется ощущение, что я увидел что-то не то. И спрашиваю:

– Я что-то не то увидел?

– Ты сейчас увидел уже следующую оболочку нашего сознания, а не ту, которую мы сейчас с тобой разбирали.

Я отхожу от бабули еще дальше. Свожу глаза. Из-за неудобного положения поворачиваю голову вправо. И вдруг боковым взглядом вижу, что бабуля находится в каком-то плотном пузыре. Как всегда снова ничего не понимая, я еще раз смотрю на нее боковым взглядом и…:

– Есть! Есть! – ору я во весь голос так, что деда Сергей прибегает узнать, что здесь случилось.

Я рассказываю им, что увидел. Только одно было мне непонятно, и я спрашиваю об этом стариков:

– Бабуля, а почему эта оболочка меняется по форме?

– На ней отражается внутреннее состояние человека: его помыслы, желания, настроение, чувства… Это меняет как форму, так и плотность этой оболочки. Давай посмотрим, что ты увидишь, когда я скажу, что хочу сделать. И тогда, когда я стану это делать. Хорошо?

– Да.

Я отхожу от бабули, смотрю на нее боковым взглядом: вроде бы все спокойно. Вдруг ее оболочка колышится чуть сильнее, и бабуля спрашивает:

– Зафиксировал положение оболочки?

– Да.

Дальше оболочка возвращается в прежнее состояние. Потом вдруг она снова колышится сильнее, и бабуля говорит:

– Я сейчас пойду.

Ее оболочка тут же вытягивается в ту сторону, куда она решает пойти.

Бабуля идет, и ее оболочка перестает вытягиваться, но в то же время она сохраняет ту форму, которая была до начала движения.

Я рассказываю ей о том, что вижу.

– Вот эту оболочку, – говорит бабуля, – уже можно править как изнутри, так и снаружи.

– Это как?

– Ты сам только что сказал, что этот пузырь изменяется. Так?

– Да.

– Он изменяется от нашего движения, внутреннего состояния, от наших мыслей, настроений, эмоций, выбора, определения, решительности, принятых и непринятых решений… Это так?

– Ну, да. Изменяется…

– Раз он изменялся от того, что у меня происходило внутри, значит, можно его изменить?

– … получается, что можно.

– А наша жизнь изменяется от нашего движения, внутреннего состояния, от наших мыслей, настроения, эмоций, выбора: жить или умирать, определения в жизни, решительности, от принятых или непринятых решений?…

– Да.

– А как она меняется от них?

– Согласно нашему движению, внутреннему состоянию, нашей мысли… мы воспринимаем окружающий мир в искажении или так, как оно есть на самом деле.

– А как от нашего движения зависит изменение нашей жизни, да еще и воспринимаемость окружающего мира? – допытывается баба Василиса.

– Когда мы двигаемся, то в нас разгорается огонь жизни, пробуждается интерес к жизни.

– По-другому говоря, в нас пробуждается родной дух. Так? – поправляет меня бабуля.

– Так.

– Что дальше?

– Дальше. Когда родной дух пробуждается, то тьма уже не вторгается в нашу жизнь, так как она нашего внутреннего огня боится. И мы уже воспринимаем нашу жизнь такой, какая она есть на самом деле.

– Та-а-ак, – с необъяснимой радостью подтверждает мои слова баба Василиса, – и насколько велика наша скорость жизни и интенсивность нашего движения, настолько и пробуждается в нас родной дух. А от этого зависит вторжение управленцами в нашу жизнь и восприятия нами окружающего мира, да самого себя. Это так. А отчего зависит наше движение, скорость и направление?

– От той боли, которая находится в нас.

– Дак как мы можем править слой сознания пузырь?

– Убирая боль из себя, да все мысли без разбора: мои они или нет, да тех, кто эти мысли во мне запускает.

– А есть необходимость править слой сознания пузырь? – стоит на своем бабуля.

– Да. От этого зависит наше восприятие окружающего мира.

Мы немного сидим молча.

Две попытки взаимодействия пузырей

И баба Василиса продолжает:

– А сейчас давай посмотрим, как мы собираем информацию и передаем ее друг другу через пузыри.

– Давай!

– Отойди от меня метров на десять, ощути свою оболочку пузырь, а потом тихонько подходи ко мне и почувствуй прикосновение наших пузырей.

Я ощущаю свой пузырь, его плотность, сам наливаясь силой. Вижу его изнутри себя и тихонько иду к бабе Василисе. Метрах в пяти не доходя до нее я чувствую какое-то сопротивление, словно меня что-то не пускает к ней. Немного толкаюсь.

– Есть контакт?! – спрашивает бабуля.

– Есть! – радостно отвечаю я ей.

– А теперь еще раз отойди метров на десять и понаблюдай оттуда за нашими с дедом оболочками, а мы с ним покачаемся на пузырях.

Я отхожу и смотрю на бабу Василису и на деда Сергея боковым взглядом. Они расходятся на небольшое расстояние и начинают потихоньку приближаться друг к другу. Их пузыри бегут быстрей их самих! Мне становится так смешно, что я начинаю смеятся. Они останавливаются, удивленно смотрят на меня и сами начинают ржать, но потом:

– Сынок, давай мы доделаем, что начали. Ты посмотришь, а потом вместе посмеемся, – предлагает дед.

Я киваю ему головой в знак согласия. Бабуля с дедом снова расходятся в разные стороны, смотрят на меня, проверяя, не разберет ли меня очередной приступ смеха, и, убедившись, что я готов, начинают идти друг другу навстречу. Я напрягаюсь, чтобы не рассмеяться в очередной раз, смотрю на них боковым взглядом. И только я вижу, как их оболочки-пузыри вальяжно, вразвалочку бегут навстречу друг другу – снова не выдерживаю! Как заржу пуще прежнего! Старики останавливаются, смотрят на меня и, копируя движения своих пузырей, тоже хохочут.

Дед Сергей сквозь смех проговаривает:

– Вторая попытка тоже не удалась…

И мы все хором ржем до слез.

Баба Василиса, вытирая слезы с лица, говорит:

– Ну так с вами каши не сваришь, голодными останемся…

Праздник души

И нас понесло!..

От смеха дед аж по земле катается, весь в опилках вываливается и становится похожим на лешего. Это нас еще больше смешит.

Как обычно: вокруг дома бабы Василисы начинает собираться народ. Когда в этом доме смех, то праздник – на всю деревню! Молодежь потихоньку перелезает через изгородь, подходит к нам и спрашивает: «Что за праздник? Гд е гулять будем? Народ собирать?» От этого мы закатываемся еще пуще прежнего, и веселье начинается!

Кто с нами хохочет да по земле катается, кто столы собирает да на улице их выставляет. Где-то играет гармошка. Вдалеке запевают песни. Народ гуляет!.. Пир идет горой!

Когда мы успокаиваемся от смеха, народ уже гуляет на улице. Столы ломятся от угощений. Молодежь пляшет, старики, рассевшись за столом, поют песни, малыши меряются силой. Я немного ем, но меня морит сон, и я отправляюсь спать. А пир разгорается до самого утра.

В поисках вчерашнего дня

Утром встаю, бабы Василисы нет, деда Сергея тоже. Выбегаю во двор – тишина. Выскакиваю на улицу, и вижу: у соседнего дома сидят баба Василиса, деда Сергей, баба Матрена, баба Гуля и две соседки бабы Василисы да вполголоса поют. Я подхожу к ним и спрашиваю:

– Что случилось? Что вы здесь делаете?

– Твой ураган усмиряем, постреленыш – тихонько говорит деда Сергей и чуть слышно продолжает петь.

Они допевают песню, устало вздыхают и сваливаются со скамеек как замертво. Что я с ними только ни делаю, чтобы привести их в чувства, – ничего не помогает! Тогда я бегу в дом, беру подушки, одеяла и расстилаю прямо на земле у дома соседей. Тихонько перетаскиваю стариков на одеяла и укрываю. Еще раз проверяю: все ли с ними в порядке, и тогда уже захожу в дом.

Дома я завтракаю, готовлю поесть скотине, кормлю ее. Корову выгоняю в стадо. И довольный тем, что дела по хозяйству переделал, иду к знакомому камню, чтобы вновь ощутить самого себя во Вселенной. Но к моему большому удивлению камня на вчерашнем месте нет. У меня создается впечатление, что кто-то играет со мной злую шутку.

… Подробно вспоминаю вчерашний день. Вижу, где и как лежал этот камень. Логично предположить, что если бы его украли, то от него должен был остаться след. Но следа от камня и в помине нет. Да рассуждаю: дак его ведь невозможно просто так: взять и унести! Он ведь огромный, да буквально врос в землю! Ничего не понимаю! Если бы даже его и убрали, то на этом месте как минимум осталась бы огромная яма. Чтобы такую яму закопать и заровнять, потребовалась бы не одна машина земли. Да и вообще, ни один кран такой валун не подымет! Наверное, все-таки кто-то меня дурачит, или я сплю. Щипаю себя – больно! Значит, не сплю. Выходит, мне вчерашний день приснился. Иду в дом посмотреть на календарь – день и число совпадают. Странно. Может, я отстал на один день или, наоборот, забежал вперед – это очень часто со мной бывает. Включаю радио, жду новости, где скажут сегодняшний день и число. Все сходится. Но камня все равно на месте нет. Да столы вон на улице еще стоят, не все убраны. Значит, пир на весь мир был! И похоже, что гулянье было до самого утра, потому что когда я проснулся, баба Василиса и деда Сергей уже его плавно «закругляли».

Я так ничего и не понимаю! Снова выхожу на улицу: столов уже нет, и у соседского дома – тоже никого нет. Пронеслась в голове шальная мысль, что я схожу с ума. Я пулей мчусь в дом посмотреть на одеяла с подушками. Их на месте нет! Все еще не веря своим глазам, иду посмотреть на подушку и одеяло, на которых спал я, – их тоже нет: я вынес их на улицу старикам. Мне становится немного полегче: все-таки появилась какая-то ясность. Теперь, может, я и схожу с ума, но не совсем. Есть надежда, что придут баба Василиса и деда Сергей и разъяснят, кто меня дурачит. Только я так думаю, как заходят баба Василиса и деда Сергей и с порога спрашивают меня:

– Сынок, ты скотину кормил утром и в обед?

– Утром кормил, а сейчас сколько времени?

– Четыре часа.

Я от удивления аж присел. Машинально встаю и иду проверить корову в хлеву – коровы там нет. Я прибегаю в дом с криком:

– Что вы меня дурачите?!

Деда Сергей, сидя за столом, отвечает мне:

– Сынок, что с тобой? Стоит ли так переживать из-за того, что в обед не покормил скотину. Главное – утром покормил и корову отправил в стадо.

– Это как понимать?! Что здесь вообще происходит?! Камня на месте – нет! Сами – возле дома будто испарились! Сейчас пришли шут его знает откуда, и объявляют мне, что уже четыре часа дня! Когда всего-то прошло максимум часа два, как я встал!

– Ради бога, сынок. Когда занимаешься делом, то время летит незаметно. Это нормально, что ты не заметил, как оно пролетело.

– Да какое дело я делал?! Когда камень что ли искал, которого, похоже, никогда и не было?! Да вас не весть откуда вытаскивал?! Вот только до сих пор не вытащил, потому что вас там не нашел!..

– Да подожди ты, конь игривый. Давай вначале пообедаем, а потом поищем вместе и коня, и нас…

На этом я успокаиваюсь. Мы садимся за стол, но у меня на душе продолжают скрести кошки: «Что-то здесь не так. Что-то здесь неладно. А что – понять не могу». Бабуля накрывает на стол, и у меня уже сосет под ложечкой. Я понял, что со временем, может быть, все обстоит именно так, как говорит деда Сергей. Мы вместе обедаем, и после я веду деда Сергея в огород искать камень, а баба Василиса готовит скотине корм.

Мы подходим к месту, где вчера лежал камень. Я рассказываю деду: какой он был, где лежал. И деда предлагает мне его поискать. Я соглашаюсь. Мы ищем: шарим по всем кустам, осматриваем ближайшие окрестности леса – нет нигде камня. Возвращаемся на место, где лежал камень, и садимся на землю. Деду Сергею под задницу попадает какой-то камушек, он его достает и кричит мне:

– Нашел! Сынок, нашел пропажу!

Я удивленно смотрю на деда и говорю:

– Это же маленький, дедуля, а тот был большой!

И тут до меня доходит, что деда Сергей снова меня дурачит. А я, как дурак, столько времени плясал под его дудку в поисках огромного камня под травками, под всякими кустиками, в лесу! Я увидел, как я это делал, и почувствовал себя полным идиотом. И как заржу! Как мерин!

– Вот именно – мерин! – читает мои мысли деда Сергей и разваливается на земле.

Я разваливаюсь рядышком с ним и уже спокойно говорю ему:

– Дедуля, и все же, куда делся тот большой камень? Неужели я сошел с ума?

– Не знаю, как ты, а я себя чудесно чувствую. Ты вчера так развернул мир, что мы его еле свернули. Вот это я знаю, а про камень… не знаю.

– Дедуля, ты мне зубы не заговаривай.

– Ну, тогда спроси у бабы Василисы. Она тебе скажет. Ничего не утаит.

Тут как раз идет баба Василиса, и я ей сразу подкидываю вопрос:

– Баба Василиса, ты у нас единственный серьезный человек остался – объясни, пожалуйста, куда делся камень?

– А вы что, еще не нашли его?

– Нет, – отвечаю я, удивленно глядя на бабулю. А сам чувствую, что что-то не так. Что-то здесь нечисто! Все возвращается на круги своя, а бабуля продолжает в том же духе:

– Ну, расскажи мне о нем, да вместе его поищем.

Я по новой до самых мелочей рассказываю бабуле о камне, даже вновь ощущаю, какой он наощупь. А старики удивленно переглядываются, осматривают меня с ног до головы пронзительными сверкающими глазами, и баба Василиса говорит:

– Сынок, забудь про камень. Ладно?

– Как забудь?! Что ты хочешь этим сказать?! Что я сошел с ума?!

– Нет, ничего такого я не хочу сказать. Просто сейчас мы не сможем тебе это объяснить. Чуть позже ты сам увидишь, а сейчас наслаждайся жизнью.

И сама укладывается рядом с нами… В этот день ни о чем серьезном мы больше уже не говорим. Шутим, занимаемся огородом да сил набираемся.

Как бабуля деда правила

На следующее утро я просыпаюсь рано. Баба Василиса как всегда уже на ногах: топит печь да пироги печет. Дед на печи свои кости греет. Я встаю, помогаю накормить скотину да выгнать корову в стадо. Вернулся и мы завтракаем, баба Василиса выходит во двор, а я – за ней.

– Бабуля, бабуля, подожди меня, пожалуйста! – кричу я ей вослед.

Бабуля останавливается в сенцах, я подбегаю к ней и спрашиваю:

– Слушай, мы сегодня продолжим позавчерашний разговор?

– Продолжим, продолжим, вот только деду спину поправлю, – говорит и быстро идет в огород. С огорода возвращается с крапивой и кричит деду:

– Дед, снимай штаны! Ложись на лавку, сейчас пороть стану.

Дед неохотно, еле шевелясь, слезает с печи, снимает рубаху, приспускает штаны и ложится на живот, приговаривая:

– Вольному – воля, а смертному – смерть.

– Ты поговори еще, поговори, – говорит бабуля и садится рядом на табуретку. Она гладит деду спину, словно примеряясь, куда хлестать крапивой. Потом промывает крапиву холодной ключевой водой. Немного разминает спину деда и начинает отхаживать деда по спине крапивой. Да так хлещет, что от крапивы аж ничего не остается! Даже маленького стебелька! А затем сама вся в слезах выбегает на улицу…

А деда – не слыхать. Я подхожу к нему на цыпочках, заглядываю ему в лицо: дед моргает, значит, еще жив. У меня сразу отлегло – значит, не убила. Шепчу ему на ушко:

– За что она тебя так?

– Да… приревновала вчера к соседке Матрене. Проснулась – а я с ней в обнимку лежу, вот и все. А у этой бабки-то ни жопы, ни титек – че ревновать? Не знаю. А попробуй-ка объясни это бабе – и тебе попадет.

Бабуля возвращается с улицы, в руках у нее три пчелы. Тут же у меня мысль промелькнула: на каждого из нас – по одной. Вот только себе для чего? Наверное, чтобы нам не обидно было…

Она подсаживается к деду. «Ну, точно, – думаю, – вот с деда начала, собой закончит». Бабуля гладит ему спину, находит точку побольней и садит туда пчелу. Вот живодерка! Пчела выпускает свое жало, и бабуля убирает ее на подоконник.

Смотрю дальше: снова гладит. Я думал, у бабули совесть проснулась и она остановится, перестанет издеваться над дедом, а она находит у деда еще одно больное место на спине и садит туда вторую пчелу. Тут я вконец не выдерживаю! Подбегаю к деду, заглядываю ему в лицо: живой ли? дышит ли? А то ведь эта живодерка и до смерти зажалить может. Чистый изверг! Но сам ей пока ничего сказать не смею: у нее ведь еще одна пчела осталась… А ей все ни почем! Опять гладит спину, ищет место для пчелы. У меня крадется мысль: как только она пчелу посадит на деда, да та свое жало выпустит – все ей выскажу!!!

Тут дед не выдерживает – как рассмеется! Да до слез! Что от смеха аж на пол падает, не получив очередного пчелиного укола. Баба Василиса тоже хохочет – за живот держится, ничего сказать не может. Только когда пчела от бабулиного смеха саму ее ужалила в руку, живодерка останавливается:

– Ну, клоун, тебе только на арене цирка выступать, а не здесь торчать – каждого живого своим смехом изведешь!

Дед встает со скамьи как заново родившийся. Мы садимся за стол, и баба Василиса наконец-то объясняет, что здесь на самом деле происходило:

– Сынок. Крапива вытянула из деда физическую боль, которая вчера схватила его. И оживила мертвую плоть. Осталось только три небольших участка, которые необходимо было разбить пчелиным ядом. Пчелиный яд имеет свойство большие сгустки боли разбивать на мелкие. После этого очень легко можно эту боль выговорить и изгнать из себя без остатка. Это ясно?

– Да. Но можно было мне сразу объяснить, что к чему, и все?! Я бы не мешал.

– Да, но ты и сейчас нам не мешаешь, только себя изводишь, – говорит баба Василиса сквозь смех. – Да так изводишь, что и нас не оставляешь равнодушными: мы не выдержали и засмеялись. Мы хотели тебе потом объяснить, когда закончим. Но твои мысли бегут впереди тебя. На что ты способен – нарочно и не придумаешь. Так что давай договоримся, что ты сидишь и молчишь, а я закончу делать ладку деду. Добро?

– Да, но я не знаю, как сказать… Ты не станешь ревновать деда?

– К кому? – недоумевает баба Василиса. А дед от этих слов вновь валится от смеха на пол.

– К соседке, бабе Матрене, – уточняю я. – У нее и вправду нет ни жопы, ни титек, не за что даже взяться. Я ходил, проверял – это правда. Дед это нечаянно сделал, обнял ее, когда вы вместе спали, понарошку…

Тут и баба Василиса по новой рухнет на пол от смеха. Я растерялся, заметался, не понимаю, что случилось: теряюсь, не нахожу себе места, такого раньше никогда не было. Вместо того чтобы наругать меня, они ржут, как кони. На всякий случай я бегу к соседям пригласить их, чтобы, если что, они помогли мне. Как назло дома оказывается только бабка Матрена. Делать нечего – приглашаю ее.

Когда я захожу с бабой Матреной в дом, они уже проводят свои процедуры, но как видят, что со мной бабка Матрена, тут и по новой!.. так и рухнули от смеха.

Бабка Матрена немного стоит, ничего не понимая, а потом и ее охватывает неудержимый смех.

У меня пролетает мысль, что это заразная болезнь какая-то и передается она очень быстро. Лучше мне этот «пик» пересидеть на улице, раз я еще не заболел. Наверное, во мне есть что-то такое, что помогает мне не заразиться смехом. На этом я успокаиваюсь. Выхожу на улицу, сажусь на лавку и размышляю: «Когда у них пройдет эта хворь? Ведь не вечен же этот приступ смеха. Я узнаю у бабы Василисы о составе человека, а потом сбегаю к бабе Альфие. Попрошу ее, чтоб она их поправила».

Пока я все это продумывал, баба Василиса заканчивает делать ладку деду и выходит из дома с бабой Матреной живая и здоровая, да как ни в чем ни бывало:

– Сынок, пойдем пообедаем, а потом сходим в сад, поговорим.

Я бегу в дом. Дед уже сидит за столом, вперед меня ест пироги с мясом, молоком запивает да приговаривает:

– Вкуснятина какая, пальчики оближешь! Вкуснотища! Золотые же руки у бабки Василисы. Знает ведь, чем мужика приворожить. Вот, сынок, ищи себе такую же, как баба Василиса, только помоложе, а то эта для тебя уже старая.

Я не понимаю о чем он говорит и к чему, зато быстрее сажусь за стол и ем. Бабуля тоже садится с нами за стол, смотрит на нас удивленными глазами и говорит:

– О-от шуты гороховые, вроде успокоились… Эх, вы, мужики, мужики! Что мал, что стар – одно и тоже.

Как поели, баба Василиса зовет нас в огород продолжить разговор о составе человека.

Исследования пузыря

Приходим в огород, на то место, где я камень потерял, а он – на месте лежит! Только я от удивления рот раскрываю, как баба Василиса меня останавливает:

– Давай сегодня не будем обсуждать камень. Договорились?

Я, весь растерянный, почти «на автомате» отвечаю:

– Давай, но…

– Никаких «но»! Шут гороховый, ты и так позавчера показал нам свое мастерство. Хватит, мы это уже проходили.

– Но…

– Мы же договорились, никаких «но». Так?

– Да.

– Ну, ладно, на чем мы остановились?

– На оболочке, которая отражает наше внутреннее состояние, боль, настроение, эмоции…

– Как мы ее назвали?

– Никак.

– Давай назовем ее Пузырем.

– Хорошо.

– Прежде чем мы продолжим наши дальнейшие исследования о пузыре, ляг на камень, как лежал позавчера, и вновь почувствуй себя Вселенной.

Я ложусь и по новой ощущаю себя Вселенной. Чувствую, как я наполняюсь силой, становлюсь плотным. Потом я медленно встаю с камня на землю. Баба Василиса смотрит на меня и просит немного поваляться на земле. Я делаю, как она меня попросит, и ощущаю при этом, что что-то уходит из меня. Я становлюсь каким-то упругим, текучим. Во всем теле чувствую движение, и мне это состояние нравится. Забывая предыдущий договор с бабулей, я говорю ей:

– Бабуля, ты этот камень не прячь больше, я хочу к нему приходить и возвращаться в это состояние.

Рисунок 21. Пузырь

– Сынок, ты можешь приходить к этому состоянию и без камня – путем очищения. Да находиться в нем постоянно, а не набегами, как сейчас.

– Ничего не понимаю…

– Не спеши. Увидишь со временем. Главное, чтобы ты сейчас усвоил то, что мы исследуем. А время придет – и остальное узнаешь. Сейчас отойди от меня метров на десять и посмотри на меня так, как смотрел позавчера. Увидь мой пузырь.

Я отхожу, немного свожу глаза в сторону и смотрю на бабу Василису боковым взглядом. Как вижу ее пузырь, сообщаю об этом бабе Василисе. Дальше она просит меня посмотреть, как встретятся пузыри ее и деда. Я снова также фокусирую свой взгляд, вижу бабулю и деда, их пузыри и подаю им знак, что готов. Они тихонько идут навстречу друг другу. Вдруг пузыри начинают двигаться быстрее их самих. В какой-то момент пузыри стариков встречаются и они начинают притягивать саму плоть к месту встречи. Физические тела сближаются друг к другу до какого-то предела, а дальше пузыри не пускают их ближе – толкаются, как резиновые мячики.

Я рассказываю старикам то, что увидел, и дальше, не останавливаясь, баба Василиса предлагает мне посмотреть, что происходит с пузырями тогда, когда люди ходят обычным образом. Бабуля с дедом отходят друг от друга метров на десять-пятнадцать. Я снова ловлю их боковым взглядом и подаю знак. Они идут навстречу друг другу. Пузыри их колыхаются, но не тянутся друг к другу. Пузыри бабули и деда сближаются почти вплотную, в течение небольшого промежутка времени между ними сохраняется некоторая дистанция, а потом пузыри быстро приближаются друг к другу и сливаются воедино, не разрушая друг друга. Когда бабуля и дедуля проходят мимо друг друга, пузыри вытягиваются – вот-вот разъединятся! – и немного погодя, спокойно разъединяются, как будто и не соединялись вовсе. Я рассказываю старикам увиденное, и баба Василиса спрашивает меня:

– Вот так накладываются друг на друга наши Хранилища и сливаются воедино, как слились сейчас наши пузыри. Ты увидел?

– Да.

– Увидел, как люди противодействуют друг другу?

– Нет. Не увидел.

– Качку наших с дедом пузырей ты видел?

– Да.

– Это и есть противодействие друг другу. Ты слышал выражение: меня отталкивает от этого человека?

– Да.

– Вот это мы тебе и продемонстрировали. Когда люди ненавидят друг друга или испытывают страх, то вот это самое и происходит между людьми. А пузырь оберегает человека от опасности, отталкивая его от вредоносного ему. Это ясно?

– Да.

Правка пузыря

– Теперь давай посмотрим, можно ли поправить человека через пузырь.

– Конечно, – говорю я и автоматически отхожу от бабы Василисы на несколько метров, фокусирую глаза и смотрю на нее боковым взглядом. Как вижу пузырь бабули, так ужасаюсь: на одном участке он чуть ли не кипит, становится в этом месте заметно темнее и вытягивается почти на десять метров. Я содрогаюсь от увиденного и смотрю на бабу Василису обычным взглядом. А она в это самое время пилит деда за то, что он создал такую ситуацию, при которой я вчера не дал им провести исследование пузыря целиком. Я двигаюсь на защиту деда. Но баба Василиса останавливает меня и спрашивает:

– Что увидел? Говори!

Я делюсь с ними, а бабуля в ответ улыбается и говорит мне:

– Теперь давай посмотрим, можно ли поправить пузырь при такой ситуации: я стану бранить столб, а дед в это самое время станет править мой пузырь.

Я также отхожу, боковым взглядом ловлю бабулю, вижу ее пузырь и замечаю, что вытянутость в этом же месте уже раза в два меньше. Я подаю знак, что готов, и дедуля начинает править пузырь бабули в месте, где есть наибольшая выпуклость. И, действительно, пузырь выправляется. Вначале плотность пузыря в этом месте изменяется: уменьшается, а потом и выпуклость полностью исчезает.

Я подробно рассказываю, что видел, и баба Василиса продолжает:

– Хорошо. Сынок, ты делаешь большие успехи. Теперь давай посмотрим, как это происходило?

– Давай, – с задором соглашаюсь я.

– Что произошло с моим пузырем, когда я стала бранить столб?

– Пузырь стал разными участками вытягиваться к столбу.

– Так. Теперь, деда, расскажи-ка нам, что ты делал с моим пузырем, что он так быстро выправился, и у меня исчезла агрессия на столб? – игриво да кривляясь, предлагает баба Василиса деду Сергею. Дедуля выпрямляется и, виновато склонив голову, начинает свой рассказ:

– Когда Василиса стала бранить столб, то образ этой брани находился на кончиках вытянутых волн пузыря, и я просто эти образы обрезал рукой и больше ничего.

Тут включается бабуля:

– Сынок, ты видел только вытянутости пузыря, но тебе пока не хватает сил увидеть образ мысли, который вытягивает пузырь. Поэтому пока говорить об этом сложно. Когда ты видишь этот образ, то его можно убрать рукой, мыслью, наложением другого образа, и эта мысль уходит. Остается только изгнать того, кто эту мысль в тебе запускает, да кто ее в тебе развивает, чтоб она больше к тебе не возвращалась.

В дальние-дальние времена, когда Матушка Земля разделилась на разные культуры, тьма овладела другими культурами, да народами в этих культурах, кроме нашей. Тогда тьма, чтобы овладеть нашей словянской культурой, создавала набеги на нашу страну разными народами с других культур. А мы еще тогда не знали, что такое оружие и что такое защита. И наши народы применяли этот способ очищения от набегов на нашу страну, обрезая образ ненависти и агрессии у чужеземцев, да обрезая их мысли о завоевании нашей страны. После чего шла очень большая молва по Матушке Земле, что словянским народам нет необходимости в оружии: они голыми руками любую армию горсткой людей остановят. И набеги останавливались. С нашими народами враждовать боялись. А еще пуще боялись того, что наши народы пойдут войной на их земли. Тогда от нас оружия отбиться не найдешь, и спасения их народам нет. Вот так. Насколько мощна сила этого способа очищения.

После этих слов бабули я какое-то время рассматриваю в себе, то, что она сказала.

Слой сознания – Собь

А затем бабуля предлагает мне:

– Теперь давай посмотрим следующую оболочку, которая находится вокруг нашей плоти сантиметрах в двух-трех от нее. Немного отойди и чуть-чуть смени фокусировку глаз, сводя и разводя их. Посмотри на меня так и найди другую оболочку, которую ты уже видел, когда искал пузырь.

Я отхожу от бабы Василисы на два шага и меняю фокусировку глаз. Мучаюсь минут пятнадцать, ничего не получается. Вдруг вижу испарение, идущее от тела бабули. Форма его постоянно меняется. Потом это же вижу в цвете. Цвет почему-то тоже меняется: вначале появляются оттенки, а потом и сам цвет.

Я все это рассказываю бабуле, а она хвалит меня в ответ:

– Молодец, сынок, с каждым разом лучше и лучше. То, что ты увидел вначале: изменение оттенков цветов – это есть развитие нашей плоти. Это естественное состояние человека, наше жизненное состояние. Потом я стала волноваться, и цвет поменялся. Когда у человека появляется какая-то проблема, она проецируется на этой оболочке именно путем изменения цвета. Естественный цвет для живого и развивающегося человека – желто-зеленый. А когда у человека возникает проблема, то цвет этой оболочки меняется на другой. Вот сейчас, например, посмотри на деда и расскажи, что видишь.

Я смотрю на деда и вижу, что цвет его оболочки какой-то алый, в области спины да здесь она немного толще, а со стороны живота – тоньше и цвет слабее. Со стороны спины – потемней, а в остальных местах – цвет одинаковый, ровный.

– Теперь давай посмотрим, что есть что? – предлагает баба Василиса.

– Давай, – соглашаюсь я.

– Ты сам видел, что с дедом произошло, что он со вчерашнего дня не хотел слазить с печи. У него болит спина. В этих местах цвет этой оболочки потемнее и плотнее. Так?

– Да.

– А в других местах?

– Тоньше и светлее.

– Этот слой сознания отражает на себе внутреннее состояние души и плоти. А как это происходит?

– В зависимости от того, какую мы мысль в себе развиваем, меняется состояние нашей души и тела.

– Так. А как это состояние отражается на этом слое сознания?

– Плотностью и цветом. В том месте, где находится боль, там плотность сознания становится больше и цвет темнее.

– Давай назовем эту оболочку Собью, – предлагает баба Василиса и, немного помолчав, продолжает:

Рисунок 22. Собь

– Собь отвечает за проявление в нас Небесной Любви: нежности, ласки, открытости души и гибкости, да текучести плоти. Давай посмотрим, что мы делаем с тобой, когда тебе не хватает любви, тепла, ласки?

– Вы обнимаете… гладите меня… Просто прижимаете меня к своей груди. И мне становится тепло и хорошо.

– А что ты делаешь с собой, когда у тебя заболит, какое-то место в плоти?

– Я глажу себя по больному месту, и боль уходит.

– А что мы делаем, когда у тебя болит голова?

– Вы меня гладите по голове, и у меня с головы боль уходит.

– Сынок, воздействуя на эту оболочку, можно ладить плоть и душу. Она тоже напрямую связана с ними и отражает их на себя.

Слой сознания – Материк

– А теперь давай посмотрим следующую оболочку, которую мы можем увидеть обычным взглядом и потрогать руками. На языке науки и общества – это наше физическое тело, плоть.

И бабуля жамкает, трогает свое тело.

– Ты его видишь?

– Да.

– Можешь его потрогать у себя, подойди к деду – потрогай плоть у него.

Я трогаю себя, деда, и бабуля продолжает:

– Давай назовем эту оболочку Материком. По-другому говоря, это глина или тесто, из которых можно лепить, что угодно. И на него проецируется каждое действие, которое происходит у человека внутри. Даже можно сказать, что материк мы формируем каждой нашей мыслью – живой или мертвой. Развивая мысли разрушительные, злясь, ненавидя, мща, ревнуя… мы создаем тело больное, и этим сами создаем себе старение его. А затем умираем, отказываясь от него. Это ясно?

– Да.

– Материк отвечает за материальность нашей мысли жизни. За то, что мы творим для себя в нашем мире плоти. За слияние Души и родного Духа. Материк – это зеркало нашей души, ее состояния. Душа стонет – и плоть скрючивает. Душа сжимается – и плоть сжимается. Душа поет – и плоть расправляет свои крылья. Сынок, так это?

– Да, так, – вздыхая от грусти, отвечаю я.

– А то, что править и ладить можно материк, ты это уже и сам знаешь. Да?

– Да.

Рисунок 23. Материк

Увидеть ядро дорогого стоит

Тут баба Василиса, не давая мне утонуть в своих раздумьях о плоти, ведет разбор дальше:

– Теперь самое тяжелое. Сейчас нам необходимо увидеть следующую оболочку нашего сознания. Отойди подальше, сведи немного глаза к переносице и отведи свой взгляд в сторону, да на одном месте его не останавливай. Увидь внутри меня что-то типа яйца.

Я отхожу от бабули метров на десять-двенадцать и свожу глаза вместе, постоянно двигая головой. Двигаю, но ничего не вижу: в глазах все двоится и меняет форму. У меня от этого ломит и кружит голову, и я падаю.

Бабуля и дедуля подбегают ко мне, кладут меня на живот и начинают выправлять мне позвонки. Потом быстро садят на землю. Деда Сергей держит меня, а баба Василиса правит мне голову, потом шею. И я прихожу в себя. Бабуля и деда тяжело вздыхают и ложатся на землю возле меня.

– Давайте отдохнем минут пять, а потом повторим, – предлагает баба Василиса.

Мы соглашаемся, дружно замолкаем и лежим, дыша полной грудью.

Немного погодя бабуля встает и просит деда слазить на чердак и принести оттуда сухих листьев, а меня – лечь на камень и вновь ощутить себя Вселенной. Дед отправляется за листьями, а я ложусь на камень. Ощущаю себя Вселенной, наполняюсь силой и встаю. Но тут голова у меня снова закружилась, и я падаю. Бабуля предлагает мне поваляться по земле, сбросить с себя лишнее. Я валяюсь, сажусь, и голова моя приходит в норму. Цвета природы становятся чистыми, яркими.

Дед приносит в ведре сухие листья. Баба Василиса просит меня найти свое место у камня и сесть на него. Скосив глаза, я нахожу у камня светлое пятно. Сажусь на это место, и чувствую себя, новорожденным. Бабуля говорит, чтобы я сел, как султан, раздвинув колени, а голеностопы поджал под себя. Я так и делаю. Бабуля высыпает мне между ног сухие листья и просит смотреть на них, скосив глаза. А сама уходит с дедом.

Я немного приотодвигаю листья от себя и смотрю на них искоса. Вначале у меня страшно болят глаза, время от времени появляется головная боль, но голова уже не кружится. Потом в какой-то момент боль проходит, и я почти свободно смотрю на кучку сухих листьев. Листья раздваиваются у меня в глазах, но больше я ничего не вижу. В этот момент ко мне подходит бабуля и спрашивает:

– Какие успехи?

Я рассказываю ей как есть. Тогда она предлагает мне продолжать смотреть на листья, отводя взгляд вверх-вниз и в стороны. Я так и делаю, но у меня снова ничего не получается, фокусировка то и дело сбивается.

– Ну, ладно, тренируйся дальше, а я пока пойду, – говорит бабуля и снова уходит.

Я еще долго мучаюсь, прежде чем мне удается-таки сохранить необходимую фокусировку. Я закрепяю это достижение тренировкой, и не останавливаюсь. Уже под самый вечер я замечаю, что когда я скашиваю глаза и перевожу взгляд так, как просила меня бабуля, кучка листьев у меня раздваивается, и в месте раздвоения появляется какой-то пучок света. Я аж испугался и ору сколько есть сил:

– Бабуля! Бабуля! Бабуля, помоги!

И этот свет не отпускает мой взгляд, а, наоборот, даже привораживает. Когда баба Василиса прибегает ко мне и рукой обрезает мой взгляд, буквально прикованный к кучке листьев. Я весь покрываюсь потом. Бабуля просит меня рассказать то, что я видел, и описать свое состояние, что я незамедлительно и делаю. А она смеется и говорит мне:

– Сынок, тебя сейчас держит не то, что ты увидел, а твой страх. Ты впился в него своим взглядом. Отпусти свой страх, иначе то, что ты увидел, высосет из тебя твои силы.

Я иду в дом, беру ведро с ключевой водой, выхожу в огород и обливаю себя с головы до пят. Это меня немного успокоивает, я расслабляю свое тело. Страх постепенно уходит, и мой прикованный взгляд отпускает. От такого напряжения я разваливаюсь на земле у камня выжатый, как лимон. Вижу, что день плавно перетекает в ночь. Дыхание у меня выравнивается, сердце – успокаивается. Бабуля приседает ко мне, нажимает на какие-то точки на моем теле, и я вмиг прихожу в норму. Бабуля, смеясь, спрашивает меня:

– Ну что, сынок, дальше пойдем?

– Да, – неожиданно для себя отвечаю я.

– Вот смельчак! Мне это нравится. Теперь, сынок, залазь на камень и набирайся сил, да не жадничай, а бери столько, сколько тебе необходимо для того, чтобы увидеть еще одну оболочку во мне. Договорились?

– Ладно.

Слой сознания – Ядро

Я ложусь на камень набираться силы. А меня выворачивает наизнанку. Я слезаю с камня, а меня покачивает, ноги подкашиваются. Бабуля подхватывает меня и усаживает на землю. Подходит ко мне сзади и проводит руками вдоль позвоночника с головы до земли, словно загребает что-то или убирает. Тяжесть с головы тихонько сходит, и я вновь готов двигаться дальше. Встаю, отхожу от бабы Василисы метров на десять и, скосив глаза, устремляю свой взгляд вдаль над ее головой, на мгновенье опуская его на бабу Василису. Повторяю это несколько раз. И в какой-то момент я вижу в теле бабули яркое, горящее пятно в форме яйца. Вначале я аж сажусь на землю от удивления и смотрю на бабулю уже обычным взглядом. Баба Василиса подходит ко мне, треплет меня по голове, приговаривая:

– Молодец, сынок, молодец! Теперь вставай, пойдем в дом поужинаем, а потом поговорим.

В этот самый момент мне становится очень хорошо, спокойно, появляется ощущение, что я через что-то прорвался. Бабуля подает мне руку, я встаю, и мы идем ужинать. После ужина мы садимся за стол. Бабуля смотрит на меня пронзительным взглядом и спрашивает:

– Как ты себя чувствуешь?

– Превосходно, бабуля! Я словно окрыленный – вот-вот взлечу! Когда ты в огороде похвалила меня за полученные результаты, я стал сильным, и у меня внутри все уравновесилось. Появилось чувство полета, что и сейчас охота летать.

– Хорошо, тогда рассказывай, что увидел во мне?

Я делюсь, как я увидел в бабе Василисе что-то с середины грудины до низа живота и то, что оно меня не испугало, а, наоборот, придало мне сил да уверенности в себя. На что бабуля радостно говорит мне:

– Вот эту оболочку давай назовем Ядром, или Яйцом. В нем у каждого живого находится – сотворение мира, его жизненный огонь, в ядре хранится вся сила жизни. Да в нем формируются наши нити жизни и смерти, знания, эмоции, характер, поступки… – то, чем мы пользуемся в повседневной жизни и что делаем, строя свою жизнь. Слой сознания – ядро напоминает целую Вселенную, старики называли его раньше «маленький мир Вселенной, маленькая Вселенная». То, что с тобой происходит в твоей жизни – проецируется из ядра и на другие оболочки. И наоборот – точно так же с других слоев сознания происходящее в твоей жизни отражается на этот «маленький мир Вселенной».

– Значит, ядро – это душа?

Рисунок 24. Ядро

– Нет, сынок. Раньше говорили старики, что это лава жизни. Жизнь, как вулкан. Захочешь жить – и жизнь польется в разные стороны. А когда отказываешься жить, сдаешься, уклоняешься от выбора – этот вулкан в тебе затихает. Сила Жизни таится именно в этом яйце.

– Может тогда его назвать хранилищем жизни?

– Жизнь в яйце не хранится, а находится там, и только. Это ясно?

– Да. А для чего нам необходимо ядро?

– Ядро – это мостик между Небесным Царством и Царством материальным, земным. На этом мостике и находятся наш родной Дух и Душа, частички Небесной Любви и Небесного Огня. Ядро – это наш млечный путь в нас. Это путь материального в Небесное Царство во Свет. Так что смотри сам: для чего оно тебе необходимо.

Мы какое-то время сидим молча, я продумываю сказанное, а бабуля собирается с мыслями.

Как я увидел из чего состоит человек

– Теперь давай посмотрим состав человека в целом, – предлагает мне бабуля.

– Конечно! – радостно соглашаюсь я и вскакиваю с места, словно меня что-то приподнимает. Ощущение такое, что я взлетаю.

Баба Василиса подает мне листок бумаги, карандаш и просит:

– Будь добр, приземлись и нарисуй меня такой, какой ты видел.

И подает мне карандаш. Своими словами бабуля словно пригвоздила меня к скамейке, что у меня даже задница вмиг отекает, и я никак не могу сесть поудобней.

Я рисую то, что видел при наших исследованиях, но моя отекшая задница полностью завладевает моим вниманием. Я не выдерживаю и рассказываю бабуле, что со мной творится, и прошу ее мне помочь. Она подходит ко мне, нажимает на пояснице на какую-то точку и одергивает меня. Я тут же возвращаюсь в обычное свое состояние, благодарю ее, немного поерзав на скамейке, продолжаю рисовать. А баба Василиса сразу комментирует мой рисунок:

– Хранилище имеет форму яйца?

– Да, примерно так, но я могу ошибаться, – говорю я в ответ.

– Я попросила тебя нарисовать то, что ты видел. Так? – угрожающе спрашивает меня бабуля.

– Да. Я и рисую то, что видел.

– Вот и славно. Тогда откуда у тебя появились слова «примерно так, но я могу и ошибиться»?

– От неуверенности в том, то ли я видел, и то, что необходимо было видеть.

– Сынок, да что с тобой?

– Мне страшно: а вдруг я увидел не то, что нам хотелось увидеть.

– А как мы можем это выяснить?

– Разобрав то, что я действительно видел.

– Дак давай станем разбирать! Или так и оставим?

– Разберем.

– Тогда рисуй, и без сомнений.

Я рисую дальше. А баба Василиса продолжает спрашивать меня:

– Дак Хранилище имеет форму яйца?

– Да.

– Так. Но это только, когда рассматриваем по форме Вселенной и Небесного Царства, а у Необъятного оно – необъятное. Давай дальше.

В середке первого яйца я снова рисую яйцо, только перевернутое.

– Так, так. Что у нас получается – пузырь тоже имеет форму яйца?

– Да, пузырь имеет такую форму, но только тогда, когда человек находится в обычном состоянии, а в различных действиях он имеет свойство менять свою форму: под воздействием мысли, действия, бездействия, развития мысли, образа…

– Так. А Собь как выглядит?

Вначале я рисую силуэт человека, а затем оболочку вокруг него.

– Сейчас ты показал Собь и Материк, это ясно. Они имеют неизменную форму наших Создателей! – утверждает бабуля.

– Ну, я не знаю, никогда не видел их… Если ты говоришь так, значит, так оно и есть.

– Вот артист, а! Быстро сбросил с себя ответственность за форму человека на меня… Ты задай себе вопрос и выпусти из себя ответ.

Я задаю себе вопрос и получаю изнутри ответ:

– По подобию Создателей.

– Так, – соглашается со мной бабуля.

Дальше я рисую в человеке яйцо.

– И последний слой сознания, как ты нарисовал, имеет форму яйца, – говорит бабуля. – Вот ты сам полностью и нарисовал состав человека.

Рисунок 25. Слои сознания человека

Из чего складывается Мир

– Теперь с учетом сегодняшних твоих открытий, – предлагает бабуля, – давай посмотрим, как можно нарисовать мир?

– Давай.

– В мире, в котором мы живем, люди есть?

– Да.

– Рисуй.

Я рисую на листке рядышком с первым рисунком точно такой же. Бабуля смеется и говорит:

– Вот сейчас рождается новая Вселенная! Если бы в жизни было так, как ты сейчас рисуешь, то вернулся бы хаос, какой был раньше, или родилось бы что-то еще.

– А разве у другого человека состав другой?

– Нет, я этого не говорю. Я говорю, что сейчас рождается новая Вселенная.

– Это как?

– Согласно твоему рисунку это так.

Тут до меня доходит, что первые оболочки каждого живого накладываются друг на друга, а остальные – одна за другой, располагаются внутри первой. То есть Хранилище-то каждого живого есть по сути одно единое, оно накладывается друг на друга. И рисую это, стирая первый рисунок мира.

– Вот теперь начинает создаваться мир, – ласково говорит бабуля. – А в мире есть планеты?

– Да.

– Рисуй.

Я вспоминаю, что в школе на физике нам объясняли, что земля имеет ядро, и рисую его на этом же рисунке. Потом Материк – саму планету Земля. Потом припоминаю, что преподаватель географии говорила, что вокруг Земли есть тонкий слой воздуха. По-народному это получается Собь. Озоновая оболочка земли – это Пузырь, и его рисую. И последняя оболочка – это сама Вселенная, в чем находится Земля, она уже нарисована.

Рисунок 26. Мир

– Отлично мыслишь, сынок. Еще в мире есть планеты?

– Да.

– Только их уже не рисуй, станем считать, что они в нашем мире есть. Ладно?

– Договорились.

– Что еще в нашем мире есть?

– Птицы, животные, растения.

– А еще?

Я задумываюсь, но ничего больше не вспоминаю.

– Не знаю.

– Тучи есть?

– Да.

– Гром и молния есть?

– Конечно.

– Дома есть?

– Да.

– Мебель, посуда, машины, сущности, которые тебя пожирают и тобой управляют, есть?

– Да, есть. Но мебель, обувь, машины, одежда, посуда… – тут я хотел с поперечничать бабуле, но вспоминаю вопрос бабули: что еще в нашем мире есть? и останавливаюсь, отвечая ей:

– Да, есть…

– Не удалось тебе возразить, да? Смотри, сам осознал, и вопросы твои исчезли…

– Есть еще один вопрос: получается, что все, что мы видим и не видим, оно в мире есть?

– Да. В мире оно есть. Как в личном, так и в совместном.

– Как понять – мир личный и совместный?

– Мир личный – это мир самого человека. Мир совместный – это каждое живое вместе взятое. У каждого живого слои сознания Хранилища накладываются друг на друга. Вот откуда старики раньше говорили: в тебе – целый мир – в тебе. Мир, знания, Дары Создателей, Права на Жизнь, Могу и Возможности… – это есть в тебе. Только откройся самому себе – и ты увидишь это в себе.

– Подожди, подожди, а какое это имеет отношение к целительству?

– Прямое. Целитель – это тот, кто целит свой мир и себя сам для себя и этим действием целит мир тех, кто находится рядом с ним, становясь спутником каждому живому, но оставляя ответственность за его жизнь ему самому. Да давая ему выбор сделать самому. А как целить свой мир, не зная свой состав?

– Никак.

– А как помочь спутнику, не зная его состав?

– Никак.

– Ну, вот. В мире устроено просто, и жизнь проста. Знай и живи. Познавай и живи. Раскрывай и живи. А природа, Мир – это твоя книга, книга твоей прошлой, настоящей и предстоящей жизни. И пишешь ты ее сам, для себя, по своему желанию, по своему выбору, по своему определению, по своей решительности, по своему принятому решению, да действию. Вот так. Размышляй. Решай…

Часть 2 КАК УБРАТЬ БОЛЬ?

Первая глава КАКАЯНАША РЕАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ? УВИДИМ ЧЕРЕЗ СКАЗКУ

Реальная жизнь – это сказка

В одну засушливую, запоздалую осень деда Коля приглашает меня помочь им выкопать в поле картошку и свозить ее в подполье. Я отзываюсь на приглашение деда с большой радостью, что даже сбегаю с двух последних уроков в школе, да не заходя домой, бегу к деду с бабой Соней в деревню.

Деревня встречает меня с чистым небом и теплым, нежным солнцем. Птицы веселятся, радуются, хороводы водят в небе, в честь моего прихода. Ветерок приглашает меня поиграть с ним в догонялки, подымая опавшие листья и мча их в сторону дома деда Коли.

У дома меня встречает баба Аня и деда Сергей. Заходим в дом, а там – уже стол накрыт. Баба Соня обнимается с нами, ставит на стол молоко да приглашает меня, бабу Гулю, тетю Наилю, бабу Аню, да деда Сергея и деда Колю отобедать. Пока мы приводим себя в порядок, деда Коля доделывает в подполье палати да присоединяется к нам. Мы потчуем и идем на поле собирать картошку.

По дороге в поле нас весело сопровождают птицы, подпевая старикам. Ветерок нас слегка приподнимает, сохраняя наши силы, и несет нежно вдоль дороги, только мы и поспеваем переставлять ноги. Деревья мне на удивленье точно вытягиваются, и складываются такое ощущение, что они нам отдают честь.

Придя в поле, баба Соня дает каждому распоряжение: кому какую картошку собирать да куда мешки складывать, чтобы потом их удобно было загрузить на телеги да лишний раз землю не топтать. Баба Аня запевает песнь, старики ее подхватывают, и мы послушно под песни стариков собираем в мешки выращенную в поле картошку. А как управляемся с нашим урожаем, деда Сергей идет за лошадьми, а деда Коля разжигает у ключа костер. Мы рассаживаемся вокруг огня погреться да попечь картошку, ожидая подводы с лошадьми. Баба Соня заводит песню, а я тихонько шепчу на ухо деду Коле вопрос, не дававший мне в последнее время покоя:

– Деда, а как происходит очищение души и плоти человека, когда он читает, разбирает, расшифровывает, осознает, рисует и дописывает народные сказки?

А деда Коля делает мне знак: пока, мол, не мешай песне литься, а слушай. Как только баба Соня допевает вырвавшуюся из ее души песню, дедуля поворачивается ко мне и говорит:

– Сынок, а что в народных сказках заложено?

– История человека.

– А история человека – это что такое?

– Это описание РЕАЛЬНОЙ жизни человека.

– А что такое реальная жизнь?

– Ну, это просто жизнь человека… че еще сказать… не знаю.

– Реальная жизнь – это путь, по которому человеку необходимо идти. Это свет в темном царстве, который позволяет нам не блуждать в лабиринте тьмы, а двигаться вперед в своем развитии строго к поставленной перед собой задаче и своему предназначению на Матушке Земле. В реальной жизни – сила и смысл жизни. В реальной жизни находится то, к чему идет человек при жизни. Это как поесть, поспать, дышать, посмотреть, услышать, ходить. Это наша необходимость. То без чего нет нашей жизни в Ладу с самим собой и миром. А ведут нас к реальности, обыкновенные, простые вопросы: Для чего? Как? Что это? Кто это? Это вопросы Жизни. Задай их себе и выпусти из себя вопрос. Вот на пример: Кто меня создал или создали? Что меня создало? Как меня создало или создали? Для чего меня создали? Это те вопросы, которые открывают наше изначальное, наше реальное появление. И смотрите: в жизни нет боли, нет насилия, нет разочарования. А реальность, отвечая на эти вопросы, вам может показать, каковы ваши ответы: жизни или смерти.

Вот например: – деда Коля рассказывает, как он сам пробирался к реальности, – задав себе вопрос: Кто меня создал? Вышел ответ: Создатели. Небесная Любовь и Небесный Огонь жизни. И появляется ясность.

Мы очень много говорим о любви и об огне жизни, но не видим, откуда они берут свое начало. На что необходимо опираться. От чего отталкиваться. Да к чему идти. А здесь уже что-то открылось.

Следующий вопрос: Что меня создало? Вышел ответ: мысль Создателей. Развитие мысли Создателей. И в действительности, ведь мы сейчас творим то, что есть в нас, каковы мы сами, и то, что нас окружает мыслью. Развиваем мысль жизни – идет радость, развиваем мысль иллюзорную – разочарование или эйфоричность. В нашей жизни есть этому подтверждение. Даже наши поступки, действия и бездействия идут по мысли.

Следующий вопрос: Как меня создали? Сливая мысль Небесной Любви и Небесного Огня воедино, по одному образу и развитию единой мысли. И в нашей жизни я получаю подтверждение этому. Делая общее дело, когда мы делаем дело по единой мысли, то дело развивается и набирает обороты, а когда каждый тянет одеяло на себя, то это дело разрывается на части и гибнет.

И последний вопрос: Для чего меня создали Создатели? – Чтобы продолжить дело начатое в Небесном Царстве во Свету Создателями. И снова я получаю подтверждение в нашей жизни. Мы интуитивно рассматриваем путь наших детей, что они пойдут по нашему пути, что они продолжат наше дело. Мы этим копируем тот договор, который когда-то заключили с Создателями. И вот спустя несколько лет я смог их увидеть, смог приглашать их в гости да саму ходить к ним в гости, а сейчас я живу с ними.

В самих Создателях оказалась реальность жизни, которая предназначена для нашего жития. В них заложен наш путь: куда нам необходимо идти. Да для чего мы здесь? Кто мы есть на самом деле? Что нам необходимо сделать на Матушке Земле? Кто такие живые? Что такое мертвое? Что такое боль? Что такое жизнь? Как нам необходимо поступать в нашей жизни? И только в реальной жизни нам открываются в каждую сторону бескрайние просторы, где мы можем увидеть, то, что нам на самом деле необходимо. Да то, что каждому доступно. А к этому пришел, только рассматривая свою жизнь в сказке.

Жить в реальности – устраивать Лад

После этих слов деда Коли я спрашиваю деда:

– А как реальная жизнь, описанная в сказке, может лечить человека?

– Во-первых, реальная жизнь не лечит, а ладит человека. Да радует и одаривает силой жизни. Вот, например, ты ешь?

– Да.

– А в туалет ходишь?

– Да.

– Умываешься?

– Да.

– Спишь?

– Да.

– А что ты этим делаешь? – ставит меня перед фактом деда.

– Странный вопрос. Создаю условия, чтобы мне было хорошо.

– По-другому говоря, ты создаешь условия, чтобы тебе стало Ладно. Так?

– Да.

– А это что такое?

– Реальная жизнь.

– А что она делает?

– Придает мне силы.

– А что ты чувствуешь после того, как поел?

– Радость, приток силы.

– А после того, как сходишь в туалет?

– Радость, что избавился от лишнего груза.

– Молодец. А еще?

Я сладко потягиваюсь и говорю:

– Какую-то легкость.

– А отчего?

– Оттого, что сбросил лишний груз.

– Не оттого, что сбросил, да еще лишний груз, а оттого, что освободился от разрушительного в тебе… от мертвого… от боли…

Дедуля дает мне время осмыслить сказанное, и продолжает дальше:

– А что с тобой произойдет, когда ты не станешь сбрасывать с себя то, что тебя разрушает?

– Я просто умру.

– Дак что с тобой в действительности происходит, когда ты живешь в реальной жизни?

– Я создаю условия для своего ладного жития… Или как вы говорите: устраиваю Лад внутренний и внешний.

– А какой лад ты устраиваешь?

– Лад в своей душе и плоти.

– Не где, а какой? И при чем здесь душа? Ведь мы разобрали, как устраивается лад плоти, – поддевает меня деда.

– Плоть – это домик для души… – поясняю я деду.

– И что?

Реальность правит мир и убирает боль

– Ну… тогда давай рассмотрим устроение Лада в своей жизни на примере с уборкой в доме.

– Хорошо, – соглашается деда Коля. – Вот ты прибрался в доме, где живешь. Что ты при этом чувствуешь?

– Радость, облегчение, полет, приток жизненной силы.

– Да это так, сынок. Но так, как ты говоришь, происходит только тогда, когда ты уборку делаешь с душой, с большим желанием, да убираешь – что?

– Свое неудобство, растерянность, стеснение, боль, да просто грязь…

– Неясно, а при чем здесь неудобство?

– Ну, как, при чем?! Ведь в доме невозможно жить, когда там грязно… Неуютно… За все цепляешься… Все разбросано… Да вообще тяжело дышать… Грязь раздражает…

– Хорошо, а при чем тут растерянность?

– А вдруг придут люди, а у нас – грязно. Застесняешься перед ними…

– Ну и что, что придут люди?

– Ну, что они скажут про наш дом, что подумают… Скажут: фу, какие неряхи здесь живут, даже заходить неохота.

– А это что такое?

– Моя внутренняя заморочка. Душевная боль.

– И что же получается: мы делаем уборку – только для того, чтобы ублажить людей, чтобы им понравилось у нас дома?

– Нет…

– А что тогда?

– Чтобы устроить лад.

– Лад людей? – не отстает от меня деда Коля.

– Да нет же! – уже злюсь я на него. – Лад в самом себе, в своей жизни.

– А почто ты не хочешь жить в грязном доме?

– Потому что грязь – это боль, – объясняю я дедуле, – а имея боль, человек – не человек, жизнь – не своя, а чужая. Да и вообще это не жизнь, а смерть.

– А почто смерть, сынок?

– Потому что в такой жизни нет лада: грязь, как боль, мешает жить своей жизнью, жить в ладу. Она не дает строить свою жизнь так, как мне хочется, и так, как вижу я сам, да радоваться ей.

– Че-то я совсем запутался, сынок, – поддевает меня деда Коля. – Так что же на самом деле делает реальность?

– Она правит мир и убирает боль.

Реальность, как маяк, возвращает человека к его жизни

– А как она убирает боль? Ведь сама реальность ничего не делает? – не останавливается в расспросах деда.

– Да, я согласен, что сама реальность ничего такого с нами и с нашей жизнью не делает. Реальность она просто есть, и все. Но! – говорю я деду Коле с нарастающим азартом. – Человек, исследуя, рассматривая реальность как основу своей жизни, да живя в ней, сам очищает свою душу и плоть, да освобождает их от боли. Прикладывая реальность к своей жизни, как некую матрицу, он тем самым избавляется от чужеродного ему, того, что мешает ему жить своей жизнью в этом мире.

– Ничего не увидел, сынок, что ты сказал. Еще раз повтори: как это происходит? – закрепляет мою мысль дедуля.

– Не знаю, дедуля, – без задней мысли отвечаю ему я, – но как я вижу: когда ты устраиваешь лад неважно в себе ли, в доме ли, то ты уже освобождаешься от боли.

– Так. А как это происходит? – не перестает деда Коля.

– Наверное, когда человек живет в реальности, то она сама направляет его к освобождению от боли.

– В чем-то ты прав, сынок. Когда человек живет в реальности, он ставит перед собой задачу и живет во имя себя и ради себя, во имя своей жизни и ради своей жизни. Да каждое действие в своей жизни он тогда делает от души, а не ради соседей, других людей, кума, свата, брата… боясь их осуждения или ожидая похвалы. Вот это и есть чудо жизни.

Тогда каждое действие человека направлено к его очищению души и плоти от боли. Тогда и устраивается лад в жизни, да сама реальность в жизни этого человека. Только идя по такому пути, можно выполнить свою задачу и предназначение этого воплощения. А реальность нам показывает, что есть что. Жизнь – жизнью. Боль – болью. Лукавство – лукавством. И в реальности нет необходимости отрицать, сбегать, прятаться, пристраиваться, словом, делать то, чем мы сейчас занимаемся в обыденной жизни. В реальности нет необходимости скрывать и оправдываться. Нет необходимости убивать, насиловать, навязывать, разрушать и на этом месте что-то немыслимое строить. В реальности Царство Лада, а в нашем мире – Царство Боли и досады.

Сказка пробуждает наш родной дух

Но вот тут пока еще одно неясно: как при очищении и освобождении плоти от грязи и боли устраивается лад души?

– Дедуля, это очень просто, – берусь я разъяснить, подражая его. – Вот, например, что ты чувствуешь, когда в твоем доме чисто?

– Радуюсь жизни, – улыбаясь, говорит дедуля.

– А радость идет откуда?

– От души.

– А радость – это что?

– Излучение любви.

– А что может излучать любовь?

– Душа.

– Да, и только душа, – подражаю я старикам. – А больная душа, дедуля, может излучать любовь?

– Нет, сынок, нет. А теперь можешь показать, как при изучении реальности, к примеру, народной сказки, происходит очищение от боли нашей души и плоти?

– Хм-м… дедуль… не знаю…

– Смотри, когда мы через сказку исследуем, рассматриваем нашу реальную жизнь, то в нас пробуждается наш родной дух. А когда в нас пробуждается родной дух, то, что с нами происходит?

– Дух набирает силы жизни с Небесного Царства во Свету от Лада и Небесного Огня, и у нас появляется желание жить своею жизнь.

– По-другому говоря, дух, просыпаясь, направляет человека на то, чтобы он действовал в своей жизни от души, да во имя себя и ради себя, во имя своей жизни и ради своей жизни. Так?

– Да, – соглашаюсь я с дедом. – Тогда хочется убрать все, что мешает жить свою жизнь, да устроить благодать.

Как создать благодать

– А как можно устроить, к примеру, в доме благодать? И вообще, как ты видишь слово «благодать»? – спрашивает меня деда.

– Благодать – это царство радости. Это когда в моей душе праздник, и она поет. А в доме устроить благодать можно, когда вычищаешь дом от пыли, грязи с душой ради себя и во имя себя. Да потому, что я в нем живу, а не потому, что соседи хотели прийти в гости. И я устраиваю свою жизнь в этом доме так, чтобы мне было радостно в нем находится, жить, творить… И чтобы я чувствовал себя в нем, как в своей тарелке, а не оглядывался бы по сторонам.

– Да, сынок, это так. Благодать в своей жизни можно устроить, создавая себе благоприятные условия для жизни, да разжигая в себе охоту жить в радости, да самому творя чудеса жизни! Да для себя и во имя себя!

Ради своей жизни, сынок, и во имя своей жизни! Открывая Царство любви к себе и к каждому живому на Матушке Земле. Пробуждая в себе желание жить свою жизнь да одаривая своей любовью к себе окружающий тебя мир…

А это жар-птица, которая несет человека на своих крыльях по его жизни, по пути выполнения первичной задачи, да и после жизни на Матушке Земле. Теперь тебе ясно: почто и как происходит, что реальность помогает очищать наши душу и плоть от боли, да от того, что мешает человеку самому строить и жить свою жизнь?

– Сейчас мне это ясно. И я вижу то, что нам сильно в жизни не хватает благодати. Да еще то, что она греет нам душу и мы все хотим попасть к ней. Вот это я, дедуля, вижу. А как реальность очищает душу и тело от боли? – Нет…

– Тогда скажи, как мы создаем для себя благодать?

– Очищая душу и плоть от боли.

– А что при этом происходит с нашим родным духом?

– Он просыпается.

– Так. А как мы это делаем, когда перед нами стоит задача: создать условия для того, чтобы к нам пришла благодать?

Я теряюсь да говорю:

– Ну-у,… я не знаю…

– Жизнь устроена очень просто, сынок. Человек каждое свое действие делает только в двух направлениях: либо жизни, либо смерти. Когда он делает выбор жить свою жизнь, то человек попадает в реальность. Реальность показывает нам нашу боль, да то, что нам чужеродно. И только в реальности уже проснувшийся родной дух человека выжигает своим огнем боль и чужеродное нам, которые стоят у него на пути к жизни. А когда человек лукавит сам себе, опирается на чужие знания… то он, наоборот, набирает боль, а не жизненные силы. И, живя жизнь чужую, он еще при жизни идет к смерти. Вот так.

Жить в реальной жизни – значит очищать себя

– Я так понимаю, что все наши действия по жизни: очищение своей плоти от боли или своего дома от грязи… в общем, то, что мы делаем во имя себя и ради себя – это уже и есть способы очищения в реальной жизни?

– Да, и не только. Человек, строя свою жизнь для себя и во имя себя, уже очищает свою душу и плоть от боли. Живя своей жизнью, он не позволяет боли управлять им. А в сказках описана наша реальность. Реальность жизни, реальность света и тьмы, живого и мертвого, действий и бездействий, боли и радости.

Вот откуда сказки оказывают такое очищающее действие на человека, идущего по своему жизненному пути или определившемуся: жить свою жизнь. Разбирая да прикладывая народные сказки к своей жизни, человек черпает из них, из описания реального мира, знания, необходимые ему для построения, ладки, правки и жития своей жизни. А изначальные знания, которые заложены в народных сказках, пробуждают наш родной дух. И дальше происходит так, как мы с тобой только что разобрали.

– Получается, что необходимо просто жить своей жизнью, и это уже ведет тебя к очищению души и плоти от боли. Да каждое действие, которое мы делаем для себя, помогает нам раскрыть в себе жизненные силы и освобождаться от боли.

– Молодец, сынок, молодец! Нет необходимости заканчивать институты, чтобы строить свою жизнь, необходимо просто жить во имя и ради себя, и только!

Мы замолкаем.

Я задумываюсь о сказанных словах, а дедуля начинает доставать из костра картошку…

Вторая глава СКАЗКА – НЕ ЛОЖЬ, А РЕАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ, КОТОРАЯ ПРАВИТ ЖИЗНЬ ЧЕЛОВЕКА

На празднике деревни

В языческие времена праздник День урожая называли днем дани Богу и земле за урожай. Отдал эту дань – станет кров на весь год, да посев на следующий.

Вот и в этот раз, сохраняя обычаи старины, наша деревня празднует этот праздник на берегу пруда с раннего утра до позднего вечера, а молодежь продолжает гулять до самой зорьки: вначале – компаниями, а потом – по парам, чтобы сохранять целый год в душе и сердце огонь жизни, да донести его до следующего такого праздника. Чтобы прожить год без проблем, а своевременно их разбирая, да освобождаясь от них…

А я ухожу с праздника со стариками на озера. Там мы разжигаем большой костер. Возле него начинаем петь песни да водить хороводы. Старики как-то по-особому ярятся. Бабули в хороводе водят дым от костра, а старики, ярясь, вдруг меня в него и сажают. Поначалу я задыхаюсь, дым разъедает глаза, у меня идут слезы, а потом я куда-то словно проваливаюсь. Только слышу вдалеке, что старики говорят мне:

– Сынок, впусти в себя дым с огнем жизни, и тебе станет легче.

Я сопротивляюсь, но, похоже, что дым уносит меня куда-то далеко от того места, где мы сидим…

Путешествие в реальный мир

Там, где я оказываюсь после дыма с огнем – светло. Солнце светит так ярко, что его лучи, отражаясь от всего, на что падают, ослепляют меня. Прикрывая рукой глаза, я всматриваюсь в местность, но ничего не вижу.

Немного погодя кто-то берет меня за руку и проговаривает:

– Сынок, мы уже собрались и ждем тебя.

Голос такой нежный, теплый, словно меня укутывает и ласкает лебединый пух. Мне становится так легко, тепло, что очень хочется подчиниться этому голосу, но ноги не идут. Как будто их связали и приковали к земле. И говорю:

– Не могу идти: ноги не слушаются. Словно они не мои…

И тут неожиданно для себя слышу голос: твердый, строгий, решительный, как у рабовладельца, когда он отдает приказание рабу, каждым своим словом пресекая малейшую возможность перечить и сопротивляться:

– Отпусти страх, он тебя держит!

А меня от этого незнакомого голоса и его приказного тона страх охватывает еще больше. Тут кто-то гладит меня по голове и спине – и я сразу же успокаиваюсь. Слепящий свет расступается, и я вижу, что нахожусь на поляне в лесу. А возле меня – баба Лида, она держит меня за руку да поглаживает по голове и спине. Невдалеке, напротив меня, стоит старец – строгий, хмурый. В его глазах играют в догонялки лучи солнца, их отражение ослепляет меня, не давая хорошенько рассмотреть старца. Прикрываясь рукой от света, исходящего из его глаз, я опускаю свой слезящийся взор в землю и вижу, что иду с бабой Лидой прямо к нему. Меня настораживает, что я не чувствую своих ног, а потом ощущаю, что не чувствую и тела. И радуюсь тому, что меня ничто не держит.

Мы подходим к старцу, и он хвалит меня, говоря:

– Молодец, сынок, можешь, когда хочешь.

И мы идем с поляны куда-то вглубь леса. Слабый, но какой-то плотный ветерок кружит вокруг нас, а птицы, ликуя да веселясь, сопровождают пением. Деревья кланяются нам в ноги. А у меня изнутри рвется какая-то мелодия.

Когда мы подошли к костру, где находятся деда Коля, деда Сергей, деда Ваня, баба Соня, баба Гуля, баба Аня, баба Валентина и многие другие, знакомые и незнакомые мне старики, у меня исчезают все мысли, и я начинаю вполголоса напевать звучавшую во мне мелодию. А баба Лида подпевает мне и выводит мелодию так, что я ее запеваю в полный голос.

Сидящие у костра старики, увидев нас, встают, поддерживают пением и усаживаются сами, да усаживают нас у костра. Я сажусь рядом со старцем и дедом Колей по другую сторону.

Рвущаяся из меня мелодия кружится у костра, охватывая каждого сидящего так, что вокруг нас создается купол, а сквозь его верхушку столбом прорывается дым от костра. Мелодия постепенно подхватывает нас, и мы, даже не вставая, заводим внутри этого купола хоровод. Это наполняет меня силой. Я чувствую себя пушинкой, которую нежно подхватывает ветерок, и он кружит в хороводе меня и других таких же пушинок.

Мне настолько хорошо, что я чувствую себя в чудесной, волшебной сказке, где каждый радуется и веселится.

В какой-то момент мелодия затихает, а радость – больше и больше заполняет нас чем-то теплым, нежным, пушистым. И чем быстрее затихает мелодия, тем быстрее она заполняет нас радостью. А когда мелодия отзвучала, я слышу ее внутри себя. Она свободно перемещается во мне, заполняя каждую клеточку моего тела радостью, делая его плотнее.

Когда мелодия во мне улеглась, я замечаю, что мы сидим у костра, и бабушки ведут на каком-то древнем языке песнь, которая будит, бодрит, приводит в разум.

В голове у меня проясняется. Я начинаю видеть кругом отчетливо, в ярком цвете, примечая тонкие оттенки переливающегося света. Тогда ко мне приходит мысль, что это лучики солнца водят вокруг костра хоровод и напевают про себя свою особую песнь.

Я удивленно поднимаю глаза: над нами ярятся птицы, играя с лучиками света да меряясь силою, а ветерок заводит боевую песнь, бодрит их, поддевает да на бой созывает.

Я смотрю на небо: там облака пританцовывают, хоровод водят да песнь поют. Как молодые козлики, по небу скачут да свежестью живое вокруг себя одаривают.

Оглядываюсь я и вижу, что вокруг нас лесные звери играют, медведи кувыркаются, силой меряются. Зайцы в пень лапами бьют, боевой дух пробуждают. Оленята в догонялки играют да ежей дразнят, поддевают, на перегонки вызывают, а те упираются, колючками страшат да норовят держаться к старикам поближе – чтоб под их «крылышком» укрыться да к силе огня приобщиться. Каждый поет, ликует, веселится: что лягушки, что комары, иль волк, иль какая птица! Видно – здесь царит праздник души и сердца!

На этой душевной ноте я, придвинувшись к деду Коле, потихоньку, чтобы не мешать другим праздновать да силушку собирать, говорю:

– Дедуля, все так хорошо, словно я попал в сказку. В сказочное царство, сказочное государство. Все здесь дружат, ликуют, вместе жизни радуются. Словно я попал в какой-то другой мир.

И по мне аж дрожь проходит от моих же слов и той силы, которой одаривает праздник у костра. А дедуля, нежно, ласково улыбаясь, говорит:

– Это, сынок, реальность. Ты сейчас видишь, какая на самом деле реальная жизнь, для жизни в которой каждый из нас предназначен. Сказка – это жизнь человека в мире живых. Он напоминает божий мир. В нем, как и здесь, царит лад, поет душа, а дух ярится и правит Плоть.

– Как это дух правит тело?

– А как ты себя чувствуешь, находясь здесь?

– Хорошо! Я бы даже сказал – чудесно! Настолько славно, что неохота отсюда уходить.

– А что тебя отсюда выталкивает?

– Не выталкивает, а вытягивает…

– Что?

– Мои недоделанные дела, заботы в другом мире, долги, обязательства, мама с папой, школа. Да очень много чего…

– А что тебя здесь держит?

– Лад, сила, мысль о том, чтобы создать семью и свою жизнь такой, как вот здесь построено и устроено, чтобы всем было хорошо, чтобы я чувствовал себя всегда точно так же, как здесь. Здесь я сильный, здесь я среди друзей. В таком мире – мое место. Мне так хочется всего этого, но…

– А что с тобой здесь происходит?

– Я чувствую себя человеком. Хочется горы свернуть. Здесь я полон сил, и мне не от кого прятаться, убегать, защищаться. Здесь меня все понимают, а я – их. Все понимают друг друга, порой даже ничего не говоря. Все вместе, все слаженно. Никто мне не мешает, а наоборот, все помогают, непонятное объясняют, направляют туда, куда мне необходимо, а не в противоположную сторону, как в жизни…

Как я отказывался признавать реальность

– А что ты считаешь жизнью?

– Жизнь человека – в том мире, где я родился. А здесь – все по-другому, даже животные друг с другом и с человеком живут в мире. А там – жрут друг друга. Человек лесному зверю – враг.

– А почто ты считаешь, что тот мир – реальный, а этот – сказочный?

– Потому что там – я живу, а здесь – то, чего не бывает, ну, в привычной нашей жизни…

– Странно, ты хочешь сказать, что тебя здесь сейчас нет?

– Почему! Есть! Но это ведь во сне, а не в реальности.

– А во сне можно друг другу сделать больно?

– Нет.

И тут деда Коля щипает меня, да так, что у меня пошли слезы, а говорит потом:

– Разве тебе больно? Ты же спишь. И во сне не ревут. Я верно говорю?

– Да, – неохотно, весь в слезах и соплях, отвечаю я.

– Тогда я ничего не вижу: отчего ты плачешь?

– Мне больно!

– Дак ты же спишь! Как тебе может быть больно во сне?

– Не знаю, но я сплю, и мне больно!

– Хорошо, тогда скажи мне, что ты здесь считаешь нереальным?

– Все! – отвечаю я, утирая слезы и сопли.

Мы настолько увлекаемся разговором, что не замечаем, как приковываем к себе внимание окружающих – даже деревья, которые, как стражи, стоят вокруг нас, склоняются и смотрят на нас удивленно, словно я свалился на их головы откуда-то с другой планеты. Но меня очень успокаивает то, что они смотрят на меня настолько тепло, словно я какой-то младенец, которого следует оберегать от всего-всего на свете. Что-то меня отпускает, и я расслабляюсь. Мне становится так тепло, уютно, и я чувствую себя таким защищенным. Я улыбаюсь деду и отвечаю:

– Пожалуй, это реально…

Но что-то опять меня цепляет, и я выкрикиваю:

– Но так не бывает!!!

Все как отшатнутся от меня, а потом еще ближе льнут, создав плотное кольцо вокруг меня и деда. А старец, тоже стоявший в этом кольце, спокойно и мелодично спрашивает:

– Тебе это кто сказал, что так не бывает?

От этого вопроса я словно проваливаюсь в бездну, от падения меня прошибает потом, и я вдруг вспоминаю, как учительница говорила: «Сказка – ложь, да в ней – намек…»

А старец говорит:

– Ложь – для слепца, чтобы ему было легче прятаться да укрываться от самого себя, чтобы умереть. А ты-то что? Целую жизнь станешь слушать кротов и глухарей, да строить свою жизнь, сбегая от самого себя к старушке смерти? Да вон они!

Старец показывает мне рукой в сторону леса, старики расступаются. А там… стоят старушки с косами.

– Иди, выбирай, есть всякие: кто – в белом, кто – в черном, которая седая да с распущенными и спутанными волосами, которая причесанная да с косами сплетенными. Хромые, дряхлые, дряблые – словом, всякие есть. Есть на любой вкус, на любой нрав. Выбирай! Но только одну. При жизни они каждому живому – спутники и советчики, а умирают только у одной. Так что не тушуйся, не тяни время, а прямо сейчас иди да выбирай. Они тебя уже давно ждут. С самого зачатия.

Я смотрю на старушек и от удивления сажусь прямо там, где стоял, ноги подкашиваются, что я не могу ни ползти, ни шагать. Страх меня так пригвоздил к земле, что я буквально в нее врос.

Старец, видя такое дело, спрашивает меня ласково, нежно:

– Сынок, ты спишь?

А я, не зная, что ответить, говорю:

– Нет, – да самого себя и своего ответа еще пуще пугаюсь, и мысль проскакивает: меня околдовали, силу в ногах отобрали, чтобы я не удрал, и меня хотят съесть – то-то и смертей привели всяких разных, чтобы поизголяться надо мной да помучить. Вырастили, выкормили, приучили – а теперь можно и съесть. Вот, думаю, сволочи!

… А вокруг тишина. Кругом в недоумении от моей реакции. Даже расступаются от меня, словно я заразный какой. «Вот ведь сволочи, – думаю я про себя, – даже жрать меня отказываются: отравятся, мол, сами помрут!»

От этих мыслей меня самого так смех и разбирает! А старики тут в пляс идут: мол, наконец-то, пришел в разум. И старец говорит:

– Спи, сынок, спи.

Я возмущаюсь:

– Как так?! Вы – жить, а я спать?! Нет!

А сам встаю и уверенным шагом подхожу к деду, расталкивая стариков, и говорю ему да миру:

– Нет! Я не сплю, и сказка – есть реальность!

Я подымаю руки к небу и проговариваю:

– Все неправда! Все ложь! Все не так! Я живу и жить стану!

А старец тихонько ко мне подходит и чуть слышно говорит:

– Сказка – жизнь, а тот, кто от нее отмахивается и говорит, что это ложь, – мертвец, или он просто еще спит, как спал до этого ты сам.

Как родной дух правит нашу жизнь и плоть

Тут я, обращаясь к старцу, со всем напором спрашиваю:

– Дак все же, как дух правит тело?

А он, подражая мне, отвечает мне вопросом:

– Как дух правит жизнь?

Я тут опять сажусь. Язык не поворачивается – сказать хочу, а слов нет. А старец мне говорит:

– Вот так и правит: посмотри на себя: что здесь с тобой происходит? И как твой дух тебя в разум приводит?

Я немного думаю и вижу, что реальность пробуждает в нас наш родной дух, а дух горит желанием жить и огнем своего желания сжигает в нас же боль и прочих недругов. Только я хочу ему это сказать, как он спрашивает:

– А как твой дух правит твою плоть?

Снова на миг задумавшись, я вижу, что мое тело, как соты: в каких-то из них – мед, в каких – живность всякая, а дух огнем своего желания жить выжигает управленцев? И соты заполняет медом. Этим-то дух и правит тело. Как только я это увидел, старец говорит:

– Да именно так. Но единственное – это происходит в реальной жизни, в сказке. А чем ты станешь считать сказку – былью, или жизнью – это твой выбор.

Меня несколько коробят эти слова старца, но я, набравшись сил, с прежним упорством, спрашиваю его:

– А как дух правит жизнь?

– Дух живет в реальности, а в иллюзиях – умирает, засыпает, теряет силы. Реальность дает ему силы, и он правит жизнь, ведя человека к выполнению его первичной задачи, сметая на своем пути то, что мешает ему это сделать.

– А как это происходит?

– Посмотри, сынок, как это происходит с тобой здесь и сейчас? Что с тобой произошло, когда ты нырнул в реальность?

– Меня охватил страх неизвестности.

– Что он с тобой делал?

– Ослеплял меня, и я ничего не видел.

– А что произошло потом?

– Мне дали силы баба Лида и ты, да страх ушел, а я увидел всех и все.

– Кто же дал тебе силы?

– Вы.

– Разве мы? Что ты почувствовал, когда окунулся с головой в реальность?

– Силы.

– Так, а мы просто направили реальность в тебя самого, чтобы ты по своей душевной доброте, которой на самом деле нет, не расплескал эту силу, как расплескиваешь на бегу воду из наполненного сосуда. А что произошло с тобой потом?

– Я принял эту силу, и во мне проснулся мой родной дух. Он убрал мой страх, и я все увидел своими глазами.

– Только не глазами, а телом и душой. Глаза не могут видеть реальность и Небесный свет, это слепит глаза и выжигает их. А в иллюзиях человек закрывает плоть и душу в царстве небытия, в бескрайней бездне холода и грязи. Так, что дальше?

– Мои тело и душа раскрылись, стали воздушными, открытыми и слились в просторах этого мира, заполняя его собой. Да я сам заполнился им.

– Так. Принял его и впустил в себя реальность, а она оказалась такой, какой описывалась в сказках. Так?

– Да.

– И что тебе захотелось?

– Жить!

– Как жить?

– Как мечтал в раннем детстве.

– А что потом?

– Мой дух подхватил мою мечту и закрепил ее во мне, одаривая меня охотой жить, как в сказке.

Как реальность правит жизнь человека

– По-другому говоря, жить в реальности и радости, сохраняя чувства, которые ты испытываешь сейчас?

– Да. И не только чувства, а все, что я здесь имею.

– А отчего это происходит?

– Не знаю.

– А ты посмотри!

– … Потому что реальность сделала меня цельным. А в том – надуманном мире, мире иллюзий, я не чувствую себя цельным, мой дух слаб, души нет, она прорывается сквозь толщу чего-то. Ну, а тело – это машина, робот, которого эксплуатируют, непонятно кто и ради чего.

– Выходит, ты говоришь, что реальность дает возможность стать человеком. Так?

– Да и не просто человеком, а человеком цельным, в котором душа, дух и тело едины.

– А в реальности душа, дух и тело могут быть разъединены?

– Нет.

– А в иллюзорном мире?

– Да. И эта разъединенность составляет основу жизни в надуманном мире.

– Дак как тогда реальность правит жизнь?

– Делая человека цельным и открывая ему путь выполнения своей первичной задачи.

– А задача – создать условия, чтобы стать цельным, в жизни есть?

– Есть, но она промежуточная.

– Дак как реальность правит жизнь?

– Она делает человека цельным и дает ему силы эту цельность закрепить.

– Сынок, что с тобой происходит сейчас?

– Я не вижу, как еще моя реальность правит мне жизнь…

– Что у тебя было на душе, когда ушли страх и тупость?

– Радость.

– А откуда она пришла?

– Из сердца.

– А в сердце она откуда появилась?

– Из реальности.

– Да, когда принимаешь реальность, впускаешь ее в себя, то на сердце появляется радость, а радость порождает жизнь. А жизнь течет откуда?

– Из души.

– Вот почему говорят: «возьми от души» или «от чистого сердца», «иди, как душа велит»; «слушай свое сердце» и «советуйся с душой». Вот почему старики говорят: «Путь выполнения первичной задачи мне по душе. Мне по душе выполнять мое предназначение». Ведь душа и сердце строят жизнь и реальность вместе с духом, правят ее, изгоняя боль и то, что мешает человеку выполнить первичную задачу, да прожить свою жизнь. Дак как реальность правит жизнь?

– Радостью.

– Вот и вымучили ответ и видение своей жизни. А реальность – это что?

– Реальность… – это мир, в котором человек рождается и живет свою жизнь.

– Молодец, сынок. Только в реальности человек может рождаться, развиваться и жить свою жизнь. А что такое сказка?

– Это реальность жизни человека, в которой живое живет свою жизнь.

– Хорошо и как точно сказал: сказка – это жизнь человека и мир живых, в котором каждое живое живет свою жизнь!

После этих слов мы подходим с ним к костру, и вместе с остальными размещаемся вокруг него. Бабули заводят песнь…

И я не замечаю, как оказываюсь у костра… Дым от него стелится по земле с противоположной от меня стороны так, словно от меня исходит что-то такое, что не дает ему набраться сил да подняться в небо.

Ко мне подходят баба Соня и баба Аня, укладывают меня на одеяло да, как мальцу, подворачивают его, напевая какую-то песню да провожая меня в глубокий сон набираться сил…

Третья глава КАК ОТЛИЧИТЬ РЕАЛЬНОСТЬ ОТ ИЛЛЮЗИИ

Как распознать реальность в нашей жизни?

Однажды глубокой осенью я был у бабы Василисы.

Меня сильно мучает вопрос: как отличить реальность от иллюзии? И я спрашиваю об этом бабулю.

Она мне отвечает просто:

– Реальность – это тогда, когда душа поет. А иллюзия – это когда не видишь, а надумываешь, делаешь вывод – ставишь клеймо.

– Подожди, подожди, тогда непонятно – а когда душа поет? И как это увидеть или ощутить?

– Сынок, очень просто. Когда тебе хочется петь?

– Когда мне радостно и на душе тепло.

– Так, а душа поет отчего?

– Оттого, что все хорошо.

– По-другому говоря – радостно на душе. Так?

– Да.

– А когда у тебя радостно на душе, то ты что делаешь?

– Радуюсь, пою, пляшу, делюсь своей радостью с миром.

– Вот то же самое происходит и с душой: она поет, танцует и этим приводит радость в движение, запускает ее в других и так делится ею с миром. А когда ты делишься своей радостью с миром, то, что с тобой происходит?

– Я свечусь изнутри.

– А отчего ты светишься изнутри?

– Моя душа светится и освещает меня изнутри.

– Да просто наши дух и душа танцуют любовный танец слияния друг с другом, порождая радость и разжигая любовь больше и больше. А дух – это что?

– Огонь.

– А огонь светится?

– Да. Желто-красным пламенем.

– А что огонь делает в движении?

– Сливается со всеми и зажигает в них жизнь. А как понять: дух зажигает жизнь?

– Дух одаривает теплом и светом душу и плоть, а зло и боль выжигает, заполняя душу и плоть вновь рожденной живой.

– Подожди, подожди, как понять: заполняет вновь рожденной живой? Чего заполняет?

– Если посмотреть на нашу кожу повнимательней, то можно заметить, что она имеет поры – это верх закрытых сотов, а сама плоть – это соты. Ты знаешь, что в сотах очень часто появляются личинки, которые поражают соты?

– Да. Но это ведь у пчел, а мы то – люди. И соты не двигаются, а мы двигаемся. И потом там много пчел, которые собирают нектар, для того чтобы сделать мед. А у нас этого нет.

– Есть, сынок, есть… Давай по порядку. В жизни человека то же самое: наша плоть – это соты, как в улье у пчел. Душа – это самка-пчела. А дух – это рабочие пчелы, которые собирают в соты радость. Радость – это нектар с цветков, а жива – это мед. Только у пчел мед получается при смешивании слюны рабочей пчелы и нектара, а мед в жизни человека – это радость, принесенная духом, смешанная с любовью, исходящей из души. Вот только в этом разница.

У пчел в сотах заводится паразит, который поражает соты и губит пчел, а в нашей жизни – это боль, которая уничтожает нашу плоть и высасывает силы из души и плоти. Освободиться от паразита можно разными путями: вытащить соты, вытряхнуть червя, залатать ячейки и поставить соты на место, что мы и делаем, сливая злость, выписывая боль на бумагу, отдавая ее в землю, воду… А есть другой путь, к которому люди прибегают, когда человек – дитя, которое еще не может увидеть боль в явь. Дитю позволяют изучать мир самому и рассказывают ему сказки – при их разборе сама сказка пробуждает в ребенке дух, одаривающий его силой радости и любви. Дух, проходя по плоти – своим владениям – выжигает своим огнем боль, и ячейка на этом месте становится пустая. Вселяя в нее тепло и свет, дух создает уют – так рождается радость, а душа вселяет в нее свою любовь, и вместе они порождают новую живу. Вот так. Это и есть реальность. Тебе ясно?

Как разгорается в нас родной дух при разборе сказки

– Да, но теперь мне непонятно, как разгорается дух? И отчего?

– Давай посмотрим на примере, что с тобой происходит, когда мы рассказываем тебе сказки и разбираем их.

– Давай, – я усаживаюсь поудобнее, а баба Василиса тем временем что-то просматривает в себе.

– Сынок, сказка – это что такое?

– История человека.

– А что такое история человека?

– Это описание жизни.

– По-другому можно сказать, что это описание какой-то частицы мира, в котором живет человек. Так?

– Да.

– И что с тобой происходит, когда ты слушаешь сказки?

– Появляется радость.

– А отчего появляется радость?

– От узнавания чего-то скрытого.

– А чего скрытого?

– Ну-у… я… не знаю. Наверное, чего-то жизненного, что придает мне силы. И притягивает к себе.

– А что же это такое, что придает силы? И притягивает к себе?

– … Ну, я не знаю… Может, сама жизнь.

– А чья жизнь?

– Моя.

– Так. В сказках описана жизнь каждого человека, и она притягивает его, а особенно, детей и стариков. Сказка одаривает жизнь теплом и светом, пробуждая этим дух. Вот так.

– А как дух выжигает своим огнем боль?

– Давай тоже рассмотрим это на примере того, что с тобой происходит, когда мы разбираем и расшифровываем сказки.

– Хорошо!

– Ну, и что с тобой происходит?

– Во мне начинает что-то пробуждаться, бурлить…

– А что это такое?

– Наверное, это моя жизнь.

– Хорошо, а что ты чувствуешь в этот момент?

– Радость, тепло в груди.

– А это что такое?

– Сила.

– А отчего пробуждается сила?

– От полного узнавания своей жизни.

– Так, один круг раскрыли. Теперь давай посмотрим, отчего твоя сила в тебе бурлит?

– Оттого, что она увеличивается.

– А отчего она увеличивается?

– Не знаю. Наверное, оттого, что мне хорошо.

– А отчего тебе становится хорошо?

– Не знаю, бабуль, не знаю…

– А ты спроси себя.

Я спрашиваю себя, и сразу же выходит ответ:

– Оттого, что освобождается сила.

– А отчего она освобождается?

– Не знаю… Даже предположить ничего не могу.

– Сынок! В сказках – знания жизни, а они имеют свойство не просто пробуждать дух, но и зажигать его, подобно тому, как вспыхивает от одной искры газ, выходя под давлением из-под земли да смешиваясь с притоком воздуха.

– Подожди, подожди. Это как?

– Знания жизни порождают в человеке и в каждом живом очень сильное движение, направляя человека на действия и этим зажигая его дух. А дух, проходя по своим владениям, выжигает боль и высвобождает силы, направленные на противодействие ей. Вот отчего при этом происходит просветление, и видишь окружающее в других цветах: ярких, контрастных. Это так?

– Да! Ты это точно приметила!

– Теперь тебе ясно, что такое реальность и как ее увидеть да ощутить?

Как распознать иллюзии в жизни

– Да. Но тогда непонятно, что такое иллюзия? Или это фантазии да выдумки?

– Нет, сынок, нет. Фантазий в природе вообще нет. А то, что под этим подразумевают люди – это знания и информация, взятая из слоя сознания Хранилища, из летописи жизни живых или мертвых. Только они пока нашему уму непостижимы. Вот так. А выдумки – то же самое, что и фантазии? только в преувеличенном виде. Это перечисленное и есть иллюзия, в которой мы живем в повседневности. А создают ее находящиеся в нас страх или другое Нечто.

– Ты хочешь сказать, что иллюзии создает Нечто?

– Да, сынок, это так!

– Хорошо, тогда как распознать, где иллюзия, а где реальность у других людей, допустим, при общении?

– Очень просто. Сынок, когда тебе в реальности хорошо, то, что тебе хочется сделать?

– Поделиться радостью с миром.

– Так. А когда ты делишься с миром, то, что ты для него этим делаешь?

– Я его лажу.

– А он это чувствует?

– Да.

– А что он чувствует?

– Радость, тепло.

– А когда человек, витающий в иллюзиях, делится ими с тобой, то ты станешь чувствовать радость?

– Нет. Скорее, почувствую холод или вообще пустоту.

– Вот, сынок, ты сам и ответил на свои вопросы.

От этих слов бабы Василисы я прыгаю, как козлик, радуясь жизни: вот теперь-то я смогу определить, где реальность, а где иллюзия, которая меня разрушает!

Как иллюзия разрушает жизнь?

«Но как иллюзия разрушает мою жизнь, как она это делает?» – приходит ко мне вопрос. Я вопросительно смотрю на бабу Василису, а она мне говорит:

– Ну, рожай, рожай уже, что хочешь спросить?! А то я уже утомилась от ожидания.

А я никак не могу выразить в словах то, что хочу, словно что-то застревает у меня в горле, только руками машу. Баба Василиса смотрит на меня удивленно и говорит:

– Ты хочешь спросить, как иллюзия разрушает твою жизнь?

И я, мыча да кивая головой, проговариваю:

– Д-д-а-а…

– А что такое иллюзия?

Меня словно осеняет, и я говорю:

– Пустота.

– А как может пустота разрушить жизнь?

– В жизни ничего пустого нет. Все заполнено жизнью и движется.

– Так. И что?

– А здесь получается затор, препятствие, которое замедляет или перекрывает движение.

– И что происходит при этом?

– Человек умирает.

– Ну-у… умирать-то еще рано. Вон у тебя – сколько иллюзий, а ты еще ходишь! Но при этом ты – болеешь, делаешь необдуманные поступки, словно тобой кто-то управляет. Это так?

– Да, бывает.

– Вот и я о том же… Иллюзия впускает боль в нашу плоть и душу, да другую боль создает.

– Это как?

– Очень просто. Пустоты в мире не бывает – каждое происходит во имя чего-то и ради чего-то, даже разрушительное. В этом случае боль создает иллюзию ради того, чтобы иллюзия впустила в тебя или создала новую боль.

– Подожди, подожди, ты меня совсем запутала. Получается, что иллюзия – это инструмент боли для управления мной?

– В какой-то степени, да. А точнее, это способ для того, чтобы лучше управлять человеком.

– Объясни.

– Мы с тобой уже выяснили, что жизнь – это движение. Так?

– Да.

– А иллюзия – это пустота. Так?

– Да. Но к чему ты, бабуль, клонишь? Выходит, что пустота не только перекрывает движение, но и направляет его?

– Именно так. Боль может так «раскрутить» иллюзию, что полностью перекроет движение. А может его направить и на что-то другое. Например, на то, чтобы подчиниться боли, выполнить ее указы, стать ее рабом. И боль уничтожает своего раба, как паук попавшую в его сети жертву.

Мне от этих слов становится не по себе, и бабуля, видя это, говорит:

– Сынок, но у тебя есть великолепное средство от иллюзий и боли. Оно состоит в том, чтобы очищать свое сознание от дурных мыслей, да применить при очищении сказку, например – тогда душа и плоть освободятся от того, что мешает тебе жить!

Бабуля так это говорит, что у меня поднимается настроение, и разгорается охота убрать из себя всю шваль…

Четвертая глава КАК СКАЗКА ОЧИЩАЕТ ДУШУ И ТЕЛО

Сказки есть разные…

В один день прибегаю я на всех порах к дому бабы Сони, сажусь на скамейку у ворот и, не успев отдышаться, кричу:

– Баба Соня выйди за ворота!

Бабуля выходит, здоровается со мной и садится рядом. Мы немного молчим, и я, угрюмый, с поникшей головой, произношу:

– Баба Соня, у меня беда…

– Что за беда, сынок? – спрашивает баба Соня.

– Меня мучает одна мысль: спать не дает, да моему делу мешает.

– Дак что же это за мысль такая сыночка мучает, спать ему не дает и дело рушит? Сказывай поскорей, посмотрим, как ее можно отвесть.

– Как сказка очищает душу и плоть человека? Вот я читаю сказки, а мне легче не становится, зато от тех, что вы мне рассказываете – мир переворачивается, да жить хочется, сила прибавляется, да дела ладятся: и не внапряг, а как само собой. А разобраться не могу, что к чему…

– Хорошо, сынок, а какие ты сказки читал?

– Народные, бабуля.

– Сынок, если ты читал сказки, которые писались для того, чтобы вывести мораль, подчеркнуть необходимость справедливости, послушания… то это были сказки истории боли, так как в природе этого нет. Мораль, послушание, справедливость и многое другое боль создала для того, чтобы управлять людьми, помыкать ими, да чтобы себе силы набирать, а у каждого живого – отбирать. Вот и ты не получаешь от чтения таких сказок силы, которую набираешь, когда мы, старики, рассказываем тебе наши сказки. В наших сказках – жизнь и знания жизни. Вот так.

Но и от тех сказок, в которых описывается жизнь боли, можно получить жизненные силы: прочитать их и нарисовать, или выписать навязываемую в сказке боль, и оставить чуждое тебе в сказке на листе бумаги, да потом сжечь нарисованное и выписанное. Этим ты освободишь силы и осознаешь свою жизнь.

Через сказку человек осознает реальность да раскрывает в себе знания жизни

– А как сказка очищает душу и тело?

– Тоже очень просто. Прикладывая к себе то, что говорится в сказке, человек осознает реальность, свою жизнь и знания жизни. Через сказку он открывает их в себе сам и изучает свою жизнь.

– И что?

– И к тебе возвращается твоя жизнь, и дух просыпается, изгоняя из души и плоти боль. Вот так.

– Подожди, а как это делается?

– Сынок, есть одна сказка, которая содержит очень древние тайные знания, и кто их раскроет, тот полностью освободится от боли. Давай, я тебе ее расскажу, ты сам ее разберешь, а потом я с тобой о ней поговорю. Ладно?

– Хорошо, – отвечаю я неохотно, но устраиваясь поудобнее на лавочке у ворот. И бабуля начинает свой рассказ:

– В далекие-далекие времена, когда еще день и ночь были едины да неразделимы – повсюду было что-то такое, что не имело ни начала, ни конца. Оно было без опоры, без твердыни. Было безводно и безвоздушно. Было что-то такое, что ни словом сказывать, ни пером описать, да мыслью не охватывать. Это было что-то такое, что не увидеть, не услышать и не ощутить. Оно было и не Небесное, и не Земное. А что-то свне. Но было родное и близкое, да в неописанной красе. Кто туда заглядывал, тот от невиданной красоты млел и растворялся.

И однажды в этом Необъятном рождается Объятное – по форме яйца – прекрасное и дивное, никому пока необъяснимое. И имя его определяется – Царство, и царствует в нем – Хаос.

Чего и кого только нет в этом Царстве: есть и прекрасное, и безобразное, светлое и темное, мягкое и колючее, движимое и недвижимое, видимое и невидимое, описуемое и неописуемое, странное и разумное, жидкое и газообразное… Словом, что и по сей день есть в этом царстве, да нам пока только краем доступно.

Вот только те, кто в этом Царстве живут, никак не могут друг с другом сладить, да найти общий язык. Воевать – не воюют, но и помогать друг другу – не помогают. Живут врозь. Друг на друга глядят, а подойти – не смеют, стороной обходят. Друг друга не страшатся, но и не радуются.

Живут они так, поживают долго ли, коротко ли, только им и известно, а нам такое и знать не надобно. Своего хламу хватает. И вот в этом царстве у чего-то нам неведомого появляется мысль! А мысль, как известно – шальна, своего места не знает, хозяина не признает: куда хочет, туда и идет, что в мысли есть – творит, и никому при этом ничего не говорит – чего на самом деле она хотит! Так оно и случилось, то, что нам неведомо.

Потом вдруг зашумело, загалдело… И так случилось, что Хаос ушел со своего царствования.

А взамен ему в Небесном Царстве появляется Лад, и становится он в нем новым правителем. Лад жителей отныне правит, сам в Небесном Царстве строит, творит да новое создает. Да так, что кругом ладно становится, славно да прикладно. Мирно, тепло да светло. Кто в нем живет – тот что-то делает и говорит. Радовать не радует, но и не огорчает. Смеяться не смеется, но и не огорчается. Мирно говорит, но норов – стихийн.

И по такому укладу Лад в Небесном Царстве что-то новое порождает – Диво-Дивное. Кому-то малое, а кому – огромное. Для кого-то прекрасное, а для кого-то – уродливое. И черное, и белое. Сверху – одно, а изнутри – другое. Кому-то – много, а кому-то – мало. Кому-то – славное, а кому-то – гадливое. Оно и поет, и воет. Летает и ползает. Светит и затмевает. Создает и разрушает. Ходит и бегает. Ползает и зарывается. Видное и невидное. Говорит и молчит. Без краев и с краями. Форменное и бесформенное. Да родит и выводит.

Да есть в этом Царстве то, что ты хочешь и не хочешь, что возьмешь и не ухватишь, подымешь и не подымешь. И оно поло и бесполо. Дрожит и мирно лежит, а когда двигается, то дребезжит. Оно мычит и молчит, а как заговорит, так – разным цветом запереливается. Коли чего замыслит, так не угонишься, а как остановится, так замертво падает.

Каждый из нас там был, но это забыли. И вроде мы – творили, или не творили. Жили, или не жили. Что-то делали, иль спали. Сами не знали: то ли лад создавали, то ли его разрушали. Кто там был – помнил, а как вышел – забыл. Что мы знали – никому не воспомнить. Вроде нам можно до этого дотянуться, а не взять. Можно ухватиться, а не забрать. Так оно было долго ли, коротко ли. И не было ему конца: одно кончалось – другое начиналось, одно умирало – другое возрождалось. Кто ведал, а кто не ведал.

А бывший правитель этого Царства – Хаос – хоть тогда с правления и ушел, но сам еще не сдается. Открыто воевать – не воюет, но в созданное новое в Царстве встревает: все на свой нрав перестраивает и жизни другим не дает. Хочет он снова начать править Царством да используя жителей вернуть себе утраченное правление и мир, который он для себя в Небесном Царстве строил. Хочет, чтобы жители в Небесном Царстве, во Вселенной и на Земле встали на сторону Хаоса в борьбе против Лада.

Да не тут-то было. Не учел Хаос, что те, кто не выполнит в своей жизни своего предназначения и своей задачи, определенной им их Создателями, не могут возвернуться в Небесное Царство во Свет. Те, кто сходит со своего жизненного пути, плоть свою теряют и изнутри загнивают, и уж точно до Небесного Царства не доходят. И так Хаос остается ни с чем.

Он и по сей день все в чью-то жизнь встревает, чего-то копошится, рвет и мечет, норовит сломать правление Лада, да никак не получается…

И мы там были, чего-то чудили, но никто об этом уже не ведает. Говорили и выли, но никто не слыхивал. Всем показывали, но никто не видывал.

Вот и весь сказ, кому показ, кому сказка, а кому быль. Кому загадка, а кому отгадка. Кого она правит, а кого ладит. Что-то создает, а кого-то разрушает. Кому намекает, а кому показывает. Кого отворачивает, а кого перед лицом ставит. Кому говорит, а кому шепчет. Кому жизнь дарит, а кого убивает. Для кого дорогу стелет, а кому ее закрывает. Кому-то кричит, а кто-то видит. Кто в ней живет, а кто-то умирает.

В сказке и вопросы, и ответы, есть и жизнь, и смерть, свет и тьма, вчерашнее, сегодняшнее и что еще предстоит. В сказке – то, что есть и чего нет. Кто ее поймет, а кто – отворотится. Кто познает, а кто разобьется. Кто раскроется, а кто закроется. Одно и в то же время разное. Кто захочет – познает. Кто рвется – разобьется. Кто идет, а кто блуждает. Кто найдет, а кто потеряет. И это каждый сам для себя решает.

Кто эту сказку-загадку сгадает, тот от Тьмы в себе навсегда избавится. Свой путь Жизни во Свету в себе откроет, самого себя да свою Жизнь. И продолжение своего пути Жизни в Объятном узрит, а кто далее пойдет – Необъятное познает.

– Ну, как, сынок, тебе ясно? – закончив сказку, спрашивает меня бабуля.

– Не совсем. В ней нет конкретного образа, все как-то широко и необъятно…

– Вот этим сказка так и сильна. И тот, кто в ней полностью разберется, освободится от болячек на душе и плоти.

– Бабуля, ты стала какими-то загадками говорить! Скажи все конкретно, четко и понятно.

– В этой сказке – образ того, что есть в реальной жизни, где каждое слово несет в себе конкретный, объемный и очень сильный жизненный образ, да еще и не один. А человек, расшифровывая эту сказку, раскрывает в ней себя и осознанно возвращает свою жизнь да самого себя. Вот так-то, сынок. Здесь нет ничего мудреного. Предельно просто.

– Да, вам все просто, а мне в большинстве случаев ничего непонятно, – проговариваю я.

Когда рисую сказку – осознаю свою жизнь

Мы немного молчим, и я спрашиваю дальше:

– Бабуль, отчего вы меня заставляли рисовать рассказанные вами сказки и их продолжать?

– Давай посмотрим, что ты чувствовал при этом?

– Приток сил, просветление в мозгах, охоту что-то делать… радость, что есть я и вы.

– А что это означает?

– Что я живу.

– А отчего так происходит?

– Не знаю.

– Хорошо, что ты чувствуешь, когда рисуешь сказку?

– Узнаваемость чего-то в себе…

– А чего конкретно?

– Какой-то сущности во мне и своей жизни.

– Славно! А когда ты рисуешь сущность, которая есть в тебе, то, что с тобой происходит?

– Я чувствую, что от чего-то освобождаюсь.

– А от чего ты освобождаешься?

– От этой сущности.

– А сущность – это что или кто?

– Это боль, которая мной управляет и ест меня изнутри.

– А когда ты от нее освобождаешься, что с тобой происходит?

– Я радуюсь и строю свою жизнь самостоятельно.

– Так. А что ты чувствуешь при этом?

– Что я живу. И радуюсь этому.

– А как так получается, что ты чувствуешь и видишь свою жизнь, когда рисуешь сказку?

– Сказка – это жизнь человека, а я человек. Вот и все.

– По-другому говоря, когда ты рисуешь, то ты осознаешь в себе боль и этим от нее освобождаешься, оставляя ее на рисунке. Так?

– Да.

– А что ты делаешь со своей жизнью, когда рисуешь сказку?

– Осознаю ее.

– Это так, сынок. И тогда, когда человек разбирает да расшифровывает сказку, он осознает свою жизнь и то, что им управляет. А ОСОЗНАНИЕ – это и есть ОСВОБОЖДЕНИЕ ОТ БОЛИ и того, что мешает человеку жить. Это ясно?

Осознать свою жизнь – значит освободиться от разрушительного в жизни

– Да. Все действительно просто. Но меня мучит другой вопрос: как, осознавая, нам удается освобождаться от боли?

– Хороший вопрос. Сам придумал или изнутри пришел?

– Ну-у, ты, бабуль, сказанула же! Конечно, от души пришел.

– Ладно, тогда отвечу тебе вопросом. Когда ты осознаешь, то, что ты делаешь?

– Я рассматриваю, что сказано в сказке, прикладываю ее к себе да пропускаю через себя: где и как в своей жизни я делаю так же, как герои, и что при этом получаю…

– И что при этом происходит?

– … Сложный вопрос. Даже не знаю, как ответить… Наверное, это помогает мне выпустить душу из темницы и этим придать силу родному духу. А он, разгораясь, сжигает боль, изгоняя ее восвояси.

– Так, уже теплей… Наверное, пропуская сказку через себя и прикладывая ее к своей жизни, ты раскрываешь в себе свои знания жизни, которыми наделили тебя Создатели перед зачатием. А знания – это огонь, огонь жизни, и он изгоняет боль восвояси. Это ясно?

– Да. А что происходит при этом с душой и духом?

– Душа ладится, а дух воспаряет, набирается сил да направляет тебя жить твою жизнь, которую ты сам в себе открыл и построил. Да изгоняет чужую информацию, которая была в сказке и в тебе, освобождая путь твоим знаниям, которыми ты наделен с момента зачатия, проясняет закрывшиеся от тебя жизненные ситуации. Вот так.

– А что же я?

– На этот вопрос ты уж сам ответишь. Мне вот тоже интересно: что ты?

Я задаю себе этот вопрос и отвечаю:

– Живу свою жизнь, сам ее строю да радуясь ей. Пожалуй, все!

И мы, довольные, смеемся да горячо обнимаемся. И радостные идем в дом…

Часть 3 РАЗГОВОР АВТОРА С ДЕТЬМИ

В предыдущей книге этой серии, названной «Семья – исток жизни», приводился опрос детей, которые анонимно писали вопросы, которые они бы хотели задать своим родителям.

Это вопросы, возникающие практически у каждого ребенка. И проблемы, обозначенные в них детьми, встречаются во многих семьях.

И потом, когда я работал с детьми по восстановлению их здоровья, эти вопросы они задавали мне. В правке и корректировке их здоровья я опирался именно на народные сказки. Дети видят их сердцем, и с помощью сказки мы быстро находили общий язык.

Далее я приведу диалоги с детьми об их взаимоотношениях с родителями, взрослыми, где я использовал сокращенные сказки, записанные мной со слов стариков-ведунов нашего края.

КАК Я РАБОТАЛ С ДЕТЬМИ ПО СКАЗКАМ

Дитя – это Боженька в обличии человека.

А Боженька в обличии человека – это человек цельный, единый. В нем душа и дух, божье начало, и плоть – едины.

У цельного человека нет возраста, как и у души, духа, да у его Создателей. Мы состоим из одного сознания.

Но человек, у которого плоть живет сама по себе, душа – сама по себе, и дух гуляет незнамо где, – не человек. И плоть его возраст приобретает, и счет ведет на смерть свою. Кто это видит, тот дитя наравне с собой ставит и с ним каждый вопрос обсуждает, да на его жизни – свою открывает.

А кто блуждает – сам теряется да народ баламутит.

Старец

Вопрос ребенка:

– Чего от меня хотят мои родители – они мне не дают прохода, суются в каждую дырку?

Мой ответ:

– Они хотят, чтобы ты стал умным, сильным, знаменитым… Чтобы ты в своей жизни не повторял их ошибок. Родители чувствуют вину перед самими собой, что они не исправляют своих ошибок и сами живут в боли. И на тебе эту вину замаливают, точно так же, как в этой сказке…

Много-много лет назад, когда еще не было тебя, меня, твоих матушки и батюшки, дедушки и бабушки и даже прапрадедушки и прапрабабушки, в одной деревне жила одна очень бедная семья, в которой рос единственный сын.

Матушка и Батюшка делают так, чтобы их сыну жилось славно, но ему по-прежнему было очень плохо. Делают, чтобы он был самым умным, но сын оставался полным дураком. Делают то, чтобы он у них был особенным, но он ничем не отличался от других. Матушка и Батюшка мечтают, чтобы их сын стал героем, а он продолжал оставаться полным оболтусом. Мечтали, что им станут гордиться в деревне, но его не подпускали даже к его ровням.

А сам мальчик мечтает, что когда он вырастет, он покажет миру, какой он есть на самом деле.

Время идет.

Мальчик растет и копит злость на мир, на целую деревню, на Матушку и Батюшку, на детей в деревне. А когда ему исполняется двенадцать, он решает идти по миру: из одной деревни в другую, прося подаяния, так как сам в своей жизни делать ничего не может. Ведь Матушка и Батюшка в его родительской семье заставляли его делать только то, что они сами могли. А сами они – почти ничего не умели.

Когда родители были молодыми, то их Матушка и Батюшка тоже оберегали деток от ратного труда, желая им другой жизни. Они мечтали, что дети их станут управлять другими людьми, а не сами трудиться. Да это и передали своим деткам, да внукам. Чтобы они в своей жизни другими управляли, а свои ручки, не дай Бог, не марали, а то их смозолят.

А в деревне люди, которые не могут ничего делать своими руками и сердцем, становятся изгоями. Да и боженька к ним не милостив. Сводит таких людей меж собой, да создает из них семью неумех. Настает время, и они, настрадавшись в совместной жизни, готовы передать своему единственному сыночку то, что могут ему дать. Но передают они только свою боль да разочарование в жизни, да злость, что боженька их и вовсе обделяет.

А сынок, упираясь, да не желая исправлять ошибки родителей да свои, принимает на себя эту боль Матушки и Батюшки. И деревня не хочет принимать боль этой семьи на себя да гонит эту семью подальше от себя. Так они и не могут ничему обучиться в своей жизни. А сами видеть, что с ними происходит, не хотят. Себя жалеют, лелеют да губят, а сынка по миру пускают долю свою искать. Да боль свою и родительскую по ветру пустить, чтобы она больше их не донимала да душу их не терзала.

Так сынок по миру ходит, но ума, да разума не набрался.

Свое здоровье отдал да старость нагулял.

А после возвращается в свой родительский дом, видит: а там – лачуга пустая. Матушка и Батюшка давно с голоду померли, и даже предать их земле было некому. Косточки отца нашел в кровати, а маменьки – за столом: так и померла она, на него облокотившись. Пришел он в свой дом за опорой, а нашел гольну смерть.

А мудрость этой сказки такова: не желай добра – оно всегда злом оборачивается. В жизни одаривают своим теплом. Принимай этот дар да очищай его от скорлупы, и к своей жизни это зерно прикладывай, чтобы оно стало с тобой единым. Бога не гнушайся, да к нему прислушивайся. Задавай вопрос себе, а не мир спрашивай, так как ты его отверг, и себя в нем не видишь. Не глуши себя, а разбирай, почто это так, а не по-другому. Да спрашивай себя, свое сердце, душу. Слова по ветру не разбрасывай, а то растеряешь, что имеешь и что не поспел заиметь. Отказ – стена, а примешь – пропасть.

Ты спрашиваешь: «Отчего они мне не дают прохода?»

Контролируют, сынок, чтобы ты принял то, что есть в их жизни. А у тебя есть выбор: принять это так, как есть, и провалиться в бездну смерти, как твои родители, или отказаться от этого, остановиться, принять и очистить зерно от шелухи да приложить его к своей жизни.

Тебе, чего они в каждую дырку суются?

Боятся, что ты повторишь их ошибки. И станешь по жизни, как бурлак, тянуть лямку, им переданную их родителями. Да добавишь к этому грузу еще свой – разочарований и глупостей.

Как можно найти выход из этого положения? Ответить на этот вопрос тебе могут только твои душа и сердце, когда ты сделашь выбор: жить или умирать. А твоя война ни к чему хорошему не приведет. Так что смотри сам. Решай сам.

Вопрос ребенка:

– Объясните, пожалуйста, моим родителям, что у меня своя жизнь!!! (Ребенку 32 года).

Мой ответ:

– Ваша просьба напомнила мне одну сказку: о том, как один беспомощный ребенок постоянно просил о помощи, а сам ничего не мог сделать.

В одном царстве, в одном государстве, в одной богатой семье родился один единственный ребенок.

Каждый из его окружения его жалеет, лелеет, да делает за него. Этот ребенок вырастает и так ничего не учится делать. А жизнь его после поворачивается таким образом, что он остается без родителей. Нажитое Матушкой и Батюшкой богатство растаскивают, и он остается ни с чем. Дом, где он жил, отбирают за долги, слуги присваивают мебель, землю – соседи. Теперь никто его не кормит, и он начинает питаться объедками. Никто его не одевает, и он ходит, как оборванец. Никто его не моет, и он начинает ходить, как замарашка – грязней хавроньи в начищенном хлеву.

Так он живет долго ли, коротко ли, но в один неопределенный промежуток времени приходится ему делать выбор в своей жизни и решить: что делать, как дальше жить. И он решает идти по миру, чтобы научиться жизни.

Долго ли, коротко ли скитается он так по миру, но однажды возвращается он на свои родные земли, и становится одним из знатных богатых людей.

Вы, конечно, увидели, в чем суть сказки: никто не может сделать за человека то, что необходимо сделать ему самому. И выбор необходимо делать еще при жизни, а не тогда, когда подходит смерть. Цените дары Создателей, пока они есть: потеряете их – потом можете и не найти: их просто подберут другие и воспользуются им не по назначению. Цените свою жизнь еще при жизни, когда она есть. Жизнь коротка. Жар-птица летит к человеку один раз в жизни. Проморгаешь – придется ее догонять, а сможешь ли догнать, только тебе самому известно.

Не просите, как просил мальчик в этой сказке того, что необходимо сделать вам самому. Сама жизнь подвела вас к часу выбора: жить вам или умирать. Такой возможности может больше и не возникнуть. А Жар-птица пролетит мимо – так, что и не заметишь.

Расскажите о наболевшем своей маме – она вас обязательно выслушает. Вы серьезно больны, и ваше сердце может не выдержать давления, которое она вам создает своей опекой. Мама вас любит и не желает вам ничего плохого. Только увидьте это сами и наберитесь смелости сказать, что вы думаете о ней и ее отношении к вам.

У вас нет своей семьи, своих детей. Вы перенесли третий обширный инфаркт, и вас может спасти только одно: решать за себя – самому! Жить свою жизнь – самому! Делать все по жизни – самому! Любить себя – самому!!! Или, в самом крайнем случае, вы можете согласиться на операцию. Но еще бабка надвое сказала, что это вам поможет, хоть медицина и пошла далеко, а ваша мать имеет деньги, чтобы оплатить все затраты на лечение да нанять самых лучших врачей в мире. Выбор можете сделать только вы сами. А он будет зависеть от того, насколько вы хотите жить свою жизнь. Создатели положили сейчас на одну чашу весов вашу жизнь, на другую – смерть. Пока ничто не перевешивает, и вашу ситуацию могут разрешить только ваши желание и рвение, охота жить. Сейчас насколько вы хотите жить, настолько вам и позволят Создатели. Будете прятаться за родителей и лукавить с собой – перетянет смерть. Решите бороться за свою жизнь, тогда и хирург попадется именно такой, который сможет вам помочь и сделает операцию настолько хорошо, насколько вы хотите жить. Решите этот вопрос выправить сами – освободитесь от злости, гнева и ненависти, которые сейчас точат ваше сердце, и найдутся силы да встретятся люди, которые помогут вам.

Пока все в ваших руках. А начать делать выбор можно с вопросов, которые вам необходимо себе задать, выпустив из себя ответ. Вопросы просты:

Для чего я появился на этот белый свет?

Выполнил ли я то, ради чего родился?

Что я сейчас делаю?

Кто для меня родители?

Для чего мне необходимы родители?

Кто я для родителей?

Для чего я им?

Кто я есть на самом деле?

Кто я сейчас для себя?

Что я сейчас могу из того, что мог с самого зачатия?

Что я потерял?

И отчего?

Как я могу вернуть то, что мог раньше?

Где взять силы, чтобы смерть сделать другом или советчиком, а не мечом, нависшим над головой?

Ответив на эти вопросы, можно осознанно делать выбор и решать, как дальше строить свою жизнь.

Вопрос ребенка:

– У меня тяжелый случай! Я люблю свою одноклассницу. Мы хотим жить вместе, но не знаем, как обо всем этом сказать родителям. Поймут ли нас они? Ведь они всю жизнь нам говорят, как нам жить, а мы хотим жить своей жизнью. Что нам делать? Мы уже хотим убежать из дома.

Мой ответ:

– Ой, какой тяжелый случай! Как будто к вам пришла старость, вам дали возможность пересмотреть свою жизнь, а времени на исправление ошибок – не выделили. Вы вдруг увидели то, что натворили, и как свою жизнь загубили, а сил исправить ошибки – больше нет. Вот это тяжелый случай!

На самом деле ваши проблемы – пока еще мелочи жизни, которые даются людям для того, чтобы они могли извлечь из них урок и что-то для себя решить. Вам самим необходимо решить, как вы станете дальше жизнь свою устраивать. А я могу помочь вам, только рассказав одну сказку. Она придаст вам сил и решимости.

В одной серебряной[2] деревне, за далекими полями, за высокими лесами жили две семьи.

В одной семье растет красавица удалая, а в другой – богатырь. Они очень дружны меж собой: друг другу помогают, горе показывают, а радость сохраняют. И в один день случается то, что случается однажды с каждым: они влюбляются друг друга. А годков им – только по шестнадцать.

И вот приходят они к своим Матушкам и Батюшкам да просят у них благословения на создание новой семьи. Матушки и Батюшки размышляют, что делать – ведь им только по шестнадцать зим, малым-малы еще! И решают родители провести обряд целомудрия для своих детей. Выдержат – станут жить вместе, а не выдержат – подождут.

Собирают Матушки и Батюшки деревню да перед миром благословляют молодых на обряд: в путь собирают да силушкой одаривают. Деревня им наказы дает да путь в лес, к Бабе-яге, указывает.

Баба-яга – страж жизни, хранительница знаний жизни, и у нее раньше молодые целый год набирались знаний, разума, терпения и сладости для совместной жизни, а потом год ковали волю свою да строили совместный образ семьи, которую им необходимо создать.

И вот Матушки и Батюшки провожают молодых вместе с деревней да наказывают: «Долгий ваш путь к Бабе-яге. Хватит для того, чтобы разобраться: для чего вы рождены да для чего вам семья необходима. А это есть ключ к замку амбарному в ее владения. Ответите по сердцу, да от всей души – она примет вас, а нет – ходить вам по Матушке Земле в болотах. Закружат вас леший, водяной да кикиморы, не выпустят из своих владений, пока не увидите, для чего вы рождены на Белый Свет, да каков ваш жизненный путь, для чего вам семья, и каков путь семьи вашей».

Молодые поклон Матушкам и Батюшкам отдают, низко деревне откланяются, у Земли Матушки просят помощи да сил, с собой горстку родной землицы набирают да в дальний путь пускаются.

Долго ли, коротко ли они идут. Сами голодают. Босы ноженьки в кровь истаптывают. Одежонку свою в лохмотья изрывают. И из последних сил до владений Бабы-яги добираются.

А ее владения – за высоким, да крепким частоколом, что не перелезть. Да с большими воротами. И висит на них огромный амбарный замок, да ключ к нему – слово. Открыть его можно, только ответив на два вопроса, да каждый отвечает сам за себя.

Как подходят молодые к воротам, так ветер начинает свистеть – с ног их сносит. А они хватаются друг за друга, да так и удерживаются. Ветер отступает от них – подпускает их к замку.

Замок их вопрошает, а они перед ним ответ держат. Как только ответ не из души, да не от сердца идет, так за спиной у них лес тут же болотистым становится, топью покрывается, назад дорогу закрывает, да леший с водяным и кикиморами громче и громче зазывают.

Но отвечают они на вопросы замка от души да от сердца, что замок сам перед ними открывается, да ворота настежь распахиваются.

Молодые входят, и их Баба-яга встречает. За стол усаживает, в баню провожает, там распаривает да спать укладывает. А на другой день спрашивает: «Чего пришли? Куда путь держите?»

Добрый молодец отвечает ей: «К тебе, бабуля, пришли, разуму набираться, знания жизни в себе раскрывать, мудрости твоей почерпнуть да свою предстоящую семью познать».

А она им испытание дает на полгода. Молодца отправляет в один конец своих владений: разума набираться у медведей, а молодку – в другой конец владений, к лесным кошечкам-рысюшкам.

Границу меж ними сторожить ставит слуг верных – серых волков да свиней лесных. Волки кусают, а свиньи «свинью» на пути подкладывают, да дурны мысли выманивают.

Через полгода собирает Баба-яга молодых да проверяет, как они испытание прошли. Возвращаются они бодрые. Богатырь – возмужал, молодка – еще помолодела.

Тут Баба-яга им новое испытание преподносит на полгода. Молодца отправляет дом строить да баньку. Землю от дерна освободить, да сад с огородом рассадить, а потом – молодку с острова на болоте забрать, да в свой дом привесть. А молодке наказ дает: на том острове зверей приручить, да свое хозяйство расширить. Наткать полотна да сшить молодцу без примерок тридцать три отворотка, штанин, поясков обережных, да на разный случай, и чтоб все впору было. Еще дюжину занавесок вышитых, пяток скатертей, постель лебединую, да свой наряд, в каком встречать молодца станешь, да так – чтоб молодцу хотелось, а тебе моглось. Чтоб как глянуть – так оторопь брала, что устоять невозможно. Чтоб душа в разворот пошла, да сам дух в пляс пустился, чтоб праздник на душе разгорался, а молодец дорогих гостей встречал да за стол усаживал, пиром сладким заполнял, да дурь изгонял. молодку не поважал, а готовил встретить боженьку да сам ждал.

И через полгода приходит Баба-яга сама к ним.

Смотрит: крепкий бревенчатый частокол стоит, да ворота булатные. А со двора голоса живности разной в перекличку слышатся. Заглядывает баба-яга во двор, а там – дом стоит крепкий: на цельный век хватит. Цельно из древа, блестит, переливается, манит и грозит мощью своей, крепостью. Во дворе – пруд, а на нем разна полна птица невиданная. И рыба-то плещется, да всяка разна, что сама в садок, да на славный пир просится: мол, изведай меня, наберись силушки водной да мудрости славной, знаний тайных. На берегу всякой живности пасется – еле глазом охватить. У пруда вдали банька стоит, из трубы дым валит – себя нахваливает да к себе приглашает. Входит Баба-Яга в баньку, а там пар так банным духом крепит, да приговаривает: «Парю-парю удалу, душу выпарю, да дух закалю, крепостью одарю да гибкостью с текучестью награжу».

Бабка сама в баньке и выпарилась, в пруду серебряном искупалась, омолодилась. И входит в дом. А там – кругом блестит. Полы самоткаными половиками устелены. Окна занавесками вышитыми увешены. Стол накрыт скатертью, разноцветными нитками вышитой, плетеной бахромой украшеной, да знатным угощеньицем уставленной. На столе приготовлено не вразрез рисунку на скатерти. У стен – навесны шкафы с разной посудой, да сундуки с одеждой разной вышитой, украшенной, на разный пир иль дело. Скамейки стоят дубовые – что дюжину народ усесть хватит. На переднем краю – печь с лежанкой, да изразцом украшенная, жаром пышет да душу греет, а огонь в очаге горит, словно дух ледяную глыбу плавит да железо калит. А труба завывает – врагам грозит. Глядит бабка в окно, а там – молодец с молодкой в поле землю ублажают, да дар божий собирают. Молодка юбчонку за поясок подбивает, да колен не сгибая, да Создателям поклон отдавая, зелень собирает. Молодца глаза ласкает, душу к себе разворачивает да дух его в жар бросает.

Тут Баба-яга в окно их и кличет, встречать ее велит. Молодые с хлебом солью ее встречают, за стол гостинца отведать сажают, да спать на перину из лебяжьего пуха укладывают, на подушку, свежим сеном набитую да смятую. На ложе из дуба крепко сложеного, да украшеного, что и спать на этом ложе одной – не лежится. Сердце вот-вот выскочит, усталость вон сгонит. А душа растекается, да дух царит, возвышается, хочет на гору влезть да к Создателям руки возвесть, отблагодарить за жизнь.

Тут баба-яга не выдерживает да говорит: «Нечего мне вам дать боле, вы сами что необходимо имеете. Вот только один остается к каждому из вас вопрос: какова ваша задача воплощенья этого да предназначение?»

И отвечая на этот вопрос, молодые видят, для чего их семья строится, да для чего они друг другу необходимы.

А Баба-яга, увидев это, отправляет их на последнее испытание: в лес, на солнечную поляну, в Мир Живых за божьим благословением – за гостьюшкой-дитем.

Проходят они и это испытание. Тогда награждает их Баба-яга разными дарами, благословляет на знатный пир, на сладку жизнь, да деток желает им, что в дюжине возов не увезти, и от них не отказываться.

Так они и возвращаются домой, и молодка уже у молодца остается. Да закатывают они пир на весь мир, что в соседних деревнях гремит, да за тридевять земель откликается. Да живут они долго да в достатке. Боженька к ним частит, да похаживает, да след свой оставляет, млад-малым.

Тут и сказке конец – кто слушал молодец, на свой ус мотал да смаковал, себя проверял, да в разум брал. Развивал свое «могу» не на словах, а на деле. Жизнь свою строил да никому ее не отдавал, а спутников созывал. Ценил себя и жизнь свою, да время. Семью строил по разуму, а не по блажи или выгоде. Парень становился молодцем, а молодка молодела, да своим светом молодца озаряла.

Вот так, молодые, что я мог – вам показал, как мог – направил, а остальное вам решать. Как родителям своим сказать, себя проверить да показать. Как жизнь да свою будущую семью познать, осознать, что к чему, да для чего.

Только один у меня есть для вас совет: себя не жалеть, но и не стегать, а обрести себя да жизнь свою увидеть. Не надеяться, а делать. Не вилять, а идти прямо к своей жизни. Вот и все.

Вопрос ребенка:

– Как мне уйти от гнета мамы? Мама мне не дает гулять после девяти часов, боится, что я принесу ей «подарок» в подоле. Помогите мне, пожалуйста. Мне уже 13 лет.

Мой ответ:

– Интересный вопрос. Вот только почему-то эта ситуация напоминает мне об одной курочке из сказки, которая всю дорогу кричала: «Я взрослая, я взрослая, петушка хочу, петушка хочу, отстаньте от меня, отстаньте!» И что потом стало, смотри сама…

Ранней весной на одном знатном дворе одна Курочка-Матушка высиживала восемь яиц. Суетилась над ними. Есть не ела, пить не пила, ни на одну минуту яйца не оставляла. Своим теплом их обогревала, да приговаривала: «Вылупляйтесь, сорванцы, вылупляйтесь, мои красавицы. Дам вам горошка, червячка да мошку».

И рождается у нее семь сорванцов-удальцов и одна краса – злата коса, да горда. Сама еще у горшка два вершка, а глазками стреляет, свой нос задирает, хвостик приподымает, петухов к себе манит, а петушков отгоняет.

Курочка-Матушка деткам своим показывает как корм добывать, сладкого червячка раскопать, сочное зернышко сорвать, да мошку поймать. А сорванцы-удальцы повторяют, эдакому ремеслу обучаются да сил набираются. А кума-краса заливается, над петушками смеется, их дразнит да наказывает, чтоб они единственной сестре дань отдавали. Мол, негоже ей, единственной, неповторимой, в земле ковыряться.

Отныне братцы дань сестре отдают да приговаривают: «Она у нас одна краса, злата-коса, два вершка».

А она важна: днем на солнышке лежит, пушок свой чешет, нрав показывает. Петухов дразнит, да приговаривает: «Петушок, петушок, обрати на меня свой глазок, посмотри каков у меня пушок».

А петухи вокруг ходят, глаза от нее отводят, про себя плюются. Мать ее костерят: мол, негоже ей, такой молодке, петухам глазки строить, под свой пушок манить, да под хвосты петухам заглядывать.

Мать кричит, ругается, а молодка перед ней красуется: «Я взрослая! Я сама могу за себя постоять! Я единственная такая – неповторимая. Я краса, злата коса».

А Матушка-курица уж не знает что и поделать. За голову хватается, с соседками ругается. Ее петухи к себе не подпускают, ждут молодку-позолотку, когда та подрастет, да их позовет. А мать кричит: «Она мала еще, а я пригодна».

Так время идет. Молодка красуется, а мать ругается.

Тут залетный петушок, золотой гребешок, прилетает, да сладко песню запевает. Молодка как видит его, так расплывается. Его нахваливает, да себя показывает.

Тогда петушок, золотой гребешок, на нее налетает, крепкими своими лапками за крылышки ее хватает, да в кустики густы затаскивает.

А молодка в крепких лапах петушка кричит: «Я проста краса, негулящая. Отстань от меня, негодник!» Да дразнит его до лихорадки, что он и притоптал ее.

А на средь другого дня приносит она ему два яица. Да каковы малы! Что петуху срамно, а матери грешно!

С тех пор петухи ее обходят, а соседни и вовсе не заглядывают… Так она одна и прожила, что в суп угодила. Да и суп из нее получился ненаваристый.

Тут и сказке конец, молодкам гонец. Чтоб они не хорохорились, пока женилка – не женилка, да молодость не созрела, а хвост не вырос. А матерям наказ: сколько бы не биться, ничего не добиться. Да от чего мы их оберегаем в то сами и толкаем.

Каждый сам себе наказ и указ. А коль попал, дак знай: там может быть жизнь или погибель, выбирать тебе.

Вот и можешь сама посмотреть по сказке, что ты меня просишь? Что своими действиями себе готовишь? По какой дороге идти хочешь? И что твои родители боятся? От чего они тебя оберегают? А выбор твой: на своем стоять и у разбитого корыта оставаться, или родителей послушать, на свои ноги встать, да веселиться.

Вопрос ребенка:

– Мама меня не понимает, не слышит, только одно твердит: вот это тебе подойдет, вот это тебе будет лучше, вот это так делай, вот так сиди, не сутулься, больше ешь… У меня уже нет сил от этой ее опеки. Мне хочется умереть, нет жизни…

Мой ответ:

– Я не знаю, как тебе помочь, что тебе ответить по этой ситуации. Но знаю, что одна сказка может помочь тебе самой найти выход. Это сказка о девочке, которая справилась с подобной проблемой.

В некотором царстве, в некотором государстве жили-были царь да царица. У них долго не было детей, и они уже отчаялись ждать, что боженька над ними смилуется и одарит их дитем.

Но как только они поразмыслили о своей старости, да о своем царстве: кому они станут свое царство передавать, так боженька над ними и смилостивился, да послал к ним целительницу. Она царю и царице помогла избавиться от их недуга, и царь с царицею приняли у себя дитя.

Растет дитя. Уже ходит. Царица, как курица-наседка, возле него крутиться, приговаривает: «Не дай бог упадет, да шишку себе набьет, еще покалечится». Она оберегает дитя днем, а ночью – караулит царь. Свой долг отдают, усталости не зная. Шумных слуг разгоняют, сон дитя оберегают.

А дитю действия царя и царицы нравится. Оно горя не знает, да окружающими помыкает.

Так дитя вырастает и обряд на определение пола проходит. Да обозначают ее девкой, а нарекают Светосолнышком. Да растет она девкой своенравной, разбалованной: это ей не так, да то не эдак. На то слуги уже плачут, а царь с царицей тешатся. Между собой спорят и тягаются, своими достоинствами похваляются, которые дочке передали. А коли что не так случается, то это от недогляду слуг, таких-сяких.

А Светосолнышко ничего понять не может. Злится, про себя гнев таит. Скалится, ее злость на мир ее же глаза застилает. Сама никого не видит, да никого не слышит. На слуг кричит, их лупит. Зубами скрипит, искры из себя пускает, отыгрывается. Уж не знает, что делать, куда бежать.

Царь с царицею заботятся о царевне, соломку у нее на пути стелют, а она по другому пути идет. Они свои ручонки к царевне тянут, а достать ее не могут, царевна царю и царице мстит, веселится да назло делает. От помощи их отворачивается, да кричит: «Я сама! Сама знаю, как мне жить!!»

В один прекрасный, а кому ненастный день, царица тяжело заболевает. Лежит при смерти. Царь возле нее крутится, свою заботу ей отдает. А царевна радуется: мол, на одного тирана меньше станет.

Так день проходит, второй пролетает. А на царевну никто внимания не обращает. Никто ей не указывает как жить. Тогда она впервые размышляет о своей Жизни. Видит, кто для нее царь и царица. Да кто она сама им. И осознает царевна свою потерю, коли царица умрет. Да бросается к ней просить прощения за свои деяния.

Царевна поклон до самой земли Матушке и Батюшке отбивает, да им сказывает: «Вы делали так, чтобы я в разум пришла, да как могли мне мир показывали. А я воевала для того, чтобы место свое под солнышком ясным определить. Вы своей заботой его от меня застилали, а мне его видеть хочется. Да вам показать, что нам жить пора каждому для себя, и помогать друг другу не соломой, а плечом, советом да дружбой».

Так они живут-поживают припеваючи. Царством правят да путь царевне освещают делом, советом да плечом.

Светосолнышко вырастает, да сама в царство царевича приводит. Царь с царицей пир закатывают, да царский свой род обновляют. Силу Жизни в разум направляют, а ум отодвигают.

Тут и сказке конец. Гонцам гонец, чтобы боль не запускать, а ее разбирать. Разбирать, да плакать. Душу открывать, да духом обогреваться. Волю выпускать да булатный меч в праву руку брать, а в леву щит. Да силу в теле вихрем молодецким направлять, чтоб на вый идти.

Да очищать поле ратное, да душу прекрасную от гари черной, от невзгод ненастных. Чтоб жизнь проснулась, да солнце зажглось. Путь жизни осветился, да любовь путеводной нитью-рекой текла.

Может, также, как в сказке, сделать и вам? Сесть втроем да поговорить, что почем, да что с чем едят. Другого пути нет. И не стоит доводить до того, когда на горе рак свистнет, да беда в окно постучится. Можно обо всем договориться еще тут, на берегу, не доводя дело до ссор и обид. Да рассмотреть, откуда боль пришла: родителей и твоя. Чего они боятся и куда тебя этим страхом толкают. Разберите: чего хочется тебе и что хотят они. А, прежде всего, сама для себя посмотри: кто тебе родители? и кто им ты? А после этого уже заводи душевный разговор как полноправная хозяйка своей жизни. Не бойся делать ошибки, но тут же их исправляй, не оставляя на потом. Часто это оборачивается пропастью на жизненном пути человека, в которую упасть легко… Но вот как из нее выбраться…

Вопрос ребенка:

– Как мне быть? Отец меня порет, в основном ни за что. Странный он какой-то…

Мой ответ:

– В твоей истории много общего со сказкой о том, как отец бил сынка, а тот не мог понять за что, а спросить его боялся. Вот послушай.

В одном селе жила-была семья: мать семерых детей, отец – добытчик, да детки – три братца и четыре дочки. Они жили – не тужили, пока мать не померла…

Детки подрастают. Младшему сыночку семь годков исполняется. И тянет его к ремеслу, которым отец еду да кров для семьи добывает. Он за отцом смотрит, к его мастерству приглядывается.

Старший брат в пастухах ходит, да зимой – у мещанина в денщиках. Старшая сестрица – у князя в посудомойках. Помладше брат лес рубит, да вскоре женится и уж двух детишек рожает. Помладше сестренка полы моет у разных хозяев. Еще младше сестренка по дому хозяйничает, да тепло и уют стережет, но мать заменить деткам не может.

А младше брат вскоре ремесло отца овладевает. Последняя сестра блудничает, да окружающих дразнит, им подражает да вредничает. А отец ее любит, души в ней не чает, да от остальных желает избавиться.

А свою злость отец на младшего сыночка сваливает. Сынку тряпкой попадает – за невидение ремесла да за неумелые ручки. Да за то, что тяжко жить отцу…

А сам тоскует по своей хозяйке, украдкой плачет.

Опосля сынок чудеса в своем ремесле делает, и отцу это не по нраву оказывается. Сынок-сморчок отца обходит!

У отца злость и ненависть идет, что так его жизнь складывается, да радость их дом стороной обходит. Мол, он так мучается, лямку родительскую один тянет, сбросить ее хочет, да она не сбрасывается.

Так они жили – не тужили, долго ли, коротко ли только им самим известно. А младшой сынок крепнет да сил набирается. Да однажды восстает супротив отцова битья.

Ловит руку отца силой молодецкою да говорит: «Не смей свое горе и бессилие на меня сваливать! Я окреп уже, да в состоянии разделить с тобой кормильский удел. Чтоб у тебя возможность была о себе не с жалостью мыслить, а по укладу. Чтобы в доме лад создать, да радоваться своей Жизни».

Отец вначале сердится, да гневается такой дерзости сыновней. Хочет вырваться, да наподдавать ему!.. Но слова хозяина своей Жизни останавливают его, и он сам начинает размышлять о своей Жизни.

И гордится отец, что есть у него сынок, который сам молодец, да разудалый удалец, да к тому же отцова зверя остановил, да самого отца в разум ввел.

После этого случая отец собирает сыновей и дочерей и договаривается с ними о вкладе каждого в семью. И опосля каждый делает свой посильный вклад.

Тогда в семье царят лад, да радость. Дети вырастают, свою жизнь устраивают и ошибок таких не делают.

А отец встречает свою половину, да рожают они еще трех сыновей и одну дочку. Устраивают лад да любовь и живут дружно до глубокой старости.

Вот так же и твоя проблема мне видится: один раз отца останови. Хотя физических сил у тебя пока маловато, зато есть сила хозяйская, да большая, жгучая охота жить – и ты с этой ситуацией справишься. Да обсуди с ним его жизнь да свою. Да ответьте друг другу: кто каждый из вас есть сам для себя и друг для друга? Да выясните, для чего вы необходимы друг другу. Посмотрите: что вы делаете друг с другом на самом деле? И договоритесь о ваших взаимодействиях. Да договор выполняйте, а когда невмоготу станет выполнить – передоговаривайтесь. Да стройте лад сообща, а не порознь. Тогда и сладится, образуется. Отец в разум придет, да воцарится лад в семье вашей.

Вопрос ребенка:

– Помогите мне, пожалуйста! Скажите маме, что я уже выросла: мне шестнадцать лет, и я давно уже не в пеленках. У меня уже есть парень, и по окончании школы мы хотим сыграть с ним свадьбу. Мой парень одновременно работает и учится, а я из-за мамы еще не могу даже на улицу выйти без разрешения, не спросив: как мне одеться, как себя вести, ходить на дискотеки, или сидеть и готовиться в институт, который мне не нужен. Мне необходима возможность жить своей жизнью. Помогите мне, пожалуйста!

Мой ответ:

– Очень интересная ситуация, когда разум бьет ключом, а ум не пускает его развиваться. Да и осталосьто тебе всего нечего – два года до совершеннолетия. Что делать в этой ситуации?

… Я, пожалуй, смогу помочь тебе только тем, что расскажу тебе сказку, как разум ум победил да указал ему свое место.

Жили-были да не тужили в одной деревне два брата. Они меж собой дружили, были друг другу опорой. Помогали друг другу дома построить, хозяйство создать. Вместе радость делили да беду коротали.

Но вот однажды приезжают к ним в деревню две девицы: одну зовут Ум, а другую – Разум. И сильно в них братья влюбляются. Да решают: ни дать ни взять – жениться.

Да засылают они своих сватов к красным девицам, чтобы у них узнать: любы ли они им, да которой – кто. Да своим желанием о свадьбе желают поделиться.

Красны девицы тут окрыляются, свои нежны перышки распускают. Такому диву дивятся, да свое согласие им дают – красных молодцев не гнушаются. Назначают вместе пир, да гостей приглашают.

Цела деревня на их свадьбах гуляет: женихов восхваляет, да за невестами приглядывает: необычными они кажутся, даже взбалмошными. Одна из них так и цветет от радости да жизни: где пройдет, там кругом цветет, поет да радуется. А другая цветет от того, что горе грянет, а как она пройдет – так живое вянет, к богатству тянется да печаль сеет. Деревня дивится девице Разуму. Она поет, словно ручеек зажурчит, да каждого при этом силою одаривает. Но сторонится деревня девицы Ума. Она каждого собою тешит, но народ от этого вянет, а она – цветет, да силу из народа вытягивает.

Так они и начинают жить. Один брат – с молодой женой Умом, да хозяйством чахлым, но богатым. Деньга к ним сама идет, да семья богатится. Другой брат – с молодой женой Разумом, да хозяйством цветущим, роскошным, каждым хозяйствам – хозяйство: земля сама так и плодит, урожай аж с хозяйства вываливается, скотина живет, плодит, теплом, молоком да мясом одаривает. Птицы песни поют да хороводы водят, Создателей созывают. Боженька в гости к ним ходит, да дитем их одаривает. На жизнь благословляет да радует.

А брат с женой Умом им завидуют, да к себе в батраки сватают, деньгами манят, монетами осыпают, но второй братец на это «добро» не дает, отказывается. Да сказывает: «У меня волюшка вольна, и я в достатке, хотя денежки нема, зато полон стол и закрома, чем и вас за так угощаю».

Постепенно брат с женою Умом разоряются, злятся, кипятятся, а хозяйство их мхом покрывается да болотом затягивается.

А братец с женой Разумом жизни радуются, да мир щадят, его любовью одаривают да приговаривают: «Ты расти, радость милая, да приди в каждый дом, где тебя ждут-дожидаются». Они жизни своей радуются да ее плодят, и с другими делятся. За деньгами не тянутся, а души свои раскрывают да дух родной воспевают, сердцем отзываются да свою жизнь устраивают всласть, а не на зависть.

Так они живут-поживают, да добра наживают. А кто-то богатился да от Создателей отворотился, себя жалел, был завистлив, да жаден, оттого и в болото катился.

И в один прекрасный день брат с женою Умом так в болото и проваливаются, а от их хозяйства один пустырь остается: ничто на нем не растет, и птица над ним не пролетает, ветерок не обдувает, и солнышко не заглядывает.

А в другом хозяйстве – брата с женой Разумом – кругом цветет пышно, сердце радует да каждого счастьем одаривает.

Тут и сказке конец. Да каждому доносит удалец весть ровно, складно да проворно. До сердца доходит, радость разжигает, да каждого веселит. Ум сгоняет, разум вкладывает.

Да сказка гласит, что ум – паразит, на него глаз положишь – в болото угодишь, а разум ухватишь – жизни нет конца, кругом станет цвести да пахнуть, глаз радовать, душу раскрывать, да дух родной разжигать.

Сказка показывает: разум тем хорош, что он жизнь дарит, а ум – болото. Коли хочешь жить – ухватись за разум, и он привезет тебя на тройке вороных коней к жизни. А хочешь смерти – хватайся за ум, и он тебя быстро домчит на черных болотных змеях до смерти.

Не борись с умом, а иди к разуму, разум без боя уму его место указывает, да туда его смещает. А слабость ума – это страх перед жизнью огненной, кипящей, бурной да вольной, какой нас разум и одаривает.

… Так и у вас, милая девушка. Мать к вам – с умом, а вы отвечайте ей – разумом. Мама запрещает, а вы крепнете да и вашу любовь на прочность проверяйте. А два года пройдут – не поспеете оглянуться. Только для этого необходимо не горевать, а любимым делом заняться, любимого маме показать, да дома встречаться. Да чтоб он тебя из дома забирал да домой провожал. Разумные действия ум изгоняют да ему место его кажут. Тут и мама успокоится, да чего-то и дозволит. С ней не бороться необходимо, а самим в разум приходить да душу спрашивать: как жить?

Вопрос ребенка:

– Дядя, вы можете маме сказать, что у меня все в порядке, а то она все видит в черном цвете. Скажите ей, пожалуйста, а то она очень переживает! (Ребенку 5 лет).

Мой ответ:

– Что же делать с тобой, дорогой, золотой? Как тебе помочь? Я маме скажу – она меня не услышит, а как тебе самому это маме показать, пока не знаю. Разве что только силы тебе придать да сказку рассказать. Чтобы ты сам, рассказав эту сказку маме, показал ей, что с тобой все в порядке, и она зря за тебя боится, что ты уже большой и самостоятельный, что ты разумный и своей жизнью дорожишь. Все сам видишь и ничего плохого себе не хочешь и не сделаешь. Вот слушай…

… Однажды в одной Вселенной родились солнышко, Земля, Луна да множество разных планет.

Солнышко горячее-горячее, светлое-светлое, доброе-доброе. Свои лучики по Вселенной пускает да Вселенную обогревает. Каждой планете путь освещает да приговаривает: «Раз планета – братик, два планетка – сестричка, три планетка – еще сестричка». И так пока каждого не перечислит. А потом прибавляет: «Обогрею вас своим теплом, укутаю любовью, чтобы силушка была да душа расцветала, да вы горя не знали. Освещу ваш путь своим светом небесным, чтобы вы не заблудились, а шли по жизни твердо и уверенно. Сторожу я ваш сон да путь ясный, чтобы вы набрались сил небесных и не терзала вас мысль о своем пути. Да шли вы по нему и горя не знали, песни пели да хороводы водили, себя разогревали да своих братцев, да сестренок подзадоривали, ярились и силушку в свое развитие и рост пускали. Сами молодились да красотой ни с кем не сравнились. Были таковы удальцы и красавицы. Себя любили и теплом да любовью с другими делились. А я вас силою одарю да сноровкой…»

А земля постоянно вокруг Солнышка крутится, им любуется, свои бока ему подставляет, прогревает да приговаривает: «Ой, братец милый, огнем горишь! Не заболел ли ты? Ой, сгоришь, сгоришь! Что же сделать-та, чтоб тебе помочь остудить тебя да от недугов твоих освободить? Ведь к тебе не подойти совсем, обжечься можно. Ой, сгоришь-сгоришь, братец миленький».

Тут Луна, которая в Землю влюблена – стать подружкой ей хочет. Вокруг Земли крутится, хочет ей угодить да внимание на себя обратить. Но Земля одно твердит: «Вот ведь, братец дорогой, каждого ты обогреваешь да освещаешь, а сам горишь небесным пламенем. Ведь худо тебе, худо!»

Солнышко и так Земле объясняет, и сяк, но никак не слышит его сестрица: свое гнет да бока подставляет, только и знает их греет да причитает: «Вот сгорит Солнышко, и что мы станем тогда делать? Сгорит братец, и кто нам тогда путь осветит? Ой, что же делать? Как помочь? Как защитить? Ведь его же жар, к нему же нас и не подпускает».

Луна же как только не крутится: пляшет, песни поет, перед Землей красуется, хороводы водит, над Землею шутит, внимание к себе привлекает… А Земля так ее и не замечает, только возмущается иногда: «Вот уже на Солнышке и дырка образовалась! Сгорит Солнышко! Ой, сгори-ит!»

Долго ли, коротко ли они так живут. А Земля прогревается, зеленеет, цветет да пахнет. Да так, что сама парит да слабеньким огнем горит. На Солнышко глядит, глаз не отводит да также причитает: «Вот беда дак беда, всем бедам беда! Солнышко сгорает, и следа не оставляет». Да слезы свои Земля льет. А слезы – не уходят, вокруг Земли стелются, глазенки Земле застилают да Солнышко от нее прикрывают. А Земля на Солнышко смотрит: и его уже пятнами от слез видит да безудержно причитает: «Что же делать, как же быть? Солнышко сгорает, как мне не тужить!»

Тут не выдерживают другие планеты. Выстраиваются в ряд да хором начинают Солнышко от Земли закрывать, да хором сказывать: «Ты, Земля-Земелька, сестра-сестричка, краса красна, знай: с Солнцем все в порядке. Оно всегда будет нас греть-обогревать да путь наш освещать, мы ему рады и кланяемся. Дорожим и за ним следим, иногда тебя от него закрываем, чтобы оно от твоих причитаний отдохнуло».

Ту т только Земля слышит их, успокаивается да больше не причитает. А когда снова грусть-тоска, сомнения ее одолевают, так планеты, как стражи Солнца, вновь в ряд встают да Солнышко оберегают, и Землю от жара и пылу остужают. Раз в году они так на пути ясна Солнышка к Земле встают и этим Земельке знать дают, что мы, мол, бдим и видим, что с тобой, сестренка, творится.

Всем сказкам – сказ. А в сказке наказ: пока не поговоришь, ничего не определишь: так что зазря не причитай да не наговаривай. Не стони, а что-нибудь делай. Не паникуй, а обдумай. Поделись теплом с другим, но выводов не делай. Смотри жизни в лицо, а не в щелку. Живи собой, а не другими. Увидь, что ты не один и тебя любят. Заметь, что жизнь чудесна, а не плоха. А тем, что мы думаем о других плохо, толкает их на то, чтобы именно так и было. В горе не зевай, не стони да не причитай. Свою помощь предложи и при согласии – помоги. Дай возможность каждому самому выполнить то, что ему необходимо. Придай ему силы тем, что он сам справляется да свою жизнь правит. Ошибки делает – их не боится да не теряется, а осознает и исправляет.

… Вот и ты, милый, расскажи маме эту сказку. Да объясни, что в ней говорится, покажи, как в жизни это спорится – на себе покажи. Пусть мамочка посмотрит и призадумается. А ты этим придашь ей силы. Да она увидит, что ты вырос и на тебя можно положиться. Что ты сам можешь свою жизнь строить, а коли появится необходимость, то к ней подойдешь и помощи попросишь. И еще: поделись с ней радостью и горем своим. Расскажи ей о жизни своей, дай ей шанс да поддержи ее. Ей очень тяжело оттого, что она одна, а тебя – не видит и не слышит. Ей тоже тепло, ласка и внимание, как и тебе, необходимы. И чем их больше, тем лучше.

Вопрос ребенка:

– Почему мои родители не спрашивают, что я хочу, а заставляют меня делать только то, что хотят они? (Ребенку 7 лет).

Мой ответ:

– Я могу только предположить, что твои родители чего-то боятся. От чего-то тебя оберегают и что-то тебе хотят дать. А что? Необходимо узнать у них.

Ты спросишь: «Как?»

… А вот я на этот вопрос отвечу тебе сказкой, и ты посмотришь, как с подобной ситуацией в своей семье справилась одна девочка.

В далекие-далекие времена, когда небольшие городки еще только начали создаваться, многие люди не могли полностью обеспечивать свои семьи только благодаря своему ремеслу. Отого стали они перебираться в другие места, где их ремесло было еще людям необходимо.

Ремеслом своим народ создавал в своей семье благополучие. А семьи были в те времена большие: по шесть-восемь детей, а то и больше. И как можно было тогда объяснить дитю, что их семье необходимо было перебраться на другое место, чтобы накормить голодные рты? Но делать было нечего. И стали дитя просто заставлять ехать вместе с Матушкой и Батюшкой.

И вот живет одна такая семья, в которой кормильцем является гончар. В своей деревне он каждого заполонил своей посудой, да так, что людям уже нет нужды закупать новую, и они перестают ее брать. А с других деревень к ним не приезжают.

И начинается в семье гончара жизнь не в жизнь: воцаряется в ней голод. Батюшка, кроме этого дела, ничего больше не умеет делать. А земля у них пригодна только для добычи глины, да и та мала. А много-немного в семье у них растут две дочки да полдесятка сорванцов. Да – погодки, младшему только два месяца стукнуло. А старшему – всего девять с половиной лет. Старший еще своему ремеслу не обучился и пока не может помочь своему Батюшке кормить семью. А осваивает он ремесло плотника и знакомится с кузнечным делом.

Матушка с батюшкой давно слышали, что в ста верстах от них, на холме, есть ремесленный городок, и там товар продают на ярмарке. А ремесел там всяких – много. Вот только нет гончаров! И народ с окрестных деревень приезжает туда обменивать свой товар на товар, ему необходимый. Да, говорят, потребность в гончарном товаре на той ярмарке большая. Люди приезжают туда за горшками за много верст, а набирают другое: мол, негоже домой с пустыми руками возвращаться.

Думают-думают Матушка с Батюшкой что им делать. Долго ли, коротко ли – это только им известно. Да решают они, что Батюшка съездит туда да посмотрит: так ли на самом деле, как люди сказывают. Батюшка запрягает лошаденку, нагружает гончарного товару, заворачивает каравай хлеба, кланяется семье своей низко, поклон отбивает земле да едет.

Долго ли, коротко ли он едет, да вскоре приезжает. Видит он, что на ярмарке у каждого ремесла свое место есть: тут же товар изготовляют, да тут же лотки для торговли стоят. Хозяева ремеслом промышляют, а хозяйки их товар продают. Дети тут же – друг у друга ремесло перенимают, в учениках ходят: никто без дела не шляется. А народу-ту! Видимо-невидимо! Проходу нет! А товару какого только нет! Тут тебе и привозной, и тутошный. Народ берет товар, меняется. Да еще приехать хочет обменяться, да больше норовит «под заказ».

Батюшка идет, смотрит: есть ли возможность здесь сыну его старшому продолжить обучение плотническому делу да кузнецкому. Находит мастеров, радуется. Располагается сам со своей посудой на месте для продажи пришлого товара. Да узнает, где можно начать их начинание с семьей. Добывает разрешение на землю для того чтобы глину добывать. И радуется он, что ему удается здесь свой гончарный товар продать, еды закупить, везде договориться, место за собой застолбить да закрепиться. Едет домой с семьей радостью этой поделиться, да их забрать в ремесленный городок.

Домой приезжает, семье рассказывает, радостью со своей хозяйкой да с тремя сыновьями и одной дочкой делится. Да начинают они в путь-дорогу собираться. А младшие детишки ничего понять не могут: «Что случилось? Вроде бы веселые, а грусть в глазах у каждого в семье. Да так резво куда-то собираются: вещи в узлы завязывают, отец глины на первой случай заготовляет да свой инструмент и гончарный круг на телегу кладет, мать стряпни печет, словно на ораву, старшие детки с дворовыми ребятами прощаются. Кругом так резко меняется, словно мы навсегда уходить собрались».

Так собирают они три подводы добра, а на одной семью размещают. Матушка с Батюшкой низко дому да земле кланяются, с деревней прощаются и куда-то детишек везут.

Так они долго едут. В дороге молчат. А у детворы – предпоследних сыночка и дочки да сыночка-последыша – недоумение, а спросить боятся. Вот как только повозки на ночлег останавливаются, да коней покормить, дочурка к матушке подходит да ее спрашивает:

– Что ты, матушка, не весела?

А матушка ей и отвечает:

– Как, маленька, мне не плакать, ведь с насиженного места уезжаем, а как там, на новом месте, сложится – пока неизвестно.

– Матушка, ты не расстраивайся, а скажи, куда мы едем и надолго ли?

– Надолго, доченька, надолго. А может, и навсегда. В город едем ремесленный. Та м станем жить да Батюшке помогать: дом строить да гончарный товар творить, – говорит Матушка и замолкает.

А дочка снова к ней:

– А почто мы с насиженного места уезжаем?

– Да, милая, нам кормиться необходимо, а на старом месте нам кушать больше нечего: за Батюшкин товар больше ничего не дают. А в городе брать станут – там ярмарка для товара ремесленного. Люди каждый свое туда везут, да свой товар на другой меняют. Та м есть хлеб, мука, крупа, съедобное и несъедобное, одежа да обува, посуда и полотно – словом, то, что для жизни необходимо. Вы вырастете, ремеслам обучитесь, нам помощниками станете. Та м много чему разному обучиться можно. Разные ремесла – как на подбор, – молвит Матушка, и у нее словно что-то отпускает.

А маленька не успокаивается, расспрашивает:

– А почто нам, малым, ничего не сказали? Мы бы с дружками да землей попрощалися, вас поддержали да радость навели.

– Доченька, да мы вас берегли, несмышленышей. Вы еще малы горе наше знать, да щи наши вам хлебать нет нужды. А вот когда вырастете – сами себе мир открывать станете да оседло место искать. А пока мы ответ держим перед семьей нашей да Создателями, – как говорит это Матушка, так наземь и падает. Что-то ее отпускает, но грусть пока не уходит.

Маленька видит это да говорит:

– Матушка, а что лучше: сидеть на старом месте и голодать, или на новом месте свое заново построить да жизнь отладить, хоть немного голодая?

– Славненькая моя, несмышленая, – отвечает ей Матушка, – конечно, заново построиться да создать лад лучше, чем было прежде. И ничего, что в голоде пока.

– Дак чего тогда печалишься? – говорит дочка. – Мы хоть малы, но удалы – поможем! Вы ведь сейчас не одни, а вон с какой оравой свободных рабочих рук, – говорит это, а сама подымает свои ручонки вверх, Матушке показывает да говорит:

– Матушка, мы хоть несмышленые, но можем что-то делать. Я готова мусор подметать, грязь убирать, что-то относить да подносить. Да и вообще, мы так и ремеслу какому быстрее обучимся. Ты посмотри, сколько необходимо станет сделать: занавески вышить, полотна соткать, нитки напрясть, скатерть определить, дом украсить. Ты только посмотри, сколько у нас станет дела, дочки при тебе, а сынки – с Батюшкой. Спроворим дело, не печалься.

А у Матушки от этих слов на душе становится тепло, и в глазах пошел огонь жизни. Теперь видит она, что хоть мал человек – но человек. А с человеком говорить необходимо, даже с малым-мала меньше. Они твою мысль увидят, от беды оберегут да помогут. Ту т она обнимает свою дочурку, прижимает крепко к своей груди, поближе к душе и сердцу, да плачет от радости, что у них есть такие золотые красавицы да удальцы. Хоть малы, да удалы.

А наутро собирает Матушка семью за круглым луговым столом, потчует да говорит: «Батюшка, мы с тобой не одни. Оглянись, посмотри вокруг, мы с миром и при нас гостюшка – боженька-душа». Говорит это, да прижимает к себе младших: мальца, малую да грудного. Тех, с кем они не говорили о том, что взрослые решили, да что произошло. А Батюшка видит, о чем Матушка хочет сказать, и они еще долго говорят с семьей: как да что, почто они так скоро собрались, да что в их семье случилось. А при разговоре вместе с мальцами совет держат: как делать дело дальше. Да дела меж собой распределяют, чтобы быстро дом построить да на новом месте устроиться.

Так они и делают. Да с делом быстро слаживают: мальцы новые ремесла осваивают, да в торговле еще добавочные лотки открывают. Сами товар готовят да им торгуют, ремеслу обучаются. Мир познают да жизнь свою строят.

А как малые вырастают, так старшие свои семьи начинают строить. Да тот день, что прошел у костра за разговором, советом семейства, да тем, как они миром свое новое хозяйство устраивали, каждый перед собой видел. По своей жизни бережно несли, своим малым передает да в сказку складывает.

Эта сказка, может та, а может – нет, но мудрость славна. Вам решать: брать ее или бросать. А мудрость в сказке такова: кто в доме жил, те – семья. А семья – это мир. А мир строится миром, но через себя. Когда каждого в себе откроешь, никого не забудешь, то себя озолотишь. Да не золотишком в звоне, а золотом божьим. Так как дитя в семье – мудрость. От нее отвернешься – от себя и Создателей отгородишься. Свою жизнь забудешь – с гадью породнишься.

Тут и сказке конец, мыслям гонец. Мысль-то шальна, но гонец – в лад. Каждого облетит, время свое уделит да направит на мысль. А на какую – пусть каждый сам для себя решит.

Вот такова сказка. Она нам говорит, что любой вопрос можно спросить да мудростью своей поделиться. Только стоит захотеть и страх на первых порах преодолеть, или его нарисовать – да от него освободиться. Выбрать кого-то одного – папу или маму. Подождать, когда он или она успокоится, да расспросить. А вопросы задавать так, как задавала дочка в сказке, не раздражая, а создавая лад. Тогда, я думаю, сладится, и папа с мамой станут с тобой советоваться да спрашивать тебя, что ты хочешь.

Вопрос ребенка:

– Дядя… я дома – «гадкий утенок»: меня все отшвыривают, я никому не нужна, меня никто не любит. Почему я такая? Может, вы знаете? (Ребенку 5 лет).

Мой ответ:

– Ты знаешь, на твои вопросы я отвечу вопросом: а отчего ты себя чувствуешь «гадким утенком»? И расскажу тебе сказку, которая поможет тебе во всем этом разобраться…

На одном птичьем дворе жила-была одна курочка. Она снесла за птичьим двором шестнадцать яиц и вывела из них семь петушков – задир да забияк и девять курочек-наседок.

А один петушок-баловник был непоседой. Сам ничего слушать не хотел, но у окружающих, что ему вздумается, расспрашивал. О чем его не попросишь, он делал это наоборот. Так его и прозвали – Непоседа-наоборот.

Так они живут-поживают. Да приходит время курочке-Матушке своих деток на птичий двор привести.

А на птичьем дворе кого только нет! Здесь и куры, и утки, и индюки, и гуси, да разного сословия, да разной знатности. Петухи и селезни – цветные, разукрашенные, кричат, заливаются. Гусаки – шипящие, злые, норовят ущипнуть да позабавиться.

Курочка своих деток другим птицам показывает, свой нос задирает, детками похваляется: каждого по-своему нахваливает, да их достоинства показывает.

Птицы их встречают, да им не нарадуются. Как же они хороши! Да каки крепенькие! Да к тому же курочкой-Матушкой дорожат.

А Матушкины детишки на птиц разного сословия смотрят да им дивятся. Курочка-Матушка за ними следит, их от себя не отпускает. Бдит и строго-настрого им наказывает: не шалить, да себя с лучшей стороны показывать, да о себе, как есть, рассказывать.

А Непоседу-наоборот крылом прикрывает, выскакивать ему не дает да разные вопросы задавать не позволяет.

Тут птичий двор пир закатывает! Детишкам курочки лучшее зерно выделяют, место определяют, где можно червячком разным полакомиться.

А Непоседа-наоборот под крылом Матушки сидит, злится. А на пир выходит – нос задирает, по зерну прыгает да знатным птицам тыкает: «Это что? Да это что? Почто здесь лежит, а не у меня во рту?» Да никому ответить не дает, от зерна каждого отгоняет.

Знатных птиц всяко называет. С головы до пят грязью обливает. Подходит к утке и проговаривает: «А это что за чудище? Почто я такое не знаю?» Подходит к петухам и им кричит, да на себя внимание собирает: «Чего вы на заборе сидите, да мне, славному, не дивитесь? Мир пугаете, да на меня наговариваете?»

Так живут-поживают они на птичьем дворе… Только в один раз терпению птиц приходит предел…

Птицы знатного двора непоседу-наоборот изгоняют, да есть ему не дают. Как он у птиц ране зерно отбирал, так и ему от птиц теперече достается. Как он тогда обзывал, так сейчас и его называют, да от себя отшвыривают. Как он птиц в прошлом унижал, да всяко грязью обливал, так и его сегодня обливают, да к себе близко не подпускают.

Долго ли, коротко ли он так жил изгоем да жизни-диве дивился… А как сам себя увидел, так птицы знатного двора его как петушка и признали.

Тогда он себе курочку находит, да вместе они своих питомцев выводят. А как похожий на него, прежнего, появляется, то он сторонит его, да за ним со стороны поглядывает. А когда малыш свои деяния дурные познает, так петушок ему Мир начинает показывать.

Вот сказка такова. Людям показ, а заблудившимся наказ: «Разберись в себе, а потом показывай. Мир от себя не отворачивай, а в него вливайся. А коли видишь, что не так, то правь мир в себе, а не в зеркале. А кто собой изнутри любовался, да мир своею любовью к себе одаривал – светится и по сей день».

Кто увидел сказку – молодец. Заметил, как жизнь изменилась – силу получи, да в свое развитие ее пусти. А кто нет – тому не получить секрет и из ямы никогда не выбраться.

Вот и тебе необходимо сначала в самом себе и твоей жизни разобраться, а потом руками махать да на эти вопросы ответ искать. Стоит на себя посмотреть да увидеть: что с тобой не так? Вначале себя полюбить, да не снаружи, а искренней любовью – свою душу и дух да изнутри свою плоть.

Мир своей любовью к себе одарить, да его о помощи попросить, а он тебе всегда поможет жизнь свою устроить и силы придаст, да путь укажет. Ведь этот мир есть в тебе. Внешний мир – это зеркало, которое тебе показывает, насколько ты сам изменяешься, что с тобой происходит. Вот и все.

Вопрос ребенка:

– Дядя, почему мама плачет по ночам, разве я что-то делаю плохое? (Ребенку 3 года).

Мой ответ:

– Давай, я на твой вопрос отвечу сказкой? Думаю, она поможет тебе увидеть, отчего мама плачет…

В давние-давние времена, в одной лесной деревне, жили-были два брата. Один был сильно суетливый. Он ничего не поспевал. Дела не доделывал, на половине сделанного бросал. Огорчался, да всхлип ревел. Ворчал, да сопли вытирал. И его в народе прозвали – Недоделок. А другой ясно видел свою Жизнь, ставил перед собой задачу и ее обязательно выполнял. В народе назвали его – Соколенок.

Так они живут-поживают. Однажды Недоделок размышляет, да Соколенка спрашивает: «Почто так получается: ты всюду поспеваешь, и ремесло твое спорится, а я размазня, неумеха, за что не возьмусь – ничего у меня не выходит?»

Соколенок ему отвечает: «Суть не во мне, а в устройстве Мира. В нем живое создано так, чтобы каждый человек мог быть сам собой, жить для себя, любить себя, и чтоб дело его спорилось».

«Это как?» – спрашивает Недоделок.

И рассказывает Соколенок своему братцу одно народное поверие: «Мир живых состоит из нескольких миров: личного своего, Семьи, да каждого дела в отдельности… Личный мир состоит из других отдельных миров: каждой прожитой нами минуты в отдельности, видения, делания, да выполнения…

И так каждый мир состоит еще из множества других миров. А они строятся из того, какую ты жизнь сам себе творишь, кем себя видишь, какова твоя задача этого воплощения. Когда ты видишь самого себя, тебе открываются возможности и цельный объятный мир Живых.

Когда ты ставишь перед собой задачу, тебе открываются пути ее выполнения. На каждом этапе выполнения и действия создается новый мир, благодаря которому ты можешь освободиться от мира боли. Да не тянуть прожитое за собой в новый мир, а брать только необходимое для выполнения этой задачи.

Когда человек накладывает друг на друга эти миры, а не сливает их воедино, составляя другой – случается страшное! Это то, что происходит сейчас с тобой: ты ничего не поспеваешь делать, миры тебя связывают и не дают возможности жить. Да еще накладываешь миры чужие – миры других людей, благодаря тому, что придерживаешься их мнения, живешь их жизнь, пользуешься их знаниями, а не раскрываешь свои. Вот почто у меня так, а у тебя по-другому».

Тут Недоделок размышляет. Да себя в мире находит – такого маленького в таком огромном, но объятном мире Живых. И сбрасывает с себя знания других. И видит свою задачу этого воплощения. Видит, что прежде он жил жизнь чужую, жизнь живых и мертвых, но никак не свою. И что себя-то почти и не осталось.

Да решает Недоделок построить свою жизнь так, чтобы собрать свои жизненные силы да выполнить поставленную перед собой задачу.

И так он начинает жить да сам править свою Жизнь. Да отныне радуется своей Жизни, а не огорчается. Начинает Недоделок жизнь свою жить, да дело свое делать, а не размазней быть.

И отныне в народе его теперече Дельным называют.

Так они жили-поживали, да добра наживали, пока свою задачу не выполнили. Затем дальше пошли по своему жизненному пути. Ведь до выполнения своей первичной задачи еще далече было…

Тут и сказке конец. Она правит и калечит. Сказка говорит, но не каждый ее слышит, да видит, что она рассказывает. А секрет в том, что она на тебя показывает: кем стать – каждый сам выбирает, только загляни в себя, да раскройся перед собой и миром, в котором ты живешь.

… Вот отчего мама плачет по ночам. Она живет не свою жизнь, а жизнь всего и всех, кто ее окружает: хочет одно, а получается – другое. Вот и горюет, что сил нет исправить ошибки. Как исправить – не знает, а в себя заглянуть не догадывается. Ждет, когда ты вырастешь и ей поможешь. А ты на это и попался: взял ее проблемы на себя, а свою жизнь забыл – о маме беспокоишься.

Наверное, стоит маму отпустить, чтоб она свою жизнь жила. А тебе своих сил набраться, да своим примером ей показать, что необходимо жизнь жить свою, а не чужую. Мамину силушку ей отдать, она и оправится.

Вопрос ребенка:

– Будьте добры, если вы такой умный, ответьте мне на один вопрос: «Сколько мне еще быть под каблуком взрослых?! Меня уже тошнит от них! Я уже давно взрослый!!!» (Ребенку 14 лет).

Мой ответ:

– В одном царстве, в родном государстве правил царь с царицей, и было у них трое сыновей.

Старшего зовут Парфен, среднего – Марион, а младшего – Соловушка. Пока растут, друг с другом никак ладу не найдут. Каждый норовит нашкодить да на другого свалить, да друг на друга войной идтить.

Старший и средний Матушку с Батюшкой не слушают, им грубят, внимание только на себя собирают да смерти царю с царицей желают. Им в глаза выговаривают: «Что вы нам указываете? Мы сами знаем, как нам жить!!! Мы уже взрослые!!! Указывайте вон тому – вашему Соловушке, птичке небесной!!! А нас не трогайте, мы уже выросли». А сами даже одеться самостоятельно не могут, но за меч и щит батюшки хватаются. Мечтают они подрасти да на Матушку с Батюшкой войной пойти, да между собой царские владенья разделить, укрепиться, да и вторую половину у брата отобрать, чтоб потом одним остаться, да целым царством править.

А младший каждый день в лесах да полях пропадает: растения, живность всякую изучает, да с ними горем и радостью своей делятся. Матушку с Батюшкой почитает, их слушает, но свое делает. Да коли что – на царя и царицу не обижается. А, наоборот, успокаивает да им радуется.

Так они живут-поживают, горя не знают. Царь с царицей стареют, а царевичи – взрослеют. Но однажды случается такое, что войной на них собирается соседнее государство, и Батюшка-царь идет во главе своего войска на защиту своей Матушки Земли, а царство оставляет на старшего сына.

Тут царевичи Парфен и Марион радуются, что нет боле царской твердой руки. Да меж собой на радостях брань учиняют: начинают за глаза царство делить. Матушка от такого ужаса заболевает, что приходится Соловушке возле Матушки находиться. Царство без управы остается. И идет молва об этом в другие государства: дескать, царь на войну ушел, а царица тяжело больна, править царством не в состоянии.

Старшие братья-царевичи меж собой царство поделить не могут, бранятся, друг супротив друга с войском ходят да царство отцово грабят, сеют произвол да хаос. А младший еще мал: пока только с одуванчиками войска водит, уму-разуму не набирается да за царство постоять не может. Большой соблазн выходит другим государствам – идти на завоевание этого царства да объединить его земли со своими. Так и получается: другое государство на это царство зарится да войной на него идет, а защищать его – некому. Старшие царевичи меж собой мечами силой меряются, да сами в лапы чуждому государству попадают.

К славному городу, где царица и Соловушка находятся, подходят враги. И со всех земель царевич Соловушка народ в свое войско собирает, хоть сам и мал. А народ его слушает да оберегает: говорит, что он царь новоявленный, и за ним – сила. Да действительно, как враг к стенам города подходит, словно целиком природа, да каждое живое на защиту царевича встает.

Город рвом глубоким окружен, да водой заполненный. Что в город можно только по одному мосту пройти. А корабельным путем не подойти – корабли к городу не подвести.

Тогда враг плоты мастерит и на воду их сводит. Да напарывается в воде на дышащие колья. Они под чьей-то силой из воды вылазят, то, что на воде есть на острия сажают да в воде и умерщвляют. Видя такое дело, враг начинает город измором брать, выжидает, когда он без провизии останется да сам сдастся. Но не тут то было!

Животные и птицы поднимаются да целый город своими запасами снабжают, да так, что город цельный год держится, а враг подызматывается.

Тогда начинает враг город сжигать огнем пламенным. Но город не горит: тучи горящих стрел вражьих тушат сорванцы да их войско на крышах и стенах домов да водой их обливают, возможности сжечь город врагам не дают. Народ сплоченный, силы набирает да подкоп готовят, чтоб с округи помощь в город ввести да оборону вокруг врага за городом соорудить, да его в город не пустить.

Так народ еще цельный год оборону держит, врага совсем измотал да силы свои накопил. Большое войско они собирают – что в городе и что за городом. Но вот одна беда: воеводы-то на войну ушли, да каких царевичи извели. Некому оказывается войском править. В городе царевич справлялся, а за городом – некому.

Множество гонцов к Батюшке отсылают, но от него ни один не возвращается. Царица с царевичем уж подумывают, что он в плену и его войско разбито. А тут один гонец-сорванец весть несет, что царь с огромным войском за спиной у врага стоит и у царевича разрешения просит врага согнать в ров, да не утопших к стенам города прижать. Да что своим сыном царь восхищается да его благословляет на цаствование.

Тут от радости такой царевич свое войско подымает, воду да смолу в котлах на стенах греют да по готовности сигнал дают. Царь со своей мощью врага в ров сгоняет, а из него никто не выбирается. Заполняется ров доверху телами вражьими да их кровью. Ни одного в живых не остается – до единого на кольях помирают.

Так царевич царство защитил да Батюшку дождался.

Царь врага громит да пир устраивает. Народ три дня гуляет, освобождение от врага празднует, царевича Соловушку прославляет да царя с царицей. Дивится народ на силушку да мудрость царевича. И идет молва по округе, что в этом царстве правит молодой царь да владеет он неведомой и невидимой силой. Кто на него да его царство посягнет, тот от своего меча и помрет. И в царстве воцаряется лад.

Царь царевича на престол готовит, правлению царством обучает: как защищать его, да народ почитать, с ним совет держать. Да свое правление царевичу передает. А сам рядом с ним встает да со стороны на него смотрит, его делам радуется.

Так они живут не тужат, и вскоре царевич начинает царством править. Матушку с Батюшкой почитает да народом правит, к природе его направляет, ум изгоняет, а разум природы в царство возвращает, да свою силушку развивает, наращивает. А народ его правление принимает да ему помогает, природную силу принимает. И царство единым становится, да на устрашение врагам сильным.

Тут и сказка кончается. А царство это и по сей день живет, процветает и каждого радует. Кто там был, разум и знания природы в себе открыл. В этом царстве с ним неведомой силой поделились, да хранить ее в тайне наказывали. Из уст в уста передавать, да кому попало не рассказывать.

А сказка эта о том, чтобы свой нос не задирать да свои зубы не показывать, коли их нет. Своей силою не пугать, коли ее нет. Ничего не делить, коли у тебя ничего своего нет. На чужое не зариться, коли оно тебе не передано. К власти не рваться, а на свою волю полагаться. Коли Создатели позволят, то они сами тебя ею и наделят. А пока раскрывай себя да жизни радуйся. Расширяй свой мир да всех в нем одаривай теплом и радостью. А нет ее в тебе – ищи и разжигай, да разума набирайся.

… Вот и ты в сказке себя найди и увидь, что ты делаешь. Да куда твои дела тебя ведут. Посмотри, что с тобой делается, и чего ты просишь. И еще одно: ты гость в этой семье, а не хозяин. Вот когда свою семью создашь, то для себя и построишь. А пока смотри да познавай жизнь: как строить ее во имя и ради себя не внешнего, а внутреннего – Души и Духа. А сейчас пока их в тебе не видно. Но грязи столько, что сам захлебываешься.

Вопрос ребенка:

– Зачем мне жить, если меня никто не слушает, а только диктуют – и все?! Почему мне никто не верит, а верят только тем, кто все на меня сваливает?

Мой ответ:

– В далекие-далекие времена, задолго до нашего появления, когда еще не было мамы и папы, наших бабушек и дедушек, человек сильно озлобился и превратился в Нечто. Что-то им управляло неведомое и толкало убивать сыновей, дочерей, отца, мать, стариков и детей. Что-то страшное стало твориться. Человек шел на войну не ради земли, а ради господства. Природу забыл да супротив нее шел. Леса уничтожал, зверей и птиц изгонял да убивал ради потехи, а не ради пропитания. В мире нарушилось равновесие, и воцарились ад пламенный да рабство.

В то время немного уже остается людей, живших по предназначению, выполняя свою задачу да предназначение этого воплощения. Да только они разрозненны меж собой остаются, напуганы и находятся в бегах так, что их и не собрать вместе.

А наши Создатели ничего не могут с происходящим поделать, так как еще в давние времена, когда они только создали человека, они договорились с ним, что он сам станет разбираться в своих проблемах, и, пока не попросит о помощи, Создатели в его жизнь не вмешиваются. Создатели с небес на оступившихся людей смотрят, слезами обливаются, а ничем помочь не могут. В то время человек про Создателей своих забывает, большинство людей от Создателей отворачиваются, да их же и проклинают, что они такое допустили.

Тогда Создатели решают послать на Матушку Землю такого человека, который объединит оставшихся живых людей, поддержит их и создаст да возглавит несокрушимое войско, которое небольшой горсткой людей разобьет неведомую силу и ее полчища, да человеческий род от недуга освободит.

Так рождается на земле человек, у которого задача этого воплощения – освободить народ от погибели, а предназначение его – объединить народ да пробудить в нем силу Создателей своих, чтоб воссоздать Небесное войско на Матушке Земле да изгнать нечистую силу с Земли Матушки, да из душ и плоти народова.

А когда он немного подрастает да освобождается от матушкиной титьки, нечистая сила забирает у него Матушку и Батюшку, да остается он только на попечении природы. Природа закрепляет в нем знания Вселенной. Человечек подрастает, крепнет, многому учится, познает знания Вселенной да твердо на Земле закрепляется. Набирается сил да воссоздает на Матушке Земле такое место, где нечистая сила к нему зайти не может да его сторонится. А человек идет по Земле собирать оставшийся народ да изучать повадки нечистой силушки, чтоб познать ее да изгнать с Земли Матушки, чтоб очистить души и плоть людские от злости и рабства.

Так он долго ли, коротко ли бродит, народ будит да живых собирает в одном Небесном месте, куда нечистая сила зайти не может, а природа ликует. Повадки и мощь нечистой силы изучает да способы находит, как от нее избавиться.

Тут он Создателей своих просит дать ему силушки и терпения, чтобы в душах и телах людей червя нечистой силы известь да воссоздать из них Небесное войско. Создатели его силушкой одаривают и на благое дело благословляют. А Сын Создателей с народом договаривается: «Миром на очищение душ и плоти идем!»

Да воссоздает для червя нечистой ловушки. А ловушки такие: человека на измор брать, унижать, в грязь втаптывать, повинных и неповинных обвинять, раззадоривать, диктовать… Да каждую нечисть в людях вызывать, силушку нечистую из людей изгонять. Чужеродное в человеке показывать. Да пробуждать родной дух его и освобождать из темницы душу. Рабство вызывать на бой да силушку у него отбирать. Человека из раба вызволять да в Небесное войско направлять, воинскому ремеслу обучать, дух закреплять да душу на рассвет пускать.

Так собирает он большое ли, малое ли Небесное войско на Матушке Земле – только ему самому известно. А Создатели одаривают его войско Небесной силушкой да благословляют на то, чтобы полчища нечистой силы разбить да ее самую изгнать, а рабство с Матушки Земли убрать. Сын Божий Небесное войско в одну руку берет, объединяет каждую силу в единую, воссоздает мощь неисчислимую да невиданную и идет на нечисту силу, Нечто поганое, с мечом Огненным Небесным. Да разбивает войско нечистой, а ее самое изгоняет с Земли Матушки. Народ от недуга нечистой освобождает да ему наказывает: «Червя нечистой силушки из себя изгнать да семя раба из души и плоти вывесть, чтобы больше нечиста сила не смогла вас одолеть и за что-либо уцепиться. Создателей своих почитать да просить их помочь сделать что-либо, воссоздать или обучиться, а не дать денег, кров, прекрасну жизнь иль выгоду мирскую, иль плоть мертвую. Просите то, что подвластно им, а не то, что человеку необходимо сделать самому, или что для вас и для них – пустое. Тогда и вы услышаны, увидены да на жизнь благословлены, а не на смерть».

На том народ зерно людское сеет, да что сеет, от того и урожай собирает. А Сын Создателей растворяется да в сердце каждого человека поселяется, и стражем ему становится.

Кто сердце свое слушает – тот живет, да Сына Создателей почитает. От червя освобождается. А как? Каждый знает – стоит только к своей душе обратиться да духу своему дать разгореться.

… Так и у тебя случилось: Сын Создателей в тебе сидит да ловушки червяку нечистой силы ставит, тебе его показывает да раба в тебе на бой вызывает. Червь на бой выходит, а ты за свою жизнь не бьешься, а на поводу у червя идешь. Душу свою не спрашиваешь, как избавиться от него, да злишься. Духу силушку не даешь да не позволяешь ему развернуться – вот дух червя тебя рабом и делает, да тебя же изнутри ест.

Вопрос ребенка:

– Почему только одни взрослые имеют право жить так, как они хотят, а мне тогда когда жить так, как я хочу?… Неужели тогда, когда они умрут?

Мой ответ:

– Нет, не тогда, когда родители умрут, а сейчас.

Только здесь есть одна проблема: дети заботу о них воспринимают как давление, а на самом деле – это ваша защита, как у черепахи панцирь. Пока дитя растет, мир познает, родители оберегают его от внешних нападок, но при этом дитю силу этих нападок ощутить не дают.

А вот отчего детки этого не видят? Это вопрос, на котором мне хотелось бы остановиться, да на эту тему рассказать сказку. Сказку о том, как старики детишкам показывали, что с ними творится, да их самих спрашивали, что они в этом видят?

Жила-была в одном государстве семья волхвов.

Они мир в государстве правят да народ оздоровляют. Но вот беда: у них самих, молодых, детей нет. Хотя в других семьях они детей на Белый Свет встречают да молодых к приему дитя готовят, и других этому обучают. Сами они очень сильно детишек хотят. Своих Создателей умоляют дитя им послать да детишек к себе созывают. И уже отчаиваются: кругом говорят, что Создатели почему-то на них гневаются и к ним не захаживают, раз детишек в семье нет, и в доме детского ликования не слышно.

Но вот однажды случается чудо. У молодых появляется дитя. Дитя неспокойное, шебутное – на одном месте не сидит, везде лезет, мир познает. А матушка с батюшкой за ним наблюдают, да радуются: вот и к нам боженька заглянул в гости да гостит себе, нас радует. На душе тепло, радость растекаются. Да сами они изнутри светятся.

Дитя подрастает, проходит обряд определения пола, с ремеслами знакомится, свой вклад в семью делает. А Матушка с Батюшкой вклад божий принимают да радуются.

Тут дедушка на постой к ним приходит – помочь молодым с боженькой справиться: тот очень уж шебутной у них да любопытный. Так что Матушке и Батюшке проходу не дает, вопросы задает: почто это так? А почто это эдак? Что вы делаете? А можно ли мне? Я это дело тоже делать хочу! Матушка и Батюшка уж не поспевают свое дело делать, дитя внимание цельно на себя собирает, а ему отказывать нельзя – оно может жизнь свою потерять, да по чужому пути пойти.

А внучок очень сильно дедулю любит: любит с ним подолгу жизнь разбирать да что-нибудь вместе делать. А в этот раз он его на пороге не встречает, его приезду не радуется. Дедуля даже столбенеет. Никогда такого не было! Обычно внучок еще на улице его встречает или у ворот, а сейчас даже на пороге его нет. Он Матушку с Батюшкой спрашивает: «Что с внучком случилось, что он меня не встречает? Не заболел ли он?» «Да нет, дедуля, – Матушка с Батюшкой ему отвечают, – он здоров, только куксится, на нас обижается: мы – дело делать, а он к нам с расспросами. Мы, конечно, ему отвечаем, да дело свое делаем, а он никак не насытится, все ему мало. Мы договариваться с ним стали: мол, давай мы сделаем это дело спокойно и вечерком поговорим. Он соглашается, но на нас обижается. Вот и на тебя наверняка обиделся, что давно к нам не захаживал. Все тебя поминал. Порой, у окна стоит да тебя кличет. Вот что значит, дедуля, внука забывать, редко к нам захаживать. Теперь привязывай его к себе за пояс да вози с собой – мир править да людей ладить. А мы у него уже не в счет. Соскучится – привезешь повидаться. Да мир ему шире покажешь».

Тут дедуля задумывается. Дело великое – внуку мир шире показывать. Да за ним глаз да глаз необходим вострый да могучее терпение. Думает: совладаю ли? Да отвечает: «Посмотрю я над вашим предложением – дело заманчивое, да как раз мое. Но хватит ли у меня силенки совладать с ним? Да кабы не увесть мальца в сторону, не сбить с его пути. Ведь он еще как травинка: куда ветер дует, туда и клонится».

А Матушка с Батюшкой ему: «Вот и посмотри, дедуля, посмотри. С ним поговори – вон он там, за печкой, что-то с самого утра мастерит, никого не видит, ничего не ест. Под нос бурчит и чего-то напевает. Никогда такого еще не было. Обычно на одном месте не сидит – больше одной минуты не высиживает. Бежит и чего-то другое делает».

Дедуля садится неподалеку от внучка, чтоб ему не мешать, да так, чтоб внучок сам краем глаза деда заметил, и наблюдает за ним.

Так они еще долго сидят, да каждый свое дело делает. Но радости-то было, когда внучок деда замечает! Да окриков разных, что аж дом пляшет и чуть ли не по бревнышку раскатывается. Так бурно внук деда встречает да свою скуку отгоняет, и радостью своей делится.

Как только внук деда замечает, так Матушка на стол собирает да потчует, только самым сладким угощает. А после ужина внук деда верхом седлает да в дальний угол направляет. Та м рядом с ним деда садит. И начинают они разные разговоры разговаривать, радостью делиться да внуково горе разбирать. Дедуля ему вопросы задает: «Что, внучок, угрюм, не весел?» А внучок отвечает: «Да есть беда: я к Матушке и к Батюшке с вопросами, а они: подожди, да подожди, давай мы на них вечером ответим, займись своим делом. Я к ним: давайте поиграем, а они – нам некогда. Все время заняты какими-то делами, на меня совсем у них времени нет. Наверное, они меня разлюбили? Как думаешь, дедуля?»

Дедуля ему тут же отвечает: «Нет, внучок, Матушка с Батюшкой тебя очень сильно любят. Только есть одно, без чего в этой семье жизни не станет – это хозяйство и совместное дело. Дело не сделаешь – тепла да уюта в доме не станет. Забросишь хозяйство – кушать нечего станет. А как без еды, тепла и уюта жить?» «Никак», – еле слышно говорит внучок и еще больше в себе закрывается.

А дедуля ему в ответ:

– Не серчай, внучок, не серчай. Да посмотри-ка, сколько теперь у тебя возможностей открывается. Тебе можно свободно вволю заняться своим делом. Как сегодня получилось: ты даже не заметил моего прихода! Ты занимался чем-то своим, и тебе никто не мешал.

– Да, – радостно отвечает внучок, – это так.

– А свою скуку ты разгоняй. Лично я в твоем возрасте скуку разгонял, созывая в семью малышей, чтобы было с кем играть, развиваться да двигаться, – осторожно, не зная, хотят ли этого Матушка и Батюшка, намекает дедушка. Да выводит внучка на душевный разговор: А чем тебя Матушка и Батюшка огорчили?

Внучок долго над этим вопросам думает, свои мысли собирает, разные события вспоминает да отвечает:

– Мне тепла, любви не хватает, скука давит – душу раздирает. Я здесь уже все изучил, что можно было.

А дедуля вспоминает слова Матушки и Батюшки: забирай, мол, его с собой да мир ему расширяй. Задумывается тут дедуля: как поправить дело здесь, не выводя внучка за пределы хозяйства молодых? И увидел, что внучку не хватает совместного изучения мира. Дом-та молодых стоит в лесу: далеко от деревни, а ребенок в семье один, и ему просто не с кем общаться. Да, зная, что внучок очень любит животных, предлагает ему сходить завтра поутру в лес – туда, где недалеко от дома живет белка со своим большим семейством, волчица, что только месяц как ощенилась, и таких семей в округе великое множество. Они дом молодых охраняют. Да внучку от этого станет польза: мир расширит, с природой сольется, сил да разуму наберется.

Так они и делают. Дед внучку мир показывает, да миру – внучка. Внучок с каждым знакомится да мир изучает. Долго ли, коротко ли они так ходят, пока внучок сам не втягивается да сам в мир бегает. Так и докучать Матушке и Батюшке перестает, постоянно в лесу пропадает. И какой вырос! Глаз не отвесть – красавец. Да какой удалец, каждому молодцу молодец. Одним словом, богатырь-удалец. Каждой красавице на загляденье. А сказке конец. Кто ее слушал – молодец, кто проспал – сил набрал да сам в ней был, в жизнь ее влил да себя прожил.

В сказке сказ да каждому наказ: боженька в дом придет – не шугайся, а мимо пройдет – в себе разбирайся. На боженьку не дави, а разбирайся, ума-разума от него набирайся. Он к тебе пристает – в себе разбирайся!!! Дело делать не дает – в себе разбирайся!!! Вопросами заваливает – мира тебе не хватает, так как боженька человеком стает и больше и больше его обличие принимает. Обижается – значит, зверь в него вселяется. Боженька ругается, сквернословит – зверь в нем гуляет да каждого вокруг умерщвляет. Сам радуется, да других радует. Жизнь течет – боженька возрадуется. А боженька – в мире, и вы – в любви.

… Вот и тебе необходимо посмотреть, почему ты не живешь, а чего-то ждешь? Да почему с тобой это происходит? Что это тебе говорит, что показывает? Посмотри в себе, не ищи проблему вне себя. То, что с нами случается – это по нашей с вами охоте, и это мы сами творим, а мир помогает строить жизнь ту, которой мы для себя хотим, показывая этим, что с нами творится на самом деле. Стоит заглянуть в себя и увидеть, что на самом деле с тобой происходит. А родительскую заботу необходимо сохранить. Она еще пригодится, только не как щит, а как виденье. Родители беду чуют за версту и помогут определить: какая она и как с ней справиться.

Вопрос ребенка:

– Я ничего не пойму: почему взрослые имеют право мне диктовать, а я им – нет. Ведь говорят, в мире – равноправие, дак где же оно?! Я тоже хочу поизголяться над взрослыми точно так же, как они надо мной! Почему им можно, а мне нет? Всюду мне говорят одно: вырастешь – свое возьмешь, а сейчас терпи. А я больше терпеть не хочу и не могу?! Нет больше сил! Я хочу издеваться над взрослыми точно так же, как они надо мной – и все! (Ребенку 10 лет).

Мой ответ:

– Нет, в мире равноправия нет, но у тебя и у каждого человека есть право выбора и право на жизнь. Посмотри, сколько у каждого из нас возникает ситуаций, благодаря которым мы постоянно пользуемся этими правами. А то, что происходит сейчас с тобой, напомнило мне сказку о нашем праве выбора. Это сказка о заумной лягушке, которая только и рассуждала, а сама для себя ничего не делала, только всех обвиняла да себя выгораживала.

В одном болоте, среди прекрасных лесных долин, жили-были лягушки. Они жили – не тужили. Но среди них была одна очень интересная лягушка. Она очень любила на солнышке греться, да рассуждать, но чтоб при этом ей ничего не делать, да чтоб вокруг нее остальные прыгали, о ней заботились, любили, кормили.

Комар летит, а она рассуждает: «Я его съем, наемся, жить буду, а нет – помру». А тем временем комар пролетает мимо нее, и лягушка остается голодной. И за это она других на болоте гноит: «Вот, такие-сякие, комара пропустили, меня не накормили, голодной оставили».

Тут летит мимо нее комар другой, или тот же, но она опять в рассуждение пускается: «Вот я этого комара съем – буду сыта, а нет – помру». А комар себе летит дальше, а лягушка опять голодной остается.

Тут лягушка не выдерживает – лягушек к себе вызывает, да им кричит: «Мне так плохо, такие-сякие, а вы меня не понимаете. Комарики мимо меня летят, а в рот ко мне не попадают. Вот я уже от голода и пошевелиться не могу». А лягушки-то вокруг нее пляшут, передразнивают, рожи ей корчат, по животу стучат, да так орут хором, словно их режут.

Не выдерживает лягушка такого оскорбления, да с болота обиженная уходит на другую топь, вниз по ручью.

Та м она снова лежит на солнышке, греет свои бока да мечтает, как лягушки только возле нее крутятся, корм ей добывают, ее кормят, да о ней песни складывают и ее восхваляют.

Да вот беда – отчего-то ей и на этом болоте так же голодно. Злится лягушка на комаров, что они сами в рот ей не лезут, да на то, что она постоянно голодная остается. Уж и худеет лягушка на глазах, от нее лишь кожа да кости остаются. Кожа ее поверх воды расстилается – лягушку в воду не пускает.

Тут мимо проходит аист. Беленький, пушистенький, важный, что лягушка его за ангела принимает. И прыгает лягушка от такой радости из последних сил. А аист вначале мимо проходит, ее не замечает, мыслит, что это зеленый листок или травинка.

А когда этот листок запрыгал! Аист тотчас узнает в нем задумчивую лягушку. А задумчивые лягушки, как известно, сладкие, косточки их мягкие, легко перевариваются. Тут аист и съедает эту лягушку, точно ее и не было.

Это сказка хороша, да не для каждого, так как она гласит: «Не рассуждать – а делать. Не помирать – а жить. Не обвинять – а себя любить. Не красоваться – а жизнь свою строить, да ее творить. Не мечтать – а озадачиваться, да делать.

… Вот и ты, сделав выбор умереть, на всех злишься, принимаешь от всех только больное, разрушительное, тебе неродное. Да мечтаешь не о жизни, а о том, как умереть. Хочешь всем мстить и себе этим могилу копаешь.

Вот и смотри да решай: быть тебе в жизни той лягушкой да обижаться на весь мир, или жить своей жизнью да радоваться ей.

Вопрос ребенка:

– Дядя, почему мой папа пьет и бьет маму, а они у меня такие хорошие и добрые? Как мне жалко их…

Мой ответ:

– Очень интересный вопрос… Но сложно на него ответить, чтобы такому чудесному, как ты, мальцу было понятно, что папа от бессилия пьет и, скорее всего, свою беспомощность срывает на маме. Второпях тут не ответишь…

Отвечу тебе старинной сказкой о том, как один мужик от своей беспомощности кидался в крайности.

Еще в далекие-далекие времена, когда княжили на Руси князья, да каган завоевывал мир, желая стать его владыкой, Русь была разделена на отдельные княжества и очень сильно ослаблена набегами соседних племен да разграблена.

И приходит один воевода с войны с печенегами домой – побитый, да в разные места раненый. С малых лет обученный военному делу, он не может теперь держать в руках меч булатный, да щит звездный – нет у него боле сил. Руки перебиты да порезаны так, что ложку едва держать может без помощи.

Оправившись немного, начинает он в доме помогать, по хозяйству управляться. Берет топор нарубить дров да хвороста – а руки не слушаются, топор из рук выскальзывает да рубит не полено, а его же ноги.

Вот заживают его ноги – лежит он на печи да думку думает. Негоже, думает он, здоровому мужику на печи лежать, когда страдная пора идет. Надумывает пойти сено покосить да на зимушку коровке сочной травки заготовить. Берет косу, камень да водицы в склянке и идет на луг. Трава сочная, молодая. Мужик косу точит да начинает косить, а коса – в руках не держится, выскальзывает да все норовит в землю воткнуться. Мужик косу плотно привязывает к правой руке, а левой рукой ее направляет. А коса не слушается, в землю втыкается, траву не косит, а рубит ее да с корнем рвет. Так он мучается целое утро да полдня, а десяти аршин не прокосил. Домой приходит взъерошенный, злой. Сам себя ругает, всяко обзывает, смириться со своей участью не может, а продолжать бороться – сил нет. По дому ходит, на месте сидеть не может, думку думает: что делать дальше? Как жить? Ведь из него кормильца не получается, а еще необходимо дом построить, да своей семьей обзавестись. А как это без кормильца? Негоже здоровому молодому мужику на женской шее сидеть да своими штанами без дела трясти, а без деток семья – не семья. Как быть? В руках ничего не держится, никакое дело не делается.

Тут мужик с горя выпивает хмельного квасу, да горе от него отваливает. Нравится ему это, и начинает он при всякой неудаче к хмельному квасу прикладываться да забываться. Так и пристрастился.

Своей семьи не создает, а сам совсем спивается. Свою молодость и силушку пропивает да пуще злобится, начинает руками махать, да каждого подтыкать, в каждом грехе обвинять, а себя жалеть. Так он себя, свое здоровье и душу потерял да стал лютым зверем. Так от него люди отворачиваются, а он совсем пропадает. Да людей проклинает.

А ведь сам до войны был чист душой и горяч духом, да ждала его с войны красавица, а он отшвырнул ее от себя, да хмельной над ней позабавился всласть, и ее изувечил. Так он жизнь свою уничтожил, да семью не создал, последышей после себя не оставил, семя в род свой не посадил. Да род свой остановил. Свои мечты не осуществил да другим мечтать не позволил, а тем, кто их имел, не дал осуществить.

Тут и сказке конец, кто слушал – молодец, на ус мотал да за пазуху складывал, к себе примерял да горя не знал, а в тяжелую пору помнил. Кто сдался – пропал, а кто боролся – выбрался.

Ну, а сказка гласит: при неудачах не роняй свой дух, а ищи причину, почто это с тобой случилось. Да исправляй. Борись за то, что тебе необходимо, от семьи не отказывайся, а ее создавай. Да ищи свое место в жизни и не оглядывайся, а боль на душе убирай да правь свою жизнь. Ни на кого не надейся, а живи свою жизнь. Да помни: у каждого есть своя первичная задача и предназначение этого воплощения. А раз так случилось, значит, это необходимо пережить да познать, почто так.

… Вот, сынок, и у твоего папы тоже жизнь не складывается, а бороться у него сил больше нет. На людей надеется, а у них у самих полон рот проблем – не знают, кому их малеха сплавить. Вот он бессилие и заливает хмельным, разум затуманивает да мамочку твою поколачивает – за то, что она его, мужика, жалеет, да ему и себе сочувствует. Да этим дает ему возможность свою злость на себя – на нее, жену свою, выливать.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Издревле народы словянской культуры от мала до велика, освобождая себя и свою душу от тьмы, применяли один из древнейших способов очищения души и плоти – они рисовали и раскрашивали чужеродное. Ведь в те времена люди еще мало кто мог писать.

А рисуя и раскрашивая образы и действия происходящего в той или иной ситуации, да отвечая на вопросы: Кто я в этой ситуации сам для себя? Кто для меня в этой ситуации те-то, те-то? Кто я для тех-то, тех-то в этой ситуации? – есть возможность изгнать из себя боль, проблемы, привычки, надуманность, огорчения, поступки да разрушительные мысли. Так мы освобождаемся от чужеродного и инородного в нас, выправляя свою жизнь и самих себя да создавая себе благо.

А мы вам предлагаем этот способ очищения души и плоти для детей и взрослых в современном исполнении – через сказку-раскраску. В сказках описана наша прожитая жизнь, где мы впустили в себя чужеродное да инородное, которое сейчас управляет нами изнутри нас самих и ведет нас в лапы смерти, толкая нас на разные поступки, которые нам наносят новую боль да боль старую развивают.

Примечания

1

Уродивые – в деревне так называют слишком буйных гостей.

(обратно)

2

Серебряной – защищенной от влияния нечистой силы. Серебро – символ защищенности.

(обратно)

Оглавление

ДОРОГОМУ ЧИТАТЕЛЮ

ОТ AВТОPA

Часть 1 . ПРИРОДА БОЛИ

  Первая глава . ОТКУДА БОЛЬ И КАКАЯ ОНА?

  Вторая глава . КОГДА БОЛИТ ДУША… РОЖДЕНИЕ БОЛИ И ЕЕ РАЗВИТИЕ

  Третья глава . СТИХИИ В ПРИРОДЕ. КАК БОЛЬ УПРАВЛЯЕТ ЧЕЛОВЕКОМ

  Четвертая глава . ЧЕЛОВЕК – СОЗНАНИЕ. СЛОИ СОЗНАНИЯ ЧЕЛОВЕКА

Часть 2 . КАК УБРАТЬ БОЛЬ?

  Первая глава . КАКАЯНАША РЕАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ? УВИДИМ ЧЕРЕЗ СКАЗКУ

  Вторая глава . СКАЗКА – НЕ ЛОЖЬ, А РЕАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ, КОТОРАЯ ПРАВИТ ЖИЗНЬ ЧЕЛОВЕКА

  Третья глава . КАК ОТЛИЧИТЬ РЕАЛЬНОСТЬ ОТ ИЛЛЮЗИИ

  Четвертая глава . КАК СКАЗКА ОЧИЩАЕТ ДУШУ И ТЕЛО

Часть 3 . РАЗГОВОР АВТОРА С ДЕТЬМИ

  КАК Я РАБОТАЛ С ДЕТЬМИ ПО СКАЗКАМ

ПРИЛОЖЕНИЕ . . .

Реклама на сайте