«Острие Кунты. Путь русского мистика»

Беляев Илья Острие Кунты. Путь русского мистика

Предисловие

Рисковать можно всем, включая голову, но исключая свободу.

Тоша

В этой книге рассказывается об уникальном явлении в духовной жизни Петербурга (тогда Ленинграда) второй половины XX века — о Тоше. Есть различные методы оценки масштаба личности и результата ее деятельности. На наш взгляд, один из наиболее объективных методов — это резонанс, который она производит.

Среди духовных искателей Петербурга до сих пор никто не может сравниться с Тошей по глубине влияния, которое он оказывал и продолжает оказывать. Очень интересно наблюдать, как Кунта Йога обрастает легендами о своем древнем происхождении. Находятся люди, которые утверждают, что они знают истинных, тайных учителей Кунта Йоги, или читали древние манускрипты с описанием этих знаков. По стране в свое время разошлось большое количество очень плохих копий этих символов, и встречались самые фантастические варианты начертания и применения знаков Кунта Йоги. Живая история становится легендой, но при этом очень хочется, чтобы хоть частичка реальной истории все-таки сохранилась, т. к. она гораздо интереснее и поучительней всех домыслов, которые закономерно возникают потом.

История, рассказанная в этой книге, произошла во времена «застоя», и это неизбежно повлияло на весь ход описываемых событий. Если современные маги, целители и экстрасенсы в основном предлагают различные способы достижения успеха на работе и в быту, то в брежневские времена обстановка была такова, что рассчитывать на реализацию своих возможностей не приходилось. Каждому была гарантирована зарплата в 110 рублей и неизбежность голосования «за» на общих профсоюзных собраниях. Интеллигенции было «положено» любить лес и песни Высоцкого. Это было страшное время духовной нормативности и даже нормативности духовного бунта, если кто-то на него отваживался.

И в этой атмосфере постепенно стали прорастать ростки свободомыслия. На наш взгляд, эти ростки не были связаны, например, с движением диссидентов, которое тоже было по-своему нормативно. Диссиденты нормативно ругали прогнивший социализм, мечтая об обеспеченном капитализме. Это стремление к свободе в первую очередь стало заметно в зарождающейся рок-культуре, в песнях Макаревича, Гребенщикова, Юрия Морозова (бывшего участником тошиной группы), Виктора Цоя. Это были чистые песни о любви, о мире вокруг нас, о жизни и смерти.

В это же время через «самиздат» стала распространяться литература о Хатха Йоге, медитации и различных «сиддхи». Появился сначала "Понедельник начинается в субботу", а затем и "Альтист Данилов". Стало казаться, что это и есть выход из тупика обыденности, что цель так близка, что достаточно постоять на голове и посидеть полчаса в медитации, и ты уже не раб своих жизненных обстоятельств, а «супермен», тайный маг и волшебник. Так возник еще один способ ухода от окружающей действительности в иллюзии воображаемого мира собственных фантазий.

В такой обстановке в Питере появился Тоша. Он просто отказался играть в чужие игры, он захотел быть таким, какой он есть на самом деле. И в этом был его подвиг. Все, что он сделал, и резонанс, вызванный им, во многом определяется именно этим. Изнутри ребятам казалось, что они живут в изоляции от социума, что люди, которые к ним приходят, — это обычная «тусовка», что не происходит ничего особенного, но это было далеко не так. О них знали все, кто был способен обращать внимание на что-то необычное, неординарное в городе. Про Тошу и его друзей стали распространяться легенды, часть из них вы можете найти в книгах Влада Лебедько, посвященных "российской саньясе". Тоше не надо было заявлять, что он гуру или просветленный для того, чтобы к нему пошли ученики. Просто он был другим, и это было видно сразу. Люди приходили к нему, пили чай и оставались с ним навсегда.

Поразительно, что техники, применяемые Тошей и его группой, по сути, носили тантрический характер, несмотря на то, что литературы по тантре тогда не было, и в Индию никто не ездил. Это означало, что Тоше прямо передалось это знание, возможно дошедшее из глубокой древности, или же он «вспомнил» его как часть своего прошлого опыта. Источник, открытый им, действует и поныне.

В Индии существует понятие "санатана дхармы", или "вечной дхармы" некого универсального свода эзотерических знаний, тысячелетиями передающихся из поколения в поколение. Действие санатана дхармы не ограничивается одной страной и может проявляться в разных точках мира через избранных носителей. Неудивительно, что такие носители появлялись и в России, близкой Индии по духу и внутренней устремленности. Конечно, нужно помнить о том, что в отличие от Индии, где древние традиции сохранялись веками, и где искренний духовный поиск всегда был в почете и имел социальную поддержку, в душной атмосфере 80-х искателям истины приходилось туго. Не только потому, что надо было думать о хлебе насущном, но, прежде всего, в силу отсутствия какой-либо правильной информации и руковод- ства опытных старших. Поэтому история Тоши и его усилия во что бы то ни стало пробудить сознание и найти источник живой энергии среди "свинцовых мерзостей жизни" России начала 80-х уникальны. Если вспомнить древнюю тантрическую классификацию, то, согласно ей, Тоша безусловно «герой» (на санскрите вира), без страха и сомнений следующий выбранному пути.

Тот путь, по которому ребята стремились идти — путь естественного спонтанного проявления своей внутренней сути, своего творческого начала. Такой путь на Востоке считается кратчайшим, быстро приводящим к реализации. Известный пример такого пути — это индийские и тибетские "безумные йоги". Их поведение выглядит ненормативным, но оно всегда направлено на достижение наилучшего результата, который возможен в данной ситуации. Техники короткого пути всегда считались на Востоке тайными и до последнего времени никогда не публиковались открыто. Это связано с тем, что самому очень трудно отличить спонтанность от распущенности, творческое поведение от проявления скрытых пороков и комплексов. Для этого очень важен наглядный пример такого поведения и длительный контроль учителя, которому ты доверяешь. Как правило, в некоторых традициях к таким техникам допускали после так называемого "темного ритрита", освобождающего человека от Эго, от заложенных в нас обществом поведенческих программ. В свою очередь, "темный ритрит" был возможен после десятка лет практики под руководством Учителя.

Тоша и его друзья шли «напролом», им не у кого было учиться. С этим связаны как их уникальные результаты, так и те проблемы, с которыми они столкнулись. Очень важно помнить, что полная свобода и естественность поведения предполагает и полную безусловную ответственность за свои поступки, что истинная спонтанность никогда не приводит к разрушению или дисгармонии. Все это было трудно понять в 20 с небольшим лет, отсюда и большинство проблем этой группы.

Книга Ильи Беляева — единственная работа, которая позволяет составить представление об этой истории. В ней многое осталось за кадром, но Илья честно пишет только о том, что он сам видел и пережил, о своей собственной истории общения с Тошей, не пытаясь пересказывать чужие впечатления. В этом основная ценность этой книги.

Импульс, данный Тошей, помог Илье не останавливаться в его духовном поиске и познакомиться с другими традициями и учениями, которые дали новый взгляд на произошедшее 20 лет назад. К сожалению, сохранилось далеко не все, что было сделано Тошей. Большинство сохранившихся материалов размещено на сайте Знаки и мантры Кунты продолжают работать и привлекать внимание как живые инструменты йоги.

Хочется, чтобы эта история не забылась, чтобы на этом примере люди учились стремиться не к достижению меркантильных результатов за счет различных «сиддхи», а к творческой свободе личности и к подлинной духовности.

Александр Воронов

Посвящается Виктории

Вступление

Существует Великое Желание, живущее в глубине нашего сердца. Это желание вернуться домой. Вернуться в наш предвечный дом, который мы оставили ради человеческого странствия.

Как найти дорогу назад? Где тот единственный, ведущий к дому путь?

Наша жизнь определяется тем, что мы хотим. Уводят ли желания нас в сторону, или, наоборот, несут к цели?

Желания — основа действия. Действия создают нашу карму. Мы пожинаем то, что посеяли, но часто, оглянувшись вокруг, совершенно не в состоянии понять, каким образом оказались там, где находимся, и каким же образом все это с нами произошло.

Все начинается с того, чего мы хотим. Что же мы действительно хотим? Там, глубоко, сокрытое мелкими ежеминутными хотениями, разве не существует одно всесокрушающее Желание?

Да, существует. Это желание вернуться к Самому Себе. Желание вернуться домой.

Поиск истины всегда был дорог русскому сердцу. Именно поиск, поскольку едва ли мы найдем в русской истории человека, постигшего истину. Россия пока не дала миру ни Будды, ни Христа, но искателей было, есть и будет великое множество, и до тех пор, пока найденные ими крупицы не сплавятся в единый драгоценный кристалл непрерывной духовной традиции, русский поиск будет продолжаться. И поиск этот — поиск синтеза.

Голова России на Западе, но корни — глубоко на Востоке. Из этой двойственности проистекает непреходящее желание русского человека узнать и разрешить все навсегда и окончательно, разрубить одним махом все узлы, поставить на кон все, а там уж как Бог даст. Все это не приводит, однако, к тому, в чем Россия действительно и глубоко нуждается — к созданию подлинной эзотерической традиции, где найденные и сохраненные сокровища духовных прозрений бережно передавались бы от сердца к сердцу, как это всегда и было в школах мировой мудрости.

Быть русским трудно. Наше свойство — выбирать мучительные пути. Но я верю, что долгий и трудный путь российских искателей-одиночек, часть которого уже пройдена, приведет к появлению новой духовной традиции, о которой говорил Рамакришна и которую тибетские ламы называют Северная Шамбала. Свет придет с Севера.

Те неисчислимые страдания, что выпали на нашу долю в результате безумной попытки немедленно организовать царство справедливости, изменили сознание народа. Реки невинно пролитой крови заставили русских выработать редкое качество — умение отличать подлинное от фальшивого. Заполонивший Запад поток лжегуру в России невозможен. Узнавший на собственной шкуре, что такое ночной стук в дверь, русский не отворит ее теперь всякому.

Годы коммунизма сгустили ауру нации, парадоксальным образом сплотили людей и сместили фокус сознания внутрь. И вот, заведенная до отказа пружина, начала распрямляться. В пестрой мозаике и движении духовной жизни России конца ХХ — начала ХХI века начинает проступать то будущее, ради которого было совершено Великое Русское Жертвоприношение.

Oб одном из тех, кто готовил это будущее, — эта книга.

Глава 1

В сердце тьмы сияет ослепительный свет.

Мне было, кажется, лет четырнадцать, когда я из дома на улицу и остолбенел. Надо мной — высокое весеннее небо, вокруг — цветущие деревья. Я застыл в изумлении, охваченный невыразимым вопросом: что это все такое? Этот вопрос пронзил меня насквозь и наполнил сердце недоумением и восторгом перед зияющей тайной бытия. Я обернулся по сторонам, потрясенный новым, вдруг открывшимся мне миром; все эти люди и дома вокруг были уже не просто домами и людьми, повсюду присутствовала живая, ошеломляющая тайна. Все на самом деле оказалось совсем не так, как я раньше думал и представлял себе. Как оно все на самом деле, я не знал, но понимание того, что мир вокруг безымянен, неописуем и бесконечен, обрушилось на меня со всей свежестью еще неизведанного восторга.

Четыре годя спустя я наткнулся на книжку, которая впервые приблизила меня к ответу. Это была "Жизнь Рамакришны. Жизнь Вивекананды", 19-й том собрания сочинений Ромена Роллана, издания 1936 года. Я до сих пор не могу понять, как этот том мог появиться в разгаре сталинских репрессий. В 1972 году, когда я напал на эту книгу, практически вся духовная и мистическая литература была доступна либо в Самиздате, либо в редких западных изданиях. Были и рукописи: мне попадались рукописные книги по Агни Йоге.

Все это напоминало средневековье, но разве можно забыть то радостное чувство, когда, раздобыв запрещенную книгу, ты летел домой, чтобы, с трудом разбирая мутную машинописную копию, приобщиться к чему-то настоящему! Книги имели цену. Достать их было нелегко, за чтение можно было поплатиться свободой. Кроме того, подцензурная культурная ситуация создала замечательный фильтр: плохих книг в Самиздате практически не было.

Рамакришна и Вивекананда стали моими первыми учителями жизни. Позже пришли Рамана Махарши, Йогананда, Нисаргадатта Махарадж, Кастанеда, Гурджиев и многие другие. Но Рама- кришна и Вивекананда были первыми, кто указал мне на выход из клетки, именуемой миром.

На протяжении последующих лет я прочел все доступные мне книги по йоге, оккультизму и восточным религиям, однако чтение ничего не меняло в жизни. Книги давали некоторые знания, надежду и иногда опьяняли, но другие измерения сознания и постижение истины оставались все тем же призрачным миражом, что и раньше. Жизнь продолжала идти своей свинцовой поступью, и ничто из окружавшей меня реальности не соответствовало далеким и прекрасным восточным миражам, населявшим мое сознание.

В чтении книг существовал некий барьер, напоминавший стеклянную стену: можно было сколько угодно любоваться волшебными образами по ту сторону, но не было никакой возможности пройти сквозь стекло. Как следствие, угнетенное состояние духа стало моим привычным состоянием, чему, конечно, способствовали и родные реалии совдействительности. Жить и осознавать то, что тебе никогда не доведется увидеть мир за пределами империи, было невыносимо. Ситуация напоминала историю с обезьяной и апельсинами.

Перед клеткой, где сидит обезьяна, лежат два апельсина. Один из них близко, можно дотянуться, но он гнилой. Другой апельсин свежий, но дотянуться до него невозможно. Выбор у обезьяны небольшой: либо съесть гнилой апельсин, либо любоваться свежим.

Много времени и усилий было потрачено на то, чтобы пробить лбом стеклянную стену. Сидение с закрытыми глазами и скрещенными ногами ни к каким духовным достижениям не приводило. Большинство моих одиноких медитаций вызывало разве что ощущение сильного давления между бровями, что-то вроде надвигающейся головной боли. У меня не было ключа, и книги этот ключ не давали.

Несколько раз, впрочем, мне удалось достигнуть места, которое я называл «экран». «Экран» напоминал завесу, состоящую из ослепительного мрака. Свет и тьма были здесь одним. Они были сплавлены в одно всепоглощающее сияние, исходящее из таинственного источника, и сила этого черного сияния была невыносима. Я открыл единый источник света и тьмы, но этот источник был глубоко скрыт. Он был скрыт «экраном», пройти который не позволял страх. Это был страх самопотери и растворения в неизвестном. То, что «экран» потребует от меня жертвы, — было совершенно ясно. В жертву необходимо было принести свое «я», и к этому я еще не был готов.

В обычной жизни меня не покидало ощущение, что в моей голове прокручивается бесконечная пленка одних и тех же давно опостылевших мыслей, и их монотонное и бессмысленное чередование создавало тот мир, в котором я живу. Чтобы изменить мир вокруг себя, я должен был что-то с этой пленкой сделать. Нужно было либо ее остановить, либо сменить. Как сделать то или другое, я не имел ни малейшего понятия. Чем больше я бился лбом о стеклянную стену, тем меньше оставалось надежды на то, что можно действительно что-то изменить. Моя жизнь напоминала разбитую повозку, влекомую слепой лошадью неведомо куда, и холодный ветер отчаяния задувал прямо в лицо.

Однажды я пошел к своему приятелю на день рождения, отмечавшийся вполне традиционно: обилие вкусной жирной еды и горячительных напитков, притащенные кем-то "последние записи", накрашенные до невозможности девушки, блестящие от первых рюмок глаза. Обычно на таких вечеринках мной овладевало отчаяние. Несмотря на то, что вокруг веселились друзья, я чувствовал, что меня отделяет от них пропасть.

Что-то не позволяло мне радоваться жизни, вся тягостная бессмысленность происходящего за праздничным столом почему-то становилась особенно очевидной.

Итак, я сидел за столом, что-то ел и пил, и вдруг странная мысль пришла мне в голову: а что, если незаметно уйти и, выйдя на улицу, двинуться в одном и том же направлении — скажем, на юго-восток. Там, в этом направлении, находились Гималаи, всегда притягивавшие меня, как магнит. Да, просто встать и пойти, оставив позади все, что знаешь и к чему привык. Встать и пойти на юго-восток.

Мысль эта так заняла меня, что я и не заметил, как мое тело как-то вдруг совершенно расслабилось, и я мягко соскользнул на пол. Произошло это настолько естественно, что никто как будто не заметил моего исчезновения. Я лежал под столом среди туфель и ног. Вокруг царила приятная полутьма, издалека доносился приглушенный гул голосов и звяканье посуды. Неожиданная перемена моего местоположения нисколько меня не обескуражила, напротив, я чувствовал себя спокойно и легко.

Вскоре мое исчезновение, однако, заметили. Решив, что я слишком быстро наклюкался, народ принялся было приводить меня в чувство, пиная ногами, но, поскольку я не оказывал никакого сопротивления, меня оставили в покое. Под столом было хорошо. Пьяный разгул остался где-то наверху, меня охватила странная истома, ни шевелиться, ни вставать мне совершенно не хотелось. Я провалился в мягкую обволакивающую бездну, и мне привиделось, будто я в горах.

Место было незнакомым, диким и безлюдным, солнце только что скрылось за ближайшими вершинами, и я шел по горной тропе в неизвестном направлении. Неожиданно я почувствовал сзади чье-то присутствие, обернулся и увидел старика с седой бородой. В руке у него была палка, он шел за мной. Черты его лица показались знакомыми, но я не мог вспомнить, где я его видел. Старик махнул мне рукой, давая понять, чтобы я следовал за ним. Он повернулся и двинулся по тропе в противоположном направлении. После секундного колебания я повернул назад и пошел за ним, поскольку идти мне, на самом деле, было некуда.

Мы начали карабкаться по ведущей Бог знает куда тропе то вверх, то вниз. Старик шел молча и ступал медленно, но, несмотря на это, чтобы поспевать за ним, мне приходилось чуть ли не бежать. Наконец, мы очутились возле большой пещеры, и мой проводник жестом велел мне следовать за ним. Мы вошли внутрь. Пещеру освещал тусклый мерцающий свет, и я с трудом различил в дальнем ее конце проход. По-прежнему не произнося ни слова, старик приказал мне войти в него. Мне было, мягко говоря, не по себе, но я не мог противиться внутренней силе, исходившей от проводника, и шагнул в темноту.

К своему изумлению, я опять оказался на дне рождения, в той же комнате, наполненной моими пьяными друзьями и их подружками, где под столом лежало мое бесчувственное тело. За время моего отсутствия ничто на вечеринке не изменилось, не считая моего отношения к происходящему. Ко мне пришло понимание того, что все эти люди — мои близкие друзья, и то, что они пили и веселились, было одной из немногих известных им радостей жизни. То, что мне было плохо среди их веселья, свидетельствовало о моем собственном несовершенстве, вины моих друзей в этом не было. В тот момент мне казалось, что я люблю их всех, и чувство совершеннейшего счастья овладело мной.

К физической реальности меня вернуло то, что со всех сторон меня стали пинать и щипать. Не открывая глаз и прислушиваясь к голосам, я сообразил, что мешаю им отодвинуть стол, чтобы освободить комнату для танцев. Я вполне пришел в себя и мог встать, но почему-то не захотел этого делать. Мне было интересно, что произойдет дальше. Тело было по-прежнему совершенно расслаблено и не испытывало ни малейшей боли от довольно сильных пинков и тычков разозленных гостей. Я был отстранен от ситуации и спокойно наблюдал за происходящим. Это состояние безучастного свидетеля было намного глубже и интереснее обычного отождествления со своим привычным «я» — вечно перескакивающими с одного на другое мыслями и требующим постоянного удовлетворения телом.

Убедившись в тщетности попыток привести меня в чувство, присутствующие принялись, каждый на свой манер, довольно изощренно оскорблять и унижать меня. Кто-то даже пытался потушить об меня сигарету, но был остановлен своей милосердной подружкой. Наконец, меня подняли на руки и отнесли в соседнюю комнату, где бросили на кучу сваленных на тахте пальто, потушили свет и оставили в покое.

Я лежал в темноте, безучастно прислушиваясь к приглушенно доносившимся музыке и крикам. Вечеринка, похоже, достигла своего пика, а я был поглощен состоянием всеобъемлющей пустоты, заполнившей все внутри и вне меня. Странно, но я не чувствовал себя ни униженным, ни оскорбленным, хотя, казалось бы, имел на это основания. Я видел во всей этой истории что-то мистическое; глубоко внутри проснулось знание того, что моя жизнь уже не будет прежней.

Дверь медленно отворилась, и в комнату вошла незнакомая мне девушка. Она села рядом, и на глаза ее навернулись слезы. Она положила руку мне на лоб и стала тихонько всхлипывать, повторяя: "Подонки, за что же они так тебя?" Это оказалось уже выше моих сил. Почувствовав спазм в горле, я вскочил, схватил пальто и выскочил из квартиры.

На следующее утро я проснулся с ясным пониманием того, что мне нужно делать. Вчерашняя вечеринка подвела черту под моей жизнью. Так дальше жить было невозможно. Я решил исполнить, наконец, свое давнишнее желание уехать куда-нибудь подальше и стать отшельником. В конце концов, мне нечего было терять. Расстаться навсегда с мышиной беготней большого города ради спокойной простой жизни где-нибудь в глуши всегда было моей заветной и желанной целью.

Я решил уехать на Камчатку, где, как слышал, паре живших на биостанции пожилых биологов требовался помощник. Чтобы попасть на Камчатку, нужно было получить приглашение и пропуск. Я списался с биологами, и они прислали приглашение. За пару месяцев тяжелой работы мне удалось собрать достаточно денег на поездку. Когда все было готово и оставалось только купить билет на самолет, раздался телефонный звонок. Нужно сказать, что несколько последних лет меня не оставляло предчувствие, что когда-нибудь раздастся телефонный звонок, который изменит всю мою жизнь. И вот он раздался.

Тоша, 1980 г. Фотография на паспорт

Глава 2

Мы не одиноки. Ушедшие вперед возвращаются, чтобы поддержать отставших. Они, наши старшие братья, присматривающие за нами, всегда посылают благословение и поддержку подлинным искателям. Они образуют иерархию Сил Света, основанную на любви и сострадании. Если ты хочешь принадлежать этой иерархии и работать с ней, то, прежде всего, задай себе вопрос: действительно ли я верю в ее существование?

Я встречал звонившего человека несколько раз. Это был спокойный неглупый персонаж, родом откуда-то с Севера. Он был младше меня года на два, носил светло-рыжие волосы до плеч, взгляд его зеленоватых глаз всегда был спокоен и тверд. Он рисовал странные знаки и писал какие-то непонятные иероглифы. Листы с этими иероглифами и знаками покрывали стены комнаты, где он жил. Кроме того, он рисовал картинки и лечил людей руками. Занятный малый, но, в общем, ничего особенного. Звали его Тоша.

Он сказал, что хотел бы со мной встретиться и поговорить. Я не стал спрашивать, в чем дело, и договорился прийти к нему. Он снимал комнату в огромной коммунальной квартире на улице Рылеева, дом 2, рядом с Преображенской церковью.

Открыв дверь и проведя в комнату, Тоша представил меня своему длинному приятелю, который сидел за столом и рисовал иероглифы. Приятеля звали Джон. Позже я выяснил, что эту кличку дал ему Тоша за его былое пристрастие к виски Long John. Тоша умел давать клички, они прилипали к людям и оставались с ними навсегда.

— Что это за иероглифы? — спросил я, оглядываясь по сторонам. — Вроде бы не китайские, но выглядят красиво.

Листы со странной тайнописью были разбросаны повсюду.

— Это Сет, язык Шамбалы, — спокойно ответил Тоша. Я недоверчиво покачал головой. Конечно, я знал легенду о Шамбале — таинственном гималайском королевстве, где обитало братство бессмертных духовных учителей, защищавших и направлявших ход земной эволюции. Книги Рерихов и Блаватской были моим настольным чтением. Но какое отношение к Шамбале могли иметь эти ребята?

— Откуда вы знаете этот язык? — спросил я с недоверием. Тоша ничего не ответил.

— Или, может быть, вы это все сами придумали? — продолжил я в том же духе. Тоша улыбнулся и сказал:

— Ты можешь верить в то, что тебе нравится. Все зависит от твоего желания.

— А знаки? Они тоже из Шамбалы? — продолжил я все с тем же сарказмом.

— Неожиданно Тоша стал серьезным.

— Нет, это знаки Кунта Йоги.

— Что такое Кунта Йога? Я о такой не слышал.

— Кунта на санскрите означает копье. Копье — символ йогического знания, пронзающего мрак невежества. Умело направленное, оно летит точно в цель, и цель эта — освобождение. Кунта — йога мистических символов и мантр. Знаки Кунта Йоги нужно уметь визуализировать как внутри своего тела, так и во внешнем пространстве. Если научиться их видеть, сначала с закрытыми, потом с открытыми глазами, то можно довольно существенно изменить ситуацию. Каждый из знаков определенным образом воздействует на энергии пространства, вызывая соответствующий эффект. Некоторые знаки сопровождаются мантрами, которые усиливают их воздействие. Можно применять знаки и мантры по отдельности, но совмещение визуальных и звуковых вибраций дает наибольший результат.

— Понятно, — сказал я и подумал: если мне пудрят мозги, то делают это достаточно грамотно.

— Вы что — йоги, что ли? Вопрос мой прозвучал как-то глупо.

— Что-то вроде этого, — буркнул Тоша, и они с Джоном рассмеялись.

Я внимательно посмотрел на обоих. На йогов, по крайней мере, так, как я их себе представлял, эти ребята были совсем не похожи. Они выглядели точно так же, как миллионы обычных людей, населяющих нашу планету. После небольшой паузы я решил выяснить, чего, собственно говоря, они от меня хотят, но Тоша, как будто угадав мой вопрос, спросил сам:

— Ты хотел бы научиться лечить людей руками?

— Что значит лечить руками?

— Так я называю лечение энергией. Через руки ее передавать легче всего.

— А что, разве невозможно передавать энергию как-то по-другому?

— Возможно, но через руки, повторяю, это делать проще. Довольно традиционный способ.

— Ты имеешь в виду Иисуса?

— Руками лечили многие, не только Он. Поразмыслив некоторое время, я сказал:

— Я не люблю медицину и никогда не хотел быть врачом. Это я знаю наверняка.

— То, что я тебе предлагаю, никак не связано с врачами и медициной. Это связано с Духом.

Некоторое время мы молчали, потом я произнес не очень решительно:

— Не знаю. К тому же я собираюсь на днях уезжать на Камчатку.

Тоша внимательно посмотрел на меня и тихо сказал:

— Это вряд ли.

Я встал, собираясь уходить. Тоша проводил меня до двери и сунул мне в руку бумажку со своим номером телефона.

— Позвони, если надумаешь. — Хорошо.

На бумажке рядом с номером телефона были написаны несколько иероглифов.

— Что это значит?

Здесь написано: "Делай только то, что ты действительно хочешь".

Глава 3

Прими все так, как есть. Перестань сражаться с миром и с собой. За всем стоит одна единая Воля, и Воля эта непрерывно проявляется в мире и в тебе. То, что ты читаешь эти слова, — тоже действие этой Воли. Так перестань же противопоставлять себя тому, что происходит, и обрети мир в потоке перемен. Соединись с этим потоком, и смысл происходящего откроется тебе. Есть лишь один путь: вниз по течению, назад к океану. Как только ты перестанешь тратить силу на борьбу с существующим порядком вещей, ты сохранишь ее для жизни в гармонии с миром и с собой. И эта сбереженная сила неизбежно приведет к осуществлению твоих желаний, потому что до того, как слиться с океаном, каждое из твоих желаний должно быть исполнено. Это закон. Закон океана.

Если ты отдашь свою волю той Воле, что вращает миры, и они станут одним, ты более не встретишь препятствий на своем пути, поскольку ничто не может противостоять этому единству. Это не так сложно, как кажется. Просто оставь все так, как есть, и наблюдай за происходящими изменениями. Изменения — в природе вещей, созерцание этих изменений — твоя судьба. Когда ты достигнешь океана, твоя судьба будет исчерпана, потому что океан бесконечен. И это — свобода.

Оставалось две недели до моего отъезда, и я начал собираться в дорогу. За хлопотами я почти забыл о Тошином предложении. Отчасти это произошло потому, что я не воспринял его предложение серьезно. Мне довелось встречать на своем пути немало безумцев, одержимых самыми разными мистическими идеями, включая Шамбалу. Одни из них нашли себе последователей и единомышленников, другие влачили печальное существование в психбольницах. Тоша и его приятель казались вполне нормальными людьми, однако страсть к таинственному и необычному настолько присуща человеческой природе, что нередко бывает трудно различить духовный поиск, фантазии и безумие.

И все же я позвонил по оставленному телефону. На звонок никто не ответил, что меня несколько удивило: в квартире проживало, по крайней мере, семей десять. На следующий день я сделал еще одну безрезультатную попытку, после чего, с некоторым даже облегчением, отступился.

Последнее, что мне оставалось сделать перед отъездом, — это достать подробную карту Камчатского полуострова, что было нелегкой задачей: крупномасштабные карты были достоянием геологов, КГБ и военных. Тем не менее, мне удалось найти человека, который когда-то служил в тех местах и сохранил хорошую карту. Он пообещал мне обменять эту карту на бутылку дорогого коньяка.

Я встретился с ним поздно вечером в центре города, получил карту и, погрузившись в ее изучение, замешкался и опоздал на метро. Денег на такси у меня не было, и не оставалось ничего другого, как отправиться домой пешком. Идти предстояло часа три — возможно, это была бы и неплохая прощальная прогулка по родному городу, если бы температура в эту декабрьскую ночь не опустилась почти до — 30°.

Быстро шагая по заснеженным улицам, я лихорадочно соображал, к кому бы можно было зайти по пути на чашку чая. В этот поздний час все уже было закрыто, оставалось рассчитывать лишь на чье-либо гостеприимство. Наконец, я вспомнил адрес одного знакомого, жившего по пути. Хотя я и не был уверен, вернулся ли этот знакомый из армии, терять все равно было нечего, и я направился к нему.

Безуспешно нажимая дверной звонок в течение нескольких минут, я понял, что моим мечтам о чашке горячего чая не суждено было сбыться. Я уже начал спускаться вниз по темной холодной лестнице, когда раздался звук отпираемого замка, и дверь отворилась. Я обернулся и увидел в дверном проеме фигуру, выхваченную в темноте светом из квартиры. Но это был вовсе не мой знакомый. В дверях стоял Тоша.

— Вот так номер! Что ты здесь делаешь?

— Привет, заходи. Ты как раз вовремя, — не моргнув глазом, ответил он.

Я поднялся наверх и вошел в квартиру, охваченный внезапным предчувствием того, что что-то сейчас должно произойти. Мы прошли на кухню и — о, чудо! — на плите пыхтел кипящий чайник. Тоша налил мне чашку и сказал:

— Киса (так звали хозяина квартиры) приезжал из армии в отпуск и оставил мне ключи.

— Я не знал, что вы знакомы. Тоша пожал плечами:

— Совпадение.

Прихлебывая горячий чай, я сказал:

— Я звонил, никто не подходил к телефону.

— Да, на моей квартире проблемы, пришлось свалить, — ответил он, прищурившись. Я не стал углубляться.

— Пробуду здесь некоторое время.

А потом?

Потом не знаю.

— Я уезжаю через пару дней.

— На Камчатку?

— Да. Ты там не был?

— Нет. Говорят, там шикарные места.

— Ну да, — гейзеры, вулканы. Молодая земля. Мы помолчали некоторое время, потом я поднялся.

— Ну, спасибо за чай. Мне нужно идти. До дома еще топать и топать.

Тоша изучающе взглянул на меня.

— Погоди секунду. Мне нужно кое о чем тебя спросить.

— Спрашивай.

— Ты бы не хотел, чтобы я стал твоим начальником?

— Не понял. Что значит начальником?

— Ну, что значит начальник? Я говорю — ты делаешь.

У меня даже дыхание сперло от такой наглости.

Ты что, в своем уме?

Вполне.

Я не знал, что ему на это сказать.

— Начальником в чем — в работе, что ли, какой-нибудь?

Он улыбнулся.

— Да нет, во всем начальником.

— Это вроде как Отец наш небесный, что ли?

— Ну да, что-то вроде того, — Тоша указал пальцем на потолок.

Я задумался. На психа он, вроде, не похож. Что же он от меня хочет? Наконец, я спросил:

— Ты имеешь в виду, хочу ли я слушаться тебя во всем, как собака?

— Примерно так. Во всяком случае, тебе придется делать то, что я говорю.

Это было неслабое предложение. Ничто в жизни я не ценил так, как собственную свободу, и отдать ее этому… я даже не знал, как его назвать. Я взглянул на Тошу, пытаясь понять, что же ему все-таки от меня нужно. Нет, он явно не был ни сумасшедшим, ни маньяком. Дикость предложения никак не вязалась с его спокойным, сосредоточенным обликом. Он внимательно и, как мне казалось, чуть насмешливо смотрел на меня. Дуэль наших взглядов была недолгой. Я отвел глаза и сказал:

— Ты, наверное, шутишь.

— Ничуть. Мое предложение вполне серьезно.

Я почувствовал себя в тупике и не знал, что сказать. Просто послать его и уйти? Что-то не давало мне этого сделать. "Да он просто безумен!" проскочило у меня в голове. Разговор, тем не менее, принимал интересный оборот, и я решил продолжить.

— Ну хорошо, допустим, я соглашусь. Что тогда произойдет?

Это выяснится только после того, как ты примешь решение.

Ловко. А если я приму решение послать тебя в баню вместе с твоим предложением?

Тогда ты просто продолжишь жить своей жизнью, и все дела. Тебя никто не насилует. Ты абсолютно свободен согласиться или нет.

— Я должен дать тебе ответ прямо сейчас? Тоша взглянул на часы.

— Во всяком случае, сегодня.

Я все еще не мог понять, разыгрывает он меня или говорит серьезно.

— Ну хорошо. Допустим, я соглашусь, но не буду выполнять твоих указаний. Что ты будешь делать тогда?

Тоша ответил, улыбнувшись:

— Это невозможно.

Почему?

Потому что, если ты скажешь «да», ты не сможешь действовать по-другому.

Внезапно я почувствовал, что он говорит правду. Я не подумал, а именно почувствовал это всем телом. Впервые в жизни я удостоверился в чем-то с помощью языка тела — единственного языка, который никогда не лжет. Я знал, что если я скажу «да», то возврата назад не будет. И от понимания этого по спине у меня поползли мурашки.

Глава 4

Если ты встретишь Учителя, это не значит, что ты узнаешь его. Если ты узнаешь его, это не значит, что ты готов учиться. Если ты готов учиться, это не значит, что ты сможешь отдать себя. Если ты в состоянии отдать себя, тебе не нужен учитель.

Раздался особый звонок в дверь, что-то вроде кода. "Так вот почему он мне не сразу открыл, у них тут все засекречено", — подумал я. Интересно, кто бы это мог пожаловать в два часа ночи? Тоша открыл дверь, и в квартиру вошло странное существо — довольно уродливая женщина лет сорока-сорока пяти с огромным носом, иссиня-черными волосами, в дорогой шубе и золотых кольцах. Она напоминала ведьму из страшной детской сказки. В руках у нее была нагруженная сумка. Звали ее Нана, и она была цыганка. Тоша представил меня ей как своего приятеля.

В сумке у Наны оказалось что-то вроде продуктового набора из распределителя. Она начала выкладывать вкусную еду на стол, одновременно рассказывая Тоше об их общих делах. Нана пригласила меня к трапезе, но я отказался. Допивая чай, я наблюдал, как они ели, и слушал их разговор, от которого мне стало не по себе. Нана рассказывала о последних разработках в парапсхилогических лабораториях КГБ, и из ее рассказа явствовало, что она прекрасно знает предмет. Она говорила о каком-то Институте Космической медицины, где у нее были связи и где Тоша мог бы, по ее словам, работать.

Тема КГБ и их секретных лабораторий интересовала меня меньше всего, я всегда старался подальше держаться от государственных структур и, уж тем более, от этой организации. Мне навсегда врезались в память металлические сетки, натянутые между лестничными проемами в Большом Доме, как называли в народе мрачное здание на Литейном, где находился ленинградский КГБ. Меня дважды вызывали туда на допросы в качестве свидетеля по делу моих друзей.

Мне было не по себе не только от темы их разговора. Жутковатая ночная обстановка явно сгущалась. Облик Наны, Тошино бредовое предложение, вся атмосфера этой квартиры создавали у меня впечатление, что я влипаю в какую-то дьявольскую историю, от которой лучше было бы держаться подальше. С другой стороны, меня как будто приклеили к стулу, и я не мог сойти с места. Что-то меня во всем этом завораживало и притягивало, и отделаться от этого наваждения было непросто.

Наконец, я встал и прошел из кухни в комнату, где лег на диван, пытаясь собраться с мыслями. Интуитивно я чувствовал, что Тоша прав. Невозможно ничего получить, не отдав что-то взамен. Но он требовал меня всего с потрохами, не предоставляя никакой возможности проверки. Дело было вовсе не в том, что я так уж дорожил собственной личностью, скорее, она мне надоела. И все же я должен был каким-то образом Тошу испытать. Проблема заключалась в том, что я понятия не имел, как это сделать. Я закрыл глаза, и во время недолгого забытья мне вспомнилась одна старая индийская легенда.

Давным-давно жила в Индии женщина по имени Лакшми. Случилось так, что она овдовела. В Индии существовал обычай, называемый сати, согласно которому вдова должна совершить самоубийство, бросившись в погребальный костер мужа. Если она этого не делала, она становилась изгоем, была всеми презираема и обычно заканчивала свой век вдали от людей. Именно это и случилось с Лакшми. Она не исполнила древний обычай не потому, что боялась мучительной смерти, но потому, что еще в юности дала себе обет, что не умрет, пока не встретит своего гуру. Огненное желание ее сердца дало ей силы пережить позор и изгнание. Лакшми отыскала заброшенную хижину на краю большой дороги и поселилась в ней. По дороге проходило много разного народа, люди всех каст и сословий, и среди них — бродячие аскеты, называемые садху. Целыми днями Лакшми просиживала у хижины и, глядя на дорогу, всматривалась в лица проходящих мимо садху в надежде, что когда-нибудь она увидит и узнает своего гуру, который утолит ее жажду Божественного. В Индии было принято оставлять пищу для проходящих садху на специальной полочке снаружи дома. Еду оставляли с вечера, чтобы странники могли подобрать ее рано утром, подкрепиться и отправиться дальше в своем странствии к Богу. Из года в год Лакшми делилась своими скудными припасами с бродячими искателями истины. Она решила, что когда придет время и появится ее гуру, то она испытает его, предложив ему отравленную пищу. Однако время шло, а гуру не появлялся. Ни разу сердце Лакшми не подсказало ей подвергнуть кого-либо испытанию.

Но однажды рано утром она увидела приближающегося садху и почувствовала, что это тот, кого она ждет, все эти годы. Лакшми проворно положила немного отравленного риса и фруктов на полку и, спрятавшись в хижине, выглянула в маленькое окошко. Садху подобрал еду, прочитал мантру, съел все без остатка и двинулся дальше, целый и невредимый.

Лакшми выскочила из хижины, догнала садху и упала на колени, умоляя его стать ее учителем. Он взглянул на нее и сказал, что не может этого сделать, поскольку Лакшми не исполнила обычая сати. В отчаянии Лакшми спросила садху, может ли она чем-то искупить свою вину. "Разведи костер и исполни свой долг", — был его ответ. Ей ничего не оставалось, как повиноваться. Единственным утешением Лакшми было то, что Бог услышал ее молитвы и хотя бы перед смертью она увидела лицо своего гуру. Она развела огромный костер за своей хижиной и прыгнула в него. Но огонь не тронул ее; он становился все меньше и меньше и вскоре угас совсем.

"Теперь можешь идти за мной", — произнес садху и тронулся в путь. Лакшми последовала за ним, и дорога поглотила их.

Когда я вернулся на кухню, Нана собиралась уходить. Посмотрев на нее, я почувствовал, что у меня больше нет к ней ни страха, ни неприязни, и она вовсе не была такой уродливой, как показалась мне сначала.

— Приятно было познакомиться, — обратился я к ней.

— Взаимно. Надеюсь, мы скоро еще увидимся, — ответила Нана, подмигнув. Когда она ушла, я понял, как испытать Тошу.

Глава 5

Ищи страх. Он сторожит границы той крошечной части твоего я, которая тебе известна. Разбудив страх, помни: здесь начинается новая земля.

Я сел на свое прежнее место на кухне напротив Тоши, и мы продолжили.

— Я бы хотел, чтобы ты объяснил мне один случай, приключившийся со мной лет восемь назад. Возможно, ты с ним разберешься. Кого бы я ни спрашивал, никто ничего не знает.

Тоша кивнул.

— Мне было тогда восемнадцать лет. Мы сидели с моим товарищем Сергеем И. у него дома, в небольшой квартирке на первом этаже, стены которой были завешены коврами. Время было за полночь. Мы оба сидели в креслах рядом с окном, за которым раскачивался на осеннем ветру уличный фонарь. В то время мы оба писали стихи и любили поговорить о литературе. Насколько я помню, мы читали тогда вслух стихи Баратынского. Стихи были настолько хороши, что говорить было как будто больше не о чем, и мы погрузились в задумчивое молчание. Не знаю, сколько времени мы пробыли в этом поэтическом оцепенении, как вдруг я почувствовал, что мы в комнате не одни.

Я поднял глаза, и то, что, я увидел, мне не забыть никогда. В комнате, рядом с окном, стоял чудовищный пришелец. Это было существо мужского рода, ростом более двух метров, одетое во что-то длинное и темное, наподобие мантии, с совершенно лысой головой и непропорционально длинными ушами. Кожа его была бледно-сероватого цвета, и он молчаливо ухмылялся. Это была ухмылка абсолютного презрения и превосходства. Существо это явно было не отсюда. То есть он находился в нашем пространстве и времени, но наш мир не был его миром. Я видел пришельца абсолютно ясно, но видел его не глазами. Это было какое-то другое зрение — как если бы мозг мой открылся и воспринимал его непосредственно.

Позже я назвал такое видение "ментальным зрением". Посредством ментального зрения можно видеть объекты другого измерения или пространства, параллельного нашему, или, вернее, пронизывавшего наше. В обычном состоянии сознания мы не способны воспринимать обитателей этого параллельного пространства, но, если фокус нашего внимания каким-то образом смещается или существо из другого мира набирает некую критическую массу и «проваливается» на наш уровень восприятия, тогда мы неизбежно вступаем с ним в контакт.

Явившийся нам пришелец был ужасен, но гораздо хуже было то, что от него исходило. От его темной фигуры дул пронизывающий насквозь ледяной ветер. Эта холодная вибрация парализовала тело, и противостоять ей было невозможно. Все мое тело, включая голосовые связки, одеревенело, я не мог произнести ни звука. Нечто подобное я испытал, когда мне удаляли в детстве гланды и сделали местную анестезию — укол в горло.

Единственное, чем я мог двигать, — это глазами. Ледяной ветер почему-то не действовал на глазные мышцы. Я посмотрел на своего приятеля и по его бледному, искаженному страхом лицу понял, что он видит и чувствует то же самое, что и я…

Я прервал свой рассказ, потому что мне показалось, что Тоша не слушает меня. Глаза его были полузакрыты, и мне показалось, что он дремлет.

— Ты вырубаешься, что ли? — спросил я.

— Нет, продолжай, — внятно ответил он.

Я продолжил свой рассказ, который лился из меня сам собой, — как будто кто-то говорил через меня — мне не приходилось даже прилагать усилий, чтобы открывать рот.

— Не помню, сколько времени продолжался мой ступор. Во всяком случае, до тех пор, пока пришелец не отошел немного назад и не встал под уличным фонарем у окна в нескольких метрах от нас. Наш мир плотной материи не был для него препятствием, и он свободно прошел через окно. Но странно было не это, а то, что я продолжал отчетливо видеть его сквозь стену!

Ледяное энергетическое поле призрака не оказывало паралитического воздействия на таком расстоянии, и мы начали понемногу шевелиться, но не могли еще произнести ни слова. Немного придя в себя, мы начали издавать какие-то по-прежнему нечленораздельные звуки и бессмысленно жестикулировать. Пришелец по-прежнему стоял снаружи и продолжал наблюдать за нами все с той же презрительной усмешкой.

Наконец, мы совсем пришли в себя и начали более или менее связный разговор. Я сказал: "Ты помнишь, как он только что здесь стоял?" Стоило мне произнести эту фразу, как исчадие ада опять вошло в комнату и встало на прежнем месте так близко, что до него можно было дотянуться рукой. Мы опять оказались парализованы, как кролики перед удавом.

Потом в моей памяти наступил провал. Я не знаю, как выскочил из квартиры и оказался на улице. Помню, что опрометью несся домой, и мои зубы громко стучали в тишине ночного города. До этого случая я всегда думал, что "скрежет зубовный" — не более чем поэтическая метафора. Оказывается, нет. Я не в состоянии был унять лязг зубов, даже когда примчался домой и забрался в постель. Мой приятель тоже не смог остаться дома. Он, как и я, куда-то убежал и спал в другом месте.

После этой ночи в моем сердце поселился страх, что монстр вернется. Это не был страх за свою жизнь и рассудок, скорее, ужас бессилия и беззащитности перед пришельцем. Его сила была огромна: какая-то чуждая нашему миру потусторонняя мощь, контролировать которую было невозможно. Когда я вспоминаю о нем, я тут же ощущаю сердцем его холодную вибрацию, и мне нужно приложить усилие, чтобы переключить внимание на что-то другое, потому что мои мысли притягивают его, и я боюсь, что он придет опять. Тоша прервал меня:

— Ты чувствуешь эту вибрацию сейчас?

Да, в какой-то степени. А что?

Ничего, рассказывай дальше.

— Собственно, я все уже рассказал. Все эти годы я чувствовал, что монстр жив и как будто ждет своего часа. Согласись, что жить в состоянии жертвы, которую выслеживают, не очень-то приятно. Ну вот и все. Можешь ты мне объяснить, что это такое было и как мне избавиться от страха?

Тоша откинулся на стуле и сказал так, как будто он имел дело с подобными штуками ежедневно:

— Это был самый обычный демон. Этих ребят до восстания Сатаны звали ангелами, но после этого прискорбного события, как говорит Библия, треть их пала вместе со своим шефом. Явившийся вам демон был, — Тоша прищурился, восьмой ступени.

— Зачем он приходил? Что-то в вас его привлекло.

— Ты сказал, что он какой-то там степени. Что это значит?

— Это старая классификация демонических сил в соответствии с их энергетическим уровнем. Табель о рангах, азы демонологии. Давно устарела, но другой нет. Демоны восьмой степени способны вызвать временный паралич, который вы испытали.

— А убить могут?

— Иногда, но не прямо, а косвенно, через страх. Вообще же они специализируются на сведении людей с ума. Убивают демоны девятой степени и выше.

— А сколько их всего, этих степеней?

— Двенадцать — в Темной Иерархии. У Сил света — одиннадцать. Предполагалось, что двенадцать Апостолов будут противостоять двенадцати уровням Тьмы, но предательство Иуды изменило соотношение сил.

Из-за этого на земле столько зла?

Частично. В христианских странах, по крайней мере. Но вернемся к твоей истории. Ты спрашиваешь, как тебе избавиться от этого страха?

Я кивнул.

Только одним способом — замочить этого демона. У него есть на тебя канал, и он от тебя не отстанет.

Но это невозможно. Ты не представляешь себе его силы. Если он придет, нас просто сдует.

Расслабься. Я имел с ними дело и знаю, что говорю. Но мне нужно твое согласие.

Я серьезно задумался. Мне не приходило в голову, что дело может зайти так далеко. Я ожидал от Тоши лишь вразумительного объяснения, но никак не сражения с демоном. Он просто не представлял себе, насколько велика была опасность. С другой стороны, это был единственный и настоящий шанс проверить его в деле. Я не мог больше жить с постоянно гнездящимся в сердце страхом. "Была не была", — подумал я и сказал:

Хорошо, я согласен. Что мне нужно делать?

Позови его.

Позвать? Как?

— Сконцентрируйся на нем и вызови его.

Это было нетрудно, поскольку я много раз рисовал вытянутую лысую голову с длинными обвислыми ушами; кроме того, каждый раз, когда я рассказывал эту историю, я чувствовал где-то невдалеке его холодное присутствие.

Демон услышал мой зов и немедленно «провалился» в наше пространство. Дверь в комнату была открыта, и я увидел его высокую фигуру в глубине комнаты, возле зеркала. Тоша тоже увидел демона, поскольку сразу же повернулся к нему лицом, положил руки на колени и сосредоточился. Я знал, что на том расстоянии, на котором находился от нас пришелец, его парализующая аура не будут работать, но стоило ему приблизиться… Я старался об этом не думать, но под ложечкой у меня свело.

Привлеченный моим страхом, демон начал медленно приближаться. Я уже начал было вспоминать все известные мне молитвы, как вдруг услышал, что Тоша скрежещет зубами. Скрежет был неправдоподобно громкий, или, возможно, в напряженной тишине мне так показалось. Демон, между тем, подходил все ближе, и я уже готов был к самому худшему, как вдруг он остановился, словно наткнувшись на невидимый барьер.

Сначала я не понял, что произошло, но потом всем телом почувствовал, что демона не пускает Тошина энергия, которая окружила нас незримым кольцом. Несмотря на все свое желание приблизиться к нам, пришелец не мог войти в этот круг. Кольцо было упругим, оно отталкивало демона, как резиновый мячик.

— Он не может войти, ты не даешь ему! Тащи его! — скомандовал Тоша.

Я попытался втащить демона в круг, но он сопротивлялся. Я не мог этому поверить. Неужели Тоша сильнее его? Я продолжал сосредотачиваться на нашем противнике, пытаясь вовлечь его внутрь кольца. Неожиданно Тоша выбросил вперед обе руки с широко расставленными пальцами. Одна его рука была вытянута в направлении демона, другая — в мою сторону. В ту же секунду я почувствовал, что меня пронзил сильный заряд энергии, потом услышал крик. Это был ужасный и отвратительный звук, каких я никогда еще не слышал, пронзительный и протяжный нечеловеческий вой этот напоминал вопль смертельно раненного птеродактиля. Но странная вещь — несмотря на то, что я слышал крик совершенно отчетливо, я слышал его не ушами, а каким-то внутренним слухом, точно так же, как видел демона ментальным зрением.

Тоша опустил руки и сказал:

— Мы замочили его. Но ты должен проверить это сам. Возможно, я только перерубил твой с ним канал. Сконцентрируйся на нем еще раз.

Я опять сфокусировал внимание на демоне и с огромным облегчением обнаружил, что не испытываю больше ни холодной вибрации, ни страха. Все исчезло, в памяти остался лишь его образ, лишенный какой-либо силы. Всего-навсего картинка.

Я не могу найти его. Его нигде нет, — сказал я уверенно.

И не найдешь. Его время закончилось.

Что с ним случилось? Он умер?

Скажем, больше не существует.

— Почему ты сделал этот жест руками?

— Послал через тебя луч, который сжег его. — Почему через меня?

— Потому что вы были связаны. У тебя был канал на этого демона, или, быть может, у него на тебя, сейчас сложно сказать.

— А что ты делал другой рукой?

— Это была ловушка, я просто держал его, чтобы он не сбежал.

А зачем ты скрежетал зубами? Тоша взглянул на меня с удивлением:

— Что?

— Я слышал, как ты скрипел зубами.

— Ничего такого не было.

— Слуховая галлюцинация, что ли?

— Нет, думаю, это был его последний трюк. Он хотел одурачить тебя, чтобы разъединить нас. Еще вопросы?

— Больше вопросов нет.

Тоша погрузился в молчание. У меня было время переварить случившееся.

Глава 6

Чем больше отдаешь, тем больше дается тебе. Отдавая, ты уподобляешься Богу, который есть Рука Дающая, и свет Его пребудет с тобой.

У Тоши были длинные, до плеч, волосы песочного цвета и такого же цвета усы. Внешность его, однако, никак не соответствовала моим представлениям об образе "духовного учителя". Если бы я встретил Тошу на улице, то, скорее всего, принял бы его за хипействующего художника или поэта. Но в нем было нечто, явно выходящее за пределы моего понимания. Его реакция на мой «экзамен» была столь мастерской и неожиданной, что просто встать и уйти я теперь не мог.

Я поднял глаза и посмотрел на него. Тоша был спокоен и расслаблен; он тоже смотрел на меня, но наши взгляды не встретились. Рассматривая что-то невидимое во мне, Тоша как будто проникал взглядом в мою внутреннюю суть, скрытую от меня самого. Он совершал какую-то неизвестную мне внутреннюю работу; на эту работу не был способен никто из известных мне людей, и это ошеломляло. Я чувствовал всем своим телом, что Тоша делает что-то со мной. Это действие было спокойным, но настолько интенсивным, что, казалось, сам воздух вокруг него стал густым и тяжелым.

Я всегда был уверен в том, что внутренняя работа бесконечно важнее любых достижений во внешнем мире, и ради этой самой работы и собирался уехать на Камчатку. Мне казалось, что она не имеет ничего общего ни с мыслительным процессом, ни с медитацией (если понимать медитацию как сидение с закрытыми глазами в ожидании прихода чего-то возвышенного и прекрасного); я подозревал, что настоящая работа с сознанием означает просто иной способ жизни.

И вот передо мной сидел Тоша, созерцающий нечто невидимое. Я решил испытать его силу, и он блестяще выдержал испытание, однако я все еще не был до конца уверен, что именно он — тот, кому мне следовало доверить свою духовную судьбу.

Неожиданно Тоша прервал молчание.

— Надеюсь, ты понимаешь, что я здесь не только для того, чтобы мочить демонов. Это, конечно, дело благородное и, даже можно сказать, героическое, — улыбнулся он сквозь усы, — но есть вещи и поважнее.

— Например?

— Главное — это расширить звездную сеть. Звездная сеть создавалась и сохранялась силами света на протяжении всей истории человечества с единственной целью — для передачи и распределения энергии. Без энергии трансформация сознания невозможна. Сеть — это кровь Христа и многих других великих душ, пролитая во имя нашего спасения, и мы живы в духе лишь тогда, когда пьем ее. Мы должны сплести новую ячейку звездной сети здесь, в Ленинграде. Если у нас получится, это будет только началом. Но штука это непростая, и попахать придется изрядно.

Слушая Тошу, я испытывал странную смесь недоверия и восторга. "Неужели все это правда?" — вертелось у меня в голове. Наконец, я спросил:

Как все это делается? Как работает эта ячейка?

На энергетическом уровне она работает, как воронка, — втягивает в себя энергии пространства и закручивает их. Чем мощнее воронка, тем больше людей будут вовлечены в работу. Вращение энергии внутри воронки ускоряет течение времени для задействованных в ней людей, и, как следствие, ускоряется время эволюции на планете. Психическая энергия — топливо эволюции, и все настоящие духовные практики — это ничто иное, как ускорение эволюционного процесса. Работающая практика может сократить количество необходимых для индивидуума мучительных инкарнаций в десятки и даже сотни раз. Истинная духовная работа преодолевает время. С другой стороны, одной энергии недостаточно, — нужно знать, что с ней делать. Для этого нужны опыт и мудрость. В противном случае сила может стать разрушительной.

Откуда же взять мудрость, если ее нет?

Хороший вопрос, — улыбнулся Тоша. — Вообще говоря, чтобы начать подобное предприятие, необходимо благословение, или, другими словами, активная связь с высшим источником. Благословение на работу часто приходит в виде светло-зеленого луча, направленного вниз, прямо на ячейку сети. Мы далеко не единственные, кто делает подобную работу на земле, и каждое эволюционное усилие не остается без ответа. Суфии называют такое благословение барака, что означает сила, данная для работы.

Если луч дан, то все, что требуется от людей, — это служение. Служение не имеет ничего общего с тупым поклонением. Это, скорее, сложный процесс превращения человека в проводника, в звено, связывающее области высоких энергий с этим миром. Чем больше ты открываешься лучу, тем ближе становишься к его источнику, и тем большего самопожертвования это требует. Лучший проводник — это полый проводник, человек, в котором эго уже умерло. Нужно растворять себя, вернее, чувство собственной отдельности до тех пор, пока не осознаешь всем существом, что ты — всего лишь одна из волн в бесконечном океане сознания.

Нахлынувшая волна энергии как будто подтверждала Тошины слова, однако же, я не смог удержаться и выпалил:

— А что, если ты служишь дьяволу?

Тоша захохотал, и душа у меня ушла в пятки.

— Вопрос по существу. Что бы я тебе ни сказал по этому поводу, ты ничему не поверишь, пока не убедишься в этом сам. Но давай пока оставим Князя мира сего в покое, вопрос слишком сложный.

Прочтя на моем лице недоверие, Тоша добавил:

— Не тусуйся. Тебе неизвестно, кто я такой и кто за всем за этим стоит. Ну и что из того? У тебя есть возможность это выяснить.

Я не знал, как реагировать на его предложение. Тоша явно не относился ни к одной из категорий учителей, о которых я читал в книгах. Я вздохнул, без особого, впрочем, облегчения, и спросил:

— Ну хорошо, допустим, ты станешь моим начальником, — так ты, кажется, изволил выразиться?

Тоша иронически кивнул.

— Какое же будет твое первое приказание? Он ответил незамедлительно:

Я хочу, чтобы ты следовал Дисе.

Что такое Диса?

— Это простая штука, такой принцип поведения: Делай только то, что ты действительно хочешь.

Я засмеялся:

— Но это же невозможно!

— Возможно, если у тебя хватит пороха.

— Если бы мы могли делать только то, что хотим, это означало бы, что мы свободны. Но, очевидно, что это не так.

— Тебе что, нравится так думать? — усмехнулся Тоша печально.

Просто это так и есть, нравится мне это или нет.

А как быть с тем, что у нас есть свободная воля и у нас ее никто не отнимал?

Да, конечно, но…

Никаких «но». Мы свободны делать то, что хотим, и для большинства из нас это единственная свобода, которая у нас есть. Если хочешь, можешь попробовать.

— Но у нас есть определенные обязанности и ответственность за других, — сказал я, как будто защищаясь.

— Нет никаких обязанностей, кроме тех, что ты принял на себя сам, так?

— Так, но я должен работать, чтобы зарабатывать себе на жизнь.

— Запомни: ты никому ничего не должен. Конечно, ты можешь работать, если хочешь, но это не является необходимостью. Есть другая работа, и за нее тоже платят, поверь мне.

— Откуда же деньги-то возьмутся?

Тоша улыбнулся и поднял палец к потолку:

— Оттуда.

Здесь я явно чего-то не понял.

— С потолка, что ли?

— С потолка натурально, а, вернее, оттуда же, откуда приходит и все остальное.

— Как рог изобилия, что ли?

— Что-то вроде этого.

Я по-прежнему ничего не понимал, но звучало все это очень интригующе.

— Ну хорошо, я готов допустить, что ты можешь привлекать деньги посредством своих, так сказать, не обычных способностей. Но если все отпустят тормоза и начнут творить, что хотят, мир быстро превратится в большую бойню.

— Или в рай. Ты принимаешь Дису за вседозволенность, а на самом деле это медитативная техника, требующая предельной искренности и самоконтроля. Теряя искренность, ты теряешь Дису. Диса — эзотерическая практика, и я не собираюсь предлагать ее широким массам трудящихся.

— Ну хорошо, — я попытался собраться с мыслями, — допустим, я прямо сейчас собираюсь тебя убить.

Ты действительно этого хочешь?

Нет, но…

Значит, убивать меня не есть твоя Диса. Что ты действительно хочешь сейчас — так это пойти отлить, — произнес он издевательски. Я засмеялся и пошел в туалет. Когда я вернулся, Тоша продолжил:

Конечно, ты волен убить меня, когда тебе заблагорассудится, но так же и я волен защищаться, смириться с судьбой и вообще делать все, что мне угодно.

— В чем же тогда разница между Дисой и обычным поведением?

Разница в том, что обычно люди запрограммированы, и их действия в настоящем обусловлены действиями в прошлом, а также ограничениями, которые накладывает на них мир.

Это, насколько я понимаю, и есть карма?

Можешь называть несвободу как тебе угодно. Диса — это свобода, и свобода с самого начала.

— Таким образом, Диса — это перепрограммирование психики, что ли?

— Я бы сказал, распрограммирование. Желание — это фундаментальная вещь, основа поведения всех живых существ. Мы существуем потому, что хотим этого. Так почему бы не начать сразу с самого главного? Есть высший закон, согласно которому мы существуем как индивидуумы только до тех пор, пока не удовлетворим все наши желания. Диса, однако, это не потакание своим желаниям, но исследование их. Исследование до тех пор, пока не дойдешь до корня.

И в чем же этот корень?

В желании быть. Если делать Дису со всей искренностью, ты можешь прийти к осознанию двух вещей. Во-первых, поймешь, что удовлетворение мелочных ежедневных желаний не приносит тебе никакой радости. Ты придешь к осознанию того, что существует лишь одно, живущее в глубине сердца, великое Желание. Оно — царь всех желаний, и это — желание окончательного освобождения. С этого момента все прочие желания подчиняются главному, и в результате твоя жизнь полностью меняется. Другое возможное осознание — понимание того, что в действительности ты ни чего не хочешь. Ты ясно видишь, что то, чем ты привык считать свое «я», на самом деле не существует. Твое же истинное «Я» абсолютно самодостаточно, поскольку оно включает в себя все и ему ничего не нужно.

Тоша замолк, и, после долгой паузы, я спросил:

— А если Диса практикуется неправильно?

— В таком случае она может быть разрушительной и очень опасной.

— Какие главные препятствия на пути Дисы?

— Диса позволит тебе немедленно увидеть свои страхи и начать работать с ними. Но это может и остановить тебя в самом начале.

— Что нужно делать, чтобы преодолеть страх?

Продолжать дисовать.

Но мы часто не знаем, что мы хотим. Что делать тогда?

— Следовать первому импульсу. Первый импульс — всегда правильный. Следом приходит мысль; она рождает сомнение.

По мере разговора я почувствовал, что внутри меня начинает что-то происходить. Я попытался нащупать свои глубинные желания. Рассуждая вслух, я спросил:

Что же я хочу сейчас? Я хочу, чтобы ты пока зал мне, как ты лечишь людей руками

Будь по-твоему, сказала золотая рыбка. Иди в комнату и ложись на ковер.

Я повиновался и поймал себя на мысли, что это действительно то, чего я хотел, — просто вытянуться и расслабиться. Я лежал на спине. Тоша сел за моей головой со скрещенными ногами и легко коснулся ладонями моих висков. Поначалу я ничего не чувствовал, и меня начало клонить ко сну. Потом пришло легкое щекочущее чувство в центре головы. Затем это ощущение распространилось по всему телу, постепенно превращаясь в волну ошеломляющей светоносной энергии, которая проникала в каждую клеточку моего тела. Я отдался этой волне, и она унесла меня.

Я очутился в каком-то незнакомом пространстве, где мое ощущение реальности не было ограничено привычными рамками времени и места. Это был мир расплавленного золота. Мир этот постоянно изменялся и находился в непрерывном движении. Составляющая его золотая материя была ни чем иным, как чистым сияющим сознанием, распространяющимся в бесконечность по всем направлениям, и сущностью этого лучезарного сознания была невыразимая радость.

В сиянии света этого мира жили существа. Их светозарные тела не имели постоянной формы; они все время изменялись, переливаясь и перетекая друг в друга и друг из друга так же, как и из окружающего и пронизывающего их светло-золотого света, вместе с которым они составляли одно целое.

Я наконец-то попал домой, и осознавать это было несравнимым ни с чем осознанием. Вся боль и страдания бесчисленных воплощений казались мне ничтожными по сравнению с той радостью, которую я испытывал. Я ясно видел, что все, что бы я ни делал в своей жизни, имело на самом деле одну цель попасть сюда. Никакого другого смысла в человеческой жизни не было и быть не могло. Постепенно приходя в себя, я слышал свой голос как будто со стороны: "Домой, я попал домой".

Открыв глаза, я увидел Тошу. Он сидел в кресле, чуть улыбаясь.

— С возвращением!

Я опять был в этом проклятом мире! В отчаянии я протер глаза.

Не хочу сюда! Хочу назад.

Хотеть, конечно, невредно. Но туда еще рано. Время не пришло. Нужно кое-что сделать здесь.

Глава 7

Когда-то в давние времена на Востоке жил человек по имени Нами. Однажды ему приснился сон, что он находится в каком-то далеком незнакомом ему городе. В этом городе в подвале одного дома были зарыты несметные сокровища, хозяин же дома не знал об этом.

Проснувшись утром, Нами отправился на базар и стал расспрашивать торговцев, но никто не мог ему сказать, где находится такой город. Наконец, Нами нашел купца, который по описанию узнал его. Он бывал там со своим караваном и знал дорогу. Это было очень далеко.

На следующий день, не мешкая, Нами отправился в путь и через месяц прибыл в этот город. Он нашел дом, который видел во сне, и постучал в дверь. Хозяин оказался гостеприимным человеком и, узнав, что Нами проделал далекий путь, пригласил его к столу. Во время обеда Нами ломал голову над тем, как бы ему выманить хозяина из дома, чтобы добраться до сокровища. Хозяин, между тем, рассказал гостю свой сон, в котором он тоже видел огромное богатство, зарытое в подвале дома в каком-то неизвестном ему городе. По описанию дома Нами, к своему изумлению, узнал свой собственный дом.

Распрощавшись с хозяином, он сразу же отправился назад. Добравшись до своего дома, Нами спустился в подвал и выкопал несметные сокровища.

Мы просидели с Тошей всю ночь, и я вышел от него рано утром. На улице было промозгло и темно. На автобусных остановках стояли длинные очереди, народ отчаянно атаковал переполненные автобусы, чтобы не опоздать на работу. Лица людей выражали глухую привычную тоску; ни радости, ни надежды в их глазах. Горизонт затянут дымами заводских труб. Начинался обычный рабочий день.

Это был тот же город и те же люди, среди которых я прожил всю свою жизнь, но теперь я воспринимал все совершенно по-другому. Город казался мне нереальным: улицы, здания, машины, эти несчастные, толпящиеся на остановках люди, — все было ненастоящим, как в театре. Весь городской антураж был одной жуткой декорацией, а люди — уставшими актерами в чудовищном космическом спектакле бездарного драматурга. Вернее, это даже были не люди в том смысле, как они были замыслены Творцом, а измученные, бесконечно озабоченные чем-то зомби, забывшие о той бесконечной сияющей радости, поиск которой составляет, на самом деле, единственную цель и смысл человеческого существования. Большинство из них даже не подозревало об этой радости, как родившийся в зоопарке львенок не знает о просторе саванны. Они смирились со своей механической жизнью, и фактически все, чем они занимались, было украшением их клетки и размножением в неволе.

За всем этим мне виделась чья-то чудовищная воля, которая принуждала людей жить так, как они жили, и делать вещи, которые они ненавидели. Кто этот всемогущий безжалостный кукловод, стальной рукой удерживающий ниточки бесчисленных несчастных судеб? Ответа я не знал, но именно это необходимо было выяснить, чтобы что-то изменить.

Хотя я и не сказал Тоше «да» в ответ на его предложение, он больше не просил меня об этом. Я знал, что моя жизнь уже не будет прежней. Наконец-то я повстречал человека, который даст мне то знание, ради которого еще несколько часов назад я собирался уезжать на Камчатку. Если, конечно, я сумею это знание усвоить. Во всяком случае, я сказал себе, что буду его собакой до тех пор, пока не узнаю все, что знает он.

На следующий день я сдал свой билет на Камчатку и пригласил Тошу поселиться вместе со мной в квартире сестры моего приятеля Феликса, которая вместе с семьей несколько месяцев тому назад уехала в Израиль. Феликс предложил мне там какое-то время пожить. Это была двухкомнатная квартира в дореволюционном доме на Лиговском проспекте. Квартира никому не принадлежала, она была получена за взятку управдому, и нас могли в любой момент попросить оттуда, но не исключено, что нам удастся спокойно прожить там несколько лет.

Тоша принял мое приглашение. Все его пожитки умещались в одном рюкзаке. Несколько незаконченных рукописей, пачка листов с иероглифами и коробка акварельных красок — кажется, все, что было. Режим жизни у Тоши был довольно странный: он ложился спать утром, часов в восемь, и просыпался около полудня. Когда я спросил его об этом, он ответил, что поле города чище ночью, поэтому работать легче по ночам. Что это была за «работа», мне довелось узнать с самого первого дня нашей совместной жизни.

Тоша изменял энергетическую структуру пространства с помощью той самой энергии, что забросила меня в мир расплавленного золота. Квартира постепенно превращалась во что-то вроде высоковольтного заповедника, где жизнь текла совсем по иным законам, чем снаружи. Трех-четырех часов сна было достаточно не только для Тоши, но и для всех, кто поселился в квартире позже. Иногда по ночам энергия становилась настолько сильной, что я терял ощущение тела, оно более не чувствовалось состоящим из плотной материи. Тогда я щипал себя за руки или колотил в грудь, не чувствуя при этом никакой боли, и восклицал: "Послушай, что ты со мной делаешь?" Тоша ничего не говорил в ответ.

Мир за пределами квартиры утратил всякое значение и казался нереальным миражом. На улицу я практически не выходил — там, снаружи, делать было больше нечего.

Мне было совершенно ясно, что сила, идущая через Тошу, ему не принадлежит. Он был ее проводником, и проводником высочайшего класса. Что у него были за таинственные связи там, наверху, откуда шел непрерывный поток, — мне было непонятно. Этот поток энергии ощущался всем телом; иногда, сидя рядом с Тошей, когда он находился в состоянии концентрации, я чувствовал мощный светлый ветер, пронизывающий меня насквозь. Порой ветер был настолько сильным, что мне буквально приходилось хвататься за что-нибудь, чтобы не упасть.

Естественно, мой мозг бешено работал, пытаясь дать какое-то рациональное объяснение происходящему. С большим трудом избавился я от наваждения, что Тоша одержим. Воображение у меня довольно живое, и мне нетрудно было представить возможные последствия Тошиной «работы» — например, моего превращения в запрограммированного зомби, лишенного воли и рассудка, готового к исполнению любых приказов могущественного маньяка. Тоша не пытался разубедить меня в подобных фантазиях, наоборот, они доставляли ему массу удовольствия, а все мои опасения вызывали у него взрывы безудержного хохота.

Довольно скоро, однако, мне стало ясно, что я вряд ли смогу чему-нибудь научиться, если не доверюсь Тоше полностью. Я чувствовал, что существует некий закон передачи внутреннего знания: чтобы получить его, необходимо стереть себя, а это было непросто. "Чем ниже поклонишься, тем больше откроется", — говорят на Востоке. Когда я испытывал хотя бы тень страха или недоверия к Тоше, это блокировало мои каналы подключения к потоку, а без него все слова оставались всего лишь пустой «информацией». Мое обучение начиналось только тогда, когда я мог слушать и воспринимать, как чистый лист, — ничего не ожидая и не предвкушая, отбросив прочь все свои мнения и суждения. Таким образом шла моя борьба с самим собой — с моим сомнением, гордостью и страхом.

По прошествии многих лет мне стало ясно, что люди, близко знавшие Тошу, но не преодолевшие этих препятствий, ничему не смогли у него научиться. Духовное обучение — странная вещь: вряд ли возможно описать словами то знание, которое приходит к тебе. Конечно, Тоша знал множество конкретных вещей, техник и трюков. И однако же, за всем этим стояло нечто большее, некое внутреннее понимание жизни, и это понимание передавалось в молчании.

Часами я просто молча сидел рядом с ним, как кошка, купающаяся в солнечных лучах. Это было то самое, передающееся от сердца к сердцу знание, о котором раньше мне приходилось только читать. Ни понять, ни объяснить это знание было невозможно.

Тоша как-то сказал: "Понимание означает действие". Если мы говорим или думаем, что понимаем, а наша жизнь и поступки остаются прежними, это значит, что нам только кажется, будто мы что-то поняли. Правильное понимание неизбежно переходит в правильное действие.

Глава 8

Неважно что, важно — как!

Продолжая изменять ткань моего тела и сознания просто силой своего присутствия, Тоша начал давать мне конкретное знание. Он стал обучать меня Кунта Йоге.

Кунта Йога — йога символов и мантр. Эту систему создал йог Махарама Кунта, живший в Гималаях со своими четырьмя учениками во II веке нашей эры. Кунта была тайным знанием и была сокрыта от мира вплоть до XX века, пока Казимир Малевич не проявил некоторые из знаков Кунты в своих картинах. Тоша был вторым человеком, получившим доступ к этой системе. Он начал принимать символы Кунта Йоги в 1977 году, когда жил с двумя товарищами в заброшенном доме на северном берегу Ладоги.

Знаки Кунты — графические символы, каждый из которых создает определенный спектр вибраций. Вибрации возникают при медитации на символах, а также когда их рисуешь или даже просто смотришь на них. Символы Кунты наделены силой, и каждый из них способен изменять как внутреннюю, так и внешнюю ситуацию. При медитации на символах в определенной последовательности практикующий входит в резонанс с созидательной энергией космоса Шакти, причем каждый из символов выполняет свою, только ему присущую функцию.

Вот, например, как выглядит символ защиты «ИМ». Если четко представить символ так, как показано на рисунке, это защитит вас от опасности. Вертикальная линия должна начинаться на уровне центра груди и идти вверх до макушки внутри тела, а полукруг — накрывать голову и плечи сверху, как капюшон. Название символа является также и мантрой. Звук «и» должен повышаться до максимально доступной частоты, а звук «м» должен плавно, волнообразно понижаться и заканчиваться в нижней части живота. Мантра, произносимая одновременно с визуализацией символа, многократно усиливает его эффект.

Символ сам принимает цвет, оптимальный для данной ситуации. В Кунте имеются как общие символы для очищения, насыщения энергией, гармонизации, защиты, так и более специальные, как, например, символ для поиска своей андрогинной половины, знаки для работы с солнечной и лунной энергиями, лечебные символы и другие. [Author ID1: at Sun Jun 8 20:40:00 2003][Author ID1: at Sun Jun 8 20:40:00 2003]

Кунта Йога состоит из сотен знаков, мантр, а также различных практик по управлению течением внутренней энергии. Визуализация знаков внутри чакр и нади (энергетических центров и каналов) очищает их и дает силу для внутренней трансформации. Символы и мантры Кунты можно также использовать для контроля внешних ситуаций посредством изменения их энергетической структуры: например, нападение — как физическое, так и астральное, — можно нейтрализовать с помощью символа «АХИМСА», который следует отчетливо визуализировать между нападающим и жертвой. После некоторой практики символ ярко «вспыхивает» при одной только мысли о нем. Вот как выглядит «АХИМСА». [Author ID1: at Sun Jun 8 20:30:00 2003]

[Author ID1: at Sun Jun 8 20:32:00 2003]

Символы нужно представлять в светлых тонах. Можно работать и со знаками черного цвета, но в этом случае вокруг них должен быть золотой ореол. Обычно символ сам принимает цвет, оптимальный для данной ситуации. В Кунте имеются как общие символы для очищения, насыщения энергией, гармонизации, з[Author ID1: at Sun Jun 8 20:40:00 2003]а[Author ID1: at Sun Jun 8 20:40:00 2003]щиты, так и более специальные, как, например, символ для пои[Author ID1: at Sun Jun 8 20:40:00 2003]с[Author ID1: at Sun Jun 8 20:40:00 2003]ка своей андрогинной половины, знаки для работы с солнечной и лунной энергиями, лече[Author ID1: at Sun Jun 8 20:40:00 2003]б[Author ID1: at Sun Jun 8 20:40:00 2003]ные символы и другие. [Author ID1: at Sun Jun 8 20:40:00 2003]

Для успешной практики необходимо научиться отчетливо видеть знаки сначала с закрытыми, затем с открытыми глазами проектируя их во внешнее пространство или в глубь собственного тела. Когда, после некоторой практики, знаки «вспыхивают», это означает, что энергетическая структура того пространства, куда они помещены, начинает изменяться, и это неизбежно приводит к объективным результатам.

Ниже изображен символ «ХИАЛ», который используется при недостатке энергии. Неудивительно, что он напоминает антенну. Слово «ХИАЛ» является мантрой.

Большинство знаков сопровождается мантрами, хотя существуют и молчаливые символы. Точное произнесение мантры определяет успех применения техники. При правильном произнесении мантры в пространстве появляется специфический тонкий шелестящий звук, который некоторое время продолжает звучать и после того, как мантра произнесена. Появление шелестящего звука означает, что мантра, сопровождающая визуализацию соответствующего символа, работает в полную силу.

Учение Кунты использует также определенные позиции рук и пальцев (мудры) для медитации, дыхательные упражнения (пранаяма) и каллиграфию для правильного изображения знаков. Символ "СОЛНЕЧНЫЙ КРЕСТ" применяется для работы с энергиями солнца. Он представляется на солнце во время восхода или заката.

Рисовать символы мне было нетрудно, поскольку по образованию я художник, но научиться действительно видеть их, а также правильно произносить мантры было гораздо сложнее. Видение знаков с закрытыми глазами пришло довольно легко, визуализация же во внешнем пространстве потребовала нескольких недель упорных занятий.

Во время одного из наших ночных бдений я спросил Тошу о его планах на будущее. Он ответил вопросом:

— Ты чувствуешь непрерывный нисходящий поток энергии?

Да, конечно.

Как ты думаешь, нам его дают, или он идет сам по себе?

Конечно, дают.

Для чего же дается поток?

— Для изменения уровня сознания, я полагаю…

— Чьего сознания?

Я начал понимать, куда он клонит.

Поток нужно передавать дальше, да?

Именно так он и работает. Если замкнуть поток на себе, он прекращается.

У тебя есть люди, кому передавать поток?

Да, есть несколько человек, но должно быть гораздо больше. Если ты замыкаешь поток на себя, он иссякает. В России грядут большие перемены, и мы должны, насколько сможем, ускорить этот процесс.

Тоша взял со стола пачку сигарет «Космос» и протянул ее мне.

— Посмотри на картинку.

Я взглянул на пачку, и вдруг знакомый дизайн открыл мне свой скрытый символизм. Белый трезубец, поражающий красную звезду! Я был поражен этим открытием.

— Как же такое проморгали? Тоша ухмыльнулся:

— Это мелочь, но отражает скрытую тенденцию. Год был 1980-й, и конца брежневскому идиотизму было не видно. Я взглянул на Тошу с некоторым недоверием.

Неужели ты думаешь, что мы в состоянии приблизить конец красных? Надеюсь, ты не собираешься записывать нас в диссиденты?

Нет, — ответил он. — Мы только вспахиваем поле. Потом придут сеятели, за сеятелями — жнецы.

…и свет будет их серпом, — закончил я фразу из "Сутры Короны", которую Тоша писал в то время. Не законченная рукопись лежала перед ним на столе.

Мы работаем с сознанием людей, и это неизбежно приведет к изменениям в системе.

— А как насчет КГБ? — поинтересовался я.

— Не все люди, работающие на Комитет, безнадежны. Среди них есть, например, талантливые экстрасенсы.

— Ты имеешь в виду тех, о ком упоминала Нана?

— Не только их. И не забывай, — Тоша повторил свой жест, указав пальцем вверх, — нас защищают. Хотя всякое может случиться, так что нужно быть готовыми ко всему.

— К чему, например?

Я почувствовал внутри себя неприятный холодок.

— Например, к «Индии», — сказал он осклабившись.

— Мы что, уже в Индию отчаливаем?

— Нет, это так в зоне раньше называли специальный барак для провинившихся, где на пол зимой налита вода, а вдоль барака положены длинные жерди. Так что жить там можно только на корточках, сидя на этих самых жердях. Бурятские ламы, говорят, умудрялись на них медитировать. Дандарона держали в таком бараке.

Я не мог удержаться от вопроса:

— Почему духовно развитых людей в мировой истории так часто преследовали? Вместо того чтобы учиться у них?

— Высокие духовные вибрации активизируют силы Тьмы, — ответил Тоша.

Я спросил:

— Что же, все люди делятся на светлых и темных?

— Большинство — серые.

Мы некоторое время молчали.

— Так какой же у тебя план?

Тоша метнул на меня пронзительный взгляд и сказал:

— Я целитель и хорошо знаю, что энергия воздействует на людей гораздо сильнее слов. Она изменяет не только их тело, но и сознание. Если ты можешь помочь людям руками, тебе не нужно их ни в чем убеждать. Мой план таков: обучить группу духовных целителей, чтобы через свою работу они могли распространять учение, а впоследствии создать сеть подобных групп по всей стране. Эти группы могут заниматься различными практиками, но в лечении руками я вижу ключ к этой работе.

— Почему ты думаешь, что целители, которых ты подготовишь, будут в состоянии развить сеть подобных групп? Насколько я понимаю, для подобной работы нужно огромное количество энергии.

— Количество энергии неограниченно. Ее будет дано столько, сколько мы сможем принять. Ты это и сам чувствуешь. Эта возможность в смысле энергии, кстати, открылась совсем недавно. Поток расширяется, он привлечет новых людей, способных его воспринять, удержать и работать с ним. Это цепная реакция. Когда приходит время, поток сносит все на своем пути.

Ну хорошо, если энергия дана, так в чем тогда дело?

Дело в людях. В правильных людях.

Глава 9

В молитве ты обращаешься к Господу. В медитации ты внемлешь Ему. После молитвы — умолкни и слушай.

После этого разговора я пошел к себе в комнату, лег в постель и провалился в глубокий сон. Я заметил, что если поток усиливался (а это случалось тогда, когда я бывал в правильном состоянии или принимал нестандартные решения), то, по прошествии какого-то времени, тело начинало испытывать некую тонкую усталость, словно его клетки были обожжены изнутри. И тогда был необходим отдых.

Проснулся я как-то вдруг и сразу, как будто кто-то положил руку мне на лоб. За окнами еще было темно, но всю комнату заливал нежный серебристый свет. Он шел прямо через стену из соседней комнаты, где спал Тоша. Я уже собрался было вскочить и бежать туда, но что-то меня не пустило. Некая воля мягко, но властно остановила меня, я повиновался и остался лежать в постели. Как бы в ответ на мое послушание свет усилился и охватил меня с такой чистотой и силой, которой я никогда еще не испытывал. Этот серебристый свет был новым светом для меня, в переживании его было что-то глубоко интимное, касающееся только меня одного. Он был обращен ко мне, и только ко мне, словно я был единственным и самым дорогим существом для него. Тело стало невесомым, казалось, что еще немного — и я взлечу.

Не знаю, долго ли я пробыл в общении с этим светом, когда в комнату вошел Тоша. По его лицу я понял, что происходящее касается не только меня. Впервые я видел мастера в возбужденном состоянии.

— Ты видел свет? — спросил он.

— Да, — ответил я.

— И кроме света ничего?

— Нет, только очень сильный свет.

— Я тоже видел очень яркий свет, — сказал Тоша, — но потом выяснилось, что в комнате я не один. Кто — то абсолютно мне не- известный сидел в кресле. "Кто ты?" — спросил я его мысленно. Незнакомец встал из кресла и подошел к постели, на которой я лежал. Он был высокого роста, с бородой, на вид лет сорока. "Тебе нужен врач", — сказал он вместо ответа. "Какой врач? Я сам врач". — "Тебе нужен врач", — повторил он и положил руку мне на лоб.

Вдруг словно пелена спала с моих глаз, и я увидел свое тело изнутри. Я видел на физическом и энергетическом уровнях одновременно. Я видел кровь, ритмично двигающуюся в сосудах и капиллярах, видел свое ритмически сокращающееся сердце, легкие в непрерывной череде вдохов и выдохов, остальные органы, мышцы, кости — все было окутано светящейся энергией, которая питала, направляла и оживляла каждую клетку тела. В некоторых местах я заметил темные сгустки, там циркуляция энергии была нарушена. Аура возле этих сгустков была как бы разорвана, на ее поверхности зияли открытые дыры.

Незнакомец провел рукой вдоль моего тела, и меня как будто окатило теплой волной. Сгустки рассосались, дыры закрылись, и моя аура превратилась в безупречное сияющее яйцо. Я открыл глаза, чтобы поблагодарить неизвестного за помощь, но его уже не было.

— Кто это был, как ты думаешь? — спросил я.

— Понятия не имею, — ответил Тоша задумчиво, потом добавил:

— Он предупредил меня, что все будет не так, как я ожидаю, и сказал, что мы находимся на рубеже, за которым возврата назад нет. Если мы продолжим двигаться в том направлении, в котором идем, мы скоро престанем принадлежать сами себе. Нам будет дано столько энергии, что она просто уничтожит нас, если мы захотим вернуться к нормальной человеческой жизни.

Я сказал:

— От одного старого православного монаха я слышал, что подлинное духовное переживание часто сопровождается бесовским наваждением, причем они следуют одно за другим, без перерыва. Возможно, это был тот случай?

— Не знаю… В этом человеке с бородой я не чувствовал ничего темного. Кроме того, он мне действительно помог. Что еще тебе рассказывал тот монах?

— Он говорил, что силы Тьмы могут принимать любой облик, включая облик Спасителя. Но они никогда не могут явиться в образе Божьей Матери.

— Интересно. Да, монах прав: темные всегда стараться использовать брешь, пробиваемую сильным потоком света, и войти следом.

Я сменил тему.

— Ты все еще может видеть себя изнутри? Или меня?

— Подожди-ка. — Тоша сфокусировал взгляд и посмотрел на меня. — Да, могу, но не так четко, как это было с ним.

Не очень приятно осознавать, что тебя просвечивают насквозь, и я отправился на кухню, чтобы заварить чай. Тоша последовал за мной, достал свои бумаги и начал что-то писать. Я заметил, что его почерк имеет наклон в левую сторону. Где-то я читал, что это признак одаренной натуры.

Обычно два-три часа в течение дня Тоша что-нибудь писал или рисовал. В то время он закончил свою Кунта Йогу и либо писал стихи, либо «принимал» загадочный текст под названием "Сутра Короны". Я часто спрашивал Тошу о ее скрытом смысле, но он неизменно отказывался комментировать афоризмы «Сутры» до ее завершения.

Я заварил чай, налил две чашки, поставил их на стол и молча сел рядом, наблюдая, как Тоша работает, одновременно прихлебывая чай. На столе стояло блюдце с двумя кусочками сахара, это был наш последний сахар, и я знал, что сейчас он возьмет один из кубиков.

Неожиданно странная идея пришла мне в голову. Я решил стать одним из этих двух кусочков сахара, чтобы посмотреть, съест меня начальник или нет. Шанс быть съеденным был один к двум. Почему-то мне показалось, что если он возьмет тот кусочек, в который я превращусь, то мой путь с этим человеком будет определен. Преодолев секундное колебание, я слился с сахарным кубиком, и через секунду Тоша взял с блюдца именно его. Потом он машинально положил меня в рот и съел.

Глава 10

Прямо сейчас перед тобой находится невидимая дверь. Ты проходил мимо нее бессчетное число раз. Ее нетрудно отворить, но трудно увидеть. Но именно для того, чтобы обнаружить и открыть эту дверь, ты находишься здесь.

Через несколько дней к нам присоединились двое Тошиных учеников. Они казались полной противоположностью друг другу: тощий и длинный Джон, которого я уже однажды видел, выглядел мрачно и внушительно, Сережа, хрупкий и нежный молодой человек из Севастополя, сиял непрестанной улыбкой.

До этого мы жили с Тошей вдвоем, и поначалу я встретил появление Джона и Сережи с некоторой неприязнью, — мне не хотелось делить роль ученика с кем-то еще. Я знал, что ни квартира, ни сама моя жизнь более мне не принадлежат, и все же было трудно избавиться от желания всецело обладать учителем. Это была та задача, которую мне предстояло теперь решить. Тоша заметил мою внутреннюю борьбу и кратко прокомментировал: "Не цепляйся". Я не знал тогда, что потребуются годы усилий, чтобы избавиться от инстинкта присваивать и обладать.

Джон и Сережа уже прошли обучение целительству и ежедневно проводили несколько часов в городе, работая со своими пациентами. Мне приходилось наверстывать.

Сутью Тошиного целительского метода была работа с нисходящим потоком энергии. Наложение рук было внешней формой этой работы, главное же заключалось в том, что происходило в это время в сознании целителя. Нужно было настроиться на конкретный, исходящий из определенного источника поток энергии и, пропуская его через руки, соединить энергетическое поле пациента с источником. Целитель оказывался, таким образом, каналом, проводящим целебный луч. Тоша неоднократно повторял, что лучший канал — пустой. Все мысли и эмоции, включая сострадание и желание помочь, должны быть отсечены. Поток делает свою работу автоматически, и самое лучшее, что может делать целитель во время сеанса, — это вообще ничего не делать. Спать, правда, не рекомендуется.

Разные традиции используют различные источники энергии. В Кундалини Йоге, например, концентрация делается на восходящем потоке, в китайских школах работа происходит с внутренним источником энергии, называемом дан-тянь и локализованном в области живота. Суфии во время своих танцев создают энергетическую воронку, закрученную по спирали.

Из известных систем, Интегральная Йога Шри Ауробиндо имеет дело с нисходящим потоком. Особенность этого метода заключается в том, что идущий сверху поток, в первую очередь, раскрывает верхние центры, отвечающие за развитие интуиции, ментального и эмоционального плана. Нижние чакры остаются поначалу закрытыми, что может приводить к состоянию некоторой взвешенности из-за отсутствия связи со стихиями земли и воды. В Кундалини Йоге, напротив, существует опасность преждевременного раскрытия нижних центров, что зачастую имеет своим следствием неконтролируемую сексуальность или жажду власти.

Для того, чтобы получить доступ к источнику энергии, питающем определенную систему, необходимо подключение. Таким подключением является инициация, или посвящение.

Способом открытия себя источнику в Тошиной системе была «пустая» медитация. Любые мысли, представления и ожидания, даже самые возвышенные, были препятствиями к проведению и распределению энергии в теле пациента. Положив руки на тело больного, а иногда не касаясь его, следовало оставаться спокойным, неподвижным и внутренне пустым. Спокойствие было ключом в этой работе. Чем спокойнее целитель, тем мощнее поток проводимой им силы.

Позвоночник целителя должен быть прямым, руки могут иногда медленно передвигаться по телу или над ним, пальцы располагаются на акупунктурных точках, чакрах или пораженных участках. Происходит же это движение интуитивно, естественно; руки или пальцы сами притягиваются к ослабленным местам. Мизинец Тоша советовал держать немного отставленным в сторону, поскольку через него, так же, как и через часть руки от кисти до локтя, происходит сброс негативной энергии. Иногда в процессе работы руки становились липкими и тяжелыми, тогда нужно было с силой стряхнуть их в сторону, чтобы избавиться от накопившейся грязи, или поместить под струю холодной воды.

Тоша предупреждал нас, что мы никогда не должны лечить из жалости к больному или под влиянием каких-либо внешних обстоятельств, поскольку это неизбежно приводит к нежелательному вмешательству в карму пациентов. "Если тебе не хочется лечить какого-то человека, никогда не делай этого, — говорил он. — Следуйте Дисе. Всех все равно не вылечить, да это и не нужно, поскольку иначе люди не смогли бы учиться. Лечите только своих больных. Поток приведет их к вам, и вы сразу их узнаете".

Другой важный момент в работе целителя — доверие. Необходимо абсолютно верить в исцеляющую силу потока и доверять своим рукам. Человеческие руки обладают собственной мудростью и знают, как облегчить страдание другого, нужно только позволить им делать свое дело. Сомнение и неверие в свои силы в начале практики случаются у всех, но по мере того, как количество успешных случаев исцеления растет, они сами собой отпадают.

Большинство заболеваний порождается либо избытком, либо недостатком энергии в каком-либо органе или системе. Избыточная энергия вызывает всасывающее ощущение в руке или кончиках пальцев, недостаток жизненной силы заставляет руку целителя излучать энергию. Обычно оба эти процесса происходят одновременно.

Тоша говорил, что целителю необходимо знать, как защищаться от болезненных вибраций своих пациентов. Заболевания могут передаваться энергетически, поскольку негативная карма, приведшая к развитию определенной болезни, должна перегореть. Целитель сжигает эту карму либо прямо в теле пациента, либо в своем собственном. В последнем случае он должен знать, как преобразовывать отрицательные вибрации.

Самый простой способ защиты — сразу после сеанса на несколько минут подставить руки под струю холодной воды. Вода «заземляет» негативное поле и уносит вибрации болезни в землю. Можно поводить ладонями над горящей свечой. Огонь — древнейшее очищающее средство.

Тем не менее, самая подлинная и верно действующая защита незаинтересованность в результатах своей работы и непривязанность к ее плодам. Нужно просто делать свое дело, а результат предоставить Богу. На энергетическом уровне это означает просто проводить высшие токи, не используя своих личных ресурсов. Главный принцип Карма Йоги — йоги работы, заключающийся в непривязанности к плодам своих действий, проявляется в энергетическом лечении непосредственно и незамедлительно. Чем меньше целитель заинтересован в результате сеанса, тем более высокие токи он проводит. Кроме того, у негативной кармы пациента, как бы тяжела она ни была, нет никакой возможности привязаться к непривязанному целителю.

В лечебной практике для постановки диагноза используются тактильные ощущения. Например, горячая энергия в теле больного свидетельствует о воспалительном процессе, а покалывание холодных иголочек в ладони может быть признаком раковой опухоли. Больные почки дают ощущение рыхлой болотистой почвы, а кровотечение — чувство холода.

Кроме того, каждая болезнь имеет свой специфический тонкий запах. Язва желудка пахнет жженой резиной, туберкулез имеет сладковатый запах и так далее. Самый тяжелый из этих запахов — запах смерти, ] который появляется за несколько дней до кончины. Если он обнаруживается у здорового человека, это безошибочно указывает на скорую смерть от несчастного случая. Зато ничто не может сравниться с запахом здорового и духовно устремленного человека! Люди с развитым сознанием источают особо изысканный тонкий аромат. Когда я впервые обнаружил у себя способность чувствовать исходящие от людей тонкие запахи, я какое-то время не мог ездить в общественном транспорте — настолько непродыхаемой была там атмосфера болезней и угнетенности.

Тоша, в соответствии с йогической традицией, дал нам объяснение семи главных чакр, или энергетических центров тела. Слово чакра на санскрите означает колесо, что указывает на то, что энергия внутри чакр вращается. То, что обычно называется словом аура, — это наружный энергетический слой, обволакивающий тело наподобие кокона. Внутри же тела жизненная сила течет по микроскопически тонким каналам, именуемым нади, которых насчитывается 72 тысячи. Главные сплетения нади и образуют чакры, которые находятся в тонком теле человека. Всю эту информацию можно найти в книгах по йоге; уникальность Тошиного объяснения заключалась в том, что он показал связь чакр с разными заболеваниями.

Муладхара чакра, находящаяся в основании позвоночного столба, вырабатывает самый грубый вид энергии из тех, что составляют ауру, — элемент земли. Нарушения в работе этого центра приводят к заболеваниям костей и мышц.

Свадхистана чакра, расположенная ниже пупка, непосредственно над муладхарой, производит элемент воды и является центром сексуальной энергии. Неполадки с этой чакрой дают расстройства мочеполовой системы.

Манипура чакра, соответствующая солнечному сплетению, создает элемент огня и является главным хранилищем жизненной энергии в теле. Нарушения в манипуре вызывают заболевания всех органов, расположенных ниже диафрагмы, за исключением органов мочеполовой системы.

Анахата чакра, находящаяся в центре груди между сосками, производит элемент воздуха и является центром сердца — средоточием всех наших эмоций. Недостаточная активность этой чакры отражается на сердце и легких.

Вишуддха чакра, совпадающая с яремной впадиной, — это центр горла, вырабатывающий элемент эфира, который позволяет нам слышать, обонять и ощущать мир. Здесь скрываются причины заболеваний уха, горла, носа.

Аджна (или Трикута) чакра, расположенная в точке между бровями и иногда называемая третьим глазом, производит энергию мысли, называемую манас. На физическом плане этот центр несет ответственность за состояние глаз и мозга.

Сахасрара чакра, или тысячелепестковый лотос, находится на расстоянии одного пальца над макушкой головы, во внешней ауре. Сахасрара не имеет никакого отношения к физическому здоровью, она вырабатывает энергию, используемую интуицией и называемую оджас.

Эти семь главных чакр обычно изображаются как цветы разного цвета и с различным количеством лепестков, которые раскрываются в процессе эволюции. В пору цветения все энергетические цветы полностью распускаются под солнцем Абсолюта. Это состояние освобожденного человека, традиционным символом которого является золотая корона — символом, давно присвоенным царями земными, но не небесными.

Несмотря на то, что я довольно быстро освоил теорию энергетического лечения, я все же никак не мог поверить в то, что кто-то способен выздороветь от того, что я положу на него руки. Долго и безуспешно пытаясь преодолеть свой скептицизм в одиночку, я наконец обратился к начальнику, довольно картинно возлежавшему в тот момент в креслах:

— Честно говоря, мне кажется, что все это бред собачий. Никого я не сумею вылечить руками. Чего-то мне для этого не хватает.

— Ты прав, — согласился Тоша. — Подойди-ка сюда. Я подошел к нему. Он заставил меня нагнуться и дал мне в лоб хороший щелбан: "Готово. Теперь можешь лечить".

В очередной раз я ощутил Тошину власть. В голове моей что-то переключилось, и я почувствовал, что теперь я действительно готов.

— Что ты сделал? — спросил я в некотором оторопении.

Тоша улыбнулся:

Иди и лечи.

Я настаивал:

— Ты что-то сделал или просто щелкнул меня по лбу?

Тоша засмеялся:

— О, я такое сделал!

И лишь годами позже я понял, что он сделал: он просто дал мне щелбан и сказал: "Иди и лечи".

Глава 11

Все, что с тобой произошло, происходит и будет происходить, было предопределено Тобою же Самим в начале времен для Твоего собственного развлечения. Поэтому нет ничего, что делало бы мир и тебя именно такими, каковы они есть, кроме твоего играющего с самим собой Я. Смотри же!

Прошла неделя с тех пор, как Джон и Сережа поселились вместе с нами, но поток сжимал время, и мне казалось, что прошли долгие месяцы, так наполнена была наша жизнь. Психика работала настолько интенсивно, что количество внутренних и внешних событий, происходивших за день, было невероятно. Таким образом, я обнаружил, что восприятие времени зависит от количества событий, происходящих в единицу времени, а количество это определяется уровнем энергии.

Я выяснил и еще одну вещь, а именно: свою повышенную чувствительность к темным силам. Их присутствие ощущалось мной моментально по холодку в солнечном сплетении. Я читал об этом раньше: в начале пути неофит неизбежно сталкивается с демоническими силами и голодными духами, населяющими низшие слои астрального мира. Эти слои необходимо было пройти, чтобы двинуться дальше. Поскольку Тоша «взорвал» нашу психику, поначалу невозможно было контролировать ошеломляющую открытость восприятия к невообразимым новым мирам и измерениям, обступившим нас со всех сторон. Эти игры не всегда были безобидны.

Однажды ночью мы с Джоном остались в квартиру вдвоем. Мы сидели и о чем-то болтали, как вдруг мне в голову пришла донкихотская идея вызвать какого-нибудь демона и уничтожить его. В конце концов, бойцы мы или что?

Недолго думая, Джон и я, скрестив ноги, уселись на кушетку, придали своим лицам серьезное и отчасти даже мужественное выражение, и только было я начал сосредотачиваться на одном знакомом мне темном присутствии, как случилось непредвиденное. Внезапно разыгралась настоящая астральная буря, и мы потеряли всякий контроль над происходящим.

На полу в дальнем конце комнаты появилась черная желеобразная колышущаяся масса, которая стала быстро увеличиваться в размерах и надвигаться на нас. Мы оба видели ее обычным зрением. Если представить себе страх, боль и страдание, сгустившиеся до состояния вещества, это было как раз то, из чего состояло черное желе, этакий кирпичик ада.

В полном столбняке от происходящего, мы не могли пошевелиться, и нам ничего не оставалось, как продолжать смотреть этот фильм ужасов, в котором мы; очутились. Смертоносное желе продолжало расти, как на дрожжах, и занимало уже половину комнаты. Оно быстро подступало к кушетке и, казалось, вот-вот поглотит незадачливых заклинателей демонов. Внезапно черная масса застыла, и из нее выдвинулась пара отростков, что-то вроде рогов улитки, с шариками на концах. Из шариков пошли два луча, направленные прямо в наши сердца. Больше всего это напоминало медленный расстрел. Лучи воздействовали на сердечную мышцу. Сердце начало давать перебои и, казалось, вот-вот остановится.

Мы уже хватали ртами воздух, словно выброшенные на берег рыбы, как вдруг Джон закричал что было мочи. Он отчаянно вопил защитную мантру «ИМ» из Кунта Йоги, которая в экстремальных ситуациях читается на крике. Я не знал этой мантры, а просто закричал, вторя Джону, и от ужаса закричал правильно. Мантра сработала — в воздухе повис шелестящий звон.

Смертоносные лучи выдернулись из наших сердец, черное желе втянуло назад свои рожки, потом стало медленно опадать и, наконец, растаяло в воздухе.

Мы встали с кушетки и принялись лихорадочно холить взад и вперед по квартире, тщетно пытаясь прийти в себя. Никак было не унять нервную дрожь, и вообще казалось, что мы вот-вот сойдем сума. Впервые в жизни я осознал, что это значит — лишиться рассудка. Есть некая точка хрупкого равновесия, установившегося в уме, и все наше восприятие окружающего мира зависит от этого баланса. Любой сдвиг этой точки — и на нас обрушивается лавина безумия: мир, как мы его знаем, рассыпается, словно карточный домик.

Поддержание равновесия восприятия связано со скоростью мыслительного процесса. Мы мыслим и говорим с определенной скоростью, к которой мы привыкли и которой не замечаем. Эта скорость зависит от частоты вибраций манаса, того тончайшего вида материи, из которой состоят мысли. Если частота вибрации меняется, изменяется и рациональное восприятие мира.

Именно это и происходило со мной и Джоном в эту ночь. Мысли с безумной скоростью неслись у меня в голове, как будто пленку моего мыслительного магнитофона прокручивали в режиме перемотки вместо воспроизведения. И куда бы эти ошалевшие мысли не устремлялись, везде была пропасть безумия. Каждая из приходивших мыслей вела к катастрофе. Но перестать думать я не мог!

Не знаю, что могло бы произойти, если бы нас снесло в эту пропасть. Возможно, мы стали бы одержимыми. Мы оба отчетливо сознавали, что кто-то или что-то подстерегает нас у края с единственной целью — завладеть нашим сознанием. Если бы это произошло, мы стали бы биороботами, ходячими зомби, выполняющими чужую волю, и это было бы хуже самого страшного рабства. Необходимо было срочно переключить фокус внимания. И сделать это нужно было как можно быстрее!

В то время я перепечатывал гностическое "Евангелие от Фомы", и открытая книга лежала на столе рядом с пишущей машинкой. Повинуясь какому-то внутреннему импульсу, я сунул книгу Джону и потребовал, чтобы он громко диктовал мне текст. Джон начал читать запинающимся голосом. Руки тряслись, я еле попадал на клавиши машинки. Выполнение этой простой работы потребовало от нас напряжения всем сил, но это нас спасло. Сначала мы принялись как-то глупо хихикать, а потом оба разразились громким нервным хохотом. Кончено. На этот раз проскочили.

Раздался звонок, и в дверях появился Тоша. Времен ни было три часа ночи. Каким-то образом он почувствовал, что с нами неладно, и примчался на такси.

— Идиоты! — приветствовал он нас с порога. — Что здесь происходит?

Нам ничего не оставалось, как пожать плечами.

— Мы сражались с демонами, — сказал Джон не очень уверенным голосом.

Выслушав рассказ о происшедшем, Тоша заметил:

— Дорога в ад вымощена благими намерениями. Не хватало мне еще здесь двух трупов.

В присутствии начальника, хоть и сердитого, мы с Джоном почувствовали себя в полной безопасности. Только что происходившее быстро теряло черты реальности. Я заметил, что любые паранормальные явления кажутся нереальными вскоре после того, как становятся достоянием памяти. В этом, видимо, проявляется какой-то защитный механизм человеческой психики.

Я спросил Тошу:

— А если бы мы сдохли, какой, интересно, был бы диагноз?

— Инфаркт, — коротко ответил шеф.

— Так вот как они убивают!

— Напрямую, да. Разрыв сердца от страха. Но есть и другие способы. Например, довести до самоубийства.

— Зачем им это нужно? — поинтересовался Джон.

— Темные питаются негативными человеческими эмоциями. Существует тьма мелких бесов, паразитирующих на раздражении, мелких обидах, умеренной физической и душевной боли. Но за такими лакомства ми, как глубокое отчаяние, смертельный ужас или невыносимое страдание, являются куда более серьезные товарищи. Убийство редко входит в их планы, ведь, зарезав корову, больше молока от нее не дождешься, кроме того, для демонов куда привлекательнее овладеть человеком, чем уничтожить его физическую оболочку, поскольку физические тела им нужны для выполнения определенной работы на земле.

Все войны и диктатуры — это случаи массовой одержимости демонами, пусть и временной. Если временная одержимость переходит в постоянную, человек либо заканчивает в сумасшедшем доме, либо становится сознательным агентом темных сил. Такими были большинство великих тиранов: Иван Грозный, Сталин, Гитлер. Но им может быть и обычный маньяк-убийца.

Некоторые попадают в эту ловушку, поддавшись на приманку силы, которую темные всегда предлагают авансом. Силу они поначалу действительно дают, но результат всегда один и тот же — приходится платить свободой воли.

Чтобы вся эта огромная паразитическая машина работала слаженно и четко, в темной армии существует железная дисциплина. КГБ, мафия и тому подобные организации созданы воплощенными темными по точному образу и подобию их астральной структуры. Они потому так эффективны, что держатся не любовью, как воинство Христово, а страхом неизбежного наказания за неисполнение приказа. Дисциплина, основанная на страхе. Живут эти организации за счет того же, что и демоны, — за счет человеческого страдания.

Если демоны питаются негативными эмоциями, то кого же мы кормим, испытывая радость? — спросил я. — Ангелов, надо полагать? Что же тогда получается — все всех жрут, что ли?

Это смотря как посмотреть. Мать, которая видит радость на лице своего ребенка, ничего не жрет, как ты изволил выразиться. Она радуется вместе с ним и отдает ему всю себя.

Тоша помолчал немного и добавил: — Довольно самодеятельности. Завтра начинаем военную подготовку.

Глава 12

Есть три иллюзии.

Вступив на Путь, искатель начинает искать Учителя. И вот, когда он находит Его или еще во время поиска, ему приходит в голову, что главное, чему можно научиться, — это понять то, что Учитель не нужен. Это иллюзия Учителя.

Если искатель продолжает свое движение по Пути, ему кажется, что он находится не там, где ему следует быть, чтобы постигнуть истину, что ему нужно быть в каком-то другом месте — в другом городе, в другой стране, в другой комнате. Тогда он принимается переходить с места на место до тех пор, пока не понимает, что совершенно не важно, где именно он находится. Это иллюзия места.

Если искатель не останавливается на этом и продолжает идти вперед, значит, его ведет надежда. Всегда есть надежда на то, что в будущем что-то изменится к лучшему. Однако с течением времени становится ясно, что ровно ничего не меняется. Вещи остаются точно такими же, какими были всегда.

И тогда приходит осознание величайшей из всех иллюзий — иллюзии времени.

На следующее утро у меня было переживание обратного течения времени. Я проснулся, но еще не успел открыть глаза, как меня потащило назад, в самые глубины сна без сновидений, и при этом я оставался в полном сознании. После этого я проснулся во второй раз, уже окончательно. Заняло это всего несколько секунд, но за это время мне была показана структура подсознательного ума. Она поистине бездонна!

Там, в темной глубине сна без сновидений, называемого в йоге «сушупти», живет наша суть. И суть эта является вовсе не тем, что мы обычно называем своим «я». Скорее наоборот, это полное его отсутствие. То, что мы привыкли считать собой, на самом деле — крошечная снежинка на вершине невообразимо огромного айсберга подсознательного. По своему устройству подсознательный ум напоминает луковицу или кочан капусты, на листах которого отпечатались миллионы лет пройденной нами эволюции и все те бесчисленные кармы, что были за это время накоплены.

В момент пробуждения от глубокого сна наша безличная суть один за другим надевает на себя эти слои, подобно тому, как мы одеваемся в холодный зимний день. Под каждой очередной одежкой наша обнаженная суть скрывается все глубже, мы становимся все более и более структурированными, запрограммированными, все больше и больше похожими на себя — такими, как мы себя знаем, и вот, наконец, последняя пуговичка застегнута — и мы, одна миллионная того, чем мы на самом деле являемся, выходим на улицу. Доброе утро!

После завтрака Тоша попросил нас с Джоном сходить в магазин купить акварельных красок, фломастеров и банку черной туши. Я не выходил из квартиры уже неделю и отвык от города. Это было странное чувство — опять выйти наружу после наших «опытов». Мне казалось, что прошли долгие годы. Не могу сказать, что на улице мне было хорошо. Над квартирой существовал защитный «колпак», снаружи его не было. Моя чувствительность настолько повысилась, что я ощущал себя совершенно открытым и беззащитным перед городскими вибрациями. Они казались мне теперь чуждыми и враждебными.

Я тащился вслед за Джоном, стараясь не отставать от него. Рядом с ним я чувствовал себя лучше. Позже мы прозвали это состояние "собачьим эффектом". Это случалось со всеми, кто открывался на Тошино поле. Обычно проходило несколько недель, прежде чем аура новичка стабилизировалась, и он мог действовать самостоятельно.

Заметив мое состояние, Джон усмехнулся и похлопал меня по спине.

— Держись. Со мной было то же самое. Это пройдет. Давай под мой колпак, — и он подхватил меня под плечо.

Мы решили поехать в магазин на метро. Ступив на бесконечный спускающийся вниз эскалатор, я понял, что совершил чудовищную ошибку. Питерское метро — очень глубокое из-за болотистых почв, на которых стоит город. Кроме того, пять его центральных станций были сооружены на месте снесенных церквей — местечко для меня в тот момент самое подходящее! Чем глубже мы опускались, тем хуже мне становилось. Казалось, все духи подземного царства собрались по мою душу. Почти теряя сознание, я вздумал было бежать вверх по спускающемуся эскалатору, но Джон удержал меня. Наконец мы спустились вниз, я тут же перескочил на поднимающийся эскалатор и понесся, что было сил, наверх. Выскочив, как угорелый, на улицу, я некоторое время дико озирался по сторонам, глубоко вдыхая морозный воздух. После того как я немного пришел в себя, мы сели на трамвай.

Какое это было счастье — вернуться домой! Увидев мое лицо, Тоша приветствовал нас: "Добро пожаловать в бункер!" Я рухнул на кровать. Джон сварил какой-то отвар из трав и заставил меня выпить. Травы были сильные, бурятские, через полчаса я был уже в норме. Вскоре подошел Сережа, и вся наша четверка была в сборе.

— Значит так, — обратился к нам начальник. — Хочу сделать объявление. Нас заметили сверху, так что игра теперь пойдет по-крупному. Если «проколется» кто-то один из нас, он потащит вниз остальных. Пришло время серьезно заняться укреплением и защитой того канала, который мы пока держим вчетвером. Чтобы выполнить ту работу, которая нам предстоит, сил пока явно недостаточно, — Тоша метнул взгляд в мою сторону. — Поэтому с сегодняшнего дня мы начинаем регулярную тренировку и занятия.

У меня есть предложение, — сказал я.

Ну?

А что если нам вчетвером уехать куда-нибудь к чертовой бабушке, ну, скажем, в Сибирь, в деревню, и сделать все, что мы можем в смысле собственной трансформации там, а уже потом вернуться и работать в городе, когда нас и колом не прошибешь?

Ты постоянно хочешь куда-нибудь свалить, — вставил Сережа.

Нет, — твердо ответил Тоша. — Смысл нашего эксперимента в том, чтобы никуда не убегать, а пройти очищение здесь, изменяя среду силой данного нам луча. Меняя других, мы изменимся сами. Но сейчас, повторяю, необходима защита.

А как насчет защиты Кунты? И знаки, и мантры до сих пор работали безотказно, — спросил Джон, попивая сваренный им отвар.

Этого недостаточно, — спокойно сказал Тоша. — Нас заметили серьезные силы, которым совсем не нравится то, что мы делаем, и они сделают все, чтобы нас остановить. Поэтому мы приступаем к военной подготовке, как я вчера вам обещал. На войне как на войне.

А какого черта мы вообще должны с кем-то воевать? — поинтересовался я.

После джоновского пойла я был расслаблен, и ни с кем сражаться совершенно не хотелось, — скорее, тянуло на философию.

И светлые, и темные силы происходят из одного источника, так? Почему же нужно доводить этот дуализм до состояния войны, вместо того чтобы потратить время и силы на преодоление двойственности? Не лучше ли жить в состоянии мира и единства со всем?

Быть может, и так, но это не наш удел. Боги любят войну, — ответил Тоша. — Если размывает плотину, значит, нужно носить камни. На пенсию еще рано.

План заключается в том, чтобы создать островок иной реальности в этом тоскующем по свету мире. Островок, на котором будет создан или, вернее, восстановлен естественный ход эволюции сознания. Если сажаешь дерево, нужно подпереть и оградить росток, иначе его просто вытопчут. Тот энергетический садик, что расцвел на этой квартире, необходимо охранять и пахать землю дальше.

— А откуда идет зеленый луч? — спросил Сережа. — Кто его дает?

— Луч дает Шамбала, — ответил Тоша. — Когда я сказал, что нас заметили, я имел в виду не только темных. Этот луч не привязан к конкретной физической точке. Он идет сейчас сюда, поскольку мы находимся здесь. Остров, который нам предстоит создать, — это тоже не какое-то особое место, а энергетическая структура, чаша, наполненная высокими вибрациями и сохраняющая их.

Традиционно, монастыри и святые места были такого рода резервуарами эволюционной энергии. Но времена изменились. Уединение и затворничество перестали быть необходимостью. Духовная битва разворачивается в обычном мире. Сокровища древней мудрости и тайные знания, что хранились в секрете многие века, более не являются тайными. Началось глобальное изменение уровня сознания на планете, и этот процесс не остановить.

Россия в этом смысле уникальна, поскольку духовный архетип человека, сложившийся здесь, совмещает восточный медитативный подход к практике с западным рациональным отношением к действительности. То, что выпало на долю русских, не сломило их, но сделало только сильнее. Наша страна даст миру новый универсальный тип духовности, и этот тип будет преобразовывать жизнь изнутри, а не снаружи. Это как бы коммунизм наизнанку. Мы должны готовить почву для тех, кто придет после нас. И в этом — радость.

Кто же эти люди будущего? — спросил Джон.

Мы — эти люди будущего, — ответил Тоша то ном, не допускающим сомнений. — Ну, а сейчас за дело.

Он встал, сделал несколько странных движений руками и продолжил:

— Я покажу вам основы энергетической борьбы, называемой Хэйки. Эту штуку можно использовать для самозащиты, для оздоровления и для повышения общего уровня энергии. Объяснить, что такое Хэйки, очень просто, поскольку в этой борьбе существует единственное правило: победить, не касаясь противника.

Тоша замолк и испытующе посмотрел на нас, как бы оценивая уровень нашего понимания. Вид у нас был явно озадаченный.

Так что нужно делать? — спросил Сережа.

Следовать Дисе. Делай, что хочешь, только не касайся партнера — и выиграй.

Тоша поставил Джона напротив себя и велел ему атаковать. Джон принял боксерскую стойку и начал кружить вокруг начальника, ища возможности для удара. Тоша тоже двигался, но по-другому. Он как будто танцевал вокруг долговязого Джона, держа его на расстоянии. Тошины движения совсем не были похожи на движения человека в спарринге. Это был, скорее, какой-то экзотический балет.

Каждый раз, когда Джон пытался нанести удар, его кулак как бы наталкивался на невидимую преграду; удар вяз в этой преграде и терял всю свою силу. Тоша был окружен каким-то облаком, поглощавшим энергию любого агрессивного движения. Зрелище было завораживающим и отчасти комичным — Джон словно сражался с призраком. Наконец, ему это надоело, и он внезапно ринулся на Тошу всем своим долговязым телом. Шеф сделал быстрое отражающее движение, и вдруг, как будто схваченный невидимой огромной рукой, Джон отлетел в сторону. Он благополучно приземлился на пол, тут же вскочил и застыл в недоумении, явно не понимая, что произошло. Мы с Сережей онемели от изумления.

Так началась наша "военная подготовка". Чтобы достичь мастерства в Хэйки, требуются годы, а может быть, и вся жизнь, но мы ощутили первые результаты уже после нескольких дней регулярной практики.

Занятия Хэйки невероятно повышают чувствительность как к собственному полю, так и к полю других людей. Кроме того, поле практикующего значительно усиливается, так же, как и способность концентрировать и направлять по своему желанию энергию. В сущности, Хэйки было одним из видов медитации в движении.

Сама техника заключалась в нахождении слабых мест в ауре партнера и поражении их энергетическим импульсом, испускаемым либо рукой, либо другой частью тела. Одновременно происходило либо отражение импульсов соперника за счет повышения напряженности своей ауры, либо поглощение их собственным полем, которое таким образом «накачивалось» энергией противника.

Тоша учил нас трем стилям Хэйки. Это были стили Копья, Шара и Пустоты. Каждый из них отражал конкретный медитативный подход, в свою очередь, связанный с определенным типом психики.

Для работы в стиле Копья нужно научиться придавать фронтальной части своей ауры форму острия или лезвия. Как бы рассекая поле противника, это острие ищет «дыры» в его поле и наносит туда энергетические удары. Энергия встречных ударов скользит по сторонам лезвия и рассеивается в пространстве. Копье — атакующий стиль, требующий напряжения и концентрации, но самый простой для изучения.

В стиле Шара поле практикующего расширяется и принимает шаровидную форму. Этот упругий шар вбирает в себя энергию ударов противника. В результате соперник с каждой своей атакой слабеет, а тот, кто находится в Шаре, становится сильнее. В этом стиле нет необходимости защищаться от ударов партнера, наоборот, нужно открыться нападающему и вбирать в себя его энергию.

Стиль Пустоты — это отсутствие какой-либо агрессивности. В этой разновидности Хэйки не надо ни отражать удары противника, ни вбирать их энергию в себя. Нужно стать пустым и прозрачным по отношению к своему партнеру. Тогда его энергетические импульсы просто пройдут насквозь, не причинив никакого вреда.

Это более сложный стиль, поскольку для его практики требуется отношение непривязанности, а это — ступень значительной духовной зрелости человека.

Каждый из трех стилей имел свои позиции тела и определенные движения, но эти движения не были четко фиксированными, допускалась значительная свобода импровизации. Концентрация происходила на манипуляциях с энергией, на ее фокусировании и перемещении, движения же следовали за потоком праны. То, как двигалось при этом тело, напоминало танец, а не борьбу. Грация движений безошибочно указывает на степень мастерства. Некоторые позиции Хэйки, однако, совершенно статичны, работа в них происходит исключительно с энергетическими потоками.

Кроме немедленного и мощного терапевтического эффекта, повышения сенсорного уровня и значительного прогресса в умении управлять и манипулировать своей энергией, Хэйки учит искусству человеческих отношений, которые основаны на обмене энергией. Каждый из стилей соответствует определенной модели поведения и обладает специфической тактикой, овладение которой помогает правильно строить свои отношения с людьми.

Особой разновидностью Хэйки является танец с соблюдением все того же правила — нельзя касаться тела партнера. В отличие от энергетического противостояния в борьбе, задача в танце прямо противоположна: гармонизация аур через движение. Но поскольку танец, как правило, подразумевает разнополых партнеров, а наш монастырь был исключительно мужской, мы не уделяли ему особого внимания.

Кроме трех стилей Хэйки, которыми мы занимались, существует немало других. Например, стиль Солнца, в котором ты отдаешь свою энергию партнеру, трансформируя его отношение к себе и тем самым делая его нападение невозможным. Или стиль Луны, оказывающий парализующее действие на ауру и мышцы противника. Эти виды Хэйки, однако, слишком сложны для начинающих, и Тоша никогда нас им не учил. Он упоминал, однако, что самая высшая форма Хэйки — это бездействие.

Глава 13

Размышляя «как», ты ничего не сделаешь. Просто делай.

Тоша не любил рассказывать о своей жизни. То немногое, что мне удалось узнать, может дать лишь приблизительную картину того, что произошло с ним до его приезда в Ленинград.

Тоша родился 21 января 1957 года в Сыктывкаре, простой семье. Отец его был коми, мать — русской, у него был старший брат, человек, судя по всему, самый обыкновенный. В школьные годы Тоша отличался сдержанностью, замкнутостью и держался особняком. Впервые его необычные способности проявились, когда ему исполнилось 12 лет.

Однажды он шел по берегу реки и нашел утонувшего голубя. Каким образом голубь мог утонуть, было непонятно. Скорее всего, из воды его вытащили игравшие поблизости ребятишки, поскольку он был мокрый. Повинуясь безотчетному импульсу, Тоша взял голубя в руки и просидел так неподвижно около часа, пытаясь вернуть жизнь в неподвижное тельце. Когда он собирался уже сдаться, голубь открыл глаза и встрепенулся. Тоша бережно положил его на песок и какое-то время продолжал еще держать руки над постепенно приходившей в себя птицей. Наконец, голубь встал, отряхнулся, расправил крылья и улетел.

Лето Тоша проводил в маленькой северной деревне у бабушки с дедушкой. В этой деревне проживал дурачок со странным именем Евдол. Он был вдовцом и жил один на краю деревни на крохотную пенсию. Поскольку дурак никогда ни с кем не разговаривал, его принимали за немого. В любую погоду Евдол носил застегнутый наглухо, потрепанный синий френч и фуражку. Когда приходил день пенсии, он шел в магазин и покупал себе консервов. Тут же, в магазине, дурак открывал консервы зубами и немедленно поглощал содержимое. Чем Евдол питался в перерыве между пенсиями, непонятно, поскольку ни огорода, ни скотины у него не было.

Дни свои Евдол проводил в более чем странном занятии. Ранним утром на рассвете он брал топор и шел в лес. Там выбирал высокую ель и валил ее. Потом отрубал макушку, очищал ее от веток и делал дубину. С дубиной на плече он возвращался домой и клал ее в поленницу, сложенную из таких же дубин. Поленница с годами превратилась в огромную гору. Зачем Евдол это делал, люди не знали, да никто, впрочем, и не спрашивал его об этом. Односельчане Евдола побаивались, но, как будто, и уважали.

Как-то Тоша пошел на озеро на рыбалку и увидел дурака сидящим на берегу с удочкой. Тоша хотел обойти его, но Евдол замахал рукой, подзывая мальчика к себе. Тоше стало не по себе, и все же он подошел. Улыбаясь в седую бороду, дурак начал говорить. Оказалось, что никакой он не немой. Более того, в процессе разговора выяснилось, что Евдол — вовсе не дурак, а самый мудрый и интересный человек в деревне. С того дня они подружились, и Евдол стал чем-то вроде Тошиного учителя. Чему блаженный научил его, Тоша не рассказывал, но эта встреча была первой на пути его исканий.

Лес отомстил Евдолу — он умер, придавленный срубленным им деревом, причем умер не сразу, поскольку часть ветвей над ним оказалось обрубленной, — он пытался выбраться, но не смог. Тоша говорил, что Евдол был первым встретившимся ему человеком, который жил по Дисе.

В восемнадцать лет, по окончании физико-математической школы, Тошу призвали в армию. Когда на медкомиссии ему велели раздеться, оказалось, что на груди у него был большой нательный крест. Начальник медкомиссии, полковник, пришел в ярость и потребовал, чтобы Тоша немедленно снял крест, но он отказался это сделать. В результате Тоша угодил в сумасшедший дом и впервые узнал, что такое аминазин. Из психушки ему удалось бежать, и он приехал в Ленинград, где поступил на биологический факультет университета. Таким образом, ему удалось избежать армейской службы. Из университета его через год исключили за чтение нелегальной литературы — кто-то стукнул.

После этого Тоша отправился путешествовать автостопом по Союзу. Он искал людей, обладавших внутренним знанием. За время своих путешествий Тоша встретил нескольких замечательных людей. Одним из них был деревенский знахарь Матвей Лавочкин, где-то в средней России, который лечил любую болезнь. Метод лечения был так же прост, как и эффективен. Пациент должен был принести с собой бутылку водки. Матвей выставлял на стол закуску, и за приятной беседой незаметно протекало время. Закончив бутылку вместе с хозяином, боль- ной вставал из-за стола совершенно здоровым. Что лечить, лекарю было все равно, да он особо в это и не вникал. Все случаи исцеления были равно успешными. Тоша подружился с Лавочкиным и какое-то время жил у него. Он называл Лавочкина чудом природы.

Уже в Ленинграде Тоша получил письмо от сына Матвея, в котором тот писал, как узнал о смерти своего отца. Сын знахаря проходил службу под Мурманском, и однажды ему зачем-то понадобилось залезть на чердак армейской казармы, где он жил. Чердак был завален каким-то хламом, покрытым густым слоем пыли. Неожиданно он увидел среди этого хлама фигуру человека, это оказался его отец. Остолбенев, он спросил папашу, что тот здесь делает. Матвей сказал, что он умер и пришел проститься. На следующее утро в часть действительно пришла телеграмма о его смерти.

Другим интересным человеком, встретившимся Тоше, был Малхас Горгадзе, художник из Тбилиси.

Малхас был суфием и имел полный пояс посвящения. При вступлении в орден ученику давался кожаный пояс, на который, по мере продвижения по суфийскому пути, навешивались серебряные бляшки. Бляшки были сделаны таким образом, что каждая последующая входила в предыдущую и сцеплялась с ней. Когда весь пояс оказывался заполненным, это означало полное посвящение.

Малхас взял Тошу в горы, чтобы показать ему старинный грузинский обряд исцеления безумия пением. Для этого они приехали в дальнюю деревню, где несколько стариков еще знали, как совершать этот обряд. Действие происходило на рассвете. Больного вывели из деревни и отвели в ущелье, по дну которого бежал горный ручей. Старики, одетые в традиционную горскую одежду, встали в круг на берегу, безумца же поставили в середине. После молитвы они взялись за руки и начали торжественно и протяжно петь древний семиголосный канон. Звуки пения, отдаваясь от стен ущелья, создавали неповторимое эхо. Эхо смешивалось с голосами, и казалось, что горы пели вместе с людьми.

Больного стало трясти, он истошно кричал не своим голосом. Потом он повалился на землю, встал на карачки и стал быстро бегать на четвереньках, стараясь вырваться из круга. Глаза его закатились, на губах показалась пена. Старики же продолжали невозмутимо петь, крепко держась за руки и не выпуская безумца из круга. Наконец, больной затих, распластавшись на земле. Пение прекратилось, несчастного завернули в одеяло и понесли назад в деревню, где он проспал трое суток, после чего проснулся совершенно здоровым.

Вернувшись в Тбилиси, Тоша в доме Горгадзе впервые увидел ауру толпы, Малхас показал ему упражнение на развитие способности видеть каждым глазом по отдельности. Эта способность позволяет увидеть вещи, неразличимые обычным зрением. Само упражнение очень просто: нужно встать возле полураскрытой двери и прижаться к ней лбом так, чтобы одним глазом смотреть внутрь комнаты, а другим — по другую сторону двери. Зрение при этом нужно сфокусировать таким образом, чтобы отчетливо видеть оба пространства одновременно.

Попрактиковавшись таким образом какое-то время, Тоша вышел на балкон. Был вечер выходного дня, и внизу по бульвару прогуливалось много народа. Тоша увидел, что над толпой висит радуга. Это было разноцветное сияние, состоявшее из всех мыслимых и немыслимых цветов, — постоянно переливающихся, смешивающихся и переходящих один в другой. Зрелище было завораживающее. Радугу эту составляли ауры множества людей, но она казалась одним огромным многоцветным живым существом, живущим своей независимой жизнью. Жизнь эта словно бы не знала смерти.

Вернувшись после своих странствий в Ленинград, Тоша нашел своих бывших приятелей по университету, Сережу и Джона, которые стали его первыми учениками. Тоша был необычайно одаренным человеком и как-то сразу, без усилий, становился мастером во всем, за что бы ни брался. Взяв впервые в руки краски, он уже знал, что с ними делать. Он был интересным художником, знал медицину, писал стихи. Мог идеально насвистать самую сложную мелодию, единожды ее прослушав. Тоша был хорошо образован и легко мог поддерживать беседу с профессионалами самых разных профессий, включая ученых. Он обладал феноменальной памятью и владел техникой скорочтения. Однажды я дал ему роман Набокова "Камера обскура". Тоша пролистал его и через пятнадцать минут вернул мне, после чего подробным образом пересказал содержание романа.

Любовь к комфорту удивительным образом сочеталась в нем с абсолютной неприхотливостью — Тоша мог обходиться самым малым, ему ничего не было нужно. Он одинаково спокойно переносил жару, холод и отсутствие еды. Не могу вспомнить ни одного случая, когда бы он вообще из-за чего-нибудь переживал. Однажды Тоша сказал Джону, что терпение у него сатанинское. И это действительно было так. Самым его лаконичным советом каждому из нас было: "Не тусуйся".

На жизнь Тоша зарабатывал лечением руками и благодаря этому познакомился с Наной, которая стала его пациенткой. Тоша вылечил ее от тяжелой болезни. Нана обладала большими связями и все время пыталась куда-нибудь Тошу пристроить. Но пристроить его куда-либо было невозможно, поскольку Диса делала Тошину жизнь абсолютно непредсказуемой.

Однажды я спросил Тошу, как он открыл Дису. Он сказал, что, прожив какое-то время у Малхаса, отправился в горы и провел там около месяца, кочуя с пастухами. Однажды он шел по узкой горной тропе, с одной стороны которой была пропасть, а с другой — отвесная скала. Неожиданно из-за поворота показалось стадо горных козлов архаров, впереди которого прямо на Тошу несся мощный вожак с огромными, загнутыми назад рогами. Разойтись на этой тропе было невозможно, и гибель казалась неизбежной.

Дело решали секунды. И Тоша, а вернее, его тело, сделало то, что оказалось в этой ситуации единственным выходом. Он застыл, выбросил вверх руки и дико, нечеловеческим голосом заревел. Тоша говорил, что повторить этот крик он бы не смог.

То, что произошло после этого, его потрясло. Вожак прыгнул в сторону и исчез в пропасти. За ним начало прыгать все стадо, включая ягнят, и вскоре тропа опустела. Тоша сделал несколько шагов вперед, еще не веря своему избавлению, потом снял рюкзак, лег у края пропасти и, перегнувшись, посмотрел вниз. К своему изумлению, он увидел, что стадо, целое и невредимое, карабкается по скалам где-то далеко внизу, спускаясь в долину.

Тошу спасло то, что он молниеносно, без тени колебаний и сомнений, последовал импульсу тела. Размышляя об этом случае позже, он задался вопросом: а нельзя ли следовать этому интуитивному импульсу всегда и во всем? Естественным ответом, казалось бы, было «да», но тогда почему же в таком случае люди этого не делают, а выходят на уровень следования глубинной интуиции разве что в критических ситуациях? Проблема заключается в том, что глубинное интуитивное знание является скрытым резервом, позволяющим человеку выживать в экстремальных условиях легко — обычно он надежно укрыт ментальными и эмоциональными блокировками.

Ключ к открытию этой двери Тоша нашел в желании. Желание никогда ничем не забито, а напротив, является самой очевидной и вопиющей реалией нашей психической жизни. Пока мы живы, мы всегда чего-нибудь да хотим. И, что самое главное, в своем желании мы всегда уверены. Для того, чтобы научить нас хотеть, никакой учитель нам не нужен. Желание — это чистое проявление протекающего через нас потока жизненной силы, оно доступно нам всегда и везде. Неважно, какую форму принимает желание — хотим ли мы разбогатеть, спастись или просто почесаться, — за всем этим стоит один жизненный принцип, стремящийся максимально полно проявить себя. Поэтому работать со своими желаниями можно всегда и везде. Вопрос только в том, что и как нужно делать.

Отвечая на этот вопрос, Тоша пришел к Дисе. Полное доверие к себе, выражающееся в следовании своему желанию, оказалось для Тоши пробным камнем его внутренней работы. Он обнаружил, что в любом из наших, пусть даже самых незначительных желаний, скрыта возможность проследить это желание до его истока, и исток этот находится в основе всех желаний человека — в играющем с самим собой Творце, желающем вернуться к себе и познать себя через свои создания.

Диса не означает удовлетворение своих абсурдных фантазий, которые, на самом деле, вовсе не являются нашими желаниями, а всего лишь тем, что они на самом деле и есть, — фантазиями. Подлинные желания просты, естественны и проистекают из самого хода жизни. Они всегда соответствуют ситуации, а не противостоят ей.

Ключом к практике Дисы является искренность. Только искреннее постоянное делание того и только того, чего ты на самом деле хочешь, приводит к самопознанию. Но это путь не для слабых. Диса требует немалого мужества, поскольку ее практика приводит к немедленному противостоянию с правилами человеческого общежития, построенному на прямо противоположных принципах, и, как результат, к неизбежному конфликту с ним. В этом конфликте человек остается один на один со своей Дисой и, соответственно, с самим собой. В этом смысле Диса — абсолютно индивидуальная практика.

Много лет спустя я обнаружил, что подобные практики были разработаны в индийских тантрических школах и в Дзогчене. Например, Вирупа, Владыка йогинов, в своих дохах говорит, что, если не отрекаться, не достигать и ни за что не держаться, а делать без ограничений все, что нравится, — это и есть наивысшее, самое благое поведение. Но, как оказалось, каждый из нас должен изобрести велосипед самостоятельно.

Как-то я спросил Тошу, что делать, если ничего не хочешь. "Тогда ничего и не делай", — был ответ. Я попробовал, но вскоре убедился, что это невозможно. Как бы мы этого ни хотели, мы не в силах отрешиться от действия, которое составляет основу нашего существования. А основа действия — желание. Из чего же происходит желание? В ответе на этот вопрос и заключается секрет Дисы.

Посвятив этой практике много лет, в какой-то момент я вдруг обнаружил, что Диса перестала для меня работать. Она прокручивалась, как колесо, буксующее на одном месте. Видимо, идеальных практик не существует, и приходит время, когда все, что ты узнал, следует оставить позади. Размышляя об этом, я пришел к выводу, что, какой бы замечательной ни была практика Дисы, это практика дуалистическая. Для начала пути это неплохо, но нужно было двигаться дальше. У Дисы есть один существенный недостаток, а именно то, что весь мир для практикующего распадается надвое: на то, что ему желанно, и на то, что нет. Дисе не хватает тотальности восприятия. Научиться отслеживать свои подлинные желания и с открытым сердцем следовать им, снимая таким образом различие между желанием и действием, — значит стать искренним в своих действиях. Это огромное достижение, но, как выяснилось, лишь половина дела.

Следующий шаг — научиться принимать мир таким, какой он есть в своей тотальности, без различения на желанное и нежеланное, приятное и неприятное, поскольку источник и боли, и наслаждения — один. Зажатые в тисках различения, мы неизбежно вступаем в войну с самими собой и с миром в поисках желанного нам и в этой борьбе противостоим Творцу, вместо того чтобы объединиться с Его волей и позволить ей беспрепятственно проявляться через нас. Сражаясь с творением, мы не только теряем силу, но и отрезаем себя от источника бесконечного могущества, который, на самом деле, гораздо ближе к нам, чем кажется.

Подлинное принятие — это не одноразовый акт, а непрерывный процесс тотального принятия действительности в ее данности. В этом и заключается вся сложность. Нетрудно смириться с судьбой на минуту, трудно смириться в динамике непрерывно меняющихся обстоятельств. Тем не менее, именно принятие ситуации в ее развитии высвобождает движущие этой ситуацией энергии и позволяет практикующему их усвоить.

Принятие мира в его таковости вовсе не означает пассивности. Скорее, это революция активного смирения, и оно дает силу. Действовать из состояния наполненности означает быть естественно щедрым, в то время как в большинстве случаев мы действуем из недостатка или нужды, поскольку нам всегда чего-то не хватает. Это постоянное ощущение недостатка или нехватки не позволяет нам чувствовать себя детьми Божьими, наследниками сокровищницы Отца.

Когда чаша переполнена, она переливается. Подлинное действие спонтанно выливается в мир. Оно происходит от переполненности, а не от недостатка, и естественно направлено на отдачу. Поэтому для того, чтобы быть в состоянии отдавать, нужно сначала научиться принимать — принимать мир таким, каков он есть. И тогда мир наполнит нас своими плодами — яблоки падают на землю осенью, не в силах более удержаться на ветке.

Глава 14

Будь тем, кто ты есть. В тебе живет тайна, и открыть эту тайну — самое трудное из всего, что есть на земле. Пытаясь быть кем-то другим, ты упускаешь свой шанс. Для того чтобы открыть эту тайну, нужно перестать примеривать на себя всевозможные маски и увидеть свою суть такой, какой она есть — всепроникающей и бесконечной.

Однажды, на второй неделе нашего совместного проживания, Тоша принес откуда-то коробку, наподобие шахматной, только без клеток. Коробка была из дерева, старинной работы и украшена инкрустацией. В коробке были странного вида фигуры, вырезанные из твердого, похожего на кварц камня. Это была игра, которую я никогда раньше не видел. Называлась она схат. На вопрос, откуда он ее принес, Тоша отшутился.

Схат был энергетической игрой — каждая фигура обладала определенным, присущим только ей энергетическим потенциалом, который, в зависимости от положения фигуры на доске, мог либо усиливаться, либо ослабевать. Гармоничное расположение фигур на доске, которая была чистым белым полем, усиливало их возможность пленять или отталкивать фигуры противника. Окруженные или подавленные полем фигуры снимались с доски. Интересно, что фиксированных правил в схате не было, и фигуры снимались с доски по обоюдному согласию. Игра оказалась превосходной тренировкой для развития стратегического мышления, интуиции и экстрасенсорного восприятия.

Как-то вечером Джон и Сережа сидели за доской, мы с Тошей наблюдали за ходом игры. Вдруг что-то заставило меня оторвать взгляд от доски и посмотреть вверх. В верхнем углу комнаты, под потолком, в воздухе висела какая-то фигурка размером с деда Мороза под елкой. Меня это даже как будто не удивило, поскольку в ту же секунду я уже знал, кто это такой, встал и упавшим голосом произнес: «Князь».

Тоша взглянул на меня, и по его глазам я понял, что он тоже знает, кто пришел. Каким-то образом я почувствовал, что о визите знаем только он и я. Я опять перевел взгляд вверх, и в этот момент почувствовал удар. Что-то мягко, но сильно прошило мое солнечное сплетение, тело обмякло, и я плавно, как в замедленном кино, повалился на пол. Сознание сохранилось, но я потерял всякую связь с тем, что происходит вокруг меня. Лица моих друзей плыли где-то далеко в тумане; никакой боли я не чувствовал, все вдруг стало мне глубоко безразлично, на все стало совершенно наплевать, ничто не имело никакого значения. Меня подняли, перенесли в спальню и положили на кровать. Так как я лежал тихо и ни на что не жаловался, меня оставили в покое и ушли, притворив за собою дверь.

Это была моя первая встреча с Князем мира сего, и что меня больше всего удивило — это его радикальное отличие от демонов, во всяком случае от тех, с которыми мне довелось сталкиваться. Его подчиненные — отвратительные существа, мясники, как их называл Тоша. Все, чего они хотят, — это овладеть своими жертвами, высосать их жизненную силу и, в конце концов, уничтожить или свести с ума. Для этого у демонов есть два главных способа — удар темным лучом и давление полем. Поражение лучом в слабые точки ауры — это способ нападения. Давление полем — что-то вроде удушающей энергетической блокады.

Князь применил ко мне первый способ, и, однако, у меня не было ощущения, что он мясник и жаждет моей гибели. Я сразу же признал в нем космического духа высокого класса и огромной силы. Его вибрацию невозможно спутать ни с чем, она настолько тонка и, одновременно, могущественна, что вызывает чуть ли не благоговение. При встрече с Князем становится совершенно ясно, что он — хозяин в этом мире, и игра здесь идет по его правилам.

Позже я узнал, что Князя нельзя вызвать. Он приходит только по своей воле и никогда — по пустякам. Кроме того, визиты его носят исключительно личный характер. Князь может явиться человеку в толпе, но его увидит только тот, к кому он пришел, и они будут вдвоем среди людей, как в пустыне. Поэтому в присутствии Князя почти невозможно молиться. Те, кто не встречались с ним раньше, могут его не узнать, те же, кто встречался, никогда ни с кем не спутают. Когда Князь приходит, он накрывает свою жертву, как муху банкой, и изолирует человека от мира и от Бога.

Пролежав какое-то время на кровати, я вдруг почувствовал себя очень плохо. Я начал проваливаться куда-то и при этом не мог пошевелиться. Я попытался позвать Тошу на помощь, но, оказывается, потерял голос, а тот шепот, который мог издать, он из-за двери не слышал. Похоже было, что дело мое — труба. Наконец, дверь открылась и в спальню вошел Тоша. Он сел рядом со мной и молча стал массировать мое солнечное сплетение. Через полчаса я немного пришел в себя и сел на постели.

— Поздравляю, — сказал начальник. — Тебя представили ко двору.

— Какая честь! — осклабился я. — Что же я здесь валяюсь? Зачем он приходил? И почему ударил меня?

Тоша пояснил:

За десять минут до его прихода ты пренебрежительно упомянул имя Князя в разговоре, помнишь?

Вроде бы что-то такое было.

Ну, вот он и зашел — представиться и поучить тебя этикету.

Неужели из-за одной фразы…

Бывает, и из-за одной мысли. Так что думай, когда говоришь. Это тебе урок на будущее.

С тех пор в моем сердце опять поселился страх. Страх совершенно иного свойства, чем тот, что я испытывал раньше к длинноухому демону или черному желе. Демоны грозили мне безумием, в худшем случае, смертью. Князь же был угрозой для души, потеря которой представлялась мне самым худшим из всего, что может произойти с человеком.

Со временем страх прихода Князя и моей полной беззащитности перед ним стал невыносим, и я решил, что с этим надо что-то делать. Единственным способом уничтожить этот страх, как мне казалось, было помолиться за Князя, но я не был уверен, что такая молитва возможна в принципе, не говоря уже о том, что она может быть услышана. Как я уже говорил, в присутствии Князя сам смысл молитвы ускользал из ума и сердца, хотя я и чувствовал, что молиться за него надо именно в его присутствии. И молиться нужно Иисусу.

Я спросил Тошу, можно ли молиться за Сатану. "Да, — ответил он, — но дело это серьезное".

Поскольку я знал, что вызвать Князя невозможно мне ничего не оставалось, как ждать следующего визита. Произошло это довольно скоро, но в месте, как будто совсем неподходящем, — в переполненном зимнем автобусе, где, стиснутый со всех сторон, я меньше всего думал о каких-либо метафизических упражнениях. Когда пришел Князь, все померкло: холодный автобус, толкающиеся люди, зимний вечер за заиндевевшими стеклами — все стало вдруг далеким и нереальным.

Мы с Князем были наедине. Выглядел он на этот раз очень красивым мужчиной восточного типа, среднего возраста, с темными волосами и темно-карими глазами. Одет был в безупречный костюм серого цвета, и весь его вид выражал утонченность, ум, изящество и благородство. И опять я пережил то же состояние возвышенного ужаса, что и в первый раз, когда он повис маленькой фигуркой под потолком. Разница была в том, что теперь я знал, что мне нужно делать.

Князь пришел предложить мне силу. Он сказал, что посылал своих слуг для того, чтобы испытать силу моего духа, и что это испытание я выдержал. Потом объяснил, чем путь его эволюции отличается от пути развития сил Света. Он сказал, что его путь быстрее, но опаснее. Если он выиграет свою битву, тогда он и его армия получат неограниченные возможности дальнейшей эволюции. Путь Света безопаснее, но медленнее. Главное преимущество воинства Князя скорость и дисциплина. Все в его мире происходит молниеносно, и, если я соглашусь на службу, мне немедленно будут даны огромная сила и возможности.

Для этого Князь и пришел, и теперь он ждал моего ответа… Мне было совершенно ясно, что это — мой единственный шанс выяснить с ним отношения. Моя задача была оставаться совершенно ясным и спокойным, и с открытым сердцем сделать то, что я задумал. Я знал, что малейшее сомнение или колебание могут меня погубить И тогда, собрав все свои силы, я представил огромный образ Христа в пространстве за фигурой Князя и, предельно сосредоточившись и открывшись, послал сквозь Сатану искреннюю молитву за него Спасителю.

И моя молитва была услышана. Я испытал чувство огромного облегчения, как будто с меня сняли тяжелые, долго сковывавшие меня цепи. Князь исчез, пропал и мой страх пред ним. Вокруг опять был автобус, давка, и водитель запинающимся голосом объявлял следующую остановку. Мне нужно было выходить, и я заработал локтями, пробираясь к выходу.

Когда я добрался до квартиры и рассказал Тоше о происшедшем, он прокомментировал:

— Поздравляю. Разобраться со страхом — великое дело. Теперь жить будет легче. Страх — это наша собственная энергия, работающая против нас. Он преследует нас так же, как хищник загоняет добычу. Ты смог перевернуть ситуацию с Князем потому, что повернулся к источнику страха лицом и переключил течение энергии на противоположное. Природа страха — агрессия, он не выносит преследования. Когда ты перестал бежать от своего страха и повернулся к Князю лицом, ты из жертвы превратился в преследователя. Страх стал твоей жертвой, ты поглотил его энергию и сделал ее своей.

У тебя был открыт канал на темных, и вся эта дьяволиада нужна была тебе для того, чтобы увидеть и понять причины своего страха на тонком плане. Теперь все изменится. Доставать тебя больше не будут, но для того, чтобы пройти темный слой астрального мира и пойти дальше, тебе нужно потерять всякий интерес к темным явлениям. Они приходят к тебе, потому что тебе интересно.

— Вовсе не интересно, а страшно.

— Потому и интересно, что страшно. Дети любят когда их пугают. Но пора уже вырасти.

Я с облегчением вздохнул. Тоша продолжил.

Но расслабляться не советую. Князь — далеко не последняя инстанция в темной империи. Центр зла находится далеко в космосе, и он может проявляться в самых разных обличиях. Князь — далеко не пешка в этой игре, но ему на откуп отдана только наша планета.

За что же это?

— За былые заслуги. Неожиданно Тоша сменил тему.

— Думаю, тебе пора начинать работать с больными. Возможно, у тебя хорошо пойдет дело с неврологическими заболеваниями, поскольку ты так близко увидел свой собственный страх. Кажется, у меня есть пациент для тебя.

Пациент оказался молодым мужчиной, страдавшим от нервного расстройства. Причиной расстройства был случай на железной дороге. Дело было так.

На станции стоял пассажирский поезд дальнего следования. К купейному вагону подошло двое прилично одетых мужчин, тащивших на себе своего приятеля, который, по всей видимости, был смертельно пьян. Хотя билеты у всех троих были в порядке, проводница пьяного сажать отказалась. Впрочем, дело быстро уладила десятирублевая бумажка, пассажирам было отведено отдельное купе и наказано сидеть там тихо и не безобразничать. Через несколько остановок проводница подсадила к ним еще одного пассажира, и купе, таким образом, оказалось укомплектованным.

Новый пассажир оказался вором и быстро сориентировался в ситуации. Дождавшись момента, когда двое его попутчиков отправились закусить в вагон-ресторан, он решил проверить карманы у их спавшего мертвецким сном приятеля. Для пущей надежности вор оглоушил спящего бутылкой по голове, но, как выяснилось, перестарался. То ли удар не рассчитал, то ли попал не туда, короче говоря, убил пассажира.

Вор заметался, не зная, что теперь предпринять Поезд шел на полном ходу. Ничего не придумав лучше, вор открыл окно и с трудом вытолкал труп наружу. Только он успел привести купе в порядок, как из ресторана вернулись приятели убитого. Естественно, первым делом они поинтересовались, куда делся их попутчик.

Вор сказал, что он проснулся и вышел в туалет, сейчас придет. И тогда у одного из мужчин волосы на голове в одно мгновение побелели, как снег.

Оказывается, чтобы сэкономить деньги на перевозке трупа умершего родственника, вместо того, чтобы везти гроб с телом, покойника нарядили в костюмчик и выдали за пьяного.

Поседевший пассажир стал моим первым пациентом.

Глава 15

Карма проявляется в бесконечном потоке мыслей и образов, непрерывно текущем в нашем уме. Знать как направлять и контролировать этот поток означает управлять своим существованием. Мы создаем ту реальность, в которой живем, силой мысли и убеждения привлекая в свою жизнь то, о чем думаем и во что верим. Мир настоящего — это результат наших прошлых мыслей. Спроси себя: какое будущее ты придумываешь себе сейчас?

Среди практик, которыми мы занимались с Тошей, были медитация, мантры, визуализация символов Кунты, Хэйки, лечение руками и каллиграфия. Кроме того, мы постоянно придумывали что-то новое, — например, изобрели игру под название «хэп», от английского «happening».

Играть в хэп могут двое или больше участников Правил в этой игре нет, игра продолжается одну минуту. Делать можно все что угодно, можно не делать ничего. Выигрывает тот, кто ведет себя наиболее спонтанно и естественно. О результате игры объявляет судья, который выбирается. Хэп — это поединок состояний. Несмотря на кажущуюся простоту, выиграть у сильного противника нелегко. Естественно, самым сильным противником был Тоша.

Были вещи и посложнее, например, чтение хроник Акаши. Акаша — это слой тончайшей материи, которую иногда называют эфиром. В слоях Акаши записано все, что когда-либо происходило на земле и в космосе подобно тому, как и все, происходящее сейчас, беспристрастно заносится в этот эфирный компьютер.

Тоша учил нас специальным техникам дыхания, концентрации и визуализации для того, чтобы научиться считывать хроники Акаши. Они оказались настоящим кладезем бесценной информации. Оказывается, никакое знание, добытое людьми, не исчезает, а хранится в тонких эфирных слоях, обволакивающих нашу планету. Можно получить доступ практически к любой информации, за исключением той, что была намеренно запечатана или сокрыта.

Наш мозг также обладает эфирным мини-полем, в котором записана наша собственная история. Таким образом, можно изучать прошлые воплощения. Когда видишь серию своих прошлых жизней в динамике их развития, то многое из того, что было неясным в обстоятельствах этой жизни, становится понятным и встает на место. Особенно интересно отслеживать хитросплетения человеческих отношений — все наши близкие люди в этой жизни обязательно имели к нам какое-то отношение в прошлом. Видение и понимание этих связей позволяет правильно построить отношения в настоящем, поскольку ты понимаешь, как и зачем притянул в свою жизнь каждого конкретного человека.

Следующей ступенью было обучение в школе тонкого мира. Тоша говорил, что если человек действительно хочет что-то узнать, то никакой возможности скрыть это от него нет. Знания, накопленные людьми в прошлом, доступны не только через книги, но и через живой контакт с живущими на других планах учителями, при условии, что ты способен воспринимать этот план (другими словами — верить себе) и что конкретный учитель хочет тебе эти знания дать. Мастера прошлого никуда не ушли. Они всегда здесь, с нами, и всегда готовы откликнуться на искренний зов.

Учить могут и духи, но предпочтительнее иметь дело с теми, кто прошел через человеческие воплощения, поскольку они лучше понимают наши земные проблемы и трудности. Сначала нужно точно определить, чему именно ты хочешь научиться, потом — выбрать учителя и, наконец, проявить волю к учению. Астральное обучение — дело совершенно свободное, и никто не будет бить тебя палкой, как дзэнские мастера. Все зависит от терпения и дисциплины, тем более что в начале обучения все это кажется не очень реальным, — до тех пор, пока не появятся первые результаты. Я знал человека, не связанного с Тошиной группой, который пятнадцать лет в одиночестве занимался таким образом одним из стилей кунфу и в результате побеждал профессионалов…

Вот как происходило подобное обучение в моем случае. Во время одной медитации я увидел старичка китайца в темно-синей одежде, который делал незнакомые мне упражнения в маленьком посыпанном песком дворике. Когда я спросил его, какой системой он занимается, он ответил, что это семейная школа ци-ryн, называемая школой Нимфы. Общение происходило телепатически, переводчик был не нужен. Старичок назвал свое имя и велел не открывать этого имени никому. Имя в данном случае было ключом к получению информации, которая начинала идти после соответствующей внутренней настройки.

Информация поступала по четырем каналам. Первым каналом был энергетический импульс, подаваемый на тело и заставляющий его двигаться определенным образом. Этот импульс корректировал правильность выполнения движений и дыхания таким образом что, скажем, рука безошибочно чувствовала, в каком направлении нужно двигаться и в какой позиции остановиться. После чего возникал импульс к следующему движению.

Выполнять упражнения следовало медленно и расслабленно. При неправильном выполнении возникало явное чувство дискомфорта, если же движение были правильным, ему соответствовало чувство полной уверенности, что именно таким оно и должно быть, а другим быть не может.

Эти направляющие импульсы вначале следовали один за другим, но по мере того, как я научился безошибочно им следовать, они слились в единый поток. Поток направлял непрерывные движения тела, ослабевая в случае ошибки и усиливаясь, если я делал все правильно. Этот непрерывный информационно-энергетический поток был вторым каналом обучения.

Третий канал был мысленным. В том случае, если я чего-то не понимал, я просто телепатически об этом спрашивал, и немедленно приходил ответ. Если объяснения было недостаточно, старик показывал мне визуально, что и как нужно делать. Картинки были четвертым каналом обучения.

Количества информации, поступавшей по этим четырем каналам, было более чем достаточно для устойчивого прогресса в овладении упражнениями. Естественно, для этого требовались регулярные занятия. Изучать таким образом можно все, что угодно, — от йоги до верховой езды, — конечно, при наличии у обучающегося уверенности, что он в своем уме.

Надо признаться, что червь сомнения все же точил мое сердце, и как-то я спросил у Тоши:

— Может быть, я все это сам придумываю? Как мне убедиться в том, что это обучение — не плод моей фантазии?

Тоша сказал:

— Не ограничивай Вселенную своими сомнениями. Все, что ты можешь и не можешь себе представить, существует в действительности. И бесконечно более того. На самом деле, мы не способны вообразить ничего, что не существовало бы где-то как реальность. Наш мозг не галлюцинирует, а работает как приемник. При соответствующей настройке мы можем воспринимать невообразимые миры и пространства, реальность которых превосходит все нам известное. То, что ты считаешь фантазиями и игрой воображения, на самом деле — работа тончайшего инструмента восприятия, и процесс этот настолько тонок, что даже малейшее сомнение может полностью его блокировать. Кроме того, сомнение обладает огромной разрушительной силой, — помнишь, как тонул ученик Иисуса в Галилейском море?

С другой стороны, и слепая вера может оказаться не менее разрушительной. В случае астрального обучения имеет смысл проверять себя, и сделать это нетрудно. Не прерывай уже установленных контактов, но внимательно следи за тем, как выполнение полученных инструкций или советов влияет на твою обычную жизнь. Если ты общаешься с существами Света, это обязательно изменит тебя и твою жизнь в лучшую сторону, и эти перемены будут очевидны и объективны. По плодам их узнаете их.

Если же твоя жизнь течет по-прежнему и твое сознание не растет, то, даже если тобой написаны тома божественных откровений и ты впадаешь при своих «контактах» в состояние полной эйфории, — это, тем не менее, означает, что ты в ловушке.

Я возразил:

Но ведь ты сказал, что все реально.

Все реально, но не все нам нужно. Если ты чувствуешь, что запутался и не можешь отличить черное от белого, то слушай сердце. Сердце никогда не обманывает. Проблема заключается в том, что мы редко прислушиваемся к сердцу. Если есть какой-то конкретный вопрос или сомнение, необходимо визуально поместить этот вопрос в сердце и оставить его там. Через какое-то время, а иногда и моментально, сердце даст безошибочный ответ.

***

Осознавая всю уникальность Тоши и его работы, я понимал, что он пытается применить восточные методы самопознания в нашей среде без отказа от традиционных ценностей европейской религии и культуры. Я понимал его задачу как адаптацию этих методов к способу жизни в европейском мегаполисе без снижения их уровня. Тоша не призывал нас ни к отречению, ни к уходу от жизни. Он трансформировал жизнь изнутри, через работу с сознанием тех людей, которых посылала ему судьба.

И все же, в Ленинграде 1980 года это было далеко небезопасно. Я постоянно ощущал хрупкость нашего предприятия. Государственная машина, узнай она о нашем существовании, расправилась бы с нами быстро и эффективно. Шансы быть обнаруженными росли, поскольку увеличивалось число людей, знавших о нашей команде.

Я поделился своими сомнениями с Наной, у которой были какие-то знакомые в КГБ. Нана сказала, что "пока не знают", но вероятность есть. Тогда я предложил ей попробовать совместно уговорить Тошу уехать на время, пока группа не окрепнет, в какое-нибудь удаленное место. Нана согласилась, и вот однажды, впятером собравшись на квартире, мы завели этот разговор. И опять Тошиным ответом было твердое «нет».

— Такой вещи, как "окончание обучения" не существует, — сказал он. Так что выпускного бала не ждите. Я учусь точно так же, как и вы. Убегать мы никуда не будем, а сделаем как раз наоборот. Мы расширим круг вовлеченных людей и сделаем это очень скоро. Между прочим, — обратился Тоша к Нане, усмехнувшись, — что новенького в Комитете?

Нана расхохоталась.

— Все как обычно. Как известно, в Комитете есть отдел, занимающийся мистикой, паранормальными явлениями, йогами и прочим. Так вот на днях в этом отделе учредили новый подотдел по борьбе с движением Хари Кришна, зловредные ростки которого проникли к нам с Запада. Руководить подотделом назначили молодого полковника лет сорока пяти, а на следующий день после назначения он скончался от инфаркта. По кришнаитской вере, единственный способ спасения в наш темный век Кали Юги, — это повторение имени Господа Кришны. Даже враги Его, произнося священное имя, получают шанс на лучшее перерождение. Таким образом, полковнику повезло: он умер, можно сказать, с именем Кришны на устах. Кришнаиты, однако, утверждают, что такая же смерть случится с каждым, кто возглавит этот подотдел в будущем. По характеру своей работы кэгэбэшники в этом отделе люди суеверные, так что должность руководителя до сих пор остается свободной.

После этого Нана продолжила более серьезно.

— Есть и грустные новости. Были проведены секретные статистические исследования, которые однозначно показывают, что количество детей с врожденными необычными способностями с каждым годом увеличивается, особенно это касается сельских и удаленных районов. Дети рождаются со способностями к телепатии, телекинезу, ясновидению, яснослышанию и даже к левитации. Сведения эти держатся в тайне, никакое научного объяснения этому феномену пока не найдено. Есть рабочие гипотезы, что это происходит за счет мутаций, вызванных то ли рассеянной радиацией, то ли изменением климата, то ли какими-то космическими лучами неизвестной природы.

Родители этих детей, в большинстве своем находясь в полном неведении, ведут детей к врачам, которые, в свою очередь, направляют их на психиатрическое лечение. Ну, а что происходит в психбольницах, известно. Детей накачивают сильнейшими лекарствами и разрушают их, вместо того чтобы беречь и заниматься с ними по специальным программам.

Но хуже всего то, что КГБ проявило к этим детям особый интерес; их, вероятно, будут свозить в специальные интернаты, чтобы делать из них там то, что нужно.

Тоша кивнул:

— Перспектива невеселая. Ясновидящие дети в мундирах — это достойно Кафки. Россия — не единственное место, где рождаются такого рода мутанты. Это происходит во всем мире, много подобных случаев в Бразилии, и таких детей будет появляться все больше. Я сам думал об организации школ для детей с ярко выраженными экстрасенсорными способностями. Вопрос в том, где взять преподавателей. Сначала нужно научить учителей. В школах детей учат всему, чему угодно, за исключением основ подлинной духовности. Чего же можно ожидать от будущего, если мы не даем детям самого главного?

Но о школах говорить пока рано. То, что мы можем пока делать, — это работать с семьями.

Тоша обвел нас внимательным взглядом и добавил.

Между прочим, в одном вы правы: нам нужно съехать с этой квартиры.

Когда и куда? — опешили мы.

Куда — неважно. Времени у нас один час.

Глава 16

Человек, ищущий Бога, подобен рыбе, ищущей воду.

Никто не возражал, хотя, казалось бы, нелепо уезжать с квартиры, где жить было так удобно и спокойно. Но это была Диса нашего мастера, и мы повиновались без звука, поскольку сами этого хотели. Тоша никогда ничего не требовал от нас, и послушание не стоило нам никаких усилий, поскольку мы верили ему.

Знающая полгорода Нана тут же позвонила своей подруге Неле и договорилась, что какое-то время мы можем пробыть у нее. Мы быстро собрали свои пожитки, закрыли квартиру и переехали.

Неля работала поварихой в Доме писателей и жила вдвоем со своей пятилетней дочкой Анечкой в двухкомнатной квартире на улице Петра Лаврова напротив кинотеатра «Спартак». Квартира была на первом этаже и выходила окнами в двор-колодец, дома в котором были выкрашены в типично петербургский желтый цвет.

Я уже несколько раз раньше встречал Нелю, и мне нравились ее независимый характер и воля к свободе. Та жизнь, которая у нее была (обычная жизнь советской матери-одиночки, с трудом сводящей концы с концами), Нелю совершенно не устраивала. Она пыталась найти какой-то выход, но одной ей это было не по силам. В тот момент, когда мы поселились у Нели, одну из комнат снимал Дюша Романов, флейтист рок-группы «Аквариум», тогда еще никому не известной. Хотя платить за квартиру нам было нечем, Неля попросила жильца съехать, и через несколько дней вся квартира была в нашем распоряжении. Неля пожертвовала не только квартирой, — она сразу же влилась в нашу команду и вскоре перестала принадлежать себе, как и все мы.

Поток энергии, шедший на нашу группу, «переехал» вместе с нами. Наблюдая за Нелей и за теми изменениями, которые в ней происходили, я пришел к выводу, что женская реакция на поток отличается от мужской. Женщина моментально чувствует присутствие потока и сразу же открывается на него, не задавая вопросов и не колеблясь. Она ощущает живительный ветер каждой клеткой своего тела, ей не нужны дискуссии и объяснения для того, чтобы без страха и сомнения отдать свое сердце.

С другой стороны, женщина не так упорна и последовательна в своем поиске источника, как мужчина; она легко отвлекается окружающей ее действительностью и забывает о необходимости непрерывного усилия краеугольном камне йогической практики. Женщине более свойственно, отдаваясь потоку, играть и наслаждаться им и плыть вместе с ним по течению, а не использовать энергию для достижения Освобождения.

Мужчину сложнее вовлечь в работу — его нужно либо убедить, либо уловить. Поток поначалу может даже оттолкнуть его, поскольку он чувствует в нем угрозу своему эго. Но, однажды вступив на путь, мужчина более непреклонен, чем женщина, в своей решимости достичь цели. Ощутив ветер свободы, он склонен поставить на карту все, и его падение чревато более серьезными последствиями.

Через несколько дней после того, как мы переехали к Неле, появился мой друг Феликс. Все мои попытки вовлечь его в нашу группу оказались безуспешными, он собирался уезжать за границу и предпочел остаться независимым. Феликс сообщил нам, что квартиру его сестры, откуда мы съехали, опечатала милиция. Произошло это так.

Сразу после нашего отъезда он и двое его приятелей-художников (Феликс был студентом Академии художеств), будучи уже в некотором подпитии, приехали на квартиру и продолжили там попойку. Спустя некоторое время один из гостей, осетин, пошел в туалет, заперся и не выходил оттуда около часа. Феликс и второй художник начали стучать в дверь и кричать, чтобы тот выходил, но осетин не подавал признаков жизни. Приятели заподозрили неладное и уже собирались ломать дверь, как вдруг осетин выскочил наружу. Глаза его блестели, он был бледен, как смерть, и на лице его играла дикая улыбка. Он был совершенно безумен, и перемена эта была тем разительней, что все знали его как тихого, спокойного человека.

Изрыгая чудовищные проклятья, осатаневший кавказец схватил стоявшую на полу тяжелую чугунную детскую ванночку, поднял ее над головой и швырнул в Феликса. Тот умудрился увернуться, и ванночка, пробив дверь, со страшным грохотом приземлилась в коридоре. Тогда Феликс вырвал из джинсов свой армейский ремень и огрел осетина массивной пряжкой прямо по лбу. Ошарашенный ударом, безумец замер на месте, по лицу его потекла кровь. Потом он рванулся к двери, выскочил из квартиры и понесся вниз по лестнице. После этого осетина больше никто никогда не видел. Что с ним случилось в туалете, так и осталось загадкой.

Феликс и его приятель, быстро протрезвев от происшедшего, ушли с квартиры, не зная о том, что соседи, напуганные грохотом, вызвали милицию. Прибывшие менты, никого не застав, взломали дверь, осмотрели квартиру и опечатали ее, выяснив, видимо, что она никому не принадлежала. Таким образом, квартира «умерла». Феликс, естественно, был раздосадован случившимся и объяснял все тем, что "проклятые йоги демонов накликали", что, возможно, было недалеко от действительности.

Когда я пересказал Тоше то, что произошло, он спокойно отреагировал:

— Это было то нападение, которого нам удалось избежать.

Я спросил в недоумении:

— А причем здесь осетин? Почему это случилось именно с ним?

— Просто его выбрали мишенью после того, как мы уехали. Помнишь, я говорил, что нас заметили серьезные силы?

Я кивнул. Тоша продолжил.

— Когда мы приехали сюда, к Неле, я убрал защитный колпак с той хаты и поставил его здесь. Но энергетический канал, который существовал там, оставался какое-то время открытым, вот им и воспользовались для атаки.|

— Разве темные могут использовать те же самые каналы, что и силы Света?

Могут. Энергия нейтральна, все зависит от ее применения. С помощью электричества можно лечить, а можно пытать.

Я все-таки не понимаю, почему пострадал несчастный осетин, а не мы? Он же был невиновен!

Тоша ухмыльнулся в усы:

Удар пришелся по мирным жителям. Невинных жертв не бывает. Уже тот факт, что у нас есть физическое тело, свидетельствует о нашем несовершенстве. Тело — знак кармы. Когда карма изжита, физическое тело исчезает.

Как это исчезает?

Освобожденный йогин часто не оставляет после себя тела. Остается лишь горсть пепла или вообще ничего. Энергия так сильна в момент ухода, что физическая оболочка просто сгорает. У нас же пока руки-ноги на месте, так что придется еще попахать.

Что же касается этого случая, то еще неизвестно, какую цену нам придется заплатить за наши проказы. Если бы мы не уехали тогда сразу, то еще неизвестно, чем бы это все для нас закончилось. Энергетическая (воронка на квартире Феликса была связана именно с тем местом.

— Что же, на Нелиной квартире тоже кто-нибудь рехнется, когда мы отсюда уйдем?

— Нет. Теперь мы в состоянии удержать луч независимо от местонахождения группы. Так что с Нелей и Анечкой все будет в порядке.

По мере того как мы осваивали те практики, что давал нам Тоша, он учил нас все более странным вещам. Одно из упражнений называлось «тень». Это было искусство стать незаметным для других людей. На медитативном уровне это означало отождествиться с состоянием абсолютной пустоты. Вначале нужно было перестроить стереотип восприятия себя как «кого-то» или «чего-то» на противоположный — стать буквально «никем» и «ничем». Нужно было растворить обычное состояние наполненности собой, оно должно было перейти в опустошенность и отсутствие каких бы то ни было зацепок для привычной идентификации. Для этого Тоша дал нам образ старого пустого треснутого горшка.

На практике «тень» выглядела довольно дико. Сначала нужно было научиться двигаться, а потом стоять в обтекающей тебя толпе таким образом, чтобы никто тебя не коснулся. Следующим шагом было проникнуть на вечеринку в дом, где тебя никто не знал, остаться там в течение какого-то времени незамеченным, а потом так же незаметно уйти. Если тебя выталкивали с вечеринки взашей, это было твоей проблемой. Другим, более практическим трюком, было пройти в кино или метро без билета. Иногда наши «упражнения» заканчивались в отделении милиции, где пустой горшок получал урок законопослушания.

Следующим упражнением был "неслышный разговор". Тот, кто искушен в Мантра Йоге, знает, что произносимая мантра иногда становится неслышимой для окружающих, в особенности для тех, кто не настроен на одну волну с практикующим. Тоша показал нам, как модулировать свой голос таким образом, чтобы мантра звучала лишь для тех, кто ее произносит. Остальные видят только движения губ, а звука не слышат.

Тоша заставлял нас произносить мантры или просто фразы все громче и громче, пока, наконец, мы не научились кричать друг другу на улице, причем проходившие мимо люди ничего не слышали. Иногда, впрочем, голос срывался с нужной частоты, и тогда прохожие в недоумении оборачивались. Для чего мы это делали — мне до сих пор не очень понятно. Но все это было очень интересно и напоминало какую-то захватывающую шпионскую игру.

По вечерам мы обычно сидели в медитации. Порой Тоша давал нам специальные задания, например, помочь какому-то больному на расстоянии или вычислить на тонком плане группы, подобные нашей, и посмотреть, как они работают, или еще что-нибудь в этом роде. Но большей частью мы просто молчаливо сидели рядом со своим мастером, наблюдая, как поток изменял нас.

Тоша говорил, что между медитацией и жизнью не должно быть разницы, мы медитируем так, как живем, и живем так, как медитируем. Поэтому он никогда не давал советов по технике медитации и предоставлял нам полную свободу в выборе тех практик, которые он показывал. Более того, мы всегда могли поделиться с ним своими открытиями и находками, и если Тоша находил их стоящими, он включал их в общую практику.

Однажды, во время групповой медитации, я отчетливо увидел стоящую за Тошей высокую светящуюся фигуру. На мой вопрос, кто это, он обронил: "Мой учитель". Дальнейших комментариев не последовало. Эта медитация была необыкновенно сильной и радостной. Когда мы встали, Тоше нужно было куда-то уходить. Я поймал его в дверях и воодушевлено спросил, что он думает о нашем продвижении. Придержав входную дверь, начальник повернулся и бросил: "Все хорошо, только Бога забыли". После этого он вышел, хлопнув дверью перед самым моим носом.

Глава 17

Найди солнце по его лучам.

Жизнь в непрерывном потоке энергии была для нас чем-то совершенно новым и неизведанным, ничего подобного раньше никто не испытывал, и все мы пребывали в состоянии постоянного изумления перед этим непрекращающимся чудом. Как будто над нами раскрылось небо и кто-то заботливо поддерживал и направлял каждый наш шаг. Драгоценный поток жемчужного света был ответом на нашу преданность и решимость, и его интенсивность с каждым днем возрастала. Поток этот был чистым нектаром, квинтэссенцией вечно юной жизненной силы и свежести, не сравнимой ни с чем из известного нам, именно он позволял не различать более повседневную жизнь и практику — поток сплавил их в единое целое. И имя этому было — Милость.

Что же такое — жизнь в потоке?

Первые изменения происходят в физическом теле. Подобно тому, как увядшие листья оживают, наливаются соком и начинают буйно зеленеть, когда приходит сезон муссонов, так и каждая клеточка тела открывается, радуется и ликует, жадно впитывая живительный эликсир. Весь организм пробуждается и устремляется навстречу источнику жизненосной энергии, стремясь слиться с ним, и этот источник питания становится едва ли не важнее еды и питья.

Значительно сокращается время сна, поскольку поток напитывает тело праной, и силы быстро восстанавливаются. Больные или ослабшие органы и системы очищаются и приходят в порядок, так как получают наилучшее лечение, и тело отзывается на эту поддержку с ошеломляющим чувством благодарности. Оно начинает выполнять новую (а, может быть, давно забытую) функцию по восприятию, получению и аккумулированию невидимого света, дарующего блаженство.

Меняется и само восприятие собственного тела, которое перестает быть страдающим куском мяса с костями. Тело становится легким, прозрачным, наполненным летучим огнем. Этот внутренний огонь тибетцы называют «тумо»; он позволяет йогам, живущим в высокогорье, выживать среди вечных снегов практически без одежды.

Воздействие потока не ограничивается изменениями в физическом теле, психике и энергетике, он требует всего человека, и если такая полная отдача происходит, поток превращает человеческие ум и тело в совершенный проводник, через который ясный свет безначального сознания изливается в мир. И цель у этого одна — привести человека и мир к гармонии и совершенству.

Излучение потока ощущается всеми живыми существами. Я заметил, что особенной чувствительностью отличаются цветы и кошки. Если срезанные цветы «облучать» потоком хотя бы раз в день, они не вянут неделями. Кошки устраиваются во время лечебного сеанса рядом, всем своим видом выражая крайнее довольство. Способы практического применения потока неисчислимы. Например, «заряженная» сигарета меняет свой вкус — табак становится более слабым. Когда нам приходилось перехватывать что-нибудь малосъедобное в советских столовых, потоком можно было очистить пищу.

Однажды Сережа «зарядил» руками бутылку воды и дал ее одной бабушке попить "для здоровья". Вода бабуле так понравилась, что она стала приходить за ней каждую неделю. Возможно, она принимала ее за освященную воду из церкви, Бог знает, но со здоровьем у старушки стало явно лучше, и мы не пытались ее переубеждать. Сереже мы посоветовали наладить массовое производство «заряженных» напитков.

Поток значительно увеличивает возможности для занятий Хатха Йогой и любым другим видом физической активности. Выносливость, гибкость и чувствительность тела резко возрастают, так же как и его способность переносить боль, голод, жажду, жару и холод. Все приятные ощущения становятся острее и изысканнее. Органы чувств начинают работать в режиме повышенного восприятия, обнаруживая неисчислимое количество незнакомых дотоле оттенков цветов, запахов, звуков и тактильных ощущений. Мир из блеклой черно-белой фотографии превращается в ошеломляющую чувственную симфонию, и жизнь поистине обретает новый вкус.

Как-то я заглянул к своему старому школьному приятелю, которого хотел привлечь в нашу группу, и рассчитывал на серьезный разговор, но застал у него пьяное разгуляево. Мне немедленно налили водки, но я отказался. С тех пор как я начал воспринимать поток, алкоголь стал мне невыносим, хотя до этого я с трудом мог представить дружескую беседу без бутылки на столе. Как-то выпив для интереса глоток водки, я немедленно ощутил, что по моим жилам разливается отрава, и в этом отравленном состоянии не было ничего приятного. Затем я почувствовал, как поток начал очищать мою кровь, и трата бесценной силы на вывод из организма токсинов была настолько бессмысленной, что с тех пор я больше к спиртному не притрагивался.

Что мне было делать среди пьяной толпы? Я собирался уже попрактиковаться в технике «тени» и незаметно исчезнуть, когда мое внимание привлекла висящая на стене гитара. Что-то заставило меня снять ее со стены, настроить и начать играть. Народ тут же обступил меня и дружно затянул «Бродягу». Я не Бог весть какой певец, но казалось, я делаю то, что нужно, поскольку поток усилился, а это всегда происходит в случае принятия правильного решения. Затем произошло неожиданное.

Наш разноголосый и нестройный поначалу пьяный хор с каждым куплетом звучал все лучше и лучше, но это было не так, как если бы мы просто спелись. Среди нас не было ни певцов, ни музыкантов; на наши голоса воздействовала какая-то посторонняя сила, которая мастерски трансформировала их в кристально чистую мощную полифонию. Когда мы добрались до "жена найдет себе другого", хор звучал настолько великолепно, что мы не могли поверить своим ушам. Как будто сам дух музыки пел нашими голосами, вздымая и унося нас ввысь, в страну небесных музыкантов гандхарвов. На лицах поющих были написаны восторг, страх и изумление. Гармония и сила нашего пения превосходила всякое понимание, и мы слушали себя как бы со стороны.

В те дни я привык удивляться, но то, что поток способен сделать с пьяной русской компанией, было показано мне впервые. Я физически ощущал светлый сияющий дождь, входивший сверху в наши тела и каким-то образом воздействующий на голосовые связки. Когда звуки песни затихли, у людей в глазах стояли слезы, но, что совсем удивительно — все абсолютно протрезвели! Я отложил гитару и встал, понимая, что теперь можно уходить. Чей-то голос тихо произнес: "Кто-то постучался к нам. Слава Богу, что мы открыли дверь".

С переживанием потока были связаны и забавные случаи. Я принес к Неле свой старый катушечный магнитофон «Астра», который мы гоняли с утра до вечера. Музыка звучала в квартире очень часто, и так же часто горели свечи. Интенсивная практика, которой мы занимались, требовала постоянного очищения пространства, и простейшими внешними средствами для этого были музыка, огонь и благовония. Качество звука магнитофона оставляло желать лучшего, но денег на покупку нового аппарата у нас не было, так что приходилось довольствоваться тем, что есть.

Как-то мы заметили, что магнитофон стал звучать как будто лучше. Сначала мы не обращали на это особого внимания, но качество и чистота звука продолжали с каждым днем улучшаться, и вскоре наша старая шарманка стала выдавать звучание, сравнимое с дорогими высококлассными стереосистемами. Это было наше маленькое домашнее чудо. Никто из слышавших магнитофон не мог поверить, что мы не заменили его внутренности. Чудо, однако, продолжалось недолго. Выдав все, что он мог, магнитофон отдал Богу душу, и это была достойная кончина.

Изменяя общую структуру восприятия действительности, поток изменяет восприятие времени — он сжимает его. Жизнь в потоке до краев насыщена внутренними и внешними событиями, и, из-за невероятной интенсивности происходящего, прожитый в состоянии потока день кажется бесконечным и воспринимается как несколько недель или месяцев обычной жизни.

Этот феномен временного сжатия Тоша называл "преодоление времени". Он говорил, что всякая истинная внутренняя практика фактически преследует единственную цель, а именно — сокращение времени человеческого страдания. С точки зрения духовного прогресса эволюция человека как вида уже не зависит от его способности выживать физически, этот рубеж давно пройден. Развитие зависит теперь от скорости понимания.

Расширение границ восприятия является, пожалуй, самым ошеломляющим из всего, что переживается в состоянии потока. Вырвавшись из оков восприятия материального мира как единственной доступной нам реальности, сознание оказывается затоплено бесчисленными возможностями восприятия невообразимых миров и пространств. Поток становится, таким образом, мостом, соединяющим миры. Погруженный в поток человек испытывает состояние полета Он парит, поддерживаемый свежим, никогда не прекращающимся ветром, который пронизывает все уровни и слои существования.

Единственное ограничение в этом полете — страх пред лицом неизвестного, и страх этот связан с возможностью утраты собственной формы. Особенно остро он переживается в пограничных состояниях, когда искатель выходит за пределы физического тела и, следовательно, покидает известный ему мир.

Через поток человек врастает в свет, который становится неотъемлемой частью его существования. Жизнь в потоке — это конец одиночества. Ты чувствуешь, что тебя поддерживает и несет могущественная рука, протянутая свыше. Поток становится твоим самым близким, знающим тебя насквозь другом, который постоянно рядом и на которого всегда и во всем можно положиться.

Тоша, однако, никогда не позволял нам забывать о том, что, помимо всех волшебств и чудес, жизнь в потоке — это тяжелая постоянная работа, требующая огромной искренности и предельного внимания. "Пахать надо", — говорил он.

То, что надо было пахать, мы хорошо понимали. Гораздо сложнее было оставаться незаинтересованным в результатах своей работы. Трудно было среди всего этого сохранять спокойствие и непривязанность. Если кто-то из нас начинал «зависать» на происходящем, или просто ловить кайф от энергии, замыкая таким образом поток на себя, Тоша спокойно предупреждал: "Не хватай".

Но мы были молоды и голодны. Как можно было не хватать?

Глава 18

Если человек не идет к истине через мудрость, его учителем становится страдание.

Откуда шел этот поток? Где был его источник? Тоша говорил, что зеленый луч дает Шамбала. Мы верили ему, поскольку чувствовали, что здесь скрыта великая тайна, которую мы не в силах разгадать. И все же рациональному уму трудно было допустить, что наша группа имеет непосредственное отношение к легендарной земле бессмертных мудрецов, скрытой в глубине Гималаев.

Слово Шамбала на санскрите означает "источник счастья". Шамбала таинственная страна, расположенная к северо-западу от Тибета, где живут просветленные Владыки Человечества. В русской эзотерической традиции это место носит название Беловодья, поскольку в Шамбале есть соляное озеро с ослепительно белой поверхностью.

Махатмы, или великие души, живут одновременно в двух мирах, в материальном мире и в мире духа. Именно через их посредничество осуществляется связь нашей планеты с более высокими планами творения. Махатмы закончили свою эволюцию как человеческие существа, но не ушли, а предпочли остаться на Земле для помощи и защиты духовного развития человечества.

Однажды Тоша, Неля и я сидели на кухне, стены которой были покрыты знаками Кунты и Тошиными иероглифами, и говорили о Шамбале. Когда разговор стих и мы погрузились в задумчивое молчание, поток впервые принял реальные физические очертания. Неожиданно сверху пошел луч светло-зеленого цвета в виде конуса и накрыл нас троих, как шапкой. Свет внутри луча, мягко переливаясь, затопил нас волной непередаваемого блаженства.

Доводилось ли вам видеть танец пылинок внутри луча, проникшего вглубь темного сарая? Так же выглядел этот переливающийся светлым луч. Я встал и на несколько секунд вышел из конуса. Ощущение блаженства исчезло. Я вернулся на прежнее место — оно вернулось. Я повторил эту несколько раз, и результат оставался неизменным. Луч дарил блаженство!

Тоша и Неля оставались сидеть неподвижно, их взгляды были далеко. Мы молчали, слова потеряли всякий смысл. Мне пришло в голову, что истина переживается телом. Ее должна пережить каждая клеточка нашего существа, и никакое ментальное понимание и эмоцоиональное переживание не в силах дать тотального проникновения в суть вещей. Спустившийся к нам луч был лестницей, по которой нам предстояло взбираться, а тело — компасом, указывающим верное направление.

***

Во время нашей жизни у Нели группа продолжала расти. Тоша называл меня "отделом кадров", поскольку я знал многих людей в городе и активно занимался вербовкой новых членов команды.

Мне нравилось быть "ловцом человеков", наблюдая за реакцией людей на поток и на то, что происходило нас в группе. Некоторые лишь осторожно пробовали воду носочком и отходили в сторону, другие бросались вперед очертя голову, оставляя позади разрушенные семьи и карьеры.

Однажды вечером, прослышав, что у нас "что-то происходит", к нам зашел Миша К. Он был музыкантом и много лет самостоятельно занимался йогой, пытаясь наладить свое слабое здоровье. Будучи легким, чрезвычайно чувствительным человеком "эфирного типа", как определил его Тоша, Миша моментально врубился в поток и просидел у нас допоздна. Ему все никак было не уйти, и он продолжал задавать один и тот же вопрос: "Что здесь происходит?" Но нужно было успеть на метро, и он, наконец, ушел, сказав, что обязательно придет завтра.

В четыре часа ночи раздался звонок в дверь. Я открыл и увидел стоящего на пороге Михаила в виде, мягко говоря, странном. Он был босой, в расстегнутом зимнем пальто, надетом прямо на исподнее, белый, как мел, руки его тряслись.

Что случилось? — спросил я.

Икона есть? — вместо ответа выпалил он. Я впустил его, и он ринулся в комнату, где на стене висела икона Св. Пантелеймона-целителя, принесеная Тошей. Миша рухнул перед иконой на колени и зарыдал.

Все проснулись. Не отвечая на вопросы, Михаил продолжал стоять перед иконой, рыдая и трясясь. Симптомы были знакомые, но Тоши дома не было, и никто из нас точно не знал, что нужно делать. Мы боялись, что крыша у Миши может съехать окончательно.

Позже выяснилось, что, вернувшись от нас ночью домой в состоянии весьма возвышенном и даже отчасти экзальтированном, Михаил лег в постель и только начал рассказывать жене о нашей команде, как был атакован. Оба почувствовали мощное враждебное присутствие, и Мише показалось, что он сходит с ума. В беспамятстве, он выскочил на улицу в чем был, схватил такси и помчался к нам. Доехать было нелегко. Миша сидел на переднем сиденье, и, когда машина уже тронулась, он, взглянув на водителя, обнаружил, что это никакой не водитель, а Понтий Пилат. На заднем сиденье тоже кто-то был, но Миша решил, что назад лучше не оборачиваться. Такси почему-то ехало не по Ленинграду, а по бескрайнему заснеженному полю, на котором стояли тысячи людей, и лица их были обращены к небу. Все эти люди были им, Мишей, в его прошлых воплощениях. В таком виде он к нам и прибыл. Нужно было что-то с ним делать.

Я решил попробовать старый русский способ обливания одержимых холодной водой. Читая защитные мантры, мы окатили его парой ведер, и это помогло. Миша успокоился, забылся сном. На утро, однако, симптомы возобновились. Теперь несчастный вообразил себя собакой: он бегал по квартире на четвереньках, кричал "Собака я, собака!" и гавкал. Забежав на кухню, принялся есть из кошачьей миски, которую мы едва успели у него отнять. Тоша, как назло, куда-то запропастился, и никто не знал, когда он вернется.

Днем ко мне пришла пациентка, солидная дама, работавшая в Интуристе. Я попросил запереть Михаила в одной из комнат и ни под каким предлогом не выпускать. После сеанса пациентка ненадолго задержалась, рассказывая мне о каких-то своих проблемах, и тут Миша вырвался. Он быстро пробежал мимо дамы на четвереньках, схватил что-то из кошачьей миски и таким же образом ретировался. Пациентка изменилась в лице.

Кто это? — пролепетала она в ужасе. Я попытался ее успокоить:

Это Миша… лечится у нас на стационаре.

Вы что же, и таких берете?

Берем, всех берем, — ответил вместо меня Тоша. Он незаметно вошел в квартиру. Дама была явно в затруднении, но как человек интеллигентный и, к тому же, интересующийся экстрасенсорикой, постаралась виду не подать и, поспешно собравшись, распрощалась. Когда она вышла, мы долго не могли прийти в себя от хохота.

Отдышавшись, Тоша кивнул на сидевшего в углу в сторожевой позе Мишу и спросил: "Кто это?" Джон рассказал, что произошло с Михаилом, и добавил: "Кого боги хотят погубить, того лишают разума. Что мы теперь будем делать?"

— Не тусуйтесь, — ответил Тоша. — Позвоните его жене и скажите, что он пробудет у нас несколько дней. Все будет нормально.

Нормально, однако, не становилось. Михаил пребывал в собачьем состоянии еще несколько дней, пока, наконец, однажды ночью нас не разбудил грохот падающего тела. Миша лежал на полу на кухне в луже крови, из живота у него торчал кухонный нож. Безумец был жив, но без сознания. На столе он оставил записку следующего содержания: "Упавшему — подняться, взлетевшему — не упасть!"

Тоша перевязал пострадавшего и скомандовал: "Все вон с кухни! Дверь закрыть и никого не впускать!"

Они пробыли наедине десять часов. Дверь на кухню была сплошной, тяжелой, стены в квартире массивными, и что там происходило все это время, никто из нас не знал. Когда, наконец, они появились, Михаил выглядел преображенным. Он больше не ползал на четвереньках, и, хотя живот его был забинтован, на лице играла блаженная улыбка. Обступив Мишу, мы стали хлопать его по плечам, поздравлять с возвращением.

Тоша сел в кресло и закурил сигарету. Он выглядел уставшим. Не отвечая на наши вопросы, он коротко бросил: "Небольшое упражнение в экзорсизме". Потом снял свитер и протянул его Михаилу.

— Надень. Это тебе на время кольчужка.

Тогда мы еще не знали, что Тошина одежда может быть средством защиты.

В этот же день Миша вернулся домой. Вскоре он присоединился к нашей группе, и через некоторое время выяснилось, что он одаренный целитель.

Глава 19

Практика не есть что-то данное тебе, она вырастает из твоего понимания.

Нана всегда приносила вкусной еды и развлекала нас самыми невероятными историями. Еда была из распределителя, поскольку ее муж был какой-то крупной шишкой. Нана с явным удовольствием наблюдала, как мы поглощаем дефицитные продукты. Разговор зашел о еде, и она поведала нам о тайне Елисеевского магазина.

— Потомок купца Елисеева, живший в Соединенных Штатах, сообщил советским властям, что перед отъездом из России Елисеев спрятал сокровище в своем петроградском магазине. Естественно, в возвращении клада наследнику было отказано, но вскоре после этого, если помните, Елисеевский долгое время был закрыт якобы на реставрацию. Перевернули все, даже полы подняли, но ничего не нашли.

Тогда младший Елисеев обратился к Советам вторично, предлагая за определенный процент показать, где спрятано сокровище. Делать нечего, пригласили приехать. Наследник приехал, увидел развороченный магазин, улыбнулся и показал на люстру: «Снимайте».

Огромную люстру сняли, и выяснилось, что покрытая сверху тонким слоем бронзы, люстра была отлита из чистого золота высокой пробы. Магазин скоро открыли, но этой люстры больше здесь никто не видел.

— А вот что сообщает по этому поводу пресса, — Нана развернула газету и прочла вслух: — В городе ходят слухи, что до реставрации в Елисеевском магазине якобы была люстра. По полученным нами данным в Комитете по охране и защите памятников, никакой люстры в магазине не было.

Когда дружный хохот стих, Нана рассказала другую историю.

— В одной из парапсихологических лабораторий был произведен очень простой эксперимент, доказывающий существование человеческой души. Умирающего чело века положили на весы и взвесили до и сразу после смерти. Разница оказалась что-то около двух грамм.

Сережа спросил:

— Что же, души людей могут отличаться друг от друга по весу?

Не только по весу, но и после отделения от тела двигаться в разных направлениях. По направлению взгляда умершего можно понять, куда отправилась его душа — вставил Тоша.

Как это? — воскликнула Нана.

Разве не помните из мифологии сцены по взвешиванию души? Неужели вы никогда не задавались вопросом — почему ад традиционно располагается внизу, под землей, а рай — наверху, на небесах? Ответ однозначный: чем тяжелее душа, тем быстрее и глубже она проваливается после смерти вниз, а чем она легче, тем проще ей взлететь вверх.

Неужели все настолько материалистично? — угрюмо спросил Джон.

Весьма, — отозвался Тоша с едва заметной усмешкой. — Какой же вывод?

Вывод простой — облегчить душу, — воскликнул Сережа.

Правильно, — кивнул начальник и обратился к Нане. — Что еще нового на ниве парапсихологии?

Куча всего, — отозвалась она. — Например, в уши шизофреника поместили сверхчувствительные микрофоны и записали голоса, которые он слышит.

А что они делают с этими записями? — поинтересовался я.

Надо полагать, сортируют по демоническим рангам и званиям, — сказал Тоша.

Ах да, совсем забыла, — завелась опять Нана. — В Калифорнии сделали интересную штуку, которая называется "зеркало сознания". Это такой компьютер, который регистрирует альфа и бета излучения мозга и проецирует их на экран. Любое психическое состояние можно представить в виде картинки.

Каким образом это используют? — спросил Тоша.

Они экспериментировали с огромным количеством людей — с талантливыми артистами, с психически больными людьми, с буддийскими ламами в состоянии медитации и так далее. Собрали каталоги этих записей, и, оказывается, по ним можно учиться воспроизводить аналогичные состояния сознания. Нужно изменить картинку на экране в соответствии с заданным образцом и таким образом войти в состояние того человека, чьи мозговые волны были записаны. Один буддийский монах, которого испытывали на «зеркале», сказал, что с помощью этой штуки он за три месяца добился бы тех результатов в медитации, на которые ему потребовалось двадцать лет.

Вот бы нам сюда эту машину, — вздохнул Сережа…

Зачем? — поинтересовался Тоша.

Как зачем? Чтобы изучать разные медитативные техники.

Ошибка. Смешивание традиций и подходов ни к чему хорошему не приводит. Скорее наоборот, является разрушительным. Разные энергетические поля могут быть дисгармоничны по отношению друг к другу. Все религиозные войны основаны на такого рода столкновениях.

Но разве все пути не ведут к одной цели?

Нет, общей цели для всех не существует. Буддийская Нирвана, скажем, довольно сильно отличается от мусульманского рая или христианских небес.

Какая же цель у нас? — спросил я.

Тоша не ответил. Он просто выключился из разговора и ушел в какие-то неведомые нам внутренние измерения. Это было в его духе. Нам ничего не оставалось, как последовать его примеру.

Глава 20

Совершенство не оставляет следов.

Старинная легенда говорит о том, что в начале времен люди не имели пола. Человек был единым существом, которое называлось андрогин. Андрогины не испытывали ни горя, ни страданий, поскольку были целостными. Это продолжалось до тех пор, пока Дух Тьмы не разделил их на мужчин и женщин, которые обречены скитаться по земле до тех пор, пока не встретят свою вторую половину.

Эти встречи очень редки, и люди воспели их в эпосах и сказаниях. Все известные любовные истории основаны на соединении андрогинной пары. Кроме земного счастья, такая пара обладает огромным потенциалом для духовного развития. Возможность слияния со своей половиной определяется ступенью духовной зрелости. Поэтому продвижение на подвижническом пути — единственная для человека возможность приблизить эту встречу. Остальное — в руках судьбы.

В Кунта Йоге существует специальный символ, выражающий принцип андрогинной пары.

Медитация на этом символе увеличивает вероятность встречи со своим андрогинным двойником, о которой тоскует наша душа, а также позволяет проверить, действительно ли встретившийся вам человек является вашей утраченной половиной. Для такой проверки нужно визуализировать символ между вами и тем, кого вы хотите проверить. Если изображение остается четким и ясным, а сам символ «влипает» в человека и никуда не уходит, вас можно поздравить — наконец-то вы встретили недостающую часть своего я. Если же символ "не хочет" оставаться на человеке или видится нечетким, размытым, значит, вам придется продолжить поиск.

Тоша часто подписывал свои картинки и рукописи этим символом. Он встретил свою половину, но им не суждено было в этой жизни пройти свой путь вместе Замужняя женщина, мать, она не захотела разрушать свою семейную жизнь ради того эксперимента, в который Тоша превратил свою жизнь. Ее звали Ольга.

Однажды мне довелось увидеть ее, это произошло в самом начале, когда мы с Тошей жили на квартире у Феликса. Она пришла утром, сняла дубленку и присела за стол, заваленный Тошиными бумагами. Они говорили с Тошей о чем-то, но я не вникал в слова. Окунувшись в сладостное облако их слившихся аур, я испытал прикосновение невозможного, неведомого мне счастья. Трудно было представить себе пару моему мастеру, но эта молодая женщина ею была. Я не мог долго вынести того пронзительного, исходившего от них, и, приготовив им чай, ушел.

Тоша никогда не рассказывал о своих отношениях с Ольгой, и я его не расспрашивал. История эта была трагична, и изменить в ней что-нибудь было невозможно. Андрогинная пара имеет свое общее имя. Тошу и Ольгу вместе звали Дион.

***

Один старый русский эмигрант по имени Алексей Андреевич Столешников, долгие годы проживший в Китае, рассказал мне о своей встрече с андрогином. Ранним утром 6 августа 1945 года, когда американцы сбросили атомную бомбу на Хиросиму, он прогуливался по берегу Желтого моря в окрестностях маленькой китайской рыбацкой деревушки. Берег был пустынен, и о случившейся в Японии трагедии еще никто не знал.

Неожиданно Столешников увидел лежащее в воде тело. На утонувшем не было одежды, и он лежал лицом вниз. Алексей вытащил покойника на берег и положил на спину на песок. Когда он всмотрелся в черты утонувшего, его охватило изумление. Это было неземной красоты существо безо всяких признаков пола. Длинные черные волосы распластались на песке, обрамляя божественного сложения тело. Дыхания не было, но существо не выглядело мертвым, казалось, оно спало. Подхватив тело на руки, Столешников обнаружил, что оно практически невесомо. Алексей принес свою находку в деревню. Жители деревни, люди набожные, отнеслись к делу очень серьезно. Они заперли тело в сарае, после чего послали в ближайший монастырь за монахами, чтобы те решили, что делать дальше. Монахи прибыли, сарай открыли, но, к всеобщему удивлению, тело из него исчезло. К этому времени уже стало известно об атомном взрыве.

Монахи остались в деревне на три дня, чтобы понять, что произошло Наконец, они вышли к народу и объявили, что атомный взрыв вызвал сильнейшее потрясение не только на земле, но и в близлежащих мирах, в том числе и на небе андрогинов. В результате этого один из андрогинов «выпал» на Землю, где он принял соответствующую его сути человеческую форму Придя в себя после шока, андрогин вернулся в свой мир. Спустя некоторое время рыбаки построили на месте столешниковской находки святилище Во время культурной революции святилище было разрушено.

Сколько храмов и часовен был разрушено в нашей стране — точно никто не знает, а ведь большинство из них были возведены на месте каких-то значительных духовных событий, в память о них. Я часто спрашивал себя: чего заслуживает народ, взрывающий свои храмы? И ответ был в том, что я видел вокруг себя. Тогда, в 1980-м, никто не мог себе представить, что через восемь лет империя распадется. В те годы советский колосс казался незыблемым.

***

Моя бабушка была типичным продуктом системы — атеистом и безропотным тружеником с добрым сердцем. Она каждое утро читала газеты и верила им, но если спросить ее, о чем они пишут, она вряд ли смогла бы ответить. О таких, как она, митрополит Филарет сказал: в русском народе света мало, но тепла много.

Через несколько месяцев после ее смерти я ехал в метро. Как я уже говорил, метро — далеко не лучшее место для медитации. Тем не менее, с тех пор, как поток вошел в мою жизнь, состояние погруженности во внутренние измерения стало для меня потребностью, и я автоматически «выпадал», как только для этого выдавалось несколько свободных минут. Итак, занятый своими внутренними изысканиями, я не обращал внимания на то, что происходит вокруг, как вдруг мой взгляд скользнул по окну вагона, и то, что было там, в несущейся за стеклом черноте, заставило меня очнуться.

За окном была моя бабушка. Она протягивала ко мне руки и о чем-то просила. Вагон несся на полной скорости, но фигура бабушки снаружи на темном фоне была абсолютно неподвижной — очевидно, она двигалась с той же скоростью, что и поезд. Поначалу я не сообразил, чего бабушка хочет от меня, но потом до меня дошло, что она голодна и просит есть. Причем ей нужна была не обычная еда, — она просила моей энергии. Вернее, умоляла — униженно и смиренно. Я чувствовал, что бабушка действительно отчаянно нуждается в энергии в подземном мире, где она оказалась, и я был единственным существом во вселенной, кого она могла попросить об этом. Я почувствовал глубокое сострадание — в конце концов, она моя бабушка! — уже собрался передать ей часть своей жизненной силы, как вдруг заметил, что она не одна.

Оказывается, за бабушкой вилась целая стая страждущих призраков; они тоже протягивали руки и умоляли меня их накормить. Я понял, что невольно попал в мир голодных духов, или прета, как их называют в Индии. Мне стало ясно, что стоит лишь дать глоточек праны бабушке, как голодная толпа тут же присоединится к пирушке и высосет из меня все до последней капли. Несмотря на всю свою жалость и желание помочь бабушке, мне ничего не оставалось, как отказать. Прета использовали ее как приманку, пытаясь сыграть на моих родственных чувствах и сострадании.

Отделаться от почуявшей поживу стаи, однако, оказалось не так-то просто. Духи окружили меня, и вырваться из их круга было невозможно. Вагон метро и люди в нем стали расплываться и терять очертания; казалось, я пропал. Тогда я решил прибегнуть к крайнему средству и стал сосредотачиваться на Тошиной правой ладони. Начальник, замкнув на свою правую ладонь мое поле, дал мне эту технику как последнее средство защиты.

Неожиданно мне пришло в голову, что вся эта ситуация стала возможной только потому, что голодные духи увидели меня. Медитация, которая предшествовала их появлению, усилила свечение моей ауры, и, заметив его, прета слетелись, как мотыльки на свет лампы. Чтобы ускользнуть от них, мне нужно было уменьшить собственное свечение. Для этого необходимо переключить фокус внимания и сосредоточиться на чем-то в физическом мире.

Мне пришел на память случай с одним этнографом, который, находясь на Севере в юрте один на один с шаманом, наблюдал обряд камлания. В процессе камлания этнограф почувствовал, что привычные ориентиры реальности смещаются, и он начинает сходить с ума. Тогда ученый сосредоточился на своем включенном Диктофоне, стал представлять себе все его внутренние проводки, колесики и микросхемы, и эта концентрация на крохотном кусочке технократической цивилизации удержала его разум от соскальзывания в бездну безумия.

Сидевший напротив меня пассажир читал газету. Газету я видел вверх ногами, и мне пришлось потратить определенное усилие, чтобы прочесть текст. Но именно благодаря этому усилию фокус моего внимания сместился, и я начал возвращаться в мир объективной реальности. Тошина ладонь сработала!

Поскольку свечение моей ауры уменьшилось, голодные духи потеряли меня из виду, но я все еще различал периферийным зрением их очертания. Среди них началось смятение, они рыскали по сторонам, не понимая, куда могла деться добыча.

Я до сих пор помню заголовок, который прочел тогда в газете: "Советский рабочий класс протягивает руку помощи своим голодающим братьям".

Глава 21

Идущий в радости сокращает путь.

Магия основана на уверенности в неизбежности осуществления задуманного. Эта уверенность — не плод интеллектуального построения или чувства, каким бы искренним оно ни было. Это знание, исходящее из живота, поскольку живот не знает сомнения. Работа интеллекта связана с Аджна чакрой, чувства возникают в Анахате; уверенность рождается в районе солнечного сплетения — в Манипура чакре. Если мы знаем что-то животом, то мы знаем это всем существом, без тени сомнений и задних мыслей.

Так действуют заговоры. Один деревенский знахарь рассказал мне, что в начале своей практики он бормотал только те заговоры, которым его научила бабка. Он бормотал очень быстро — слов не разобрать. И вот однажды, спьяну, он наплел какую-то ахинею, чуть ли не ругательство, а результат оказался ничуть не хуже, чем обычно. После этого знахарь перестал обращать внимание на слова, которые он произносит. Главное — ритм произносимой формулы и его уверенность. "Знаю вот здесь, что сработает", — говорил он, похлопывая себя по необъятному брюху. Он объяснил мне, что чувствует, как заговор входит в тело больного, "а уж коли вошел, обратно пути нет".

Другой мой знакомый, много лет занимавшийся карате и разбивавший ладонью кирпичи, как-то сказал мне, что перед тем, как разломить кирпич, он сначала видит, как его ладонь проходит сквозь него, удар же происходит после этого сам собой. Реальность оказывается, таким образом, следствием действия, уже произошедшего в сознании.

Тоша учил нас подобного рода программированию действительности. В его варианте это было написание "магических записок". Каждая записка была клочком бумаги, на котором иероглифически писалась определенная формула с целью добиться желаемого результата. Иероглифы принадлежали языку Сет, но, поскольку мы этого языка не знали, Тоша научил нас их рисовать и показал, как фонетически использовать иероглифы для записи слов русского языка. Вот как это выглядело.

История с записками началась после того, как однажды на Петра Лаврова появилась, вся в слезах, Нелина знакомая Таня. Они с мужем много лет тщетно пытались вырваться из алкоголической коммуналки, но все их обменные «цепочки» неизменно разваливались, денег же, чтобы доплатить за приличное жилье, не было. Ситуация усугублялась тремя детьми, все они жили в одной комнате. И вот, по Таниным словам, наконец-то образовался реальный вариант переезда, но дело уперлось в подпись одного чиновника, который, судя по всему, просто хотел взятку. Денег на взятку не было, и Таня пребывала в отчаянии.

Она рассказывала свою печальную историю Неле, а Тоша, случайно оказавшийся рядом, молча слушал и курил. Потом достал маленький листок бумаги с закругленными краями, написал на нем несколько иероглифов и протянул Тане. Он сказал, что она должна показать чиновнику, от которого зависело дело, эту бумажку. Сделать это нужно было ненавязчиво, как бы случайно выронив листок перед ним на стол или смешав его с другими бумагами. "Но он же ничего тут не поймет", — в недоумении произнесла Таня, вертя записку в руках. "Это неважно, — сказал Тоша. — Главное, чтобы увидел написанное".

После этого прошло две или три недели, мы уже забыли об этой истории, как вдруг Таня появилась вновь. В руках у нее был букет цветов, на лице сияла улыбка. Чиновник, которому она, оказывается, сунула записку прямо в нос, не только подписал все необходимые бумаги, но и принялся как-то нелепо, по-чиновничьи заигрывать с ней и даже предлагал помочь с переездом. Таня пришла пригласить нас всех на новоселье, букет же предназначался Тоше На моей памяти это был единственный раз, когда ему дарили цветы.

После этого мы, естественно, пристали к начальнику, чтобы он нас "тоже научил, потому что мы тоже хотим", как выразилась Неля. Тоша научил, и мы принялись изводить бумагу. Поначалу я никак не мог отделаться от мысли, что, если бумажка сработала, это всего-навсего совпадение. Но, по мере того, как количество удачных случав росло, одним совпадением это объяснить уже было невозможно.

Иногда Тоша использовал записки в лечебных целях. Чтобы унять зубную боль, например, он рисовал несколько крошечных иероглифов на папиросной бумаге и прикладывал на больной зуб. Точно так же он поступал и в случае головной боли. Проблемы начались, когда начальник раздал несколько бумажек женщинам, чтобы использовать их в качестве противозачаточного средства. Бумажку нужно было съесть перед половым актом. Как только выяснилось, что записочки работают, не стало никакого отбоя от женщин, желающих заполучить кусочки папиросной бумаги, покрытых странными каракулями.

Нельзя сказать, чтобы Тоша отличался безмерной добротой, скорее, он был очень сдержан и выборочен в отношениях, но врагов не имел. Кроме одного, популярного одно время в Москве колдуна по имени Варавера. Про Вараверу ходили слухи, один невероятнее другого. Среди прочего, он был известен тем, что имел огромный гарем женщин, которых он якобы излечил посредством секса. Ему удавалось внушать своим пациенткам, что его семя обладает целебной силой, и любительниц отведать чудесного лекарства оказалось хоть отбавляй.

Про Вараверу рассказывали и другую историю. Однажды к нему на улице пристала шпана. Он предложил им подраться, но не на улице, а в парадной. Хулиганы охотно последовали за Вараверой в темный подъезд. Там они окружили его, намереваясь рассчитаться с нахалом, как вдруг Варавера принялся раздуваться. Он раздулся, как жаба, до огромных размеров и буквально размазал своих преследователей по стенам парадной.

Тоша никогда не встречался с Вараверой физически, они познакомились на другом плане. Хотя я никогда не спрашивал начальника о причине его враждебности к московскому колдуну, мне стало ясно, что Тоша причислял его к сознательным агентам сил Тьмы и, возможно, имел с ним какие-то старые счеты.

Как-то один из новых членов нашей команды, Андрей, собрался по делам в Москву. Тоша написал записочку и дал ее Андрею с тем, чтобы тот передал ее Варавере. Посыльному было наказано ни в какие разговоры с колдуном не вступать, просто передать записку и уйти. Прибыв в Москву, Андрей выяснил, что Варавера угодил за свои проделки на пятнадцать суток и отбывает срок чернорабочим на мясокомбинате.

Андрей отправился туда и нашел обритого наголо колдуна за весьма неприглядным занятием — он толкал по рельсам тачку, наполненную внутренностями. Андрей подошел к нему и молча протянул записку. Варавера взглянул на Тошину бумажку, матюгнулся, разорвал ее и продолжил свой путь. Рельсы проходили под портальным краном, и в тот момент, когда колдун поравнялся с ним, с крана сорвалась какая-то балка и угодила прямо в тачку. Варавера остался невредим, но оказался весь облеплен внутренностями из размозженной тачки. Налюбовавшись этим зрелищем, Андрей покинул пределы мясокомбината.

В составлении и применении магических записок существует несколько простых правил. Вот они.

Как изготовляющий записку, так и применяющий ее должны хотеть изменить ситуацию именно этим способом.

Чем короче и яснее составлена записка, тем лучше. Форма приказа — самая оптимальная.

Записка должна быть безупречна в каллиграфическом отношении. Это значит, что изготовляющему за писку должно нравиться, как выглядят изображенные им иероглифы.

Бумагу следует брать плотную, края записки должны быть закруглены.

Записку нужно зарядить энергией. С опытом это происходит автоматически в процессе написания. Для сохранения энергии записку нужно завернуть в кусочек фольги, а перед употреблением фольгу снять.

После использования записку необходимо сжечь, иначе она может начать работать в противоположном направлении.

Надо помнить, что невозможно заколдовать дурака, хохочущего в местном кинотеатре.

Как-то жена моего приятеля Лена попросила меня написать записку для того, чтобы избавиться от доставшего ее на работе начальника, — она хотела, чтобы его уволили. Записка, которую я ей написал, была максимально краткой: "Уволить с работы".

Результат демонстрации записки начальнику был неожиданным: через несколько дней уволили саму Лену.

Тогда я понял свою ошибку — я не написал, кого нужно уволить. Моим утешением было то, что цель все-таки была достигнута: Лена избавилась от ненавистного начальника, хотя и не совсем тем способом, каким бы ей хотелось.

Мне было ясно, что за всей этой чехардой с записками, как и вообще за всеми событиями жизни того времени, стояла сила потока. Наши попытки ее направлять и контролировать иногда были успешными, иногда нет. Порой же мне казалось, что все происходит как раз наоборот — это поток управляет нашими жизнями, а все усилия каким-то образом его применить или использовать — не более, чем иллюзия.

Однажды, ненастным весенним вечером мы с моей знакомой О. шли мимо Храма-на-Крови. Долгие годы храм был на реставрации и стоял в лесах, окруженный строительным забором. В заборе с южной стороны храма были ворота. Когда мы проходили мимо них, откуда-то из глубины стройплощадки вдруг выскочила сторожевая овчарка и с яростным лаем бросилась на нас.

Атака была неожиданной, и, защищаясь, я интуитивно выбросил вперед руку. Вместе с этим движением нечто, вышедшее из моей руки, пронзило собаку. Все произошло в долю секунды, и я даже не успел ни о чем подумать. Импульс, однако, оказался так силен, что овчарку отшвырнуло назад. Она ударилась о стену и, придя в себя после короткого шока, заскулила и скрылась между вагончиков

Что ты сделал? — спросила О., едва опомнившись.

Не знаю, — искренне ответил я. Все произошло само собой, и я как будто наблюдал за произошедшим со стороны. Мы продолжили свой путь, и мои мысли бешено завертелись. Оказывается, поток мог быть и оружием. Так вот, значит, чем могли заниматься в секретных парапсихологических лабораториях!

Вернувшись домой, я застал Тошу за чтением. Впрочем, чтением это трудно было назвать, — развалившись на диване, он просто перелистывал книгу. Как я уже говорил, этого было ему вполне достаточно, чтобы подробнейшим образом запомнить ее содержание. Я несколько сумбурно изложил шефу случившееся, в глубине души рассчитывая на похвалу. Оторвавшись от книги, Тоша испытующе взглянул на меня и сказал:

Зачем ты обидел собачку? Нехорошо.

Собачку? — задохнулся я. — Видел бы ты эту собачку!

Бить вовсе необязательно, — спокойно продолжил он. — Достаточно защитного круга.

Но у меня не было времени, все произошло моментально.

В тебе сидят страх и агрессия, и это проявилось автоматически. С энергией нужно быть осторожнее, иначе наломаешь дров. Навредить проще, чем вылечить, — ломать не строить.

После этого Тоша вернулся к книге. Взглянув на обложку, я увидел, что это самиздатское издание "Собачьего сердца".

***

Вскоре после этого произошел другой случай. Поскольку я был "отделом кадров", то мне приходилось встречаться со множеством людей для того, чтобы выяснять их пригодность для нашей работы. Как-то я был дома у своего бывшего одноклассника и рассказывал ему, чем мы занимаемся. Кроме разговоров, у этих встреч был второй план, который состоял в том, что я облучал собеседника шедшей через меня вибрацией. Вибрация воздействовала на подсознание и, как правило, позволяла выяснить, насколько человек созвучен нашему пути.

Знакомый слушал меня внимательно, и однако же, я чувствовал его внутреннее сопротивление. Он был явно заинтригован, но не собирался поступаться личной свободой ради какой-то непонятной «работы» под началом какого-то непонятного типа. Его сомнения были мне прекрасно известны. Мне явно не хватало решительного аргумента, и я подумал, что лучше всего в этой ситуации что-нибудь продемонстрировать.

Мы только что закончили есть, и на столе оставалось несколько грязных тарелок. Мы сидели на кухне, и раковина находилась метрах в трех от стола. Что-то нашло на меня, и, повинуясь внутреннему импульсу, я начал вдруг одну за другой швырять стеклянные тарелки в раковину. Раковина была металлическая, но я почему-то был уверен, что ни одна тарелка не разобьется. Откуда у меня возникла эта уверенность — не знаю, но именно так и случилось.

После этого я встал, подошел к раковине, сгреб оттуда тарелки, вернулся на прежнее место и еще раз перекидал их в раковину. Все тарелки были по-прежнему целы! Меня преисполнило сознание собственной силы, и буквально распирало от гордости и восторга. Я взглянул на своего одноклассника, уверенный, что теперь-то ему некуда деться Но вместо ожидаемого восхищения, на его лице был написан страх!

— Лихо, — сказал он не очень уверенно. — Вас что же, в цирк готовят?

Я понял, что проиграл. Обменявшись несколькими ничего не значащими фразами, мы расстались. Выйдя на улицу, я почувствовал горечь и досаду и попытался проанализировать происшедшее. Сила, как выяснилось, не всегда являлась нужным аргументом. Мне вспомнилось отношение Будды к чудесам. Он называл их «отвратительными» и никогда не демонстрировал, обращаясь напрямую к сердцу и разуму человека.

Да, поток и его непредсказуемые проявления часто вызывали у людей страх. Они либо приписывали силу, стоявшую за энергетическими феноменами, дьяволу, либо просто принимали нас за сумасшедших. И я, по примеру Тоши, никогда не старался их в этом переубедить, поскольку, честно говоря, и сам не был до конца уверен в том, что за всем этим стоит. Но все же летающие тарелки доставили мне немало удовольствия.

Тоша работал с людьми куда более тонко, на то он и мастер. Скажем, однажды он налил две чашки чая своим знакомым и сказал: "Если вы выпьете этот чай, ваша жизнь изменится". Один из гостей не притронулся к чашке, и, действительно, его жизнь осталась прежней. Другой же выпил чашку до дна. Это был Джон.

Тоша далеко не со всеми и не всегда делился своими «штучками». Многого, несмотря на мои просьбы, он мне не открывал. На вопрос «почему» он неизменно отрубал: «Рано». Со временем, тем не менее, мне стало ясно, что магические трюки, несмотря на всю их привлекательность и ощущение силы, вовсе не являются необходимостью. Главным чудом, которое с нами произошло, было то, что мы смогли поверить в человека. Человеком этим был Тоша. Это оказалось сложнее, чем поверить в Бога. Наша вера в Тошу и сделала возможными все прочие чудеса. Путь к ней был для меня труднее, чем для Сережи и Джона. Я обладал более сильным чувством эго, и швырнуть его к Тошиным ногам оказалось делом нелегким.

Без этой жертвы, однако, никакое обучение было невозможным. Долгими часами я просиживал рядом с Тошей в молчании, стремясь постичь тайну внутренней работы с сознанием. Как-то один из новых членов группы долго наблюдал за нами и, наконец, воскликнул:

— Что вы делаете? Я чувствую, что вы что-то делаете!

— Философствуем, — ответил я.

— Хороший ответ, — обронил Тоша.

Разбираться с принципами магии было все же делом очень полезным. Нам стали понятны некоторые из тех скрытых психических механизмов, которые позволяют управлять материальным миром непосредственно, используя для этого силу своей веры и воли. И все-таки высшим путем являлось то, что Тоша называл "естественной магией". Это означает жить так, чтобы вся твоя жизнь стала одним непрекращающимся чудом, и тогда никакие талисманы и бумажки не нужны. Жизнь, в сущности, и есть непрерывное магическое шоу, места на которое давно заказаны, билеты раскуплены, и все, что остается делать, — это смотреть, как разворачивается волшебный спектакль.

Глава 22

Взгляни, как спокойна суть вещей.

К "концу марта 1980 года мы уже прожили у Нели три месяца, и, похоже, пора было менять место жительства. Через Нану стало известно, что органы знают о нашем существовании, игра становилась рискованной. Основная группа к этому времени состояла из четырнадцати человек, общее же число людей, принимавших участие в Тошином предприятии, приближалось к двадцати. По городу поползли слухи, один диковиннее другого.

Нелина квартира уже не могла вместить всех людей и походила на гудящий пчелиный улей. Народ продолжал прибывать, и некоторых приходилось выводить чуть ли не силой. Мы стали задыхаться. Нужно было уезжать, но куда?

Случилось так, что в то время я читал армянский цикл Мандельштама и наобум предложил Тоше поехать в Армению. Тоша неожиданно согласился, и мы начали готовиться к поездке. Жить в Армении, где никто из нас ни разу еще не был, мы собирались палаточным лагерем. Тоша провел изрядную часть своей жизни в палатке и отлично знал, что может понадобиться. В течение недели мы распродали у кого что было, раздобыли спальники, палатки, запаслись консервами, крупами и прочими необходимыми для лагерной жизни вещами. Неля сдала свою квартиру знакомым, были куплены билеты на поезд, можно было уезжать.

За день до отъезда я отправился погулять по Ленинграду. Когда мы вернемся и вернемся ли вообще, я не знал. Бесцельно бродя по улицам города, где прошла вся моя жизнь, я пытался представить себе, что может произойти с нашей группой дальше. Несмотря на все то невероятное, что произошло за последние месяцы, мое сердце не было свободно от сомнений. Главный вопрос кто такой Тоша — оставался для меня без ответа. Был ли он большим духовным мастером или просто человеком силы, превратившим нас в подопытных кроликов, — в этом я так до конца и не разобрался. Безусловно, он знал и мог несоизмеримо больше нас всех, но достаточно ли этого для того, чтобы безоговорочно вручать ему свои жизни? Имел ли он на нас право?

Впрочем, подобные понятия, так же, как и модальные глаголы, имели к личности начальника самое отдаленное отношение. Тоша во всем руководствовался Дисой, и каждый его следующий шаг был непредсказуем… У меня не было ответа на мучившие меня вопросы, слишком мало прошло еще времени. И, однако же, я был счастлив, что мы уезжаем. Неизвестность будущего окрыляла меня, и я чувствовал, что мое путешествие в невероятное только начинается. Настроение в нашей команде было таким же. Всем казалось, что мы только-только начали жить.

Прогулка привела меня на Невский, в Катькин садик. Усевшись на скамейку, я заметил странного вида старуху. Одета она была до такой степени эксцентрично, что было ясно, что она безумна. На ней было какое-то невероятное платье девятнадцатого века, на голове — шляпка с цветами и седые взбитые букли. На голых ногах старухи были клоунские туфли.

Приблизившись к огромной статуе Екатерины I в центре сада, бабуся сняла туфли, босиком взошла на газон перед пьедесталом, встала на колени и стала молиться. После этого она сошла с газона, обулась и принялась обходить стоявшие по периметру сада скамейки. День был весенним и воскресным, на скамейках сидело много народа. Старуха подходила к каждому из сидящих, проделывала какую-то манипуляцию и затем переходила к следующему человеку.

Таким образом, все сидевшие на скамейках люди оказались как бы в очереди. Когда старуха приблизилась ко мне, я заметил в ее руках мешочек. Бабка внимательно посмотрела на меня, достала из мешочка камешек, кинула его мне через плечо и тихо сказала: "Будет, все будет". Затем перешла к следующей скамейке.

Когда я вернулся на квартиру, дверь открыла Неля, и по ее лицу я понял, что произошло что-то неладное. "Тошу арестовали", — сказала она, и голос ее задрожал. Выяснилось, что во время моей прогулки на Петра Лаврова подъехала черная «Волга», и двое сотрудников госбезопасности довольно вежливо попросили Тошу проехать с ними. Это еще не означало ареста, Тошу могли просто взять на беседу. Так оно и оказалось. К вечеру он вернулся, уставший и бледный, и сказал, что ему предложили работу. Мы застыли в ожидании его следующей фразы, но Тоша более не распространялся. "Нужно уезжать", коротко заключил он. На следующий день мы уехали в Армению.

Глава 23

Есть молитва от скудости, когда молящийся просит Господа исполнить его желание. Есть молитва благодарственная, когда желание исполнено. Обе эти молитвы на желаниях основаны, ими движутся и их умножают. Но есть еще один способ общения с безначальным Отцом — когда от Господа ничего не нужно. И такое общение происходит в молчании.

Дорога заняла три дня. Когда поезд пересек грузино-армянскую границу, путь пошел среди гор, в весеннем цвету. Ошалев от разворачивающейся перед нами красоты, мы высовывали головы в окна и не могли надышаться напоенным южными ароматами воздухом. Сумрачный Петербург растаял где-то далеко позади.

Билеты у нас были до Еревана, но мы хотели сойти с поезда раньше. Осталось только выяснить, где. Тоша взглянул на висящее в коридоре расписание и сказал, что ему нравится название станции Ахтала. Никто не возражал, поскольку все, что мы видели вокруг, было в равной степени прекрасно и удивительно. Последний вечер в поезде мы провели довольно весело, обсуждая пущенный кем-то слух, будто Тоша собирается принести одного из нас в жертву богам, и для этого нам придется тянуть жребий.

С поезда сошли ранним утром. Всего нас было тринадцать человек — восемь мужчин, четверо женщин и пятилетняя Анна. Станция Ахтала была расположенной в долине, с обеих сторон которой ввысь уходили покрытые лесом горы. Воздух был напитан запахами цветов, из леса доносилось пение птиц. Мы не могли поверить своим глазам, таким контрастом все это было по сравнению с сумрачными питерскими болотами!

Пройдя несколько километров по дороге, возглавлявший наш караван Тоша свернул на едва приметную тропинку, ведущую в горы. Тропинка скоро кончилась, но шеф упорно продолжал лезть вверх, пока, наконец, изрядно выбившись из сил, мы не достигли уступа, где решено было разбить первый лагерь. Поблизости бежал ручей. На небольшой площадке поставили вплотную друг к другу палатки, развели костер, приготовили еду и чай. Это был настоящий пир! Потом растянулись на своих спальных мешках и долго лежали, глядя сквозь цветущие горные деревья в небо. Незаметно наступила ночь, а нам все не хотелось уходить в палатки от звездного неба, журчащего ручья, пьянящего аромата цветов и потрескивающего костра.

Только здесь мы почувствовали, насколько устали за последние месяцы от хождения по лезвию Дисы и какого нервного напряжения нам все это стоило. Наконец, костер потух, мы забрались в палатки и уснули мертвым сном.

Наутро Тоша и Джон отправились налегке на разведку — искать место для постоянного лагеря. Через несколько часов они вернулись и сказали, что нашли место, лучше не придумаешь. Переезжать было решено на следующий день. Наступила наша вторая ночь в горах. Все вокруг было так же мирно и спокойно, и мы начинали втягиваться в совершенно новый для нас, естественный ритм жизни.

Все мы — дети города и никогда, за исключением Тоши и Джона, не жили среди дикой природы. Поток, между тем, продолжал идти на нас, но восприятие его в горах было иным, чем в городе. Мы чувствовали, что вся природа здесь насыщена той же таинственной энергией, которая в городе воспринималась как отдельный, узко направленный луч. В Ленинграде поток был более жестким и сконцентрированным, он отгораживал и защищал нас от растаскивающих и агрессивных городских полей. Здесь же, в армянских горных лесах, защищаться и противопоставлять было некому и незачем, поэтому поток изменил свое качество — он стал мягким, бархатно-легким, смешиваясь с энергиями природы и растворяясь в них.

Найденное Тошей и Джоном место действительно оказалось замечательным поляна у подножья холма на опушке леса, на которой стояли развалины старой овчарни. Внизу несся кристально чистый горный поток, а с поляны открывался вид на далекую снежную горную цепь. Крыши у кошары не было, ее каменные стены выглядели, как маленький форт. Мы расчистили пространство внутри от кустов и крапивы и поставили там палатки. Снаружи их было незаметно, стены овчарни служили для лагеря идеальным укрытием.

Наша горная крепость была уже почти готова для обитания, как вдруг небо потемнело и разразилась снежная буря. Среди цветущей весны это казалось невероятным. Позже мы узнали, что последний раз снежный буран в этих местах в начале апреля был сто лет назад. Что и говорить, повезло! Не то в шутку, не то всерьез кто-то предложил совершить обряд жертвоприношения, чтобы умилостивить местных природных духов. Тут-то мы и вспомнили о распущенном в поезде слухе! Тоша оставался невозмутимым и слуха не опровергал, а, скорее, наоборот, делал вид, что идея кровавой жертвы ему по душе.

Тем временем, мокрый снег все усиливался, и мы совершенно промокли. Джон как-то умудрился разжечь костер. Тоша сказал, что каждый из нас должен пожертвовать огню что-нибудь из личных вещей. Мы полезли в рюкзаки в поисках жертвы богам. Неля вылила в костер флакончик духов, отчего пламя взвилось вверх синим цветом. После этого пятеро из нас поднялись на вершину холма, и, сомкнув энергетический круг, начали громко петь защитную мантру ИМ.

Никакого немедленного результата, тем не менее, не последовало. Напротив, вместе со снегом пошел еще и дождь, и у нас зуб на зуб не попадал. Минут через десять или пятнадцать небо, однако, стало потихоньку расчищаться, потом проглянуло солнце, и через полчаса от бури не осталось и следа — лазурное небо над головой и мутные потоки с холма. Мы уселись вокруг костра на мокрые еще бревна и принялись сушиться, прихлебывая дымящийся чай.

Когда-то Джон рассказал историю о бурятском ламе, которого держали в тридцатые годы в колхозе за его умение делать погоду. Он не предсказывал, а именно вызывал то, что было нужно для урожая, — дождь или солнце. Тысячи буддийских лам в те годы были расстреляны или сгнили в лагерях, а этому ламе, можно сказать, крупно повезло. Я не поверил тогда Джону, но теперь вынужден был признать, что на погоду действительно можно воздействовать силой ума.

Я спросил Тошу, в чем смысл жертвоприношений.

— В высшем смысле — это урок, — ответил он, помешивая угли в костре. Вроде бы ерунда — сжечь какую-то мелочь в костре. Но на самом деле маленький шажок на пути к последнему человеческому жертвоприношению перед достижением Освобождения, принесению в жертву своего «я». После этого пути назад нет. Это последняя жертва, окончательная и бесповоротная, но принести ее сразу невозможно. Нужны многие жизни, чтобы постепенно научиться отдавать все больше и больше, пока, наконец, не сможешь отдать все.

Ну, а в практическом смысле, мы просто умилостивили местных природных духов, которых потревожило наше групповое поле. Они к этому не привыкли. Во время ритуала и чтения мантры мы выделили достаточно энергии, чтобы задобрить духов, и тогда они разогнали тучи.

Выходит, мы их просто накормили?

Именно так.

Тоша, а мы не могли просто дать им энергии без ритуала? — спросила Неля.

Могли, но в человеческом подсознании существуют определенные схемы, которые нарабатывались долгое время, и их гораздо проще задействовать через ритуал, чем создавать новые.

Джон сказал:

— Я где-то читал о глобальной пищевой цепочке: растения питаются минералами, животные — растениями, человек поедает животных, ангелы и демоны питаются людьми, и всех, в результате, пожирает Бог.

Тоша рассмеялся:

— Значит, все пожирает все и, в свою очередь, пожирается всем же, так? Веселая картина получается.

Неужели правда все всех жрут? — в ужасе спросила Неля.

В принципе — да, — отозвался Тоша. — Смерть в нашем мире повсюду — на земле, в воздухе, под водой. Но это только полдела, — жизнь постоянно воспроизводит саму себя. Дух создает себе все новые и новые тела для обитания.

Что касается непрерывного процесса пожирания, то существует техника медитации, заключающаяся в пожирании мира: твое сознание поглощает все, что находится в его поле, — боль и удовольствие, мысли и эмоции, Бога и Сатану, жизнь и смерть. В конце концов, ты пожираешь само сознание со всеми его объектами.

И что же остается? — спросил я.

Остается твое «я».

Но разве «я» и сознание — не одно и то же?

Нет. Сознание — всего лишь атрибут «я».

Но что же тогда такое «я»?

Здесь-то собака и порылась, как говорил один мой знакомый. Когда ты задаешься этим вопросом всерьез, появляется шанс выяснить, что же ты такое на самом деле.

Это не ответ.

Ответа на этот вопрос не существует, поскольку он лежит за пределами сознания.

Значит, сознание — это не все, что есть? Существует что-то за его пределами?

Да, существует то, что порождает сознание.

Я хотел еще что-то спросить, но Джон перебил меня:

— Если есть техника пожирания мира, должна быть и противоположная его отрыгивания.

— Есть, — отозвался Тоша. — Но только не отрыгивания. Некоторые тантрические школы считают, что наше сознание проецирует окружающий мир через глаза. В отличие от европейской физики, это учение утверждает, что мы видим предметы не за счет отраженного от них света, а наоборот — наши глаза излучают свет и проецируют вселенную точно так же, как работает кинопроектор.

Тоша помолчал, потом добавил:

Способов работы с сознанием существует бесконечное множество, и все они были созданы с единственной целью: понять природу собственного «я» и то, как устроен мир.

Как же устроен мир? — спросил кто-то.

Хороший вопрос, — сказал Тоша. — Что бы я ни сказал по этому поводу, в вашем понимании это ничего не изменит. Существует бесчисленное количество способов объяснения мира, но он все равно отличается от любого своего описания. Как все есть на самом деле — неописуемо по определению. Суть вселенной не ухватить мыслью и не выразить словом. Ее можно пережить только сердцем.

Но если все необъяснимо и непостижимо, какой тогда смысл во всем нашем учении? — спросил Сережа, держа руки над огнем.

В постепенном продвижении, — терпеливо продолжал объяснять Тоша. Вместо рассуждений об этой чудовищной "глобальной пищевой цепочке" не лучше ли разобраться, на чем основан Путь. Учитель отдает себя своим ученикам, они же приносят в жертву себя. Это добровольное самопожертвование, так? У учеников тоже есть люди, которым они служат, — их пациенты, например, или те, кого они любят. Есть один вид служения. Учитель, с другой стороны, работает не только для учеников, но и для парампары или иерархии восходящего сознания, к которой он принадлежит. Те, кто ответствен за учителя, тоже имеют учителей и защитников, и эта цепочка уходит в бесконечность, поскольку нет предела эволюции сознания.

— Кто отвечает за развитие эволюции на Земле? — спросил я.

Христос.

А за что отвечает Будда?

Гаутамы Будды здесь нет. Он ушел.

Растворился в нирване?

Будда учил, что в действительности он никогда не приходил. В относительном смысле он оставил учение, создал общину и исчез. Поэтому молиться Будде бессмысленно. Молитва — это меч Христа. Иисус взял на себя немыслимую по человеческим понятиям ответственность.

Неля спросила:

Значит, Христос ответствен за каждого человека на земле?

Только за тех, кто верит в Него и следует Его путем, — уточнил Тоша. Цепь взаимных самопожертвований, о которой я говорил, ведет к взаимной ответственности. Скажем, я отвечаю за нашу команду. Вы отвечаете за тех людей, кто идет за вами, за ваших детей, пациентов и так далее. И в тот момент, когда вы протягиваете кому-то руку помощи, вас поддерживают. Таков закон.

То, что нам дан поток, — свидетельство этого закона. Цепь взаимного самопожертвования и ответственности — русло, по которому он течет. В этом смысле иерархия сил Света — структура довольно хрупкая, поскольку она основана на добровольном служении, а не на принуждении. Если хотя бы одно звено цепи выпадает, поток не может течь дальше. Например, если человек попадается на силу и его эго раздувается, поток, не имея возможности быть переданным дальше, иссякает…

Сережа вдруг встал и показал на дальний склон:

— Смотрите.

Мы обернулись и различили несколько пасущихся на опушке коров.

Деревня должна быть неподалеку, — заключил Тоша.

Глава 24

Величайшие души земли остались неизвестными.

На следующее утро Тоша и я отправились на поиски деревни, чтобы закупить продуктов. Жизнь на природе восстановила нормальный жизненный ритм, и теперь мы вставали с восходом солнца. От кошары шла лесная тропа, мы пошли по ней с пустыми рюкзаками за спиной.

По дороге я спросил Тошу, существует ли какая-то специальная медитация при ходьбе. Он сказал, что самое простое — увязать ритм дыхания с количеством шагов. На пять шагов — вдох, на следующие пять — выдох, затем увеличивать количество шагов на выдохе. Подышав так какое-то время, я неожиданно впал в воинствующий материализм. Я знал за собой эту черту становиться иногда циничным и недоверчивым, но ничего не мог с этим поделать.

— А что, если материалисты правы, и единственная реальность — это материальный мир вокруг нас? — начал я. — А все эти энергии, астральные миры, иерархии, прошлые жизни — всего лишь наши галлюцинации, и мы просто выдаем желаемое за действительное? Что, если после смерти ничего нет только пустота и чернота?

Тоша с явным удовольствием слушал мои излияния. Наконец, он сказал:

— Мне нравится в тебе то, что ты — Фома неверующий, и тебе нужно все пощупать и потрогать, чтобы убедиться, что это так. Если материалисты правы и после смерти ничего нет, то никакой возможности проверить это не существует — оттуда еще никто не возвращался. Ты просто распадаешься на молекулы, и в результате — пустота и чернота. И только в том случае, если там что-то есть, у тебя есть шанс это выяснить. Таким образом, как обстоит дело, можно выяснить, лишь пока ты жив, так?

Я вынужден был согласиться с его логикой, но веры это мне ничуть не прибавило. Мы шли уже два часа. Тропа спустилась вниз и петляла по дну ущелья, пока, наконец, не уткнулась в камнепад. Путь преграждал огромный валун, обойти его было невозможно, для этого потребовались бы веревки и другое оборудование. Делать нечего, нужно поворачивать назад и искать другую дорогу. Но у Тоши, как будто, было что-то другое на уме. Он снял рюкзак, подошел к преграде и стал внимательно исследовать камень, трогая валун руками и чуть ли не нюхая его. Я с удивлением наблюдал за ним. Изучение камня продолжалось минут десять, после чего Тоша ткнул его рукой, и произошло невероятное — огромный валун развалился на куски, как карточный домик. Эхо рассыпавшихся камней прокатилось по ущелью.

Я вспотел от страха. Мои ноги стали ватными, и я сел на землю. Никогда еще Тоша не демонстрировал ничего подобного. Мы были совершенно одни в этом ущелье, и впервые мне стало рядом с ним жутко. Кто был этот человек?

— Как ты это сделал? — спросил я слабым голосом. Тоша невозмутимо ответил:

— У всего есть своя слабая точка. Если ее найти, тогда достаточно щелчка, чтобы предмет рассыпался на части. При условии, конечно, что ты используешь свою энергию.

Я вздохнул. Мне все же гораздо легче было иметь дело с Тошиной рациональной стороной. Он продолжил объяснение.

— Физические предметы не такие плотные и твердые, как кажутся. Форма и структура каждой вещи основана на энергетических линиях, имеющих вид сетки. Эти линии напоминают светящиеся волокна, интенсивность свечения которых различна. Слабые линии структуры темнее, сильные — светлее. Конечно, лучше видеть эти линии, но даже если ты просто чувствуешь их, этого уже достаточно, чтобы воздействовать на предмет энергетически. Таким образом, вся штука заключалась в том, — Тоша кивнул в сторону россыпи камней, — чтобы найти пересечение двух самых темных линий, которое и было самой слабой точкой этого камня, ну, а потом просто ткнуть в нее пальцем, одновременно послав небольшой импульс.

По мере того, как голова моя заработала, страх улетучился. Я спросил:

Насколько я понимаю, эта сетка трехмерная?

Да, что-то вроде кристаллической решетки.

— Ты ищешь слабую точку на поверхности этой решетки или внутри ее?

Если ты видишь сетку, там нет «внутри» или «снаружи», она ведь существует в другом измерении. Наше трехмерное пространство как бы «надето» на это измерение или, можно сказать, разворачивается из него, но само это измерение не трехмерно. Все эти пространства вложены одно в другое, как матрешки, и конца и края им не видно. Вход в каждое из последующих измерений дает власть над предыдущим.

Ты хочешь сказать, что если видишь следующее пространство, то в этом можешь проходить сквозь стены?

Не просто видишь, а можешь взаимодействовать с ним.

Стало быть, чтобы пройти сквозь стену, ты должен проскользнуть сквозь слабую линию сетки, как бы протиснуться в щель между мирами, так?

Тоша кивнул:

Что-то вроде этого.

Ну, так что же ты не прошел сквозь камень? — решил я поддеть шефа.

Тогда, я думаю, тебя пришлось бы откачивать, — отпарировал он. Возразить на это было нечего. Нагнувшись, я подобрал небольшой плоский булыжник и стал вертеть его в руках. Камень был холодный и твердый, как обычно.

Где же эти линии? Я ничего не вижу, — сказал я, бессмысленно тыкая камень со всех сторон. Тоша усмехнулся:

Немного практики. Еще десять тысяч ведер, и ключик у нас в кармане.

Вдруг мне показалось, что я нащупал место на камне, которое было, как будто, чуть-чуть мягче остальной части поверхности.

Попробуй другой угол. Имеет значение, под каким углом входишь, посоветовал Тоша, испытующе взглянув на меня. Я повернул пальцы под другим углом и неожиданно, как будто движимая чем-то помимо моей воли, ладонь вошла в камень, как если бы это был кусок масла. С легким треском булыжник раскололся на две части. Не веря своим глазам, я смотрел на два обломка, упавших на землю.

— Браво! — воскликнул Тоша. — Далеко пойдете, молодой человек.

Я пробормотал:

— Там, наверное, была трещина.

— Возможно, — согласился начальник, надевая рюкзак. Мы тронулись в путь, и остаток дороги прошагали в молчании.

Деревня была расположена на холмах и выглядела совсем не так, как русские поселения. Вместо одной широкой главной улицы, улочки, состоявшие из одноэтажных каменных домиков, теснились вкривь и вкось, то сбегая вниз, то поднимаясь вдоль глухих глиняных заборов наверх. Людей было не видно, выяснить, где находится магазин, было не у кого. Наконец, я заметил кучку играющих ребятишек и решил спросить у них. Но ни один из них не знал ни слова по-русски. В этот момент откуда-то появился невысокого роста армянин с черными усиками, в пиджаке и сапогах, и приветливо обратился к нам с сильным акцентом: "Здравствуйте. Откуда вы?"

Его звали Мартын, он оказался председателем колхоза. Деревня называлась Цахкошат. Мартын привел нас домой, и мы впервые испытали на себе кавказское гостеприимство. Жена хозяина согрела воды, чтобы мы могли согреть и вымыть ноги. Это было очень кстати, поскольку наши ноги были мокрые от снега, еще не растаявшего после бури. Домочадцы побросали свои дела, и вся жизнь дома завертелась вокруг нас, как будто мы были давно ожидаемыми и желанными гостями. Накрыли на стол, который оказался абсолютно вегетарианским, — с обилием зелени, неподражаемым деревенским сыром, с тонким, как газетный лист, лавашем и прочими неизвестными нам вкусностями Перед нами поставили по полной тарелке мацони, Мартын открыл бутылку знаменитого армянского коньяка, были приглашены несколько соседей, и начались тосты. Отказаться от выпивки в этой ситуации было невозможно, и нам пришлось немного пострадать. Боже мой, за кого мы только ни пили, разве только не за мою бабушку, блуждающую где-то в тупиках метрополитена.

Я был поражен, насколько это деревенское застолье отличалось от городского мира, в котором я вырос Можно прожить всю жизнь в многоэтажном доме, не зная имен собственных соседей по площадке. Здесь же мы попали на праздник, устроенный в нашу честь совершенно незнакомыми нам людьми. Мартын сказал, что корни кавказского гостеприимства лежат в том пастушеском образе жизни, который веками вели горцы. Кочуя со стадом, пастухи месяцами не видели посторонних людей, и гостя принимали, как бога.

После нескончаемого застолья наши рюкзаки были нагружены вкуснейшими вещами домашнего изготовления, платить за которые нам не разрешили. Семья Мартына и гости вышли за ворота и долго махали нам вслед.

Если бы мы только знали, что через восемь лет, после армяно-азербайджанской войны, от Цахкошата не останется камня на камне!

Глава 25

Есть ли какая-то разница между просветленным человеком и обычным?

По пути назад я спросил Тошу, что он думает о практике дзэнского коана. Он ответил:

— Коаны работают только на японском языке и созданы для дальневосточного менталитета. На работу с коаном может уйти много лет, для этого нужно быть монахом, иметь посвящение и наставника. Та парадоксальность, изысканность и кажущаяся легкость, которые привлекают западного человека, не имеют ничего общего с подлинной работой над коаном. На самом деле — это очень тяжелый труд.

Есть история о дзэнском монахе, которому была дана современная версия древнего коана. Старый коан звучит так: "Останови взбесившегося несущегося на тебя коня". Монаху был дан такой вариант: "Останови скорый поезд, идущий из Токио". В течение десяти лет он медитировал на этом коане и, наконец, в один прекрасный день пришел на железнодорожные пути и бросился под этот самый поезд.

Он погиб?

Раздавило, как муху.

Сказать на это мне было нечего, и мы продолжали шагать молча. Через какое-то время Тоша возобновил разговор.

— Тебе не нужно больше никаких специальных техник или методов. Того, что я вам уже дал, вполне достаточно. Теперь все дело за практикой. Имей в виду, что самая изощренная техника не будет работать, если связь с потоком нарушена. С другой стороны, поток входит в тело по своей воле и ни в каких практиках и техниках не нуждается. Это нам нужны костыли для того, чтобы восстановить утраченную связь. Я спросил:

— Так не лучше ли забыть все, чему ты нас учил?

— Это было бы неплохо, — согласился Тоша. — Только я сомневаюсь, что вы сумеете это сделать, все-таки нагрузил я вас изрядно. Практика — это игра, которая ускоряет наш рост. Когда вырастаешь, отбрасываешь ее, как ребенок отбрасывает игрушки, в которые уже наигрался.

Мы практикуем для того, чтобы научиться жить, а не наоборот. Я хотел бы довести вас до той точки, когда вы сможете просто жить и радоваться всему, что с вами происходит. Тогда моя работа будет сделана, и можно будет забыть обо всех техниках и практиках. Жизнь сама по себе вполне самодостаточна.

Поразмыслив некоторое время, я спросил:

— Так что же мы будем делать, если перестанем заниматься? Просто жить, и все?

— А разве этого недостаточно? — спросил Тоша в ответ.

— Не знаю, — искренне признался я. — В жизни надо что-то делать.

— Перед тем, как что-то делать, разве не нужно сначала научиться жить?

— Но разве мы уже не живем? Чему тут учиться?

— Жить-то мы живем, но довольны ли мы своей жизнью? Если да, то никаких вопросов нет. Живи дальше и радуйся, что еще нужно? Если же нет, что бывает чаще, то делай садхану. Между прочим, просто плыть с потоком, ничего особенно при этом не делая, — это самая сложная вещь и наивысшая из практик.

— Что препятствует этому течению?

— Нарушение законов потока.

— Что это за законы?

— По-моему, ты их уже знаешь. Попробуй сформулировать сам, — предложил Тоша.

— Не хвататься за поток, — сказал я наобум.

— Близко, но это не самое главное.

— Ну, тогда, значит, делать то, ради чего поток дан. Поскольку он не предназначен исключительно для нашей личной реализации, то нужно передавать его другим и расти вместе с ними, так?

Тоша кивнул:

— Короче — передавай поток дальше. Что еще?

— Не использовать его для своих личных целей.

— Это подразумевается первым законом. Если ты замыкаешь поток на себя, он дальше не идет. Какое второе правило?

Я безуспешно шевелил мозгами.

— Если ты все время передаешь поток, что происходит с тобой? подсказал Тоша.

— Он продолжает идти на тебя. Шеф сформулировал за меня:

— Не разрывай связь. Это работа с вниманием. Если осознание потока становится таким же непрерывным, как струя масла, переливаемого из одного горшка в другой, ты обязательно дойдешь до истока. Третий закон.

— Поток ослабевает, если делаешь ошибку, и усиливается, если поступаешь правильно.

— Точно. Воспринимай поток как учителя. Он постоянно корректирует твои действия степенью своей интенсивности — как внутренние, так и внешние. Если окончательно разрываешь связь и принимаешь решение действовать самостоятельно, то поток уходит совсем.

— А четвертый?

— Ты хочешь четвертый? Пожалуйста: иди вверх по течению. Другими словами — ищи источник потока.

Я возразил:

— Но разве это не противоречит тому, что ты говорил раньше о том, что с потоком нужно плыть?

— Вся штука в том, что исток и устье потока — одно.

— Как это?

— Есть такой древний символ йоги — пламя свечи, тянущееся к солнцу. Источник пламени один — это солнце, понимаешь?

Какое-то время я шел молча, пытаясь переварить Тошины слова. После длинной паузы он продолжил.

— Ну, и последний закон — это то, что ты сказал вначале: не хватай. Поток нельзя насиловать, этого никто не любит. Это закон насчет терпения. Помнишь в Писании: претерпевший до конца спасется.

Я искоса взглянул на начальника. Вот уж на священника он был похож меньше всего. Я ухмыльнулся:

— Тогда уж, святой отец, и про смирение бы добавить не худо.

— Истину говоришь, чадо, — сказал Тоша, усилив свое северное оканье до нижегородского. — А и добавим. Смирись, скотина.

— Почему же скотина?

— Потому что это скот в человеке смириться не может, пашу по-санскритски. А коли смирится — так, глядишь, и человеком станет.

— Ну, это уже что-то из Федора Михайловича.

— Ладно, не будем ломать стиль. Уберем про скотину. Пусть будет пять законов. Пятерка — это пятиконечная звезда, символ власти над пятью стихиями. Ну что, осталось вырубить скрижали? Где-нибудь, — Тоша оглянулся вокруг — вон на той скале.

Оставим потомкам.

Мы дошли до разрушенного камня, остановились и сняли рюкзаки, чтобы перекурить. Тоша продолжил на серьезной ноте:

— В работе с потоком есть одна серьезная проблема. Чем больше ты открываешься на него, тем сильнее поддержка, это очевидно. Поток работает как катализатор, усиливая в тебе и хорошее, и дурное. Таким образом, чувство эго растет, как на дрожжах, и риск пасть его жертвой, то есть замкнуть поток на себя, очень велик.

Парадокс заключается в том, что, становясь сильнее, нужно, вместе с тем, исхитриться стереть себя в порошок, а это штука непростая. Сила хороша поначалу, чтобы окрепнуть, но со временем она превращается в препятствие. Мощное эго постепенно развивает нечто вроде панциря, который блокирует поток. В этом панцире можно провести долгие годы, пока не израсходуешь накопленную силу, потом опять приходится начинать все сначала.

Я потрогал носком россыпь камней на месте разрушенного валуна и спросил:

Это ты про себя?

И про себя тоже, — с какой-то непонятной грустью отозвался Тоша.

Я с удивлением взглянул на него. Сантименты мастера? Что-то раньше я от него такого не слышал. Мы поднялись, подтянули рюкзаки и двинулись дальше. Я сказал:

— Это твои проблемы, меня пока больше заботит мое сомнение.

От него есть хорошее лекарство, — усмехнулся Тоша.

Что за лекарство?

Посмотреть на прану.

— ???

Прану можно видеть в любое время, она всегда вокруг тебя, — скажем, в воздухе.

Разве она не невидима?

Посмотри на небо, — скомандовал он.

Я прикрыл глаза ладонью от солнца и взглянул вверх.

— Расслабь глаза и не фокусируй взгляд. Смотри рассеянно, это называется веерное зрение.

Я последовал инструкции.

Что ты видишь?

Я вижу маленькие прозрачные капли, плавающие в воздухе.

Это и есть прана.

И всего-то? Их все видят.

Извини, — Тоша развел руками, — виноват.

А как насчет ночи? Ночью тоже видно?

Ночью посмотри таким же образом на обнаженное тело. Потом доложишь.

Слушаюсь, товарищ начальник.

Мы переходили через ручей, и я нагнулся, чтобы напиться.

Тоша продекламировал:

— Пьющий из ручья не подозревает, что вода выше по течению была отравлена павшим животным. Я выплюнул воду.

Ты что, серьезно? Тоша засмеялся:

Это тебе коан на вечер.

Я махнул на него рукой и продолжал жадно пить.

Глава 26

Ты был свободен, ты будешь свободен, ты свободен.

Жизнь в лагере продолжалась. Дневные заботы были простыми и нетягостными: собрать сучья для костра, принести воды, сварить кашу было, скорее, удовольствием, чем работой. Сидя по ночам вокруг костра, иногда мы разговаривали обо всем на свете, иногда молчали, завороженные пляской огненных языков на фоне ночных гор и неба, и слушали треск костра и говор ручья далеко внизу. Мы не думали о том, что ожидает нас в будущем, жизнь была наполнена окружавшей нас природой и растворена в ней. Существование обрело неизвестные нам дотоле целостность, глубину и прозрачность.

Кошара, среди развалин которой мы жили, была затеряна среди горных лесов; до Цахкошата, куда мы ходили за продуктами, — три часа пути. Расстояния в горах измеряются не километрами, а временем ходьбы. В деревне нас уже хорошо знали. Мартын предложил Неле, чтобы ее дочь Анна пожила какое-то время у него в семье. Неля согласилась и несколько раз в неделю ходила навещать ее.

Однажды мы пошли в деревню вместе, и жена Мартына погадала мне на кофейной гуще. Выпив чашку, нужно перевернуть ее и поставить на блюдце ручкой от себя. Стекая по стенкам чашки, гуща образует узоры, по которым и происходит гадание. Гадают на кофе женщины, и армянки делают это исключительно хорошо. "Ты вырвался из клетки, — сказала она среди прочего. Долго-долго там был и убежал". Выразить мое тогдашнее состояние точнее было невозможно.

В ответ я «зарядил» руками несколько сигарет, что, к моему удивлению, вызвало бурную реакцию. Сбежались соседи и, пробуя свой «Салют» и «Ахтамар», не могли узнать вкус табака и, удивленно причмокивая, советовали мне ехать в Ереван — "много денег будет".

Кроме еды из деревни, мы брали молоко у пастухов, изредка показывавшихся вблизи лагеря со своими маленькими коровами, козами и огромными кавказскими овчарками. Пастухи по-русски не говорили, и приходилось махать пустым ведром, чтобы они поняли, что нам нужно. Денег с нас никогда не брали.

У нас была с собой гитара, и однажды я играл на ней, сидя на плоском камне посреди ручья. Звуки струн смешивались с шумом несущейся вниз воды. Неля стирала на берегу. Я обнаружил, что музыкальная импровизация замечательный способ для практики Дисы, поскольку она удерживает тебя на острие момента. Если пытаешься предугадать, что нужно играть дальше, музыкальный поток прерывается, и импровизация неизбежно оказывается разрушенной. Но если отпускаешь руки и позволяешь пальцам двигаться так, как они того сами хотят, можно достичь такого состояния, что начинаешь слышать себя как бы со стороны, — тело само становится инструментом, и музыка звучит через него сама по себе.

Кончив играть, я взглянул на Нелю и подумал, что стирка может быть таким же предметом практики, как и игра на гитаре. Я окликнул ее, но из-за шума воды она меня не услышала. Тогда я протянул руку и помахал, чтобы привлечь ее внимание. И вдруг ощутил, что касаюсь ее, как если бы моя рука вытянулась и протянулась через разделяющий нас ручей. Неля тоже почувствовала прикосновение, подняла голову и, увидев меня сидящим в трех метрах от нее, стала в недоумении оборачиваться по сторонам.

Я же отложил гитару и начал исследовать своим невидимым щупальцем все, что ни попадалось: траву, деревья, мокрое белье на камнях. Ощущение было замечательным — мир плотной материи вдруг отпустил свою хватку и стал проницаемым, податливым, текучим миражом. Это продолжалось несколько минут, но было вполне достаточно, чтобы осознать, что возможности восприятия безграничны и что окружающий нас мир, при смещении фокуса сознания, может быть преображен в мгновение ока.

Вечером Неля пожаловалась на боль в спине. Я решил сделать ей массаж; мы забрались в палатку, Неля, сняв футболку, легла на живот. В палатке было темно, и я вспомнил Тошин совет. Расслабив глазные мышцы, я посмотрел на Нелину спину веерным зрением и увидел, что ее тело окутано облаком мягко мерцающего света. Облако это состояло из бесчисленных крохотных мигающих огоньков белого и голубого цветов и напоминало ночное небо, усыпанное звездами.

Я вспомнил древнюю аналогию между человеческим телом и космосом. Оказывается, обволакивающая тело энергия и есть космос, состоящий из бесчисленных крошечных созвездий! Зрелище было завораживающим. Видеть окруженное мерцающим серебристым облаком тело было еще удивительнее, чем различать плавающие в воздухе капли праны. Рассматривая этот светящийся ореол, я заметил, что некоторые из звездочек вспыхивают белыми и голубыми огоньками ярче остальных. Поначалу я не мог понять, что это значит, но потом до меня дошло, что это светятся акупунктурные точки.

Я стал массировать их в той последовательности, в которой следовали самые яркие вспышки. В процессе работы стало ясно, что Нелино тело посылает сигналы, в каком порядке следует массировать точки, прочищая и открывая их для восстановления нормальной циркуляции энергии в теле. Самые яркие вспышки шли из самых болезненных точек, то есть тело само вело мои руки, показывая оптимальную комбинацию точек для воздействия. Если я, не закончив работы, бросал точку и переходил к следующей, то первая точка заставляла мои пальцы вернуться серией новых вспышек. Я назвал этот метод "массаж светящихся точек". Позже, мы многократно проверяли его на себе и своих пациентах, и он оказался достаточно эффективным.

Мы экспериментировали и с другими методами лечения, некоторые из них возникали спонтанно. Однажды я попытался помочь Андрею, одному из членов нашей команды, у которого были проблемы со зрением. Андрей был обычным студентом второго курса Технологического института, когда его вместе со всеми послали на картошку. Андрея поставили на погрузку — нужно было подавать ящики с картошкой на грузовик. И вот, принимая тяжелый ящик, напарник уронил его, и ящик сильно ударил Андрея по голове. В результате он получил сотрясение мозга и попал в больницу. Последствием этого происшествия было то, что у Андрея в голове что-то переключилось, и он полностью изменил свою жизнь. Он бросил жену, ушел из института, сутками не выходил из комнаты, ни с кем не разговаривал, а потом и вовсе куда-то пропал.

Появился Андрей через три года, без зубов и с сильно испорченным зрением. Ему удалось пересечь китайскую границу, и он дошел до Бутана, где жил в буддийском монастыре. Он собирался принять там посвящение в монахи, но наставник отправил его назад проститься с родителями. В Ленинграде какой-то знакомый привел его к Неле, где Андрей встретился с Тошей, и вместо того, чтобы вернуться в Бутан, он присоединился к нашей группе. Андрей повредил зрение во время песчаной бури, когда пересекал пустыню Гоби. Он носил очки с очень толстыми стеклами.

Мне пришло в голову, что можно лечить заболевания глаз с помощью исходящего из глаз луча энергии. Я попросил Андрея сесть передо мной, снять очки и смотреть мне прямо в глаза, зрачок в зрачок. Поскольку я делал Тошино упражнение с дверью, мне несложно было сфокусировать взгляд на обоих зрачках Андрея сразу. Произошло все очень быстро. Я почувствовал, как что-то вышло из моих глаз и вошло в глаза Андрея. Его зрение стало нормальным, но всего на минуту или две, я же ослеп. К счастью, тоже ненадолго — через день мое зрение полностью восстановилось.

Этот опыт оказался очень полезен для меня в том смысле, что я стал гораздо больше ценить возможность видеть мир. Чтобы испытать это чувство, достаточно завязать себе глаза на несколько часов, а потом снять повязку. Восприятие мира заметно меняется в лучшую сторону.

После этого случая Тоша запретил нам экспериментировать с энергией, но мне довелось наломать дров еще раз.

На холме, что возвышался над кошарой, мы вытоптали площадку и регулярно занимались там Хэйки. На природе мы испытывали естественную потребность в движении. Однажды Сережа и я решили попрактиковаться и пошли вверх по тропинке, ведущей на площадку. В то время, как мы поднимались, я подумал: а нельзя ли выиграть у Сережи спарринг моментально, не используя никаких техник и приемов? Эта мысль пришла мне в голову внезапно, раньше я никогда не думал об этом.

То, что произошло дальше, было неожиданным. Меня как будто раздуло от внезапно вошедшей в мое тело энергии. Кто-то рассказывал мне о злой школьной шутке, когда жабе в рот вставляют соломину и надувают ее сигаретным дымом. Я почувствовал себя такой же надутой жабой. Не понимая, что произошло, я обернулся на Сережу и увидел, что тот повалился на траву. В лице у него не было ни кровинки. Я бросился поднимать его, но он был так слаб, что не мог идти. До меня дошло, что, казалось бы, невинный вопрос, пришедший мне в голову, в мгновение ока превратил меня в энергетического вампира. Это было ответом.

Да, выиграть энергетическую схватку моментально оказалось возможно, но какой ценой! Я не знал, что можно вот так, в одну секунду, забрать у человека его жизненную силу до такой степени, что он не сможет идти. Я стал трясти Сережу, пытаясь привести его в чувство и бормоча глупые извинения. Наконец, он поднялся на ноги. "Никогда так больше не делай", — сказал он и, шатаясь, пошел в лагерь. Я понуро брел за ним, чувствуя себя препоганейше. Это было что-то новенькое. Неужели вот так, невольно, можно превратиться в вампира? Я слышал дикие истории о вампирах, которые якобы высасывают энергию из младенцев, оставленных в колясках у магазинов, пока мамаши ходят за покупками, но принимал их за байки. А теперь сам превратился в подобного монстра!

Тоша, узнав об этой истории, хладнокровно заметил: "Ты у нас, Илюша, в бабушку".

Глава 27

Чтобы снискать милость богов, нужно уподобиться им.

Моим давним желанием было посетить Гекхарт, одно из святых мест Армении неподалеку от Еревана. Мы с Андреем попросили у Тоши разрешения съездить туда, однако шеф отпустил только меня. Ни комментариев, ни объяснений вполне в Тошином стиле.

Мартын дал мне адрес своих родственников в Ереване и письмо для них. Я собрал рюкзак и поехал. Поезд пришел в Ереван утром. Я сразу отправился по данному мне адресу. Родственниками Мартына оказались милые интеллигентные люди — искусствовед Армен Гаспарян и его жена Ануша. Встретили меня очень радушно. Я подарил им русскую матрешку, которая всегда была для меня символом многомерности человеческого тела.

Ереван, с его зданиями, сложенными из розового туфа, с широкими зелеными улицами, показался мне спокойным и сдержанным городом. Чем больше я всматривался в лица людей на улицах, тем больше они мне нравились. В темных армянских глазах, как и в протяжных, надрывающих сердце мелодиях армянской флейты дудука, много грусти. Грусть эта — след долгой и кровавой истории Армении. Более миллиона армян были вырезаны турками в начале прошлого века. Армянский крест, с его раздвоенными закругленными лепестками, напоминает цветок.

Проведя два дня в Ереване и съездив в Эчмиадзин — центр армянского христианства, я сел на автобус и отправился в Гекхарт, расположенный в пятнадцати километрах от города. Гекхарт — это храм, высеченный в скале одним человеком, который потратил на это всю свою жизнь. Внутренность храма: резьба по камню, алтарь, колонны — тускло освещаются через отверстие в потолке. Священник, проводивший меня по храму, указал наверх и сказал: "Он начинал оттуда".

Гекхарт расположен в ущелье дивной красоты, по дну которого мчится пенящийся поток. Все в этом ущелье пронизано суровым и аскетичным духом первых веков христианства. Когда я вышел из храма, меня охватило чувство глубокой беспричинной радости, и я часа два просидел на плоском камне посреди потока, распевая во все горло. За ревом несущейся воды мой голос был едва слышен.

Вернувшись в Ереван, я рассчитывал переночевать у Армена, а утренним поездом уехать в Ахталу. Видимо, посидев на камне, я простудился, и к ночи у меня поднялась температура, но, тем не менее, когда Армен с женой легли спать, я, по обыкновению, уселся, скрестив ноги, на постели. Через час дверь в комнату распахнулась, и в дверях появился хозяин. "Убирайся отсюда! закричал он, — я не могу этого видеть! Уходи!" Глаза у Армена были выпучены, он весь трясся от гнева. Я не мог поверить в реальность происходящего. Армен был очень мягкий, добродушный человек. И это после всего кавказского гостеприимства! Я взглянул на часы, был третий час ночи. Автоматически «надев» на себя защитный символ «ИМ», я встал с постели и начал молча собирать свои вещи. Армен был явно не в себе, он с трудом сдерживал себя, руки его тряслись.

На шум вышла Ануша. Пораженная не меньше моего происходившей сценой, она закричала на мужа: "Что ты делаешь? Как можно гостя выгонять ночью на улицу! Ты позоришь наш дом!" Армен стал что-то объяснять жене по-армянски, негодуя и все более и более горячась. Судя по всему, начиналась серьезная ссора. Не дожидаясь развития событий, я схватил рюкзак и ушел.

Идя по ночным ереванским улицам в сторону вокзала, я размышлял над тем, что произошло. Хотя я уже знал о том, что поток может вызывать непредсказуемую, а иногда и враждебную реакцию, но выгнать заболевшего гостя ночью на улицу из-за того, что тот сидел в медитации, — это было уж слишком! Остаток ночи я провел на вокзале, а утром выехал в Ахталу. Через некоторое время Армен прислал Мартыну письмо с извинениями, но причина его гнева так и осталась неизвестной.

Когда я добрался до лагеря, то обнаружил, что все куда-то разбрелись, кроме начальника, который в полном одиночестве катался взад-вперед по траве. Первое, что мне пришло в голову, — это то, что Тоша спятил. От этой мысли мне стало нехорошо — я вдруг живо представил себе будущее нашей команды, возглавляемой безумцем.

— Что ты делаешь? — завопил я. Тоша остановился и повернулся ко мне.

Занимаюсь Дисой, — вполне разумно сказал он, переводя дыхание. Затем встал и пояснил:

Делаю Дису тела.

Вот так валяться — это Диса тела? Ты что, двигаешься так, как хочет тело, что ли?

Не совсем. Я двигаю энергию так, как хочу, тело же следует за энергией.

Я снял рюкзак, сел на траву и спросил в некотором недоумении:

— Для чего это нужно?

Тоша опять улегся и, закусив травинку, сказал:

— Диса тела — полезная вещь. Ребенок двигается совершенно естественно, так же естественны и позы, которые он принимает. Со временем мы теряем эту способность, разучиваемся расслабляться и становимся скрюченными и сутулыми. Наш позвоночник искривляется и деформируется, в мышцах возникает постоянное напряжение, это угнетает психику и нарушает правильное течение энергии в теле, в результате чего развиваются различные заболевания. Посмотри, например, как ты сидишь. Тебе удобно?

Я оценил свою позу и признался, что нет. Поза была далека от оптимальной, но сила привычки заставляла меня оставаться в ней. Как только я это осознал, мое тело расслабилось и само приняло гораздо более удобное положение. Тоша одобрительно кивнул и продолжил:

— Всегда слушай тело и следуй его импульсам. Тело хранит знание, накопленное миллионами лет эволюции. Посмотри, как двигаются кошки. Они всегда расслаблены, но, при необходимости, кошка в любой момент может собраться в пружину и прыгнуть. Если ты включишь память тела и начнешь двигаться естественно, то избежишь многих болезней, усталости и депрессии.

Диса тела, насколько я понимаю, может использоваться в сексе, предположил я.

Секс — это искусство медитации в движении. Забытое искусство. Многие сексуальные нарушения происходят оттого, что люди не умеют двигаться в постели. Они просто не дают, не разрешают себе двигаться так, как они хотят, и естественный поток движений оказывается подавлен.

Тоша помолчал немного, потом сделал несколько странных жестов руками и сказал:

— Когда делаешь Дису тела, нужно позволять движениям вытекать одному из другого; никогда не пытайся представить себе следующее движение, просто позволь им происходить самим по себе, пусть тело двигается так, как оно хочет, ты же просто наблюдай за ним, как посторонний свидетель, не вмешиваясь и не приказывая.

Я рассказал Тоше о том, как я понял принцип музыкальной импровизации. В принципе, то же самое, о чем он говорил, только в случае музыки речь шла о руках. Он согласился и продолжил:

Диса тела учит спонтанности действия, а спонтанное действие — ключ к силе. Непредсказуемое поведение граничит с безумием, да это и есть безумие: жить, не руководствуясь умом.

Чем же руководствоваться? Дисой?

Ничем. Диса — это просто способ.

То есть, жизнь без мотивации, так, что ли?

Это свобода. Свобода сразу и с самого начала, — Тошин голос вдруг стал непривычно твердым и суровым. — Конечно, живя так, ты идешь по лезвию, но непредсказуемые действия делают тебя неуязвимым, ты становишься неуловим для ситуаций, которые тебя порабощают и программируют. Неуязвимость позволяет держать дверь свободы открытой, Диса освобождает от рабства запрограммированности.

Эта запрограммированность существует на двух уровнях: на генетическом и социальном. Общество вбивает в нас свои программы с детства, для того чтобы всю оставшуюся жизнь мы действовали как часть социального механизма. Оно делает это в целях самосохранения. Кроме способа поведения, в нас еще закладывается страх, благодаря которому эти программы работают. Страх поступать не так, как делают все, позволяет обществу существовать, как организму.

Избавиться от этого страха и разрушить социальные программы в сознании нелегко, но еще труднее преодолеть генетическую запрограммированность, которая позволяет нам выживать как виду. Здесь задействован инстинкт самосохранения, пойти вопреки ему — значит изменить наш генетический код.

Поскольку возможность этим программам работать дает страх, он является неотъемлемой составляющей жизни и процесса выживания. Но на каком-то витке эволюции он становится тормозом дальнейшего развития, а мы как раз на этом витке и находимся. Общество предохраняет себя с помощью разнообразных внушенных гражданам страхов: от наказания до изгнания. Природа, с другой стороны, контролирует нас страхом перед неизвестным.

Чтобы преодолеть эту обусловленность или, другими словами, распрограммироваться, нужно сделать две вещи: во-первых, осознать факт того, что ты несвободен. Невозможно сбежать из тюрьмы, если ты не понимаешь, где находишься. Во-вторых, необходима качественно иная модель действий, которую я называю "непредсказуемое поведение".

— Ты имеешь в виду стать непредсказуемым для других или для самого себя?

Тоша нахмурил брови.

— Если ты сам не знаешь своего следующего движения, каким образом о нем могут знать другие?

Но это же абсолютное безумие!

Именно так. Без-умие, — констатировал Тоша, как бы смакуя это слово.

Я не знал, что ему на это сказать.

La Disa immortale, — добавил он.

Что это?

Это по-итальянски. Диса бессмертна.

Глава 28

Давным-давно жили два друга. Их деревни находились на берегу большой реки на расстоянии нескольких дней пути одна от другой. Как-то один из друзей собрался навестить своего товарища. Он приготовил подарки, снарядил лодку и отправился в плавание. Пройдя половину пути, путешественник вдруг понял, что его желание увидеть старого друга исчезло. Без тени колебания он повернул лодку назад и вернулся домой.

Пошел второй месяц, как мы жили лагерем. Однажды все, как обычно, сидели вокруг костра, стояла звездная майская ночь. Мы были в каком-то особенно приподнятом настроении, много пели и смеялись. Даже Тоша взял гитару, чего за ним раньше не замечалось.

Чувствовалось, что наша группа обрела реальную силу, — месяцы непрерывных занятий не прошли даром. И единственным человеком, кто мог эту силу сконцентрировать и направить, был Тоша. Он сидел у огня, прихлебывал чай и посмеивался над только что рассказанным кем-то анекдотом. Я наблюдал за начальником, пытаясь представить себе наше будущее. У меня не было на это однозначного ответа. То мне казалось, что нам предстоит совершить что-то невообразимо прекрасное и удивительное, то по сердцу пробегал холодок сомнения. Переведя взгляд на вершину холма, темной массой нависавшего за кошарой, я вдруг увидел того, кого я хотел бы видеть меньше всего в мире. Там, на освещенной луной вершине, стоял Князь мира сего.

Меня как будто окатило холодным душем. Из опыта моих предыдущих встреч с Князем я знал, что для его прихода должна иметься серьезная причина, и, понятное дело, он не сулил ничего хорошего. На этот раз Князь, однако, пришел не ко мне, а к Тоше. Я почувствовал какую-то непонятную мне связь, существовавшую между ними.

Никто, кроме меня и начальника, не знал о приходе Князя, все, включая самого Тошу, продолжали хохотать и веселиться. Мне же было уже не до веселья. Я внимательно посмотрел на нашего мастера и вдруг, к своему ужасу, заметил, что черты Князя просвечивают сквозь Тошино лицо. Это было чистое наваждение! Не веря своим глазам, я протер их кулаком. Но наваждение не исчезло — именно Князь смеялся сквозь Тошу. Или это галлюцинация?

Подсев к начальнику, я тихо сказал ему:

Князь здесь.

Я знаю, — спокойно отреагировал Тоша.

Он, казалось, ни в коей мере не был этим обеспокоен. Я продолжал пристально изучать его лицо, озаренное вспышками пламени. Проступившие в Тоше черты Князя были обстоятельством несравненно более ужасным, нежели его могущественное ледяное присутствие там, на холме.

Тогда я еще не знал, что с этого момента в моей жизни начинается новая полоса, что предо мной разверзлась пропасть неверия и отчаяния. Сидя у костра в тягостном раздумий, я всеми силами гнал от себя сомнение. Я прекрасно понимал, каким искусным обманщиком может быть Отец лжи. Сбить меня с толку, заставить сомневаться в Тоше и отколоть от группы было бы, с его стороны, вполне разумно. Но ведь пришел-то он не ко мне, и Тоша знал об этом! Как это объяснить? И, кроме того, это устрашающее сходство в чертах, пусть всего на одну минуту и в неверном свете костра. Что, если меня не заморочили и это правда? В таком случае, группе угрожает серьезная опасность. И, поскольку я приложил руку к тому, чтобы собрать вместе этих людей, стало быть, я был в такой же степени ответствен за них, как и Тоша. Что мне делать в этой ситуации, я не знал.

Взрыв хохота прервал ход моих мыслей, по телу пробежала холодная дрожь. Я обвел взглядом сидящих. Нет, кроме меня и Тоши никто не подозревал, кто стоит на холме. Чутье подсказывало мне, что я должен разрешить эту загадку сам, без посторонней помощи.

Я встал и ушел в свою палатку. Медитация была моим последним прибежищем, я вошел в нее с искренним желанием разобраться в происходящем. Но чем дольше я медитировал, тем становилось тревожнее. Чувство, что над группой нависла серьезная опасность, усиливалось. Я крутил ситуацию и так, и эдак, но, в конце концов, отступился. Мне не хватало ни проницательности, ни опыта, чтобы разобраться в сути Тошиных отношений с Князем. Кроме того, я так и не мог понять, пал ли я жертвой внушенной мне иллюзии, или нет.

Я позвал в палатку Нелю и рассказал ей, что со мной происходит. Когда до нее дошел смысл моих слов, она изменилась в лице, и ее стала бить нервная дрожь. Она призналась, что у нее тоже было ощущение, что в команде происходит что-то не то, и, возможно, я прав в своих опасениях. Но сказать что-то наверняка мы не могли. Нужно было просить помощи. Остаток ночи мы провели в палатке, обращаясь к Богу за советом и поддержкой.

В Армении мы начали забывать о ленинградских столкновениях с демонами, на природе ничего такого не происходило. В эту ночь, однако, мы не могли ни спать, ни выйти наружу — вокруг палатки в дьявольском танце кружился хоровод адских существ, обдавая нас своим ледяным дыханием.

Наутро пришло ясное понимание того, что нужно уходить. Ощущение нависшей над командой опасности превратилось в уверенность. Мы не просто должны покинуть лагерь, надо убедить как можно большее количество людей уйти вместе с нами. То есть сделать нечто противоположное тому, чем я занимался раньше. Надо развалить группу. Как выяснилось гораздо позже, Тоша это предвидел. За два дня до этой злополучной ночи он, глядя на облака, сказал Джону: "Скоро Беляев начнет мутить команду".

Неля пошла в деревню, чтобы забрать Анну. Я провел день, разговаривая с каждым, за исключением Сережи и Джона. Оба были настолько преданы Тоше, что говорить с ними было бесполезно. Я уговаривал людей уйти, но делал это с тяжелым сердцем. Столько сил и времени было потрачено на то, чтобы собрать всех вместе, — и теперь все разрушить! Впрочем, никаких сомнений по поводу того, что я делаю правильно, у меня не было.

К вечеру появилась Неля с дочкой, за ними бежал щенок кавказской овчарки — подарок Мартына. К моему удивлению, шесть или семь человек согласились покинуть лагерь вместе с нами Мы решили уйти утром и вечером у костра объявили об этом Тоше, который весь день где-то пропадал. Он отреагировал очень спокойно. "Делайте, как хотите", — сказал он. Отдав должное его хладнокровию, я, однако, недооценил его силу: решил остаться на ночь в лагере, чтобы еще раз все проверить. Это было ошибкой, нужно было уходить немедленно.

Тоша не убеждал никого остаться. Он забрал Джона, и они провели ночь вне лагеря, сделав что-то такое, в результате чего все те, кто уже собрался уходить, отказались, кроме Нели. Я понимал, что это Тошино искусство внушения на расстоянии, но ничего поделать с этим не мог.

На рассвете мы с Нелей собрали рюкзаки, Тоша выдал нам нашу долю из общих денег, которые он хранил в рукавице, и четверо: я, Неля, Анна и безымянный пока щенок, — покинули лагерь под молчаливыми взглядами наших товарищей. Мог ли я еще два дня назад представить, что в этой истории мне придется сыграть роль Иуды!

Мы долго спускались по лесной тропе к станции. Свет мягко струился сквозь листву огромных тополей и осин. Лес был легким и прозрачным, солнечные блики танцевали под ногами и на стволах деревьев. К нашему удивлению, мы с Нелей испытывали огромное облегчение, как будто тяжелый груз свалился с наших плеч. И нас захлестнуло ошеломляющее чувство свободы.

Глава 29

В сердце солнца не задержится солнечный луч.

Когда мы пришли на станцию, как раз прибывал скорый «Ереван-Москва». Билетов, конечно, не было, но за бакшиш нам немедленно отдали в распоряжение целое купе. Когда мы разместились, и поезд тронулся, я взглянул на проносившиеся за окном горы и понял, что самая странная страница моей жизни перевернута. Теперь мы были абсолютно свободны делать со своей жизнью все, что захотим. И чего мы действительно в этот момент хотели, так это есть. Мы отправились в вагон-ресторан, а поскольку поезд был армянским, в меню было что выбрать. Мы решили разговеться после нашей лагерной вегетарианской диеты и заказали шашлык, сациви и что-то еще. Как все это было вкусно! Щенок вполне разделял наши гастрономические восторги и норовил залезть прямо на тарелку.

Нам не хотелось сразу возвращаться в Ленинград, и мы решили сойти с поезда где-нибудь на берегу Черного моря. Ранним утром мы вышли в Новом Афоне, маленьком абхазском городке возле Сухуми. Мне уже приходилось бывать там раньше. Главными достопримечательностями Нового Афона были православный монастырь, огромные подземные пещеры и могила апостола Симона Канонита, проповедовавшего в этих местах. Монастырь был превращен в санаторий, но пещера, где жил Симон, оставалась нетронутой. Пещера находится в дивной красоты ущелье, сразу за станцией, и людской ручеек к ней течет уже две тысячи лет. Мы сняли пару комнат неподалеку от берега у старичков-белорусов и, немного отдохнув, отправились в пещеру. Оборванный полуслепой старик за милостыню показывал пещеру и рассказывал историю жизни Симона. Что-то привлекло меня в этом старике; было в нем нечто, отличавшее его от обычного нищего.

Вечером мы пили крепкий кофе по-восточному, сваренный в горячем песке, на веранде прибрежного кафе. Неожиданно кто-то окликнул Анну по имени. Обернувшись, я увидел старика. Он жестом подзывал Аню к себе.

Пусть подойдет, — сказал я Неле.

Откуда он знает, как ее зовут? — спросила она

Возможно, мы называли ее по имени в пещере?

Нет, я точно помню.

Между тем, Анна сама подбежала к деду и вернулась с подарком. Старик подарил ей раковину. Я взял раковину и осмотрел ее. Ничего особенного, обычный рапан.

Мы вернулись с моря поздно, просидев на берегу до темноты. Поток не прекращался, несмотря на наше бегство, и, казалось, прорубленное Тошей окно никогда не затворится. Мы уже собирались ложиться, когда я взял раковину и стал вертеть ее в руках. Я чувствовал, что это не просто подарок, но не знал, что с ним делать. Протянув раковину Неле, я сказал полушутя: "Послушай ее".

Неля легла на кровать, приложила рапана к уху и закрыла глаза. Пролежав так довольно долго, словно в трансе, она, наконец, открыла глаза и тихо сказала:

Как здорово!

Что?

В море под водой живут люди. Я привскочил на кровати.

Какие еще люди?

— Я вижу их, — сказала Неля в полузабытьи. — Они живут на дне внутри огромного прозрачного коло кола, наполненного каким-то газом, которым можно дышать, но это не воздух. Эти люди ушли под воду очень давно. Они сохраняют семена человеческой расы и населяют землю заново после катаклизмов. Последний раз это случилось после Потопа. Не исключено, что это может произойти и в будущем. Это место называется Каллис. Оно связано с Шамбалой, но выполняет другую функцию. Шамбала ведет непрерывную битву, направляя и охраняя духовное развитие человечества. Каллис — заповедник, подводный инкубатор, где созданы оптимальные условия для человеческого развития.

Там, на дне, живет более девятисот человек. Продолжительность их жизни не ограничена. Они живут столько, сколько хотят. Трупы тех, кто решил уйти, помещают в клетки снаружи этой сферы, и их поедают рыбы. Изредка обитатели Каллиса забирают к себе людей с земли. Не все из тех, кто утонул, умерли. Некоторым удается попасть туда по своей воле, но для этого они должны выдержать испытание. Если земные люди попадают в Каллис, они уже не могут вернуться обратно. Им делают что-то вроде операции на легких, после чего дышать атмосферным воздухом становится невозможно.

Подводные люди обладают огромными знаниями, часть из них они открывают некоторым людям земли. Для этого не обязательно уходить под воду. Учиться можно телепатически. Конечно, это возможно только для тех, кто владеет телепатией, но бывают и встречи на берегу. Структура Каллиса иерархическая, однако дисциплина им не нужна, поскольку нормальное состояние сознания там счастье. Ох, какие же они красивые!

Неля открыла глаза. Взгляд ее блуждал где-то далеко. Она все еще была там, под водой. Раковина лежала рядом с ней на подушке. Постепенно Неля начала приходить в себя.

Все, — сказала она наконец. — Как только я увидела их лица, все исчезло.

Возможно, Каллис — это то место, куда забирают людей в Бермудском треугольнике? — предположил я.

— Не знаю. Я видела что-то вроде огромной воронки на поверхности воды, но не уверена. Когда я рассказывала, у меня все время было такое чувство, будто кто-то говорит через меня.

Прошло несколько дней. Мы еще несколько раз ходили в пещеру в надежде встретить старика, но он бесследно исчез. Как-то раз я ушел один далеко по берегу и, отыскав безлюдное место, сел на гальку между волнорезами. Волны мягко плескались о берег, вдали ссорились и кричали чайки. Я закрыл глаза и погрузился в мерцающий сумрак своего я.

Поток продолжал идти, и, стоило мне немного сосредоточиться, как он подхватил и понес меня. Для полета в потоке не нужно совершать никаких усилий. Скорее, наоборот, — все отпустить и полностью отдаться пронизывающему тебя светлому ветру.

До встречи с Тошей я много сил и времени потратил на борьбу с собственными мыслями в медитации, пытаясь их остановить. В конце концов, стало ясно, что попытки эти совершенно бесполезны, и искать нужно в другом направлении. Я пытался контролировать свои мысли с помощью мысли же, но это было так же бессмысленно, как бесконечно переливать воду из одного сосуда в другой.

Мне казалось, что должно существовать нечто огромное и могущественное, но совершенно конкретное и осязаемое, чему можно было бы отдаться, следовать и расти в нем. Такой вещью оказался поток. Для переживания его никакой остановки мысли не требовалось. Наоборот — насыщенная энергией мысль проникала в суть вещей гораздо глубже и приводила к состоянию ясности, когда ни в чем не остается и тени сомнения. Возможность познания и понимания мира и себя таким образом неизмеримо возрастала.

Хотя поток пришел через Тошу, сам по себе он был абсолютно безличной силой, лишенной каких-либо атрибутов. Будучи световым ветром, пронизывающим все миры, поток оказался мостом, эти миры связывающим.

Неожиданно в медитации я увидел человека, выходящего из моря. Открыв глаза, я продолжал видеть то же самое. Это был мужчина средних лет, с правильными чертами лица, одетый в облегающую одежду серебристого цвета. Приблизившись к берегу настолько, что вода доходила ему до колен, он остановился и жестом велел мне следовать за ним. Затем повернул назад и вскоре скрылся под водой.

Волны по-прежнему безмятежно плескались о камни, вдали кричали чайки, и случившееся казалось бесследно растаявшим миражом. Хотя что-то говорило мне, что человек не ушел, а ждет меня там, в глубине, я не был уверен, что виденное мною было реальностью. Но если даже я и находился под властью видения, настало время испытать мою веру.

Я встал и медленно вошел в море. Ощущение, что человек ждет меня в глубине, не проходило. Когда вода дошла мне до груди, я остановился, не зная, что делать дальше. И тогда услышал его призыв. Он обращался ко мне телепатически: чтобы следовать за ним, я должен погрузиться с головой и вдохнуть воду. Это и было то испытание, о котором говорила Неля!

Далее человек сказал, что он не один, — там, под водой, меня ждут другие. После того, как я сделаю первый вдох под водой, они придут на помощь и не дадут утонуть. После чего заберут к себе. Наступило молчание. Он ждал моего ответа.

Меня захлестнула волна страха. Если все происходившее — галлюцинация, значит, я неизбежно утону. А что, если все это правда? Я продолжал в нерешительности стоять по грудь в воде. Почувствовав мой страх и сомнения, человек сказал: "Ты еще не готов. Возвращайся к нам, когда изживешь страх. Помолчав, добавил: — Можешь привести с собой и других. Если произойдет катастрофа, с нами вы будете в безопасности".

Как узнать о ее приближении? — спросил я.

Мы дадим знак, — сказал человек, и ощущение его присутствия растворилось в морской глубине. Я выбрался на берег, выжал одежду и пошел по берегу в сторону города.

Мы прожили в Новом Афоне две недели; деньги были на исходе, и мы сели в поезд, идущий в Ленинград. Вернуться к городской жизни после кавказского приволья оказалось нелегко. Горы снились и звали назад. Через полтора месяца из Армении вернулся Андрей, — у него в городе были какие-то дела.

Он сказал, что после того, как мы уехали, Тоша наложил вето на любые разговоры о нашем уходе. Кроме того, начальник отрубил энергетический канал моей связи с ним. "Полностью?" — спросил я. "Он сказал, что оставил чуть-чуть, чтобы ты не подох", — разъяснил Андрей.

Этого, впрочем, можно было и не говорить. Поток, еще шедший вовсю на Черном море, в Ленинграде стал постепенно сходить на нет и через месяц вообще иссяк. Все мои внутренние усилия вернуть его ни к чему не приводили. Ни медитация, ни молитва, никакие техники и практики — ничто не работало. Я не мог в это поверить. Жизнь в потоке стала настолько естественным состоянием, что, казалось, она никогда не кончится. Хотя я знал, что поток это дар, я настолько с ним свыкся, что воспринимал его как свою собственность. Я еще не знал, что мне придется долгие годы бороться за этот дар.

Я не мог ни спать, ни есть и чувствовал себя, как рыба, выброшенная на берег. Поток стал так же необходим для меня, как воздух, я задыхался. Жизнь из многоцветного и многомерного чуда опять превратилась в бессмысленную серую рутину. Окно в настоящую жизнь, чуть приоткрывшись, наглухо захлопнулось, оставив меня у разбитого корыта.

Это была моя плата за измену. И все-таки я не испытывал ни малейших угрызений совести по поводу нашего ухода и был уверен, что мы поступили правильно. Теперь нужно было как-то выбираться из энергетической ямы, в которую я попал, но как это сделать, у меня не было ни малейшего понятия. Лишь оставшись наедине с самим собой, я осознал, насколько я слаб. Пир силы закончился.

Глава 30

Вода принимает форму сосуда, в котором находится.

Команда вернулась в Ленинград в середине лета. Лагерь засекла местная милиция, и, поскольку армянской прописки ни у кого не было, ребятам посоветовали убираться подобру-поздорову. Иногда я виделся с Наной, она держала меня в курсе происходящего в группе, которая продолжала расти. Вскоре после возвращения из Армении она насчитывала уже двадцать пять человек. Тошина звезда восходила. Вскоре было решено организовать другой лагерь в лесах Карельского перешейка под Ленинградом. Тоша провел на Карельском много времени, живя один в палатке, и знал неподалеку от маленького поселка Кировское место, подходящее для большого лагеря.

Накануне отъезда Тоша захотел увидеться со мной. После некоторого колебания я согласился на встречу. В конце концов, благодаря ему мне открылись вещи, до которых я вряд ли дошел бы сам, да и потребность в гуру убить нелегко. Желание вернуть поток, впрочем, было сильнее моей привязанности к Тоше. Своими силами я ничего не мог сделать, а он был единственным человеком, которому был дан ключ. За право обладания этим ключом я отдал бы очень многое. Кроме того, я был уверен в том, что за Тошину душу идет битва, и во мне теплилась слабая надежда, что я как-то смогу ему помочь, — если только он станет слушать.

Наше рандеву состоялось у Нели, которая по этому случаю сварила нам крепкий кофе. Тоша выглядел уверенным, хотя и немного уставшим. После обмена несколькими ничего не значащими фразами он спросил:

— Хочешь попробовать еще раз?

Его голос был, как обычно, спокоен, но звучал очень сдержанно. Я посмотрел Тоше в глаза. Его взгляд был непроницаем и сосредоточен. Я ничего не ответил и задумался. Тоша давал мне второй шанс, ни словом не упомянув о предательстве. Должен ли я вторично принять его вызов, и, если да, нужно ли просить прощения за бегство? Или надо отказаться, поскольку я не мог теперь доверять Тоше полностью? Я не знал, что делать, и решил протянуть время.

— Ты знаешь, почему мы ушли? — спросил я.

Думаю, да, — ответил он.

Ты, конечно, решил, что я струсил. Положим, что так. Но за группу мне было страшно гораздо больше, чем за себя.

— Страх — не лучшая мотивация для действия. Я решил взять быка за рога.

— Почему приходил Князь? Он приходил к тебе, я в этом уверен. Какая между вами связь? И вообще — что все это значит?

Тоша осклабился и сказал:

— Я его младший брат.

На секунду мне показалось, что по Тошиному лицу скользнула знакомая мне тень, и я вздрогнул. Часто невозможно было понять, говорит Тоша серьезно или нет. Он предоставлял слушателю возможность докапываться до истины самому. Так было и в этот раз. Я счел за благоразумие отказаться от комментариев. После недолгой паузы Тоша отпил кофе, затянулся сигаретой и сказал:

— Что ты хочешь услышать? Что толку в словах? Что бы я ни сказал тебе, ты не поверишь мне до конца, пока сам в этом не убедишься. Почему бы тебе самому не разобраться, если это тебя так волнует?

Тут меня прорвало.

— Какого черта ты водишь меня за нос? — накинулся я на него. — Я видел стоявшего на холме Сатану также ясно, как вижу тебя. Он — тот, с чьей армией ты учил нас сражаться, а теперь говоришь, что ты его младший брат! Как прикажешь это понимать?

На мою тираду Тоша и бровью не повел. Он ответил с легкой иронией, продолжая попивать кофе:

— Во-первых, большое знание несет в себе и большую опасность. Иногда лучше жить в неведении, чем знать и погибнуть. Я не советую тебе разбираться в моей генеалогии, слишком еще рано для тебя. Во-вторых, я не люблю разговоры о нечистой силе — темные тут же начинают слетаться. Твои эмоции по этому поводу говорят о том, что ты все еще не избавился от их влияния. Любое страстное отрицание чего бы то ни было свидетельствует о скрытой склонности к этому. Твое негодование по поводу сил тьмы — обратная сторона твоего очарования ими. Только став безразличным и утратив к ним всякий интерес, ты освободишься от их влияния. Ты кормишь их своим страхом и любопытством.

Но дело вовсе не в этом, а в том, хочешь ли ты опять быть в команде или предпочитаешь идти своим путем.

Тоша кинул на меня оценивающий взгляд. В этот момент я вспомнил, как в самом начале моего ученичества мы играли с Тошей в шахматы. Я играл лучше, и начальник был близок к проигрышу, как вдруг он посмотрел на меня долгим загадочным взглядом, который привел мои мысли в полное смятение. После этого Тоша сумел увернуться от почти неизбежного мата и вскоре выиграл партию. Тогда я еще не знал его штучек и не догадывался, что пропустил энергетический удар, но теперь проигрывать я не собирался.

Я уже испытал на себе, что значит быть отрезанным от потока и от мастера, у которого еще много чему было поучиться. Никаких шансов раскрыть все секреты начальника, будучи вне группы, у меня не было. Тоша вряд ли стал бы со мной общаться по-приятельски, я был нужен ему для продолжения его работы. Таким образом, он предлагал мне честную сделку, и я согласился. Мы договорились, что я присоединюсь к группе в лагере.

Судьба, однако, распорядилась иначе. На следующий день я слег с высокой температурой и провалялся месяц с корью. События в лесу на Карельском, тем временем, развивались по неожиданному сценарию. Привезя людей на место и организовав лагерь, Тоша бесследно исчез, не сказав никому ни слова. В лагере пошел слух, что Тошу арестовали, но никто не мог сказать ничего наверняка. В группе начались упаднические настроения, и несколько человек вернулись в город, несмотря на то, что Джон и Андрей вели в лагере регулярные занятия.

Обо всем этом мне рассказала Неля, навестившая меня во время болезни. Она, как и я, решила вновь присоединиться к команде. Услышав о Тошином исчезновении, я не мог удержаться от смеха. По-моему, это был очень сильный ход со стороны шефа. Неля, впрочем, не разделяла моего восторга и через какое-то время вернулась из лагеря в город.

Обезглавленный и обезлюдевший лагерь продержался, однако, до поздней осени. О Тоше по-прежнему ничего не было слышно, и среди многочисленных слухов наиболее популярным был тот, что начальник ушел в Шамбалу. Жизнь в лагере, впрочем, была совсем не плоха. Занятия довольно быстро завяли, и оставшийся народ просто жил на природе в свое удовольствие со смутной надеждой на возвращение шефа. Стало ясно, однако, что без Тоши никакая серьезная работа невозможна. К сентябрю люди стали уезжать, и лишь горстка самых преданных продержалась до октября.

Как выяснилось, не напрасно — дождливым октябрьским вечером Тоша неожиданно появился в лагере и приветствовал немногих оставшихся: "Вот вы-то мне и нужны".

После этого Тоша прервал большинство своих контактов и начал вести очень уединенную жизнь, поддерживая связь лишь с несколькими ближайшими людьми. Я в этот узкий круг допущен не был и надолго потерял Тошу из вида. Группа, в том виде, как она была, прекратила свое существование.

Глава 31

У одного хасидского учителя было много учеников. Однажды, когда учитель куда-то отлучился, ученики стали играть в шашки и, увлеченные игрой, не заметили, как наставник вернулся. Застигнутые врасплох, ученики смутились и бросили игру.

— Ничего, ничего, — ободрил их учитель. — Продолжайте играть. Только, пожалуйста, объясните мне правила игры.

Ученики смутились еще больше и пребывали в молчании.

— Ну что же, — сказал наставник, — тогда мне придется объяснить эти правила самому. Их всего три. Первое правило — шашка может ходить только вперед. Второе — можно делать только один ход за раз. И третье — дойдя до конца доски, шашка становится дамкой.

Долгие годы после описанных событий я размышлял о причинах провала Тошиной миссии. К моменту развала группы ему было всего двадцать четыре года. Ответственность, которую он взял на себя, была бы тяжела и для освобожденного человека. Тоша же был нашим старшим братом в духе, мастером, искателем, ушедшим вперед, но еще не достигшим цели. Карма его не была полностью изжита, и для завершения своей внутренней работы Тоше нужно было время и уединение

Из недолгого опыта существования нашей команды мне стало ясно, что работа с сознанием людей — тяжелейший труд, абсолютное самопожертвование и полный отказ от себя. Кроме того, Тоша всегда был бездомным. "Однокомнатная квартира — мечта идиота", — однажды признался он мне. Но ни квартиры, ни комнаты у него никогда не было, и жить ему приходилось либо по знакомым, либо в палатке. Тоша был лесным человеком и по месяцам жил в одиночестве в лесу, в том числе и зимой. Распустив группу и оставив возле себя лишь Джона и Сережу, Тоша удерживал поток довольно долгое время, но поскольку принцип служения и расширения потока был нарушен, в конце концов он иссяк и для них. Нарушать иерархические законы не дано никому.

Всех последствий своего отказа от групповой работы Тоша не предвидел. Он думал, что пришло время для решения его собственных проблем. Но сделанная им ставка оказалась слишком высока, чтобы просто смешать карты и выйти из-за стола. Я несколько раз пытался встретиться с ним, но вычислить его было сложно, он постоянно менял квартиры, да и на контакт шел неохотно. Однажды все-таки мне удалось с ним увидеться. Мы просидели всю ночь в молчании. Говорить было не о чем, да и не хотелось. Тоша стал другим. Он был погружен в свои внутренние пространства и реагировал на меня скорее как на предмет мебели, чем как на своего бывшего ученика. От прежней близости и духа единства не осталось и следа. Для меня это было печальным открытием. Уйдя от Тоши под утро, я окончательно осознал, что помощи и поддержки больше ждать неоткуда. Теперь каждый был сам по себе.

Мне понадобился год для того, чтобы прийти в себя, и этот год стал самым трудным в моей жизни. После той встряски, что устроил нам Тоша, жизнь приходилось начинать заново. Тошины практики дали и открыли многое, но потока, бывшего ключом к ним, больше не было. Обычные радости жизни потеряли всякий смысл и привлекательность. Поток оказался подобен сильнейшему наркотику, и теперь, когда он ушел, началась ломка. Окружающий мир виделся мне теперь намного более пустым, холодным и враждебным, чем до встречи с Тошей.

Я знал оккультный закон, согласно которому в начале пути неофиту чуть-чуть приотворяют дверь, чтобы он ощутил аромат божественного, после чего дверь захлопывается, и отворить ее вновь он должен уже сам. Знание этого, увы, не облегчало моей жизни. Какая-то часть меня знала, что все закончилось, но другая часть продолжала жить воспоминаниями о потерянном рае и надеялась на чудо.

Я чувствовал себя бесконечно одиноким и потерянным. Люди, включая меня самого, казались мне ходячими трупами, обреченными до конца своих дней на бессмысленную суету. Жизнь воспринималась как простое отправление физиологических функций; тягостная череда серых, похожих друг на друга дней была невыносима. Я жил механически — ел, спал, работал, и жизнь эта была подобна смерти. Надежды выйти из этого состояния оставалось все меньше, и я погрузился в тяжелую депрессию. Особенно меня убивало то, что, несмотря на все мои отчаянные попытки пробиться к Свету, никакого ответа сверху не приходило. Люк был наглухо задраен, и все мои вопли о помощи оставались без ответа.

Однажды, мглистым зимним вечером, я отправился на прогулку в Михайловский сад, мой самый любимый из всех городских парков. Пребывая в обычном мрачном настроении, я шел по темным заснеженным аллеям. Я размышлял о том, как я обычно поступал в состоянии депрессии. Типичной реакцией было отвлечься. Переключить внимание на что-то внешнее, лишь бы забыть о свербящей боли внутри, — простейшее средство, к которому я чаще всего прибегал. Таким средством могло быть все, что угодно: сходить в кино, почитать книгу, забежать к кому-нибудь в гости, просто позвонить по телефону, — все это давало пусть недолгое, но облегчение.

Это было бегством от себя и своего страдания, что, конечно, противоречило всем принципам внутренней работы, но другого способа унять боль у меня не было. Неожиданно мне пришло в голову, что вместо того, чтобы бежать от депрессии, следует сделать нечто прямо противоположное. Нужно остановиться, повернуться к своей боли и, встав с ней лицом к лицу, посмотреть ей в глаза. Так я и сделал.

И в ту же секунду увидел свою депрессию — темное облако, повисшее над моей головой, чуть спереди. Это облако было живым сгустком темной, почти черного цвета энергии, питавшееся моим унынием и отчаянием не только с тех пор, как я лишился потока, но всю мою жизнь. Невидимый враг был обнаружен, и то, что произошло дальше, случилось как-то само собой.

Не спуская глаз с облака, я открылся на него и впустил его в себя. В мгновение ока меня накрыло черной волной. Моя душевная боль стала настолько пронзительной, что превратилась в физическую. Ничего подобного я никогда не испытывал. Боль продолжала усиливаться, я ощущал ее уже всем телом. Так продолжалось несколько минут, после чего, достигнув своего пика, боль стала спадать. Наконец она ушла совсем, и наступило состояние пустоты. Все стало пустым — и внутри, и снаружи. Мое тело, продолжающее шагать по аллее, зимний парк, фонари, подсвеченное здание дворца сквозь голые деревья, снег, город вокруг воспринимались нереальными декорациями в фантастическом спектакле. Все окружающее было кажущимся и иллюзорным — лишенный собственной реальности мираж, который, на самом деле, был пуст.

Пустота распространялась повсюду и была всепро-низывающей, но это не было черное ничто. Она обладала качеством прозрачности и ясности. И вот эта пустота начала заполняться. Она заполнялась пульсирующим светом, который, становясь все более и более интенсивным, затопил, наконец, всю вселенную. Этот сияющий, распространяющийся во всех направлениях океан смыл не только мою боль, но и меня самого, как накатывающая волна смывает каплю на прибрежном камне. Ощущение было ошеломляющим. Только что унылый и безрадостный мир вдруг преобразился в искрящуюся сверкающую симфонию, где свет и радость были сплавлены в одно. И звучала эта симфония в пустоте.

Глава 32

Река жизни течет к своему истоку. Это — океан, откуда нет возврата.

Этот вечер стал поворотным пунктом в моей жизни. Я чувствовал, что натолкнулся на какой-то фундаментальный принцип внутреннего действия, овладение которым было выходом из моей ситуации, и ухватился за него, как утопающий за соломинку. Я понял, что внутренняя остановка и принятие ситуации такой, какая она есть, как бы плоха она ни была, — ключ к преодолению депрессии, мучившей меня с ранней юности. То, что я отдался паразитирующему на мне черному облаку и впустил его в себя, оказалось единственно верным ходом в ситуации внутреннего мата. Черное облако было моей собственной энергией, разрушавшей меня, поскольку я отделил себя от нее. Эта сила работала против меня еще и потому, что я не видел ее. Невозможно сражаться с врагом, находящимся у тебя за спиной.

В моей психоэнергетической системе существовало неправильное подсоединение, и естественное течение энергии было нарушено. Как только я нашел неисправный контакт и переключил его, угнетавшая меня сила оказалась в моем распоряжении. В этот вечер я избавился от депрессии навсегда.

Поняв, как использовать энергию отчаяния, я из жертвы превратился в охотника. Вместо того, чтобы бежать от угнетавших меня ранее ситуаций, теперь я стал их искать. Я встречался и проводил время с людьми, которым раньше и руки бы не подал, ходил по злачным заведениям, вызывавшим у меня неприязнь, сознательно провоцировал в себе негативные мысли, которые теперь разбегались от меня, как зайцы, и так далее. Но как я ни старался загнать себя в прежний тупик, его больше не было. Теперь я знал секрет: вместо того чтобы противостоять ситуации, нужно просто сдаться и принять ее, не стараясь никак изменить. Все негативное, болезненное, отвратительное и ужасное оказалось, на самом деле, золотой жилой невостребованной энергии. Замок открывался так просто!

Воодушевленный этим открытием, я продолжил свои изыскания. Довольно скоро выяснилась любопытная вещь, а именно: глубоко во мне существовала тенденция убегать не только от негатива в жизни и в себе, но и от всего положительного. Фактически, я постоянно находился в состоянии неприятия действительности и бегства от нее. И в силу инерции этого движения я не жил в настоящем. Это было убегание от настоящего момента в будущее или прошлое, которые являлись не реальностью, а всего лишь моими фантазиями на тему будущего или прошлого. Единственная доступная мне реальность — переживание настоящего момента — все время ускользала от меня.

Это было радикальное постижение. Я осознал, что, не принимая жизнь такой, как она есть, и убегая от нее, я находился в состоянии постоянной войны с миром и самим собой. Я сражался с ветряными мельницами, поскольку воевал с созданными мною же самим фантомами. Глубоко неудовлетворенный собой и тем, что меня окружало, я всегда желал чего-то другого, большего, не того, что было. В результате, я находился в состоянии постоянного бегства от себя в поиске перемен. Непрекращающийся поиск чего-то лучшего являлся черной дырой, куда безостановочно утекала моя жизненная энергия, а это приводило к состоянию обесточенности и переживанию жизни как несчастья, к поиску черной кошки в темной комнате, где ее нет.

Состояние войны с миром и собой было, на самом деле, борьбой с Богом и Его творением и неприятием Его воли. Воля же эта выражается в том, что есть.

Слово истина происходит от старого русского слова естина — то, что есть. Казалось бы, что может быть глупее борьбы с Богом? И все же, как выяснилось, я только этим и занимался. Конечно, человеческий мир и мы сами далеки от совершенства, но совершенство это достигается не изменением мира и нас самих как части мира, а изменением точки зрения. В индийской мысли существует пример, когда одну и ту же реку обитатели разных миров воспринимают совершенно по-разному: демонам она видится наполненной гноем и кровью, богам — потоком божественной амриты, для людей — это просто река.

Для трансформации видения требуется огромная энергия. Я же, вместо того чтобы сберегать и накапливать ее, тратил все силы на бессмысленное противостояние миру. Природа вещей спокойна и тиха, но я не мог осознать ее из-за бесконечной конфронтации с тем, что есть. Великая тайна жизни дышала рядом, но дыхание это было настолько нежным и незаметным, что я его не слышал.

Воля Творца проявляется в его творении. Мы, какие мы есть, и все, что мы видим вокруг себя, является манифестацией этой единой Воли. Чтение этих слов — такое же проявление Воли, как и создание или разрушение бесчисленных вселенных. Все, что происходит в этих вселенных и наших судьбах, происходит именно так потому, что этого хочет их создатель.

Я относился к ткавшей мою судьбу силе не как к другу или помощнику, а как к коварному тирану, и это отношение делало меня рабом обстоятельств, вместо того чтобы учиться у них. Я не понимал, что, противостоя предвечной Воле, я заранее обрекал себя на неудачу. Эта Воля не знает препятствий, как не знает препятствий человек, сознательно сливший свою волю с Ней. Такой человек растворяется в происходящем, и в результате все силы вселенной оказываются в его распоряжении. И путем к этому было смирение.

Как одиночный акт, смирение несложно. Гораздо труднее смириться в действии и сделать этот процесс постоянным. Если мы смиряемся с какой-то ситуацией или обстоятельством, мы выхватываем лишь кадр из фильма нашей жизни. Но по-настоящему работает только непрерывное смирение, принятие ситуаций такими, каковы они есть от момента к моменту. Когда мы достигаем такой непрерывности, такого постоянства, противоречие между нашей волей и желаниями, с одной стороны, и всемогущей волей Творца, с другой, снимается, и начинается процесс устранения препятствий. То, что есть, оказывается тем, что мы хотим, а то, что мы хотим, — происходит.

Большинство так называемых религиозных людей признают волю Творца и соглашаются с ней лишь на словах, в действительности же они поглощены борьбой с собой и окружающими обстоятельствами. Никакой реальной связи с ведущей их по жизни Волей не существует. Подлинное смирение ценилось мудрецами всех времен не столько из моральных или этических соображений, сколько потому, что оно давало ключ к силе, без которой реальная трансформация невозможна.

Как только я сложил оружие и подчинился обстоятельствам, жизнь сама собой стала меняться к лучшему. Вместо того, чтобы растрачиваться на бессмысленную конфронтацию, жизненная сила начала собираться в моей внутренней чаше и, переливаясь через край, выливаться в спонтанные непредсказуемые действия, наполнявшие жизнь радостью и ощущением свободы.

Мне удалось установить критерий, во всяком случае для себя, правильного действия. На протяжении долгих лет я подозревал, что должен существовать оптимальный способ поведения при любых обстоятельствах. Вместе с тем, я не мог не видеть того, что большинство моих действий были обусловлены недостатком энергии. Фактически, я находился в постоянном поиске скрытых энергетических ресурсов, который, чаще всего, заканчивался неудачей. Даже находясь в непрерывном потоке, данном через Тошу, я оказался бочкой без дна: сколько бы энергии ни поступало, вся она, не задерживаясь, проходила сквозь меня и утекала прочь. Мне и в голову не приходило, что энергию нужно беречь и сохранять. Но теперь, когда внутренняя чаша была наполнена, она естественным образом начала переливаться в мир. Я увидел, что можно жить и действовать от изобилия, а не от недостатка. Этот новый способ действия я назвал принятие.

Практика Дисы — практика эзотерическая с самого начала. Она требует определенного уровня понимания и энергии. Диса — путь не для слабых, и по-настоящему ее мог делать только Тоша. Я посвятил Дисе несколько лет и убедился в том, что эта практика дает немедленные результаты при условии полного бесстрашия и искренности. Однако я убедился и в том, что, при всей ее мощи, Дисе недоставало тотальности восприятия. Она делила мир на сферу желанного и нежеланного, и конфликт двойственности, таким образом, оставался непреодоленным. Все мои столкновения с демонами и Князем были следствием этой двойственности, невычищенными подвалами подсознания, где продолжали клубиться страх и отчаяние.

Но глубоко в моем сердце жила вера в единство мира и в то, что мир в своей основе добр. Тот способ восприятия действительности, который я назвал принятием, превратил эту веру в действие. Мой внутренний кризис был преодолен.

Глава 33

Стремись познать истину, как бы трудно и больно тебе ни было. Из всего, совершаемого тобой, лишь то, что ты делаешь в поисках освобождения, засчитывается Дарующим его.

В 1981 году я получил небольшое наследство и решил, что пришло время исполнить свою мечту об отшельнической жизни. Встреча с Тошей отменила мой план бегства на Камчатку, но учителя больше рядом не было, и я опять испытал непреодолимое желание уйти. Я решил найти хижину в горах Кавказа и заняться там медитацией всерьез. После нашего путешествия в Армению Кавказские горы притягивали меня, как магнит. На этот раз, однако, я задумал отправиться в Грузию.

Рассчитавшись с долгами, я купил все необходимое для жизни в горах и вылетел в Батуми. Свое путешествие я начал с Батуми, потому что хотел найти там человека по фамилии Королев. Королев был китайцем, бежавшим в Советский Союз во время культурной революции. Он принадлежал к старому аристократическому роду и пересек границу, спасая свою жизнь. Королев осел в Батуми, где прожил уже довольно долго. Он взял русские имя и фамилию, у него были жена и взрослая дочь. Королев занимался акупунктурой и имел большую практику. Я услышал о нем в Ленинграде от одной знакомой, которая познакомилась с Королевым при довольно странных обстоятельствах.

Это была молодая привлекательная замужняя женщина, страдавшая от бесплодия. Она обратилась к китайцу за помощью, когда тот приехал в Ленинград на медицинскую конференцию. Королев осмотрел женщину и сказал, что может помочь ей, но лечить ее он должен не иглами, а ему нужно переспать с ней, причем сделать это следовало не тайно, а с согласия ее семьи и мужа. После нелегкого размышления семья дала добро, и процедура состоялась. Королев уехал, и через некоторое время выяснилось, что женщина беременна. Девять месяцев прошли в гаданиях, кто же родится. Родился китаец. После этого молодая мать слышать не могла о Королеве, хотя ее цель и была достигнута. Меня заинтересовала эта история, и я захотел встретиться с китайцем. Женщина дала мне его визитную карточку.

Я прилетел в Батуми рано утром. Небольшой аэропорт был пустынен, и единственный человек, прохаживающийся возле здания, был как будто китайцем, только необычно высокого роста. "Неужели в Батуми живут два китайца?" мелькнуло у меня в голове. Я хотел было подойти к нему, но передумал. У меня была визитка Королева, и я решил, что все равно позже его найду.

Из аэропорта я отправился на железнодорожный вокзал, чтобы сдать рюкзак в камеру хранения. В автоматической камере был испорчен замок, и мне никак было не закрыть дверцу. Это привлекло внимание вокзального милиционера, и он повел меня в отделение. Там меня заставили вытряхнуть все содержимое моего рюкзака на стол. Спальный мешок и палатка почему-то показались ментам подозрительными, и они начали куда-то звонить.

Вскоре появились военные. Меня посадили в джип и привезли в военную часть, огороженную колючей проволокой. Только тут до меня дошло, что Батуми был пограничным городом, и меня взяли пограничники. Меня привели в комнату для допросов, где уже ожидал гебешник в штатском. Взглянув на меня и на содержимое моего рюкзака, где лежала книжка Кастанеды на английском и карманный англо-русский словарь, он коротко бросил: "Ну, с этим ясно. Из той же группы".

Как выяснилось из допроса, в это время ловили группу перебежчиков границы. Меня раздели догола и долго прощупывали швы на одежде. Что они искали в швах, не знаю. На вопрос, зачем приехал в Батуми, я показал визитную карточку Королева и сказал, что должен получить у него медицинскую консультацию. Забрав карточку, пограничники через час притащили несчастного Королева на очную ставку со мной. К своему изумлению я узнал в нем китайца из аэропорта. Какой же я был идиот, что не подошел тогда к нему! И вот довелось встретиться в камере.

Королева взяли прямо на приеме и, ничего не объяснив, привезли в часть. Было заметно, что он нервничает. "Вы знаете этого человека?" — был задан ему классический вопрос. Убедившись в том, что я китайцу незнаком, его отпустили. Меня же продержали до вечера, поскольку послали запрос обо мне в ленинградское КГБ и полдня ждали ответа. Наконец, меня сдали на руки чину помельче, грузину. Он довез меня на машине до гостиницы и с явным сочувствием посоветовал уехать утром первым же поездом. "Если они возьмут тебя второй раз, то уже не выпустят", — сказал он.

Утром я решил все же повидаться с Королевым и приехал к нему в кабинет, который находился на окраине города. Я попросил прощения за недоразумение, на что врач замахал руками: "Ничего, ничего, бывает". Говорил он с сильным китайским акцентом. "Что ты хочешь?" — спросил он. Я сказал, что меня интересуют традиционные китайские методы лечения энергией. Королев сказал, что знает их, но обучением не занимается. "Где можно этому учиться?" спросил я. "Средняя Азия китайца есть, учат кун-фу и энергия лечить, но сначала бить будут сильно. Если выдерживать, то брать будут".

После этого Королев рассказал мне про своего учителя, которого, по его словам, учили лечению инопланетяне. По его лицу невозможно было понять, говорит он серьезно или издевается надо мной. Разговор в том же духе продолжался еще какое-то время, после чего появилась пациентка, и Королев попросил меня показать, что я умею. Я провел сеанс, который китаец одобрил, и на этом мы расстались. Каким образом он избавил мою знакомую от бесплодия, так и осталось неизвестным. Много лет спустя я узнал, что Королев перебрался в Петербург, открыл там практику, пишет книги и вернул себе свое китайское имя У Вэйсин.

Добравшись до вокзала, я сел в первый подошедший поезд и на утро оказался в Тбилиси. Город превзошел все мои ожидания. Он был гораздо теплее ("тбили" по-грузински значит "теплый"), живописнее и красивее Еревана. Многие жили в просторных домах, утопавших среди фруктовых садов, что, по ленинградским понятиям, было немыслимой роскошью. Люди на улицах запросто знакомились и звали к себе в гости. Нигде в мире я не встречал ничего похожего на грузинское гостеприимство. Тебя принимали как друга и брата, с открытой душой и настоящей, идущей от сердца щедростью.

Грузия — христианская страна, и, по-моему, одна из немногих стран, где вера не ограничивается посещением церкви и разговорами, но зримо выражается в национальном характере. Давать для грузин так же естественно, как и жить. В них чувствовались достоинство, гордость и благородство характера — плоды древней крови и старой культуры.

Я влюбился в Грузию сразу и навсегда: в ее печальные на закате горы, в монастыри, храмы и башни дивной красоты, в удивительные протяжные мелодии песен; я полюбил грузинскую еду, вино, самый воздух этой страны. Грузины необычайно музыкальны; я несколько вечеров подряд слушал, как пели простые люди после работы, сидя где-нибудь в беседке в новом микрорайоне за бутылкой вина. Грузинская семиголосная полифония — единственная в мире в своем роде, и врожденная способность грузин к многоголосному пению поистине поразительна.

Я остановился в доме Мате Джандиери — художника-монументалиста и друга Малхаса Горгадзе, у которого когда-то гостил Тоша. Мате, по советским понятиям, был сказочно богат. Он жил со своей семьей в элитном районе Тбилиси, принадлежавшем художникам и артистам. Его дом — настоящая вилла с бассейном, садом, с павлином в вольере и двумя слугами, один из которых, японец Яша, бежал когда-то из Астрахани за изнасилование дочери ректора института. Теперь Яша ошивался в богатом районе, подрабатывая, чем придется.

Более всего меня поразило то, что Мате зарабатывал деньги абстрактными монументальными фресками, в отличие, скажем, от своего соседа, весь двор которого был уставлен огромными бюстами Ленина. Богатство никак не отразилось на превосходных человеческих качествах Джандиери, — он был жизнерадостен и бескорыстно помогал многим людям.

На небольшой площадке за домом стояла недостроенная шарообразная конструкция, накрытая брезентом. Когда я спросил Мате, что это такое, он, улыбаясь в усы, объяснил, что возводит свою старую мечту. Мечта Джандиери была довольно странной: он строил зеркальный изнутри шар, диаметром чуть выше человеческого роста. Мате признался мне, что его долгие годы занимал вопрос: что увидит человек, помещенный в зеркальный шар. Никто не мог ответить ему на этот вопрос, и тогда Джандиери решил построить шар, чтобы выяснить это самому. Он пошутил, что шар, вероятно, будет отличным вытрезвителем для его гостей.

Идея показалась мне занимательной, но времени дожидаться окончания постройки не было — меня звали горы. Много лет спустя я позвонил Мате и узнал, что шар был разрушен во время гражданской войны в Грузии в 1992 году. На мой вопрос, как выглядел человек внутри шара, Джандиери ничего не ответил.

Мате пришел в восторг от моего плана поселиться в горах и добавил, что если бы не семья и работа, он бы и сам с удовольствием отправился пасти овец. Джандиери организовал для меня джип, шофера и отправил к своим родственникам, жившим в Хевсурети — удаленном горном районе на границе с Чечней. Я поблагодарил Мате за помощь, и ранним утром мы отправились в путь.

В машине ехало еще два человека, которым нужно было в Хевсурети. Дорога заняла пять часов. По пути мы остановились на берегу горной реки отдохнуть и перекусить. Неожиданно из леса появился всадник, молодой хевсур, одетый в национальный костюм — серый кафтан с нагрудными карманами для патронов, черная шерстяная шапка с вышивкой и старинный кинжал на поясе. Конь его был взмылен, и всадник выглядел утомленным. Пот струился по его лицу. Фигура эта показалась мне совершенно фантастической, как будто я попал в глубокую древность. Всадника пригласили к нашей трапезе. Он не говорил по-русски, и мои попутчики перевели мне, что хевсур возвращается домой со свадьбы, продолжавшейся две недели, и потому очень устал.

Закончив с едой и вином, мы распростились с нашим гостем и двинулись дальше. Дорога становилась все хуже, но наш джип упрямо полз вверх. Спустившись с перевала, к вечеру мы прибыли в Шатили — маленькую деревушку, расположенную неподалеку от границы с Чечено-Ингушетией. Летнее население Шатили составляло всего семьдесят человек. В центре поселения высилась древняя каменная башня; этих башен в горной Грузии много, о назначении их давно забыли, и никто не мог мне объяснить, зачем их строили в старину. По дну долины неслась бурная река, в которой мальчишки ловили форель. Меня поселили в доме родственников Джандиери, где я столкнулся с неожиданной проблемой.

Оказывается, в день нашего приезда начался местный праздник, а значит нескончаемое застолье. Уйти из-за стола было невозможно, бесконечные тосты следовали один за другим. Пили араку — мутный самогон местного изготовления. День проходил за днем, а конца пьянке было не видно. В довершение всего из Тбилиси прибыла киногруппа для съемок исторического фильма. Вместо съемок нагрузившиеся артисты в старинных костюмах и при полном вооружении верхом носились с утра до вечера по ущелью, горланя песни и размахивая саблями.

Веселенькое у меня получалось отшельничество. Не зная, как уйти, чтобы не обидеть хозяев, я обдумывал планы бегства. Наконец, не выдержав, собрал рано утром рюкзак и удрал. Снежные вершины виднелись вдали, и я пошел по горной тропе вверх, в их направлении. Через пару часов крутого подъема я заметил вдали пастушеский лагерь — огороженное жердями становище, внутри которого стояли тенты. Вдали по склону ползла отара с пастухом и несколькими собаками. Я обрадовался. Это было как раз то, что мне нужно.

Приблизившись к лагерю, я понял, что меня заметили. Из становища вышел человек и с распростертыми руками направился мне навстречу. В одной руке он что-то держал. Сначала я не мог понять, что это такое, но потом, к своему ужасу, увидел, что это рог. Приблизившись, пастух протянул его мне и сказал: "Пей!". Делать было нечего. В роге оказалась не арака, я восьмидесятиградусная чача. В желудке у меня заполыхало. Это был конец.

Я в отчаянии оглянулся по сторонам. Дальше идти было некуда — выше только снежные вершины. Посидев у костра и закусив бараньей печенкой, я принялся расспрашивать пастуха об этих местах. Он посоветовал мне отправиться в Муцо, где, по его словам, можно найти заброшенный дом и поселиться в нем. Переночевав в лагере, на следующее утро я вернулся в Шатили и, не заходя к своим не в меру гостеприимным хозяевам, двинулся дальше. До Муцо, по словам пастуха, было два часа ходьбы.

Дорога шла по берегу реки, зажатой в каменистом ущелье. В месте слияния двух потоков дорога превратилась в тропу. На повороте я заметил странное сооружение, сложенное из плоских слоистых камней и напоминавшее склеп. С одной его стороны был узкий лаз. Заглянув внутрь, я увидел, что внутри были нары, заваленные человеческими костями, полуистлевшей одеждой и остатками сгнивших трупов. Двести лет назад на Кавказе свирепствовала чума. Вымирали целыми деревнями. Спасения не было, и при первых признаках болезни люди оставляли свои дома и заживо хоронили себя в склепах. Таким образом распространение эпидемии было остановлено. Каким же мужеством должны были обладать люди, обрекавшие себя на подобную смерть!

Кроме склепа, по дороге попадались и знаки недавних смертей небольшие, сложенные из камней памятники с мужской фотографией посередине и штабелем пустых бутылок внизу. Поначалу я не мог понять, кому и зачем эти памятники поставлены, но позже узнал, что это память о разбившихся всадниках. Памятники ставили там, где разгоряченные вином джигиты срывались вместе со своими конями в пропасть.

Я добрался до Муцо в полдень. Это было большое ущелье, по дну которого текла река. На одном из склонов возвышались развалины крепости XII века. На другой стороне я заметил крестьянский дом и направился туда. В доме жил старик со своим сыном, который немного говорил по-русски. Меня угостили овечьим сыром, маслом и хлебом. Я объяснил хозяевам, что хотел бы пожить здесь. Никакого удивления это не вызвало. Сын старика сказал, что мне нужно забраться на башню крепости, откуда было видно все ущелье. Здесь есть заброшенные дома; нужно обойти их и выбрать тот, который мне понравится.

Я так и сделал. С трудом вскарабкавшись на полуразвалившуюся башню, я увидел на противоположном склоне несколько домов. За час обошел их все, выбрал приглянувшийся мне, перетащил сюда оставленный у старика рюкзак и стал устраиваться. Дом был маленький, одноэтажный, в две небольшие комнаты. Одна — чистая и пустая, вторая — бывший хлев. Крыша земляная, поросшая высокой травой. Возле дома росла одичавшая алыча, за деревом бил маленький ключ. Из окна, закрывавшегося деревянной ставней, виднелись крепость на другой стороне ущелья и снежные пики вдали. Идеальнее место трудно себе представить. Я натаскал сена из хлева, бросил на него спальный мешок, собрал перед входом стол из плоских камней — и мое жилище было готово.

Первый раз в жизни мне приходилось жить в горах одному. Ночь была наполнена странными звуками, и я долго не мог уснуть. Я не знал, что буду здесь есть. Деньги у меня были, но никаких магазинов поблизости я не заметил. Слава Богу, что ручей рядом. Наконец, убаюканный журчанием ручья, я уснул.

Наутро меня разбудил топот копыт. Я встал и вышел из дома. Пели птицы, первые лучи солнца пробивались из-за снежных вершин. Всадника уже и след простыл, но я заметил оставленный им у двери мешок. Внутри оказалась еда: сыр, хлеб, масло — все домашнее. Неплохо для начала! Я так и не узнал, кто был этот человек, привезший мне еду, но поступок неизвестного горца меня поразил. Если я пришел, значит, мне нужно есть. Здесь все было просто.

Глава 34

Бесконечные уровни сознания находятся на разных расстояниях от Абсолюта. Для него же все они равно близки.

Я полюбил проводить время на крыше моего дома. Отсюда было видно все ущелье: поросшие высокими елями склоны, крепость на другой стороне, снежная цепь гор и белая нить реки далеко внизу. На восходе и на закате я подолгу смотрел на солнце. В глубине души я всегда был солнцепоклонником и воспринимал солнце как живое существо, бесконечно превосходящее нас своим разумом. Иногда мне казалось, что мудрецы прошлого оставили на солнце и луне специальные знаки, что-то вроде печатей, — запечатав таким образом свои знания, но, в то же время, оставив их доступными для тех, кто в состоянии эти знаки увидеть.

По ночам я любил лежать в траве на крыше. Ущелье, обрамленное темными стенами гор и накрытое небом, усыпанным огромными звездами, напоминало гигантскую чашу, на дне которой я лежал. Я чувствовал себя ребенком, покоящимся на теплых коленях матери-вселенной. Вселенская Мать, вдохнув жизнь в мое тело, напитала его своими соками и теперь бережно несла по земле, чтобы, насытив мою душу цветами, звуками и запахами, в назначенный час вобрать ее назад, в тот предвечный дом, где началось и где закончится наше земное путешествие.

Порой на небе вспыхивала падающая звезда. Прочертив мерцающий купол, она гасла за далекими гребешками снежников. Ночное небо было живым существом; я ощущал его дыхание в мерцании звезд, и здесь, в горах, оно было так близко. Иногда по ночам я сидел у костра. Неподалеку от моего дома было древнее святилище, оставшееся еще с языческих времен, — небольшая каменная постройка, внутри которой находился огромный чан для варки пива. По праздникам здесь собирался народ. Старик с сыном, жившие в километре от меня вниз по ущелью, рассказали местную легенду о том, что дважды в неделю, около трех часов ночи, из крепости вылетает светящийся голубой шар и летит через ущелье к святилищу. Несколько ночей я просидел в ожидании шара, но мне не суждено было увидеть его, — каждый раз меня неодолимо клонило ко сну.

Жизнь в Муцо была идеальной для той внутренней работы, ради которой я сюда приехал. Но после первых нескольких недель, прошедших в сладком забвении, я понял, что все не так просто. Я вырос в каменных городских ущельях, наполненных ядовитыми выхлопами, где ритм и способ жизни были совершенно иными. Моей естественной средой обитания был город, со всеми его неврозами и стрессами.

Стремление к уединенной жизни на природе возникло во мне как результат чтения жизнеописаний великих отшельников и святых. Я начал понимать, что, возможно, это было моей второй иллюзией — иллюзией места. Идиллическая жизнь йога на лоне природы, выглядевшая столь соблазнительной в Ленинграде, на самом деле оказалась твердым орешком. Чтобы жизнь в горах стала привычной и естественной, потребовались бы годы борьбы, и я начал сомневаться, нужно ли тратить на это время и силы. С другой стороны, возвращаться в город не хотелось. В конце концов, я решил довериться судьбе и спокойно дожидаться уготованного мне.

Как-то ночью я заметил высоко в горах огонек костра. Поскольку огонь был гораздо выше верхней границы леса, это не мог быть пастушеский костер на этой высоте ничего не растет. Я был заинтригован. Запомнив местоположение костра, я отправился на следующий день на разведку. Шел налегке, захватив с собой немного хлеба, сыра и чай.

Расстояния в горах обманчивы, и у меня заняло добрых пять часов, чтобы добраться до каменистой террасы, где я заметил костер. На месте потухшего костровища никого не было, но угли были еще теплыми. Солнце клонилось к закату, и я решил заночевать на уступе; возвращаться назад в темноте было невозможно. Я развел новый костер из оставленных рядом дров и вскипятил воду.

Прихлебывая обжигающий чай, я взглянул вниз, на долину, начинавшую таять в наступающих сумерках. Единственное время дня, когда кавказская природа грустна, — это час заката. Горы, тонувшие в мглистой дымке, с редкими огоньками костров, стесняли душу и наполняли сердце печалью. Протяжные грустные грузинские песни точно передают это состояние.

Потянуло холодом. Костер начинал затухать, и дров больше не оставалось. Я не захватил с собой спального мешка, и нужно было найти несколько толстых поленьев, чтобы продержаться на уступе ночь. Лесная полоса осталась далеко внизу, вокруг были лишь камни и редкий колючий кустарник. Придвинувшись поближе к угасающему огню, я размышлял о том, что же мне делать, как вдруг кто-то меня окликнул.

Я повернулся и увидел высокого старика, одетого в лохмотья. Его лицо бронзового цвета было покрыто сетью морщин, глаза были голубого цвета, седые волосы и борода спутаны, опирался он на толстую палку. В облике незнакомца не было ничего зловещего или угрожающего, и все же мне стало не по себе. Возникло ощущение, что я где-то его уже видел, но не мог вспомнить где. Я поднялся, мы поздоровались и разговорились. Старика звали Григорий Веселов. Он был родом из Сибири, из деревни Березовка под Омском, и жил в этих горах отшельником — он прожил в одиночестве тридцать шесть лет.

Веселов проводил меня в пещеру, находившуюся чуть выше террасы, и пригласил переночевать у него.

Пещера была просторной, дальний конец ее был неразличим в тусклом свете масляного фитиля. Здесь были сложенная из камней печка, несколько посудин, два мешка муки и что-то вроде топчана. На стене я заметил пожелтевшую фотографию молодой женщины, под ней лежало пять-шесть растрепанных книг.

Григорий разжег печурку и испек пресных лепешек. Я достал чай и сыр, и мы молча поужинали. Вглядываясь в его черты при неверном свете печки, я вдруг вспомнил, кого мне Веселов напоминает. Он был стариком из моего видения, когда я лежал под столом на дне рождения, после чего решил ехать на Камчатку, но вместо этого встретился с Тошей. Круг замкнулся. Григорий был тем, кем я сам хотел стать.

Веселов провел большую часть жизни в одиночестве. Он признался, что вряд ли бы уже смог жить среди людей. Никакого желания вернуться у него не было. Для отшельника приобретают значение любые мелочи: прохудившийся чайник, случайно залетевшая на эту высоту бабочка могут стать событием дня. Я спросил Григория, не одиноко ли ему. Он улыбнулся, показав редкие зубы и сказал: "Нет. У меня здесь есть с кем разговаривать. Иногда я говорю целыми днями". Я кивнул с понимающим видом, хотя толком не понял, с кем он говорит. После этого Веселов сам рассказал мне историю своей жизни, я не просил его об этом. История эта была довольно странной.

Его забрали на фронт в сентябре сорок первого, когда ему исполнилось восемнадцать лет. В Березовке остались невеста Григория Анна и родители. Зимой в деревню по ошибке пришла похоронка на Веселова. Анна отказалась верить в смерть жениха и продолжала его ждать. Три долгих года она выходила за околицу и часами стояла там, глядя на дорогу. Деревенские решили, что несчастная тронулась умом. Но в тот день, когда Веселов вернулся и постучал в ее окно, Анна не открыла ему дверь.

На этом отшельник замолк, глядя куда-то в сторону.

Почему она это сделала? — воскликнул я.

Загадочная русская душа, — вздохнул Григорий.

Я видел, что, несмотря на все прошедшие годы, боль так и не отпустила его. Помолчав, Веселов продолжил.

С Анной что-то случилось — она избегала Григория и не разговаривала с ним. С разбитым сердцем Веселов навсегда покинул Березовку. Он долго скитался по стране, где-то учился, работал. Наконец, судьба привела его на Кавказ, где он и стал отшельником. Григорий почти ничего не рассказывал о годах своего затворничества, как будто жизнь его остановилась в тот день, когда он вернулся с войны. Закончив свой рассказ, старик сделал мне постель из сена. Я лег, и последняя моя мысль перед тем, как провалиться в глубокий сон, была о Веселовской невесте и ее необъяснимом поступке.

Когда я открыл глаза, в пещере было светло. Свет проникал сквозь вход и отверстие над ним. Веселов заваривал на печке травный чай, аромат его был восхитителен. Я вскочил, отряхиваясь от сена, Григорий дал мне тарелку мацони, и мы позавтракали. Еду Веселову приносили раз или два в неделю местные крестьяне. Они почитали его то ли за святого, то ли за духа-хранителя этих мест. Прихлебывая чуть горчащий чай, я спросил:

Из того, что ты рассказал мне вчера, я понял, что ты пришел сюда не Бога искать, а из-за несчастной любви, так?

А что, есть какая-то разница? — Григорий поднял брови.

Конечно есть! — воскликнул я. — Если бы ты провел в этой пещере тридцать шесть лет в поисках истины, ты определенно мог бы научить меня чему-нибудь.

Веселов посмотрел на меня испытующе и сказал:

— Пойдем, я кое-что тебе покажу.

Он встал и пошел в глубь пещеры, где темнел узкий проход. Я последовал за ним. Мы вошли в проход, и я двинулся за Григорием на ощупь. Лаз привел в другую пещеру, длиннее и просторнее первой. В дальнем ее конце зиял пролом, в котором, на фоне голубого неба, виднелся силуэт сидевшего к нам спиной человека. Веселов усмехнулся: "Как видишь, я здесь не один".

Я подошел к пролому и увидел, что это высохшая мумия. Одежда на ней давно превратилась в пыль; мумия сидела в йогической позе — со скрещенными ногами, сложенными на груди руками в молитвенной позе и прямой спиной. Пустые глазницы смотрели прямо вперед — в бесконечное, открывавшееся из пролома небо. Выглянув из пролома наружу, я обнаружил, что выхода из него не было — сразу от края он обрывался в бездонную пропасть. По всему горизонту сверкала цепь снежных вершин. Я с изумлением рассматривал мумию. Она сохранилась очень хорошо и не издавала никакого запаха. Это была достойная смерть.

Григорий молча похлопал меня по плечу. Я взглянул на него:

Кто это?

Мой предшественник. Думаю, ему не меньше тысячи лет.

Почему он так хорошо сохранился?

Здесь очень сухой разреженный воздух. Кроме того, этот человек обладал сильной энергией, а она предотвращает гниение.

Как ты нашел это место?

Сначала увидел его во сне, а потом что-то при вело меня сюда.

У меня мелькнула в голове странная мысль, и я спросил, кивнув на мумию:

Не он ли привел тебя сюда?

Веселов улыбнулся.

Возможно, он. Уже здесь я несколько раз видел этого человека во сне и разговаривал с ним.

Как его звали?

Григорий не ответил. Я понял, что он не хочет говорить об этом, и задал не шедший у меня из головы вопрос:

— Я тоже видел тебя раньше, но не во сне, а как бы в трансе. Ты показал мне вход в какую-то пещеру, похожую на эту. Тебе об этом известно?

Веселов покачал головой:

— Нет.

Я почувствовал легкое разочарование. Григорий повернулся и пошел назад. Мы вернулись в первую пещеру, затем вышли наружу. День был солнечный и ветреный. Веселов, прикрыв ладонью глаза, смотрел вниз, на долину. Его длинные волосы и борода разметались по ветру. Пора было уже возвращаться, но мой главный вопрос к Григорию оставался без ответа. Старик угадал мои мысли; он заговорил медленно и проникновенно, слова его отпечатались в моей памяти.

— Я не могу тебя ничему научить. Не потому, что не хочу, а потому, что никто никого ничему научить не может. То знание, которое ты ищешь, передать другому невозможно. До него нужно дожить. Ты хочешь измениться, стать другим, и это хорошо. Но посмотри на небо. Может ли оно измениться? Желает ли небо чего-то иного, кроме тех перемен, которые происходят в нем сами по себе, безо всяких усилий?

То, что живет в глубине твоего сердца, так же глубоко и бесконечно, как небо. Если ты обнимешь эту скрытую в тебе необъятность, что останется от твоих суетных желаний? Люди не догадываются о том, что они подобны небу, и живут, как кроты под землей. До всего того, что ты знаешь, ты дошел сам, и это знание принадлежит тебе. Все то, что ты хочешь узнать, придет к тебе, но за это тебе придется пролить немало крови. Так всегда было и будет, все остальное — только болтовня.

Слова Веселова что-то глубоко задели во мне. Я спросил:

— Значит, другие совсем не могут помочь? А как же книги, учения, традиции — это что же, все ерунда?

Григорий не отвечал. Он стоял, опершись на палку, и смотрел вдаль, на искрящуюся на солнце горную цепь. Мне пора было идти. Мы обнялись, и я, надев рюкзак, начал осторожно спускаться. Чтобы не возвращаться прежним путем, я пошел по другой тропе, намереваясь выйти в долину выше по течению реки. Увидев, куда я направляюсь, Веселов крикнул:

Не ходи этим путем!

Почему?

Там встретишь мальчика, — произнес Григорий многозначительно.

Какого еще мальчика?

Если встретишь его, не разговаривай с ним.

С какой стати?

Ну, твое дело. Прощай.

Продолжая спускаться, я несколько раз оглядывался на маячившую на уступе одинокую фигуру. Наконец, старик навсегда скрылся из виду.

Глава 35

Основа всего — ясный свет, сияющий в пустоте. За ним — невыразимое.

Не вняв совету Григория, я шел вниз по незнакомой тропе и довольно скоро понял, что заблудился. Я оказался в неизвестном мне ущелье и пошел по нему вниз в надежде, что ручей приведет к реке. Странная жизнь Веселова и его слова не шли у меня из головы. Я чувствовал его правоту в том, что высшее знание невозможно передать другому. Можно подготовить человека для его восприятия, но приходит знание само по себе, когда человек созрел. Этот момент невозможно ни приблизить, ни отдалить; можно сделать все, что в твоих силах, исход же — в руке судьбы. Силы, дарующие освобождение, человеку неподвластны. Милость можно заслужить, но ее невозможно вырвать. Нет и не может быть ни системы, ни метода, которые гарантировали бы результат. Тоша дал карту и указал направление движения, но идти надо было самому.

Ход моих мыслей был прерван появлением на тропе мальчика, который шел мне навстречу. На вид ему было лет двенадцать-тринадцать, на нем была желтая футболка и джинсы, он был босой. Мальчик выглядел совершенно обыкновенно, но все же было нечто странное в его появлении в глухом ущелье, босиком на каменистой тропе.

"Гамарджоба!" — приветствовал я мальчика, поравнявшись с ним. Мальчик ничего не ответил. Он словно не видел меня; его взгляд был устремлен вперед, на лице его застыло отсутствующее выражение, как будто он был в анабиозе. После того, как мы разошлись, я повернулся и посмотрел ему вслед. Откуда Григорий мог знать, что я встречусь с мальчиком?

Чувствуя легкую нервозность, я продолжил свой путь. Минут через десять я увидел мальчика снова. Он опять шел мне навстречу, но это было невозможно! По дну ущелья шла единственная узкая тропа, стены его были почти отвесны. То, что мальчик мог каким-то образом вернуться и оказаться впереди меня, было абсолютно исключено. Меня окатила ледяная волна страха, я застыл на месте. Ноги перестали слушаться, и мне стоило немалых усилий заставить себя идти мальчику навстречу. На этот раз я избегал смотреть ему в глаза. Он молча миновал меня, с тем же видом полного равнодушия, шагая, как манекен. В этом равнодушии было что-то нечеловеческое. Меня прошиб холодный пот. Чтобы немного прийти в себя, я умылся ледяной водой из ручья. Когда мальчик скрылся за поворотом, я медленно пошел вперед. Ущелье начало расширяться, кажется, я был на верном пути.

Через некоторое время мальчик встретился мне в третий раз. Волосы у меня встали дыбом, и я припустил вперед по склону, стараясь разминуться с ним как можно на большем расстоянии. Все мои предыдущие столкновения с потусторонними силами происходили, в основном, на энергетическом уровне, но этот мальчик был существом из плоти и крови!

Я несся вперед в безумии, как будто за мной гналось стадо диких кабанов. К счастью, вскоре я заметил впереди пастуха со стадом, мирно пасшимся на склоне, и бросился к нему. Пастух не говорил по-русски, но слова «биджи» (мальчик) было достаточно, чтобы он понял, что со мной произошло. У пастуха оказалось с собой немного араки, что на этот раз было весьма кстати.

Из его драматической жестикуляции я понял, что давным-давно этот мальчик был убит камнепадом и с тех пор встречается каждому, проходящему этим ущельем. Призрак выглядел одинаково зимой и летом, и видеть его, идущего в футболке и босым по снегу, было, видимо, особенно впечатляюще. Пастух объяснил мне, как выйти в Муцо, и я добрался до дома без приключений. Мальчик продолжал мне мерещиться еще несколько дней и оставил меня только после того, как я обратился с молитвой за его душу.

Лето близилось к концу. Мне становилось все яснее, что моя попытка уподобиться мудрецам древности, жившим в горах в одиночестве, была самообманом. Чем больше я упирался в своей практике, тем недостижимее казалась цель. Я испытал все известные мне методы йогической практики, пытаясь пробиться к Свету, — все было безрезультатно. Я чувствовал себя чурбаном, бесконечно далеким от просветления. Наконец, я сдался и стал просто жить ото дня ко дню, следуя естественной смене дня и ночи. И тогда пришла поддержка. Я ощутил внутри себя нечто вроде внутреннего руководства, которое иногда выражалось в ясном понимании того, что и как нужно делать, а иногда приходило как голос. Я не вполне был уверен, был ли этот голос моим внутренним учителем, или меня направлял кто-то извне. Да и, в конце концов, какое это имело значение?

Однажды, в полусне, я услышал фразу: Истина начинается там, где заканчиваются ее поиски. Осознание, последовавшее за этими словами, положило конец моим сомнениям. Я увидел, что мое стремление к уединенной жизни уходило корнями в те мои прошлые жизни, в которых я был отшельником. И вот, наконец, эта необходимость отпала. Мое страстное желание жить вдали от людей ради собственного спасения было изжито. Стоило мне сорвать с него романтическую маску и увидеть, что оно — лишь очередная эгоцентрическая амбиция, переливающаяся бликом на мыльном пузыре моего эго, как власть этой иллюзии закончилась. Где жить, больше не имело никакого значения. Веселов был прав. Нужно было осознать себя как небо. А небо есть везде.

На следующее утро я собрал свои нехитрые пожитки и с легким сердцем покинул Муцо.

***

Последствия моего отшельничества были довольно неожиданные. На второй день после приезда в Ленинград, с трудом привыкая к городу, я решил навестить Н., которая в то время работала на биостанции на Карельском перешейке. Мы провели день на озере и в лесу, катались на лодке и собирали грибы; вечером же растянулись на казенных пружинных кроватях у Н. в комнате.

Как только моя голова коснулась подушки, огромная волна подхватила и понесла меня в неизвестном направлении. Тело стало невесомым, я перестал ощущать его как физическую субстанцию. Каждая его клеточка была затоплена светом такой силы, что мне казалось — еще мгновение, и я в нем растворюсь. Затем ощущение тела вообще исчезло. Все это произошло моментально, безо всякого усилия или намерения с моей стороны.

После исчезновения тела начался полет. Меня с огромной скоростью несло в Неизвестное, но никакого страха при этом я не испытывал. Наоборот, было ощущение, что меня несет именно туда, куда нужно. Я летел сквозь удивительные, не имеющие ничего общего с нашим миры, наполненные неописуемыми вещами.

Абсолютно ничто в этих мирах не соответствовало известной мне действительности. Невозможно было их ни понять, ни запомнить, ни описать никаких аналогий с нашей реальностью здесь не было. Единственное, что оставалось, — с изумлением и восторгом воспринимать эти миры. Это было Неизвестное в чистом виде, я впервые сталкивался с ним лицом к лицу.

Чувство того, что меня несет в правильном направлении, сохранялось, и я, сознавая уникальность этого опыта, пытался запомнить дорогу. Единственным способом сделать это было облечь мое восприятие этих нечеловеческих миров в форму мысли и слова. Но это оказалось невозможно, поскольку мысль работает на основе аналогии; то, что я видел и переживал, осмыслить было невозможно. Ничто из известного мне не имело ни малейшего отношения к этим мирам, поэтому память работать отказывалась. Мой ум бешено прокручивался, пытаясь найти хоть малейшую зацепку в виде аналогии с земной реальностью и не находил ее. Мозг буксовал, как машина на льду. Единственное, что я мог сказать по поводу этих миров, — это то, что они существуют. Это было все.

Пытаясь запомнить дорогу, я в то же время чувствовал, что делать этого не нужно. Мое желание проистекало из жадности и стремления к обладанию. Нужно было просто отдаться происходящему и наблюдать, но искушение поставить вешки и вернуться когда-нибудь сюда было слишком сильно.

В конце концов меня вынесло на берег океана. Это был бесконечный простор безначальной световой энергии, простирающийся во всех направлениях. Я не мог войти в океан, поскольку не был к этому готов. Мне показали лишь его берег, на котором я пробыл очень короткое время, но этого оказалось достаточно, чтобы понять, что океан — основа всего. Его световая энергия была теми кирпичиками мироздания, из которых слагались все мыслимые и немыслимые бесконечные вселенные. Меня охватило чувство благоговейного восторга. Океан был тайной более великой, чем все те невероятные миры, что я видел на пути к нему. Существовало ли что-нибудь за ним или нет — этого я не знал. Моей энергии было недостаточно, чтобы долго оставаться рядом с океаном; да и мои попытки запомнить дорогу сослужили мне плохую службу меня начало выталкивать назад, — так же, как выталкивает пробку из бутылки шампанского. Та же сила, что принесла меня сюда, теперь непреодолимо влекла меня назад. Мое время истекло.

Когда я вернулся, тело было по-прежнему невесомым и как бы состояло из летучего огня. Я открыл глаза и увидел, что темноту комнаты заполняют мириады светящихся искр — принесенные мною капли океана. А что было бы, если бы мне удалось пригнать с собою целую волну!

Мои попытки запомнить дорогу назад оказались не совсем безуспешными. Они вылились во фразу: Как только ум полностью останавливается и любые, даже самые тонкие, формы умственной активности прекращаются, ты немедленно оказываешься там.

Вопрос был в том, как остановить ум. Мысль невозможно уничтожить мыслью, — это все равно, что лить воду в воду. Чтобы остановить инерцию мышления, нужна качественно другая, более высокая энергия, чем та, что используется в мыслительном процессе. Видимо, мне удалось накопить некоторое количество этой энергии в горах.

Я взглянул на Н. Она лежала на соседней кровати в состоянии глубокого транса. Из моих опытов с Тошей я знал, что высокие энергии электризуют пространство и изменяют состояние сознания находящихся рядом людей. Поскольку мое тело было по-прежнему невесомым, и я едва ощущал его, мне пришла на ум занятная мысль. Мне стало интересно, что испытывает человек в этом состоянии, занимаясь любовью. Честно говоря, я не испытывал в этот момент никакого сексуального желания. Желание это связано с телом, но тела-то как раз я и не чувствовал. Мною, скорее, двигало любопытство естествоиспытателя.

Последовавшее за этим менее всего ощущалось как секс. Основа секса телесные ощущения — полностью отсутствовали. Тело Н. было дверью для меня, и таким же входом было для нее мое тело. За этими открытыми дверями вздымался тот же светящийся океан, в который я не смог войти один. Мы прошли друг сквозь друга и потерялись в бесконечном просторе, где единственным способом существования был полет.

Глава 36

Придет время, когда все станет для тебя воротами спасения.

Секс всегда казался мне довольно абсурдным занятием, и я часто задавался вопросом: есть ли в нем еще какой-либо смысл, помимо наслаждения и воспроизведения себе подобных? После описанного случая мне стало ясно, что глубинный смысл занятия любовью, так же, как и брака, — возможность прорыва к освобождению. Таков был замысел Творца. И только после этого следовало размножение и, в последнюю очередь, наслаждение. Очевидно, что исходная последовательность была перевернута в обратную сторону.

После описанной ночи мое отношение к сексу радикально изменилось, — я уже не мог воспринимать его как одно из удовольствий жизни. Обычное занятие любовью казалось мне просто возней потных свиней. После нескольких неудачных попыток вновь пережить состояние полета, испытанное с Н., я забросил на долгое время это занятие.

Вскоре после возвращения из Грузии я возобновил свою лечебную практику. Неожиданным образом меня подвигнул на это Господь Кришна. В 1982 году движение Хари Кришна в Советском Союзе только начиналось и было нелегальным. Первые ленинградские кришнаиты попросили меня позволить организовать их киртан — молитвенное собрание — у меня дома. Я согласился, и кришнаиты собирались у меня дважды. Квартира наполнилась запахами благовоний и терпких индийских специй, поскольку на киртане положено кормить всех присутствующих, — еда является приношением Кришне. Вегетарианская еда прасад — была очень вкусной, приготовленной из советских продуктов, но на индийский лад. Звучала мантра Харе Кришна, сопровождаемая игрой на ручной фисгармонии под клацанье маленьких медных тарелочек; квартира была заполнена гостями и бритоголовыми людьми в оранжевых одеяниях. Они принесли книги, цветы и изображения своего Господа.

Одна из картинок с Кришной, играющим на флейте, осталась у меня. Это была замечательная репродукция, без тени индийской слащавости. Я любил ее и повесил над столом на кухне. Однажды я готовил еду на этом столе и резал луковицу большим, только что наточенным кухонным ножом. Неожиданно нож соскочил и рассек мне указательный палец до кости. Увидев разрубленный палец, я внутренне сжался, поскольку знал, что через секунду придет боль и хлынет кровь. Но в тот же момент что-то рвануло мою руку к фотографии, и я протянул палец к Кришне. Я никогда не относил себя к преданным синеликого Господа, движение было абсолютно интуитивным.

Тело ожидало боли и крови, но их не было. Вместо этого прямо у меня на глазах рана закрылась, не оставив на коже ни малейшего следа. Не веря своим глазам, я разглядывал палец, пытаясь найти хоть что-то, напоминающее шрам, но кожа оставалась гладкой и чистой, как будто ничего не произошло. Все происшествие длилось несколько секунд. И тут меня пробило, что Кришна так отблагодарил меня за то, что я собрал его преданных у себя.

Этот случай побудил меня возобновить целительскую практику, которую я забросил после того, как лишился потока. Вскоре я уже не знал, что делать с постоянно растущим количеством пациентов. Моя практика была нелегальной, и, по советским законам, за нее можно было угодить в тюрьму, но у меня ни разу не было ни одного больного, который бы донес на меня.

Первые два года я не брал денег за лечение, и люди приносили мне еду. Чаще всего, это было что-нибудь "к чаю", и мой холодильник был забит тортами и пирожными, на которые я уже не мог смотреть, хотя меня и мутило от голода. Наконец, кто-то догадался и стал приносить картошку и прочую обычную еду. Из-за растущего потока больных пришлось начать жить по жесткому расписанию. Порой я уставал до смерти, так как некоторые случаи были очень тяжелыми.

К счастью, я обнаружил, что существует особый резервуар целительной силы, снабжающий энергией профессиональных целителей. Был ли этот резервуар создан сознательными силами, или он просто существует сам по себе как проявление закона вселенской справедливости, мне неизвестно. Но сколько раз, приезжая вечером к тяжелому больному и уже едва держась на ногах, я неизменно обнаруживал себя автоматически подключенным к этому источнику, и моя усталость никак не сказывалась на сеансе. Об этом мне когда-то говорил Тоша: не имеет значения, как ты себя чувствуешь, уровень энергии во время сеанса должен быть постоянным. Запас праны в резервуаре неограничен, можно брать, сколько хочешь, — все зависит от твоей способности как проводника.

У меня нет медицинского образования, и сколько бы я ни заставлял себя читать книги по медицине, — ничего, кроме отвращения, они у меня не вызывали. Анатомический атлас всегда ассоциировался у меня с мясной лавкой, и я с омерзением его захлопывал. Я воспринимал человека как светящееся существо, и меня в первую очередь интересовала чистая энергия, эликсир жизни, который бесконечно превосходит по своим целительным свойствам любые лекарства и ключом к которому никак не могут служить учебники по физиологии и анатомии.

Слова энергия, биополе, экстрасенсорика некоторым кажутся чуть ли не неприличными, и не без оснований. За этими терминами часто ничего не стоит, кроме, в лучшем случае, следования моде, а в худшем — желания манипулировать людьми. Настоящая энергия — нешуточная вещь. Когда она просыпается или приходит, старая система ценностей, а с ней и вся основанная на этих ценностях жизнь рассыпаются в прах. Наличие энергии всегда очевидно, подделать ее невозможно. Это как хвост у Винни-Пуха: или он есть, или его нет совсем.

Имея дело с самыми разными людьми, я заметил, что некоторые из больных «подсаживаются» на мою энергию, и она становится для них чем-то вроде допинга. Таких пациентов приходилось постепенно отучать от подпитки, тем или иным способом выводя их на собственные энергетические ресурсы. В этом помогали йога, медитация, дыхательные упражнения, травы, иглоукалывание и другие способы. Иногда достаточно было просто разговора, чтобы человек перестал быть невольным вампиром.

Я старался не ограничиваться чисто энергетической терапией и экспериментировал с другими методами воздействия. Интересные результаты давало погружение пациента в состояние легкого транса с тем, чтобы вытащить из его подсознания причину болезни и самый действенный способ ее лечения. Я был уверен в том, что глубоко внутри каждый человек знает, почему он заболел и как ему избавиться от недуга. Поддавались этому методу не все, но бывали и случаи полного исцеления.

Некоторые больные прописывали себе довольно сложные лекарственные составы и способы их изготовления, другие называли людей или дома, которых им следует избегать, кто-то назначал себе строгую диету, верующие указывали храм и икону, которой им нужно было молиться, и так далее. Этот метод работал, и работал потому, что каждый человек действительно лучше всякого врача знает, как ему исцелиться; ключом же к этому скрытому знанию является вера.

Со временем я разработал систему лечебного массажа, названную мной акупрессура в движении. Эта методика построена на прочистке энергетических меридианов и открытии акупунктурных точек. В отличие от японской системы Шиатцу, где используется метод давления на точки, в акупрессуре в движении пальцы терапевта двигаются вдоль меридианов, задерживаясь на точках и растворяя болезненные сгустки в потоке энергии внутри энергетических каналов. Акупрессура в движении прочищает меридианы и вызывает ощущение жара в теле, поскольку циркуляция энергии, крови и лимфы значительно усиливается. В результате защитные силы организма активизируются, и тело начинает самостоятельно лечить себя.

Сочетание Тошиной методики с акупрессурой в движении давало хорошие результаты, и, в конце концов, я остановился на этом сочетании как на оптимальном. Сначала необходимо прочистить энергетическую систему пациента, и лишь после этого давать дополнительную энергию. Многие целители не делают этого, и тогда избыточная энергия может привести к непредвиденным осложнениям как для больного, так и для лекаря.

Иногда массаж может быть противопоказан — как например, при беременности, воспалениях, раке в стадии метастазов, заболеваниях кожи и т. д. В этих случаях используется бесконтактное воздействие. Но, как показала практика, гораздо лучше активизировать скрытые ресурсы организма, чем воздействовать на патологию потоком энергии извне.

Однажды мне позвонила женщина с просьбой помочь ее мужу, умиравшему от рака прямой кишки. Его выписали из больницы, поскольку, по словам врачей, жизни больному оставалось две недели. Осмотрев пациента, я увидел, что он действительно находится на пороге смерти и помочь ему я не могу.

Умирающий, молодой рабочий, сознавая неизбежность конца, просил меня хотя бы сбить высокую температуру, чтобы он мог провести последние дни с семьей, оставаясь в сознании. Понимая, что случай безнадежен, я, тем не менее, решил сделать все, что было в моих силах. Проведя сеанс, я обещал прийти на следующий день, но не смог: ночью у меня поднялась температура, и я слег с сильнейшим воспалением среднего уха. Я забыл о Тошином предупреждении: нельзя вмешиваться в карму тех больных, которым суждено умереть. Рабочий скончался, как и предсказывали врачи, через две недели, я же проболел месяц, и слух на левое ухо у меня так до конца и не восстановился. Единственным утешением было то, что я немного облегчил карму больного, невольно взяв часть ее на себя.

У другого моего пациента, Николая, лицо и руки были покрыты ожогами. Он рассказал мне, что произошло. Во время войны ему пришлось провести несколько ночей в залитом ледяной водой окопе, и Николай заработал сильнейший ревматизм, мучавший его много лет. Однажды случилось так, что, когда он заправлял свою машину на бензоколонке, автомобиль загорелся. Николаю удалось выбраться из охваченной пламенем машины, он получил тяжелейшие ожоги, но выжил. В результате пережитого Николаем шока его двадцатилетний ревматизм полностью прошел.

Я слышал еще несколько подобных историй, когда вследствие шока проходили мучительные многолетние заболевания. Меня этот феномен заинтересовал. Очевидно, ситуация крайнего стресса высвобождает скрытые энергии, способные творить с организмом чудеса.

Как-то на Ладожском озере, на пляже, произошел такой случай. Не рассчитав свои силы, один мальчишка заплыл слишком далеко и начал тонуть. Мать его загорала на берегу и, увидев, что происходит с сыном, вскочила на ноги и побежала по воде. Добежав до ребенка, она погрузилась в воду, схватила его и поплыла к берегу. Энергии, высвобожденной шоком, хватило ровно настолько, чтобы добежать до тонущего мальчишки и вытащить его на берег. После этого мать потеряла сознание.

Моя знакомая по имени Валентина, узнав о смерти мужа на фронте, решила покончить жизнь самоубийством и выбрала для этого довольно оригинальный способ. Стояла морозная зима. Натопив печку, Валентина разделась и распарилась у печки докрасна. Потом выбежала на улицу, бросилась в снег и долго лежала в нем Процедуру эту она проделывала всю ночь в надежде подхватить смертельное воспаление легких. Вместо этого Валентина не только не заболела, но всю оставшуюся жизнь не знала, что такое простуда или насморк.

Мне довелось встретиться с несколькими знахарями, использовавшими в своей лечебной практике метод шоковой терапии. Самым скандальным из них был дедок по фамилии Федоров, в прошлом психотерапевт, живший в городке Зарайск под Москвой. У Федорова была колчаковская сабля, доставшаяся ему в наследство от отца. Со свистом размахивая саблей над головой, дедок любил гонять своих пациентов вокруг дома, пока те в изнеможении не падали на землю. Федоров предписывал своим больным самые невероятные процедуры, некоторые из которых были чудовищны. Так, например, в случае смертельных заболеваний он мог заставить мать переспать с сыном, а то и бабку с внуком. Видимо, федоровские методы работали — людской поток у его калитки не иссякал.

Другой любопытной фигурой была бабка Маняша, жившая в деревне под Ленинградом. Она делала что-то вроде лечебного массажа, хотя назвать массажем это было трудно. Когда я приехал к ней, она поначалу отказалась показывать мне, что она делает, но я настаивал, и, в конце концов, Маняша согласилась. Она попросила меня снять рубашку, взяла обеими руками за кисть и начала медленно двигаться по моей руке вверх, к плечу. Маняша была маленькой сухонькой старушкой; пальцы ее, однако, были подобны стальным когтям огромной птицы. Та часть руки, которую она обработала, ощущалась уже не рукой, а месивом из мышц, костей и сухожилий. Я проклинал себя за любопытство, но, поскольку сам напросился, приходилось терпеть.

Искалечив, как мне показалось, мои руки, Маняша уложила меня на спину на кушетку и занялась животом, предварительно заткнув мне рот полотенцем, чтобы, как она выразилась, "соседей не тревожить". Полотенце, действительно, частично заглушало мои вопли, в то время как знахарка массировала мышцы живота изнутри, каким-то образом заведя свои пальцы-когти под них. Мне никогда не приходило в голову, что такое возможно. Но самое страшное ждало меня впереди, когда Маняша приступила к позвоночнику. Бабка массировала позвоночник через живот.

Чтобы как-то приободрить меня, Маняша объяснила, что тело здорового человека должно быть мягким, как у ребенка. Она рассказала, что раскатывала раковые опухоли скалкой, но тогда человека приходилось держать вдвоем или втроем. Принцип ее работы заключался в том, что она разбивала малейшие затвердения в мышечной ткани, которые она называла рачками и которые, по ее словам, могли перерасти в опухоли.

После процедуры Маняша дала мне что-то выпить и велела немного полежать. Поначалу я чувствовал себя так, словно меня переехал каток. Через некоторое время, однако, в теле поднялась волна жара, и я почувствовал, как этот внутренний огонь сжигает накопившиеся в теле шлаки и нечистоты. После этого наступило блаженное ощущение, как будто мое тело размягчили и вымыли изнутри.

Выходя из Маняшиного дома, я заметил возле дома большую металлическую бочку на чугунной треноге. "Что это?" — спросил я с затаенным ужасом. "Это, милок, людей в навозе, парить", — объяснила бабка. Оказалось, что бочку наполняют конским навозом и больного сажают в него по шею, после чего под бочкой разводится огонь. Процедура длится шесть часов. Я спросил Маняшу, какие болезни этим лечат. "Мертвых поднимала", — ответила бабка. Не сомневаюсь, что именно так оно и было.

Глава 37

Оставь заботу о теле его создателю. Живи в Духе.

Маняша была ученицей Порфирия Иванова, известного целителя и учителя, оставившего после себя многих последователей. В детстве он был слабым и болезненным ребенком, но, возмужав, укрепил здоровье целительной силой холода. Зимой он часами ходил за околицей деревни в одних трусах и босиком. Впоследствии он никакой другой одежды не носил.

Главными лечебными средствами Иванова были этика и холод. Первое, что он делал со своими пациентами, — это окатывал их ведром холодной воды из колодца. Во время войны немцы посадили Порфирия в душегубку вместе с группой односельчан. Когда душегубку открыли, Иванов был единственным, оставшимся в живых. Тогда его заперли в душегубке одного и вновь завели двигатель грузовика, но Порфирий опять оказался цел и невредим. Тогда немцы отпустили его, выдав бумагу, что ее податель является русским святым. Иванову, впрочем, никакой бумаги было не нужно. Он и был русским святым, совершившим множество чудес и исцелений. За свою долгую жизнь он принял около двух миллионов человек и никогда ни от кого не брал ни денег, ни подарков.

Советская власть неоднократно упрятывала Порфирия в психушку, где на нем испытывали новые лекарственные препараты. Иванов как-то умудрялся выводить ядовитые вещества себе в ногу, в результате чего потом охромел. Однажды Порфирий приехал в одних трусах в Москву и каким-то образом сумел попасть на прием к Калинину. Он представил "всесоюзному старосте" проект оздоровления нации путем широкого внедрения «холодотерапии». Проект, естественно, остался под сукном.

Принципы своей этики Иванов сформулировал в коротком манифесте, названном им «Детка» и состоящем из 12 пунктов. Из них мне запомнились только два: всегда желать людям старше тебя доброго здоровья и никогда не плеваться.

В Непале мне довелось встретиться с традиционной тибетской целительницей Лхамо Долкар. Она кусала своих пациентов и буквально высасывала из них болезни, что является старинной тибетской практикой. Лхамо бежала из Тибета от китайской оккупации и жила в Катманду. Каждое утро в ее квартире собирались больные, в основном местные, но приходили и иностранцы. Определенной платы за лечение не было — каждый оставлял, сколько может. Среди пациентов можно было встретить и бедных крестьян, и членов королевской семьи. Лечила Лхамо все.

До того, как стать целительницей, она была очень больна, и многие считали ее безумной. Это продолжалось до тех пор, пока Лхамо не встретила ламу по имени Таглунг Ринпоче, который благословил ее на путь целителя. По благословении Лхамо не только избавилась от мучавших ее недугов, но и стала проводником богини Дордже Юдронма, получив ее целительную силу. Впоследствии Лхамо благословил и Далай Лама.

Сеанс начинался с того, что целительница одевалась в ритуальную одежду и шапку, после чего молилась богине, призывая ее, простираясь ниц перед танкой (тибетской иконой) и раскачиваясь всем телом. После чего Лхамо преображалась — из простой тибетской женщины она превращалась в грозное буддийское божество — Дордже Юдронма входила в тело Лхамо Долкар, и та погружалась в транс.

Преобразившись, Лхамо подзывала первого пациента и, задав несколько вопросов на тибетском или через переводчика, которым была ее племянница, определяла болезнь и приступала к лечению. Последнее заключалось в том, что целительница впивалась зубами в различные части тела и высасывала темно-коричневую, дурно пахнущую жидкость, которую выплевывала в стоящий рядом таз. Иногда из тела выходили сгустки, иногда маленькие камешки. Камешки черного цвета полагалось выбросить, белые же — носить при себе как талисман.

Моя жена Вика хранит один из таких белых камешков, вышедших у нее из виска: Лхамо исцелила ее от хронической мигрени. Иногда Лхамо использовала длинную медную трубку и высасывала болезнь через нее. В этом случае пациент оказывался весь залитым темно-коричневой гадостью, сочащейся через его кожу. Процесс это очень болезненный, многие кричали в голос. Муж Долкар находился рядом, помогая ей. Странным образом вся эта фантастическая процедура воспринималась как совершенно заурядное и бытовое явление, в ней не было ничего мистического. Человеческая природа привыкает к сверхъестественному очень быстро.

Труд Лхамо Долкар был очень тяжелым. Представьте себе, что болезни пятнадцати-двадцати человек в день оказываются у нее во рту! В начале своей практики Лхамо проглатывала нечистоты, но впоследствии стала выплевывать их, чтобы процесс исцеления был более очевидным. В конце приема целительница повторяла свои поклоны перед танкой и выходила из транса, при этом на нее находила зевота. То, что происходило во время сеанса, Лхамо не помнила. Странным образом именно ее зевота убедила меня в том, что лечение подлинное. Не говоря уже о двух полных тазах с нечистотами, стоявших рядом!

С помощью моих друзей Лхамо приезжала в Россию и работала в Москве и Санкт-Петербурге. Сойдя с самолета, первое, что она сказала, было: "В этой стране убиты миллионы невинных людей, здесь необходимо проводить множество ритуалов очищения". Умерла Лхамо 31 декабря 2000 года, задолго до этого предсказав свою смерть.

В начале моей целительской практики очищение от негативной энергии пациентов было несложным — поток делал это автоматически. Но с тех пор, как я лишился Тошиного потока и работал, используя лишь собственные энергетические ресурсы, очищение и восстановление энергии превратилось в проблему.

Существуют два варианта поражения целителя болезнетворными вибрациями пациентов: он может либо заболеть, либо постепенно накапливать разрушительный потенциал. В первом случае плохая карма буквально «перескакивает» с больного на целителя, используя его тело как свой новый дом. Это происходит потому, что накопленная негативная карма не может быть просто удалена, она должна быть или переработана, или сожжена. Возможен вариант, когда целитель принимает болезнь в свое тело сознательно и сжигает ее внутри себя. Это хорошо известно матерям, когда они берут на себя температуру больного ребенка.

Во втором случае целитель набирает на себя отрицательные кармы пациентов и, когда их сумма достигает критической точки, тяжело заболевает. Так произошло со мной. После пяти лет работы я сломался. Конкретной болезни как таковой не было — просто тело отказывалось работать, и все. Работа всех органов и систем была нарушена, врачи ничего не понимали, помочь мне было некому. Тоша куда-то исчез, и, чтобы остаться в живых, мне нужно было что-то предпринять самому.

Стояла зима, и я решил лечиться холодом. Снял дом за городом, в Зеленогорске, и поселился там. В первое утро я вышел на снег в плавках на одну минуту. Мороз был минус двадцать пять, и ступни сразу же начали гореть. На следующее утро вышел на две минуты и, таким образом прибавляя понемногу, через месяц уже был в состоянии оставаться на морозе целый час. Я ходил, лежал, ползал, растирался — буквально жил в снегу. Попробовав обливаться холодной водой, я обнаружил, что снег холоднее — видимо, за счет своей кристаллической структуры. После снежного обтирания вода уже не ощущалась. К концу процедуры я чувствовал сильный жар во всем теле. По вечерам я гулял таким же образом в парке, распугивая своим голым видом старушек в мехах. В начале этих поздних прогулок по заснеженным, залитым лунным светом аллеям, я едва сдерживал себя, чтобы не побежать, — идти было страшно. Но я понимал, что бежать нельзя, и заставлял себя идти ровным медленным шагом.

Результат подобного лечения не замедлил сказаться — через месяц я чувствовал себя значительно лучше, а через два месяца полностью избавился от болезни. Мне стало ясно, что исцелил меня не столько холод — человеческое тело может выдержать и гораздо более низкие температуры, — сколько состояние шока от нахождения голышом в снегу спровоцировало возгорание внутреннего огня, и этот огонь очистил меня. Огонь в машине Николая, мгновенно исцеливший его от застарелого ревматизма, и мои снежные ванны имели один знаменатель — им было состояние шока, и шок этот оказался целительным.

Шок, однако, — не единственный способ для вскрытия внутренних ресурсов организма. Им может быть и полная перемена обстоятельств жизни. Я знал некоего Василия, мужа и отца двоих детей, работавшего программистом и жившего обычной для питерского технаря жизнью. Василия диагностировали с неизлечимым раком желудка. Делать операцию оказалось поздно, времени раздумывать не было. Василий собрался в один день и уехал в Сибирь, где стал вести жизнь таежного охотника-промысловика. Я увидел его в Питере через год. От рака не осталось и следа — Василий был крепок и здоров, как бык. Он приехал забрать свою семью в тайгу навсегда.

Глава 38

Лишь нерожденное в тебе не умрет никогда.

Осенью 1985 года я узнал, что Сережа повесился. Это был сильный удар. Я любил его, и глубокая печаль во мне скоро уступила место гневу — гневу на Тошу. Сережина смерть лежала на нем, поскольку Сережа был последним из всех нас, оставшимся с Тошей до конца. Он был легким, светящимся, почти невесомым, с не сходившей с лица детской улыбкой. Вероятно, из-за моего мрачного характера мне почему-то казалось, что эта улыбка не предвещает ничего хорошего. Еще в Армении я как-то спросил Сережу, что он будет делать, если наша команда развалится. "Покончу с собой", — ответил он мне.

После развала нашей группы в конце 1980 года Тоша и остававшиеся с ним Джон и Сережа перешли на нелегальное положение, поскольку КГБ начал наступать им на пятки. Они жили то по случайным квартирам, то в палатках в лесу. Об их жизни в тот период ничего неизвестно, и впоследствии мне пришлось восстанавливать ее буквально по кусочкам.

Подпольная жизнь была нелегка. У Тоши не было паспорта, который он не получил из-за того, что отказался обрезать свои длинные волосы, — любая проверка документов могла закончиться для него печально. Фотография для так и не полученного паспорта есть в этой книге. Денег часто совсем не было, приходилось голодать. Заниматься лечебной практикой в Ленинграде было небезопасно, и они ездили на заработки в другие города.

Но вся эта неустроенность, бездомность и нищета были, конечно, ничем по сравнению с уходом потока. Сила, в конце концов, оставила их, поскольку Тоша замкнул энергию на себя, и принцип расширения потока был нарушен. Им пришлось пройти сквозь тот же ад, в который попал я, уйдя из группы. Отказавшись от своей миссии и некоторое время еще сохраняя энергию, Тоша посвятил себя медитации, рисованию и писанию. В этом, конечно, не было ничего плохого, но данный нам поток не предназначался для личного пользования. Он пришел, требуя от нас жертвы, и пока мы играли по его правилам и жили, не принадлежа себе, наша жизнь напоминала волшебную сказку. Но никто из нас так и не изжил до конца своего «я», со всеми его фантазиями, притязаниями и страхами. Тоша был сильнее и опытнее всех. Его эго было очищено, но не разрушено. Для того же уровня служения, который был предложен нам, все личные амбиции и желания следовало сжечь. Никто из нас к этому не был готов.

Джон ушел от Тоши через год после исчезновения потока, у него хватило сил начать жизнь заново. Сережа же остался до конца и погиб. Тоша ценил его преданность, но не смог спасти его от отчаяния и смерти. Сережа не был воином-одиночкой. Он был хорошим учеником, но жить без потока и команды не мог. С распадом группы и прекращением работы жизнь утратила для Сережи смысл.

За две недели до смерти он заходил ко мне, и мы сыграли с ним в шахматы. Сережа был грустен и выглядел неважно. Я проводил его до метро, мы сели в садике покурить. Я спросил его, не хочет ли он вернуться к нормальной жизни, работе, завести семью. Сережа был химик по образованию. "Нет, твердо ответил он, — узнав вкус свободы, невозможно вернуться назад в клетку". Я видел, что он еще надеется на Тошу. Надежды на себя у него не было. "Гуру на переправе не меняют", — сказал он.

Сережа покончил с собой в квартире, только что снятой для них преданной Тоше женщиной, его бывшей пациенткой Т. В момент самоубийства Тоша вместе с Сережиной подругой сидели на кухне. Когда они вошли в комнату, было уже поздно. Сережа повесился, при этом сломал себе шейный позвонок, и смерть наступила мгновенно. Тоша пытался реанимировать его, но было уже поздно.

Позже мне удалось узнать, что, оставшись вдвоем, Тоша и Сережа заключили между собой договор, что если кто-то из них решит покончить жизнь самоубийством, то сделает это вдали от другого, чтобы не наводить милицию на след. Сережа нарушил договор, и Тоша был зол на него за это. Он ушел из квартиры, оставив там тело. Т. сообщила о смерти в милицию, труп забрали лишь через десять дней. Похоронили Сережу на Южном кладбище.

Я ничего не знал о случившемся, но у меня было такое чувство, будто Сережа куда-то далеко уехал. На этот раз слишком далеко. Мне стало известно о его смерти лишь через полгода. То тяжелое предчувствие, что было у меня в Армении, начало сбываться. Самоубийство Сережи и связанные с ним обстоятельства вызвали у меня глубокое негодование на нашего мастера. Как он мог так играть с человеческими жизнями? Неужели Сережа оказался жертвенным агнцем, принесенным на алтарь Князя в качестве цены за наши эксперименты? Стоила ли эта игра свеч? Вопросы оставались без ответа, и смерть забила еще один гвоздь в гроб моих отношений с бывшим начальником.

Когда печальная новость достигла Севастополя, откуда Сережа был родом, его отец, капитан военно-морского флота, прилетел в Ленинград и сразу обратился в Большой дом с просьбой провести расследование обстоятельств смерти сына. Капитан был уверен, что Сережа пал жертвой сектантов, и назвал имя Тоши. Было заведено дело, колеса следственной машины завертелись. Хотя Тошу искали комитетчики, и дело свое они знали хорошо, изловить его оказалось непросто. После Сережиного самоубийства шеф превратился в одинокого волка и большую часть времени проводил в лесу, появляясь в городе лишь для того, чтобы запастись продуктами.

Некто Тихон, хорошо знавший Тошу, но потом возненавидевший его, обратился в органы с требованием выдать ему отряд с собаками для поисков начальника. "Пришла пора на Голгофку взойти", — ехидно улыбаясь, говорил он. Сам Тихон кончил плохо — через несколько лет его зарезали в собственной квартире. Отряд Тихону не дали, но во время одной из вылазок за продуктами Тошу все же выследили и арестовали. КГБ неистовствовал, поскольку полгода им не удавалось изловить какого-то хиппи.

Тоша был помещен в следственную тюрьму КГБ. Ему вменялось в вину нарушение паспортного режима, организация секты, тунеядство, бродяжничество и знахарство. Комитет работал, что ни говори, оперативно. Про Тошу знали все. Большинство членов бывшей команды были вызваны для дачи свидетельских показаний. Джон и я каким-то образом избежали этой участи. По сумме статей Тоше светило лет семь. Ему устроили перекрестный допрос, и спасло Тошу то, что он говорил правду. Следователь не мог поверить, что он прожил зиму один в летней палатке. Они даже организовали выезд на Карельский перешеек, где Тоша показал им место своей стоянки. После этого у следствия зародилось сомнение в Тошиной вменяемости.

Они изъяли большинство его картин и рукописей, что, вместе с Тошиными показаниями и показаниями свидетелей, привело комитетчиков к заключению, что подследственный явно не в себе. Соответственно, после месяца тюрьмы Тошу отправили на психиатрическую экспертизу в закрытую больницу КГБ. Там его продержали еще месяц и, в конце концов, выпустили под расписку, что было совершенно невероятно. Силы небесные еще хранили нашего мастера.

Вскоре после освобождения я пришел к Тоше — мне хотелось чем-то помочь ему. Мы не виделись несколько лет. Тоша выглядел уставшим и затравленным. Впервые я видел его не сквозь розовые очки ученика, но таким, какой он есть. Тошины ум и проницательность оставались прежними, но он уже не был человеком силы. В нем ничего не осталось от прежнего начальника. Теперь мы были просто старыми товарищами по оружию, когда-то рисковавшими своими шеями в поиске Неизвестного, а ныне накрепко связанные Сережиной смертью. Было ли все случившееся с нами тем, что суфии называют "хождением в ад пред тем, как попасть на небеса", — я не знал.

В наших отношениях теперь присутствовала скрытая двойственность. С одной стороны, несмотря на то, что мы ни слова не говорили о прошлом, между нами оставалась некоторая отчужденность. Тоша не забыл мое предательство, как и я не мог простить ему самоубийства Сережи. Но, с другой стороны, существовавшая между нами связь была неразрушима. Мы были спаяны совместным проникновением в иные миры, а это соединяет людей прочнее цемента.

Я принес с собой ленинградскую газету «Смена», где в одиозной статейке под названием "В Шамбалу по трупам", или что-то в этом роде, в самых мрачных тонах и, конечно, с кучей вранья, расписывалась наша одиссея. Тоша ухмыльнулся и отложил газету, не читая.

Никаких планов на будущее у него не было. Я предложил ему поехать пожить на даче моих родителей, по странному совпадению находившейся на 67-м километре на Карельском перешейке, где у Тоши была постоянная стоянка в лесу. Он согласился. Съездив на дачу, мы продолжали иногда видеться, но наши отношения оставались довольно странными. Их нельзя было назвать дружескими, поскольку у Тоши никогда не было и не могло быть друзей, — для этого он был слишком отстранен и замкнут в себе. Не напоминали они и прежний дух братства нашей команды. Мой бывший шеф стал теперь как будто моим приятелем, хотя это слово вряд ли к нему применимо. Тоша был далекой звездой, — хотя и угасшей, но все-таки звездой. Он не мог принадлежать человеческому муравейнику — он был другим. То, чему Тоша учил нас, было лишь небольшой частью открытого ему, и он оставался одним из тех немногих людей, с которыми лучше всего общаться в молчании.

Лучшее, что умел Тоша в жизни, — это учить людей работать с сознанием и помогать им в его трансформации. Но без потока это оказалось невозможно. Обучение без потока — всего лишь горстка слов, брошенных в мир, без реального изменения жизни. Последнее требует власти над душами, власть же эта может стать тяжелым бременем, которое Тоша не захотел нести. Энергии, остававшейся у нас, было достаточно для продолжения жизни, но не для работы. Сереже, впрочем, не хватило и этого.

В последующие два года мы с Тошей совершили несколько совместных поездок, одна из них — на Белое море, где мы прожили несколько недель в рыбацкой избушке. Он был родом с Севера и очень любил, как он шутливо выражался, "неброскую, но глубокую" красоту северной природы. На севере он чувствовал себя дома. Его не смущали ни зверствующие комары, ни нищета и убожество приморских деревень.

Русский север с его тонкостью, пастельными переходами состояний и особой, лишь ему присущей глубиной, является, на мой взгляд, самой мистической частью России. Недаром русские монахи шли сюда строить монастыри, жемчужиной среди которых стали Соловки. Свет придет с севера говорят на Востоке. Не был ли мой мастер одним из первых лучей занимающегося зарева?

Летом 1987 года Тоша, как будто, опять начал набирать силу. Он ездил один на Алтай и вернулся в августе окрепшим и жизнерадостным. Мне пришло в голову, что он планирует собрать новую группу, но я не спрашивал его об этом. Тоша не распространялся о своей поездке, однако я догадывался, что она неким образом связана с маршрутом Рерихов. Он упомянул о шаманской дуэли, существовавшей на Алтае и в Сибири. Если у двух шаманов возникал спор о территории, то они поднимались на два близлежащих холма и принимались бить в свои бубны, пока один из них не падал, наконец, замертво.

В начале сентября Тоша снова отправился в одиночное путешествие, на этот раз на свое любимое Белое море. Еды и денег с собой было у него мало, поэтому предполагалось, что он вернется через месяц или два. Время шло, наступил ноябрь, а Тоши все не было. В своих поступках он был по-прежнему непредсказуем и мог к этому времени оказаться где угодно.

Во второй половине октября я пережил странный опыт. Над моей головой, немного спереди, возникло облако светящейся энергии и оставалось со мной четыре дня. Каким-то образом я был уверен в том, что это облако — Тоша. Все четыре дня я ощущал его присутствие очень близко, над макушкой головы. "Он либо умер, либо освободился", — сказал я себе. В принципе, было возможно и то и другое.

К середине декабря новостей по-прежнему не было. Наконец, позвонила Тошина мать из Сыктывкара. Она получила телеграмму из архангельского отделения милиции. В телеграмме стояло: "Вылетайте опознания тела сына".

Глава 39

Когда достигший просветления Будда Шакъямуни отправился проповедовать, то первым ему встретился человек по имени Упака. Упаку поразил радостно-окрыленный вид Шакъямуни, и он спросил, кто был его учителем и какое учение он проповедует. Будда ответил:

— Я победитель; нет ничего, что было бы мне неизвестно. Познав все сам, кого назову я учителем? У меня нет гуру и не найти мне равных. В этом мире, со всеми его богами, нет мне соперника. Я — воистину посвященный, непревзойденный учитель. В этом ослепшем мире я буду бить в барабан бессмертия.

Пожав плечами, Упака сказал: "Возможно, друг мой", и продолжил свой путь.

Когда нам с Джоном стало известно о Тошиной смерти, мы расхохотались и обнялись, чувствуя огромное облегчение. Наконец-то наш мастер стал свободен. Он скинул земные путы, и теперь ничто его не связывало. Мы не знали, где он теперь, но то, что он обрел свободу, не вызывало у нас сомнений.

Тошино тело нашел лесник в глухих лесах восточнее Архангельска, в восьми километрах от берега Белого моря. Тоша лежал в спальном мешке под тентом, даже палатки у него не было. Тело частично запорошено снегом, глаза открыты, под спальником — зеленая трава. Это означало, что Тоша умер в сентябре, то есть за два или три месяца до того, как нашли тело. Ему было тридцать лет.

Тело не обнаруживало никаких признаков тления и не издавало трупного запаха. Кроме того, его не тронули звери, что уж совсем удивительно. Тошу доставили в морг одной из архангельских больниц. Утром того дня, когда приехали его мать и несколько друзей, Тошины глаза были чистыми и открытыми. Он как будто ждал, чтобы проститься. Вечером того же дня глаза его покрылись пленкой плесени.

Вскрытие не смогло установить точную причину смерти. В желудке были обнаружены грибы, и одной из версий было отравление. Другой вариант сердечный приступ во сне. Я допускаю, что Тоша оставил тело по собственной воле, — он был в состоянии это сделать. Мать перевезла тело в Сыктывкар и похоронила его рядом с отцом, скончавшимся незадолго до того.

Так закончилась земная жизнь моего учителя, самого удивительного из всех встретившихся мне людей. Несмотря на то, что я был непосредственным Тошиным учеником всего лишь пять месяцев, я все время продолжал думать о нем, стремясь разгадать его тайну, долгие годы. Благодаря этой внутренней работе мое ученичество продолжалось. Тоша учил меня, заставляя думать о себе! Удивительно, но любой контакт с носителем более высокого уровня сознания, даже сражение с ним, оказывается, в конце концов, на благо.

Несмотря на то, что Тоша потерял поток, что и привело его к смерти, я не исключаю того, что он был убит той самой силой, чью волю отказался выполнять. Чем больше тебе дано, тем больше нужно отдать. Нет пощады в битве, и уж тем более в битве между Светом и Тьмой. Тоша как-то сказал: "Наверху не смолкает лязг мечей". Я убежден в том, что если бы он продолжал работать с группой, то остался бы жив по сей день.

Тошина смерть потрясла всех, кто любил его. Она не вызывала жалости, как самоубийство Сережи. Уход мастера был для нас таким же уроком, как и его жизнь. Покинув этот мир, Тоша унес с собой тайну потока, и на разгадывание этой тайны могут уйти долгие годы. Он действительно задал нам задачку!

Потеря Тоши была для каждого из нас потерей части самого себя. Самой дорогой части. Он распахнул для нас окно в другой мир и позволил нам дышать воздухом этого мира, оставаясь во плоти и крови. Он сделал это прямо здесь, среди коммунальных кухонь и заплеванных подъездов; для этого, оказывается, не нужно было уходить. Не нужно было ни искать Шамбалу, ни учителей Гурджиева, ни таинственных садху. У Тоши был ключ к невидимой двери, находившейся повсюду. Ключ этот — умение работать с собственным сознанием.

В последующие годы мне пришлось жить в разных странах и много путешествовать. Я встречался со множеством духовных искателей и учителей самых разных традиций. Но никого из них я даже близко не мог поставить рядом с Тошей. Тоша был человеком тайны, тайны же открыты немногим. После его ухода я осознал истину восточного изречения о том, что учитель становится ближе ученику, чем его родители. Он дает второе рождение, и это рождение в духе важнее физического.

Тоша в той или иной степени изменил жизнь всех тех, кто с ним встретился. Он был способен на это и в последние годы. Зять Малхаса Горгадзе, Эрекле, молодой грузин из старинного княжеского рода, трижды приезжал в Ленинград зимой, оставив свою виллу и семью, и жил с Тошей в палатке на Карельском.

Тоша часто говорил, что мы делаем черновую работу. Незадолго до своего ухода он предупредил нас, что страну ждут большие перемены, и точно предсказал их сроки.

После его смерти я невероятно ощутил свое одиночество. Теперь мне и немногим оставшимся предстояло применить принципы Тошиной садханы и того, что мы узнали сами. "Тот, кто познал мир, познал труп, и мир недостоин его", — сказал Иисус. "Все, включая материальный мир, есть блаженство Шивы", — говорит кашмирский шиваизм. Лезвием, рассекающим это противоречие, для меня стала медитация. В своих поисках свободы я экспериментировал с самыми различными медитативными техниками и выделил для себя несколько основных. Вот они.

Остановка мысли. Почему, собственно, вообще нужно пытаться остановить мысль? Поток реальности непрерывен, в то время как мысли фрагментарны. Мыслительный процесс выхватывает из действительности кусочки и пытается склеить из них картину мира, но картина эта далека от реальности. Целое может восприниматься лишь тотальным потоком восприятия, который сносит мысли, как река в половодье сносит старые мостки.

Остановка мысли — неблагодарный процесс, хотя и самый понятный. Секрет здесь в том, чтобы не пытаться остановить мысли с помощью мыслей же. Вода не смывается водой. Мысли подчиняются воле, и только воля, будучи осознана как независимая и сознательная сила, способна рассеять скачущие, как блохи, мысли. Применение воли — нелегкая вещь, оно требует непрерывных усилий и полной вовлеченности в борьбу всего существа. Бесконечные срывы, неизбежные при применении этой техники, напоминают безуспешные попытки человека, пытающегося выбраться из скользкой глиняной ямы. Одно неверное движение — и приходится начинать все сначала. Шансы на успех есть, но они невелики.

Использование мысли — метод, противоположный предыдущему. Метод основан на восприятии творения как актуализированной мысли Творца. Цель такой медитации — осознать эту мысль. Фактически, это исследование природы собственных мыслей путем обращения к их источнику и слияния с ним. Слияние с источником мысли дает познание основы всего. Эта основа неотличима от нашей собственной природы и по сути неуничтожима. Познание же неуничтожимого ведет к бессмертию. Метод требует сильной концентрации и подходит для людей с ярко выраженными мыслительными способностями.

Оба описанных принципа медитации относятся к активному способу самопознания. Они используют чувство «я» как основу для работы, а не отбрасывают его как препятствие. Существует огромное количество практических методов активной медитации, применяемых в целительстве, а также для получения информации, защиты, в предсказаниях, визуализации и т. д.

Из всех активных способов медитации, с которыми я работал, сознательное слияние личной воли с волей Творца было для меня самым действенным. Такое слияние вовсе не означает пассивности или неподвижного сидения, но, скорее, — растворение в действии. Этот метод напоминает серфинг. Дождавшись волны, нужно удержаться на ней; если сорвался, ждешь следующей. Я назвал эту психотехнику слияние с происходящим.

На самом деле, нет никаких двух противостоящих друг другу воль. Существует лишь одна Воля, управляющая всем, и наша собственная воля так же неотличима от нее, как гребешок волны от океана. Но увидеть и снять это различие очень сложно, что становится ясно лишь тогда, когда пытаешься это сделать. Успешная реализация этой практики — такое состояние, когда все происходящее становится тебе желанно, а желаемое происходит само собой, безо всяких усилий с твоей стороны.

Вариантом этой садханы является отдача себя Шакти, когда акцент делается на внутренней работе с энергией. Практикующий сначала призывает поток энергии, а потом полностью растворяется в нем, позволяя пране течь так, как она хочет. Медитирующий должен полностью доверить себя энергетическому потоку и пребывать в уверенности, что Шакти гораздо лучше его знает, что и как нужно делать. Это превосходный способ, но главной проблемой здесь является наличие потока. Активные формы медитации, получившие наибольшее распространение в Индии, Древнем Египте и Южной Америке, имеют своим главным недостатком усиление чувства эго, или отдельности, возникающего за счет роста личной силы. Ощущение собственной важности и значимости, упоение своей силой и могуществом являются непреодолимыми препятствиями на пути дальнейшего продвижения. Не меньшей преградой, впрочем, бывает переживание собственного ничтожества и бессилия. Что хуже — сказать трудно.

Что касается пассивных видов медитации, то они приступают к разрушению чувства «я», или эго, с самого начала. Это буддийский и даосский подходы. Пассивная медитация также основывается на отдаче и смирении, но, в отличие от смирения в действии, это — смирение в бездействии. И то и другое одинаково сложно. Главные проблемы смирения в бездействии — развитие лени и безответственности. Успешная реализация этой практики — состояние переживания иллюзорности собственного «я» и видение мира в его безличностном аспекте.

Существуют и более изощренные внутренние тактики совмещения активного и пассивного принципов, а также выход за их пределы, когда, как и что ты делаешь, вообще перестает иметь значение. Последний подход граничит с безумием и не может быть рекомендован в начале садханы.

Гораздо безопаснее работа с внутренним учителем. В каждом из нас существует нечто, всегда знающее, что и как нужно делать, — внутренний учитель, живущий в сердце. Голос его тих, но если внимательно прислушаться, он всегда слышен. Сложность в том, чтобы отделить этот голос от собственных мыслей и желаний, то есть научиться его слышать и следовать услышанному. Ключ к этой практике — переживание учителя в сердце, а не в голове.

Сложность этой техники — в рассеянности внимания, забывчивости и недостаточной силе воли для следования внутреннему голосу. Кроме того, эта садхана дуалистическая, не снимающая, во всяком случае в начале, двойственности между «им» и мной". Зато, как уже было сказано, она вполне безопасна.

Существует иной способ внутренней работы, направленный на выявление Неизменного в нас. Поскольку и внутри, и снаружи все находится в непрерывном потоке перемен, нам порой кажется, что ухватиться не за что, что все постоянно ускользает, стоит лишь к нему прикоснуться. Но в глубине нашего сознания есть то, что не изменяется никогда. Оно было точно таким же до нашего рождения и останется неизменным после смерти. Эта неуловимая константа присутствует и сейчас. Она не имеет ни вкуса, ни цвета, ни запаха; о ней нельзя ничего помыслить, ее невозможно ощутить. Неизменное не находится ни внутри, ни вне нас, ни наверху, ни внизу, и тем не менее, оно существует. Неизменное в нас неуничтожимо. Нашедший его преодолевает пространство и время и более не подвержен ни тлению, ни смерти. Техника заключается в непрерывном сосредоточении сознания на Неизменном, обнаружении и осознании его как основы своего бытия.

Рассеянность внимания — общее препятствие во всех перечисленных психотехниках. Единственным исключением является метод тотального принятия действительности, когда все, включая рассеянность, принимается таким, каково оно есть, без малейшего усилия что-либо изменить. Если ты отвлекся, пусть будет так. В этой практике восприятие начинает пожирать действительность, поглощая все, возникающее в его поле, без малейшего предпочтения одного другому. В результате мир, со всеми его объектами, оказывается поглощенным сознанием, и вопрос об отвлечении больше не возникает. Другое название этого метода — пожирание мира.

За каждым фрагментом действительности, воспринимаемой нами, скрыт луч энергии, дающий этому фрагменту жизнь и ощущение реальности. Мы не воспринимаем эту энергию, поскольку наше внимание приковано к движущимся картинкам, которые мы принимаем за реальность. Загипнотизированные и очарованные их калейдоскопом, мы продолжаем смотреть фильм в душном кинозале, вместо того чтобы выйти на улицу и вдохнуть свежий воздух. Если бы мы могли переключить фокус нашего внимания с непрерывно проецируемых картинок на то, что их создает, мы увидели бы океан чистого света, в сиянии которого переливаются бесконечные радужные гирлянды иллюзорных вселенных.

Наш способ восприятия реальности поддерживается ненасытным любопытством и жаждой новых впечатлений. Лишь окончательно насытившись цветами, звуками, запахами и ощущениями, мы теряем интерес к получению новых впечатлений, и только тогда, если еще не израсходовали всю свою энергию, мы обнаруживаем возможность выхода за пределы известного. Потеря интереса к этому миру освобождает от него.

И тогда никакая медитация больше не нужна. Освободившись от желания восприятия, человек становится подобен сухому дереву в безводной пустыне. Но именно в безжизненной пустыне распускается невиданный цветок.

Глава 40

Для сознающего, что он не был рожден, нет смерти.

В конце мая 1988 года, через восемь месяцев после Тошиной смерти, я, Джон и еще несколько человек из нашей бывшей группы собрались у меня дома. Мы сидели в медитации, которая неожиданно была прервана скрипом отворяющейся двери. Я открыл глаза и почувствовал, как кто-то невидимый вошел в комнату. Присутствие было очень знакомым. Один из нас воскликнул: "Тоша здесь!"

И тогда я увидел его. Он сидел в кресле, как обычно, немного развалясь; на нем были старые джинсы и рубашка. Волосы длинные, до плеч, как когда-то; за несколько лет до смерти он стал их стричь. Начальник не походил на призрака — его присутствие было живым и теплым, несмотря на то, что Тошино тело не воспринималось как физическое — оно как бы состояло из легкой летучей материи, обладавшей природой света, и было ясно видимым. Я заметил, что Тоша не оставляет тени.

У меня сначала возникло желание потрогать его, но затем что-то удержало — я боялся нарушить этот волшебный мираж. Никто не произнес ни слова; мы застыли, приклеенные к своим местам. Появление мастера было как бы продолжением нашей медитации с той лишь разницей, что теперь глаза у нас были открыты, и мы видели его. Тоша начал разговаривать с нами, не произнося ни звука, но смысл слов доходил совершенно отчетливо; мы даже различали его характерные интонации.

Он сказал, что его работа на земле осталась незаконченной и что он предлагает нам завершить его миссию. Тоша сказал, что его пощадили и взяли в Свет. С того уровня, на котором он сейчас находился, он был в состоянии гораздо эффективнее работать с группой, защищать и давать ей энергию, нежели в физическом теле.

Тоша добавил, что мы не можем себе представить тех возможностей, которые открыты для него сейчас, и что было бы непростительно упустить этот шанс. Работа на двух планах одновременно открывает непосредственный и прямой путь восхождения, при условии, что люди сохраняют веру. Джон ответил за всех, что нам не хотелось бы повторить печальную судьбу первой группы.

На это Тоша сказал, что он находится теперь гораздо ближе к тем, кто давал поток при его земной жизни, и что они согласны на создание новой группы, которая находилась бы в постоянной связи с ним при условии, что мы этого захотим. Он повторил, что предоставляемая нам возможность уникальна, поскольку он хорошо знает каждого из нас, и что оттуда, где он находится, наша психика, энергетика, физическое состояние и кармические проблемы читаются, как открытая книга. Поэтому его возможную помощь нам трудно переоценить. И, самое главное, он хочет это делать. Человеческие же шансы найти заинтересованного помощника и защитника в другом мире близки к нулю.

Наше сотрудничество с ним помогло бы не только нам, но и облегчило бы его кармический груз, поскольку незавершенная миссия не позволяет ему двинуться дальше. Он добавил, что мы видим его физическим зрением в первый и последний раз. В дальнейшем мы будем ощущать его присутствие или видеть его на другом плане. После этого Тоша замолк в ожидании нашего ответа.

Я сказал, что мы не можем ответить сразу, нужно время подумать. Тоша сказал, что дает нам на размышление двадцать четыре часа. Я спросил, что произойдет, если мы откажемся. "Ничего, — отозвался он. — Вы просто останетесь там, где находитесь сейчас". После этого Тоша поднялся из кресла и беззвучно вышел в дверь, которая после этого продолжала оставаться открытой.

Нашей первой реакцией после Тошиного исчезновения был нервный смех. Я не удержался и подошел к окну, чтобы проверить, не вышел ли он из парадной. На улице никого не было.

Тошин приход вызвал у нас смешанные чувства восторга, надежды и сомнения. Когда первые бурные эмоции по поводу случившегося улеглись, мы начали взвешивать все «за» и «против» его предложения. С одной стороны, мы прекрасно понимали, что возможность иметь учителя и помощника, перешагнувшего смертный рубеж, знавшего нас, как свои пять пальцев, и связанного с нами кармическими обязательствами, дается лишь раз в жизни. Никто из нас не преуспел в возвращении потока, ключ к источнику силы по-прежнему находился у Тоши. Все наши разрозненные попытки вернуть световой дождь ни к чему не привели, поток давался только группе, и мы не могли упустить вторично предоставляемый нам судьбой шанс.

С другой стороны, мы уже знали, насколько опасны эти игры. Тошин провал, его и Сережина смерти не давали никакой гарантии, что предлагаемое нам предприятие не приведет к новым жертвам. Что, если Тоша собьется с пути во второй раз? Кроме того, сам факт следования за учителем, находившемся на том свете, вызывал у нас опасения. Не утянет ли он нас всех с собой?

И все же желание вернуться в ту сказку, в которой мы когда-то жили, было непреодолимым.

Через сутки мы собрались в том же составе у меня, и ровно через двадцать четыре часа, как и было обещано, Тоша пришел опять. На этот раз мы не видели его, но ощущение его присутствия и та энергия, которую он принес с собой, были настолько ошеломляющими, что второе явление казалось еще реальнее, чем первое. Тоша не обманул нас. Перейдя на другой план существования, он опять получил доступ к магическому рубильнику — поток хлынул на нас, и мощь его даже превосходила ту силу, которую Тоша проводил при жизни. Нас буквально снесло течением, и приходилось прикладывать усилия, чтобы продолжать ориентироваться в физической реальности. На этот раз мы не говорили. Наш ответ был ясен.

Так началась история нашей второй команды, на этот раз возглавляемой духом в прямом смысле этого слова. Со времени развала первой группы минуло восемь лет. Поток, шедший теперь через Тошу, принадлежал тому же мистическому источнику — качество энергии было тем же самым, однако, он был значительно интенсивнее и несколько отличался по своему воздействию. Вначале поток, видимо, чистил мой мозг — в течение первой недели или двух у меня из носа выходили твердые шарики, вроде маленьких камешков темного цвета. Время сна, как и прежде, сократилось до двух-трех часов. Кроме того, я пережил период повышенной творческой активности. Оказывается, поток мог быть и музой. Писал и рисовал я всегда, но теперь я начал сочинять музыку, писать песни и танцевать какие-то немыслимые танцы. Танцевать я предпочитал в одиночестве, поскольку один из моих нормальных знакомых, увидев однажды мои движения, собрался было искать мне хорошего психиатра.

Моя квартира стала основным местом сбора второй группы. Первые два месяца Тоша появлялся почти ежедневно. Несмотря на то, что он был невидим, он вел себя, как зашедший в гости старый приятель. Если он пропадал где-то, мы начинали без него скучать. Иногда он просил поставить его любимую музыку — Genesis, или что-нибудь еще. Это было довольно странно — включать музыку для призрака, и иногда мне казалось, что мы все сошли с ума. И все-таки жить в этом безумии было бесконечно интереснее, чем вести обычную жизнь; кроме того, неослабевающая сила потока никак не могла быть плодом больной фантазии. Поток и есть та дорога, что ведет к подлинной реальности, все остальное лишь сон.

Мы довольно скоро оценили преимущества развоплощенного гуру. Во-первых, Тоша всегда находился рядом. Он всегда откликался на зов, и пообщаться с ним можно было в любое время суток. Если Тоша был в этот момент занят, он сразу же говорил об этом. Во-вторых, у нашего мастера больше не было палки, чтобы погонять нас. Впрочем, он и при жизни не заставлял нас ничего особенно делать, наша дисциплина была совершенно добровольной и естественной. Но теперь вся работа зависела только от нас: если бы мы не стали ничего делать, Тоша просто не смог бы нас заставить.

Как следствие, наша ответственность неизмеримо возросла. Например, во времена первой группы, если какое-то из его наставлений или техник нас не интересовали, мы просто это игнорировали, теперь же все обучение строилось на чувстве тонкого слуха: если мы не слушали, ничего и не происходило.

Развитие тонкого слуха происходило постепенно. И дело не в том, что воспринимать Тошины мыслеформы было сложно. Как и в земной жизни, он выражался кратко и ясно, и сам процесс слышания не составлял никакой проблемы. Сложность заключалась в том, чтобы не путать его голос с другими голосами, которыми наполнено пространство. Этими другими голосами могли быть как наши собственные мысли, так и искусные демонические подделки под Тошины интонации, а также голоса и мысли других существ, которые могли быть нашими друзьями и помогать группе. Отличить их от голоса Тоши было сложно до тех пор, пока мы не освоились в этом новом для нас невидимом мире.

Довольно скоро, впрочем, мы научились безошибочно отличать Тошино присутствие от своих фантазий и посторонних явлений. Как-то он заметил, что если существует хотя бы малейшее сомнение в подлинности его присутствия, значит, это не он. Все оказалось крайне просто.

Проблемы с идентификацией возникали, впрочем, лишь тогда, когда кто-то из нас общался с Тошей один на один, без страховки. Если мастер приходил к группе, никаких сомнений не возникало. Тошино появление, присутствие и исчезновение, а также ясность его указаний были настолько же очевидны, как если бы он находился с нами физически. Для облегчения индивидуальной связи с ним Тоша дал нам специальный знак.

Этот знак можно использовать в медиумической связи. Как видно из рисунка, это вариант защитного знака ИМ с антенной наверху. Нижняя часть знака «надевается» на медиума, защищая его от нежелательных вторжений, а «антенна» помогает настроиться на источник информации.

Чтобы общаться с группой, Тоша часто использовал кого-либо из нас в качестве медиума. «Проводить» Тошу было интересным занятием. Он буквально входил в твое тело. В голове возникало такое ощущение, как будто на нее надевали тяжелый шлем. Сознание оставалось ясным, но язык тебе уже не принадлежал. Если ты не был согласен с тем, что говорилось через тебя, возразить ничего не удавалось — язык отказывался тебе служить. Ты мог произносить лишь то, что хотел сказать Тоша. Память медиума фиксировала проведенную информацию лишь частично, а иногда выключалась совсем, поэтому другим приходилось пересказывать содержание разговора. Иногда, когда Тоша не мог пробиться к кому-нибудь из нас из-за нашей невнимательности, он мог попросить передать что-либо другому. Если того, кому было адресовано сообщение, не было рядом, Тоша просил записать текст и передать его позже. Мы записывали также важные вещи, имеющие отношение ко всей группе.

Однажды Джон уехал в Бурятию, где он собирал лекарственные травы, и позвонил оттуда в Ленинград. В этот момент мы находились на связи с Тошей через медиума, Тоша попросил дать медиуму трубку и поговорил с Джоном.

Однако самым сильным вариантом общения с мастером была совместная медитация. Еще при жизни Тоша стал для нас окном, распахнутым в бесконечность. Теперь же, превратившись в сгусток летучей энергии, он стал в прямом смысле выходом наверх. Там, за ним, ощущались такая мощь и поддержка, что смотреть вверх было больно.

Конечно, мы скучали по Тоше как по человеку. Наше общение на тонком плане не могло заменить обычного человеческого общения. И все же, тот ошеломляющий факт, что смерти не существует, переполнял нас радостью. Какая может быть смерть, если мы могли не только говорить, слышать и смеяться вместе с нашим покойным учителем, но и обнимать вместе с ним бесконечность?

Глава 41

Один человек долгое время искал учителя. Наконец, он встретил Мастера и попросил принять его в ученики. Мастер спросил, чему бы тот хотел научиться у него. "Я хотел бы научиться медитации", — ответил человек. "Неужели я выгляжу настолько безумным, чтобы медитировать?" — воскликнул учитель.

Кроме шести человек из старой команды, в новую группу вошли новые люди. Тоша возложил ответственность за получение и распределение потока на меня, Джона и Андрея. С его стороны было весьма разумно не сосредотачивать силу в чьих-то одних руках. Это был принцип треугольника: если кто-то выходил из игры, оставшиеся двое должны были найти на его место третьего,

Тоша объяснил нам, как распределять энергию между членами группы и как выбирать пригодных для работы людей. Количество энергии, которое способен воспринять человек, и, соответственно, скорость его продвижения, в значительной степени зависит от силы его преданности — таков иерархический принцип распределения энергии. Тоша упомянул, что существуют и другие принципы, но в детали вдаваться не стал. Сила преданности, подобно клапану, регулирует поток праны. Мы столкнулись со старым парадоксом: чем меньше остается от тебя, тем сильнее ты становишься, и чем сильнее ты становишься, тем меньше принадлежишь себе.

В другой раз Тоша рассказал нам, как можно программировать людей. Концентрированное молчаливое внушение работает сильнее слов. С его помощью можно заставить людей изменять свои цели, образ мыслей и даже способ поведения. Лучшее время для такого программирования — утром, незадолго до того, как человек проснется, или во время еды. Я спросил начальника, на что он запрограммировал нас. Тоша ответил, что единственный разрешенный в нашей игре вариант внушения — стимулирование людей на поиск свободы.

Позже Тоша посоветовал нам постепенно сокращать число используемых техник и стать преимущественно проводниками потока. Он сказал, что наша задача — научиться проводить как можно более высокую и чистую энергию, и делать это мы должны всегда, независимо от того, находимся ли мы среди людей или в одиночестве. Нужно научиться проводить поток во всем многообразии человеческой деятельности: в словах и молчании, в работе и развлечениях, в радости и отчаянии, во сне и наяву. Тоша хотел, чтобы мы рассеяли мистический ореол вокруг работы; работа и жизнь должны стать одним.

Как ни иронично это звучит, но Тоша-дух был противником всякой эзотерики, он просто хотел, чтобы наша жизнь обрела качество полноты. Однажды он посоветовал нам полностью исключить из речи оккультный жаргон, в том числе йогические и духовные термины. "Перестаньте забивать себе голову этой белибердой, — сказал он. — Просто живите, и все".

В отличие от работы с первой командой, Тоша много времени теперь уделял нашим личным проблемам и сомнениям. Иногда он часами проводил что-то вроде психоанализа с каждым из нас, после чего мы чувствовали себя выпотрошенными наизнанку, но многое вставало в голове на место.

Благодаря Тоше мы вырабатывали новый способ жизни, заключающийся в трансформации самих себя и окружающих людей с помощью высоких энергий. Для этого, как оказалось, не нужно ни строить храмы, ни писать новые священные книги, ни основывать душеспасительные организации, ни проводить тайные или явные ритуалы. Воспринимать себя в повседневной жизни бессмертным духом очень сложно, поскольку окружающий нас мир преимущественно материалистичен. Для одиночного искателя духовный поиск означает сражение со всем миром; победивших в этой борьбе — единицы, и потому они так дороги нам.

Единственный выход из этой невеселой ситуации Тоша видел в работе групп, подобных нашей, в самой гуще современного общества, в противоположность монастырскому укладу, отгороженному от этого общества толстыми стенами во имя собственного спасения. Возможность личного спасения, скорее всего, обратно пропорциональна толщине монастырских стен.

Группы, подобные нашей, по Тошиному замыслу, должны быть подключены к потоку и служить своеобразными облучателями и трансформаторами окружающей среды. Эти группы не имеют формальной структуры, не создают новой идеологии или учений; они дают людям возможность ощутить свет, а не только говорить о нем. Людям необходимо почувствовать, что значит жить в свете, испытать его вкус. Только тогда открывается возможность зримого одухотворения жизни. В этом и заключалась наша работа.

Такой подход начал приносить свои плоды. Не новые догмы, а свежий ветер высшей реальности привлекал людей в группу сильнее, чем убеждения или слова. Один из новичков сказал: "Глядя на вас, я чувствую, что вы что-то знаете. Я тоже хочу знать — и поэтому я здесь".

В этот период в одной из своих медитаций я видел планету, населенную сидящими людьми. Ее обитатели сидели неподвижно со скрещенными ногами, не общаясь и не разговаривая друг с другом. Видимо, все виды внешней активности утратили для них смысл, и им ничего не оставалось, как просто сидеть. Я рассказал Тоше о своем видении и спросил его, что он об этом думает. Тоша сказал, что на эту планету попадают люди, большую часть жизни посвятившие сидячей медитации. Увидев мое замешательство, Тоша добавил: "Ничего плохого в сидении, собственно говоря, нет. Некоторые, впрочем, предпочитают ходьбу. Это дело вкуса".

Честно говоря, несмотря на мою склонность к сидячей медитации, она всегда казалась мне несколько искусственной. Если людям даны ноги, чтобы двигаться, и руки, чтобы делать, почему они должны сидеть неподвижно, как грибы?

Так как, благодаря нашему регулярному телепатическому общению, Тоша постепенно превращался в неотъемлемую часть моего внутреннего мира, я понял, каким образом на земле возникли боги. В древние времена люди, превосходившие своих современников в развитии, помогали им и наставляли их после своей смерти — как это делал сейчас Тоша. Общение и взаимодействие с ушедшими создавало в умах людей стойкие архетипы, которые способствовали созданию ранних религий и верований, возможно, даже в большей степени, чем земные дела и поступки «богов» и оставленные ими учения. По этому поводу я как-то спросил Тошу, нет ли у него намерения создать свой посмертный культ. Он лишь матюгнулся в ответ.

Несмотря на то, что Тоша никогда не говорил о том, сколько времени он пробудет с нами, я чувствовал, что время это ограничено: сделав свою работу, он вернется в свою Зеленую страну, откуда пришел.

Тоша не разрешал открывать новичкам нашу связь с ним и не раз говорил, что главное — это расширение потока, который должен восприниматься как безличностная сила, а сам он, как проводник, не имеет никакого значения. Если мы потерпим неудачу, поток найдет других проводников, через которых он сможет изливаться на землю. Баланс созидательных и разрушительных сил на Земле, по словам Тоши, — очень хрупкий, и то, по какому пути пойдет развитие дальше, зависит от каждого из нас.

Окно, приоткрытое Тошей, продолжало открываться все шире. Удивительно, что, несмотря на сильную, шедшую на группу днем и ночью энергию, никто из нас не испытывал влияний или нападений со стороны темных сил. По словам Тоши, мы повзрослели и, утратив интерес к адским существам, перестали привлекать их к себе.

С другой стороны, интенсивный контакт с нашим мастером открыл нам возможность многочисленных контактов и знакомств в высших мирах, до того нам недоступных. Это было потрясающим открытием. Вселенная буквально кишела самыми разнообразными формами тонкой жизни, многие из которых значительно превосходили наш уровень. Эти высокоорганизованные существа находились совсем близко, а не на каких-то далеких планетах; они были прямо здесь, готовые к общению, сотрудничеству и помощи. Некоторые из них были когда-то людьми, такие шли на помощь особенно охотно; другие людьми никогда не были и точно так же, как мы, общались с Тошей, можно было общаться и с ними. Все, что для этого было нужно, — просто посмотреть вверх.

Другой интересной особенностью работы во второй группе была возросшая сила слов. Я заметил, что случайная фраза, оброненная в состоянии потока, часто превращалась в реальность. Это заставило нас быть осторожнее в выражениях, а впоследствии — и в мыслях.

Я заметил также, что многие из моих нереализованных, а часто и давно забытых желаний начали материализовываться безо всяких усилий с моей стороны. Мало того, что возвращенный поток сам по себе вызывал состояние счастья и полноты жизни, — он оказался еще и исполнителем желаний! Несколько озадаченный последним обстоятельством, я обратился к Тоше за разъяснениями. Он сказал, что я подсознательно использую поток для реализации своих желаний. Несмотря на то, что я отрицал это, Тоша продолжал настаивать, говоря, что ему виднее. Он добавил, что никакой опасности в исполнении старых желаний нет, напротив, это было освобождением от них. Но лишь при условии, что я не попадаю под их власть, то есть сознательно не использую поток для достижения своих целей.

Продолжив объяснение, Тоша сказал, что несбывшиеся желания стоят на пути самореализации. Их подавление ничего не дает, а напротив, усугубляет ситуацию. Есть два способа изжить желания, являющиеся топливом нашей кармы: либо удовлетворить их полностью и до конца — так, чтобы они уже никогда не возникали, либо осознать их тщетность и потерять к ним всякий интерес. Так или иначе, жизнь, основанная на удовлетворении желаний, является бесконечной тратой энергии.

Я спросил, в чем смысл накопления энергии, если количество ее, даваемое через поток, не ограничено. Тоша ответил, что энергия потока нам не принадлежит, скорее, наоборот — мы принадлежим ей. Если желания сбываются сами собой и после этого отпадают, как листья на осеннем ветру, это означает, что активизируются и вычищаются пласты старой кармы. В этом случае энергия потока может быть задействована, и происходит это автоматически. Однако поток приходит вовсе не для удовлетворения наших желаний. Существует тонкая граница, за которой начинается использование его в своих корыстных целях, и удержать равновесие здесь нелегко.

Как и во времена первой группы, поток создавал множество любопытных феноменов. Однажды ночью Андрей, находясь у себя дома, долго не мог заснуть. Он встал с постели и вышел на балкон покурить. Вернувшись в комнату, он увидел, что в его постели кто-то лежит. Поскольку Андрей страдал близорукостью, то он не сразу смог понять, кто бы это мог быть. Наконец, присмотревшись, Андрей обнаружил, что в постели мирно спал он сам! Только тут до него дошло, что он находится в тонком теле, покинувшем свою физическую оболочку. Его поразило, что он не заметил момента выхода и, более того, выкурил сигарету, ничего об этом не подозревая!

После этого Андрею пришло в голову выяснить, была ли та сигарета, которую он выкурил, настоящей, и он принялся было искать пачку, чтобы посмотреть, сколько сигарет там осталось, но потом решил, что сначала недурно было бы вернуться в свое тело. Сделать это оказалось не так просто. Андрей крутился вокруг спящего себя около часа, пытаясь попасть обратно и так, и эдак, но ничего не получалось. Наконец, ему как-то удалось войти назад через ноги.

После этого случая Андрей много экспериментировал с сознательным выходом из тела и, в конце концов, научился путешествовать. Тоша, однако, запретил ему учить этому других, — слишком велик был риск никогда не вернуться.

У М., входившей во вторую группу, открылась странная способность, которую мы назвали автоматизмом рук. Началось все с того, что однажды, когда М. находилась в гостях, хозяйская кошка выпала в окно. Квартира была на пятом этаже, и кошка, конечно же, должна была разбиться. Все выбежали во двор, но кошки нигде не было видно. Принялись искать — кошка как сквозь землю провалилась. Хозяева решили, что она, должно быть, забилась под какой-нибудь куст, чтобы умереть там.

Тогда М. сказала: "Сейчас я найду ее". Она расставила руки с растопыренными пальцами и, поворачивая их, как локаторы, из стороны в сторону, пошла в соседний двор. Руки привели М. к кусту, под которым сидела кошка. Она вся тряслась, но была живой и невредимой.

Вскоре после этого случая выяснилось, что руки М. как бы обладали собственным разумом и могли делать самые невероятные вещи. Например, М. могла записывать речь с телевизора, одновременно разговаривая с кем-то на совершенно посторонние темы. Или, коснувшись чьей-то фотографии или принадлежавшего этому лицу предмета, М. ставила палец на карту точно в том месте, где в данный момент находился этот человек.

Все эти трюки, однако, были ничем по сравнению с той радостью, которую давало расширение сознания. Мы видели, как меняются люди от соприкосновения с потоком. Их дотоле изолированные, замкнутые и узкие жизни получали новое измерение и новый смысл, который заключался в строительстве моста между мирами, в низведении неба на землю и в преображении земли в небесный сад. Звучит фантастично, но это возможно! Все, что для этого нужно, — твердая решимость и вера.

Много лет спустя, в Дели, на Козьем рынке возле огромной мечети Джама Масджид, проталкиваясь сквозь густую толпу, я услышал необычное пение. Это была мусульманская молитва, читаемая на три голоса с такой силой и страстью, что я стал поневоле вертеть головой, пытаясь определить ее источник. Но за морем голов поющих не было видно. Тогда я просто пошел на звук и увидел, что на белой тряпке на земле извиваются три человеческих тела, а вернее, то, что осталось от них. Это были трое прокаженных в той стадии болезни, когда у них уже не осталось ни рук, ни ног. Все, что могли делать эти три человеческих обрубка, — это молиться. И они молились, раскачиваясь в ритм молитве остатками своих тел. Мощь и красота их пения потрясли меня. Я впервые увидел, что такое настоящая вера.

Конечно, до такой веры нам было далеко, но и возврат к прошлой жизни со всеми ее земными радостями и целями был уже невозможен. Неутолимая жажда божественного всегда жива в человеческом сердце. Когда она становится нестерпимой, значит, человек готов для перехода на следующую эволюционную ступень. Он уже не способен жить обычной человеческой жизнью и довольствоваться ее мелкими радостями. Для гусеницы пришло время превратиться в бабочку и от ползания перейти к полету, который всегда происходит в одном направлении — в Неизвестное.

Глава 42

Довольно слов. Теперь действуй.

Из нашей группы не возникло ни формальной организации, ни движения, так как мы не чувствовали в этом необходимости. Некоторые из тех, кому мы передали переживание потока, сохранили свои прежние верования, ведь мы не насаждали никакой новой идеологии. Гораздо большее количество людей принимало идею непосредственного переживания света без того, чтобы давать этому какое-то название. Наша работа, таким образом, была безымянной, и имя Тоши чаще всего оставалось неизвестным.

По мере того, как вторая группа окрепла, и люди начинали действовать самостоятельно, Тоша постепенно отстранился от активной социальной деятельности. Его путь уходил все дальше и дальше, на более высокие планы существования, и наши групповые контакты с ним становились все более редкими. Связь с близкими и преданными ему людьми, однако, оставалась неизменной. В трудной ситуации Тоша всегда готов был прийти на помощь.

Как-то Ирина Р., близко знавшая Тошу при жизни, спросила его, сколько времени он будет с нами. "Я буду с вами до тех пор, пока вы помните меня", ответил Тоша. Время доказало справедливость этих слов. Со времени смерти начальника минуло много лет, и за это время он приходил не только к нам, но и ко многим другим людям, которые лишь мельком слышали его имя, видели его фотографию, а иногда и вовсе не подозревали о его существовании. Явления эти происходили не только в России, но и в других странах, в частности, в США и Канаде. Мне, например, известен случай излечения психического заболевания по обращению к Тоше через его фотографию, помещенную в этой книге.

В 1995 году я жил в Монреале и проводил энергетический лечебный сеанс ясновидящей Захаруле Саракинис. О Тоше она ничего не знала. Спокойно лежащая на кушетке гречанка неожиданно вскочила на ноги и воскликнула: "Я вижу стоящую за тобой фигуру! Это твой учитель. Он говорит, что ты должен написать книгу". Для нас обоих это оказалось полной неожиданностью. Захарула была так напугана явлением, что лечение продолжать отказалась. Таким образом, я потерял клиента, зато начал работать над этой книгой, первый вариант которой был написан по-английски и издан в США в 2000 году.

Моя жена Виктория, с которой я встретился уже после смерти мастера, познакомилась с ним через его фотографию и в течение нескольких лет общалась с Тошей. Начальник оказался тем, кого в Индии называют смритигамин приходящий по воспоминанию. Не все учителя открыты к общению после своего ухода из физического тела. Из известных смритигаминов можно упомянуть великого Падмасамбхаву, принесшего буддизм в Тибет и крупнешего учителя Кашмирского шиваизма Абхинавагупту.

После Тоши осталось немного из его уцелевших картин и рисунков, стихи, множество черновиков и набросков, большая часть которых записана иероглифами, статья «Диса», написанная совместно с А. Томасом, и две работы — "Кунта йога" и "Сутра короны", оставшаяся незаконченной. Кунта йога разошлась по России в списках и была напечатана отдельной брошюрой в Ашхабаде, Алма-Ате и Риге. Знаки Кунты неоднократно воспроизводились различными авторами без ссылки на источник. Они стали довольно популярны и использовались многими людьми без сопровождавших их мантр, что дает лишь частичный эффект. Занятия Кунтой по Тошиному руководству послужили многим хорошим дополнением к их собственной садхане. Диса не получила сколь-нибудь широкого распространения в силу своей эзотеричности и необходимости живого примера учителя.

Тошина система, практике и развитию которой я посвятил долгие годы, выдержала проверку временем. Ее ценность заключается, прежде всего, в правильном направлении движения. Я уверен в том, что Тоша, несмотря на то, что его земная миссия не была выполнена и сам он не достиг конечной цели своей практики за свою короткую земную жизнь, шел к истине и указал правильное направление, в котором нужно идти. Он заставил нас прочувствовать это направление каждой клеточкой тела, и направление это было — вверх.

"Куда вы все за Тошей? — заметил как-то Миша К. — Все равно не поспеете. Он как торпеда — шансов у вас нет". Многие действительно не поспели и впоследствии отвернулись от него. Были и такие, что плевались при звуке его имени. Тоша не был человеком компромисса и никогда никому не угождал. Мы верили ему и шли за ним, поскольку он жил так же, как учил; Тоша был единственным известным мне человеком, который никогда не делал того, что он не хотел делать. Единственным законом для него была свобода. Так он жил и так умер — одинокий и преданный лишь своей зеленой звезде.

Уникальность Тошиной системы заключается в том, что она не требует отказа ни от чего — ни от своей религии, ни от культуры, ни даже от вредных привычек. Тошина практика может применяться в любых условиях — от жизни в палатке в лесу до активной деятельности в современном мегаполисе. Ключом и секретом этой практики является поток нисходящей энергии, в санскритской терминологии называемый шактипата, что означает нисхождение Шакти. Феномен шактипата давно был известен в Индии и считался благословением, данным учителем. Вызвать шактипата самому невозможно — это всегда милость, даруемая непредсказуемо. Никакие усилия не могут гарантировать ее стяжание.

Высшим проявлением шактипата является мгновенное исчезновение физического тела, которое сгорает в потоке энергии, оставляя лишь кучку пепла, как это происходит в традиции кашмирского шиваизм.

В тибетских школах дзогчен тело реализованного адепта, осознавшего свою светоносную природу, превращается в радугу. Тело — знак кармы. Если карма уничтожена, то тело, как ее носитель, больше не нужно. Обнаженной душе не нужна оболочка, чтобы вернуться к своему источнику, — как не нужна одежда возлюбленным в миг соединения. Все, происходящее до этого момента, является предметом садханы.

Как показала наша практика, одного потока для продвижения по пути недостаточно, нужно еще знать, куда и как идти. Этим «куда» и было направление, указанное Тошей. Объяснить словами, что такое это направление, довольно сложно, нужно прочувствовать его каждой клеточкой своего тела, а это приходит с практикой. Чувство направления — твердое знание того, что ты движешься именно туда, куда нужно, без тени сомнения и колебания.

С другой стороны, для того, чтобы подобное движение происходило, необходима цепь непрерывных усилий, совершаемых всем существом. Усилия эти по преимуществу внутренние, и являются искусством работы с собственным сознанием. Именно невидимая постоянная работа с собой и была тем сокровищем, которым поделился Тоша с теми из нас, кто был в состоянии это сокровище распознать.

Внутренняя работа бесконечно важнее любой формы внешней активности. Сказать это просто, но действительное смещение фокуса внимания внутрь требует определенной зрелости, которая выражается в значительном ослаблении личной заинтересованности в делах мира и в самодисциплине.

Работа с сознанием — это то, ради чего мы здесь. Суть ее заключается в очищении сознания от всего временного и наносного и в его возвращении к исходному состоянию первозданной чистоты и светозарности. Ничто внешнее не в состоянии дать того состояния непреходящего, невыразимого счастья и полноты, которые испытывает человек, осознавший природу собственного сознания.

На эмоциональном уровне работа с сознанием означает состояние предельной искренности по отношению к самому себе и к окружающим людям. Если тебе больно, ты ощущаешь эту боль во всей ее полноте и не пытаешься от нее уйти или чем-то ее забить. Если тебе скучно, ты становишься самой скукой, никак не пытаясь ее развеять. Что бы ни происходило, ты не пытаешься обмануть себя и выдать происходящее за что-то другое — за то, чем на самом деле переживаемая эмоция не является.

На уровне ума внутренняя работа означает выход из-под власти суматошно скачущих мыслей и направлении их в единое русло. Непрерывное течение мысли в одном направлении создает несокрушимую внутреннюю устремленность и приводит к возникновению инерции движения, которое ничем уже не остановить.

На энергетическом уровне работа с сознанием означает усиление и утончение вибрационной частоты ауры. Повышение напряжения поля неизбежно привлекает более высокие вибрации, непрерывное истечение которых воспринимается как поток. Эти вибрации и являются той силой, которая очищает сознание и приводит его в состояние равновесия.

На уровне воли работа означает подчинение всех жизнеизъявлений непреклонному желанию достичь освобождения. Человеческая жизнь, направляемая такой волей, подчиняется другим законам, нежели жизнь остальных смертных. Но для того, чтобы открыть эти законы, нужно идти путем свободы. И на пути этом человек не одинок, он неизбежно приводит к Братству — великому сообществу освобожденных душ, существующему как на тонком, так и на физическом планах, внимательно следящему за каждым истинным искателем и помогающему ему.

***

Шли годы, и переживание потока со временем привело к более высокому состоянию, которое я назвал Присутствие. Это слово обычно ассоциируется с ощущением близости кого-то или чего-то, а также означает состояние осознавания происходящего. Присутствие, пришедшее ко мне, было абсолютно безличностным. Это было ни переживание чьей-то близости, ни обострение восприятия происходящего, а просто Присутствие — чистая тотальность безначально существующего осознания. Несмотря на свою абсолютную безличность, это состояние было самым заботливым, любящим и нежным другом, которого я когда-либо знал. Быть в Присутствии подобно возвращению домой после долгого и трудного путешествия.

Присутствие имеет качество пространства. Фактически, это и есть бесконечное светящееся пространство, девственно чистое и, вместе с тем, до краев наполненное бесконечными возможностями созидания. Оно исполнено мира и покоя, однако его способность к творчеству неистощима. Все, что мы можем и не можем себе представить, находится здесь в зародыше.

Лишенное частей, Присутствие является одной сплошной целостностью, это одна единая вещь, без малейших признаков фрагментарности и раздробленности. При этом оно полно внутренней динамики, в нем нет никакого застоя. Всепроникающий свежий ветер пронизывает это вечно юное небо во всех направлениях, его нежное прикосновение напоминает дыхание, и это дыхание вечности.

Присутствие не ощущается чем-то отдельным от самого себя. Это не наше «я» в обычном смысле этого слова, но основа его, самая глубинная и сокровенная его суть. Однако, будучи твоей основой, суть эта не принадлежит тебе. Она — одна и та же, как для тебя, так и для всей вселенной.

Удивительно, но в переживании Присутствия нет ничего необычного. Оно не имеет ничего общего ни с экстазом, ни с трансом. В величайшей тайне вселенной нет ничего мистического и потустороннего. Присутствие так же обыкновенно, как слова на этой странице.

В течение многих лет я думал, что главным средством на пути освобождения является медитация. По сути дела, я принимал медитацию за Путь. Но Путь, оказывается, заключался не в медитации, а в понимании. Ни молитва, ни медитация, ни концентрация мысли не могли привести меня туда, куда я стремился, поскольку, как оказалось, никакого «там» не существует. Все, что я искал, находилось прямо здесь, оно лежало прямо у меня под ногами рассыпанным сокровищем, по которому я ступал, принимая его за грязь.

Когда Рамана Махарши попросили выразить все когда-либо данные учения и наставления в двух словах, он сказал: будь спокоен. Тоша выражал это так же кратко. Его универсальным советом в любой ситуации было: не тусуйся.

Состояние Присутствия всегда возникает само по себе. Добиться его невозможно, любое усилие достичь этого состояния или его удержать приводит к его исчезновению. В этом отношении Присутствие напоминает пугливую птичку, в любой момент готовую сорваться и улететь. Отношение внимательного бездействия является наиболее адекватным состоянием, в котором Присутствие может возникнуть, и все же, вызвать его нельзя; оно всегда приходит само так же, как приходит дождь. Добиться состояния Присутствия или ухватить его мыслью невозможно потому, что то «я», которое хочет его прихода, не существует как отдельная, желающая чего-то субстанция. Оно — крошечный радужный пузырек на поверхности бескрайнего океана, спрашивающий, где находится океан.

Несмотря на свою неуловимость и непостижимость, Присутствие ошеломляюще реально. Его реальность бесконечно превосходит реальность известного нам мира, который, в сравнении с ним, видится мутной картинкой на экране старого телевизора. Наш мир кажется реальным, если смотреть на него изнутри. Но шаг в сторону — и становится ясно, насколько относительна эта реальность.

Относительная реальность мира — причина нашего нескончаемого беспокойства. Ничто не надежно в этом мире, — все несется, не за что ухватиться. И мы не сможем успокоиться, пока не вернемся домой. Наделяя этот мир реальностью, поскольку ничто иное нам неизвестно, мы также наделяем реальностью те страдания, которые мы здесь испытываем. Присутствие не уничтожает страдания, но показывает их нереальность.

Лишь стремящийся постигает, что стремиться некому, некуда и незачем. В состоянии Присутствия не остается ничего, что можно было бы желать, куда нужно было бы стремиться и чего надо было бы избегать. Все мои прежние усилия куда-то пробиться и чего-то достичь воспринимаются мной теперь как бессмысленное верчение в тщетных попытках ухватить себя за несуществующий хвост. Все оказалось гораздо проще. Нужно было просто остановиться и успокоиться.

Ищущий и тот, кого он ищет, встретились давным-давно, в самом начале времен, и с тех пор остаются неразлучными. Мы просто не догадываемся о том, что мы уже давно там, куда нам всегда хотелось попасть, потому и идем на месте. Капли, падающие в океан, исчезают навсегда, но с водой, их образующей, ничего не происходит.

Все это не означает, однако, что мое сознание, пройдя сквозь ряд мистических озарений и откровений, соединилось с чем-то возвышенным и прекрасным. Ничего подобного. Это все то же мое знакомое «я» — задерганное, ограниченное и вечно неудовлетворенное, оказавшееся санскритским Тат Твам Аси — Ты есть То. И тому, что мы есть на самом деле, нет ни имени, ни названия.

Посмотри внимательно — бессмертное сияющее То находится прямо перед тобой. Оно — всегда здесь и сейчас. Так было и будет вовек. И это — ничто иное, как Ты сам.

So be it.[1]

Торонто, Канада, 2001

Приложение. Тошины тексты

Сутра Короны

Глава первая

Начинается век Огня, и время сеять пятый урожай. Ушли те, кто возделывал землю, и придут сеятели, и придут те, кто будет охранять и лелеять всходы, а за ними — жнецы; свет будет их серпом.

Число 52 и треугольник — вот ваши знаки. Возьмите их и несите Имеющему Корону.

Будьте искренни и не насыщайтесь, иначе будете иметь уголь в сердце.

Сердцем стремитесь вверх и этим очиститесь, и помните, что Господь дал вам и руки. И если кто-то не понимает вас, не твердите ему: мы в Нем, а, сделав руками, скажите: Он в нас.

Ловящий черную молнию погибнет, не в силах человека в наши дни совладать с этой силой. Погибнут и собирающие крохи черного сладкого огня.

6. Идите же в битву жизни — не просите за себя, дадут вам и свет и силы помочь людям, и будет это ваше.

Очистившись светом, станете мраком. Звезды будут сверкать вокруг, но отвергнете их, ибо Имеющие Корону дадут чудные знаки, и небо исчезнет.

Приходящих Звездоносцев заклинайте так: Господь мой Иисус Христос! Да снизойдет на меня луч Ауры Твоей. Вот говорю: и станут звезды терниями, и свет их будет литься расплавленным железом. Аминь.

Пусть бьются хрустальные сосуды — ногами ос колки сотрете в пыль.

Размышление о Храме Господнем несет потрясение — будьте готовы к усталости.

Попали в грозу — следуйте голосу тела. Звездоносцы прельщают разум, молнии ослепляют.

Знак ИМ повелевает течениями — медитируйте. Сильный несет в ладонях кипящее золото.

С зеленых гор придут новые, скажут вам: мы пришли по следу облака; вы научите их слушать, и тогда получите стрелы.

Окончен первый лист, явлены отблески. Молитесь о зрящих. Аум.

Глава вторая

Какая польза упиваться пророчествами?

Многим спины согнула Карма, и нет света в их глазах. К вам отчаявшимся, голос Ведущего: при слушайся! Пусть нет в тебе веры, но взываю к боли твоей. Силой Спасителя на путь выведу тебя и других, все откроется, но призови меня.

Так делай: останься один вечером и изгони усмешку. Глупой ухмылкой предашь себя, не будет тебе доверия. Став серьезен, скажи в своем сердце: бредущему страннику да будет дан отдых; у камня мшистого зачерпну горсть воды из ключа; далека дорога — пройду, прошу лишь посох; да свершится. И на следующий день дано будет радостное знамение. Истинны слова Ведущего.

Сегодня не место суете — отвернитесь от суетящихся.

Недавно пролетели птицы, три опустились на землю. Сова и голубь — двое, найдите третью, тогда откроются прозрачные источники.

Вспугнута стая — уже не воротишь. Но ищите людей с глазами птиц. Найдя — оберегайте.

Если облако рассыплется пухом — это признак верного пути.

Тяжело — сила преобразуется. Кусты рвут одежду. Ключевая вода студит ноги. Это все подготовка к полету.

Когда душат сердце — спешите омыться чистой водой. Потом накиньте плащ с капюшоном.

9. Измените словарь: не «желание», а «устремление», не «достижение», а «слияние», не «сочувствие», но «проникновение» — высохнут слезы бессилия.

10. Ищите птицу с осторожностью. Птицеловы — рабы Звездоносцев — тоже ищут птиц. Птицеловы же продают птиц простакам вместе с клетками.

11. Угрюмые белые волки много знают про зеленые горы. У белого волка глаза не волчьи, но зубы остры. Часто волки приходят сюда, надо уметь расспросить их. Рассказы волков чудесны.

12. Вижу, вы совсем собрались в лес. Не торопитесь. Подождите, пока созреют ягоды. Солнечное небо бывает и зимой.

Старые и новые книги укажут на часы. Сверьте их между собой.

Что раскроет медитация? Календарь.

По-разному говорилось здесь, сумейте различить. Насмешки нет в написанном.

Глава третья

Один идет по лесной тропинке, глядя под ноги. Другой сидит на перекрестке и проповедует, глядя в небо. Первый ругается про себя, споткнувшись, второй — без повода и громко, чтоб все слышали.

Залог за слово — ожерелье из скорпионов.

Бегущий да имеет зоркие глаза. Безопасно бежать, глядя на плывущее облако.

Имеющие Корону вырезают скорпионов из драгоценных камней. Звездоносцы одевают живых скорпионов в каменные панцири. Можно скорпионов отвергать, но что дашь в залог за слово?

5. Дерево Хат уходит корнями в небо. Капли сока его — кристаллы праны, ими распознается яд.

Болота и озера — прибежище скорпионов. Болотный ибис — защита. Но лучше искать возвышенных мест.

Отражение в третьем зеркале — стрела на луке глаза.

Как много вопросов — как листьев на ветвях. Ищите страх.

9. Вверх по течению ручья — в гору. Просто найти озеро, в которое впадает ручей.

Медитация движет солнцеворот, мантры рождают ветер.

Коли нет крыльев, не пренебрегайте ходьбой.

Многие учат многому. Читать ли написанное здесь? Повторяю: ищите страх.

Спрашивают: как понимать? Нарисуйте, посмотрите и поверьте себе.

В парении птицы — безмолвие.

Трилистник отмыкает многое, но сухо в полях клевера.

Говорят: гляди на солнце, увидишь корни дерева Хат. Но многие ли имеют глаза орла? Ослепший кричит: вот, солнце сияет в моих глазах! Он не далеко уйдет, а чаще не пытается идти. Одно спасение для него — ощупью найти ручей.

Яд скорпиона — вот что ослепляет. Глядящий на солнце вовремя опустит глаза.

18. Зимой все сковано льдом. Оперенная стрела отыщет воду и пробьет лед, но что это за вода?

Ведущий сказал: Я направляю тех, кто вносит залог за слова свои. Звездоносцы говорят: мы даем силу дерзающему. Но страшен амулет Звездоносца.

Жалит потревоженный скорпион.

Трилистник, стрела и каменный скорпион лежат в дорожной сумке — и достаточно.

Глава четвертая

Играйте в веселые игры. Купайтесь в прозрачной воде. Спите в тени деревьев. Дорога позвала готовых; оглянувшись, они непременно увидят вас.

Молитесь за плывущих под парусом, ибо они отважны.

Стрелок прозрачен, Птицелов — глыба.

Скорпион, пробитый стрелой. Аум мани падме хум.

Рамакришна сказал о Матери. Примите его слова.

Глава пятая

Заволновались холодные воды — помните это.

Кто увидел, кто простер руки? Невнимательна молитва, заброшена медитация — бьетесь мелких забот. Но зажжены и розданы голубые факелы. Вглядитесь, не бегите от света. Тусклы, уродливы одежды, но не это страшно. Глядите, запоминайте, помните.

Обычно гадают по мятущимся теням, но поднявший взор гадает по полету птиц.

Близятся холодные дожди и туманы. Голубые факелы зажгут костры.

Готовы Стрелки. В их руках оперенные стрелы. Многое готово, но надо поспеть за солнцеворотом.

Бегите, прибрежные жители. Кто вы? Мореходы? Лжете, поедатели моллюсков.

Вычерпывают звезды ковшом из воды — суета.

Трилистные крылья роняет синяя птица — при знак скорого снега.

9. Возвращающийся не вернется, зарастут тропы, замерзнут реки. Просите, помните, ищите. Каменный скорпион поможет.

Плащ стрелка подбит мехом белого волка. Поймите.

Ах, если бы вы не отводили глаз. Но ищете рассыпанное золото, хватаете солнечные зайчики, думаете, что богаты. Обнищаете, когда тучи закроют солнце. Станете набивать карманы серебром снега — оно растает весной. Драгоценный скорпион — вы боитесь его.

В смятении помолитесь о серебряных пчелах — вам дадут свет и поддержку.

Ушедшие, бегите в лес. Красноглазые гончие псы спущены на след. Белые волки защитят.

14. Мореходы вернутся с дивной добычей, но не скоро.

15. Тяжело, грустно, страшно — что же вы? Пусть упущено время. Не бегите за солнцем, ждите, когда оно вернется. Терпите. Глядите вверх. Соль. Соль. Соль.

Глава шестая

Голубая звезда на солнечном диске — это Корона, выражение законов солнца.

Восток и Север определяют солнцеворот, ибо они имеют все.

Глядящий на Восток медитирует на лесном холме. Глядящий на Север видит муравья в трещи не каменной горы. Глядящий на Запад уйдет под парусом в море — судьба его трудна и пре- красна.

В полдень гляди на Север. О, благо тем, кто имеет трилистник.

Распахнуты недра солнца. Стаи зеленых звезд роятся на закате. Доверьтесь серебряным пчелам.

Золото и серебро используют ювелиры. Надо им доверять.

И снова: я не понимаю! Объясните! Что же я отвечу? Угадайте.

Никто не может подделать серебро — говорит Ведущий.

9. 2 и 4 — солнцеворот, но 7 — лунные законы.

Глава седьмая

Белый волк и скорпион.

Имеющий Корону и вода.

Хрустальный сосуд и Звездоносец.

Стрелок и облако.

Серебряная пчела и солнце.

Ведущий и лес.

Трилистник и Птицелов. Вот первые законы луны.

Стрела, ветер и птица.

Ягоды, лед и храм.

Вода, зеленая гора и туман.

Облака, зима и дерево.

Ночь, золото и Стрелок.

Факел, змея и снова факел.

Скорпион, Ведущий и цветок. Это тоже законы луны.

Так, снова стрела и трилистник. Но дальше будет проще.

Глава восьмая

1. Ощути землю босыми ногами, войди в лес открыто, спелой ягоды сок выжми на звезды тела — познаешь воздух.

Недавно раскрыты были тайные связи. Возьмешь их в руки свои превзойдешь Звездоносцев.

Чистой водой омой каменного скорпиона — вспомнишь прежние дороги.

Можешь не понимать, но сомнение разъедает правду, говорит Ведущий, так береги же крупицы понимания. Рисуй.

Новые книги придут. Ключи к замкам найдутся. Здесь — двери и замки. Где трилистник?

Сокрыто, сокрыто говорю, но и путь сокрыт. Просто и трудно.

Гляди под ноги — ищи ягоды. Деревья тянутся к небу, питаемые корнями.

Если ты начал создавать деревья, знай: открылись родники, и лес твой разрастается вдоль ручья. Север и Запад раскрываются перед то бой.

Корона и крона — как схоже. Листья осенью летят, как птицы. Вникни в солнцеворот.

Вот изложена тайна Короны, и далее — работа.

Путнику — дорога. Знаете, что взять с собой. Начертаю, что встретите изберите как идти. Вещие птицы служат идущим. Не бойтесь, они — вестники ваши. Найдет один — узнают все — птицы расскажут.

Достаточно сказано стремящемуся. Будет сказано подробнее для лучшего понимания. Птицы расскажут.

13. Клад лежит под зеленой звездой.

Чередуется день с ночью. Умей определить путь по звездам — помни о Звездоносцах.

Тин Хаар. Горные льды. Аум.

Глава девятая

В ожидании томятся леса, но лишь когда свернет свои снасти искусный Птицелов, раскинет крылья птица и прольется ласковый дождь.

Хрустальный кораблик плывет на Север.

Вот описание ночного пути. В густой тьме светятся ядовитые грибы. Ночные орлы склевывают их, слетая на землю, и мгла завладевает ими. Торопись, только ядовитые грибы помечают твою дорогу, а их становится все меньше.

Соблюди безумие.

Ювелиры трудятся непрестанно, и Они имеют, кому дать.

Заплачь над увяданием осенних трав.

Легкий шаг — по тонкому льду.

Тяжела зима, но обращайся к ворону и белому волку.

9. Легка молитва в заброшенном храме.

10. Красный цветок — лук, синий — стрела, рассеченный лист — ветер. Что если дождаться плодов, а не собирать букет? Но для дома хороша икэбана.

Удар меча Звездоносца поражает в пятна ауры с точностью змеи — радость скорпионам.

Лес — крона дерева Хат.

Ждите новых книг — все ждущие. Поднимите глаза — трилистный снег, трилистный ливень.

Три волны всплеснутся на закате, взлетит голу бая звезда на солнечный диск. Так увидят море ходы.

Темные всадники, холодные воды. Крик: лаак!

До слова «молитва» будешь ты молиться Мне — дальше стану молиться Я за тебя.

Глава десятая

1. Сила духа взращивается терпением. Скорпионы каменеют под пристальным взором.

2. Разбег — к удаче; быстро бежать можно по воде.

3. Синее облако предвещает грозу. Вспомни.

4. Когда вихри взметают опавшие листья, можно печалиться; так становится светло.

5. Осень. Собираются перелетные стаи. Дорога.

Расколются камни, падут травы, придут пауки. Птицеловы будут иметь удачу. Предупреждаю.

Голубь глуп.

Среди вас — Ювелиры. Среди вас. Янтарь и се ребро в их руках.

Быстрые ящерицы поедают пауков. Но скорпионы поедают ящериц.

Спрашивают о ягодах, все ли они полезны? Да, все.

Пора цветения деревьев длится две недели. Это пора радости, не упустите.

Ты усмехнулся? Ты — один.

Целебен перец, взросший под ивой.

Скачут стаи волков-убийц. Ищите, ищите Стрел ков. Рыщут гончие псы за вами, но и они погиб нут; вы даже против них слабы.

Теряя золото — теряете.

В море — за море.

За зелеными горами текут чистые воды. Аум.

Не обращайте внимания на рыб — они годны только в пищу.

Лесной бродяга знает многое; он дружен с белым волком. Вот лист второй. Хат Сан.

Глава одиннадцатая

Стань птицей. Сильный ветер. Серебряный клинок.

Колодец. Так вызываются землетрясения. Застынь. 3. На север — золото. Свечи. Бей правой рукой.

4. Здесь серебряные пчелы. Молния. Зажги костер и следи за струйками дыма.

Ивовая поросль. Вход в пещеру. Останови спираль.

За горой — озеро. Хорошее место для отдыха. Найди след дракона.

Черный олень скачет в гору. Медовый корень. Улыбайся серебряной звезде.

Большие камни и высокие деревья. Скорпионы поедают добычу. Обрати внимание на гибкость ног.

Тропа в чистую долину. Кричи, призывая ворона.

10. Подземный огонь. Наконечники стрел. Слушай.

И. Осенняя скала. Глаза белого волка. Оттачивай стрелы.

Здесь виден восход. Черный олень. Ищи тропу.

Хорошее место для поиска пищи. Белый олень. Наблюдай рассвет.

Здесь спотыкаются; острые камни. Зеленые звезды. Спи.

Конец дороги. Море спокойно. Ищи голубой цвет. Но и синий — хорошо.

Темное место. Тучи. Ешь.

Хижина. Красный закат. Заплачь над увяданием осенних трав.

Здесь бывает дракон. (…) Соблюди безумие.

Темные всадники. Тин Хаар. Дыши ароматами.

Здесь, на закате собираются призраки. Ливень. Не спи, торопись.

(…) Запоминай.

Начало тропы в горы.(…) Успокойся и люби.

Снежные поля. Снегопад. Ищи стрелка.

Здесь приготовлено оружие. (…) Читай мантры.

Тропа птицелова. Синяя птица. Беги. беги.

Серебряный клинок. Красный закат. Найди свое место.[2]

Глава двенадцатая

В любом желтом цветке — суть Учения.

Всегда можно объяснить словами часть и никогда — все.

Строить корабль — рубить лес.

Испытывай Йогу.

Пить воду на пиру — счастье. Потом приходит знание.

Белый волк бьется с драконом. Читай мантры.

Наводнение отмечает время ухода.

Не торопись. Ювелиры знают сроки.

Джент. Хаа Джент. Южный ветер.

Через нежность приходит любовь.

В белом камне — подарок.

Проси оружие.

Эл Джент. Западный ветер.

Глава тринадцатая

Деревья — листья дерева Хат.

Улетают слова, подхваченные ветром, — такова власть Имеющего Корону.

В тихих водах цветут золотые лилии Шакти.

Ворон на осенней скале сохраняет спокойствие среди ветров.

Ищите чистые тропы, уходя от гончих псов.

Далее читай внимательно.

Даны многие символы тайной магии.

Глава четырнадцатая

Татхагата сделал Тайную Магию непрерывной.

Христос распространил Тайную Магию мир.

Бодхисаттва — держатель Тайной Магии.

Сангха — сосуд Тайной Магии.

Имеющие Корону владеют Тайной Магией.

Бодхисаттва — вот Ведущий.

Для красоты возникла майя.

Огонь — оружие, вода — созидание.

Бесполезно расспрашивать о Тайной Магии.

Когда встретятся три Короля, начнется созидание. До этого — только битва.

Учитесь истинной Махаяне, ищите Сангху, исполняйте Дхарму — работайте.

Только внутри Сангхи возможна высшая Йога. Терпение Короля — ваше счастье. Вы пьете кровь его и тем живы.

Знак Ювелира привлекает высокие энергии.

Принципы Сангхи — ключи Тайной Магии.

Не опусти головы. Конец главы о Тайной Магии.

Глава пятнадцатая

1. Воплощенная птица кажется бабочкой взору постороннего.

2. Мастер приносит в дар Плод с так освобождается для радости своей.

Не испугайся свободы.

Странник по Вселенной устал — так что за беда?

Зачем ордену тайны? Ответ: любое Знание заключает огромную силу.

Заповеди Мастера:

— избегай скорпионов

— не теряй перьев

— ищи Ведущего

— не размыкай Кольца

— подбирай Камни

Мореходы примут начало Ювелиров. Северная школа даст синтез и начало построения.

Мастеру: не опьяняйся Камнем.

Другие слои тоже содержат Камни в бытии.

В Кольце — жизнь. За Кольцом — небытие Майи, обман и ужас. Размыкание Кольца несет вечную гибель.

Стрелок стал Мастером; прибавилось счастья во Вселенной.

Манят радостью; всмотрись. Не теряй перьев.

13. Неуловима тень. Камень — властелин теней. Без Кольца погибнешь, найдя Камень.

Обретя Кольцо, узнаешь природу стрел.

Хат Сан. Здесь — только для вас. Аум. Аум.

Глава шестнадцатая

Гнать оленя при свете зеленой звезды — путь к чудесам.

Ночью светятся ягоды; знак приближения осенних бурь.

Звездная сеть — Сутра Короны.

Белый ветер — брат синего цветка. Джент. Найди свое родство.

Запомни: ветры, облака и дороги. Читай эти книги.

Запомни: звезды и ветры. Пролагая путь, верь птицам.

Запомни: клинок, стрела и книга. Кто остановит сильного? Он знает время путешествий и места молитвы.

Я видел Мастеров; они дружны и свободны. Они — братья. Их храмы привлекают людей. Я видел: Мастера дают свободу Стрелкам. Я видел битвы и говорю: нет равных Мастерам и в битвах.

Море бывает враждебно Мореходам — говорят прибрежные жители. Кто им верит? Вдумайся. Мореходы — молчаливы.

10. Холодные ветры, теплые воды, зеленые горы. Тин Хаар.

11. Смех и усмешка — разные песни.

12. Помни доброго Короля, Мастер. Золото Короны на твоем браслете.

Ввысь устремлены птицы. Звездная сеть — Сутра Короны.

Три и четыре — семь. Отпусти птицу свою, странник. Это радость, это смех наш и свобода. Сила — это не убийство, а возрождение. Хаа Соль. Ом Икха Лам, Аум.

Устреми радость к Шиве, чтобы погасить сожаление.

Чувствую, кто-то боится. Он боится смеха.

Иди туда.

Свободный умеет смеяться. Ветер и солнце — пища его. Аум.

Глава семнадцатая

Я приду, я обязательно приду.

Зеленый холм, уютная долина, пути радости — мои дары тем, кто мне нравится.

Пали травы, взлетели птицы ветер.

Заостри стрелу, настанет время выпустить ее.

Не пробивай дыры в стене — пусть рухнет стена целиком.

Белл, Инн, Хал. Фрейтар-Инн. Полет над горами — нет ни хребтов, ни ущелий — полет. Звенят звезды. Звездная сеть — Сутра Короны.

Пали травы, заволновались деревья — ветер.

Радость сильнее силы, но без силы нет радости.

Деревья врастают в землю, питаемые листьями.

Луч — я, луч — ты.

Есть законы, есть законы законов. Что пользы в этом разбираться? Какая в этом радость?

Глава восемнадцатая

Все это — о тебе, или может быть так. Я дал тебе многие образы, ведь ты бываешь таким разным. И еще: уже сказано, как идти, Мастер поймет все, Стрелок — главное.

Это связи, существующие во всех мирах. Используй то, что ты знаешь.

Найди свое родство. Соблюди безумие. Иди туда. И еще: не проси, когда тебе плохо. Господу тоже нелегко в это время, и не надо ему мешать. Он трудится больше тебя и знает — больше. Говорю тебе с гневом. Делай, а не плачь.

Далее — небывалое. Дано — твердо. Не для всех. Сплетется звездная сеть — двадцать нитей. Шат Аум. Инн Аум. Хат Сан.

Трильсено

1.

Ибо все мы — золотые листья Майи,

подхваченные ветром Шакти,

и если нам хорошо,

то не наша в этом заслуга,

и если нам плохо, то не наша

в этом вина.

2.

Уходя, не окунись

в зеленую траву прощания,

шелестящую над землей.

Те, кто прощались, поросли травой.

Корни ее голодны.

3.

Вороны, вороны,

черные свечи в диком небе,

я вас последними выпустил.

Дикое небо над золотым полем держат вороны.

4.

Вспомни о зимних цветах, дьявол.

Лопаются от мороза бутоны,

медленно расходятся лепестки,

бросая цветные блики на снег.

И даже ты не можешь сказать,

кто их придумал и создал.

5.

Счастье мое

старый башмак.

Со всеми рассорился

из-за башмака.

За спиной в сумке

старый башмак.

6.

В утреннем сумраке

вы все на одно лицо:

как заяц под колесами

на летнем утреннем шоссе.

Лес по сторонам, туман, сырой асфальт.

7.

Угасли переливы, 40–35:

уже возможно взять этот ритм.

Но избегай нечетких переходов.

8.

Взгляните,

как молятся

дождям деревья,

а их молитвы золотые

неслышно падают

с дождем на землю.

9.

Царство Божие вокруг меня,

а внутри меня царство — мое.

Король приглашает:

"Пойдем пить чай, Господи".

10.

Легче пуха тело мое.

Под белым солнцем,

на синем ветру

над песчаным холмом

развеет меня.

Где-нибудь вереском прорасту.

11.

Не обращай внимания

на тихий плач деревьев.

Ты знаешь: скоро

им пора цвести

так расцветут и без тебя.

Вернешься к яблочной поре.

12.

Одинокая чайка

парит над закатом,

ветер швыряет ее

в небо,

небо бросает ее в ветер.

13.

Про облака над серой дорогой,

про черного кота на этой дороге,

про ястреба, следящего за котом

вот о чем думает заклинатель демонов.

Он совершенствуется в заклинаниях,

подперев голову руками.

14.

В зеленое болото

канет волшебный иероглиф.

Ты — зачем ты нарисовал его?

Зачем показал мне?

15.

Я вытру ноги о покрывало феи.

Невежда, я не знаю другого применения ему.

Так не бросайте мне под ноги покрывало, феи.

16.

Я река, ветка в реке,

лист на ветке, река,

лист на воде, туман на реке.

17.

Одинокий черный демон

сидит на белом снегу,

держит нос по ветру:

вынюхивает страх или сострадание.

Тихо воет иногда.

18.

Под ногтями

весенний мох,

из царапин сочится смола,

слишком сильно пахнет днем талая вода.

19.

Рождаются короли,

рождаются маги,

в забытых царствах гаснут звезды.

Уходит память, уходит радость.

20.

Когда ураганы крушат города,

взлетай, держась за ветер.

Под коричневыми звездами,

в запахе древесной коры

долгий полет над ласковой землей.

21.

В болоте между

небоскребами

тащился ящер Путассу,

волочил телегу

с уфонавтами

по страшной сказке.

22.

Удачная попытка миража

и в комнате запахло апрелем.

До лета пока далеко,

летний мираж еще не готов,

но я обдумываю пробы,

и надвигается весна.

23.

Синие птицы — мои слова.

Трилистник — летящая звезда.

Короной увенчано дерево.

24.

Морошка и мох

на газоне привлекают ворон.

Вороны клюют ягоды

и гоняют голубей.

25.

Ледяной вихрь насылает дьявол

уходи в осеннее море.

Попутный ветер, холодный ветер.

* * *

Паук озябший на рассвете

Золото солнца превратил

В росное серебро паутины.

Шуршащие шаги в лесу осеннем,

Кто-то бродит беспокойно,

Ищет, ищет.

Под мухоморами лежат в земле алмазы,

И над золотом брусника разбросалась.

И неизвестны эти знаки.

Для кого же кто-то клады аккуратно помечает?

Всю осень я искал его по лесу,

И свистел я, и аукал,

Но не встретил.

Оставил кто-то мне письмо на камне:

пять березовых листочков,

горсть рябины.

Если пристально вглядеться

В глубину трещины камня,

Можно увидеть змею.

Она свернулась спиралью,

Ей вылупиться еще не время

Из каменного яйца.

Но это будет: от треска

взорвется камень,

И, гордо звеня чешуей блестящей,

Взовьется железный змей.

Оттого говорится: "Когда

родятся великие змеи — рушатся горы."

В день равноденствия зажги свечу

среди бела дня:

Да будет чистой память.

Сначала уйдут пауки — плотной колонной,

Погибая под колесами.

Упорно — прочь из подвалов,

Квартир, с чердаков уйдут пауки.

Потом будут выть по ночам собаки.

Когда же на улицах запляшут крысы

Будет поздно.

Комарик на струнах

Тугой паутины

Играет себе

похоронный марш.

Запомнился запах свежей рыбы

В маленькой белой кухне

И маленький синий силуэт

Кипящий дождем вечер.

Черные крылья глаз взмахнули:

До свиданья.

Чистая нить сплетает судьбы.

Ветер комкает время.

Аминь.

Опадают осенние птицы.

Из прозрачных небес

Словно листья

На снежное чистое поле

Опадают осенние поздние птицы,

Золотые и красные.

И до первой метели

На снежном лугу

Они будут цвести,

Запрокинувшись к солнцу.

Одуванчики вырастут

поздней весною:

Осенние птицы,

Зеленые крылья.

В грустный теплый день

Зеленый лист

Держу в руке.

Птицы сели

на ресницы

Помню все.

Свобода — летний ливень

Небесные струны в

кулак зажимаю и,

Оглянувшись

(простите меня)

Ухожу, ухожу.

По солнцу,

По ветру мой путь

Лепет кукушки

И клекот совы.

Лунное небо.

Тень облаков.

Свободен жить

и умереть:

Это мне по вкусу,

Попробую еще пожить.

Где-то есть земля,

Что ждет моих колен.

Листок календаря

и ничего взамен…

Книга Камня

Лотос и его друзья — современники

Чьи же вы ученики?

Хоо Ни — ворота в Шао Линь Сы

Прямо летящая стрела испытывает колебания и

не попадает в центр.

Для действующего нет ни начала, ни конца;

Чувствуя за спиной вечность, бросаешь стрелу в центр, тогда

Сохраняющий порядок начинает движение земли.

Есть мир — арена, вместилище и участник действия;

как странно — я иду…

Вдох — причина состояния — Да Сынь — лечение травами.

Да Сынь — лечение травами

Человечество — камень Вселенной; как найти всех

гадание на белой могиле.

Цель иллюзорна, но познавший Путь подобен камню,

Отруби голову змее и существуй вечно!

Человек может существовать в двух телах одновременно,

и не обязан этого знать.

"Есть другие люди, — сказала служанка, — Это ты! ЭТО ТЫ!!!"

Исторжение начала — безначальное — Син Бу — сохранение

В храме для медитации.

Син Бу — сохранение в храме для медитации

Вот я смотрю на все сразу — все растекается, где же центр?

Быть в потоке — это быть вне Его, а для потока это значит

творить в Нем.

И желание и нежелание — одно; если нет,

То есть ключ, — знаешь ключ — этого достаточно;

Есть вечное Место, есть вечный Воин, есть вечная Халки…

Выдох — вход в состояние — Хоо Ни — ворота Шао Линь Сы.

Шень Дин — стена Шао Линь Сы

Покаяние — реинтеграция на чужом ритме.

Не собирая себя на чужом, присутствуешь и знаешь

То; единое,

Я — дверь: это мгновение удара — надо бы сберечь.

Исторжение — смерть; исторжение и обновление — не смерть;

Очищайся в восьмерке — не на земле, а в потоке

Бей так, чтобы осыпался только верхний слой — увидишь

скрытые знаки.

Тань Чинь — продолжение руки

Черный шейный платок скрыт красным цветом,

Сними красный цвет и иди к центру невидимым, оставляя рассуждения за спиной.

Дойдешь до центра и, не останавливаясь, попадешь туда,

где раньше не был;

Не обращай внимания на людские испражнения,

рядом дорога.

Равновесие близко к центру; захочешь найти Мастера

под землей найдешь;

Встретишься лицом к лицу и, решившись на схватку,

не пританцовывай!

Ки То До

Если тяжело менять цвет чего-либо, связанного с землей,

То — земля — пульсирует; любая жертва — только сравнение.

Если повяжешь на шею черный платок Ко — слияния

То с центральным пульсом замыкают круг — происходит рождение.

Пульсирующее равновесие — дыхание жизни — черного цвета;

Теперь, Хаа — собирая Ки на любое То, начнем Ки То До.

Кайм Н Сар — открывание маленьких ворот

На вершине горы — равновесие, близкое к центру — тюрьма.

Если бегущий с покрытой лесом горы сдерживается,

То, падая, катится под гору и останавливается,

Двигаясь по стене кргулой площади между пятью центрами;

Оставаясь невидимым, встретишь начатое тобой ранее…

Маленькие цапли идут пешком, их ноги — стена.

Ле Сатель — бег леопарда

Того, кто гонит, убивает оленя — лев убьет его;

Но для бегущего вниз есть путь леопарда — не сдерживать себя.

Как выйти из вращения остановки — это семейный секрет;

Камень, катящийся вниз, падая, подскакивает, и оставляет след.

Даже след черного человека на земле — великая тайна;

Все тайны связаны, и если ты узнал одну, ты узнаешь все.

Тэ Гатана — мгновение контакта

Двигающийся по кругу пытается копировать семью и

создает Махаяну;

Представляющий центр — солнце — имеет Корону братства.

Если замкнутый Ко через Ланг на себя — Лангир

одевает корону,

То — падающий вниз камень — начинает терять вес.

Когда потерявший вес находится у истока

То, по желанию,

В критической точке — расширяющийся туман; тогда ты — хозяин.

Ли Ха Чи — новое возвращение

Когда До мышления увидишь, тогда,

Понимая все двояко, вынимаешь ключ — нет пяти центров,

И нет наблюдающего — есть расширяющийся туман.

Тогда знаешь Я усилием воли, непосредственно действую

в нужном месте…

Сила возвращается внутрь — видение изменено — не смерть;

Замыкание своего и чужого в себе — пентаграмма.

Хи За — слияние с пульсирующим центром

Большая зыбь качает на месте, но на берегу — разрушения;

Качаясь, камнем летишь туда, во что смотришь.

Если смотришь в ноги, То — повторяя рельеф дна — потеря силы;

Такое замыкание Би — полярных пентаграмм — дерево чужой жизни.

Если замыкание круга вращения остановки — мгновение удара,

То — крик Я — ключ, размыкающий этот круг действием выхода.

Би Нам — летящий из пращи камень

Последовательное, противоречащее своей природе усилие

рождает стон;

Усилие непоследовательное — бег леопарда

попадающая в центр стрела.

Если Пу — собранное в кисть шипением или криком

вращение по кругу,

Пу Сэк — выход из круга вращения остановки

в момент контакта,

То Сэк — вращение кистью плоскости пентаграммы

отпускает пращу;

Ты — продолжение соединенной с центром кисти Тэ Гатана.

Крона — слияние лучей Короны

Если есть каналы, есть Шень Дин — пятеро в одном доме,

Нет качания, ноги — стена, раскроешь восьмерку;

Используя посох — линии силы — начнешь двигаться по стене;

Линий силы столько, сколько лучей в Короне — не сдерживаясь,

Двигаясь по всем лучам сразу, ты гонишь ветер — Фор.

Теперь расслабься, Ты в пульсирующем центре и свободен

Фор гонит тебя.

Им Би Нам — это не в Книге Камня

Пустая паутина около головы скрывает черное,

отполированное до блеска.

Если происходит челночный бой, и помогаешь сильнейшему,

Продолжая только в одну сторону — лапа тигра — вторжение,

Пробиваешь пасть попавшего в паутину около твоей головы.

Оба исчезнут из вида, но один из них только потерявший место;

Тогда носи оружие; как? — как хочешь.

Книга Дерева

Знание силою берется,

И употребляющий усилие

это сеятель.

Ю Тао Ньан — образование годового кольца. Йо Кин.

Как сохранить зрелые и плодоносящие, но срубленные деревья?

Отрежьте по ветке с каждого дерева, сохраните их зимой,

весной посадите,

Тогда деревья сохранят жизнь, и дадут почки;

Если рвется вязь, То, успевая придти во вращение остановки,

в момент контакта

Попадает в центр так же, как вращение — наружу

бросок дракона.

Весной возвращаются перелетные птицы и вьют гнезда на

деревьях.

Рен Мен Та — попарное завершение четырех. Кинфу Ки

Если связан с землей постоянно, не оглядывайся

порвется связь.

Последовательные усилия — происходящие от движения центра,

Так проламывают весной стену — крадущийся тигр

тогда горят глаза.

Если делает одна рука, то приходит полярное вращение

остановки,

Из одной руки — канал, соединяющий с пульсирующим центром;

Белая цапля подбрасывает ударом клюва над землей.

Хэки Ки

У кого все четыре — свое, одновременно растекающееся

Во всех пятнадцати — забирается связь

с пульсирующим центром;

Он — улетающий камень, перелетающий стену — прыжок тигра.

Если делают две руки, То, из двух рук — с одной стороны.

Вращение остановки — с другой — канал резерва;

Дракон выпускает когти.

Почувствовав запах смерти, белая цапля узнает

о своих крыльях.

То Ки О — закрытая школа. Кинфу То

Не пытайся прервать последовательное движение вещей,

прочитанное на отрывках памяти — сделано под землей;

Тогда, следуя ему, возвращаешься в центр;

удар тигра — смерть

Дерево, прорастающее корнями в камень, раскалывает;

Одно кольцо дракона — следование, второе кольцо — силы;

соедини;

То — единое, тогда и ты с ним, и твои перья с ним.

Хэки То

Не показывай пальцем на противника — так он теряет скованность.

Когда вооруженная рука, правильно двигаясь, срубает дерево,

есть два среза;

Нижний срез справа, верхний — слева. И крона разъединена

с корнями.

Если закрываются глаза — сила дыхания земли может вернуться;

Запахом смерти снимется красный цвет — выносится центр;

дракон бьет хвостом.

Кх-Ха — полет в темноте над покрытой деревьями землей.

Вот ответы на скромные перья-вопросы маленькой птички

Техника тридцати недель

1.0. Каждый шаг — по новой земле

На новой земле каждый шаг по тропе.

Можно повернуться несколько раз.

Сколько? Не раз.

На новом месте каждое движение танца.

Сейчас — не так.

Передо мной цветок лиловый.

Или лилия? Не различаю.

На новом месте вспомню и узнаю.

1.1. На своих путях всяк — сумасшедший.

Повернулся — безумец; вот речь дурака.

Сравнение — действие связи с центром:

Играй с камнями, если хочешь иметь дело с камнями.

Не становись на голову, просто

Повторяй каждый шаг, кроме пятого.

1.2. Если сознание стало телом,

то вокруг тебя — мир.

Поворот назад — действие сумасшедшего.

С ума сошедшего. Куда?

Не ваше дело.

Вымоешь черного раба его кровью

И узнаешь, что законы Луны — Его жизнь.

А для тебя — правила игры в камни.

1.3. В предыдущем заключено последующее,

Но кем заключено?

Вот — о заключении:

Кажется, ты раздумываешь.

1.4. Можно ходить в гости, оставаясь на месте,

Настроение все решает на втором и третьем шагах,

На четвертом шаге — думай, иначе заболят зубы.

Луч качается, но источник его движется плавно.

Будь осторожен, отбрось книги.

Тянись, и снова отбрось.

1.5. Объединение — праздник.

Живи праздно, если желаешь объединения.

Белая цапля — символ связи с центром.

Что не по твоей воле — исследуй.

Что? Чужое — грустное.

Кто не смеется, тот не учится.

Переспроси — и узнаешь, откуда связь с центром.

У белой цапли — от головы.

1.6. Действия становятся важнее размышлений.

Думай — переворачивай.

Начинаешь видеть лучи лунного серпа.

Мягкие движения — на первом кольце,

Кольцо восприятия, кольцо 15 камней.

Пятнадцатый камень

и поворот назад и переход.

Вверх-вниз, внутрь-наружу

скачет ухмыляясь обезьяна.

1.7. Освобождая змею, получаешь гибкость.

Тогда видишь всех иначе:

Изнутри — наружу, сверху — вниз.

Тогда белая цапля узнает о своих черных крыльях.

Ей уже незачем прыгать вбок.

И можно бросить то, что схватил.

1.8. Схваченное внутри можно бросить из центра.

Но через центр камня проходит кольцо.

Если хочешь, встань в центре;

посмотри, не боишься ли ты ожерелья.

Все сказанное себе пусть останется тайной.

Рассвет войдет в того, кто видел танец птиц,

И он поймет, что земля — черное облако.

1.9. Пошел дождь, сотворил

На реке купола пузырей.

Они плывут в смехе дождя,

Они знают: реальность — вечность,

Странствие — их реальность, И они наполнены Майей.

а ты решаешься… Не думаешь — не кажется,

Тебя уговаривают: тебе кажется?

1.10. Ветер качает ветку,

Свет качает ее тень.

День раскачивает свет,

День за днем — Вместо ночи и дня

Просто качается свет.

1.11. Спящий ребенок посажен за стол,

Как лунатик;

Поставлен в угол.

А проснувшийся, он видит,

Что он уже взрослый…

1.12. Видит Ведущий, но по-другому,

Чем команда неудачников:

Вышитые цветами дорожки

В древнем лесу древнего дерева

И цветы-лисы.

Неудачники мрачно ищут грибы.

1.13. Спящий услышал сумасшедшего,

И стал его жалеть,

И много достиг;

Его понимали такие же, как он сам.

И он обо всех стал иметь их мнение.

Это многое…

1.14. Солнечным днем все освещено солнцем,

Лунной ночью все освещено луной,

Каждый камень освещен своим лучом,

Деревья очищаются светом.

Только белые деревья

грустные, И побеги их вяжут рот.

1.15 — 2.0. Сравни краски природы

с цветами самоцветов,

Сравни себя сейчас с тем, кем ты был.

Все равны — вот речи дураков.

Даже перед тобой это не так, А в тебе?

А во мне идет человек.

2.1. Кочевники приходят и уходят,

На местах их путей

Остаются погасшие костры…

От костра до костра

Путь кочевника;

Откуда он пришел, и куда ушел?

2.2. Перепуганные глупцы сбиваются

И придумывают законы,

И судят, и спрашивают.

Пустота перед глазами

и на глазах. Или — в глазах?

И разлучают объединяющихся.

2.3. Как пройти неделю,

Не пролив ни капли радости:

Придумай в понедельник

Танец вторника, танец мыслей среды

О луне четверга — правилах игры пятницы.

А в субботу — безделье.

Так живет

Семья воскресенья.

2.4. Посмотри на воздух вокруг,

Как движет твое дыхание,

Как ползет в траве змея,

Как течет река,

Как летит звезда…

Как он движет твое дыхание?

2.5. Взгляни, как вкрадчивы

Движения нападающих.

Они хватают твой испуг

Полураскрытыми ладонями,

Нанося открытые раны.

А ты думаешь, что даришь им огонь.

2.6. Их двое — поводырь и слепой,

Что они знают друг о друге?

Один идет по следам другого,

И этого хватит с него.

Каким глазом целится воин?

Где больше запас сил?

2.7. Кружится птица, высматривая добычу.

Одно крыло ослабло;

Бегает кругами, распустив крылья,

Уводит от гнезда;

Одно крыло подбито.

Листья говорят между собой: до осени.

2.8. Белая цапля тянется,

Дракон тащится, Обезьяна играет. Тигр врубается,

Змея тянется и тащится, Леопард качается.

2.9. Первое кольцо — змея, и второе змея.

Первая змея на земле, вторая — в небе.

Как пьяная, смотрит в небо обезьяна

Зеркальный купол неба; пузырь на реке.

Тигр середины — имя Солнца;

Между двух змей земли и неба — семя.

2.10. Имя этой земли — радуга,

Все солнца этого неба — Сутра Короны.

Змеиной тропой вьются слова.

Следами дракона ложатся книги.

Скачет и бесится дикая обезьяна,

И качается на хвосте; и здесь — змея.

2.11. Слева змея звука,

Справа мелодия дракона, белая цапля — связь с центром.

Откуда берутся звуки? Из испуга.

Что им путь — они спасаются от безумия,

Но дракон заставляет их двигаться в порядке.

2.12. Из белого шума яблони рождается мелодия яблони.

Моя боль приходит ко мне

И говорит: я научу тебя себе.

Что делать?

Не удерживать боль, Не отдать свою силу.

2.13.В доме семьи все мы пьем

Из одного хрустального сосуда.

Обезьяна, нападая, грабит нас.

Рождаясь, приходят в незнакомый мир,

Умирая, уходят из знакомого мира.

Но тигр возвращается, это правда.

2.14. Прощай, невежда, если ты

Не испытал покоя цветов — лис.

Дурак если и смотрит вверх,

То одним правым глазом,

Тычется ресницами в призраки.

Тайна календарей — не для него.

2.15.-1.0. Мир — это мир,

Война — иллюзия,

Драка с приведениями.

Мы играем в синтаксис

(Sin-taxis),

Ведун и Ведущий стихотворение Ильи Беляева

Печали солнца смертным неизвестны Следы богов песок не сохранит Уходят те, кому на свете тесно, Путем звезды, что над водой горит Горит звезда над бездной океана В пустыне тьма густеет, горяча Не слышен шаг ночного каравана, Идущего по лезвию луча

1999, Торонто

Автобиографическая справка

Илья Беляев родился 7 января 1954 года в Ленинграде в семье художника. Он закончил Среднюю художественную школу при Академии художеств, затем был вольнослушателем в Академии по классу живописи. Позже Илья учился на филологическом факультете Ленинградского университета по специальности английский язык и литература, но курса не закончил.

В 1978 году Беляев пишет повесть "Таксидермист, или охота на серебристоухого енота", которая была опубликована в ленинградском самиздатском журнале «Часы», а в 2003 году издана в трехтомнике "Коллекция: Петеребургская проза. 1970-е" (издательство Ивана Лимбаха).

Перепробовав множество специальностей и мест работы, в 1979 году Илья встретил русского йога и целителя Тошу (1957–1987), который обучил его искусству исцеления людей с помощью энергии, а также познакомил Беляева с принципами своей уникальной духовной практики, которую он называл Диса, включавшей в себя учение Кунта Йога.

В 1980 году Илья начал работать в Ленинграде как целитель. С 1993 по 2001 год Беляев вместе с семьей жил в Канаде и США, где он продолжал свою лечебную практику, преподавал йогу и обучал целительскому искусству.

В 1995–1997 годах Илья написал книгу о жизни своего учителя "Tausha: The Life and Teachings of a Russian Mystic" (Тоша. Жизнь и учение русского мистика), которая была опубликована издательством Station Hill/Barrytown в Нью-Йорке в 2001 году. Книга переведена на французский, итальянский и немецкий языки. В 2002 году Беляев издал первый русский вариант этой книги "Тоша. Русский будда", вышедшей в издательстве «Весь» в Петербурге.

В 2001 году Илья вернулся на родину и в настоящее время живет в Санкт-Петербурге, где он ведет семинары по теории и практике Кунта и Хатха йоги, а также по целительству. Основной принцип семинаров Ильи — синтез различных йогических методов и техник c целью достижения состояния недвойственности.

Связаться с автором можно по адресам:

[email protected]

[email protected]

или по телефону в Петербурге (812)553-97-40.

Примечания

1

Да будет так (англ.).

(обратно)

2

К 11 главе прилагалась карта, впоследствии утерянная. В рукописи также были иероглифы, которые не сохранились. Эти места отмечены скобками

(обратно)

Оглавление

Предисловие

Вступление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Приложение. Тошины тексты

  Сутра Короны

  Трильсено

  Книга Камня

  Книга Дерева

  Вот ответы на скромные перья-вопросы маленькой птички

  Ведун и Ведущий . стихотворение Ильи Беляева

Автобиографическая справка . . .

Реклама на сайте