Яков Миронов Он пришел
Пролог
Человеку очень нелегко признаться себе в собственном несовершенстве. Сколько раз в душе каждого из нас рождался вопрос: «Зачем я здесь?» И после этого пальцы рук занимаются поиском ключа от замка этой двери, которая стоит перед глазами. Но даже если его находишь, в сердце зарождается страх и возникает новый вопрос: «А нужен ли мне этот ключ?»
Но ведь следует проснуться, чтобы вновь видеть, слышать, чувствовать и ощущать.
ЖЕЛЕЗО дробит КАМЕНЬ, ОГОНЬ плавит ЖЕЛЕЗО, ВОДА гасит силу ОГНЯ; ОБЛАКОМ обернется ВОДА, НЕБЕСА разорвут ОБЛАКО; ЧЕЛОВЕК размышляет о НЕБЕСАХ, СОН останавливает ЧЕЛОВЕКА, СМЕРТЬ забирает СОН, ЛЮБОВЬ владычествует над СМЕРТЬЮ, от ВСЕВЫШНЕГО исходит ЛЮБОВЬ.
Тогда кто Я? Зачем в сердце зарождается страх в процессе познания ИСТИНЫ? Почему?..
Тесно душе, обвиняя самого себя;
Больно сердцу, ругая самого себя;
Плохо чувству, наказывая самого себя;
Сладостно разуму в оправдании самого себя!
ТАК ГДЕ ЖЕ ОНО, МОЕ НАЧАЛО?
Глава 1
= 1 =
И вот! Из вневременного света неугасающий огонь души (НЕШАМА) выберет для себя отца и мать, живущих на земле. И так из бессмертия находит возрождение своего начала во временном полюсе человеческого сознания.
Ураганный ветер (РУАХ), порождающий в себе неизмеримое количество сверкающих молний, служит защитным покрывалом безвременного света, очень похожий на легкую газовую тунику (нательная прозрачная накидка древнего мира). И мириады (бесчисленное множество) невидимых ангелов, не знающих усталости, находятся в постоянном движении разноцветия густого живого облака, никогда не выходящего из незримых границ. Они, ангелы, неизменная охрана всего происходящего внутри живого облака. Поэтому никто и ничто не войдет и не выйдет без ведома ТОГО, КТО управляет этим и всем остальным сотворенным миром, всей вселенной.
В центре этого БУРЛЯЩЕГО-ШУМНОГО-ПЫЛАЮЩЕГО котла словно пустое ядро, в котором безвременная жизнь абсолютной тишины.
Из ядра вышел голос: «Твое время настало».
Внутрь ядра вошел маленький сверкающий огонек. Он отвечал: «Вот я».
Всесильный сказал: «Вот!» и Он показал: «Эти станут твоими родителями на Моей земле. Твоя мать даст тебе имя по слову Моему».
Огонек выпрямился, словно копье, и отвечал: «Ты, мой Господин, говоришь! Я, Твой слуга, исполняю. С любовью к Тебе и с трепетом перед Тобой, постараюсь вернуть их к истине Твоей».
Пресвятой сказал: «Готов ли ты к терпению и познанию самого себя?»
Огонек отвечал: «Ты усмотришь, мой Господин».
Всевышний сказал: «Память твоя о всем учении Моем будет взята Мною, когда откроются твои глаза на земле, в месте временного пребывания твоего».
Нешама отвечала: «По воле Твоей, мой Господин, готова и к этому».
Всесильный сказал: «Перед входом к началу материального возрождения твоего прилепится к вам душа мира животного (НЕФЕШ) и станете вы три как одна душа».
Нешама обратилась: «Мой Господин! Позволь спросить Тебя!»
Всепрощающий сказал: «Спрашивай».
Нешама спросила: «О третьем услышала я! Кто второй?»
Всесильный сказал: «Защитник твой от внешнего мира. От духа ветра Превечного будет он взят. С тобой соединю, когда отправишься в путь из Вневременного Мира Моего в мир времени».
Нешама обратилась вновь: «Мой Господин! Ответишь ли Ты мне на другой вопрос?»
Всемилостивый сказал: «Отвечу».
Нешама спросила стеснительно: «Не станет ли нам тесно в месте пребывания нашего? И не возревнует ли меня один к другому?»
Всевышний сказал: «Пребывай со Мною, и Я не позволю их сущности ревновать друг к другу. А тесно вам станет, когда пошлю к вам испытания в страдании и боли душевной».
Нешама взволнованно обратилась вновь: «Мой Господин! С трепетом к Тебе позволь спросить еще один раз!»
Всевышний сказал: «Известны Мне все помыслы твои. Мой ответ придет к тебе без вопроса твоего. Моим испытаниям подвержены все творения Мои и все создания Мои».
Нешама склонилась перед Всесильным и ответила: «Мой Господин! Выдержу и это ради Славы Твоей».
Всесильный взял из духа ветра шар, шумный от неумолимого движения искрящихся молний и неизмеримо сильный от трепета перед Всевышним. Это и есть (РУАХ) – второй посланник и защитник (НЕШАМА) дыхания жизни от внешнего мира. Все в руках Животворящего!
Незримая тонкая нить толщиной с человеческий волос вышла из центра ядра и пронзила чистое женское яйцо. Вошла НЕШАМА в РУАХ, и со скоростью трех световых измерений влетели они в то место, которое указал Всесильный Творец Животворящий.
Их ожидание не было долгим! Находясь внутри женского человеческого органа, они видели, как тысячи живых НЕФЕШей стремились пробиться внутрь, но лишь одному открылась потайная дверь. Он, словно стрела, выпущенная из лука, прорвал этот проход и своим вертящимся хвостом закрыл его от всех других, похожих на него. И! После этого, почувствовав живительную влагу, понесся к центру материнского яйца. Указывая этим полноправное владение всем находящимся внутри его. Лидер из тысячи многих тысяч НЕФЕШей радовался своей победе.
Доплыв до центра, он ощутил шоковый удар, который остановил его дерзкий порыв. Это был трепетный разряд, исходящий от РУАХ.
НЕШАМА сказала: «Открой его и войди в него».
РУАХ без ожидания открыл вход в НЕФЕШ и закрыл за собой проход.
Так НЕШАМА-РУАХ-НЕФЕШ соединились в одно целое.
Зарождалась новая человеческая сущность.
Зачала та женщина при помощи мужа своего, потому что были эти люди выбраны этой душой, которая по воле Всесильного Господа Бога нашла себе место в материальном мире земли. Имя женщины той – Сара, а имя мужа ее – Мордехай.
= 2 =
Душа не знает о покое, поэтому пребывает в постоянной работе. Ее это радует, потому что не без ее согласия устраиваются все органы человеческого создания, а также все подходы к ним и выходы из них. Под ее чутким руководством прокладываются все пути кровеносных сосудов, притоков и оттоков. Непрерывное биение материнского сердца подталкивает душу к усовершенствованию зародыша. Поэтому все трое участвуют в сплетении живой сети нервной системы. Только теперь, когда окончена подготовительная работа, можно включать главный механизм всего организма.
Расположив себя в трех главных жизненных центрах, душа обратилась к Тому, Кто позволил ей устроить все это: «Мой ГОСПОДин! Не знаю! Услышишь ли Ты голос мой из глубин создания Твоего?! Вот я, Твоя посланница по выбору моему, прошу Тебя, Господа Бога Животворящего, вдохни жизнь в этот плод рук Твоих, который выстроит прямой путь к Трону Твоему для восхваления Имени Твоего и Славы Твоей, пребывающей с Тобой из века в век, из тысячелетия в тысячелетие, ибо нет другого Бога кроме Тебя. Амен».
И вот! Прикоснулась ШЕХИНА (Божественное присутствие) к сердцу зародыша в чреве матери его Сары, и забилось оно. Но нет тому свидетелей, кроме души, воспрявшей от удовлетворения за окончание созидания, и Господа Бога Животворящего. Склонилась душа перед Ним и сказала:
«Мой ГОСПОДин! Прими мои слова благодарности и найди им место под Троном Славы Твоей Превечной и сохрани до возвращения моего, потому что неведомо мне время жизни этого создания, а также не знаю, позволишь мне Ты, мой ГОСПОДин, общаться с Тобою, как это было ранее.
Встань на защиту этого младенца, отрока, юноши и мужа в будущем, когда понадобится ему помощь Твоя! Если перед его ногами упадет камень преткновения, не позволь упасть Твоему созданию, поддержи его! Прибудь с ним для познания Твоей Сущности. Передай ему мою Любовь к Тебе, мой ГОСПОДин! И пусть мой трепет перед Тобою будет передан ему на все дни жизни на земле под солнцем днем и под луною и звездами ночью.
Только от Тебя Одного: МИЛОСТЬ и МИЛОСЕРДИЕ, МУДРОСТЬ и РАЗУМЕНИЕ, ВЫПРЯМЛЕНИЕ искривленного, ОТКРЫТИЕ сокрытого, ВЫЯВЛЕНИЕ затуманенного. Научи его ПОЗНАНИЯМ сокровенной ИСТИНЫ.
Кто, как и где может заменить ему моего ГОСПОДина??? Для всех творений Твоих и для всех созданий Твоих, для сущего и для не сущего – только Ты Один Господь Бог и нет другого, кроме Тебя Одного. Во веки веков Слава Твоя с Тобой пребывает. Амен».
Окуталась душа телесным покрывалом и повисла среди вод чрева той женщины. И появилось у маленького плода человеческого чувство материнского тепла. И вот! Спокойно стало душе. Малыш свернулся клубочком, поджал маленькие ножки к ручонкам своим. Он спал.
Возрождалась новая жизнь в теле маленького создания. Сколько придется ему пройти испытаний на своем жизненном временном пути? Об этом и многом другом известно только Одному Господу Богу. Все остальные, живущие на земле, могут лишь предполагать, потому что их познания заключены в человеческие стены разума понимания о том или ином аспекте жизни прошлой и настоящей, но не будущей. Потому что ни у кого нет абсолютной гарантии, что может произойти с ним или с кем-то еще завтра или через некоторое время.
= 3 =
Внутренний слух малыша уловил тихие, но очень отчетливые слова. Он вздрогнул и стал прислушиваться. Зарождающийся разум нового человеческого создания старался впитать в себя каждое слово. Это не были слова говорящего человека! Что-то другое вливалось в его сознание, но это другое не было чуждым.
Малыш подумал: «Если мне понятен смысл каждого услышанного мною слова, значит, говорящий пытается довести до меня весь смысл сказанного. Значит, мне следует не только слушать, но и запоминать».
И он прислушался к говорящему.
/1/ В НАЧАЛЕ СОТВОРЕНИЯ ВСЕСИЛЬНЫМ НЕБА И ЗЕМЛИ, /2/ КОГДА ЗЕМЛЯ БЫЛА ПУСТА И НЕСТРОЙНА, И ТЬМА НАД БЕЗДНОЮ, А ДУХ ВСЕСИЛЬНОГО ПАРИЛ НАД ВОДОЮ, /3/ СКАЗАЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ «ДА БУДЕТ СВЕТ». И СТАЛ СВЕТ. /4/ И УВИДЕЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ СВЕТ, ЧТО ОН ХОРОШ, И ОТДЕЛИЛ СВЕТ ОТ ТЬМЫ. /5/ И НАЗВАЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ СВЕТ ДНЕМ, А ТЬМУ НАЗВАЛ НОЧЬЮ. И БЫЛ ВЕЧЕР, И БЫЛО УТРО: ДЕНЬ ОДИН. – (Тора, БРЕЙШИТ, Гл. 1, ч. 1-5)
Малыш перестал думать. Теперь он старался впитать в себя каждое произнесенное слово. Все каналы, по которым текла кровь, переливались радужным светом. Весь организм зародыша пребывал в непонятном возбуждении от ощутимого словословия, чего-то очень величественного.
Голос, идущий из ниоткуда, заставлял трепетать зарожденное тельце малыша. Ему очень хотелось увидеть говорящего своим внутренним взглядом! Но ему это никак не удавалось. Из-за этого он начинал вертеться при помощи маленьких ручек и ножек, но все его старания ни к чему не приводили.
Тогда все его порывы останавливала душа. Душе известно многое из тайн Высшего мира и ей подвластно, но не всегда, руководить человеческим разумом. Используя свою энергию, она (НЕФЕШ-РУАХ-НЕШАМА) прикасалась к некоторым центрам нервной системы, которыми ей позволено управлять, и!.. Тельце малыша расслаблялось, и он успокаивался на время.
Время на земле неумолимо движется вперед. Час за часом, день за днем, месяц за месяцем. Словословие неведомого голоса стало утихать со слов:
/5/ И УМЕР ТАМ МОШЕ, РАБ БОГА, В СТРАНЕ МОАВ, ПО СЛОВУ БОГА. /6/ И БЫЛ ПОХОРОНЕН В ДОЛИНЕ, В СТРАНЕ МОАВ, НАПРОТИВ БЕЙТ-ПЕОРА, И НИКТО НЕ ЗНАЕТ МЕСТА ПОГРЕБЕНИЯ ЕГО ДО СЕГО ДНЯ. /7/ А МОШЕ БЫЛО СТО ДВАДЦАТЬ ЛЕТ, КОГДА ОН УМЕР: НЕ ПРИТУПИЛОСЬ ЗРЕНИЕ ЕГО И НЕ ИСТОЩИЛАСЬ СВЕЖЕСТЬ ЕГО. /8/ И ОПЛАКИВАЛИ СЫНЫ ИЗРАИЛЯ МОШЕ В СТЕПЯХ МОАВА ТРИДЦАТЬ ДНЕЙ, И КОНЧИЛИСЬ ДНИ ТРАУРНОГО ОПЛАКИВАНИЯ МОШЕ. /9/ И ЙЕГОШУА, СЫН НУНА, ПРЕИСПОЛНИЛСЯ ДУХОМ МУДРОСТИ, ИБО МОШЕ ВОЗЛОЖИЛ НА НЕГО РУКИ СВОИ; И ПОВИНОВАЛИСЬ ЕМУ СЫНЫ ИЗРАИЛЯ И ДЕЛАЛИ ТАК, КАК БОГ ПОВЕЛЕЛ МОШЕ. /10/ И НЕ БЫЛО БОЛЕЕ ПРОРОКА В ИЗРАИЛЕ, ПОДОБНОГО МОШЕ, КОТОРОГО ЗНАЛ БОГ ЛИЦОМ К ЛИЦУ, /11/ ПО ВСЕМ ЗНАМЕНИЯМ И ЧУДЕСАМ, КОТОРЫЕ ПОСЫЛАЛ ЕГО СОВЕРШАТЬ В СТРАНЕ ЕГИПЕТСКОЙ С ФАРАОНОМ, И СО ВСЕМИ РАБАМИ ЕГО, И СО ВСЕЙ СТРАНОЙ ЕГО, /12/ И ПО ВСЕМ МОГУЧИМ ДЕЯНИЯМ, И ПО ВСЕМ СТРАШНЫМ СВЕРШЕНИЯМ, КОТОРЫЕ СОВЕРШИЛ МОШЕ НА ГЛАЗАХ У ВСЕГО ИЗРАИЛЯ. (Дварим, Гл. 34, ч. 5-12)
Последние слова, которые были услышаны маленьким человеческим созданием, звучали так: «Хазак, хазак венитхазек» (будь силен, будь силен – и укрепимся). После этого голос из ниоткуда пропал совсем! Пришло время прощаться с этим теплым и ласковым, но уже совсем не уютным местом. Малыш полюбил этот голос. Он настолько к нему привык, что расставание с ним стеснило его грудь. Ему хотелось позвать его обратно и поэтому…
Он открыл рот и закричал, но вместо крика изо рта вышел большой пузырь, за которым последовали еще несколько небольших пузырей. После этого он глубоко вдохнул, отчего что-то жгучее пронзило все его внутренности. Боль. Нестерпимая боль привела малыша к молниеносному решению: «Это место стало не только неуютным, но и очень опасным для моей жизни. Скорее! Скорее! Скорее нужно выбраться отсюда».
Изо всех накопленных им сил он начал пихаться всеми своими конечностями, и вода, окутывающая его тельце столько времени, со всеми пузырьками, вышедшими из его рта, стала стремительно исчезать.
В этот момент до его слуха донесся пронзительный материнский крик. Теперь его мать испытывала невыносимую боль внизу своего живота. И через короткий промежуток времени малыш ощутил тряску, а затем машина стала набирать скорость.
«Да вытащите вы меня отсюда или нет?! Что там у вас происходит?»
Нарастающие и исчезающие посторонние звуки врезались в его сознание. Ему казалось, что это никогда не закончится. Тогда он вновь предпринял попытку вырваться из этого места. Малыш стал сильно отталкиваться ножками. И вдруг!
Наступила ощутимая темнота. «Что это?» – подумал он. Однако испуг нарастал не столько от ощущения темноты, сколько от нехватки чего-то непонятного!
РЕБЕНОК ЗАДЫХАЛСЯ.
Совсем неожиданно он почувствовал чьи-то сильные руки, которые пытались вытащить его голову из этого места. Малыш совсем не хотел расставаться с телом, с ручками и ножками, к которым он очень привык. И теперь уже из последних сил он стал помогать и самому себе, и этим сильным рукам, вытаскивающим его за голову на свет. Ребенок поднял вверх свои ручонки, и через легко раздвинувшийся проход был вытащен наружу теми же сильными руками.
Вися головой вниз, мальчик почувствовал резкий хлопок по своему заднему месту. Тогда он открыл рот! Вздохнул! И из его горла вырвался пронзительной силы крик. Правда, он сам не понял – то ли от боли, то ли от радости. Однако успокоился малыш довольно-таки быстро, когда оказался в теплых и немного влажных, но очень ласковых руках его МАТЕРИ. Услышав материнский бархатный голос, он тихо положил головку ей на грудь и замолчав, уснул безмятежным детским сном.
= 4 =
В тот момент, когда Сару – мать малыша – внесли в машину скорой помощи, по небесам пронесся раскатистый и мощный гром, и со всех сторон посыпались молнии. Одна из молний расколола мощное дерево, стоящее у дороги уже много десятков лет. В этот самый момент мимо него проезжала машина скорой помощи, в которой находилась роженица Сара. Водитель и медицинский работник видели, как после удара молнии из этого дерева вышел белый с искрами огонь. И все дерево начало крениться в сторону дороги.
Медработник кричал: «Останови машину. Останови машину, идиот!»
Но водитель его не слушал или не слышал. Он нажал на газ, и машина рванула вперед, набирая скорость. Дерево вот-вот должно было перекрыть собою дорогу. Оно уже нависало над машиной скорой помощи. Тяжелые сучья рвали электрические провода, один из которых был довольно-таки толстым и сумел задержать падение старого дуба. Машина проскочила самый опасный отрезок дороги, но и этот провод все-таки лопнул, закрутился в воздухе, словно пастуший кнут и… со всего размаха ударил по крыше машины, которая очень быстро удалялась от этого опасного места.
Медработник глотал какие-то таблетки, чтобы прийти в себя после случившегося. А водитель, очень довольный своим поступком, напевал песенку:
«Капитан, капитан, улыбнитесь! Ведь улыбка – это флаг корабля. Капитан, капитан, подтянитесь! Только смелым покоряются моря».После этого медработник посмотрел в сторону водителя и нервозным голосом произнес: «Вот сейчас мы приедем в больницу и там увидим, кто будет, а кто не будет смеяться! Ты что, с утра что-то не то покушал? Или с женой в последний раз в любовь играл? Знай, что я бригадиру о случившемся рапорт напишу».
Водитель, пожилой мужчина, улыбался. Никто не называл его по имени и отчеству, он для всех был папа Ицик. Но при этой больнице не было лучшего водителя, чем он. И все это великолепно знали. А этот медбрат был новичок, который только месяц назад пришел на практику из института. Необстреленный еще! Значит, и осуждать его не за что.
После того, как родился малыш, пошел теплый весенний дождь, который не заканчивался три дня и три ночи.
На утро четвертого дня дождь прекратился. Тяжелые серые тучи рассеялись. И вышло яркое и очень жаркое апрельское солнце. Малыш тихо посапывал в своей кроватке, когда солнечные лучи пробили толщу окна родильного отделения. Его высокая кроватка для новорожденных на бесшумных колесиках стояла в центре очень просторного помещения. Новорожденных было много, но почему-то солнечные лучи сконцентрировались именно на сыне Сары и Мордехая.
Мальчик уже не спал! Он полностью открытыми глазами смотрел на свет солнечных лучей. Один из лучей ярко-горячего солнца, пройдя от ног до головы, остановился на лице малыша.
Луч солнца и взгляд небесно-голубых глаз замерли друг на друге. Ребенок не плакал, наоборот, он смеялся и смеялся в голос, не отводя прямого взгляда от резко-яркого солнечного луча. Новорожденные дети, плачущие до этого момента, прекратили реветь. Взгляды всех детишек направились к центру палаты. И в этот момент абсолютно все дети разразились звонким и протяжным смехом. В палату вбежали медицинские сестры, обслуживающий персонал, дежурный детский врач и его помощник, и вот что они все увидели.
По потолку вырастали движимые картинки, сюжеты родильного отделения этой больницы. Чья-то мама-роженица так раздувала щеки на своем лице, что казалось, сейчас они лопнут. Кто-то из маленьких обгадился и этим обмазал свое лицо и все, что находилось под его рукой. Кому-то очень хотелось посмотреть в замочную скважину – а что происходит за этой дверью? Однако не заметил, как ее открыли. И многое, многое другое…
Но не это поразило вошедших, хотя и они немало посмеялись увиденному! Их поразило то, от кого все это исходило! Потому что такого еще никогда не было и никем не было написано или где-то услышано.
Мальчик мамы Сары и отца Мордехая весь светился от направленных на него одного солнечных лучей, и от ребенка исходили световые разноцветные волны, которые просвечивали каждого стоящего насквозь. Из-за этого многие чувствовали себя абсолютно неловко, но из-за интереса к чуду продолжали наслаждаться видением.
В следующий момент мальчик почувствовал, как в его животике что-то забурлило, потом зашевелилось и через мгновение что-то горячее вытекло внизу его спины. Долго ждать не пришлось! Испытывать неудобство от прохлады жидкой массы ему ну никак не хотелось и не нравилось. Свет солнечных лучей отошел. Все движимые картинки на потолке пропали. Просвечивание каждого стоящего прекратилось. На лице малыша появилась некая гримаса. А затем из тех же небесно-голубых глазок вырвались огромного размера слезы. Ребенок, громко и пронзительно закричав, заплакал. Словно по его команде все находящиеся в родильном отделении дети взревели с такой силой, что весь обслуживающий персонал растерялся, не зная, с кого начать.
Лишь одна пожилая медсестра сообразила. Подошла к мальчику мамы Сары и отца Мордехая, быстро перепеленала его и сунула в рот бутылочку с материнским молоком. Малыш успокоился. Посмотрел на незнакомую тетю. Выплюнул соску с материнским молоком. Улыбнулся и что-то крикнул. В ту же секунду все новорожденные замолчали, и большая половина из них сразу же уснула. А пожилая медсестра сняла с тормоза кроватку малыша и покатила ее к маме Саре. Наступило время кормления.
= 5 =
Родильное отделение было совсем немаленьким. Сара с нетерпением ожидала своего маленького сынишку. Она постоянно поглядывала в сторону двери. И вот они открылись, и медсестра тетя Маша подвезла кроватку к Саре. Достав оттуда малыша, она передала его маме. Ребенок улыбался и пытался что-то объяснить, но вместо слов выскакивали непонятные человеку возгласы.
Сара вопросительно взглянула в сторону тети Маши, но та коротко ответила: «Сарочка! Вы, пожалуйста покормите вашего фантазера, а потом я вам кое-что расскажу». И медсестра подошла к другой женщине, приступив к своим прямым обязанностям.
Малыш наслаждался нежностью и теплом рук своей матери. Увидев перед своими глазами набухшую от молока ее белоснежную грудь, он не заставил себя упрашивать. И в тот же момент светло-розовый сосок материнской груди оказался в его рту: «Какое вкусное молоко у моей ласковой и красивой мамы! – размышлял ребенок. – Почему я не могу им насытиться? И почему моя мама не называет меня по имени? Все дети нашей палаты имеют имена. А моя мама обращается ко мне всегда по-разному! То я медвежонок! То я зайчонок! А то и вообще как-то!.. Как-то?! Ну вот! Даже из головы вылетело». А сам посасывал материнское молоко и от этого чудного удовольствия засыпал на руках мамы.
Сара, переполненная материнской любовью, разглядывала своего маленького сына. Ему было всего четыре дня от рождения, а он выглядел на возраст месячного ребенка. Вьющиеся с золотым отливом волосы, маленький, но уже прямой носик, и самое выделяющееся – это миндалевидные ярко-голубые глаза с длинными ресницами. Сара задумалась: «Интересно, на кого больше похож мой сын? От меня у него совсем немного, разве что губки и разрез глаз. Но у Мордехая тоже разрез глаз такой же! Правда, я никогда не видела его родителей! Ведь мы познакомились не так давно. А все его родственники уже давно в Израиле. Вот наш сын подрастет, и мы обязательно посетим Израиль. Говорят, что там очень красиво, но небезопасно. Но это меня нисколько не пугает. Ведь живут же там люди! И мало кто желает покинуть Израиль. И потом, ведь это земля наших праотцев и праматерей. С водой там, правда, туговато, и рассказывают об озере Кенерет, которое с каждым годом все мельчает и мельчает. Видимо, из-за того, что дожди выпадают очень редко. И все-таки нужно обязательно поговорить с Мордехаем, чтобы навестить его родителей и всех его братьев и сестер. Телефон, это, конечно, хорошо, но…» И ее размышления остановило известие, что к ней идет ее муж Мордехай и с ним какой-то рабай.
Мордехай приходил к ней каждый вечер после работы. Он был переводчиком в какой-то большой компании. Знание восемнадцати языков – это немаленький подарок для одного человека. Сара гордилась своим мужем! Он всегда внимателен и очень ласков с ней. Каждый день приносит красивый букет алых роз. Вот и теперь! Дверь палаты приоткрылась! И прежде, чем Мордехай вошел, в дверном проеме появились алые розы. А затем улыбающееся лицо тридцатилетнего мужчины. Черные волнистые волосы, черные широкие брови, сходящиеся на переносице. Огромные черные глаза. И вот он весь, словно гора, ввалился в палату. Его великолепный баритон заставлял дрожать немало женских сердец, но он был и оставался преданным мужем для красавицы Сары. Всегда задорный, словно семнадцатилетний юноша! И никто никогда не видел на его лице какой-либо намек на печаль или обиду. Все, кто был с ним знаком, знали его девиз: «Самая лучшая оборона – это нападение». Поэтому никто не желал с ним ссориться. Да и зачем, если он со всеми находил общий язык и при этом всегда оставался дружелюбным. С Сарой у них была чистая и очень крепкая ЛЮБОВЬ. Сара верила Мордехаю, как самой себе, и Мордехай верил Саре, как самому себе.
И вот этот человек-гора с легкостью подлетел к Саре, кормящей грудью их сына, и тихо произнес: «Любовь моя! Когда же тебя отпустят домой? Я с нетерпением ожидаю этого часа! Может быть, сегодня? Ведь ты гораздо лучше себя чувствуешь?! Поверь, что я очень хорошо понимаю, как тяжело было тебе вынашивать нашего гиганта. Пять с половиной килограммов! Это тебе не шутка. А рожать такого, наверно, полная катастрофа?! Вероятно, я что-то не то говорю? А, Сара?!», – и он внимательно посмотрел в глаза своей жене. А Сара в свою очередь приложила указательный палец к его рту и шепотом сказала: «Мой дорогой! Тебя ничто не изменит! И не надо. Всегда и везде оставайся таким, какой ты у меня есть и будешь. Я очень тебя люблю! Наш сын при родах сделал мне очень больно! Поэтому главный врач меня не отпускает до полного излечения. Но я думаю, что уже завтра нас с сыном отпустят домой. Потому что я чувствую себя гораздо лучше. Любимый мой, пожалуйста, скажи, зачем сегодня ты побеспокоил рабая?» – и Сара ласково посмотрела на Мордехая.
Мордехай в свою очередь ответил: «Душа моя! Ты понимаешь?! На моей работе все узнали о том, что у нас родился сын. И вот! Хозяин нашей компании нашел время и позвал меня к себе в кабинет. Он поздравил меня с рождением сына и сказал, чтобы мы вовремя сделали нашему мальчику обрезание. Так как по нашим законам этот обряд обязательно нужно завершить до наступления девятого дня. Он при мне позвонил рабаю и попросил его об этой услуге. И вот! Я, конечно, согласился. Разве я мог отказать хозяину компании, в которой я работаю? Сейчас рабай ожидает в коридоре. Могу ли я его позвать?»
Сара тихим голосом произнесла: «Сердце мое! Разреши мне закончить кормление нашего великана. Наш мальчик нисколько не отказывается от двойной порции грудного молока. Мне еще понадобится двадцать минут. Хорошо?»
Мордехай кивнул головой в знак одобрения, а затем вышел в коридор, где его ожидал рабай Моше-Хаим. Рабай встретил вернувшегося Мордехая с приятной улыбкой и вопросительным взглядом. Мордехай отвечал: «Дорогой рабай! Я очень прошу вас простить меня и мою жену Сару! Но если вы не торопитесь, нам придется подождать еще каких-нибудь полчаса, потому что Сара кормит нашего мальчика. Ребе! Вы не можете себе представить, как прожорлив наш сын-великан! Все дети как дети, и им достаточно одной порции от своих матерей! А нашему двойную порцию подавай. Поэтому простите, пожалуйста, и мою жену, и нашего сына».
Рабай Моше-Хаим выслушал не перебивая, а когда Мордехай закончил говорить, ответил: «Вы очень воспитанный человек, Мордехай! И ваши родители, пусть они будут здоровы, не АШКЕНАЗЫ. Скорее всего, они из Азии или с Кавказа! Скажите, Мордехай! Я прав?»
На что Мордехай смущенно отвечал: «Конечно, вы правы, ребе! Мои родители из Грузии. Сейчас они, пусть им всегда будет хорошо, вместе с моими братьями и сестрами живут в Израиле».
Рабай поинтересовался: «В каком городе Израиля они живут? Если это не секрет, конечно!»
Мордехай еще более смутился, но ответил: «Мои родители! Пусть все болезни обойдут их стороной! На сегодняшний день они живут в Ашдоте вместе с двумя младшими дочерьми и тремя младшими сыновьями. Старшие мои два брата вместе с семьями живут в Иерусалиме. Еще три средние сестры, тоже замужние, кто в Хайфе, кто в Бейт-Лехеме. Только одну сестру мы потеряли. Она была и остается любима всеми нами. Вот только!.. Только!.. Мне и всем нам очень больно говорить о нашей Йегудит. Потому что эта глупая девчонка позволила себе познакомиться с арабом из Саудовской Аравии. И вот! Теперь живет там. Глупая! И вы представляете себе, ребе, наша красавица Йегудит приняла ислам. Ну кому из нашей семьи, тем более родителям, могло такое понравиться? А я встал на ее защиту и произошло то, что должно было произойти! Но вам, ребе, это, наверно, неинтересно? И зачем я об этом рассказываю? Открыл вам свою душевную боль, как маленький ребенок! Извините меня, пожалуйста, за мою откровенность. Наверное, я был не прав, когда встал на защиту своей любимой сестрички». Мордехай замолчал. Рабай Моше-Хаим с большим вниманием выслушав всю эту короткую и очень трогательную историю, посмотрел в сторону двери палаты, за которой находилась Сара с новорожденным мальчиком, и тихо произнес: «Мордехай! Может быть, вы проверите, ваша жена закончила кормление? Мы тут заболтались, а там, возможно, нас уже ожидают!»
«Да! Да! Конечно. А то я расслабился что-то! Извините меня, пожалуйста!» И Мордехай торопливо пошел к двери палаты № 13.
Рабай смотрел в сторону входящего в палату Мордехая, задумавшись над его семейной историей. Он размышлял: «Сказано в книге Когелет: /1/СЛОВА КОГЕЛЕТА, СЫНА ДАВИДА, ЦАРЯ В ИЕРУСАЛИМЕ. /2/ ТЩЕТНОСТЬ ИЗ ТЩЕТНОСТЕЙ, – СКАЗАЛ КОГЕЛЕТ, – ТЩЕТНОСТЬ ИЗ ТЩЕТНОСТЕЙ, ВСЕ ТЩЕТА! /3/ ЧТО ЗА ПРОК ЧЕЛОВЕКУ ОТ ВСЕГО ЕГО тяжкого ТРУДА, ради ЧЕГО ЕМУ ТРУДИТЬСЯ ПОД СОЛНЦЕМ? /4/ ПОКОЛЕНИЕ УХОДИТ И ПОКОЛЕНИЕ ПРИХОДИТ, А ЗЕМЛЯ ВЕЧНО СТОИТ; /5/ ЗАСИЯЛО СОЛНЦЕ И ЗАШЛО СОЛНЦЕ, И К СВОЕМУ МЕСТУ ОНО УСТРЕМЛЯЕТСЯ, ГДЕ ЗАСИЯЕТ СНОВА, /6/ ДВИЖЕТСЯ К ЮГУ И ПОВОРАЧИВАЕТ К СЕВЕРУ: ВРАЩАЕТСЯ, ВРАЩАЕТСЯ, ДВИЖЕТ им ДУХ, И НА пути ВРАЩЕНИЯ СВОЕГО ВОЗВРАЩАЕТСЯ ДУХ; /7/ ВСЕ РЕКИ ТЕКУТ К МОРЮ, И МОРЕ НЕ ПЕРЕПОЛНЯЕТСЯ: К МЕСТУ, откуда РЕКИ ТЕКУТ, ТУДА ОНИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ, ЧТОБЫ снова ТЕЧЬ…/8/ ВСЕ СЛОВА – ИЗНУРИТЕЛЬНЫЙ ТРУД: НЕ СМОЖЕТ НИКТО ПРОГОВОРИТЬ их все, НЕ НАСЫТИТСЯ ГЛАЗ тем, что ОН ВИДИТ, И НЕ ПЕРЕПОЛНИТСЯ УХО тем, что ОНО СЛЫШИТ. /9/ ЧТО БЫЛО – это ТО, ЧТО БУДЕТ, И ЧТО ПРОИЗОШЛО – это ТО, ЧТО ПРОИЗОЙДЕТ, И НЕТ НИЧЕГО НОВОГО ПОД СОЛНЦЕМ: /10/ ЕСТЬ ЯВЛЕНИЕ, о котором СКАЖЕТ кто-то: «ПОСМОТРИ-КА НА ЭТО: ОНО НОВОЕ!» – УЖЕ БЫЛО ИЗВЕЧНО то, ЧТО БЫЛО ДО НАС, /11/ НЕ осталось ПАМЯТИ О самых ПЕРВЫХ, И ТАКЖЕ О самых ПОСЛЕДНИХ, ЧТО БУДУТ, НЕ ОСТАНЕТСЯ О НИХ ПАМЯТИ У тех, КОТОРЫЕ БУДУТ ПОТОМ. Благословен тот, кто уповает на Господа Бога Живого. И плохо тому, кто не желает с НИМ сблизиться!»
Дверь палаты № 13 приоткрылась, и Мордехай, посмотрев на рабая Моше-Хаима, негромко и доброжелательно пригласил: «Ребе! Теперь можно войти. Извините еще раз за столь долгое ожидание!» Муж Сары вышел в коридор и, придерживая дверь, пропустил рабая в палату.
= 6 =
Рабай вошел с доброжелательным выражением лица. Его проницательный взгляд остановился на мальчике, уснувшем в своей высокой кроватке. Молниеносная мысль возникла сама по себе: «У ребенка не младенческое выражение лица. В нем читается само совершенство! Кто ты?» – невзначай спросил рабай Моше-Хаим, обращая свой вопрос к сыну Сары и Мордехая! И в его разуме прозвучал никому не слышимый ответ: «А кто ты?»
В этом очень теплом помещении рабай ощутил пронизывающий холодный пот в области спины. Он продолжил свое мысленное обращение к тому, на ком остановился его взгляд: «Ты рожден или явлен?»
«Кто тебя позвал, у того и спрашивай», – вновь прозвучало в мыслях рабая. И тогда Моше-Хаим взглянул на жену Мордехая! Он сказал: «Здравствуйте, Сара! Вы можете мне назвать имена ваших родителей?»
«Моего отца звали Давид, а мою маму звали Малка», – ответила Сара.
Моше-Хаим задал еще вопрос: «В чем причина, что вы, Сара, говорите о своих родителях в прошедшем времени?»
«Потому что!.. Потому что!.. – и ее голос стал утихать самопроизвольно, а на глазах выступили крупные тихие слезы. – Они ушли из жизни в один и тот же миг. На трассе Киев-Москва. Пять лет тому назад. Погибли в автокатастрофе. Водитель грузовика дальних рейсов потерял управление и врезался в автомашину моего отца. Мой отец не смог уйти от лобового удара, потому что дорога была скользкой после дождя. Извините меня, уважаемый ребе, но мне очень тяжело об этом рассказывать».
«Да! Да! Конечно! Это вы, госпожа Сара, извините мне мою назойливость! Ведь мне нужно было догадаться самому. Простите и разрешите мне, пожалуйста, осмотреть вашего сына! Или ваш мальчик готов через три дня к Брит-Мила?» – после чего рабай подошел к кроватке, в которой нежно посапывал малыш-великан. Он начал распеленовывать мальчика.
И вновь в мыслях Моше-Хаима внезапно возник знакомый голос: «Прежде, чем открыть мою наготу, тебе следует вымыть вспотевшие руки. И снять с себя нервозность. Иначе прямое можно легко искривить».
Как и в первый раз, холодный пот прокатился по всей спине рабая. Он остановил свои действия и спросил у медсестры, стоявшей рядом с Сарой, где можно помыть руки. Тетя Маша указала на дверь за его спиной. Рабай вошел туда и, подойдя к умывальнику, три раза вымыл свои руки с мылом. Затем насухо вытерев каждый палец, вернулся и продолжил снимать пеленки и подгузник с мальчика.
Малыш открыл глаза и очень близко перед собой увидел незнакомое бородатое лицо с искрящимися темными глазами. Незнакомец улыбался, но их взгляды не пересекались, потому что тот был занят осмотром нижней части тела у мальчика. До этого момента ребенок никогда не смотрел вниз. И только теперь ему довелось обратить внимание на то, чего ранее он не замечал. Вопрос возник сам по себе: «Что это за отросток между моих ног?»
Его вопрос был услышан Моше-Хаимом. И тот отвечал, но уже вслух: «Так это ты разговариваешь со мною в мыслях моих?! Тебе хочется знать, что это такое? Это – мужское достоинство». Все с вниманием смотрели на рабая и с еще большим вниманием прислушивались к сказанному. Рабай уловил их сосредоточенное внимание и продолжил начатый разговор с новорожденным мальчиком, но только не вслух, а в своих мыслях: «Ты не такой, как те дети, которых я видел до тебя! Я не стану спрашивать у тебя, кто научил тебя мысленному общению?! Но для меня! А я учитель. Обучаю детей и взрослых людей священному писанию. Только интереса ради хочется понять не тебя, потому что с тобой отдельный разговор, а себя!» – «Ты разумен, но мудрость от Всевышнего! Тебе, как и никому, не ведомо о будущности. Знаешь ли ты, что дома тебя ожидает радость?» – «Нет! Не знаю». – «Сколько земных лет ты занимаешься обучением других, подобных тебе?» – спросил малыш.
«Уже более двадцати лет. Многие из моих учеников стали мудрецами и учителями. Но полного удовлетворения я не испытываю. Возможно, что-то я делаю не так!» – отреагировал рабай на заданный вопрос.
«Над твоей головой поставлена корона, но она не излучает света Торы. Скажи. Или ты берешь материальную плату от родителей всех детей, которых обучаешь священному писанию?» – вновь прозвучал вопрос в мыслях рабая.
И он отвечал: «Да! Но разве обучение без материальной оплаты совершенно?»
«А разве ПРЕСВЯТОЙ ГОСПОДЬ БОГ, ВСЕСИЛЬНЫЙ мой, востребовал материальную плату за СВЯЩЕННУЮ ТОРУ СВОЮ?» – и на этом вопросе их беседа закончилась.
После недолгого осмотра новорожденного мальчика Моше-Хаим обратился к Мордехаю и сказал: «Позвольте заметить, господин Мордехай! Вы позвали меня осмотреть вашего сына и подтвердить, что он здоров и готов к Брит-Мила через три дня?! Таки я хочу вас обрадовать! Мальчик абсолютно и совершенно здоров для этого обязательного обряда. Но обрезание ему не понадобится».
«Позвольте объясниться, ребе! Мы не знаем, как вас понимать. Да! Я и моя жена Сара не религиозные, но мы евреи. Именно поэтому хозяин компании, в которой я имею честь работать, посоветовал мне вас, как знающего многие тонкости истины священного писания!» – занервничал всегда спокойный Мордехай. На что р. Моше-Хаим, спокойно отвечал: «Вы, Мордехай, умный и скромный человек. Мне ни в коей мере не хотелось нанести вам какую-либо обиду. Сообщу вам, дорогие Мордехай и госпожа Сара, только одно! Ваш сын пришел в этот мир обрезанным по всем законам нашей Святой ТОРЫ».
Мордехай задал вопрос: «Уважаемый ребе! А насколько это возможно?»
И рабай ответил со всем уважением к этим людям: «Вообще-то такая возможность была предоставлена роду Аарона-когена из колена Левитов. Поэтому даже сегодня, но, правда, очень редко, такое происходит. Мордехай! Я очень извиняюсь! Но вы могли бы ответить на вопрос о том, имеют ли ваши родители какое-либо отношение к колену Левитов?!» – р. Моше-Хаим в упор посмотрел на Мордехая.
Тот немного смутился, но ответил достаточно правдиво и полно: «Моего отца зовут Михаилом. Имя моей мамы Рахель. С моего рождения, насколько я себя помню, никто из них никогда не рассказывал о том, к какому роду или к какому колену мы относимся. Поэтому я думаю, что мы считаемся евреями из общего народа Израиля». Мордехай посмотрел в сторону Сары и спросил: «Любимая моя! Ты уверенна, что этот мальчик – наш сын?»
Теперь Сара забеспокоилась и, встав с кровати, перевернула малыша на живот. Она взглянула на спину ребенка, а затем вернула его в прежнее положение. Укоризненно посмотрела на своего мужа и улыбаясь произнесла: «Мой дорогой! Ты у меня, без сомнения, очень сильный и выносливый в своем ремесле! Но глаза следует открывать с самого начала. Поэтому я горжусь тем, что этот мальчик наш с тобою сын. И никто! И никогда! Не переубедит меня в этой истине».
Мордехай, не отрывая глаз от своей жены, переспросил: «Что это значит?»
«Это значит, что у нашего сына-великана и у тебя, мой скромный и застенчивый муж, в одном и том же месте несмываемая метка. О которой знаю я и, возможно, твоя мама, пусть она будет здорова до ста двадцати лет», – улыбаясь, проговорила Сара.
«То есть?!» – сконфуженно обратился отец младенца к Саре.
Щеки мамы малыша покрылись ярким румянцем, и она не переставая улыбаться, ответила: «Любимый мой! Как у тебя, так и у нашего сына между лопатками, посередине спины, одинаковое количество маленьких родимых пятен. И если присмотреться, тогда создается впечатление, что зажжен маленький огонек».
К ребенку подошел Мордехай и поступил с ним так же, как до этого его жена Сара. А затем, еще более засмущавшись рабая и стоявшую тут же медсестру, тетю Машу, Мордехай многозначительно произнес: «Да-а-а!..»
«Да! Да!» – уже не сдерживая своего откровенного смеха, сказала Сара.
Рабай молча смотрел на происходящее, а когда родители мальчика переводили дух от разговора, тогда и он внес свое высказывание: «Мазел Тов! И на завтра, с вашего разрешения, я назначу встречу с хахамом (мудрец) Ароном, который должен убедиться в моей правоте. Потому что именно он Гомель (обученный по законам ТОРЫ человек, приводящий в исполнение обряд Брит-Мила), и ему предстоит соблюсти этот ритуал по всей строгости закона ТОРЫ».
Все с большим вниманием посмотрели на рабая. Мордехай в особенности, потому что после этого он произнес: «Уважаемый ребе! Извините мне мою настойчивость! Но не вы ли сказали, что наш мальчик обрезан. А если это так, тогда для чего нужна Брит-Мила?!»
Рабай нисколько не смутился от заданного вопроса. Скорее, наоборот! Он приободрился и отвечал спокойным голосом учителя: «Господин Мордехай! Вы абсолютно правы, что задали мне такой вопрос. И это хорошо! Потому что по нашим законам только во время Брит-Мила мальчику присваивается имя. Ваш сын получит много благословений: от родственников, от друзей, от совершенно незнакомых людей, от Гомеля, от меня и от вас самого. Вы, Мордехай, получите благословение. Ваша жена и вся ваша мишпаха (все входящие в родословие мужа и жены) приобретут благословения. Благословение получит Сандак (человек, у которого во время Брит-Мила находится на руках младенец). Все находящиеся во время ритуала Брит-Мила также получают благословение. Вы, Мордехай, заметьте, какое количество людей приобретут благословения, которые произносятся исключительно на Брит-Мила. Сколько душевных факелов возгорятся при помощи этих благословений! Разве кому-нибудь из нас может прийти мысль отказаться от всего этого?! Я надеюсь, что нет таких среди нас! А раз так, тогда к приготовлению этой мицвот следует приступить немедленно. Вы согласны с моими доводами, Мордехай?» – и р. Моше-Хаим в упор посмотрел на отца новорожденного мальчика.
Мордехай стоял и качал головой ничего не отрицая, но и не отвечая на сказанное. Все понимали, что он находится в некотором замешательстве.
И тогда рабай добавил: «Раз все согласны, я предлагаю испытать вашего сына. Пусть он сам выберет путь, по которому он уже направлен».
На этот раз муж Сары не выдержал и его понесло: «Знаете, дорогой ребе! Я, конечно, во многом с вами соглашусь, но только не в этом случае. Испытание детей возможно, но, вероятно, после того, когда ребенок начнет ходить! А какому испытанию можно подвергнуть четырехдневного младенца, если кроме материнской цицки ему ничего не известно! И потом! Даже это он видит или чувствует только тогда, когда имеет желание насыщения материнским молоком. И еще…»
Сара взяла мужа за руку и со всей женской силой сжала его ладонь. Мордехай не ожидал и абсолютно не был готов к такому повороту. Он посмотрел сначала на Сару, но заметив, что она отвела взгляд, проводил взглядом взор своей жены, и… Вот то, что увидели все находящиеся в этот момент в палате…
= 7 =
В этот короткий жизненный миг солнце в небесах стояло на своей высшей отметке. Оно было жарким, а лучи его очень яркими. Однако никаким образом они не могли проникнуть в это время в палату № 13. Потому что окна палаты выходили во двор больницы, затененный от дневного света специальным навесом. Но каким-то непонятным образом в окно проник сильный светлый луч. И этот самый луч освещал сына Мордехая и Сары, и ни к кому более он не касался.
Все тело мальчика, и особенно лицо и волосы, источали необычное свечение. Его кудри приобрели оттенок чистого золота. Небесно-голубые глаза отбрасывали волны радужного цвета. Ребенок сиял загадочной улыбкой. Пеленки приняли цвет белизны горного снега и от появившегося легкого ветерка они приподнялись и колыхались над детской кроваткой. Тайна абсолютной тишины посетила палату № 13 родильного отделения. Все испытывали внутреннюю радость. Болезни находящихся здесь людей вырывались из их тел и пропадали в щелях потолка, стен и полов. Малыш смотрел поверх всех голов и из его рта выходил тихий смех. Что видели его небесно-голубые глаза? Что слышали его немного оттопыренные уши? Об этом можно только догадываться! Но любой жизненный миг или момент имеет свое определенное время. Так и здесь! Луч света постепенно тускнел, и вскоре все приобрело обычные регулярные оттенки и цвета. Душа каждого из присутствующих очистилась от темных пятен. Легкость, веселость и молодость – вот что вернулось к этим людям.
Сара любовалась красотой своего младенца! Мордехай наслаждался достоинствами своего сына. Р. Моше-Хаим осмысливал происшедшее, и у него зарождалось предчувствие многовекового ожидания того, кто должен прийти в мир для осуществления планов Пресвятого и Превечного Благословенного, который БЫЛ, ЕСТЬ и БУДЕТ от века до века и после скончания времен не изменится.
Медсестра тетя Маша посмотрела в зеркальце, которое достала из кармана, и увидела себя помолодевшей на тридцать лет и подумала: «Теперь кто меня увидит, не узнает совсем. А как детям моим объяснить, что было чудо, и я поэтому помолодела?! Да и всему персоналу что я теперь скажу? О, Господи! Чудо-то какое! Чудо, да и только», – и она поторопилась к младенцу, но р. Моше-Хаим остановил ее пыл, потому что понял ее намерения. Он просто встал на ее дороге и вдобавок взяв за руку Мордехая, придвинул его к себе. А затем сказал: «Вы, дорогая, меня извините! Но пусть уже его мать за ним поухаживает. А вы сильно изменились, помолодели. Будет лучше для всех, если вы, любезная, постараетесь умолчать обо всем, что здесь видели. Потому что как только ваш рот пожелает рассказать о том, что вы здесь испытали, тогда вся ваша вернувшаяся молодость испарится так же, как она к вам прилипла вновь. Подумайте над тем, что ваши уши услышали. И тем более над тем, что увидели ваши глаза. Надеюсь, вам не следует повторять дважды?»
Рабай прекрасно понимал, что может произойти, если медсестра, выйдя за дверь, начнет рассказывать об этом каждому, кого она знает и кого не знает.
Тетя Маша внимательно слушала рабая. А затем умолительно посмотрела на Сару и Мордехая и сказала: «Дорогие мои! Разрешите мне хотя бы до кроватки ЕГО дотронуться. Прошу вас! Потому что, возможно, мы никогда больше не увидимся. Или, если вам не жалко, подарите мне ЕГО подгузник. Ведь вы наверняка его выбросите, а я эту вещь сохраню. Я надеюсь, что мои глаза теперь увидят не только моих внуков!»
Р. Моше-Хаим вновь обратился к медсестре: «Вы умная женщина, Мария! Но все, о чем вы просите, останется с ребенком и с его родителями. Потому что мальчик и все его вещи освятились. Только вы об этом умалчиваете. Вы растрогаете сердце Сары, и она, конечно же, не откажет вам в столь незначительной просьбе. Мало того! Всякую вещь, которую вы можете взять от этого малыша, вы обязательно используете ради своей выгоды. И не пытайтесь доказать нам, что это не так? – он посмотрел в сторону Сары и продолжал, но уже более мягким голосом: – Госпожа Сара! Примите, пожалуйста, мой совет. Никому и ни под каким-либо предлогом не позволяйте тронуть что-либо из вещей вашего сына. Позовите вашего доктора для осмотра и после его удовлетворительного ответа, в чем я нисколько не сомневаюсь, соберите все вещи вашего сына, переоденьтесь и немедленно отправляйтесь домой. В отношении транспорта не беспокойтесь! Потому что об этом позаботится ваш покорный слуга, то есть я». Затем рабай обратился к Мордехаю и сказал: «Вам, Мордехай, следует позвать доктора, чтобы он подтвердил удовлетворительное состояние вашей жены. Я человек посторонний, и меня не станет слушать никакой доктор. Действуйте, Мордехай! Я пойду с вами, потому что мне следует сделать пару телефонных звонков». И рабай вместе с Мордехаем вышли из палаты № 13.
= 8 =
Рука медсестры, медленно поднимаясь, тянулась к кроватке младенца.
Сара о чем-то задумалась и прикрыла глаза, поэтому не могла заметить намеренных действий тети Маши. Никто не знает, что могло бы произойти, если бы медсестра Мария позволила себе совершить то, о чем она размышляла. Но в тот момент, когда ее рука уже почти дотянулась до спинки кроватки мальчика, произошло следующее. «Под твоими ногами лежит змея», – услышала медсестра внутри своего разума и замерла на месте, посмотрев вниз.
Прямо из-под ее ног, шипя и потрясая раздвоенным языком, плавно изгибаясь, поднималась с пола больших размеров очковая кобра. Ее черные глаза остекленели и не моргая пронизывали Марию насквозь. Но никто, кроме медсестры, не видел наводящую страх кобру.
Мария боялась шелохнуться и продолжала слушать чье-то обращение к ней.
Голос, бархатный и очень спокойный, говорил: «Словами трудно остановить человека, если тот упрям и у него неискренние намерения. Если тебе не нравится твое душевное очищение и телесное омоложение, тогда пусть все твое прошлое вернется на свое место. А если у тебя появится желание вернуть приобретенное вновь, тогда положи взор своих глаз на слова Священного Писания. Потому что, отныне только там ты найдешь свое душевное успокоение и только оттуда сможешь вернуть потерянное приобретение. А теперь ступай, потому что в памяти твоей все перемешалось».
Голос исчез, и медсестра тетя Маша отошла от кроватки младенца. В ее памяти стерлось все, что недавно произошло в палате № 13. Она так же, как и прежде, занялась своими обязанностями.
Через некоторое время в палату № 13 вошел лечащий доктор Сары. Небольшого роста, с толстыми очками на широком носу, немного полноватый мужчина средних лет, с не сходящей с лица улыбкой, остановился и, посмотрев на Сару, спросил: «Как себя чувствует госпожа Сара? Вы считаете, что вам пора домой? Или все-таки решитесь задержаться на пару деньков? Так сказать, для полного выздоровления?» – он замолчал в ожидании ответа, который последовал незамедлительно.
Сара отвечала: «Дорогой доктор! Я премного вам благодарна за все, что вы сделали. Огромное вам спасибо за меня, за моего сына и за всех женщин, которые с вашей помощью освобождались и будут еще освобождаться от тяжелой беременности с такой легкостью, благодаря вашим сильным рукам. А теперь немного о моем здоровье! Да, я думаю, что мне не стоит более оставаться в больнице. Поскольку чувствую себя абсолютно здоровой и, можно сказать, помолодевшей. Вы убедитесь в этом сами, когда проверите состояние наложенных вами швов».
Доктор прикрыл висящую занавеску и сказал: «Как раз это, так сказать, сейчас я и проверю».
И он приступил к послеоперационной проверке, надев медицинские резиновые перчатки, с мастерством лучшего гинеколога этого большого города. Он проверил один раз, затем другой, а потом и третий. На секунду остановился и призадумался, а после этого короткого перерыва высказал в недоумении: «Этого просто не может быть. Этого абсолютно не может быть. Так сказать, такого в моей практике еще никогда не было. Это я могу сказать определенно».
И он, забыв о том, что на его руках одноразовые медицинские перчатки, почесал затылок начавшей лысеть головы.
Сара посмотрела на доктора и с волнением в голосе спросила: «Доктор, что с вами? Все ли со мной в порядке? Скажите мне правду, доктор, пожалуйста! Да на вас лица нет».
Гинеколог, главный врач родильного отделения Марк Захарович, действительно изменился в лице. Его традиционная улыбка пропала. Теперь его лицо было серьезным и выражало задумчивость. Его губы шептали: «Не может быть. Этого не может быть. Я в своем уме. Я очень хорошо помню, что этой роженице собственноручно зашивал рваную двухстороннюю рану после принятия младенца, который весил пять с половиной килограммов. Кесарево сечение делать было поздно, так как голова плода находилась на выходе из вывернутого влагалища. Восемнадцать швов. Абсолютно точно, восемнадцать швов. И в медицинском журнале, и в личном деле роженицы записано это число. Если, так сказать, это действительно верно, тогда где эти швы и где узлы нити! Еще раз проверить. Да! Еще раз и при свете на стуле в операционном кабинете». Доктор вспомнил, что он не один, а затем обратясь к Саре, сказал: «Госпожа Сара, с вашего разрешения, я осмотрю вас в операционной. Потому что мне необходимо прямолинейное освещение. И с вашего разрешения, так сказать, прошу вас, чтобы при этом дополнительном осмотре присутствовали мои помощники – профессор медицины, второй гинеколог Левитский, профессор микрохирургии Кац, доктор медицинских наук Галустян, зав. детским отделением врач-педиатр Ицкевич. Нам необходимо запротоколировать этот неординарный случай. Вас сейчас отвезут в операционный кабинет для повторного осмотра. Без нашего дополнительного осмотра, госпожа Сара, так сказать, домой вас не отпустят».
Сара испуганно смотрела на доктора. Она сказала тихим, но довольно твердым голосом: «Я согласна, но мой сын будет со мной. С моим малышом я не расстанусь ни на одну минуту. Все вещи я возьму с собой, потому что верю в мое полное выздоровление и в то, что после дополнительного осмотра вы разрешите нам покинуть больницу».
Марк Захарович нисколько не сопротивлялся и, согласившись, вышел из палаты № 13. Придя к себе в кабинет, он вызвал всех вышеназванных докторов. И когда они собрались, он объяснил им сложившуюся ситуацию.
Тем временем, пока в кабинете главного врача родильного отделения велась подготовительная беседа, Сару и ее сына перевозили в операционную. В коридоре стоял Мордехай и увидев, что его жену и сына куда-то переводят, заволновался. Он подошел к сопровождающим и преградил их путь. Сара поспешила его успокоить: «Любимый мой! Тебе не стоит так волноваться. Меня должны дополнительно осмотреть светилы этой больницы. Это займет не больше получаса. Ожидай нас здесь. Нашего малыша я взяла, чтобы не быть совсем одной. Да и сердцу моему будет спокойнее. А теперь, моя гора и опора, пропусти, пожалуйста, санитаров, которые сопровождают меня в операционную комнату».
И Мордехай отодвинулся, но спросил: «А зачем в операционную? Разве в палате мало места для дополнительного осмотра?»
«Нет, мой дорогой! Там вполне достаточно места, но совсем недостаточно освещения, поэтому доктор желает осмотреть меня в операционной».
Сара проводила полным любви взглядом Мордехая, и скоро ее и младенца доставили в операционную комнату.
= 9 =
Марк Захарович и ведущие доктора, непосредственные помощники главного врача этой больницы, с нетерпением ожидали Сару. Их лица были закрыты белыми масками, но глаза говорили за каждого из них.
Сара расположилась в гинекологическом кресле и, не обращая внимания на врачей, направила свое внимание на малыша-великана, то есть на своего сына. Ее глаза светились материнской любовью. Сердце наполнялось радостью от мыслей о нем. Только сейчас Сара осознала, что она стала матерью родившегося человека.
Ассистент Марка Захаровича, доктор Левитский, наступил ногой на станок, и кресло приняло лежачее положение. Осмотр начался. Каждому из присутствующих здесь врачей была предоставлена возможность для окончательного заключения о состоянии здоровья пациентки родильного отделения, Сары. Все пятеро светил медицины очень серьезно отнеслись к результатам дополнительного осмотра. Плюс ко всему, доктор Ицкевич поставила электронные датчики на определенные точки и подключила их к четырем различным мониторам, и все они показывали, что организм Сары не просто в удовлетворительном состоянии, а в свете окончательных ответов заслуживает оценку абсолютный перфект.
Профессор микрохирургии доктор Кац, посмотрев в сторону Сары, спросила: «Госпожа Сара, вы можете объяснить нам, что произошло с вами после того, как вы родили вашего богатыря? Всем нам будет очень интересно послушать о том, к примеру, как вы освободились от восемнадцати швов, которые вам наложили после ваших родов? Кто помог вам в этом? Только, пожалуйста, прошу вас от всего сердца, постарайтесь рассказать правду! И не говорите нам, что эти послеоперационные швы вы сняли сами без чьей-либо помощи. Договорились?»
«Несомненно, да! Врать меня жизнь не научила. Но прежде мне хотелось бы узнать, что со мной все в порядке. Ведь не праздности ради Марк Захарович назначил дополнительный осмотр? Поэтому я хочу услышать правду первой ото всех вас», – и Сара внимательно посмотрела в глаза профессора.
«Госпожа Сара! Вы не просто здоровы! Вы абсолютно здоровы. Именно этот диагноз в первую очередь заинтересовал Марка Захаровича, а теперь подтверждение такого медецинского заключения заинтересовало и всех нас. Так вы объясните нам причину вашего чудного выздоровления?» – произнесла доктор Кац и подошла ближе, чтобы не пропустить ни одного слова.
Сара, в свою очередь, узнав о своем выздоровлении, повеселела. Подвинула к себе высокую кроватку, где спокойно спал ее сын. А затем начала тихо смеяться, чтобы не потревожить младенца-великана. Ни один из докторов не посмел остановить ее душевную радость. Скоро смех прошел, и Сара, осмотрев всех врачей, переспросила: «Извините меня, пожалуйста! Просто так выглядит мое успокоение от дурных мыслей. Простите еще раз! А теперь могу ли я привести себя в порядок? Так как находясь в гинекологическом кресле, не совсем прилично разговаривать в такой позе. Надеюсь, что вам, уважаемые светила медицинского общества, это по-человечески понятно?» – и Сара привстала на локтях, дав понять, что осмотр закончился.
Врач-гинеколог Левитский вновь наступил на станок, и кресло приняло сидячее положение. Сара ступила на пол и подошла к сыну. Взяв свою одежду, она зашла на минутку в предоперационную комнату и переоделась. Затем вернулась, и взяв на руки своего сына со всеми его вещами, обратилась к главному доктору – Марку Захаровичу: «Многоуважаемый Марк Захарович! Я очень признательна вам за ваше внимание ко мне и за все, что вы для меня сделали. За все! За все! Огромное вам спасибо. Я ни под каким предлогом не хотела и не хочу вас обидеть. Но если вас и ваших сотрудников очень интересует мое выздоровление, тогда посмотрите вверх, затем вниз, потом взгляните налево и направо, обернитесь назад и очень внимательно направьте свой взгляд вперед, и только после всего этого сомкните глаза у переносицы, зажмите их пальцами. Перед вами появится Тот, Кто помог мне избавиться от всех болезней».
Никого из врачей и докторов такой ответ не удовлетворил. Доктор медицинских наук Галустян впервые обратился к Саре: «Позвольте, дорогая! Но вы должны нас понять. Такого случая, как у вас, в медицинской практике еще не наблюдалось. На вашем эпизоде можно было бы защитить докторскую диссертацию, если бы вы, конечно, согласились посодействовать в этом кому-нибудь из находящихся здесь врачей и профессоров медицины. Ваш ответ напоминает утренний туман, который является после продолжительного дождя. Сам туман ощутим, но если вытянуть вперед руки, тогда они могут стать невидимыми из-за плотности тумана. Вы предлагаете нам в безлунную темную ночь войти в темную комнату и найти в ней черную кошку, которая стоит спиной к нашему взору. Не кажется ли вам, дорогая Сара, что ваш ответ заводит в тупиковое состояние любого, кто мог бы вас услышать? И если это так, тогда зачем вы ходите вокруг и около прямолинейного ответа на заданный вам вопрос? Мы уже давно не первоклассники, чтобы таким образом водить нас за нос! Да и вы, дорогая Сара, не совсем из простой семьи! Я очень хорошо знал вашего отца. При разговоре ваш отец никогда не темнил. Наоборот, он старался темное повернуть и украсить светом своего добропорядочного сердца. Так почему же вам не хватает смелости осветить темную комнату, чтобы легче стало найти черного кота, и быстрее найти выход из нее», – доктор Галустян остановил свое красноречие, чтобы перевести дух. А затем посмотрел на всех присутствующих, чтобы убедиться в удовлетворении своих высказываний, и продолжил: «Всем нам интересен только один факт. Но этот факт должен быть реальным, а не пространным. Факт вашего абсолютного выздоровления в столь короткое время! Мы все будем очень признательны вам в вашем откровении».
Сара смущенным взглядом окинула доктора Галустяна, но все-таки нашлась, что ответить: «Уважаемый доктор! Я, к моему сожалению, не могу вас вспомнить. Вы говорите, что были знакомы с моим отцом! Правда ли это? Я не знаю, но в жизни возможно многое! Если это правда, что вы знали моего покойного отца, тогда вам, как доктору медицинских наук, будет совсем нетрудно вспомнить об одном недостатке моего любимого папы! Так каким пороком он был наделен?» – в глазах Сары сверкнул испепеляющий огонь недоверия, и она пристально взглянула в глаза доктора Галустяна. Он не ожидал такого нападения, поэтому растерялся и не находил слов, чтобы ответить. Время быстро полетело вперед, все смотрели на доктора медицинских наук в ожидании правильного ответа, потому что от его правды зависело очень многое. В его голове завертелись догадки и предположения, но ничего разумного не находилось, потому что у любого человека существуют недостатки и все они абсолютно разные. Ему хотелось раствориться или провалиться сквозь землю от стыда за свою фантазию, которая подобна лжи.
Сложившуюся обстановку разрядил малыш, который проснулся и подал свой громкий и твердый голосок. Сара не стала дожидаться ответа, она повернулась и вышла из операционного кабинета. Как только ее ноги переступили порог предоперационной комнаты, младенец замолчал и снова уснул.
Сара посмотрела на сына и проговорила: «Спасибо тебе, сынок».
В коридоре ожидали взволнованный Мордехай и не показывающий свою нервозность спокойный р. Моше-Хаим. Так вчетвером они вышли из родильного отделения, а затем закрыли за собой двери больницы, в которой Сара стала матерью мальчика-великана. Он родился на земле светлым и обрезанным.
Глава 2
= 1 =
Р. Моше-Хаим возвращался домой пешком. Уже вечерело. Благо, что погода не была дождливой. Он шел, нагнув голову, и не смотрел по сторонам. Рабай был погружен в свои размышления: «Этот младенец затронул мою душу и взволновал мое сердце. В первый раз в жизни мне довелось беседовать с четырехдневным ребенком от роду. И что самое интересное, не на словах, а в мыслях. Он мне сказал, что над моей головой корона, которая не излучает Света ТОРЫ. Видимо, поэтому мой разум не может воспринять кабалистическую последовательность! Сколько раз говорил себе, не бери плату за обучение других людей и в особенности за обучение детей. Так нет, все равно рука открывается за шесть часов до наступления СУББОТЫ. Кесев (деньги), конечно, нужны, но ими следует правильно руководствоваться. Иначе наступает поклонение золотому идолу! В больших городах РОА (зло) превышает ТОВ (добро). Мне это известно более, чем простым людям. Работая адвокатом пятнадцать лет, я все больше и больше в этом убеждаюсь. Денежная ли эта работа? Несомненно, ДА. А если «ДА», тогда зачем взимать плату за обучение моих учников? Нужно обязательно объясниться с Естер. Жена всегда меня понимала и поддерживала мои начинания и окончания. Но и не это самое главное! Для меня сейчас важно понять: кто Он, пришедший в этот мир младенец?.. Время течет, словно река, которую нельзя остановить руками. А мыслью?? Нет! Сейчас я не имею права идти домой. Мне необходим совет! Немедленно! Немедленно к Арону. Он хахам (мудрец) и, возможно, что он не откажет мне в разъяснении некоторых нахлынувших вопросов. Если не он, тогда кто?! Если никто, тогда зачем?! Зачем Всесильный Израиля наградил этого грудного младенца познанием мысли другого человека? Если мальчик, которого я видел и слышал, является тем, кого наш народ ожидает в течение многих сотен лет, тогда для чего мне следует знать об этом из первого источника? Да!» – так размышляя, он не заметил, как открыл дверь своего дома. Рабай не заметил, как оказался в своем кабинете! И только после того, как его жена Естер позвала: «Моше! Ты уже дома? Я и твои две дочери закрутились, готовя ШУЛЬХАН АРУХ (праздничный стол), что не заметили твоего прихода! Может быть, ты спустишься и отобедаешь с нами? Ведь ты наверняка ничего не кушал! Пожалуйста, Моше! Мы тебя ждем с нетерпением», – и голос жены рабая затих.
Рабай продолжал размышлять: «Как назван период, предворяющий строительство Третьего Храма? Наши мудрецы называли это «ХАВЛИ МОШИАХ» – период родовых мук (перед приходом) Мошиаха. Что младенец говорил о радости, которая ожидает меня в моем доме?! Только Всесильный властен над будущим, и эту власть Он передаст только одному – тому, кого мы признаем по деяниям его и по словам его, взятых им из огня, ветра и воды по воле Пресвятого, Господа Бога, Творца всего мироздания. Кто он, рожденный обрезанным во время Пасхальной Агады? Что и кто стоит за ним? Радость! Так где же та радость, которая меня ожидала дома? Что ведомо тебе?»
Но в этот миг р. Моше-Хаим увидел на пороге своего кабинета сияющую Естер. Его жена вошла и села в кресло напротив своего мужа.
«Дорогой, что заставляет тебя находиться в одиночестве? Наши дочери приготовили прекрасный обед, но время уже к вечеру», – Естер обходительно обратилась к мужу.
«И ты, мой верный спутник жизни, им не помогала?» – тонко спросил рабай у ребицин и внимательно взглянул на жену.
«Дорогой мой друг! Представь себе, что мои руки не прикасались сегодня к приготовлению трапезы», – сказала Естер.
«Ну конечно! И сейчас мои уши должны услышать, что моя любимая Естер вообще не была дома и пришла недавно!» – произнес рабай.
«Да, мой любезный! Ты абсолютно прав в том, что должны услышать твои уши. Потому что мне пришлось навестить сегодня врача», – спокойным голосом сказала Естер, и ее глаза загорелись странным огнем.
Рабай это заметил и спросил, но уже немного взволнованным голосом: «Что? Ты была у врача, и я об этом узнаю самым последним?»
«Но то, о чем я должна тебе сказать, ты узнаешь первым. Потому что об этом я ни с кем не говорила! – лицо ребицин сияло, а лицо р. Моше-Хаим почему-то не стало более благообразным. И Естер продолжила: Моше! Моше-Хаим! У нас будет сын, с помощью Всесильного, конечно».
Рабай от такой радостной новости подпрыгнул на стуле. Потом еще раз и еще! Затем важно вышел в центр своего кабинета и, взяв большими пальцами рук верхние карманчики своего безрукавного сюртучка, локтями начал делать движения вверх и вниз, вверх и вниз, а через несколько мгновений поднял вверх голову и прокричал: «КУ-КА-РЕКУ! КУ-КА-РЕ-КУ! КУ-КА-РЕ-КУ!» Подошел к Естер, и взяв ее за руки, с очень большой любовью и радостью в сердце сказал: «Радость моя ожидала меня в моем доме! Большая радость ожидала меня в моем доме! Безразмерная радость ожидала меня в моем доме! У Моше-Хаима родится сын. Естер! Я люблю тебя! Я люблю тебя! У нас родится сын».
Он на мгновение повернулся в сторону востока, в сторону Иерусалима, и тихо произнес: «Благословен Ты, Господь Бог, Всесильный Израиля, ибо Слава Твоя на устах детей Твоих, ибо Слава Твоя на крыльях крувов Твоих, ибо Слава Твоя в шелесте ангелов Твоих. На всех тринадцати подступах воспевают они о Тебе, ибо нет другого бога, кроме Тебя. Сына моего Тебе посвящу. Все, что ведомо мне о Тебе, ему передам. Он, мой сын, всегда пред Тобой в трепете пребывать станет. Возлюби его и не отходи от него. На все воля Твоя! Для всех слово Твое! Во всем рука Твоя! Ибо обрадовал сердце мое через двадцать лет после КЕДУШИН (свадьба) и нет предела радости моей. Не хватит слов, чтобы восхвалить Тебя и успокоить сердце свое в молитве перед Тобою. Вот я, Моше-Хаим, радуюсь по слову Твоему».
Естер смотрела на своего мужа и радовалась вместе с ним. Рабай успокоился, и ребицин спросила: «Дорогой мой друг! В твоем высказывании три раза с усилением было говорено о радости, которая ожидала тебя дома! Ты это предчувствовал или кто-то предупредил тебя о предстоящем известии?»
Рабай немного изменился в лице и с удивлением в голосе сказал: «Дорогая ребицин! Твоя интуиция всегда опережает то, о чем мне хотелось с тобой поделиться. Ты, как всегда, права. Действительно! О радости, ожидавшей меня в нашем доме, мне стало известно после полудня. Но я не придал этому никакого значения в тот момент. А теперь я обязан кое-что рассказать! Однако сейчас нам нужно пойти в гостиную. Наши дочки, видимо, заждались! Ведь они так постарались с приготовлением праздничного обеда. Мы не имеем права обидеть их девичьи сердца. Пойдем, дорогая. Пойдем, моя любимая Естер. Сегодня мне хочется выпить три бокала лучшего кошерного вина. Надеюсь, что ты не станешь противиться моему возгоревшемуся желанию?» И они, взявшись за руки, проследовали в гостиную, где их ожидали дочери.
= 2 =
В больнице, в которой разродилась сыном Сара, между Марком Захаровичем, его заместителями и ведущими врачами велась оживленная беседа. Всех волновал только один вопрос: «Каким образом пациентка родильного отделения Сара могла избавиться от восемнадцати швов и покинуть больницу абсолютно здоровой?»
Перед главврачом лежала медицинская карта Сары, в которой освещалась история всех ее болезней с момента, когда эта женщина впервые обратилась за медицинской помощью в гинекологическое отделение. Для него и для всех находящихся здесь врачей перечень ее прежних заболеваний не составлял особого интереса. Ничего необычного! Все, как у большинства населения планеты. Кто-то из присутствующих задал вопрос: «Извините, доктор! Скажите, а кто из медперсонала вел непосредственное наблюдение за выздоровлением этой роженицы?»
Марк Захарович отвечал: «Этим, так сказать, занимался лично я. Однако в первые три дня у нашей пациентки никаких признаков на столь скорое выздоровление не было. Скорее, так сказать, наоборот! Ее состояние не было удовлетворительным. Воспалительный процесс внешних и внутренних органов, по нашим подсчетам, мог продолжаться минимум три, а то и четыре дня. Медицинские препараты, которые были ей назначены, она принимала так же, как и все находящиеся на реабилитационном периоде. Всем вам, господа, очень хорошо известны эти медикаменты. Поэтому я не стану их перечислять. Но это не самое главное! Самое важное, так сказать, во всей этой истории то, что никакими лекарствами невозможно удалить швы, узлы которых связаны трижды. Для этого требуются опытные руки профессионального гинеколога или хирурга. Потому что женский орган отличается от всех остальных внешних и внутренних органов человеческого организма. И еще! Нельзя забывать, так сказать, что многие кольца зарастают по степени заживания рваной раны. Поэтому найти нить и порезать ее составляет немало времени и труда.
Насколько мне известно, госпожа Сара не покидала свою больничную койку на протяжении всего времени до выписки из больницы. Если да, тогда кто из врачей, кроме меня, навещал эту пациентку? И еще. В палате № 13 находилась другая роженица – Вера Гор…я. Пусть кто-нибудь приведет эту женщину сюда. Возможно, она может рассказать нам что-то интересное?» После того, как Марк Захарович закончил говорить, доктор Галустян поднялся и выйдя из кабинета, направился в палату № 13.
Кровать, где раньше находилась Сара, была прибрана и застелена новым комплектом постельного белья. За задернутой занавеской находилась другая роженица. Это и была Вера Гор…я.
Доктор Галустян постеснялся самолично открыть занавеску и откашлявшись, спросил: «Извините! Вы Вера Гор…я?» И оттуда послышался негромкий голосок: «Да! Это я». После чего доктор продолжил: «Простите! Могу ли я войти к вам? Я доктор Галустян, второй заместитель главврача. Марк Захарович и все остальные врачи нашей больницы желают задать вам пару вопросов. Благо, что вы не спите!» – и доктор медицинских наук Галустян открыл занавес и…
Его лицо застыло в удивлении. Через мгновение его рот проговорил: «Ты кто? А где Вера Гор…я?» И рука доктора потянула за шнур «срочного вызова». Он молчал. Через минуту вошла медсестра и, посмотрев на доктора и на сидящую на кровати девочку, спросила: «Доктор! Что здесь происходит? Где роженица Вера Гор…я?»
Он посмотрел на медсестру так, что та выпрямилась, словно солдат перед генералом. Его голос не говорил! Его голос звенел, как церковный колокол: «Это вы меня спрашиваете, что здесь происходит?? НЕ-Е-Е-ЕТ! Это я вас спрашиваю об этом. Немедленно вызвать весь медперсонал родильного отделения. Позовите сюда главврача. Немедленно! Немедленно!» – не только родильное отделение, но и вся больница услышала голосище доктора Галустяна.
Вот уже и Марк Захарович подходил к палате № 13, а оттуда не умолкая летел звонкий и нервный голос доктора медицинских наук. Главврач вошел в палату, переполненную людьми в белых халатах. Он понимал, что нервозность Галустяна остановить совсем нелегко, и, подойдя к нему вплотную, он взял его чуть выше локтя и… сильно сжал своей мощной рукой. Слова повисли в воздухе, и наступила тишина.
На кровати сидела перепуганная девочка лет пятнадцати. Марк Захарович сел на край больничной кровати и, посмотрев в глаза взрослой девочки, спросил: «Тебя как зовут? И как ты здесь оказалась?» Она сидела, накрывшись простыней, и смотрела большими карими глазами, моргая длинными черными ресницами. А затем открыла лицо и проговорила: «Я Вера Гор…я! И вы, доктор, лично принимали у меня роды три дня назад».
Такого оборота никто не ожидал.
Главный врач больницы, Марк Захарович, принимает роды только в экстренных случаях. Он сказал: «Если так, тогда скажи нам, кто помогал мне во время твоих родов? И, так сказать, какое имя у твоего ребенка?»
«Вас было пятеро. Вы, Марк Захарович, доктор Левитский, медсестра тетя Маша и медсестра Зинаида. Я родила девочку, четыре килограмма и сто восемьдесят семь грамм. Я назвала дочку Вероника, как бы мое продолжение. Вы, Марк Захарович, наложили мне одинадцать швов на мой разрыв при родах. Затем я оказалась здесь, в палате № 13. Вы еще сказали, что, мол, так сказать, все будет хорошо. А сегодня выписали Сару, мою соседку по палате и…»
Марк Захарович остановил говорящую девочку. Обернулся и попросил всех покинуть палату. Когда дверь закрылась за последним вышедшим из палаты, он обратился к ней уже совсем по-другому: «Вера! Вы, пожалуйста, извините моего заместителя, доктора Галустяна. Ему сильно досталось на собрании! Вот он и решил отыграться на медперсонале родильного отделения».
Главврач взял трубку телефона и набрал номер. Встал и подошел к двери. Гудки прекратились, а за этим послышался спокойный голос: «Я вас слушаю, Марк Захарович». Главный отвечал тоже уравновешенным голосом: «Доктор Левицкий, пожалуйста, зайдите в палату № 13. Я думаю, так сказать, у нас вызревает интересная картинка. Чудо продолжается».
Он закрыл телефон и открыл дверь. Увидев медсестру тетю Машу, главврач подозвал ее к себе, и та немедленно подошла, сказав: «Я вся во внимании, Марк Захарович». Он уступил дорогу, и медсестра прошла внутрь палаты № 13. Вслед за ней вошел доктор Левицкий, как всегда опрятный, в веселом расположении духа и с очаровывающей всех прохожих улыбкой.
«Тетя Маша, вы узнаете эту девочку?» – спросил главврач.
«Это же Верочка Гор…я. А зачем вы меня об этом спросили, Марк Захарович? Ведь вы сами определяете в эту палату самых тяжелых пациенток. Кому, как не вам лучше об этом знать?! И потом, она дочка моей соседки по площадке в доме, где я проживаю. Верочку Гор…ю я знаю еще с раннего детства! Такой озорницы, как она, у нас во всем доме никогда не было. Да вы сами убедитесь, когда посмотрите на ее коленку. Ей было лет восемь, когда она из-за своего упрямства упала с велосипеда и летела метров двадцать, и все кувырком, с горки вниз. Я, видимо, что-то не то говорю! О чем вы меня спросили?» – тетя Маша замолчала.
«Нет! Нет! Все в порядке», – главврач обернулся к Вере и спросил: «Вера, Вера Гор…я. Скажи, пожалуйста, сколько тебе лет?»
«Два месяца назад исполнилось двадцать шесть», – ответила она и покраснела от смущения.
«Доктор Левицкий, как вы думаете, эта девочка похожа на двадцатишестилетнюю дамочку?» – Марк Захарович посмотрел в сторону своего первого заместителя.
«Марк Захарович! Можно вас на минутку?!» И они оба отошли к двери.
Их короткая беседа не заняла и пяти минут. После чего главврач подошел к медсестре и что-то шепнул ей на ухо. Затем они ушли, а тетя Маша осталась в палате с Верой Гор…й.
Через некоторое время в палату № 13 вошли главный врач больницы Марк Захарович, ведущий гинеколог родильного отделения доктор Левицкий, доктор медицинских наук профессор Галустян и еще двое незнакомых в белых халатах. Эти двое без разговоров осмотрели Веру Гор…ю и, подойдя к главврачу, один из них сказал: «Мы забираем эту особу вместе с ее ребенком. Результаты исследований будут вам предоставлены в письменном виде. Если возникнут вопросы или новые информационные данные по этому факту, обращайтесь к директору нашего исследовательского института. И пожалуйста, в следующий раз постарайтесь не допускать ошибок, Марк Захарович!» – на этом их разговор был закончен. Незнакомец подошел к двери и подал сигнал, после чего в палату вошли еще двое незнакомых мужчин и женщина, которые были одеты в строгие костюмы. Это были подготовленные профессионалы.
Через десять минут палата № 13 была вычищена, высвечена и полностью продезинфицирована. Веру Гор…ю и ее новорожденную девочку увозили в неопределенном направлении, а вся команда ведущих докторов этой больницы провожала их в неопределенности.
= 3 =
Дом рабая Моше-Хаима переполнился радостью и счастьем.
Всем было весело, и никто не желал покидать застолье. Рабай пересказывал интересные притчи, и присутствующие с вниманием слушали. Лишь однажды старшая дочь Малка задала вопрос: «Папа, если можешь ответить, пожалуйста, ответь! Почему у истины тяжесть на языке, а у правдоподобной лжи – легкость не только на языке, но и в теле?»
«Доченька! Ты всегда отличаешься ото всех своими любопытными вопросами! Но если ты спрашиваешь, значит, стремишься получить ответ. И это очень правильно. Вот только легкость в теле у того, кто лжет, очень обманчива. У истины присутствует легкость, но не в теле, а в душе. Ложь языка легка, но очень жестока по отношению к мирозданию! Истина тяжела, однако от истины возрождается человеческая плоть, поэтому человек привязан к земле. Для всех сказано «НЕ ЛЖЕСВИДЕТЕЛЬСТВУЙ». В прошедшие времена к царю Соломону, сыну Давида, царя Иерусалима и всего народа Израиля, пришли рыбаки из города Хайфа. Они поймали, с помощью Всесильного, очень большую рыбу и принесли ее в Иерусалим ко дворцу царя Соломона. Рыба была жива и спокойно дышала. Рыбаков впустили во дворец, потому что у них присутствовал вопрос к мудрейшему из царей: «Возможно ли человеку изменить образ морской рыбы в человеческий?» На что царь Соломон ответил не кривя душой и сердцем своим: «Возможно. Если трое из человеков откроют сокровенную истину, которая спрятана от человеческих языков, глаз и ушей». Не отставали рыбаки от царя Соломона, наделенного Божественной мудростью. И тогда он сказал: «Если я и моя жена, и моя мать Бат Шева откроем вам сокровенное, тогда Всемогущий создаст из рыбы этой человека». Дворцовая площадь быстро наполнялась горожанами и прихожанами, потому что любопытными и любознательными полнится земля. Царь Соломон, его жена и его мать Бат Шева сели в свои царские кресла. Рыбаки положили перед ними эту большую рыбу на стол подношения. На площади стало тихо так, что любой шорох или шепот сразу становился слышен. Первой встала царица, жена царя Соломона. Она сказала: «Царь мой мудрый! Муж мой любимый! Ты знаешь, насколько цельна моя любовь к тебе. Да вот истина в том, что если входит во дворец незнакомый и знатный мужчина, тогда не нахожу силы, чтобы удержать свой оценивающий взгляд: «может быть, этот лучше? может быть, этот мудрее? может быть, этот моя судьба?», но не вижу даже равного тебе». Царица села в свое кресло, а у рыбы вместо хвостового плавника выросли человеческие ноги. Затем встала Бат Шева, мать царя Соломона. Она сказала: «Царь Соломон! Всегда мой маленький и материнским сердцем любимый сын! Ты мудрый царь, ради Божьей милости. Ты любим всем народом Израиля! Да вот истина моя в том, что истоптанные сандалии мужа моего Давида, царя Иерусалима, для меня дороже всего тебя, мой царь Соломон». Бат Шева вернулась к своему креслу, а у рыбы появились тело и руки. Теперь настала очередь самого царя Соломона, и он встал, стряхнул с себя пыль и сказал: «Любимая моя жена! Почитаемая мною моя мать Бат Шева! Ведомый мною народ Израиля! Мое сердце любит всех вас искренней и чистой любовью. Все, что сделано мною для вас, благодаря великой помощи Всесильного нашего, все благословенно. Все есть у меня! Да вот истина моя в том, что каждому входящему в двери дома моего смотрю в руки его и думаю о том, что приготовлено пришедшим мне в подарок, и насколько этот подарок ценен?!» Царь Соломон продолжал стоять, а у рыбы появилась человеческая голова. Так сокровенная истина троих людей породила человека. Надеюсь, Малка, что ты получила исчерпывающий ответ на свой вопрос. А теперь нам пора благословить Того, Кто послал нам хлеб насущный на праздничный стол нашего большого дома. Хана! – р. Моше-Хаим обратился к младшей дочери, – принеси, пожалуйста, Биркат Гамазон (общепринятое благословение после еды для еврейского народа)». Он омыл пальцы своих рук и приготовился к заключительному этапу застолья.
После произнесенного вслух благословения рабай пожелал всем доброй ночи и, встав из-за стола, радостный и счастливый пошел в свой кабинет.
Через некоторое время в кабинет вошла его жена Естер. Она присела напротив своего мужа в удобное кожаное кресло и молча стала смотреть в глаза рабая. Он не стал дожидаться вопросов, потому что заметил нетерпимость жены, желавшей узнать о радости, о которой ему намекнул младенец – сын Сары и Мордехая.
«Да, дорогая моя ребицин! Да! Мне стало известно о радости, которую мои уши услышали в стенах нашего дома. Мне стало известно об этом еще до того, пока ты, Естер, пришла в кабинет своего врача. Но мне, право, не было известно, о какой именно радости шла речь. Да! Не до того мне стало в тот момент, потому что со мной разговаривал не взрослый человек, а младенец, рожденный всего четыре дня назад», – и он, смотря на свою жену, увидел в ее взгляде негодование и некоторое удивление, но Естер хорошо знала, что ее муж, рабай Моше-Хаим, никогда не лгал ранее. Поэтому она молча ожидала объяснения начатого разговора.
«Так вот! Вчера мне позвонил мой младший брат Мени и попросил меня об услуге одному из его рабочих. Этого человека зовут Мордехай, и он работает в компании моего брата переводчиком. Да! Этот здоровый парень стал отцом мальчика, который родился четыре дня назад в весе более пяти с половиной килограммов. И сегодня я отправился в больницу, чтобы проверить, здоров ли мальчик для Брит-Мила. И вот! Теперь о главном. Этот младенец имеет великий дар телепатического общения. Ты удивлена, а представь теперь мое состояние души и сердца, когда внутри моего разума отчетливо начали запечатлеваться слова обращения, абсолютно понятные моему воображению! Уста младенца оставались неподвижными. Вначале я подумал, что мне померещилось, однако нет. Это было прямым обращением ко мне. Да! Каждое слово ложилось камнем истины, от которой никуда нельзя укрыться. Благословен Господь Бог, Всесильный Израиля! Этот мальчик рожден так же, как Ицхак-авийну, в первый вечер Песах. В то время, когда женщины зажгли праздничные свечи. В момент благословения этого великого дня освобождения от рабства духовного и физического. Но и это еще не все! Младенец был обрезан во чреве его матери Сары. Вот! Именно он, этот ребенок, сказал мне о радости, которая ожидает меня в моем доме», – он вздохнул.
«Моше! Дорогой мой! Если то, что ты рассказал, правда, в чем я не сомневаюсь, тогда возможно это Он, кого все мы ожидаем вот уже три с половиной тысячелетия. Что тебе известно о родителях этого младенца? Я уверена в том, что тебе, мой друг, известно что-то еще! Просто ты умалчиваешь», – ребицин приготовилась слушать.
Рабай Моше-Хаим улыбнулся. Затем налил в хрустальный стакан ледяную воду и выпил ее так, как будто он перешел пустыню. После этого рассказал все, что видел и слышал во время посещения им родильного отделения при центральной больнице. Ребицин выслушала мужа до конца, и в ее голосе послышались взволнованные ноты. Она спросила: «Кроме вас четверых и медсестры Марии, находился ли кто-нибудь еще в той палате № 13? Если да, тогда нам следует приготовиться к встрече непрошенных гостей. Ты – известный в городе адвокат, поэтому «они» в первую очередь навестят тебя! Врать ты не умеешь, а открывать истину «этим» людям означает подставить родителей новорожденного мальчика. Нельзя медлить! Позвони госпоже Саре и господину Мордехаю. Вероятнее всего, что они не спят! Отправляйся к ним и сделай все возможное и невозможное, но уже сегодня эти люди с их сыном обязаны покинуть этот город. Да! И не только город, но и эту страну! Потому что завтра, может быть, станет поздно. Поэтому побеспокой своих друзей, но утром эти трое, с помощью Всесильного, сядут в самолет и улетят в Израиль». Естер говорила настолько убедительно, что рабай уже набирал номер телефона Мордехая и Сары, чтобы посетить их в столь позднее время. А времени оставалось все меньше!
= 4 =
Сара была занята кормлением младенца, когда прозвенел телефонный звонок. Мордехай поднял телефон: «Алло! Добрый вечер, ребе! Что заставило вас позвонить нам в столь позднее время? Что-то произошло?» И в ответ он услышал немного нервный голос р. Моше-Хаима: «Я приношу вам, господин Мордехай, глубочайшие извинения, но нам необходимо встретиться. Если возможно, не откладывая эту встречу на завтра! У нас не так много времени. С вашего разрешения, могу ли я подняться к вам на полчаса?»
Мордехай посмотрел в сторону Сары и спросил: «Любовь моя! Ребе желает сказать нам что-то неотлагательное. Позволишь ли ты, чтобы он поднялся к нам на полчаса? – на что Сара положительно кивнула головой, и продолжал: Да, ребе! Пожалуйста, приходите! Мы вас будем ждать».
Рабай задал еще один вопрос: «Господин Мордехай! Можно, чтобы моя жена Естер пришла вместе со мною?» На что последовал удовлетворительный ответ: «Несомненно, да!» И на этом их телефонный разговор закончился.
Спустя некоторое время в дверь постучали, и Мордехай поспешил открыть дверь своей квартиры. На пороге стояли рабай и его жена. Они не заставили себя долго ждать. Рабай уступил дорогу ребицин, и она вошла в просторный и светлый коридор. Рабай последовал за своей женой.
Сара уже закончила кормление новорожденного мальчика и, уложив того в приготовленную кроватку, вышла в ярко освещенную гостиную. Теплые материнские взгляды двух женщин столкнулись, и Сара интуитивно догадалась о приходе в их дом рабая Моше-Хаима и его жены Естер.
Хозяйка дома пригласила всех за стол, который не был пустым. Мордехай побеспокоился и сервировал стол красивым чайным сервизом на четыре персоны. Из фарфорового заварного чайника медленно поднимался белесый пар. А в центре стола стоял настоящий медный самовар, из краника которого в подставленную чашечку падали кристально чистые капельки кипящей воды. В большой хрустальной вазе лежала облитая черным шоколадом маца. Рядом с ней стояла открытая коробка разнообразного шоколада для Песах.
Из сахарницы выглядывали небольшие кусочки кускового белого сахара и щипчики для раскалывания. На вместительном блюде были аккуратно разложены разнообразные фрукты.
Тишину разорвало благословение, которое вышло из уст рабая Моше-Хаима. Он взял мацу в шоколоде и произнес: «БАРУХ АТА «hАШЕМ» ЭЛОКЕЙНУ МЕЛЕХ ГАОЛАМ, БОРЕ МИНЕЙ МИЗАНОТ (Благословен Ты, Господь, Бог наш, Владыка Вселенной, сотворивший разнообразные виды пищи, которая насыщает!)». Отломив небольшой кусочек мацы, отправил его в рот и тщательно разжевал. Затем взял сочный персик и отрезав одну сочащуюся соком дольку перед употреблением сказал: «БАРУХ АТА «hАШЕМ» ЭЛОКЕЙНУ МЕЛЕХ ГАОЛАМ, БОРЕ ПЕРИ ГАЕЦ (Благословен Ты, Господь, Бог наш, Владыка Вселенной, сотворивший плод дерева!)». Прожевав этот фрукт, он взял шоколад и перед вкушением сказал: «БАРУХ АТА «hАШЕМ» ЭЛОКЕЙНУ МЕЛЕХ ГАОЛАМ, ШАГАКОЛЬ НИГЬЕ БИДВАРО. (Благословен Ты, Господь, Бог наш, Владыка Вселенной, по чьему слову возникло все!)». И вкусив шоколад, осмотрел всех сидящих за столом, а после этого начал говорить о том, для чего, собственно, он и его жена пожаловали в дом Мордехая и Сары.
«Дорогие мои! Господин Мордехай и госпожа Сара! Мы пришли к вам для того, чтобы просить вас об одном немаловажном для вас мероприятии. Но прежде, как мои уста начнут излагать, налейте себе чай, возьмите сладкого и вкусите благословенную пищу. Это поможет всем нам в нашем некоротком разговоре. Я понимаю, что вы устали! Однако моя верная жена и любимая подруга Естер, выслушав меня после моего прихода домой, объяснила немало интересного, касающегося не только вашей, но и нашей семьи. Так что, – рабай положил в свою чашечку пакетик цейлонского чая и залил его кипятком из оригинального медного самовара, – пожалуйста, в первую очередь поступите так, как на данный момент поступаю я». Р.Моше-Хаим замолчал и приступил к питию вкусного чая.
Глядя на него, все поступили так же.
Через некоторое время рабай произнес короткое благословение после приема пищи, и между ними всеми произошел серьезный разговор об отъезде из города и страны Мордехая и Сары с их младенцем.
Сара насторожилась и посмотрела в сторону своего мужа. Мордехай удивленным взглядом посмотрел сначала на рабая, потом на жену и затем очень спокойным голосом сказал: «Многоуважаемый ребе! И уважаемая ребицин! Мы понимаем, что ваш поздний приход в наш дом таил в себе что-то интригующее! Но чтобы настолько?! И потом, ребе! Как вы себе представляете наш отъезд? Ведь у меня работа, благодаря которой в нашей семье имеется неплохой финансовый доход! И наша жизнь здесь вполне удовлетворительна. Исходя из этого, возникает вопрос, зачем мы должны покинуть не только этот благоустроенный город, но и эту великолепную страну, в которой не проявляется антисемитизм, и религии всех народностей имеют защищенность перед каждой недовольной антирелигиозной группировкой? И еще! Куда мы должны направить свои стопы, чтобы иметь жизнь не менее обустроенную, чем здесь?» За одним вопросом рождался другой, но кто может дать ответ мужу и жене, которые стали отцом и матерью всего лишь четыре дня назад.
Рабай Моше-Хаим очень внимательно отнесся к говорящему Мордехаю, а по окончании рассказа рабай взял нить беседы в свои руки. Он начал излагать свои доводы так: «Господин Мордехай! Госпожа Сара! Мы пришли к вам с этим предложением только из добрых соображений и сердечных побуждений. Возможно, моя жена Естер приведет вам более убедительные доводы! Женская интуиция выше мужской. Поэтому я прошу тебя, дорогая ребицин! Если тебя не затруднит, ответь, пожалуйста, на заданные господином Мордехаем вопросы, так как госпожа Сара пребывает в замешательстве не меньше, чем ее муж, господин Мордехай!» Рабай посмотрел в сторону Естер, и та не заставила себя долго упрашивать, потому что именно ей принадлежала инициатива немедленного выезда из страны Мордехая, Сары и их новорожденного мальчика.
«Сегодня, когда открыты небесные двери и Шехина (Божественное присутствие) благословляет каждое из своих земных созданий, всех нас ОН просит о том, чтобы мы задумались о прошлом, о настоящем и о будущем, – так начала жена рабая и продолжала: Суровое и незабываемое прошлое никто не вычеркнет из наших горячих сердец! Настоящее, каждое мгновение перебирается в нашем неизмеримом разуме. Будущее неведомо человеческому сознанию! Но интуитивное предчувствие, воспитанное на уроках прошлых столетий и десятилетий, приоткрывает нам тайные двери из настоящего в близкое будущее. Вероятны и преувеличения наших домыслов! Однако, если мы имеем возможность конкретизировать настоящее, тогда вот то, к чему мы должны быть готовы! Внезапное вторжение в нашу устоявшуюся жизнь всевозможных исследователей или доследователей, что может в корне изменить нашу жизнь. Если такое возможно, а это вполне вероятно, почему тогда нам не сделать первый ход?!» – и ребицин остановилась. Сара и Мордехай с вниманием слушали женщину, слова которой были мудры и последовательны. У Сары появилось желание задать вопрос, и она бы обязательно его задала, но в этот миг младенец подал голос. Сара извинилась перед гостями и, встав, прошла в соседнюю комнату. Мальчик проснулся!
Через несколько минут они появились в гостиной вдвоем. Лазурно-голубые глаза ребенка сильно выделялись на лице младенца. Его взгляд был целеустремленно направлен в сторону жены р. Моше-Хаима. Рабай попытался мысленно обратиться к мальчику, но это не принесло никакого результата. А вот лицо Естер почему-то покраснело. Рабай догадался, что между маленьким Божьим созданием и его женой ведется односторонняя беседа. Он был прав.
= 5 =
«Скромная! Терпеливая! И любимая жена любимого человека! – с этими словами малыш обратился к Естер. – Твой муж выбрал правильную позицию. О самом важном пусть объяснится его жена, которая совсем недавно уже высказала свою точку зрения по поводу чудес в больнице при родильном отделении. Но в больнице отсутствовала твоя тень». И он предоставил время для ребицин, чтобы она, обдумав свой ответ, ни в чем не ошиблась.
Естер отвела свой взгляд от младенца и, посмотрев в сторону рабая, глазами показала мужу на ребенка. Рабай Моше-Хаим понял ее взгляд и решил перехватить инициативу этой беседы! Он закрыл глаза и помыслил: «Я считаю, что нам следует объясниться!» На что получил исчерпывающий ответ: «Перекладывая ответственность происшедшего на женскую интуицию, ты самопроизвольно отказался от общения со мной. Вспомни, что сказал Шимон бар Йехайя, когда его жене стало известно местонахождение ее мужа и ее сына! Теперь, благодаря помощи Господа Бога, Всесильного моего, мне предстоит непростое общение с твоей женой! Прощай, Моше-Хаим! Святой, да не перестанет быть имя ЕГО Благословенным, возможно, позволит нам встретиться когда-нибудь в этом мире! И вот! Помни. Не всегда рассказанная правда лучше молчания». Рабай теперь только понял, что допустил ошибку, рассказав обо всем своей жене Естер. Он открыл глаза, и все увидели его крупные, но тихие слезы, текущие по волосатым щекам и пропадающие в жесткой кучерявой бороде. Моше-Хаим сказал: «Отвечай ему, Естер! И да пребудет с тобой Всесильный Израиля!»
Сара и Мордехай переглянулись. У Мордехая было что спросить! Но р. Моше-Хаим приложил указательный палец к своим губам, показав этим, что сейчас не время для общего разговора. Затем он показал, что следует делать в этот момент. Он взял чашку и стал не спеша наливать из самовара кипящую воду. Взяв щипчики, расколол сахар и вприкуску стал пить чай. Родители младенца поступили так же. В гостиной наступила тишина.
Естер подняла свои темно-зеленые глаза и посмотрела в сторону мальчика, так как ощутила на себе его пристальный взгляд. Его губы выражали чуть заметную улыбку, которую, кроме ребицин, никто не приметил. Она успокоилась и между ними двумя начался заключительный разговор. Естер сжала на своей груди пальцы рук и обратилась к младенцу в мыслях своих: «Скажи, что самое благое?»
«Ты задала вопрос, который вышел из уст Йоханана бен Закая для его пяти учеников. Им был принят ответ пятого ученика Эльазара бен Араха, который сказал: «ДОБРОЕ СЕРДЦЕ». И он же ответил учителю, Йоханану бен Закая, на вопрос «Что самое дурное?» – «ЗЛОЕ СЕРДЦЕ». Ты изучаешь: «Трактат Авот» (поучение отцов). Однако поступок Мириам бат Йохевед, сестры Моше, почему-то не пришел на твою память! А ведь ты в разговоре с другими не раз упоминала это учение из книги книг, из ТОРЫ», – сказал сын Сары.
Естер встала и повернулась к стене, обращенной на восток. В ее голове закрутилась мысль: «Мои глаза видят и мой разум слышит посланника от Всесильного нашего! Видно, не дойдут мои ноги до следующего года! Мехела! Мехела! (Прости! Прости!) О, Господь Бог, Всесильный Израиля! Благословен Ты! Восседающий на троне Славы Твоей! Ты Один, Господь Бог, и нет другого, кроме Тебя! Грешна я перед Тобою. Мехела! Мехела! Ты, Господь Бог, Всемилостивый и Милосердный, пронеси мимо меня и мужа моего и детей моих ту горькую чашу, из которой должно испить и, открыв наготу головы своей, понести на себе все грехи за слова и дела необдуманные наши. Мехела! Мехела!» Никто из присутствующих не останавливал действия ребицин, потому что все понимали, что она трепетала перед Всесильным Израиля. В ее внутренний мир ворвались слова: «Естер! Естер!» Это остановило ее, и она произнесла: «Вот я!»
Все со вниманием посмотрели на ребицин. Рабай насторожился, услышав такие сильные слова. Так отвечали праотцы, когда к ним обращался Он, Господь Бог, Всесильный Израиля! Другого голоса обращения не слышал никто. Естер перестала говорить в мыслях, поэтому продолжение ее откровения вслух слышали все присутствующие за столом. Младенец сиял, находясь на руках своей матери Сары.
Естер говорила: «Да! Это я попросила своего мужа прийти в эту семью, чтобы спасти и госпожу Сару, и господина Мордехая, и их новорожденного сына ото всего, что могло бы произойти завтра с их семьей». Она находилась словно под сильным гипнозом. Рабай Моше-Хаим попытался остановить начатое, но Мордехай прислонил указательный палец к своим губам так же, как и рабай перед всем этим! И Моше-Хаим смиренно стал слушать продолжение покаяния его жены.
«Да! Предложение об отъезде в Израиль исходило от моего сердца и моего разума. Но это нисколько не ухудшит сложившуюся ситуацию! Мой муж, Моше, не умеет лгать. И если его спросят о том, что произошло в родильном отделении нашей районной больницы, он обязательно откроет сокрытое, – ребицин смотрела поверх мальчика, как будто за ним кто-то стоял и задавал ей вопросы, на которые она и отвечала. – Да! Я теперь понимаю, что эта семья находится под защитой Всемогущего. Но слово из моих уст уже вышло! И теперь уже никому нет возможности вернуть его обратно, так как прошедшее время не возвращается».
Никто из присутствующих не помышлял прерывать эту одностороннюю беседу. Но в мыслях каждого из них зарождалось немало вопросов. Однако каким-то образом эти вопросы доходили до разума Естер, и она в своих высказываниях на них отвечала.
Сара подумала: «Если сложившаяся ситуация настолько серьезна и нам действительно придется отправиться в Израиль, тогда где мы будем жить? Ни у родителей же Мордехая, где квартира и так переполнена».
«Нет! – отвечала Естер и продолжала: – Моя старшая сестра вместе с мужем имеют три кибуца (рабочий поселок колхозного типа). В одном из них вам предоставят дом и все, что потребуется для начальных шагов на земле Израиля. До нашего прихода к вам я совершила телефонные переговоры со своей старшей сестрой. Она согласилась помочь во всем, что понадобится для вас и вашего мужа».
«Как все это интригующе интересно! – размышлял Мордехай. – Какую профессию нужно иметь в кибуце? Если по всей своей жизни мне приходилось работать головой, а не руками!»
«Господин Мордехай может не волноваться! При знании хибру (еврейский язык, общепринятый в государстве Израиль, как письменный, так и разговорный) и при владении языками других народов в таком большом хозяйстве предоставят немало работы как в переводах с других языков на родной, так и обратно, и еще в учительстве. Наш народ разбросан по всему миру, и не всем новоприбывшим в государство Израиль известен родной язык», – сказала жена рабая Естер.
Рабай Моше-Хаим тоже пребывал в задумчивости. Он обращался к самому себе: «Так что теперь, Моше-Хаим? Как жить дальше? Помогая другим, ты совсем забыл о себе и своей семье! А в десяти заповедях сказано: ВОЗЛЮБИ БЛИЖНЕГО СВОЕГО, КАК САМОГО СЕБЯ! Значит, все, что я делаю, исходит не от благого сердца! Обучать ТОРЕ и священным писаниям других людей – очень ответственная мицва (заповедь). Исполняя эту заповедь, следует быть внимательным и очень осторожным в своих высказываниях и с предельной осторожностью относиться ко всем предположениям в мыслях своих. Одна ошибка может стоить многих человеческих жизней! ХУКИМ (заповеди, не поддающиеся человеческому разуму, поэтому их объяснения незначительно коротки) и МИШПАТИМ (заповеди, доступные человеческому разуму, поэтому их объяснения значительно расширены и их трактование приводится в книге Мишна-ТОРА), при исполнении таковых все творения и все создания Всемогущего Господа Бога, Всесильного нашего, двигаются к усовершенствованию своих возможностей. А при нарушении этих заповедей приходят жестокие и сметающие все на своем пути война и голод. Этот маленький отрок дышит истиной, сокрытой от нашего разума! Все больше укрепляется убеждение в том, что этот младенец – тот, кого мы ожидаем по нашим просьбам к Благословенному Творцу Вселенского мира, приводит меня к однозначному решению: встать и следовать за ним, куда бы ни направил он стопы своих ног».
«Все так! Все так, дорогой мой Моше-Хаим, – после недолгого молчания произнесла Естер и продолжала: – Как говорил раби Тарфон, ДЕНЬ КОРОТОК, А РАБОТЫ МНОГО, И РАБОТНИКИ ЛЕНИВЫ, НО ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ ВЕЛИКО И ХОЗЯИН ТОРОПИТ. Семье этого младенца нужно сопровождение. Следуй за ним и обустрой начинание их на земле Израиля. За дочерей наших и за меня не волнуйся, ШЕХИНА над нами пребывает. Все будет хорошо!» Ребицин опустила глаза и, раскрепостив пальцы рук, расслабилась. Еще мгновение, и она вернулась из трепета в нормальное состояние. Взяв чайную чашечку из тонкого фарфора, Естер положила в нее кусочек сахара и налила кипяток из пыхтящего паром самовара.
Все смотрели на жену рабая в ожидании продолжения начатой беседы. Но все вернулось на круги своя. И теперь за столом разгорелась оживленная и многосторонняя беседа.
= 6 =
Теплое апрельское утро врывалось в открытые окна всего города. Всё и все просыпались, подготавливая себя к суетному дню. Певчие птицы, спрятавшись в кронах деревьев, разливали свои трели, одаривая прохожих непрерывным разноголосием. Мокрые и черные носы пушистых серых белок пребывали в постоянном движении. И вот уже одна из них, сидя на хвосте, торопится забить свои щеки найденными в траве орешками. Нахохлившиеся голуби то там, то тут гарцуют перед голубками, прося тех о мимолетном брачном союзе, но самки не торопятся с выбором партнера, поэтому отпрыгивают в сторону и улетают. За этими танцами внимательно наблюдают бездомные коты и кошки. Зазевался голубок и… острые когти впились в загривок одного из диких голубей.
Опытный охотник не упустит добычу, когда одним прыжком настиг ее. Но на этом не заканчивается время жизненных страстей для всего остального мира.
У подъезда многоэтажного дома, где жили Мордехай, Сара и их пятидневный младенец, стояли в ожидании три легковые машины. В одной из них уже не совсем спокойный находился рабай Моше-Хаим и рядом с ним его младший брат Мендель. Этот молодой человек был очень доволен своей сегодняшней жизнью. В дорогом черном костюме, в наглаженной белой сорочке с косовороткой и аккуратно подстриженной черной бородкой, в очках по последней моде и в долгополой черной шляпе. Белоснежные зубы подчеркивали его великолепие и финансовый достаток, он говорил, улыбаясь: «Брат мой, Моше! Ты достаточно уверен в том, что желаешь быть сопровождающим этой семьи? Я имею в виду моего переводчика Мордехая с женой и младенцем!»
На что рабай Моше-Хаим отвечал уверенным голосом: «Понимаешь, Мени! – так старший брат обращался к младшему: – Рано или поздно, но каждому из нас приходит момент истины, при котором возникает всего лишь один вопрос. Гилель говорил, ЕСЛИ НЕ Я ЗА СЕБЯ, КТО ЗА МЕНЯ? НО ЕСЛИ Я ТОЛЬКО САМ ПО СЕБЕ, ЧТО Я? И ЕСЛИ НЕ ТЕПЕРЬ, ТО КОГДА? Красивее этого не скажешь. И вот! Видимо, пришло мое время, и я вынужден сделать выбор. Я могу сказать тебе только одно, мой младший брат Мендель! – впервые Моше-Хаим назвал своего брата полным именем. – От этого мальчика, у которого сегодня нет даже имени, зависит наше с тобой будущее. Обо всем остальном, дорогой мой Мени, домысливай сам! Любимая всеми нами наша мама Ривка, да продлит Господь Бог, Всесильный Израиля, ее дни жизни до прихода Мошиаха, говорила о тебе так: У моего сына Менделя счастливое будущее! Потому что он послушен и всегда услужлив. У него доброе сердце, а такому человеку открыто много дверей. Так будь таким всегда и во всем! Дороже доброго имени может быть только доброе сердце».
Из открытых дверей многоэтажного дома вышел Мордехай, неся в руках два больших чемодана. Следом за ним с грудным ребенком на руках вышла Сара. Их лица не светились радостью в этот полупраздничный апрельский день. Песах подошел к пятому дню очень незаметно. В Израиль! Они едут в Израиль. И никто из них не знает, вернутся ли они обратно, когда уляжется назревающая буря!
Чемоданы уложены в багажнике одной из машин. Двери плотно закрылись, а моторы, тихо заурчав, привели в движение все три автомобиля, и колеса медленно начали свой ход. Мордехай и Сара, смотря в заднее стекло автомобиля, прощались с многоэтажкой и своей уютной небольшой квартирой, которой они так и не успели насладиться. Малыш спал крепким сном младенца.
А жизнь кипит и продолжается. И суетой сует все наполняется. Глаза открыл и видишь свет! Глаза закрыл и света нет. А жизнь кипит и продолжается. И суетой сует все наполняется. Что слева там? И справа, что? Кто объяснит? Расскажет кто? А жизнь кипит и продолжается. И суетой сует все наполняется.За окном мелькают люди, распустившие листья деревья, разнообразные архитектурные постройки. Дорога! Автомобили гладко катятся по теплому асфальту. Некоторые машины обгоняют, некоторые отстают и разъезжаются кто налево, а кто направо. В третьем автомобиле, который перевозил багаж, сидели молодые мужчины. Они из ХАБАДА, религиозные, они и были сопровождающими. Про этих двоих можно сказать, что они в силе разогнать взбешенную толпу. Неразговорчивы и предельно внимательны ко всему, что происходит вокруг. У одного из них, который сидел на пассажирском кресле, на коленях лежал довольно-таки вместительный кейс, и не из простого материала, как обычные чемоданы. Он не выпускал его из своих рук ни на мгновение.
Все благополучно добрались до аэропорта и так же благополучно, пройдя таможенный досмотр личных вещей, вошли в зал ожидания, откуда им и предстояло войти на борт самолета дальнего следования. Все личные вещи были сданы в багаж, только этот кейс остался в руках сопровождающего.
Пассажиры заняли свои места. Их приподнятое настроение говорило само за себя. Очень многие летели в Израиль в первый раз, им было многое интересно. К счастью пассажиров, на борту самолета находилась группа туристов, которых сопровождала профессиональный гид. Ее голос слышался всюду. А тем временем самолет вышел на взлетную полосу и замер перед рывком.
Все четыре турбины огромной металлической птицы взревели одновременно. И самолет плавным ходом пошел вперед. Скорость возрастала с каждой секундой. От шасси (колесо) отлетал чуть заметный белесый дым, и настал момент, когда самолет оторвался от взлетной полосы. Нос его ушел вверх и весь корпус удалился от поверхности земли. Во время поворота перед пассажирами открылся вид всего большого города. Взоры каждого из них были направлены в сторону иллюминаторов слева (небольшое окно салона самолета, надводного корабля и космического корабля).
Мордехай и Сара наблюдали, как удалялся город, в котором они повстречались, полюбили друг друга и создали крепкую семью. Здесь же родился их маленький великан, которому в этот момент снились его замысловатые сны.
Город пропал из поля зрения, когда самолет выровнял крылья – он нес в себе живые души полутора сотен людей, отправившихся в неизвестность. Красные буквы по левому и правому проходу салона самолета поменяли свой цвет на зеленый, и из радио послышался голос капитана самолета: «Господа пассажиры! Взлет прошел благополучно. Мы находимся на высоте десять тысяч метров над уровнем моря. Температура за бортом самолета -64 градуса по Цельсию. Через двенадцать часов мы совершим посадку в аэропорту Бен Гуриона города Тель-Авив. Просим вас на протяжении всего полета не курить и соблюдать все правила временного нахождения на борту нашего корабля. По всем вопросам обращайтесь, пожалуйста, к обслуживающему персоналу. Желаем вам приятного полета».
Пассажиры оживились и стали спешно отстегивать ремни безопасности.
Сара держала младенца на руках, и мальчик тихо посапывал, загадочно улыбаясь и не открывая своих прищуренных глаз. Сара обратилась к Мордехаю, сказав: «Любимый мой! Я не знаю, что принесет нам этот незапланированный вылет в Израиль! Но в моей голове засели два сна, которые я видела этой ночью. И мне очень хочется, чтобы ты их выслушал».
«Конечно! Конечно, любовь моя! Я весь во внимании к тебе и к твоему рассказу», – проговорил Мордехай, ласково заглядывая в глаза своей жены.
«Эти сны похожи на сказку, но в их окончании просматривается идентичность, и я надеюсь, что ты, мой всезнайка, поможешь мне разобраться в их смысле!» – начала говорить Сара. Но Мордехай остановил ее на мгновение и сказал: «Нежность моя! Среди моих познаний владение многими языками, но вот мастерством разгадывания снов я не обладаю. Возможно, у ребе Моше-Хаима выше специализация в этом направлении. Попросим его, чтобы он тоже присутствовал при этом?» Ответ мужа оказался столь аргументированным, что Сара согласилась, сказав: «Если рабай пожелает выслушать и помочь в столь тонком для меня откровении, тогда я соглашусь с твоим предложением, мой сильный и умный Мордехай!»
Мордехай, долго не думая, подошел к рабаю и попросил об одолжении выслушать рассказ о снах госпожи Сары. Рабай подумал: «Возможно, что в материнских снах Господь Бог, Всесильный Израиля, заложил разгадку о приходе на свет этого младенца!» И он согласился на просьбу Мордехая. Полет длинный, времени немало! Они сели рядом с Сарой, которая начала рассказ о двух снах, привидевшихся ей прошлой ночью…
= 7 =
«Первый сон начинался с того, что, – так Сара открыла картину сна, – я шла по лесной тропинке абсолютно незнакомого мне места. Деревья, окружавшие меня, клонились ко мне и своими бархатными листочками ласкали лицо. В моих руках находились два пустых ведерка. Я была уверена, что вода поблизости. И вот! Очень скоро протоптанная дорожка привела меня к бурлящему роднику прозрачной и холодной воды. Прежде чем набрать воду в ведерки, я омыла свое лицо и, набрав в ладони кристально чистую воду, напилась ею вдоволь. И только потом наполнила ведра этой сладковатой жидкостью. На обратном пути та же самая тропинка почему-то повела меня вверх. Я шла легко и не чувствовала никакой тяжести в руках. Так я попала на широкую поляну, посреди которой стоял высокий дворец из белого камня. Из его окон лился яркий голубоватый свет. Ко дворцу вела дорога, выложенная белым камнем. Мой нос слышал аромат свежескошенной травы. Во дворец торопились люди в белом, только все они были очень маленького роста. Из дворцовых ворот не спеша тоже выходили люди, облаченные в белые одежды, вот только их рост превышал все возможные размеры. Я поставила ведра с водой на землю и решила позвать кого-нибудь из этих прохожих. Однако вместо моего звонкого голоса из горла вышел нечленораздельный шепот. Естественно, никто из проходящих и выходящих не обратили на меня никакого внимания. Тогда я начала махать руками, но и тогда ни от кого не последовало реакции. Именно в этот момент из ведра, стоявшего от меня по правую руку, показался колючий розовый куст и, словно вьюн, пополз по земле. Интуитивное чувство заставило меня обратить внимание на это разрастание розового куста. И как только я поняла, как сильно розовый цвет заполонил все пространство вокруг, поражая красотой и расцветкой, тогда прямо перед моим лицом выросло их такое множество, что они закрыли собой и людей, и дорогу, ведущую к замку. Я вдыхала их аромат и радовалась своим ощущениям. И вдруг мой взор уловил движение воды в другом ведре. Из него вылетел белый, словно снег, голубь. Я протянула к нему руки, но их тут же опутали розовые ветви. Эти же ветви рванулись вслед за голубем по направлению моих рук, но он успел подняться на недосягаемую высоту. Мои глаза смотрели ему вслед и заливались слезами от беспомощности. Эти розы пронзали мою плоть своими тонкими и длинными шипами и упивались моей кровью. Я пыталась вырваться из их крепких и жестоких пут, но это приводило к еще большей потери крови. Я стала кричать, но мой голос погасал в моем горле. Из последних сил, потому что шипы кровожадных роз добрались до шеи, я попыталась выкрикнуть хотя бы одно слово, и мой слух услышал меня саму. ЙЕЙ! – это все, что получилось. Однако и этого было достаточно для кружащегося в небесах белого голубя. Там! Высоко! Высоко! Он оставался в поле моего зрения. И вот! Оттуда, из необъятной выси, этот самый голубь с огромной скоростью спускался вниз. С каждым мигом его приближения он увеличивался до необъятных размеров. Подлетев ко мне, своими сильными лапами с когтями он оборвал ветви роз, уничтожающих меня. Затем ухватил меня за голову и вырвал мою истекающую кровью плоть из пут розовых кустов. Подбросив меня вверх, голубь-великан открыл клюв, и я упала в живительную влагу, которая хранилась в его зобе. Мои чувства говорили мне о возвращении утраченных сил. И он, опустившись рядом с белокаменным замком, выпустил меня наружу. Голубь взмахнул своими могучими крыльями и вновь взвился ввысь. Его взор обозревал всю округу. Люди в белых накидках спешно бежали к замку и прятались в его стенах, тянущихся к небесам. Розовые кусты разрастались с неимоверной быстротой, и их ветви тянулись к замку, чтобы напиться кровью спрятавшихся за его стенами. Белый голубь облетел всю окрестность и, приблизившись к наступающим кровопиющим розовым кустам, начал сильно и часто махать крыльями. От этого поднялся ураганный ветер, который отбрасывал назад эту зеленую массу. Зашаталась земля! Над замком родилась живая черная туча. И вот! Между замком и всей этой животной зеленой массой земля треснула и образовался глубокий бездонный ров. Из тучи посыпались молнии в сторону розовых кустов, и там возник непотухающий пожар. Языки пламени, словно бичами, били по движущейся массе розовых кустов. Треск огня и шипение вьющихся роз смешались, и из-за этого мой слух улавливал голос войны, в которой громы и молнии олицетворяли добро, а нежные розы, удушающие все живое своим лживым ароматом и выпивающие кровь из всего живого, олицетворяли зло. Нижние воды земли и верхние воды небес заполнили ров от необозримой глубины до самого его верха, но это не было остановлено. Вода поднялась над берегами рва и, переливаясь сама в себе, поднималась все выше и выше, тем самым образовав водяную стену. Голубь парил некоторое время, а затем стал крутиться. За ним оставался след белесого пара или дыма, из которого на фоне черного неба вырисовывались странные буквы, напоминающие то ли блики белого огня, то ли открытые крылья белоснежных птиц, то ли летящие парусники. Буквы писались справа налево! Но мне неизвестны эти буквы, поэтому я затрудняюсь сказать, что за слово было написано голубем в небесных просторах, заволоченных черными живыми облаками. Когда он закончил писать, он подлетел и опустился рядом со мной. Стоящая столпом вода стала резко оседать. Только потом я поняла, что произошло! Вся эта водяная стена рухнула вниз, удаляясь от замка в сторону бушевавшего огня и всей живой разноцветной массы. В клюве голубя находилась зеленая ветка оливкового дерева. Он передал ее мне и указал на открытые ворота белокаменного замка. Перед тем, как войти в ворота, я присела и выкопала небольшую ямку. Оливковая ветвь перешла из моих рук в эту земную лунку, голубь открыл клюв, и оттуда вытекла небольшая капелька воды. Она облила ветку оливы сверху донизу и исчезла под землей. Ветвь, почувствовав живительную влагу, вытянулась и стала расти на глазах. Скоро передо мной стояло оливковое дерево, и с его веток свисали большие зеленые плоды. Работа завершена, и сердце успокоилось от всего увиденного. Только теперь мы попрощались, и затем я вошла внутрь необозримого жизнерадостного города, а голубь-великан, мой спаситель, взлетел вверх и стал кружить в голубых небесах над городом.
После этого я проснулась. Все мое тело было покрыто испариной. Но я успокоилась и уснула вновь. Через несколько мгновений мне приснился другой сон. По длинной и широкой дороге, уходящей за горизонт, я и Мордехай ехали на машине. Играла негромкая классическая музыка. Мы улыбались друг другу и обменивались нежными словами. Мой любимый муж был просто в ударе и поражал красноречием. Вскоре мы свернули с дороги и очутились на берегу величественной реки. Мордехай остановил машину и выключил мотор. Пока он занимался устройством палатки, я решила пойти к реке и насладиться ее величием. Неописуемо красивая природа окружала нас. Неподалеку с гулким шумом с высокого обрыва падала вода. Этот водопад хранил в себе много тайн, но они мне не были интересны! Поэтому мои ноги шли к реке, а не к водопаду. Подойдя к реке, я обратила внимание на волны. Они не были большими, но что-то явно происходило внутри самой реки! Она звала меня, и мой слух улавливал некоторые журчащие звуки. В один момент где-то внутри себя я услышала свое имя «Сара!» Я обернулась, но поняла, что Мордехай не произносил его. Он был все так же занят устройством палатки. Тогда я решилась войти в воды великой реки! Сняв обувь и приподняв низ своего широкого платья, я ступила в воду и сразу ощутила ее прохладу. Движение воды ласкало мои ноги. Легкие волны подкатывали ко мне, и платье мое промокло, и мои руки отпустили края платья. Я обернулась с желанием позвать Мордехая к себе, но в этот момент меня захлестнула очень большая волна и утащила от берега в недра реки. Сильное течение реки начало бросать меня то вверх, то обратно под воду, и так несколько раз, пока в мое сознание не пришло понятие о том, что возврата нет. И тогда я полностью отдалась власти величия реки. Мое расслабление позволило мне лечь на воду и плыть туда, куда по своей воле уносило меня быстрое и сильное течение. До моего слуха донесся шум падающей воды. Я повернулась и увидела перед собой уходящий в неизвестность поток воды. Это был огромных размеров водопад. Пытаться вырваться из охвативших меня вод реки было бесполезно. Я закрыла глаза и ощутила падение в бездну. Еще мгновение, и мое тело было бы разорвано подводными камнями, но что-то выхватило меня из-под воды. И теперь мои ощущения предвкушали поток встречного ветра! Волосы, высыхая, развевались, и в руках я чувствовала что-то мягкое и очень теплое. Не понимая, что происходит, я решилась открыть глаза! И вот! Я не только ощущала, но и видела. Я лечу! Я лечу! Я лечу на спине огромного орла, и он, паря в воздухе, старается лавировать так, чтобы я не сорвалась с его широкой спины. Мы пролетали над высокими горами, покрытыми белыми шапками снегов; над морями и дикими лесами; над пушистыми облаками и под серыми и черными тучами, и дождь обливал нас своей живительной влагой; над широкими полями и городами. Но все это быстро оставалось позади нас, а спустя некоторое время перед нами показалась широкая бескрайняя степь. Не помню, каким образом с моего тела исчезло платье, но вместо него на мне оказалось плотно облегающее одеяние – тонкая льняная рубашка и тонкие льняные штаны, поверх всего этого золотистого цвета кольчуга и широкий кожаный пояс с множеством карманов, а на ногах остроносые короткие сапожки, и в каждом из них кинжалы по бокам, мою спину прикрывал щит небольшого размера, поверх которого торчали костяные рукояти двух поясных мечей. Все это было настолько легким, что я нисколько не ощущала их веса. Мою голову стягивал белый льняной платок, его длинные края развевались от встречного ветра так же, как и мои длинные волосы. Орел стал спускаться к земле, которая шевелилась от множества серых шакалов и рыжих гиен. Они ходили по кругу, который с каждым разом сужался. В центре этого круга находились двое: это был огромных размеров лев и большой темный буйвол, который лежал под царем зверей. Орел выставил вперед свои мощные когти и, плавно размахивая крыльями, опустился рядом со львом. Все то серое и рыжее зверье отпрыгнуло назад, увидев перед собой великана-орла и меня, всю сияющую в свете солнечных лучей. Орел опустил крыло, и я сьехала по нему на твердую, выжженную солнцем, землю. Впервые я взглянула в глаза этой птицы! Они были устремлены на беспомощного царя зверей! Орел тихо плакал крупными слезами верного друга. Я испытывала страх перед львом, но орел выпустил из себя крик небес и, закрывая меня крылом от палящего солнца, дал мне понять, что его друг нуждается в немедленной помощи. Тогда я решилась подойти и осмотреть умирающего льва. Из его огромных ноздрей валил густой пар, несмотря на испепеляющую жару. Буйвол был мертв, и ему помощь уже не требовалась, но прежде чем погибнуть от многотонного удара львиной лапы, своими выгнутыми рогами он разорвал живот царя зверей. Рана была глубокой и под животом лежали окровавленные внутренности льва. Я понимала, что ему нужна срочная операция, но мне никогда не приходилось делать этого раньше. Шакалы и гиены вновь стали ходить по кругу. Я сняла с себя пояс и положила его перед собой на землю. Оказалось, что в нем было все необходимое для операционного вмешательства!
И я взяла на себя риск помочь уходящему в небытие царю зверей. Лев помог мне тем, что лег на бок, даже несмотря на боль, которую он испытывал. Сделав в трех местах обезболивающий укол, я промыла рану антибактериальным средством. Вычистив и промыв все поврежденные внутренности, я вложила их обратно и зашила его глубокую рану тончайшими жилами, которые отрезала у буйвола. Круг сужался, и я торопилась! Искать у буйвола другие жилы я не стала, но чтобы не причинять боли льву, я вырвала несколько волос из своей головы и этим зашила остаток рваной раны живота. Орел взлетел под небеса, так как не мог воевать с огромной армией ненасытных шакалов и с тысячами рыжих гиен. А царь зверей почувствовал облегчение и возвращение к жизни. Но я, не зная этого, смотрела ему в глаза и плакала! Мои слезы стекали на только что зашитую рану и наложенные мною швы. И вот! В этот момент я услышала внутри себя голос, который говорил мне: «Сара! Ложись на мою спину, чтобы твоя голова была обращена к моему хвосту. Не плачь более! Приготовься к битве с этим серым и рыжим мусором. Никто из них не должен отсюда уйти или убежать. Когда все закончится, ты узнаешь то, чего не знала ранее!» И лев повернул голову так, чтобы смотревшим на него он казался мертвым. Я легла на спину царя зверей совершенно обессиленная, но в следующее мгновение ощутила внутри себя прилив физической силы. Мои руки втягивали силу, возвращавшуюся ко льву от земли и от неба. Видимо, он ощущал то же самое, потому что из его пасти выходило кошачье мурлыкание. Мне очень хотелось, чтобы это мгновение не заканчивалось, но обезумевшие шакалы и огненные гиены подошли совсем близко к нам. Они втягивали в свои носы запах свежей крови умершего буйвола и льва, который был недвижим, а значит, по их разумению, мертв. Во мне они не чувствовали никакой опасности, но я приготовилась к смертельной битве. Один из шакалов подошел очень близко. Видимо, он являлся вожаком этих трусливых псов! Я почувствовала его частое дыхание рядом с моим лицом. Мои руки и вся моя одежда были пропитаны кровью раненого льва и мертвого буйвола. Свежая кровь перебивала все остальные запахи, и поэтому шакал повернул свою голову к стае и сказал: «Братья! Сегодня настал тот день, когда все живущие на этой земле станут подчиняться нашим законам. Посмотрите на этого дохлого кота!» Мне стал понятен язык зверей и птиц, потому что над нами вместо того орла, который принес меня сюда, кружила стая степных орлов и вместо их крика до меня доносились разборчивые слова: «Придет и наше время! Придет и наше время! Мы тоже насытимся». А вожак стаи шакалов продолжал: «Вчера нам запрещали нападать на детенышей любого скота! А сегодня мы станем у руководства, и никто не сможет нам в этом помешать. Только сейчас мы должны закончить с этим уже затухающим мясом бывшего властелина всей территории. Вперед, братья мои! Пусть каждому из вас достанется от добычи». Он клацнул своими длинными и мощными зубами и, развернувшись на месте, вцепился ими в бедро льва. Я приподнялась и села на спине царя зверей, в моих руках засверкали арабские сабли. Шакал-вожак не хотел разомкнуть свою челюсть, но успел взглянуть на меня удивленными глазами и последнее, что он увидел, якобы умерший лев встал на все четыре лапы. В следующий момент моя правая рука опустила клинок на шею того шакала, и его голова осталась без тела. На протяжении всей кровавой бойни с моим взором встречались его застывшие удивленные глаза и оскал острых белых клыков. Это помогало мне избавляться от страха перед огромной армией остервеневших шакалов и безудержных гиен. Царь зверей выпустил свои сабельные когти, и от каждого многотонного удара разлетались в разные стороны разорванные тела этой серой и рыжей своры. Я прикрывала его тыл, рубя направо и налево кровожадных тварей. По моему лицу и рукам стекала горячая кровь из разрубленных мною шакалов и гиен. Выжженная солнцем степная пыль стояла столбом вокруг нас, поэтому залитые кровью глаза ненасытного зверья не могли разобрать, что происходит в центре битвы. Они продолжали напирать с еще большим остервенением. Я начала ощущать тяжесть в руках! Усталость от кровопролитной борьбы постепенно входила в железные мышцы льва. И в это мгновение он встал и из его горла вырвался страшный и громогласный рык. Разгоряченные шакалы с серой вздыбленной шерстью, клацающие тяжелыми челюстями, огненные гиены застыли от осознания того, что царь зверей не умер! Пыль стала оседать. Он степенным шагом направился в гущу битвы, где лежал буйвол в окружении сотен трупов шакалов и гиен, разорванных и разрубленных. Земля, по которой мы двигались, имела бурый (темно-красный) цвет. Подойдя к буйволу, лев встал на него передними лапами и, ворочая головой слева направо, трубным голосом произнес: «Это моя добыча. Никто не прикоснется к ней до тех пор, пока моя плоть не насытится ею. Сегодня проявилась ваша жадность и совершилось предательство по отношению к царской семье. Поэтому никто из вас, пришедших к ложному пиру, не покинет этого места. Все вы станете пищей орлов и пиршеством других шакалов и гиен, которые не участвовали в этом коварном спектакле. Ваше желание стать властелинами моего царства не осуществилось. Теперь готовьтесь к последним мгновениям, потому что отступать вам некуда». Тем временем наша сила вернулась полностью. «Посмотрите назад и вы убедитесь, что все, сказанное мною, истина». Серое и рыжее зверье одновременно обернулось. Как они, так и я, увидели за своими спинами друзей и слуг царя: львов и львиц, тигров и тигриц, пум и черных пантер, леопардов и гепардов, рысей и болотных котов, волков и волчиц, диких собак динго, барсуков, енотов и сканков медведей и медведиц разных мастей. На помощь царю поспешил весь животный мир степей и лесов, гор и пустынь. Их привел сюда его самый верный друг – орел, который и меня принес сюда. Орлу понадобилось время, которое он получил не без моей помощи. Разочарованные шакалы и гиены, восставшие против царя зверей, стали невольно тесниться к центру, прося милости и милосердия у льва. Лев – не Господь Бог! У льва есть разум, но предательство и неподчинение законам животного мира карается только одним – смертью. Всей этой кровожадной своре стало понятно, что им не избежать фатального исхода в мир иной. Кто-то из них громко протявкал, сказав: «Убьем царя и этим освободим себя от казни». И весь остаток этой серо-рыжей армии облезлых и обозленных от безвыходности шакало-гиен рванул вновь в нашем направлении. Я услышала призыв царя зверей, он говорил в громком рыке: «Нет жалости к предателям царской семьи». Затем перед каждым ударом левой и правой лап лев намурлыкивал слова незнакомой мне песни, и это придавало нам неиссякаемость духовных и физических сил. И вот эти слова:
«В полете ветер помогает! Кого-то ветер с силой пригибает! Усталость в трепете сгорает! Огонь всю хитрость выжигает! Вода по жизни всех ласкает! Волна в неведомость бросает! Но миг отнимет все. И вот! Но зло родивший зло убьет! Что правда и что ложь? Кто знает? Ведь страх бесстрашие рождает! Один на поле брани побеждает, Когда с любовью и добром живет».С этой песней мы побеждали в неравном и смертельном бою. Голова вожака серо-рыжего зверья, продолжала висеть на львиной шкуре рядом с моей правой ногой, а его глаза уже не сверкали, потому что кровь его мертвых собратьев запеклась на его глазах. Ото всей этой мерзопакостной бандитской армии остался живым всего лишь один шакал. Царь зверей занес над ним лапу, но не стал его убивать. Лев сказал: «Тебе одному даруется остаток жизни на очень короткое время! Я и мои верные друзья, и мои верные слуги скоро покинем место вашего восстания против царской семьи. Ты, шакал, останешься здесь и дождешься своих собратьев по шкуре. Они позволят тебе рассказать о произошедшем! Но запомни, серая тварь! Ничего не убавляй и ничего не прибавляй ко всему, что видели твои глаза и слышали твои уши. Теперь отойди на двадцать шагов, чтобы по случайности моя нога не сломала твой тонкий позвоночник». И шакал отполз на двадцать шагов. Вокруг нас стояли друзья царя зверей и его верные слуги. Орел, принесший меня в эту далекую степь, стоял рядом и прикрывал меня своим крылом от знойного солнца, которое клонилось к закату. Лев-великан поблагодарил меня за оказанную помощь, а затем сказал: «Сара! Мой самый близкий друг поможет тебе добраться обратно. Когда ты поднимешься под небеса, очень внимательно осмотри место битвы. Там поймешь, для чего именно ты была послана к умирающему льву. Прощай, Сара!» Из его глаз вытекла одна слеза, которая упала мне на голову, и я вновь увидела себя в своем прежнем платье. Я поднялась на спину орла по его спущенному к моим ногам крылу. Он взмахнул своими огромными крыльями, и вскоре мы пошли по кругу над местом, где все это произошло. Царь зверей продолжал стоять на своей добыче. Лишь он один выделялся в центре багрового круга. Его рык о победе проносился с ветром по всем уголкам широкой степи. Звери, пришедшие на помощь, двигались и соединялись в группы своего класса животного мира. Лев продолжал рычать! Я перестала понимать их язык, но мои глаза увидели повторение того слова, которое пришло ко мне в первом сне, только теперь оно четко вырисовывалось в разноцветии друзей и верных слуг царя зверей. И так же, как в первом сне, это слово изображалось справа налево: первая буква – большая запятая под верхней линией; вторая буква – дом с квадратной крышей, стоящий на одной правой стене, а левая стена не касалась крыши и основания нет; третья буква – снова большая запятая под верхней линией; четвертая буква – парусник с тремя мачтами и парусами на них; пятая буква – повторение запятой под верхней линией; шестая буква – лист лотоса с запятой слева и справа – лебедь; седьмая буква – лебедь с поднятой головой и стоящий на изогнутом стволе лилии; восьмая буква напоминала человека, державшего развивающийся длинный платок в левой руке, и ветер направлял платок в левую сторону; девятая буква – на широком основании из краев выходили два дерева с наклоном друг к другу, но правое закрывало левое, не прикасалось к нему; ствол десятой буквы резал нижнюю линию и уходил вглубь, а из верхнего окончания ствола выходил в левую сторону лист оливкового дерева. Все эти буквы образовали веер, то есть полукруг по периметру багрового пятна, и от них к царю зверей тянулись тонкие золотые нити. Увидев это незнакомое мне слово, я что-то поняла, находясь во сне, а когда проснулась, то поняла, что ничего не поняла. Кто может объяснить увиденное мною? Что все это означало и означает? Я очень прошу вас обоих! Помогите разобраться в этом незнакомом мне слове. Я рассказала вам все». Сара замолчала и посмотрела в сторону Мордехая, а затем в сторону рабая Моше-Хаима.
= 8 =
Сны Сары заставили задуматься обоих мужчин. Мордехай старался обрисовать в своем воображении те буквы, которые так легко описала его жена. Он прекрасно понимал, что повторенное дважды слово во сне означает что-то очень весомое и конкретно касающееся его семьи. Он попросил у проходящей стюардессы ручку и бумагу. Нарисовал две параллельные линии, а затем старательно стал выводить непонятные ему буквы.
Рабай Моше-Хаим смотрел в сторону Мордехая и улыбался, а затем обратился к нему с предложением: «Господин Мордехай! Позвольте мне помочь вам в вашем совсем не легком упражнении. Я думаю, что все буквы, названные вашей женой, есть в книге, с которой я не расстаюсь нигде и никогда. Желаете взглянуть?» И рабай открыл небольшую книгу в темном кожаном переплете с золотым орнаментом на обложке.
Эта книга таила в себе очень много интересного и тайного, но не всем открываются двери для познания написанного в ней. Повседневный молитвенник, в котором присутствуют утренняя, дневная и вечерняя молитвы, а также псалтырь царя Давида и многое другое на древнееврейском и арамейском языках. Рабай открыл страницу, на которой явно вырисовывались буквы древнееврейского алфавита.
Мордехай всматривался в незнакомые буквы и старался подобрать именно те, которые описала Сара. Она тоже обратила внимание на книгу и вскрикнув, произнесла: «Да! Это именно те самые. Теперь только нужно правильно их сложить!» И вновь рабай пришел на помощь, сказав: «Госпожа Сара, вы уверены, что видели во сне именно эти буквы?» Сара не задумываясь ответила: «Да! И еще раз да!» И после того, как Сара убедительно подтвердила увиденное, рабай Моше-Хаим попросил у Сары: «Вы показывайте букву за буквой, а я напишу их на бумаге и по возможности прочитаю».
Слово, которое получилось на бумаге, заставило рабая задуматься.
Мордехай нарушил минутное молчание, обращаясь к р. Моше-Хаиму так: «Ребе, не могли бы вы открыть нам причину вашей задумчивости? Все ли хорошо в этом слове? О чем или о ком оно говорит?»
Рабай отвечал не совсем охотно: «Первые семь букв засекречены, они не дают мне ответа и поэтому я не могу их произнести. Последние три буквы звучат так: РоМаХ, а это означает КОПЬЕ».
Шум моторов самолета уже никого не беспокоил. Все пассажиры были заняты своими делами. Сара ни на минуту не отпускала из своих рук шестидневного малыша. Ее не совсем удовлетворил ответ рабая, и она просила его о том, чтобы все слово было сказано полностью. Мордехай поддерживал свою жену и так же, как и она, просил полного ответа. И тогда рабай Моше-Хаим, посмотрев на обоих родителей новорожденного мальчика, сказал: «Хорошо! Хорошо! Вам не стоит так нервничать, потому что я тоже волнуюсь. Мое волнение исходит из моего внутреннего мира! Я боюсь ошибиться, но если мое предположение правильно, тогда это слово будет звучать так: ЙеhИШИЭЛьРоМаХ.»
Самолет пролетел над Европой, и теперь эта железная птица разрезала встречный ветер над Средиземным морем. До посадки оставалось два часа с небольшим. И в тот момент, когда рабай произнес полное слово, увиденное Сарой в своих снах, произошел срыв одного из турбинных моторов на правом крыле самолета. Все пассажиры подпрыгнули на своих местах. Опытные пилоты вцепились в штурвал, чтобы выровнять машину. Но в следующий момент не только пилотам, но и всему экипажу самолета стало понятно, что через несколько минут эта летающая машина со всеми пассажирами врежется в соленые воды Средиземного моря. Пилот послал по радиосвязи экстренное сообщение в эфир. Это был сигнал SOS!!!
За спиной испуганной Сары появился один из сопровождающих – тот, который внес в салон самолета серебристый кейс приличных размеров. Самолет стремительно терял высоту! Этот религиозный парень вырвал из рук Сары ее сына и, положив его в кейс, быстро закрыл крышку и защелкнул все предохранительные замки. Сара, Мордехай и рабай Моше-Хаим резко поднялись из кресел и погнались за уходящим к хвосту самолета человеком.
Мордехай в несколько мощных прыжков оказался рядом с сопровождающим и попытался отнять кейс, но получил сильный удар в живот. Сопровождающий схватил его за шиворот пиджака и втолкнул в открытый туалет. Сара тоже добралась к месту схватки, цепляясь за спинки кресел, и, приняв боевую стойку, закричала: «Отдайте мне моего сына!» Тем временем и рабай Моше-Хаим таким же образом добрался до места, где сопровождающий отдал закрытый кейс в руки Сары и стал говорить громким голосом: «Не открывайте кейс до тех пор, пока не окажетесь на суше. Времени мало! Это единственное безопасное место в самолете при таких ситуациях. За мальчика не переживайте! В кейсе встроена система подачи кислорода, которого хватит на двенадцать часов. Кейс бронирован и водонепроницаем. Самолет неизбежно погибнет! Причина случившегося нам неизвестна, но это не террористический акт, и это факт. Сейчас заходите и закройте дверь. В тесноте да не в обиде! Прощайте, Сара. Вы достойная мать своего сына. Простите меня за вашего мужа! Все! Пора». Он помог Саре войти в туалет и постарался запихнуть р. Моше-Хаима. Дверь захлопнулась, и сопровождающий встал так, чтобы никто больше не попытался проникнуть в хвостовое отделение самолета.
= 9 =
Опытные пилоты, совершенно бессильные в сложившейся обстановке, продолжали бороться за спасение пассажирского авиалайнера. Каждую секунду по всем направлениям мирового эфира летели сигналы SOS.
Управление по международным перелетам Израиля, обеспокоенное случившимся, обратилось в министерство обороны Израиля за помощью. Мир насторожился в предположении нового терракта со стороны масульманских террористических организаций. На место авиакатастрофы были посланы военизированные спасательные команды на специально предназначенных для таких экстренных ситуаций вертолетах.
Авиалайнер находился в воздухе, а с вертолетных площадок Ашдота, Хайфы и Тель-Авива, из Греции, из Турции и даже из Египта были посланы вертолеты для оказания экстренной помощи возможным выжившим.
На последнем усилии пилоты старались выровнять самолет, который перестал быть управляемым. Несколько секунд отделяли железную птицу от плотных слоев соленой холодной воды Средиземного моря. Перед самым падением пилотам удалось приподнять нос авиалайнера и…
БУ-У-УУ-У-УУ-УМ-М-ММ…
Крылатая машина отбросила от себя тонны морской воды и на миг исчезла под водой, но чья-то рука выдернула ее на поверхность! Тридцатипятиметровые крылья самолета рвало на куски. За хвостом потянулись темные линии вытекающего горючего. От соприкосновения с водой разорванных проводов вспыхнула искра и все тянущиеся масляные и керосиновые линии возгорелись. Языки пламени и черный дым пытались оторваться от взволнованной глади морской воды. Чем дальше удалялась бескрылая железная птица, тем больше увеличивалась огненная полоса. Темные реки, изрыгающие огонь, прекратили свое движение, а самолет, словно пущенная стрела, продолжал самопроизвольное скольжение по Средиземному морю.
И вот! Перед носом пилотажной рубки, которая была полностью застеклена, выросла подводная гора. Удар, и за ним следовал другой! Многотонный самолет всей своей силой скорости напирал на острие горного массива. Нижний корпус затрещал по швам. Словно огромный алмаз, гора резала днище самолета. Холодная вода соленого моря хлынула в салон аэроплана, забирая все и всех в свои глубины.
Эта подводная гора послужила резким тормозом для тяжеловесной махины. Нос самолета стал медленно погружаться вглубь моря, потому что горный пик разорвал его днище почти до хвоста. В этом месте его обшивка треснула по кругу, и отвалившийся хвост самолета упал на рядом стоящую вершину этой же подводной горы.
Багровое пятно разрасталось вокруг оставшегося на поверхности хвостового отделения аэроплана. Успокоившееся было море вновь взволновалось от прибывающих к месту авиакатастрофы акул и множества хищных рыб.
Немногие пассажиры, оставшиеся в живых, продолжали бороться. Они пытались отплыть от места крушения самолета. Мутная от крови вода была тяжелой, и намокшая одежда сковывала движения. Каждый из них надеялся на самого себя, и никто не пытался помочь более слабому. Но и те, и другие были обречены на гибель. Один за другим они стали пропадать под волнами Средиземного моря. Изогнутые плавники возбужденных от человеческой крови акул то появлялись над водой, то исчезали в морских глубинах. Обессиленные и беспомощные люди не могли противостоять безжалостным акульим зубам.
Лишь одному из них удалось вырваться из кровавого пятна на воде. Это был тот самый сопровождающий Мордехая, Сару и их малыша! Он заметил, что к нему приближается акула. Решение было молниеносным. Вслух попросил прощения и помощи у Всемогущего Господа Бога и у всего остального живого и неживого мира, а затем набрал в легкие воздух и нырнул под воду. Пренебрегая болью в глазах от соленой воды, он смотрел на плавное приближение серой тени. И в этот самый момент, когда он приготовился к обороне, акула резко развернулась и словно пущенная торпеда, исчезла в глубинах моря.
Мордехай выбил ногами заклинившую туалетную дверь. И сразу всех троих окатила холодная морская вода. Выбравшись из тесного туалетного помещения, они медленно направились к зияющей дыре бывшего самолета. Сара крепко сжимала ручку серебристого кейса, все время прислушиваясь к голосу своего сына. Но ее слух, кроме шума волн, ничего не улавливал. Она пыталась успокаивать саму себя словами: «Потерпи еще немного, мой маленький великан. Еще немного потерпи! Уже совсем скоро к нам придет помощь! И все будет хорошо! Самое важное, что мы остались целы. Да благословит Господь Бог, Всесильный наш, того сопровождающего, который запер нас в этом туалете. Грязь смоется…»
И ее слова застыли на губах, когда она и ее муж, и рабай Моше-Хаим увидели устрашающую картину, происходящую вокруг отломанного хвоста самолета. Им решительно не хотелось оставаться в воде! В любой момент их могли увидеть или почувствовать ненасытные акулы. Мордехай краем глаза увидел, что левое хвостовое крыло находилось над водой. Недолго думая, он схватил под руку свою жену и прыгнул в морские волны. Рабай последовал за ними. И в тот момент, когда Моше-Хаим пытался забраться на хвостовое крыло самолета, в корпус хвоста на огромной скорости врезалась открытая пасть большой акулы. Несколько мгновений спустя глаза всех троих округлились от радости. К ним с разных сторон приближались вертолеты. Они усердно махали руками, боясь, что те их не заметят. И вдруг все акулы, словно по команде, собрались в одном месте и, развернувшись, удалились в восточном направлении. Минуту спустя, когда с вертолетов прыгали спасатели-аквалангисты, в хвост самолета врезалось что-то огромное и с такой силой, что стоявшие на хвостовом крыле Сара, Мордехай, р. Моше-Хаим взлетели в воздух. Аквалангистов отбросила в разные стороны очень мощная волна. Сара взмахнув руками, отпустила ручку кейса, и он стремительно полетел к воде. Все трое были еще в воздухе, когда из воды на короткий миг выглянуло что-то чешуйчатое и, подхватив падающий кейс, так же молниеносно исчезло. Никто не успел осознать, что произошло! Аквалангисты-спасатели приблизились к барахтающимся в воде людям и на специальных приспособлениях подняли всех троих на военный израильский вертолет.
Как раз это все и видел издалека тот спасшийся от акул религиозный парень. В кармане его набухшего от воды пиджака находился свисток и что-то похожее на сигарету. Свисток он положил в рот и начал дуть в него из последних сил, а похожее на сигарету встряхнул несколько раз и отломал крышку уже трясущимися от холода пальцами. Из разломанной тонкой трубочки стал подниматься вверх красный дым. Его сразу же заметили с военного вертолета, и уже через несколько минут на борт вертолета подняли абсолютно обессиленное тело человека с незначительными признаками жизни, который уцелел не только во время авиакатастрофы, но и зубы акул обошли его стороной, а также холодная морская вода не приняла угасающее тепло.
Вертолеты вышли на обратный курс, а по глади Средиземного моря разносился голос отчаянной Сары: «Там мой сын. Он жив. Он жив. Спасите моего мальчика!»
Через Гибралтар в самые глубины Атлантического океана с невероятной скоростью уносился спокойно спящий мальчик по имени ЙеhИШИЭЛьРоМаХ.
Глава 3
= 1 =
Глубины Средиземного моря вскипали, прорезаемые рвущимся вперед огнедышащим монстром. который всколыхнул Гибралтарский пролив и исчез в пучинах Атлантического океана.
Гигантские волны рассекли пролив напополам и отбросили к берегам двух континентов корабли, входящие и выходящие из Средиземного моря. Рыболовецкие судна удержались на плаву только благодаря профессионализму их капитанов. А вот торговым судам, переполненным контейнерами всевозможных компаний, довелось побывать в катастрофической ситуации! Водоплавающие танкеры перевернулись и, словно огромные поплавки, их проржавевшие днища торчали из воды. Прогулочные катера и яхты, плавающие у берегов, были выброшены на берег, далеко от пролива, но никто из пассажиров не погиб, лишь только получили небольшие увечья. В основном все отделались испугом. Кроме торговых танкеров.
Время бросает вызов всему живому на земле, над землей и под ней, на воде и под водой. Однако есть избранные живые существа, для которых поставлены вневременные песочные часы. В верхней колбе образовался маленький камушек, который закрыл основной проход для песчинок, и теперь каждая из них ожидает своей очереди, чтобы спуститься вниз для уготованного ей покоя.
ЛИВЬЯТАН! Это его песочные часы отстали от времени полюса Земли. Поэтому его жизнь превратилась в безвременность по воле его ТВОРЦА.
Огненный хвост погас, и остроконечное пламя, выходящее из его пасти, от которого вода превращалась в пар, остановилось и исчезло в нем самом. Наступила абсолютная темнота. На недосягаемой человеком глубине Ливьятан вошел в недра подводной пещеры. Это и было место его обитания. Рядом с этим местом не появляется никакая живность. Всему подводному и безмолвному миру известно оно, но все они обходят его многомильной стороной из-за страха перед безвозвратностью к жизни. Если кто-то когда-нибудь дерзнул на столь отчаянный риск, то такого ни в подводном, ни в надводном мире никто и никогда не видел более. Ливьятан – царь дерзости! Он не оставит без наказания каждого, кто посмеет вторгнуться в его владения. Острый слух на тысячи морских миль, сверхъестественное обоняние на сотни морских миль под водой, познание всего подводного мира позволяют ему быть не только царем дерзости, но и царем всех океанов-морей-рек. Ливьятан подвластен своему ТВОРЦУ и поэтому не смеет переходить рамки дозволенного по жизни, которая ему не принадлежит. Ливьятан – слуга ТВОРЦА Вселенского мира, разумное существо, однако прибрежный песок является его границей, поэтому глубины водного пространства – его стихия.
Ливьятан не «летучий голландец»! Ливьятан не НЛО! Ливьятан не был тенью бесстрашных пиратов! Он то, чего боялись и боятся все покидающие сушу, устремляющиеся в большие воды ради наживы! Он то, что невозможно уничтожить никаким оружием! Он остается таким, каким был сотворен до всего живого в воде и на земле! Ливьятан – гроза всех мореплавателей, он царь всех детей дерзости.
(Йиов 40:25-32, 41:1-26)
25. или вытянешь удочкой Ливьятана и леску проденешь сквозь его язык?
26. вставишь ли кукан в его рот и шипом бодяка продырявишь его челюсти?
27. и начнет ли он пощаду вымаливать, неужели будет заискивающе говорить с тобой?
28. заключит ли с тобой союз, возьмешь его вечным рабом?
29. будешь ли играть с ним, как с птичкой, и привяжешь его веревкой твоим дочкам на радость?
30. или устроят пир, приготовив его, кудесники-рыбаки, разделят тушу его меж торговцами?
31. пронзишь ли всю кожу его горпунами и голову его рыбацкой острогой?
32. попробуй, наложи на него длани свои: не вспомнишь эту войну уже никогда!
–41-
1. да, надежда победить его оказалась ложной: разве не заставит упасть один лишь вид его?
2. нет столь свирепого, чтобы от сна пробудить его. Так кто же тот, кто его пробудит? Пусть предстанет перед мной!
3. кто опередит меня, поражая его, и его награжу? Все, что под небом, мое!
4. его замолчать заставлю, выдумки свои прекратить и россказни о том, что он могуч и как соразмерно сложен!
5. кто снимал видимые покровы его? Сквозь двойной ряд зубов его удила, кто пройдет?
6. створки пасти его кто открывал? Вкруг зубов его страх! 7. гордость его – твердость его щитов, закован он в них, скрепленных тесно:
8. пригнанны один к другому, и даже ветер не войдет между ними,
9. один склеен с другим, словно сплавленны и не разойдутся!
10. брызги от чиха его – вспышки света, и глаза его, как вежды зари.
11. изо рта его исходит дыхание, как огонь факелов, искры огня рассыпаются.
12. из его ноздрей вырывается пар, как из клокочущего котла или дым тростника.
13. его дыхание пышет жаром углей, и пламя из его рта вырывается;
14. на его шее покоится мощь, и перед ним печаль сменится восторгом!
15. напластования его плоти склеены плотно, слиты на нем – не поколеблются!
16. сердце его – цельный камень и монолитно, как нижний жернов, что неподвижен.
17. когда поднимается он из воды, ужасаются сильные, волны морские отступают!
18. меч, настигший его, уже не поднимется, не выстоят против него ни копье, ни рогатина, ни броня:
19. для него железо как сено, бронза – дерево сгнившее. 20. не обратит его в бегство стрела, и соломой покажутся ему камни пращи,
21. для него как солома – топор боевой и лишь улыбнется на дротика свист!
22. под ним колючие черепки, ложе его, зазубренное как молотило, для него словно мягкая грязь.
23. пучину заставит он вскипеть, как горшок, океан уподобит кипящему зелью.
24. тянется за ним огненный след, бездна покажется сединой!
25. нет на прахе земном ничего, сравнимого с ним, создан он не знающим страха.
26. на высокого смотрит он свысока: ОН ЦАРЬ НАД ВСЕМИ СЫНАМИ ДЕРЗОСТИ!
= 2 =
Чихнул Ливьятан, и озарился огненным светом проход пещеры. Широкий проход, у которого не видно конца, но не для него.
Подножие подводной горы походило на корабельное кладбище: от небольших кораблей шумеров до гигантских кораблей XX-XXI столетия нашей эры. Их разнообразие заставляло задуматься каждого, кто по воле своей дерзости позволил бы посетить это место! Однако перед входом в пещеру огромная площадь подводного дна была абсолютно чиста и очень спокойна.
Огромной величины подводная гора тянулась ввысь, но всего лишь маленький холмик выглядывал из холодных вод Атлантического океана. Именно там, в недрах этой горы, сухое и теплое жилище Ливьятана. Солнечный луч не может пробить толщину горного массива, и свет холодной луны не может проникнуть внутрь этой обители. Однако нет там мрака! Зеленоватый свет фосфорисцидных образований на стенах глубоководной пещеры бросает свои нежные блики на все находящееся здесь. Из основания исходят тонкие лучики того же бледно-зеленоватого оттенка, потому что весь пол усыпан драгоценными камнями. Их окончания остры, словно иглы, но и к тому же очень крепки. Только алмазы с рубинами и изумрудами могут выдержать натиск панциря Ливьятана, потому что обычные камни превращаются в пыль, когда он выявляет желание почесать свою спину. Словно щиты из паяной брони закрывают его плоть, потому не выдерживает ни гранит, ни мрамор или простой камень, когда ложится Ливьятан на отдых.
Вот и теперь в жилище своем прилег он на спину и начал ползать, желая успокоить зуд, приводящий его в трепет. Не найдя себе покоя, задумался и вспомнил, что в нем покоится то, что вызвало его из жилища! Есть на теле его секретное место, которое открывается по воле его, чтобы накормить плоть свою. Именно там был укрыт тот самый серебряный чемоданчик, в котором пребывал во сне младенец по имени ЙеhИШИЭЛьРоМаХ. Ливьятан перевернулся на живот, и открылось его секретное место, и оттуда выпал этот светлый кейс.
Чихнул Ливьятан, и вышел из его горла яркий свет. Вся пещера осветилась, и когда яркий свет погас, тогда со всех сторон полился бледно-зеленый свет. Стены его жилища хранили в себе запасы природного фосфора. И теперь это круговое освещение задержалось и не хотело возвращаться в изначальное состояние.
Ливьятан задумался: «Что это? Кто внутри этого? Почему это позвало меня на помощь? Что уготовано мне в этом ящике? Как открыть его? Кто поможет мне в этом? Ведь даже кончики моих усов толще объема этого ящика! Только моему Творцу подвластно неведомое и сокрытое! Из этого получается единственный вывод: мой Творец направил меня к этому ящику, и значит, кто-то от Него скоро пребудет в моей обители».
И вот! Словно звезда, от которой все камни пещеры возгорелись разнообразным переливающимся светом, пробила толщу подводной горы и спустилась к этому серебристому кейсу. Ливьятан свернулся и спрятал свой взор от яркого света этого пришельца. Но когда яркость потеряла свою силу, он открыл все свои глаза. А их у него было семь. Перед ним лежал маленький человеческий детеныш.
Два ярко-голубых глаза малыша и семь глаз разнообразного цвета Ливьятана встретились.
Ромах осматривал непонятное ему живое существо, и внутри его разума возникала масса вопросов: «Кто это? Почему я слышу его мысли, а он молчит? Что уготовано мне от него? Как начать диалог с ним? Зачем мои родители не со мной? И вообще, где я нахожусь? Надо попытаться! Возможно, этот… поймет и вернет меня к моим родителям?!» И Ромах обратился к Ливьятану: «Послушайте, уважаемый! Я не знаю, как тебя зовут, но мне бы очень хотелось вернуться к тем, у кого ты, многоуважаемый, меня забрал! Поэтому, если тебя не затруднит, пожалуйста, верни меня туда, откуда я был забран тобою! Иначе я буду вынужден позвать на помощь моего Создателя. И вообще, я голоден».
Ливьятан от слова до слова понимал младенца и так же, как Ромах, мысленно обратился к мальчику: «Я тот, который взял тебя из воды, потому что ты взывал ко мне о помощи. Но почему мой слух уловил твое обращение ко мне?? Этого я не знаю и не понимаю!»
Ромах не сводил глаз с гиганта, который не был человеком, но доброжелательное общение не отпугнуло одного от другого. Поэтому Ромах продолжал: «Моя мама кормила меня светло-прозрачным, но очень вкусным, грудным молоком. А у тебя, мой спаситель, не найдется такого молока?»
Ливьятан придвинулся к младенцу своим животом и открыл свое секретное место. Почувствовав пальчики маленького человечка на своих сосках, он услышал мысль малыша. Ромах говорил немного удивленным и взволнованным тоном: «Сколько много нежных и розовых сосков! У моей мамы было всего два, так мне и одной иногда хватало. А зачем тебе столько?»
Ливьятану стало смешно, но он тут же вспомнил, что человек тает как свечка, когда он открывает свою пасть. Сдержался и ответил младенцу в мыслях своих: «Да ты, я вижу, такой, как я! Грудное молоко любишь?! Но раз ты сказал, что тебе хватало одной сиськи, тогда я не останусь голодным».
Ромах ощутил тепло и расслабился, но почувствовав, что засыпает, успел поблагодарить гиганта, к которому не испытывал никакого страха: «Твое молоко гораздо вкуснее и питательнее, чем у моей мамы. Можно, я буду с т-о-б-о-й д-р-у-ж-и-т-ь?» Веки младенца отяжелели, пухленькие ручки ослабли и через несколько мгновений Ромах погрузился в глубокий сон младенца.
Ливьятан, глядя на человеческого отпрыска, размышлял: «Кто он, который обладает огромной силой звукового сигнала? Почему проявилась во мне жалость именно к нему? Мой Творец дал мне власть над всеми, кто обладает дерзостью! Тогда зачем мне дано охранять это человеческое создание? Не могу ли я съесть…» На этом его мысли оборвала пронзительная боль в центральной области головы и жуткая боль в его секретном месте. «Но у меня нет сердца!» И из его горла вырвался неудержимый рык. Затем, чтобы смягчить наступившую боль, он продолжил свою мысль: «Зачем Твоя рука легла на мою голову? Ты мой Творец! Более пяти с половиной тысячелетий я выполняю каждое Твое слово без всякого прикословия. Что теперь сделано мною неправильно? Кто этот, которого Ты так оберегаешь? Сними с меня боль! Обещаю Тебе, мой Творец, что у этого отрока не упадет ни один волос с его головы, пока он пребудет со мной. Клянусь Твоим именем! Я постараюсь сберечь этого человеческого детеныша для Твоих будущих целей. Не было друга у меня за все время жизни моей. Чему могу научить его, кроме дерзости и бесстрашия? Законы Твои неизвестны мне! Я был и остаюсь орудием в Твоих руках. Кто станет обучать «этого» в стенах моего жилища?» Головная боль исчезла так же внезапно, как и началась.
И вот в этот миг вся пещера осветилась лучезарным светом! Восточная стена открылась, и в образовавшийся проход вошли трое. Двое во всем светлом, а третий в темном.
= 3 =
От такого изобилия света Ливьятан закрыл свои глаза и приступил к поеданию своего грудного молока.
Тем временем эти трое обступили ЙеhИШИЭЛьРоМаХа с трех сторон и у каждого из них в правой руке появился посох. В изголовье посохов находились сияющие шары: шар темного представителя излучал голубовато-зеленое свечение; шар одного из светлых представителей излучал семь по семь радужных соцветий; шар другого светлого представителя отбрасывал в стороны искры раскаленного металла. Все они одновременно прикоснулись нижним окончанием посохов к сердцу мальчика, а их левые руки соединились с правой рукой рядом стоящего.
В это мгновение из каждого светящегося шара вышел луч по направлению к другому. Образовался абсолютный треугольник. Головы всех трех представителей были опущены вниз. В следующее мгновение более яркий свет вошел сверху и затмил собою все происходящее в подводной пещере. Тени исчезли. Затем появились очертания звезды, ярко излучающей свет. Она превратилась в крутящееся кольцо, в середине которого виднелась темная пустота. Оно остановилось в изголовье светящегося треугольника, и из него вышли прямые лучи, которые пронзили шары посохов насквозь. Лучи, упавшие за пришедшими представителями, породили световые круги, которые, соединившись световыми линиями, образовали основание абсолютного треугольника.
Световая пирамида была завершена. И вновь на вершине пирамиды воссияла ярчайшая звезда. Оторвавшись от пирамиды, она поднялась к наивысшей точке пещеры и, войдя в горную породу, исчезла так же неожиданно, как и возникла.
Появились тени на стенах, на потолке и в основании пещеры, но освещенность никогда более не покинула жилище Ливьятана! Пришедшие представители разъединились, и световая пирамида растворилась, словно упавшая пыль. Они направились к восточной стене подводной пещеры и вошли в образовавшийся проход, из которого били ярко-красные лучи. Камни срослись, но из этого места пробился родник холодной ключевой воды, под которым появился глубокий круглый колодец. Слева от него, стряхнув с себя острые алмазные камни, пробился росток с двумя зелеными листочками – возродилось живое деревце.
Ливьятан приоткрыл глаза и устремил взор в сторону младенца. Мальчик сиял, и по его телу передвигались яркие буквы справа налево. Гигант стоял над маленьким человеком и вглядывался в бегущие строчки. Они впивались в его разум и порождали в нем необычные ощущения великих познаний святости Творца и Его Абсолюта во всех творениях, созданиях, деяниях и многом другом, о чем Ливьятан никогда не задумывался. Он старался не дышать в сторону сияющего ребенка, потому что клубы дыма, выходящие из носа, могли потревожить младенческий сон. И не только это было причиной! Он не просто видел бегущие строчки! Где-то глубоко внутри себя он ясно слышал все, что видел перед своими глазами.
Ромах не просыпался! Лишь изредка его нежно-розовые губки шевелились и что-то бормотали, но веки оставались тяжелыми.
Ливьятан покидал свое жилище только при необходимости пополнить в себе запас грудного молока. По возвращении открывал свое тайное место, спрятанное внизу живота, и подсовывал соски ко рту мальчика. Ромах, не выходя из глубокого сна, нехотя открывал рот и, зажимая сосок губами, высасывал достаточное количество грудного молока от Ливьятана. Этого питания ему хватало на очень продолжительное время.
Так прошло три года.
= 4 =
От дуновения непрошенного ветерка шевельнулись золотые кудри на белом излобье светящегося лица Ромаха. И сразу после этого открылись большие голубые глаза, которые начали осматривать все окружающее его.
Мягкое ложе из водорослей не хотело отпускать от себя то нежное дитя, к которому оно очень привыкло. Сухие листья сладко и тихо шуршали, как бы говоря: «Не покидай нас, мы тебя обласкаем еще более, чем прежде, только оставайся при нас».
Ромах пытался вспомнить, каким образом он очутился в этом тихом, теплом и уютном месте. Одна мысль уходила, и вместо нее появлялась другая, но все они улетучились, когда над ним нависла семиглазая голова огромных размеров, и к тому же из широченных ноздрей валил то ли пар, то ли дым. Ребенок протянул к Ливьятану свои руки и очень сильно ухватился за один из его усов, но это нисколько не взволновало огромного великана. Наоборот, ему стало щекотно в правой ноздре и он чихнул так смачно, что из его пасти вырвался огонь и мягкая травяная постель тут же превратилась в пепел. Ливьятан искренне испугался за мальчика, но увидев его невредимым, успокоился и прилег на правый бок, после чего услышал тонкий и очень твердый голос маленького человека.
Ромах произнес: «У тебя это здорово получилось! Вот только немного жарковато. Научишь ли ты и меня изрыгать огонь так же, как это проделываешь ты?»
«Нет!» – однозначно подумал Ливьятан и отвернул свою голову влево.
Ромах, ухватившийся за ус, почувствовал, как пол ушел из-под его ног, но ус не отпускал. Упершись коленками в огромную морду гиганта, он подполз к ноздрям и сказал: «Покажи мне внутренность своего рта».
Ливьятану очень не хотелось этого делать. Потому что более чем за пять с половиной тысячелетий никто из живых людей не видел полости его открытого рта, кроме огня, сжигающего всех и все, что может гореть от сильного пламени. И потом, даже он сам никогда не видел то, что происходит внутри его пасти. Но маленький светлый человек оказался очень настырным и любознательным.
Ромах не сказал открыто, но его мысль была услышана Ливьятаном: «Если ты не покажешь мне внутренности своего рта, я закричу так, что услышит вся вселенная! И весь мир узнает, что ты отказываешь мне в малозначительной просьбе!» – взгляд глаз небесной лазури устремился к большому черному глазу над переносицей великана, и Ливьятан, ощутив на себе огромной силы решительный и пронзительный взор светлого малыша, помыслил про себя: «Хорошо! Пусть позабавится. Может, что-то найдет для себя?!» И Ливьятан приоткрыл небольшую часть своего необъятного рта, наводящего ужас на окружающий живой мир, и показал мальчику, что там происходит.
За двойным рядом массивных белых клыков с человеческий рост кипела и двигалась черная масса. Горячий пар с очень резким запахом выходил из приоткрытой пасти Ливьятана. Из глубин горла вырывался живой желто-красный с оранжевыми бликами огонь. Поэтому он не мог разговаривать. Но мысленное общение не смущало ни того ни другого. Он спросил: «Не страшно ли тебе, мой светлый малыш?» На что услышал ответный вопрос от Ромаха: «А что означает слово «страшно»?» И между ними в первый раз за три года возникла беседа.
Ливьятан закрыл створку своей пасти. Ромах удобно расположился на теплом гигантском носу, и пещера подводной горы где-то в Атлантическом океане проснулась от глубокой спячки.
«Вообще-то, мне неизвестно, – начал свои мысли Ливьятан и продолжал: – что такое страх, потому что моя сущность никогда этого не испытывала. Однако я думаю, что это происходит с теми, кто чего-то боится или что-то тревожное заставляет такового остерегаться собственной тени. Или у живого существа отсутствует грань ответственности перед самим собой, и значит, им или ей утеряна суть Божественного присутствия в мире. Страх порождает ужас! Ужас порождает лишение разума! Без разума живое существо превращается в плод, который от долгого лежания перегнивает и становится жидкой и зловонной грязью. Мой рот закрыт, и это одно из моих качеств, которым я наделен по слову Творца. Только перед моим Творцом я испытываю трепет во всем теле, даже мой панцирь трясет при упоминании о Нем! Мои глаза не видели моего Творца! Однако мое сознание ощущает Его присутствие. Я Его слуга и беспрекословно исполняю волю Творца. У меня нет права выбора! Но мне понятно, что отказаться от Его воли – значит взбунтоваться против моего Творца! А что потом? А то, что после этого кратковременного неподчинения от моего Творца последует суровое наказание».
Ромах старался дышать так, чтобы не слышать своего дыхания. Каждое слово Ливьятана впитывалось в него, словно вода в рыхлую и жирную почву, чтобы когда-нибудь из этой почвы вышли на свет сочные и лечебные плоды для каждого живого существа. Когда живой гигант остановил свои размышления, малыш задал другой вопрос: «Был ли ты когда-нибудь наказан, и что такое наказание?»
«Наказание, – продолжал Ливьятан, – не бывает одно! Приходят много наказаний! Наказание – это испытание твоей души и твоего духа. Каждое из них тяжелее предыдущего! Наказание выполняет работу возвращения к Творцу. Живые существа разумны, но не абсолютны, и поэтому допускают ошибки неосознанные и осознанные. Для каждого из живых поставлены невидимые и ничем не ощутимые весы, на которых взвешиваются все достоинства пройденного этапа жизни. Если добро перевешивает зло, тогда это праведность и благородство! Если зло перевешивает добро, тогда это откровенный и обдуманный бунт против Творца! Творец поставил меня царем над сынами дерзости! И когда такие покидают землю и выходят в открытое и бескрайнее море, появляюсь я и забираю от них самое дорогое, что невозможно купить или продать, – это их жизнь. Я исполнитель воли Творца! Если это так, значит, чаша весов зла этих живых существ уже никогда более не выровняется с чашей добра».
После услышанного Ромах стал размышлять вслух: «Если то, что ты думаешь, – предположение, тогда я принимаю твой ответ! Если все это – твое убеждение, тогда тебе придется аргументировать свои высказывания! Потому что если разумным живым существам предоставлен выбор, тогда рядом с мерой наказания должна присутствовать мера оправдания. Иначе пропадает суть праведности весов справедливости. И остается суть жестокого наказания в виде лишения жизненного русла всего сущего! Если ты поставлен твоим Творцом царем над всеми сынами дерзости, значит, они выполняют ту же работу, какую выполняешь ты по воле твоего Творца. Теперь скажи мне, кто Он, твой Творец? Могу ли я с Ним познакомиться?»
Ливьятан открыл все семь глаз и направил свой взор на малыша, а затем ответил в мыслях своих: «Мой светлый маленький человек! Ты уже с Ним знаком».
Ромах подумал: «Каким образом?»
Гигант, не сводя взгляда с ребенка, отвечал: «Я приставлен к тебе моим Творцом для защиты от внешнего мира. Ты будешь жить со мной и постигать тайные познания многих сторон мироздания до тех пор, пока мой Творец не пошлет тебя туда, откуда ты взят по твоей просьбе и по воле моего Творца. Тебе желается узнать аргументированные ответы на мои высказывания! Тогда тебе придется прожить со мной немало человеческих лет, чтобы достичь уровня безвременного течения вечной жизни. Ты сможешь покинуть меня и мое жилье только тогда, когда иссякнут в тебе твои вопросы. Но к тому времени ты станешь абсолютно другим, и то детское, что в тебе сегодня, будет тобой забыто и отброшено, потому что к прошедшему времени не существует физического возврата. Твои рассуждения совершенно не совпадают с мыслями детей человеческого мира сегодня! Ты другой! Ты не от мира сего! Ты читаешь мысли пребывающих рядом с тобой и знаешь способ телепатического общения! Чем еще обладаешь ты, мой светлый малыш? Известно ли тебе твое имя? Кто ты? Зачем ты пришел в этот мир? Как видишь, не только у тебя возникают вопросы! И вот! То, что видят мои глаза на твоем теле, поможет нам разобраться во многих необъяснимых деталях всего сущего и не сущего, как в мире материальном, так и в мире духовном».
= 5 =
Ромах осмотрел себя, но кроме пятен сажи не увидел на своем теле ничего, что могло бы помочь в понятии прошлого, настоящего и будущего. Его лучезарный взор, о котором он сам не подозревал, остановился на роднике, вытекающем из стены пещеры во впадину в основании каменного пола.
Вода сверкала и переливалась разнообразными цветами.
Шелест воды притягивал к себе всю его сущность. Он вновь ухватился за ус Ливьятана и, держась за него обеими руками, спустился на пол и на четвереньках направился к роднику.
Острые разноцветные камни впивались в нежную подошву его стоп, но это не остановило его порыва. Подойдя к воде, льющейся из скалы высоким водопадом, он вошел под него и ощутил нежность прохладной влаги.
Кудри золотистых волос намокли и облепили его лицо. Наслаждению не было границ! Он воссиял, и подводная пещера сотряслась от громкого детского смеха. Ромах был удовлетворен.
Черная сажа от сгоревшей постели и трехлетняя пыль были смыты под водопадом родника. Мальчик поднял руки и соединил ладони над своей головой. Затем открыл глаза и посмотрел вверх. Струя воды, соприкасаясь с верхом его рук, отлетала во все стороны, от чего образовался видимый водяной зонт, из которого вырывался свет с длинными острыми лучами.
Ливьятан, смотря на происходящее, ощутил отсутствие зуда под панцирем, который постоянно в нем пребывал. Он перестал чувствовать свое тело, и от этого веки сомкнулись, и впервые его обволакивал дурманящий глубокий сон. И вот то, что он увидел: «Его огромное живое тело лежало на изумрудной крышке песочных часов, в которых свободный ход песка был приостановлен большим рубиновым камнем. Из пасти вырывался непрекращающийся огонь, который наталкивался на невидимую стену, и от этого пламя растекалось по кругу и образовывало огненное кольцо. Из черного отверстия кольца высвечивался темный силуэт сидящего на голубом троне и поглощающего огонь из пламени образовавшегося кольца. Вышел из кольца голос и вошел во все внутренности Ливьятана: «В этот день Я сотворил тебя. В этот день ты получил мое создание. В этот день он открыл глаза и открыл свои уста для общения с тобой. Не отнимай ничего из начертанного на теле его, и не добавляй ничего, что в разуме твоем. С этого дня обо всем, что известно тебе, его обучай. Он избран Мною для исправления кривых путей всего живого и неживого. Будь рядом с ним и ни на миг не покидай его. Сделаешь все, тогда отниму камень от хода песочных часов жизни твоей. Поступишь по разумению своему, тогда совсем закрою проход в песочных часах твоих и время твое встанет совсем, и некому будет помочь тебе более ни в чем». Пропал голос так же неожиданно, как и прошел сквозь огненное кольцо. Сон исчез, и Ливьятан проснулся, открыв глаза.
Ромах продолжал стоять под струями родниковой воды. Но в этот момент поток воды усилился, и Ливьятан, как ни пытался, не мог усмотреть, что происходило за сплошной водяной стеной. А было то, что вокруг светящегося малыша образовался водяной зонт, только ноги оставались видимыми. Ливьятан оставался спокойным, зная, что мальчик находится рядом.
Напротив лица Ромаха, стоявшего спиной к воспитателю, появилось водяное очертание другого лица! Оно состояло из прозрачной воды и было не похожим на отражение лица маленького человека. Ромах, смотря вверх, не заметил этого. Но когда водяное лицо коснулось носом подбородка малыша, он почувствовал присутствие незнакомца.
Ромах, понимая, что его воспитатель может услышать его мысль, перешел к прямому тихому разговору. Он спросил, улыбаясь и не испытывая никакого страха: «Ты кто?» На что услышал: «Зачем тебе это знать? Мое имя многозвучно и сущность моя многогранна! Однако из-за того, что мы станем часто общаться друг с другом, ты можешь называть меня «МАИМ» (перевод с еврейского языка «хибру» – вода)! Твое имя мне известно и поэтому я пришел к тебе, чтобы убедиться в истине говорящих о тебе!» Разговор происходил в шуме журчащей воды. Ливьятан пребывал на своем ложе в абсолютном спокойствии за мальчика, но в раздумии об увиденном сне.
Зеленые и полные листья на небольшом трехлетнем дереве трепетали, окропляемые брызгами водяного зонта. Ствол деревца стал полным, но не рыхлым. Его кора была гладкой, и по всему стволу стягивались видимые кольца, отходящие от ствола. В месте третьего кольца дерево раздвоилось и в основании раздвоения образовались два кольца, соединенных друг с другом. Два ствола из одного и множество ветвей с тяжелыми листьями.
Маим сказал Ромаху, поворотом лица показывая на дерево: «Листья этого дерева съедобны и очень полезны для тебя! Правда, они сначала горьковаты, но потом сок их сладок и вкусен. Каждые десять дней на нем рождается новый листочек. Поэтому раз в десять дней ты можешь взять с него по одному нижнему листку и усладить свой организм этой сочной добавкой к твоему молочному рациону. И плюс ко всему ты можешь спокойно вкушать прохладную воду из этого родника. Запомни, в этой воде присутствуют все природные элементы, в которых нуждается твой организм. Я пришел не только для того, чтобы любоваться тобой! Творец всего Мироздания послал меня к тебе для обучения и постижения тайн, хранящихся в моих владениях. Теперь мне следует покинуть тебя, потому что впереди меня ждет много незаконченной работы! Я не прощаюсь! Я говорю тебе ДО СВИДАНИЯ, малыш, ДО СВИДАНИЯ, ЙеhИШИЭЛьРоМаХ! Я приду к тебе, когда Творец Мироздания позволит мне общение с тобою!» Прозрачное лицо исчезло и водяной зонт ослаб.
Ромах вышел из воды весь сияющий и очень удовлетворенный.
Ливьятан замер от увиденного. Мальчик светился, словно звезда, спустившаяся в эту подводную пещеру. Гигант обратился к малышу: «Ты изменился и посветлел более, чем прежде! Что-то явно произошло, но это сокрыто от меня! Если тебя это не затруднит, постарайся прояснить возникшую тень между нами».
Взор дневного чистого неба пронзил Ливьятана и он услышал внутри себя:
«Что не бывает с тем, кому дан выбор? Возможен ли ответ про все и вся? За светом мрак. За мраком свет. Но вот он – я! Который вышел из незримых недр».Так ответил Ромах на заданный вопрос. То, что его взгляд стал проникновенным, было истиной. Потому что малыш стал видеть то, чего не видел ранее!
Перед его взором двигались внутренние органы Ливьятана: очень сильные и плавные кости; мощный и вытянутый череп; большое количество позвонков, идущих от головы до конца его хвоста; кипящая кровь, быстро текущая по его толстым и упругим многоответвленным венам; жилы, связывающие весь его внутренний живой мир; огромную печень, фильтрующую всю его жизненную деятельность; грудное молоко, откладываемое в секретной части его живота; и вот оно, спрятанное от глаз и от разума самого Ливьятана, небольшое, но ритмично бьющееся сердце.
Ромах подумал в глубине своего разума, которая была недоступна никому, кроме Одного Всесильного и Всемогущего Бога Превечно Живого: «И все-таки у моего воспитателя есть сердце!» А затем произнес вслух: «Все хорошо! Все хорошо, мой воспитатель, и я очень рад, что все хорошо! Однако на твой вопрос я затрудняюсь ответить. Почему? Потому что сам не знаю ответ! Но думаю, что вместе мы постараемся найти истину. И ты обязательно мне в этом поможешь. Лишь одно могу сказать утвердительно! Теперь мне известно мое имя».
= 6 =
Яркое сияние, исходящее от ребенка, медленно угасало, однако совсем не исчезло. Ромах не ощущал голода, но решительно желал испытать вкус древесного листа и воды из родника, о которых сказал его новый друг Маим.
Сначала он нежно погладил ствол дерева, а затем не спеша сорвал с нижней ветки широкий зеленый лист. Положил его в рот и стал тщательно пережевывать. Ребенок не испытывал восторга от вкушения нового продукта, но ощущение прилива энергии во всем теле заставляло мальчика не выплевывать под ноги ту мякоть, которая постепенно приобретала другой вкус. Первоначальный горький привкус стал сладким. «Как вкусно!» – подумал Ромах и пошел к роднику. А там, открыв рот, заполнил его чистой и оживляющей водой. «Очень приятная вода!» – помыслил малыш и весь мокрый вышел из-под родника.
Ливьятан с интересом наблюдал за осознанными действиями своего подопечного. А затем спросил: «Понравилось ли тебе то, что ты сейчас вкусил и выпил?» Этим вопросом он вернул Ромаха из бытия парящего к реальному мировоззрению и продолжал, не дожидаясь ответа: «Готов ли мой светлый человек к началу обучения?»
Ответ ребенка заставил задуматься Ливьятана над временем, в котором теперь они оба пребывали! Ребенок говорил:
«У времени есть право руководить любым началом!
Во времени желая жить, к концу торопятся в начале!
Для времени построен путь от сотворения в начале!
За временем стоит Один, который был и будет над началом».
А затем Ромах продолжал, смотря в упор на своего воспитателя: «Ты говорил о моем отличии от других человеческих детей. Но никто из них не жил с тобою! Тогда каким образом тебе известны повадки, интересы, разговоры этих детей? Они не живут под водой, но как это ни странно, до моего слуха доносятся разнообразные голоса, речь которых понимается моим внутренним миром. Кто они?» И малыш замер в ожидании ответа.
Ливьятан, немного подумав, отвечал: «Глупость их по молодости их! Безумие их – продолжение ошибок их родителей! Они капризны и безудержны, потому что их эгоизм превышает реальную действительность человеческого сознания».
«Но ты не имел с ними контакта. Если так, тогда каким образом тебе известен их внутренний мир?» – последовал новый вопрос от Ромаха в сторону Ливьятана. И тот не замедлил с ответом: «Нечасто, но иногда мне приходится выходить к поверхности вод морей и больших рек. Над моей головой проплывают корабли, на которых присутствуют люди разных возрастов и абсолютно разных в мышлении и манере общения друг с другом. Их мысли и их разговоры в большинстве своем обнажают разнообразные стороны несовершенного материального мира. О чистоте духовного мира их разум молчит или надсмеивается, пребывая в пустоте злорадства. Мне не дано право на осуждение, и поэтому я пребываю в безразличии к человеческой жизнедеятельности». Ему желалось продолжить начатую беседу, но его голова почувствовала тяжесть и боль. Неожиданная остановка хода мыслей взволновала Ромаха, и он устремил свой проникновенный взор в голову Ливьятана.
Ребенок видел происходящее в разуме воспитателя, и до него доносились некоторые фразы из того, что укладывалось в разуме Ливьятана.
Мозг гиганта пылал жарким пламенем, и над ним лежала распростертая, с темным сиянием, невидимая рука. Голос из глубины говорил: «Тебе было с… не доб… от своего разум… к тому, что должно быть и… познанно. Тебе не дост… поня… разума челов… поэтому ты подлежишь наказ..!.Тебе не…» И в этот момент сердце мальчика сжалилось над происходящим с Ливьятаном. Из приоткрытого рта вырвался крик души: «Благословен Вездесущий, Господь Бог! Никто и ничто не спрятано от Всесильного Творца всего мироздания! Вот я, сын Твой, стою перед Тобою. Тот, у кого нет выбора, заключен Тобой в незримые огненные цепи! Всё и все во власти Твоей! Кто устоит перед Тобой, когда Слава Твоя с Тобой пребывает?! Избавь раба Своего, моего наставника, от Руки наказания! Прими просьбу мою, Всеслышащий Господь Бог Всесильный, Творец Всемилостивый и Всепрощающий, и не отклони прошение мое перед Славой Твоей, ибо Ты Бог и нет другого Бога, кроме Тебя!» И услышал ЙеhИШИЭЛьРоМаХ внутри себя голос, приводящий в трепет не только сердце, но и душу: «Говори и будешь услышан».
«Благословен Ты, Господь, Бог! Ибо повсюду Слава Твоя с Тобой пребывает! – так Ромах продолжил свое обращение: – Перед глазами моими витают слова заповедей Твоих! В одной из них сказано «ВОЗЛЮБИ БЛИЖНЕГО СВОЕГО, КАК САМОГО СЕБЯ!». Если так, тогда кто для меня ближе сегодня, как не тот, которого Ты желаешь наказать за его умственные рассуждения о тех, которые созданы по образу Твоему и подобию Твоему! Кто, как не он, беспрекословно поступает по слову Твоему? Кто, как не он, трепещет при упоминании Имени Твоего? Так если он заслуживает сурового наказания от РУКИ Твоей, тогда что заслуживают те создания Твои, которые пренебрегают Тобой и не соблюдают заповедей Твоих?! Ты, Пресвятой Господь Бог, Всесильный Творец всего живого и неживого, Всемилостивый и Милосердный, прости раба Твоего и помилуй душу его! Потому что, если кто-то виноват перед Тобой, так это я за вопросы свои, на которые желаю найти ответы по справедливости и ради истины. Поэтому я заслуживаю наказания перед Тобой. Вот я! Твой сын и свет Твоего взора! Твое создание и тот, в ком от рождения Твоя ТОРА! Наказывая Своего раба, наказывай и меня, Своего сына!» На этом остановил Ромах свое обращение к Творцу Ливьятана, и склонив голову, приготовился к получению наказания.
Ливьятан, почувствовав облегчение, распластался на полу и трепетал в страхе перед Творцом. Ромах закрыл глаза и замер в ожидании. Мальчика сокрыл живой облачный столб. Он ощущал прикосновения ко всему телу. Его душа сияла на всех трех невидимых ступенях. Чувство невесомости подступило к его разуму. Он молчал, и все, что окружало его, тоже пребывало в тишине или в страхе нарушения создавшейся тишины. Камни повисли вокруг облачного столба. Вода родника прекратила свободное падение и потянулась к облачному столбу, образовывая вокруг него водяные кольца. Очень скоро они соединились, образовав при этом живой водяной столб ярко-голубого цвета. Приоткрылась пасть Ливьятана, и черная кипящая масса, вытекая из нее, образовала маслянистое кольцо вокруг водяного столба. Чихнул Ливьятан, и возгорелось то кольцо незатухающим пламенем. Острые языки живого огня отбрасывали вверх порхающие легкими крыльями буквы. Они складывались в слова и поднимались под купол пещеры против часовой стрелки. Множество тысяч слов святости из Книги книг складывались в длинные ряды, окутывая стоящий водяной столб последующими рядами. Только тогда, когда ими заполнились нижние ряды у самого основания живого столба, все они, от начала до конца, вошли внутрь водяного, каменного и облачного столбов, где пребывал ЙеhИШИЭЛьРоМаХ. Буква за буквой, слово за словом, стремительно вонзаясь, проникали в сокровенное место трехлетнего мальчика. Теперь его мозг полыхал необычным светом и все, что его обволокло, излучало разнообразные световые гаммы. И тот же голос сказал: «По слову твоему снизошло прощение Мое к рабу Моему. Вложил Я в тебя всю святость Торы Моей. Теперь ты один из нас во плоти человеческой. Очень скоро Я поставлю тебя перед всеми созданиями Моими. Немногие станут слушать и из этих немногие пойдут следом за тобой».
Ромах спросил тихим внутренним голосом: «Кто Ты?»
И вот наступила абсолютная тишина, и ослепительный свет Славы Господа Бога Всесильного покрыл собою все самые потайные места подводной пещеры. Все замерло. «Я ЕСТЬ ЭТО ЕСТЬ Я. Я ВСЕСИЛЬНЫЙ БОГ ОТЦОВ ТВОИХ. Я ВСЕСИЛЬНЫЙ БОГ АВРАhАМА, ВСЕСИЛЬНЫЙ БОГ ИЦХАКА, ВСЕСИЛЬНЫЙ БОГ ЯАКОВА. ВСЕ ТВОРЕНИЯ МОИ и ВСЕ СОЗДАНИЯ МОИ. НЕТ ДРУГОГО бога кроме МЕНЯ. ПО СЛОВУ МОЕМУ ПОСТУПАЙ, и Я ВО ВСЕМ с тобой ПРЕБЫВАТЬ СТАНУ». Возродилась другая тишина, в которой стали слышны шуршащие звуки. Кто-то нашептывал непонятные Ливьятану быстрые фразы. Что-то шелестело со всех сторон! Откуда-то доносились, словно из шофара, тонкие продолжительные звуки! И в этот момент из уст Ромаха вышли ослепляющим светом слова: «Благословен Господь Бог Всесильный Израиля и всего человечества и творений Божественного мироздания! Благословен Господь Бог, Превечно Живой и Животворящий! Все сказанное Тобой, Господь, Бог Воинств Небесных (Саваоф), услышано не только твоим слугою, но и всеми творениями Твоими и всеми созданиями Твоими. Может ли твой слуга получить ответ из уст Твоих на вопрос, который желает выйти на свет Пресвятой Славы Твоей?» И вновь наступила пронзительная тишина, и из нее прошел голос Пресвятого Господа Бога Всесильного: «Говори и будешь услышан».
ЙеhИШИЭЛьРоМаХ вопрошал, и слова его шли от сердца и души его: «Почему возлагаешь на меня ответственность быть пастырем человеческих душ? Достоин ли я, маленькое человеческое создание, иметь право на откровение с Творцом всего мироздания? Разве не достаточно всем созданиям Твоим, что Ты, Господь Бог Всесильный Авраhама, Всесильный Бог Ицхака, Всесильный Бог Яакова, дал учителя Моисея, который имел право разговаривать с Тобой из уст в уста? Что я, Твой слуга, могу сказать детям твоим? Ведь у первенцев Твоих достаточно мудрецов и праведных учителей, обучающих многих Святой Книге Твоей! Законы Твои известны им! Заповеди Твои с ошибками, но соблюдаются ими! ТОРА – Свята Она в глазах народа Израиля. И вот! В главе ВАЕЛЕХ XXXI, 16 сказано:
И СКАЗАЛ БОГ, ОБРАЩАЯСЬ К МОШЕ: КОГДА УЙДЕШЬ ТЫ К ОТЦАМ ТВОИМ, И ПОДНИМЕТСЯ НАРОД ЭТОТ, И РАСПУТНО СЛУЖИТЬ БУДЕТ ЧУЖИМ БОГАМ СТРАНЫ, В КОТОРУЮ ОН ПРИДЕТ, И ОСТАВИТ ОН МЕНЯ, И НАРУШИТ СОЮЗ МОЙ, КОТОРЫЙ Я ЗАКЛЮЧИЛ С НИМ. /17/ И ВОЗГОРИТСЯ ГНЕВ МОЙ НА НЕГО В ТОТ ДЕНЬ, И ОСТАВЛЮ Я ИХ, И СОКРОЮ ЛИК МОЙ ОТ НИХ, И БУДЕТ ОН ОТДАН НА РАСТЕРЗАНИЕ, И ПОСТИГНУТ ЕГО МНОГИЕ БЕДЫ И НЕСЧАСТЬЯ, И СКАЖЕТ ОН В ТОТ ДЕНЬ: «НЕ ПОТОМУ ЛИ, ЧТО НЕТ ВСЕСИЛЬНОГО МОЕГО СРЕДИ МЕНЯ, ПОСТИГЛИ МЕНЯ БЕДЫ ЭТИ?» /18/ А Я СОВЕРШЕННО СОКРОЮ ЛИК МОЙ В ТОТ ДЕНЬ ЗА ВСЕ ЗЛО, КОТОРОЕ ОН СДЕЛАЛ, КОГДА ОБРАТИЛСЯ К БОГАМ ИНЫМ. /19/ А ТЕПЕРЬ НАПИШИТЕ СЕБЕ ПЕСНЬ ЭТУ, И НАУЧИ ЕЙ СЫНОВ ИЗРАИЛЯ, ВЛОЖИ ЕЕ В УСТА ИХ, ДАБЫ БЫЛА МНЕ ПЕСНЬ ЭТА СВИДЕТЕЛЬСТВОМ О СЫНАХ ИЗРАИЛЯ. /20/ КОГДА ПРИВЕДУ Я ЕГО НА ЗЕМЛЮ, О КОТОРОЙ ПОКЛЯЛСЯ Я ОТЦАМ ИХ, ЗЕМЛЮ, ТЕКУЩУЮ МОЛОКОМ И МЕДОМ, И БУДЕТ ОН ЕСТЬ, А КОГДА НАСЫТИТСЯ И СТАНЕТ ТУЧНЫМ, ОБРАТИТСЯ К БОГАМ ИНЫМ, И БУДУТ ОНИ СЛУЖИТЬ ИМ, А МЕНЯ ОТВЕРГНУТ, И НАРУШИТ ОН СОЮЗ МОЙ; /21/ ТО ВОТ КОГДА ПОСТИГНУТ ЕГО БЕДЫ МНОГИЕ И НЕСЧАСТЬЯ, ОТЗОВЕТСЯ ПЕСНЬ ЭТА ПРОТИВ НЕГО КАК СВИДЕТЕЛЬ, ИБО НЕ ЗАБУДЕТСЯ ОНА В УСТАХ ПОТОМСТВА ЕГО: ИБО ЗНАЮ Я ЗАМЫСЕЛ ЕГО, КОТОРЫЙ ЗАМЫШЛЯЕТ ОН СЕГОДНЯ, ПРЕЖДЕ, ЧЕМ ПРИВЕДУ Я ЕГО В СТРАНУ, О КОТОРОЙ ПОКЛЯЛСЯ.
Так что твой слуга Господина моего ответит тем, когда они станут против слуги Твоего со словами упрека по поводу этой песни? Они умны и красноречивы, словно Корах и его сообщники! – остановился Ромах и приготовился к более серьезному наказанию за сказанное, но душа испросила слова, пребывая в трепете, и он добавил: – Прости и помилуй меня Благословенный, Господь Бог Всесильный, Всепрощающий, Всемилостивый и Всемилосердный. Вот я! Твой слуга, Твой раб, Твое создание, Твой сын, Твое дитя! Стою перед Тобой под балдахином ШЕХИНЫ (Божественное присутствие) Твоей! Открыты Тебе все помыслы и рассуждения мои. На многое открыл Ты мне глаза мои. И вот! Благословенный, Господь Бог Всесильный мой! Я буду послан Тобою к народу этому, который совершил и продолжает совершать немало зла в глазах Твоих. Слуга Твой поверил в Тебя и уповает на помощь Твою, ибо только Ты Один Господь Бог и нет другого бога, кроме Тебя. Тобою сотворен мир этот ради Авраhама и его потомков. ТОРА говорит Твоими словами:
«ЭЛЕ ТОЛДОТ hАШАМАИМ ВЕhААРЕЦ БЕhИБАРАМ БЕЙЕМ АСОТ hАШЕМ ЭЙЛОhИМ ЭРЕЦ ВЕШАМАИМ»:
«ВОТ ПРОИСХОЖДЕНИЕ НЕБА И ЗЕМЛИ ПРИ СОТВОРЕНИИ ИХ, ВО ВРЕМЯ СОЗИДАНИЯ БОГОМ ВСЕСИЛЬНЫМ ЗЕМЛИ И НЕБА». Брейшит II, 4
БЕhИБАРАМ – ПРИ СОТВОРЕНИИ ИХ, это слово соответствует имени АВРАhАМ. Тогда что я могу привнести нового для народа этого и его потомков? Хватит ли слов у слуги Твоего, чтобы убедить народ этот во всем, что уготовано им Тобой?»
ЙеhИШИЭЛьРоМаХ таял от нескончаемого света Славы Господа Бога Всесильного Израиля. Вся его сущность желала соединиться с Ним, потому что влившееся блаженство в его органы материальной сущности отпускало Ромаха от возродившегося слияния.
И сказал Господь ЙеhИШИЭЛьРоМаХу так: «Твои слова соответствуют истине. Поэтому Я подготовлю тебя к этой миссии. По окончании многих лет от этого дня поставлю тебя в тот день перед храмовой горой в Иерусалиме. Станешь говорить и будешь услышан во всех отдаленных местах этого мира и мира грядущего. Всех, уверовавших в Меня, благословлю до тысячи поколений и отдам в их руки вечную жизнь. Всех, отторгнувших Имя Мое, в тот день отдам на поругание и порабощение другим народам, вставлю в их ноздри огненные кольца и проведу всех их перед теми, кто с Любовью уверовал в Святость Имен Моих, а затем вырежу их имена из Книги Жизни Моей. Пришедшим ко Мне с Любовью в сердце своем вложу в их сердца память об этом дне на тысячу поколений, чтобы никому не было повадно сойти с пути ДОБРА, МИЛОСТИ, МИЛОСЕРДИЯ И ИСТИНЫ ПРАВЕДНОСТИ перед всеми ТВОРЕНИЯМИ И СОЗДАНИЯМИ МОИМИ. И вот! По слову Моему от всех десяти иерархий к тебе отныне станут приходить предводители ангелов; Михаэль, Гавриэль, Малькиэль и другие от высших до низших, ибо от них ты постигал ранее и постигнешь теперь все тайны Моего мироздания. Я не отойду от тебя. Везде и во всем с тобой пребывать стану, ибо ты не слуга Мне и ты не раб Мой! Ты ЙеhИШИЭЛЬРоМаХ; Мой аромат Любви, Моя мелодия Добра, Мое изобилие Милости и Милосердия, Мои стрелы Истины, Мои потоки Праведности, Мои песни Мудрости, Мое копье в руке Правосудия, Моя близость Искренности, Моя корона Царственности, Моя долготерпеливость Превечности. Это путь жизни твоей. Тяжела ноша твоя, да каждый из них составляет покров души и тела твоего. Не снимай его нигде, где бы ни ступала нога твоя! Мой раб Ливьятан отныне в руках твоих, и теперь ты воспитатель ему. Управляй им так же, как ты управляешь помыслом твоим. Будь тем, кто ты есть». Изобилие света постепенно уходило в небытие. Ливьятан перестал ощущать тяжелое давление темного покрывала, но открывать глаза не хотел, продолжая испытывать трепет перед Творцом. Тишина продолжала быть, но ее сущность полностью изменилась. Что-то происходило в глубоководной пещере, и Ливьятан это понимал.
= 7 =
Сияющая СЛАВА ГОСПОДА БОГа ВСЕСИЛЬНОГО покинула место пребывания Божьего творения и Господнего создания. Многое изменилось внутри жилища Ливьятана: фосфорисцидное освещение пропало совсем; острые камни половины поверхности пола стали гладкими; вся пещера заполнилась двигающимися тенями; дерево расцвело живыми трепещущими цветами; вода родника, звеня, журчала от легкого падения в образовавшийся колодец над основанием пола; вокруг наполненного прозрачной водой колодца зашелестела зеленая шелковистая трава; трехлетний мальчик перестал быть ребенком, он изменился и повзрослел. Теперь он выглядел совсем иным: темные с золотым отливом волосы, кнопочный нос младенца выпрямился, брови соединились в две отчетливые дуги, тонкий край подбородка прятался за черным волосяным покровом.
Ливьятан старался размышлять спокойно, чтобы не выйти из уравновешенного состояния. Он подумал: «Если то, что я вижу, мне не снится, то мой сон был продолжительным и исчислялся годами! Если я пребываю во сне, что маловероятно, тогда моим Творцом открывается ближайшее будущее! И третье. Если все это не галлюцинация и от начала до этого момента прошло немного времени, тогда для моего разума закрыто понятие происходящего в моем жилище».
После своих размышлений он услышал: «Все эти три из твоих помышлений являются истиной. Постарайся не думать об этом более! Но если ты, Ливьятан, настаиваешь на разъяснении увиденного тобой, тогда ответ на все это ты найдешь в Священной Книге Книг. ТОРА и только ТОРА поможет тебе подобрать ключи к дверям, за которыми скрыты ответы для твоего разумения». Каждое услышанное им слово вкатывалось в него в его разум зримыми приливами звуковых волн.
«Все поменялось между мной и человеческим детенышем! Теперь у меня рождаются вопросы, а у повзрослевшего светлого малыша на вопросы рождаются ответы, взятые из Истины Творца. Значит, с этого момента он учитель, а я ученик». Так думал Ливьятан, смотря в сторону светящегося Ромаха, и продолжал: «Кто же ты, мой светлый человек?» Не прошло и мгновения, когда в его разум пришло откровение, рассеявшее не совсем чистый домысел о существовании человека в этой подводной пещере.
«Так говорил Яаков, сын Ицхака, сына Авраhама, на предсмертном одре перед двенадцатью сыновьями своими в городе Гошен страны Мицраим (Египет, расположенный на севере Африки. На древнееврейском языке Египет назывался МИЦРАИМ): (БЕРЕШИТ, Ваехи XLIX, 8-12) «ЙЕhУДА АТА ЙЕДУХА АХЕЙХА ЯДХА БЕОРЭФ ОЙВЭХА ИШТАХАВУ ЛЕХА БНЕЙ АВИХА: ГУР АРЪЕ ЙЕhУДА МИТЭРЭФ БЕНИ АЛИТА КАРАА РАВАЦ КЕАРЪЕ УХЛАВИ МИ ЯКИМЭНИ: ЛО-ЯСУР ШЕВЭТ МИЙЕhУДА УМЕХОКЕК МИБЕЙН РАГЛАВ АД КИ-ЯВО ШИЛО ВЕЛО ИКhАТ АМИМ: ОСРИ ЛАГЭФЭН ИИРО ВЕЛАСОРЕКА БЕНИ АТОНО КИБЕС БАЯИН ЛЕВУШО УВДАМ-АНАВИМ СУТО: ХАХЛИЛИ ЭЙНАИМ МИЯИН УЛЬВЕН-ШИНАИМ МЕХАЛАВ:», что означает «/8/ ТЕБЯ, ЙЕhУДА, ВОСХВАЛЯТ БРАТЬЯ ТВОИ; РУКА ТВОЯ НА ХРЕБТЕ ВРАГОВ ТВОИХ; ПОКЛОНЯТСЯ ТЕБЕ СЫНЫ ОТЦА ТВОЕГО. /9/ МОЛОДОЙ ЛЕВ ЙЕhУДА, ОТ НАСИЛЬСТВА ТЫ, СЫН МОЙ, УДАЛИЛСЯ. ПРИТАИЛСЯ, ЛЕГ ОН, КАК ЛЕВ И КАК ЛЕОПАРД, КТО ПОСМЕЕТ ПОТРЕВОЖИТЬ ЕГО? /10/ НЕ ОТОЙДЕТ СКИПЕТР ОТ ЙЕhУДЫ, И ЗАКОНОДАТЕЛЬ ИЗ СРЕДЫ ПОТОМКОВ ЕГО, ПОКА НЕ ПРИДЕТ В ШИЛО, И ЕМУ ПОВИНОВЕНИЕ НАРОДОВ. /11/ К ВИНОГРАДНОЙ ЛОЗЕ ПРИВЯЗЫВАЕТ ОН ОСЛЕНКА СВОЕГО И К ЛОЗЕ НЕЖНОЙ СЫНА ОСЛИЦЫ СВОЕЙ; МОЕТ В ВИНЕ ОДЕЖДУ СВОЮ И В КРОВИ ГРОЗДЬЕВ ОДЕЯНИЕ СВОЕ. /12/ КРАСНЕЕ ВИНА ГЛАЗА ЕГО И БЕЛЕЕ МОЛОКА ЕГО ЗУБЫ».
Это благословение живо и не отойдет от престола Славы Господа Бога Всесильного Израиля! Кровь всех трех праотцев и их последователей течет в жилах моих. И теперь мне предстоит познать и испытать на себе всю боль народа Израиля за все деяния их со дня образования их. Если ты, Ливьятан, не услышишь или не увидишь дыхание мое в жилище твоем, не помысли о плохом. Дождись возвращения моего в молитве перед Творцом твоим. Неведом тебе страх и о любви не знаешь ты! Благодарю тебя за спасение и приют плоти моей. Обращение твое ко мне будет услышано мной, и я отвечу тебе из любого места нахождения своего. Песочные часы жизни твоей приобрели свое первостепенное состояние. Возблагодари Творца твоего за прощение, которым Он, Творец, наградил тебя в этот день!» Наступила тишина. Ливьятан слушал с открытыми глазами и перед ним каждое мгновение менялись разнообразные видения происходящего в пещере.
= 8 =
Если свечение, исходящее от Ромаха, слабело, родник переполнял своей водой колодец и от него в разные стороны разливались ручьи совсем не прозрачной воды. Когда свечение, исходящее от ЙеhИШИЭЛьРоМаХа, усиливалось, тогда вода в ручьях становилась прозрачной и устремлялась назад к колодцу, возвращаясь в круги своя.
«Проснись! Проснись! Разомкни глаза, Ливьятан, раб Творца Вездесущего! Желающий слушать да услышит! Восторгаюшийся видением да увидит! Вот! Смотри», – и Ливьятан устремил свой взор на двигающуюся картину над колодцем родника. И вот то, что он увидел: незатухающий от сильного пламени костер и над ним раскаленную глиняную чашу огромных размеров, над чашей раскаленный каменный подмосток и силуэт человека, который говорил спокойным голосом: «Не в твоей власти управлять силой огня. Не тебе руководить потоками вод. Не ты властвуешь над ветром. И не тебе решать участь моих поступков в этом мире. Ты царь одного народа, а в мире присутствует Царь всех царей. Ты и твой народ поклоняетесь идолам, а Он Превечно Живой. Ты ворожишь над паром кипящих настоев, взятых от живых и неживых творений их Творца, и заставляешь свой народ преклоняться перед собой и молиться на тебя, словно ты есть бог. Истинный Бог управляет временем, и твоя жизнь зависит от этого времени. Наступит миг, когда ты станешь жалеть о содеянном при жизни своей, но голос твой не будет услышан! Вот я, Аврам, сын Тераха, стою перед раскаленным горлом твоего ада, но никто не осмелится толкнуть меня вниз, потому что нет у слуг твоих и рабов твоих мужества, чтобы подойти ко мне. Ибо все вы испытываете страх и ужас перед силой огня». И выстроились храбрецы по зову царя Вавилона, желая угодить царю и за это получить материальное вознаграждение, но их попытки заканчивались трагическим концом для них самих. Не доходя до Аврама тридцати шагов, каждый из них сгорал ярким пламенем. Царь Вавилона Амрафель, он же Хаммурапи, приказал столкнуть Аврама длинным металлическим жезлом, который хранился в руке у одного из главных идолов (божеств) народа этого. Этот жезл был более пятидесяти метров длиной, но не было человека, который мог бы его удержать в руках своих. Снова вызвались дерзкие храбрецы и пытались вырвать его из руки божества и вырвали, но руку идолу сломали. Подняли этот жезл наверх при помощи толстых витых канатов и, взяв, направили его на Аврама. И вот! Расплавился жезл, так и не коснувшись этого человека, а храбрецов тех языком пламени безжалостным огонь пожрал. Сказал Аврам царю: «СМЕРТЬ людей этих и других, что пришла к ним по воле твоей, возлегла на короне главы твоей и прибавит к себе еще и не насытится, но ответ за них тебе держать перед Творцом всего живого и неживого. Отныне власть твоя растает в руках твоих. Все отдашь сыну своему при жизни своей, и ревность твоя пожрет плоть твою в одиночестве твоем к потере этой. Пустота приходит к тебе, и нет от нее избавления! Теперь смотри». Аврам вытянул руки в стороны и оторвался от каменного приступа. Его тело не падало камнем вниз и не сгорало от живых языков страшного пламени, оно зависло над горлом раскаленной глиняной чаши и медленно опустилось вниз, к месту, где бушевал незатухающий огонь.
Площадь публичной казни была устроена перед высокими стенами дворца царя Дамаска. Перед каждой казнью за воротами этой площади выстраивались длинные очереди любопытных людей. Все они жаждали насладиться видом живого спектакля – смерти приговоренного к казни. Никто из них не скупился для приобретения входного билета. В тот день не хватило билетов для всех желающих. И вот! Произошло чудо! Аврам, сын Тераха, не сгорел в раскаленной печи. Наоборот! Все пребывающие в этот момент на месте казни слышали спокойный голос Аврама, исходящий из горла огненной печи, к которой уже никто не мог подойти и подбросить дрова. Огонь стал живым и усиливался сам по себе, без человеческой помощи. Глиняная печь от силы огня стала прозрачной, словно стекло, и жар пламени породил четкое видение. В центре чаши обозначался силуэт сидящего Аврама, но там же присутствовала и другая тень, которая двигалась по кругу. Видимо, они беседовали друг с другом.
Из толпы людей, завороженной происходящим чудом, вышли ходоки, разнося весть о происходящем во все стороны от Дамаска из Ура халдейского. И к большому городу стали стекаться живые реки человеческих душ, чтобы убедиться в правоте говорящих о чуде, не умещающемся в человеческом разуме.
На площади публичных казней стояла тишина. Никто не помышлял сказать ни единого слова. Все, затаив дыхание, прислушивались к словам, выходящим из горла раскаленной до прозрачности печи. Аврам, сын Тераха, сына Сруга, говорил в обращении к другому силуэту, находящемуся в той же печи: «Ты утверждаешь, что у Всесильного Бога много имен! Какие Они, Его Имена и что предначертано Всесильным Богом для будущих поколений??» Никто не слышал слов «другого», но вскоре Аврам продолжил: «То, что я сделал с идолами своего отца Тераха, было обдумано мною не в один день. Но я убедился в том, что если земля и небеса не могут называть себя богами, тогда абсолютная истина в том, что изделия рук человеческих ни под каким-либо предлогом не имеют права называться богами. Нет в них жизни, а значит, и нет у них никакой власти над людьми и над всеми живыми и неживыми мирами». Снова продолжительное молчание, а затем все тот же спокойный и уравновешенный голос Аврама продолжил: «Власть имущие берут взятки от своих советников и закрывают глаза на бесчеловечный произвол по отношению к тем, кто на них работает, и тем более к тем, кто им принадлежит, как вещь, – и через некоторое время заговорил вновь: – Я признаю власть Всесильного Бога, как могущество в Единоправии и в Единосуществовании над всеми творениями и всеми созданиями. Каждый, кто пребывает в разуме и надеется на произведение рук своих или на вышестоящего человека, допускает неисправимую ошибку и затягивает в смертельную ловушку всех остальных, которые ему доверяют во многом благодаря его имени». После этого Аврам, сын Тераха, не произнес ни единого слова и не вставал с колен до самого последнего мига пребывания в этой раскаленной глиняной печи. Семь дней не затихал огонь. Семь дней и семь ночей прибывали люди из других городов, чтобы полюбоваться чудом. На восьмой день от начала казни не выдержала печь силы огня и, треснув, рассыпалась на мелкие части и превратилась в пыль. В этот же день огонь потерял свою силу и, потухнув, даже не обдал дымом одежду Аврама. Лишь одно изменение легло на волосы этого человека – они стали белыми, словно падающий с небес снег.
За всем происходящим в этот момент на площади публичных казней в Дамаске наблюдал не только народ, собравшийся поглядеть на чудо в печи, сам царь Вавилона находился во встревоженном нетерпении, ожидая окончания этой казни.
В тот момент, когда неумолимый страшной силы огонь потерял свою силу, а затем исчез совсем, вокруг сидящего в центре бывшей печи Аврама встали по кругу личные телохранители царя. Старший из них подошел к Авраму и сказал: «Пусть простит нас Аврам, сын Тераха, за все, что ты претерпел от нас ранее! Потому что мы не имеем права на невыполнение повеления нашего властелина. Теперь позволь сопроводить тебя к царю. Царь Вавилона ожидает тебя для беседы с тобой. Не откажи нам в этой просьбе и проследуй вместе с нами к нашему господину! Ты приобрел уважение в глазах нашего царя».
Не поднимая головы, отвечал Аврам: «Уважение в глазах вашего царя приобрел не человек, приговоренный к смерти через сожжение, а человек, вышедший из огня невредимым благодаря милости Господа Бога Всесильного, Царя всех царей. Поэтому! Иди к твоему царю и скажи ему, так, мол, и так, но Аврам, сын Тераха, не может подняться к его величеству из-за того, что отсидел ноги за время пребывания в этой теплой печи, и потому, если не затруднит вашего царя, тогда пусть он проявит милость свою и спустится к человеку, приговоренному к смертной казни за надругательство над обожженной глиной и кусками дерева, из которых были вылеплены и выточены человеческими руками ваши божества, по слову вашего царя приносящие в жертву детей мужеского и женского пола». После сказанного Аврам замолчал, продолжая сидеть, не поднимая головы, на том же месте.
Начальник телохранителей царя, ощущая на себе взоры тысяч глаз, не нашел в себе ответа на сказанное Аврамом. Повернувшись, он отошел. Поднялся в комнаты царя, где пересказал слова Аврама, сына Тераха.
Царь Вавилона – царь многих народов, известный всем как своей мощью, так и своей просвещенностью, сумевший объединить города Северной и Южной Вавилонии, которые были разрозненны; разгромивший Эйлам, владения которого доходили до Средиземного моря, – оторвался от своего трона и остановился у открытого балкона с видом на место публичных казней. Залитые кровью глаза пылали ненавистью к живому Авраму, сидящему в центре сгоревшей печи. Закрученная в две косички бородка подергивалась от частых движений тонких острых губ. Он нашептывал злые слова, которые не были разборчивы или слышны кому-либо из присутствующих в этой белокаменной просторной зале с золотыми идолами.
Дворцовые ворота открылись, и оттуда двумя стройными рядами вышли хорошо обученные воины, вооруженные длинными копьями и острыми мечами. Толпа любопытных граждан расступалась при их надвижении. Вскоре образовался коридор, ведущий от дворцовых ворот до Аврама. Затем выкатили две тяжелые повозки, на которых стояли по одному длинные пустотелые витые рога. На каждой из них молодые отроки во всем белом поддерживали эти рога с двух сторон, а затем поднялись жрецы в красных накидках и, взяв в рот остроконечный конец рога, раздувая щеки, выдули громкие продолжительные звуки.
Площадь, заполненная людьми, затихла! Все присутствующие припали на колени и склонили головы, кроме воинов, стоявших лицом к людской толпе, выставив вперед высокие металлические щиты. Из открытых дворцовых ворот по этому коридору, согнув сильные темные спины, шаг в шаг шли рабы с длинными шестами на плечах. Они несли круглый шатер, закрытый со всех сторон тяжелой парчой, расшитой золотыми нитями, внутри которого находился царь Вавилона. За ними важной походкой следовали советники царя и рядом с каждым из них рабы с опахалами из павлиньих перьев.
Вся эта свита проследовала до Аврама, сына Тераха, сидящего в бывшей горящей печи. Рабы опустили шатер на землю и один за другим подставили свои спины перед выходом, сделав живую лестницу.
Амрафель спустился из шатра по живой лестнице и подошел к Авраму в ожидании обвинения в свой адрес. Аврам молчал, и от его молчания царю становилось не по себе! Терпение царя Вавилонии разорвал каркающий голос большого ворона, сидящего на шесте с отрубленной головой. Амрафель поднял взгляд и проговорил: «Живущему более трехсот лет и вкушающему падаль мертвечины после войны видно и слышно многое за столь долговременный срок жизни. Смотрю на твой мощный клюв и понимаю, что не один раз он вонзался и разрывал безжизненную человеческую плоть. Скажи, о ворон, если можешь, какие мысли у человека, рожденного на земле, когда в его голову впиваются твои когти и твой клюв лишает этого человека его глаз? – затем он обратился в сторону Аврама и произнес: – Позвавший молчит! Пришедший на зов говорит! Правильно ли это?»
Аврам поднял опущенную голову, и из его открытых голубых глаз брызнул свет, будто отраженные солнечные лучи. Из-за поседевших волос он не превратился в старца. Скорее, наоборот! Лицо посвежело, и даже разгладились маленькие морщинки. Аврам помолодел и на его лице сияла красивая улыбка. Продолжая улыбаться, Аврам отвечал Амрафелю вопросом на вопрос: «А правильно ли, стоя на балконе, посылать неслышимые проклятия человеку, который не имеет зла к окружающему миру, кроме ненависти к идолопоклонству и надуманным людьми именам несуществующих божеств? Правильно ли, когда глаза наливаются кровью от вошедшего внутрь зла и неудержимых мыслей о причинении душевной и физической боли сопернику не по рангу власти, а из-за собственной немощности перед таковым? Правильно ли…» И Амрафель не дал договорить Авраму, ворвавшись в беседу своим высказыванием: «Остановись Аврам, сын Тераха! Ты потомок Шема, сына Ноаха (Сим сын Ноя)! Как может твой язык говорить такое мне? А может быть, у тебя зародился план отнять у меня царскую власть и самому сесть на трон?» – и замер царь и все его приближенные в ожидании ответа.
Аврам, продолжая улыбаться, выпрямил спину и встал на ноги без помощи рук. Теперь его голубые глаза смотрели на царя и его свиту сверху вниз. Он вырос в их глазах, и всем виделось, будто его белая голова касается неба! От увиденного жрецы вострубили в длинные витые рога, но громкий и спокойный голос Аврама перебил эти звуки. Он говорил: «У чистого родника живой воды насыщается и возрождается все живое. У источников вод природной серы собираются больные и залечивают язвы и незаживающие раны. В морях соленая вода, но и там бурлит тихая жизнь морских обитателей. А в воде, перенасыщенной солью, нет жизни, ибо горька она и никакой живой душе не потребна». Время остановилось, все застыли на своих местах, в ушах каждого слышащего многократно повторялось это высказывание. Никто из присутствующих на площади публичных казней уже не видел спину уходящего Аврама. А он уходил из этой страны навсегда, и никто не удерживал его, потому что к нему сошел голос Господа Бога Всесильного Превечно живого. Следом за Аврамом и Сарай, его женой, пошли многие сотни людей, поверивших в его праведность и целеустремленность к вере в Единого Бога».
= 9 =
Живая картина покрылась водяной рябью и мелким дождем упала на зеленую траву вокруг колодца.
Ливьятан, внимательно смотревший на происходящее в живой картине, запоминал каждое слово, сказанное Аврамом. Он стремился обдумать и понять поступок человека-праведника, пришедшего к вере в Единого Бога собственными усилиями. Поразмышляв, он задал вопрос: «Сколько их, претерпевших мучительные страдания от временных властителей? Сколько тех, которые благодаря таким, как Аврам, пришли к единоверию и не отвернулись от веры в Творца?» И между ним и Ромахом появилась освещенная тропа, по которой шли слова от одного к другому.
«В каждом поколении избранного народа Всесильным Господом Богом должно быть десять праведников, освещающих путь Истины Торы. Вот! Смотри и слушай». И после сказанного Ромахом над родником появилась другая живая картина:
Авраhам следовал за тремя путниками, которые уходили от его дома в сторону двух городов – Сдом и Амора. Долгие годы прожил он на земле Кнаанеев, и известно было ему о плохих делах, творившихся в городах этих. Окликнул он путников этих, которые днем раньше остановились у открытых дверей дома его и для которых он приготовил трапезу вместе с женой своей Сарой.
Неразговорчивы были путники, но один из них сказал: «Вернусь Я к тебе ровно через год, и окажется сын у Сары, жены твоей». И понял Авраhам, что путники не совсем люди, хотя с виду ничем не отличались от арабов. Кроме Всемогущего Господа Бога, никому не было известно новое имя его жены, да и его имя поменялось. Но этот путник обращался к нему так, будто знал его от рождения!
Сара, стоявшая за дверью дома своего, слышала сказанное одним из троих гостей и в сердце своем рассмеялась, но никто из людей не мог слышать ее смеха. Тогда услышал Авраhам голос Господа Бога Живого: «Отчего смеялась Сара, сказав: Воистину ли рожу, ведь я состарилась. Есть ли что-либо недостижимое для Бога? В назначенный срок вернусь Я к тебе, ровно через год, и у Сары сын». Испугалась Сара и в мыслях отреклась, сказав: «Не смеялась я». Но вошел в ее разум голос Бога Живого: «Нет, смеялась ты». И поднялись те три путника с места и направились в сторону Сдома.
Это был третий день после Брит-Мила (обрезание крайней плоти у мужчин). Авраhаму тяжело было угнаться за уходящими, но, пренебрегая боль, он старался их догнать, чтобы удержать тех от посещения Сдома. И вот! Тогда обратился к нему Пресвятой Благословенный Господь Бог, Всеправедный и Милосердный, сказав:
*/20/ И СКАЗАЛ БОГ: «ВОПЛЬ НА СДОМ И АМОРУ СТАЛ ВЕЛИК, И ГРЕХОВНОСТЬ ИХ ОЧЕНЬ ТЯЖЕЛА. /21/ СОЙДУ ЖЕ И ПОСМОТРЮ: ЕСЛИ ПО МЕРЕ ДОШЕДШЕГО ДО МЕНЯ ВОПЛЯ ПОСТУПАЛИ ОНИ, ТОГДА КОНЕЦ! ЕСЛИ ЖЕ НЕТ – УЗНАЮ». /22/ И ОБРАТИЛИСЬ ОТТУДА ЛЮДИ ЭТИ И ПОШЛИ В СДОМ, А АВРАhАМ ЕЩЕ СТОИТ ПРЕД БОГОМ. /23/ И ПОДОШЕЛ АВРАhАМ, И СКАЗАЛ: «НЕУЖЕЛИ ПОГУБИШЬ ТЫ ПРАВЕДНОГО С НЕЧЕСТИВЫМ? /24/ МОЖЕТ БЫТЬ, ЕСТЬ ПЯТЬДЕСЯТ ПРАВЕДНЫХ В ЭТОМ ГОРОДЕ, НЕУЖЕЛИ ПОГУБИШЬ И НЕ ПРОСТИШЬ МЕСТА ЭТОГО РАДИ ПЯТИДЕСЯТИ ПРАВЕДНЫХ В НЕМ? /25/ НЕ ПОДОБАЕТ ТЕБЕ ДЕЛАТЬ ПОДОБНОЕ, ЧТОБЫ ГУБИТЬ ПРАВЕДНОГО С НЕЧЕСТИВЫМ, ЧТОБЫ ПРАВЕДНЫЙ БЫЛ СРАВНЕН С НЕЧЕСТИВЫМ. НЕ ПОДОБАЕТ ЭТО ТЕБЕ; НЕУЖЕЛИ СУДЬЯ ВСЕЙ ЗЕМЛИ НЕ БУДЕТ СУДИТЬ СПРАВЕДЛИВО?» /26/ И СКАЗАЛ БОГ: «ЕСЛИ НАЙДУ В СДОМЕ ПЯТЬДЕСЯТ ПРАВЕДНЫХ ВНУТРИ ГОРОДА, ТО ПРОЩУ ВСЕМУ МЕСТУ РАДИ НИХ». /27/ И ОТВЕЧАЛ АВРАhАМ, И СКАЗАЛ: «ВОТ Я РЕШИЛСЯ ГОВОРИТЬ С ГОСПОДОМ, ХОТЯ Я ПРАХ И ПЕПЕЛ. /28/ МОЖЕТ БЫТЬ, ДО ПЯТИДЕСЯТИ НЕ ДОСТАНЕТ ПЯТИ, РАЗВЕ ИСТРЕБИШЬ ИЗ-ЗА ЭТИХ ПЯТИ ЦЕЛЫЙ ГОРОД?» И СКАЗАЛ ОН: «НЕ ИСТРЕБЛЮ, ЕСЛИ НАЙДУ ТАМ СОРОК ПЯТЬ». /29/ И ПРОДОЛЖАЛ ОН ЕЩЕ ГОВОРИТЬ ЕМУ, И СКАЗАЛ: «МОЖЕТ БЫТЬ, НАЙДЕТСЯ ТАМ СОРОК». И СКАЗАЛ ОН: «НЕ СДЕЛАЮ И РАДИ СОРОКА». /30/ И СКАЗАЛ ОН: «ДА НЕ ПРОГНЕВАЕТСЯ ГОСПОДЬ, И Я ДОГОВОРЮ: МОЖЕТ БЫТЬ, НАЙДЕТСЯ ТАМ ТРИДЦАТЬ». И ОН СКАЗАЛ: «НЕ СДЕЛАЮ, ЕСЛИ НАЙДУ ТАМ ТРИДЦАТЬ». /31/ И СКАЗАЛ ОН: «ВОТ Я РЕШИЛСЯ ГОВОРИТЬ ГОСПОДУ: МОЖЕТ БЫТЬ, НАЙДЕТСЯ ТАМ ДВАДЦАТЬ». И ОН СКАЗАЛ: «НЕ ИСТРЕБЛЮ РАДИ ЭТИХ ДВАДЦАТИ». /32/ И СКАЗАЛ ОН: «ДА НЕ ПРОГНЕВАЕТСЯ ГОСПОДЬ, И ЗАГОВОРЮ ЛИШЬ ЭТОТ РАЗ: ЕСЛИ НАЙДЕТСЯ ТАМ ДЕСЯТЬ?» И ОН СКАЗАЛ: «НЕ ИСТРЕБЛЮ РАДИ ЭТИХ ДЕСЯТИ». /33/ И ОТОШЕЛ БОГ, КОГДА ОКОНЧИЛ ГОВОРИТЬ С АВРАhАМОМ, А АВРАhАМ ВОЗВРАТИЛСЯ В СВОЕ МЕСТО.
(ВАЕРА XVIII, 26)
Как и в первый раз, живая картина пролилась мелким дождем вокруг колодца. Время шло, и молчание затягивалось. Ливьятан размышлял над увиденным, а через некоторое время обратился к Ромаху: «Зачем понадобилось Авраhаму просить милости у Всемогущего Творца за полных дерзости людей и бездушных в отношении к другим людям? Что соделали безумцы этих городов, если Сам Творец мироздания решил удостовериться в том, какое зло источают их сердца?»
ЙеhИШИЭЛьРоМаХ отвечал, не сходя с места, на котором он пребывал: «Если бы Ноах встал на защиту человечества, которые жили до потопа! Тогда Господь Бог Всесильный и Всемогущий не навел бы потоп на всю землю. Но это произошло, а времени у Ноаха было больше, чем достаточно. Сто двадцать лет этот человек строил Арк (ковчег), но ни разу его уста не открылись к Творцу, и в мыслях своих он не посмел обратиться к Всевышнему о заступничестве за людей того времени. Возможно, скоро, с разрешения на то от Всемогущего Господа Бога, будут сняты оковы с дверей познания о всем происходящем в мире до потопа! А теперь настало время познакомиться с жителями Сдома. Долина, усыпанная разноцветными цветами, благоухающе источала разнообразные запахи сладких и несладких ароматов. Фруктовые деревья, кустарники, усыпанные ягодами. Родники чистейшей и прохладной воды, бьющие из-под земли и насыщающие живительной влагой всю эту Божественную красоту. И в этом райском уголке утопали два города, Сдом и Амора, жители которых с пристальным вниманием охраняли эти блага от путников и непрошенных гостей. На подступах к этим городам находились военизированные посты, которые пользовались неограниченной властью ко всем входящим в эти города и ко всем выходящим из них. Их справедливость начиналась с рук, залезающих в котомки приходящих, и заканчивалась острием клинков, разящих несогласных с их требованиями. Согласие путников, шедших с караванами по пустыне, было вынужденным из-за того, что им требовалось пополнить пустые курдюки питьевой водой и, немного поторговав или что-то прикупив, отправиться дальше по караванному пути в дальние страны. Но бездомным или бедным людям, свободным от рабства, из-за их физической недостаточности приходилось испытывать немало унижений и оскорблений от охраняющих подъезды и подходы к этим городам. С таких нечего было взять, но их заставляли раздеваться донага для убеждения в их физических недостатках и приказывали им встать на четыре опоры человеческой плоти, и в таком положении прогоняли от себя этих людей. Лишь немногим из бедных и бездомных людей удавалось добраться до Сдома и Аморы. И вот он, Сдом! Перед высокой стеной города глубокий ров, заполненный водой, с торчащими острыми кольями. Вода темна и неспокойна. Хищным рыбам и хищным земноводным тварям не нужно заниматься поиском пищи, здесь ее предостаточно. Во многих местах этого рва с кольев свисают в воду обрывки человеческих тел, сброшенных вниз со стен города после казней, которые здесь не редкость. Тут не придерживаются справедливого законодательства, и поэтому каждый может оказаться на месте тех, которых выбрасывают в предгородской ров. Законы Сдома и Аморы стоят на стороне зажиточных граждан, всем остальным приходится соглашаться от страха быть казненными без веской причины. В каждом доме граждан города устроен колодец с чистой питьевой водой, а для прихожан вода продается в центре города под присмотром городских казначеев. Много было тех, кто продали себя в рабство за глоток чистой питьевой воды. В тот день маленькая Махра играла во дворе своего дома и приблизившись к дверям, ведущим на улицу, услышала жалостный голос прохожего. Она выглянула в дверное оконце и увидела изнуренного старца, в полусогнутой и трясущейся руке которого находилась небольшая деревянная чаша. Отца не было дома, а мать занималась приготовлением праздничного обеда. В этот день, десять лет назад, родилась Махра, и ее отец вышел в город за подарком для светленькой и очень доброй дочурки. Она росла послушной девочкой и старалась не нарушать родительские наставления. Первым и самым главным для нее было то, чтобы она никогда не выходила за дверь, ведущую на улицу города, без родительского присмотра. Но сейчас ее сердце дрогнуло от жалости к незнакомому старцу! Ее оклик заставил остановиться проходящего мимо человека, губы которого потрескались и кровоточили. Его глаза хотели плакать, но не было слез в обессиленном от жажды теле. Он приблизился к двери с открытым оконцем, и вскоре оттуда высунулась маленькая ручонка с глиняной плошкой, заполненной водой. Махра налила ему воды и он, не оглядываясь по сторонам, пил эту воду так, будто перенес длительный переход по пустыне. Из соседнего дома выглянуло злорадствующее ухоженное женское лицо. Она позвала кого-то из домашних и на улицу вышли полураздетые и пьяные мужчины. Они не кричали, чтобы отогнать незнакомца, но тихо подошли и встали за его спиной, и когда Махра вторично протянула тому глиняную чашу с водой, один из подошедших схватил ее маленькую ручку. Чаша выпала из ее руки и разбилась под ногами незнакомца, в котором теперь родился страх быть выброшенным с городской стены в тот самый зловонный ров. Однако произошло нечто другое! Злорадствующая соседка подняла шум, и на ее визгливый голос собрались другие соседи. Очень скоро появилась городская стража. Главный стражник, увидев разбитую глиняную чашу у двери, из оконца которой выглядывала ручонка маленькой девочки. Главный страж приказал взять под охрану бездомного незнакомца и ту девочку, которая дала ему воды. Открыли дверь, за которой была десятилетняя Махра с заплаканными глазами, а за ней стоящая на коленях и рвущая на себе волосы мать. Суровый взгляд главного стражника, охвативший всех собравшихся, заставил замолчать присутствующих и коротко сказал: «Пусть все свидетели следуют за мной».
Взяв ребенка за руку, направился к центральной площади ко дворцу царя Сдома. Весть о происшедшем летела впереди идущих к месту решения участи маленькой девочки по имени Махра! Даже торговые ряды узнали о случившемся, и многие стали закрываться, чтобы посмотреть на очередное зрелище. Отец девочки стоял у ювелирной лавки и выбирал ожерелье для дочери в подарок, когда и сюда дошло известие о стражниках, доставляющих молодую девицу к царю на суд. Оплатив покупку, он, как и все, поторопился к дворцовой площади. Разбирательство уже началось! Царь Сдома сидел на возвышенности и с вниманием разглядывал девичью красоту светловолосой Махры. У ног царя лежала разбитая глиняная чаша как доказательство ее добросердечного поступка в отношении бездомного незнакомца. Царь говорил: «Граждане Сдома и Аморы! Гости и путники, входящие и выходящие! Посмотрите на эту миленькую девицу по имени Махра. Как это ни прискорбно, но она нарушила закон нашего города. По умыслу или по незнанию, теперь это не имеет никакого значения. Закон нарушен, и она должна понести наказание. Какому наказанию подлежит девочка, не испытавшая мужского достоинства? Посмотрите на ее красоту!» И по сигналу царя с Махры сорвали одежды, скрывающие ее наготу. От жадных мужских глаз, устремленных со всех сторон, девочка попыталась прикрыться руками, но ее стыдливые действия только усилили похотливое желание беспредельных мужепсов. Отец Махры попытался встать на защиту своей дочери, зная о последствиях происходящего, но ему не дали вырваться из толпы, и кто-то опустил на его голову тяжелый камень. Он упал, захлебываясь в собственной крови. Царь Сдома выронил из рук белый платок, который до этого лежал на его коленях, и это послужило сигналом стражникам, чтобы они окружили беспомощную девочку. Она не сопротивлялась вошедшим в круг мужепсам, которые лишили ее девичества на глазах городской толпы. Царь наслаждался вкушением сочного персика. Его глаза сверкали от просмотра публичного насилования малолетней девственницы. Затем он поднялся, и это послужило сигналом стражникам отогнать от Махры желающих ее поиметь. Царь сказал: «Теперь перед нами не девочка, которую нужно было бы отругать за содеянное ею беззаконие, а женщина! И мы в праве наказать эту женщину более сурово за умышленное нарушение закона нашего города. Она очень нежная и сладкая, поэтому обмажьте ее медом и привяжите к столбу на городской стене так, чтобы все мы могли насладиться видами этой новой казни. И кроме главного стража, пусть никто ее больше не трогает», – сказав так, он снова присел в ожидании чего-то неординарного. Высокий и сильный стражник поднял десятилетнюю девочку на городскую стену на своих больших руках, потому что Махра не могла более управлять своими ногами и телом. Он же привязал ее к столбу на городской стене и, вылив на ее голову ведро пчелиного меда, размазал его по всему ее телу. Пока он был этим занят, в его руку впилась пчела. После этого он немедленно покинул городскую стену.
Возбужденная толпа сдомлян с нетерпением ожидала развязки уже начавшейся казни. И вот! Глаза девочки, неустанно проливающие слезы за несправедливость и бесчеловечность, исходящие от царя и горожан, поднялись к небесам с просьбой: «Если ТЫ слышишь меня? ТЫ! Судья, Восседающий на небесах. Десять лет оберегали меня мои родители, не выпуская за ворота нашего дома! Десять лет они исполняли мои прихоти! Десять лет я прислушивалась к их наставлениям! Не всегда, но и нередко, я слышала мольбы проходящих путников о воде, в которой они нуждались! Мое сердце плакало и просило меня помочь этим несчастным путникам, но родители запрещали мне приближаться к ним. Нарушила я запрет своих родителей и теперь мое изнасилованное тело приковано к столбу и облито медом. Простите меня, мой отец и мать моя за непослушание мое! Простите меня все…» – и на этом голос ее оборвался. Махра увидела приближение огромной пчелы, а за ней темное живое облако пчелиного роя. Девичий крик ужаса разорвал сгустившуюся тишину, и пчела-матка села на грудь Махры. В следующий миг весь пчелиный рой облепил девочку. Спустя несколько минут все пчелы оторвались от пустого столба и покинули место кроваво-горячей трапезы.
= 10 =
Глубокая тишина стеснила дух Ливьятана после увиденного! Он глубоко задумался. И спустя некоторое время в его горле начал зарождаться рык взволнованного животного. Ромах понял, что может произойти! Его негаснущий свет оторвался, и через мгновение его голова скрылась под водой колодца. Открытая пасть Ливьятана изрыгала огромное количество жаркого огня. Пламя покрыло все стены пещеры, но не коснулось дерева и травяного покрова рядом с колодцем. Вместе с огнем из пасти рвался громогласный рык, от которого сотрясалась вся пещера. Основание пола перестало быть спокойным. и камни, шевелясь, начали подниматься вверх. Ромах выглянул из-под воды и, увидев происходящее, обратился в мыслях к Ливьятану: «Успокойся! Успокойся немедленно. Иначе все наше жилище превратится в развалины!»
Пещерные стены покраснели от высокой температуры. Вода родника, падающая в колодец, стала горячей, и Ромах ощутил тепло верхнего слоя воды. Вместо упрека он начал смеяться, и только этот смех дошел до сознания Ливьятана.
Великан вздрогнул: «Малыш. Мой светлый мальчик! Где ты?»
Ромах отвечал: «Вот я! Но где ты? С тобой все в порядке? Ты утверждал, что у тебя нет сердца! Так что заставило тебя так взволноваться?»
«Если я, Ливьятан, живущий в морских глубинах, ставленник Творца над всеми сынами дерзости? Тогда кто этот царь, который за плошку воды имеет право отнять жизнь у девочки, которая не достигла старости? Можешь ли ты объяснить то, что видели мои глаза? И больше всего то, что слышали мои окостеневшие уши! Ведь каждый человек имеет внутри себя горячее человеческое сердце и разум, которым наделен каждый из них от сотворения мира сего!» Ливьятан торопился в своих рассуждениях так, будто кто-то еще мог его опередить. Он был сильно потрясен от увиденного.
«Мой друг! – сказал Ромах и продолжал: – В мире людей если нет обвинителя, значит, нет виновного! И это закономерно для всего человечества, потому что их законы построены на понятиях, рожденных их разумом! Человеческая жизнь построена только на материальном обеспечении, все духовное отклоняется и забывается. Все, что тобою было увидено и услышано, происходило более четырех тысяч лет назад до сегодняшнего дня, и всех живущих в этих городах постигло суровое наказание. Сдом и Амора были уничтожены в одночасье! Твой Творец! Мой Создатель, ВСЕСИЛЬНЫЙ Господь, Бог, Творец вселенной и Создатель человечества, наслал на это место огненный серный дождь, и не было уцелевшего от Руки Его. Всю долину местности той залил ВСЕМОГУЩИЙ мертвой водой (соленой), и с тех пор место это называют Мертвым морем. И вот! Теперь и в будущем! Не пытайся осудить и уничтожить кого бы то ни было по умыслу разума своего. Ибо в мире присутствует только один ВЕЗДЕСУЩИЙ и ВСЕСЛЫШАЩИЙ и ВСЕВИДЯЩИЙ ГОСПОДЬ БОГ. Только Ему доступно все и вся».
«Слушаюсь, мой господин! – отвечал Ливьятан и, закрыв глаза, опустил голову к выходу из пещеры: – Но у меня открывается один вопрос! Кто ты?»
Раскалившиеся камни приобрели свой первозданный цвет, и все поднявшееся от основания нашло свое прежнее место. Над колодцем поднимался яркий свет, в котором пребывал ЙеhИШИЭЛьРоМаХ. Он отвечал: «ПРЕСВЯТОЙ, Благословен Он во веки веков, Творец всего мироздания, поставил тебя царем над всеми сынами дерзости. Ты исполнял, исполняешь и будешь исполнять Его слово и волю! Скоро наступит день, когда это перестанет быть необходимостью! Поэтому если ты царь дерзости, Я – ставленник ДОБРОДЕТЕЛИ. От АДАМА РИШОН (первый человек), нарушевшего всего одну заповедь в РАЙСКОМ Саду, продолжается борьба между добром и злом. Я тот, кто должен положить конец этой борьбе! Над этими двумя есть один, и это Ангел ЛЮБВИ! Нет Ангела страшнее и праведнее среди всех мириад Ангелов Всесильного Господа Бога. Человечество извратило пути истинной любви. Публичный разврат и животная похоть, ложь и непритворная зависть, лесть и жажда наживы перевернули сущность внутреннего мира человека. Но искра добродетели живет в каждом из них! Однако выживет только тот, кто откроет добро в сердце своем, кто заполнит путь истины в глазах своих, кто станет стремиться к справедливости в ушах своих, кто заполнит дом чистотой души в деяниях своих, – только эти войдут в мир грядущий». Спокойный голос Ромаха равномерно вливался в разум Ливьятана, словно вода родника, заполняющая колодец чистой питьевой водой.
Ливьятан повернулся и направил взор всех своих глаз в сторону Ромаха, а затем взволнованно спросил: «Мой господин! Свет очей моих! Теперь я понимаю, что отнимать жизнь у созданий моего Творца – это немилосердно и неправедно. Но у меня нет сердца. Что может постигнуть меня в будущем, если мои поступки не были подчинены моему разуму?»
«Мой друг! – отвечал Ромах: – Ты раб Всемогущего Творца. Ты творение Его. Поэтому никто не может определить твою будущность, кроме Единого Превечно Живого Всесильного Творца твоего! Могу сказать только одно, твое будущее в Его Незримой и Властной Руке! Не поступай по разуму своему, но поступай по слову и воле Творца твоего. Только Ему, Всеслышащему, известны все тайные помыслы твои и всех творений ЕГО. Сила твоя и долголетие жизни твоей от Него исходят к тебе. Ты разумен и мудр только благодаря Его воле! На этом позволь мне отойти от ответов на вопросы твои. Поскольку ко мне пришел зов от предводителя всех ангелов Всесильного. Я скоро вернусь». И Ромах вошел в каменную стену пещеры. Лучезарное свечение, исходящее от ЙеhИШИЭЛьРоМаХа, скрылось вместе с его тайным исчезновением, и от этого в глубоководной пещере перестало быть светло.
Ливьятан закрыл глаза. Расслабил все свои члены и погрузился в глубокий сон. Он решил, что этим сократит время ожидания до возвращения светлого малыша. В жилище Ливьятана наступила продолжительная тишина, исключая журчание горного родника и шума его воды, падающей в колодец.
Глава 4
= 1 =
Мягкий плеск набегающей волны озера Кенерет порождал волнение в сердце Сары. Созерцая величие двигающейся воды, она вспоминала о миге ее жизни, в который она потеряла свое сокровенное дитя.
С тех пор прошло семь лет, но Сара живет надеждой встретить своего потерянного сына. Время никак не отразилось на ее красоте. Разве что глаза потускнели от слез, пролитых темными ночами.
Просторное платье из темно-голубого шелка слегка колыхалось от налетающего со стороны большого пресноводного озера ветерка. Оно не скрывало, что женщина была на шестом месяце беременности. А рядом с ней по пляжному песку бегали и прыгали маленькие беззаботные детишки.
Четверо малышей, два мальчика и две девочки, рожденные двойняшками с разницей в полтора года, Йоктан и Гарим, открыли свои глаза через три года после авиакатастрофы; Йафа и Шева сбросили тяжелый камень с ранимого сердца Сары. И вот! Теперь она узнала от доктора, что под ее высокой грудью бьются еще два сердечка маленьких созданий, которые в скором будущем откроют себе проход к земному свету и этим помогут Саре избавиться от остатков душевной боли.
Жар майского солнца приводил в движение надводный воздух. Он колыхался, и это привлекало взоры многих, находящихся в это время на пляже, потому что прелесть такого видения успокаивала внутренний мир каждого, смотрящего на происходящее. В последующий миг над озером появился сверкающий серпантин сияющих звезд и это чудное видение привлекло всеобщее внимание.
Мираж над озером Кенерет стал разрастаться.
Сверкающие звезды служили основой колосального строения из белокаменных стен, уходящих в небеса. По широким белым лестницам поднимались в белых талитах люди с длинными копьями. Дойдя до открытых высоких ворот, остановились и встали лицом друг к другу. Но лиц их не было видно. Они подняли копья над собой и соединили их наконечники над центром широкой лестницы.
В открытых воротах появился первосвященник Храма Господня и поднял свой взор вместе с воздетыми руками в поднебесье.
Все озарилось радужным светом, и на первую ступень встал тот, ради кого был выстроен такой торжественный прием. Никто не видел прикосновения его ног к ступеням белокаменной лестницы. Он поднимался, не оборачиваясь, но каждый ощущал на себе его пронизывающий взор. Над его изголовьем появилось свечение, и за его спиной образовался светящийся факел, а под ногами родилось живое облако. Свечение над изголовьем усиливалось, и только теперь перед взорами многих присутствующих предстало видение теней, помогающих избранному подниматься по ступеням Храма Господня. Следом за ним, не спеша, поднимались живые тени, которые выходили из-под звезд над водой.
Все взрослые и дети, пребывающие в этот момент на побережье озера Кенерет, завороженно наблюдали за происходящим над тихой озерной гладью. Даже новорожденные смотрели молча, но полностью открытыми глазами.
Наступил момент, когда избранный встал перед первосвященником.
Сара ощутила комок, подкативший к горлу. Сердце взволнованно забилось. Вся душа запылала и начала вырываться из тела. Уста Сары шептали одно слово и это было имя ее сына: «Ромах! Ромах! Сын мой!» И в этот момент из факела за спиной избранного засветился взор небесно-голубого цвета. Сара не могла больше себя сдерживать и закричала «ЙеhИШИЭЛьРоМаХ!», но как только она произнесла это имя, мираж стал исчезать и очень скоро растаял совсем. Однако слово, произнесенное Сарой, продолжало свой путь над озером. Громкое эхо полного имени разносилось между двух высоких холмов и врезалось в слух каждого, кто находился рядом с этим водным массивом.
Йоктан, смотря в глаза матери, спросил: «Мама! Почему из твоих глаз льются слезы? Зачем тебе понадобилось копье??» Ее взгляд уходил в небеса, и шевелящиеся губы что-то нашептывали. Затем, придя в себя, она спросила у первого из двойняшек: «А почему ты решил, что мне понадобилось копье?» – «Потому что ты кричала «ромах» а это означает копье!» – отвечал Йоктан. И только теперь Сара обратилась ко всем своим детям так: «Запомните это имя РОМАХ! Это имя вашего старшего родного брата! Наступит день, когда он соединится с нами, и тогда наша семья станет полной». Маленькая Йафа, смотря на маму, плакала в голос. А затем перестала плакать и, посмотрев на маму Сару, спросила тонким голоском: «Наш братик придет завтра?» Из Сариных глаз ручьем лились слезы, но эти слезы были от появившейся радости надежды, на реальность счастливого будущего.
= 2 =
Вечером того же дня Мордехай возвращался с работы немного взволнованным. Сидя в автобусе дальнего рейса, он размышлял: «Как я должен сказать моей любимой Сарочке о том, что произошло со мною сегодня после полудня? А вдруг она мне не поверит, и эта чудная новость встревожит ее сердечко, и ее глазки снова станут плакать? Однако я уверен, что она обязательно меня выслушает и поверит! Почему моя жена должна мне верить? Потому что, во–первых, я люблю Сару; во-вторых, она мой друг; в-третьих, я никогда не обманывал мою жену ни словом, ни делом, ни помыслом; в-четвертых…» – на этом его мысли прервались. «Пожалуйста, извините!» – услышал он и рядом с ним на свободное кресло присела молодая красивая девушка. От нее исходил аромат весны. Черные жгучие глаза источали необыкновенные искры. Загоревшее молодое тело вырывалось из-под красной майки на тонких бретельках. Полуоткрытый животик до бедер и очень короткие шортики подчеркивали длинные точеные ноги в блестящих бежевых колготках. В ней кипел огонь, и она этого нисколько не скрывала. Через мгновение ее припухлые губы открылись, и изо рта полилось такое красноречие, которому позавидовали бы многие философы и авантюристы. А затем она коротко проговорила: «Вот и хорошо! Даже очень хорошо! Мои родители называют меня Анатасией! Друзья зовут меня Натой! Но мне нравится имя Натас. А как зовут вас, молодой человек?» – и ее пристальный взгляд упал на Мордехая.
Мордехай, обескураженный от столь наглого поведения попутчицы, отвернулся к окну и спокойно проговорил: «Я понимаю ваше состояние, Анатасия, но помочь вам в данной ситуации не имею возможности. Потому что таких абитуриенток я встречаю довольно-таки часто и все они очень похожи на вас. Да! Вы молоды. Да! Вы красивы! И пытаетесь привлечь к себе внимание вашего окружения. Но поверьте, что вашим внешним видом вы привлекаете к себе только тех, кто жаждет легкой телесной близости. Так вот, я та особь, которая в этом не нуждается. И то, что вам нравится имя Натас, мне говорит об обратном. Почему? Потому что оборотное имя этого имени просто кричит, кричит и подтверждает, что вы не Натас, а Сатан. Поэтому, если вам не трудно, пересядьте, пожалуйста, на другое место! В автобусе достаточно молодых мужчин, которые с превеликим удовольствием выслушают вас и согласятся с вашими условиями и высказываниями. Поэтому, если вам интересно продолжать путь с человеком, которому вы неинтересны, тогда можете пребывать в своем кресле». Мордехай смотрел в окно, в котором, кроме темноты, ничего не было видно. Он вспотел от ощущения жара на своей спине из-за взгляда попутчицы, но повернуться и посмотреть на полураздетую женщину не пожелал.
«Ну что же? Хорошо! Даже очень хорошо! – сказала та и продолжила: – Повернись и взгляни на меня сейчас. Если я неинтересна тебе, как женщина, тогда оцени меня, как вещь, которую можно использовать единожды и затем выбросить». Она сняла с себя красную майку и все, что на ней было. Оставшись совершенно нагой, прижалась всем телом к спине Мордехая. На нем была одета тонкая сорочка и поэтому он ощутил прикосновение всего тела этой девушки, но завлекающее чувство близости было им остановлено. Он подумал: «Моя Сара! Моя любовь! Моя верность! Моя преданность! Жена моя красивее и нежнее любой женщины. Никто не в силах перебороть мою любовь, верность и преданность к моему ласковому и благоухающему цветению всех цветов земли». И затем он сказал: «Ты имеешь последний шанс на исчезновение! И если нет? Тогда ты, ЙЕЦЕР (зло), предстанешь перед Тем, Кто позволил тебе домогаться моего внутреннего мира. Моя нерелигиозность не говорит о том, что тебе позволено все! Я еврей, сердце которого не запачкано материальностью. Считаю до трех! Именем Бога Авраhама, именем Бога Ицхака, именем Бога Йакова…». Он не договорил, как ощутил облегчение и, посмотрев в окно, увидел, как молодая девица, выскакивая из автобуса, бросила в его сторону испепеляющий взгляд.
Он расслабился и постарался вернуться к своим прежним мыслям, но они все смешались, и он не смог сосредоточиться. Тогда Мордехай подумал о том, что произошло с ним несколько мгновений спустя: «Добро и зло! Что эти два качества несут под собой? Зачем между ними превечное противостояние? Они не могут слиться в одно целое так же, как ГАНЪЕДЕН (райский сад) отделен от ГЕhИНАМ (ад – чистилище душ человеческих). Почему у ЙЕЦЕР (зло) присутствует право для испытания ТОВ (добро), а не наоборот? Но, возможно, я ошибаюсь! Потому что у добра тринадцать ступеней, ведущих вверх, а у зла тринадцать ступеней, ведущих вниз. Ведь та, которая подсела ко мне и разговаривала со мной, поначалу казалась мудрой и достаточно начитанной. Она говорила выражениями великих философов! Тогда зачем потом повела себя неудержимой шлюхой? Развращенность – это беда человечества. Материальное и физическое превыше духовного. Но именно из-за этого происходят все несчастья с людьми, которые хотят жить и хотят жить счастливо без всякого зла на этой земле», – на этом он прервал свои мысли.
Мордехай обернулся и был поражен увиденным! Рядом с ним сидела старенькая женщина с открытой книгой, из которой выливались святые буквы псалмов царя Давида.
Он тихо спросил: «Что вы читаете?» На что та ответила: «Велика праведность! Велика мудрость! Велики познания священной Книги всех книг! Но в добром и чистом сердце заключены все эти три. Вот! Пора тебе выходить, мил человек! Что было? Что есть? Что будет? Все это только у Одного, а ты ступай с миром и тебя ждет радостная весть».
Автобус остановился. Мордехай встал с места и, извинившись перед пожилой попутчицей, направился к выходу. Это была его остановка. Уже идя по освещенной фонарями улице, он подумал: «Каким образом этой пожилой женщине стало известно, что эта остановка предназначалась для меня? Видимо, она праведница! Какие мудрые слова вышли из ее уст! Как она сказала? «Велика праведность! Велика мудрость! Велики познания священной Книги всех книг! Но в добром и чистом сердце заключены все эти три». Да! Я о чем-то должен был рассказать Саре! А, вспомнил». Глаза увидели его светлый и теплый дом. Перед дверью он протер о коврик подошву своих ботинок и вошел в освещенный коридор своего дома.
= 3 =
Маленкая Шева услышала тяжелые шаги в коридоре и громко закричала: «Папа! Папа пришел». Она и все остальные детки побежали в прихожую с радостными возгласами. А затем, держась за сильные отцовские руки, вернулись в гостиную комнату.
Горячий ужин стоял на столе, и Сара, поглаживая свой животик, привстала, чтобы поцеловать любимого мужа, пришедшего с работы. От ее взгляда ничего нельзя утаить! Вот и теперь, поцеловав Мордехая, она спросила: «Что-то на работе случилось?» На что Мордехай парировал: «Любовь моя! С чего ты так решила?»
«Потому что ты чем-то взволнован. Только не пытайся меня переубедить! У тебя, мой дорогой, глаза сейчас выпрыгнут от волнения! Рассказывай. Потому что у меня тоже есть, что рассказать», – и Сара, удовлетворенная, присела на стул у обеденного стола.
«Я, пожалуй, начну с самого начала, – и Мордехай приступил к пересказыванию случившегося: – Так вот! До обеденного перерыва все шло как всегда: взрослые дети и их возрастные интриги; занятия по языкам и общение с учениками и преподавателями. До этих пор я считал, что происшедшее с нами семь лет назад никогда более не вернется в нашу семью! Но сегодня произошло то, что никак не укладывается в моей голове. Я открыл компьютер, чтобы проанализировать свое обучение абитуриентов и отношение каждого из них к моему предмету. Почему? Потому что меня волнует их заинтересованность в обучении. Но это не главное! Важно то, что произошло через несколько мгновений! А произошло следующее. Экран компьютера потемнел, и я подумал о вирусе, вошедшем в мой компьютер. И по всему экрану замелькали то ли цифры, то ли буквы, я не понял, но их движение меня заинтересовало. Они двигались с высокой скоростью справа налево и наоборот. Затем сверху вниз и снизу вверх. Из правого нижнего угла в верхний левый угол и, наоборот, из левого нижнего угла в верхний правый угол. Из всего происходящего образовывался центр, в котором возникли очертания, приближенные к анатомическим очертаниям человека с распростертыми руками и ногами. Весь экран заполнился необъяснимой информацией. И когда буквы задвигались по изогнутой линии, тогда в меня вошел голос! Этот голос заставил меня вздрогнуть. Все мое тело покрылось изморозью! Он говорил: «Аба (отец)! Это я, твой сын ЙеhИШИЭЛьРоМаХ! Я далеко от вас, но я жив. Я обязательно приду, но только тогда, когда это мне будет позволено свыше. Сегодня мои глаза видели мою мать! Я слышал ее обращение ко мне. Моя жизнь в сердце моей матери! Моя душа в разлуке с моей матерью! Отныне ее боль – это моя боль! Только сердце моей матери, только душа моей матери и только глаза моей матери смогут узнать меня после моего возвращения. Никто не должен знать, что я жив. Передай маме Саре мое послание:
Искра огнем возгорится! Сердце к добру устремится! И к разуму мудрость вернется, Где к истине перст прикоснется.Превыше земной любви неоспоримая вера в Того, Кто непонятен и необъясним человеческому разуму. Тот, кто блуждает в Его поисках, пусть остановится! Потому что Он в каждом из вас и все вы в Нем. Не клянитесь детьми или родственниками и собой не клянитесь, потому что ваши слова не имеют под собой фундамента истины. Но если клянетесь, тогда клянитесь только Тем, Кто вдохнул в ваши ноздри жизнь и продолжает давать ее вам изо дня в день, ибо может настать день, когда отнимут у вас то, чем вы больше всего дорожите. Но не будет вам объяснения на ваши вопросы! Попав в болотную трясину, можно ли выйти из нее чистым и сухим?
Любовь дорога! Правда с тобой! Стелится ковром! Истина крепка! Да, змей под ногой, Убей его добром. Не можешь? Согнись. Отбрось все и вся, Под топор становись И забудь про себя. Так не хочешь идти? Так! Дорогу найди.Прости меня, отец! Прости меня, мама! За боль, которую я вам причинил». После этого экран просветлел и прозвучал сигнал, зовущий всех учителей к продолжению занятий».
Мордехай закончил, стирая пот со лба. Затем он посмотрел на Сару и увидел, что нет слез в ее глазах, но они явно светились. Их дети стояли рядом с мамой и, слушая, смотрели в ее глаза, наблюдая за ее последующими действиями. Мама Сара улыбалась, и это говорило о том, что ее душа и ее сердце успокоились, избавившись от столь долгой тревоги.
Она сказала спокойным материнским голосом: «Слава Богу! Мой первенец жив. Он пребывает на крыльях Божьей Славы! Спасибо тебе, мой любимый Мордехай, за новость, услышанную тобой от нашего сына. Ромах просил прощения у нас за то, что сам не совершал! Если он безвинен, тогда что мы? Что мы можем сказать о себе, если каждодневно совершаем ошибки по отношению к себе и другим? Сколько нам должно просить прощения друг у друга за мелкие обиды, не говоря о крупных? Поэтому, Мордехай, мой верный и преданный мне и нашей семье муж! Прости меня за боль, причиненную мною тебе. Прости меня за слова, которые ранили твое сердце. Прости меня за необдуманные поступки. Прости за слезы, пролитые напрасно. Прости меня мое сердце, бьющееся в груди моей. Прости меня, моя душа, даденная мне при зарождении моем. Простите меня, мои дети. Простите меня, мои родители, которые ушли из этой жизни не по своей воле. Простите меня все, кто слышит мое обращение, и те, кто не слышит моих слов. Прости меня, Господь Бог Всесильный Израиля. Теперь я понимаю, что всё и все в Твоей Милосердной Руке. Отныне многое изменится и…» Она не успела договорить, как в дверь постучали.
Сара обратилась к мужу: «Дорогой мой Мордехай! Ты кого-нибудь приглашал? Будь добр, посмотри, пожалуйста, кому мы понадобились в столь поздний час?» Но сердце ее предалось волнению, и не напрасно.
= 4 =
За дверью стояли трое незнакомых мужчин в гражданском и в сопровождении двух вооруженных молоденьких солдат, старший патрульной группы кибуца Шимон. Мордехай посмотрел на Шимона вопросительным взглядом и тот, нe дожидаясь прямого вопроса, постарался ответить коротко: «Господин Мордехай! У этих ребят из федеральной разведки возникло желание познакомиться с вашей семьей. Или они могут войти в ваш дом? У них до вас есть несколько вопросов».
«Хорошо! – так же коротко произнес Мордехай. – Но только, пожалуйста, негромко! У нас маленькие дети, и им нужно спать». Затем он вернулся в комнату к Саре и ничего не сказав, присел за стол. Следом за ним вошли те трое федералов.
«Чем мы можем быть вам полезными?» – спросила Сара.
«Позвольте представиться! – проговорил один из вошедших и продолжал: – Капитан Штейн из федерального отдела по борьбе с терроризмом. Это мои сотрудники: лейтенант Клейнер и лейтенант Шама. Мы прибыли к вам из Иерусалима по делу сверхсекретной важности. С вашего разрешения, я задам вам несколько вопросов. Мы надеемся, что вы, госпожа Сара, и вы, господин Мордехай, будете откровенны! Потому что ваша семья по определенным данным нашей службы вызвала некоторый интерес в кругах секретных управлений Европы, Азии и Америки. Поэтому нашу группу направили к вам для более близкого контакта. Возможно, вы сами сможете объяснить нам ситуацию сложившегося интереса к вашей семье?» – и старший группы капитан Штейн посмотрел в глаза Мордехаю.
От такого пронзительного взгляда у Мордехая пробежала дрожь по всему телу. Он вопросительно посмотрел на Сару, и впервые его мысли были ею услышаны: «Любовь моя! Стоит ли нам рассказывать все то, что произошло с нами после рождения нашего мальчика? Можно ли доверять этим людям? Не ловушка ли это для нашего малыша, которого мы потеряли семь лет назад и сегодня нам стало известно, что наш сын жив?» Молчали все и Сара постаралась не выдать свое новоявленное ощущение, но постаралась направить свои размышления Мордехаю.
«Мой дорогой друг! Я не думаю, что патрульные нашего кибуца могли бы запустить на территорию незнакомых людей, не убедившись в действительности их истинного предназначения. Вероятно, им можно доверять, но для полного подтверждения нам следует позвать на эту беседу наших попечителей». И Сара, улыбаясь, встала: «Я думаю, что наша беседа затянется! Поэтому я хочу предложить всем вам горячего чая с пирогом, который сама испекла сегодня. Вы не против, господин Штейн?»
«Кто же может отказаться от столь приятного предложения! Тем более что мы, кроме кофе, ничего не кушали», – ответил капитан.
Мордехай со своей стороны обратился к капитану, сказав: «Я прошу вас меня извинить, но мне, как главе нашей маленькой семьи, хотелось бы позвать на Сарочкин пирог наших очень близких друзей, от которых у нас нет тайн. Вы позволите, господин капитан? И затем, я уверен, что им уже сообщили о вашем прибытии в наш кибуц».
«Очень интересно! – проговорил капитан Штейн: – Кто является вашими знакомыми, если им сообщают о прибытии федералов?» И так же, как в первый раз, он пристально взглянул на Мордехая, однако на этот раз муж Сары не испытал дрожи в своем теле. Наоборот, его спокойствие привело к тому, что капитан не отказал в просьбе Мордехая и разрешил ему позвонить друзьям семьи.
И вот, не успел Мордехай набрать номер на своем телефоне, как дверь дома открылась, и в комнате появился силуэт человека, облаченного в белые одежды. Оконные занавески шевелились от неожиданно налетевших порывов ветра. Вся комнатная утварь неудержно затряслась и все находившиеся в комнате застыли. Лицо вошедшего было скрыто, но раздался твердый спокойный голос: «Вам не дано понять происходящее. Вам не дано помочь самим себе. Ваши руки слабы и ваши ноги не имеют твердости. Вашим глазам не дано возможности видеть в густом тумане. Вы не умеете руководить своим разумом, но ваш разум руководит вами. Если все это действительность, тогда каким образом вы можете уберечь то, что вам не принадлежит по праву вашей временной жизни. Кто из вас может родить огонь из ничего, и кто из вас может пожрать огонь, испепеляющий все живое? Ваши сердца горячи только до тех пор, пока в них бьет ключом человеческая кровь. Источником ваших жизней является душа, вырывающаяся из вас в момент сна и возвращающаяся к вам не по вашей воле. Вы посланы к моим слугам для испытания их тайной сущности, но не вашими способами они испытаны перед хозяином их душ. Отправляйтесь назад и передайте тому, кто послал вас сюда, что если они желают оказать помощь людям, тогда пусть осуществляют ее незаметной глазу человеческому», – сказав все это, он исчез так же, как и появился.
Капитан Штейн и два сопровождающие его лейтенанта встали и покинули дом Мордехая и Сары. Мордехай остался стоять на своем месте с телефоном в руке, а Сара, принесшая чай с пирогом, не поняла, что произошло. Но спустя некоторое время в этот кибуц приехали пара десятков молодых добровольцев для работы на земле. А через три месяца мама Сара разродилась еще двумя красавцами-мальчиками. На Брит-Мила съехалось большое количество людей из соседних кибуцев для поздравления и благословения Ирмиягу и Элишайя – сыновей Сары и Мордехая.
= 5 =
В одном из домов старого города в Иерусалиме находилось старое и очень обветшалое здание из двух этажей. Никто из живущих рядом с этим домом никогда не видел кого-либо входящих или выходящих из него. С улицы этот дом имел непривлекательный вид: двери и окна были заколочены досками, каменные стены, побитые временем, и лишь незаметный отпечаток номера дома говорил, что когда-то он был жилым. Крыши соседних строений были или плоскими, или остроконечными, а крыша этого дома отличалась тем, что была куполообразной, и под куполом находилась баллистическая антенна. Информация всего мира текла по толстым проводам, исходящим из антенны и спускающимся под фундамент этого невзрачного здания в глубокую шахту, ведущую в строго засекреченную базу разведывательного управления всего Израиля.
В один из кабинетов этого подземного заведения вошел капитан Штейн по вызову своего патрона, полковника главного разведывательного управления господина Меир. И когда Штейн закрыл за собой дверь, из полутемного помещения до его слуха донеслись слова командующего многих секретных подразделений: «Проходи, капитан. Я здесь не один, поэтому для нашего разговора совсем необязателен свет. Капитан Штейн! Объясните сложившуюся обстановку и доложите о ваших наблюдениях за жизненным укладом интересующей нас семьи». Наступила непродолжительная тишина, за которой последовал ответ.
«Господин генерал! По результатам трехмесячного наблюдения интересующая нас семья не проявила ничего сверхъестественного. Лишь вчера к одному из нашей группы обратился сын этой семьи с вопросом и ответом. Имя мальчика – Йоктан. Он спросил моего человека: «Кто прислал вас чинить исправленное электричество?» И не отошел до тех пор, пока не получил ответа. Мой человек ответил, что прислан компанией, на которую он работает. Но это не удовлетворило четырехлетнего мальчика, и тогда он сказал: «Cладкая ложь бросает в дрожь того, кто сказал и от правды бежал! За тобой нет тени, значит, дни твоей жизни сочтены» – и убежал, не сказав более ни слова. Наш наблюдатель осмотрелся и заметил, что повседневная яркость тени ослабла до минимума. Что бы это могло означать? На этот вопрос есть ответ, но ответ очень пространный. Каббалисты утверждают: «Если за человеком или за живым существом отсутствует тень, это является знаком скорого перехода из жизни низшей материи в жизнь параллельного мира или потустороннего мира. Всему остальному объяснений нет». Исходя из этого ответа мы понимаем, что вскоре к нашим подопечным пожалуют гости. Когда? Где? Мы прикладываем все наши усилия и знания, чтобы разобраться в данных вопросах», – капитан Штейн остановил свой доклад и замер в ожидании новых указаний.
«Господин Штейн! – немолодой с хрипотцой голос прозвучал из темного угла и продолжил: – Что вы можете сказать о том незваном госте, появившемся в доме этой семьи в тот день, когда вы и двое ваших подчиненных впервые их посетили?!»
Капитан не сразу ответил, но подумав, сказал: «ГОСТЬ обладал сильным гипнотическим воздействием. Все члены моего тела были скованы, язык прилип к небу и только глаза и уши были устремлены к ГОСТЮ! То же самое испытывали на себе лейтенант Клеймер и лейтенант Шама. Господин Мордехай не испытывал этого, но был сильно напуган внезапным появлением ГОСТЯ! Все сказанное ГОСТЕМ в точности занесено в протокол. Эти слова настолько сильно врезались в память, что я слышу их в своих снах. Объяснить такое явление я не в силах. Мое логическое мышление упирается в какую-то невидимую стену. За время моей службы в разведывательном управлении такое произошло впервые. Я реалист и не верю в чудеса потустороннего мира, но случившееся заставляет меня изменить мои убеждения. Вероятно, что под этими словами ГОСТЯ ничего нет, но ОН не имел лица, кроме темной пустоты, зиявшей из-под балахона на ЕГО голове. Руки были скрыты в рукавах, и ног не было видно из-за длинной сутаны. Даже от волоса падает тень, так вот у НЕГО тень отсутствовала вообще. Исходя из увиденного и услышанного, у нас складывается два мнения: первое – ГОСТЬ является ангелом или посланником высшего мира; и второе – если это человек, тогда он обладает сверхъестественной силой появления и исчезновения. Следующее его качество – это высочайшего уровня гипнотическое воздействие на окружающих; третье, ему доступны тайны человеческого сознания. И четвертое – это то, что нам про него ничего не известно», – капитан вздохнул и остановил свои доводы.
Возникла тишина, которая была нарушена все тем же хрипловатым голосом, который послышался из темного угла кабинета полковника Меир. Он произнес: «Это всего лишь ваши предположения, капитан! Нам нужны доказательства, и вы их нам предоставите. Даже если вам потребуется провалиться сквозь землю или вознестись до самого Господа Бога. Любые ваши требования о помощи вашей группе и лично вам будут незамедлительно исполнены. Все расходы мы возлагаем на себя. Теперь идите и возвращайтесь только с неопровержимыми доказательствами». Все звуки прекратились и полковник Меир, посмотрев в сторону капитана, опустил руку вниз. Это послужило сигналом капитану Штейну об окончании аудиенции. Капитан незамедлительно покинул кабинет.
= 6 =
Шум праздничного веселья выливался на улицы и окутывал собою соседние дома. Этот день был праздничным не только для Сары, Мордехая и всех гостей, присутствующих на Брит-Мила, но и ознаменовался тем, что весь еврейский народ праздновал Лаг-ба-Омер. Поэтому весельем были заполнены все дома Израиля. Женщины занимались приготовлением дневной и вечерней трапез. Наряженные дети радовались подаркам и играм, которые были организованы Хабадовцами. Религиозные евреи готовились к вечерним кострам в честь этого праздника и были заняты сбором дров. Мальчики и юноши помогали взрослым с большим энтузиазмом. Однако многие семьи отправлялись в Тверию, на место захоронения великого праведника и учителя Раби Шимона бар Йохая, где каждый год именно в этот день зажигают самый большой костер в честь этого человека и этого праздника.
У дома Мордехая и Сары так же, как и у многих домов кибуца, был приготовлен костер. И вот когда потемневшие небеса покрылись яркими разноцветными звездами, тогда возгорелись костры всего Израиля. Праздник Лаг-ба-Омер вступил в свои права, и всенародное веселье началось. Женские и мужские хороводы, разнообразное музыкальное сопровождение, детские радостные крики – все это сливалось в одно целое. Сабры (евреи, рожденные в Израиле), Ашкеназы (евреи, выходцы из европейской части мира), Сефарды (евреи, выходцы из азиатских стран мира) соединились в молитвах, в песнях, в танцах, и все сравнились в свете костровых огней. Их темные тени плясали на земле, и все небеса сотрясались от радостных песнопений о восхвалении Всесильного Господа Бога Саваоф (Всемогущий воинств небесных).
Ветер изменился, и с северо-запада потянулись необъяснимые тучи. Их продвижение привело к незримому волнению ведущих каббалистов и мудрецов талмудистов, принимающих непосредственное участие в торжестве Лагба-Омер. Рав Симантов покрылся испепеляющей дрожью и положил ладонь правой руки на землю. Рядом с ним стоял его ученик Борух. Увидев действие своего учителя, он понял, что им предстоит новое путешествие.
Через несколько минут они ехали по дороге, ведущей к озеру Кенерет. Борух старался не задавать вопросов, но рав Симантов понимал его волнение, и в итоге сказал: «Тот, Кому мы молимся ежедневно и просим о милости и прощении за слова и деяния наши сегодня и именно сейчас посылает нас к тем, от кого происходит его Посланник для спасения нашего и для вхождения нашего в мир грядущий, – и немного помолчав, закрыл глаза и поднял руку перед собой. Затем произнес: – Остановись именно здесь!» И Борух остановил машину.
Рав Симантов вышел из машины и подошел к автобусной остановке.
«Да! Именно здесь Йецер вышел в ярости от своей неудовлетворенности. Затем именно здесь вошел Тов и последовал дальше». И после сказанного он снова сел в машину, закрыв глаза, и сказал: «Поехали».
Через некоторое время у другой автостанции они остановились.
«Следуй за мной!» И выйдя из машины, рав Симантов направился по дороге, ведущей на взгорье. Его ученик Борух последовал за ним, оставив машину у автобусной остановки. Но вскоре здесь же появился школьный автобус, из которого выходили Хасиды, и среди них их наставник и каббалист рав Ицхак Леви бен Элиезер. Он сказал: «Мой ученик поднимается наверх, поэтому мы последуем за ним!»
= 7 =
Помимо молодых разведчиков, внедренных в кибуц под видом молодого пополнения для работы на земле, капитаном Штейном были поставлены три опытных офицера под командованием лейтенанта Шама в охранное подразделение кибуца. Каждый из них нес восьмичасовую службу на контрольно-пропускном пункте данного объекта. Но за три месяца не было замечено никого, кто бы имел определенный интерес к их подопечным.
В ту ночь к КПП подошли ребе Симантов и его ученик Борух. Они были остановлены, и к ним подошел лейтенант Шама с вопросом: «Рабай! Что привело вас сюда в столь поздний час?» И пристальным взглядом окинул обоих пришедших. Ответ последовал очень спокойным голосом ребе Симантова: «Мы здесь не для того, чтобы продолжать начатое веселье! Мы пришли издалека, чтобы помочь избранным в подтверждении сущности истины. Очень скоро здесь появятся те, которые желают искоренить истину прямого пути к миру грядущему. Вам, лейтенант, и вашим подчиненным невозможно выявить тень в неосвященном месте. Поэтому я и мой ученик пришли помочь вам в этом нелегком мероприятии». Их разговор был прерван телефонным звонком. Лейтенант Шама достал трубку из нагрудного кармана и, открыв его, услышал голос капитана Штейна.
Капитан говорил: «Немедленно привести всю группу в боевую готовность. К вам направляются гости. Их количество нам неизвестно. Поэтому будьте готовы к любым сюрпризам. Я вылетаю и буду у вас через час. Со мной следует отряд спецов. Будет весело, лейтенант. Я на связи, поэтому до моего прибытия никого не впускать. Усильте охрану наших подопечных». Лейтенант отошел на пару шагов от рабая и его ученика, а затем тихо произнес: «Капитан, рядом со мной стоят два гостя, и они религиозные. Утверждают, что пришли помочь нам в нашем мероприятии. Какие последуют приказания в отношении этих двоих?» Последовал короткий ответ: «Задержать всех до моего прибытия». И на этом телефонный разговор был закончен.
Ветер усилился, и грозные тучи, пришедшие с севера, закрыли чистоту звездного неба. Лейтенант Шама обернулся к пришедшим и застыл от удивления. Их не было на том месте, где они стояли до телефонного звонка. Он немедленно соединился с капитаном Штейном и вкратце изложил сложившуюся ситуацию. Ему пришлось выслушать такое, что лейтенанту стало не по себе в большей степени, чем после необъяснимого исчезновения двух религиозных людей. Но теперь в нем открылись все скрытые качества офицера разведшколы. Мгновенное решение, и через несколько секунд он уже мчался на скоростном мотоцикле к дому Мордехая и Сары, по дороге отдавая приказы всем своим подчиненным. Вся группа молодых разведчиков вскоре сконцентрировалась по знакомому адресу, и ими были заняты ключевые подходы. Все были связаны телефонной связью друг с другом посредством беспроводного наушника. Каждый из них имел вживленный компьютерный чип, который передавал центру о жизнедеятельности разведчиков. Плюс к этому разведывательный центр наблюдал за происходящим со спутника.
Лейтенант Шама остановил мотоцикл у самого дома Сары и быстро направился к двери с пистолетом наготове.
Дверь оказалась открытой, но света не было ни в одной из комнат. Тихо ступая, он прошел по входному коридору и, подойдя к гостевой комнате, услышал знакомый голос. Да! Это был голос ребе Симантова. Лейтенант хотел прислушаться к их разговору, но говоривший сказал: «Лейтенант! Пройдите в комнату и уберите, пожалуйста, ваше оружие. Своим необдуманным поступком вы можете напугать всех присутствующих здесь». Офицер спросил также спокойным голосом: «Вы не хозяин этого дома! Тогда почему вы отвечаете за всех? Если господин Мордехай и госпожа Сара с детьми не выйдут через десять секунд после того, как я закончу говорить, тогда вам, господа религиозные, уже не придется объяснять причину вашего незаметного прихода в эту тихую и добропорядочную семью». Он еще не закончил говорить, как в проходе показалась улыбающаяся Сара и за ее спиной огромный Мордехай.
Бархатный голос Сары успокоил офицера, готового ворваться в комнату с целью спасения этой семьи. Она проговорила: «Вам не следует так нервничать. Наши гости являются друзьями старых знакомых. Они приехали к нам по настоятельной просьбе рабая Моше и его жены-ребицин Естер. Ребе Симантов и его ученик, мистер Борух, хорошие люди. Теперь я и мой любимый муж прекрасно понимаем, что за нами наблюдают скрытно от нас и для нашей пользы. Проходите, пожалуйста, в комнату. На столе приготовлен горячий кофе и много вкусностей. Заодно вы поближе познакомитесь с нашими друзьями. Я думаю, что вам есть о чем поговорить». И Сара уступила дорогу лейтенанту Шама. По пути к столу он говорил сообщение: «Всему юниту! Я внутри. Здесь пока все спокойно, но пусть никто не расслабляется. Скоро прибудет капитан и с ним спедподразделение. Кроме капитана Штейна, никого к дому не подпускать. Всем ожидать моих указаний. Будьте бдительны и предельно осторожны».
Жители кибуца немного устали от столь праздничного веселья, и теперь свет, выходящий ранее из окон, постепенно угасал. Вскоре все кибуцники заснули крепким сном. А к воротам КПП подходила большая группа хабадников. Ребе Ицхак-Леви бен Элиезер шел впереди своих учеников, и в этот момент пронесся ураганный ветер и сбросил этот ветер лохматую шапку с головы рабая. Он встал. Кто-то из пришедших с ними поднял шапку с земли и вернул ее рабаю. Учитель посмотрел на подошедшего к нему и, заметив что-то, спросил на идиш: «Послушайте, любезнейший! Почему я вижу вас впервые среди моих учеников?» И взглядом опалил незнакомца. Все ученики встали за спиной рабая, а за незнакомцем выросли другие незнакомые лица в одежде хасидов. Их становилось все больше и больше, и вскоре небольшая группа учеников ребе Ицхака-Леви, да и он сам, оказались в окружении чужих «хабадовцев»!
Толпа незнакомцев расступилась, и перед лицом рабая предстал глубокий старец в одеянии монаха из Ватикана. Его внутренний голос говорил: «Мы пришли сюда не для того, чтобы отнять у вас вашу жизнь. Мы пришли сюда для того, чтобы взять то, что по праву принадлежит нам. И никто не сможет помешать нам в нашем решении! Ваши убеждения и ваши деяния нисколько не мешают нам. Поэтому мои братья не тронут вас сегодня! Но если кто-нибудь из вас посмеет помешать осуществлению планов нашего ордена, тогда никто из вас не уйдет отсюда живым. Для вас открыты две дороги: одна – назад к жизни, которую вы имели до сих пор; вторая – к тем, кто повержен у входа, и к тем, кто будет повержен за этими воротами. Наша цель – встретить того, кто до сегодняшнего дня давал нам прощение за все деяния наши, взяв с собой все грехи наши. Мы вновь вознесем его на крест, чтобы весь мир увидел чистоту помыслов и рук его». Толпа расступилась в стороны: одна дорога вела вниз и в темноту бездны; другая дорога вела вверх, к свету, но у входа в кибуц лежали растерзанные тела молоденьких солдат, охранявших мир и покой жителей кибуца.
= 8 =
Из поселка медленной походкой к КПП приближался мальчик в длинной ночной рубашке. Глаза всей толпы и взоры учеников рабая Ицхака-Леви устремились к нему. Он подходил к поверженным солдатам и прикладывал правую руку к каждому из них, а затем, посмотрев в сторону монаха, сказал: «Если ты пришел за мной, тогда тебе не стоит отнимать жизнь у моих детей. Каждому из них не тобой дана жизнь, поэтому не накладывай на них руки своей. Как жизнь, так и смерть, не от тебя они! Ты спрятал и продолжаешь прятать свое истинное лицо, так открой его и пусть все увидят, кто ты и что ты! Вот! Я здесь и не прячусь от тебя! И если ты не откроешь лица своего, тогда Тот, Кто послал меня, Он откроет лицо твое». Мальчик замолчал, и все устремили взгляды свои на старца-монаха.
«Монах» начал преображаться. Все расступились, потому что Он стал расти и через несколько секунд перестал быть монахом Ватикана. Монашеские одежды расползлись и вместо бывшего старца-человека перед всеми предстало огнедышащее существо. Весь его низ исторгал жаркий огонь, и лишь верхняя часть походила на человеческий торс, вот только из этого тела пытались вырваться живые души людей, подчинившихся его власти. Его руки были заполнены огнем, глаза искрили и открывали густоту ада, из головы торчали шесть огненных рогов. Рога удлинялись и, крутясь, прикасались к стоящим в толпе, после чего те падали и их души вливались в его плоть. Толпа явно поредела и он, ощутив в себе неограниченную силу, стал приближаться к мальчику.
В это время на управляемых парашютах спускались воины спецподразделения во главе с капитаном Штейном. Но не всем из них довелось ощутить почву под ногами, потому что, видя мальчика и приближающееся к нему чудовище, у многих из ребят-спецов возникло желание сохранить жизнь этого ребенка. Один из воинов направил свой парашют на горящее чудовище и врезался в него со всей силой. Сначала возник факел, а затем прозвучал взрыв от гранат, которыми был снаряжен солдат спецподразделения. Взрывная волна отбросила некоторых в сторону, а два парашюта вспыхнули и с нарастающей скоростью врезались в землю, не раскрыв запасные парашюты. Капитан приземлился рядом с завороженной кучкой незнакомцев, оставшихся в живых, и тут же бросился в сторону КПП, но получил сильнейший удар огненным рогохлыстом от огнедышащего существа и потерял сознание.
Ученики, по слову рабая Ицхака-Леви, разбрелись в разные стороны для оказания необходимой помощи всем пострадавшим. От взрыва, прогремевшего у КПП, проснулись все жители кибуца. Началась срочная эвакуация детей и женщин в бомбоубежище. А мальчик продолжал стоять в ожидании предстоящих событий.
Так они стояли друг против друга, но никто не знал их истинного значения, кроме них самих. Огненное существо приблизилось к мальчику настолько, что ему было достаточно протянуть свою полыхающую руку и хрупкое тело малыша в ночной рубашке могло оказаться в его объятиях. Но никаких действий не происходило со стороны горящего великана. Никому из людей не приходило в голову, что эти двое беседуют друг с другом, потому что никто не слышал ни одного произнесенного слова после всего, что произошло некоторое время назад.
Ангел зла спрашивал у Ромаха: «Зачем ты пришел в этот мир? Твое время еще не пришло для установления истины! Люди земли довольны тем, во что они верят, и тем, что они делают. Кому ты здесь нужен? Вечно спорящим и жестоковыйным евреям? Так они только играют словами, которые придумывают сами! Их порабощение закончилось еще в Мицраим! Их унижение Вавилоном, Римом, Испанской инквизицией кануло во времени! Их уничтожение фашистской Германией еще живо в памяти, но и это будет забыто в новых поколениях! Я, пришедший на землю тысячи лет назад, внедрил в сердца людей зло, ненависть, предательство, зависть и непоколебимую тягу к материальным благам. Я радовался всем войнам и пролитой крови всего человечества. Все люди опутаны моими сетями, и они никогда не откажутся от наживы в виде золота или большого количества денежных купюр. Что ты, маленький червяк, можешь дать им? Чему ты, насекомое, можешь научить это бездуховное человечество? Или ты думаешь, что они бросят свое имущество и пойдут за тобой? Власть имущие принадлежат мне и все, чем или кем они управляют, принадлежит мне. Поэтому, если твой приход связан с тем, чтобы забрать у меня все это, тогда уходи туда, откуда пришел и не возвращайся более никогда! Но если ты останешься, тогда, клянусь моим Творцом, что не будет у тебя успеха и тебя распнут на кресте так же, как распяли того человека и обожествили для моего блага, а не для блага Творца».
После короткой паузы ЙеhИШИЭЛьРоМаХ отвечал: «Твое краснословие известно всем мирозданиям СВЯТОГО, Благословенного Господа Бога Живого! Благодаря твоим речам, первенцы Всесильного подвергались и подвергаются нечеловеческим испытаниям. Но ты жив только благодаря своей изворотливости и списанию собственной вины на духовную слабость человечества. Разрушение храма Господня в Иерусалиме дважды легло на твою сущность! До смешения языков был один народ, говорящий на одном языке, но ты вовлек в свою интригу Нимрода и он поддался твоей хитрости. Благодаря тебе Хава (Ева) была совращена и нарушила единственную заповедь Райского сада. Именно из-за этого ты был низвержен и оставлен на земле для осуществления Божественных планов. Ты первый из ревнителей Господних. Тебе позволено много, но не все! Мое сердце радуется встрече с тобой! Вот только цена этой встречи высока. Ты неустанно преследуешь свою цель, в которой используешь человеческий материал, и у поддавшихся твоей власти забираешь души. Однако Пресвятой не давал тебе на это никакого права. Вот я! Стою перед тобой, не скрывая своего лица. Ведь ты очень жаждал встречи со мной! Если у тебя есть власть на земле, тогда сможешь ли ты взять меня, стоящего на этой земле, но не подчиняющегося твоей сомнительной власти?» И ангел зла сделал первый шаг по направлению к Ромаху, за первым шагом последовал второй и третий. Огнедышащее существо сначала обрадовалось, что не ощущало никакого препятствия, но в следующий момент за спиной мальчика выросли два огромных шестикрылых ангела. Четыре крыла каждого из них прикрывали мнимые тела до самой земли и закрыв малыша двумя крыльями, пропали из поля зрения.
Через мгновение из пасти ангела зла, поднятой вверх, вырвался огромной силы струящийся огонь. А еще через миг он сам исчез, оставив на земле горящий круг.
= 9 =
Капитан Штейн открыл глаза и понял, что очутился в ярко освещенной комнате. Над ним стояли люди в голубых халатах и такого же цвета масках. Первое, что он сумел выговорить: «Что происходит? Где я?» На что последовал ответ молодого хирурга: «Сейчас уже ничего не происходит. Благодарите Бога и всех, кто боролся за вашу жизнь! Вы, капитан, находились на волоске от смерти». А затем прозвучал звонок и доктор поднял трубку телефона: «Да, господин Меир! Ваш капитан пришел в себя! Конечно, жить будет до ста двадцати, с Божьей помощью! Да! Можете транспортировать. Я разрешаю! До свидания, господин Меир!»
Капитан осмотрел себя в недоумении. Обе руки были перевязаны, и от плечей до запястья наложены стягивающие шины. Голова шумела так, как будто рядом происходили танковые учения. Он задумался: «Что произошло? Почему я ничего не помню? Так! Спокойно. Спокойствие и без паники! Вспоминай! Все вспоминай! Вот соль-пересоль! Да что со мной случилось? У-ух, как гудит голова. Провал в памяти? Да! Полный провал. Так, стой! Доктор, разговаривая с кем-то, сказал «ваш капитан пришел в себя». Как это понимать? А! Значит, я офицер. Но офицер чего? Кому я служу? Кто такой господин Меир? Вот соль-пересоль!» – с такими мыслями капитан Штейн провалился в сон, в котором ему открылось видение всего, что произошло этой ночью. Лицо покрылось испариной, и из глаз текли слезы, но не от боли, а от беспомощности.
Скоро до него донеслись звуки работающего пропеллера. Память вернулась к капитану, но спокойнее от этого ему не стало. Он продолжал размышлять о случившемся: «Ну что, капитан Штейн? Твое бесстрашие пропало, потому что столкнуться с опасностью, исходящей от человека, это одно и это нестрашно. Так как человека можно одолеть уговором или силой, а каким образом одолеть то, что не умирает? Вот соль-пересоль! Уже давно я не задавал себе столько вопросов. Тут словно прорвало! За одним вопросом рождается другой и так без конца и без ответа. Хорошо! Возможно, я перебарщиваю. И вообще, соль-пересоль, соберись, капитан! А то как мальчишка сопли пускаешь. Наверняка меня ожидают в управлении. Конечно, запахло жареным! Горячие новости с кровавого боя. А разве это можно назвать боем? Самое лучшее слово в этом случае – бойня. Мясник – это то чудовище, которое никак не пострадало от нападения с воздуха и в ближнем бою. А мы – это овцы, которые сами отдавали себя на заклание. Вот соль-пересоль! Мне даже неизвестно о потерях». Капитан открыл глаза и увидел перед собой молоденькую девушку в звании лейтенанта медслужбы. Она нежно вытирала взмокшее лицо капитана Штейна. Он постарался обратиться к ней как можно более приветливо, но вышло, как всегда: «Лейтенант! Где моя группа захвата? Почему я не вижу никого из моей группы? Вот соль-пересоль! Да не молчите вы, а отвечайте старшему по званию. Ты что, язык проглотила?» А та залилась вся крупными слезами, не зная, что ответить. Немного успокоившись, она открыла походную сумку и достала оттуда тринадцать армейских медальонов с номерами тех спецназовцев. Затем проговорила, захлебываясь в собственных слезах: «Гос-по-дин ка-пи-тан! Это в-вс-сее, ч-что от них ос-с-ста-лос-сь. Ни одного тела, к-кро-оме вашего, там не было. Одно черное обгоревшее пятно на земле», – и громко зарыдала.
Капитан Штейн вспомнил, что был обездвижен этим чудовищем в самом начале этой бойни. Теперь более мягким тоном постарался спросить: «Извини, девочка! Я не хотел тебя обидеть. А как я выжил? Но только без слез, пожалуйста. Ведь мы солдаты, а не благородные девицы. Вот соль-пересоль! – и снова на повышенном тоне продолжал: – Успокойся, лейтенант. Я приказываю немедленно успокоиться и выпить воды или лучше чего-нибудь горячительного. Спирт есть?» И та дрожащими руками достала бутылочку медицинского спирта. Капитан продолжал: «А теперь налей немного в маленький стаканчик. Вот так. Открой рот и вдохни. Пей. Я приказываю, пей». Молоденькая фельдшер опрокинула стаканчик и выпила содержимое одним махом.
Ее горло обожгло. Она схватилась за рот, а капитан закричал: «Выдохни! Выдохни, девчонка!» Та выдохнула и почувствовала облегчение. Легкий дурман вернул лейтенанта медслужбы в адекватное состояние, и она рассказала капитану Штейну, в каком виде пребывал он, когда они его нашли: «На вас, господин капитан, лежало полуобгоревшее тело пожилого человека в одежде хабадовцев. Видимо, это был рабай, потому что на вашем лице лежала шапка из дорогого меха. Это спасло ваше лицо от ожогов. Каким образом там оказался этот религиозный человек, выясняют!» Капитан перебил: «Стоп! А где остальные религиозные? Их было там немало. Я приземлился рядом с ними. Но это животное хлестнуло меня чем-то обжигающим, и больше я ничего не помню».
Фельдшер проговорила: «Кроме обугленной земли, обгоревшего рабая и вас, господин капитан, никого и ничего более не обнаружено». На ее глаза снова накатились слезы.
= 10 =
После мощного взрыва гранаты, прогремевшего у ворот КПП, в кибуце прозвучал протяжный сигнал тревоги. Жители, недавно заснувшие, вскакивали с кроватей и на ходу одевая маленьких детишек, выбегали из домов и быстро шли по направлению к бомбоубежищу.
Лейтенант Шама выбежал на улицу и, увидев зарево в стороне КПП, сел на мотоцикл и помчался в эпицентр происходящего. Приказав всему отряду: «Всем оставаться на своих местах до особого распоряжения. Временно передаю командование лейтенанту Клейнеру». Он видел, как охранники кибуца помогают жителям в эвакуации, поэтому разведотряд был освобожден от этого мероприятия ввиду сложившейся чрезвычайной обстановки.
Не доезжая несколько сот метров, он увидел полыхающее полушарие огромных размеров. Но не успел он приблизиться, как внутри этого огня прозвучала серия гранатных взрывов и затем из самого его центра вылетело что-то большого размера. За этим последовал мощный уходящий вверх огненный столб, и все исчезло. Только земля источала высокие языки жестокого пламени. Поэтому до тех пор, пока огонь не потерял свою силу, лейтенант Шама не мог даже приблизиться к такому пожару.
«Передает лейтенант Шама, – сказал он, включив канал секретной радиостанции, вмонтированной в его скоростной мотоцикл, и продолжал: – Нахожусь в эпицентре оконченной акции «гостей»! Прошу прислать медицинскую неотложку и группу экспертов из особого отдела. Здесь произошло то, что не поддается моему объяснению. Обгоревшая земля размером в два футбольных поля, лужи застывшего стекла и расплавленный металл. Воронка бомбового удара отсутствует и ни одного человеческого тела. Стоп! Я слышу чей-то голос». И он бросился в сторону звука, выходящего из человеческого горла. Отодвинув в сторону полуобгоревшее тело, он увидел капитана Штейна, который дышал, а значит, был жив. Лейтенант закричал: «Капитан! Капитан Штейн жив. Требую немедленную медицинскую помощь. Он истекает кровью. Я не могу остановить кровотечение, потому что перевязка невозможна. Руки капитана отрублены у самых плечей непонятным образом. Да пришлите же кого-нибудь! Капитан. Капитан Штейн! Это я, лейтенант Шама. Вы узнаете меня? Потерпите. Потерпите немного. Сюда уже направлена медицинская помощь. Скоро! Очень скоро они будут здесь. Не уходите, капитан. Я прошу вас!» И лейтенант услышал еле разборчивые слова, выходящие из открытого рта капитана: «Вот соль-пересоль! Не проси, а приказывай». Первый помощник капитана собрался с духом и выпалил: «Капитан Штейн! Я приказываю вам выжить во что бы то ни стало!» У капитана текли слезы, и это подтверждало его жизнедеятельность.
По дороге к кибуцу на огромной скорости неслась машина скорой помощи, и по воздуху летели три военных вертолета. Они успели раньше, и оттуда бежали с носилками сильные солдаты, а за ними доктор в офицерской форме медицинской службы.
Машина скорой помощи на всей скорости влетела в обгоревшую зону. Колеса натолкнулись на остекленевшую лужу, и острые осколки стекла разрезали резиновые шины. Машина подпрыгнула и воткнулась носом в обугленную землю. Водителя бросило на руль, и он потерял сознание от сильного удара в лицо. Медсестра, сидевшая рядом, не пострадала так сильно, но все-таки повредила нос, из которого обильно текла кровь. К ним поспешили другие солдаты медслужбы и, вытащив их из машины, быстро перенесли в вертолет. Туда же был доставлен капитан Штейн, и вертолет поднялся в воздух, а спустя несколько минут исчез в темном небе, в котором вновь появились яркие звезды.
(Продолжение следует)Послесловие
За окончанием первой книги последует продолжение начатого повествования о скором приходе реального МОШИАХа (Мессии). Ничто в нашем мире не проходит бесследно! Каждому из вас, кто ознакомится с началом моего произведения, предоставляется возможность участия в моих последующих книгах. Мне очень интересны ваши мнения и размышления о прочитанном вами в моей первой книге этого большого повествования, в котором присутствуют фэнтези, экшен, реальность, драма и мелодрама, приключения, чудеса, философия, выписки из талмуда, художественное и поэтическое искусство. Уверен, что ваши умозаключения будут разнообразны. Потому что каждый из вас уникален по-своему! Иллюстрации к моей книге принадлежат моей руке. Не удивляйтесь! За полвека прожитой жизни с помощью Господа Бога я приобрел немало профессий. Но я не стану пересказывать всю историю их приобретения, потому что о каждой из них в будущем (если это угодно Превечноживому и Животворящему Господу Богу) я собираюсь написать отдельные книги. Почему я начал писать прозу? Потому что до этого мною было написано немало стихов и поэма, но познакомившись с Анатолием Алексиным (заслуженным писателем СССР, книги которого переведены на многие языки нашей планеты), я выбрал другое направление. Этот великолепной души человек посоветовал мне заняться прозой, и я прислушался к его совету. Я буду чрезвычайно рад, если найду среди читателей своих почитателей. Все ваши отзывы по поводу моих трудов не останутся безответными. Поэтому, я оставляю вам мой email adress– (электронная почта) mironovyakov@ yahoo.com. Всем вам желаю крепкого здоровья, благополучия в начинаниях и окончаниях, чистой и верной любви. Да благословит всех вас Единый Господь Бог! До новых встреч в последующих книгах «ОН ПРИШЕЛ».
Комментарии к книге «Он пришел. Книга первая», Яков Миронов
Всего 0 комментариев