«Замысел, или Сотворим человека»

Замысел, или Сотворим человека (fb2) - Замысел, или Сотворим человека (Русский православный роман) 727K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Галина Александровна Данилова

Галина Данилова Замысел, или Сотворим человека

© Данилова Г.А., 2014

© ООО «Издательство Алгоритм», 2014

Часть I

Сад

Слушайте, дети, наставления Отца и внимайте, чтобы научиться разуму

Притчи, гл. 4, 1

Воздух свеж, душист и сладок по утрам. Нежно-серебристая роса покрывает листья. Цветы просыпаются, раскрывая яркие бутоны, словно удивляются, что вновь настало долгожданное утро, которому всегда надо радоваться. Легкие мелкие облачка, словно тюль, покрывают небо на западе, а на востоке ярко огненный шар солнца повис над землей, горизонт чист и ясен: ни деревца, ни кустика. Земля – ковер из разнотравья, который, постепенно редея и лысея, переходит в песок, там пустыня – жара, зной и сухие ветры.

На юге, западе и севере растут высокие огромные деревья и кустарники, раскинулись сады с плодами, среди которых не было ни одного гнилого. Но посреди сада возрастил Господь дерево, приятное видом и хорошее в пищу, древо жизни, а также древо познания добра и зла. Плоды райских древ служили для питания: плод древа жизни – для здравия. Плоды райских древ восполняли в теле недостаток, приводя силы в равновесие, сохраняя в нем способность жить во век и созревать для преобразования из душевного в духовное тело. Древо жизни было образованием благодатной жизни в Боге.

Древо же познания добра и зла служило средством к ощущению различия между добром и злом. Оно было совсем иным по отношению к древу жизни, и его действия были пагубны, разрушительны и смертельны для человека.

С севера на восток течет река, на юге два чистых синих озера, большое и маленькое. В них плавает мелкая птица и большие белоснежные лебеди с высокими гибкими шеями, светло-розовыми клювами и темными ласковыми глазами.

Птиц в саду было бесчисленное множество: иные были белые, как снег, другие с златовидными крыльями, другие разнообразно испещренные. Они сидели на ветвях деревьев и пели прекрасно. От их сладкого пения услаждалось сердце, и казалось, что глас их пения достигал высоты небесной. Как не радоваться всему, что их окружает?

Дышали там от четырех сторон ветры тихие и благоухающие, от их дыхания колебались сады и производили дивный шум листьями своими. Воздух был наполнен сладкими, пряными, холодновато-горькими ароматами.

Сад огражден высоким невидимым забором, у позолоченных ворот которого стоят святые Ангелы с мечами и щитами. Они охраняют сад от злых духов, которые боятся святых Ангелов. Злые духи коварны, злы и лживы. Они не подходят к вратам, а ищут отверстие в заборе, в которое можно было бы пробраться, чтобы соблазнить людей и животных. Но Ангелы, выполняя волю Отца Небесного, не подпускали темных бесов к ограде. Стоило лишь темному бесу приблизиться к вратам, чтобы заговорить с Ангелами, как он получал удар мечом и, поверженный, уползал в лес или пустыню. Там он долго зализывал раны, а придя в себя, покидал насиженное место, чтобы понаблюдать, не покинут ли светлые Ангелы своего места, не выйдут ли люди за ограду сада, в котором они обитали, наслаждаясь светом, благодатью и общением с Отцом Небесным.

Мир, в котором они существовали, боялся света, противился любви, уважал силу и могущество, жил во зле и лжи, всякое добро обращая во зло, и еще они клеветали на Отца Небесного. Они выжидали любого случая, чтобы соблазнить человека, который блаженствовал в саду, не нуждался в одежде, еде, питье, не знал ни болезней, ни смерти. У него была спокойная совесть, чистое сердце, ясный разум. Питался он плодами с деревьев, наслаждался общением с животными, которые не враждовали между собой, не поедали друг друга, сильные не трогали слабых, питались травой и растениями. Они любили и слушались человека, потому что не боялись его и были кроткими.

* * *

Адам безмятежно бродил по саду, как всегда спокойный и радостный, он, слушая пение птиц, определял по звуку, кто поет, качал головой, пытался подражать поющей птице, прикладывая ладони к губам и повторяя пение. Иногда у него получалось, и он смеялся, когда птица понимала его и отвечала. А порой пропеть, как птица, было невозможно. Он легко вздыхал и утешался тем, что он человек и устроение у него не птичье.

Сад не поражал его воображение множеством разнообразных деревьев, высоких и пышных, с длинными широкими ветвями, дающих прохладу и тень, где в жару прятались слоны, лошади, коровы и другие животные, а также низких и широких с короткими ветками, мелкой листвой, такими широкими стволами, что их не обхватило бы и четыре человека. Никто ни от кого не прятался – все были на виду. Мелкие животные бродили по саду, лежали на траве, в кустарниках, шли к озерам, пили воду, птицы бегали по земле, не ведая страха.

Мир и согласие царили между человеком и животным миром. Адам знал каждую тварь по имени. Зло уже существовало в мире, но сада оно не касалось.

Адам не заботился о пище, питаясь плодами с деревьев, ягодами и медом. Ему была дана заповедь: «Ешь плоды всякого дерева в сем саду, а плодов дерева добра и зла не ешь; ибо в день, в который ты вкусишь, смертию умрешь». Угроза смертию показывала, что человек не был смертен, потому что смерть есть лишение всего, что составляло жизнь человека. Человек имел жизнь духовную, ходил во свете лица Божия, питался словом Божиим, мог возрастать во благе духовном.

Ему были неведомы ни заботы, ни печаль, ни беды и скорби, и смерть его не касалась. Имея достаток во всем, он не испытывал скуки, уныния, пресыщения в довольстве. Сад походил на дворец, в котором человек утешался и наслаждался, будучи посредником между небом и землей. Просто он естественно наслаждался Царственной жизнью, которую даровал ему любящий Отец, создавший его по образу и подобию Своему, из праха земного, и даровал ему дух разумный, свободный, живой и бессмертный. Он не испытывал нужду ни в чем, потому что читал в Книге Жизни, которую открыл ему Отец Небесный, беседующий с Адамом во время прохлады дня. Это общение было для него самой большой радостью и первой необходимостью. Райская жизнь была состоянием особенной близости человека и его Творца.

Шатер неба бездонен, а здесь, на земле, все дышит теплом, согретый воздух ароматен и чист. Слабый ветер едва покачивает небольшие ветви деревьев. Трещат кузнечики, пташки, букашки ползают по траве и земле безмятежно, стрекозы носятся вверх-вниз, легкие бабочки яркие, как лепестки цветов, медленно летят, отыскивая нужный цветок.

Адам остановился около дерева, сорвал сочную мягкую грушу и не торопясь съел. К нему подошла тонконогая стройная косуля, наклонила голову, ее черные умные глаза смотрели на человека с любовью. Он погладил ее ласково по шершавой голове, сорвал грушу, она взяла ее влажными губами и съела. Он похлопал ее по щеке: «Хороша-то ты, хороша, жаль, что говорить не умеешь, моя милая». Она заморгала глазами, качнула головой, словно поняла его слова, повернулась и побежала.

Адам поднял голову, в листве он заметил белого пушистого кота, лежащего на толстой ветке, в тени. Он лениво смотрел на человека, не мигая, янтарными умными глазами. Кот вытянул передние лапы, изогнулся назад, будто поклонился. Осторожно стал спускаться вниз по стволу дерева. Перебрался на ветку, находящуюся на уровне лица Адама, пошел по ней, остановился, мокрым носом коснулся щеки Адама, лизнул шершавым языком, тихо промяукал, что означало «здравствуй».

– Добрый день, котик! – он погладил кота по голове, тот от удовольствия закрыл глаза. Какое испытываешь умиление, когда гладишь эту тварь по теплой круглой головке, ей хорошо и тебе, кот доволен, что общается с тобой. – Как правильно я тебя назвал, котом. А почему – и сам не знаю! Зато как верно! Другое имя тебе никак не подходит! – кот нежно проурчал, согласился. – Отец благословил все имена, которые я дал вам, животным, каждому свое, – кот терся головой о руку Адама. – Как нежно ты выражаешь свою любовь, дружок. Спасибо тебе. Нос у тебя влажный, лапы мягкие, когти острые, как иголки, а розовый твой нос сияет, как земляника. Хорош-то ты, хорош, а языка моего не знаешь, хотя все понимаешь. Зато я могу так же, как ты, мяукать! – Адам задумался, сосредоточился, затем промяукал, кот насторожился, поднял острые уши и тоже в ответ промяукал громко, отвернулся, спрыгнул на землю и засеменил по сухой песчаной дорожке, важно подняв вверх пушистый хвост.

Человек пошел за ним. Они вышли на поляну к большому пруду. У воды, наклонив голову, лев пил воду, издавая громкие шлепки языком, его пышная грива намокла и висела клочками, он выглядел смешно. Посередине пруда плавала пара белоснежных лебедей. Увидев Адама, они повернули в его сторону маленькие головки и поплыли к нему. Лев тоже повернулся в его сторону, глядел на него, не мигая, сияющими влюбленными зелеными глазами. Кот лег на траву, важно растянулся. Пахло клевером, земляникой и розами. Адам остановился около куста, вдыхая сладкий аромат роз.

Он засмотрелся на лебедей, плывущих к нему, которые величаво скользили по воде, отражаясь в ней, за ними расходились слабые разводы воды, никаких брызг. «Какие прекрасные твари вы, лебеди! – воскликнул Адам. – Как верно я назвал вас – лебеди! В этом слове отражается ваша красота! Слава Отцу, сотворившему вас! Разве можно было вас назвать голубями, собаками или котами? Такое возможно ли? Милые мои твари земные! Вы мои друзья, а я ваш господин!» – взглянул на кота, лежащего на траве, довольного и смирного, тоже белоснежного, как лебеди, сравнивая их, примеряя их название к нему. Кот словно все понял и поднялся, встал прямо, потянулся. В этот момент к Адаму подбежал лев, высунул язык и лизнул его в голову, словно причесал, сел на задние лапы и покорно смотрел на человека. «И тебе дано правильное имя! – обрадовался Адам. – Ты такой огромный, тяжелый. Ложись, дружок, я на тебе посижу!» Лев послушно лег, вытянув передние лапы. Адам сел на него, обхватив руками шею, стал трепать его по ушам и щекам. Лев закрыл от удовольствия глаза, приоткрыл рот, наслаждаясь общением с человеком.

Лебеди вышли из воды, отряхнулись и побежали к человеку, подошли с разных сторон, справа и слева, положили ему на плечи головы и блаженно застыли. Он погладил их двумя руками по длинным шеям и спинам. Кот подбежал и сел на льва сзади Адама, поднялся и положил передние лапы на плечи человека.

– И благословит всяка плоть имя святое Его, в век и в век века! – восторженно пропел Адам, подняв вверх руки. – Отец наш на Небеси и на земли, вся елика восхоте сотвори! К Тебе возведох очи мои, живущему на Небеси! Да будут уши Твои внемлющие гласу моления моего. Коль сладка гортани словеса Твоя, как меда устам моим! Воспойте Ему песнь нову, добре пойте Ему со восклицанием!

Лев издал краткий рев, лебеди, вздернув головы и раскрыв клювы, прокричали хвалу, кот промяукал, словно пропел.

– Да будут уши твои внемлющие гласу моления нашему. Возвеселимся и возрадуемся о Тебе, пою имени Твоему Вышний!

Адам поднялся, сошел со льва, кот прыгнул на землю, лебеди легли на траву. Адам с любовью посмотрел на них и который уже раз подумал: сладко мне с вами, только глаголю один и один. Никто не может из вас ответить мне человеческим голосом. Хоть бы душа какая приблизилась, чтобы можно было с ней слово молвить и соблюдать свое. Есть одна птица среди вас дивная, попугай, этот выучился моей речи, некоторые слова глаголет. Но он всего лишь повторяет заученное, ничего не понимая, мыслить не может.

– Попугай, птица! Лети ко мне! – прокричал Адам и хлопнул в ладоши, задумался, ожидая. Прошло немного времени, и он заметил зеленого большого попугая с кривым крепким клювом, летящего к нему. Попугай, как обычно, сел на плечо, наклонил голову вбок и произнес голосом Адама. – Добрый день, Адам! Рад видеть тебя! Попугай – друг, радость! Летай тварь, летай, радуйся и веселись! Слава Богу за все!

– Ты единственный говорящий друг! – Адам засмеялся, повернув голову в сторону попугая и щекой касаясь его перьев, от него пахло семечками. Попугай преданно смотрел на него черными глазами-бусинками и пропел бодро: – Блажени живущие в дому Твоем, в век века восхвалят Тя!

– Ай да птица, ай да чудесница! – Адам пожал ему лапу и подумал, как душа жаждет другой души, друга, помощника, подобного мне, он вздохнул и посмотрел в бездонное небо.

Ева

Нет ничего лучше, как наслаждаться человеку делами своими

Екклезиаст, 3, 12

Когда небо было устлано звездами, а луна таинственно блестела, освещая холодным светом землю, все живые твари укладывались спать: птицы спали на деревьях, животные лежали на земле, где придется – никто никого не боялся. Все было исполнено мира, покоя, порядка во всем. Всем, живущим в саду, не было знакомо чувство страха, отчаяния, агрессии. Во всем царили совершенство и гармония, все было свято.

Когда приходила ночь, Адам ложился на мягкую теплую траву, устремляя взор на небо и благодаря Отца. Иногда какое-либо животное приближалось к нему и тоже ложилось рядом, чаще других это был кот, который любил прижиматься к чему-либо теплому, такова была его телесная потребность. Сон человека был легким и безмятежным.

Но однажды Адам заснул таким крепким сном, какого прежде никогда не испытывал. Пожалуй, он проспал несколько ночей подряд, ощутил странное чувство, словно в правом боку – он лежал на левом – образовалась пустота и возникла легкая боль. Проснувшись, он потрогал правый бок рукой: все ребра на месте, только верхнее ребро не вызывало никаких ощущений, словно там была пустота.

Он повернулся на правый бок, забыв о пустоте, и замер от чуда. Рядом лежала спящая женщина, покрытая длинными пышными волосами. У нее были длинный густые ресницы, тонкие черные брови, маленький малиновый рот, как крылья бабочки, прямой крупный нос, круглые, как ракушки, уши казались прозрачными. Кожа была матово-нежной и гладкой. Ладони с тонкими бледно-розовыми пальцами лежали у лица, ноги были слегка согнуты в коленях. Она лежала так тихо, что, казалось, почти не дышала.

Он застыл, рассматривая ее, боясь спугнуть или потревожить. Успокоившись, осторожно сел. Он знает ее имя – Ева. Она едина со мной, ощутил он. Это кость от моих костей и плоть от моей плоти. Отче, Ты сотворил ее для меня, слава Тебе! Она будет называться женою, ибо взята от мужа. И будут двое – одна плоть. Это помощница моя, созданная для меня, славно сотворенная женщина.

Пока он, изумленный и очарованный, размышлял так, Ева кротко вздохнула, ощутив дыхание жизни, открыла чистые сияющие глаза. Он глядела на Адама с любовью, он ощутил в ней родную душу и полноту жизни. Адам погладил ее по шелковым теплым волосам. Она села и тоже провела по его волосам. «Ты муж мой и Господин! – голос у нее был нежно-певучий. – И дивен в очах моих!»

И вот была сотворена восполняющая его, он и она были как одно существо единого человека.

– А ты жена моя! Нехорошо быть человеку одному, ты моя помощница. Отец дал мне тебя, как дивно! – он встал и пропел благодарение. – И благословит всякая плоть имя святое Его в век и в век века! Заутра услыши глас мой, заутра предстану Ти, и узриши мя. Отец наш на небеси и на земле, вся елика восхоте сотвори!

Ева быстро встала, взяла его за руку и пропела тоже благодарение.

«Благословляю вас, дети, владычествуйте над всеми тварями, плодитесь, наполняйте землю и владейте ею!» – услышали голос Отца с неба. Они застыли от блаженства, познав, что они – одно целое и неделимое. Подняли глаза и увидели круглое белое облачко над ними, с которого на их головы упало несколько капель. Они были наги и не стыдились. Их тела сделались легкими и прозрачными, казалось, что они могут подняться и полететь по воздуху, как птицы. Их тела покрывала бледно-розовая прозрачная пленка, которой они не замечали, видели друг друга очами духовными. Они стояли, очарованные друг другом, будучи едины и прекрасны и чувствуя одинаковое естество.

Беречь и любить друг друга было благословение. Первые люди вышли из рук Творца совершенными. Это было изначальное совершенство, означающее, что человек со всеми его силами и способностям вполне отвечает тому назначению, для которого он создан.

Придя в себя, они отправились гулять по саду. Адам показывал сад Еве, он знакомил ее с тварями, которыми они уже владели вместе. Она называла имена животных с любовью и наслаждалась общением с ними.

Первым к ним подбежал тот же белоснежный кот. Подбежав к Еве, он ласково заурчал, стал тереться о ее ноги, выражая свою любовь. Она гладила его по шелковой головке, а он урчал, от умиления закрывая желтые томные глаза.

«Блажени живущие в дому Твоем, в век веков восхвалят Тя! – пели они вместе, взявшись за руки. – Возвеселюся и возрадуюся о Тебе, пою имени Твоему, Вышний!»

Они направились к пруду, где плавала та же парочка лебедей. Посмотрев друг на друга, улыбнулись: и они теперь тоже парочка.

Вода была прозрачной и теплой. Можно было видеть разнообразные водоросли – голубые, зеленые, фиолетовые – и разнообразных рыб. Они вошли в воду и поплыли, лебеди издали наблюдали за ними.

Выйдя из воды, они увидели лошадь, щиплющую траву, а ней сидела обезьяна и ела банан. Обезьяна спрыгнула с лошади и побежала к людям. Взяла за руку Адама, они пошли в сад. В саду обезьяна вскочила на дерево, где росли бананы, сорвала несколько штук и бросила Адаму. Он поймал и половину отдал Еве.

Они села на траву и стали есть. Обезьяна сидела рядом и тоже ела. К ним подошла зебра, стала щипать траву, с интересом посматривая на них. Поев, поблагодарили Отца: «Очи всех на Тя уповают и Ты даеши нам пищу во благовремении. Слава Тебе Отче наш, слава Тебе!» Замерев, они ждали ответа, услышав тихий любимый голос, застыли, всем существом внимая каждому слову. «Благословение Мое да пребудет всегда с вами. Любите друг друга и радуйтесь свободе, дарованной вам. Только прошу, не ешьте с дерева добра и зла».

Адам и Ева упали на колени и поклонились, быстро поднялись и пропели: «И благословит всякая плоть имя святое Твое в век и в век века. Волю боящихся Его сотворит, и молитву их услышит, и спасет мя».

Все животные, застыв, слушали. Потом каждое на своем языке воспело благодарение, но рева и шума не было, а звучал радостный гимн, гармоничный и цельный.

Вознося своему Творцу славословия и хвалебные гимны, по примеру Ангелов, человек побуждал всю вселенную к прославлению Создателя мира: «Хвалите Господа с небес, хвалите Его в вышних. Хвалите Его все ангелы Его, хвалите Его все силы Его. Хвалите Его солнце и луна, хвалите Его вся звезды и свет… Хвалите Господа от земли… огонь, град, снег… горы и все холмы, древа плодоносна… цари земстии и все люди… да восхвалят имя Господне».

Древо

Все сделал Он прекрасным в свое время, и вложил мир в сердца их.

Екклезиаст, 3, 11

Адам и Ева, взявшись за руки, шли вдоль ограды и внимательно осматривали ее. Ограда была высокой и легкой, трудно было определить, из чего она сделана. Прежде они никогда не обращали на это внимания. Их сад охраняли ангелы с огненными мечами.

Затем они пошли к древу жизни, стали срывать плоды и есть. Это дерево было способно даровать бессмертие. Ева с любопытством взглянула на древо познания добра и зла. И вот они услышали в прохладе дня любимый голос Отца, сердце замерло: «Плодов древа познание добра и зла не ешьте. Смертию да умрете». Ева замерла: едва в ней пробудилось любопытство, как Отец тотчас сделал предупреждение, которое прозвучало твердо и грозно. Адам тоже вздрогнул и смущенно посмотрел на жену. Никогда Отец прежде не изъявлял так своей строгости. Он задумался: почему? Надо отойти от дерева подальше, если Отец запрещает. Какое им дело до древа! Смертию да умрете! Прозвучало в сердце. Адам не знал смерти! Смерть – это уничтожение их тел, если они прах и пепел, вышли из земли. И в землю уйдут. Не понятно, как можно уйти в землю? Что там? Жизнь и свет здесь. А там тьма и ночь. В земле черви. Неужели и он станет червем, может, черви съедят его тело!?

Ева, исполненная страха, прижала руки к груди и закрыла глаза. Адам впервые видел ее такой испуганной. Он погладил ее по голове.

– Успокойся, давай уйдем отсюда! – он взял ее за руку и нежно произнес, чтобы ее успокоить. – Кто может быть прекраснее тебя?! Зачем нам познание добра и зла? Мы вместе, и все прекрасно! Запрет Отца превыше всего! – он успокоился и запел. – Сохранит душа моя сведения Твоя, и возлюби я зело! – он воздел руки вверх. – Да в мире усну и почию, поя, и благославя Тя!

Ева тоже воздела руки и пропела радостно и звонко: «Всякое дыхание да хвалит Тя!»

На небе появились первые бледные звезды и луна.

– Как можно потерять бессмертие? – прошептала задумчиво Ева. – Мы с тобой между небом и землей. Душа бессмертна, и дух жизни почивает в ней! Зачем нам познание добра и зла!? Не станем об этом думать. Здесь вечная жизнь.

– Душа – чистый сосуд. Разве можно его разбить? Если разобьешь, то уже не склеишь, распадется на мелкие кусочки. Наши тела прах и пепел. Радуйся небо, радуйся тварь, радуйся человек! Небо, солнце, луна, звезды, воздух и земля служат единому человеку – Господину! Высокой чести ты удостоен! Как алмаз сияешь здесь, и нет тебе подобной твари! И бессмертна твоя душа и вечна, зато тело подвластно смерти и уничтожению! Как это вместить? – Адам опять обрел радость, забыв о древе.

Они легли под деревом на теплую душистую траву, лежали молча и смотрели на звезды. К спине Адама прижался белый кот и быстро уснул.

«Слава Тебе Отче наш, слава Тебе! – они встали на колени и запели. – Любовь Твоя сияет на всех путях моих, чудно руководя меня к свету вечности! Слава Тебе за прощальный луч заходящего солнца, за глубину Твоего разума, запечатленного во всем мире. Слава Тебе за отдых благодатного сна, который легок и тих, как светлый ветер!»

Радостные, опять легли и мгновенно уснули. Ночью к ним подошли тигр, лев, зебра и обезьяна и легли рядом.

Их сон был легкий, сладкий и благодатный. Во сне они славословили Отца, который укачивал своих любимых детей в мягкой колыбели, души их были чисты, благодатны и святы. Их величие заключалось в превосходстве их над всеми тварями, а душа их была духом, которая произошла от Отца и к Нему же должна была и вернуться в своем Первообразе.

* * *

Ева остановилась у дуба, заметив, что недалеко от дуба вырос маленький дубок. Она подошла к дереву и погладила его листву. «Как дивно! Все рождает себе подобное!»

Она взглянула на древо познания добра и зла. Каждое древо по-своему прекрасно, и это не хуже других. Яблоки желто-красные, блестят в тени листвы. Нельзя, нельзя на них смотреть.

Она вдруг очнулась: Отец знает ее мысли, срочно выкинуть их из головы, Он запретил им прикасаться к ним. Как она огорчает Отца своими ненужными размышлениями и глупым любопытством. Стражи-Ангелы стоят у врат и никого не пускают. Она посмотрела в их сторону, чтобы сомнения покинули ее.

Вскоре она забыла о древе, ушла вглубь сада. К ней подошел белый тигр, она погладила его, он лег, она села на него, ухватилась за шею, он побежал. Ева смеялась, наслаждаясь ездой. Тигр остановился около Адама, сидящего на верблюде. Он играл на свирели, которая издавала дивные, нежные звуки, обезьяна плясала, расставив широко ноги, качаясь и хлопая в ладоши. Увидев Еву, бросилась к ней, та взяла ее на руки.

Адам легко спрыгнул с верблюда и продолжал играть, пританцовывая и кружась около Евы, сидящей на тигре, обезьяна спрыгнула с рук Евы, побежала на четырех лапах за ним, тихо повизгивая от радости. Ева раскачивалась в такт мелодии и гладила тигра по морде, который, закрыв глаза, наслаждался лаской, которую ему дарила женщина. Адам взял ее за руку, она сошла с тигра. Они, держась за руки, медленно побежали, почти не касаясь земли. За ними бежали тигр и обезьяна. Из-за кустов выскочила собака, кот, косуля и присоединились к ним. Адам, играя на свирели, собирал животных. К ним присоединялись слоны, верблюды, жирафы, пантеры, тигры, быки, лани, ослы, лошади, овцы, зебры, олени и зайцы. Птицы самые разные тоже слетались. Кто-то бежал, кто-то не торопясь шел.

Люди остановились, животные окружили их, слушая музыку, ожидая того момента, когда Адам начнет называть их всех по именам.

Наконец Адам прекратил играть, сел на большой плоский камень, похожий на трибуну, затем встал на него, чтобы его могли видеть все животные. Ева села рядом, с ее стороны стояли корзины с пищей, предназначенной для животных.

Адам крикнул: «Кабан, иди вперед!» Крупный серый кабан отделился от стада и бросился к человеку. Ева бросила ему желуди, он стал, чавкая, есть. Адам продолжал выкрикивать: «Верблюд, жираф, зебра, овца!» Верблюд получил колючки, завернутые в большие листья, медведь отведал меда, завернутого в огромный лопух. Подбегая к человеку, каждое животное издавало крик, свойственный только ему, это всегда означало, что ему нравится его имя. Одарив каждого животного едой, Ева встала на камень рядом с Адамом, и они пропели: «Очи всех на Тя уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении. Отверзаеши щедрую Ты руку Твою, и исполняеши всякое животное благоволение. Вознесу Тя, Царю мой, и благословлю имя Твое в век и в век века. Коль сладка гортани моему словеса Твоя, паче меда устам моим».

Ева не удивлялась, почему Адам дал каждому животному то имя, которым его называл. Каждый зверь и птица откликались на свое имя, принимая его как должное. Как все твари прекрасны и восхитительны, забавны и веселы! Все понимают, лишь говорить не умеют.

Адам продолжал петь: «Жива будет душа моя и восхвалит Тя. Блаженны живущие в дому Твоем, во веки веков восхвалят Тя».

Люди сошли с камня и пошли на восток, где росло меньше деревьев, кустарников, а трава редела. Они шли по полю, белые голуби летели впереди людей, животные следовали за ними, обезьяна сидела на кабане или собаке, кот запрыгивал на осла, куница забралась на оленя.

Иногда вместо пищи с неба сыпалась белоснежная манна, легкая и мягкая. Она покрывала тонким слоем землю. Люди брали ее рукой и ели, а животные лизали – все ели одинаковую пищу и не ничему не удивлялись.

Адам и Ева шли впереди и славословили: «Слава Тебе, излившему миру великий покой, слава Тебе за радушие и ласку всей природы, слава Тебе за прощальный луч заходящего солнца. Слава за кротость животных, служащих нам».

Животные слушали их, воспринимая их благодарение, как вечный гимн Творцу, Создавшего все и вся, поселившего их в этом дивном саду, где все было для них и всех покрывала любовь и благословение.

Ночью все расходились по саду, наступала тишина и покой. Адам и Ева ложились спать на душистую, мягкую траву. Перед сном они стояли, взявшись за руки, и пели: «Слава Тебе излившему миру великий покой, слава за отдых благодарного сна. Слава Тебе за умиленные молитвы растроганной души. Слава Тебе за обещанное пробуждение к радости великого невечернего дня!» Пропев, они влюблено смотрели друг на друга. Адам шептал: «Как я мог быть без тебя, не понимаю и повторяю всегда, кто может быть прекраснее тебя». Ева повторяла то же самое за ним с кротостью и благодарением.

Древо

Бог сотворил человека правым, а люди пустились во всякие помыслы.

Екклезиаст, 7, 29

«Им же образом желает елень на источники водные, сице желает душа моя к Тебе, Отче! Воспойте Ему песнь нову, добре пойте Ему со восклицанием! Слава Тебе, бодрствующему надо мной день и ночь! Слава Тебе, Всесвятый Отче, заповедавший нам Твое Царство! Слава Тебе, осеняющего нас светом, сонмами Ангелов!» – тихо и проникновенно пела Ева, прогуливаясь по саду.

Два Ангела летели рядом, сопровождая ее и наслаждаясь ее пением, радуясь за человеков, которые хранили сад, питаясь плодами его, и царили в нем. Покой и тишина были в душе Евы. Ангелы смотрели на нее светлыми сияющими глазами. Они то парили над ней, как голуби, то опускались на землю и шли, едва касаясь земли. С ними не нужно было говорить. Они читали в сердце, о чем Ева думала, то и отпечатывалось в ее сердце. Через сердце они беседовали с ней.

Подойдя к древу, она перестала петь и задумалась. Чуждые ее сердцу мысли вновь посетили ее и взволновали. Прочь от древа!

Ангелы, заметив ее смятение и сомнение, овладевшие ее сердцем, смутились и оставили ее. Она удивилась, отметив впервые, что Ангелы, охраняющие врата от внешних проникновений, почему-то покинули их. А когда она вновь взглянула на древо, они удалились.

Змий выполз из густой листвы древа, поднял голову, изогнулся назад, затем вперед, покрутил головой. Прежде она не видела этого змея. Зеленый пятнистый, ласково смотрит, приоткрыл рот, выпустил узкий язык. В зеленых листьях древа таилась неведомая сила.

Он сказал жене: «Подлинно ли сказал Бог: не ешьте плодов ни с какого дерева в саду?»

Она ответила: «Нам можно есть плоды с дерев в саду, только плодов с древа, которое посреди сада, сказал Бог, не вкушайте и не прикасайтесь к нему, чтобы не умереть».

Ева замолчала и задумалась: змий говорил! Никто из животных не говорил человеческим голосом. Она забыла, что древо опасно.

И сказал змий жене: «Не умрете, напротив того, знает Бог, что в день, в который вы вкусите плода его, отверзутся очи ваши и вы будете как боги, знающие добро и зло».

Жена зачарованно слушала его. Будете как боги, знающие добро и зло. Возбужденная к любопытству и недоверчивости, она взирает на запретное дерево, как будто видит его в первый раз. И отверзлись очи, заповедь забыта.

И увидела жена, что дерево хорошо для пищи и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его и ела.

Она приняла змия за светлого ангела и поверила ему.

Адам в это время спал. Ева, отведав плодов, пошла к мужу. Когда он проснулся, она дала и ему откушать райского яблока, он послушно взял и ел.

И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги.

– Я проходила мимо, – оправдалась и смутилась она, покраснела и закрыла глаза.

Смертельный страх овладел ими. Ева смотрела на мужа угрюмо, мрачно и не узнавала, он стал наг и жалок, словно его подменили. – Змей сказал: не умрете, будете как боги, знающие добро и зло. Змий-искуситель очарованно взирал на меня. Свершилось, как говорил Отец! Мы не стали как «боги».

– Что мы наделали! Мы погибли! Навсегда потеряли блаженство, – прошептала Ева, прикрываясь волосами. Их нагота смущала их.

Адам с непонятным и диким любопытством рассматривал жену, она стала другая, потеряла былую свежесть и красоту. Ему стало жалко ее. Ведь она жена его, «кость от костей моих и плоть от плоти моей». Он впервые был бледен и хмур. Они оба ясно осознали, что изменились, но не совсем понимали, почему и как. Они смотрели и изучали друг на друга с подозрением и настороженностью. Ощутили в себе тление, нарушив заповедь и ослушавшись Отца, став существами преступными и виновными.

– Зачем ты подошла к змею? – Адам был раздражен, хмуро уставился в землю, затем он поднял глаза на жену, и она испугалась его тона, он застонал. – Ты во всем виновата! Мы сделались началом умирающим! – Впервые они смотрели друг на друга с недоверием.

Адам закричал: «Ты нарушила закон, ты виновата. Отец строго запретил нам брать плоды с дерева познания добра и зла. Что ты наделала?!»

– А ты зачем не остановил меня? Хотя тебя не было рядом, – оправдывалась Ева. – Как я страдаю! А ты кричишь! Ты мой Господин, – она запнулась.

– Я поверил тебе. Как я могу не доверять тебе? Мы одно тело, одна плоть, – Адам почувствовал, как страдает жена, и ему стало больно за нее. Ведь и он тоже страдал.

– Не смотри на меня, мне плохо, – Ева отвернулась. – Мы навлекли на себя праведный гнев. Отец все знает, – она закрыла лицо и тело волосами, чтобы Адам не зрел ее наготы. Ей стало стыдно.

– А ты не смотри на меня, – муж отвернулся, сел спиной к жене, ему тоже стало стыдно. Их тела так изменились, что они не могли друг на друга смотреть.

Адамом овладело отчаяние, что он скажет Отцу, как оправдается. Он все знает про них, ничего не скроешь. Они впервые испугались встречи с Отцом. «Призри на мя и помилуй мя, по суду любящих имя Твое, жива будет душа моя и восхвалит Тя», – с отчаянием подумал Адам.

Божество, ранее воспринимаемое как благая полнота жизни, теперь стало восприниматься как внешний объект и возбуждало уже в сердце не любовь, а чувство страха. Впервые он пытается скрыться от лица Отца. Захотелось спрятаться в густой траве и закрыть голову руками.

И настало то время, когда Отец вновь беседовал с ними в прохладе дня, в блаженстве, которое обычно разливалось по саду. Только блаженства они уже не ощущали, лишь стыд и отчаяние.

– Адам! – услышали они любимый ласковый голос. – Где вы? Почему вы скрываетесь от Меня?

– Голос я слышу Твой в саду, – едва шевеля губами и с трудом произнося слова, выдохнул Адам. – Я убоялся, потому что я наг, и скрылся.

– Кто тебе сказал, что ты наг? Разве ты вкусил от древа, от которого я запретил тебе вкушать?

– Жена, которую Ты дал мне, она дала мне плод с этого дерева, и я ел.

– Что ты сделала?

– Змий обольстил меня, и я ела.

– И аз на милость Твою уповах, – едва промолвил Адам – К Тебе возведох очи мои, живущему на Небеси. Уны во мне дух мой!

– Там познание добра и зла, там смертию и умрете. Нынче вы стали иными, испили яд, отравивший вас, вашу природу и все, что окружает вас. В поте лица будете добывать хлеб свой. Земля, проклятая за дела человека, оскудеет в своих дарах. Ныне жена подчинена на осуждение мужу и обречена на страдания, болезни при рождении детей. И в землю возвратитесь, от которой взяты. Ибо прах ты, и в прах возвратишься, – прозвучал приговор, отвергающий их.

Тот, Который любит их, отвернулся, изгонял их из сада, Им же возделанный, удобренный для проживания человека и всякой живой твари.

Услышав приговор, они не могли поверить, что навсегда изгнаны и не прощены. Они стояли, остолбенев от потрясения и ужаса, не зная, что делать дальше. Очнувшись, они увидели Ангелов с огненными мечами в руках, стоящих за их спинами. Они, взявшись за руки, медленно направились к воротам, широко открытыми для них, как изгнанников. Ангелы молча их сопровождали. Остановившись у ворот, Адам оглянулся с надеждой, что услышит любимый голос, будет прощен и снова вернется в сад. Но Ангелы преградили ему дорогу, скрестив мечи. Человеку был запрещен отныне вход в блаженный сад, насаженный Отцом, за преступление, ими совершенное.

Они испуганно оглянулись и вышли, еще не веря, что все кончено. Ворота медленно закрылись за ними навечно.

Оказавшись перед закрытыми навсегда воротами, они стояли, убитые горем, и рыдали. Заметив, что наги, почувствовали стыд и смущение, закрыли глаза, чтобы не смотреть друг на друга. Свет, озарявший их души, померк. Блаженство исчезло. С горечью осознали обратную сторону свободы, о которой прежде ничего не знали, а сейчас не понимали, что делать. Ослушались Отца и поплатились.

Ангелы у врат исчезли. Ограда блаженного сада пропала. Животные, населявшие сад, со страхом бросились в разные стороны. Они пробегали мимо людей, не замечая их. А люди плакали, прижавшись друг к другу. Им стало холодно, хотелось согреться. Впервые страдание потрясло их души, отчего заболели тела.

Небо вдруг потемнело, подул холодный сильный ветер. Ко всеобщему потрясению людей и животных в небе раздался гром, засверкали раздирающие небо дикие, словно мечи Ангелов, молнии. Они сверкали по всему небу и летали как стрелы, пронзая мрак ночи. А вот и земля задрожала и закачалась под ногами. Адам и Ева упали, закрыв руками голову. Пронесся ураган, вырвавший с корнем кустарники, мясистые корни огромных деревьев, образовывали огромные ямы. У края одной из них они лежали. Все живое металось, кричало, рыдало, визжало, чтобы спастись, испытывая смертельный страх и ужас.

Куда бежать, где искать пристанища, где спрятаться в беспросветной тьме и мраке? Миру пришел конец! За ослушание наступила расплата. Горе тебе, Адам, горе тебе, Ева! Блаженство, покой и тишина рая утеряны навечно!

Свобода

Участь сынов человеческих и участь животных одна: как те умирают, так умирают и эти, иодно дыхание у всех.

Екклесиаст 3, 19

Много времени не показывалось солнце, дни стояли мрачные и прохладные, иногда моросил дождь. Муж и жена укрылись в яме, которая образовалось от вырванного с корнем дерева.

Длинные огромные корни дерева наполовину закрывали яму, можно было укрыться от дождя. Когда дождь кончался, люди приносили в яму листья и ветви, чтобы спать на них. Искали ягоды, съедобные растения, рвали плоды на деревьях.

Первые впечатления об изгнании ужаснули их: гром, молния, сотрясение земли оказались еще не концом. Они-то считали, что нареченное Отцом исполнилось – смертию да умрете.

Но когда стихия успокоилась, они долго лежали, прижавшись друг к другу, чтобы согреться, бесчувственные слабые и уставшие. К своему удивлению, очнувшись после тяжелого сна, они обнаружили, что укрыты шкурами животных, но это не поразило их, они ничего не понимали. Пролежав несколько дней и осознав, что ничего не происходит и не меняется в худшую сторону – молнии не сверкают, земля не дрожит, деревья не падают, – они поднялись, сделали припоясание из древесных листьев, чтобы скрыть свою наготу, и пошли к тому месту, где прежде находился сад, надеясь найти там еду и обрести остатки блаженства и надежды. Ограда исчезла, но сад остался таким же, деревья стояли на своих местах. Но иные были вырваны с корнем, под ними образовались глубокие ямы, которые нужно было обходить. Были и сгоревшие деревья, они лежали черные, обугленные и страшные. Ничего подобного они раньше не видели и лишь ужасались. Там можно было напиться воды из озера и умыться, так как они были грязные, что они и сделали, с трудом отмывая грязь и пепел и испытывая жгучую боль от ран и ссадин. Они нарвали плодов и поели, утолив голод. На какой-то миг сквозь хмурые облака пробился легкий луч света. Они оживились: вот-вот выглянет солнце и согреет их. Но напрасно, солнце не выглянуло.

Они надеялись, что в саду обретут покой и в прохладе дня обратятся к Отцу с покаянием о помиловании. Они ослушались Отца и наказаны за это.

«К Тебе возведох очи мои, живущему на Небеси, – воззрев на небо, неуверенно выдохнул Адам и упал на колени, Ева тоже упала и зарыдала. Если бы она только знала, что их ждет, ни за что бы не подошла к древу и не послушалась змея. «На мне утвердися ярость Твоя, и вся волны Твоя навел еси на меня», – прошептал с горечью Адам, с верой, что Отец ответит. Помилования не последовало. Небо молчало.

Они набрали плодов и пошли к тому месту, где укрылись во время грозы. Заморосил дождь, и им следовало где-то спрятаться и согреться. Они укрылись шкурами и поблагодарили Отца за заботу о них, ведь они так мерзли и страдали и не знали, чего же им ждать еще более тяжкого. И все-таки надеясь на Него. «Иже низверженные исправляйя, сокрушенные исцеляй, обрати и меня к покаянию», – смиренно молвил Адам.

Дни шли один за другим, безмятежная жизнь кончилась, следовало самим заботиться о себе, искать еду, греться, обороняться от животных, которые тоже изменились, потому что люди их уже не кормили. Они не наедались и стали нападать друг на друга, чтобы насытиться, растительная пища их не удовлетворяла. Животные также испытали дикое чувство страха и стали бояться друг друга. Им пришлось тоже драться за свое существование. Людей они избегали, не подходили к ним, наблюдали за ними на расстоянии.

Они все реже и реже посещали сад, уже не было разницы между тем, что они находили в саду прежде для пропитания, и той растительностью и животным миром, среди которого они жили за оградой сада.

Отец навсегда лишил их блаженства, они сделались вечными изгнанниками.

Адам соорудил шалаш из ветвей и растений, застелил пол мхом, положил шкуры. Они обрадовались, что у них появилось жилище, где было тепло и можно было укрыться от непогоды. Адам возблагодарил Отца: «Прости, и не вмени, и сохрани душу нашу святу, и конец достоин человеколюбия Твоего, подаждь нам Твоего благоутробия велию милость. Пролию пред Ним моления мое, печаль мою пред Ним возвещу», – пел Адам кротко, а жена слушала, сложив на груди руки, и слезы лились из ее глаз.

Они собирали плоды и оставляли их в шалаше, пользуясь ими, когда шел дождь или была плохая погода. К ним прибился белый кот, когда-то живший с ними в саду. Он ходил за ними повсюду и спал с ними в шалаше. Но плодов, которые они ели, он не брал. Он стал охотиться на птиц и поедал их со страстным наслаждением. Вначале они ужасались, глядя, как он разделывается с маленькой птичкой, которая постепенно теряла силы, пока он играл с ней, а затем с наслаждением и рычанием потрошил ее внутренности.

В ясные солнечные дни у них пробуждалась вера, что Отец их простит за их смирение и они вновь обретут потерянный сад.

В такие дни они возвращались в свой сад, гуляли там и надеялись услышать голос Всевышнего для беседы. «Заутра услыши глас мой, заутра предстану Ти, и узриши мя, – молился Адам и плакал с надеждой о прощении. – Попечения изгна мя рая, и что сотворю отчаянный? Сего ради толку во врата и зову: Отче, отверзи ми покаянием и спаси мя». Ева стояла рядом и рыдала, закрыв глаза, и она каялась о содеянном. Как они провинились! Как они раскаиваются, неблагодарные! Отец навсегда оставил своих детей для познания добра и зла. Видно, напрасно они просят. Но небо молчало.

Как-то, вернувшись в свой шалаш с плодами, они обнаружили там овцу, которая не испугалась их, а спокойно лежала, словно ждала их возвращения. Они обрадовались ей: еще одна тварь желает жить с ними. И кот принял овцу радушно, он несколько раз мяукнул, выражая той свое почтение.

Дни шли за днями, месяц за месяцем, и каждый раз они ожидали нового дня без радости, душа была неспокойна. Теперь они уже делили время на вчера, сегодня и завтра. В саду такого деления не существовало, там один день был как тысяча дней. Все было пронизано любовью, которую они унаследовали. Там они всегда были молоды, здоровы, красивы и чисты. Перед ними была открыта «Книга жизни», которую они читали сердцем и разумом. Теперь «Книга жизни» закрыта навечно, ничего они в ней прочесть не смогут, потому что будут в поте лица добывать хлеб свой.

Они разочаровали Отца, не исполнили его замысел, стали наги, беззащитны и слабы. Грех вошел в них, они сделались рабами греха. Сотворенный человек пал и отравил весь мир. Нет им прощения, они потеряли образ Божий!

И что их ждет завтра? С отчаянием думали они. Вдруг опять затрясется земля, в черном небе засверкают стрелами молнии так, словно на небе идет война между Ангелами света и тьмы. А они здесь, мелкие ничтожные твари, ждут и не узнают, кто победит на небе. Изгнанные из блаженного сада, будут содрогаться от ужаса и ждать смерти, тело их потеряет опору, разум помутится. Они лишь прах и пепел, могут сгореть, как дерево, в которое ударила случайно молния. Их некому защитить.

А когда стихия наконец затихнет, тьма уйдет и наступит хмурый рассвет, они, грязные, унылые, усталые, поплетутся неизвестно куда, едва передвигая ногами, искать покоя, которого уже нигде и никогда не найдут. На них может упасть дерево, на них может напасть любое животное, покалечить или уничтожить. Земля для них сделалась темной и мрачной, где мало света, бесконечная печаль, непрестанный плач, неусыпающее воздыхание о потерянном блаженстве. Их тела, когда-то эфирные, тонкие, сделались земными, вещественными и грубыми. Грубое человеческое тело стало служить одеждою для тонкого тела – души. На глаза, уши, руки, ноги, принадлежащие душе, надеты подобные члены тела. И ничего уже не изменить! Горе вам, человеки!

Кто их защитит и пожалеет? Всевышний всегда с ними, Он не оставил их скорбеть вечно.

«Помилуй мя, яко скорблю; смятеся яростью око мое, душа моя и утроба моя, – взывал Адам с надеждой о помощи. – Тебе припадаю, вопия, недостойный: согреших и несмь возрети на высоту небесную от множества неправд моих; даруй мне слезы умиления. Не отврати лице Твое от мене».

По ночам Адам стонал от отчаяния, чувствуя, как бешено бьется сердце, кипит кровь, разум мутнеет, голова делается тяжелой. Ева успокаивала его, как могла, она только училась успокаивать мужа, хотя и самой ей было тяжело.

– Что ты натворила, жена? – уткнувшись ей в плечо, стонал Адам. – Ты погубила нас. Мы отравлены ядом свободы. Отец запретил, ты нарушила заповедь и вкусила плоды зла.

– Я виновата, Господин мой, верно, но почему ты не остановил меня? Меня прельстил говорящий змий, он лгал, а это ведь зло, оно оказалось так привлекательно, я поверила ему и поплатилась. Наши души умерли за преступление, мы наказаны. Смерть явилась во всех движениях души и в ощущениях тела. Дух, обитавший в нас, дающий бессмертие душе и телу, отступил от нас за отвержение заповеди послушания. Мы должны рассчитывать на помилование.

– Среди наших зверей не было говорящих тварей, только попугай, – соглашался успокоенный чуть-чуть Адам. – Змий нас прельстил и обманул, он позавидовал нам, нашему блаженству и целомудрию. Из-за него мы всего лишились, следует самим возделывать землю. Отец пошлет нам силы и надежду. Возведох к Тебе руце мои, душа моя, яко земля безводная. Возведох очи мои в горе, откуда же придет помощь моя? Помощь моя от Него, сотворшаго небо и землю.

* * *

Просыпаясь по утрам и выбираясь из шалаша, они всегда радовались солнцу, которое висело на горизонте точно так же, как в те времена, когда они обитали в саду. Это вселяло в них надежду о помиловании и всепрощении. Ангелы вновь оградят сад и введут их обновленными и светлыми туда снова. Как они будут послушны, если их простят!

Адам вдохновенно, смотря в небо, произносил: «Возвеси мой ум к Тебе! Возведи от пропасти погибели, яко не имам покаяния, не имам умиления, не имам слезы утешительные, возводящие чада к своему наследию». Они, упав на колени, долго и пронзительно смотрели в небо, ожидая чуда от Того, Который беседовал с ними в прохладе дня и давал пищу во благовремении.

И было одно утро, когда легкий ветерок пронесся мимо, коснувшись их сердец, и донеслось эхом: дети, дети, что вы натворили? Они затрепетали, услышав любимый голос, и на миг их осенило блаженство и любовь, в которых они прежде пребывали. Глаза их засветились, тела воскресли. Адам смотрел на Еву тем нежным кротким взором, словно видел ее впервые. Она на миг заблагоухала свежестью и первозданностью. Ее лицо сделалось светлым и неземным.

Но мгновение было кратким, все кончилось. Свет погас, Адам закрыл глаза и повернулся спиной к Еве, которая стала вновь земной, телесной и грешной. Они не святы и не чисты, а скверны, мерзки, отравлены ядом свободы. И свет не сияет на их лицах. Погибли за ослушание. Отныне их душе стало тяжело в теле, которому то жарко, то холодно, которое то болит, то страдает, ему хочется есть, пить, и его уже не удовлетворяют плоды с деревьев, а хочется пищи погрубее и тверже. Их тела уже нельзя насытить ничем, они сами не знают, чего хотят.

Примирение

Человек не властен над духом, чтобы удержать дух, и нет власти у него над днем смерти, и нет избавления в этой борьбе.

Екклесиаст 8, 8

Прошли годы. Адам и Ева перестали надеяться, что они когда-либо вернутся в сад. Нужно было выживать и самим заботиться о себе.

Адам сделал несколько шалашей. В большом они жили, в других жили овцы и хранилась всякая утварь. Овец охраняли, когда они паслись, прирученные собаки.

У них появился огонь, который следовало поддерживать, держать сухие дрова для топки в шалаше. Они могли есть горячую пищу, греться. И огонь отпугивал одичавших животных.

Они осознали: что бы с ними не происходило, Всевышний проявлял заботу о них и попечение.

И когда им было особенно трудно, они обращались к Нему. Неоднократно они теряли надежду, что погибнут и не выживут, в самые тяжелые периоды отчаяния получали просимое. И пели благодарение: «Воспойте Ему песнь нову, добре пойте Ему со восклицанием. Прости и не вмени, и сохрани душу нашу святу, и конец достоин человеколюбия Твоего, подаждь нам Твоего благоутробия велию милость. К Тебе возведох очи мои, живущему на Небеси». И какая тогда наступала услада, и тихо звучало в сердце: дети, дети, что вы натворили.

* * *

Как-то, бродя в поле и разыскивая потерявшуюся овцу, Адам приметил волка, выслеживающего его. Он насторожился, сломал от кустарника тяжелую ветку, обломал мелкие ветки, получилась увесистая палка. И вот в самый неожиданный момент, когда он нагнулся, волк набросился на него, вцепившись в ногу. Адам отбился палкой, колотя волка по голове, и, к своему удивлению, удачно засунул палку ему в пасть, тот захрипел и рухнул, корчась и извиваясь на земле.

Адам убежал, не оглядываясь.

Ева горько заплакала, когда увидела, как разодрал волк ногу мужа, как покалечил. Она тут же отыскала листья травы, останавливающие кровь и заживляющие раны, приложила и завязала волосами, вырвав несколько самых длинных.

– Я могу стать в любой момент добычей любой твари, – сделал горькое заключение Адам. – Животные давно не покорны нам, они пожирают друг друга. Многие сильнее нас. Мы оставлены на собственное попечение. Когда я бил волка, то кричал о спасении: на мне утвердися ярость Твоя, и вся волны Твоя навел еси на меня! Тварь упала бездыханная, а я, хромая, побрел к тебе. Я просил Отца о спасении, Он вмешался и помог.

– Ты ругай меня, кричи, вой, только будь всегда рядом, Господин мой, – жена сидела на коленях около мужа и плакала. – Твои раны – мои раны, твоя боль – моя боль, твои слезы – мои слезы! Я жена твоя, как я буду без тебя жить? И я тебе скажу, даже такому израненному, такому слабому, чтобы укрепить тебя: кто может быть прекраснее тебя для меня? Прости ты меня за все. Я виновата, мы страдаем вместе.

– Ты помощница моя, как же ты повинуешься мне кротко. Ты кость моя от костей моих, – продолжал растроганный муж, гладя ее по волосам. – И будут двое одной плотью. Я не могу сравнить с тобой ни одной твари. Нам должно всегда исполнять волю Отца нашего, чтобы угодить Ему. Ко Отцу всегда скорбети ми возвах и услыши мя. Аз есмь червь, а не человек. Слава Тебе, Отче, слава Тебе, не забуди убогих Твоих до конца! – покаянно попросил Адам. – И я тебе отвечу, жена. Что я буду делать без тебя, жены моей? Где наша чистота, святость, непорочность? Где свет, который просвещал наши души и разум? Все отошло в былое. Прости и ты меня, порой мою душу покрывает мрак, я ничего не вижу, хожу, как во тьме. Грех, содеянный нами, не только затворил небо, но отверз ад с его вечным мучением. И мы здесь сейчас, отверженные, постигаем азы. Все вокруг нас, ты же видишь, подверглось тлению и распаду, наша кровь отравлена. Как прекратить разложение? Меня стали порабощать страсти. И когда они меня жгут и гложут, я вспоминаю блаженства сада, неземное пение птиц, которые нас там не боялись, ласковых животных, которым я дал имена. Сколько раз Отец посылал нам манну с Неба, мы ее ели и кормили животных. Поев манны, душистой и теплой, мы много времени могли не есть. И мое сердце запечатлело твое рождение, когда я увидел тебя впервые. Как ты была прекрасна – легкая, белая, почти светящаяся, эфирная. Я дышал с тобой одним дыханием. Как ты меня дополняешь. Мы с тобой одно существо! Как неожиданно все прекрасное испарилось! Где твой свет, согревающий меня? Ничего нельзя вернуть! Все в прошлом. Но и теперь я не могу жить без тебя. Я боюсь потерять тебя. И мы умрем вместе, нельзя друг без друга. Но ты стала другая: земная, телесная. Ты заплела волосы в косу, тебе надо мыться, чтобы стать чистой, ты занимаешься грязной работой. В поте лица добываем хлеб свой. Ты всего боишься, мерзнешь, дрожишь, сколько раз обжигала руки на огне, волосы твои сгорали и вырастали вновь, немощи стали твоей и моей сутью. Но ты мне очень нужна и такая! Я могу говорить с тобой, жаловаться, болеть, кричать и петь Отцу славословия и благодарения вместе с тобой. Кто же может быть прекраснее тебя, моя любимая!?

Мы лишились славы Божией, похоже, навсегда! Мы уже не властелины природы, Книга жизни закрыта, мы не можем ее читать. Я потерял чувство тайновидения и духовидения, которыми одарил меня Отец. Благодаря им я мог все предвидеть и познать. Страдания, страх, отчаяния, боль физическая стали нашими спутниками. Мы хилые, немощные и очень слабые. Но мы верим: Отец не оставил нас, Он с нами во всех скорбях. Воздрема душа моя от уныния: утверди мя в словесах Твоих! Пролию пред Ним моления мое, печаль мою пред Ним возвещу.

– Нас ждут новые скорби, надо быть к ним готовыми, – Ева сжала крепко руку Адама и положила голову ему на плечо. – Но мы вместе их перенесем с Божией помощью. Мы всегда должны помнить и хранить воспоминания о саде, из которого мы изгнаны. Мы должны передать все о нашем саде другим. Во всем виновата я, нарушила заповедь, теперь мы расплачиваемся за все. Но наша любовь, которая в нас осталась, вынесет все, потому что Отец с нами. Пусть гремит гром, сверкает молния, дрожит земля, воет и стонет ветер. Весь мир ополчится против нас. Мы знаем свою ветхость, беспомощность, слабость, но в самые тяжелые дни Отец нас покроет своим омофором, спасет, помилует. И мы вдохнем фимиам Его благодати на нас, вспомним о блаженстве сада и воспоем: Воспойте Ему песнь нову, добре пойте Ему со восклицанием. Слава Тебе за прощальный луч заходящего солнца, слава Тебе, посылавшему нам неудачи и скорби, страданиями отрезвляющего нас от угара страстей.

– Своими силами мы не сможем возвратить утраченное блаженство, – воодушевился Адам, – в нашу душу вошла злоба и всяческая нечистота, издающая отвратительное зловоние. Мы уподобились бессмысленным скотам.

Они обнялись и заплакали, ощутив вновь обретение той любви, в которой пребывали прежде. На сердце сошли покой, тишина и блаженство. Им сделалось жаль себя, животных, весь окружающий мир, власть над которым они потеряли. В мир вошел яд разложения, все им отравлено, к чему ни прикоснись, но жизнь продолжается.

Вытерев друг другу слезы, они запели: «Им же образом желает елень на источники водные, сице желает душа моя к Тебе. Прости и не вмени, и сохрани душу нашу святу, и конец достоин человеколюбия Твоего, подаждь нам Твоего благоутробия велию милость. Помолимся лицу Твоему всем сердцем Твоим: помилуй мя по словеси Твоему».

Они пели с пребывающей в них любовью, дарованной им Отцом. Глаза их светились, душа сияла, нагота исчезла, раны зажили.

И о чудо! Они увидели животных, окружающих с кроткими взглядами и движениями, сад, заполненный плодами и чудными цветами, ощутили прохладу райского блаженства на миг. Они стояли завороженные, закрыв глаза, и кроткая улыбка промелькнула, даря воспоминания: «Слава Тебе, возвысившему любовь превыше всего земного и небесного! Даруй мне, много Тебе прегрешившему, слезы умиления!»

Возрождение

А блаженнее их обоих тот, кто еще не существовал, кто не видел злых дел, какие делаются под солнцем.

Екклесиаст 4, 3

Их первенец лежал на шкуре лисы и темными мутными глазками смотрел на родителей. Ева лежала рядом, укрытая шкурой козы. Она была очень слаба, но довольна, что у них появилось свое дитя, продолжение их жизни, их рода и через детей они приобретут бессмертие.

Тяжело она рожала, в муках и страданиях, как было обещано, «ибо ты прах и в прах возвратишься, и в болезнях будешь рожать детей». Детей – значит, будут еще дети после этого первого. При первом рождении жена пережила совершенно новое, неизвестное ей состояние – беременность и болезненность родов.

Они давно наблюдали, как у овец, кошек, собак, птиц и прочих тварей появлялось потомство. И вот они дождались дитя с белой нежной кожей, темным пушком на голове. «Приобрела я дитя от Всевышнего, – порадовалась Ева. – Мы не одни теперь».

«Как хочется, чтобы дитя было прощено, наш грех – это наш грех, – со слабой надеждой произнес Адам, не отрывая пристального взгляда от ребенка. – Он будет жить в саду, в который нам нет доступа. Мы уже там жили, хотим, чтобы дети наши были избранниками сада. Он не будет страдать там, как мы здесь. Следует ему все рассказать о нашей блаженной жизни, о том, как мы ослушались Отца, за что и наказаны. Согрешили мы тяжко, беды и скорби посетили нас. Он пожалеет нас и поймет. Дитя будет помиловано, оно не отвечает за нас, – муж задумался. – Ева, как мы его назовем? Ты выбирай, я называю имена: Вар – зной, солнечный, Алектор – петух, Верт – сад, вертоград, Каин – приобретение…»

– Каин, Каин, – прервала жена, вытирая пот со лба. – Для нас первое дитя – приобретение – сын надежды. Он достоин лучшего существования, чем мы. Мы уже никогда не войдем в сад, а Каин с радостью войдет туда, наученный нашими скорбями.

– А ты уверена, что он будет населять сад? – засомневался Адам. – Ведь там совсем иной мир, все другое: растения, деревья, животные. Как же еще раз можно войти туда, что мы покинули навечно? Я не могу понять. Наша молитва несовершенная, наша тело стало земным и тяжелым. Как Каин вдруг изменится и очистится от первородного греха?

– Зачем ты так говоришь? Лишаешь меня надежды, не могу тебя слушать, – Ева отвернулась и заплакала. – Если мы оставлены Отцом на свое попечение, то пусть Каин вернется к блаженной жизни. Отец простит его за наши страдания. Прошу тебя, пока я слаба и не могу помогать тебе, принеси жертву за дарованное дитя. Возьми самое лучшее животное, – Ребенок сморщился и громко заплакал, Ева со страхом уставилась на него, не понимая, что нужно делать.

– Вот это голос! – засмеялся Адам. – Такой крошечный, а кричит, словно голодный или злой кот.

– И дитя наше уже страдает, если кричит, – расстроилась Ева, с трудом села, взяла ребенка на руки, Адам его поддерживал за головку. Положила его на колени и стала качать хилого, слабого и беспомощного. Груди ее набухли, отяжелели, она поднесла дитя к груди, он с жадностью стал сосать, словно этого и ждал. Родители с замиранием и тревогой смотрели на дитя, еще не зная, что с ним делать и чего он еще захочет. С ним надо учиться обращаться.

– Какой он голодный, только появился на свет, уже есть просит, – муж, как зачарованный, смотрел на младенца, стараясь отыскать сходство в чертах лица между собой и женой. – И всякая живая тварь успокаивается, когда мамка их кормит.

Ева держала с трепетом дитя, испытывая новые чувства материнства. Ей надо его кормить, он еще не сможет есть плоды, твердую пищу. Она является для него источником питания. Осознав это, она пришла в восхищение. Как чудно все устроено: она мать и кормилица! «Боже, Боже, как благодарить Тебя, – она заплакала. – Приобрела я от Тебя человека. Обратил еси плачь мой в радость мне: растерзал еси вретище мое и припоясал мя еси веселием. Яко да воспоет Тебя слава моя, и не умилюся».

Адама посетили другие мысли, ведь приобрел и он младенца мужского пола, помощника себе, когда тот вырастет, они все будут делать вместе. Они вместе будут строить жилище, ходить на охоту, возделывать землю, обороняться от зверей. Дарован ему помощник и продолжатель их рода.

С появлением ребенка жизнь изменилась, следовало заботиться о нем, учиться новому делу. Они возлагали большие надежды на первое дитя, смутно надеясь на всепрощение Божие и лучшую долю для своего первенца.

Пока он был маленьким, они баловали его и умилялись первому лепету, улыбке, ползанию, первым шагам. Они были уверены, что он станет самым близким для них человеком, послушным, кротким и ласковым.

Подрастая, Каин все больше и больше походил на отца, только взгляд у него был другим: то жестким, то лукавым, то ласковым и хитрым. В нем постепенно стали проявляться черты, которых не было у родителей: упрямство, настойчивость, коварство и злость. Если он не получал просимое или желал того, чего было нельзя, то разражался диким криком, падал на землю, дрался, даже бросался камнями. Чтобы справиться с ним, Адаму приходилось применять силу, методы были разные, он наказывал ребенка. Но дитя оказалось еще и мстительным.

– Приобрели мы младенца во грехе! – сетовал Адам после очередного наказания и усмирения ребенка. – И его поразил яд разложения. Надежда наша оказалась обманчивой, как сновидение. Нет в нем смиренномудрия, благодарения, почитания нас как родителей.

Аз же на милость Твою уповах. Не утаися кость моя от Тебе, юже сотворил еси в тайне, и состав мой в преисподнях земли, – горевал неопытный отец.

– Приобрели мы дитя сокровенное, а оно оказалось тайной для нас, – сокрушалась Ева, порой не зная, как себя вести с Каином. – На мне утвердися ярость Твоя, и вся волны Твоя навел еси на меня, – с болью обращалась она к Творцу, плача от отчаяния.

* * *

Вторым ребенком был тоже мальчик, его назвали Авель, что пар, дыхание. От второго ребенка они не ждали ничего хорошего, ни кроткого нрава, ни послушания, как от первенца Каина. Они жестоко ошиблись, предполагая найти в своем первом сыне начало избавления от постигшей кары: в нем явилось лишь начало новых, неизвестных еще страданий и горя. Вера в то, что дети будут прощены и вознаграждены, навсегда исчезла. Все получалось не так, как они хотели и мечтали.

В ожидании второго ребенка они молились, чтобы он приносил им не только разочарование и страдания, но и маленькие радости, стал их опорой. Они очень хотели, чтобы их дети сохранили в памяти их рассказы и предания о родителях, как о первых людях, царствующих в блаженном саду, который Всевышний создал для них на земле, как Он беседовал с ними в прохладе дня. Знали, как Адам назвал всех животных по именам, и о многом другом. Как Отец поселил их в саду, заботился о них и с любовью охранял от дьявольских козней. Но их ослушание довело их до изгнания, за это теперь будут расплачиваться все люди, которые будут во всем утеснены, потеряв остроту зрения и став ограниченными и немощными во всем. Они будут жить суетой земною, забыв о небе и вечной жизни души.

Их молитва была услышана, они были вознаграждены, второй сын обладал кротким тихим нравом и слушался родителей. У него были ясные, лучистые глаза и ангельская улыбка. Он был похож на мать, которая души в нем не чаяла и не скрывала этого.

Видя, что мать не скрывала своей любви к младшему брату, Каин стал ревновать Авеля, которого больше любили. Ему хотелось быть во всем первым и преуспевать, а его наказывали за непослушание и ставили в пример младшего. Для Каина наказание не являлось исправлением, он становился мстительнее и делал пакости исподтишка. Гордыня помрачала его разум, он всегда искал случай, как отомстить младшему брату. Он воровал игрушки у младшего брата, подбрасывал в его постель змею или жабу, а потом потешался, радуясь, когда Авель кричал и плакал.

Родители огорчались, не видя любви и согласия между братьями. Мать старалась вразумить Каина, он угрюмо слушал ее наставления, но не внимал им. Подрастая, он все больше и больше замыкался в себе, выполнял обязанности по хозяйству без усердия, словно делал одолжение.

Постепенно родители уделяли первым детям все меньше и меньше времени, потому что стали рождаться еще дети, отнимающие много времени и требующие заботы. Братьям приходилось помогать родителям, несмотря на взаимное несогласие и вражду.

Забот становилось все больше и больше: детей нужно было кормить, одевать, строить дополнительные шалаши, скот размножался и тоже требовал заботы и хлопот.

Авелю пришлась по душе забота о преумножении мелкого и крупного скота. Он пас и кормил скот, искал пастбища со свежей травой, принимал новорожденных ягнят и телят. Он помогал отцу шить одежду из шкур животных, стриг овец, плел корзины из древесной коры, приносил дрова, чтобы поддерживать огонь. Делал любую работу с радостью и не гордился своими трудами. Ласковые взгляды родителей были для него утешением. Родители радовались за Авеля, он ходил путями праведными пред Отцом Небесным, на нем была особая благодать. Когда он приносил жертву как дар от первородного стада, то Всевышний принимал его дар как благодарение, исполненное искренней любви. Он от всего сердца пел: «Помолихся лицу Твоему всем сердцем Твоим, помилуй мя по словеси Твоему».

Принося в жертву ягненка и проливая его кровь, поскольку ягненок был посредником, Авель словно проливал свою кровь, просил прощения за грехи: «Это моя кровь, я пред Богом прошу прощение, я сжигаю свои грехи, которые с кровью уходят в землю, в землю уйдет земное, а к Богу небесное!» Он плакал, что между ним и Каином такие тяжелые отношения, что они не понимают друг друга, что между ними нет любви, и это огорчает родителей, которые изгнаны за непослушание из вечного блаженства. А что ждет Каина, не любящего никого, кроме себя?

Его сердце впитало рассказы родителей об изгнании из блаженного сада. Ему хотелось доказать им, что и их дети могут быть послушными и жить по заповедям Небесного Отца.

Каин был физически сильнее, он возделывал землю, пахал пашню на быках. Выращивал пшеницу, овес и овощи. Он гордился своими трудами и часто высмеивал Авеля, считая его слабым и плохим работником. Авель молча выслушивал его насмешки, жалея старшего брата за недоброе сердце.

Выбор труда и занятий первых братьев зависел от различия их характеров и склонностей. Занятия еще больше разделяли их, и между ними возникло соперничество и непонимание.

Когда же Каин приносил дары от плодов земных, Всевышний не призревал на его дары, потому что они не были соединены с внутренней жертвой доброго сердца и добродетельной жизни. Он приносил жертву, не поднимая глаз. Каин не раскаивался ни в чем, не считал себя грешным, он только благодарил, что занимается любимым делом, а брата своего презирал и ненавидел за то, что Отец принимает плоды брата, а плоды Каина отвергает. Он приносил в дар не лучшие, а худшие плоды, так как его интересы находились здесь, в падшем мире. Бог отвергал их. Это были плоды земного труда и падшей человеческой природы.

Бог благосклонно принимал жертву Авеля, но отвергал приношения Каина.

И сказал Господь Каину: «Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? А если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним».

По складу своего характера Каин не мог понять, чем овцы Авеля лучше в глазах Бога, чем плоды возделанной им земли. Он считал Бога несправедливым.

«И сказал Каин Авелю, брату своему: пойдем в поле. И когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его».

Каин был изгнан с родной земли, в те времена это наказание считалось страшным. Отправляясь в путь, он понимал, что на нем лежит печать содеянного зла. Всякий, кто встретится со мною, говорит он Богу, убьет меня. Нет, слышит он в ответ, каждый, поднявший руку на Каина, будет наказан, ибо кара состоит в том, что он в своем зле и муках обречен на тягостное бессмертие.

* * *

И родители приносили жертвоприношения, благодарили за рождение детей, хороший урожай, хорошую погоду и прочие земные утешения. Проливая кровь животных, они каялись в своих грехах и учили этому своих детей.

Они их учили петь вместе с ними славословия: «Да будут уши Твои внемлющие гласу моления нашего. Возвеселюся и возрадуюся о Тебе, Боже, пою имени Твоему, Вышний, не забуди убогих Твоих до конца. Слава Тебе, врачующему скорби и утраты целительным течением времени».

Их дети, вырастая, отделялись от родителей, жили самостоятельно, но не все хранили в сердце и памяти повествование родителей об изгнании из блаженного сада, в котором они пребывали как первочеловеки и были изгнаны за непослушание Всевышним.

Адам и Ева вначале, когда появлялись дети, лелеяли надежду, что их дети, слушая их рассказы, будут расти в послушании и благочестии, соблюдать заповеди и жить в страхе Божием. Они пытались им привить начала праведности и любви, но все их усилия были напрасны. Дети, слушая их, не слышали. Видя, что родители их живут в любви, ладу и согласии, не замечали этого. Им хотелось прожить свою жизнь, не похожую ни на чью, тем более на родителей, которые состарились и жили прекрасными мечтами и воспоминаниями юности. Иные дети и не верили им, считая, что молодость и юность – лучшее время в жизни каждого человека. А старики бредят молодостью! И они когда-нибудь состарятся и будут вспоминать лучшие дни молодости, а их дети будут их слушать и думать о своей жизни, которую каждый захочет прожить так, как ему захочется.

Их выросшие дети, оставляя родителей, больше проявляли интерес к земной жизни, работая и услаждая себя земными плодами. Среди них стали образовываться семейства, а вместе с ними стали вырабатываться новые отношения. С возрастанием семейства увеличивались потребности, для удовлетворения которых понадобился усиленный труд. Уже с первых дней нового положения, в которое люди были поставлены грехопадением, потребности оказались разнообразными: требовалось добывать пищу и одеяние.

И дети, правнуки и праправнуки приносили жертвоприношения Отцу Небесному, но ходили они по жизни путями неправедными, и это огорчало родителей. Они унаследовали упорную волю к борьбе с природой, продолжая неутомимо изыскивать новые средства для успешного ведения хозяйства. Некоторые в дальнейшем стали нарушать естественный порядок брачных отношений и ввели многоженство. Другие изобрели палатки, чтобы вести кочевую жизнь, перенося шатры и перегоняя стада с одного место на другое. Для борьбы с природой, помимо орудий для хозяйственных занятий, таких как камень, дерево, кости, стали пользоваться металлами и ковать орудия из меди и железа. Житейские заботы настолько их поглощали, что они совершенно пренебрегали интересами духовной жизни. Будучи порабощены житейской суетой и отличаясь грубым безверием, они не могли быть хранителями духовных сокровищ, которые хранили первые люди.

Если до изгнания в природе человека царила полная гармония и равновесие между душой и телом, то теперь гармония и равновесие совершенно нарушились. Наказание за неповиновение души Творцу явилось неповиновением тела душе человека. Тело не только не стало повиноваться душе, но взяло над ней верх. В падшем человеке вместо закона ума воцарился закон похоти, и жизненным началом вместо духа стала плоть, отвлекающая его от всего духовного и влекущая ко греху.

Ветхость

Как вышел он нагим из утробы матери своей, таким и отходит, каким пришел, и ничего не возьмет от труда своего, что мог бы понесть в руке своей.

Екклесиаст, 5, 14

Адам и Ева прожили очень долго, как первые люди. Они перенесли много страданий и горя, сердечно раскаивались и плакали о своих грехах, молились за детей и ждали смерти. Необычное долголетие первых людей было необходимо для человечества как для скорейшего заселения земли и распространения полезных познаний, так и для сохранения чистоты первоначального богопочтения и веры. Первые люди могли передать свои знания в течение нескольких столетий родоначальникам других поколений, имевших, в свою очередь, передавать их далее в течение новых поколений. Они были крепки духом и телом, призваны были долговечным трудом вырабатывать и сохранять начала, которые легли в основу жизни последующих поколений.

Дети их разбрелись по земле и жили своей жизнью, иные стали родоначальниками своего рода, они требовали к себе почтения и гордились тем положением, которое завоевали среди своих близких, слуг и рабов. Они оставляли обильное и славное потомство, чтобы пасти стада, заботиться об умножении мелкого и крупного скота, строить города. Были у них волы, ослы, верблюды, рабы и рабыни. Как ни была прекрасна земля, люди не могли жить на ней без войн, захвата чужой земли и пленников.

Итак, человек дал место злу в своей воле и ввел его в мир. Начало зла коренится в свободе твари. Оно рождается только от свободы существа, которое его творит. С этого момента он стал находиться во власти лукавого. Оторвавшись от Бога, его природа становится неестественной. Дух должен был жить Богом, душа – духом, тело – душой. Но дух начинает паразитировать на душе, питаясь ценностями небожественными. Душа, в свою очередь, становится паразитом тела – поднимаются страсти. Человек, по природе расположенный к познанию Бога и любви к Нему, выбрал зло, потому что оно было ему подсказано. Зло в человеке, а через человека и в земном космосе, представляется, таким образом, связанным с заражением, в котором нет ничего автоматического: оно могло распространиться только с согласия человеческой воли. Человек сам согласился на это господство над собой.

Но Бог вносит, во избежание полного распада под действием зла, некий порядок в самую гущу беспорядка. Его благая воля охраняет вселенную. Его наказание воспитывает: для человека лучше смерть, то есть отлучение от древа жизни, чем подкрепление в вечности его чудовищного положения. Сама его смертность пробудит в нем раскаяние, то есть возможность новой любви. Но сохраняемая таким образом вселенная все же не является истинным миром: порядок, в котором есть место для смерти, остается порядком катастрофическим, «земля проклята для человека», и сама красота космоса становится двусмысленной.

* * *

Адам и Ева, состарившись, жили со своим прапраправнуком Укрухом, который заботился о них и хранил в памяти их рассказы. Он гордился, что ему доверили опеку над ними. У него было большое семейство, много скота и слуг. Оберегая старость первых людей, он обладал правом не участвовать в войнах, благодаря этому не воевал и его дом жил благочестиво.

Всю жизнь муж и жена провели в том месте, где когда-то находился сад. В саду сохранилась мало деревьев с того времени, когда они были оттуда изгнаны. Остался старый, древний огромный раскидистый дуб, под которым они любили сидеть в жаркие, душные дни, где их обдувал свежий ветер. Дуб был как бы прообразом древа человеческого, родоначальниками которого они являлись. Многие их дети, правнуки умерли, а они все жили и жили. Прожив слишком много, они научились смирению и никогда не роптали. Ева всегда беспрекословно подчинялась мужу, который заботился о ней и скорбел и жалел, если она скорбела или болела. Они стали единым гармоничным целым, их нельзя было отделить один от другого. С течением времени они почти не разговаривали, настолько понимали друг друга взглядом, легким движением, обменивались мыслями, не разговаривая, их отношения были чисты и возвышенны. Они за все благодарили Всевышнего: и за радости, и за несчастия, тихо пели славословия и благодарения. Когда они пели, к ним подлетали птицы, подходили животные и слушали их. «Яко узрю небеса, дела перст Твоих, луну и звезды, яко Ты основал еси. В начале Ты землю основал еси, и дела руку Твоею суть небеса. Та погибнут, Ты же пребываеши, и вся яко риза обветшают, и яко одежду свияши я, и изменятся. Не по беззакониям нашим сотворил есть нам, ниже по грехам нашим воздал есть нам». И опять они были все вместе с животными и птицами, как в давние времена, когда те были кроткими и послушными. Такие мгновения они особенно любили.

И настал день, когда они почувствовали приближение смерти и направились к любимому дубу, чтобы под его сенью вспомнить всю свою долгую и полную впечатлений жизнь.

У них было много детей, внуков, правнуков. Они вырастали, уходили, отделялись от родителей, кто-то занимался скотоводством, кто-то землепашеством. Они старались всем привить любовь к Отцу Небесному и веру в Него. Но дети, вырастая, забывали о вере и любви, они уже не воспитывали своих детей в вере. Вера стала угасать. Дети стремились к самостоятельности, жаловались родителям друг на друга, сплетничали, завидовали тем, кто лучше жил, ругались, делили что-либо между собой. Мало кто почитал родителей, Адама и Еву, которые, несмотря на бесконечные склоки и раздоры детей, любили их, старались примирить, давали мудрые советы, молились за них. Они даже забыли, что когда-то мечтали, чтобы их первые дети вернулись в сад. Это было уже невозможно!

Самым сильным потрясением для них было, когда Каин убил Авеля, их любимца, из зависти за то, что Всевышний принимал жертву Авеля, а Каина не принимал, и за то, что родители больше любили Авеля, чем Каина. Впервые они похоронили любимого сына, который был кроток, послушан и тих. Они предали его земле, из которой он пришел и в которую ушел. Они надеялись, что он станет наследником сада, а он стал первомучеником за то, что верил в Бога и молился Ему. А наследник ушел в землю, как прах. Вера в возрождение сада навсегда исчезла.

Каин ушел от родителей, гордо заявив, что не он убил брата, а какое-то свирепое животное, над которым Авель издевался. Они ему не поверили. Он сделался первым убийцей и братоубийцей. Он из зависти убил невинного брата. В него вошел сатана, он стал родоначальником сатаны.

Это было первое убийство после утраты рая. Каин стал для них чужим. Больше они его никогда не видели. Это убийство было подлинным грехопадением людей, отмеченных с тех пор «каиновой печатью». Первородный грех в роковой мере сказался на его личности.

Он и его потомки стали первыми горожанами, изобретателями техники и искусства. Он врос в землю, сделался земным человеком, укоренился на земле, вовсе забыв о небе. И все-таки он не обречен на бессмертие. Он погиб, был случайно убит своим внуком, принявшим его во время охоты за дикого зверя.

С его потомками появилась цивилизация – попытка восполнить отсутствие Бога. Люди старались забыть Бога или заменить Его, отдав себя в плен земной тяжести, или заменить Его праздником искусства. Они утешались музыкой, играли на гуслях и свирелях. Искусство для них стало молитвой, которая не доходила никуда, потому что не была обращена к Богу. Порождаемая искусством красота замыкалась сама в себе и своей магией приковывала к себе человека. Это изобретение человеческого духа дало начало культуре как культу, в котором нет Того, к Которому должен быть обращен всякий культ.

Один за другим умирали их дети, внуки, правнуки своей смертью. Они уже не всех и хоронили, те жили самостоятельно и далеко, но они горько оплакивали их жизнь, как греховную и не достойную блаженного сада.

Появлявшиеся на свет дети, рождающиеся во грехе, все дальше и дальше уходили от веры в Отца Небесного. Им было уже не интересно слушать сказку о первом блаженстве, которого они нигде не видели. Как они были циничны в своем неверии.

Но в их среде порой как жемчуг блестели преданные Адаму и Еве потомки, впитывающие каждое слово о первом блаженстве и передающие его другим немногим. Жемчужина лепилась к жемчужине, образуя бусы.

Эти представители их первобытного поколения, крепкие духом и телом, несли от начала основу жизни всех поколений, они были наделены необыкновенной долговечностью. Среди них были Сиф, Енох, Ной и другие. Они сохранили чистоту почтения веры и любви к Отцу Небесному.

Как бы то ни было, сохранился некий «остаток»: один человек и его близкие обрели милость в очах Божиих, потому что «ходили пред Отцом».

Адам славил Отца за то, что и среди рода ходили праведники, хранящие правду о них и передающие ее таким же крепким и верным патриархам.

* * *

Они сидели под древним дубом, худые, почти сухие, седые, сгорбившиеся и мудро-спокойные, вспоминали блаженный сад, и их лица снова просияли. Скоро они отойдут в землю, станут прахом земным, душа их освободится от тела, а дальше – неизвестность и смерть. Но всю жизнь они помнили о небе, которому принадлежала их душа. Они ждали возвращения туда, куда призывал их Отец. И всю жизнь они каялись, как умели, принося жертвоприношения со слезами.

Только Отец знает, что их ждет после смерти. Во всех скорбях Он был с ними и заботился о них, и порой снисходило на них блаженство для их укрепления духа.

Стало темнеть, на небе появлялись бледные звезды. Им не хотелось идти домой. Вечер был теплый и тихий.

И вдруг они вздрогнули, пораженные увиденным. Они прижались друг к другу теснее и взялись за руки. К ним приближалась та самая маленькая змея, которая их соблазнила, назвав богами, с горящими бешенством глазами, та самая, которой они поверили, что ничего не случится, если отведают яблок от древа добра и зла.

Она резко остановилась около них метрах в пятидесяти и заговорила хриплым наглым голосом: «Вы превратились в старых, древних, дряхлых людишек благодаря мне. Это я вас вывела из сада, чтобы вы потеряли блаженство, хорошо вам там жилось. Я завидовала вам, мне надо вечно скитаться и мучиться. Теперь все в этом мире будут мучиться, как я. Весь род человеческий отравлен, весь мир. Все стало смертным! И ваша жизнь завершена. Все скоро забудут о блаженном саде, который принадлежал человеку, и о вас. Человек стал прахом, он растоптан и принадлежит нам, бесам, мы управляем вами. Ваши дети – наши. Род человеческий погиб навсегда! Здесь, на земле, мы одержали победу!» – змея ликовала, что одержала победу над добром и обманула первых людей.

Ева задрожала, ощутив смертельный страх. Неужели эта змея их укусит? Что будет в таком случае дальше? Нельзя и представить, что эта мерзкая тварь сотворит с ними, но нельзя и верить ей, она лжет, ее отец – дьявол. Смерть – это великое таинство, и пора принять ее. Пора отправляться в вечность. Она пришла за ними.

Адам упал на колени, воздел руки к небу, заплакал и произнес: «Попечения жития изгна мя рая, и что сотворю отчаянный? Сего ради толку во врата и зову: Господи, Господи, отверзи ми покаянием и спаси мя. Волю боящихся Его сотворит, и молитву их услышит и спасет».

В этот момент, как молния, с неба упал Ангел с мечом и щитом и пронзил змею мечом. Она мучительно вскрикнула и, рассеченная, еще долго извивалась.

Адам и Ева потеряли дар речи. Это был конец. Змея не дотронулась до них. Ева упала первой, за ней Адам. Их сердца перестали биться одновременно.

* * *

Утром Укрух с прислугой нашли их мертвыми под старым духом. Они лежали спокойные, словно уснувшие, голова к голове, рука в руке. Их лица были чисты и святы, морщины исчезли, кожа посветлела и разгладилась.

Укрух и слуги упали на колени и горько заплакали, кто-то завыл. В этот момент Укруха посетила греховная мысль: хорошо бы его жена Марта умерла первой, а он бы женился на Огаре, такой молодой и сочной, как листья алоэ.

Адама и Еву похоронили в пещере, положили в каменный гроб.

Один из старейших их поколения, Скимен, крепкий духом и хранящий в памяти предания о них, глядел на их светлые лица с благоговением, а когда заговорил, то обращался не к стоящим людям у их гробов, а к ним, как к живым. Он торжественно и кратко сказал: «Они унесли с собой тайну человеческой любви, у которой есть вечное продолжение. Никто из нас так не был и не будет близок и верен Отцу Небесному, как они. Двоим лучше, нежели одному, потому что у них есть доброе вознаграждение в труде их. Также, если лежат двое, то тепло им. А одному как согреться? – Скимен заплакал и запел уже известные песнопения. – К Тебе возведох очи мои, живущему на Небеси. Жива будет душа моя и восхвалит зело. И да благословит всяка плоть имя святое Его, в век и в век века. Сохрани душа моя сведения Твоя, и возлюби я зело. Обратил еси плачь мой в радость мне, растерзал еси вретище мое, и припоясал мя еси веселием. Яко воспоет Тебе слава моя, и не умилюся. Помилуй мя, яко скорблю. Не отврати лице Твоего от мене».

Собравшиеся стали медленно расходиться, а Скимен продолжал петь те же песнопения, которые он слышал от первочеловеков и сохранил в памяти, чтобы кто-то крепкий духом унаследовал их и передал другим. И это будет навеки, он был уверен, как верный раб Господа Своего. Около него остался маленький Сеунч, его праправнук. Он слушал Скимена и вбирал слова песни, чтобы никогда ее не забыть, а передать другим.

Все разошлись, а он продолжал петь для умерших и для Отца Небесного, которому он служил своими немощными силами, прославлял и продолжал род человеческий как праведник, которые всегда сохраняются, как чистый ручеек, текущий в жизнь вечную.

Часть II

Но Бог сказал ему: Безумный, в сию ночь душу твою возьмут у тебя, кому достанется то, что ты заготовил.

Лука, 12, 20

Глава 1

Адам ехал в машине и напевал: «Миллион, миллион алых роз». Этот мотив привязался к нему с утра, никак он не мог от него отделаться, хотя он ему изрядно поднадоел. Иногда между строк он мысленно вставлял: Лиза, Лизонька моя, – на душе становилось светлее. Чтобы отвязаться от надоевшего мотива, он вспоминал их последнюю встречу. Ему было смешно вспоминать, что она о себе думает, как критически к себе относится. Другим бы такие наивные мысли и в голову не пришли. Она с сожалением призналась, упрекая себя: «Жила я, жила, поживала и считала себя хорошей, но я всегда была эгоисткой, думала только о себе. Рядом мама, папа, они обо мне заботятся, я о них, как могу, кое-как. А встретив тебя, я осознала, что эгоистка. Хочется жить для тебя, помогать тебе, быть с тобой. Не знаю, как лучше сказать. Ты такой щедрый, добрый, твоя известность не делает тебя хуже. Ты не капризный, как многие знаменитые люди. Я не вижу в тебе недостатков, а в себе – только одни отрицательные качества. Я замкнута, ленива, холодна и поэтому эгоистична. Думаю только о себе. Мне хочется о тебе заботиться, вот, что я хотела сказать, – закончила она, покраснев и глядя на него, как провинившийся ребенок, застенчиво и робко. Ее большие зеленые глаза смотрели на него с грустью, бледный маленький рот плотно сжат, она крепко сжала руки и чего-то ждала. – Господин мой, – прошептала она и опустила глаза.

– Когда ты так говоришь, ты капризничаешь, – он засмеялся, погладил ее по голове, и они поехали дальше. – Какой я тебе господин, выбрось из головы. Нашла господина.

Какая она наивная и простая, впервые ему нравилась такая незамысловатая женщина. Раньше его идеалом были яркие, броские женщины, гордячки, умевшие привлечь внимание, а главное активные и полные идей. Если они были некрасивыми, то делали себя таковыми, средств предостаточно в современном мире, были бы деньги и положение в обществе. Вот те и были истинными эгоистками, идущими на все ради осуществления цели.

Адам ехал на деловую встречу, на подписание контракта. У него еще не было достаточного опыта, чтобы удачно заключать сделки, он только набирался его. Несколько месяцев назад его устроили менеджером в торговую фирму по продаже спортивного оборудования для предприятий, компаний и частых лиц.

Совсем недавно известный футболист, а теперь полуинвалид второй группы, благодаря которой он имеет право на получение разных мизерных льгот и маленькую пенсию, на которую он и два дня не проживет. Его спортивная карьера закончилась мгновенно и глупо. Он размозжил палец правой ноги тяжелой гирей. Во время тренировки в спортивном зале он перебрасывал гирю с одной руки в другую. Он поставил задачу перебросить не менее 20 раз. Неожиданно на улице раздался дикий визг, Адам вздрогнул и, перебрасывая гирю с левой руки в правую, не удержал ее, она упала на правую ногу на пальцы, и Адам ощутил, как хрустнули пальцы, а сердце пронзила сильнейшая боль. Он медленно сел на пол и застонал. Подняться он был не в состоянии. К нему подбежал ошарашенный тренер, осторожно потряс его. Понял, что дело плохо. Вызвали скорую помощь, отправили в больницу.

Там сделали обезболивающее, затем снимок, пообещали собрать средний палец, а большой был разломан на множество осколков. Во время операции большой палец удалили, а средний сохранили, но он не гнулся. И вот он стал инвалидом второй группы. В больнице он передвигался с одним костылем. После больницы со временем костыль заменил палкой, затем тростью. Купил дорогую тяжелую трость, с ручкой из слоновой кости в форме орла. С тростью он выглядел импозантно, опираясь на трость, он старался как можно меньше хромать. Дома научился изящно ей крутить, подбрасывать. Иногда показывал свое умение в своей компании, где он работал, или среди ребят сборной. Они пытались проделать то же, но не у всех получалось. Чтобы в чем-то преуспеть, надо потрудиться.

Когда он находился в больнице, к нему подходили болельщики, выражали свое восхищение, брали автографы, он не мог им сказать правду, что не будет больше играть. Они были убеждены, что он повредил ногу на обычной тренировке, были уверены, что это вывих или легкий перелом, сочувствовали ему и ждали от него новых побед в его сборной.

Больше всего он не хотел, чтобы его жалели близкие люди и друзья. Сочувствие иных так раздражало, что ком подступал к горлу. Ему хотелось стучать кулаками по телу, как можно больнее бить и бить себя. Он с усилием сдерживался и отворачивался или глядел пустыми глазами на собеседника. У него даже возникла мысль со временем изменить внешность: отрастить бороду, выкрасить волосы, носить полутемные очки. А пока он выслушивал сочувствующих и криво ухмылялся, так неприятно ему это было. У него по-прежнему просили автографы, интересовались личной жизнью, расспрашивали о детстве, когда начал играть в футбол, кто его в детстве тренировал, люди были уверены, что нога постепенно заживет и болельщики вновь увидят его на поле. Болельщики восхищались его игрой в последнем матче, где он забил три гола. Когда он забил третий гол на последней минуте с подачи нападающего, в левую сторону ворот, в то время когда вратарь стоял в правой стороне и бросился к мячу, как ястреб. Болельщики на стадионе взревели, а он застонал от восторга. Он сразу даже не сообразил, что забил гол, в голове помутилось, раздавшийся рев с трибуны он, кажется, не слышал, ребята бросились его обнимать и одновременно дубасили по груди и спине. Это был его триумф! Думал ли он в тот момент, что все скоро быстро закончится?

Когда он вспоминал о таких минутах, то в горле возникали спазмы, он не мог вздохнуть и слезы наворачивались от отчаяния. Он начинал быстро моргать, чтобы не разрыдаться.

В 27 семь лет его карьера одного из лучших мировых игроков закончилась, он навсегда выбыл из игры и скоро будет забыт всеми. Кратка жизнь любого спортсмена, но как горька жизнь, если карьера заканчивается быстрее, чем ты ожидал.

Размышления так увлекли Адама, что он забыл про алые розы и чуть не врезался в грузовик, который на повороте резко затормозил. Он грубо выругался от испуга, открыл дверь, вышел, забыв о трости, оступился, едва удержался за дверцу и погрозил водителю грузовика кулаком. Водитель высунулся из кабины, у него был подавленный вид, это был худой, стареющий, почти лысый человек, который закричал: «Ты хорошо отделался, парень, я не виноват, передо мной какой-то тупой козел, похоже пьяный, втюрился в решетку бордюра», – выражение лица его резко изменилось, просветлело, он узнал Адама, замахал рукой. – Андрей Буров, прости! Меня и самого огорошил этот дикий придурок. Вся страна тебя любит и гордится тобой, и я один из твоих поклонников. Я очень извиняюсь». Лицо Адама тоже просветлело, чего только не простишь своим фанатам, он добродушно махнул рукой, улыбнулся, сел в машину с чувством удовлетворения, слава богу, пока еще его помнят.

Он поехал медленнее: не хватало ему еще раз врезаться. В этот момент его пронзила простая мысль: если бы не больница и больная нога, он бы никогда не встретился с Лизой. Не было бы счастья, да несчастье помогло. От этой мысли ему стало легче, не все так ужасно. Одно плохо, другое хорошо. Променять славу на женщину! Что лучше и важнее? Хорошо бы все сразу, но не получается так. Почему не может быть так, чтобы было и то, и другое? Он засомневался. Если бы не больница, он бы не выпал из строя. А стоит ли того женщина, ради которой можно расстаться со славой? Разве может понять Лиза, какой вершины он достиг! Мировые чемпионаты! Когда на тебя смотрит весь мир! Ты же ни о чем не думаешь, только об игре. Тогда ребята в команде для тебя – самые близкие люди. Им все равно, кто забьет гол, главное – это победа. Забивая гол, ты можешь представить, как фанаты ревут в едином восторге: на стадионе, в кабаках, кафе, домах, площадях, улицах. И вот славу он поменял на женщину, так уж получилось не по его воле. Несчастный случай, глупый, но ничего уже не изменишь. И все-таки Лиза заменила славу. С ней так хорошо, тихо и спокойно. Пока он не привык к такому состоянию. Когда-то жизнь была наполнена страстями и стремлением к победе, тренировками. А теперь все время кажется, что чего-то не хватает. А нужна ли ему тихая гавань? Ровным счетом он ничего не понимает, что с ним происходит.

* * *

Он встретил Лизу в больнице, она ничуть вначале не привлекла его внимания. Печальная, неразговорчивая, бледная, русые блеклые волосы собраны в тонкий хвостик. Она ему не понравилась, сразу же возникло отчуждение и раздражение. Он механически отметил про себя: замкнутая на себе гордячка, такие не любят, чтобы им оказывали внимание, им это неприятно. Прежде таких называли старыми девами. Сухой валенок, почему-то дал он ей определение. Почему валенок, непонятно. Впрочем, какое это имеет значение, тапочек или ботинок не подходит, а серый войлочный узкий валенок – здорово! Бывают валенки модные, бывают старомодные. Лиза принадлежала ко второму типу. Он был уверен, что и он-то ей не очень приятен. Сразу видно, что эта не интересуется футболом и мужиков терпеть не может. Ему трудно было вообразить, чем такие девы вообще интересуются.

Они иногда сидели вместе в коридоре у процедурного кабинета, у нее был перелом стопы, она тоже ходила с палкой, иногда с костылем. Разумеется, она и понятия не имела, кто он такой. Было ясно, что футбол выпадает из круга ее узких интересов. В конце концов, не все женщины интересуются футболом. А эта уж точно была далека от всякого спорта. Хотя и среди женщин встречаются фанатки похлестче мужиков, такой была его дикая Роза, с которой он расстался. Этот валенок осуждал таких женщин, как его Роза.

Он делал попытки как-то разговорить ее ради приличия, она не реагировала. Со злостью подумал: знала бы, с кем сидишь, с Андреем Буровым! Сколько бы людей, особенно женщин, захотело оказаться на ее месте, чтобы потом рассказывать друзьям, что сидели около процедурного кабинета со звездой футбола. Вместо того чтобы ему оказывать внимание, он должен перед ней крутиться как уж на сковородке. Он между прочим отметил, что она хорошенькая, у нее тонкие черты лица, ясный взгляд зеленых глаз, носик точеный, чистая кожа, но она слишком бледная и невзрачная. Никогда бы на женщину подобного вида он не обратил внимания раньше. И байковый халат, видно, купленный по дешевке у бабки на рынке или толкучке, не шел ей, а войлочные тапочки с пяткой так давно вышли из моды, что, наверное, достались от бабушки или какой-то древней родственницы. Старые девы скромны, экономны, если не жадные, то обиженные на весь мир. А как они ненавидят мужчин! Вот в чем их особенность. Впрочем, какое ему дело, как она одета. Даже накрашенная она бы не привлекла его внимания.

Однажды они остались одни в очереди – обычно с ним сидели еще два-три человека – она его робко спросила, сколько нужно давать врачу. Он пожал плечами, поскольку его это не касалось, самоуверенно подумал, что никому ничего давать не намерен. Он прошипел: не знаю. А кому сколько давать, пусть сама разбирается и советуется с другими людьми.

С гордостью подумал: пусть врачи радуются, что лечат такого известного человека. К нему врачи относились как к родному человеку: сю-сю да мусю. С ним они были всегда приветливы и шутили. А на эту, поди, хмуро смотрят, она и считает, что должна давать им взятки, чтобы были доброжелательны и лучше лечили.

На следующий день он опять ее увидел, она шла по коридору в столовую на ужин, в том же халате, в тех же тапочках, сгорбившись и сильно опираясь на палку. Отметил, что если не видеть ее лица, можно подумать, что идет древняя бабка. Где она достала такие одеяния? Есть ему не хотелось, но он пошел, сам не осознавая, зачем-то за ней. На раздаче она взяла гречневую кашу с рыбой и чай с булкой. У рыбы был такой неприглядный вид, что Адам поморщился. Он взял чай с булкой и сел рядом с ней, пробубнив вяло: «С вашего позволения». Она кивнула и уткнулась в кашу, взгляд у нее был отрешенный. Ему захотелось, чтобы она с ним пококетничала. Он красивый спортивный парень, костюм на нем фирменный, видно же, что проявляет к ней интерес. Из-за скуки, разумеется, ему другие нравятся девушки. С этой можно вести себя непринужденно, во всяком случае, не умничать. Ишь, какая, он ее, видите ли, не интересует. Подумаешь, зато фанаты орут при встрече.

– Какой вы сегодня элегантный! – сделала она ему неожиданно комплимент, взгляд ее потеплел.

– Как рояль! – он взбодрился. – А раньше вы этого не замечали?

– Это вы-то рояль? – она смешно захихикала, жуя кашу. – А вы смешной, только очень гордый. Вы похожи на индюка, гордого и самовлюбленного. Я в детстве ездила к бабушке в деревню, у нее были такие индюки, привлекательные и высокомерные, они четко вышагивали, как солдаты в строю, и свысока на всех смотрели, как вы, в точности, – она застенчиво улыбнулась.

– С вашей точки зрения, я похож на индюка? – он не обиделся, а тоже засмеялся. – Ах, ах, не рояль, а индюк! Чудесный комплимент и правильный, вы, верно, заметили, никто мне такого не говорил, – про себя подумал: нападающий должен походить на индюка, иначе он будет сильно бит. – Такое можно услышать только в больнице. Вас, кажется, Лизой зовут? А меня Андреем. Вы мне иногда говорите, что вы обо мне думаете.

– Это еще зачем? – она перестала жевать кашу. – Скоро выйдем из больницы и больше никогда не увидимся. Я не люблю говорить людям, что я о них думаю, они обидятся. Простите, если я вас обидела, – она опустила глаза и принялась за рыбу.

– А вы говорите так, чтобы не обижались. Но я люблю, когда со мной откровенны, – он замолчал, пил чай и доедал булку.

– Простите, пожалуйста, – к ним подошел бледный худой мужчина среднего возраста в синей большой не по размеру пижаме, вежливо поклонился, с восхищением глядя на Адама. – Кого я вижу! Сам Андрей Буров! Как я счастлив вас видеть здесь, преисполнен восторга. Это ваша девушка? Вы к ней пришли, понимаю, не буду вам мешать. Она хорошенькая, – он вежливо поклонился и улыбнулся Лизе. – Сделайте одолжение, дайте автограф, вот ручка и листочек. Сгораю получить. Я вас обожаю, какой игрок! Девушка должна гордиться вами. Мы, болельщики, его очень любим, вы-то знаете, – пояснил он Лизе. – Не ожидал здесь встретить такого известного человека! Как я рад! – мужчина не сводил восторженного взгляда с Адама.

– С удовольствием дам автограф, – Адам растерянно посмотрел на Лизу, словно извинялся, взял листок с ручкой и крупно расписался. – Но, к великому вашему огорчению, я уже не игрок, у меня серьезный перелом, сломал ногу. Не смогу больше защищать нашу сборную, – Адам помрачнел и нахмурился. – Моя карьера закончилась.

– Не может такого быть! Зачем вы это говорите? Как же мы без вас? – мужчина искренне огорчился и смотрел на Адама с сожалением. – Не могу этому поверить. Но, но, – он глубоко вздохнул, замолчал, очень волновался. – Вас поднимут на ноги, у нас такая медицина, она может все. Не у нас, так за границей вас вылечат лучшие мировые светила. Я уверен, что все можно, было бы желание. Если это стоит огромных денег, мы, болельщики, соберем, сколько требуется. И вы вновь займете достойное место в нашем футболе. Как вы играли с бразильцами! Мы ликовали, рыдали, когда вы забивали голы. Потрясающая игра, благодарим вас, простите за беспокойство, – он взял листок с автографом. – Я верю в вас, вы обязательно вернетесь, – он кланялся и спиной подвигался к выходу. – Расскажу мужикам, как они расстроятся. Какая тяжелая потеря в вашем лице.

– Какой вы, оказывается, знаменитый! – Лиза смотрела на него с отчаянием и робостью. – А я вас индюком назвала, очень прошу, простите, – она встала, взяла посуду свою и Адама и отнесла на кухню.

– Любитель адреналина, – услышала она за спиной голос Андрея, не поняла, зачем он ей это сказал. Он сидел, не шевелясь, и мрачно смотрел в сторону, забыв о Лизе. Он вспомнил Розу и нахмурился.

Она пошла к себе в палату, быстро переставляя палку, взволнованная. Выходя из столовой, оглянулась и перекрестила Адама. Он ничего не видел.

Адам больше не видел Лизы, он старался ее избегать, через несколько дней его выписывали.

За ним приехал Борис Антонов из его сборной команды. Он хотел отвезти Андрея домой, к родителям, они просили его привезти сына к ним. Когда они выходили из корпуса, то у входа встретили Лизу с тяжелой старомодной сумкой, на ней было написано «СССР». Борис в этот момент воодушевленно рассказывал новости, стараясь поднять настроение друга, который смеялся, слушая его. Заметив Лизу, он поздоровался с ней. На ней был скромненький старомодный плащ, вероятно, мамин, на ногах – стоптанные туфли.

Они направились к машине, Лиза – на остановку автобуса.

– Прости, Борис, – Адам прервал друга. – Ты не торопишься, только честно? Хочу тебя кое о чем попросить.

– Не тороплюсь, что, надо куда-то заехать? Давай махнем, – он обрадовался, что может помочь.

– Лиза! – крикнул Адам вслед удаляющейся девушке, которая шла, хромая, опираясь на палку, она оглянулась, он направился к ней. – Вас, я смотрю, никто не встречает, вам будет трудно добираться, сейчас в транспорте много народу. Не возражаете, если мы вас подбросим?

– Нет, меня никто не встречает, – она застеснялась, покраснела, робко посмотрела в ту сторону, где стоял Борис. – Даже не знаю, как-то неудобно. Мама заболела, а отец работает. Некому встретить. Я могу и сама добраться. Я же хожу, медленно, но передвигаюсь, – она неуверенно улыбнулась.

– Мы довезем вас до дома с Борисом, – он, не спрашивая, взял ее сумку. – Вы же далеко живете, я уверен, – он тоже застеснялся, боясь, что она не отдаст сумку, но она разжала пальцы и сумка была в его руках.

Они шли оба к машине с палками, прихрамывая. Борис рассмеялся, когда они подошли: «Забавная вы парочка, только не обижайтесь, молодые, но покалеченные жизнью, – он взял сумку и поставил на заднее сидение. – Я смотрю, вы хотели отказаться, да любая девушка на вашем месте согласилась бы проехаться с известными людьми. Но не это главное, вы хромаете, еще не вылечились, а решили добираться самостоятельно. Вас бы затолкали в автобусе. Вы бы упали, и вас некому было там поднять. Как нехорошо с вашей стороны! Знаменитый футболист предлагает до дома довезти, а она еще думает. Какая вы, право, гордячка! Трудно понять женщин».

– Не трудно, я не интересуюсь футболом, – объяснила Лиза и покраснела. – Я не знала, что Андрей – известный футболист и вы тоже. Я только поняла, что мы разного поля ягоды. Объяснение у меня простое.

– Подумать только, – закипел Борис, садясь в машину. – Она другого поля ягодка. Интересно, какого же? Не знает футболистов, вся страна знает, а она и не хочет ничего знать. Какая вы отсталая девушка. Откуда только такие девушки берутся в наше время! Я таких не встречал. Есть далекие области и отдаленные места, куда новости не доходят, но жить в большом городе и не разбираться в футболе – дикость какая-то! – не мог успокоиться Борис.

– Да, я родилась в этом городе, живу здесь, но не знаю футболистов, – оправдывалась Лиза, чувствуя, что начинает заикаться, после нападок Бориса. – Вы, вы не совсем правы, мои родители, друзья, родственники не знают футболистов. На работе тоже никто не говорит о футболе. Следовательно, не все им интересуются. Ваша слава – для болельщиков. Не преувеличивайте огромный интерес к себе.

Наступила тишина, все молчали. Лиза была уверена, что она их обидела. Андрей поддерживал сторону Бориса, он не стал оправдывать Лизу. Он ощутил, что они на самом деле разного поля ягодки. Они везли ее домой, творили доброе дело. Девушка сломала ногу, лечилась, нужно ее довезти, чтобы не мучилась в транспорте. Они привыкли к комплиментам, всеобщему восхищению. Оказывается, существуют еще люди, которые понятия не имеют ни о каких футболистах! Не знают ни одной футбольной команды, ни одного игрока. Какая дикость! Не знать таких ребят, как эти!? И это в стране, где все любят футбол, как уверяет пресса и телевидение. А впрочем, кто она для них? Больше никогда не увидит их, если только случайно по телевизору, после этой встречи, потому что подвезли домой и она была им благодарна.

Они высадили девушку у дома, она вышла, помахала им неуверенно рукой. Адам механически запомнил номер ее дома и улицу.

Глава 2

Прошло несколько недель после выхода из больницы, Андрей стал приходить в себя. Пока он еще не мог ездить на машине, пальцы заживали медленно, нужно было привыкать к другому состоянию жизни. Ходить легко и свободно, как прежде, он не мог, только с палкой и делая упор на пятку. Ему дали инвалидность, он стал искать работу по знакомству, предлагали разные места, Адам выбирал. К нему приезжали родители, друзья. Ребята из команды возили его на тренировки, чтобы он наблюдал, как они играют, и давал ценные указания, с которыми они считались. Он был постоянно чем-то занят, но все равно чего-то не хватало.

Из головы не выходила Роза, его бывшая подруга. Она его бросила сразу, когда воочию убедилась, что палец ему удалили, что он больше не будет играть с командой, что его славная карьера закончилась. Она приехала к нему в больницу только один раз, была задумчивой, рассеянной, молчаливой, что ей не было свойственно. Ее отрешенность он принял за сочувствие и переживание. Но оказалось все намного серьезнее. Она исчезла совсем. Он звонил ей домой, на работу, на мобильный – она не брала трубку. На работе отвечали, что была и только что ушла. Дома телефон был с автоответчиком. Она знала, кто звонит, и не хотела с ним разговаривать. Мобильник был или заблокирован, или, увидев его номер, она не отвечала.

Его самолюбие было сильно задето. Он был раздражен и порой впадал в такой гнев, что сам себя не узнавал. Эта вертихвостка поиграла с ним, когда он был в зените славы, а потом сбежала: не нужен ей инвалид, много здоровых знаменитых мужиков. Если разобраться, то не такой уж он и инвалид, успокаивал он себя. Ходит не как все трудоспособные люди, хорошо видит, слышит, вполне работоспособный человек, только ходит прихрамывая. Спортивная карьера закончилась, но человек-то остался, ничего не изменилось. Жаль, что она сбежала, он очень привык к ней.

Когда Роза была его подругой, то уделяла ему много времени. Иногда ездила с ним за границу со сборной, если отпускали на работе, приходила на тренировки, ее хорошо знали в команде, они ходили на концерты, в театр, кафе и рестораны. Роза была активной, энергичной и взбалмошной девушкой. Она интересовалась жизнью известных людей, восхищалась ими, старалась им подражать, покупала дорогие журналы, смотрела по телевизору передачи о жизни звезд. Каждый раз в поле ее интереса оказывалась та или иная звезда, но, как правило, она недолго привлекала ее внимание. Одна звезда уходила, и ее место вскоре занимала другая. Они зажигали Розу, завораживали своими странностями и причудами, она черпала адреналин, живя их страстями. Все известные люди казались ей необыкновенными. Они восходили на пьедестал славы, а она наблюдала за ними и славила их. Она восхищалась Андреем, ведь он относился к кругу звезд, которые зажигают остальных, подобных ей.

Все друзья называли Адама Андреем и Роза тоже, кроме родителей. Те называли его Андреем при посторонних, а в тесном семейном кругу он был Адам.

Адамом назвал его дед Семен, хорошо знавший Библию, ходивший в безбожные времена в церковь, сидевший в тюрьме и сосланный в лагеря, но от веры не отказывавшийся. Родители не хотели называть этим именем, на котором настаивал дед, требовавший, чтобы внука назвали в честь его отца Адама. Они ругались, но дед твердо стоял на своем. Мать была передовой коммунисткой на предприятии, висела на доске почета, имела грамоты и награды, ее ценили в коллективе. Но с мнением родителя она все-таки считалась. Позднее она поняла, что никто из ее окружения понятия не имел, кто такой Адам в истории религии.

В загсе вначале тоже воспротивились такому имени, очень уж странно, иное дело Труд-Трудик, Фронт-Фронтик, хотя бы Александр, Виктор или нечто подобное. Но когда в свидетельстве о рождении написали все-таки Адам Алексеевич Буров, дед торжествовал: «Внук прославит вас, мой отец, которого коммунисты расстреляли, будет молиться за него и вас грешных. Сейчас, кажется, что это невозможно, но придут времена, когда вы вспомните мои слова. Вы хоть и атеисты, но люди хорошие, в Бога уверуете, я убежден». Дед умер в 1999 году, Адам поселился в его квартире, осовременил ее, сменил мебель, сделал ремонт. Оставил две иконы, как память о деде, Иоанна Крестителя и Казанской Божией Матери, они стояли на письменном столе, а остальные иконы раздал бабушкам в доме.

Роза не знала, что Андрея зовут Адамом. Ей бы уж точно не понравилось это имя. Она его чаще всего называла Андрюха, львенок, кабанчик, игрок. Они иногда изредка, втайне от всех, похаживали в казино, где обычно проигрывали приличные суммы, но порой выпадали и удачи. Проигрыш или удача повышали адреналин, что было очень важно для Розы, любительницы адреналина.

Роза водила машину, любила быструю езду. Когда Адам с ней познакомился, ее очередным увлечением был Киану Ризу, звезда Голливуда, который свою страсть и агрессивность выражал в бешеной езде на мотоцикле 1934, который приобрел на аукционе за кругленькую сумму. Киану обожал носиться по ночам при луне с выключенными фарами. Ему было наплевать, что это опасно, поэтому об этом должны знать все. Звезды не должны быть похоже на остальных людей. Они существа особенные.

Роза обожала таких чудаков. Они являлись ее кумирами. Она сразу же предложила Андрею развлечься таким же образом, как Киану. Он долго уклонялся, но Роза настояла на своем. Они поехали на дачу ее родителей, которых там не было. У Розы водила «Фиат», время было выбрано темное, когда небо было беззвездным. Дорогу Роза знала отлично. Фонарей на дороге не было, сначала Роза вела машину на небольшой скорости, но постепенно увеличивала и неслась все быстрей и быстрей. Темнота, справа и слева черный лес, бледная полоска дороги, которая едва видна, а они несутся сломя голову и балдеют от восторга и страха. Вдруг Розе показалось, что дорога кончилась, они неслись по каким-то кочкам, их бросало вправо, влево. Она резко остановилась, машина взвизгнула. Они тупо смотрели вперед. Неясно, что же произошло? Роза вышла. Вот это да! Они стояли в поле. И как их занесло на поле? Дорога так знакома. Она села в машину, включила фары, они повернули назад, с трудом нашли шоссе. Вернулись на дачу взволнованные и испуганные. Все обошлось благополучно, но об их ночном развлечении никто не знал, это могло кончиться для Андрея большим скандалом. Тренер был строгим, и ребята осудили бы Андрея за легкомысленные штучки, которые могут дурно кончиться. У Розы хватило ума не разглашать об их ночных шалостях.

Через месяц Роза увлеклась американской звездой Андриан Джали, красавицей и сильной женщиной, которая еще каталась на роликах, скайте, увлекалась горными лыжами и носилась на мотоцикле. Роза когда-то каталась на роликах, но со временем остыла и забросила ролики, это увлечение возродилось в ней снова. Когда команда тренировалась, Роза появлялась на стадионе, надевала ролики и каталась по кругу стадиона, давая понять, что и она не чужда спортивных увлечений. Фильм «Восхитительница гробниц» с Джали Роза видела несколько раз. Джали восхищала ее владением самурайским мечом, какая превосходная техника. Этим искусством она овладела в совершенстве, так как много тренировалась в свободное время. Фотографии Джали висели у Розы в машине, дома и на работе. Она даже стала отращивать волосы, как у ее кумира, и делать прически подобные Джали.

Андриан Джали всегда выглядела экзотичной на вечеринках и пикниках, куда ее часто приглашали, на ней было длинное бальное платье, дорогие украшения и самурайский меч. Какие она выделывала и показывала штучки с этим мечом, вызывая всеобщее восхищение и жгучий интерес к себе! Женщины визжали от восторга, когда меч перекручивался несколько раз в воздухе, Джали быстро хватала его рукой, наклонялась вниз, через ноги бросала меч высоко, поднималась и почти у самой головы двумя руками сжимала его.

Роза выуживала информацию о Джали во всех изданиях и всякий раз сообщала Андрею что-нибудь новенькое и свеженькое.

Джали была не только прекрасной артисткой, но еще заделалась послом доброй воли в ООН. Она разъезжала по бедным странам, где происходили стихийные бедствия, наводнения, землетрясения, общалась с голодными и больными людьми, умирающими в страданиях и мучениях. Похоже, что и она страдала вместе с ними. Она передавала им гуманитарную помощь, необходимые лекарства, с сожалением держала на руках голеньких больных детей. Узнавала о тяготах жизни бездомных и нищих людей, которые смотрели на нее печальными глазами. Она поддерживала их добрыми словами, ласковым взглядом, старалась вселить надежду. Всюду ее сопровождали журналисты, чтобы публика видела, какой вклад она вносит, как благотворительница, как мировая звезда, в миссию доброй воли ООН, не замыкаясь на личных интересах, а приобщаясь к общечеловеческим страданиям. А какой Джали была смелой женщиной! Она заявила, что ничего не боится: ни болезней, ни голода, ни бешеной езды на автомобиле, а если кто нападет на нее, она всегда готова себя защитить, поскольку носит с собой меч и может потягаться с бандитом. Роза удивлялась, как Джали мало ела, почти голодала, ведь она могла бы есть на золотом блюдечке с серебряной ложечкой, но питалась она скудно. Такое питание плохо сказывалось на ее здоровье, она ждала пополнения семейства, двойню, беременность протекала тяжело. Врачи были обеспокоены ее здоровьем и умоляли ее, чтобы она прекратила голодать, а ела обильно, ведь она так исхудала, что остались кожа да кости и щеки ввалились. Но Андриана была уверена, что дети родятся здоровыми, ведь в африканских странах голодные женщины рожали здоровых детей. Что же касается ее новорожденных детей, то после их рождения она позволит снять их тому журналу, который больше заплатит. Вот такая она была необыкновенная женщина в глазах Розы. Когда Роза рассказывала ему о беременности Андрианы, то слегка намекнула, что и она могла ему родить двойню, но Андрей промолчал. Он плохо представлял ее матерью. То ли она еще не созрела, то ли никогда не созреет для материнства.

У Розы был властный характер, и она порой пыталась управлять Андреем, иногда ей это удавалось, но чаще всего она его раздражала, когда навязывала стиль поведения жизни западных звезд. Был период, когда она настаивала, чтобы он подражал Питеру Кейсу, известному футболисту, который очень следил за своей внешностью. Почти каждую неделю менял прически, носил строгие классические костюмы. На тусовках и вечеринках являлся во фраке, чем восхищал западную публику. А жена его была третьесортной певичкой, Анри Боль, когда-то она пела в дешевых кафе, где зарабатывала скромные деньги. А зацепив Питера, она только тем и занималась, чтобы привлечь к себе внимание. Эта безвкусная особа обзавелась модельной мастерской, бросила поприще певицы, нашла талантливых кутерье, открыла сеть модных магазинов, где модели показывали лучшие образцы одежды магазинов на подиуме. Приглашала журналистов, фотографов, давала глупые интервью. А сама одевалась безвкусно, носила яркие вещи, красные платья и розовые пальто, выкрашенные в фиолетовый цвет меха. Вдобавок ко всем ее недостаткам была маленькой и толстой. Над ней все смеялись, но считались. С Питером она выглядела вполне счастливой, то есть накаченной адреналином. Когда эта парочка отходила в сторону, Анри льнула к Питеру так, делая неприличные позы, давала понять, что черпает любовь в любом месте, зажигая Питера тем, что на них все смотрят.

У каждой звезды свои причуды, заключала Роза, прижимаясь к Андрею крепко, словно подражая Анри.

С Розой ему не было скучно, ее активность возбуждала, зажигала. Она была для него огонь, пламень, естественный источник пополнения адреналина. Светские новости о западных звездах его смешили, он не воспринимал их всерьез, отчего Роза иногда впадала в гнев и истерику, кричала, что он должен тоже что-то придумать особенное, чтобы люди подражали ему, а журналисты трубили о его очередной выходке.

Она знала, что все футболисты суеверны, приводила в пример Чана Давида, который не доверял обслуживающему персоналу гостиниц чистить и мыть свои бутсы перед игрой. Всякий раз перед матчем тратил много времени на их приготовление, чистил и проверял шины, шнурки. Многие футболисты поэтому страдали грибковыми заболеваниями, потому что не меняли бутсы до тех пор, пока они не разваливались. Они испытывали к каждой вещи особую страсть, боялись с ней расстаться.

Давид всегда возил с собой старую форму, с которой боялся расстаться, будучи уверен, что она приносит ему удачи и победы.

Андрей тоже имел пристрастие к старым вещам, он подолгу носил форму и обувь и не желал их менять. Он верил в приметы и, слушая болтовню Розы, мотал на ус, что и ему не мешало бы принять во внимание то, на что обращали внимание лучшие футболисты, и укоренить эти привычки в себе. Ему льстило, что она интересуется всякими мелочами, имеющими отношение к спорту, которому он посвятил жизнь.

Особенно же Роза восхищалась им в толпе, которая завораживала ее и зажигала. Когда его окружали люди после матча, Роза кричала и визжала громче всех. Огонь пылал в ее темных глазах, повышая адреналин!

Он рассчитывал на длительные отношения с Розой и ждал момента, когда можно будет узаконить их отношения в браке. Он плохо представлял себе Розу женой, слишком взбалмошной она была. Она была старше его на два года, но ему казалось, что она младше его лет на десять. Адам ждал, когда же она повзрослеет.

А закончились их отношения, когда фортуна славы покинула его. Он попал в больницу и, узнав, что больше никогда не вернется в большой спорт, впал в уныние, сообщил Розе об этом, рассчитывая на ее сочувствие. Она посетила его в больнице один раз и приняла решение, что не следует выплескивать адреналин на Андрея, чтобы заряжать его. Ей не нужен инвалид.

Он вспомнил: однажды они сидели в японском ресторане, она как обычно была заводной, заказали суши, шашлык, сухое белое вино, он пошутил, признавшись, что его дед назвал Адамом, это его настоящее имя. Роза восприняла это как шутку, была убеждена, что ему хочется повыпендриваться перед ней. Прежде он не говорил таких глупостей.

– Адам! – воскликнула она. – Это герой каких-то древних мифов. Прикольное имя он тебе придумал! Я иногда, пожалуй, буду тебя так называть при людях. Реакция будет самой отпадной! Только вообрази, как тебя представляли бы во время матча – Адам Буров. Трибуны бы рухнули от рева болельщиков, все бы орали: Адам, Адам. Забнобисто и крутовисто! Кровь бы бурлила в венах, пульс гудел, адреналин был на высоте!

Вскоре она забыла об этом эпизоде, выпив вина больше, чем ей следовало, это экзотическое имя вылетело из ее головы. Андрей никогда больше не напоминал ей об этом.

Глава 3

Совсем недавно он был под пристальным прицелом журналистов, телевизионщиков, болельщиков и окружен страстным внимаем Розы. Песня славы заканчивается! Пройдет немного времени, и о нем забудут все. Кому он будет нужен? Родителям, друзьям, близким людям. Не мог он вместить всего, что с ним произошло.

Он навещал родителей раз в неделю. Когда он собирался к ним, то звонил, спрашивал, что им привезти. Мама всегда что-то заказывала, знала, что он обязательно что-либо привезет ненужное, если ему не назвать конкретно, что купить. Она была на пенсии, а отец еще работал. Старший брат жил отдельно с семьей. Виделись они обычно с братом по праздникам у родителей. В былые времена он привозил к ним Розу, она была разговорчива и вела себя так непринужденно, словно его родители стали для нее близкими людьми. Отца она называла папой, а его мать – мамой. Родители ее дочкой не называли. Они относились к ней настороженно.

Когда они узнали, что Роза его покинула, то не расстроились. Она была, по их понятиям, странной и чудной, сделала заключение мать, но они к ней привыкли, хотя трудно было бы представить себе ее матерью: детей имеют почти все, но воспитывать их не каждый способен. И чудные люди прикладывают много усилий, чтобы воспитать себе подобных. Они не хотели иметь внуков, похожих на Розу.

Ребята по команде навещали Адама, пока он восстанавливался. А когда смог свободно передвигаться с тростью, то стал посещать тренировки, наблюдая за игрой, давая нужные советы и указывая на ошибки. Они поняли, что с Розой он расстался, никто не расспрашивал о ней. И так ему было тяжело, а еще трогать больные раны – травить человека выпавшими ему несчастьями!

Он многократно задавал себе вопрос: любил ли он Розу? И не мог ответить, он, вероятно, просто к ней привык. Скорее, он был ей нужнее, чем она ему. Она гордилась, что была подругой известного футболиста. Об этом знало все ее окружение. Она всем сообщала, кто ее лучший друг, Андрей Буров, даже малознакомым людям. Когда им восхищались, то отблеск славы падал и на нее. Ей льстили, делали комплименты. Это разогревало ее, как спортсмена на тренировке, повышало адреналин, как она утверждала.

Ребята из команды, слушая ее болтовню о Чане Давиде, Киану Ризу и прочих звездах современности, предлагали и Андрею приобрести фрак и появляться в нем на тусовках, глядишь, и его пригласят сниматься в каком-нибудь старинном фильме, где события происходят в 15–19 веках. Можно себя попробовать и на актерском поприще, если есть хоть капля таланта. Андрей смеялся: карьера артиста его не привлекала.

И вот настал неожиданный поворот в его жизни, когда Роза, яркая, энергичная, красивая, модная, длинноногая, спортивная, казалось, готовая для него пробить лбом стену, исчезла, бросила его, как игрушку, с которой поиграла, когда он был известным и модным, а когда игрушка сломалась, то стала ненужной. Пусть пользуются другие. На свете еще много модных здоровых игрушек. Нужно только приложить усилия, чтобы их добиться!

Роза, Роза, какая ты оказалась колючая и горькая! Страдало его самолюбие. Нужна была замена, чтобы забыть Розу.

Как Адам ни пытался себя занять, покинув спорт, порой в душе царили такие пустота и скука, что он сам не понимал, чего же хочет. Душа ныла, тосковала, искала новых впечатлений. С любым из игроков может произойти то же, что с ним, от многих уходят девушки. И это не ново, подумаешь, какое дело?! Успокаивал он себя.

Как-то сидя у телевизора и попивая в одиночестве пиво, он смотрел матч между командами чехов и французов, депрессия опять запустила корни глубоко в душу. У него возникло причудливое желание – увидеть Лизу. Он не ее поля ягода, индюк гордый, но и гордые индюки впадают в уныние. В ней есть какая-то строгость, и простота, и гордость, скорее, недоступность. Она не будет его никогда зажигать, экстрим – не ее поприще, а будет гореть тихим светом, как свеча, освещающая тропинку, с которой он сбился.

Только он ничего о ней не знает. Есть ли у нее друг или муж, дети? Почему тогда они не встретили ее, когда она выписывалась? Кто знает, может быть, муж был в командировке или он пьяница. Запил, и жена не нужна – обычное дело! Она была в больнице подавленной и пробубнила что-то про родителей, которые не приехали за ней. В конце концов, Адам знает, где она живет. Он уверен: она выбросила его из памяти в тот же момент, как они расстались. А если ей о себе напомнить? Что-то следует придумать. Вдруг она не замужем, такая ему сейчас и нужна – тихая, скромная, движения сдержанные, немногословная. Он уже не звезда футбола, и она не звезда. Вот и сойдутся две неприметные личности. Он-то пока еще приметный, но скоро о нем все забудут. Жизнь продолжается, надо как-то в ней устраиваться.

Какое у нее редкое имя – Лиза, Елизавета! А у него еще более редкое – Адам. Если муж у нее пьяница, то есть и надежда. Пусть отчаливает с пространства. А если нет мужа? Тогда и карты в руки. Сколько он забил тяжелых голов. Неужели сейчас силенок не хватит, чтобы забить гол в ее ворота? От этой мысли он почувствовал, что наполняется адреналином. Мысли в голове загуляли такие, что Адам ощутил воскресение.

* * *

Адам все рассчитал и продумал: следует подъехать к ее дому вечером, когда она, безусловно, возвращается с работы. Предварительно следовало выбрать такое место, чтобы не было видно его машины. Еще не хватало, чтобы она подумала, будто он ее ждет.

Не прошло и получаса, как она появилась, шла по тротуару, сойдя с автобуса. Заметив ее, он оживился – настал момент! Он выехал на повороте из укрытия и направился к ней. Она была задумчива, ни на кого не смотрела. Проезжая мимо нее, остановился. Она не обратила внимания, открыл дверь: «Лиза, здравствуйте. Вы меня узнаете? – произнес он игриво и громко, стараясь вывести ее из состояния самоуглубленности. – Проезжал мимо вашего дома, не думал, что увижу вас. Какая приятная встреча! Вы, наверное, с работы возвращаетесь? Рад, рад вас видеть!»

– Да, с работы, – она смутилась, смотрела на него строго и задумчиво, словно что-то вспоминая. Она выглядела лучше, чем в больнице, отдохнувшей и посвежевшей. На ней была коротенькая узкая курточка из замши и коричневая юбка чуть ниже колен, на плече, на длинном ремешке – маленькая черная сумочка, волосы собраны в хвостик, который заколот большим темно-бардовым бантом. В этот раз она очень понравилась, показалась молоденькой, а в больнице выглядела его ровесницей. Они смотрели друг на друга и молчали.

– Как ваша нога? Я смотрю, вы без палки ходите и выглядите вы лучше, похорошели, помолодели, – ему захотелось говорить комплименты, но он замолчал, не зная, какая будет реакция. Еще что-нибудь не то скажешь, она обидится.

– Нормально, прошла уже давно, я и забыла о ней, теперь я здорова, – похвалилась Лиза, радуясь, что отстрадала. Взгляд ее потеплел.

– Вы не торопитесь? – неуверенно произнес, словно извинялся. – После работы, наверное, устали?

– Нет, сегодня не устала и не тороплюсь, – ответила тоже неуверенно, словно ждала, а что дальше.

– Садитесь в машину, я вас покатаю, – набрался храбрости. – Мой рабочий день тоже закончился. Впрочем, как хотите.

– Не возражаю, – ее лицо просветлело, и все внимание было устремлено на него. – Но мне нужно забежать ненадолго домой, кое-что отдать родителям. Подождите. Хорошо? Я скоро вернусь и покатаемся. Скажу честно, растерялась, увидев вас. Когда ехала в автобусе, почему-то вспомнила о вас.

– Конечно не возражаю, подожду, куда мне торопиться, – с облегчением подумал, что мужа, похоже, нет. Ему понравилось, что в автобусе она вспомнила о нем.

Почему-то вспомнил слова деда, которые запали навсегда: не имей двух женщин, не греши. Роза сбежала, сейчас у него будет одна Лиза, успокоил себя, словно оправдывался перед дедом. Какая она в больнице была неприступная, отстраненная, расстались холодно, думал, что никогда ее больше не увидит. Она же сказала, что он не ее поля ягода, а может получиться так, что ее.

Лиза вернулась минут через двадцать, счастливая и хорошенькая, открыла дверь и села в машину: «Кататься, так кататься. Да благословит нас Бог!»

– И куда же мы поедем? – подсознательно сработал инстинкт, Роза всегда сама принимала решения и предлагала, что нужно делать, куда ехать.

– Вы сами решайте, не знаю, куда хотите, туда и поедем, – она сидела рядом счастливая и довольная.

– Тогда просто покатаемся по городу, а там видно будет, – он чувствовал: не следует приглашать к себе, обидится. – Пристегнитесь ремнем, а то оштрафуют.

– Хорошо, – она стала неумело пристегиваться, Адам помог ей, вставил пластмассовый штырь в разъем.

– У вас нет машины? – строго спросил, будучи уверен, что все имеют машины.

– У нас никогда не было машины, дорого стоит, родителям не нужна и мне тоже. Ездим на транспорте. С машиной и проблем много, хорошо, когда их поменьше. Мне никогда не хотелось иметь машину. Я боюсь быстрой езды, – Андрей насторожился, сравнивая ее с Розой, которая носилась как безумная и не представляла свою жизнь без машины, за это ее часто штрафовали. – У нас погибает в дорожных катастрофах около 35 тысяч человек в год, здоровых трудоспособных людей. Не хочу быть в их числе. Умру своей смертью, надеюсь.

Экстремалка Роза сбежала, Андрей сделался в ее глазах скучным обывателем. В зените славы он был звездой, а теперь – хромой калека. Роза бы ему предложила поехать на скачки, пойти в казино, поиграть, делая небольшие ставки, или потанцевать в ресторане среди полуголых девиц и парней, которые зарабатывали этим на жизнь, раздеваясь при всех, таинственно, интригующе и соблазняя окружающих. Когда раздевались мужчины, женщины визжали, Роза обычно выла или мяукала, игриво посматривая на Андрея, словно хотела сказать: а ты бы на это осмелился? Хоть он и принимал участие в ее экстремальных увлечениях, но такие штучки были не для него. Ему было неприятно, когда раздевались бугаи-мужики, а женщины разинув рты визжали.

Сейчас ему надо решать, куда ехать. В места, которые он посещал с Розой, не поедет, там его знают, не хотелось, чтобы Лизу сравнивали с Розой. Следует посидеть в каком-нибудь незнакомом месте. И не хочет он пока ворошить больное прошлое.

Когда проезжали мимо кафе «Шоколадница», он неуверенно предложил зайти, посидеть немного. Лиза согласилась охотно. Сейчас он больше всего желал, чтобы обслуживающий персонал не интересовался футболом. Хорошо, что этот вид спорта не всех волнует.

Когда они вошли, он выбрал самый дальний полутемный угол, за стойкой бара, они сели спиной ко входу в кафе. В зале сидело человек восемь, играла тихая музыка, на табло крутилась реклама. Адам взял меню, стал выбирать, медленно читая: «Салат рыбный «горка», рыба в майонезе, шашлык, десерт взбитые сливки».

– Я не откажусь от супа, рыбы, можно мороженое и кофе, – выбирала Лиза.

– Суп харчо, рассольник, летний? – предлагал.

– Летний, – остановилась на нем.

Подошла девушка лет 20, в короткой бордовой юбке, футболке такого же цвета, маленьком фартучке. Она улыбнулась, они были ей незнакомы, Адам обрадовался: не фанатка футбола. Сделал заказ, они стали ждать.

– А вы чем занимаетесь? – Адам насторожился, решив, что она работает в архиве среди древних рукописей или в библиотеке.

– Я закончила педагогический вуз, факультет географии. Учитель бы из меня никогда не получился. Нужен характер, чтобы работать в школе, а я слабый человек. Сейчас я работаю методистом в учебном заведении, в гуманитарном университете, на факультете философии. Методист должен иметь обязательно высшее образование.

– Как серьезно, кафедра философии! – Адам пожал плечами. – Следовательно, вы хорошо знаете географию. А я решил, что работаете где-нибудь в библиотеке.

– Был такой период в моей жизни, когда я работала после института в районной библиотеке, – она засмеялась. – Как вы угадали! Как-то прочла объявление в газете, что требуется методист, позвонила. Поехала на собеседование, меня взяли. На компьютере работаю, делопроизводство знаю, нас учили в институте. Бывают дни, когда приходится много бегать по разным отделам, подписывать бумаги у начальства. У нас несколько территорий.

– Вот когда бы вам машина-то и понадобилась, сели и поехали на любую территорию, – пошутил Андрей.

– Ничего, я побегаю, у меня теперь с ногой все в порядке, – Лиза произнесла это кокетливо, Адам отметил, что это неприступная и кокетничать может.

– Я по образованию физорг, факультет физкультуры. Но с моей ногой я не смогу физкультурником работать, даже тренером, – он показал глазами на трость. – Мне дали инвалидность. Недавно устроился менеджером в компанию, занимающейся продажей спортивного оборудования. Набираюсь опыта. Зарплата зависит от сделок, будут выгодные сделки, и получу кучу денег, надо искать предприятия, которые изготовляют такое оборудование, с ними заключать договоры, – Андрей неохотно говорил о работе, хорошо хоть на такую работу пристроили.

– А живете вы с родителями или один? – Лиза была уверена, что с родителями.

– Живу один, сам себе господин. Мой дед Семен оставил двухкомнатную квартиру, – он понизил голос и наклонился к Лизе. – Скажу вам по секрету, что зовут меня не Андреем, – он замолчал, размышляя говорить или нет, как она отнесется к его имени.

– И как же вас зовут? – Лиза насторожилась. – Что вы замолчали?

– Имя у меня настоящее редкое, дед меня так назвал, настоял на своем, родители не хотели, ругались, в загсе смеялись. Много было шума. Мое настоящее имя – Адам.

– Какое имя! Не знаю, что и сказать. Ваш дед был верующим человеком. Адам и Ева – это первые люди. Как вам повезло. Хотите, – она задумалась. – У меня есть предложение, только отнеситесь серьезно, оно может показаться вам дерзким и глупым, – она замолчала, смутившись. – Я буду Евой. Адам и Ева! Вам не нравится? – она покраснела, опустила глаза.

– Вы не шутите? – Андрей растерялся, такой реакции он не ожидал. – Меня никто так не называет, только иногда родители и брат. На самом деле никто не знает моего настоящего имени. В паспорте написано, что я Адам, но ребята по команде называют меня Андреем. Иные люди смеялись, узнав мое настоящее имя, – он вспомнил Розу: «трибуны заревут, когда услышат Адам Буров». – Вы говорите такие приятные для меня вещи. Право, я удивлен, – Адам разволновался. – Не могу поверить, что вы не шутите.

– Нет, я не шучу, вполне серьезно, – Лиза сияла, как человек, которому доверили тайну. – Адам и Ева, – повторила она нараспев. – Как красиво! Ваш дед пророк, он знал, что вы встретите меня!

Официантка принесла заказ, расставляла не торопясь, закончив, вежливо сказала: «Кушайте, пожалуйста».

– Я думаю, что вы могли бы стать неплохим тренером, – Лиза оценивающе смотрела на Андрея. – Вам эта работа больше подошла, чем та, которой вы занимаетесь теперь. Торговля – не ваше дело, как и не мое. Из вас мог бы получиться отличный тренер. Вы энергичный, уверенный в себе человек, коммуникабельный, с твердым характером.

– В чем-то вы правы, но не совсем. Когда я понял, что моя спортивная карьера закончилась так неожиданно, я был потрясен. Игроков такого уровня, как я, немного. Ребята в команде тоже были поражены, я был им нужен, им меня сейчас не хватает. Надо было что-то решать, чтобы дальше жить, заниматься каким-то делом. Бывают ситуации и похуже. Мне помогли устроиться на работу. Не знаю, возможно, в будущем у меня возникнет желание стать тренером, но пока нет. Больно, когда думаешь, что и я мог бы тоже защищать честь страны. В нашем деле нужен талант, опыт, сила воли и самоотдача. Как все глупо, – Андрей стукнул по столу рукой, зазвенела посуда, на них уставились посетители, подошла официанта.

– Что-то случилось? – смотрела на них испуганно.

– Простите, ничего, – Андрей удивленно смотрел на нее. – Кое-что вспомнил. Не беспокойтесь. У нас хорошая, сплоченная команда, – тихо добавил. Он был уверен, что успокоился, но боль нахлынула вновь. Не стоило затрагивать эту больную тему.

– Простите, что я начала этот неприятный для вас разговор, – Лиза с сочувствием смотрела на Андрея, ей показалось, что он вот-вот заплачет. – Я никогда не мечтала о славе, никогда мне не хотелось прославиться. Не хотелось быть на виду. Я предпочитаю быть в тени. Наблюдать за людьми, но никогда не высовываться. Это так тяжело – всегда угождать публике, бояться ее разочаровать. А люди ждут от тебя все большего и большего. Это тяжело мне понять. А вдруг тебя сбросит с вершины славы другой. Наступает время, когда приходится уходить из игры, особенно в спорте. Сколько может спортсмен продержаться? Хорошо, если из него выйдет толковый тренер. Я говорю глупости, конечно, мы разные люди. Я рассуждаю о том, в чем не разбираюсь. Простите меня, если я не права. Есть ли между нами что-то общее?

– Что такое общее, я не понимаю? – ему стало приятно, что она пыталась его понять. – Вы же сами назвали себя Евой, получается, что много общего. Мы почти одно целое, как вы сказали, первые люди. Они же не были спортсменами, методистами, но болели друг за друга, радовались вместе, скучали, болели. Мне с вами очень спокойно. Возможно, я не герой вашего романа. Но мы дополняем друг друга, вам не кажется?

– У меня нет героя романа. Мне не нравится это выражение. Если мы дополняем друг друга, значит, так и должно быть, – Лиза застеснялась, с трудом произнесла фразу и замолчала. Как она была искренна, это так непривычно. У Андрея промелькнула мысль, что в период своего триумфа он никогда бы не обратил внимания на Лизу. В то время ему подходила Роза, энергичная, заводная, деловая и спортивная. Они вместе катались на велосипедах, на горных лыжах, ходили в бассейн. Тогда ему казалось, что Роза ради него готова была в доску расшибиться, чтобы угодить. Она всегда была активной, а он пассивно наблюдал за ней, соглашался или возражал. И стоило ему сломаться, как она тут же исчезла, словно ничего между ними не было. Не мешало хотя бы выяснить отношения. Все было бы легче. Инвалид ей, видите ли, не нужен. Он посмотрел на трость, стоявшую у стола: теперь он будет привязан к ней навсегда.

Он позвал официантку, расплатился: как хорошо, что она не интересовалась футболом. Взял трость, они пошли медленно к выходу, сели в машину.

– Вы теперь Ева, как-то все непривычно, – он напряженно улыбнулся, с горечью подумал: неужели все так серьезно. Готов ли он к этому или нет? Серьезного все боятся. Думал ли он, что, находясь в больнице, встретит Еву, с которой ему очень спокойно и которая стала вдруг родной и близкой. Он был уверен раньше, когда они ее довезли до дома, что никогда больше с ней не увидится. Лиза заменила Розу.

Они всю дорогу молчали, каждый думал о своем. Когда подъехали к ее дому, Лиза дала свой телефон.

Глава 4

Лиза сидела дома в кресле у окна и рассматривала альбом с фотографиями, который дал ей Андрей. Он пока не приглашал ее домой, хотя встречались они часто. Погода стояла хорошая, они гуляли в парке или сквере.

Иногда она вынимала открытки из файла и смотрела надписи: вот команда во Франции, в Париже, стоят все вместе в спортивных синих костюмах, вот бегают по полю во время тренировки, вот толпа поклонников, Андрей раздает автографы, взволнованный и улыбающийся. На нескольких фотографиях она заметила высокую, яркую брюнетку, где-то – с длинными волосами до плеч, где-то – с короткой стрижкой, стоящую рядом с Андреем и восторженно улыбающуюся. У девушки ясные карие глаза, чувственный рот, крупный курносый нос. Она не красавица, но кажется неотразимой. По манере держаться она походила на звезд Голливуда, броских и циничных. Она везде позирует, стоит впереди команды, высоко подняв голову или крепко обняв Андрея, словно пытается привлечь к себе внимание. Лиза поняла, что это бывшая подруга Андрея. Она сравнила ее с собой. Лиза никогда бы не надела таких белых облегающих брюк, красную короткую кофту выше пупка или желтые бриджи с голубыми гольфами. Ясно было, что девушка сопровождала Андрея повсюду и нравилась ему. Возможно, он был женат на ней, развелся, предположила она. Похоже, что он с ней больше не встречается. Нелегко ему после триумфа стать как все и еще в придачу расстаться с такой красоткой.

В комнату вошла мама. Это была полная пожилая женщина, на ней был ситцевый халат. Лиза походила внешне на мать только овалом и выражением лица, голосом, манерой держаться, сдержанно и скромно. В остальном она походила на отца: небольшие зеленые глаза, тонкий, точеный нос, бледные маленькие губы. Лиза закрыла альбом.

– Выпей на ночь ряженку, я тебе налила в стакан, – предложила мать и села на стул. – Отец уже спит, устал, неважно себя чувствует. Сколько еще протянет на работе, не знаю. Начальство его упрашивает, чтобы еще поработал, некем заменить. Молодежь на завод не бежит, поэтому смены нет. Сама знаешь. Они идут ему на уступки. Скрипит и работает. Какой он стал ворчливый, все ему не так и не эдак.

– А дома-то что ему делать? Будет томиться, еще больше ворчать. Пусть хоть на полставки работает.

– Ты ему так и скажи, а меня он слушать не станет. И тебя мне жаль, сидишь ты на работе за этим компьютером. Это так вредно, времена такие, что все больные от этих компьютеров. Кругом только они и есть, страшно делается, что нас ждет. Мы раньше работали и без них справлялись, бумаги было много. А теперь решили бумагу экономить. Все и засели за эти компьютеры: и работают целый день, и играют, и спят за ними. За тебя боюсь, как бы ты на них не получила какую болезнь.

– Не переживай, не подцеплю, – Лиза улыбнулась. – Я не целый день сижу за ним, когда работа есть. У меня еще много беготни. Все нормально, мам.

– Чего уж тут нормального! – тяжело вздохнула мать. – В наше время лучше было, спокойнее.

– И в ваше время все было непросто, мам, сама сколько всего рассказывала, голодали во время войны, жили тесно. Отдельных квартир ни у кого не было. А работали еще больше нас. А сейчас хорошо живем.

– Времена были тяжелые, верно: война, потом поднимали страну. Как начали жить ничего – перестройка грянула, как революция. Смотрю все на тебя и думаю, что у нас могло бы быть четверо деток. А ты одна выжила, остальные все умирали при родах. Ты одна живешь за четверых. Мы умрем, хоть бы у тебя братья, сестры были. А вот никого. Ничего не поделаешь, хоть ты осталась жива, нам с отцом отрада. Не знаю, выйдешь ты замуж или нет? Где взять тебе молодого человека, где найти подходящего? Ума не приложу. Хочется внуков-то на руках подержать. Вон, у соседей-то один народился.

– На все воля Божия, мам, как будет, так и будет, – Лиза не хотела пока ничего говорить об Андрее, решила, что еще рановато. – Хорошо, что я у вас есть.

– Пойду спать, спокойной ночи! Слава Богу за все! – она ушла и закрыла дверь.

Лиза росла тихим и послушным ребенком, училась хорошо. Не была отличницей, школу закончила с двумя четверками. Поступила в институт, так же спокойно закончила без троек. После института проработала несколько лет в библиотеке рядом с домом. А когда перешла в вуз, на должность методиста, то платить стали больше, в конце года даже давали премии. Ей нравилась работа, общение со студентами, коллектив был неплохой.

Лет пять назад стала ходить в церковь, читать православные книги, которые брала при храме в библиотеке. Отдых за границей ее не привлекал. Ездила в паломнические поездки, они были дешевле светских, условия проживания и питания там были скромными. Останавливались ночевать не в гостиницах, а в частном секторе, где их обслуживали, как правило, бабушки. Но это ее не смущало, ей нравилось слушать рассказы экскурсоводов о монастырях, старцах, монашестве, нашей истории, о вере. Ничего этого прежде она не знала. Она училась основам веры, которые сводились ко спасению души для жизни вечной.

Посетила Соловки, Валаам, Псково-Печерский монастырь. То, что узнавала из книг и поездок, казалось родным и близким. Словно голос предков напоминал ей о корнях, нашей истории, культуре, старине. Она ощутила себя листиком на огромном древе православной веры. Листики умирали, появлялись новые, и она была одним из них. Ничему этому, что она познавала, не учили ни в школе, ни в институте.

Особенно ей полюбилось монашество. Она узнала, что в Х-ХI веках монастырей в России было столько, сколько было просвещенных христианством городов. А благочестивые подвижники, жившие в горах, лесах, пустынях, изнуряющие тела суровыми трудами и продолжительным постом, непрестанно молившиеся, безмолвствующие, проливающие слезы о грешном мире, покорили ее своим подвижничеством и трудами. Эти люди были для нее тайной. Как бы ей хотелось хотя бы издали посмотреть на них. Жаль, что она не жила в те времена, когда, по свидетельству очевидцев и историков, в монашество и схиму постригались не только великие князья и княгини, но и простые люди из народа. И угораздило ее родиться, когда церковь была гонима. Поэтому и великих подвижников не осталось вовсе, размышляла она.

И ее времена не самые худшие, можно ходить в церковь, ездить по святым местам, изучать историю без тех искажений, как ее учили в школе и институте. Она начала читать Евангелие, жития святых, православную литературу. В доме появились иконы, по воскресениям и праздникам ходила в церковь, иногда к ней присоединялась и мама. Отец в церковь не ходил, но слушал ее рассказы с интересом, задавая много вопросов. Он прочитал житие Сергия Радонежского, и они вместе съездили в Троице-Сергиеву Лавру.

* * *

Дожив до 25 лет, Лиза никогда ни в кого серьезно не влюблялась. Любовные страсти не волновали ее. Она ждала появления Адама, ей всегда хотелось, чтобы у нее был один муж на всю жизнь. Она не представляла, каким должен быть ее Адам. Решила: какого Бог пошлет, таким и будет.

Когда она сломала ногу, то ее охватила сильная депрессия, она испугалась, что нога не заживет и она останется инвалидом. Ее тетя в молодости сломала ногу, кости неправильно срослись, она всю жизнь сильно хромала и ходила с палкой. Лиза выглядела подавленной в больнице и молилась, чтобы нога срослась нормально и никогда не беспокоила ее.

Разве могла ей прийти в голову безумная мысль в больнице, что она встретит именно того, кого ждала всегда подсознательно? Андрей-Адам показался ей в первый раз совершенно чуждым человеком. Она почувствовала его отчужденность и равнодушие. Он почему-то выделялся на фоне окружающих их людей. Но не потому, что был высоким и спортивным, спокойным, уверенным в себе – что-то было такое, чего нельзя объяснить. Разве могла она ему понравиться? Одета была, как старуха. Она никогда не лежала в больнице раньше и, когда собиралась, то взяла первые попавшиеся вещи от отчаяния.

Благородно было с его стороны довезти ее до дома, если учесть, что их отношения сначала не сложились. Однако он запомнил ее дом и улицу. Как чудно!

Но тот день запомнит навсегда, когда она возвращалась с работы и он окликнул ее, остановив машину. Она так опешила, что не могла ему отказать проехаться с ним на машине. Хорошо, что согласилась, ведь могла бы и запросто ответить, что не желает его видеть.

Общаясь с Андреем, она вдруг впервые ощутила, что может потерять его, потому что он стал ей дорог и нужен. Жизнь так хрупка, непредсказуема. Ее спокойная жизнь кончилась. Она теперь будет всегда бояться его потерять. И зовут его необычно – Адам. Она его Ева, но как трудно сохранить любовь в этом мире, где любви почти не осталось. Нет, она осталась, но не для всех. Пожалуй, она всегда была редкостью, во все времена. У всех любовь начинается со страсти. А у нее нет страсти. Ему спокойно и легко с ней. И ей тоже.

Она недавно прочитала в журнале о житии Затворника Георгия Задонского, который провел 17 лет в затворе и скончался в 1836 году, он сравнивал нашу жизнь с пребыванием заключенных в темнице, из которой то тот, то другой заключенный требуются к суду и окончательному приговору. Какой приговор вынесет Судия ей и Адаму, когда душа выйдет из тела и предстанет перед престолом Судии? Какой приговор ждет Адама на суде, к которому он еще не готов? Она попытается его подготовить, пока они живы. Как хорошо было бы умереть вместе в один день. Рассуждая так, Лиза тайно плакала.

Все-таки Андрей набрался храбрости и пригласил Лизу домой. Он признался ей, что боялся того, что она откажется или обидится. На его письменном столе стояли две иконы, которые ему достались от деда, так же как и квартира. Заметив, что Лиза выразила к ним интерес, он обрадовался и подарил их ей. Она стала категорически отказываться, что не может принять такой дорогой подарок, он возразил, заверив, что они теперь одно целое. Довод был убедительным. Все, что принадлежит ему, является теперь ее собственностью. Она может взять в его доме все, что захочет. Он просил ее молиться за него, потому что он пока не умеет, еще не научился такому непонятному для него делу.

Иконы, подаренные Андреем, она поставила на полку со своими иконами и молилась за них двоих. Она благодарила Бога за то, что у нее появился Адам, а она стала его Евой. Пусть они изгнаны из рая, но живут на этой земле и любят друг друга. Любовь – это тайна, им хорошо вместе. Одна половинка нашла другую, получилось одно целое.

Андрей подарил ей на всякий случай мобильник, которого у нее не было. Он объяснил: а вдруг с ней что-нибудь случится, она позвонит, он помчится ей на помощь. Видно, и его посещают такие же мысли, только он скрывает их, подумала Лиза. Боится за нее. Она грустно засмеялась и попросила его научить ее, как им пользоваться. Овладев мобильником, она стала передавать ему smsки, он сразу же ей отвечал. Как-то вечером он довез ее до дома, поцеловал в щеку и произнес с нежностью фразу, которая сделалась их любимой: кто может быть прекраснее тебя. Лиза изумленно и автоматически повторила то же самое. Каждый день они отправляли эсэмэски с этой фразой друг другу, этим было сказано все.

Перед сном, после молитвы, иногда, закрыв глаза, она открывала Библию на любой странице и ставила палец на попавшейся строчке. К удивлению, почему-то она открывала строки Ветхого Завета. Прочитав строки, она размышляла, какое отношение они имеют к ее жизни. Но не все можно было понять, многое оставалось тайной. Но однажды она напала на строки из Песни песней Соломоновых, которые врезались ей в память, она заучила их. «Встану же я, пойду по городу, по улицам и площадям, и буду искать того, которого любит душа моя. Искала я его и не нашла. Встретили меня стражи, обходящие город: «не видали ли вы того, которого любит душа моя?» Но едва я отошла от них, как нашла того, которого любит душа моя, ухватилась за него и не отпустила его, доколе не привела его в дом матери моей и во внутренние комнаты родительницы моей» (гл. 3, 2–4). Прочитав эти строки, Лиза почему-то заскорбела и заплакала, сама не зная почему. Ее душа нашла того, кого искала. Так хотелось жить для него, быть ему нужной. Она ощутила себя эгоисткой, у нее отсутствовал дух самопожертвования. Сколько же можно жить для себя? Как жаль, что в жизни нет постоянства. Люди живут суевериями и приметами, в которые упорно верят, не хотят с ними расстаться.

Андрей тоже верит в приметы, заметила Лиза. Он рассказывал о некоторых из них. Когда команда едет на ответственный матч, то никогда не берет с собой женщин, потому они принесут несчастье и команда обязательно проиграет. Эта примета показалась ей глупой, но она ничего не сказала. Лучше верить в Бога, просить Его помощи, заказать молебен для победы, а не бояться женщин.

Когда посещали такие грустные мысли, она открывала записную книжку, в которую выписывала изречения Святых Отцов. Попадался чаще И. Брянчанинов. «Падшие ангелы рассеяны во множестве по всей прозрачной бездне, которую мы видим над собою. Они не престают возмущать все общества человеческие и каждого человека порознь; нет злодеяния, нет преступления, которого бы они не были зачинщиками и участниками, они склоняют и научают человека греху всевозможными средствами». И Адам не подозревает, какие бесовские сети его окружают повсюду и как легко в них попасть, рассуждала Лиза, что мои скудные молитвы о нем. «Супостат ваш дьявол, – говорит Апостол Павел, – яко лев, рыкая, ходит, ищет, кого поглотить» (1 Петр, 5–8). И Адам в любой момент может быть поглощен дьяволом, о котором и не подозревает. Разве она умеет молиться, чтобы защитить его? Она продолжала читать дальше в записях: а вот объяснение притчи о богаче, собравшем обильный урожай и мечтавшем о долговременной жизни, постройке пространных житниц, плотских наслаждениях. Которому Бог сказал: «Безумный, в эту ночь истяжут душу твою от тебе, а яже уготовал еси, кому будут. Блаженный Феофилакт объясняет. «Истяжут, потому что не милостивые мытари-ангелы страшно и насильно исторгают душу грешника». Андрей не богач, но и у него все имеется, чтобы быть счастливым. Когда он был знаменитым, он достиг такого же душевного состояния, как богач в притче. У него все было, о чем еще мечтать? Но Бог в любой момент может забрать нашу душу. А готовы ли мы?

И мысль ее часто склонялась к роду человеческому, который начался с первых двух человеков, родоначальников человеческого племени, которые жили в блаженном саду и были его хранителями. Им было уготовано Царство Небесное от сложения мира. Люди преступили в раю заповедь Отца. После преступления они внезапно изменились душою и телом, сделались неспособными пребывать в саду, уготованном им.

Наша душа и тело изменились, мы сделались неспособными понимать друг друга. Она читала в записях: «И. Брянчанинов. И как человек пал! Мы не можем видеть рая нашими чувственными очами. Но что же мы видим ими? Видим лишь маленькую часть предметов, ничтожнейшую ее частичку!»

Им так тихо и спокойно вместе, успокаивала она себя. А вокруг бурлит и клокочет жизнь. Конечно, они падшие существа, им никогда не постичь блаженства двух первых людей. Но помнить о нем и стремиться к нему – вот что хочется осмыслить и вложить в душу Авеля, который не верит ни в каких падших ангелов, окружающих нашу землю.

Глава 5

Андрей отправил эсэмэску Лизе с тяжелым чувством, что у него все хорошо. На самом деле это было не так и так. Он играл в казино и, к своему потрясению, выиграл большую сумму. Это событие так потрясло его, что он долго не мог прийти в себя. Он вспоминал людей, сидящих с ним, их лица, их реакцию на его выигрыш. Возможно, кто-то поставил все, кто-то хотел отыграться, чтобы отдать долги, иные не могли остановиться, будучи уверенными, что они обязательно выиграют. А у него нет долгов, он редко играет. Он выиграл, потому что ему деньги не нужны, у него есть все необходимое, достаточно отложенных средств на жизнь: когда он играл в команде, то зарабатывал неплохо. Деньги лежат на счету, есть квартира, можно приобрести и дачу, еще одну квартиру, яхту, поменять машину, мало ли чего. Наконец, главное – Лиза, но у нее скромные запросы. Его Ева не одобрила бы такой страсти к игре, стала упрекать, скольких людей он сделал несчастными. Она предложит часть денег отдать нуждающимся или на строительство храма. Он не против, они подумают вместе, с кем следует поделиться. Господь простит часть его грехов на милости, которые он раздаст. Лиза права. Главное, чтобы деньги пошли на пользу. А он выиграл и доволен. Самое странное, что ему эти деньги и не нужны. Как не хочется огорчить Лизу, следует ее подготовить. Какая все-таки сложная жизнь. Выиграл – хорошо, а с другой стороны, страсть, как рассуждает Лиза.

Зато, выиграв деньги, он ощутил себя победителем, как в футболе, когда забивал гол. Только там радовалась вся команда, а здесь он один.

Охранники в казино поехали с ним в банк, куда он положил деньги. Все доверенности на вклады были завещаны на отца и брата.

Андрей ехал в машине домой, чтобы отдохнуть и прийти в себя от свалившегося на него выигрыша. Он вспомнил, как Ева рассказывала ему о каком-то затворнике, проведшем 17 лет в затворе, в течение этого времени он ни с кем не общался, только молился и писал. В своих записках он сравнивал нашу жизнь с пребыванием заключенных в темнице, из которой, когда приходит срок, то один, то другой вызываются на суд, чтобы услышать окончательный приговор. Лиза объяснила, что темница – это наше тело, а заключенный – это душа человека, которая, освобождаясь от тела, идет на суд Божий, где ей выносится приговор. Это сравнение понравилось Адаму. Каждый идет на суд после смерти. А какой будет вынесен ему приговор? Адам не считал себя грешником. Подумаешь, сегодня поиграл в казино, выиграл – повезло. Какой это грех!? Какую-то часть положено отдать Богу. Кажется, десятую или пятую? Он не возражает, обязательно решит, кому отдать, нуждающихся всегда много. Можно часть суммы перечислить на строительство храма или дать детскому дому. Только делиться с людьми, которые проиграли, он не желал. Эти грешники будут сами отвечать за себя на суде, почему играли и не могли остановиться?

В целом он хороший парень, никому ничего дурного не делал, родителей почитает, они им довольны. И с братом у него отличные отношения, с его семьей он ладит, племянников любит. Когда-то он купался в славе, но плавание закончилось, а жизнь продолжается. У него появилась любимая Лиза – Ева. Она будет прекрасной женой и матерью. Она целомудренна, у нее не было прежде романов, где нынче такую найдешь? Лиза будет принадлежать только ему и больше никому. Его Ева уже сейчас думает о бессмертии души, пожалуй, пора и ему задуматься. Впереди жизнь с любимой женщиной. Чего еще надо человеку, который потерял славу, но при этом не обеднел?

Он приехал домой, принял душ, была суббота, он не работал. Перед тем как лечь спать, позвонил Лизе и солгал, что у него сегодня было много работы, завтра он тоже будет занят, поэтому они не смогут увидеться, только послезавтра или в понедельник. Лиза тоже была занята, она взяла домой работу, ей срочно нужно закончить оформление программы на компьютере, а в понедельник отвезти в министерство на подпись. Он был рад, в конце разговора Лиза просила его выкинуть всякие суеверия из головы, без них легче жить. Она убеждала его опять, что воздушное пространство земли окружают падшие ангелы, бесы, они как паутина опутали наше пространство, они используют всевозможные средства, чтобы склонить человека ко греху. Он и не подозревает, какие бесовские сети окружают его повсюду и как легко в них попасть. Ему не понравился этот разговор. Она словно чувствовала, что он ей что-то не договаривает. Тон у нее был взволнованный, будто она чего-то боялась. Она считает, что эти противные падшие ангелы и его опутали, не дают ему проходу. Андрей не верил, что кто-то им может руководить без его воли. Он сам собой управляет. Все в этой жизни зависит от его личной воли и свободы, а не от каких-то падших ангелов.

Он успокаивал ее, что у него все прекрасно, что он счастлив, как никогда. Это было лукавство, и у него на душе было неспокойно. Он закончил разговор на оптимистичной ноте, что хотя он и потерял славу, но обрел ее, никто не может быть прекраснее его Евы. Он предложил поехать вместе отдохнуть, она устала, болела, много работает, придет в норму и перестанет нервничать по пустякам. Похоже, она поверила ему. На всех нападает хандра. Ему, как нападающему, следует отводить удары.

Зато ему лучше не стало, когда он положил трубку, на душе было сумрачно и тяжело. Выигрыш не радовал. Была еще новость, о которой он не сообщил Лизе. Завтра вечером он встречается с Розой, которая доставала его звонками в течение двух недель. Когда по мобильнику или по домашнему он определял ее номер, то не отвечал. Но она звонила не со своего телефона и начинала говорить не своим голосом или кого-то просила, чтобы звонили и начинали говорить. Затем она брала трубку и смеялась, радуясь, что разыграла его и наконец может с ним потрепаться. Он не хотел ее видеть, но она настаивала на последней встрече, желала страстно видеть его. Она посылала эсэмэски, извинялась, что вела себя как дура, по-свински, но все осознала, исправилась и будет хорошей девочкой, лапочкой-квакочкой-сапочкой. Было ясно, что она не отвяжется от него или приедет домой в самый неподходящий момент, когда у него может быть Лиза, и устроит такой скандал, что и вообразить невозможно. Этого только не хватало! Он нехотя согласился встретиться с ней, но в последний раз. Он обвинит ее в предательстве, у него к ней не осталось никаких чувств, только отвращение. У него теперь уже есть другая девушка, и Роза для него – пустое место.

Роза, Роза, какая ты колючая, яркая и отвратительная! Он плюнул в сторону после разговора с ней.

Но, с другой стороны, его тщеславие было удовлетворено. Как все удачно складывается: у него появилась Лиза, а Роза жалеет, видно дела на личном фронте идут неважно, вспомнила о нем, как о тыле, куда можно отступить, но уже поздно, дорогая. Опомнилась, дура, хочет встречи. Для нее он уже не звезда «Голливуда», а обычный, заурядный мужик, скоро будет почти всеми забытый футболист, былая слава уходит, пора успокаиваться, и без славы люди живут неплохо. Знала бы Роза, сколько он выиграл, потеряла бы голову и полюбила еще страстнее. Он подумал о сумме и, у него закружилась голова, назвать страшно. Сердце забилось, результат игры превзошел все ожидания. Какой редкий и удачный гол в ворота противников! Адреналин стал вырабатываться усиленно. Настроение улучшилось, к щекам стала приливать кровь. Если бы у них сохранились прежние отношения, он бы ей сказал, как ему повезло. Можно представить, как бы у нее загорелись глаза, узнай она о сумме выигрыша. Сразу бы стала мечтать, куда их потратить. Глаза бы у нее загорелись, воображение усиленно заработало, она бы стала подпрыгивать на месте, предвкушая массу удовольствий. Но, увы, теперь никогда не узнает. Его выигрыш касается пока только его. А дальше видно будет, что делать с деньгами. Какой он счастливый человек: все у него есть! И чего он вдруг захандрил? Прочь, тоска и уныние! Он самый счастливый человек, и нет его прекраснее на свете!

Итак, Андрей ехал на свидание с Розой. Они договорились встретиться у ресторана «Башня», где их хорошо знали как постоянных клиентов, куда они частенько заходили прежде. Он убеждал себя, что эта встреча последняя, как бы она ни крутила, ни вертела и ни желала возобновить их старые отношения, он будет тверд и не поддастся на ее уловки, что она была виновата и хочет, чтобы он простил ее. Он вспомнил о своем унижении, когда он звонил ей, как сумасшедший, посылал эсэмэски, считал, что с ней что-то случилось, когда был в больнице. Роза тогда была нужна ему, а она увертывалась, как уж, хитрила, крутила, умышленно не перезванивала, давая понять, что между ними все кончено. Как много было у них хорошего – она все растоптала и раздавила. Он к ней привязался, как идиот, а она его кинула в самый тяжелый момент.

Мог ли он подумать, что станет инвалидом? Получается, что он уже и не человек по ее высоким понятиям. А у него еще много пороха, он не собирается вешать нос. Жизнь только начинается. Он в самом расцвете сил. Искалеченная нога ему жить не мешает. Еще поживет на славу! Правильно, уже окончательно покончено с колючей Розой! Он посмотрит, как она будет унижаться. Он вспомнил изречение, которое повторял его дед: человек, любящий мудрость, радует отца своего, а кто знается с блудницами, тот расточает имение. Свое «имение» он с Розой не расточит, как бы она ни подкапывалась, ни хитрила и лгала. Роза – блудница, пусть расточает имения других. Жизнь учит умных людей, а не глупых. Больше он на ее удочку не попадется.

Встретившись с Розой, он будет выглядеть веселым, жизнерадостным, заряженным адреналином, чтобы произвести на нее самое выгодное впечатление, постарается даже поменьше хромать. Пусть задумается, кого она потеряла. Он и без нее обойдется! Ева, Ева, как вовремя ты появилась.

Он подъехал к супермаркету, где находился ресторан, в котором они встречались. Стал в толпе искать Розу, но она еще не появилась. Он приехал раньше. Где-то надо было поставить машину. Места не было. Он завернул в переулок, нашел маленькую площадку, осторожно заехал, оставил и вышел. Надел темные очки, не хотел, чтобы его узнавали болельщики.

Проходя мимо пожилого человека в темно-сером плаще, Андрей, сам не зная почему, остановился, посмотрел на ящик на его груди, где было написано: «На храм Рождества Пресвятой Богородицы в селе…». У просящего был отрешенный взгляд, серые умные глаза, седая маленькая борода, на голове черная маленькая шапочка, стоял молча. Андрей подумал: Лиза была бы рада, если он подал милостыню на строящийся храм. Он достал бумажник, вынул 1000 рублей, свернул купюру трубочкой, чтобы она прошла в узкое отверстие в ящике, перекрестился неловко, словно извиняясь.

– Подателю сих даров благодарение, – старик обратил на него ласковый взор, поклонился и перекрестился. – Адам-Андрей, позволь уделить мне несколько минут, чтобы слово молвить.

– Вы знаете мое имя? – он не удивился, что его узнали, хотя старик не был похож на человека, интересующегося футболом, нельзя укрыться от поклонников, даже монахи его знают. – Я удивлен, право, откуда известно мое настоящее имя – Адам? Меня все называют Андреем.

– Бог сотворил мир не для того, чтобы удовлетворить человеческое любопытство, но для того, чтобы спасти человеческие души, – Адам насторожился, такое начало понравилось бы Лизе, отметил он.

– А что вы мне хотите сказать? – он смутился, не зная, что ответить.

– Жизнь учит умных людей. Человек, любящий мудрость, радует отца своего, а кто знается с блудницами, тот расточает имение, это из Притчей Соломоновых, глава 29, стих 3. Ты забыл откуда, я напомнил.

– Вы не только знаете мое имя, но и мысли мои читаете. Кто вы? – Адам застыл от изумления, испытывая наслаждение от слов этого человека. – Мой дед так говорил. Вы случайно его не знали?

– Мое имя Николай, живу я много лет, вот и научился мудрости и чтению чужих мыслей. Прости меня, если обидел. Хочу вразумить тебя, если такое возможно. Я знаю о тебе все и послан для твоего спасения. Не думай, что я шучу.

– И знаете мое будущее? Как я проживу? Что со мной произойдет, сколько мне отпущено лет? – задавая вопросы, он испытывал страх и жгучее любопытство.

– У тебя есть Ева-Лиза, она самый драгоценный для тебя человек. Береги ее. На свете осталось мало людей, мужчин и женщин, созданных друг для друга. Вы и есть редкое исключение. Она кроткая и милая. Она дана тебе, чтобы вымаливать тебя.

– Вымаливать меня? Что это значит? – Адам растерялся. – Я не преступник. Я кое-что знаю о заповедях, с Лизой буду стараться их не нарушать. Согласен, она мне нужна.

– В данный период твоей жизни ты получил обилие жатвы, ты насыщен жизнью, твои житницы переполнены, ты испил чашу славы, был окружен завистью, тянешься к наслаждениям, а душа твоя становится все более узкой и ветхой. В разгар славы ты ни разу не поднял глаза к небу и не воскликнул: «Слава Тебе и хвала Всевышний Боже! Ты вознаградил меня всем! Как милостив ты к рабу Твоему! Славлю всесвятое имя Твое!»

– Но зачем мне это, чтобы славить? Не понимаю, – опешил Адам, замолчал и скромно возразил. – Но я добился в жизни всего сам, своим трудом. Все мое – мое!

– Твой урожай не принадлежит тебе, Адам! Как безобразно выглядит человек в глазах окружающих, если примет от кого-то подарок и не поблагодарит, не так ли? Даже нищий, получив грош, благодарит дающего.

– Но я вам подал, вы поблагодарили. Я не понимаю, почему я должен благодарить Бога? – запротестовал Адам, и взгляд его помрачнел. Старик знает, что он выиграл крупную сумму.

– Тебе, конечно же, неизвестна притча о богаче. У одного богатого человека был хороший урожай в поле. Он рассуждал сам с собой: что мне делать? Некуда мне собрать плодов моих. И сказал: вот что сделаю: сломаю житницы мои и настрою большие, и соберу туда весь хлеб мой и все добро мое. И скажу душе моей: душа! Много добра у тебя лежит на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись. Но Бог сказал ему: безумный! В сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил? Евангелие от Луки, глава XII, 16–21.

– Я внимательно выслушал вас, но это было давно-предавно. Люди по-иному смотрели на жизнь. Эта притча ни имеет никакого отношения к моей жизни. У меня нет зерна, – Адам смотрел на асфальт, стараясь вместить сказанное. – Ко мне эта притча не имеет никакого отношения. Я еще поживу! Испытание славой закончилось, наступает другая полоса жизни. Меня пока помнят болельщики. Не понимаю того, что вы сказали.

– Прости, Адам! – старик низко поклонился. – Ты человек пока известный, а я, возможно, обидел тебя. Ты не способен вместить сказанное. Как не в твоей власти был день твоего рождения, так не в твоей власти день твоей смерти. В Его руке душа всего живущего и дух всякой человеческой плоти. Надо помнить смерть, устрашать себя неизвестностью ее часа и грозным истязанием, призывая на себя благословение Божие. Будь сегодня осторожен, не иди на поводу ничьего желания. Для тебя сейчас лучше бежать домой и спасаться. Отправляйся домой, так будет лучше.

– Благодарю вас за беседу, я встречусь с человеком, а потом поеду домой, подумаю о том, что вы мне сказали, – взгляд Андрея устремился на улицу, он заметил Розу, она стояла у ограждения. На ней была черная узкая юбка до колен, красный короткий пиджак, черные туфли на высоких каблуках, черная большая сумка, короткая стрижка, как у мальчика, ярко накрашенные губы. – Простите, мне пора.

– Иди с Богом, да поможет тебе Ангел-хранитель, – услышал он голос за спиной, но он торопился на свидание, его мысли будоражила Роза.

Взгляд у Розы был веселый и блуждающий. Заметив приближение Андрея, она помахала рукой и пошла ему навстречу. Подойдя, прижалась и поцеловала:

– Хелло, мой котик! – кокетливо проверещала так, словно они вчера виделись. – Ух, какой ты унылый, на тебе лица нет! Что с тобой? – затараторила она, взяв его под руку и крепко прижавшись. – Я общалась с твоими ребятами из команды, они сообщили, что ты в норме. Я этого не замечаю, мой драгоценный. У тебя такие странные, неземные глаза, словно ты общался с инопланетянами. Плохо тебе без меня, тоскуешь. Я тебя заряжу адреналином. Видно, некому зарядить, ты и поник, мой кролик.

– Какой я тебе кролик? Не называй меня так! – хмуро ответил Андрей, стараясь собраться с мыслями. – У меня все отлично с адреналином! Был только что необычный разговор о моей жизни с провидцем. Он знает про меня все, было ясно из нескольких фраз нашего с ним разговора. Ты мне не пара.

– Какой там еще провидец! Почему не пара? Это он тебе сказал? – Роза наблюдала за ним и старалась взять инициативу на себя. – Я про тебя все расскажу, про твою жизнь, я предсказательница. Ты не знал этого? Выкини ты этого провидца из головы.

– Какая ты самоуверенная! – Андрей засмеялся. – Я про тебя тоже все расскажу. Все про тебя знаю. Но мы с тобой разного поля ягоды.

– Выбрось из головы. И разного поля ягоды сходятся, – она засмеялась.

Они вошли в ресторан, сели за столик в нише, который был заказан заранее. На столе стояла низкая зеленая вазочка с незабудками, поставлены приборы. Андрей взял меню.

– А в общем ты недурно выглядишь, – изменила тон Роза на более дружелюбный. – Взгляд отрешенный, но вид самодовольный и уверенный. Пришел в себя.

– А ты выглядишь превосходно, – Андрей равнодушно и оценивающе смотрел на Розу, она похудела, черные глаза стали больше и взгляд проницательнее. Возможно, взгляд и такой же, он просто отвык от нее. – Тебе идет юбка, ты в ней неотразима. Я тебя видел всегда в брюках.

– Я почувствовала, что тебе понравится, если я надену юбку, я долго выбирала, чтобы произвести на тебя впечатление, – Роза намекнула на свою проницательность. – Смотрю на тебе и вижу: что-то в тебе не то, не могу понять. Уже нет сильной физической нагрузки, немного обмяк, успокоился, но еще не растолстел, – она готовилась к схватке, набирала обороты. – Знаю, я провинилась, глупо поступила. Я надеялась, что твоя травма несерьезная, но когда стало ясно, что ты выбыл из спорта, я испугалась, как я буду общаться с тобой-калекой. В моих глазах ты был прежним, в зените славы, окруженный поклонниками. И неожиданно все рухнуло! Не знала, что делать, начала метаться. Я так страдала, что не желала тебя видеть. Ты не поверишь, но это так. Я была потрясена случившимся. Не могу передать. Ты кумир публики, какой-то дурацкой гирей разломил себе пальцы. Бред какой-то! А козлы врачи не могли ничего сделать, чтобы ты продолжал играть, – она поставила локти на стол, крепко сжала пальцы. – Ты, любимец публики, красавец, боец, уже не будешь носиться по полю, забивать голы, чтобы публика ревела и ломала трибуны. Бурная, кипящая жизнь кончилась, начались дико скучные будни. Как запастись адреналином с тобой? Ты в палате был такой вялый, скучный и бледный, депрессивный, подавленный, от тебя на меня напала такая тоска, что я покинула тебя больной и разбитой, пустой, как консервная банка. Все кончено, сказала себе с отчаянием!

Расставшись с тобой, я погрузилась в пустоту и не знала, как из нее вырваться. Мой здоровый организм перестал вырабатывать адреналин, – Роза, ломая пальцы, смотрела в окно пустыми глазами, Андрей никогда не видел ее такой. – У меня возникла дикая мысль, – она испуганно посмотрела на Андрея, – стать трагической актрисой. Сколько бы я чувств передала публики, если бы стала сниматься в кино. Ты же знаешь, мой заработок зависит от заключенных сделок. Я провела две очень выгодные сделки, заработала приличные деньги, сбавила темп. Я пошла сниматься в массовки, два раза в неделю, я ходила и принимала участие в самых разных массовках. Присматривалась, чтобы на меня обратили внимание. В массовках я снималась, чтобы забыть тебя. Так мучили меня воспоминания о тебе. А ты мне обычно звонил в самые ответственные моменты во время съемок. Я отключала мобильник. Я не могла общаться с тобой. Ты выбил меня из колеи. Мне так хотелось, чтобы на меня обратили внимание киношники. Я ведь не какая-то там сопливая нищая девица, а яркий типаж, я так считаю. Я всегда была впечатляюще одета, держалась уверенно. Я поняла, что там снимается одна и та же публика. Все друг друга знают, а я свеженькая рыбка. Еще не примелькалась, на меня косились завистливые, злобные, невзрачные, бедные девицы. Они не видели во мне трагического типажа, я была для них соперницей. А мне надо было за кого-то ухватиться, чтобы меня потянули вверх, заметили, бросили пристальный взгляд в мою сторону.

И на меня клюнул один известнейший артист. Ни за что не скажу имени. В жизни он красивее, чем в кино, мужик немыслимой красоты, глаз не оторвешь, – подошел официант, поклонился, принял заказ, Роза замолчала, сдержанно улыбнулась, назвала сдержанно блюда, которые выбрала.

– Что же за артист? – он насторожился, на кого она его променяла, он все время думал о старике-провидце, но, слушая Розу, забыл о нем. – Неужели не скажешь?

– Ни за что! – Роза опять пришла в себя, почувствовала, что Андрей ревнует. – Конечно же, он играл в фильме главного героя. Фильм назывался «Прорвемся». Представляешь, какое название, прямо про меня. Как мне хотелось пробиться среди этой противной массовки. Так вот, о моем кумире. Я во время перерыва садилась около его ног и делала ему комплименты. Я любовалась им, восторгалась. Разумеется, я играла. Мне было интересно наблюдать за ним. Я не могу тебе объяснить, но в его красоте есть что-то магическое, манящее, обвораживающее. Он такой самовлюбленный, о-го-го, но не сразу клюнул. Сначала решил, что я лимитчика, делаю карьеру, не проявлял ко мне внимания. Но когда я предложила ему посидеть в дорогом ресторане, он неохотно согласился, как все артисты, ссылаясь на занятость. Я потом поняла, он испугался, что ему придется платить. За массовки платят гроши, на эти деньги и прожить-то невозможно. Но когда входишь в атмосферу игры, забываешься. Это как наркотик. Артисты-стажеры очень хотят, чтобы на них обратили внимание. Я была конкуренткой, еще не хватало мне там пробиваться, так я считала. Но они-то об этом не знали. Все равно артистки из меня никогда бы не вышло. Стать трагической актрисой – это был порыв! Потом он быстро улетучился. Я сама не заметила, как увлеклась моим артистом. Я должна была его добиться любой целью.

Но так вот, ближе к цели. Мой артист, когда мы посидели в ресторане, клюнул. Заплатила я, он успокоился. Он даже предложил режиссеру снять меня крупным планом в сцене, я должна была тащить раненого с поля. Но потом эти придурки этот кадр почему-то вырезали, не знаю. Дикие люди. Я пошла к режиссеру, поинтересовалась, почему нет кадра со мной. Я бы направила смотреть фильм всех своих знакомых и родных. Фильм назывался «Грозное обвинение», о войне, там кто-то кого-то предал. Так, лабуда! Режиссер обозвал меня куклой гороховой и совершенно бездарной. Он орал, что этот кадр забраковал продюсер. Что я там похожа не на героическую женщину, а на проститутку. Представляешь, так меня приклеить? Я желала провала этому фильму. Хоть бы их фильм не вышел на экраны, каждый день молилась я. Чтобы его никто не смотрел! – Роза нервничала, вспомнив об оскорблении. – Я же делала первые шаги. Я не училась в театральной школе. Мог бы снять в другом эпизоде. Извиниться, что вырезали эпизод. Вообще, эти киношники – такая замызганная публика!

– А главную роль тебе не предлагали? – пошутил Андрей, едва сдерживая смех. – Твой режиссер мог бы кадр, в котором ты играла, снять несколько раз и выбрать бы лучший. Кукла гороховая, как это понять? Почему он так тебя назвал? – он опустил глаза, взял вилку и нож, стал резать мясо.

– Как хочешь, так и понимай, – Роза разозлилась. – Я его назвала ослом прищученным. Прищучили его к этому фильму, дали деньги, он и оскорбляет всех подряд, выпендрюжник. Такая несдержанная скотина, да еще и режиссер! Я его припугнула, – Роза усмехнулась загадочно и покрутила правой рукой. – Призналась, что мой лучший друг – Андрей Буров и вся команда «Локомотива» вместе с тренером. Они придут и побьют этого придурка мячами. Режиссер разрыдался от смеха и обозвал меня куцей совой. Ты представляешь? Я – куцая сова! – Роза дрожала от злости. – Что такое куцая сова?!

Пришел официант, принес счет, лежащий в узкой кожаной папке, поклонился. Видимо, он слышал часть разговора, старался скрыть улыбку и отводил взгляд в сторону. Боялся разозлить Розу, в таком состоянии она могла устроить скандал и написать на него жалобу.

– Ты, Роза, на себя много берешь, – Андрей сдерживался, чтобы не разрыдаться от смеха. – Никто из нашей команды не стал бы бить мячами этого режиссера. Нас бы в тюрьму посадили. Что ты городишь? – придя в себя, он стал серьезнее. – Если ты захотела его прищучить, придумала бы что-нибудь другое, подала бы в суд за оскорбление. Ты забыла, что прервала со мной всякие отношения?

– Глупый, ты, Андрей, – Роза чуть не подавилась, отпив глоток вина, наклонилась и закашлялась. – Я же только припугнула. Сечешь? Пошел он с судами в джунгли.

– Плохо тебе без меня жилось, Роза, – он строго посмотрел на нее, сравнивая ее с Лизой. – Никогда бы не подумал, что ты захочешь сниматься в кино.

– Ты себе и не представляешь, как плохо, – покорно согласилась она, глаза ее заполнились слезами, она упала на руки и стала всхлипывать. – Я тебе еще не все рассказала. Моя жизнь превратилась в бестселлер, все, как в фильмах Голливуда. Ты и не представляешь, – она подняла голову, замолчала, думая, говорить или нет. – Этот писаный красавчик меня обкорнал. Он брал у меня деньги в долг, играл в казино, иногда возвращал, редко, правда, клялся, что вернет. Последний раз взял приличную сумму, мне пришлось влезть в долги. Не представляешь, какой подонок, сбежал. Я не могу его найти, на мои звонки не отвечает. В каком он фильме снимается, неизвестно. Можно, конечно, узнать. Он не раскрыл карт, куда его пригласили. Значит, давно решил, что смоется. А я попалась, как жареная курица. Возможно, мой артист вершит дела в другом городе. Не знаю, что делать. Я на мели! Какие мы глупые и доверчивые бабы. Только схватишься за человека, а он исчез в кустах и не отыщешь. Я всегда вспоминала тебя, твое уважение к женщине. Когда мы ходили с ним на тусовки, за все платила я, за этого козла-красавца…

– Роза, не рассчитывай, что я тебе дам денег, – прервал ее, уверенный, что она не отдаст, а истратит на своего красавчика, он плохо верил, что тот сбежал. – У меня нет, я много потратил на лечение, еще когда долечивался. Я недавно устроился на работу, заработок небольшой, многому надо учиться, искать клиентов, заключать сделки. Есть заначка, но надо иметь на всякий пожарный. Ничего не могу тебе дать. Родителям помогаю. Я знаю, что ты отдашь.

– Согласна, что ты уже не звезда на футбольном поле. Много не заработаешь. А у ребят твоих нельзя занять? – Роза вдруг оживилась, достала платок, вытерла глаза и нос.

– Ну знаешь ли? – Андрей поморщился. – Я к ним с такой просьбой обращаться не буду. Просить у них для тебя денег, когда ты меня бросила, они знают об этом. Они и не дадут. А впрочем, попроси сама. Я не вмешиваюсь.

– Поняла, поняла, что-нибудь придумаю. У меня есть люди, которые дадут, под проценты, – Роза приступила к еде и замолчала, было видно, что она голодная.

Андрей наблюдал за ней, она казалась ему совершенно чужой. Роза тоже поняла, что его сейчас зацепить сложно. Разговорами о светских знаменитостях уже не притянешь. Она очень желала, что бросила его. Ее красавчик ухаживать за собой позволял только богатым бабам. Она впервые страдала, он больно ранил ее самолюбие. Так глупо попасться! Зацепив его, она кичилась, что будет появляться на тусовках с тем, кого выбрала сама. Считала, что будет управлять им. А вышло наоборот, он ее выбрал, потому что у нее были деньги. Можно заработать, расплатиться с долгами, но жаль, что поверила и, чтобы удержать, давала взаймы, будучи уверена, что отдаст. Она еще не встречала людей, которые брали деньги и не возвращали.

Она посматривала с сожалением на Андрея, испытывая стыд и сожаление. Подумаешь, не звезда, но голова-то при нем. Каким был – таким и остался. Получается, что она любила только звезду, а не простого человека.

Но вдруг в голове созрел план, как удержать Андрюху. Она оживилась.

– А ты один? – осторожно поинтересовалась, боясь спугнуть, что скажет неправду. – Я к тебе по-прежнему хорошо отношусь. Все бывает в этой глупой жизни. Можно ведь и возобновить отношения. Помнишь, как мы с тобой отдыхали во Франции? – она с нежностью посмотрела на Андрея, выпив немного вина и расслабившись. – Русские к нам везде подходили, брали у тебя автографы, желали здоровья, счастья, признавались тебе в любви и мне делали комплименты, фотографировались. Как же было здорово! Никогда не забуду, вот было счастливое время. Скажи честно, есть у тебя девица? Я же тебе призналась, кто у меня был, только тебе одному. Другим и говорить стыдно. Попалась, как муха на сладкий соус. Все тебе выдала начистоту. У меня никого нет, остались долги.

– Есть, – сдержано ответил, ему не хотелось говорить о Лизе. – Я познакомился с ней в больнице, у нее был перелом ноги, теперь все нормально, – он представил, что бы о нем подумала Лиза, узнай она об этой встрече, и поморщился. – Она сдержана и хорошо ко мне относится. У нас отличные отношения. Ей не нужна моя слава.

– Еще бы! – Роза хлопнула в ладоши. – Кто же к тебе может плохо относиться? Стоило мне тебе оставить, как к тебе тут же прилепилась другая. Она знает, кто ты такой! Да кто угодно будет к тебе хорошо относиться, разыгрывать из себя приличную, все понимающую, – цинично и зло выдавила Роза. – Вы, мужики, ничего не понимаете в женщинах, они водят вас за нос и делают с вами, что хотят, – Роза ощутила отчаяние, положение осложняется, появилась конкурентка, о которой она ничего не знает.

– Как же ты неправа, Розочка! – Андрей впервые искренне рассмеялся. – Она понятия не имела, кто я такой, потому не знает ничего о футболе, в отличие от тебя. Не всех увлекает эта игра. У нас есть люди в стране, которых футбол не волнует.

– Неужели еще есть такие дикие люди, которые не интересуются футболом?! – Роза припрыгнула от удивления на стуле. – Да ты попался, как простой наивный барашек, кто же в это поверит?!

– Представь себе, есть! Ты не поверишь, а другие поверят. Я сам удивился, она не знает ни одной команды и ни одного игрока.

– Вот оно что! Понятно, почему ты в нее влюбился с первого взгляда. Таких темных только поискать! – констатировала Роза, налив вина и быстро выпив. – В каком ауле ты ее нашел?

– Нет, не с первого взгляда. Сначала она мне не понравилась и я ей тоже.

– Неужели в это можно поверить?! Даже если и не знать, что ты известный футболист, ты очень даже смотришься! – Роза причмокнула и мрачно смотрела на Андрея. – Каким бы ты ни был влюбленным, но ты не выглядишь счастливым. Когда я тебя увидела, ты не походил на счастливого влюбленного, правда! Ты выглядел кислым, усталым – никакой клевости.

– Думай, что хочешь. Когда я вышел из машины, рядом стоял старик-монах, я подал ему милостыню, поговорил немного. Он знает обо мне все. Он так необычно и загадочно говорил. Это провидец. После разговора с ним я ощутил страх. Его фраза – не в твоей власти день твоего рождения и день смерти. Беги домой и спасешься сегодня. Почему я должен бежать домой? – Андрей ощутил опять легкий страх.

– А где он стоял? – заинтересовалась Роза. – Хотелось бы и мне с ним поговорить. Что бы он мне предсказал, что меня ждет впереди? Будет ли у меня большая и верная любовь? – она обнадеживающе смотрела на него. – Хочу его увидеть.

– В переулке налево, не знаю, как называется переулок, – Андрей показал рукой. – Я там поставил машину.

– Приеду сюда на днях и поищу его, – загорелась Роза. – Надо знать про себя все. Хочется узнать, отдаст ли мне деньги мой красавец. Этот-то меня научил многому, я изменилась, буду осторожнее и умнее, Андрей, – Роза решила действовать, она вспомнила о своем плане, почувствовала прилив адреналина. – Дай мне слово, что выполнишь мое желание, пожалуй, последнее. Я оставлю тебе в покое, если ты уже занят, тебя все устраивает. Я не буду просить тебя ни о чем ужасном, все просто, не стану тебя пугать. Не надо перепрыгивать с крыши на крышу дома, нестись на мотоцикле голым или выполнять всякие опасные штучки. Я поняла, что между нами все кончено. Исполни мое последнее желание. Я больше не буду тебя ни о чем просить.

– Не знаю, что тебе сказать, – он напрягся, задумался, боясь, что Роза предложит что-нибудь невыполнимое, чтобы унизить или поиздеваться, безусловно, она ревнует. – Ты фантазерка, не могу обещать, что-нибудь предложишь неисполнимое. Такое, что о-го-го! От тебя можно ждать чего угодно!

– Не бойся, желание очень простое, – взгляд Розы потеплел. – Я не хочу оставаться в твоей памяти сумасбродкой, я изменилась, что-то во мне произошло, не понимаю, – она смотрела на него умоляюще. – Тебе я желаю всего хорошего. Я сама виновата, что сбежала. Мне трудно об этом говорить, – она опустила глаза, замолчала.

– Я исполню, но только очень простое желание. Если ты предложишь выбить стекло входной двери или окна – ни за что! А простое желание исполню, – ему стало жаль ее, злость к ней прошла.

– Я купила лошадь, она у меня на даче, пока стоит в сарае, но нужно выстроить конюшню. Я всегда мечтала о лошади.

– Никогда не слышал, что ты любишь лошадей. Что же я должен выстроить для лошади конюшню? Очень странное желание.

– Нет, ничего не надо строить. Я просто хочу тебе ее показать последний раз. Мы сегодня поедем, посмотрим ее и покормим. Мне не хочется ехать одной. Еще ты подумай, – Роза смутилась. – Я хочу, чтобы мы с тобой остались друзьями. Я не настаиваю. Как-то тяжело с тобой расставаться. Давай покормим лошадь, потом ты поедешь домой. Можешь на ней покататься. Когда я начала сниматься в массовках, мне ее предложили за небольшие деньги, ее хозяин скоропостижно скончался.

– Если дело только в лошади, то это ерунда, – Андрей облегченно вздохнул. – Давай поедем на днях. У меня завтра серьезные переговоры на работе рано утром.

– Нет, обязательно сегодня, еще есть время, ты знаешь, моя дача недалеко. Покормим лошадь и вернемся, ты же обещал. Желание простое. Сейчас около семи, – она посмотрела на часы. – Больше не буду просить, живи, люби, радуйся.

– Хорошо, тогда вот что делаем: едем ко мне. Я оставляю машину у дома, отсюда недалеко. Поедем на твоей машине на дачу, веду ее я. Ты все-таки выпила, как бы чего не вышло. Зачем неприятности?

– Как я рада, что ты согласен! – Роза покраснела и крикнула, – официант! Быстрее, расплачиваемся! – она восторженно смотрела на Андрея.

Он открыл папку, посмотрел счет, положил деньги. Они вышли.

Подъехав к дому, Андрей поднялся на лифте домой, проверил, все ли в порядке, слова – беги домой и спасешься – не выходили из головы. Ему очень не хотелось ехать с Розой, можно было бы и не обещать. Он позвонил родителям, Лизе, пожелал спокойной ночи, обещал встретиться завтра. Но на душе было тяжело.

Роза ждала его в своей машине. Вернувшись, он сел в ее машину, вел ее по городу, как договорились. Сначала Роза молчала, а потом начала говорить без умолку, стараясь опять разжечь в Андрее былые чувства. Ее любимица Андриан Джали, которая почти ничего не ела во время беременности, родила двойню. Журналам она предложила, что покажет детей тем, кто больше заплатит. Один из журналов заплатил ей 5 миллионов. Она купила конюшню с породистыми лошадьми, стала обучаться езде на лошадях. Роза, подражая ей, купила пока одну лошадь. Она обожала свою коняшку и целовала ее в морду. Назвала ее Феклой.

Андрей слушал ее и размышлял, почему бы ему не обзавестись ипподромом. Можно построить ипподром за городом, денег у него достаточно. Можно завести, наконец, свое дело. Всегда найдутся люди, которые захотят покататься на лошадях, у него не будет спортивных секций, просто отдых для тех, у кого есть деньги. Эта мысль ему понравилась. Как к этому отнесется Лиза? С ней надо поговорить и обсудить этот вопрос. Она задумается, откуда у него столько денег. Впрочем, еще надо подумать, если не ипподром, то что-то другое.

Слушая разгоряченную болтовню Розы, у него мелькнула шальная мысль, а почему не вернуться к ней. Роза не стала бы сомневаться, строить им ипподром или нет. Сказать ей, что он выиграл огромную сумму денег – она с ума сойдет от радости. Уж она-то знает, что значит выиграть в казино, какое это безумное и редкое везение. Ева ему вдруг представилась строгой, скучной и слишком правильной. Никакого воображения. Что касается Розы, то нет идеальных людей. С ней можно грешить, сколько хочешь, никаких комплексов. У Андрея на миг закружилась голова от этих мыслей. Он словно стал раздваиваться: Роза, Лиза? И зачем он поехал на эту встречу? Сидел бы дома и твердо знал, что ему нужна только Лиза. А Роза так настырна, но в этом есть своя прелесть!

Когда они доехали до кольцевой дороги, Роза уговорила его сесть за руль самой. Она зарядилась большим количеством адреналина и посматривала на Андрея радостно и ласково. Она помолодела, короткая стрижка очень шла ей. Андрей даже ей залюбовался. Он вспомнил, как ему было приятно появляться с ней в обществе. Она умела привлечь к себе внимание, оценить нужного ей человека, чтобы потом воспользоваться знакомством.

Роза начала набирать скорость, Андрей сжал ее локоть и попросил больше не делать этого, было почти темно. Она улыбнулась и посмотрела на Андрея влюбленными сияющими глазами: «Андрюха, вспомним старину, как мы с тобой в полной темноте укатили в поле, подражая Киану Ризу. Помнишь?». Она включила фары. Машин на дороге не было, они ехали по узкому шоссе вдоль леса, где с трудом могли бы проехать две машины. Они проехали спокойно минут двадцать, стало совсем темно. «Андрюха, тряхнем стариной! Не бойся, только пять минут промчимся в полной темноте», – она умоляюще и нежно взглянула на него, выключила фары. Они очутились в полной темноте. Андрей промолчал, подумав: в последний раз можно тряхнуть стариной. Ему не хотелось возмущаться. Стало все равно. Почему-то мысленно он попросил прощения у Лизы, вспомнив ее грустное лицо, когда прощался с ней последний раз. Ему стало ее жаль. Зачем ему эта Роза, когда у него есть Ева.

«Роза, включи фары! – приказал он гневно. – Включи немедленно или я тебе дам подзатыльник». Он обхватил Розу в темноте левой рукой за плечи и сильно сжал, она вскрикнула. В этот момент на бешеной скорости и полной тьме они во что-то врезались. Сильнейшая боль потрясла их тела, они словно рассыпались, ломались кости, рвались внутренности, боль была невыносимой, но временной. Они мгновенно потеряли сознание и погрузились в пустоту. Последняя мысль, мелькнувшая в голове Адама, была «беги домой и спасешься».

Глава 6

Рано утром их нашел проезжающий мимо на велосипеде местный житель. Их машина врезалась в огромную сосну. Перед машины сплющило так, что люди уткнулись головами в дерево, верх сосны рухнул на них и еще раздавил машину. Телефона у него не было, он поехал в поселок, там вызвали скорую помощь. Тела отвезли в морг.

У Розы сумка с правами лежала на заднем сидении. У Андрея мобильник лежал в ногах. Определили владелицу машину и по мобильнику известного футболиста.

Все каналы телевидения и радио передали о трагической гибели известного футболиста Андрея Бурова и погибшей с ним Розы Серых, был назначен день похорон. Гробы с телами стояли в доме культуры, находившемся недалеко от стадиона, где тренировался Андрей.

Все были потрясены случившимся. Трудно было понять, почему на бешеной скорости они врезались в дерево. Возможно, им навстречу мчалась машина, они, чтобы избежать столкновения, повернули вправо и врезались в дерево. Какая нелепая смерть!

Родители Андрея словно потеряли разум. Они ничего не понимали, когда к ним обращались. Они пили успокоительное, которое оказывало тормозящее воздействие на их и без того подавленный разум. Они не могли понять, почему сын погиб с Розой, насколько им было известно, он с ней расстался и у него появилась другая девушка, Лиза.

Они не занимались оформлением похорон, агент похоронного бюро все сделал сам. Остальными вопросами занимался старший сын с женой.

Расходы за похороны взяла на себя его футбольная команда. Родители стояли у гроба и выслушивали соболезнования, ничего не понимая, только качая головой в знак согласия. Они никак не могли понять, что сына нет, а они живы и хоронят его. Им всегда думалось, что он будет хоронить их, а не они его. Они почему-то были уверены, что виновница смерти – Роза. Они всегда считали ее сумасбродной и пустой бабой, а когда Андрей расстался с ней, были рады. И все-таки она забрала его с собой на тот свет. Их светлого мальчика, который никогда никому не сделал ничего плохого. С детства он мечтал стать футболистом, и его мечта исполнилась. Сколько они вложили в него, чтобы он стал незаурядным игроком. Возили его в детстве на тренировки, покупали дорогие бутсы, спортивную одежду, мячи. Переживали и радовались, когда он играл и забивал голы. Все прошло, как сон. И сейчас, стоя у гроба, они не могли понять: то ли они видят сон, то ли они живы, то ли мертвы, но не по-настоящему, а отстраненно и нереально, в другом измерении. Было чувство, что словно попали в какой-то другой мир, из которого уже никогда не вернутся. Они механически улыбались, что-то отвечали, не понимая иногда, чего от них хотят. Их старший сын, высокий и полный, похожий на Андрея, стоял рядом и отвечал на вопросы, он принял на себя всю ответственность, боясь, как бы с родителями чего не случилось, инфаркта или паралича. Не хватало ему еще одних похорон! Брат, с которым они вместе росли, ушел в вечность. Он вспоминал, как в детстве вместе с ним ходил на тренировки и принимал участие в играх, но из него не получилось хорошего футболиста, не было данных и азарта к игре. И вот Адам лежит в закрытом гробу, а его квартира достанется его детям. Как все бессмысленно и непостижимо. Когда-нибудь и он умрет, на его похоронах будет мало народа. Он заурядный, никому не известный чиновник. О нем даже и в прессе не напишут, что умер брат Андрея Бурова, когда-то известного футболиста. Хотя, пожалуй, и об Андрее все забудут. Появятся новые звезды, которым будут поклоняться, и обожать до безумия. Младший брат стал первым покойником в их семье. Смерть уже бродила где-то около него, а он не чувствовал ее.

А может быть, и было предчувствие, но кто ему поверит, когда ты молод и полон сил.

* * *

Лиза удивилась, что Адам не звонил ей два дня. Она звонила ему домой, но телефон не отвечал. Звонила по мобильнику, тоже молчал. Только на третий день кто-то взял мобильник, голос был женский, уже немолодой и какой-то скорбный. Лиза попросила Андрея, женщина замолчала и с трудом ответила, что Андрея больше нет, он умер два дня назад, похороны завтра в 10 часов, в ДК «Заря», гроб стоит с телом для прощания, оттуда и повезут на кладбище. Лиза поняла, что это мать, и не стала больше задавать вопросов.

Она отпросилась с работы и поехала в ДК. Приехала рано, народу было много. Два закрытых гроба из темного дерева, усыпанные цветами, стояли в холле ДК. Народ медленно шел, она тоже подошла. На гробах стояли фотографии – Андрея, черно-белая, со счастливым и спокойным выражением, Розы Владимировны Седых, цветная, короткая стрижка, ярко накрашенные губы, черные проницательные глаза. В толпе она услышала от маленькой, худенькой женщины, что Роза была его невестой. Лиза вздрогнула. Неужели он обманывал ее? Ей хотелось узнать, как он погиб. Отойдя в сторону, она спросила у охранника. Он кратко и сухо сообщил, что врезались в дерево ночью, разбились. Она не могла вместить, что он погиб не один, а с женщиной, которую она видела на фотографиях прежде. Неужели он решил уйти от нее к этой женщине? Куда они поехали на машине? Лиза вспомнила слова Адама, которые говорил ему дед: не греши, избегай общения с двумя женщинами. Какой глупый, нарушил заповедь, заставил всех страдать. За нарушение любой заповеди дашь ответ. Ей стало страшно.

Бог попустил все это для скорби, которая сейчас как тяжелый камень на душе. Бог дал, Бог взял, Ему виднее, Он попустил скорби за наши грехи. Она стояла в стороне и плакала. Ее Адам покидает земную обитель и идет в небесную. Но что ему уготовано там? Помилует ли его Господь, нераскаянного грешника? Да, он грешник и не святой, но она его любила и будет любить всегда. Всю жизнь она будет молиться за него, чтобы им встретиться там, в небесной обители, и быть вместе вечно. Он уходит в вечность, душа освобождается от тела. Никто этого не видит, а он сейчас с ними и за всеми наблюдает. Если он стоит рядом с ней, родителями и тоже плачет. Куда попадет его грешная душа? Страшно подумать! Он никогда не думал о спасении души. Думал, что все еще впереди, надо пожить, Бог поймет и простит. Как мало они узнали друг друга. Все только начиналось. И такой горький конец! Но не зря же Бог свел их здесь, на земле.

Но вот церемония прощания закончилась! Стали говорить прощальные слова люди, близко знавшие Андрея. Родители молчали, у них был такой убитый вид, что, казалось, они вот-вот упадут. Они прижались, поддерживая друг друга.

Гробы отнесли в автобус, пригласили родных, близких и друзей в автобусы. Лизу не знал никто. Она назвала себя родственницей, и ее пропустили. Она села, открыла блокнот и стала читать: «Оставим людей в стороне, словно они посторонние, обратим взоры наши к Богу… В скорбях вижу Божие благодеяние к себе, исповедую дар Свыше, за который я должен благодарить Бога более, нежели за всякое видимое мною в других земное, мнимое счастье. И это мнимое счастье могло бы быть еще завидным, если бы было прочно и вечно. Но оно превратно, оно мгновенно, и как терзаются при его изменах, при потере его избалованные им! Оно непременно должно разрушиться, отняться неумолимою и неотвратимою смертью». И. Брянчининов. «Мир блудниц, он привлекает красотою своею расположенных любить его. Уловленный любовию мира и опутанный им не возможет вырваться из рук его, доколе не лишится живота своего. Мир, когда совершенно обнажит человека, возводит его из дома его (т. е. тела) в день его смерти. Тогда человек познает, что мир льстец и обманщик». И. Сирский.

Лиза перестала читать и увидела, как футбольная команда, в которой играл Андрей, садилась в автобус, в котором стояли гробы, и там уже сидели родители Андрея. Она открыла Псалтырь и стала читать Семнадцатую кафизму. «Блажени непорочнии в путь, ходящие в законе Господни. Блажени испытающии свидение Его, всем сердцем взыщут Его». В этот момент в ее душу вошла тишина, она словно отстранилась от всего происходящего, закрыла глаза, вдруг ощутив, как кто-то легко коснулся ее волос, словно подул нежный ветер. Она затрепетала. Это Адам прощался с ней. Она поняла это. На душе сделалось так спасительно, что блаженные слезы потекли из ее глаз и в душу вошла неземная возвышенная любовь.

Она застыла, погруженная в себя, смутно наблюдая за прыгающими на асфальте воробьями. А голос грел сердце: «Идите на небо, в вечность. Туда скоро придут ваши ближние и навеки соединятся с вами. На земле они разделяли скорби с вами, утешались. Разлучаясь с ближними, разлучаюсь ненадолго, мимо шедшая жизнь пробежала, скоро пробежит и ваша земная жизнь. Идите на небо, в вечное радование». Автобус тронулся, Лиза сидела неподвижно, углубившись в наполнившее ее сердце чувство. Она открыла Псалтырь и стала читать, но не все подряд, а выборочно, перелистывая страницы: «Помолихся лицу твоему всем сердцем Твоим: помилуй мя по словеси Твоему, пролию пред Ним моления мое, печаль мою пред Ним возвещу, попечения жития изгна мя рая, и что сотворю отчаянный? Сего ради толку во врата и зову: Господи, Господи, отверзи ми покаянием и спаси мя, призри мя и помилуй мя, по суду любящих имя Твое, к Тебе возведох очи мои, живущему на Небеси…»

Она вспомнила, как они с Андреем однажды гуляли по парку, держась за руки. Никогда прежде она не замечала, что парк так красив. Он находился недалеко от ее дома. Каждое дерево было красиво по-своему: березы осыпаны светло-желтыми листьями, были легкими и прозрачными, клены утопали в оранжево-багряной листве, бледно-зелено-коричневые тополя казались строгими. Деревья умирали, чтобы воскреснуть вновь весной, уже в ином обрамлении. Лиза подумала, вот так же когда-то первочеловеки царили в своем блаженном саду, в котором никогда не было ни осени, ни весны и ни зимы, а благоухало вечное лето, среди которого они обитали. Человек был господином всего видимого. Первым человекам была поручена земля, которую они возделывали и охраняли. И что же они сделали с садом? Увы! Несчастное ослепление! Вняв коварному и убийственному совету падшего ангела, они свергли с себя благое иго повиновения и возложили на себя железное иго повиновения дьяволу. Прародители наши преступили повеление Божие и исполнили совет всезлобного врага, духа мрачного, льстивого и лживого. Этим поступком они подчинили себя дьяволу.

Она высказала эти мысли Адаму, он серьезно выслушал и обрадовался, что она сравнила их с первыми людьми, у которых были такие отношения, которых никому и никогда невозможно понять здесь, на этом свете. Они ощутили их, как слабое и хрупкое отражение высоких понятий, неведомых нам здесь, и испугались. Вот-вот и все распадется. Как сохранить и удержать?!

И все неожиданно кончилось в этой земной юдоли.

Никак Лиза не ожидала, что они расстанутся так быстро.

Вдруг в сознании Лизы промелькнула мысль, от которой она содрогнулась. Она окинула всю толпу быстрым проницательным взглядом, пытаясь отыскать в толпе хотя бы слабое отображение первых людей, которые были единым гармоничным целым – «и будут двое одна плоть, так что они уже не два, а одна плоть». Где плоть означает существо одного человека, выраженного в брачном союзе равносущих, соединенных любовию мужа и жены. Где они – одна плоть и одно целое? Можно положить всю жизнь на поиски твоего второго я и никого не найти. Кто знает, возможно, в этой толпе и есть такие избранные Богом люди. А вот ее избранника больше не стало, потому что они изгнаны из рая за свои грехи. Где грех – там падение и смерть. К жизни вечной надо очиститься.

* * *

Душа Адама видела всех людей, пришедших на похороны. Он видел всех и плакал со всеми, прощаясь, но ничего не понимая. Никогда он не был так одинок и уныл. Скорбь и пустота окружали его. Он метался между людьми, стоял рядом с родителями, но не мог с ними поговорить и утешить. Ему стало легче во время отпевания, он немного просветлел и желал всех плачущих утешить. Всем было больно расставаться с ним, все скорбели. И впервые он понял, что эта огромная толпа любила его: и родные, и друзья, и болельщики. Но больше всех среди этих людей он любил Лизу, она была дороже и ближе всех. Он старался быть рядом с ней, пока находился здесь, на земле. С ней было не так одиноко, она читала молитвы и какой-то псалом, от которого ему становилось лучше и который он не понимал, но внимал с умилением. В этой толпе она была одна верующая. Ее душа разрывалась от тоски, как и его. Как быстро они расстались, во всем виноват он. Дед предупреждал: не общайся с двумя женщинами. И расплата пришла мгновенно.

Во время похорон он коснулся многих людей, чтобы их утешить, но никто этого не почувствовал, шептал утешительные слова, но никто его не слышал. Все были глухи к потустороннему миру. Все плакали земными слезами, сердца всех были тяжелыми от горя. Но когда он прикоснулся к Еве, то его голос согрел ее сердце и послал ей краткое утешение, она застыла от покоя, охватившего ее. «Идите на небо, в вечность, – услышала она шепот, – туда скоро придут ваши ближние и навеки соединятся с вами». Она прониклась верою, что в вечности найдет успокоение. И, кто знает, возможно, там обретет вечную радость с Адамом.

Она читала изречения Святых Отцов и Псалтырь, когда Адам дотронулся до ее волос, она оцепенела и застыла на миг, чувствуя слабое прикосновение. Все поняла. Им было хорошо здесь и будет там. Она его простила и Розу тоже, хотя ничего не понимала. Что ей до женщины, которой уже нет на этом свете, которая отправляется в вечную муку. Ее можно лишь пожалеть.

Когда гробы опускали в землю, раздался раздирающий душу плач со всех сторон. Как же душа Адама скорбела со всеми! Он метался, как раненая птица, от матери к тете и двоюродной сестре, женам ребят из футбольной команды. И в команде многие плакали, и в толпе раздавались рыдания. Его растерзанное тело опускали в землю, оно было чужим и ненужным. Рядом с ним витала душа Розы. Какой же темной она была, почти черной. От яркой земной женщины в ней не осталось ничего. Роза была агрессивной и дерзкой, здесь проявилась ее сущность.

Адам молчал. Розе было тяжко, за нее никто не молился, а за него – его любимая Ева. Как она ему помогала. Что бы он делал без нее? Пожалуй, и он был бы таким черным, как Роза, но, кажется, он чуть светлее ее, поэтому ему было всех жалко. А Розе не жалко никого, она рвет и мечет, что все живы и остаются здесь, а она рассталась с любимым телом, в котором ей было тепло и комфортно. Земля была ее лучшим местом обитания.

Народ стал медленно расходиться, а их души отправлялись в вечность, которую постичь невозможно ограниченным человеческим умом. Будут ли они тосковать о земле, которую покидают? Они удалялись от земли, испытывая жуткий парализующий страх, их окружали полчащи ангелов, того невидимого мира, о котором они ничего не знали и не подозревали, что он существует. Зачем они привязались к ним? Летят и не отступают. Куда их несут? Этих наглых ангелов они уже видели на земле: в фильмах, комиксах, рекламе, книгах. Они кричат и радуются, что души людей пришли к ним, что они принадлежат им в этой вечности.

Смертельное одиночество, тоска и страх овладели ими. Их чувства обнажились и обострились так, что, казалось, они опять умрут, но другой смертью.

Но все только начиналось. Что их ждет Там, в вечности, на Суде Божием, в который они никогда не верили? Кто их спасет и защитит? Им хотелось закричать: Господи, спаси нас! Но бесы не давали им рта открыть. Они вопили: это наши, наши людишки, они принадлежат нам и будут мучиться с нами! Человеки сами потеряли образ Божий! Они предали Его, упали в черную яму, из которой им никогда не выбраться! Все твари изгнаны из блаженного сада, куда мы и носа не могли сунуть! Замыслил Господь человеков, сначала они слушались Его, а когда перестали, то Он изгнал их, и они стали нашими. Как они рыдали и не хотели нам подчиняться. Сколько скорбей на них навалилось. Но первые-то люди раскаялись в своем грехе, но было уже слишком поздно. Пали все человеки! С того времени, сколько человеков народилось, и почти все твари наши: и человеки, и скоты! На земле мы не давали им покоя, а здесь не дадим и подавно!

Роза протянула руку к Адаму, хотела за него ухватиться, но их разъединили. Они были слабы, беззащитны и наги. Их несли по небу в разные стороны под гомон и крик небесных владык. И ничего нельзя было изменить. Лишь покориться.

* * *

Но однажды Адам заснул таким крепким сном, какого прежде никогда не испытывал. Пожалуй, он проспал несколько ночей подряд, ощутил странное чувство, словно в правом боку – он лежал на левом – образовалась пустота и возникла легкая боль. Проснувшись, он потрогал правый бок рукой: все ребра на месте, только верхнее ребро не вызывало никаких ощущений, словно там была пустота.

Он повернулся на правый бок, забыв о пустоте, и замер от чуда. Рядом лежала спящая женщина, покрытая длинными пышными волосами. У нее были длинный густые ресницы, тонкие черные брови, маленький малиновый рот, как крылья бабочки, прямой крупный нос, круглые, как ракушки, уши казались прозрачными. Кожа была матово-нежной и гладкой. Ладони с тонкими бледно-розовыми пальцами лежали у лица, ноги были слегка согнуты в коленях. Она лежала так тихо, что, казалось, почти не дышала.

Он застыл, рассматривая ее, боясь спугнуть или потревожить. Успокоившись, осторожно сел. Он знает ее имя – Ева. Она едина со мной, ощутил он. Это кость от моих костей и плоть от моей плоти. Отче, Ты сотворил ее для меня, слава Тебе! Она будет называться женою, ибо взята от мужа. И будут двое одна плоть. Это помощница моя, созданная для меня, славно сотворенная женщина.

Пока он, изумленный и очарованный, размышлял так, Ева кротко вздохнула, ощутив дыхание жизни, открыла чистые сияющие глаза. Он глядела на Адама с любовью, он ощутил в ней родную душу и полноту жизни. Адам погладил ее по шелковым теплым волосам. Она села и тоже провела по его волосам. «Ты муж мой и Господин! – голос у нее был нежно-певучий. – И дивен в очах моих!»

И вот была сотворена восполняющая его, он и она были как одно существо единого человека.

– А ты жена моя! Нехорошо быть человеку одному, ты моя помощница. Отец дал мне тебя, как дивно! – он встал и пропел благодарение. – И благословит всякая плоть имя святое Его в век и в век века! Заутра услыши глас мой, заутра предстану Ти, и узриши мя. Отец наш на небеси и на земле, вся елика восхоте сотвори!

* * *

Ева заплакала: их разъединили здесь, в земной жизни. Но Там, Там они соединятся. Она будет всю жизнь молиться за него, просить Господа о помиловании души Адама. Он многомилостив: дал и взял. А она поживет пока здесь. Будет готовиться к жизни вечной. И даже если они не встретятся Там, то Богу виднее, где кому пребывать.

Сентябрь 2009 года

Используемая литература

1. Догматическое богословие. Протоиерей Ливерий Воронов. Фонд «Христианская жизнь», 2000. стр. 13, 18, 29, 34–37.

2. Очерк мистического богословия восточной церкви, Лосский В. Н., Москва, 1991, стр. 251, 253, 257.

3. Слово о смерти. И. Брянчанинов, Минск, Лучи Софии, 1999. стр. 89, 128, 141.

4. Учение святителя Тихона Задонского о спасении. Схиархимандрит Иоанн Маслов. Москва, ООО «Самшит издат», 2008. 23, 25, 29–31.

5. Ночь в Гефсиманском саду, А. Павловский, Лениздат, 1991.

Оглавление

Часть I

  Сад

  Ева

  Древо

  Древо

  Свобода

  Примирение

  Возрождение

  Ветхость

Часть II

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Используемая литература Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg