«Почему я перешел в Зарубежную часть Русской Православной Церкви?»

Почему я перешел в Зарубежную часть Русской Православной Церкви?

Об авторе.

Протоиерей Лев Лебедев родился в 1935 году в городе Калуге. Окончил исторический факультет Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова и Московскую духовную семинарию. Святое Крещение принял в возрасте 27 лет, в 1962 году, в разгар "хрущевских" гонений на Православие. Работал в историческом музее, расположенном на территории Новоиерусалимского монастыря под Москвой, затем служил алтарником на приходах Крутицко-Коломенской епархии.

В 1968 году рукоположен в священный сан, с 1974 года служил в городе Курске. В 1990 году со своими духовными чадами присоединился к РПЦЗ, образовав Свято-Троицкую общину. Вскоре, трудами отца Льва, в Курске появились еще две общины РПЦЗ, одну из которых возглавляет его сын, священник Вячеслав Лебедев. С 1994 года отец Лев — член Верховного Совета Российского Имперского Союза-Ордена, в 1996 году избран духовным наставником объединения "Казаки Черноземья".

Со скорбной вестью о кончине отца Льва не может смириться сознание. Вновь и вновь хочется проверить — не слух ли это. Но весть об уходе от нас великого богослова и церковного мыслителя облетела уже почти все Русское Зарубежье. За истекшие с минуты смерти двое суток не осталось уже никаких сомнений в правдивости этой вести.

Можно ли заставить охваченный скорбью рассудок выразить то, кем был для нашей Церкви, для всех нас — русских православных христиан — новопреставленный отец Лев? Традиционные определения — великий богослов, талантливый мыслитель, глубокий церковный историк, проницательный пастырь-духовник, ревнитель и защитник Истинного Православия — меркнут перед исключительным талантом отца Льва. Он сделался, по слову апостола Павла, "для всех всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых".

Многих из нас, чад Истинной Церкви в России, привел в ее спасительное лоно отец Лев. Кого-то — своими богомудрыми трудами (особое место среди них занимает статья "Почему я перешел в зарубежную часть Русской Православной Церкви?"), кого-то — своим исполненным любовью добрым сердцем, светом своей души, мягкостью и теплом, которые буквально излучал Батюшка.

Какими мелкими и несуразными казались выдвигавшиеся против него житейские "обвинения", когда доводилось оказаться рядом с ним. Могли ли эти упреки иметь какое-то значение, когда Сам Дух Божий говорил с нами устами отца Льва?

Отец Лев являл собой редкое, исключительное для нашего времени сочетание мощного и ясного рассудка с доброй открытостью, любовью и простотой. С одной стороны - он автор многочисленных научных работ по богословию и истории Церкви: "Крещение Руси", "Патриарх Никон", "Москва патриаршая", "Заметки по пастырскому богословию", "Великороссия: жизненный путь", "Колумбы русские", "Экология, или Как покататься на драконе" и т.д. С другой — смиренный и мудрый пастырь, к которому приезжали за советом, наставлением и утешением христиане со всей России. Отец Лев не делал различий между своими гостями и чадами: каждому он отдавал всего себя, все свое время, опыт и знания. Ему была совершенно чужда кичливость, высокомерное отношение к простым, "неученым" людям, к "неофитам", что так часто можно видеть у "ученых богословов".

Батюшка был необыкновенно, как-то даже сверхъестественно отзывчивым человеком. Он вел обширную переписку, оперативно и неформально отвечая каждому своему корреспонденту. Он отзывался на все тревожные события в жизни нашей Церкви, поддерживая и ободряя страждущих и гонимых за веру православную. Он бдительно следил за происходящим в мире, давая мудрую и глубоко православную оценку всему, что происходит в Церкви, обществе и государстве. Трудно найти тему, которую он не затрагивал бы в своих многочисленных статьях: наука, техника, экология, политика, история, филология, философия, медицина... Казалось, отец Лев может ответить на любой вопрос. Человек с подобным энциклопедическим кругозором и, вместе с тем, твердо православными, традиционными взглядами,— уникальное явление для нашего времени.

Прекрасно ориентируясь в современном мире, энергично реагируя на все, что в нем происходит, отец Лев, тем не менее, оставался человеком другой эпохи. Его образ, характер, манера поведения, речь,— все напоминало пастырей старой России, каких сейчас и за рубежом, в эмиграции, уже не сыскать. Отец Лев жил Святой Русью и в Святой Руси, его идеалом и предметом духовных устремлений был Иерусалим Новый, икону которого на земле так трепетно и терпеливо созидали наши благочестивые предки. Мысль отца Льва-историка постоянно уносилась в Новоиерусалимский Воскресенский монастырь под Москвой, ставший как бы культурно-философским итогом эпохи Святой Руси. Время Патриарха Никона, весьма почитаемого Батюшкой, он считал переломным в истории России. Достигнув своего высшего духовного расцвета, она ушла вместе с Патриархом Никоном в Новый Иерусалим, запечатлев своей небоявленный зрак в истории, обращаясь к которой и мы, люди конца XX века, можем приобщиться к Святой Руси.

Мудрость и проницательность отца Льва привлекали к нему многих "сильных мира сего". Он постоянно участвовал в научных конференциях, близко общался со многими иерархами и богословами Московской патриархии. После присоединения отца Льва к РПЦЗ в 1990 году, у него стали нередко бывать Епископы и священнослужители нашей Церкви. В скромном доме Батюшки на 2-й Кожевенной улице в Курске почти постоянно кто-то гостил. Часто одной беседы с отцом Львом хватало для разрешения сложнейших церковных проблем.

Первоиерарх нашей Церкви, Высокопреосвященнейший Митрополит ВИТАЛИЙ высоко ценил отца Льва. Накануне судьбоносного для нашей Церкви Архиерейского Собора, на котором будет решаться вопрос — сойдет ли РПЦЗ со своего исповеднического пути ради призрачного единства с отступнической Московской патриархией или останется верна своему промыслительному историческому призванию,— Владыка ВИТАЛИЙ пригласил отца Льва в США для участия в работе Собора. Владыка Митрополит, вокруг которого сплетается коварный заговор, очень рассчитывал на поддержку своего верного протоиерея. Отец Лев немедленно поспешил на зов Владыки и, отслужив в Неделю Фомину, 26 апреля, свою последнюю Божественную Литургию в московском храме святых Царственных мучеников, вылетел в Нью-Йорк. Здесь, в Синодальном доме, за пять дней до начала Архиерейского Собора, он отошел ко Господу.

Скоропостижная и внезапная кончина протоиерея Льва Лебедева, причина которой еще не установлена, встала в один ряд с тяжелыми, трагичными испытаниями, постигшими нашу Церковь за прошедший год. РПЦЗ лишилась протоиерея Александра Жаркова (мученически погиб 1/14 сентября) и брата Иосифа Муньоса (мученически погиб 18/31 октября), враги Церкви отобрали Свято-Троицкий монастырь в Хевроне и сожгли Свято-Николаевский собор в Монреале. Казалось, чаша страданий верных чад Церкви и их старца-Первосвятителя уже исполнилась. Однако, буквально накануне Собора последовало новое тяжелое испытание. Невольно вспоминается образ ветхозаветного праведника-святого Иова Многострадального. Не превосходит ли все происшедшее меру скорбей и страданий, которую способен понести человек? Ответ на этот вопрос знает Господь. Нам же понятно, что все эти зловещие предзнаменования означают: наша Церковь стоит на пороге чего-то страшного и катастрофичного. Чего именно? Ответ на этот вопрос может дать ближайший Архиерейский Собор.

Мы же вновь и вновь обратимся к светлому лику почившего протоиерея Льва Лебедева, будем вновь и вновь учиться Истине из его творений, вновь и вновь утешаться воспоминаниями о его любви. Последним творением отца Льва стала статья "Диалог РПЦЗ с МП: для чего и как?" Это — его духовное завещание нам, оставшимся в юдоли страданий. "Ныне РПЦЗ — не часть, а единственная законная Русская Православная Церковь во всей полноте! — писал Батюшка, — РПЦЗ естественным образом хранит и продолжает собой все то, что искони содержалось на Руси Православной Церковью до 1917-го и даже до 1927 года. Диалог РПЦЗ с МП ведется, начиная с 1927 года, постоянно, не прекращаясь ни на один день! И в отличие от диалога Владыки Марка, этот диалог настоящий, со стороны РПЦЗ проникнут подлинной любовью и не содержит никакой игры в "равноправие". В бесчисленных книгах, статьях, проповедях, письмах РПЦЗ призывала и продолжает по сей день призывать МП по-настоящему покаяться перед Богом и собственным церковным народом в грехе сергианского отступничества (и прекратить его), в экуменической ереси, призывает, очистившись таким покаянием, присоединиться к прославлению святых Новомучеников и исповедников Российских, и только после всего этого — подумать о созыве общего Всероссийского Собора Церкви..."

...Принесем же отцу Льву нашу молитвенную дань, воспоем ему пасхальную надгробную песнь, которая, как мы непоколебимо веруем, уже отзывается на Небесах словами Христа Спасителя, Которому отдал себя без остатка отец Лев: "Прииди, благословенный Отца моего, наследуй Царство, уготованное тебе от века!"

Александр Солдатов, 1 мая 1998 г.

Почему я перешел в Зарубежную часть Русской Православной Церкви?

Двадцать два года я служил священником Русской Православной Церкви, находясь в каноническом подчинении Московской Патриархии. На двадцать третьем году служения решил перейти в послушание иерархии Русской Православной Церкви Заграницей... Не все мои знакомые и близкие люди понимают такое решение. Не все православные люди вообще понимают суть разногласий между епископатом Русской Зарубежной Церкви и епископатом Московской Патриархии. Ради этих людей я и попытаюсь рассказать о том, что меня привело к указанному решению.

Если сразу в нескольких словах определить основную причину моего ухода из Московской Патриархии, то нужно сказать, что это невероятная, тотальная лживость, которой проникнуто в этой Патриархии все; образ служения и поведения епископата и большей части духовенства, их взаимоотношения, отношение к верующему народу, к власть имущим, наконец, к правде Божией.

Я пришел к вере и Церкви в двадцать семь лет от роду, сознательно; до этого был не только неверующим, но даже и некрещеным. Шел 1962 год — разгар хрущевских гонений на Церковь, когда закрывались храмы, разгонялись духовные школы, преследовалось духовенство, подвергались издевательствам верующие люди.

В том году я окончил исторический факультет Московского Университета, у меня была перспективная тема дипломной работы, поддержка научного руководителя, в издательстве "Знание" выходила в свет моя брошюра "Как раскрываются загадки и тайны истории". Для начинающего специалиста совсем неплохо; предо мной открывалась вполне реальная научная карьера... При всей моей известной всему свету греховности, была у меня одна черта, которая меня тогда спасла и, надеюсь, еще спасет. Это — любовь к истине, искреннее желание ее искать и находить. Со старших классов школы я увлекался философией, пытаясь найти ответы на трудные вопросы об устройстве бытия, смысле жизни человека вообще и моей личной жизни, в частности. При этом искал я не такую теорию или религию, которые могли бы идейно оправдать мое внутреннее состояние, внешнее положение, замыслы, увлечения и т. п., а именно объективную истину, как таковую, даже если она окажется против меня и всех моих привычек и пристрастий. И Господь Бог по милости своей отверз стучащему. Когда я пережил личную встречу со Христом духовно, для меня уже не существовало препятствий, хотя Божия Истина, действительно, оказалась против меня.

В 1964 году я стал пономарем-алтарником, в 1968 году был рукоположен в сан священника. Иначе говоря, к Церкви я пришел отнюдь не ради устройства своего земного благополучия и уж, конечно, не ради того, чтобы сознательно обманывать себя и других.

Невольно, по немощи сознания я впадал во многие обманы и самообманы. Так, скажем, я защищал бездейственную позицию Московской Патриархии перед лицом хрущевских издевательств над Церковью, повторял уверения Патриархии, что "линия Патриарха Сергия" — это единственно возможный путь спасения Церкви, одобрял начавшееся участие РПЦ в экуменическом движении, веря, что это действительно попытка свидетельствовать Православную истину инославному западному миру, закрывая глаза себе и другим на вопиющее безобразное отношение к Церкви и верующим со стороны многих архиереев и священников, пытаясь объяснить это "человеческими немощами", которые "у всех у нас есть"... Мне казалось тогда, что в целом епископат Московской Патриархии, приспосабливаясь к богоборческому режиму государства, угодничая перед ним, в самом деле имеет в виду "защитить", "спасти" Церковь от еще больших преследований и гонений. То есть мне казалось, что наши архиереи — это искренние люди, чуть ли не мученики, которым из любви к Церкви приходится идти на унижения и разного рода сделки с совестью.

По отношению к некоторым епископам такое мнение было вполне справедливым, но только к некоторым, немногим, и отнюдь не к большинству, не к Патриархии в целом!

Глаза на правду вещей открывались постепенно, не сразу, но все-таки открывались и мне, и многим известным мне православным людям. Теперь, как бы подводя итог длительному пути раздумий, ошибок, их обнаружения, исторических и духовных исследований, можно суммировать эту обретенную так нелегко правду вещей следующим образом.

Русская Православная Церковь пережила и еще продолжает переживать, кажется, никогда не виданную эпоху исключительных чрезвычайных испытаний. Их можно лишь отчасти уподобить разве только эпохе гонении на христианство I—IV веков. Хотя в XIX — начале XX века некоторые прозорливцы и предсказывали грядущие потрясения, не будет ошибкой считать, что в целом Русская Православная Церковь, ее иерархия, духовенство, накануне 1917 года еще не представляли себе, что с Россией, с ее Православием может произойти то, что произошло... Поэтому никто из нас не вправе осуждать в личном отношении кого-либо из иерархов, других духовных лиц периода 1917—1941 годов за то, как они вели себя тогда, ибо кто из нас ныне может сказать точно, как он бы себя повел в те страшные времена! Ныне дело не в личном осуждении или оправдании кого-либо, а в том, чтобы объективно разобраться в том, что произошло внутри самой нашей Церкви, и к каким последствиям привело и еще приводит в наши дни.

Сущность происходящего с 1917 года в России — промыслительно попущенное испытание всех и вся как бы огнем (Кор. 3, 13—14) или стихийным бедствием (Мф. 7, 26). В частности у иерархии и духовенства помимо чисто личных испытаний испытывалось еще и их пастырское отношение к Церкви.

С 1917-го года происходила не просто смена власти, когда на место прежнего правительства приходит другое, в ином составе, что было бы делом чисто политическим, которое никак бы не затрагивало основ нашей Церкви и веры и по отношению к которому Церковь, как "царство не от мира сего" могла бы занять нейтральную позицию и затем проявить к новой власти такую же лояльность, какую проявляла к власти прежней. Происходила революция, сознательно направленная против христианства, против русского народа и его вековых устоев духовно-нравственной жизни. То есть, революция в полном и точном смысле антихристова, не в ругательном значении этого слова, а в том буквальном его значении (анти-христианства), который откровенно выражался в лозунгах, заявлениях, декларациях самой революции. Она привела к власти такое же анти-Христово "правительство", хорошо организованное и идейно сплоченное сообщество уголовников, как в политическом смысле, так и в чисто криминальном. Ибо, лукаво говоря на словах одно, а делая прямо противоположное, обходя и попирая свои же собственные декреты и законы, это "правительство" обрушило нечеловеческий, уму не постижимый кровавый террор не только и даже не столько на своих действительных или мнимых политических противников, сколько на главных противников духовных, то есть на Православную Церковь. Естественно, что все православные, кто мог и как мог боролись с революцией и новой властью, многие сотни тысяч с оружием в руках на полях гражданской войны, до последней капли крови...

Только после того, как все человеческие средства борьбы были использованы и не дали нужных результатов, то есть после окончания гражданской воины в пользу богоборческой власти, обнаружилось, что "новая власть" — это Божие попущение для наказания и испытания (!!!) русского народа. Внешне, в некоем гражданско-юридическом плане, он вынужден был подчиниться этой власти, но внутренне, в душе и сознании всегда определял ее и по сей день определяет как власть антихристову и незаконную, то есть не Богом установленную как попускается Создателем вообще всякое зло в этой земной жизни для вразумления и испытания людей.

На страшном опыте России прообразовалось (моделировалось) то, что ожидает человечество и всех христиан мира при собственно Антихристе — последнем, подлинно всемирном "вожде и учителе" перед концом земной истории человечества. Совершенно очевидно, что прав церковный русский народ, определяющий свое отношение к революции и созданному ей богоборческому государству с точки зрения отношения света к тьме, Христа к Велиару, Церкви к Антихристу. С этой же точки зрения должно было, естественно, определять свое отношение к революционному государству и церковное руководство.

Но прежде чем говорить о позиции епископата и духовенства Русской Православной Церкви в этом важнейшем вопросе, напомним, что после своей окончательной победы "новая власть" в течение 20-х и особенно 30-х годов не прекращала зверских репрессий против Церкви. В 1930 году газета "Правда" в лице своего редактора Е. Ярославского в передовой статье призвала превратить "пятилетку промышленного развития в пятилетку полного уничтожения религии". Но за пять лет не получилось. Не получилось и за десять. А потом грянула война. В 1943 году, в разгар войны, исход которой был еще не ясен, советское государство (а оно, как теперь выяснилось всегда было даже и не советским!) в лице Сталина возродило в определенных границах внешнюю церковную жизнь, но с конца 50-х — в начале 60-х годов, при Хрущеве, начало новых гонений. После Хрущева храмы не закрывались, духовенство уже не преследовалось, но тотальная дискриминация верующих продолжалась вплоть до начала "перестройки". Тем самым вполне обнаружилось, что "советское" государство могло менять политическую тактику в отношении Православной веры и Церкви, но не могло изменить своей природы как государства уголовного, переступающего во всех нужных для себя случаях свои собственные законы, и антихристова, продолжающего питаться антихристианской идеологией и духом.

Все это — беспрецедентное положение вещей. Даже в эпоху гонений Римской империи в I—IV веках дело обстояло несколько иначе. Империя была языческим государством с широкой веротерпимостью, то есть допускавшим существование каких угодно религий. Церковь Христова преследовалась им в то время в значительной мере потому, что как раз христианство не было веротерпимым по самой своей сущности. Христианин не мог "почтить" богов официального римского пантеона, не мог принести положенных жертв к статуе императора, в чем усматривалось гражданское, политическое неповиновение государству. Христиане открыто обличали язычество, как поклонение диаволу и бесам, противное Богу истинному, и тем наносили явное оскорбление императорской власти, исповедовавшей веру в определенных "богов". Очень важно отметить, что во множестве случаев представители римской власти, истязуя христиан, говорили им, что христиане вольны верить в своего Бога, как хотят, что власть не требует от них отречения от веры, от учения христианства, но требует только, чтобы они принесли жертвы и тем "божествам", которых почитает императорская власть, и таким образом выразили бы свое почтение к законной власти, к государству, поскольку ритуал такового жертвоприношения был тогда предусмотрен государственным законодательством. Но христиане, будучи действительно лояльными к власти, никак не могли быть лояльными к религии, к идеологии этой власти! Те из них, кто из страха перед мучениями доставали себе по знакомству фиктивные справки (свидетельства) о том, что они якобы приносили установленные жертвы "богам", даже такие христиане в случае последующего их покаяния подвергались по канонам Церкви определенному наказанию — епитимий...

Позиция Церкви и церковной власти эпохи гонений I—IV веков, таким образом, совершенно ясна: никакого согласия с язычеством, никакой причастности его культам и ритуалам, никакой идейной или иной поддержки религиозным заблуждениям власти! А ведь христиане тех времен тоже имели и знали послания Апостолов Петра и Павла, где есть такие слова: "Итак, будьте покорны всякому человеческому начальству для Господа: царю ли, как верховной власти, правителям ли, от него посылаемым для наказания преступников и для поощрения делающих добро... Бога бойтесь, царя чтите" (1 Петр. 2, 13, 17); "Напоминай им повиноваться и покоряться начальству и властям" (Тит. 3, 1); "Итак, прежде всего прошу совершать молитвы, прошения, моления, благодарения за всех человеков, за царей и за всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте" (1 Тим. 2, 1—2).

Недавно, в № 24 "Московского Церковного вестника" за 1990 год было опубликовано "Воззвание архиерейского собора" Московской Патриархии по поводу отношения к Русской Зарубежной Церкви, где приводилась последняя цитата из 1-го послания к Тимофею Апостола Павла с таким объяснением: "Очевидно, что Апостол Павел, призывая христиан совершать молитву за власти Римской империи, которые в ту эпоху чаще всего выступали как гонители, давал заповедь на все времена молиться за гражданские власти..." В связи с этим Патриархия утверждает, что Зарубежная Церковь, осуждая советскую власть, занимается "суетным политиканством" и "попирает заветы Апостола".

Очевидно, однако, совсем другое: в ту эпоху, то есть в то время, когда писали свои послания Апостолы Петр и Павел, власти Римской империи как раз не выступали как гонители! Гонения начались после того, как послания были написаны, и когда они начались, то первыми, кто пошел против власти, не пожелав отречься от Христа и принести жертвы идолам, были сами Апостолы Петр и Павел, все другие Апостолы и бесчисленный сонм мучеников! Это обстоятельство было хорошо известно христианам эпохи гонений и теперь известно всем православным, кроме Московской Патриархии. И уж совсем не "очевидно", что Апостол дал заповедь "на все времена молиться за все гражданские власти; это "богословский" вымысел Московской Патриархии, которая как-то вдруг забыла церковную историю, например, тот случай, когда Василий Великий молился о смерти императора Юлиана Отступника как гонителя веры и Церкви, или как Иоанн Златоуст обличал нравы императорского двора, за что подвергся низвержению и гонению, как другие отцы и преподобные обличали (вплоть до прещения) даже православных (!) царей за их нравственные беззакония...

Так как же быть с заповедью о послушании гражданским властям? Это вполне разъясняется из слов того же Апостола Павла: "Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти, не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению... Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро, и получишь похвалу от нее, ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся: ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое" (Рим. 13, 1—4).

Вот уж поистине совершенно очевидно, что речь идет о такой власти, которая соответствует своей природе, как Божие установление. А если меч начальника окажется направлен против добра и в защиту зла? Как тогда? Тогда Церковь должна делать все, чтобы остановить меч беззакония так же, как это сделал святитель Николай буквально руками остановивший меч палача, занесенный над главами невинно осужденных и обличивший и отлучивший несправедливого представителя законной гражданской власти, пока тот не принес достойного покаяния. Во всяком случае придется признать, что данный начальствующий или данная власть государства, если совершают беззакония, то выступают не как Божии слуги. И потому ни о каком "послушании" их беззакониям и речи быть не может! Из смирения пред Богом и Его Святым Промыслом, или из страха за себя можно терпеть беззакония власти, никак не обличать их, можно и молиться о заблудшей власти, прося Бога обратить ее на путь покаяния и справедливости, но одобрять беззакония, признавать их правым делом было бы попранием не только всех апостольских заветов, но и самой правды Божией.

Св. Исидор Пелусиот, повторяя основные мысли своего учителя Иоанна Златоуста, толкует слова Апостола "нет власти не от Бога" в том смысле, что Богом установлен и благословен самый принцип власти, чиноначалия, иерархического устройства человеческого общества. Павел не сказал "несть начальник аще не от Бога, но рассудил о самом начальствовании", — пишет учитель Церкви, — ...поелику равночестность по обыкновению возжигает часто войну, то Бог не попустил быть народоправлению, но установил царскую власть, а потом за нею и многия начальства". Далее св. Исидор приводит в пример устройство семьи, учебы, организацию среди животных, рыб и птиц, устройство тела человеческого и заключает так: "Потому вправе мы сказать, что самое дело, разумею власть, сиречь начальство, и власть царская установлены Богом. Но если какой злодей беззаконно восхитил сию власть, то не утверждаем, что поставлен он Богом, но говорим, что попущено ему, или изблевать свое лукавство, как фараону и в таком случае понести крайнее наказание, или уцеломудрить тех, для кого нужна и жестокость, как царь вавилонский уцеломудрил иудеев". (Цит. по книге протопресв. Георгия Граббе "Правда о Русской Церкви на родине и зарубежом", Джорданвилль, 1989).

Таково апостольское и святоотеческое учение, учение Церкви о мирской власти и об отношении к ней в различных случаях.

Что же с этой точки зрения сказать о беспрецедентной российской ситуации после 1917 года, когда не один "злодей", но целое сообщество злодеев "восхитило власть" в государстве, тем самым неизбежно превратив самое это государство в злодейское и преступное по отношению к собственному народу, ко всякой правде, откровенно руководившееся антихристианской идеологией, то есть — в государство антихристово?

Прежде всего то, что вопрос об отношении Церкви к такому государству был отнюдь не просто политическим и уж тем более не "политиканским". С глубоко духовной точки зрения это был вопрос вопросов, от решения которого зависела вся духовная судьба Русской Православной Церкви!

Так как же решила Русская Церковь этот вопрос? Мы уже отметили, что церковный народ раз и навсегда ответил на этот вопрос, исходя из отношения Христа (а значит и Церкви Его) к Антихристу. Но после гражданской войны народ должен был надолго хранить свой ответ в молчании, в глубине сознания и сердца. Точно также, вместе с народом ответил на этот вопрос и святой Патриарх Тихон, что особенно проявилось в его анафеме всем творившим беззакония и убийства, во многих других обращениях и словах. Но он вынужден был внешне умолкнуть, нося свое отношение к "новой власти" в глубине души. Никогда он не подписывал перед смертью того "завещания" 1925 года, которое ему приписывают; оно — подделка, что отлично доказано в уже цитированной книге о. Георгия Граббе. Так же, как антихристову власть, определили новое государство и многочисленные епископы, бесчисленное множество священнослужителей, монахов и мирян, принявших за это мученическую смерть или пожизненное заключение и далекие ссылки. Также смотрел на вещи в глубине души и митрополит Сергий (Страгородский) и те, кто остались с ним на свободе. Но была одна очень значительная часть Русской Православной Церкви, которая оказалась в итоге гражданской войны за рубежом и потому могла говорить свободно. Иерархи, духовенство, многие миряне этой части Церкви и говорили, свидетельствовали перед всем миром в соответствии с правдой Божией, что советское государство антихристово и преступно, разоблачали его зверства и беззакония. Голос этой части Русской Православной Церкви выражал, следовательно, мнение всей ее Полноты.

Эта свободная часть Русской Церкви возникла еще в России, в разгар гражданской войны в соответствии с распоряжением св. Патриарха Тихона от 7/20 ноября 1920 года, которым определялось в случае невозможности сношений с церковным центром образовывать на местах церковные управления по главе со старейшим по хиротонии епископом. Так возникло, например, церковное управление Юга России, занятого частями Белой Армии. Архипастыри и пастыри этой части Церкви боролись всеми доступными им средствами слова, молитвы, разъяснений с богоборческими силами, поддерживая тех, кто боролся с ними силой оружия, часто и погибая вместе со сражающимися бойцами. Естественно, что уцелевшие покидали Россию вместе с Белой Армией и множеством беженцев-мирян (а это вкупе — миллионы русских людей), дабы не сдаваться на "милость" антихристов. Интересно отметить, что в наши дни некоторые иерархи и духовные лица Московской Патриархии говорят о тех епископах и духовенстве так, что они-де "сбежали" за границу, как бы бросив Родину и паству, спасаясь сами... Лживость подобного суждения очевидна. Побежденная армия, если может уйти, уходит, а не сдается. К тому же Армия и беженцы были паствой духовенства, уходившего вместе с ними. Уходили и для того, чтобы увезти святыни. Так, Курский епископ Феофан с несколькими монахами ушел за границу вместе с чудотворной Курской-Коренной Знаменской иконой Богоматери, так как эта икона успела подвергнуться надругательству новой власти. Икона стала Одигитрией всего Русского Зарубежья.

Там, за границей, русские епископы, естественно, должны были организовать какое-то церковное управление для правильного руководства делами многочисленной паствы, оказавшейся в изгнании. Было создано Высшее Церковное Управление. В 1921 году оно созвало очень представительный Собор Русской Православной Церкви Заграницей, который дал совершенно правильную оценку происходящему в России и той власти, которая там утвердилась. Собор происходил в Югославии в Сремских Карловцах, (отсюда прозвище — "карловацкая церковь", "карловчане"). И зарубежное ВЦУ и Собор сохраняли каноническую связь с Патриархом Тихоном, то есть с Церковью в пределах Отечества. После обличений Собора в адрес "советской" власти под сильным нажимом Патриарх Тихон вынужден был издать указ о роспуске заграничного ВЦУ. Зарубежная часть Церкви подчинилась. Управление было упразднено и взамен его избран Синод во главе с выдающимся иерархом Митрополитом Антонием (Храповицким). Против этого Синода Патриарх Тихон не возражал (нужно же было как-то управляться этой части Русской Церкви!). Признавая законность и каноничность Синода Зарубежной части Церкви, заместитель патриаршего Местоблюстителя Митрополит Сергий Страгородский писал его архиереям братские письма. Еще 12 сентября 1926 года он писал иерархам этой части Русской Церкви: "Польза самого церковного дела требует, чтобы вы общим согласием создали для себя центральный орган церковного управления... не прибегая к нашей поддержке".

В свою очередь, заграничный Синод сохранил каноническое единение с митрополитом Сергием, пока он действовал в рамках канонов, не превышая власти и не отступая от правды Божией. Все здесь на своих местах, все законно и правильно. Так что язвительный упрек сегодняшнего руководства Московской Патриархии и ее "Воззвания" 1990 года в том, что Русская Зарубежная Церковь является-де "наследницей" того Высшего Церковного Управления, которое распустил Патриарх Тихон, — это очередная неправда Патриархии, желание как бы "укусить" зарубежников. Но укус получился уж очень бессильным ввиду очевидной лживости обвинения.

Между тем в ту пору, в начале 20-х годов в России происходили страшные события. Достаточно вспомнить кампанию по изъятию церковных ценностей якобы для спасения голодающих. Недавно широко опубликованное секретное письмо Ленина ВЦИКу окончательно подтвердило, что цель кампании была вовсе не в помощи голодающим, а в том, чтобы под этим благовидным предлогом обогатить "новую власть" и физически уничтожить как можно больше духовенства и верующих. С такой изощрённой, поистине сатанинской ("бешеной", по образному выражению самого Ленина) силой политической уголовщины пришлось иметь дело Русской Церкви в пределах Отечества. Война против Церкви велась без всяких правил и законов.

Возник раскол "живоцерковников" обновленцев, называвших себя "революционными священниками". Они полностью приветствовали и одобряли во всем "новую власть", получили от нее большую часть храмов. Тогда казалось, что в интересах Церкви нужно выбить у них из рук основной "козырь" — признание "новой власти". Патриарх Тихон, под сильным нажимом ГПУ, написал нечто вроде "покаяния" за то, что выступал против революции и заявил: "Я отныне советской власти не враг". Потом в личных беседах он говорил: "...Но я не сказал, что я ей друг". Вместе с тем, до самой смерти в 1925 году Патриарх Тихон отказывался заочно судить заграничных русских архиереев, выступавших против "новой власти".

Примерно такую же позицию заняли тогда и после кончины святого Патриарха многие иерархи, в том числе и заместитель Местоблюстителя митрополит Сергий, в руках которого оказалось церковное управление, так как все Местоблюстители были в тюрьмах.

В этой позиции все было понятно. Смиряясь перед промыслом Божиим, попустившим утвердиться новой власти, нужно было отказаться от политической борьбы с ней. Вот это и был тот предел, та граница, до которой можно идти Церкви Христовой в обществе, где власть восхитили антихристовы силы. Ибо все имеет свой предел. Он выражен и самой правдой Божией так: "Не преклоняйтесь под чужое ярмо с неверными; ибо какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмой? Какое согласие между Христом и Велиаром? Или какое соучастие верного с неверным? Какая совместимость храма Божия с идолами?" (2 Кор. 6, 14—16).

В применении к советской действительности 1920-х годов это означало, что можно примириться с самим существованием антихристова государства как с неизбежным злом, заявить об отказе от внешней "силовой" с ним борьбы, вражды, даже конфронтации. Но никак нельзя было вступать в "дружеское общение", "согласие", "соучастие", "совместимость"!

Среди некоторой части напуганного духовенства тогда было мнение, что для сохранения "живых сил" Церкви нужно идти на все. Отвечая на это мнение святой Митрополит Петроградский Вениамин из тюрьмы перед расстрелом писал, что оно следствие неверия во Христа, ибо в конечном счете не "Вениамины" и иные люди спасают Церковь, а Сам Христос как Глава ее, а верующие люди должны стоять за веру и правду вплоть до смерти, не боясь ее и не боясь за судьбу Церкви. Священномученик Вениамин сам показал пример такого стояния. Он шел на компромисс с богоборческой властью только до того предела, до какого можно было идти в соответствии с правдой Божией, как она выражена в вышеприведенных словах Апостола Павла. И был расстрелян. И за это прославлен в лике святых!

"Бешенной" энергии новой власти было недостаточно простой гражданской лояльности со стороны Церкви; ей нужно было заставить Церковь служить своей антихристовой политике! Пользуясь методами коварства, обмана, угроз расправы с Церковью, личных угроз, подкрепляемых арестами и тюремными заключениями "новая власть" в 1927 году очень сильно поднажала на Митрополита Сергия и епископов его окружения. И случилось непоправимое.

Своей печально известной "декларацией" 1927 года Митрополит Сергий и его Синод объявляли, что "оставаясь православными" они желают считать "Советский Союз" (— это преступное и антихристово государство! —) "своей гражданской Родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи". Здесь налицо хитрейшая подтасовка и смещение понятий Родины и государства. Родиной можно считать Российскую землю как территорию с ее народами, но объявлять "Родиной" Советский Союз как государство означало попрание смысла и духа самого христианства как религии правды, отречение от самой правды Божией, предательство Церкви и страдавшего народа. Это явилось преступлением гораздо более глубинным и страшным, чем даже ересь (кстати, предательство Иуды — это ведь тоже не ересь в неком академическом ее понимании). Посему, какое значение имело то, что после 1927 года Московская Патриархия хранила ( и то лишь до определенного времени!) все догматическое учение Православия, чем она пытается оправдаться! Такая "православность" Патриархии после декларации 1927 г. тотчас превратилась в своего рода музейное хранение набора отвлеченных умозрительных представлений, хотя и правильных, но совершенно лишенных "духа и силы" (1 Кор. 2, 4).

Декларацией Митрополита Сергия переступалась граница, которую нельзя было переступать, церковное управление Патриархии вступало в дружеское общение, согласие, соучастие, совместимость света с тьмой, праведности с беззаконием, веры с неверием. Но поскольку на самом деле такая совместимость в сущности своей невозможна, поскольку идейным оправданием ее является ложь, Московская Патриархия как бы провалилась в область лжи, после чего все буквально все что бы в ней ни делалось и ни говорилось оказывалось под печатью, под знаком лжи, помеченным, или отмеченным этим знаком. Из этой лжи, как из единого корня произрастало потом все многоветвистое древо лживости Московской Патриархии.

Негласным приложением к Декларации 1927 года явилось согласие Митрополита Сергия и его сподвижников, используя "канонические", "церковные" средства, допускать к служению в Церкви тех, кто угоден "новой власти", и запрещать служение или не допускать к нему тех, кто не угоден, а также теми же "церковными" средствами бороться со свободным голосом Русской Зарубежной Церкви. В том же 1927 году митрополит Сергий уже совсем не в братском тоне и духе потребовал от всех зарубежных русских архиереев подписки (!) в лояльности советской власти под страхом запрещения в служении, на что ни духовно, ни морально, ни канонически он не имел никакого права. Кроме того он просто узурпировал власть в Церкви, нарушив многие каноны и традиции Соборности, о чем написано много и подробно.

Стало ясно, что в Патриархии устами архипастырей Христовых начал говорить антихрист. И говорит ее устами по сей день. Вот этого-то и добивалась "новая власть"! Но это означало, что Московская Патриархия вступает в раскол в единой дотоле Русской Церкви.

После этого Зарубежная часть Русской Православной Церкви вынуждена была прервать каноническое общение с Московской Патриархией (и должна была прервать!). Так в одной Церкви возникло два управления — в России и за рубежом.

Декларация 1927 г. явилась лишь исходной точкой того образа поведения иерархии Московской Патриархии, который получил название "линии Митрополита Сергия" или "сергианства". Сущностью его стало полное послушание богоборческой власти во всем, в том числе во всей внутренней жизни Церкви, полное одобрение не только советской власти как таковой, но и всех актов и направлений ее внутренней и внешней политики, полное приветствие и одобрение даже ее коммунистической идеологии как "прогрессивной" и соответствующей "идеалам Христа на земле". На моей памяти в 50-х, 60-х, 70-х и 80-х годах не было такого более или менее крупного "деяния" партии и правительства СССР, на которое бы Патриархия не отозвалась "возвышенным" одобрением и согласием. Без возмущения невозможно было читать "Журнал Московский Патриархии", и многие бросили его читать. Вот уж в Московской Патриархии воистину началось безудержное "политиканство" и не только "суетное", но и насквозь фальшивое!

Громким "оправданием" сергианской линии при этом служило лживое утверждение, что Церковь и должна, по Апостолу Павлу, почитать гражданскую власть, как будто речь шла об обычной гражданской законной власти, не пронизанной тотальным беззаконием, в том числе и по отношению к Церкви... Поэтому понадобилась еще одна громогласная ложь: никаких гонении на веру и Церковь в СССР нет! Негромким "оправданием" всей этой лживости и служило уверение, что "сергианская линия" тем самым якобы спасала и спасает Церковь, ее литургическую жизнь от полного уничтожения.

В последнем нужно разобраться. С точки зрения исторической совершенно очевидно, что "сергианство" никого и ничего не спасло. Под топор репрессий пошли в большинстве даже и те, кто поддерживал Декларацию. С духовной точки зрения Церковь невозможно спасти путем предательства, попрания правды Божией и вообще лжи, так как ложь — орудие дьявола — врага Бога и Церкви. Такими средствами можно только погубить Церковь и ее внутреннюю жизнь, что и произошло, как мы ниже покажем. Если спросить, а что было бы, если бы тогда, в 1927 году, митрополит Сергий и его окружение ответили новой власти так: мы лояльны к власти, отказываемся от всякой политической борьбы против нее, но мы не можем допустить никакого вмешательства властей во внутрицерковные дела, здесь мы должны быть свободны и действовать согласно канонам, традициям, собственным мнениям, а не по указаниям советской власти. Что было бы в таком случае? Да то же самое, что и было! Точно также громилась бы Церковь, как и громилась она в конце 20-х и в 30-х годах. Ведь даже "революционные священники" обновленцы оказались в ГУЛАГе! Зато в 1943 году, когда Сталин вынужден был отчасти возродить внешнюю сторону церковной жизни, Церковь могла бы войти в полосу возрождения с должной внутренней свободой!

Свобода Церкви не во внешних проявлениях деятельности ее иерархии и духовенства: внешние обстоятельства могут налагать множество непреодолимых препятствий на пути желаний церковной власти. Такой полной внешней свободы Церковь никогда в истории не имела, иметь не может, да и не предусмотрена такая свобода ни для кого в этой земной жизни. Поэтому глубоко ложным является и лукавый упрек в адрес Русской Зарубежной Церкви, содержащийся в вышеупомянутом "Воззвании" Московской Патриархии 1990 г., что и архиереи Зарубежной Церкви в своих внешних действиях тоже находятся в зависимости от мирских властей, например от властей фашистской Германии... Неужели Патриархия знать не знает о том, что свобода Церкви — в ее внутренней жизни, куда входят вопросы избрания, назначения и перемещения иерархии и духовенства, устройства приходской деятельности, свободное принятие решений относительно других сторон внутренней жизни в соответствии с канонами, со свободным соборным рассуждением?

Иногда и в этой сфере Церковь вынуждена подчиняться внешнему насилию. Но одно дело — в отдельных случаях подчиняться насилию, другое дело — во всех случаях подчинить себя диктату нецерковных и даже антицерковных сил! Бесконечно повторяя в кривом толковании слова Спасителя: "Отдавайте кесарю кесарево, а Божье Богу", Московская Патриархия в 1927 году отдала и потом постоянно отдавала "кесарю" "Божие", то есть то, что никак нельзя было отдавать (тем паче такому "кесарю"!)... С 1927 года на все руководящие и видные должности в Церкви (епископов, настоятелей монастырей, городских и даже крупных сельских приходов) поставлялись люди по главнейшему признаку: готовы ли они, умеют ли во всем безусловно угождать богоборческим властям. Можно представить себе, какие это в основном были люди! Но даже и простым священником на вторых, третьих местах, в глухих одноштатных сельских приходах человек мог стать только лишь с согласия уполномоченного Совета по делам религий... Ни один вопрос текущей церковной жизни, будь то покраска крыши, или прием на работу уборщицы, сторожа, истопника не решался без тщательного согласования с советской властью. В 1961 году, по требованию властей Патриархия разрубила органическую целостность приходской жизни, противопоставив "церковные советы" священникам, которые оказались как бы наемниками этих "советов", ответственными только за исполнение служб и треб и не смеющими касаться никаких иных приходских дел. А в "церковные советы", особенно на должности старост, их помощников и казначеев поставлялись люди, нужные соответствующим исполкомам, нередко — атеисты. Это была сущая рана, болезнь церковной жизни, начавшая преодолеваться лишь с 1988 года и то не везде и не всегда. Все церковные финансы, естественно, были угодливо переданы под контроль и в распоряжение советской власти. Церковные Соборы превратились в подобие партийных и советских съездов, то есть стали такими же подставными, несвободными, с заранее предрешенными "постановлениями"...

Но ключевым обстоятельством во всем этом была все та же кадровая политика Патриархии. Более 60 лет епископов, настоятелей монастырей и храмов специально подбирали, пестовали, рафинировали так, что они должны безусловно угождать во всем гражданским властям (и угождали вплоть до содействия беззаконному закрытию храмов при Хрущеве). В итоге на ключевых постах Церкви на сегодня оказались большей частью самые нелучшие ее представители — люди беспринципные, двоедушные, совершенно лживые, готовые на все ради сохранения своего положения, карьеры, денег и т.д. Конечно, были при этом и исключения из правила, но они тоже входили в замысел богоборчества о Церкви, так как нужно было иметь на видных местах определенный "процент" просто порядочных и добрых людей, примером которых всегда можно было бы прикрыться.

Впрочем, долго их все-таки не могли стерпеть, даже при том, что и такие хорошие люди редко вступали в конфликт с гражданскими властями: нестерпим был сам феномен порядочности, к которой тянулся народ. А ведь Церковь иерархична и в плане передачи влияния от высших через средних к низшим. Боязнь антихристовых сил, сиречь Антихриста, больше чем Христа, стремление угождать Богоборчеству более чем Богу — вот то, что передавалось от верхушки епископата Московской Патриархии духовенству, а от него — народу. Итог более чем печален: всеобщая запуганность, панический страх перед чиновниками государства, гораздо больший, чем страх перед Богом, стал одной из самых ярких черт епископата, духовенства и, увы, большинства прихожан. В этом и есть "сергианство", его прямое порождение.

Невероятно широко распространилось сребролюбие и властолюбие. Иерархия и ключевое духовенство в этом отношении вполне уподобились тем, кому подчинились как своим "законным" хозяевам. Коррупция и симония (рукоположение в священный сан за деньги) стали обычным явлением, само собою разумеющимся. Многие епископы и богатые "батюшки" стали попросту закупать и уполномоченных и представителей местной власти. Руководящее звено Церкви вполне побраталось с руководящими работниками советских органов. А побратавшись, с партаппаратом, вполне усвоила и его психологию, мышление, язык и его образ поведения: самодурство, высокомерие к низшим и подобострастие к высшим, "широкую" жизнь как бы неких "князьков" с дачами-дворцами и прочей чепухой, а главное — бесконечно изворотливую лживость. Она стала нормой жизни любого "нормального" священнослужителя. С пафосом, горячо, иногда даже и с натуральной слезой говорить с амвона одно, а вне храма сознательно делать прямо противоположное стало правилом (так делают архиереи, так делают "умные" священники, — так должны делать все!). В последнее время часто это уже стало патологией: возник тип священнослужителей, которые искренне не понимают, что ложь — это плохо, вообще не замечают, что лгут, так как ложь — это норма жизни в их глазах такая же правомерная, как и правда, если есть земная выгода сказать правду и сделать по правде в каком-то данном случае. Такие люди так обманули самих себя, что вылечить их уже невозможно. И какие бы догматически правильные слова ни произносили эти люди, как бы "горячо" или красноречиво ни говорили, — все их словеса остаются только сотрясением воздуха, пустой говорильней, не способной никого потрясти и побудить к преображению жизни, потому что в этих словах нет ни Божией силы, ни духа, но в лучшем случае, только сила человеческая, душевная (эмоциональная), не духовная. В этом — тоже "сергианство".

Ярким доказательством сему может служить то, что ныне почти невозможно найти многоштатного прихода, где бы священнослужители жили дружно. Зависть, ревность, взаимное интриганство и доносительство стали правилом жизни. А отсюда и среди прихожан — дикие интриги, ссоры, взаимная подозрительность (в частности — в колдовстве), разобщенность, доходящая до такой ненависти и злобы, что и высказать невозможно! Все идет с "головы", от архиереев, которые тоже давно перестали быть братьями во Христе друг к другу. Здесь та же закономерность: от высших — к средним, от них — к народу.

Так "сергианство", порождая беззаконие за беззаконием, привело к крайнему оскуднению в Церкви главного ее связующего начала — любви! Она была положена в самое основание Церкви Самим Спасителем: "Заповедь новую даю вам, да любите друг друга" — неоднократно повторял Христос в своей прощальной беседе. "По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою" (Ин. 13, 34—35). Неприязнь и ссоры между отдельными верующими как частный случай возможны по причине немощи человеческой и всегда были. Но когда крайнее умножение взаимной неприязни становится типическим состоянием целого большого церковного общества, то возникает вопрос: является ли оно Церковью Христовой? Зато какая Ниагара красивых слов о любви к Богу и ближним льется с амвонов и в иных официальных выступлениях в Московской Патриархии! И чем громче грохочет этот водопад, тем меньше становится любви. Да и как может быть иначе, если на деле любви нет в сердцах тех, кто льет сию словесную воду!

А что сталось и продолжает становиться с литургической жизнью, о спасении которой будто бы и хлопотало, главным образом "сергианство"! Не так уж давно в ряде мест власти запрещали причащать людей во время эпидемий холеры. В других местах без всяких поводов запрещали причащать детей и вообще пускать их в храмы. И за редким исключением епископы и священники шли на это. В одном месте мне пришлось столкнуться с тем, что санитарно-эпидемиологическая станция выразила неудовольствие, что к чудотворной иконе прикладываются очень многие люди. И икону, спрятав под стекло, перестали вынимать из кивота... В иных местах запрещали служить Литургию в периоды посевной и уборочной страды, хотя знали, что открыто ходят в храмы только люди уже не работающие, пенсионного возраста. Не разрешалось крестить детей без записи паспортных данных родителей. На одном большом церковном празднике совсем недавно уполномоченные совета но делам религии (со своими помощниками), зарекомендовавшие себя как гонители веры, причинившие много скорбей и слез верующим сидели в алтаре (!!!) кафедрального собора в частности и на Литургии, и на Евхаристическом каноне, насмехались над тем, как причащается духовенство, а затем, когда им услужливо принесли бутылку церковного вина, тут же в алтаре, пили его из церковных ковшиков, закусывая просфорами и при этом игриво посмеивались: вот, мол и мы "причащаемся"...

Литургическая жизнь в Московской Патриархии сохраняется лишь настолько, насколько гражданские власти считают возможной ее допускать. Действительно верующие священники объявляются "фанатиками", которых стараются удалить в глухие приходы, чтобы лишить, насколько возможно, влияния на людей. После всего рассмотренного уже не удивительно становится то, что в Московской Патриархии далеко не везде, конечно, но все больше и больше богослужение приобретает характер театрализации. Некоторые священники занимаются постановкой голоса, уроками актерского мастерства, репетируют дома свои движения и повороты. Очень следят за внешней "красивостью" службы и ее мельчайшими деталями, выдавая это за чинность и благолепие.

Там, где нет подлинной жизни во Христе, там жизнь литургическая, естественно, все больше и больше будет превращаться в подобие театрального действия на религиозные темы, а церковная символика восприниматься, как "благочестивая" бутафория в "благочестивых" декорациях. Так она все чаще и воспринимается теперь и "модернистами" архиереями и особенно незрелой церковной молодежью. Страшно сказать какие разговоры в алтаре, если нет начальства, происходят между батюшками, иподиаконами, в том числе и по отношению к Святым Дарам! Конечно же, далеко не все в этом повинны, но такое явление становится уже слишком заметным.

Можно было бы написать книги о том, как "мир сей" и духи злобы поднебесные ворвались в церковную жизнь Московской Патриархии как бы через некие врата, услужливо открытые перед ними "сергианством". Но и сказанного хватит, чтобы показать, как это самое "сергианство" отдало "кесарю" не только "кесарево", но и "Божие", сиречь внутреннюю жизнь Церкви и к чему это привело и приводит.

Во многих этих и подобных безобразиях и даже в худших (если иметь в виду нравственную жизнь) был повинен и я и делом и словом, или только помыслами и желаниями! Поэтому мне есть в чем каяться, начиная новую церковную жизнь, и есть за что ненавидеть "сергианство" в себе самом, в других, в Церкви. Я сказал не более, даже менее того, что до меня уже писали всему миру священники Николай Эшлиман и Глеб Якунин, а также 3. А. Крахмальникова, о. диакон В. Русак и многие другие. Я обличаю при этом не Матерь Церковь свою, породившую меня во Христе, а то, что является надругательством над Матерью! И ухожу я не от Матери Церкви, а напротив — к Ней, ухожу от раскольников и отступников к епископам, верно хранящим святые каноны и устои Православной Русской Церкви!

А сейчас нужно еще сказать и о самом страшном, что только может быть для православных — о еретичестве Московской Патриархии. Наивно было бы думать, что, войдя в послушание к антихристовым силам и даже в некое братание с ними, Московская Патриархия подчинила себя только той форме антихристианства, которая получила название "большевизма". Став на путь лжи и отступничества, Патриархия должна была отступить и от вероучения Церкви, хранением которого она теперь столь беспомощно старается похвалиться.

Вероучительное отступничество пошло сразу в двух направлениях, и оба были возглавлены покойным Митрополитом Никодимом (Ротовым) в начале 1960-х годов. Ныла у человека совесть, не мог он сознавать себя просто слугой безбожия. Ему хотелось идейно "оправдать" такое свое положение! ... И он придумал теорию, согласно которой Христос на Кресте "всыновил" Себе не только верных Ему в лице Иоанна Боголослова, но всех вообще людей, не только Церковь сделал своим мистическим Телом, Глава коему Он Сам, но все человечество поголовно, независимо от отношения к Нему, ко Христу. В таком случае, согласно Никодиму, получалось, что наши "неверующие братья", как называл он откровенных богоборцев, на деле делают Божие дело, строя коммунизм, как прекрасное общество, как "Царство Божие на земле" (это его слова). А Православная Церковь плетется в хвосте этого "Божия дела", даже мешает ему, погрязла в "духовном эгоизме" (это он о монашеском подвижничестве с целью спасения души, а не с целью решения "социальных проблем" человечества). Подобные мысли развивались в статьях, выступлениях самого Митрополита Никодима и в "богословских" работах его единомышленников. В 1971 году на эту явную ересь дали пространный обоснованный ответ священник о. Глеб Якунин с друзьями. Никодим и его "команда" вынуждены были умолкнуть. Но в ереси не покаялись и ересь не была осуждена Московской патриархией.

Одновременно с этим еретичеством возникло и другое. Под нажимом властей хрущевского периода, заинтересованных в развитии "разрядки" и "мирного сосуществования" разных политических систем, Московская Патриархия и 1960-х годах вступила в так "называемое экуменическое движение, которое раньше, в 1948 году официально объявила "Вавилоном" и "несовместимым, с Православием" идейным течением. Но КПСС приказала, — Патриархия ответила: есть! И чтобы совместить несовместимое, чтобы оправдать "Вавилон", в ход были пущены слова о христианской "любви", побуждающей-де Патриархию иступить в "диалог любви" с инославными католиками, протестантами, баптистами, другими сектантами. И до сих пор Московская Патриархия сознательно лжет народу, говоря, будто бы она в экуменическом движении только свидетельствует инославному западному христианству "красоту Православия", его истины и традиции, с тем, чтобы в конце концов, якобы по слову Спасителя, были "вси едино". В чем "едино"? В Православии? Оказывается, нет. Каждая еретическая церковь имеет право оставаться при своем учении и традициях, потому что, Церковь, видите ли не ограничена только Православием, она, якобы есть "духовное христианство", разлитое по всем "христианским церквям", каждая из которых хранит в себе как бы часть истины. Объединить все христианские церкви — задача экуменического движения. Но как Православие может объединяться с ересями, которые не почитают должным образом Матерь Божию как Царицу Неба и земли, не почитают святых икон, мощей, авторитета святых отцов, святых канонов Семи Вселенских Соборов?! Созданный экуменизмом протестантский Всемирный Совет Церквей предложил для предварительного "христианского" единства такую идейную платформу: достаточно, чтобы была вера в Святую Троицу и во Христа как Сына Божия, пришедшего во плоти. Для еретиков-протестантов этого действительно достаточно. Такую веру и бесы имеют.

И "православные" экуменисты Московской Патриархии приняли эту платформу! Для них она оказалась тоже достаточным обоснованием, чтобы вступить в молитвенное общение с еретиками, объявить все мировое "христианство" единым Телом Христовым, а всех еретиков — "братьями во Христе". Эти идеи можно встретить в бесчисленных статьях и выступлениях Патриархов, видных епископов, иных деятелей Московской Патриархии, они открыто проповедуются с амвонов. При этом услужливое "богословие" Патриархии начало учить, что в христианской (в том числе и в Православной вере) есть существенная часть (это вероучения, догматы) и есть не существенная, которая может быть достоянием лишь некоторых церквей, но не обязательна для вселенской (экуменической) полноты.

Это означает, что "второстепенной", "несущественной" частью христианской веры "православные" экуменисты признали почитание Богоматери, святых, икон, всю литургическую жизнь Православия, каноны Вселенских и иных общечтимых древних Соборов, святоотеческое учение. Тем самым они отреклись от догмата и деяний Седьмого Вселенского Собора, от деяний Константинопольского Собора 843 года, осудивших иконоборческую ересь и явившихся тем, что навеки было названо Всемирным Торжеством Православия. Перед нами явная ересь по меньшей мере иконоборческого толка, в новом варианте экуменического "богословия" Московском Патриархии.

Но что означает признание разных "церквей" единым Телом Христовым на том основании, что христианство — это нечто чисто духовное, не связанное с одной какой-либо Церковью, даже и с православной, хотя "наши" экуменисты любят повторять что Православие хранит истину в наибольшей полноте? Это означает отступление от догмата Четвертого Вселенского Собора о Боговоплощении, согласно которому Христос приходил в мир не духом только, но и плотью, телом. Отсюда и его мистическое Тело-Церковь должно быть единым организмом, связанным неразрывной общностью всего вероучительного литургического и канонического строя жизни.

Разоблачая экуменическую идеологию, видный подвижник и богослов Сербской Православной Церкви архимандрит-доктор Иустин (Попович) верно говорит, что у Христа не может быть "несколько тел", потому разделение Церкви (о котором говорят экуменисты, стремящиеся, якобы, его преодолеть) есть явление, онтологически невозможное, и его никогда не было, но были отпадения от Церкви! Он после тщательного исследования называет "диалог любви" православных с католиками и протестантами "диалогом лжи", порожденным "отцом лжи" — дьяволом (см. его книгу "Православная Церковь и экуменизм". Солунь, 1974) и определяет экуменизм как явную ересь.

Точно так же, как ересь ХХ-го века, определяет экуменизм и американский подвижник-ученый иеромонах Серафим (Роуз), ставя эту ересь в одни ряд с такими соблазнами современной жизни, как "летающие тарелки" с их "гуманоидами", увлечение индуизмом и оккультизмом.

Точно так же, как ересь, определяют экуменизм и православные греки, органом которых является газета "Ортодоксос Типос".

Точно так же, в сущности, относится к экуменизму и наш православный народ, с ужасом смотрящий фотографии экуменических молитв православных с еретиками в изданиях Московской Патриархии, прямо говорящий при этом, что "нас хотят объединить с католиками"...

Еретический характер экуменизма вполне изобличается канонами Церкви. Правила 45 и 65 Святых Апостолов подвергают епископов, пресвитеров и диаконов только помолившихся с еретиками или входивших в синагогу иудейскую "или еретическую" помолиться, извержению от сана и отлучению от Церкви. Правила Лаодикийского Собора 6, 33 запрещают еретикам присутствовать при богослужении в Церкви и даже просто входить в храмы. Никакого духовного общения и "единства" с еретичеством при полном дружелюбии к людям — еретикам с надеждой на их обращение — вот смысл многих канонических правил в отношении еретиков. Почему это так? Потому, что еретические объединения, сколько бы не называли себя "церквями" и притом "христианскими", противны Христу и отсечены от Него. Отсюда, всякий православный, входящий с ними в духовное братание и молитвенное общение, становится едино с еретиками по духу и не может больше оставаться в Церкви.

Переступив помянутые каноны, епископы и священники-экуменисты Московской Патриархии лишились сана пред Богом, и, значит, совершаемые ими таинства недействительны. Некоторую благодать в этом случае, возможно, могут получить только люди, по неведению идущие к посредству таких "священнослужителей" как бы к Самому Христу, и получают непосредственно от Самого Христа, видящего их простоту и неведение.

В Московской Патриархии из-за этого на глазах растет и ширится область безблагодатности епископата и духовенства. Чтобы как-то обмануть себя и других, экуменическое "богословие" Московской Патриархии стало объявлять святые каноны Церкви не боговдохновенными, а лишь человеческими исторически обусловленными правилами. Это еще одно предательство.

Согласно 15-му правилу Двукратного Константинопольского Собора, каждый православный должен выйти из послушания епископу или Патриарху даже до соборного осуждения таковых, в случае, если они открыто проповедуют ересь, "осужденную Соборами или отцами". Третье правило Великого Вселенского Собора повелевает, чтобы клирики Церкви, "отнюдь никоим образом не были подчинены отступившим или отступающим (очень точное выражение!) от Православия епископам". Поскольку экуменические идеи открыто проповедуются Патриархом Московским и другими епископами при соучастии в их еретичестве всех остальных епископов посредством молчания, и поскольку никакие увещевания и разъяснения на Патриархию не действуют, и она продолжает обманывать народ относительно целей экуменизма, постольку быть в каноническом подчинении Московской Патриархии больше невозможно.

Подлинная же сущность экуменизма в том, что грядущему Антихристу затруднительно было бы управлять разобщенным христианством; нужно разные "христианские" сообщества, в том числе и Православную Церковь, привести к некоему единству, а по возможности — объединить и все вообще религии мира в одну синтетическую, тем самым навсегда уничтожить голос правды Божьей, исходящий только от истинной Православной Церкви.

Таковой всегда была и ныне остается Русская Православная Зарубежная Церковь, не признающая никакого экуменизма и модернизма, хранящая и верное учение Православия и его канонический строй. Теперь, кажется и Патриарх иерусалимский объявил о выходе из экуменического движения. Дай-то Бог!

Но у Московской Патриархии остается и еще одно веское, как ей кажется, оправдание: в экуменическое движение включились почти все Поместные Православные Церкви (а точнее — их церковные управления!). Патриархия называет это "Православной Полнотой" и любит ссылаться на нее в обличении Зарубежной Церкви, как отпавшей от этой "Полноты". Но как понимать сию "Православную Полноту", если она сперва не признавала богоборческую власть в России, а потом признала, сперва не признавала экуменизм, а потом признала и его?! Да только так, что эта "Полнота" перестала быть Православной! Слишком удивляться этому не приходится; это всемирная Апостасия (отступление от Христа и Евангелия многих "христиан"), которая была предсказана и в глубокой древности и в более близкие к нам времена.

Дело дошло до того, что, к примеру, в Константинопольской Патриархии процветает масонство, о чем с болью пишут православные греки. Архиепископ Парижский (Константинопольской юрисдикции) Георгий (Вагнер) недавно в не очень прикрытой форме поставил условием рукоположения в священнический сан одному своему клирику... — вступление в масонство! Поняв это, клирик в ужасе сбежал из сей юрисдикции...

Московская Патриархия как будто не знает, что Истина не голосуется большинством голосов. Она остается Истиной, даже если из всего многосотмиллионного "христианства" верными ей будут только 144 тысячи человек, согласно Откровению (Апокалипсису) Иоанна Богослова...

Недавно довелось мне посетить католический "Институт Восточных Церквей" в западногерманском городе Регенсбурге. Там на стенах висели фотографии, отражавшие успешную деятельность института. Две из них очень знаменательны. На одной снят момент служения православной Литургии тремя архиереями Московской Патриархии на переносном деревянном католическом престоле! А на другой фотографии, крупным планом — митры этих архиереев, лежащие на неподвижном мраморном католическом престоле в том же храме... Венцы Православия на престоле католицизма! Очень красноречиво.

Мне вспомнилась статья некоего украинского католического священника под названием "К вопросу о католичестве в России", опубликованная в № 2 самиздатовского журнала "Бюллетень христианской общественности" В. Огородникова в 1987 году. Автор был одно время келейником вышеупомянутого Митрополита Никодима и имел с ним многие откровенные беседы. Он пишет, что "Митрополит Никодим всегда был искренним католиком и тайным католическим епископом". Понятно теперь, почему и умер он не где-нибудь, а прямо на руках у самого Римского папы.

Вспомнилось мне и то, как бывший Курский архиепископ Хризостом в личной беседе со мной в 1975 году, многозначительно подняв палец, сказал очень внушительно: "Отец Лев, спасение только в Римско-Католической Церкви!" Я тогда пытался истолковать его слова не в прямом смысле, а так, что, мол, помочь положению нашей Церкви способна теперь только Церковь Римская. Но вскоре один священник, бывший некогда близким к Хризостому, прямо сказал, что тот — "тайный католик". А Хризостом тоже был келейником митрополита Никодима и всегда называл его своим "учителем". Вспомнилось мне, как архиепископ Смоленский Кирилл (в прошлом тоже келейник Никодима) убеждал меня в том, что между Православной и Католической Церквями нет, в сущности, никакой разницы, как в том же пытались меня убеждать и иные священнослужители, близкие так или иначе к Митрополиту Никодиму. Стало ясно, что в епископате и духовенстве Московской Патриархии действует активная и сплоченная группа тайных католиков. Народные слухи оказались точными.

То, за что на протяжении веков и совсем еще недавно насмерть стояли русские люди — Святое Православие, ныне без боя предается и продается иерархами Московской Патриархии и католицизму, и протестантизму, и вообще антихристианству... Если задаться вопросом: как отнесется к власти собственно Антихриста, когда он воцарится над миром, Московская Патриархия, если она останется в том же составе и таком же состоянии, ответ очевиден: Патриархия признает его и поклонится ему и при этом снова сошлется на слова Апостола о "послушании" власти... Для нас это не в диковинку: дьявол, искушая Христа, тоже ссылался на Священное Писание, но в превратном его толковании.

Побратавшись с антихристами, в прообразовательном значении этого слова, и не покаявшись в этом, Московская Патриархия должна будет духовно побрататься и с Антихристом в личном смысле, и с тем всемирным новым Вавилоном, который он возглавит. В этот Вавилон Патриархия и пытается втянуть ныне возглавляемую ей часть Русской Православной Церкви в пределах Отечества посредством экуменической ереси и участия в иных "движениях".

Все это — закономерный результат "сергианства", однажды признавшего Советский Союз — не как землю и народ на ней живущий — а как сознательно антихристово государство своей "гражданской родиной, радости и успехи которой", ее, Патриархии, "радости и успехи"... Теперь мы ясно увидели, что это означало не просто "смирение" перед духом лжи, управляющим как этой властью, так через нее и Московской Патриархией. Такое "смирение" — прямой результат не идеологического, а практического маловерия (или даже неверия) во Христа, отпадения от Бога. Вот сущая беда Московской Патриархии!

Из беды есть только один достойный выход — искреннее покаяние в "сергианстве", экуменической ереси, прочих беззакониях в церковной жизни, сделавших Московскую Патриархию повинной в расколе единой Русской Православной Церкви. Пока, как видно, иерархия Московской Патриархии не собирается приносить покаяние. Она еще пытается, делая хорошую мину при плохой игре, свалить с больной головы на здоровую и обвинить Русскую Зарубежную Церковь в том, в чем виновата сама (имею в виду обвинения в расколе). Если такое упорство Патриархии продолжится и покаяния не будет, — Патриархия поступит на служение тем новым политическим силам, которые будут носителями духа лжи в новой политической обстановке, какая сложится после окончательного развала "гражданской родины" "сергианства" — Советского Союза.

Можно с большой долей вероятности предположить, что в этом случае Московская Патриархия отречется от буквы "Декларации" митрополита Сергия, свалив все на сталинский режим, может канонизировать новомучеников Российских, включая Царскую Семью, может даже начать ругать коммунистов, когда ее новые хозяева позволят это делать. Но Патриархия никогда не отречется от экуменизма и от служения духу лжи, в каких бы конкретных политических формах он не проявлялся! Для этого нужно действительное покаяние!

Его можно ожидать, по крайней мере, от многих священников и мирян России в наше время. Ибо ныне Русская Православная Церковь Заграницей перестала быть только за границей. Она приняла приходы Свободной Российской Православной Церкви в пределах Отечества, подчинившихся Первоиерарху и Синоду Русской Зарубежной Церкви через епископа (епископов), находящегося здесь в России. Это великое деяние, которое может стать поворотным пунктом нашей церковной истории! Дело в том, что несмотря на тьму отступничества и еретичества, многие беззакония иерархии и части духовенства, в нашей Русской Православной Церкви, на Родине всегда был и ныне светит подлинный свет Христов "и тьма не объяла его" (Ин. 1, 5)!

У нас сохранились замечательные истинно верующие миряне, не поддавшиеся соблазнам обманов и взаимной неприязни, сохранившие подлинную любовь к Богу и к людям. Их меньшинство по сравнению с основной массой прихожан, но в России такое меньшинство составляет миллионы людей! Они, как правило, стараются собираться вокруг благоговейных и искренних пастырей, каких тоже еще очень много в России. Есть еще у нас и подлинные подвижники-монахи, есть даже старцы. Эти люди вынуждены были подчиниться иерархии Московской Патриархии потому, что никакой другой в пределах России просто не было. Катакомбная же Церковь была глубоко под спудом. Ибо есть еще, пусть и немногочисленные, но крепкие духом верующие истинно Православной (катакомбной) Церкви, основанной после 1927 года теми, кто решительно не принял "сергианство" и ушел в подполье. Все они вкупе — прекрасная паства, но почти без духовных вождей, ибо ее официальные вожди — отступники от Православия. В то же время, за границей — прекрасные духовные вожди, сохранившие сокровище неповрежденного Православия, но с малочисленной и, к тому же, все уменьшающейся паствой... Кажется, Сам Бог велел соединиться истинным пастырям с истинно верующей российской паствой. Ныне такое соединение началось. Оно еще раз показало, что не было и нет двух Русских Православных Церквей, есть одна Русская Церковь, до времени разделенная государственной границей.

Ибо Московская Патриархия и ее епископат — это еще не вся Церковь! Церковь там, где вера православная и жизнь по вере сохраняются без внутренней порчи. Благодаря переходу и открытию приходов Свободной Российской Церкви в пределах Отечества, каждый православный человек в России получил реальную возможность свободного выбора, кому, какому епископату он будет подчиняться. Открылась возможность преодоления раскола Русской Церкви.

На пути к этому, препятствий еще много. Одно из главных — отсутствие достаточных сведений о Русской Зарубежной Церкви, ее истории в широких массах верующих России. Этим пользуется руководящая иерархия Московской Патриархии, пугая людей расколом, который учинила и продолжает будто бы не она, а Зарубежная Церковь. Множество добрых православных людей верит на слово Патриархии, не допуская, что такие "великие духовные люди" могут беззастенчиво обманывать.

Это — второе препятствие. Третье состоит в том, что Московскую Патриархию поддерживает начальствующая иерархия почти всех Православных Поместных Церквей, что, конечно, не означает, что сами эти Церкви, как, полнота церковного народа, думают так же. В Поместных Церквях тоже идет внутренний раскол по вине иерархии. Разобраться в этом простому человеку, даже священнику, не так-то просто. Но все, кому нужно, все духовно чуткие люди, люди с еще не сожженной совестью разберутся, где правда, где ложь, где Православие, а где ересь, где Церковь Христова истинная, а где фальшивая подделка под нее! Наконец, четвертое препятствие в том, что, из-за трудностей нелегального положения катакомбной Церкви, в ней имеется не только канонически законное священноначалие, но и сомнительное, так что существуют четыре разные катакомбные объединения, из которых Синодом Зарубежной Церкви пока признано законным только одно. Оно ныне возглавило приходы Свободной Российской Православной Церкви. По всей территории России к настоящему времени в нее перешли из подчинения Московской Патриархии более 12 приходов в полном составе. Кроме того, возникают совершенно новые приходы, во множестве переходят поодиночке миряне и отдельные священники, в том числе и я, автор этих строк.

Уход мой — не протест, не демонстрация и не следствие обид (лично меня Патриархия не обижала). Я ухожу из нее потому, что желаю оставаться чадом Русской Православном Церкви, то есть быть в духовно-каноническом единении с такими епископами, которые верны заветам Святой Руси, сохраняют вероучение и каноническую ограду Православия, не уклоняясь ни в служение богоборчеству, ни в модернизм, ни в тайное католичество, ни в иное какое-либо болото. Ухожу, не осуждая ни одного из иерархов Московской Патриархии лично, но с глубоким презрением к "сергианству", к экуменической ереси и к предательству Православия, как духовно-идейным соблазнам.

Ухожу с надеждой на то, что если когда-нибудь по Божией милости в высшие круги иерархии Московской Патриархии попадут в должном количестве достойные люди и смогут созвать подлинно свободный и не подставной Собор, пригласив к участию в нем и представителей священноначалия Зарубежной части Русской Церкви, и на этом Соборе анафематствовано будет "сергианство" и экуменическая ересь, избрано будет новое достойное церковное руководство, то вновь станет единой не только духовно, но и канонически вся Русская Православная Церковь истинная, всегда хранившая и хранящая верность единственному духовному сокровищу, какое только есть у нас, русских, — святому Православию! Думаю, однако, что это в полной мере и должным образом могло бы произойти только в том случае, если, по Божьему смотрению, в России возродилась бы Православная Самодержавная Монархия с законным Царем из Дома Романовых — мирским защитником Церкви, Православия и всеобщей справедливости.

Я умышленно воздерживаюсь в этой статье от более глубокого богословско-исторического анализа и оценок происшедшего с русским народом после 1917 года и происходящего ныне, хотя у меня есть что сказать и в более глубоком плане. Целью моей было в доступных словах объяснить основные причины моего ухода из подчинения Московской Патриархии так, чтобы меня поняли все. Но все же не могу удержаться от того, чтобы в конце не заметить, что русский наш народ наказывается Голгофой в значительной мере не только за праведность, уподобляющую его Христу, но и за преступность — за убийство Помазанника Божия над всем русским народом — законного Государя Императора Царственного Мученика Николая Второго и всей его Августейшей Семьи, иных его родных и близких. В Цареубийстве русский народ (конечно, не поголовно, но в какой-то своей таинственной решающей полноте) повинен, если не делом, то словом, если не словом, то лишь одним только мысленным одобрением казни Царя и дальнейшей поддержкой цареубийственной власти. Поэтому только всеобщее, всенародное, по призыву Церкви покаяние и отречение от всяких нехристианских учений и идей с искренним желанием вновь вернуть себе Царя может спасти Россию.

Была бы Московская Патриархия не такой, какая она есть! Или соединились бы полностью обе части духовно единой Русской Церкви! Тогда новое церковное возглавление могло бы призвать русский народ ко спасительному покаянию! Тогда, если Господу Богу было бы угодно продлить земную историю человечества, скажем еще на тысячу лет, — Россия сделалась бы не политическим тираном человечества, нет! — а его духовным светильником, светочем правды Божией среди людей не для превозношения своего главенства над остальными, а для подлинного блага всех остальных народов, для приготовления их к бытию во всерадостном вечном Царстве Небесном в неизреченном единении с Богом, Ангелами, всеми святыми и друг с другом. В Русском Православии, как оно сложилось за 1000 последних лет, в наибольшей яркости и чистоте светит свет верного восприятия Бога в Троице, Христа, Его Пречистой Матери и смысла жизни человеческой. Но если никаких внешних перемен и не произойдет, если Россия уже дала миру все, что могла, и если жить миру осталось не 1000 лет, а лет 10—15, то духовная война все равно уже выиграна против дьявола Русским Православием! Ибо все лучшее, что было создано на Руси на протяжении последних 1000 лет, "ушло" только в восприятии нас, ныне живущих на земле. На самом же деле все это существует в вечности, и все это будет всеми увидено и послужит восполнению бесконечного радования тех, кто сподобится Небесного Царствования, Иерусалима Нового (Откр. 21, 2) во веки веков, аминь.

1991 г.

Оглавление