«Христианство и демократия»

Игумен Вениамин (Новик) кандидат богословия ХРИСТИАНСТВО И ДЕМОКРАТИЯ Санкт-Петербург

«Первоначально эта идея (идея Христа — В.Н.) была монархической, потом она стала республиканской».

«Демократия является методом нахождения возможных решений для неразрешимых проблем»

Как известно, в России и на всем пространстве СНГ продолжается поиск национальной идентичности в социально-политической сфере. Хорошо понятны реставрационные настроения у народностей освободившихся от коммунистического гнета безликости. Но просто вернуться в прошлое невозможно. Возникает вопрос: какой тип государственного устройства более всего соответствует российскому менталитету? В зачаточной форме у нас уже существуют новые экономические и политические реалии, которых ранее не было: рыночная экономика, частная собственность, демократия.

Сегодня уже не говорят о примате личности над государством (хотя в Конституции РФ есть об этом статья № 2), не говорят о правах человека. И у значительной части людей идентифицирующих себя так или иначе с православием в России эти реалии вызывают интуитивное неприятие. Открыто они не отрицаются, но кажутся утопическими для России. Оказывается в глубине сознания многих все еще жива уваровская интегристская формулировка: «православие, самодержавие, народность», как некий архаический симбиоз религиозного, государственного и национального факторов (признак традиционного общества). «Права человека» при этом представляются чем-то искусственным, избыточным, «светским», чуть ли не проявлением индивидуализма и эгоизма. Демократию в некоторых православных изданиях уже переименовали в «демонократию» и в кое-что похуже.

Возникает вопрос: так ли уж несовместимо христианство с демократией?

Метафизические предпосылки

Самым сложным вопросом с метафизической, да и с практической точки зрения, была и остается проблема соотнесения, взаимодействия двух уровней реальности: духовного и материального, Божественного и человеческого, а в этической плоскости: должного и фактического. Ясно, что то, что мы называем «духовностью», прямолинейно не проецируется в категориях «должного» на социум в виде соответствующих политических институтов. В Библии сказано: «Царство Мое не от мира сего» (Ин. 18, 36). И в этом смысле между религией и политикой есть очень значительная, но все-таки преодолимая дистанция.

Крайность спиритуалистического монизма

Сама религия, особенно в восточном ее понимании, есть усилие и направленность к трансцендентному, а не зримому, земному, которое рассматривается как нечто недолжное. Ближним здесь интересуются мало. Фаталистический уклон в мировоззрении также не способствует развитию межличностной этики. Цивилизация в этом случае не строится. Поскольку технология «спасения», как главной цели существования, в целом известна (и все более уточняется), то возникает соблазн тоталитарно-клерикальной теократии. Апофатизм восточных религий этому препятствовал, но против «катафатики» коммунизма некоторые страны не устояли.

В своем предельном выражении этот тип религиозности приводит к почитанию «бесчеловечного Бога» (В. С. Соловьев).

Крайность материалистического монизма

Другая крайность — это устремленность к материальному при игнорировании высшего духовного начала. Философским обоснованием такого подхода является, соответственно, материализм, а его наиболее последовательной социо-политической проекцией — претендующий на «научный подход» коммунизм, декларирующий заимствованные из христианского и безрелигиозного гуманизма принципы свободы, равенства, братства, справедливости. Но поскольку духовное начало как объективная (не объектная!) реальность всё равно не исчезает, то оно начинает извращаться; возникает зловещая пародия на христианство без Бога. Религия редуцируется в идеологию, некое усеченное рационалистическое миропонимание, претендующее на полноту и истинность. Здесь дается санкция на не ограниченную ничем (по причине неизбежного атеизма) преобразовательную деятельность, активизм, в соответствии с рационалистически определенной проективной концепцией «общего блага». Мир уже не рассматривается как «творение Божие». Отсюда развивается конструктивистско-силовой подход к действительности. Возникает генсековская идеократия как некий аналог клерикальной теократии. Образуется нечто новое в истории: чудовищный симбиоз религии «безбожного человека» и религии «бесчеловечного бога» (в терминологии В. С. Соловьева). Большевики взяли худшее от Востока и от Запада.

Les extremes se touchent (Крайности сходятся)

Как известно, крайности сходятся: как спиритуалистическое монофизитство, так и материалистическое монофизитство приводят к игнорированию фактора человеческой личности, к деперсонализации. Как религиозно-мистический, так и материалистическо-наукообразный гностицизм претендуют на тотальность технологического процесса «спасения» в «раю» или в «светлом будущем». Личность рассматривается как «частность». Это создает основательную предпосылку для тоталитаризма как в виде древних восточных деспотий, так и в форме модернизированной (с помощью западных технологий) деспотии — коммунизме.

Не случайно коммунизм через Россию привился на коллективистском Востоке: в Корее, Китае, Вьетнаме, Кампучии, в Албании. Пример «социалистической» Кубы говорит о том, что Восток может рассматриваться не только как географическое понятие, а как метафора социальной архаики.

Христианство как персоналистический синтез духовного и материального

Христианство, религия Богочеловека (персонифицированного Абсолюта), сочетающего в себе духовное и материальное начала, при примате духовного, относительно дуалистично (асимметрично). Материя как «творение Божие» в этом случае воспринимается всерьез в соответствующей иерархии ценностей. При таком подходе, материализм становится религиозным. Становится возможным построение цивилизации, высоко оценивающей всю полноту человеческой личности, как сотворенной по образу и подобию Воплощенного Бога. Появляется основа для человеческого взаимоуважения.

Христианская межличностная этика

В этом случае начинает развиваться не только типично восточная этика внутреннего самосовершенствования, но и этика межличностных отношений. Свобода — Божий дар каждому, и людям не дано покушаться на свободу друг друга, навязывать «единственно правильную» технологию спасения. Понятие «еретик» теряет свой жутковатый смысл. Отсюда же почти автоматически следует и необходимость разделения церкви и государства. Это не что иное как предохранительное средство от клерикального тоталитаризма. Отделению подлежит даже «единственно верная» (ортодоксальная) церковь, так как она актуализируется через людей, так же как и все остальные, подверженных «первородному греху», то есть не безгрешных. По той же причине в деидеологизированном государстве вообще не должно быть официальных идеологий кроме плюрализма.

Границей свободы человека является свобода другого человека. Очень трудно различить во взаимодействии людей покушение на их же свободу. Но ясно, что нанесение физического и материального ущерба друг другу очень отличается даже от намеренного психического на них воздействия, которое, в свою очередь, отличается от влияния на людей методом убеждения в ходе свободной дискуссии. Людям в силу их небезгрешности не дано нормативно-качественно (через законы) определять всю полноту межличностных отношений, поэтому безусловному запрету подлежит лишь явное зло: убийство, воровство во всех его разновидностях, лжесвидетельство в суде. То есть принудительному регулированию (посредством закона) подлежит некий очевидно необходимый этический минимум. Максималистская же евангельская установка: «будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф.5,48) остается в сфере личной этики. Совершенствовать следует в первую очередь себя, а не другого. В этом кажущееся противоречие между минималистской современной социальной этикой, предписанной законом, и максималистской персоналистической этикой Евангелия. Различение межличностной и персоналистической этик позволяет преодолеть психологический монизм и соответственно разделить эти уровни. Далеко не во всех случаях следует подставлять для удара другую щеку и тем более чужую. Из высказывания: «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить, а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне» (Мф. 10, 28) не следует, что надо физически убивать тех, кто убивает души других. Против духовных ядов должны быть духовные же противоядия.

Правовое демократическое государство как оптимальное условие для существования общества людей христианской традиции.

Если продумать систему государственных и общественных отношений, удовлетворяющих изложенным принципам христианства, то мы неизбежно приходим к современной персоналистической демократии и правам человека. Отрицательный (апофатический) подход здесь наиболее нагляден. Задача государства состоит в обслуживании общества, в создании нормальных для жизни условий, не в устроении какого-либо рая на земле, а в недопущении ада. Примат человека над государством следует из Библии: богоподобный человек древнее государства.

«Богом» в секулярном обществе является закон, перед которым все равны и которому подчиняются все. Именно это называется «верховенством закона». Закон же стоит на страже свободы личностей. Восприятие всерьез такого безличного Бога предполагает, конечно, соответствующий уровень развития общественного сознания.

На поверхностный взгляд правовое демократическое государство может показаться слишком «формальным», бескачественным и даже простым. Но это не так, потому что в основе такого государства лежит уважение к свободе граждан, а всерьез человеческая свобода воспринимается только в христианской традиции. Может быть, поэтому демократия — чисто западный продукт.

Сказать, что «это все нам не подходит» равносильно признанию в том, что мы не христиане. Можно также задуматься о том, сколько христианства содержится в нашем православии и сколько гуманизма в нашем общественном сознании.

А как же монархия? Ведь многие по простоте душевной все еще полагают, что это самая что ни на есть православная политическая форма государственного устройства. Полезно вспомнить, что исторически политическая монархия имеет языческое происхождение, еще раз перечитать Первую Книгу Царств (гл. 8), где Сам Бог осуждает идею земного царя.

Полезно вспомнить, чем закончилось самодержавие в России. Выдохнувшись, исчерпав себя, оно рухнуло в феврале 1917 г. под собственной тяжестью. Никто (даже Церковь!) в России не встал на его защиту. В начале 90-х годов «посыпалась» и рухнула коммунистическая империя, не вызвав (слава Богу!) гражданской войны. В этой империи не было свободных. Именно этим объясняется известный «парад суверенитетов», в том числе и... России (12.06.90 — День независимости России. От кого?). Несмотря на все глубокие различия атеистического коммунизма и православного самодержавия, историческая расплата за пренебрежение к человеческой личности и к ее свободе оказалась в значительной мере сходной.

Литература

1. Алексеев Н. Н. Христианство и идея монархии // журнал «Путь», Париж, 1927, № 6 (репринт: М., Информ-Прогресс, 1992); то же см. в: Алексеев Н. Н. Русский народ и государство. М., 1998.

2. Бердяев Н. А. Государство // Бердяев Н. А. Новое религиозное сознание и общественность (гл.II). СПб. 1907.

3. Булгаков С. Н. О социальном идеале // От марксизма к идеализму. Сборник статей. СПб., 1903.

4. Вышеславцев Б. П. «Кризис индустриальной культуры», гл. 15: Смысл и ценность демократии, Нью-Йорк, 1953;

5. Вышеславцев Б. П. Вечное в русской философии // Вышеславцев Б. П. Этика преображенного эроса (глава 5, Проблема власти). М., 1994.

6. Ильин И. А. Предпосылки творческой демократии // Ильин И. А. Наши задачи. Т. 2. М., 1992.

7. Лосский Н. О. «Органическое строение общества и демократия» // Современные Записки, № 25, Париж, 1925

8. Федотов Г. П. Основы христианской демократии // Федотов Г. П. Полное собрание сочинений. Т. 3. Париж, YMСA-PRESS. 1982.

9. Феномен восточного деспотизма, М., «Наука», 1993.

10. Вениамин (Новик), Православие, Христианство, Демократия. СПб, 1999.

Оглавление