«Иоанн Евангелие. Популярный комментарий»

Иоанн Евангелие. Популярный комментарий (fb2) - Иоанн Евангелие. Популярный комментарий (пер. Любовь Борисовна Сумм) 807K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Николас Томас Райт (Том Райт)

Иоанн Евангелие Популярный Комментарий

Оливеру, вспоминая слова Иоанна об отце и сыне

Серия популярных комментариев на Новый Завет

Книги серии совмещают в себе глубоко личностный подход к новозаветному тексту и беспрецедентную готовность автора следовать в своих рассуждениях исключительно логике комментируемого отрывка. В итоге Новый Завет говорит сам за себя, но на понятном современному читателю языке.

Качество этих комментариев определяется не количеством приводимых ответов, а характером поднимаемых вопросов. Автор указывает на острые проблемы и не боится нестандартных подходов и свежих трактовок.

В начале каждой главы последовательно приводится фрагмент из Нового Завета, за которым следует содержательный авторский комментарий. Такая структура позволяет использовать книги серии в ежедневном чтении Библии по индивидуальному или любому другому плану.

Книги серии будут полезны как для индивидуального прочтения, так и для обсуждения в группе.

Серия популярных комментариев на Новый Завет Крупнейшего современного библеиста Н. Т. Райта

Известный отечественному читателю по таким книгам, как «Иисус и победа Бога» и «Что на самом деле сказал апостол Павел», Н.Т. Райт выступает в этот раз как автор серии популярных комментариев на Новый Завет. Несмотря на заявленный жанр комментария автору удалось создать на редкость динамичный и выразительный текст, обладающий самостоятельной художественной ценностью. Свою задачу Н.Т. Райт видит не столько в том, чтобы дать отстраненное детализированное толкование новозаветного текста, сколько в формировании личного отношения читателя к описываемым событиям, персонажам и явлениям. Вовлеченность читателя в описываемые события обеспечивается за счет богатого исторического материала, ярких иллюстраций и постоянной переклички с современными проблемами. Книги этой серии не требуют знания специальной терминологии и рассчитаны на самую широкую читательскую аудиторию.

Наиболее глубокие мистические тайны содержатся в Евангелии от Иоанна, по преданию, написанном любимым учеником Иисуса Христа. Это Евангелие предоставляет сокровенный духовный ключ к остальным каноническим Евангелиям и пониманию миссии, взятой на себя Мессией. Оно также более полно раскрывает учение о божественной Любви.

Николас Томас Райт — епископ Даремский, один из ведущих современных библеистов и богословов. Профессор Нового Завета в Оксфорде и Кембридже. Автор многочисленных исследований о Новом Завете.

Введение

Когда впервые некий человек вышел перед толпой и стал говорить об Иисусе, он сказал сразу же: эта весть обращена ко всем и каждому.

То был великий день — порой его называют днем рождения Церкви. Дух Божий вошел в последователей Иисуса, наполнил их радостью и обновленным чувством присутствия и всесилия Бога. Их глава, Петр, который за несколько недель до того, отрекшись от Иисуса, рыдал, как ребенок, вдруг поднялся на ноги, вышел к огромной толпе и рассказал о том событии, которое раз и навсегда изменило мир. Он начал отдавать миру то, что Бог дал ему: новую жизнь, прощение, новую надежду — все раскрывалось и расцветало, как весенние цветы. Начался новый век, Бог живой творит все новое и начинает прямо здесь и сейчас, где люди прислушаются к его голосу. «Потому что это обещание относится к вам, вашим детям и к дальним» (Деян 2:39). Оно относится не только к тому, кто стоит рядом, но ко всем и каждому.

За поразительно короткий срок эти слова оправдались: только что зародившееся движение охватило весь известный в ту пору мир. И один из путей осуществления этих слов — писания первых вождей христианства. Их небольшие тексты, в основном письма и рассказы об Иисусе, широко циркулировали в тогдашнем мире и читались с жадностью. Они предназначались отнюдь не для религиозной или интеллектуальной элиты. С самого начала они предназначались всем и каждому.

Это верно и для сегодняшнего дня, как тогда. Большую работу проделали люди, которые отдают свое время и труд исследованию исторических свидетельств, исконного значения слов (первые христиане писали по–гречески), точного смысла высказываний различных авторов о Боге, Иисусе, мире и самих себе. Наша серия в значительной степени пользуется их достижениями. И все же главной представляется мысль, что весть предназначена каждому и в особенности тем, кто не станет читать книжку с греческими словами в скобках и с подстрочными примечаниями. Вот для таких людей и задумана эта серия. Для них же предназначен словарь в конце книги, список ключевых слов, которые потребуются для понимания текста, и краткое их определение. Наткнувшись в тексте на слово, напечатанное жирным шрифтом, вы можете заглянуть в словарь за уточнением.

Разумеется, сегодня мы располагаем множеством переводов Нового Завета. Для наших целей предпочтителен современный перевод, чтобы не озадачивать читателя торжественным и не всегда понятным языком некоторых традиционных версий. Главное, чтобы слова этого перевода были внятны не избранным, а всем и каждому.

Евангелие от Иоанна — один из самых любимых текстов Нового Завета. Для всех и каждого — ведь на определенном уровне восприятия это Евангелие самое простое и доступное и в то же время самое сложное и глубокое. Мы чувствуем, что автор был близким другом Иисуса, и всю свою долгую жизнь он припоминал, обдумывал, переживал все сказанное и сделанное Иисусом, молился о понимании, всматривался в каждую подробность и постарался помочь другим понять все аспекты Его миссии. Как много людей на протяжении веков именно в этом Евангелии обретали реального, живого Иисуса! Их жизнь наполнялась теплом, светом, обещанием. Евангелие от Иоанна принадлежит к числу величайших книг человечества, и очень важно, что эта книга открывается не только начитанным и образованным, но и тому, кто обращается к ней с надеждой и смирением.

Итак, Евангелие от Иоанна — для всех и каждого!

Том Райт

ИОАНН 1:1–18. Слово стало плотью

1В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Богом. 2 Оно было в начале у Бога. 3 Все, что существует, было сотворено через Него, и без Него ничего из того, что есть, не начало существовать. 4 В Нем заключена жизнь, и эта жизнь — свет человечеству. 5 Свет светит во тьме, и тьма не поглотила его. 6 Богом был послан человек, по имени Иоанн. 7 Он пришел как свидетель, свидетельствовать о свете, чтобы благодаря ему все поверили в этот свет. 8 Сам он не был светом, а пришел, чтобы свидетельствовать о свете. 9 Был истинный свет, который просвещает каждого человека, приходящего в мир. 10 Он был в мире, который через Него был создан, но мир не узнал Его. 11 Он пришел к своим, но свои не приняли Его. 12 Но всем тем, кто Его принял и кто поверил в Его имя, Он дал власть стать детьми Божьими.13 Детьми, рожденными не обычным путем, не от желания человека, а рожденными от Бога. 14 Слово стало человеком и жило среди нас. Мы видели Его славу, славу, которой наделен Единственный Сын Отца, полный милости и истины. 15 Иоанн свидетельствовал о Нем, провозглашая: Это тот, о ком я говорил: «Идущий за мной стоит выше меня, потому что Он существовал еще до меня». 16 По Его безграничной милости мы получаем одно благословение за другим. 17 Ведь через Моисея был дан закон, а милость и истина пришли через Иисуса Христа. 18 Бога никто никогда не видел, Его явил нам Его единственный Сын, который всегда пребывает с Отцом и который сам — Бог.

— Как выйдешь из деревни — сразу направо, — объяснял мне дорогу приятель. — Мимо не проскочишь, на воротах написано название.

Казалось бы, чего проще. Вот и деревня. Я медленно проехал вдоль ряда симпатичных домиков, мимо лавчонок и старой церкви.

И тут я подумал, что неправильно понял приятеля: не было за околицей ни единого дома. Однако же я ошибся — вот подъездная дорожка. Высокие каменные столбы, разросшиеся деревья и старинный деревянный знак с тем самым названием. По ту сторону ворот тянется посыпанная гравием дорожка, исчезает за поворотом. На газоне перед густыми зарослями рододендронов — нарциссы. Я съехал на дорожку. Он и не говорил мне, что живет посреди такой красоты! Дорожка свернула за угол, потом повернула еще раз. Снова рододендроны и нарциссы. Последний поворот — и я чуть не задохнулся от изумления.

Прямо передо мной, среди высоких деревьев, гладких лужаек, кустов, стоял дом; утреннее солнце играло на старом камне, из которого он был сложен. А вот и мой друг — спускается навстречу мне по каменному крыльцу, проходит между старинными столбами.

Мне кажется, приближение к Евангелию от Иоанна похоже на приближение к этому старинному, величественному зданию. Многие читатели Библии знают, как сильно это Евангелие отличается от остальных. Сами обнаруживают или слышат от других, что в нем скрыты неисчерпаемые глубины смысла. Известная поговорка гласит, что в этом Евангелии ребенок может плескаться безопасно, как в бассейне, но хватит глубинных вод для того, чтобы с головой искупать слона. И построение этого текста, и его мысли великолепны, однако все это вовсе не должно отпугивать читателя. Напротив – все сделано для того, чтобы читатели пришли к нему. Миллионы уже обнаружили это на собственном опыте: по мере чтения этого текста они видели, как навстречу им выходит их первый и лучший Друг.

Как большинство старинных усадеб, эта книга обладает собственной подъездной дорожкой, которая уведет нас с шоссе и заранее расскажет кое–что о том месте, куда мы едем. Эти первые стихи — введение ко всей книге, и к тому времени, как вы доберетесь до сюжета, вы уже будете хорошо представлять себе, что там произойдет и какой в этом смысл. Продолжим сравнение: вдоль подъездной дорожки расставлены знаки с изображениями разных комнат дома и тех людей, которых вы там встретите. Вступление к Евангелию от Иоанна стало знаменитым, его часто читают на Рождество, и речь здесь идет не только о рождении Иисуса, но и о том, кто Он был, кто Он есть и что сделал. Чем внимательнее мы изучаем это Евангелие, тем более убеждаемся, что вступление было полным и исчерпывающим.

На воротах, ведущих к подъездной дорожке, красуется раз и навсегда запоминающаяся надпись: «В начале было Слово». Мы сразу понимаем, что попали в знакомое, но чем–то непривычное место. «В начале» — каждый читатель Библии при виде этих слов возвращается к ее началу, к Книге Бытия, которой открывается Ветхий Завет: «В начале сотворил Бог небо и землю». Иоанн желает, чтобы мы читали его книгу как часть истории о Боге и мире, а не как рассказ об одном отдельно взятом персонаже в какой–то изолированный момент времени. Эта книга — о Боге–Творце, делающем нечто новое для своего возлюбленного творения. Книга о том, как длинная история, начавшаяся в Книге Бытия, достигла заранее запланированной ее автором кульминации.

И кульминации она также достигла «Словом». В Быт 1 кульминацией стало сотворение человека по образу Божьему. В Ин 1 кульминацией становится явление некоего человека: Слово стало плотью, стало человеком.

Когда я произношу слово, оно остается некоей частью меня — это мое дыхание, звук у меня в гортани, у меня во рту и на языке. Когда люди слушают мои слова, они соотносят их с моими поступками и мыслями. «Ты же говорил…» — напоминают нам люди, когда наши дела расходятся с речами. Слово сказано, мы взяли на себя ответственность.

Но с другой стороны, слова живут как бы и независимой от нас жизнью. Они могут изменить представления и саму жизнь человека, который внимает им. Например, такие слова: «Я люблю тебя», или «Пора нам расстаться», или «Ты уволен». Они порождают новые ситуации, люди реагируют на них, как–то поступают в связи с услышанным. Слова застревают у них в памяти и продолжают свое воздействие и спустя время.

В Ветхом Завете Бог часто действует «словом», Он говорит, и это «становится» — в Бытии, а также и в последующих главах. «Словом Божьим сотворены небеса», сказано в Псалме (33:6). Только Божье слово долговечно, а растения и даже люди чахнут и умирают (Ис 40:6–8). Слово исходит из уст Бога и приносит жизнь, исцеление и надежду Израилю и всему творению (Ис 55:10–11). Вот что означает (помимо всего прочего) «Слово» в контексте Евангелия от Иоанна, вот почему Иоанн пытается именно таким образом объяснить нам, кто такой Иисус.

Вероятно, он рассчитывал на узнавание: многие читатели заметят, что об Иисусе сказано то же, что некоторые авторы говорили о «Премудрости». Многие еврейские наставники бились над вечной загадкой: как может истинный Бог отличаться от мира и действовать в мире? Как может далекий от нас, святой, непричастный земному, в то же время оказаться столь близким? В поисках ответа на этот вопрос некоторые авторы уже называли «слово» и «премудрость», пытались сочетать их с верой в обещание, которое дал Израилю единый истинный Бог — «присутствовать» в Иерусалимском Храме. Другие ощущали «слово» и «премудрость» в еврейском законе, Торе. Как мы убедимся, обо всем этом Иоанн также помнит, когда рассуждает о Божьем «Слове».

Но термин «слово» не чужд и языческой философии. Одни язычники рассуждали о Логосе как рациональном начале, лежащем в основе всего космоса и каждого человеческого существа. Стоит нащупать этот принцип, и жизнь обретет смысл, говорили они. Иоанн как бы отвечает им: отчасти вы правы, только Слово — не абстрактный принцип, а Личность. Личность, с которой вам предстоит познакомиться.

Вступление обрамляют стихи 1–2 и 18, повторяющие: Слово было и есть Бог, оно неразрывно связано с Богом. Иоанн выходит за пределы обычных возможностей языка и сознает это, но к этому его принуждает Иисус. Стих 14 говорит: Слово стало плотью, стало человеком, одним из нас. Слово стало конкретным человеком — Иисусом. Вот основная тема Евангелия: если хотите познать истинного Бога, всмотритесь в Иисуса.

Эта ключевая фраза собирает вокруг себя весь текст вступления. Иисус отождествляется со Словом, бывшим изначально, со Словом, через которое все сотворено, которое содержит в себе жизнь и свет. До начала творения Слово бросило вызов тьме и продолжает бороться с тьмой, проникшей, увы, в само творение. Слово вызвало к жизни новое творение, и Бог повторяет: «Да будет свет!»

Бог посылает Слово в мир, но мир якобы не узнает его. Слово обращено в первую очередь к Израилю, однако народ избранный не узнает его. Это главная проблема, на которой сосредоточен евангельский рассказ. Иисус пришел к народу Божьему, и народ Божий поступил, как поступал весь мир: тьму он предпочел свету. Вот почему снова нужна благодать, сверх уже дарованной благодати (стих 16): закон Моисеев указывает в верном направлении, однако, подобно Моисею, он не приводит нас в Землю обетованную. Чтобы попасть в эту землю, нужны истина и благодать, исходящие от Иисуса Мессии, Сына Божьего.

«Всем тем, кто Его принял» — этот стих обращен и к нам тоже, для нас, быть может, это самый важный момент во всем вступлении (стих 12). «Всем тем», каждому, как тогда, так и сейчас. Неважно, в какой семье ты родился, в какой части света: Бог делает так, чтобы каждый человек родился заново, вошел в семью, начало которой он положил в Иисусе и которая с тех пор распространилась по всему миру. Каждый властен стать «сыном Божьим», и это новая мысль сверх уже принятой: каждый человек ценен в очах Божьих. В этой земной жизни что–то может произойти с человеком, и в результате он станет новым человеком, верующим «во имя Его». Каким–то образом (как именно — Иоанн расскажет нам постепенно, шаг за шагом, вводя нас в то величественное здание, к которому мы только что добрались по усыпанной гравием дорожке) великая драма Бога и мира, Иисуса и Израиля, Слова, раскрывающего тайну невидимого Бога, — вся эта великая драма нуждается в актерах и отводит роль каждому человеку, в том числе мне и вам.

Когда мы подходим по дорожке к дому, некая фигура пересекает нашу дорогу. Возможно, это наш друг? Он оборачивается, смотрит на нас и молча указывает путь к дому. Нет, это не тот, кого мы ищем, его обязанность — просто указать нам путь. «Свидетельствовать», как говорит автор Евангелия. Чтобы прийти к Слову Божьему, нам следует для начала прислушаться к вести Иоанна Крестителя — так советуют все четыре евангелиста.

ИОАНН 1:19–28. Свидетельство Иоанна

19 Жители Иерусалима послали к Иоанну священников и левитов, чтобы спросить его, кто он такой. 20 Иоанн сказал им: — Я не Мессия. Он говорил об этом прямо, не скрывая. 21 Они спросили его: — Тогда кто же ты? Илия? Он ответил: — Нет. — Так ты пророк ? — Нет, — отвечал Иоанн. 22 — Кто же ты ? — спросили они тогда. — Скажи, чтобы мы смогли передашь твой ответ тем, кто нас послал. Что ты сам скажешь о себе? 23 Иоанн ответил им словами пророка Исайи: — «Я голос, взывающий в пустыне: выпрямите путь для Господа». 24 А посланные были фарисеями. 23 Они допытывались: — Если ты не Мессия, не Илия и не пророк, то почему ты крестишь ?26 Иоанн ответил: — Я крещу водой. Но среди вас стоит тот, кого вы не знаете. 27 Он придет после меня, и я недостоин даже развязать ремни Его сандалий. 28 Это происходило в Вифании, на берегу Иордана, там, где крестил Иоанн.

«Заявляю со всей решительностью: я не стану выдвигать свою кандидатуру!»

Политики то и дело твердят эти слова перед выборами. Нет, они не станут выдвигать свою кандидатуру. Нет, они не станут бороться за высший пост. Нет, уж в этот–то раз они предпочтут отдохнуть. И вдруг – сюрприз, сюрприз! — вдруг они выступают с речью, дескать, друзья советуют, давление со стороны избирателей, ради блага страны и так далее… все–таки они выставляют свою кандидатуру. Нас уже приучили к политическому цинизму.

Но вот история о странном человеке: он привлек к себе всеобщее внимание, собрал последователей и — отказался присвоить какое–либо из званий, которые ему упорно навязывали. Иоанн, автор этого Евангелия, предполагает, что нам многое известно о «должностях» или вождях, каких ожидали в то время евреи. Мессия – конечно, в первую очередь ожидания сосредотачивались на нем. Царь из дома Давидова, он ниспровергнет угнетателей и всяческую несправедливость и будет править Израилем, а может быть, и всем миром. Однако Иоанн решительно отвергает этот титул и, похоже, не лукавит. Он не совершает мессианских знамений.

А как насчет Илии и Пророка?

Из поколения в поколение евреи читали в Библии о великом пророке Илии, взятом живым на небо: перед страшным «Днем Господним» Илия возвратится (Мал 4:5). О вознесении Илии на небеса рассказано в 4 Цар 2. В ту пору многие ожидали его возвращения, как провозвестника нового творения. Многие христиане и, вероятно, сам Иисус отождествляли Иоанна с Илией, пусть сам Иоанн этого не принимал — еще одна загадка, ключика к которой Новый Завет нам не дает (Мк 9:13).

Во всяком случае Иоанн вовсе не желал, чтобы распространился слух, будто он и есть Илия.

Но Илия — не единственный великий пророк. Современники Иисуса выше него ставили Моисея. Во Второзаконии (18:15–18) Бог обещал, что воздвигнет нового вождя народу — пророка, подобного Моисею. Этого грядущего пророка, подобного Моисею, все еще ожидали во времена Иисуса (ср. 6:14), хотя большинство простых людей вряд ли проводило четкую грань между различными «фигурами», о каких они слышали и читали. По крайней мере, кто–то должен был прийти, и чем скорее, тем лучше — очень уж плохо им жилось.

Иоанн отвергает и титул пророка. Священники и левиты, служащие Храма, пришли испытать его по требованию фарисеев — фарисеи были в ту пору довольно влиятельной группой. У них имелись свои причины следить за настроением масс. Если какой–то человек вел себя странно и необычно, представлялся вестником Бога, фарисеи хотели как следует разобраться в происходящем. Иоанн ведь и в самом деле вел себя странно. В Писании ничего не говорилось о пророке, окунающем людей в воду, — именно так происходило Иоанново крещение. Для чего он делал это?

Иоанн и здесь, и далее объясняет: он готовит людей к приходу кого–то другого. Единственный титул, на который он притязает, — это «голос». Он крестит по приказу Бога. «Голос, взывающий в пустыне» — цитата из того же пророчества Исайи, где сказано, что трава засохнет, а Слово Божье пребудет (40:1–8). Евангелист продолжает аллюзию, прозвучавшую во вступлении. Чего требует голос? Приготовить путь. Хозяин дома уже идет, приведите дорогу в порядок.

Я живу неподалеку от шумной городской улицы. Несколько раз в день раздается сирена — полицейский автомобиль, пожарная машина или «скорая помощь» пролагает себе путь через пробку, торопясь на очередной вызов. Примерно такую же задачу исполнял Иоанн: протрубить в рог, подать сигнал, чтобы расчистить путь тому, кто шел за ним. В прологе к Евангелию, в стихах 1–18 уже было сказано об Иоанне Крестителе: он не был свет, но пришел свидетельствовать о нем (1:8). Хотя хронологически он предшествует Мессии, в небесной иерархии он уступает Ему. Он пришел перед Ним, чтобы расчистить путь.

Так смотрит на Иоанна Крестителя весь Новый Завет, такова его роль в проповеди ранних христиан. Для зарождавшегося движения он — первопроходец, но, с другой стороны, существовали группы учеников Иоанна, которые так и не приняли Иисуса. Вероятно, евангелист, знавший о существовании таких групп, старается подчеркнуть, что сам Креститель призывал людей следовать за Иисусом, а не за собой, и что Иоанн Креститель никогда не отказывался от своих слов.

И еще один важный момент: все проповедники христианства должны подражать смирению Иоанна Крестителя. Не себя проповедуем, но Иисуса Христа, Господа нашего, а себя — как рабов ваших ради Него, пишет Павел (2 Кор 4:5). Или, говоря словами Иоанна, «Я — всего лишь голос». В этом его смирение и его подлинное величие.

ИОАНН 1:29–34. Агнец и Дух Божий

29 На следующий день Иоанн увидел идущего к нему Иисуса и сказал: — Вот Агнец Божий, который берет на себя грех мира!30 Это о Нем я говорил: «Идущий за мной стоит выше меня, потому что Он существовал еще задолго до меня». 31 Я сам не знал Его, но я крещу водой для того, чтобы Его узнал Израиль. 32 И Иоанн подтвердил свои слова: — Я видел, как Дух Святой спускался на Него с небес в виде голубя и как Он остался на Нем. 33 Я бы не узнал Его, если бы пославший меня крестить водой не сказал мне: «На кого опустится и на ком останется Дух, тот и будет крестить людей Святым Духом». 34 Я видел это и свидетельствую, что Он — Божий Сын!

«Хотел бы я знать: к чему тут овца?!»

Я заглянул навестить приболевшего студента. Он учился на первом курсе, и весь интеллектуальный и культурный мир Запада раскрывался перед ним словно пещера Аладдина. Подружка принесла ему альбом по искусству, чтобы развлечь, пока он не сможет сесть за стол и работать. Впервые юноша задумался над смыслом этих изображений.

Альбом раскрылся на картине с Иоанном Крестителем. По традиции рядом с Иоанном рисуют ягненка.

Иногда Иоанн указывает рукой на ягненка, чаще ягненок стоит рядом с ним, и словно о чем–то размышляет. Символическое значение порой подчеркивается раной в боку агнца, струящаяся кровь собирается в чаше. Не помню, как выглядел ягненок на той конкретной картине — скорее всего, это была просто молодая овечка рядом с высоким бородатым пророком.

Я стал объяснять: есть много преданий, связанных с Иоанном Крестителем, но главная его роль в Новом Завете в том и заключается, что он вел людей не к себе, а к Иисусу и в Евангелии от Иоанна именовал Иисуса «агнцем Божьим». В самом начале евангельской истории Иоанн уже предуказывал, как она закончится и почему: Иисус должен принять жертвенную смерть за грехи мира.

К концу повествования евангелист вполне раскроет этот смысл. Согласно Иоанну (не Крестителю, а автору Евангелия) Иисуса распяли в тот же день, когда в Храме закалывали жертвенных ягнят. Иисус — истинный пасхальный агнец. Иоанн, как многие новозаветные авторы, но на свой лад, старается представить события жизни Иисуса как обновленную и лучшую историю Исхода. Бог вывел детей Израиля из Египта, и теперь Бог выводит свой новый народ из еще более древнего и мрачного рабства.

Но кто же составляет этот новый народ? В первоначальном Исходе Бог спасает Израиль от темных сил мира, в данном случае — из фараоновского Египта. А теперь, согласно Иоанну, агнец Божий снимает грехи самого мира. Это означает, что спасительные деяния Бога распространяются вширь, выходят за пределы Израиля, охватывают все творение.

Намек на это прозвучал уже в прологе (1:12–13). Каждый, принявший Слово, уверовавший в Него, рождается заново как дитя Бога. Каждый, а не только люди с определенной генеалогией, заслугами или аттестатом. Вновь и вновь в Евангелии от Иоанна мы увидим, как представители исконного народа Божьего, в особенности их правители и самозванные стражи традиции, упускают смысл слов и дел Иисуса, в то время как маргиналы и даже люди, не принадлежащие к народу, отторгнутые от него, улавливают этот смысл и получают прощение, исцеление в преображающей любви Бога. Это надо понять сразу, как только Иоанн Креститель указывает нам на Иисуса — «Агнца Божьего, берущего на себя грех мира».

Откуда Иоанн знал об этом? Он сам объясняет: во время крещения Иисуса произошло нечто необычное.

Сам обряд крещения в этом Евангелии не описан, как не описана и Тайная вечеря. Автор предполагает, что об этом мы уже читали. Вся первая глава пронизана уверенностью в том, что читатели достаточно знакомы с историей Иисуса. Отсюда не следует, будто Евангелие от Иоанна написано позднее других: повесть о жизни и смерти Иисуса распространилась среди ранних христиан задолго до того, как обрела свою нынешнюю форму. Во всяком случае, Иоанн рассчитывает, что его рассказ вписывается в более широкий контекст, и не желает повторять то, что нам уже известно, предпочитая вместо буквального повторения задуматься над смыслом событий.

Вот суть свидетельства Иоанна: на Иисуса опустился и на Нем остался Божий Дух. Это значит, что Он будет крестить не водой, как Иоанн, но Духом Святым.

И вновь Иоанн Креститель предвещает одну из главных задач Иисуса: этот аспект Его миссии, как и Его жертвенная смерть, вполне раскроется лишь под конец повествования. О духе еще неоднократно зайдет речь в Евангелии, особенно в знаменитом отрывке 7:37–39 и в великом «напутствии» (главы 14–16). Но лишь в заключительных эпизод дух снисходит на последователей Иисуса. Лишь тогда, когда агнец будет убит за грехи мира, дух Бога живого изольется на Его народ. Лишь когда Храм будет очищен и подготовлен — храм человеческих сердец, оскверненный мятежом и грехами, — присутствие Бога сможет обитать в нем. Итак, вечером первого дня Пасхи Иисус дохнул на своих учеников, сообщив им свой дух, свое дыхание, чтобы отныне он стал их духом (20:21–23).

Когда Иоанн Креститель на основании виденного собственными глазами провозглашает Иисуса сыном Божьим, это глубокое и многозначное выражение прежде всего понимается как Мессия. Мы–то, читая Евангелие, догадываемся, что речь идет о чем–то большем, ведь уже в прологе Иисус назван «Единственным сыном», который сам — Бог (1:18). Определение необычное, уникальное, отождествляющее Иисуса с Отцом и в то же время разделяющее оба лица. Иисус — Слово, всегда пребывающее с Богом, всегда Бог — Бог, ставший плотью. Но галилеяне и иудеи, устремившиеся креститься к Иоанну, должны были понять эту фразу однозначно: Иисус — Мессия, истинный царь, которому суждено освободить Израиль от язычников.

Следующие два раздела подтверждают такое первоначальное понимание, при этом постоянно указывая нам, позднейшим читателям, что на самом деле происходит нечто большее, нечто скрытое. Чтобы вполне осмыслить Евангелие от Иоанна, надо все время держать в уме обе эти нити, а вскоре к ним присоединится третья, четвертая и так далее. Как опытный слушатель различает в концерте партии отдельных инструментов и слышит их единую гармонию, так и мы должны различать части, внимая целому, тем более, что даже ангельский хор охотно присоединяется к музыке этого Евангелия.

ИОАНН 1:35–42. Первые ученики

35 На следующий день Иоанн опять стоял с двумя своими учениками. 36 Увидев идущего Иисуса, он сказал: — Вот Агнец Божий!37 Двое из учеников слышали эти слова и последовали за Иисусом. 38 Иисус обернулся и увидел, что они идут за Ним. — Что вы хотите? — спросил Он. — Учитель, скажи, где Ты живешь ? — спросили они. 39 — Идите за Мной, и вы сами увидите, — сказал Иисус. Они пошли, увидели, где Он живет, и пробыли у Него до четырех часов вечера. 40 Одним из двух, слышавших слова Иоанна об Иисусе и пошедших за Ним, был брат Симона Петра, Андрей. 4l Он разыскал своего брата Симона и сказал: — Мы нашли Мессию! (что означает «Помазанник»). 42 И привел его к Иисусу. Иисус посмотрел на Симона и сказал: — Симон, сын Иоанна, тебя будут звать Кифа (что значит «камень», а по–гречески — «Петр»).

Я гостил у дяди в Торонто. Мне только что исполнилось девятнадцать, и он взял меня пострелять по тарелочкам.

Прежде я никогда не видел, как стреляют по тарелкам. Специальная машина выбрасывает маленькие диски, а стрелок, меняя позиции, старается поразить пролетающие под разными углами и по неожиданной траектории мишени. Не могу сказать, чтобы я поставил рекорд, но игра показалась мне занятной.

Последний мой «голубь» устремился прямо ко мне. В полете тарелочка слегка покачивалась, и я помню только, как нажал на курок и мелкие осколки глины осыпали меня с головы до ног.

Подбежал дядя.

— Молодец, что попал, — похвалил он. — А то бы она в тебя попала.

До той минуты я и не догадывался, что на подобной охоте могу превратиться в жертву. Процесс двусторонний.

И, читая этот евангельский текст, мы обнаруживаем двусторонний и многосторонний процесс — нечто гораздо более сложное, чем понимали в ту минуту вовлеченные в этот процесс люди. Андрей и Симон Петр искали Мессию. Разве они догадывались, что Мессия ищет их? Взволнованные, стремящиеся к своей цели, они еще очень многого не понимали.

Думается, Иоанн рассчитывал на то, что здесь многие читатели начнут отождествлять себя с персонажами его рассказа. И нам тоже стоит приостановиться и спросить себя, с кем и как мы себя отождествляем. До сих пор речь шла только об Иоанне Крестителе и людях, которые пришли к нему с расспросами из Иерусалима. Тут мы ни с кем не совпадаем. Но вот мы видим обычных людей, которые пустились на поиски самого важного. Вероятно, и вы читаете эту книгу потому, что ищете самое важное для себя и кто–то посоветовал вам — как Иоанн Креститель Андрею и второму ученику — присмотреться повнимательней к Иисусу. И вот вы пришли.

Вы приближаетесь к нему, вежливо, настороженно. Иоанн перевел разговор на общеупотребительный язык, чтобы вы могли понять его. «Рабби» — «учитель», «Мессия» — «помазанник» (слово «Мессия» еврейского или арамейского происхождения, «Христос» — греческого, это синонимы). «Кифа» по–арамейски означает «камень», «скала», а по–гречески — «Петр».

Краткий диалог вместил в себя четыре события. Андрей и Симон (и их товарищ, оставшийся безымянным) ищут Мессию и, как они полагают, находят его. Иисус собирает последователей и, найдя их, дает им

новые имена (Симон становится «Камнем», обязывающее и опасное прозвище). Читатели Иоанна, жившие в языческом мире, чувствуют, как их самих призывает и вновь называет Иисус. И мы, читающие эту книгу в надежде больше узнать об Иисусе, видим, как Он выходит навстречу нам. Возможно, и нам Он дает новые имена.

Здесь впервые появляется неуловимый персонаж, который еще несколько раз мелькнет на страницах этого Евангелия. Иоанн Креститель указал на Иисуса — агнца Божьего — двум ученикам, однако лишь один назван по имени — Андрей, который затем приводит к Иисусу своего брата Симона Петра. Кто же второй? Предлагались разные ответы, но каждый ответ имеет свои изъяны. Самый простой ответ — это был кто–то из первых учеников, кто с самого начала последовал за Иисусом. Поскольку он не поименован ни здесь, ни позднее, можно предположить, что это был автор книги или тот, на чьем рассказе основана эта книга.

Позднее мы вернемся к этому вопросу, но сразу скажем, что это вполне мог быть Иоанн, брат Иакова, один из сыновей Зеведея. Тогда он был молод — вероятно, ему не было и двадцати лет, — и он запомнил те дни и первые разговоры Иисуса с той отчетливостью, какая присуща воспоминаниям о судьбоносных событиях. Вот почему, хотя для новых читателей он переводит все термины на греческий язык, он постарался сохранить и запечатлевшиеся в его памяти еврейские слова. Нельзя перестроить фундамент под домом, где ты живешь. Когда человек отправляется в путь искать Иисуса и понимает, что Иисус вышел навстречу искать его, он запоминает этот день навеки.

ИОАНН 1:43–51. Филипп и Нафанаил

43 На следующий день Иисус решил идти в Галилею. Он нашел Филиппа и сказал ему: — Пойдем со Мной! 44 Филипп был из Вифсаиды, из того же города, что и Андрей с Петром. 45 Он нашел Нафанаила и сказал ему: — Мы встретили того, о ком написано в законе Моисея и о котором писали пророки. Это Иисус, сын Иосифа из Назарета. 46 Нафанаил ответил: — Разве из Назарета может быть что–нибудь доброе? — Пойди и посмотри, — сказал Филипп. 41 Когда Иисус увидел идущего к Нему Нафанаила, Он сказал: — Вот истинный израильтянин, в котором нет ни тени притворства. 48 — Откуда Ты меня знаешь? — удивился Нафанаил. Иисус ответил: — Еще до того, как Филипп позвал тебя, Я видел тебя под смоковницей. 49 Тогда Нафанаил сказал: — Учитель, Ты действительно Сын Божий, Ты царь Израиля!30 Иисус сказал: — Ты говоришь это потому, что Я сказал, что видел тебя под смоковницей. Ты увидишь еще больше этого. 51 И добавил: — Говорю вам истину, вы увидите открытые небеса и ангелов Божьих, спускающихся и поднимающихся к Сыну Человеческому.

Иаков был хитрец и обманщик. С детства он дожидался своего шанса, стараясь взять верх над старшим братом Исавом. Намек на это содержится даже в рассказе о том, как близнецы появились на свет: Иаков держал брата за пятку. Уже в утробе матери пытался обойти его. Так и повелось. Он обманом отнял у Исава права первородства и отцовское благословение. Тут и самому Иакову досталось: Исав чуть не убил его, так что пришлось Иакову бежать из дома. Вся история, яркая, животрепещущая после стольких веков, записана в Книге Бытия 25–28.

Иаков бежал, оставив все, бежал, в чем из дому выскочил. В долгом пути он утомился, лег и уснул, и ему привиделась лестница, подножье которой стояло на земле, а вершина достигала небес. Ангелы Божьи сходили и восходили по этой лестнице, и сам Господь стоял на небесах среди ангелов, обещая Иакову, что вернет его в родные края богатым и процветающим.

По всей видимости, этот контекст имеет в виду Иисус, когда сулит Нафанаилу, что он и другие ученики (множественное «вы» стиха 51) увидят открытые небеса и ангелов Божьих, спускающихся и поднимающихся к Сыну Человеческому. Картина удивительная, необычная — хотелось бы знать, как поняли ее Нафанаил и остальные, какого понимания ждет от нас Иоанн, не говоря уж о том, чтобы понять смысл, вложенный в эти слова самим Иисусом. Образ, несомненно, важный для этого Евангелия, где им завершается первая глава со множеством ключевых тем и лейтмотивов, так что имеет смысл вглядеться в него пристальнее.

Для Иакова сон о лестнице означал, что Бог присутствует там, в том месте, рядом с ним. Иаков назвал это место «Вефиль», «Дом Божий». Когда его потомки, спустя много столетий, вернулись в эту страну, Вефиль сделался одним из главных святилищ Израиля, там евреи поклонялись Богу. Предание о сне Иакова, об ангелах, сходящих и поднимающихся по небесной лестнице, соединилось с представлением, согласно которому, когда люди поклоняются Богу в Его обиталище, Бог действительно присутствует рядом с ними, ангелы нисходят и восходят, соединяя землю и небо.

Вероятно, это и есть наш «ключик». В Евангелии от Иоанна подробно показано, каким образом Иисус выполняет обетования, связанные с Храмом, и выходит за пределы этих обещаний, открывая совершенно новое присутствие Бога живого среди народа. На это намекает уже пролог (1:14). Говоря о том, как Слово стало плотью и «обитало среди нас», Иоанн использует глагол, напоминающий о присутствии Бога среди народа, — буквально это слово означает «раскинуть шатер», «поставить палатку». Шатер, в котором обитает Бог, — это скиния завета, сопутствовавшая Израилю в пустыне в пору Исхода, а затем превратившаяся в Иерусалимский Храм, где — так было обещано народу — также обитал Бог.

В такой заряженной смыслами форме стих 51 говорит: «Я покажу вам нечто гораздо большее, чем так удивившая вас проницательность — дескать, я знал что–то о Нафанаиле до встречи с ним. Отныне вам предстоит столкнуться с реальностью, на которую, точно вехи, указывала и лестница Иакова, и сам почитаемый Храм. Следуйте за мной, и вы увидите, как открываются друг другу небеса и земля. Если вы и не увидите непосредственно ангелов, вы увидите чудеса, свидетельствующие об их присутствии».

Мне кажется, начало этого отрывка нужно читать с улыбкой, это словно шутка, разрядка чувств перед серьезной, торжественной концовкой. Нафанаил родом из Каны (об этом Иоанн упоминает в 21:2) не верит, что из соседней деревни, Назарета (Назарет располагается чуть выше в горах) может явиться нечто хорошее. Но достаточно одного, довольно загадочного слова из уст Иисуса, и Нафанаил покорен, он сразу же наделяет Иисуса высочайшим титулом Сына Божьего, удивив своей готовностью не только нас, читателей, но и самого Иисуса.

Здесь мы по–прежнему толкуем выражение «Сын Божий» как мессианский титул, тем более, что Нафанаил присоединяет к этому титулу и другой — «царь Израиля». Мы–то знаем: Иоанн имел в виду нечто большее, но вряд ли Нафанаил в тот момент видит это большее. То же самое происходит и с заключительной репликой: Иисус — Сын Человеческий, но смысл, который вкладывает в это выражение Он (или Иоанн), пока остается неясным. Одно важно понять сразу: перед нами некто больший, чем ожидаемый Мессия. С Иисусом мы входим в дом Божий, в Храм, где ангелы спускаются и восходят и Божье присутствие ощущается непосредственно.

И это обещание столь же истинно сегодня, как было истинным тогда. Спустя немало страниц (20:31) Иоанн признается: именно по этой причине он решился написать свое Евангелие.

ИОАНН 2:1–12. Вода и вино

1 Через три дня в Кане, в Галилее, был свадебный пир, и мать Иисуса была там. 2 Иисус и Его ученики тоже были приглашены на свадьбу. 3 Случилось так, что во время пира кончилось вино, и мать Иисуса тогда сказала Ему: — У них нет вина. 4 Иисус ответил: — Почему Я должен заботиться об этом ? Мое время еще не настало. 5 Мать Иисуса сказала слугам: — Делайте, что Он вам скажет. 6 Рядом стояло тесть больших каменных сосудов, которые иудеи использовали для обрядовых омовений. В каждый сосуд вмещалось около ста литров воды. 7 Иисус сказал слугам: — Наполните сосуды водой. Те наполнили их водой до верха. 8 — А теперь зачерпните, — сказал Он, — и отнесите распорядителю пира. Они так и сделали. 9 Тот попробовал воду, ставшую вином. Он не знал, откуда взялось вино, об этом знали только слуги. Распорядитель отозвал в сторону жениха10 и упрекнул его: — Все подают вначале вино получше, а потом, когда гости напьются, подают вино похуже. А ты сберегал лучшее вино до сих пор. 11 Так в Кане Галилейской Иисус совершил свое первое чудо. Так он проявил свою славу; и Его ученики поверили Ему. 12 После этого Иисус вместе с матерью, братьями и учениками пошел в Капернаум, и там они пробыли несколько дней.

Когда мне впервые поручили организовать праздник, я затеял охоту за сокровищами. Это было на летних каникулах, мне тогда было лет десять или одиннадцать. Я пригласил всех соседских ребят.

С помощью мамы я сочинил стихи–загадки и продумал ключи, которые ребятам предстоит найти во время охоты. Я страшно волновался, глядя, как человек пятнадцать или двадцать выбегают из дому в поисках клада. Все ли они правильно поняли? А что, если им надоест и они вернутся ни с чем? Что, если одни окажутся намного удачливее остальных и тем ничего не достанется? Но зря я так нервничал. Праздник удался на славу, все повеселились.

Евангелие от Иоанна — тоже охота за сокровищем, и нам сразу же дают в руки тщательно продуманные и весьма загадочные ключи. Вступительные сцены с Иоанном Крестителем и учениками послужат первым ключом, автор даже указывает нам — это первый ключ, так что мы знаем, что теперь делать. Через две главы он покажет нам второй ключ, а дальше придется действовать самим — Иоанн рассчитывает на отвагу и воображение, которые должны привести нас к цели. И я не стану портить вам удовольствие, заранее разглашая ответ. Сядьте и перечитайте внимательно Евангелие — скорее всего, вам удастся самостоятельно разгадать намек.

Слово «знак» или, как здесь, «чудо» как раз и означает такой ключ (ср. стих 11). Иоанн расставляет вешки, которые помогут нам пройти по его повествованию от начала до конца. Таким знаком служит любая ситуация, когда Иисус осуществляет обещанное Нафанаилу, такие моменты, когда люди, имеющие хоть немного веры, видят, как спускаются и возносятся ангелы. Это минуты, когда небеса открываются, когда преображающая сила Божьей любви прорывается в земной мир.

Вот почему нельзя — вопреки некоторым «реалистам» — рассматривать деяния Иисуса, рассказы о чудесах в этом и других Евангелиях, как занятный вымысел, как нечто, не имевшее места на самом деле, служащее иллюстрацией к более глубокой, «духовной» истине. Суть чудес в том и заключается, что в эти моменты земля соединяется с небесами. Происходит то же самое, что, согласно вере Израиля, происходило в Храме. Суть не в том, что чудеса не могут происходить в реальной жизни, суть в том, что они указывают из нашей реальности — в небесную.

Как бы ни толковали эти события наши современники (а чем больше мы узнаем Иисуса, тем полнее осознаем, что вокруг Него должны были происходить такие события), мы можем быть вполне уверены, что для Иоанна именно в этих событиях небесная жизнь сочеталась с земной. Вот почему заглавием ко всему тексту могли бы стать эти слова пролога: «Слово стало плотью» (1:14).

История о брачном пире в Кане содержит все элементы, на которые мы будем вновь и вновь наталкиваться в Евангелии. Чудо преображения: в присутствии Иисуса, когда люди исполняют Его приказ (как Мария посоветовала слугам), в реальность прорывается новое измерение.

После этого эпизода мы встретимся в Евангелии с матерью Иисуса лишь один раз — у подножия креста (глава 19). И это существенно, поскольку загадочная ремарка Иисуса («мое время еще не настало»), как и многие другие намеки на Его «время», указывает на будущее, которое подступает все ближе, покуда время «настанет» и тогда Он умрет на кресте и Его слава раскроется во всей полноте. Распятие — кульминация, окончательное воссоединение неба и земли. И тогда понадобится вся вера, чтобы в унижении разглядеть высшую славу, увидеть творящее Слово в измученном, умирающем на кресте человеке.

События, подобные тому, о котором мы сейчас говорим, предуказывают этот момент. Брак в Кане — предчувствие великого небесного праздника, ожидающего народ Божий (Откр 21:2). Каменные сосуды, использовавшиеся для ритуальных омовений, — знак, поясняющий, что Господь творит нечто новое внутри старой иудейской веры, дарует Израилю и всему миру совершенно новое очищение.

Свадьбу играют в родном городе Нафанаила — это маленький городок, скорее деревня, и все его жители в числе приглашенных. Пришли, вероятно, и люди из окрестных деревень, в том числе Мария с сыном и его друзьями. Остаться без вина посреди праздника — позор на всю деревню, бесчестье. Такой срам семья долго не забудет, молодожены будут думать, что их совместная жизнь началась под несчастливой звездой. Хотя в дальнейшем Иисус будет заниматься другими проблемами, уже здесь мы видим, с каким сочувствием Он относится к простым человеческим потребностям и сколь неожиданным способом преодолевает, казалось бы, неразрешимые затруднения.

Превращение воды в вино для Иоанна, конечно же, еще и символ того преображения, какое Иисус совершал и поныне совершает в жизни людей. Он пришел, как будет сказано дальше (10:10), чтобы мы имели жизнь во всей полноте. При чтении этого эпизода у вас может возникнуть желание помолиться, припомнив все свои неудачи и разочарования и памятуя, что преображение возможно лишь для тех, кто всерьез примет наставление Марии: «Делайте, что Он вам скажет».

И еще одно, напоследок: а на что, по–вашему, намекал Иоанн, так точно указывая срок — «через три дня»?

ИОАНН 2:13–25. Иисус в Храме

13 Приближалось время иудейской Пасхи, и Иисус пошел в Иерусалим. 14 В храме Он увидел людей, продававших быков, овец и голубей; у столов сидели менялы и меняли деньги. 13 Сделав из веревок плеть, Он стал выгонять из храма всех торговцев, а также овец и быков. Он разбрасывал монеты менял и переворачивал их столы. 16 — Убирайте это отсюда! — говорил Он продавцам голубей. — Как вы смеете превращать дом Моего Отца в базар!17 Его ученики вспомнили записанное в Писаниях: «Ревность о доме Твоем одолевает Меня». 18 Тогда иудеи потребовали от Него: — Каким знамением Ты можешь доказать нам, что Ты имеешь право все это делать? 19 Иисус ответил им: — Разрушьте этот храм, и Я в три дня восстановлю его. 20 Иудеи ответили: — Этот храм строился сорок шесть лет, а Ты собираешься восстановить его в три дня ? 21 Иисус же имел в виду не здание храма, а свое тело. 22 После того, как Иисус воскрес из мертвых, ученики вспомнили Его слова и поверили Писанию и словам Иисуса. 23 Пока Иисус был в Иерусалиме на празднике Пасхи, многие, видя чудеса, которые Он совершал, поверили в Него. 24 Иисус же сам не доверялся людям, потому что Он знал всех, 23 и Ему не нужно было знать о человеке по рассказам, потому что Он видел каждого насквозь.

Представьте себе такую сцену в школе. Ученики сдают выпускные экзамены, учителя готовятся к родительскому дню, когда родственники и друзья приедут навестить школьников. Все взбудоражены, приближается завершение и кульминация учебного года.

Вдруг дверь в приемную директора распахивается, входит старшеклассник, с ним — небольшая группа друзей. Он направляется прямиком к столу, где секретарь раскладывает стопки экзаменационных билетов, опрокидывает стол и разбрасывает бумаги по всей комнате. Затем он врывается в личный кабинет директора и взмахом руки сбивает на пол письма и документы, инструкции, приглашения, с таким тщанием приготовленные к празднику.

Обернувшись к изумленным зрителям, парень заявляет:

— Все это местечко прогнило! Сплошная коррупция снизу доверху! Стыд и срам!

Тут прибегает директор.

— Кто дал тебе право вести себя подобным образом?! — восклицает он.

— А, можете меня исключить! — небрежно бросает старшеклассник. — Выгоните меня из школы, и дело с концом. Ничего, я поступлю в университет, выучусь на юриста и в один прекрасный день я покончу с этим заведением. И со всей вашей системой покончу! — И с этими словами он гордо удаляется.

Нарисованная нами сцена дает лишь частичное представление о той, что разыгралась в Храме. Нет параллелей, адекватных поступку Иисуса; нужно осознать этот эпизод как он есть, как нечто уникальное, и постараться также понять тот смысл, который вкладывает в него Иоанн. Потому что это — еще один момент, когда ангелы нисходят с небес на землю и вновь восходят на небеса.

Храм — живое сердце иудаизма. Это не просто соседняя церковь, это средоточие богослужения, музыки, политики, общественной жизни, национальных празднеств и национальной скорби. Животных (живых и мертвых) там было больше, чем в любой деревне или на рынке, но над всем возвышался главный смысл храма — это место, где Господь Израиля, YHWH, обещал жить посреди своего народа. Здесь — смысл и оправдание этого народа, его жизнь и уклад.

И тут является никому не ведомый пророк из Галилеи, и все рушится. Читатели, с детства знающие этот эпизод, не догадываются, насколько шокирующим был поступок Иисуса, вот почему я счел нужным привести в качестве параллели какую–то современную ситуацию (хотя ничего равного нет и быть не может). Напрашивается вопрос: почему Иисус так поступил? Чем Ему не угодил Храм? И что означает ответ, который Он дал в ответ на требование знака, знамения?

Но сначала нужно рассмотреть еще один вопрос. Если сравнить Евангелие от Иоанна с синоптиками, там обнаружится похожий эпизод, однако Матфей, Марк и Лука помещают эту сцену в Храме ближе к концу общественного служения Иисуса, когда Он в последний раз приходит в Иерусалим, здесь же Иоанн с нее начинает. Множество ученых пытались определить верную датировку, а также разобраться, в самом ли деле этот эпизод имел место.

В пользу ранней датировки, как у Иоанна, говорит то соображение, что у Матфея, Марка и Луки Иисус за всю свою взрослую жизнь ни разу не приходит в Иерусалим, так что у них нет другого выхода, кроме как отнести этот эпизод к последним дням Его жизни, но в Евангелии от Иоанна Иисус приходит в Иерусалим неоднократно, и если подобный поступок Он совершил в самом начале, некоторые вещи становятся понятнее, например почему из Иерусалима в Галилею явились посланцы выпытывать, кто же такой Иисус (например, Мк 3:22; 7:1), и почему к тому времени, когда первосвященник решился наконец действовать, обвинительный материал против Иисуса уже был накоплен (Ин 11:47–53).

Но нетрудно понять, какой смысл вкладывает в это событие Иоанн. Он приурочивает его к Пасхе, а Иисуса он уже назван агнцем, Пасхой Божьей, и вот Агнец приходит в Иерусалим в праздник освобождения, отпущения, спасения из рабства — Пасха была воспоминанием об Исходе. Иоанн говорит нам: поступок Иисуса в Храме — это ключ к тому новому смыслу, который Он придаст Пасхе. Отсюда начинается осмысление других пасхальных эпизодов Евангелия, в частности в главе 6 и, разумеется, в финале, который начнет разворачиваться с главы 12.

Довольно очевидно также и отношение самого Иисуса к Храму. Он явно считает данное учреждение прогнившим, навлекшим на себя Божий суд. Не для торговли создано святилище, превратившееся ныне в базар.

И здесь посеяно зерно того смысла, которое только дает первые ростки, а потом прорастет и превратится в густую заросль: связь между подобными поступками и судьбой Иисуса. Когда Его спрашивают, по какому праву Он так поступает и требуют знамения, Он — таинственно, глухими намеками — уже заговаривает о своей смерти и воскресении.

Он — Храм истинный, Он — Слово, ставшее плотью, средоточие, где обитает Божья слава. У евреев сохранилось древнее предание о грядущем разрушении и восстановлении Храма. Один раз это уже произошло; многие думали, что история повторится. Ирод Великий начал восстановление Храма, и через сорок шесть лет его сыновья завершили строительство. Иисус подхватывает предание и применяет его к себе. Он — та реальность, на которую издревле указывал Храм. Его смерть и воскресение станут реальностью, на которую указывает Пасха и весь обряд ее празднования.

В двух ярких сценах главы 2 Иоанн вводит практически все основные темы своего Евангелия, давая нам достаточно пищи для размышления. Теперь надо понять, к чему все это ведет, но, как часто бывает у Иоанна, заканчивает он намеком на то, как надо реагировать на подобные ситуации. Если вы видите знамения, так доверьтесь же Иисусу. Уверуйте в него, ведь Он — единственный, кто знает вас насквозь.

ИОАНН 3:1–13. Иисус и Никодим

1 Среди фарисеев был один человек, которого звали Никодим. Он был одним из иудейских вождей.2 Однажды ночью он приплел к Иисусу и сказал: — Мы знаем, что Ты Учитель, пришедший от Бога, потому что никто не может совершать таких чудес, какие Ты совершаешь, без Бога.3 В ответ Иисус сказал: — Говорю тебе истину, никто не может увидеть Божьего Царства, если не будет заново рожден.4 — Как это человек может быть рожден еще раз, когда он уже стар? — удивился Никодим. — Не может же он опять войти в утробу своей матери и снова родиться!

5 Иисус ответил: — Говорю тебе истину, никто не сможет войти в Царство Божье, если не будет рожден от воды и Духа.6 От плоти рождается плоть, а Дух рождает дух. 7 Не удивляйся тому, что Я сказал: что вы должны быть заново рождены.8 Ветер дует, где хочет. Ты слышишь звук, но не можешь определить, откуда он приходит и куда уходит. Так же и с каждым рожденным от Духа.9 — Как это может быть ? — спросил Никодим.10 Иисус ответил: — Ты учитель Израиля, и ты этого не понимаешь? 11 Говорю тебе истину: Мы говорим о том, что знаем, и свидетельствуем о том, что видели, но вы не принимаете Нашего свидетельства. 12 Я сказал вам о земных вещах, и вы не верите, как же вы поверите, если Я буду говорить вам о небесном? 13 Никто не поднимался на небо, кроме того, кто сошел с неба, — кроме Сына Человеческого.

Куда–то затерялось свидетельство о рождении.

При переезде такие вещи случаются. В старом доме я знал, где лежит моя метрика. Конечно, могли и выбросить случайно при сборах, но я догадывался, что документ попросту положили в очень правильное место — в такое правильное, такое укромное, что мне его теперь не сыскать.

Хорошо еще, что документ не был мне срочно нужен. Достаточно паспорта и других бумаг, удостоверяющих личность. Но если свидетельство о рождении так и не отыщется, придется добывать новое, то есть поехать в мой родной город и заплатить, чтобы выдали копию из архива.

Что, собственно говоря, удостоверяется свидетельством о рождении? Сам факт появления на свет, разумеется. Поскольку я существую, я, разумеется, когда–то и где–то родился. И хотя я без метрики не могу доказать, когда и где это случилось, это мелочи по сравнению с непреложным фактом моего существования и рождения.

Когда христиане обсуждают концепцию «нового рождения», «второго рождения» или «рождения свыше», они часто забывают этот простой факт. Некоторые люди переживают начало христианской веры как огромное, потрясающее событие, с драматическим нарастанием напряжения, мучительным моментом принятия решения, приливом облегчения, радости, возбуждения, радости и прощения. Потом они подвергаются соблазну, а на определенных этапах развития европейской культуры эти соблазны чрезвычайно сильны: им начинает казаться, будто сам момент принятия веры и составляет сущность христианской веры, как будто Господу важно обеспечить каждого человека дивным духовным переживанием, о котором в дальнейшем можно вспоминать с радостью и энтузиазмом.

В таком случае остается лишь поместить свидетельство о рождении в рамку и повесить на стену — пусть все гости любуются. Ведь принципиально важен не момент рождения (хотя порой бывает нужно доказать, где и когда имело место это событие). Важно другое: что ты живешь сейчас, живешь изо дня в день, от одного момента своей жизни до другого. Важно состояние здоровья, силы, цель в жизни. Физический акт рождения труден и болезнен не только для матери, но и для младенца, но кому придет в голову всю жизнь обсуждать обстоятельства своего рождения — разве что по трагической случайности человек на всю жизнь остался калекой. Нужно привыкать к себе такому, каков ты ныне.

Так что, когда Иисус затевает разговор с Никодимом о новом рождении, а Иоанн выделяет этот разговор, помещая его первым среди всех философских бесед, которые Иисусу предстоит провести в этом Евангелии, не стоит думать, что нас призывают все время вспоминать и обдумывать собственное духовное рождение. Разумеется, сам факт духовного рождения значим. К сожалению, немало людей, как в церкви, так и за ее пределами, живут так, что хочется вернуться к первоначалу и разобраться, состоялось ли вообще их духовное рождение. Но всюду, где есть признаки жизни, гораздо правильнее будет питать и беречь эту жизнь, а не тратить все время на обсуждение обстоятельств рождения.

Чтобы вполне понять слова Иисуса Никодиму, нужно учесть особенности той культуры: в контексте иудаизма, знакомом Иисусу и Никодиму, слова о новом рождении звучали особенно резко, поскольку большое значение имело рождение «в правильной семье». Для еврея принципиально важно было, что он — потомок Авраама. Разумеется, иные подробности также имели значение, но это — главное. Теперь же Иисус заявляет, что Бог намерен создать себе новую семью, и происхождения от Авраама уже недостаточно. Нужно родиться снова, родиться свыше (одно и то же греческое слово имеет оба значения и, вероятно, мы должны иметь в виду оба значения с упором на «свыше», поскольку инициатива, как и в 1:12–13, остается за Богом).

Иисус говорит о новом рождении в тех самых терминах, с какими мы уже встречались в 1:33. «Вода и дух» предполагают двойное крещение: крещение водой, которым человек присоединяется к движению Царства (начало этому движению положил Иоанн Креститель и подхватили ученики Иоанна, 3:22; 4:1–2), и крещение духом, новую жизнь, подымающуюся изнутри человека, дар Иисуса — главная тема, которой посвящено все Евангелие.

Эти два крещения тесно взаимосвязаны. В ранней церкви никто не брался утверждать, будто крещение духом настолько важнее, что прекрасно можно обойтись без крещения водой. Время от времени возникала другая проблема: людям казалось, будто крещение водой решает все проблемы и о крещении духом беспокоиться уже не обязательно (этот вопрос обсуждается, к примеру, в 1 Коринфянам 10:1–3). Но суть данного отрывка заключается в том, что для вхождения в Царство Божье отныне требуется именно такое двойное рождение, которое и внешне вводит человека в общину последователей Иисуса (крещение водой) и внутренне дарит ему новую жизнь, когда дух пробивается изнутри, словно животворный источник (крещение духом). В стихе 3 Иисус заявляет даже, что без такого крещения и не увидишь Царства Божьего. Даже краешком глаза не увидишь, а не то, чтобы войти в него.

Здесь, как и в 1:12–13, нам твердят: Царство Божье отныне открыто всем и каждому. Дух мчится нам навстречу, как свежий весенний ветер (стих 8 — следует учесть, что и по–еврейски, и по–гречески «дух» и «ветер» обозначаются одним и тем же словом), и никакая человеческая семья, племя, организация, система не могут поспеть за ним. Открыть окно, впустить этот свежий ветер — не так–то просто решиться, особенно трудно это Никодиму и подобным ему людям, которые все уже уладили, рассортировали, привели в порядок и довольны жизнью.

Но если мы не вслушаемся в этот грозный текст, то не услышим евангельскую весть в целом. В стихах 10–13 мы впервые наталкиваемся на речи Иисуса о новом знании, даже о новом способе, новом виде знания, исходящем с небес, от Бога.

От Никодима требуется немалое смирение, чтобы внять таким словам, ведь он — человек немолодой, уважаемый. Однако такое знание, новое знание и новый вид знания, даруется Сыном Человеческим. В 1:51 нам уже было сказано, что Он станет лестницей, соединяющей два измерения Божьего мира, небесное и земное. Чтобы постичь не только небесный мир, но и тот особый способ, каким отныне Бог соединяет небо и землю, нужно прислушаться к Иисусу и пойти за Ним по Его пути.

ИОАНН 3:14–21. Змей и любовь Божья

14 И как Моисей высоко поднял змея в пустыне, так будет поднят и Сын Человеческий,15 чтобы каждый, кто поверит в Него, имел жизнь вечную.16 Ведь Бог так полюбил этот мир, что отдал своего единственного Сына, чтобы каждый верующий в Него не погиб, но имел вечную жизнь. 17 Бог послал Сына в мир не затем, чтобы осудить мир, но чтобы спасти его через Сына.18 Верующий в Него не будет судим, кто же не верит, тот уже осужден, потому что он не поверил во имя единственного Сына Божьего. 19 Суд заключается в том, что в мир пришел свет, но люди полюбили тьму больше, чем свет, потому что их дела злы.20 Ведь каждый, кто делает зло, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обнаружились его дела.21 Но кто живет по истине, тот, наоборот, идет к свету, чтобы было ясно видно, что его дела совершены в Боге.

— На змею не наступи!

Последнее наставление — и жена отпустила меня прогуляться в горах. На несколько месяцев дорожки были закрыты из–за опасной эпидемии среди животных, и те твари, которые обычно избегают людских троп, всю весну наслаждались избытком свободы. На Британских островах водится мало ядовитых змей, но с гадюкой встретиться тоже неприятно. Плохо себе представляю, чтобы я стал делать, если б наступил на гадюку.

К счастью, на прогулке ни одна змея мне не повстречалась. Но зато я принялся перебирать различные символы и предания, связанные со змеями. Змий в райском саду и змея Ананта, почитаемая в некоторых разновидностях индуизма, мистический змей — предок ацтеков и «древний бог природы», которому и сейчас поклоняются кое–где в Африке, змея в поэзии, в искусстве, в медицине, не говоря уж о психоанализе… Образ змея или змия с незапамятных времен волнует человеческое воображение.

Во многих культурах змей — существо могущественное и скорее благое или полезное, хотя и опасное, в других, в том числе в большинстве еврейских и христианских традиций, змея — безусловно, негативная сила, воплощение мирового зла или греха в душе человека. Что делать при виде змеи? Этот вопрос зачастую переформулируется: что делать с грехом, с тем, что разные народы понимают под грехом?

В этом отрывке мы находим внятный, уверенный ответ, и этот ответ оказал существенное влияние на дальнейшее развитие культуры и религиозной мысли. Стих 14 напоминает эпизод из Числа 21:5–8. Во время странствия в пустыне израильтяне стали роптать на Моисея и были наказаны: их лагерь заполонили ядовитые змеи, многие погибли от укусов. Бог указал Моисею целительное средство: изваять бронзового змея, выставить его на высоком шесте. Всякий, посмотрев на змея, выздоравливал от укуса змеи. Этот змей, обвивший жезл, и поныне во многих культурах остается символом исцеления, мы видим его даже на вывесках аптек.

Бронзовый змий хранился в скинии как священный предмет. Спустя много столетий царь Езекия убедился, что народ поклоняется змию и разломал его на куски (4 Царств 18:4). Во времена Иисуса одному еврейскому автору показалось необходимым подчеркнуть, что израильтян спасло не бронзовое изваяние, а целительная сила Бога (Премудрость Соломона 16:7). Это дает нам представление о необычайной власти символа, и тем более для нас важно правильно истолковать стих 14, чтобы осознать миссию Иисуса.

Это единственное место во всем Новом Завете, где упоминается бронзовый змей. Речь здесь, со всей очевидностью, идет о грядущей смерти Иисуса. Моисей поднял змея на высоком шесте, чтобы люди могли со всех сторон видеть его, и точно так же Сын Человеческий будет вознесен, чтобы уверовавшие в Него получили вечную жизнь. Все человечество было поражено смертельной болезнью, и единственное исцеление — обратить взгляд на Сына Человеческого, умирающего на кресте и обрести жизнь, уверовав в Него.

Символы всегда таинственны и глубоки, но все же хочется задать вопрос: что общего между распятием Иисуса и бронзовым изваянием, прибитым к шесту? Разве змей — решение проблемы, а не ее источник? Неужели Иоанн сравнивает Иисуса с ядовитой змеей, несущей людям болезнь?

Нет, конечно же, нет. Он говорит — и здесь, и далее в своей книге, вплоть до рассказа о распятии, — что зло, захватившее мир и пустившее корни в душе каждого человека, каким–то образом получило право «отыграться» на Иисусе. При виде Иисуса на кресте (распятого или «вознесенного», как неоднократно повторяет Иоанн в Евангелии; крест — вознесение, почти что прославление) мы должны понимать, что видим последствия греха, в которых увязли все мы. И мы видим, что Бог сделал для нас.

Мы видим любовь Бога. Иоанн возвращается мысленно к стиху 1:18 и к самому началу, к стиху 1:1–2, чтобы подчеркнуть: когда Иисус принял смерть на кресте, это было высшее, самое наглядное и драматическое выражение Божьей любви. Это не катастрофа или несчастный случай, и нельзя упрекнуть Бога в том, что Он позволил беде стрястись с кем–то другим. Крест — главная черта в том новом образе Бога, который рисует Иоанн. Отныне он будет ведом народам как Бог Отец и Бог Сын, как Сын, явивший себя миру, «вознесенный», в тот самый миг, как Он умирает под бременем мирского греха. Крест — та самая лестница, соединившая небо и землю.

Но и тогда зло не исцеляется, с позволения сказать, автоматически. Зло по–прежнему таится в каждом из нас, и для исцеления каждый должен сам принять участие в этом процессе. Это не значит, что нужно постараться стать «хорошими» — с тем же успехом мы могли бы поучить змею петь. Мы можем лишь последовать примеру израильтян, всмотреться и довериться: всмотреться в Иисуса, увидеть Его в свете спасительной Божьей любви, довериться Ему.

Разверзается бездна, о которой Иоанн будет говорить образами тьмы и света (см. 1:4–5). Уверовать в Иисуса значит выйти к свету, к свету нового творения Бога. Не уверовать — остаться во тьме. Тьма (и каждый, кто ее принимает) подлежит осуждению — не потому, что она противоречит каким–то произвольным законам, которые Бог установил просто так, и тем более не потому, что она принадлежит физическому, тварному миру, а не какой–то гипотетической «духовной реальности». Тьма подлежит осуждению потому, что зло оскверняет и уничтожает нынешний мир и препятствует людям войти в новый мир Бога («в вечную жизнь», то есть в грядущий век).

Но главное не в этом. Главное — никто не обречен на осуждение. Не обязательно позволять змее кусать тебя насмерть. Господь воздвиг посреди истории знамение — крест Христов. И знак этот говорит каждому из нас: уверуй и живи.

ИОАНН 3:22–36. Жених и его друг

22 После этого Иисус с учениками пошли в Иудею. Там Иисус пробыл с ними некоторое время и крестил.23 Иоанн тоже продолжал крестить в Еноне, у Салима, потому что там было много воды. Люди постоянно приходили к нему креститься.24 Это было еще до того, как Иоанна заключили в тюрьму.23 Между некоторыми из учеников Иоанна и одним иудеем возник спор об обрядовом очищении. 26 Они пришли к Иоанну и сказали: — Учитель, тот человек, который был с тобой на другой стороне Иордана и о котором ты свидетельствовал, сейчас сам крестит, и все идут к Нему.27 Иоанн ответил: — Человек может делать только то, что ему поручено с неба.28 Вы сами свидетели тому, что я говорил: «Я не Мессия, но я послан, чтобы идти впереди Него».29 — Невеста принадлежит жениху. Друг же жениха стоит рядом, слушает его радостный голос и сам радуется его счастью. В этом и моя радость, и сейчас она исполнилась. 30 Ему предстоит возрастать и возвеличиваться, а мое время подходит к концу.31 Тот, кто приходит с небес, выше всех, а земной принадлежит земле и говорит по–земному, но пришедший с небес — превыше всех!32 Он свидетельствует о том, что Он сам видел и слышал, но никто не принимает Его свидетельства. 33 Тот же, кто принимает, свидетельствует, что Бог истинен.34 Посланный Богом говорит слова Божьи, и Бог дает ему своего Духа без всякого ограничения.33 Отец любит Сына и все отдал в Его руки.36 Верующий в Сына имеет жизнь вечную, тот же, кто отвергает Сына, не увидит жизни, и его ожидает Божий гнев.

Миллионам телезрителей во всем мире запомнился тот момент, когда леди Диана сбилась, произнося брачный обет во время свадьбы с принцем Чарльзом. Не такая уж серьезная ошибка — у ее аристократического мужа столько имен, вот она и перепутала их порядок. Полагаю, священники, наблюдавшие за церемонией, нередко потихоньку усмехались в подобных случаях.

Когда я провожу обряд бракосочетания, я вижу, как нервничают все участники. Конечно, если многодетные родители уже не первую дочь замуж выдают, им полегче. Но для большинства брак — поворотный момент в жизни. Жених и невеста, шафер, подружки невесты словно разыгрывают роли в прекрасной и удивительной пьесе на глазах у родных и друзей. Что ж странного, если они вдруг произносят не те слова или не в том порядке?

Есть и другие факторы, способствующие ошибкам, помимо страха перед публикой. Иногда родители с одной стороны недовольны этой партией, старые друзья или даже невеста, жених чем–то обеспокоены. На свадьбе может оказаться поклонник, который сам хотел жениться на этой девушке. Он храбрится, но на душе у него скверно.

Вот какой образ имеет в виду Иоанн Креститель, когда с удовольствием принимает весть о начавшейся деятельности Иисуса и о Его успехе. Ученики Иоанна думали, наверное, что Иоанн позавидует Иисусу или возмутится: как же так, ведь он первым начал крестить! Кто мог знать, что скоро уже Ирод бросит Иоанна в тюрьму, а там и казнит. Его последователи надеялись, что движение Крестителя будет расти и шириться, им не пришлось по вкусу, что человек, недавно составлявший часть этого движения, теперь откололся и возглавил собственную «секту». Иоанн успокаивает их — так и должно быть, Иисус осуществляет замысел Бога, а сам Иоанн уже сделал то, что было поручено ему. Он подобен дружке жениха, шаферу, и у него нет ни малейшего поползновения в последний момент умыкнуть, присвоить невесту.

Образ новобрачных — не просто удачный пример, показывающий, что последователи Иоанна ревновали к Иисусу, но сам Иоанн смотрел на ситуацию по–другому. В Ветхом Завете и в иудейской традиции Мессия часто именуется женихом: Он явится и сделает Израиль своей невестой. За этой традицией стоит не менее важный образ YHWH, Бога Израиля, обручающегося с Израилем, как со своей невестой. Мы не можем доказать, что Иоанн Креститель имел в виду именно этот образ, но со всей очевидностью автор Евангелия желает нам показать, что Иоанн признавал в Иисусе Мессию, грядущего царя Израиля, а себя таковым не считал.

Иоанн — автор Евангелия — также предлагает нам очередной (и не последний в этом Евангелии) пример того, как разные люди, встречаясь с Иисусом, учатся (говоря словами Клайва Льюиса) играть большие роли без гордости и малые без смущения. Под конец его повествования (21:20–23) Петр поймет, как важно не сравнивать себя с другими и не гадать, чей статус выше или ниже, а просто следовать за Иисусом. Но уже сейчас Иоанн Креститель дополняет свое свидетельство о статусе Иисуса, утверждая, что его, который указал людям на Иисуса, не огорчает и не обижает Его успех, а только радует. Если люди приходят к Иисусу — так ведь в этом и состояла миссия Иоанна!

Последние стихи этого раздела иногда рассматривают как продолжение слов Иоанна Крестителя, но это больше похоже на авторский комментарий к главе в целом. Такие ситуации возникают в книге неоднократно — длинный монолог плавно перетекает в авторский комментарий. Иногда весь отрывок 3:14–21 или какая–то его часть рассматривается как продолжение речи Иисуса, начавшейся в стихе 5. Такие контексты нужно изучать медленно и с молитвой. Автор как бы обращается к нам: «А где в этой картине — ты?»

Автор Евангелия противопоставляет «пришедшего с небес» — Иисуса и «земного». «Земной» — не Иоанн Креститель, он–то был «послан Богом» (1:6; 1:33; 3:27). Но на свете есть множество людей, чья жизнь и учение оставались исключительно «земными», и они продолжали соперничать с Иоанном и Иисусом, а затем с наставниками ранней Церкви за слух, разум и душу евреев и язычников. Этот же вопрос стоит и ныне: к кому должны прислушаться люди? Кому они доверятся, за кем пойдут?

Увы, слишком часто люди доверяются тому, в чьей вести отсутствует дыхание небес, нет ни признака жизни, таящейся в особом измерении Божьего мира, а большинство тех, к кому послан Иисус, не приняли и не принимают Его слова (1:10–11). В конце пути нас ждет гнев, и не потому, что Бог — диктатор или тиран, но потому, что земля и все земное рассыплется в прах. Но каждый, кто принимает это слово, кто признает, что Бог в Иисусе говорит истину, дарует в Нем свой дух миру, изливает через Него свою любовь — такой человек уже обрел в себе самом или в себе самой жизнь, которая, подобно Сыну, исходит с небес.

ИОАНН 4:1–15. Самаритянка

1 Фарисеи услышали о том, что Иисус приобретал и крестил больше учеников, чем Иоанн,2 хотя на самом деле крестил не Иисус, а Его ученики.3 Когда Иисус узнал, что о Нем говорят, Он покинул Иудею и направился обратно в Галилею. 4 Путь Его лежал через Самарию,5 и Он пришел в самарийский город Сихарь, расположенный недалеко от участка земли, который Иаков дал своему сыну Иосифу6 Там был колодец Иакова, и Иисус, уставший после дороги, сел у колодца отдохнуть. Это было около полудня.7 К колодцу пришла за водой одна самарийская женщина. — Дай Мне, пожалуйста, воды напиться, — попросил ее Иисус.8 Ученики Его в это время пошли в город купить еды.9 Самарянка удивилась: — Ты иудей, а я самарянка, как это Ты можешь просить у меня напиться? — (Иудеи не общаются с самарянами).10 Иисус ответил ей: — Если бы ты знала о даре Божьем и о том, кто просит у тебя напиться, ты бы сама попросила Его, и Он дал бы тебе живой воды. 11 Женщина сказала: — Господин, Тебе и зачерпнуть нечем, а колодец глубок. Откуда же у Тебя живая вода?12 Неужели Ты больше нашего отца Иакова, который оставил нам этот колодец и сам пил из него, и его сыновья пили, и стада его пили?13 Иисус ответил: — Кто пьет эту воду, тот опять захочет пить.14 Тот же, кто пьет воду которую Я дам ему никогда больше не будет мучим жаждой. Вода, которую Я ему дам, станет в нем источником, текущим в вечную жизнь.13 Женщина сказала Ему: — Господин, так дай же мне такой воды, чтобы я больше не хотела пить и мне не нужно было приходить сюда за водой.

— Слыхал про Саймона? — окликнул меня приятель. — Он сделался самаритянином.

Разумеется, я понял его слова правильно. Мне и в голову не пришло, будто наш общий друг отправился на Ближний Восток и присоединился к крошечной секте, все еще живущей в древней Самарии и блюдущей образ жизни, восходящий ко временам Иисуса и к еще более глубокой древности. Экскурсия к самаритянам, в особенности на их весьма своеобразную Пасху — уникальная возможность заглянуть в библейский мир, в ту далекую эпоху, и многие туристы охотно ею пользуются. Но мой друг имел в виду нечто другое.

Сегодня «самаритяне» — известная международная организация, помогающая людям, оказавшимся в трудных обстоятельствах. Они выслушивают, лично или по телефону, горестные и страшные повести и пытаются разумно и мягко помочь человеку смириться с положением дел и найти выход, силы, чтобы жить дальше. Тысячи людей были таким образом спасены на грани самоубийства или другого отчаянного поступка этими незримыми помощниками.

Как ни парадоксально, благотворительная организация носит имя народа, который в глазах евреев I века был изгоем и отступником. В Евангелии от Луки Иисус рассказывает притчу о самаритянине, который помог раненому и ограбленному еврею, хотя соплеменники этого еврея оставили его погибать (10:30–37). Эта притча и подсказала название организации самаритян. И в Евангелии от Иоанна самаритянам уделено особое внимание — в этой самой главе, до которой мы добрались.

Самария — область между Галилеей на севере и Иудеей на юге. Когда Иисус с учениками шел в Галилею из Иудеи или обратно, они проходили через Самарию. С точки зрения географии это самый удобный маршрут, хотя и небезопасный: иногда самаритяне грабили паломников, направлявшихся из Галилеи в Иерусалим, так что многие предпочитали окольный маршрут по долине Иордана до Иерихона и оттуда вверх, к Иерусалиму. Такой путь Иисус выбрал, когда в последний раз шел в Иерусалим.

Но в тот раз, о котором повествует Иоанн, они без приключений шли на север через Самарию. Было жарко, ученики отлучились, а Иисус остановился возле колодца Иакова, сохранного и поныне. К Нему подошла женщина.

Есть такая рубрика во многих газетах и журналах: они публикуют фотографию и предлагают угадать, «что здесь не так». Это не значит, что фотография неудачная — просто на картинке происходит что–то странное, нелепое, сумасшедшее, например человек лупит отбойным молотком по компьютеру или ест с тарелки, заполненной ромашками и тюльпанами. Так вот, на картинке, предъявленной нам Иоанном, многое «не так» и каждая странность очень важна. Мыто не сразу заметим все странности. Чтобы оценить этот текст, надо взглянуть на него глазами его современников.

Во–первых, Иисус уже получил репутацию святого человека, возглавившего движение за возвращение Израиля к Богу. (Читатели Иоанна догадываются, что Иисус — некто больший, но встанем пока на точку зрения первых Его последователей.) Набожные евреи не считали возможным оставаться наедине с женщиной, а уж если такое случалось, ни в коем случае не стали бы вести с ней разговор. Слишком велик риск навлечь на себя ритуальную нечистоту и просто сплетни, совершить нечто аморальное. Но Иисус сам заговаривает с женщиной. Чуть позже мы увидим, что это шокировало учеников (Ин 4:27).

Хуже того, женщина — самаритянка. Когда еврейские изгнанники (вернее, какая–то их часть) вернулись из Вавилонского пленения, выяснилось, что центральная область их прежней территории захвачена народом, считающим себя истинными потомками Авраама. Эти люди противились возвращению евреев, между ними все время вспыхивали ссоры, доходило и до кровопролития. Главным принципом евреев было не общаться с самаритянами и в особенности не есть и не пить вместе с ними, не пользоваться общей посудой. Как же Иисус просит эту женщину дать Ему напиться?

В довершение всего женщина явно не из «порядочных». Колодец находился в стороне от города, и женщины сходились к нему рано утром или вечером, когда попрохладнее. Самаритянка пришла в самый разгар полуденной жары, избегая всех, кто знал ее, ее прошлое и ее дурную репутацию. Ей вовсе не хотелось повстречаться с горожанками, и тем тоже неприятно ее видеть. Скоро Иисус даст понять, что догадывается обо всех этих обстоятельствах. И все же Он вовлекает женщину в разговор, насыщенный намеками, двусмысленностями.

Иоанн сохранил для нас немало таких разговоров Иисуса, где кроме прямого значения угадывается и подтекст. Иисус то и дело обращается к людям, которые неправильно понимают Его слова: Он говорит на небесном уровне, а они воспринимают только земной. Но поскольку небеса и землю сотворил единый Господь и поскольку миссия Иисуса в том и состоит, чтобы принести на землю жизнь небесную, такого рода недоразумения «естественны». Иисус просит попить и говорит самаритянке, что это она должна просить воды у Него. Естественно, женщина думает, что Он имеет в виду обычную воду, какую все пьют.

Но эпитет «живой» подсказывает, что Иисус имел в виду не обычную воду. Его современники часто употребляли выражение «живая вода» применительно к проточной воде, к ручью и реке в отличие от пруда и колодца, поскольку проточная вода обычно бывает свежей, не застаивается. Но тут уже обыгрывается двойное значение, ведь Иисус имеет в виду не материальную проточную воду, а новую жизнь, которую Он предлагает каждому — всем и каждому, независимо от пола, места проживания, расы или даже независимо от репутации. Вот что означает этот разговор.

Когда Иисус начинает описывать «живую воду», становится ясно, что говорит Он о чем–то особенном, ведь только Его вода утолит жажду, так что человек никогда больше не будет нуждаться в этой влаге. Все воды земли только прообраз, веха, указывающая на эту воду. Источник ее откроется в самом человеке и будет орошать его новой жизнью, которая приходит в мир с Иисусом, жизнью нового мира, творимого Богом (стих 14). Позднее Иисус вновь заговорит о живой воде, и тогда Иоанн пояснит, что речь идет о духе (7:37–39), но здесь обещание так и остается загадочным, таинственным, дразнящим воображение.

Женщине и этого хватило. Она не понимает, о чем говорит Иисус, но стремится узнать больше. Нам не угадать, какие смыслы она вкладывает в Его слова, но ее ждет потрясение, как и всякого человека, кто решится внять Иисусу. Он — вода живая, но с первым же глотком этой воды для тебя изменится все.

ИОАНН 4:16–26. Иисус и женщина

16 Он сказал ей: — Пойди, позови своего мужа и возвращайся сюда.17 — У меня нет мужа, — ответила женщина. Иисус сказал ей: — Ты права, когда говоришь, что у тебя нет мужа.18 Ведь у тебя было пять мужей, и тот, с кем ты сейчас живешь, не муж тебе. То, что ты сказала, совершенно верно.19 — Господин, — сказала женщина, — я вижу, что Ты пророк.20 Так объясни же мне, почему наши отцы поклонялись на этой горе, а вы, иудеи, говорите, что Богу следует поклоняться в Иерусалиме?21 Иисус ответил: — Поверь Мне, женщина, настанет такое время, когда вы будете поклоняться Отцу не на этой горе и не в Иерусалиме. 22 Вы, самаряне, и сами толком не знаете, чему вы поклоняетесь, мы же знаем, чему поклоняемся, ведь спасение — от иудеев.23 Но наступит время, и уже наступило, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, потому что именно таких поклонников ищет себе Отец.24 Бог есть Дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине.25 Женщина сказала: — Я знаю, что должен прийти Мессия, которого называют Христом; вот когда Он придет, Он нам все и объяснит.26 Иисус сказал ей: — Это Я, тот, кто говорит с тобой.

Один мой знакомый в отрочестве принял христианство. Он пришел домой и с порога заявил об этом матери. Она испугалась: она решила, что мальчик попал в лапы какой–то секты.

— Тебе промыли мозги! — вскричала она. Но у него уже был заготовлен ответ.

— Видела бы ты мои мозги, сама бы захотела их промыть! — сказал он.

Нет, ему не промывали мозги (как мы это понимаем). Но когда человек впускает в свою жизнь, в свою внутреннюю и внешнюю жизнь свет Иисуса Мессии — а именно это сделал мой друг, — все становится намного яснее.

Скорей уж современная культура промывает нам мозги, на все лады вкрадчиво уверяя, будто не существует ничего, кроме окружающего нас мира. Эта мысль не произносится вслух, со всей откровенностью, но понемногу создается такое настроение, когда гораздо легче кажется плыть по течению. Вот что такое промывка мозгов. Действие Евангелия совершенно иное: резкий толчок, вспыхнувший свет, разум и мораль включаются и впервые начинают работать по–настоящему.

Поначалу человек еще не понимает, что с ним произошло, и реагирует так же, как самаритянка: ее заинтересовала возможность получить «живую воду», и она попросила Иисуса уделить ей этой воды, еще не догадываясь, что сначала нужно избавиться от застоявшейся, заболоченной воды, которую ты пил всю жизнь, и лишь потом Иисус дарует тебе чистую, проточную воду, она забьет ключом в глубине твоей души. Что касается самаритянки, ей следовало прежде всего разобраться со своим браком, вернее, с тем, что заменяло ей брак.

Иисус видит ее насквозь (мы же помним, как Он с первого взгляда разгадал Нафанаила (1:47–49) и какой эффект это возымело). Эта женщина переживала одно крушение за другим, появлялся очередной «муж» и бросал ее, число их стало вполне достаточным, чтобы в маленьком городе только о ней и сплетничали. Очевидно, эти связи заканчивались формальным или неформальным разводом, а не смертью сожителя. Вероятно, виновата была не только она — и перед ней были виноваты. Но мы не знаем, как складывались эти отношения, какие обстоятельства или эмоциональные травмы в прошлом мешали формированию постоянной привязанности, хотя догадываемся, что очередной разрыв и очередная травма только усугубляли и без того нелегкую ситуацию. Женщина видела, как безнадежно запутывается ее жизнь, и она видела, что Иисус знает все.

Любому пастору приходилось сталкиваться с такой реакцией: как только нащупываешь больное место, «пациент» торопливо заговаривает о другом. А есть ли лучший способ отвлечь от этических проблем, чем заговорить на общерелигиозные темы.

Сколько раз я это слышал!

— Да, в городе мы ходили в церковь, а потом тетя взяла нас с собой, но жена священника мне не понравилась, вот мы и перестали туда ходить.

— Мама была католичка, папа протестант, а я так и не поняла, кто же я на самом деле.

— Росла я в семье методистов, но мы с сестрой начали ходить в молодежный клуб баптистов, а тут, на новом месте, у меня нет знакомых христиан.

Прислушайтесь — тот же голос две тысячи лет назад:

— Я с детства думала, что вон та гора, у нас в Самарии, — святое место, но вы, иудеи, говорите, будто поклоняться Богу можно только у вас.

Смысл ясен: поскольку иудеи и самаритяне противоречат друг другу, кто–то ошибается, а может быть, ошибаются все, ни в чем нет уверенности, даже мораль (вот он, скрытый подтекст), которую нам внушали с детства, не так уж безусловна.

Все это отговорки, никакого значения они не имеют. Бога нельзя отождествлять с Церковью. Бог предъявляет свои права на каждого человека, Бог предлагает каждому, кто откажется от стоячих вод и обратится к Нему за водой живой, новую жизнь, и эти права, эта новая жизнь — абсолютны и самодовлеющи. От них не спрячешься за вопросами о том, в какую церковь кому следует ходить. Так и самаритянка не могла спрятаться от призыва Иисуса за столетней давности спорами о том, какая гора более свята — Сион в Иерусалиме или Геризим, где совершали богослужение самаритяне.

Отчасти миссия Иисуса, приносящего на землю небесную жизнь, заключается и в том, чтобы отменить прежнее значение святых гор. Само по себе это не ново. Когда Соломон за тысячу лет до Иисуса освящал Храм, он уже понимал, что даже небесам не вместить Бога, тем более не вместит Его одно–единственное здание. Святилища, построенные людьми, или посвященные Богу высоты — только знаки реальности, и беда, если они начнут подменять реальность. Нельзя ничему поклоняться, словно Богу. Это — идолопоклонство.

Живой, истинный Бог не может быть привязан к какой–то географической точке или архитектурному сооружению. Он — дух. Дух не отвращается от физического мира (в конце концов, этот мир им же и создан), но Он трансцендентен этому миру, как автор и режиссер трансцендентен разыгрывающейся на сцене пьесе, даже если (как в нашем случае) автор сам исполняет главную роль.

Женщине трудно все это «переварить». Вряд ли ее порадовало утверждение Иисуса, что «спасение — от иудеев» (стих 22), но уж к словам, что богослужение в один прекрасный день утратит всякую связь с географией святых мест и будет совершаться в истине и духе, она вовсе не была готова. (Задумайтесь: а все ли мы готовы к этим словам — сегодня?)

Чтобы положить конец неприятному разговору, женщина прибегает к другой уловке:

— Вот придет Мессия, — бодро говорит она. — Он–то нам все и разъяснит. А до тех пор стоит ли нам спорить?

Футболист бьет мяч в свои же ворота и не видит, что вратарь отлучился.

— Это Я, — отвечает ей Иисус.

И Он будет повторять это снова и снова. Каждый раз, когда Его слушатели уклоняются от главных вопросов и твердят: «Подождем, пока придет тот, кто может во всем этом разобраться», Иисус отвечает: «Это Я». Если мы ждем Его, то Он здесь.

ИОАНН 4:27–42. Праздник сева и жатвы

27 В это время возвратились Его ученики и удивились, увидев, что Иисус разговаривает с женщиной. Но никто, однако, не спросил, что Он хотел и почему Он с ней говорил. 28 Женщина оставила свой кувшин для воды, вернулась в город и сказала людям:29 — Идите и посмотрите на человека, который рассказал мне все, что я сделала. Не Мессия ли Он?30 Народ из города пошел к Иисусу.31 В это время Его ученики настаивали: — Учитель, поешь что–нибудь.32 Но Он сказал им: — У Меня есть пища, о которой вы не знаете.33 Тогда ученики стали переговариваться: — Может, кто–то принес Ему поесть?34 — Пища Моя состоит в том, — сказал Иисус, — чтобы исполнить волю пославшего Меня и совершить Его дело.33 — Разве вы не говорите: «Еще четыре месяца, и будет жатва» ? А Я говорю вам: поднимите глаза и посмотрите на поля, как они уже созрели для жатвы!36 Жнец всегда получает свою награду! Он собирает урожай для жизни вечной, чтобы радовались вместе и сеятель, и жнец. 3? Так исполнятся слова: «Один сеет, а другой жнет». 38 Я посылаю вас жать то, над чем вы не трудились. Другие много поработали, вы же пожинаете плоды их трудов. 39 Многие самаряне, жители этого города, поверили в Иисуса, потому что женщина сказала: — Он рассказал мне все, что я сделала.40 Самаряне пришли к Нему и стали упрашивать Его остаться с ними, и Иисус провел с ними два дня.41 И еще больше людей поверили в Него из–за Его слов.42 Они говорили женщине: — Мы верим уже не только по твоим словам, теперь мы сами слышали и знаем, что этот человек действительно Спаситель мира.

Утром мне позвонил коллега: ему надо написать статью о шедевре Генделя «Мессия». Мы оба согласились на том, что эта музыка имеет огромное значение не только для христиан и не только для профессиональных музыкантов, но и для гораздо более широкого круга людей. С ней связана интересная история: сборы от первых концертов пошли на благотворительность и с тех пор сложилась традиция, профессиональные и любительские исполнения «Мессии» в больших и малых залах продолжают собирать пожертвования в пользу бедных и больных. Каждый раз, когда в каком–то уголке мира звучит эта мелодия, мы вспоминаем, что есть возможность помочь нуждающимся, что к нуждающимся спешит спасение, и это спасение заключено в рассказе о Иисусе.

Гендель создал «Мессию» удивительно быстро. Конечно, некоторые аккорды он позаимствовал из более ранних своих произведений. Гендель твердо верил, что хорошую мелодию не повредит сыграть лишний раз. Всего за несколько недель напряженной работы, когда он, увлеченный музыкой, надолго забывал еду и сон, Гендель создал «Мессию» и порой едва успевал превратить нахлынувшие на него звуки в нотные знаки. Он вспоминал потом об этом кратком отрезке времени как о чудесном, возвышенном, небесном переживании, подобном видению.

Такие прорывы случаются редко. Но что–то подобное, видимо, происходило с Иисусом, поскольку Он сказал, что есть не хочет, что у Него довольно пищи, которой Его ученики не видели. Это ведь не значит, будто кто–то снабжал его по секрету, как подумали сперва ученики. Как женщина поняла слова Иисуса о воде, так и ученики пока еще воспринимают лишь обычный, земной смысл слова «пища».

Иисус не может есть от счастливого волнения. Женщина тоже взволнована, растеряна и как–то для самой себя непонятно счастлива. Она толком не поймет, кто такой Иисус — то ли Мессия, то ли предсказатель, но этот разговор придал ей достаточно сил, чтобы побежать к соседям и рассказать им об Иисусе. Но Иисусу реакция самаритянки тоже показала нечто важное: за пределами избранного народа, вдали от Иерусалима царит тот же духовный голод, и хотя этот голод принимает порой искаженные формы, но люди все так же хотят слышать его слова.

Ему представляется образ поля, уже созревшего для жатвы. Иисус вырос в сельской местности, Ему был знаком ритм крестьянской жизни, долгое ожидание и миг радости, знал Он и поговорки о севе и сборе урожая. «Еще четыре месяца, и будет жатва» — одна из таких поговорок, она означает: от сева до сбора урожая всегда проходит определенное время. Но нет, говорит Иисус, на этот раз ждать не придется! Как только посеете, сразу собирайте урожай! Не медлите, время жатвы настало. И еще одна поговорка: «Один сеет, а другой жнет». Так, говорит Он, сеятели уже сделали свое дело, а жать предстоит вам. Вы избавлены от тяжелой предварительной работы, вы скоро получите награду.

Этот образ — нового поля, готового для жатвы, — волновал сердца в ту эпоху, да и сейчас перед ним трудно устоять. Это удивительнее, чем обычный урожай, ибо, как сказано в стихе 36, сеятель и жнец порадуются вместе. Наверное, Иисус имел в виду в том числе Иоанна Крестителя — сеятеля, а сам Он с учениками явился собирать жатву. Но не только Иоанна имел он в виду, а все прежних пророков и праведников Израиля. Настал час исполнения, осуществления, час сбора урожая. И странный разговор в полуденный жар с женщиной, которая не умела выстроить свою жизнь и подвергалась всеобщему презрению, помог Иисусу уловить этот час и осмыслить его по–новому.

Случалось ли вам увлечься каким–то делом настолько, что и есть не хотелось? Когда это было? А когда вы видели, как видел Иисус, урожай, поспевший для жатвы? Или на оба вопроса можно дать один и тот же ответ?

Над последними стихами этого отрывка нужно подумать особо. Вот женщина: только что, час тому назад, она была заложницей своей аморальной жизни, изгоем среди своих соплеменников. Без прошлого, без будущего, лишь бы как–то день пережить. Она и к колодцу–то ходила в полдень, чтобы никого не видеть, не слышать насмешек. И вот она — первый апостол, несущий весть об Иисусе самаритянам. Раньше всех учеников Иисуса она провозгласила Его Мессией. Соседи вышли из города посмотреть на Иисуса — и тоже уверовали.

Они присвоили Иисусу титул, который как раз в ту пору начал использовать император в далеком и грозном Риме: «Спаситель мира». Иоанн часто показывает нам, как люди неправильно толкуют слова Иисуса, но он показывает также, что порой спонтанно, почти без всякой помощи, они прорываются к истине столь глубокой, что в двух словах формулируют все то, что пытается сказать он сам в Евангелии. Иисус — спаситель мира, воистину так. Это — часть миссии израильского Мессии. Спасение и впрямь приходит от иудеев (4:22), но смысл–то в том, что это спасение выходит далеко за пределы Израиля и иудаизма, охватывая весь мир. Все это началось с разговора у колодца Иакова.

ИОАНН 4:43–54. Сын чиновника

43 Через два дня Иисус отправился оттуда в Галилею. 44 Он и сам говорил, что пророк не имеет чести в своей стране.45 Но когда Он пришел в Галилею, галилеяне Его радушно приняли. Они были в Иерусалиме на празднике Пасхи и видели все, что Иисус там делал. 46 Иисус еще раз посетил Кану Галилейскую, где Он превратил воду в вино. Там был один придворный, у которого в Капернауме лежал при смерти больной сын.47 Когда этот человек услышал о том, что Иисус пришел из Иудеи в Галилею, он пришел к Нему и умолял Его исцелить сына.48 Иисус сказал ему: — Пока вы не увидите чудес и знамений, никогда не поверите.49 Но царский чиновник лишь ответил: — Господи, пойдем, пока сын мой еще не умер.50 Иисус ответил: — Иди, твой сын будет жить. Человек поверил слову Иисуса и пошел.51 Он был еще в пути, когда слуги встретили его и сообщили, что мальчик здоров.52 Он спросил, в котором часу ему стало легче, и они сказали: — Вчера в час дня жар у него прошел.33 Отец понял, что это произошло именно тогда, когда Иисус сказал ему: «Твой сын будет жить». Придворный и все его домашние поверили.54 Это было второе чудо, совершенное Иисусом по приходе из Иудеи в Галилею. Иисус исцеляет больного у бассейна.

Вспомним стихи 2:1–12 и поиски сокровища. Вот и второй ключ, второй «знак». Но на это раз картина омрачена. Какое–то хмурое облако нависает над всем эпизодом. Что–то не так, во всяком случае, не так просто и прямо, как заключительная сцена в Самарии.

Если вернуться к образу охоты за сокровищами, складывается впечатление, что некоторых участников охоты знаки и ключи увлекают больше, чем само приключение, поиски и находка. Ведь ключи составлены в стихах, а эти участники — и сами любители поэзии, вот они и читают друг другу вслух эти стихи, разбирают их поэтические достоинства и совсем позабыли, что стихи эти функциональны, они служат для того, чтобы привести их к цели.

Или представим себе, что городские власти решили развесить знаки, помочь автомобилистам выбрать самый удобный и быстрый маршрут. Поскольку город старинный, красивый, известный, исполнение знаков поручили настоящему художнику. И что же случилось? Когда знаки повесили на дорогах, водители стали то и дело останавливаться, вылезать из машин и любоваться этими украшениями. Пробки в городе не рассосались, они стали только плотнее.

Теперь вернемся к тому образу, который рисует сам Иоанн. Слово стало плотью. Но что, если люди так любят плоть, что позабыли о Слове?

С этой опасностью столкнулся Иисус и с ней будет бороться на протяжении следующих семи глав, причем перед нашими глазами выстроится целый ряд знаков. Важно осознать не только ход и суть служения Иисуса, но и понять самих себя: умеем ли мы правильно пользоваться теми «знаками», которые нам даны?

Проблемы возникают в тот момент, когда Иисус возвращается в родную Галилею. Иоанн немного эпизодов помещает в Галилее, и все они значимы (призвание Филиппа и Нафанаила — 1:43–51; первый «знак» в Кане Галилейской — 2:1–12 и умножение хлебов — глава 6). В отличие от синоптиков Иоанн преимущественно описывает события в Иерусалиме. Не совсем понятны стихи 44–45. Сначала Иоанн говорит, что пророков не чтят в их родной стране, а затем утверждает, что соотечественники Иисуса радушно приняли Его, поскольку знали о чудесах в Иерусалиме. Так Его все–таки почтили на родине?

И да, и нет. Ответ мы находим в стихе 48. Иисус огорчен, потому что реакция галилеян, при всем их радушии, остается поверхностной. Они сидят и всматриваются в знаки, вместо того чтобы вскочить и последовать за ними. Они увлеченно фотографируют дорожные указатели, но не сворачивают, повинуясь стрелке. Им требовался Мессия, творящий чудеса, и они не подвигаются к истинной вере, к пониманию тайны Иисуса, Слова, обитающего во плоти.

Иоанн напоминает, что это — второе «знамение», а дальше предоставляет нам подсчитывать самостоятельно. Но какой же должна быть правильная реакция? Зачем Иисус творил чудеса, если не хотел, чтобы люди следовали за Ним ради чудес?

Обратим внимание на стихи 50 и 53. Это правильный ответ. Царский чиновник поверил слову, сказанному Иисусом. Он сразу же пошел домой, не настаивая, чтобы Иисус пошел вместе с ним из Каны, высоко в горах, в Капернаум, на берегу озера. Его вера не требовала наглядных чудес, достаточно было слова. Когда реальное событие, исцеление, произошедшее одновременно, хотя и на большом расстоянии, подтвердило это слово, уверовал не только отец, но и вся семья. Слово Иисуса стало плотью.

Постоянно в своем Евангелии Иоанн противопоставляет два вида веры: верить своим глазам и верить слову Иисуса. Драматической кульминации этот контраст достигает в деликатном упреке Фоме (20:29): «Ты поверил, потому что увидел? Блаженны не видевшие и уверовавшие!»

Этот же вызов Евангелие бросает нам и сегодня. Мы должны уверовать не в абстрактную идею, не в расплывчатое чувство, не в смутный духовный опыт, но в Слово, ставшее плотью. Подлинная вера всегда ищет скрытое в плоти Слово, а не использует Слово для того, чтобы подействовать на плоть. По мере того как разворачивается повествование Иоанна, мы вновь и вновь убеждаемся, как глупо было бы ограничивать свою жизнь лишь нынешним миром, хотя Бог и возлюбил его (3:16). Если Бог обнимает мир своей любовью, то затем, чтобы мы, живя в нынешнем мире, падшем, темном, научились любить и возвращать свою любовь Богу, который нас любит.

Пусть ключи приведут вас к сокровищу. Пусть дорожные знаки выведут вас из пробки. Пусть плоть ведет вас к слову. Услышьте и уверуйте.

ИОАНН 5:1–9а. Исцеление парализованного

1 Немного позже Иисус пошел па иудейский праздник в Иерусалим.2 В Иерусалиме, недалеко от Овечьих ворот, есть бассейн, называемый по–еврейски Вифезда, окруженный пятью крытыми колоннадами. 3 Там лежало много инвалидов, слепых, хромых и парализованных. Они ожидали движения воды.3 Среди них был человек, больной уже тридцать восемь лет.6 Когда Иисус увидел его лежащим там и узнал, что он уже давно в таком состоянии, Он спросил его: — Ты хочешь выздороветь?7 Больной ответил: — Господин, да ведь нет никого, кто бы помог мне войти в воду, когда вода бурлит. Когда я стараюсь сам дойти до воды, кто–нибудь меня уже опережает.8 Тогда Иисус сказал ему: — Встань! Бери свою циновку и иди. 9 И человек тот в тот же миг стал здоров. Он взял свою циновку и пошел.

Маленькие мальчики играли в большом неухоженном саду. Хозяин усадьбы давно уже болел, вокруг него толпились врачи и сестры, а за садом следить было некому. Братишки потихоньку осваивали его.

Они многого не знали, например к чему тут теннисный корт. Судя по разметке — для какой–то игры, но они никогда не видели, как играют в теннис. Посреди площадки печально обвисла сетка, а поскольку ребята умели играть только футбольным мячом, они и придумали себе занятие: пинать мяч так, чтобы он перелетел через сетку и по возможности угодил в разметку. Ничего себе игра, хотя и не слишком захватывающая.

Сын хозяина вернулся из дальних стран и навестил отца. Он выглянул из окна верхнего этажа и увидел, как мальчики играют в свою игру. Усмехнувшись, он достал из кладовки ракетки и мяч и вышел в сад. Мальчики слегка встревожились, когда внезапно появился взрослый человек, но поняли, что он их не прогонит.

— Давайте играть по–настоящему, а?

— Это как?

— В теннис, разумеется. Я вас научу.

Он быстро подмел площадку, натянул сетку, выдал мальчикам по ракетке и начал учить их сложным, но куда более интересным правилам той игры, для которой и был построен корт.

Бассейн Вифезды в Иерусалиме, чуть к северу от Храмовой горы славился как место исцеления. Археологи раскопали его, так что не забудьте осмотреть эту достопримечательность, когда будете в Иерусалиме. Но бассейн привлекал не только евреев: судя по находкам археологов, это место почитали также язычники. В какой–то момент оно состояло под покровительством бога врачей Асклепия.

Вот как это «работало»: в какой–то момент вода начинала бурлить, и кто первым успевал погрузиться в бассейн, исцелялся. Многие думали, что возмущение воды производит ангел. Если вы обратили внимание, стих 4 в этой главе отсутствует. Во многих рукописях имеется вставка (4 «Иногда ангел Господа сходил и возмущал воду, и тогда первый, кто входил в бассейн, исцелялся от любой болезни»), но в самых древних и надежных рукописях это пояснение отсутствует.

Но «работало» святилище все хуже и хуже. Очевидно, паралитик, пролежавший тридцать восемь лет в Вифезде, превратил ожидание исцеления в профессию и источник заработка. Иисус задает ему конкретный вопрос: «Ты хочешь выздороветь?» Возможно, этого человека вполне устраивает и такая судьба: лежать под колоннадой и ничего не предпринимать для своего спасения под тем предлогом, что более здоровые все равно его опередят. Я не случайно сравнил эту сцену с игрой двух мальчишек, которые тешились некоей разновидностью футбола на теннисном корте. В этом месте собирались ради надежды на чудесное исцеление, на божественное вмешательство, но это вмешательство было в лучшем случае редким и непредсказуемым, а в худшем — пустой мечтой.

И вот приходит истинный Сын Бога истинного — Иоанн уже объяснил нам, с кем мы имеем дело, и тут же осуществляет предназначение этого бассейна, то исцеление, которое было обещано, да все никак не сбывалось. Как и в случае с сыном царедворца, все, что требовалось, — одно лишь слово, в данном случае — приказ подняться на ноги, взять свою циновку и идти. Даже не сказано, что этот человек поверил Иисусу, но, конечно же, он должен был поверить, иначе он не послушался бы. И теперь для него открывается новая жизнь — гораздо более интересная, но и более сложная, чем жизнь калеки.

И у синоптиков, и особенно часто у Иоанна Иисус осуществляет давние надежды и чаяния евреев, которые находили себе разные выражения, в том числе в празднествах (стих 1). Но в Вифезде Иисус осуществляет также надежды и полуоформленные верования язычников. Это одна из важных составляющих вести данного Евангелия: поскольку «спасение — от иудеев» и это спасение принесено Иисусом, оно начинает распространяться от евреев, включая в себя более широкий мир. Языческое святилище тоже было знаком, смутным и неотчетливым, исцеления, которое несет Иисус. Детская игра в футболотеннис уступила место той игре, для которой и был оборудован корт.

Язычество пыталось использовать в своих интересах силы сотворенного мира. Исцеление, совершенное Иисусом, — та реальность, которой давно ждал сотворенный мир, и оно же — начало нового творения. Спасение, принесенное в мир Сыном Божьим, знаменует новый день. Об этом дне, сами того не сознавая, томились Израиль и мир.

Завершающие стихи этой главы (в особенности 25–29) позволяют нам видеть в стихе 8 намек на то, каким станет это новое творение. Когда Иисус произносит «Встань!», Он использует слово, зачастую обозначающее в Новом Завете воскресение. Отчасти и в этом заключается тайна миссии Иисуса. Он не использует одну из сил тварного мира, чтобы подправить какие–то изъяны внутри все того же творения — Он несет новую жизнь, новое творение. Новое прорывается в нынешний мир, неся исцеление и новый шанс, а старое осознает, как поняли это мальчики, взявшись за теннисные ракетки, что именно таков и был первоначальный замысел. Конечно, многих людей это пугало, а кое–кто видел в необычных событиях прямую угрозу, провокацию. Сейчас мы займемся этим.

Заметьте: в этом отрывке уже не фигурирует слово «знамение». Дальше Иоанн поручает считать нам самим.

ИОАНН 5:9b–18. Сын Божий нарушил субботу!

9b Это произошло в субботу. 10 Иудеи поэтому сказали исцеленному: — Сегодня суббота, и тебе нельзя нести циновку. 11 Но он ответил: — Тот, кто исцелил меня, тот и сказал мне: «Возьми свою циновку и иди». 12 Они спросили: — Кто Он такой, тот, кто сказал тебе взять циновку и идти?13 Исцеленный и сам не знал, кто это был, потому что Иисус скрылся в толпе, которая была там. 14 Позже Иисус нашел его в храме и сказал: — Ну вот ты и здоров. Не греши больше, чтоб не случилось с тобой еще худшего. 13 Человек этот тогда пошел и сказал иудеям, что его исцелил Иисус. 16 Иудеи стали преследовать Иисуса, потому что Он сделал это в субботу.17 Иисус же сказал им: — Мой Отец совершает работу всегда, и Я тоже это делаю.18 Тогда иудеи еще более усердно стали искать возможности убить Иисуса, ведь Он не только нарушал субботу, но к тому же называл Бога своим Отцом, приравнивая себя к Богу.

Сквозь сон я слышал голос, но языка не понимал. Где я? Что происходит?

Тусклый свет с другого конца комнаты помог мне сообразить: я в студенческом общежитии, на соседней кровати — мой коллега, известный специалист по индуизму, который, как и я, приехал на конференцию.

Четыре часа утра, а ему вздумалось разговаривать по телефону! Правда, в Монреале уже семь, и он решил позвонить жене, которая встала проводить детей в школу. Сказать ей, что у него все в порядке.

Когда он положил трубку, я все–таки напомнил с упреком:

— Четыре часа утра! Спать надо!

— Нет, — возразил он. — Пора вставать. У меня дома уже все встали. Жена уходит на работу, я хотел застать ее дома.

Иисус и его противники словно живут в разных временных зонах. Речь идет не о географических зонах (в древности люди не так много путешествовали и не могли заметить разницу между временными поясами, а поскольку у них не было современных средств связи, то и особого значения эта разница не имела). Скорее я назвал бы это разными богословскими зонами: иудеи все еще спят, но Иисус уже поднялся и бодрствует и начал дневные дела.

Предмет спора суббота. Ветхий Завет поясняет, что суббота «придумана» для того, чтобы выделить седьмой день — отрезок времени, когда Бог–Творец отдыхал от трудов творения. Раз в неделю соблюдающие закон иудеи прекращали всякую работу. Чтобы не запутаться, их наставники разработали четкие определения всего, что относится к «работе».

Но Иисус систематически делает в субботу такие дела, которые можно считать «работой», и некоторые Его противники рассматривают это как намеренное нарушение закона. В конце концов, разве обязательно было исцелять паралитика в святой день? Больной провалялся чуть ли не сорок лет, потерпел бы еще денек. Иисус как нарочно выбирает для исцеления субботу. И хотя Его действия трудно назвать работой — Он всего лишь произнес приказ — но приказал Он этому человеку совершить поступок, нарушающий субботние правила (нести свою постель).

Иисус отвечает так же, как мой коллега–индус: у нас разные временные зоны. Отец трудится неустанно, и Он должен поступать так же. Что это значит?

Иисус уверен, что Господь Израиля сейчас, в этот момент, когда Он произносит эти слова, начинает новое творение, которое идет на смену старому. «Временная зона» нового творения получает преимущество перед субботой. Бог начал процесс исцеления больного старого мира, и хотя в этом процессе, вероятно, тоже предусмотрено время отдыха (когда полностью осуществится миссия Иисуса, см. 19:28–30), в данный момент нужно всеми силами осуществлять главный труд. А если, с точки зрения Иоанна, «знаки» каким–то образом соответствовали «дням» нового творения — тем более.

Вряд ли такой подход мог встретить понимание среди законопослушных иудеев. Впервые Иисус натыкается на столь жесткий отпор, и чем больше «знамений», тем яростнее оппозиция: люди начинают догадываться, что последует за этими знаками, куда они указывают.

Кстати, «иудеи» — это жители южной части Палестины, собственно Иудеи. Это слово можно понимать шире — «евреи вообще», однако в данном случае правильнее узкое толкование, поскольку и больной, исцеленный Иисусом, и сам Иисус, и Его ученики также евреи — но не иудеи. В некоторых местах Иоанн четко противопоставляет «евреев, живущих в Иудее» галилеянам (например, 7:1). Здесь уже начинается жестокое сопротивление Иисусу, которое исходит из Иерусалима и закончится в итоге уголовным обвинением (11:47–51), арестом и казнью.

А что мешает процессу исцеления, нового творения? Не только оппозиция, но и грех противятся ему. Многое остается скрытым, к примеру, в данном случае Иисус полагает, что паралитик был наказан за грехи (стих 14), но спустя четыре главы Иисус решительно объявляет, что слепец не был наказан за свой грех или грехи родителей (9:1–3). То есть болезнь бывает следствием греха, но жесткая взаимосвязь отсутствует и нельзя подозревать греховность каждого инвалида. (Два дня тому назад мне написала женщина, осознавшая, каким образом грех привел ее к тяжелому недугу, однако среди моих знакомых достаточно больных людей, применительно к которым этот вывод был бы абсурден. Знаю я и немало здоровых и счастливых грешников.)

На самом деле начинает обрастать смыслом краткое, печальное замечание пролога (1:10–11): «К своим пришел, и свои Его не приняли». Люди не были готовы к новому творению, к явлению живого Божьего, несущего им новую весть. Они продолжали жить в прежней временной зоне и злились на Иисуса, который их зачем–то разбудил. Спор между временными зонами будет нарастать и завершится крестом.

Та же битва продолжается и поныне, принимая новые формы. С воскресением Иисуса новое творение распространилось на весь мир. Люди по–прежнему реагируют на этот процесс со злобой. Где же нынче последователи Иисуса, которые скажут: «Иисус совершает работу всегда, и я тоже это делаю»?

ИОАНН 5:19–29. Грядущий суд

19 На это Иисус ответил им так: — Говорю вам истину, Сын сам по себе не может делать ничего. Он может делать только то, что видит, как делает Его Отец. То, что делает Отец, делает и Сын. 20 Отец любит Сына и показывает Ему все, что делает сам, и вы удивитесь еще больше, потому что Он покажет Сыну еще более удивительные дела. 21 Точно так, как Отец воскрешает мертвых и дает им жизнь, так и Сын дает жизнь тем, кому хочет.22 Более того, Отец никого не судит, Он доверил весь суд Сыну,23 чтобы все почитали Сына, как они чтят Отца. Тот, кто не чтит Сына, не чтит и Отца, пославшего Сына.24 Говорю вам истину: всякий, кто слышит Мое слово и верит пославшему Меня, имеет жизнь вечную, и ему не придется приходить на суд, он уже перешел из смерти в жизнь.25 Говорю вам истину, наступает время, и уже наступило, когда мертвые услышат голос Сына Божьего, и те, кто услышит, оживут.26 Потому что как Отец имеет жизнь в самом себе, так Он дал иметь жизнь в самом себе и Сыну. 27 Он дал Ему власть судить, потому что Он — Сын Человеческий.28 Не удивляйтесь этому, потому что настанет время, когда все, кто находится сейчас в могилах, услышат Его голос29 и выйдут из могил. Те, кто делал добро, воскреснут, чтобы жить, и те, кто делал зло, поднимутся, чтобы получить осуждение.

Сегодня с утра я читал главу из диссертации моего старшего сына. Предмет ее для меня непостижим, зато я мог в последний момент поймать опечатку и заодно посмотреть, насколько складна каждая фраза, насколько внятно изложение в целом.

О том, как надо и как получается писать, мы с сыном говорили много, ведь работа со словом и для него, и для меня составляет часть профессии. Он как бы проходил у меня неформальное, но все же ученичество. С детства он видел, как я сижу за рабочим столом. Склонности и способности у каждого свои, к тому же и тему он выбрал себе совсем другую, но мы с удовольствием работали рядом друг с другом. А младший сын пока что дописывает курсовую под моим чутким руководством, и тут уж ученичество более явное.

В современном западном мире это уже не принято, однако на земле осталось еще немало мест, где сыновья совершенно естественно наследуют профессию и дело отца. Даже я — первый, кто нарушил семейную традицию, соблюдавшуюся на протяжении шести поколений. А уж если профессия предполагает некий навык, годами вырабатывающееся умение, ученичество включает в себя работу бок о бок, когда сын наблюдает каждое движение отцовских рук, повторяет их, учится делать точь–в–точь как отец. Таким образом на протяжении столетий сохраняются традиционные ремесла.

Стихи 19–23 можно прочесть, как стяженную притчу: пример того, как сыновья учатся у отцов, хотя Отец и Сын тут необычные — это Господь и Иисус. Иисус подробнее объясняет слушателям, как Бог Израиля трудится теперь, осуществляя новое творение, и как Иисус внимательно наблюдает его работу, чтобы продолжить ее вместе с Отцом, в соответствии с Его стилем и замыслом. Самое удивительное в работе Отца — и это Он, как и все остальное, показывает Сыну и доверяет Ему делать вместе с Ним и даже самостоятельно – вот что: Он дарует жизнь умершим. Намек на воскресение в начале главы и загадка, заданная в главе 2 (стихи 19–22), теперь проясняются.

Ко временам Иисуса среди евреев распространилось упование на воскрешение. Позднее раввины оформят эту веру как догму, но уже тогда ее разделяло большинство евреев. Наступит день, думали они, и Господь–Творец, создавший мир и намеренный установить в нем справедливость, — приведет все в порядок. Всякое зло будет обличено и осуждено, а те, кто придерживались Божьего пути, будут оправданы и вознаграждены. Причем никому не хотелось думать, будто осуждение и оправдание состоится в неких не от мира сего декорациях — нет, Творец вернет каждого человека в его телесную оболочку, и в этой оболочке он поплатится за дурные дела или получит воздаяние за праведные. Так написано в книге пророка Даниила (12:2), и в первом веке эта идея была весьма популярна.

Иисус утверждает: Его пришествием и служением дело воскрешения умерших уже началось. Это основной аспект в той работе, которую совершает Отец и которую Иисус творит бок о бок с Отцом. В самом евангельском повествовании тема воскрешения достигнет кульминации с воскресением Лазаря (глава 11) и пойдет дальше, к смерти самого Иисуса и Его выходу по ту сторону смерти во всей славе воскрешенной жизни (главы 20 и 21). В этой главе нас готовят к дальнейшим событиям.

Здесь же Иисус открывает нам еще одну тайну, и мы можем понять, что происходило, когда люди видели Его служение, внимали Его речам и приобретали веру, признавали в Нем Слово, ставшее плотью. В прологе уже было сказано, что всякому, уверовавшему во имя Его, дано будет право зваться сыном или дочерью Бога. Теперь нам раскрывается еще более глубокая, спрятанная в тех словах истина — истина, скрытая в обещании нового рождения (1:12–13; 361–8).

Рожденные таким образом свыше приобретают новый духовный опыт, жизнь духа, которая бьет в них ключом, словно «живая вода» (4:14), и более того, они переходят из смерти в жизнь. Чудо воскрешения входит в них, и потому, когда они умрут телесной смертью, эта смерть не сможет лишить их уже обретенной новой жизни. То, что Бог делает сейчас, Он завершит в будущем, когда нынешнее «воскрешение», новое рождение внутри земной жизни, произведет в итоге полное телесное воскресение, как это произошло с Иисусом.

Отец дал Сыну право творить суд от Его имени. Пояснение, которое дает здесь Иисус («потому что он – Сын Человеческий», стих 27) возвращает нас к пророчеству Даниила, старинному еврейскому образу «некто, подобный сыну человеческому» в Даниил 7, кому дана власть над миром и в особенности власть осуществлять правый суд Божий над тиранами и силами зла, угнетающими Божий народ. Сформулируем это так: Бог издавна желает привести мир в порядок, и теперь, приставив к делу своего сына и ученика, Он наконец доводит до конца этот труд. Но рождение новой твари станет возможным лишь тогда, когда будет названо по имени, изобличено и устранено зло, загубившее прежнее творение. Вот для чего нужен суд.

Как влияет такая вера на нашу жизнь в мире, где по–прежнему буйствуют тирания и несправедливость?

ИОАНН 5:30–38. Свидетельства об Иисусе

30 Я не могу ничего делать сам от себя. Я сужу так, как Мне сказано, и Мой суд справедлив, потому что Я не по своей воле поступаю, а по воле пославшего Меня Отца. 31 — Если бы Я свидетельствовал сам о себе, то свидетельство Мое было бы недействительно, 32 но обо Мне свидетельствует еще один свидетель, и Я знаю, что Его свидетельство обо Мне истинно.33 Вы посылали к Иоанну, и он свидетельствовал об истине. 34 Я не нуждаюсь в свидетельстве людей, но говорю об этом, чтобы вы были спасены. 35 Иоанн был горящим и сияющим светильником, и вы некоторое время радовались при его свете.36 Но у Меня есть свидетельство сильнее Иоаннова. Дела, которые Отец поручил Мне совершить и которые Я совершаю, свидетельствуют о том, что Отец послал Меня. 37 Обо Мне свидетельствует и сам Отец, пославший Меня. Вы никогда не слышали Его голоса и не видели Его облика. 38 Его слово не живет в вас, потому что вы не верите тому, кого Он послал.

«А что еще он мог сказать?»

Прокурор предупредил обвиняемого, что известное лицо, замешанное в какие–то закулисные сделки, только что сделало официальное заявление и отвергло все показания обвиняемого.

Это возражение обвиняемого сделалось знаменитым. Когда человек выступает с официальным заявлением в свою пользу, как бы торжественно он ни клялся, люди пожимают плечами и приговаривают: «А что еще он мог сказать?»

И в древнем мире люди быстро научились недоверию и стали требовать свидетелей со стороны. Требовать доказательств. Пусть не сам обвиняемый говорит в свою защиту, пусть другие люди заступятся за него, поручатся своим добрым именем.

При чтении Евангелия от Иоанна часто возникает ощущение, будто мы присутствуем на заседании суда. Иоанн то и дело упоминает какие–то «доказательства», «свидетелей» и «свидетельства». Начинает казаться, что Иисус состоит под судом и следствием, хотя и неясно, по какому делу. Когда Он ссылается на «свидетельства», речь идет о чем–то большем, чем вопрос о нарушении субботы и исцелении расслабленного возле бассейна. Нет, вопрос ставится гораздо шире, в том числе и хронологически: мы должны вернуться вспять, к началу Евангелия, к тому моменту, когда Иоанн Креститель свидетельствовал о свете» (1:7) и при этом настаивал, что сам он не Мессия, что Мессия — Иисус (1:19–20; 32–34).

Теперь же мы получаем свидетельство большее даже свидетельства Иоанна Крестителя. Иисус сразу отметает подозрение, будто Он самонадеянно свидетельствует о себе. Стих 33 предвосхищает упрек: «А что еще он мог сказать?» Это тем более интересно, что многим людям кажется, будто в Евангелии от Иоанна Иисус постоянно на что–то притязает и присваивает какие–то высокие титулы. Это не так: Иисус предлагает людям всмотреться своими собственными глазами и увериться.

Конечно, свидетельство Иоанна Крестителя также имеет значение. Стихи 33–35 напоминают об истине и силе служения Иоанна. Современники Иисуса могли радоваться тому, что в их время жил и говорил с ними настоящий пророк, и все же они не готовы были взглянуть в том направлении, в каком указывал им Иоанн, увидеть в Иисусе того, кому Иоанн приуготовил путь.

Величайшее свидетельство исходит непосредственно от Отца. Как нам убедиться, что Иисус в самом деле стоит подле единого истинного Бога и перенимает у Него все навыки, как сын–подмастерье стоит возле отца в мастерской и старательно подражает ему? Вот доказательство: иначе Он бы не мог совершать чудеса, какие Он совершает. До сих пор Иоанн рассказал нам только о трех необычайных делах Иисуса («знамениях»), но уже предупредил нас, что таких событий было больше (например, 2:24). Подводя итоги своего повествования, он скажет: знамений было столько, что просто невозможно описать их все (20:30; 21:25). Но те, кто был рядом, кто видел эти знамения — эти люди давно уже могли призадуматься. Он — Мессия? Он послан Богом? Более того: Он — воплощение Бога живого?

Беда в том, что присяжные заседатели, отмечавшие свидетельства и обдумывавшие свой вердикт, не были в состоянии до конца понять представленные им доказательства. В стихе 37 мы видим, как Иисус начинает обличать своих современников, тех, кто смотрел на все происходящее и все же отворачивался от веры. Здесь начало, а закончится все как бы альтернативным «судом», и под следствием состоит отнюдь не Иисус: Он – судья, исполняющий справедливый приговор Бога (стих 30), а подсудимые — те, кто наблюдает, слушает и пренебрегает Им.

Но эти люди не знают Бога, веру в которого они исповедуют. Они так и не увидели, не услышали Его, и Его слово не встречает отклика. Еще несколько глав, и тревожная нота зазвучит громче. Уже в главе 12 Иоанн с горечью скажет: к тому времени, как Иисус отправился в Иерусалим, большинство людей уже настроилось против Него. Они сами накликали на себя суд.

И вот что страшно: подобные настроения не закончились в дни Иисуса. Иоанн понимает, что с той же проблемой столкнется весь мир. Как только история Иисуса поведана миру, суд уже начался, и суд не над Иисусом, но над всеми, кто слышал эту весть. Бог сам свидетельствует в пользу Иисуса, дает единственное неопровержимое свидетельство — это, по Иоанну, одно из значений воскресения. Вопрос к нам: как мы воспринимаем Иисуса? Когда наступит час суда, не окажемся ли мы среди тех, кто взвешен и найден слишком легким?

ИОАНН 5:39–47. Иисус и Моисей

39 Вы старательно исследуете Писания, надеясь через них получить жизнь вечную. А ведь Писания свидетельствуют обо Мне!40 Однако вы отказываетесь прийти ко Мне, чтобы получить жизнь.41 — Мне не нужна слава от людей, 42 но Я знаю вас: в ваших сердцах нет любви к Богу.43 Я пришел во имя Моего Отца, и вы Меня не принимаете, но когда кто–либо другой придет во имя самого себя — его вы примете.44 Как вы можете поверить, когда вы ищете похвалы друг от друга, но не прилагаете никаких усилий, чтобы получить похвалу от единого Бога ?43 Не думайте, однако, что Я буду обвинять вас перед Отцом. Ваш обвинитель — Моисей, на которого вы возлагаете ваши надежды.46 Если бы вы верили Моисею, то верили бы и Мне, потому что Моисей писал обо Мне.47 Но если вы не верите тому, что написал Моисей, то как вы можете поверить тому, что Я говорю ?

Такое случается и в школьном классе, и в спортивной команде, и в казарме. Такое случается всюду, где группа сверстников сбивается в стаю и никакие усилия старших не могут ее сдержать.

Мальчишки на задней парте выпендриваются перед соседями, не обращая внимания на учителя. Футболисты, стремясь привлечь внимание болельщиков, делают эффектные пасы, от которых никакой пользы в игре. Солдаты, не уважающие офицеров, похваляются и выставляют себя героями перед новичками, а когда столкнутся с противником, не знают, как быть.

А теперь на место учителя, тренера или офицера подставьте Бога — живого, долготерпеливого, любящего и мудрого Бога, избравшего свой народ, чтобы через него явить свою славу миру. И представьте себе, что народ так обрадовался своей избранности, что целыми днями люди похваляются и превозносятся друг перед другом, нисколько не стараясь угодить Богу. Вот обвинение, которое Иисус торжественно и горестно предъявил своим современникам, когда пришел к своим и свои Его не приняли (1:11).

Чтобы вполне понять происходившее тогда, нужно припомнить имевшийся налицо расклад сил. Павел, представитель крайнего течения среди фарисеев, говорит в Послании к Галатам (1:14): «В иудаизме я преуспевал более многих моих сверстников. Я был исключительно ревностен, защищая традиции, установленные нашими предками». Складывалась неофициальная иерархия, кто кого превзойдет в ревностности, и юный Саул из Тарса многих опередил в этом соревновании. Одним из главных испытаний считалась Библия. Выучи текст, докажи, что знаешь Тору наизусть, хоть спереди назад, хоть сзади наперед, и твои одноклассники проникнутся восхищением.

А Бог? Вряд ли это произведет впечатление на Бога, говорит Павел в Послании к Галатам; никакого впечатления не произведет, подтверждает Иисус в нашем тексте. Обратимся еще раз мысленно к Прологу (1:17): закон был дан через Моисея, но истина и милость придут через Иисуса Мессию. Закон хорош, и его никто не отменял (хотя кое–кто из ранних христиан ошибочно полагал, будто Иисус и Павел ниспровергают, изобличают закон), но назначение закона — не оправдать человека в его собственных глазах и не помочь ему соревноваться с другими, а привести его к цели — к Мессии.

В Мессии еврейский закон полностью осуществляется. В нем самом содержится указание на такую кульминацию — он указывает на идеал человеческой жизни, обещает, что Бог усмотрит жертву за грехи людей и людям не придется похвалится тем, как успешно они справились со своими проблемами. Таким образом, закон отсылает нас к Мессии, подлинно человеку (см. 19:5), Агнцу Божьему, который примет на себя грехи мира.

Иисус предъявляет своим современникам тяжкое обвинение: они читают правильную книгу, но читают ее неправильно. Это предупреждение затрагивает и нас, «специалистов по Библии», ученых, священников, проповедников. Изучение текста легко превращается в гимнастику ума. Библия — самая изумительная книга (или собрание книг), какая только попадала в руки человека, и всякий читатель, с наклонностью к литературе, к жизни идей, истории, интересным сюжетам, готов полностью раствориться в этом тексте. Умозрительные рассуждения, рождающиеся из таких штудий, бывают увлекательны, бодры и столь же интересны, как любые академические споры. И Бог поощряет лучшие умы заниматься таким трудом. Библия уже дала нам много света, но бесконечно больше ей предстоит дать, а для этого люди должны погрузиться в нее, проникнуть до самого дна.

Но нельзя допустить, чтобы изучение текста и множества его истолкований сделалось самоцелью, ведь тогда текст не приведет нас к Богу живому. Легко, обманчиво легко выучить назубок все сведения относительно «мессианских упований» и так и не узнать самого Мессию. Очень легко, тем более когда наша академическая система и семинарии даже поощряют такой подход. Наши знания и умственные способности добывают нам очки среди коллег, способствуют престижу и повышению статуса, укрепляют наше положение в той или иной церковной партии. Так обстоит дело сейчас, и так было во времена Иисуса.

Я вовсе не призываю выкинуть ум за борт и стремиться при чтении текста исключительно к неким расплывчатым «теплым чувствам» относительно Иисуса. Напротив: новое прочтение Библии, в свете наших знаний об Иисусе Мессии, требует большего, а не меньшего, усилия мысли. Но абстрактная мысль должна все время переходить в личное знание, в поклонение и молитву, и вновь возвращаться в мысль, потому что эта работа неисчерпаема. От Писания к Мессии и обратно к Писанию, снова и снова по восходящей спирали понимания. Такой вызов бросил нам в этой главе Мессия, и этот вызов звучит поныне.

ИОАНН 6:1–15. Кормление пяти тысяч

1 Вскоре после этого Иисус переправился на другую сторону Галилейского, или, как его еще называют, Тивериадского озера.2 За Ним отправилось множество людей, потому что они видели чудеса, которые Иисус совершал, исцеляя больных. 3 Иисус поднялся на склон горы и сел там со своими учениками.4 Приближалось время иудейской Пасхи.3 Когда Иисус увидел множество людей, которые пришли к Нему, Он сказал Филиппу: — Где бы нам купить хлеба, чтобы накормить этих людей?6 Он спросил это для того, чтобы испытать Филиппа, сам же Он уже знал, что будет делать. 7 Филипп ответил: — Если купить хлеба на двести денариев, то этого не хватит даже, чтобы раздать каждому по кусочку!8 Другой Его ученик, брат Симона Петра Андрей, сказал:9 — Тут есть мальчик, у которого пять ячменных хлебов и две рыбки, но разве этого хватит на всех?10 Иисус сказал: — Рассадите народ. Там было много травы, и все сели на траву. Всего присутствовало около пяти тысяч одних только мужчин. 11 Иисус взял хлебы, поблагодарил за них в молитве и раздал сидящим, так что каждый брал, сколько хотел. То же самое Он сделал и с рыбой. п Когда все наелись, Он сказал своим ученикам: — Соберите оставшиеся куски. Ничто не должно пропадать.13 Они собрали и наполнили двенадцать корзин остатками от пяти ячменных хлебов. И Когда люди увидели это чудо, совершенное Иисусом, они начали говорить: — Он точно тот пророк, который должен прийти в мир.13 Иисус понял, что они хотят насильно заставить Его стать царем, и поэтому ушел один на гору.

При чтении детективных рассказов быстро выясняется, что незначительные с виду детали могут оказаться уликой и помочь обнаружить убийцу. Хороший писатель наполняет свой текст всякого рода подробностями, отвлекая в сторону глаза и внимание читателя, но следует помнить: случайного тут ничего нет. И где–то в этом нагромождении фактов скрыт один, главный, который раскроет секрет, если только читатель сумеет вовремя его заметить.

В Евангелии от Иоанна тоже нет ничего случайного. Здесь столько деталей, столько разных поводов для размышления, что легко растеряться, если бросаться за каждой путеводной нитью. В отличие от детектива в Евангелии все детали сойдутся воедино, ни одна не заведет в тупик. Но важно выбрать из множества предложенных нам нитей те, которые ведут к самому центру, туда, где откроется наиболее глубокий смысл.

Вот уже во второй раз Иоанн сообщает нам о событиях, которые пришлись на Пасху (первый раз — когда Иисус изгоняет торгующих из Иерусалимского Храма, 2:13). Будет и третий: когда Иисус в последний раз придет в Иерусалим, и этот последний раз настолько важен для Иоанна, что он упоминает о нем трижды (11:55; 12:1; 13:1). Нет, это не детектив, Иоанн не держит нас в недоумении. Он хочет, чтобы, продвигаясь вперед, мы на каждом этапе вполне понимали, что происходит.

Он подчеркивает тот факт, что чудесное кормление толпы состоялось на Пасху, ведь мы должны осмыслить знамение как с точки зрения самой Пасхи, воспоминания об Исходе детей Израиля из Египта, о том, как Господь избавил их и провел через пустыню в Землю обетованную, так и с точки зрения пасхальных событий в самом Евангелии, сопоставив это кормление, во–первых, с очищением Храма, а во–вторых, со смертью и воскресением Иисуса.

Вся длинная шестая глава Иоанна насыщена темой Пасхи, вернее, одним аспектом этой темы: Господь питал детей Израиля во время их странствий в пустыне «хлебом небесным». В 16–й главе Исхода Господь посылает «манну», когда народ ропщет и жалуется. В совокупности обе стороны этой истории составляют основной фон для понимания Ин 6.

Глава открывается рассказом, общим для всех четырех евангелистов: о том, как Иисус обеспечил хлебом и рыбами толпу, собравшуюся в пустыне возле Галилейского моря, вдали от деревень, где можно было бы купить еду. Этот отрывок служит отправной точкой для длинной дискуссии о «хлебе небесном», которой будет посвящена основная часть главы, однако есть тут и множество искусных намеков, благодаря которым мы можем «войти» в эту сцену и отождествить себя с одним из участников.

Иисус, Филипп, Андрей и безымянный мальчик, позаботившийся принести с собой еду, — Иоанн рассказывает эпизод с хлебами и рыбами гораздо теплее, интимнее, чем другие евангелисты. У синоптиков Филипп и Андрей молчат, но Иоанн сумел одной репликой обрисовать разные личности, разные роли учеников, как сделал он это и для других, в особенности (позднее мы в этом убедимся) для Фомы. Филипп и Андрей вновь выйдут на первый план в 12:22; складывается впечатление, будто из всех учеников эти двое были наиболее приветливы к людям, не входившим в число Двенадцати, поддерживали отношения с ними. Андрей явно знаком с запасливым мальчиком и представляет его Иисусу.

Филипп в растерянности, Андрей не знает, что делать, но, по крайней мере, он указал Иисусу на мальчика с хлебами и рыбами. Мораль этого эпизода очевидна, однако напомнить все же полезно: часто бывает так, что мы сами не видим выхода, и начинать надо всегда с одного и того же: привлечь внимание Иисуса. Заранее никто не угадает, как Он поступит, и такова христианская вера: мы надеемся, что Иисус сделает нечто, о чем мы и подумать не могли, нечто новое, творческое.

Реакция толпы и ответ Иисуса на эту реакцию также очень важны. Вспомним: Иоанн Креститель подчеркивал и повторял, что он не Мессия и не пророк (1:20–21), теперь же, в стихе 14, вновь зашла речь о пророке, о «пророке, подобном Моисею», предсказанном во Втор 18, грядущем великом вожде, который сделает для народа то, что делал Моисей — выведет из рабства на свободу.

Толпа, окружавшая Иисуса, быстро перешла от «пророка» к «Мессии», то есть — «Царю». Если Иисус — тот самый, издавна обещанный великий пророк, он обязан вести народ. Интонация евангелиста иронична и грустна: Иоанн верит и нам говорит, что Иисус — Мессия, пророк, подобный Моисею, но реакция толпы показывает, что люди ждут совсем не такого пророка, не такого «Моисея». И дальше в этой главе Иисус попытается подвигнуть своих слушателей к более глубокому и верному пониманию. Будем верить и молиться, чтобы эта глава привела к пониманию также и нас.

ИОАНН 6:16–25. Иисус идет по воде

16 Когда наступил вечер, ученики Иисуса спустились к озеру, 17 и, сев в лодку, поплыли через озеро в Капернаум. Было уже темно, а Иисуса все не было.18 Поднялся сильный ветер и большие волны.19 Проплыв пять–шесть километров, они увидели Иисуса, идущего по воде и приближающегося к лодке. Ученики испугались. 20 — Не бойтесь, это Я, — сказал Иисус. 21 Они хотели взять Его в лодку, но лодка в тот же момент оказалась уже у берега, там, куда они плыли. 22 На следующий день народ, собравшийся на противоположном берегу озера, обнаружил, что там только одна лодка. Они знали, что Иисус не садился в лодку вместе со своими учениками и что ученики отправились одни. 23 К берегу подойти потом еще и другие лодки из Тивериады и тоже пристали там, где народ ел хлеб, после того, как Господь произнес благодарственную молитву 24 Когда люди обнаружили, что ни Иисуса, ни Его учеников там нет, они сели в лодки и отправились в Капернаум искать Иисуса. 23 Они нашли Его на противоположном берегу и спросили: — Учитель, когда Ты сюда пришел?

Некоторые животные от природы боятся воды. Кошки не станут плавать в реке, и ежам купание ни к чему. Большинство обезьян, при всем своем сходстве с человеком, не любят воду. Это обстоятельство использовано в «Планете обезьян»: небольшая группа людей, удирая от армии обезьян, переплывает озеро и таким образом отрывается от преследователей.

Разумеется, эта сцена, как и многое другое в фильме, опирается на библейский рассказ, и в данном случае нетрудно угадать, на какой именно контекст. Иоанн уже дал понять, что вся эта глава посвящена теме Исхода, так что при виде Иисуса, шествующего по воде, мы уже готовы понять этот образ внутри единого сюжета. Дети Израиля начали свой путь к свободе, пройдя через Чермное море, и воды расступились перед ними и вновь сомкнулись, потопив преследователей. Через море евреев провел Моисей, а толпа только что провозгласила Иисуса пророком, «который должен придти в мир», пророком, подобным Моисею (стих 14 и ср. Втор 18:15). Толпа не понимает, в чем миссия такого пророка, и ждет от него политической борьбы, освобождения Палестины, хотя Иисус несет более глубокое и всеохватывающее освобождение. Его очередное чудо ученикам следовало бы понять (после долгого раздумья) в контексте истории Исхода и Пасхи.

Шествие по водам тем более ощущается как чудо, что евреи не слишком–то любили море. Это отнюдь не раса мореплавателей, в отличие от живших к северу финикийцев. В древних преданиях море ассоциировалось с хаосом, злом, неприрученными силами природы или духовного мира. В псалмах YHWH, Господь Израиля, прославлялся и как царь могучих вод (например, Пс 94:3–4), но даже моряки, привыкшие к штормам на Галилейском озере, дрожали за свою жизнь, когда огромное озеро вдруг принималось бушевать и хаос вырывался на волю.

Обо всем этом помнит Иоанн, приступая к повествованию о молитве на горе, куда Иисус удалился подальше от взбудораженной толпы. Там Он пребывал допоздна, ученики же тем временем решили вернуться в Капернаум на лодке. Длина озера около двенадцати миль, ширина посередине — семь миль; судя по этому рассказу, они гребли против бури и преодолели большую часть пути от восточного берега до Капернаума на севере, и тут Иисус вышел им навстречу, шагая по воде.

Это событие описывают также Марк и Матфей, и все трое помещают его хронологически непосредственно после кормления толпы, так что у нас не остается возможности как пригладить, «объяснить» это чудо. Не стоит и пытаться утверждать, будто Иисус ждал учеников на берегу. Либо уж весь текст судить с позиций «такого быть не может, потому что не может быть никогда» — но вряд ли подход, отвергающий любое неожиданное свидетельство очевидца, годится для Евангелия от Иоанна, тем более, что Евангелие, по определению, бросает вызов всем закостеневшим мировоззрениям — либо вы согласились при чтении этой книги открыть свой разум и для новых, прежде неведомых вероятностей.

Никто не требует глупого легковерия. Чудеса в Евангелии описаны не для того, чтобы представить Иисуса волшебником, готовым совершить любое чудо, лишь бы произвести впечатление (хотя некоторые люди будут настаивать именно на такой версии). Эти дивные мгновения, когда сквозь текст начинает явственно сиять небывалая слава Слова, ставшего плотью, поражают не столько потому, что Иисус может сделать все на свете, но потому, что Он делает то же самое, что делал Бог Израиля в ключевые моменты истории избранного народа.

Иоанн добросовестно передает реакцию толпы. Он буквально тычет нас носом в простой факт: чудо хождения по водам видели не только ученики, но и озадаченная толпа. Все знали, что Иисус не садился в лодку, но когда народ добрался до другого берега, оказалось, что Он раньше всех попал в Капернаум. Пешком, вокруг озера, по восточному и северному берегу, это был бы долгий и непростой путь. Как обычно, Иоанн завершает эпизод недоуменными вопросами народа, на которые Иисус дает отнюдь не проясняющий загадку ответ.

Этот эпизод можно использовать для медитации. Иисус идет по воде… Как часто случается — и этого никогда не знаешь заранее — нечто неожиданное, сильный ветер, волнение на море. Изо всех сил пробиваемся мы вперед, и порой ощущаем рядом некое присутствие, поначалу скорее грозное, нежели ободряющее («Мы уже тонем, явились призраки!»). Но если вслушаться, сквозь рев ветра и шум волн мы расслышим окликающий голос: «Не бойтесь, это Я». И если мы готовы принять Иисуса на борт, наша лодка гораздо скорее, чем мы надеялись, достигнет гавани, где мы вновь окажемся в безопасности.

ИОАНН 6:26–35. Хлеб с небес

26 Иисус ответил: — Говорю вам истину, вы ищете Меня не потому, что видели знамения, а потому, что ели хлеб и наелись досыта.27 Заботьтесь не о временной пище, трудитесь лучше ради пищи, дающей жизнь вечную, которую Сын Человеческий хочет дать вам. На Нем знак благословения Отца, Бога.28 Они спросили: — Что же нам делать, чтобы исполнять то, что требует Бог ?29 Иисус ответил: — Делать дело Божье — значит верить в того, кого Бог послал. 30 Они спросили: — Какое знамение Ты мог бы нам показать, чтобы мы поверили Тебе! Что Ты можешь сделать?31 Например, отцы наши ели манну в пустыне, как об этом написано: «Он дал им хлебе неба». 32 Иисус сказал им: — Говорю вам истину, это не Моисей дал вам хлебе неба, а Мой Отец дает вам истинный хлеб с небес. 33 Потому что хлеб Божий — это тот, кто приходит с небес и дает миру жизнь.34 Тогда они стали просить Его: — Господин, давай нам всегда такой хлеб.35 Иисус сказал: — Я сам и есть хлеб жизни. Кто приходит ко Мне, тот никогда не останется голодным, и кто верит Мне, тот не будет испытывать жажды.

Студент–историк торопился дописать диплом. Оставалась еще целая глава об искусстве определенного исторического периода, о влиянии художников на мысль и культуру того времени.

Он торопливо обходил музей, останавливаясь в каждом зале и переписывая в свой блокнот подписи под картинами, информацию из печатных листков на стенах. Записывал имена художников, даты жизни, страну, названия основных работ. Отмечал, с кем они дружили, на кого влияли, кто на них влиял. Закончил свою работу и поспешил в другой музей.

Диплом он защитил благополучно. Но ни разу, ни в одном музее, он не нашел времени отойти в сторону, посмотреть на картину, позволить художнику поговорить с ним на языке искусства.

Иисус явно беспокоится, как бы люди, которых он кормил хлебами и рыбами, не уподобились этому студенту. Печатный материал расклеивают на стенах для того, чтобы помочь нам оценить картину, но воспринимаем мы ее глазами, умом, всем сердцем. Нельзя ограничиваться чисто рассудочной обработкой информации. Хлеба и рыбы, которые Иисус роздал толпе, должны были направить глаза, умы и сердца людей к истинному дару Божьему. Здесь и сейчас Бог дает каждому человеку хлеб жизни. Люди должны раскрыть умы новой Пасхе, новому Исходу, который совершался прямо у них на глазах, возглавленный Иисусом.

Поначалу наставления Иисуса кажутся чересчур суровыми. Только что Он совершил чудо, люди взволнованны, они спешат к Нему, ожидая новых знамений, а Он упрекает их за неверные желания. Чего же еще и требовать от людей? Предостережения, прозвучавшие в стихах 26 и 27, связаны с реакцией толпы, которая была описана выше (стих 15) - вкусив пищи в пустыне, люди хотели провозгласить Иисуса царем и ожидали, что Он станет обычным властителем, сильным, всецело от мира сего, и поведет их на завоевание этого мира. Но хотя Иисус — истинный Царь, власть Его совершенно иная, не такая, о какой мечтала толпа. Об этом еще предстоит разговор в главе 19.

Он говорит толпе: знамение, которые вы получили – чудесное кормление (мы все еще ведем счет чудесам), — указывает вам путь к истинной пище, той, которую даст вам Сын Человеческий (стих 27), к хлебу жизни, который и есть сам Иисус (стих 35). Не думайте, что может сделать для вас Иисус, думайте о том, кто Он есть. Лишь когда вы научитесь новому взгляду на Него, вы начнете понимать, что Он может сделать для вас, что Он хочет

для вас сделать. Когда торопливый студент остановится и спросит себя, что представляют собой все эти знаки, он поднимет наконец глаза и войдет в мир искусства, в мир гениального художника, покинув мир суетливой и скороспелой науки.

В этом месте Евангелия на первый план выходит вопрос о том, кто есть Иисус на самом деле, и отныне это будет доминантная тема этой и следующих глав. Он – тот, на ком Отец запечатлел свой знак благословения (стих 27): Бог, словно ювелир, оттиснул свой фирменный знак или как царь поставил свою печать, удостоверив, что этот человек приходит от Его имени и обладает равным авторитетом. Мы чувствуем это в каждом деянии Иисуса: Он делает то же самое, что в еврейском Писании делает Бог. Кормление в пустыне и хождение по воде говорит об этом образами, возвращающими нас к истории Исхода — и совершенно отличными от нее.

Далее, Бог предъявляет людям определенные требования. Толпа должна осмыслить слова Иисуса, понять, что речь идет не о даровом хлебе по первому требованию, а о хлебе небесном, о полном обновлении жизни, новых требованиях, которые придется сначала признать. Бог предъявляет людям новые требования, и вот главное: поверить в Иисуса. Не надо копаться в деталях и уточнять заповеди, одно только необходимо: принять эту единственную заповедь, и наступит полное обновление сердца.

В особенности нужно понять, что в Иисусе, во всем, что Он делает, действует тот же Бог, который осуществил Исход Израиля. Почему евреи требуют знамения, хотя только что его получили? Вероятно, им хотелось чего–то более политического, военного. Если б Иисус возглавил поход на Иерусалим и стены пали перед ним, как в конце Исхода стены Иерихона пали перед Иисусом Навином! Но требование новых знамений Иисус не принимает, вместо этого Он заявляет, что в Нем толпа найдет ответы на все свои вопросы — прямо здесь и сейчас. Моисей был лишь слугой Бога, и на всем пути через пустыню Бог давал Израилю не только физический хлеб, падавшую с неба манну (Исх 16), но и духовную пищу, которая поддерживала веру и надежду. Вот что делал Бог для своего народа тогда, и это же Он делает ныне.

Кульминация этой речи — первое из прославленных «Аз есмь» Евангелия от Иоанна (стих 35). Одно из наиболее важных высказываний Иисуса о самом себе, не зря же оно повторено дважды, в стихах 48 и 51. Оно созвучно другим утверждениям, таким, как 8:12 («Я свет миру»), которое нам еще предстоит рассмотреть. Это лишь один из вариантов сказанного в прологе: Иисус – Слово, пришедшее от Отца в мир, чтобы вершить Его волю. В данном случае главной темой становится насыщение. Пока люди не поймут, кто перед ними, они получат хлеба и рыб, но более глубинный их голод остается неудовлетворенным. Стих 34 можно и по сей день повторять в молитве, когда мы просим об утолении самых существенных наших потребностей.

ИОАНН 6:36–46. Воля Отца

36 Но как Я уже говорил вам, вы видели Меня и все равно не верите. 37 Все, кого Отец дал Мне, непременно придут ко Мне, и кто придет ко Мне, того Я никогда не прогоню.38 Ведь Я пришел с небес не для того, чтобы делать то, что сам хочу, но чтобы исполнять волю того, кто послал Меня.39 А воля пославшего Меня заключается в том, чтобы Я не потерял никого из тех, кого Он Мне дал, но чтобы в последний день Я воскресил их.40 Воля Моего Отца заключается в том, чтобы каждый, кто видит Сына и верит в Него, имел жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. 41 Иудеев разозлило то, что Иисус сказал: «Я хлеб, пришедший с небес».42 Они говорили: — Разве Он не Иисус, сын Иосифа? Мы же знаем и отца Его, и мать! Как Он может говорить: «Я пришел с небес»? 43 Иисус сказал: — Напрасно вы возмущаетесь.44 Никто ко Мне не может прийти, если Отец, который послал Меня, не привлечет его, и Я воскрешу его в последний день. 45 У пророков записано: «Они будут все научены Богом». Каждый, кто слушает Отца и учится у Него, приходит ко Мне.46 Но никто не видел Отца, кроме пришедшего от Бога, только Он видел Отца.

Клайв Льюис как–то раз отвечал на вопросы американского журналиста. Тема статьи была «принятие решения» — журналист готовил статью об известных людях, которые обратились уже взрослыми, и хотел выяснить, каким образом Льюис «принял решение».

Бедняга журналист! Льюис решительно отказывался разговаривать в таких категориях. По его словам, он вовсе не принимал решения. Бог поймал его, и он не сумел уйти от Бога (хотя, видит Бог, пытался). Вместо фразы, на которой настаивал репортер, он мог сказать только: «Обо мне было принято решение». В автобиографии «Настигнут радостью» Льюис формулирует: «Его принуждением мы освобождены».

Среди прочих нелегких уроков израильтянам пришлось усвоить в пустыне и этот: их Господь, YHWH, «не ручной». Он не обязан исполнять их желания, Он вообще ничего делать не обязан. Из Египта Господь вывел потомков Авраама не потому, что они составляют великий народ, более сильный и многочисленный, чем все прочие. И выдающейся этики, страха Божьего, Он тоже в них не нашел. Не было у них особых заслуг. Бог избрал их ради своей любви, сделал своим народом, чтобы через посредство именно этих людей раскрыть свою любовь и свой замысел миру. Эта мысль подчеркивается во Второзаконии (7:7–11), причем как раз в воспоминаниях Моисея о том, как Израиль роптал и искушал Господа в пустыне.

Те же темы и в том же сочетании мы находим в этой речи Иисуса. Иудеи — постоянные оппоненты Иисуса в Евангелии от Иоанна — ропщут, как роптали их предки во время Исхода. Они ждали политического вождя, Мессию, который даст им то, чего они сами хотят, а Иисус ссылается на суверенный выбор Бога, который выбрал себе народ, а теперь избирает тех, кто будет верить в Иисуса. Это перекликается с предостережением, прозвучавшим во Второзаконии: члены народа Божьего отнюдь не вправе приписывать себе какие–то личные заслуги.

Отец «привлекает» тех, кого Он «дал» Иисусу (стихи 44 и 37). Этот акт совершается в тайных уголках человеческого сердца. «Они все будут научены Богом Израиля», цитирует Иисус слова Исайи 54:13, одно из самых знаменитых пророчеств Ветхого Завета об обновлении, когда вновь щедро изольется Божья любовь и возвратит народ из рассеяния. Далее (55:1) Исайя призывает всех жаждущих прийти к воде и напиться — это пророчество Иисус осуществляет в стихе 35 («Кто верит Мне, тот не будет испытывать жажды»). Все пророчество Исайи повторено и осмыслено в этой речи Иисуса.

Исайя свидетельствует также о полной беспомощности современного ему Израиля. Вот почему вся инициатива исходит от Бога, как теперь — от Иисуса. «Никто не видел Отца, кроме пришедшего от Бога» (стих 46) -лишь когда люди обретут достаточно смирения, чтобы признать уникальность откровения Бога Иисусу и через Иисуса они вкусят небесного хлеба. Бог не только проявляет инициативу, но и обращается ко всем с щедрым призывом: каждый, кто жаждет, может прийти к воде и напиться даром; никто из уверовавших в Иисуса не будет отвергнут.

Во второй раз в данном Евангелии звучит конкретное обещание, которое превосходит расплывчатое понятие «жизни вечной», понимавшейся порой как некая форма «жизни после смерти». Приходящие к Иисусу с верой будут воскрешены Им в последний день (стихи 39, 40,44). Вот и объяснение той надежды, которую так настойчиво предлагает всем и каждому Евангелие от Иоанна.

«Вечная жизнь» — не количество, а качество, причастность жизни Иисуса, доступная каждому, кто верит. Эпитет «вечная» указывает и на качество этой жизни, и на тот факт, что она не прекращается со смертью: это жизнь века грядущего, новая жизнь, которую Бог всегда желал дать миру. Но вечная жизнь вовсе не предполагает существование в виде бестелесного духа, как некоторые люди думают, будто христиане думают об иной жизни. Вечная жизнь начинается уже сейчас, когда человек уверует, и продолжается в будущем по ту сторону смерти, а в итоге становится жизнью воскресения, о которой уже было сказано в стихах 5:25–29. Повествование Иоанна ведет нас к этому итогу: Иисус предводительствует нас к новой воплощенной жизни и сбывается обещание, прозвучавшее в этой главе: новую жизнь обретут все, кто вкусит хлеба живого.

ИОАНН 6:47–59. Есть и пить Сына Человеческого

47 Говорю вам истину, тот, кто верит, имеет жизнь вечную.48 Я — хлеб жизни.49 Ваши праотцы ели манну в пустыне, однако они умерли.30 А этот хлеб, сходящий с небес, таков, что человек, который ест его, не умрет. 31 Я – живой хлеб, пришедший с небес. Кто ест этот хлеб, тот будет жить вечно. Этот хлеб – тело Мое, которое Я отдаю ради жизни мира.52 Тогда между иудеями начался спор: — Как это Он может дать нам свое тело, чтобы мы его ели V.53 Иисус сказал им: — Говорю вам истину, если вы не будете есть тела Сына Человеческого и не будете пить Его крови, то в вас не будет и жизни.34 Каждый, кто ест тело Мое и пьет кровь Мою, имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день,55 потому что тело Мое — это истинная пища, и кровь Моя — это истинное питье. 56 Тот, кто ест тело Мое и кто пьет кровь Мою, тот находится во Мне, и Я в нем.57 Как живой Отец послал Меня и как Я живу благодаря Отцу, так и тот, кто питается Мной, будет жить благодаря Мне. 58 Хлеб этот пришел с небес, и он Tie таков, как тот, который ели ваши праотцы, которые умерли. Тот, кто питается этим хлебом, будет жить вечно.59 Иисус сказал это, когда учил в синагоге в Капернауме.

Меня очень трогает почти забытый эпизод из жизни царя Давида той поры, когда он сражался с филистимлянами, захватившими его родной город Вифлеем. Среди отважных и верных соратников Давида трое выделялись своим мужеством и готовностью к любому подвигу, чего бы ни поделал их царь. Однажды, в жаркий день, у Давида пересохло в горле и он вздохнул вслух: напиться бы сейчас воды из колодца в Вифлееме! Неосуществимое желание, ведь город был в руках врагов! Но троих храбрецов такие пустяки не остановили. Они пробились сквозь отряды филистимлян, зачерпнули воды из вифлеемского колодца и вернулись к Давиду.

Но Давид не стал пить эту воду. Жажда справедливости взяла верх над физической жаждой. «Боже избави, чтобы я стал пить кровь мужей, рискнувших ради глотка воды своей жизнью», воскликнул он (2 Цар 13:17; 1 Пар 11:19). Он не пожелал извлечь выгоду из преданности своих воинов, готовых умереть за него, и вылил воду на землю.

В устах верующего еврея выражение «пить кровь» звучит особенно сильно, ведь один из строжайших пищевых запретов в иудаизме — как раз предписание не пить кровь и даже не употреблять мясо с кровью (Левит 17:10–14). Сложная система кошерного забоя скота разрабатывалась с целью избавиться от крови, чтобы ни капли ее не попало едокам вместе с мясом убитого животного. Вот почему Давид воспользовался таким образом: пить добытую такой ценой воду — все равно что пить кровь. Он не может, он не станет, не будет пить ее.

Этот культурный контекст помогает нам понять, что означают немыслимые слова Иисуса, призывающего учеников «пить Его кровь». Если вы хотите получить пользу от Моих дел, вам нужно «пить Мою кровь» и «есть Мою плоть» — вот что означают эти слова. «Каждый, кто ест тело Мое и пьет кровь Мою, имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день». На фоне рассказанного выше эпизода с Давидом мы понимаем, что Иисус не приглашал своих последователей к каннибальской трапезе и не предлагал им нарушить еврейский закон, вкушая мясо с кровью. Он имеет в виду то же, что подразумевал Давид, когда отказался «пить кровь» своих товарищей, то есть получать выгоду от их риска. Иисус, потомок Давида и Мессия, поступает как истинный царь: Он сам жертвует жизнью, буквально отдает свою кровь, чтобы друзья получили пользу от Его смерти. Они будут «пить Его кровь», их жажда будет утолена Его смертью.

Конечно, можно было бы «спиритуализировать» метафоры еды и питья, чтобы они обозначали исключительно духовное событие: медитацию, созерцание, благодарное воспоминание. Все это существенно, но Иоанн, как Павел в 1 Кор 10 и 11, настаивает: речь идет также о вполне реальном «вкушении». Тот глагол, который в стихах 54–58 мы переводим как «есть», в греческом подлиннике звучит конкретнее: «жевать», «кусать», этим же словом обозначается тот звук, который производят животные, пожирая пищу. Вероятно, среди первых христиан были люди, еще помнившие, как Иисус произнес эти слова по–арамейски, и (что вполне естественно) эти люди проявляли склонность «спиритуализировать» смысл этих слов, но Иоанн, переходя на греческий язык, намеренно подбирал такие выражения, которые раз и навсегда устраняют всякую двусмыслицу.

Проще всего было бы предположить, что Иоанн принял эти слова за указание на грядущую евхаристию, трапезу Господню, таинство, в котором душа и тело Иисуса мистически предлагаются верующим, но исследования последних веков опровергли такое понимание. Иоанн даже не описывает трапезу Тайной вечери, как не описывает он крещение Иисуса. Полагаю, столь важные эпизоды он выпускает не потому, что придает им мало значения, но потому, что считает необходимым показать их в контексте всего евангельского повествования. И здесь, после кормления в пустыни (причем, как и в других Евангелиях, действия Иисуса над хлебом (ст. 11) описываются в выражениях, напоминающих Тайную вечерю), обнаруживается длинное рассуждение, причем кульминацией этой речи служат слова Иисуса: для полного единства с Ним верующие должны «жевать» Его плоть и пить Его кровь.

Кто откликнется на этот призыв, станет народом истинного Исхода. В первом Исходе предки современных Иисусу евреев ели тот хлеб, который давал им Бог, и все же умирали. Но тот хлеб жизни, который и есть сам Иисус, Его Тело, преломляется в Его смерти, насыщая всех, и те, кто вкусит Его, не умрут, но будут иметь жизнь вечную ныне и в будущем и воскреснут в последний день.

Загадочные слова Иисуса вызвали в народе смущение (стих 52). Многих они смущают и сегодня. Но «сакраментальная» идея красной нитью проходит через Евангелие от Иоанна. Слово стало плотью (1:4), и теперь Бог таким же плотским способом распространяет Слово на все творение.

Следующий отрывок напомнит нам о необходимости соблюдать тончайший баланс. Не следует считать, что таким образом к таинству причастилось все творение и все сделалось «сакраментальным» или святым, как будто и не было греха и бед, и весь опыт тварного мира каким–то образом указывал на пришествие и присутствие Иисуса. Такой образ мыслей прямиком ведет к пантеизму, обожествлению природы, идолопоклонству.

И не следует воображать, будто человек, без всякой веры и внутреннего трепета принимающий причастие, уже «магически» спасен — раз и навсегда. Бог поругаем не бывает. Нет смысла есть и пить без веры, без духа (стихи 63–64).

Но пребывает истина: «Бог так возлюбил мир» (3:16) и возлюбленный Им мир, однажды приняв ставшее плотью Слово, теперь жаждет, подобно тому как прекрасный хрустальный бокал жаждет наполниться выдержанным вином, до краев наполниться присутствием Божьим (ср. Рим 8:18–25). Иоанн (и многие другие раннехристианские авторы) принимал хлеб и вино евхаристии как предвестие той великой минуты, и его первые читатели, скорее всего, именно так истолковывали стихи 53–58. Более полное понимание текста требует от нас определенного поступка, а именно: сделать то, что сам Иисус велел делать «в память обо Мне» (Лк 22:19; 1 Кор 11:25).

ИОАНН 6:60–71. Разделение среди последователей Иисуса

60 Многие из Его учеников, услышав это, говорили: — Это какое–то непонятное учение, и кто только может его слушать ?61 Иисус понял, что Его ученики остались недовольны Его словами, и сказал им: — Вас это задевает?62 А что, если вы увидите Сына Человеческого поднимающимся туда, где Он был раньше?63 Дух дает жизнь, от тела же нет никакой пользы. Слова, которые Я вам говорил, — это дух и жизнь.64 Но некоторые из вас не верят. (Иисус ведь с самого начала знал, кто не верит и кто предаст Его.)65 Он продолжал: — Поэтому Я говорил вам, что никто не сможет прийти ко Мне, если ему это не будет дано Отцом.66 Тогда многие из Его учеников оставили Его и больше не ходили с Ним.67 — Не хотите ли и вы Меня оставить ? — спросил Он двенадцать.68 Симон Петр ответил: — Господи, к кому нам еще идти? У Тебя слова вечной жизни.69 Мы верим и знаем, что Ты — Святой Божий.70 Иисус ответил: — Разве не двенадцать избрал Я вас ? Однако же один из вас — дьявол!71 Он имел в виду Иуду, сына Симона Искариота, который хоть и был одним из двенадцати, в будущем предал Его.

Как–то раз я побывал на лекции по философии. Рассчитывал я услышать введение в общий курс, но маститый профессор предпочитал обращаться не к публике, которую нужно знакомить с неведомыми областями, а к небольшой группе заинтересованных аспирантов, давно усвоивших основы и рвавшихся к высотам. На следующую лекцию я не пошел.

Однако, мне кажется, что в стихе 60 речь идет не о такой ситуации. Нельзя сказать, чтобы Иисус рассуждал чересчур возвышенно или отвлеченно, хотя, конечно, после долгого диспута в синагоге Капернаума у слушателей голова могла пойти кругом. Но то, что сказал Иисус, проделало изрядную дыру в привычном мировоззрении, а большинство людей к мировоззрению своему относится бережно. Если бы вы попали на собрание, где лектор или проповедник в пух и прах разгромил те представления, с какими вы выросли и вышли в жизнь, предложив вам взамен весьма убедительное, но — неприемлемое мировоззрение, возможно, что вы предпочли бы в будущем посещать другие мероприятия, а не выступления этого оратора, как бы талантлив он ни был.

Так что слушатели Иисуса ворчали, подобно тому, как роптали израильтяне, выведенные из пустыни — чудо Исхода совершалось на их глазах, Бог питал их манной, а они все–таки были недовольны. Новое учение показалось «трудным» — оно требовало не только умственной работы, но и души, и сердца человека. Слова Иисуса казались людям, воспитанным в иудаизме I века, тем более трудными и даже «прельстительными», что они с детства ждали пророка, подобного Моисею, Мессию, и готовы были следовать за ним — лишь бы его призыв соответствовал их понятиям и надеждам. Этим ожиданиям Иисус отнюдь не соответствовал.

Вот почему Его слушатели разделились. Большинство отступилось от Него, и лишь Двенадцать преданно следовали за Ним. Конечно, я несколько упрощаю ситуацию: когда Иисус в главе 12 входит в Иерусалим, за Ним поспешает огромная толпа. Наверное, в этой толпе многие не вполне понимали слова Иисуса, но, по крайней мере, не отвращались от них. И все же в главе 6 происходит разделение.

И по сю пору глава 6 с поразительными заявлениями Иисуса о самом себе и совсем уж немыслимым предложением пить Его кровь и есть Его плоть приводит к серьезным разногласиям, хотя уже по другому поводу: одни специалисты отвергают Евангелие от Иоанна в качестве исторического источника и полагают, что ничего подобного Иисус не мог делать и говорить; другие ученые все же допускают, что помимо учения, изложенного у Луки, Матфея и Марка, Иисус мог преподать своим ученикам и более глубокое, трудное учение. Дискуссия продолжается, лично я не готов в ней участвовать и ограничусь следующим замечанием.

Я заметил, что нежелание принимать Евангелие от Иоанна в качестве исторического источника идет в западной культуре рука об руку с рассуждениями о религии как о чисто духовной сфере. Нас пытаются убедить в том, что реальные события, что было сказано и что произошло, не так важны, а существенна лишь скрытая за этими эпизодами духовная истина. Тонкое рассуждение (слишком тонкое, на мой вкус), но разве оно применимо к Иоанну? Вся его повесть, с самого начала и до конца, о том, как Слово стало плотью, а не о том, как Слово стало идеей, духовной сущностью, эмоцией или переживанием. Может быть, Иоанн писал историческое повествование, а может быть, и нет, но он явно пытается нам сообщить, что история — подлинная и реальная история жизни Иисуса — имеет огромное значение.

С другой стороны (и в стихах 62 и 63, в самом средоточии нашего эпизода, мы это видим), для объяснения событий Иоанн прибегает к двум ключевым понятиям: он ссылается на вознесение Иисуса и на действие духа. Поначалу может показаться, что таким образом и без того непростая загадка только усложняется. На самом деле это — ключ к тайне.

Вознесение Сына Человеческого (как и в 3:13) означает: постарайтесь привыкнуть к мысли (как бы ни казалась она сложна), что Тот, с кем вы сейчас говорите, чувствует себя дома на небе, как и на земле. Он — гражданин обоих миров, Он — Слово, ставшее плотью. Вот почему — и вполне логично — эта плоть, эта кровь становятся средствами для обретения внутренней жизни Слова. Сама по себе плоть ничего не значит (об этом сказано в стихе 63), но когда во плоти обитает жизнь Бога, Слова, которое есть Бог, есть все основания говорить о ней так, как говорит Иисус. Хотя в пределах Евангелия от Иоанна вознесение остается тайной (Иисус заговорит о нем также в 20:17, но не станет описывать), и здесь, и в других случаях Иоанн подчеркивает, что Слово навеки поселилось не только в «духовной жизни» Иисуса, но и в Его плоти.

По мере того, как разворачивается Евангелие, Иисус будет вновь и вновь говорить о духе. Здесь Он предостерегает против чисто физического истолкования Его слов о еде и питье. Он, как обычно, побуждает слушателей выйти за пределы плоского восприятия Его слов и поступков (например, отказаться от мысли будто награда за верность — бесплатная кормежка) и прорваться на более высокий уровень, прислушаться к заключенному в плоть Слову. Чтобы достичь этого, понадобится помощь духа. Без руководства толпа пребудет в неверии. Двенадцать вроде бы уже достигли такого понимания. Они готовы заявить во всеуслышание, что Иисус–святый Божий, Мессия. Он не только проповедует новую эру, век грядущий, но, по его собственным словам, способствует наступлению Царства Божьего на земле: «У Тебя слова вечной жизни». Иисусу ведомо, что один из ближайших учеников станет предателем, хуже, чем предателем — «обвинителем» (одно из значений этого слова — «дьявол», однако здесь и далее Иоанн имеет в виду юридический термин — Иуда выдаст Иисуса судьям и выступит свидетелем против Него). Но до тех пор Двенадцать — воплощение веры, того принятия, которое требовалось Иисусу: признания, что в Нем, Его словах и делах Бог наконец осуществляет новый Исход, великое движение, освобождающее весь мир от греха и смерти.

ИОАНН 7:1–9. Иисус и Его братья

1 После этого Иисус ходил по Галилее. В Иудею Он не шел, так как иудеи хотели убить Его.2 Когда приближался иудейский праздник Кущей,3 братья Иисуса сказали Ему: — Не оставайся здесь, иди в Иудею, чтобы и Твои ученики увидели чудеса, которые Ты совершаешь.4 Ведь никто, стремящийся к известности, не действует втайне. Если Ты делаешь такое, покажи себя миру.3 Даже Его братья не верили Ему.6 Иисус сказал им: — Мое время еще не подошло, для вас же любое время подходяще.7 Вас мир не может ненавидеть, Меня же он ненавидит, потому что Я свидетельствую о том, что его дела злы. 8 Идите на праздник, Я же в этот раз не пойду, потому что Мое время еще не подошло.9 И Иисус остался в Галилее.

Еврейские общины во всем мире продолжают отмечать праздник Кущей. «Кущи» — это легкие шатры, сооруженные из любого подручного материала на заднем дворе дома или даже на открытой веранде. В них положено в эти дни пировать и даже оставаться на ночь.

Цель этого обычая, как и многих других еврейских праздников, — напомнить народу о том времени, когда предки его блуждали в пустынях и жили в шатрах, палатках, «кущах».

С другой стороны, это сельскохозяйственный праздник, завершающий сбор урожая, в особенности празднуется сбор винограда и оливок. Во времена Иисуса это был один из трех главных праздников (наряду с Песахом и Пятидесятницей), привлекавших в Иерусалим десятки тысяч еврейских паломников. В праздничный обряд входили возжигание светильников, танцы при свете факелов, процессии, завершавшиеся возлиянием воды и вина в Храме. Народ, во главе со священниками, обходил алтарь, размахивая пальмовыми ветвями и плодами цитрусовых деревьев. Этот праздник, подобно Пасхе, оживлял народные упования: наступит час прихода Мессии, освобождения от Рима. Празднование продолжалось целых восемь дней, начиналось и заканчивалось в субботу.

Из всех евангелистов только Иоанн упоминает этот праздник, причем глава начинается с дразнящих читательское любопытство намеков. Пойдет Иисус в Иерусалим на праздник или нет? Что означают слова «Мое время еще не подошло»? Чего добиваются от Него братья?

Начнем с последнего вопроса. Братья Иисуса (снова им отводится гораздо больше места, чем в других Евангелиях) верят Ему, однако лишь наполовину. Они видят, что Иисус совершает необычные дела, однако не верят той полной верой, о какой говорит Иоанн. В их глазах Иисус — человек необычный, чудотворец или фокусник, который соберет множество приверженцев, если только выйдет на «большую сцену»: Галилея не то чтобы отсталая провинция, но все же главные события всегда происходили в Иерусалиме. Братья не понимают, что миссия Иисуса завершится одним, все определяющим деянием, которое навеки изменит лик не только Израиля, но и всего мира.

Вот в чем заключается разногласие между Иисусом и Его братьями. Иисус знает, что Его «время» придет, но пока оно не наступило. Словно опытный моряк, дожидающийся, пока наступит отлив и волна сделается достаточно высокой, чтобы помочь ему выйти в море, Он пока еще не поднимает паруса. У Него есть замысел, и этот замысел будет раскрываться постепенно. Этот замысел, как уже подсказывал нам Иоанн, связан с ключевыми темами Пасхи, а не праздника Кущей. Позднее в этой же главе мы убедимся, что в празднике Кущей Иисус видит некоторые моменты, предуказывающие Его подвиг; однако именно на Пасху будет принесен в жертву Агнец.

Значит, «время» Иисуса наступит не этой осенью, но — подсказывает нам Иоанн — весной. Поэтому сейчас он не пойдет в Иерусалим, исцеляя и уча по дороге, собирая вокруг себя приверженцев и подогревая ожидания, чтобы Его прямо сейчас провозгласили Мессией. Как мы убедимся в следующих же строках, Иисус пошел на праздник вместе с братьями, но без шума, «инкогнито». Он выжидает, и мы тоже замерли в ожидании, поскольку Иоанн уже сказал нам, что время настанет.

Различные позиции Иисуса и Его братьев осмысляются в стихе 7 с точки зрения отношения к ним «мира». Стих 1 уже сообщил нам, что «иудеи» (то есть люди, живущие вокруг Иерусалима, в отличие от северян, населения Галилеи) собирались убить Иисуса, они ожесточились против Него еще во время первого Его визита в город (5:18). В данной главе эта тема будет разворачиваться: в стихах 19 и 25 Иисус обвиняет их в заговоре против Него, а Его проповедь и другие поступки лишь ускоряют арест и суд. Об этом, по всей видимости, говорит Иисус, упоминая о ненавидящем Его «мире».

Таким образом отчасти проясняется значение слова «мир». На одном уровне понимания «мир» — вся сотворенная вселенная, включающая и всех людей на Земле, но на другом уровне «мир» — это некая укоренившаяся позиция, побуждающая человека отвернуться от любящего Творца и попытаться наладить свою жизнь без Его помощи. И это — одна из наиболее мощных тем данного Евангелия: Иерусалим, официальные и неофициальные вожди еврейского народа становятся воплощением «мира». Когда Иисус направится в Иерусалим, Он и впрямь «покажет себя миру», но миру, обратившемуся против Бога (которого этот мир продолжает славить устами), миру, который не желает знать о необычных путях Божьей любви.

Но даже такая позиция Иерусалима, как это ни парадоксально, работает на замысел любви. Господь избрал Израиль своим представителем, светом миру. Если Израиль, в лице своих вождей, отрекся от призвания, все равно эти люди продолжают занимать свое особое место посредников между Богом и миром (в другом, более общем смысле). Скорбь и гнев, насилие и сопротивление, вся боль мира сконцентрировались в Иерусалиме, так что, придя в Иерусалим, Иисус столкнется не только с местными, национальными проблемами, но с бедами всего мира, который Бог так возлюбил (3:16). Разумеется, мир не желает слышать о своих недугах (стих 7) и пока еще не понимает, что врач, так беспощадно ставящий ему диагноз, пришел излечить эти недуги.

ИОАНН 7:10–18. Спор об Иисусе

10 Однако, когда Его братья пошли па праздник, Он тоже пошел, но не открыто, а так, чтобы никто не знал. 11 На празднике иудеи искали Его и спрашивали: — Где этот человек? 12 В народе об Иисусе шло много разговоров. Некоторые говорили, что Он хороший человек, другие – что Он обманывает народ.13 Однако открыто никто о Нем ничего не говорил из страха перед иудеями. 14 Первая половина праздника уже прошла, когда Иисус пришел в храм и стал учить. 15 Иудеи удивлялись и спрашивали: — Откуда у этого человека такая ученость, ведь Он нигде не учился?16 Иисус ответил: — Учение Мое не от Меня, но от того, кто послал Меня.17 И кто действительно хочет исполнять волю Бога, тот узнает, от Бога Мое учение или же Я говорю сам от себя.18 Тот, кто говорит от себя, ищет похвалы самому себе, тот же, кто ищет славы пославшему его, говорит истину, и лжи нет в нем.

«Когда по–настоящему захочешь, у тебя получится!» Мать Джеффа (далеко не в первый раз) пыталась научить сына готовить. Похоже, кулинарные способности у мальчика отсутствуют напрочь. Вроде бы он смотрит на мать и пытается повторять за ней, но когда пытается использовать тот же рецепт самостоятельно, что–то забывает, кладет ингредиенты не в том порядке, еда у него подгорает. Душу он не вкладывает в готовку, вот в чем беда.

— Ничего, — говорит мать, — скоро тебе придется самому о себе заботиться, тут–то и научишься.

Так оно бывает — и не только на кухне. Школьница терпеть не может уроки «языка», а на каникулах повстречает симпатичного иностранца — откуда и прилежание в учебе взялось! Мальчишка, пропускавший занятия в бассейне, срочно учится плавать, потому что приятели собрались летом походить под парусами, а его не возьмут, если он не научится держаться на воде.

Как всегда, мои житейские примеры лишь иллюстрируют сказанное Иисусом, далеко не исчерпывая смысл Его слов. Ключ к этому эпизоду находится в стихе 17: тот, кто желает исполнять Божью волю, сумеет разобраться, от Бога ли исходит учение Иисуса или же Он попросту набивает себе репутацию. Иными словами, человек, который искренне хочет исполнить волю Бога, как только она ему откроется, сумеет понять, что Иисус послан Богом.

Беда в том, что иудеи (как и следовало ожидать) подходят к этому вопросу не с той стороны. Сначала они желают взвесить и разобрать учение Иисуса, а потом уж решат, от Бога Он или нет. Оно бы ладно, если б они хотя бы могли соблюсти непредвзятость, но возможна ли такая сдержанность перед лицом пророчества, национального кризиса, призыва пересмотреть всю свою жизнь? Прежде, чем взвесить учение Иисуса, многие заведомо решили, какие вещи Богу не следует говорить, и, когда Иисус от имени Бога говорил им такие неприятные для слуха слова, они попросту поворачивались к Нему спиной.

В этом эпизоде предельного накала достигает спор о том, как следует принимать Иисуса, и далее эта тема будет развиваться вплоть до главы 12. Оба варианта четко сформулированы в стихе 12: одни люди одобряют учение, другие считают Иисуса шарлатаном и самозванцем.

Тогда это обвинение звучало страшнее, чем сейчас. Уже Второзаконие 13 предостерегает против лжепророков и дурных учителей, которые поднимутся в Израиле и будут совершать чудеса и знамения, дабы увести Израиль с пути истинного, данного народу YHWH, к почитанию ложных богов. Наказание обманщику также предусмотрено заранее: человек, соблазняющий свой народ, должен быть наказан смертью. И некоторые иудеи сочли, что Иисус, велевший калеке встать и нести свой матрас в субботу (как описано в главе 5), — такой лжепророк, нарушающий закон и уводящий Израиль от Бога.

Здесь же Иисус указывает источник своего учения. Обычно наставники иудаизма сначала сами учились у одного или нескольких равви, годами совершенствовались в знании и тончайшем истолковании Закона. Иисус не посещал подобных «университетов», но прекрасно знал Писание и мог истолковать его новым, свежим и наглядным языком. Откуда же такие знания и способности?

Обе проблемы сводятся к одному вопросу: Иисус говорит от Бога или действует собственной властью? На этот вопрос дан ответ в стихах 16–18. В стихе 16 Иисус заявляет со всей откровенностью: учение Его от Бога, а не изобретено Им самим. Стих 17 бросает слушателям вызов: возможно, вы не распознали в Его словах учение Бога, но лишь потому, что заранее закрыли свой ум и душу от всего, что Бог подлинно желает сказать вам. Словно школьник, не желающий осваивать новый предмет, вы должны сперва понять, готовы ли вы исполнять волю Божью, какой б она ни была и чего бы вам это ни стоило. Если вы настроитесь таким образом, слова Иисуса станут для вас свежим, прохладным напитком в жаркий день. В глубине души вы поймете, что Он и Его учение — от Бога. Этот вызов громко звучал во дни Иисуса, звучит он и по сей день.

Стих 18 помещает все, сказанное выше, в более широкий контекст. Чью репутацию отстаивает Иисус – свою собственную или Господа? Его братья, как мы уже видели, хотели, чтобы Он позаботился о собственной славе. Они требовали, чтобы Иисус часто появлялся на публике, завоевал широкую известность в стране. Однако Иисус работал не только по другому расписанию (стих 8), но и по другой программе. Он старался приумножить не свою славу, но Божью. Зачем бы иначе Он совершал поступки, которые вовлекали его в беду и подвергали опасности Его жизнь? Окончательный ответ мы получаем, когда Иисус идет на смерть из верной любви к Богу и самоотверженной любви к своему народу (13:1). Человек, думающий только о своей репутации, не станет жертвовать собой.

И этот же ответ мы дадим сегодня тем, кто вопрошает христиан об истинности их вести. Говорим ли мы истину или же хлопочем о собственном статусе, богатстве, престиже? В истории Церкви наставников и проповедников нередко попрекали подобного рода хлопотами, и подчас эти обвинения оказывались справедливыми. Не следует забывать о стихе 17: христиан часто обвиняют в том, что они выдвигают собственные идеи, а не учение Бога, но происходит это потому, что люди не хотят слышать учение Бога. Обвинять Церковь — отличный способ ускользнуть от суровых, почти неисполнимых требований Бога. Но не только современному миру — сегодняшней Церкви также следует прислушаться к стиху 18. Если Церковь несет миру жертвенную любовь Иисуса, любовь к Богу и миру, то ей со всей очевидностью следует искать не собственной славы, но славы призвавшего и пославшего ее.

ИОАНН 7:19–30. Моисей и Мессия

19 Разве Моисей не дал вам закон? Однако ни один из вас закона не соблюдает. Зачем вы хотите убить Меня1? 20 — Да Ты с ума сошел! Кто хочет Тебя убить ? — отвечал народ.21 Иисус сказал: — Я совершил одно дело, и вы так удивляетесь. 22 Моисей дал вам обрезание (хотя, конечно, обрезание идет не от Моисея, а от патриархов), и вы об резываете детей в субботу.23 Так если человек может быть обрезан в субботу ради того, чтобы не был нарушен закон Моисея, то почему вы злы на Меня за то, что Я всего человека сделал здоровым в субботу?24 Судите не по виду, а по справедливости.25 В это время некоторые жители Иерусалима стали спрашивать: — Не тот ли это человек, которого хотят убить ?26 Вот же Он открыто говорит перед народом, и Ему не запрещают. Может, начальники достоверно узнали, что Он Мессия ?27 Но мы знаем, откуда этот человек, а когда придет Мессия, то никто не будет знать, откуда Он пришел.28 Тогда Иисус, который продолжал учить в храме, громко сказал: — Да, вы Меня знаете, и вы знаете, откуда Я! Я здесь не по своей воле. Поистине существует тот, кто послал Меня, но вы Его не знаете. 29Я же знаю Его, потому что Я от Него пришел и потому что Он послал Меня!30 Они хотели схватить Иисуса, но никто не поднял на Него руки, потому что Его время еще не настало.

Мой друг гулял с сыном в парке в одном канадском городке. Выдался славный солнечный день. Сын недавно увлекся гольфом и хотел отработать новый удар. Он и клюшку с собой прихватил.

— Здесь нельзя, — предупредил его отец. — В этом парке играть в гольф запрещено.

— Какое глупое правило! — возмутился мальчик.

— Нет, не глупое, — возразил отец. — Очень даже хорошее правило. Ты же видишь, сколько здесь людей. Они гуляют в парке, спокойно отдыхают. Если тут повсюду начнут летать мячики для гольфа, хоть из парка беги. Для того и сделаны специальные поля, где ты можешь играть в гольф сколько твоей душе угодно и никому не мешать.

Законы всегда в чем–то стесняют нас, мешают делать то, что нравится. Транспортные ограничения не позволяют нестись сломя голову, налоговые законы отнимают часть заработанных денег. Местные правила не позволяют играть в гольф в парке, потому что люди там отдыхают, неспешно прогуливаясь. Подобные правила могут сильно раздражать.

Но, разумеется, законы и правила придуманы для того, чтобы люди жили нормальной жизнью. Если все начнут гонять со скоростью под двести километров в час, начнутся аварии, люди будут увечиться и погибать, разбитые машины преградят путь остальным и возникнут длинные пробки. Если население страны откажется платить налоги, прекратится работа всех государственных и общественных служб. И если дети и взрослые станут вытворять, что захотят, в общественном парке, никто не сможет погулять в нем спокойно и с удовольствием.

Иисус выделяет два принципиально разных подхода к закону Моисееву. Он вновь упоминает эпизод, описанный в главе 5, — исцеление расслабленного в субботу, которое было воспринято как нарушение субботнего закона, поскольку Он велел человеку «взять одр свой» и идти. Обвинение в нарушении субботы эхом прокатится по всему Евангелию от Иоанна. В чем назначение закона? — спрашивает Иисус. Просто помешать людям что–то делать или же дать людям возможность делать то, что Бог велит им делать, стать такими, какими хочет видеть их Господь? Как может поступок, улучшивший жизнь человека и давший достоинство и надежду тому, кто не имел ни того, ни другого, идти вопреки Божьему замыслу и Его благому закону?

В качестве примера Он ссылается на правила обрезания (уточняя в скобках, что Ему известна древность этого обычая — вероятно, подобные детали изумляли слушателей, дивившихся, откуда такая ученость, ср. стих 15). По закону Моисееву мальчика следует обрезать на восьмой день от рождения, даже если этот день приходится на субботу. Значит, в субботу совершаются действия, внешне выглядящие как нарушение субботнего покоя, поскольку определенную часть тела ребенка надо привести в соответствие с волей Бога. А если есть возможность исцелить, привести в соответствие с Божьей волей все тело — неужели этого не следует сделать в субботу?

Подспудно проступает обычный упрек, который Иисус адресует своим современникам: они цепляются за некоторые аспекты закона, утверждая таким образом свой статус народа Божьего, а на самом деле нарушают другие, едва ли не более важные аспекты закона (стих 19). И Он усугубляет обвинение: эти люди, так тревожащиеся о соблюдении субботы, готовы убить Его — а разве убийство не запрещено законом? Неужели это предписал им Моисей — сам Господь, если на то пошло?

И вновь Иисус наталкивается на двойственную реакцию. Одни считают Его бесом, и это обвинение нам предстоит услышать вновь, в главах 8 и 10. Другие задумывались: а что, если Иисус — Мессия, более того, властям это известно и потому они позволяют Ему учить открыто? Но, как это обычно бывает (стих 27), люди тут же принимались уверять себя, что Иисус уж никак не может быть Мессией, ведь всем известно, кто Он и откуда родом, а Мессия должен быть окутан тайной. Есть немало свидетельств того, что иудеи I века ожидали прихода неведомого Мессии неизвестно откуда.

Ответ Иисуса не соответствует нашим ожиданиям. Мы–то думали, Он станет доказывать, что Он и есть Мессия, заговорит и о своем особом, «не отсюда» происхождении. Однако — и это опять же часто происходит в данном Евангелии — Иисус берет уровнем глубже, нежели ожидают Его слушатели и читатели Евангелия. Он соглашается – действительно, всем известно, откуда Он, да, он пришел в Иерусалим из Галилеи (стихи 40–52). Но вместо ожидаемого возражения: «И все–таки вы не понимаете, откуда Я па самом деле» — то есть от Бога -

Иисус переворачивает упрек и обращает его против упрекающих: да, они кое–чего не знают, однако главная беда не в том, что они чего–то не знают об Иисусе, а в том, чего они не хотят знать о Боге. Добро бы они знали Бога и сомневались, от Бога ли Иисус, но ведь они Бога не знают, потому–то и не верят в родство Иисуса с Богом истинным.

Тот же вызов обращен к современному миру. Зачастую люди судят об Иисусе ложно, поскольку основываются на ложных предпосылках относительно Бога и мира. Христианская весть утверждает: взирая на Иисуса, людям придется заново осознать кто есть Бог и что такое мир, кто такие мы сами. Вот правильный путь, и этот вызов обращен не только вовне, но и к самой Церкви.

ИОАНН 7:31–39. Реки воды живой

31 Многие же из толпы поверили в Него. Они говорили: — Неужели Мессия, когда придет, будет совершать больше знамений, чем этот человек ? 32 Фарисеи слышали, что говорят об Иисусе в толпе, поэтому первосвященники и фарисеи послали храмовую стражу, чтобы арестовать Его. 33 Иисус сказал: — Еще недолго Мне быть с вами, и потом Я возвращусь к пославшему Меня. 34 Вы будете искать Меня, но не найдете, и туда, где Я буду, вы прийти не сможете. 33 Иудеи стали спрашивать друг друга: — Куда это Он собирается идти, что мы не сможем прийти туда ? Может, Он хочет пойти туда, где наш народ живет рассеянным среди греков, чтобы учить греков?36 Что Он имел в виду, когда говорил: «Вы будете искать Меня, но не найдете», и «Туда, где Я буду, вы прийти не сможете»? 37 В последний и самый торжественный день праздника Иисус встал и громко сказал: — Кто хочет пить, пусть приходит ко Мне и пьет.38 Кто верит в Меня, как говорит Писание, тот сам станет источником потоков живой воды.39 Иисус имел в виду Дух, который поверившие в Него должны были позже получить. Дух еще не был дан верующим, так как Иисус еще не был прославлен.

— Стакан воды каждый час, неукоснительно!

Я собрался в марш–бросок через пустыню, и мой друг имел все основания волноваться. Я вырос во влажном и холодном климате, так что вполне мог недооценить опасности обезвоживания. Однако даже однодневный поход — я собирался пройтись по холмам над древними поселениями Кумрана, где были найдены Свитки Мертвого моря — был сопряжен с серьезным риском. Меня предупредили, что солдаты во время тренировок в пустыне выпивают каждый час по стакану воды, и велели последовать их примеру.

Когда попадаешь в такие места, становится яснее смысл многих страниц Библии. Ведь эта книга была написана на Ближнем Востоке, где большую часть территории занимает пустыня, и вода — самое главное, что нужно человеку в повседневной жизни и в пути. Если у племени и у города имеется источник воды — река, ключ, надежный колодец, народ процветает; если воды нет, нет и жизни.

Поднявшись на холмы над Мертвым морем, вполне осознаешь необычный образ стиха 38. Здесь все еще виднеется старинный акведук, прорезанный жителями Кумрана в склоне горы, чтобы в тех редких случаях, когда яростный ливень обрушивал с неба потоки «воды живой» и пересохшие русла наполнялись, хотя бы часть живительной влаги отвести в большие цистерны, заготовленные общиной для хранения воды в долгие месяцы засухи. «Живая вода», как мы помним из стиха 4:10, обычное обозначение проточной воды, но, поскольку слово жизнь играет столь важную роль в тексте данного Евангелия, мы и здесь различаем некий дополнительный оттенок значения.

Но на какое место Ветхого Завета ссылается здесь Иисус? Приглашение жаждущим прийти и напиться – явственный отзвук Исайя 55:1, одного из главных евангельских призывов Ветхого Завета. Иоанн подчеркивает: речь Иисуса прозвучала в первый день праздника Кущей, а в обряд этого празднества, как мы убедились в первом разделе главы, входит возлияние водой и вином, когда священники обходят алтарь. Среди молитв этого празднества возносились молитвы о дожде и о воскресении умерших, так что не только тема воды, но и новой жизни органично соединялась с образами, уже имевшимися в головах Его слушателей.

Но где в Библии сказано, что реки воды живой проистекут из сердца человека? (Буквально здесь сказано даже не «сердце», а «желудок» или «живот», но речь идет о глубочайших слоях личности, к которым мы применяем слово «сердце»). Единственное сколько–нибудь похожее место мы находим у пророка Иезекииля, особенно следует обратить внимание на главу 47.

Там, в пророческом видении о восстановлении Иерусалима и Храма после Вавилонского пленения, возникает образ: из–под порога Храма заструится новая река, она будет становиться все глубже и полноводнее и проложит себе путь к Мертвому морю, мимо тех холмов, где я стоял, глядя на следы кумранского поселения. Когда река достигнет Мертвого моря, вода в нем сделается пресной и люди будут удить в нем рыбу, прекрасные плодовые деревья произрастут на берегу. Этот же образ возникает в конце Апокалипсиса Иоанна (22:1–2) и входит в описание Нового Иерусалима.

Обещание, которое содержится в этих стихах, явственно напоминает нам обещание главы 4. Иисус смещает акценты: обещание исполнится в сердцах людей, а не на уровне Иерусалима и Храма. Стоя посреди храмового двора, быть может, в тот самый момент, когда священники возливали вокруг алтаря воду в знак благодарности за Божьи благословения и дарованную Им надежду на будущее, Иисус выкрикивает приглашение всем, всем и каждому, кто пожелает обрести в самом себе источник живой воды, которая утолит его собственную жажду и изольется в мир.

Комментарий Иоанна помогает нам поместить это обещание в определенный контекст. Иисус говорит о духе: каждый, уверовавший в Иисуса, получает обещание, что в нем будет обитать Дух, личностное и обновляющее присутствие Бога. Иоанн также понимал, что это — новый опыт, который начнется после того, как Иисус будет «прославлен».

Что же все это значит? По–видимому, здесь ясно предуказана смерть Иисуса, и дальше Иоанн все чаще и чаще говорит о надвигающемся распятии именно в таких терминах. Так, в стихе 3:14 он назвал распятие «вознесением», и не только физически Иисус будет вознесен на кресте, но и духовно это станет Его победой, истинной славой. Только жертва на кресте, которой Агнец Божий берет на себя грехи мира, сможет очистить сердца людей и сделать их, словно обновленный и отстроенный Храм, пригодными, чтобы вместить в себя Духа, который наполнит и переполнит их, как Бог давно этого желал.

Момент смерти Иисуса приближается неуклонно. Уже в этой главе мы чувствуем, как нарастает сопротивление Ему. Иисус знает это и реагирует соответственно: скоро Он уйдет, предупреждает Он слушающих. Они, как всегда, понимают неверно, и все же не совсем ошибаются в истолковании Его слов, ведь когда Иисус будет «прославлен», «греки» действительно уверуют в Него (и мы тоже, 12:20–23). Но подобно тому, как обещание Иисуса всем жаждущим уникально, так уникальна и та миссия, которой Он осуществил обещанное: Он — единственный истинный даятель духовных даров, единственный и уникальный Агнец Божий, и Бог приносит Его в жертву ради своей достославной любви к миру.

ИОАНН 7:40–52. Откуда придет Мессия?

40 Некоторые люди в толпе, услышав слова Иисуса, сказали: — Он действительно пророк!41 Другие говорили: — Он Мессия! Третьи говорили: — Ведь не может же Мессия прийти из Галилеи.42 Разве не сказано в Писании, что Мессия придет из рода Давида и из Вифлеема, той деревни, где Давид жил?43 Народ разделился во мнениях об Иисусе. 44 Некоторые хотели схватить Его, но никто не смел поднять на Иисуса руки.43 Когда стражники храма возвратились к первосвященникам и фарисеям, те спросили их: — Почему вы не привели Его?46 Стражники ответили: — Никто еще так не говорил, как этот человек.47–Он что, и вас тоже обманул? — спросили фарисеи.48 — Разве хоть один из начальников или из фарисеев Ему поверил ? 49 Нет! А что эта толпа понимает в законе? Эти люди прокляты.50 Никодим, один из фарисеев, который как–то раньше приходил к Иисусу, спросил:51 — Разве наш закон дает право судить человека, не выслушав его вначале и не узнав, что он делает ?52 Они ответили: — Ты что, тоже из Галилеи ? Посмотри сам, и ты увидишь, что из Галилеи не вышел ни один пророк.

Шахматная партия приближалась к завершению, и я с увлечением следил за ней. Телевизионный комментатор каким–то образом ухитрялся разъяснять действия двух гроссмейстеров так, что даже я, несведущий новичок, все понимал. Младший игрок сделал ход — комментатор пояснил, что ход не просто интересный и неожиданный, но и мощный, грозный для противника. После некоторого раздумья старший игрок отреагировал — и комментатор восхитился идеальным, неординарным ответом, какого не могли предусмотреть ни зрители, ни первый игрок. Так дело и шло, два великих ума состязались друг с другом, а комментатор помогал нам, простым зрителям, уразуметь замысел и противостоящий ему замысел, многоуровневую стратегию, разворачивавшуюся на наших глазах.

И подобные тексты Евангелия также нуждаются в истолковании, потому что почти каждая строка Иоанна, особенно обмен репликами, — словно ходы в шахматной игре. Да и вопрос тот же, что в шахматной игре: где король, как его найти?

Первые шаги продолжают доминантную тему главы и всей книги: является ли Иисус пророком, подобным Моисею, который обещан во Второзаконии 18 (см. Иоанн 1:21 и 6:14). Можно ли признать Его Мессией? Если Он — Мессия, возникает проблема Его происхождения. Это единственное место в Евангелии, где упомянуты Давид и Вифлеем, хотя Иоанн, наверное, знал традицию известную нам по Матфею и Луке: Иисус родился в Вифлееме, хотя рос в Галилее. Возможно, Иоанн хочет, чтобы его читатели, также осведомленные об этой традиции, как бы заглянули через плечо шахматным игрокам и догадались, сколь важную информацию те упускают из виду.

Но эту мысль Иоанн не педалирует. Вместо этого сюжет возвращается к стражникам, ранее (стих 32) посланным арестовать Иисуса. Теперь выясняется, что они вернулись без Него. Пославшие стражников священники сердятся: слугам поручили дело, а те его не выполнили, но и у стражников возражение наготове: никто еще не слышал человека, говорящего так, как говорит Иисус. (Это ощущают и поныне читатели Евангелия, когда дают себе труд как следует вникнуть в слова Иисуса.) Он их поразил, пленил.

Но у фарисеев и на такую неожиданность нашелся ответ: дескать, любой знаток еврейского закона мог бы подтвердить, что Иисус поступает не по правилам (хотя до сих пор в Евангелии от Иоанна «пострадал» только субботний отдых, по мнению фарисеев Иисус чересчур легкомысленно относился ко всей системе).

Презрительным мановением руки они отвергают свидетельство «черни» — «что эта толпа понимает в Законе!» Основная масса евреев не имела возможности изучать Тору, простой народ не придерживался таких строгих правил, как фарисеи, а потому, с точки зрения фарисеев, эти люди «прокляты», состоят под Божьим судом. Поскольку Бог открыл свою волю в законе, если кто–то не желает утруждать себя, вникая во все предписания и соблюдая их, тем хуже. Таким людям только и остается, что бегать за самозванным пророком с хорошо подвешенным языком.

Казалось бы, от такого приговора уже не оправиться. Но следующая реплика, следующий ход шахматной партии, вновь переворачивает все с ног на голову. Снова перед нами появляется Никодим, который прежде тайно наведывался к Иисусу (3:1–13). Иоанн показывает, что этот человек, если и не принял сторону Иисуса, во всяком случае не занимал враждебной по отношению к нему позиции. К 19:39 он станет одним из учеников, и вероятно, к полноценной вере в Иисуса его подтолкнуло в том числе и обозначившееся в этой главе разногласие с коллегами. Его реплика внезапно обнаруживает, что в законе плохо разбираются сами фарисеи! Они осуждают Иисуса, не выслушав, не дав Ему возможности оправдаться, не всмотревшись в то, что Он делает. Типичное поведение людей, напуганных новой идеей: главное расправиться с ней побыстрее, под любым предлогом! Увы, люди и поныне так поступают с Евангелием, и нам все так же необходимы Никодимы, разоблачающие подтасовки и массовые заблуждения.

Но игра еще не закончена: у фарисеев опять нашелся ответ. Насмешливое «Ты, что ли, тоже из Галилеи?» (при том что они прекрасно знали происхождение Никодима — одного из них) обнаруживает самомнение фарисеев: не только рядовые жители Иерусалима для них чернь, подлежащая проклятию — ибо люди не слушают наставлений фарисеев, — но и все, кто явился из Галилеи, заведомые ничтожества.

Вероятно, Иоанн ожидал, что его читатели сразу увидят нелепость утверждения «Из Галилеи не вышел ни один пророк». В этой северной провинции родились два знаменитых ветхозаветных пророка, Иона и Осия. Вместо «вышел» Иоанн употребляет глагол «поднялся», который обычно он применяет к воскресению. Иона, как известно, вернулся в мир живых, проведя три дня в брюхе большой рыбы, а пророчество о том, что Господь «подымет нас на третий день» находится у Осии (6:2).

Итак, фарисеи не просто солгали насчет отсутствия пророков в Иудее — их обличает даже их собственная речь, поскольку Иисус не только «вышел из Галилеи», но и «вознесется», Он — обещанный Пророк, Мессия. Следя за ходами в этой словесной партии, мы, по замыслу Иоанна, должны заранее угадать, чей король, какой Царь победит.

ИОАНН 7:53–8:11. Прелюбодеяние и лицемерие

7:53 После этого все разошлись по домам, 8:1 а Иисус пошел па Масличную гору.2 Рано утром Oн опять был в храме. Вокруг Него собралось много людей, и Oн сел и стал их учить.3 Учителя закопа и фарисеи привели женщину, уличенную в супружеской измене. Они поставили ее перед пародом4 и сказали Иисусу: — Учитель, мы поймали эту женщину на месте преступления, она изменила мужу! 3 Моисей повелевает в законе побивать таких камнями. А Ты что скажешь?6 Они спросили это, чтобы найти повод уловить Иисуса в чем–либо и обвинить Его. Иисус склонился и писал пальцем на земле.7 Они упрямо продолжали Его спрашивать. Тогда Иисус выпрямился и сказал: — Кто из вас без греха, пусть первым бросит в нее камень.

8 И Он опять, склонившись, продолжал писать на земле.

9 Тогда они начали по одному уходить, начиная с самых старших. В конце концов остался один Иисус и женщина. 10 Иисус поднял голову и спросил: — Женщина, где твои обвинители? Разве никто не осудил тебя?11 — Никто, Господин, — ответила она. — И Я тебя не осуждаю, — сказал Иисус. — Иди и больше не греши.

К молодому царю привели двух женщин — проституток, которые жили в одном доме. Обе родили, но у одной из них младенец ночью умер. Теперь обе спорили за живого младенца. Как было в те времена, без теста на ДНК, определить, которая из них — мать?

Неожиданное решение: принесите меч и разрубите ребенка надвое. Отдайте каждой женщине половину.

По тому, как реагировали женщины на страшный приговор, царь определил, кому из них ребенок родной: одну женщину устраивало, чтобы спорный ребенок не достался никому, другая молила оставить мальчика в живых, соглашаясь ради этого уступить его сопернице.

Этим царем был, как все помнят, Соломон; его суд описан в 3 Цар 3:16–28. Таким вот образом Соломон стяжал репутацию мудреца. Подобный сюжет должны были вспомнить евреи начала I века, слушая рассказ о суде Иисуса, о женщине, уличенной в прелюбодеянии, и мужчинах, уличенных в ханжестве.

В этой истории есть некоторые странности. Прежде всего, она плохо смыкается с контекстом. Если изъять этот отрывок, глава 7 перейдет в главу 8 гораздо легче, без шва. Кстати, наиболее ранние рукописи Евангелия полностью выпускали этот рассказ, за стихом 7:52 по нынешней нумерации непосредственно следовал стих 8:12. В других рукописях эта сцена имеется, но в другом месте. Иногда ее помещают как приложение после Евангелия, а некоторые даже переносят ее в Евангелие от Луки (и, надо признать, в той форме, в какой эта история написана, она больше напоминает стиль Луки, нежели Иоанна). Вот почему и в некоторых переводах Библии эта история заключена в скобки или стоит после всего текста, в качестве «приложения».

С другой стороны, можно привести доводы и в защиту ныне принятой композиции, тем более, что ее также подтверждает ряд рукописей. В Ин 7 Иисус учил в Храме во время праздника Кущей, а толпа и в особенности власти пытались понять, кто же Он такой. Глава 8 более мрачная: Иисус обвиняет иудеев в намеренном искажении Его слов, в нежелании понять истинный смысл Его проповеди и хуже того — они покушаются убить Его, наученные «своим отцом, дьяволом». В главе 8 содержатся самые жесткие высказывания, где–либо приписываемые Иисусу. Что же произошло?

Все выглядит так, словно Иисус столкнулся с глубокой проблемой, стоящей за отношением иудеев к Нему, к Богу, к самим себе, к призванию своего народа. Мы не сумеем правильно понять происходящее в этой главе, если представим себе идиллическую картину: любопытствующие иудеи просто стоят и слушают нового проповедника, не очень–то воспринимая Его проповедь, но и ничего дурного не делая. Гнев Иисуса кажется иррациональным, сам Он, с точки зрения фарисеев, «не по чину» превозносится (стихи 48 и 52). Иоанн прекрасно понимал, какое впечатление Иисус производит на этих людей.

Иными словами, рассматриваемый эпизод соответствует контексту постольку, поскольку здесь объясняется, что насторожило Иисуса и вынудило Его осознать, в какой степени Его современники и соплеменники закоснели в привычном для них образе мыслей и как разительно несхож этот образ мыслей и замысел Бога. Независимо от того, находилась ли изначально история о прелюбодейке и ее обвинителях в этом месте (хронологически и композиционно), она помогает нам прочесть новую главу. Теперь глава начинается с того, что люди собрались побить камнями женщину; завершается глава попыткой каменовать Иисуса.

Вероятно, эта параллель должна навести нас на какие–то мысли.

Сам эпизод представляет собой классический рассказ о суде и мудрости Иисуса, той самой мудрости, какой ожидали от царей (напомним, что в этом разделе Евангелия от Иоанна постоянно решается вопрос, является ли Иисус Мессией, истинным царем). В этой сцене писцы и фарисеи расставляют Иисусу ловушку. На что они рассчитывают? Он и прелюбодейке скажет, что ее грехи прощены, и уж тогда Его, безусловно, можно будет уличить в пренебрежении законом Моисея.

Мы и сами чувствуем, как накаляется ситуация, как разгорается гнев Иисуса. Эти люди используют женщину (пусть она и совершила тяжкий грех) как орудие против Него, они тешатся сознанием собственного морального превосходства над грешницей и радуются, что загнали Иисуса в угол, откуда Ему уж не вывернуться.

Какие слова Иисус писал на песке — об этом история умалчивает. (В древности учителя нередко писали и рисовали на земле, так иллюстрировали свои теоремы великие геометры, не прибегая к доске, мелу и проекторам.) Можно гадать, сколько нашей душе угодно: быть может, Он составлял список иных грехов, включив в него и лицемерие. А может быть, Он решил напомнить о грехах вожделеющих глаз и сердца, как у Матфея (5:28). Или рисовал бессмысленные загогулины, не желая разговаривать с этими людьми, подчеркивая свое презрение к этим уловкам.

Но все же ответ прозвучал, и ответ на первый взгляд довольно рискованный: а что, если бы у кого–то в толпе хватило самомнения бросить первый камень? Но ответ попал в точку: если человек тычет в кого–то обличающим перстом, три перста уставятся на него самого. Иисус не говорил, будто закон Моисеев неправ, Он сказал иначе: если мы попытаемся буквально исполнять эти жесткие предписания, приговор обрушится на каждого. И каждый в сердце своем понял это, и один за другим люди, чуть ли не украдкой, разбрелись.

Не следует делать из этой истории вывод (как некоторые пытались), будто прелюбодеяние «не имеет никакого значения». Ни в коем случае — обратите внимание на последние слова Иисуса, обращенные к женщине. Она прощена, она спасена от неминуемой смерти и должна отныне жить в свете прощения. И ни в коем случае не путать прощение с попустительством. Прощение отнюдь не означает, будто грех не имеет значения. Напротив, прощение подчеркивает огромное значение греха — греха, который Бог пожелал смыть, уничтожить.

А еще важнее тот грех, о котором пойдет речь здесь и далее, до конца главы: укоренившаяся в душах людей греховная склонность использовать дарованный Богом закон как средство самооправдания, тогда как на самом деле закон существует для того, чтобы проливать свет Божьего суда в самые темные уголки человеческого сердца. Обличая этот грех Иисус буквально прикрывает женщину своим телом, вместо нее становится под град камней. Если прочесть главу 8 в нынешнем ее виде с начала до конца, обнаружится некая схема, которая будет воспроизводиться вновь и вновь, вплоть до распятия. Впервые мы начинаем понимать, как осуществляется миссия Агнца Божьего, берущего на себя грехи мира.

ИОАНН 8:12–20. Свет миру

12 Когда Иисус вновь заговорил с народом, Он сказал: — Я свет миру. Тот, кто идет за Мной, не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни.13 Фарисеи тогда сказали: — Но ведь Ты сам свидетельствуешь о себе, значит, Твое свидетельство недействительно. 14 Иисус ответил: — Даже если Я и сам свидетельствую о себе, Мое свидетельство истинно, потому что Я знаю, откуда Я пришел и куда Я иду. Вы же не имеете никакого понятия ни о том, откуда Я пришел, ни о том, куда Я иду.15 Вы судите по человеческим меркам, Я же не сужу никого.16 Но если Я и сужу, Мой суд справедлив, потому что Я не сам, со Мной тот, кто послал Меня. 17 В вашем же законе написано, что когда свидетельствуют двое, то их свидетельство имеет силу.18 О себе свидетельствую Я сам и Мой Отец, который послал Меня.19 Они тогда спросили: — Где же Твой Отец ? Иисус ответил: — Вы не знаете ни Меня, ни Моего Отца. Если бы вы знали Меня, вы бы знали и Моего Отца.20 Он сказал это, когда учил в храме, там, где собирали пожертвования. Никто, однако, не схватил Его, потому что Его время еще не настало.

Свернув за угол, мы увидели на обочине огромный желтый плакат. Два слова сразу бросились в глаза: АВАРИЯ и СВИДЕТЕЛЬ.

Оказывается, в прошлую пятницу на этом опасном углу произошла авария. Несколько человек пострадало, был нанесен серьезный имущественный ущерб, но полиция не могла определить, кто виновник несчастного случая. Требовались свидетели. Может быть, кто–то что–то видел? Кому–то что–то известно? Какой смысл допрашивать раненых — они будут утверждать, будто все случилось не по их вине. Чтобы расследовать дело, чтобы истина вышла наружу и совершилась справедливость, полиции требовались независимые свидетели, свидетели со стороны.

С подобной ситуацией мы сталкиваемся и в новом эпизоде. Опять речь зашла о суде. Кого же судят на этот раз?

Поначалу кажется, будто обвиняемый — Иисус. Фарисеям не удалось подкрепить обвинение, что Он, дескать, нарушает Моисеев закон (8:5), и теперь они заходят с другой стороны, подвергая рассмотрению необычные претензии Иисуса. Дискуссия во многом строится по юридическим правилам, рассматривается вопрос, может ли подсудимый сам давать показания или же подобное свидетельство не имеет силы. Иисус отстаивает свое право свидетельствовать о себе, причем утверждает, что это свидетельство подтверждается пославшим Его Отцом. Подобное соображение высказывал уже Никодим: без Божьей помощи никто не мог бы совершать чудес, какие совершает Иисус (3:2). Иисус напоминает фарисеям, что по закону требуется два свидетеля, вот Он и Отец как раз двое, не правда ли?

И этим спор не исчерпывается; вопрос о свидетелях и приговоре будет возникать в Евангелии вновь и вновь, пока в главе 19 Иисус не предстанет перед Пилатом. Но, перечитывая данный эпизод, мы в какой–то момент призадумаемся, правильно ли мы поняли, кто тут судья, а кто подсудимый.

Слова, произнесенные Иисусом в самом начале этой сцены, прозвучали как гром с ясного неба — неважно, следует ли стих 8:12 за историей женщины, взятой в прелюбодеянии (7:53–8:11), или же он непосредственно примыкает к стиху 7:52. Конечно, читателям Иоанн с самого начала заявил: «В Нем заключена жизнь, и эта жизнь — свет человечеству» (1:4) и далее сказал вечные слова о свете, который во тьме светит, и тьма не объяла его. Далее мы видели, что конфликт добра и зла представляется в образе блага, которое стремится выйти на свет, и тьмы, которая окружает его, препятствует ему быть обнаруженным (3:19–21). Эта система образов отчасти продолжается и здесь.

Сам этот образ — Господь избирает кого–то быть светом миру — укоренен в древнем иудаизме. По словам пророка Исайи, нести свет миру избран Израиль, а в итоге некий Раб Божий и Помазанник приносит миру истину и справедливость, и ради этой цели в конце Книги Исайи умирает мучительной смертью (Исайя 42:6; 49:6; 53:1–12; 60:1, 3). Назвать себя светом миру еще не означает притязания на божественность (хотя Иоанн верит в божественность Иисуса и нас призывает верить), однако эти слова, как и многие другие в Евангелии от Иоанна, означают притязание Иисуса на титул Мессии. С большой вероятностью такие слова звучали из уст современных и более поздних лжемессий, не зря же самый прославленный и последний из них, Симон, возглавивший восстание 132–135 годов, принял имя Бар–Кохба, «сын звезды». Его последователи готовы были признать в Бар–Кохбе свет, сошедший с неба.

Но этот свет, которым Бог освещает весь мир, беспощадно проникает в самые темные уголки, неся справедливость и суд. На всем протяжении Евангелия подчеркивается, что Иисус пришел не затем, чтобы судить мир, или Израиль, или отдельных людей, и уж во всяком случае не в этом главная Его миссия, однако сам акт Его прихода, несущего спасение, освобождение, надежду и жизнь, с неизбежностью несет осуждение тем, кому все это не нужно, кто настолько утвердился во зле, что принимает явление света как дурную, а не как благую весть.

Так постепенно мы начинаем понимать, что, хотя в суд вызывают свидетелей, обвиняемый тут — не Иисус, а те, кто Ему противится. Он и Отец согласно свидетельствуют: Иисус — Мессия, а значит, Он несет в мир свет, от которого никому не скрыться. Всем своим поведением, своим отношением к Иисусу, своим самомнением и амбициями эти люди свидетельствуют: им неведом Тот, кого Иисус называет Отцом, а потому и Его они не могут признать посланником единого истинного Бога.

Мучительный парадокс всей этой главы (если не всей книги) в этих стихах достигает кульминации: Израиль был избран нести свет миру, но от Израиля исходит только тьма, и теперь, когда Иисус истинным светом рассеивает тьму, реакция тех, кто во тьме, предсказуема — ожесточенное сопротивление. Это мы и видим.

А вы — чувствовали когда–нибудь вы соблазн отвергнуть свет? Читая Иоанн 8, не становитесь ли вы на сторону фарисеев? Не забываем ли мы все о том, как глубоко проникла в нас тьма — так глубоко, что мы, призванные быть Божьим народом перед миром, для всего мира, превращаем призвание в привилегию для нас, избранных?

ИОАНН 8:21–29. Снизу или свыше

21 Иисус сказал им еще раз: — Я ухожу, и вы будете искать Меня, и умрете в своих грехах. Туда, куда Я иду, вы не сможете прийти. 22 Иудеи стали тогда спрашивать: — Oн что, собирается покопчить с собой? Может, это Он имеет в виду, когда говорит: «Туда, куда Я иду, вы не сможете прийти» ?23 Иисус продолжал: — Вы отсюда, с земли, а Я пришел свыше. Вы принадлежите этому миру, а Я этому миру не принадлежу.24 Поэтому Я сказал вам, что вы умрете в ваших грехах. Если вы не поверите, что Я тот, за кого Я себя выдаю, вы действительно умрете в ваших грехах. 25 — Кто же Ты такой? — спросили они. — Я вам уже давно говорю, кто Я такой, — ответил Иисус. 26 — У Меня есть много чего сказать о вас и много в чем обвинить вас. Тот, кто послал Меня, говорит истину, и то, что Я слышал от Него, Я говорю миру.27 Они не поняли, что Он говорил им об Отце.28 Иисус сказал: — Когда вы возвысите Сына Человеческого, тогда и узнаете, что Я тот, за кого Я себя выдаю, и что от себя Я не делаю ничего, а говорю то, чему Отец научил Меня. 29 Пославший Меня со Мной, Он Меня одного не оставляет, потому что Я делаю то, что угодно Ему.

— Пожар! Вставайте, скорее, скорее!

Школьница ворвалась в спальню, где мирно сопели другие девочки. Подбежала к ближайшей кровати, стала трясти одноклассницу за плечи:

— Скорее! Надо бежать или все сгорят!

— Ложись–ка ты спать! — сонно пробормотала подруга в ответ. — Опять тебе кошмар приснился. Хватит людей доставать!

— Ты как хочешь, а я тут сидеть не стану! — возразила ей бодрствующая. — Иди со мной, не то сгоришь заживо!

Можете ли вы представить себе подобную ситуацию? Кто–то будит вас ночью, кричит «пожар!» Все зависит от того, насколько вы доверяете этому человеку. Наверное, вы захотите хотя бы проверить, не горит ли и вправду дом. С другой стороны, постель такая мягкая, спать так приятно, а надо выходить в холодную, темную ночь…

Иисус предоставляет своим современникам последний шанс одуматься, поверить в Него, прислушаться к Его предостережениям и таким образом избежать неуклонно надвигающейся судьбы. «Вы умрете в ваших грехах» — большинство из нас предпочитает воспринимать такие предостережения как сугубо духовные, затрагивающие только внутреннее состояние человека. Здесь, мол, речь идет о духовной смерти, которая происходит в душе и сердце, о состоянии, которое сопутствует физической смерти или наступает после нее для тех, кто решительно и окончательно отвернулся от Бога.

Но, судя по другим Евангелиям, это предостережение относится и к событиям, происходившим непосредственно во времена Иисуса, к тому кризису и общей погибели, которые надвигались на Ближний Восток. Отголоски этой темы мы находим и в других местах: в главе 11 Каиафа советует коллегам проявить осторожность, чтобы не вызвать нового нашествия римлян и окончательного разрушения Иерусалима. Эта же угроза висела над головами современников Иисуса, ее одинаково сознавали и все евреи, и сам Иисус. Когда он грозит, что они «умрут в своих грехах», с большой вероятностью Он подразумевает эту вполне конкретную опасность, а не общую идею духовной и личной гибели.

Но есть альтернатива! Если б только они уверовали в Него как в Мессию, посланного Богом спасти Израиль и мир, они смогли бы последовать за Ним и спастись от смерти. Увы, Иисус уже знает, что люди не пожелают ничего слышать. Он видел достаточно и убедился: подавляющее большинство иудеев не готово принять Его весть.

Вот почему Иисус не сможет пробыть с ними долго. Он «уйдет». Иудеи догадываются, что эвфемизм «уйти» означает смерть и что эта смерть наступит скоро, но как именно — этого они пока не понимают. Вообще–то, угрозы Иисусу и покушения на Его жизнь уже имели место, а в конце данной сцены (стих 28) Иисус скажет, что сами его слушатели «возвысят» Его — иными словами, их вожди и правители возьмут на себя по крайней мере часть ответственности за Его казнь от рук язычников–римлян. Он будет отвергнут собственным народом, потому что Его весть придется не ко двору. Он пришел к своим, и свои Его не приняли.

Вообразите человека, который в наше время выходит на публичное служение, мечтая сделать что–то хорошее для своей страны. У него возвышенные идеалы, он верит в труд на благо общества и в справедливость, он уже предвкушает, как проповедует перед толпами и люди следуют за ним, осуществляются (спокойно, без потрясений) великие преобразования и для всех наступает эпоха процветания. Но как раз в тот момент, когда наш герой занимает пост премьер–министра, начинается мировая война. Часть народа рвется вступить в союз с одной из воюющих сторон, другим больше по душе противники. Как должен поступить в такой ситуации народный вождь? Какая участь постигнет все его планы выстроить стабильное и благополучное общество? Наступил кризис, и приходится принимать экстренные меры, трудные решения, приходится силой противодействовать врагам.

Нам бы хотелось видеть такую идиллическую картинку: Иисус спокойно и благожелательно учит людей (мы и самих себя как бы видим в этой толпе), и все слушатели готовы внимать и учиться, они жаждут мудрости, истины, по которой они станут жить, они мечтают проникнуть в тайну евангелия спасения. Но читая этот текст, мы в очередной раз убеждаемся: во времена общественного служения Иисуса люди были отнюдь не такими (а разве они когда–нибудь бывают «такими»?) и ситуация не та. Не было времени — особенно в Иерусалиме — для неспешной беседы, спокойного наставления, изучения вечных истин. События надвигались неудержимо, первосвященники и фарисеи и еще множество людей, находившихся под их влиянием, должны были прислушаться к словам Иисуса — теперь или никогда!

Иисус все яснее осознает: никогда эти люди не захотят выслушать Его! Хотя они причисляют себя к народу избранному, они «с земли», «снизу», и попросту не могут распознать в том Боге, которого Он проповедует, знакомое им представление о Боге. На этой трагедии строится повествование об Иисусе во всех четырех Евангелиях. Как и все остальные сюжеты, этот также достигнет кульминации на кресте. Когда Иисус «вознесется», все окончательно станет ясно.

Куда же устремляется в данный момент наша страна? В каком направлении идет ваша жизнь? Если мы верим в Иисуса, Помазанника Божьего, что меняется от этого в нашей жизни?

ИОАНН 8:30–36. Истина сделает вас свободными

30 После этих слов многие поверили Иисусу. 31 Иисус сказал иудеям, поверившим в Него: — Если вы будете верны Моему учению, то вы действительно Мои ученики.32 Вы тогда узнаете истину, и истина сделает вас свободными. 33 Они ответили: — Мы потомки Авраама и никогда не были никому рабами. Как это мы можем «стать свободными» ? 34 Иисус ответил: — Говорю вам истину, каждый, кто грешит, является рабом греха. 35 Раб, в отличие от сына, не является членом семьи.36 Поэтому, если Сын вас освобождает, вы будете действительно свободными.

Площадь была забита народом. Казалось, она вот–вот выйдет из берегов, словно река в полноводье, и хлынувший во все стороны люд затопит окрестные улицы. Из окон красивых офисных зданий, окружавших площадь, свешивались люди. Наступил обеденный перерыв, но никто и не думал о еде. Собралось по меньшей мере сто тысяч человек, и все они пели.

Я живо помню тот день. Впервые я оказался в такой толпе. Мы стояли на площади Натана Филипса, в самом центре Торонто. Было 5 апреля 1968 года, накануне убили Мартина Лютера Кинга. Как мне кажется, демонстрация была спонтанной, никто ее не планировал. Все произошло само собой. Все пели: We Shall Overcome.

Мы пели эту песню снова и снова. Она стала гимном движения за равноправие чернокожих граждан, и более того: эта песня стала элементом всей полномасштабной перемены, свершавшейся в 1960–е годы на Западе, когда мы, выросшие в годы Второй мировой войны, достигли совершеннолетия и стали оглядываться по сторонам и задаваться вопросом: отчего же в нашем обществе по–прежнему столько несправедливости? Но эта песня также несла — как хотел того сам Мартин Лютер Кинг — библейскую, евангельскую весть. В числе прочих даров Евангелием нам обещана свобода, и не только освобождение от этого мира, в новой жизни после смерти — нет, нам обещана свобода здесь и сейчас.

В нашей песне мы часто повторяли стих из этой главы Иоанна: «Истина сделает вас свободными». Стих 32 эхом звучит во множестве христианских мыслей и выражений: свободны от греха, свободны от рабства, свободны от закона, свободны от смерти, свободны от несправедливости, свободны от долгов, свободны от тирании… Мы нуждаемся в свободе, во всех этих свободах, нынче с такой же остротой, как всегда. Путь к истине лежит через свободу, вот почему насущно познание истины. Всякого рода тирания и рабство основаны на лжи, полуправде, уклонении от истины и укрывательстве. Свобода неразлучна с истиной.

Казалось бы, Иисус предлагает именно то, о чем все в Израиле издавна мечтали. Наконец–то свобода, причем на еще более глубоком, мистическом уровне, чем люди привыкли представлять себе! Разумеется, это обещание должно было привлечь людей, особенно тех, кто уже раньше поверил в Него как в Мессию (стих 30).

Как ни странно… Люди хорошо поняли только один аспект этих слов: свобода, которую сулит Иисус, не имеет ничего общего с национальным восстанием против римлян. Это их вовсе не устраивало. «Мы потомки Авраама и никогда не были никому рабами». Что за чушь Он говорит!

Иисус не стал напоминать (хотя мог это сделать), что в основе национальной жизни и веры лежит все–таки не генеалогия «от Авраама», но Исход, освобождение из египетского рабства. Вместо пустого спора Он сразу переходит к сути дела. Есть рабство худшее, чем рабство их предков в Египте или римское угнетение, — рабство, которое придавливает не только отдельных людей, но и целые группы, народы, семейства народов, рабство, имя которому «грех».

К сожалению, в Европе многим людям уже надоело слушать насчет грехов. Им кажется, что понятие греха устарело, как устарела включавшая его мораль, и что под грехом главным образом подразумевают секс. Но такое понимание слишком узко. Разумеется, грехи, связанные с сексом, существуют и о них не следует забывать — они разрушают личность, разрушают брак, семью, общину. Но есть много других грехов, помимо секса, да и грех в целом существенно превышает сумму своих частей. В какой бы форме ни проявлялось восстание против Бога, всякий раз новые жестокие силы входят в игру, нарастает кумулятивный эффект, а в результате отдельные люди и общество в целом оказывается в рабстве столь же безнадежном, как если бы все надели кандалы и к каждому был приставлен надсмотрщик, понуждающий к непосильному труду.

Так что же такое истина и каким образом она освобождает человека — тогда и ныне?

Многократно Иоанн дает в своем Евангелии ответ, особенно в стихах 1:14, 18 и 14:6. Иисус и есть истина. Но не следует забывать, что Иисус, который по вере Иоанна и есть истина, это «весь Иисус», вся евангельекая история, и самое главное — это Иисус, умерший на кресте. В этом высшем акте любви и самопожертвования полностью и окончательно раскрывается слава Отца.

Здесь Иисус не поясняет, каким образом Его смерть – эта истина внутри истины — приносит освобождение от греха. Чтобы понять Его обещание, нужно перечитать Евангелие целиком. В стихах 34–35 Он подчеркивает разницу между сыном и рабом, а также между бывшим рабом, которого Сын освобождает, и рабом, так и не освободившимся. Раб, в отличие от членов семьи, не имеет упования на будущее — к этому предостережению следовало бы прислушаться. Иисус, единородный, возлюбленный сын Отца (1:18), может не только освободить людей, но и разделить с ними свой статус, сделать их также детьми Отца (см. 20:17).

Итак, по словам Иисуса, Его современники путают два вида родственной принадлежности: статус сынов Авраама и статус сынов Божьих. Они вообразили, будто сыны Авраама автоматически становятся и сыновьями Божьими, и это заблуждение изо всех сил стараются развеять Иоанн Креститель, Иисус и раннехристианские авторы, в особенности Иоанн и Павел. Дети Авраама, настаивают они, глубоко и тяжко поражены недугом греха, от которого страдает все человечество. Люди, призванные нести миру Божий свет, погрязли во тьме. И все же надежда есть. Если только люди прислушаются и примут слова Иисуса, они смогут освободиться от рабства. А до тех пор они даже не осознают, что пребывают в рабстве.

Это следует помнить и сегодня, ведь многим кажется, будто номинальное членство в христианской церкви «автоматически» обеспечивает милость в очах Божьих. Что же будет, если те, кто призван нести миру свет, сам заражен тьмой?

ИОАНН 8:37–47. Дети Авраама — или дети дьявола

37 Я знаю, что вы потомки Авраама, но вы готовы убить Меня потому, что не можете вместить Мое слово. 38 Я говорю вам о том, что Я видел у Отца, а вы делаете то, что вы услышали от вашего отца.39 — Наш отец Авраам, — ответили они. — Если бы вы были детьми Авраама, — ответил Иисус, — вы бы делали дела Авраама, 40 но вы стремитесь убить Меня, человека, говорящего вам истину — истину, которую Я слышал от Бога. Авраам так не делал.41 Вы делаете то, что делал ваш отец. — Мы не какие–нибудь незаконнорожденные, — говорили они, — у нас один Отец — сам Бог.42 Иисус сказал им: — Если бы Бог был вашим Отцом, то вы любили бы Меня, потому что Я пришел от Бога. Я пришел не сам от себя, Меня послал Он.43 Как это вы не понимаете, о чем Я вам говорю ? Вы не можете даже слышать, что Я вам говорю.44 Вы принадлежите вашему отцу, дьяволу, и хотите исполнить желания вашего отца. Он от начала был убийцей и не признавал истины, потому что в нем нет никакой истины. Когда он лжет, то делает то, что ему свойственно, потому что он лжец и отец лжи.43 Но Я говорю вам истину, и потому вы Мне не верите!46 Может ли кто–либо из вас уличить Меня во грехе? Если же Я говорю истину, то почему вы Мне не верите'?47 Тот, кто принадлежит Богу, слышит, что Бог говорит. Вы не слышите Меня потому, что вы не принадлежите Богу.

Знаменитый психолог Карл Юнг опубликовал (помимо множества научных работ) комикс, демонстрирующий причудливые способы работы человеческой мысли. Одна из самых примечательных картинок в этой книге — портрет Гитлера с подписью: «Этот человек подожжет Европу из–за безумного стремления к господству над миром».

Посмотрев на такую картинку, читатель подумает: «Да–да, конечно. Так и вышло: общеизвестная амбиция Гитлера основать германский рейх, который просуществует тысячу лет, вылилась во Вторую мировую войну и уничтожение миллионов евреев, цыган и все прочих, кого фюрер счел «нежелательными элементами». Но перевернем страницу — и обнаружим, что Юнг поставил под портретом Гитлера цитату из речи самого Гитлера против Уинстона Черчилля. Это, согласно Юнгу, яркий пример «проекции» — склонности человека перекладывать собственную вину на других.

Так изобретается и распространяется овладевающая человеческими умами ложь. В романе «Переезд А.Г. в Сан Кристабель» еврейский писатель Георг Штайнер продолжает ту же тему. Он сочиняет сюжет о том, как группа евреев, разыскивающих нацистских преступников, обнаруживает состарившегося Гитлера в дебрях Южной Америки, где–то среди бесконечных болот, и вытаскивает его оттуда, чтобы свершить – какое–никакое — правосудие. Кульминация книги — потрясающее самооправдание Гитлера: он утверждает, будто многие режимы были куда страшнее учиненного им геноцида и к тому же обвиняет еврейский народ, присвоивший–де себе избранность и право господствовать над миром и совершавший множество убийств ради этой цели. Только еврейский писатель и притом человек талантливый и глубоко совестливый мог решиться создать подобную книгу и завершить ее на такой ноте, не опровергая гитлеровские обвинения, предоставив читателю самому анализировать речь Гитлера и уличать нагромождение лжи, полуправды и умышленно неверных истолкований.

Но когда современный читатель пытается разобраться с главой 8 Евангелия от Иоанна, ему мешает воспоминание о неописуемых злодействах нацистов и мерзкой пропаганде, объявившей евреев низшей расой и призвавшей «цивилизованные народы» покончить с «выродками»: начинает казаться, будто сам Иисус называет всех евреев скопом детьми дьявола, клеймит народ лжецов и убийц. Это вызывает инстинктивный протест: неужели эти слова произносит тот Иисус, кого мы узнали и полюбили в других Евангелиях?

Понятная реакция, но все же эта реакция избыточна. Нам, гражданам либерального западного мира, хотелось бы воспринимать личность Иисуса и Его учение как сплошную кротость, помноженную на рациональные доводы, — пусть Он помогает людям проникнуться любовью Божьей с помощью наглядных примеров и притч, заимствованных из повседневной жизни. И вдруг эта резкая отповедь, опрокидывающая все наши культурные ожидания и даже наши понятия о приличиях.

Придется хорошенько подумать. В этой главе человек противостоит толпе. Вожди народа и его идеологи уже определились: Иисус сбивает людей с пути, с Ним надо расправиться. Кое–кто готов уже взяться за дело. Уже посылали стражников арестовать Его, но стражники отказались «исполнить свой долг» (7:30–32, 44–46). Теперь сбежавшаяся толпа рвется побить Иисуса камнями (стих 59). Все это мало похоже на спокойную, набожную дискуссию о глубочайших истинах религии, основанную на взаимном уважении и безусловной вежливости. Человек стоит перед толпой, готовой растерзать ненавистного оратора, и отважно обличает лицемерие. Едва ли нужно объяснять, что «иудеи» в этом контексте отнюдь не охватывают всех «евреев» живших тогда, а тем более в последующие века. В конце концов, сам Иисус и Его ученики–евреи, а Никодим и некоторые другие Его последователи принадлежали к числу фарисеев и первосвященников (7:50). «Иудеи» — это жители Иерусалима I века, те, к кому Иисус пришел, как «к своим», а они Его не приняли (1:1).

Прежде всего Иисус обвиняет толпу в покушении на Его жизнь: кровожадность сама по себе свидетельствует, что эти люди не ведают Бога, которого Он называет Отцом, а значит, недорогого стоят и притязания иудеев на происхождение от Авраама. Задумав убийство, человек отвергает свое родство с истинным Богом и втихомолку признает свою связь с силами тьмы. В каком бы образе мы ни представляли себе дьявола, в любом случае — это сила, противящаяся Богу и доброму творению, сила, побуждающая человека к дурным, разрушительным поступкам, вплоть до убийства. Дьявол — изобретатель лжи, причем наиболее эффективной оказывается «религиозная» ложь. С помощью лжи дьявол оправдывает дурные поступки, представляет их справедливыми и благородными. Разве мало подобной лжи видим мы в современном мире, разве не ведут себя подобным образом (увы! увы!) и христиане? Вот с какой точки зрения следует рассматривать этот эпизод, применяя его к современной жизни, а не с точки зрения национального вопроса.

Судя по ответу иудеев (стих 41), уже при жизни Иисуса кое–что было известно о странных обстоятельствах Его зачатия и рождения. Хотя Иоанн не рассказывает историю рождества, как это делают Лука и Матфей, сопоставляя это место с намеком, прозвучавшим в 1:13, мы можем предположить, что эта история была известна Иоанну и что некоторые оппоненты Иисуса использовали темные слухи как оружие против Него.

ИОАНН 8:48–59. Еще до того, как Авраам родился, Я уже был!

48 Иудеи стали говорить Иисусу: — Ну разве мы не правы, когда говорим, что Ты самарянин и притом сошел с ума!49 — Я не сошел с ума, — ответил Иисус, — Я чту Моего Отца, а вы бесчестите Меня.50 Я не ищу славы себе, но есть тот, кто ищет и судит.31 Говорю вам истину: кто исполняет то, что Я говорю, тот никогда не увидит смерти. 52 Тогда иудеи закричали: — Теперь мы точно знаем, что Ты сошел с ума! Авраам умер, и все пророки умерли, а Ты говоришь, что кто исполняет Твои слова, тот никогда не умрет.33 Неужели Ты больше нашего отца Авраама, который умер'? И пророки умерли. А Ты кто такой, по Твоему мнению ?54 Иисус ответил: — Если Я ищу славы самому себе, то слава эта ничего не значит. Меня прославляет Мой Отец, которого вы называете своим Богом, 55 хотя вы Его не знаете. Но Я Его знаю, и если бы Я сказал, что не знаю Его, то был бы таким же лжецом, как и вы. Но Я знаю Его и исполняю то, что Он говорит. 56 Ваш отец Авраам радовался при мысли, что он увидит Мой день, и он его увидел и был счастлив.57 — Да Тебе нет и пятидесяти лет, — говорили Ему иудеи, — и Ты видел Авраама?58 Иисус сказал: — Говорю вам истину, еще до того, как Авраам родился, Я уже был!59 Тогда они схватили камни, чтобы бросить в Него, но Иисус скрылся и вышел из храма.

От Авраама до Иисуса прошло примерно столько же лет, сколько от Иисуса до нас. Сделать их современниками могла бы только машина времени, это любимое изобретение фантастов, начиная с Уэллса и Жюля Верна, ставшее особенно популярным благодаря сериалу «Назад в будущее». Мы как–то уже притерпелись к идее, что человек одной эпохи может пообщаться с человеком, жившим задолго до него или намного веков позднее.

Подобная картина возникает и при чтении этого эпизода, но это неверный образ. Иисус вовсе не утверждает, будто Авраам совершил путешествие в будущее, чтобы встретиться с Ним. Иисусом, или что сам Он отправился в глубокое прошлое и там, две тысячи лет тому назад, пообщался с Авраамом. Его слова относятся к иному уровню, иному порядку реальности.

В этом эпизоде иудеи все больше «разогреваются» и норовят любое слово Иисуса обратить против Него же — это очевидно. И ссылку на Авраама они толкуют так, словно Иисус и впрямь утверждает, будто Он совершил путешествие во времени. Это вызывает смех: Ему и пятидесяти лет не исполнилось (стих 57), какие уж тут пятьсот, а тем более две тысячи лет!

Но Иисус говорит совсем о другом. В этой главе Он утверждает и отстаивает один–единственный «пункт», пункт самозащиты от уголовного обвинения, которое выдвинули против Него (нарушение субботы): Отец, Господь Израиля, Бог, которого иудеи считают (так они говорят) своим Богом, действует в Нем и через Него совершенно определенным и уникальным способом, пытаясь обратить Израиль к подлинному знанию и вере в Бога. Только Отец дарует жизнь, и Он вверил свои слова Иисусу, так что каждый, кто примет слова Иисуса, может не страшиться смерти.

Эти утверждения Иисуса больше говорят об «Отце, пославшем меня», нежели о самом Иисусе, однако все его речения настолько необычны, что противники принимают их за симптом одержимости бесами. (Вдобавок его называют самаритянином, что означает: «Ты не из нашего племени, а потому все твои слова — заведомая чушь!») Во всех четырех Евангелиях Иисуса обвиняют либо в одержимости, либо в союзе с дьяволом (см. Мф 12:24; Мк 3:22; Лк 11:15). Ясно, что не Церковь изобретала такие подозрения против своего основателя, и столь же очевидно, что поступки и слова Иисуса должны были казаться людям достаточно странными и достаточно угрожающими их привычному укладу, чтобы вызвать подобные обвинения. Что же означают Его слова и почему под конец эпизода слушатели и впрямь начинают хвататься за камни, чтобы убить Его?

На вопрос, прозвучавший в стихе 53, Иисус мог бы ответить примерно так: Бог дарует жизнь тем, кто умер в вере, дарует жизнь с Ним в настоящем и новое тело по воскресении (ср. 5:25–29). Однако ничего подобного Иисус не говорит. Напротив, Он еще сильнее «подставляется», заявляя в стихах 54–56, что единственный истинный Бог действует в Нем и через Него и что Авраам, доверившись этому же единому Богу и полученному от Него обещанию, ждал прихода Иисуса и заранее радовался ему. Это означает, по–видимому, что приняв обещание Бога благословить в его потомстве все народы земли, Авраам как бы предвидел ту эпоху, когда Иисус осуществит обещанное. Иными словами, Иисус здесь утверждает: в Нем воплотилось все то, что единый истинный Господь замыслил и обещал много веков тому назад.

Как нам понять ключевой стих 58? Иисус отождествляет себя с Богом Живым до такой степени, что говорит о самом себе: «Я был еще прежде Авраама». Это очень близко к отождествлению Иисуса с Богом в прологе (Ин 1:1–2).

Этот текст отнюдь не читается как спокойный и отвлеченный богословский дискурс. Правильнее было бы представить себе атмосферу экстаза и гнева, толпу, которая видит перед собой безумца или одержимого, Иисуса, который вскрывает один слой смысла за другим, показывая, что в Нем осуществляется воля Отца — то, чего толпа не может и не хочет принять. В этом контексте мы можем истолковать стих 58: Иисус с такой силой осознает присутствие Отца в себе, что в экстазе полного слияния говорит от имени Отца. «Аз Есмь», одно из имен Бога, одно из основных истолкований тайного и святого имени Бога — YHWH. Иисус полностью отождествляет себя с Отцом и может называть Его именем себя и свою миссию. «Прежде Авраама «Аз есмь»».

Толпа реагирует вполне предсказуемо — так, как реагировали с тех пор многие читатели и мыслители. Современники обвиняли Иисуса в кощунстве и грозились побить Его камнями. В наше время эти же слова отдают бессмыслицей («Как это Он может быть сразу и Богом, и человеком?» или же обвиняют Иоанна: он–де приписал Иисусу слова, какие тот и не думал произносить. Что может ответить евангелист? Он призывает нас читать дальше.

ИОАНН 9:1–12. Слепорожденный

1 Однажды Иисус проходил мимо человека, слепого от рождения. 2 Ученики Его спросили: — Учитель, почему этот человек родился слепым, кто согрешил, он сам или его родители?3 — Ни он сам, ни его родители, — ответил Иисус. Это произошло для того, чтобы на нем были явлены Божьи дела.4 Пока еще день не кончился, мы должны совершать дела того, кто послал Меня. Наступает ночь, и тогда уже никто не сможет ничего делать.5 Пока Я в мире, Я — свет миру.6 Иисус сказал это, плюнул на землю, смешал слюну с землей и помазал ею глаза слепому.7 — А теперь пойди и умойся в бассейне Силоам, — сказал Он слепому (Силоам значит: «Посланный»). Слепой пошел, умылся и вернулся зрячим. 8 Соседи его и те, кто раньше видели его просящим милостыню, спрашивали: — Разве это не он сидел и просил милостыню?9 Одни говорили, что это был он. Другие говорили: — Да нет, он только похож на пего. Исцеленный же сам говорил: — Это я.10 — Как же ты прозрел? — спрашивали они. 11 Он ответил: — Человек, которого зовут Иисусом, смешал грязь и помазал мои глаза, потом Он сказал мне пойти в Силоам и умыться. Я пошел, умылся и стал видеть. 12 — Где этот человек ? — спрашивали они его. — Я не знаю, — отвечал исцеленный.

Проснувшись, я включил радио и одно сообщение сразу же привлекло внимание. Какого–то человека уволили с работы за еретические суждения о будущей жизни. Я навострил уши. Что за человек, кем он работал? Какой–нибудь выдающийся богослов или епископ, решившийся отрицать воскресение?

Нет — это был футбольный тренер. Человек, готовящий английскую сборную к соревнованиям, заявил во всеуслышанье, что люди с врожденными дефектами, инвалиды, наказаны за грехи, которые они совершили в предыдущем существовании. В индуистской традиции есть такая версия (хотя многие индуисты с этим не согласились бы). Но из понятия кармы, непрерывной цепи причин и следствий, сковывающей нынешнюю жизнь с прошлой и с будущей и так далее, вполне можно сделать вывод, что наши поступки в этой жизни будут вознаграждены (или понесут кару) в будущей жизни.

Общественность забурлила. Громче всех, естественно, возмущались организации, отстаивающие права инвалидов. Поднялась буря в прессе, и руководители футбольной лиги сочли за благо уволить тренера. Но кому–то несправедливым показалось увольнение: разве это не религиозная дискриминация? К тому же некоторые журналисты, запутавшись в терминах (ведь так трудно отличить одну религию от другой, когда все они признают посмертное существование), окрестили несчастного тренера «возрожденным христианином», что по их понятиям означает «христианского фундаменталиста» или просто человека «слишком всерьез воспринимающего христианскую веру».

Во всей этой шумихе мало кто из комментаторов пытался напомнить публике тот отрывок Нового Завета, где речь идет как раз об этой проблеме — а именно, главу 9 Евангелия от Иоанна. Ученики Иисуса, как мы помним, евреи, и вместе с фарисеями (стих 34) они предполагают наличие какой–то связи между нынешним состоянием человека, его увечьем, и прежними грехами. Для них проблема сводится к поиску конкретного виновника. При виде слепорожденного они с уверенностью заключают, что кто–то — сам этот человек или его близкие — совершил тяжкий грех, ибо наказание очевидно.

Таким образом люди пытаются сохранить веру в божественную справедливость. Когда мы сталкиваемся с жестокой несправедливостью, бессмыслицей, есть возможность обойти парадокс и сохранить веру во всемогущего, любящего и справедливого Бога, заявив, что несправедливость только кажущаяся, а на самом деле несчастные несут наказания за какой–то тайный грех. Утешительная мысль, особенно если сам ты благополучен, сыт и здоров умом и телом, так что никто не может попрекнуть тебя тайным грехом в нынешнем или прошлом существовании.

Иисус решительно пресекает подобные попытки анализировать мировой порядок. Божий мир гораздо более причудлив — гораздо более темен, но и свет всемогущей и любящей Справедливости сияет гораздо ярче, нежели нам кажется. Но чтобы постичь это, придется отказаться от некоторых наших заведомых предположений и позволить Богу настроить нас по–другому.

Нужно отказаться от представления о мире как своего рода автомате: сунешь монетку (доброе дело или дурное), а он и выплюнет соответствующую «покупку» (награду или наказание). Разумеется, любой поступок влечет за собой последствия, и за хорошими поступками нередко следует награда (например, из участия рождается дружба), и несчастье может быть следствием дурного поступка (пьяный водитель попадает в аварию), однако жесткой связи тут нет. Иной раз добрым поступком пренебрегут, а пьяница благополучно доберется домой.

И уж вовсе не стоит искать причину в гипотетической прошлой жизни или грехах других людей. Если ребенок родился слепым, это не означает, что Бог гневается на него, сказал нам Иисус, и не означает, что провинились его родители. Нет — перед нами разворачивается иная история, более таинственная, более странная и вместе с тем — утешительная. Из хаоса и горести мира, каков он есть, мудрый, любящий и справедливый Бог вершит новое творение.

Иоанн со всей очевидностью предъявляет нам момент исцеления слепого как один из тех ярчайших эпизодов Евангелия, когда Божья истина и жизнь дольнего мира (если угодно, богословие и история) совпадают. «Я свет миру», сказал Иисус в стихе 5, и мы вновь вспоминаем пролог «В Нем заключена жизнь, и эта жизнь – свет человечеству» (1:4). В этой сцене мы осознаем, что значат слова: «свет во тьме светит, и тьма его не объяла». Рассказ Иоанна готовит умы и сердца к новому творению Бога, к той эпохе, когда Бог творит все заново.

В начале Книги Бытия Бог творил из ничего, из хаоса. Он не тратил времени на анализ хаоса, описание его консистенции или выяснения вопроса, откуда взялся хаос и кто в этом виноват. Он попросту взял и сотворил свет, а затем и весь новенький мир. Так и здесь, говорит нам Иоанн, Иисус творит дела «Того, кто послал» Его. Надвигается новый хаос, «ночь», тьма, и в ночи Иисус будет убит и мир вновь затрепещет на грани смятения, небытия, но пока Он здесь, и Он творит новый мир света, исцеления. После смятения Страстной пятницы и субботы, на рассвете пасхального воскресения Он водворит в мире новое творение (Ин 20:1).

Новое творение всегда озадачивает. Исцеленного Иисусом слепого многие перестали узнавать. Бывает так, что Благая весть вторгается в жизнь человека и меняет ее до такой степени, что окружающие только диву даются: да полно, тот ли человек перед нами? Мог ли человек, привыкший обманывать, ругаться, воровать, вдруг сделаться честным, разумным, добрым? Ответ — да, такое может случиться и часто случается. Подобным образом после воскресения Иисуса ученики пытались понять: неужели это и вправду Иисус (20:19–29; 21:4–12). И снова ответ: да! Новое творение происходит в действительности. Происходят чудеса исцеления. Жизнь преображается. И вновь мы повторяем тот вопрос, который был задан исцеленному слепцу: как это произошло?

Здесь, как и везде в Евангелии, ответ очевиден: через посредство Иисуса. И тогда напрашивается следующий вопрос: где найти Его?

Тот человек не мог ответить, но Евангелие от Иоанна отвечает на этот вопрос. Для того оно и написано.

ИОАНН 9:13–23. Родители слепого

13 Человека, который раньше был слепым, привели к фарисеям, 14 потому что Иисус смешал грязь и открыл ему глаза в субботу.13 Фарисеи тоже спросили его, как к нему вернулось зрение. — Он помазал мои глаза грязью, — ответил исцеленный, — я умылся и теперь вижу. 16 Некоторые фарисеи стали говорить: — Человек этот не от Бога, потому что Он не чтит субботу. Другие же спрашивали: — Как грешник может совершать такие чудеса! Мнения разделились. 17 Тогда они опять стали расспрашивать слепого: — Что ты сам можешь сказать о Нем? Это ведь твои глаза Он открыл. Человек ответил: — Он пророк.18 Иудеи все еще не верили, что он был слеп и что к нему вернулось зрение, и поэтому позвали его родителей. 19 — Это ваш сын? — спросили они. — Это о нем вы говорите, что он родился слепым ? Как же он может сейчас видеть?20 — Мы знаем, что это наш сын, — ответили родители, — и мы знаем, что он родился слепым.21 А то, как он сейчас может видеть и как были открыты его глаза, мы не знаем. Спросите его сами. Он уже совершеннолетний и может сам ответить за себя.22 Родители так ответили из боязни перед иудеями, так как иудеи уже вынесли решение о том, что кто признает Иисуса Мессией, тот будет отлучен от синагоги.23 Поэтому родители и сказали: «Он уже совершеннолетний, спросите его самого».

Как–то поздно вечером мой друг возвращался с работы и заметил, что многие фонари перегорели. А когда он свернул в боковой проулок, ближе к дому, он и вовсе окунулся в темноту. Дорогу он знал, как свои пять пальцев, и бесстрашно двинулся вперед.

И вдруг остановился. Тихий звук донесся из темноты. Он подождал, прислушался, но больше ничего не услышал и подумал, что ему почудилось. Он снова двинулся вперед — и опять послышался тот же звук. Мой друг остановился, ему стало не по себе. Что там такое? Кто притаился в темноте?

Напустив на себя храбрость, он окликнул:

— Кто там? — в надежде, что его голос не прозвучит испуганно или угрожающе.

— А, это ты, Питер! — отозвался знакомый голос. — Слава богу! Я не мог разглядеть в темноте, кто за мной крадется, и напугался до смерти!

Присмотревшись друг к другу в темноте, соседи рассмеялись от облегчения. Сослепу они испугались, заподозрили в невидимке врага.

Многие наши проблемы так и возникают: два человека, две группы в темноте, каждая боится другой. Так Восток и Запад, в особенности Советский Союз и США, вели холодную войну на протяжении почти полувека, с 1945 до 1989 года. Теперь подобным образом складываются отношения между «западным капитализмом» и «воинствующим исламом», не говоря уж о более локальных религиозных, национальных, расовых стычках. Подобные конфликты могут возникать даже на рабочем месте или в семье.

Разумеется, порой опасность бывает вполне реальной. Даже когда вожди встретятся и поглядят друг другу в глаза, их расхождения могут оказаться непреодолимыми. Иногда одна сторона и впрямь угрожает другой. Но в большинстве случаев страх порождает страх, из страха рождаются угрозы, а там и насилие.

В этом эпизоде мы видим, как ведут себя две охваченные страхом стороны: фарисеи и родители слепорожденного перед лицом чуда.

Фарисеи напуганы появлением какого–то нового течения в иудаизме. Нападение со стороны их не пугает, к язычеству, внешнему миру чуждых религий, к порядку, основанному на деньгах и власти, они привыкли, это давний враг, и все еще сохраняется надежда на то, что когда–нибудь Господь рассеет оккупантов. Но если внутри их собственного, еврейского мира появляется человек, действующий от имени единственного истинного Бога, и начинает совершать поступки, от которых сложившаяся система трещит по швам, с этим они смириться не желают.

Иоанн постарался как можно нагляднее представить это противостояние, поместив эпизод в Храме в самое начало своего Евангелия, в главу 2. Уже тогда иерусалимские вожди увидели в Иисусе угрозу. А когда Он вдобавок исцелил паралитика в субботу (глава 5), они вполне распознали эту угрозу. Споры в главах 6, 7 и 8 еще более прояснили ситуацию. А теперь, как мы видим, было принято официальное решение: всякий, кто признает Иисуса Мессией, будет отлучен от синагоги. (Быть отлученным от синагоги означало не только исключение из религиозной жизни иудеев: синагога была центром всей жизни общины, отлученному оставалось только бежать из родных мест.)

Такую реакцию порождает страх, классический страх перед неведомым, не укладывающимся в систему. И родители слепого тоже испугались, поскольку им было известно, что называть Иисуса Мессией запрещено. Они тревожились за свой социальный статус, за свой заработок и даже за свою жизнь. Они так напугались, что предпочли переложить всю ответственность на сына: «Он уже совершеннолетний, спросите его самого». По закону, конечно, взрослый сын решает сам, но так ли поступают любящие родители?

«Совершенная любовь изгоняет страх», пишет Иоанн в Послании (1 Ин 4:18). Евангельская история повествует о том, как разными способами действует любовь, изгоняя страх, или оказывается бессильной перед страхом, когда человек отвергает совершенную любовь, предложенную Иисусом, отвергает Божье исцеление и свет. Для Иоанна любовь и исцеление — неотъемлемая часть нового творения, совершающегося в Иисуса и через посредство Иисуса.

Для нового творения и «неделя» устанавливается заново. В главе 20 мы убедимся, что с воскресения начнется новая неделя, новый отсчет дней, это будет момент полного обновления, издавна ожидаемый миром. Заповеданная Моисеем суббота была днем отдыха по окончании прежнего творения, завершением ветхой недели. Это не означает, будто прежнее творение было плохо. Вовсе нет — Господь увидел Его и сказал: «Хорошо весьма» (Быт 1:31). И субботняя заповедь сама по себе вполне хороша (хотя нигде в Новом Завете никто — ни Иисус, ни Павел, ни другие основатели Церкви не требуют от христиан соблюдения субботы).

И все же суббота — символ того старого мира, прежнего Израиля, который ожидал, пока Господь совершит обещанное. Прежнее творение хорошо, однако несовершенно. Иисус явился привести его к совершенству, и для этого творит все заново.

Страх и ненависть фарисеев, тревога, охватившая родителей исцеленного, — две стороны одной и той же печальной истории. Вот что ощущают люди вместо веры, приятия, надежды.. И в нашем мире осталось множество темных углов, куда еще не проник свет, много темных пятен в нашей личной жизни, где таятся страх, недоверие, тревога, лишающие нас разумения, губящие на корню любовь и веру. Но посреди только что прочитанного эпизода сияет наш путеводный свет: по крайней мере, сам исцеленный слепец готов признать в Иисусе пророка (стих 17). Позже он придет и к полному исповеданию Иисуса Мессией, но здесь он хотя бы начал этот трудный путь. Посреди страха и гнева единственная возможность отыскать путь — увидеть хоть отблеск истинного призвания Иисуса, хоть что–то в Нем понять и следовать за Ним из тьмы к свету.

ИОАНН 9:24–34. От Бога ли Иисус?

24 Они во второй раз вызвали человека, который был слепым. — Прославь Бога, — сказали они, — мы знаем, что этот человек грешник. 23 Исцеленный ответил: — Грешник Он или нет, я не знаю. Я знаю одно, что я был слеп, а сейчас вижу!26 Они спросили: — Что Он с тобой сделал ? Как Он открыл твои глаза?27 Он ответил: — Я уже говорил вам, а вы не слушали. Зачем вы хотите еще раз это услышать ? Вы тоже хотите стать Его учениками ? 28 Они стали выкрикивать ему оскорбления и говорить: — Сам ты Его ученик! Мы ученики Моисея!29 Мы знаем, что с Моисеем говорил Бог, а об этом человеке мы даже не знаем, откуда Он.30 Исцеленный ответил: — Вот это–то и странно! Вы не знаете, откуда Он, а Он открыл мне глаза.31 Мы знаем, что Бог грешников не слушает. Он слушает только тех, кто чтит Его и поступает по Его воле. 32 Никто еще никогда не слышал, чтобы у слепого с рождения открылись глаза. 33 Если бы этот человек не был от Бога, то Он не смог бы сделать ничего такого.34 Они на это ответили: — Ты был рожден в грехах, как ты смеешь пас учить! И они выгнали его вон.

Война отвратительна во всех своих проявлениях, но едва ли не самое скверное — слышать, как обе стороны призывают себе на помощь Бога. Нынче появились анекдоты насчет того, как в Первую мировую британские капелланы молились о победе, а в сотне шагов от них немецкие священники того же просили у Бога для себя. Одни люди спрашивают, не запутался ли Бог в столь противоречивых требованиях, другие полагают, что Бог обладает чувством юмора (или иронией), так что Ему не привыкать. И, конечно же, подобные ситуации повторялись еще много раз со времен Первой мировой войны.

Есть ли какой–то способ установить, чью сторону Бог держит в конфликте? Ведь многие считают, что Бог в таких случаях вовсе устраняется, что агрессия, настойчивое устремление к победе во что бы то ни стало, пренебрежение к человеческой жизни отвращают Его; кое–кто думает, что Бог не участвует в конфликте, но присутствует в сердце и разуме множества рядовых обеих враждующих армий — тех людей, кто не пытается яростно отстаивать правоту своего дела и, оказавшись заложниками не ими развязанного насилия, продолжает молиться и по мере сил исполнять свой долг. А есть и такие люди, кто видит Его в окопах рядом с ранеными и умирающими, в крови, в грязи, в нестерпимой вони и смерти.

Разгорается война — пока еще словесная — между Иисусом и иерусалимскими лидерами, и становится ясным основной вопрос: на чьей стороне Бог? В данном эпизоде речь идет о слепоте и исцелении, об Иисусе и Моисее, но главным образом речь идет о Боге.

Фарисеи хотят отколоть Иисуса от Бога. Если произошло чудо, благое дело совершил Господь, говорят они, а Иисус тут ни при чем. Исцеленный слепец, растерянный и напуганный (его родители и вовсе уклонились от диспута, оставив его без поддержки), настаивает на реальности случившегося с ним чуда и признает творцом этого чуда Иисуса. Для него это означает, что в Иисусе и через посредство Иисуса действует Бог. Перед нами классический пример того, как трудно в конфликте и споре установить, на чьей стороне Господь.

Мы чувствуем иронию Иоанна, когда фарисеи, не вдумываясь, произносят одну за другой стандартные реплики, оборачивающиеся против них же самих.

«Прославь Бога!» — приказывают они слепорожденному, подразумевая: «Если ты исцелился, это сделал Бог и никто другой, Иисус не имеет к этому ни малейшего отношения». Иоанн показывает: исцеленный воздает хвалу Богу как раз тем, что не отступает от своих показаний и воздает хвалу исцелившему его Иисусу. Бог совершил чудо через Иисуса, настаивает он. Нет других объяснений.

«Мы знаем, что Он — грешник», — твердят фарисеи. Иисус нарушил субботу (хотя можно ли считать нарушением субботы исцеление или изготовление мази из глины и слюны?). С их точки зрения тоже все ясно: нарушитель субботы, грешник, не может творить волю Бога. Иоанн хочет, чтобы мы поняли: совершенное Иисусом исцеление само по себе показывает, что субботние установления трактуются неверно. Бог творит все новое, новый мир надежды и исцеления. Фарисеи цепляются за собственное истолкование закона, противясь Божьему замыслу.

«Мы следуем за Моисеем», похваляются они, однако Иоанн напоминает нам о том, как сам Моисей предсказал пришествие Иисуса (5:45–47). Бог, действительно, говорил с народом через Моисея, этого Иисус никогда не оспаривал, но если непредвзято вслушаться в слова Моисея, станет ясно, что Его закон вел к «истине и милости», которые откроются в Иисусе Мессии (1:17). Ведь Моисей не только дал Израилю кодекс законов. Он рассказал историю отношений Бога и Израиля, историю, в которой имелось начало и продолжение, но еще не наступила кульминация. Иоанн хочет убедить нас в том, что Иисус и есть истинная кульминация, завершение, к которому устремлена эта история, и Он же — начало нового сюжета, который вырастает из старого и охватывает уже не только Израиль, но весь мир.

«Ты был рожден в грехах!» — кричат фарисеи слепорожденному. Они–то уверены, что знают ответ на вопрос, заданный в начале главы (9:2–33) - сам ли слепорожденный виновен в своей слепоте или причина тому грехи его родителей. Стих 34 нельзя толковать как обобщение, мол, каждый человек «рожден в грехах», ведь о себе фарисеи вовсе так не думают, нет, они считают увечье этого человека верным признаком духовной испорченности. Иоанн показывает нам, что физическая слепота несчастного никак не связана с его грехами или грехами родителей, и целительное присутствие Иисуса спасает человека от всего дурного, от физических, умственных, душевных и духовных недугов.

Иоанн хочет, чтобы мы прозрели. Я уже не в первый раз повторяю эту фразу, ведь этой теме посвящен весь эпизод. Не только слепорожденный прозрел, но и читатели Иоанна устремляются с его помощью к свету, который и есть сам Иисус (9:5; 1:4–5). Здесь, как и везде в Евангелии, нам следует присмотреться к поступкам Иисуса и сделать правильный вывод о присутствии в Нем Бога. Этот вывод может оказаться неожиданным, опрокидывающим некие давно установившиеся представления, он может стать для кого–то шоком, но когда слепые глаза раскрываются, вывод (и это не каламбур!) очевиден. Моисей поразил египетских магов чудесами, которые они не могли воспроизвести (Исх 8:18–19), Иисус также потрясает современников, совершая деяния, которые можно объяснить, лишь поверив в деятельное присутствие Бога. Подобно Моисею, Он приуготовляет новый Исход и более того — новую Книгу Бытия, новое творение, в котором народ Божий избавится не только от слепоты, но и от греха и от смерти.

Порой христианину приходится нелегко, потому что окружающие пытаются по собственному разумению толковать его опыт и переживания, помещают его в ту или иную категорию, вешают ярлыки. Подчас они делают это затем, чтобы не принимать человека и его суждения всерьез. Но мы обязаны держаться раз полученного нами знания: «Я знаю одно, что я был слеп, а сейчас вижу!» Порой это упорство обходится дорого, но лучше уплатить цену, чем идти кружным путем, отрицая благо, которое, через Иисуса, сотворил для нас Господь.

ИОАНН 9:35–41. Видящие и не видящие

35 Иисус услышал о том, что фарисеи выгнали его вон, нашел его и спросил: — Ты веришь в Сына Человеческого? 36 — А кто Он, Господи ? — спросил исцеленный. — Скажи мне, чтобы я в Него поверил!37 Иисус сказал: — Ты сейчас Его видишь, Он говорит с тобой. 38 Тогда человек ответил: — Господи, я верю, — и поклонился Иисусу.39 Иисус сказал: — Я пришел в этот мир для суда, чтобы слепые видели, а те кто видят — стали слепыми.40 Фарисеи, которые были с Ним, слышали это и спросили: — Что ? Мы, значит, тоже слепы?41 Иисус сказал: — Если бы вы были слепы, то греха не было бы на вас, но так как вы заявляете, что видите, то грех ваш на вас остается.

Кто решает, когда картинка в фокусе?

Вчера я ходил на лекцию и посмотрел замечательные цветные снимки средневековых икон — эпизоды распятия и воскресения. Яркие цвета, убедительно прорисованные сцены. И каждый раз лектор тщательно следил за тем, чтобы проектор правильно навели на резкость, чтобы нам не упустить ни малейшей детали. Он стоял наготове, всматривался, просил человека, сидевшего за проектором, что–то слегка отрегулировать.

Эта задача не так уж сложна, поскольку средневековые картины насыщены деталями, тяготеют к наглядности и четкости. Современные картины устроены по–другому. Порой художник намеренно пишет неярко, расплывчато, и нужна помощь эксперта, чтобы определить, когда картинка «в фокусе». Если кто–то сочтет изображение идеальным и ошибется, все будут введены в заблуждение: зрители сочтут, будто они разобрались в этом произведении искусства, а они даже не сумели рассмотреть его как следует.

Глава об исцелении слепорожденного завершается контрапунктом: началась она с болтовни учеников, которые предполагали, что человек появился на свет слепым за собственные грехи или грехи родителей, Иисус же опроверг их соображения, исцелил слепого и разбил доводы противников, попрекавших его нарушением субботы. Глава завершается на том, что противники Иисуса утверждают, будто они видят все ясно и отчетливо, хотя они–то как раз слепы. Иисус говорит им: сама по себе слепота не грех и не признак греха, а вот претендовать на ясность зрения, когда ничего не видишь, — грех. «Так как вы заявляете, что видите, то грех ваш на вас остается».

Вот в чем вопрос: кому решать? Кто определит, в фокусе ли картинка и каково ее значение? В конечном счете это вопрос авторитета, здравого суждения. Кто вправе делить мир на ясно видящих и видящих расплывчатый, несфокусированный образ мира, подменяющих этим образом реальность?

Здесь, как везде у Иоанна, этим правом обладает Иисус, а с тех пор, как Он покинул землю, ту же миссию выполняет Святой Дух, благодаря которому присутствие Иисуса повседневно ощущается и Его ясное суждение по–прежнему отчетливо слышно в нашем мире (16:8–11). Во время земного служения Иисуса Его присутствие было реальным и непосредственным: Он–свет миру (9:5; а также 3:9–21 и 8:12), и в ярких лучах света мир разделился надвое. Пришествие Иисуса разделило человечество на принимающих свет и позволяющих ему исцелять, изменять и направлять их жизнь, и тех, кто противится свету и предпочитает остаться в темноте (как правило, эти люди самонадеянно утверждают, будто ходят в свете).

Труд водворить в мире Божье правосудие, привести все в порядок, «навести резкость» многие еврейские мыслители считали главной задачей Мессии, того, кого Бог пошлет в мир. Одно из величайших мессианских пророчеств, Книга Даниила, повествует о Сыне Человеческом, который возносится и садится одесную Бога и получает от Бога миссию творить суд над миром. Вот что означает вопрос Иисуса, обращенный к слепорожденному, который был Им исцелен, а фарисеями изгнан из синагоги: верит ли он в Сына Человеческого. Это значит: готов ли он положиться на Того, кто пришел вершить Божий суд, нести в мир страшный и целительный свет?

Вполне понятно, что исцеленный просит разъяснений. Кто такой сын человеческий, спрашивает он. (Этот вопрос эхом разносится по Евангелию, как мы убедимся в 12:34). Он уже провозгласил Иисуса пророком (9:17) и стойко свидетельствовал, что именно Иисус открыл ему глаза (9:25, 30–33). Теперь ему придется сделать еще один шаг и признать в Иисусе не просто пророка, не только замечательного целителя, но и Того, через кого в мир приходит Божий свет, истина и святость. Наконец–то картинка наведена на резкость и этот человек уверовал полностью и окончательно. Еще один из вереницы персонажей Иоанна, сделавших заключительный и самый важный шаг, к которому Иоанн поощряет всех своих читателей (20:31). Велика ли беда, что этого человека изгнали из синагоги? Велика ли беда, если местные власти, уполномоченные или самозванные, попрекнули его, «рожденного в грехах» (9:34)? Прозревший слепец последует за истиной, даже если те, кто призван хранить истину, ее подавляют.

Тем драматичнее предстает перед нами позиция обвинителей, твердолобых фарисеев, цепляющихся за свои принципы вопреки очевидным свидетельствам. Они заблуждаются и хуже того: они выстроили систему, внутри которой никогда не смогут осознать свою неправоту. Одно дело — искреннее заблуждение, не лишающее человека шанса принять новые аргументы, новые свидетельства и откровения, другое дело — конструирование закрытого мира, запечатанной комнаты, где нет света, свежего воздуха, нет доступа внешнему миру.

Состояние этих людей Павел описывает в первой главе Послания к Римлянам (1:32). Есть люди, которые не только творят дурное, но и приспосабливают свою мораль таким образом, чтобы зло называть добром, а добро злом. Эти люди заключают договор со злом, с самой смертью, они поворачиваются спиной к жизнедающему Богу и запираются в такой системе мышления и жизни, где Ему нет места, а значит, нет и надежды, физической возможности спасения.

Так кто же определяет, когда картинка в фокусе? Новый Завет отвечает: решает Иисус. Мы уже знаем, что миссия Иисуса после вознесения продолжена Святым Духом, но Иисус сам, непосредственно, приносит в мир истину и свет. Власть лжи, власть зла очень сильна, и обмануться нетрудно. Лишь сверяясь с Иисусом, сверяясь постоянно, снова и снова, мы сможем убедиться, что стоим на стороне слепорожденного, разделяем обретенную им веру, открываемся Божьему свету. Альтернатива понятна: встать на сторону фарисеев, уверенных в своей правоте, наглухо запертых в рукотворной тьме.

ИОАНН 10:1–10. Добрый пастырь

1–Говорю вам истину: тот, кто входит в овечий загон не через ворота, а проникает другим путем, тот вор и разбойник. 2 Но кто входит через ворота, тот настоящий пастух этих овец.3 Сторож открывает ему ворота, и овцы слышат его голос. Он зовет своих овец по именам и выводит их.4 Когда он выведет всех своих, то идет впереди них, и овцы идут за ним, потому что знают его голос. 5 Они никогда не пойдут за чужим, они убегут от него, потому что не знают его голоса.6 Иисус использовал такое сравнение, но они не поняли, о чем Он говорил.7 Тогда Иисус сказал: — Говорю вам истину: Я — ворота для овец. 8 Все, кто приходили до Меня, — воры и разбойники, и овцы их не послушали.9 Я — дверь; кто входит через Меня, тот будет спасен. Он сможет входить, и выходить, и найдет пастбище.10 Вор приходит только для того, чтобы украсть, убить и разрушить, а Я пришел, чтобы у них была жизнь, и притом в избытке.

Мы стояли на утесах и следили, как птицы возвращаются с моря, зажав в клювах добычу. Под нами на утесах гомонили тысячи, десятки тысяч птенцов, каждый нетерпеливо звал родителей. Они теснились, толкались, падали, карабкались на камни, но родители каким–то образом безошибочно различали в общем крике свой выводок и спешили к нему с кормежкой. Это казалось почти чудом.

Но разве это так уж удивительно? Вероятно, и птицам все человеческие голоса кажутся одинаковыми, но отец и мать узнают свое дитя в любом шуме. Те из нас, кто редко имеет дело с животными или птицами, изумляется, обнаружив, с какой точностью животные различают своих сородичей, а также людей. На Ближнем Востоке и сегодня можно увидеть, как пастух входит в загон, где пасется огромная отара, и начинает выкликать своих овец, каждую называя по имени. Овцы узнают «своего человека» и сбегаются к нему.

Пастух проводит весь день среди своего стада, он присматривается к характерам овец, к особенностям их внешности и окраски, знает, что они любят и чего боятся. Более того, овцы присматриваются к нему, начинают узнавать его голос. Если вместо пастуха в загон придет кто–то другой, овцы не откликнутся, даже если правильно назвать их имена. Они прислушиваются к одному–единственному голосу, к голосу, которому они доверяют, который им дорог. Любимый овцами пастух может обойтись без помощи овчарки. Овцы и так слушаются его. Нет надобности идти позади стада, подгонять: он пойдет впереди, окликая своих овец, и они последуют за ним. Я видел, как это происходит.

В первом абзаце рассматриваемой главы (стихи 1–5) Иисус рассказывает притчу («сравнение», как говорит Иоанн в стихе 6). Притча довольно сложная, и слушатели не сразу понимают ее. Иисус предлагает истолкование на трех уровнях: одно сразу же (стихи 7–10), второе в следующем отрывке (стихи 11–18), а последнее в стихах 25–30. Нам потребуются все три объяснения, чтобы добраться до сути сказанного, но пока нужно прочесть первые стихи главы как они есть и услышать их первый, буквальный смысл.

В современной Библии эти стихи составляют начало 10–й главы, однако текст не сразу был разбит на стихи и главы. Читая этот отрывок, нужно припомнить, о чем шла речь только что: в главе 9 обсуждался вопрос: от Бога ли пришел Иисус? Можно ли считать Его пророком или нет? Мессия ли Он, Сын Человеческий, которого Бог поставил судьей над миром? В главе 10 мы натыкаемся на притчу о пастыре и овцах. Какая связь?

Дело в том, что в Библии пастух и овцы часто символизируют царя и его народ. В современном мире вожди и правители представляются нам несколько иначе. Они руководят большими компаниями и банками, международными корпорациями, сидя за офисным столом, диктуя письма или возглавляя собрания. Зачастую такой руководитель в глаза не видит рядовых служащих своей компании, понятия не имеет, как их зовут. Но в Библии идеальный царь — это пастырь (Иезекииль 34), и образцом ему служит юный пастух Давид, который стал именно таким царем, что пришелся «по сердцу» Богу. В том мире пастух и овцы были тесно, личностно связаны, и такую же связь следовало сохранять между царем и его народом.

С помощью этого образа Иисус объясняет собственные притязания на титул истинного царя Израиля. Поколения читателей спешат добраться до стиха 11, где Иисус объявляет себя «пастырем добрым», но приостановимся и отметим, что в первых пяти стихах Он вовсе не говорит о себе, а устанавливает, так сказать, теоретические различия между истинными и ложными пастухами.

Кто же такие подложные пастухи, «воры и разбойники»? По всей вероятности, Иисус имеет в виду различных вождей, являвшихся и в Его время, и в более позднюю эпоху. Некоторых мы могли бы назвать революционерами или военными вожаками: они подталкивали Израиль к конфронтации с Римом; другие, в особенности принцы из дома Ирода, поддерживали союз с Римом, укрепляя тем самым собственную власть и умножая богатства. Иисус задает вопрос: а как узнать истинного, Богом поставленного царя, когда тот наконец явится?

Ответ: истинного царя узнаешь так же, как истинного пастыря. Любой самозванец может прийти в Иерусалим и провозгласить себя вождем, но только пришедший от Бога претендует на это звание по праву. Лжемессия также соберет вокруг себя последователей, но истинного царя людям укажет сердце: услышав Его голос, они последуют за Ним с верой и любовью.

Первые пять стихов — притча, и понять ее мы могли бы примерно так: вот что Я делаю, вот чем оправдано Мое притязание на титул истинного, посланного Богом царя Израиля. Люди внемлют Мне и следуют за Мной — например, исцеленный слепец, и это знак того, что Я послан Богом.

Слушатели в недоумении таращатся на Него, и тогда Иисус поясняет более подробно. Во–первых, в стихах 7–10 Он раскрывает еще одну роль пастуха. Пастух — это как бы живые врата. Во многих странах Востока пастухи ночью ложатся у дверей, чтобы помешать овцам выйти или злоумышленникам войти. Таким образом пастух оберегает своих овец и, подобно самому Богу в Псалме 122:8, следит за тем, как они входят и выходят. Акцент делается на безопасности овец, на их спокойной и полноценной жизни. Пастух не свои интересы преследует, овцы — вот что для него главное. Когда вы найдете такого царя, знайте: это и есть помазанник Божий.

Обещание полноценной жизни, жизни в избытке столь же актуально для нас сегодня, как было тогда для современников Иисуса. Современный западный мир убедился, сколь мало питателен материализм, и начал искать чего–то другого, чего–то за пределами этого мира. Множество разбойников и воров рассказывало ложь, вводило овец в обман, оставляло на погибель. И сегодня звучит призыв к истинным овцам Иисуса: прислушиваться к Его голосу, искать в Нем, и только в нем одном, жизнь, чтобы иметь подлинную жизнь, жизнь в избытке.

ИОАНН 10:11–18. Пастырь и овцы

111 Я добрый пастырь. Добрый пастырь отдает жизнь свою за овец. п Наемному пастуху овцы не принадлежат, и когда он видит, что пришел волк, он бросает овец и убегает, и тогда волк хватает овец и разгоняет все стадо. 13 Пастух убегает, потому что он нанят и не заботится об овцах. И Я — добрый пастырь. Я знаю своих, и они знают Меня.15 Так же и Отец знает Меня, и Я знаю Отца. Я отдаю жизнь Мою за овец.16 У Меня есть и другие овцы, не из этого загона, их Я тоже должен привести. Они тоже будут послушны Моему голосу, и будет одно стадо и один пастырь.17 Отец любит Меня потому, что Я отдаю свою жизнь, чтобы потом опять взять ее.18 Никто ее у Меня не может отнять, Я отдаю ее добровольно. У Меня есть власть отдать ее и взять ее опять. Так было Мне определено Моим Отцом.

Как–то раз мы беседовали с другом–бизнесменом.

— Вот в чем беда нынешних деловых людей, — рассуждал он. — Как правило, их волнует лишь скорая прибыль. Прежде настоящий бизнесмен хотел сделать нечто стоящее, организовать дело, дать хорошую работу людям. Они рассчитывали, что после них дело продолжат дети и оно будет продолжать приносить пользу и семье, и обществу. А теперь всем все равно. Закроют фабрику в одном городе и построят новую за сто миль от прежней. Лишь бы стричь купоны и распределять дивиденды, на все остальное наплевать.

Трудно судить, насколько это справедливо. Думаю, в разных странах отношения с бизнесом строятся по–разному. Но эта преамбула помогает нам понять, о чем здесь говорит Иисус. Истинный пастырь не ставит во главу угла собственную прибыль. Определить подлинное лицо пастыря поможет ситуация, когда он окажется перед выбором. Является хищник — лев, волк или медведь. Тут–то и становится очевидным различие между истинным пастырем и ложным. Различие проявляется в поступках: лжепастырь спасает собственную шкуру за счет своей репутации. Истинный пастырь «отдает свою жизнь за овец».

Такое продолжение притчи вносит мрачную ноту в весь разговор, и вскоре эта печальная нота станет главной в повествовании Иоанна. Уже в предыдущих главах Иисусу угрожали смертью. Теперь Он подтверждает, что насильственная смерть — не просто тревожная вероятность, а Его призвание. И наилучшее объяснение этому найдется не в объемистых богословских трактатах, а в этой самой притче, в столь знакомой и земной картинке из жизни пастухов и овец. Овцам угрожает опасность; пастух идет навстречу угрозе и, если придется, примет на себя злую участь, лишь бы она не коснулась его стада. В «случае Иисуса» жертва необходима — и Он принес эту жертву.

Казалось бы, печальное призвание, и зачем пастуху умирать, но Иисус раскрывает перед слушателями великие перспективы, которые составляют часть того же призвания. Он не только избавит нынешних овец от грозящей им опасности, но и существенно увеличит стадо. К нынешнему стаду присоединятся другие, сильно отличающиеся от него овцы (стих 16). О чем здесь говорит Иисус?

Нынешние овцы — это народ Израиля. Иисус собирает их, те из Его современников и соплеменников, кто готов откликнуться на призыв, внимая Его голосу, приходят к Нему. Но пророки и мудрецы Израиля не раз уже намекали, что интересы Господа Израиля выходят далеко за пределы самого Израиля. Спасение Израиля совершается внутри программы спасения всего мира. «Другие овцы» — огромная и пестрая компания из представителей всех народов, кого Господь желает спасти через Иисуса. Еврейский Мессия станет Господом и пастырем для всех.

И эта тема будет набухать и давать побеги в следующих главах. Когда Иисус предстанет перед Понтием Пилатом, официальным представителем господствующего в мире язычества, Он увидит в нем хотя и не еврея, но еще одну «овцу» и постарается раскрыть перед Пилатом видение Божьего Царства и истины (18:33–38). Язычники уже не считаются врагами. Они — овцы, которые пока еще не собраны в загон. Призадумаемся над тем, как воспринималась эта весть в мире Иисуса, в мире, наполненном подозрением и ненавистью, насилием, порождающим насилие.

Эта весть коренится в близких и постоянных отношениях Иисуса с «Отцом», о которых уже столько сказано в этом Евангелии. Отец любит пастыря и в особенности любит его потому, что он являет миру любовь Отца, отдавая свою жизнь за овец. И если он таким образом исполняет волю Отца, Отец возвратит ему жизнь (стих 18). Иудейское упование на всеобщее воскресение Иисус превращает в персональную и конкретную цель своей миссии (здесь мы видим предвестие более подробного разговора, который состоится в следующей главе). Пастуха с овцами связуют узы доверия — те же узы, что связуют Отца с Сыном. И эта тема также получит развитие несколько позже (глава 17).

Фоном к этой речи Иисуса звучит пророчество Иезекииль 34. Странная вещь происходит в этом пророчестве: Иезекииль то говорит о Боге, как о подлинном пастыре Израиля, то о Давиде (то есть Мессии), как об истинном пастыре, а Бога ставит и над пастырем, и над овцами. Так что же? — напрашивается вопрос. — Кто же на самом деле пастух: сам Бог или Мессия? Иезекииль не отвечает, поскольку его пророчество устремлено в не совсем ясное ему самому будущее. Только в главе 10 Иоанна мы увидим, как сходятся все нити. В стихе 30 Иисус скажет наконец: «Я и Отец — одно». Итак, Господь — наш пастырь, и Царь тоже пастырь. Этот парадокс обретает смысл в Иисусе, иначе же — никоим образом.

Теперь нам становится понятнее, почему Иисус именует себя добрым пастырем (стихи 11 и 14), хотя на современных языках эпитет «добрый» не передает всех оттенков смысла того слова, которое написал здесь Иоанн. «Добрый» может быть прохладноват, сдержан, склонен морализировать. Но по–гречески одно и то же слово означало «добрый» и «красивый», причем «красивый» относится не к внешности Иисуса. Речь идет о неотразимой привлекательности Его как пастыря: Он призывает, и люди не могут не откликнуться на призыв. Когда «овцы» осознают, что Он умер за них, они с еще большим доверием устремятся к Нему. «Прекрасный пастырь» — передают ли эти слова необычайную, побудительную мощь Его любви?

ИОАНН 10:19–30. Мессия и Отец

19 После этих слов мнения иудеев опять разделились. 20 Многие говорили: — Он одержимый и бредит, зачем Его слушать!21 Другие говорили: — Одержимый так бы не говорил. Разве может демон открывать глаза слепым ? 22 В Иерусалиме наступил праздник Освящения храма. Была зима.23 Иисус ходил по храму в колоннаде Соломона.24 Вокруг Него собрались иудеи. — Сколько Ты еще будешь держать нас в недоумении ? — говорили они. — Если Ты Мессия, то так и скажи нам.23 Иисус ответил: — Я уже говорил вам, но вы не поверили. Обо Мне свидетельствуют дела, которые Я совершаю во имя Моего Отца. 26 Вы же не верите Мне потому, что вы не Мои овцы.27 Мои овцы слышат Мой голос, Я знаю их, и они идут за Мной.28 Я даю им жизнь вечную, и они никогда не погибнут, их у Меня никто не отнимет.29 Отец Мой, который дал их Мне, превыше всех, и никто не может забрать их из рук Моего Отца. 30Я и Отец — одно.

Настала третья зима после Катастрофы. Многие уже утратили надежду, что когда–нибудь счастье вновь улыбнется им. Пришел враг, разрушил старинный Город, многие погибли, другие были уведены в плен. Кто–то уже начал сотрудничать с оккупантами, полагая, что новый режим установился надолго, и заботясь о собственном благополучии.

Но не все смирились с поражением. В особенности трудно было пережить и простить разрушение величественного и прекрасного Храма, дома Божьего, где обитал Господь Израиля, Господь всего мира. Теперь иноземцы поклонялись там собственным богам, приносили жертвы, искони запретные в святом месте. Накрытый плотной крышкой котел бурлил и вот–вот должен был выплеснуться мятежом. Свершилось: внезапное нападение, чудесная победа — тиран уничтожен, город освобожден.

Через три года после Катастрофы, день в день, состоялось торжественное очищение Храма. Вновь были принесены установленные жертвы, зажглись светильники и была провозглашена молитва Господу небес и земли – пусть Он оградит свой народ, чтобы подобное никогда не повторилось. И было решено: каждый год праздновать и вспоминать этот день. Праздник был назван «ханука», «посвящение», он выпадает на 25–й день еврейского месяца кислева, более–менее совпадающего с нашим декабрем.

По нашему календарю эти события происходили в 167 году до н.э.; ниспровергнутым тираном был Антиох Эпифан; иудейское восстание возглавил Иуда Маккавей. Для нашего сюжета особенно существенно, что в результате этого подвига мужества и веры Маккавей стал царем. Освободить Храм от врагов и заново освятить его — с этим могли сравниться разве что легендарные деяния Давида и Соломона, вот почему, хотя Иуда не принадлежал к роду Давида, с него началась династия, правившая более ста лет. Когда же династия оборвалась, римляне сделали царем Ирода Великого, и он женился на принцессе из рода Маккавеев, чтобы придать законность своему правлению.

Итак, всякий раз, когда еврейский народ праздновал хануку, люди задумывались не только о своих отношениях с Богом и о дарованном Им освобождении и благодарили Бога за восстановление Храма — они задумывались также над происхождением царской власти, над тем, кто и как становится царем. И вдруг Иисус входит в Храм как раз в пору празднования хануки и проповедует о добром пастыре, о настоящем пастыре, царе, который придет и разоблачит всех прочих, как воров и разбойников. Мы должны понимать, насколько парадоксальной и даже провокационной казалась эта весть. Провокационной и опасной. Не следует забывать, что глава о «добром пастыре» заканчивается очередной попыткой убить Иисуса, побить Его камнями.

Противостояние и опасность явственно ощущаются в атмосфере этого эпизода. Представляя себе Иисуса в образе «доброго пастыря», мы подчас рисуем Его идиллически, с венком на голове, в окружении веселых детей, добавляем несколько серебристых овечек для пасторали. Такие картинки в моем детстве можно было найти в иллюстрированной книжке. Но реальность, о которой говорит Иисус, называя себя добрым пастырем, была и остается совершенно иной. Прежде всего речь идет о власти, о Царстве Божьем и земных царствах, о Боге, назначающем истинного царя не в вакууме, не в отсутствии правителей, а вопреки множеству ожесточенно борющихся за власть царей и царьков. Каждый из них готов со всей жестокостью уничтожить нового претендента.

И вновь, как часто бывает в Евангелиях, поднимается вопль: этот человек одержим бесами! А что еще могли сказать люди, которые видели Его дела, слышали Его проповедь, но твердо вознамерились не признавать в этих делах и речах действие Бога живого. Но на этот раз, в отличие от всех предыдущих ситуаций, когла выдвигалось подобное обвинение, на обвинение отвечает не сам Иисус, но голоса из толпы. Какие–то «овцы» услышали Его голос, откликнулись и последовали за Ним. Они понимают, что Его дела вовсе не похожи на поступки одержимого бесами: бесы склонны разрушать все вокруг, а не исцелять и спасать.

Здесь опять мы сталкиваемся с двойным вопросом, который так часто звучит в Евангелии от Иоанна: в самом ли деле Иисус — Мессия, подлинный царь Израиля? Иисус не отвечает на этот вопрос впрямую, но всякий, кто внимательно прислушивался к проповеди о добром пастыре, уже уловил весть. (Вероятно, потому–то Иисус говорит своим оппонентам, что Он уже ответил на их вопрос, да они не поверили.) Как обычно, Он советует им взирать не на слова, а на дела — если из Его поступков они так и не сделали верный вывод, никакие слова тут не помогут.

И на этом разговор не заканчивается. Иисус ступает на еще более опасную территорию. Он вновь возвращается к теме пастыря и овец, но на этот раз дает «овцам» поразительное, поистине божественное обещание: те, кто внимает голосу Иисуса и узнает голос «своего» пастуха, вовеки спасутся. Он будет присматривать за ними, и даже смерть, последний и самый сильный враг, не причинит им вреда. Почему Иисус так уверен в своих словах? Потому что Его обещание покоится на неразрывной связи любви, на союзе с Отцом. Его «овцы» — это паства, которую вверил Ему Отец.

Иными словами, христианское упование на будущее по ту сторону смерти не сводится к пустым мечтам или расплывчатой надежде, это не слепой оптимизм, стремящийся уверить нас, что в конце концов все обернется к лучшему. Наша вера коренится в союзе Иисуса с Отцом, и этот союз — одна из основных тем Иоанна. Стоит отметить, что всякий раз в истории христианства, когда люди начинали сомневаться в природе отношений Иисуса с Отцом, появлялись сомнения и в христианском уповании на вечную жизнь.

ИОАНН 10:31–42. Кощунство!

31 Тогда иудеи опять схватили камни, чтобы побить Его,32 но Иисус сказал им: — Я показал вам много добрых дел от Отца. За какое из них вы хотите побить Меня камнями ?33 Иудеи ответили: — Мы Тебя не за это хотим побить камнями, а за богохульство, потому что Ты, обыкновенный человек, выдаешь себя за Бога.34 Иисус ответил: — Разве в вашем законе не написано: «Я сказал: вы — боги» ?35 Если богами названы те, кому было дано слово Божье, а Писание не может быть упразднено,36 то как же вы смеете говорить, что тот, кого Бог освятил и послал в мир, богохульствует, потому что Я сказал: «Я Божий Сын» ?37 Если Я не делаю то же, что делает Мой Отец, — не верьте Мне.38 Если же Я совершаю дела Моего Отца, то, даже если вы не верите Моим словам, верьте делам, чтобы вы поняли и знали, что Отец во Мне и Я в Нем. 39 Они опять попытались схватить Его, но Иисус не дался им.40 Затем Иисус отправился на другую сторону Иордана, туда, где Иоанн раньше крестил, и там оставался.41 Там к Нему приходило много людей. — Хотя Иоанн и не совершал знамений, но все, что Иоанн говорил об этом человеке, верно, — говорили они.42 И многие там поверили в Иисуса.

Среди груды неразобранных бумаг, оставшихся после смерти композитора, нашлась рукопись с нотными значками. Музыка, соло для скрипки, но какое–то странное: трудное, дерзкое, едва ли вообще годное для исполнения. Дрожащим почерком было надписано на манускрипте: Для городской гильдии скрипачей.

Члены городской гильдии были польщены, однако ни один из них не брался сыграть эту мелодию. С рукописи сняли копии, раздали их музыкантам, и самые честолюбивые репетировали у себя дома. Ничего не получалось, и члены гильдии находили себе оправдания: эти ноты невозможно сыграть одновременно! Что это взбрело в голову старому композитору? Должно быть, слегка помешался перед смертью. Странная, дисгармоничная музыка, хотя кое–какие интересные пассажи встречаются, не будем отрицать. В итоге все решили попробовать еще раз, помучиться еще денек, хотя и подозревали, что старик, возможно, и не предназначал эту музыку для исполнения. Да это же просто невозможно исполнить! И в конце концов про завещание композитора все забыли.

Прошло много лет, и в город пришел старик с длинной растрепанной бородой, со старенькой скрипкой подмышкой. На музыканта он не очень–то был похож, скорее цыган или бродячий торговец, подрабатывающий уроками музыки. Он снял комнату неподалеку от городской площади, и вскоре просочился слух: по вечерам, в темноте, заезжий музыкант играет какую–то небывалую, прекрасную мелодию. Под окнами гостиницы собрались члены городской гильдии.

Они–то сразу поняли, что к чему. Это была та самая мелодия, которую завещал им давно умерший композитор. Ее невозможно было сыграть — ну, то есть почти невозможно. Этот старик играл, и под его смычком мелодия пела и плясала, вздымалась и опадала. Дикая, странная, упрямая, нежная.

Когда последние отголоски мелодии замерли, кто–то из членов гильдии зааплодировал, но другие стали возмущаться: «Это наша музыка!» — орали они. — «Какой–то чужак, не из членов гильдии, является в город и пытается играть нашу музыку? Дураками нас выставил?!»

Окно распахнулось, и старик выглянул на площадь.

— Я — сын композитора, — сказал он. — Отец сам научил меня играть эту музыку. И перед смертью он принял меня в гильдию. Он имел на это право, ведь он был вашим почетным председателем, разве вы забыли?

— Чушь! — закричали разгневанные скрипачи. — Нечего тебе делать в нашем городе! Какая наглость!

На следующий день скрипач ушел, и никогда больше не звучала его прекрасная мелодия.

В этом эпизоде Иисус цитирует библейский стих, озадачивавший немало комментаторов. Это стих из псалма 81, где сам Господь, обращаясь к какой–то группе людей, предостерегает: хотя они претендуют на особый статус, их жизнь не соответствует столь высоким притязаниям. Им дали ноты, но сыграть эти «музыканты» не смогли.

К нашему изумлению (ведь евреи верили в единого Бога), выясняется, что сами они — «боги».

6 Я сказал: вы — боги, и сыны Всевышнего — все вы;7 по вы умрете, как человеки, и падете, как всякий из князей. 8 Восстань, Боже, суди землю, ибо Ты наследуешь все народы.

(Пс 81:6–8)

Во времена Иисуса некоторые еврейские мыслители полагали, что псалом говорит о сынах Израиля, собравшихся у горы Синай. Бог дал им закон, подобно

тому, как наш композитор вверил свою мелодию городским музыкантам. Люди сделались принцами и даже богами, лишь потому, что получили закон. Само явление, само обладание законом возвысило Израиль до сверхчеловеческого статуса. Если б только сыны Израиля понимали это! Сам Господь сказала это, такова Его воля и Его слово. Но хотя некоторые израильтяне изо всех сил старались соблюсти закон, ничего из этого не вышло. Прямо там, у подножья горы Синай, Аарон сделал золотого тельца, и ему проносили жертвы, и дальше дела пошли не лучше. Закон нарушали снова и снова. Все еврейские наставники и пророки единодушно полагали, что именно такое поведение стало причиной Вавилонского пленения.

Но осталось воспоминание о том, что могло быть, остались слова Пс 81: «Я сказал: вы — боги».

А теперь в город пришел человек, не принадлежащий к признанной гильдии законников, и совершает непонятые дела, отчего люди начинают всякое думать о его статусе. Он словно впервые играет ту невозможную музыку, и люди пугаются, потому что никто прежде не мог этого сделать, и невозможность сыграть эту мелодию стала для них прямо–таки символом веры. «Я сказал: вы — боги, — напоминает Он им. — Что же вас так обеспокоили Мои слова?

Ответ бьет наотмашь. Союз божественного и человеческого, явившийся среди них парадокс, эта дикая, странная, упрямая, нежная мелодия воплощения — вовсе не бессмысленна и не так уж нелепа. Значит, композитор с самого начала предусмотрел, что однажды его сын придет в город и сыграет эту музыку, но, чтобы его искусство оценили, надо, чтобы сначала другие попытались сыграть и не преуспели. Конечно, членам гильдии это не по нутру, однако и это — часть замысла, часть музыки. Наступит момент, и Сын скажет: «Неужели вы не видите? Отец во Мне и Я в Нем».

И вновь присутствующим при этой сцене нужно вспомнить, какие дела уже совершил Иисус, «знамения», о которых упомянуто в стихе 41, и сделать соответствующие выводы. Как и почему этот человек играет музыку исцеления и нового творения? Это возможно лишь потому, что Он состоит в уникальном, таинственном союзе с Отцом, и этот союз поражал и пугал людей тогда, как с тех пор пугает и поражает людей разных народов и культур.

И если официальные члены гильдии, иерусалимские законники, не были готовы признать статус Иисуса, простой народ на территориях, прилегающих к Иордану, уже делал правильные выводы. Этим людям нечего было терять. Они помнили, что говорил об Иисусе Иоанн Креститель, и видели, как сбываются его слова. Сможем ли мы сегодня посмотреть на Иисуса, на Его дела и слова, тем же открытым, готовым к восприятию взглядом и сделать правильные выводы — для нас, для нашей жизни? Если сможем, та музыка зазвучит вновь.

ИОАНН 11:1–16. Смерть Лазаря

1 Был болен некто Лазарь из Вифании, из селения, [где жили] Мария и Марфа, сестра ее. 2 Мария же, которой брат Лазарь был болен, была [та], которая помазала Господа миром и отерла ноги Его волосами своими. 3 Сестры послали сказать Ему: Господи! тот, кого Ты любишь, болен.4 Иисус, услышав, сказал: эта болезнь не к смерти, но к славе Божией, да прославится через нее Сын Божий.5 Иисус же любил Марфу и сестру ее и Лазаря. 6 Когда же услышал, что он болен, то пробыл два дня на том месте, где находился.7 После этого сказал ученикам: пойдем опять в Иудею.8 Ученики сказали Ему: Равен! давно ли Иудеи искали побить Тебя камнями, и Ты опять идешь туда!9 Иисус отвечал: не двенадцать ли часов во дне! кто ходит днем, тот не спотыкается, потому что видит свет мира сего;10 а кто ходит ночью, спотыкается, потому что нет света с ним. 11 Сказав это, говорит им потом: Лазарь, друг наш, уснул; но Я иду разбудить его. 12 Ученики Его сказали: Господи! если уснул, то выздоровеет.13 Иисус говорил о смерти его, а они думали, что Он говорит о сне обыкновенном. 14 Тогда Иисус сказал им прямо: Лазарь умер;13 и радуюсь за вас, что Меня не было там, дабы вы уверовали; но пойдем к нему. 16 Тогда Фома, иначе называемый Близнец, сказал ученикам: пойдем и мы умрем с ним.

Почему никто не пытается что–то сделать? Одного моего знакомого как–то пригласили возглавить растущий, полный надежд приход. И он сам и его семья с радостью приняли это предложение. Однако те лица, от которых зависело решение материальных вопросов, никак не могли решить, где будет жить новый пастор. Имевшееся жилье оказалось никуда не годным, так что же желать? Строить новое? Превратить в жилой дом пристройку к церкви? Поселить пока что священника на каком–то расстоянии от церкви, а потом все уладится?

Покуда они раздумывали, все подходящие дома поблизости от церкви поступали в продажу и уходили в чужие руки, а церковные власти ничего не делали. Мой друг и его родные молились о скорейшем разрешении проблемы, и все равно ничего не решалось. И я, и все их друзья молились вместе с ними, писали, звонили – все равно результат нулевой. Мой друг уже провел первую службу в новом храме — это был торжественный момент, но бытовая сторона его жизни оставалась напряженной. И вот, когда уже весь приход молился, чтобы найти выход из положения, наконец–то запруду прорвало, решение было принято. Один из наиболее подходящих для его семьи домов, тот самый, который пастор присмотрел с самого начала, упал в цене — церковные власти приобрели его, семья благополучно переехала, и мой друг приступил к служению.

Но трудно забыть долгие месяцы сплошных разочарований из–за того, что ничего не происходит. Как будто Господь не слышит наши молитвы, не помогает нам прийти к какому–то решению. Все устали от неопределенности, начали раздражаться, гадать, кто и что сделал не так. Разумеется, мир полон подобных сюжетов даже и без счастливого конца, ситуаций, которые не разрешены до сих пор. В общем–то, таков ход истории: мы молимся о мире и справедливости, о всеобщем процветании и гармонии народов — и ничего этого не видим.

В одном я уверен: Бог не играет с нами, не дразнит нас. Но его пути — не наши пути, его урочные сроки не совпадают с нашими. Вот о чем напоминает нам стих 6 этой главы. Сестры его друга взывали к Иисусу о помощи, ситуация была отчаянная, мы в таких случаях звоним в «неотложку» — а Иисус задержался еще па два дня. Он даже не сказал ученикам о болезни Лазаря. Не сделал никаких приготовлений к тому, чтобы покинуть эти места и идти в Вифанию. Не послал ответного сообщения: «Мы идем». Просто оставался там, где был, как будто ничего не случилось, а Мария и Марфа плакали в Вифании: у них на глазах умирал любимый брат.

Что же делал Иисус в это время? Вчитываясь в эту историю, я нахожу только один ответ: он молился. Он боролся с волей Отца. Слова учеников (стих 8) совершенно правильны: иудеи недавно собирались побить Иисуса камнями, ему отнюдь не следовало возвращаться в те места. Вифания — маленький городок в двух милях от Иерусалима, на восточном склоне Елеонской горы. Там до Иисуса без труда могли добраться жители святого города — и кто мог предсказать, чем на этот раз закончится противостояние Иисуса и иудеев?

Важно понять, что рассказ о Лазаре, один из наиболее трогательных библейских сюжетов, рассказывает не только о Лазаре, но и об Иисусе. В начале главы ученики предостерегают Иисуса, просят не возвращаться в Иудею, а завершается глава приговором первосвященника: пусть один человек умрет за народ (стих 50). Когда Иисус в стихах 41–42 благодарит Отца, услышавшего его молитвы, думается, он имеет в виду те молитвы, которые он возносил в два странных безмолвных дня в иорданской пустыне (10:40). Он молился за Лазаря, но также молился о мудрости, которой мог бы руководствоваться в своих планах, в том числе выбирая маршрут. Эти две судьбы, Лазаря и Иисуса, оказались связаны. Воскресение Лазаря станет «последней каплей» — теперь уж власти ни перед чем не остановятся, лишь бы устранить Иисуса (стихи 45–53). С другой стороны, воскресение станет самым мощным знамением в ряду тех чудес, которыми переполнено это Евангелие. Этим знамением, как никаким другим, разъясняется суть жизни и миссии Иисуса, здесь его миссия достигает кульминации.

Вот почему жизненно важно это «время ожидания». Не первый раз Иисус погружается в молитву, стремясь в близости, в союзе с Отцом постичь его волю. Лишь соединившись с волей Отца, он начинает действовать — не так, как просили его Марфа и Мария, но совершая чудо, о каком они не могли и мечтать.

Название «Вифания» буквально означает «дом бедняков». Исторические свидетельства подтверждают справедливость такого названия: здесь, неподалеку от столицы, находилось нечто вроде приюта, где принимали больных и нуждающихся. В этих местах Иисус побывал неоднократно, по–видимому, он чувствовал особую привязанность к этому месту, ведь и сам он постоянно проявлял заботу о людях в нужде и утешал их обещанием Царства, в котором бедные будут пировать, больные исцелятся. В стихе 2 Иоанн отсылает нас к сцене, которую он опишет в следующей главе (12:1–8), когда Мария полила ноги Иисуса дорогими благовониями, что вызвало недовольство у присутствующих: они бы предпочли продать миро и пожертвовать деньги бедным. Экстравагантности не место в приюте.

Но главное в этой истории — как действует Иисус, как его поступки застигают людей врасплох, переворачивая их ожидания. Он не откликнулся, когда сестры Лазаря ждали его, а потом все–таки пошел в Иудею, хотя ученики его отговаривали. Он назвал состояние Лазаря «сном», так что ученики подумали, будто речь идет о самом обыкновенном сне. В стихе 9 он произносит и вовсе уж непонятные, вроде и не идущие к делу слова, мол, в дневное время люди не спотыкаются, а темноте ходить опасно. Что бы это значило?

Вероятно, этим он хотел сказать, что единственный способ идти не спотыкаясь — это идти за ним. Если человек пытается выбирать путь по собственному разумению, он преткнется, ибо идет в темноте, но если держаться Иисуса и смотреть на ситуацию с его точки зрения, то в итоге придешь, куда надо, — пусть сначала дни, месяцы, годы придется провести в недоумении, гадая, отчего же «ничего не происходит».

В конце этого отрывка мы знакомимся с одним из замечательных «второстепенных персонажей» Иоанна. Фома верен, упрям, не слишком быстр умом, но он твердо решил идти туда, куда велит Иисус, не слишком рассуждая — левой–правой. В его словах звучит тяжкое предчувствие: «пойдем и мы умрем вместе с ним». На самом деле ученикам не предстоит умереть с Иисусом, пока еще — нет, но ответ Фомы — самый правильный. Так и в жизни мы многого не понимаем, не сбываются наши планы и мечты, но если мы идем вместе с Иисусом — хотя бы в пасть смерти, — мы идем при свете дня, а когда мы в своей гордыне «пробиваем» собственные планы и честолюбивые устремления, то спотыкаемся.

ИОАНН 11:17–27. Воскресение и жизнь

17 Иисус, придя, нашел, что он уже четыре дня в гробе. 18 Вифания же была близ Иерусалима, стадиях в пятнадцати; 19 и многие из Иудеев пришли к Марфе и Марии утешать их [в] [печали] о брате их.20 Марфа, услышав, что идет Иисус, пошла навстречу Ему; Мария же сидела дома. 21 Тогда Марфа сказала Иисусу: Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой.22 Но и теперь знаю, что чего Ты попросишь у Бога, даст Тебе Бог 23 Иисус говорит ей: воскреснет брат твой.24 Марфа сказала Ему: знаю, что воскреснет в воскресение, в последний день.25 Иисус сказал ей:Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. 26 И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек. Веришь ли сему?27 Она говорит Ему: так, Господи! я верую, что Ты Христос, Сын Божий, грядущий в мир.

Когда вы в последний раз вздыхали: «Если б только…»

Если б только он не выскочил перед машиной…

Если б она работала чуточку усерднее и сдала экзамен…

Если б в тот раз мы выбрали другого президента…

Если б в те выходные мы не уехали….

Всякий раз нам мучительно хочется перевести стрелки часов обратно. В некоторых фильмах — например, в сериале «Назад в будущее» — происходит именно это: люди движутся взад–вперед по времени, меняя что–то в судьбе предыдущего поколения, чтобы вызвать необходимые улучшения настоящего или будущего. Конечно, это несбыточная мечта, своего рода ностальгия — не по прошлому, каким оно было в реальности, но по настоящему, каким оно могло бы стать, будь прошлое самую чуточку другим. Если бы оно было другим… Как и всякая ностальгия, чувство это сладостно и горестно — мы прикипаем к какому–то моменту своей жизни, который мог бы быть, помня при этом, что его не было.

Все это звучит в стихе 21, в обращенных к Иисусу словах Марфы: «Если бы ты был здесь». Она знает: если бы Иисус был рядом, он бы исцелил Лазаря. Вероятно, Марфа догадывается, что Иисус задержался на два дня. Вскоре выяснится, что Лазарь уже три дня как умер, но Иисус мог бы успеть вовремя… мог бы… если бы только….

Ответ Иисуса и весь разговор Иисуса с Марфой свидетельствуют: «назад в будущее» — не просто фантазия из кинофильма. Вместо того, чтобы всматриваться в горестное прошлое и мечтать о том, что могло бы быть, но чего теперь уже точно не будет, Иисус велит нам обратить взгляд в будущее. И тогда уже, когда Марфа увидела некую надежду в будущем, Иисус просит ее вообразить, что будущее внезапно прорывается в настоящее, здесь и сейчас. Это основная идея раннего христианства, и в этом отрывке мы сталкиваемся с ней столь же отчетливо и ясно, как во всем Новом Завете.

Прежде всего Иисус напоминает Марфе о будущем: «воскреснет брат твой». Марфе знакомо это учение иудаизма. Некоторые евреи, в особенности саддукеи, не признавали грядущего воскресения, но большинство евреев той эпохи верили в воскресение, опираясь на стих Дан 12:3 и другие ветхозаветные тексты. Они перечитывали видение Исайи (65 сл.): новые небеса и новая земля, новый мир Божий, подобный нашему, но гораздо более прекрасный, мир, в котором исчезнут боль, уродство, несчастья. В этом новом мире, думали евреи, все члены народа Божьего, кто жил на земле с древности и до последних дней, обретут новые тела и войдут в жизнь нового творения.

И Марфа верит в воскресение, однако ее сдержанный ответ (стих 24) показывает, что в момент острой скорби эта вера не слишком–то утешает. К чему она не готова, так это к следующим словам Иисуса: будущее наступит уже сейчас. Новое творение, а значит, и воскресение, сдвинулось с конца времен сюда, в середину времен. Иисус не только сошел с небес на землю, как мы повторяем в церкви, он явился из Божьего будущего в настоящее, в путаницу и смятение известного нам мира. «Я воскресение и жизнь», — утверждает он. «Воскресение» — не просто доктрина, и не только явление будущего. Воскресение — это личность, и эта личность стоит сейчас перед Марфой и предлагает ей совершить «скачок веры» — веры, упования, надежды.

Он бросает Марфе вызов, требует от нее сменить свое «если б только» на «если Иисус». Без всяких «бы».

Если Иисус тот, в кого она верит…

Если Иисус — Мессия, обещанный пророками, тот, кто должен был прийти в мир…

Если он — сын Божий, тот, в ком присутствует живой Господь….

Если он — воплощенное воскресение, живая и животворящая жизнь.

Здесь сюжет ненадолго прерывается, оставляя читателей в напряжении — Марфа побежала за сестрой. Иоанн умелый рассказчик, и эта отсрочка дана также и для того, чтобы мы успели продумать эти вопросы и сами ответить на них. В подобном сюжете найдется место и для нас.

Марфа — активная, всегда хлопочущая по хозяйству женщина (Лк 10:38–42). Мария — тише, созерцательнее. Скоро мы увидим также реакцию Марии. Марфа выбежала навстречу Иисусу и тут же набросилась на него с просьбами и упреками. Большинство из нас поступает точно так же: ждать мы не можем, нам надо поскорее высказать Иисусу все, что мы думаем о нем и его странных действиях. Если вы поступаете так же, если сейчас ваш разум или сердце полны каким–либо «если б только», вам нетрудно представить себя на месте Марфы. Бегите навстречу Иисусу. Поведайте ему свою проблему. Спросите, почему он не приходил до сих пор, почему допустил, чтобы произошли такие страшные события.

Но будьте готовы к его неожиданным ответам. Никто не может предугадать, каким будет его ответ — он всегда застигает нас врасплох. Но можно угадать «форму» этого ответа: Иисус предъявит вам некую часть Божьего плана, будущее, которое прорвется в ваше настоящее, в смятение и скорбь, и принесет благую весть, надежду, новые возможности.

Ключ ко всему этому — был и есть — вера. Иисус способствует рождению нового мира Божьего, но рождение нового мира не происходит автоматически и не увлекает за собой всех и каждого, добровольно или против воли. Ключ к новому миру — вера: нужно поверить в Иисуса, принять его как Мессию, приходящего в мир — в наш мир, в нашу боль, скорбь и смерть.

ИОАНН 11:28–37. Иисус идет к гробнице

28 Сказав это, пошла и позвала тайно Марию, сестру свою, говоря: Учитель здесь и зовет тебя.29 Она, как скоро услышала, поспешно встала и пошла к Нему.30 Иисус еще не входил в селение, но был на том месте, где встретила Его Марфа.31 Иудеи, которые были с нею в доме и утешали ее, видя, что Мария поспешно встала и вышла, пошли за нею, полагая, что она пошла на гроб — плакать там. 32 Мария же, придя туда, где был Иисус, и увидев Его, пала к ногам Его и сказала Ему: Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой.33 Иисус, когда увидел ее плачущую и пришедших с нею Иудеев плачущих, Сам восскорбел духом и возмутился34 и сказал: где вы положили его? Говорят Ему: Господи! пойди и посмотри. 33 Иисус прослезился. 36 Тогда Иудеи говорили: смотри, как Он любил его. 37 А некоторые из них сказали: не мог ли Сей, отверзший очи слепому, сделать, чтобы и этот не умер?

Одно из наиболее заметных культурных различий между народами и верами состоит в том, как мы прощаемся с умершими.

Во многих частях мира люди по–прежнему оплакивают покойников, как оплакивали их во времена Иисуса. К месту погребения или кремации труп сопровождает целая процессия, все плачут, особенно громко и жалобно — женщины. Раздается неистовая и печальная музыка. Скорбь передается от одного плакальщика к другому и охватывает всех, такова человеческая природа: если кто–то окажется среди людей, охваченных глубокой скорбью, этот человек будет плакать вместе со всеми, даже если утрата не затрагивает его самого. (Психологи заметят на это, что каждый из нас носит многие печали в своей душе, и, когда мы оказываемся в обществе людей, имеющих непосредственный повод для скорби, наши давние и тайные печали также выходят на поверхность.)

Представители других культур, в том числе секулярной культуры современного запада, научились обуздывать свои чувства. Мне хорошо запомнился визит к старой даме, потерявшей мужа после сорока с лишним лет супружества. Она была занята: готовилась к похоронам, обзванивала знакомых, перебирала наряды, прикидывая, как ей следует одеться. И на похоронах она была бодра и энергична, подавая пример родным и близким. Затем она пригласила всех на чашку чая и за столом продолжала оживленно беседовать, чтобы не огорчать окружающих и не нагружать их своим горем.

По правде сказать, я не мог избавиться от ощущения, что старый обычай, которому большая часть человечества следует до сих пор, был правильнее. Нет смысла скрывать свою скорбь, преуменьшать ее. Когда Павел говорит, что мы не должны скорбеть, как люди, лишенные надежды (1 Фес 4:13), он не предлагает нам вовсе забыть о скорби, а говорит лишь, что существуют две разновидности скорби: безнадежная и не лишенная надежды. Однако надежда не отменяет скорбь, и горе утраты бывает подчас едва выносимым.

Смотрите: сам Иисус в этом эпизоде плачет (стих 35). Это один из наиболее замечательных моментов во всем евангельском повествовании. Нет ни малейших оснований сомневаться в исторической достоверности этой сцены: никто из ранних христиан, превыше всего чтивших победу Иисуса над смертью, не мог бы придумать такое. Попытаемся же проникнуть в смысл того, что предъявляет нам в этой сцене Иоанн.

Некоторые из старинных авторов принимали слезы Иисуса как свидетельство его человеческой природы: он — вполне человек, а не божество, притворившееся человеком. Безусловно, так, но не следует ограничивать этим наше исследование. Среди современников Иисуса никто не сомневался в том, что он — реальный человек из плоти и крови, с такими же эмоциями, как и у всех людей.

На всем протяжении своего текста Иоанн пытается поведать нам нечто гораздо более поразительное: Иисус всегда, даже в слезах, не просто человек из плоти и крови, но Слово, ставшее плотью (1:1–14). Слово, которым был создан мир, плачет, как дитя, на могиле своего друга. Только остановившись в чтении и поразмыслив над этой сценой, мы ощутим всю полноту тайны, скрытой в Евангелии от Иоанна. Откажемся от упрощенной схемы «Бога» в наших представлениях и заменим ее подлинной картиной — Слово, Господь, плачет вместе с плачущими. Только так мы постигнем истинный смысл слова «Бог».

Иисус заплакал, когда увидел Марию и ее спутников в слезах. «Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни», говорит пророк (Ис 53:4). Если б эту сцену писали мы или если бы ее выдумали следующие поколения христиан, Иисус ворвался бы на авансцену и объявил бы всем, что плакать не надо, Лазарь не умер, он только уснул (ср. Мк 5:39). Но хотя Иисус, разумеется, знает, что он собирается делать, знает, что свершит через него Отец, в этой сцене отсутствует дешевое трюкачество, нет ощущения, будто явился волшебник с некоей секретной формулой и сейчас покажет всем свое мастерство. Нет — перед нами муж скорбей, знакомый с нашей болью и горем, разделяющий наши страдания, плачущий вместе с нами.

Какую скорбь, скрытую в сердце Иисуса, пробудили слезы Марии и ее спутников? Мы вправе только догадываться. Возможно, он оплакивал не какую–то смерть, наступившую в прошлом, а ту, которая еще предстояла — свою собственную. Очевидцы этой сцены задают, в общем–то, те же вопросы, которые прозвучат во время казни самого Иисуса: неужто человек, совершивший столько чудес, не мог предотвратить собственную смерть? Неужто спасавший многих не умеет спасти самого себя? В этой книге множество намеков, образов, притч. Иисус подсказывает нам ответ: только его смертью будет спасен мир, только когда он разделит общую судьбу человечества. Прямая линия соединяет стих 35–слезы Иисуса — и финал, в котором Иисус разделит не только скорбь, но и судьбу мира.

Но здесь же мы найдем и провозвестие того, что последует за его смертью. «Где вы положили его?» — спрашивает Иисус плакальщиков. Пройдет всего неделя, и Мария Магдалина в свою очередь отправится на поиски: «Унесли Господа моего, и не знаю, где положили Его». Прислушайтесь к перекличкам между историей Лазаря и историей самого Иисуса, ведь эти совпадения — одна из причин, побудивших Иоанна включить эпизод в свое повествование. (Другие евангелисты не сообщают историю Лазаря, по одной из версий — чтобы не привлекать к воскрешенному неблагожелательное внимание (ср. Ин 12:9–11). По всей вероятности, к тому времени, когда Иоанн взялся за перо, Лазарь был уже вне опасности.)

«Пойди и посмотри», ответили Иисусу, подобно тому, как сам Иисус ответил когда–то на вопрос учеников, желавших знать, где он живет (1:46). Простые слова передают самую суть христианской веры. «Пойди и посмотри», зовем мы Иисуса, и в слезах ведем его туда, где покоятся самые глубинные наши горести и скорби. «Пойди и посмотри», отвечает он нам, и ведет нас через скорбь и страдание в те места, где сам он ныне обитает в свете и любви, во славе воскресения. И еще гостеприимнее зовет он: «Придите, обедайте» (21:12). Новый день занимается, и хотя ночь, которую мы переживаем, бывает порой до ужаса темной, и слезы наши горьки и безутешны, нас ждут радость и свет — совсем скоро.

ИОАНН 11:38–46. Воскрешение Лазаря

38 Иисус же, опять скорбя внутренно, приходит ко гробу. То была пещера, и камень лежал па пей.39 Иисус говорит: отнимите камень. Сестра умершего, Марфа, говорит Ему: Господи! уже смердит; ибо четыре дня, как он во гробе.40 Иисус говорит ей: не сказал ли Я тебе, что, если будешь веровать, увидишь славу Божию?41 Итак отняли камень [от пещеры], где лежал умерший. Иисус же возвел очи к небу и сказал: Отче! благодарю Тебя, что Ты услышал Меня.42 Я и знал, что Ты всегда услышишь Меня; но сказал [сие] для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что Ты послал Меня.43 Сказав это, Он воззвал громким голосом: Лазарь! иди вон.44 И вышел умерший, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами, и лицо его обвязано было платком. Иисус говорит им: развяжите его, пусть идет.43 Тогда многие из Иудеев, пришедших к Марии и видевших, что сотворил Иисус, уверовали в Него. 46 А некоторые из них пошли к фарисеям и сказали им, что сделал Иисус.

В очередной раз по телевидению показывали передачу об окаменевших останках, по–видимому, принадлежащих какой–то древней расе. Эти существа походили на людей, но были выше ростом и заметно отличались от всех известных нам видов обезьян. Археологи вместе с другими учеными собирались подготовить экспедицию в горы Китая, чтобы проверить, не живут ли там и по сей день подобные существа.

Замечательная история, и не менее замечательная перспектива новых открытий. Но больше всего меня поражает, каким образом археологи складывают в единую мозаику свои находки. Вот окаменелость — по–видимому, какая–то часть животного. Вот кость — вероятно, того же самого животного. А вот клок волос или шерсти, прилипший к камню в глубине пещеры. Кому принадлежат эти волосы? Удастся найти им место в общей картинке? Может ли одна загадка прояснить другую?

Мы подошли к одному из наиболее драматических эпизодов всего повествования. В Мк 5, приступив к исцелению дочери Иаира, Иисус для начала выгнал всех из помещения, а потом запретил разглашать чудо. Теперь же он стоит перед огромной толпой и на глазах у множества свидетелей рискует своей репутацией, приказывая Лазарю «идти вон». (Гробница, по обычаю той эпохи, была устроена в пещере, и большой камень преграждал вход.)

И мертвец выходит. Сверхъестественный ужас и всепоглощающая радость соединяются в этот момент как черная грязь с расплавленным золотом. Все, каждая деталь, наполнено смыслом. Если кого–то не трогает мощь этой сцены, не вызывает страха, упования, благодарности, то либо этот человек не умеет читать, либо имеет каменное сердце.

Наверняка поблизости было захоронено много недавно умерших людей, которых Иисус не пытался воскресить. Каждое чудо Иисуса уникально, в нем сохраняется тайна. Словно сфокусированный луч, любовь и всемогущество Божье направляются в одну точку, потому что только отсюда они могут разойтись во все стороны и наполнить собой мир.

И, по правде сказать, воскрешение Лазаря — не самое поразительное, что происходит в этой сцене. Самое поразительное остается невысказанным, и все же образует связь между двумя загадками, которые проясняют друг друга. Так археологи делают свои открытия, совмещая кости ископаемых животных.

Во–первых, мы слышали оставшееся без ответа замечание Марфы. Славная Марфа верна себе, вечно суетится, старается устроить все, как лучше, даже в такой час. «Не надо отодвигать камень» предупреждает она. «Из могилы будет вонять». Ей прекрасно известно, что в жарком климате труп начинает разлагаться уже на третий день. Вот почему большинство обитателей Палестины и окрестных земель хоронило своих мертвецов в самый день смерти.

В повествовании Иоанна Иисус ничего не возражает на слова Марфы, разве что косвенно: он обещает ей, что она узрит славу Божью, если уверует. Он собирается сделать нечто такое, что поможет Марфе уверовать и узреть. И все же практический вопрос остается без ответа: что произошло с телом Лазаря? Убереглось ли оно от разложения?

Второе загадочное высказывание принадлежит самому Иисусу. В тот момент, когда камень откатывают прочь, он не возносит молитву и не просит, чтобы ему дана была сила исцелить Лазаря — он благодарит Отца за то, что Он его услышал. И добавляет несколько неожиданные слова — мол, все это делается для того, чтобы присутствующие поверили в его миссию.

Можем ли мы сложить воедино эти два намека и сделать вывод?

Иоанн не стал упоминать о том, что запаха — когда откатили камень и открыли гробницу — не было. Очевидно, об этом мы должны догадаться сами, и тем поразительнее будет для нас это открытие. И с этого момента, когда из гробницы не донеслось ожидаемой вони, Иисус уже знает наверное, что Лазарь не мертв – или больше не мертв. Его тело не начало разлагаться. Теперь требуется лишь повелительное слово, и Лазарь выйдет из гробницы — незрячий, в погребальных пеленах, с лицом, замотанным платком. С него снимут эти повязки и возвратят его в мир света и жизни. Но мы должны еще понять, как и почему Иисус пришел именно к этому решению.

Мне кажется, вывод может быть только один, и он достаточно удивителен: в те два безмолвных дня на берегах Иордана (11:6) Иисус молился — прежде, чем сообщить даже ученикам о сложившейся ситуации. Он молился, чтобы Лазарь и в смерти был сохранен от тления, чтобы, придя в Вифанию, он застал тело в гробницы целым и нетронутым разложением, чтобы Лазаря можно было вновь призвать к жизни. И когда камень отодвинули от входа и дурного запаха не было, Иисус понял, что его молитва услышана.

Этот ответ, в свою очередь, порождает новые вопросы. Ученики предостерегали Иисуса: возвращаясь в Иудею, он рискует жизнью (11:8). Фома, сумрачно принимая неизбежное, соглашается идти умереть вместе с ним (11:16). Иисус же тем временем молится за дорогого ему друга, молится о том, чтобы его тело сохранилось несколько дней после смерти и погребения, чтобы Лазарь готов был вернуться к жизни. При чтении главы судьба Лазаря и судьба Иисуса предстают как нечто взаимосвязанное. Очевидно, молясь за Лазаря и возвращая его к жизни, Иисус понимал, что сам он идет навстречу смерти, и молился о том, чтобы его действия совпали с отцовской волей.

Разумеется, в этих двух судьбах есть и заметные отличия. Лазарь вернулся к обычной человеческой жизни. Общие законы не были отменены для него, лишь повернуты вспять стрелки часов. Он может снова заболеть, он когда–нибудь снова и окончательно умрет (нашлись желающие ускорить этот момент, как явствует из 12:10). Но Иисус пройдет через смерть к новой жизни. Тайна приоткроется перед нами, когда мы доберемся до двух последних глав Евангелия.

Пока что нам следует приостановиться и задуматься не только над тайной Божьего всемогущества, но и над тайной веры и молитвы Иисуса. Нередко бывает так, что две, три стороны нашей жизни предъявляют нам одну и ту же загадку, и нам нужно сложить их воедино, как складываются намеки в этом тексте, а мы не умеем. Надо помнить, что в этой истории заключены (и не высказаны вслух) ключи к смыслу любой молитвы и веры. Если даже Иисусу требовалось время для молитвы и терпеливого ожидания, то кольми паче нам.

ИОАНН 11:47–57. План Каиафы

47 Тогда первосвященники и фарисеи собрали совет и говорили: что нам делать ? Этот Человек много чудес творит. 48 Если оставим Его так, то все уверуют в Него, и придут Римляне и овладеют и местом нашим и народом. 49 Один же из них, некто Каиафа, будучи на тот год первосвященником, сказал им: вы ничего не знаете,50 и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб. 51 Сие же он сказал не от себя, но, будучи на тот год первосвященником, предсказал, что Иисус умрет за народ,52 и не только за народ, но чтобы и рассеянных чад Божиих собрать воедино.53 С этого дня положили убить Его.54 Посему Иисус уже не ходил явно между Иудеями, а пошел оттуда в страну близ пустыни, в город, называемый Ефраим, и там оставался с учениками Своими.55 Приближалась Пасха Иудейская, и многие из всей страны прийти в Иерусалим перед Пасхою, чтобы очиститься.56 Тогда искали Иисуса и, стоя в храме, говорили друг другу: как вы думаете? не придет ли Он на праздник?57 Первосвященники же и фарисеи дали приказание, что если кто узнает, где Он будет, то объявил бы, дабы взять Его.

Мы лишь недавно прибыли в страну и не знали местных правил, но все же нам показалось, что человек, который нас встретил, ведет машину как–то странно. После перелета клонило в сон, и поначалу мы думали, что странность нам только мерещится, но вскоре отрицать очевидное стало невозможно. Водитель ехал какое–то время по общей дороге, затем резко сворачивал на узкоколейку, делал крюк и возвращался на то самое шоссе, с которого свернул.

Наконец мы набрались храбрости спросить его, в чем дело. К чему эти отвлекающие маневры? Какие у нас проблемы?

— Я так и думал, что вы рано или поздно спросите меня, — огорченно откликнулся водитель. — Не хотелось вас пугать, но дело в том, что мы еще не отъехали достаточно далеко от границы. Террористы нападают на одиночные машины, в особенности после наступления темноты. Вот почему, каждый раз, когда мы приближаемся к месту, где недавно произошло нападение, я предпочитаю объехать его.

Тут все стало ясно. Странное, даже параноидальное с виду поведение оказалось вполне понятным в свете угрозы, о которой мы до того и представления не имели.

Примерно такое же ощущение возникает, когда первосвященники и фарисеи собираются на совет. Впервые — единственный раз во всех четырех Евангелиях — упоминаются римляне, и это упоминание объясняет очень многое, что в тот в день осталось невысказанным вслух.

Римляне — вот на кого приходилось постоянно оглядываться и простым евреям, и их вождям. Примерно за сто лет до рождения Иисуса римляне овладели всеми странами Ближнего Востока. В городах и деревнях Палестины римские солдаты появлялись редко, но в нескольких милях к северу, в Сирии, стояло несколько легионов, и римский правитель Иудеи мог в любой момент призвать их на помощь. Такое уже случалось на памяти жившего тогда поколения: тысячи молодых еврейских повстанцев были распяты, когда в страну вошел карательный отряд римлян. Хотя большинство еврейских вождей мечтало освободиться от власти римлян и жить по собственным национальным обычаям, не завися от приказов из столицы, они предпочитали сохранить ту ограниченную свободу, которую предоставили им римляне, нежели отважиться на восстание, ведь за ним могла последовать национальная катастрофа.

И все они были уверены — если позволить Иисусу продолжать в том же духе, катастрофа разразится. Исцелять слепых (пусть и в субботу) — это еще ничего, но воскрешать мертвецов и к тому же в присутствии множества свидетелей, которые тут же помчались в Иерусалим и поведали о чуде всем знакомым, — нет, это уж слишком. Священники и фарисеи были уверены, что Иисус сознательно собирает приверженцев, готовясь к некоей мессианской акции — скорее всего, к походу на Иерусалим. Если он затеет нечто подобное и римляне прослышат об этом, они вызовут войска, и придет конец тем остаткам национальной и религиозной свободы, за которую цеплялись эти вожди. Возможно, придет конец и народу Израиля.

Конечно, мы видим в этих рассуждениях глубокую иронию, даже парадокс: люди, читавшие Евангелие от Иоанна, давно уже поняли, что в планы Иисуса отнюдь не входит политическая революция. Пастырь, полагающий душу свою за овец, не станет призывать этих овец к оружию, не поведет их в битву. Иисус одержит победу с помощью своей жертвенной любви, а не привычным насилием. Но тревога властей так понятна: довольно уже они пережили революционных событий, и многие движения начинались, как и движение Иисуса, в Галилее. Всем известно, чем кончаются подобные попытки. Да, большинство фарисеев, а может быть, и некоторые священники, рады были бы свергнуть римское господство. И они знали, о чем мечтает их народ.

Оглядываясь назад, мы понимаем и другое: этот страх был оправдан. Прошло менее сорока лет, и в Палестине, после еще нескольких неудачных попыток, началась полномасштабная революция. Римляне пришли, уничтожили Храм, превратили Иерусалим в руины, практически уничтожили еврейский народ.

Сам Иисус, несомненно, старался уберечь овец именно от этих волков. Его отеческое попечение об овцах и готовность защитить их даже ценой собственной жизни странным образом совпадает с циничным предложением Каиафы: пусть один человек умрет, чтобы уцелел народ.

Иоанн усиливает слова Каиафы, подчеркивая, что в тот год Каиафа был первосвященником, то есть его предложение, хотя и было вполне «политическим», а точнее сказать, циничным, все же надо воспринимать как пророчество, и над этим пророчеством последователям Иисуса следовало поразмыслить, истолковать его по–своему. Иисус и в самом деле умрет за народ, он будет казнен так, как римляне обычно казнили мятежников, но умрет он не только за еврейский народ, но (как предсказывал сам Иисус в разговоре о пастыре, 10:16) за гораздо большее человеческое содружество – за всех детей Божьих, во всех краях земли.

Разворачивающаяся на двух уровнях сцена — политики, замышляющие судебное убийство, и евангелист, истолковывающий их слова как пророчество свыше – подводит нас к кульминации: Иоанн издалека и очень постепенно готовил нас к осмыслению смерти Иисуса. В самом начале он сказал нам, что Иисус есть Агнец Божий (1:29, 36). Иисус говорил о своей смерти и воскресении намеками, как о разрушении и восстановлении Храма (2:19–21), и эти слова удивительным образом перекликаются с тем эпизодом, который мы обсуждаем сейчас. Он провозгласил, что Сын Человеческий будет «вознесен», как змей в пустыне (3:14–15), так что всякий, кто уверует в него, получит жизнь вечную. Он обещал отдать свою жизнь за жизнь мира (6:51) и говорил о пастухе, который отдает свою жизнь ради овец (10:15–18).

Одновременно мы видим, как нарастает враждебность по отношению к Иисусу, в особенности среди руководства Иудеи. Они уже несколько раз пытались арестовать его, пытались даже побить его камнями. И теперь эти две линии повествования сходятся: призвание Иисуса, с одной стороны, с другой — тревоги еврейских вождей и их политический расчет. Теперь осталось только дождаться подходящего случая.

И самый правильный момент — Пасха, когда приносят в жертву ягнят в память о том, как Бог даровал Израилю свободу. Иоанн показывает нам, как стремятся паломники в Иерусалим, на празднество, но, описывая этих людей, повторяя вопросы, которые они задавали, он явно призывает и читателя задаться вопросом (как это было в 7:1–13). Иисус удалился в горную область неподалеку от Иерусалима. Ефраим — это был, по–видимому, город в пятнадцати милях от Иерусалима, там Иисус находился в безопасности. Пойдет ли он на праздник? И станет ли его приход тем моментом, когда все намеки и догадки обернуться действием?

ИОАНН 12:1–8. Мария: умащение ног

1 За шесть дней до Пасхи пришел Иисус в Вифанию, где был Лазарь умерший, которого Он воскресил из мертвых. 2 Там приготовили Ему вечерю, и Марфа служила, и Лазарь был одним из возлежавших с Ним. 3 Мария же, взяв фунт нардового чистого драгоценного мира, помазала ноги Иисуса и отерла волосами своими ноги Его; и дом наполнился благоуханием от мира. 4 Тогда один из учеников Его, Иуда Симонов Искариот, который хотел предать Его, сказал: 5 Для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим? 6 Сказал же он это не потому, чтобы заботился о нищих, но потому что был вор. Он имел [при себе денежный] ящик и носил, что туда опускали. 7 Иисус же сказал: оставьте ее; она сберегла это на день погребения Моего. 8 Ибо нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда.

Лично я терпеть не могу, когда в книге или в кино вечеринка оборачивается конфликтом. Писатели и сценаристы обожают такие штучки: гнев и обиды прорываются на поверхность, члены семьи орут друг на друга, а гости печально созерцают останки неудавшегося ужина. Наверное, для драматурга это самая подходящая ситуация, удобный случай повернуть сюжет, но я при виде таких сцен тянусь к пульту, чтобы переключить телевизор. Общая трапеза придумана для того, чтобы люди порадовались друг другу, приняли и поддержали, а не учинили бессмысленное насилие.

Маленькая сцена, свидетелями которой мы только что стали, тем более драматична, что как раз в этот момент Иисус остро нуждается в понимании и поддержке своих последователей. Мир объединяется против него, но пусть хотя бы друзья держатся вместе и твердо стоят на его стороне! Так ведь нет, и мы чувствуем, как сгущается напряжение.

Самый очевидный конфликт — спор между Иудой и Марией. Но вчитайтесь внимательно в предшествующие строки: «Марфа служила… Мария же, взяв фунт чистого нардового масла…»

Эти сестры — наши давние знакомые. Мы встречались с ними в прошлой главе, встречались в Лука 10. Их портреты у разных евангелистов дополняют друг друга, получается вполне законченное, трехмерное изображение. Мы «знаем» их, как реальных людей из своего окружения. Марфа устроила пир для Иисуса и его спутников (то же самое описано у Луки). Мария не позволяет сестре играть ключевую роль в эпизоде — она выходит на авансцену, причем не просто садится у ног Иисуса (как это описано у Луки), а еще и умащает ему ноги, демонстративно (и довольно вызывающе) отирая их собственными волосами. Для этого ей пришлось лечь на пол, поза совершенно непристойная — все равно как на современной вечеринке женщина подоткнула бы длинную юбку, обнажив бедра. Представьте себе реакцию всех присутствующих: бесстыжая! Что же она пытается сказать этими жестами — Иисусу и гостям? Вероятно, все были растерянны, терялись в догадках. Ведь и так спутники Иисуса жили в постоянном напряжении, особенно после совершенного им чуда и вестей о готовящемся против него заговоре.

Легче всего представить себе реакцию Марфы. Благоразумная сестра, несомненно, сочла, что уж на этот раз Мария превысила меру, однако заговорил об этом Иуда. Другие ученики наблюдали молча, смущенные и экстравагантным поступком Марии, и вспышкой Иуды, и непонятным комментарием Иисуса. Иоанн, словно хирург, вскрывает тайные язвы: Иуда, говорит он, запускал руку в общую казну, так что его заступничество за бедняков нельзя считать искренним.

Но ответ Иисуса выходит за рамки всех этих соображений — и практических, и тайных. Его слова трудно истолковать, вероятно, Иоанн понимал, что эти слова могут показаться бессмыслицей. Но в этой бессмыслице суть дела.

Из слов Иисуса следует, что Мария сберегала драгоценное миро, чтобы умастить его тело после смерти. Иными словами, ее поступок (как и слова Каиафы) выражает больше, нежели она сама знает и понимает. Ее акт любви становится пророчеством: очень скоро Иисус умрет и будет погребен, причем погребен с такой поспешностью, что его тело уже нельзя будет умастить, так совершим же этот обряд прямо сейчас.

Выходит, остатки благовоний не следует продавать для раздачи денег беднякам, но лучше его сохранить для погребения Иисуса, и эта задача более важна, чем даже милостыня и благотворительность (напомним, «Вифания» означает «дом бедняков»). Значит, если бы Мария не умастила ноги Иисуса миром, благовоние все равно пришлось бы сохранить для этой наиболее важной церемонии.

Заявление поразительное, тем более в свете постоянной заботы Иисуса о бедняках, провозглашенных им благословениях Царства, которые предназначены именно бедным. Единственное возможное объяснение — Иисус верил, что его неминуемая смерть станет тем событием, благодаря которому весь мир будет исцелен, в том числе будет исцелена бедность и все сопутствующие ей горести. Мы, живущие по другую сторону его смерти и воскресения, и по–прежнему сталкивающиеся с миром бедности, невыносимой обделенности и всех сопряженных с ней бед, вправе задаться вопросом, всегда ли церковь соблюдает приоритеты, заданные Иисусом.

И все же от столкновения между Марией и Иудой нам не уйти. Подобные сцены прямо–таки взывают к читателю: «А где ты? С кем ты отождествляешь себя?»

Готовы ли мы отождествить себя с забывшей о стыде Марией, которая принесла в дар и поклонение Иисусу все, что имела, пренебрегая и обидой сестры, выполнявшей всю тяжелую работу по дому, и гневом собравшихся в этой комнате мужчин, которые, что называется, не ручаются за себя, когда женщина публично распускает волосы; пренебрегая и насмешками человека, который всему знает цену и ни за чем не признает подлинной ценности?

Или мы на стороне осторожного, хитрого, умеющего сохранить свою репутацию Иуды (таким он был в глазах большинства знакомых): его обязанность — разумно тратить скудные средства спутников, которые не могли рассчитывать на постоянный или сколько–нибудь крупный доход; он должен был удовлетворять их нужды и что–то откладывать в пользу бедных. Иуда регулярно занимался благотворительностью, даже когда он выходит во время Тайной вечери (13:29), ученики предполагают, что он пошел позаботиться о бедняках. Забудьте естественное желание дистанцироваться от Иуды, потому что вы знаете, даже в этот, почти что уже последний момент, никто из учеников не подозревал его в измене. Не различаете ли вы его лицо, тенью, отблеском, когда глядитесь в зеркало? Или вы остались в кухне вместе с Марфой? Если так, какое отношение вызвали у вас Мария и Иуда, как вы реагируете на их спор? И что говорят вам слова Иисуса, что значит для вас он сам?

ИОАНН 12:9–19. Иисус входит в Иерусалим

9 Многие из Иудеев узнали, что Он там, и пришли не только для Иисуса, но чтобы видеть и Лазаря, которого Он воскресил из мертвых. 10 Первосвященники же положили убить и Лазаря, 11 потому что ради него многие из Иудеев приходили и веровали в Иисуса. 12 На другой день множество народа, пришедшего на праздник, услышав, что Иисус идет в Иерусалим, 13 взяли пальмовые ветви, вышли навстречу Ему и восклицали: осанна! благословен грядущий во имя Господне, Царь Израилев! 14 Иисус же, найдя молодого осла, сел на него, как написано:13 Не бойся, дщерь Сионова! се, Царь твой грядет, сидя на молодом осле. 16 Ученики Его сперва не поняли этого; но когда прославился Иисус, тогда вспомнили, что так было о Нем написано, и это сделали Ему. 17 Народ, бывший с Ним прежде, свидетельствовал, что Он вызвал из гроба Лазаря и воскресил его из мертвых. 18 Потому и встретил Его народ, ибо слышал, что Он сотворил это чудо. 19 Фарисеи же говорили между собою: видите ли, что не успеваете ничего ? весь мир идет за Ним.

Даже в современной западной культуре люди еще не вовсе разучились толковать символы. Если человек надолго заснет, а потом проснется, выйдет на улицу и увидит в витринах магазинов чулки с подарками, он сообразит, что близится Рождество. Если, проснувшись, он увидит шоколадные или крашеные яйца, то угадает, что близится Пасха. А если вечером он повстречает детишек, одетых ведьмами или кем–то пострашнее, то догадается, что наступил Хэллоуин.

А если человек проснется и увидит, что люди набивают чулки подарками, одновременно поедая шоколадные яйца? Пожалуй, это собьет его с толку. Или же это означает, что кто–то задумал новый праздник, хочет принести миру новую весть? Да, именно так. Вот что произошло в тот день, когда Иисус вошел в Иерусалим.

Была пора Пасхи, великого весеннего праздника, центрального для религиозной жизни евреев — этот праздник сохранил свое значение и поныне, в память об Исходе, когда Господь освободил свой народ от еврейского рабства, и это освобождение отмечалось жертвоприношением ягненка и переходом через Красное море. Еврейская пасха обладала собственной символикой, и в повествовании Иоанна образ Иисуса — Агнца Божьего — вполне согласуется с этой символикой. Но есть в этом эпизоде и другой смысл.

Вхождению Иисуса в Иерусалим сопутствует символика другого праздника, относящегося к другому времени года, Хануки. Этот праздник Иоанн уже упоминал в 10:22. Когда Иуда Маккавей разбил языческих оккупантов и очистил Храм (в 164 до н.э.), его приверженцы вошли в Иерусалим, размахивая пальмовыми ветками и торжествуя (1 Макк 13:51, 2 Макк 10:7). И сейчас, весной, а не посреди зимы, когда отмечается Ханука, поклонники Иисуса встречают его с пальмовыми ветвями в руках.

Объяснение такого «наложения» символов долго искать не придется. В Хануку Иуда Маккавей основал новую царскую династию Иудеи. Последователи Иисуса пытаются объединить Хануку с Пасхой, они видят в Иисусе истинного царя, явившегося занять свой трон, и вместе с тем верят, что теперь Господь раз навсегда избавит Израиль. Тот же смысл имеет и осел, на котором едет Иисус (отсылка к Захария 9:9, очевидная для евреев, хорошо знавших Писание). Иоанн включает в свой текст отголоски других пророчеств, а также псалмов, и все намеки указывают в одном направлении: Иисус — подлинный царь, явившийся наконец освободить свой народ.

Иоанн включил этот эпизод в сюжет о Лазаре. История Лазаря все еще не исчерпана. Иисус освободил Лазаря от смерти, и огромная толпа, встречающая Иисуса у ворот Иерусалима, собралась главным образом потому, что прослышала о новом чуде. Иисуса радостно приветствуют не только земляки из Галилеи, но и многие иудеи. Последнее чудо, подчеркивает Иоанн, дало им окончательно понять, кто такой Иисус.

Это последнее знамение, сотворенное Иисусом за время земного служения. Вскоре (12:37) Иоанн поведет итог: именно последовательность чудес показала галилеянам и иудеям, кто такой Иисус и зачем он пришел. Но выбранный Иоанном «рамочный сюжет» содержит и другие — пугающие — намеки. Поскольку люди уверовали в Иисуса из–за воскрешения Лазаря, первосвященники хотели бы убить и Лазаря тоже. Как скажет чуть позднее Иисус, кто преследует господина, тот будет преследовать и раба (15:20).

Фарисеи, подобно Каиафе, отзываются о последователях Иисуса презрительно, однако Иоанн обращает их презрительные слова в похвалу. В стихе 19 они пренебрежительно говорят, что за Иисусом идет «весь мир», подразумевая необразованную толпу («толпу, не ведающую закона»). Сами они твердо решили дистанцироваться от поклонников Иисуса — за ним идет мир, а не просвещенные евреи. Мы без труда можем воспроизвести их интонацию. Фарисеи ставят себя гораздо выше толпы, ведь они — знатоки Торы, они строго следуют всем предписаниям, которые простые люди и уразуметь–то не в состоянии.

Но здесь же Иоанн старается дать нам еще один намек, который он полностью развернет в следующей части главы. Иисус пришел в мир, потому что Бог возлюбил мир (3:16). Он должен найти и спасти также других овец, а не только заблудших овец Израиля (10:16). Его смерть станет избавлением не только этого народа, но и всех детей Божьих, где бы ни обитали они в этом мире (11:52). Не случайно вслед за презрительной фразой фарисеев Иоанн сообщает нам о том, как некие иностранцы обратились к ученикам, желая увидеть Иисуса, причем Иисус воспринимает эту встречу как верное знамение того, что вскоре он завершит свою миссию. «И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе», говорит он в стихе 32.

Вот предмет для размышлений и молитв, когда мы читаем эту главу. Каждый из нас — часть этого мира, и вполне вероятно, что до нашей окраины весть о нем дошла не полностью, с искажениями. Возможно, у нас еще не стало известно, что он — истинный царь, истинный спаситель, приносящий единственную подлинную свободу. Мы видим, как он входит в Иерусалим, навстречу своей судьбе, и мы тоже должны принять участие в этом действе, в ожидающем его страдании. Мы должны войти в число посредников, через которых его весть распространится в мире.

ИОАНН 12:20–26. Семя должно умереть

20 Из пришедших на поклонение в праздник были некоторые Еллины. 21 Они подошли к Филиппу, который был из Вифсаиды Галилейской, и просили его, говоря: господин! нам хочется видеть Иисуса. 22 Филипп идет и говорит о том Андрею; и потом Андрей и Филипп сказывают о том Иисусу. 23 Иисус же сказал им в ответ: пришел час прославиться Сыну Человеческому. 24 Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода. 25 Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную. 26 Кто Мне служит, Мне да последует; и где Я, там и слуга Мой будет. И кто Мне служит, того почтит Отец Мой.

В детстве, каждую осень, я принимал участие в сборе каштанов. Мы внимательно следили за тем, как зреют и начинают осыпаться каштаны — это происходило на рубеже сентября и октября. Обычно при падении зеленая колючая оболочка лопалась, а если нет, мы ее надрезали. Внутри прятался темно–коричневый орех, яркий, красивый, сантиметра три в диаметре. Красивые штучки, гладкие на ощупь, приятные на вид. Можно собрать лучшие образцы и выложить их рядком на полочку, но детям, конечно, это и в голову не приходило. Мы прокалывали свои «орешки» посередине, продевали узловатую нитку и начиналась битва за выживание, точь–в–точь как у Дарвина. Раскачав свой орех в воздухе, мы обрушивали его на орех противника, и так снова и снова, пока слабейший не разлетится в куски. Ничья или победа по очкам не предусмотрены — слава или смерть. Победитель вступал в очередную схватку.

Лишь один раз за все детство я поступил с плодом каштана так, как это предусмотрено природой. Выбрал самый лучший — большой, блестящий — и не понес его в школу для очередной битвы, а посадил его в землю. Выкопал ямку, подсыпал песку, полил водой и воткнул семя так глубоко, как только мог. Честно говоря, я боялся, что зря израсходовал отличный орех, однако весной появился тоненький росток, а через год — уже молодое деревце. Прошли годы, я давно не бывал в тех местах, но если никто не покусился на него, теперь там уже выросло большое дерево, которое в свою очередь по осени покрывается плодами каштана.

Эту картину имеет в виду Иисус, хотя поначалу его слова кажутся странными. На прямой вопрос он как бы и не отвечает. Андрей и Филипп сообщили ему, что некие «Еллины», то есть чужеземцы, хотят его видеть. Эти «Еллины», очевидно, признавали Бога Израиля, являлись на празднества, совершавшиеся в его честь, что–то знали о том, как Бог спасал народ в прошлом и какие обещания дал на будущее. Казалось бы, Иисус должен ответить: «Отлично! Ведите чужеземцев сюда, я с ними побеседую». Вместо этого он рассказывает некую притчу о семени и растениях, о жизни и смерти, о господине и рабах. Почему? Что он хочет этим сказать?

Наиболее полный ответ мы получим в следующем эпизоде, в стихе 32. Там Иисус скажет о том, как он привлечет к себе все народы, когда будет вознесен от земли. Иными словами, если уж Еллины пришли к нему, если они хотят получить во всей полноте благо от той миссии, которую он послан выполнить в мире, то его ответ на желание Еллинов — довести до конца свою миссию, исполнить тот подвиг, который поручен ему Отцом. Только таким странным и неожиданным образом нееврейский мир, мир «Еллинов» (большая часть тогдашнего мира говорила по–гречески, почему не–евреи назывались Еллинами) сможет, как и задумано Богом, прийти к Иисусу. Тогда язычники не просто «увидят» его, о чем они просят в данный момент, но «придут к нему», привлеченные могущественной любовью Бога, привлеченные в общение с Ним и новую жизнь.

Вроде бы не относящиеся к делу слова Иисуса о падающем в землю и умирающем зерне — это начало глубокого и полного ответа. Здесь Иоанн начинает приоткрывать перед нами главную тайну — каким образом Бог спасает мир смертью Иисуса. Намеки мы уже слышали, начиная с первой главы и совсем недавно, в 11:52. Смерть Иисуса уподобляется севу, смерти зерна. На совершенно другом уровне происходит та же трагедия, которая в малых масштабах совершилась, когда маленький мальчик решился зарыть в землю свой лучший каштан и навеки простился с ним. Трагедия обернется торжеством: торжеством жертвенной любви Бога, той любви, которая готова взглянуть в лицо смерти и одолеть смерть. Только добровольным принятием смерти одолевается смерть, жертвой не только ради Израиля, но и ради всего мира, обозначенного здесь словом «Еллины».

Скрепляющий этот отрывок стих 23 свидетельствует о том, что мы достигли того момента, к которому направляло нас все евангельское повествование. «Мое время еще не пришло», сказал Иисус Марии в 2:4. «Никто не схватил его, потому что его время еще не пришло», продолжает Иоанн в 7:30. Но теперь Иисус знает, что его время пришло: все приготовления завершились, и великое событие, кульминационный момент жертвы и освобождения, должно состояться. Тот факт, что уже и чужестранцы ищут его в Иерусалиме, служит для Иисуса знаком, как служит для нас знаком первый весенний лист — мы знаем, какое число на Божьем календаре. Обратного хода нет. Иисус пойдет навстречу этому моменту и приготовит его символическими действиями (глава 13), особым учением (главы 14–16), а главное, молитвой (глава 17).

И каждая веха на этом пути убеждает: Иисус говорит не только о себе. То, что он должен сделать, он совершает уникальным образом, в одиночку противостоя силам греха и смерти, чтобы всем остальным людям уже не пришлось делать этого, но вместе с тем он прокладывает путь, по которому его «слуги», его последователи пойдут за ним. Вероятно, и это — часть вызова и призыва, обращенного как к своим, так и к «Еллинам». Если они действительно хотят «увидеть» его, если хотят узнать его и понять, что он им несет, то должны быть готовы к тому, что их «посеют», как зерно, то есть что придется рискнуть всем, служа ему.

Образ «посеянного зерна», как мы знаем из Римлянам 6, помогал ранним христианам понять, как мы «умираем со Христом» в крещении и вере. Грозный вызов — но с ним сопряжено обещание: «И кто мне служит, того почтит Отец мой». Наивысшая «честь» для каштана заключается не в том, чтобы побить все другие орехи, а в том, чтобы сгинуть под землей и вернуться уже деревцем. Этот образ необходимо включить в число тех мощных евангельских притч и картин, которые Иоанн выкладывает перед нами для нашего служения, веры и молитвы.

ИОАНН 12:27–36. Час настал

27 Душа Моя теперь возмутилась; и что Мне сказать ? Отче! избавь Меня от часа сего! Но на сей час Я и пришел. 28 Отче! прославь имя Твое. Тогда пришел с неба глас: и прославил и еще прославлю. 29 Народ, стоявший и слышавший [то], говорил: это гром; а другие говорили: Ангел говорил Ему. 30 Иисус на это сказал: не для Меня был глас сей, но для народа. 31 Ныне суд миру сему; ныне князь мира сего изгнан будет вон. 32 И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе. 33 Сие говорил Он, давая разуметь, какою смертью Он умрет. 34 Народ отвечал Ему: мы слышали из закона, что Христос пребывает вовек; как же Ты говоришь, что должно вознесену быть Сыну Человеческому ? кто Этот Сын Человеческий ? 33 Тогда Иисус сказал им: еще на малое время свет есть с вами; ходите, пока есть свет, чтобы не объяла вас тьма: а ходящий во тьме не знает, куда идет. 36 Доколе свет с вами, веруйте в свет, да будете сынами света. Сказав это, Иисус отошел и скрылся от них.

Как раз в тот момент, когда я вошел в кабинет, чтобы написать комментарий к этому отрывку, с другой стороны улицы послышались три громких взрыва. Я был несколько напуган: поблизости находятся государственные учреждения, и вопреки всем мерам безопасности террористы могут каким–то образом проникнуть туда и подложить бомбу. Такое уже случалось, не исключено, что случится вновь. Я кинулся к окну и выглянул наружу.

К моему облегчению, я увидел сыпавшийся с потемневшего неба град разноцветных огней. То был салют. И сейчас, когда я пишут эти строки, фейерверк продолжается, все громче, все ярче. Могу себе представить, как подскочили жители соседних районов при первых «залпах». Что это? Праздник — или переворот? Неожиданный шум требует правильного истолкования.

Здесь у Иоанна сказано — и подобные эпизоды изредка встречаются в Евангелиях, — что с небес прозвучал голос. Настоящий голос, слышимый, внятный. Вот что интересно: люди воспринимают это явление по–разному. Они слышат шум и принимают его за гром. Кое–кто из стоявших рядом с Иисусом и видевших, как он молился, предполагает, что ему отвечает ангел. Ни один из свидетелей не высказывает мнения, которое евангелисту кажется само собой разумеющимся: никто не говорит, что то был не гром, не ангел, не бомба и даже не фейерверк — то был голос Бога.

Конечно, и в ту пору «доказать», что это говорит Бог, было невозможно, тем более нет смысла доказывать это сейчас, две тысячи лет спустя. Гораздо важнее понять, что именно сказал этот голос (и передал нам Иоанн), увидеть, так сказать, общее направление разговора.

Только что Иисус провозгласил, что час настал. Он ждал этого момента, ждал некоего знака, подтверждающего, что ему пора устремиться вперед, к завершению своего краткого и драматического земного служения. Когда греки явились на праздники и пожелали видеть его, это и послужило знаком, что час настал. Что же он почувствовал?

Возгордился тем, что достиг вершины? О нет, не думаю.

Обрадовался? Да, но это, судя по словам евангелиста, не было первым его чувством.

Он был готов встретить свою судьбу с высоко поднятой головой? В итоге да. Но опять же, не на этом сосредотачивает внимание Иоанн.

Встревожен и удручен. «Душа моя возмутилась». Да, именно так: Слово, ставшее плотью, тот, в ком поистине проявились любовь и могущество Отца, единственный, исцелявший больных, превращавший воду в вино, открывавший глаза слепым, воскресивший Лазаря из мертвых — теперь он был встревожен и растерян. До самой глубины сердца.

Ваше представление о Боге способно вместить это? Или когда Бог заговорит, вы услышите гром и больше ничего?

Иисус ведь был воплощенным Словом. Он был человеческой плотью, слабой плотью, плотью, которая содрогается при мысли о страданиях и смерти. Естественный инстинкт человека из плоти и крови — спросить: вот, час настал, может быть, у меня есть шанс избежать его? Другие Евангелия не раскрывают нам этой стороны Иисуса, не передают тот долгий, мучительный разговор, который он вел с самим собой задолго до наступления часа. Мы станем свидетелями его колебаний лишь в Гефсиманском саду, но здесь Иоанн показывает нам человеческое смятение Иисуса заранее, в Иерусалиме, еще до ареста.

Ответ на заданный вопрос вновь, как это обычно бывает у Иоанна, обнаружится в славе Отца, в готовности Иисуса исполнить все ради вящей славы отчей. Он уже прошел большую часть пути, он приготовил почву для новой вести, он проповедал волю Отца и замысел спасения мира, неужто теперь он отступится и попросит изменить этот план? Смущенное сердце знает, какая опасность ждет впереди, но знает также, что лишь посредством этой жертвы, а не с помощью компромисса, уклонения от опасности, слава Отца воссияет во всем мире. «Отче! прославь имя твое!»

На эту молитву отвечает гром. Отец прославил свое имя, он уже сделал это, в немыслимом земном служении Иисуса, в его чудесах и подвигах любви. И теперь Отец еще более прославит свое имя. Будь послушен, следуй по своему пути, бди.

Он прославит свое имя, ибо те, кто узурпировал Божье правление в мире, кто превратил закон в издевательство, возложив его ярмом на бедных, а себя превознося как царей, господ и даже богов, — все они будут осуждены. «Ныне суд миру сему; ныне князь мира сего изгнан будет вон». Таких слов ждали сотни тысяч людей. Именно так должен был, по их мнению, говорить Мессия. Сейчас он призовет наточить мечи и возглавит нападение на римский гарнизон, охраняющий подступы к Храму.

Только все вышло не так. Иисус — не такой Мессия, на какого они рассчитывали. Да, он собирался ниспровергнуть земные царства и установить царство Божье, однако эта победа — иного рода. Он будет «вознесен» — на высоком столпе, как змей в пустыне (3:14–15). Так будет спасен мир. Так будет прославлен Бог, истинный Бог, Бог неоскудевающей любви. Меч не прославит Творца, но любовь прославит — жертвенная, самоотверженная любовь.

Разумеется, стоящие рядом не могут понять Иисуса. Они и раньше–то не понимали, особенно в той повести, какую излагает Иоанн. Автор этого Евангелия (или те люди, которые послужили источником этого текста) много раз становился свидетелем утомительных споров между Иисусом и иудеями, споров, в которых антагонисты не могли и не хотели понять слова Иисуса. Предание гласило, что Мессия будет править вовеки (в конце концов, именно это сказано в Библии, достаточно заглянуть в 2 Цар 7:13–16). Что же это за темные намеки на смерть Иисуса, что это за «Сын Человеческий», который будет «вознесен» (3:14; 8:28)? Иоанн показывает нам не только разочарование Иисуса: вновь его слушатели подступили вплотную к правильному истолкованию — и вновь промахнулись далеко мимо цели. Иоанн показывает нам, что ученики тоже оставались в растерянности: что такое сказал Иисус? Каково значение его слов?

В тот момент Иисус дает им лишь один ключ: он вновь заводит разговор о свете и тьме. Свет еще какое–то время побудет с ними, надо изо всех сил держаться за него, ходить в свете, веровать в него. Этот совет касается и нас.

ИОАНН 12:37–43. Слава и слепота

37 Столько чудес сотворил Он пред ними, и они не веровали в Него, 38 да сбудется слово Исайи пророка: Господи! кто поверил слышанному от нас ? и кому открылась мышца Господня ? 39 Потому не могли они веровать, что, как еще сказал Исайя,40 народ сей ослепил глаза свои и окаменил сердце свое, да не видят глазами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их. 41 Сие сказал Исайя, когда видел славу Его и говорил о Нем. 42 Впрочем, и из начальников многие уверовали в Него; но ради фарисеев не исповедывали, чтобы не быть отлученными от синагоги, 43 ибо возлюбили больше славу человеческую, нежели славу Божию.

В семь часов вечера Сьюзен позвала семью к столу. Весь день она трудилась над праздничным ужином и теперь с волнением, с горящими глазами, ждала, как они отзовутся о ее угощении. Чудесные запахи доносились из кухни.

Она усадила всех за стол. Огоньки свечей отражались в начищенном серебре и в хрустальных бокалах. Сьюзен поспешила в кухню и вынесла первое блюдо, хорошо приправленный суп, над которым она столько колдовала. Родные принялись за еду, продолжая обсуждать события этого дня. Они вежливо поблагодарили Сьюзен, когда она принимала пустые тарелки со стола. Подождали, пока она украшала главное блюдо: жареных фазанов со всевозможными приправами и подливками, блюдо, прекрасное и на вид, и на вкус. И овощной гарнир был приготовлен по всем правилам, чтобы сделать его как можно аппетитнее.

Девушка внесла блюдо в столовую, поставила на стол и приготовилась снять крышку. Вот оно! Тот момент, которого она ждала весь день. Сейчас все увидят, на что она способна!

Отец разговаривал со старшим братом:

— Так я и ответил Джоффри, — громыхал он, — если ему больше нечего сказать в свое оправдание, в таком случае…

Мать не закончила беседу с младшей сестрой:

— Угадай, что мы видели в маленьком магазинчике возле станции!

— ИТАК! — во весь голос объявила Сьюзен. — Смотрите все! — и профессиональным жестом (в точности как французский официант, которого она видела в ресторане) сняла с блюда крышку.

… Ему придется найти себе другую работу! — закончил свой монолог отец.

— Премиленькую шляпку, симпатичнее я никогда не видела! — прощебетала мать.

— Фу ты, Сьюзен! — буркнул младший брат. — Я же терпеть не могу фазанов, ты что, не знаешь?!

Сьюзен начала резать птицу, раскладывать по тарелкам гарнир. Она проделывала все механически, тяжелый камень лег на сердце.

И вот представьте себе, что на седьмой день творения, когда Бог уже создал небо и землю, у него появились зрители. Из первозданного хаоса проступили земля и небо. Выросли деревья, трава, цветы, все мыслимые оттенки цвета играли и переливались. Явились рыбы, птицы, животные, от кита до маленького дятла. И, наконец, был создан человек, венец и слава творения: мужчина и женщина, которым предстоит нести в мир образ Божий. Бог увидел все, что им сотворено, и это было «хорошо весьма». Но предположим, публика осталась равнодушной. Зрители продолжали болтать о своем. У них даже нашлись кое–какие замечания, дескать, они себе по–другому представляли мир, и как–то он плохо организован, порядка в нем маловато.

Иоанн рассказывает историю нового творения. Одно знамение следовало за другим: в главе 2 вода превратилась в вино, в главе 4 таким знамением послужил сын знатного человека, в главе 5 произошло исцеление калеки, в главе 6 — преумножение хлебов в пустыне, в 9–й главе был исцелен слепорожденный, и только что, в 11–й главе, воскрес Лазарь. На самом деле чудес было гораздо больше, об этом Иоанн упоминал и вновь скажет в 20:30. Шесть описанных им знамений — лишь вершина айсберга, он выбрал именно эти чудеса, чтобы продемонстрировать параметры нового творения, новое дело, которое творит Бог, новый Исход, новую жизнь, новый свет. И все же…

Все продолжали говорить о своем. Столько чудес сотворил Он пред ними, и они не веровали в Него».

Описывая эту картину — поразительные свершения Иисуса и явный недостаток интереса у зрителей, — Иоанн вспоминает две темы из Ветхого Завета. В Египте, на глазах у фараона, Моисей сотворил целый ряд чудес, но фараон и его придворные отказывались верить. Пытаясь осмыслить это упорство, автор Книги Исхода пришел к выводу, что каким–то образом сердца египтян «окаменели», и тем более поразительным стало избавление, уготованное Господом своему народу. Это — одна из великих загадок Исхода, главы 9–12.

Спустя столетия, столкнувшись с предельной аморальностью народа Израиля, восстававшего против всех Божьих заповедей, пророк Исайя был вынужден проповедовать слово Божье, заведомо зная, что его проповедь только ожесточит безбожников. То были не просто падшие израильтяне, а уже некое подобие фараона и его придворных: глаза их закрылись, сердца окаменели, и пророку мнилось, что такими их сделал сам Бог. Они погрязли в своем грехе и противлении Богу до такой степени, что теперь Богу остается только осудить их. Другое дело, что через этот суд, как предвидел Исайя, начнется новый, немыслимый прежде труд спасения. И это — тайна Исайи, глава 6.

Памятуя об этих двух грозных примерах, Иоанн описывает иудеев и их восприятие «знамений». Единственное объяснение, какое он находит для их неумения верить, а также для страха и нерешительности прочих, кто уверовал, но скрывал это, — параллель в прошлом. Большинство собравшихся обладают каменными сердцами. Они продолжают болтать о своем, а то и критикуют дела Бога. Даже те, кто мягче сердцем и восприимчивей, кто уверовал в Иисуса–Мессию, не отваживается заявить о своей вере вслух, поскольку мнение других людей заботит их гораздо больше, чем мнение Бога.

Однако Иоанн не оставляет сомнений (и нам не следует увиливать и тешиться сомнениями) в том, что в Иисусе действительно совершается новое творение. Новый исход начался раньше, чем кто–либо того ожидал. За шестым знамением вскоре последует седьмое, наступит кульминационный момент, когда все основные темы Евангелия сольются воедино и история человечества навеки будет скреплена той печатью, где изображен Человек, умирающий на кресте, вознесенный напоказ всем, открывающий глаза слепым и смягчающий жестокие сердца любовью Божьей. Худший из фараонов, смерть, захватит его в свою власть — и нежданно Бог даст свободу миру, свободу для всех.

Мы слышим этот призыв? Мы не вправе оставаться глухими и болтать о своем, когда Бог раскрывает перед нами тысячелетний замысел. Или у нас были другие планы, получше Его замысла? Или мы, пожалуй, и верим, но только не хотим открыто исповедовать свою веру? Или все же признаемся — перед самими собой и перед всеми — что, взирая на Иисуса, мы видели славу Божью?

ИОАНН 12:44–50. Последняя схватка

44 Иисус же возгласил и сказал: верующий в Меня не в Меня верует, по в Пославшего Меня. 45 И видящий Меня видит Пославшего Меня. 46 Я свет пришел в мир, чтобы всякий верующий в Меня не оставался во тьме. 47 И если кто услышит Мои слова и не поверит, Я не сужу его, ибо Я пришел не судить мир, но спасти мир.48 Отвергающий Меня и не принимающий слов Моих имеет судью себе: слово, которое Я говорил, оно будет судить его в последний день. 49 Ибо Я говорил не от Себя; но пославший Меня Отец, Он дал Мне заповедь, что сказать и что говорить. 50 И Я знаю, что заповедь Его есть жизнь вечная. Итак, что Я говорю, говорю, как сказал Мне Отец.

Почти обязательный финал боевика: герой и его антипод решают свои разногласия в поединке. На всем протяжении фильма злодей плел свою интригу, протагонист разрушал его коварные планы, вступали в бой, а порой становились жертвой их друзья и союзники. Обе стороны что–то выигрывали, в чем–то несли потери. И вот боевик приблизился к финалу, и зрители ждут: теперь, когда все прежние схватки не привели к окончательному решению, два центральных персонажа впервые сойдутся лицом к лицу.

Знакомый поворот сюжета, будь то киношка про индейцев и ковбоев, космическая сага или неисчерпаемые похождения бандитов и полицейских. В любом случае наступит момент, который разрешит их противостояние. Либо те, либо эти. Добро или зло. Мы знаем, как должен завершиться сюжет, но кто–то другой прокладывает путь к этому завершению.

И мне кажется, этот сюжет возвращается вновь и вновь в том числе и потому, что в самой главной истории есть такой момент. Сейчас он настал.

Если, конечно, у вас есть глаза, чтобы видеть. Ибо впереди будут и другие серьезные, драматические противостояния. Наступит момент, когда Иисус лицом к лицу столкнется с Пилатом. Однако не Пилат — злодей в этом «фильме». Даже кесарь там, в Риме, — не главный злодей. Герою противостоит сама Тьма, Тьма, которой Иоанн до сих пор не дал имени. Вскоре тьма сгустится и овладеет одним из ближайших друзей Иисуса. Сатана войдет в Иуду (13:27) и уведет его в ночь (13:30).

Здесь, на исходе 12–й главы, Иоанн рельефно очерчивает тот вызов, который с самого начала своего служения Иисус бросил народу Израиля: свет пришел в мир и светил в темноте, и тьма его не объяла. Свет был с ними, и люди имели возможность сделать этот свет своим и ходить в нем, чтобы не преткнуться. Иисус и есть свет миру, тот, кто и в буквальном, и в переносном смысле открывает глаза слепым — он властен даровать людям зрение, ибо через него сияет первоисточник света. Света достаточно, чтобы прозрел весь мир, но не все хотят обрести зрение. Для кого–то подобный опыт чересчур страшен, неожидан, он смущает и сбивает с толку.

Но и тем, кто предпочитает тьму, Иисус бросает вызов и вместе с тем — предостережение. Он пришел не затем, чтобы судить мир, он пришел спасти его (см. 3:17). Он пришел потому, что Бог так сильно возлюбил мир, что послал в него не слугу, не окольную весточку, записку в бутылке — подбирай, кто наткнется. Он так возлюбил мир, что пришел в него сам, пришел в лице своего Сына, Слова, ставшего плотью, чтобы лично спасти мир. В этом суть всего, что говорит и делает Иисус.

Но это означает, что свет будет разгораться все ярче, а тень от него — становиться все темнее. В серых сумерках человек колеблется между полусветом и полутьмой и не видит между ними особой разницы. Но когда свет разгорится ярко, когда придет исцелять, спасать, любовью возвращать людей к жизни, если в этой ситуации человек предпочтет тьму, уже не будет сомнений – это его подлинный выбор.

Вывод до боли ясен. Иисус говорит слова любви, Божьи слова, слова, которые должны исцелить мир, но люди, отвергающие его слова, будут в итоге обличены и осуждены даже не Иисусом, а этими его словами, ведь они слышали эти слова и не могут сделать вид, будто слова не дошли до них. Слава поднимутся против них и осудят.

Слова обретут такую силу, потому что этим словам научил Иисуса сам Отец. Здесь, в момент последнего столкновения, перед тем, как Иисус ускользнет от толпы, чтобы провести последний вечер с учениками, мы снова услышим ту мысль, на которой основана вся его миссия: он говорит слова, которые велит ему говорить Господь. Следовательно, те, кто верит ему, верят Богу, те, кто смотрит на него и видит, кто он есть, видят в нем, словно в зеркале, истинный образ Божий.

Слишком дерзновенное притязание — настолько, что и современники Иисуса, и все, кто сталкивался с этим в последующие века, сомневались, мог Иисус в самом деле сказать нечто подобное или даже подумать. Высказывались предположения, что все это Иоанн написал «от себя», выстроил глубокомысленную богословскую фикцию. Это всего–навсего необычайная религиозная фантазия, говорили они, но, хотя для исторических исследований остается широкое поприще и серьезные работы в этой области можно только приветствовать, если мы на миг доверимся Иоанну и вслушаемся в его слова, мы поймем, в чем корень сомнений: слишком страшно признать в его словах истину. Что, если Иисус в самом деле — образ Бога Живого, несущий нам его подлинные слова? Что, если увидеть его значит увидеть Отца? Что, если услышать его слова и не уверовать значит, в конце концов, обрести в этих словах судей себе?

Нам следует поразмыслить над этими вопросами, а главное — над нашей собственной реакцией. Что мы чувствуем, читая у Иоанна о Слове, ставшем плотью? Настал тот момент, когда Иисус в последний раз говорит с народом в Иерусалиме. В следующий раз люди увидят его уже пленником, на суде Пилата. Тогда его слова будут рассматриваться как свидетельство против него. Однако настоящий суд уже начался здесь, в главе 12. Иисус смотрит во тьму, и тьма смотрит на него. Каждый, кто читает эту главу, раньше или позже должен выбрать одну из сторон.

ИОАНН 13:1–11. Омовение ног учеников

1 Перед праздником Пасхи Иисус, зная, что пришел час Его перейти от мира сего к Отцу, [явил делом, что], возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их. 2 И во время вечери, когда диавол уже вложил в сердце Иуде Симонову Искариоту предать Его, 3 Иисус, зная, что Отец все отдал в руки Его, и что Он от Бога исшел и к Богу отходит, 4 встал с вечери, снял [с Себя верхнюю] одежду и, взяв полотенце, препоясался. 5 Потом влил воды в умывальницу и начал умывать ноги ученикам и отирать полотенцем, которым был препоясан.6 Подходит к Симону Петру, и тот говорит Ему: Господи! Тебе ли умывать мои ноги ? 7 Иисус сказал ему в ответ: что Я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь после.8 Петр говорит Ему: не умоешь ног моих вовек. Иисус отвечал ему: если не умою тебя, не имеешь части со Мною. 9 Симон Петр говорит Ему: Господи! не только ноги мои, но и руки и голову. 10 Иисус говорит ему: омытому нужно только ноги умыть, потому что чист весь; и вы чисты, но не все. 11 Ибо знал Он предателя Своего, потому [и] сказал: не все вы чисты.

Я никогда не омывал никому ноги (купание собственных детей не в счет), пока не поступил на работу в церковь, где этот обычай практиковался ежегодно на Страстной неделе. В четверг накануне Страстной пятницы во многих церквах проводят особую службу, в которой настоятель, подражая Иисусу, опоясывается полотенцем и омывает ноги двенадцати прихожанам.

Когда мне в первый раз выпало проводить этот обряд, я готовился к службе, как я обычно это делаю, но к тому, что произошло, нельзя было подготовиться. Немыслимая, священная близость, которая возникает в простом, но интимном акте омовения ног другому человеку, застигла меня врасплох. Стопы — такая первичная, примитивная часть человека. Не красивая, не уродливая, именно примитивная. Они ближе всего к земле. Омовение ног — вполне бытовое действие (мы так часто моем ноги, что совершаем этот акт без особых рефлексий), и вместе с тем это действие очень интимное, сближающее. Когда осторожно раздвигаешь пальцы на ноге другого человека и промываешь между ними, невозможно делать это без глубочайшей нежности.

И все это — земная простота и небесная любовь – соединилось в поразительной сцене у Иоанна. Начало и конец: начало долгого и трудного пути к распятию и воскресению, конец, кульминация, завершение всего, что совершил до сих пор Иисус. «До конца возлюбил их», говорит Иоанн в первом стихе.

Первые три стиха составляют подробное вступление и к сцене омовения ног, и ко всему последнему разделу книги. Тремя мастерскими взмахами кисти Иоанн рисует фон своей великой картины. Всмотритесь в каждый из этих штрихов, и вы глубже поймете смысл не только омовения ног, но и смерти и воскресения Иисуса.

Во–первых, все происходит на Пасху. Нам уже хорошо знакома эта манера Иоанна: каждый раз, когда он упоминает иудейский праздник, он хочет, чтобы мы подумали над тем, как Иисус применяет символику этого праздника к себе. И главным символом в Евангелии от Иоанна с самого начала была Пасха, Иисус назван пасхальным агнцем (1:29, 36). На Пасху он пророчествовал о разрушении и восстановлении Храма, подразумевая храм собственного тела (2:19–21). Он кормил тысячи на Пасху и предлагал напитаться его телом и кровью (глава 6). Теперь он возвращается в Иерусалим на последнюю Пасху. Саму трапезу Иоанн не описывает, полагая, вероятно, что эта сцена хорошо знакома читателям из других источников и из регулярного опыта евхаристии. Но сцена с омовением ног проясняет, что значила в глазах Иоанна Пасха и каким образом в ней уже скрывались семена событий, произошедших на следующий день.

Во–вторых, «час пришел». В предыдущей главе (12:23, 27) Иисус видит, как надвигается тот момент, к которому было устремлено все его земное служение, но теперь Иоанн говорит об этом «часе» с гораздо большей глубиной и точностью и выстраивает целый ряд идей, которые Иисус раскроет нам в следующих главах. Настал час, когда Иисус покидает этот мир и возвращается к Отцу.

Не просто «настало ему время умереть», хотя и этот смысл тоже присутствует. Остережемся от довольно распространенного заблуждения: ни в этом Евангелии, ни в других события не сводятся к простой последовательности — «Иисус умер и отправился на небеса». В 20:17 Иоанн показывает, что цепочка гораздо сложнее: сначала Иисус воскреснет к новой жизни, затем явится ученикам, и только после этого «вознесется к Отцу». Именно эта сложная цепочка событий и означает «оправиться к Отцу», и омовение ног, и распятие – ступени лестницы, из этого мира в мир Отца. Такими поступками говорит воплощенное и вечное Слово. Таков путь домой для Сына Божьего.

В–третьих (и для Иоанна это самое главное): все, что делается, делается ради высшей любви. Вспомним «доброго пастыря» из главы 10. Пастырь любит своих овец, и они отвечают ему любовью. И нет больше той любви, как пастырю положить жизнь свою за овец. «До конца возлюбил их», говорит Иоанн. Он любил их не только терпеливой любовью старшего, сознающего недостатки своих друзей (хотя и такая любовь тоже ему свойственна). Он любил их «до конца». Он сделал для них все, что может и хочет сделать любовь.

И все эти смыслы уместились в первом стихе главы. Второй и третий стих также приготовляют нас к дальнейшему. Вот Иуда, уже прислушивающийся к нашептываниям Сатаны. К этому мы еще вернемся, пока отметим, что даже в тот момент, когда любовь идет до конца, зло находит щелку, чтобы проскользнуть в наш мир. И надо не приправлять эту сцену романтикой или сантиментами: перед нами история преданной любви.

В стихе 3 мы видим картину полностью. Слово, бывшее с Богом, Слово, которое и есть Бог, стало плотью. Сложив с себя одеяние славы, Слово облеклось человеческой природой. Зачем? Чтобы омыть нам ноги. Он пришел от Бога и возвращается к Богу. Это очень похоже на то, что пишет Павел Филиппийцам 2:5–11. И у обоих авторов смысл один и тот же. Вовсе не: «Подумать только! Хотя Он пришел от Бога, он все же мыл им ноги!» Нет, оба они говорят: «Он пришел для того, чтобы омыть им ноги, именно потому пришел омыть им ноги, что он — от Бога». Омовение ног и распятие, предвестием которого стала эта сцена, — единственный способ показать, кто есть Бог и каков Он. В следующий раз, когда Иисус сменит одежду, в нем увидят «человека» и царя (19:5), а затем он будет распят нагим на кресте и откроет миру сердце Отца, отдавая свою жизнь ради мира.

Короткая сценка с Петром, который, как всегда, не понимает поступков Иисуса, внешне забавна, однако тоже исполнена глубокого смысла. Иисус должен омыть нас, чтобы мы полностью принадлежали ему. Но он уже омыл нас, когда призвал (15:3), теперь нам требуется лишь регулярно омывать те части своего тела и своей личности, которые запылятся в дороге.

Петр противится омовению ног, как противится (у Марка 8:32 и в других Евангелиях) самой идее распятия. Ни он, ни другие ученики еще не поняли, что Иисус собирается сделать и почему это необходимо. Продолжайте следить за Петром по мере того, как разворачивается эта история, и вы увидите, к чему это приведет. Не переставайте следить за ним до того финального разговора, уже по ту сторону, когда Иисус и Петр вновь заспорят — уже не о призвании Иисуса, доброго пастыря, но о призвании Петра, ближайшего помощника пастыря.

У меня на подоконнике стоит небольшая картинка, исполненная резьбой по дереву, на древесине палестинской маслины: Иисус омывает ноги Петру. Я купил ее в последнюю поездку в Иерусалим, но мне кажется, для тех, кто хочет следовать за Иисусом, важнее подражать ему, чем собирать картинки и резные изображения. Об этом — в следующем эпизоде.

ИОАНН 13:12–20. Каков хозяин, таков и слуга

12 Когда же умыл им ноги и надел одежду Свою, то, возлегши опять, сказал им: знаете ли, что Я сделал вам ? 13 Вы называете Меня Учителем и Господом, и правильно говорите, ибо Я точно то. 14 Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу.15 Ибо Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам. 16 Истинно, истинно говорю вам: раб не больше господина своего, и посланник не больше пославшего его. П Если это знаете, блаженны вы, когда исполняете. 18 Не о всех вас говорю; Я знаю, которых избрал. Но да сбудется Писание: ядущий со Мною хлеб поднял на Меня пяту свою. 19 Теперь сказываю вам, прежде нежели [то] сбылось, дабы, когда сбудется, вы поверили, что это Я.20 Истинно, истинно говорю вам: принимающий того, кого Я пошлю, Меня принимает; а принимающий Меня принимает Пославшего Меня.

Несколько дней тому назад я получил дивный подарок. К важной для нас годовщине один близкий человек сделал художественную вышивку, потратив на нее множество часов. Сюжет заимствован из кельтского Евангелия, изображены четыре евангелиста, каждый со своим символом: Матфей с ангелом, Марк со львом, Лука с быком, Иоанн с орлом.

Лично я никогда не занимался вышивкой, но я видел, как это делается. Требуется узор, канва: кто–то должен нарисовать картину и обозначить ее цветными линиями на холсте, чтобы вышивальщица знала, какими нитками следует воспользоваться. Надо очень тщательно следовать этому узору, стежок за стежком. Утомительное занятие, глаза напрягаются, но чем дальше продвигается работа, тем сильнее радостное ожидание — уже видно, каким будет итог. Законченную вышивку можно обрамить и повесить на стену в качестве предмета искусства и (как в данном случае) знак любви и символ памятного момента в жизни

В стихе 15 Иисус дает ученикам пример. Не просто пример — парадигму. Этим словом назвали наметку, по которой можно было вышить узор, намеченный путь, по которому нужно следовать. Но «парадигма» Иисуса требует от его последователей такого тяжкого труда, напряжения для глаз, нервов, воли, сердца, что нетрудно понять, как часто мы не справляемся со своим заданием. Иисус омыл своим ученикам ноги и объяснил, что тем самым он дал им пример для подражания.

Почему в этом так трудно подражать ему? И почему Иисус жестко подчеркивает неравенство слуги и господина, пославшего и посланника?

Потому что нас одолевает гордыня. Ныне, когда в церкви исполняется обряд омовения ног, который я описал выше, совершает его настоятель, главный священник прихода. Омовение ног превратилось в утверждение духовного вождя. Иисус сделал то, что обычно делает слуга или раб, но мы–то делаем то, что сделал Иисус. И хотя сама процедура кажется такой интимной и трогательной, когда духовный наставник подражает Иисусу, он, как это ни парадоксально, утверждает свой статус.

Этот круг надо разорвать, и, к счастью, многим христианским наставникам удается это сделать. Разумеется, разыгрывание символической сцены — лишь верхушка айсберга. Вопрос не в этом, вопрос в том, готов ли этот омывающий ноги последователь Иисуса провести глухую ночь у постели старого, беспомощного, испуганного человека, чтобы тот не умер в одиночестве. Готов ли он, без жалоб и похвальбы, после интересного собрания остаться и вымыть посуду или вынести мусор. Разумеется, каждый в христианском семействе должен выполнять свои обязанности по дому, но истинного наставника узнают как раз по легкости и непринужденности, с какой он выполняет всякие мелкие и скучные поручения — те самые, которые в древнем мире возлагали на рабов и которые даже в современном мире мы бы счастливы были переложить на других, освободить свое время, не унижаться до пустяков.

Этот урок церкви приходится повторять снова и снова, ведь (Боже, прости нас) мы так легко поддаемся искушению и провозглашаем Иисуса Господом, чтобы самих себя, его слуг, поставить правителями той или иной области в его царстве. Как быстро складываются у нас сферы влияния, властишки, и как нам это нравится. Мы твердим о Царстве Божьем в уповании, что и нас озарит слава царства. Мы повторяем посулы, что народ Божий во Христе станет «царями и первосвященниками», а думаем — что царями и первосвященниками станем мы сами. А все эти разговоры о слугах, всякие не слишком приятные для нас указания… да, это именно то, чего требовал от нас Иисус.

Возможности самообмана, право же, неисчерпаемы. К примеру, с помощью этих бытовых дел можно заслониться от своего истинного и серьезного, но чем–то пугающего призвания. Более того: с помощью бытовых мелочей можно продемонстрировать свое смирение и гордиться собственным смирением — гордиться смирением! Лучше бы мы посмеялись над собой и занялись чем–то другим.

Если мы хотим подражать Иисусу, нужно, как он, отвернуться от себя и обернуться к миру, которому мы призваны служить. Нам следует занять то место, где сходятся потребности мира и наше призвание, принять самую незначительную роль, если Бог хочет этого, или выступать публично, если таково наше призвание. Омовение ног символизирует не только всевозможные бытовые и «низменные» обязанности, которые мы должны исполнять, не требуя похвал, но и гораздо более мощный и страшный призыв, тот призыв, с которым Иисус обращается к Петру в последней главе: следовать за ним до конца, до креста, отдать жизнь, служа Богу и миру, который он пришел спасти.

Но предостережение слугам, которые не выше господина, уравновешенно прозвучавшим в конце этого отрывка обещанием. Те, кто пойдет за Иисусом, выполняя любую работу, которую он поручит им выполнять в своем духе и в своей любви, получат особый статус: каждый, принимающий их, окажет гостеприимство Иисусу и тому, кто его послал. Может быть, в ту минуту, когда это произойдет, вы не вполне осознаете это, вы будете слишком заняты заботами о людях, рядом с которыми и ради которых вы трудитесь. Но, оглядываясь назад, вы с изумлением и радостью поймете, что вместе с вами в тот дом, в ту больницу, в то средоточие боли, любви, горя и надежды, вошел Иисус. Он был в вашем теле, он говорил вашим голосом. «Я дал вам пример», сказал он. Вот именно.

ИОАНН 13:21–30. Иуда вышел вон

21 Сказав это, Иисус возмутился духом, и засвидетельствовал, и сказал: истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня. 22 Тогда ученики озирались друг на друга, недоумевая, о ком Он говорит. 23 Один же из учеников Его, которого любил Иисус, возлежал у груди Иисуса. 24 Ему Симон Петр сделал знак, чтобы спросил, кто это, о котором говорит. 25 Он, припав к груди Иисуса, сказал Ему: Господи! кто это ? 26 Иисус отвечал: тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам. И, обмакнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту. 27 И после сего куска вошел в него сатана. Тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее. 28 Но никто из возлежавших не понял, к чему Он это сказал ему. 29 А как у Иуды был ящик, то некоторые думали, что Иисус говорит ему: купи, что нам нужно к празднику, или чтобы дал что–нибудь нищим. 30 Он, приняв кусок, тотчас вышел; а была ночь.

Священник из деревни под Кембриджем рассказывал, что овцы, которых ведут на убой, заранее угадывают, что их привели в дурное место. Они чуют или чувствуют смертельную опасность. Когда грузовик останавливается и откидывается доска, чтобы овцы могли выйти, они отказываются выходить

Рабочие бойни придумали хитрый способ. Они держат там овцу — постоянную, живущую в этом месте, которая уже перестала бояться. Они заводят ее в грузовик, и затем она охотно спускается по доске — первой. Все остальные устремляются за ней.

Эту овцу на бойне зовут «Иудой».

Здесь сопоставлены два ученика, две крайние противоположности. «Любимый ученик» — возможно, то был сам Иоанн. В любом случае это очень молодой человек, вероятно, моложе всех учеников. Если это в самом деле Иоанн, сын Зеведеев, то он приходился Иисусу кузеном по матери. Ему не было еще и двадцати лет. Всю жизнь он преклонялся перед Иисусом, следовал за

ним с радостью и безусловным доверием (пусть далеко не все понимая). Иисус тоже любил его, питал к нему слабость, как мы могли бы сказать. И другие ученики не ревновали, вероятно, потому что Иоанн был совсем еще ребенок. С ним они не соперничали.

Он был настолько близок к Иисусу, что осмелился вслух задать вопрос, тревоживший всех. Во время пасхального ужина было принято ложиться на скамьях вокруг стола (свободные люди едят лежа и только рабы – сидя или стоя). Возлюбленный ученик лежал подле Иисуса. Он мог прошептать вопрос и расслышать такой же тихий ответ. Это один из самых прекрасных образов дружбы в мировой литературе — и тут же, рядом, самая выразительная картина предательства.

Едва закончив трогательную сцену омовения, Иисус поражает учеников, сообщив, что один из них предаст его. Они просто не понимают, о ком и о чем идет речь. Средневековые иконы вводят в заблуждение: изображенный на них Иуда — очевидный и несомненный предатель. Его одежда, лицо, кошель в руках, вся его пластика подсказывает: вот он! Но одиннадцать сотрапезников не знают этого, для них Иуда — один из них, такой же, как они.

И ему тоже Иисус омыл ноги. Над этим стоило бы поразмыслить. Когда Иисус велит Иуде «делать скорее» — намек, понятный только им двоим — Иуда выходит, но остальные все равно не понимают, что произошло. Они думают, Иуда отправился выполнять обычное поручение (кстати, «дать что–нибудь нищим» — не особая заслуга, а тоже повседневное дело. Считалось нормальным, что люди, имеющие на что жить, постоянно делятся пусть даже малым избытком с другими.)

Обмакнуть кусок хлеба в подливу и подать его — знак особой близости. Этим знаком Иисус не только указал возлюбленному ученику на предателя, но и намекнул на скрытый смысл этого предательства: Иуда предал величайшую близость, самое большое доверие, какое только возможно в мире. Иоанн уже говорил, что мысль о предательстве вложил в душу Иуды Сатана. И сейчас он говорит: в тот момент, когда Иуда съел угощение, «вошел в него сатана».

Вряд ли Иоанн подразумевает одержимость бесом, подобную той, от которой страдали некоторые больные в этом и других Евангелиях. «Сатана» по–еврейски «обвинитель», это юридическое обозначение истца или прокурора, человека, выдвигающего формальное обвинение против другого человека. Силы тьмы используют Иуду для того, чтобы выдвинуть обвинение против Иисуса, посланца света. Тот конфликт света и тьмы, который разворачивается в евангельском повествовании с самого пролога (1:5) достиг кульминации. Иуда добровольно встает на сторону сил тьмы. Конец стиха 30 — один из столь свойственных Иоанну мастерских штрихов. Дверь распахнулась в темную ночь – тьма физическая и тьма духовная поглотила Иуду.

В центре картины мы видим Иисуса, по обе стороны от него — любовь и предательство. Так было всегда. Они всегда приходят рука об руку, любовь и страдание, близость и нож в спину. Иисус полностью открывался любви и радости, это означало, что он открывался и горю, и предательству. Так обстоит дело и с нами.

И когда с нами случается подобное, горестным утешением звучат слова Иисуса: «делай скорей!» Он знал, какая мука его ожидает, и не хотел растягивать ее сверх необходимости. Как в стихе 12:27, так и в стихе 13:21 говорится, что Иисус «возмутился духом». Нет ничего постыдного в таком возмущении, только так и может чувствовать себя человек, омывающий ноги, щедро отдающий свою любовь, открытый глубочайшей дружбе и тем глубоким ранам, которые наносят друзья. Говоря о том, что в Иуду вошел Сатана, Иоанн помнит и другое: даже сатанинский умысел удержан в должных границах неизменной спасительной и освобождающей любовью. Свет будет светить во тьме, и тьма его не объемлет.

ИОАНН 13:31–38. Любить друг друга

31 Когда он вышел, Иисус сказал: ныне прославился Сын Человеческий, и Бог прославился в Нем. 32 Если Бог прославился в Нем, то и Бог прославит Его в Себе, и вскоре прославит Его. 33 Дети! недолго уже быть Мне с вами. Будете искать Меня, и, как сказал Я Иудеям, что, куда Я иду, вы не можете придти, [так] и вам говорю теперь. 34 Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, [так] и вы да любите друг друга. 35 По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою. 36 Симон Петр сказал Ему: Господи! куда Ты идешь ? Иисус отвечал ему: куда Я иду, ты не можешь теперь за Мною идти, а после пойдешь за Мною. 37 Петр сказал Ему: Господи! почему я не могу идти за Тобою теперь ? я душу мою положу за Тебя. 38 Иисус отвечал ему: душу твою за Меня положишь? истинно, истинно говорю тебе: не пропоет петух, как отречешься от Меня трижды.

Вопрос, заданный «Еллинами» на празднике, подсказал Иисусу, что час пришел (12:23). Когда Иисус выходит в ночь, этот час уже не просто пришел — он надвинулся неотступно, надвинулся, как приливная волна. Повествование становится все более напряженным. Иисус старается ближе привлечь к себе оставшихся одиннадцать учеников, напоследок он рассказывает им то, чего не мог рассказать при Иуде и что теперь торопится сказать, потому что Иуда уже ушел и время почти истекло.

С этого начинаются «прощальные беседы», как их иногда обозначают в литературе. До конца главы 16 Иисус объясняет ученикам, что он уходит и что они пока еще не могут последовать за ним. Он показывает им, что означает это событие для их дальнейшей жизни, чему они будут радоваться и о чем скорбеть, какова их миссия в мире. Все заканчивается мощной молитвой главы 17, после которой возобновляется основной, «детективный» сюжет — Иисуса арестовывают в саду.

Эти главы — самые задушевные во всем Новом Завете. Они утешают, внушают надежду, бросают вызов, в них мы чувствуем ту глубину личных отношений с каждым из учеников, к которой Иисус стремился с самого начала. Понятное дело, эти главы полны также глубочайших богословских истин, в них нам открывается, кто и каков истинный Бог, что он творит в мире и в нас. Обретя настоящую преданность, человек обретает и полноценное богословие — или то же самое, но в обратном порядке. А на другом конце — поверхностная мысль, неглубокая любовь.

Во второй раз Иисус заговаривает о прославлении Сына Человеческого (первый раз в стихе 12:23). До сих пор (главу 12 и 13 следует рассматривать вместе) он говорил о прославлении Бога и «вознесении» Сына Человеческого. Теперь оба эти образа соединяются. Как в пророчестве Даниила (7) «некто подобный сыну человеческому» будет вознесен и явится на облаках к Ветхому Днями, и это будет высший момент славы Божьей, ибо откроется, кто есть истинный Бог, и будут поражены силы тьмы, которые противились ему и угнетали его сподвижников. Слава–слава–слава! — четырежды, пятикратно звучит в стихах 31–32. Иисус с восторгом созерцает ту славу грядущих событий, тот момент, когда его миссия достигнет завершения и раскроет перед всеми славу Божью.

Но он не только восхищен, но и сокрушен разлукой с учениками. Так мало они побыли вместе, и вот уже ему пора уходить. Для учителя момент расставания с учениками всегда тягостен. Так мало успели усвоить ученики, так мало поняли, еще и не догадываются, что совершал рядом с ними и среди них великий учитель. Как же они справятся без него?

Три следующие главы содержат ответ и на этот вопрос. Иисус торжественно заверяет учеников, что к ним явится Святой Дух и будет наставлять их, как наставлял он сам. Но сначала он должен дать им самое главное — простую, ясную, неисполнимую заповедь: Любите друг друга!

Он называет эту заповедь «новой». Разумеется, любовь как главная заповедь проповедуется на многих страницах Ветхого Завета. Книга Левит (19:18) предписывает израильтянам любить ближнего как самого себя. Новизна заповеди не в том, что никто никогда не слыхал подобных слов, а в том, как изменилась сама эта любовь, какую глубину и силу обрела: любите друг друга как Я возлюбил вас.

И до этого момента ученики не вполне осознавали, что Иисус делает для них, а он еще велит подражать ему! Как и в примере с омовением ног, им нужно припомнить все, что они знают об Иисусе: его жизнь, его манеру держаться, его слова, и тогда они начнут угадывать образ, парадигму, власть. Чтобы омыть другому человеку ноги, нужно превратиться в слугу. Из этого, как мы видели, можно сделать совершенно неправильные выводы, возгордиться собственным смирением. Но любовь не может быть извращена, тут никакой опасности нет. Любовь всегда думает только о другом человеке, не о себе. Она спешит услужить не ради показухи, а потому, что для нее это естественно.

И это — знак, по которому христианскую общину узнают в мире. Перечитывая стих 35, мы невольно сжимаемся от стыда, вспоминая, как с тех пор люди, исповедующие христианство, обращались друг с другом. Мы превратили Евангелие в оружие враждующих культур, мы колотили великой книгой друг друга по голове и бросали ее в костер, на котором сжигали других. Представление о «ближнем» мы извратили настолько, что заповедь превратилась в совет любить тех, кто способствует повышению нашей самооценки.

Но хотя в стихах 34 и 35 прозвучали самые важные и самые прекрасные слова, какие он когда–либо слыхал, Петр с детским упорством возвращается к сказанному ранее. Его больше беспокоил стих 33, и в очередной раз Иисус и Петр вступают в спор. Петр, не слишком задумываясь, говорит первое, что в голову взбредет, — но на этот раз он как будто натыкается на кирпичную стену. Петр сам не понимает, что он говорит: «Куда ты идешь? Я пойду за тобой! Я хочу идти за тобой! Я жизнь за тебя отдам!…

— В самом деле, Петр? — переспрашивает Иисус, и мы словно видим печальную улыбку на его губах. — Это ты положишь свою жизнь за меня? Ты уже забыл мои слова о пастыре и овцах. Увы, Петр, тяжело говорить об этом, но поступишь ты совсем иначе…

Мы любим Петра, потому что он так похож на нас. Мы любим Иисуса, потому что он так мягок с Петром, так ласков, несмотря на всю свою печаль, даже в этот трудный час, когда настала пора последнего испытания и славы. И вновь мы задумываемся о том, как близки они — любовь и предательство, слава и отречение.

ИОАНН 14:1–11. Путь, Истина и Жизнь

1 Да не смущается сердце ваше; веруйте в Бога, и в Меня веруйте. 2 В доме Отца Моего обителей много. А если бы не так, Я сказал бы вам: Я иду приготовить место вам. 3 И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе, чтобы и вы были, где Я. 4 А куда Я иду, вы знаете, и путь знаете.5 Фома сказал Ему: Господи! не знаем, куда идешь; и как можем знать путь? 6 Иисус сказал ему: Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня. 7 Если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего. И отныне знаете Его и видели Его. 8 Филипп сказал Ему: Господи! покажи нам Отца, и довольно для нас. 9 Иисус сказал ему: столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп ? Видевший Меня видел Отца; как же ты говоришь, покажи нам Отца? 10 Разве ты не веришь, что Я в Отце и Отец во Мне? Слова, которые говорю Я вам, говорю не от Себя; Отец, пребывающий во Мне, Он творит дела. 11 Верьте Мне, что Я в Отце и Отец во Мне; а если не так, то верьте Мне по самым делам.

— Для всех хватит места?

Мы ехали в гости к другу. Две машины, битком набитые счастливыми футболистами — победа осталась за нами. Играли мы в соседней школе, в нескольких милях от нашей, а потому предпочли не возвращаться по домам, а заночевать у одноклассника, жившего в том районе.

— Я же сказал, — твердил он. — Сами увидите. Всем хватит.

Мы–то думали, он живет на обычной улице, в обычном доме. В таких домах даже с пристройкой помещалось четыре, от силы пять спален. Как же он устроит на ночь десятерых гостей? Или всех уложат спать на полу в гостиной? А что скажут его родители?

Мы свернули на подъездную дорожку, и тут только до нас дошло. Нет, это была не обычная улица и дом был необычный. Это был огромный особняк. Наш друг ухмылялся во весь рот.

— Говорил же вам: места на всех хватит!

Мы высыпали из машин, и он повел нас наверх. Длинные коридоры, множество спален. Мы глазам своим не верили. Его родной дом — словно отель.

Вот образ, который Иисус предлагает своим ученикам. Он уходит, ученики пытаются понять, куда он направляется, смогут ли они последовать за ним. Он упоминает «дом своего отца». Помимо этого места подобное выражение встречается только в 2:16, и там оно означало Храм. В представлениях израильского народа Храм был тем местом, где небеса встречаются с землей. Теперь Иисус заговорил о новом городе, новом мире, новом доме. Небеса и земля сойдутся вновь, Бог обновит весь мир. И на этот раз места хватит всем.

Он объясняет ученикам: он уходит, но не бросает их, он делает все для их блага. Он не позабудет их и в доме Отца. Но обещание выходит за пределы узкого круга учеников, обступивших его тем темным весенним вечером, оно охватывает всех нас. Эти слова часто повторяют на похоронах, и вполне понятно, почему. Пути перед собой мы не видим, нам нужно верить не только в то, что путь в неведомое будущее существует, но и в то, что мы не собьемся с этого пути.

Фома, как всегда, насторожен и недоверчив. «Как это мы знаем путь? Мы даже не знаем, куда ты собрался!» Краткий ответ Иисуса на этот вопрос с тех пор столетиями будоражил воображение людей. «Я — путь». Если хочешь найти путь к дому Отца, иди со мной.

В последние два столетия эти слова Иисуса вызывают в западном мире больше споров, чем любое другое его речение. «Я — путь, истина и жизнь». Как он посмел! — изумляются люди. Как посмел Иоанн, как посмела ранняя Церковь или кто это был вложить подобные слова в уста человека?! Можно ли представить себе большую гордыню, большую самоуверенность и узость, тем назвать Иисуса или кого–то другого — все равно кого — единственным путем? Разве мы не убедились в том, какой урон наносит миру подобный подход, разве не видели, как последователи Иисуса заставляли всех и каждого отрекаться от собственного выбора и следовать их путем? Я знаю людей, которые считают себя христианами, но основным пунктом своей веры называют отказ от уникальности Иисуса.

Но беда в том, что, низвергнув Иисуса с престола, мы не добьемся освобождения ни для себя, ни для других, на его место тут же явится кто–то или что–то другое. Вроде бы демократично звучит «все религии равны», но как только приглядишься к религиям внимательно, понимаешь, что это неправда. Когда мы уравниваем между собой религии, мы поступаем так в уверенности, что все они — лишь отдаленные отзвуки, искаженные образы реальности. «Реальность», «Бог», «божественное» — это, мол, что–то далекое и непознаваемое, и прямого доступа к нему не обеспечит нам ни Иисус, ни Будда, ни Моисей, ни Кришна. Все они способны привести нас к подножью горы, но не к вершине.

Принимая эту версию, вы отказываетесь не только от Евангелия от Иоанна. Весь Новый Завет, вся ранняя Церковь построены на утверждении, что есть только один истинный Бог Живой, Творец, Бог Израиля, который решительно вмешивается в историю Израиля, чтобы привести ее к давно задуманной цели, чтобы через посредство истории Израиля обратить и спасти весь мир. Христианству чуждо понятие о расплывчатой всеобщей истине, к которой «ведут все религии». Это представление, в нынешней его форме, — эхо протеста эпохи Просвещения против христианства, даже если сейчас некоторые люди извлекают эту идею, как кролика из шляпы, и делают вид, будто это нечто новое.

На самом деле, хотя и отдельные христиане, и церкви в проповеди Евангелия бывали заносчивы и нетерпимы, весь склад только что прочитанного нами отрывка обличает такую заносчивость и нетерпимость. Истина и жизнь, через которою мы находим путь, это сам Иисус, Иисус, который омыл ученикам ноги и велел им следовать его примеру, Иисус, отдающий свою жизнь, как добрый пастырь отдает жизнь за овец. Разве это — заносчивость? Разве это — эгоизм? Лишь когда церковь обретет мужество следовать за Иисусом в его служении и призвании, она обретет какое–то право повторять за ним стих 6.

А без этого церковь и христиане лишают себя видения не только Иисуса, но и Отца — об этом сказано в только что прочитанном тексте. Нельзя применять к Богу некую жесткую, неподвижную идею и пытаться подверстать под это представление Иисуса. Присмотритесь к живому Иисусу, который плачет у могилы своего друга и омывает ноги ученикам, и вы увидите, каков истинный Бог. Вот настоящий ответ Иисуса Филиппу, ответ на вполне естественный вопрос, который возникает у каждого человека по сей день. Только если его последователи будут делать то, что делал сам Иисус, к ним прислушаются, когда они повторяют сотрясающую мир истину, которую он говорил.

ИОАНН 14:12–21. Другой Утешитель

12 Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит, потому что Я к Отцу Моему иду. 13 И если чего попросите у Отца во имя Мое, то сделаю, да прославится Отец в Сыне. 14 Если чего попросите во имя Мое, Я то сделаю. 13 Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди. 16 И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, 17 Духа истины, Которого мир не может принять, потому что не видит Его и не знает Его; а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает и в вас будет. 18 Не оставлю вас сиротами; приду к вам. 19 Еще немного, и мир уже не увидит Меня; а вы увидите Меня, ибо Я живу, и вы будете жить. 20 В тот день узнаете вы, что Я в Отце Моем, и вы во Мне, и Я в вас.21 Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцом Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам.

Люди часто вздыхают: «Если б нам довелось жить во времена Иисуса!» Насколько легче было бы: он бы сам объяснил нам все, сказал бы, как надо поступать. Его присутствие ободрило бы и утешило нас. Мы бы научились поступать правильно, а он бы постоянно ободрял нас, и мы бы все время совершенствовались.

Весьма распространенное мнение, но от того не менее ложное.

Во–первых, все четыре Евангелия убеждают, что современники Иисуса вовсе не воспринимали его так, как нам мнится могли бы воспринять мы. Кое–кто из ближайших его друзей предал его или отрекся. Даже любимый ученик сбежал, когда Иисуса арестовали в саду. Большинство людей вообще не понимало его. Он был притягателен, но загадочен. Многие и вовсе считали его сумасшедшим.

Во–вторых, в этом тексте и в последующих главах мы обнаруживаем, что Иисус обещал оставаться со своим народом вовеки. Он обещал даже, что эта новая форма его присутствия будет для нас проще и доступнее, что его последователи смогут делать то, чего не могли при его земном присутствии.

Но каким же образом он будет рядом?

Он обещал послать своего духа, свое дыхание, свою внутреннюю жизнь. Здесь и далее он обозначает этого духа особым термином: он говорит, что Отец пошлет нам Утешителя или «помощника». Это и есть дух.

Греческое слово, которое в одних переводах передается как «помощник», а в других — как «утешитель» богато разнообразными значениями. Это не просто человек, советом или делом участвующий в каких–то наших трудах, хотя и это значение присутствует: как мы убедимся, дух дает народу Божьему силы и энергию, чтобы люди могли делать все, как надо, жить по–божески, свидетельствовать миру о любви Иисуса. Но есть и еще два значения.

В переводах довольно часто используется слово «Утешитель». Утешение — какой это дивный и странный процесс! Случалось ли вам видеть, как человек, перенесший трагедию, горе, обретает силу благодаря тому, что рядом с ним находятся другие люди, обнимают его, поддерживают? Этих сил хватает, чтобы пережить текущую минуту, потом еще одну, еще одну. Внешне как бы ничего и не меняется, трагедия остается трагедией, мертвые не возвратятся. Но поддержка друзей дает нам способность справиться с ситуацией. Она дает нам силы. Дух–помощник назван также «утешителем», поскольку имеется в виду особого рода помощь.

Но у этого слова есть и еще один смысл — его можно перевести как «заступник». Заступник, адвокат, поднимается в суде, чтобы представить судье и присяжным точку зрения своего подзащитного. Адвокат ходатайствует за другого человека. Иисус догадывается, что его приверженцев будут преследовать, в том числе и официально. Но он видит и другой суд, тот, который давно был известен в традициях иудаизма: небесный суд во главе с самим Богом. В этом суде каждый может рассчитывать на то, что его дело будет выслушано, что Бог не забудет о его деле, потому что за него будет самолично ходатайствовать дух. (Примерно то же самое Павел говорит в Рим 8:26–27.)

Таким образом, современные христиане оказываются, как это ни парадоксально, даже в лучшем положении, чем был сам Иисус. И в ту пору последователи Иисуса могли порой совершать удивительные вещи, в других Евангелиях рассказывается о том, как Иисус дал им власть совершать исцеления, подобные его чудесам (например, Лука 9:1–6; 10:17). Но по большей части они следовали за ним без полноты понимания и, когда его не было рядом, не могли ничего сделать сами (например, Марк 8:18, 28–29).

Теперь, в духе, они могут совершать самые разные дела. Когда Иисус «уходит к Отцу», то есть собственной смертью и воскресением наносит поражение силам смерти, перед учениками раскрываются новые возможности. Все «дела», которые он совершил — об этом он не устает повторять им, — служили свидетельством того, что в нем действует Отец. Теперь же он обещает ученикам, что они окажутся способны на еще большие свершения.

В этом же контексте впервые звучит (а потом несколько раз будет повторено) удивительное обещание о силе молитвы: «Чего попросите во имя Мое, Я то сделаю». Разумеется, это не означает, что нам следует присовокуплять «во имя Иисуса» ко всякому нашему желанию, глупому, эгоистичному, опасному для нас и окружающих. «Имя», как в большинстве культур, вмещает в себя «характер» и «репутацию». Вчера я выглянул из окна и увидел демонстрацию, протестовавшую против каких–то действий правительства. «Только не от моего имени» — таков был лозунг демонстрантов. Что это означает? Вы говорите от имени страны, но я не поддерживаю такие–то ваши решения. Вы принимаете их не от моего имени!

Итак, молитва во имя Иисуса произносится тогда, когда мы начинаем постигать, кто есть Иисус, когда наша жизнь начинает сливаться с его жизнью, его любовью и замыслом. Тут мы начинаем понимать, что следует делать, к чему нам следует стремиться в пределах нашей ответственности, какими ресурсами мы располагаем для достижения цели. И теперь, когда мы попросим что–то, мы и в самом деле попросим «во имя Иисуса», ради вящей его славы, а значит, и ради славы Отца (стих 13). Но не упустим из виду и поразительное «все, чего бы вы не попросили». Все — он сказал это, и он сделает это.

Последние три стиха этого отрывка содержат самые дивные обещания, на которые мы можем полностью положиться, ведь Иисус пребывает с нами в духе. Мы «увидим» его, доступно и очевидно, глазами веры. Мы разделим его новую жизнь. Мы обретем глубочайшее богословское знание: постигнем, что он «в Отце», и мы «в нем» и он «в нас». Нерушимые узы любви соединят нас с Иисусом и Отцом. И это обещание возвращает нас к началу отрывка: Иисус явит себя нам. Здесь сходятся все ключевые темы Евангелия: истина о внутренней жизни отца и сына, истина, которая сама есть любовь и пламя и призывает нас согреться, войдя в средоточие их любви, в святая святых.

ИОАНН 14:22–31. Мир Мой даю вам

22 Иуда — не Искариот — говорит Ему: Господи! что это, что Ты хочешь явить Себя нам, а не миру ? 23 Иисус сказал ему в ответ: кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у пего сотворим. 24 Не любящий Меня не соблюдает слов Моих; слово же, которое вы слышите, не есть Мое, но пославшего Меня Отца. 23 Сие сказал Я вам, находясь с вами.26 Утешитель же, Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам. 27 Мир оставляю вам, мир Мой даю вам; не так, как мир дает, Я даю вам. Да не смущается сердце ваше и да не устрашается. 28 Вы слышали, что Я сказал вам: иду от вас и приду к вам. Если бы вы любили Меня, то возрадовались бы, что Я сказал: иду к Отцу; ибо Отец Мой более Меня. 29 И вот, Я сказал вам [о том], прежде нежели сбылось, дабы вы поверили, когда сбудется. 30 Уже немного Мне говорить с вами; ибо идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего. 31 Но чтобы мир знал, что Я люблю Отца и, как заповедал Мне Отец, так и творю: встаньте, пойдем отсюда.

— Я расскажу об этом всем на свете!

Только что ей сделали предложение. Настал долгожданный миг. Самый счастливый день в ее жизни. Девушка хотела как можно скорее сообщить всем–всем–всем.

Но что означало «расскажу всем на свете»? Она сделала это довольно быстро: схватила записную книжку, уселась за телефон и обзвонила человек тридцать друзей и родственников. Всего человек тридцать, вместе с членами семьи — скажем, 120 человек, крошечная капля в океане человечества. Позже появится объявление в газете, предположим, его прочтут десять тысяч человек — намного больше, чем 120, но отнюдь не так уж много. И все. Это и есть ее «весь свет».

Иногда люди призывают: «Потише, потише! Не хочется, чтобы об этом узнали все на свете», потому что случилось нечто, смущающее их или даже постыдное, и хотелось бы предотвратить распространение слухов. Порой человеку в такой ситуации кажется, что даже прохожие на улице сплетничают о нем. В таком случае «весь мир» — это нечто угрожающее: большая, бесформенная масса «других людей». Большинству культур и обществ, большинству отдельных людей и семей присуще это представление о «нас» и «мире», причем эта пара порой предстает в дружеском союзе, порой в конфронтации.

Когда в Евангелии от Иоанна Иисус говорит о «мире», чаще всего подразумевается этот второй смысл. Вспомним пролог (1:10): он был в мире, мир был сотворен им, но не признал его. Что в этом контексте означает слово «мир»? Все сотворенное, а также людей, которые обитают в этом мире, людей, которые восстали против своего творца. Но Иисус пришел «в мир» (1:9), потому что «Бог так возлюбил мир» (3:16), что послал сына своего «спасти мир».

Вы уже запутались? Еще бы. Но в этой путанице вряд ли можно винить Иоанна: путаница — лишь отражение той человеческой испорченности, которая извращает все. Бог отвергает извращенность и всецело противостоит ей, и в то же время он любит мир и созданное им человечество, любит их вопреки их испорченности. Иисус, придя в мир, привнес оба Божьих ответа — любовь и решительное отвержение — в данный этап человеческой истории. Он пришел как свет миру, так что люди могли иметь свет жизни, однако многие предпочли тьму.

Вот почему в прощальных беседах, в главах 14, 15, 16, так много сказано об опасностях «мира», о мире, как о пустом и страшном месте, где окажутся ученики, покинутые Иисусом. Они признают его, но «мир» не признает (стих 22), они будут любить его и хранить его слово (при поддержке святого духа, который укрепит их память). «Мир» любить и помнить не будет (стих 23). Нам тут не предлагается никаких компромиссов, вроде тех, на которые соглашаются так много христиан. Ведь люди буквально из кожи вон лезут, пытаясь уничтожить или свести к минимуму разрыв между собой и «миром» В общем–то, надо искать возможность жить с миром и в мире, но факт остается фактом: по большей части «мир» и сегодня не любит Иисуса и не соблюдает его слов. Перед лицом всех ужасов древних и новых времен было бы нелепо притворяться, будто дело обстоит иначе.

Водораздел между последователями Иисуса и «миром» неизгладим, и лишь признав эту границу, мы сможем услышать следующие слова Иисуса, еще одно поразительное обещание. Те, кто будет крепко держаться Иисуса и не согласится на второсортное, компромиссное ученичество, тот получит его мир — в смысле «покой» — как дар, мир, какого «мир» никогда и никому не сможет дать (стих 27). Этот мир убедит истинных учеников в присутствии и помощи Иисуса, они увидят, что Иисус, каким они его помнят и любят, в самом деле един с Отцом, и они возрадуются.

Но путь к миру лежит через столкновение, прямой конфликт, «обойти» который никак невозможно. «Князь мира сего» уже в пути, поспешает схватить Иисуса.

Кто же этот «князь»?

На одном уровне понимания — Кесарь, воины которого скоро поведут Иисуса на смерть. На другом уровне — та темная сила, которая стоит за Кесарем, духовное зло, уже упомянутое по имени в прошлой главе, использующее Иуду как жалкое, но добровольно согласившееся на свою роль орудие. В Евангелии от Иоанна «мир» часто имеет негативное значение потому, что этот мир, в нынешнем его состоянии, пусть и возлюблен Отцом, остается под властью темных сил. Смерть и воскресение Иисуса нанесут тяжкое поражение этой темной власти, и от этой раны «князь» уже никогда не оправится. Тем не менее «мир» все еще достаточно силен, чтобы грозить ученикам преследованиями и смертью.

Отвага и надежда подпитываются в учениках воспоминаниями о том, что успел сделать Иисус. Всеми своими делами он свидетельствовал перед миром любовь отца. И мы, призванные следовать за ним, должны поступать так, чтобы «мир» увидел нашу любовь к нему.

Судя по краткому распоряжению, которым завершается отрывок, к этому моменту беседы Иисус выводит учеников из комнаты, где они ужинали, и направляется в Гефсиманский сад. В таком случае наставления следующей главы он дает по пути в сад, но не будем требовать таких уж детальных указаний от Иоанна. Нам достаточно вслушаться в эти наставления, продолжая наш собственный путь по темным улицам «мира», следуя за единственным истинным светом.

ИОАНН 15:1–8. Истинная лоза

1Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой — виноградарь. 2 Всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает; и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода. 3 Вы уже очищены через слово, которое Я проповедал вам. 4 Пребудьте во Мне, и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе: так и вы, если не будете во Мне.5 Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего. 6 Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие [ветви] собирают и бросают в огонь, и они сгорают. 7 Если пребудете во Мне и слова Мои в вас пребудут, то, чего ни пожелаете, просите, и будет вам. 8 Тем прославится Отец Мой, если вы принесете много плода и будете Моими учениками.

Вот уж в чем я вовсе не разбираюсь, так это в садоводстве. Нам столько раз довелось переезжать, что я не успел запомнить, каким растениям какая почва требуется, какой климат, сколько солнечного света. Пару раз я приобретал руководства и пособия, но дальше первых страниц не заглядывал. На первых страницах пособий по садоводству и кулинарии (да что там, зачастую и в богословских книгах) непременно встретятся три умных слова, которых я не пойму, или, того хуже, три самых обычных слова, которые почему–то использованы в непривычном и непонятном мне значении.

Итак, я не садовод. Но кое–что я умею: постричь газон, собрать урожай крыжовника, посадить луковицы (ямку–отрой–всунь–и–в–землю–зарой).

А еще я умею подрезать розы. Как это делается, мне объяснили, когда я был молод, и я запомнил не только «как», но и «зачем». Если предоставить розовый куст его собственной участи, он начнет разрастаться во все стороны и вместо небольшого количества элитных роз породит огромное количество никуда не годных дичков. Розовый куст не должен расти «сам по себе», нужно задать ему правильное направление и обучить хорошим манерам. Для того его и подрезают, чтобы помешать ему растрачивать свою энергию безо всякой пользы. В первую очередь нужно удалять те отростки, которые стали загибаться вовнутрь и переплетаться друг с другом. А те, что растут наружу и тянутся к свету, мы, наоборот, поощряем. Именно таким способом мы помогаем розовому кусту стать самим собой.

Насколько я понимаю, примерно так же следует обращаться с виноградной лозой. (Как–то раз мы посадили виноград, но пришлось в очередной раз переехать, прежде чем настало время подрезать лозу. До меня дошли слухи, что она вытянулась и перестала помещаться в оранжерее, что отнюдь не на пользу ни самой лозе, ни оранжерее). Виноградной лозе тоже требуется «сосредоточиться» и производить хороший виноград, а не второсортный. Ей тоже нужно расти к свету, а не сбиваться в безнадежно запутанный клубок. Если предоставить лозу самой себе, у нее появится много лишних отростков. Умелый виноградарь вовремя отрезает их, чтобы виноградная лоза стала самой собой.

Современные языки плохо передают все оттенки значения, вложенные в стихи 1–2. Глагол «очищать» употреблен и в техническом виноградарском значении (отсекать от ветви лишнее) и в значении «делать чистым», то есть очищение виноградной лозы соотносится с очищением учеников. Они уже «очищены» и «привиты», хотя виноградарю предстоит еще потрудиться над ними. Иисус уже сказал им свое слово, призвал взять крест и следовать за ним. Нож виноградаря уже отсек от них все остальные желания и цели. Они уже принесли плод, но им предстоит подвергнуться еще более суровому очищению, прежде чем они смогут принести новые плоды.

В иудейской традиции виноградная лоза была символом Израиля. Эту лозу Господь вынес из Египта и насадил в Земле обетованной (псалом 80:8018). Дикие звери терзали эту лозу, ей требовался уход и забота. Виноградник Израиля принес дички вместо истинных плодов, сокрушался Исайя (глава 5), и другие пророки прибегали к тому же образу.

Теперь Иисус именует себя истинной лозой. Это означает, что он — истинный Израиль, на нем сосредоточен Божий замысел. Его последователи — члены истинного народа Божьего, поскольку они принадлежат ему и пребывают «в» нем. Образ виноградной лозы — не просто метафора из области садоводства, это весьма точное обозначение того, кем на самом деле является Иисус и его народ и что в итоге должно произойти с ними.

В прощальных беседах этот образ распахивает новое измерение, и мы начинаем по–новому понимать, что Иисус хочет сказать напоследок ближайшим своим спутникам. Он уже говорил, что они пребывают «в» нем, как сам он — «в» Отце (14:20), Теперь мы начинаем улавливать смысл сказанного: с одной стороны, Иисус говорит о себе как о воплощенном Израиле, а о своих последователях как о членах истинного народа Божьего, ибо они принадлежат ему. С другой стороны, речь идет о близких отношениях людей с Иисусом, причем эти отношения нужно «культивировать». Ветви, которые пожелают доказать свою самостоятельность и отделиться от лозы, очень скоро пожалеют о своем решении. Они засохнут и умрут, и их бросят в огонь (стих 6). Но ветви, которые сохранят связь с лозой и согласятся, чтобы их подрезали и очищали, — такие ветви будут жить и приносить плод. Вот выбор, который Иисус предоставляет своим последователям и всем нам.

Но мы должны ответить на еще один вопрос: каким образом мы пребываем «в» Нем? Как это может осуществиться в реальной жизни? Оба вышеуказанных значения понадобятся нам. Мы должны быть в общине, которая признает Иисуса, любит и чтит его как своего Господа. Христианин не может быть один, побег виноградной лозы не может жить сам по себе. Но и в своей личной, интимной жизни мы должны оставаться людьми молитвы и чтить Бога. Мы должны постоянно поддерживать свою личную связь с Иисусом, чтобы мы знали Его и Он знал нас. И вновь потрясающие обещания (всякая молитва будет услышана) сочетаются с самой серьезной угрозой (стих 6).

Нож причиняет боль, но спасает жизнь. Наш благой плод во благо нам и во славу Богу. Чтобы мы принесли этот плод, нужно позволить, чтобы лишние отростки были отрезаны. И никогда виноградарь не уделяет столько времени лозе, не заботится так о ее благополучии и хорошем урожае, как в тот час, когда он берет в руки нож.

ИОАНН 15:9–17. Послушание и любовь

9 Как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас; пребудьте в любви Моей. 1() Если заповеди Мои соблюдете, пребудете в любви Моей, как и Я соблюл заповеди Отца Моего и пребываю в Его любви. 11 Сие сказал Я вам, да радость Моя в вас пребудет и радость ваша будет совершенна. 12 Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас. 13 Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. 14 Вы друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедую вам.13Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего. 16 Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод, и чтобы плод ваш пребывал, дабы, чего ни попросите от Отца во имя Мое, Он дал вам. 17 Сие заповедаю вам, да любите друг друга.

Представьте себе, что маленький ребенок, оставшись без присмотра, зашел в кухню и начал нажимать на все кнопки. Он не сделает ничего полезного, скорее, устроит пожар. Вот что происходит, когда чем–то пользуются неправильно, скажем, вынимают слова из контекста. Автор только что процитированных строк пришел бы в ужас при виде того, как ими злоупотребляли.

«Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих», говорит Иисус (стих 13). Это истина, прекрасная и славная истина. Иисус уже идет навстречу своей смерти, жизнью и смертью подтверждая свои слова (см. стих 10:11, 13:1). Мы уже видим, так сказать, тень нависшего впереди креста, когда Иисус сперва говорит о любви, отдающей жизнь за своих друзей, а затем называет учеников друзьями (стих 14). Но в Первую мировую войну (1914–1918) этот стих повторяли снова и снова в проповедях и публичных выступлениях, его положили на музыку и пели хором, все лишь с одной целью: убедить молодых людей, совсем мальчиков, отправиться на фронт, выполнять приказы офицеров и пасть за свою страну.

И они погибали — десятки и сотни тысяч. Верю, Бог чтит самоотверженность и жертву тех, кто искренне и благородно выполнял свой долг или то, что считал долгом. Но я уверен, что Бог осудит людей, использующих этот или любой другой библейский текст в качестве риторического приема, чтобы оказывать моральное давление на других, вместо того, чтобы задать самим себе вопрос: «Почему мы делаем это? Если уж война стала необходимостью, обязательно ли воевать именно так? В самом ли деле все эти «жертвы» (six, как охотно говорили о жертвах, о «последнем и окончательном жертвоприношении», забывая, что как раз человеческие жертвоприношения «окончательно» и безоговорочно запрещены еще Ветхим Заветом) - неужели эти жертвы стали единственным способом выиграть войну, и как мы будем потом отстраивать и восстанавливать мир?

С тех пор как в IV веке христианство сделалось официальной религией Римской империи, появился и соблазн отождествлять «свою» точку зрения с точкой зрения Бога. Как ни странно, чем менее христианской становится Западной Европа в своей мирной жизни, тем больше ее руководство стремится отождествить себя с христианской моралью (понятой по–своему), а в результате в обеих мировых войнах XX столетия с обеих сторон сражающиеся армии были укомплектованы капелланами, которые молились о ниспослании победы — им, и только им.

И как странно звучит этот стих в отрывке, где речь–то идет о любви, а не о войне. В полном опасностей и дурных помыслов мире нельзя делать вид, будто мы можем избежать трудных решений. Но одна из главных опасностей, один из самых дурных помыслов — превратить войну в основной способ решения проблем, восхвалять оружие и, в конечном счете, отождествлять право с силой. Почему мы так высоко ценим справедливость? Потому, что знаем, как сложно устроен этот мир. Но главное назначение справедливости — «обнулить» ситуацию. Убрать все лишнее, освободить место для той работы, которую совершает любовь.

Человеческое законодательство не может регулировать любовь. Любить приказывает нам Бог через посредство Иисуса. Человеку и христианину следует учиться постигать различие между тем, чего не может добиться закон, и тем, что Бог может и чего он добивается любовью. Эта важнейшая из тайн раскрывается перед нами в данном отрывке.

Заповедь любви дана тем, кто сам уже исполнил все, что может осуществить любовь. Мать, любящая своего ребенка, создает обстановку («контекст»), в которой ребенок будет свободен взаимно любить ее. Если правитель действительно любит свой народ и подтверждает свою любовь благородными и самоотверженными решениями, он создает обстановку, в которой подданные могут ответить ему взаимной любовью. Извращение, пародия на эти подлинные отношения с ужасающей ясностью воспроизведена в антиутопии Джорджа Оруэлла «1984»: тиран, тоталитарный «Большой Брат», угнетающий и запугивающий население страны, законодательно предписывает подданным «любить» его. И — самое страшное: противившиеся поначалу такой «любви» люди после промывки мозгов и вправду выполняют приказ. В конце книги герой становится «счастлив». «Он полюбил Большого Брата». Читатель понимает: человек перестал быть человеком.

Но Иисус заповедует нам любить друг друга и пребывать в его любви, потому что он сам уже исполнил и еще исполнит до конца величайший подвиг любви. Он пришел не лишить нас человеческого начала, а усилить его в нас. Он пришел даровать нам свободу и радость (стих 11), а не рабство и недостойную человека апатию. Он хочет, чтобы мы принесли долговечные плоды (стих 16). Что это за плоды? Решительная перемена, которая произойдет с нами, когда мы полюбим кого–то, как Иисус любит нас. Или одно решение, один поступок, который мы решимся совершить и который, хотя в тот момент мы этого и не понимаем, что–то изменит в нашем мире. Любовь очеловечивает обоих — и любящего, и предмет его любви.

И в основе этой любви смирение, ибо мы понимаем, «кто тут главный». «Не вы избрали меня, но я избрал вас» (стих 16). Как–то раз в радиоинтервью меня спросили, какую религию я бы выбрал, если бы мне довелось выбирать. Я ответил, что сама идея «выбора религии» неверна. Религия — не товар, тут не приходится выбирать и сравнивать, хотя многие люди нынче пытаются и этот вопрос решить по рыночным правилам. Но в таком случае надо предупредить людей, что Иисус — не «религия». Христианство предполагает личные отношения, взаимную любовь и верность тому, кто превыше всякой меры возлюбил нас. Испытать и подтвердить эту любовь мы можем все тем же простым, истинным, опасным и трудным способом: возлюбить друг друга.

ИОАНН 15:18–27. Если мир возненавидит вас

18 Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел. 19 Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир. 20 Помните слово, которое Я сказал вам: раб не больше господина своего. Если Меня гнали, будут гнать и вас; если Мое слово соблюдали, будут соблюдать и ваше. 21 Но все то сделают вам за имя Мое, потому что не знают Пославшего Меня. 22 Если бы Я не пришел и не говорил им, то не имели бы греха; а теперь не имеют извинения во грехе своем. 23 Ненавидящий Меня ненавидит и Отца моего. 24 Если бы Я не сотворил между ними дел, каких никто другой не делал, то не имели бы греха; а теперь и видели, и возненавидели и Меня, и Отца Моего. 25 Но да сбудется слово, написанное в законе их: возненавидели Меня напрасно. 26 Когда же приидет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне; 27 а также и вы будете свидетельствовать, потому что вы сначала со Мною.

Нынче все мы — психоаналитики–любители. Современная культура нахваталась достаточно терминов современной психологии и классической психоаналитики, чтобы использовать их даже в обыденной беседе, а тем более в популярных заметках и телешоу. Все мы слыхали про «фобии» и «неврозы», и хотя точного значения этих слов не понимаем, догадываемся, что, назвав человека «невротиком», мы тем самым укажем на хаотичность его мыслей и поступков. А уж как знакомы нам «оговорки по Фрейду», которые выдают тайные заботы человека, те его мысли, которые он хотел сохранить в секрете.

Насчет «паранойи» мы тоже осведомлены. Паранойя — такое состояние души, когда человеку мнится, что с ним будет происходить только плохое, что все вокруг ненавидят его и намерены причинить ему зло. (В профессиональном жаргоне «параноиками» называют также людей с манией величия, но на бытовом уровне подразумевается, что человеку всюду мерещатся враги). Нормальному, вполне социально адаптированному (используем еще один термин) христианину может показаться, что заключительные стихи главы 15 граничат с паранойей. «Мир ненавидит вас», заявляет Иисус ученикам. Мир будет вас преследовать. Мир во всем виноват, он ненавидит меня и Бога и вас! Прямо–таки напрашивается ответ: «Ну, это уж паранойя!»

Паранойя паранойей, однако ведь и правда так бывает, что люди ненавидят друг друга и причиняют друг другу зло. Неделю тому назад пакистанские боевики ворвались в церковь и застрелили восемнадцать человек прямо во время мессы. Сегодня я прочел в газете длинный перечень тех стран, где христиан регулярно избивают, грабят, убивают или, по крайней мере, подвергают унижениям и дискриминации, и никто не заступается за них. (Правда, пакистанская полиция уже схватила нескольких убийц, и правительство обещало судить их по закону.)

С самого начала своего существования христианская церковь подвергалась гонениям. Кое–что об этом мы знаем от одного из главных гонителей — Саула из Тарса, ставшего затем апостолом Павлом. Он яростно преследовал христиан, а затем, обратившись, сам подвергался столь же яростным преследованиям: его избивали, бросали в него камни, его жизнь постоянно подвергалась опасности. Первые три столетия в истории церкви — это история почти непрерывных преследований. И с тех пор в разные времена и в разных местах христиане исповедовали свою веру перед лицом ожесточенных и сильных врагов.

Разумеется, и христиане позволяли себе преследовать другие религии и исповедовавших «не такую» веру людей. Какая скверная шутка — вообразить, будто Евангелие Иисуса можно распространять с помощью силы. Навязать под страхом смерти его любовь! Государства, правители, общества прибегали к имени Иисуса и называли себя христианскими лишь ради того, чтобы оправдать насилие и войны против других народов, хотя причины этих войн ничего общего не имели с христианской верой. Во всех таких конфликтах проигравшей стороной всегда будет само евангелие.

И тем не менее прозвучавшие в этой главе предостережения не были параноидальными, даже если нынешнему комфортному «христианству в кресле» они кажутся таковыми. Мир возненавидит вас (стихи 18–19), мир будет преследовать вас, как преследовал Иисуса (стихи 20–21), мир виновен, ибо он видел Иисуса и отверг его, а с ним и Отца (стих 22–25). Так уж устроен этот мир.

Причем Иисус говорит не о языческом мире, не о греко–римской империи, мире кесарей — нет, он говорит о «мире», в который он был рожден и где он жил, о Галилее и Иерусалиме, о жителях Галилеи и иудеях. То был мир потомков Авраама, изучавших закон Моисеев, считавших себя народом Божьим. Этот мир видел Иисуса, видел его дела, слышал его проповедь и все–таки ответил: «Спасибо, нам этого не надо». Этот мир видел, как исцелился слепой, но предпочел сам оставаться слепым. Этот мир видел, как Лазарь вернулся к жизни, и тут же задумал прикончить этого самого Лазаря из нелюбви к Иисусу и страха перед его популярностью.

Так кто же у нас параноик? Иисус или кто другой?

Может быть, параноидален сам «мир», для которого проповедник мира — угроза, воплощенная любовь – предмет ненависти? Кто ныне ведет себя параноидально, если на христианское меньшинство, живущее тихой и замкнутой жизнью, нападают и убивают тех, кто старается каждый день засвидетельствовать свою честность и целомудрие, любовь и кротость? Кто параноидален, если христианам развитых стран — настоящим христианам, которые просят задуматься об участи миллионов жителей Южного полушария, страдающих от долгов и лишений, от эгоистичной политики богатого меньшинства, советуют помолчать и «не вмешиваться в политику»?

Механизм таких инверсий понятен. Не будем впадать в паранойю (то бишь в манию величия), но и нельзя скрывать истину: последователи Иисуса Христа «не от мира» (стих 19). Подобно царству Иисуса (18:36), они для мира, они посланы, как и сам Иисус, свидетельствовать Божью любовь, приближать его победу, но они не «от мира». Это не еще одна политическая или религиозная сила, которая требует перераспределения влияний. Мы не сдаем карты в очередной раз, в надежде выиграть по чужим правилам. Нет — пошла уже совсем другая игра.

Те, кто решился следовать за Иисусом, оказываются в принципиально иной, новой для них самих ситуации, они столкнутся с небывалыми опасностями и небывалыми возможностями. Помощник и Утешитель, обещанный в стихе 14:16, дух истины, будет послан им от Отца и будет обитать в них, он будет говорить через них миру, кто такой на самом деле Иисус. Если допустить ошибку и заговорить о самих себе, а не об Иисусе, вот тут–то и впрямь вырвется на волю паранойя. Слушатели заскучают или обозлятся. Нет, говорить надо об Иисусе. Миру это опять–таки придется не по вкусу, но другого пути нет.

ИОАНН 16:1–11. Дух и мир

1 Сие сказал Я вам, чтобы вы не соблазнились. 2 Изгонят вас из синагог; даже наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу. 3 Так будут поступать, потому что не познали ни Отца, ни Меня.4 Но Я сказал вам сие для того, чтобы вы, когда придет то время вспомнили, что Я сказывал вам о том; не говорил же сего вам сначала, потому что был с вами. 5 А теперь иду к Пославшему Меня, и никто из вас не спрашивает Меня: куда идешь ? 6 Но от того, что Я сказал вам это, печалью исполнилось сердце ваше. 7 Но Я истину говорю вам: лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо, если Я не пойду, Утешитель не приидет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам, 8 и Он, придя, обличит мир о грехе и о правде и о суде:9 о грехе, что не веруют в Меня;10 о правде, что Я иду к Отцу Моему, и уже не увидите Меня; 11 о суде же, что князь мира сего осужден.

Как–то раз я смотрел фильм по роману Чарльза Диккенса. Фильм о бедности и о том, как она унижает человека. Одна из самых мрачных сцен происходила в конторе юриста: родственники человека, брошенного в тюрьму за долги, отчаянно пытались возбудить дело, чтобы доказать: этому человеку по закону принадлежит большая сумма денег, которая позволит ему заплатить по счетам и выйти на свободу. Юристам было наплевать на судьбу бедолаги, их клеркам было наплевать, всем – наплевать. Ходатайство родичей написали на гербовой бумаге, свернули ее в свиток, перевязали ленточкой и уложили пылиться с сотнями других таких же дел. Мороз подирает по коже от страшной мысли: ничего тут не поделаешь. Отсрочить справедливость значит отказать в справедливости. В данном случае справедливость отложили надолго — быть может, до конца жизни человека.

Стоит вспомнить подобную сцену, чтобы осмыслить порой смущающие нас строки многих псалмов. Вновь и вновь верующие евреи просили у Бога суда (ср. Псалом 17, 26, 43). Для нас «суд» созвучен «осуждению», но житель Древнего Израиля мыслил по–другому. Не суда он боялся, а проволочек, отказа рассмотреть его дело по справедливости (такое нередко случалось и в те времена). Если б только вельможа, обличенный властью, прислушался к его жалобам и вынес свой приговор! Но нет, сильным мира сего не до жалоб простых людей. И тогда псалмопевцы обращаются к Богу и просят его решить, кто тут прав, кто виноват.

Довольно часто в истории Израиля случалось, что весь народ оказывался в положении жалобщика, ожидающего суда. Соседние сильные народы вторгались в Палестину, разрушали города, опустошали землю, уводили в плен тысячи людей. А затем приходили другие завоеватели и угоняли тех немногих, кто уцелел в первый раз и собрался в Иерусалиме. Даже когда спустя много лет народ отпустили и позволили ему вернуться домой, очередные агрессоры завоевывали страну вновь и вновь, каждый на свой лад унижая бессильных израильтян. Люди, твердо верившие, что их Бог, Господь, творец мира, есть также Бог праведный и справедливый, должны были как–то объяснить себе это.

Им представлялось, что они пришли в суд. (В древнем мире не было государственного прокурора, даже уголовное дело начиналось с жалобы, которую частное лицо подавало против другого частного лица, и судья должен был «рассудить» их: одного оправдать или признать справедливыми его притязания, другого наказать или принудить к чему–либо). В этом суде Израиль подавал жалобу против других народов. По какому праву Вавилон, Сирия, Египет, Рим и все прочие угнетали народ Божий? Разве они чем–то заслужили преимущество перед Израилем?

Некоторые пророки — самые отважные, самые дерзновенные, разыгрывая сценарий суда приходили к выводу, что Израиль заслужил эту кару. Исайя говорит, что Израиль восстал против YHWH, и YHWH по заслугам обрушил кару на свой народ. Об этом говорит Иеремия, об этом говорит и Даниил (глава 9).

Но эти же пророки (а также другие) имели видения совершенно иного Божьего суда: Бог вынесет приговор в пользу Израиля и против народов, которые жестоко и высокомерно угнетали Израиль. В этих видениях суд оборачивается на благо Израилю. Бог решает, что мир неправ, а его народ — прав.

Только с учетом этих пророчеств и еврейской концепции «мира» можно в полной мере понять тот весьма трудный текст, который лежит в основе этого раздела. В стихах 8–11 речь идет о Святом Духе, «утешителе» и «помощнике», с которым мы уже повстречались в предыдущей главе. Он выступает адвокатом на суде и доказывает, что мир неправ. Отличие заключается в том, что народом Божьим здесь становятся последователи Иисуса, а «мир» охватывает не только язычников, но и народ Израиля — тех его членов, кто не примет Иисуса.

В начале этого раздела повторяются уже прозвучавшие ранее мысли, однако с новыми акцентами. На приверженцев Иисуса обрушатся преследования. Например, их выгонят из синагоги, как в главе 9 выгнали исцеленного слепца. Но дело может обернуться и хуже, вплоть до убийства, которым неоднократно грозили Иисусу, а также, в стихе 12:10, воскресшему Лазарю. Теперь, когда Иисус покидает учеников, им надо понять, что же будет дальше. Им грустно, однако их утешит Святой Дух, которого Иисус пошлет им.

А главное, надо мужаться. Святой Дух выступит их адвокатом на суде (имеются в виду не столько земные судилища, которые им, конечно, предстоят, но суд небесный, на котором они будут противостоять «миру»). Дух докажет, что мир неправ, причем в трех важнейших аспектах.

Во–первых, дух покажет, что мир неправ в своем отношении к греху, иными словами, мир греховен, а доказательством греховности, как мы уже неоднократно убеждались у Иоанна, служит неверие в Иисуса. Иисус настаивает: мир не пожелал принять его, потому что свои пути люди предпочитают путям Божьим.

Во–вторых, дух покажет, что извращена и справедливость мира. Мир полагает, что справедливость на его стороне, однако оправдание Иисуса — который «уйдет» и вознесется к Отцу — послужит знаком, подобно тому, как это происходит в Даниил 7, того, что Бог Живой уже вынес свой приговор относительно Иисуса. Вы жаждете справедливости? Бог уже провозгласил Иисуса справедливым и праведным, и последователи Иисуса принимают этот вердикт. (Это очень близко к паулианской концепции об оправдании верой.)

В–третьих, дух докажет, что мир неправ в своем отношении к суду, причем здесь это слово означает «осуждение». Мир думает, что вправе судить Иисуса и его последователей, но ближайшие события — смерть и воскресение Иисуса — явственно обнаруживают заблуждение мира. Эти события подтверждают, что «князь мира сего», темная сила, державшая в рабстве род человеческий, уже осужден. Его власть разрушена. Сама смерть, оружие тиранов и Сатаны, побеждена.

Тут–то мы и понимаем, почему «адвокат» назван «утешителем»: поскольку Святой Дух докажет неправоту мира, последователи Иисуса, претерпевающие ради имени его преследования и ненависть, могут быть уверены, что судья мира оправдает их и осуществит справедливость. И все же многое в этом отрывке остается неясным. Каким образом дух осуществит подобную задачу? Наверное, он будет — по крайней мере, отчасти – осуществлять ее через посредство людей, в которых он будет обитать? И — по крайней мере, отчасти — их устами он будет свидетельствовать в пользу тех, кто страдает от несправедливости и угнетения.

ИОАНН 16:12–22. Ваши сердца возрадуются

12 Еще многое имею сказать вам; по вы теперь не можете вместить. 13 Когда же приидет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину: ибо не от Себя говорить будет, но будет говорить, что услышит, и будущее возвестит вам. 14 Он прославит Меня, потому что от Моего возьмет и возвестит вам. 15 Все, что имеет Отец, есть Мое; потому Я сказал, что от Моего возьмет и возвестит вам.16 Вскоре вы не увидите Меня, и опять вскоре увидите Меня, ибо Я иду к Отцу. 17 Тут [некоторые] из учеников Его сказали один другому: что это Он говорит нам: вскоре не увидите Меня, и опять вскоре увидите Меня, и: Я иду к Отцу ? 18 Итак они говорили: что это говорит Он: «вскоре» ? Не знаем, что говорит.19 Иисус, уразумев, что хотят спросить Его, сказал им: о том ли спрашиваете вы один другого, что Я сказал: вскоре не увидите Меня, и опять вскоре увидите Меня'? 20 Истинно, истинно говорю вам: вы восплачете и возрыдаете, а мир возрадуется; вы печальны будете, но печаль ваша в радость будет. 21 Женщина, когда рождает, терпит скорбь, потому что пришел час ее; но когда родит младенца, уже не помнит скорби от радости, потому что родился человек в мир. 22 Так и вы теперь имеете печаль; но Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас.

Каким языком говорить о вещах необыкновенных, не просто необыкновенных, но переносящих нас в совершенно иную реальность?

Один из проверенных способов — музыка. И, по–моему, лучшие песни — это песни о любви. Все слова кажутся пустыми и неадекватными перед славой и восторгом любви. Но положите слова на музыку, и они воспарят на орлиных крыльях, и наши сердца забьются в унисон с ритмом песни.

Вот почему весьма рано в истории Израиля и Церкви (а вообще–то, в истории любой культуры) люди начали пением и музыкой передавать те необыкновенные вещи, которые нельзя передать одними лишь словами, начали музыкой и пением провозглашать наступление нового мира.

Многие отрывки из Нового Завета раньше или позже клали на музыку. В нашей семье особенно ценят музыку, сочиненную Иоганном Брамсом в XIX веке к только что процитированному стиху 22: «Так и вы теперь имеете печаль; но Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше». Нежная и мощная, воспаряющая ввысь музыка сулит величайшее счастье, которое мы увидим «по ту сторону», пройдя через скорбь. Эти строки христиане повторяли в пору гонений, твердят их в горе и страдании, и музыка удивительно соответствует им. Даже без слов музыка Брамса воздействует на сердца людей, которые даже не знают самих слов или не догадываются, откуда Брамс позаимствовал их.

Брамс раскрыл глубочайшую тему этого отрывка: из недр старого мира рождается новый. Как Павел в Римлянам 8, так и здесь Иисус прибегает к метафоре родов, чтобы показать суть происходящего, и просит своих учеников приготовиться к тяжким страданиям и той вечной радости, которая последует за страданием. Так, женщина страдает в родах, а затем радуется своему ребенку.

Роды — это так тяжело. Острая боль, схватки, затрудненное дыхание, почти агония. Мужчины могут лишь с ужасом наблюдать за этим процессом, но большинство женщин с готовностью идут на подобное испытание, они думают уже о той юной жизни, которая хочет через их посредство прийти в мир. Через несколько минут или даже секунд после родов (если, конечно, все прошло благополучно), и мать, и дитя уже испытывают глубочайшее удовлетворение. Впереди еще дни и недели дискомфорта, тело будет мучительно оправляться после такого труда, но главное уже свершилось: новая жизнь пришла в мир, а с ней пришла новая радость.

Учеников Иисуса ожидает краткий, но чрезвычайно болезненный и напряженный период, подобный моменту рождения. Иисус будет забран от них, но потом они увидят его снова. «Вскоре вы не увидите Меня, и опять вскоре увидите Меня». Через смерть и воскресение он «идет к Отцу», а затем «пошлет Дух». Это необычайные события, катаклизмы, с какими еще не сталкивался мир. Ученики едва ли смогут подготовиться к этому, но, по крайней мере, Иисус их предупредил.

Все происходит именно таким образом потому, что со смертью и воскресением Иисуса рождается новый мир — тот самый новый мир. Именно этот смысл старается передать Иоанн. Предостережение Иисуса не сводится к банальности: сейчас будет плохо, а потом все уладится. Все гораздо существеннее, и когда несколько глав спустя мы окажемся у подножья креста, а затем вместе с Марией Магдалиной придем в сад в день Пасхи, нам не следует упускать из виду глубинный смысл событий. Это не просто удивительные, шокирующие, пусть даже уникальные события — это наглядное свидетельство рождения нового, Божьего мира.

Вот почему Иисус считает необходимым это и еще одно предостережение. Ему бы о многом хотелось потолковать с учениками, но они пока еще не готовы, не могут вместить, к тому же после долгого дня и праздничного ужина глаза их смыкаются, а он обрушивает на них такие предостережения и такие обещания, каких мир никогда еще не слышал — и не услышит более.

С них и так уж довольно, даже слишком. Когда мы видим нелепый диалог (стихи 16–19), в котором ученики перебрасывают друг другу слова Иисуса, мы сразу понимаем, что им не вместить. Нет, еще не настало время, и одна из задач «утешителя» в том и будет заключаться, чтобы полностью открыть им истину. Дух напомнит им слова, сказанные на этом пути Иисусом. Дух поведет их дальше, воспитывая их ум и воображение, чтобы они смогли наконец вместить, и тогда они осмыслят не только сказанное Иисусом в ту ночь, но и то, что Иисус хотел бы сказать, но не стал говорить, потому что в тот момент они не умели слушать.

Возможно, мы вправе сказать также, что дух дарует людям музыку, и слова обретают иной смысл и полет. Ведь и это — возможность прославить Иисуса и Отца. Музыка может заранее представить нашему воображению тот миг, когда явится обещанная нам радость, праздник, которого никто нас не лишит. Музыка не только веха, указующая путь к празднику, она — предвестие и начало самого праздника.

ИОАНН 16:23–33. Просите, и получите

23 И в тот день вы не спросите Меня ни о чем. Истинно, истинно говорю вам: о чем ни попросите Отца во имя Мое, даст вам. 24 Доныне вы ничего не просили во имя Мое; просите, и получите, чтобы радость ваша была совершенна. 23 Доселе Я говорил вам притчами; но наступает время, когда уже не буду говорить вам притчами, но прямо возвещу вам об Отце. 26 В тот день будете просить во имя Мое, и не говорю вам, что Я буду просить Отца о вас:27 ибо Сам Отец любит вас, потому что вы возлюбили Меня и уверовали, что Я исшел от Бога. 28 Я исшел от Отца и пришел в мир; и опять оставляю мир и иду к Отцу. 29 Ученики Его сказали Ему: вот, теперь Ты прямо говоришь, и притчи не говоришь никакой. 30 Теперь видим, что Ты знаешь все и не имеешь нужды, чтобы кто спрашивал Тебя. Посему веруем, что Ты от Бога исшел. 31 Иисус отвечал им: теперь веруете? 32 Вот, наступает час, и настал уже, что вы рассеетесь каждый в свою [сторону] и Меня оставите одного; но Я не один, потому что Отец со Мною. 33 Сие сказал Я вам, чтобы вы имели во Мне мир. В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир.

В деловом и чиновничьем мире положение человека нередко определяется тем, сколько «ступеней» приходится миновать, через скольких посредников пробиться, чтобы поговорить с ним напрямую. Набираешь телефонный номер в надежде поговорить с президентом компании. Как же — трубку берут на коммутаторе и соединяют вас с главным офисом. Там — свой диспетчер, который соединит вас с секретарем. Секретарь передаст вас (это еще если очень повезет) Личному Помощнику Босса. На этом, скорее всего, цепочка оборвется: Босс занят, Босс на встрече, Босс играет в гольф, Босс прилег отдохнуть (вот этого вам, пожалуй, не скажут, хотя на самом деле весьма вероятно, что к этому его важные дела и сводятся). Вы пробились через троих, четверых, пятерых посредников и все–таки не достигли цели.

Подобное нередко случалось и в древнем мире. Провинциал, добравшийся до столицы, чтобы принести жалобу царю или царице, отнюдь не мог так вот запросто войти во дворец. Сначала его остановит часовой у ворот, и если не прогонит сразу, то передаст младшему офицеру или чиновнику. Затем в игру вступает какой–нибудь дежурный придворный или как там у них это называлось, затем старший чиновник и так далее. Опять–таки потребуется одолеть четыре или пять инстанций, если повезет и нигде не притормозят, — а до монаршей особы так и не доберешься.

Но не так устроено Царство Божье, хотя иные христиане с успехом постарались и тут выстроить иерархию, чтобы люди обращались к Богу не напрямую, а через их посредство. Здесь Иисус недвусмысленно утверждает, что его народ имеет прямой, немедленный непосредственный доступ к Богу, в любой момент может получить аудиенцию у Бога Живого. Хотя и в Евангелии от Иоанна, и в других Евангелиях Иисус представлен молящимся за свой народ, это не означает, что его последователи не могут обращаться к Отцу самостоятельно или молиться о самих себе.

Напротив, необычайный, «сверхъестественный» союз Иисуса с Отцом, одна из главных тайн в этой книге, означает, что те, кто принадлежит Иисусу, как ветви принадлежат лозе, обладают такой же близостью к Отцу, как сам Иисус. И когда они просят во имя Иисуса, то есть, как мы уже говорили, когда они молятся в сознании своей принадлежности Иисусу и взыскуя его славы, Отец немедленно «принимает» их и дает им все, о чем бы они ни попросили. Все. «О чем ни попросите» — еще раз подчеркивает Иисус (стих 23).

Почему это так, объясняет стих 27: потому что Отец любит нас. Настала пора выбросить из наших захламленных мозгов устаревший образ далекого от нас, нелюбящего, жестокого бога, которого не знаешь, как умилостивить — пришлось подкупить его кровью его же собственного сына, прежде чем он снизошел к нам. Пора отбросить и представление об отдаленном, «неземном» Иисусе, о необходимости обращаться к нему через посредников — святых, мучеников или еще какие–нибудь инстанции.

Величайшими христианами древности (если уместно тут ранжирование) были те люди, которые принимали подобные обещания за чистую монету и со всем смирением веровали в них. Лишь своего рода гордыня мешает нам принять подобные щедроты от Бога. И совсем уж смешно (и грустно), что теперь мы превращаем этих древних христиан в придворных Божьих палат и просим их замолвить за нас словечко. Но когда мы обращаемся к ним с подобной просьбой, они дают нам совершенно немыслимый ответ: дверь открыта. Войдите и сами поговорите с Отцом.

Итак, весь этот отрывок посвящен Отцу. Здесь сказано, как он любит всех, кто верует в Иисуса, как велики его обещания в Иисусе, данные каждому из нас. Услышав такие слова в конце наставления, ученики решили, что Иисус наконец–то заговорил об Отце прямо и откровенно и столь же открыто говорит о себе. Они увидели, по крайней мере, отблеск истины и за эту истину будут держаться всеми силами.

И пусть держатся, ведь вот–вот нахлынут жестокие волны и начнут бросать их туда–сюда, словно обломки кораблекрушения. Ужасные события, на которые Иисус намекает в этих главах и которые пытается представить перед учениками в разных истолкованиях, поглотят и его самого, и учеников. Как они отреагируют в первый момент? Испугаются и обратятся в бегство.

Рассеются словно овцы без пастуха. Иисус, их пастырь, останется с врагом один на один, но даже тогда он не будет одинок. Все, что он совершит на кресте, он совершит в присутствии и с помощью Отца.

И в этом отрывке последними словами станут не слова предостережения, а ободрение. Каким–то чудом даже посреди страшных испытаний, которые их ждут, ученики смогут обрести мир, и этот мир поможет им все одолеть. «Мир Божий» — не философская отрешенность от боли и горя. Никто не предлагает им сказать: «Ну что ж, бывает и такое», пожать плечами и смириться с фактом: этот мир — довольно–таки поганое место и ничем его не исправишь. Нет, ученики должны унаследовать ту территорию, которую Иисус намерен отвоевать для них, ту, которую, по его словам, он уже отвоевал: «В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир».

Да, «мир» будет преследовать, ненавидеть, высмеивать последователей Иисуса, но этот мир Иисус не обошел, не махнул на него рукой — он его победил. Приняв на себя тяжесть грехов всего мира, прорвавшись сквозь смерть в новое творение, бросив решительный вызов силам зла, разрушения и смерти, Иисус не просто доказал философскую мысль — он выиграл битву. Это началось давно, еще когда он исцелил расслабленного и вернул зрение слепорожденному, когда он воскресил Лазаря. Он не просто подал пример — он установил новую реальность. Практически мыслящие политики предпочитают для начала разобраться с фактами, а затем уже осуществлять новую программу — так Иисус установил «базовые факты», а в ближайшие три дня закрепит их навеки — факты Царства Божьего, которые уже неотменимо войдут в историю человечества, и с них начнется новый порядок, который когда–нибудь станет всеобщим.

ИОАНН 17:1–8. Прославление Сына

1 После сих слов Иисус возвел очи Свои на небо и сказал: Отче! пришел час, прославь Сына Твоего, да и Сын Твой прославит Тебя,2 так как Ты дал Ему власть над всякою плотью, да всему, что Ты дал Ему, даст Oн жизнь вечную. 3 Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа. 4 Я прославил Тебя на земле, совершил дело, которое Ты поручил Мне исполнить.5 И ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира. 6 Я открыл имя Твое человекам, которых Ты дал Мне от мира; они были Твои, и Ты дал их Мне, и они сохранили слово Твое. 7 Ныне уразумели они, что все, что Ты дал Мне, от Тебя есть,8 ибо слова, которые Ты дал Мне, Я передал им, и они приняли, и уразумели истинно, что Я исгиел от Тебя, и уверовали, что Ты послал Меня.

«Гамлет» Шекспира полон действия. Призраки, убийства, любовные сцены, заговоры, случайные смерти, предательства, взаимные обвинения, очередные интриги и так далее. И эта постоянная активность лишь ярче высвечивает нерешительность главного героя перед лицом чересчур сложных проблем. Порой его нерешительность приводит к паузам в действии, но есть один момент, когда словно вся пьеса замирает — и в этот миг мы испытываем настоящий ужас.

Гамлет хочет отомстить отчиму, Клавдию, который убил его отца и узурпировал датский престол. Вот прекрасная возможность: Клавдий один в своей комнате, молится, стоя на коленях. Гамлет заносит меч — но останавливается в раздумье. Клавдий молится — значит, если убить его прямо сейчас, раскаявшийся преступник попадет в рай! Нет, надо подождать более подходящего момента. И мрачный сюжет движется дальше.

Он молится! Таинство, в которое нет доступа никому, кроме самого молящегося. Когда мы рассматриваем какую–то картину, каждый из нас воспринимает оттенки цвета по–своему, и когда вы молитесь, я не могу знать, что происходит между Богом и вами. Гамлет не знал, как и о чем молится Клавдий, но видел, что должен остановить занесенный меч и выждать. И сейчас, совсем с иным царем — не убийцей и узурпатором, а с царем, не повинным ни в каком зле, но также окруженным тайной, интригой и заговором, мы подошли к тому моменту, когда нам остается лишь ждать — и может быть, тихонько присоединиться к его молитве.

Иисус молится! В Евангелиях подобные сцены встречались и раньше, мы знали, что Иисус молится, но не знали, как и о чем. Для нас сохранилось лишь несколько прекрасных стихов, например у Матфея (11:25–27), и возглас у гробницы Лазаря (Иоанн 11:41–42). Заметим, что оба этих отрывка похожи на сокращенный вариант той потрясающей, экстатической молитвы, которую мы только что прочли у Иоанна. Однажды я присутствовал на актерском чтении Иоанна. Дойдя до этого места, исполнитель опустился на колени и читал эти слова как молитву. Конечно, именно так они и звучат — как молитва, — именно так мы их переживаем. Иоанн отнюдь не вкладывает в уста Иисуса какой–то богословский трактат в сжатом изложении.

И, мне кажется, Иоанн не сумел бы так точно запомнить слова Иисуса, если бы сам не повторял их в молитве, снова и снова. Выражение «Иисус Христос», «Иисус Мессия» в стихе 3 звучит как–то странно в устах самого Иисуса; вполне вероятно, что здесь и в других контекстах Иоанн, молитвенник и наставник, что–то добавил или изменил, чтобы эта молитва могла быть использована уже его учениками и далее в молитвенной практике общины. Но суть молитвы сохранена, и она подводит итог всему, о чем до сих пор повествовало Евангелие от Иоанна.

Сама ситуация молитвы — наглядное свидетельство союза его с отцом, той близости, о которой мы уже столько слышали. Помню, как–то в школе, я играл вместе с оркестром, вел свою небольшую партию и переживал совершенно необычное чувство оттого, что музыка творилась вокруг меня, а не доносилась из радио или граммофона. Когда эта молитва становится вашей молитвой, вы входите в средоточие взаимной любви Иисуса и Отца, и эта любовь, можно сказать, творится вокруг вас. Таково и содержание, и действие этой молитвы.

Первая часть этой молитвы содержит прославление и просьбу. Обе эти мысли тесно связаны. Служение Иисуса на земле завершается, но ему еще предстоит пройти через огромное и мучительное испытание, которое ждет его в эту ночь и на следующий день. Но те дела, которые отец поручил ему, он уже сделал, слова, которые надо было сказать, уже сказаны. (Попробуйте–ка объяснить это тем, кто считает Иисуса великим учителем или целителем, чьей миссией было исцелить как можно больше людей.) Все, что Отец вверил ему, он раскрыл своим избранным ученикам. Это повод для радости и прославления, и на этом же основании строится мольба.

Он просит Отца вознести его, прославить, посадить рядом с собой — на то место, которое, согласно еврейской традиции, должен занять Мессия, Сын Человеческий, истинный царь. Мессия, как говорят псалмы, будет править царством от моря до моря, от реки до краев земли (псалом 72:8). Иными словами, он будет править вселенной. «Некто, подобный сыну человеческому, будет вознесен и разделит престол самого Бога» (Дан 7).

Когда Мессия займет свое место, вознесясь от мира, начнется век грядущий, тот век, который издалека предсказывали еврейские пророки, о котором учили еврейские мудрецы, и наступит конец веку нынешнему. Придет новая жизнь, новое качество жизни, вечная жизнь — довольно неуклюжее выражение, каким мы пытаемся передать это качество («вечная жизнь» отличается от обычной не только количеством, длительностью, но также и качеством).

«Вечная жизнь», жизнь грядущего века, есть нечто большее, чем обещанное нам посмертное существование. И нечто большее, чем обещание какого–то грядущего неизменного и вечного состояния мира, в котором мы получим свою долю. Новый вид жизни рождается в мир в Иисусе и через Иисуса. Когда он завершит свою победу над самой смертью, все его последователи, все, кто поверит в него и поймет, что он действительно «исшел от Отца» и подлинно раскрыл нам образ Отца и его замысел, все его приверженцы вкусят «вечную жизнь» прямо здесь и сейчас. И это также — центральная тема Евангелия (ср. 3:16; 5:24).

До сих пор молитва Иисуса могла казаться нам слишком возвышенной, чтобы мы были вправе присоединиться к ней, но в следующих двух разделах мы убедимся, что отношения Иисуса с Отцом, при всей их уникальности, близости, полноте взаимного доверия, не являются «эксклюзивными». Мы призваны присоединиться к ним.

ИОАНН 17:9–19. Иисус молится за своих

9 Я о них молю: не о всем мире молю, но о тех, которых Ты дал Мне, потому что они Твои. 10 И все Мое Твое, и Твое Мое; и Я прославился в них.11 Я уже не в мире, но они в мире, а Я к Тебе иду. Отче Святый! соблюди их во имя Твое, [тех], которых Ты Мне дал, чтобы они были едино, как и Мы. 12 Когда Я был с ними в мире, Я соблюдал их во имя Твое; тех, которых Ты дал Мне, Я сохранил, и никто из них не погиб, кроме сына погибели, да сбудется Писание. 13 Ныне же к Тебе иду, и сие говорю в мире, чтобы они имели в себе радость Мою совершенную. 14 Я передал им слово Твое; и мир возненавидел их, потому что они не от мира, как и Я не от мира. 15 Не молю, чтобы Ты взял их из мира, но чтобы сохранил их от зла.16 Они не от мира, как и Я не от мира. 17 Освяти их истиною Твоею; слово Твое есть истина. 18 Как Ты послал Меня в мир, [так] и Я послал их в мир. 19 И за них Я посвящаю Себя, чтобы и они были освящены истиною.

Недавно газеты освещали суд над матерью, которая оставила двух маленьких детей без присмотра и уехала отдыхать вместе с новым приятелем. Отца этих детей, насколько я понял, вообще нельзя было отыскать. Трудно поверить, чтобы мать была способна поступить так с детьми. Господи, что же она рассчитывала застать по возвращении? И подобные трагедии происходят в наши дни.

А если бы у этой женщины были хорошие родители, которые с радостью согласились бы посидеть с внуками? Все обернулось бы иначе. Мать доверила бы своих детей бабушке с дедушкой, зная, что они позаботятся о малышах не хуже, чем она сама. Наверное, мать постаралась бы дать подробные инструкции, объяснить, к чему привык и в чем нуждается каждый из детей, — не потому, что она не доверяет своим родителям, но именно потому, что родители готовы следовать ее указаниям.

Иисус взывает к Отцу, зная, что для него настала пора уходить. Он вверяет своих учеников Отцу, которого он знал и любил на всем протяжении своей земной жизни, Отцу, который позаботится о них ничуть не хуже, чем сам Иисус. Но Иисус знает, какая опасность грозит его ученикам. Мир возненавидит их, как ненавидит его самого, будет преследовать и мучить их. Они не принадлежат миру, но будут посланы в мир и потому нуждаются в защите. Вот о чем эта молитва.

Этот раздел начинается описанием «своих» Иисуса: это те, кого Отец дал ему, они уже принадлежат ему, и Иисус возвращает их надежному попечительству Отца.

Эти люди отличны от мира — это новый народ, очищенный призванием и учением Иисуса (см. 15:3), а потому они не от мира.

Эта мысль не так–то проста; попытаемся объяснить ее подробнее. Иисус не утверждает, будто его ученики не имеют земного происхождения, дома, семьи, физического тела, которому предстоит страдать и умереть. Напомним, что в этом Евангелии под словом «мир» не подразумевается лишь физический, материальный мир — это мир, восставший против Бога, мир, который предпочел тьму свету и сплотился против творца. С точки зрения этого мира, Иисус «не отсюда». И теперь мы к своему изумлению понимаем, что в этом же смысле «не от мира» и ученики. Их подлинная суть и предназначение определяются не миром в этом мрачном смысле, не его параметрами, не его силой.

Но очень важно удержаться, чтобы испорченный и мятежный «мир» не втянул их вновь. Пока длилось земное служение Иисуса, он наставлял их, учил, руководил ими и присматривал за ними, как пастух за овцами. (Он с горечью говорит о потере даже одной овцы, хотя и признает неизбежность таких потерь. Как мы убедились в стихе 13:18, Писание предусматривает такие потери.) Теперь, уходя к Отцу, Иисус вверяет Отцу своих учеников, чтобы Отец присматривал за ними вместо него.

Отче святый! — взывает Иисус и говорит, что уже «посвятил» или «освятил» себя, чтобы «освятить» и учеников. Оба эти слова однокоренные, однако в нашем словоупотреблении эпитет «святой» применительно к людям кажется избыточно «религиозным», даже ханжеским, что совершенно чуждо духу Нового Завета. Что означала «святость» во времена Иисуса?

В иудаизме I века н.э. основная ассоциация для эпитета «святой» — Храм. Храм был святым местом, где обещал всегда пребывать Живой Господь. В Храме находилась Святая Святых, спрятанное в глубине тайное помещение, куда лишь однажды в год дерзал входить первосвященник, чтобы принести жертву искупления за народ. Сначала первосвященник проходил особые обряды, которые «отделяли» и «освящали» его, дабы он мог войти в присутствие святого Бога и молиться за народ. Так Иисус, по его словам, «отделен» и «посвящен» на особое служение Богу. Подобно первосвященнику, он обращается к Отцу с просьбой охранить его народ от зла, от ловушек «мира сего». Он хочет, чтобы его последователи стали святым народом в самом подлинном и правильном смысле слова.

Иисус сделал для этих людей главное — «соблюл», то есть сохранил их во имя Отца (стих 12) и дал им слово (стих 14). И теперь, когда он вручает их Отцу, «перемена власти» не станет для его учеников потрясением, как если бы мать оставила детей с незнакомым человеком, в доме, живущем по совершенно иным правилам. Нет — Иисус уже научил их, так сказать, какие манеры приняты в доме Отца, и теперь в этой молитве он просит лишь, чтобы Отец дал славное завершение тому, что он начал.

Веками эту молитву повторяли священники, учителя, христианские вожди, молясь за людей, вверенных их попечению. Эту же молитву с небольшими изменениями всякий христианин может повторять от собственного имени и о себе самом. Подставьте имя Иисуса вместо «Я» и «Я», «мы» на место «они» — вот и готова молитва. Но будьте внимательны. Это очень серьезная молитва, едва ли не самые важные слова, когда–либо произнесенные Иисусом. Вот почему она исполнена скрытой радости и надежды. Молитесь с трепетом, молитесь с восторгом.

ИОАНН 17:20–26. Чтобы они были едино

20 Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их, 21 да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, [так] и они да будут в Нас едино, — да уверует мир, что Ты послал Меня. 22 И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как Мы едино. 23 Я в них, и Ты во Мне; да будут совершены воедино, и да познает мир, что Ты послал Меня и возлюбил их, как возлюбил Меня.

24 Отче! которых Ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною, да видят славу Мою, которую Ты дал Мне, потому что возлюбил Меня прежде основания мира.

25 Отче праведный! и мир Тебя не познал; а Я познал Тебя, и сии познали, что Ты послал Меня. 26 И Я открыл им имя Твое и открою, да любовь, которою Ты возлюбил Меня, в них будет, и Я в них.

Нынче днем я искал в Интернете сайт, который помог бы мне разобраться, что сломалось в одном нужном мне электроприборе. Инструкцию я давно потерял, так что оставалось лишь положиться на информацию из сети.

Нашелся вебсайт компании–производительницы этих приборов, и когда я стал прочесывать сайт в поисках нужных мне ответов, я обнаружил специальную рубрику: Часто Задаваемые Вопросы. FAQ. Оно–то мне и нужно…

В мою церковь заглядывают приезжие со всех концов земли. Многие никогда раньше не бывали в англиканской (епископальной) церкви. Отсюда и возникают наши Часто Задаваемые Вопросы — новички пытаются понять, что за слова мы говорим на ежедневной службе, осмыслить великое исповедание веры, сформулированное ранним христианством. Особенно озадачивают их слова, что мы верим в «единую, святую, католическую, апостольскую церковь». Вы же не католики! — восклицают новички по окончании службы. С какой стати в англиканской церкви провозглашают веру в церковь «католическую»?!

Дело в том, что слово «католический» по–гречески означает попросту «всеобщий». Разумеется, многие люди употребляют слово «католический» в смысле «римско–католический», вот и возникает путаница. Но зато возникает и возможность кое–что прояснить, тем более, что многие люди, в том числе практикующие христиане, часто не задумываются о сути церкви, о том, что такое церковь. Наши представления о церкви проистекают из этого отрывка Евангелия от Иоанна, завершающего великую молитву Иисуса.

Представим себе некую значительную фигуру прошлого. Например, Шекспира, Джорджа Вашингтона, Сократа, наконец. Любого человека, вызывающего у вас восхищение и почтение. А теперь вообразите, что историки только что обнаружили среди старинных рукописей послание от этого великого человека и в нем говорится… о вас. Что бы вы почувствовали?

Так вот, стих 20 говорит о вас. Иисус говорит о вас. Обо мне. «Верующие в Меня по слову их», то есть верующие по слову его последователей. Его ученики понесли весть во все края мира, слышавшие весть передали ее следующим поколениям. И так далее. Церковь всегда находится на грани исчезновения: достаточно, чтобы одно поколение пренебрегло словом и не передало его дальше. Но такого не случилось. Люди непременно сообщают весть другим людям. Я пишу эту книгу, вы ее читаете. Просто, но потрясающе.

О чем же молился Иисус для вас и меня и для всех своих последователей во всех будущих поколениях? Он молился, чтобы мы были, как сказано в этом старом символе вере, «едины, святы, католичны», то есть «всеобщи», и все это благодаря работе его последователей, апостолов, тех, кто был с ним в тот час. Более всего он молился о нашем единстве.

Единство — не формальная организация, не внешняя форма. Наше единство должно быть основано на единстве Отца и Сына, на том самом единстве, которое исследует и разъясняет нам Евангелие. Наше единство отражает это единство, а потому и мы сами должны быть едины. И по этому признаку мир увидит и поймет, что подобная человеческая общность, поверх любых барьеров расы, обычая, пола и класса, может проистекать лишь от самого Творца. «Да уверует мир».

Это продолжение слов, сказанных Иисусом в 13:35: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою». Единство — главный принцип. Порой мы ощущаем единство, как будто слышим нежную музыку, доносящуюся из–за той стены, которой мы отгородились друг от друга. Порой испытываем его, повстречав христианина с совершенно иным, чем у нас, опытом жизни, и обнаружив, что, вопреки всем нашим различиям, вопреки расхождениям в традициях, мы знаем единство любви и веры и оно не может быть нарушено. Но как же часто, увы, мы убеждаемся, что Иисусова молитва о единстве так и не осуществилась пока во всей полноте.

В любых человеческих отношениях единство нельзя навязать извне. Нельзя манипулировать или запугивать. Но нет извинения для христиан, которые в разделившемся мире, в мире, где разделение так часто проходит по линии «религии», не пытаются в каждом поколении заново строить то единство, о котором молился Иисус. Если мы по сути своей едины в вере, почему же мы не можем быть едины в своей жизни и служении?

Здесь же Иисус возвращается к одной из более ранних тем (см. 12:26 и 14:3). Его последователи должны

быть «с ним» и увидеть его славу. Они должны видеть и осмыслить тот факт, что Отец вознес его и сделал владыкой мира. Они должны узнать, что любовь, которую даровал ему Творец, сделала его любящим Господом всего мира.

Ныне многие христиане отшатываются от подобных утверждений. (Мы обсуждали эту проблему выше в связи со стихом 14:6). Они считают (и их вполне можно понять), что это утверждение чересчур заносчиво, как будто, притязая на особый статус для Иисуса, они притязают на особый статус и для себя. Но говорить так – значит недопонимать основную мысль Евангелия. Единственная причина вознесения Иисуса — любовь. Не такое первенство, которое позволяет человеку возомнить себя лучше других, а такое первенство, которое вынуждает их, подобно Иисусу, служить и жертвовать собой ради любви.

Этой вестью завершается молитва (стих 26). Любовь Отца охватывает Иисуса, и этой же любовью, ее связующими узами, охвачен его народ — вот почему Иисус присутствует среди своих, а через них — в мире. В стихе 11 Иисус называл Отца «святым», сейчас он называет его «праведным» (стих 25). Отец — судья всей земли: хотя мир ополчится против последователей Иисуса, Отец проследит, чтобы справедливость взяла верх.

Но, как повсюду в Новом Завете, та справедливость, о которой мы молимся, справедливый суд, которым Отец явит себя миру, нам открывается в форме любви, потому что прежде всего мы видим Отца и его суд в Иисусе. Иисус — тот, кто молился за вас и за меня, первосвященник, освятившийся для радостной службы Отцу, и теперь на наших глазах он идет совершать до конца служение любви.

ИОАНН 18:1–14. Арест Иисуса

1 Сказав сие, Иисус вышел с учениками Своими за поток Кедрон, где был сад, в который вошел Сам и ученики Его. 2 Знал же это место и Иуда, предатель Его, потому что Иисус часто собирался там с учениками Своими. 3 Итак Иуда, взяв отряд [воинов] и служителей от первосвященников и фарисеев, приходит туда с фонарями и светильниками и оружием.4 Иисус же, зная все, что с Ним будет, вышел и сказал им: кого ищете? 5 Ему отвечали: Иисуса из Назарета. Иисус говорит им: Аз есмь. Стоял же с ними и Иуда, предатель Его. 6 И когда сказал им: Аз есмь, они отступили назад и пали на землю. 7 Опять спросил их: кого ищете? Они сказали: Иисуса Назарета. 8 Иисус отвечал: Я сказал вам, что это Я; итак, если Меня ищете, оставьте их, пусть идут, 9 да сбудется слово, реченное Им: из тех, которых Ты Мне дал, Я не погубил никого. 10 Симон же Петр, имея меч, извлек его, и ударил первосвященнического раба, и отсек ему правое ухо. Имя рабу было Малх. 11 Но Иисус сказал Петру: вложи меч в ножны; неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец ? 12 Тогда воины и тысяченачальник и служители Иудейские взяли Иисуса и связали Его, 13 и отвели Его сперва к Анне, ибо он был тесть Каиафе, который был на тот год первосвященником. 14 Это был Каиафа, который подал совет Иудеям, что лучше одному человеку умереть за народ.

Он пришел поговорить с другом, пришел под вечер с прохладным ветерком, как всегда приходил. Пришел, потому что хорошо знал этого человека и привык проводить с ним время. Пришел в сад, где они обычно встречались. В сад, который был его домом.

Он позвал — и не было ответа. Тот человек спрятался от него, что случилось в саду, что–то омрачило их дружбу. Какой–то дурной запах в воздухе, и его не очистить ни просьбами о прошении, ни далекими попытками самооправдания. Любовь, самый прекрасный и самый хрупкий цветок, из всех растений райского сада, была растоптана. Понадобятся тысячелетия, чтобы вырастить ее заново.

Тот сад, в котором Адам отведал запретного плода (Быт 2 и 3), вспоминается вновь, когда мы попадаем в сад предательства в этой главе или в сад воскресения в главе 20. Ведь Иоанн, как мы уже говорили, пишет новую «Книгу Бытия». Он не забыл тот сад, даже если мы забыли. В этой мощной и удивительной сцене нам показано, что это значит: Слово стало плотью, нашей плотью, плотью Адама, плотью нового Бытия.

Роли переменились. Греховные люди, жестокие люди, вооруженные люди являются в сад под покровом ночи, кого–то ищут в саду. Ищут единственного Сына Отца. Как все люди на земле, они ищут Бога, и не ведают, что творят. Всего–навсего делают свое дело…

Иисус не прячется от них. Зачем прятаться? Отец дал ему испить эту чашу, и он готов. Мучительную борьбу в саду и моление о чаше, столь выразительно описанные Матфеем, Марком и в особенности Лукой, Иоанн попросту выпускает. Трижды он говорил нам о том, как «возмутилось» сердце Иисуса (11:33; 12:27 и 13:21). Но момент возмущения и борьбы миновал. Иисус готов. Новый Адам делает шаг навстречу ветхому Адаму, Слово, которое есть Бог, приветствует «мир», свет мира открывается тем, кто в своей тьме и помрачении явились искать его с факелами и светильниками. Свет во тьме светит, и тьма не объемлет его.

Странная сцена разворачивается перед нами, Иисус берет инициативу в свои руки и спрашивает этих людей, кого они ищут. Они произносят его имя, и в ответ им Иисус говорит: «Аз есмь». Простой и поражающий в самое сердце ответ. Да, в контексте мы можем прочесть его словно констатацию факта: «Я и есть он», «это я», но Иоанн, помнящий о встрече Бога и Адама в саду, Иоанн, с таким тщанием использовавший в своем повествовании «Аз есмь» как имя Бога, конечно же, рассчитывает, что мы различим не такой уж скрытый смысл.

Простое, четкое, преображающее мир слово: обычный человек — ничего не стоит схватить его и казнить – стоит перед нами в мерцающем свете факелов — и он от начала века был един с Отцом. Он — Аз Есмь, дыхание жизни, свет миру, воскресение и жизнь, путь, истина и жизнь. Как еще понять, почему при этих словах воины, явившиеся арестовать его, отступили и пали наземь? (Не комедия же перед нами, не столкнулись же они попросту друг с другом в темноте.) Их реакция, вольная или невольная, вполне соответствует поведению человека, столкнувшегося лицом к лицу с Богом.

Чего мы могли ждать от Иисуса, каким он предстал перед нами в главах 13–17 от Иоанна? После трапезы с учениками, после омовения ног, молитвы и наставлений, он вышел из верхней горницы, готовый встретить «мир» лицом к лицу. Чего мы ждали от него? Что он взмахнет волшебной палочкой и одержит легкую победу? Или возглавит вооруженное восстание? Конечно же, нет (хотя Петр, по всей видимости, еще не расстался с подобными надеждами. Сопоставляя его бессмысленный взмах мечом со словами Иисуса, отрекающегося от любого применения оружия, мы должны задуматься в том числе и о том, что кровопролитие — как и ошибка, допущенная в первом Эдеме, — всегда было и будет признаком нашей беспомощности и несоответствия предназначению человека). Вполне естественно, что Иисус сохранял спокойствие, пусть накануне или даже в тот самый вечер его сердце было «возмущено», вполне естественно, что он отказался от сопротивления, и столь же естественно, что он сохранил власть и над своими последователями (он приказывает Петру вложить меч в ножны), и даже над теми, кто явился его арестовать (он приказывает солдатам взять только его и отпустить остальных). И столь же очевидна мрачная ирония, пропитывающая всю сцену. Двойной смысл мы будем ощущать на всем пути до подножья креста. Иисус, только что завершивший великую молитву как истинный первосвященник обновленного Богом Израиля, теперь будет приведен к Анне, старейшине в семействе первосвященников, и на судилище будет присутствовать его зять Каиафа — тот самый, который предлагал принести одного человека в жертву за народ, как напоминает нам Иоанн (ср. 11:49–50).

Теперь мы безо всяких сомнений знаем, что произойдет и почему. Истинный первосвященник будет осужден на смерть ложным первосвященником, и его смертью Бог спасет народ. Лже–Адамы пошлют на смерть подлинного Адама, чтобы сад расцвел вновь и чтобы на смену кровопролитию пришли прощение и исцеление. Слово, которое и есть Бог, уведено на допрос, и ведут допрос уполномоченные представители Бога.

Способен ли кто–либо из нас вместить все эти мысли одновременно? Иоанн нагнетает образы, один на другой, и мы рушимся под их тяжестью. Больше мы уже не сможем читать Иоанна только на одном уровне, как простое повествование об аресте и суде. Пытаться свести к этому евангельскую историю — все равно что растить сад в кофейной чашке. Продвигаясь вперед, мы обязаны сопрягать и удерживать все многообразные идеи и уровни, столкновения глубинных смыслов и недоразумений, так, чтобы эхо этих столкновений разбегалось во все стороны, порождая молитву, преклонение, молчание и любовь.

ИОАНН 18:15–27. Петр отрекается от Иисуса

15 За Иисусом следовали Симон Петр и другой ученик; ученик же сей был знаком первосвященнику и вошел с Иисусом во двор первосвященнический. 16 А Петр стоял вне за дверями. Потом другой ученик, который был знаком первосвященнику, вышел, и сказал придвернице, и ввел Петра. 17 Тут раба придверница говорит Петру: и ты не из учеников ли Этого Человека ? Он сказал: нет. 18 Между тем рабы и служители, разведя огонь, потому что было холодно, стояли и грелись. Петр также стоял с ними и грелся. 19 Первосвященник же спросил Иисуса об учениках Его и обучении Его. 20 Иисус отвечал ему: Я говорил явно миру; Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего. 21 Что спрашиваешь Меня ? спроси слышавших, что Я говорил им; вот, они знают, что Я говорил. 22 Когда Он сказал это, один из служителей, стоявший близко, ударил Иисуса по щеке, сказав: так отвечаешь Ты первосвященнику ? 23 Иисус отвечал ему: если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня! 24 Анна послал Его связанного к первосвященнику Каиафе. 23 Симон же Петр стоял и грелся. Тут сказали ему: не из учеников ли Его и ты ? Он отрекся и сказал: нет.26 Один из рабов первосвященнических, родственник тому, которому Петр отсек ухо, говорит: не я ли видел тебя с Ним в саду ? 27 Петр опять отрекся; и тотчас запел петух.

Есть в нашем мозгу участок, по большей части закрытый и не участвующий в процессе наших мыслей, но запах, словно ключ, отпирает хранящиеся в нем воспоминания. Идешь по улице, думая о чем–то совершенно другом, и вдруг завиток дыма над чьей–то трубкой, легчайший аромат из сада, мимо которого ты проходишь, переносит тебя на двадцать лет назад, к тем воспоминаниям, о которых ты даже не подозревал. Живо предстанет и место, и люди, и каждое сказанное слово, а главное — тогдашние впечатления. У многих животных обоняние острее нашего, но наше — я чуть было не сказал, «не жук начихал». В общем, вы меня поняли.

В этой грустной сцене, когда Петр пытается доказать, будто он не имеет никакого отношения к Иисусу, а его сердце, обливаясь кровью, кричит: «ты принадлежишь ему!», тоже присутствует запах. Запах горящего дерева и угля — как описать его? Но и вы, и я всегда узнаете этот горький аромат. И когда дым защекочет ноздри, вы непременно вспомните прошлый раз, когда вдыхали этот дым, и что тогда было, что вы делали, о чем говорили. Вскоре костер будет разложен вновь (21:9), и оба они, Петр и Иисус, припомнят ту печальную ночь. Это специально так устроено (что обычно для Евангелия от Иоанна) - память вновь пробуждается, чтобы рана была исцелена. Рана, оставленная отречением в душе Петра — и, смею предположить, также в душе Иисуса.

Как и у Марка, отречение Петра происходит на фоне допроса у первосвященника. Здесь не вполне ясно, кто ведет допрос: Каиафа, тогдашний первосвященник, или Анна, его тесть. Можно предположить, что из дома Анны Иисус был отправлен к Каиафе (стих 24) для более формального допроса (такой допрос описан в других Евангелиях). В некоторых старинных рукописях Иоанна строки переставлены, чтобы понятнее стали перемещения в ту судьбоносную ночь. Но мне кажется, сбивчивый порядок строк передает всеобщую растерянность: было темно, все были испуганы до смерти, никто не понимал толком, что происходит.

Но мы видим, как твердо Иисус отвечает первосвященнику — настолько твердо, что это сочли дерзостью и начали его бить. Но все равно в центре этой сцены – Петр. Иисус говорит первосвященнику истину, а Петр лжет рабам первосвященника, Иисус говорит открыто, Петр таится. Но, по крайней мере, он пришел сюда, в сад первосвященника, а все остальные разбежались, кроме «другого ученика», упомянутого в стихах 15 и 16. Кто он? Что делал в саду? Почему его не спрашивали, не принадлежит ли он к числу последователей Иисуса? Или он был настолько молод, что никто не интересовался его взглядами? Может быть, это и был возлюбленный ученик? Еще одна загадка той темной ночи. Но Петр пришел к дверям первосвященника вслед за Иисусом, и в этом поступке «хорошее» смешалось с «плохим».

С одной стороны, в этом поступке выражалась его верность Иисусу, но в то же время он понимал Иисуса в лучшем случае наполовину, и как раз это недопонимание и подвело его в данном эпизоде. Петр замерз, устал, решительный поступок в саду отнял у него последние силы. Если стражники уличат его, признают в нем не просто спутника Иисуса, но того самого человека, который искалечил одного из слуг первосвященника, так отважно и глупо выхватив свой меч, Петру, скорее всего, придется разделить судьбу Иисуса. Именно этого старался избежать Иисус, когда в момент ареста просил отпустить остальных. К чему же в итоге сводится состояние Петра в ту ночь? Страх, паника, ложь и отречение.

Иоанн рассказывает эту историю очень просто, без лишних украшений. В отличие от других евангелистов он не добавляет, что Петр ушел из сада в слезах. Но к тому времени, как мы прочтем стих 27, мы настолько вживемся в чувства Петра, что едва ли не заплачем сами. Исцелить эту рану сможет лишь рука пастыря – ласковая, но твердая.

А тем временем от Иисуса требуют ответа о его учении и его учениках. Обычный допрос. Если сегодня схватят вождя террористов, его тоже будут спрашивать о его словах и учении и о его ближайших сподвижниках. Иисус ни словом не выдает своих учеников и, похоже, не намерен предлагать властям краткое изложение всего того, что он говорил за последние два или три года. В этом ночном, поспешно созванном собрании кто станет слушать притчи, а ведь большая часть его учения только в форме притч и может быть изложена. Кто здесь будет ломать себе голову над загадкой Царства Божьего, уже наступившего и еще не наступившего, о тонких различиях между привычными вооруженными и насильственными революциями и той революцией, которую возглавил он сам? Идите, говорит он допрашивающим, расспросите тех, кто слушал меня, пусть они вам скажут.

Удар по лицу — так, взмахнув рукой, Петр отсек ухо рабу. Насилие уже началось и будет только нарастать. Иисус принимает на себя то наказание, которое заслужил его ученик. Петух прокричал и напомнил Петру о его же нарушенном обещании и пророчестве Иисуса. Поутру начнут осуществляться и другие предсказания: Сын Человеческий предстанет перед князем мира сего или, по крайней мере, перед его официальным представителем. И вновь свет воссияет во тьме.

ИОАНН 18:28–32. Пилат и иудеи

28 От Каиафы повели Иисуса в преторию. Было утро; и они не вошли в преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы [можно было] есть пасху. 29 Пилат вышел к ним и сказал: в чем вы обвиняете Человека Сего ? 30 Они сказали ему в ответ: если бы Он не делал дурное, мы не предали бы Его тебе. 31 Пилат сказал им: возьмите Его вы, и по закону вашему судите Его. Иудеи сказали ему: нам не позволено предавать смерти никого, — 32 да сбудется слово Иисусово, которое сказал Он, давая разуметь, какою смертью Он умрет.

Сегодня я смотрел телеинтервью: интервьюер бомбардировал своего собеседника вопросами, а тот давал очень длинные, обтекаемые и бессодержательные ответы. Уж и так, и этак формулировал журналист свой вопрос, пытаясь как–то подступиться, но опытный политик стоял на своем. Нет, говорил он, наша цель не такова, как вы говорите. Наша главная задача — сбалансировать все интересы в регионе. Да, понадобятся компромиссы (какие именно — на этот счет он не проговорился). Нет, мы не собираемся никому навязывать свои предложения, мы поможем населению региона найти собственный путь. И так далее, и тому подобное.

Этот человек входил в состав делегации, отправлявшейся на Ближний Восток, где в очередной раз мог произойти взрыв. (Как печально — подобную фразу я мог бы написать чуть ли не в любой год истекшего столетия, и, боюсь, она будет вполне актуальна еще долгое время в будущем). Из благополучной и мирной западной страны дипломат снаряжался в страну враждебную и негостеприимную, где не только уста людей, но их сердца, самая их жизнь говорили на чужом языке. Там он должен был представлять западный мир, постараться предотвратить худшие беды, как–то все успокоить, а главное — предстать в выгодном свете перед своими согражданами, избежать серьезных неприятностей.

Та же задача и у Понтия Пилата. Он служит в далеком от его родины краю. (Есть традиция, которая называет его родиной Шотландию, но поди проверь.) Он был то ли профессиональным политиком, то ли (и это вероятнее) офицером, выслужившимся из рядовых и получившим в управление небольшую провинцию. Он мог рассчитывать, что успешная служба в Иудее приведет к повышению — получит пост поважнее, получше жалование и, хорошо бы, провинцию без таких внутренних проблем.

Надежды не оправдались. Вскоре Пилат лишится и этого поста из–за жалоб иудеев, обвинявших его в заносчивости, оскорблении местного населения, провокационном поведении. Он исчезает из истории примерно в 37 г. н.э., дальнейшую его судьбу прослеживают только легенды.

В своей политике он сосредотачивался на двух основных задачах. С одной стороны, хотел держать под контролем события на бурлящем Ближнем Востоке. Начальству в Риме требовался непрерывный поток зерна из Египта, иначе в перенаселенном и забитом безработными бедняками Риме запасы быстро исчерпывались и грозил мятеж. В I веке, как и в XXI, Запад черпал ресурсы Ближнего Востока и старался поддержать в этом взрывоопасном регионе мир и стабильность. Любой ценой, чаще всего ценой жестокого насилия Пилат старался удержать крышку на кипящем политическом горшке.

С другой стороны, он явно получал удовольствие, демонстрируя местному населению, и в особенности еврейским вождям, свое превосходство. Если они чего–то просили, надменный прокуратор пренебрегал их просьбой, но если они против чего–то возражали, как раз это он и делал с особым удовольствием. Пусть видят: он тут главный и они всецело зависят от него.

Этими двумя задачами определяется поведение Пилата в следующих двух эпизодах. Он — официальный представитель римского «правосудия», но правосудие и здесь, и в других случаях определялось достаточно гибко и почти всегда — исходя из прагматических соображений. Сработает — не сработает.

Вот почему он предпочел бы вовсе не иметь дела со священниками, которые явились к нему праздничным утром, да еще и отказались входить в официальную резиденцию, чтобы не оскверниться (с ритуальной точки зрения) на Пасху. (Иоанн пользуется любой возможностью, чтобы напомнить нам: дело происходит на пасхальной неделе, в Храме уже готовят к жертвоприношению ягнят, и как раз в это время Иисуса ведут к римскому губернатору, который один лишь имеет власть казнить и миловать).

Вину Иисуса первосвященники формулируют расплывчато: «он делает дурное». Им было хорошо известно, как и самому Пилату (римляне располагали своей шпионской сетью, и Пилат, скорее всего, знал об Иисусе, по крайней мере, столько же, сколько первосвященники), что Иисус не помышлял о настоящем, то есть вооруженном перевороте. Но им требовалось устранить его, и причины их беспокойства Иоанн излагает снова и снова. Краткий итог их и кульминация — циничное высказывание Каиафы в 11:49–50. Из вопросов, которые Пилат задает Иисусу в следующем разделе (стих 33), следует, что циркулировали какие–то слухи, именовавшие его «царем». Обвинители настаивают: он заслужил смерть. А правом казнить человека в Иудее располагают лишь римские власти.

Итак, Иисус умер той смертью, какой умирали противники Рима. Он сам сказал, что будет «вознесен», как змей в пустыне (3:14) и, будучи «вознесен», привлечет к себе все народы (12:32). У Иоанна «вознесение» сочетается с «прославлением»: Иисус на кресте во всей полноте раскроет дивное величие спасительной Божьей любви. И здесь два смысла сливаются в один. То значение, которое вкладывает в свои слова Иисус, и то значение, которое вкладывают в свои слова первосвященник и Пилат, — все они совпадают в событии со столькими слоями смысла, что мы обязаны рассмотреть их в разных ракурсах и долго пристально вглядываться, пока начнем понимать, что же рассказывает нам евангелист.

Пока что отметим расставленные им вехи. Наступила Пасха. Пилат не хочет выступать судьей в этом деле. Священники настаивают на казни и требуют, чтобы Пилат взял дело в свои руки. Величайшая юридическая система в истории античного мира и самая возвышенная вера сошлись в средоточии мира (средоточием мира долгое время считался Иерусалим) и в средоточии истории. Вместе они, вслепую, преткнувшись, совершат столь страшное, столь несправедливое и столь бессмысленное преступление, что моральное банкротство обеих этих систем сделается очевидным, как и тот вывод, который мы обязаны сделать, прежде чем двинемся дальше: человек, стоящий в эпицентре этой бури, и в самом деле умирает за грехи мира.

ИОАНН 18:33–40. Царство Мое не от мира сего

33 Тогда Пилат опять вошел в преторию, и призвал Иисуса, и сказал Ему: Ты Царь Иудейский ? 34 Иисус отвечал ему: от себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе о Мне? 35 Пилат отвечал: разве я Иудей? Твой народ и первосвященники предали Тебя мне; что Ты сделал ? 36 Иисус отвечал: Царство Мое произрастает не в мире сем; если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям; но ныне Царство Мое не отсюда. 37 Пилат сказал Ему: итак Ты Царь? Иисус отвечал: ты говоришь, что Я Царь. Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего. 38 Пилат сказал Ему: что есть истина ? И, сказав это, опять вышел к Иудеям и сказал им: я никакой вины не нахожу в Нем.39 Есть же у вас обычай, чтобы я одного отпускал вам на Пасху; хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского ?40 Тогда опять закричали все, говоря: не Его, но Варавву. Варавва же был разбойник.

Древний мир лучше разбирался в царях, чем мы разбираемся нынче.

Даже в тех странах, где еще сохранилась монархи, королям и королевам приходится жить и работать внутри тщательно выстроенной структуры. Они давно уже не «абсолютные» монархи, но «конституционные». Они могут помаленьку давить на политику, могут выразить свое предпочтение в пользу одного курса и против другого, но если они отважатся на нечто большее, чем «влияние», народ начнет беспокоиться. Нынче монархи должны соблюдать строго определенные границы

Разумеется, в мире осталось еще много мест, где власть распоряжается диктаторски и даже тиранически, не признавая демократических ценностей. В древнем мире такой способ правления был гораздо более принят. Люди знали, как ведут себя цари (и царицы тоже, но поскольку мы говорим об Иисусе, сосредоточимся на царях). Цари правили народом в соответствии со своими желаниями и даже капризами. Они могли кого–то возвысить, кого–то уничтожить. Они казались всемогущими.

Знали люди и о том, как цари становятся царями. Достаточно часто корона переходила от отца к сыну или другому родственнику по мужской линии, но порой происходили перевороты. Если человек не принадлежал к правящей династии, он мог захватить власть лишь с помощью насилия. У евреев это случалось не реже, чем у язычников. За двести лет до того дня, как Иисус предстал перед Пилатом, Иуда Маккавей основал свою династию в результате вооруженного восстания против сирийцев. Он добыл еврейскому народу национальную независимость, а себе и своим потомкам — корону, никогда прежде не принадлежавшую этой семье. За тридцать лет до рождения Иисуса Ирод Великий нанес поражение Парфии, великой империи на востоке, и в благодарность Рим сделал его «царем иудеев», хотя и он также не мог похвастать знатным происхождением.

Итак, когда к Пилату приводят Иисуса и кто–то шепчет, что первосвященники отдают этого человека на суд Рима, потому что он возомнил себя царем, Пилат делает напрашивающийся вывод. Он не разбирается в странных (на его вкус) обычаях иудеев и не имеет ни малейшего желания вникать в них, но ему прекрасно известно, что такое цари, что такое царская власть, каков ее источник и как нормально вести себя для того, кто претендует на верховную власть. Его обязанность – не допускать подобных поползновений на вверенной ему территории. Вот почему он сразу же задает главный вопрос: «Ты царь иудейский?»

Он сам знает, насколько нелепой была бы подобная претензия со стороны бедняка, родившегося в захолустье, и заранее уверен в ответе. Этому человеку удалось собрать жалкую горсть приверженцев, да и те сразу же разбежались. Понятное дело, он вовсе не царь. Но — кто его знает, может быть, он считает себя царем? Может быть, это безумец? Надо выяснить. И Пилат задает свой вопрос.

Но, как нередко бывало и с другими собеседниками Иисуса, на вопрос Иисус отвечает другим вопросом. Откуда взялась у тебя эта мысль? — спрашивает он Пилата. Кто подсказал ее тебе? Пилат отмахивается от встречного вопроса. Он еще раз повторяет: ему и дела нет до нелепых иудейских споров. Иисус наверняка сделал что–то дурное, иначе бы его не привели на суд.

Иисус отвечает довольно странно, как бы и признавая обвинение и придавая ему совершенно иной смысл. Его Царство, говорит он (да, он признал, что обладает царской властью, и Пилат продолжит расследование в этом направлении), — его царская власть происходит не от этого мира. Не следует сжимать перевод до «царство мое не от мира сего», как это порой делают, и понимать это в том смысле, что его «царство» лежит не в этом мире, представляет собой духовную или небесную реальность, которая не имеет ничего общего с нынешним миром. Нет, суть отнюдь не в этом, тем более что Иисус учил своих учеников молиться в том числе и о том, чтобы царство наступило «на земле как и на небе».

Нет, важно подчеркнуть, что царская власть Иисуса происходит не от «мира сего». И это понятно. «Мир сей», как мы постоянно видим у Иоанна, является источником зла и мятежа против Бога. Иисус отрицает подобное происхождение и подобное качество своей власти, но не отрицает связи своего царства с миром, иначе ради чего он сам пришел в этот мир (стих 37), ради чего он был послан и в свою очередь пошлет в этот мир учеников (17:18; 20:21). Его царство происходит не от этого мира, но предназначено для этого мира. В этом принципиальное различие.

Если бы царство Иисуса было «нормальным», люди сражались бы за него и не допустили его ареста. Собственно, это они и попытались сделать, но он остановил их (18:10–11). Петру еще предстоит усвоить тот урок, который в этой сцене Иисус пытается преподать Пилату; чтобы Петр вполне усвоил урок, понадобится воскресение. Тем не менее Иисус с уверенностью именует себя царем, хотя он царь совсем иного типа, нежели Иуда Маккавей, Ирод Великий и тем более римский кесарь. Он царь иного типа — потому–то он и пришел в мир.

Он говорил и нес истину. Истину не добудешь из пробирки, не вычислишь математически. Истину не спрячешь в карман, философы и юристы не могут притязать на обладание ею. Истина — дар, и она, подобно Иисусову царству, происходит не от этого мира — но обитает в нем. Иисус пришел свидетельствовать о истине. Он и есть истина.

Пилат способен воспринимать все вещи только в перспективе мира сего. Насколько ему известно, истина — это меч в его ножнах (пистолет в кобуре, ракета, замершая в шахте). Политическая «истина», моя истина против твоей, мой меч против твоего меча, а в принципе эти противопоставляемые истины мало чем отличаются друг от друга. С точки зрения римского прокуратора, твоя истина против моей — это моя власть против твоей беспомощности, мой крест, на котором повиснет твое нагое тело.

Да, это Истина. Истина Пасхи.

Истина, которая гласит, что один человек умрет, а другой выйдет на свободу. Варавва, разбойник, очередной претендент на престол или сподвижник очередного неудавшегося мессии, тоже ждет казни. Перед лицом политического цинизма, случайно уцелевшего местного обычая, всеобщего непонимания, искажений каждого слова, интриг, заговоров, предательств, отречений, воплощенная Истина принимает на себя смерть, которая предназначалась разбойнику. Разбойник получит жизнь.

В тот момент Пилат ничего не понимает, и даже Каиафа вряд ли способен оценить глубочайший смысл происходящего, но Иоанн хочет, чтобы мы видели это. В этом — суть креста. Таково деяние истины, истины, которая есть Иисус. Иисус умирает — за Варавву, за Израиль, за весь мир.

За вас и меня.

ИОАНН 19:1–7. Се, Человек!

1 Тогда Пилат взял Иисуса и [велел] бить Его. 2 И воины, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову, и одели Его в багряницу, 3 и говорили: радуйся, Царь Иудейский! и били Его по ланитам.4 Пилат опять выплел и сказал им: вот, я вывожу Его к вам, чтобы вы знали, что я не нахожу в Нем никакой вины. 5 Тогда вышел Иисус в терновом венце и в багрянице. И сказал им [Пилат]: се, Человек! 6 Когда же увидели Его первосвященники и служители, то закричали: распни, распни Его! Пилат говорит им: возьмите Его вы, и распните; ибо я не нахожу в Нем вины. 7 Иудеи отвечали ему: мы имеем закон, и по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим.

В Оксфордском музее хранится множество сокровищ, созданных в иные века и привезенных из дальних стран. Когда я в последний раз зашел в музей, я наткнулся на памятники, которые произвели на меня сильнейшее впечатление, хотя я не назвал бы их красивыми или даже уникальными. Эти памятники показали мне ту сторону истории, о которой я прежде не думал.

То были статуи римских императоров. Главный коридор музея уставлен ими — статуями римских императоров и членов их семей. Вполне привычное зрелище. Они интересны для историка, но обычный человек, глянув, скажет лишь: «Так вот как выглядел Тиберий или там Гай Калигула».

Но тут я вспомнил, где были найдены эти статуи, откуда их привезли в Оксфорд. Их находили в самых дальних концах империи, где угодно, только не в самом Риме. В Риме находился живой император, а потому не было особой необходимости в его статуях (конечно, несколько штук стояло и в Риме). Но в провинциях — в Галлии (нынешней Франции), в Реции и Малой Азии (на территории нынешней Турции), в Египте и в некоторых других местах были установлены эти памятники. Портреты императора и его близких, намного больше натуральной величины.

Зачем?

Затем, чтобы местные жители видели своих начальников. Римляне не первыми выдумали это, не были они в этом деле и последними. Они ставили повсюду свои изображения, чтобы местные жители смотрели на них и приговаривали: вот люди, которые правят нами. Вот человек, которому мы присягали на верность. Вот тот, кто несет вселенной мир и справедливость.

(И потихоньку прибавляли: вот человек, которому мы платим такие высокие налоги! Вот тот, чье войско перебило всех наших храбрых мужчин! Вот тот, от кого мы все мечтаем избавиться.)

Обычай правителей ставить в принадлежащих им странах собственные изображения стоит припомнить, когда мы перечитываем первые главы Библии. Бытие 1: Бог сотворил небеса и землю. Он создал море и сушу, растения, рыб, птиц и животных. Это его мир, мир, которым он правит. И он хочет, чтобы этот мир повиновался ему с любовью и благодарностью.

И в этом новом мире Бог помещает свой образ, свое изваяние. Но поскольку это Бог, а не человек, он создает не статую из камня или дерева, а живое существо, в чем–то схожее с животными, в чем–то от них отличное. Этот образ дан миру затем, чтобы через его посредство Бог мудро и с любовью правил своим новым миром. И все творение, повинуясь этому образу Божьему, воздаст подобающую честь Творцу.

Образ Божий — человечество (Быт 1:26–28). По образу Божьему сотворены они, мужчина и женщина. Бог велел первой паре плодиться и размножаться, присматривать за садом и животными. Сотворение человечества приходится на шестой день творения, на пятницу. После этого Бог отдыхает — его труд завершен.

Авторы Ветхого Завета прекрасно знали, что этот образ человечества, правящего Божьим миром под высшей властью Бога, раскрывающего и осуществляющего мудрую власть Бога над творением, вполне соответствует их образу идеального царя. Порой, как при чтении Псалма 8, даже трудно решить, идет ли речь обо всем человечестве или о царе, или о них обоих. В некоторых писаниях «премудрости» Ветхого Завета и в позднейшем иудаизме происходят зачастую такие же совпадения. Каждому человеку требуется мудрость, чтобы считаться вполне человеком, но истинными мудрецами признавали царей, и лучшим среди них был Соломон.

Припомним начало Евангелия от Иоанна, длинный и отточенный пролог, повествующий о творении и новом творении. Этот пролог достигает кульминации в стихе 14, который в Иоанне 1 является эквивалентом стихов 26–28 из первой главы Бытия. «Слово стало плотью и обитало среди нас». Тот, кто был с Богом, тот, кто был Бог, пребывал с Отцом, причастный его природе и любви, стал человеком. Так и должно было быть, так и только так: настал шестой день творения, нечто большее, чем шестой день творения.

Теперь, вспомнив историю творения и историю римских императоров, вернемся в то утро пятницы, шестого дня еврейской недели, к римскому прокуратору и его необычному арестанту. Прокуратор велел нарядить Иисуса как балаганного царя; терновый венец и пощечины, которыми наградили Иисуса воины, показывают, что они думали о его претензиях. Пилат выводит его к толпе и произносит слова, чей отзвук тревожит нас доныне: «Вот Человек!»

Вот Человек! Истинный образ Бога истинного. Вот тот, кто принес в мир мудрость Бога. Вот живое воплощение бога, тот, в ком невидимый Бог стал видимым. Вот царь. Вот дышащее изваяние императора над всеми императорами, посланное в мир, чтобы мир видел своего подлинного правителя. Мятежные подданные смеются над ним, бьют его по лицу и требуют крови. Он вообразил себя сыном Божьим, кричат они.

Что ж, читателям Иоанна уже известно, что Иисус и впрямь вел себя как человек, несущий миру образ Бога. Его личное, интимное знание Отца, которое он разделил с друзьями, не может быть чем–то средним — это либо сплошная ложь, либо правда. Но — и тут появляется новая мысль, даже предвестия которой в Бытии еще не прозвучало, — все это, нежелание понимать, обвинения, корона из терна, эти шипы (тоже часть творения), терзающие лицо владыки творения, и все прочее, все так и должно произойти, если образ Божий оказывается на территории, принадлежащей Богу и восставшей против него. «В мире был» — теперь мы понимаем, что Иоанн подразумевает под «миром». Одной этот краткой фразы достаточно.

Когда живой, любящий Бог сам, в лице единственного сына приходит к нам, мятежникам, чтобы жить среди нас, в мире, который он сотворил и который он по–прежнему любит, он приходит не как супермен, не как герой, бросающий мятежников под копыта своей конницы и под колеса своих боевых колесниц. Это живое изваяние, которое должно раскрыть дурным подданным подлинную природу их властителя, непременно обретает тот облик, который ныне имеет Иисус, царь иудейский, увенчанный короной с шипами. Невинный царь, истинный человек, человек, открывавший истину и обвиненный в кощунстве. Вот человек.

Иисус идет на крест, а мы все еще повторяем эти слова. Человек — истинный образ Божий, говорит нам Иоанн. Иисус, предвечное Слово, облекся нашей плотью. Смотрите на этого человека, и вы увидите Бога живого — любящего, раненого и окровавленного.

ИОАНН 19:8–16а. Не царь, но кесарь

8 Пилат, услышав это слово, больше убоялся. 9 И опять вошел в преторию и сказал Иисусу: откуда Ты ? Но Иисус не дал ему ответа. 10 Пилат говорит Ему: мне ли не отвечаешь ? не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя! 11 Иисус отвечал: ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше; посему более греха на том, кто предал Меня тебе. 12 С этого [времени] Пилат искал отпустить Его. Иудеи же кричали: если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю. 13 Пилат, услышав это слово, вывел вон Иисуса и сел на судилище, на месте, называемом Лифостротон, а по–еврейски Гаввафа. 14 Тогда была пятница перед Пасхою, и час шестый. И сказал [Пилат] Иудеям: се, Царь ваш! 15 Но они закричали: возьми, возьми, распни Его! Пилат говорит им: Царя ли вашего распну ? Первосвященники отвечали: нет у нас царя, кроме кесаря.16 Тогда наконец он предал Его им на распятие.

Мы сидели высоко над стадионом и с замиранием сердца следили, как мяч перелетает с одного конца поля на другой. Наша команда играла отлично и успела забить пару голов. Болельщики были в восторге — уж конечно, наши сумеют удержать преимущество! За десять минут до финального свистка противники уменьшили разрыв на один мяч, но мы не слишком–то огорчились. По–любому мы вели в счете, и оставалось продержаться совсем чуть–чуть,

Но тут у противников вышел на замену свежий игрок. Именно это им и требовалось. Он словно вдохнул свежие силы во всю команду, и мы беспомощно следили за тем, как наши пытаются отразить новую угрозу. Произошло неизбежное: сначала они сравняли счет, а за три минуты до конца забили победный гол. Мы печально разбрелись по домам и с горечью вспоминали тот момент, когда у нас вырвали, казалось бы, верную победу.

Такое же ощущение возникает у нас при чтении стиха 12. Пилат тут главный. Он — губернатор провинции, его слово здесь закон. Он может отправить узника на казнь, может отпустить его, если пожелает. Он мог приказать своим солдатам перебить явившихся к нему священников, если б решил, что сумеет оправдать такой поступок перед высшим начальством. Если он твердо решил отпустить Иисуса на свободу, кто ему помешает?

Единственное, что по–настоящему беспокоит Пилата, это мнение вышестоящих в Риме. Чуть ли не каждый год какой–нибудь римский проконсул или прокуратор отправлялся под суд за плохое управление и злоупотребление властью. Города и провинции снаряжали делегации в Рим и просили защиты против людей, которые правили ими от имени Рима. На слуху были известные случаи, когда бывшие губернаторы расплачивались жизнью за «перегибы». Если бы император счел кого–то из своих чиновников неумехой или тем более обузой для Рима, он вполне мог приказать ему покончить с собой. Эти люди редко доживали до суда и казни — к чему лишний раз обременять юристов и палачей?

Угроза апелляцией к кесарю — вот тот козырь, который первосвященники все время придерживали в рукаве. Не было уверенности, что придется пустить в ход столь тяжелое оружие, но, когда они увидели, что Пилат колеблется, более того — собирается отпустить Иисуса, они без колебания воспользовались последним доводом. Что скажут в Риме? Пилат прямо–таки слышал ехидный и грозный голос: «Значит, к тебе на суд привели самозванца, претендовавшего на царскую власть, а ты взял да отпустил его? Тоже мне, губернатор! Так–то ты печешься об интересах Рима?» Что скажет кесарь – вот ключевой вопрос.

Пилат испугался еще раньше, когда первосвященники сказали, что Иисус «сделал себя сыном Божьим» (стих 7), но страх его еще более возрос, когда они стали ссылаться на кесаря. С этого момента спор был им проигран. Но этот спор дает нам возможность лучше понять природу той власти, которую представляет Пилат. Иисус, до сих пор ничего не говоривший о себе, все еще готов объяснять Пилату суть провидения Божьего! И мы замечаем нечто необычное в той позиции, в которую загнали себя первосвященники.

Иисус не подвергает сомнению власть Пилата. Более того, он сообщает губернатору, что свою власть он получил свыше, от Бога. Как большинство ветхозаветных авторов, Иисус признает власть даже языческого государства, поскольку эта власть дана ему высшей властью единого истинного Бога. Из этого отнюдь не следует, что Бог или верующие должны непременно одобрять все, что бы ни сделала власть, но Бог, «обративший к хвале своей гнев человеческий» (псалом 75:10), использует энергию и организаторский талант даже дурных людей и с их помощью наводит порядок в своем мире. С этой точки зрения нужно читать и слова апостола Павла к Римлянам 13:1–7. Если Иисус готов был признать даже власть Пилата, в представления христиан о мирской власти нужно внести какие–то оттенки, не довольствуясь только черным и белым, схематичной картинкой, в которой правители всегда ужасны.

Вместе с тем Иисус предупреждает Пилата: хотя он законно представляет власть, это еще не означает, что он не делает и не может сделать ничего дурного. Однако его вина стократ меньше той, которую готовы принять на себя первосвященники. Весь страшный смысл этой сцены раскроется в последнем стихе: вожди иудеев готовы броситься даже в объятия ненавистной им языческой империи, лишь бы не признать Иисуса подлинным образом своего истинного Бога: «Нет у нас царя кроме кесаря».

Ужасное заявление, тем более из уст официальных представителей иудаизма. В Писании, в песнях, в преобразившем мир учении иудаизма на протяжении веков Господь прославлялся как истинный царь, грядущий Мессия провозглашался истинным царем от Бога, языческие же правители изобличались как самозванцы, подделка, идолы, недостойные поклонения. Что бы сказал Исайя, если б услышал позорное заявление этих священников? Что должны были почувствовать они сами, внимая на следующий день пению псалмов в Храме? Что они собирались сказать сбежавшейся отовсюду толпе, народу, любившему Иисуса именно потому, что видел в нем царя, который освободит страну от кесаря?

На эти вопросы так и не было дано ответа. Они все еще витают в воздухе в нашем растерянном мире. Кто – истинный царь мира? На чем основана власть земных правительств и как она соотносится с властью Бога? И как часто человек, не желающий признать Господа в Иисусе, бросается, подобно тем священникам, в объятия языческой империи?

Языческие империи бывают разными. Одни выбирают тоталитарную форму, сами притязают на божественность и требуют безоговорочного повиновения и поклонения себе, другие проявляются в форме либеральной демократии, вовсе изгнавшей Бога из своего организма и потому готовой переделывать мир в собственных интересах безо всяких моральных ограничений. Так или иначе мы сталкиваемся с выбором. Чью сторону принять – Пилата, который с перепугу позволяет загнать себя в двусмысленное положение и соглашается на дурной компромисс? Первосвященников, и подобно им, во что бы то ни стало добиваться сиюминутной политической уступки, хотя бы она в итоге вела к полной и безоговорочной капитуляции? Или мы с Иисусом, который молча стоит посреди этой бури злобы и страха, все так же являя смятенному и трагическому миру любовь Творца?

ИОАНН 19:16b–24. Царь Иудейский

l6b И взяли Иисуса и повели. 17 И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по–еврейски Голгофа; 18 там распяли Его и с Ним двух других, по ту и по другую сторону, а посреди Иисуса. 19 Пилат же написал и надпись, и поставил на кресте. Написано было: Иисус из Назарета, Царь Иудейский. 20 Эту надпись читали многие из Иудеев, потому что место, где был распят Иисус, было недалеко от города, и написано было по–еврейски, по–гречески, по–римски.21 Первосвященники же Иудейские сказали Пилату: не пиши: Царь Иудейский, но что Он говорил: Я Царь Иудейский.

22 Пилат отвечал: что я написал, то написал. 23 Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части, и хитон; хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху. 24 Итак сказали друг другу: не станем раздирать его, а бросим о нем жребий, чей будет, — да сбудется реченное в Писании:

разделили ризы Мои между собою

и об одежде Моей бросали жребий.

Так поступили воины.

На днях в газете появилась жуткая фотография: телега, едущая по улице одного из дальневосточных городов. В телеге стояло человек пятнадцать или двадцать приговоренных, на шее у каждого висела табличка с обозначением его преступления. Когда телега доехала до места казни — так рассказывалось в статье, — двоих приговоренных сняли с нее и публично обезглавили, а остальных посадили обратно в телегу и отвезли в тюрьму, где они будут дожидаться нового распоряжения властей.

Совершено очевидно, с какой целью на шею бедолагам повесили эти таблички: чтоб все зрители (а их собралось предостаточно) видели и сразу поняли — вот что будет со мной, если я приму участие в чем–то подобном. В данном случае страшным преступлением было словом и делом участвовать в чем–то таком, что правительство считало мятежом и подрывом своей власти.

Примерно так же действовали и римляне. Вот почему, распяв Иисуса, Пилат распорядился прибить к кресту соответствующую табличку. Хорошо еще, что он не повесил эту табличку ему на шею и не приказал ему в таком виде брести к месту казни — в Риме нередко поступали со своими преступниками именно так, чтобы как можно больше народа видело это и сделало соответствующие выводы.

Сама надпись двусмысленна до такой степени, что первосвященники не в силах сдержать негодования. Разумеется, Пилат не верил, что Иисус притязал на титул иудейского царя, как не верили и они сами, и позволил себе посмеяться над первосвященниками. Отплатить им за то, что они пугали его кесарем и заставили вынести такой приговор. Эта надпись – продуманная издевка.

«Вы непременно хотели распять его», — примерно так думал он. — «Ладно, я сделал по–вашему. Но что уж я там напишу на табличке — это сугубо мое дело. На мой вкус, это и есть «царь иудейский», единственный царь, какого заслуживают такие идиоты, как вы. Я распял его и с удовольствием отправил бы на крест всех вас».

И вновь прислушаемся к словам Иоанна, к тому, как он описывает крестный путь и смерть Иисуса. В свое время произнес Каиафа слова, имевшие гораздо более глубокий смысл, чем он сам вложил в них, когда цинично предложил, чтобы один человек умер за народ (11:49–50). Припомним, как эллины приходили к Иисусу и как, отвечая на их вопросы, он предсказал, что будет «вознесен от земли» и «привлечет к себе все народы» (12:32). Припомним, как Петр сулил положить свою жизнь за Иисуса, но Иисус мягко возразил ему: все произойдет с точностью до наоборот. Вспомните все эти намеки сейчас, когда вы стоите у подножья креста и читаете сделанную Пилатом надпись. Что это за надпись?

Во–первых, она сделана на трех основных языках, которыми пользовались в Палестине I века — на еврейском, латинском и греческом. Зная эти языки, можно было свободно путешествовать в тогдашнем мире. Так, в современном мире, владея английским, китайским и основным языком той страны, где вы оказались, вы, скорее всего, сумеете разобрать любое публичное объявление. В мире Иисуса еврейский (скорее всего, Иоанн имеет в виду арамейский) был местным языком, греческий был общим языком, на котором более–менее изъяснялись все, то есть он играл ту же роль, что сегодня английский, а латынь была официальным языком империи.

Таким образом Иоанн показывает нам — Иисус провозглашен Мессией Израиля, посланным всем народам. Иисус предсказал это. В ту пору мир не догадывался, что из пучин отчаяния его может спасти лишь Мессия, которого единый Бог обещал послать Израилю, но именно в это верил Иоанн. В конце концов Мессия Израиля воцарится от моря до моря, от одного края земли до другого. Все народы придут и поклонятся ему (Пс 2).

Но как это может произойти, если Мессия казнен подобно самому заурядному преступнику или неудачливому мятежнику? Иоанн недвусмысленно отвечает: именно посредством этой казни и начнется отныне его власть. На этом Царе сбылись поразительные библейские пророчества о страдающем праведнике, в котором страдания Израиля достигнут предела, чьей мукой и смертью будет преодолено зло и будет положено основание Царству Божьему на земле.

У ранних христиан особой популярностью пользовался пророческий псалом 21. Согласно Матфею (27:46) и Марку (15:34), этот псалом цитировал сам Иисус. Точнее — выкрикивал его слова в миг жесточайших мучений: «Боже мой, Боже мой, почему Ты меня оставил?» В этом псалме, ужасающей песни страданий, описаны все ужасы казни, в том числе и последнее унижение: страдальца не только раздевают догола, но и делят по жребию, в игре, его одежду.

Иоанну достаточно краткого упоминания игры у подножья креста, чтобы напомнить читателям строки псалма. Осмыслить этот намек он предоставляет нам самим. В Иисусе сбылось пророчество, раскрылся смысл священного песнопения: он — праведный страдалец, он — царь истинный, он — тот, чьей позорной смертью устраняется бремя греха с Израиля и всего мира. Царь Иудейский избран Богом не только представлять его на земле и править миром, но искупить мир.

ИОАНН 19:25–30. Смерть Иисуса

25 При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. 26 Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жено! се, сын Твой. 21 Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе. 28 После того Иисус, зная, что уже все совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду. 29 Тут стоял сосуд, полный уксуса. [Воины], напоив уксусом губку и наложив на иссоп, поднесли к устам Его.30 Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух.

Один мой коллега работал в Ливане в пору жесточайшей гражданской войны — одной из войн конца XX века. Он подметил в этой стране интересное явление, которое помогает нам понять кое–какие подробности тех событий, что происходят у подножья креста.

На улицах Бейрута сражались две враждующие армии. Вооруженные до зубов мужчины пытались овладеть каждой улицей и зданиями, в которых можно было держать оборону. Ни один мужчина не отваживался высунуть нос на улицу, иначе как вооружившись до зубов и в группе таких же вооруженных товарищей.

Но женщины выходили из дому и возвращались, когда им заблагорассудится. В этом мире женщин не считали бойцами, и все понимали, что даже посреди гражданской войны кто–то должен покупать продукты и кормить семью. Мужчина мог подвергнуться нападению, его могли убить или похитить. Женщин никто не трогал.

Это помогает нам понять, помимо всего прочего, статус женщин в раннем христианстве. Деяния 8:3 сообщают, что жертвами гонений женщины становились наравне с мужчинами. Их тоже рассматривали как угрозу существующему порядку. Но в ту пору, когда Иисус был осужден на казнь, дело обстояло иначе. Его ученики разбежались и попрятались, не смели показаться никому на глаза, но женщины могли бесстрашно выдать себя и своими поступками засвидетельствовать приверженность Иисусу. Никому бы и в голову не пришло арестовать женщину.

А почему не арестовали ученика, которого особенно любил Иисус? Как ему удалось прийти на место казни?

В комментарии к стиху 18:15–16 я уже высказал свое мнение: вероятно, этот ученик был еще очень молод, совсем мальчик, и солдаты не воспринимали его всерьез как потенциального вождя мятежников. Такой не может сплотить вокруг себя приверженцев, не станет новым вождем и не возродит движение за царство, революцию, которую римлянам удалось столь успешно подавить в зародыше. Наверное, любимому ученику не было еще и двадцати лет, у него даже борода не росла. Никто не видел в нем потенциальной угрозы.

Трогательная сцена между этим учеником, Иисусом и матерью Иисуса послужила сюжетом многих картин и благочестивых медитаций. В многих церквах висят изображения распятия, у подножья которого по обе стороны стоят Мария и Иоанн (назовем его здесь Иоанном, чтобы не оставлять его безымянным, хотя традиция не сохранила нам его имени). Мне довелось однажды служить в церкви, где позади алтаря был большой витраж с изображением распятия, и Мария стояла по левую руку от креста, а Иоанн — по правую. Этот образ я часто использовал в свадебных проповедях: здесь, у подножья креста, соединяются мужчина и женщина.

Эта сцена — последняя, в которой евангельское повествование представляет нам мать Иисуса, — полна мощного драматизма. Вспомним другую сцену, в самом начале Евангелия, когда Мария подсказала своему сыну: надо помочь людям, у которых на свадьбе кончилось вино (2:3–4). Тогда она еще не понимала, что его время не пришло, но уже знала, что люди должны слушаться его и все будет как надо. И теперь она не понимает, что его время пришло, что к этому вел его путь, в этом состояло его призвание — обратить воду человеческой жизни в животворное вино Божьей любви. Теперь все сбылось, и мы можем предположить, что смысл всего наконец открылся Марии через несколько дней, воскресением Иисуса. Но сначала должен завершиться этот эпизод — Иоанн примет мать Иисуса в своем доме, как если бы она была его собственной матерью.

Вино и вода становятся главными символами в этой сцене. Иисус страдает от жажды, и ему подносят губку, пропитанную дешевым вином («уксусом»), какое пили воины. Он давал людям прекрасное вино, качеству этого напитка люди даже удивлялись. Теперь, в смертной муке, он пьет дешевый напиток, каким утоляет жажду солдатня.

И еще два окна распахивается перед нами, когда мы читаем это повествование, еще два луча света падают на простую и печальную повесть о смерти Иисуса в Евангелии от Иоанна.

Во–первых, вновь звучит множество контекстов, в которых Иисус упоминает воду. Мы уже назвали чудо в главе 2, затем в главе 4 последовал долгий разговор о «живой воде» с самарянкой у колодца. Иисус предложил ей «живую воду» и сказал, что имеет ее в избытке. Далее, в главе 6 он говорит, что верующие в него никогда не испытают ни голода, ни жажды. В главе 7 он продолжает эту мысль торжественным обещанием «потоков воды живой» для всех, кто придет к нему. Уверовав в него, каждый сможет навеки утолить свою жажду, более того, верующие сами станут источниками живой воды.

Тем сильнее поражает нас страх и трепет, когда мы вполне постигаем смысл этих слов Иоанна: сам Иисус жаждет. Неужто иссякла вода жизни, неужто вино вытекло и больше его не будет? Он спасал других, почему он не может спасти себя? Но это (говорит нам Иоанн), как терновый венец и надетая ради издевательства пурпурная мантия, — все это часть той же истины. Только так Иисус может осуществить то, что может осуществить только он. Он должен оказаться там, где оказывается каждый человек, в пустыне жажды, позора и смерти. И это также — исполнение написанного (псалом 68:21). В этом его слава, более того — его радость.

Но Иоанн пытается сказать нам еще одну вещь, и аллюзия на главу 2 служит и здесь напоминанием.

Иоанн ясно дал нам понять, что превращение воды в вино было лишь первым чудом в целом ряде знамений, которыми Иисус открывал свою славу. Вторым знамением стало исцеление сына вельможи в Капернауме (4:46–54), а далее Иоанн предоставляет нам самостоятельно считать «знамения», так что у разных комментаторов результаты не сходятся. Лично мне самой убедительной последовательностью кажется такая: третье «знамение» — исцеление парализованного у бассейна (5:1–9); четвертое — умножение хлебов и рыб (6:1–14), пятое — исцеление слепорожденного (9:1–12), а шестое – воскресение Лазаря (11:1–44).

Вряд ли Иоанн собирался оборвать цепочку чудес на цифре шесть. С самого начала образцом для его повествования служит Бытие 1, а значит, требуется семь чудес, чтобы новое творение осуществилось во всей полноте. И вот мы стоим у подножья креста. На всем протяжении евангельского повествования Иоанн неоднократно предупреждает нас, что в тот момент, когда Иисус будет «вознесен», слава Божья воссияет в нем во всей полноте. А именно в «знамениях» раскрывается слава Божья. Вот почему я считаю возможным рассматривать само распятие как седьмое «знамение» у Иоанна.

И это подтверждается последним восклицанием Иисуса: «Совершилось!» Он завершил труд, порученный ему отцом (17:4), Он возлюбил «до конца» своих, бывших в мире (13:1). Он исполнил последний, окончательный свой труд.

«Совершилось» — в оригинале стоит форма глагола, которую ставили на уплаченном векселе. Счет закрыт, с ним покончено. Цена уплачена до копейки. Истинно, говорит Иоанн, Иисус завершил свой труд, и в этом смысле, как во всех остальных. И этим исполненным трудом он оплатил счет за нас всех, на этом «совершилось» основана с тех пор наша жизнь.

ИОАНН 19:31–37. Кровь и вода

31 Но так как [тогда] была пятница, то Иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу, — ибо та суббота была день великий, — просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их. 32 Итак прийти воины, и у первого перебили голени, и у другого, распятого с Ним. 33 Но, придя к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней, 34 но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода. 35 И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили.36 Ибо сие произошло, да сбудется Писание: кость Его да не сокрушится. 37 Также и в другом [месте] Писание говорит: воззрят на Того, Которого пронзили.

Этот человек подошел в конце службы и горячо пожал мне руку. «Сам не знаю, что потянуло меня в церковь сегодня с утра, — сказал он. — Обычно мне попросту лень, и уж если идти, так я пошел бы куда–нибудь рядом с домом. Но что–то заставило меня пойти именно сюда, а когда вы сказали то, что вы сказали (и он повторил слова, которые я произнес, не подозревая о том, насколько они важны для этого человека в тот момент его духовного роста), я понял, зачем я пришел.

Подобный опыт бывает в жизни многих проповедников, и многим из нас знаком также тот момент, когда некое безотчетное побуждение направляет нас именно туда, где (хотя мы об этом понятия не имеем) ждет тот самый человек, с которым нам надо повидаться. Только оглядываясь назад, порой спустя много времени, мы начинаем различать тайный узор и понимаем, что через ужасы и трагедии жизни Бог почти незаметно направляет свой замысел к осуществлению.

Юноша у подножья креста не мог не задавать себя тысячу раз мучительные вопросы: что происходит, почему это происходит? Он спрашивал себя, как и почему он сам оказался здесь, почему не спрятался, как все остальные. За что ему, такому юному, непосильное испытание — стать свидетелем подобного ужаса? Но пройдет несколько дней, и он поймет смысл. Всю свою жизнь он будет возвращаться к этому воспоминанию, повторяя его в молитве и в проповеди, и наконец увидит замысел и сумеет не только передать основные события, но и придать им свой, особый отпечаток. Он поймет, зачем он понадобился там, у подножья креста.

Его свидетельство необходимо, потому что спустя лишь несколько дней у многих людей возникнет сомнение: а в самом ли деле Иисус умер на кресте? Чудо воскресения столь велико, столь непостижимо, что оно не укладывается в наши заведомые представления об устройстве мира. Еще бы оно укладывалось! Никто, ни отдельный человек, ни целая община, не может естественным образом выработать такую систему представлений, в которой человека можно было бы распять в пятницу, убедиться в его смерти, похоронить, а в воскресенье вновь увидеть его живым, живущим той жизнью, которая неподвластна самой смерти. Каждый решал эту проблему по–своему. Одни в ответ на подобную весть предполагали, что мертвый остался мертвым, а бродит его дух, видение, призрак, или это вовсе галлюцинация. Другие предпочли версию, согласно которой он и не умирал. Это был просто обморок, кратковременная кома. Его сняли с креста, и в гробнице он очнулся. Вот что утверждали многие скептики, а также и некоторые люди в самой христианской общине. Евангелие от Иоанна должно было рассеять их сомнения.

Конечно, против обеих скептических версий мы могли бы найти убедительные доводы, но это особая тема, и говорить о ней следует отдельно. Автор этого Евангелия предлагает наилучший ответ всем тем, кто вообразил, будто Иисус «на самом деле» не умер: он был там, он видел все своими глазами, он свидетельствует как очевидец.

Что же он видел и по какой причине? Чтобы вполне разобраться с этой сценой, нужно знать, во–первых, почему иудеи торопились снять тела с креста, во–вторых, по каким правилам римские солдаты выполняли свои палаческие обязанности, и в–третьих, нужно обладать кое–какими медицинскими знаниями о физиологических процессах, происходящих непосредственно после смерти.

Иудеи торопились снять тела с креста, потому что приближался праздник Пасхи. Надвигалась не просто суббота, но особый день еврейского календаря. Библия запрещает оставлять тела казненных на ночь (Втор 21:23), поскольку это оскверняет землю. Вот почему иудеи просили Пилата поскорее закончить казнь и снять тела повешенных.

Но ведь не затем же Пилат организовал казнь, чтобы не довести дело до конца. Распятый мог прожить на кресте несколько дней; смерть Иисуса, наступившая через несколько часов, в этом смысле необычна (если кому–то покажется, что он легко отделался, пусть припомнит, что казни предшествовали побои и мучительный путь на Голгофу). Смерть на кресте сама по себе была еще одной пыткой. Человек висел на руках и не мог нормально вдохнуть, он пытался приподняться, напрягая икры, чтобы все–таки втянуть в себя воздух. Когда уже не было сил опираться на вытянутые ноги, человек начинал задыхаться и постепенно умирал. Но имелся быстрый, жестокий способ покончить с этим (мой учитель истории утверждал, что римляне зачастую предпочитали по–солдатски грубый вариант действий, и не только в подобных случаях): сломать приговоренному ноги. Тело лишалось опоры, и человек почти сразу же задыхался.

Так и поступили с двумя спутниками Иисуса. Удар копьем в голень перешиб кость, болезненный вскрик, последние судороги и тишина. Но когда воины подошли к Иисусу, они обнаружили, что он уже мертв. Это несколько озадачило солдат: что–то чересчур скоро! Может, притворяется? Римский солдат никак не мог позволить приговоренному преступнику обмануть смерть, за подобное упущение он расплатился бы собственной жизнью. Для верности он воткнул копье прямо в ребра Иисуса — если он еще жив, этот удар прикончит его, если мертв, подтвердит его смерть.

Удар подтвердил его смерть. После смерти телесные жидкости разделяются. Медицинские подробности толковались по–разному. Мы не знаем, с какой стороны был нанесен удар (хотя на иконах, как правило, рану изображают в правой стороне груди), а потому не можем утверждать, что копье пронзило сердце. Но в любом случае, если из живого тела такой удар исторгает кровь, то после смерти из ран в груди или в животе вытекает уже начавшая сгущаться кровь и водянистая жидкость. Иисус умер до этого удара копьем. Автор Евангелия видел это и свидетельствует о том, что видел.

Но и здесь, конечно же, в этот кульминационный миг ни одна деталь не излагается только ради исторической истины, хотя эта истина тоже бесконечна важна (мы убеждаемся, что Слово стало плотью, а не видимостью плоти). Для Иоанна каждая деталь, которая могла бы показаться случайной (кто мог предвидеть, как именно поступят солдаты), в определенном ракурсе превращается в небесное знамение, передающее глубинный смысл события. Нужно лишь проследить евангельское повествование до самого начала, вспомнить все случаи, когда упоминалась кровь или вода, и мы увидим, что во всех этих случаях Иисус предстает как источник жизни, очищения и освящения. Здесь и сейчас все эти темы сходятся воедино.

И все знамения указывают на Иисуса как на истинного пасхального агнца. В тот самый час, когда в Храме приносили в жертву ягнят (Иоанн настаивает на том, что все события происходят на Пасху, и таким образом при сопоставлении его отчета с другими Евангелиями возникает очередная загадка, однако здесь не место обсуждать ее), Иисус, истинный пасхальный агнец, берет на себя грехи мира. Пасхальный ритуал запрещал ломать кости жертвенного агнца (Исх 12:46; Числ 9:12).

С другой стороны (а Иоанн, как всегда, объединяет две и больше тем), Иисус умирает как истинный Мессия, приняв на себя боль и стыд Израиля и всего мира «Воззрят на Того, Которого пронзили» — темное пророчество Захарии (12:10), где для нас загадочно, а для эпохи Иисуса вполне явно речь шла о временах великого страдания и горя, которые наступят для Иерусалима, покуда Бог не дарует избавление, искупление и спасение. Согласно этому пророчеству, после нанесения раны и после скорби должен был открыться источник для дома Давидова и для народа Израиля, и воды этого источника должны были очистить всех от нечистоты и греха (Зах 13:1).

Этот смысл вполне уместен и для Иоанна. Таков еще один смысл воды и крови — истинная смерть, несущая истинное избавление от греха.

ИОАНН 19:38–42. Погребение Иисуса

38 После сего Иосиф из Аримафеи — ученик Иисуса, но тайный из страха от Иудеев, — просил Пилата, чтобы снять тело Иисуса; и Пилат позволил. Он пошел и снял тело Иисуса. 39 Пришел также и Никодим, — приходивший прежде к Иисусу ночью, — и принес состав из смирны и алоя, литр около ста. 40 Итак они взяли тело Иисуса и обвили его пеленами с благовониями, как обыкновенно погребают Иудеи. 41 На том месте, где Он распят, был сад, и в саду гробница новая, в которой еще никто не был положен. 42 Там положили Иисуса ради пятницы Иудейской, потому что гробница была близко.

Верблюда звали Михаэль. Он и его хозяин терпеливо дожидались у стен Иерусалима. Дневная экскурсия завершилась, и в группе нашлась женщина, хотевшая посмотреть что–нибудь еще. Вместе с ней я отправился на переговоры с владельцем верблюда, одним из множества арабов, что крутятся возле священной столицы в надежде заработать на пропитание. Не успели мы опомниться, как он подтолкнул нас обоих вверх и усадил между горбами верблюда, после чего похлопал свою скотинку по плечу и крикнул: «Аллилуйя»

Верблюд, до тех пор смирно лежавший на земле, поднялся, повернул морду назад, чтобы понять, почему ноша оказалась такой тяжелой, но хозяин уже потянул его за узду и повел вниз по улице. На каждом шагу он снова и снова выкрикивал «аллилуйя» (совсем другие восклицания вертелись у нас на языке, когда мы качались из стороны в сторону, в ужасе цепляясь за седло). Мы добрались до конца улицы, развернулись и возвратились к тому месту, с которого отправились в путь. Под очередное «аллилуйя» верблюд снова лег, и мы сползли с его спины.

— Почему ты все время кричишь «аллилуйя? — спросил я владельца, расплачиваясь за прогулку.

Он прижал губы к моему уху и шепнул мне:

— Потому что я люблю Иисуса.

Внезапно меня откинуло в первое столетие нашей эры. «Тайный от страха иудеев», от страха перед недоброжелательством евреев, перед враждебностью собственных сородичей, воинственных и непримиримых мусульман. Теплая волна узнавания накатила на меня, я крепко сжал руку этого тайного христианина и вложил в нее еще несколько шекелей. Его верблюд, его аллилуйя — единственно доступный для него способ славить Иисуса под стенами Иерусалима…

На это же место, под стены Иерусалима, пришли Иосиф с Никодимом, принесли все, что могли отдать Иисусу. Сто «фунтов» дорогих благовоний, примерно 80 фунтов или тридцать с небольшим килограммов, если пересчитывать на современные меры. В сто раз больше, чем потратила Мария, когда умастила Иисуса в Вифании (12:30, а ведь тогда ученики возмущались лишними расходами. Такое количество (и, добавим, такие роскошные благовония) требовалось для похорон царя. Вероятно, так и понимали ситуацию Иосиф и Никодим: они бы подписались под словами «царь Иудейский», которые Пилат приказал надписать над головой распятого, но для них это не было насмешкой. Если у Израиля когда–либо имелся настоящий царь, это был Он — и никто другой.

До сих в Евангелии Иосиф не упоминался. По другим сообщениям, он располагал собственной гробницей; из слов Иоанна следует, что этой гробницей воспользовались потому, что она оказалась поблизости. Но он выделяет другой момент: этой гробницей никогда еще не пользовались, он особо подчеркивает это в стихе 41. Он заранее предусматривает аргументы, которые могут возникнуть у скептиков, когда он перейдет к продолжению этой истории: а что, если гробницу попросту перепутали, если вышла ошибка?..

Нет. Гробница была совершенно новой. Ошибка невозможна.

С Никодимом, как напоминает нам Иоанн, мы уже знакомы (3:1–10; 7:50–52). Прослышав о новом и необычном наставнике, он явился к нему ночью и последовал один из тех развернутых диалогов, которые Иоанн неоднократно приводит в своем Евангелии. В той беседе Иисус объяснил, что такое новое рождение от воды и духа. Развивая эту идею, он сослался на пример Моисея, прибившего к столпу в пустыне змея, чтобы видевшие его избегли смерти, и сказал, что Сын Человеческий подобным же образом будет вознесен, чтобы все, верящие в него, получили жизнь вечную (3:14–16). Затем он говорил о людях, которые творят зло и потому боятся света, и о тех, кто поступает праведно и потому любит свет, ведь на свету обнаруживается, что их дела сделаны «в Боге» (3:19–21).

Итак, в тот вечер незадолго до наступления темноты Никодим пришел к месту казни. Повествование сосредотачивается на нем, хотя и ненадолго: тело надо похоронить до заката, пока не наступила суббота. На этот раз Никодим отважно выступает вперед. Его верность Иисусу созревала постепенно, с того часа, когда он заступился за Иисуса на основании закона и был высмеян коллегами (7:30–31), до этой минуты, когда ничего не рассчитывая приобрести и рискуя всем, он отдает последний долг непонятному, позволившему себя казнить царю.

Как мы уже видели в главе 11, где речь шла о Лазаре, погребальные обычаи того времени существенно отличались от наших. Умерших не клали в гроб, не кремировали. Гробницей служила выдолбленная в скале пещера, такие пещеры во множестве обнаруживаются археологами. Требовалась достаточно высокая пещера, чтобы внутри могли повернуться люди, укладывающие труп, но вход делали маленьким, высотой чуть больше метра. По обе стороны от входа вырубали полки.

На создание такой пещеры уходило много времени и труда, так что люди рассчитывали использовать их неоднократно. Полки служили для того, чтобы укладывать на них тела, каждое на свое полку, но вполне могло случиться так, что очередного покойника принесут раньше, чем предыдущий полностью разложится. Чтобы смягчить тяжелый запах из гробницы, тела умерших обматывали в ткань, пропитанную большим количеством благовоний. В промежуток между погребениями пещеру защищал от грабителей большой и тяжелый круглый валун, который несколько человек с усилием подкатывали к ее входу.

Когда от трупа оставались одни кости, их собирали и складывали в особый сосуд (оссуарий). Эту урну с прахом хранили в глубине погребальной пещеры или переносили в другое надежное место. Таким образом, в отличие от современных ритуалов, похороны проходили в два этапа с разрывом в несколько месяцев, а то и лет.

Конечно же, Иоанн рассчитывает на то, что сейчас мы припомним, как в последний раз стояли у гроба. Остановившись перед пещерой, где был положен Лазарь, Иисус заплакал (11:35), но когда камень откатили прочь, не появилось дурного запаха или иных признаков разложения (11:41). Ждите, пытается сказать нам Иоанн. Пройдите со мной через тот субботний день, через это печальное испытание тишиной. Ждите, пока не минует этот длинный, этот последний день. В седьмой день Бог отдыхал, упокоился в этот день Иисус. Но вся книга была об этом — о новом творении. Ждите дня восьмого.

ИОАНН 20:1–10. Пустая гробница

1 В первый же [день] недели Мария Магдалина приходит ко гробу рано, когда было еще темно, и видит, что камень отвален от гроба.2 Итак, бежит и приходит к Симону Петру и к другому ученику, которого любил Иисус, и говорит им: унесли Господа из гроба, и не знаем, где положили Его. 3 Тотчас вышел Петр и другой ученик, и пошли ко гробу. 4 Они побежали оба вместе; но другой ученик бежал скорее Петра, и пришел ко гробу первый. 5 И, наклонившись, увидел лежащие пелены; но не вошел [во гроб]. 6 Вслед за ним приходит Симон Петр, и входит во гроб, и видит одни пелены лежащие, 7 и плат, который был на главе Его, не с пеленами лежащий, но особо свитый на другом месте. 8 Тогда вошел и другой ученик, прежде пришедший ко гробу, и увидел, и уверовал. 9 Ибо они еще не знали из Писания, что Ему надлежало воскреснуть из мертвых. 10 Итак ученики опять возвратились к себе.

Тьма над бездной. Бесформенное начало. Хаос. Пустота. Начало начал.

Ветер и слово. Дыхание Господа, речь Бога, вызывающая к бытию то, чего никогда не было. Жизнь и свет. Первый день творения.

В начале было Слово… и Слово стало плотью. Плоть говорила, дышала, несла жизнь и свет. Новое творение начиналось повсюду, куда бы он ни пришел. «Се Человек!» Настал день шестой. Творение завершилось. И увидел Бог все, что Он сотворил, и вот, хорошо весьма.

Плоть умирает. Вновь наступает хаос. Тьма опустилась на небольшую группу верных, плакавших у креста. В надвигающихся сумерках двое мужчин исполнили то, что следовало исполнить. И настала бесконечная суббота, сон в холодной гробнице.

Все еще темно, занимается первый будний день недели. Первый день новой недели, нового творения. День восьмой. Глаза покраснели от плача и бессонной субботней ночи. Женщины пошли к гробнице; наверное, хотели снова умастить тело и просто поплакать, ведь больше им некуда было идти, нечего было делать, все уже совершилось и больше нечего было ждать.

Мария Магдалина впервые появляется в повествовании Иоанна вместе с другими Мариями у подножья креста. О ее прошлом Иоанн ничего нам не рассказывает, то немногое, что мы знаем, мы прочли в других Евангелиях. Но ее роль здесь необычайна: Магдалина – первый апостол, апостол апостолов, это она приносит ученикам весть о пустой гробнице. В следующем эпизоде она удостоится еще большей чести: станет первой, кто встретит воскресшего учителя лицом к лицу, увидит его, заговорит с ним.

Но пока что вид пустой гробницы — на рану рана, хаос в эпицентре хаоса. Кто–то унес его. Нет веры, нет надежды, нет даже робкого «может быть». Чья–то жестокая шутка. Какой–нибудь садовник, рабочий, солдат или чей–то слуга унес тело. Надо узнать, где он его положил. Это срочно, Магдалина бегом бежит обратно в город, находит Петра (ведь она знала, у кого он прячется), извещает любимого ученика, вместе с которым накануне стояла у креста.

И ученики, тоже бегом, устремляются к гробнице. В этой сцене глагол «бежать» встречается большее количество раз, чем во всех евангельских текстах вместе взятых. Юноша прибегает к гробнице первым. Камень отодвинут в сторону, пещера пуста. И как странно: саван Иисуса остался внутри, аккуратно сложенный. Неизвестные похитители не только забрали тело, они зачем–то сняли с него погребальную пелену. С какой стати им понадобилось это делать? Это что–то неслыханное.

Запыхавшийся Петр подоспел через несколько минут. Мы уже привыкли к его манере действовать: он не промедлит, не будет ходить вокруг да около, взвешивать за и против. Он сразу же входит в пещеру. И тут происходит нечто еще более удивительное: хотя покрывала, в которые заворачивали тело, сложены вместе, платок, который повязали на голову Иисуса, лежит отдельно. Выходит, люди, снимавшие несколько слоев пропитанных благовониями тканей с тела умершего (что само по себе непростая задача), еще и постарались разложить эти ткани так, чтобы создать определенный эффект: как будто никто и не уносил тело, предварительно сняв с него саван, а тело исчезло само по себе, оставив пустую одежду, похожую на сморщенный воздушный шарик, из которого вышел воздух.

(Археологи нашли, по крайней мере, одну гробницу I века, немного южнее того места, где хоронили Иисуса, и в этой гробнице погребальные ткани лежат, приникнув к останкам. Вероятно, обитатель этой пещеры был похоронен незадолго до катастрофического иудейского восстания против Рима (66–70 гг.), и повторное захоронение костей не состоялось).

И вот — момент истины. Юноша, возлюбленный ученик, вслед за Петром входит в гробницу. Их первая мысль — будто некто унес тело, предварительно сняв с него погребальные покровы, — вдруг кажется им глупой и неуместной. Нечто новое пробуждается в юном ученике, неистовый восторг и преклонение перед животворящей властью Бога. Ученик будет вспоминать этот момент снова и снова, всю свою жизнь. Особое чувство, немного похожее на влюбленность или на радость при виде первых солнечных лучей, при отдаленных раскатах грома, возвещающих ливень после долгой засухи.

Нечто, похожее на веру. Он и раньше верил, этот ученик — верил, что Иисус Мессия. Он верил, что Иисус послан Богом, что Он — представитель Бога для народа Божьего и мира Божьего. Но теперь эта вера стала другой. «Он увидел и уверовал». Уверовал, что началось новое творение. Уверовал, что произошел великий поворот, закончилась долгая зима и наступает весна. Уверовал, что Бог ответил Иисусу «да» — «да» на все, чем он был и что сделал. Уверовал, что Иисус снова жив.

Не «уверовал, что Иисус вознесся на небеса». Многие люди до сих пор думают, будто, говоря о воскресении из мертвых, христиане подразумевают вознесение Иисуса на небеса. Но Иоанн чуть позже (стих 17) разъяснит, что говорит вовсе не о вознесении, а о воскресении.

Любой человек в Древнем мире понимал, что воскресения из мертвых не бывает. Более того: все знали, что воскресения не может быть. В античном мире, в Греции и Риме, о воскресении рассуждали как о чем–то, доступном человеческой фантазии, но чего никогда не бывает и быть не может. Но иудеи незадолго до Иисуса начали допускать такую возможность. Не все иудеи: саддукеи решительно опровергали любые рассуждения такого рода, к тому же никто не знал, что такое воскресение, как оно может произойти. Более того: те, кто верил в воскресение, полагал, что оно охватит одновременно весь народ Божий (мы видели это в 11:24), а то и весь мир (5:28–29). Это будет однократное, неслыханное, невообразимое событие.

Когда Иисус воскресил Лазаря, Лазарь вернулся к своей прежней жизни. Он продолжал жить так, как будто ничего и не произошло. Отголоски истории Лазаря слышатся в этой сцене и подсказывают нам, что произошло нечто, похожее на воскресение Лазаря и вместе с тем принципиально отличное. Кто–то должен был помочь Лазарю, снять с него саван, развязать платок, которым было закрыто его лицо. Иисус попросту скинул свои одежды и оставил их в пещере. Лазарь вернулся в мир, где все еще присутствовала угроза смерти (12:10), но Иисус прошел смерть насквозь и вышел в новый мир, в новое творение, в новую жизнь по другую сторону смерти, где смерть уничтожена и наконец–то начинается жизнь, жизнь в чистом виде, во всей полноте.

Если задать людям в разных концах света вопрос, какой праздник имеет наибольшее значение для христиан, многие ответят: Рождество. Одно из достижений нашей эпохи: сделать главным днем календаря сентиментальный зимний праздник (и это при том, что точная дата рождения Иисуса нам неизвестна), тщательно устранив из этого праздника все, что действительно имеет значение — политику, реальную угрозу и так далее. Нет, правильным ответом была бы Пасха, и я очень надеюсь, что церковь постарается донести эту мысль до своих прихожан. Пасха, начало нового творения. Если б не Пасха, никто бы не стал праздновать и Рождество. Пасха — первый день новой недели. Тьма ушла, и взошло солнце.

ИОАНН 20:11–18. Мария Магдалина и воскресший Иисус

11 А Мария стояла у гроба и плакала. И, когда плакала, наклонилась во гроб, 12 и видит двух Ангелов, в белом одеянии сидящих, одного у главы и другого у ног, где лежало тело Иисуса. 13 И они говорят ей: жена! что ты плачешь ? Говорит им: унесли Господа моего, и не знаю, где положили Его. 14 Сказав сие, обратилась назад и увидела Иисуса стоящего; но не узнала, что это Иисус. 15 Иисус говорит ей: жена! что ты плачешь ? кого ищешь ? Она, думая, что это садовник, говорит Ему: господин! если ты вынес Его, скажи мне, где ты положил Его, и я возьму Его. 16 Иисус говорит ей: Мария! Она, обратившись, говорит Ему: Раввуни! — что значит: Учитель! 17 Иисус говорит ей: не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему; а иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему. 18 Мария Магдалина идет и возвещает ученикам, [что] видела Господа и [что] Он это сказал ей.

Собираясь в гости в Германию, я выучил некоторые правила вежливости. В немецком языке, в отличие от английского, есть разные формы для единственного и множественного числа второго лица, и есть также вежливое «Вы», которое отличается от множественного «вы». На «ты» и множественное «вы» можно обращаться только к детям и очень хорошим знакомым. И лучше подождать, пока люди предложат тебе «выпить на брудершафт» или в какой–то иной форме перейти на «ты».

Люди, в чьей семье я жил, были очень гостеприимны и дружески расположены ко мне. Они делали все, чтобы мне было удобно, помогали во всем и прощали неуклюжие попытки говорить на их языке. Я обращался ко всем членам семьи на «Вы», однако через несколько дней, за ужином, глава семьи обратился ко мне с краткой речью. Он сказал: теперь, когда мы прожили несколько дней вместе и достаточно близко сошлись, будет правильнее, если мы начнем называть друг друга на «ты». Так начался новый этап нашей дружбы. По–английски аналоги трудно подобрать, наверное, это похоже на переход от «мистера Смита» к обращению по имени.

Примерно такое же чувство я испытываю, перечитывая приведенный выше отрывок. Настал момент, когда внимательный читатель Иоанна понимает: произошло нечто необычное, и произошло это не только с Иисусом — хотя и с ним тоже, — но с миром. Изменились отношения Бога с миром, с учениками. До сих пор Иисус называл Бога «Отцом», «Отцом, пославшим меня», «моим Отцом». Своих последователей он называл «учениками», «слугами» или «друзьями». Но теперь все изменилось. Прочувствуйте силу стиха 17: «Иди к братьям

Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему».

Что–то радикально изменилось. Цель достигнута, установлены новые отношения, они расцвели неожиданно и прекрасно, как весенний цветок. Перед учениками распахнулся новый мир, мир, в котором они смогут узнать Бога так, как знает его Иисус, где они и сами станут возлюбленными чадами Отца.

Иными словами, наконец–то ученики станут истинными израильтянами. Призвание Израиля — быть сыном Божьим, его первенцем (Исход 4:22). Израиль мучительно старался осмыслить свое призвание. Эта идея сохранилась во множестве текстов Ветхого Завета и в более позднем иудаизме, но появилась и другая идея: если Израиль подлинно был сыном Божьим, то в дальнейшем между сыном и Отцом наступило отчуждение. Когда Иисус рассказывает притчу о блудном сыне, его слушатели прекрасно понимают подтекст (Лука 15:11–32). Но теперь Иисус сумел вернуться из изгнания, проложил обратный путь из далекой страны, из страны смерти. Он нашел дорогу к отчему дому. Все, кто следовал за Иисусом, будут приняты в этом доме во имя его, станут возлюбленными детьми в этой семье.

Приглашение в дом отчий Мария Магдалина слышит в час глубочайшего отчаяния. Разыгрывается древнейшая драма на земле: постойте рядом с Марией сейчас, когда она плачет, вспомните кого–нибудь, кто вам знаком, или человека, о котором вы прочли в газете, которого видели по телевизору, — о ком–то, кто сейчас плачет. Пусть этот человек тоже встанет рядом с вами и Марией Магдалиной. Не принуждайте себя плакать, в скорби есть свой естественный ритм. Пусть все это – плачущие люди, их скорбь, ваши слезы — предстанет вашему мысленному взору. Вот вы стоите возле гробницы. А теперь, когда момент настал, наклонитесь и загляните вовнутрь. Вас ждет потрясение.

Откуда явились ангелы? Несколько секунд тому назад, когда Петр и Иоанн заходили в пещеру, там никого не было. Или — кто–то был? Или ангелов можно увидеть только сквозь слезы? Кто знает… Когда человеку страшно, ангелы ободряют его. Когда он плачет, ангелы объясняют ему причину его слез. Они говорят с нами вслух и громко. И вы тоже прислушайтесь к словам ангелов, прислушайтесь к словам тех, кто плачет у гробницы рядом с вами. У меня отняли дом, мужа, детей… попрали мое достоинство, мои права, надежды, мою жизнь. Унесли господина моего. Вся скорбь, вся скорбь мира – в слезах Марии Магдалины.

А теперь, когда вы встали рядом с Марией и пытаетесь осмыслить, какой ответ может быть ее слезам, какой ответ получат слезы, льющиеся повсюду в мире, теперь — обернитесь. Вы увидите странную фигуру снаружи пещеры. Кто это? Что он здесь делает? За кого вы могли бы принять этого человека?

Мария догадывается: это садовник. Она ошиблась, но отчасти ее догадка верна. Настало новое творение, и начало ему — Иисус. Вспомните слова Пилата: «Се Человек!» Вот он — новый Адам, садовник, который преобразит хаос творения в новый порядок, прорастит новые цветы и плоды. Он пришел выполоть сорняки и чертополох, чтобы вместо них набухали бутоны цветов и рос богатый урожай. И сейчас, когда мы стоим рядом с Марией и слушаем ее разговор с незнакомцем (нам не раз уже случалось видеть у Иоанна подобные сцены, в которых собеседник Иисуса не понимает и не узнает его), пусть боль того человека или тех людей, которых вы привели с собой к гробнице, свободно говорит с Иисусом, даже если эти люди его не знают.

Вот он обращается к Марии по имени — приветствие, утешение, ласковый упрек — «Полно! Разве ты не узнала меня» и призыв — все в одном. Конечно, мы знаем его. Конечно же, мы его не знаем. Он все тот же. Он — совершенно другой. Он жив новой жизнью, такой жизнью, какой мы не знали прежде. Пусть Иисус окликнет и вас по имени, пусть назовет имена тех, кого вы привели с собой, всех, кто нынче нуждается в его любви и исцелении. Пусть молитва вновь станет разговором, тем разговором, который нужен сегодня.

Самые странные слова во всем эпизоде — предупреждение в стихе 17: «Не удерживай меня» или, во многих переводах, «Не прикасайся ко мне». Две знаменитые картины, одна — кисти Рембрандта, другая — Тициана, представляют эту сцену, хотя не могут передать все ее смыслы. Почему Иисус запрещает Марии подойти ближе?

Высказывалось предположение, что тело воскресения еще настолько ново и необычно, что если Мария прикоснется к нему, она может все неправильно понять, примет Иисуса за призрак. Едва ли это объяснение правдоподобно в свете других сообщений и последовавшего вскоре предложения Фоме потрогать и убедиться самому (ну да, прошла неделя, и тело «окрепло»?) Лично мне представляется, что в такой форме Иисус предупреждает Марию: их отношения изменятся и не будут такими же, как прежде. Он уже не будет странствовать по Галилее и Иудее, не разделит с учениками их простую трапезу, не будет проповедовать, молиться, спорить с ними. Они еще несколько раз увидят его, но вскоре наступит время ему «уйти к Отцу», как он неоднократно предупреждал в главах 11–17. Вот почему, как мне кажется, слова «не удерживай меня» означают именно это: не пытайся удержать меня, завладеть мною. Слова странные, да ведь и момент необычный.

Марию это замечание вовсе не огорчило, значит, не показалось ей строгим или грубым. И вообще ей не до этого. Вновь она становится апостолом апостолов. «Я видела Господа, и вот что он мне сказал». Самое точное, из первых рук, свидетельство.

Ее свидетельство не утратило своей ценности и поныне. Если бы кто–нибудь в I веке решил сочинить историю о том, как Иисуса видели после смерти, в этой вымышленной истории не нашлось бы главной роли для женщины, тем более для Марии Магдалины.

ИОАНН 20:19–23. Иисус и ученики

19 В тот же первый день недели вечером, когда двери [дома], где собирались ученики Его, были заперты из опасения от Иудеев, пришел Иисус, и стал посреди, и говорит им: мир вам!20 Сказав это, Он показал им руки и ноги и ребра Свои. Ученики обрадовались, увидев Господа. 21 Иисус же сказал им вторично: мир вам! как послал Меня Отец, [так] и Я посылаю вас. 22 Сказав это, дунул, и говорит им: примите Духа Святаго. 23 Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся.

— Мне это не под силу!

Соискатель в растерянности смотрел на членов комитета. Ему только что предложили вместо должности, на которую он претендовал, нечто гораздо более заманчивое. Возглавить целое отделение компании. Он будет самостоятельно распоряжаться всеми делами, огромным бюджетом, вести широкомасштабные операции. Но он не готов, такое ему не под силу.

— Право же, — отвечает ему глава компании, — мы уверены, что вы справитесь. Конечно, ответственность велика, но мы готовы помочь вам. Мы считаем вас самым подходящим кандидатом на должность, мы готовы кое–что поменять, приспособить, чтобы вам было удобнее работать. Получите индивидуального консультанта и все прочее. У вас будут все средства, так что вы сможете работать.

Перечитайте стих 23: «Кому простите грехи, тому простятся». Что вы думаете об этом? Справились бы вы с такой работой? Разумеется, нет! И того хлеще: «На ком оставите, на том останутся». Если кто–то считает, что вполне готов к такой работе, надо отправить этого человека в младшую школу — учиться смирению.

Но Иисус полагает, что ученики с этой задачей справятся. Он ведь и не спрашивает: готовы ли они, хотят ли этого — он приказом назначает их на должность. Идите и делайте.

Другое дело, что ученики могли поспорить с ним и сказать: «А мы–то думали, один только Бог прощает грехи». Если бы они так сказали, они были бы правы. Но Бог прощает грехи — через их посредство. Иисус дает им это поручение, однако сперва наделяет их бесценным даром: «Примите Духа Святого».

Иисус уже говорил не раз о духе, своем собственном духе, который станет особым даром Отца для его народа. Теперь настал час передать ученикам Духа Святого.

Совершенно очевидно, что принятие Святого Духа не сводится к некоему духовному переживанию, хотя и этого ученики получат в избытке. И не в том задача, чтобы отделить их от обычных людей, организовать этакий клуб выделяющихся своей святостью — хотя, безусловно, им предстоит жить полной, изобильной дарами жизнью веры и миссии, по образцу, заданному самим Иисусом. Суть в том, что теперь ученики смогут делать для всего мира то, что Иисус сделал для Израиля. «Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас».

Вот ключ ко всей сцене. Каким образом уникальные дела Иисуса, совершенные в том конкретном месте в то конкретное время распространяются на все времена и все концы земли? Каким образом весть, принесенная в Палестину I века, где она могла быть понята в соответствующем контексте, охватила народы и культуры, которым не была известна идея Царства Божьего, кто не ждал Мессию, кто имел совершенно иное мировоззрение?

«Спасение от иудеев» (4:22). От Израиля и для мира. Долгая история отношений Бога с Израилем достигла кульминации в Иисусе. Теперь спасение, которое Бог уготовил Израилю, выйдет из еврейского мира в широкий мир, к язычникам. Ученики положат начало этому процессу. Между созиданием и исполнением — огромная разница. Композитор пишет музыку, исполнитель воспроизводит написанное. Часовых дел мастер придумывает и собирает великолепные часы; владелец должен правильно выставить время и регулярно заводить механизм. Иисус одержал победу над смертью и начал труд нового творения (Иоанн вновь подчеркивает, что настал первый день недели), его последователям не придется делать все заново. (Кстати, еще и поэтому ранняя церковь не пыталась в точности повторять слова Иисуса, что сбивает с толку людей, видящих в Иисусе великого духовного наставника или учителя морали. С такой точки зрения, конечно, непонятно, зачем последователи Иисуса говорили о нем, а не твердили наизусть его слова. Вот и ответ: они исполняли уже написанное им произведение, а не дублировали его. Если б они пытались подражать Иисусу, это было бы изменой ему.)

Миссия Иисуса к Израилю достигла кульминации в смерти и воскресении, и теперь ученики должны продолжить его труд миссией к миру. Вот для чего им нужен Святой Дух, дыхание Иисуса, дыхание Бога, которое даст им осуществить такой труд, о котором они бы и мечтать не отважились.

Тема нового творения продолжается в этом отрывке. Когда Бог искал Адама в саду (Бытие 3:9), Адам и Ева услыхали голос Бога вместе с дуновением вечернего ветерка. Теперь, вечером первого дня нового творения, иной ветер проносится по комнате, где собрались ученики. Наши слова «дыхание», «дух», «ветер» соответствуют одному еврейскому (и греческому) слову. Этот ветер — дыхание Бога, исцеляющее последствия первого мятежа.

Мы возвращаемся к моменту творения. В Бытие 2:7 Бог вдохнул в ноздри первому человеку свое дыхание, дух жизни, и человечество начало жить Божьей жизнью. Теперь, в новом творении, Божья жизнь вдыхается в учеников Иисусом, превращая каждого из них в нового человека и через их посредство неся новую жизнь миру.

Итог этой новой жизни — «мир», слово, дважды повторенное здесь. «Свой мир» Иисус обещал ученикам в 14:27 и 16:33. Этот «мир» позволит им исполнить то немыслимое поручение, которое возлагается на них стихом 23. Они понесут от имени Бога и его духом весть прощения всем, кто верит в Иисуса. Они смогут прощать и «оставлять» грехи, то есть предостеречь мир о серьезной, смертельной болезни греха, возвестить, что упорство в грехе ведет к смерти. Ученики будут предостерегать и порицать, не потому, что свысока относятся к людям или ищут себе власти и престижа, но потому, что такова Божья весть смятенному, растерянному и все еще мятежному миру.

Спустя двадцать лет Павел спросит: «Кто способен к сему?» (2 Кор 2:16). И вслед за Иоанном даст правильный ответ: ни один из нас, но Бог дает нам власть совершить это его духом.

ИОАНН 20:24–31. Иисус и Фома

24 Фома же, один из двенадцати, называемый Близнец, не был тут с ними, когда приходил Иисус. 25 Другие ученики сказали ему: мы видели Господа. Но он сказал им: если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю.26 После восьми дней опять были в доме ученики Его, и Фома с ними. Пришел Иисус, когда двери были заперты, стал посреди них и сказал: мир вам!27 Потом говорит Фоме: подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим. 28 Фома сказал Ему в ответ: Господь мой и Бог мой! 29 Иисус говорит ему: ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны невидевшие и уверовавшие. 30 Много сотворил Иисус пред учениками Своими и других чудес, о которых не писано в книге сей.31 Сие же написано, дабы вы уверовали, что Христос, Сын Божий есть Иисус, и, веруя, имели жизнь во имя Его.

Из моего окна видны часы. Большие, хорошо всем известные часы на одном из важнейших зданий города. По ночам часы светятся и из многих соседних кварталов виден их циферблат. Только что они пробили час.

Представим себе путь, который стрелки проходят от полуночи до полудня. Сначала обе стрелки стоят на двенадцати часах. Потом пускаются в путь, каждая описывает свой круг. Наконец, они встречаются на полуночи. Тот же час, что был ночью, но миновала уже половина суток. Тот же час, но другое время, и что–то успело за это время произойти.

С этим чувством — то же самое, но другое, полный оборот вернул нас к началу — Иоанн хотел бы подвести итоги своей книги. (Далее мы покажем, что глава 21 была, скорее всего, добавлена уже после завершения оригинальной рукописи). Рассказом о Фоме и всей главой 20 в целом завершается и полностью раскрывается тот смысл, к которому Иоанн подводил нас с самых первых, незабываемых строк своего Евангелия. Понадобилось время, чтобы стрелки истории описали полный круг, прошел отмеренный срок. Мы повстречали множество интересных персонажей, присутствовали при их разговорах с Иисусом. Кто–то не понял его, кто–то был откровенно враждебен, но другие (порой самим себе вопреки) уверовали в него. Вот и еще один, последний персонаж из живописной портретной галереи, нарисованной Иоанном. Фома возвращает книгу к началу, провозглашая свою только что обретенную веру.

«Господь мой и Бог мой!» — восклицает он. Первый человек в этой книге напрямую обращается к Иисусу из Назарета как к «Богу», однако мы вспоминаем, что к этому и вел нас с самого начала Иоанн. «В начале было Слово… и Слово было Бог». «Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил». Что это значит? Как это выглядело там и тогда, в Израиле? Вот как, — отвечает Иоанн, и приступает к рассказу, ведет нас через Галилею и Иерусалим, взад и вперед, через все горестные и славные события, пока слава и страдания не соединятся на кресте. Как это было? А вот как: через неделю после Пасхи сбитый с толку, но упрямый ученик, решительно не согласный поддаваться иллюзиям и обману, отстаивает свое право не верить, пока сам не убедится, и перед ним с улыбкой предстает Иисус, он просто входит в комнату, как входил в нее две недели тому назад. Разве что — как он вошел через запертую дверь? Да, вот как это было.

Еще бы Фоме не растеряться. Мы тоже теряемся, когда читаем эти строки. Что же это за человек — или уже не человек — перед нами? Но вся суть в том, что перед нами — Иисус, все тот же Иисус. Вот раны от гвоздей на его руках, вот бок, пробитый копьем, — в зияющее отверстие можно вложить руку. Но он — не призрак и не фокусник, притворившийся Иисусом. Это он, подлинный он. В том теле, которое освободилось от погребальной пелены.

Он оставил позади смерть, гробницу, саван и благовонные притирания. Но это еще не все: он появляется и исчезает, как будто принадлежит и нашему миру, и какому–то иному, который в некоторых точках пересекается с нашим, но имеет другую природу и географию. Если написанное Иоанном вымысел, то какой–то странный вымысел. И уж конечно, Иоанн отнюдь не собирался написать «художественное произведение».

Фома, благослови его Боже, верен себе. (Мы уже привыкли к тому, что в Евангелии от Иоанна оживают персонажи, остававшиеся несколько двухмерными у других авторов). Верный и угрюмый Фома, предложивший ученикам пойти умереть с Иисусом (11:16), ворчавший на темноту речей и дел Иисуса — дескать, пойди пойми, к чему он клонит (14:5) - как назло отлучился в первый день Пасхи. Вернувшись, он застал своих друзей радостными, даже счастливыми. Они поверили – но его не проведешь.

Что ж, правильно. В конце главы Иисус мягко упрекнет Фому, которому нужно увидеть прежде чем уверовать, но ведь и любимый ученик точно так же описывает свой приход к вере: «Он увидел и уверовал» (стих 8). Значит, не такой уж это упрек, скорее поощрение тем, кто придет за ним вслед, будущим поколениям. Мы все «благословенны», потому что, не видевши воскресшего Господа, все же уверовали в него.

Слово, которое есть Бог, отныне сделало невидимого Бога видимым. Последняя глава, подобно прологу, рассказывает о том, как Слово–Бог приносит миру жизнь и свет. Воскресение не было действием чуждой силы, прорвавшейся в Божий мир, это сам Творец пришел исцелить и восстановить свой мир, вернуть его к изначальному замыслу. Воскресение — не только новое творение; это — новое творение.

Здравая христианская вера должна осмыслить это. От начала до конца это Евангелие противостоит заблуждению, будто Иисус положил начало движению прочь от или даже против изначально сотворенного мира. Колесо совершило полный оборот, часовые стрелки вернулись в исходное положение. Мы вернулись туда, откуда вышли, чтобы впервые увидеть это место.

Основной темой главы 1 после пролога (то есть стихов 19–54) становится поразительное открытие: Мессия, сын Божий — это никто иной, как Иисус из Назарета. Последнюю главу Иоанн завершает утверждением, что из огромной массы доступного ему материала он отобрал те «знамения», по которым мы, читатели, сможем сами прийти к той же вере. При переводе стиха 31 часто меняют порядок слов («чтобы вы знали, что Иисус есть Мессия, сын Божий»), но грамматика оригинала четко указывает в том же направлении, что и глава 1, к которой возвращает нас последняя глава.

Иоанн не делает упор на том, что при встрече с Иисусом ученики пытались подобрать для него какое–то определение, категорию. Разумеется, и это было, но дело не в этом. Евреи I века ждали Мессию, искали Мессию и обрели его в Иисусе.

Разумеется, Иисус своей личностью изменил прежние представления о мессианстве. Вот о чем эта книга. Но главная задача не сводится к прояснению и уточнению категорий. Главное — верить в Иисуса и через эту веру обрести жизнь во имя его. «В нем была жизнь» — вот именно, и эта жизнь может быть во мне и в тебе.

ИОАНН 21:1–8. Иисус на берегу

1 После того опять явился Иисус ученикам Своим при море Тивериадском. Явился же так:2 были вместе Симон Петр, и Фома, называемый Близнец, и Нафанаил из Каны Галилейской, и сыновья Зеведеевы, и двое других из учеников Его. 3 Симон Петр говорит им: иду ловить рыбу. Говорят ему: идем и мы с тобою. Пошли и тотчас вошли в лодку, и не поймали в ту ночь ничего. 4 А когда уже настало утро, Иисус стоял на берегу; но ученики не узнали, что это Иисус. 3 Иисус говорит им: дети! есть ли у вас какая пища ? Они отвечали Ему: нет.6 Он же сказал им: закиньте сеть по правую сторону лодки, и поймаете. Они закинули, и уже не могли вытащить [сети] от множества рыбы. 7 Тогда ученик, которого любил Иисус, говорит Петру: это Господь. Симон же Петр, услышав, что это Господь, опоясался одеждою, — ибо он был наг, — и бросился в море. 8 А другие ученики приплыли в лодке, — ибо недалеко были от земли, локтей около двухсот, — таща сеть с рыбою.

За две тысячи лет уровень озера понизился, но красота природы все так же трогает душу. Из Галилейского озера и питающей его реки Иордан забирают слишком много воды. Я побывал там пятнадцать лет назад, а когда вернулся недавно, обнаружил, что вода отступила еще на сто метров, оставив между прежней береговой линией и нынешней примерно сто метров суши, покрытой галькой и водорослями. И все–таки в небольшом местечке Табха к западу от Капернаума все еще можно вообразить себе то утро.

В промежутке между экскурсиями здесь, на северном берегу озера, тихо. Большой город — Тивериада – находится достаточно далеко. Слышно, как плещутся волны у наших ног, из–за Голанских высот выкатывается огромный раскаленный шар солнца, и красочный восход, отражаясь в глади озера, становится вдвое прекраснее. Занимается день — новые надежды, свежая красота. Отчасти и об этом рассказывает нам глава 21 (и в стихе 4 снова соединяются воскресший Иисус и начало дня).

Почему ученики отправились на рыбалку? Для меня это загадка, вероятно, и для них тоже. Как в большинстве случаев с Петром, он правильно чувствовал, но рассуждал неверно. Он решил, что нужно как–то жить дальше. Делать то, что нужно в данную минуту, заняться чем–то привычным. Галилейское озеро — знакомый им мир. Да, после всего, что случилось, как–то странно возвращаться в родные места, но ведь у каждого оставалась здесь семья, о которой следовало позаботиться. Наверное, близкие были рады возвращению учеников и просили их, после стольких приключений, остепениться, заняться разумным и полезным трудом. Зарабатывать деньги, ловить рыбу.

Но ничего не получилось. Рыбаки знали свое Галилейское озеро, знали, где лучше ловится рыба. Но они провели всю ночь на озере и ничего не поймали (как и в Евангелии от Луки 5:4–7). Рыбакам хорошо известно правило: если ночью улова не было, днем рассчитывать не на что.

Занялся рассвет, окрасивший небо и море, рыбаки, поеживаясь от холода и усталости, потягивались и зевали, собираясь плыть к берегу, позавтракать и отдохнуть, и тут он явился снова. Как и Мария Магдалина в саду, они его узнали не сразу. Но вскоре поняли, кто перед ними. Он кратко приветствовал их и подсказал, с какой стороны лодки нужно забросить сеть. Можно подобрать рациональное объяснение: порой с берега лучше видно движение рыбы, чем из лодки, однако рациональное объяснение здесь не требуется. Сети наполнились. И как те двое учеников в Эммаусе (Лк 24:31) рыбаки узнали Иисуса.

Может быть, Петру было бы проще, если б, явившись, Иисус снова исчез, но на этот раз Иисус не спешил исчезать. Он стоял и ждал их на берегу. Петр, мечтавший вновь увидеть Иисуса, выпросить прощение, уладить все, что осталось недосказанным между ними, схватил свой плащ и бросился в море. Как всегда, он повиновался зову своего сердца — и пусть остальные трудятся, вытаскивают тяжелую сеть.

Мы не можем объяснить, с какой стати в тот день ученикам понадобилось идти на рыбалку, но еще труднее понять, зачем Иоанну понадобилось такое завершение его истории. По всей видимости, эта глава была добавлена позже, когда он уже закончил основной текст книги. К этому вопросу мы еще вернемся, разбирая заключительный отрывок (21:20–23). Иоанн описывает эту сцену отчасти для того, чтобы создать фон напряженному и трудному разговору между Иисусом и Петром (стихи 15–19), а также вопросу о возлюбленном ученике — вопросу, который много веков будет дразнить воображение христиан. Тем не менее, процитированный отрывок не только служит фоном, но имеет собственные задачи.

В главе 20 Иисус дает своим последователям странное, почти немыслимое поручение. Отныне им предстоит работать на него. Они исполнятся Божьего дыхания и будут посланы в мир, подобно тому, как был послан сам Иисус. Но если они попытаются действовать на свой лад, их ждет неудача. Вот наглядный пример — они трудились всю ночь и ничего не поймали. Ученикам нужно признать собственную недостаточность, прислушаться к Иисусу, поступать так, как он велит. И тогда — чего только они не достигнут!

Побудем еще минуту в той лодке с учениками. Может быть, и вы трудитесь над каким–то проектом, а цель все отдаляется? Не отчаивайтесь, ждите рассвета. Следите внимательно — там, на берегу, не появится ли знакомая фигура? Вот он! Прислушайтесь к его словам. И делайте, что он велит.

ИОАНН 21:9–14. Завтрак на берегу

9 Когда же вышли на землю, видят разложенный огонь и на нем лежащую рыбу и хлеб.10 Иисус говорит им: принесите рыбы, которую вы теперь поймали. 11 Симон Петр пошел и вытащил на землю сеть, наполненную большими рыбами, [которых было] сто пятьдесят три; и при таком множестве не прорвалась сеть. 12 Иисус говорит им: придите, обедайте. Из учеников же никто не смел спросить Его: кто Ты ?, зная, что это Господь. 13 Иисус приходит, берет хлеб и дает им, также и рыбу. 14 Это уже в третий раз явился Иисус ученикам Своим по воскресении Своем из мертвых.

Я плохо разбираюсь в теориях относительно душевного здоровья и терапии, с помощью которой его можно достичь, но об исцелении памяти мне кое–что известно. Мы можем обрести прощение, вернуться к давно, казалось бы, похороненной обиде, страху, неудаче или греху и разобраться с ними. Я имел великую возможность работать с людьми в качестве их пастыря и наставника и видел, как — очень бережно, осторожно – снимаются бинты с глубокой неисцелившейся раны, как любовь и молитва начинают ее лечить, пока она полностью не затянется.

Вот что происходит в этой главе, а началось все с запаха костра.

Припомним два контекста, связанных с этой сценой. Сначала, в главе 13, Петр громко и уверенно заявляет, что останется верен Иисусу во что бы то ни стало. Он его не бросит, он пойдет за ним до конца, в тюрьму так в тюрьму, на смерть так на смерть. Да, он готов положить жизнь за Иисуса (13:36–37). Далее, в главе 18, мы с горестью видим, как Петр попытался сдержать свое слово и потерпел поражение. Да, он последовал за Иисусом, но, когда он добрался до того места, куда Иисуса привели, все пошло наперекосяк. Ему надо было бы уйти, пока не стало еще хуже, а он остался и — снова все запутал и сделал еще хуже. И опять, и опять. Трижды он отрекся от Иисуса, он–де не был никогда среди его последователей (среди них? Он же первый и главный из них). И тут запел петух.

Вся эта сцена разыгралась вокруг костра. Вспомним дымок от этого костра, прохладный апрельский вечер. Вот Петр выходил из сада первосвященника, пристыженный, злясь на себя самого, зная, что Иисус все знает о нем. Все знает «любимый ученик». Бог все знает. На следующий день Петр узнал, каков был приговор Иисусу. Ничто не сотрет этого воспоминания, нет такой волшебной палочки на свете, не поможет даже воскресение. Ничто не поможет, если не вернуться к тому событию и не омыться в волнах Божьего прощения.

Все началось с костра и, судя по следующей сцене, так и замышлял Иисус. Но пока что он — даже в буквальном смысле слова — собирается изжарить другую рыбешку. Его ученики поймали 153 рыбины, больше, чем обычно выдерживает их сеть. Этого хватит на всю деревню.

А дальше — странный разговор. Иисус уже начал жарить на огне рыбу и хлеб. Ему их добыча не нужна. Он и сам может позаботиться о себе (хотя мы не можем знать, каковы «потребности» его воскресшего тела). Передавая эту сцену, Иоанн не тратит лишних слов, не заполняет лакуны. Иоанн вообще не любитель расписывать, он просто передает нам самое главное — что такое трудиться под руководством Иисуса, как наш труд соотносится с его трудом.

С опасной легкостью христианин впадает в заблуждение и думает, будто весь груз ложится на его плечи. Нам кажется, что Бог, сложа руки, дожидается, пока мы закончим свой труд. Если мы сами всего не сделаем, ничего и не будет. Если не принесем Благую весть людям, они и знать ничего не будут. Если мы не изменим этот мир, ничего не изменится. Сколько раз мы слышали: «У Бога нет рук, мы — его десница и шуйца»?

Но это чушь! Чьи руки подняли солнце сегодня на рассвете? Чье дыхание дает нам мыслить и молиться, любить и надеяться? Кто Господь мира? Нам дается Святой Дух, чтобы мы могли работать на Иисуса, и это святое дыхание принадлежит Учителю, который вдыхает его в нас, суверенному Господу и Творцу. Ни вся Церковь, ни отдельные ее представители не могут заменить Бога. Иисус послал Петру большой улов и просит принести рыбу на берег. Но в определенном смысле эта рыба не нужна ему.

Разумеется, мы должны работать изо всех сил. Разумеется, нужно все продумать и организовать, и нет извинения лени, небрежности, равнодушию в трудах Царства Божьего. Раз уж мы работники Бога, надо постараться для него, только без сентиментальной чуши насчет бедненького Иисуса, который и пальчиком не шевельнет, если мы не шевельнем за него. Мы станем работать гораздо лучше, если избавимся от своей мании величия. Правит миром Иисус, и никто его власть не отменял. Слава Богу!

И вновь, как и в тот час, когда Иисус вошел в горницу через запертую дверь, холодок продирает по спине: «Из учеников же никто не смел спросить Его: кто Ты? зная, что это Господь» (стих 12). Как странно звучит, как и все почти, что мы читаем в рассказе о воскресении. Ученики узнали своего Учителя, и все же хотели спросить его, и все же боялись.

Почему они хотели спросить, кто он? Два или три года они были с ним неразлучны и вдруг не вполне узнают его? Все равно как я бы проснулся поутру и стал спрашивать свою жену, кто она такая. Если до сих пор ученики не узнают Иисуса, когда же они узнают его?

И все же эти слова приобретают смысл, если мы допустим, что Иисус и тот же самый, и в чем–то другой. Ни один источник не объясняет, как он был одет. Нигде не описано его лицо после воскресения. Он прошел сквозь смерть в странный новый мир, где никто не бывал до него и никто не побывал с тех пор, хотя нам твердо и верно обещано, что когда–нибудь мы соединимся там с ним. Его тело уже не подвластно смерти и разложению. Как выглядело это тело?

Мы не имеем ни малейшего представления об этом. Представьте себе растерянность жителя XVI столетия, которому показывают компьютер, подключенный к Интернету. Тогда люди понятия не имели об электричестве, не говоря уж о микрочипах! Полагаю, что различие между нашим нынешним телом и воскресшим телом Иисуса еще разительнее. Целый новый мир. Его тело не было волшебным, не было призрачным, оно реально, однако оно отличается от нашей реальности. Боже упаси нас от представления, будто наш повседневный мир составляет всю реальность. Как это было бы скучно, как ужасно!

Бог всегда застает нас врасплох. Он застал учеников врасплох в то весеннее утро, когда они в третий раз встретились с ним после воскресения (может быть, Иоанн добавил эту главу, чтобы довести число встреч до трех, совершенного числа, как и его семь знамений). Их застал врасплох огромный улов (имеет ли символический смысл число 153? Вполне возможно. Вероятно, это число означает полноту «улова», который добудут апостолы, когда понесут Благую весть в мир. Это не означает, что на самом деле рыб было больше или меньше 153, просто Иоанн вкладывает несколько уровней значений во все, что он рассказывает). И сам Иисус вновь застал учеников врасплох. Да и самим себе они удивились: кто они такие? что делают? что еще приключится с ними? Если Бог перестанет удивлять нас, это верный признак того, что мы перестали сотрудничать с ним.

ИОАНН 21:15–19. Иисус и Петр

15 Когда же они обедали, Иисус говорит Симону Петру: Симон Ионин! любишь ли ты Меня больше, нежели они ? [Петр] говорит Ему: так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя. [Иисус] говорит ему: корми агнцев Моих.16 Еще говорит ему в другой раз: Симон Ионин! любишь ли ты Меня? [Петр] говорит Ему: так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя. [Иисус] говорит ему: паси овец Моих. 17 Говорит ему в третий раз: Симон Ионин! любишь ли ты Меня ? Петр опечалился, что в третий раз спросил его: любишь ли Меня ? и сказал Ему: Господи! Ты все знаешь; Ты знаешь, что я люблю Тебя. Иисус говорит ему: корми овец Моих. 18 Истинно, истинно говорю тебе: когда ты был молод, то препоясывался сам и ходил, куда хотел; а когда состаришься, то прострешь руки твои, и другой препояшет тебя, и поведет, куда не хочешь. 19 Сказал же это, давая разуметь, какою смертью [Петр] прославит Бога. И, сказав сие, говорит ему: иди за Мною.

Он сам предложил помочь с уборкой после обеда, ему очень хотелось. Мы вручили ему полотенце, и он принялся вытирать тарелки и чашки. Но события прошедшего дня все еще будоражили его, и сосредоточиться на своем занятии ему никак не удавалось. Мы попросили его присесть к столу и отдохнуть, успокоиться, но нет, ему непременно хотелось участвовать в уборке.

И это случилось. Он схватил новенький хрустальный графин, который нам только что подарили, начал вытирать его, и в то же время продолжал говорить, повернулся к стоявшей рядом группке гостей, и в тот же момент кто–то из них повернулся навстречу ему. Вытиратель чашей не заметил встречного движения… и было уже слишком поздно.

Он был в отчаянии, сильно огорчились и мы, хотя старались не показать своего огорчения. Он тщательно подмел пол, чтобы никто не наткнулся на осколки. Он обещал купить нам новый графин. Вскоре он покинул наш дом, все еще рассыпаясь в извинениях.

Мы ломали себе голову, пытаясь сообразить, в какой форме должно последовать прощение. Мы сердились на него, но понимали, что все произошло от его излишнего рвения, а не от дурного умысла. Мы хорошенько продумали ситуацию и через пару недель снова пригласили его к ужину. И на этот раз после ужина мы сами попросили его помочь с уборкой посуды. Мы снова вручили ему полотенце. Он с изумлением уставился на нас, мы ответили ему улыбкой. Он принялся помогать нам, и все прошло как нельзя лучше.

Диалог Иисуса и Петра — одна из самых мощных сцен в Библии, а может быть, и во всей мировой литературе. И самое замечательное: в знак прощения Иисус дает Петру новую работу. Когда Петр исповедует свою любовь к Иисусу, тот не отвечает ему: «Ну, раз так, все в порядке». Нет, он говорит: «Раз так — корми моих ягнят. Паси моих овец. Корми моих овец».

Три вопроса — как три отречения Петра. Три — число полноты, три — число памяти. Запах костра льнет к этой сцене. Оба возвращаются в ту ночь, ночь испытания для Петра и для Иисуса. Но благодаря страданиям Иисуса страдания Петра могут быть исцелены. Иисус – пасхальный агнец, взявший на себя грехи мира, и грех Петра, и ваш грех, и мой.

Как именно будет устранен грех, зависит от конкретного человека, от конкретного случая. Не надо представлять себе это так, словно Бог обнародует некий декрет и сотрет с доски нашу долговую запись. С юридической точки зрения это было бы нормально (отчасти юридический подход может пригодиться, Иоанн порой переходит на юридическую терминологию, как и Павел, но следует помнить, что лишь «законной» точкой зрения дело не исчерпывается). Выходит, что официально против нас нет никакого «дела». И все же многое застревает в нашей памяти и воображении: старые неудачи, старые болячки, провалы и раны. Когда у компьютера на хард–диске накапливаются вирусы и поврежденные программы, его надо полечить, чтобы он работал эффективно. Так и с нами.

Иисус сразу нащупывает болевые точки. Наверное, потому–то многие люди противятся его приближению, словно пациенты, откладывающие визит к зубному врачу, пока зуб вовсе не развалится. Он отводит Симона Петра в сторону, возлюбленный ученик, как будет сказано в стихе 20, идет за ними следом. Иисус и Петр неторопливо прогуливаются по берегу. Иисус трижды задает Петру главный вопрос: «Любишь ли ты Меня?»

Лексика в этих вопросах слегка меняется. В первых двух вопросах Иисус по–гречески использует другой глагол «любить», нежели Петр в своих ответах и сам Иисус в третьем вопросе, однако это, вероятно, не так уж важно, ведь сам Иоанн отмечает, что трижды был задан один и тот же вопрос (стих 17). Главное — вопрос был задан и на него ответили, более того, за каждым ответом следует не снисходительное «ну так все в порядке», ободряющее похлопывание по спине, а приказ. Новый вызов. Новое поручение. Пора Петру усвоить свои обязанности пастыря. Пора кормить овец и ягнят, присматривать за ними.

Это не просто новое поручение. Иисус возвращает Петру свое доверие, велит ему вернуться к плодотворному труду, направить свою верную, хотя и заблуждающуюся порой любовь к Иисусу на благие дела. Но этого мало: Иисус разделяет с Петром свой собственный труд, свое служение.

Ведь это Иисус — пастырь добрый (глава 10). Иисус пасет и кормит своих овец и ягнят, отводит их на пажити и приводит домой, уберегает от хищников. Он знает их, и они знают его. Он отдал за них свою жизнь. Но в 20:21 ученики услышали: «Как Отец послал Меня, так Я посылаю вас». От этого поручения уклониться невозможно. И вот его смысл: Петр разделит с Иисусом обязанности пастуха.

В этих стихах скрыта вся тайна христианского служения: вашего и моего, мирского и священнического, на полную ставку и внештатного. Тайна каждого из нас: что значит быть скромным прихожанином, молящимся на последней скамье в храме, что значит быть публичным проповедником, выступающим перед огромными собраниями. На этом основано любое дело, какое мы пытаемся осуществить в качестве последователей и слуг Иисуса. В каждом из нас живет любовь к Иисусу, и сколько бы раз мы ни подводили его (одним небесам известно, как часто!), он ищет в нас эту любовь, дает нам шанс выразить ее, исцелить прежние раны и поражения, дать нам новое поручение.

Поручение дается нам не затем, чтобы мы «заслужили» прощение. Прощения ничем не заслужишь. Тут действует только благодать, а то, что мы делаем для Иисуса, мы делаем от облегчения, в радостном сознании, что мы уже прощены. Само поручение как раз и служит знаком прощения. Нелегко нам будет исполнить это поручение, как нелегко было самому Иисусу. Мы последуем за ним в страдание, возможно, и на смерть. За прошлую неделю, пока я написал эту главу, появились новые сообщения о христианах, убитых в разных краях мира только за то, что они поклонялись Иисусу. «Другой препояшет тебя, и поведет, куда не хочешь». Петр исполнит свои обязанности пастуха до конца и отдаст свою жизнь за овец.

И все эти поручения включены в один краткий призыв к ученикам: «Следуйте за мной!» Иисус прошел свой трудный путь до креста и доказал, что сама смерть уничтожена жизнью и радостью нового творения. Теперь он вправе просить чего угодно от тех, кого он спас, и они с радостью сделают это для него.

И дальнейший путь Петра — возрастание в духе Иисуса. Он все еще будет порой совершать ошибки, как явствует из Деяний, но он станет настоящим пастырем. Он любил Иисуса и пас его овец. Большего нельзя спрашивать ни с одного человека. И меньшего Иисус не спросит ни с одного из нас.

ИОАНН 21:20–25. Возлюбленный ученик

20 Петр же, обратившись, видит идущего за ним ученика, которого любил Иисус и который па вечери, приклонившись к груди Его, сказал: Господи! кто предаст Тебя ?

21 Его увидев, Петр говорит Иисусу: Господи! а он что ?

22 Иисус говорит ему: если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе [до того] ? ты иди за Мною. 23 И пронеслось это слово между братиями, что ученик тот не умрет. Но Иисус не сказал ему, что не умрет, но: если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе [до того]? 24 Сей ученик и свидетельствует о сем, и написал сие; и знаем, что истинно свидетельство его. 25 Многое и другое сотворил Иисус; но, если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг. Аминь.

Репетиция повергла актеров в отчаяние. Костюмы никуда не годились. Декорации не подошли. Режиссер, похоже, не имел представления о том, как строится мизансцена. Даже в опере, где главное — музыка, актеры должны что–то сделать, а не стоять столбом, разевая рты.

Но хуже всего оказалось неудачное распределение ролей. Солистка никак не могла петь главную партию. Нет, сама по себе она была хорошим профессионалом, но этот персонаж, весь сюжет, были совершенно ей чужды, она не вживалась в роль. Лучше бы ей играть кого–то из второстепенных персонажей, близкого ей по темпераменту.

В заключительной части Евангелия от Иоанна два главных актера получают совершенно разные роли. Большую часть повествования Петр и возлюбленный ученик оставались на просцениуме. Мы видели их во время Тайной вечери в главе 13, во время ареста и суда в главе 18, при первой вести о воскресении в главах 20 и 21. Но теперь их пути разойдутся, и обоим велено не оглядываться через плечо и не пытаться понять, почему другой так сильно отличается от него,

Конечно, Петр не мог не задать свой вопрос. Он и Иоанн (если возлюбленный ученик — Иоанн) столько пережили вместе. Теперь Иисус велит Петру следовать за ним, стать пастырем, прославить Бога своей мученической смертью (стихи 18–19). Совершенно естественно спросить Иисуса, разделит с ним и эту судьбу Иоанн?

Но придется им обоим усвоить на будущее, что Бог не ошибается при наборе своей труппы. Конечно, порой нам кажется, что он все–таки ошибся. Порой верные христиане поглядывают друг на друга с недоумением, а то и с завистью, и мечтают поменяться местами. Но в наше христианское послушание, в принятие возложенного на нас поручения как знака прощения (стихи 15–17) входит и готовность следовать за Иисусом туда, куда он ведет нас, не спрашивая, поведет ли он туда же и кого–то другого.

Весьма вероятно, что именно особая судьба Иоанна побудила его добавить к своему Евангелию главу 21. Чтобы добраться до сути, ему пришлось рассказать весь сюжет с рыбной ловлей и завтраком на берегу, передать разговор между Петром и Иисусом, иначе стих 22 лишился бы смысла.

Так что же произошло? Возможно, автор Евангелия приближался к смертному часу и понимал, что в словах Иисуса не было ни малейшего намека на то, что любимый ученик не умрет, как умерли все апостолы. Но в ранней церкви пронесся слух, возникший из неправильного понимания этих слов Иисуса, что Иоанн, единственный из всех апостолов, будет жить, пока Господь не вернется. Больше нигде в книге о новом пришествии Господа речи нет, но по этому стиху мы видим, что пришествие ожидалось как нечто само собой разумеющееся.

Итак, мы вправе предположить, что стареющий апостол или кто–то другой под его диктовку, с его слов, написал главу 21 и добавил ее к ранее законченной книге. Стих 24 выглядит как примечание, написанное чужой рукой — либо переписчика, либо друга, который желал подтвердить, что любимый ученик и есть автор этой книги и на его свидетельство можно положиться.

После смерти Иоанна новая версия его Евангелия распространялась среди христиан, чтобы показать им: смерть этого ученика вовсе не противоречила замыслам Иисуса.

Ничего конкретного о судьбе Иоанна Иисус никогда не говорил. Он хотел сказать и сказал одно: что бы ни произошло с Иоанном, к Петру это отношения не имеет. Предположим, я позвал девочку: «Приходи, помоги мне в саду». Девочка медлит, оглядывается на своего брата: «А он что будет делать?» А я отвечу: «Допустим, я попрошу его слетать на Луну, тебе–то что?» Это же не означает, что я в самом деле пошлю ее брата на Луну. Иисус не говорил, что Иоанн будет жить до его возвращения. Он сказал просто и ясно: Петра это не касается.

Иоанн или его преданный друг, написавший главу 21 после его смерти, знает, что книга уже завершена стихами 20:30–31, но вынужден сделать новую концовку — надо признаться, ничуть не хуже первой. Он начинает с похожей формулы: Иисус делал это и еще много других вещей. (Не следует забывать, что, подобно всякому писателю, наш автор не только продумывал порядок изложения, но так же отбирал материал. Никто не в состоянии записать все, что мог бы сказать, каждую подробность об этом человеке или этом вопросе.) Но на этот раз автор объясняет не причины, по которым он написал то, что и написано, а пытается показать, что бы случилось, если бы он попытался написать что–то еще. «И самому миру не вместить бы написанных книг».

Что ж, в наше время появились библиотеки покрупнее древних, а в Интернете может накопиться куда больше информации, чем мог б вообразить себе автор I века. Не в этом дело. Даже если бы технически было возможно записать каждое дело и слово Иисуса и если бы число таких книг, хотя и очень большое, оказалось бы в итоге конечным, мысль автора все–таки верна: мир не мог бы их вместить. Эти книги взрывоопасны, пытаться написать их — все равно что играть дивную симфонию на расстроенном пианино, все равно что подавать гурманское блюдо в придорожном баре, все равно что пытаться втиснуть дыхание Бога в грудь обычного человека. Свет во тьме светит, и тьма не объемлет его. Мир его не вместит.

Слово стало плотью, и все книги в мире не могут воздать ему должную честь. Только плоть может воздать честь Слову и его смыслу: ваша плоть, моя плоть. Книги что–то несут миру, но этого недостаточно; наша жизнь в свете и силе духа может дать миру гораздо больше. Ученики Иисуса посланы в «мир» и в нынешнем поколении, как в I веке. Спасительная любовь Бога по–прежнему направлена на мир, за который умер Иисус (3:16). Он был послан Отцом в мир, а теперь посылает нас. Какую бы роль он ни отвел нам, мы должны исполнять ее, памятуя его слова (16:33).

«В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир».

СЛОВАРЬ

Ад см. Геенна

Апостолы, ученики, Двенадцать

«Апостол» значит «тот, кто послан», это обозначение посла, официально уполномоченного человека. В Новом Завете этим словом иногда обозначаются члены ближнего круга Иисуса (Двенадцать), но Павел не только самого себя, но и некоторых других не из числа Двенадцати считает «апостолами», поскольку они общались с воскресшим Иисусом. Выбор Двенадцати ближайших учеников символизирует план Иисуса обновить народ Божий, Израиль (традиционно делившийся на двенадцать колен), и после смерти Иуды Искариота (Мф 27:5; Деян 1:18) на его место по жребию был избран Матфий, чтобы сохранить символическое число. При жизни Иисуса и Двенадцать, и многие другие Его последователи назывались Его «учениками».

Бесы см. Сатана

Благая весть, Евангелие, весть, слово Божье

У евреев I века Благая весть могла пониматься двояко. С одной стороны, начиная с пророка Исайи, ожидалась весть о долгожданной победе YHWH над силами зла и об избавлении Его народа. С другой стороны, в Римской империи этот же термин применялся ко дню рождения или восхождения на трон императора. Поскольку для Иисуса и Павла возвещение о прорыве Царства Божьего на земле звучало одновременно и осуществлением пророчества, и вызовом нынешним правителям мира, «благая весть» или «евангелие» становится обязательным обозначением самого Иисуса и апостольской проповеди о Нем. Павел считал саму эту весть орудием спасительной власти Бога (Рим 1:16; Фес 2:13).

Четыре канонических Евангелия рассказывают историю Иисуса таким образом, чтобы показать нам оба этих аспекта (в отличие от других, апокрифических Евангелий, циркулировавших во II веке и позднее, которые отсекали от деяний Иисуса корни, уходившие в иудаизм и Писание, и делали упор на личной духовности, а не на противостоянии мирским властям. Поскольку у Исайи творческая и жизнедающая Благая весть рассматривается как всемогущее слово самого Бога (40:8; 55:11), первые христиане могли называть основные христианские положения также «словом» или просто «вестью».

Век грядущий см. Век нынешний

Вера

Вера в Новом Завете охватывает широкий спектр вопросов доверия и надежности, сливаясь на одном краю этого спектра с любовью, а на другом — с верностью. В еврейской и христианской мысли вера в Бога включает в себя также догмы, то есть принимаются как безусловные определенные истины о Боге и о том, что Он сотворил в мире (вывел Израиль из Египта, воскресил Иисуса из мертвых и т.д.) В устах Иисуса слово «вера» подчас означает «признание того, что Бог, несомненно, осуществляет свой замысел внедрения Царства через Иисуса». Для Павла «вера» — это конкретное учение об Иисусе как Мессии и Боге, которого Бог воскресил из мертвых (Римлянам 10:9), и в то же время вера — это благодарная любовь человека, возникающая в ответ на суверенную любовь Бога (Галатам 2:20). Для Павла вера — особый признак принадлежности к народу Божьему во Христе, выделяющий их так, как не выделяла ни Тора, ни предписанные дела закона.

Весть см. Благая весть

Вечная жизнь см. Век нынешний

Воскресение

В большинстве текстов Библии телу придается немалое значение — это отнюдь не «темница души». Пытаясь осмыслить милосердие и справедливость YHWH, Творца, древние израильтяне в итоге пришли к мысли, что Он должен воскресить умерших (Исайя 26:19; Даниил 12:2–3), хотя эта идея принципиально расходится с представлениями классического язычества. Долгожданное возвращение из рассеяния также описывалось как воскрешение YHWH сухих костей к новой жизни (Иез 37:1–14). Эти идеи развивались в период Второго Храма, особенно в пору мученичества (например, 2 Макк 7). Воскресение означало не только «жизнь после смерти», но и вновь воплотившуюся жизнь после «жизни после смерти»: те, кто «сейчас» мертв, просто «спит» или рассматривается как «душа», «ангел», «дух», ожидающий нового воплощения.

Вера ранних христиан в воскресение Иисуса не предполагала, что Он «отправился на небеса», был «вознесен», проявил свою «божественность» — во все это они тоже верили, но эти идеи можно было передать помимо «воскресения». Но только телесным воскресением Иисуса объясняется расцвет ранней Церкви и в особенности вера в Его мессианство, подорванная позорной казнью. Ранние христиане верили, что и они тоже перейдут к новому, преображенному телесному существованию по возвращении Господа (парусин, например, Флп 3:20 ел.)

Геенна, ад

Геенна — первоначально долина на северо–восточных склонах Иерусалима. С древности здесь находилась постоянно дымившаяся свалка. Уже ко временам Иисуса некоторые евреи использовали этот образ при описании посмертного наказания. Иисус соединяет два смысла в своем предостережении конкретно Иерусалиму (если город не покается, он превратится в дымящуюся гору мусора) и всему народу (о последнем Божьем суде).

Двенадцать см. Апостолы

Дух см. Жизнь, Святой Дух

Душа см. Жизнь

Дьявол см. Сатана

Евангелие см. Благая весть

Евхаристия

Трапеза, которую первые христиане и все их преемники совершали, вспоминая Иисуса, как Он завещал им во время Тайной вечери (Лк 22:19; 1 Кор 11:23–26). Само слово «евхаристия» по–гречески означает «благодарение», то есть благодарственную трапезу. Следует припомнить также многочисленные ситуации, когда Иисус брал в руки хлеб, преломлял его и раздавал людям (например, Лк 24:30; Ин 6:11). Эта трапеза именуется также «вечерей Господней» (1 Кор 11:20) и «преломлением хлеба» (Деян 2:42). Позднее она стала называться «мессой» от латинского слова, которое произносится в конце литургии и означает завершение, «отпущение». Еще один знакомый нам термин — «Святое причастие» (уже Павел говорит о «приобщении» или «причащении» плоти и крови Христа). Позднейшие богословские споры о точном значении различных элементов этой трапезы и сопутствующих ей жестов не должны затенять центральную роль евхаристии в жизни ранних христиан и ее необходимость ныне.

Ессеи см. Свитки Мертвого моря

Жертвоприношение

Как и все древние народы, евреи приносили Богу животных и плоды. В отличие от других они разработали подробные письменные правила (главным образом в Книге Левит) о том, что и как следует приносить в жертву. Из этих правил выросла Мишна (ок. 200 гг.). Ветхий Завет требует, чтобы жертвоприношения совершались исключительно в Иерусалимском Храме; после его уничтожения в 70 г. жертвоприношения прекратились и иудаизм стал развивать уже намеченную некоторыми учителями идею о посте и подаянии как альтернативной форме жертвоприношения. Ранние христиане использовали терминологию жертвоприношения, обсуждая понятия святости, евангелизации и евхаристии.

Жизнь, душа, дух

В древности складывались разные представления о том, почему человек отличается от всех остальных существ. Некоторые (в том числе и многие евреи) полагали, что полноценный человек состоит из тела и внутреннего «я», другие, под влиянием философии Платона (IV век до н.э.), утверждали, что «душа» (греч. psyche) намного важнее, а после смерти она с радостью вылетит из телесной темницы. К вящей путанице в Новом Завете слово psyche часто употребляется с еврейскими коннотациями, в значении «жизнь» или «внутреннее я», без подразумеваемого дуализма души и тела и обесценивания тела. Внутренний опыт человека, достигнутая им глубина понимания также могут называться «духом». См. также Святой Дух, воскресение.

Завет

Еврейская вера основана на убеждении, что единый Господь, YHWH, сотворивший всю вселенную, избрал Авраама и его род, чтобы те принадлежали Ему в особом смысле. Обещания, данные Богом Аврааму и его потомству, и наложенные на них требования стали рассматриваться по типу договора между царем и подвластным ему народом или как брачный союз мужчины и женщины. Чаще всего эти отношения именуются «заветом», поскольку это слово подразумевает и обещание, и закон. Завет был обновлен на горе Синай с дарованием Торы; во Второзаконии перед тем, как войти в Землю обетованную; и, более сфокусированно, был повторен Давиду (например, псалом 88). Иер 31 обещает, что после наказания рассеянием Бог заключит со своим народом «новый завет», простит народ и еще более приблизит к себе. Иисус верил, что это осуществляется Его вестью о Царстве и Его смертью и воскресением. Первые христиане по–разному развивали эти идеи, полагая, что в Иисусе все обещания сбылись.

Закон см. Тора

Законники, юристы см. Фарисеи

Иисус спорит с фарисеями не только о частностях богословия и богослужения, но в особенности о политике и политической практике (Он решительно выступал против их сепаратистского национализма.) Саул из Тарса до превращения в Павла был представителем крайне националистических фарисеев, скорее всего, из круга Шаммая.

Иоанн (Креститель)

Родственник Иисуса по матери, родившийся за несколько месяцев до Его рождения, сын священника. Он стал пророком и крестил в Иордане, драматически воспроизводя события исхода из Египта, чтобы покаянием приготовить народ к надвигающемуся Божьему суду. Вероятно, он имел некоторые связи с ессеями, хотя его весть отличалась от их проповедей. Призвание Иисуса было со всей определенностью подтверждено в момент крещения у Иоанна. В своей проповеди Царства Иоанн откровенно критиковал Ирода Антипу, вступившего в брак с женой брата. Ирод бросил его в темницу, а затем по просьбе своей жены обезглавил (Марк 6:14–29). Группы учеников Иоанна некоторое время продолжали автономное существование, не сливаясь с христианами (например, Деян 19:1–7).

Иродиане

Ирод Великий правил Иудеей с 37 г. по 4 г. до н.э. После его смерти страна была разделена между сыновьями Ирода Архелаем, Иродом Антипой («Ирод» в Евангелиях) и Филиппом. Иродиане поддерживали притязания Антипы на звание истинного царя иудеев. Хотя обычно фарисеи противились такому притязанию, они объединялись с иродианами перед лицом общей угрозы (каковой им представлялся Иисус; Мк 3:6)

Исход

Исход из Египта, согласно одноименной книге, произошел под руководством Моисея после того, как израильтяне многие годы прожили рабами в этой стране (согласно Быт 15:13 слл., это также составляло часть завета Бога с Авраамом). Исход продемонстрировал и самим израильтянам, и фараону, правителю Египта, что Израиль — возлюбленный сын Божий (Исх 4:22). 40 лет евреи скитались по Синайской пустыне, а Бог вел их в облачном и огненном столпе; в начале этого периода они получили Тору на горе Синай. Наконец, после смерти Моисея народ возглавил Иисус Навин; израильтяне перешли реку Иордан, вошли в Землю обетованную (Ханаан) и постепенно завоевали ее. Это событие, ежегодно вспоминаемое на Пасху и в другие еврейские праздники, наделило израильтян не только мощной памятью о том, что сделало их народом, но и придало специфическую форму и содержание их вере в YHWH — не только творца, но также искупителя, и в последующих испытаниях, особенно в изгнании, они ждали нового искупления, то есть нового Исхода. Очевидно, никакое другое событие их прошлого не занимало до такой степени воображение евреев I века, и первые христиане, следуя примеру самого Иисуса, постоянно обращались мыслью к Исходу, с его помощью осмысляя ключевые события своей веры и опыта, в особенности же смерть и воскресение Иисуса.

Книжники

В мире, где мало кто умел читать и писать, образованный класс писцов («книжники») выполнял важные функции, составляя деловые и брачные договоры и т.д., поэтому большинство книжников были также юристами, и зачастую они принадлежали к числу фарисеев, хотя в принципе с профессией книжника совместимы любые политические и религиозные убеждения. Христианские книжники сыграли важнейшую роль в сохранении ранних христианских текстов, в особенности преданий об Иисусе.

Крещение

Первоначально заключалось в погружении человека в воду. Опираясь на известную еврейскую традицию еврейских омовений и купаний, Иоанн Креститель взял на себя миссию крестить людей в Иордане, причем погружение в Иордан рассматривалось не в качестве еще одного ритуала, а как единственный в своем роде момент покаяния, когда человек готовится к грядущему Царству Божьему. Сам Иисус принял крещение от Иоанна и тем самым присоединился к движению обновления, придав ему свой смысл. Его последователи крестили других. После воскресения Иисуса и ниспослания Святого Духа крещение стало обычным знаком и способом вхождения в общину Иисуса. Уже Павел соединяет этот обряд с Исходом из Египта (1 Кор 10:2), а также со смертью и воскресением Иисуса (Рим 6:2–11).

Кумран см. Свитки Мертвого моря

Мессия, мессианский, Христос

Еврейское слово означает буквально «помазанник», поэтому теоретически это мог быть пророк, священник или царь. На греческий это еврейское слово переводится как Christos. В раннем христианстве «Христос» было титулом и лишь со временем стало вариантом имени Христа. Практически всегда «Мессия» в иудаизме означает грядущего царя, истинного наследника Давида, через которого YHWH спасет Израиль от язычников. Различные иудейские группировки расходились в мнениях о том, как именно это произойдет, поскольку предания и обетования Писания стимулировали различные идеи и даже политические движения, зачастую сосредоточенные на: а) решительной военной победе над врагами Израиля и б) восстановлении или очищении Храма. Свитки Мертвого моря говорят о двух «мессиях», священнике и царе. Вера первых христиан в Иисуса как Мессию (при том, что римляне распяли Его, а это с точки зрения всего сказанного выше ясно свидетельствовало, что Он — не Мессия) могла быть основана лишь на уверенности в том, что Бог воекресил Его и тем самым подтвердил намеки на мессианское призвание, звучавшие с самого начала Его служения.

Небеса

Небеса — божественное измерение сотворенной иерархии (Быт 1:1; Пс 117:15; Мф 6:9), а земля — знакомый нам материальный, пространственно–временной мир. Словом «небо» зачастую почтительно обозначается «Бог» (так у Матфея регулярно мы находим «Царство небесное»). Небеса, обычно закрытые от людского взгляда, приоткрываются или разверзаются порой, чтобы явить людям божественное измерение обычной жизни (например, 4 Цар 6:17; Откр 1, 4–5). Таким образом, в Новом Завете небеса отнюдь не всегда рассматриваются как место, куда отправляются после смерти Божьи люди; напротив, в конце времен Новый Иерусалим спускается с небес на землю, присоединяясь к прежним измерениям. «Войти в Царство небесное» не значило «отправиться на небеса после смерти», но означало принадлежность сейчас, в настоящем, к людям, которые регулируют свою земную жизнь исходя из небесных целей и стандартов (ср. Молитва Господня: «и на земле, как на небе», Мф 6:10), — к людям, которые таким образом обеспечивают себе принадлежность к веку грядущему.

Нынешний век, век грядущий, вечная жизнь

Во времена Иисуса многие еврейские мыслители разделали историю на два периода: «нынешний век» и «век грядущий» — под вторым понималось то время, когда YHWH начнет непосредственно судить грех, спасет Израиль, создаст новый мир справедливости и покоя. Первые христиане верили, что начало грядущему веку уже положено Иисусом, в особенности Его смертью и воскресением (хотя сполна его благословения осуществятся в будущем), и что верой и крещением они уже сейчас могут войти в этот век. «Вечная жизнь» не означает попросту «бесконечное существование» — это «жизнь грядущего века».

Обвинитель см. Сатана

Обрезание

Обрезание крайней плоти у мужчин было основным признаком евреев, исполнявших заповедь, данную Аврааму (Быт 17) и подтвержденную Иисусом Навином (Ис Нав 5:2–9). Другие народы также практиковали обрезание мальчиков, в том числе египтяне. От Второзакония (например, 30:6) к Иеремии (например, 31:33), к Свиткам Мертвого моря и Новому Завету (например, Рим 2:29) протягивается сквозная тема «обрезания сердца» как истинного повеления Бога — в результате человек становится изнутри тем, чем еврей является снаружи, то есть помечается как член Божьего народа. В период ассимиляции евреев с окружающей их культурой некоторые пытались уничтожить признаки обрезания (например, 1 Макк 1:11–15).

Оправдание

Бог, судья всего мира, объявляет некоторых людей оправданными, вопреки первородному греху. Этот приговор произносится в последний день на основании всей жизни человека (Рим 2:1–16), но начинает осуществляться уже сейчас благодаря Иисусу, который своим крестом преодолел грех (Рим 3:21 — 4:25), и это прижизненное оправдание основано только на вере. Это означает, в частности, что язычники наравне с евреями становятся полноправными членами многочисленной семьи, которую Бог обещал произвести от Авраама (Гал 3; Рим 4).

Парусия

Это слово буквально означает «присутствие» и порой употребляется Павлом именно в таком смысле (например, Флп 2:12). В римском мире это же слово означало торжественное прибытие высокопоставленного лица (императора) в подвластный ему город. Хотя вознесшийся Господь не «отсутствует», а остается со своей Церковью, когда Он «явится» (Кол 3:4; 1 Ин 3:2) во «втором пришествии» это будет «прибытие», подобное въезду императора, и в этом смысле Павел употребляет слово «парусил» в 1 Кор 15:23; 1 Фес 2:19 и т.д. В Евангелиях это слово отмечено только у Матфея 24 (3, 27, 27, 39).

Первосвященник см. Священник

Покаяние

Буквально — «обращение вспять». Это слово часто встречается в Ветхом Завете и последующей иудаистской литературе в значении как личного отвращения от греха, так и отказа всего Израиля от идолопоклонства и возвращения к YHWH. Оба значения связаны с «возвращением из изгнания»: чтобы Израиль «вернулся» в полном смысле этого слова, он должен «вернуться» к YHWH. В этом суть вести Иоанна Крестителя и Иисуса. В Посланиях Павла речь идет в основном о язычниках, которые отвращаются от идолов, чтобы служить истинному Богу, и о согрешивших христианах, которым нужно вернуться к Иисусу.

Притчи

Уже в Ветхом Завете пророки и наставники прибегают к различным примерам и рассказам, чтобы пробудить и обличить Израиль (например, 2 Цар 12:1–7). Иногда это видения с истолкованием (например, Дан 7). Подобные приемы использовали и раввины. Иисус творчески применяет эти традиции, чтобы разрушить устоявшиеся взгляды своих современников и помочь им разделить Его видение Царства. В Его притчах Царство предстает как нечто совершающееся, а не вневременная истина; Его слушатели могут войти в рассказываемую Им историю и ощутить ее как свою собственную. Подобно ветхозаветным видениям, некоторые притчи Иисуса нуждаются в истолковании (например, притча о сеятеле, Мк 4), другие представляют собой слегка завуалированный пересказ пророчеств об Израиле (например, притча о злых виноградарях, Мк 12).

Прокаженный, проказа

В мире, не знавшем современной медицины, требовался строгий контроль, чтобы предотвратить распространение заразных болезней. Некоторые заболевания, в особенности накожные, объединялись под именем «проказы», и две длинные главы в Библии (Лев 13–14) посвящены диагностике и профилактике этой болезни. Прокаженных выселяли из города, им предписывалось, оказавшись поблизости от людей, кричать «нечистый», чтобы никто случайно не соприкоснулся с ними (13:45). Исцеление прокаженного следовало засвидетельствовать у священника (14:2–32).

Раввины см. Фарисеи

Рассеяние

Второзаконие (29–30) предостерегает: если Израиль не будет повиноваться YHWH, Он отправит народ в изгнание и рассеяние, но если народ покается, Бог возвратит его. Когда вавилоняне захватили Иерусалим и увели народ в плен, такие пророки, как Иеремия, сочли пророчество осуществившимся и принялись вычислять сроки изгнания (70 лет по Иер 25:12; 29:10). Действительно, в конце VI века до н.э. изгнанники начали возвращаться (Езд 1:1). Однако период после пленения обернулся разочарованием, поскольку народ все равно оставался в рабстве у чужестранцев (Неем 9:36), и в разгар преследований со стороны сирийцев, Дан (9:2, 24) говорит об «истинном» изгнании, которое продлится не семьдесят лет, а 70 недель годов, то есть 490 лет. Мечта об окончательном «возвращении из плена», когда исполнятся пророчества Исайи, Иеремии и других и осуществится искупление из языческого рабства, окрасило многие движения внутри иудаизма и стала главной темой проповеди Иисуса и Его призыва к покаянию.

Саддукеи

В времена Иисуса саддукеи составляли аристократию иудаизма. Вероятно, они возводили свою родословную к Садоку, которого Давид назначил первосвященником. Саддукеи жили в Иерусалиме, составляли большинство священнических семей и развивали собственные традиции, сопротивляясь авторитету фарисеев. Они утверждали, что полагаться следует исключительно на Пятикнижие (первые пять книг Ветхого Завета), и отрицали учение о будущей жизни, в особенности же воскресение, скорее всего потому, что подобные идеи ободряли мятежников и мучеников. Тексты саддукеев не сохранились, разве что апокрифическое сочинение Бен–Сираха (Екклесиаст) происходит из этой среды. Сами саддукеи погибли в 70 г. вместе с Иерусалимом и Храмом.

Сатана, «обвинитель», бесы

Библия дает мало сведений о персонаже, именуемом Сатаной. Еврейское слово означает «обвинитель» или «клеветник». Иногда Сатана входит в небесный совет YHWH и отвечает за гонения (1 Пар 21:1; Иов 1–2; Зах 3:1 ел.). Однако он отождествляется и со змием в саду Эдема (Быт 3:1–15), и с мятежной звездой, низвергнутой с неба (Ис 14:12–15). Многие евреи предполагали личный или почти личный источник зла, проявляющийся и в человеческой испорченности, и в общей несправедливости, а порой действующий через полусамостоятельных «бесов». Ко времени Иисуса этот персонаж получил множество имен, в том числе Вельзевул («Повелитель мух») и просто «злой», «лукавый». Иисус предостерегает своих последователей от обманов, которые плетет это существо, противники обвиняли Иисуса в заговоре с Сатаной, но ранние христиане верили, что Иисус одолел зло и своей борьбой с искушениями (Мф 4; Лк 4), и изгнанием бесов, и смертью (1 Кор 2:8; Кол 2:15). Окончательная победа над врагом нам обещана (Откр 20), но христианам предстоит еще жестокая борьба (Еф 6:10–20).

Свитки Мертвого моря

Собрание текстов, некоторые из которых дошли в наредкость хорошем состоянии (от других уцелели только фрагменты), найденное в конце 1940–х годов в районе Кумрана (на северо–восточном побережье Мертвого моря). Практически все они к настоящему моменту изданы, переведены и стали доступны широкому читателю. Они составляли (целиком или частично) библиотеку строго отшельнической группы людей, скорее всего, ессеев, основанной в середине II века до н.э. и продержавшейся вплоть до восстания против Рима в 66–70 гг. Среди свитков имеются древнейшие сохранившиеся рукописи еврейского и арамейского Писания, а также другие ценные документы — устав общины, экзегеза, псалмы, тексты премудрости и прочие жанры. Они проливают яркий свет на одно достаточно узкое направление в иудаизме времен Иисуса, помогая нам понять, каким образом некоторые евреи думали, молились, читали Писание. Вопреки попыткам доказать обратное эти тексты не имеют никакого отношения к Иоанну Крестителю, Иисусу, Павлу, Иакову и к раннему христианству в целом.

Святой Дух

В Быт 1:2 Дух — это присутствие и власть Бога внутри творения, причем Бог не отождествляется с Творением. Тот же Дух входил в людей, в особенности в пророков, и они говорили и действовали от имени Бога. Приняв крещение от Иоанна, Иисус особым образом принял Духа, с чего и началось Его уникальное общественное служение (Деян 10:38) После воскресения Иисуса Его последователи и сами исполнились того же Духа (Деян 2), который отныне понимается как дух самого Иисуса: Бог–Творец творит все заново, обновляя и мир, и апостолов. Дух помогал им жить в святости, какую не обеспечивала Тора, и приносить в своей жизни «плоды», наделял их «дарами», которыми они служили Богу, миру и Церкви, и укреплял их в вере в грядущее воскресение (Рим 8; Гал 4–5; 1 Кор 12–14). С самых начал христианства (например, Гал 4:1–7) Дух входит в новое определение Бога: Того, кто посылает Сына и Духа Сына.

Священники, первосвященники

Давид назначил первосвященником Садока (чье происхождение от Аарона сомнительно), и с тех пор его родичи оставались главными священниками в Иерусалиме. Вероятно, от них произошли саддукеи. Одна из версий относительно происхождения кумранских ессеев предполагает, что это была диссидентская группа, отстаивавшая собственное право на священство.

Слово см. Благая весть

Слово

В прологе к Евангелию от Ин (1:1–18) Слово (по–гречески – logos) имеет особое значение, проистекающее из дневнееврейских представлений о творящем Слов Бога. Здесь Слово–Иисус, личное присутствие Бога, который остается иным по отношению к миру. Он — тот, через кого осуществилось творение, и тот, через кого творение ныне будет восстановлено и исцелено.

Суббота

Еврейская суббота, седьмой день недели, постоянно напоминала верующим о творении (Быт 2:3; Исх 20:8–11) и о событиях Исхода (Втор 5:15). Наряду с обрезанием и пищевыми запретами она служила самоидентификации евреев в языческом мире поздней античности, и большое количество иудаистских предписаний и правил выросло из соблюдения субботы.

Сын Божий

Изначально так именовался Израиль (Исх 4:22) и царь из рода Давида (Пс 2:7), а также ангелы древних текстов (Быт 6:2). К новозаветному периоду это выражение превратилось в мессианский титул, например в Свитках Мертвого моря. Там, а также в Евангелиях применительно к Иисусу (например, Мф 16:16) это выражение синонимично титулу «Мессия» или подкрепляет его, но не имеет связи с божественным происхождением. Но уже у Павла осуществляется переход к более полному значению (тот, кто равен Богу и был послан Им, чтобы стать человеком и Мессией), хотя сохраняется и значение «Мессия» (например, Гал 4:4).

Сын Давидов

Альтернативный, редко встречающийся титул Мессии. Мессианские обещания Ветхого Завета часто сосредотачиваются на потомке Давида (например, 2 Цар 7:12–16; Пс 90). Иосифа, супруга Марии, в Мф 1:20 ангел именует «сыном Давида».

Сын Человеческий

На еврейском и арамейском это выражение означает попросту «смертный» или «человек», в позднем иудаизме — «я» или «некто, подобный мне». В Новом Завете это выражение соотносится с Дан 7:13, где «некто подобный сыну человеческому» возносится на облаках небесных к «Ветхому днями» и после страдания получает оправдание и царскую власть. Хотя непосредственно в Дан 7 это выражение расшифровывается как обозначение «святых Высочайшего», к I веку некоторые евреи понимали его как мессианское обещание. Иисус осмысляет его на свой лад в некоторых ключевых высказываниях, которые правильнее всего понимать как обещания: после Его страданий Бог оправдывает Иисуса и будет судить тех, кто Ему противился (например, Мк 14:62). Таким образом Иисус использует это выражение как закодированное самообозначение, намекая на свои страдания, оправдание и дарованную ему Богом власть.

Тора, еврейский закон

В узком смысле слова Тора состоит из первых пяти книг Ветхого Завета, «книг Моисеевых» или «Пятикнижья». Эти книги содержат в основном закон, но также и повествовательные части. Тем же словом называют весь Ветхий Завет, хотя он и подразделяется на «закон, пророков и книги». В широком смысле это слово обозначает весь постепенно складывавшийся корпус еврейской традиции, письменного и устного закона. Устная Тора была кодифицирована в виде Мишны около 200 г. и нашла свое продолжение в двух талмудах, Вавилонском и Иерусалимском, которые были составлены около 400 г. Многие евреи — современники Иисуса и Павла — считали Тору богоданной в такой степени, что и сама она становилась божественной, некоторые (например, Екк 24) отождествляли ее с «Премудростью». Исполнение Торы было не средством заслужить Божью милость, но скорее способом выразить Ему благодарность, а также утвердить себя в качестве еврея.

Ученики см. Апостолы

Фарисеи, законники, раввины

Фарисеи представляли собой неофициальную, но очень влиятельную группировку евреев на всем протяжении I века до н.э. — середины I века н.э. По большей части эта группа состояла из мирян, хотя в нее входило какое–то количество священников. Они ставили себе целью очистить Израиль путем усиленного соблюдения еврейского закона (Торы) и развивали собственное понимание точного смысла и применения закона, составляли собственные молитвы и другие ритуалы, по–своему понимали общенародные чаяния. Хотя не все «законники» были фарисеями, большинство фарисеев таким образом притязало на особое знание закона.

Они сумели демократизировать жизнь Израиля, поскольку приравняли изучение и исполнение Торы к богослужению в Храме, хотя при этом сумели вменить собственную литургию всячески сопротивлявшемуся священству (состоявшему в основном из саддукеев). Предпочтение Торы Храму помогло фарисеям пережить катастрофу 70 г. и в поисках новых путей слиться с ранним раввинистическим движением. В политике фарисеи отстаивали традиции предков и выступали во главе сопротивления как оккупантам–язычникам, так и коллаборационистским еврейским властям. Во времена Иисуса действовали две школы: более строгая — Шаммая, склонявшаяся к вооруженному восстанию, и более мягкая — Гиллеля, предпочитавшая жить и давать жить другим.

После страшной войны 66–70 гг. школы Гиллеля и Шаммая продолжали ожесточенный спор о правильной политике. После очередной катастрофы 135 г. (неудавшееся восстание Бар–Кохбы против римлян) некоторые идеи фарисеев развивали раввины, однако для них соблюдение Торы превратилось в личную чистоту и святость, которые и заняли место политики.

Храм

Храм в Иерусалиме был спланирован Давидом (около 1000 г.) и построен его сыном Соломоном в качестве главного святилища всего Израиля. Реформированный Езекией и Иосией в VII веке до н.э., Храм был уничтожен вавилонянами в 587 г. Вернувшись в 538 году, изгнанники начали отстраивать Храм и завершили восстановление к 516 г. С этого момента отсчитывается период Второго Храма. Иуда Маккавей очистил Храм в 164 году (он был осквернен в 167 г. Антиохом Эпифаном). Ирод Великий начал в 19 г. перестраивать и улучшать Храм. Эта работа завершилась в 63 г., а в 70 г. Храм был уничтожен римлянами. Многие евреи верили, что Храм будет отстроен заново, некоторые верят в это до сих пор. Храм был не только местом жертвоприношений, но и особым местом присутствия YHWH на земле, местом встречи неба и земли.

Христос см. Мессия

Царство Божье, Царство Небесное

Правильнее всего понимать это «царство» как «дарение», суверенное и спасительное правление израильского Бога YHWH, воспетое в ряде псалмов (например, Пс 98:1–2) и пророчеств (например, Дан 6:26 сл.) Поскольку YHWH – создатель мира, когда Он наконец станет царем так, как Он того желает, Он приведет весь мир в порядок, в частности избавит Израиль от его притеснителей. «Царство Божье» и различные эквиваленты этого понятия (например, «Нет царя кроме Бога») стало во времена Иисуса революционным лозунгом. Сам Иисус, провозглашая наступление Царства, существенно изменил эти чаяния в связи с собственным призванием и замыслом. Он призывал людей «войти» в Царство через приверженность Ему самому и Его плану действий, который рассматривался как начало долгожданного спасительного Божьего правления. Согласно Иисусу, Царство наступает не единым толчком, но постепенно, и Его служение было одним из этапов наступления Царства, Его смерть и воскресение — следующим, а в будущем наступит окончательная полнота. Отметим, что Матфей в том же значении предпочитает говорить о «Царстве небесном», следуя еврейскому обычаю заменять слово «Бог» словом «небо». Речь идет не об определенном месте («небо»), но о реально ощущающемся факте: Бог становится царем в Иисусе и через дела Иисуса. Павел видит в Иисусе Мессию, который уже овладел своим царством и намеревается в урочный час передать его Отцу (1 Кор 15:23–28; ср. Еф 5:5).

Чудеса

Иисус, как и древние пророки (в особенности Илия и Елисей), совершал много замечательных деяний, в особенности исцеления. Евангелия называют их «деяниями», «знамениями», «чудесами» и «немыслимым». «Чудо» означает вмешательство Бога в замкнутую систему нашего мира (при том, что обычно Он пребывает вовне). Многие ученые принципиально отвергают чудеса. Однако в Библии Бог присутствует постоянно, хотя иногда Его присутствие проявляется странно и необычно, и «деяния силы» рассматриваются как особые акты присутствующего Бога, а не вмешательство Бога отсутствующего. Деяния самого Иисуса на основании пророчеств рассматриваются как доказательство Его мессианства (например, Мф 11:2–6).

Язычники

Евреи делили весь мир на евреев и не–евреев. Еврейское обозначение чужаков, «гойи», имеет два оттенка значения: родовое (люди не–еврейского происхождения) и религиозное (идолопоклонники, не признающие единственного истинного Бога YHWH). Хотя многие евреи поддерживали добрососедские отношения с язычниками, особенно в диаспоре (расселении евреев за пределами Палестины), существовали определенные табу и ограничения, в частности запрещались браки с инородцами. В Новом Завете греческое слово ethne, «народы», выступает синонимом «гоев». Одна из важнейших задач Павла заключалась в том, чтобы отстоять за язычниками, уверовавшими в Иисуса, право полноценного членства в общине без обрезания.

YHWH

Древнее еврейское имя Бога, по крайней мере со времен Исхода (Исх 6:2 сл.). Возможно, первоначально произносилось «Яхве», но ко времени Иисуса имя считалось святым и непроизносимым (только первосвященник произносил его раз в год в святая святых Храма). При чтении Писания набожные евреи произносили «Адонай», «Господь», а гласные этого слова добавляли к тетраграмматону YHWH, в результате чего возникло компромиссное «Иегова». YHWH образовано от глагола «быть» как сочетание форм: «Я есть кто Я есть» и «Я буду кто я Буду», а также, вероятно, «Я есть потому, что Я есть» и выражает суверенную власть.

Оглавление

Серия популярных комментариев на Новый Завет

Серия популярных комментариев на Новый Завет Крупнейшего современного библеиста Н. Т. Райта

Введение

ИОАНН 1:1–18. Слово стало плотью

ИОАНН 1:19–28. Свидетельство Иоанна

ИОАНН 1:29–34. Агнец и Дух Божий

ИОАНН 1:35–42. Первые ученики

ИОАНН 1:43–51. Филипп и Нафанаил

ИОАНН 2:1–12. Вода и вино

ИОАНН 2:13–25. Иисус в Храме

ИОАНН 3:1–13. Иисус и Никодим

ИОАНН 3:14–21. Змей и любовь Божья

ИОАНН 3:22–36. Жених и его друг

ИОАНН 4:1–15. Самаритянка

ИОАНН 4:16–26. Иисус и женщина

ИОАНН 4:27–42. Праздник сева и жатвы

ИОАНН 4:43–54. Сын чиновника

ИОАНН 5:1–9а. Исцеление парализованного

ИОАНН 5:9b–18. Сын Божий нарушил субботу!

ИОАНН 5:19–29. Грядущий суд

ИОАНН 5:30–38. Свидетельства об Иисусе

ИОАНН 5:39–47. Иисус и Моисей

ИОАНН 6:1–15. Кормление пяти тысяч

ИОАНН 6:16–25. Иисус идет по воде

ИОАНН 6:26–35. Хлеб с небес

ИОАНН 6:36–46. Воля Отца

ИОАНН 6:47–59. Есть и пить Сына Человеческого

ИОАНН 6:60–71. Разделение среди последователей Иисуса

ИОАНН 7:1–9. Иисус и Его братья

ИОАНН 7:10–18. Спор об Иисусе

ИОАНН 7:19–30. Моисей и Мессия

ИОАНН 7:31–39. Реки воды живой

ИОАНН 7:40–52. Откуда придет Мессия?

ИОАНН 7:53–8:11. Прелюбодеяние и лицемерие

ИОАНН 8:12–20. Свет миру

ИОАНН 8:21–29. Снизу или свыше

ИОАНН 8:30–36. Истина сделает вас свободными

ИОАНН 8:37–47. Дети Авраама — или дети дьявола

ИОАНН 8:48–59. Еще до того, как Авраам родился, Я уже был!

ИОАНН 9:1–12. Слепорожденный

ИОАНН 9:13–23. Родители слепого

ИОАНН 9:24–34. От Бога ли Иисус?

ИОАНН 9:35–41. Видящие и не видящие

ИОАНН 10:1–10. Добрый пастырь

ИОАНН 10:11–18. Пастырь и овцы

ИОАНН 10:19–30. Мессия и Отец

ИОАНН 10:31–42. Кощунство!

ИОАНН 11:1–16. Смерть Лазаря

ИОАНН 11:17–27. Воскресение и жизнь

ИОАНН 11:28–37. Иисус идет к гробнице

ИОАНН 11:38–46. Воскрешение Лазаря

ИОАНН 11:47–57. План Каиафы

ИОАНН 12:1–8. Мария: умащение ног

ИОАНН 12:9–19. Иисус входит в Иерусалим

ИОАНН 12:20–26. Семя должно умереть

ИОАНН 12:27–36. Час настал

ИОАНН 12:37–43. Слава и слепота

ИОАНН 12:44–50. Последняя схватка

ИОАНН 13:1–11. Омовение ног учеников

ИОАНН 13:12–20. Каков хозяин, таков и слуга

ИОАНН 13:21–30. Иуда вышел вон

ИОАНН 13:31–38. Любить друг друга

ИОАНН 14:1–11. Путь, Истина и Жизнь

ИОАНН 14:12–21. Другой Утешитель

ИОАНН 14:22–31. Мир Мой даю вам

ИОАНН 15:1–8. Истинная лоза

ИОАНН 15:9–17. Послушание и любовь

ИОАНН 15:18–27. Если мир возненавидит вас

ИОАНН 16:1–11. Дух и мир

ИОАНН 16:12–22. Ваши сердца возрадуются

ИОАНН 16:23–33. Просите, и получите

ИОАНН 17:1–8. Прославление Сына

ИОАНН 17:9–19. Иисус молится за своих

ИОАНН 17:20–26. Чтобы они были едино

ИОАНН 18:1–14. Арест Иисуса

ИОАНН 18:15–27. Петр отрекается от Иисуса

ИОАНН 18:28–32. Пилат и иудеи

ИОАНН 18:33–40. Царство Мое не от мира сего

ИОАНН 19:1–7. Се, Человек!

ИОАНН 19:8–16а. Не царь, но кесарь

ИОАНН 19:16b–24. Царь Иудейский

ИОАНН 19:25–30. Смерть Иисуса

ИОАНН 19:31–37. Кровь и вода

ИОАНН 19:38–42. Погребение Иисуса

ИОАНН 20:1–10. Пустая гробница

ИОАНН 20:11–18. Мария Магдалина и воскресший Иисус

ИОАНН 20:19–23. Иисус и ученики

ИОАНН 20:24–31. Иисус и Фома

ИОАНН 21:1–8. Иисус на берегу

ИОАНН 21:9–14. Завтрак на берегу

ИОАНН 21:15–19. Иисус и Петр

ИОАНН 21:20–25. Возлюбленный ученик Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg